Энгельс-историк [Лев Исаакович Гольман] (pdf) читать онлайн

-  Энгельс-историк  7.36 Мб, 419с. скачать: (pdf) - (pdf+fbd)  читать: (полностью) - (постранично) - Лев Исаакович Гольман

Книга в формате pdf! Изображения и текст могут не отображаться!


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Л. И. ГОЛЬМАН

ЭНГЕЛЬС
•ИСТОРИК

Л. И. ГОЛЬМ АН

ЭНГЕЛЬС
•ИСТОРИК

МОСКВА «МЫСЛЬ» 1984

ББК 63+13.27
Г63

РЕДАКЦИИ
ИСТОРИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Г63

Гольман Л. И.
Энгельс-историк. — М.: Мысль,
1 л. портр.

1984. — 416 с.,

В пер.: 1 р. 90 к.
В монографии рассматриваются основные этапы творчества Эм*
гельса как историка, его вклад в развитие исторического матери­
ализма, а такж е анализируются метод и сущность исследования
Энгельсом узловых проблем всемирной истории, разработка Энгель­
сом научной периодизации всемирной истории, его материалистиче­
ские взгляды на историю первобытного и античного общ ества,
освещение
им общ их
проблем ф еодализм а, генезиса и развития
капитализма, проблем освободительного движения народных масс, в
Первую очередь пролетариата.
П одобное исследование делается впервые.

„ 0103010000-017
Г 004(01)-84
46-84

ББК 63 + 13.27
9

©

Издательство «Мысль». 1984

ВВЕДЕНИЕ

В творчестве Ф. Энгельса — великого пролетарского
ученого — чрезвычайно важное место занимает научная
деятельность в области изучения истории. Результаты
этой деятельности были весьма плодотворны. Она зна­
чительно продвинула вперед исследование исторических
явлений с диалектико-материалистических позиций, при­
несла неоспоримые доказательства правильности от­
крытого К. Марксом при участии Ф. Энгельса материа­
листического понимания истории, способствовала кон­
кретизации и обогащению этого понимания, развитию
исторического материализма как теории исторического
процесса и метод* его анализа. Друг и соратник Мар­
кса, рука об руку с ним разрабатывавший диалектико­
материалистическую философию и теорию научного
коммунизма, участвовавший в создании политической
экономии рабочего класса, с полным правом считается
одним из основоположников марксистской исторической
науки.
Освещение творчества Энгельса-историка имеет боль­
шое значение для дальнейшей разработки его научной
биографии и истории марксистской мысли в целом. Си­
стематическое изучение его наследия, оставленного им
в этой отрасли знания, важно для изучения формирова­
ния и развития марксистского направления в историо­
графии, для выяснения той революционизирующей ро­
ли, которую оно сыграло в прогрессе исторической нау­
ки. При этом к историческому творчеству Энгельса, как
и Маркса, нельзя подходить с узкой меркой, ограничи­
ваясь анализом только тех его произведений, которые
были написаны непосредственно на исторические темы.
Историзм был органически присущ мировоззрению и
методу Маркса и Энгельса. Любое явление природы и
общественной жизни они стремились рассмотреть в про­
цессе исторического возникновения и развития. Именно
это они имели в виду, когда писали в «Немецкой идео­
логии»: «Мы знаем только одну-единственную науку,
науку истории»1. Занимался ли Маркс политической
экономией, а Энгельс философией, естествознанием, во­
енным делом или каким-либо другим предметом, изуче5

ние его генезиса и эволюции постоянно составляло суще­
ственную часть исследования. В результате этого раз­
работка Марксом и Энгельсом многих областей знаний
приводила и к обогащению исторической науки. Их эко­
номические, философские, военные и другие труды, не
говоря уже о работах, посвященных текущей политике,
являлись часто одновременно и трудами по истории.
Освещение роли Энгельса как историка в ее полном
объеме важно и актуально еще и потому, что эта роль
по сей день либо замалчивается, либо крайне принижа­
ется представителями буржуазной, а также реформист­
ской историографии. Такое отношение к Энгельсу анти­
марксистских историков стало до некоторой степени
традиционным, являясь одной из форм борьбы идеоло­
гов буржуазии против марксизма-ленинизма. Так, автор
широко распространенного пособия по историографии
нового времени Эдуард Фютер, уделив в разделе о геге­
левской школе несколько строк Марксу с оговоркой,
что выдвинутое им материалистическое понимание исто­
рии не нашло якобы обоснования ни в одном скольконибудь значительном историческом труде, имя Энгельса
вообще не удостоил упоминания2.
Полностью игнорировал исторические труды Маркса
и Энгельса в своей изданной в 1913 г. работе об исто­
рической науке XIX в. известный английский буржуаз­
ный историк Джордж Гуч. Лишь в написанном 40 лет
спустя предисловии к изданию 1952 г. своей книги он
упомянул марксизм, однако только в резко отрицатель­
ном смысле, заявив, что в России после 1917 г. в обла­
сти исторической науки «марксистская болезнь парали­
зовала объективные исследования»3. Американский ав­
тор работ по историографии, Гарри Барнс, один из
тех буржуазных историков, которые стремятся свести
исторический материализм к экономическому детерми­
низму и ограничить заслуги Маркса выявлением поро­
ков лишь раннего капитализма (до середины XIX в.)4,
Энгельса также вычеркнул из списка сколько-нибудь
видных историков и социологов.
В работе по немецкой историографии известного не­
мецкого историка Георга фон Бёлова упоминания имен
Маркса и Энгельса всякий раз сопровождаются выска­
зываниями, умаляющими значение их метода и вклада
в науку. Белов утверждает, что они якобы не были ори­
гинальными мыслителями, что будто бы многие их
предшественники и современники не хуже их понимали
6

и с более плодотворными результатами изучали дейст­
вие экономического и социального факторов в истории.
Неприязнь к марксизму доводит этого маститого бур­
жуазного историка и историографа до нелепых попыток
противопоставить в этом плане Марксу и Энгельсу ряд
историков-и^алистов вроде реакционного романтика
А. Мюллера, идеолога феодального социализма Т. Карлейля, пруссофила и апологета Бисмарка Г. Зибеля и
др. Энгельса Белов вообще пытался изобразить крайне
поверхностным ученым, подходившим к истории якобы
чисто утилитарно, пропагандистски5.
В современной буржуазной и реформистской литера­
туре также нет недостатка в попытках бросить тень на
научную деятельность Энгельса и в целом, и в области
изучения истории, представить его простым популяриза­
тором работ Маркса, Моргана и других исследователей,
не внесшим ничего оригинального в историческую науку
и проявившим нежелание и неумение пользоваться
историческими источниками. Такую тенденциозную вер­
сию вслед за ревизионистом Г. Куновым, высказавшим
ее в 1920 г. в своей книге о марксистской теории исто­
рии, общества и государства, распространяет в еще бо­
лее утрированном виде автор статьи об интерпретации
учения Моргана Марксом и Энгельсом фрейбургский
историк Э. Лукас. Известную дань этой концепции от­
дал и один из комментаторов книги Энгельса «Положе­
ние рабочего класса в Англии», У. О. Хендерсон, в том
числе и в своей двухтомной биографии Энгельса, осве­
щающей другие стороны деятельности Энгельса доволь­
но объективно®.
Характерным для современных буржуазных авторов
стало стремление приписать Марксу и Энгельсу расхож­
дение во взглядах, противоречия в толковании не толь­
ко природных, но и общественных явлений, в частности
истории первобытного общества, в методологии их
исследования. Примером подобной фальшивой интерпре­
тации воззрений основоположников марксизма являются
работы американских социолога и политолога Нор­
мана Левина «Трагический обман. Маркс против
Энгельса» и этнографа Лоуренса Крейдера «Сравни­
тельная характеристика работ Маркса и Энгельса по
этнологии»7.
Социал-демократический историк Ганс Йозеф Штейнберг в очерке об Энгельсе, напечатанном в изданной в
ФРГ многотомной серии «Немецкие историки», поставив
7

его в один ряд с крупными представителями немецкой
исторической науки — в этом уже был значительный шаг
вперед, в то же время проявил характерную озабочен­
ность, чтобы его роль как историка не была преувели­
чена. Стремление в полной мере отобразить заслуги
Энгельса в этой области равносильно в глазах Штейнберга попыткам возвести его в ранг христианского свя­
того, агиографически представить автором, написавшим
всю историю человечества с марксистских позиций. Чи­
стоту этих позиций Штейнберг также ставит под сомне­
ние. Воспроизводя избитые обвинения в адрес Энгельса
в упрощении марксистского учения, в том числе истори­
ческого материализма, он утверждает, будто Энгельс
своим «Анти-Дюрингом» положил начало «вульгариза­
ции марксизма в эпоху II Интернационала»8.
Указанные тенденции по существу нацелены на то,
чтобы подорвать ленинское толкование марксизма как
единого и цельного учения, доказать, в частности, будто
марксистское направление в историографии не отлича­
ется единством по своим теоретическим основам и об­
щей концепции исторического процесса.
Рост влияния марксизма, повышение интереса к не­
му различных общественных слоев, успехи марксистсколенинской исторической науки, разумеется, побуждают
некоторых западных историков более трезво и объек­
тивно отнестись к историческим произведениям Энгель­
са, к отдельным разделам его творчества. Так, среди
буржуазных этнографов находятся ученые, например
американский историк, этнограф и антрополог М. Харрис,
которые вопреки общераспространенной в этих кругах
отрицательной оценке взглядов Маркса и Энгельса на
первобытную историю отмечают в этих взглядах много
правильного и рационального9. Автор предисловия к не­
давно выпущенному американскому изданию работ Эн­
гельса «Крестьянская война в Германии» и «Революция
и контрреволюция в Германии» Леонард Кригер, хотя и
не разделяющий материалистическое понимание истории
и пытающийся найти какие-то различия в подходе к ис­
тории у Маркса и Энгельса, в целом весьма высоко от­
зывается о публикуемых произведениях. По его словам,
это образцы классической исторической литературы,
оригинальные труды, сохраняющие до сегодняшнего
дня свое научное значение10. У некоторых буржуазных
историков получили признание и военно-исторические
произведения Энгельса. Английские издатели ряда его
8

военных работ У. Челонер и упоминавшийся выше
У. О. Хендерсон отзывались о нем как о писателе, обла­
давшем «внушительным знанием истории войн»11.
Майкл Ховард, один из современных историков франко­
прусской войны 1870—1871 гг., опирался в ряде своих
суждений на ^«Заметки о войне» Энгельса12. Высокую
оценку военно-историческому творчеству Энгельса дал
западногерманский историк В. Хальвег13.
Однако общей линией буржуазной и социал-рефор­
мистской историографии все же продолжает оставаться
умаление роли Энгельса как теоретика и историка.
Даже частичное признание его заслуг в той или другой
области истории, как правило, сопровождается открыто
или косвенно выраженным несогласием с главным в его
научной деятельности — развитием марксистской кон­
цепции всего исторического процесса, отстаиванием диалектико-материалистической интерпретации истории в
качестве составного элемента всего марксистского ми­
ровоззрения.
Марксистско-ленинская историография сделала мно­
гое для того, чтобы этому нигилистическому толкованию
роли Энгельса в развитии исторической науки противо­
поставить выяснение его подлинного места в ней. Она
при этом опиралась на труды В. И. Ленина, прежде
всего на те его работы, в которых показано значение
революционного переворота, произведенного Марксом и
Энгельсом в понимании истории, и раскрыта органиче­
ская связь между всеми главными составными частями
марксизма, включая распространение философского ма­
териализма на познание человеческого общества и его
исторического развития14. Эти ключевые указания, явля­
ющиеся основной предпосылкой для разработки темы
«Энгельс-историк», дополняются теми характеристиками,
которые В. И. Ленин дал деятельности Энгельса, ее от­
дельным этапам, его трудам, в том числе историческим,
з своей статье-некрологе «Фридрих Энгельс», в своих
произведениях, посвященных марксизму, его историче­
ским судьбам15. Советские и зарубежные марксисты ос­
ветили многие стороны творчества Энгельса как истори­
ка и в биографических трудах о нем, и в специальных
работах о его взглядах на те или другие исторические
проблемы, публиковавшихся в сборниках статей, науч­
ных журналах, историографических очерках и т. д.16
Тем не менее следует констатировать, что существу­
ющая литература не раскрывает в полном объеме твор­
9

чества великого соратника Маркса в области историче­
ской науки. В биографических трудах эта тема поневоле
затрагивалась бегло, другие работы вообще носят фраг­
ментарный характер, касаясь лишь тех или иных сторон
или эпизодов занятий Энгельса историей. Из опублико­
ванных исследований обобщающим, охватывающим эти
занятия в целом можно считать лишь очерк H. Е. Застенкера о развитии исторических взглядов К. Маркса
и Ф. Энгельса, вошедший в фундаментальное учебное
пособие по историографии нового времени17. Однако в
рамках этой книги автор, естественно, не мог разобрать
всех аспектов темы, да и историческое наследие Энгельса
не выделено здесь как особый объект исследования,
а рассмотрено вместе с наследием Маркса. Перед мар­
ксистско-ленинской наукой стоит еще задача дать пол­
ную картину исторического творчества Энгельса в си­
стематизированном, комплексном виде, отразив все мно­
гообразие этого творчества. Разумеется, это можно
сделать лишь в форме монографического исследования
или даже нескольких специальных монографий.
В задачу данной книги входит раскрытие главных
этапов творчества Энгельса как историка, участия его
в революционном перевороте, совершенном марксист­
ской мыслью в понимании общественного развития, его
роли в обосновании методологических основ марксист­
ской исторической науки, новой теории исторического
познания и в применении новой методологии к разра­
ботке узловых проблем всемирной истории. Автор стре­
мился показать характерные черты Энгельса-исследователя, методы его работы с историческими источниками,
его вклад в научное источниковедение и в критику бур­
жуазной историографии. Достижений Энгельса в разра­
ботке истории отдельных стран и специальных отраслей
исторической науки — военной истории, истории науки
и общественной мысли и т. д. — автор коснулся лишь
бегло, в общем обзоре творчества Энгельса как истори­
ка. Более подробному рассмотрению этих проблем он
предполагает посвятить специальную монографию.

Часть

I

ЭТАПЫ ТВОРЧЕСТВА ЭНГЕЛЬСА
КАК ИСТОРИКА

Глава 1

Путь к материалистическому
пониманию истории
Занятия историей сопровождали всю жизнь Фридри­
ха Энгельса. Они тесно переплетались у него с теорети­
ческой работой во всех других сферах знания, с выработ­
кой стратегии и тактики пролетарского движения, с пу­
блицистическими выступлениями, с полемикой против
идейных противников^ Результаты этих занятий находили
свое отражение не только в специальных исторических
трудах, составляющих весьма обширный раздел литера­
турного наследия Энгельса, но и в работах, посвященпых другим наукам — марксистской философии, поли­
тической экономии, теории научного коммунизма, а так­
же естествознанию, военному делу, литературоведению
и т. д. Почти все эти работы связаны с изучением
Энгельсом тех или иных общественных явлений в исто­
рическом аспекте, а исторический анализ служит в них
одним из средств научного обоснования революционного
пролетарского мировоззрения. Поэтому творческий путь
Энгельса как историка может быть воссоздан только на
основе учета всей его научной и политической деятель­
ности.
Каждый новый период этой деятельности ознамено­
вывался творческим вкладом в разработку материали­
стического понимания истории, плодотворным изучением
тех или иных конкретных сторон всемирно-исторического
процесса с позиций исторического материализма. Каж­
дый этап являлся новой ступенью в развитии взглядов
Энгельса на историю, обогащением его опыта историкаисследователя и социолога, совершенствованием самого
И

исследовательского метода. Вместе с тем расширялась
и укреплялась база того наиболее прогрессивного на­
правления в историографии, начало которому было по­
ложено основоположниками марксизма.
С тех пор как Энгельс стал идеологом рабочего клас­
са, выбор им объектов исторического исследования оп­
ределяли отнюдь не чисто академические интересы, а
прежде всего потребности партийной борьбы, теорети­
ческие и политические задачи развития рабочего движе­
ния. Но эти потребности объективно были столь широки
и многообразны, что Энгельсу на протяжении его дея­
тельности приходилось изучать многие узловые пробле­
мы всемирной истории, углубляясь порой в далекое про­
шлое, не говоря уже о постоянном анализе текущих
исторических событий. Поэтому творчество Энгельса как
историка в целом было чрезвычайно многогранным.
При этом Энгельс, как и Маркс, постоянно прокладывал
собственные пути в исторической науке, пересматривая
и отбрасывая многие традиционные представления, сло­
жившиеся в дворянской и особенно буржуазной исто­
риографии, выдвигая принципиально новые историче­
ские концепции. Этот новаторский подход к историче­
ской науке отнюдь не исключал использования ее
достижений в трудах предшественников Маркса и Эн­
гельса и современных им прогрессивных ученых разных
направлений. Критическое усвоение и творческая пере­
работка исторического наследия составляли характер­
ную черту деятельности Энгельса-историка. К этой дея­
тельности в данной области, как и в других областях
общественных наук, вполне применима та общая харак­
теристика, которую дал великому теоретику пролетариа­
та Марксу В. И. Ленин: «Все то, что человеческою мыс­
лью было создано, он переработал, подверг критике,
проверив на рабочем движении, и сделал те выводы,
которых ограниченные буржуазными рамками или свя­
занные буржуазными предрассудками люди сделать не
могли»1.
Исходным пунктом творчества Энгельса-историка
явились произведения периода формирования его рево­
люционного мировоззрения, перехода от революционно­
го демократизма и идеализма к материализму и ком­
мунизму. Этот период чрезвычайно важен для выясне­
ния генезиса и его исторических взглядов, той духов­
ной эволюции, которая подготовила его в дальнейшем к
роли одного из основателей марксистского направления
12

в исторической науке. Анализ формирования Энгельса
как мыслителя и борца под углом зрения становления
его взглядов на историю дает возможность проследить,
как происходило критическое усвоение Энгельсом идей­
ного наследия прошлого и какие элементы диалектико­
материалистической концепции вызревали у него уже на
этой стадии2.
Однако раннее творчество Энгельса представляет
научный интерес и само по себе. Его мысли об историче­
ских явлениях, оценки и характеристики событий и дея­
телей отражают наиболее прогрессивные взгляды на
историю до появления исторического материализма, ре­
волюционно-демократическую ее интерпретацию, а позд­
нее и подход к ней с позиции складывающегося мате­
риалистического и коммунистического мировоззрения.
Если о достижениях передовой исторической мысли до­
марксистского периода можно сказать, что они не утра­
тили своего значения и после того, как марксизм под­
нял историческую науку на качественно новую ступень,
и, наоборот, в свете марксизма стало особенно ясно их
прогрессивное содержание, то к историческому насле­
дию молодого Энгельса это относится в первую очередь.
Многие его наблюдения и выводы, сделанные в молодо­
сти, не только не противоречат последующим, более зре­
лым и научно обоснованным представлениям, но как бы
вписываются в них в качестве некой отправной точки
зрения.
*

* *

Интерес к истории проявился у Энгельса еще в дет­
ские годы. Как и у многих любознательных юношей,
одним из главных источников знакомства с ней была
художественная литература. Энгельса рано стали вол­
новать яркие эпизоды прошлого, запечатленные в на­
родном творчестве, в творениях великих писателей и по­
этов. Дед по матери Бернхард ван Хаар, преподаватель,
а потом и ректор гимназии в Хааме, привил ему любовь
к античной мифологии. В стихотворении «Моему дедуш­
ке», написанном в 1833 г., тринадцатилетний Фридрих
упоминал Тесея, Ясона, Геракла, Ариадну, Данаю и
других героев греческих мифов, содержание которых
охотно рассказывал своим внукам старый эрудит. Прио­
бретенные в детстве знания мифологии Энгельс значи­
тельно углубил в Эльберфельдской гимназии, в которой
13

учился в 1834—1837 гг. Об этом особенно ярко свиде­
тельствует сочиненное им на древнегреческом языке и
прочитанное на публичных гимназических торжествах
15 сентября 1837 г. большое стихотворение «Поединок
Этеокла и Полиника», сюжет которого был почерпнут
им из мифов фиванского цикла. К периоду пребывания
в гимназии относится и стихотворение «Сто образов
прекрасных зовут издалека», в котором среди героев,
пленивших его воображение, юноша называет уже не
только литературные и мифологические персонажи —
Ахилла, Зигфрида, Фауста, Дон-Кихота, но и историче­
ские фигуры, хотя и овеянные легендами. Он упоминает
здесь одного из предводителей крестоносцев, Готфрида
Бульонского, мятежного швейцарского крестьянина
Вильгельма Телля3.
Увлечение мифологией, литературой, историей рас­
ширяло кругозор юноши и способствовало пробужде­
нию вольнолюбивых настроений, критического отноше­
ния к той ханжеско-пиетистской среде, которая окру­
жала сына консервативного и религиозного барменского
текстильного фабриканта. Недаром особенно близкими
ему становились герои — как литературные, так и исто­
рические,— образы которых символизировали не только
воинскую доблесть, но и дух бунтарства, стремление
идти в бой во имя справедливости, вступаться за угнетен­
ных. Сочувствие греческим повстанцам вдохновило Эн­
гельса в 1837 г. на попытку создать романтическую по­
весть «Рассказ о морских разбойниках», воспевавшую
подвиги греческих корсаров в борьбе с султанской Тур­
цией4. В самом выборе материалов для чтения молодой
Энгельс очень скоро стал пренебрегать официальными
предписаниями и запретами. В письме жене 27 августа
1835 г. Фридрих Энгельс-старший с огорчением сооб­
щал, что он нашел в секретере сына «мерзкую книгу
из библиотеки, рыцарский роман из жизни тринадца­
того столетия»5.
Отношение к истории как к научной дисциплине ста­
ло складываться у Энгельса во время обучения в Эльберфельдской гимназии. Обстановка в ней была более
прогрессивной, чем в других учебных заведениях тогдаш­
ней Германии. Правда, и здесь сказывалось отрица­
тельное влияние религиозной ограниченности и обску­
рантизма тех чиновничьих и бюргерских кругов, под
опекой которых находилось школьное дело. Позднее в
«Письмах из Вупперталя» (1839 г.) Энгельс отмечал,
14

что попечительский совет Эльберфельдской гимназии,
состоявший из представителей реформатской (кальвини­
стской) церкви, при назначении учителей предпочитал
«выбрать бездарного реформата, чем дельного лютера­
нина или, что еще хуже, католика»6. Однако в гимназии
все же имелись знающие и опытные преподаватели.
Среди них, по свидетельству самого Энгельса, особенно
выделялся учитель истории и литературы Иоганн Кри­
стоф Клаузен. Ему-то юный Энгельс и был во многом
обязан своим первоначальным историческим образова­
нием.
Сохранилась составленная Энгельсом, по-видимому
в 1835 г., «Тетрадь по древней истории от сотворения
мира до Пелопоннесской войны». Она имеет и другое
заглавие — «Древняя история по лекциям г-на доктора
Клаузена в обработке Фр. Энгельса»7. Записи в тетра­
ди носят конспективный, но связный характер и охва­
тывают сведения по истории древнейших народов и го­
сударств : Индии, Китая, Ассирии, Вавилонии, Мидии,
Финикии, Израиля, Сирии, Египта, Аравии, Фригии, Ли­
чин, Персии, Карфагена, Скифии. История Греции из­
лагается подробнее — от древнейших времен до периода
Перикла. На полях и на отдельных страницах сделаны
разнообразные рисунки, изображающие древние храмы,
обелиски, египетские пирамиды, ордера восточных и
греческих колонн, «Львиные ворота» в Микенах, персид­
ских воинов времен греко-персидских войн. Составитель
конспекта снабдил его также планами и картами древ­
них городов и местностей (Трои, Иерусалима, Карфа­
гена, Аттики, Спарты, Малой Азии времен походов
Александра Македонского), схемами сражений (при Фер­
мопилах и при Саламине), вспомогательными синхрони­
стическими и генеалогическими таблицами. Приведен­
ные на полях ссылки на источники, в том числе на Вет­
хий и Новый завет, сочинения Геродота, Фукидида,
Полибия, «Киропедию» Ксенофонта, говорят о пытли­
вости юноши, о стремлении выйти за рамки обычных
гимназических учебников.
По содержанию лекции Клаузена и соответственно
записи его ученика, разумеется, отображали тогдашнее
состояние изучения Древнего Востока и архаического
периода Греции в исторической науке, делавшей в этой
области первые шаги. Но для этих лекций в целом ха­
рактерна попытка охватить и систематизировать широ­
кий круг разнообразных исторических явлений, а в от­
15

ношении истории Греции — удивительное для гимнази­
ческого курса богатство фактов. Что касается понима­
ния предмета истории, то учитель Энгельса, несомненно,
придерживался, насколько об этом можно судить по те­
тради, передовых для своего времени взглядов. Исто­
рию Клаузен отнюдь не сводил к перечню внешних
событии, смен династий, завоеваний. В лекциях он ста­
рался дать представление о культуре, обычаях, нравах,
религии древних народов, об общественной структуре и
политическом устройстве различных государств древно­
сти, о памятниках искусства и литературы. Ясно про­
слеживается идущая от французского Просвещения идея
культурного и нравственного прогресса как основного
содержания исторического развития. Серьезное внима­
ние по тем временам в курсе Клаузена было уделено
социальным вопросам (описание каст Древней Индии,
социального строя Спарты). В рассуждениях о влиянии
природных условий Греции на развитие ее цивилизации
ощущается воздействие взглядов Монтескье на роль гео­
графического фактора в истории.
Эти идеи усваивал восприимчивый ученик Эльберфельдской гимназии. Его записи отличаются порази­
тельной для юноши такого возраста осмысленностью.
С большой четкостью и точностью он воспроизвел фак­
ты, излагавшиеся в лекциях, мысли, относившиеся к
истолкованию исторических событий.
К сожалению, до нас не дошли другие гимназиче­
ские работы Энгельса. Мы располагаем лишь сделанны­
ми им выписками греческих слов из «Илиады» Гомера
с подбором немецких синонимов и пометками на грече­
ской грамматике и на хрестоматии немецкой литературы,
включающей и художественные описания исторических
событий (например, битвы при Лейпциге 1813 г.)8. Од­
нако есть все основания предполагать, что не только
древнюю историю, но и другие исторические эпохи Эн­
гельс под руководством такого знающего педагога, как
Клаузен, изучал с не меньшей тщательностью.
Осенью 1837 г. Энгельсу по настоянию отца при­
шлось покинуть старший класс гимназии, а с июля
1838 г. начать самостоятельную жизнь в качестве уче­
ника конторщика экспортной фирмы бременского ком­
мерсанта Генриха Лейпольда. В выданном ему выпуск­
ном свидетельстве говорилось, что «по истории и геогра­
фии у него имеются достаточные, отчетливые познания».
Отмечались также его значительные успехи в изучении
16

латинского, греческого и французского языков, что в не
малой степени способствовало и овладению историче­
скими знаниями. Недаром среди латинских авторов, со­
чинения которых им усваивались «без труда», в свиде­
тельстве был указан римский историк Тит Ливий9. Ко­
роче говоря, к моменту переезда в Бремен 17-летний
Энгельс уже приобрел довольно солидное историческое
образование и навыки работы над исторической литера­
турой и источниками.
*

*

*

Время, проведенное Энгельсом в Бремене (июль
1838 — март 1841 г.)» а затем — после полугодового пре­
бывания в родном Бармене — в столице Пруссии Бер­
лине (сентябрь 1841— август 1842 г.), где молодой
Энгельс служил вольноопределяющимся в артиллерий­
ской бригаде и одновременно в качестве вольнослуша­
теля посещал лекции и семинарские занятия в Берлин­
ском университете, было периодом его бурного духов­
ного созревания — преодолевались религиозные убежде­
ния, внушенные в детстве, вырабатывалось радикально­
атеистическое мировоззрение, происходило становле­
ние и развитие революционно-демократических взгля­
дов.
Разносторонне одаренный юноша в свободные от ра­
боты в конторе часы сумел путем самообразования при­
обрести самые широкие знания в области литературы,
философии, истории. Ярко проявились его феноменаль­
ные филологические способности. С легкостью сочинял
он многоязычные письма сестре Марии и своим школь­
ным товарищам Вильгельму и Фридриху Греберам. Из
этих писем видно, что он владел к этому времени фран­
цузским, английским, итальянским, испанским, порту­
гальским и голландским языками, а кроме древнегрече­
ского и латыни был знаком и с древнееврейским10.
От несовершенных литературных опытов гимназиче­
ских лет Энгельс теперь перешел к широкому литера­
турному творчеству. Он сделался постоянным сотрудни­
ком органа «Молодой Германии» «Telegraph für Deutsch­
land» (выходил в Гамбурге), опубликовал большую
статью в брауншвейгской газете «M itternachtszeitung
für gebildete Leser», писал корреспонденции в штутгарт­
скую «Morgenblatt für gebildete Leser», в аугсбургскую
«Allgemeine Zeitung»11 и в другие издания. Позднее Эн­
17

гельс сотрудничал в печатных органах младогегельян­
цев —их берлинском еженедельнике «Atheneum» и лейп­
цигском журнале «Deutsche Jahrbücher», а с весны
1842 г. стал корреспондентом издававшейся в Кёльне
радикальной газете «Rheinische Zeitung», редактором
которой с осени этого года стал Карл Маркс. Писал
Энгельс очерки, статьи, рецензии, корреспонденции, пам­
флеты (некоторые из них были изданы отдельными
брошюрами) на литературные, философские и полити­
ческие темы, лирические и сатирические стихотворения,
путевые заметки. Такая бурная публицистическая дея­
тельность требовала немалых знаний, особенно в об­
ласти истории литературы.
В идейном отношении для молодого публициста было
характерно тяготение ко всему наиболее прогрессив­
ному, решительный протест против косности и реакции,
неприязнь к филистерскому приспособленчеству и поло­
винчатости, что со временем привело его к разрыву с
либеральной писательской группой «Молодая Герма­
ния», а в рядах младогегельянцев побудило занять ме­
сто на крайнем левом фланге. Энгельс смело ввязывался
в кипевшие тогда в Германии литературные и философ­
ские споры, отражавшие острую политическую борьбу.
Сложившийся к 1841 г. революционный демократизм
Энгельса был весьма радикального, якобинского толка.
В сатирической поэме «Библии чудесное избавление...»
он сам называл себя «монтаньяром»12. Ненависть к дес­
потизму, к монархической форме правления, к сослов­
ным привилегиям, республиканские убеждения, отстаи­
вание демократических свобод — таковы были черты
формировавшихся у него политических взглядов. При
этом он был сторонником революционного способа
устранения социальных и политических преград к объ­
единению раздробленной Германии и освобождения
немцев от тяготевшего над ними абсолютистско-феодального гнета. «Мы остаемся при нашем требовании!
никаких сословий, а лишь великая, единая, равноправ­
ная нация граждан!»13 — так в статье «Эрнст Мориц
Арндт» молодой Энгельс в конце 1840 г. формулировал
свое тогдашнее кредо.
Весьма рано пробудилось у Энгельса сочувствие к
угнетенным и обездоленным слоям общества. Уже в од­
ном из своих литературных дебютов, в очерках «Письма
из Вупперталя» (1839 г.), он ярко описал нищенские
условия жизни рабочих и ремесленников Бармена и
18

Эльберфельда, заклеймив корысть и лицемерие фабри­
кантов, сочетавших суровую эксплуатацию своих наем­
ных рабов с ханжеской проповедью воздержания и ре­
лигиозной морали. В корреспонденции «Поездка в Бремерхафен» (июль 1840 г.) Энгельс с горечью писал о
немецких бедняках, преимущественно из крестьян, ре­
шившихся эмигрировать в Америку. Он отмечал, что не
только голод и нищенское существование, но и бесправ­
ное положение, вымогательства помещиков, самоуправ­
ство патримониальных судов и другое наследие крепо­
стной зависимости вынуждают немецкого крестьянина
покидать родину.
Не прошел молодой Энгельс и мимо первых симпто­
мов классового протеста формирующегося немецкого
пролетариата, нашедших свое выражение в создании и
деятельности тайных союзов ремесленных подмастерьев.
Одна из статей Энгельса в «Allgemeine Zeitung» (от
7 ноября 1840 г.) была специально посвящена этой
теме. В ней Энгельс отмечал тягу к объединению среди
немецких ремесленников и особенно странствующих
подмастерьев, распространение среди них духа товари­
щества (esprit de corps), вызванного, в частности, соз­
нанием необходимости коллективного отпора произволу
мастеров и цеховых заправил. С другой стороны, указы­
вал Энгельс, нельзя и отождествлять их с тайными ра­
бочими обществами Парижа ввиду совершенно разного
уровня развития немецких подмастерьев и «ларижских
ouvriers»14.
Таким образом у Энгельса рано стало складываться
представление о том, что существующий мир страдает
не только от политического, но и от социального нера­
венства. Это представление, по всей вероятности, пробу­
дило у Энгельса в 1842 г., еще до отъезда в Англию,
интерес к социалистическим, тогда еще утопическим,
учениям15.
Мировоззрение Энгельса в рассматриваемые годы в
целом формировалось под влиянием передовых поли­
тических и философских течений: радикализма Л. Бёрне, философии Г. В. Гегеля и младогегельянцев, атеиз­
ма Б. Бауэра, позднее философских идей Л. Фейербаха.
Он вбирал все лучшее, что было в учениях предшест­
венников и современников, не путем простого усвоения
этих взглядов, а посредством творческого синтезирова­
ния их и во многих случаях собственной весьма ради­
кальной их интерпретации. Значительную роль в этом
19

процессе играло изучение Энгельсом истории и склады­
вавшееся у него понимание ее сущности.
В бременский период Энгельс познакомился с труда­
ми многих известных историков. Из письма Ф. Греберу
от 9 декабря 1839 — 5 февраля 1840 г. видно, что он хо­
рошо знал 4-томную «Всеобщую историю» Карла Роттека — работу, проникнутую либеральными тенденциями
и отразившую влияние французского Просвещения. Был
он знаком и с сочинениями другого авторитетного авто­
ра — Леопольда фон Ранке, однако, как явствует из
упомянутого письма, отнюдь не относил этого весьма
консервативного историка к числу superos (великих).
Осенью 1840 г. он читал «Историю Гогенштауфенов и
их времени» Ф. Раумера, автора, умевшего живо переда­
вать бытовые черты эпохи, хотя ему и было присуще
романтическое приукрашивание средневековья16. Инте­
ресовался Энгельс работами, посвященными событиям
недавнего времени, в частности литературой о польском
восстании 1830—1831 гг. (он называл его «славным вос­
станием»). В письме В. Греберу 8 октября 1839 г. он
называет прочитанную им книгу участника восстания,
польского патриота Романа Солтыка, ставя ее значи­
тельно выше сочинения на данную тему Ф. И. Смита,
выразителя официальной точки зрения правящих кру­
гов царской России и Пруссии17.
Постоянное обращение Энгельса к истории было свя­
зано также с его литературоведческими занятиями. На
исторические сюжеты были написаны многие произве­
дения писателей «Молодой Германии», которые Энгельс
разбирал в своих критических статьях. Интересовавшие
его немецкие народные книги восходили к средневеко­
вому фольклору. Отзывы о событиях нового времени он
черпал в произведениях таких писателей и поэтов, как
Г. Гейне, Л. Бёрне, Э. М. Арндт, К. Иммерман, А. Платен и др. Неудивительно, что в кругу своих сверстников
в бременском клубе молодых служащих Энгельс резко
выделялся эрудированностью в области истории. «Я сра­
жаюсь в качестве знатока древности, средних веков и
современной жизни, в качестве грубияна и т. д.»18, —
писал он В. Греберу 30 июля 1839 г. о своем участии
в спорах, которые велись в этом клубе.
Особенно большое влияние на формирование не толь­
ко философских, но и исторических взглядов Энгельса
оказали в то время младогегельянец Д. Штраус и сам
Г. В. Гегель. Изучение книги Штрауса «Жизнь Иисуса».
20

с которой Энгельс познакомился еще весной 1839 г.,
явилось для него важной вехой на пути к атеизму. Эта
работа, доказывавшая, что евангельские чудеса были
продуктом мифотворчества первых христианских общин,
способствовала углублению интереса Энгельса к исто­
рии христианства, вводила его в круг сложных проблем
истории античности, учила искать в историческом про­
шлом аргументы для идеологических дискуссий, кото­
рые в те годы в Германии часто облекались в форму
теологической полемики. Наконец, она вызвала у Эн­
гельса желание ближе познакомиться с философией Ге­
геля. «Благодаря Штраусу я нахожусь теперь на пря­
мом пути к гегельянству»19, — писал он Ф. Греберу
21 января 1840 г.
Из работ Гегеля Энгельс особенно выделил «Филосо­
фию истории». Историко-философская концепция мыс­
лителя «как бы вычитана из моей души», писал он
осенью 1839 г. своему школьному другу. В другом пись­
ме он называл «Философию истории» «грандиозным
произведением». «...Каждый вечер я обязательно читаю
ее, и ее титанические идеи страшно захватывают ме­
ня»20.
У Гегеля Энгельса привлекало понимание истории как
всемирно-исторического процесса постоянного развития,
совершающегося диалектическим путем — путем проти­
воборства противоречивых начал. Глубоко импонирова­
ла ему четко выраженная у Гегеля идея закономерности
всего происходящего, идея прогресса, могущества прин­
ципов разума и свободы. Будучи в то время идеалистом,
Энгельс вслед за Гегелем видел в истории проявление
саморазвития абсолютного разума, или абсолютной
идеи, стремления духа к свободе. Он считал, что исто­
рия движется передовыми идеями, шаг за шагом позна­
ющем объективную истину и воплощающимся в дейст­
вия человеческим сознанием. Всемирная история, пере­
давал он одно из основных положений философа, на­
правлена на то, чтобы «осуществить понятие свободы»21.
Однако если молодой Энгельс глубоко усвоил рацио­
нальные элементы гегелевской исторической концепции,
выраженной пока еще в адекватной философии Гегеля
идеалистической форме, то консервативные стороны
этой философии,
противоречащие диалектическому
методу,
были
им уже
тогда
отброшены. Нигде
в работах и письмах Энгельса нет и тени прису­
щей Гегелю идеализации прусской действительности или
21

конституционной монархии как якобы предела самораз­
вития абсолютной идеи, националистического деления
народов на исторические и неисторические, апологии
войн. Более того, Энгельс вскоре стал подмечать сла­
бости своего учителя и особенно его интерпретаторов из
лагеря правых гегельянцев. «Гегелю никто не повредил
больше, чем его собственные ученики»22, — отзывался
он в начале 1840 г. о правом крыле гегелевской школы.
Стремясь с революционно-демократических позиций пе­
реосмыслить гегелевскую философию, преодолеть ее не­
последовательность, Энгельс вносит в нее коррективы,
в частности в понимание исторического прогресса. Исто­
рия, пишет он в статье «Ретроградные знамения време­
ни» (конец 1839 — начало 1840 г), развивается не по
строго концентрической спирали, как склонен был счи­
тать Гегель, допуская излишнюю, граничащую с фата­
лизмом детерминированность; зигзаги, скачки, переры­
вы постепенности в истории имеют большее, чем он по­
лагал, своеобразие. Энгельс писал, что предпочел бы
сравнение «со свободно, от руки начерченной спиралью,
изгибы которой отнюдь не отличаются слишком боль­
шой точностью». Энгельс убежден в неодинаковости
темпов исторического развития, в их ускорении, что не­
достаточно учитывалось Гегелем, в беспредельности че­
ловеческого прогресса — идея, которая шла явно враз­
рез гегелевскому стремлению ограничить его конститу­
ционной монархией: «Медленно начинает история свой
бег от невидимой точки, вяло совершая вокруг нее свои
обороты; но круги ее все растут, все быстрее и живее
становится полет, наконец, она мчится, подобно пылаю­
щей комете, от звезды к звезде, часто касаясь старых
своих путей, часто пересекая их, и с каждым оборотом
все больше приближается к бесконечности»23.
Более последовательно, чем многие ученики Гегеля,
воспринял Энгельс из его философии принцип историз­
ма, отношение к историческим явлениям как к чему-то
находящемуся в процессе непрерывного изменения, ста­
новления, развития и упадка. Мысли о неизбежной ги­
бели отживших форм сознания (в то время Энгельс
считал это основным) и соответствующих им политиче­
ских учреждений и порядков, о неизбежной замене их
новыми, отвечающими духу времени, пронизывают его
публицистические произведения. С этих позиций он
клеймит ретроградные явления в философии, политике,
литературе, ведет борьбу с «героями китайского застоя»
22

и «мандаринами регресса», критикует либеральную огра­
ниченность идеологов «Молодой Германии», полемизи­
руя, в частности, с К. Гудковым,который в книге «К
философии истории» отрицательно отнесся к гегелевской
идее общественного развития. В глазах Энгельса проти­
виться назревшим переменам или, еще хуже, добиваться
возрождения давно отошедших в прошлое институтов
было равносильно попыткам остановить неукротимую
поступь истории. Эти попытки, считал он, причиняют
немалый вред, но в конце концов «будут стерты твердой,
как алмаз, стопой идущего вперед времени»24.
В сознании молодого Энгельса высказанная Гегелем
идея о действии в истории противоречивых начал все
больше преломлялась в виде восприятия истории как
результата борьбы противоположностей, столкновения
старых, косных сил с новыми, нарождающимися. Это
складывающееся, хотя еще и в идеалистической и нечет­
кой форме, понимание первостепенной роли противоре­
чий в общественном развитии, несомненно, облегчило
в дальнейшем выработку материалистического учения
о борьбе классов как универсальном законе истории
антагонистических обществ.
В противоположность тогдашним своим единомыш­
ленникам — младогегельянцам,
абсолютизировавшим
роль самосознания и толковавшим ее в духе субъектив­
ного идеализма, Энгельс вслед за Гегелем исходил из
объективного характера исторических законов. В то же
время он не рассматривал их как некую фатальную си­
лу, действующую с непреложным автоматизмом. В пам­
флете «Шеллинг и откровение» (написан в берлинский
период, в конце 1841— начале 1842 г.) он прямо выска­
зывался в том смысле, что всемирно-историческая необ­
ходимость образует как бы рамки, в пределах которых
происходит свободное саморазвитие сознания25. В этих
пределах форма и способ осуществления исторических
законов зависят от результатов столкновения передовых
и ретроградных идей, перевеса тех или других. Мысль
молодого Энгельса работала, таким образом, в направ­
лении уяснения диалектической связи между возмож­
ностью и действительностью, необходимостью и случай­
ностью в истории, между детерминизмом и свободой
воли, хотя реальная подоплека этой связи ему тогда
еще не была ясна. В то же время такое восприятие
истории исключало пассивно-созерцательное отношение
к общественным явлениям. Коль скоро признавалась
23

возможность затормозить или ускорить исторический
прогресс, перед представителями передовой общест­
венной мысли вставала задача прямого воздействия
на исторические события, активного участия в идеоло­
гической и политической борьбе. В публицистике моло­
дого Энгельса эта идея прозвучала в виде страстного
призыва к преодолению умозрительности тогдашних фи­
лософских учений, к соединению радикализма Бёрнекак
практической программы действий тогдашнего прогрес­
сивного движения с философией Гегеля как его теорети­
ческим выражением26.
Из применения диалектического метода Гегеля к
истории вытекал также еще один кардинальный вывод,
который не сделал ни сам философ, ни многие его уче­
ники,— вывод об исключительной роли революций в
историческом процессе. Энгельс был одним из тех после­
дователей Гегеля, которые усмотрели в революции ска­
чок, поднимающий исторический прогресс на качествен­
но новую ступень. Его произведения и письма содержат
подлинный панегирик революциям, революционным де­
ятелям, борцам против отжившего мира, мужественным
реформаторам вроде Яна Гуса. В письме к В. Греберу
от 30 июля 1839 г. Энгельс воздавал должное историче­
ской проницательности Шиллера, увидевшего во фран­
цузской революции конца XVIII в. начало новой истори­
ческой эры27. Он жаждал -повторения у себя на родине
французских событий 1789—1794 гг., обращал внимание
в статье «Фридрих Вильгельм IV, король прусский» (на^
писана осенью 1842 г. и опубликована в сборнике, из­
данном в Швейцарии) на сходство ситуации в Пруссии
того времени с ситуацией, в которой находилась Фран­
ция накануне революции28. Восторженное отношение
Энгельса к французской революции выразилось в нена­
висти к ее контрреволюционным противникам, к органи­
заторам коалиций против республиканской Франции, к
реакционным заправилам Священного союза, пытав­
шимся вытравить ее традиции из сознания народов.
«Нет времени, более изобилующего преступлениями ко­
ролей, чем время с 1816 по 1830 год; почти каждый го­
сударь, царствовавший тогда, заслужил смертную
казнь»29, — писал он в феврале 1840 г. Ф. Греберу.
В двойственном виде представал в сознании молодо«
го Энгельса облик Наполеона. Он видел в нем завоева­
теля, несшего народам национальное угнетение, деспо­
та, воспользовавшегося плодами французской револю­
24

ции, и в то же время до некоторой степени ее наследни­
ка, противостоявшего феодальной Европе. «Гейневский
культ Наполеона чужд народному сознанию», — писал
он в статье ««Воспоминания» Иммермана», осуждая,
однако, ту узконационалистическую мерку, с которой
подошел к французскому императору этот писатель,
говоривший о нем «как оскорбленный пруссак»30.
Из стихотворения молодого Энгельса «Июльские дни
в Германии» (приведено в письме Ф. Греберу летом
1839 г. ) видно, что революцию он воспринимал не толь­
ко как великую разрушительную силу, сметающую все
отжившее, но и как подлинный праздник народов, про­
буждающий их энергию и творческие потенции. Так, он
в следующих словах рисует Июльскую революцию
1830 г. во Франции и ее воздействие на Германию:
«Но повеяла буря из Франции к нам, всколыхнулись
народные массы,
И колеблется трон, как средь бури ладья, и дрожит
в вашей длани держава»31.
О понимании молодым Энгельсом истории дает пред­
ставление также недавно обнаруженная в Вуппертале
рукопись написанной им в последние месяцы пребыва­
ния в Бремене музыкальной драмы «Кола ди Риенци»32.
Сам выбор темы говорит об интересе автора к револю­
ционным движениям прошлого. Сюжетом послужил кра­
сочный эпизод развернувшейся в середине XIV в. в Риме
борьбы между торгово-ремесленным населением и
феодальной аристократией, в результате которой в мае
1347 г. была провозглашена республика во главе с «на­
родным трибуном» Кола ди Риенци. Происки феодаль­
ных магнатов привели в конце этого года к изгнанию
Риенци, но в августе 1354 г. при поддержке папы, заин­
тересованного в ограничении власти аристократических
ссмей, и с помощью отряда наемников Риенци вторично
оказался правителем Римского государства. Однако
деспотические замашки и усиление налогового бремени
восстановили против него народные массы. 8 октября
1354 г. в Риме вновь вспыхнуло восстание, на этот раз
против Риенци; он был убит. Действие драмы Энгельса
сосредоточено вокруг второго правления Риенци.
Для Энгельса воспроизведение в художественной
форме революционных традиций прошлого было весьма
актуальным в условиях тогдашней Германии, которая,
по его мнению, шла навстречу революции. При избра­
нии сюжета сказалась, по-вндимому, и известная ана­
25

логия между Италией и Германией: обе страны начи­
ная от средних веков вплоть до XIX в. страдали от по­
литической раздробленности, и борьба за национальное
объединение для той и другой являлась насущной
потребностью. Описываемые в драме события заинтересо­
вали Энгельса и с точки зрения убедительного подтвер­
ждения его взгляда на историю как на процесс, разви­
вающийся под влиянием столкновения противодейству­
ющих факторов, борьбы не только противоположных
идей, но и их социальных носителей — различных обще­
ственных слоев, сил прогресса и сил реакции. В этих
событиях он точно уловил сущность конфликта, про­
грессивный характер движения средневековых город­
ских коммун против феодальных сеньоров, одно из про­
явлений ранних освободительных порывов нарождаю­
щегося «третьего сословия», которым столько внимания
уделяли буржуазные интерпретаторы классовой борь­
б ы — французские
историки
периода
Реставрации
(О. Тьерри, Ф. Гизо, Ф. Минье и др.). Кстати, нельзя
исключить возможность знакомства молодого Энгельса
с их работами. Правда, первое известное нам прямое
упоминание Энгельсом Тьерри и Минье относится лишь
к марту 1847 г., но оно сделано в такой форме, которая
не оставляет сомнения в том, что их взгляды были из­
вестны ему давно33.
В своей драме Энгельс старался реализовать прин­
ципы освещения исторической действительности в худо­
жественном произведении, которые сам же сформулиро­
вал незадолго до этого в статье «Современная литера­
турная жизнь», разбирая историческую трагедию Гуцкова «Царь Саул». Признавая право авторов на худо­
жественный вымысел, он в то же время высказался
против произвольного толкования границ между лите­
ратурной фантазией и исторической достоверностью. Он
полагал, что при создании образов исторических деяте­
лей писатель обязан считаться с исторической правдой,
опираться на первоисточники и данные исторической
науки34. Энгельс стремился правдиво воссоздать исто­
рическую обстановку и наделить достоверными чертами
выведенных на сцену действующих лиц.
В произведении Энгельса получило выражение сло­
жившееся у него уже в то время представление об ак­
тивной роли народных масс в истории. В истолковании
образа действий народных масс и отношения их к Риенци Энгельс целиком разошелся с немецкими либе­

ральными историками, в частности с упомянутым Роттском, и с другими авторами художественных произве­
дений, героем которых был римский трибун, например
с английским писателем Э. Бульвер-Литтоном, роман
которого о Риенци послужил сюжетной канвой для од­
ноименной оперы Р. Вагнера (поставлена в 1842 r.)t
немецким романтиком Ю. Мозеном, автором трагедии
«Кола Риеици, последний народный трибун римлян».
Все упомянутые авторы, не исключая и Вагнера, изо­
бражали Риенци возвышенной фигурой, героической
личностью, противостоящей невежественной, неблаго­
дарной толпе, неспособной подняться до его идеалов. В
«колебаниях черни*, по выражению Роттека35, якобы
заключалась главная причина поражения Риенци. В со­
вершенно ином виде выглядит народ в драме Энгельса.
Здесь он не только не «предает» своего «избавителя»,
по и, наоборот, карает его за отступничество, за дейст­
вия, идущие вразрез с его же собственными призывами
к борьбе с деспотизмом. При этом у Энгельса народ
изображен отнюдь не пассивным, безмолвствующим
моральным судьей, но могучей силой сопротивления гне­
ту, отвечающей восстанием как на тиранию феодальных
баронов, так и на деспотизм нового правителя. Одна из
главных идей драмы — зависимость судьбы того или
иного реформатора, провозвестника общественных пре­
образований, от поддержки народных масс. Утрата та­
кой поддержки чревато потерей власти и даже гибелью,
что и произошло с Риенци.
Характеристика, которую Энгельс дает самому Риепци, весьма далека от романтического приукрашива­
ния. С большой проницательностью подмечено им соче­
тание в деятельности Риенци прогрессивных сторон
(провозглашение принципа свободы, проведение энер­
гичных мер против знати, стремление к объединению
Италии) с реакционной идеей восстановления мирового
владычества Рима, непомерным честолюбием, диктатор­
скими поползновениями и злоупотреблением властью.
Последнее стало преобладать в период второго правле­
ния Риенци. Именно в этом Энгельс усмотрел источник
разочарования в нем народа, того конфликта с народ­
ными массами, который стоил Риенци жизни.
Драма «Кола ди Риенци» ярко отражает революци­
онно-демократическую интерпретацию исторического
процесса молодым Энгельсом. С этих же позиций он в
своих тогдашних произведениях подвергал критике иде«
27

