Чёрт, подмостный, домовой — кто ты такой? (СИ) [Ирма Хан] (fb2) читать онлайн

Чёрт, подмостный, домовой — кто ты такой?

Пролог

Старик вышел на улицу и с наслаждением, полной грудью вдохнул свежий, бодрящий морозный воздух.

Осень на исходе...

Под яркими звёздами светло, как днём. В нескольких метрах от избушки вьётся речушка — красуясь лунной дорожкой, прячется под старый финский мост. Старик прислушался к едва различимым шорохам и улыбнулся:

— Погодите чуток. Сейчас хлеб из печи достану... Сейчас!

Сгорбившись и кашлянув в кулак, дед Матвей побрел назад, к дому. У крыльца он ловко прихватил рогатину, скинул бечёвкой подвязанные башмаки и бесшумно, будто тень или призрак, скользнул внутрь. К печке. Чёрный кот, завидев хозяина, вскочил, выгнул спину и сладко зевнул, вонзив когти в шерстяное одеяло — мягкое, тёплое…

Шорох, монотонное бормотание, и вот уже плывёт по комнате дразнящий аромат свежеиспечённого хлеба. Старик отодвинул заслонку печи — отблеск пламени жадно скользнул по морщинистому лицу.

— Вот и угощение подоспело.

Дед вытащил круглый румяный каравай, смазал корочку сливочным маслом. Накрыл сверху льняной салфеткой — пусть отдохнёт, поостынет, пропитается, так ведь не только людям вкуснее...

Он неторопливо разложил на столе разноцветные ленты — одни узкие, другие широкие. Зажёг свечи. Свечи непростые — вручную скатанные из воска с травами (сам собирал, сам сушил), с душой да с наговором. Свеча трещит, от трав вспыхивает. Мозолистые пальцы старика с нежностью выбирают ленты, привязывая каждую к рогатине на своё место. Кот, мурлыча, трётся о ноги хозяина — волшебство чует.

Ловцом снов расцвело меж двух обструганных веток шёлковое разноцветье — любо-дорого посмотреть! В отблеске свечей затрепетали по стенам тени. Одна из них отделилась: щупленькая, востроносенькая старушонка в свободной одежде.

— А, пришла. Ты — первая, — усмехнулся дед Матвей.

— Пришла, пришла! — закивала головой старушонка и повела носом по сторонам:

— А чем это у тебя так вкусно пахнет?

— Да вот духам подмостным да лесным каравай испёк.

— Им испёк, а про меня забыл!? — тень недовольно задрожала, запрыгала по стене.

— Забудешь про тебя, как же! — хмыкнул Матвей и отломил небольшой кусок от каровая.

Встал и протянул к стене:

— Прими, подруженька, наш хлеб да с маслицем, да только из печи вынутый, для духов и тебя, Кикиморы, испечённый на радость, усладу, да на доброе к вам отношение.

Из стены вытянулась тощая ручонка с длинными костлявыми пальцами. Схватила хлеб из рук Матвея и исчезла в стене. Раздалось чавканье — будто ходит кто по болоту.

— Хорош хлеб-то!

— Заходи в следующее полнолуние на угощение.

— А молока что ли нет? — тень выросла, заползла на потолок, коброй нависнув над дедом. — Уж больно молочка охота.

— Сейчас крынку принесу.

Матвей направился в сени, принёс глиняный кувшин.

— Вот тебе молоко. Только ты уж не мешай мне...

— Это для лесных? — тень качнулась в сторону рогатины.

— Для них, — сухо кивнул старик.

С Кикиморой долгих да задушевных разговоров лучше не заводить. Даже приняв угощение, она всё равно остаётся лесной нечистью — холодной, голодной, не обласканной. Угостил и иди себе! Не то понравишься Кикиморе и захочет она утащить на дно болотца кусочек тепла из живого мира…

Тень исчезла, а вместе с ней и кувшин с молоком.

— Кувшин верни, — зло прошипел чёрный кот. — А то не напасёшься на вас!

Васька был кот запасливый, и во всём любил порядок. Инвентарю деда Матвея счёт нужен, чай вещички-то не казённые! Что до Кикимор, то у них и вовсе с котами вражда давняя, непримиримая. Дед Матвей как-то раз даже обещал Ваське рассказать, из-за чего, но так и не нашли они время для разговора. Ещё бы… Такие дела творятся — куда там!

Вот ведь как получается (думал Васька) — чувство неприязни свойственно обоим — нечистой силе, стало быть, и коту. Не простому коту. Говорящему! Коту колдуна. Это, если разобраться, то он, кот Васька, нечистая сила и есть? Так почему же…

— Ты, Василий, это брось, — не оборачиваясь, проворчал старик, любуясь собственной работой. — Брось философию разводить. Не то треснет твоя кошачья башка, что тыква в печи!

— Подслушивать чужие мысли неприлично, — обиженно проворчал кот.

Тут раздался лёгкий стук и по ковровой дорожке прямо к ногам старика покатился пустой кувшин.

— Вот и ладненько… вот и хорошо…

— Конечно, хорошо! А кто позаботился?

— Ты молодец, Васька… Молодец. Расскажу я тебе про Кикимору. Расскажу, как время будет.

Дед Матвей погасил свечи, взял холщовую сумку.

— Со мной? — бросил коту через плечо.

Васька фыркнул и одним прыжком оказался у старика на плече.

Молча отправились они к мосту. Бутыль пива в холщовой сумке булькает, аромат хлеба плывет в вечерних сумерках.

В деревне Чурмилкино дом деда Матвея стоял на самом краю, в стороне. И странное дело — едва старик с котом сделали от домика (небольшого, но обжитого и ухоженного) несколько шагов, как… Избушка покосилась, точно присела. Окна, треснув, рассыпались, не издав ни звука. Двор зарос бурьяном, углы — паутиной, будто лет десять к этому месту не приближался ни один человек…

Старик идёт, кот качается на его худых, но сильных и жилистых плечах, словно капитан у штурвала в бушующем море.

Дед Матвей неторопливо шёл к мосту. Залаяла собака Жучка и… исчезла. Одна за другой избушки немногочисленных обитателей Чурмилкино показывались и… рассыпались в прах. Аромат свежеиспечённого каравая, плывущий из холщовой сумки, вернул прошлое лишь на мгновение. Вернул, потому что колдун этой лунной ночью вспомнил прошлое.

Скрипнули дощечки ветхого мостика. Матвей, вздохнув, разломил каравай, открыл бутыль с пивом:

— Пришёл я к вам, водяные да подмостные — не с пустыми руками, но с угощением. Примите дар!

Тёплый ещё хлеб плюхнулся в речку, побежали круги по воде — сначала едва-едва, затем всё быстрее, и вот уже устье реки превратилось в мощный водоворот. Две тёмные ладошки вынырнули из воды! Одна пара, две, три — захлопала нечисть, засвистела, заулюлюкала, захохотала. Ветер взвыл, мост стал раскачиваться, кот зашипел и вцепился старику в плечо, распушив хвост.

— Трапезу раздели с нами, колдун! — послышалось из-под моста.

— Это завсегда можно, — кивнул Матвей, сделал три больших глотка, остальное вылил в реку.

— Проходи, старик! — раздался низкий голос, и река тут же успокоилась, словно и не было ничего.

Подхватив рогатину и мешок, старик повернул в лес. У поваленной грозой сосны резко свернул и…исчез.

— Тёплый нынче какой октябрь, — вздохнул дед Матвей, укладывая хворост для костра.

Костёр разгорелся, колдун вынул из-за пояса нож с чёрной ручкой:

— Мёртвых от живых отделяю, — бормотал он, обходя костёр и рассекая ножом воздух, — миры разделяю, вас, духи лесные, призываю. Выходите! Добрые, и злые, тёмные, и светлые, сытые и голодные. Примите плату за то, что на просьбы откликаетесь, меня не чураетесь, от работы не отлыниваете.

Оставшийся хлеб Матвей положил на камень, облил молоком. Зашумел лес, закачались деревья, смех и шёпот, что раздались по округе, случайного путника враз лишили бы рассудка. Захрустели ветки, заплясали тени от пламени свечей, что расставил старик вокруг костра.

Аромат трав пьянит морозный воздух, нечисть беснуется вокруг каравая, ленточки на рогатине пляшут, улыбается дед Матвей. Кот Васька то с одной, то с другой тенью на перегонки бегает, в чехарду с духами играет. Хорошо колдуну в лесу.

Спокойно…

Вдруг ветка хрустнула. И не по прихоти лесных духов — чужой на их шабаш пожаловал. Жаль. Испортят ведь всё веселье! Ночь сегодня особенная, он старался духам угодить — сделал всё, как те любят, у него и разговор к ним серьёзный, и просьба немалая.

Эх…

Нечисть замерла — кто пнём прикинулся, кто веткой. На поляну вышли двое мужчин, остановились в паре шагов от хозяина полянки.

— Ты смотри, — хрипло хохотнул один из непрошеных гостей. — Старик один в ночи шастает… Не страшно, уважаемый?

— Страшно? Страшно было. Один раз. Немец спалил односельчан в избе. Заживо. Тогда было страшно, теперь — нет, — спокойно ответил Матвей, подбросив в огонь несколько веток.

— Ещё скажи, что смерти не боишься, — голос второго оказался тонким и неприятным на слух.

— Со Смертью договориться можно.

— Это как же?

— Очень просто. Жизнь одного предложить Костлявой в обмен на свою. Тебе сколько? Сорок пять? — Старик ткнул пальцем в писклявого грубияна — отблеск от костра осветил его тучную фигуру. — Жить тебе осталось до семидесяти пяти. Значит, лет тридцать с тебя себе заберу.

Толстяк побледнел, но лишь на мгновение:

— Тебе конец, — он провёл ребром ладони по горлу, вынул нож из-за голенища и стал подкидывать, ловко ловя за рукоять.

— Уверен?

Старик стал медленно подниматься с поваленного дерева. Он всё поднимался и поднимался, пока не стал ростом с вековую сосну.

Мужики попятились.

— Ты это видишь? — шёпотом спросил низенький. — Или мне кажется?

— Бежим! — пискнул полный, выронив нож, и оба со всех ног бросились в чащу.

— Что стоите? — Шёпот тени старика был слышен в каждом уголке леса, каждую белку разбудил, всех волков поднял, птиц всполошил! — Духи темные! Духи светлые! Смутьянов накажите, под ноги бросайтесь, за одежду хватайтесь, страху нагоните, в дали дальние, миры перекрёстные загоните!

Что тут началось! Лес ожил. Звери, птицы, духи — все смешалось в один вихрь — валились деревья, преграждая путь несчастным беглецам, что и без того вязли в топи возникшего под ногами болота. Костлявые пальцы кикимор царапали кожу, птицы норовили выклевать глаза, огоньки волчьих глаз замаячили в чаще…

— Витька, что это?! — Жалобно взвыл толстяк и… пропал вслед за товарищем.

Незначительное недоразумение стёрлось из памяти деда Матвея в ту же секунду. Старик сидел у костра, смотрел на пламя и… вспоминал.

Тысяча девятьсот сорок первый год.

Десятилетним мальчишкой он приехал на летние каникулы из Ленинграда в Чурмилкино — к бабушке с дедушкой. Там уже ждала его неразлучная четверка. Петька, Гришка, Полинка и Галинка. Лес — рядом. Рукой подать до речки. И все это — их. До самого конца августа! После приедут родители, чтобы забрать в школу — его, Гришу, Галю и Полю — в Ленинград, а Петьку — в Приозерск.

Последнее лето их счастливого детства. До войны двенадцать дней. Разве могли они представить себе тогда, чем закончатся летние каникулы?

Матвей вздохнул. Потряс головой, прогоняя тягостные воспоминания. Вот только нет такого ритуала магического, нет такого духа из всей нечистой братии по ту сторону, что могли бы унять боль в душе. Стереть память. А жаль. За час без воспоминаний он отдал бы… Да всё, что угодно отдал бы. Кроме Васьки. Единственного друга он бы предать не смог. Хоть он и кот.

— Что ж… пора приниматься за дело, — он встал, воткнул рогатину в центр очерченного золой круга: — Стражник! Зову тебя. Появись. Мгновенно, сию минуту приди ко мне и выслушай мою просьбу!

По лесу поплыл мелодичный звон — зазвенели привязанные к рогатине колокольчики.

— Зову тебя, призываю, о помощи взываю! Нужных людей ко мне приведи — дорогу запутай, нашепчи, обмани, пошли знаки. Жду их, как голодный — хлеба, как узник — неба.

Аз фар роми ферти! Мирта сати фон!

Глава 1

Притча о коте и кикиморе

— Бабушка, бабушка! Котейка шипит, спину выгибает! А рядом нет никого…

— Есть, внучек. Ты просто не видишь. А Черныш — видит.

— Это как?

— Коты не только наш мир видят. А шипит наш Черныш известно на кого — на Кикимору!

— А ты откуда знаешь…

— Ха-ха-ха… Вот поживёшь с моё… Может, тоже знать будешь.

Бабушка склонила голову и как-то странно посмотрела на внука…

— А почему он на неё шипит?

— Недолюбливают коты кикимор.

— Почему?

— Ложись в кроватку, Матвейка. Я тебе одеялко со всех сторон подоткну, а ты слушай, да не перебивай. Было это давно... Очень давно. С нечистью человек что тогда не дружил, но и не ссорился, что и сейчас так. Худой мир лучше доброй ссоры — каждый из миров существует по своим законам.

А только тогда в каждом доме домовой жил. В каждом дворе — дворовой, под мостком — подмостный, а кикиморы... Кикиморы везде шастают, известное дело. Домовой порядок любил, за скотиной приглядывал. Дом от злых сил защищал. Хозяйка корову подоит — поставит домовому мисочку с молоком в укромное место. А кикимора... Она не злая. Если, конечно, не забрёл на болото одинокий путник. А в дому человеческом вреда от неё немного. От Кикиморы. Да и пользы никакой — всё у неё из рук валится. Не домовитая она нечисть. На болоте хозяйством особо не обзаведёшься. Может, потому и имеет Кикимора страсть к делам хозяйственным…

Бабушка рукой щёку подпёрла — задумалась. Матвей слушал внимательно, боясь под одеялом шевельнуться лишний раз — бабушка редко соглашается истории про нечисть рассказывать, всё больше отмахивается. Сегодня вечером повезло, уж он своего не упустит!

— Слышал, прошлой ночью котелок с печи упал?

Матвейка кивнул.

— Так это кикимора его уронила.

— Зачем?

— Убрать хотела, да не удержала. И так во всём. Прясть начнёт — кудель запутает. Начнёт распутывать — прялку уронит. Начнёт прялку поднимать — веретено по полу покатится. Шуму наделает. Непутёвая, одним словом.

И вот однажды зашёл в избу кот. Из любопытства зашёл. Без злого умысла. А домовой лежит на печи, охает. Кот на печь запрыгнул и говорит:

— Что, дедушка, маешься?

— Да, вот, — отвечает домовой, — кикимора хотела на полках прибраться, да корчагу уронила мне прямо на голову. Смотри, шишка какая!

— Дай-ка я тебе помогу, — сказал кот и лёг вокруг головы домового.

Лежит. Мурлыкает. Домовому полегчало, повеселел он и давай кота благодарить. Своё молоко ему отдал. Кот лакает, домовой кота гладит да приговаривает:

— Приходи, — говорит, — в любое время, молока, сколько хочешь пей, а надоест молочко, есть сметанка, а сметанка надоест — налью сливочек...

Кикимора от обиды зубами скрипит — домовой с котом дружит, с ней не играет. Кот молоко выпил, с домовым поиграл, да и отправился обратно к себе в лес. А кикимора у ворот притаилась, да как стукнет ухватом! Кот из дома, кикимора — за ним.

С той давней поры коты с домовыми дружат, а на кикимор шипят. Предупреждают — не подходи!

То была история, что Матвею бабушка рассказывала. А только есть и другой сказ. Было это давно. В те смутные, тёмные времена хаоса и боли не было между мирами границ. Нечисть держала Совет. Решали — кто рядом с людьми в междумирье застрянет навечно, кто уйдёт туда, куда живым хода нет, а кто будет бродить в густых лесах да топких болотах, сторожить проходы. Каждому сословью необходимо существо, что видит оба мира. Проводник. Часовой. Тот, кто предупредит, когда нечисти показаться, когда прятаться. Магу или колдуну можно и показаться. Ребёнку. А так…

Начнётся среди людей паника и сложный порядок мироздания рассыплется, как хрустальный шар! Тогда и пришли на помощь нечисти коты. Оба мира видят, в оба мира ходят. Вот только кикиморам помогать коты отказались. Сыро на болоте. Лапы мокнут. Да и лягушек коты не едят.

Дед Матвей о том часто думал. Может, потому и не поладили тогда кикимора с котом? Надо бы Ваське обо всём рассказать. Интересно, что кот об этом думает. Кот у него не простой. Учёный. Кот колдуна…

…

«Силой слова своего открываю дороги для души чистой и души тёмной. Для смелого и робкого. Для гордого и смиренного. Будь то мужчина, будь то женщина — иди по дороге, что указываю тебе, на зов мой, на слово моё. Услышь и узри меня, где бы ты ни был.

Как говорю, так и будет!»

Кристина заранее настроилась на то, что долго будет искать нужную квартиру, и тут… Случилось чудо!

Нежданное. Негаданное.

Двухкомнатная квартира с действующим камином, в самом сердце Санкт-Петербурга, на Петроградской стороне, в нескольких минутах ходьбы от метро Горьковская.

Такого просто не может быть!

Камин. Настоящий. Действующий! Придётся, конечно, поискать специалиста, проверить, почистить, но в своих мечтах девушка уже посыпала травами пахучими поленья, производя на клиентов неизгладимое впечатление. Она устроит здесь настоящий магический салон — ритуалы, сеансы с картами Таро. Окна оформит тёмными шторами, а старая мебель, что по случаю удалось купить на распродаже, подойдёт этой комнате как нельзя лучше.

— Ну, как тебе?

— Волшебно…

— Вроде неплохо, — кивнул Роман, однако вид у молодого человека был скорее настороженный.

Рома был риелтором, но сейчас работал не просто для клиента. Кристя — не чужая, она его бывшая одноклассница. Они дружат много лет. Хотелось всё проверить, ничего не упустить. Однако на первый взгляд всё действительно было в порядке. Состояние квартиры отличное. Расположение — мечта. Чистый подъезд. Никаких соседей-алкоголиков. Инфраструктура. Цена вполне приемлемая.

Собственно говоря, это и настораживало. Всё было слишком хорошо.

— Я хочу эту квартиру! — твёрдо сказала Кристина.

— Ты ещё не видела ванную и кухню.

— Не важно.

— Надо проверить. Вдруг кран течёт или ещё что… — Роман отчаянно пытался за что-то зацепиться, но Кристина посмотрела ему в глаза и твердо произнесла:

— Я её беру.

— Уверена?

— Да.

— Ну, как знаешь. Только чувствую, тут что-то не так.

— «Тут какая-то страшная тайна», — рассмеялась девушка, вспомнив фильм из детства. — Звони хозяину.

Она рискнет. Зароет монетку на Поле чудес. В конце концов, в итоге у Буратино всё сложилось хорошо, ведь так? Её сказка тоже будет счастливой, а посему — квартире с камином — быть!

Отец помог с деньгами. Если дела пойдут (а в таком месте иначе быть просто не может), она быстро с ним рассчитается, а нет, так папа сразу сказал, что ни копейки не возьмёт, она — его единственная дочь. Камин она оставит в первозданном виде. Время застыло в трещинках старой плитки, и в этом было своё, особенное очарование. Несколько вещиц для антуража, и ей не будет равных в подобном бизнесе.

Начинающая ведьма в своё время c красным дипломом окончила медицинский институт, затем увлеклась психоанализом. Путь к тому, что не без доли иронии принято называть «эзотерикой», в её случае был тернист.

Что-то тянуло. Звало. Она изучала Таро и руны, находя в своём увлечении отдушину, порой искренне удивляясь, как мирно уживается в её жадном до новых открытий сознании всё то, что вбито за годы университета с… предсказательными практиками.

Отец к её хобби относился на удивление спокойно, а мама, та и вовсе рассказывала всем знакомым о невероятных способностях дочери. И действительно — всё, что говорила Кристина — сбывалось, а её популярность росла.

Через неделю девушка стала владелицей квартиры своей мечты и с головой окунулась в приятные хлопоты. Антикварные салоны предлагали массу интересных вещей, в результате чего на каминной полке появились старинный подсвечник с фигурками из яшмы, а в центре круглого стола — внушительных размеров хрустальный шар. Но больше всего Кристине нравилось зеркало. Овальное, в резной деревянной раме, слегка темноватое от времени.

— Не боитесь покупать эту вещь? — спросил тщедушный старичок, владелец антикварного салона — какого по счету, Кристина уже не помнила.

Если бы она не занималась гаданием, то вполне могла бы вести блог о подобных местах города, так как теперь, пожалуй, знает о них всё и даже больше.

— Почему вы спрашиваете?

— Говорят, — старик чуть наклонился и понизил голос, — в старых зеркалах живут духи умерших прежних владельцев.

— Замечательно! — улыбнулась девушка. — Это как раз то, что мне нужно. Беру.

Наконец настал день, когда в узком семейном кругу они праздновали новоселье. Мама, тётя Лариса (мамина двоюродная сестра), их мамы — бабушки Катя и Рая, и конечно папа — его Кристина собиралась поблагодарить особенно. Согласитесь, приятно, воплощая свою мечту, не думать о финансах…

— Смотри-ка, Катерина! — воскликнула бабушка Рая. — Зеркало-то, точь-в-точь как было у нашей тётки. Галины...

— Похоже, — с сомнением, но всё же согласилась баба Катя, проведя пальцем по гладко отполированной раме.

— Что, если это оно и есть? — предположила Кристина.

— После блокады Галина вернулась в Ленинград. От дома, где они тогда жили, после бомбёжки ничего не осталось. Если я не ошибаюсь, зеркало досталось ей вместе с комнатой в коммуналке. И это… Удивительно.

— Почему? — Кристина слушала, затаив дыхание.

— В городе тогда уже почти не осталось ничего из того, что можно было бы сжечь. Голод. Холод. А тут… Такое роскошество. Рама чудом уцелела, и Галя считала, что это некий знак свыше, говорящий о том, что всё будет хорошо. Она любила это зеркало, но, когда снова пришлось переехать, с собой не взяла. Ведь ей лично оно не принадлежало!

— Видно, — подхватила бабушка Рая, — ту квартиру расселили, и новые хозяева сдали зеркало в антикварный магазин.

Гости давно разошлись, а Кристина всё стояла, всматриваясь в собственное отражение. Интересно, сколько человек за всё это время вот так же стояли перед этим самым зеркалом? О чём думали? Что делали? Дети наверняка кривлялись. Невеста поправляла фату. А может…

Шорох в соседней комнате отвлёк девушку. Вздохнув, новоиспечённая хозяйка пошла посмотреть. Ничего. Видно, что-то за окном. Показалось. Она вдруг почувствовала, как устала. Забралась под пушистый плед, открыла ноутбук. Надо расслабиться. Сериал про колдуна, что мог превращаться в зверей и птиц, путешествуя по мирам — как раз то, что ей сейчас нужно. Отвлечься. Прийти в себя. А завтра, с новыми силами…

— Ш-ш-ш… Ш-ш-ш…

Ну вот. Опять!

— Мяу!

— Кошка? Что за чёрт! — Кристина вылезла из-под пледа, включила свет.

Ничего…

Мяуканье прекратилось.

— Ш-ш-ш…Ш-ш-ш…

— Мыши? Этого только не хватало…

Она ворчала вслух, сама с собой. Была у неё такая привычка — со стороны выглядит странно, но «диалог с умным, интересным человеком», успокаивал и помогал привести мысли в порядок.

А ведь Ромка её предупреждал. Говорил, что что-то не так, что слишком всё хорошо. С другой стороны, мышей она не боится. Кристина распахнула дверцу шкафа, и вдруг…

— Мяу!

— А-а-а!

Огромный, чёрный как ночь кот спикировал с верхней полки и… исчез в зеркале!

«Вот говорили мне не смотреть на ночь телевизор!». Фрекен Бок. Мудрая была женщина. Ну, всё. Хватит. С сегодняшнего вечера у неё появляется полезная привычка — после гостей сразу укладываться спать. Никаких сериалов, а то мерещится всякая чушь…

Странное дело, не правда ли? Ждёшь, ждёшь эту магию, вызываешь духов, внутренне сетуешь на то, что чудес не бывает, а случись что и поджилки трясутся от страха!

Сердце стучало, как бешеное. В зеркале Кристина видела своё бледное лицо, а вокруг происходила настоящая чертовщина. Створки бюро хлопали, дразня ящики, что выдвигались сами собой. Тёмно-бордовая штора парусом взмыла под потолок — запертые на шпингалеты окна распахнулись настежь! Заскрипели половицы, вспыхнул в камине огонь.

Кристина попятилась.

— Апчхи! — чихнул кто-то рядом с ней.

Свет погас, раздался гомерический хохот, и девушка, не выдержав, бросилась вон из квартиры!

— Бах!

Дверь захлопнулась.

Она стояла в одной пижаме, босиком на холодном полу лестничной площадки, вцепившись в перила и стараясь глубоко дышать.

— Прекрасно, — выдохнула обладательница квартиры с камином. — Просто… прекрасно.

Итак, что мы имеем в сложившейся ситуации? Плюс — нечисть, явно обитающая в квартире, не защекочет её до смерти. Минус — велик шанс схватить воспаление легких. Надо позвонить соседям. Время, конечно, позднее, но другого выхода нет. Пальчик с длинным алым ногтем вдавил кнопку звонка, и дверь тут же распахнулась. Как будто с той стороны только этого и ждали.

— Ключ? — Тщедушная старушонка в зелёном халате протягивала, улыбаясь…ключ от её, Кристины, квартиры!

— А… Откуда…

— Цветы соседке поливала, — проскрипела старуха, склонив голову на бок.

Девушка вдруг почувствовала, что её мутит — тошнотворный запах тины ударил в нос. Она схватила ключ, кивнула, и стала торопливо вставлять его в дверь. Руки дрожали. Наконец замок щёлкнул, она бросилась на кухню, налила стакан воды и выпила. Залпом.

Тихо. Только приглушённые голоса из комнаты.

«Фильм» — догадалась Кристина. «Просто фильм».

— Чертовщина какая-то…

Она сидела на кровати, закутавшись в плед и обняв себя за колени. Итак, ей досталась квартира с сюрпризом. «Подселенец». Во время сеансов она частенько понимающе кивала, когда о призраках в квартире рассказывали клиенты, но… Сама не верила. Люди в большинстве своем просто впечатлительны. Многим недостает внимания. Вполне объяснимо...

…

Кристине снился сон. Огромный чёрный кот важно вышел из шкафа, устроился на кровати и… подмигнул!

— Кыш! — попыталась она его прогнать.

— Ты ещё тапком в меня запусти! — огрызнулся кот, и как ни в чём небывало, принялся вылизываться.

— Чего ты хочешь?

— Зеркало перевесь. Напротив камина. Ему там самое место. Запомнила?

— Да…

— Точно? Могу я на тебя рассчитывать?

— Да. Конечно. Зеркало. Напротив камина. Перевесить. Ему там самое место. Я… Я запомнила.

— Ну, вот и хорошо. А теперь… Пора вставать!

В чёрной лапке неожиданно появился колокольчик:

— Дзинь-дзилень. Динь-динь-динь....

Звонил будильник. За окном — серое осеннее утро. Страшная ночь наконец-то закончилась.

Кристина долго стояла под ледяным душем, прогоняя остатки странного сна и липкого страха. Растёрлась полотенцем, заварила крепкий кофе. Хотелось есть. От стресса, наверное.

Что же это было? Сон? Этот кот… Ей казалось, всё было наяву, но…

— Коты не разговаривают. И не звонят в колокольчик, Кристина! Возьми себя в руки! — строго сказала себе.

Тут она кое-что вспомнила. Соседка. Худенькая, в зелёном махровом халате.

Надо её навестить. Извиниться за ночное беспокойство. Кажется, было что-то ещё. Что-то неприятное. Не то запах, не то звук… Нет. Не помнит.

Десять утра. Выходной. Неудобно как-то… Вдруг она ещё спит?

Кристина решила прогуляться по парку, а заодно купить что-нибудь вкусное к чаю. Так и время пройдет, и заявится она не с пустыми руками.

Кнопка звонка соседской двери. Она стояла и не решалась нажать. Но вот наконец ей удалось пересилить себя. Послышались шаги.

— Здравствуйте, — улыбнулась Кристина, рассматривая невысокую полную женщину лет сорока. — Я ищу… Старушку. Худенькая. В зелёном халате.

— В каком? — удивилась женщина. — Вы ошиблись. Здесь таких нет.

— А… это — Вам, — Кристина протянула пакет с пирожными, чтобы хоть как-то скрасить неловкое молчание. — К сожалению, я не знаю её имени. Вчера она меня очень выручила. У меня дверь захлопнулась. Случайно. А у неё оказались ключи! От моей квартиры. Представляете…

— Ещё как, — женщина поджала губы. — Прошлая владелица сама мне ключи дала. Её дверь «случайно захлопывалась» почти каждую ночь! Белая горячка. А с виду приличная женщина…

— А…

— Да вы проходите, чего уж… Проходите. Я сейчас чайник поставлю.

После чаепития Кристина уговорила соседку, Нину, взять её ключи. На всякий случай. И странное дело, Нина уверяла её, что, во-первых, ключи у неё есть, а во-вторых, никаких худеньких старушек в зелёных халатах она ни в их доме, ни тем более в своей собственной квартире никогда не видела. Вот только ключей тех Нина так и не нашла.

Соседка со вздохом взяла ключи, всем своим видом показывая, что её надежды на приличных соседей, увы, не оправдались — вновь будут беспокоить по ночам. Кристина чувствовала, что доверия у новой знакомой она не вызывает, но её это мало беспокоило. Главное она выяснила — квартиру продали из-за того, что по ночам в ней происходили необъяснимые вещи.

— Валька… Приезжай! — взмолилась в трубку хозяйка странной квартиры подруге детства. — Приезжай, пожалуйста!

…

— Разыграли тебя соседи, а ты и уши развесила, — барабанила Валька пальцами по каминной полке час спустя.

— Ты думаешь?

— Время покажет. А пока я у тебя переночую. В той самой комнате. Проверим — показалось тебе или нет. Вы, кстати, вчера с семейством твоим новоселье отмечали — много выпили?

— Да ну тебя!

Шутки шутками, а подруга оказалась права. Ночь прошла спокойно — ни странных звуков, ни черных котов.

— Вот видишь! — сказала Валя за утренним кофе. — Я была права. Пить меньше надо.

Кристина решила не спорить. Проводила подругу. Задумалась. Щёлкнула по ноутбуку — досмотреть вчерашнюю серию, одновременно принимаясь мыть посуду. Не знаешь, что делать — делай всё сразу, там видно будет. Вот такое у неё было правило. Помогало. Так же, как и беседы вслух с самой собой. Странно это всё или нет — какая разница? Она такая, какая есть. Живёт одна. Никому не мешает. Осталось всего ничего — сделать так, чтобы и ей жить одной никто не мешал в новой, чудесной квартире с камином!

Колдун в сериале (колоритный, накаченный блондин с волевым подбородком), чертил пентаграмму, приглашая демона в гости: «Выходи!» — хрипло рычал артист, и тут… Кристину словно током ударило! Она бросила посуду и пошла в комнату, на ходу вытирая руки.

Зеркало. Она ведь его так и не повесила, потому что не смогла решить, куда. Оно стояла на комоде, прислонённое к стене. Смотрелось прекрасно, и Кристина решила, что вешать его совершенно не обязательно.

Однако даже если всё, что ей приснилось — просто игра воображения, зеркало нужно повесить туда, куда попросили…будем считать, что духи. В конце концов, ведьма она или нет? Вот только нужно найти того, кто поможет…

Её взгляд упал на то самое место. Напротив камина. Именно там, по мнению кота, зеркалу и было «самое место». Холодок пробежал по спине. Вспотели ладони. Гвоздь. В стене торчал гвоздь. Крепкий такой, на совесть вбитый. Проблема, конечно, не в том, что гвоздь оказался как раз там, где нужно. Проблема в том, что… его там не было! Она готова спорить на что угодно!

Впрочем, спорить было решительно не с кем. Девушка аккуратно наклонила довольно тяжёлое зеркало к себе, убедилась в том, что с обратной стороны есть необходимого размера углубление, и не без некоторых усилий водрузила зеркало на стену.

Отлично. Теперь отойти на пару шагов назад — оценить, как…

— Ааа… Неееет!

Из зеркала высунулась длинная рука. Тонкая, грязная, мокрая, словно… Словно из болота! Тошнотворный запах тины. Опять. Рука схватила девушку за волосы и потащила к зеркалу…

Глава 2

Подмостный

— Бабушка, а подмостный — он кто?

— А ты где про него слыхал?

— Говорят, по ночам утопленник ходит! Ищет подмостного, что его уволок.

— Глупости это всё.

— А ты куда, бабушка?

— А туда… Подмостного пойду угощать, — бабушка завернула в полотенце ломоть испечённого хлеба. — Просить, чтоб не утащил, а то и мне придётся по ночам шастать, народ пугать. Как думаешь, Матвейка?

— Ба, я с тобой!

— Ладно. Давай, обувайся. Только смотри, я быстро пойду.

— Я тоже быстро.

Они вышли из избы, свернули на узкую тропинку, что спускалась к реке. На небе полная луна — светло, как днём.

— Бабушка, а зачем подмостного кормить? Он злой? Потому что голодный? — Матвейка маленький, еле поспевает, но виду не показывает — уж очень ему хочется про подмостного узнать.

— Давай руку да болтай меньше.

Бабушка взяла внука за руку и пошла по мосту. Остановилась на середине. Развернула полотенце. Поклонилась и бросила хлеб в воду со словами:

Них, них, эшехомо, бада, бада, лулу соб.

Потом открыла бутыль с пивом. Сделала несколько глотков, остальное вылила в реку. Хлопнула в ладоши. Топнула ногой.

Изира яндра! Хох.

И тут из-под моста захлопали в ладоши, заулюлюкали, захохотали.

— Ой, бабушка, кто это!? — мальчик испуганно прижался к ноге женщины.

— Подмостный благодарит. Не бойся.

— А зачем подмостного кормить? Ну ба… Расскажи!

…

Матвейка знал, что бабушка рассердиться может. Спать пора. Но на печке тепло, Черныш уютно устроился в ногах, и мальчик осмелел. Ветер за окном воет, бабушка молчит. Но сегодня она добрая, Матвей уж изучил все её привычки — сегодня точно расскажет.

— Вот ты упрямый… Ладно, слушай. Мост соединяет два берега. Перекрёсток — дороги. Там, где есть граница, там есть и страж.

— Как… пограничник?

— А ведь верно! Пограничник и есть. Только документы не спрашивает, оно ему без надобности.

— Как же он узнает, кто идёт?

— Духи вездесущи, Матвей. Мудры. Справедливы. Они ведь из Хаоса. А Хаос был до того, как зародилась Вселенная.

— Не пойму, бабушка!

— Есть вещи, которые ни тебе, ни мне не понять, Матвейка.

— Но ба… Ты же старая! Ты всё-всё должна знать!

— Ха-ха-ха… Мал ты ещё. Потому духи тебе и показываются.

— А вырасту — не увижу их?

— Кто знает, малыш. Кто знает… С одной стороны они мудрые, с другой… Как дети. Нет у них ни добра, ни зла. Заманят. Утопят. А то и защекочут до смерти! Человеческая душа для них… Что комар! Хлоп — и нету. Наша с тобой жизнь — мгновение. Потому уважать неведомое — это, Матвейка, наша с тобой забота. Какой бы мир ни был — у него свои законы. И ты их уважай. Понял?

Но Матвейка уже сладко спал. Снились мальчику тёмные ладошки. То высунуться из реки — то исчезнут…

Бабушка многому научила. Если бы не она… Сейчас, конечно, он знает больше. Намного больше. То, что придётся так много узнать, он тогда и представить себе не мог.

Старик и чёрный кот долго сидели у могилы. Цветов в октябре нет, он собрал веток можжевельника. Его бабушка любила «можжевеловый дух». Говорила, что с ним приходят светлые воспоминания. Бывало, кинет в костёр колючую с ягодкой ветку и сидит. Долго сидит. Улыбается.

От каравая осталась краюшка. Он положил её рядом с ветками. Стопку налил. Вздохнул.

— Ну что, Васька? Пошли, что ли? Скоро к нам гости пожалуют.

…

«Черти-братушки, весёлые ребятушки! Нужного мне человека возьмите, за белы рученьки подхватите, через воды тёмные, реки быстрые, камни острые проведите. Чтоб не запнулся, не захлебнулся. Кровь чистая, вода быстрая! Зову-призываю, за помощь награждаю здесь, сейчас, сию минуту, да будет так!».

— Опять!? — ахнула Альбина, заглянув в комнату сына. — Ты где бутылку-то взял? Обещал ведь!

— Мам… это последний раз. Честно. Этот раз — последний. Вот допью это и всё… клянусь…

Елизар сидел за столом, гипнотизируя красным глазом початую бутылку водки.

— Откуда у тебя деньги, бестолочь? Опять у меня украл?

— Н-е-е-т! — Елизар рыгнул и помотал головой.

— А где?

— Там… — сын махнул рукой в неопределённом направлении.

— Тьфу! — плюнула в сердцах Альбина и хлопнула дверью.

На глаза наворачивались слезы. Чтобы хоть как-то отвлечься, она пошла ставить чайник. Зажечь газ. Налить воды. Вдох. Выдох…

Зазвонил мобильный. Сейчас она возьмёт трубку, и не смотря на боль, станет разговаривать. С кем-то. Как ни в чём ни бывало.

— Привет, соседка! — от звонкого Дашкиного голоса заломило виски. — Заходи скорей, тут клиентка такую вкуснятину принесла.

— Даш, я…

— Ясно. Елизарушка? Опять? Тем более я тебя жду. Сладкое снимает стресс.

— Иду, — вздохнула Альбина.

Даша, тридцатидвухлетняя хохотушка, постоянных клиенток принимала у себя. Ни один маникюрный салон этого, ясно дело, не приветствовал, но кому сейчас легко? Они как-то незаметно подружились, не чувствуя разницы в возрасте. Около неунывающей молодой женщины несчастная мать пьющего сына грелась, будто у огня.

— Чай с мятой, — объявила Даша с порога, подталкивая соседку к кухне. — Давай-давай, нервы успокаивает, — она торжественно поставила на стол муссовый торт с персиками. — Вот так… Сейчас, — девушка отрезала большой кусок и протянула соседке блюдце. Но та, обняв руками дымящуюся чашку, на торт даже не взглянула.

— Аль… Аля!?

— Откуда знаешь, что он опять пьяный?

— Я их видела. На скамейке во дворе. Твоего и Гришку с первого этажа.

— Меньше месяца как из клиники вышел… Столько денег впустую.

— Значит надо искать другой выход.

— Да какой другой, Даш?

— Тот, что сработает. Ну не век же тебе так мучиться! Погоди… Мне клиентка одна рассказывала. У неё муж пил. Так вот она своего благоверного возила к знахарке…

— Да ну… Какая знахарка? Они шарлатаны все, только деньги вымогают. Если уж клиника не помогла, то всё уж теперь. Нет надежды.

— Надеяться надо, Аль. Обязательно. Тем более что муж её с тех пор в сторону спиртного даже не смотрит! Злой, на весь мир обиженный — это да, но трезвый! А раз не пьёт, значит, что? Правильно. Работает. Забулдыг домой не водит.

— Елизар не поедет, — Альбина поджала губы.

Конечно, рассказ соседки был больше похож на сказку. Волшебный сон, а не реальная история. Но Дашка права, или ты во что-то веришь, или совсем пропадёшь. И потом… Как же хочется верить!

— Припугни. Скажи, если не поедет — упечёшь в психушку.

— Думаешь это так просто? В психушку упечь?

— Нет, — согласилась Даша. — Не просто. Но он-то этого не знает! И потом… Погоди, у тебя же друг был? Ну, этот…

— Эдик?

— Да! Он же как-то связан со всем этим?

— Да, он врач. Психиатр. Так благодаря ему Елизара и положили в клинику. Если бы не он, я бы и этого не смогла сделать.

— Понятно. Тогда я сейчас позвоню.

Альбина хотела было возразить, но замолчала. Во-первых, Дашка если решает действовать, превращается в бронепоезд, и остановить её всё равно не получится, а во-вторых… Чем черт не шутит, пока бог спит?

…

Как только мать ушла, Елизар налил водку в стакан. Поднёс ко рту да так и застыл… Прямо перед ним появился огромный черный кот.

— Обернись, — спокойно посоветовал усатый, брезгливо отодвинув лапой шкурку от колбасы.

— А… А-а-а…

— Обернись, говорю. Там с тобой поговорить хотят.

Елизар осторожно поставил стакан и обернулся. Глядь, а на его кровати бородатый старичок, ростом с ребёнка — сидит, ножками в валенках качает.

— Чё уставился?

— Ты к-к-то? — заикаясь произнёс Елизар.

— Дед Пихто! — проскрипел карлик, давясь от смеха.

— Сгинь, нечисть! Пропади! — парень махнул рукой, стакан опрокинулся, кот с шипением подпрыгнул и… исчез.

— Ты ещё креститься начни, — обиделся старичок.

Елизар тут же принялся осенять себя крестным знаменьем, с перепугу — обеими руками.

— Ну что? Помогло? — незваный гость сочувственно склонил голову на бок.

— Бабушка говорила, — прошептал несчастный сам себе, — надо матом ругаться…

— Кстати, о бабушке! — старичок поднял вверх палец. — Езжай-ка ты, мил друг, к бабке Агафье. Запомнил?

— А-а-а…

— А-га-фье. Как только мать твоя велит к ней собираться, ты уж не мешкай, — человечек снял шапку и с наслаждением поскрёб пальцами между… рожками!

— Чёрт! Чёрт! — крикнул Елизар и замахал руками. — Чур! Чур меня! А-а-ааа… Слова застряли в горле, а коротышка вдруг стал расти, протягивая к несчастному когтистые мохнатые лапы. Чёрт открыл зловонную зубастую пасть, и неизвестно, что было бы, если бы Елизар с криком не выскочил из квартиры и не понесся бы к соседке.

— Даша! Дашка, открой! Открой говорю, убивают! Черти! Черти проклятые!

Дверь открылась, несчастный стремглав бросился на кухню, где из-за весёленьких обоев в цветочек на стене уже проступала хитрющая морда старика:

— Ябеда! — коротышка показал язык и исчез.

— Приехали, — всплеснула руками Альбина. — Допился до чертей окаянный.

— Вот он, вот он, мама! — Елизар схватил со стола чашку и запустил в стену.

Чашка со звоном разлетелась на мелкие кусочки. Даша, покачав головой, молча пошла за веником — смести осколки.

— Вы что… правда его не видели? — растеряно спросил Елизар, сидя на соседской кухне и уставившись на муссовый торт. С персиками.

— Значит, так! — Даша постучала пальчиком по айфону. — Адрес Агафьи я узнала. Или ты завтра едешь с матерью к знахарке, или я через своего знакомого упеку тебя в психушку. Понял?

— А-га-фье… А-га-фье… — Елизар уронил голову на руки, — А-га-фье...

— Поедешь, сынок? — тихо спросила мать.

— Да.

…

Они вышли на станции, растерянно оглядываясь. Оба волновались, но по разным причинам. Елизар боялся чертей и котов, Альбина — отказа Агафьи. Кто ж их знает, этих знахарок? И потом, ведь случаи разные. Вдруг сын безнадежен? Он ведь не плохой парень. Работящий. Просто… слабохарактерный. Господи, помоги!

Недалеко от платформы стоял автомобиль.

— Здравствуйте! — обратилась Альбина к пожилому мужчине за рулём.

— И вам не хворать, — ответил тот.

— Нам бы к бабушке Агафье добраться. Вы случайно не знаете, где это?

— Знаю. Сюда только к ней и ездят. Садитесь!

— Сколько это будет стоить?

— Пятьсот рублей. Устроит?

— Конечно! Давай, сынок, садись.

— Только сначала в магазин вам надо заехать.

— Зачем? — насторожилась Альбина.

— Продуктов купить. Агафья принимает по утрам. Остановитесь на местной турбазе, — сыпал местный гид чёткими, отлаженными инструкциями, — в домиках кухня, готовить сможете сами.

— И откуда Вы всё знаете? — устраиваясь рядом с водителем, спросила Альбина.

— К Агафье много народу приезжает. Вы сегодня не первые, — хмыкнул мужчина, заводя машину. — Меня Николаем Филипповичем зовут. А как вас величать, милая барышня?

— Альбина. Так Вы, значит, помощник Агафьи?

— Можно и так сказать. Я её сосед. Народ к ней постоянно приезжает. И как только узнают про неё?

— У неё очередь? — Аля заволновалась.

— Не переживайте. Агафья не откажет. Только, слышь, парень, — посмотрел Николай Филиппович в зеркало заднего вида, — тебе надо самому просить.

— Да, да, — закивал головой парень. — К Агафье. Не мешкая...

— Эк его приложило…

— Со вчерашнего дня сам не свой, — всхлипнула Альбина.

— Да вы не расстраивайтесь. Агафья многим помогла. Иначе разве ездили бы к ней в такую даль со всех концов России необъятной? Купите бутылку водки, замороженную рыбу и кирпич хлеба.

— Зачем? — удивилась Аля.

