Лучший подарок для генерала (СИ) [Наталья Фирст] (fb2) читать онлайн

Лучший подарок для генерала

Глава 1 Как я не смогла отказаться

Зеркало разразилось мелодичным перезвоном. Дух-секретарь деликатно требовал моего внимания. Прозрачная глубина, заключенная в изящную бронзовые оправу, замутилась, пошла морозными узорами. Я нехотя отложила книгу, подумала, что вызов весьма некстати. Предновогодние дни хотелось провести в блаженной лени: в прогулках, покупках, бесцельном лежании на диване, чтении романов и ничегонеделании. А тут вдруг кто-то решил нарушить мои планы.

Глубокий вздох вырвался из груди.

— Я слушаю, Сэми, можешь говорить.

Дух, как всегда, подстроился под мое настроение и предстал в образе благообразного старичка с умным все понимающим лицом и добрейшими глазами.

Я невольно прыснула и поняла, что настроение идет в гору. Картинка внутри зеркала пошла волнами, но осталась неизменной.

— Что у нас случилось? — спросила я уже куда веселее.

— К вам герцог Альберт Конье, леди Селия.

Я машинально накрутила на палец локон. Герцог? Любопытно, что ему надо?

Помощник считал мой вопрос и добавил:

— Он ждет в гостиной. Сказал, что хочет поговорить лично с вами.

— Хорошо, Сэми. — Я сладко потянулась и свесила ноги с кровати. — Скажи герцогу, что я скоро буду.

Сэми дурашливо отсалютовал. Я даже не заметила, когда лицо его успело преобразиться. Теперь из зеркала на меня смотрел смешливый вихрастый огненно-рыжий мальчишка.

Я усмехнулась, обула домашние туфельки, оправила платье, накинула на плечи дорогую горжетку, бросила взгляд на уже обычное зеркало, глянула на себя мельком, поправила пару локонов, кокетливо улыбнулась отражению и пошла вниз.

Знакомьтесь, леди Селия Дерли по прозвищу Птаха.

Прозвище она получила за свой изумительный голос

Что-то подсказывало мне — Альберт прибыл не просто так. И я не ошиблась.

— Селия, душа моя, — мой давний знакомец расплылся в счастливой улыбке, — я бесконечно рад лицезреть вас после столь долгой разлуки.

Я тоже изобразила на лице радость и протянула для поцелуя руку. Губы герцога чопорно облобызали воздух почти у самых пальцев. Ровно как предписывал этикет. Вольностей я не позволяла даже друзьям. И они об этом были прекрасно осведомлены.

Когда с приветствиями было покончено, я указала на кресло возле низенького столика. Уселась сама, дождалась пока разместится гость. Слуги проворно принесли коньяк, лимон и сигару. Я неплохо изучила привычки герцога за последние семь лет. Передо мной поставили чашку горького кофе, не пытаясь предложить десерт.

Альберт насмешливо дернул бровью.

— Все еще беспокоитесь о фигуре, дорогая? Полно те, такую красоту сложно испортить лишней булочкой.

Я была с ним не согласна и парировала известным афоризмом:

— Красота требует жертв, герцог. А моя красота еще и стоит больших денег. Красота и голос — мой единственный капитал.

Альберт широко улыбнулся.

— Вы как всегда очаровательно циничны.

Это была правда. Без здорового цинизма и точного расчета я бы не смогла добиться того места, которое занимала сейчас. Я бы попросту не пролезла сюда с самых низов. Поэтому и спорить не имело смысла.

— Что вас привело в мою скромную обитель, Альберт?

— Оставьте притворную скромность, Селия, — усмехнулся он, — вам не к лицу.

Я молча подняла одну бровь и отхлебнула бодрящий напиток. Лорд продолжил сам:

— Я слышал, вы отказались выступать на празднике у графа Бризо?

Новый глоток, улыбка, кивок. Правила игры я усвоила давно.

— Я решила провести рождество дома. Даже знаменитым певицам требуется отдых. Иногда.

— И ничто не может изменить вашего решения? — В глазах Альберта замельтешили лукавые чертики.

— Вы же знаете, герцог, решений своих я не меняю.

Он притворно повздыхал, вернул свой бокал на столик, а потом проговорил:

— Думаю, в этот раз я смогу вас уговорить.

* * *

Альберт молча извлек из-за полы сюртука голубоватый конверт и положил передо мной на столик.

— Что здесь?

Я не пошевелила и пальцем, чтобы взять послание.

— Посмотрите, дорогая моя. Вам должно понравится.

Хм, что там может быть, если герцог ничуть не сомневается в моем ответе? Я протянула руку, взяла конверт и заглянула внутрь. Там лежал розовый банковский чек. Я подцепила его кончиками пальцев и потянула за уголок, чтобы увидеть цифры. Сколько?

Глаза мои невольно расширились от изумления. Сумма была весьма внушительная. Я бы даже сказала неприлично огромная.

Конверт вернулся на стол. Я усмехнулась и попыталась все свести к шутке:

— С чего такая щедрость? Надеюсь, вы не попросите меня прикончить кого-то ваших недругов?

Мой гость звонко расхохотался. Шутка ему понравилась.

— Полно, леди Селия, — сказал он, утирая слезы, — конечно же нет. Всего лишь нужно спеть в моем имении на праздник.

Он поднял перед собой ладонь и показал всем знакомый жест.

— Две песни. По одной за вечер.

Я нахмурилась. Предложение сразу перестало быть заманчивым. Ночевать я предпочитала под собственной крышей. Слишком дорого далась мне нынешняя репутация. Но высказаться мне не дали. Герцог остановил слова жестом.

— Да, я знаю, что это против ваших правил, моя дорогая. Но и сумма, — он указал пальцем на конверт, — превышает ваш обычный гонорар вдесятеро. Подумайте об этом.

Я наклонила голову на бок и кивнула. Альберт продолжил:

— Я же со своей стороны обещаю вам самые лучшие покои с отдельным выходом в парк. И гарантирую, что никто из гостей не потревожит вас, моя дорогая, если вы сами не выскажите такого желания.

Я снова кивнула.

— Мой экипаж доставит вас в поместье завтра после полудня. Времени, чтобы подготовить выступление, будет предостаточно. Соглашайтесь, Селия.

Мужская рука толкнула конверт в мою сторону.

— К чему вам такие хлопоты? — спросила я.

— Все очень просто, — он вновь заулыбался, — я проиграл старинному другу желание.

Мне стало любопытно.

— И что же он попросил у вас за проигрыш? Неужели мое выступление?

— Нет, что вы, — Альберт махнул рукой, — этот вояка совершенно не смыслит в искусстве. Он понятия не имеет о прекрасном.

— Так что же?

— Он сказал, что я должен совершить настоящее чудо. А я не знаю ничего более чудесного на свете, чем ваше пение. Не откажите в такой малости, дорогая. Сжальтесь над вашим давним поклонником.

Альберт просительно сложил на груди ладони. Он, конечно, бессовестно лгал. Чудом было не пение, а то, что я решила изменить своим принципам. Никому еще не удавалось заставить меня остаться на ночь в доме неженатого мужчины.

Я задумчиво побарабанила пальцами по столу. Признаюсь честно, предложение было слишком заманчивым. Да что там, чертовски, неприлично щедрым. Оно бы позволило мне исполнить давнюю мечту.

Герцог к рукам добавил жалобное выражение лица. Брови его встали домиком. Я не выдержала и рассмеялась.

— Хорошо, Альберт. Но деньги я истрачу сегодня.

Наконец-то и мне удалось его поразить.

— Боюсь представить, на что? Вы решили купить королевский дворец?

— Нет, — я взяла со стола конверт и положила на поднос подошедшему лакею, — зачем мне такая громадина? Хочу купить премиленький сапфировый гарнитур у мэтра Трюзо.

Альберт восхищенно прицокнул языком.

— Надеюсь, любезная Селия, вы покажете нам свою обновку?

— Непременно.

Я сделала последний глоток кофе и поднялась, всем видом давая понять, что аудиенция окончена.

— Завтра в полдень, — напомнил герцог прощаясь.

— Я буду готова.

Едва за гостем закрылась дверь, как я обернулась к ближайшему зеркалу, стукнула пальцем по холодной поверхности и позвала:

— Сэми, мне нужна твоя помощь!

Плутовская рожа моментально возникла из зазеркалья.

— Слушаю, леди Селия.

Если бы у секретаря были ноги, он бы непременно прищелкнул каблуками. Взгляд у него стал нахальный, а губы растянулись в ехидной ухмылке. Только меня это не смущало. Мы с духом понимали друг друга с полуслова.

— Сэми, — я посмотрела на него серьезно, — отправляйся сейчас же к мэтру Трюзо и скажи, что я готова забрать «Поцелуй январских звезд».

— Ого! — дух восхищенно присвистнул. — Моя прекрасная леди сумела охмурить очередного толстосума?

Я фыркнула и сказала беззлобно:

— Совсем обнаглел! Не перестанешь хамить, проиграю тебя в карты. В поместье у герцога наверняка соберется предостаточно игроков.

Дух еще шире осклабился, вид у него стал совершенно довольный. Он прекрасно понимал, что такого не будет никогда.

— Сэми, ты почему все еще здесь? — я притворно сдвинула брови.

— Бегу-бегу! — Дух дурашливо изобразил жуткий испуг и испарился из зеркала.

— Вот поганец, — восхищенно проворчала я.

— Я все слышу! — Сэми на миг вернулся в зазеркалье для того, чтобы на этот раз исчезнуть всерьез.

Глава 2 Поцелуй январских звезд

Артефакт с услужливым духом я получила три года назад. Мне им заплатили за выступление. Вещь дорогая, безумно редкая и столь же полезная. Я ни разу не пожалела о своем приобретении.

Сэми обернулся за полчаса. Где болтался этот прохвост столько времени, я уточнять не стала. Мне вообще было проще думать, что он занят делом, а не шастает по соседским домам, подглядывая сквозь зеркала за девицами. Впрочем, и у духов должны быть свои развлечения.

Зато сейчас рыжий наглец появился в раме как раз напротив чайного столика и застыл с самым благочинным выражением на плутовской роже.

— Передал? — спросила я, вертя в руках краснобокое яблоко.

— В лучшем виде! — секретарь надулся от важности. — Мэтр Трюзо обещал быть с минуты на минуту. Вы же знаете, как он летит на ваш зов.

Конечно знала. Я довольно усмехнулась и велела:

— Испарись!

Сэми хмыкнул, послал мне воздушный поцелуй и исчез. Я подошла к зеркалу, взбила локоны, выпустила один фривольный завиток на обнаженное плечо, покосилась на яблоко и отодвинула его подальше.

Мэтр Трюзо был ко мне неравнодушен. И сейчас мне хотелось воспользоваться этим фактом — выбить из него скидку. Правда, прекрасно зная скупость старины Робера, особой надежды я не питала.

В дверь позвонили через четверть часа. Я велела подавать чай, откинулась на спинку кресла и стала ждать визитера.

— Селия, душа моя, — Робер Трюзо, как всегда, принес с собой шум и суету.

Он ринулся ко мне, поставил на пол саквояж, схватил двумя руками мою ладонь, и смачно приложился поцелуем. В отличие от Альберта, о правилах приличия ювелир имел весьма смутное представление. Поэтому поцелуи жадно пробежались по ладони и едва не дошли до локтя. Я резко выдернула из его лап помятые пальцы, натянула на лицо радушную улыбку.

— Я тоже тебе рада, Робер. А теперь сядь, будь так добр.

И указала на другую сторону столика.

— Но Селия? — вид у него стал обиженным.

— Садись, мой дорогой, у нас сегодня деловая встреча.

— Какая же ты все-таки ледышка.

Я строго приподняла одну бровь. Робер скукожился, засуетился, схватил свой баул и устроился в свободном кресле, поставив саквояж на колени.

Я не стала ходить вокруг да около. Спросила в лоб:

— Сэми передал тебе, зачем ты мне нужен?

— Да, — ответил он кисло, — ты готова купить гарнитур.

— Именно, мой дорогой.

Он вздохнул, щелкнул замком, сдвинул в сторону чашки и принялся выкладывать на столик бархатные коробочки, попутно открывая крышечки. От волнения у меня аж вспотели ладони. Вот она — моя мечта. Волшебный гарнитур — огромные чистейшие сапфиры и россыпь бриллиантов. Колье, браслет, серьги, кольцо и брошь — полный комплект «Поцелуй январских звезд».

- Робер, — моя улыбка стала нежной, — ты знаешь, что цена…

Антиквар меня перебил:

— Знаю, — сказал он серьезно, — но изменить ее не смогу.

— Почему?

— Ради тебя же.

Он был совершенно серьезен. Только ответ его меня озадачил.

— Ради меня?

— Да!

Робер провел дрожащими пальцами по крупному сапфиру в центре колье, отдернул ладонь, словно обжегся.

— Я должен кое в чем признаться. — Он опустил глаза. — Это — не простой гарнитур.

Я замерла, не донеся до рта чашку с чаем. Вот это новости! А какой?

— Это — волшебный артефакт.

— В чем заключается его волшебство? — голос мой сам собой перешел на шепот.

— Он исполняет желание.

— Все?

Робер покачал головой.

— Только одно.

Меня внезапно осенила неприятная догадка:

— И какое желание загадал ты?

Робер густо покраснел и как-то вдруг весь скукожился.

— Прости, — пролепетал он.

— Ах вот оно что?

Меня словно подбросило. Руки сами воткнулись воткнулись в бока, гневная тирада выскочила из уст:

— Мерзавец! А я-то все гадала, что за затмение на меня нашло!

Я замахнулась, чтобы дать этому гаденышу пощечину, но он так беспомощно, так жалко загородился раскрытой ладонью, что злость моя куда-то улетучилось. Бог с ним, с Робером Трюзо. Тем более, что с той ночи прошло уже почти десять лет.

Я уселась обратно в кресло, схватила чай и опустошила залпом. Когда показалось дно чашки, мне значительно полегчало.

— Что ж ты так продешевил, дорогой? — в моем голосе появились язвительные нотки. — Почему не загадал, чтобы я вышла за тебя замуж? Ты же хотел.

Он понял, что буря прошла стороной, и сразу осмелел:

— Я десять раз пожалел, что так сглупил. Но желание, — его голос стал вкрадчивым, — всего одно. Так что загадывай осмотрительно.

Пальцы мои подхватили коробочку с шикарным колье. Бриллианты сияли, как солнечные зайчики. В глубине сапфира поселился синий огонь. Маленький язычок магического пламени. Я провела по темным граням кончиком пальца. Магия внутри камня беспокойно заворчала, проснулась, потянулась навстречу. Не врет, поганец, действительно артефакт.

В голове промелькнула мысль: «Уж я-то не прогадаю, придумаю самое нужное, самое важное желание». Вслух я спросила:

— Рассказывай, как это работает. Ни за что не поверю, что можно загадать любое желание, в любой момент.

— Ты права, нельзя, — согласился Робер. — Сапфиры сами дадут тебе знать, когда придет время.

— Каким же это образом?

Я вздохнула, захлопнула крышку футляра и с сожалением вернула украшение на стол.

Робер проводил коробочку грустным взглядом.

— Они начнут светиться.

Хм, забавная особенность. Светятся, значит. Выгадывают подходящий момент. Я попыталась вспомнить, что у меня случилось в тот вечер, когда я вдруг сама решила поехать к Роберу. Что тогда произошло? И неожиданно вспомнила — газеты напечатали известие о помолвке Вильгельма с леди Лорейн Порие! Я тогда была жутко зла и буквально горела желанием отомстить.

Но это было еще не все. И Робер продолжил:

— Они же скажут тебе, когда настанет время менять владельца. Только помни, что ты не должна отдавать артефакт за цену ниже, чем уплатила сама.

— Я запомню.

На этот раз в моем голосе не было ни капли злости. Я подвинула Роберу конверт с чеком. Он нервно перехватил мои пальцы.

— Селия, может быть ты все-таки выйдешь за меня замуж?

— Нет, Робер, — я тихонько вытянула из его руки ладонь, — прости. Но я тебя совсем не люблю.

— Я знаю.

Он вздохнул и забрал конверт. А после поднялся и молча ушел.

Остаток вечера я провела за сборами. Благо Сэми опять где-то шлялся и под руку с глупыми советами не лез.

Как и обещал Альберт, экипаж прибыл ровно в полдень. Даже не один, а два. В первом вольготно разместилась я сама. Во второй вышколенные герцогские слуги проворно загрузили реквизит. Следом разместили обитый медью кофр с багажом.

Когда наш маленький кортеж тронулся в путь, за окном крупными хлопьями повалил снег. Небо стало темным, почти черным. Я сидела и смотрела в окно. Казалось, что мой экипаж плывет прямо во тьме безграничной вселенной, раздвигая боками белые пушистые звезды.

А мои собственные январские звезды покоились у меня на коленях в дорожном саквояже. Осталось только дождаться, когда они подарят мне свой поцелуй.

Заснеженные улочки были пусты. Над дверями домов висели еловые веночки, украшенные шишками, бантами и конфетами в ярких обертках. Где-то по зеленой хвое бежала новомодная россыпь магических огоньков. Кто-то придерживался старых обычаев и зажигал негаснущую свечу.

Город готовился к рождеству.

Я любила этот праздник. Радовалась его красоте и душевному теплу. С ним было связано множество воспоминаний — радостных, грустных, разных. Но от них на сердце становилось теплее.

Вспомнилось вдруг, как давным-давно соседскому мальчишке на рождество подарили большого плюшевого медведя. Толстого, пушистого, с синим бантом на шее. Я тогда прибежала к матушке, стала и себе просить такой подарок.