ологов реакции, в том числе представителей различных
реакционных направлений в историографии: провозвест­
ников легитимизма, апологетов крепостничества и абсо­
лютизма типа швейцарца К. Л. Галлера, реакционных
романтиков и обскурантов И. Герреса, Ф. Де л а Мот
Фуке, Г. Лео, представителей исторической школы пра­
ва и др. Молодой Энгельс решительно осудил попытку
историков и публицистов, принадлежавших к романти­
ческой школе, превратить историю в служанку полити­
ческого консерватизма и религиозного обскурантизма,
использовать ее для оправдания существующих режи­
мов, для доказательства их незыблемости. Представи­
тели романтического направления разных оттенков, в
том числе и исторической школы права, отмечал он,
идеализировали средневековье во имя сохранения полу­
средневековых порядков в тогдашней Германии и даже
возврата к отжившим временам. «...Они приводят в дви­
жение гальваническим током трупы прошлого и хотят
нас уверить, что это не механизм, а жизнь»36, — писал
Энгельс поэтому поводу в статье «Эрнст Мориц Арндт».
К ретроградным тенденциям историков-романтикоз
Энгельс относил не только апофеоз средневековья, но и
их национализм, тевтономанию. Он видел в их «французоненавистничестве» прямое выражение реакции на
французскую революцию. С возмущением он писал, что
«великие, вечные результаты» этой революции были
подвергнуты тевтономанами глумлению как «романская
мишура». Националистическая концепция истории Гер­
мании разрывала ее связь с историей других народов,
исходила из отрицания всеобщности действия историче­
ских законов. Результатом было, отмечал Энгельс, «про­
возглашение немцев избранным народом Израиля и иг­
норирование бесчисленных ростков всемирно-историче­
ского значения, которые произрастали не на немецкой
почве»37.
Таким образом, Энгельс проявил широкое интерна­
циональное понимание исторического процесса, рассма­
тривая историю каждого народа как составную часть
всемирной истории. Правда, в цитируемой статье «Эрнст
Мориц Арндт» он по молодости отдал известную дань
национальным увлечениям, предлагая включить в буду­
щее германское демократическое государство Эльзас,
Лотарингию, Голландию и Бельгию. Но главное заклю­
чалось в его убеждении в недопустимости противопоста­
влять один народ другому, в признании им того, что
28

каждый народ вносит свой вклад в мировую цивилиза­
цию и культуру. Для демократического интернациона­
лизма молодого Энгельса было характерно и то, что,
решительно осудив тевтономанию дворянской романти­
ческой историографии, он в то же время выступил про­
тив игнорирования национальных задач, в частности
против космополитизма южнонемецких либералов.
В полемике с Де ла Мот Фуке, Лео и другими исто­
риками и публицистами Энгельс раскрыл и такую по­
рочную черту романтической историографии, как тен­
денция к затушевыванию социальных противоречий, по­
пытка приписать происхождение исторических коллизий
злонамеренности отдельных лиц или группировок. Б а­
рон Фуке, отмечал Энгельс, изображал отношения меж­
ду крестьянством, дворянством и бюргерством в средние
века прямо-таки пасторальными красками, стараясь вну­
шить своим читателям, что, «когда крестьяне были кре­
постными, они встречали любовь и ласку со стороны
двух других сословий и платили им тем ж е»38. Едино­
мышленник Фуке Лео, указывал несколько позднее
Энгельс, готов был объявить последователей Гегеля —
«гегелингов» — ответственными не только за борьбу
буржуазии против феодализма, но и за конфликты в са­
мом буржуазном обществе между пролетарскими ни­
зами и господствующими классами, «за кровь, пролитую
в Париже, Лионе и Нанте»39.
Неудовлетворенность поверхностным и тенденциоз­
ным объяснением социальных конфликтов побуждала
Энгельса искать их причины в самих общественных про­
тиворечиях. Пытливая историческая мысль Энгельса
все больше работала в этом направлении, особенно в
период его пребывания в Берлине с сентября 1841 по
август 1842 г. Это было время, когда произошла даль­
нейшая радикализация воззрений Энгельса. В Берлине
он пришел к отчетливому сознанию неприемлемости
консервативных сторон философии Гегеля, особенно про­
явившихся во взглядах на государство и право (идеа­
лизация конституционной монархии английского типа и
т. д.), необходимости отмежеваться от тех его воззре­
ний, которые «сам Гегель поставил как запруды мощ­
ному, бурно кипящему потоку выводов из его учения»40.
Все больше осознавал Энгельс ограниченность либе­
ральной идеологии, о чем свидетельствует критика им
одного из видных представителей «Молодой Герма­
нии» — А. Юнга, в частности его половинчатого, испол­
29

ненного боязни революционных начал (страх перед
«отрицанием») толкования исторического прогресса. Так
постепенно происходила подготовка разрыва Энгельса
с буржуазным мировоззрением.
В берлинский период значительно углубились исто­
рические познания Энгельса. Молодого вольнослушате­
ля университета интересовали не только философские,
но и исторические дисциплины. Он, в частности, с увле­
чением продолжал заниматься историей первоначаль­
ного христианства, прослушав курс лекций крупного
знатока в этой области профессора Ф. Ф. Бенари. Со­
хранились сделанные им записи этих лекций, а также
выписки из книг Э. Лютцельбергера «Церковная тради­
ция об апостоле Иоанне и его сочинениях» и Б. Бауэра
«Критика евангельской истории синоптиков»41.
Труды Бауэра, несомненно, оказали немалое влияние
на развитие взглядов Энгельса на историю, особенно на
историю древности. Даж е спустя много лет после того,
как Энгельс коренным образом разошелся с Бауэром и
младогегельянством, он отмечал большие заслуги уче­
ного в разработке вопроса «об историческом происхож­
дении христианства»42. В критике библейских источни­
ков Бауэр во многом преодолел непоследовательность
Штрауса. Если работа Штрауса приводила к пантеисти­
ческим выводам, то труды Бауэра прокладывали путь
К радикально-атеистическим воззрениям, окончательно
сложившимся у Энгельса под воздействием прочитанной
в это время «Сущности христианства» Л. Фейербаха.
Была воспринята Энгельсом и плодотворная мысль Бау­
эра о том, что истоки христианской религии следует ис­
кать не только в верованиях древних евреев, но и в
идейных течениях античного мира, в эволюции античной
философии, в той исторической среде, в которой возник­
ло христианство. Позднее, с переходом на материалисти*
ческие позиции, Энгельс дал иную интерпретацию по­
нятия этой исторической среды, значительно расширив
его содержания. Он не ограничился духовной сферой, как
это делал субъективный идеалист Бауэр, рассматривав­
ший фантазии евангелистов как отражение тогдашнего
уровня самосознания, а обратился к социально-эконо­
мическим условиям этого периода, увидев в них опреде­
ляющий фактор.
Достиг Энгельс и более глубокого понимания собы­
тий новой истории. Именно в это время он лучше разо­
брался в историческом значении якобинской диктатуры.
ао

чему способствовала обстоятельная полемическая ре­
цензия на «Историю французской революции» Лео, на­
писанная другом Маркса младогегельянцем К. Ф. Кеппеном и опубликованная в мае 1842 г. в «Rheinische
Zeitung». Разностороннее знание истории Франции об­
наружил 22-летний Энгельс в статье «Централизация и
свобода» (сентябрь 1842 г.). В ней он раскрыл антина­
родную сущность режима буржуазной Июльской монар­
хии, выступив против идеализации ее европейскими, в
том числе и немецкими, либералами. В статье была вы­
сказана проницательная мысль о том, что бюрократиче­
ская система централизации наследуется буржуазным
государством, несмотря на его конституционные формы,
от феодальной абсолютной монархии4*.
Революционно-демократический период деятельности
Энгельса, до его отъезда в Англию в ноябре 1842 г.,
являлся важным этапом и в становлении его историче­
ских взглядов. В понимании истории он сумел поднять­
ся на уровень самых передовых направлений обществен­
ной мысли, творчески воспринять наиболее прогрессив­
ные исторические концепции, придав им радикальный и
последовательный характер. Он выступил как критик
реакционной историографии и выработал критический
подход к либеральной. Несмотря на то что Энгельс был
тогда идеалистом, эволюция его мировоззрения и исто­
рического мышления происходила • в направлении, спо­
собствовавшем переходу на материалистические пози­
ции. Сложившиеся у него уже тогда элементы научного
восприятия истории как закономерного всемирно-исто­
рического процесса, понимание ее поступательного, ус­
коряющегося хода, диалектического характера истори­
ческих закономерностей, неодолимости нового, прогрес­
сивного, активной роли народных масс в истории, зна­
чения революций — все это в дальнейшем будет им пе­
реосмыслено в свете новых, материалистических воззре­
ний и в переработанном виде войдет в новое, материа­
листическое учение об обществе.
* *

*

Почти двухлетнее пребывание Энгельса в Англии (с
ноября 1842 по август 1844 г.), куда он был послан
отцом для прохождения коммерческой практики в ман­
честерском отделении текстильной фирмы «Эрмен и Эн­
гельс», сыграло решающую роль в переходе его к мате­
31

риализму и коммунизму. Знакомство с английской фаб­
ричной системой, с социальными конфликтами, потря­
сающими английское общество, с рабочим движением,
с английской экономической и социалистической литера­
турой, с произведениями А. Смита, Д. Рикардо, Р. Оуэ­
на, Дж. Уотса, социалистов-рикардианцев, с чартист­
ской публицистикой способствовало созреванию матери­
алистических и коммунистических взглядов Энгельса.
Большое значение для складывания новых взглядов
имели непосредственные контакты, которые Энгельс ус­
тановил с представителями пролетарских кругов. Пре­
бывание в Англии, как он сам свидетельствовал впо­
следствии, прямо натолкнуло его на вывод о том, что
экономические факты образуют основу классовых проти­
воположностей и порождаемой ими борьбы партий и
тем самым «всей политической истории»44.
В работах этого времени, печатавшихся в демократи­
ческом журнале «Schweizerische Republikaner», в оуэнистском органе «New Moral World», в чартистском еже­
недельнике «Northern Star», в редактировавшемся Мар­
ксом в Париже «Deutsch-Französische Jahrbücher» и в
парижской газете «Vorwärts!», Энгельс выступил как
пролетарский революционер, сторонник коммунистиче­
ского преобразования общества, защитник интересов ра­
бочего класса, все больше подходивший к осознанию
той роли, которая будет принадлежать этому классу в
надвигавшейся социальной революции. Недаром в ман­
честерский период Энгельс начал собирать материал,
обработанный им позднее, осенью 1844 — зимой 1845 г.,
в книгу «Положение рабочего класса в Англии», в ко­
торой эта мысль об исторической миссии пролетариата
стала руководящей идеей.
Творчество Энгельса в это время, как и творчество
его будущего друга Маркса в 1843 — 1844 гг., явилось
началом формирования совершенно нового направления
в социологии и историографии. Правда, еще не была соз­
дана методологическая база для марксистской историо­
графии— исторический материализм как развернутая
и цельная теория. Не до конца еще было осознано ко­
ренное различие между новым формирующимся учени­
ем и идеями предшественников, в частности Фейерба­
ха45. Не всегда ясен был Энгельсу механизм действия
материального фактора — социальных отношений там,
где он действовал в менее обнаженном виде, чем в Ан­
глии46. И все же даже не сложившиеся еще пока в
82

стройную систему, но уже утвердившиеся в сознании
материалистические взгляды позволили Энгельсу по-но­
вому взглянуть на общественные явления и осмыслить
важные стороны исторического процесса.
Произведения Энгельса этих лет ясно показывают,
что он уже тогда в общих чертах уяснил роль матери­
альных имущественных интересов как решающей подо­
плеки политических конфликтов не только в эпоху борь­
бы буржуазии с феодализмом, как считали французские
историки периода Реставрации, но и в современном бур­
жуазном обществе. Частную капиталистическую собст­
венность он стал рассматривать как основу буржуазного
строя и отправной пункт всех категорий буржуазной
политической экономии. Осознал он зависимость изме­
нений в социальной структуре и политическом строе
английского общества от происшедшей в Англии в кон­
це XVIII — начале XIX в. промышленной революции,
усмотрев в этом проявление общей исторической зако­
номерности. Здесь уже были заложены элементы буду­
щего учения о взаимоотношении материального базиса
и политической надстройки.
Выработанные еще в предыдущий период представ­
ления об историческом процессе как результате дейст­
вия противоречивых сил выкристаллизовывались в четкое
понимание первостепенного значения классовой борьбы.
При этом Энгельс в отличие от представителей школы
Тьерри и Гизо отнюдь не ограничивал классовую борь­
бу периодом столкновений третьего сословия с феода­
лизмом. Он и третье сословие не считал уже единым
классом, выделив внутри него плебейские низы, а глав­
ное, в противовес этим либеральным теоретикам классо­
вой борьбы отчетливо увидел материальные предпосыл­
ки и историческую обусловленность раскола современного
ему буржуазного общества на враждебные классы. В
антагонизме между буржуазией и пролетариатом он
распознал главную черту буржуазной эпохи и, что осо­
бенно важно, движущую силу общественного прогресса.
Исторические занятия Энгельса приобретали теперь
большую систематичность и целеустремленность. На
первый план в интересах Энгельса как историка выдви­
нулись проблемы социальной истории, экономического
развития, особенно Англии, исторические судьбы трудя­
щихся масс, рабочего класса. Однако преобладающий
интерес к социальной истории не заслонил у Энгельса
других сфер исторического процесса. Стремление вос2

Зак аз № 58

33

принять его всесторонне побуждало Энгельса постоянно
заниматься как социальной, так и политической исто­
рией, а также историей общественной мысли, особенно
социалистических учений.
Результатом исследования развития этих учений яви­
лась написанная Энгельсом осенью 1843 г. статья «Ус­
пехи движения за социальные преобразования на кон­
тиненте». Это была первая разработка истории социа­
листических идей с материалистических и революцион­
но-пролетарских позиций. Многое здесь было еще несо­
вершенным по сравнению с последующими произведе­
ниями Энгельса на данную тему, в которых было про­
ведено четкое разграничение между утопическим и сфор­
мировавшимся к тому времени научным социализмом.
Но уже в этой статье сделан ряд обобщающих выводов,
раскрывающих закономерный, универсальный и про­
грессивный характер развития социалистической мысли
и ее связь с освободительным движением угнетенных
классов. Энгельс прямо писал, что «коммунизм — не
следствие особого положения английской или какой-ли­
бо другой нации, а необходимый вывод, неизбежно вы­
текающий из предпосылок, заложенных в общих усло­
виях современной цивилизации»47. В Германии истори­
ческие корни социалистических идей, по мнению Энгель­
са, восходили к эгалитарным стремлениям восставших
крестьянских масс периода Великой крестьянской войны
начала XVI в., признавших своим вождем Томаса Мюнцера. Во Франции распространение социалистических
идей Энгельс связывал с разочарованием трудящихся в
идеалах 1789 г., в буржуазной действительности, при­
несшей лишь мнимые политические свободы и равенст­
во, а также с развертыванием рабочего движения после
Июльской революции 1830 г. Жестокая эксплуатация и
бедственное положение рабочего класса вызвали к жиз­
ни социалистические учения в Англии.
Эта статья, а также и другие публицистические вы­
ступления Энгельса того времени свидетельствуют о его
возраставшем внимании к трудящимся массам, к их со­
противлению социальному гнету, особенно к освободи­
тельной борьбе рабочего класса. Зачатки этой борьбы
он увидел уже в период французской буржуазной рево­
люции конца XVIII в., усмотрев их отражение в комму­
нистических идеях и планах Бабефа и его друзей. Из
высказываний Энгельса о Бабефе (они основаны на
весьма обстоятельном знакомстве с историей бабувист­
34

ского движения, в частности по книге Буонарроти «За­
говор во имя равенства») видно, насколько углубилось
понимание Энгельсом самой французской революции со
времени, когда он считал вождей якобинцев самыми
крайними выразителями революционных тенденций. Он
ясно осознал теперь неоднородность революционного
лагеря, наличие в нем еще более радикального, пред­
восхищавшего будущее пролетарское движение течения.
Не остались вне поля зрения Энгельса и дальнейшие
шаги рабочего движения во Франции: деятельность тай­
ных рабочих обществ в период Июльской монархии,
пропаганда коммунизма эгалитарного толка, стачки
французских рабочих48.
Уже в своих корреспонденциях, которые он посылал
в «Rheinische Zeitung» вскоре после прибытия в Англию,
Энгельс отмечал влияние на ее общественную жизнь та­
кой «нарастающей грозной силы», как чартистское
движение49. Опыт борьбы чартистов послужил Энгельсу
главным источником для той развернутой характери­
стики истории английского рабочего движения, кото­
рую он дал в своем труде «Положение рабочего класса
в Англии».
Интересовался Энгельс и ростками рабочего движе­
ния в Германии, атакже деятельностью немецких рабочихэмигрантов, агитацией Вейтлинга и его сторонников.
Он откликнулся в печати на первую крупную вспышку
классовой борьбы германского пролетариата — восста­
ние силезских ткачей 4—6 июня 1844 г. В корреспон­
денциях, опубликованных по поводу этого события
в чартистском органе «The Northern Star», он охаракте­
ризовал его как свидетельство универсальности противо­
речий капитализма, капиталистической фабричной си­
стемы, порождающей даже в относительно слаборазви­
тых странах неизбежные столкновения между пролета­
риями и буржуазией50. Эти корреспонденции говорят и о
том, что Энгельс уже преодолевал известную недооценку
роли социального фактора при изучении истории ряда
стран континентальной Европы, которая в отличие от
его подхода к истории Англии была ему свойственна
вплоть до начала 1844 г.
Приступил Энгельс и к выработке собственной кон­
цепции истории Англии в новое время. В серии статей
«Положение Англии» (написана в первые месяцы
1844 г.), публикация которой была начата в феврале
1844 г. в «Deutsch-Französische Jahrbücher» и продолжена
2*

35

летом и осенью 1844 г. в «Vorwärts!», Энгельс раскрыл
существенные черты социальной
истории
Англии
XVIII в., сделав это на фоне общей характеристики
истории Европы, главное содержание которой он увидел
в разрушении феодальной системы и утверждении в ря­
де стран капиталистического строя. При этом переход
от феодализма к капитализму Энгельс воспринял как
всеобъемлющий революционный процесс, не только сво­
дящийся к ломке социальных и политических устоев
старого мира, но и охватывающий коренные изменения
в представлениях, мировоззрении, философии. Для исто­
рического мышления Энгельса уже тогда стала харак­
терной способность к синтезирующему сопоставлению
сходных исторических явлений, в данном случае англий­
ской буржуазной революции XVII в. с французской кон­
ца XVIII в. Не упуская из виду различий, он ясно уви­
дел в первой прообраз второй.
Решающую роль в создании материальной основы
капиталистического общества Энгельс отводил промыш­
ленному перевороту в Англии. Анализ социальных по­
следствий промышленной революции, тех коренных изме­
нений, которые она вызвала в общественном строе Ан­
глии,— гибели значительной части ремесленников, ис­
чезновения мелкого крестьянства, формирования класса
наемных рабочих, противостоящих буржуазии и круп­
ным землевладельцам, — помог Энгельсу объяснить мно­
гие проблемы генезиса капитализма.
В последней статье этой серии Энгельс набросал
очерк конституционного развития Англии от конца XVII
до 40-х годов XIX столетия. Набросок раскрывает глу­
бокое понимание им умеренности и ограниченности ан­
глийской конституции даже с точки зрения буржуазных
правовых и политических теорий. Причиной этого Эн­
гельс считал компромисс английской буржуазии с обур­
жуазившейся земельной аристократией, сумевшей со­
хранить политические привилегии, монархию, палату
лордов, антидемократическую избирательную систему.
И все же буржуазная природа английского политическо­
го устройства для Энгельса была несомненной. «Кто же,
в сущности, правит в Англии? — Правит собствен­
ность»51, — писал он, имея в виду капиталистическую
собственность.
Много внимания уделял Энгельс идеологическим яв­
лениям, подходя к ним теперь уже как историк-матери­
алист. В серии «Положение Англии» он дал разбор уче36

кий Бентама и Годвина, раскрыл апологетический ха­
рактер взглядов английского правоведа У. Блэкстона и
швейцарского юриста Ж. Л. Делольма на английский
конституционно-монархический строй. В «Набросках к
критике политической экономии» (конец 1843 г.), в ко­
торых Энгельс выступил как пионер разработки эконо­
мического учения пролетариата, он проявил себя и в
качестве историка экономической мысли. Чрезвычайно
плодотворным для понимания эволюции экономических
учений было само исходное положение Энгельса о том,
что развитие буржуазной политической экономии отра­
жает различные ступени в истории буржуазного обще­
ства. С таким критерием подошел Энгельс к оценке
меркантилизма, взглядов Мальтуса, классической шко­
лы Смита и Рикардо.
Углубилась критика Энгельсом концепций различ­
ных направлений современной ему историографии, в
ней произошла качественно важная переориентация.
Она затрагивала теперь уже не только политическую и
идейную направленность различных исторических шко.\
но и сами методологические основы историографии. Ес­
ли раньше Энгельс развенчивал консервативные и на­
ционалистические тенденции тех или иных историков,
романтическую идеализацию средневековья, отрицание
идей прогресса, то теперь главным в его критике стало
доказательство несостоятельности идеалистического тол­
кования истории вообще.
Отчетливо видно это уже в принадлежащих Энгель­
су разделах «Святого семейства» — первой совместной
работы Маркса и Энгельса, написанной осенью 1844 г.
Энгельс подверг здесь критике статьи об Англии Ю. Фаухера, одного из представителей младогегельянства. Его
взгляды, отмечал Энгельс, не выходили за рамки субъ­
ективно-идеалистического мировоззрения младогегель­
янского направления (главными идеологами его были
Э. и Б. Бауэры), игнорировавшего социально-экономиче­
ские отношения, роль народных масс в истории и выпя­
чивавшего значение «самосознания», «критической кри­
тики», персонифицированной в выдающихся личностях.
Энгельс дал понять, что идеалистические конструкции
Фаухера бесконечно далеки от реальной английской
действительности и не могут ничего объяснить в англий­
ской истории 52.
Другой пример критики идеалистической концепции
истории дает разбор Энгельсом работы Т. Карлейля
37

«Прошлое и настоящее» в упомянутой серии «Положе­
ние Англии». Карлейль привлек его внимание как пи­
сатель, открыто указавший на пороки капиталистиче­
ского строя. По своим взглядам Карлейль принадлежал
к тому направлению, которое Маркс и Энгельс позднее
называли «феодальным социализмом». Отмечая, что в
осуждении Карлейлем капиталистической системы име­
лись рациональные элементы, Энгельс в то же время
указал на неприемлемость его общих исторических и со­
циологических воззрений, прежде всего его идеалистиче­
ского, даже религиозного толкования истории, изобра­
жения ее как результата деятельности выдающихся
людей, совершающих героические подвиги под влиянием
откровения свыше. Культ героев, отведение массам
чисто пассивной роли Энгельс относил к главным поро­
кам Карлейля-историка. Указывал он также и на такую
консервативную черту исторических взглядов Карлейля,
как приукрашивание средневековой Англии — «остатки
торийской романтики»53.
* * *
Мы проследили в общих чертах развитие историче­
ских взглядов молодого Энгельса, начиная с его школь­
ных занятий историей до осени 1844 г. Изучение этой
стороны формирования его мировоззрения проливает
дополнительный свет на процесс стремительного возму­
жания великого мыслителя и революционера, ставшего
к 24 годам идеологом и теоретиком самого передового
общественного класса. От ученических тетрадей, в ко­
торые любознательный юноша-гимназист любовно зано­
сил факты всемирной истории, до создания работ, отра­
зивших начало революционного переворота во взглядах
на общественное развитие, — таков путь, проделанный
Энгельсом за этот сравнительно короткий срок. Главный
итог этого пути — окончательно упрочившийся диалекти­
ко-материалистический подход Энгельса к историческим
явлениям, открывавший широкие перспективы для раз­
вития исторической науки. К концу 1844 г. Энгельс стоял
на пороге новых творческих свершений как в области
философии, политической экономии и социалистической
теории, так и в области изучения истории.

Глава 2

С новых методологических
позиций
Парижская встреча Маркса и Энгельса в конце ав­
густа — начале сентября 1844 г. положила начало их
невиданному в истории содружеству. Сотрудничество их
приняло самые разнообразные формы. Совместное на­
писание больших теоретических трудов, выработка об­
щими усилиями программных и тактических документов
пролетарского движения, взаимные консультации, по­
стоянный обмен информацией, мыслями, впечатлениями
от наблюдаемых событий и прочитанных книг, обсужде­
ние научных и литературных планов, а также первых
результатов научных изысканий и наблюдений, предва­
рительное ознакомление с работами перед посылкой их
в печать и т. д. — все это стало неотъемлемыми черта­
ми деятельности обоих друзей. Это сотрудничество рас­
пространялось и на область исследования истории. З а ­
нятия Энгельса историческими проблемами постоянно
были и в поле зрения Маркса. В то же время, что бы
ни делал Маркс, он прежде всего спешил узнать сужде­
ние на этот счет своего друга, которое ставил выше все­
го. Нередко точка зрения по тому или иному историче­
скому вопросу складывалась или уточнялась в процессе
обмена мнениями и воспроизводилась позднее в том или
ином произведении.
Отсюда, однако, не следует, что творчество Энгельса
с этих пор перестало носить самостоятельный характер,
как склонны изображать дело западные марксологи, что
оно якобы свелось к иллюстрированию, в том числе ис­
торическими примерами, или популяризации взглядов
Маркса, в лучшем случае их общих концепций, в выра­
ботке которых Энгельсу, однако, принадлежала подчи­
ненная роль. Исследования Энгельса и после начала его
дружбы с Марксом отличались оригинальностью. Его
самостоятельный вклад в историческую науку, как и
в другие области знания, был чрезвычайно велик и раз­
нообразен. Содружество Маркса и Энгельса было под­
линно творческим союзом двух гениев, отличавшихся и
как исследователи, и как писатели ярко выраженными
индивидуальными чертами. Это содружество обогащало
каждого из ученых. Не только Маркс Энгельсу, но и
Энгельс Марксу нередко подсказывал ту или иную тему
39

для исследования и первым формулировал выводы, ис­
пользованные потом в публикуемых произведениях. Так,
например, замысел работы Маркса «Восемнадцатое
брюмера Луи Бонапарта» родился, несомненно, под
влиянием письма Энгельса своему другу от 3 декабря
1851 г., в котором была дана меткая характеристика
только что происшедшего бонапартистского государст­
венного переворота во Франции. Иногда по конкретным
вопросам истории взгляды друзей совпадали не сразу,
единая точка зрения вырабатывалась лишь после ожив­
ленной дискуссии между ними. П. Лафарг, в частности,
вспоминает о спорах, которые происходили между ними
в 70-х годах по вопросам истории альбигойских войн во
Франции начала XIII в .1 При всем этом Маркса и Эн­
гельса тесно объединяла общность мировоззрения. К ка­
ким бы самостоятельным результатам ни приходили они
в ходе своих исследований, их всегда связывало единст­
во теоретических, идейных и политических позиций, от­
ражавших внутреннюю целостность самого марксистско­
го учения.
Во время парижской встречи в качестве главной цели
совместной деятельности Маркс и Энгельс выдвинули
задачу разработки научных основ революционного про­
летарского мировоззрения, что обусловливало необходи­
мость размежевания с чуждыми рабочему классу идей­
ными течениями. Критика младогегельянцев в «Святом
семействе» явилась одним из первых шагов на этом
пути. Вместе с тем каждый из соратников не оставлял
и своих индивидуальных планов, созревших у них еще
до встречи. Маркс продолжал свои экономические ис­
следования. Энгельс во время пребывания осенью
1844 — зимой 1845 г. в Бармене занялся обработкой соб­
ранных главным образом в Англии материалов. Резуль­
татом этого труда была законченная им в марте 1845 г.
и выпущенная в мае того же года в свет книга «Положе-^
ние рабочего класса в Англии».
«Положение рабочего класса в Англии» не только
экономическое и социологическое исследование, автор
которого, по словам Маркса, глубоко уловил «дух ка­
питалистического способа производства», не только об­
разец социалистической литературы, явившийся, как
писал В. И. Ленин, «ужасным обвинением капитализма
и буржуазии»2, но и капитальный исторический труд.
Об этом свидетельствует сам замысел. Как пишет автор
в предисловии к книге, он первоначально намеревался
40

написать обширный труд «по социальной истории Анг­
лии», отведя в нем теме орабочем классе одну главу4.
Но в процессе работы эта глава выросла до размеров
книги, и монографию по общей истории Англии
Энгельс решил написать отдельно. «Как только я за­
кончу эту книгу, я возьмусь за историю общественного
развития Англии»4, — сообщал он Марксу 19 ноября
1844 г.
Следует сказать, что и после сужения плана книги
в нее вошло немало материалов, в которых отразилось
развитие Энгельсом новой концепции истории этой круп­
нейшей капиталистической страны. В частности, Энгельс
полнее, чем в серии статей «Положение Англии», осве­
тил сущность, ход и социальные последствия промыш­
ленной революции. Большой вклад внес он и в решение
более широких проблем, касающихся исторических ус­
ловий складывания капиталистического способа произ­
водства, стихийного характера развития капиталисти­
ческой экономики, неизбежности экономических кризи­
сов и т. д. Следующий серьезный шаг в разработке этих
проблем был сделан Марксом в его «Капитале».
Достигнутое Энгельсом к этому времени понимание
определяющей роли общественного производства в раз­
витии общества позволило ему создать чрезвычайно глу­
бокое, несмотря на еще известную незрелость отдельных
сторон его тогдашнего мировоззрения, исследование по
одной из кардинальных проблем истории — проблеме
формирования и развития английского рабочего класса
со времени от начала промышленного переворота до
40-х годов XIX в. По исходным материалистическим по­
зициям, с которых рассматривался этот вопрос, по
сделанным выводам о том, что в результате процесса
образования промышленного пролетариата на арене исто­
рии появился не только самый обездоленный, но и са­
мый революционный класс, главный фактор дальнейшего
общественного прогресса, произведение Энгельса было
подлинно новым словом в науке. Оно отличалось от
всего, что было до того написано на данную тему, в том
числе авторами, с известным сочувствием отзывавшими­
ся о тяжелом положении рабочих и правдиво описывав­
шими их бедствия, например религиозно настроенным
тори А. Алисоном, либералом П. Гаскеллом, писавшим,
«когда еще не считалось обязательным для либерала
превозносить «благополучие» рабочих»5, французским
мелкобуржуазным социалистом Э. Бюре, сочинение ко­
41

торого об английском рабочем классе было проникнуто
сентиментально-филантропическим духом, и др.
Основная идея книги Энгельса о пролетариате как
не только страдающем, но прежде всего революционном
классе, призванном ниспровергнуть эксплуататорский
капиталистический строй, была обоснована автором
в первую очередь исторически. Энгельс дал в своем тру­
де впечатляющую картину развития освободительной
борьбы английского пролетариата. Он выявил различ­
ные стадии этой борьбы: переход от стихийных выступ­
лений, разрушения машин к организованным формам
сопротивления — созданию тред-юнионов и устройству
стачек и от этих форм борьбы к массовым политиче­
ским действиям, нашедшим свое воплощение в чартист­
ском движении. Чартизм Энгельс охарактеризовал как
концентрированную оппозицию пролетариата буржуазии
и буржуазному государству. Пролетарская борьба, под­
черкивал Энгельс, обнаруживает мощные исторические
потенции рабочего класса. Ее следующей ступенью
должно стать соединение рабочего движения с социализ­
мом, но не с мирным, оторванным от жизни социализ­
мом оуэновского толка, а с социализмом, тесно связан­
ным с революционной практикой масс, прошедшим че­
рез «горнило чартизма». Таким образом Энгельс все
больше подходил к пониманию исторической ограничен­
ности утопического социализма, необходимости выхода
за его рамки, выработки подлинно революционной со­
циалистической идеологии и внедрения ее в массы как
важнейшего условия освобождения пролетариата.
В «Положении рабочего класса в Англии» Энгельс
впервые в широком масштабе проявил себя как исто­
рик-исследователь. Книга базируется на использовании
самых разнообразных источников: законодательных ак­
тов, публикаций парламентских дебатов и отчетов раз­
личных парламентских комиссий, в частности отчетов
комиссий по расследованию использования детского тру­
да, по проведению в жизнь закона о бедных в Ирландии
и других, отчетов фабричных инспекторов, статистичес­
ких материалов6. Широко была привлечена к исследова­
нию как столичная, так и провинциальная печать: «Ti­
mes», «Morning Chronicle», «Sun», «Weekly Dispatch»,
«Manchester Gardian», «Leeds Mcrcury», «Liverpool Mer­
cury», «Durham Chronicle», «Halifax Gardian», ряд спе­
циальных, в том числе медицинских, журналов («Sta­
tistical Journal», «Mining Journal», «The Edinbourg Me42

dical and Surgical Journal», «North of England Medical
and Surgical Journal»). С пристальным вниманием от­
несся Энгельс к свидетельствам о физическом состоя­
нии, санитарных условиях труда и домашнего быта ра­
бочих в трудах прогрессивных английских врачей. В этом
отношении характерно частое цитирование им книги о
рабочих Манчестера д-ра Дж. Ф. Кея. Упомянутый
выше либеральный филантроп П. Гаскелл, на книгу
которого много раз ссылается Энгельс, был не только
публицистом, но и врачом 7. Использовал Энгельс и мно­
гочисленные работы экономистов (А. Смита, Т. Маль­
туса, Э. Юра, Дж. Мак-Куллоха, Э. Бейнса, Н. У. Сениора), историков (Т. Карлейля, Дж. Уэйда, А. Али­
сона), общественных деятелей и публицистов (Р. Остлера, Р. Паркинсона, Дж. К. Саймонса, А. Сомервилла
и многих других). Лаконичные, но весьма меткие замеча­
ния, которые он делал в адрес разных авторов, говорят
о сугубо критическом отношении его к существующей
экономической и исторической литературе и отражают
продолжавшийся процесс критики им преимущественно
буржуазной исторической и экономической мысли с про­
летарских позиций. Так, теорию народонаселения Маль­
туса он образно называет «откровенным провозглаше­
нием войны буржуазии против пролетариата», Сениора
характеризует как «фанатического противника всякого
самостоятельного рабочего движения», о Юре отзыва­
ется как об «избранном прислужнике» буржуазии, а о
Мак-Куллохе — как об ее «излюбленном экономисте» 8.
Осудил Энгельс и националистическое предубеждение
Карлейля к ирландским трудящимся. О критическом
подходе Энгельса к буржуазным авторам свидетельст­
вует и сохранившийся фрагмент его конспекта книги
А. Алисона «Основы народонаселения» — к сожалению,
пока что единственная из подготовительных работ
к книге Энгельса, которой мы располагаем 9.
В книге Энгельса преобладают ссылки на официаль­
ные источники, буржуазную прессу и литературу. Рабо­
чая печать упоминается значительно реже. Это отвечало
общему замыслу автора: предъявить английской бур­
жуазии перечень ее грехов прежде всего на основании
свидетельств ее собственных представителей. И тем не
менее источники, исходящие из пролетарского лагеря,
были также основательно изучены Энгельсом. Он ис­
пользовал тред-юнионистскую, оуэнистскую и чартист­
скую литературу, сочинения Р, Оуэна, брошюру чартиста
43

Дж. Лича «Неопровержимые факты о фабриках, сооб­
щаемые манчестерским рабочим», чартистские петиции,
материалы тред-юнионистских печатных органов «The
Artizan», «The Miner’s Advocate». Особенно широко
пользовался Энгельс чартистской газетой «The Northern
Star», освещавшей не только положение рабочего клас­
са, но и его сопротивление эксплуататорам 10.
Одним из важных источников для своей книги Эн­
гельс считал собственное многомесячное знакомство
с жизнью английских пролетариев, оставившее в его со­
знании глубокий след, впечатления от посещений рабо­
чих кварталов, рабочих собраний и митингов, от обще­
ния с чартистскими деятелями.
Книга «Положение рабочего класса в Англии» пока­
зывает, что ко времени ее написания материалистичес­
кие взгляды Энгельса на историю обрели еще большую
зрелость. Поэтому, когда в апреле 1845 г. Энгельс пере­
ехал в Брюссель, где находился высланный из Франции
Маркс, и тот изложил ему в общем виде контуры ма­
териалистического понимания истории как целостного
учения о законах общественного развития, в окружении
Маркса не нашлось другого человека, который бы смог
глубже оценить это складывающееся учение. И не толь­
ко оценить, но и стать его последовательным привержен­
цем, способным его творчески применять и развивать.
Недаром именно в это время у обоих друзей зародился
замысел сформулировать эту новую, материалистиче­
скую концепцию истории в совместном труде, противо­
поставив ее идеалистическим воззрениям немецких фи­
лософов и социологов, причем не только младогегельян­
цев Б. и Э. Бауэров и идеолога индивидуалистского
анархизма М. Штирнера, но и непоследовательного, ос­
тававшегося в толковании общественного развития на
идеалистических
позициях
философа-материалиста
Л. Фейербаха. Реализация этого замысла, к осуществле­
нию которого Маркс и Энгельс практически приступили
осенью 1845 г., привела к созданию «Немецкой идеоло­
гии» (1845—1846 гг.).
Энгельс внес значительную лепту в создание этого
труда и на стадии возникновения его замысла, и в пе­
риод непосредственного его написания. Неудовлетворен­
ность отвлеченными, оторванными от практической рево­
люционной борьбы взглядами Фейербаха, его абстракт­
но-антропологическим толкованием сущности человека
и происхождения религии возникла у Энгельса еще до
44

того, как Маркс в знаменитых «Тезисах о Фейербахе»
четко сформулировал противоположность нового, рево­
люционного диалектико-материалистического мировоз­
зрения предшествующему, в том числе и фейербахиан­
скому, материализму11. Энгельс первый обратил внима­
ние на книгу Штирнера «Единственный и его собствен­
ность» и высказался о целесообразности подвергнуть ее
критическому анализу 12. В ходе дальнейшего обсужде­
ния этого вопроса с Марксом было решено уделить кри­
тике Штирнера значительное место в новой работе. Пос­
ле того как были написаны главы второго тома, по­
священные критической характеристике «истинных соци­
алистов» — сентиментально-мещанской
разновидности
мелкобуржуазного социализма, Энгельс по своей ини­
циативе дополнил его в начале 1847 г. новой рукописью,
в которой высмеял последние литературные выступления
представителей этого течения 13.
Сам текст «Немецкой идеологии», особенно первого
тома, был результатом совместного труда обоих авто­
ров. Это произведение в большей части своей писалось
Марксом и Энгельсом не только по выработанному со­
обща плану, но и в буквальном смысле за одним сто­
лом. И тем не менее в первой, центральной главе —
«Фейербах. Противоположность материалистического и
идеалистического воззрений», в которой содержалось по­
зитивное изложение материалистического понимания
истории, большая часть основных мыслей принадлежала
Марксу. Однако история написания «Немецкой идеоло­
гии» показывает, что и Энгельс сыграл немалую роль
в формулировании открытых Марксом законов общест­
венного развития и что достигнутое им самостоятельно
восприятие исторических процессов, а также понимание
поверхностного и зачастую ложного толкования их пред­
шествующей историографией органически вошли в со­
здаваемое новое, материалистическое учение об об­
ществе.
В «Немецкой идеологии», особенно в ее первой гла­
ве, материалистическое понимание истории выступает
как сложившаяся цельная концепция, являющаяся тео­
ретической основой научного коммунизма. Авторы не
только показали определяющую роль материального про­
изводства в общественном процессе — эта мысль вы­
двигалась и обосновывалась уже в предыдущих их рабо­
тах, — но и раскрыли внутренние пружины развития са­
мих материальных условий жизни общества, самого
45

производства, выяснили диалектическое взаимодействие
таких его сторон, как производительные силы и произ­
водственные отношения (по терминологии «Немецкой
идеологии» — формы общения). Закладывая основы уче­
ния о смене общественно-экономических формаций —•
сам термин «общественная формация» появился у Марк­
са позднее, впервые в конце 1851 г., — Маркс и Энгельс
доказали, что основой исторического процесса в конеч­
ном счете является переход от одного способа производ­
ства к другому, более прогрессивному, в результате кон­
фликта между развивающимися производительными си­
лами и устаревшими производственными отношениями,
отжившей формой собственности, которая, как позднее
разъяснил Маркс, служит юридическим выражением
этих отношений. Такой переход носит характер подлин­
ной социальной революции, которая ведет к утвержде­
нию новых производственных отношений, соответствую­
щих уровню развития производительных сил, и вызывает
коренное изменение не только в материальном базисе
общества, но и во всей его политической надстройке и
в формах общественного сознания. На определенной сту­
пени развития человечества созревают материальные
условия для перехода к наиболее прогрессивному об­
щественному строю — коммунизму в виде могучих про­
изводительных сил, созданных в буржуазную эпоху, и
революционного класса, призванного осуществить ком­
мунистическое преобразование общества. Вывод о неиз­
бежности пролетарской, коммунистической революции
непосредственно вытекал из всей теории исторического
материализма.
Если в прежних своих работах и Маркс, и Энгельс
стремились материалистически истолковать отдельные
периоды истории, то в «Немецкой идеологии» впервые
было выдвинуто материалистическое объяснение истори­
ческого процесса в целом. В этом произведении пока­
зано универсальное действие законов общественного раз­
вития, дан ключ к пониманию всего хода всемирной ис­
тории, к ее научной периодизации. Авторы «Немецкой
идеологии» впервые в обобщенном виде набросали кар­
тину развития человеческого общества от ранних его
ступеней до современной им капиталистической стадии,
которую они рассматривали как подступ к коммунисти­
ческой революции. Стройная материалистическая кон­
цепция истории позволила еще точнее определить место
трудящихся масс — главного фактора материального
4Ъ

производства и основной движущей силы революции,
значение классовой борьбы и ее различные формы на
разных ступенях разс-ития общества, всемирно-истори­
ческую миссию рабочего класса — революционного ни­
спровергателя капиталистического строя.
Создание «Немецкой идеологии» явилось важнейшей
вехой в истории марксизма, проложило путь к завер­
шению его формирования. Теоретические выводы, сде­
ланные в этом произведении, основные разделы кото­
рого при жизни авторрв так и не были опубликованы и
увидели свет лишь спустя много лет после их смерти,
были вскоре в еще более совершенном виде изложены
в «Нищете философии» Маркса (1847 г.) и в «Мани­
фесте Коммунистической партии» (начало 1848 г.)
Маркса и Энгельса — первом программном документе
научного коммунизма.
Рубежной вехой явилась «Немецкая идеология» и
в становлении марксистской историографии, в создании
методологической базы марксистской исторической нау­
ки. В цельной и стройной материалистической концеп­
ции истории эгго новое направление приобрело могучее
средство исследования общественных явлений, что сразу
же обусловило превосходство его над прежними и сов­
ременными ему историческими школами и течениями,
«Домарксовская «социология» и историография, — отме­
чал В. И. Ленин, — в лучшем случае давали накопление
сырых фактов, отрывочно набранных, и изображение от­
дельных сторон исторического процесса. Марксизм ука­
зал путь к всеобъемлющему, всестороннему изучению
процесса возникновения, развития и упадка обществен­
но-экономических формаций, рассматривая совокупность
всех противоречивых тенденций, сводя их к точно опре­
деляемым условиям жизни и производства различных
классов общества, устраняя субъективизм и произвол
в выборе отдельных «главенствующих» идей или в тол­
ковании их, вскрывая корни без исключения всех идей
и всех различных тенденций в состоянии материальных
производительных сил» 14.
Для самих Маркса и Энгельса достигнутые в «Не­
мецкой идеологии» теоретические результаты явились
отправным пунктом в их дальнейшей научной и практи­
ческой деятельности. Они опирались на эти результаты
в развернувшейся борьбе за сплочение передовых про­
летарских элементов в пролетарскую партию, за созда­
ние программных документов основанного ими летом
47

1847 г. Союза коммунистов, в полемике против буржу­
азных идеологов и представителей различных течений
мелкобуржуазного социализма: прудонизма, вейтлингианства, «истинного социализма». Теоретические прин­
ципы и положения «Немецкой идеологии» ее авторы
рассматривали как своего рода широкую программу
исследований общественных явлений и процессов с но­
вых, диалектико-материалистических позиций. После
того как было завершено создание в общих чертах
материалистической теории истории, писал впоследствии
Энгельс, «мы принялись за детальную разработку этих
новых воззрений в самых разнообразных направле­
ниях» 15.
Эту творческую работу в указанном плане отражает
деятельность Энгельса накануне буржуазно-демократи­
ческих революций 1848— 1849 гг. в Европе. Особенно
интенсивными и разносторонними становятся его вы­
ступления в печати. На страницах эмигрантского органа
«Deutsche-Brüsseler-Zeitung», ставшего рупором комму­
нистических идей, чартистской газеты «The Northern
Star», французской демократической газеты «La Réfor­
me» Энгельс пропагандирует новое революционное ми­
ровоззрение, обосновывает тактику рабочего движения
в различных вопросах тогдашней общественной жизни,
откликается на различные события, дает отпор враж­
дебным коммунизму взглядам.
К публицистической деятельности Энгельса приме­
нимо высказывание В. И. Ленина о публицистике как
истории современности16. Энгельса-журнадиста иногда
невозможно отделить от Энгельса-историка. Он обна­
ружил не только глубокое понимание современных со­
бытий, но и умение ставить их в связь с историческим
развитием той или другой страны, а нередко и с более
широкими общеисторическими процессами, с характер­
ными чертами эпохи, анализировать исторические кор­
ни происходящего. Из отдельных оценок и характери­
стик, содержавшихся в статьях Энгельса, нередко скла­
дывалась концептуальная трактовка целой полосы
истории тех или иных народов, отражавшая творческое
применение материалистического понимания истории к
определенным историческим явлениям, развитие и кон­
кретизацию этого понимания. Не оставил Энгельс и за­
нятий специальными историческими исследованиями,
хотя участие в революционной борьбе оставляло для
этого все меньше времени.
48

Так, Энгельс воспользовался совместной с Марксом
поездкой в Англию в июле — августе 1845 г., еще до
того, как друзья вплотную приступили к написанию
«Немецкой идеологии», чтобы дополнить свои материа­
лы по истории этой страны. Результатом было появле­
ние трех обширных тетрадей с выписками, сделанными
преимущественно во время работы в старинной Чатамской библиотеке Манчестера. Эти манчестерские
тетради Энгельса предназначались для задуманного им
большого труда по социальной истории Англии, кото­
рый, как уже говорилось, он намеревался написать по
окончании работы над своей книгой о положении ан­
глийского пролетариата. Выписки сделаны из экономи­
ческих и исторических трудов, охватывающих историю
Англии с XIV по XIX в. Среди них книги: Т. Тука
«История цен и состояние денежного обращения с 1793
по 1837 г.», Дж. У. Гилбарта по истории банковского
дела, Дж. Р. Портера по экономической истории Анг­
лии с начала XIX в., Дж. Эйкена о промышленности
в окрестностях Манчестера, работы о народонаселении,
брошюра о создании й деятельности тред-юнионов в
хлопчатобумажной промышленности с конца XVIII в.
и др. На отдельных страницах приведены довольно об­
ширные списки книг и брошюр на различные интересо­
вавшие Энгельса темы, преимущественно по вопросам
экономики и социальной жизни Англии ,7.
Из исторических работ Энгельса заинтересовал
труд У. Годвина «История английской республики. От
ее установления до реставрации Карла II» — свидетель­
ство его внимания к событиям английской буржуазной
революции середины XVII в. Не случайно и обращение
к этому автору. Годвин — один из родоначальников
анархизма и мелкобуржуазный критик капиталистиче­
ских порядков. Его главное произведение «Исследова­
ние о политической справедливости» Маркс и Энгельс
как раз в это время собирались включить в задуманную
ими для издания на немецком языке «Библиотеку вы­
дающихся иностранных социалистов»18. Книга Годви­
на об английской революции проникнута демократиче­
скими тенденциями, хотя всякую форму государствен­
ности, в том числе и республиканскую, автор рассмат­
ривал как зло.
Особенно обстоятельны выписки Энгельса из трех­
томной работы английского буржуазного экономиста и
историка Ф. М. Идена «Положение бедных, или Исто­
49

рия трудящихся классов Англии со времени завоевания
по настоящий период» (вышла в Лондоне в 1797 г.).
«...Единственный из учеников Адама Смита, сделавший
в XVIII веке кое-что значительное», — отзывался об
Идене в «Капитале» Маркс, что не помешало ему уви­
деть ограниченность и апологетические черты воззре­
ний этого автора: возведение права в определяющий
фактор общественного развития, оправдание экспро­
приации крестьян, захвата общинных земель лендлор­
дами19. У Энгельса в 1845 г. сложилось аналогичное
мнение об Идене. В своих замечаниях он характеризует
Идена как «в целом законченного фритредера à la
Смит», писателя, увидевшего в огораживании общинных
земель «великое деяние», сторонника крупного капита­
листического землевладения и защитника буржуазных
интересов, не заметившего связи между потребностью
складывающейся капиталистической промышленности в
рабочих руках и ростом пауперизма среди трудящихся
классов20.
В то же время в книге Идена был собран весьма
большой фактический материал, характеризующий по­
ложение народных масс Англии в различные периоды
ее истории. Именно это и привлекло к ней внимание
Энгельса. Судя по его выпискам, в своем будущем
труде он собирался дополнить данную им в. «Положе­
нии рабочего класса в Англии» характеристику форми­
рования пролетариата анализом исторических судеб
английских трудящихся с конца средних веков и до
промышленной революции XVIII в. Энгельс намере­
вался проследить процессы обезземеливания крестьян,
образования наемных рабочих мануфактур и другие
характерные социальные явления периода раннего ка­
питализма.
Однако замыслам Энгельса не суждено было осу­
ществиться. Участие в написании «Немецкой идеоло­
гии» и другие неотложные дела помешали ему реали­
зовать свой план, хотя вплоть до начала 1848 г. он
еще не отказался от мысли написать и опубликовать
в том или ином виде новую монографию. Так, в де­
кабре 1847 г. в «Deutsche-Brüsseler-Zeitung» была опуб­
ликована заметка, в которой говорилось о работе Эн­
гельса над книгой под названием «К истории англий­
ской буржуазии». Кое-что в этом плане ему удалось
сделать. Еще во второй половине 1845 г. он опублико­
вал «Дополнение к характеристике положения рабочего
5Э

класса в Англии», описав в нем одну из английских за­
бастовок, и статью «История английских хлебных зако­
нов», а в течение последних месяцев 1847 и в начале
1848 г.. в целой серии корреспонденций во французскую
газету «La Réforme» дал подробную характеристику
развития чартистского движения21. В этих корреспон­
денциях он уделил внимание также положению в Ир­
ландии— стране острых социальных конфликтов и на­
циональных противоречий, интерес к которой у Энгель­
са проявился давно (в 1843 г. он посвятил Ирландии
одно из своих «Писем из Лондона»).
Постоянное освещение событий в Германии в печати
побудило Энгельса приступить к переосмыслению с ма­
териалистических позиций и истории родной страны.
Стали складываться первые элементы новой концепции
германской истории. В серии статей «Положение в
Германии», опубликованной в газете «The Northern
Star» в конце 1845 — начале 1846 г., была нарисована
целая историческая панорама, отобразившая историче­
ское развитие Германии с конца XVIII столетия до
40-х годов XIX в. При этом в центре внимания автора
была эволюция различных классов немецкого общества.
В толковании ряда узловых проблем истории Герма­
нии Энгельс коренным образом разошелся с господ­
ствующими воззрениями не только официальной дво­
рянской, но и либеральной немецкой историографии.
«Мои взгляды на все эти события, — писал он, напри­
мер, имея в виду период французской буржуазной ре­
волюции конца XVIII в. и наполеоновских войн,—
диаметрально противоположны общепринятым»22. Эн­
гельс подчеркнул огромное плодотворное влияние на
Германию французской революции и прогрессивный
характер тех ударов по феодальной системе, которые
были нанесены наполеоновским вторжением. Однако,
стремясь развенчать националистические легенды офи­
циальных немецких историков, он сделал акцент на
негативных сторонах борьбы против господства Наполео­
на, на использовании плодов победы над ним реакцион­
ными дворянско-монархическими кругами, а сопротив­
лению народа наполеоновскому гнету
не уделил
внимания. В последующих трудах он уточнил свою
оценку наполеоновских войн, глубже разобравшись в их
противоречивой природе и показав значение народ­
ной борьбы против владычества наполеоновской Фран­
ции.
51