— Вам от алкоголизма избавиться?

— Да.

— Вот. Это дляобряда.

Пока Альбина выбирала в магазине продукты, Елизар вызвался сходить за водкой. Он должен был выпить. Последний раз. Его мучил панический ужас, а мать спиртное ни за что не купит! Приподняв брючину, он быстро сунул за носок маленькую бутылочку коньяка, да так ловко, что никто ничего не заметил. Затем взял бутылку водки, отдал матери и сказал, что подождёт на улице.

Он не мог находиться в закрытом помещении. Последний раз лицо чёрта показалось прямо в стене! Елизар вышел на улицу, но тут же вернулся — из-под крыльца магазина выскочила кошка. Тощая. Серая. Она совсем не была похожа на огромного, холеного, чёрного как ночь говорящего кота, но всё же…

Как же избавиться от этой напасти? Он уже панически боится котов и закрытых помещений, что ж дальше-то будет? Так ведь и впрямь в психушку упекут. Нет. Он сделает всё, что бабка Агафья скажет, вот только сегодня он должен выпить. Один раз. Последний! Мочи нет терпеть этот страх…

…

Дом Агафьи стоял в стороне от дороги. Ворота невысокого забора гостеприимно распахнуты, во дворе несколько машин.

— Ступайте, — кивнул Николай Филиппович в сторону крыльца. — Я вас подожду и подброшу до турбазы.

По выложенной кирпичными плитками дорожке они прошли к крыльцу. Альбина приоткрыла и дверь и заглянула в прихожую. На диване и стульях, стоящих вдоль стены, сидели мужчины и женщины со скорбными, чуть испуганными лицами. Альбина поймала себя на мысли что она, должно быть, выглядит так же. Они с сыном тихонько прошли и опустились на свободные места в самом углу.

Скрипнули половицы. Тикали стенные часы. Аля осторожно оглядывалась. Через некоторое время двери, что напротив дивана, распахнулись. Маленькая пухленькая бабулька в длинной, до пола, юбке и вязаной кофте что-то пробормотала молодой паре с ребёнком на руках и, обведя очередь цепким взглядом, ткнула пальцем в Елизара:

— Ты! Заходи.

— Но как же… я же раньше… — начал было какой-то мужчина, но Агафья посмотрела в его сторону так, что тот не стал возражать.

Елизар встал. Альбина поднялась следом, чувствуя неловкость перед теми, кто ждали своей очереди с раннего утра.

— Сиди, — махнула старушка на неё рукой, и, пропустив Елизара, закрыла дверь.

— Вы уж простите, — прошептала Альбина, обращаясь к мужчине.

— Вы не виноваты, — смягчился тот. — Я подожду. Знаете, говорят, она чудеса творит…

…

— Ну, что, голубь, говори, зачем пожаловал?

— Мне бы это… От пьянки. Того. Избавиться. Чтобы впредь ни-ни!

— Сам хочешь? Или мать силком привела?

— Сам хочу! Очень. И еще это…

— Что? — Агафья внимательно посмотрела на него.

— Черти, — прошептал Елизар, воровато оглядываясь. — И… кот.

— Какой ещё кот?

— Черный. Г…г…говорящий.

— О как, — бабка Агафья приподняла бровь. — Так-таки и говорящий? Учёный что ль?

— Это… Не знаю я.

— Обряд три дня подряд проводить буду. Водки бутылку, кирпич хлеба, рыбину замороженную принесёшь. И чтобы с сегодняшнего дня ни капли! Понял?

— Да, — кивнул Елизар и бочком, бочком попятился к двери, — До завтра, значит… Спасибо вам, — сказал и зачем-то поклонился, как будто заранее прощения просил, потому как знал — всё равно выпьет, не устоит.

…

Николай Филиппович ждал их во дворе, они молча сели и покатили по лесной дороге, пока наконец не показались вдали деревянные домики турбазы.

— Во-о-он там администрация. Видите?

Альбина кивнула, рассчиталась с водителем, и вскоре бойкая администратор уже показывала им домик — скромный, но чистый и со всем необходимым.

— А что там за река? — поинтересовалась Альбина, чувствуя, что с каждым часом в этом удивительном месте на душе становится легче.

То ли чистый воздух вдали от города тому виной, то ли и впрямь поверила она всем сердцем в силу бабки Агафьи. А почему нет? Сколько слухов об этих бабках в народе ходит, ведь не спроста же! Только и слышишь: «врачи не помогли, уж надежду совсем потеряли, а отвезли к бабке, та отшептала и как рукой сняло!». Разве и у них с сыном такого быть не может? Чай не прокляты они с Елизарушкой…

— Волчья, — поведала девушка, передавая ключ.

— А это что? — Елизар кивнул на мост. — Плотина, что ли?

— Да. Раньше действительно была, но разрушилась. Там мост. Старинный. Финский. Местная достопримечательность. Недавно восстановили. Он крепкий, но…

— Но что? — Елизар спрашивал, чувствуя, как сердце все сильнее трепыхается в груди.

Скорей бы улизнуть от матери. Выпить охота…

— Несчастливый он у нас. Кто ногу подвернет, кто… Лучше к нему и вовсе не ходить.

К административному корпусу подъехала машина, и девушка, пожелав «приятного отдыха», оставила их наконец одних.

— Уютно тут, — Альбина, оглядывалась, улыбаясь. — Есть хочешь?

— Да нет. Потом. Ты бы отдохнула с дороги. Намаялись мы с тобой…

Едва он это сказал, как Альбина почувствовала, что и правда очень устала. Глаза слипались. Она еле дошла до кровати и… тут же провалилась в сон.

— Отдохни, — обрадовался сын, и выскользнул на улицу.

…

Елизар остановился на середине моста. Отвинтил крышку бутылочки, сделал несколько глотков. Тепло разлилось по телу. Ему было и стыдно, и страшно и… хорошо.

— Эй! А нам!? — услышал он чьи-то голоса.

Парень вздрогнул. Пряча бутылку, стал озираться. Смех прорывался… сквозь шум воды. Он готов был поклясться, что…

— Вниз, вниз смотри!

Трясущимися руками бедолага вцепился в перила, глянул вниз… и чуть не выронил бутылку! В бурном потоке реки (Волчья, кажется?), плескались черти — то нырнут, то вынырнут, в ладоши хлопают, смеются, зовут к себе.

— Иди к нам! К нам! Поделись-поделись-поделись! Не будь жадиной!

Елизар отпрянул от перил, попятился, наткнулся на что-то спиной, услышал звонкий женский смех, обернулся и тут же зажмурился — прямо перед ним стояла обнажённая девушка!

— Куда же ты, Елизарушка? — Длинные волосы прикрывали грудь, но в остальном красавица была нага, от чего лицо Елизара сделалось пунцовым. — Пойдём со мной! Пойдём, пойдём… И угощение с собой бери, нас ждут!

— Кто? Куда? Я не… А-а-а-а!

Девушка ловко запрыгнула на перила, обвила руками шею Елизара и потянула за собой.

— Не бойся… пойдём… — нежный голос звучал призывно и ласково.

— Елизар! Сынок! Ах… Ах ты!.. Господи… Помогите! Помогите!

Последнее, что он увидел — мать бежит к мосту, размахивая руками. Ледяная вода обожгла, будто огнём, черти за ноги тянули вниз, вниз, вниз…

Воздух! Его вытолкнуло… он готов был поклясться, что, с другой стороны. Как будто там, под водой, пространство перекувырнулось, играя с чертями в чехарду. Прямо перед собой Елизар увидел сильную, старческую мозолистую руку.

— Давай, парень, хватайся! Я тебя вытяну!

Чьи-то руки подтолкнули снизу (черти, не иначе, но он старался об этом не думать), он сделал над собой усилие, подтянулся и… выбрался на берег.

Альбина рыдала в голос, пока не почувствовала, что кто-то трясёт её за плечо.

— Женщина, вы меня слышите? Успокойтесь. Что случилось?

— Сын! Там… сын утонул… — она показала рукой в сторону моста.

— Когда?!

— Сейчас… С моста упал…

Мужчина лет пятидесяти побежал на середину моста, перегнулся через перила и долго всматривался в воду.

— Если с моста, то мог о камни удариться… Пойдёмте…

— Куда?

— Надо полицию вызвать, — он кивнул в сторону домиков, что на противоположной стороне моста. Как вас зовут?

— Аль… Аль… Альбина…

— Очень хорошо. Меня зовут Антон. Вам надо попить воды.

Он помог ей подняться, и повёл в дом, что стоял ближе всего к реке.

— Тихо, Рой! — крикнул мужчина жизнерадостному джек-расселу, что восторженно вился у хозяина под ногами.

Але казалось, что она тоже утонула. Вместе с Елизаром. Звуки доносились, словно из-под толщи воды. Ноги подкашивались.

— Это Ира, моя дочь и зять Андрей. Андрей, водки принеси. Быстро!

Антон взял стакан из рук зятя и поднёс к губам Альбины.

— Пей. Залпом.

Она выпила. Горячая жидкость обожгла горло.

— Запейте, запейте… — приговаривал кто-то, протягивая воду.

Она слышала, как мужской голос говорил по телефону. Спрашивал, как зовут её сына. Сколько ему лет. Когда они приехали…

Зачем… Зачем это всё?

Глава 3

Союзник

— Матвейка? Ты что важный такой, третий день уж. Как индюк?

— У нас союз, бабушка!

— Это что ж за союз такой?

— Союз пятерых! Я, Петька, Гришка, Полинка и Галинка.

— Ишь ты… Союз у них. И что ж ваш союз делает? Борется с кем? Защищает кого?

— Не знаю, ба… Мы ещё не придумали!

— Ха-ха-ха… Не придумали они. Ладно. Возьми вон лепёшек я напекла. И яблок. Ваш союз там поди проголодался.

— Спасибо, ба! Это я придумал! Я вчера слышал, вы с каким-то дядей, что к тебе приходил, про союзника говорили…

— Слышал звон, да не знаешь, где он!

Бабушка ворчала, потому как не любила она, когда Матвейка взрослые разговоры подслушивает. Матвейка об этом знал. Но он так же знал, что ба поворчит-поворчит, да и расскажет. А ему страсть как хотелось узнать, что это за союзник такой?

— Союзник, — бабушка вздохнула, сунула в печь горшочек с картошкой, руки о передник вытерла. — Непростой он.

— Он как домовой, бабушка?

— Не совсем. Там, за проходом в тонкий мир, что стережёт китоврас, есть… Как бы тебе объяснить? Вот ты в погреб наш спускался?

— За вареньем?

— Ну хоть бы и за вареньем. Вот там лестница. И двери. Чем ниже спускаешься, тем сущность, там живущая, темнее. Союзник ниже домового будет. Он тебе, ясно дело, помогает, а только помощь его всё одно бедой обернётся.

— Это как, бабушка?

— Вот ты упрямый какой, а? Рано тебе ещё. Вырастешь — поймешь. А союз ваш пусть крепким будет. Вы друг другу помогайте. В беде не бросайте. Взял лепёшек и яблок? Беги, играй!

— Бабушка, а…

— Брысь, сказала!

…

Дед Матвей улыбался. вспоминая. Если бабушка прогоняла его, как нашкодившего кота — значит, дело плохо. Надо бы подождать, пока ба не остынет. Остынет, подобреет, тогда он снова ухитрится сделать так, чтобы она рассказала что-нибудь интересное.

Простым языком бабушка день за днем формировала его сознание. Будто знала… Готовила. Может, оно и так. Всё, что он позже узнал об инфернальных, демонических сущностях, подтверждалось. Он будто слышал её бормотание каждый раз. Это успокаивало. Помогало не сойти с ума.

Жажда мести, власти, вожделение плоти, богатство… Всё это есть в человеке, равно как и нечто возвышенное. Бес не спит. Бес своего не упустит. Вопрос, сколько тьмы просочилось к потомкам их «союза пятерых»? Пришло время узнать. Он думал о том, кто же он сам. Но чаще гнал подобные мысли подальше. Главное, не терять свет в душе. Свет любви и доброты. Если верить бабушке — свет озаряет путь».

…

«Звоню монетками, позваниваю, доброго молодца приманиваю, по земле рассыпаю, к себе призываю! Иди молодец через горы высокие, реки глубокие, леса густые, овраги темные — иди, не оглядывайся! Жду-поджидаю, костёр разжигаю, тебя, добрый молодец, зазываю».

Вечер прошёл даже интереснее, чем он ожидал... Ачишхо. Аромат южной ночи. Романтика.

Два раза в год Сергей Березин приезжал в «Красную Поляну», ещё пару раз — в «Азов-Сити». Играл аккуратно — автоматы, покер. Внимательно следил за тем, чтобы не привлекать лишнего внимания. А тут решил сыграть в рулетку. Просто так. На удачу…

Кассир, отсчитывая выигрыш, поинтересовался, не нужна ли господину охрана.

— Господина так охраняют, что вам и не снилось, — буркнул Сергей.

— Будьте осторожны, — предупредили его.

Скучно. Скучно жить, зная наперёд, чем все закончится. Со временем он стал замечать, что читает людей, как открытую книгу. Сейчас начнётся… Схема старая, проверенная. Вот только ничего не получится.

Он забрал деньги и отправился в номер. Отель в двух шагах — всего-то и надо — пройти по ярко освещённой дорожке меж пышных кустов олеандра.

Кассир молча вынул телефон, не отрывая взгляд от удаляющейся мужской спины:

— Клиент у выхода. Возможно, его охраняют, но скорее всего блеф. Парень крепкий и… мутный. Осторожнее там.

Едва Сергей уловил сладкий запах ярко-розовых цветов, фонари погасли. Словно кто-то невидимый дунул на свечу. «Как дети, честное слово!» — усмехнулся про себя игрок.

— Эй! Уважаемый! — окликнул кто-то.

Сергей остановился и медленно повернулся на голос. Трое. Расстояние чуть больше вытянутой руки.

— Что?

— Кто-то сорвал джекпот. Вы не слышали?

— Ерунда, — улыбнулся Березин. — Слухи.

— Стоит ли рисковать жизнью из-за каких-то бумажек?

— Вы тоже так считаете? — обрадовался Березин. — Мудро. Именно поэтому очень советую убраться отсюда. Пока не началось…

— Вы только посмотрите на него, а? Или мне послышалось, или кто-то нам угрожает!

Тень метнулась к кейсу, которым все это время беззаботно, словно прогуливающий уроки школьник, помахивал Сергей и вдруг…

Пройдёт время, и мало вменяемые криминальные личности будут умолять следствие о защите. Расскажут о том, как их товарища подняла в воздух «неведомая сила». Как несчастный упал на нож, которым сам же и угрожал бизнесмену. Подтвердят, что Сергей Березин совершенно ни в чем не виноват. Странно, но факт.

Сергей, не торопясь, прошёл через холл. Поднялся на свой этаж, вошёл в номер и, не включая свет, бросил кейс на диван.

— Спасибо, — прошептал в пустоту.

— Понравилось? — Раздался… детский голосок.

— Не очень. Насмерть-то зачем?

— Да какая смерть? Так… пара капель крови за труды.

— Ну, раз уплачено, то… — Сергей распахнул дверцу бара. — Что будешь?

— Коньяк!

— Детям нельзя, — мужчина достал шоколадку, развернул, шурша блестящей оберткой, и аккуратно положил на журнальный стол.

Возле стены, в мягком уютном кресле клубилась тьма… Облачко медленно подплыло к угощению. Тихий, гулкий хлопок. Запах серы и… Девочка появилась, словно из ниоткуда. Из вороха замысловатых косичек торчат рожки, обвитые украшениями — бусины, цепочки, монетки. Всё это великолепие тихо позвякивало и поблескивало, ловя скупой лунный свет, струящийся в номер из окна.

Березин налил себе, косясь на подведенные золотым лаком копытца.

— Сделала педикюр? — Поинтересовался он.

— Не только, — чертовка помахала хвостиком у самого носа Березина — пышную кисточку украшали красные пряди. — Нравится?

— Очень, — со вздохом кивнул он и выпил — залпом, до дна…

Раздался стук в дверь.

— Полиция? — Сергей посмотрел на рогатого ребенка.

— Если бы! — По-взрослому ухмыльнулась малышка. — Придется снова тебя спасать. Цени!

Сергей открыл дверь.

— Скучаем? — томным голосом произнесла длинноногая блондинка, змеёй вползая в номер без приглашения.

Он устал. Очень. Всё бы отдал, только бы его оставили, наконец, в покое! Женщины. Духи. И только он так подумал, как…

— Милый, я не поняла… Это ещё кто?

Березин обернулся. Черноволосая красотка сверлила взглядом непрошеную гостью. Футболка (его, Березина, футболка) съехала с плеча, руки сложены на груди. По всему было видно, что залетевшей на огонёк ночной бабочке готовы объяснить, что место «у открытого огонька» занято. А кто не понял, тому оборвут крылья в ритме самба.

Блондинке залепили кулаком в скулу так резко и неожиданно, что Сергею показалось, он смотрит кино в записи на перемотке. Барышня лёгкого поведения, взвизгнув, бросилась к лифту.

— Здорово я её?

Сергей закрыл дверь, подхватил ребёнка на руки и вернулся в комнату. Усадил в кресло, сам присел на корточки напротив, заглянув маленькой нечисти в чёрные глазки:

— Ну? Ты хоть понимаешь, какой скандал сейчас будет? Ты ж лишила работника… работницу. Профессионального инвентаря. Если можно так выразиться. Теперь неустойку придется платить. Нет, деньги есть, я не жалуюсь, но…

— Синяка не будет, — серьёзно ответили ему. — Деньги останутся при тебе. Гарантирую.

— Да не в этом дело, — мужчина поморщился, словно от головной боли. — Хватит. Я устал, понимаешь? Можно не причинять никому вреда?

Ему хотели возразить, но в дверь постучали. Снова. Полноватый полицейский, в возрасте, в форме — встал, кряхтя, с кресла, мягко отодвинул Березина в сторону и пошёл открывать дверь.

— Ну… ты даёшь, — прошептал Сергей, не веря собственным глазам.

— За столько лет мог бы и привыкнуть, — басом ответил страж порядка. — Я пошла развлекаться.

Сергей опустился в кресло, прислушиваясь к голосам из коридора.

— Капитан Самойлов. Следственный Комитет. Документы предъявите, пожалуйста.

Голоса (мужской и женский), стали что-то говорить — громко и сбивчиво.

— Вам придётся проехать с нами… Стойте! Куда же вы?

Давясь от смеха, в номер вернулась девочка с рожками.

— Молодец, — похвалил Березин кувыркающееся в воздухе существо.

Облачко тьмы сделало прощальный круг над люстрой и исчезло, будто и не было.

Сергей взял бокал и вышел на балкон. Ачишхо. Аромат южной ночи. Романтика…

Вернувшись в номер, он позволил себе наконец поверить в то, что этот везучий, но суетный день кончился. Лёг на кровать, закрыл глаза и стал вспоминать.

…Пронзительный петушиный крик по утрам означал только одно — он у прабабки Полины в деревне. Лучшие дни детства, которые он не забудет никогда. Он кормил кур, бегал собирать одуванчики для кроликов — с одной стороны — помощь, с другой — приключение, а после — гонки на велосипеде с соседскими мальчишками. Кто быстрее до реки и обратно. Ба (так он называл прабабку Полину) хоть и была суровой на вид, но внука любила, нравоучениями особо не мучила, а главное — он был предоставлен сам себе, чего никогда не было в городе, с родителями. Там контролировали каждый шаг — где был, куда пошёл, но деревня — совсем другое дело!

Прабабка Полина частенько сама провоцировала мальчишеские вылазки — в лес за ягодами, в медпункт на ту сторону реки за лекарством. Когда Сережа немного подрос, то понял — в жизни ба есть дела, в которые ему, внучку любимому, нос лучше не совать. И если в городе он скорее мечтал о том, чтобы его перестали опекать, то тут… Тут дело другое. В их дом приходили люди. Разные. Кто банку мёда принесёт, кто конфет из города. Прабабка с «гостями» (люди были ей совершенно незнакомы — он это понимал), часами просиживала в комнатке на втором этаже. Комнатка всегда была заперта, а ключ от неё лежал в шкатулке. Та шкатулка манила его каждый день. Ему страсть как хотелось посмотреть, что же там, в той таинственной комнате? Мало того, здесь, в деревне, его посещали видения. То крошечный старичок подмигнет из-за печки. То явится огромный черный кот и примется катать бабкины клубки по веранде!

Прабабка Полина всего этого не замечала. Или делала вид? Он не знал наверняка, но на всякий случай молчал, пока наконец однажды не выдержал — открыл заветную дверцу. Преступление было тщательно спланировано — Сережа дождался вечерней дойки, пробрался на второй этаж и…

Комната была пуста. Стол и стул — а больше и нет ничего. На стуле у окна сидит старушонка, пряжу прядет. Совсем как в сказке о спящей красавице.

— Брысь! — Старуха топнула ногой, из-под прялки выскочил огромный чёрный кот,

налетел на мальчика, и они вместе кубарем полетели с лестницы, прямо под ноги прабабке Полине.

Старушка пошатнулась, выплеснув молоко на пол. Кот молоко лакает, а ба смотрит на внука пристально. Смотрит, но ничего не говорит. Он тогда тоже ничего не сказал, но уже следующим вечером, попросил рассказать сказку и выпалил всё одним махом — про домового (Серёжа был уверен, что коротышка за печкой — домовой и есть), кота и… тайную комнату. Пусть рассердится. Пусть накажет. Но держать всё это в себе он больше не может.

— Так вот, значит, как… — пробормотала Полина.

И всё. Ни слова больше. Серёжа долго ждал, и когда уже решил, что не простит его ба, отправит обратно в город, добавила:

— Теперь уйду со спокойным сердцем. Принимай, внучек…

— Ба? О чём это ты?

С того самого вечера всё поменялось. Старушка стала чаще кашлять, кутаться в тёплую шаль, хоть на дворе лето, а чужие люди в их дом и вовсе перестали ходить.

Однажды ночью она взяла большую корзину (и как только сил хватило нести?) и они вдвоём отправились в лес. Остановились на перекрёстке чуть заметных тропинок. Серёжа всю дорогу слова не выронил — просто шёл. Делал то, что велят, а почему — до сих пор он не может ответить себе на этот вопрос, как и не может понять — было всё, что случилось взаправду или приснилось.

Пока ба вынимала из корзинки свечи, нож с чёрной ручкой, красные и чёрные нитки, каравай хлеба, пиво и муку, он сидел на поваленном дереве и с интересом наблюдал. Как она сыплет муку по кругу, бормоча на таинственном языке. Как разматывает, отмеряя, нитки. Разводит костёр в центре причудливых знаков.

«Огонь разжигаю, зверя призываю! На зов отзовёшься, лицом повернёшься! Гори-полыхай, освещай-согревай. Гори-гори ясно, чтобы не погасло — выходи, огненный зверь!»

Огонь скользнул к мальчику, обошёл кругом, обдав жаром лицо. Он помнит, что не испугался тогда. Помнит, как в деревне говорили о том, что видели огонь в лесу.

«Старую дорогу пеплом посыпаю, новую ковром укрываю».

С этими словами ба что-то бросила на тропинку, раздался треск. Воздух заискрился, запахло серой. Зашумел лес, заплясали тени, но и тогда ему не было страшно. Он помнит. Помнит отчётливо все, что было.

И сколько бы ему потом не рассказывали, как тронулась бабка Полина перед смертью умом, напоила его чёрте чем и едва не сожгла в лесу (но об ушедших — либо хорошо, либо никак), он всё помнил. Помнил и ни с кем не делился собственными видениями. Если то побочный эффект с тех самых пор — пусть так оно и будет. У него будет меньше проблем, если держать язык за зубами.

«Сумасшедшая старуха» в тот злополучный вечер «порезала руку ребенку», и ритуал передачи союзника был завершён. Он вырос. Выяснил всё, что только было возможно о подобном колдовстве. Вот только легче от этого не стало…

— Призываю союзника! Выходи!

Из-за прабабкиной спины появилась тень. Тогда он увидел её впервые. Девочку с рожками.

«Повязываю кровью! От века до века с этим человеком. Рядом быть, на помощь спешить, чужую кровь — пить, его — оберегать, ни капли не проливать. С этого раза до последнего часа… Связала, привязала, навек повязала. Держись, союз, крепко на слове моём лепком!

Ла лу эшехомо гултун, гултун, руахан ваишба!»

Колдунья (а прабабка Полина была колдунья, в этом у него не было сомнений) разломила хлеб и положила на землю. Из-за деревьев высыпала нечисть — крошечные лохматые существа, кто с рожками, кто — без, они кривлялись, улюлюкали, а маленький Серёжа смотрел на них и глазам не верил…

Полина взяла нож и, пока нечисть принимала дары, начертила на земле линию, отделяющую её, внука и чертовку от остальных перекрёстных духов.

— За помощь уплачено! Возвращайтесь к себе обратно!

«Яндара руахан соб лаваса!»

И с тех самых пор началось... Кто его обидит — споткнётся, упадёт, разобьёт коленку. В кровь. Чужая кровь лилась со всех сторон, а он оставался невредим. Шло время. Мальчик рос. Он игрывал и выигрывал в азартные игры, вкладывая средства в разного рода проекты. В свои тридцать с небольшим Сергей Березин — состоятельный, солидный бизнесмен.

Завидный жених…

Вновь «девочку с рожками» так же явственно, как тогда в лесу, он увидел, когда готовился к зачёту. Может быть потому, что никак не мог ничего запомнить после бурной вечеринки и был почти в отчаянии.

— Привет, — чертовка, сидела на компьютерном столе, обвив себя хвостиком, болтая копытцами.

На кисточке хвоста — зелёный бантик.

Он тогда уснул за компьютером. Во сне кто-то пел тоненьким голоском детскую считалочку:

«На боку зелёный бант, его любит капитан…»

Очнулся — на клавиатуре зелёная атласная ленточка — подарок из преисподней. Эту ленточку с тех самых пор он всегда носит с собой, как доказательство того, что не сошел с ума. Не привиделось, не приснилось.

Просто он… Он её видит. Дух. Фантом. Сущность. В конце концов, не он один. Мог бы, наверное, заработать денег, став звездой «Битвы экстрасенсов», вот только не было ему в том никакой надобности. Деньги и так текли рекой прямо в руки. «Быть тебе фартовым» — как-то сказал ему маленький чёрт, союзник, или как его там. Фартовым он и был. Вот только с личным никак не складывалось. С родовой галлюцинацией об этом поговорить не получалось. Рогатая тут же исчезала, превращаясь в облачко тьмы. В такие моменты запах серы становился просто невыносим! Это значит, сердится союзник.

Нечисть отвечала исключительно за финансовое состояние, и ни о чём другом не хотела слышать. Тогда на зачёте помогла только потому, что с образованием легче зарабатывать. Что до жены или возлюбленной, так это ж сплошные расходы!

В двадцать лет он купил себе квартиру. Машины менял, когда захочет. Любое вложение приумножало его состояние. В тридцать два он был уже миллионером. Денег было много. Так много, что он от них устал. Устал быть марионеткой в руках нечисти.

Сон не шёл, мысли в голове мелькали калейдоскопом прошлого. Детство. Деревня. Ритмичное бормотание прабабки Полины. Он встал и пошёл в душ. Стоя под струями теплой воды, думал о том, как избавиться от союзника.

Подобные мысли посещали его всё чаще… С твёрдой решимостью найти какого-нибудь мага, чтоб тот помог ему избавиться от союзника, Березин лёг спать, под укачивающее жужжание лифта.

Лифт отеля гудел всю ночь, катая проститутку, сутенёра и полицейских вверх-вниз. Все они никак не могли попасть на шестой этаж… Чертовщина какая-то! После ночи бесплодных попыток стражи порядка ретировались из гостиницы, дав себе слово никому об этом не рассказывать. Когда вернулись на следующий день, оказалось, что постояльца и след простыл.

Вечером следующего дня Березин был уже в Питере. Ехал не торопясь. Дома никто не ждёт. Пока. Надо купить продуктов, позвонить маме…

— Стой, куда! Дура!

Визг тормозов. Он так привык, что с ним ничего не может случиться, что совершенно опешил.

Сергей выскочил из машины. На четвереньках рядом с бампером кто-то тихо всхлипывал.

— Твою ж… Цела? Цела, говорю? Эй! Слышите меня? — Он помог ей подняться.

Худенькая. Почти ничего не весит. Огромные зелёные глаза смотрят будто сквозь него.

— Колготки порвала, — приподняла девушка подол испачканной юбки.

У машины начали собираться зеваки:

— Куда ж ты под колеса, малахольная! Бросаются, потом отвечай за них!

— Безобразие…

— Скорую вызовите кто-нибудь!

— У меня телефон сел…

— Все в порядке, — обратился Березин к собравшимся, взяв девушку под локоть. — Ничего не нужно, спасибо!

Народ начал расходиться, Сергей помог девушке сесть в машину.

— Как вы? Может, в травмпункт? — он завёл машину и медленно тронулся.

— Нет. Не нужно. Спасибо. Извините…

— Отвезти вас домой?

— У меня нет дома.

— Как это? У вас… что-то случилось?

Ему хотелось, чтобы она всё рассказала. Хотелось помочь. Он с удивлением обнаружил, что… рад. Нет, не чужому горю, конечно. Но возможности поучаствовать в чьей-то судьбе. Да просто с кем-то поговорить! Быть нужным.

— Муж. Бывший. Делит имущество через суд, квартира арестована. А из дома… отчим выгнал…

Сергей присвистнул:

— Весело живёшь, подруга. Ну, тогда может, ко мне?

— Нет, — девушка дёрнулась, попыталась открыть дверь и тут же зашипела от боли — коленка саднила.

— Тихо, тихо. Послушай. Посмотри на меня. Ну?

Их глаза встретились. Какие же они у неё… Огромные. Зелёные, как у колдуньи. Беспомощные. Блестящие от слёз. Он смотрел в них с уверенностью и теплотой, надеясь, что девушка не откажет и позволит ему ей помочь.

— Я не хочу причинять беспокойства, — наконец выдохнула она. — У Вас… Жена.

— Это единственная проблема? — Он не выдержал, улыбнулся, смутив незнакомку окончательно. — Нет у меня жены. И ничего не бойся, поняла? Сергей Березин женщин, детей, стариков и собак не обижает.

Машина тронулась. Они какое-то время молчали.

— Как тебя зовут?

— Марина…

— Вот и познакомились, — он свернул к торговому комплексу — купить еды и новые колготки.

Глава 4

Родовой бес

— Бес у тебя! Родовой бес. И избавиться от него не так просто. Тут ритуал нужен. Не простой. Сама не лезь! Ни к кому другому не ходи. Я сама тебе помогу. Только не сейчас.

— А когда? — женщина всхлипнула. — Не могу я так больше! Сил уж нет никаких…

— Не ной. Отчаянью не поддавайся. Думай о хорошем. На судьбу не ворчи, она того не любит. Я свечи дам. Оберег заговорю. Воду, соль. На первое время поможет. А месяца через три я сама тебя позову.

— Да что ж так долго-то, а?

— Не ворчи, сказала! Смирись. Не то бес питаться будет злостью твоей. За собой следить надо, глаз с самой себя не спускать, с таким-то наследием. Эта дрянь (прости, Господи, душу мою грешную!), у вас десятилетиями в роду, а ты хочешь, чтоб я тебя от нее за три дня избавила?

— Поняла. Простите…

— Ладно, чего уж… Вижу, устала. Измучилась. На вот. Сбор. Заваривай и пей на ночь. А я готовиться буду. И ты готовься. Соблазнам не поддавайся. Хулы не произноси. Легче тогда нам с тобой будет.

— А как же… Может, побыстрей, а? Я заплачу.

— Да что ж ты, глупая, не поймёшь-то никак, а? Не при чём тут деньги! Ступай. Ступай с глаз моих долой!

Женщина выскочила, распахнув дверь, сбив мальчика с ног. Шишка у Матвейки тогда выскочила знатная — багрово-синяя, что твоя слива! Бабушка на ночь примочки делала с отваром бодяги и смеялась — мол, так ему и надо, то домовой наказал, чтоб не подслушивал внук чужие взрослые разговоры.

— Я тебе сколько раз наказывала не подслушивать, а? Сорванец!

— Прости, ба…

— Прости. Вон шишка какая.

— А что за родовой бес, бабушка?

— Есть такой. Зловредный бес. По роду передаётся, весь род мучает. А избавиться от него сложно. Тут по звёздам надо время рассчитать. Выждать. Обратно его надо отправить. Беса этого. Иначе ничего выйдет.

— Прогнать?

— Прогнать, милый, прогнать. Поганой метлой гнать таких надо. Больно?

— Да не, ба. А этот бес…

— Бес — это ты! — Бабушка от злости даже ногой топнула. — Неугомонный бес сидит в тебе, горе ты моё луковое! Спи давай!

…

«Собирайтесь, ветра! С разных сторон да в одном месте. Собирайтесь все четверо, да все враз! Гоните-подгоняйте, друг к другу направляйте. Два сердца, два тела, две души. На встречу нежданную, на встречу долгожданную. Чтоб не разминуться им ни в свете дня, ни в ночи непроглядной. Идти им по одной дороге, не сворачивать. Слово моё ключ, язык мой замок!»

Когда Сергей предложил ей поехать к нему, Марина испугалась. Потом подумала, что это, пожалуй, выход. Все равно податься ей некуда, а этот… «Женщин, стариков, детей и собак не обижает». Если не врёт, конечно.

Наконец они приехали. Девушка старалась не показывать, насколько удивлена. Ничего себе! Огромная. Отремонтированная. Просто… шикарная квартира. Наверное, со стороны она сейчас похожа на Золушку, попавшую во дворец исключительно из-за доброты и волшебства феи-крёстной

— Проходи, не стесняйся, — подбодрил радушный хозяин всего этого великолепия.

Марина вздохнула. Плохая она актриса. У неё наверняка на лице всё написано — вон с какой жалостью этот… красавчик-миллионер на неё смотрит.

— Вы один живёте? — Марина хотела добавить «в такой большой квартире», но сдержалась, в конце концов, у богатых свои причуды.

— Люблю масштаб, — улыбнулся Сергей. — И давай на «ты». Иди сюда, — он распахнул двери ванной. — Аптечка, — он ткнул пальцем на шкафчик. — Приводи себя в порядок, а я сейчас что-нибудь перекусить соображу.

Марина осталась одна. Умылась. Осторожно сняла порванные колготки, морщась от боли. Нашла йод. Капнула на вату, стараясь ничего не пролить и не испачкать. Кафель с розоватыми мраморными прожилками сиял, словно… словно издевался. В огромном зеркале перепуганное, бледное личико золушки-замарашки. И как она докатилась до жизни такой?

Девушка кое-как пригладила волосы, и тут её взгляд упал на упаковку новых колготок. Вспомнила, как Сергей остановился, вышел из машины. Сказал, нужно кое-что купить. Внутри шевельнулось что-то тёплое и одновременно колючее. Благодарность незнакомцу и жалость к себе. Она и не помнит, когда последний раз мужчина искренне что-то делал для неё, а тут… Она же совершенно его не знает.

— Не стесняйся, — Сергей подвинул к девушке блюдо с бутербродами. — Итак, если я правильно понял, недавние события в жизни прекрасной Марины, что случайно попала под колеса бизнесмена Сергея Березина (на беду или счастье — история покажет), следующие. — Он внимательно посмотрел на девушку, отметив, что та порозовела и улыбается — уже хорошо. — Муж подал на раздел квартиры. Квартиру арестовали, поэтому ты не можешь там жить. А из квартиры твоего детства тебя выгнал отчим. Правильно?

— Мама вышла замуж за дядю Мишу, когда мне было девять. Всё было хорошо. Брат родился. Костя. Дядя Миша возил товары из Финляндии. А потом… Потом мама умерла, и он…

— Играть стал?

— Откуда ты знаешь? — Марина опешила, рука с бутербродом так и застыла в воздухе

— Угадал. Интуиция, — буркнул мужчина, поджав губы.

— Ну, ты даёшь…

— Дальше. Рассказывай.

— Я медсестра. Подрабатывала. Сиделкой. Уколы. Из сил выбивалась, а он всё играл. Воровал у меня. Квартиру уговаривал продать — всё надеялся, что ему повезет.

— Ясно, — Сергей кивнул. — А потом?

— Потом я встретила Андрея. Жили на съёмной квартире, потом взяли ипотеку. Месяц назад он сказал, что встретил другую женщину. Подал на развод и раздел имущества. Квартиру арестовали до решения суда, а в ту, что я не согласилась продать, отчим не пустил. Мстит.

— Это сегодня произошло?

— Нет. Несколько дней тому назад.

— И где ты жила всё это время?

— На работе, не поверишь. В медицинском центре. Ирина Геннадьевна, хозяйка, разрешила перекантоваться в сестринской, пока квартиру не сниму. Там диван. Микроволновка, чайник. Жить можно.

Сергей слушал. Удивительная девушка! Быстро и чётко выкладывает факты. Ёмко, по существу. Другая бы на её месте уж точно не пожалела эпитетов, рассказывая о муже. И с ним бы наверняка кокетничать стала. А эта… Таких он ещё не встречал.

— И ты решила свести счёты с жизнью? — Сергей решил намекнуть, что пора переходить к самому главному — почему прекрасная незнакомка бросилась под колёса его джипа.

— Я? Да ты что? Нет, конечно…

— То есть как это «нет»?

— Да я ж не специально! Я просто… Задумалась.

— То есть что-то все-таки произошло? Помимо предшествующих событий?

— Ну…

— Ладно тебе! Выкладывай.

В серых глазах мужчины плясали чертенята, но вместе с тем он каким-то непостижимым образом вызывал доверие. Она и не заметила, как выложила всё подчистую. Как одна из клиенток напоила чаем, залезла в душу — что да как, почему грустная такая. Как написала на обрывке рецепта адрес и телефон некой «колдуньи Марфы». Оказалось, что это всего в двух остановках от мед-центра, где она… Как бы это сказать помягче? Временно проживала. Решив, что это — знак свыше, тем более что хуже в её положении уже всё равно быть не может, Марина поехала туда. К Марфе.

— И что же тебе эта Марфа наговорила? — Сергей подвинул тарелку с бутербродами поближе — аппетит у девушки был на зависть, хоть и было видно, что она стесняется.

Он смотрел на худенькую девушку и улыбался. Наверное, она из тех, кому не грозит поправиться от лишнего бутерброда. Это хорошо. Они вместе будут готовить ужин, а потом… «Стоп, Березин! — остановил он сам себя. — Что-то ты размечтался. У тебя тут барышня в беде — не более. Держи себя в руках».

Краем глаза Сергей заметил, как за шторой мелькнула рогатая тень. «Началось… Этого только не хватало».

— Да так… Ничего особенного. — Марина стала теребить край салфетки.

— Послушай, — Сергей поймал взгляд девушки. — Сказала «а», говори «б». Договорились? Выкладывай. Отчего-то ты же шла, дороги не разбирая? Ну?

— Только ты не смейся.

— Поверь мне, я — не буду.

— Она сказала, что у меня — родовой бес. Странная она. Там у неё от благовоний ничего не видно.

— А что она делала?

— На воду смотрела. Потом взяла меня за руку и говорит: «Вижу — зима… Лес тёмный, снег кругом… Рядом с костром дети и взрослые стоят, а вокруг них — бесы скачут».

— Ясно, — Сергей кивнул. — Про костёр и детей не знаю, но знаком я с одним бесом…

Занавеска взлетела вверх, и Сергей вновь увидел рогатого ребёнка — своё личное помешательство, детское проклятье.

— Это кто это «бес»? Я?!

Марина взвизгнула.

— Серёжа… там… там… А-а-а… Это… Это он! Бес!

— Еще одна, — буркнула девочка, прожигая хозяина квартиры взглядом.

— Ты… её видишь? — изумился Сергей.

— Конечно, видит! У неё же родовой бес. Где моя конфета?

Сергей встал, открыл шкаф. На застеленной красным бархатом полке стояла вазочка с конфетами в ярких обёртках. А что? Даже если нечисть живёт лишь в твоём воображении — почему бы не уважить? Испокон веку так делали наши предки. Конечно, он старался подобные привычки не афишировать. Дабы не прослыть сумасшедшим, но тут ему, похоже, повезло. Прекрасная незнакомка Марина оказалась девушкой мечты — в неограниченных количествах поглощала бутерброды с колбасой и видела маленьких чертей. Идеальная девушка!

— Я — не родовой бес, — девочка одним махом сунула за щёку сразу пять конфет. — Я — союзник!

— А… есть разница? — Марина не сводила с рогатой глаз.

— Огромная.

— А почему я… не вижу родового беса?

— Вы видите нас только если мы сами того захотим. Что до родового беса, то... Зрелище ещё то.

С тихим хлопком видение исчезло, оставив лёгкий запах серы и горстку блестящих фантиков.

— Может… мы сошли с ума? — Марина посмотрела Сергею в глаза.

Ему нестерпимо захотелось её поцеловать, но… Он сдержался. Во-первых, он может её напугать. Во-вторых, он боялся. Его маленькая рогатая галлюцинация неоднократно рушила личную жизнь. Денег всегда было вдоволь, это правда. Но с личным не везло. Он знал — это тоже плата. Не за конфеты ему эти прибыли. Именно поэтому вынашивал планы избавиться от… Кто там у него? «Союзник»? Вся эта чертовщина надоела ему до смерти. Он здоров. Не ленив. Заработает! Так хочется обычного, нормального человеческого счастья. Чтоб дома ждали. Чтобы было о ком заботиться. Всё равно ему эти накопления девать некуда.

— Если и так, то с этим можно жить. Поверь. Ты как? В порядке? Может, тебе налить что-нибудь? Коньяк?

— Да. Хотя нет! Не нужно. Я… Я справлюсь.

— Отлично. Что-нибудь ещё эта Марфа сказала?

— Да. Сказала, что сама она с моей проблемой не справится. Посоветовала поискать кого-нибудь. В деревнях. Желательно подальше от города. Нашептала на воду. Я выпила. Сказала, теперь если я поеду — сама найду.

— И ты нашла меня.

Их взгляды встретились.

— Получается, — прошептала Марина.

— Значит, завтра поедем. А сейчас — спать. Останься…

Глава 5

«Не зная цены, в руках не держи. Не зная силы, в руках не держи. Ключ — к замку, замок — к двери, охраняют ту дверь птицы да звери. По какой дороге не пойдёшь, всё равно ко мне попадёшь! В сторону не свернёшь, назад не повернёшь, до застеленного порога дойдешь!»

Он ждал этого дня целую вечность! Бабушка попросила приехать. Она что-то нашла. Он это чувствовал. В семье (включая его бабушку, Юлию Оттовну) мало кто по-настоящему разделял рвение юного историка, но… Его это нисколько не смущало.

Дмитрий Орехов был замкнутым молодым человеком. Всё своё время проводил в архивах. Много знал. У него бывали периоды депрессий, и тогда психолог советовал отвлечься на что-нибудь.

— Вы можете объяснить, почему так часто думаете о своём… Кто он вам? Прадед?

— Да. Ну, как почему? Великая Отечественная Война. Деревня. Он несколько дней скрывался в лесу. Потом добровольно сдался в плен. Спустя годы женился на русской.

— Не такая уж удивительная история, — Илья Моисеевич пожал плечами. — Он не один остался в нашей стране. Немцы зверствовали. Жгли деревни. Ваш прадед был ведь… Совсем мальчишкой! Кто знает, какие ужасы ему пришлось пережить?

— Именно! — Дима посмотрел на весьма уважаемого специалиста так, словно…

Как можно не понимать элементарных вещей? У него интерес к истории собственных предков. Это же так… Естественно! Возможно, он говорит слишком увлечённо? Ну да, не без того. Но ведь если не со всей душой — зачем тогда вообще что-то делать? Какой в этом смысл?

— Вы просили бабушку найти что-то, что могло бы рассказать об истории вашего прадеда подробней, так? — Илья Моисеевич мягко подталкивал молодого человека к тому факту, что тот видит во сне, как открывает какую-то старую тетрадь. — Она нашла что-нибудь?

Сон как сон. Ничего, по сути, примечательного, но молодой человек утверждает, что сон повторяется. Дмитрий производил впечатление интеллигентного, умного молодого человека. Именно поэтому хотелось ему помочь. Не пропустить момент, когда увлечение перерастёт в одержимость. На его профессиональный взгляд это может произойти. Важно, чтобы Дима не отказывался от наблюдения.

— Пока не знаю.

— Ну, хорошо. Хорошо. Встретимся на следующей неделе?

— Не думаю, что мне это нужно.

— Это нужно мне. Для исследования. Вы же согласились помочь. Нет, если передумали, то я…

— Да, Илья Моисеевич, конечно. Простите. Забыл.

— Ну, вот и хорошо. До встречи.

…

— Внук! Проходи, родной. Я блинчики испекла. Ты что-то похудел, Дима. Бледный.

— Ба, все хорошо. Показывай скорее…

— Ты только не уходи с головой во всё это. И вообще. Сначала — поешь.

— Ба…

Их взгляды встретились, и Юлия Оттовна поняла — спорить нет смысла. Она сделала знак внуку, чтоб тот шёл за ней в комнату. Дима был хороший мальчик. Тихий. Лучше бы он позволял себе чуть больше, но… Правнуков она, похоже, увидеть не успеет. Но на всё, как говорится, воля Божья.

Её внук обладал тихим, даже в какой-то степени ласковым упрямством, сломить которое не было никакой возможности. Немецкие корни. Весь в её отца, Отто.

— Вот.

Она достала небольшую, обмотанную в несколько слоёв полиэтиленом коробку.