Тот день запал в мою память в мельчайших подробностях. Стоило закрыть глаза, сразу появлялась матушка, совсем еще молодая в самом нарядном своем капоре. Кружевные снежинки падали мне на ярко-красные варежки. Всюду горели огоньки. Самый лучший на свете медведь сидел в витрине игрушечного магазина.

Он улыбался мне грустно-грустно. В моих же глазах мерзли слезы. В тот день нам не хватило денег.

Я невольно улыбнулась воспоминаниям. И улыбка у меня вышла тоже с грустинкой. Вечером мы пекли рождественский пирог, жгли свечи и мечтали, что когда-нибудь медвежонок станет моим.

Снег за окном поредел. Небо лениво роняло громадные снежинки. Они кружились в волшебном танце и падали вниз, под колеса экипажа.

Мимо проплыл магазин игрушек. В витрине меж огоньков и разноцветных шаров сидел большой плюшевый медведь. На шее у него был повязан синий бант.

Я резко поднялась, наклонилась вперед, потянулась к узенькому окошку под крышей и прокричала кучеру:

— Стойте! Стойте! Я забыла кое-что купить.

Если он и удивился, то виду не подал. Натянул поводья, останавливая лошадей. Я не стала дожидаться помощи — выскочила из экипажа сама и побежала к вожделенной витрине, сметая юбками снег.

Мне было плевать, кто и что обо мне подумает. О сумасбродной Селии Дерли ходило столько легенд, что новая уж точно не смогла бы повредить.

Я буквально ворвалась в магазин и выкрикнула с порога:

— Сколько стоит этот медведь?

Изумленный продавец поспешно ответил.

Всего-то? Господи, как же мало тогда нам не хватило для полного счастья! И как же тогда это было много. Я невольно рассмеялась.

— Леди Селия, — проговорил встревоженный продавец, — если у вас нет сейчас с собой денег, возьмите медведя в долг. А после пришлете слугу.

Вот так. Сейчас мне позволительно то, о чем и не могла мечтать малышка Селия тогда.

— Нет-нет, — рука сама скользнула к кошелю, — я заплачу.

Скоро я снова сидела в экипаже герцога и крепко обнимала свою самую заветную детскую мечту. А звезды-снежинки все так же кружились за окном в волшебном танце.

Усадьба Альберта носила весьма романтичное название — Туманные аллеи. Все потому, что древний парк петлей огибала река. И летом в прохладные ночи весь дом почти по самую крышу окутывал плотный туман.

Тем, кто пытался увидеть усадьбу со стороны, открывалось волшебное зрелище — непроглядное белое марево, из которого торчали лишь острые шпили башенок, беленые трубы и кроны древних лип.

Зимой старый дом стоял укрытый белыми снеговыми шапками. Сонный, величественный и прекрасный. Я это место очень любила.

Как ни странно, но мы туда добрались еще засветло. Снегопад давно уже прекратился. В воздух от лошадиных морд взметались облачка пара. Колеса кареты месили свежий снег, оставляя за собой на белом полотне дороги грязные полосы следов.

Я смотрела в окно и любовалось местными красотами. Возле парадной лестницы кортеж остановился. Проворный лакей метнулся вниз по ступеням, открыл дверь и протянул мне руку. Я подхватила саквояж с бесценным гарнитуром и велела:

— Медведя, будьте добры, отнесите в мои покои. И кофр. Все остальное — в зал для выступлений.

Слуга почтительно поклонился, не произнеся ни слова. Зато на площадке у дома появился сам Альберт. Он раскинул для объятий руки и начал говорить еще из дверей:

— Селия, я безумно рад вас видеть. Стоит признаться, я боялся, что вы передумаете.

Я позволила себе слегка надуть губы, коснулась перчаткой лацкана на его сюртуке.

— Альберт, ваши слова меня обижают. Я же взяла ваш чек. А это значит…

— Знаю-знаю, — задорно рассмеялся он, — что вы не измените решения.

— Я вообще не меняю своих решений, — вырвалось у меня ответ.

— Помнится, вчера я уже слышал эту фразу.

Я легкомысленно отмахнулась.

— Альберт, у вас нашлись очень веские аргументы. С ними невозможно было спорить.

Он только хмыкнул.

— Пойдемте в дом, Селия, воздух сегодня студеный, здесь вы озябнете и заболеете. А я желаю слушать вечером ваш чудный голос.

Он протянул мне руку, чтобы помочь взобраться на ступени. И я приняла его помощь.

В тепле, за дверьми ко мне порхнула молоденькая горничная.

— Леди Селия, — она присела в почтительном поклоне, — меня зовут Кетти. Я буду вам помогать. Давайте, я заберу ваше пальто.

— Спасибо Кетти.

Теплая одежда перешла в ее проворные руки. Она хотела было идти, но я удержала:

— Разберите, пожалуйста, мои вещи. А вот это, — я протянула девушке саквояж, — поставьте на столик возле кровати. И да, в спальне есть зеркала?

Если Кетти и удивилась моему вопросу, то не подала и виду. Ответила бойко:

— Целых три.

— Мне нужна ткань, чтобы их можно было занавесить. Плотная, темная ткань. Ступайте, Кетти.

И я отпустила служанку движением руки.

Альберт понимающе кивнул, машинально перешел на «ты», забывая про этикет:

— Прячешься от своего секретаря?

Я вздохнула.

— От него спрячешься, как же. Вот он, красавец, уже здесь.

Сэми подбоченясь стоял в ближайшем зеркале и смотрел на нас с усмешкой. Вид у него был наглый. На макушке топорщились рыжие вихры.

— А давай, я его у тебя куплю? — Альберт вынул из кармана чековую книжку. — Соглашайся. Я готов заплатить ту же сумму, что и вчера.

Нахальный дух напрягся. Даже слегка побледнел.

— Я подумаю, — ответила я, стараясь, чтобы в голосе не было слышно иронии. — Если он вновь примется подсматривать за горничными, то…

Моя угроза показалась Сэми достаточно веской. Призрак в зеркале стал быстро таять и исчез совсем.

— Сбежал поганец, — герцог счастливо рассмеялся. — С тобой не бывает скучно, душа моя.

— Что поделать, — я развела руками.

Он задумался на миг и убрал книжку обратно.

— С чего ты хочешь начать?

Я проследила взглядом за слугами, несущими реквизит и попросила:

— Покажи зал, где мне предстоит выступать.

Глава 3 Зал для выступлений

Для выступлений Альберт мне отдал небольшой, но очень уютный зал. Окна его выходили в заснеженный парк, на берег реки и мраморную ротонду. Занавеси на окнах и стены были моего любимого синего цвета.

Жарко горел камин, украшенный еловыми ветками, бантами и модными белеными шишками. Я подошла поближе и, осененная догадкой, стукнула елочную игрушку кончиком ногтя. Раздался мелодичный звон.

— Стекло? — спросила я герцога.

Он довольно кивнул. От изумления я аж прицокнула языком и не смогла сдержать восклицания:

— С ума сошел! Это же стоит уйму денег!

— Селия, душа моя, для тебя мне не жалко ничего.

— Позер, — я притворно вздохнула.

На самом деле было очень приятно. Альберт умел совершать разные маленькие глупости, которые поднимали мне настроение. При этом он никогда не набивался мне в любовники. Я это ценила.

У окна на изящном столике стаяла маленькая елочка, сплошь украшенная стеклянными шарами. И ель, и камин, и сама комната были премиленькими.

В дальнем от камина конце помещения виднелась невысокая сцена. На ней возвышался белоснежный рояль. Именно здесь мне предстояло отрабатывать гонорар.

Рядом стояли мои чемоданы.

— Тебе нужна помощь?

Вопрос был излишним. Я вряд ли бы управилась сама. Альберт понял это по моему взгляду.

— Хорошо, я пришлю слуг.

— Лучше горничную! — поспешила перебить его я. — Здесь нужны женские руки.

— Одной хватит?

— Вполне.

Я лукаво улыбнулась. Альберт обвел взглядом комнату.

— Мне уже не терпится посмотреть на твое выступление. Ты умеешь поражать. Только у меня есть к тебе одна просьба.

— Какая? — я приподняла бровь.

— Пусть все кроме сцены останется в темноте. Я не хочу, чтобы гости отвлекались. Я хочу, чтобы они всецело смогли насладиться твоим спектаклем.

Пусть эта просьба и была немного странной, но от Альберта я не ожидала никакого подвоха, поэтому легко согласилась:

— Хорошо. Только и я со своей стороны тоже хочу тебя кое о чем попросить.

Он положил руку на сердце.

— Для тебя, душа моя, все, что угодно. Даже луну с небес.

Я отмахнулась.

— Не стоит забираться на небеса. Мне нужны всего лишь две ширмы, чтобы отгородить сцену от зала. Я тоже не хочу, чтобы зрители увидели все раньше времени.

Альберт подошел к камину и поднял серебряный колокольчик. Звук раздался нежный и совсем тихий. Колокольчик был артефактом — работой умельцев-магов. Я точно знала, что где-то на половине слуг его звонок сейчас гремит не в пример громче.

Очень скоро в дверь постучались и на пороге появился вышколенный лакей.

— Йохан, — Альберт принял строгий вид, — будьте добры, принесите сюда две шелковые ширмы из опочивальни моей матушки.

Лакей поклонился и исчез.

— Ну, леди Селия, — голос герцога снова стал дурашливым, — еще пожелания будут?

— Будут, — серьезно ответила я, — леди Селия ужасно хочет есть.

Он скривил забавную мину.

— Опять будешь клевать по зернышку, Птаха?

— К черту зернышки, — сказала я решительно, — я хочу настоящую отбивную!

— И пирожные? — спросил он с надеждой.

Я чуть задумалась и расхохоталась.

— Я буду все, уговорил.

— То-то же, — Альберт протянул мне руку, — а то со своими диетами ты скоро совсем растаешь.

Я оперлась на его ладонь. За спиной из зеркала нахально хохотнул Сэми.

— Вы еще не видели, лорд Конье, сколько она ест, когда никого нет рядом!

— Сэми! — возмутилась я, впрочем, не совсем искренне.

Альберт сначала рассмеялся, потом обернулся ко мне с серьезной миной на лице.

— Я даже не сомневаюсь, что он обманывает.

— Врет, — подтвердила я также серьезно, — как портовый грузчик.

— Делать мне нечего, — буркнул довольный дух и вновь испарился.

После обеда ужасно хотелось прилечь, раздобыть увлекательный роман и читать, глядя на снегопад в окне. Настроение было самым лирическим.

Альберт выделил мне чудные покои. Здесь тоже горел камин. Правда, ничего не напоминало о рождестве — не было ни еловых ветвей, ни стеклянных шаров, ни волшебных огоньков. Зато повсюду стояли живые цветы. Зрелище казалось совершенно волшебным. Нежным, трогательным.

Я опустила лицо в букет и втянула ноздрями запах. Здесь пахло летом и солнцем. За окном бушевала метель. Ветер гнул ветви лип. Вздымал с земли белые клубы. Застил звезды.

Мне подумалось, что там, в парке, сейчас жутко неуютно. Я протянула руки к камину, чуть подержала в тепле, потом вздохнула и пошла занавешивать зеркала. Нужно было идти и готовить зал к выступлению. А в нарядном платье заниматься этим не слишком удобно.

* * *

Кетти оказалась настоящим подарком судьбы. Умненькая, шустрая, легкая на подъем. Она крепила по краешку сцены с обеих сторон от центральных ступеней снежные камешки и задавала мне вопросы:

— Леди Селия, — вопрошала она с любопытством, — а что это будет?

Очередной камешек под действием магии прилип к дубовым доскам. Кетти перепорхнула дальше, потерла пальцем очередной артефакт, дождалась, когда по белоснежной поверхности забегают голубые искры и быстро припечатала камешек к доске. Вид у нее был завороженный. Магия девушку очаровывала.

Мне была понятна такая любознательность. Пальцы мои продолжали порхать по клавишам, изучая инструмент, а я ответила:

— С их помощью я сделаю снег.

— Настоящий? — Кетти распрямилась и глянула на меня с восторгом.

Я не сдержалась и хохотнула:

— Нет, что ты, волшебный конечно. Будет казаться, что сверху над сценой начался снегопад.

Она поставила еще один артефакт и выдохнула с сожалением:

— Это должно быть красиво. Вот бы увидеть! Хоть одним глазочком!

Горничная сложила ладошки на груди. А я вспомнила себя. Когда-то и я была простой девчонкой, которой так не хватало в жизни чуда.

— Увидишь, — пообещала я.

Кетти с сомнением покачала головой.

— Нет, герцог не разрешит. Он знаете какой строгий!

Я при всем желании не могла представить Альберта строгим. Хотя, горничной, конечно, виднее. Я пробежалась по клавишам в обратном порядке, убедилась, что «ми» действительно слегка западает и опустила крышку.

Кетти смотрела так жалобно, что пришлось пообещать:

— Я попрошу у Альберта за тебя, если ты не будешь мешать.

Сомнение вновь сменилось восторгом.

— Что вы, леди Селия, как можно! Я буду тихой, как мышка.

Шустрая мышка вновь передвинулась в бок, высунула от усердия кончик языка и принялась тереть последний камешек. Вскоре снежная завеса была окончена.

— Что дальше? — спросила она с готовностью.

Я поднялась со стула. Оглядела зал. Слуги уже расставили перед камином кресла. Возле стены пристроились две высокие ширмы.

— Пойдем, — я направилась к ступеням, — посмотрим, как лучше поставить ширмы. А лорд Конье тебя не прогонит, не бойся. Я ему скажу, что ты мне нужна. Только принеси для себя стул и поставь, — я примерно представила, где будут размещаться ширмы, и указала рукой, — вот сюда.

— Я мигом!

Кетти выпорхнула, не дослушав, и скоро вернулась, неся за собой низенький табурет. Его она установила у самой стеночки, ровно там, где я и велела.

— Хорошо, — похвалила я девушку. — А теперь ширмы. Запоминай. В начале они должны быть закрыты.

Кетти сосредоточенно засопела и кивнула. Губы мои тронула улыбка, и я продолжила:

— Потом, когда я приду, займу место и все подготовлю, пойдет снег.

— Сам пойдет? А как он узнает, что пора?

Глазищи опять наполнились изумлением.

— Нет, не сам. Я ему прикажу.

— Ааааа.

Кетти вновь замолчала.

— Так вот, как только пойдет снег, ты должна будешь сложить ширмы и прислонить их к стене. Вот здесь, — я указала на место рядом с табуретом. — И все. После этого ты сможешь сесть на свое место и тихонько смотреть выступление.

Девушка от чувств захлопала в ладоши.

— Я о таком даже не мечтала, леди Селия! — выпалила она. — Кому сказать, не поверят. Я Катарина Риц смогу побывать на концерте самой Птахи! Господи милосердный! Спасибо тебе за чудо!

Удивительно, но мне был приятен ее восторг. Приятен и понятен. Девушку неожиданно пригласили заглянуть в сказку.

— Леди Селия, — голос у нее почему-то стал нерешительным, — а вправду говорят, что когда вы берете верхние ноты, то везде взрывается хрусталь?

— Что?

— Говорят, — залепетала она, — люди они такие. Вы только не обижайтесь, леди Селия, я больше не буду повторять их враки.

— Нет-нет, Кетти. Все хорошо. Можешь установить ширмы и идти отдыхать до выступления. Только не забудь — в этом зале ты должна быть за пятнадцать минут до полуночи.

Девушка опустила взор и принялась раздвигать ширмы. Я же отвернулась от нее и украдкой промокнула слезу в уголке глаза. Кетти за моей спиной что-то покаянно шептала, но я ее больше не слушала. Перед моим взором, как наяву, встала картина из далекого прошлого. То, что случилось долгих десять лет назад.

— Птаха, — Вильгельм выглядел удивительно серьезным, — а правда, что ты своим пением можешь разбить хрусталь?

Я даже пригляделась — шутит или нет. Но разве по нему поймешь? Лицо серьезное, глаза улыбаются, губы… Господи, почему у него такие красивые губы?

Я спросила осторожно:

— С чего ты взял?

Вильгельм неопределенно пожал плечами.

— Говорят.

Я слегка опешила.

— Вилл, ты же взрослый человек, как можно верить всяким глупостям?

— Почему сразу глупостям?

Он сгреб меня в охапку и оторвал от земли. Губы его, жадные, горячие, нетерпеливые, пробежались по моей щеке и остановились в уголке рта.

Я пристукнула от возмущения кулаками по широченной груди, по этой ослепительно-белой рубашке. Вот же медведь здоровый! Все ему нипочем.

А жаркие губы настойчиво продолжали свой путь. Они словно невзначай скользнули по подбородку и спустились ниже.

— Вильгельм! — мне пришлось повысить голос. — Ты что творишь! Вдруг кто зайдет?

— Пусть! Пусть заходят! Пусть все знают, как я тебя люблю!

— Виль…

Я булькнула и замолкла. Теперь и мои губы оказались заняты совсем другим куда более приятным делом. И это продолжалось безумно долго.

— Вильгельм… — выдохнула я, когда он оставил меня в покое. — Поставь сейчас же на место!

— Как скажешь, Птаха.

Этот медведь, этот бессовестный громила опустил меня на пол так бережно и нежно, что тут же был прощен.

— Так что там с хрусталем? — спросил он, как ни в чем не бывало.