Важным вкладом в разработку истории Германии
явилась брошюра Энгельса «Конституционный вопрос
в Германии», над которой он работал в начале 1847 г.
Брошюра была направлена против представителей
«истинного социализма», идеализировавших мелкобур­
жуазные патриархальные отношения и не признавав­
ших прогрессивность капиталистической системы. В
«Конституционном вопросе в Германии» содержится
анализ как общих закономерностей, так и специфиче­
ских особенностей развития капитализма в этой стране.
Энгельс вскрывает здесь причины экономического от­
ставания Германии от более развитых капиталистиче­
ских стран, отмечая доминирующее положение в не­
мецкой промышленности вплоть до начала XIX в. мел­
кой буржуазии, указывает на сохранение абсолю­
тистско-монархических режимов во многих германских
государствах, политической раздробленности, всесилия
бюрократии и других преград на пути возвышения бур­
жуазии, подчеркивает неизбежность углубления конф­
ликта между ней и существующим статус-кво. К сожа­
лению, эту работу Энгельс не сумел опубликовать. Од­
нако многие сделанные им выводы, касающиеся осо­
бенностей немецкого исторического процесса, получили
отражение в ряде его напечатанных в то время статей —
«Прусская конституция», «Протекционизм или система
свободы торговли» и д р .23
К периоду, предшествовавшему революциям 1848 г.
в Европе, относится, если можно так выразиться, де­
бют Энгельса как историка Франции, давшего мате­
риалистическое освещение современного ему периода
истории этой страны. Со времени написания упомяну­
той выше статьи «Централизация и свобода» (1842 г.),
когда Энгельс был еще революционным демократом, он
касался в печати французской истории лишь бегло.
Сейчас же он сделал состояние французского общества
периода Июльской монархии объектом специального
анализа, создав на эту тему целый цикл статей. К нему
относятся напечатанные в 1847 — начале 1848 г. в «The
Northern Star» статьи «Правительство и оппозиция во
Франции», «Закат и близость падения Гизо. — Позиция
французской буржуазии», «Манифест г-на Ламартина»,
«Движение за реформу bq Франции», «Раскол в лагере
сторонников реформы. — «Réforme» и «National». — Ус­
пехи демократии», «Движение за реформу во Фран­
ции. — Банкет в Дижоне», ««Удовлетворенное» боль­
52

шинство», «Сенсационные разоблачения — Абд-эль-Кадир. — Внешняя политика Гизо» и д р .24
В этой серии дана яркая характеристика установив­
шегося после Июльской революции 1830 г. во Франции
режима господства крупной финансовой буржуазии,
контрреволюционной внутренней и внешней политики
правящих кругов Франции, «короля-буржуа» Луи-Фи­
липпа. Энгельс не только охарактеризовал антинарод­
ный строй Июльской монархии, но и нарисовал кар­
тину ее политических нравов, приведя портретные за­
рисовки ряда государственных деятелей, депутатов,
журналистов, а также типичные примеры продажности
и беспринципности героев тех шумных скандалов, ко­
торые то и дело разыгрывались на политической сцене.
Главное внимание в статьях уделено выяснению соци­
альных корней нараставшей во Франции политической
борьбы, столкновений различных партий, усиления не­
довольства режимом, вылившегося в банкетную кампа­
нию в пользу избирательной реформы. При этом
Энгельс отметил слабость и половинчатость буржуазной
оппозиции, углубляющиеся разногласия в лагере оппо­
зиционного движения между умеренными республикан­
цами и блоком мелкобуржуазных демократов и социа­
листов. К лидерам последних — Ледрю-Роллену, Луи
Блану и др. — он уже тогда отнесся критически, указав
не только на слабости их как политиков, на склонность
к фразерству, амбициозность, претензию на главенство
среди европейской демократии, но и на изъяны в их
мировоззрении, в понимании исторического процесса,
Он, в частности, осудил националистические тенденции
Луи Блана, приписывавшего французам особую космо­
политическую роль в истории, изображавшего их неким
избранным народом и крайне принижавшего вклад дру­
гих народов в мировую цивилизацию20.
Раскрывая расстановку классовых сил во Франции
накануне революционных событий 1848 г., Энгельс про­
рочески предсказывал, что решающий удар Июльской
монархии будет нанесен не фрондирующими фракция­
ми буржуазии, а пролетариатом. Рабочие Франции,
писал он, вот кто не на словах, а на деле, как уже
показала прошлая история, являются подлинными ре­
волюционными ниспровергателями отживших режимов.
Освещал Энгельс исторические события и в ряде
других стран — в Италии, Польше, Венгрии, Швейца­
рии, Дании, Бельгии и др. Потребность в разработке
53

тактической платформы пролетарских революционеров
в национальном вопросе побудила его при этом прояв­
лять особое внимание к национально-освободительным
движениям угнетенных народов Европы. Характерным
для него было стремление рассматривать местные со­
бытия, явления национальной истории не изолированно,
а как звенья общих процессов, как результат действия
общих закономерностей, хотя и обнаруживающихся
в специфической национальной форме. Таким широким
подходом к текущей истории особенно отличаются его
статьи «Гражданская война в Швейцарии», «Движения
1847 года», «Начало конца Австрии», «Три новых кон­
ституции». В них Энгельс четко указал на симптомы
назревавшей революции и раскрыл ее главную особен­
ность по сравнению с буржуазными революциями про­
шлого. В отличие от прошлых революций, подчеркивал
он, она произойдет в условиях, когда большой остроты
достигли классовые противоположности между буржуа­
зией и пролетариатом, что неизбежно должно нало­
жить свой отпечаток на поведение различных классов
в ее ходе.
Способность к широким историческим обобщениям
Энгельс проявил и в ходе работы над программой
Союза коммунистов. Им было создано два предвари­
тельных варианта этой программы: «Проект коммуни­
стического символа веры» (июнь 1847 г.) и «Принципы
коммунизма» (октябрь — ноябрь 1847 г .) 26. В обоих
документах, особенно во втором, — роль рабочего клас­
са как революционного преобразователя общества обо­
сновывается не только выяснением его положения в
капиталистическом обществе, но и исторически — харак­
теристикой его происхождения, сопоставлением его с
угнетенными и эксплуатируемыми классами докапита­
листических эпох и начальной стадии капитализма (до
появления крупной машинной промышленности): ра­
бами, крепостными, ремесленниками, рабочими ману­
фактур.
При этом проблема рассматривается отнюдь не в
рамках одной страны, как это было в прежних рабо­
тах Энгельса об Англии. Промышленная революция,
возникновение и развитие крупной промышленности,
формирование и рост класса наемных рабочих харак­
теризуются как универсальные, всеобщие явления, как
всемирно-исторические процессы. Само обоснование не­
избежности коммунистической революции и прогноз
54

коммунистического общества проникнуты глубоким
историзмом, пониманием необходимости исторических
предпосылок для утверждения нового, коммунистиче­
ского строя и трактовкой пути к нему как целой исто­
рической полосы преобразования и общественных отно­
шений, и самих людей. Таким образом, разрабатывая
эти документы, Энгельс воплотил ряд идей «Немецкой
идеологии» в четкие программные положения. Недаром
эти проекты программы Союза коммунистов были ис­
пользованы при создании «Манифеста Коммунистиче­
ской партии».
«Манифест Коммунистической партии» Маркса и
Энгельса отличается не только богатством теоретиче­
ских идей, но и глубоким историческим содержанием.
В обобщенной форме здесь воспроизведена картина ста­
новления и развития буржуазного общества, показаны
процессы складывания всей его классовой структуры,
формирование самой буржуазии (в «Принципах комму­
низма» эти стороны генезиса капитализма почти не за­
трагивались) , происхождение пролетариата, историче­
ские судьбы остальных классов и социальных слоев
при капитализме. В «Манифесте» охарактеризовано
историческое развитие классовой борьбы, особенно в
капиталистическую эпоху, выяснена природа и особен­
ности рабочего движения, те ступени, которые проходит
рабочий класс в своем противоборстве с буржуазией27«
Для творчества Маркса и Энгельса характерно по­
стоянное внимание к духовной жизни общества. Оно
выразилось и в критике буржуазной и мелкобуржуаз­
ной общественной мысли, причем не только в области
философии, политической экономии, социологии, поли­
тики (см., например, работу Маркса «Нищета фило­
софии», полемические статьи Маркса и Энгельса про­
тив английских фритредеров, против мелкобуржуазного
радикала Карла Гейнцена и т. д.), но и в таких спе­
циальных областях, как право, эстетика, история ли­
тературы. В этом отношении особенно выделяются
опубликованные в 1847 г. очерки Энгельса «Немецкий
социализм в стихах и прозе», посвященные критике
эстетических принципов «истинного социализма». В них
Энгельс в противовес этому течению не только заложил
фундамент марксистской литературной критики, но и
на примере анализа творчества И. В. Гёте выдвинул ряд
важных положений для изучения истории литературы с
новых методологических позиций. Он, в частности, под­
55

черкивал важность анализировать творчество того или
иного писателя «в связи со всей его эпохой, с его ли­
тературными предшественниками и современниками»28.
Тщательно изучали Маркс и Энгельс историю со­
циалистических идей. Энгельс еще осенью 1845 г.
написал большую работу «Отрывок из Фурье о торгов­
ле», приведя в ней извлечения из сочинения последнего
«О трех внешних единствах». В комментариях он отме­
тил неустаревающее значение рациональных сторон
учения великого социалиста-утописта, его критики бур­
жуазного общества, а также эпигонский характер ин­
терпретации этого учения французскими последовате­
лями Фурье и особенно немецкими «истинными социа­
листами»29.
Глубокая обобщающая характеристика историческо­
го развития социалистической мысли содержится в «Ма­
нифесте Коммунистической партии» Маркса и Энгельса.
Авторы его раскрыли исторические заслуги представи­
телей критически-утопического социализма и комму­
низма и в то же время оторванность их от реальной
борьбы пролетариата, в котором они так и не сумели
увидеть революционного преобразователя общества,
незрелость их взглядов, причины сектантского вырожде­
ния догматических поборников их систем. В «Мани­
фесте» дана оценка и другим социалистическим тече­
ниям — феодальному, мелкобуржуазному и буржуазно­
му социализму, показана их социальная природа, их
несовместимость с революционным пролетарским миро­
пониманием.
Создание «Манифеста Коммунистической партии»
явилось вершиной теоретической деятельности Маркса
и Энгельса до революции 1848 г., в том числе их твор­
чества в качестве основоположников нового направле­
ния в исторической науке. С выходом в свет этого про­
изведения завершился в общих чертах процесс форми­
рования марксистского мировоззрения — целостной на­
учной идеологии рабочего класса. Марксизм сложился
как революционное идейное течение и направление в
рабочем движении.
*

*

*

Дальнейший этап в истории марксизма приходится
на
период
буржуазно-демократических
революций
1348—1849 годов. В этот период Маркс и Энгельс нахо­
5G

дились в центре бурных событий, выдвинувших на пер­
вый план задачу развития политической стороны марк­
систской теории. Со страниц издававшейся ими в Кёль­
не «Neue Rheinische Zeitung», которую В. И. Ленин
называл «лучшим, непревзойденным органом револю­
ционного пролетариата»30, они мужественно отстаивали
интересы народа, обосновывали тактическую линию ра­
бочего класса и революционной демократии, формули­
ровали на всех переломных моментах развития револю­
ции задачи и лозунги борьбы, давали отпор проискам
контрреволюционных сил, разоблачали соглашательство
либеральной буржуазии, политическую близорукость и
колебания мелкобуржуазных демократов.
Участие в издании ежедневной газеты, в собраниях
и митингах, в деятельности рабочих и демократических
организаций Рейнской провинции, налаживание и под­
держание связей с пролетарскими революционерами и
демократическими союзниками в других частях Герма­
нии и за рубежом не оставляли Энгельсу времени для
специальных исследований в области истории. Поли­
цейские и судебные преследования «Neue Rheinische
Zeitung» и ее редакторов заставили его с октября 1848
по начало января 1849 г. укрываться от ареста в Швей­
царии. Летом 1849 г. после насильственного прекраще­
ния выпуска газеты Энгельс принял непосредственное
участие в военных действиях баденско-пфальцской по­
встанческой армии.
Тем не менее и во время революции творчество Эн­
гельса как историка продолжалось. Новый этап в раз­
витии марксистской теории и революционно-практиче­
ской деятельности основоположников научного комму­
низма не был бесплодным и с точки зрения прогресса
марксистской исторической науки. Для нее это было
время проверки ее методологических принципов и даль­
нейшего анализа исторических явлений, преимуществен­
но событий текущей истории. Марксизм является во­
площением единства теории и практики. Именно в силу
этого, активно участвуя в революционной борьбе, Маркс
и Энгельс продолжали аналитическую работу по осмыс­
лению исторического процесса, начатую в предыдущие
годы, без чего невозможна была выработка револю­
ционной тактики на подлинно научной основе.
Как и накануне революции, основной формой твор­
чества Энгельса в области истории оставалась публи­
цистика. Объектом анализа служили прежде всего про­
57

исходившие у него на глазах события, источниками —
текущая пресса, информация друзей и единомышлен­
ников, корреспондентов «Neue Rheinische Zeitung», лич­
ные наблюдения.
Главной темой публицистики Энгельса были пери­
петии революционной борьбы в Германии, Франции,
Италии, Австрии, Венгрии, ее влияние на политическую
жизнь других стран Европы: Англии, Бельгии, Швейца­
рии и т. д. Энгельс написал ряд работ, освещающих
разные стороны развития революции в Европе: серию
статей о восстании французского пролетариата в июне
1848 г., которое основоположники марксизма рассмат­
ривали как ключевой, переломный момент не только
французской, но и европейской революции; статьи и
циклы статей о дебатах во Франкфуртском и Берлин­
ском национальных собраниях, раскрывающие позицию
различных классов в германской революции, о познанском (март — апрель), пражском (июнь), франкфурт­
ском (сентябрь) восстаниях 1848 г., о революционных
войнах в Венгрии и Италии, о германо-датской войне
из-за Шлезвига и Гольштейна, о вооруженной борьбе в
Рейнской провинции Пруссии, Саксонии и Южной
Германии за общегерманскую имперскую конституцию
и т. д .31 Из анализа отдельных событий и эпизодов ре­
волюционной борьбы у Энгельса складывалось общее
представление о характере и направлении развития гер­
манской и европейской революций, о поляризации клас­
совых сил в ходе этого развития, о стремлении значи­
тельной части немецкой буржуазии вопреки интересам
народных масс воспрепятствовать подлинно револю­
ционному, демократическому решению основных рево­
люционных задач: объединения Германии, ликвидации
пережитков феодализма, освобождения угнетенных на­
циональностей. В измене буржуазии делу революции,
в обнаруженных ею тенденциях к компромиссу с дво­
рянско-монархическими кругами, а во Франции к пря­
мому переходу ее на контрреволюционные позиции, вы­
разившемуся прежде всего в кровавой расправе с ра­
бочим классом в июне 1848 г., Энгельс увидел наряду
с неустойчивостью и непоследовательностью мелкобур­
жуазных участников движения опасные симптомы, пред­
вещавшие поражение революционных сил. Эти наблю­
дения и выводы послужили ценным материалом для
широких обобщений в написанных позднее специальных
трудах, посвященных событиям 1848—1849годов.
58

В статьях «Внешняя политика Германии», «Датскопрусское перемирие», «Венгрия», «Революционное вос­
стание в Пфальце и Бадене» (последняя была написана
уже после прекращения выхода «Neue Rheinische Zei­
tung») и во многих других Энгельс затрагивал между­
народные аспекты революции. Эти статьи явились про­
должением его прежнего анализа внешней политики
ряда европейских государств накануне революции
1848 г., в частности в связи с дипломатическими конф­
ликтами, вызванными мятежом союза реакционных кан­
тонов (Зондербунда) и гражданской войны в Швейца­
рии в 1847 г., — анализа, который положил начало
марксистскому изучению истории международных отно­
шений. Главное в этих статьях — выявление контррево­
люционного характера внешней политики господствую­
щих классов тогдашних великих держав, причем не
только крепостнической царской России, но и буржуаз­
ных Англии и Франции, вывод о том, что контрре­
волюционная буржуазия перенимает дипломатические
методы реакционных феодально-абсолютистских мо­
нархий, раскрытие тенденций к международному сго­
вору контрреволюционных сил, направленному на уду­
шение революции. Энгельс показал это на примере со­
вместных дипломатических демаршей Англии и царской
России в пользу датской монархии в связи с обостре­
нием шлезвиг-гольштейнского вопроса, решение которого
он рассматривал как составную часть борьбы за демо­
кратическое объединение Германии32, на примерах го­
товившейся царской интервенции в Венгрию в поддерж­
ку австрийской реакции и попыток русского царизма,
гогенцоллерновской Пруссии, австрийских Габсбургов
возродить при попустительстве и одобрении западноев­
ропейской буржуазии Священный союз как орудие по­
давления революционного движения.
Важное место в публицистике Энгельса в этот пе­
риод занимал анализ повсеместно вспыхнувшей в это
время национальной борьбы. При этом Энгельс стре­
мился поставить освещение национальных проблем на
историческую почву, раскрыть исторические причины
национальных конфликтов, выяснить место и роль на­
циональных движений в историческом процессе. Имен­
но в это время стали складываться первые контуры но­
вого, материалистического учения о таком сложном
явлении, как происхождение нации и возникновение на­
циональных государств. В серии статей «Дебаты по
69

польскому вопросу во Франкфурте» Энгельс, в частности
па примере поглощения южных провинций (Прованса)
Французским королевством, показал, что процесс на­
циональной консолидации уходит своими корнями в
средние века и тесно связан с торгово-промышленным
развитием страны, с возвышением прогрессивных клас­
сов, заинтересованных в известной централизации и
уничтожении очагов средневековой обособленности и
замкнутости, оплотов феодального партикуляризма33.
В другой связи Энгельс указал на сложность этих
централизаторских процессов, на их особенности в Цен­
тральной Европе. Он подчеркнул, что наряду с эконо­
мическими потребностями они были обусловлены и та­
кими факторами, как необходимость отпора восточным
завоевателям — турецкому нашествию в XV—XVI вв., а
до этого нашествию монголов. Это послужило стиму­
лом, отмечал он в статье «Борьба в Венгрии», к обра­
зованию такого многонационального государства, как
империя Габсбургов, в рамках которой наиболее раз­
витая нация — австрийские немцы — оказалась в приви­
легированном положении, а отставшие в экономическом
отношении и задержавшиеся в силу этого в своем на­
циональном развитии народности, в частности южные
славяне, были обречены на национальное порабоще­
ние34. Орудием национального гнета служило не толь­
ко экономическое подчинение, но и политическое наси­
лие, осуществляемое иногда и в форме международных
акций, о чем, например, говорят разделы Польши в
конце XVIII в., история которых постоянно привлекала
внимание Энгельса, или утверждение австрийского вла­
дычества в Северной Италии в результате общеевропей­
ских войн. Вместе с тем появление элементов капита­
листической экономики и процесс национальной консо­
лидации среди самих угнетенных народов — поляков,
венгров и других, указывал Энгельс, неизбежно приво­
дит к столкновению их с господствующими классами
привилегированных наций, порождают национальные
движения.
К национальным движениям Энгельс подходил диф­
ференцированно. Он выдвинул принцип конкретно-исто­
рического рассмотрения каждого из них, установил кри­
терии для их оценки, а именно учет их классового ха­
рактера, того обстоятельства, какие социальные слои
определяли цели и направленность того или иного дви­
жения, места его в общей расстановке контрреволю­
60

ционных и революционных сил. Поэтому, горячо под­
держивая в 1848— 1849 гг. подлинно освободительные,
революционные движения поляков, венгров, итальянцев,
Маркс и Энгельс решительно осуждали тогдашнее дви­
жение ряда славянских народов Австрийской импе­
рии— хорватов, сербов Воеводины и других, развивав­
шиеся под эгидой феодально-монархических элементов
и использовавшиеся правящими кругами Австрии, а
также русским царизмом для подавления революции в
Венгрии и Италии.
С горячим сочувствием отозвавшись о чешских де­
мократах, возглавлявших пражское восстание в июне
1848 г., основоположники марксизма изменили свое от­
ношение к движению чехов, когда в нем после пораже­
ния восстания возобладали правые буржуазные эле­
менты, ориентировавшиеся на автономию в рамках Ав­
стрийской империи в противовес революционному тре­
бованию разрушения этого оплота реакции и тюрьмы
народов. Эту позицию Маркса и Энгельса В. И. Ленин
считал совершенно правильной, соответствующей прин­
ципам пролетарского интернационализма. Он писал:
«.. .Маркс и Энгельс противополагали тогда прямо и
определенно «целые реакционные народы», служащие
«русскими форпостами» в Европе, «революционным на­
родам»: немцам, полякам, мадьярам. Это факт. И этот
факт был тогда бесспорно верно указан: в 1848 г. ре­
волюционные народы бились за свободу, главным
врагом которой был царизм, а чехи и т. п. действи­
тельно были реакционными народами, форпостами ца­
ризма»35.
Однако выработка марксистских взглядов на ряд
исторических явлений, в частности на национальные
проблемы, в то время еще только начиналась. На этой
стадии неизбежны были пробелы в их освещении и даже
отдельные односторонние, а порой и ошибочные суж­
дения, которые были исправлены, во многом самим
Энгельсом, в процессе дальнейшего развития маркси­
стской науки. Такие суждения можно обнаружить и в
статьях Энгельса этого времени. Так, в статье «Ком­
мунисты и Карл Гейнцен» (1847 г.) он явно недооценил
историческое значение крестьянских движений средне­
вековья, очень скоро — на основании опыта революции
1848—1849 гг. и более основательного изучения пред­
м ета— изменив эту точку зрения. В «Гражданской вой­
не в Швейцарии» (1847 г.) он, полемизируя с защитни­
61

ками патриархальных устоев, перенес справедливую
оценку контрреволюционных сепаратистских действий
Зондербунда в 1847 г. на борьбу швейцарских канто­
нов за независимость против австрийского владычества
в прошлом. Позднее, особенно в своих военно-истори­
ческих работах, он сам подчеркивал освободитель­
ный характер войн швейцарцев, в основном швей­
царских крестьян, с австрийскими и бургундскими фео­
далами S6.
Односторонние оценки встречаются у Энгельса и в
период революции 1848—1849 гг., в частности в его
статьях «Борьба в Венгрии» и «Демократический пан­
славизм», в характеристике исторических судеб ряда
славянских народов Австрийской империи, национальное
движение которых того времени он правильно оценил
как контрреволюционное. Изображение немецкой коло­
низации славянских земель в прошлом как процесса
продвижения цивилизации расходилось здесь с той
картиной хищнической, захватнической политики не­
мецких государств на Востоке, которую сам же Эн­
гельс дал в своей работе «Дебаты по польскому войросу во Франкфурте»37.
Что касается будущего указанных народов, то он
высказал не подтвердившееся историей предположение
о том, что, подобно другим малым народностям (баскам
в Испании, бретонцам во Франции, гэлам в Шотлан­
дии), их ожидает поглощение крупными и более жиз­
неспособными нациями. Энгельс при этом исходил из
проявившейся с развитием капитализма централизаторской тенденции и из важности для пролетариата ис­
пользовать эту прогрессивную тенденцию в интересах
освобождения трудящихся классов и всех угнетенных
народов. Он, однако, недостаточно учел, да и объек­
тивные условия того времени давали для этого еще ма­
ло материала, другую порождаемую капитализмом тен­
денцию— усиление сопротивления национальному гнету
со стороны угнетенных наций, как больших, так и ма­
лых, их растущее стремление к национальной самостоя­
тельности. Позднее Энгельс, рассматривая национальноосвободительную борьбу южных славян против турец­
кого господства, ирландцев против английского, а так­
же другие примеры освободительных движений, при­
шел к более глубокому пониманию и этой тенденции,
хотя, может быть, в полной мере и не пересмотрел сво­
их взглядов на судьбы малых наций.
62

Несмотря на то что в некоторых своих работах 50-х
годов («Революция и контрреволюция в Германии»,
«Германия и панславизм») Энгельс воспроизвел указан­
ное положение о мнимой нежизнеспособности ряда сла­
вянских народов, входивших в состав австрийской мо­
нархии, он сам уже в 1848— 1849 гг. начал вносить в
него существенные коррективы. Так, он отметил, что в
прошлом чехи проявили высокую национальную актив­
ность. Он дал весьма точную оценку гуситских войн
XV в., показав их народно-освободительный и револю­
ционный характер38. И в 1848—1849 гг., отмечал Эн­
гельс во многих статьях, славянские народы империи
Габсбургов явились не столько орудиями, сколько жерт­
вами реакции. Контрреволюционная роль была навя­
зана им коварной и вероломной политикой правящих
кругов Австрийской империи, использовавших нацио­
нальные противоречия и сумевших увлечь эти народы
лживыми посулами предоставления автономии. «Их за­
манивали обещаниями создать «славянскую Австрию»,—
писал Энгельс в статье «О военной диктатуре в Авст­
рии»,— их использовали для того, чтобы одержать по­
беду в Италии и Венгрии, а в благодарность их вновь
отбрасывают назад, под гнет старого меттерниховского
палочного режима»39.
С исключительным вниманием следил Энгельс за
каждым симптомом пробуждения у славянских наро­
дов разочарования в политике Габсбургов и их соб­
ственных феодально-монархических и консервативных
буржуазных лидеров, за каждым проявлением симпатий
к венгерской и германской революциям, за каждым ша­
гом венгерского революционного правительства в сто­
рону пересмотра его в целом негибкой и недальновид­
ной позиции в национальном вопросе. С удовлетворе­
нием он констатировал, что словаки стали переходить
на сторону венгров «после того, как последние освобо­
дили словацких крестьян от феодальных повинностей и
сделали некоторые уступки в отношении языка и нацио­
нального чувства»40. В крестьянском движении гуцу­
лов Буковины Энгельс усмотрел возможный пролог к
восстанию крестьян и в других частях империи Габс­
бургов. «Если бы славяне в какую-нибудь эпоху своего
угнетения начали новую революционную историю, —
сделал Энгельс обобщающий вывод, — они уже этим
одним доказали бы свою жизнеспособность. Революция
с этого самого момента была бы заинтересована в их
63

освобождении, и частные интересы немцев и мадьяр
отступили бы перед более важными интересами евро­
пейской революции»41.
Эта важная оговорка к суждению об утрате австрий­
скими славянами перспектив самостоятельного нацио­
нального существования оказалась гораздо более пра­
вильным и проницательным историческим прогнозом,
чем само суждение. Малые славянские народы, пора­
бощенные угнетательской Австрийской империей, в ходе
исторического развития не только обнаружили способ­
ность к национальной самостоятельности, к созданию
независимых национальных государств, но и выдвину­
лись в первые ряды революционных борцов за новый,
самый передовой общественный строй — социализм.
Революция 1848— 1849 гг. пробудила у Энгельса ин­
терес к военной стороне исторических событий, дала
толчок к формированию в его лице военного теоретика
пролетариата и марксистского военного историка. Уже
первый его отклик на начало революционной вспышки
в Европе — статья о февральском восстании 1848 г. во
Франции «Революция в Париже» — содержал анализ,
хотя и не очень детальный, действий повстанцев и про­
тивостоящих им контрреволюционных сил с военной
точки зрения. Затем последовали серия статей о проле­
тарском восстании в Париже в июне 1848 г., статьи об
обоих фазах австро-пьемонтской войны (лето 1848 и
март 1849 гг.), цикл военных обзоров о революционной
войне в Венгрии и т. д.
Во всех этих работах ход военных действий рассмат­
ривался весьма обстоятельно, давалась подробная ха­
рактеристика стратегии и тактики воюющих сторон, ор­
ганизации сражающихся армий, полководческого искус­
ства их командующих. Ярко обнаружилось умение Эн­
гельса разобраться в главных причинах успехов или
неудач той или иной армии, обобщать изучаемый воен­
ный опыт. Энгельс проявил способность критически ана­
лизировать источники информации, извлекать даже из
весьма односторонних, противоречивых, тенденциозны*
сообщений буржуазной печати, резко враждебной июнь­
ским повстанцам, официальных австрийских сводок и
настроенных против революционной Венгрии немецких
газет данные, позволяющие объективно представить
себе ход военных событий. Писать ему приходилось, бук­
вально идя по их следам и не имея под рукой более
надежных сведений (венгерские источники, например,
64

Энгельсу тогда просто были недоступны). И тем не
менее его статьи, если не считать естественных в этих
условиях мелких неточностей, отобразили подлинную
картину военных действий, что он сам отмечал позднее
в письме Марксу 6 июля 1852 г., делясь с ним новыми
планами создания работы о венгерской кампании42.
Уже эти первые работы Энгельса показывают, что
ему было свойственно рассмотрение военных событий в
тесной связи с общими историческими процессами. Он
обнаружил понимание их обусловленности рядом матеральных факторов (уровень экономики, вооружение,
укомплектованность и обученность войск, природные
особенности театра военных действий и т. д.), зависи­
мости способа военных действий от характера той или
иной войны, определяющего влияния того или иного об­
щественного и политического строя на состояние армии,
ее стратегию и тактику. Не сбрасывал он со счетов и та­
кие моральные факторы, как революционное воодушев­
ление и патриотические чувства. Характеризуя австрий­
скую армию, он, в частности, отмечал, что она отражала
консерватизм и рутину феодально-абсолютистской мо­
нархии и это сказывалось в ее неповоротливости, в шаб­
лонности ее тактики, в приверженности ее генералитета
к устаревшим стратегическим доктринам. «Инертным,
механически действующим, но хорошо вымуштрованным
массам австрийских армий, — писал Энгельс, — мадья­
ры, столь плохо обученные и вооруженные, всюду проти­
вопоставляют тончайший расчет, мастерское использова­
ние местности, умение точнейшим образом ориентиро­
ваться и исключительно смелую и быструю реализа­
цию своих планов»43. Преимущества революционного
способа ведения войны, подчеркивал Энгельс, могут
компенсировать превосходство вражеских армий в во­
оружении, численности и обученности войск.
Главным достижением Энгельса в военно-историче­
ской области можно считать раскрытие в этот период
особенностей революционных войн. Он показал, что в
них с исключительной силой проявляется революцион­
ная энергия широких масс, поднявшихся на освободи­
тельную борьбу против социального и национального
гнета. В огне этих войн рождаются новые, прогрессив­
ные формы и способы вооруженной борьбы, новые чер­
ты передового военного искусства. Революционные ар­
мии, указывал Энгельс, отличаются большой тактиче­
ской маневренностью, подвижностью, инициативностью.
3

Заказ Na

58

65

Они черпают свою силу в повсеместной поддержке со
стороны народных масс, в надежности своего тыла, в
то время как в тылу противника развертывается парти­
занское движение. Сочетание партизанской тактики с
действиями регулярной армии Энгельс считал одной из
типичных черт народных и революционных войн. В ходе
революции, подчеркивал он, совершенствуется и такти­
ка вооруженного восстания, уличных боев, что показал
опыт июньских повстанцев Парижа, несмотря на их по­
ражение под натиском вражеских сил, обладавших ог*
ромным военным перевесом. Главную заслугу париж-»
ских инсургентов Энгельс увидел в попытке преодолеть
пассивный, оборонительный характер баррикадной борь­
бы, сочетать ее с действиями летучих отрядов, внести в
восстание, часто отличавшееся стихийностью, планомер­
ный и организованный характер, использовать внезап­
ность и быстроту.
*

*

*

Подводя итоги рассматриваемому этапу (1845—
1849 гг.) творчества Энгельса как историка, можно
вкратце сказать следующее. Разработка теоретических
основ исторической науки в «Немецкой идеологии», к
участию в которой Энгельс был подготовлен всей своей
предшествующей духовной эволюцией, особенно созда­
нием такого труда, как «Положение рабочего класса в
Англии», дала сильнейший толчок развитию марксист­
ской исторической мысли. Анализ различных историче­
ских явлений стал исключительно интенсивен и охватил
многие стороны исторического процесса. В результате
были не только созданы методологические предпосыл­
ки для исследования всемирной истории и истории от­
дельных стран с диалектико-материалистических пози­
ций, но и положено начало этому исследованию, сделан,
если так можно выразиться, конкретный задел для по­
следующих обобщающих исторических трудов, прежде
всего для глубокого осмысления только что пережитой
революционной полосы развития.

66

Глава 3

Развитие Энгельсом
марксистской исторической науки
в 1850—1873 годах
Время с 1850 по 1873 г. охватывает по существу три
этапа в творчестве Энгельса как историка, тесно свя­
занные с определенными вехами в истории марксизма
и международного рабочего движения. Первый из них
относится к годам, непосредственно последовавшим за
поражением революции 1848—1849 гг., когда главные
усилия Маркса и Энгельса были направлены на теоре­
тическое обобщение уроков только что происшедших
революционных событий. Второй этап наступил после
роспуска Союза коммунистов в 1852 г., в условиях ев­
ропейской реакции, сменившейся в конце 50-х годов
новым оживлением революционного движения. Усилия
Маркса и Энгельса были направлены в это время на
сплочение и воспитание пролетарских революционеров,
на поддержание интернациональных связей с деятелями
рабочего движения в различных странах и пропаганду
революционных идей в печати. В эти годы особую ин­
тенсивность приобрела их теоретическая деятельность —
разработка Марксом нового экономического учения, за­
нятия Энгельса военным делом, языкознанием, философ­
скими проблемами естественных наук и т. д. С 1864 г.
начался новый этап, в течение которого научная работа
основоположников марксизма во многом определялась
их деятельностью в качестве руководителей первой в
истории массовой международной организации проле­
тариата— Международного Товарищества Рабочих.
На протяжении всех этих этапов марксистская исто­
рическая наука находилась в процессе постоянного раз­
вития. Оба основоположника марксизма не прерывали
своих занятий всемирной историей, даже когда были
поглощены исследованиями других областей знания. Не­
редко изучение специальных исторических проблем вы­
двигалось у них на первый план или органически вклю­
чалось в решение других теоретических задач, в раз­
работку других наук.
Научная работа Энгельса протекала в эти годы
в весьма неблагоприятных условиях. Находясь в рас­
цвете творческих сил, он вынужден был отдавать значи­
тельную часть времени ненавистной ему «коммерции» —
3*

67

работе в конторе манчестерской текстильной фирмы
«Эрмен и Энгельс». Эта подлинная барщина, бремя ко­
торой Энгельс взял на свои плечи в значительной мере
ради оказания материальной поддержки своему другу
и его семье, тянулась с конца 1850 до сентября 1870 г.,
когда, ликвидировав дела, он наконец смог переехать
в Лондон. Она существенно сокращала его возможности
заниматься теоретическими исследованиями и огра­
ничивала его творческое общение с Марксом, служив­
шее важным стимулом в этих занятиях. Общение это
в рассматриваемое время осуществлялось главным об­
разом в форме регулярной переписки. Правда, благода­
ря этому позднейшие исследователи биографии Энгель­
са приобрели ценнейший источник для изучения его
духовной жизни и научного творчества, в том числе его
работы над проблемами всемирной истории. По перепис­
ке Энгельса этих да и последующих лет можно, в част­
ности, проследить рождение у него замыслов историче­
ских трудов, как выполненных, так и оставшихся по ря­
ду причин нереализованными, познакомиться с его мыс­
лями об исторических событиях, в том числе с теми,
которые не получили отражения в его опубликованных
произведениях, выяснить его мнение о работах различ­
ных историков.
Годы, непосредственно последовавшие за революци­
ей 1848—1849 гг., были чрезвычайно плодотворными для
развития теории марксизма. Маркс и Энгельс глубоко
переосмыслили и конкретизировали закономерности ре­
волюционного процесса, всесторонне раскрыли его роль
в общественном развитии. Новой ступени достигли они
в разработке учения о пролетарской революции и про­
летарской диктатуре; сам термин «диктатура пролета­
риата» Маркс впервые ввел в своей работе «Классовая
борьба во Франции» (1850 г.). Конкретизированы были
не только задачи революционного коммунистического
преобразования общества, но и реальные пути подхода
к их осуществлению. Обоснованное Марксом в 1852 г.
положение о сломе военно-бюрократической государст­
венной машины буржуазии далеко продвинуло вперед
научное понимание условий победы пролетарской ре­
волюции, так же как всесторонне обоснованный осно­
воположниками марксизма в это время вывод о необхо­
димости союза рабочего класса с крестьянством.
Одновременно с новыми теоретическими достижения­
ми марксистской мысли новых рубежей достигла марк68

снстская историческая наука. Почти каждое из теоре­
тических произведений, созданных Марксом и Энгель­
сом в эти годы, представляет собой и классический об­
разец исторического исследования. Это обстоятельство
свидетельствует о той огромной роли, которую играли
анализ исторических явлений и обобщение историческо­
го опыта в развитии марксизма. Недаром В. И. Ленин
именно применительно к развитию взглядов основопо­
ложника марксизма на государство в его работе «Во­
семнадцатое брюмера Луи Бонапарта» отмечал: «Уче­
ние Маркса и здесь — как и всегда — есть освещенное
глубоким философским миросозерцанием и богатым
знанием истории подытожение опыта» !. Эти слова в
полной мере можно отнести к трудам Энгельса, посвя­
щенным анализу уроков истории.
Главным объектом как теоретических обобщений,
так и исторического анализа были события революций
1848—1849 гг. При этом, если внимание Маркса было
сосредоточено в первую очередь на Франции — класси­
ческой стране классовых битв буржуазного общества,
Энгельс основной темой своих исследований избрал
Германию, выяснение общих закономерностей и особен­
ностей исторического развития которой, особенно в пе­
риод революции, также имело первостепенное значение.
На данную тему в эти годы он создал цикл крупных
работ.
Завершающему этапу германской революции Энгельс
посвятил очерки «Германская кампания за имперскую
конституцию». Эти очерки были опубликованы в 1850 г.
в первых трех номерах журнала «Neue Rheinische
Zeitung. Politisch-ökonomische Revue», главной целью
издания которого, как указали Маркс и Энгельс в из­
вещении о его выходе, было «уяснить пережитый период
революции»2. Ряд других произведений, написанных
основоположниками марксизма в 1850 г., также был на­
печатан в этом журнале, выпуск которого, однако, они
смогли продолжить только до осени этого года.
Очерки Энгельса написаны в значительной мере на
основании личных наблюдений. Он был участником мно­
гих из описываемых событий: восстания в Рейнской
Пруссии (в разгар борьбы Энгельс находился в одном
из главных его центров — Эльберфельде), военных дей­
ствий против прусских и других контрреволюционных
войск баденско-пфальцской повстанческой армии, с ко­
торой он проделал весь ее боевой путь, перейдя швей­
G9

царскую границу в июле 1849 г. вместе с ее арьергард­
ными частями. Источниками для восстановления хода
тех событий, непосредственным очевидцем которых
Энгельс не был, послужили сведения, поче)рпнутые из
печати, из военных сводок, например из опубликованных
уже после завершения кампании отчетов командующего
баденско-пфальцской армией Мерославского, а также
из сообщений и рассказов других участников борьбы.
Хотя заметное место в очерках занимают личные впе­
чатления, их нельзя считать просто мемуарами. Не сво­
дятся они и к обзору военных действий. Раскрытие воен­
ной стороны кампании за имперскую конституцию соче­
тается с анализом ее социально-политических аспектов,
расстановки классовых сил — анализом, чрезвычайно
-важным для понимания общего хода германской рево­
люции и причин ее поражения. Наблюдатель перерастает
здесь в аналитика, очевидец событий — в их историка,
нарисовавшего обобщающую картину беспечности, бес­
помощности и колебаний мелкобуржуазных руководите­
лей движения, узости их политического кругозора, не­
понимания ими законов революционной борьбы. В то
же время Энгельс воздал должное рядовым бойцам, их
героизму и самоотверженности, оценив также и талант,
обнаруженный рядом революционных военачальников
(А. Виллихом, И. Ф. Беккером и др.), и показав, что
в огне освободительной народной войны неизбежно
рождаются такие самородки.
Почти одновременно с опубликованием указанных
очерков Энгельс напечатал серию статей в чартистском
еженедельнике «Democratic Review» (редактор Дж. Дж.
Гарни) под общим заглавием «Письма из Германии».
По содержанию эта серия служит как бы продолжени­
ем работы «Германская кампания за имперскую консти­
туцию». В ней охарактеризована ситуация, сложившая­
ся в германских государствах, в том числе в Пруссии и
Австрии, после поражения революционных сил в этой
кампании. Вопреки мнению, распространенному среди
буржуазных обывателей, которые обычно связывали по­
литические и социальные неурядицы с революцией, Эн­
гельс показывает в этих статьях, что именно торжество
реакции порождает политический хаос, регресс в соци­
альной и политической жизни народов, грубое подавле­
ние всяких свобод и всесилие полицейского произвола,
обострение соперничества внутри самих господствующих
классов, в частности, свару между деспотическими го70

сударствами — Австрией и Пруссией. ««Порядок царит
в Германии», — писал Энгельс, — однако никогда еще,
даже в давние-предавние времена «Священной Римской
империи», в Германии не было такой неразберихи, как
нынешнее царствование «Порядка»»3.
Крупнейшим вкладом в марксистскую разработку
истории Германии явилась работа Энгельса «Крестьян­
ская война в Германии», опубликованная в последнем,
5-6-м выпуске журнала «Neue Rheinische Zeitung. Po­
li tisch-ökonomische Revue». Несмотря на то что главной
ее темой является народное движение в Германии эпохи
Реформации, в ней рассмотрены также и важные, узло­
вые стороны истории германской революции 1848—
1849 гг. Нужно было поистине обладать таким умением
находить в прошлом зародыши современных процессов,
такой способностью к историческим обобщениям, какими
был наделен Энгельс, чтобы объединить в рамках од­
ного исследования исторические события, отделенные
друг от друга более чем четырьмя столетиями.
Энгельс сумел увидеть в них черты подлинного сход­
ства и в то же время не дал увлечь себя исторически­
ми параллелями. Соблюдая принцип историзма, он за
аналогией усмотрел и коренные различия. Основанием
для сопоставления тех и других событий, как показал
Энгельс, служило то, что в период ранней буржуазной
революции в Германии на политической арене действо­
вали исторические предшественники тех классов, кото­
рые выступали во многом сходным образом в период
1848—1849 гг. Немецкая буржуазия — преемник город­
ского бюргерства времен Реформации, так же как и оно,
трусливо предала крестьянство, своего естественного
союзника в борьбе против феодализма, и изменила де­
лу революции. Немецкий рабочий класс продолжал ре-»
волюционные традиции того левого крыла плебейскокрестьянского движения, которое выступило наиболее
радикально во время Крестьянской войны. Признаки
сходства были и в условиях развития обоих движений.
Как в 1524—1525 гг., так и в 1848—1849 гг. раздроблен­
ность Германии препятствовала преодолению провинци­
альной ограниченности, тормозила централизацию и
слияние местных очагов революционной борьбы.
«Но, несмотря на все аналогии, — писал Энгельс,—
обе революции — революция XVI века и революция
1848—1850 гг. — все же весьма существенно отличаются
друг от друга. Революция 1848 г. доказывает если не
71

прогресс Германии, то, по крайней мере, прогресс Евро­
пы »4. Главная мысль Энгельса сводилась к подчерки­
ванию коренного различия между самими эпохами, меж­
ду XVI веком, который был зарей капиталистической
эры, и XIX столетием — веком утвердившегося в пере­
довых странах Европы капитализма, господства буржу­
азии, за спиной которой стоял пролетариат. Поэтому,
указывал он, нельзя проводить знак равенства между
ранними и поздними буржуазными революциями, и по­
следствия их, хотя обе они в данном случае потерпели
поражение, не могут быть аналогичными.
Прибегнув к сравнительному анализу периода Ре­
формации и Крестьянской войны и периода 1848—
1849 гг., Энгельс, если так можно выразиться, определил
две столбовые вехи германской истории, два ее узло­
вых пункта. Он показал, что ход и исход первого из
двух событий во многом обусловили направление всего
последующего исторического развития Германии вплоть
до середииы XIX в. Насущные потребности в освобожде­
нии от феодальных пут — пережитки их сохранились и
в XIX столетии, — в национальном объединении страны,
наметившиеся уже в XVI в., с еще большей силой дали
о себе знать во время революции 1848—1849 года.
Борьба за решение указанных задач, показал Энгельс,
составляла как бы стержень немецкой истории с конца
средних веков. Она оставалась на переднем плане и
после событий 1848— 1849 гг., так и не устранивших
препятствий к решению этих проблем. Раскрытием ме­
ста и роли Крестьянской войны 1524— 1525 гг. и рево­
люции 1848—1849 гг. в германской истории Энгельс
значительно продвинул вперед разработку марксист­
ской концепции истории одной из главных стран Европы.
«Крестьянская война в Германии» — это, однако, об­
разец марксистского анализа не только истории одной
страны. Автор обобщил и более широкие исторические
процессы. Яркими красками охарактеризовал он конец
XV и начало XVI в. как начало эпохи перехода от
средневековья к капитализму, дал характеристику клас­
совой структуры тогдашнего общества, типичной не
только для Германии, выявил историческую сущность
реформационного движения, различных течений в нем,
его бюргерского и плебейского направлений. Энгельс
создал классический образец исследования освободи­
тельной борьбы крестьянских масс против феодализма,
заложил методологический фундамент изучения массо­
72

вых народных движений докапиталистической эпохи и
эпохи разложения феодальной формации.
Фактическую и источниковедческую базу работы
Энгельса составил труд прогрессивного немецкого исто­
рика, ученика Шлоссера В. Циммермана «Всеобщая ис­
тория Великой крестьянской войны» (Энгельс пользо­
вался трехтомным изданием, выпущенным в Штутгарте
в 1841 —1843 гг.). Этот труд, проникнутый симпатией к
угнетенным и отличавшийся научной объективностью,
был в то время высшим достижением демократического
направления немецкой историографии в данной области,
изобиловал фактами и историческими документами. Ка­
ких-либо новых материалов, дополняющих эту книгу,
Энгельс в эмиграции просто не мог в то время найти.
Сам он указывал, что в изложении хода событий должен
был целиком положиться на данные Циммермана «вви­
ду отсутствия за границей достаточных источников» 5.
Однако написанная с материалистических позиций, на­
сыщенная глубокими теоретическими обобщениями, со­
держащая совершенно новую трактовку не только исто­
рической обстановки, но и конкретных явлений, глубоко
самостоятельная по своим выводам работа Энгельса
коренным образом отличалась от в целом фактологиче­
ской и описательной книги Циммермана. Оригинальное
толкование дается Энгельсом и историческим источни­
кам, приводимым Циммерманом: «Двенадцати статьям»,
«Статейному письму», Хейльброннской программе, пам­
флетам Лютера и Мюнцера и т. д.
Работу Энгельса «Революция и контрреволюция
в Германии», написанную в форме серии статей для
«New York Daily Tribune» в 1851 —1852 гг. даже буржуаз­
ная историография, представители которой склонны
изображать его «Крестьянскую войну в Германии» попу­
ляризацией книги Циммермана, вынуждена признать
оригинальным трудом. При написании этого произведе­
ния Энгельс не имел возможности целиком опереться на
какое-либо подходящее пособие вроде книги Циммерма­
на даже с точки зрения установления фактической сто­
роны изучаемых явлений. То, что было написано о ре­
волюции к этому времени, представляло собой, как пра­
вило, крайне поверхностное, субъективное истолкование
событий, далекое не только от понимания их истинной
сущности, но и от цельного воспроизведения их общего
развития. Как правило, это была литература мемуарно­
го характера, работы участников отдельных событий,
73

преимущественно буржуазных и мелкобуржуазных де­
мократов, проникнутые стремлением возвеличить себя
и своих друзей и оправдать их промахи. В упомянутом
очерке «Германская кампания за имперскую конститу­
цию», в рецензиях, опубликованных в журнале «Neue
Rheinische Zeitung. Politisch-ökonomische Revue», в пам­
флете «Великие мужи эмиграции» Маркс и Энгельс по­
казали полную несостоятельность как историков и даже
летописцев революции авторов подобных мемуарных,
биографических и тому подобных работ, в основном за­
нимавшихся самоапологией, — Г. Струве, Л. Симона,
А. Штродтмана, X. Харринга, А. Гёгга и д р .6
Произведение Энгельса явилось в то время единст­
венной работой, в которой давалось цельное представле­
ние о причинах германской революции 1848—1849 гг.,
ее движущих силах, главных этапах и общем ходе, ана­
лизировались ее исторические уроки. И все это было сде­
лано Энгельсом с такой четкостью и точностью, что да­
же последующие обширные публикации документов не
сделали необходимым вносить сколько-нибудь сущест­
венные поправки в нарисованную им общую картину
развития событий. В анализе и освещении революций
1848 г. во Франции и Германии, как показали работы
Маркса и Энгельса этого периода, марксистская исто­
риография доказала не только свое превосходство, но и
свой приоритет перед буржуазной. Созданная Марксом
и Энгельсом цельная научная концепция этих револю­
ций была новой и по существу первой в исторической
науке.
Работа «Революция и контрреволюция в Германии»,
разумеется, писалась не только по личным наблюдениям
и воспоминаниям. Некоторыми материалами снабдил
Энгельса Маркс. Так, 18 февраля 1852 г. он выслал в
Манчестер книгу Б. Бауэра «Конец Франкфуртского
парламента» (опубликована в 1849 г.). Маркс писал,
что в ней, «по крайней мере, имеются некоторые фак­
ты» 7. Главным источником для Энгельса послужилд
«Neue Rheinische Zeitung», к которой он постоянно об­
ращался, работая над серией. Само содержание работы
представляет собой в значительной мере резюме того
освещения хода революции, которое давала эта газета,
особенно в статьях Маркса и Энгельса. Однако это бы­
ла отнюдь не простая сводка этих статей, а подлинный
синтез приводившихся в них характеристик различных
событий, научное обобщение, охватившее их в целом и
74

раскрывшее действие исторических закономерностей не
только на примерах отдельных важных эпизодов, но в
первую очередь на опыте всего развития германской ре­
волюции.
Научная заслуга автора «Революции и контрреволю­
ции в Германии» состоит в том, что в потоке событий,
в той, как он сам писал, хаотической массе фактов, «ка­
жущихся случайными, не связанными друг с другом и
противоречивыми»8, он сумел выделить то главное,
что определяло общее направление развития, объясняло
поведение различных классов и исход развернувшейся
борьбы. Своей характеристикой экономического и со­
циального строя Германии он приоткрыл завесу над
материальной подоплекой происходившего, раскрыв глу­
бокие причины, которые, с одной стороны, обусловили
необходимость революционных преобразований и сохра­
нение, а в дальнейшем и усиление потребности в них,
несмотря на поражение революции, а с другой стороны,
привели к капитуляции либеральной буржуазии перед
дворянско-юнкерской реакцией при постоянных колеба­
ниях мелкобуржуазной демократии. При этом события
революции в Германии Энгельс постоянно рассматривал
как составную часть общего революционного процесса,
раскрывая их взаимодействие с той борьбой револю­
ционных и контрреволюционных сил, которая происхо­
дила в других европейских странах — Франции, Италии,
Венгрии. Особенно наглядно это видно на тех стра­
ницах, которые посвящены влиянию июньского восста­
ния парижских рабочих и его поражения на различные
слои немецкого общества. Международный аспект гер­
манской революции занимал важное место в работе
Энгельса. Поэтому она явилась вкладом в разработку
не только истории Германии и Австрии, но и истории
Европы в 1848—1849 гг.
Особую ценность работы Энгельса составляют сфор­
мулированные в ней теоретические положения, обога­
тившие исторический материализм, марксистское учение
в целом и имеющие первостепенное значение для мето­
дологии исторической науки. Сюда относятся глубокие
мысли о роли революций как могучих ускорителей исто­
рического процесса, о народных массах как их основных
движущих силах, о закономерностях революционной
борьбы, вооруженного восстания и т. д.
В «Революции и контрреволюции в Германии» полу­
чили свое воплощение теоретическая глубина и живое
75

воспроизведение исторической действительности — две
черты, присущие Энгельсу как историку. Эта работа
при всем своем лаконизме до сих пор поражает чита­
теля как обилием идей, так и богатством фактов, исто­
рических сопоставлений, меткостью характеристик клас­
сов, социальных групп, политических течений и партий,
яркостью портретных зарисовок отдельных деятелей.
«Революция и контрреволюция в Германии» относится
к шедеврам марксистской исторической литературы,
свидетельствующим о том, как мастерски владел Эн­
гельс не только методом исторического анализа, но и
чрезвычайно нужным историку писательским пером.
Уделяя в то время главное внимание истории Гер­
мании, Энгельс продолжал следить за событиями в
других крупных европейских странах — Франции и Анг­
л и и — и освещал эти события в печати. То, что было им
тогда написано о Франции, в частности, свидетельствует
о его весьма активном участии в разработке истории
этой страны, хотя основная заслуга здесь принадлежала
Марксу. В декабре 1849 — июле 1850 г. Энгельс напи­
сал серию статей «Письма из Франции», публиковав­
шуюся в «Democratic Review». В этой серии воспроизво­
дятся страницы истории Второй республики после созы­
ва в конце мая 1849 г. Законодательного собрания до
середины 1850 г. Энгельс показывает, что получившая
большинство в Собрании и претендовавшая на роль вер­
шителя исторических судеб Франции консервативная
«партия порядка»
(объединившиеся монархические
фракции) не сумела, несмотря на отмену всеобщего
избирательного права и другие контрреволюционные
мероприятия, добиться стабилизации буржуазного ре­
жима. Классовая борьба продолжала накалять обста­
новку, росло недовольство народных масс, углублялся
конфликт между Законодательным собранием и испол­
нительной властью, между «партией порядка» и прези­
дентом Луи Бонапартом. И с той и с другой стороны
исходила опасность монархической реставрации, хотя и
в разных формах. Энгельс, за полтора года до бонапар­
тистского государственного переворота 2 декабря 1851 г.,
пророчески предсказывал возможность такой «попытки
опрокинуть республику», указав, что «это событие долж­
но произойти где-то между сегодняшним днем и маем
1852 г.»9.
В этой обстановке, отмечал Энгельс, среди трудя­
щихся масс происходил процесс осознания враждеб­
76