— Где ты этонашла!? — Дима уселся в кресло и принялся аккуратно, слой за слоем разматывать плёнку.

У Юлии Оттовны на мгновение остановилось сердце. Отец делал так же. Спокойно. Обстоятельно. Аккуратно. Без спешки, без суеты, чуть склонив голову на бок… Вот что значит кровь…

— Ба? Всё в порядке?

— Да. Конечно. Тут подвал недавно проверяли — нет ли где протечки. Открывали ячейки квартир, ключи попросили. Я думала, кроме новогодней мишуры у меня там ничего нет! Вечером сосед звонит в дверь, говорит: «Юлия Оттовна, там какая-то коробка, может, вам принести?». Ты же знаешь Семёна Валентиновича? Внимательный. Ответственный. Ну, я и говорю — Семён Валентинович, если коробка не большая, не в службу, а в дружбу, принесите, я посмотрю. Он как мне её принёс, я сразу вспомнила. Вещи отца. Сейчас посмотришь?

Дима остановился. Предложение было заманчивым, но… Он возьмёт коробу с собой и посмотрит. Дома. Сам. Один. У него даже голова закружилась от предвкушения!

— Потом посмотрю. Ты говоришь, блинчики у тебя?

…

Его прадед, Отто, попал в плен. К счастью, он не оказался в лагерях ГУПВИ НКВД, а был отправлен на восстановление города. Дома, построенные немцами, до сих пор стоят на Октябрьской набережной в Питере.

Отто Мюллер оказался одним из немногих, кто так и не вернулся на родину. Молодой немец влюбился в русскую девушку, Ольгу Орехову и женился на ней. Дима не знал подробностей, но догадывался. Отто и Оля наверняка не просто так уехали далеко на Север. Отто взял фамилию жены, и чета Ореховых покинули Ленинград на целых восемнадцать лет…

Его бабушка, Юлия Оттовна — их дочь. Девушка оказалась в Ленинграде уже выпускницей. Поступила в ЛГУ, вышла замуж. Родила сына, а овдовев, вернула себе и ребёнку девичью фамилию.

Вспоминая историю своей семьи, Дима разволновался. Дрожащими руками стал вытаскивать вещи. Потёртая кожаная сумка для документов, кое-где — дырки от оторванных с мясом значков. Кто знает, почему? И что это за сумка? Он вывернул её на изнанку — ничего. Никаких тайников в подкладке. На дне — небольшая шишка и несколько пожелтевших хвойных иголок.

Кроме сумки в коробке оказалось два перевязанных бечёвкой, завернутых в холщевую жёсткую ткань свертка. В одном — небольшой блокнот и несколько страниц стопкой, а во втором…

Он ожидал чего угодно! Записей с ужасами войны. Записи, правда, были. На немецком. Для него, конечно, не проблема, но придётся поработать. Дима думал, что найдёт какие-нибудь фотографии — хоть что-то о родителях Отто, о его жизни в Германии до войны. Ведь она была у него, эта жизнь! Прадед, если верить бабушке, никогда не говорил об этом. Никогда не пытался вернуться, связаться с кем-то. Никогда.

Гребень. Во втором свертке лежал гребень. Старый, тёмный от времени и какой-то... Словно из русских сказок. Он аккуратно взял его в руки. Удивительно, но из чего эта вещь была сделана, определить было сложно. Кость? Медь? Поверхность — шершавая или гладкая? Тёплая или холодная? Он не мог определить, потому что… Да потому что эти ощущения всё время менялись!

С двух сторон гребень украшали ветвистые оленьи рога, вот только под ними вместо морды зверя оказалось человеческое лицо. Вернее два. С двух сторон. Мужчина-олень? Оборотень? Он было вспомнил китовраса — существо с торсом человека и телом оленя (кентавр из славянских мифов), но мифология — не его конёк.

Бабушка часто говорила о том, что он, Дима, и его прадед чем-то похожи. Отто был тихий. Нелюдимый. Замкнутый. Записи свои (всегда на немецком) вечно прятал, но уделял им так мало времени, что мама, Ольга, никогда об этом не спрашивала. Наверное, потому, что понимала — Отто пережил нечто… Страшное. Непоправимое. Неизбежное. Что это было, догадаться не трудно. Война. Кровь. Боль. Приказ убивать, который если нарушишь, погибнешь сам.

«Такому… нежному, тонкому человеку, как папа, наверняка было трудно» — часто говорила Юлия Оттовна.

Дима вздохнул. Посмотрел на фотографию деда. Карточка военных лет пожелтела от времени. В глазах немецкого юноши так явно читались боль и страх, что он, его правнук Дмитрий Орехов, каждый раз не выдерживал, отводил глаза.

В голове копошились вопросы, словно тараканы в темноте. Откуда этот гребень? Кто-то подарил? Из жителей деревни, которую оккупировали немцы? Кто эта девушка, обладательница столь изящной вещицы? Он любил её? А что если он… убил её?

Дима встал. Растёр лицо руками. Пошёл на кухню, заварить чай. Нет. Так он далеко не уедет! Единственный выход — садиться за перевод записей деда. Сейчас он нальет себе крепкий, сладкий чай, сделает пару бутербродов, и вперед.

За работу!

«Чурмилкино. Ночь. Я пишу, ловя свет от луны. Здесь лишний раз не разжигают огня».

Время беспощадно. Страницы где-то порваны, где-то испачканы. Какие-то записи исчезли благодаря тому, что на чернила что-то пролили.

Как жаль!

Чай давно остыл. Дима лениво откусил самый край бутерброда, да так и не притронулся к еде до самого утра.

Он раскладывал пожелтевшие листы в отдельные стопки. По понятной лишь ему одному логике. Перерыв все ящики стола, нашел лупу и фонарик (на всякий случай, если не будет хватать света). Отключил телефон. И работал, работал, работал… Аккуратно (бабушка бы непременно сказала, что с истинно немецкой педантичностью) переписывал в тетрадь всё, что переводил, делая пометки для себя.

«Мы с Хельмутом живём в избе Прасковьи. Дед Иван всё время пропадает в лесу. Приходит к ночи. Это плохо. Так его могут заподозрить в связи с партизанами. Мне бы не хотелось, чтобы с этими людьми что-то случилось. Надеюсь, они выживут.

Их внучка, По-лин-ка — худенькая девочка с большими серыми глазами. Если когда-нибудь я увижу у женщины такие глаза — женюсь, наверное. Эта девочка совсем ребёнок. Жители смотрят на нас без ненависти. На нас с Хельмутом. На Майера же с ненавистью лютой. Это очень… сложно понять. Как будто они знают, что в душе каждого из нас…».

Иногда Дима натыкался на рисунки, и они ставили его в тупик. Во-первых, они никак не соотносились с самими записями, а во-вторых, они были… Детскими. Наверное, прадед разрешал им рисовать у себя в блокноте.

Кто знает?

Но дело было не только в том, что рисунки явно были сделаны детской рукой. Орехов всю ночь метался по комнате, словно зверь в клетке, пытаясь понять смысл того, ЧТО там было нарисовано! Мост. С моста летят двое. Кресты на рукаве — это немцы. Они просто летят в воду. Их никто не сталкивает. Никто не расстреливает. Возможно, дети не рисуют того, кто их убил, из-за страха? Илья Моисеевич! Ну, конечно. Он ведь психолог, так? Надо будет спросить.

Дима в сотый раз перевернул рисунок вверх ногами. Из воды торчат какие-то ветки. Или… Что это? Где лупа? Штрихи почти стерты, но ему всё же удалось разобрать:

«хлоп-хлоп», «ха-ха-ха»

Надписи над водой. «Хлоп-хлоп». Это не ветки… Это — руки! Чьи-то руки вынырнули из реки. Хлопают. Смеются. Какой… ужас. Это же настоящий триллер! Интересно, дети правда видели эти руки из воды или… это их фантазия?..

«В лесу орудуют партизаны. Штурмбаннфюрер Майер приказал расстрелять детей на глазах у тех, кто отказывался их выдать. Шнайдер и Вебер не стали стрелять в детей. Майер велел им встать с ними и собственноручно расстрелял всех. Я не видел. Мне рассказал Хельмут. Я не видел, потому что патрулировал лес по ту сторону моста. Хельмут говорит странные вещи. Он говорит, что Майер отправил меня через реку для того, чтобы проверить, вернусь ли я живым. Двое не вернулись. Среди солдат ходят слухи, будто вовсе не партизаны убили тех двоих. Они утонули, бросившись с моста. Не удивительно. Я бы тоже бросился, если бы видел то, что видел Хельмут».

«Чурмилкино. Утро».

«Рассвет над мостом прекрасен… Как будто нет войны».

«Красная армия наступает. Майер в ярости. Хельмут очень смелый, он подсмотрел бумаги Майера, когда тот вызвал его. Я бы не смог. Оказывается, Майер изменил маршрут, предписанный генштабом. Хельмут уверен, что Майеру что-то нужно в этой деревне. Он что-то ищет».

«Вчера ночью я слышал крики. Говорят, Майер бегал по двору в исподнем с бешеными глазами. Кое-кто намекает, что он не в себе. Возможно… Я — трус. Я не сую нос в бумаги и дела Майера. Не пытаюсь что-то выяснить. Я просто… Играю с детьми. Разрешаю им рисовать в моем блокноте. Помогаю по хозяйству, стараясь облегчить русским их последние дни. Майер сожжёт деревню. Так же, как и все до этого. Но он медлит. Возможно, Хельмут прав, и ему здесь что-то нужно?».

«Утро. Здесь, в этой деревне, просыпаешься, не сразу вспоминая, кто ты и где. Эти минуты прекрасны…»

«Жители Чурмилкино не сделали нам с Хельмутом ничего плохого. Почему я должен стоять и смотреть, как их… сжигают заживо? От подобных мыслей тошнота подступает к горлу».

«Когда я вошёл в избу, все спасли. Я разбудил Прасковью и как мог, объяснил, что надо уходить. Уводить Полинку и её друзей. Я боялся, что, если их поймают, затравят собаками. Так уже было однажды. Но Прасковья сказала: «О собаках не беспокойся, они не выйдут на наш след». Странная женщина. Почему она так в этом уверена? Самое удивительное — я ей поверил. Сразу».

Дмитрий встал. Потянулся. Понятный текст закончился. Он довольно быстро проделал работу. Узнал многое. Например, то, что Отто действительно разрешал детям рисовать в своем блокноте. Уже кое-что.

Осталась стопка вырванных страниц. Он отложил их на край стола. Такое впечатление, что эти записи прадед пытался запрятать подальше. Боялся чего-то? Листы сильно пострадали. Если ему и удастся разобрать, то лишь какие-то отдельные слова. Обрывки фраз, если повезёт.

Орехов поставил турку на плиту — осталось немного, кофе его взбодрит.

«… беги за своими друзьями... тихо! … погубишь… спасу».

«Прасковья сердилась. Галя стала топать ногами и кричать».

«…я … направил на неё и сказал, что, если она сейчас же не замолчит — застрелю. Она испугалась. Рот ладонями прикрыла. Я сказал, что тайком из деревни им не выбраться...».

«под дулом… из избы».

«…сказал… что веду их к штабу».

«Духи да хранят тебя, мальчик. Уж я похлопочу, договорюсь с духами-то…».

«Горел костёр. Прасковья ножом делала каждому надрез на ладони. Зачем? Зачем причинять детям боль?».

Они сложили ладони — так, чтобы кровь всех пятерых смешалась. Нашли время брататься! Кто их поймёт, этих русских?!»

«… какие-то существа. Тёмные, мохнатые, они стали окружать людей, но, казалось, их никто не боялся»

«… я не знаю, как это объяснить. Словно пространство раздвигается… мелькнул ослепительный свет и в этот момент Фишер выскочил на поляну…»

«… слышал их рычание и крики Фишера. Прасковья что-то сказала мохнатым чудовищам, и все они исчезли… вместе с костром и непонятными существами».

«Никаких следов! Полная луна освещала поляну…»

«Наклонился и поднял его. Расчёска с очень длинными зубьями и головами оленей по бокам. Олень с лицом человека».

Вот и всё… Орехов бросил тоскливый взгляд на кровать. Если ляжет сейчас, то сможет поспать часа три до того, как начнётся первая лекция. Был бы он студентом, то, не задумываясь, предпочёл бы дневники деда, но он аспирант. Его ждут студенты. Те самые, что могут прогулять, когда вздумается. Но кого он обманывает? Он не заснёт. Это значит, что прямо сейчас он откроет последнее, что нашёл в коробке. Тетрадь. Гораздо более новая. Эти записи не стёрты и ничем не измазаны, хотя чернила, конечно, потускнели.

Здесь уже есть даты.

Почему Отто не указывал даты, когда писал заметки во время войны? Если бы прадед это сделал, то он, Дмитрий Орехов, добился бы издания. Этому блокноту цены нет! Но солдат Отто отмечал лишь время суток.

Луна. Закат. Деревня Чурмилкино.

Это — всё.

Дмитрий пил кофе маленькими глотками. Ему казалось, он понимает, почему его прадед поступил именно так. Юноша не хотел встраивать всё происходящее в реальный мир. Подобная жестокость просто не имела права на существование! Отто оставил своему неизвестному читателю шанс. Маленький шанс сказать себе, что всё это неправда.

6 мая 1971года

«Ночью видел карлика в длинной, до пола, рубахе. Он сказал, чтобы я сегодня на работу не ходил, не то быть беде. Не знаю, почему, но я его послушал. Жену с дочкой проводил, а сам позвонил начальнику. Соврал, что из ЖЭКа должны прийти. Часов в двенадцать почувствовал запах дыма — соседка забыла выключить утюг. Начался пожар. Я успел раньше служб. Выломал дверь. Уже занялись занавески.

Я знаю, кто это был. Домовой. Я вижу леших и домовых, потому что у меня есть… волшебный гребень.

Молчи, Отто Орехов. Молчи! Не то окончишь свои дни в… Как это называют русские? В «жёлтом доме»?».

18 сентября 1971года

«Уже пахнет осенью, но всё ещё по-летнему тепло. Я сказал Оле, что был в этих местах юношей на войне, но она, конечно, не понимает, что я сейчас чувствую. Это хорошо. Я, наверное, унесу с собой эту тайну».

«Гребень теплеет, когда подъезжаешь к этим местам. Лес… Он нам улыбается! Я вижу тени. Вижу каких-то странных существ, словно сотканных из тумана. И мальчика. Мальчика с мёртвым лицом. Один из тех детей, что исчезли после того кровавого ритуала. Я стараюсь не вспоминать, но его лицо не могу забыть. Он отличался от остальных. Он был… Не живым. Не знаю, как объяснить, но его призрак ходит по лесу.

Что это? Стресс войны? Я… схожу с ума? Даже если и так. Я не знаю, что это за магическая вещь. Гребень. Но всё это время мне казалось, он пьёт из меня жизненную силу. А сейчас… Столько сил! Я чувствую, что счастлив».

«Сегодня собрали с Оленькой чернику и белые. Черничник высокий. Ягоды крупные. Леший меня на ту полянку привёл. Весь мхом покрытый, на меня смотрит, ухмыляется: «Иди, — говорит, — к тому ельнику, там белых много найдёшь!» И подмигивает мне.

Оленька радуется. Говорит: «Надо же, столько ягод и ни одного комара! А грибов-то, Отто! Смотри!». И смеётся. А мне не до смеха… Жутко… Может, я схожу с ума?»

Всё.

Всё? Не может быть. Он так ничего и не узнал! Что за гребень? Откуда? Хотя нет. Стоп. Надо успокоиться. Выстроить логическую цепочку из того, что удалось узнать. Он не спал. Нервничает. Перебрал с кофеином. В этом всё дело.

Итак. Гребень появился на поляне. В тот самый момент, когда дети, если верить записям прадеда, «исчезли у него на глазах». Гребень — всё, что от них осталось.

Дмитрий задумался. Что, если это правда? Немцы расстреляли детей. Хладнокровно. Безжалостно. Это оказалось… Триггером. Последней каплей для двадцатилетнего мальчишки, который наверняка и так натерпелся. Отто просто не смог это пережить. Его истерзанная психика отчаянно искала выход и нашла. Дети не умерли! Они просто… ушли. А кровь на снегу — последствия магического ритуала.

А гребень? Был, наверное, у этой… Как её? Прасковьи. Глухая деревня. Там время словно останавливается. Люди наверняка ещё верили в духов (да они и сейчас верят!). Гребень мог остаться в снегу, когда убрали трупы. Возможно, Отто и убирал. Возможно, он сам выполнил приказ, и винить его в этом нельзя — или он или его. С тех пор он, наверное, не может себя простить? Вполне логично. Надо посоветоваться с Ильей Моисеевичем.

Орехов застыл, не отрывая взгляда от гребня. Гребень… светился! Ярким, голубым, отчаянным светом, но и это ещё не всё — луч указывал на край его письменного стола. Дима вскочил, обошёл стол. Есть! Один из листков упал. Стараясь унять сердце, которое, похоже, решило-таки выскочить из груди, он вернулся на место, сделал несколько глубоких вдохов-выдохов, и, сосредоточившись, дополнил свои записи:

«Я спрятал гребень за пазуху и пошёл обратно в деревню. Но чем дальше отходил от поляны, тем холоднее становилось, и труднее было идти. Я слышал голоса и… Не понимал, куда и зачем бреду.

Вскоре я понял, в чём дело. Если идти в противоположную от деревни сторону, то… Все менялось! Гребень на груди дарил тепло. Стемнело. Я выстроил из снега что-то вроде стены высотой по колено и уснул. Сил не осталось.

Проснулся от чьего-то пристального взгляда. Открыл глаза и закричал. Волки. Совсем близко. Тот, что стоял ко мне ближе всех, зарычал, обнажив клыки. Я мысленно попрощался с жизнью. Мелькнула мысль, что… Что лучше, наверное, в пасти зверя, чем от руки человека со звериным сердцем. Это немного, но успокоило. Думать о том, какая это боль, когда тебя, живого, разрывают зубами на куски, не хотелось. Вдруг на груди, возле сердца, стало печь. Не понимая, почему, я выхватил гребень и вытянул руку вперёд, прямо перед волчьей пастью. Гребень вспыхнул голубым пламенем. (Или мне показалось?). Волки развернулись и… ушли».

«Он под защитой лесных Духов. Уходим».

«Это были мысли волков, которые я услышал. Неужели я и правда пишу весь этот бред?»

Дима взял гребень в руки. Повертел, задумался. Провёл пальцем по голове оленя. Расстегнул рубашку и приложил к груди.

Тепло. Он чувствует. Сомневается, что после бессонной ночи своим ощущениям можно доверять, но… чувствует.

Бабушка. Она должна знать, где эта деревня. Чурмилкино. Наверняка прадед брал дочь с собой за грибами. Хотя бы один раз должен же был взять! Надо срочно ей позвонить! Телефон… он включил телефон и тут же раздался звонок. Дима сначала удивился (кто это звонит ночью?), но потом сообразил — уже утро. За окном — рассвет, на часах — без десяти семь.

— Ба?

— Не разбудила?

— Нет, нет. Всё в порядке? Ты хорошо себя чувствуешь?

— У тебя ещё вполне себе крепкая бабка. Ну, что? Не ложился?

— Я…

— Наверняка не ложился. Ты же не думаешь, что я никогда не читала записки отца? Я просто… Не хотела тебя волновать. Надеялась, что ты остынешь… В твоём возрасте надо с девочками гулять!

— Погоди… ты всё это время знала, где коробка!? Как ты могла!?..

— Я не помнила, куда она делась. Правда! Знаешь, как бывает? Засунешь и не можешь найти…

— Ба!

— Да искала я, честно! Весь дом перерыла, а про подвал не подумала даже. Когда мне её Семён Валентинович принёс, я решила, что это знак свыше. Раз записи нашлись, значит, так тому и быть… значит, судьба тебе их прочесть… — со вздохом сказала Юлия Оттовна. — Как впечатление? От прочитанного?

— Ба, ты знаешь, где та деревня? Чурмилкино?

— Ха-ха-ха… Знаю. Я так понимаю, отговаривать тебя туда ехать бесполезно?

— Да, мне бы хотелось туда съездить, и… Ба?

— Да?

— А ты… Ты во всё это веришь?

— Сложный вопрос. И да, и… нет. Отцу многое пришлось пережить…

— Да. Я тоже об этом думал.

— Знаешь, Дима, я думаю, надо обратиться к профессионалу.

— То есть?

— Человеку, сведущему в магии. Я подумала, может быть, ты сможешь найти кого-нибудь… Скажем так. Того, чьи воззрения удачно балансируют на стыке научной и… альтернативной точки зрения?

— Ба…

— Что?

— Ты — лучшая! Я всё узнаю и навещу тебя.

— Обещай, что не будешь увлекаться подобными вещами больше, чем это необходимо.

— Обещаю!

…

На экране рабочего ноутбука Орехова уже улыбался некий маг по имени Вольдемар. Дмитрий жил по принципу: «Не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня». Всё, что касалось сбора информации, давалось легко и никогда не останавливало.

Итак, маг. Вольдемар. Молодой, чуть больше тридцати. Внешне он был чем-то похож на самого Диму. Возможно, именно это и подкупило?

Если верить ёмкой, но красочной презентации, маг Вольдемар где только не был и каких только обрядов не проводил! И везде — славянская тематика. Этот человек наверняка знает про гребни с оленьими рогами если не всё, то многое!

….

Обвешенный ожерельями (что твоя рождественская ёлка, честное слово!) молодой мужчина с жадностью рассматривал гребень. Дмитрию даже показалось, что у него руки тряслись. Но скорее всего это было не так. Просто… игра света. Свечи. Дым от благовоний. Прибавить ко всему этому его бессонную ночь, и картина будет полной.

— Настоящий… артефакт, — Вольдемар склонил голову на бок, от чего стал похож на любопытную птицу. — Этой штуке несколько сотен лет, скорее всего.

— Откуда Вы знаете? Вы же не археолог.

— Я лучше археолога! Я вижу ауру предметов, чувствую на вкус волшебство, кожей ощущаю силу! Вы даже не представляете, друг мой, какое чудо попало к Вам в руки!

Подобная нескромность и фамильярство Диме не понравились, но он решил, что стоит потерпеть. Возможно, этот… Как его? Вольдемар. Возможно, он действительно поделится полезной информацией, хотя чем дольше Дима находился в этой пахучей комнате, тем больше жалел о том, что сразу не пошёл в библиотеку…

Орехов зевнул. Сказывалась ночь, проведенная без сна.

— Вы знаете, почему те дети исчезли с поляны?

— Конечно. Ваш предок стал свидетелем перехода в Навь. Очень сложный ритуал. Думаю, жителям той деревни повезло невероятно. Кроме необходимых знаний, наверняка и день был подходящим.

— «Навь»? Что это?

— Альтернативная вселенная. Обитель тёмных сил. Бабка… Как там её?

— Прасковья.

— Она была сильной, знающей колдуньей. Проникнув в параллельный мир, она спасла детей от смерти. Что до вашего прадеда, то… Похоже, его по её просьбе спрятали в лесу духи. Подумайте сами, — маг разлил по крошечным глиняным чашечкам ароматный чай, — ведь в противном случае немцы, прочёсывая лес с собаками в поисках дезертира, наверняка добились бы своего?

— Если бы не записки моего предка, я бы никогда не поверил, что такое возможно.

— Не возражаете? — Вальдемар указал на гребень, но Дима не выпускал его из рук.

Маг удивленно вскинул брови, и Орехову вдруг стало стыдно — ведёт себя, как ребёнок!

— Задумался, простите. Вот, пожалуйста, — протянул он артефакт магу.

— Когда он стал нагреваться? — Внимательно рассматривая голову оленя, спросил Вольдемар.

— Когда я решил, что прадеду все это привиделось.

— Понятно, — маг кивнул. — Волшебные вещи способны обижаться. Даже мстить. Нет. Не греет, — Вальдемар с сожалением развёл руками. — Наверно, я ему чужой, а в Вас он чувствует кровь предка. Хотите, я поищу что-нибудь о таких гребнях в старых книгах? Кстати, пейте чай, не стесняйтесь. Из Африки.

— Спасибо. Был бы очень Вам благодарен.

Маг положил гребень на стол, едва заметный лучик вспыхнул, освещая полумрак комнаты…

Глава 6

Лихо одноглазое.

В деревне Матвейке нравилось. Тут за каждым углом чудеса прячутся, их дружной компании даже игры придумывать не надо — приключения сами их находят! Взять хотя бы пугало, что стоит за деревней. Кто его туда поставил, того уже и не помнит никто. Пугало от ветра качается, палка скрипит, ветру на судьбу жалуется. У пугала один глаз из сургуча, а второй вороны выклевали — торчит из дырки пучок соломы. Шляпа порвана, лохмотья дрожат под луной, живые тени отбрасывают.

Матвей уж и сам не помнит, с чего это они с друзьями взялись следить за обычным, старым пугалом, а только скоро стало ясно — не простое оно, пугало-то! Бывает возьмёт и исчезнет. Спустя пару дней к утру снова появится. То шарф пропадёт, то шляпа. А потом раз — всё снова на месте!

Страшно сбегать из дому ночью. Страшно и не просто, бабушку на мякине не проведёшь — всё одно узнает, тогда ему, Матвею, влетит. Гулять не отпустит, заставит неделю кур кормить да грядки полоть. Друзьям его тоже доставалось, но тайна пугала не давала покоя дружной компании сорванцов. Куда оно исчезает? Зачем? Может, дух мертвеца с кладбища вселяется в него лунной ночью? Или колдун оживляет, отправляя пугать честных людей? А может, просто крадёт его кто? А если крадёт, то зачем? За какой такой надобностью?

— Садитесь, чертенята, — бабушка ворчит, достает блины из печи, варенье, сметану. — Садитесь. Ешьте. Расскажу я вам про пугало, не то допрыгаетесь до беды неровен час! От неугомонные…

Бабушка сердится, но не сильно. Они и так наказаны, страху натерпелись. Пошли в очередной раз ночью пугало проверить, а оно на них как кинется с диким визгом! Туман густой дорогу скрыл, убежали они в лес, едва не заблудились. Хорошо, дед Полинки понял, что внучка сбежала — поднял полдеревни на поиски.

— Расскажи, бабушка, — Матвейка просит охрипшим голосом — сорвал от крика.

— Ну, слушайте. Вселилось в наше пугало лихо одноглазое. Оно вас и напугало.

— Это что за лихо такое, бабушка?

— Лихо это… Да так сразу и не расскажешь. Лихо — зло. Обида. Дух.

— Злой?

— Злой? Скорее несчастный, Матвейка. Покоя он хочет. Тепла. В следующий раз встретишь Лихо — спой колыбельную.

***

«Реки вы глубокие, берега высокие, туманы седые, собаки вы злые! По дороге идите, проезжих да прохожих ко мне заманите, все пути-дорожки в одну сведите. Светом белым через туман густой ведите их в мой дом, в мой терем! Жду гостей дорогих. Встречу их хлебом-солью да с молоком и пивом. И вас, помощники мои верные, угощеньице ждёт-пождёт. Вы постарайтесь, а я за помощь уплачу!»

— «Вставай, красавица, проснись! Под голубыми небесами…» — Сергей вошёл в комнату с дымящейся чашкой кофе.

— Решил сразить даму интеллектом? — Марина улыбнулась, натянув одеяло до подбородка.

— Чем-то же надо тебя сразить…

Марина поймала мужской, заигрывающий взгляд и под одеялом вдруг стало горячо. Она приподнялась, не отрывая глаз от чашки, пытаясь уловить бодрящий аромат.

Господи, как же хочется кофе! И есть…

— Это — мне?

— Тебе. Но не в постель. Вставай, жду тебя на кухне.

Марина вздохнула. «Не в постель». Жаль. Ну, нет, так нет, мы люди не гордые. Она одевалась, улыбаясь про себя. Сергей ей нравился. Весёлый. Заботливый. Главное, не влюбиться сразу. В конце концов, он всего лишь помог. Пожалел. Нечего придумывать себе что-то, из-за чего потом будет больно. Вот только…

Вот только уже, кажется, поздно. Тем не менее, завтрак это не отменяет. Она ещё не на той стадии, что не может ни есть, ни пить из-за несчастной любви. Лови момент, как говорится. Сегодня она ночевала у обаятельного, очень небедного молодого человека в шикарной квартире, где всё говорит о том, что кофе, скорее всего, будет как минимум не растворимый.

Что будет завтра — кто знает?

— Пока вы, мадам, наслаждались сладким, безмятежным сном, — Сергей паясничал, строил глазки, но она была готова простить ему всё, потому как руки хозяина в это время священнодействовали — наливали в настоящий кофе сливки, выкладывали бутерброды. — Ваш верный рыцарь не спал всю ночь.

— Почему?

— Он летал на драконе интернета в поисках ведьмы, что избавит принцессу от родового беса.

— И?

— И кое-что действительно удалось найти. Вот, — Сергей ткнул пальцем в телефон, развернув экран к девушке. — Видишь? «Потомственная ведунья Пелагея…». Так… сейчас. Где же… «Сниму венец безбрачия, сглаз, порчу….». А, вот, нашел! «Ритуал на избавление от родового беса».

— Так и нафифано? — Марина говорила с набитым ртом.

— Да. Ты ешь, ешь. Нам ехать долго. Я, конечно, бутербродов с собой возьму, но кто знает, когда удастся поесть нормально.

— Ты… О чём?

— Мы едем к Пелагее. Кстати это довольно далеко. Или ты против?

— Нет. Я — за.

— Ну, вот и отлично. Доедай.

Какое-то время они ели молча, затем Марина убрала посуду со стола — помыть, но Сергей остановил:

— У меня посудомойка.

— А… ну, да. Кто бы сомневался. Я ж в сказку попала. Всё время забываю…

Они рассмеялись. Сергей внимательно осмотрел девушку с головы до ног.

— Никуда не годится, — решительно заявил Березин. — Юбка. Колготки. Пальто… Замерзнешь. И неудобно. Я сейчас.

Он исчез, но вскоре вернулся со спортивным костюмом в руках:

— Примерь. Сел от стирки. Тебе, конечно, всё равно будет велик, но рукава подвернуть можно, и…

— Класс! — Взвизгнув от восторга, его гостья вцепилась тонкими пальчиками в ярко-синюю ткань (мягкую, на байке) и унеслась примерять — так, словно он не мужской костюм ей предлагает, а коллекционное платье известного бренда.

Удивительная девушка…

Она вернулась в обновке — маленькая, смешная. Готовая ехать с ним… Просто так. Ничего не спрашивая. Искренне доверяя.

С этого момента Березин понял, что сделает все, только бы она улыбалась. Он нашел её. Девушку своей мечты. И никакие бесы не помешают ему удержать это счастье!

— Так… вот ещё безрукавка. Теперь порядок. Идём?

— Серёжа, — она придержала его за руку и посмотрела прямо в глаза — у него даже голова закружилась. — Почему ты мне помогаешь?

— Исключительно ради собственной выгоды. Пошли!

Подмигнул. Улыбнулся. Открыл дверь.

— Сумка, — всполошилась Марина. — У меня была сумка. Где она?

— Сейчас принесу.

Он протянул ей сумку, и девушка быстро вытащила всё, что там было — паспорт, одноразовые перчатки, спиртовые салфетки, шприцы, упаковку ампул…

— Да уж, — уважительно выдохнул Березин. — Чего только нет в женской сумочке.

— Это… По работе. Вот! Нашла.

Она достала какую-то коробочку и листок.

— Что это?

— Марфа сказала, взять с собой, когда поеду искать того, кто избавит от родового беса.

— И что это?

— Я… Я не знаю.

— Можно?

Сергей взял коробочку в руки. То была даже не коробочка, скорее шкатулка — простая, деревянная. Без украшений. Внутри…

— Это что? Мох, что ли?

— Наверное, — Марина пожала плечами.

— Так. А тут что? — Сергей взял листок и стал читать:

«Спи, зло обиженное, на кровати застеленной, до поры спи до времени, спи-почивай, никому не отвечай, спи, не майся, спи не просыпайся…».

— Марфа сказала, на всякий случай…

— На какой ещё случай? — Березин нахмурился.

— Не знаю.

— Ладно. Разберемся. Пошли.

…

Он уверенно вёл машину в сторону Приозерска. До Петяярви дорога была ему знакома, а дальше — вся надежда на навигатор, только бы связь не подвела. День будний, машин не много. Маринка сидит, смотрит по сторонам широко открытыми глазами. Часа через полтора они свернули с шоссе, и дорога испортилась — кочки, ямы, лес с двух сторон тонет в густом тумане...

— Туман, — произнесла девушка поёжившись.

— Да, — Березин кивнул. — Густой… Чёрт, ничего не видно.

— Мы точно туда едем? — Марина с удивлением оглядывалась по сторонам. -

Словно в молоке плывём.

Березин подался вперёд, и вдруг...

— Осторожно!

Машину занесло, но он каким-то чудом вырулил — они встали поперек дороги.

— Что? Что случилось?

— Там… Там кто-то был, — Марина всхлипнула.

— Уверена?

— А-а-а-а!

На капот запрыгнуло нечто. Сморщенная кожа, из одной глазницы торчит… грязный пучок соломы. Солома не то в крови, не то в грязи — не понять.

— Твою мать… ты тоже это видишь? — шёпотом спросил Сергей.

Конечно, можно было подумать, что кто-то куклу на капот бросил, но существо махало руками, показывало язык, тянуло себя за волосы, билось о лобовое стекло. В ту же секунду машину стало раскачивать, туман побагровел, что-то выло, хлюпало, стучало. От всего этого, а может, от страха, им обоим вдруг захотелось спать. Сергей уронил голову на руль.

— Нет… Нет! Сергей! Серёжа, не спи, пожалуйста, мне страшно!

Марина вцепилась в Березина и стала трясти, изо всех сил борясь с собой, чтобы не отключиться. Они погибнут, если уснут. Кто станет их искать в этой глуши? Она ведь понятия не имеет, куда именно они оба заехали в этом чёртовом тумане!

— Сергей! Слышишь меня? Серёжа!

— Листок… Марфа…

— Что?

Дрожащими руками, стараясь не обращать внимания на когти, царапающие лобовое стекло и жуткие звуки, она рылась в сумке.

— Где же это… Где? Ай!

Треснула ампула, стекло впилось в пальцы, боль обожгла, но она же и отрезвила. Коробочка. Листок.

— Спи, зло… обиженное, на кровати застеленной, до поры спи до времени, спи-почивай, никому не отвечай, спи, не майся, спи не просыпайся!

Словно услышав слова девушки, одноглазое нечто замерло. Марина слышала, как стучит собственное сердце. Туман стал рассеиваться. Она достала коробочку, развернулась, чтобы выйти из машины…

— Аааа!

Стекло с её стороны разлетелось вдребезги, один из осколков оцарапал щёку, и она увидела рогатого ребёнка — девочку, «союзника» Березина. Рот чертёнка был перемазан кровью. Нечисть облизнулась и проворчала:

— Коробку давай!

Марина протянула коробочку, пальчики с золотыми коготками щёлкнули и… стекло машины появилось вновь. Как… новое. Царапины с лобового тоже исчезли. Туман стал совсем прозрачным, монстр, что валялся и выл на капоте превратился в зеленое облачко, оно медленно подплыло к шкатулке и юркнуло внутрь. Крышка захлопнулась. Чертовка исчезла, а подарок Марфы остался лежать на дороге.

— Марина! — Сергей очнулся, с ужасом обнаружив, что его спутница вся в крови, но, кажется, живая. — Что с тобой? Что случилось? Я что, заснул? Вот чёрт…

— Всё в порядке. Серёж… Серёжа, пожалуйста, поехали отсюда, а? Пожалуйста…

Слезы потекли неожиданно, её всю трясло от ужаса. Взять себя в руки не было сил.

…

Мотор взвыл, машина рванула с места и унеслась. Секунду спустя появился огромный чёрный кот. Коробочка, кувыркаясь, заскакала к усатому. Когти кота ловко подцепили ленточку, крышка с щелчком открылась.

— Аааа! Обманула! Объегорила! — заскакало Лихо, махая руками.

— Вот именно. Какая-то девчонка справилась с тобой на раз-два, и не стыдно тебе?

— Обманула-а-а! Объегорила-а-а! У-у-у!

— Успокойся! — кот отвесил чучелу подзатыльник. — Девчонку-то зачем с дороги столкнуло? Тебе что было сказано? Сбить с пути, а не портить транспорт! Ладно. Будем надеяться эти её подберут. Говорил же деду — сам всё сделаю. Так ведь нет… Надо было ему эту… нечисть поднять, — кот фыркнул и... исчез.

…

— Смотри!

— Вижу, — Сергей сбросил скорость и съехал на обочину.

Синий пежо валялся в кювете, а метрах в двух от машины сидела растерянная девушка. Вокруг неё горели, дрожа в холодном сыром воздухе, свечи. Сама она в трансе раскачивалась из стороны в сторону, сидя на коленях и что-то прижимая к груди.

— Выходи из машины, — бросил Березин Марине.

Та кивнула, достала платок, приложила к щеке. Кровь почти перестала. Саднило не сильно, да и некогда об этом думать. Похоже, вон той несчастной незнакомке повезло ещё меньше, она и вовсе не в себе.

— С вами всё в порядке? — Березин аккуратно, чтобы не напугать, тронул девушку за плечо.

— Ничего не понимаю… — пробормотала незнакомка. — Ничего….

— Что случилось? Вы пострадали?

Девушка замотала головой, затравленно оглядываясь по сторонам.

— Хорошо, — кивнул Березин. — Идти можете?

— Оно выскочило… прямо на капот… — прошептала девушка дрожащими губами, — страшное, с одним глазом.

Сергей и Марина переглянулись.

— Не верите, — вздохнула та и поднялась. — Думаете, я того, да? — Она покрутила пальцем у виска.

Березин оценивающе посмотрел на девушку. Стройная, высокая шатенка. Симпатичная и по всей видимости десятка не робкого, просто недавние события её, так же, как и их с Мариной, порядком напугали.

— Нет. Мы как раз так не думаем. Место странное. К тому же мы с моей девушкой — из тех, кто… Скажем так, знаком с некоторыми сверхъестественными случаями из жизни. Сергей Березин, к вашим услугам, — и он протянул молодой женщине руку.

— Марина.

Марина поздоровалась, чувствуя, как алеют щеки, и царапины здесь были ни при чём, она смутилась от того, что Сергей назвал её «моя девушка».

— Кристина, — незнакомка представилась, и принялась собирать свечи.

— Вы…пытались согреться? — Березин красноречиво посмотрел на импровизированный магический ритуал.

— Таро, — пояснили ему. — Карты любят свечи. Я пыталась понять, что же произошло, и… Мне трудно объяснить, но ситуация была предопределена. Это должно было случиться. По крайней мере со мной.

— Куда путь держите… держали, — поинтересовался Березин.

— Я… В общем, я хотела добраться до одной деревни, к… Сейчас, — она достала из кармана брюк какой-то листок, — Вот. Некая Прасковья. Потомственная ведунья, специалист по общению с призраками. У меня в квартире завелся один, хотела проконсультироваться.

— Вот это поворот, — Сергей улыбнулся.

— Да уж, — согласилась Марина. — С одной стороны, совпадение, а с другой… Куда ещё можно ехать по такой дороге? Только в глушь к какой-нибудь бабке. Вот мы и встретились.

— Вы… Тоже к Прасковье? — Кристина так удивилась, что даже бояться перестала.

— Нет. Нашу зовут как-то по-другому вроде, — Сергей наморщил лоб, вспоминая.

— Пелагея. — подсказала Марина.

— Точно! Ну, так или иначе, а вы, Кристина, поедете с нами. Не можем же мы вас тут оставить одну.

— А… машина? — Кристина печально посмотрела на своего верного синего «пыжика».

— Не угонят, — авторитетно заверил Березин. — Она не на ходу.

— Это я вижу, — Кристина улыбнулась. — Тут связи нет. Эвакуатор не вызвать.

— Вот как? — Березин вынул телефон. — Тишина… Странное место, — он оглянулся по сторонам. — Слышите? Вода шумит. А река на карте не обозначена, я помню. Ладно, садитесь в машину — торчать здесь все равно бесполезно.

Дорога становилась чем дальше, тем хуже. Лес — гуще. Они ехали медленно, боясь повредить машину, ведь случись что, им отсюда будет уже не выбраться. Шум реки стал слышен явственней, похоже, она была совсем рядом.

— Серёж… Ты… Ты это видишь?

Марина изо всех сил старалась не кричать, чтобы не напугать ни водителя, ни их новую знакомую. Они свернули, и увидели впереди одиноко бредущего, совершенно мокрого человека. Иногда он подскакивал, иногда — дёргал плечами. Либо был не в себе, либо так же, как и они чем-то смертельно напуган.

«Утопленник» оглянулся на звук мотора, замер на мгновение, а потом бросился навстречу, размахивая руками:

— Помогите! Помо…ги…те…

— Да он сейчас упадёт, — ахнула Марина и выскочила из машины, едва успев подхватить несчастного.

— Что случилось? Вам плохо? Сергей, дай сумку!

Она ловко обработала раны на локте и предплечье (скорее всего, поранился об острые камни, когда падал в реку), сунула под нос нашатырь.

— А-а-а…

— Голова не кружится?

— Немного… Я… Я чуть не утонул… еле выбрался… Какой-то старик помог, — дрожа, бормотал мужчина.

— Старик? — Переспросил Березин. — Значит, рядом деревня. Уже хорошо.

Их новый товарищ по несчастью выглядел гораздо менее презентабельно, нежели высокая шатенка, любительница карт ТАРО. Сергей с первого взгляда определил — пьющий. Тем не менее это не повод не оказать помощь. Человек явно в беде.

— Вы упали в реку? Как это произошло?

Их глаза встретились. Мужчина замялся, и Сергей понял — пока их новый знакомый не готов откровенничать. Что ж, его право.

— Пойдёмте к машине. Посмотрим, что найдётся в багажнике. Вам надо переодеться. И согреться. Есть чай в термосе. И бутерброды. Как вас зовут?

— Ееелизззар-р-р, — простучали в ответ зубами.

Они решили, что перекусить и выпить чаю не помешает всем четверым. Кое-как разделили между собой пару бутербродов, что нашлось у Сергея. Остальные он убрал. Кто знает, что их ждёт дальше? Хорошо ещё, что он не поленился взять побольше — спасибо Маринке, на правильные мысли навёл хороший аппетит девушки. Елизар пил маленькими глотками, обхватив горячую кружку и щурясь от удовольствия — совсем замёрз, бедолага. В вещах Сергея, которые этому здоровяку были явно маловаты, он хоть и выглядел смешно и нелепо, но всё лучше, чем схватить воспаление легких.

— Итак, нас теперь четверо, — подвёл итог странного дня Сергей. — Едем дальше?

Спустя несколько километров на дорогу снова опустился туман. Сергей сбросил скорость.

— Какой густой, — прошептала Кристина.

— Серёж? — Марина дотронулась до руки Березина.

— Мистика… — пробормотал тот.

— Что? Что там? — вытянул шею Елизар с заднего сиденья.

Прямо перед капотом машины, нарушая все законы физики, змеился ярко-зелёный луч.

— За ним? — Спросил Березин, поймав Маринин взгляд.

В полной тишине машина медленно двигалась по обозначенному маршруту. Никто не проронил ни слова до тех пор, пока прямо перед ними не показался пустырь с несколькими полуразвалившимися домиками.

— Заброшенная деревня? — Кристина первая нарушила тишину.

— Похоже на то, — кивнул Сергей. — Выходим?

Кристина и Елизар первыми вышли из машины, их приглушенные голоса доносились с улицы. Марина сидела неподвижно, уставившись в одну точку. Сергей воспринял поведение девушки по-своему, набрал воздуха в легкие и начал, сбиваясь:

— Марин… Я… В общем, когда ты…

— Ты тоже заметил? — шёпотом спросила она.

— Ну, конечно. Ты мне сразу понравилась. Знаешь, я…

— Серёж. Посмотри!

Только сейчас он понял, куда она смотрит. Часы. Часы на торпеде работали, и насколько он помнил, работали исправно. Они с Мариной выехали ранним утром. Он разбудил её еще до семи — специально, зная, что путь им предстоит не близкий. Стрелки показывают половину третьего, а это… странное заброшенное место стремительно тонет в густых сумерках.

Березин задумался. Странно? Ещё как! Кристина с Елизаром, по всей видимости, не обратили внимания. Оно и понятно, оба страху натерпелись. А если нет? Он ведь, по сути, совершенно не знает этих людей. Он и Марину не знает, но она — дело другое.

— Смотри, — девушка взвизгнула.

Приборная доска мигнула и… Время изменилось — половина шестого.

— Чертовщина какая-то… — пробормотал он. — Ладно, выходим!

Свежий воздух взбодрил — что-что, а в городе такого нет. Осень выдалась холодная — октябрь, а пожухлая трава уже подёрнута инеем. С другой стороны, после фокуса со временем он бы не удивился, если б в избушке оказался Дед Мороз. Домик, что стоял прямо перед ними метрах в пятидесяти, казался целее остальных.

— Пойдёмте туда? — Предложил Сергей уже начинающей мерзнуть компании. — Чем чёрт не шутит… Может, там кто-то живёт?

— Чёрт, чёрт… — Проворчал Елизар.