Какой там хрусталь? Щеки мои горели огнем. Губы пекло. Сердце билось часто-часто, как птаха в клетке. Ну Вилл, ну поганец! Я обернулась к зеркалу и выдохнула с облегчением — хоть прическу не испортил медведь эдакий.

— Птаха? — напомнил он.

Я отошла на пару шагов, туда, где меня уже точно не смогут достать и покачала головой.

— Чушь! Полная ерунда!

— А жаль.

Вильгельм вел себя так, словно не было этих жарких минут. Он облокотился о камин, подпер кулаком щеку и протянул:

— Представляешь, какой бы ты произвела фуррор?

Вид у него сделался совершенно мечтательный. Свободный рукой он обвел пространство перед собой.

— Как сейчас вижу. Выходишь ты на сцену, садишься за рояль и начинаешь петь. А вокруг везде разлетается на осколки хрусталь!

Он глянул на меня вопросительно.

— Как тебе?

Я в ответ наморщила нос. И примирительно произнесла:

— Это невозможно! Так не умеет никто.

— А если не весь? — Он поднял вверх один палец. — Если только один единственный жалкий фужерчик? Тоже не можешь?

Я решительно покачала головой.

— Да? Жаль.

Вилл основательно задумался. Я смотрела на него и думала, почему этот красавец выбрал именно меня? За что небеса так милостивы ко мне? Чем придется заплатить за эту любовь? Здесь Вильгельм вдруг встрепенулся и просиял.

— Я знаю, как это устроить. У меня есть отличная идея!

* * *

Затею с бокалом мы не успели провернуть. Вильгельм обещал на следующий день сходить к артефактору. Выполнил обещание или нет, я так и не узнала.

А через день все газеты написали о помолвке лорда Вильгельма Ратье с этой…

Я невольно поморщилась. Даже сейчас, по прошествии десяти лет, мне не хотелось вспоминать ее имя. Преимущество этой дряни было неоспоримо — в ней текла графская кровь.

А я? А кто я? Всего лишь безродная певичка. Пыль под ногами местной знати. Птаха, чей голос приятно слушать по вечерам. Та, о ком можно забыть без угрызений совести.

Пальцы мои нервно скомкали кружево манжета. Нет уж! Больше я не совершу такой глупости! Я вольная птица и точка. А любовь… пусть он свою лживую любовь дарит другим дурочкам. Я же за десять лет поумнела. И нет во мне места сентиментальным иллюзиям.

Прошло. Переболело. Закончилось.

Мысли мои были насквозь лживыми. Я прекрасно понимала, что вру сама себе. Ничего не переболело. Ничего не закончилось. В моем сердце все еще бушевала эта чертова любовь. Бесконечная, как мерзкая заноза, что саднила и мешала мне жить.

* * *

— Леди Селия, я могу идти? Я уже все сделала.

Кетти смотрела на меня сквозь щель в ширме. Я словно очнулась.

— Да-да, спасибо, ты свободна. Жду тебя здесь перед полуночью.

Девушка кивнула и плотно задвинула бутафорскую перегородку. А я вернулась за рояль. Воспоминания о Вильгельме разбередили мне сердце. Пальцы сами открыли крышку и побежали по клавишам. Я почти не слышала мелодии, все еще была в прошлом. Минуло десять лет, а я никак не могла оставить в покое те самые счастливые воспоминания моей жизни. Никак не могла забыть предательство.

Глава 4 Мой выход

Полночь подкралась бесшумно, на мягких лапах, как дикая кошка. Черная-черная, с желтыми звездами глаз.

Я последний раз глянула в зеркало, поправила на груди бесценное колье и осталась довольна. Поцелуй январских звезд был мне к лицу. В голове мелькнула алчная мыслишка, что совсем не хочется с ним расставаться, даже тогда, когда исполнится заветное желание.

В синем бездонном камне сверкнула магическая искра. Сердито, строго. Я невольно испугалась, что артефакт сумеет прочитать мои мысли, и постаралась прогнать крамолу прочь из головы.

Кетти тихонько постучалась в двери.

— Леди Селия, мы идем?

— Идем, — отозвалась я и подхватила со столика ноты.

Дверь приоткрылась, внутрь просунулась любопытная мордашка служанки, да так и замерла, приоткрыв рот.

— Отомри, — рассмеялась я.

Девушка моргнула:

— Леди Селия, — сказала она восторженно, — какая вы красивая! И платье у вас такое…

Кетти не нашла слов, что выразить свои чувства. Я знала, что она ничуть не лукавила. Платье мое на самом деле было бесподобным. Синий шелк переливался мириадами серебряных искр. Они вспыхивали и таяли, отчего казалось, что платье соткано из настоящего кусочка неба.

Белое кружево, шитое серебром, прекрасно оттеняло бесконечную синь.

Служанка поспешно отошла в сторону, освобождая мне дорогу. Я вручила ей ноты и двинулась вперед.

В зал мы вошли с боем часов сквозь дверь, ведущую прямо на сцену.

* * *

В комнате царил полумрак. Точнее, не совсем так. В той части, где сидела публика, мрак был полнейшим. Даже камин кто-то успел погасить. Над сценой освещение осталось приглушенным, нежным. Но я не сомневалась — едва откроется ширма, как меня зальет золотистый мягкий свет.

Сработают снежные камни.

Я опустилась за рояль, открыла ноты, легко пробежалась по клавишам и сделала Кетти знак. Девушка не подвела. Она проворно собрала обе ширмы и тихо уселась у стеночки на табурет.

Пальцы мои нажали нужные клавиши, прозвучал сигнал для начала магического шоу. И сверху, из-под потолка, крупными белыми хлопьями повалил снег.

Он падал на сцену, на рояль, мне на пальцы, на обнаженные плечи. Падал исчезал, осыпаясь серебряной пылью. Я знала, как это выглядит со стороны. Я слышала тихий вздох моей помощницы.

Но даже не повернула головы в сторону зрителей. Потому что пришло время еще большей магии. Начиналось волшебство песни. И я подарила всем это волшебство:

Я, словно бабочка, к огню*

Стремилась так неодолимо

В Любовь, волшебную страну,

Где назовут меня любимой…

Где бесподобен день любой,

Где не страшилась я б ненастья.

Прекрасная страна — Любовь,

Страна — Любовь,

Ведь только в ней бывает счастье!

Я прикрыла глаза. Мне совсем не нужно было видеть клавиши. Пальцы сами знали, куда бежать. Музыка лилась, наполняя пространство вокруг тихой грустью. Этот романс жил в моем сердце. В нем рассказывалось обо мне. С ним я заново проживала свою любовь.

Кроме романса в зале не было слышно ни единого звука.

Пришли иные времена,

Тебя то нет, то лжешь, не морщась.

Я поняла, Любовь — страна,

Где каждый человек притворщик…

Моя беда, а не вина,

Что я наивности образчик.

Любовь — обманная страна,

Обманная страна,

И каждый житель в ней — обманщик.

Кетти тихонечко всхлипнула. Я выводила пальцами мелодию, трогая музыкой струны души. Пробуждая уснувшие чувства.

Зачем я плачу пред тобой

И улыбаюсь так некстати?

Неверная страна — Любовь,

Там каждый человек — предатель.

Но снова прорастёт трава

Сквозь все преграды и напасти.

Любовь — весенняя страна,

Весенняя страна,

Ведь только в ней бывает счастье.

Отзвучали последние ноты. Растаяли запоздалые снежинки. Я убрала с рояля руки и поднялась. Пришла пора откланяться и уходить. А в зале все так же стояла тишина.

На миг мне показались, что здесь нет никого кроме меня и Кетти. Но нет. Зажегся долгожданный свет. Я так и замерла, не сделав прощальный поклон.

Если не считать Альберта, здесь оказался один единственный зритель. Он сидел в самом центре, прямой, застывший, с каменным лицом. Тот, кого я прекрасно знала. Годы почти не изменили его внешность.

Вильгельм молча смотрел на меня, а я не могла оторвать от него взгляда. Длилось это совсем недолго. Минуту? Две? Не знаю. Потом он встал и стремительно вышел. А я…

Я словно заледенела.

Альберт поднял руки и старательно захлопал в ладони.

— Браво, Селия, — сказал он серьезно. — Это было волшебно. Лучше песню никто бы не смог подобрать.

* Для тех, кто пел вместе с Птахой

Романс «Любовь — волшебная страна»

Музыка — Андрея Петрова

Слова — Эльдара Рязанова

***

Меня его слова пробудили. Они родили во мне гнев и возмущение. И я вскричала:

— Альберт, это бесчестно!

Умница Кетти беспомощно захлопала глазами и тоже шмыгнула прочь.

— Что именно, моя дорогая? — спокойно спросил он.

— Ты же знал!

— О том, что у вас с Вильгельмом был роман? — герцог мягко улыбнулся. — Селия, об этом знал весь город. Все, кому не лень, делали ставки, пытаясь угадать, как быстро он поведет тебя под венец.

Я закусила от досады губу. Альберт поднялся со своего кресла, взял с камина вазочку с шоколадом, прошелся вперед и протянул угощение мне.

— Тебя это шокирует, Птаха?

Я отпихнула его руку и перешла на «вы»:

— Герцог, зачем вы так со мной поступили? Я думала, вы мне друг!

Он поставил вазочку на край сцены, глянул чуть с любопытством и даже не подумал извиняться. На злое «Вы» не обратил никакого внимания. Лишь сказал:

— Ну право, Птаха, глупо обижаться. Мне было заказано изумить Вильгельма. Ты с этойзадачей превосходно справилась. Стоило только посмотреть на его лицо!

Герцог жизнерадостно расхохотался. Давненько я не видел у него такой живой мины.

Ему смешно? О, Господи! Мне же хотелось не смеяться, а выть. Ком обиды встал в горле.

— А я? А обо мне ты не подумал?

— Почему не подумал?

Он поднялся по ступеням, прошел к роялю, бесцельно пробежался по клавишам пальцами.

— Мне кажется, я с лихвой компенсировал твои ма-а-алюсенькие неудобства.

Альберт поднял руку от клавиш и указал на бесценное колье.

— Разве «Поцелуй январских звезд» недостаточная плата за такую возможность, как лицезрение вытянутой физиономии нашего дорого Вильгельма?

Я резко шагнула к роялю и опустила крышку, едва не прихлопнув ему ладонь.

— Это мерзко! Это гадко! Это… — я замешкалась.

— Что? — спросил он с вызовом.

И я топнула от злости ногой.

— С меня хватит. Я уезжаю! Вели слугам собрать вещи и подать экипаж.

Здесь уже на «Вы» перешел сам герцог.

— Вы забываетесь, дорогая! Вам заплачено за два дня выступлений.

— Я верну вторую половину! — выкрикнула я в запальчивости и тут же притихла.

Сумма была слишком велика. Альберт понимающе улыбнулся.

— Селия, золотко, прошу тебя, не глупи. Тебе нужно спеть еще одну песню. Завтра. А потом все. Я же не заставляю тебя проводить все это время с Вильгельмом. Да он и сам, — герцог обвел рукой совершенно пустую музыкальную залу, — не сильно жаждет общения с тобой.

Альберт сделал жалобное лицо и поднял вверх один палец.

— Одну маленькую песенку! И все. Соглашайся!

Я все еще молчала. Он зацепил меня под руку и осторожно подвел к окну.

— Кроме того, ты только посмотри, что делается снаружи. Там настоящая рождественская метель. Пожалей лошадей.

За окном густой пеленой валил снег. Герцог сам дал мне прекрасную возможность повернуть назад.

— Хорошо, — я высвободила свой локоть, — останусь только ради лошадей.

От его улыбки можно было поджигать свечи. В карих глазах резвились озорные бесенята.

— Селия, — Альберт даже поклонился, — я всегда знал, что ты невероятно разумная женщина.

— Ах ты! — я притворно замахнулась. Хотя желание залепить ему плюху было совсем непритворным. — Ты это все специально придумал! Ты настоящий шулер, Альберт.

Он вновь расхохотался.

— Я знал, что ты оценишь. Иди и подумай, что тебе спеть такого…

Он повертел в воздухе перед собой ладонью, не зная, как облечь желание в слова.

— Чем ты сможешь подергать нашего медведя за усы. Должна же ты ему в конце концов отомстить.

Эта идея мне даже понравилась. И правда, почему бы не подергать? Я протянула руку для поцелуя.

Альберт осторожно коснулся моих пальцев и неожиданно вместо поцелуя пожал ладонь.

— Иди, Селия. И не обижайся на меня напрасно. Ты еще поймешь, что я был прав.

***

Спалось мне на удивление крепко. Здесь не было городского шума, не было суеты. Жизнь словно остановилась. Застыла в белоснежном безмолвии, замерла волшебной зимней сказкой.

Лишь Сэми настойчиво стучался из зеркала сквозь покрывало:

— Леди Дерли! Леди Дерли! Селия!

— Ну что тебе?

Я приподняла голову с подушки.

— Ты зачем меня разбудил?

— У меня важное дело! — выпалил он.

— Откуда здесь важные дела?

Я поднялась, накинула на плечи пеньюар, взяла в руки щетку для волос и откинула с зеркала ткань.

Этот поганец вновь принял облик старичка. Что означало только одно — никаких важных дел нет и в помине, а мой секретарь нагло врет.

Я подняла щетку, глянула в свободную часть зеркала и провела по распущенным волосам.

Сэми расплылся в улыбке и выдал подобострастно:

— Вы такая красивая!

Что только подтверждало мою мысль.

— Так какие у тебя важные дела? — спросила я, стараясь скрыть усмешку.

— Э-э-э-э, — протянул он задумчиво.

— Сэми, ты у меня допрыгаешься! Я отключу тебя на неделю! Будешь сидеть в шкатулке и скучать.

Дух сделал страшные глаза, пошел мелкой рябью и превратился в малюсенькую девчоночку, хорошенькую, как ангелок. Малышка чуть приоткрыла рот и обиженно захлопала огромными ресницами.

— Сэми, — у меня нечаянно вырвался смешок, — хватит мельтешить. Стань собой!

Девочка картинно всплеснула руками, вздохнула и почти незаметно перетекла в другой образ. Рыжий и насквозь бессовестный.

— Так что за дела? — напомнила я.

— Вы почти проспали завтрак! — наконец-то нашелся он.

— И все?

Я глянула на часы. Стрелки едва перешагнули за полдень. В это время я вставала почти всегда. И столь позднее пробуждения не грозило мне голодной смертью. А, значит, этот паразит узнал что-то еще, но не может придумать, как мне рассказать.

Я уселась на край кровати, закинула ногу на ногу, отложила в сторону щетку.

— Сэми, хватит юлить. Говори уже прямо, что стряслось?

Рыжие брови сошлись на переносице, дух скорчил умильную мордашку и быстро спросил:

— А вы не будете ругаться?

— Когда это тебя останавливало? — ехидно поинтересовалась я.

— Да? — Он сделал вид, что раздумывает, а после выдал между прочим: — А там ваш Вильгельм отправился на прогулку…

— Где? — Я подскочила, отдернула шторы и прилипла к окну.

— Там, возле реки.

Сэми остался на месте в зеркале. Я пригляделась. Вьюга бушевала всю ночь, и ветки кустов оказались накрыты причудливыми пушистыми шапками. Снег серебристой кисеей лежал на деревьях. Все вокруг было бело.

Лишь у реки, на самом берегу, маячила темная фигура. И мне нестерпимо захотелось туда, к нему. Не для того, чтобы увидеть. Для того, чтобы показать себя. Чтобы Вильгельм уверился, что жизнь моя не окончилась в тот самый день. Чтобы понял — я совсем не думаю о нем.

Господи, кого я пытаюсь обмануть? Пальцы до боли вцепились в подоконник, из груди вырвался вздох. И я постаралась отвлечься от жарких мыслей и вновь обернулась к зеркалу.

— А ты откуда знаешь? Ты же не можешь попасть туда, где нет зеркал.

Сэми лукаво наклонил голову на бок, глянул на меня, как на несмышленыша.

— Я слышал разговор прислуги.

Я сразу поняла, о чем речь.

— Ты опять подглядывал за горничными?

— Я совсем чуть-чуть! — неподдельно оскорбился он. — И потом, я же для пользы дела!

— Ну-ка, ну-ка, об этом подробнее? Я хочу понять, в чем польза?

Улыбка секретаря стала нервной.

— Ну, — брови его сошлись на переносице, а сам он глубоко задумался. — Хотя бы в том, что горничные называют вашего Вильгельма красавчиком.

Я чуть не поперхнулась. А потом от души рассмеялась.

— Сэми, а польза-то в чем?

Плут не нашелся, что сказать, и решил уйти от ответа вовсе:

— Да что вы вечно цепляетесь к словам?

А после попросту испарился. Я усмехнулась и вновь подошла к окну. Темная фигура была недвижима. И мне опять захотелось туда, я сама не знаю зачем.

— А почему бы и нет? — вырвалось у меня шепотом. — Кто сказал, что я должна сидеть взаперти?

Глава 5 Почти нечаянная встреча в парке

Стыдно признаться, мне так не терпелось увидеть Вильгельма, что я не стала даже есть. Быстро собралась, чуть подкрасила ресницы, припудрила нос и выскочила наружу. Благо в покоях была дверь, ведущая в парк.

Зима встретила меня свежестью и морозцем. В воздухе пахло снегом. Ноги по щиколотку утопали в искрящемся «пуху». Я чуть приподняла юбки, плотнее запахнула ворот шубки, поправила берет и остро пожалела, что не взяла с собой ни муфты, ни рукавиц. Пальцы сразу застыли и покраснели.