ности режима интересам народа, разочарования в респуб­
ликанских лидерах, а также в мелкобуржуазных де­
мократах и социалистах, в самихполитических догмах
и социальных рецептах мелкобуржуазной демократии и
утопического социализма.
По оценкам ситуации, политических партий и деяте­
лей серия Энгельса во многом совпадает с писавшейся
одновременно работой Маркса «Классовая борьба во
Франции», уступая ей, однако, в отношении масштаб­
ности и разносторонности исторического анализа. Это
совпадение отнюдь не является результатом пересказа
мыслей Маркса. Популяризация содержания работы
Маркса была сделана Энгельсом почти параллельно с на­
писанием данной серии в особой статье «Два года одной
революции», опубликованной в том же чартистском
журнале. Упомянутая же серия и по компановке мате­
риала, и по формулировкам, и по стилю, несомненно,
несет печать собственного, оригинального творчества
Энгельса. То, что характеристика событий и оценки их
участников сходятся у обоих авторов, говорит не о не­
самостоятельности Энгельса в его суждениях, а об оди­
наковом его и Маркса методологическом подходе к
историческим явлениям, а также о выработке ими во
многих случаях общей точки зрения в процессе вза­
имного обмена мнениями.
Об этом же говорит оценка обоими основоположни­
ками марксизма государственного переворота во Фран­
ции 2 декабря 1851 г. Энгельсу, как уже указывалось
выше, принадлежал, если так можно выразиться, пер­
вичный анализ этого события. Сделал он это в упомя­
нутом письме Марксу от 3 декабря 1851 г., в тот самый
день, когда известия о происшедшем перевороте только
достигли берегов Англии. Им же первым была проведе­
на параллель между 18 брюмера 1799 г. Наполеона Бо­
напарта и жалкой пародией на этот акт — бонапартист­
ским фарсом 1851 г., напомнившим Энгельсу высказы­
вания Гегеля об известной повторяемости событий ми­
ровой истории10. Сравнение было настолько метким, что
Маркс почти дословно воспроизвел его в своем «Восем­
надцатом брюмера Луи Бонапарта».
Другим откликом Энгельса на события во Франции
была незаконченная серия статей «Действительные при­
чины относительной пассивности французского пролета­
риата в декабре прошлого года», опубликованная в чар­
тистском органе «Notes to the People» весной 1852 г.
77

Эти статьи писались одновременно с работой Маркса
над его произведением, и, хотя они не сопоставимы по
содержанию с этим важнейшим историко-теоретическим
трудом, тем не менее в них высказаны весьма сходные
мысли о сущности бонапартизма. Энгельс считал бона­
партистское правление диктаторским контрреволюцион­
ным режимом, возникшим на почве обострения классо­
вой борьбы в условиях известного равновесия классовых
сил, истощивших себя в непрерывных схватках11. Суще­
ственной чертой бонапартистской диктатуры, подчерки­
вал он, было лавирование между классами во имя укреп­
ления господства эксплуататоров, попытка военно-полицейскими и демагогическими средствами удержать в уз­
де классовые антагонизмы. Как и Маркс, Энгельс был
убежден, что Луи Бонапарту и его клике не удастся
предотвратить вспышку новых классовых битв, к тому
же бонапартистский режим неизбежно должен вверг­
нуть Францию в полосу новых военных авантюр. Эн­
гельс был уверен в непрочности этого режима и в неиз­
бежности его краха.
Продолжал Энгельс и разработку истории Англии.
В свете достигнутого им ранее понимания особенностей
развития этой страны он стремился осмыслить новые
экономические, социальные и политические факты. Он
освещал эти текущие события в тех разделах написан­
ных им вместе с Марксом в 1850 г. международных об­
зоров (печатались в «Neue Rheinische Zeitung. Poli­
tisch-ökonomische Revue»), которые касались экономи­
ческого и политического положения Англии. Английским
сюжетам были посвящены и статьи «Вопрос о десятича­
совом рабочем дне», «Английский билль о десятичасо­
вом рабочем дне» (1850 г.), а также серия статей «Ан­
глия», отправленных Энгельсом в начале 1852 г. в
США для опубликования в еженедельнике И. Вейдемейера «The Revolution». Однако серия не была напеча­
тана из-за прекращения этого издания. До нас дошли
рукописи только двух первых статей, хотя, как явствует
из переписки, их было по крайней мере четыре12. В этих
работах содержится не только характеристика совре­
менных Энгельсу явлений, но и экскурсы в прошлое.
Так, в статьях о десятичасовом рабочем дне (акт о нем
был принят в 1847 г. и распространялся лишь на жен­
щин и подростков) он воспроизводит те страницы исто­
рии английского фабричного законодательства, которые,
по его словам, представляют собой «яркий пример свое­
78

образной формы развития классовых противоречий в
Англии»-13. В статьях 1852 г. Энгельс касался конститу­
ционной истории Англии в связи с оценкой проектов
новой парламентской реформы, а в связи с рассмотре­
нием возможностей вторжения на Британские острова
бонапартистской Франции — ее военной истории.
Революции 1848—1849 гг. явились одним из поворот­
ных пунктов не только в политической, но и в идеологи­
ческой жизни. У буржуазных идеологов они, как прави­
ло, вызывали отрицательную реакцию, усиление аполо­
гетических и вульгаризаторских тенденций. Углубился
кризис и домарксовского социализма. Банкротство его
представителей в период революции, с одной стороны,
объективно подготовило почву для последующего тор­
жества идей научного коммунизма, с другой — ускорило
процесс вырождения утопического социализма в антиреволюционные или псевдореволюционные мелкобуржуаз­
ные секты, оперирующие «универсальными» панацеями
лечения социальных недугов, отвлекающими пролета­
риат от подлинной классовой борьбы.
Маркс и Энгельс не прошли мимо этих явлений и,
давая им оценку, раскрыли существенные черты эволю­
ции общественной мысли. Так, в упоминавшихся рецен­
зиях в «Neue Rheinische Zeitung. Politisch-ökonomische
Revue» они не только подвергли критическому разбору
мелкобуржуазную интерпретацию революции 1848—1849 гг. в Германии, но и подметили новые общие чер­
ты, порожденные пережитыми революционными событи­
ями в буржуазной исторической науке, а именно пере­
смотр ее наиболее видными представителями прежних
прогрессивных взглядов и концепций. На место понима­
ния, хотя и в либерально-ограниченных рамках, роли
классовой борьбы и антифеодальных революций прихо­
дит осуждение «революционных крайностей», а то и
трактовка революций как неких аномалий. Маркс пока­
зал это оскудение буржуазной исторической мйсли, про­
исшедшее под влиянием роковых событий 1848 г., на
примере выпущенной в 1850 г. брошюры Ф. Гизо «По­
чему удалась английская революция?».
Энгельс избрал другой, менее классический пример.
Свою рецензию он посвятил «Современным памфлетам»
Т. Карлейля (они вышли также в 1850 г.), писателя, у
которого в прошлом «на редкость антиисторический апо*
феоз средневековья» сочетался с признанием англий­
ской и французской революций и с критикой современ­
79

ных ему буржуазных порядков. Революция 1848 г. пре­
вратила Карлейля из обличителя буржуазии в ее апо­
логета, в ярого защитника деспотического господства
буржуазных предпринимателей на фабриках, буржуаз­
ного государства. «Мы видим здесь, — отмечал Эн­
гельс,— как высокопарный гений в своем искупающем
мир гневе фантастическим образом оправдывает и даже
усугубляет все гнусности буржуа»14.
Если революция 1848 г. вызвала резкое поправение
буржуазных идеологов, то у значительной части мелко­
буржуазных деятелей и писателей она породила разоча­
рование в политической борьбе, отрицание всякой цен­
ности буржуазной демократии, анархические и индиви­
дуалистические тенденции. Еще в наброске статьи «О
лозунге отмены государства и немецких «друзьях анар­
хии»» (октябрь 1850 г.) Энгельс указывал на увлечение
анархистскими идеями среди «немецких учеников Пру­
дона», представителей «высшей» берлинской демократии
(бывших младогегельянцев, приверженцев Штирнера),
мелкобуржуазных лидеров из охвостья Франкфурт­
ского парламента 1848—1849 гг. Несмотря на весь вне­
шний ультрарадикализм усвоенных ими модных анар­
хистских фраз, подчеркивал он, все эти поборники
«отмены государства» «единодушны в стремлении со­
хранить существующее буржуазное общество»15. Консер­
вативную мелкобуржуазную сущность проповеди антигувернементализма, выпадов против демократии, всеобщего
избирательного права, противопоставления коммуни­
стическому принципу ассоциации идеала общества инди­
видуальных
товаропроизводителей, обменивающихся
продуктами и услугами на основе «принципа взаимно­
сти», пропаганды «растворения правительства в эконо­
мическом организме» Энгельс ярче всего показал в кри­
тическом разборе книги самого апостола мирного анар­
хизма — П. Ж. Прудона «Общая идея революции в XIX
веке» (1851 г.)16. Эта критика отражала в известной
степени и постижение Энгельсом как историком новых
характерных явлений в мелкобуржуазной социальноэкономической мысли.
В.
И. Ленин обозначил период революции 1848—
1849 гг. и время, наступившее после нее, как историче­
скую эпоху, «когда революционность буржуазной демо­
кратии уже умирала (в Европе), а революционность
социалистического пролетариата еще не созрела»17. Чер­
ты вырождения и умирания буржуазной и мелкобуржу80

азиой революционности были особенно рельефно оха­
рактеризованы Марксом и Энгельсом в написанном ими
памфлете «Великие мужи эмиграции* (лето 1852 г.),
посвященном разоблачению опошления революционного
дела немецкими буржуазными и мелкобуржуазными де­
мократами, превращения его ими в плоскую «игру в ре­
волюцию». Правда, портреты исторических персонажей,
выведенных в памфлете, даны в сатирически заострен­
ном виде, но такое заострение не лишает приводимые
оценки исторической меткости и достоверности. Пам­
флетная, сатирическая окраска описания исторических
событий всегда служила у Маркса и Энгельса литера­
турным средством отображения действительно карика­
турных явлений в истории, приемом, позволяющим вы­
пукло и наглядно обнажать подлинную историческую
тенденцию. Сатирическое изображение псевдореволюционной возни мелкобуржуазных и буржуазных эмигрант­
ских группировок, их взаимных дрязг раскрывает исто­
рическую суть углублявшегося кризиса мелкобуржуаз­
ной революционности.
Ценность памфлета «Великие мужи эмиграции» для
исторической науки заключается также в том, что в нем
выявлены некоторые социальные и идейные истоки эво­
люции буржуазно-демократического движения, его упад­
ка. Авторы показывают духовную и политическую об­
становку в Германии, мещанские политические и лите­
ратурные нравы и традиции, которые породили идей­
ную сумятицу и эклектизм наряду с раздутой амбици­
озностью, тягой к мелодраматическим внешним эффек­
там и фразерству, отличавшими представителей немец­
кой эмиграции 50-х годов XIX в.
* * *
В 50-х и в начале 60-х годов в творчестве Энгельса
стало во все большей мере сказываться то разделение
сфер научной деятельности между ним и Марксом, ко­
торое наметилось уже раньше. Он продолжал участвовать
в развитии общих методологических основ маркси­
стской теории, о чем, в частности, говорит его обстоя­
тельная рецензия на книгу Маркса «К критике полити­
ческой экономии» (опубликована в газете «Das Volk» в
августе 1859 г.), посвященная проблемам исторического
материализма. В своих статьях — часто на те же темы,
по которым выступал в печати Маркс, — он развивал
общую тактическую линию пролетарских революционе­
81

ров в актуальных вопросах международной и внутрен­
ней политики.
В то же время в исследовательских, если так можно
выразиться, лабораторных занятиях, результаты кото­
рых ему тогда не всегда удавалось воплотить в закон­
ченные работы, и в печатных произведениях Энгельс
все чаще обращался к тематике, отражавшей его спе­
циальные научные интересы в области военного дела, фи­
лологии, естествознания. И в рамках этих интересов, и
при разработке общих вопросов стратегии и тактики
пролетарского движения весьма важное место в науч­
ной деятельности Энгельса занимала историческая про-*
блематика. Так, изучая различные языки — в эти годы
он овладел русским, чешским, сербскохорватским, ру­
мынским, арабским, персидским, санскритом, несколь­
кими древнегерманскими языками (готским, фризским
и т. д.), — Энгельс подходил к этому изучению отнюдь
не узкоутилитарно, а с меркой ученого, стремившегося
осмыслить их историю, их эволюцию, их место в соот­
ветствующей родственной группе. В овладении языками
Энгельс видел средство познания исторического прош­
лого и современной жизни народов, их общественных
институтов и культуры. Филологические занятия Энгель­
са поэтому всегда тесно переплетались с занятиями
историей, с изучением исторических и литературных па-!
мятников. При изучении арабского языка Энгельс, на­
пример, обращался к чтению Корана и сочинения Новаири — арабского историка, жившего в конце X II— на­
чале XIII в., персидский язык он изучал по поэтическим
творениям крупнейшего из восточных поэтов средневе­
ковья, классика таджикской литературы Хафиза, ис­
пользуя также и образцы персидской средневековой
историографии (сочинение Мирхонда). Занимаясь изу­
чением истории Арабского Востока, Энгельс использо­
вал и труды европейских ориенталистов, в частности
«Историческую географию Аравии» Чарлза Форстера18.
Этот широкий подход к проблемам филологии, по­
стоянное включение занятий лингвистикой в общий ком­
плекс изучения истории и культуры народов отчетливо
проявились в работе Энгельса по овладению русским
и другими славянскими языками. Он прямо писал Марк­
су 18 марта 1852 г., что помимо лингвистического инте­
реса видит в этих занятиях средство узнать «историю,
литературу и особенности социальных институтов» сла­
вянских народов. Не скрывал при этом Энгельс и поли­
82

тических мотивов, которыми он руководствовался, — ве­
роятность столкновения будущей европейской револю­
ции с русским царизмом и его агентурой среди австрий­
ских славян делала необходимым хорошее знание поло­
жения в России и славянских странах19. Очень скоро
стали действовать и другие побудительные причины,
прежде всего надежда на усиление сопротивления ца­
ризму со стороны различных общественных слоев Рос­
сии, возможность, как он писал Вейдемейеру в апреле
1853 г., «дворянско-буржуазной революции в Петербурге
с последующей гражданской войной внутри страны...»20.
Эта перспектива появления союзника западного проле­
тариата и революционной демократии в самой России,
особенно среди ее крестьянских масс, весьма стимули­
ровала занятия Энгельса русским языком и историей
этой страны.
Сохранившиеся материалы позволяют судить о ха­
рактере этих занятий. Выписки из книги профессора
Филиппа Штраля «История русского государства»
(1832 г.) свидетельствуют о том, что Энгельс интересо­
вался самими истоками русской истории, сведениями о
восточнославянских племенах и их соседях, периодом
Киевской Руси21. Был знаком он и с известной книгой
А. Л. Шлецера о Несторе-летописце и «Повести вре­
менных лет», на которую обратил его внимание Маркс,
со «Словом о полку Игореве», воспроизведенном в под­
линнике в книге французского филолога Ф. Г. Эйххофа
«История языка и литературы славян». Ряд книг по
истории России, в частности немецкого историка и фило­
лога Г. Ю. Клапрота «О некоторых древних памятниках
Сибири», русского чиновника П. О. Гетце «Киязь
Владимир и его дружина», упоминается в письмах
Энгельса-2.
Интересовали его и последующие периоды в исто­
рии страны, о чем говорят частые высказывания в его
работах того времени о Петре I — «дальновидном мо­
нархе», как назвал его Энгельс в одной из своих статей
1858 г., многочисленные экскурсы в военную историю
России XVIII и первой половины XIX в. в его военных
обзорах и корреспонденциях, наконец, его печатные вы­
ступления, -специально посвященные России23. Выписки
из книги А. Гакстгаузена «Исследования внутренних
отношений, народной жизни и в особенности сельских
учреждений России» (опубликована в 1847—1852 гг.)
дают представление о том большом внимании, которое
83

уделял Энгельс социальным отношениям в русском об^ществе и социальному развитию страны. Его собствен­
ные замечания в адрес автора последней работы отра­
жают резко критическое отношение к апологетической
концепции этого прусского правительственного совет­
ника, стремившегося оправдать крепостничество и пат­
риархальщину 24.
Большой интерес проявил Энгельс к русской лите­
ратуре. Именно в эти годы он познакомился в ориги­
нале с произведениями А. С. Пушкина и А. С. Грибое­
дова25. К первой половине 50-х годов относятся и сде­
ланные Энгельсом выписки из «Российской антологии»
Джона Боуринга, поэта и переводчика, познакомивше­
го англичан с образцами литературы многих народов
мира. В этих выписках собраны биографические сведе­
ния о русских поэтах и писателях XVIII и начала
XIX в., в том числе о Ломоносове, Сумарокове, Богда­
новиче, Хемницере, Капнисте, Державине, Батюшкове,
Карамзине, Крылове, Жуковском 26.
На полях экземпляра книги А. И. Герцена «Тюрьма
и ссылка» (часть мемуаров «Былое и думы») Энгельс
выписал немецкие синонимы некоторых незнакомых
ему русских слов. Имеются сведения и о знакомстве
Энгельса с другими произведениями Герцена — с его
изданной на французском языке книгой «О развитии
революционных идей в России», со статьями из «Коло­
кола»27. Критически относясь к некоторым взглядам
Герцена, к идеализации им крестьянской общины и
стремлению изобразить ее главным источником социа­
листического обновления как России, так и всей Евро­
пы, Энгельс тем не менее по его произведениям знако­
мился с умонастроениями передовых представителей
русского общества, с историей революционного движе­
ния в России.
Занятия сербскохорватским и другими славянскими
языками также сопровождались у Энгельса изучением
истории славянских народов, памятников их литературы
и фольклора. «Я много занимаюсь сербским языком, в
частности песнями, собранными Вуком Стеф. Карад­
ж ичем»28, — писал он Марксу 20 мая 1863 г. Сохра­
нились выписки Энгельса из сербского эпоса, а также
его рукопись, посвященная важной странице истории
борьбы Сербии против турецкого владычества в нача­
ле XIX в. и одному из руководителей этой борьбы, Ми­
лошу Обреновичу (эта черновая, подготовительная ра­
84

бота так и озаглавлена — «Милош») 29. Об изучении
Энгельсом истории колонизации славянами Балканско­
го полуострова свидетельствуют его пометки на книгах
немецкого византиниста Я. Ф. Фальмерайера («Исто­
рия полуострова Морей» и др.) 30. Весьма обстоятельно
был ориентирован Энгельс в трудах чешских и словац­
ких филологов и историков. «Исторические исследова­
ния, охватывающие политическое, литературное и линг­
вистическое развитие славян, сделали в Австрии гигант­
ские успехи»31, — отмечал он в 1855 г. в статье «Гер­
мания и панславизм». Он указывал на научные заслуги
в области славистики таких ученых, как Иозеф Добровский, Франтишек Палацкий, Павел Иозеф Шафарнк, Варфоломей Копитар, критикуя одновременно их
панславистские политические идеи.
Продолжал интересоваться он и историей польского
парода. Об этом говорят его пометки в книгах И. Лелевеля «История Польши» и Л. Мерославского «Исто­
рия польской общины с X по XVIII век» (обе на фран­
цузском языке) 32.
Источниками для изучения древнегерманских языков
Энгельсу послужили перевод Библии на готский язык,
сделанный в IV в. вестготским епископом Ульфилой, и
другие литературные памятники древних германцев. В
качестве пособия Энгельс постоянно пользовался грам­
матикой и историей немецкого языка Я. Гримма, а
также историческими трудами, в частности книгой не­
мецкого историка и лингвиста К. Клемента (датчани­
на по происхождению) об англах и фризах и их миг­
рации из Фрисландии и Шлезвига в Британщо. В связи
с изучением истории древнего Шлезвига и занятиями
фризско-англо-ютско-скандинавской
филологией
в
1864 г. Энгельс заинтересовался и археологическими
трудами, в частности работой известного датского ар­
хеолога И. Я. А. Ворсо «О датчанах и норвежцах в
Англии, Шотландии и Ирландии». Националистические
тенденции автора в духе панскандинавизма произвели,
однако, на Энгельса неблагоприятное впечатление33.
Задача философского обобщения достижений естест­
вознания, которая начиная с 1858 г. все больше зани­
мала внимание Энгельса, также имела очень много точек
соприкосновения с историей. Сообщая Марксу в своем
первом письме на эту тему, от 14 июля 1858 г., о своих
занятиях физиологией, сравнительной анатомией, органи­
ческой химией и физикой, Энгельс подчеркнул важность
85

изучения исторического развития каждой из этих наук,
особенно за период после выхода в свет «Философии
природы» Гегеля. В эскизной форме Энгельс сам на­
бросал картину успехов естествознания за последние
30 лет, отметив такие наиболее крупные, революциони­
зирующие науку достижения, как открытие клетки в
биологии, конкретизация закона сохранения и пре­
вращения энергии в виде установления взаимосвязи
между механическим движением, теплотой, светом, элект­
ричеством, магнетизмом, химическими реакциями и т. д.
Дальнейшим стимулом для изучения естествознания и
его истории послужил выход в свет в 1859 г. трУда
Ч. Дарвина «Происхождение видов». Энгельс прочитал
его уже в конце этого года, найдя в нем яркое подтвер­
ждение универсальности принципа историзма. Он писал,
что «никогда еще не было столь грандиозной попытки
доказать историческое развитие в природе, да к тому же
еще с таким успехом» 34.
Уже в годы, последовавшие за революцией, получи­
ла развитие еще одна важная сторона научной дея­
тельности Энгельса — его занятия военной теорией и
военной историей. «С тех пор как я переселился в Ман­
честер,— писал он И. Вейдемейеру 19 июня 1851 г .,—
я начал зубрить военные науки, по которым здесь на­
шелся довольно порядочный материал,— по крайней
мере для начала. Огромное значение, которое получит
военная сторона дела в ближайшем движении, мои ста­
рые наклонности, мои венгерские военные корреспон­
денции в газете, наконец, мои доблестные похождения
в Бадене —. все это побудило меня работать в этом на­
правлении» 35. Из этого письма явствует, что Энгельс
сам наметил себе обширную программу изучения воен­
ного дела. Характерно при этом, что даже специальные
военные предметы (фортификация, военно-инженерное
дело и т. д.) интересовали его «в более или менее исто­
рическом разрезе», что он стремился вооружиться во­
енными знаниями прежде всего «для понимания и пра­
вильной оценки военно-исторических фактов» и что осо­
бенно важным он считал изучение истории войн, в первую
очередь военной истории нового времени. Таким обра­
зом, каждый шаг в овладении военным делом у Энгельса
означал совершенствование его и как военного исто­
рика.
Из письма тому же адресату, отправленного менее
чем через два года, 12 апреля 1853 г., видно, как дале«

ко продвинулся Энгельс в своих военных и военно-ис­
торических занятиях36. Эти занятия нельзя рассматри­
вать просто как форму самообразования. Энгельс под­
ходил к задаче освоения вершин военных знаний не как
начинающий студент, а как сложившийся исследователь.
По ходу своей работы он самостоятельно анализировал
военные события, высказывал весьма компетентные, по­
рой резко критические суждения о прочитанных книгах,
о военных деятелях и полководцах. Примерами могут
служить помимо упомянутых писем Вейдемейеру пись­
ма Энгельса Марксу от 26 февраля, 11 апреля и 26 сен­
тября 1851 г. с оценкой трудов о войне на Пиренейском*
полуострове английских историков У. Ф. Нейпира и
Р. Саути, о наполеоновских войнах французского исто­
рика А. Тьера, а также с характеристикой полководче­
ского искусства Веллингтона и разбором статьи немец­
кого мелкобуржуазного демократа Г. А. Техова «Кон­
туры грядущей войны». Об этом же свидетельствуют
его характеристики работ сподвижника Гарибальди в
1849 г. швейцарца Г. Хофштеттера «Итальянский днев­
ник», прусского капитана Г. Кюнцеля «Тактические
элементы новых фортификаций» и прусского генерала
В. Виллизена «Теория большой войны», которые даны
в его письме Марксу от 7 мая 1852 г.
Пополнение военных знаний у Энгельса сопровож­
далось разработкой ряда военно-теоретических и военно-исторических проблем. К данному периоду относит­
ся, в частности, замысел книги о революционной войне
в Венгрии и других войнах 1848—1849 гг. (итальянской,
шлезвиг-гольштейнской). В письмах Марксу от 3 апреля
1851 г., 6 июля 1852 г. и 10 июня 1854 г. Энгельс сооб­
щал о намерении написать эту книгу, о сборе материа­
лов, об источниках, которых ему недостает. Он получил
теперь возможность ознакомиться с венгерскими источ­
никами, в частности с «Мемуарами» венгерского глав­
нокомандующего А. Гергея37. Тем не менее сбор мате­
риалов затянулся. Вплоть до лета 1854 г. Энгельс не
мог получить ряд нужных ему книг, в том числе воспо­
минания венгерского генерала Дьёрдя Клапки. В ко­
нечном счете книга так и не была написана, но затра­
ченный труд по изучению военных кампаний периода
революции 1848—1849 гг. не пропал даром. Он обогатил
военные знания Энгельса, использованные в дальней­
шем, при создании им других военных работ (напри­
мер, брошюры «По и Рейн»). Некоторые выводы, сде­
87

ланные Энгельсом на основании анализа революцион­
ной войны в Венгрии, получили, в частности, отражение
в статьях «Бем», «Буда», «Фортификация», написанных
им в 1857—1859 гг. для «Новой американской энцикло­
педии».
В апреле 1851 г. Энгельс написал очерк «Возмож­
ности и перспективы войны Священного союза против
Франции в 1852 году», который можно считать знаме­
нательной вехой в его военно-историческом творчестве.
Рукопись предназначалась лишь для Маркса. Она была
создана в порядке размышлений о том направлении,
которое могут принять события, в случае если контр­
революционный курс развития Франции (там дело шло
к бонапартистскому перевороту) будет прерван вспыш­
кой новой революции. Этот гипотетический случай дал
повод автору, считавшему свое произведение неподхо­
дящим для печати, не только трезво взвесить шансы
противоборства революционных и контрреволюционных
сил, но и рассмотреть важнейшие стороны развития
военного дела со времени французской буржуазной ре­
волюции конца XVIII в.
Очерк Энгельса богат теоретическими обобщения­
ми. В нем раскрыты главные черты способа ведения
войны в эпоху утверждения господства буржуазии, вы­
двинуты и исторически обоснованы такие важнейшие
компоненты складывающегося диалектико-материалистического учения о войне и армии, как положение о
зависимости военного дела и военного искусства от
степени развития производительных сил, общественного
строя, классовой структуры общества, уровня матери­
ального богатства и культуры. Эти мысли*Энгельс об­
лек в классические формулировки, указав, например, что
«неповоротливость дореволюционных армий является
точным отражением феодального строя», что пред­
посылками современного ему способа ведения войны
послужила «социальная и политическая эмансипация
буржуазии и парцельного крестьянства» и этот способ
«является военным выражением этой эмансипации».
Проницательные прогнозы высказал он и относительно
влияния на военное дело будущей пролетарской рево­
люции. Ей предстоит, писал Энгельс, создать армии,
которые «по своей массе и стратегической подвижности»
будут обладать «неслыханно страшной силон»38.
Таким образом, в 1851 г. Энгельс четко обозначил
главные направления развития марксистской военной и
68

военно-исторической науки. Последующее творчество
Энгельса как военного теоретика и историка пошло по
линии углубления и дальнейшей разработки теорети­
ческих основ марксистской интерпретации военных про­
блем, анализа и обобщения на этой методологическом
базе опыта конкретных военных событий.
Середина 50-х — начало 60-х годов была временем
расцвета таланта Энгельса как военного писателя и
исследователя военных и военно-исторических проблем.
Именно в эти годы им были созданы сотни новых воен­
ных работ различного жанра. Эти произведения в своей
совокупности поражают широтой и разнообразием те­
матики. В них не только содержится анализ многих во­
енных событий, но и рассмотрены этапы развития воен­
ного дела с древних времен до середины XIX в., обоб­
щен опыт прошлых и современных Энгельсу войн, про­
слежена история основных изменений в организации
армии, в способах ведения войны, стратегии и тактики
на различных ступенях общественного развития. От­
правные положения новой диалектико-материалистиче­
ской теории в этой области, ранее выдвинутые Энгель­
сом, получили теперь свою конкретизацию и глубокое
обоснование на обширнейшем историческом материале,
дополнились многими новыми, превратились в строй­
ную научную систему.
В течение всего этого времени Энгельс неустанно
пополнял свои военные знания. Он тщательно следил
за военной литературой, все больше расширял круг
привлекаемых источников и трудов. Выписки из раз­
личных военных сочинений, ссылки на них в его произ­
ведениях, упоминания в письмах, пометки на книгах —
яркое свидетельство его начитанности и эрудиции. Не­
возможно перечислить все работы, которые использо­
вал Энгельс. Достаточно сказать, что он превосходно
знал произведения античных авторов и историков войн
(Геродота, Ксенофонта, Арриана, Полибия, Саллюстия,
Цезаря, Вегеция и др.), труды военных писателей эпохи
Возрождения и XVII—XVIII вв. (Макиавелли, Спекля,
Монтекуколи, Вобана, Кармонтеня, Фридриха
II,
Монталамбера, Блюхера — речь идет о его дневнике
кампаний 1793—1794 гг., изданном в 1794 г., — и др.).
Великолепно был ориентирован Энгельс и в военной,
особенно в военно-исторической, литературе XIX в. По­
мимо упомянутых выше работ, которые он изучил уже
в начале 50-х годов, им были прочитаны: мемуары На­
89

полеона I, труд К. Клаузевица «О войне», другие его
работы, а также книги Г. Д. Бюлова, А. Жомини, Дж.
Каткарта, Ф. Ф. Мюфлинга, Ж. Б. А. Шарраса о раз­
личных кампаниях периода войн европейских коалиций
с наполеоновской Францией. Знакомы были Энгельсу
«История пехоты» Ф. В. Рюстова, «Лекции о тактике»
Г. Грисхейма, работы Ф. Вальдерзее о французской
армии, Т. Р. Бюжо о ведении боя пехотными частями,
X. К. Мольтке и Ф. Р. Чесни о русско-турецкой войне
1827— 1828 гг., Дж. У. Кея об англо-афганской войне
1838—1842 гг., Дж. Уллоа об итальянской войне 1848—
1849 гг., С. Базанкура, А. У. Кинглека, А. Шиммельпфеннига о Крымской войне 1853—1856 гг. В своих ра­
ботах о военном искусстве в древности Энгельс опирал­
ся на труды Дж. Г. Уилкинсона «Нравы и обычаи древ­
них египтян», Т. Моммзена «История Рима», Ф. В. Рю­
стова «Военное дело и полководческое искусство Гая
Юлия Ц езаря»39. Использовал Энгельс и русскую во­
енно-историческую литературу. Он был знаком с мему­
арами начальника штаба М. И. Кутузова генерала
Толя, обработанными военным немецким историком
Т. Бернхарди, с книгой русского историка В. М. Аничкова
о Крымской кампании (Энгельс, по-видимому, читал ее
в немецком переводе, изданном в Берлине в 1857 г.) 40.
Продолжал Энгельс заниматься и анализом текущих
военных событий. В 50-х и 60-х годах он регулярно пи­
сал обзоры, публиковавшиеся по горячим следам воен­
ных действий. Он освещал в печати — при этом часто
весьма детально — ход Крымской войны 1853—1856 гг.,
индийского восстания 1857—1859 гг., второй «опиумной
войны» Англии и Франции против Китая в 1856—
1858 гг., войны Франции и Пьемонта против Австрии
1859 г., кампании волонтеров Гарибальди в Сицилии и
Италии в 1860 г., колониальной войны Испании в Ма­
рокко 1859—1860 гг., войны Пруссии и Австрии против
Дании в 1864 г., начальный период Гражданской войны
в США. В этих обзорах давалась характеристика те­
атра военных действий, состояния вооруженных сил бо­
рющихся сторон, стратегии и тактики воюющих армий,
полководческого искусства военачальников, подводились
итоги тех или иных кампаний, вскрывались причины
успехов или неудач участников той или иной войны.
Нередко разбор военных событий Энгельс сопровож­
дал обобщающими характеристиками изменений в спо­
собе ведения войны, происшедших за определенный ис­
90

торический период, или прогнозами относительно буду­
щего развития тех или иных сторон военного дела.
Примером может служить статья Энгельса «Итальян­
ская кампания» (лето 1859 г.), в которой он указал на
два фактора, существенно повлиявших на эволюцию
военного искусства со времени Наполеона к середине
XIX в.,— усовершенствование системы укреплений госу­
дарственных границ и прогресс парового транспорта,
значительно убыстривший мобилизацию и переброску
войск41. Насколько прозорлив был Энгельс в своих
предсказаниях, свидетельствуют, в частности, его мыс­
ли о ведущем месте, которое должны занять брониро­
ванные корабли в будущих военно-морских флотах, и
о том, что бронированные суда с башенным вооружени­
ем имеют большую перспективу, чем суда с бортовыми
орудиями. Все эти идеи были высказаны им в период
Гражданской войны в США (статьи «Броненосные и
таранные суда и Гражданская война в Америке», «За­
метки об артиллерии в Америке»42), когда корабли
такого класса еще только появлялись.
В военных обзорах Энгельс на конкретных приме­
рах раскрывал и действие общих исторических законо­
мерностей. Он показывал влияние на состояние армий
и ход военных действий уровня социально-экономиче­
ского развития тех или иных стран, их социально-поли­
тического строя (например, царской армии в период
Крымской войны, неаполитанской армии во время по­
хода Гарибальди), зависимость военной стратегии от
политики господствующих классов, от целей, которые
они преследуют в войне (например, бонапартистских
кругов Франции и английской аристократической оли­
гархии в войнах, которые вели Франция и Англия в
XIX в.). Умение связывать военные события с социаль­
но-политической обстановкой, в которой они протекали,
рассматривать их в одном ряду с экономическими и по­
литическими явлениями, порождавшими международ­
ные осложнения и военные конфликты, составило ха­
рактерную черту творчества Энгельса как военного пи­
сателя и публициста.
В рассматриваемые годы Энгельсом был создан и
ряд военных работ более крупного масштаба. К ним
относится написанная для нью-йоркскою журнала «Pu­
tnam ’s Monthly» серия статей «Армии Европы» (1855 г.).
Эта серия, вернее, очерк дает картину состояния воору­
женных сил европейских государств в середине XIX в.,
91

общего развития военного дела в это время, а также
специфических особенностей отдельных национальных
армии, отражающих социально-экономические и поли­
тические условия каждой страны 43. К этой работе при­
мыкают и характеристики отдельных армий (француз­
ской, английской, русской и др.), содержащиеся в кор­
респонденциях и специальных статьях Энгельса.
Особенно важны с точки зрения разработки воен­
ной истории брошюры Энгельса «По и Рейн» (1859 г.)
и «Савойя, Ницца и Рейн» (1860 г.). Обе они были на­
писаны с целью военно-исторического и военно-страте­
гического обоснования позиции пролетарских револю­
ционеров в вопросе национального объединения Гер­
мании, а также Италии. Обе направлены против бона­
партизма — главного препятствия на пути достижения
единства и той и другой страны, против пруссофиль­
ских планов (поддерживаемых немецкими либералами
и многими демократами, в том числе Лассалем) до­
биться ценой союза с Наполеоном III в его войне с
Австрией 1859 г. гегемонии юнкерской Пруссии и Гер­
мании, а также против попыток оправдать владычество
Австрии в Северной Италии и шовинистической идеи
создания «великой среднеевропейской державы» под
эгидой немцев. «Энгельс доказывает, — писал о содер­
жании его второй брошюры В. И. Ленин (это высказы­
вание с полным основанием можно отнести также и к
первойработе), — что план Наполеона III аннектировать Савойю и Ниццу означает величайшую военнуюопасность для Италии (цель Наполеона III держать ее
раздробленной и подчиненной) и для Германии, для
которой нужна... самостоятельная И талия»44. Аргу­
ментируя свою и Маркса точку зрения в упомянутых
вопросах, Энгельс обращается к опыту прошлых войн,
ареной
которых была Северная Италия, Швейцария,
горные проходы Альп.
Он освещает целыестраницы
военной истории, начиная с войн французской буржуаз­
ной революции конца XVIII в., дает характеристику важ­
нейших военных кампаний этого времени, походов На­
полеона Бонапарта, А. В. Суворова, переход которого
через Альпы в 1799 г. был, по его словам, «самым вы­
дающимся из всех совершенных до того времени аль­
пийских переходов»45, действий австрийского фельд­
маршала й . Радецкого против пьемонтской армии в
1848—1849 гг. В брошюре «Савойя, Ницца и Рейн» со­
держится итоговая оценка войны 1859 г.
92

На основе исторических данных Энгельс высказывает
в упомянутых работах важные суждения, касающиеся
общих проблем развития военного искусства, в част­
ности о роли крепостей и особенно системы крепостных
укреплений, об условиях войны в горной местности.
В этом отношении в дополнение к указанным брошю­
рам следует упомянуть и ранее написанную Энгельсом
статью «Горная война прежде и теперь» (1857 г.), в
которой в своем анализе этой проблемы автор пошел
еще дальше в глубь истории, начав рассмотрение ее с
войн швейцарцев против австрийских и бургундских
феодалов в XIV и XV в в .46
В 1857—1860 гг. Энгельсом была создана серия
статей на военные темы для «Новой американской эн­
циклопедии». В обобщающих обширных статьях се­
рии— «Армия», «Артиллерия», «Пехота», «Кавалерия»,
«Фортификация», «Военно-морской флот» — были резю­
мированы его взгляды на всю историю военного искус­
ства, содержатся краеугольные положения материали­
стического учения о войне и армии, законах вооружен­
ной борьбы. Эти крупные работы дополняет и ряд спе­
циальных статей, в которых освещаются, очень часто в
историческом разрезе и на военно-исторических приме­
рах, отдельные стороны и формы вооруженной борьбы
(«Кампания», «Сражение», «Атака», «Бомбардирова­
ние», «Канонада», «Лагерь» и др.). Значительная груп­
па статей была посвящена характеристике тех или иных
сражений («Акций», «Альбуэра», «Альденховен», «Аль­
ма», «Асперн», «Аякучо», «Бленхейм», «Бородино»,
«Бидасоа», «Буда» и т. д.), биографиям полководцев
и военных деятелей («Барклай-де-Толли», «Беннигсен»,
«Бем», «Бересфорд», «Блюхер», «Боске», «Кугорн» и
др.), различным вопросам военной техники, артиллерии,
военно-инженерного дела («Батарея», «Военный мост»,
«Карронада», «Катапульта», «Предмостное укрепле­
ние», «Штык» и многие другие) 47.
В статьях, опубликованных в «Новой американской
энциклопедии», марксистская военно-историческая нау­
ка получила свое дальнейшее развитие и с точки зре­
ния своего содержания, охватив теперь все основные
этапы истории войн, и с точки зрения своих методоло­
гических основ. Впервые примененный к анализу всей
эволюции военного дела, ко всей истории армий, от­
дельных родов войск диалектико-материалистический
метод приобрел еще более широкое обоснование. На
93

обширнейшем фактическом материале было доказано
определяющее в конечном счете влияние способа мате­
риального производства, экономического базиса обще­
ства и его классовой структуры на развитие военного
искусства, стратегии и тактики, вооружения, комплекто­
вания и организации армии. «История армии всего на­
гляднее подтверждает правильность нашего воззрения
на связь производительных сил и общественных отно­
шений»48, — писал Маркс Энгельсу 25 сентября 1857 г.,
познакомившись с его статьей «Армия», которую он
оценил как великолепную работу.
В своих статьях Энгельс по существу связал исто­
рию вооруженных сил со складывавшейся марксистской
теорией общественно-экономических формаций и их
смены как главного содержания исторического процес­
са. Он четко показал, что каждому социально-экономи­
ческому строю общества в общем соответствует свой
тип армии и определенный способ ведения войны. В то
же время в эволюции армий отражаются и те переме­
ны, которые совершаются в рамках каждой обществен­
но-экономической формации, процессы ее становления,
развития и разложения. Поэтому и армии определен­
ного классового типа — рабовладельческие, феодальные
и буржуазные — проходят разные стадии в своем раз­
витии, периоды расцвета и упадка. Диалектическим пу­
тем происходит смена одного типа армии другим, и в
основе этой смены в конечном счете лежит революци­
онное ниспровержение отжившего социально-общественного строя, замена его новым, более прогрессивным.
Освещая историю армий и войн, Энгельс затрагивает
и общие проблемы всемирной истории. Так, прослежи­
вая развитие античных армий, он касается социальных
отношений Греции и Рима, ослабление боеспособности
римской армии связывает с упадком Римской империи.
Он дает характеристику феодальной системы, показы­
вает, на какой общественной почве происходила эволю­
ция военного дела в средние века. Много внимания уде­
ляет Энгельс влиянию ранних буржуазных революций
на характер вооруженной борьбы: нидерландской XVI в.,
английской XVII в. и особенно французской конца
XVIII в. В связи с анализом наполеоновских войн он
дает характеристику общей политики Наполеона и
борьбы народов Европы против господства наполеонов­
ской Франции.
Большая серия военных статей была написана Эи04

гельсом в 1860—1861 гг. для «The Volunteer
Journal
forLancashire and Cheshire» (издавался в Манчестере).
Сотрудничество Энгельса в этом журнале было обус­
ловлено желанием поддержать демократическое движение
волонтеров, направленное как против бонапартист­
ской угрозы вторжения в Англию, так и против крайне
консервативной и архаичной официальной англий­
ской военной системы, одного из оплотов правящей бур­
жуазно-аристократической олигархии. В прогрессивной
военной реформе был весьма заинтересован английский
рабочий класс. В своих статьях Энгельс стремился до­
казать, что организованные на демократических нача­
лах волонтерские части смогут содействовать проведе­
нию этой реформы, если они продемонстрируют свою
боеспособность, для чего их бойцы должны приобрести
настоящую профессиональную выучку и овладеть на­
копленным военным опытом. В военно-историческом от­
ношении в указанной серии выделяются статьи «Исто­
рия винтовки», «Французская легкая пехота». Их допол­
няют и некоторые работы, написанные в 1863—1864 гг.
для немецкой «Allgemeine Militär-Zeitung» («Кинглек о
сражении на Альме», «Английская армия» и др.).
В литературном творчестве Энгельса затрагивались
и некоторые другие важные аспекты всемирной исто­
рии: проблемы международных отношений и внешней
политики, национально-освободительной борьбы угне­
тенных народов, позиции различных общественных сил
в национальном вопросе. В освещении этих проблем
иаходили свое отражение и специальные занятия Эн­
гельса историей отдельных народов. Так, в статье
«Политическое положение Швейцарской республики»
(1853 г.) он раскрывает особенности истории этой
страны на фоне общей характеристики системы между­
народных отношений в Европе, сложившейся после Вен­
ского конгресса 1815 г., системы, которая обрекала, как
он подчеркивает, малые страны на роль «козлов отпу­
щения» в дипломатической игре великих д ер ж ав49.
Важное место в разработке указанных проблем за­
нимают статьи Энгельса по так называемому восточно­
му вопросу — «Действительно спорный пункт в Тур­
ции», «Что будет с Европейской Турцией?» и др. (напи­
саны в начале 1853 г. по просьбе М аркса). Статьи эти
содержат обоснование необходимости для представите­
лей рабочего класса и революционной демократии бо­
роться за демократический путь освобождения народов
95

Балканского полуострова — греков, южных славян, ру­
мы н— от османского ига. В них были показаны эконо­
мические и политические причины соперничества между
царской Россией и западными державами на Балканах
и Ближнем Востоке, разоблачалась завоевательная по­
литика царизма, его стремление использовать симпатии
южных славян к русскому народу в захватнических це­
лях, раскрывалась антинародная и агрессивная сущ­
ность политики правящих классов Франции и Англии в
восточном вопросе, демагогически прикрываемой фраза­
ми о защите целостности Османской империи. Аргумен­
тируя свою точку зрения, Энгельс приводит обстоятель­
ный историко-этнографический очерк о народах, насе­
ляющих Балканский полуостров, останавливается на
важнейших вехах их борьбы против султанского влады­
чества, отмечая при этом объективную роль в освобож­
дении этих народов успехов русского оружия в русскотурецких войнах 50.
Защищая идею национального освобождения угне­
тенных народов, в том числе и славянских, Энгельс в
то же время продолжал весьма критически относиться
к проявлениям националистической идеологии, в част­
ности к панславистским теориям, к идеям так называе­
мого австрославизма (идея автономии и объединения
славян под скипетром Габсбургов). В панславизме он
видел выражение таких же контрреволюционных, на­
ционалистических тенденций, как в пангерманизме, пан­
скандинавизме и т. п. В конце 1854 г. у Энгельса возник
замысел написать брошюру на эту тему. Однако наме­
рение это не было осуществлено. Сохранился лишь раз­
вернутый план брошюры «Германия и славянство» и
некоторые подготовительные материалы к н ей51. Весной
1855 г. Энгельс написал две статьи «Германия и пансла­
визм», опубликованные в бреславльской (вроцлавской)
«Neue Oder-Zeitung» и «New York Daily Tribune» (в
последнем случае с искажениями). Однако написанная
им вслед за тем в январе — апреле 1856 г. для «Tribu­
ne» (издание «Neue Oder-Zeitung» к этому времени пре­
кратилось) серия статей о панславизме так и не
была напечатана редакцией, а рукописи ее не разыс­
каны.
В рассмотрении самой проблемы, поскольку об этом
можно судить по сохранившимся материалам, Энгельс,
как подлинный диалектик, обнаруживает конкретно­
исторический подход к актуальным вопросам. Он выде06

ляет в истории славянских народов то, что действи­
тельно отражало сопротивление национальному гнету
(например, польское освободительное движение, борьбу
южных славян против турецкого владычества, вы­
ступления австрийских славян против меттерниховского
полицейского режима) или содержало подлинно про­
грессивные элементы (например, прогрессивная роль
России, русской культуры по отношению к странам Во­
стока, отмечавшаяся Энгельсом также и в письме
Марксу 23 мая 1851 г .52). Одновременно он указывает
и на те идеологические и политические тенденции, осо­
бенно у австрийских панславистов и австрославистов,
которые противоречили борьбе за революционно-демо­
кратическое преобразование таких многонациональных
государств с полицейско-централизаторским режимом,
как Австрийская империя, и толкали участников дви­
жения ряда славянских народов (так это было в 1848—
1849 гг.) либо в лагерь австрийской реакции, либо в
объятия царизма 53. Отдал дань Энгельс и сложившему­
ся у него в 1848—1849 гг. представлению о якобы необ­
ратимости процесса денационализации ряда небольших
славянских народов Австрийской империи — представ­
лению, не подтвердившемуся дальнейшим ходом исто­
рии.
Весьма важной и в значительной мере новой сторо­
ной исторического творчества Энгельса в рассматрива­
емый период явилось освещение истории колоний и по­
луколоний. В этом проявилось участие Энгельса в раз­
работке основ пролетарской политики в колониальном
вопросе. К данному разделу литературного наследства
Энгельса относятся его уже упомянутые статьи о коло­
ниальных войнах Англии против Китая, о народно-ос­
вободительном восстании в Индии 1857—1859 гг. и ис­
пано-марокканской войне 1859—1860 гг., а также о ко­
лониальных экспедициях англичан против Ирана в 1856 г.
(статья «Персия и Китай»), очерки «Афганистан»,
«Алжир», «Бирма», написанные для «Новой американ­
ской энциклопедии». Упомянутые работы свидетельст­
вуют о серьезном внимании Энгельса к историческим
гудьбам народов Азии и Африки, ставших объек­
том колониальной экспансии капиталистических госу­
дарств, в первую очередь Англии и Франции. При этом
особый интерес у него вызывало усиливавшееся сопро­
тивление колониальных и зависимых народов колониза­
торам, их героическая борьба за независимость.
97

О напряженных и разносторонних занятиях истори­
ей в эти годы свидетельствуют и письма Энгельса, осо­
бенно его переписка с Марксом. Так, в мае — июне
1853 г. Маркс и Энгельс обменялись мыслями по пово­
ду происхождения ислама и характера арабских завое­
ваний в период раннего средневековья, а также сообра­
жениями об особенностях общественного строя стран
Востока вообще. Следует отметить, что высказанные в
этой связи Энгельсом мысли о функциях деспотических
государств на Востоке, о роли ирригации в хозяйствен­
ной жизни восточных стран Маркс воспроизвел в свосй
статье «Британское владычество в Индии»54.
Интерес Энгельса к другой колониальной стране —
Ирландии отражает его письмо Марксу 23 мая 1856 г.
Описав в нем свои впечатления от путешествия по ост­
рову, Энгельс остановился на бедственных последствиях
английского господства, на результатах пережитого ир­
ландским народом «великого голода» 1845— 1847 гг.,
сгона ирландских арендаторов с земли, вынужденной
эмиграции ирландских бедняков и других характерных
для истории «первой английской колонии» явлениях55.
Многие письма Энгельса, адресованные другу, по­
священы проблемам международной политики, истории
отдельных стран — Англии, бонапартистской Франции,
Пруссии, России и т. д. Характеризовал Энгельс в сво­
ей переписке и отдельные стороны революционных со­
бытий, в частности Гражданской войны в США, поль­
ского национально-освободительного восстания 1863—
1864 гг. и др.
В рассматриваемый период главные усилия Маркса
были направлены на разработку экономической теории.
Результатами исследований, сделанными в процессе их
открытиями он в первую очередь делился со своим со­
ратником, постоянно советуясь с ним. Из переписки вид­
но, что Энгельс со своей стороны не только неустанно
следил за ходом работы Маркса над созданием его
главного труда — «Капитала», но и стремился всячески
содействовать ее завершению, иной раз и сам принима­
ясь за изучение той или другой важной для его друга
темы. По-видимому, именно такие мотивы побудили Эн­
гельса составить в 50-х годах выписки из книги англий­
ского радикального публициста Т. Даблдея «История
английских финансов, денежной системы и статистики».
Главное содержание их — образование государствен­
ного долга Англии и широкие финансовые спекуляции
98

в начальной стадии капиталистической эры. Эти явле­
ния Маркс в «Капитале» охарактеризовал как одну из
сторон процесса первоначального капиталистического
накопления 56.
♦

♦ ♦

В сентябре 1864 г. в Лондоне было основано Меж­
дународное Товарищество Рабочих— боевая массовая
организация рабочего класса. С первый дней существо­
вания Интернационала Энгельс постоянно помогал
Марксу руководить его деятельностью. С переездом
осенью 1870 г. из Манчестера в Лондон он был избран
в состав Генерального Совета и взял на себя значи­
тельную часть организационной работы, объем которой
с ростом численности и влияния Международного То­
варищества, особенно во время и после Парижской
коммуны, с усилением борьбы против сектантских и ре­
формистских течений в нем постоянно возрастал57.
Несмотря на колоссальную загруженность этой ра­
ботой, интенсивность научной деятельности Энгельса, в
том числе и в области истории, в эти годы не ослабела.
Наоборот, потребности бурно растущего рабочего дви­
жения побуждали его подчас еще энергичнее браться за
разработку тех или иных теоретических и исторических
проблем и нередко обращаться к новым объектам ис­
следования. К тому же, как подлинный ученый, Энгельс
продолжал следить за новыми явлениями в науке, в
том числе в историографии. Так, одновременно с Марк­
сом он в 1868 г. познакомился с трудами по истории
общинного (маркового) землевладения выдающего­
ся немецкого историка Г. Л. Маурера, к более тща­
тельному анализу которых он обратился позднее, в на­
чале 80-х годов. «Вещи старика Маурера очень хоро­
ши» 58, — писал он Марксу 19 марта 1868 г.
Уже на примере отношения Энгельса к работам
Маурера видно, что он умел выделять в исторической
литературе труды, содержащие важные открытия. С
большим интересом поэтому отнесся он к исследованиям
в области первобытной истории, долгое время являв­
шейся вообще «белым пятном» в исторической науке.
В мае 1863 г. он прочитал известную книгу Ч. Лайеля
«Геологические доказательства древности человека».
В это же время, по-видимому, познакомился он с описа­
ниями находок остатков ископаемых людей и каменных
4*