Выглядел товарищ Елизар, прямо скажем, не лучшим образом. Бледный, трясущийся. Испарина на лбу. Все признаки похмелья налицо. Это значит, скоро снова потянет выпить, но тут уж он, Сергей Березин, своему случайному попутчику не помощник. Есть у него фляжка в бардачке, правда… Но, во-первых, там не что-нибудь, а дорогой, коллекционный виски, подарок партнёров по бизнесу, а во-вторых, парню явно пора избавиться от пагубного пристрастия. Елизар сам, добровольно искал помощи, а это, и жизнь Сергея этому научила, воистину дорогого стоит.

Что-то ему подсказывало, что все они здесь встретились не случайно. Вот и Кристина говорит тоже самое. Что-то в этой девушке было. Сильное.Несгибаемое.

Если выйдут они из этой передряги целы и невредимы, то каждый получит своё. Вот он. Сергей Березин. Чего он хочет? За каким таким родовым бесом ввязался в подобный переплёт? Он хочет избавиться от союзника и быть рядом с Мариной. А с проклятьем его девушка или нет — это уже дело пятое. Разберёмся. Решим вопрос. И не такое решали…

Он так задумался, что явно что-то пропустил, а между тем в их маленькой компании, кажется, назревал конфликт.

— «Черти, черти…» — передразнивала Елизара Кристина. — Послушайте, ну Вы же мужчина, в конце-то концов! Ну, возьмите же себя в руки!

— Мужчина… Возьми себя в руки… да они за мной по пятам ходят, черти! Как же ты не поймёшь, бестолковая! Чёрт в стене. То есть он сначала вроде как домовым прикинулся, слышишь? А потом шапку-то снял, и давай чесать… Когтями меж рогами! А в реке? В реке — черти. Воют. В ладоши хлопают!

Кристина, Марина и Сергей переглянулись. Нет, они все видели странные вещи. Не им, что называется, проявлять недоверие, но… Елизар был явно из простой семьи, да и это, по сути, мало о чём говорит, а вот пристрастие к алкоголю — это уже не шутки. Одно дело — родовые штучки, бабушки, ритуалы да заговоры и совсем другое — её величество Белая горячка.

— А кот? — Елизар не унимался. — Усатая сволочь. Повернись, говорит, с тобой там перетереть хотят. А я…

— Кот? — Кристина вдруг проявила интерес к причитаниям Елизара. — Какой кот? Подробнее?

— Я ж говорю, сволочь усатая! Здоровый такой. Жирный. Чёрный как уголь.

Кристина поджала губы, но не стала ничего говорить. Наконец они отправились к дому. Елизар заявил, что не пойдёт, останется в машине, но Березин отказался дать ключи. Бедняге ничего не оставалось, как трусцой побежать следом, в одних носках.

…

Щеколда на калитке проржавела и отвалилась, дверь в избу тоже была не заперта. Окно заросло пылью и грязью, но было почти целым — лишь край форточки разбит. Так или иначе, им удалось отыскать закрытое со всех сторон пространство (стены, крыша над головой), заброшенное, никому не принадлежащее, а значит, здесь можно переночевать.

Пыль, грязь и паутина по углам не в счёт — с этим можно справиться. В конце, концов у них есть прекрасная половина — две женщины.

— Елизар, а Вы, — Сергей с трудом отворил заслонку и заглянул внутрь печки. — Вы что-нибудь смыслите во всем этом? Я жил у бабушки в деревне ребёнком, и она, увы, не учила меня премудростям печного дела. Не хотелось бы угореть, но затопить было бы неплохо. Ночью будет холодно.

— Интересно, как давно отсюда ушли люди? — Марина провела пальцем по пыльной полке, наткнулась на деревянный сундучок, заглянула внутрь: — Ребята, смотрите — свечи!

— Отлично, — кивнул Сергей. — Свечи — есть. Связи нет, — он ещё раз попытался включить телефон — экран вспыхнул и погас окончательно. — Всё. Зарядка кончилась.

— Что же делать? — растерянно спросила Кристина.

— Думаю, надо навести здесь порядок. Берите пример с нашего друга — он кивнул на Елизара, который деловито чистил печь — на полу уже выросла гора мусора. — Пойдёмте. У меня в машине канистра с водой, тряпки. Нужно найти колодец и дрова.

Работа закипела, и вскоре все четверо, усталые, но довольные, сидели за столом. В печи уютно потрескивал огонь. Им удалось отмыть и вскипятить старый чайник (вообще посуды в доме оказалось много, видимо, жили здесь всё же сравнительно недавно). У Сергея нашлась заварка, Елизар нарвал листья с кустов малины — по отмытому деревянному помещению плыл ягодный аромат. Оставшиеся бутерброды исчезли мгновенно.

— Погодите, — вспомнила Кристина, — У меня ещё шоколадка была! — она стала рыться в кармане куртки — на пол упал распечатанный лист.

Сергей поднял его, да так и застыл.

— Что? — Марина сразу заметила, как он переменился в лице.

— Наша с тобой Пелагея выглядела точно так же, — он развернул лист — с фотографии улыбалась старушка в платочке.

— Так это ж Агафья, — заявил Елизар.

Тени от свечей прыгали по стенам, всем стало не по себе.

— «Все страньше и страньше», — нахмурилась Марина, — Терпеть не могу эту «Алису в стране чудес»…

— «Все чудесатее и чудесатее», — ответила Кристина, — Почему не любишь? Хорошая сказка.

— Хорошая. Всем известная, на цитаты растасканная, но… Не люблю, и всё тут. Но дело не в этом. Мы все ехали к знахарке. За помощью. Так?

— Именно, — Сергей кивнул.

— Все нашли объявления. Объявления — разные, личность — одна. А может и нет её вовсе, кто знает…

— Агафья — есть, — вставил Елизар. — Я её видел!

— Хорошо, — Марина постучала пальчиками по столу. — Агафья — есть. Но… Мы все оказались на одной и той же дороге.

— Все видели нечто странное, — подхватила Кристина. — Одноглазый зомби на капоте, чёрный кот.

— Чёрт! — Вставил Елизар.

— Чёрт, — кивнул Березин, думая о своем.

— Как будто нас кто-то привёл всех в одно место, — Кристина посмотрела на Марину. — Ты это хотела сказать?

— Да.

— Даже если это так, прямо сейчас это выяснить все равно не удастся, — подытожил Сергей. — Давайте ложиться. Избушку на курьих ножках мы в сказочном лесу уже нашли, так что… Утро вечера мудренее, как говорится.

— Блеск, — проворчала Кристина. — Очень остроумно, конечно, но где ты предлагаешь спать?

— Здесь, — уверенно заявил Березин. Я — к машине, за спальниками, а вы поищите, может и тут что-то есть. Обследуйте полати наверху — может, не прогнили, выдержат. Мы с Елизаром ляжем на полу. Печь уже нагрелась, к утру совсем тепло должно стать. Выше нос, девочки!

Он подмигнул и вышел на улицу.

Глава 7

Голос отскакивал от стен, падал с потолка, вибрировал в воздухе.

«Принеси мне его! Принеси!..»

Он проснулся в холодном поту, дрожа всем телом. Запах… Что это? Сера!

Он прошёл на кухню, с трудом переставляя ноги. Налил прямо из-под крана воды и выпил.

Залпом.

«Гребень! Мне нужен гребень! Пока не принесёшь, покоя тебе не будет…».

— Да принесу я тебе его! Принесу! — закричал и швырнул стакан об стену.

Стекло разлетелось в дребезги. Обхватив голову руками, медленно сполз на пол, спиной прижимаясь к стене, чтобы не упасть. Голова раскалывалась. Он бы всё отдал, только бы этот шёпот в его голове наконец стих. Он устал. Как же он устал…

«Принеси мне его… Принеси!».

— Куда?.. Я ведь не знаю, куда…

«Он приведёт… покажет дорогу…».

— Хорошо, — дрожащим голосом прошептал он в тишине. — Завтра…

Тишина. Наконец-то! Он заставил себя встать и поставить чайник. Надо выпить что-то горячее. Есть он не сможет — слишком болит голова. Дрожь отступила, его стало клонить в сон с такой силой, что он с трудом дошёл до кровати.

Во сне он видел заброшенную деревню. Полуразрушенные дома. Реку. Старый мост. И лес…

Он шел по лесу. Запах хвои. Тени прячутся по углам. Шорохи. Пахнет грибами и сыростью.

«Иди ко мне… Сюда, сюда…»

Вдалеке показался свет от костра. Тепло. Запах серы.

«Гребень! Дай мне его… Дай!»

В руке что-то пульсирует. Впивается в ладонь острыми зубьями. Он знает, что это. Гребень. Гребень тёплый. Гребень светится. Гребень даёт силу! Не зря этот голос так жаждет его получить. А раз так — зачем ему отдавать? Сила. Сила — это то, о чём он столько мечтал. Чего так долго искал. Он заслужил. Заслужил! Это его приз. Его награда.

Его!

«Отдай. Отдай его мне… Отдай!».

— Не хочу! — Выкрикнул он в пустоту, пытаясь увернуться от волосатой лапы с когтями, что сквозь пелену сна тянулась за волшебной вещью.

«Что? Что ты хочешь?»

— А что ты можешь?

«Всё. Всё могу. Всё, что пожелаешь. Желай!»

— Хочу…

Он проснулся. Сел на кровати. Потряс головой.

— Чёрт знает, что!

Гребень лежал на прикроватной тумбочке, излучая бледно-голубой свет…

…

Гребень он положил на торпеду. Таким образом было удобно следить за тем, как меняется артефакт. Когда он двигался в нужном направлении, с гребнем происходили странные вещи. Сперва синим светом вспыхивали зубцы, затем свет полз выше, к оленьим рогам. Ему казалось, что на рогах, словно на ветках распускались почки, даже какие-то диковинные цветы — крошечные, но очень красивые. Едва слышный аромат…

Но всё моментально исчезало, стоило ему свернуть не туда! Приходилось возвращаться назад и начинать искать путь сначала. Он ехал медленно, уже больше двух часов, мысленно радуясь тому, как легко кроссовер справляется с буераками и прочими превратностями судьбы.

Заброшенная дорога портилась на глазах — становилась всё уже и незаметнее. Ветви кустарников царапали машине бока. Он было подумал, что заблудился, но свет гребня успокаивал, придавал уверенности.

Наконец вдали показался мост. Шум реки, свет открытого пространства — неужели выбрался? Вдоль берега — полуразрушенные покосившиеся домики. Сон. Сон оживал на глазах! Значит, всё правильно, если только ему это не снится…

Он вышел из машины и тут же споткнулся о полусгнившую доску некогда стоящего указателя. Присмотрелся — обрубок столба торчал тут же, неподалеку.

— «Чурмилкино», — прочитал он.

У одного из домов стоял джип. Этого ещё не хватало… Рука привычно скользнула за пазуху — гребень был теплым. Он закрыл машину и направился к домам…

Глава 8

«Волк бежит горою, чёрт плывёт рекою. У каждого свой путь, своя дорога. Им не встретиться ни на воде, ни на суше, а вы, гости дорогие, желанные-долгожданные по каким дорогам ни пойдёте, все в одно место придёте, туда, где вас ждут-пождут, где вам рады-радёшеньки».

Березин подпёр дверь лопатой, что нашёл в сенях. В доме — тепло, хоть печь и простояла много лет нетопленой. Угли тлели, мерцая в темноте сквозь щель в чугунной дверце, и скоро маленький деревянный домик посреди брошенной деревни наполнило размеренное дыхание усталых путников.

Елизар ворочался с боку на бок. Самому себе признаться было стыдно, но… Он боялся закрыть глаза. Хитрая рожа чёрта крепко врезалась в память. Мысли о маме, которая, верно, думает, что он утонул, да о несостоявшемся ритуале Агафьи не давали покоя. Что, если он упустил свой единственный шанс избавиться от пьянства? Хотя… Сейчас-то он трезвый. О выпивке даже и не вспоминает. С перепугу? А может, он вместе с этими ребятами найдёт кого посильнее? Насколько он понял, все они тоже неспроста в путь-дорогу снарядились.

Сергей лежал с открытыми глазами, слушая, как трещат в печи тлеющие угли. На стене то и дело появлялась рогатая тень. То появится, то исчезнет. Здесь оно, его фартовое проклятье. Следит. Следит и… ревнует. Ревнует к Марине. Тут всё просто. Как только он увидел Маринкины окровавленные руки и щеку, сразу всё понял. Сложил два и два. Он вообще на сообразительность никогда не жаловался, и хотя удача сама прыгала в руки, словно по волшебству, головы не терял, просчитывал каждый шаг. Прогнозировал риски. Он часто думал о том, чего мог бы добиться, если бы… Если бы не бабушкин подарочек тогда, ночью, в лесу. Неужели был бы бедняком, терял один бизнес за другим, неужели б ему вечно не везло? Он верил в себя и свои силы, вот только… Вот только проверить это не получалось.

Время шло, и Березин научился «играть по правилам». По негласным правилам «союзника», некоего существа, обладающего такой силой, что порой от страха холодел позвоночник. Союзнику нужна кровь. Кровь его врагов. Сложность в том, что кто ему, Березину, друг, а кто — враг, решает не он, а капризный рогатый ребёнок! Он должен вести себя хорошо. Много зарабатывать, быть довольным и счастливым, всеми силами демонстрируя, что деньги — это и есть счастье. И тогда никто не пострадает. Кровь прольётся, без этого никак, но смертей не будет. Это… Что-то вроде договора. Когда он доходил до отчаяния, проклинал судьбу, напивался, страдал от очередной неудачной любовной истории — приходила расплата, кто-то мог пострадать. Аварии. Несчастные случаи. Странные, необъяснимые смерти. Он прекрасно понимал, что всё это — не просто случайность.

Кровь на Марине — первое предупреждение. Девушке он ничего не сказал, но страх поселился в сердце.

— Кап. Кап. Кап-кап…

Что-то теплое, липкое упало Сергею на лицо. Он повернулся туда, где должен был лежать Елизар. Пусто, только скомканное одеяло.

— Кап, кап, кап…

Что это? Он поднял глаза вверх, и наконец сообразил, что лежит под полатями, на которые забрались девчонки — Кристина и… Но почему? Они же с Елизаром укладывались спать в стороне.

— Марина?

Сергей резко сел. Рука угодила в какую-то лужицу. Теплую. Липкую.

— Кап. Кап. Кап…

— Чёрт… Нет. Нет! Марина!

Он вскочил, схватился за полати, подтянулся и одним прыжком забрался наверх. В этот момент что-то вспыхнуло. Будто кто-то зажег свечу. До слуха Сергея донеслось чавканье, перед глазами вновь мелькнула рогатая тень, а за нею — бледное, обескровленное лицо девушки с раной на шее. Рваной, зияющей…

— Нет! Марина!

Что-то скрипнуло, послышался женский крик и все трое полетели вниз.

— Что случилось? Кристина? — Марина очнулась, голова гудела от боли.

Темноту разорвала комета с огненным хвостом. Свет озарил часть комнаты — мимо пробежал невысокий человечек в длинной, до пола, рубахе и исчез в противоположной стене! На потолке появилась тень тощей старушонки. Тень что-то выронила из рук — все услышали треск, стук, как будто по полу скачут ожившие стулья.

— Марина, ты жива?

— Да…

— Кристина, с вами всё в порядке?

— Да… фонарик… сейчас…

Свет. Лучше бы они сидели в темноте! Прялка и веретено (и откуда только взялись?) прыгали, на столе плясали чашки, ведро и бидон катались по полу, сталкиваясь и издавая противный скрежет.

— Твою мать…

Березин не выдержал, выругался. Во-первых, с Мариной все было в порядке, никаких кровавых ран на шее — значит, то был сон, но успокаивало это мало, потому как он всё бы отдал, лишь бы и то, что он сейчас видел, тоже оказалось сном.

— Черти! Чертиии! Уууу…. Пррроклятые! Вот я вам!

Посреди избы стоял Елизар. Он размахивал горящей палкой, снова и снова засовывая ее в печь и разбрасывая тлеющие угли. Бледный, мокрый от пота, он ничего не видел перед собой…

— Убью! Не подходи… Слышишь! Не возьмёшь!

Березин бросился на Елизара, пытаясь отобрать горящий факел, Кристина и Марина уже бегали в поисках воды, но все было напрасно — пламя уже плясало по стенам.

— Уходите! — Крикнул Сергей. — Обе на улицу, живо!

— Нет! Серёжа…

— Я сказал на улицу, обе! Дверь откройте!

В какой-то момент, устав бороться с Елизаром, чувствуя, как кожа вздувается и лопается от ожога, прошептал:

— Прости, но… Ты сам виноват.

И отправил его в нокаут. Со всего маху. Потому что… устал. Выволок из горящей избы. Оттащив обмякшее тело подальше от беснующегося огня, встал, огляделся, встретил испуганный взгляд Марины.

— Серёж, — девушка всхлипнула, прижалась к нему.

— Ему, наверное, тоже кошмары чудились. Как нам всем, — Кристина подошла к ним. — Только он не выдержал. Я знаю, когда… В общем, я понимаю, где реальность, а где — видение. У гадающих это называется «изменённое состояние».

— Ты это сейчас к чему? — Березин попытался отвлечь девушку, потому что вела она себя странно.

Кристина не отрывала взгляда от горящего дома. Безусловно, зрелище завораживающее. Оно пугает. Особенно тех, кто в детстве пережил нечто, связанное с пожаром. Кто знает, что у Кристины было в жизни? Может, погиб кто-то? Надо будет спросить. А сейчас… Сейчас её нужно как-то отвлечь.

— Кристин? Ты в порядке? — Марина попыталась помочь, видя, что Сергей делает ей отчаянные знаки.

— Не знаю, — честно призналась Кристина. — Лучше посмотрите внимательно вон туда и скажите — я одна это вижу?

Она показала рукой не на сам пожар, а чуть… в сторону. Там стояли люди. Сосредоточенные, печальные лица. Старики. Женщины. Мужчины и дети. Рядом бегает собака. Прыгает. Лает. Только… беззвучно, отчего всем стало как-то жутковато.

— Кто это? — Прошептала Марина.

— Не знаю, — Сергей оглянулся на Елизара, тот медленно приходил в себя. — Ты не бросишься в огонь, я надеюсь?

Елизар мотнул головой, Березин кивнул Кристине и все трое направились к застывшим в молчании людям.

— Здравствуйте!

Ответа не последовало. Видение задрожало в морозном утреннем воздухе и вдруг… вспыхнуло! Призраки заживо горели на глазах, задыхаясь безмолвным криком. Тела превращались в обугленные кости, осыпаясь прахом и исчезая. С жалобным скрипом рухнули сгоревшие сваи дома.

— Аааа!

Все обернулись на крик Елизара и побежали обратно, к нему.

…

Елизар дрожащей рукой показывал прямо перед собой. Сначала все подумали, что его впечатлил пожар, но это было не так. Перед мужчиной сидел чёрный кот. Щурился от слепящего огня и, как ни в чём не бывало, умывался. Наконец усатый заговорил:

— Ну, что уставились, погорельцы? Идите за мной. На секунду вас оставить нельзя…

Все молча направились следом. Удивляться сил не было. После всего пережитого хотелось… есть… так бывает… от стресса.

Они подошли к неказистому домику, что стоял недалеко от моста. Полусгнившие ставни, стекла выбиты, дырявая крыша да покосившееся крыльцо. Все подумали о том, что единственное более-менее уцелевшее в заброшенной деревне жильё сгорело, и теперь им придется жить в машине. Нет, кот, возможно, здесь и живёт, но он же не человек, хоть и говорящий…

Но стоило коту прыгнуть на крыльцо, как… Всё преобразилось! Как будто они попали в прошлое. Дверь сама распахнулась, приглашая гостей в тёплый, уютный, ухоженный домик. Аромат свежего хлеба. Свечи горят на столе, вторя пляшущему огню в печи. Чистая скатерть, занавески на окнах, в углу — украшенная разноцветными атласными лентам рогатина.

Высокий старик молча поднялся с лавки. Подошёл к гостям и стал пристально рассматривать. Каждого. Долго. Вдумчиво. Будто в самую душу хотел заглянуть…

— Полинка постаралась, — сморщенная, мозолистая рука сжала плечо Березина.

Сергей выдержал взгляд хозяина, не проронив ни слова.

— Лицо… Болит?

Сергей поморщился.

— Сейчас… — старик провёл рукой около лица Березина, прошептал что-то и… боль отступила. — А теперь как?

— Как рукой сняло, — усмехнулся тот.

— Вот и хорошо… Галинка, — провёл старик ладонью по щеке Кристины. — Гришка! — Наклонив голову, он вцепился взглядом в Елизара, — вылитый. Что его из реки тащил, что тебя.

— Вы! — Елизар оживился, ткнув пальцем в неизвестного. — Вы меня из реки выдернули! Когда… черти меня за ноги на дно тянули.

— Черти тянули! — хмыкнул старик. — Ты сам себя тянул. Жизнь свою едва не пропил, бестолочь… — костяшки пальцев стукнули Елизара по лбу, да с таким звонким щелчком, что Марина не выдержала — прыснула от смеха.

— Петькин смех, — старик печально улыбнулся, взял Марину за руку, заглянул девушке в глаза. — Ну, что ж, гости дорогие, прошу, — он сделал широкий жест рукой, приглашая к столу.

Они сели, с удивлением осматриваясь и ничего не понимая.

Что за старик? Куда они попали, во что вляпались… в очередной раз?

В полной тишине старик вынул каравай из печи и поставил на стол. Положил сверху масло. И тут же на столе появились плошка со сметаной, большая миска пшённой каши, крынка с молоком, чашки и тарелки.

— Да тут пир на весь мир! — На пороге появилась востроносенькая старушонка в зелёном халате. — Всех собрал. А про меня забыл?

— Я вас знаю… — Кристина уставилась на старушку. — Вы… Вы же соседка моя…

— Ха-ха-ха! — Скрипучий смех растворился вместе с образом старушки у всех на глазах.

— Ты, вот что, кикимора, хлеб со сметаной бери да ступай в своё болото.

Дед Матвей отрезал ломоть хлеба, сметаны густо сверху положил, поднял над головой. Хлеб исчез.

— Никакой благодарности! Никакой! — раздался обиженный голос из пустоты. — Как девицу сюда заманить, так…

— Ступай, говорю! — оборвал её речь старик.

— Ну, и уйду! — фыркнула та.

Двери хлопнули и в избе наступила тишина.

— А как Вас зовут, дедушка? — решилась на вопрос Марина.

— Матвей. Что ж, гости дорогие, — обвел он смеющимся взглядом застывшую от удивления компанию, — вижу вопросов у вас много, — уселся хозяин во главе стола. — Чуть позже потешу ваше любопытство, а пока не стесняйтесь. Поесть вам надо.

И только он это сказал, чёрный кот зашипел, выгнув спину. Шерсть на загривке встала дыбом, глаза сверкнули жёлтым огнем.

— Что, Васька? — нахмурился старик.

— Чужой!

— Чужой, говоришь? — Матвей встал и подошёл к окну.

Глава 9

— Ба, а ба? Расскажи о китоврасе!

Матвей просил о том не каждый день. Впятером они часто играли в «Китоврас, открой врата!». Старушка снимала с седой головы гребешок, а дети его прятали. Кто найдёт, тот идёт к «китоврасу» Матвейке.

Мальчик пристраивал себе на голову оленьи рога из промасленной бумаги, нос мазал углём. Кто принесёт ему бабушкин гребень, да произнесёт волшебные слова — тот пройдёт в «Навь», под накрытый одеялом стол. Избранный отыщет сокровище — конфеты в ярких обёртках.

Матвейка любил зимние праздники! В доме пахнет медовой коврижкой, мороз щиплет нос и щёки, вот только приезжали они зимой в деревню с друзьями не часто. На его уговоры родители поддавались, только если зима не слишком морозная и снежная. До Чурмилкино путь не близкий.

Бывало, Матвей своих уговорит, вот как сейчас, а друзей в деревне нет — не приехали. Тогда они с бабушкой разговаривали чаще и подолгу — заняться-то без друзей внуку всё одно нечем, вот бабушка и рассказывала сказки, а ему большего и не надо, очень он любил такие вечера!

— Ладно, расскажу. Слушай, Матвейка. Черныша вон к себе под одеяло пусти — вместе теплее. Черныш мурчит, песню поёт, сказку приманивает. Чёрные коты — особенные. Это только так кажется, что они в темноте не видны. Это кому как. Для магии, к примеру, чёрный кот — всё равно, что маяк для корабля. Волшебство к нему так и тянется, щель зрачка ищет.

— Щель зрачка?

— Её. Ну, ещё, бывает, между ушами проскользнёт.

— Куда проскользнёт, бабушка?

— Ну, куда-куда… Куда ему, волшебству, надобно, туда и летит. В Навь. Правь. Иные миры для магии — что комнаты в избе. Каждая дверь на своём месте. Иначе начнётся хаос. Во всём порядок нужен. Понимаешь меня?

— Да.

— Это хорошо. Молодец. Так вот. Китоврас — стражник. Сторожит проход в иной мир.

— У ворот?

— Ну, можно сказать и так, а только ворота те не простые. Не стоят они на одном месте. Но появляются.

— А что нужно, чтоб они появились?

— Это, внучек, сразу и не расскажешь, что нужно. Трудно это. Очень трудно.

— Почему же трудно, бабушка?

— Почему-почему… А говоришь, понял. Стало быть, не понял ты. Если оно просто будет, да кто угодно сможет туда-сюда шастать, такое начнётся! Люди, они ведь разные. Жадные и щедрые. Умные и глупые. Мудрые и наивные. И хотят те люди разного. Кто — добра, а кто и… Чёрная душа не должна ворота найти, Матвейка. Там, за воротами, что стережёт китоврас — сила. Власть. Дай плохому человеку силу, и нам всем не поздоровится. Понимаешь?

— Понимаю, бабушка. Расскажи про гребень!

— Гребень... Ладно. Расскажу. У китовраса золотые рога. Ветвистые, раскидистые. Красоты невиданной, неописуемой. Уши — оленьи. Слышит китоврас все шорохи лесные, все молитвы людские. Известны китоврасу планы Богов и козни Демонов. Китоврас милосерден и мудр. Китоврас — маг и волшебник. Вокруг золотом горящих рогов — мягкие кудри. Чешет он их гребнем, да не простым.

— Волшебным?

— Волшебным, Матвейка. Боги подарили ему тот гребень. Во Вселенной мир и покой — расцветают на гребне цветы. А пришла беда — ползут по гребню гады ядовитые. Шипят, извиваются. Китоврас помогает колдунам — открывает дорогу на ту сторону. Чтобы избранные познавали суть мироздания, несли тайное знание. Помогали слабому, беззащитному существу человеческому, коли будет на то воля духов. А только колдуны, Матвейка, разные. Человек жаждет знаний. Такова его природа. Вот только источники той жажды разные.

— Это как, бабушка?

— А так. Был среди тех колдунов один… Нехороший человек. Власти он хотел. Хотел, чтобы китоврас ему служил. Врата открывал. Желания исполнял. Вот однажды принес он стражу в дар вымоченных в вине яблок. Поел китоврас и уснул. Чёрный колдун украл у китовраса гребень. Гребень тот был волшебный — он-то дорогу в иной мир и отрывал!

— А дальше? Дальше, что было, бабушка!

Каждый раз на этом месте бабушка останавливала свой рассказ. Долго сидела в задумчивости, подперев щёку рукой. Матвейка уже и коврижку съел, и молока тёплого с мёдом попил. Чернышу дал из своей кружки полакать. Послушал, как вьюга за окном песни поёт, как огонь в печи потрескивает. Ёрзает Матвейка на печке, ждёт, когда же сказку дальше расскажут?

— Вот ты нетерпеливый какой, — сердится бабушка. — Учись. Я-то молчу. А сказка — та не молчит. Учись. Учись тишину слышать!

— Я её уже послушал, ба! Ну… Давай дальше, пожалуйста!

— Неугомонный… Так вот. Наказал тот колдун своим обманом всех нас. Забрали Боги китовраса в волшебную страну. Навсегда забрали. С тех пор ни колдун, ни простой человек мудреца того в лесу не встречал. Глупых вопросов не задавал, мудрых ответов не получал. Зато остался в человеческих руках гребень китовраса — вещь волшебная, силой невиданной наделённая. А большей беды, большего проклятия для человека быть не может…

— Почему, бабушка?

— Да потому что человек слаб. Алчен. Дай ему волшебную силу — он сам погибнет и других за собой утащит.

— А где сейчас тот гребень, бабушка?

— Да вы ж с ним в китовраса играете, с ватагой твоей! Вот же он — в моей седой голове…

Матвейка смеётся. Шутит бабушка. Не может такого быть! Правда, гребешок у бабушки очень красивый — на нём две головы китовраса с оленьими рогами в обе стороны смотрят. Рога ветвистые, что твои кружева! А только цветы на них не растут, змеи не ползают, и никакие врата в иной мир он не открывает. Морочит ему бабушка голову. А он уж не маленький, понимает, что к чему. Разве бабушка дала бы детям волшебной вещью играться? Она к своей шкатулке с заговорёнными свечами да травами и то близко не подпускает…

— Ба, да я тебе не верю! Никаких чудес с тем гребнем сроду не случалось!

— Так уж и сроду, — ворчит бабушка.

— Да мы не видели ничего такого!

— Духи будут милостивы, и не увидите.

— Выдумываешь. А ну, покажи!

— Сейчас. Подпрыгнула-побежала. А ну спать! Поздно уже. Заболталась я с тобой…

«Брошу гребень — встанет лес. Тому лесу густому в пояс поклонюсь, по семь раз на восток, по семь раз на запад, по семь раз на север, по семь раз на юг. Открой, китоврас, врата, укрой, китоврас, от зла! Страж стоит между мирами, страж с оленьими рогами, стражу гребень принеси, поклонись и проходи!»

Из детской игры.

К дому деда Матвея шёл мужчина. Молодой. Высокий. Неуверенно шёл, оглядывался. Остановился и вдруг… почти побежал! Освещал ему дорогу голубой луч.

— Пойду встречу гостя дорогого, — Васька спрыгнул с подоконника, потёрся об ноги деду и… исчез.

— Сразу не болтай, — хмыкнул дед. — Напугаешь до смерти.

— И что с того? — промурлыкали стены.

— Упрямая животинка, — покачал головой Матвей, и пошёл к дверям.

Стоило ему скрыться, как все, кроме Елизара, подошли к окну.

— Смотрите… у него что-то светиться в руке. Фонарик? — Кристина прилипла к окну.

— Зачем ему фонарик? Светло ведь… — удивилась Марина.

Елизар, помедлив, тоже подошёл к окну. Ему всё ещё было трудно. Присутствие говорящего чёрного кота постоянно напоминало о чёрте и ночном кошмаре, а он ведь не пил. Не пил и… не хотел. Самому себе не верил, но, если бы не мучающий время от времени страх, он и правда был вполне счастлив. Не тянуло его к выпивке, а ведь Агафья обряд так и не провела. Кто ж его излечил? Дед Матвей? А может, заброшенная деревня Чурмилкино — аномальная область? Или просто-напросто он так перепугался, что и думать о бутылке забыл?

Кот спрыгнул с крыльца и медленно, красуясь (знал ведь, что в окно на него смотрит вся честная компания), направился к незнакомцу.

Мужчина замер, завороженный зрелищем (оно и понятно — кот был просто огромный!), присел на корточки и протянул руку.

— Откуда ты? Зверь красивый? — неизвестный хотел погладить Ваську, но тот ловко увернулся.

Незнакомец выпрямился, шагнул было за котом, но потом остановился. Переминался с ноги на ногу, не зная, что ему делать.

— Долго топтаться будешь?

Мужчина вздрогнул, оглядываясь по сторонам.

— Вниз посмотри… ну?

— Это… ты говоришь?

— Нет. Твоя прабабушка, — два янтарных кошачьих глаза вспыхнули, и Васька одним невероятно огромным прыжком махнул на крыльцо.

— Ха-ха-ха… Да уж. Голос гигантского кота — аттракцион не для слабонервных, — прыснул Сергей, которому так же, как и всем остальным было прекрасно видно и слышно всё, что происходило во дворе.

Из открытой дедом Матвеем двери гостеприимно лился свет. Сам старик, открыв настежь дверь и прислонившись к косяку, терпеливо ждал, когда же незнакомец решится зайти на огонёк.

— Здравствуйте, — решился поприветствовать старика мужчина, понимая, что его заметили, да и нет у него другого выхода в этом богом забытом месте.

— Здравствуй, коль не шутишь, — старик прищурился.

Дед Матвей прекрасно знал, что это был за «фонарик» в руке незнакомца. Знал, что мужчина нашёл бы его, даже если бы им с Васькой пришло в голову схорониться в лесу, в партизанских землянках. Гребень. У этого человека было то, что не давало покоя все эти годы…

— Проходи в дом. Садись. Поешь. Устал с дороги, да и в ногах правды нет.

Гость вошёл. Сел. Отчаянно смущаясь, кивнул всем присутствующим. Он был высоким, худым. Похож… на учёного. Его лицо скорее вызывало доверие, нежели неприязнь, но одновременно почему-то настораживало. Длинные худые пальцы были постоянно в движении, как будто искали, чем заняться.

«Них, них запалам бада, эшехомо лаваса шибода, лала соб, лили соб, лулу соб, уййе, и-э-а-о, лихадоксара, гултун-гултун, лифабрадта, гултун-гултун. Напалим ваишба бухтара. Мазитанра гултун-гултун, жунжан яндра жунжан. Яндра куланнейми яндра. Жунжан кумага. Кунара».

Старик, бормоча заклинание нараспев, щёлкнул пальцами — посох с разноцветными лентами поплыл по воздуху прямо ему в руки. Время застыло. Привязанные к лентам колокольчики мерно позвякивали, чёрный кот вырос до потолка, заполнив собой всё пространство. Рука старика сжала рогатину. Колдун встал, не отрывая взгляда от искрящегося синими искрами гребня. Артефакт вылетел из кармана гостя и медленно, озаряя избу магическим сиянием, поплыл к Матвею. Гребень опустился на морщинистую ладонь, и только тогда погас.

— Ну, здравствуй, — пальцы гладили старинную вещь, путешествуя по узору переплетенных рогов, вспоминая давно забытые ощущения. — Поверить не могу…

…

— Как звать тебя? — Матвей посмотрел гостю в глаза.

Никто ничего не заметил. Гости, включая новичка, никогда не вспомнят того, что только что случилось. Кот и старик существовали в двух мирах одновременно. Страшную, недоступную для понимания смертных тайну хранили здешние места. Передавали из поколения в поколение знания, артефакты, традиции. Колдуны деревни хранили бы её и дальше. Столько, сколько потребовалось. Если бы не зло. Зло пришло в Чурмилкино с чёрными крестами и немецкой речью. Зло войны. Зло чуждых знаний и желаний безграничной власти над миром. Если бы не надежда спасти самое дорогое, детей, никогда бы местные знахари не воспользовались этой тайной даже в мыслях, ибо были светлы их помыслы и чисты их души…

— Дмитрий. Дмитрий Орехов.

— Сергей, — Березин подал Дмитрию руку.

После знакомства все молча принялись за еду. Каша из печи таяла на глазах — все проголодались. Марина принялась собирать посуду, но старик её остановил:

— Оставь, дочка. Посуда сама знает, что ей делать.

— Вот видишь. Снова в сказку попала, — шепнул Сергей девушке на ухо, чтобы подбодрить и её, и себя.

Как-то не по себе, когда посуда… исчезает на глазах, а на её месте появляются зажжённые свечи, пучки трав, шкатулки.

— Чудеса… — растеряно проговорил Дмитрий.

— Верно, — согласился хозяин. — Чудеса. Зачем пожаловал, добрый человек? Или заблудился?

Орехов смущённо посмотрел на новых знакомых.

— Не совсем, — он закашлялся. — Мой прадед во время войны в этих местах… воевал, — молодой человек замялся, даже покраснел.

— Твой прадед? — нахмурил брови Матвей. — В этих местах?

Дмитрий кивнул. Закусил губу. Его руки выдавали волнение — гладили стол, поправляли свечи, хотя в том не было никакой нужды.

— В сорок третьем году… спалил фашист деревню, — дед Матвей недоверчиво посмотрел на Дмитрия Орехова. — Не воевал тут никто. Немцы пришли. В лесах округ Чурмилкино партизаны скрывались. Им помогали жители деревни. Продукты. Знахари выхаживали раненых. Выдать их отказались. Фашисты сожгли всех заживо. Загнали в избу и…

Кристина зажала рот руками, чтобы не закричать. Все четверо переглянулись. Каждый думал об одном и том же — призраки. Вот кого они видели, после того как Елизар случайно спалил их первое пристанище в деревне.

— Мой прадед был немцем, — Дмитрий посмотрел старику в глаза, грустно улыбаясь, словно извиняясь за то, чья кровь волею судеб течёт в его жилах. — Отто Мюллер попал в плен двадцатилетним солдатом. Я читал его записи. Мне, наверное, было бы сейчас стыдно за подобное родство, но, если верить воспоминаниям отца моей бабушки, он спас тех, у кого жил. Он скрывался в лесу, а когда пришли красные, сдался в плен. Позже прадед женился на русской, остался в России, и, по словам бабушки, никогда не пытался ни искать родных, ни вернуться на родину. Почему — загадка. В записках об этом ни слова.

— Отто!? — старик подался вперёд, вцепившись руками в стол, кот прыгнул ему на плечо, выгнув спину, сверкая жёлтым глазом. — Твой прадед… Отто?..

— Я понимаю ваши чувства, — Дмитрий по-своему истолковал реакцию хозяина, — но я же сказал, мой прадед…

— Не понять тебе моих чувств, — цепкий взгляд Матвея, казалось, смотрел Орехову в душу. — Значит, записки… Прадед передал тебе свой дневник?

— Нет… не сам… бабушка нашла. И потом… я интересовался его историей. Я ведь историк… Я вам уже говорил?

— Как ты нашёл это место? — Дед Матвей буравил Орехова глазами, всем, сидящим за столом показалось, что старик гостю не доверяет.

— Так… это… я же говорю, записки! Там описана эта деревня. Река. Мост. Лес. — Дмитрий неизвестно почему побледнел.

В доме стояла гнетущая тишина. Эта необыкновенная история никого не оставила равнодушным. В крови и сердце каждого, на генном уровне испуганным котёнком сжималась боль. Боль от того, что пережили предки. И не важно, с кем и когда это было. Не важно, что они сами не прятались от бомб. Не голодали. Они знали. Они помнили. Этого было достаточно, чтобы душа отозвалась. По лицу Марины покатилась слеза. Сергей обнял девушку, прижал к себе. Кристина побледнела, Елизар молчал, плотно сжав губы.

— От того, что он описывал, мало что осталось, — старик покачал головой. — Или твой прадед карту начертил?

— Я здешние места хорошо знаю.

— Это откуда? В экспедициях был? С историками?

— Вот именно! — Обрадовался Дмитрий неизвестно чему. — Экспедиции. Прадед, — гость, наконец, решился поднять глаза, — описывал какой-то обряд. Он видел, как в лесу те, кто убегал от немцев, встали в круг и… исчезли. Мне стало интересно. Я решил увидеть тот лес собственными глазами.

— Вот как? — Дед Матвей склонил голову на бок. — Значит, в записках прочёл… про обряд?.. А ничего твой прадед не нашёл? Не взял? Может, предмет какой?

— Ннет… ничего…

Кот зашипел, задрожали свечи над столом, заплясали тени по углам, огонь в печи завыл. Старик брови нахмурил, глаз с несчастного гостя не спускает. Дмитрий Орехов сжался, втянул голову в плечи, рука потянулась к нагрудному карману, и тут он побледнел, да так, что Марина испугалась:

— Вам нехорошо?

— Сядь, дочка, — жестом остановил старик девушку. — Нехорошо ему. Ох, как нехорошо. Вот что, парень. Давай договоримся. Ты мне больше врать не смеешь, а я покажу то место в лесу. Так что нашёл Отто?

— Гребень…

— Так и быть… Расскажу про гребень, что тебя сюда привёл.

Кот прыгнул на стол, подошёл к шкатулке, что появилась вместе со свечами, когда исчезла посуда, лапой откинул крышку, вспыхнул синий свет и все увидели небольшой гребень. То ли из дерева выточенный, то ли из кости. Два мужских профиля венчали оленьи рога, искусно между собой переплетённые. Гребень завораживал. Какое-то время все сидели, не в силах отвести взгляд.

Матвей внимательно посмотрел на каждого, кто сидел за столом. Наморщил лоб, потёр щёку. Казалось, он принимает какое-то очень важное решение.

— Вы нас простите, — Сергей не выдержал, решился сказать за всех. — Но… Нам бы хотелось хоть немного понимать, что здесь происходит. Человек так устроен. Неизвестность — пугающее, мучительное чувство. Мы бы, может, и потерпели с моим другом, но позвольте вступиться за девушек. Посмотрите сами — на них лица нет.

— Я поддерживаю, — неожиданно вставил кот. — Из джентльменской солидарности.

— Ты где слов-то таких нахватался, усатый? — Старик почесал кота за ухом и повернулся к Сергею. — Что ж, твоя правда, добрый человек. Твоя правда… Видно, пришло время всё рассказать. Я — один из тех детей. Это меня спас немецкий солдат Отто Мюллер в сорок третьем. Его бы расстреляли, не задумываясь, если бы поймали. Но он не испугался. Чистой души был парень. Светлый. Свет в душе он ведь… стороны не имеет. Звезда у тебя на рукаве алая, или крест чёрный. Всё одно. Ты что на себя не надень — внутри останешься тем, кем был.

— Вы были… на той поляне?! — Орехов застыл, стараясь не шевелиться, чтобы не пропустить ни слова.

— Был.

— И вы действительно все исчезли? Но куда!? Что с вами произошло? Что это был за обряд, который видел Отто!? — Дмитрий вскочил со стула.

— Да сядь ты, сядь… — усмехнулся Матвей. — Был обряд. Не простой. Колдовской. — Он замолчал, окунувшись в воспоминания.

— А можно поподробнее? В деталях? — Орехов заглянул Матвею в лицо.

Старик молчал.

— Расскажите, что произошло тогда в лесу, — поддержала Орехова Кристина. — Вы ведь… об этом хотели нам рассказать?

— Послушайте, дедушка, как вас там… Я не из простого любопытства расспрашиваю! — воскликнул Дмитрий. — Не знаю, как этот... Как эта вещь оказалась в вашей шкатулке, но это я! Я принес её сюда, понимаете? Она моя. Я нашёл это вместе с записками деда!

— Прадеда, — поправил кот разбушевавшегося гостя.

— Да какая разница!

— Что в тех записках про гребень сказано? — вдруг спросил дед Матвей.

— Только то, что прадед подобрал его на той поляне после того, как все исчезли. Я хочу понять, что это за предмет? Для чего он? И почему он светиться?

— Много у тебя вопросов, правнук Отто. Много. Ты не кипятись. Ну, что, Васька, как думаешь? — Матвей посмотрел на кота. — Расскажем?

— На поляну идти надо, — промурлыкал кот.

— Пойдём, Дмитрий, — старик взял украшенную лентами рогатину и направился к двери.

— А мы? Разве мы не пойдём? — Подал голос Елизар.

— Вы пока тут останетесь. Придёт и ваше время.

— Но как же так. Вы же обещали, — Кристина поджала губы, Сергей с Мариной так же требовательно уставились на гостеприимного, но не слишком многословного хозяина, который так быстро переключился на незваного гостя.

Всем стало немного обидного, они приехали сюда первыми, по словам деда Матвея, являлись правнуками его друзей, столько всего успели пережить, а их оставляют здесь. И как раз тогда, когда начинается всё самое интересное!

— Узнаете. Обязательно узнаете. Но позже. Отдохните пока. В избе тепло. Еда будет, как только захотите.

Дверь за Матвеем и Ореховым закрылась.

— А я? Меня забыли! — Васька подбежал к дверям. — Не хулиганьте тут без меня! — оглянулся он на пороге, и чёрное как ночь мохнатое облако исчезло, растворившись в воздухе...

Глава 10

Ты, мать-руда, жильная, железная, остановись, назад воротись. Как в пустом русле воды не стало, так бы тебя, мать-руда, не бывало. Летит ворон через море-океан, несёт нитку-шелковинку красную, как нитка оборвётся, в море-океан окунётся, утонет и захлебнётся, так и ты, кровь-руда остановись, уймись. Слово мой ключ, язык замок. Да будет так!

Они остались одни. Вчетвером в этом странном доме. В месте, где время течёт иначе. Где еда появляется, когда захочешь, исчезает грязная посуда, прислуживает хозяину кикимора… Один говорящий кот чего стоит! Шутит. Язвит. Ругается…

— Та-а-а-к, — Сергей хлопнул ладонями по столу и обвёл внимательным взглядом товарищей по несчастью (правильнее, наверное, будет сказать, жаждущих помощи не совсем обычной, но какая, в сущности, разница?). — Предлагаю сложа руки не сидеть.

— Чем займёмся? — Тут же отозвалась Марина.

— Мозговым штурмом, — нимало не колеблясь, ответили ей. — Итак, господа, что мы имеем на день сегодняшний? Первое — мы, все четверо, пустились в путь-дорогу не просто так, а по причине весьма схожих проблем. То есть мы ищем помощи. И не простой, а… скажем так, нетрадиционной. У меня — союзник. И я хочу от него избавиться.

Как только Сергей произнёс эти слова, шкатулка, в которой до этого лежал гребень (дед Матвей и Дмитрий Орехов унесли артефакт с собой), с треском раскололась на две части. Вспыхнули свечи. Конечно, это всех напугало. Но то ли сидящие за столом привыкли к странностям за всё это время, то ли настроены были более чем решительно, а только Марина, незаметно сжав руку Сергея под столом, продолжила:

— У меня — родовой бес. И я хочу от него избавиться.