Со мной такое случалось всегда. С самого детства. Я тихонько подула на ладони, стараясь хоть капельку их отогреть, и двинулась туда, где, как и прежде, недвижимо стоял Вильгельм.

Занесенная снегом дорожка старательно петляла меж деревьев, словно плела кружева. Мне пришлось обогнуть уснувший до весны фонтан, выйти к парадному крыльцу и вновь повернуть к реке.

Там меня ожидало настоящее чудо. Возле изящной ротонды стояла наряженная ель — живое дерево, увешенное огромными стеклянными шарами. По ее веткам яркой змейкой бежали магические огоньки. Они постоянно меняли цвет и выписывали причудливые петли.

Меня от нее отделяла лесенка, ставшая за ночь настоящей снеговой горкой. Ее можно было узнать лишь по торчащим сугроба перилам. Я глянула на коротенькие сапожки и замерла в нерешительности. Сугроб на ступенях был слишком глубоким. А мне совсем не хотелось набрать в сапоги снега.

— Здравствуй, Птаха, — раздался рядом такой знакомый голос.

Я вздрогнула и подняла глаза. Вильгельм стоял совсем рядом.

— Ты? — неожиданно глупо вырвалось у меня.

Он усмехнулся. Поднял вопросительно бровь.

— А ты ждала кого-то другого?

— Нет, то есть да, — я совсем растерялась, — не знаю…

— Птаха и есть, — сказал тихо.

И мне почудилась в его голосе нежность. Наверное, я сама себе все придумала, только на сердце стало теплее. А потом сильные руки оторвали меня от земли, легко подняли и поставили внизу на ровное место.

— Птаха, — повторил Вильгельм почти шепотом. — Я ждал тебя.

И я растаяла. Улыбка сама собой расцвела у меня на лице. Мне показалось, что последние десять лет были сном. Сном злым, жестоким. Мне так хотелось верить, что Вильгельм никогда меня не предавал. Что я все придумала сама. Но это было ложью.

Но нет. Все было — и объявление в газете, и спешный его отъезд, и даже та ночь, проведенная у Робера. И десять долгих пустых лет без любви. Я бросила на Вильгельма украдкой взгляд и тут же встретилась с его глазами.

Я погрузилась в темно-серый омут и, чтобы не утонуть совсем, проговорила:

— Здравствуй, Вильгельм. Я не ожидала тебя здесь встретить.

— Здесь? — Он едва не рассмеялся и обвел парк рукой. — Только не говори, что ты меня не видела из своих окон. Я прекрасно знаю, где тебя поселил этот пройдоха Альберт.

Слова его меня изрядно смутили.

— Нет, — я покачала головой, — не здесь. А вообще в Туманных аллеях. Альберт ничего не сказал о тебе. Я думала, что буду петь для его гостей.

— Вот хитрец! — Вильгельм восхищенно хмыкнул. — А мне ничего не сказал о тебе. Наоборот заверил, что в доме будет пусто, и я смогу спокойно отдохнуть.

Морозец отчаянно щипался. Старался пролезть под пальто. Пальцы мои совсем заледенели, и я вновь подула на ладони.

— Замерзла? — спросил Вильгельм.

Я помотала головой.

— Чуть-чуть.

— Кого ты пытаешься обмануть?

Он стянул со своих рук меховые перчатки и принялся сам натягивать их на мои ладони. Я даже замерла. Сердце внутри трепыхалось, как птичка. На душе разливалось блаженство. Все было как раньше. Вильгельм укутал мои ладони, чуть отошел и обернулся к озеру.

— Думаешь, я не помню, что ты всегда мерзнешь? — произнес он, не поворачивая головы.

— А я помню, что тебе всегда жарко, — ответила я.

— Ничего не изменилось, Птаха, — сказал он с горечью и замолк.

Я не нашлась, чем на это ответить, поэтому решила сменить тему.

— Лучше расскажи, что за пари тебе проиграл Альберт?

— Пари? — Вильгельм обернулся ко мне всем телом. — Какое пари? Ты о чем?

— Ну как же? — с горячностью начала я. — Альберт сказал, что проиграл своему другу пари, поэтому решил пригласить меня, чтобы…

С каждым моим словом лицо Вильгельма становилось все более изумленным. И я замолкла, не договорив.

— Он меня обманул?

— Как и меня.

Он наконец-то дал волю чувствам и расхохотался в голос. Я не смогла сдержаться и тоже рассмеялась вместе с ним.

Когда смех затих, когда у нас почти не осталось сил, Вильгельм с восторгом проговорил:

— Ну Альберт, ну хитрец. Не герцог, а сводня!

***

Так мы гуляли целый час. Ничего почти не говоря, понимая друг друга с полуслова и полувзгляда. Иногда мне казалось, что тех десяти лет попросту не было. Что все это мне приснилось. Потом я ловила взглядом глубокие морщинки, залегшие в уголках рта Вильгельма, серебро на его висках и понимала, что все было. И предательство, и десять лет одиночества. И мне становилось от этого невыразимо горько.

Вильгельм проводил меня до парадных дверей. Нарочито холодно поцеловал пальцы, поклонился, щелкнул каблуками и ушел. Я же осталась одна. В полной растерянности. Я вновь чувствовала себя обманутой и покинутой.

Только я не имела права показать свои чувства другим. А потому гордо вздернула нос и неспешно удалилась к себе.

Уже там, за закрытыми дверями, нервно швырнула на кресло берет, скинула шубку прямо на пол и зло притопнула ногой.

Как говорил Альберт? Подергать медведя за усы? Я усмехнулась и загорелась азартной злостью. Да будет так! В эту полночь этот неотесанный болван Вильгельм получит у меня сполна. Я спою такую песню, что усы его задымятся от возмущения! Мы еще посмотрим, кто кого!

Я подхватила с полу одежду, прошла в спальню и сразу же обзавелась зрителем. Сэми вальяжно восседал в ростовом зеркале и делал вид, что усердно полирует ногти. Аккуратно сложенный черный бархат лежал на прикроватном столике. Я точно помнила, что зеркало не открывала.

Поэтому недовольно нахмурилась:

— Кто это тебя выпустил на волю?

— Кетти, — ответил он, упорно делая вид, что занят, — твоя горничная. Она, в отличие от некоторых, женщина добрая, сердобольная.

— Еще одну наивную дурочку охмурил? — проворчала я.

— Ой, прям так сразу охмурил! — Пилочка в пальцах духа растворилась, сменилась пышной гвоздикой. Он манерно понюхал цветок и стал пристраивать его в бутоньерку на кармане. — Так поболтали немножко.

— О чем? — Я плюхнулась на кровать, закинула ногу на ногу.

— О жизни, — Сэмми выглядел невозмутимо, — о тебе, о твоем генерале.

Я фыркнула:

— Он не мой!

— Да? — бровь призрака ехидно полезла на лоб. — А Кетти сказала, что вы премиленько воркуете!

— В окно подглядывали? — Я совершенно не сердилась.

Сэми не стал отвечать. Вместо этого сказал сочувственно:

— Проголодалась небось?

Я согласно кивнула.

— Там на столике тебе накрыли перекусить. — Он довольно осклабился. — Меня можешь не благодарить, но имей ввиду — я специально отправился на кухню и приказал принести тебе обед.

Я счастливо потерла руки. Прогулка и правда разбудила во мне воистину зверский аппетит.

— Спасибо, Сэми!

Я поспешно бросилась к столу, откинула крахмальную салфетку и потянула ноздрями вкуснейший аромат.

— Что бы я без тебя делала?

— Ничего, — ответил он безжалостно, — сидела бы голодная и страдала по своему генералу.

Он был прав, но я сделала вид, что не заметила его слов. Слишком больно было об этом и думать, и говорить. Вместо этого куда приятнее насладиться едой. Тем более, в доме Альберта был совершенно чудный повар.

* * *

Целый день меня никто не беспокоил. Даже Сэми унесся по своим призрачным делам. Я дотемна лежала на постели, читала роман, мечтала, смотрела на сад за окном.

С первыми сумерками в зеркале появился неугомонный дух. Он неожиданно перешел на официальный тон и важно выдал:

— Леди Селия, Кетти просила узнать, понадобится ли вам сегодня ее помощь?

Я бросила взгляд на часы — почти пять. Пора подниматься. А как не хочется! Роман манил открытыми страницами. И я решительно захлопнула книгу.

— Сэми, передай ей, чтобы через полчаса ждала меня в зале для выступлений.

— Слушаюсь и повинуюсь! — Дух дурашливо сложил на груди руки и исчез.

Я же неспешно поднялась и принялась собирать реквизит. Мне хотелось подготовиться к моей маленькой мести на славу.

***

Кетти уже ждала меня в зале для выступлений. Она пришла даже раньше назначенного срока и теперь задумчиво разглядывала оплавленные камешки, забытые вчера на краю сцены.

Меня она заметила не сразу. Но как увидела, присела в поклоне и проговорила:

— Добрый вечер, леди Селия.

— Здравствуй, Кетти.

Я подошла к ней, подцепила один из камней и подбросила на ладони.

— Это нужно выбросить. В них больше нет магии. Весь заряд исчерпался.

— Я уберу! — пообещала она поспешно и принялась опускать камешек за камешком в карман на фартуке. — Только можно, я их оставлю себе, как память?

Я пожала плечами.

— Зачем? Если хочешь, я могу дать тебе другие, еще неистраченные.

Она всплеснула руками и искренне изумилась:

— Зачем? Они же вам еще пригодятся!

Господи, какая же милая девушка. Я даже невольно заулыбалась и подумала, что сама когда-то была такой же — доброй, искренней, светлой. Куда все делось? Последняя мысль получилась уж слишком грустной.

— Ничего страшного, Кетти, у меня их много. И я прекрасно могу выделить тебе капельку из своих запасов.

— А запускать их вы меня научите?

Глаза горничной загорелись нереальным восторгом. Я даже растрогалась.

— Конечно, научу. Давай, прямо сейчас и начнем, чтобы не терять время.

Она совсем по-детски захлопала в ладоши. Спросила:

— Мы опять будем делать снег?

Я глянула на улицу, зябко передернула плечами. Там вновь бушевала метель.

— Нет, Кетти, снега достаточно и без магии. Давай-ка мы с тобой порадуем слушателей огнем и… — я слегка задумалась. Что бы такое выбрать? В моем арсенале хватало самой разной магии. — Как думаешь, Кетти, что нам добавить к огню?

Девушка закусила губу, оглядела сцену.

— А огонь будет гореть внизу или падать сверху.

Я задумалась. Как там говорил Альберт? Удивить? Изумить? Потрясти? Что же, будем потрясать.

— Сверху, — сказала я уверенно, — есть у меня для этого один забавный артефакт.

— Ага, — Кетти вытянула вперед ладонь и провела над досками сценами, — тогда здесь нужно сделать озеро. Это возможно?

Черт побери, какая прекрасная идея! Я живо представила себе, как это будет выглядеть из зала. Губы мои растянулись в довольной улыбке. Если это будет не потрясение, то я не знаю, чего вам еще надо!

— А ты огромная умница, — похвалила я свою помощницу. — У нас все получится просто изумительно.

Она зарделась, застеснялась, небрежно махнула рукой.

— Скажете тоже, леди Селия. Причем здесь я? Вы же будете петь. Когда вы поете, всего остального уже попросту не видно.

Я мягко улыбнулась, потрепала ее по плечу. Только вслух свои мысли озвучивать не стала: «Не скажи, милая моя девочка, не скажи! В правильной магии, в красоте, в необычности происходящего кроется половина успеха. Сколько на свете хороших певиц, неизвестных никому? Кто скажет? То-то же. Каждой конфетке нужен красивый фантик, так уж устроен этот мир!»

Я вновь улыбнулась и потерла ладони.

— Приступим?

Кетти ссыпала последние камешки в карман, встала рядом со мной. На лице ее были написаны предвкушение и азарт.

— С чего начнем? — спросила она.

— Для начала открывай чемоданы. Будем доставать реквизит.

* * *

Кетти вытащила коробочки с камешками разных цветов и разложила их стопками прями на сцене.

— Ты умеешь читать? — спросила я с надеждой.

— Да, — ответила она с гордостью, — меня матушка учила.

Я сразу вспомнила свою маму, и в сердце наполнилось теплом.

— Тебе очень повезло с матушкой, — сказала я серьезно. — И мое задание будет для тебя несложным.

— Я готова.

Девушка разложила мешочки перед собой.

— Читай этикетки, — велела я, — ищи слова «Огненные капли» и «Искры». Лишнее сразу убирай обратно в чемодан. Нам из него больше ничего не нужно. Остальное лежит здесь.

Я похлопала ладонью по второму кожаному монстру.

— Ага!

Кети принялась поднимать коробочки одну за другой, она читала надписи, забавно шевеля губами, и сразу возвращала ненужное на место.

Я же раскрыла второй чемодан. В этот раз мне предстояла задача посложнее. Для начала на сцену встали две стеклянные баночки, до половины наполненные белой крупной солью. Рядом с ними я положила пару толстых серебряных спиц. Следом вытащила обернутую плотной серой бумагой холстину.

— Я все!

Довольная Кетти показала рукой на две оставшиеся коробочки.

— Здесь капли, — она положила ладонь на правую. Потом передвинула руку влево. — А здесь искры.

— Умница, — похвалила я, за что получила самую искреннюю улыбку. — Теперь за дело.

— С чего начнем?

Кетти лучилась энтузиазмом.

— Бери сверток и неси за рояль. Внутри зачарованная холстина и четыре медные шпильки. Ткань нужно расстелить вдоль дальней стены во всю ширину сцены.

Горничная подхватила сверток и унеслась выполнять задание.

— Это будет озеро? — попыталась угадать она.

— Точно, — подтвердила я, улыбаясь.

— А шпильки для чего?

— Расстелешь, я все объясню.

— Я быстро!

Кто бы сомневался. Кетти было ужасно интересно. А ради такого грех не поспешить.

Я же придвинула к себе банки с солью, вытащила из них пробки, подняла с пола спицы и принялась шептать заклятие.

Банки с воткнутыми в них спицами я поставила на пол с двух сторон от лестницы в центре сцены. Я уже предвкушала, какой из этого выйдет сюрприз и сожалела лишь об одном, что не смогу увидеть глаза Вильгельма.

Кетти как раз закончила с полотном.

— Что дальше, — спросила она, выныривая из-за рояля.

— Две шпильки воткни в ткань.

— Где именно? — девушка оглянулась и уставилась на длинное полотно.

Я легкомысленно отмахнулась.

— Без разницы. Нужно чтобы медь проткнула холстину и попала в доски.

Она вновь присела. Я даже от лестницы слышала, как горничная пыхтит от усердия.

— Готово! А две другие куда?

— Неси сюда. Мне нужно шепнуть им заветное слово.

Я вытянула руку, готовясь принять артефакты. Долго ждать не пришлось — Кетти осторожно опустила оставшиеся шпильки мне в ладонь. Присела рядом корточки, спросила с любопытством:

— А что за слово?

И как тут не улыбнуться?

— Это первая строчка моей песни. А теперь молчок!

Я потерла медь пальцем, дождалась, когда появится голубая искорка, и четко произнесла:

— Любовь бывает холодна.

А после сама воткнула шпильки в сцену между досками, прямо над банками.

— Можно считать, что озеро готово.

Кетти оглянулась с сомнением.

— И это сработает?

— Сработает, — кивнула я уверенно, — как только я начну петь, здесь разольется самое настоящее озеро.

— Скорее бы посмотреть.

Из груди моей помощницы вырвался тяжкий вздох. А потом она заметила банки с солью.

— А они зачем?

— Сюрприз!

Я не сдержалась и стукнула ее пальцем по кончику носа.

— Должны же и для тебя быть сюрпризы? Иначе станет совсем интересно.

— Что вы, леди Селия, горячо заверила она, — мне очень-очень интересно. Все-все! Я даже и не мечтала, что смогу увидеть это сама.

Кетти вздохнула, а потом вдруг спохватилась:

— А с камешками что? Мы их еще не разложили.

Я решила побыть феей-крестной.

— Какие хочешь прикрепить? Искры или огненные капли?

Кетти без раздумий придвинула к себе одну из коробочек.

— Можно мне огонь?

— Можно, почему же нельзя? Инструкция написана на донышке. Там все просто. Камешки разложишь туда же, где вчера лежали снеговые. Справишься?

Девушка взялась за крышку коробочки, потянула. Внутри лежали плоские кусочки янтаря. Моя помощница бережно провела по ним ладонью, и я заметила, что пальцы у нее подрагивают от волнения.

— Не бойся, Кетти, у тебя все получится. Ты большая умница.

— Я постараюсь, — пообещала она, а после высыпала медовые капельки в ладонь и принялась читать инструкцию.

* * *

Во второй коробочке лежали плоские размером с монетку кусочки авантюрина — будущие искры для моего шоу.

Инструкцию я помнила наизусть. Поэтому не стала ничего читать, а просто принялась прикреплять камешки на наружную кромку сцены. Искрам предстояло исполнить свою роль не на «озере», а в зале.

Скоро все было готово. Кетти с сожалением отложила опустевшую коробочку и глянула на меня, ожидая новых указаний.

— Можешь убирать чемоданы, — проговорила я. — Потом принеси мне ужин и до полуночи ты свободна.

— Ширму закрыть?

Я покачала головой.

— Ненужно. Граф Ратье прекрасно знает, кто будет петь ему песни.

Кети тихонько вздохнула и мечтательно подняла глаза к потолку.

— Если бы вы знали, леди Селия, как вам все завидуют!

— Это еще почему?