99

орудий, содержащимися в работах французского архео­
лога Ж- Буше де Перта и других ученых. В 1866 г. Эн­
гельс читал книгу П. Тремо о происхождении человека,
весьма критически отозвавшись о его теориях59. К этому
же периоду, возможно, относится знакомство Энгельса
и с книгой Ч. Дарвина «Происхождение человека», опу­
бликованной в 1871 г.
Осенью 1871 г. в письмах русскому революционеру
П. Л. Лаврову, также проявившему большой интерес
к древнейшей истории человечества, Энгельс привел
перечень известных ему работ на эту тему, в том
числе некоторых новинок, вышедших в свет в 1870 и
1871 гг. Он упоминал «Первобытную культуру» Э. Б«
Тэйлора, «Происхождение цивилизации» Дж. Леббока,
книги Г. Мейна «Древнее право» и «Деревенские
общины»**0.
Продолжал Энгельс следить и за новейшей литера­
турой по истории отдельных стран. С большим интере­
сом было встречено им появление книг о государственном
перевороте во Франции 2 декабря 1851 г. республи­
канца Э. Тено («Париж в декабре 1851 г.» и «Провин­
ции в декабре 1851 г.»). Он считал, что эти книги при
всей их фактологичности помогают осмыслить законы
причинности «как в революционных, так и в контррево­
люционных событиях»61. Весной 1869 г. Энгельс прочи­
тал только что вышедшую в свет работу И. Ш. Кастия
об июньском восстании 1848 г. парижских рабочих
(«Июньские убийства 1848 года»). Несмотря на бона­
партистские тенденции автора, в прошлом республикан­
ца, парижские события были освещены им, по мнению
Энгельса, в целом довольно объективно. Зато попытка
Луи Блана, в частности, во втором томе его «Истории
революции 1848 г.» (вышел в свет в 1870 г.) объявить
июньское восстание делом рук бонапартистских аген­
тов вызвала возмущение Энгельса62.
Неоднократно обращался Энгельс в эти годы и к
литературе по истории Германии, проявив, в частности,
внимание к полемике между прусскими и австрийскими
историками по поводу внешней политики Пруссии в
конце XVIII в. В 1869 г. он познакомился с книгой аме­
риканского военного писателя Дж. Кэннона по истории
Гражданской войны в США и в этом же году прочитал
очерки англичан С. Сент-Клера и Ч. Брофи «Пребыва­
ние в Болгарии», проливающие некоторый свет на со­
бытия в районе Ближнего Востока и Балкан. Обсуждая
100

со своими итальянскими корреспондентами значение аг­
рарного вопроса в Италии, Энгельс ссылался на работу
С. де Сисмонди «Картина тосканского сельского хозяй­
ства» (вышла в свет еще в 1801 г.) и другие, более
поздние труды по аграрной истории этой страны63.
Возрастает в эти годы интерес Энгельса к истории
России. При этом его внимание все больше перемеща­
лось с России официальной на Россию революционную.
Из письма Марксу 26 января 1866 г. видно, что его весь­
ма интересовала крестьянская реформа 1861 г. и ее
последствия. Книгу остзейского помещика и крупного
царского чиновника П. Ф. Лилиенфельда-Тоаля «Зем­
ля и воля», в которой «доказывалось», что причиной
упадка сельского хозяйства России является отмена
крепостного права, Энгельс, естественно, не считал
сколько-нибудь полноценным пособием64. Источники
для изучения социально-политического развития России
он все больше искал в произведениях русских писате­
лей революционно-демократического направления. Еще
в 1867 г. С. Боргейм прислал Энгельсу из Швейцарии
брошюру А. А. Серно-Соловьевича «Наши домашние
дела», из которой он и Маркс, возможно, вперзые уз­
нали о деятельности и трудах Н. Г. Чернышевского и
Н. А. Добролюбова. Брошюра давала хорошее пред­
ставление о развитии революционного движения в Рос­
сии, о возрастающей роли в нем радикального направ­
ления, идейным вождем которого был Чернышевский.
Из письма Энгельса Марксу 29 ноября 1873 г. видно,
что к этому времени он был уже знаком с работами ве­
ликого русского революционного демократа, в том чис­
ле с теми, в которых давалась глубокая критическая
оценка крестьянской реформы 1861 г. («Письмо без ад­
реса)»65. С картиной пореформенной России, жизни ее
народных масс Энгельс знакомился и по известной кни­
ге В. В. Берви (псевдоним — Н. Флеровский) «Положе­
ние рабочего класса России» (1869 г.) 66.
Не выпускал Энгельс из поля зрения и первые пуб­
ликации по истории международного рабочего движе­
ния, появившиеся в годы Интернационала, в том числе
брошюру о Международном Товариществе Рабочих не­
мецкого социал-демократа В. Эйххофа и статьи об Ин­
тернационале его видного деятеля Г. Эккариуса, бро­
шюру А. А. Серно-Соловьевича о стачке женевских
строителей 1868 г., книгу «Освободительная борьба
четвертого сословия» Р. Мейера, немецкого консерватив­
101

ного писателя, однако сочувствовавшему рабочему клас­
су 67.
Собственное творчество Энгельса как историка в этот
период было подчинено задаче выработки тактической
линии рабочего класса и его боевой организации — Ин­
тернационала в важнейших политических вопросах. В
нем нашло отражение и глубокое обобщение современ­
ных исторических процессов, и проникновение в истори­
ческое прошлое отдельных народов, дающее ключ к по­
ниманию современных общественных явлений. Так, в
брошюре «Военный вопрос в Пруссии и немецкая рабо­
чая партия» (1865 г.) Энгельс, намечая революцион­
ную тактику рабочего класса в конституционном конф­
ликте между юнкерско-бюрократическими правящими
кругами и буржуазной оппозицией — в противовес лас­
сальянским лидерам, приспосабливавшимся к политике
Бисмарка, — проанализировал социальные и политиче­
ские сдвиги, которые произошли в расстановке классо­
вых сил в Германии после революции 1848—1849 гг. Он
констатировал крайнюю робость, все больше проявляе­
мую немецкой либеральной буржуазией в борьбе про­
тив пережитков феодализма, ее возраставшее стремле-»
ние к компромиссу с дворянством и аристократией, бо­
язнь рабочего движения. С другой стороны, в демаго­
гическом заигрывании представителей правящих кругов
Пруссии с пролетариатом он с большой проницатель­
ностью увидел знаменательный симптом эволюции от
феодально-монархической формы реакции к такой ее
буржуазной форме, как бонапартизм 68.
Новым звеном в анализе исторического развития Гер­
мании явилось предисловие Энгельса ко второму изданию
его «Крестьянской войны в Германии», написанное в на­
чале февраля 1870 г. (к третьему изданию, 1875 г., он
сделал добавление к этому предисловию). В указанной
работе были подведены итоги объединения Германии
сверху под эгидой юнкерской Пруссии, показаны причи­
ны капитуляции немецкой буржуазии перед Бисмарком.
Энгельс дал четкую характеристику классовой струк­
туры объединенной Германии, указал на феодальные
пережитки в ее аграрном строе, отметил процесс диф­
ференциации крестьянства. В добавлении к предисловию
он раскрыл черты трансформации прусской помещичь­
ей монархии в бонапартистское государство. Сущность
этого государства в его прусско-бисмарковской форме
показана Энгельсом в крупной теоретической работе тоШ

го времени «К жилищному вопросу» (1872—1873 гг.), в
основном посвященной экономическим проблемам69. Ха­
рактеристика Германской империи содержится и в неко­
торых статьях Энгельса, написанных в то время («Кри­
зис в Пруссии», «Имперский военный закон» и др.).
Продолжал Энгельс обогащать и военно-историче­
скую науку. Главными его военными произведениями
указанного периода являются «Заметки о войне в Гер­
мании», посвященные австро-прусской войне 1866 г., и
«Заметки о войне», в которых дана обстоятельная ха­
рактеристика всего хода франко-прусской войны 1870—
1871 гг.70 Последняя серия статей по объему составляет
целую кннгу. Энгельс раскрыл место обеих войн как
в истории военного дела и военного искусства, так и в
общем процессе исторического развития воюющих го­
сударств, в общеевропейской истории в целом. Особен­
но это относится к «Заметкам о войне», представляю­
щим собой, несмотря на то что они писались как те­
кущие военные обзоры, одну из наиболее совершенных
военно-исторических работ Энгельса. Это произведение
отличает не только максимально точное для современ­
ного наблюдателя воспроизведение фактической карти­
ны вооруженной борьбы и проницательность прогнозов
(например, предсказание капитуляции одной из фран­
цузских армий при Седане), но и глубина интерпрета­
ции связи между военной и гражданской историей,
умение вскрывать социально-политическую подоплеку
военных событий. Энгельс мастерски показал, к каким
катастрофическим последствиям привел Францию про­
цесс разложения и упадка бонапартистской военной ма­
шины как выражение кризиса Второй империи в целом.
Чрезвычайно важны и экскурсы в военную историю
Франции, Пруссии, России, Испании.
В своих военных работах Энгельс стремился под­
крепить конкретным анализом тактику Интернационала
в его борьбе против завоевательных войн, за мир меж­
ду народами. На аналогичную цель — мобилизацию ис­
торических аргументов для обоснования интернацио­
налистской линии Международного Товарищества Р а­
бочих — были направлены и произведения Энгельса по
национальному вопросу. В серии статей «Какое дело
рабочему классу до Польши?» (1866 г.) Энгельс высту­
пил против нигилизма французских прудонистов в на­
циональном вопросе, доказывая необходимость для ра­
бочего класса активно поддерживать прогрессивные па103

ционально-освободительные движения. При этом он за­
тронул и ряд исторических сюжетов, показав, как
возник польский вопрос, и раскрыв причины упадка ари­
стократического польского государства в XVIII в., раз­
дела его территории более могущественными соседя­
ми — абсолютистскими Пруссией, Австрией и Россией.
Коснулся он и общей проблемы образования наций
в результате «сложного и медленного исторического
развития», противоречивого процёсса национальной эво­
люции, приводившего сплошь и рядом к отрыву части
той или иной нации от «основного ствола», а также воп­
роса о судьбах «периферийных частей» отдельных на­
ций, целых народностей и национальностей, оказавших­
ся под властью чужеземных правительств71. Энгельс
раскрыл провокационно-демагогический характер бона­
партистского «принципа национальностей», под флагом
которого заправилы Второй империи стремились ис­
пользовать национальные движения угнетенных наро­
дов, в том числе и поляков, в интересах своей авантю­
ристической внешней политики.
Участвуя в разработке Марксом платформы Интер­
национала по ирландскому вопросу, Энгельс в течение
второй половины 1869 и первой половины 1870 г. пред­
принял исследование истории Ирландии с древнейших
времен вплоть до современных ему событий. За корот­
кий срок он собрал огромный и разнообразный матери­
ал, заполнив 15 обширных тетрадей конспектами и
выписками преимущественно по ирландской истории и
по истории англо-ирландских отношений. Однако завер­
шить работу над задуманной книгой ему помешали на­
чавшаяся франко-прусская война, Парижская коммуна,
неотложные дела в Интернационале. Из намеченных
четырех глав он успел написать лишь первую — о при­
родных условиях — и часть второй — об Ирландии до
английского завоевания, а также несколько фрагмен­
тов. Уже в этой законченной части работы обобщен
исключительно большой историко-этнографический и
экономико-географический материал, опровергнуты исто­
рические, географические, агрономические и прочие аргу­
менты апологетов английского господства, оправды­
вавших колониальное подчинение Ирландии Англией.
Здесь заложен фундамент подлинно научной разработки
социальной и политической истории ирландского на­
рода, доказана несостоятельность шовинистических кон­
цепций английской буржуазной историографии, а также
104

наивного приукрашивания прошлого ирландскими историками-романтиками. Глубокие наблюдения и выводы,
сделанные в рукописи «История Ирландии», дополняют
многочисленные собственные высказывания и критиче­
ские замечания Энгельса в его выписках и других под­
готовительных работах, а также в письмах72.
Ирландский цикл рукописей Энгельса весьма пока­
зателен с точки зрения выяснения методов и приемов
его творчества в области истории. Из этих рукописей
явствует, с какой легкостью преодолевал Энгельс все
трудности в изучении избранной темы, как быстро, на­
пример, овладел он одним из наиболее своеобразных
древних языков — гэльским языком ирландцев, для то­
го чтобы прочитать в оригинале ирландские анналы и
правовые документы, как неутомимо прокладывал он
путь к исторической истине сквозь дебри различных
легенд и нагромождения фальшивых версий пристраст­
ных средневековых хронистов, писателей XVI—XVII вв.
и современных ему буржуазных историков. Широк и
разнообразен круг источников, привлеченных им к ис­
следованию. Среди них и свидетельства античных ав­
торов— Диодора Сицилийского, Страбона, Плиния,
Птолемея, Помпония Мелы, Солина, и ирландские ле­
тописные своды — «Анналы четырех магистров», «Ан­
налы аббата Тигернаха» и др., и сборник древних ир­
ландских законов «Шенхус Мор», и скандинавские саги
(«Сага о Ньяле» и другие образцы исландской литера­
туры), и сочинения об Ирландии английского хрониста
Джеральда Барри (Гиральда Камбрийского), свидете­
ля завоевательных походов на соседний остров англо­
нормандских феодалов во второй половине XII в.
Серьезное внимание уделил Энгельс произведениям
английских историков, юристов и других
писателей
XVI — начала XVII в. — У. Кэмдена, Э. Спенсера, Дж.
Дэвиса, М. Ханмера, Э. Кэмпиона, экономическим трак­
татам У. Петти и ирландским памфлетам Дж. Свифта
(XVII и XVIII вв.), документам и переписке госудапственных деятелей (Т. Страффорда, Дж. Тсорло, Т.
Кэрта), дневникам, мемуарам и речам (У. Тона, Дж.
Баррингтона, Дж. Ф. Каррана, Г. Граттана, Д. О’Коннела), запискам путешественников, в разное время по­
сещавших Ирландию (англичан Ф. Морисона и А. Юн­
га, француза Ла Булле ле Гу, немца И. Г. Коля). Под­
робно законспектировал Энгельс составленный в начале
XIX в. английским агрономом и статистиком Э. Уэйк­
105

филдом двухтомный труд «Статистическое и политиче­
ское описание Ирландии». Он использовал и другие,
более поздние работы по геологии и географии страны
(Дж. Джукса, Р. Кейна, Дж. Кэрда, Л. Лаверня), а
также труды экономистов, публицистов, литераторов,
общественных деятелей, особенно тех, кто занимался —
разумеется, с разных классовых позиций — аграрными
проблемами Ирландии (А. Алисона, И. Батта, Дж. Годкина, У. Карлтона, Дж. Мак-Карти, Дж. Н. Мэрфи,
М. О’Коннора, Н. Сениора, У. Тренча, Дж. Фицгиббона
и др.). К этому далеко не полному перечню использо­
ванной Энгельсом литературы следует добавить и про­
читанные им работы историков, как английских (Дж.
Гордона, Э. Ледвича, Т. Б. Маколея, Г. Смита), так и
ирландских (Дж. О’Донована, М. О’Конора, Дж. Пет­
ри, Дж. Прендергаста и др.). Библиографический спи­
сок, составленный Энгельсом, насчитывает не менее 150
названий 73.
Исследования Энгельса по истории Ирландии, не­
смотря на то что они не увенчались созданием задуман­
ного труда, обогатили многие стороны марксистской
исторической науки. Они подкрепили богатым историче­
ским материалом основные выводы и положения марк­
сизма по национальному и колониальному вопросам.
Анализ Энгельсом на примере Ирландии причин и ха­
рактера колониального завоевания и его последствий
для исторических судеб угнетенного народа, методов и
форм колониальной эксплуатации на разных ступенях
исторического развития давал ключ к пониманию места
колониальной экспансии во всемирной истории, ее об­
щих черт и особенностей в феодальную эпоху, в период
первоначального накопления и в условиях утвердивше­
гося капиталистического способа производства.
Важный вклад внесли рукописи Энгельса в разра­
ботку истории национально-освободительного движения
угнетенного народа, в раскрытие источников его исклю­
чительной жизненной силы, роли в нем народных масс.
Изучение Энгельсом национально-освободительной бо­
рьбы охватывало самые различные проблемы, в том
числе проблему классового состава национального ла­
геря, противоречивых тенденций внутри него, нацио­
нальной идеологии и т. д. Все это имело большое зна­
чение для понимания сложных процессов консолидации
антиколониалистских сил порабощенных наций, опре­
деления условий их освобождения. История англо-ир­
106

ландских отношений, многократно подчеркивал Энгельс,
изобиловала примерами, свидетельствовавшими, что уг­
нетение английскими господствующими классами Ир­
ландии питало реакцию в самой метрополии, укрепляло
их власть и над народными массами самой Англии.
Колониализм не только душил свободу порабощенных
наций, но и препятствовал освобождению трудящихся
масс господствующих наций.
Ирландские исследования Энгельса еще раз под­
твердили огромные преимущества диалектико-материа­
листического метода исследования исторических явле­
ний. Они показали его универсальность, применимость
к анализу самых своеобразных исторических процессов,
перспективы, которые открывает его применение для
исследования истории отдельных стран. В ходе изуче­
ния исторического прошлого ирландского народа Эн­
гельс сделал ряд наблюдений и выводов обобщающего
характера, значение которых выходило за рамки раз­
работки истории только одной страны. Так было уточ­
нено и конкретизировано понимание влияния географи­
ческой среды на общественную жизнь. Предупреждая
против преувеличения роли географического фактора,
Энгельс на примере Ирландии отмечал его существен­
ное воздействие на судьбы того или другого народа,
особенно в ранние периоды истории.
Исследуя общественный строй древних кельтов, Эн­
гельс проник в тайны социальной структуры первобыт­
ного общества, сделав вывод о доминирующей роли в
ней родовой организации и о полигамии как первона­
чальной форме брачных отношений. Эти выводы в изве­
стной степени предвосхитили открытия американского
ученого Л. Г. Моргана, обнародованные в 1877 г. в кни­
ге «Древнее общество». Многое выяснил Энгельс на
примере ирландской истории относительно процесса
разложения первобытного родового строя и генезиса
феодализма, а также относительно образования и ха­
рактера раннефеодальных государств. В этой связи
большой интерес представляет опровержение им нормапнистских концепций, приписывающих возникновение
ряда государств в Восточной и Западной Европе (в том
числе и в Ирландии) норманнским завоеваниям. Обра­
зование раннефеодального государства в Ирландии, как
и в ряде других стран, считал Энгельс, явилось резуль­
татом внутреннего развития ирландского общества, бы­
ло обусловлено процессом классовой дифференциации,
т

ход которого не могли существенно изменить вторжения
скандинавских викингов. «Выгода для исторического
развития от набегов норманнов была совершенно нич­
тожна по сравнению с теми огромными и бесплодными
даже для самих скандинавских стран смутами, которые
были этими набегами вызваны» 74.
Новых рубежей достиг Энгельс и в критике буржу­
азной историографии, особенно тех ее представителей,
которые отражали в своих трудах шовинистические
предубеждения и расистские тенденции господствую­
щих классов. Работа Энгельса явилась вкладом в на­
учное источниковедение, в выработку методики и кри­
териев изучения и использования различных историче­
ских источников.
В годы Интернационала в творчестве Энгельса как
историка все более важное место стала занимать раз­
работка истории пролетарского освободительного дви­
жения, которой он и раньше уделял исключительное
внимание. Новым в этом плане явился особый интерес
к той ступени пролетарской борьбы, когда на нее все
больше стало оказывать воздействие марксистское на­
правление, научное пролетарское мировоззрение. Имен­
но с этого времени Энгельс ставит своей задачей осве­
щение в печати роли учения Маркса в развитии рабо­
чего движения, процесса соединения этого движения с
научным коммунизмом. Эту задачу он связывал и с
развенчанием препятствовавших распространению марк­
сизма мелкобуржуазных реформистских и сектантских
течений (прудонизма, лассальянства, бакунизма и т. д.),
прибегая к анализу их доктрин и тактики, их социаль­
ных корней и причин влияния на определенные слои
пролетариата.
Одной из первых работ Энгельса по данной пробле­
ме была его статья «Карл Маркс», опубликованная в
1869 г. в немецкой демократической печати. Энгельс по­
казал роль Маркса и как мыслителя, в произведениях
которого социализм был «впервые изложен научно»,
и как пролетарского борца, внесшего неоценимый вклад
в развитие немецкого и международного рабочего дви­
жения. Именно Марксу, подчеркивал Энгельс, обязана
своим существованием «хорошо организованная социа­
листическая партия», особенно активно действовавшая
в конце 40-х годов в Западной Германии (имелся в ви­
ду Союз коммунистов), именно он является «одним из
основателей Международного Товарищества Рабочих»75.
108

Изучение и освещение в печати, а также в ряде пи­
сем истории Международного Товарищества Рабочих,
которая составила важный этап в соединении марксиз­
ма с массовым пролетарским движением, Энгельс
начал еще в годы существования Интернационала. Р аз­
личные стороны деятельности организации были оха­
рактеризованы в его статьях «Съезд в Сонвилье и Ин­
тернационал», «Интернационал в Америке», «Конгресс
в Гааге», «О Гаагском конгрессе Интернационала»,
«Письма из Лондона», «Сообщение о деятельности Ин­
тернационала на континенте», «Заметки о международ­
ном рабочем движении в газете «International Herald»»,
«В Интернационале» и д р .76 В более широком плане
история освободительной борьбы рабочего класса была
раскрыта в крупных произведениях Маркса и Энгельса
этого периода, направленных против анархистских сек­
тантов,— «Мнимые расколы в Интернационале», и
«Альянс социалистической демократии и Международ­
ное Товарищество Рабочих». В этих работах дана обоб­
щающая характеристика развития Интернационала,
особенно после Парижской коммуны, показаны причи­
ны враждебного отношения к нему господствующих
классов разных стран, подробно освещена борьба внут­
ри самого Товарищества между пролетарским крылом
и мелкобуржуазными течениями. В «Мнимых расколах
в Интернационале» сформулировано важное для пони­
мания закономерностей развития пролетарской борьбы
и социалистической мысли положение о преобладании
сектантства’ на ранних ступенях рабочего движения, о
живучести сектантских традиций и необходимости их
преодоления, для того чтобы вывести боевые силы рабо­
чего класса на путь открытого противоборства с капи­
талистическим строем.
С разоблачением анархизма связано появление и
другой важной исторической работы Энгельса, посвя­
щенной кульминационному пункту пятой буржуазной
революции в Испании 1868—1874 гг. — образованию ле­
вореспубликанского правительства летом 1873 г. и кан­
тональным восстаниям в ряде городов, поднятым лево­
радикальной партией (интрансижентами) и их бакунистскими союзниками. Эти внутренние раздоры в рес­
публиканском лагере привели к возобладанию правых
сил и к реставрации монархии*в 1874 г. Энгельс отклик­
нулся на падение монархического режима статьей «Рес­
публика в Испании» (опубликована 1 марта 1873 г.).
109

Указанным событиям он посвятил серию статей «Баку­
нисты за работой», в. которой показал несостоятель­
ность тактики анархистов. В обеих упомянутых работах,
особенно во второй, ярко воссоздана социально-поли­
тическая обстановка в Испании, раскрыты 1гстори**еские
особенности развития буржуазных революций и проле­
тарского движения на Пиренейском полуострове77.
Таким образом, в годы I Интернационала, как и в
предшествующие периоды, Энгельс продолжал разви­
вать методологические основы исторической науки и ее
различные конкретные отрасли. Появились и некоторые
новые черты в его творчестве как историка, связанные
прежде всего с укреплением позиций марксизма в меж­
дународном рабочем движении. Продолжала расши­
ряться сфера его исторических исследований, охватывая
историю все новых стран.
Глава 4

Новый этап в исследовании
всемирной истории
(70-е—начало 80-х годов)
Процесс формирования пролетарских партий в раз­
ных странах на почве, подготовленной Интернациона­
лом, задачи распространения марксизма требовали
дальнейшей разработки революционной теории. Необ­
ходимо было осмысливать в свете марксистского учения
новые данные различных наук и новые явления исто­
рической действительности, чтобы помочь складывав­
шимся социалистическим и рабочим партиям вырабаты­
вать научно обоснованную тактику. Важно было давать
отпор идейным противникам марксизма, попыткам под­
менить его вульгарными доктринами, оживить мелко­
буржуазные утопии. Поэтому теоретическая деятель­
ность Энгельса в 70-х — начале 80-х годов приюбрел-а
помстине энциклопедический характер. К тому же в связ* с перегруженностью Маркса работой над завершени­
ем «Капитала» ему все больше приходилось брать на
себя защиту их общих взглядов в печати1.
Гляввое место в научной деятельности Энгельса в
ЭЮ! гсериод занимала работа над книгой «Диалектика
природы», посвященной философским проблеигачм ес­
тествознания (особепно интенсивно она велась с 1873 г.),
п написание иод см ifчес кого труда, в котором систеагатя110

чески, в органическом единстве излагались все три со­
ставные части марксистского учения — философия,
политическая экономия и научный социализм, — «АнтиДюринга» (1876—1878 гг.). Появление этого аажнейшсго теоретического труда было тесно связано с идейной
борьбой в немецком рабочем движении, с возникшей
необходимостью подвергнуть критике новую разно­
видность мелкобуржуазного социализма, вульгарно­
эклектическое течение — дюрингианство. Опровержение
идей Дюринга, представляющих собой смесь доктрин
механистического материализма, идеалистических и эво­
люционистских взглядов буржуазных социологов-лозлтпвистов и возрождаемых утопий мелкобуржуазных со­
циалистов, Энгельс при полном одобрении Маркса ре­
шил сопроводить цельным изложением марксистской
теории, противопоставляемой этим идеям. Ради этого
Энгельсу пришлось прервать свою работу над «Диалек­
тикой природы», возобновленную после написания «Ан­
ти-Дюринга». Однако «Диалектика природы» осталась
незавершенной, поскольку главные усилия Энгел-ьсу «ос­
ле кончины Маркса пришлось направить на подготовку
к печати неопубликованных томов «Капитала».
Обе упомянутые большие теоретические работы Эн­
гельса 2 не только содержат научное обоснование мето­
дологических принципов изучения истории, но и осве­
щают многие конкретные исторические проблемы. Осо­
бенно важное место в этом отношении принадлежит
«Анти-Дюрингу» — произведению, в мотором,
ао ха­
рактеристике В. И. Ленина, были «разобраны вел*иывшие вопросы из области философии, естествознаввя и
общественных наук» 3.
В «Анти-Дюринге» не только дана развернутая .ха­
рактеристика значения для исторической науки о т б и ­
того Марксом материалистического л они мания истории,
но и раскрыты существенные особенности этой науки,
важнейшие черты исторического познания. С большой
наглядностью показал Энгельс действие основных зако­
нов диалектики в общественном развитии, обосновав
необходимость применения диалектического метода для
постижения исторических явлений.
Многократно обращаясь к проблеме соотношешш
между экономикой и политикой. Энгельс ш с своя вш ит
в .марксистское учение об экономическом бааное обще­
ства и его политической и идеологической надстройках,
0,н разъяснил, что политические и идеологические треЖ

бования, выдвигавшиеся различными классами, напри­
мер требования равенства, отражали в конечном счете
назревшие экономические потребности и обусловленную
ими необходимость в общественных переменах. В то же
время Энгельс стремился к тому, чтобы читатели его
труда избежали упрощенного понимания соотношения
между базисом и надстройками. В экономике следует,
иисал он, видеть конечные причины «всех общественных
изменений и политических переворотов»4. Но решаю­
щее влияние экономических законов происходит через
посредство действий самих людей — действий, вызван­
ных политическими, идеологическими, психологическими
и другими мотивами, за которыми в конечном счете и не­
редко в неосознанной форме скрываются противоречи­
вые экономические интересы. Историческая наука долж­
на учитывать эти мотивы и уметь раскрывать их часто
незримую связь с экономическим развитием.
Энгельс отмечал обратное воздействие политической
надстройки на экономический базис, влияние на истори­
ческий процесс неэкономических сил. Он, в частности,
приводил примеры нарушения «нормального», экономи­
ческого развития иноземным вторжением, завоевания­
ми, подчеркивая, что вызванные этим «зигзаги» в исто­
рии отдельных народов в целом не могут изменить ее
общего хода, обусловленного действием объективных
экономических законов.
К разработке первостепенных методологических про­
блем исторической науки относится и обоснование Эн­
гельсом принципа историзма как важнейшего элемента
диалектического метода познания действительности.
Опровергая поверхностные, метафизические представ­
ления не только Дюринга, но и многих буржуазных со­
циологов и историков о вечных истинах, о неизменности
н незыблемости ряда общественных институтов, госу­
дарства, норм права, морали и т. д., трактовку са­
мого капитала как надысторической категории, Энгельс
доказывал универсальность и первостепенное научное
значение исторического подхода к анализу как природ­
ных, так и особенно общественных явлений.
В «Анти-Дюринге» дано широкое, обобщающее ос­
вещение многих конкретных сторон исторического про­
цесса. Рассмотрение их в соответствии с замыслом ра­
боты ведется, как правило, в порядке противопоставле­
ния критикуемым концепциям Дюринга и в тесной связи
с разбираемыми положениями и категориямиматериа112

листической диалектики и исторического мате;риализма.
Так, в ряде глав своей работы Энгельс дает харак­
теристику первобытнообщинному строю, рабовладель­
ческому и феодальному обществу, генезису и раз­
витию капитализма, обосновывает необходимость пере­
хода к коммунизму и прогнозирует его существенные
черты. Исходя из того, что социальные антагонизмы,
присущие различным общественным стадиям после рас­
пада первобытного строя равноправных общинников,
получают свое концентрированное выражение в различ­
ных формах господства и подчинения, эксплуатации
непосредственных производителей, Энгельс прослежи­
вает исторически последовательные ступени порабоще­
ния труда — античное рабство, средневековое крепостни­
чество, систему наемного труда. С большой глубиной
разбирает он важные стороны процесса разложения пер­
вобытных общин, происхождения и эволюции частной
собственности, возникновения классового деления об­
щества, появления государства. В этом отношении
соответствующие разделы «Анти-Дюринга» явились
своего родя введением к последующему труду Энгельса —
«Происхождение семьи, частной собственности и госу­
дарства».
Для развития марксистской исторической науки
немалое значение имела оценка ряда важных историче­
ских событий, в частности Реформации в Германии, анг­
лийской и французской буржуазных революций, амери­
канской войны за независимость и др. В этих событиях,
подчеркивал Энгельс, наглядно раскрывалась роль
классовой борьбы — основной движущей силы историче­
ского процесса в условиях антагонистических обществ.
Значительный элемент исторического анализа внес он
в характеристику классовой структуры современного
ему буржуазного общества, проследив процесс форми­
рования и развития его основных классов — буржуазия
я пролетариата.
В «Анти-Дюринге» были подведены итоги многолет­
них занятий Энгельса военной историей. В очерке исто•рпи армии и флота им выявлены экономические и со­
циальные основы эволюции военного дела и военного
искусства, обобщен большой военно-исторический мате­
риал. Этот очерк — образец умения
в чрезвычайно
«сжатой форме суммировать развитие многовековой ис­
тории вооруженной борьбы, выявить ее наиболее суще­
ственные черты.
113

Ярко проявился в «Анти-Дюринге» талант Энгельса
как историка общественной мысли. Именно здесь Эн­
гельс внес особенно много нового и оригинального в
развитие этой области марксистской исторической нау­
ки. Нарисованная им картина прогресса диалектиче­
ского способа мышления, начиная от наивной диалек­
тики древних греков, кончая всесторонне разработан­
ным, хотя и в мистифицированном идеалистическом
виде диалектическим методом Гегеля, проливала свет на
важнейшую черту истории философской мысли — прео­
доление метафизических представлений о природе и об­
ществе. Важным вкладом Энгельса в разработку проб­
лем истории философии явились его высказывания о
взглядах различных великих мыслителей — Спинозы,
Декарта, Канта, Гегеля, Дидро, Руссо, характеристика
роли Просвещения в духовном прогрессе человечества,
в создании идеологических предпосылок французской
буржуазной революции конда XVIII в., его анализ исто­
рических условий и особенностей формирования марк­
систской философии.
Крупнейшим достижением Энгельса-историка была
разработка в «Анти-Дюринге» истории социалистиче­
ских учений. Соответствующие главы своего .труда
(1-я глава «Введения» и первые две главы 3-го отдела
«Социализм») Энгельс вскоре обработал и издал как
самостоятельное произведешь, первоначально на фран­
цузском языке под заглавием «Социализм утопический
и социализм научный» (1&80 г.), а в 1383 г. на немец­
ком иод названием «Развитие социализма от утопии к
науке». К тексту указанных глав здесь сделаны доволь­
но большие и существенные дополнения. Тем не менее
основные проблемы данной темы были освещены уже в
«Анти-Дюринге».
Впервые в синтезированном и цельном виде была не
только раскрыта социальная природа социалистических
учений, их связь с освободительной борьбой трудящих­
ся, и в первую очередь пролетариата, но и показана их
историческая эвшиоция, обстоятельно охарактеризова­
ны взгляды великих социалистов-утолистов Сен-Симона,
Фурье и Оуэна. Прослеживая дальнейшее развитие со­
циалистической мысли, Энгельс доказал сущность гого
режаиыацдошого переворота, иоторый совершил в эмш
области Марже, осветил генезис научного оодиалшзми,
социальные и гносеологические корня его происхожде­
ния. Впервые Энгельс указал три главных тео^етиче114

скюс ргсточнима марксистского учения, которые позднее
с необычайной четкостью ■ глубиной были охаракте­
ризованы В. И. Лениным, сформулировал положение о
двух великих открытиях Маркса — материалистическом
понимании кстории и теории прибавочной стоимости,
сыгравших главную роль в превращении социализма из
утопии в науку 5.
Существенный вклад внес Энгельс в критический
анализ буржуазной социологии и историографии. В
«Анти-Дюринге» была продолжена начатая основопо­
ложниками марксизма еще в «Святом семействе» и осо­
бенно в «Немецкой идеологии» критика идеалистическо­
го понишэни* истории. Развивая эту критику, Энгельс
показал, т о подобное поверхностное понимание исто­
рического процесса зиждется ие только i?a превращении
идей, человеческого сознания в его определяющую си­
лу, но и вообще в абсолютизации роли различных
общественных надстроек, в первую очередь политическо­
го фактора. Высмеивая претензию Дюринга на ориги­
нальность в утверждении первичности политики и вторичности экономики, Энгельс писал: «Представление,
будто громкие политические деяния есть решающее в
истории, я®лгагетс* столь же древним, как и сама исто­
риография... Это представление господствовало во всем
прежнем понимании истории и впервые было поколеб­
лено французскими буржуазными историками времен
Реставрации»6.
Заметим сразу, что Энгельс здесь обозначил тот ру­
беж, дальше которого в методологическом отношении
буржуазная историческая наука не пошла. Он имел в
виду гфизнаргие французскими буржуазными историка­
ми О. Тьерри, Ф. Гизо, Ф. Минье первостепенной роли
борьбы третьего сословия против феодальной аристо­
кратии — борьбы, продиктованной прежде всего столк­
новением экономических интересов этих классов. Од­
нако упомянутые историки не были последовательны в
объяснении происхождения классов (сведёнтге этого
процесса к завоеванию) и ограничивали действие клас­
совой борьбы феодальным обществом. Идеалистическое
понимание истории было ими только поколеблено, но не
преодолено. В своем дальнейшем развитии буржуазная
историография в целом оставалась на идеалистических
позициях. Лишь отдельное исследователи под влияни­
ем открытых ими фактов и бескорыстного стремления к
истигге стихийно преодолевали ее классовую огрзшргчч'н115

ность и становились на путь диалектики и материализ­
ма. Задачу окончательного преодоления идеализма в
обосновании общественных явлений смогла решить лишь
марксистская историческая наука.
Критикуя теорию насилия Дюринга, Энгельс пока­
зал, что идеалистический подход к общественным явле­
ниям побуждает ряд буржуазных социологов подменять
научный метод изучения сложных исторических связей
примитивным и искусственным постулированием отно­
шения двух людей, наподобие Робинзона и Пятницы в
романе Дефо, которое является якобы источником гос­
подства и подчинения. Вслед за Марксом, отметившим
приверженность буржуазной политической экономии к
робинзонадам, Энгельс установил, что этот прием сви­
детельствует о методологической беспомощности бур­
жуазной социологии, о том тупике, в который заводит
общественные науки идеалистическая концепция исто­
рического процесса.
Энгельс показал в «Анти-Дюринге», что поступатель­
ное движение исторической науки и общественных наук
в целом возможно лишь на основе диалектико-материа­
листического мировоззрения, что прогресс исторической
мысли теснейшим образом связан с революционным
учением самого передового класса — пролетариата.
В другом крупном произведении Энгельса этих лет —
«Диалектике природы» исторический элемент также за­
нимает весьма важное место. Сам труд «редставляет
собой в целом суммирование философских, выводов, вы­
текающих не только из современного Энгельсу состоя­
ния естественных наук, но и из истории естествознания
и ее отдельных отраслей, из истории общего развития
научного мышления. Не только содержание произведе­
ния Энгельса, но и сам ход работы над ним ярко сви­
детельствуют об этом. «Диалектика природы» — резуль­
тат творческого использования Энгельсом обширнейшей
литературы по естественным наукам.
Энгельс начал систематически следить за этой лите­
ратурой еще с 50-х годов. В годы I Интернационала, в
частности, он прочитал много трудов по физике (Дж.
Тиндаля), химии (А. В. Гофмана, Г. Э. Роско, К. Шорлеммера — к этому времени относится начало дружбы
Энгельса с этим выдающимся ученым), биологии (но­
вые работы Ч. Дарвина, статьи Т. Г. Гекели) и т. д.
Еще больше расширился круг чтения Энгельса в данной
области, когда он приступил в 70-х годах непосредст116

венно к написанию глав и фрагментов задуманного тру­
да. Сохранились сделанные им в этой связи выписки
(разумеется, лишь из небольшой части тех книг, кото­
рые были им использованы), в том числе из «Трактата
о динамике» французского энциклопедиста Ж. Д ’Аламбгра, из трудов немецких и английских физиков (Г. Л.
Ф. Гельмгольца, Г. Г. Видемана, У. Томсона), немец­
кого ботаника и агронома К. Фрааса, итальянского и
немецкого астрономов А. Секки и И. Г. Медлера. В
библиотеке Энгельса имелись книги по естествознанию
с его пометками, в частности труд немецкого физика
Р. Клаузиуса по термодинамике и работа вульгарного
материалиста Л. Бюхнера «Человек и его место в при­
роде в прошлом, настоящем и будущем». Из ссылок,
сделанных в самой «Диалектике природы», видно, что
Энгельс использовал и многие другие работы, относя­
щиеся ко всем основным отраслям естественных на­
у к 7.
Часть этих работ была специально посвящена исто­
рии естествознания. Среди них книга швейцарского
астронома Р. Вольфа «История астрономии», труды не­
мецких ученых А. В. Гофмана о развитии химии в Гер­
мании Г. Ф. М. Коппа по общей истории химии, про­
изведения английского философа и историка науки
У. Уэвеля, «Опыт истории мысли» П. Л. Лаврова, вы­
шедший в С.-Петербурге в 1875 г. Постоянно обращал­
ся Энгельс к произведениям философов различных эпох,
начиная от Аристотеля и Диогена Лаэрция, кончая
современными ему провозвестниками иррационализма
и волюнтаризма А. Шопенгауэром и Э. Гартманом.
Все это позволило Энгельсу внести существенный
вклад в разработку истории науки с диалектико-ма­
териалистических позиций. Если Маркс заложил мето­
дологические основы этой отрасли исследования исто­
рии своим анализом (в экономических рукописях и в
«Капитале») роли научно-технического прогресса в об­
щественном развитии, то Энгельсу принадлежит ини­
циатива рассмотрения проблем истории науки в целом,
выяснения всей совокупности воздействующих на нее
общественных факторов (экономических и социальных
условий различных эпох, уровня общественного созна­
ния и культуры, степени развития интернациональных
связей и т. д.). Он первым сделал успешную попытку
раскрыть и внутренние закономерности эволюции на­
учной мысли и выявить ее типологические особенности
117

применительно как к науке в целом, так и к отдельным
научным дисциплинам, показав диалектический харак­
тер этих закономерностей.
Наглядно была показана Энгельсом роль матери*
ального производства как решающего стимула в разви­
тии естественных наук. Приведенный им перечень важ­
нейших открытий и изобретений ярко демонстрирует
связь усовершенствования техники и технологии произ­
водства с прогрессом естествознания. Была вскрыта
Энгельсом и зависимость этого прогресса от изменений
в социальной и политической жизни народов. Энгельс
ярко показал это на примере эпохи Возрождения. Ха­
рактеристика социальных перемен и огромных револю«
ционных сдвигов в духовной сфере, происшедших в эту
эпоху, освободившую человека от оков средневековой
религиозной идеологии, относится едва ли не к лучшим
страницам творчества Энгельса как историка. Глубокб
была раскрыта им и другая существенная черта раз­
вития науки: процесс взаимодействия естествознания и
философии. Это взаимное влияние общего мировоззре­
ния и познания природы происходит, подчеркивал
Энгельс, не прямолинейно, механически. Оно осущест«
вляется в борьбе различных представлений, в столкнове­
нии ложных и передовых теорий и гипотез, в качественном
изменении самого подхода к явлениям природы по мере
накопления эмпирических данных. Успехи естествозна­
ния стимулируют развитие философской мысли, но и
последняя, способствуя усвоению естествоиспытателями
новых, прогрессивных воззрений, помогает им осмыс­
лить те выводы, к которым они, как правило, приходят
опытным путем.
Под этим углом зрения Энгельс рассмотрел важней­
шие вехи развития естествознания. В этой мастерски
набросанной картине сложного пути овладения тайна­
ми природы, проделанного человеческой мыслью, он,
первый из историков, подметил действие одного из ос­
новных законов диалектики — закона отрицания отрица­
ния. От наивного, покоящегося на крайне узкой эмпири­
ческой базе взгляда античных мыслителей на природу
как на нечто, находящееся в вечном возникновении и
исчезновении, человечество пришло к утвердившемуся
n XVI — XVIII вв. метафизическому представлению об
«абсолютной неизменяемости природы» и сведению всех
видов движения к механическому при значительном
расширении объема знаний и больших успехах в их си118

схематизации. Такова первая часть, как показал Эн­
гельс, этой диалектической формулы. Но дальнейшее
развитие науки, начиная с гипотезы Канта о происхож­
дении Солнечной системы, привело к возврату к гени­
альным догадкам основоположников греческой филосо­
фии, однако на неизмеримо более глубокой научной
основе: «...все застывшее стало текучим, все непод­
вижное стало подвижным, все то особое, которое счи­
талось вечным, оказалось преходящим, было доказано,
что вся природа движется в вечном потоке и круго­
вороте» 8. Этот переворот во взглядах на природу и
означал отрицание отрицания.
Особую роль в утверждении этих новых воззрений
на природу Энгельс отводил трем великим открытиям
XIX в.: экспериментальному доказательству Ю. Р. Май­
ером и Дж. П. Джоулем закона сохранения и превра­
щения энергии, клеточной теории строения организ­
мов Т. Шванна и М. Я. Шлейдена и эволюционному
учению Ч. Дарвина. Характеристиками значения этих
и многих других важных научных открытий, в частно­
сти периодического закона химических элементов, от­
крытого Д. И. Менделеевым, Энгельс дал ключ к по­
знанию многих конкретных сторон истории естествозна­
ния.
Большую ценность для понимания истории науки
имеют мысли Энгельса о процессах дифференциации
наук, возникновения и обособления специальных науч­
ных дисциплин в рамках отдельных отраслей естество­
знания, а также о взаимном проникновении этих отрас­
лей, интеграционных тенденциях в их развитии. К са­
мой классификации наук, в основе которой лежит изу­
чение характерной для каждой из них определенной
формы движения материи, Энгельс подходил истори­
чески, отмечая ее видоизменение по мере прогресса в
исследовании природных явлений.
«Диалектика природы» отражала еще одно важное
направление в исследовании Энгельсом проблем все­
мирной истории — изучение вопроса о происхождении
самого человеческого общества. Маркс и Энгельс ясно
сознавали, что разобраться в этом вопросе, в происхож­
дении ряда общественных институтов, провозглашенных
большинством буржуазных ученых вечными и незыбле­
мыми, означает добыть новые доказательства правиль­
ности диалектико-материалистического понимания исто­
рии. К тому же первобытная история именно в это
119

время благодаря ряду крупных открытий в археологии
и этнографии становилась, с одной стороны, ареной осо­
бенно интенсивных научных поисков, с другой — острых
споров, нередко объектом тенденциозного и вульгарно­
го истолкования. Так, социал-дарвинисты преувеличи­
вали роль действия биологических законов в процессе
становления человеческого общества, стирали различие
между ним и миром животных, которое, как разъяснял
Энгельс в письме П. Л. Лаврову 12—17 ноября 1875 г.,
в первую очередь состояло в том, что «животные в луч­
шем случае собирают, тогда как люди производят» 9.
Работая над «Диалектикой природы», Энгельс поста­
вил себе задачу осветить сложившиеся у него и Маркса
представления об определяющих материальных факто­
рах возникновения человеческого общества, показать —
в противовес упрощенным концепциям социал-дарвинистов, — подлинное диалектическое соотношение между
первичными социальными процессами и той эволюцией
биологического вида, примером которой Дарвин считал
происхождение человека. В связи с этим им был напи­
сан очерк «Роль труда в процессе превращения обезья­
ны в человека» (июнь 1876 г.); коснулся он этой про­
блемы и в некоторых других частях «Диалектики
природы»10.
Энгельс выдвинул и обосновал трудовую теорию
антропогенеза, раскрыл основные материальные пред­
посылки того качественного скачка, в результате ко­
торого человек выделился из животного мира. Убеди­
тельно показал он роль в этом скачке не просто трудовых
операций, а производства самих орудий труда, оказав­
шего решающее влияние на формирование самих физи­
ческих свойств человека, на совершенствование орга­
нов чувств, на возникновение речи, мышления и т. д.
Влияние биологических факторов (естественного отбо­
ра, наследственности и т. д.), отмечал Энгельс, заклю­
чается главным образом в закреплении и передаче от
поколения к поколению приобретенных в процессе тру­
да навыков и свойств. Развитие труда обусловило и
трансформацию примитивной общности животных в
первобытные общественные связи. Последние, в свою
очередь, оказывали активное воздействие на эволюцию
человека.
Идеи Энгельса о роли трудовых процессов в станов­
лении человека и человеческого общества дали ключ к
научному объяснению истоков человеческой истории.
120

*

Не

с

Научное творчество Энгельса в рассматриваемые
годы не ограничилось работой над этими двумя больши­
ми, насыщенными богатейшими теоретическими выво­
дами и обильным историческим материалом книгами.
Он продолжал заниматься другими историческими те­
мами, изучать разнообразные источники и литературу.
Часть его работ была завершена и опубликована, мно­
гое осталось незаконченным и дошло до нас в рукопис­
ном виде, свидетельствуя о широте и многообразии его
замыслов.
Наиболее интенсивными в течение рассматриваемого
десятилетия (1873— 1883 гг.) были занятия Энгельсом
исследованиями различных проблем истории Германии.
Побудительным мотивом при этом было стремление
помочь молодой немецкой Социал-демократической ра­
бочей партии освоить опыт истории своей страны и
использовать его для революционного воспитания немец­
ких рабочих, для разоблачения полицейского режима
бисмарковской Германской империи. В обстановке шо­
винистического угара, нагнетаемого опьяненными побе­
дой над Францией в 1870— 1871 гг. господствующими
классами Германии, Энгельс считал первоочередной
задачей научить немецких рабочих отделять подлинно
прогрессивные стороны исторического развития своей
страны, составляющие предмет их национальной гордо­
сти, от всего того, что представляло собой в нем корни
прусского и немецкого милитаризма и шовинизма. Он
стремился вооружить деятелей рабочей партии умени­
ем вести борьбу с идеалистическими и монархическими
концепциями буржуазной и юнкерской историографии,
развенчивать ее попытки пропагандировать культ силы,
идеализировать немецкое средневековье, поднимать на
щит германских императоров и их завоевательные по­
ходы в Италию, агрессивную политику прусских коро­
лей.
В 1873 — начале 1874 г. у Энгельса возник замысел
написать для социал-демократической газеты «Volks­
staat» очерк истории Германии. 27 января 1874 г. он
писал В. Либкнехту, редактировавшему эту газету и ве­
давшему издательскими делами партии: «Я хотел на­
писать для «Volksstaat» кое-что о Германии, но в связи
с этим погрузился в такие экономические и статисти­
ческие исследования, что получится, пожалуй, кни121

жонка, если не целая книга»11. Однако реализовать
свой план Энгельсу не удалось. О характере задуманной
работы говорят составленный им набросок или что-то
вроде проспекта введения, охватывающего историю
Германии с 1500 по 1789 г. с экскурсами в более ранние
ее периоды, и отдельные фрагменты, относящиеся к
основной части, в которой он предполагал осветить не­
мецкую историю от начала французской буржуазной
революции 1789— 1794 гг. до 1873 г. Обе рукописи имеют
заглавие «Заметки о Германии» с подзаголовками: в
первом случае — «Введение, 1500—1789» (рукопись,
правда, дополнена небольшим разделом о периоде
1789— 1815 гг.), во втором — «1789— 1873»12.
Подготовительные материалы состоят из статистиче­
ских выкладок, конспекта труда известного немецкого
экономиста и историка Г. Гюлиха «Историческое опи­
сание торговли, промышленности и земледелия важней­
ших торговых государств нашего времени» и конспекта
книги X. Э. Лангеталя «История германского сельского
хозяйства» 13.
«Заметки о Германии» — чрезвычайно важная рабо­
та для понимания сложившихся у Энгельса в то время
взглядов на ход немецкой истории. Здесь он впервые
сформулировал по существу ее цельную концепцию, ох­
ватывающую развитие Германии в средние века и но­
вое время до начала XIX в. (по истории XIX столетия
он не успел зафиксировать свои основные выводы).
Энгельс указал важные переломные вехи этого разви­
тия (Реформация и крестьянское восстание 1525 г.,
Тридцатилетняя война 1618—1648 гг., период француз­
ской революции и наполеоновских войн), наметив тем
самым основы периодизации истории Германии. Он вы­
яснил исторические причины раздробленности страны,
дав ключ к раскрытию обстоятельств, обусловивших ее
объединение под гегемонией юнкерской Пруссии.
«Заметки о Германии» отразили одну из характер­
ных черт творчества Энгельса как историка, а именно
применение им метода сравнительного анализа истории
различных стран, находящихся на одинаковой ступени
общественного развития. Это позволяло уяснить типич­
ную для данного исторического периода линию разви­
тия и особенности исторического процесса в каждой
стране, совпадение его с этой общей линией или откло­
нение от нее. Так, сопоставляя историю Германии с
историей ряда европейских стран — Франции, Англии,
122

Испании — в средние века и в период складывания абсо­
лютных монархий, Энгельс отмечает, что здесь в отли­
чие от Германии развитие происходило с большим со­
ответствием характерной для эпохи тенденции к обра­
зованию централизованных национальных государств и
преодолению экономической и политической раздроб­
ленности. Весьма показательным в этом смысле было
сравнение с историей Франции. Не исключено, что имен­
но с этой целью Энгельсом были сделаны выписки из
книги французского историка-демократа А. Мартена
«История Франции» 14.
Постоянно следил Энгельс за текущими событиями
в Германии, за развернувшимся у него на глазах грюн­
дерским ажиотажем, ростом милитаризма и усилением
реакции, полицейскими мерами правительства Бисмар­
ка против рабочего движения, увенчавшимися драко­
новским исключительным законом против социалистов.
Он тщательно изучил книгу консервативного писателя
Р. Мейера «Политические грюндеры и коррупция в
Германии», изданную в 1877 г .15 Статьи о бисмарковской Германии, с которыми Энгельс выступал в немец­
кой, итальянской, французской и английской социали­
стической и рабочей печати, — «Прусская водка в гер­
манском рейхстаге» (1876 г.), «Исключительный закон
против социалистов в Германии. — Положение в Рос­
сии» (1879 г.), «Социализм г-на Бисмарка» (1880 г.),
«Бисмарк и германская рабочая партия» (1881 г.) —
явились не только яркими обличительными выступле­
ниями против полицейско-милитаристского режима Гер­
манской империи, но и определенным вкладом в осве­
щение ее истории16.
В начале 80-х годов Энгельс вновь углубляется в
изучение истории Германии, на этот раз сделав предме­
том исследования самые ранние ее периоды. В 1881 г.
у него возник замысел написать труд по истории древ­
них германцев, осветив в нем эволюцию их обществен­
ного строя, социальные последствия вторжения их в
пределы Римской империи и образования на ее разва­
линах «варварских государств», процесс феодализации,
в первую очередь на примере развития аграрных отно­
шений во франкском государстве Меровингов и Каролингов. В связи с этим Энгельс проштудировал боль­
шое число источников, обширную и разнообразную
историческую литературу. Дошедшие до нас выпмкн
дают лишь частичное представление об использованных
123