Свечи погасли. Огонь в печи вспыхнул. Послышался зловещий скрип и… Всё исчезло. Свечи зажглись вновь.

— Я, — прошептал Елизар, вжав голову в плечи, — хочу от пьянства избавиться. Навсегда. Пойти работать. Мать не огорчать больше. Она ж, бедная, думает, я утонул. Материнская доля тяжела. Она любит меня просто так, сколько б я ни бузил, ни куролесил. Она хорошая. Заслуживает счастья. А ещё эти, — последнее слово Елизар прошептал беззвучно, одними губами, но все поняли, что он хочет сказать. — Чер-ти…

— Я не боюсь паранормальных вещей, — Кристина говорила, не отрывая взгляда от горящей свечи. — Скорее ищу встречи снеизведанным. Вернее нет. Не так. Вру. Я думала, что не боюсь и ищу. Когда эти вещи стали происходить по-настоящему, я… Так испугалась! Нет, правда. Знаете, никогда не думала, что я такая трусиха.

— Ты не одинока, — Сергей улыбнулся. — Я сам до чёртиков испугался… ой, прости, Елизар… и продолжаю это делать…

Все прыснули от смеха. От неожиданного признания молодой профессиональной ведьмы всем вдруг стало легче. Они почувствовали, что могут друг другу доверять.

— Я здесь потому, — продолжила девушка, — что ищу ответы на вопросы. — Последнее время со мной происходят странные вещи, и я хочу знать, почему. Взять хотя бы это зеркало…

— Какое зеркало? — Спросила Марина.

— Очень… красивое, — искренне ответила Кристина. — Старинное. Я купила в антикварном магазине. А тётя вспомнила, что точно такое же было у моей двоюродной прабабки, Галины.

— Точно! — Сергей поймал, наконец, мысль, которая уже давно вертелась в голове, но каждый раз ускользала. — Дед Матвей. Когда мы только пришли, он узнал нас всех. Вернее, узнал черты наших прадедов и прабабок — родных, двоюродных, не важно! Важно другое.

— Что, например? — Елизар враждебно посмотрел на Сергея — этот молодой да рьяный совершенно его запутал — голова раскалывалась!

— То, что все мы здесь — не случайно. Он нас ждал. Колдовством ли, ещё чем, но он нас сюда… заманил. Понимаете?

— Точно, — Марина с восхищением смотрела на Сережу. — Кикимора. Лихо одноглазое. Вся эта… Ну, в общем, волшебство. Он колдун, этот Матвей!

— Америку открыла, — добродушно прыснула Кристину.

— Думаете, он от пьянства ритуал знает? Как эта… Агафья? — оживился Елизар.

— Кто о чём, а лысый о расчёске! Не нужен тебе никакой ритуал, — Кристина беспечно махнула рукой. — Ты так своих чертей боишься, что до конца дней ни капли в рот не возьмёшь, это ж ясно, как день!

— Хорошо бы, — нисколько не обидевшись, кивнул Елизар и неожиданно улыбнулся — светло, искренне, совершенно по-детски.

— Подведём итоги. — Сергей вернул присутствующих к предмету разговора. — Каждый из нас хоть раз сталкивался с паранормальными явлениями. Это — раз. Дед Матвей знал наших предков. Это — два. Колдовским, одному ему известным, способом, старик заманил всех сюда. В заброшенную деревню с почти диснеевским названием — «Чурмилкино». Это — три. Вопросы?

— Зачем мы ему? — Кристина, как в школе, подняла руку.

— Дмитрий Орехов, — напомнила Марина. — Он, в отличии от всех нас, явился сюда по собственной воле, да ещё и с этой… штукой.

— Красивая вещь, — кивнула Кристина.

— Я смотрю, вопросов у нас много. Жаль, ответов нет. Ни одного, — Сергей замолчал.

Неожиданно дверь распахнулась. Все вздрогнули. В избу влетел Орехов — потный, в грязи, руки трясутся…

— Что случилось? — Елизар вскочил, ища глазами лопату или ещё что-нибудь. — Медведь напал?

— Где дед? — Сергей посмотрел на Диму.

— В лесу, — молодой человек тут же взял себя в руки, провёл ладонью по волосам, улыбнулся всем слегка вымученной улыбкой. — Да всё в порядке. Слышите? Всё хорошо. Он там… В лесу. Ритуал готовит.

— Какой ритуал? — спросила Марина.

— Какой? Так это… Вы ж не просто так сюда пришли? Вам же помощь нужна?

— А для кого? — Спросил Сергей, в котором интуитивно росло беспокойство — сердце было не на месте, и поскольку ощущениям своим Березин доверять привык, пытался понять, в чём дело. — Кто первый? Нам действительно всем нужна помощь. Но нельзя же одним ритуалом избавиться от всех бед разом?

— Слушай, этот дед Матвей классный колдун. Да он… Просто волшебник! Вы должны ему доверять.

— А мы доверяем, — Елизар нашёл-таки лопату за печкой и крепко сжал обеими руками. — Ему.

— Мы будем принимать участие? — Кристина встала и стала надевать куртку. — В ритуале?

— Конечно! — Орехов подошёл к девушке, улыбнулся, снял с неё куртку и повесил обратно на крюк в стене. — Непременно. Непременно… будете… Одну минуту. Ага! Вот он! — Дмитрий присел и уставился на стоящий в углу плетёный короб.

— Что-нибудь ищешь? — Спросил Сергей.

— Всё, как дед говорил, — кивнул молодой человек и откинул крышку. Порывшись внутри, выудил нож с чёрной ручкой и глиняную плошку. — Для ритуала нужна кровь.

Все застыли. Улыбающийся Орехов с ножом и плошкой наготове, испуганные Кристина и Марина, вцепившийся в лопату Елизар, которому гораздо больше понравилось бы, если бы на деда с этим… Ореховым и впрямь напал бы медведь.

— Это ещё зачем? — Спросил Березин, который никак не мог справиться с растущим внутри беспокойством.

— Расслабьтесь. Это же ритуал. Обычная практика. Это… весело!

— Очень, — буркнул Елизар.

— Да ну что вы, как дети, честное слово… Я только чуть-чуть ребро ладони надрежу и несколько капель возьму, вот сюда, — показал Дмитрий на плошку, — Всё! А как вы хотели? Просто так ничего не бывает. Вы хотите от чего-то избавиться? Что-то получить? Должны что-то отдать. Закон магии…

— Логично, — кивнула Кристина и протянула свою ладонь.

— Какую руку надо? — в свою очередь спросил Сергей.

— Правую.

Орехов что-то шептал над ножом и над ладонями тех, у кого брал кровь. Делал он это так ловко, словно до этого самого дня только и делал, что практиковался. Аккуратно рассекал кожу, чтобы получился небольшой надрез, затем подставлял плошку и отсчитывал капли. Когда работа была закончена, Орехов, завернув плошку в полотенце, направился к дверям.

— А нам что делать? — Марина попыталась его остановить.

— Ждать! — Бросил он ей и выбежал, хлопнув дверью.

— Странно… — задумчиво проговорила Кристина.

— Очень, — Марина с удивлением рассматривала свою руку. — Смотрите! От пореза даже следа не осталось, — продемонстрировала она ладонь.

— Не в этом дело, — Кристина покачала головой, но на руку всё же посмотрела. — Не только в этом. Странно, что он сам пришёл. Без деда.

— Смотрите! — Елизар, все ещё прижимая лопату к себе, дрожащей рукой показал на окно.

Все тут же повернулись туда, куда он показывал, но ничего не увидели кроме странной пелены за окном.

— Он только что там… стоял! Ну, вот провалиться мне на этом самом месте!

— Ты, друг, лучше так не шути, — Сергей улыбнулся. — Места здесь странные, мало ли что…

Марина с Кристиной прыснули от смеха, но Елизар даже внимания не обратил.

— Он какие-то знаки чертил на стекле. Не нравится мне всё это…

— Согласна, — поддержала Кристина человека, измученного чертями. — Подозрительно всё это как-то.

— Согласен, — в свою очередь кивнул Сергей.

Березин уже давно чувствовал неладное. Но одно дело — его интуиция, он ей хоть и доверяет, но решать за всех это всё же ответственность. Но уж если и остальные поддерживают, то тут и думать нечего.

— Давайте-ка выйдем из дома и пойдём в лес. Можем же мы проявить инициативу? Скажем, что хотим помочь, — предложил он и первым направился к двери.

Сергей толкнул дверь рукой, но та не поддалась.

— Да…Что ж такое!? — Березин пыхтел, налегая плечом, упираясь ногами, но, увы, всё было напрасно. Дверь не открывалась. — Ничего не понимаю!

— Давай вместе? С разбега? — предложил Елизар.

Мужчины отошли назад, разбежались и…

— Огонь! — закричала Кристина.

За окном плясало пламя, в щель под дверью тонкими струйками, словно щупальца гигантского осьминога, просачивался дым. Сначала осторожно, потом всё сильнее.

— Он, что… поджёг нас? — Шёпотом проговорила Марина, не веря собственным словам.

— Елизар! Окно!

Мужчины метались по избе, подбадривая друг друга криками, но ничего не помогало. Они со всего маху бросали в окна табуретки, чугунки и даже лавку — всё, что попадалось под руку, но ощущение было такое, что в избушке дедушки Матвея стёкла — пуленепробиваемые, а сама она — бронированный бункер, способный пережить атомный взрыв…

Им так и не удалось услышать звон разбитого стекла. Березину раньше в голову не могло прийти, что настанет день, и он будет молиться, только бы услышать этот звук! Табуретки при столкновении с окнами разлетались в щепки. Чем сильнее они пытались что-то открыть, разбить, найти хоть какой-то выход, тем очевиднее становился тот факт, что это попросту невозможно. Их жгли заживо так же, как жителей Чурмилкино в далёком сорок третьем. Но тогда была война. Фашисты. А сейчас… Почему они должны умирать столь страшной смертью? Разве они сделали что-то плохое? За что?

— Матвей заманил нас сюда, чтобы сжечь, — Елизар смотрел на разломанные табуретки.

— Страшный конец… Страшной сказки, — Марина закашлялась.

Брёвна трещали, пожираемые огнём, от дыма ничего не было видно, ещё немного, и все они потеряют сознание...

— Даже не знаю, что лучше — утонуть или задохнуться? — Елизар обвёл новых друзей печальным взглядом. — Жаль с вами расставаться, ребя… та…кхе-кха-а-а… — он зашёлся кашлем.

Березин подошёл к Марине, приподнял её голову, поцеловал и стал шептать:

— Если бы я мог умереть вместо тебя, я бы это сделал. Я нашёл, что искал и… потерял, не успев обрадоваться… Прости. Прости, что не могу спасти тебя. Я…

Воздух обжигал лёгкие. Кристина и Елизар легли на пол, надеясь, что так будет легче дышать.

— Какого чёрта? — услышал Сергей знакомый голосок.

Сквозь пламя он видел её. Девочку с рожками. Она смотрела на него и… улыбалась. Что ж… Прощай, «союзник». Спасибо за то, что денег было вдоволь, но знаешь… Я-то мечтал о любви. Я её нашёл. Но поздно. Слишком поздно. Прощай, вряд ли мы ещё встретимся.

— Куда это ты собрался, красавчик? А наш договор?! Кто будет меня кормить? Я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось, фартовый. Так что будем выбираться.

— Всех… — прохрипел Сергей. — Вытащи всех! Я… тебе… приказываю!

— Что-о-о!? Приказываешь!? Ты! Мне!?

— Если выживу… один, то… С собой покончу, и ты… умрёшь…от голода…

— Шантаж? — Чертовка обняла своё лицо руками, наслаждаясь щекочущими язычками пламени, прикрыла глаза и задумалась, нимало не смущаясь тем, что четверо смертных вот-вот отойдут в мир иной. — Брось её, — нечисть ткнула золотым коготком в Марину, которая была почти без сознания.

— Брошу… только… — он закашлялся и упал на колени, продолжая прижимать к себе Марину.

— Сейчас же её брось!

Сергей положил девушку на пол и упал рядом… Стало темно. Темно и тихо…

Глава 11

Пять кикимор на болоте,

Пять огней, пять карт в колоде,

Пять поганок на пеньке,

Мухоморов пять в теньке.

Чёрт, подмостный, домовой —

Выбирай, кто ты такой!

Детская считалочка

— Пожар! Смотри, смотри — дом горит!

Машина, резко затормозив, свернула с дороги и помчалась, подпрыгивая на выбоинах, к горящему дому. Колёса ожидаемо застряли в колдобине, и машина остановилась. Распахнув переднюю дверцу, молодой человек выскочил из автомобиля, и, крикнув кому-то: «Жди меня здесь!», спотыкаясь, побежал в сторону бушующего огня.

— Стой! Немедленно вернись!

Пожилая женщина в кроссовках и спортивном костюме, с аккуратно уложенными волосами, не торопясь вышла на воздух. Перед ней действительно бушевал пожар.

— Там люди! — Донёсся до неё голос водителя. — Л-ю-д-и-и-и!

— Откуда тут люди? — Дама пожала плечами, вынула из сумки чистый платочек, и, протерев стёкла, снова нацепила на нос очки. — Это совершенно заброшенная деревня. Никаких людей здесь быть не может, а пожар… Пожар наверняка устроили какие-нибудь хулиганы, — разговаривая сама с собой, жестикулируя от волнения, она направилась вслед за молодым человеком. — Вообще молодежь в последнее время, я считаю, совершенно распустилась…

…

Молодой человек, что выбежал из машины, не понимал, что с ним происходит. Как будто это он, он сам задыхается от огня! Он точно знал — там, в полыхающей избе — живые люди, и их непременно нужно спасти! Его как будто вёл кто-то всё это время, и если чьи-то жизни действительно удастся спасти, то возможно, вся эта бешеная, неподдающаяся никакой логике карусель недавних событий действительно была не зря?

Трясущимися руками парень вынул из кармана куртки пожелтевший листок и стал громко читать непонятные ему слова. С каждым словом его голос становился громче, мощнее, набирал силу. Воздух вибрировал, земля дрожала под ногами:

Лаваса, лаваса! Эш, эш, шиббода! Лифа тана, курта сми! Мазит рухан индра ян. Юн явн крамми! Напалих ваишба! Така, така, соб, соб! Имнару! Яндра, яндра, жунжан кумара!

Огонь медленно сползал по стенам, словно детская игрушка «лизун». Однажды он играл с сынишкой друга, оболочка бесформенного пузыря лопнула, и густая, липкая масса растеклась по пальцам. Жар схлынул. Он сбросил с себя куртку, обернул руки и со всей силы налёг на доску, которой была перекрыта входная дверь. Поддалась она неожиданно легко — дверь распахнулась, он замер от удивления.

— Химлишь крафте! — воскликнула за его спиной дама в очках, прикрыв рот ладонью. — Дас вундер!

Она была совершенно права, потому что то, что они увидели, действительно было похоже на чудо. Лежащих на полу без сознания людей накрыл переливающийся купол. Если бы не эта… странная оболочка, не пропускающая огня, то все, кто был заперт в избе, наверняка бы погибли. Прозрачная завеса защищала от огня. Парень, сжимая в потной ладони лист с магическими словами, думал о том, что он, возможно, сам сотворил этот фокус, что же касается его спутницы, то она думало о том, что никогда в жизни не видела ничего подобного.

Женщина подошла к куполу, осторожно дотронулась и тут же отпрянула, думая, что тот лопнет. Ничуть не бывало!

— Оргстекло? — Предположила она и вопросительно уставилась на своего спутника.

Имнару! Яндра, яндра, жунжан кумара!

Произнёс молодой человек, вытянув руку в предупредительном жесте, означающем: «Пожалуйста, не мешай, я потом тебе всё объясню!». Купол лопнул…

Дама склонилась над одной из девушек. Приложила руку к шее.

— Жива, — уверенно кивнула она своему спутнику.

Молодой человек подхватил девушку и вынес. Вместе они выволокли всех четверых на безопасное расстояние, и в ту же секунду пожар вспыхнул с новой силой! Стены рухнули, словно карточный домик.

…

— Вы как, юноша? Посмотрите на меня…

— Девушка? Слышите меня? Вот вода. Возьмите.

Спасённые медленно, но, верно, приходили в себя. Женщина и молодой человек суетились — из машины перекочевали на полянку возле догорающего дома походная аптечка, пара бутылок воды, и всё, что нашлось — плед, шоколадка.

— Спасибо, — девушка, которую всё время обнимал парень, из тех, что первым пришёл в себя и помог с остальными, посмотрела на молодого человека и пожилую женщину. — Спасибо вам. Большое. Если бы не вы, то…

— Сергей, — её спутник протянул измазанную сажей руку, впрочем, в пепле и саже были все, так что…

— А… Да. Я — Дмитрий, — представился новоиспечённый спаситель. — Очень приятно, — парень хотел было вытереть руку о штаны, но оба были такие чумазые, что только рассмеялись. — Простите…

— Знакомьтесь — Марина, Кристина и Елизар. Я — Сергей. Я это уже говорил, — Сергей улыбался, представляя всех и пытаясь осознать, что все они — живы.

— А мы тут, — Дмитрий развёл руками, — мимо проезжали. Случайно совершенно.

— Совершенно случайно? — Кристина подошла ближе, пристально глядя парню в глаза. — В самом деле? — Она сложила руки на груди. — Скажите, а заклинание, что позволило вам открыть дверь и сломать защитный купол, вы тоже «совершенно случайно» использовали? Нет, вы только подумайте, как нам всем повезло!

— Кристина, — Елизар, сделав пару глотков воды, присоединился к разговору. — Ты это… Не нападай на человека, он же помочь хотел. Да если бы не он, мы бы все…

— А что Кристина? Что Кристина? Хватит. Надоело! Нами играют, как… Как пешками, а мы и уши развесили. Да они все просто издеваются! Один жжёт, другой спасает, дед этот ничего не рассказывает, коты, кикиморы, лихо — сколько можно! Они все сговорились, чтобы нас уничтожить. Извести! Свести с ума, выпить кровь, я не знаю! Не знаю, но живой не дамся, ясно?!

Она кричала, размахивая руками. Сергей не знал, что делать с женской истерикой, но он был не один.

— Успокойтесь!

Звонкая пощёчина. Тишина. И вот уже Кристина рыдает на плече у пожилой дамы. Дамы, которая ей же эту самую пощёчину и залепила. Да так мастерски, так внезапно… Сергей, Елизар и Марина, переглянувшись, посмотрели на женщину в спортивном костюме с нескрываемым восхищением.

— Это, — смущаясь, начал Дмитрий, — ну, в общем, знакомьтесь. Моя бабушка, Юлия Оттовна.

Великий Грибоедов, безусловно, был и остаётся непревзойдённым мастером немой сцены, но то, что произошло между погорельцами, Димой и его бабушкой, было ничуть не менее красноречиво. Безмолвно красноречиво.

— Вы, — Кристина перестала всхлипывать, медленно подняла голову с плеча женщины, что старалась её успокоить. — Как… вы сказали… вас зовут?

— Юлия Оттовна. Орехова. А это — мой внук. Дмитрий Орехов, — повторила Юлия Оттовна, которая во всём любила точность (как-никак её отец был немцем). — Но дорогая, почему это вас так удивляет?

— Орехов? Дмитрий Орехов? Ваш прадед, Отто Мюллер, в сорок третьем году спас детей, здесь, в Чурмилкино, — Сергей смотрел на парня, пытаясь понять, в чём дело.

— Вы… Вы удивительно точно всё описали, но… Откуда вам это известно?

Парень побледнел. Сергей смотрел на него и думал о том, что всё сходится. Ну, конечно! Вот он. Историк. Этот пацан — настоящий ботаник, видно же с первого взгляда. А эта аккуратная, чёткая женщина, его бабушка (назвать ухоженную даму, пусть и в летах, «старушкой» язык не поворачивался), в ней наверняка течёт немецкая кровь. Но кто же тогда тот, другой?

— Тот, кто нас поджёг, представился Дмитрием Ореховым.

— У него был гребень? — Спросил Дима.

— Да, — Марина аккуратно высвободилась из рук Сергея. — Был. Красивый такой. Светится.

— Можете его описать? Мужчину, который называл себя Ореховым? — Юлия Оттовна привычным, отточенным движением поправила очки.

— Ну, такой… Высокий. Худой. Глаза бегают, пальцы постоянно в движении, — начал Сергей.

— У него эти… чётки. Намотаны на запястье, — виновато добавила Кристина, как бы извиняясь за то, что потеряла контроль над собой.

Сергей ей подмигнул. Марина улыбнулась.

— Вальдемар, — Дима посмотрел на бабушку. — Он, больше некому. Я же сам… Сам ему всё рассказал!

— Это я виновата, — Юлия Оттовна схватилась за сердце. — Старая дура, отправила тебя прямо в лапы этого… афериста, будь он неладен!

— Ба! Успокойся. Дайте воды!

— Кто этот Вальдемар? — спросила Марина, меряя Юлии Оттовне пульс.

— Он позиционирует себя магом и чародеем. Я пришёл к нему за консультацией, показал гребень, бумаги, а он… Хорошо, что вас удалось спасти.

— Нас удалось, — Елизар обвёл всех красноречивым взглядом. — Вальдемар этот… С Матвеем. И сдаётся мне…

— Дед в опасности, — кивнул Сергей. — Надо спешить.

— Но куда? И кто такой этот Матвей? Спасибо, деточка, мне уже лучше, — Юлия Оттовна мягко, но решительно отстранила Марину от себя. — Дима. Дима, объясни, наконец, что происходит? Я… Я решительно ничего не понимаю.

— Если в двух словах, — Сергей говорил быстро, одновременно пытаясь сообразить, куда могли скрыться Матвей с «Лжедмитрием». — Дед Матвей, по воле которого мы все здесь оказались, является одним из тех детей, что некогда спас ваш отец…Отто Мюллер.

— Не может быть, — выдохнула Юлия Оттовна.

— Слышите? — Кристина подняла руку. — Вы слышите?

Пять кикимор на болоте,

Пять огней, пять карт в колоде,

Пять поганок на пеньке,

Мухоморов пять в теньке.

Чёрт, подмостный, домовой —

Выбирай, кто ты такой!

— Поля, догоняй!

— Так не честно!

— Ха-ха-ха…

— Я первая!

— Нет, я! Ха-ха-ха…

— Гришка, скажи ему!

Детские голоса. Будто колокольчики, они звенели повсюду, одновременно близко и далеко — звали, завораживали, манили...

Им было лет по десять-тринадцать. Они появлялись и исчезали. То призрачно-прозрачные, то совершенно обычные, из плоти и крови. Елизар, Марина, Сергей, Кристина — все они чувствовал связь. Связь рода. Настолько сильную, что хотелось плакать. Дети махали им рукой, в сознании раздавались их звонкие голоса:

— Сюда!

— Сюда!

— Ну же!

— Быстрее!

— Пять кикимор на болоте!

— Мухоморов пять в теньке!

— Ха-ха-ха… Догоняй!

— Галка, стой!

Все бросились на зов, прямо по тлеющим углям дотла сгоревшей избы деда Матвея — туда, где чёрно-синей полосой виднелся лес.

— Призраки, — шептал, задыхаясь, Елизар, едва поспевая за всеми. — Призраки, призраки...

— Идите за нами… мы знаем дорогу…

— Мы покажем! Сюда!

— Скорее… Матвейке нужна помощь!

Все бежали, стараясь успеть за детскими фигурками.

Юлия Оттовна отстала и крикнула:

— Бегите! Бегите, не ждите меня…

Она очень устала. Присела на поваленное дерево. Огляделась. Места показались знакомыми. Голова закружилась, она прикрыла глаза…

…

Лето. Пахнет лесом. Не жаркое солнце осторожно пробивается из-под еловых ветвей. Они шли медленно, держась за руки. Отец улыбается. Они не часто оставались вдвоём, вот как сейчас, но в такие минуты всегда говорили по-немецки, Юля с детства знала два языка.

— Устала, малыш?

— Нет.

— Здесь, на севере, волшебные дубы не растут, — вздохнул папа. — А жаль…

— Волшебные?

— Волшебные.

— Откуда ты знаешь?

— Я был однажды в таком лесу. Там небольшая поляна. И огромный дуб. Старый. С трещиной в стволе.

— Там живёт Баба Яга?

— Баба Яга? Не думаю. Баба Яга она ведь злая? В том лесу живёт кто-то добрый. Добрый, но невидимый.

— То есть ты его не видел?

Юле стало интересно. Папа знал очень много. Но он никогда не говорил про волшебство! Он мог объяснить всё на свете, но до этого момента Юля была уверена, что в сказки папа не верит. И тут вдруг он на полном серьёзе рассказывает о чудесах!

— Нет, Юльхен. Не видел. Но мне кажется, он видел меня.

— Кто «он»?

— Сам не знаю. Волшебник. Добрый волшебник. Однажды он спас детей от смерти, а мне отдал одну… вещь.

Юля остановилась. Поражённая услышанным, девочка смотрела на отца широко открытыми глазами.

— У тебя что, есть волшебная палочка?

— Ха-ха-ха… Знаешь, Юльхен, — отец присел на корточки, поправил упрямый завиток, который вечно выбивался, сколько бы мама ни старалась его усмирить. — Однажды… Не скоро, конечно. Ты будешь уже большая. Но, в общем, может так случиться, что мы с тобой уже не сможем поговорить.

— Почему?

— Потому что я уйду.

— Ты бросишь нас с мамой?

— Никогда, — отец нахмурился, стал серьёзным. — Я никогда вас не брошу. Я уйду туда, куда уходят все люди. Сейчас не думай об этом, но придёт время, и ты вспомнишь мои слова. Если я уйду, ты приходи в лес. В этот лес. А когда вернёмся… Знаешь, однажды мы обязательно вернёмся. В Ленинград. Вернёмся и поедем в волшебный лес. Я покажу тебе ту поляну. И дуб. А когда… Когда я уйду, туда, откуда не возвращаются, ты найди его. Найди и приходи. Ко мне. Поговорим.

— Потому что это место волшебное, да?

— Умница…

— Бабушка, ты как? — Дима тронул Юлию Оттовну за плечо. Конечно, никто не пошёл без неё. Разве можно оставить пожилого человека после такого потрясения?..

— Всё в порядке. Идёмте!

Глава 12

Домовому дам конфет,

Хлеб — кикиморе привет,

Чтобы мост пройти нам дружно,

Есть подмостному — ватрушка,

Чёрта встретишь в хлипкой топи —

Дай ему пять капель крови…

Они бежали впереди — босые, счастливые, невесомые… Курносая веснушчатая девчонка, мальчишка с копной соломенных волос и царапиной на носу. Их можно рассмотреть. Услышать. Почувствовать. Каждый из взрослых, послушно идя следом, думал о своих предках. Что, если души детей-призраков так и не нашли покоя? И могут ли они, их потомки, избавившись от «колдовских подарков», сделать так, чтобы их дух уснул, наконец, с миром?

Дети остановились возле моста и стали шептаться. Финский мост. Старый. Прогнивший. Доверия переправа не вызывала. Призрак, конечно, невесом, а вот человек… Больше всех побледнел Елизар, от вида тёмной воды беднягу мутило — слишком свежи были воспоминания.

— Что-то не так, — прошептала Юлия Оттовна.

— Ещё бы, — буркнул Елизар. — Идти опасно. Мост хлипкий, а в воде наверняка полно чертей…

— Дело не в этом, — женщина строго посмотрела на Елизара, поправила очки. — Дети. Их что-то беспокоит.

Призраки встали в круг. Девочка с косичками принялась считать. Звонкий детский голос колоколом бился в сознании каждого:

Домовому дам конфет,

Хлеб — кикиморе привет,

Чтобы мост пройти нам дружно,

Есть подмостному — ватрушка,

Чёрта встретишь в хлипкой топи —

Дай ему пять капель крови…

Закончив, девочка уставилась на взрослых, которые всё это время, едва переводя дух, неслись следом, пытаясь не отстать от призраков.

— Там — черти! В обход идти надо, — заявил Елизар и развернулся.

— Нужна жертва, — Кристина схватила Елизара за рукав и с силой развернула обратно. — Угощение подмостному. Вот только у нас нет ничего…

— Это подойдёт? — Юлия Оттовна извлекла из кармана сложенную салфетку и развернула — там лежал сочник.

Чтобы мост пройти нам дружно,

Есть подмостному — ватрушка!

Дети запрыгали, закружились, захлопали в ладоши. Один из мальчишек подошёл к ним. Он был выше и серьёзнее остальных. Внимательные серые глаза задержались на Марине. Неожиданно он улыбнулся, хлопнул в ладоши, и белая салфетка с угощением голубем полетела к реке.

— Подмостным понравится, — щекастый мальчуган подмигнул Елизару. — Творог они уважают. Пойдёмте.

Каждый из детей взял взрослого за руку: Галинка — Кристину, Петя — Марину, Гришка — Елизара, Полинка — Сергея, и все они пошли по мосту, остановившись на середине.

Прими угощение, подмостный. Поддержи и помоги! За помощь уплачено.

— Дас вундер! — Юлия Оттовна, схватившись за перила, посмотрела вниз.

Над водой появились тёмные ладошки — раздались хлопки и хохот.

Почти сразу за мостом начинался лес. Призраки детей уверенно двигались по известной только им тропинке. Путников окутал густой серый туман.

— Дальше нам нельзя. Бегите прямо! Скорее!

Призраки таяли в воздухе, смех и слова считалочки стихли. Наступила гнетущая тишина. Всем было не по себе, но они упрямо бежали вперёд, боясь опоздать.

— Бег… это… не моё, — пыхтел Елизар, едва поспевая за остальными. — И почему мы должны им верить? Вдруг это… ловушка?

— Возможно, — отозвался Сергей, не сбивая дыхания, — но у нас нет выхода, мы должны помочь.

Елизар с завистью посмотрел на спортивного, атлетически сложенного молодого человека, мысленно пообещав себе заняться спортом. А что? Пить он уже бросил…

Туман, сгущаясь, становился тягучим. Лес расступился, открывая поляну, посреди которой рос огромный, раскидистый старый дуб с трещиной в стволе. Проём зиял, словно… врата в иной мир. С одной стороны дерева в землю был воткнут посох деда Матвея — знакомая рогатина, украшенная яркими ленточками, переплетёнными в ловец снов, с крошечными звонкими серебряными колокольчиками.

Вот только на этот раз всё выглядело совершенно иначе — атлас потускнел, колокольчики проржавели до дыр, а на месте ловца снов дрожала паутина. Древко облепили черви и пауки, а сам старик застыл недвижной каменной статуей, сияющей, словно ртуть. На плече колдуна замер Васька — шерсть дыбом, янтарь выпученных кошачьих глаз потух…

Страх липким холодком скользнул по позвоночнику. Марина прижалась к Сергею, не в силах оторвать глаз от жуткого зрелища. Из расщелины дуба клубилось нечто. Чёрные, словно гарь, нити плели живой занавес.

— Ду либер хаймел, найн! Найн! — прошептала Юлия Оттовна.

Они словно попали в мистический театр, где пространство разделилось на два мира — привычный и… неизведанный… инферно...

Что там, за вздыхающей пеленой? Призраки? Демоны? Духи?

От трещины в дереве змеёй ползла чёрная масса. Словно нож масло, кипящая лава резала землю, выплёвывая серо-фиолетовые струи пара, а когда дым рассеялся, все увидели по пояс обнажённого мужчину. Спину его покрывали вытатуированные знаки, ноги широко расставлены, в одной руке он держал сияющий синим огнём гребень, в другой — плошку с кровью…

Чёрта встретишь в хлипкой топи —

Дай ему пять капель крови…

— Вальдемар, — Дмитрий сжал кулаки.

Все замерли, боясь пошевелиться. Из-под ног мага выползла когтистая лапа — огромная, с человеческий рост.

— Не получишь… Ничего не получишь, — раздался из темноты звериный рык.

— Почему? — Голос Вольдемара в сравнении с мощью неизведанной, тёмной, древней силы был жалок. — Я сделал всё, всё, что ты мне велел! Нашёл это, — он поднял над головой сияющий гребень Китовраса. — Принёс жертву! Вот кровь — возьми. Возьми и дай мне силу! Дай мне силу! Дай власть над людьми! Денег, славу! Дай!

— Жертва… Где жертва?.. Ты посмел обмануть МЕНЯ, ничтожный человечишка!

Лапа потянулась к гребню. Каждый коготь чудовища был размером с голову мага. По гладкой, чёрным зеркалом сверкающей поверхности каждого ползли, сочась гноем и кровью черви. Воображения не хватит, чтобы попытаться представить себе монстра целиком. Его тело скрывалось в недрах иных миров, а голос сотрясал Землю.

Внезапно Дмитрий бросился к Вольдемару и выхватил гребень!

— Дима! — Крик Юлии Оттовны тонул в рычании демона.

— Отдай! Отдай! — гремел голос инферно.

— Ты? — Вольдемар повернулся, и Орехов отпрянул от неожиданности — перед ним был уже не человек…

Чародея била дрожь. В ужасе он скользил лихорадочным взглядом фанатика по лицам тех, кого оставил умирать. Он понял, что приношение жертвы по каким-то таинственным причинам не состоялось и взвыл:

— Не-е-е-ет! Не-е-ет!

Вальдемар потянулся к гребню, балансируя над раздвигающейся трещиной, одновременно пытаясь удержать плошку. От неожиданности Орехов пошатнулся и, если бы Сергей не успел вовремя, правнук Отто упал бы прямо в чавкающее под ногами Вольдемара месиво, из которого тянулись, хватая воздух, жадные щупальца, когтистые волосатые лапы и дьявол знает, что ещё!

Отбросив историка в сторону, Березин врезал «Лжедмитрию», вложив в удар всё, что накипело. Торг с рогатой девчонкой. Страх потерять Марину. За друзей, за странного старика и говорящего котяру, за полуразрушенные домики у чёрта на рогах и призраков, которые пра-пра-и-так-далее — за всё, что ему стало по-настоящему дорого. Дорого и близко, впервые за всю его фартовую, обеспеченную, но до этого самого момента, по сути, бесполезную жизнь!

Вальдемар упал, глиняная плошка разбилась о камень. Кровь растекалась багрово-алой вязью, похожей на переплетённые оленьи рога, в сторону воткнутого посоха. Она изо всех сил стремилась к древку…

— Чёрт! — пискнул маг и исчез в кулаке чудовища — когтистая лапа сгребла его тело в горсть, и швырнула к сплетённому из мрака занавесу.

— Нет! Не-е-е-т!

Душераздирающий крик накрыл лес, а в месте, где исчез маг, открылась дыра. Чавкающий смерч стал засасывать в себя всё, что попадалось на пути — ветки, птиц, листья. С лица Юлии Оттовны сорвались очки.

— Марина! Держись! Хватайтесь за деревья, скорее! — Сергей кричал, чувствуя, что ему не хватает воздуха.

Тёмное облачко медленно подплыло к лицу Березина, и на несколько мгновений время для него остановилось. Как завороженный, он вглядывался в знакомые очертания — лукавая мордашка рогатой девочки.

— Ко мне… сюда… — нежно пел голосок. — У тебя будет всё! Всё, что пожелаешь…

Загипнотизированный, Березин сделал несколько шагов к застывшему на долю секунды зияющему порталу, но Орехов, оттолкнув его в сторону, стал судорожно рыться в кармане. Он вытащил листок, но в этот момент вновь поднялся ураган — заклинание вырвалось из рук и упорхнуло.

— Нет!

Всё кончено. Они погибнут. Рано или поздно этот ненасытный смерч засосёт их всех. Они сгинут в адской, зловонной пасти. Их никто не найдёт. О них никто не вспомнит. Никогда. Никогда…

Орехов упал на колени. Вдруг стало всё равно. Он хотел одного — чтобы всё это, наконец, закончилось. Хотел покоя. Тишины. Забвения…

Закрываю дороги! Разрываю связи! Кунара жунжан! Ла ли соб! Ли ла соб лу ю соб!

Звон колокольчика. Яркие ленточки, вспыхнув, разорвали тьму в клочья. Старик стоял, тяжело дыша, опираясь на посох, древко которого окрасилось тонкой полоской крови. Седые волосы трепал ураган, лапа из бездны тянулась к посоху, но схватить не решалась — ленты жгли плоть демона калёным железом.

Яндра шаббода! Эш лава! Имнару! Жунжан! Индри ю! Соб, соб! Лу!

Вместо хитрой детской мордашки на Сергея смотрело клыкастое, рогатое чудовище, но как только Матвей произнёс последние слова, видение исчезло — его подхватил чёрный вихрь и затянул в зияющий портал.

— Гребень! Воткни гребень! — только сейчас все заметили, что перед стоящим на коленях Дмитрием выл кот, роя лапами землю.

Очнувшись, Орехов с силой воткнул гребень в вырытую кошачьими лапами борозду. Выл ветер, стонали деревья, небо искрило от молний.

— В круг! — голос Матвея был по-прежнему громким и властным, но от него уже не дрожала Земля, как от рычания чудовищного монстра. — Встаньте в круг!

Когтистая лапа тщетно царапала воздух, как будто между ней и людьми на поляне стояло прозрачное стекло. Яркая, слепящая молния сверкнула совсем близко, в воздухе запахло озоном, раздался хлопок и…

Чёрта встретишь в хлипкой топи—

Дай ему пять капель крови…

Они стояли вокруг воткнутого в землю гребня. Дети-призраки. И тут Кристина догадалась, что нужно сделать. Она встала за спиной девочки с косичками — Галинки. Елизар встал за розовощёким мальчуганом, Сергей — за веснушчатой курносой хохотушкой, Марина — за спиной сероглазого молчуна.

Там, где Дима воткнул гребень в землю, ввысь тянулись молодые дубовые ростки, рассеивая тьму.

Дед Матвей щёлкнул пальцами — нож с чёрной ручкой вырвался из плена чавкающей воронки и поплыл колдуну в руки. Портал зиял, словно пасть голодного зверя, но как только гребень был воткнут в землю, все почувствовали облегчение — непреодолимая сила уже не тащила на ту сторону.

Кристина, Марина, Елизар и Сергей вытянули руки над гребне. Дети исчезли. Кровь потекла на гребень. С каждой каплей дыра затягивалась. Успокаивалась стихия.

Кунара жунжан! Ла ли соб! Ли ла соб лу ю соб!

Яндра шаббода! Эш лава!

Глава 13

…Затем ствол открыл Время и научился записывать его память в особые кольца, порождаемые каждым новым поколением Побегов, а те научились пользоваться этой памятью, сами не будучи ею, но являющиеся её продолжением.

Легенда о Древе Жизни…

Фокас Владимир

Тихо звенели колокольчики. Старик наклонился, поднял гребень. Старинная вещица всё так же поражала красотой, но уже не светилась. Вообще лес выглядел… обычно. Настолько, что даже не верилось.

Кот и тот вдруг стал меньше. Усатый гонял сухой лист, подбрасывая, ловил лапами, словно обычный дворовый котейка, каких пруд пруди.

Пели птицы. День клонился к вечеру. Солнце садилось. Пахло осенью.

— Дзинь-динь-динь…

Все молчали. Каждый думал о своём. Раны на запястьях затягивались на глазах, оставляя едва заметные шрамы — маленькая розовая полоска — единственное напоминание о…

О чём? О Великом сражении Света и Тьмы?

— Чувствую себя «толкинистом», — Сергей первым нарушил молчание, решив пошутить, только бы избавиться от этой гнетущей, затянувшейся паузы.

Дед Матвей бросил в его сторону недовольный взгляд. Вздохнул. Перехватил рогатину и медленно, ни слова не говоря, зашагал прочь. Никто не сдвинулся с места. Старик остановился.

— Али в землю вросли? Пошли. Поговорить нам надо.

После его слов все разом будто очнулись. Марина, всхлипнув, прижалась к Сергею, Орехов помог бабушке присесть на траву, ей, кажется, стало нехорошо.

— Идём, правнук Отто, — уже мягче, позвал Орехова дед Матвей. — За бабушку не переживай, с ней Васька останется. Посидеть ей надо. Отдохнуть маленько.

— Нет, нет. Вы… Вы идите… мы позже подойдём.

— Дима… Димочка, ты иди. Иди. Со мной всё будет в порядке.

— Ну уж нет, я тебя не…

— Пойдём, говорят тебе, — дед Матвей легонько стукнул посохом о землю, и Дмитрий тут же послушно засеменил за остальными.

…

Хорошо. Осенью пахнет… Кот играет — листик шуршит. Звон колокольчиков деда Матвея становится всё тише. Юлия Оттовна закрыла глаза.

— Папа?

Он пришёл. Улыбнулся своей грустной, светлой улыбкой, погладил по волосам.

— Здравствуй, Юльхен.

— Вот я и пришла… На волшебное место.

— Вижу. Я тоже пришёл… я же обещал.

— Папа…

Они говорили долго. Без слов. Плакали. Без слёз. Обнимались, не касаясь друг друга. Делились воспоминаниями. Она видела страшные картины войны, любовь родителей, момент собственного рождения. Он чувствовал её боль, кода он и его Оленька ушли навсегда. Отто улыбался, вновь встретив внуков, с интересом рассматривал правнука, которого никогда не видел.

— Отдай это Дитриху, Юльхен.

— Диме?

— Да.

И Отто протянул… веточку дуба. Несколько листьев да пара желудей.

Она очнулась, чувствуя тёплые влажные дорожки на щеках. Пальцы крепко сжимали ветку. Встала, и поняла, что всё вокруг расплывается. И вовсе не слёзы тому причина. Очки. Очки исчезли. Их сорвало ураганом, когда начался весь этот кошмар.

— Майн гот, неужели… Неужели всё это правда? И как… Как я дойду обратно?

— Мяу!

Она опустила глаза. Кот светился ярким золотым пятном. Он медленно развернулся и важно двинулся в сторону деревни. Юлия Оттовна пошла следом, осторожно ступая, внимательно следя за гордо поднятым пушистым хвостом, что словно факел освещал путь обратно, в Чурмилкино.

…

Они подошли к деревне. Жалкое зрелище. Пахнет гарью. Два единственных дома, что ещё не развалились совсем, сгорели дотла.

«Надо же, — подумал Сергей. — Четверо туристов, на первый взгляд весьма мирных, устроили настоящий капут памятникам, представляющим, между прочим, немалую историческую ценность. Деревня во время войны местом была значимым. Вот только никто об этом не знал. Чурмилкино лет тридцать уж как нет на карте. Правда, если считать Вольдемара и Орехова, то туристов было шесть, и один из них — сумасшедший фанатик, но всё равно перебор…

— Проходите, — бросил им дед Матвей, ступив на тлеющие угли своей избушки.

В тот же миг изба возродилась, стала как новенькая. Никто не удивился. Во-первых, этот фокус они уже видели, а во-вторых… Человек, он ведь ко всему привыкает. Даже к чудесам.

…

— Как гребень у чернокнижника оказался?

Старик поставил посох к печи, хлопнул в ладоши. На столе появился хлеб, масло, чашки с травяным отваром, картошка из печи.

— Чернокнижник? — Кристина нахмурилась. — Это Вольдемар?

— Как он оказался у мага? — повторил Дмитрий вопрос, поправил очки, попытался разглядеть, что твориться за окном, но уже стемнело.

— Не переживай, — успокоил дед Матвей. — Идут они. Васька проводит. Скоро здесь будут.

— А бабушка…

— Дело у неё, — Матвей сдвинул брови. — Сказал же. Всему своё время, правнук Отто. Всему своё время… Время рождаться и время умирать. Время бороться и время ждать, ничего не предпринимая. Моё время пришло…

— В каком смысле? — Сергей потянулся было за хлебом, но застыл. Что-то в словах старика ему ох как не нравилось…

— Вот вы все торопитесь. Торопитесь, а спешка она до добра не доводит!

В этот момент с печки упал кувшин, разбился вдребезги.

— Кто ж тебя звал, криворукая, а? — Ворча, старик отломил кусок хлеба, густо намазал маслом. — И ты не серчай, братанушко-домовой, не серчай. Молодые они ещё. Непутёвые. — Он налил в крынку молока, хлеб завернул в полотенце и протянул всё это Кристине. — Покорми их, дочка. Им приятно будет. Ведьма ты юная. Красивая. Иди, задобри домового-то.

Кристина, прыснув от смеха, взяла угощение и отправилась за печку. Ласковый женский голос зашептал заговоры, в избе сразу будто светлее стало, теплее да радостней.

— Рот закрой — муха залетит, — дед Матвей посмотрел на Диму, который, как заворожённый, смотрел вслед Кристине.

— А… Вы, кажется, про гребень спрашивали? — Орехов покраснел, да так густо, что Сергей с Мариной еле сдержали смех.

— Вальдемар, — прошептал старик — свечи потухли и вспыхнули вновь. — Сильный колдун. Грамотный. Чёрная магия. Чёрная душа. Где уж он этим ритуалам научился, я не ведаю, но познания его в волшбе глубоки. Он сковал меня старинным заговором Агмы, в котором обращался к Карачуну. Карачун — божество смерти, злой дух. Гребень… На нём два лика Китовраса. Ибо нет света без тьмы и тьмы без света. В руках чёрного мага лик Китовраса звереет, рога становятся козлиными, а вязь над челом полна гадов. Не цветы на нём распускаются, но сочится яд. Обращающий в тлен всё живое. Но об этом после. Рассказывай, правнук Отто. Не добром же ты ему отдал дар Китоврасов?

— Это… долгая история, — Дмитрий замялся.

— Время есть.

***

1 ОТДЕЛ ПОЛИЦИИ

УМВД России по Адмиралтейскому району,

г. Санкт-Петербург

Оперативный дежурный СКРИПКО Е.О.