Я невольно усмехнулась.

— Этот красавчик генерал так на вас смотрел!

— А ты откуда знаешь?

Я не знала, что делать — то ли смеяться, то ли сердится. Кетти была потрясающе откровенно в своей наивности.

— Мы с Лоттой видели в окошко, как вы гуляли в саду, — призналась она со смущением.

Я сделала серьезный вид и, стараясь не расхохотаться, нахмурила брови.

— Кетти, подглядывать некрасиво!

Мои слова прозвучали строго.

— Я знаю, — вновь вздохнула она, — но вы такая красивая пара!

Глава 6 Второе выступление

Платье я надела нежное, воздушное, как взбитые сливки в вазочке. Лиф был густо расшит золотой нитью. Муаровые лямки полностью обнажали плечи и спускались на руки, расширяясь в кружевные рукава-фонарики. Модный цвет айвори очень шел к моим глазам и волосам. А еще с ним прекрасно смотрелся сапфировый гарнитур.

Часы показывали ровно полночь. Я выждала еще пять минут и вышла из покоев. Спешить не хотелось. Зато хотелось чуть-чуть помучить Вильгельма, заставить его ждать.

Дверь, ведущая на сцену, уже была открыта. Еще из коридора я увидела, что там внутри царят сумерки, но нет вчерашней кромешной темноты. Уже у самого порога меня одолели сомнения — не сделаю ли глупость, решив исполнить именно эту песню? Не выставлю ли себя на посмешище?

Я даже прикрыла глаза. И сразу предо мной предстал образ Вильгельма, его грустный взгляд и постоянное ощущение, что он хочет что-то сказать. Хочет, но не решается. Мои ладони неожиданно стали влажными. Я поняла, что боюсь.

Боюсь показаться глупой взбалмошной дамочкой. Боюсь выставить себя в дурном свете. Я глубоко вздохнула и открыла глаза. Сапфиры робко светились голубым. Что это значило? Что можно уже загадать желание? Или что я на правильном пути? Кто бы ответил.

Пальцы коснулись крупной синей капли в центре колье, я не успела ничего придумать, не успела загадать, как свет погас. Зато в голове появилась удивительно ясная мысль. И я ее повторила шепотом:

— Делай то, что должно. Будет то, что будет!

Что ж, пока обойдемся без желаний. Я отдернула ладонь, выпуская сапфир на волю, и решительно сделала шаг.

* * *

Вильгельма увидела сразу. Он расположился в центре. Напряженный, прямой, неподвижный. Вся его поза выражала тщательно скрываемое волнение. И я тут же заразилась его настроением.

Альберт сидел чуть сзади, ближе к камину. Рука на подлокотнике кресла, нога закинута на ногу. На губах ободряющая улыбка. Хоть кто-то чувствовал себя здесь, как рыба в воде.

Кетти вновь тихонечко притулилась на своем месте у стены, что-то держа в руках. Я пригляделась и едва не забыла от неожиданности, что собиралась делать дальше. На коленях горничной стояло небольшое овальное зеркало, из которого выглядывало любопытное лицо Сэми. Вот так. Мне даже стало стыдно.

Сердобольная девчонка сделала то, о чем ни разу не догадалась я. Она пригласила скучающего духа послушать мое пение. В голове промелькнула мысль: «Надо будет упросить Альберта, чтобы он уступил мне эту девушку. Слишком уж она пришлась мне по душе. Да и Сэми с ней веселее».

Ну, хватит отвлекаться, не для того меня сюда позвали. Я сделала еще шаг, обошла сцену, поднялась по ступеням, коснулась ладонью рояля и прошептала слова заклинания, что поджигает свечи.

Все вокруг залило мягким желтоватым светом. Охнула Кетти. А, значит, все сработало — платье мое вспыхнуло мириадами крохотных золотистых искр. Я скосила глаза на сапфиры — гарнитур снова спал.

Ничего, я дождусь своего часа и не упущу момент. А пока…

Я опустилась за рояль, положила пальцы на клавиши, чуть выждала и начала играть. Тихая, печальная мелодия заполнила все пространство, поднялась до самого верха, опустилась вниз, разошлась во все стороны волнами нежной грусти.

Я скосила глаза на зал. Вильгельм подался вперед, сцепил на коленях ладони. Я легко могла угадать его чувства.

Когда-то он подарил мне стихи. Искренние, яркие, прекрасные в своем несовершенстве. Мы вместе сочинили к ним мелодию.

За десять лет я спела ее сотни раз. Правда, никогда не показывала публике. Это была только наша тайна — моя и Вильгельма. Сейчас пришло ее время.

Пальцы доиграли пассаж, и я запела, особо выделив первую фразу:

«Любовь бывает холодна».

И сразу сработала магия. По сцене разлилось лазурное озеро. Вверху под самым потолком загорелись язычки волшебного пламени и яркими янтарными каплями полетели вниз.

Из банок, установленных у самой лестницы, густыми белыми клубами поплыл туман. Он быстро залил весь зал, укрыв сидящих зрителей по пояс. По призрачной дымной поверхности тонкими ручейками побежали колкие огоньки.

Золотистые эти струйки то тут, то там, утыкались в препятствия, разбивались на десяток огоньков поменьше и взлетали в воздух волшебными светлячками. Но я всего этого уже не видела.

Я пела:

'Любовь бывает холодна,

Как свет далеких звёзд.

Любовь бывает горяча.

Искра! Костер! Горит!'

Когда-то Вильгельм убеждал меня, что такая любовь, как у нас не может умереть. Как ни странно, но он оказался прав. Даже сейчас, спустя десять лет, сердце мое сладко сжималось от воспоминаний. А слова, написанные любимым, волновали душу:

'То, сердце тронет невзначай,

То, закует в тиски!

Туманный взор и дрожь в руках.

И шепот: «Забери».

Правда теперь у этой песни было продолжение. И писала я его в одиночку. У меня было для этого десять немыслимо долгих лет:

'Любовь бывает горяча,

Как пламя жар камине.

Любовь бывает холодна,

Как небо в январе.

Подарит счастье невзначай,

Потом его отнимет.

И я живу в твоем плену,

Как мошка в янтаре'.

Пальцы мои продолжали играть. Они прекрасно знали мелодию. Мне вовсе не нужно было смотреть на клавиши. А я обернулась в зал. Сейчас для меня там не было никого, кроме Вильгельма. И мои слова тоже были только для него:

'Я без конца на твой огонь

Лечу, расправив крылья…

Пусть в сердце поселилась боль,

Прервать полет бессильна'.

Вот и все. К черту гордость. К черту репутацию. Мне надоело одиночество. Если можно повернуть реку вспять, я сделаю это. Как делаю сейчас шаг навстречу. Сама. Первая. Будь, что будет. В этих слова была сокрыта древняя мудрость.

Огненные капли все еще падали в воду, на рояль, на ноты. Под ногами блистала иллюзорная водная гладь. Вильгельм, окруженный стайкой светлячков, утопал в тумане.

А моя песня закончилась. Я, стараясь не выдать волнения, закрыла крышку рояля, встала и начала спускаться по лестнице. Я не собиралась оставаться в этом зале ни на мгновение дольше.

Мной первый шаг был сделан. Теперь нужно дождаться ход другой стороны. Жизнь странным образом была похожа шахматы. Белые пошли.

Я бросила на Вильгельма вопросительный взгляд и увидела, что глаза его закрыты. Что ж, черным нужно было время, чтобы обдумать ход. И мне не стоило им мешать.

Так и мне никто мешать не стал. Я спокойно спустилась по ступеням и ушла к себе.

Стук в дверь раздался через десять минут.

— Открыто!

Дверь я не стала запирать. Зачем? Не для того была спета песня. Я повернулась лицом к окну, прижала ладони к подоконнику. Мне было волнительно и страшно.

Волнительно от того, что судьба дала мне шанс вновь встретиться с Вильгельмом. Страшно от мысли, что он не придет. В отражении в стекле появился знакомый силуэт. Он прошел комнату насквозь, остановился за спиной, положил мне на плечи руки. Я почувствовала на шее горячее дыхание, и сердце мое замерло от предвкушения.

— Ты действительно хотела, чтобы я пришел?

Так хотелось ответить: «Да!» Но, голос отказался мне повиноваться. Я молча прижалась щекой к его ладони, надеясь, что это куда понятнее слов.

— Птаха…

Первый поцелуй пришелся в шею. В самое ее основание. Второй в плечо. Я не успела понять, как это произошло, только сильные руки меня повернули, схватили за талию, подняли и усадили на подоконник.

Вильгельм оказался у меня между ног.

— Птаха… — повторил он осипшим голосом. — Моя птаха.

Я закинула голову назад, коснулась затылком холодного стекла и закрыла глаза. Все было как в тумане.

Его губы скользнули в ложбинку на груди. Пальцы рванули застежки, не оставляя платью ни единого шанса на спасение.

А дальше разум меня покинул полностью.

* * *

Сколько времени продолжалось это безумство? Кто его знает. Только, когда я пришла в себя, за окном уже занимался рассвет.

Вильгельм, закинув руки за голову, вольготно устроился на кровати. Я оперлась на локоть, глянула на него сверху. Красив, чертовски красив. Ничуть не хуже, чем десять лет назад. Скорее наоборот. Мышцы за эти годы стали рельефными, налитыми. Губы приобрели жесткость. В углах рта залегли упрямые складки. Виски припорошило серебром. На груди в завитках появилась редкая проседь.

Я вдруг поймала его взгляд и смутилась. Вильгельм смотрел задумчиво, мечтательно. В серых глазах его были нежность, горечь и сожаление. Странный коктейль.

Чтоб скрыть смущение, я пробежалась ладонью по его груди и накрутила на палец завиток. На губах его появилась довольная улыбка.

Пауза, казалось, затянулась до бесконечности. Надо было о чем-то спросить. Только о чем?

— Ты уже до генерала дослужился?

Какой же глупый вопрос!

Впрочем, Вильгельм охотно ответил:

— А что толку? Что мне от этого чина? Всю жизнь один. Ни семьи, ни детей…

— А почему ты тогда…?

Я не договорила, прикусила губу. Вильгельм слегка переменился в лице. Волшебная атмосфера испарилась в один миг, словно ее и не было.

— Что тогда? — горько усмехнулся он. — Что ты хочешь узнать, Птаха? Почему я объявил о помолвке? Почему я в итоге так и не женился?

— Все сразу.

— А ты сама не знаешь? — усмешка стала еще горше.

Я покачала головой. Он отодвинул меня и пружинисто поднялся. Прошел к камину, туда, где были разбросаны его вещи. Прямой, красивый, как античный бог. Замер возле огня, словно хотел дать мне возможность, вдоволь наглядеться на него со спины. Пламя отбрасывало блики на его изумительное нагое тело, еще ярче вырисовывая все бугры и рельефы.

А потом он подхватил с пола фрак, что-то вынул из кармана и вернулся назад. Мне под бок упал пожелтевший от времени, свернутый вдвое конверт.

— Смотри, — сказал Вильгельм, — если у тебя такая короткая память.

Больше на его лице не было ни нежности, ни мечты. Лишь холод и отстраненность.

Я даже растерялась. Кто бы смог объяснить, что вдруг случилось?

— Смотри! — повторил он. — Или совесть мучает?

Мои пальцы подняли конверт, развернули его, разгладили. На постаревшей от времени бумаге было написано:

«Графу Вильгельму Ратье от Селии Дерли»

— Что это?

Почерк был мой. Но я такого точно не писала. Вильгельм поморщился.

— Птаха, тебе не надоели еще эти игры? Тебя все равно здесь не видит никто, кроме меня. Хоть сейчас постарайся быть честной. Там внутри все написано. Ты мне еще десять лет назад все прекрасно объяснила. Читай! Освежи память.

Он вновь отошел к камину и принялся одеваться, ничуть не стесняясь наготы. А я достала из конверта письмо. В глазах стояли слезы обиды. Пальцы слегка дрожали, и я никак не могла сложить буквы в слова.

— Вспомнила? — бросил он не оборачиваясь.

— Как можно вспомнить то, что видишь впервые! Вильгельм, я не писала тебе это письмо!

— Хватит лгать! И делать из меня дурака не надо. Зачем я вообще сюда пришел? Поддался на твои уловки. Идиот…

Он резко обернулся, уже полностью одетый. Хотел что-то сказать, но только махнул рукой.

— Впрочем, я не буду это обсуждать с тобой! Какой смысл? Ты все равно не признаешься!

Он сунул руку в карман, достал оттуда медальон на длинной цепочке и бросил на простыню.

— Его тоже можешь оставить себе. Мне он больше не нужен. Хватит…

И вышел.

Я резко села, скрестив по-турецки ноги и совершенно забыв, что на мне ничего нет, а дверь не заперта. Слезы текли потоком — на щеки, на губы. Соленые капли падали с подбородка на грудь. Глаза выхватывали из текста отдельные фразы, но и этого было достаточно:

… к сожалению, наши отношения лишены будущего…

… ваше скромное финансовое состояние не способно удовлетворить мои потребности…

…я надеюсь, вы проявите благородство и не станете искать со мной встречи…

…вы не хуже меня понимаете, что такая женщина, как я достойна лучшей партии…

…посему довожу до вашего сведения, что вынуждена с вами расстаться…

…мне жаль…

Господи! Я прижала письмо к мокрой от слез груди. Мне было жаль! Мне было безумно, чертовски жаль прошедших десяти лет. Почему я еще тогда не пошла к нему? Почему не попыталась ничего выяснить? Гордость? Во всем виновата она. Мерзкая. Лживая. Холодная. Бесчувственная гордость. Правильно говорят: «Гордыней мостим мы дорогу в ад».

Я отбросила письмо, утерла ладонью слезы и раскрыла медальон. Я могла бы и не делать этого. Что там внутри, мне было прекрасно известно. И все же взгляд на знакомый портрет родил во мне новые рыдания. Та Селия была такой юной, такой наивной и неискушенной. Во мне сегодняшней почти ничего не осталось от нее.

Даже любовь, что связывала меня с прошлым, только что умерла.

Я закрыла медальон, положила его сверху на письмо. Ничего не поделаешь — прошлое не вернуть. Но я хотя бы попыталась.

За окном все так же бушевала метель. Пламя потрескивало в камине. На столике в вазе безмолвно умирали цветы. Из зеркала, из-под плотной занавеси, послышалось деликатное покашливание.

— Что тебе? — встрепенулась я, машинально прикрыв одеялом грудь.

— Там все так плохо в этом письме?

— Больше, чем плохо, — я бросила на пожелтевший лист брезгливый взгляд, — там гнусная ложь. Вильгельм тогда пожертвовал ради меня всем. Я не представляю, как он пережил всю эту мерзость.

— Я слышал, что отец лишил его наследства?

Я кивнула, словно Сэми мог видеть это сквозь полотно.

— Когда Вильгельм объявил о своем намерении жениться на мне, старый граф пришел в ярость. Разразился настоящий скандал. Вильгельма поставили перед выбором или я, или титул и наследство.

— И он выбрал тебя?

Я вновь разревелась.

— Выбрал. Он любил меня. И практически стал изгоем в своей семье. Отказался от всего, чтобы быть со мной. Все что у него осталось — это маленькое поместье, полученное от покойной матери.

— Ты потому и не пошла к нему выяснять отношения, когда объявили о его помолвке с Лорейн? Решила, что он предпочел тебе титул и деньги?

Что тут ответить, именно так я тогда и подумала. Я даже понимала его выбор. Пыталась понять. А потом случилось желание Робера Трюзо и эта мерзкая ночь.

Колье, лежащее на подоконнике, оскорбленно сверкнуло белыми искрами, а меня передернуло от воспоминаний. Гадость! Какая гадость!

На следующее утро я просто сбежала. Уехала почти на год. Если бы я тогда узнала про письмо. Если бы пошла к Вильгельму и все ему объяснила. Если бы…

Что толку теперь об этом? Прошлое не вернуть. А сейчас, когда у Вильгельма снова есть и титул, и деньги, и власть, он попросту мне не поверит. Да он уже решил, что я вновь позарилась на его состояние! Мне даже страшно представить, кем он меня считает. Алчной, лживой, бессовестной хищницей? Подлой тварью, продающей себя тем, кто может заплатить подороже?

Слезы на моем лице сменились горячим жаром стыда. Господи, какой позор!

— Ты не пойдешь его догонять? — в голосе Сэми не осталось ни единой смешинки.

Я покосилась на письмо. Бросила излишне поспешно:

— Нет!

— Зря, — сказал он. — Тогда я сам!

— Стой! Не надо…

— Но почему? — за три года он перенял у меня привычку задавать неудобные вопросы.

Я вздохнула.

— Не нужно. Пусть прошлое, останется прошлым. Я все равно не смогу ничего доказать.

— Глупо, — только и ответил дух.

Я и сама понимала, что глупо, но ничего с собой поделать не могла.

Глава 7 Обман длиною в десять лет

В дверь вновь постучали. Я не успела даже подумать, кто там еще, как встревоженный голос Альберта спросил:

— Селия, к тебе можно?

Какой там можно! Я голая, зареванная, в одеяле.

— Нет! Я не одета.

— Быстро одевайся, у меня к тебе разговор.

Быстро, легко сказать. От расстройства у меня тряслись руки. С грехом пополам удалось натянуть белье. Потом я надела нижнюю рубашку, сверху накинула домашнее платье. Чуть было не сказала, что можно, но вовремя спохватилась — подпихнула разорванное платье под кровать, на постель набросила покрывало, чтобы прикрыть простыню и подушки.