материалах. Среди них извлечения из сочинений Це->
заря, Страбона, Тацита со сведениями о древних гер­
манцах, из Собрания памятников средневекового гер­
манского права, «Псалмов» немецкого средневекового
писателя Л. Ноткера (X — XI вв.). Сохранились выпис­
ки Энгельса из книги шведского историка и археолога
К. Ф. Виберга о торговле античных государств с наро­
дами Северной Европы. Специальное внимание Энгель­
са привлекла работа известного немецкого историка
П. Р. Рота «История бенефициальной системы с древ­
нейших времен до десятого века». С изучением общест­
венного строя древних германцев и общинных порядков
в средневековой Германии связано конспектирование
Энгельсом трудов Г. Л. Маурера — «Введение в исто­
рию маркового, подворного, сельского и городского ус­
тройства и публичной власти» и «История маркового
устройства в Германии» (с другими работами этого ав­
тора Энгельс также, безусловно, был знаком), а также
сделанные им выписки из книги Г. Хансена «Подворные
общины (наследственные товарищества)
в Трирском
округе» 17.
Цитаты и ссылки в готовых рукописях Энгельса, его
письма того времени и сохранившиеся книги из его биб­
лиотеки позволяют значительно пополнить представле­
ние о круге привлеченных им для его труда источников.
Помимо Цезаря, Тацита и Страбона он ссылается на
Плутарха, Птолемея, Плиния Младшего, Светония, Ди­
она Кассия, Веллея Патеркула, Аммиана Марцеллина,
Прокопия Кесарийского. В письме Марксу 22 ноября
1882 г. Энгельс сообщал, что ему удалось приобрести
полный экземпляр серии «Историков германской древ­
ности»— собрания сочинений античных авторов, сред­
невековых хроник и других источников по истории Гер­
мании, изданного известным немецким историком Г. X.
Пертцем 18. Пользовался Энгельс и давно известными
ему хрестоматийными изданиями источников и п а м я т ­
ников письменности, в частности книгами К. Цейса
«Германцы и еоселиие племена», Я. Гримма «История
немецкого языка». В его рукописях упоминаются Са­
лическая, Рипуарская, Алеманская, Фризская и другие
варварские «Правды», капитулярии франкских королей,
грамоты (формулы) и описи земельных владений (на­
пример, «Полиптик аббата Ирминона»), анналы (в част­
ности, «Вертинские анналы», составленные в монасты­
ре Сен-Бертин в IX в. и изданные в составе известной
134

серии «Monumenla Germaniae historical), сочинения
франкских хронистов Григория Турского, Эйнхарда, па­
мятники имперского и местного права среднезековой
Германской империи
(«Падерборнские документы»,
«Саксонское зерцало») и т. д.
Среди упомянутых в рукописях трудов фигурируют
также работы историков, археологов, антропологов,
правоведов, филологов, составителей историко-геогра­
фических карт. Энгельс использовал «Древнейшую ис­
торию северных стран по памятникам того времени»
упомянутого выше датского археолога И. Я. А. Ворсо,
труды немецкого археолога Я. Шнейдера, английского
антрополога и палеонтолога У. Б. Докинса, выступления
по вопросам антропологии и этнологии немецких уче­
ных Р. Вирхова и Г. Шафхаузена. Помимо трудов Мау­
рера и Рота он изучил книги немецких историков X. Ф.
В. Арнольда, Ф. И. Моне, Н. Киндлингера, А. Мейтцена (оба последних автора были специалистами по аг­
рарной истории Германии в средние века и новое вре­
мя), «Историю Дании» Ф. X. Дальмана. Был известен
Энгельсу и труд Г. Вайца «История немецкого государ­
ственного строя». Вайц был главным оппонентом Рота.
Их спор по вопросу о времени и источниках образова­
ния феодальных институтов занял видное место в не­
мецкой медиевистике второй половины XIX в. Рот от­
носил происхождение бенефиция и вассалитета ко вре­
мени Каролингов (VIII — IX вв.). Вайц склонен был
считать их исконными институтами древних германцев.
Точку зрения Рота Энгельс считал более правильной,
более соответствующей пониманию перехода к феода­
лизму в Западной Европе как результата переворота в
общественных отношениях у германских народов, ут­
вердившихся на территориях Римской империи.
Результатом научных усилий Энгельса было созда­
ние в 1881 —1882 гг. двух обширных рукописей «К исто­
рии древних германцев» и «Франкский период», а также
очерка «Марка», посвященного истории общинного зем­
левладения в Германии и немецкого крестьянства в
целом с древних времен до середины XIX в .10 Этот
очерк был напечатан в приложении к немецкому изда­
нию 1883 г. «Развития социализма от утопии к науке»
и в том же 1883 г. выпущен отдельной брошюрой под
заглавием «Немецкий крестьянин. Чем он был? Что он
есть? Чем он мог бы быть?».
В рукописях Энгельса рассматривается история гер­
125

манских племен и народов в античные времена и в пе­
риод раннего средневековья, вплоть до распада империи
Карла Великого в IX в. Здесь разобраны весьма слож­
ные вопросы этногенеза, разложения первобытного
строя и образования классового общества, специфиче­
ские черты перехода от рабовладельческого к феодаль­
ному строю в Западной Европе. Автор подошел к пони­
манию столкновения германских племен с приходящей
в глубокий упадок Римской империей, вторжений их на
ее территорию и произведенного там передела земель как
важных факторов социальной революции, результатом
которой, с одной стороны, было падение античного раб­
ства, а с другой — разложение первобытнообщинных
торядков у самих завоевателей. Эти взаимоперекрещивакнцнеся процессы и привели к становлению феодализ­
ма 20. Дальнейший шаг в разработке этой проблемы Эн­
гельс сделал в книге «Происхождение семьи, частной
собственности и государства».
Конкретизировал Энгельс и многие стороны генези­
са феодализма. Он показал не только решающую роль
экономических сдвигов (мобилизация земель в руках
знати и т. д.) в формировании классов феодального об­
щества, но и влияние политической и военной системы
ранних феодализирующихся государств, ломки тради­
ционных для общинного строя общественных связей и
т. д. на этот процесс. Характеристикой франкского
государства — монархии Меровннгов и империи Каролингов — Энгельс пролил свет на ранние периоды исто­
рии как Германии, так и в не меньшей степени Фран­
ции, феодального общества в целом.
Сжатый по объему, но чрезвычайно концентрирован­
ный по своему материалу очерк «Марка» суммировал
и данные работ Маурера, и собственные выводы Энгель­
са, сделанные на основе исследования социального
строя древних германцев и развития аграрных отношений
в Германии. При этом Энгельс критически переработал
взгляды Маурера, освободив его теорию от налетов
присущего этому проницательному историку консерва­
тизма и юридической ограниченности.
Очерк «Марка» важен не только для понимания
истории Германии. В нем заложены методологические
основы для изучения главной сферы жизни феодально­
го общества на всех ступенях его исторического разви­
т и я — сферы аграрных отношений, отношений между
феодальными землевладельцами и крестьянскими мас­
426

сами, Большое значение имела работа и для уяснения
характера аграрной эволюции тех стран, где и в капи­
талистическую эпоху сохранились пережитки феодализ­
ма в аграрном строе.
К проблеме кризиса Римской рабовладельческой
империи, затронутой Энгельсом в рукописях о герман­
цах, тесно примыкала другая историческая проблема,
давно его интересовавшая, а именно вопрос о проис­
хождении христианства. Этот вопрос волновал Энгель­
са, как уже отмечалось, с юношеских лет. Из характе­
ристики раннехристианских верований и апеллирующих
к ним средневековых еретических течений, которую он
дал в «Крестьянской войне в Германии» (1850 г.), вид­
но, что у него уже тогда сложилось определенное пред­
ставление о первоначальном христианстве. Он увидел
в нем соответствующую условиям времени идеологиче-^
скую форму протеста широких угнетенных масс, не в
последнюю очередь рабов, против рабовладельческого
государства, против социального и политического гне­
та господствующих классов. Укрепился он и в мнении,
что корни всякой религии — христианства, ислама
и
т. д. — следует искать в социально-исторической обста­
новке того времени, к которому относится ее происхож­
дение, среди тех общественных классов и слоев, эконо­
мическое положение, умонастроение и психология ко­
торых образуют подходящую почву для возникновения
и распространения новых религиозных верований. Ясно
для Энгельса было и значение научного истолкования
происхождения христианства с точки зрения борьбы за
утверждение материалистического и атеистического ми­
ровоззрения в рабочем движении. «С такой религией
как христианство нельзя покончить только с помощью
насмешек и нападок, — писал он в «Заметках о Герма­
нии»,— ее нужно также преодолеть научно, то есть пу­
тем исторического объяснения, а с этой задачей не в со­
стоянии справиться даже естествознание» 21.
Внимательно следил Энгельс за литературой по дан­
ному вопросу. Некоторые работы, в частности француз­
ского историка христианства Э. Ренана, вызвали у него
критическое отношение. Возмущало его и заимствова­
ние Ренаном выводов у его предшественников, в том
числе у Б. Бауэра, без всяких ссылок на них.
Поводом для обстоятельного выступления Энгельса
в печати по вопросу о первоначальном христианстве
была смерть Б. Бауэра в апреле 1882 г. В статье «Бру­
127

но Бауэр и первоначальное христианство», опубликован­
ной в центральном органе Социалистической рабочей
партии Германии «Der Sozialdemokrat» 18 мая 1882 г.,
он отметил заслуги немецкого ученого в критике еван­
гельских мифов и в установлении генетической связи
учений представителей определенных направлений
в
римско-эллиннстической философии (стоик Сенека, Фи­
лон Александрийский) с христианским мировоззрением.
Бауэр интересовался в первую очередь генезисом
христианских идей, источники которых он, как философидеалист, искал в духовной атмосфере того времени.
Энгельс подошел к сложной проблеме происхождения
христианства, как и к другим историческим проблемам,
с диалектико-материалистических позиций. Он показал
в своей статье, что плодотворное изучение этого вопро­
са лежит в плоскости всестороннего анализа жизни
широких масс Римской империи, не только их миро­
ощущения и верований, но и материальных условий их
жизни, социальных процессов и этнических сдвигав,
происходивших в рамках мирового рабовладельческого
государства, подчинившего своему господству целые пле­
мена и народы. Он обращал внимание и на судьбы на­
родных движений в древнем мире, поражения которых
порождали наряду*с разочарованием в земных средствах
борьбы мистические, мессианские чаяния и фантастиче­
скую мечту об избавлении в потустороннем мире. Идеа­
лизм Бауэра, указывал Энгельс, помешал ему разо­
браться до конца в причинах, обусловивших превраще­
ние христианства в единое вероучение разноплеменной
массы угнетенных, отразившее их общую участь, их об­
щее стремление и вытеснившее их местные культы, ины­
ми словами, уяснить социальные предпосылки утверж­
дения христианства как мировой религии.
Не прекращал Энгельс в рассматриваемые годы за­
ниматься и другими проблемами всемирной истории.
Так, на основании статистических данных он отмечал
характерные новые явления в мировой экономике, ука­
зывал на опережающий по темпам промышленное раз­
витие Англии экономический рост Германии и США,
меняющий соотношение сил в капиталистическом мире
(статья «Хлопок и железо»). Письма Энгельса старшей
дочери Маркса Женни Лонге 24 февраля 1881 г.,
Э. Бернштейну за июль 1882 г. содержали обобщающие
характеристики целых периодов истории Ирландии22.
Продолжал Энгельс интересоваться этнографией и ис128

-торией славянских народов Балканского полуострова:
сербов, хорватов, черногорцев. В своей переписке он
ссылается и на памятники болгарского фольклора, упо­
миная сборник «Болгарские народные песни», состав­
ленный французским дипломатом
и переводчиком
О. Дозоном. В конце ноября 1882 г. Энгельсу удалось
разыскать у букинистов важный источник по истории
Полыни конца XVIII в. «О возникновении и гибели
польской конституции 3 мая 1791 года» (авторами его
были участники событий и составители конституции
И. Потоцкий, Г. Коллонтай, Ф. К. Дмоховский)23.
Много внимания уделял Энгельс истории России,
особенно пореформенного периода. В 1874— 1875 гг. в
серии статей «Эмигрантская литература» в полемике
с одним из идеологов народничества, П. Н. Ткачевым,
он изложил свои и Маркса взгляды на последствия ре­
формы 1861 г. и характер социального развития Рос­
сии, отметив, что оно ведет к назреванию глубокой на­
родной революции. Коснулся он и вопроса о судьбах
крестьянской общины, высказав — в противовес идеа­
лизации ее народниками — мнение, что социалистиче­
ское преобразование ее возможно лишь при условии
революционного ниспровержения существующего в Рос­
сии строя и одновременной победоносной пролетарской
революции на З ап ад е24. О неослабевающем интересе
Энгельса к аграрному вопросу в России свидетельству­
ет и составленный им в начале 80-х годов конспект
статьи А. 3. Попельницкого «Значение переоценки по­
винностей в крестьянском деле», опубликованной в рус­
ском прогрессивном журнале «Слово» в марте 1881 г .25
Ряд работ Энгельса этого времени посвящен истории
рабочего движения и социалистической мысли. Помимо
упомянутого выше очерка «Развитие социализма от
утопии к науке» им были написаны статьи «Карл
Маркс» (для социалистического альманаха «Volks-Ka­
lender», изданного в 1878 г.), серия статей о своем и
Маркса ближайшем друге и соратнике Вильгельме
Вольфе (эта серия проливала свет на роль издавав­
шейся Марксом в период революции 1848—1849 гг.
«Neue Rheinische Zeitung», и особенно ее позицию в
аграрном вопросе), статьи-некрологи «Женни Маркс,
урожденная фон Вестфален» (1881 г.) и «Женни Лон­
ге, урожденная Маркс» (1883 г.). В этих двух статьях
освещалось участие жены и старшей дочери Маркса в
международном социалистическом движении. Характер!!5

Заказ JST« 53

129

стика рабочего движения в Германии, Франции, Бель­
гии, Италии, Испании после прекращения деятельности
I Интернационала была дана Энгельсом в очерке
«Европейские рабочие в 1877 году», опубликованном в
нью-йоркской рабочей газете «Labor Standard». Пос­
ледний раздел этого очерка посвящен назреванию рево­
люционной ситуации в России, раскрытию глубокой
связи между развертыванием революционного движе­
ния в этой стране и освободительной борьбой запад­
ноевропейского пролетариата.
Энгельс придавал первостепенное значение правди­
вому освещению истории пролетарской борьбы и со­
циалистической мысли, а также критике буржуазно­
реформистского ее истолкования, в частности в работах
лидера оппортунистического направления в социалисти­
ческом движении Франции Б. Малона и статьях немец­
кого правого социал-демократа Г. Фольмара 26.
*

* *

Период 1873—1883 гг. в теоретической деятельности
Энгельса был едва ли не самым плодотворным. Весьма
результативным он был и в области разработки проб­
лем истории. Выход в свет фундаментального труда
Энгельса «Анти-Дюринг» явился рубежным событием
как в истории марксистской мысли в целом, так и в
развитии марксистской историографии, в утверждении
ее методологических принципов. Значительно обогатили
ее и созданные Энгельсом другие работы на историче­
ские темы. Даже те из них, которые не увидели света
при жизни автора, после их публикации прочно вошли
в классический фонд марксистской исторической лите­
ратуры («Заметки о Германии», рукописи о древних
германцах и т. д.). Творчество Энгельса как историка
достигло высокого уровня зрелости, диапазон его ис­
следований еще больше расширился, охватывая все но­
вые стороны исторического процесса, в том числе раз­
витие различных сфер общественного сознания — нау­
ки, философии, религии. Немало им было сделано в
научном объяснении сложнейших проблем всемирной
истории (теория антропогенеза и социогенеза).

13Э

Глава 5

Вершины творчества
(разработка Энгельсом проблем
истории в 1883-1895 гг.)
14 марта 1883 г. умер Карл Маркс. Международное
рабочее движение и передовая наука понесли невоспол­
нимую потерю. ДляЭнгельса это была утрата лучшего
друга, духовно самого близкого человека, главного со­
ратника в борьбе за сплочение пролетарских сил. Тяже­
лым ударом явилась смерть Маркса и для научной дея­
тельности Энгельса, в том числе и в области историче­
ской науки 4. Прервалось их многолетнее плодотворное
сотрудничество и в этой области, носившее самые раз­
нообразные формы, от соавторства до взаимной помощи
в сборе материалов и в розыске источников.
С кончиной Маркса на плечи Энгельса легли цели­
ком не.только обязанности по идейному руководству
пролетарским движением и помощи социалистическим
партиям, но и заботы о развитии революционной тео­
рии, в частности марксистской исторической науки. Ви­
доизменилось направление и его собственной научной
деятельности. На первое место выдвинулись завершение
незаконченных работ его друга, в первую очередь обра­
ботка и подготовка к печати рукописей 2-го и 3-го томов
«Капитала» (4-й том Энгельсу не удалось издать), пуб­
ликация и переиздание других, в том числе историче­
ских, трудов Маркса, апробация переводов его произве­
дений на различные языки. Энгельс придавал огромное
значение изданию и распространению литературного
наследия своего великого соратника, видя в этом важ­
нейшее средство утверждения марксизма в социалисти­
ческом движении. Ради этого он либо отказывался от
ряда собственных научных и литературных планов, ли­
бо приспосабливал их к этой более важной, как он счи­
тал, задаче, реализуя их в форме предисловий или пос­
лесловий к новым изданиям произведений Маркса. Не­
которые новые замыслы, возникшие у него сразу после
смерти Маркса, были связаны с желанием специально
показать его роль как гениального ученого и учителя
международного пролетариата. Таково было, в частно­
сти, намерение написать большую биографию Маркса с
акцентом на его деятельности в I Интернационале. Во
всем этом проявилось не только стремление разъяснить
б*

îai

огромную важность всего, что было сделано Марксом,
но и беспримерная верность их дружбе. «Его любовь
к живому Марксу и благоговение перед памятью
умершего были беспредельны»2, — писал В. И. Л е­
нин.
Выполнение обязанностей душеприказчика Маркса
в области теории, наставничества и руководства рабо­
чим движением, казалось, должны были поглотить все
время и силы Энгельса в его уже немолодые годы. И
тем не менее он находил возможности с поистине юно­
шеским увлечением заниматься изучением различных
наук, особенно всемирной истории, следить за новинка­
ми в научной литературе, создавать новые собственные
теоретические и исторические произведения, обсуждать
исторические проблемы в переписке с многочисленны­
ми корреспондентами. Диалектико-материалистическое
толкование исторического прошлого, узловых проблем
всемирной истории, роли в ней народных масс, револю­
ционных переходов от одной общественно-экономиче­
ской формации к другой явилось, как отчетливо созна­
вал Энгельс, средством борьбы за идейно-теоретическое
укрепление социалистических партий, за утверждение в
их рядах марксистского мировоззрения. Чрезвычайно
важным с этой точки зрения он считал усвоение истори­
ческого опыта борьбы самого рабочего класса — чартиз­
ма, пролетарских движений 1848— 1849 гг., I Интерна­
ционала, Парижской коммуны. Не последнее место от­
водил Энгельс марксистской исторической науке в де­
ле разоблачения искажения истории буржуазными, оп­
портунистическими и левосектантскими авторами, осо­
бенно фальсификации ими истории рабочего движе­
ния.
Эти мотивы побуждали Энгельса предпринимать все
новые исследования в области истории, углубляясь часто
в самые отдаленные эпохи, возвращаться порой на но­
вом уровне к темам, которые он уже разрабатывал в
прошлом, неустанно следить за современными ему со­
бытиями в экономической и политической жизни и осо­
бенно за новыми явлениями в рабочем движении, еже­
дневно просматривая для этого целую кипу газет и
журналов, в том числе рабочую прессу на разных язы­
ках. Эта творческая деятельность — даже в области
лишь одной исторической науки — поистине поражает
интенсивностью и результатами. За 12 последних лет
жизни Энгельс совершил больше, чем многим ученым
132

удавалось сделать за десятилетия. Эти годы явились
поистине вершиной его научной деятельности, достойно
венчающей весь творческий путь великого теоретика и
историка, одного из основателей марксистской школы
исторической науки.
* *

*

Одной из проблем, занимавшей Энгельса в этот пе­
риод, являлась история первобытного общества. Ее
различные аспекты давно были в поле зрения Энгель­
са. Большой интерес к ней проявлял и Маркс. Он од­
ним из первых обратил внимание на вышедшую в 1877 г.
в свет книгу выдающегося американского ученого Л. Г.
Моргана «Древнее общество», оценив ее появление как
крупнейшее событие в науке.
На базе обширного исторического и этнографическо­
го материала Морган установил универсальный харак­
тер безгосударственной гентильной организации перво­
бытного общества, покоящейся на кровнородственных,
коллективистских и демократических началах, раскрыл
важнейшие звенья этой организации
(род, фратрия,
племя) и проследил основные направления ее эволю­
ции. Доказав, что семейные отношения первобытных
людей представляли собой различные формы группово­
го брака, Морган дал разгадку тайны так называемо­
го матриархата, суть которого заключалась в первич­
ности материнского, матриархального рода (с естест­
венным на ранних стадиях группового брака счетом
происхождения по материнской линии) по отношению
к отцовскому, партиархальному. Своими открытиями
американский ученый не только подтвердил складывав­
шиеся у Маркса и Энгельса взгляды на первобытную
ступень человечества, но и, дав фактическую основу для
понимания процессов возникновения частной собствен­
ности, классов, государства, объективно расширил круг
доказательств правильности диалектико-материалисти­
ческого истолкования истории в целом. Как несколько
позднее отмечал Энгельс (в письме Каутскому 16 фев­
раля 1884 г.), Морган «в границах своего предмета са­
мостоятельно вновь открыл марксово материалистиче­
ское понимание истории» 3.
Познакомившись с книгой Моргана, Маркс счел,
что его открытия заслуживают специального освещения
в печати, но не в виде простого пересказа содержания
133

«Древнего общества», а на основе собственной интер­
претации проблем истории первобытного строя. В кон­
це 1880 — начале 1881 г. он составил подробный кон­
спект труда Моргана и основательно изучил ряд других
работ по первобытной истории — Мейна, Леббока, Тэй­
лора и т. д. *
Из конспекта видно, что Маркса не все удовлетворя­
ло в концепции Моргана. В частности, он констатировал
непоследовательность в картине эволюции обществен­
ных институтов, нарисованной в «Древнем обществе»,
где проблема происхождения государства рассматрива­
лась до вопросов о возникновении моногамной семьи и
частной собственности (в конспекте Маркса этот мате­
риал перенесен в соответствующее место). В ряде случаев
он поправил Моргана, дополнив его данные сведе­
ниями из других источников, сделал более широкие тео­
ретические обобщения. Так, приведя высказывание Мор­
гана относительно изменений в системах родства как
результате изменений в самих формах семьи, Маркс
указал, что это является частным случаем общей зако­
номерности — зависимости вторичных, идеологических
явлений от первичных, материальных. «Точно так же
обстоит дело с политическими, религиозными, юриди­
ческими и философскими системами вообще»*. Резкой
критике подверг Маркс взгляды буржуазных ученых
(Грота, Моммзена), классовые предрассудки и консер­
вативные политические убеждения которых толкали
на ложное истолкование древних обычаев и институ­
тов.
Энгельс узнал о книге Моргана в начале 80-х годов
от Маркса, но специально тогда ее не изучил. Тем не
менее он уже в то время познакомился с рядом важных
новых трудов по этнографии и первобытной истории:
с книгой У. Б. Докинса о первобытном населении Бри­
тании, с работой американского этнографа X. X. Банк­
рофта «Туземные племена тихоокеанских штатов Се­
верной Америки» и, самое главное, с «Материнским пра­
вом» (вышла в свет в 1861 г.) швейцарского ученого
И. Я. Бахофена, впервые выдвинувшего научную гипо­
тезу о связи матриархата с первобытной полигамией и
определением происхождения по материнской линии5.
Многие труды о первобытном обществе были ему, как
указывалось выше, известны и ранее.
Насколько далеко Энгельс самостоятельно продви­
нулся в это время в понимании проблем группового
134

брака — свидетельствует его полемика с К. Каутским
по этому вопросу весной 1883 г. В то время еще не сло­
жившийся марксист, эклектик, догматически восприняв­
ший дарвинское учение, Каутский опубликовал в конце
1882 — начале 1883 г. в штутгартском дарвинистском
журнале «Kosmos» серию статей «Возникновение бра­
ка и семьи». Энгельс подверг эти статьи в письмах ав­
тору 10 февраля и 2 марта 1883 г. резкой критике. Он
указывал, что статьи Каутского носят печать типичного
для тогдашней буржуазной литературы вульгарно-модернизаторского подхода к древнему обществу, искус­
ственного приписывания ему социологических и психо­
логических черт (неравенство полов, ревность и т. д.),
свойственных более поздним стадиям общественного
развития. Вслед за многими буржуазными учеными
Каутский конструировал, отмечал Энгельс, надуманную
картину развития семьи от якобы первичной монога­
мии к одностороннему групповому браку (многому­
жество женщин). Энгельс энергично оспаривал это
утверждение, доказывая, наоборот, что полигамия (при­
чем для обоих полов) была первичным, а не вторичным
явлением, «исходным пунктом половых отношений внут­
ри племени» 6.
После смерти Маркса, разбирая рукописи друга,
Энгельс обнаружил его конспект книги Моргана. Самой
книги под рукой не оказалось, и Энгельсу пришлось
разыскивать ее у книготорговцев7. Изучив труд Моргана
и конспект этого труда, составленный Марксом, Энгельс
решил взять на себя осуществление замысла, который
родился еще у его соратника, — написать в связи с от­
крытиями американского ученого специальную книгу.
И в этой работе, как и в издании рукописей «Капитала»,
он увидел выполнение духовного завещания Маркса.
Как и у Маркса, побудительным мотивом Энгельсу слу­
жило стремление показать значение открытий Моргана
с точки зрения исторического материализма, обратить
внимание на это новое убедительное доказательство
правильности диалектико-материалистического пони­
мания истории. Однако этим планы Энгельса отнюдь
не ограничивались.
Его целью было синтезировать достижения пере­
довой исторической науки, наиболее ярко выраженные
в трудах Бахофена и Моргана, со взглядами Маркса на
проблемы первобытной истории, вплоть до текстуаль­
ного воспроизведения его замечаний в конспекте книги
135

Моргана, и с результатами собственных исследований
этих проблем. «Было бы нелепо лишь «объективно»
излагать Моргана, а не истолковать его критически
и, использовав вновь достигнутые результаты, изложить
их в связи с нашими воззрениями и уже полученными
выводами»8, — писал Энгельс Каутскому 26 апреля
1884 г. о тех задачах, которые он ставил, работая над
своей книгой.
Одной из главных задач Энгельс считал опроверже­
ние идеалистического истолкования древности, в част­
ности такими авторитетами буржуазной историографии,
как Нибур, Грот, Моммзен, Мейн и др. Он стремился
показать порочность присущего буржуазным ученым
обыкновения переносить на прошлое представления,
почерпнутые из буржуазного мира, свойственного не
только им, но и представителям реформистских течений
в рабочем движении (например, лассальянцам) суевер­
ного преклонения перед государством, перед этим якобы
извечно существовавшим институтом. Доказать истори­
чески преходящий характер частной собственности на
средства производства, классового деления общества,
государства значило, по мысли Энгельса, подорвать са­
мые устои буржуазной идеологии, подвести читателя
к пониманию неизбежности утверждения бесклассовой,
коммунистической общественной системы. Весь ход все­
мирной истории, общую характеристику которого Эн­
гельс намеревался дать в заключении книги, убеди­
тельно показывал, что коммунистическое преобразова­
ние общества в результате социалистической революции
обусловлено самим историческим процессом, развиваю­
щимся по законам диалектики — от первобытного кол­
лективизма к его отрицанию, строю частной собствен­
ности, и от этого эксплуататорского строя к отрицанию
отрицания — высокоразвитому коммунистическому обще­
ству.
Работа Энгельса над воплощением в жизнь этих на­
мерений привела к созданию книги «Происхождение
семьи, частной собственности и государства», которую
В. И. Ленин с полным основанием характеризовал как
«одно из основных сочинений современного социа­
лизма...»9. Написана она была в чрезвычайно короткий
срок. Энгельс работал над ней с конца марта по 26 мая
1884 г. Только ученый, обладавший столь широкой эру­
дицией и таким дарованием, мог за два месяца создать
произведение, в котором были заложены основы марк13Ü

систского изучения первобытной истории, конкретизиро­
вано научное понимание развития классового общества,
выяснены характерные черты эволюции семейных отно­
шений на разных ступенях истории, раскрыты проис­
хождение и классовая сущность государства и до­
казана неизбежность его отмирания с окончательным
становлением бесклассового коммунистического обще­
ства.
В работе Энгельс широко пользовался аргументацией
и выводами Моргана. Но даже те главы книги, которые
базировались в основном на материалах его труда
(глава I — «Доисторические ступени культуры», первая
часть главы II — «Семья» и глава III — «Ирокезский
род»), отнюдь не были его популярным изложением, как
до сих пор пытаются представить дело некоторые бур­
жуазные «марксологи». Энгельс ставил здесь выводы
Моргана в связь с общей материалистической концеп­
цией первобытного общества, проводил собственные
аналогии между выявленными американским ученым
обычаями североамериканских индейцев и чертами
быта других народов, находящихся на первобытной ста­
дии. В главах о Древней Греции и Древнем Риме (IV—
VI) Энгельс существенно дополнил Моргана на основа­
нии других источников и литературы. Главы VII и VIII
(«Род у кельтов и германцев» и «Образование государ­
ства у германцев») были написаны независимо от Мор­
гана; Энгельс в основном подытожил здесь собственные
исследования. В главе IX («Варварство и цивилизация»),
не считая самих терминов, употребленных также и Мор­
ганом (а до него примерно в том же смысле еще Фурье,
трактовавшим «цивилизацию» как классовое общество),
из книги американского ученого была приведена лишь
одна цитата. Все остальное явилось плодом творчества
самого Энгельса.
Анализируя процесс разложения родо-племенного
строя — на конкретных примерах образования афин­
ского, древнеримского и раннефеодальных государств,
Энгельс исходил не из концепции Моргана, а из сложив­
шихся у него и у Маркса взглядов на образование част­
ной собственности и возникновение классовых антаго­
низмов. Результатом его собственных исследований и
наблюдений были высказанные в книге мысли о влия­
нии прогресса в общественном разделении труда (отде­
ление скотоводства от земледелия, ремесла от сельско­
хозяйственного производства) на общественное разви137

тие, о генезисе и упадке рабовладельческого способа
производства, о происхождении феодальных институтов,
об эволюции семьи на стадиях классового общества,
о природе, исторических типах и судьбах государства.
Нет необходимости говорить о том, что прогнозы бу­
дущего коммунистического общества целиком принад­
лежали автору книги «Происхождение семьи, частной
собственности и государства». Эта работа по своей ме­
тодологии, по своей структуре и объему привлеченного
материала, по своим основным идеям является глубоко
оригинальным
историко-социологическим
произведе­
нием.
Критическое отношение Энгельса к Моргану сказа­
лось в том, что он отбросил те положения его книги,
в который американский ученый обнаружил зависи­
мость от поверхностных суждений некоторых либераль­
ных историков, например Э. О. Фримана. Некоторые
даже рациональные выводы Моргана Энгельс принял
условно, считая, что они действительны лишь до тех пор,
«пока значительное расширение материала не заставит
внести изменения»10. К такого рода подлежащим в бу­
дущем уточнению положениям он причислял моргановскую периодизацию истории первобытного общества,
деление ее на низшие, средние и высшие ступени дикости
и варварства в зависимости от развития орудий труда.
Дальнейшее развитие наук и накопление новых фактов
позволили разработать более совершенную периодиза­
цию, точнее отражающую социальную эволюцию перво­
бытного строя. Нуждались в проверке и уточнении,
с точки зрения Энгельса, и отдельные взгляды Моргана
на формы семьи и брака у разных народов. И здесь
будущее показало правоту предположений Энгельса11.
Существенные поправки и значительные дополнения к
данным Моргана Энгельс внес уже сам в 4-е издание
своей книги, вышедшее в 1891 г. Так, например, в од­
ной из вставок к этому изданию он указывал, что Мор­
ган необоснованно приписал пуналуальной семье, су­
ществовавшей на Гавайских островах, «всеобщее рас­
пространение в древнейшее время»12.
Работа Энгельса над 4-м изданием книги явилась
новой страницей в исследовании им истории первобыт­
ного общества и других исторических проблем, затрону­
тых в его произведении. Он тщательно изучил все новое,
что появилось в области этнографии, археологии, ант­
ропологии за семь лет, истекшие с момента публика138

Ции его работы, расширив в целом свои знания лите­
ратуры по данному предмету. На этом основании он
внес редакционные уточнения в текст и сделал весьма
обстоятельные добавления. «Мне пришлось прочитать
всю литературу по данному вопросу...»13 — писал Эн­
гельс Лауре Лафарг 13 июня 1891 г.
Круг привлеченных в процессе подготовки нового из­
дания трудов был весьма обширен. Сохранились, в ча­
стности, выписки из трудов, с которыми Энгельс и ранее
был хорошо знаком (работы Бахофена и Банкрофта,
«Первобытный брак» шотландского историка и юриста
Дж. Ф. Мак-Леннана, «Опыт истории мысли» П. Л ав­
рова, «Происхождение цивилизации» английского био­
лога и историка Дж. Леббока). Сделаны были выписки
из работ, которых он ранее не упоминал, в том числе
из книги швейцарского естествоиспытателя Л. Ж. Р.
Агассиса «Путешествие в Бразилию» (первое издание
вышло в 1868 г., Энгельс пользовался изданием 1886 г.),
французского историка А. Жиро-Тёлона «Происхожде­
ние брака и семьи» (первое издание— 1874 г., второе,
находившееся в распоряжении Энгельса,— 1884 г.)14.
О широком использовании Энгельсом новых материа­
лов говорят и сами его дополнения к тексту. В них он
ссылается на более раннюю работу (вышла в 1871 г.)
Моргана «Системы родства и свойства человеческой
семьи» (летом 1890 г. Энгельс получил от Ф. А. Зорге
еще одну книгу американского этнографа — «Дома и до­
машняя жизнь американских туземцев»), на исследо­
вание о брачных обычаях у австралийцев англичан
Л. Файсона и А. И. Хауитта, на книги французского
социолога III. Летурно «Эволюция брака и семьи», фин­
ского этнографа Э. А. Вестермарка «История челове­
ческого брака», на работу о домашней общине у герман­
цев швейцарского юриста А. Хёйслера, на статью Г. В.
Кунова о перуанских общинах и на ряд других трудов.
Весьма большое внимание уделил Энгельс в новом изда­
нии трудам выдающегося русского этнографа, социолога
и историка М. М. Ковалевского «Первобытное право»
(первый выпуск «Род» был опубликован в Москве
в 1886 г.) и «Очерк происхождения и развития семьи и
собственности» (опубликован в 1890 г. в Стокгольме на
французском языке). Этого ученого Маркс называл
своим другом по науке и еще до чтения книги Моргана
составил подробный конспект его работы «Общинное
землевладение, причины, ход и последствия его разло­
139

жения» (1879 г.). Именно Ковалевскому, по мнению
Энгельса, наука была обязана открытием патриархаль­
ной большой семьи как переходной формы от группо­
вого брака к моногамии 15.
Книги Ковалевского и другие новые работы позво­
лили Энгельсу значительно расширить фактический ма­
териал, на основе которого он строил выводы, и во мно­
гом конкретизировать и уточнить свою концепцию как
развития семьи, так и перехода от рода к соседской
общине-марке. В 4-м издании труда он мог оперировать
гораздо более обширными этнографическими и истори­
ческими данными не только об индейцах Северной Аме­
рики, древних греках, римлянах, кельтах и германцах,
но и об австралийцах, племенах Индии, Алжира, Латин­
ской Америки, южных и восточных славянах, кавказ­
ских народностях.
К 4-му изданию Энгельс написал и специальное
предисловие — «К истории первобытной семьи». Этот
историографический очерк раскрывает сложный и тер­
нистый путь, проделанный исторической наукой от пред­
ставлений о первобытном браке, основанном на «Пяти­
книжии Моисея», до открытий Моргана. Однако значение
его состоит не только в весьма объективной и точ­
ной оценке вклада ряда ученых (Бахофена, Мак-Леннана, Моргана) в разработку этой нелегкой проблемы.
На примере отношения официальной буржуазной науки
к открытиям Моргана Энгельс раскрывает некоторые
общие черты, присущие буржуазной историографии
в целом, а именно: национальное чванство, консерва­
тизм, предубежденность ко всему, что выходит за рамки
обыденного буржуазного мировоззрения16.
Исследования Энгельса в этой области венчает его
статья «Вновь открытый пример группового брака»
(написана в конце 1892 г.). В статье обобщены резуль­
таты изучения русским ученым Л. Я. Штеренбергом
быта и обычаев сахалинских гиляков (нивхов). Отчет
о докладе Штеренберга в Обществе любителей естество­
знания был напечатан в московской газете «Русские
ведомости». Энгельс привел его в статье в собственном
переводе. Он усмотрел в наблюдениях Штеренберга
лишнее доказательство тождественности общественных
институтов «первобытных народов, находящихся на
почти одинаковой ступени развития»17. Статья Энгельса —
еще одно свидетельство его внимания к русской этно­
графической и исторической науке.
140

*

*

*

Научнее творчество Энгельса-историка в последние
годы его жизни охватило проблемы, относящиеся ко
всем последовавшим за разложением первобытного
строя ступеням общественного развития. В своем ана­
лизе он как бы шел от одной стадии истории человече­
ства к другой. Разумеется, занимаясь разработкой раз­
личных исторических тем, Энгельс не соблюдал той по­
следовательности, в которой происходило развитие
истории. Но если расположить его работы, выполнен­
ные в 1883—1895 гг., по хронологии объектов исследова­
ния, то окажется, что они относятся ко всем общественно-экономическим формациям, сменявшимся в ходе
всемирной истории, причем в рамках истории каждой
из этих формаций, особенно капитализма, Энгельса
интересовали как общие социально-экономические про­
блемы, так и специальные вопросы, касающиеся отдель­
ных (в том числе политических и идеологических) сто­
рон исторического процесса. Продолжал он исследовать
и историю отдельных стран, международных отношений,
рабочего движения.
Характеристике рабовладельческого общества, антич­
ного мира помимо соответствующих глав «Происхожде­
ния семьи, частной собственности и государства» были
посвящены такие работы Энгельса по истории раннего
христианства, как статья «Книга откровения» с анали­
зом Апокалипсиса Иоанна (1883 г.) и весьма обшир­
ный очерк «К истории первоначального христианства»
(1894 г.)18. Эти работы, особенно вторая, как бы ито­
говая по данной проблеме, отличаются глубоким мате­
риалистическим истолкованием социальных условий
возникновения христианства и превращения его в ми­
ровую религию и вместе с тем воспроизведением впечат­
ляющей картины распада и кризиса рабовладельческого
общества, упадка Римской империи. Энгельс раскрывает
заложенные в первоначальных формах христианства ре­
волюционные тенденции, проявившиеся позднее, в рели­
гиозной идеологии народных движений средних веков,
а также те присущие ему уже на ранних стадиях черты
(фантастическое перенесение идеалов социального пере­
устройства в загробный мир, вера в искупительную
жертву посредника между богом и людьми, сдерживаю­
щая социальный протест, и т. д.), которые направляли
гнев угнетенных масс по ложному пути. Именно эти
14J

черты, а также другие, усилившиеся позднее в христиан­
ском мировоззрении идеи — всепрощения, непротивления
злу — позволили господствующим классам приспособить
христианство к своим интересам, превратить его в офи­
циальную религию, санкционирующую эксплуататорский
строй.
Многие мысли Энгельса — об идейной неоднород­
ности первоначального христианства, о социальном со­
ставе первых христианских общин и примитивно-коллективистских тенденциях внутри них, о влиянии на фор­
мирование христианских догм других верований (иудей­
ства, восточных религий), о времени составления книг
Нового завета и т. д. — были подтверждены последую­
щими исследованиями и находками.
Переломные эпохи в истории, представляющие собой
переходную ступень от одной общественно-экономиче­
ской формации к другой, всегда особенно интересовали
Энгельса. Это были времена резкого обострения клас­
совой борьбы, революционных выступлений народных
масс, крупных перемен и в социально-политической
жизни, и в мировоззрении. К таким эпохам относился,
в частности, период позднего средневековья и ранних
буржуазных революций, начиная с Возрождения и
Реформации, продолжавший привлекать внимание Эн­
гельса. В середине 80-х годов у Энгельса возник замы­
сел дать обстоятельную характеристику этому периоду
в большом введении к переизданию его «Крестьянской
войны в Германии», воспроизвести, если так можно вы­
разиться, широкий исторический фон, который бы еще
больше оттенял историческое значение этого события
как кульминации всего общественного движения, разви­
вавшегося под знаменем Реформации. «Мою «Крестьян­
скую войну» я перерабатываю совершенно заново,—
писал Энгельс Зорге 31 декабря 1884 г .— Крестьянская
война будет представлена как краеугольный камень
всей немецкой истории»19.
Энгельсу не удалось осуществить свое намерение,
хотя он не оставлял его до конца своей жизни. Написан­
ный Энгельсом еще в конце 1884 г. фрагмент нового
введения к его работе, а также составленный им в это
время набросок части плана «К «Крестьянской войне»»
и содержание ряда писем (Ф. Мерингу 14 июля 1893 г.,
Лауре Лафарг 17 декабря 1894 г., К. Каутскому 25 марта
и 21 мая 1895 г. и др.) показывают, в каком направле­
нии мыслилась им эта переработка20. Он собирался дать
142

общую характеристику эпохи разложения феодальных
отношений и генезиса капитализма, отметить общеевро­
пейское значение реформационного движения, показать
ход исторического развития Германии, сделавший ее
ареной первой из ранних буржуазных революций.
Несмотря на незавершенность работы, достигнутые
и на этот раз результаты имели большое значение для
марксистской исторической науки. При жизни Энгельса
его мысли благодаря письмам сделались известными
ученикам и соратникам, а позднее, после опубликования
указанных рукописей, стали достоянием широкого круга
ученых-марксистов. В этих рукописях Энгельс пролил
дополнительный свет на эпоху перехода от феодализма
к капитализму, на процесс формирования наций и обра­
зования национальных государств, показал прогрессив­
ную в целом роль королевской власти в условиях фео­
дальной анархии, охарактеризовал природу и централизаторские функции абсолютной монархии. Вновь
сравнивая оставшиеся политически раздробленными Гер­
манию и Италию с Францией и рядом других стран
Европы, в которых процесс централизации протекал
в соответствии с общей тенденцией к национальному
сплочению, Энгельс еще раз выдвинул важный в мето­
дологическом отношении вопрос о действии общих за­
кономерностей в истории и их специфическом проявле­
нии в конкретных условиях каждой страны, о факторах,
обусловливающих в отдельных случаях известное откло­
нение от общей нормы.
Из рукописей Энгельса видно, что его весьма инте­
ресовала идеологическая сторона борьбы поднимав­
шейся буржуазии против феодализма. Характеристику
этого противоборства двух идеологий — реакционного
мировоззрения католической церкви и феодальной вер­
хушки средневекового общества и реформационных идео­
логических течений бюргерства, городских плебеев,
крестьян — Энгельс дал в написанной им вместе с Ка­
утским статье «Юридический социализм» (осень 1886 г.).
Статья была направлена против австрийского буржуаз­
ного юриста А. Менгера, пытавшегося в книге «Право
на полный трудовой доход в историческом освещении»
истолковать историю социалистической мысли с точки
зрения буржуазных правовых теорий, и в первую оче­
редь исказить экономическое учение Маркса. Энгельсу,
по всей вероятности, принадлежали общие исторические
и методологические соображения в этой статье, Каутс­
143

кому — выполненная в значительной мере по указаниям
Энгельса конкретная критика книги Менгера. В своей
части статьи Энгельс раскрыл генезис буржуазной идео­
логии и показал ограниченность присущего буржуазии
юридического мировоззрения и, таким образом, непри­
менимость его. мерок к ряду общественных явлений, осо­
бенно к истории рабочего движения и социализма.
На ранних стадиях борьбы с феодализмом, отмечал
Энгельс, буржуазия заимствует у противника некоторые
черты его теологического мировоззрения, облекая свои
требования также в религиозно-теологическую форму и
выступая под знаменем религиозной реформации. Лишь
во второй половине XVIII в. завершается выработка
адекватного ее классовой природе юридического миро­
воззрения, используемого ею как идеологическое оружие
в решающих битвах против феодальной системы. Точно
так же и антагонист буржуазии — пролетариат на пер­
вых порах перенимает буржуазный способ мышления,
истолковывая юридическое равенство в духе социаль­
ного. Только наиболее выдающиеся мыслители среди
социалистов-утопистов — Сен-Симон, Фурье и Оуэн де­
лают попытку покинуть эту правовую почву. Но лишь
с появлением подлинно научного диалектико-материалистического мировоззрения рабочий класс обретает истин­
ное идейное знамя в своей освободительной борьбе21.
Более обстоятельно указанные проблемы были раз­
работаны Энгельсом в большом введении к английскому
изданию 1892 г. брошюры «Развитие социализма от
утопии к науке». Это введение чрезвычайно богато по
своему содержанию. В нем рассмотрены важнейшие
проблемы философии — теория познания, роль практики
как критерия истины, критика агностицизма, в том числе
и те, которые относятся к методологическим основам
исторической науки. Историческое содержание труда
включает узловые проблемы всемирной истории, исто­
рии Англии XIX в., многие аспекты истории философии,
атеизма, религии.
Во введении дается обобщающая картина борьбы бур­
жуазии против феодального строя, охватывающая ее
основные этапы. Энгельс показывает, что она составила
целую историческую полосу, насыщенную революцион­
ными событиями. Реформацию и Крестьянскую войну
в Германии, английскую революцию середины XVII в.
и Великую французскую революцию он называл тремя
крупными решающими битвами в этой борьбе, тремя
144

главными восстаниями буржуазии, в результате кото­
рых в наиболее развитых странах Европы был опроки­
нут феодализм22. Характеризуя особенности каждого из
этих восстаний, Энгельс рассматривал их в междуна­
родном аспекте, как звенья единого революционного
процесса, в ходе которого имели место и другие крупные
революционные выступления, в частности отмеченная им
нидерландская буржуазная революция второй половины
XVI в. Но в трех указанных выше событиях он видел
высшие точки общеевропейского антифеодального рево­
люционного движения.
Другой обобщающий вывод Энгельса касался роли
народных масс в истории. Их он считал решающей дви­
жущей силой буржуазных революций. Именно они, под­
черкивал он, всякий раз доводили революционную
борьбу с феодальной аристократией дальше того, чего
хотела сама буржуазия, и это, когда народ побеждал,
обеспечивало стабильность результатов буржуазных
преобразований.
Важную роль, указывал Энгельс, развивая дальше
мысли, высказанные им в работе «Юридический социа­
лизм», в революционных выступлениях буржуазии и на­
родных масс против феодального господства играла
идеология. Энгельс дал характеристику лютеранства и
кальвинизма как идейного, облаченного в религиозные
формы протеста против феодализма. Развитие и углуб­
ление освободительного движения, успехи в нем бур­
жуазии он связал и с прогрессом в области мировоззре­
ния, с усилением в нем материалистических тенденций,
со все большим воздействием передовой философии на
формирование идеологии борющихся классов. Результа­
том этого процесса явилось то, что во время наиболее
радикального выступления против феодального строя
во Франции 1789— 1794 гг. буржуазная революция
впервые совершенно сбросила с себя религиозные
одежды.
В дальнейшей эволюции буржуазной иделогии при
всей сложности и противоречивости процессов, происхо­
дивших в сфере общественного сознания, Энгельс подме­
тил на примере Англии одну характерную черту: по мере
контрреволюционного перерождения буржуазии наблю­
дается все большее отречение ее от собственного пере­
дового в прошлом мировоззрения, все больший отход от
материализма и атеизма и тяготение к возрождению
религиозности, мистицизма. Наследником передовой
145

буржуазной философской и атеистической мысли стано­
вится революционный рабочий класс, берущий на воору­
жение отброшенные буржуазией духовные ценности.
В своих произведениях последних лет Энгельс осве­
щал не только ранние периоды истории капитализма,
но и последующие стадии развития капиталистического
общества. В частности, он изучал характер промышлен­
ного переворота в ряде стран Европы, где промышлен­
ная революция произошла только в XIX в. В предисло­
вии ко 2-му изданию своей книги «К жилищному во­
просу» (1887 г.) и в интервью корреспонденту газеты
«Daily Chronicle» (июнь 1893 г.) Энгельс отмечал осо­
бенности и последствия процесса создания крупной
индустрии в Германии в середине XIX в., подчеркивая,
что как здесь, так и в других странах она не вытеснила
до конца домашнюю промышленность, сохранившуюся
как ее придаток.
С большой проницательностью были подмечены
Энгельсом и особенности дальнейшей эволюции капита­
листической экономики, в том числе те существенные
сдвиги, которые произошли в ней в последней трети
XIX в. Об этих сдвигах он писал в примечаниях и до­
бавлениях к тексту 3-го тома «Капитала», изданного им
в 1894 г., в наброске «Биржа», написанном в этой же
связи, в работах «Протекционизм и свобода торговли»
(предисловие к американскому изданию 1888 г. «Речи
о свободе торговли» К. Маркса), «К критике проекта со­
циал-демократической программы 1891 года» и др.
В этих работах Энгельс отмечал рост концентрации ка­
питалов и образование монополий, создание трестов и
картелей, причем не только национальных, но и между­
народных, возрастание роли финансового капитала
и т. д.23 Все это говорит о том, что как историк и эко­
номист Энгельс отличался острой наблюдательностью.
Не дожив до наступления новой исторической эпохи —
эпохи империализма, он уловил многие симптомы ее
приближения. Весьма интересовал его и вопрос, как
отражаются эти новые экономические тенденции на
условиях жизни и борьбы рабочего класса, а также по­
ложении средних слоев, в частности крестьянства. Об
этом свидетельствует, например, одна из последних его
крупных работ — «Крестьянский вопрос во Франции и
Германии» (1894 г.).
Не прошел Энгельс мимо и такой характерной черты
переживаемого времени, как резкое усиление колониаль*
146

ной экспансии капиталистических государств, объектом
которой становились не поделенные еще территории,
особенно африканские земли. В отдельных замечаниях
и отступлениях, сделанных в произведениях, которые
были посвящены другим сюжетам, он отмечал захват
Англией Египта, проникновение европейского , капитала
в Конго, усиление национально-освободительной борьбы
в Африке, в частности восстание против английских ко­
лонизаторов в Судане в 1881 г.24 Особенно часто вопро­
сов колониальной политики и антиколониального дви­
жения угнетенных народов Энгельс касался в своих
письмах.
Много было сделано Энгельсом в рассматриваемые
годы в области разработки истории отдельных стран.
Известные итоги многолетним занятиям аграрной исто­
рией Германии он, в частности, подвел в работе «К исто­
рии прусского крестьянства», написанной в качестве
введения к переизданию в 1886 г. отдельной брошюрой
серии статей из «Neue Rheinische Zeitung» «Силезский
миллиард» В. Вольфа (1849 г.). В этой работе Энгельс
раскрыл причины сохранения феодальных пережитков
в аграрном строе немецких государств, показал половин­
чатый характер отмены крепостного права, осуществлен­
ной правящими кругами Пруссии в 1807—1811 гг., выяс­
нил особенности последующего развития аграрных от­
ношений— того типа аграрной эволюции, который В. И.
Ленин позднее назвал прусским путем развития капита­
лизма в сельском хозяйстве25.
Следующую работу — «Роль насилия в истории»
(конец 1887 — начало 1888 г.) — Энгельс посвятил исто­
рии объединения Германии под эгидой юнкерской
Пруссии. Рукопись предназначалась для задуманной
Энгельсом одноименной брошюры — она должна была
войти в эту брошюру как 4-я глава в дополнение к гла­
вам «Анти-Дюринга», посвященным критике теории на­
силия, — но осталась незаконченной. Однако и то, что
было написано, отличается совершенством историче­
ского анализа и отточенностью литературной формы.
Эта работа — один из ярчайших образцов творчества
Энгельса как историка. Здесь особенно обнаружилась
острота его восприятия истории, умения разбираться
в действующих в ней противоречивых тенденциях, в дан­
ном случае проявившихся в борьбе за выбор путей до­
стижения национального единства, революционного или
осуществляемого правящими «душеприказчиками рево147