— Послушайте, уважаемая, я не могу принять Ваше заявление, — чуть не плача, говорил Скрипко.

— Отведите меня к вашему главному, — твёрдо сказала дама. — Иначе я отсюда не уйду.

— Хорошо, — выдохнул дежурный. — Кабинет сорок. Второй этаж. Капитан Савельев.

— Благодарю Вас, — дама кивнула и направилась к лестнице.

Скрипко снял трубку внутреннего телефона:

— Товарищ капитан, тут к тебе посетительница сейчас подойдёт…

И подумал, быстро положив трубку: «Пускай Сашка с ней разбирается, а то все шишки на меня…»

…

Элегантная дама в возрасте сидела перед капитаном Савельевым. Спина прямая. Взгляд строгий. Савельеву было не по себе. Он, конечно, был уже большой мальчик, но чувствовал себя так, словно уроки не выучил. Мелькнула мысль о детских травмах. Надо меньше ругать детей. А как не ругать-то? Совсем ведь от рук отбились…

Мысль мелькнула и ушла. Дама не уходила.

— Послушайте, Юлия…

— Юли-я От-тов-на, — отчеканила женщина (язык не поворачивался назвать её старушкой!), поправивочки.

— Юлия Оттовна… Повторяю — я не могу принять у Вас заявление о пропаже внука. Трёх суток со дня исчезновения ещё не прошло.

— Нет нужды повторяться, молодой человек. Я и в первый раз вас прекрасно слышала и очень хорошо поняла!

— Говорите, что поняли хорошо… Тогда почему Вы продолжаете настаивать, чтобы заявление приняли?

— Потому что мой внук не мог просто так исчезнуть! Понимаете? НЕ МОГ! Если Дима не позвонил, значит, что-то случилось.

— Юлия…

— Юлия Оттовна, — терпеливо, но настойчиво вновь повторила… дама.

— Юлия Оттовна, вы уверены? Ваш внук мог… Засидеться с друзьями. Потерять телефон. Человек молодой. Возможно, он просто… к девушке поехал?

— Товарищ капитан, — поджала губы посетительница. — Вы наверняка думаете, что сумасшедшая старуха зря подняла панику? Отчасти я вас даже где-то понимаю, и именно поэтому вы… Вы просто обязаны меня услышать! Дима должен был мне позвонить ещё вчера вечером, после… — тут она замялась, — после одной очень важной встречи. Мой внук аспирант, преподаёт в университете. И он не мог, понимаете? Не мог не выйти на работу! Дима очень ответственный мальчик.

— Вы на работу ему звонили? Может, он там, раз такой ответственный?

— Конечно, я звонила. Капитан… Савельев, кажется?

— Так точно.

— Ну, так соберитесь, капитан Савельев! Дима не появлялся на кафедре, я звонила. Пора бить тревогу!

— А родители… Дмитрия Орехова? — Савельев заглянул в исписанный ровным каллиграфическим подчерком листок. — Почему они не пришли?

— Они оба преподают в Мюнхенском университете Людвига-Максимилиана, мой сын и невестка. Я — родная бабушка Димы, вам этого недостаточно?

— Недостаточно оснований для объявления в розыск. Вы были у него дома?

— Ну, разумеется! — Юлия Оттовна измерила капитана таким пронзительным взглядом, что воспоминания о самой строгой учительнице детства тут же показались ему сладкой грёзой.

— Почему не обратились в отделение по месту жительства внука? — Савельев начал прощупывать пути к отступлению — сердце подсказывало, что добром эта история не закончится…

— Видите ли, — железная леди неожиданно сникла, капитан почувствовал, что на верном пути, расправил плечи, сдвинул брови. — Понимаете, я ведь не просто так волнуюсь. Я знаю, куда пошёл мой внук.

— И? Куда он пошёл?

— К консультанту. У него была одна ОЧЕНЬ старинная вещь…

— Думаете, его убили? Из-за этой вещи?

— Что Вы такое говорите, молодой человек!? — Юлия Оттовна побледнела, прижав руки к груди. — Думаю, его похитили. Похитили и держат где-нибудь…

Александр Савельев потёр виски:

— Хорошо. Допустим. Что это была за вещь?

— Очень старинная.

— То есть он пошёл к антиквару?

— Не совсем…

— Послушайте… Вы просите о помощи, а сами что-то недоговариваете.

Юлия Оттовна снова поджала губы и посмотрела в окно. Савельев хоть и был зол, но уже начал проникаться сочувствием к этой… Ни в коем случае не старушке! Аккуратный маникюр. Чёрный, элегантный брючный костюм под бежевым пальто. Возможно, она действительно учительница, а самое главное, он уже был практически уверен в том, что с её внуком и правда что-то случилось. Попробуй не позвони вовремя такой бабушке!

— Я понимаю, это прозвучит странно… всё-таки мой внук — учёный…

— И? Говорите, я слушаю, — Савельев подался вперёд.

— Ему в руки попал некий… артефакт. В некотором роде семейная реликвия. Крайне удивительная вещь. Дима пошёл с магу, — Юлия Оттовна решительно вынула из кармана пальто листок с аккуратно переписанными данными с сайта, и положила перед капитаном.

— Это к Вольдемару, что ли? — Савельев с облегчением откинулся на спинку кресла — ситуация прояснялась.

— Вы его знаете?!

— Увы. Жаловались тут на него соседи. И не одни раз…

— Мошенник?

— Нет. — Усмехнулся Савельев. — То у него петухи кукарекают, до девицы верещат. Но только…

Договорить он не успел. Дверь в кабинет распахнулась:

— Товарищ капитан, — на пороге стоял молоденький лейтенант. — Там какого-то чудика привели… я говорю, это не к нам, а старик упёрся, не уходит. Пока старшего, говорит, не увижу, не уйду.

— Какой чудик? Какой старик? Я занят!

— Собачник. Парня какого-то в листьях откопал.

— Что значит «откопал»? У нас труп, что ли?

— Ох! — Посетительница схватилась за сердце.

— Да живой он. Не помнит правда ничего.

Юлия Оттовна вскочила со стула, да так резво, что Савельев и глазом моргнуть не успел.

В холле отделения сидел молодой человек. Без куртки, свитер весь в листьях, душка очков сломана, взгляд неподвижен. Рядом с ним суетился, причитая, старичок в вязаной шапочке и потёртом плаще. Маленький пёсик неизвестной породы вился волчком, постоянно запутывая поводком ноги хозяина.

— Дима! Димочка! — Юлия Оттовна подбежала к молодому человеку, но он даже не шелохнулся…

— Вас ис мит ди пассит, майн кляйне? — Дама медленно села рядом с ним, обняла, уткнулась неизвестному в плечо и заплакала.

— Гросмутер? — Тихо прошептал он и обернулся.

— Товарищ капитан… Они что, оба — того? — шёпотом спросил лейтенант у Савельева.

— Отставить, лейтенант Скрипко, — машинально отмахнулся Савельев. — Откуда я знаю? Они. Мы. Какая разница? — Он тяжело вздохнул, Юлия Оттовна же, напротив, была счастлива.

— Дима? Слава Богу… Дима, что случилось?

— Сам пока толком не пойму… Но, кажется, догадываюсь. Где мы? — Орехов огляделся, чувствуя, как его начинает бить дрожь — может, простыл, пока лежал на земле, а может, последствия «чая из Африки».

Радовало то, что он всё вспомнил. Временное помутнение, скорее всего, было связано с последствиями шока. Немецкая речь неожиданно всё поставила на свои места — он вспомнил про Отто, и память быстро, шаг за шагом восстановила недавние события.

— Вы что-нибудь помните? — Савельев подошёл к потерпевшему.

— Я? — Дима обхватил голову руками. — Да. Теперь — да. Вспомнил.

— Мой отец — немец, — пояснила Юлия Оттовна. — Видимо, сработал некий триггер. Я, мои дети и внук, мы все знаем два языка. Я ведь преподаю немецкий.

— Кто бы сомневался, — пробурчал Савельев.

— Что вы говорите?

— Я говорю, заявление писать будете? На Вольдемара? Тут налицо ущерб здоровью, так что неприятности нашему чародею обеспечены.

— Нет, — решительно заявил Орехов. — Мы пойдём домой. Нужно кое в чём разобраться.

— Ну, дело ваше, — Савельев развёл руками.

С одной стороны ему хотелось узнать, что же там произошло на самом деле, с другой, как говорится — нет тела, нет дела, а возиться с персонажами вроде Вольдемара, то ещё удовольствие. Толку никакого, одни отчёты.

— Пойдём, Дима. Майн гот, да ты весь дрожишь!

— Вы только если что — не затягивайте, — крикнул им вслед Савельев. — Если решите подать заявление…

Юлия Оттовна с внуком вышли на свежий воздух. В первые секунды оба радостно вдохнули полной грудью, улыбаясь осеннему солнышку — всё же отделение полиции — не самое радостное место.

— Баксик! Баксик! Тихо, тихо, малыш…

— Подождите, — Юлия Оттовна обратилась к хозяину пёсика, вспомнив, что именно этот человек нашёл Диму. — Как Вас зовут?

— Николай Егорович… а это вот Баксик… — указал он на лохматого пёсика.

— Николай Егорович, как и где вы нашли моего внука?

— Пойдёмте, — послушно кивнул собачник. — Пойдёмте, пойдёмте, тут недалеко.

Небольшая прогулка всем была лишь на пользу, однако больше всего ей обрадовался, конечно, Баксик.

— Вот тут… — Николай Егорович указал на разрытую кучу листьев в кустах между домами, — кто-то листьями засыпал… вот… вот тут он лежал… — тыкал он пальцем. — Я-то сначала испугался… Думал, он это… Ну, вы понимаете. Того… А Баксик давай ему лицо лизать. Ну, думаю, мёртвого он вряд ли лизать будет. Я давай парня тормошить. Смотрю, одет прилично. Перегара нет. Может, напал кто. Баксик вокруг него скачет. А парень… Внук ваш, значит, очнулся, сел, головой трясёт, глазами хлопает. Спрашиваю: «Что случилось?». «Не помню», — говорит. Я его и повёл в отделение.

— И правильно сделали, — Юлия Оттовна вынула кошелёк из сумки и быстро, чтобы не услышать отказ, сунула старику в карман плаща пятитысячную купюру. — Вот. Купите что-нибудь себе и Баксику. Спасибо. Спасибо вам!

Николай Егорович хотел что-то сказать, но Юлия Оттовна, подхватив внука под руку, уже шла в сторону проезжей части — срочно нужно было поймать такси, отвезти мальчика домой и напоить чаем.

…

Бабушка хлопотала на кухне. Дима, укутавшись в шерстяной плед, вспоминал беседу с Вольдемаром. Итак. Ему подсунули какой-то чай (если это, конечно, был чай). Из Африки. Удивительно, что его это сразу не насторожило. Вкус наверняка был странный, но он так был увлечён беседой, так надеялся выяснить хоть что-нибудь, что совершенно ничего не замечал вокруг! За что и поплатился. Совершенно очевидно, что Вольдемар опоил его с целью украсть гребень. Что это значит? Это значит, что гребень действительно имеет некую ценность, но в чём она, он, Дмитрий Орехов, не знает…

Похоже, это тупик. О чём ещё спрашивал Вольдемар? Что интересовало его больше всего? Деревня. Чурмилкино. Точно. Именно там прадед стал свидетелем некоего кровавого обряда с участием детей, после которого живые люди исчезли, растворились в воздухе на глазах немецкого солдата. Солдата, которому приказывали убивать. Солдата, ставшего свидетелем геноцида. Сама идея уничтожения себе подобных, догма, основанная на том, что существует некая «высшая», превосходствующая над остальными раса, любого человека повергнет в ужас. В шок. Если, конечно, в душе есть хоть капля света. А прадед был человеком редкой души, в этом Дима не сомневался. Мало ли кто где мог оказаться волею судеб? Именно поэтому Дима считал, что записки прадеда не стоит воспринимать так… категорично. Необходимо учитывать психологическое состояние. Нам сейчас ведь даже представить сложно, как именно воспринималась окружающая действительность людьми, которым довелось смотреть в глаза Злу. Настоящему Злу. Зверству, недостойному души человеческой...

От подобных мыслей голова стала тяжёлой. Он устал. Взгляд блуждал по полкам книжного шкафа. Остановился на чёрно-белой фотографии в рамке. Отто и Ольга — родители бабушки… Совсем молодые. Наверное, эта карточка была сделана ещё до её рождения. Дмитрий медленно встал с дивана. Взял рамку в руки. Пальцы скользнули по стеклу. Отто Мюллер улыбается, но глаза его... полны невысказанной боли.

— Ты ведь что-то знаешь, верно? — Прошептал Орехов. — Что-то очень, очень важное…

Слабость накатила с новой силой, он пошатнулся и выронил фотографию из рук. Раздался звон разбитого стекла.

— Майн гот… Дима? Дима, что случилось? — Раздалось с кухни.

— Ба, всё в порядке! Всё… хорошо.

Он осторожно стал собирать осколки. Поднял рамку. Дно отвалилось, и он увидел краешек пожелтевшего конверта. Открыл. Записи на немецком. Какие-то документы. Печать почти совсем стёрлась. Слабость мгновенно прошла. Он бросился к письменному столу — у бабушки должна быть лупа, он сам дарил ей как-то на рождество.

Вот она! Лампа? Свет! Ему нужен свет! Не горит… Да просто шнур не воткнут в розетку. Так. Теперь всё в порядке. Посмотрим…

Не может быть!

Он не верил собственным глазам. Ирминсуль. Печать Аненербе. Документы, которые Хельмут, друг прадеда, украл у штурмбаннфюрера Майера!

— Дима! Дима, иди чай пить!

Орехов прижал листы к груди и поспешил к столу.

…

Свечи догорали, и тут же вырастали вновь. Юлия Оттовна с Васькой давно пришли и присоединились к остальным, что внимательно слушали рассказ Орехова. Никто не знал, сколько прошло времени — время в Чурмилкино течёт по-своему.

— Я был уверен, что Вольдемар поедет в деревню, — продолжал Дмитрий.

— А как он нашёл дорогу? — Удивилась Марина.

— Гребень, — пояснил дед Матвей. — Гребень его привёл. Но ты? — Старик, нахмурившись, посмотрел на историка. — Ты как нашёл это место?

— Карта, — Дима вытащил из-за пазухи конверт. — Здесь была карта. Чертежи. Знаки. Заклинания. В документах описаны страшные вещи. Например, как сделать так, чтобы люди не могли выйти из горящего дома. Если бы не эти бумаги, я бы не смог вас спасти! Видимо, Вольдемар тоже знал заклинания.

— Двери да окна зачаровать чернокнижнику раз плюнуть, — авторитетно заявил кот Васька.

— Ты опять говоришь? — удивилась Кристина.

— Магия при закрытом проходе на время теряет силу, — пояснил дед Матвей.

— А вы? — Елизар от удивления раскрыл рот. — Как же вы-то… изба вон опять как новая?

— Ха-ха-ха… Так я и не кот. Побольше буду. Посильнее.

— Я пытался уговорить бабушку остаться дома, но она… — Дима улыбнулся.

— И как оказалось, мы приехали вовремя и не зря! — сказала, как отрезала Юлия Оттовна.

Глава 14

Blut und Bodeн

Девиз Аненербе

— Это ж кем надо быть, — Елизар, вытянув шею, рассматривал разложенные на столе пожелтевшие документы, что в дрожащем свете свечей и впрямь выглядели весьма зловеще (чертежи, пентаграммы), — чтобы во всей этой дьяволовой грамоте разобраться…

— Вам повезло, молодые люди! — Если бы у Юлии Оттовны были очки, она бы непременно их поправила, как делала всегда, но, увы, очков она лишилась, зато присутствия духа — ни в коем случае, а потому окинула присутствующих интригующим взглядом. — На лекциях Димочки в университете яблоку негде упасть. Вся параллель сбегается. А сегодня вечером сам Орехов — к вашим услугам.

— Бабушка… хкм… преувеличивает, — молодой человек смутился, а поймав восхищённый взгляд Кристины покраснел так, что удивил даже деда Матвея, а уж старик чего только не видывал в обоих мирах…

— Ни для кого не секрет, что такое «Аненербе», правда? — Дима, наконец, взял себя в руки.

— Ну… — заёрзал Елизар, — Это… как его… Ана… Аненербе… То есть оно, конечно, да, дело известное, только… Можно поподробней?

— Конечно. Итак, — Аненербе (в переводе с немецкого — «наследие предков») — организация по изучению древней германской истории. Всё началось с деятельности эзотерического общества «Туле». Страна Туле, по одной из версий нацистов, размещалась где-то на Севере. Упоминание об этой стране можно встретить в «Энеиде» Вергилия. Мистики были уверены, что Туле находилась на территории древней Гипербореи. По преданию её населяли потомки арийцев, выжившие после гибели Атлантиды. Пока всё понятно?

— Порядок, — кивнул Сергей.

— Цель Аненербе — отыскать секретные знания, которые, по мнению нацистов, до сих пор хранятся в Туле. Естественно, магия откроется лишь истинным — потомкам мистического народа. Идеология общества базировалась на постулатах оккультиста Фридриха Хильшера. Хильшер, Зиверс, Вирт… Сейчас я не буду углубляться в особенности идеологий и разногласий основоположников, тема эта длинная и прямого отношения к делу не имеет. Скажу только, что там было не всё так просто и однозначно.

— Как можно знать наизусть столько имён и названий? — Вздохнула Марина, подперев щёку рукой.

— Первый руководитель «Аненербе», мистик Герман Вирт, был уверен, что Гиперборея располагалась не где-нибудь, а на территории Карелии. Рейхсфюрер Гиммлер поручил ему подробно изучить всё, что касалось традиций, деяний и наследия нордической расы, чтобы выявить признаки расового превосходства германцев над другими народами. Доказать это превосходство, научно обосновать и главное — в доступной форме донести идею до народных масс.

В избушке деда Матвея ярко горели свечи, весело плясал огонь в печи. А душа стыла от страха. Орехова слушали, затаив дыхание, стараясь не пропустить ни слова. Запомнить. Запечатать ядовитые ростки подобных идей в сердце намертво. Сохранить, чтобы передать детям, внукам и правнукам ненависть и отвращение к ним.

Чем дальше Дима рассказывал, тем увереннее себя чувствовал. Практика в университете не прошла даром — читать лекции студентам он любил, историю знал. На Кристину он старался не смотреть, чтобы не потерять мысль. Красивая, уверенная в себе девушка каким-то волшебным образом делала так, что он не то, что историю… он своё имя вспомнить не мог, стоило им встретиться взглядом!

— Во время Великой Отечественной Войны членами общества был организован блиндажный городок на берегу Елетьозеро. Скорее всего, там жили учёные, которые занимались поисками артефактов. Предположений, которые необходимо было проверить, предоставить подробные отчёты и доказательства, было много. Например, что предки саамов, являясь потомками тибетских арийцев, умели летать благодаря сейдам. В сейдах, каменных башенках, что сохранились до наших дней, по преданию покоились души саамских шаманов, нойдов. Что же касается легенды о Мировом Древе, то она в том или ином виде существует почти у всех народов. Саамы — не исключение, но именно они верили, что у корней Древа — вход в иной мир. Печать «Аненербе» — древо Ирминсуль. Конечно, открыть портал — дело не простое. Необходимо раздобыть артефакты, разбираться в рунописи, обладать колдовским даром.

Рассказывая, Орехов то и дело указывал на очередной листок из стопки документов. Пожелтевшие записи, что остались от прадеда, его собственный перевод и заметки — всё это богатство лежало на столе. Каждый мог рассмотреть. Прикоснуться… просто дух захватывало!

— Майер, — голос деда Матвея стал хриплым. — Расскажи о нём.

— Штандартенфюрер Пауль Майер был не просто членом Аненербе. Он был практикующим магом. И вот это… — Дима указал пальцем на обведённые символы, — составленная им формула для прохода на ту сторону. А вот это — карта (кстати, благодаря ей мы с бабушкой и добрались до вас), которую он нарисовал. Видите? Река, мост… Тропинка, что ведёт к дубу. Видите, стрелочка? Указывает на Древо жизни. Обратите внимание, как Майер нарисовал ствол! Похоже на символ печати Аненербе.

— Кто ж так дуб рисует, — хмыкнул Елизар. — Это ж пальма!

— И это о многом говорит, — Дима хлопнул ладонью о стол. — Майер ассоциировал старый дуб в лесу возле Чурмилкино с легендой об Ирминсуль. С Древом мира. Древом жизни. Вещим деревом. И он не останавливался, продолжал делать ритуалы. Приносил жертвы. Если верить его записям и конечно же, моему переводу, то…

— Перестань, — отмахнулась Юлия Оттовна. — Твой немецкий безупречен, не говоря уже о том, что ты — историк. Я и твои родители слишком много вложили в блестящее образование сына и внука, чтобы сейчас речь шла о том, что ты можешь ошибаться!

— Ну, хорошо. Не буду скромничать и повторюсь — если верить записям Майера, то его магическая практика дала свои плоды. Духи открыли ему один важный нюанс — заклинаний и ритуала недостаточно. Мало принести жертву — нужен ключ. Что это, Майер не знал. Но он был уверен — артефакт хранят жители деревни.

— Он был прав, — кивнул дед Матвей. — Гребень хранили по очереди. Волшебная вещь с той стороны… это… тяжело. Простому смертному трудно держать такое подле себя. Правда, чем светлее, чем чище душа, тем легче. Потому как вещь с той стороны — это и добро, и зло. Свет и тьма. Одно без другого не бывает. Чем напитаешь — то и получишь. И это будет влиять на твоё сознание.

— Папа был…светлым человеком, — голос Юлии Оттовны дрогнул.

— Я помню этого парня, — старик накрыл руку женщины своей ладонью — огромной, сухой, тёплой и морщинистой. — Глаза испуганные. Лицо… Почти детское. Он всё время наблюдал за нами. За детьми. Шоколад совал тайком. Давал рисовать в своём блокноте. Но он должен был убивать. И это убивало его, — дед Матвей покачал головой — так, словно хотел прогнать дурной сон. — Продолжай, правнук Отто. Думаю, слышит сейчас нас прадед твой.

— Вот что писал Майер:

«На рассвете я согнал жителей деревни и потребовал, чтобы мне выдали волшебную вещь… Я точно знал, что она тут… Духи потребовали жертву — я отдал двух дозорных. Злая нечисть живёт под мостом в этом гиблом месте. После того, как двое утонули, сорвавшись в воду, я отправил Отто на ту сторону, патрулировать лес. Мне ведь удалось выхлопотать командировку именно сюда под предлогом, что якобы есть сведения, где именно скрываются партизанские отряды. Удивительно, но парня не тронули.

Духи открыли мне, что для прохода в Навь нужен ключ, и был знак, что хранитель — женщина. Я пытал их. Но ни одна из этих чёртовых баб ничего не сказала! Я согнал их в избу, поджог и стал ждать. Они сгорели, эти упрямые русские… Их вера дороже жизни. Как это возможно?».

— Она не могла отдать гребень, — глухо сказал Матвей. — Она отдала его мне. Чтобы мы выжили. Сохранили Мировое Равновесие. Чтобы то, что вы все видели, там, у дуба, не проникло в Явь и не погубило всё живое.

— Вы были там… одни? Пять детей? — Марина испуганно смотрела на старика.

— Нет, девочка. Конечно, нет. С нами была Прасковья. И дед Иван. Если бы не они, нам одним было бы не выжить. Они отправились защищать нас. Поход на ту сторону — дело опасное. Навь — обитель демонов, но есть там и добрые духи. Души наших предков. Прасковья и Иван своё дело знали. Знали, что можно на той стороне, а чего нельзя. А вот Вольдемар не знал. Стоит произнести заговор, призывающий Князя Тьмы, и ты окажешься в его власти.

— То есть он… — Марина зажала рот рукой.

— Да, девочка, — старик нахмурился. — Сгинул. Может, на той стороне с ним встретиться и можно… Не знаю. Но думаю… Душу его уже не спасти.

— А мой союзник? — вдруг вспомнил Сергей. — Его затянуло туда… в Навь?

— Да.

— И я… свободен!? — Березин затаил дыхание, ожидая ответа.

— Да. — Подтвердил Матвей. — Мимо стражей Нави чтоб пройти — заплатить надобно. Как в сказках.

— Отведай моего яблочка — укрою тебя от погони, — пробормотала Кристина.

— Так, юная ведьма, — кивнул Матвей. — Хочешь пройти — бери, что дают. А что дали тебе — передай детям, дети передадут внукам… Наследие предков.

— Всё ясно, — подытожил Орехов, — «Ничто не может произойти из ничего, и никак не может то, что есть, уничтожиться».

— Чего? — Елизар нахмурился.

— Закон сохранения материи, сформулированный древнегреческим философом Эмпедоклом, — пояснил Дима, смотря перед собой в одну точку — слишком много мыслей навалилось на него этим вечером.

— Каждый из нас, детей, унёс из Нави ношу, — продолжал дед Матвей. — Плату за то, что был спасён. Полинка — союзника. Тебе вон, дочка, бес достался, — старик подмигнул Марине. — Тебе, — кивнул он на Елизара — грех бражничества, ну а тебе, юная ведьма, колдовской дар.

— То есть, — Кристина побледнела, — Я что же? Всё? Способностей больше нет?

— Способностей, — передразнил старик, хмыкнув. — А тебе они нужны? Способности эти? Сама решай.

Кристина замялась, но лишь на несколько секунд:

— Да. Нужны. Сила не бывает ни доброй, но злой. Всё зависит от мага. И я… Я справлюсь.

— Добро. Ладно. Засиделся я тут с вами… Пора мне.

— А Вы? Чем Вы расплачивались? — Сергей вскинул голову, будто только что очнулся.

Все чувствовали, что их клонит в сон, но только Кристина понимала, кто тому причиной. Дед Матвей. Старик что-то задумал. Что-то… не злое. Опасности она не чувствовала, но всеми силами сопротивлялась мороку. Так же, как остальные — слишком силён был интерес к происходящему.

— Я стал Стражем. Гребень забрал Отто. Не со зла. Он просто не смог иначе. Волшебную вещь трудно не взять. Она сама к тебе тянется. Не возьми он его, я бы тоже вернулся. Вернулся Хранителем. Но Хранителем стал Отто, а я… Я был вынужден сторожить проход. Закрыть его без гребня нельзя, он — тот самый «ключ», что искал Майер.

— Мой прадед, сам того не ведая, перечеркнул вам всю жизнь… Вы должны его ненавидеть, — Дмитрий Орехов, побледнев, поднял глаза.

— Нет, правнук Отто. Я благодарен ему. И всегда буду благодарен. Он спас нас. Ты же знаешь это. А что до меня, то судьбу, её ведь не выбирают. Я столько видел! В обоих мирах. Но Стражем нельзя быть вечно.

— Все эти чудеса, — Кристина обвела взглядом стол, на котором хлеб появлялся, стоит только захотеть, — это…

— Дар от предков за то, что сторожу мир от нечисти. Это я вас вызывал. Не без колдовства, каюсь. Но иначе было нельзя.

— Вы знали, что гребень у меня? — Дмитрий Орехов морщил лоб — логическая цепочка никак не выстраивалась, было слишком много вопросов.

— Нет. Не знал. Отто в лесу скрыли духи, Прасковья заговор читала. Он спас нас, мы пытались спасти его. Немцы бы его убили. Расстреляли за то, что не нашёл нас. Упустил. Вышел прадед твой из леса, только когда немцы ушли. Но про гребень ничего не сказал. И не потому, что отдавать не хотел. Он был слишком напуган. Сразу не вспомнил, а потом... В плен его забрали.

— То есть если бы не гребень, кто-то из нас должен был бы стать Стражем? — От этой мысли у Сергея даже голова закружилась.

— Иначе никак, — кивнул старик. — Но теперь уж что об этом? Проход закрыт. А гребень… я возьму с собой. Отдам Китоврасу. Если встречу, конечно. Я ж не знаю, что меня ждёт? Но времени мало. Пора мне.

— Подождите, — Кристина не выдержала, вскочила. — Что значит «пора»? Вы… Вы куда?

— Вы… умрёте? — Тихо спросила Марина.

— Не, старик, — Елизар тоже встал. — Ты это… Так дело не пойдёт…

— Смерти нет, — улыбнулся дед Матвей. — Есть долгая разлука перед встречей. Чурмилкино не забывайте. Навещайте реку. Мост. Лес. А захотите поговорить — к дубу приходите…

Глава 15

Свечи горят, травы в воске трещат, можжевеловый дух по избе стелется. Бабушка в ступке толчёт снадобья, соком черноплодным разводит.

— А ну… поди сюда, внучёк. Дай-ка левое запястье. Стой, говорю! Вьюн неугомонный…

— Что это, бабушка?

— Стой, сказала. Петляет, что твой лисий хвост.

Бабушка кашицу из ступки в кулак сгребла, над запястьем водит. Капает жижица — кап-кап-кап. Матвейке щекотно, но он терпит, не то ба браниться будет. Что браниться будет, то мальчика не пугает. Страшнее для него то, не расскажет. А ему страсть как интересно, что на этот раз будет!

Матвейка точно знает — ворожит бабушка! Вон Черныш у её ног трётся, мурлычет, песенки поёт, глаза закрывает. Колдовство чует. А для котов ворожба, что валерьяновые капли. Так бабушка говорит.

Кап-кап, кап-кап — расцвела красота у Матвейки на запястье! Не то цветок, не то звёздочка. Линия за линию прячется, одна другую догоняет, обратно бежит и снова по кругу. Чудно!

— Что это, ба?

— Молвинец. Знак Китоврасов. Походи так. Иди вон, погуляй. Ручку к солнышку подними.

— А будет что?

— Кашица засохнет — отвалится, а след Китоврасов останется.

— Навсегда?

— Да нет. В баньку пойдёшь, смоется.

— И что? Ничего не останется?

— На руке? Нет. Не останется. Может, приснится Китоврас тебе. Сказку поведает. Тогда след в душе останется, Матвейка. Это уж навсегда. Ну, ступай. Вон, гляди! Заждалась уж тебя четвёрка твоя неразлучная.

Весь день Матвейка с друзьями играл. Вечером пришёл домой — глядь, а бабушка-то, права оказалась! Молвинец на запястье гладкий, будто родимое пятнышко.

— Пей, — бабушка кружку на стол поставила. — Пей да лезь на печку, Матвейка. Спать пора. Вон за окном… Темень непроглядная.

— Это не молоко, бабушка!

— Не молоко. Отвар. Язык вязать будет, ты вон мёду возьми, намажь на хлеб.

…

Солнце сквозь листву светит, Матвейка бежит по знакомой тропинке к старому дубу. Птицы поют. Земляникой пахнет. Вдруг слышит — топот копыт по земле.

— Китоврас!

Матвейка его сразу узнал. Всё как бабушка сказывала. Наполовину олень, наполовину человек. Рога ветвистые, кудри золотые, глаза синие — точно, он! Тут Матвейка вспомнил про знак. Посмотрел на запястье — горит чудной узор, светится!

— Я — колдун, я тебя поймал! — Кричит Матвейка.

— В самом деле? — Китоврас руки на груди сложил, голову наклонил на бок. — И что теперь? Желание исполнить?

— А можно?

— Ну, раз поймал, куда мне деваться? Говори, колдун, чего твоя душа просит? Всё исполню. Всё, что ни пожелаешь!

— Ну, тогда… Сказку сказывай!

— Ха-ха-ха… Это всё?

— Будет с тебя. Сказку сказывай и иди с миром!

Матвейка улыбается, а синие глаза человека-оленя смотрят серьёзно. Долго смотрят, в самую душу заглядывают.

— Ну, ладно. Слушай. Видишь дуб? Не простое это дерево. Волшебное. Старое. Древнее. Помнит это дерево, Матвейка, как бродили по земле звери дикие. Тьма повсюду — ни света, ни радости. Посмотри. Что ты видишь?

— Дерево…

— Ты видишь три мира. Нижний, Средний и Верхний. Корни, Ствол и Крона. Крошечный кусочек коры помнит все тайны мироздания.

— Маленький кусочек коры? Разве?

— Вечности не хватит, чтобы услышать от него все сказки.

— Разве человек может жить вечно?

— Вечна душа, мальчик. Чтобы слушать сказки, хватит её одной.

— Тогда пусть, когда я умру, моя душа прилетит сюда. К дубу. Или так нельзя? Это ведь уже второе желание?

Китоврас наклонился, заглянул мальчику в глаза.

— Что ж… Будь, по-твоему, колдун, поймавший Китовраса. Помнишь, как меня позвать?..

— Китоврас, Китоврас,

Отворяй врата для нас!

Он исчез. Поклонился до земли, сказал: «Мир Вашему дому, провожать меня не надо…». И исчез. Какое-то время все молчали. Первым вскочил Сергей:

— Мы так-то тоже не просили нас сюда тащить… Так что надо или нет провожать, можем решать сами. Кто со мной?

Все разом высыпали из избы.

— Кажется, мы остались без жилья, — Елизар грустно смотрел на обгоревший остов дома деда Матвея.

— Потом разберёмся, — махнул рукой Сергей. — Пошли!

Китоврас, Китоврас,

Отворяй врата для нас!

— Слышите? — Кристина остановилась. — Дети! Это они!

Вдалеке показались призраки. Они махали им рукой, зовя за собой, но были слишком далеко — не догнать.

— Мяу!

— Васька!

Кот, подняв трубой хвост, важно пошёл к лесу — туда, где только что мелькнули призраки. Всем стало легче — провожатый есть, дорогу к дубу они знают, а что изба сгорела — что уж теперь. Кто знает, может, вернётся дед Матвей? Но в глубине души каждый чувствовал — нет. Не вернётся.

Знакомая тропинка. Шорохи, запах леса, мох пружинит под ногами. Сергей крепко держал Марину за руку, Дима следил, чтобы бабушка не оступилась. Детский смех то и дело доносился издалека.

Когда наконец они вышли на знакомую поляну у старого дуба (немного было не по себе — слишком свежи воспоминания), то вновь увидели детей, вот только теперь их было уже пятеро.

— Матвейка, догоняй!

— Ха-ха-ха…

— Пять кикимор на болоте,

Пять огней, пять карт в колоде,

Пять поганок на пеньке.

Мухоморов пять в теньке,

Чёрт, подмостный, домовой —

Выбирай, кто ты такой?

Матвейка выделялся. Он был меньше ростом, но зато ловчей и проворней. Озорные ярко-зелёные глаза, каштановые кудри. В этом мальчугане деда Матвея было, конечно, не узнать. Он запыхался, играя, но неожиданно остановился и стал тереть левое запястье — там, где на загорелой коже золотым светом горел молвинец — линия за линией бежит, одна другую догоняет, одна за другую прячется и снова по кругу…

Зашелестел лес, запели колокольчики на рогатине деда Матвея — посох колдуна стоял тут же, прислонённый к дубу. Из трещины в стволе вырвалось сияние, будто солнце пряталось внутри! Две половинки древа расступились, и на поляну вышел Китоврас.

Ветвистые рога, гордая осанка, копыта осторожно ступают по опавшим листьям. Он был… Как из старой сказки. Волшебный. Удивительный! Синие глаза смотрели в самое сердце. И столько света, столько доброты было в его взгляде…

По лицам друзей полились слёзы, их было не скрыть ни мужчинам, ни женщинам, ни даже призракам детей. Это было откровение. В этот момент никто не задумывался, во что именно верит и верит ли вообще. Они просто молились — горячо и искренне — богу Китоврасу, Вещему дубу, Предкам, Свету, Мирному небу над головой. Молились за себя и своих будущих детей. Молились за тех, кто ушёл, кому пришлось пережить страшное зло — войну. Молились всем существующим и несуществующим богам, Вселенной и Закону мироздания.

Дети подбежали каждый к своему правнуку, встали перед ними, улыбнулись и… исчезли. А Матвейка пошёл Китоврасу навстречу. Шаг. Ещё один. Всю поляну залило солнечным светом, таким ярким, что слепило глаза! Китоврас наклонился, обнял мальчика, а тот отдал ему гребень. Одним быстрым, ловким движением человек-олень воткнул его себе в волосы. Матвейка встал на цыпочки и что-то зашептал Китоврасу. Тот кивнул, взял посох деда Матвея и направился к застывшей от волнения компании провожатых. Он отдал посох Кристине. Девушка обняла древко украшенной лентами рогатины и едва удержалась на ногах — сила вливалась в юную ведьму волнами, обдавая щекочущим теплом с головы до пят.

— Простите, — неожиданно все услышали негромкий, но уверенный голос Юлии Оттовны. — Я… Возможно, я сплю и мне всё это снится… Но это не важно. Я должна сказать Вам спасибо. Я просто не прощу себе, если не сделаю этого. Мне подарили... встречу, о которой я даже не смела мечтать. Несколько незабываемых, счастливых минут. Невероятно щедрый подарок, после которого просить ещё о чём-то просто… непозволительно, но… Нельзя ли вернуть мои очки…?

Китоврас улыбнулся, протянул руку и на несколько секунд закрыл ей своей ладонью глаза.

— О… О! Майн гот… Спасибо…

Мальчик едва стоял на ногах, его образ таял с каждой секундой. Китоврас подхватил Матвейку на руки и понёс к дереву. Они медленно растворились в золотом свете, а когда сияние исчезло, все увидели возле дуба… могилу. Она не была свежей. Всё выглядело так, будто она здесь уже давно. У могилы сидел обыкновенный чёрный кот.

— Мяу…

— Васька, — Кристина, не выпуская из руки посох, другой подхватила котейку. — Ты Васька, как хочешь, а я тебя с собой заберу. Будешь у камина лежать. Песни мурлыкать. Должен же быть у ведьмы чёрный кот, как думаете?

— Должен. На… Наверное. — Орехов поправил очки. — Как думаете, Кристина, он заговорит? Кот?

— Не знаю, — Кристина пожала плечами.

— Юлия Оттовна? Вы хорошо себя чувствуете? — Забеспокоилась Марина.

— Да, деточка. Спасибо. Очень… Очень хорошо.

— У вас теперь откроется дар ясновидения? — Кристина с интересом посмотрела на бабушку Димы.

— Не думаю. Но я прекрасно вижу! Этого более чем достаточно. Не знаю, влияет ли подобная коррекция ещё и на память, но я кое-что вспомнила. Дитрих, это касается тебя.

— Да? — Дима подошёл ближе, заинтригованный, потому что «Дитрихом» бабушка называла его только когда очень сильно волновалась.

— Когда тогда я осталась… Здесь. На этом самом месте. Мне явился папа. Твой прадед. Так вот. Он просил передать тебе вот это, —Юлия Оттовна протянула внуку… обычную дубовую веточку.

— Спасибо. Но я… Не совсем понимаю, — историк вертел меж пальцев веточку размером не больше ладони — несколько пожелтевших листьев да пара желудей, и впервые в жизни у него не оказалось ни одной версии. — Что это значит?

— Послания порой трудно разгадать, — посмотрела Кристина на Орехова. — Спрячь. Сохрани. Придёт время, и ты поймёшь, что именно хотел передать Отто.

Глава 16

О ком бы мы ни плакали мы плачем о себе.

Эмиль Кроткий

Из леса все возвращались молча. Каждый думал о своём. Страшная сказка закончилась, а жаль…

Дом деда Матвея скалился обугленным скелетом, что совершенно не добавляло оптимизма туристам поневоле.

— Есть хочется, — вздохнула Марина.

— Мммда… — Сергей обнял девушку. — Плакали наши хоромы, а с ними и скатерть-самобранка. Обидно, печально, но факт.

— А может это, — Елизар кивнул на рогатину в руках у Кристины. — Ты ж теперь у нас колдунья. Давай, народ проголодался!

Она попробовала. Закрыла глаза, вспоминая деда Матвея. Стукнула посохом трижды о землю. Открыла глаза… Ничего…

— Может, так? — робко сказала и дотронулась рогатиной до углей. Опять ничего…

— Пора выбираться отсюда, — решительно заявил Сергей. — По дороге найдём что-нибудь.

Собирались скоро, слаженно и быстро. Мужчины начали с того, что вызволили машину Дмитрия, застрявшую в рытвинах на пути к деревне. Кристина села к историку с бабушкой, Елизара подхватили Марина и Сергей. Медленно, словно ленивые черепахи, машины двинулись в обратный путь…

Вскоре показался синий пежо Кристины. Всё было ровно так, как они оставили, тогда, в тот страшный день. Это сейчас они… привыкли к встрече с духами, как бы странно это не звучало. А тогда живая кукла с торчащей из глазницы соломой, орущая, визжащая, пугала до икоты, пока не появился говорящий котик размером со среднего кабана…

Пыжик обиженно уткнулся бампером в дерево, съехав передними колёсами в канаву. Друзья остановились и вышли на воздух — надо было решать, что делать с машиной преемницы деда Матвея, новоиспечённой ведьмы Кристины, обладательницы волшебного посоха и чёрного кота Васьки.

К слову сказать, с тех самых пор, как они вернулись с поляны, усатый ни словечка ни вымолвил! Лишь мяукал да фыркал.

— Серёж? Что мне с этим делать? — Девушка кивнула на смятый бампер. — Машина не на ходу. Вызвать эвакуатор и ждать? Сейчас он, наверное, уже сможет приехать?

— Разберёмся, — уверенно заявил Сергей, не отрывая глаз от телефона. — Связи нет, но думаю, ещё немного отъедем, и она появится.

И только он это сказал — ожившим роем рассерженных пчёл зажужжали телефоны, а как только жужжание прекратилось, началось назойливое, сердитое пиканье, оповещающее о пропущенных звонках и сообщениях. Цивилизация неотвратимо наступала на психику, а внутри… Больше всего это было похоже на сожаление.

Им выпал шанс прожить это странное время… по-настоящему. Без условностей. Когда самое главное, это… Люди. Судьбы. Природа. Параллельные миры, призраки. Нечисть. Обломки истории. Драгоценные обломки. Важные. Пыль, из которой в некотором роде состоишь ты сам. Это так… Просто. Так очевидно и так… по-настоящему.

Мир, в который они возвращались, был совсем другим. Память. Чувства. Всё это спрятано глубоко внутри — не видно, не слышно, не принято показывать. Возвращаться не хотелось, но другого выхода не было.

— Кто это тебе столько пишет, — Дима заглянул Кристине через плечо.

— Клиенты, — девушка дёрнула плечом и улыбнулась — в голосе Димы слышалась ревность, и ей это было неожиданно приятно. — Видно, уже прознали, что теперь за умеренную плату в моей квартире с камином их всех осчастливят… Ха-ха-ха… Смешно…

— Так, — Сергей вздохнул, словно очнулся.

Окинул взглядом друзей и мгновенно понял — всем не по себе. Все они, так же, как и он сам, пытаются осознать всё то, что с ними произошло, пытаются зацепиться за что-то, чтобы можно было объяснить самому себе, как жить дальше, и он решил, что самое лучшее, это излучать уверенность и позитив — так, наверное, всем будет легче.

Кристина вон тоже старается. Шутит. А ей ведь совсем не до смеха сейчас — видно же, что переживает.

— Всё. Я координаты запомнил. Кристин, не волнуйся, вопрос с машиной решим, так что… Всё. Поехали!

— Серёж, спасибо, — Кристина посмотрела на молодого человека, улыбнулась и неожиданно попросила. — Можете дать мне пару минут?

— Тебе вещи из машины забрать? — Сергей кивнул на пыжика, уже порываясь помочь, но Кристина замотала головой.

— Да нет. Не нужно. Мне просто… Я быстро.

И она пошла вперёд, с трудом опираясь на посох старика. С трудом, потому что дед Матвей был выше. Выше и сильнее.

— Что с ней? — Спросил Сергей, ни к кому особо не обращаясь.

— Не знаю, — пожала плечами Марина.

— Может, она это… Чувствует что-то? — Испуганно прошептал Елизар.

— Или ничего не чувствует, — нахмурилась Юлия Оттовна. — Пойду. Поговорю с девочкой.

Решительно поправив очки, она пошла за Кристиной. Имея столь обширный педагогический опыт, начинаешь буквально считывать эмоции молодых людей, без всякого волшебства…

— Можно тебя на минуту, — Дима сделал некий неопределённый жест, и Сергей сразу понял — надо поговорить.

Он улыбнулся Маришке, и они с Ореховым отошли в сторону.

— Что, Дим? Говори.

— Я… В общем, я на счёт Кристины.

— Что с ней не так?

— То есть, нет. Не так выразился… По поводу её машины.

— Ясно. А с ней что не так?

— Я сам.

— Что?

— Я сам. Сам решу вопрос. С эвакуатором. И ремонтом.

На какое-то мгновение подобное заявление сбило Березина с толку. Этот аспирант из университета — он вообще представляет себе, в какую сумму выльется решение данного вопроса? Даже если бабушка отдаст гению исторической мысли всю свою пенсию, ему всё равно не хватит, и вообще, зачем ему… это… надо?

И тут до него дошло. Идиот! Сам-то влюблён по уши. Эгоист. Думает только о себе. Да, аспиранту будет сложно, но он что-нибудь придумает. У него же на лице написано! Это он, Сергей Березин, фартовый баловень судьбы, не думает о деньгах. Это ему просто. Достаточно подхватить Маринку на руки и внести куда пожелает — в квартиру, дом, если захочет … А тут. Тут всё не так просто.

— Конечно, брат, — он подмигнул парню. — Не вопрос. Без проблем.