Вновь себя остановила и отдернула драпировку на зеркале. Сэми внутри не было. Мне не хотелось даже думать, где бродит сейчас мой дух-секретарь. Из зеркала смотрела опухшая, зареванная дамочка, с размазанной по щекам тушью.

О, Господи! Такое лицо нельзя показывать никому.

— Альберт, я не смогу тебя принять! — мой голос вновь наполнился слезами.

— Это еще почему?

По тону вопроса было ясно, что герцог не отступит.

— На меня сейчас нельзя смотреть. Я страшная…

— Глупости, Селия. Быстренько умойся, и станешь свежа, как майская роза.

— Погоди…

Я и правда метнулась в туалетную комнату. Включила холодную воду, плескала в лицо до тех пор, пока кожа не перестала гореть. Потом слегка промокнула влагу, оставив щеки высыхать. Поняла, что могу спокойно мыслить, и взялась за щетку для волос. Прическа пребывала в полном беспорядке. Мне удалось собрать на затылке пряди и заколоть их двумя серебряными гребнями.

Обычной красоты этим достичь не вышло, но все же…

— Можешь зайти, — сказала я, прикрывая в уборную дверь.

Альберт прошел решительно. Был он полностью одет.

— Доброго утра, Селия.

Услышала я запоздалое приветствие и кивнула.

— Ты не спал?

— Уснешь тут с вами. Вильгельм ворвался ко мне на рассвете, сказал, что ни минутой дольше не останется в моем доме. Что под одной крышей с тобой ему душно.

Я вновь всхлипнула, но слезы смогла удержать.

— Потом, когда Вильгельм убрался, из зеркала постучал твой дух, говорил про какое-тописьмо, про то, что ты ни в чем не виновата. Я ничего не понял. Может, ты мне сама объяснишь?

Я молча опустила глаза. Обсуждать наш с Вильгельмом разрыв было выше моих сил. Тем более с посторонним мужчиной.

— Селия, — голос Альберта стал грозным, и я мысленно сжалась, — быстро рассказывай, что тут произошло. Что за кошка меж вами пробежала? Если этот солдафон тебя оскорбил, я вызову его на дуэль!

— Не… Не надо, — я растерянно оглядела грозного Альберта и вдруг выдала неожиданно даже для себя, — лучше возьми меня замуж! Я же знаю, что ты давно хочешь!

— Замуж? — Герцог на время впал в задумчивость, но все же потом покачал головой. — Нет Селия. Я не желаю видеть тебя каждый день несчастной. Зачем мне жена, которая влюблена в другого мужчину?

— Не знаю…

И тут я снова разревелась, без сил уселась на кровать. Альберт опустился рядом, вытащил из кармана чистый платок с вензелями, протянул мне, произнес успокаивающе:

— Лучше покажи письмо, о котором говорил Сэми.

Я одной рукой принялась утирать с лица слезы, а другой откинула покрывало, нащупала лист бумаги, ставший для меня нежданным проклятием, а вместе с ним и медальон.

— Вот, — медальон скользнул мне на колени, а письмо я протянула Альберту.

Он взял пожелтевший лист, развернул и вдумчиво прочел. Потом нахмурил брови.

— Ты этого не писала?

Я покачала головой. Он не поверил.

— Селия, скажи честно, ты точно этого не писала? Почерк твой и выражения твои.

— Нет! — это слово я выкрикнула изо всех сил. — Я сама только сегодня узнала о нем. Я все это время думала, что он поддался угрозам отца и решил жениться на графине Лорейн Порие. Я же сама видела в газете объявление о помолвке.

Альберт довольно улыбнулся, сложил лист вчетверо, убрал в карман и произнес загадочно:

— Это замечательно!

— Что в этом замечательного? Меня оболгали, а Вильгельм поверил.

— Ты не лучше. Ты тоже поверила лжи, — отрезал Альберт. — Я уверен, что Вилли не подавал это объявление в газету. И не планировал помолвку с Лорейн. Да он терпеть ее не может, и тебе это прекрасно известно! Ты в курсе, — герцог резко протянул руку, выхватил у меня медальон и покачал им в воздухе, — что он все десять лет носил эту штуку не снимая?

— Правда? — от удивления я распахнула глаза.

— Правда, — отрезал он. — Да что толку от этой правды? Вы оба все эти годы вели себя, как законченные идиоты! Я столько сил потратил на то, чтобы затащить вас обоих сюда, чтобы дать вам объясниться. И что?

Я хлюпнула носом и прижала промокшее кружево к губам.

— И что? — повторила я шепотом его вопрос.

— Ничего!

Альберт отбросил медальон на кровать и поднял вверх палец.

— В этом дураке вновь взыграла гордость. Душно ему тут, видите ли!

— Это ужасно, — я снова едва не разревелась.

— Нет, — отрезал Альберт, — это прекрасно!

— Да что прекрасного-то?

Герцог Конье усмехнулся.

— Селия, ты умная женщина, но иногда кажешься дурой похлеще Вильгельма.

Я попыталась возмутиться, но мне закрыли ладонью рот.

— Помолчи и послушай меня. Прекрасно, что ты не писала это письмо. Нет ничего проще, как обратиться к магам и выяснить, чьих это рук дело. Понимаешь?

Я вытаращила глаза и кивнула. Альберт убрал ладонь.

— Как вы сами до этого не додумались?

Мне осталось только пожать плечами. Он по-дружески чмокнул меня в щеку, легко поднялся и произнес:

— Вот что, душа моя, ничего не предпринимай, только все, как обычно, испортишь. Оденься, позавтракай и поезжай домой. Сиди там смирно, никуда не уходи. Жди своего гордеца. А с Вильгельмом я сам разберусь.

***

Чтобы отвлечься от дурных мыслей, я попыталась собирать вещи, но все валилось из рук. В душе царило смятие.

За окном совершенно рассвело. Снег прекратился, а старый парк превратился в волшебную сказку наяву. У озера в отдалении мерцали разноцветные огоньки. Только теперь там не было ни меня, ни Вильгельма.

Когда послышался новый стук дверь, я спросила почти равнодушно:

— Кто?

— Леди Селия, — голосок был смущенным, — это я, Кетти. Мне можно войди.

Я бросила быстрый взгляд в зеркало, чуть-чуть поправила волосы и даже улыбнулась. Как хорошо, что слезы не оставляли на моем лице следа надолго. Кто бы сейчас сказал, что еще час назад я ревела, как глупая девчонка. Никто.

Из зеркала вновь смотрела красивая молодая уверенная в себе женщина. Разве что глаза у нее были немного грустными. Ничего, время это быстро исправит.

— Леди Селия? — голос горничной стал совсем робким.

— Да, Кетти, заходи.

Девушка протиснулась в дверь бочком, старательно придерживая локтем непослушную створку. В руках у нее был большой поднос.

— Я завтрак вам принесла, — сказала она довольно и споро принялась расставлять посуду на столе.

Для одного там было слишком много. Я с удивлением смотрела на горячую кашу, шоколадный пудинг, сдобу, яйцо, тарелочку с сыром и ветчиной, хлеб, печеное яблоко, кофейник и сливки.

В центр Кетти уместила узкую голубую вазочку с веточкой цветущей орхидеи. Я невольно умилилась. Умница-горничная, как могла, постаралась мне поднять настроение. У меня невольно вырвалось:

— Хочешь перекусить со мной?

Она зарделась и серьезно покачала головой.

— Что вы, леди Селия, нам нельзя. И потом, я уже успела покушать на рассвете. Вы лучше садитесь, ешьте.

Она отодвинула стул, приглашая меня жестом. Я не сдержала улыбки. Кетти выглядела такой заботливой, такой обеспокоенной.

— Мне лорд Конье велел ни за что не оставлять вас одну! Ой, — она прикрыла рот ладошкой и сделала виноватые глаза. — Простите, я слишком много болтаю.

— Ничего, Кетти, — я придвинула к себе пудинг, полила его сверху капелькой сливок, — я другого от Альберта и не ожидала.

— Это правильно. Он очень хороший хозяин. И человек хороший.

Девушка налила мне кофе. Над столом поплыл чудный аромат.

— Он знаете, какой заботливый?

— Какой? — я отломила кусочек свежей сдобы.

— Он сказал ехать с вами, если вы, конечно не против. Вы не против? — она вдруг непритворно встревожилась.

— Нет, Кетти, — настроение мое удивительным образом пошло в гору, — я сама хотела герцога о том же попросить.

— Как хорошо, — она убрала пустую тарелочку из-под пудинга, подвинула мне яйцо. — Мне так понравилось с вами готовить сцену. Я ведь всю-всю жизнь о таком мечтала!

— Кетти…

— Кушайте, леди Селия, вам надо хорошо кушать.

Я кивнула и принялась намазывать маслом хлеб. Горничная окинула взглядом стол, решила, что дальше я справлюсь сама, и принялась укладывать мои вещи в кофр.

* * *

Сэми появился в зеркале как раз тогда, когда последние вещички были уложены по местам. Я успела переодеться, поправить прическу, навести красоту. Даже шубка уже была на мне. Осталось только надеть пушистый берет.

— Куда это мы такие красивые? — спросил дух ухмыляясь?

Я глянула на него с укором. Он привычно сделал вид, что ничего не замечает. Кетти всплеснула руками.

— А вы слышали, сэр Сэмюэль, что лорд Конье разрешил мне пока остаться в услужении у леди Селии!

— Чудесная новость! — Сэми тут же изобразил восторженное лицо.

Я от «Сэра» и «Сэмюэля» вновь расплылась в улыбке. Нет, эту девочку определенно нужно оставлять себе.

Сэми прошелся туда-сюда по зеркалам, решил остановиться в том, что висело между окон, добыл себе призрачный стул и уселся, закинув ногу на ногу.

— Милая моя Кетти, вы даже не представляете, как это замечательно. Без вас наша прекрасная леди непременно бы упала духом и зачахла!

Он бросил на меня многозначительный взгляд и подмигнул.

— А с вами, с вашей заботой, она очень быстро исцелиться.

Кетти польщенно зарделась, махнула рукой.

— Скажете тоже, сэр Сэмюэль, я же не целитель…

— Вы гораздо лучше, — Сэми разливался соловьем, — вы почти что фея-крестная!

Я отвернулась, стараясь проглотить рвущиеся на волю смешки. И это мне почти удалось. Как ни жалко, но весь этот спектакль нужно было заканчивать. Иначе мой секретарь мог часами болтать, развлекая девиц. Этот талант был у него самым выдающимся. Я покашляла в кулачок, дождалась внимания и приказала:

— Хватит любезничать, мои дорогие. Ехать пора. Сэми ступай домой и жди нас там. Кетти, распорядись, чтобы слуги забрали и загрузили в экипаж вещи. А я пойду отыщу Альберта. Мне нужно с ним попрощаться.

Дух-секретарь усмехнулся, демонстративно дыхнул на пальцы, потер ногти о призрачную ткань штанов, старательно полируя. А после сказал между прочим:

— Можешь не ходить.

— Это еще почему?

Я остановилась на пороге.

— Наш Альберт, как поговорил с тобой, так сразу и уехал.

Уехал? Понесся догонять Вильгельма или?

Я побоялась даже загадывать. Мне так хотелось, чтобы все у него вышло. Моя ладонь толкнула дверь.

— Тогда не будем задерживаться. Ступай домой, Сэми!

Я подняла взгляд на зеркало, только духа там уже не было.

***

Всю дорогу меня клонило ко сну. Кетти сидела напротив и тоже тихонько дремала, прислонившись щекой мягкой стенке экипажа.

За окном ползли белые поля, заснеженные купы кустарника, домики с дымящими трубами. У меня под боком притулился большой медведь с синим бантом. Карету плавно качало на неровностях дороги. Слышался цокот лошадиных копыт.

Я прикрыла глаза и попыталась представить, что будет говорить Вильгельм, когда придет извиняться. Но воображаемые слова сливались с другими звуками, картинки уплывали в даль призрачной лентой. Как-то незаметно подкрался сон. Он оказался сильнее любой обиды и жажды объяснений.

Мне снились лето, сад, качели и Вильгельм. Тот, каким он был десять лет назад. Сильные руки раскачивали меня, и я взлетала в небеса. Смех рассыпался по цветам сирени. А самый милый голос на свете кричал:

— Я люблю тебя, Се-ли-я! Слышишь? Я! Тебя! Люблю!

— Леди Селия! Леди Селия!

Я открыла глаза и не сразу поняла, где нахожусь. Вокруг меня все еще было лето и синее небо.

— Леди Селия, — Кетти казалась немного виноватой, — простите, что бужу вас, но мы уже приехали.

Приехали? Я выглянула в окно. И правда, совсем рядом виднелись знакомые ступени. На двери висел рождественский венок. В нем все так же горела негасимая свеча.

— Пора выходить.

— Конечно, Кетти, я сейчас.

Так не хотелось расставаться с видением из прошлого, но все же пришлось. Я обняла медведя и вышла на улицу. Воздух был студеным. От дыхания ввысь взмывали белые облачка. Слуги Альберта уже успели разгрузить багаж и занести его в дом. Кетти проворно прихватила из нашей кареты дорожную сумку.

— Пойдем, дорогая, сказала я. Пора познакомиться с остальными обитателями моего скромного жилища. Их не так много: дворецкий, пара слуг и кухарка. Надеюсь, тебе у нас понравится.

— Уже нравится, — улыбнулась она, — я уверена, что у вас мне плохо не будет.

Я ей вернула улыбку и поднялась по ступеням вверх. Мне теперь оставалось только одно — ждать новостей от Альберта. Ждать и не думать ни о чем плохом.

* * *

Время ползло удивительно медленно. Я была в своей спальне одна.

Сэми помогал новой горничной обустраивать комнату. Я же пыталась читать дамский роман. Точнее, тупо перелистывала страницы, почти не улавливая смысл прочитанного. Колье у меня на груди дремало. В нем не было ни магии, ни жизни. Оно словно не слышало моей мольбы.

Кетти заглянула ко мне почти в шесть.

— Леди Селия, — спросила она неуверенно, — вы не будете ругаться, если я повешу снаружи возле входной двери зеркальце?

— Зеркальце? — не поняла я. — Зачем?

— Для Сэмюэля. Ему скучно. А так он сможет выглядывать на улицу.

— Конечно вешай, дорогая.

— Спасибо, леди Селия!

И она, совершенно счастливая, унеслась прочь. А я лишь покачала головой. Так просто — повесить зеркальце! И все будут счастливы. И Сэми перестанет маяться от скуки. Почему я сама не догадалась? Наверное, во мне после расставания с Вильгельмом уснула человечность. Я очерствела, из милой девочки превратилась в стерву. Сразу стало грустно.

До самого вечера я была сама не своя. Я уже почти разуверилась в том, что у Альберта хоть что-то получится. Звонок колокольчика застал меня внизу. Позабыв про правила приличия, про чувство собственного достоинства, я ринулась открывать.

За дверью стоял Вильгельм. Он смотрел несчастными глазами и держал перед собой алую бархатную коробку — слишком большую для украшения, слишком маленькую для внушительного подарка.

— Здравствуй Птаха, — голос моего генерала вновь осип от волнения.

— Здравствуй Вильгельм, — я ответила почти шепотом.

Захотелось прокричать: «Ты узнал? Ты понял, что я никогда не писала тебе гадких писем? Ты раскаялся? Теперь ты видишь, как был неправ?»

Вместо этого я тронула пальцем красный бархат и спросила:

— Что там?

Он улыбнулся светло и немного грустно.

— Бокал. Помнишь, мы мечтали, чтобы ты на выступлении могла разбить его голосом?

— Бокал?

Я развязала ленту и недоверчиво сняла крышку. На белом шелке лежало хрустальное чудо.

— Я ведь тогда заказал его.

— И ты все это время его хранил?

Он пожал плечами, сказал виновато:

— Я был таким дураком.

— Это верно.

— Прости меня, Птаха.

— Не знаю…

Вильгельм опустился на колени. На крыльце. Прямо в снег. Коробку он не выпустил из рук.

— Прости, — повторил тот, кого я всегда любила больше жизни, — ударь, накричи, сделай что хочешь, только не прогоняй. Я не могу без тебя, Птаха.

Глава 8 Все имеет свое начало

Что было дальше? Пожалуй, об этом стоит промолчать. Недаром говорят, что счастье любит тишину. В этот раз я свое счастье не собиралась отдавать никому. Хватит. Однажды уже сделала глупость и заплатила за нее слишком высокую цену.

Альберт появился сразу после полудня. Был он серьезен и хмур. Однако, при виде наших смущенных лиц, расплылся в довольной улыбке.

— Я вижу, что у вас все хорошо? — спросил он, отдавая пальто дворецкому. — Вот и славно.

— Тебе удалось что-то выяснить? — Вильгельм поймал мою ладонь и сжал ее крепко. Он ужасно волновался.

Я прислонилась к его плечу.

— Не совсем, — Альберт вздохнул, — но я принес весьма полезный артефакт. Он позволит нам во всем разобраться. Маг не смог воссоздать картину в целом без тебя, Селия, это по силам только тому, от чьего имени написано письмо. Но и того, что я видел, предостаточно. Боюсь, Вильгельм, тебе это не понравится.

— Не бойся, — я увлекла их обоих в гостиную, — хватит бояться. И прятаться от правды тоже хватит.

Мужчины посмотрели на меня с уважением. Оба. Потом все расселись в кресла. Альберт достал из кармана письмо, а следом за ним небольшой бумажный пакет, перевязанный обычной бечевкой, и положил все на стол.