люции». Проникновение в суть таких запутанных явле­
ний, как «революция сверху», пересадка бонапартизма
на прусскую почву и преображение его Бисмарком в бур­
жуазно-юнкерскую монархию, сочеталось у Энгельса
с чрезвычайно динамичным и красочным воспроизведе­
нием конкретного хода самих событий.
Сохранившиеся подготовительные материалы к ра­
боте — наброски ее плана и плана заключительной
части, выписки из исторических работ по новейшей
истории — раскрывают еще одну черту творчества Эн­
гельса — его стремление доводить историческое исследо­
вание до современных ему рубежей. Так, по замыслу
Энгельса работу должна была венчать картина состоя­
ния Германской империи в конце 80-х годов со всеми
раздирающими ее социальными антагонизмами и по­
литическими конфликтами. Энгельс намеревался пока­
зать, в какой тупик завела Германию политика ее гос­
подствующих классов: полицейская травля участников
рабочего движения (закон против социалистов), мелко­
травчатая социальная демагогия, милитаризм и гонка
вооружений, колониальная горячка. Именно с военными
приготовлениями и агрессивным внешнеполитическим
курсом правителей Германской империи Энгельс прежде
всего связал зловещую перспективу мировой войны26. Источником Энгельсу послужили собранные ранее
материалы по истории Германии, а также новые работы,
в частности четвертый том «Истории новейшего вре­
мени» немецкого либерального историка К. Булле
(1885 г.). Хронологические выписки по истории Герма­
нии 70—80-х годов, содержавшие обширное собрание
фактов, Энгельс сделал в основном на основании этой
книги. Его пометки на книге Ф. Ж ако «История Лота­
рингии от ее первых герцогов до осады Меца» (1874 г.),
по-видимому, были связаны с тем экскурсом в область
истории Эльзаса и Лотарингии, который он предпринял,
касаясь аннексии этих французских провинций Герман­
ской империей27.
В работе «Роль насилия в истории» освещены многие
страницы истории международных отношений, а также
истории Франции. Исторические судьбы французского
народа в XIX в., в том числе в период Второй империи,
франко-прусской войны 1870—1871 гг. и Парижской
коммуны, а также во время Третьей республики, про­
должали живо интересовать Энгельса. Он считал исто­
рию Франции известным эталоном действия общих исто148

рических закономерностей, примером классических форм
проявления борьбы классов. ^ )б этом он, в частности,
писал в 1885 г. в предисловии к переизданию работы
«Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» Маркса.
В статье «Создавшаяся обстановка» (1885 г.), во вве­
дениях к работам Маркса «Гражданская война во Фран­
ции» (1891 г.) и «Классовая борьба во Франции»
(1895 г.) Энгельс осветил многие события французской
историивторой половины XIX в.
Не менее часто обращался Энгельс к истории Англии,
отмечая новые явления в ее внутреннем развитии и в по­
ложении на мировом рынке (утрата мировой промыш­
ленной монополии). Помимо указанного выше введения
к английскому изданию «Развития социализма от уто­
пии к науке» главные результаты анализа этих новых
явлений получили отражение в предисловиях 1892 г.
к английскому и немецкому изданиям книги Энгельса
«Положение рабочего класса в Англии», в статье «От­
ставка буржуазии» (1889 г.) и наброске «О некоторых
особенностях экономического и политического развития
Англии» (1892 г.).
Выводы о процессе образования и распространения
монополистических объединений были сделаны Энгель­
сом во многом на основании наблюдений развития аме­
риканского капитализма после Гражданской войны
в США 1861— 1865 гг. Неудивительно поэтому, что в тех
работах, в которых сформулированы эти выводы (на­
пример, в статье 1892 г. «Президентские выборы в Аме­
рике»), много внимания уделялось и различным сторо­
нам истории США. Отдельные ее проблемы затрагива­
лись Энгельсом также в предисловии к американскому
изданию 1887 г. его книги «Положение рабочего класса
в Англии», в заметках «О путевых впечатлениях об
Америке» (1888 г.).
Широта исторического кругозора Энгельса и много­
образие его интересов проявились и в его высказыва­
ниях в печати, касающихся истории ряда других стран.
Некоторым из них были посвящены специальные печат­
ные выступления. Так, в статьях «Об итальянской П а­
наме» (1893 г.) и «Будущая итальянская революция и
социалистическая партия» (1894 г.) охарактеризованы
существенные черты истории итальянского буржуазного
общества после объединения страны, показана корруп­
ция, охватившая правящую верхушку. Для написания
первой из упомянутых статей Энгельс сделал выписки
149

из итальянских газет «Cornera della Sera», «Corriera
di Napoli», «Opinioni sec
цессам с однозначным критерием, сводить их только к
экономической детерминированности. Энгельс считал,
184

что в общественной жизни не в меньшей степени,
чем в природе, проявляется диалектическое взаимодей­
ствие свободы и необходимости, необходимости и слу­
чайности, причины и следствия, общего, особенного и
единичного. Разрабатывая все эти важные философские
категории в их диалектико-материалистическом толко­
вании, Энгельс способствовал расширению и усовер­
шенствованию понятийного аппарата исторического ма­
териализма.
Важным вкладом в развитие материалистического
понимания истории была конкретизация Энгельсом в
«Анти-Дюринге» теории общественно-экономических фор­
маций, разъяснение значения таких их важных приз­
наков, как свойственные каждой из них (речь идет
о классово антагонистических формациях) формы пора­
бощения непосредственных производителей. Много бы­
ло сделано Энгельсом в «Анти-Дюринге», как уже от­
мечалось, и для уяснения природы, происхождения и
эволюции ряда важнейших общественных институтов
и явлений: классов, государства, права, морали, рели­
гии, для раскрытия роли социальных революций в исто­
рии и освещения других вопросов марксистской социо­
логии.
Существенные стороны материалистического пони­
мания истории были раскрыты Энгельсом в таких тру­
дах, как «Происхождение семьи, частной собственности
и государства» и «Людвиг Фейербах и конец классиче­
ской немецкой философии». Эти работы особенно на­
глядно свидетельствуют, что усовершенствование и
обогащение диалектико-материалистической концепции,
так же как и ее создание, происходили на базе все­
стороннего обобщения огромного исторического мате­
риала. Именно на такой основе строил Энгельс свои
выводы о сущности, условиях возникновения, характере
дальнейшего развития и будущих судьбах собственно­
сти, классов, государства, семьи, о происхождении
войн, о социальных и гносеологических корнях идеоло­
гических явлений.
В работе «Людвиг Фейербах» Энгельс, суммируя ра­
нее высказанные в «Анти-Дюринге» положения, осветил
генезис самой диалектико-материалистической теории
общественного развития, показал исторические предпо­
сылки открытия материалистического понимания исто­
рии. Раскрывая сущность этого понимания, Энгельс
вновь с еще большей четкостью разъяснил проблему
185

соотношения стихийности и сознательности, необходи­
мости и случайности в историческом процессе. Он по­
казал, что стихийность в развитии общества, пока оно
не достигло высшей ступени и не избавилось от классо­
вых антагонизмов, отличается от стихийности эволюции
природы (отвлекаясь от влияния на нее человека).
В природе стихийно действуют бессознательные силы, во
взаимодействии которых проявляются общие законы. В
истории же стихийность выражается в перекрещивании
множества индивидуальных стремлений наделенных
разумом существ, которое сводится к противоборству
больших общественных групп, к борьбе классов. Ход
этой борьбы определяет направление общественного раз­
вития, обусловленное в конечном счете экономическими
потребностями общества. Отдельные поводы к этому
противоборству, формы проявления столкновения клас­
сов, его непосредственные результаты и последствия
чрезвычайно многообразны и неизбежно выглядят как
совокупность ряда случайностей. «Но где на поверхно­
сти происходит игра случая, — указывал Энгельс, — там
сама эта случайность всегда оказывается подчиненной
внутренним, скрытым законам. Все дело лишь в том,
чтобы открыть эти законы» 26.
При изучении движущих сил общественного процес­
са, подчеркивал Энгельс, «надо иметь в виду не столь­
ко побуждения отдельных лиц, хотя бы и самых выда­
ющихся, сколько те побуждения, которые приводят ‘ в
движение большие массы людей, целые народы, а в
каждом данном народе, в свою очередь, целые клас­
сы» 27. Это положение, в котором выражена точка зре­
ния исторического материализма на решающую роль
в истории народных масс, отнюдь не означало игнори­
рования того важного места, которое занимает в ней
деятельность народных вождей, реформаторов, руково­
дителей государств, военачальников, дипломатов, уче­
ных, изобретателей, писателей и т. д. Выступая против
идеалистического преувеличения роли выдающихся лич­
ностей в истории (еще в 1844 г. в «Святом семействе»
Маркс и Энгельс осудили попытку младогегельянцев
противопоставить их якобы инертной и пассивной мас­
се), марксизм не. только не отрицал эту роль, но дал
ключ к ее научному истолкованию. Все литературное
наследство Маркса и Энгельса, особенно в области
истории, свидетельствует о том внимании, которое они
уделяли отдельным личностям, причем не только про­
186

грессивным, но и тем, которые противодействовали об-»
щественному прогрессу. Нередко были случаи, когда в
действиях того или иного крупного политика, полко­
водца и т. д. основоположники марксизма обнаружи­
вали сочетание противоречивых тенденций — прогрес­
сивных и ретроградных. Именно в таком духе характе­
ризовал, в частности, Энгельс Бисмарка и его политику
объединения Германии сверху, антиреволюционным пу­
тем в рукописи «Роль насилия в истории». В
работе «Людвиг Фейербах» Энгельс дал общую теоре­
тическую трактовку вопроса о роли личности в истории,
о том, как соотносится деятельность выдающихся лично­
стей с решающей ролью народных масс в историческом
процессе. Энгельс показал, что историческая значи­
мость этой деятельности зависит от того, в какой мере
тому или другому талантливому или гениальному чело­
веку удается выразить — непосредственно или косвен­
но, — потребности общественного развития, в какой сте­
пени он может способствовать осознанию в том или
ином виде этой потребности действующими массами и
их борьбе за ее удовлетворение.
Таким образом, с точки зрения исторического мате­
риализма выдающиеся деятели — это отнюдь не едино­
личные творцы истории, какими их обычно изображают
историки-идеалисты. Но они и не рядовые участники
исторического процесса. Их выделяет способность быст­
рее и точнее других улавливать объективные тенденции
общественного развития, находить соответствующую
уровню сознания той или иной эпохи, того или иного
класса форму выражения — в политике, в идеологии, в
общественной науке, в художественном творчестве и
т. д. — этих тенденций, облегчающую восприятие их
массами, а во многих случаях и возглавить массовое
движение за претворение этих тенденций в жизнь.
В системе категорий исторического материализма
существенное место занимают понятия, раскрывающие
такое историческое явление, как становление и разви­
тие наций. Национальному вопросу Энгельс посвятил
большое количество работ. В 70—80-х годах Энгельс
занимался проблемами национального развития в более
широком теоретическом плане. В рукописях «Заметки о
Германии», «О разложении феодализма и возникнове­
нии национальных государств», «Роль насилия в исто­
рии» он дал обобщающую характеристику нации как
исторической общности людей, возникшей в период кри­
187

зиса феодальной системы в результате развития новых
экономических и культурных связей, роста городов, ре­
месла и торговли, зарождения и роста капиталистиче­
ского уклада, возвышения буржуазии.
В своих работах Энгельс определил и некоторые
важнейшие признаки нации — экономические, языковые,
культурные, отметив, что основным источником склады­
вания этих признаков является историческое творчество
самих народных масс. Именно им принадлежала глав­
ная роль в сложном процессе смешения и размежевания
различных этнических групп населения Европы периода
средневековья, сопровождавшемся ассимиляцией в от­
ношении языка и культуры жителями деревень и горо­
дов иноплеменных завоевателей. Энгельс с полным ос­
нованием указывал, что «современные национальности»
в такой же мере «являются продуктом угнетенных клас­
сов» 28, как и созданные их трудом и борьбой против
феодализма экономические и социальные предпосылки
трансформации этих национальностей в нации. Он оп­
ределил при этом основную линию происхождения на­
циональной общности, ее генезиса: от этнических объе­
динений (племен и народностей) к национальностям —
более широким и прочным образованиям, связанным
определенными общими чертами (языком, обычаями,
культурой, границами обитания, близостью экономиче­
ской жизни), и от национальностей к нациям, в которых
эти общие черты приобретают устойчивый характер и
получают большее развитие.
Энгельс показал значение и политического фактора
в процессе формирования наций. Этому процессу, под­
черкивал он, способствовала централизаторская поли­
тика королевской власти, ее борьба против феодальной
раздробленности. Государственное объединение цемен­
тировало складывающуюся национальную общность. «С
конца средних веков история ведет к образованию в Ев­
ропе крупных национальных государств»29, — отмечал
Энгельс. Обстоятельством, оказывавшим большое влия­
ние на образование национальных государств, Энгельс
считал необходимость обороны страны от внешнего
врага. Борьба с иноземными завоевателями, указывал
он, особенно стимулировала консолидацию наций. Нао­
борот, в тех странах, которые сами растрачивали свои
силы на завоевательные походы и внешнюю экспан­
сию, развитие внутренних стимулов к национальному
сплочению тормозилось30.
183

Энгельс отмечал на примере Европы, что националь­
ное развитие происходило отнюдь не однообразно, по
классическому образцу тех стран, где складывание на­
ции и образование централизованных государств совме­
стились в единый процесс. Там, где эта взаимосвязь бы­
ла нарушена, где и в буржуазную эпоху сохранились
черты феодального партикуляризма или где формиро­
вание отдельных наций совершалось в условиях уже
сложившихся многонациональных государств, в которых
господствующие нации подчиняли себе все остальные, —
там возникала острая потребность преодолеть эти пре­
грады для национальной консолидации — объединить
раздробленные страны, предоставить государственную
самостоятельность угнетенным нациям. Удовлетворение
этой потребности становилось целью национально-ос­
вободительных движений. Оно не только являлось од­
ним из важных условий общественного прогресса в рам­
ках буржуазного общества, но и, по словам Энгельса,
«необходимой предпосылкой для установления гармони­
ческого интернациольного сотрудничества народов, без
которого невозможно господство пролетариата»31.
Развитие Энгельсом исторического материализма
происходило в борьбе с буржуазными философскими и
социологическими концепциями, составившими методо­
логические основы буржуазной исторической науки.
Постоянным объектом критики было идеалистическое
понимание истории во всех его основных проявлениях.
В 70—90-х годах Энгельс немало сделал для раскрытия
методологической слабости позитивистской социологии,
оказывавшей в это время наиболее сильное влияние на
буржуазную историографию. Энгельс, как и Маркс, не
отрицал известных прогрессивных сторон позитивизма,
представителям которого не были чужды идеи прогрес­
са и закономерности общественного развития, стрем­
ление расширить круг знаний и учесть взаимодействие
наук, интерес к социальным и экономическим явлениям.
В то же время Маркс и Энгельс сугубо критически от­
носились к взглядам основоположника позитивизма
О. Конта и других провозвестников этого философскосоциологического направления — Г. Спенсера, Дж. Ст.
Милля и т. д. О философии Конта Маркс, в частности,
писал, что «по сравнению с Гегелем это нечто ж ал­
кое» 32. Энгельс целиком разделял это мнение. Он ви­
дел в учении Конта сочетание заимствованных у его
учителя Сен-Симона (от социалистических воззрений
189

которого Конт отрекся), но в значительной степени вы­
холощенных гениальных идей с «узким филистерским
мировоззрением». Весьма скептически относился Эн­
гельс к тому, что последователи Конта афишировали
как его особую заслугу, — к попытке синтеза наук, их
определенной систематизации, построенной на принципе
иерархического соподчинения. Эту контовскую система­
тизацию Энгельс рассматривал как произвольную, на­
думанную 33.
В социологических взглядах представителей позити­
визма проявилось, как это ясно увидел Энгельс, чрез­
вычайное сужение теории развития, изъятие из нее гегелёвского представления о борьбе противоположностей
и скачках, отрицание роли революций в истории, трак­
товка перемен в общественной жизни в духе плоского
эволюционизма. Позитивистская методология приводи­
ла к фальшивым выводам о гармонии классов в буржу­
азном обществе, к апологии капитализма. В этом смыс­
ле позитивизм смыкался с различными направлениями
вульгарной политической экономии.
В толковании исторического развития позитивисты
не выходили, как правило, за рамки идеалистического
понимания истории, сводя прогресс в общественной
жизни к успехам в науке и культуре. Материалистиче­
ская тенденция проявлялась у ряда представителей по­
зитивизма в весьма вульгарной форме — в виде механи­
ческого отождествления общественных и природных
процессов, в преувеличении влияния географической
среды, в биологизации исторических законов. Как уже
говорилось выше, подобные концепции решительно оп­
ровергались Энгельсом. Так, например, в упомянутом
письме П. J1. Лаврову 12— 17 ноября 1875 г. он отмечал
антинаучный характер попыток придать борьбе за су­
ществование «силу вечных законов человеческого об­
щества» 34.
Показателем ретроградных тенденций в буржуазной
методологии изучения истории Энгельс считал влияние
на социологов неокантианского агностицизма. Агности­
цизм в целом Энгельс рассматривал как уступку идеа­
лизму в отношении познания природы, как попытку
прикрыть эту уступку оговоркой о наличии в принципе
непознаваемых явлений и якобы невозможности дока­
зать адекватность материалистических взглядов на за­
коны природы самим этим законам. В применении к
обществу эта позиция приводила вообще к нигилисти­
190

ческому отрицанию закономерностей общественной жиз­
ни. Если социал-дарвинисты чрезмерно сближали раз­
витие общества и развитие природы, то агностики впа­
дали в другую крайность, провозглашая полную проти­
воположность природных и социальных процессов и
относя последние к сфере непознаваемого. Во введении
к английскому изданию 1892 г. брошюры «Развитие со­
циализма от утопии к науке» Энгельс подверг критике
натурфилософские взгляды неокантианских агностиков,
коснувшись и преломления этих взглядов в подходе нео­
кантианства к общественным явлениям. Он дал понять,
что эти явления относятся к тем областям, в которых
неокантианец «переводит свое невежество на греческий
язык, называя его агностицизмом» 25.
Следует сказать, что именно во введении к этой ра­
боте Энгельс впервые в печати употребил термин «ис­
торический материализм», введя в оборот это понятие
в начале 90-х годов, еще до написания упомянутого
введения, в переписке с рядом корреспондентов (пись­
ма К. Шмидту 5 августа и 27 октября 1890 г., письмо
И. Блоху 21[22] сентября 1890 г.). Само введение Эн­
гельса было опубликовано отдельно, одновременно с
английским изданием его брошюры, в журнале «Die
Neue Zeit», причем немецкая публикация была озаглав­
лена «Об историческом материализме». Этим термином
Энгельс подчеркнул, что материалистическая концепция
истории является высшей ступенью развития философ­
ского материализма, впервые последовательно приме­
ненного к общественной жизни. В методологическом
плане понятие «исторический материализм» отражало
органическое сочетание материалистического истолко­
вания общественных процессов с историческим подхо­
дом к ним, с историзмом как ведущим принципом диа­
лектического метода.
В последние годы жизни Энгельсу пришлось не толь­
ко противопоставлять материалистическое понимание
истории различным идеалистическим и вульгарно-мате­
риалистическим теориям, но и защищать сам историче­
ский материализм от искажений и вульгаризации. Для
буржуазных «критиков марксизма» сознательная при­
митивизация и выхолащивание его уже в то время ста­
новились излюбленным приемом. Этим придавалась ви­
димость убедительности выдвигаемых против него ар­
гументов. Но главную опасность Энгельс увидел в уп­
рощенческом подходе к марксистской теории и методу
191

со стороны временных буржуазных попутчиков социалдемократии, а также сектантских и правооппортунисти*
ческих элементов внутри ее, объявлявших на словах себя
марксистами. Фальсификация исторического материа­
лизма, исходившая именно из этой среды, больше всего
грозила дискредитировать марксистскую теорию. Вот
почему Энгельс так остро реагировал на попытки ис­
толковать материалистическое понимание истории в
духе экономического материализма и выводить все ис­
торические явления непосредственно из экономики. Вот
почему он столь нетерпимо отнесся к тенденциям при­
писывать марксизму фаталистический взгляд на соци­
альное развитие как на некий автоматический процесс,
совершающийся под действием одних только экономиче­
ских законов, к отрицанию роли субъективного фактора
в истории — народных масс, выдающихся личностей, об­
щественного сознания, к игнорированию случайностей и
т. д.
По всем этим вопросам Энгельс дал глубокое разъ­
яснение в серии писем, адресованных как буржуазным
корреспондентам, так и соратникам. С точки зрения
разработки проблем исторического материализма среди
них особенно выделяются письма Энгельса К. Шмидту
5 августа и 27 октября 1890 г., й . Блоху 21 f—22] сентяб­
ря 1890 г., а также П. Эрнсту 5 июня 1890 г., Ф. Мерингу 14 июля 1893 г., В. Боргиусу 25 января 1894 г.
Различные вопросы марксистской методологии и фило­
софии затрагивались Энгельсом и в письмах Д. У.
Ламплу 11 апреля 1893 г., В. Зомбарту 11 марта 1895 г.
и др.
Энгельс решительно протестовал против превраще­
ния исторического материализма в набор догм, в некую,
употребляя выражение Маркса, «универсальную отмыч­
ку», механически прикладываемую ко всем историческим
явлениям без их конкретного изучения. Именно этим,
подчеркивал Энгельс, особенно грешили те «друзья» ма­
териалистического понимания истории, «для которых
оно служит предлогом, чтобы не изучать историю»36.
Отвечая одному из таких мнимых друзей, П. Эрнсту,
Энгельс указывал, что «материалистический метод пре­
вращается в свою противоположность, когда им поль­
зуются не как руководящей нитью при историческом
исследовании, а как готовым шаблоном, по которому
кроят и перекраивают исторические факты» 37. Энгельс
самым решительным образом отвергал примитивное
192

истолкование марксизма как некой умозрительной докт­
рины, содержащей стереотипные ответы на все вопросы.
«Но все миропонимание [Auffassungsweise] М аркса,—
писал он в 1895 г. буржуазному экономисту Зомбарту, —- это не доктрина, а метод. Оно дает не готовые
догмы, а отправные пункты для дальнейшего исследо­
вания и метод для этого исследования»38.
Главное содержание перечисленных писем Энгельса
сконцентрировано вокруг проблемы соотношения базиса
и надстройки. В этом важном вопросе Энгельс нагляд­
нее всего показал коренную противоположность между
историческим материализмом и теми вульгарными пред­
ставлениями, которые игнорировали диалектическое
взаимодействие между экономикой и политическими,
правовыми, идеологическими сферами общественной
жизни. Именно в этом Энгельс видел главный порок
сторонников так называемого экономического материа­
лизма. «В основе этого, — писал он в данной связи Мерингу, — лежит шаблонное, недиалектическое представ­
ление о причине и следствии как о двух неизменно про­
тивостоящих друг другу полюсах, и абсолютно упуска­
ется из виду взаимодействие. Эти господа часто почти
намеренно забывают о том, что историческое явление,
коль скоро оно вызвано к жизни причинами другого по­
рядка, в конечном итоге экономическими, тут же в свою
очередь становится активным фактором, может оказы­
вать обратное воздействие на окружающую среду и да­
же на породившие его причины»39.
Разумеется, и во всех предшествующих работах
Маркса и Энгельса не упускалось из виду обратное
влияние политической и идеологической надстооек на
экономический базис. Однако, как отмечал сам Энгельс,
в борьбе с господствующими идеалистическими взгля­
дами на историю главный упор они делали на опреде­
ляющую роль экономики. Именно это дало известный
повод для кривотолков со стороны противников марк­
сизма и для односторонней интерпретации со стороны
его мнимых сторонников. Тем не менее в историко-тео­
ретических произведениях Маркс и Энгельс всесторонне
подходили к историческим процессам, уделяя самое
серьезное внимание их политическим и идеологическим
сторонам. И в своей деятельности как вождей между­
народного рабочего движения они исходили из глубоко­
го понимания огромного значения формирования и раз­
вития классового сознания пролетариата, его всемерно­
7

Заказ № 58

193

го участия в политике, завоевания им политической
власти. «К чему же мы тогда боремся за политическую
диктатуру пролетариата, если политическая власть
экономически бессильна?»40 — писал Энгельс, подчерки­
вая этим, что отрицание активной роли политической
надстройки ведет по существу к перечеркиванию основ­
ных принципов революционной тактики рабочего клас­
са и его партии.
В письмах 90-х годов об историческом материализме
Энгельс, таким образом, отстаивал уже достигнутые
марксизмом теоретические позиции. Но делал он это,
углубляя и обогащая как их научное обоснование, так
и само содержание рассматриваемых категорий. Преж­
де всего был сделан больший, чем ранее, акцент на
значение обратного воздействия политических и идеоло­
гических надстроек на материальный базис, более об­
стоятельно— особенно в письме К. Шмидту 27 октября
1890 г. — раскрыт механизм и формы этого воздейст­
вия. Энгельс, в частности, показал троякую роль госу­
дарственной власти по отношению к экономическому
развитию. Она либо ускоряет это развитие, действуя в
том же направлении, либо упорно препятствует ему до
тех пор, пока не потерпит крах на этой почве, либо ста­
вит на пути развития экономики различные преграды,
деформируя его, допуская лишь в однобоком, уродли­
вом виде. Во втором и третьем случаях, констатировал
Энгельс, «политическая власть может причинить эконо­
мическому развитию величайший вред и может вы­
звать растрату сил и материала в массовом количеств
ве» 41. Разнообразны и достаточно сложны, согласно
характеристике Энгельса, проявления активного влия­
ния на общественные процессы других надстроечных
сфер — правовых, философских, литературных, религи­
озных и т. д.
Обстоятельно раскрыл Энгельс положение историче­
ского материализма об относительной самостоятельно­
сти политической и идеологической надстроек, об обрат­
ном влиянии производных, неэкономических факторов
на экономику. Даж е в пределах самого материального
базиса, указывал Энгельс, вторичные формы экономи­
ческой деятельности, порожденные производством, на­
пример торговля, на определенной ступени превраща­
ются известным образом в самостоятельную и весьма
влиятельную силу. Вызванные к жизни в конечном сче­
те экономическими потребностями политические, право­
194

вые, идеологические институты и воззрения, которые в
сознании самих политиков, юристов, идеологов ложно
воспринимаются как нечто совершенно независимое от
экономики, и объективно приобретают известную авто­
номию. Они подчиняются не только общим экономиче­
ским законам, но и внутренне присущим им закономер­
ностям, обусловленным спецификой каждой из этих
областей общественной жизни.
Существенное место отводил Энгельс взаимному
влиянию самих надстроечных явлений. Определяющее
воздействие экономики на ряд надстроечных сфер,
вновь подчеркивал он, происходит непрямолинейно. Осо­
бенно это относится к таким идеологическим областям,
как философия, религия и т. п., которые, по характери­
стике Энгельса, еще дальше отстоят от экономического
базиса, «еще выше парят в воздухе»42. Здесь функции
посредника между базисом и этими формами общест­
венного сознания, как бы передатчика его влияния на
них, во многом выполняют другие надстройки — поли­
тические, юридические, ближе стоящие к экономике. С
другой стороны, и обратное воздействие идеологии на
экономическую жизнь преимущественно осуществляется
через указанные надстройки. Таким образом, соотноше­
ние между базисом и надстройкой рассматривалось Эн­
гельсом как сложная система функционирования раз­
личных сфер общественной жизни, находящихся в по­
стоянном диалектическом взаимодействии между собой
во всех звеньях. И взаимодействие это происходит не
однозначно, а самыми разнообразными путями, отра­
жающими своеобразие каждой из этих общественных
сфер.
Касался Энгельс в своих письмах и других аспектов
материалистического понимания истории. Освещение их
опять-таки не было простым повторением старого. Он
углублял толкование затронутых вопросов, находил но­
вые аргументы и более емкие формулировки. Так, Эн­
гельс снова выдвинул проблему необходимости и слу­
чайности, дав четкое определение диалектической связи
между этими категориями применительно к историче­
скому процессу. Энгельс выступил как против фатали­
стического отрицания случайностей в истории, так и
против релятивистского изображения их чем-то абсо­
лютно независимым от действия общественных законов.
С точки зрения исторического материализма, разъяснял
Энгельс, к случайностям относятся те исторические яв195

леиия, «внутренняя связь которых настолько отдалена
или настолько трудно доказуема, что мы можем пре­
небречь ею »43. Однако это не значит, что такая связь
объективно не существует. В письме В. Боргиусу Эн­
гельс определил слу.чайность как форму проявления
необходимости. Он отметил также, что многие случай­
ности являются кажущимися, т. е. что они могут счи­
таться таковыми лишь до тех пор, пока не открылась
возможность познать их природу и выяснить ее законо­
мерный характер. Весьма важна и мысль Энгельса о
том, что, чем дальше удалена от экономики та или иная
область общественной жизни, «тем больше будем мы
находить в ее развитии случайностей» 44.
Вновь осветил Энгельс и вопрос о роли выдающих­
ся личностей в истории. Упор делался им на историче­
скую обусловленность самого появления такого рода
личностей. Он показал, что это появление всегда вызы­
вается определенной общественной потребностью, объ­
ективными задачами, стоящими перед обществом в дан­
ный момент. Выдвижение того или иного конкретного
лица бывает обычно результатом случайного стечения
обстоятельств. Но, не будь его, эту роль непременно
более или менее успешно выполнил бы кто-нибудь дру­
гой. «Это доказывается тем, что всегда, когда такой чело­
век был нужен, он находился: Цезарь, Август, Кром­
вель и т. д.» 45. Этими рассуждениями подтверждалась
важность понимания не только тех функций, которые
выполняют в общественной жизни выдающиеся люди,
но и объективных, исторических предпосылок этих
функций, необходимость искать их корни в социальных
условиях изучаемого исторического периода, прежде
всего в положении тех или иных классов общества и
характере их борьбы.
Письма 90-х годов 0 0 историческом материализме
венчают собой теоретическую разработку Энгельсом
проблем материалистического понимания истории. В них
зафиксированы его новые научные достижения как фи­
лософа и социолога, как великого ученого, углубивше­
го и упрочившего методологический фундамент марк­
систской исторической науки. Следующий шаг вперед
в развитии диалектического и исторического материа­
лизма, равно как и других составных частей марксист­
ской теории, было суждено совершить уже другому гени­
альному мыслителю — В. И. Ленину.
1Ô6

Глава 2

Энгельс об особенностях
исторической науки
и исторического познания
Чрезвычайно важное значение для развития марк­
систской историографии имело выяснение Энгельсом
специфики истории как науки, ее места в системе об­
щественных наук и роли в общественной жизни. Ка­
сался он в своих произведениях и письмах и вопросов
о путях и способах установления исторической истины,
а также других проблем, относящихся к . методологии
исторического исследования, в частности к принципам
познания исторического процесса. Решал Энгельс эти
проблемы в духе материалистической диалектики и не­
редко органически связывал с разработкой важнейших
положений марксистской философии в целом. Здесь на­
ходили свое выражение применительно к истории раз­
личные стороны общефилософской марксистской тео­
рии познания, трактовка познания как отражения объ­
ективных закономерных процессов, происходящих в ре­
альной действительности, понимание диалектического
характера причинной связи, диалектического соотноше­
ния абсолютной и относительной истины, роли практи­
ки как ее критерия и т. д.
Следует сказать, что отнюдь не все мысли Энгельса,
относящиеся к области исторического познания, были
высказаны им в развернутом виде. Он не ставил перед
собой задачу написать специальное руководство по ло­
гике и методологии исторической науки. Нередко то
или иное методологическое положение вытекает не из
прямого высказывания, а из самой его исследователь­
ской практики, из его собственного подхода к конкрет­
ным историческим проблемам. Если, однако, суммиро­
вать высказывания и отдельные примеры конкретного
решения методологических проблем, то можно прийти
к выводу, что Энгельс вместе с Марксом заложили ос­
новы научной теории исторического познания, имеющей
своей предпосылкой диалектический и исторический
материализм.
Энгельсу принадлежит прежде всего заслуга в вы­
яснении внутренней связи между историческим материа­
лизмом и исторической наукой, а также границ, кото­
рые отделяют методологические основы этой науки от
197

нее самой. Он сделал это путем раскрытия соотношения
между историческим материализмом и историей, в пер­
вую очередь путем установления общности и различий
в самом предмете обеих наук. Предметом истории, как
показал Энгельс в «Анти-Дюринге» и других произве­
дениях, является объективный процесс развития эконо­
мических, политических и идеологических форм деятель­
ности людей с момента возникновения человеческого
общества. Подлежит изучению и само становление это­
го общества, а также историческая эволюция природы
в той мере, в какой она влияла на жизнедеятельность
человека и в какой сама эта жизнедеятельность воздей­
ствовала на изменение природной среды. Этот процесс
при всем его многообразии и сложности не является
хаотичным и бессистемным.
Поступательный ход истории при всех отклонениях
и зигзагах «подчиняется внутренним общим
зако­
нам »1, — подчеркивал Энгельс. Мысль об объективно
закономерном характере исторического развития бук­
вально пронизывает философские и исторические труды
Энгельса. Он часто повторял ее и в письмах к соратни­
кам, посвященным обсуждению текущих партийных
дел. «Впрочем, мировая история идет своим путем, не
считаясь с этими мудрыми и умеренными филистера­
м и»2, — писал, например, Энгельс А. Бебелю 16 де­
кабря 1879 г. по поводу трусливого осуждения револю­
ционных выступлений масс оппортунистическими эле­
ментами в германской социал-демократии (Хёхбергом
и др.). В «медленном, но неуклонном ходе истории» Эн­
гельс черпал уверенность в неизбежном торжестве де­
ла рабочего класса 3.
Задачей исторической науки, считал Энгельс, яв­
ляется выяснение внутренней закономерной связи между
историческими явлениями. За внешне случайными
обстоятельствами она должна выявить определенную
обусловленность тех или иных событий, за отдельными
фактами — закономерные процессы. Энгельс был кате­
горическим противником сведения истории к простому
собиранию и описанию фактов. Все творчество его как
историка в этом отношении представляло собой прямое
отрицание принципов, выдвигавшихся представителями
нарративного направления в буржуазной историогра­
фии, в частности немецкой юнкерско-буржуазной «объ­
ективной» школы Ранке, которые в попытках объясне­
ния исторических событий усматривали чуть ли не на­
198

рушение объективности и по существу низводили функ*
ции историка к регистрации исторических данных.
До конца разобраться в подлинных исторических
закономерностях, указывал Энгельс, историческая нау­
ка в состоянии, только опираясь на общую диалектико­
материалистическую концепцию исторического процес­
са. В письме Бебелю 16 марта 1892 г. Энгельс называл
исторический материализм «путеводной нитью при изу­
чении истории» 4. Одним из основных принципов марк­
систской теории исторического познания, таким образом,
является применение метода исторического материализ­
ма к исследованию исторических явлений в качестве ре­
шающего средства выяснения их сущности.
Однако исторический материализм является лишь
методологическим инструментом исторического исследо­
вания, помогающим проложить путь к познанию истори­
ческой истины, но отнюдь не заменяющим весь слож­
ный, специфический процесс этого познания. Энгельс
неоднократно указывал на это обстоятельство, особен­
но в известных письмах 90-х годов о материалистиче­
ском понимании истории. Он подчеркивал: «...Наше по­
нимание истории есть прежде всего руководство к изу­
чению, а не рычаг для конструирования на манер ге­
гельянства»5. Будучи методологической базой историче­
ской науки, разъяснял Энгельс, исторический материа­
лизм отличается от нее в отношении аспекта изучения
общего с ней объекта — общественных явлений, да и в
самом подходе к этим явлениям в обоих науках суще­
ствует наряду с единством существенное различие. Ис­
торический материализм выясняет общие законы об­
щественного развития. Его категории, отражающие эти
законы, неизбежно носят обобщающий, универсальный
и абстрактный характер. Метод рассмотрения общест­
венных явлений аналогичен тому, который применяет
политическая экономия при анализе экономических от­
ношений. Это, пользуясь высказыванием Энгельса о
методологической стороне книги Маркса «К критике по­
литической экономии», тот же исторический метод (все
явления рассматриваются в процессе возникновения и
развития), однако освобожденный от «исторической
формы и от мешающих случайностей»6.
Для установления общего закона необходимо от­
влечься от местных своеобразий его проявления, от от­
клонений от него, от осложняющих развитие побочных
и второстепенных факторов. Между тем историческая
199

наука в отличие от этого не может игнорировать конк­
ретные формы и особенности исторического процесса,
поскольку она изучает его в конкретной определенности.
Энгельс не раз, в частности в письме П. Л. Лаврову
12—17 ноября 1875 г., указывал на недопустимость под­
гонки многообразия исторического развития под одно­
сторонние формулы. Такой подход к истории, писал он,
«сам себе выносит обвинительный приговор»7.
Историческая наука изучает живой исторический
процесс, совокупность сложных и противоречивых исто­
рических явлений. Сам характер общественного разви­
тия, выявленный историческим материализмом, обуслов­
ливает сложность предмета исторического исследования,
многообразие задач, которые выдвигаются перед исто­
риком при изучении конкретных исторических явлений,
специфику применения им диалектико-материалистиче­
ской методологии. Действие общих законов, как дока­
зывает исторический материализм, сочетается и пере­
плетается в историческом процессе с влиянием более
частных причинных связей. Законы проявляются в виде
определенных общественных тенденций, действующих
по-разному в зависимости от множества противоречивых
обстоятельств и факторов, то с большей, то с меньшей
силой и соответственно часто с неодинаковыми по ма­
сштабам и глубине результатами.
Историческая необходимость в условиях стихийного
общественного развития реализуется не непосредственно,
а через сотни случайностей; внутренние законы исто­
рии, по выражению Энгельса, «пробивают себе дорогу
в рамках этой случайности»8. Сложны и многообраз­
ны формы проявления взаимодействия между опреде­
ляющим экономическим базисом и политическими, а
также идеологическими надстройками. По-разному вли­
яют на разных ступенях развития общественного про­
изводства природные условия существования общества,
географическая среда. Решающая роль народных масс
обнаруживается в стихийном — до появления социали­
стических отношений, открывающих путь к сознатель­
ному воздействию на исторический процесс, — столкно­
вении множества индивидуальных стремлений и воль.
Многообразна по формам своего проявления борьба
классов — основная движущая сила развития антагони­
стических обществ. Историческая наука обязана не толь­
ко выяснять общий характер этой борьбы, но и восста­
навливать ее конкретный ход.
200

Энгельс не только теоретически, в общесоциологиче­
ском плане раскрыл значение перечисленных сторон
исторического процесса и вытекающие из понимания
их роли задачи историка-исследователя, но и сам все­
сторонне учитывал эти черты общественного развития
в своих конкретно-исторических работах. Эти работы
изобилуют образцами сочетания глубокого выявления
общих закономерных тенденций общественных явлений
с ярким отображением живой исторической действитель­
ности. Энгельс не скупился на краски, для того чтобы
наглядно воссоздать ту или иную конкретную истори­
ческую ситуацию, ход самих событий, облик их непо­
средственных участников — классов, партий, отдельных
личностей, движимых различными объективными обсто­
ятельствами и субъективными, в том числе психологи­
ческими, побуждениями.
Таким образом, из понимания Энгельсом особенно­
стей самого предмета исторической науки, имеющей де­
ло с закономерным, но в то же время необычайно мно­
гообразным, постоянно варьирующимся в конкретных
проявлениях процессом, вытекало отрицательное отно­
шение не только к подмене истории фактографическим
летописанием, но и к упрощенному схематизированию,
игнорирующему фактическую основу исторического
процесса. Собственные исторические работы Энгельса
свидетельствуют, с каким серьезным вниманием отно­
сился он к исторической конкретике. В подготови­
тельных материалах, раскрывающих его исследователь­
скую лабораторию, был собран, как уже отмечалось,
обширный фактический материал. О его тщательном
отношении к собиранию и систематизации исторических
фактов грворят, в частности, составленные им хроноло­
гические таблицы по истории Ирландии, чартистского
движения и другие, его выписки из различных истори­
ческих источников и работ, в которых зафиксированы
конкретные события и приведены сведения о многих
исторических деятелях. Однако даже в подготовитель­
ных работах это было не простым перечнем фактов, а
осмысленным воспроизведением цепочки исторических
явлений, обнаруживавшей в конкретной форме неко­
торые закономерности исторического развития (напри­
мер, причины восстаний ирландского народа против
английских колонизаторов, подъема и упадка чартиз­
ма). Разумеется,законченные исторические работы Эн­
гельса отражали еще более высокую ступень истори­
201

ческого обобщения, покоящегося на прочном фундамен­
те изучения множества конкретных фактов.
Специфической чертой исторической науки Энгельс
считал то обстоятельство, что она в отличие от естество­
знания и от ряда других общественных наук имеет де­
ло с процессами, которые в данный момент либо уже
закончились, либо, если речь идет о явлениях сравни­
тельно недавнего прошлого, находятся уже не на изу­
чаемой стадии. Историкам, писал Энгельс в «Анти-Дю­
ринге», приходится заниматься происхождением и рас­
цветом тех или иных общественных и политических
форм, «когда эти формы уже наполовину пережили се­
бя, когда они уже клонятся к упадку»9. Историческое
познание поэтому не является прямым, непосредствен­
ным познанием предмета. Оно отражает его не в том
виде, каким он является в данный момент, а в том, ка­
ким он был в прошлом, через определенную временную
перспективу. «Ясной картины экономической истории
какого-нибудь периода никогда нельзя получить одно­
временно с самими событиями, — отмечал Энгельс в
другом месте, — ее можно получить лишь задним чис­
лом, после того как собран и проверен материал»10.
Энгельс, разумеется, не отрицал возможности науч­
ной интерпретации событий так называемой текущей
истории. Работы Маркса «Классовая борьба во Фран­
ции» и «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» он
считал примером глубокого раскрытия смысла только
что совершившихся событий. Да и сам Энгельс во мно­
гих своих произведениях, корреспонденциях, военных
обзорах освещал различные стороны повседневных ис­
торических процессов, развертывавшихся буквально у
него на глазах. Однако в принципе в приведенных выше
высказываниях им была подмечена весьма существен­
ная объективная черта исторического познания, процесс
которого не совершается синхронно с познаваемым со­
бытием, какой бы ни был — большой или малый — вре­
менной разрыв между ними. Более того, чем меньше во
времени отстоит историческое познание от этого собы­
тия, тем больше трудностей, как правило, должно оно
встретить на пути его изучения: не выявлены еще все
его последствия, не собраны и не стали доступными
многие материалы, в том числе статистические, проли­
вающие на него свет, и т. д. В дальнейшем, по мере на­
копления этих материалов, для исторической науки рас­
крываются в этом смысле все большие возможности,
202

она приобретает все больше познавательных средств.
По этой причине исторической науке приходится часто
по мере ее развития вновь возвращаться к тем же объ­
ектам исследования. И это возвращение закономерно.
Оно, как правило, представляет собой новую ступень в
познании изучаемых явлений на базе все более широко­
го круга источников и с помощью все более совершен­
ных приемов исследования.
Характерно в этом отношении, что сам Энгельс не
раз возвращался к изучению уже исследованных и да­
же освещенных им в печати исторических проблем (к
истории первобытного общества, первоначального хри­
стианства, Реформации и Крестьянской войны в Гер­
мании и т. д.). Мотивом при этом было стремление
полнее раскрыть ту или иную тему, углубить ее разра­
ботку на основе анализа новых аспектов и привлече­
ния новых материалов.
Другая особенность исторического познания заклю­
чается в том, что историку больше, чем ученым в дру­
гих областях, приходится считаться с индивидуальным
своеобразием явлений, даже сходных между собой. Пов­
торяемость в истории носит еще более относительный
характер, чем в природе. Энгельс писал, что в истории
общества «повторение явлений составляет исключение,
а не правило; и если где и происходят такие повторе­
ния, то это никогда не бывает при совершенно одина­
ковых обстоятельствах»11. Такая специфика истории
несомненно усложняет процесс познания, поскольку
каждый раз приходится иметь дело со своеобразным
проявлением общих законов.
Из этого не следует, что Энгельс в принципе отри­
цал познаваемость исторических явлений. Марксистская
теория исторического познания не имеет ничего общего
со взглядами неокантианской школы Риккерта и Виндельбанда, выдвинувшей тезис о трансцендентности
истории, о невозможности выяснения каких-либо истори­
ческих закономерностей, о принципиальном, вытекаю­
щем из непознаваемости ее предмета отличии истори­
ческой науки от науки о природе. Относительность ис­
торического познания Энгельс трактовал отнюдь не в
духе агностицизма или релятивизма. Это для него част­
ный случай относительности познания вообще, разви­
вающегося— в том числе и в области истории — на ос­
нове диалектического перехода от относительной исти­
ны к абсолютной. Энгельс справедливо считал, что ус­
203

тановленные исторической наукой, даже в приблизи­
тельной, условной, несовершенной форме, истины — это
отнюдь не плод субъективного воображения. Они суще­
ствовали объективно, а в ряде случаев и продолжают
реально существовать, когда событие еще не заверши­
лось. Их непознаваемость или, вернее, непознанность в
данный момент столь же относительна, как и познава­
емость.
Развитие исторической науки Энгельс воспринимал
как происходящий сложным диалектическим путем про­
цесс совершенствования исторического познания, пере­
хода от низших ступеней его к высшим, при всей от­
носительности его на различных стадиях и при всем
влиянии на него различной классовой структуры обще­
ства, оказывавшей воздействие и в целом на социаль­
ный и научный прогресс. Препятствия для более глубо­
кого или более правильного, адекватного познания того
или иного явления — классовое пристрастие историка,
национальное предубеждение, ложная методология, недо­
статок источников или несовершенство основных и вспо­
могательных исследовательских средств и т. д. — эти
препятствия, считал он, могут и должны преодолевать­
ся, по мере того как в исторической науке все больше
будет утверждаться научная методология, отражающая
мировоззрение передового, революционного класса, за­
интересованного в полном восстановлении исторической
правды. Это позволит устранить классовые шоры, про­
ложить путь к более объективному восприятию прош­
лого.
Даже такая преграда для исторического познания,
как отсутствие источников или их недоступность в дан­
ный момент (например, нерасшифрованность некото­
рых памятников древней письменности), по существу
во многих случаях является временной. Энгельс выска­
зывался в весьма оптимистическом духе на этот счет,
выражая уверенность в том, что развитие исторической
науки будет непрерывно обогащать источниковедческую
базу и расширять познавательные ресурсы. В книге
«Происхождение семьи, частной собственности и госу­
дарства» он предсказывал, что новые открытия в об­
ласти археологии и этнографии позволят разгадать не
одну загадку, касающуюся отдаленного прошлого чело­
вечества. Если бы стали доступными все существующие
памятники древнеирландского права, писал он в другой
связи, не сомневаясь в том, что такое время наступит,
204

многие стороны исторического прошлого ирландского
народа раскрылись бы историкам 12.
Сознавая объективные трудности, стоящие перед
исторической наукой, трезво оценивая ее современное
ему состояние, отрицательное воздействие на нее клас­
совой ограниченности и реакционных сторон буржуазного
мировоззрения, Энгельс тем не менее твердо верил в
возрастающие познавательные потенции подлинно науч­
ного исторического исследования. В своих представле­
ниях о будущем истории как науки он исходил из при­
знания поступательного в целом характера ее разви­
тия вопреки всем ретроградным тенденциям в буржу­
азной историографии. Энгельс был полон уверенности,
что победа социалистического строя приведет в будущем
к расцвету всех наук, в том числе исторической 13.
Путь познания истории лежит через исследование
источников, материальных и документальных (письмен­
ных) памятников минувших эпох. Вклад Энгельса в раз­
работку источниковедения, теоретические основы кото­
рого тесно соприкасаются с теорией исторического по­
знания, охватывая такие проблемы, как адекватность
отражения в источниках исторической действительности
(соотношение источника и факта), достоверность содер­
жащихся в них сведений и способы установления и
проверки этого, рассмотрен в специальной главе. Здесь
же следует отметить, что .он придавал чрезвычайно важ­
ное значение историческим источникам как, если так
можно выразиться, первичному сырью и исходному ма­
териалу исторической науки, а методику критического
изучения их считал тем элементарным исследователь­
ским средством, без которого немыслимо действие все­
го механизма исторического познания.
Заметим сразу, что, будучи горячим сторонником
непосредственного обращения исследователя к источни­
кам, Энгельс отнюдь не считал недопустимым использо­
вание их для исторического анализа в обработанном
другими историками виде — в форме цитирования, опи­
сания, изложения их содержания и т. д. Энгельс считал
необязательным, да и невозможным для историка вся­
кий раз проделывать заново первичную обработку ис­
точников, уже проведенную другими исследователями,
так же как заново устанавливать уже достоверно уста­
новленные в исторической науке факты. В исторической
науке, как и в других научных отраслях, существует
преемственность и каждый новый исследователь опи205

рается на существующую историческую литературу. Но
такой непосредственный анализ источников становится
необходимым, когда дело идет об исследовании ранее
не изученных проблем или не освещенных еще аспектов
той или иной проблемы либо когда возникает потреб­
ность в пересмотре распространенных в историографии
ложных представлений, основанных на одностороннем
использовании и тенденциозной интерпретации источ­
никоведческого материала. Такая необходимость встала,
в частности, перед Энгельсом, когда он убедился в том,
что большинство английских авторов работ по истории
Ирландии в одних случаях просто игнорируют важные
источники, а в других грубо их искажают.
Критический анализ источников, по мнению Энгель­
са, является надежным средством установления досто­
верных фактов — фактической основы исторического
процесса. Однако такой задачей историческая наука не
может ограничиваться. Ее цель, в понимании Энгельса,
не сводится только к установлению фактов. Она должна
дать объяснение историческим явлениям, раскрыть, как
уже говорилось, причинную связь между ними. От ана­
лиза источников исследователь должен перейти к систе­
матизации его результатов, к группировке фактов, упот­
ребляя выражение Энгельса14, к обобщению и синтезу
отдельных наблюдений, к формированию определенной
исторической концепции. Подобные концепции не обя­
зательно должны рождаться в конце аналитической ра­
боты, они могут появиться и в ходе анализа, иногда в
форме предположений, гипотез. Последние либо отбра­
сываются, если вновь обнаруженные факты противоре­
чат им, либо уточняются, подтверждаясь новыми мате­
риалами. Из гипотез они в этом случае превращаются в
положения, установленные исторической наукой. На
этой стадии подспорьем историку служит не столько
владение техникой работы с источниками, сколько уме­
лое применение общей методологии к анализу истори­
ческих явлений, общетеоретическая и общеисторическая
вооруженность (то, что называют исторической эруди­
цией, чем в высокой степени обладал Энгельс), умение
сочетать исторический метод исследования с логиче­
ским, наконец, научная интуиция. В соединении конкрет­
ного исторического анализа с логическим обобщением
его результатов проявляется характерное для марксист­
ского метода изучения общественных явлений вообще
диалектическое единство логического и исторического15.
206

У марксистско*ленинской исторической науки имен­
но на этой решающей ступени исторического познания
огромное преимущество перед буржуазной историогра­
фией, метод которой в лучшем случае дает ей возмож­
ность уловить лишь отдельные закономерное^ истори­
ческого процесса. В противовес этому марксистская
историография опирается на понимание всей совокуп­
ности основных законов развития общества и для изу­
чения их конкретных проявлений вооружена материали­
стической диалектикой.
Применение диалектики к исследованию историче­
ского процесса отвечает самому характеру этого процес­
са, в котором постоянно находит выражение объектив­
ное действие диалектических законов. Если природа, по
выражению Энгельса, является пробным камнем диа«
лектики, то в истории, по его словам, диалектические
законы движения «господствуют над кажущейся слу­
чайностью событий...» 1в. Познать эту объективную диа­
лектику исторических явлений можно, только пользуясь
адекватными критериями в виде категорий диалектиче­
ской логики.
В «Анти-Дюринге», «Диалектике природы» и других
произведениях Энгельс наглядно показал действие ос­
новных законов диалектики в истории. Классовая борь­
ба, достигающая особой остроты в революционные эпо­
хи, ярко демонстрирует проявление закона единства и
борьбы противоположностей. «В истории движение пу­
тем противоположностей выступает особенно наглядно
по все критические эпохи у ведущих народов» 17, — пи­
сал Энгельс. Первоначальное равенство первобытных
людей переросло в свою противоположность — в соци­
альное и политическое неравенство в классовом общест­
ве, развитие которого должно, в свою очередь, привести
к восстановлению на качественно новой основе утра­
ченного равенства. Этот диалектический процесс, кон­
статировал Энгельс, был подмечен уже Ж -Ж . Руссо,
выразившим его, разумеется, в свойственной его времени
наивной, проникнутой морализированием форме. «Даже
пзгляд Руссо на историю: первоначальное равенство —■
порча, вызванная неравенством, — установление равен­
ства н а ‘более высокой ступени — есть отрицание отри­
цания» 18. В историческом процессе постоянно происхо­
дит диалектический переход от количественных измене­
ний к качественным и наоборот. Энгельс рассматривал
поступательное движение истории как сложную и проти­
207