…

Она прикрыла глаза. Глубоко вдохнула. Сжала гладкое, морщинистыми ладонями старика отполированное дерево. Ей казалось, она его чувствует. Глаза закрывает и видит его глаза. Молодые, ярко-зелёные, слишком мудрые для человеческого существа, да он человеком и не был. Следующее видение — кентавр с оленьими рогами, очертания залиты ярким золотым светом. Кто знает, наяву ли это было? Она уже сомневается. Столько всего пришлось пережить…

Но дед Матвей — был. Он точно был! Только исчез слишком внезапно. Кроме посоха — ничего. Она всматривалась в хитрое переплетение лент в рогатине, понимая, что сама не сможет такое повторить. Да она вообще ничего не может! Китоврас передал дар. Может, Страж над ней посмеялся? Пошутил? Закрылся проход, рогатый бог унёс на ту сторону волшебный гребень и… всё?

— Время — лучший советчик, — раздался сзади уверенный, с педагогически-стальными нотками голос Юлии Оттовны.

— Что?

— Немецкая поговорка. «Время — лучший советчик».

— Типа: «Всему своё время»?

— Именно, но… Чувствуете разницу? Русская поговорка слишком размыта. Она говорить скорее о неизбежном, снимая тем самым с человека ответственность. Немецкая же поговорка напротив, возлагает её. Советчик. Советчик для кого? Правильно, для человека. Будущее необходимо формировать постепенно, но оно всё же зависит от нас. Подожди немного. Невсё сразу.

— Юлия Оттовна… Как вы догадались?

— О том, что тебя волнует? Опыт, девочка. Опыт и никакой магии. Если говорить обо мне, но ты — другое дело.

— Мяу!

Кот словно почувствовал. Всё это время он был рядом — нюхал воздух, трогал лапкой сухие листья, тёрся о посох и ноги Кристины — словом, вёл себя как совершенно обычный, среднестатистический домашний чёрный кот.

— Жаль, что всё закончилось, правда? — Кристина посмотрела в глаза бабушки Орехова.

— Тебя что-то беспокоит?

— Да. Но что — сама не пойму. Как будто вот-вот что-то должно случиться, понимаете? Я даже не знаю — хорошее или плохое. Что толку в подобных ощущениях, если они не могут ничем помочь?

— Не говори так. Нашим чувствам и ощущениям следует быть благодарным в любом случае.

— Да. Конечно. Вы правы, — Кристина подняла голову к небу — взгляд растворился, утонул в прозрачной акварели осеннего неба.

Они вернулись. Все расселись по машинам и двинулись в путь. Справа — лес, слева — лес. Чем дальше, тем больше елей, тем гуще кусты и вдруг…

— Вы видели? — прошептала Кристина, прижимая к себе кота.

— Что именно? — спросил Дима.

— Кто-то пробежал между деревьев.

— Да нет, — Юлия Оттовна посмотрела по сторонам. — Показалось.

И снова шум. Едва уловимый.

— Слышите? Слышите, сейчас? Крики?.. Голоса?..

— Кристин, — Орехов сжал руль крепче. — Ты перенервничала. Может, тебе поспать?

— А-а-а-а!

— А-а-а-а!

— Мяу!

— Аййй…. Васька, больно!

— Что за чёрт!

Визг тормозов. Они чудом не столкнулись.

Из леса на обочину с жуткими, разрывающими перепонки криками выскочили двое полуголых монстров с волчьими головами — оборотни дрались, кусались, царапались — руки и плечи их были в крови…

— Портал, — прошептала Кристина, — она хотела прижать Ваську к себе, но кот, вырвавшись, забился под сидение. — Портал… открылся…

Полусгнившие тела восставших зомби с песьими головами вызывали ужас и отвращение, но что совершенно не вписывалось в общую картину, так это то, что виднелось между деревьев за выясняющей отношения чудовищной парочкой!

Там суетились люди. В старинных балахонах, плащах, средневековых платьях, с посохами и без, кто-то в кольчуге с мечом, кто-то с эльфийскими ушами…

Именно уши заронили в души путешественников первые семена сомнений. Какие-то они были… Неправдоподобные, что ли? Окончательно магия рассеялась, когда у одного из рычащих монстров в кармане зазвонил телефон.

— Да? — Парень достал мобильник и резким движением снял… маску.

Все вышли из машин.

— Не знаю, что именно передал мне дед Матвей, — прошипела Кристина, крепко сжимая посох, — но, если бы я могла, я бы сейчас прокляла этих придурков, честное слово!

— Ха-ха-ха…

Сергей хохотал, прижимая к себе испуганную Маринку, Орехов улыбался, поправляя очки, Елизар, схватившись за сердце, медленно оседал на землю, упираясь спиной о ствол дерева. Марина хотела ему помочь, но его уже тоже трясло от смеха. Он замахал руками. показывая, что всё в порядке.

— Что? Да буду я… Буду. Да нет. Слушай, я занят, давай потом, — парень договорил и внимательно посмотрел на незнакомцев. — Привет, — он мучительно всматривался в лица, стараясь узнать, потому что из-за посоха Кристины принял друзей за участников игры. — А вы откуда? Здесь третья версия «Вселенной Морганы — Z-11». У наших магов таких посохов нет… Может, дни перепутали? Мы за неделю место забивали.

— Расслабься, мы не претендуем, — отмахнулся Сергей. — Мы случайно. Мимо проходили.

Вурдалак номер два подошёл ближе. Этот стягивал маску с трудом, она слишком плотно сидела на голове. Юноша дрался спиной к подъезжающим машинам, и они все купились на маскарад. Образ у парня был разработан безупречно, а издали так просто красота!

— А вы испугались? — Поинтересовался он с истинно детским восторгом. — Издали — похоже?

— Очень, — сердито призналась Юлия Оттовна. — Очень похоже, молодой человек. Так похоже, что я бы на вашем месте подумала бы о других. Об их безопасности. А если инфаркт?

— Вот именно, — подтвердила Марина.

Но молодой человек услышал лишь то, что хотел услышать — глаза парня вспыхнули, он даже покраснел от удовольствия:

— Класс! Я вот думаю, надо ещё клыки попросить чуть больше сделать. В маске. Вампирам сложнее, они себе реальные клыки заказывают, потому что капа — ну, сами понимаете, это отстой, стрёмно выглядит. Есть одна клиника, недёшево, кстати…

Но парня никто не слушал, все вглядывались в лес — там, ловко лавируя между деревьев и размахивая руками, к ним бежал человек.

— Здравствуйте! — Кричал он, волнуясь. — Не бойтесь, слышите?

Наконец толстячок подошёл к Сергею. Протянул руку сначала Березину, затем Дмитрию с Елизаром. Смущённо улыбаясь, приветливо раскланялся с дамами. Объемный полосатый вязаный шарф его был намотан по самые уши, кепка прикрывала лысину, в линзах толстых очков плясали солнечные зайчики.

— Всё в порядке! Я заметил машины и разволновался. Так ведь можно и… Ну, вы понимаете… Думаю, они специально выскочили… за всё время, что мы тут находимся, ни одна машина не проехала. Вы первые. Ту вообще пустынные места…

— Да мы дрались просто…

— В маске ж не видно!

Вурдалаки принялись оправдываться, но всё и так было ясно. Тучный господин в полосатом шарфе был прав, мальчишки явно красовались.

— Идите, с глаз моих долой! — Отмахнулся незнакомец, топнув ножкой. — Ещё раз застану за подобным занятием, я вам не то, что списанные с проектов маски не буду доставать, я…

— Дядя, всё, базара нет! Мы пошли!

— Вы уж простите… Этот вот — племянник мой. Балованный. А что делать? — Он беспомощно развёл руками. — В конце концов, пусть об этом думают родители, почему я? Своих детей у меня нет, вот и я тоже… балую… Грешен. Ах, да, я же не представился! Красин Борис Иванович, арт-директор.

— Так вы… снимаете кино? — Кристина начинала успокаиваться — то есть она, конечно, злилась, но всё же лучше так, чем открытый портал в иной мир и толпы кровожадных монстров...

— Да ну, что вы! Какое кино? Если бы всё было так серьёзно, вы бы просто так сюда не прорвались. Игра компьютерных фанатиков, не более. Пикник на обочине, пионерлагерь на выезде. Просто благодаря мне и моим связям их карнавал выглядит чуть менее… дилетантски, что ли… чем обычно это бывает… Кто договорился организовать машины — гримёрки, чай, кофе, туалеты? А? Дядя! Маски со склада реализованных проектов кто им добыл? Тоже дядя! Многомиллионных проектов, между прочим. Если узнают — мне голову оторвут! Говорю же — балую, грешен!

— Видно, что вы очень любите своего племянника, Борис…

— Борис Иванович. Красин.

— Да, Борис Иванович, — Юлия Оттовна сухо улыбнулась, решив, что пора заканчивать (мужчина слишком многословен, страшного ничего не случилось, и им пора выбираться — дети голодные, хорошо бы найти какое-нибудь кафе). — Вы не знаете, здесь поблизости есть что-нибудь? Кафе. Может быть, заправка?

Юлия Оттовна совершенно не представляла себе, с кем именно имеет дело. От Бориса Красина так легко ещё никто не уходил…

— Да зачем вам кафе, у нас же всё есть! Пойдёмте! Пойдёмте, пойдёмте. У меня и чай, и кофе. Гримёрки. А еды! Полк накормить можно. Эти ж… Молодые растущие организмы, не особо обременённые учёбой и мыслями о будущем, ввиду того что являются отпрысками золотой молодёжи, они после того, как набегаются на свежем воздухе… Ууу! Знаете, какой у них потом аппетит? Вурдалакам и не снилось! Девицы на эльфов тоже не слишком похожи — за обе щёки трескают! А мне что? Мне не сложно. Родители их финансируют подобные выезды с удовольствием. Оно и понятно! Свежий воздух. Опять же отсутствие алкоголя и психотропных веществ. В наше время это… Уже счастье, согласитесь? И потом они же со мной, всё лучше, когда под присмотром.

— Совершенно с вами согласна. Совершенно! Всё так и есть, — согласилась Юлия Оттовна. — Но Борис…

— Иванович.

— Борис Иванович, мы вам точно не доставим лишних хлопот? Мы могли бы…

— Ни в коем случае! Я, во-первых, чувствую себя виноватым, я ж видел, эти балбесы вас напугали! А во-вторых, мне ничего не стоит, правда. Прошу!

Они вошли в трейлер и расселись за небольшим, но вместительным столиком. Тут же появились пластмассовые стаканчики, банка растворимого кофе, пакеты с чаем, сосиски в тесте, сахар и огромный термос с водой.

— Удобно?

— Да. Спасибо.

— Спасибо!

— Спасибо вам большое.

— Если что — туалет направо, это вам — заморить червячка, а я сейчас пойду к нашим, спрошу, как обстоят дела с обедом. Думаю, вам есть смысл остаться и подкрепиться основательно.

— Да ну что вы, не стоит…

— Не обсуждается! Пейте пока кофе, я скоро.

Уплетая сосиску в булке и прихлёбывая растворимый, но горячий и бодрящий кофе, каждый был готов расцеловать Красина — есть хотелось неимоверно. Видимо, из-за стресса. Стресс усиливался не слишком радостными мыслями, а мысли те у каждого были свои. Личные.

Елизар боялся встречи с матерью. Ведь она уверена, что он утонул! Марина думала о будущем. Их взаимная симпатия с Серёжей… Что это для него? Интрижка? Приключение? А она ведь влюбилась по уши. Может, пора начинать уговаривать себя успокоиться, чтобы потом не было слишком больно?

— Ешь, Васька, — Кристина по-братски разделила свою сосиску с котом, половина — ей, половина — хвостатому.

Рука девушки нервно гладила гладкое дерево. Ничего не получалось. Ни картин, ни видений. Продвигаться на ощупь самой? Искать наставника? Что вообще ей делать?

Ведьма думала о своих способностях, а аспирант кафедры истории думал о ведьме. Такая девушка, как Кристина… Смогла бы она обратить на него внимание… всерьёз? Нет. Она недосягаема. Особенно после того, как внеземному существу с золотыми рогами приспичило наградить красавицу даром магическим. Сдался ей ботаник в очках! Из достоинств — языки да образование. Конечно, среди первокурсниц у него были поклонницы, но романтические увлечения вчерашних школьниц — не в счёт.

Самые светлые мысли были, пожалуй, у Юлии Оттовны. Они с внуком наконец разобрались во всех нюансах прошлого её отца. Во сне ли, наяву — не важно, но она с ним встретилась. В душе остался тёплый след, а на сердце с тех пор легко и спокойно. К тому же она прекрасно видела кое-что даже без очков, ибо если она что-то и понимает в этой жизни, то…Скоро ей придётся учить правнуков немецкому языку. Знать его в совершенстве — семейная традиция.

— Не грустите вы так, — не выдержала Юлия Оттовна, не найдя среди задумчивых, печальных лиц поддержки собственным вдохновляющим мыслям. — Матвей ушёл в тот мир с радостью. Вы сами это видели. Там… Где бы это «там» ни было, души детей вновь будут вместе. Обретут мир и покой.

— А мы обрели друг друга, — кивнул Сергей, обнял Марину и нежно коснулся губами её щеки.

— За эти дни в Чурмилкино я понял больше, чем за всю свою жизнь, — пробормотал Елизар. — Да и друзей у меня, по сути, никогда не было. Так… Собутыльники. А теперь у меня есть вы…

— Словно дружба наших прадедов передалась нам по крови, — кивнула Марина.

— А я предлагаю выпить этот… «прекрасный» кофе за человека, который нас спас от неминуемой гибели в огне, — Кристина подняла бумажный стаканчик и улыбнулась. — Дима, за тебя!

— Ура!

— Ура!

— Ура!

— За что пьём, дорогие мои? — Красин, красный и запыхавшийся, вернулся к гостям. — Простите, но ничего покрепче я вам не предложу, — развёл он руками. — Родители финансируют развлечение по высшему разряду с условием, что никакого алкоголя. Я и не беру. На всякий случай, потому как прятать бесполезно — у молодых людей, что в шутку изображают колдунов и оборотней, на алкоголь тут же открывается магический дар и звериный нюх! Найдут. Найдут и будут проблемы. Так что…

— Не переживайте, — отмахнулся Сергей. — Лучше расскажите немного о себе. Вы, — он красноречиво обвёл взглядом лес за окном, — занимаетесь организацией подобных мероприятий?

— Чудиками этими? Да ну что вы! Я же говорю — племянник. Я работаю в кино. Проекты. Организация. Поиск спонсоров. А недавно меня нанял… Знаете кто? — Он выдержал театральную паузу. — Дубов. Юрий Дубов. Династия. Его прадед — Евгений Дубов. Слышали о таком?

— Конечно, — кивнул Орехов. — Но он, кажется, театральный режиссёр?

— Именно. Нет, прадед был гений, фигура. Мощь! А этот… Так. Пока что жалкая веточка.

— Веточка дуба, — зачем-то повторила Кристина.

— Что вы сказали, девушка?

— Кто? Я? Нет. Ничего. И… что это будет за проект?

— Ах, да. Проект. Молодой режиссёр наш крайне увлечён мистическим жанром… Одного грима с реквизитом утверждено на несколько миллионов. Потому я так легко и согласился на весь этот балаган! Ну, вы понимаете. С племянником.

— Честно говоря, — заметила Юлия Оттовна, — не вижу связи.

— Ну как же! Как же вы не понимаете? Локации! Я приехал искать место!

Всё можно было снять в павильоне, так нет же, — Красин, забыв, что разговаривает с совершенно случайными, незнакомыми людьми, щедро изливал всё, что накипело. — Ему, видите ли, надо в место с особой энергетикой! Таскался по всяким бабкам, шаманам, экстрасенсам, кто их там разберёт… А у меня бюджет, понимаете! Эти… чёртовы останки, зомби, грим демонов — вы даже представить себе не можете, сколько это всё стоит! Кто-то вбил ему в голову байку о какой-то мифической заброшенной деревне, где якобы жили колдуны! Ну, я и решил осмотреться. Где-то здесь или чуть дальше… — Красив вынул из-за пазухи карту и ткнул пальцем в тонкую голубую линию, — вот, видите? Река. Место интересное, но углубляться туда я не буду. Бесполезно.

— Почему? — Кристина вдруг почувствовала, как по спине пробежал холодок — та самая необъяснимая тревога, которую она ощущала ещё в дороге.

— Так там всё вырубят, снесут и застроят. Ещё бы, такое место шикарное. У меня связи. Знакомых — тьма, я навёл справки. Там настоящие баталии разыгрались! Думаю, выиграет всё же проект с турбазой. Лес, конечно, вырубят под застройку, но так хоть что-то оставят. А если под завод, то…

— Завод? — переспросил Сергей. — Тут? В глуши?

— Я не знаю подробностей, — в куртке гостеприимного хозяина зазвонил мобильник. — О! Кухня отчиталась — всё готово. Пойдёмте. Пойдёмте к костру. Съедите горячее, и я вас отпущу, обещаю! Отпущу со спокойной душой, а главное, с чувством исполненного долга!

К костру на обед шли молча. Лишь переглядывались, но эти взгляды были более чем красноречивыми. Турбаза. Завод. Где-то у реки. Не важно, где именно, но это совсем близко. Слова деда Матвея звучали в сознании:

«Не забывайте Чурмилкино. Навещайте. Лес. Реку. Дуб…».

Там, под дубом, под Древом Жизни, Древом Мироздания, Вещим деревом, там — могила Матвейки.

— Этого нельзя допустить, — прошептала Кристина, шагая в ногу со всеми. — Я потом проведу ритуал. Постараюсь закрыть дорогу. Отвести глаза случайным заблудшим путникам, но… Всё это лишь на время.

— Что-нибудь придумаем, — твёрдо сказал Березин. — Не сомневайся.

— Не допустим никого к нашему Древу Мироздания, — поддержал его Орехов.

Их глаза встретились. Дмитрий чувствовал, что Кристина переживает по-настоящему. Он улыбнулся ей как можно более уверенно.

— Вот. Пожалуйста, угощайтесь! — Суетился Красин.

Они расселись у костра с походными мисками, полными горячей еды.

— А о чём будет фильм? — Вдруг спросил историк.

— Фильм?.. Ах, да. Фильм… Зачем я вообще ввязался в этот проект, а? То есть я, конечно, знаю, зачем. Связи. Имя. Этот чудик привлёк серьёзных продюсеров. Сам взялся за сценарий. Ноет постоянно — то ему найди историка, то ему найди травника, то специалиста по ядам, то криминалиста, то судмедэксперта… Видать задумал какой-то мистический триллер. Нет, тема модная. Востребованная. Вон, посмотрите на них, — Красин кивнул на поляну, где усиленно работали ложками мистические существа разных мастей. — Куда они пойдут? На исторический фильм или на мистику? А уж если это боевые эпические сцены, приправленные расчленёнкой и хоррором, — арт-директор мечтательно закатил глаза. — Вполне может получиться. В одном он прав — нужны специалисты. Особенно в области истории!

Дима ни с того ни с сего закашлялся, а Юлия Оттовна, от души похлопав внука по спине, не выдержала и всё рассказала. Вернее, не совсем всё, а только то, что касалось Димы. О том, что её внук — историк. Лучший! Талантливый. Вот только не в меру стеснительный, и, если бы не она, его бабушка, он и сейчас бы молчал, как рыба об лёд!

— Так это… Это же замечательно! — Красин буквально подпрыгнул. — Я чувствовал! Понимаете, чувствовал, что не просто так вас встретил. У меня интуиция. И я всегда ей доверяю. Вы согласитесь проконсультировать Юрия? Дмитрий растерялся.

— Это… так неожиданно…

— Согласится. Конечно, согласится! — поспешила ответить за него Кристина.

— Тогда вот, — Борис протянул Орехову визитку. — Скажите ему, что Вы — историк. По рекомендации Бориса Красина. Готовы к встрече и сотрудничеству. Только обязательно… слышите?.. обязательно позвоните ему. Не подведёте?

— Не подведу, — ответил Дмитрий, рассматривая визитку с именем, фамилией, контактами и… веточкой дуба золотым росчерком на чёрном фоне.

Глава 17

— Что, если у неё сердце не выдержит? — Елизар не спешил выходить из машины, когда все они наконец добрались до города, и первым делом отправились к нему — поддержать, помочь пережить предстоящий непростой момент, а потом уже, выдохнув, решено было разъехаться по домам.

— Мы пойдём с тобой, — успокоила его Марина. — Если что, у меня всё с собой, — она приподняла аптечку.

— Спасибо, — Елизар вздохнул и открыл дверь.

Они вышли из машины. Елизар уронил ключи — руки тряслись от волнения.

— Мы рядом, — Дмитрий положил руку мужчине на плечо.

Лифт скрипел так жалобно, будто всё понимал.

— Мам, ты дома? — скользнув в коридор, он позвал мать, неожиданно хриплым, севшим голосом.

В ответ тишина.

— Наверно, на кухне… — Елизар прошёл по коридору и замер в дверях.

— Вы кто такие? — Крепкий мужчина лет пятидесяти, нахмурившись, встал с табуретки.

— Я кто такой? Я — Елизар, сын Альбины. Гораздо интереснее кто вы, и что вы тут делаете?

— Елизар утонул три дня назад, — буркнули ему в ответ, сверля обвиняющим взглядом. — Как только у вас… язык повернулся!

— Мама? Где она? Жива?

— Антон, кто это? — раздался женский голос позади Марины и Сергея. — Потухший взгляд, вспухшие веки, чёрное платье. — Вы… Ох! А! Ели… Не может быть! Ели…зар… — она схватилась за сердце и стала медленно оседать на пол.

— Мама!

— Отойдите! — Марина подхватила женщину. — Сергей, аптечку. Быстро!

Дима обрадовался тому, что бабушку и кота они оставили в машине. Во-первых, Юлия Оттовна попросту заснула, а во-вторых… Не надо ей всего этого видеть.

— Это… кто?.. Как это?.. — Альбина пришла в себя, отвернув лицо от ватки с нашатырём.

— Вот так… Хорошо, уже лучше. Дышите. Дышите глубоко, слышите меня?

— Да… Да, деточка, слышу. Елизар… Сыночек. Сынок…

Они оба плакали. Марина возилась с тонометром. Сергей с Антоном, встретившись взглядами, поняли друг друга без слов, вышли. Покурить. Дима с Кристиной увязались следом, всем было не по себе, потому что… Сыну и матери лучше остаться наедине. Самое страшное позади, и это главное.

— Ты себе представить не можешь, что с ней было, когда водолазы никого не нашли, — рассказывал Антон, когда страсти улеглись, Альбина переоделась и все вместе сели пить чай. Дима позвал бабушку — хотели уехать, но мама Елизара настояла на том, чтобы Юлия Оттовна присоединилась к чаепитию. — А когда сказали, что, скорее всего, тело унесло течением и где-нибудь когда-нибудь оно обязательно всплывёт… В обморок упала. Поседела от горя. Я случайно оказался тогда рядом, а потом… Как её одну оставишь?

Мужчина смутился, но Елизар одобрительно кивнул. Хорошо, что кто-то был рядом. Хорошо, что мама не одна. Он пойдёт работать. Он ведь теперь не пьёт! Заработает и отправит мать в санаторий. Самый лучший. С лечением. Присмотром. Она оправится.

— Я Даше позвонила, — Альбина всё это время держала сына за руку, словно боялась, что всё это — сон и сын вот-вот опять исчезнет. — Она сейчас придёт. Торт принесёт…

Альбина задавала много вопросов. Ей хотелось знать, что случилось с Елизаром, где и как он провёл эти дни, как они познакомились. Пришлось нести отсебятину, ведь рассказывать о том, что произошло с ними на самом деле было как минимум глупо — Альбине хватит потрясений на этот день, да и не поверит им никто.

Они теперь связаны общей тайной, и к этому пора привыкать. Рассказывали по очереди, как Елизара унесло течением далеко от турбазы, как его спас некий старик-отшельник, живущий очень далеко от благ цивилизации (поэтому не было связи). Сообщить о том, что с ним всё в порядке или добраться до города Елизар не мог, был слишком слаб. Зато старик оказался знахарем и полностью излечил спасённого от тяги к спиртному — «нет худа без добра», как говорится! A потом дедушку-знахаря навестили друзья внучки. Сергей, Марина, Кристина и Дима с бабушкой. Привезли гостинцев из города. И забрали Елизара с собой.

На этой доброй ноте друзья откланялись, оставив Елизара в лоне семьи и договорившись созваниваться.

…

— Тебе завтра на работу? — спросил Сергей, когда они с Мариной попрощались с друзьями и сели в машину.

— Да. Мне надо объяснить своё отсутствие. Ведь я пропала на несколько дней… Ой! — Марина сжала лицо ладонями. — Вдруг меня уволят?..

— Не переживай. Даже если уволят, ничего страшного. Завтра я еду с тобой в твой медицинский центр.

— Зачем?

— Заберём твои вещи. Ты думаешь, что я позволю своей девушке жить на диванчике в процедурном кабинете? Будем жить вместе… или… или ты возражаешь?.. — Сергей занервничал. С чего он решил, что Марина захочет с ним жить? — Так как? Возражаешь?

— Нет, — чуть слышно сказала Марина.

— Вот и хорошо. — Сказал он и взял её за руку.

Едва они вошли в квартиру, раздался телефонный звонок.

— Березин! Мать твою… Где тебя черти носят! — Геннадий Воробьёв, партнёр по бизнесу, орал, как потерпевший.

— Что случилось?

— Что случилось?! Склад с готовой продукцией сгорел!

— Началось, — Сергей улыбался так, будто выиграл в лотерею.

На самом деле если бы он в неё выиграл — вот это было бы настоящей катастрофой, а так… У него проблемы! Убытки! И означает это только одно — он свободен! Он свободен от союзника и… он счастлив!..

— Приезжай срочно.

— Зачем?

— Ты издеваешься?

— Нисколько. Я серьёзен, как никогда. Ты сейчас на складе?

— На том, что от него осталось. Ты вообще меня слышишь? Пьяный, что ли? Я говорю — СКЛАД СГОРЕЛ! Весь. Подчистую.

— Я понял. И я не пьян. Просто не понимаю, зачем приезжать. Сейчас я всё равно ничем не помогу.

— Ну, как же… — Геннадий растерялся. — Ты же… шеф…

— Это наш общий бизнес. Ты сейчас там. Вот и решай вопросы. Завтра буду в офисе, обсудим.

— Хорошо… — Воробьёв с удивлением смотрел на замолчавшую телефонную трубку.

— Что-то случилось? Неприятности? — встревожилась Марина.

— Да! Неприятности, Маринка! Большие. Огромные неприятности! Ты даже представить себе не можешь, как же это здорово! — Березин поднял девушку на руки, закружил, и, наконец сделал то, о чём давно мечтал — поцеловал её в губы.

…

— Помнишь, что сказал дед Матвей? — Сергей повернул голову и посмотрел на Марину, что устроилась у него на плече после бурной любовной схватки.

— Что? — лениво спросила она, приоткрыв один глаз.

— Чтобы мы деревню навещали.

— Ну, да… говорил. И Кристина беспокоится. Нельзя туда чужих пускать.

— Вот и я с ней согласен. Нельзя! Ты не против перекусить? Или ты после шести не ешь?

— Ем… ещё как ем… — улыбнулась Марина.

— Тогда пошли на кухню, мне надо кое-что тебе рассказать…

Это был лучший вечер в его жизни. Он. Любимая девушка, со скоростью света поглощающая бутерброды. Её огромные, зелёные, полные счастья, восторженные глаза. Он говорил и говорил, вывалив разом всё, что пришло ему в голову ещё там, в гостях у разговорчивого весельчака Красина.

— Серёжа, — она поставила на стол чашку. — Да ты… Ты — гений! Вот только…

— Только что?

— Получится ли?

— Если бы у меня была, как и прежде, девочка с рожками, я бы дал за успех двести процентов. А так…

— А так?

— Думаю, процентов сто, не больше.

— Ах, ты, хвастун! — засмеялась Марина.

— Так хвастун или гений? Мадам, вы путаетесь в показаниях. — Он тоже засмеялся. Потом встал, подошёл к девушке, обнял её. — Пойдём спать, Маришка. У нас завтра очень… очень насыщенный день.

Глава 18

Лаваса, лаваса! Эш, эш, шиббода! Лифа тана, курта сми! Мазит рухан индра ян. Напалих ваишба! Имнару! Яндра, яндра, жунжан кумара! Жунжан!

Шиббода лу ли эдд, эдд! Махра шу!

Лифа тан, мазит, мазит!

Яртын лу!

— Устала я сегодня… — Юлия Оттовна села к внуку на заднее сидение. — Словно полжизни промелькнуло. Ребята, вы завезите меня домой. Хождение по магазинам я уже не выдержу.

— Какое хождение? — удивился Дима.

— Что значит — «какое»? Лоток, корм, наполнитель для Васьки. Кристину домой отвезти.

— Ба, ну ты… Мозг. Великий комбинатор. И что б мы без тебя делали, а? Васька? Ты хоть понимаешь, как тебе повезло? Если бы не моя бабушка, остался бы ты без лотка, без корма, — Дима улыбнулся обоим — девушке и коту. — Кристина, ты где живёшь?

— На Петроградке. Улица Воскова. Недалеко от Сытного рынка.

— Как сказал бы Остап Бендер, «диаметрально противоположно» от моего дома, — вздохнула Юлия Оттовна.

— Я ж говорю, ба — великий комбинатор!

— Отвезите комбинатора домой, — Юлия Оттовна откинулась на спинку сидения и прикрыла глаза.

Они завезли бабушку, пожелали ей спокойной ночи и отправились в супермаркет. Васька сладко спал на заднем сидении. Осторожно, чтобы не разбудить кота, оба вышли из машины.

— Кристин, — Дима поправил очки и внимательно посмотрел на девушку. — Ты что… Так и пойдешь? — Он кивнул на посох деда Матвея.

С тех пор, как они покинули Чурмилкино, девушка не выпускала палку из рук. Так, словно от этого зависела её жизнь.

— А что? Тебе важно, что люди подумают? Лично мне наплевать. Можешь остаться, я сама всё куплю! — Она резко развернулась, но Орехов её остановил.

— Послушай… Вспомни деда Матвея. Он же не ходил с этим посохом везде, верно? Палка стояла себе у печки. Никого не трогала. Так? Знаешь, я во всём этом искренне ничего не понимаю, но мне кажется… Мне кажется, ты устала от этой штуки. Нервничаешь. Вот сейчас, к примеру. Что это было? Явно агрессия. На ровном месте. Согласна?

Кристина поджала губы и задумалась. Этот… ботаник, чёрт его возьми, был прав. Отрицать очевидное было бы слишком глупо.

— Может, ты и прав…

— Если мы сходим в магазин, а этот артефакт останется в машине — уверен, ничего страшного не случится.

— Ладно. Хорошо.

Ей не хотелось выпускать посох из рук. С одной стороны. С другой, она и правда, устала. Устала от бесконечного ожидания чего-то, что вот-вот должно произойти и не происходит. Кристина глубоко вздохнула, и, сделав над собой усилие, оставила подарок деда Матвея в машине Орехова.

Удивительно, но так легко и так… весело ей давно не было. Тихий, скромный ботаник смешил до икоты! Они провели «научный анализ кошачьих лотков», купили всё необходимое, включая тёплую, уютную лежанку, игрушку-мышку, миску… Они так увлеклись обустройством Васькиного городского будущего, что лишь в последний момент вспомнили о том, что неплохо было бы купить каких-нибудь «человеческих» продуктов, чаю попить — оба проголодались.

Усталые, но довольные они вернулись к машине. Кристина открыла заднюю дверь, чтобы пристроить возле спящего Васьки покупки, и тут…

Она взялась за посох просто для того, чтобы отодвинуть, но неожиданно её накрыло тёплой, жгучей волной, и она… увидела:

Вспышки фотокамер. Гул голосов. Она видит себя со стороны — нарядную, в чёрном платье с открытыми плечами. Она улыбается молодому человеку. Он входит в зал. Поднимается на сцену. От яркого света она не может понять, кто это. Всматривается. Это… Не может быть! Все рукоплещут, на сцену выходят люди, они что-то говорят, но она не слышит — звук стихает, всё погружается в темноту…

— Кристина, очнись! Слышишь меня? Тебе плохо?

Она открыла глаза. Дима. Его лицо совсем близко. Он гладит её по щеке. Какие синие у него глаза… Из-за очков не так видно. А ресницы! Длинные. Густые…

— Вызвать врача? Может, Марине позвонить?

— А? Что?

— Тебе стало плохо. Ты отключилась.

— Да нет. Нет, всё в порядке. Правда. Поехали!

…

— Проходи, — она открыла дверь, пропуская нагруженного покупками Орехова.

— Ни в коем случае, — заупрямился аспирант. — Сначала — кот. Говорят, к счастью…

— Как скажешь, — Кристина прыснула от смеха. — Ну, Васька… Прошу!

Кот опасливо тронул лапкой порог, понюхал воздух, посмотрел на свою новоиспечённую хозяйку, и вошёл, наконец, в квартиру.

— Продукты на кухню! Кухня прямо по коридору.

Дмитрий поставил пакеты на маленький диванчик.

— Пойдём, покажу тебе камин…

— Ух ты… Настоящий?

Оба — кот и мужчина остановились возле камина. Ещё бы — такое не часто встретишь в городской квартире.

— Настоящий, — Кристина поставила посох в угол, — В общем, ты располагайся, я сейчас, только Ваське лоток наполню…

— А можно? — Дима кивнул на дрова, что аккуратной горкой лежали в чугунной дровнице. — Или лучше не стоит?

— Можно, конечно, — крикнула девушка. — Там всё в порядке, его уже топили.

— Ладно, рискнём. А то с нашей общей страстью к пожарам…

— Ха-ха-ха… Надеюсь, она больше не вспыхнет, — девушка принесла поднос с чаем и бутербродами, поставила на столик между двумя креслами. — Страсть. К… пожарам…

Оба смотрели друг на друга. Оба смущались. Орехов растопил камин, да так ловко у него это получилось! Оказывается, не такой уж он и ботаник — настоящий мужчина, в руках всё горит.

— Хорошо у тебя. Уютно. Красиво, — он принялся рассматривать статуэтки на каминной полке.

— Я в эту квартиру сразу влюбилась. Смотри — спальня рядом с кухней, а в комнату с камином можно попасть и из комнаты, и из коридора.

— Настоящий раритет, — Орехов провёл пальцами по голубовато-белой, в трещинках печной плитке.

Кристина кивнула и зажгла свечи.

Они сидели в полумраке, слушая, как трещат дрова, любуясь дрожащими язычками свечей. По комнате плыл аромат свежезаваренного чая, по углам, под пристальным присмотром янтарных кошачьих глаз плясали тени.

— Ты собираешься звонить этому… режиссёру? Дубову? — Кристина первая прервала молчание.

— Не знаю.

— Как так? Ты же Красину обещал! — возмутилась девушка. — Где кстати его визитка?

— В куртке.

— Неси! Я всё думала, что меня смущает, — глядя на маленький чёрный прямоугольник, проговорила юная ведьма, — Теперь поняла.

— Ты о чём?

— А сам? Не догадываешься?

— Нет…

— Совсем-совсем?

— Да нет же! Визитка как визитка…

— Нарисовано что?

— Ветка… дуба, — он посмотрел на неё. — Прадед. Он передал мне ветку дуба. Если, конечно, бабушка просто не заснула тогда на поляне.

— Она может и заснула, только это не имеет никакого значения. Сон, видение — какая разница? Ветка дуба — это послание.

— Конечно, послание, — согласился Орехов. — Но я думал… Думал, тут всё просто — род. Предки. Думать о своих корнях, беречь историю семьи, творить новую и всё такое. О чём ещё могут намекать призраки с того света?

— Призраки практичнее, чем ты думаешь. Там, за чертой земного бытия — время объёмно. Призраки знают будущее. И если они что-то посылают смертным — это должно им помочь, — она указала изящным пальчиком на золотую веточку дуба. — Ты просто обязан связаться с этим режиссёром! Это важно. Я уверена.

— Может, ты и права. Но если ты думаешь о разрушении Чурмилкино, и о том, что можно как-то повлиять, остановить… Не знаю. Не уверен. Красин же сказал, что туда не стоит влезать. Там какой-то тендер…

— Но Дубов не последний человек.

— Не он. Его дед. Он — лишь веточка. Может, это и имел ввиду Отто? Что… не стоит надеяться?

Вдруг Васька вскочил со своего места, выгнул спину и зашипел на историка.

— Вот видишь! Васька с тобой категорически не согласен! Коты — одни из самых удивительных, мистических созданий, живущих на Земле. Они видят два мира. Позвони завтра Дубову! Ради спасения деревни.

— Позвоню. Только не ради деревни… Ради тебя.

Васька заурчал и стал тереться о ноги Орехова. Дима пообещал всё рассказать Кристине, как только встреча с Дубовым состоится, и они расстались.

…

Собираясь ложиться спать, Кристина вспомнила о странных событиях, происходивших в квартире с камином до того, как она отправилась на поиски мага. И если с котом и кикиморой всё было ясно, как дважды два — эти двое просто-напросто действовали по указанию деда Матвея, то остальные странности этим не объяснишь.

Васька мирно свернулся калачиком в ногах. «Раз кот спокоен, значит, никакой нечисти тут нет», — решила девушка.

Её разбудили громкий стук и рассерженное мяуканье.

— Что? — она вскочила с постели, чувствуя, как тело ломит от усталости. — Чёрт! Да что ж… такое…

Выгнув спину, кот скрёб дверь в другую комнату — да так, что краска разлеталась в разные стороны! Шерсть дыбом, глаза — два рассерженных янтарных огня. За стенкой — знакомый грохот. Кристина знала, что увидит, когда откроет дверь — хлопающие дверцы мебели, пляшущие стулья… Всё это уже было однажды! Вот только она уже другая, и к соседке она не пойдёт.

Схватив посох Матвея (он оказался неожиданно лёгким), хозяйка квартиры разъярённой фурией распахнула дверь и влетела в комнату.

— Мяу!

Оттолкнув кота (прости, Васька, сейчас — не до тебя), ведьма направила посох в зияющее нутро шкафа и завыла, топнув ногой:

Лаваса, лаваса! Эш, эш, шиббода! Лифа тана, курта сми! Мазит рухан индра ян. Напалих ваишба! Имнару! Яндра, яндра, жунжан кумара! Жунжан!

Голос, что рвался из груди — мощный, утробный — он был ей не знаком, но от него вибрировало тело, а на душе было… Хорошо! Едва она закончила произносить неизвестные, непонятно откуда взявшиеся в её собственной голове слова, как тёмные, похожие на щупальца неведомого существа струйки дыма медленно потянулись из щелей мебели.

Шиббода лу ли эдд, эдд! Махра шу!

Щупальца соединились в одно чёрное облако, оно поплыло к камину и с глухим хлопком исчезло в дымоходе.

Лифа тан, мазит, мазит!

— Тьфу! — плюнула она вслед исчезнувшей нечисти. — И не вздумайте тут появиться снова!

Яртын лу!

— Мяу! — Восхищённо добавил Васька.

— А ты что думал!? — хмыкнула юная ведьма. — Мы ещё и не такое могём!

С чувством выполненного долга, оба отправились спать, уверенные, что подселенцы навсегда покинули квартиру с камином.

Глава 19

«- За облаками всегда есть небо.

— Что?

— Это дзэнское выражение означает, что всегда следует думать о хорошем, надо быть оптимистом. В настоящий момент важнее всего то, что ты продвигаешься вперёд»

Эрик-Эмманюэль Шмитт

«Борец сумо, который никак не мог потолстеть»

Дмитрий Орехов легко вбежал по знакомым ступенькам и вихрем влетел в гудящую аудиторию.

— Рад приветствовать. Соскучились?

— Дмитрий Олегович!

— Вы болели?

— Вас не было…

— Отсутствовал ввиду особых обстоятельств, здоров, но мне приятно, что вы беспокоились, — он обвёл взглядом аудиторию, улыбнулся, и вдруг понял две вещи: первое — он действительно скучал по университету, и второе — на восторженно-влюблённые взгляды первокурсниц теперь он смотрит совершенно по-другому.

Чувства влюблённого человека — не пустой звук. Не шутки и не игрушки. Он больше не будет прятать глаза, и краснеть, смущаясь, ведь его могут неправильно понять и надеяться. Он должен чётко обозначить исключительно деловые отношения — студентка — преподаватель. Орехов прямо посмотрел в глаза каждому и начал свою речь:

— Итак, давайте кое-что вспомним. А именно — список возможных тем предстоящих курсовых работ, который я вам предложил ещё в сентябре. Господа, пора определяться. Безусловно, вы можете выбрать тему сами, но её необходимо согласовать со мной. Итак, у вас неделя, на которой лекций не будет. К выходным — жду от каждого из вас — тему, план работы и предварительный список литературы, который планируете использовать. Утвердим тему, подумаем над формулировкой, подскажу, какие ещё источники вы можете использовать в работе. Не переживайте, все пропущенные часы будут начитаны, найдём время. Сейчас важно дать вам время сосредоточиться на данном задании. И отнеситесь к этому серьёзно. Чем раньше определитесь с кругом интересов, тем легче будет потом. А курсовая может стать неплохим стартом к дипломному проекту. Чем дольше работаете, тем в более полном объёме сможете представить своё исследование на строгий, но справедливый суд экзаменационной комиссии. Всё ясно? Вопросы?

— А со следующей недели лекции начнутся?

— Непременно, я же сказал.

— Вам прислать на почту?

— Да, буду ждать, отвечу каждому. Если всё ясно — успехов.

Он попрощался со студентами и отправился к директору факультета. Разговор предстоял серьёзный.

— Дорогой мой, ну разве так можно, — всплеснул руками профессор — Не позвонили, не предупредили… Не ожидал от вас! Вы же понимаете, какое сейчас время… Мы ориентированы на внебюджетных студентов, цифры приёма — первоочередная задача. Да, да, мы предоставляем услуги и обязаны отчитать определённое количество часов, в соответствии с учебным планом. А вы что делаете! Вы понимаете, что будут жаловаться? Ректору. А то и выше…

— Антон Владиславович, простите меня. Случилась внештатная ситуация…

Дима рассказал о нападении, подкорректировав события так, чтобы не было лишних вопросов.

— Так, может, Вам после всех этих неприятностей отлежаться, Дмитрий Олегович?

— Спасибо. Отпустите меня на неделю — студентов я предупредил, дал задание для самостоятельной работы и пообещал, что все запланированные часы будут начитаны. Могу предоставить справку. Из отделения полиции. Написать заявление в отделе кадров…

— Не нужно, Дмитрий Олегович. Я очень ценю ваш вклад в обучающий процесс. Студенты вас любят, у вас получается их вдохновить, заинтересовать, а на сегодняшний день это большая редкость. Кстати, поздравляю! На прошедшей конференции, которую вы, между прочим, пропустили ввиду случившихся с вами событий, несколько молодых дарований выступили просто блестяще! Я знаю, что именно вы готовили с ними доклады. Прекрасная работа. Именно поэтому я иду вам на встречу. Но в следующий раз очень вас прошу — предупреждайте заранее! И вот ещё что. Не затягивайте с диссертацией! Помните — у кафедры на вас большие, далеко идущие планы.

— Спасибо! — Дмитрий попрощался и пулей вылетел из университета — дел было невпроворот, и первое, что он сделал — позвонил Юрию Дубову.

Долгие гудки… Он немного подождал и набрал снова. Наконец сонный голос недовольно буркнул:

— Аллё! Кто это?

— Здравствуйте. Меня зовут Дмитрий Орехов, историк, сотрудник университета. Я от Бориса Красина.

— Какой ещё исто…рик… Ну, наконец-то! Чёрт! — Было слышно, как что-то упало и разбилось — видимо, Дубов-младший приходил в себя после весёлой ночи. — Когда мы можем встретиться?

Дима облегчённо выдохнул — режиссёр заинтересован, это видно, а значит, Красин не ошибся.

— Сегодня?.. — равнодушно протянул Орехов, словно раздумывая.

— Да, да! Сегодня. Куда подъехать?

— Ресторан «Гости» на Малой Морской. Удобно?

— Буду там через… полтора часа… нет, через час. Договорились?

— Да, хорошо.

— Как я вас узнаю? — в трубке вновь раздался грохот.

«Упал от радости?», — улыбнулся про себя аспирант, а вслух сказал: — Я предупрежу официанта, просто скажите, что вас ждёт Дмитрий Орехов.

— Выезжаю! — взвизгнуло молодое дарование и отключилось.

«Вот и прекрасно, — подумал Орехов, глубоко вдохнув прохладный воздух, — тебе я нужен ничуть не меньше, чем ты мне», — и он направился к своей машине.

…

Спустя час они уже беседовали за чашкой кофе в уютном зале. Дубов ему скорее нравился. Увлечённый, вежливый. Вдумчивый. Да, он не сильно разбирался в некоторых нюансах, потому и обратился к нему, но то, что человек ставит перед собой цель по-настоящему разобраться во всём, подкупало. Юрий слушал очень внимательно. Задавал правильные вопросы, и Диме показалось, что своё дело этот молодой специалист знает, и если возьмётся, то наверняка сделает работу, за которую будет не стыдно.