— Что здесь? — я тронула пальцами сверток.

— Артефакт. То, что поможет нам выяснить, кто виноват в обмане.

Я только что всем говорила, что хватит бояться, но вдруг мне самой стало страшно. Да, я знала, что не писала письма, но не имела ни малейшего понятия, можно ли обмануть артефакт. Вдруг неизвестный кто-то был настолько хитер, что предусмотрел даже эту нашу встречу.

Что бы оттянуть момент я вскочила:

— Погодите! Сейчас прикажу принести чаю.

— Сядь, Селия, — Вильгельм все понял, коснулся моего на запястья, — сядь и успокойся. Давай покончим со всем прямо сейчас.

Я послушно уселась обратно, сложила на коленях ладони и принялась ждать с чувством полной обреченности.

Альберт неспешно разложил на столешнице письмо, потянул за краешек веревки и развязал. Внутри оказался обломок необработанного аметиста.

— Это — очень простой ритуал, — сказал он. — Селия, возьми камень и положи в центр письма.

Я протянула руку. Пальцы предательски дрогнули и смогли ухватить аметист только со второй попытки. Но я донесла его и осторожно опустила в перекрестье бумажных сгибов.

— Что теперь? — вопрос вышел почти неслышным.

— Ничего. Просто смотри. Смотри и слушай.

Тело мое невольно наклонилось вперед. Я еще успела заметить, как Вильгельм сделал тоже самое. Аметист изверг из себя крохотную белую искру. Она быстро разрослась, поднялась над столом на добрый метр превратилась в большое иллюзорное зеркало.

Альберт придвинул свое кресло вплотную к Вильгельму. А в зеркале появились две знакомые фигуры. И я услышала первые слова.

* * *

— Почему вы пришли именно ко мне? — глаза Робера Трюзо трусливо бегали.

Старый граф Ратье величаво опустился в предложенное кресло и оперся ладонью на резной набалдашник трости.

— На то было три причины, мистер Трюзо.

— Какие? — Робер придвинул к себе стул, устроился на самом краешке. На гостя он почти не смотрел.

Лорд пристукнул тростью о пол и ухмыльнулся:

— Во-первых, я наслышан о ваших талантах.

— О каких? — взгляд Робера на миг сделался цепким, но тут же вновь убежал.

— О талантах по подделке документов.

Граф поднял вверх палец и покачал им перед собой.

— Вы великий плут, мой друг.

Антиквар изобразил на лице негодование, принялся вставать и впервые повысил голос.

— Я не позволю вам…

— Позволите, — довольно усмехнулся граф. — Для этого есть во-вторых.

Робер нахмурился, задумался на миг и послушно опустился обратно.

— Во-вторых, — ухмылка графа стала еще шире, — я знаю о ваше страсти к Селии Дерли. И я знаю, как помочь вам в этом вопросе.

— Но, — Робер откровенно колебался, — я слышал, что она собирается замуж за вашего, граф, сына.

Отец Вильгельма переменился в лице, вскипел от ярости и метнул тростью через всю комнату. Где-то за пределами волшебного зеркала послышался звук бьющегося стекла.

Робер поморщился, но удивительным образом промолчал.

Граф словно очнулся, но не смутился ни капли.

— Я компенсирую вам убытки, мэтр Трюзо, можете не сомневаться.

Раздражение на лице Робера тут же сменилось довольством.

— Рассказывайте, лорд Ратье, — предложил он. — Я хочу услышать ваше предложение.

— Прикажите слугам принести мой саквояж. И, — граф на секунду запнулся, — трость.

— Зачем кого-то вмешивать в наши дела?

Улыбка Робера стала подобострастной.

— Я все сделаю сам.

И он исчез из зеркала.

А я вновь посмотрела на Вильгельма. Лицо его было каменным. Мне даже подумалось, как хорошо, что старого графа давно нет в живых. Сейчас я бы не дала за его жизнь ни гроша.

А в зеркале действо разворачивалось дальше.

Отец Вильгельма раскрыл саквояж. Достал оттуда газетный лист, конверты, стопку бумаги с моей монограммой и…

Я прикрыла ладонью рот, чтобы не вскричать. Третья вещь была мне прекрасно знакома.

Граф положил конверты с бумагой на самый центр стола, остальное сдвинул в сторону.

— Бумага настоящая, — сказал он антиквару, — взята в доме у самой певички.

Робер откровенно поморщился, но промолчал. Отец Вильгельма продолжал:

— Вам нужен текст?

— Нет, я справлюсь сам.

— Вы уверены? Если возникнут трудности, к вашим услугам будут…

Робер впервые перебил своего собеседника:

— Не переживайте, дорогой граф, я слишком хорошо знаю Селию. Я напишу письмо так, что у вашего сына не возникнет никаких сомнений.

Лицо лорда Ратье расцвело довольной ухмылкой.

— Прекрасно, — произнес он важно, — но этого мало. Мне нужно, чтобы Вильгельм не побежал к ней выяснять отношения.

— Можете даже не сомневаться. Все будет сделано в лучшем виде.

— Хорошо.

Граф замолчал, подвинул к Роберу Трюзо газетный лист.

— Что это? — спросил тот?

— Прочтите.

Робер склонился над страницей. Читал он не долго. Я видела, как брови его поползли изумленно вверх, а губы растянулись в довольной улыбке.

— Это правда? — он жадно уставился на гостя.

— Нет, — граф был предельно краток.

— Хм, — Робер побарабанил пальцами по столу, — это будет во всем тираже?

Ответ остался прежним.

— Нет.

— Тогда…

— Не задавайте лишних вопросов, просто, постарайтесь чтобы газета попала к Селии.

После этих слов Вильгельм встрепенулся, накрыл ладонью аметист и действо остановилось.

— Что там было? — спросил он взволновано.

За меня ответил Альберт:

— Объявление о твоей помолвке с Лорейн.

— Моей помолвке?

Он ошарашенно замолк и выпустил магический кристалл на волю. Спектакль продолжился. Робер из прошлого был хмур. Он отложил газету и глянул на графа Ратье с неожиданным превосходством.

— Вам не кажется, что из этого, — палец антиквара пристукнул по объявлению, — ничего не выйдет?

— Откуда такие мысли?

Робер сложил на груди руки и наконец-то устроился на своем стуле с комфортом. Мне показалось, что он почувствовал себя хозяином положения.

— Все просто, дорогой граф, если этого не будет во всех газетах, Селия быстро узнает о подлоге, и все откроется.

— Нет, мой милый мистер Трюзо, — в тон ему ответил отец Вильгельма. — Если вы подумаете хотя бы чуть-чуть, лишь самую малость, то поймете.

Он сделал паузу и важно завершил мысль:

— Если объявление появится во всех газетах, то об этом узнает мой сын! И тогда он поймет, что все это, — рука описала круг над столом, — настоящая профанация. Скажите, мой милый, нам с вами это надо?

Робер нахмурился и старательно покачал головой.

— То-то же. И не смейте меня учить, мой друг!

Последние слова прозвучали с откровенной угрозой.

Несчастный Робер Трюзо весь скукожился, опустил глаза и спросил жалким голосом:

— Так что же делать?

Улыбка графа стала совершенно счастливой. Он поучительно поднял палец вверх.

— Для этого у меня припасено в-третьих. Я обещал вам, что помогу заполучить Селию Дерли?

Руки графа торжественно сдвинули к центру стола знакомый мне бархатный футляр. В горле у меня моментально пересохло. Господи! Так вот в чем дело! Вот откуда взялся этот треклятый гарнитур!

Мне захотелось тотчас же снять его, избавиться на всегда. Но мысль о неисполненном желании оказалась куда сильнее неприязни.

В зеркале старый граф откинул крышку футляра, и глаза мэтра Трюзо алчно вспыхнули.

— Святый Боже, — хриплым голосом произнес он, — какое чудо! Само совершенство! Вы хотите, чтобы я преподнес это Селии в дар?

Робер потянулся пальцами к украшению, но граф поморщился и резко захлопнул крышку.

— Нет, мой друг, я хочу, чтобы эта безродная дрянь никогда не увидела гарнитура.

— Тогда зачем он нужен? — в глазах Робера появилось искреннее недоумение.

— Дело в том, что украшение непростое, это — старинный артефакт. У него даже имя есть: «Поцелуй январских звезд». Оно исполняет одно единственное желание.

— Просто так исполняет? Без условий? — мой старый знакомец никак не мог поверить в свое счастье.

— Не совсем. В нужный момент вам понадобится простенькое заклинание.

И граф произнес заветные слова: «Заклинаю тебя светом январских звезд исполни мою волю!»

Робер зашевелил неслышно губами. Потом спросил вслух:

— А деньги? Сколько я вам должен?

Граф снисходительно хмыкнул.

— Что вы, дрожайший мэтр Трюзо, такие вещи не продаются. Их передают в надежные руки. Ваши руки я считаю вполне достойными. Но!

Робер прижал ладони к груди, открыл рот, но спросить ничего не успел. Граф его перебил:

— Все что от вас требуется, это загадать гарнитуру правильное желание.

— Чтобы Селия согласилась стать моей?

— Именно так. А потом увезти ее как можно быстрее из города. Лучше из страны. Тогда наша с вами, — граф поморщился, подбирая подходящая слово, — затея окажется удачной. Певичка будет уверена, что Вильгельм разорвал с ней отношения. А мой сын, — он махнул рукой и не договорил.

— Я все понял, граф.

— Вот и славно.

Отец Вильгельма с отеческой миной на лице, похлопал Робера по руке.

— Увезите ее хотя бы на год, мой мальчик. За это время я смогу уладить дела. А пока давайте писать письмо.

* * *

В зеркале над аметистом кипела работа. Два заговорщика сочиняли пасквиль. Смотреть на это было совершенно невозможно.

Я опустила глаза, сжала от горечи и отвращения кулаки. Я и раньше не пылала к Роберу любовью, теперь же он мне стал совершенно омерзителен. Мало того, что воспользовался мной, как последний подлец, так еще и продал мне же потом артефакт втридорога! И нужные слова не сказал. Что это? Желание досадить? Нагадить? Отомстить за то, что не осталась с ним?

Вильгельм шумно выдохнул, накрыл кристалл мятой бумагой. Зеркало моментально исчезло. Все молчали. Никто не решался нарушить неловкую паузу.

— Мне нужно выпить, — наконец сказал Альберт.

— Мне тоже!

Вильгельм резко поднялся и принес бутыль с коньяком. Я расставила рядом бокалы. Мы опрокинули драгоценный напиток без закуски, почти не чувствуя вкуса.

— Я так и не понял, — негромко произнес Вильгельм, — почему ты не вышла за него замуж?

От этого вопроса я залилась румянцем с головы до ног. Пусть мне не в чем было каяться. Я не чувствовала за собой вины сейчас, когда поняла, почему все случилось именно так. Но след невероятной гадливости в своей душе искоренить не могла.

— Селия, — голос Вильгельма стал мягким, — не знаешь, почему так получилось?

— Знаю, — врать у меня не было сил. — Он загадал другое желание.

Вильгельм дернулся как от удара, но мне не посмел сказать ни слова. Он просто налил себе еще коньяку, проглотил его словно воду и снял с аметиста бумагу.

* * *

Аметист сам перелистнул страницу истории. Комната была та же. Только за окном темнел вечер. Робер сидел за столом один. В этот раз на нем был домашний халат. Я прикрыла глаза, пытаясь вспомнить, во что он был одет, когда я прибежала в его дом, но поняла, что совсем не помню деталей.

Все было как в тумане: сам Робер, его спальня, его слова. Во мне осталось лишь чувство невероятного отвращения и обреченности. Сейчас оно вернулось вновь.

— Я хочу, — голос из прошлого дрожал от вожделения.

Я вновь взглянула на призрачное зеркало и уже не отводила глаз. Все ушло. Нет больше той ранимой девочки. Есть женщина, что смогла преодолеть все преграды на своем пути. Есть совсем другая Селия. И ей негоже бояться воспоминаний.

— Нет, не так. — Робер нервным движением придвинул к себе футляр, коснулся пальцем сапфиров. Вдохнул глубоко и произнес: — Заклинаю тебя светом январских звезд. Исполни мою волю!

В призрачном зеркале разлилось белоснежное сияние. Оно окутало стол, комнату, скрыло Робера от наших глаз. Теперь не было видно ничего. Я могла слышать лишь голос.

— Я желаю, чтобы Селия Дерли прямо сейчас пришла сюда и стала моей, а потом уехала из страны на год…

К последним словам свечение стало нестерпимо ярким и вдруг погасло.

— … вместе со мной, — договорил в пустоту мэтр Трюзо. Лицо его сделалось растерянным.

Глава 9 Время для исполнения желаний

Я горько усмехнулась. Этот болван даже счастья для себя пожелать нормально не смог. Но мне же лучше. Неизвестно чем могла закончиться поездка вдвоем с ним. А так я уехала одна. Выкинула из головы отвратительную ночь. Попыталась забыть предательство Вильгельма. То, что считала предательством.

Я бросила на любимого взгляд и не на шутку испугалась. Вильгельм был белым от ярости. Альберт напротив пошел красными пятнами.

— Мерзавец, — произнес герцог, задыхаясь от гнева, — подлец! Этого нельзя так оставлять!

Я беспомощно переводила взгляд с одного дорого мне мужчины на другого. В сердце разгорался огонек тревоги.

— Все в прошлом? — произнесла я почти беспомощно. — Ведь так? Мы теперь знаем, как все было на самом деле. Знаем, что ни я, ни Вильгельм не виноваты. Правда? Давайте выпьем за счастливое будущее! За то, что все хорошо завершилось.

Голос мой звучал почти беспомощно. Было ясно что не завершилось ничего. С каждым новым словом мужчины становились мрачнее и мрачнее.

Молча поднялся из своего кресла Вильгельм, обнял меня крепко, но нежно и бережно. Так же нежно поцеловал в уголок губ. Не сказав ни слова пошел к выходу.

Это его молчание напугало меня больше всего.

— Не смей! — прокричала я в напряженную упрямую спину. — Не надо! Он того не стоит!

Попыталась встать, броситься следом, но Альберт решительно усадил меня на место.

— Нет, Селия. Это дело чести.

— Плевать мне на вашу честь!

Он лишь пожал плечами.

— Ты женщина, тебе не понять. Если бы Робер был обычным простолюдином, ему бы за такие фокусы сначала набили морду, а после отдали под суд. Но он дворянин! И он нарушил кодекс чести. Такое нельзя прощать. Такое решают дуэлью. В доме тревожно хлопнула дверь.

Я и сама знала, что не прощают. И про дуэли знала все. Но от этого мне было не легче.

— А если его убьют?

Альберт изумленно хмыкнул:

— Кого? Вильгельма? Селия, ты сошла с ума! Он боевой офицер. А этот Трюзо, — мой верный друг презрительно поджал губы, — всего лишь антикваришка! Обычный слизняк и подлец. Не бойся Селия.

Он чмокнул мне руку и тоже покинул дом.

* * *

Черт бы побрал этих дворян! Черт бы побрал их кодекс чести! Что толку от родовой гордости тому, кого пуля уложила в могилу? Я со всей силы ударила кулаками по столу. Жалобно звякнул хрусталь. Мне хотелось выть от безысходности.

Дуэль! Что за дурь в их аристократических головах? Для чего непременно убивать друг друга на поединках?

Я подошла к окну. Холод зимы перекликался со стужей в моем сердце. Два дорогих мне человека садились в экипаж. И почему-то почудилось, что вижу я их последний раз. От обреченности перехватило дыхание.

— Хочешь, — раздался из зеркала встревоженный голос, — я прослежу?

— За кем? За Вильгельмом? Но как?

Кони уносили мою любовь на встречу судьбе. А я ничего не могла исправить.

Сэми сочувственно пояснил:

— За Робером. Если он задумает новую мерзость, мы будем знать.

А ведь верно! От этого подлеца можно ждать чего угодно.

— Хочу! — Я порывисто обернулась к духу.

Сэми молча кивнул и исчез без своих извечных прибауток.

Следующие часы были самыми томительными в моей жизни. Я не находила себе места. Металась по комнатам, как раненая тигрица. Была готова выть и рычать. Стала страшна самой себе. Даже Кетти тихонько затаилась у себя, не рискуя попадаться мне на глаза.

Сэми вернулся перед полуночью.

— Есть новости? — Я рванула к нему, оперлась о стекло ладонями.

— Есть. — Он нахмурился. — Я узнал, где и когда состоится дуэль.

От волнения слова застряли в горле. Я с немым вопросом смотрела в зазеркалье.

— Завтра, в полдень, возле дуэльного павильона. Это…

— Я знаю! — горячо перебила я. — На чем будут драться? На шпагах?

Шпаги давали надежду. Их паршивый кодекс запрещал продолжать дуэль, если пролилась хоть капля крови. Сэми покачал головой и сказал почти неслышно:

— Пистолеты.

Вот и все. Почему у меня не было сомнения, что больше я не увижу Вильгельма живым? Голос духа вернул мне надежду:

— Селия, у тебя же есть гарнитур. Попробуй, загадай желание.

Господи, как я могла забыть? Ноги сами понесли меня по лестнице наверх. Я рывком распахнула дверь, ринулась к столику, схватила футляр, положила ладонь на камни и постаралась унять биение сердца. Пусть с трудом, но это мне удалось.

— Заклинаю тебя светом январских звезд, — слова звучали невероятно торжественно, — исполни мою волю!

Я ожидала, что комната наполнится сиянием, но хладные сапфиры остались мертвы. Я повторила второй раз, третий — все без толку. Захлопнула крышку и швырнула футляр на постель.