— Очень интересно, очень, — Дубов что-то быстро записывал в блокнот. — Но откуда вы всё это знаете? Из каких источников? Поймите меня правильно, я не то, чтобы сомневаюсь в вашей компетенции, ни в коем случае, просто…

— Всё в порядке, я понимаю. Про эту деревню я узнал из записок… одного немецкого солдата. Мне в руки попал дневник штурмбаннфюрера Майера. Как попал, если позволите, умолчу. То, что сотрудники Аненербе в поисках магических знаний побывали не только на Кавказе, но и в Карелии, факт довольно известный. Тем не менее, практически всё, с чем мы имеем дело, изучая дошедшие до нас документы, имеет сложность интерпретации. Это касается и документов, и личных записок. В первом случае мы не можем исключать намеренно сфабрикованные данные — особенно если речь идёт о засекреченных материалах. Во втором... Война — это боль. Кровь. Смерть. Не важно, на чьей ты стороне — защитные механизмы психики срабатывают инстинктивно… Призма личностного восприятия — это в любом случае искажение действительности. В большинстве своём весьма сильное.

— Да, да… Это я понимаю, но именно этого-то я и не боюсь! Мой фильм — вымысел. Жанр — мистический, я могу что-то взять, опираясь на факты, могу выдумать. Главное — отобрать сильные, объёмные, выразительные события и раскрыть идею. Именно поэтому я задался целью найти консультантов и изучить вопрос. А вы… Вы, Дмитрий, настоящая удача! Вы прекрасно говорите, много знаете, занимаетесь именно теми вопросами, которые меня волнуют, как режиссёра. Сценарий немного…Зашёл в тупик. Хочу предложить вам поработать над ним вместе. Подумайте. Согласились бы? С полноправным соавторством, гонораром. Но вы будете со мной до конца. Вы мне нужны, я это чувствую.

— Не знаю, — смутился Орехов. — Я ведь историк, и...

— Попробуйте. Со своей стороны обещаю поддержку. Знаете, иногда мы не подозреваем, на что способны. Просто потому, что не пробовали.

— Хорошо. Я согласен. Тем более, что мне действительно нужны деньги, сейчас — как никогда.

— Отлично. Давайте вернёмся к деревне.

— Ах, да. Майер, будучи членом Аненербе, обнаружил деревню колдунов.

— О ней я как раз слышал! — оживился режиссёр.

— Мы с друзьями были там на днях. Благодаря этой поездке и познакомились с вашим арт-директором.

— Как она выглядит? Похожа на колдовскую?

— От деревни, увы, почти ничего не осталось…

— Жаль, — вздохнул Дубов.

— Хотя… Возможно, не всё так плохо. Сохранились мост и дамба, построенные ещё финнами. Лес. Места живописные, атмосферные. Восстановить несколько домов (она ведь была совсем небольшая) — не проблема, тем более что Красин, помнится, говорил о внушительном бюджете, выделенном на проект. Вот только…

— Что? — Юрий привстал и подался вперёд.

— Место, где располагалась деревня, выставлено на тендер. Я, к сожалению, не знаю подробностей.

— Когда тендер — известно?

— Лучше у Красина узнать, эта информация — от него.

— Минуту. Вы не курите?

— Я — нет.

— Тогда подождите, пожалуйста. Один звонок, — Юрий вышел, а когда вернулся, сообщил, что тендер состоится через два дня.

— Может, у вас есть какие-то связи? Или у Красина?

— У Красина — есть. Я уже дал ему задание дождаться результата и договориться с владельцем о съемках. Скажите, а мы можем поехать туда?

— У меня там как раз сегодня одно дело… — кивнул Дмитрий, вынимая телефон, чтобы вызвать эвакуатор. — Хотите, возьму вас с собой?

— Очень!

…

Место произвело на режиссёра неизгладимое впечатление!

— Здесь… Здесь что-то есть. Я чувствую.

— Согласен, — кивнул Дмитрий.

— Съёмки непременно должны быть именно здесь. Я лично займусь этим вопросом. Сделаю всё возможное и невозможное — тоже. Так ты… Давай на «ты»?

— Конечно.

— Как на счёт соавторства? Согласен?

— Да. Тем более что у меня на примете есть прекрасный консультант по магии. Настоящая ведьма.

— Серьёзно? Мне тебя послали добрые духи, иначе и быть не может!

Глядя на то, как искренне радуется молодое дарование, Дмитрий и сам повеселел, тем более что Дубов пообещал решить вопрос с ремонтом машины Кристины в кратчайшие сроки.

…

Осторожно, чтобы не разбудить девушку, Сергей встал с постели и вышел из спальни. То, о чём он рассказывал Марине ночью, по их общему мнению, было достойным вложением капитала, и сделать это нужно было как можно скорее. Пожар на складе — лишь первый звоночек. Всё может рухнуть в одночасье. Березин взял блокнот и быстро набросал план действий — голова и без рогатой девочки работала хорошо.

— Привет, — Марина, сонно улыбаясь, вышла из спальни.

— Проснулась? — Он улыбнулся и поцеловал её.

— Да. А ты? Уходишь?

— Дела, Мариш. Сейчас переоденусь и убегу. Сегодня не получится перевести твои вещи.

— Я сама.

— Даже не думай, — он нахмурился. — Одну я тебя никуда не отпущу. Вот — он вложил девушке в руку пластиковую карту. — Просто купи всё, что тебе будет нужно, хорошо?

— Ладно. Ты надолго?

— Боюсь, да. Если буду задерживаться — позвоню.

Он вышел из комнаты в деловом костюме, и Марина замерла.

— Что? Плохо сидит? — Нахмурился Березин.

— Нет. Сидит отлично, — севшим голосом выдохнула она. — Ты вообще кто? Олигарх?

— До олигарха и раньше было далеко, а сейчас и подавно, — рассмеялся Сергей. — Так… бизнесмен средней руки. Надеюсь, им и останусь, если не зевать по сторонам. Всё, пока, — подмигнул он и умчался.

…

В офисе всё было по-прежнему, но он смотрел на всё это так, словно… Словно ему это уже не принадлежало. Странно. Когда-то этот бизнес был чуть ли не смыслом жизни, а теперь… Теперь это просто бизнес. Перспективный. Отлаженный. И… совершенно не интересный. В нём нет того, что его бы вдохновляло, нет никакого смысла, кроме разве что прибыли. Удивительно, но ещё вчера этот факт его нисколько не волновал. Сейчас у него есть Марина. Друзья. Чурмилкино. Цель. Идея. Кто бы мог подумать, что всё это так важно?

— Березин!

— Гена!

Они обнялись.

— Что удалось выяснить?

— Сегодня приедет страховой детектив. Будет устанавливать причину возгорания.

— А ты как думаешь? Поджог?

— Не знаю, — Гена пожал плечами. — Вроде дорогу никому не переходили…

— Ладно. Давай по порядку. Что предпринял?

— Усилил охрану на другом складе. Вызвал электриков. Пусть проверят систему проводки.

— Отлично! Как дела на фабрике?

— Переживают из-за пожара, но электрики уверяют, что проводка в цехах новая. Эксцессов быть не должно. Я, как мог, успокоил людей, так что… Продолжают работу.

— Ясно. Теперь о главном. Сядь.

— Не пугай меня. Ещё что-то?

— Сядь, говорю! Вот так. Молодец. Я хочу продать свою долю.

— Кому? — Подпрыгнул Воробьёв.

— Сядь, сказал! Тебе. Тебе, кому ещё? Будешь полноправным хозяином.

— Решил выйти из дела? Но почему? Из-за пожара?

— Нет, конечно. Более того, пока всё не уладим со страховкой, я тебя не тороплю. Наоборот. Мне нужна помощь. Твоя и всего отдела. Хочу воплотить один проект. Смотри, — он разложил на столе карту и стал подробно рассказывать о том, что задумал.

Геннадий кивал. Время от времени делал звонки сотрудникам — чтобы занялись аналитикой нового вопроса. Спустя несколько часов был готов чёткий план действий, секретарша принесла кофе, и Березин, улыбаясь, развёл руками — так, словно пытался охватить всё здание:

— Теперь это всё — твоё, друг Геннадий. Владей, руководи, и будь счастлив. Если что — обращайся, и… Спасибо за помощь. Ребятам — всем, кто сейчас работает над проектом — премия за счёт моей доли.

— Разберёмся, — отмахнулся обалдевший от радости компаньон.

…

За время существования союзника Березин обрёл много полезных личных связей, и это не считая того, что компания имела неплохой кредит доверия в определённых кругах. Выяснить, к какому муниципальному району относится Чурмилкино, труда не составило, но когда Сергей узнал, кто именно является заместителем главы администрации этого района, то на долю секунды засомневался в том, что рогатая девчонка тут не при чём...

Егор Власов. Его однокурсник. Тихий, стеснительный, безобидный. Они учились на одном курсе, но в разных группах. Компания, что выбрала Власова объектом насмешек и издевательств, продержалась в университете не долго. Тем не менее он успел взять парня под своё крыло. Они подружились. После университета, как это часто бывает, разошлись пути-дороги. Березин, конечно, понимал — люди меняются, но… Попробовать стоило, и он решил немедленно ехать, чтобы лично встретиться с Егором Викторовичем.

— Мариш, прости, к обеду не успею. К ужину, возможно, тоже, — предупредил он любимую, решив пока ничего не говорить. Чтобы не спугнуть удачу.

…

— Сегодня не приёмный день! — Поджала губы секретарша Власова. — Егор Викторович занят. И потом — у вас не назначено.

— Ясно. А может, рискнем? — Шепнул он, склонившись над девушкой, — Егор — мой университетский приятель. Думаю, он обрадуется.

Секретарша замялась. Власов был в дурном расположении духа. Шеф получил нагоняй от начальства, и кто знает, если сейчас она прогонит его друга... Но тут дверь распахнулась, и всё решилось само собой:

— Березин? Серёга! Ну, хоть одна приятная новость за день! — хлопая приятеля по плечам, воскликнул Егор Викторович. — Ты ко мне?..

— К тебе, к тебе. Можно сказать, моя судьба в твоих руках.

— А ну проходи, — он пропустил Сергея в кабинет. — Александра, сообрази нам кофе и чего-нибудь перекусить. Рассказывай! — сказал Егор, устраиваясь напротив Сергея.

И Сергей рассказал…

Глава 20

Красин вихрем влетел в квартиру Дубова.

— Нашёл! Господа, я нашёл его, — толстячок рухнул в кресло, тяжело дыша и разматывая полосатый шарф. — Ну? Не вижу радости на лицах, — пробурчал он. — Вы хоть понимаете, что это значит?

Молодые люди были увлечены работой над сценарием. Перед появлением арт-директора речь шла о том, в каком именно месте должна появиться история детства героя, прототипом которого стал Майер.

Дмитрий не узнавал сам себя. Он писал быстро, легко, основательная историческая база служила прекрасной опорой, что до Дубова — как режиссёр он ловко выворачивал сцены таким образом, что, когда Орехов пытался это вообразить… Голова кружилась от восторга!

Ему казалось, он — маленький мальчик в парке аттракционов, где всё — бесплатно, а возможностей столько, что глаза разбегаются. Сердце стучит, рука сжимает палочку от сладкой ваты. Он хочет покататься и вон на той белой лошадке, и на зелёном паровозике, а ещё непременно пойти в комнату страха! При этом Орехов понимал — то, что они делают — серьёзная работа. Дорогостоящий проект. Ответственность…

— Кого ты нашёл? — уточнил Дубов-младший, вырвав Диму из водоворота внезапно нахлынувших размышлений.

— То есть как это «кого»? Того, кто выиграл тендер, кого же ещё? Разве не за этим ты меня посылал?

— Деревня! Ну, ну — и что там? — Дубов наконец сообразил, в чём дело.

— Ели бы не мои связи… Цени!

— Ценим, — режиссёр улыбнулся, сгорая от нетерпения. — И?

— И дело за малым, договориться об аренде.

— Самое сложное, — поджал губы Дима, явно не разделяя радость Красина.

— Вы не знаете Бориса Красина! — Красин встал, картинно намотав свой шарф обратно. — Как говорится: «Вижу цель — не вижу препятствия!». Я вцеплюсь в него мёртвой хваткой добермана! Дубов, ты во мне сомневаешься?

— Я? Нисколько.

— А если он не согласится на встречу? — не сдавался Орехов.

— Уже! Он уже согласился! Кто молодец? Я молодец! — Красин как был, в одежде прошёл на кухню, — кто-нибудь предложит кофе победителю? На сборы, — он посмотрел на часы, — минут сорок. Встреча в ресторане «Счастье». По кофе и в машину!

Режиссёр и историк переглянулись. С явным сожалением собрали исписанные листы — придётся отвлечься, ничего не попишешь — организационные вопросы никто не отменял, им нужна локация для съёмок, и не какая-нибудь, а именно эта! Что касается Орехова, то у него, так же как у его друзей, был свой, личный интерес — особое отношение к деревне Чурмилкино.

— Ресторан «Счастье»? — уточнил Дубов, разливая кофе по чашкам. — Это тот, что на Петроградской стороне?

— Да, на Большом проспекте.

— В джинсах туда удобно? — поинтересовался Дмитрий.

— Удобно, удобно, — кивнул Красин. — Ресторан не пафосный.

— Более чем, — Дубов нахмурился. — Странно… Человек, выигравший тендер, мог бы пригласить и в более элитное место. Что-то тут не так…

— Человек, выигравший тендер, мог бы с нами вообще не разговаривать! — Справедливо заметил Красин. — Человек, выигравший тендер, может послать нас всех куда подальше, и будет прав. Но я же вам обещал, так что сделаю всё возможное. Главное — не мешайте! Не встревайте в диалог.

…

— Нас ждут, — Борис Красин улыбнулся девушке у входа — они явились в ресторан все трое — сосредоточенные, серьёзные, нацеленные на победу.

— Здравствуйте! Пойдёмте со мной, — девушка провела их в конец полупустого зала.

Народу было немного. Приветливо улыбаясь, им навстречу поднялся… Молодой мужчина.

Дима не сразу его узнал. В дорогом костюме Березин выглядел… непривычно. Узнал Сергея и Красин.

— Вы!? — воскликнул арт-директор.

— Я, — кивнул Сергей Березин.

— Ты!? — подошла очередь Орехова.

— Я, — Березин протянул ему руку и подмигнул.

— Вы… знакомы? — Дубов приподнял брови, чувствуя, что происходит что-то, чего он явно не улавливает.

— Присядем, — предложил Сергей.

— Что ты здесь делаешь? — Орехов, едва пришёл в себя, вдруг понял, что у него масса вопросов. — Я… Я ничего не знал! Ты же даже не сказал ничего!

— Ну, знаешь, я удивлён не меньше твоего, — парировал Березин. — Ты-то что здесь делаешь?

— Объясню, — Дима смутился, осознав вдруг, что Сергей прав — он так увлёкся сценарием и идеей самому решить проблему Кристины, что забыл про друзей. — Всё произошло слишком быстро. Я взял отгул на работе, Юрий, — кстати, знакомьтесь, Юрий Дубов, режиссёр, — Березин и Дубов привстали и пожали друг другу руки. — Так вот. Юрий предложил вместе поработать над сценарием. Проконсультировать по историческим вопросам, и…

— И мы не спим уже двое суток, — Дубов улыбнулся, и так счастливо, так искренне у него это получилось, что Сергей даже ощутил что-то вроде зависти.

— Понимаю, — кивнул обладатель тендера. — Всё слишком быстро. Тоже могу сказать и о себе. Я ведь не был уверен, что выиграю тендер. Просто… Повезло!

— Если я правильно понимаю, — Красин посмотрел Сергею в глаза, — вопрос с арендой — решён?

— Правильно понимаете! — улыбнулся Березин. — Вы нас тогда накормили, и я готов отблагодарить от своего имени и от имени всей нашей компании, той самой, что неожиданно встретили в лесу двух дерущихся вурдалаков. Мне до сих пор кошмары снятся, между прочим! Предлагаю сделать заказ. Я угощаю. Обсудим детали для составления договора, а там уже, думаю, встретимся у меня в офисе.

…

Борис Красин и Юрий Дубов вскоре откланялись, Дима договорился с режиссёром о следующей встрече, и они с Березиным остались, наконец, вдвоём.

— Как ты стал владельцем нашей деревни? — Диму распирало любопытство.

— Случайно. Заместителем главы администрации оказался мой однокурсник. Это… длинная история. Расскажу. В университете он был ботаником, которого все шпыняли. Университет, конечно, не школа, но и там бывают подобные случаи…

Та компания быстро с курса вылетела, вот только они не успокоились, и однажды его выследили. Честно, я до сих пор не знаю, что там произошло на самом деле. Мне тогда показалось, Егор мне так и не рассказал. Сказал, что мол просто оказался не в то время не в том месте, но думаю, это не совсем так. Но теперь уж что? Я не выпытывал.

Так вот. Если Егор тогда оказался не в то время и не в том месте, то я — там, где надо, а главное — вовремя. Поздний вечер. Пацаны не трезвые, а может, и не только в алкоголе дело было, потому что… Потому что они озверели — по-другому не скажешь. Они избивали Егора всей толпой, и если бы я случайно тогда в эту подворотню, недалеко от универа, не завернул… Боюсь, они бы его убили. Я возвращался из клуба. Играл. Не знаю, как я его отбил. То есть знаю… Ну, ты понимаешь.

— Союзник? — Дима нахмурился.

Как-то в последнее время он почти себя уговорил, что всё это им приснилось и почудилось, во всяком случае какая-то часть его сознания отчаянно сопротивлялась тому, чему он не находил адекватного объяснения.

— Именно. В общем, с тех пор мы сдружились. Егор оказался парнем сильным. Со стержнем. Не сломался. Вышел из больницы. Мы одно время и боксом вместе занимались, и экзамены учили на пару, а потом как-то… Пути разошлись. Я ничего о нём не знал. Меня закрутило — бизнес, один, другой. Деньги. Большие деньги. Встречи, переговоры, всякие условности, которым грош цена, по сути, но в этом мире без всего этого никак и никуда. Зато… Не пройди я всё это, не научился бы ценить настоящее. Понимаешь?

— Не могу сказать, что сам сталкивался с подобным, конечно… Но в общем, да. Понимаю.

— Так вот. И ты представляешь — это он!

— Кто?

— Егор! В администрации. Он мог впрямую повлиять на исход тендера. До последнего момента я не был уверен, что у него получится. Даже Марине ничего не сказал. Но тут всё совпало. Во-первых, он мне действительно благодарен. Да и дружба у нас тогда была что надо. Хороший он парень!

— А во-вторых?

— Во-вторых, ему импонирует цель. Я собираюсь сохранить эти места. Аренда для съёмок — почему нет? Это же совсем не то, что построить завод и вырубить лес. Егор против подобных мер и в любом случае собирался влиять на исход дела, просто не мог определиться с кандидатурой. И тут я! Весь такой красивый. Снимем кино, а потом… Потом можно сделать что-то вроде базы отдыха.

— А если проект станет успешным, то кино-деревня — это же целый аукцион, — Дима поправил очки. — Можно написать сценарий, провести квест. Сейчас это модно. Я могу привлечь студентов. Можно устроить курс лекций для желающих. Ты помнишь тех вурдалаков в масках? Если что-то организовать совместно с Дубовым, он и с реквизитом поможет.

— Красина привлечь, — кивнул Березин, в голове которого уже выстроился чёткий бизнес-план. — Классный мужик, дело своё знает, лучшего арт-директора нам не найти, а в подобном проекте без него никак. И Маринке работу найдём. Кстати, поговори, а? Нужен же рабочий медпункт во время съёмок? Она, конечно, и так при деле. Но хотелось бы быть с ней рядом.

— Конечно, — кивнул Орехов. — На счёт Кристины я уже договорился — по магии проконсультирует.

— Крис! — Березин хлопнул рукой по столу. — Точно! Гадалка! Улавливаешь?

— Да. Кто у нас остался? Елизар?

— По последним недавним сведениям, — Сергей с довольным видом откинулся на спинку кресла, — Елизар — краснодеревщик, каких мало. Оказывается, до того, как начать закладывать, — он щёлкнул себя по горлу, — Елизарушка ни много ни мало слыл настоящим гением реставрации старинной мебели. Представляешь?

— Хорошо, что судьба дала ему шанс начать всё с начала. А этот… Егор?

— Да?

— Он ведь твой ровесник, раз вместе учились?

— Младше на полгода.

— И уже помощник главы района? Молод слишком.

— Согласен, но… Хорошее образование. Неплохие родственные связи. Ничего нового, — Сергей пожал плечами. — Кстати, как машинка Кристины?

— Всё в порядке. Уже в автомастерской.

Эпилог

Жить — это как бежать по музею.

Одри Хепберн

Утюг зашипел, выпуская облачко пара. Выдернув шнур из розетки, Кристина вновь уставилась на экран.

«- Юрий, здравствуйте!

— Здравствуйте, Надежда. Спасибо за приглашение, честно говоря, попасть к Вам — мечта. То есть, конечно, самой большой мечтой было снять масштабный, полноценный проект, и когда это получилось, видите, сбылась ещё одна. Я — счастливый человек!

— Спасибо, но если уж на чистоту, мне повезло ещё больше. Так быстро, одной из первых заполучить на интервью автора проекта, который сейчас обсуждает вся творческая кино-элита… Давайте по порядку. «Дневник». Лаконичное название, за которым скрывается очень неоднозначный сценарий. Спорный. Вы так откровенно пускаетесь в мистику, при этом альтернативная реальность раскрывается не на материале скажем средневековья, где это логично, ожидаемо, и вообще зритель к этому уже привык… Нет. Великая Отечественная Война. Время, с которым… Как бы это сказать?

— Время, с которым не шутят. Тема, которую брать опасно — слишком много ответственности. Вы это хотели сказать?

— Да.

— Всё так. Безусловно, мы рисковали.

— Но победителей не судят, верно? Фильм действительно прошёл с ошеломляющим успехом. Да, есть и критические отзывы, но вы никого не оставили равнодушным.

— А вам? Понравилось?

— Очень. Но пока… Знаете, чтобы сказать что-то, хочется пересмотреть картину ещё раз. И я не одинока. Вы затронули очень много вопросов. Глубоких. Важных. При всём обилии мистики, самой большой загадкой остаётся человеческая душа. Может быть это слишком туманно, но вот с таким чувством я вышла с премьеры. Кстати, спасибо, что пригласили.

— Это был тонкий стратегический ход, я надеялся на ваше ответное приглашение».

— Васька, брысь!

— Мяу!

Кот обиженно спрыгнул с гладильной доски, на которой было разложено чёрное вечернее платье. Ведьма купила его на прошлой неделе, когда ещё ничего не было известно. Но она — знала. Знала, что однажды, шатаясь по магазинам, просто чтобы отвлечься, увидит именно его. Знала, что купит. Знала, что Дима непременно будет среди номинантов кинофестиваля «Золотой грифон» — одного из самых ярких событий северной столицы. Знала, что сценарий Дубова и Орехова возьмёт первый приз, но от этого — странное дело — волновалась ничуть не меньше!

Почти год непрерывной работы. Сумасшедшее время, но счастливое. Дубов теперь будет участвовать в интервью, мотаться по командировкам с презентациями, а они с Димой поедут в деревню. Столько дел! Березин планирует открытие сезона уже этой весной, иначе не окупятся вложения, а у них ещё не всё готово…

Взаимные комплименты между молодым режиссёром и журналисткой подошли к концу, вопросы стали конкретнее, по делу. Интервью было подготовлено на совесть — красочные кадры из фильма, хроники съёмочного процесса, отзывы коллег…

На экране девушка увидела себя в образе деревенской ведьмы. Её героиня стоит на пепелище сожженного дома, волосы и ленты на посохе деда Матвея развеваются от ветра, жалобно, печально звенит колокольчик… Красивая сцена! Сильная. Сцена-эпилог. Она снялась совершенно случайно. Искали старуху. Столько актрис перепробовали!

Кристина консультировала по магии, буквально жила на съёмочной площадке. Платили отлично. Да, всё это время у неё не было клиентов, зато возможностей попрактиковаться было хоть отбавляй. Ритуал почти каждый вечер, а всё потому, что съёмки — дело хлопотное. То солнце режиссёру подавай, то тучи. Чтобы грим лёг, актёры не заболели, да мало ли, что? Потому так быстро и сняли — в обычной жизни такого количества счастливых совпадений просто не бывает. А вот на роль её взяли совершенно случайно, магия тут ни при чём. Она просто стояла посреди локации, подняв лицо к небу, сосредоточившись на том, чтобы вызвать ветер. И тут Дубов как заорёт:

— Переоденьте её! Быстро! Поставьте вон туда, и эту… Палку! Палку принесите. Что? Нет! Ничего не нужно. Быстрее, я сказал, свет уходит!

Они сняли сцену, и Юра сказал, что всё это время чудовищно ошибался — ему нужна молодая ведьма, потому что…

В общем, Дубов — это Дубов. Он такую философско-символическую базу подогнал под это дело, что никто спорить не стал. С ним вообще спорил только один человек — Орехов. Остальные здоровьем не рисковали. А Дима спорил вдумчиво. Аргументировано, красноречиво. В такие моменты Кристина им откровенно любовалась. Он срывал с лица очки, стеснительно улыбался, вертел их меж тонких, длинных пальцев, а потом шёл в наступление! И Дубов с ним соглашался. Почти всегда.

— Мяу…

— Ты прав, Васька. Надо собираться. Абы как выглядеть я не имею права. Между прочим, среди номинаций есть роль второго плана. Как думаешь? Дадут мне приз?

Кот растянулся на коврике возле камина, хитро сощурив ярко-зелёные глаза, что означало: «Зачем спрашиваешь то, что и так прекрасно знаешь?».

«- Скажите, это правда, что вы приглашали Сергея Пореева, известного мастера мистического жанра? Вы ведь друзья?

— Да, он нас консультировал. Сергей хвалил сценарий, очень помог в некоторых моментах. Если бы не он, мы, наверное, никогда не определились бы с названием, — рассмеялся Дубов.

— «Дневник»? Это была его идея?

— Нет, нет. Дело не в этом. Просто мы с моим соавтором — замечательным, талантливым историком Дмитрием Ореховым… Он, конечно, учёный, но думаю, после нашего совместного проекта в некотором роде судьба его уже предопределена. Так вот. Мы никак не могли сойтись во мнениях. В итоге решили, что сделаем посвящение-благодарность любимому автору. «Дневник» — обратная сторона «Записок». Нет никаких перекрёстных линий в сюжете. Даже отдалённо. Но Сергей всё понял, я думаю.

— Насколько тяжело было работать?

— Знаете, наверное, это прозвучит странно, но… Удивительно легко! Правда. Я сам до сих пор не верю. Время пролетело… Как один день.

— Вы действительно сняли всё очень быстро.

— Более чем. При этом ни одну сцену мы не сняли так, как было запланировано заранее. Такого количества импровизаций я не припомню, пусть у меня до этого опыт был не слишком большой, но он был. В актёров в буквальном смысле, будто духи вселялись! Они такое выдавали порой!

— То есть было много мистических моментов?

— Много — не то слово.

— Место, где вы снимали свой шедевр овеяно тайной. Деревня Чурмилкино. Это реальное место? И трагическая история с сожжением жителей во время войны — не вымысел?

— Я, конечно, понимаю, что вы рассчитывали на сенсацию, приглашая меня сюда, и я непременно кое-что расскажу, но не всё. Кстати, кино-деревня готовится принять посетителей. Уже весной ждём всех желающих. Мы планируем много интересных мероприятий. Лекции, экскурсии, творческие встречи, квесты, домики для отдыха. Приглашаю.

— Замечательно, то есть одним просмотром фильма можно будет не ограничиваться?

— Ни в коем случае. К печати готовится роман. И это не будет просто повторение сценария. Всё! Я и так сказал слишком много!»

Дубов улыбался с экрана, Кристина — собственному отражению в старинном зеркале. Последний штрих — яркая помада.

— Ну… Кажется, всё…

— Мяу!

— Что, Васька? Нравится?

…

Всё было, как тогда. В видении возле супермаркета. Они ещё не были вместе, но Кристине казалось — она и это знала. Хотя нет. Глупости! Раньше. Гораздо раньше. С первой встречи. С первого взгляда. Сердце ёкнуло, не спросив, и в первый момент внутренне она с ним даже спорила. Стеснительный ботаник. Очкарик. Какой-то… Несуразный, что ли? Но потом…

Потом он её буквально покорил. Она ведь прекрасно понимала, чего стоило скромному аспиранту пригнать её отремонтированный автомобиль к подъезду, с открытым багажником, полным алых роз в горшках! Настоящая клумба на колёсах. Счастье ещё, что весь этот цветочный магазин довольно быстро перекочевал в домики для гостей, что по проекту предприимчивого Березина отстроили за кино-деревней.

…

— Кристина!

— Серёж, я здесь!

Все в сборе и при параде. Даже Елизар в костюме — а что делать, на подобное мероприятие иначе не явишься.

— Слушай, ну ты… — Марина восхищённо захлопала глазами.

Кристина и правда выглядела сногсшибательно — настоящая голливудская звезда. На неё, казалось, смотрели все. Открытые плечи, макияж выгодно подчёркивает и без того яркую внешность. Что до Березина — тот не сводил глаз со своей спутницы — трогательной, хрупкой медицинской сестры в нежно-голубом платье.

— Идут! — Басом рыкнул Елизар, и они, повернувшись вместе с толпой к красной дорожке, стали хлопать, не жалея сил!

Дубов шёл медленно, спокойно — так, словно всю свою сознательную жизнь только этим и занимался. Останавливался. Улыбался. Дима шёл следом, но вскоре незаметно нырнул в толпу.

На сцену Орехов уже поднимался не один, а в обществе сногсшибательной брюнетки в чёрном платье.

— Эх, не того я выбрала, — шутя шепнула Марина Сергею. — Сейчас бы тоже на сцене стояла…

— Жалеешь? — Березин обнял девушку за талию и прижал к себе, делая вид, что вне себя от ревности и злости.

Оба не выдержали — прыснули от смеха.

— Тихо вы! — Зашипел Елизар, он никогда не был на столь помпезных мероприятиях и страшно волновался.

Вместе с очаровательной блондинкой (ослепительно-белозубой и бесконечно-длинноногой), церемонию награждения вёл молодой артист Андрей Сомов.

— Итак, у меня в руках конверт… Простите, я волнуюсь. Проект «Открытие года». Напоминаю номинантов. Программа «Забытые лица» Арсения Яцко, документальная эпопея «Судный день» Ангелины Змеевской и картина Юрия Дубова «Дневник». Открываю… И… Юрий Дубов! — торжественно провозгласил Сомов.

Взрыв аплодисментов.

Церемония шла до глубокого вечера. В результате все трое прижимали к себе статуэтку золотого грифона (Дубов две — за проект «Открытие года» и «Лучший сценарий»). Дима получил приз за «Лучший сценарий» вместе с Дубовым, как соавтор, Кристина — за роль второго плана. Они попрощались с Дубовым и Красиным, договорившись, что те приедут в Чурмилкино к финальному прогону квеста.

— Ну, что? — Марина развернулась с переднего сидения, подмигнув Кристине. — Теперь в актрисы подашься?

— Ой, не знаю… Посмотрим. Но если честно — в планах подобного нет даже близко.

— Жаль, — выдохнула Марина. — Мне понравилось!

Елизар сидел сзади вместе с Кристиной и Димой, Сергей вёл машину. Все в сборе. Все на месте. С тех самых удивительных событий друзья практически не расставались.

— Завтра — генеральная репетиция, — напомнила Марина.

— Да, — кивнула Кристина. — Мы готовы, Ваську только собрать.

— Обязательно, — кивнул Сергей, не отвлекаясь от дороги. — Васька — наш талисман, без него никуда.

Елизар молчал. Ёрзал. Вздыхал.

— Всё в порядке? — Дима посмотрел на друга, слегка сжав ладонь Кристины. — Случилось что? Мама как?

— А? Что?

— Елизар? — Кристина тоже заметила, что что-то не так.

— Кто? Я?.. Да нет… То есть да. Мама — да. В порядке. Хорошо всё.

— Так, друг! Успокойся. У нас с тобой всё на мази, слышишь? Всё будет хорошо! — Подбодрил Березин.

— А в чём дело? — Марина строго посмотрела на Сергея. — Вы что-то скрываете?

— Всю жизнь боялся чертей, а женюсь на кикиморе, — выдохнул Елизар. — Если, конечно, она согласится…

— Настя?

— Ура!

Кристина и Марина радостно взвизгнули. Настя (актриса, вместе с которой они готовили одну из запланированных программ в Чурмилкино) и Елизар были чудесной, трогательной парой. Но то, что их друг так быстро решится, не ожидал никто. Или Березин с Ореховым знали?

— Да… Вот, — Елизар достал коробочку с кольцом и пузатое бархатное алое счастье любой девушки торжественно поплыло по рукам.

— Поздравляю, — немного грустно выдохнула Марина, возвращая коробочку.

Взгляд на Сергея она бросила как будто между прочим, ни на что, как говорится, не намекая…

— Ну, что ты так смотришь?.. — Улыбнулся Березин уголком рта. — Ладно. Хотел торжественно… но, раз ты настаиваешь… В правом кармане… Доставай.

— Ах! Серёжа…

— Поздравляю! — Кристина захлопала в ладоши. — Две свадьбы!

— Ну? Видишь? Я же говорил, —сказал Орехов Сергею, загадочно улыбаясь.

— Что, даже намёка нет? — Нахмурился Березин.

— Нет. Кремень!

— Да ну она же у нас актриса. Не может быть. Ты присмотрись внимательней… Наверняка дуется.

— Да не дуется она! — Орехов привлёк Кристину к себе. — Смеётся. Счастлива.

— Так, я не поняла, — Марина снова развернулась. — Что происходит?

— Понимаешь, — сдался Сергей. — По сценарию…

— По сценарию Дубова, — уточнил Орехов.

— Да. По сценарию Дубова, — подтвердил Сергей, — Елизар объявляет о своём намерении, ты с намёком на меня смотришь, я делаю тебе предложение, Кристинка трагично поджимает губки — Димка ей что? Правильно! Тоже делает предложение. Но Орехов свою женщину знает. Он сразу сказал — от неё не дождётесь.

— Именно поэтому Орехов… — Дима улыбнулся Кристине, — Орехов просто делает предложение. Потому что любит. Любимая… Ты выйдешь за меня? — аспирант достал коробочку — фиолетовую, а не алую, потому что девушка ему досталась не простая, и всё у неё должно быть необычное.

— Вы как дети оба, честное слово, — проворчала Кристина, пряча раскрасневшееся лицо.

— Это значит «да»? — Орехов привычным жестом снял очки. Снова надел. Снова снял…

— Да...

Они не остались на фуршет из-за важности завтрашнего дня, но не отметить столь счастливые события было просто невозможно! Купили шампанское, еды (из-за этой премии не ели весь день). Разъехались уже глубоко за полночь, машину Березин оставил возле подъезда квартиры с камином. Завтра они подъедут с вещами, и все вместе тронутся в путь.

Елизар так переволновался, что оставил кольцо у Кристины. Такси медленно плыло по ночному городу, а он всё вспоминал тот день, когда впервые увидел ЕЁ…

— Чёрт… Чёрт, чёрт!

И как он только не заметил брак в деревянном бруске? Ножка стула сломалась, иначе и быть не могло. Вздохнув, Елизар уже было собрался заняться восстановлением своего детища, как хлопнула входная дверь. Решив, что это кто-то из друзей, взял очередной брусок и стал внимательно изучать — не хватало ещё, чтобы ножка подломилась снова, и не под ним, а под кем-нибудь из гостей. Дверь в гостиную распахнулась, он обернулся и… замер.

— Сгинь, нечисть! — крикнул и запустил в кикимору деревяшкой.

Нечисть не сгинула. Ловко увернувшись, зелёное нечто топнуло ногой — по полу разлетелась болотная слизь.

— Сдурел, что ли?!

Они молча смотрели друг на друга, и вдруг… Кикимора завела руки за спину и…

— А-а-а-а! — Елизар попятился назад, ища что-нибудь, чем можно себя защитить. Кикимора (если, конечно, это была она), стала медленно сдирать с себя кожу…

— Ха-ха-ха! Испугался?! Ой, не могу!

Она стянула маску с патлами, в которых запуталась тина — золото русых волос рассыпалось по плечам. Синие глаза, чуть курносый носик. Он никогда не видел таких красивых девушек. «Кикимора» вновь залилась звонким, заразительным смехом, а он стоял с открытым ртом, не в силах пошевелиться. Стоял и смотрел на неё. Ему было приятно, что он стал причиной её веселья.

С тех самых пор, с первой встречи, он мечтал только об одном — слышать этот смех до конца своих дней.

…

Следующее утро. Чурмилкино.

Свечи горят, трещит огонь в печи, по избе можжевеловый дух стелется. Пятиклассники деловито открывают сундук, достают конверт с заданием. Им предстояло собрать подмостным угощение, перейти старый мост, и сверившись с картой, дойти до старого дуба. На лицах детей играл румянец, глаза восторженно блестели. Так весело и так интересно им ещё никогда не было!

Вдруг за печкой что-то упало — глиняные черепки покатились по деревянному полу.

— Мама!

— Я боюсь!

— Кто это?

— И-и-и! Хи-хи-хи! У-у-у!

Распахнулось окно, в избу влетел огромный чёрный кот и как зашипит! Тонкие зелёные пальцы схватились за печной угол, свечи задрожали, выросла тень на противоположной стене.

— Подмостных собрались покормить да уважить? — Пропищал тоненький голосок. — А я? А про меня забыли?

Дети испуганной группкой забились в углу. Пошептались. Наконец один из мальчишек — рыжий, веснушчатый, с хитрым прищуром голубых глаз набрался храбрости и выступил вперёд. Прижимая к груди краюшку хлеба, поклонился до земли:

— Прими, Кикимора, наше угощение! Мы тебя уважим, а ты нас не трогай. Дай пройти, в пути помоги, на болота не зазывай, в трясину да топь не утягивай!

Квест продолжался до самого вечера. Дети были в полном восторге, водолазы отработали на совесть — усталые, но довольные актёры расселись за столом.

Часть кино-деревни оставалась не тронутой со съёмок — туда водили экскурсии и там же проходили квесты для детей с поистине профессиональным размахом. Но Березин на этом не остановился. В нескольких километрах от легендарного места раскинулась база отдыха — бани, уютные коттеджи для гостей, и конечно домики для съёмочной группы и персонала, что проживали здесь, обеспечивая налаженный бизнес.

За столом помимо друзей, арт-директора и режиссёра, устроились операторы — снимали ролик для рекламы. Вспоминали прошедший съёмочный день, обсуждая, что удалось, что не очень.

— Ну, вылитая кикимора! — Сквозь смех рассказывал новеньким Елизар о своём знакомстве с невестой. — Хорошо ещё, я в неё не попал, а то покалечил бы актрису.

— Ой, не могу! — вытирал слёзы Красин, слушая эту историю в сотый раз. — Ты, Елизарушка, так говоришь, словно кикимор на своём веку повидал немерено…

— Повидал, повидал… — давясь от смеха, хрюкнул Елизар. — Когда этим делом увлекался, — он щёлкнул себя пальцем по горлу, — и кикимор, и чертей, повидал, будьте покойны… Увидел Настьку, собственным глазам не поверил. Думаю, вроде трезвый ведь… ха-ха-ха! Не, ну грим, конечно, на совесть. И главное ноги-то, ноги ей вымазали! Она топнет — слизь к-а-а-к брызнет на мой любимый инструмент. Ну тут уж я рассвирепел не на шутку!

В дверь постучали, вошла симпатичная девушка.

— Настя! — Елизар вскочил, опрокинул стул. — Проходи. Я как раз про нашу встречу рассказывал. Вот. — Сказал он, подводя Настю к столу и отодвигая для неё стул. — Это она. Моя Настя. Как увидел тогда эту кикимору — потерял сон и аппетит из-за нечисти проклятой.

— Когда ж ты уже устанешь об этом рассказывать? — добродушно пожурила его девушка.

— Минуту внимания! — Березин вошёл в дом. — От лица дирекции… — он обвёл всех собравшихся тёплым взглядом. — В общем, ребят. От всего сердца — спасибо! Это было просто потрясающе!

— ОТВРАТИТЕЛЬНО!

Все застыли. И только пятеро — Кристина, Марина, Сергей, Елизар и Орехов — застыли не просто так. Они узнали. Узнали этот голос. Друзья медленно обернулись и… не поверили собственным глазам!

На окне вальяжно развалился чёрный котяра, размером с кабанчика. Усатый вылизывал лапу, недовольно посматривая на остолбеневших зевак.

— Ва…Васька? — Сорвавшимся голосом выдавила Кристина. — Это… ты?

— Нет, твоя прабабушка! Чему радуетесь? Повторяю — от-вра-ти-тель-но! Не верю! Это разве кикимора? Дешёвая самодеятельность на уровне утренника в детском саду. И то не в столице. А подмостные? Водолазный костюмчик-то виден невооружённым глазом. Нет, детей вы, конечно, одурачили, но до более-менее приличной работы — так же далеко, как до тех времён, когда нечисть, не прячась, по дворам бегала! Позор! Позор и полный провал, клянусь собственными усами.

Васька рассерженно чихнул, спрыгнул с подоконника и, приняв обычные размеры, исчез за дверью…

Друзья ещё долго не могли прийти в себя, зато остальные, решив, что всё это — новый трюк со спецэффектами, который им специально продемонстрировали, пришли в полный восторг! Когда съёмочная бригада во главе с Красиным и Дубовым ушла в свой домик, Сергей обвёл всех серьёзным взглядом:

— И что это было?

— Я бы, конечно, могла предположить, что кот — это групповая галлюцинация, но… — начала было Кристина.

— А мне понравилось! — воскликнула Настя. — И ведь как правдоподобно! Что вы хмурые такие? Ведь здорово получилось.

— Устали просто… — сказала Марина.

— Раз устали, давайте спать, — Настя взяла Елизара за руку, и они направились в спальню. — Спокойной ночи…

— Она права. — Сергей обнял Марину. — Пошли спать. Чтобы мы сейчас не предположили, мы всё равно не знаем правды…

…

Марина проснулась первой. Час дня! Для завтрака — рано, для обеда — поздно, и девушка решила сварить кофе.

— Кто проснулся, спускайтесь! — Крикнула она снизу верхним комнатам — все спали после вчерашнего представления.

— Доброе утро! — Первой спустилась Кристина. — Сейчас я тебе помогу…

— Привет. Как Васька?

— Да никак, — Кристина пожала плечами. — Кот как кот. Странно… Мы же вчера не пили?

— Нет. Действительно, странно. Ладно, поживём — увидим.

Марина уложила на тарелку бутерброды, подошла к столу и… тарелка выпала из рук…

Она закричала. Сергей босиком скатился с лестницы, в одних тренировочных брюках.

— Что!? Марина, что!?

Бледная, с трясущимися от страха губами, девушка указала на стол.

Там лежал, мерцая голубым светом… гребень Китовраса…

— Успокойся… это такая задумка… — обнял её Березин.

— Кккакая задумка?.. — заикаясь, проговорила девушка.

— Сейчас узнаешь, — загадочно сказал он и подмигнул Кристине. Мол, всё в порядке…

На крик Марины спустились все. Синий лучик, словно млечный путь, указывал на окно. Там, на подоконнике, где ещё вчера их словно школьников отчитывал огромный чёрный кот, лежала маленькая коробочка.

— Что это? — Настя, словно заворожённая, шла по направлению луча. Девушка взяла коробочку в руки, открыла и заулыбалась.

— Елизар, — выдохнул Сергей, хлопнув друга по плечу. — Эффектно. Но ты… Ты в следующий раз не пугай так, хорошо?

— Серега, ну ладно, девчонки испугались, — Орехов хлопнул себя по лбу, — ну мы-то с тобой знали! Поздравляем!

— Поздравляем!

— Так, Настя, ты язык проглотила, что ли? Открой рот и скажи: «да». Так надо! — Кристина покачала головой.

Все смеялись. Елизар нежно поцеловал девушку. Было видно, что он счастлив, только глаза у него всё время бегали, ища поддержки друзей.

— С ним всё в порядке? — Шепнула Кристина Диме на ухо. — Какой-то он… странный… бледный... Тебе не кажется?

— Переволновался, — отмахнулся Орехов. — Я ж тоже тогда в машине, наверняка, бледный был… просто ты в темноте не видела...

— Ой, да ладно тебе! — Ведьма залилась счастливым смехом.

Всё было хорошо. Чокались чашками с кофе, решив, что вечером непременно устроят настоящую помолвку с шампанским, тем более надо было отметить открытие сезона. Васька их, конечно, обругал, но первый квест удался на славу — отзывы от детей, и что немаловажно — родителей были самые лестные. Фильм был на пике популярности, роман готовили к выходу — места в Чурмилкино забронированы на полгода вперёд. Настоящий успех!

Вот только с Елизаром действительно было что-то не так. Он то и дело делал друзьям какие-то знаки, пока наконец всем не стало очевидно — надо поговорить. Впятером. Без свидетелей.

— Ну, что? — Они наконец остались одни. — Что там у тебя? — Марина, улыбаясь, убирала со стола.

— Ребят… Вы только не волнуйтесь. Я действительно готовился. Хотел Насте сделать такой сюрприз, чтобы он что-то значил. Для меня. Для вас. Чтобы она этот день запомнила...

— Ну? — Березин положил руку Елизару на плечо. — Ты вырезал копию, техник тебе подсобил — светодиод встроил. В чём проблема-то?

— Насте понравилось, — Орехов поправил очки.

— Всё так, — выдохнул Елизар. — Всё так, только… Вот…

Он вынул гребень из-за пазухи. Нажал спрятанную кнопку — голубой луч побежал по стене.

— Погодите, — прошептала Кристине. — А это тогда…что?..

…

Все уставились на стол. Туда, где переливался нежно-голубым светом переливался гребень БОГА КИТОВРАСА....

Конец

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

href=#t14> Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Эпилог