— Быть может, еще не пришло время? — голос призрака стал растерянным.

Я пожала плечами. Потом встрепенулась:

— Пожалуйста, беги к Роберу. Не оставляй его одного. Следи за каждым его шагом! Я молю тебя, Сэми!

Все горести последних дней прорвались наружу. Слезы потекли по моим щекам горячей волной. Дух прижался к стеклу с той стороны, сказал с затаенной болью:

— Я прослежу за ним, Селия, только прошу, не плачь.

И вновь исчез.

Я так и не поняла, смогла ли уснуть. Всю ночь беспокойно металась по кровати, пыталась унять тревожные мысли. Утром поднялась совершенно разбитая, что-то съела, не чувствуя ни запаха, ни вкуса. Надела на себя простое платье, нацепила бесполезный гарнитур. Приготовилась ждать хоть до скончания веков.

Сэми вернулся в начале десятого. Я увидела его не сразу.

— Беда! — прокричал он из зеркала.

— Что случилась?

Я нашла глазами часы, с облегчением поняла, что до дуэли еще далеко.

— Робер утром ездил к магу.

Ноги мои подкосились, и я опустилась на кровать. Не осталось даже сил, чтобы задать вопрос. Мой секретарь все понял и отчитался сам:

— Он принес какую-то коробочку, взял из сейфа пистолет и закрылся в кабинете.

— Что он там делал?

Мне показалось, что вопрос прозвучал громко, но Сэми ничего не расслышал.

— Что ты спросила? — он прильнул к стеклу.

Я прокашлялась и повторила:

— Что он там делал?

— Не знаю. Там нет зеркал.

Нет зеркал? Что же делать? Как узнать, какую гадость мог задумать Робер? В том, что он не принес ничего хорошего, я совершенно не сомневалась.

— Вот бы выяснить, у какого мага он был?

Сэми понятливо кивнул головой.

— Я разглядел печать на коробке.

— Так что же ты молчишь?

Я вскочила, начала поспешно собираться, не совсем понимая, что надеваю на себя.

— Опиши ее!

Дух на миг примолк, вспоминая детали. После принялся перечислять, машинально выводя пальцем рисунок у себя на ладони.

— Синий круг, внутри сосновая ветка, птичка, над ними солнце и…

— Я знаю кто это! — вырвалось у меня. — Срочно едем туда!

— Я с тобой!

Голос Сэми прозвучал решительно. Я не стала с ним спорить, кинула в сумочку зеркальце. Прокричала вниз:

— Кетти, прикажи заложить экипаж!

— Леди Селия, — ответили мне тут же, — он вас ждет!

Умница девочка. Я мельком бросила в зеркало взгляд и понеслась по ступеням. Времени было в обрез — до дуэли оставалось два с половиной часа. Сущая малость в масштабах вселенной. Целая вечность, дарованная мне свыше, чтобы спасти любимому жизнь.

* * *

На мое счастье ехать было не очень далеко. За полчаса до одиннадцати я ворвалась в магическую лавку, только не нашла ни единой живой души. Посетителей не было, хозяин возился где-то внутри, колдуя над артефактами и эликсирами.

В пять шагов я долетела до прилавка, схватила скучающий колокольчик и принялась отчаянно трезвонить. Мэтр Ардье появился почти сразу, выглянул изумленно, узнал меня.

— Леди Селия, добрый день, у вас что-то случилось?

Я закричала, забыв о правилах приличия:

— Что вы ему продали?

Мэтр Ардье нахмурился.

— Кому?

— Роберу Трюзо, антиквару.

Метр Ардье был деликатен и не стал говорить, что веду я себя неподобающе. Просто ответил на мой вопрос. Но ответ его мне не понравился.

— Леди Селия, вы не хуже меня знаете, я не в праве разглашать чужие тайны.

На лице моем отразилось отчаяние. Я забыла про гордость, про свое положение в обществе, про репутацию. Мной владело одно лишь желание. Я хотела, чтобы Вильгельм остался невредим. Чтобы был со мной. Чтобы…

— Молю вас! — Я опустилась перед магом на колени. — Молю вас, скажите мне! Если нужно, я заплачу. Назовите любую цену.

Мэтр Ардье растерялся, бросился меня поднимать.

— Леди Селия, — вскричал он, — что вы, не надо. Встаньте, пожалуйста, не позорьте старика.

Вероятно, я за всю свою жизнь не плакала столько. Слезы, вновь слезы. Я не могла их остановить. Мэтр по-старчески запричитал, сунул мне в ладонь платок, поднял, усадил на стул.

Принялся оправдываться:

— Не волнуйтесь так, ничего дурного ваш Робер не покупал. Обычную безделицу для забавы. Джентльмены частенько берут всякую ерунду, чтобы потешить гостей.

— Что? — почти зарычала я.

Он вздохнул и сдался.

— Зачарованные патроны для револьвера. Господа такими стреляют по мишеням. — Мэтр лукаво подмигнул. — Очень удобная, знаете ли, штука, для тех, кто стрелять не умеет, а в грязь лицом ударить не желает. Нужно только назвать перед выстрелом цель и можно смело поражать благородных дам своей меткостью.

Значит, патроны. Значит, цель. Этот мерзавец решил убить Вильгельма. Я вскочила, совсем забыв о благодарности.

— Леди Селия, — прокричал мне вслед маг. — А Робер вам кто? Жених?

— Враг! — выкрикнула я совершенно искренне.

Сзади раздался испуганный вздох:

— Господи, спаси…

Я не стала дослушивать причитания, толкнула дверь и вырвалась на улицу, в зимнюю стужу.

Я почти не помню, что было дальше. Следующий час исчез из моей памяти полностью. Когда экипаж остановился, часы показывали пять минут после полудня. Больше всего на свете я боялась, что опоздала. Что никогда не смогу увидеть Вильгельма живым.

Из окна кареты открывался прекрасный вид: снег, искрящийся на солнце, белые ветви елей, чистое небо, окна старинного павильона и четыре застывшие фигуры. Три из них мне были знакомы. Я их видела справа-налево: в синем — Вильгельм, в черном — Альберт, в красном — мерзавец Трюзо. Рядом с последним крутился молоденький хлыщ-секундант.

Я оказалась чуть сбоку от места дуэли. Слишком далеко от него. Вильгельма видела лишь со спины. Зато Робер стоял ко мне лицом. Оба они уже взяли на изготовку — наставили друг на друга пистолеты.

Время стало вязким, тягучим, почти остановило ход. Дверь кареты открылась мучительно медленно. Я сделала шаг наружу и сразу провалилась по щиколотку в снег. Шубка моя была распахнута, но застегивать ее я не спешила. На груди вдруг ожили, заискрились колкими снежинками проклятые сапфиры.

Губы сами зашептали заклятие:

— Заклинаю тебя светом январских звезд исполни мою волю!

Артефакт ожил, подарил мне свой поцелуй, залил мир ослепительно ярким светом. Осталось одно — правильно загадать желание, остановить убийство. Больше всего хотелось крикнуть: «Пусть с Вильгельмом ничего не случится! Пусть он останется жив!» Но от волнения горло перехватило спазмом, и я никак не могла вытолкнуть из себя такую длинную фразу. Только бежала вперед, падая, утопая в снегу, бесконечно повторяя: «Пусть… Пусть… Пусть». И на мне сияли сапфиры.

Первым это заметил Робер. Губы его тронула кривая усмешка, в глазах появилась боль, он горько покачал головой и нажал на курок.

— В сердце! — Прочла я по его губам.

— Мимо! — с отчаянием ответили мои губы.

Из безжалостного ствола вырвалась пуля и начала бесконечный полет. Как я могла это видеть? Не знаю. Но в памяти остался крохотный кусочек свинца, несущий в себе неминуемую смерть. И он долетел почти до цели. Почти.

Я растратила последний запал и бессильно упала на колени. Где-то в глубине души появился страх, что ничего не вышло. Но нет! Перед Вильгельмом вспыхнул яркий щит. Алый, как кровь на снегу. Пуля ударила в него, застыла в воздухе и упала вниз, подобно подбитой птице.

— В сердце! — Робер вновь нажал курок, отправляя в полет частичку своей одержимости.

— Мимо! — почти без надежды прокричала я.

Сапфиры вспыхнули еще ярче, укрыли меня свечением с ног до головы. Как отголосок этого света, перед Вильгельмом разгорелся новый щит. Вспыхнул и взорвался с грохотом, приняв всю ненависть на себя.

Сияние волшебного колье почти угасло. Свет его еле теплился в глубине живых камней.

Первым понял, что происходит, Альберт. Я успела заметить, как он сорвался с места, побежал к Трюзо, что-то закричал на ходу.

Сам Робер обернулся ко мне, губы его прошептали: «Прости!». Я так явно осознала это, так четко, так безнадежно. А потом прозвучало:

— В сердце.

Палец нажал курок. Смерть третий раз отправилась в полет. Не к Вильгельму, ко мне. Пальцы мои дрогнули и выпустили сапфиры.

— Мимо!

Я уже не надеялась ни на что. Просто безропотно ждала своей участи. Я так устала, что не нашла в себе сил бояться. Мне стало все равно.

Колье ожило в последний момент. Свет его был темным, почти багровым. Он принял в себя кусок свинца и сразу потух. По груди, обжигая, потекли горячие струйки.

Я опустила глаза, ожидая увидеть кровь. Но нет. Струи были ярко-синими. Это таяли живые сапфиры, каплями стекая по платью в снег. На коже вздувались волдыри.

— Жива? — неверяще выдохнула я. — Жива!

Я подняла глаза и наткнулась на потухший взгляд Робера. То, что случилось дальше, мне сложно объяснить. Альберт опоздал всего на миг.

— Люблю, — вновь прошептал Робер.

А после повернул револьвер к себе дулом. Глаза его стали пустыми, лицо отрешенным. Это было лицо живого мертвеца.

— В сердце, — прошептали побелевшие губы в последний раз.

Новая пуля пустилась в путь, чтобы покарать того, кто отправил ее в полет.

А меня окончательно покинули силы, и свет померк.

Эпилог

— Леди Селия, сядьте на стул, не стоит так часто выглядывать в окно. Как только они приедут, Сэми сразу предупредит.

Кетти изволила сердиться, но я знала, что это не всерьез. Она была рада не меньше меня.

— Сядьте же!

Строгий окрик вернул меня на место. Горничная вновь взялась за шпильки для волос, повертела их в руках, любуясь. Заколола завитую прядь. Шпилек была ровно дюжина. В навершии каждой сияла огнем живым синяя капля.

Тогда, пять месяцев назад Вильгельм с каким-то потрясающим упрямством перебрал, просеял затоптанный снег. Словно только это могло исцелить меня, спасти мне жизнь. Он нашел все, что осталось от волшебного гарнитура.

Позже, когда я выплыла из небытия, любимый преподнес необычный дар: дюжину шпилек с сапфировыми каплями, обрамленными в белое золото. В глубине каждой капли пульсировала, билась, как живое сердце, алая искра. Маги сказали, что это — частичка моей силы. То, что я отдала артефакту взамен за исполненное желание.

Помню, как Вильгельм бережно поцеловал меня в щеку и предложил:

— Птаха, давай назовем новый гарнитур «Слезы январских звезд»?

А я согласилась с ним. Почему бы и нет? Зачарованные сапфиры от души оплакали никчемную жизнь Робера Трюзо — жизнь несчастного антиквара, одержимого больной любовью.

Только мне его не было жаль. И рыдать над его судьбой я не собиралась. Каждый совершает свои ошибки. Каждый отвечает за них сам. За свои я расплатилась сполна.Артефакт едва не выпил меня досуха. А Робер… Он выбрал свой путь. И финал этого пути оказался также страшен, как поступки самого антиквара.

Кетти поправила последнюю прядь, отошла в сторону и умильно сложила на груди ладони.

— Какая же вы красивая, леди Селия!

Я улыбнулась в ответ. Целый месяц горничная ухаживала за мной. Кормила с ложки, баюкала, если я не могла уснуть от боли. Долгий месяц! Лишь когда целители справились с ожогами на коже, когда убрали шрамы, когда я пошла на поправку и смогла самостоятельно ходить, Кетти вздохнула спокойно. Милая, добрая девушка. Как мне с ней повезло.

Все это время был со мной и Вильгельм. Я вновь бросила на окно нетерпеливый взгляд.

— Надеваем платье? — Глаза Кетти загорелись восторгом.

— Думаешь, пора?

— Пора. Герцог Конье и ваш ненаглядный граф прибудут через полчаса. Нам как раз хватит времени, чтобы вас нарядить.

Она проворно завесила зеркало темным покрывалом и принесла подвенечное платье — белоснежную мечту. Я смотрела на драгоценное тончайшее кружево, сияющий шелк, серебряную нить шитья, и почти не верила, что эта красота сейчас окажется у меня на плечах.

— Какое же чудо! — который раз охнула Кетти.

Платье и правда было прекрасным. Чудным, изумительным, совершенным. Таким, о каком я мечтала все десять лет.

Из-под темной ткани постучали. Сэми торопливо доложил:

— Вильгельм велел передать, что они будут вовремя.

Он замолчал на миг и спросил:

— Чего это вы снова спрятались?

Прозвучало это так обижено, почти по-детски. Кетти весело хмыкнула:

— Знаете, сэр Сэмюэль, у дам иногда бывают секреты от мужчин.

— Какие еще секреты? — буркнул дух. — Что я там не видел? И потом, я не совсем мужчина!

— Тем более, — отрезала горничная. — Вы сейчас чем должны заниматься?

Этот вопрос остался без ответа.

— Все должен и должен.

Настроение у Сэми было ворчливым. Я прекрасно понимала, что он нервничает не меньше нас.

— Сэми, — рассмеялась я, — обещаю тебе, ты первым из мужчин увидишь меня в подвенечном наряде.

— Ловлю на слове! — тут же выпалил дух. — Как закончите наряжаться, обязательно позовите. А то обижусь и уйду.

Он исчез, а Кетти беззлобно прицокнула языком:

— Вот жулик.

Между ними установились самые теплые отношения. С недавних пор в моем доме вообще царили мир и покой. Я наконец-то чувствовала себя совершенно счастливой.

* * *

Возле собора собралась целая толпа зевак. Слухи о нашем венчании занимали первые полосы газет вот уже две недели. Ровно с того дня, как в «Хрониках Королевства» появилось объявление.

Кучер остановил экипаж напротив парадного входа. Вильгельм сам открыл мне дверь, подал руку и улыбнулся. Кетти осторожно придержала шлейф. Я спустилась вниз, на истертые плиты мостовой и поймала в ладонь крупную теплую каплю.

Небо было синим, ярко светило солнце, над нашими головами висело единственное облако.

Вслед за первой каплей упала вторая, потом еще и еще. Дождь пошел густо-густо. Капли были звонкими, озорными.

Кетти восторженно прошептала:

— Леди Селия, как вам повезло! Какая хорошая примета! Слепой дождик на свадьбу это всегда к счастью.

Я даже не стала спорить. Счастье никогда не бывает лишним. Мне до него осталось пройти два десятка шагов. Только бы не вымокнуть насквозь.

— Бежим? — спросила я, приподнимая белый шелк подола.

Вильгельм кивнул, бросил взгляд на мои туфельки, густо шитые серебром. Потом подхватил меня на руки и быстрым шагом понесся вперед — к собору, через площадь, по древним ступеням, в кованные створки ворот.

Кети спешила следом, держа в руках круглое зеркало в раме. Из зазеркалья смотрел притихший Сэми. Рядом величаво вышагивал Альберт.

На нас летели горсти пшеницы, звенели по брусчатке серебряные монеты, алыми бабочками порхали лепестки роз. Отовсюду раздавался восторженный людской рев.

Вильгельм склонился ко мне и горячо зашептал:

— Ты чего притихла, Птаха? Видишь, как все радуются.

— Вижу, — так же шепотом сказала я.

Он наклонился еще ниже, коснулся губами моего виска. И я услышала:

— Птаха, я люблю тебя!

— Я тоже тебя люблю! — ответили мои губы

Вильгельм опустил меня на ноги у самого входа в храм и пропустил вперед герцога Конье. Мне это казалось глупостью, но мой любимый хотел, чтобы все было по правилам.

Альберт протянул руку, я сверху положила свою ладонь.

— Пойдем, Селия, — сказал он, — доставлю тебя к алтарю в лучшем виде.

Вильгельм нервно хохотнул за спиной, попытался пошутить:

— Смотри, только не перепутай! Это моя невеста. И женюсь на ней я.

Альберт подмигнул мне и выдал серьезно:

— Хм, а неплохая идея! Селия, как ты смотришь на то, чтобы прогнать этого гордеца? Из меня выйдет муж куда лучше! Соглашайся, не пожалеешь!

Я покачала головой. Нет Альберт, ты чудесный человек и замечательный друг, но сердцу не прикажешь. А в моем сердце нет места больше ни для кого. Разве что…

Я украдкой положила ладонь на живот. Там еще было тихо-тихо, но я-то знала, что совсем скоро… Только, тсссс, это — огромный секрет. И мы о нем пока не расскажем никому.

Оглавление

Глава 1 Как я не смогла отказаться

Глава 2 Поцелуй январских звезд

Глава 3 Зал для выступлений

Глава 4 Мой выход

Глава 5 Почти нечаянная встреча в парке

Глава 6 Второе выступление

Глава 7 Обман длиною в десять лет

Глава 8 Все имеет свое начало

Глава 9 Время для исполнения желаний

Эпилог