воречивую смену эволюционного развития стремитель­
ным, революционным, смену, нередко сопровождающую­
ся перерывами постепенности, возвращением вспять,
частичным и временным регрессом. «История часто идет
скачками и зигзагами...» 19 — писал он в 1859 г.
Разумеется, действие диалектических законов в ис­
тории, так же как в природе, Энгельс .никогда не сводил
к сумме примеров. Он обращал внимание на наиболее
яркие случаи их проявления как на доказательство уни­
версальности законов диалектики, и нередко, на наш
взгляд, для того, чтобы специально подчеркнуть огром­
ное значение применения диалектической логики в про­
цессе научного познания исторических явлений. Задача
последнего заключается не в трм, чтобы выискивать в
историческом процессе иллюстрации присущего ему диа­
лектического характера, а в том, чтобы положить диа­
лектику в основу подхода к исследованию исторических
событий и явлений. Все творчество Энгельса как истори*
ка наглядно показывает, что применение диалектиче­
ского метода заключается в умении рассматривать ис­
торические явления в их тесной взаимосвязи, в развитии,
выяснять предпосылки процесса их зарождения, их зре­
лые формы и формы, которые отражают стадию упадка
и разложения, вскрывать внутренние противоречия,
присущие тому или другому общественному процессу,
отличая то, что составляет прогрессивную сторону про­
тиворечивого единства, от того, что относится к его кон­
сервативной стороне. Используя диалектику, исследо­
ватель должен выявлять природу тех или иных количе­
ственных изменений в общественном развитии, выделяя
те, которые ведут к качественным скачкам, изучать при­
чины, характер, последствия этих революционных взры­
вов, их роль в общественном прогрессе и т. д.
Одним словом, материалистическая диалектика с
точки зрения марксизма-ленинизма есть важнейшее
орудие исторического познания. Однако правильное при­
менение его не может быть односторонним. Нельзя сво­
дить логические средства исследования только к тем,
которые вытекают из основных законов диалектики, и
устранять все другие исследовательские приемы, в том
числе формально-логические. Сама сложность историче­
ского процесса, многообразие проявлений диалектиче­
ских законов в истории не допускают шаблонного ис­
пользования научного метода, требуют применения ши­
рокого арсенала логических исследовательских приемов,
208

как основных, так и вспомогательных. Марксистская
теория исторического познания не ограничивает их набо­
ром раз навсегда установленных логических категорий.
Она открывает возможности для его обогащения и усо­
вершенствования, для использования самых разнооб­
разных способов и методов исследования (в том числе
методов системного, структурного и функционального
ан ал и за20, математических методов и т. д.), организуя
их при этом в строго научную, подчиненную общим ме­
тодологическим принципам систему.
В своих работах Энгельс пользовался весьма разно­
образными способами логического осмысливания исто­
рического материала. Диалектико-материалистический
метод преломляется в его творчестве в различных ис­
следовательских приемах. Исследование велось в разных
аспектах и плоскостях. Изучая те или другие стороны
исторического процесса, Энгельс, как правило, стремил­
ся учесть совокупность характерных для них социаль­
ных, политических и идеологических явлений, выяснить
системную связь между ними, их функциональную зави­
симость друг от друга, их соподчиненность и взаимодей­
ствие. Обращение к тому или иному историческому со­
бытию постоянно сопровождалось у него анализом со­
циальной и политической организации или структуры
того общества, в рамках которого это событие происхо­
дило. Энгельс ставил задачей выяснение роли действо­
вавших в это время классов, функции существующих
социальных институтов и политических учреждений. Та­
кая многоплановость исследования обусловливала ис­
пользование различных логических и аналитических
средств. При этом их применение у Энгельса отнюдь не
было беспорядочным, не носило характера стихийного
выбора того или другого исследовательского приема.
Этот выбор определялся у Энгельса как спецификой
самого предмета исследования, так и подходом к это­
му предмету с позиций диалектического и историческо­
го материализма, который неизменно служил у
него основой применения всех других познавательных
средств.
Довольно часто Энгельс пользовался методом срав­
нительного анализа различных исторических явлений.
Он, например, сопоставлял черты общественного строя
и древние обычаи у кельтвв Ирландии и у древних гал­
лов, экономическое и политическое положение Герма­
нии накануне Крестьянской войны 1525 г. с положени­
200

ем других стран, ход революции 1848—1849 гг. в своей
родной стране с революционными процессами в других
странах — Франции, Венгрии, Италии, состояние воору­
женных сил в различных странах Европы и т. д . 21 При­
знавая относительность повторяемости в истории, Эн­
гельс, однако, отнюдь не склонен был абсолютизиро­
вать эту относительность. При всем своеобразии каждо­
го исторического события в общественном развитии,
считал он, весьма часто наблюдаются близкие ситуации,
однотипные процессы. Если в истории и не бывает пол­
ного тождества, то близость и сходство явлений наблю­
даются сплошь и рядом. Порой специфической является
лишь форма проявления тех или иных закономерно­
стей, сами же действующие по-разному в разных ме­
стах и при разных обстоятельствах закономерности
представляют собой нечто однородное. Поэтому сопо­
ставление является в историческом исследовании, с
точки зрения Маркса и Энгельса, не только вполне до­
пустимым, но и чрезвычайно важным способом ус­
тановления истины.
Яркий пример подлинно научного применения сопо­
ставления в истории представляет собой сравнение, про­
веденное Энгельсом в работе «Роль насилия в истории»,
между политикой и методами господства Луи Бонапарта
и Бисмарка, между режимом Второй империи во Фран­
ции и тем, который создавал в объединяемой под эгидой
Пруссии Германии «железный канцлер»22. При этом
Энгельс ни на минуту не упускал из виду те специфи­
ческие прусские юнкерские черты в деятельности Бис­
марка, которые наложили особый отпечаток на его по­
литику и на проведенные им преобразования.
Повторяемость в истории иногда проявляется в ка­
рикатурной форме. Известно, например, что Маркс и
Энгельс оценили государственный переворот 2 декабря
1851 г. во Франции, совершенный приверженцами Луи
Бонапарта, как жалкую пародию на события 18 брю­
мера (9 ноября) 1799 г., приведшие к власти его пред­
шественника — генерала Наполеона Бонапарта. «Кажет­
ся, право, — писал Энгельс своему другу по этому по­
воду,— будто историей в роли мирового духа руково­
дит из гроба старый Гегель, с величайшей добросовест­
ностью заставляя все события повторяться дважды:
первый раз в виде великой трагедии и второй раз — в
виде жалкого фарса» 23. Позднее Энгельс допускал воз­
можность и обратной последовательности. «После фар-*
210

са следует трагедия»24, — писал он Эд. Вайяну 5 де­
кабря 1890 г. по поводу последствий краха буланжизма
во Франции — откровенно хищнического хозяйничания
спекулятивных элементов крупной буржуазии, с одной
стороны, и отрезвления увлеченных буланжистской де­
магогией демократических слоев.
Исторические совпадения могли существовать не
только между событиями более или менее одновремен­
ными. Бывало так, что сходные явления Энгельс обна­
руживал в разные исторические эпохи. Так, в работе
«Крестьянская война в Германии» он сравнивал пози­
ции и образ действия немецкого бюргерства XVI в. и
его исторического преемника — немецкой буржуазии
XIX в., находя много общего даже в условиях развития
бюргерского и буржуазного движений разных столе­
тий. Как в этой работе, так и в своих исследованиях о
происхождении христианства Энгельс отмечал сущест­
венное сходство между хилиастическими мечтаниями
(верой во второе пришествие Христа и установление
тысячелетнего царства справедливости) первоначальных
христиан на заре нашей эры и социальными чаяниями
участников крестьянских и плебейских восстаний сред­
невековья. Он указывал даже на то, что некоторые из
этих многовековых традиций были унаследованы идео­
логами рабочего движения на ранней, незрелой стадии
его развития, представителями так называемого рабоче­
го коммунизма, среди которых наряду с талантливыми
самоучками, выдвигавшими в утопической форме рацио­
нальные идеи, встречались и всякого рода «пророки»,
напоминавшие прорицателей древних христианских об­
щин 25.
Марксистская теория исторического познания счи­
тает, следовательно, возможным проводить историче­
ские параллели, если так можно выразиться, не только
по горизонтали, но и по вертикали. Больше того, имен­
но этот вертикальный срез, обнажающий исторические
нити, которые связывают отдаленные эпохи с более
поздними, помогает обнаруживать не только остатки
старины в более развитом обществе, но и исторические
корни позднейших явлений, зародыши того, что в даль­
нейшем достигло зрелости.
Методом сопоставления, однако, Энгельс учил поль­
зоваться чрезвычайно осторожно. Для того чтобы срав­
нение было не поверхностным, а проведение параллели
не превращалось в произвольную логическую опера­
211

цию, затушевывающую суть событий, для того чтобы
внешнее сходство их не затемняло коренного различия
между ними, необходимо было, чтобы объектом сопо­
ставления становились действительно однотипные по
своему объективному содержанию явления. Энгельс ре­
шительно осудил тенденцию к искусственному сближе­
нию разных эпох, рассматривая ее как проявление анти­
историзма в буржуазной историографии. Выступал Эн­
гельс и против затушевывания специфических особенно­
стей и своеобразия исторического развития, нередко
наблюдавшегося при неумелом, вульгаризаторском ис­
пользовании сравнений. Так, например, в 1890 г. он
протестовал против игнорирования упоминавшимся вы­
ше П. Эрнстом особенностей исторического развития
Скандинавии (сохранение свободного крестьянства),
против проведения им знака равенства между воспитан­
ными в духе независимости норвежскими средними слоя­
ми и раболепным немецким мещанством26. Для того
чтобы сравнения действительно служили средством по­
знания истории, они должны быть избавдены от всяких
натяжек и модернизации, должны сочетаться с глубо­
ким изучением и раскрытием существа сопоставляемых
явлений.
Одним из приемов сравнительного изучения одно­
типных событий часто служит выявление не только их
сходства, но и различий. Противопоставление здесь как
бы диалектически дополняет сопоставление. Оно помо­
гает, в частности, выявить часто весьма сложное и за­
путанное соотношение между общей закономерностью и
возможными отклонениями от нее, вызванными теми
или другими причинами, решать на конкретном матери­
але вопрос об общем и особенном в истории.
Весьма наглядное представление о том, как сам Эн­
гельс пользовался подобным приемом исследования, да­
ют его «Заметки о Германии» и другие работы по не­
мецкой истории. В них, в частности, не только сопостав­
ляется, но и противопоставляется политическое развитие
Франции и Германии со времени позднего средневековья
вплоть до XVIII в. Проводя этот сравнительный анализ,
Энгельс пришел к выводу, что одинаковые в основе сво­
ей экономические и социальные тенденции (разложение
феодализма и становление капиталистических отноше­
ний) отнюдь не имели тождественных последствий в
обеих странах в области их политического строя. Фран­
ция сумела сплотиться в единое национальное государ212

абсолютизм здесь сыграл централизаторскую роль.в
Германия осталась политически раздробленной, абсо­
лютистский режим утвердился в ней в форме мелкодер­
жавного княжеского абсолютизма и некоего двоецентрия в виде более крупных соперничающих монархий —
Австрии и Пруссии. Этот австро-прусский дуализм толь­
ко усугублял децентрализацию страны. В первом случае
историческое развитие приближалось как бы к класси­
ческой модели, соответствуя общим историческим тен­
денциям. Во втором — налицо было очевидное отклоне­
ние от нормального развития, обусловленное действием
побочных с точки зрения этих главных тенденций эко­
номических и политических факторов.
Энгельс писал Мерингу 14 июля 1893 г., что он все
больше убеждался в плодотворности параллельного
изучения истории Германии и Франции: «... лишь срав­
нение с соответствующими периодами истории Фран­
ции дает правильный масштаб, ибо там происходило
как раз противоположное тому, что у нас. ...Т а м —
редкостная объективная логика во всем ходе процесса,
у нас — дикий, все усиливающийся сумбур» 27.
Обязанностью историка, считал, таким образом, Эн­
гельс, является устанавливать местные отклонения, если
так можно выразиться, от генерального пути историче­
ского развития и давать этим отклонениям научное
объяснение. Энгельс полагал также, что историческая
наука должна уметь различать в каждом конкретном
случае возможные варианты осуществления тех или
иных общих исторических закономерностей, назревших
изменений и преобразований, разные типы эволюции,
заложенные в том или ином явлении. При этом, разу­
меется, она обязана раскрыть причины, по которым
тот или иной тип при определенных исторических усло­
виях брал верх над остальными. Такая задача и соот­
ветствующие приемы исследования вытекают из марк­
систского понимания исторической необходимости от­
нюдь не как фатальной силы, движущей события по
заранее определенному и строгому плану. В каждом
исторически обусловленном процессе содержится, как
правило, несколько альтернативных тенденций для осу­
ществления его в той или иной форме, несколько потен­
циальных путей развития. Победа того или другого за­
висит от многих реальных факторов, прежде всего от
соотношения сил тех классов, которые заинтересованы
в том или другом направлении эволюции. Исследова­

GTBo,

213

тель должен выявить эти возможные варианты конкрет­
ного пути истории даже в том случае, когда один из
них уже прочно победил, а реальность возврата к дру­
гим полностью утрачена. Тем не менее исключать из
анализа нереализованные, действительно существовав­
шие возможности развития того или иного процесса
нельзя без ущерба для понимания всей его сложности,
а также совокупности обстоятельств, которые направит
ли его по данному, а не по другому пути.
Классическим образцом такого подхода к проблеме
альтернативности в общественном развитии является
анализ различных путей объединения Германии, проде­
ланный Энгельсом в работе «Роль насилия в истории».
Только всестороннее рассмотрение этой проблемы и
учет всех главных обстоятельств и возможностей позво­
лили Энгельсу дать научный ответ на вопрос о том, по­
чему объединение Германии произошло не революцион­
ным путем, а свое политическое единство страна обрела
«под прусским верховенством» 28.
Затронул Энгельс в своих работах и такую важную
с точки зрения теории исторического познания методоло­
гическую проблему, как соотношение между субъектив­
ным восприятием исторического процесса представите­
лями исторической науки и объективной исторической
действительностью. Как и другие общественные науки,
историческую науку Энгельс считал наукой партий­
ной, отражающей, подобно другим идеологическим сфе­
рам, борьбу между противоположными общественными
силами классового общества. Личные симпатии и анти­
патии историка, его неизбежно эмоциональное отноше­
ние к тем или другим историческим фактам и событи­
ям, как бы ни старался он выглядеть беспристрастным
наблюдателем, в конечном счете определялись классо­
вым характером его миропонимания, сквозь призму ко­
торого он смотрел на прошлое. Энгельс с полным осно­
ванием считал глубоко фальшивым, прикрывающим
апологетическую сущность буржуазной историографии
стремление многих буржуазных историков отрицать
партийность исторической науки, становиться в позу
объективных исследователей. Буржуазный историк, как
на многих примерах показывал Энгельс, может быть
объективен лишь в тех пределах, в которых допускает
его мировоззрение. Предубеждения эксплуататорского
класса становятся препонами для подлинно научного
исследования.
214

Однако если классовые позиции буржуазной исто­
риографии на определенной стадии ее развития не
только стали препятствовать уяснению исторической
правды, но и все больше толкать ее на путь фальсифи­
кации истории в угоду реакционной буржуазии, то пар­
тийность пролетарской науки, оценка ею прошлого с
позиции пролетариата в принципе не противоречат объ­
ективности, а, наоборот, фактически являются ее выра­
жением. Интересы передового класса, стремящегося к
прогрессу, целиком соответствуют объективному дейст­
вию исторических законов, а его классовый, партийный
подход к истории совпадает с задачами их всесторонне­
го познания и использования.
Подлинный, а не надуманный опыт истории, выясне­
ние действительных связей между прошлым и настоя­
щим, делающее историю особенно актуальной (а не ис­
кусственное выискивание в прошлом примеров, подтвер­
ждающих ту или иную политическую концепцию), во­
оружают рабочий класс и его партию в борьбе за осво­
бодительные цели. Поэтому Энгельс считал проявление
всякой предвзятости, утилитарно-прагматического под­
хода к политической экономии и другим общественным
наукам, в том числе и к исторической, всего того, что
вело к натяжкам, к подгонке фактов под априорно и
волюнтаристски выдвигаемые положения, вредным для
дела рабочего класса, чуждым марксистской методоло­
гии. Он писал П. Лафаргу 11 августа 1884 г.: «Маркс
стал бы протестовать против «политического и социаль­
ного идеала», который Вы ему приписываете. Коль ско­
ро речь идет о «человеке науки», экономической науки,
то у него не должно быть идеала, он вырабатывает на­
учные результаты, а когда он к тому же еще и партий­
ный человек, то он борется за то, чтобы эти результаты
были применены на практике. Человек, имеющий идеал,
не может быть человеком науки, ибо он исходит из
предвзятого мнения»2Э. Совершенно очевидно, что под
«идеалами» Энгельс имеет здесь в виду предвзятые, ап­
риорные идеи и что сказанное им в отношении «эконо­
мической науки» имеет прямое отношение и к историо­
графии.
Важнейшим аспектом понимания всякого научно-по­
знавательного процесса является представление о пу­
тях установления и проверки истинности или ложности
достигнутых в его результате восприятий. Перед истори­
ческой наукой также стоит вопрос: где гарантия, что
215

добытая ею даже при соблюдении строгой научной объ­
ективности истина соответствует тому, что было в ре­
альной исторической действительности? Как на этот
вопрос отвечает марксистская теория исторического по­
знания? Марксистская философия в противовес философам-агностикам исходит, как разъяснял
Энгельс, из
адекватности понятий и представлений о природных и
общественных явлениях — при всей неполноте и несо­
вершенстве этих представлений на разных стадиях по­
знания— самим этим явлениям, из трактовки мышле­
ния как отражения бытия. При этом, учит марксизм,
критерием истины является практика. Способ практиче­
ского доказательства научных истин, разумеется, раз­
ный для разных наук. Весьма специфичен он для исто­
рической науки. Для отдаленного прошлого правиль­
ность представлений о минувших эпохах может быть
подтверждена, как это неоднократно показывал в своих
работах Энгельс, открытием новых исторических памят­
ников и документов, подобно тому как дарвиновская
теория происхождения человека была подтверждена на­
ходками ископаемых предков человека — антропоидов,
архантропов и полиантропов. Сама практика историче­
ской науки (в том числе археологические раскопки, по­
иски новых источников, дешифровка документов и т. д.),
ее развитие заключают в себе мерило для оценки уровня
исторического познания, достигнутого на предыдущей
стадии, и ведут к углублению и уточнению этого поз­
нания.
Для исторических эпох, не утративших связующих
нитей с современностью, критерием истины является
прежде всего общественная практика, базирующаяся
на широком использовании исторического опыта. Пре­
небрежение уроками истории жестоко карается прова­
лами в политике. Наоборот, правильно усвоенный опыт
прошлого позволяет избежать политических ошибок,
просчетов, волюнтаристских решений, усиливает науч­
но-объективные основы политической деятельности. Эн­
гельс неоднократно разъяснял связь между усвоением
уроков истории и научным подходом к актуальным по­
литическим проблемам, к выработке тактики пролетар­
ских партий. В 1882 г. он подчеркивал, например, что
без «понимания необходимой исторической связи и, тем
самым, вероятного хода развития событий невозможна
никакая успешная партийная политика»30.
На научном анализе опыта истории основоположник
216

кн марксизма строили и прогнозы будущего. Предвиде­
ние неизбежности социалистической революции, пере­
ходного периода и двух фаз коммунистического оГмцества, основных черт будущей коммунистической общест­
венной формации, ликвидации классовых противопо­
ложностей, отмирания государства при коммунизме у
Маркса и Энгельса отнюдь не было результатом фанта­
зирования, пускай даже гениального, как у соцналпстовутопистов. Оно вытекало из глубокого и всестороннего
анализа тенденций исторического развития, противоре­
чий капиталистического общества. И это относится не
только к их, если так можно выразиться, долгосрочным
прогнозам. Прогнозирование вероятного хода текущих
событий и его последствий у них было основано на ана­
логичном научном подходе к истории, на учете законо­
мерностей исторического процесса. Именно на этом ба­
зировались, в частности, предсказание Марксом и Эн­
гельсом краха бонапартистской Второй империи, их уве­
ренность в неизбежности народной революции против
царизма в России, предвидение Энгельсом последствий
утраты Англией мировой промышленной монополии, на­
зревания кризиса бисмарковского режима в Герман­
ской империи и т. д. «Пророческими словами» называл
В. И. Ленин предвидение Энгельсом в 1887 г. масшта­
бов и последствий будущей мировой войны — предвиде­
ние, опередившее события более чем на четверть века.
Кое-что из этого прогноза, отмечал Ленин, осуществи­
лось по-иному. «Но удивительнее всего, что столь мно­
гое, предсказанное Энгельсом, идет, «как по писаному».
Ибо Энгельс давал безупречно точный классовый ана­
лиз, а классы и их взаимоотношения остались преж­
ние» 3l.
Историческая наука, как показывает пример клас­
сиков марксизма, является важным инструментом для
прогнозирования будущего. В этом состоит одна из ее
важных познавательных функций, одно из обществен­
ных предназначений.
Практическая роль исторической науки как одного
из средств научного обоснования политики передовых
сил общества, пролетарских партий, по мнению Энгель­
са, должна усиливаться по мере общественного разви­
тия, в связи с возрастанием роли общественного созна­
ния и науки в целом. Эффективность использования об­
щественных наук, в том числе исторической науки, в
интересах социального прогресса, считал Энгельс, осо217

беино возрастет в будущем социалистическом общест­
ве, когда исчезнут классовые антагонизмы, когда исто­
рическое развитие приобретет характер сознательной,
планомерной деятельности членов общества, а дейст­
вующие до того стихийно общественные законы будут
подчинены их контролю. В таких условиях историческая
наука станет служить делу не только познания общест­
венных процессов, но и управления ими. Она будет по­
могать членам общества организовывать «совместную
деятельность сознательно»32, определять общие цели,
пути, ведущие к ним, добиваться их достижения.
Назначение исторической науки, по мнению Энгель­
са, таким образом, отнюдь не сводилось к тому, чтобы
удовлетворять естественную любознательность людей в
отношении их прошлого. Она нужна, по его мнению,
прежде всего для того, чтобы лучше, всестороннее осоз­
нать настоящее, вооружаться историческим опытом, не­
обходимым в современных классовых битвах, использо­
вать знание законов исторического развития для актив­
ного воздействия на исторический процесс, а в будущем,
при социализме, и для сознательного регулирования
его.
Большое значение придавал Энгельс и воспитатель­
ной роли исторической науки, ее воздействию на форми­
рование общественного сознания в духе восприятия
прогрессивных и революционных традиций. Он довольно
часто обращался к истории именно для того, чтобы вос­
создать перед аудиторией, на которую были рассчитаны
его произведения, прежде всего перед рабочими читате­
лями, героические страницы прошлого, славные образы
борцов за свободу. Свою работу «Крестьянская война
в Германии» он, в частности, писал, имея в виду напом­
нить о тех временах, когда «Германия выдвигала лич­
ности, которые можно поставить рядом с лучшими ре­
волюционными деятелями других стран», и воскресить
в народной памяти «неладно скроенные, но крепко сши­
тые фигуры Великой крестьянской войны»33. Одна из
причин того большого внимания, которое уделял Эн­
гельс истории рабочего движения, заключалась в том,
что эта история изобиловала проявлениями самоотвер­
женности, мужества и стойкости, самопожертвования во
имя освободительных целей — словом, теми примерами,
на которых можно было формировать качества со­
временных ему участников освободительной борьбы.
В большом обилии, считал Энгельс, содержала история
218

и материал для воспитания революционных убеждений и
гуманных чувств на отрицательных примерах, для воз­
буждения отвращения и ненависти к деспотизму, произ­
волу, вероломству, жестокости и т. д.
С точки зрения воспитательных задач исторической
науки чрезвычайно важно не только как она добывает
историческую истину, но и как доносит ее до сознания
современников. Каждой науке присущи свои особенно­
сти в способе изложения в зависимости от того матери­
ала, которым она оперирует. История занимается жиз­
ненными явлениями, порой насыщенными подлинным
драматизмом. Научная объективность здесь поэтому
должна сочетаться со стремлением отобразить этот дра­
матизм. Историческое творчество в этом смысле грани­
чит с художественным, хотя, разумеется, не тождест­
венно ему.
Энгельс хорошо сознавал, что исторический процесс
имеет свою художественную сторону, и считал весьма
существенным для историка умение ее отображать.
Недаром он и Маркс так часто говорили об иронии
истории34. «Мировая история — величайшая поэтесса,
она сумела пародировать самого Гейне»35, — писал Эн­
гельс в сентябре 1870 г. под впечатлением событий
франко-прусской войны, пленения пруссаками Наполео­
на III под Седаном, напомнившего ему известноести­
хотворение немецкого поэта «Гренадеры». Он считал,
что, оперируя строго объективными и проверенными
фактами, не допуская приукрашивания исторической
истины и идеализации исторических деятелей, историк
обязан заботиться в то же время о том, чтобы не обес­
цвечивать историю, не передавать в тусклых и серых
тонах то, что в действительности было ярким и красоч­
ным. Исторический труд должен донести до читателей
колорит эпохи, передать драматизм событий, воспроиз­
вести портреты их главных участников. Разумеется, это
требует от историка известного писательского и популя­
ризаторского мастерства, не всегда, к сожалению, ужи­
вающегося с исследовательским талантом. Однако в
целом к этому историческая наука обязана стремиться.
Образцом здесь опять-таки может служить творчество
самого Энгельса. В его исторических произведениях
глубина анализа постоянно сочеталась с поистине худо­
жественно выразительной формой изложения.
Таковы в общих чертах воззрения Энгельса на про­
цесс исторического познания, на специфику нсториче219

CKofi науки в целом. Его взгляды на этот счет, его прак­
тический подход к решению методологических задач,
встававших перед ним в процессе исторических исследо­
ваний, составляют яркую сторону его творчества как
историка, отражая ту выдающуюся роль, которую он
сыграл в разработке методологии марксистской истори­
ческой науки.
4

Глава 3

Энгельс и проблемы
источниковедения
В творчестве Энгельса как историка важное место
занимала работа с историческими источниками разного
типа. В ряде его произведений и писем содержатся ха­
рактеристики тех или иных видов источников. Так, на­
пример, он дает оценку буржуазной статистике, отчетам
парламентских комиссий, сообщениям санитарных вра­
чей и т. д. в книге «Положение рабочего класса в Анг­
лии», этнографическим описаниям непосредственных
наблюдателей в «Происхождении семьи, частной собст­
венности и государства», произведениям античных авто­
ров, писавших о германских племенах, в рукописи «К
истории древних германцев», источникам по истории
первоначального христианства в работах на эту тему
и т. д. В рукописи «История Ирландии» Энгельс сделал
даже специальный источниковедческий обзор ко второй,
незаконченной главе «Древняя Ирландия». Введение
нм такого обзора в исторический труд свидетельствует
о его большом внимании к источниковедению. Чрез­
вычайно важны в методологическом плане и высказан­
ные здесь мысли об источниках разного типа, о крити­
ческом подходе к ним, о принципах их использования и
установления на основании их анализа достоверных
фактов. Разумеется, этим далеко не исчерпывается
вклад Энгельса в разработку проблем источниковедения,
да и сам этот обзор охватывает источники лишь по исто­
рии ирландского средневековья !.
Даже простой перечень использованных Энгельсом в
его трудах исторических источников, приведенный в
первой части настоящей книги, не оставляет камня на
камне от циркулирующего до сих пор в антимарксист­
ской литературе (в частности, в упомянутых во введе­
нии работах ревизиониста Г, Кунова и фрейбургского
22Э

историка Э. Лукаса) вымысла, будто Энгельс не утруж­
дал себя анализом первоисточников и ограничивался
пересказом результатов исследования их другими уче­
ными.
Знание источников по многим разделам всемирной
истории у Энгельса было понстине уникальным. Он сам,
например, писал Зорге 3 июня 1885 г. по поводу гру­
бых неточностей в публиковавшихся в немецко-американской газете «Der Sozialist» статьях относительно
истории германских завоеваний: «Источники, которые
мне почти все известны, говорят как раз обратное» 2.
Многие источниковедческие издания, такие, как хресто­
матии К. Цейса и Я. Гримма, были, можно сказать,
настольными книгами Энгельса. Многочисленные сочи­
нения античных и средневековых авторов, в том числе
восточных, он использовал и в своих общеисторических
трудах, и в специальных работах по истории военного
искусства. Нередко он ссылался на те или другие
источники в своих письмах, обсуждая исторические про­
блемы с Марксом, различными корреспондентами. Поистине был огромен источниковедческий материал, ко­
торый Энгельс привлекал для изучения истории нового
времени.
Для Энгельса-историка характерно стремление не
уклониться от работы с первоисточниками, как утверж­
дают буржуазные и ревизионистские авторы, пытавшие­
ся принизить его роль как исследователя, а, наоборот,
по возможности шире опереться на них. «Просто без­
образие, что не всегда можно располагать первоисточ­
никами,— писал он, например, Марксу 29 ноября 1869 г.
в разгар работы над «Историей Ирландии», — из них
можно почерпнуть бесконечно больше, чем из обрабо­
ток, которые делают туманным и запутанным все, что
там ясно и просто»3. Обращение Энгельса к историче­
ской литературе помимо желания критически изучить
историографию того или иного вопроса очень часто вы­
зывались неудовлетворительным положением с публи­
кацией источников или недоступностью их в тех усло­
виях, в которых ему приходилось работать. Так, с боль­
шими трудностями Энгельс встретился при розыске
источников по истории Ирландии. Издание древних пись­
менных памятников ирландского права к этому време­
ни еще только начиналось. Многочисленные рукописные
источники находились, как правило, в частных руках.
Публикации их в немалой степени препятствовало шо221

виннстически-пренебрежительное отношение официаль­
ной английской исторической науки к ирландской исто­
рии. То немногое, что было издано к 1870 г., было обя­
зано своим появлением усилиям некоторых любителей
древности XVII и XVIII вв. (Дж. Уэр, Дж. Харрис
и др.) и ирландских патриотов-энтузиастов: в XVIII в .—
Чарлза О’Конора и Дж. Керри, в XIX в. — крупнейшего
ирландского историка и филолога Дж. О’Донована и
некоторых других ученых. Разумеется, почти все опуб­
ликованные источники Энгельсом были изучены, но он
сам считал, что наличных публикаций недостаточно для
изучения ряда важных исторических проблем. Дискри­
минационная политика завоевателей в отношении ир­
ландского (гэльского) языка и письменности, конста­
тировал он, привела к тому, что сохранившаяся на этом
языке литература — поэзия, исторические и историко­
юридические памятники — «существует только в руко­
писном виде» и «лишь сейчас начинает издаваться». Эн­
гельс указывал, что подобное возможно «только у уг­
нетенного народа, например у сербов»4.
Весьма большую тревогу вызвало у Энгельса состоя­
ние дел с собиранием и хранением источников по исто­
рии рабочего движения. Здесь особенно сказывалось
классовое предубеждение буржуазных историков, архи­
вистов, книгохранителей к документам и литературе,
исходящим от рабочего класса и отражающим его ос­
вободительную борьбу против буржуазного строя. «Мне
очень жаль, что я не могу указать Вам источников по
истории чартизма, — с горечью писал Энгельс П. Л.
Лаврову 20 октября 1885 г. — Все мои бумаги, книги,
газеты и пр., которые имели отношение к этой эпохе,
пропали в оуре 1848—1849 годов. Основной источник,
«Northern Star», найти невозможно даже на севере
Англии (ее бывший главный редактор Гарни тщетно
старается достать для себя комплект)»5. «Исчезнове­
ние — это проклятие, тяготеющее над всей пролетар­
ской литературой, исключенной из состава официаль­
ной литературы» 6, — отмечал Энгельс в письме Г. Шлютеру 12 марта 1886 г. также в связи с трудно­
стями в розыске материалов по истории рабочего дви­
жения.
Данное обстоятельство во многом объясняет тща­
тельность и внимание, с которыми Энгельс относился к
делу собирания и хранения документов пролетарских
организаций.
222

Следует сказать, что, прибегая в ряде случаев по
необходимости к историческим трудам для установле­
ния фактической стороны исторических событий или с
другими исследовательскими целями, Энгельс при этом
всегда отдавал предпочтение тем из них, в которых ши­
роко приводились целиком или в форме обширных из­
влечений различные первоисточники, в том числе и не­
доступные в другом виде. Именно поэтому при работе в
1850 г. над своим произведением «Крестьянская война
в Германии» Энгельс избрал в качестве основного по­
собия трехтомный труд на эту тему В. Циммермана, на­
сыщенный воспроизведением источников изучаемой эпо­
хи. Обильно цитировались в трудах Г. Л. Маурера,
П. Р. Рота, М. М. Ковалевского и других исследовате­
лей источники, которыми Энгельс пользовался при изу­
чении истории общинного землевладения, раннего сред­
невековья и других проблем.
Из работ по истории Ирландии многие также грани­
чили по своему типу с публикацией источников. Такой
характер, например, носила изданная в 1813 г. книга
М. О’Конора «История ирландских католиков», в кото­
рой была использована редчайшая коллекция историче­
ских документов, собранная дедом автора, также исто­
риком, Ч. О’Конором. Большим документальным богат­
ством отличались книги Дж. Прендергаста «Кромвелевское устроение Ирландии» и Дж. Н. Мерфи «Ирландия,
ее промышленность, политический строй и социальные
отношения». В трехтомной работе английского историка
Т. Кэрта «Жизнеописание герцога Ормонда» (1736 г.)
часть второго тома и весь третий том состояли из пуб­
ликации переписки и документов этого видного участни­
ка событий периода английской буржуазной революции.
Такого рода труды изучались Энгельсом с особой тща­
тельностью. Он делал из упомянутых книг весьма
обстоятельные выписки, причем многие из них пред­
ставляли собой извлечения из приводимых в них перво­
источников7. К некоторым работам, изученным Эн­
гельсом, даны большие документальные приложе­
ния.
Таким образом, обращение Энгельса к историческим
трудам, в том числе и современных ему авторов, в ряде
случаев предпринималось с прямой целью расширения
источниковедческой базы его исторических исследова­
ний. Этим путем Энгельс по существу восполнял пробе­
лы в имеющихся публикациях источников.
223

*

*

*

Многообразны были привлекаемые Энгельсом исто­
рические источники и по своему типу, что свидетельст­
вовало о стремлении максимально использовать все
имеющиеся возможности для сбора нужных материалов.
И в этом отношении Энгельс в ряде случаев, как, на­
пример, при работе над «Положением рабочего клас­
са в Англии», «Историей Ирландии» и т. д., шел путем,
не проторенным предшествовавшими исследователями,
привлекая источники, которые были ими либо недоста­
точно изучены, либо же вообще оставлены без внима­
ния. Творческая, формирующая роль историка в отно­
шении определения круга источников наглядно видна
на примерах исследовательской деятельности Энгельса.
Из этих примеров также видно, как широко толковал
он само понятие исторического источника. Он использо­
вал материалы археологии, нумизматики, этнографии,
анналы и хроники, грамоты, памятники права, фольк­
лора, искусства и литературы, свидетельства современ­
ников, как местных, так и иностранных, государствен­
ные акты, договоры и другие документы внешней поли­
тики, парламентские дебаты, отчеты парламентских
комиссий, статистические сборники, материалы судебных
процессов, документы рабочих и демократических орга­
низаций, научные трактаты разных времен, памфлетьц
прессу и т. д.
Разумеется, характер источников, используемых Эн­
гельсом, варьировался в зависимости от исследуемых
проблем и той или другой изучаемой исторической
эпохи. Хотя Энгельс специально и не занимался проб­
лемами классификации источников, тем не менее те
типологические характеристики, которые он в своих ра­
ботах давал тому или иному источнику или однотипным
группам их, а также его практический подход к анали­
зу этих источников проливают свет на его взгляды по
этому вопросу. Выдвннул он и некоторые общие крите­
рии определения ценности различных источников с по­
зиций марксистской исторической науки. С его точки
зрения, эта ценность зависела от того, в какой степени
источник того или иного типа отображал решающие
стороны исторической действительности — экономиче­
ский уровень развития общества, его социальную струк­
туру. Так, например, не умаляя источниковедческого
значения ирландских анналов, он подчеркивал, что они
224

сообщают «весьма мало о том, что относится к социаль­
ной жизни народа»8, и отдавал предпочтение другим
древним памятникам, из которых можно было извлечь
больше сведений на этот счет. Первостепенную значи­
мость придавал Энгельс источникам, на основании ко­
торых можно было восстановить ход классовой борьбы,
революционных народных и национально-освободитель­
ных движений.
Отмечал Энгельс и зависимость особенностей источ­
никоведения по разным периодам всемирной истории от
самой специфики этих периодов. Чем дальше уходит
исследователь в глубь истории, писал он, тем меньше
источников информации он находит об изучаемом пери­
оде, тем ценнее становятся для него даже отрывочные,
неполные сведения в различных памятниках старины.
Когда имеешь дело с глубокой древностью, указывал
Энгельс, источники «становятся все более скудными и
охватывают лишь самое существенное». При этом в пе­
редаваемых ими данных стираются специфические отли­
чия древних племен и народов, стоящих на одном уров­
не общественного развития, особенно народностей этни­
чески родственной группы. Энгельс писал, что, «чем
древнее источники, тем больше исчезают эти местные
различия»9. Он считал, что это дает основание для уни­
версальной интерпретации многих источников древней
эпохи, для реконструкции на основании памятников того
или другого народа социальных институтов, обычаев и
правовых норм, общих для всей родственной группы,
в частности различных германских племен, кельтского
населения древней Галлии и Ирландии и т. д. Иначе
обстоит дело с изучением более поздних периодов. Здесь
обилие и разнообразие источников позволяют историку,,
извлекая из них данные об общих чертах социального
развития разных стран и народов, гораздо в большей
степени учитывать отраженное в них своеобразие каж­
дого отдельного народа.
Предпочтительный интерес Энгельса к источникам,
раскрывающим социальные стороны исторического про­
цесса, сказался, в частности, в том, что в своем анализе
первобытного общества в работе «Происхождение семьи,
частной собственности и государства» и других произ­
ведениях он преимущественно опирался на этнографи­
ческие описания обычаев и быта племен и народов, на­
ходящихся на стадии первобытности. При этом он поль­
зовался не только трудами современных ему этногра8

Заказ № 58

225

фов, но и историко-этнографическими сведениями
античных и средневековых авторов о так называемых
«варварских» племенах и народностях древности и ран­
него средневековья. При всем значении данных антро­
пологии и первобытной археологии, дававших возмож­
ность восстановить процесс становления первобытного
человека и развития его материальной культуры, эти
источники — следует учесть и их тогдашнее состояние —
не могли в такой мере послужить изучению обществен­
ного строя первобытных людей, социальной организа­
ции первобытного общества, форм первобытной семьи,
как этнографические сведения. А именно указанные про­
блемы больше всего интересовали Энгельса как иссле­
дователя.
При изучении социальных и политических институтов
классового общества, их происхождения и развития Эн­
гельс важное место отводил правовым источникам.
В частности, его анализ возникновения государства в
древних Афинах и Риме опирался в значительной мере
на рассмотрение законодательства и реформ VI в. до
н. э. — Солона и Клисфена в Афинах, Сервия Тулия в
Риме — в том виде, в каком сведения о них донесли
древнегреческие и древнеримские писатели — историки
и юристы. Римское право, кодификация которого полу­
чила свое завершение в Своде гражданского права во­
сточно-римского императора Юстиниана (VI в. н. э.),
Энгельс считал юридическим зеркалом социальных от­
ношений развитого рабовладельческого строя. При этом,
поскольку оно явилось, согласно характеристике Энгель­
са, «классическим юридическим выражением жизненных
условий и конфликтов общества, в котором господству­
ет чистая частная собственность»10, рецепция римского
права в позднее средневековье отвечала интересам под­
нимавшейся буржуазии.
Большое внимание уделял Энгельс таким источни­
кам по истории раннего средневековья, как записи пра­
вовых обычаев различных народов, отражавшие процесс
разложения родо-племенных отношений и становление
феодальных порядков. Он хорошо знал «Правды» гер­
манских племен V — VIII вв., включая Салическую и
Рипуарскую правды франков, а также средневековые
скандинавские судебники. Эти правовые источники были
использованы им в его очерке «Марка» и упоминались
в других работах. Прослеживая в рукописи «Франкский
период» процесс образования крупного феодального
226

землевладения, Энгельс анализировал в этой связи зако­
нодательные акты императора Карла Великого и его
преемников — капитулярии. ««Шенхус Мор» до сих пор
является нашим главным источником для изучения древ­
ней Ирландии»11, — писал Энгельс о сборнике ирланд­
ских законов, составленном в период раннего средневе­
ковья. В «Происхождении семьи, частной собственности
и государства» Энгельс обращал внимание на важность
изучения средневековых правовых источников славян­
ских народов — Правды Ярослава (первой части древ­
нейшей редакции Русской Правды), далматинских зако­
нов, памятников польского и чешского древнего права.
В работах, посвященных истории нового времени,
Энгельс также неоднократно обращался к юридическим
документам. Во многих случаях он анализировал зако­
нодательные акты, например аграрное законодательст­
во Прусского королевства XVIII и XIX вв., фабричное
законодательство Англии, документы, характеризующие
государственное устройство различных стран (напри­
мер, «октроированную» конституцию Пруссии 1848 г.,
выработанную Франкфуртским национальным собра­
нием имперскую конституцию 1849 г., конституции Севе­
рогерманского союза 1867 г. и Германской империи 1871 г.
и т. д.), Кодекс Наполеона, гражданские и уголовные
законы других государств. Однако с точки зрения изу­
чения социальных отношений правовые источники утра­
тили в новое время то универсальное и даже порой уни­
кальное значение, какое они имели для более ранних
периодов всемирной истории. Появилось много новых
типов источников,—статистика, документы различных го­
сударственных ведомств, организаций, частных лиц, пар­
ламентские отчеты, описания современников, пресса и т. д.,
из которых можно было извлечь еще более ценные, чем
из законодательных актов и юридических норм, сведе­
ния об экономическом развитии и социальной структуре
общества, о положении различных слоев населения,
о ходе и различных формах классовой борьбы. Такого
рода источниковедческий материал наряду с законода­
тельством и документами, отражавшими судебную
практику буржуазного общества, Энгельс постоянно
использовал в своих исследованиях новой истории и
истории современных ему событий.
Исключительно важным для историка Энгельс счи­
тал изучение статистических материалов. Статистику он
называл «необходимым вспомогательным средством»12
8*

227

для раскрытия конечных экономических причин историче­
ских событий. Делясь в 1885 г. мыслями с одним из своих
корреспондентов относительно источников для выясне-»
иия состояния экономики России, Энгельс на первое ме­
сто ставил собрания статистических данных. В этой свя­
зи он упомянул изданный в 1871 г. в Петербурге «Воен­
но-статистический сборник», статистические сборники по
Московской, Тверской и другим губерниям, книгу рус­
ского прогрессивного экономиста и статистика Ю. Э. Янсона «Сравнительная статистика России и западноевро­
пейских государств». Отметим, что указанные Энгель­
сом источники хорошо знал Маркс, составивший обшир­
ный конспект «Военно-статистического сборника». Этот
сборник, а также книгу Янсона и особенно материалы
земской статистики по различным губерниям использо­
вал и В. И. Ленин, работая над «Развитием капита­
лизма в России»13.
Сам Энгельс нередко обращался к статистике. Наи­
более наглядным примером может служить его книга
«Положение рабочего класса в Англии». В ней приведе­
ны многочисленные цифровые данные, почерпнутые из
разных источников (отчетов парламентских комиссий,
фабричных инспекторов, санитарных врачей, переписи
населения, трудов крупных статистиков, например
Дж. Портера, и т. д.) о развитии английской промыш­
ленности и транспорта в результате промышленной ре­
волюции конца XVIII — начала XIX в., об увеличении
численности населения промышленных городов, об уро­
вне заработной платы рабочих различных категорий в
разных отраслях, о болезнях и смертности населения,
в частности в результате производственного травматиз­
ма, о росте преступности и т. д.
Много статистического материала, в частности отра­
жающего масштабы земельных конфискаций у коренных
ирландцев в пользу английских землевладельцев в
XVII в., аграрные отношения в XIX в., процесс концен­
трации земель в руках лендлордов, богатых фермеровскотоводов за счет обезземеливания мелких арендато­
ров, собрал Энгельс в подготовительных материалах по
истории Ирландии.
Придавая большое значение статистическим источни­
кам, Энгельс в то же время указывал на нередкие слу­
чаи фальсификации статистических данных официаль­
ными органами, а также тенденциозной обработки и
истолкования их буржуазными статистиками. Так, он, на­
22S

пример, отмечал, что опубликованные в 1844 г. в Англии
по инициативе фабрикантов таблицы о численности ра­
бочих на промышленных предприятиях (целью публи­
каторов было доказать, что применение машин не при­
вело якобы к замене мужского труда трудом женщин
и подростков) «пестрят фальсифицированными, иска­
женными, подтасованными данными и средними числа­
ми, импонирующими несведущему человеку и ничего не
доказывающими человеку искушенному»14. В другой
связи он писал, что нельзя доверять официальным дан­
ным о состоянии финансов Пруссии, России и других
государств, правительства которых своими публикация­
ми стремились только затушевать неблагополучие в
этой области. «Русские бюджеты не стоят той бумаги,
на которой они написаны, — отмечал он в 1885 г .—
Сплошная ложь и вымысел еще в большей степени, чем
прусские бюджеты до 1848 года»15.
Весьма показательно, что мысли Энгельса о пороках
официальной статистики, о необходимости в целом осто­
рожного и критического отношения к статистическим
материалам во многом совпадают с тем, что позднее
писал па этот счет В. И. Ленин, который дал глубокую
характеристику статистических источников и разработал
подлинно научный метод их обработки и использова­
ния. Ленин также указывал на неудовлетворительность
и тенденциозность ряда статистических публикаций, осо­
бенно официальных, о манипулировании официальными
и буржуазными статистиками «средними данными», соз­
дающими фиктивное представление о том или ином со­
циальном процессе. При этом, высказываясь против
абсолютизирования статистики, некритического подхода
к ней, В. И. Ленин, как и Энгельс, ни на минуту не про­
являл нигилистического отношения к статистическим
источникам, даже содержащим ошибки и неточности.
Он писал, что главное в научной обработке статисти­
ческих материалов — это умение выявить рациональное
и отсеять тенденциозное в них, «отделение плевелов от
пшеницы, отделение сравнительно годного материала от
негодного»16. Именно такому подходу к статистическим
и другим источникам учил и Энгельс.
Широко использовал Энгельс в своих исторических
исследованиях периодическую печать. Маркс и Энгельс
раскрыли роль печати в общественном развитии, ее
классовую природу и партийный характер, ее функции и
типичные черты. Что касается пролетарской печати, то
229

они не только теоретически выяснили ее особенности
как могучего идейного оружия пролетарских партий
в борьбе за революционное воспитание широких масс
рабочего класса и трудящихся, но и внесли огромный
практический вклад в ее развитие в качестве основа­
телей, редакторов и сотрудников ряда боевых проле­
тарских печатных органов17. В данной связи представ­
ляется особенно важным пример обращения Энгельса
к периодике с целью изучения истории, его мысли
о печати как историческом источнике, причем источнике
универсальном, отображающем различные стороны об­
щественной жизни — и социальные коллизии, и политик
ческую борьбу, и духовные уст^мления различных об­
щественных слоев, идейные конфликты между ними.
Энгельс не мыслил себе изучения многих истори­
ческих периодов без использования прессы. Так, сооб­
щая Марксу 3 апреля 1851 г. о намерении написать ра­
боту о венгерской кампании 1848— 1849 гг., он отмечал,
что главным источником для этого является официаль­
ный печатный орган венгерского революционного пра­
вительства кошутовский «Közlöny» («Вестник»)18. В ав­
густе 1871 г. в письме, отправленном в Париж П. Л. Л а­
врову, Энгельс обратился к нему с просьбой устроить
ему подписку на «Gazette des Tribuneaux». «Нам необ­
ходимо иметь наиболее точный текст версальских су­
дебных процессов для наших исторических исследова­
ний, — писал он, имея в виду процессы над участниками
Коммуны, — а я не знаю другой газеты, которая давала
бы такой же полный отчет, как эта»19. Особенную важ ­
ность придавал Энгельс материалам прессы при осве­
щении текущих событий. Подавляющее большинство его
политических и военных корреспонденций строилось на
критическом анализе сообщений печати. Во время путе­
шествия в Америку в 1887 г. Энгельс отказался дать
ответ о тогдашнем положении в Европе в интервью
представителю рабочей газеты «New Yorker Volkszei­
tung» на том основании, что у него во время поездки
«не было в руках ни одной европейской газеты»20. Он
подчеркнул этим, что судить о происходящем можно
лишь на основе регулярного и постоянного знакомства
с периодической печатью.
Разумеется, Маркс и Энгельс отдавали себе полный
отчет в грубой тенденциозности буржуазной печати, в
ее склонности пускать в оборот недостоверные и непро­
веренные факты, особенно когда дело пахло сенсацией,
230

в ее крайнем пристрастии и враждебности к пролетар­
скому движению, готовности всячески искажать револю­
ционные события и обливать грязью их участников.
Энгельс, например, еще в 1848 г. отмечал тенденцию
либеральной прессы Германии, в частности «Kölnische
Zeitung», воспроизводить инсинуации и злобные вымыс­
лы французской буржуазной печати о парижских про­
летарских борцах — героях июньского восстания. В ок-'
тябре 1871 г. Энгельс отмечал с негодованием, что исто­
рия с клеветой на французских революционных проле­
тариев в немецкой либеральной печати повторяется: на
этот раз жертвами поношений стали парижские комму­
нары. Та же «Kölnische Zeitung» стала усердно разгла­
шать «каждую выдумку полиции, каждое клеветниче­
ское выступление продажнейшей парижской бульвар­
ной газетки относительно Коммуны»21.
Тем не менее тенденциозные, проникнутые классовой
злобой выступления буржуазной прессы по рабочему
вопросу зачастую расценивались Марксом и Энгельсом
как вынужденное признание его исторического значения,
как свидетельство встревоженности буржуазного мира
в связи с растущим сопротивлением рабочего класса.
«Вся печать должна была единодушно признать, что
Интернационал — это европейская великая держава, с
которой приходится считаться и которую нельзя устра­
нить, замалчивая ее существование»22, — писал Энгельс
по поводу острой реакции английской буржуазной прес­
сы на опубликование воззвания Генерального Совета
Международного Товарищества Рабочих «Гражданская
война во Франции». Даж е в консервативные газеты и
журналы, не говоря уже о прогрессивных, проникали
признания и факты, которые при их критическом анали­
зе и отборе проливали свет на различные социальные
процессы, несмотря на все старания господствующих
классов либо замолчать и затушевать их, либо предста­
вить в извращенном виде. Именно поэтому Энгельс в
своих работах пользовался материалами буржуазной
печати как одним из важных источников не только.для
уяснения внутренних дел самой буржуазии и ее отноше­
ния к пролетарским массам и рабочему движению, но и
для изучения условий существования самих этих масс,
предпосылок и характера их борьбы.
Особенно ценным источником Маркс и Энгельс счи­
тали революционно-демократическую и пролетарскую
печать, отличавшуюся в противоположность официаль231

нон прессе того времени правдивостью и объективно­
стью. Уже отмечалось то большое значение, которое Эн­
гельс придавал чартистской периодике, в частности
газете «The Northern Star», для изучения истории чар­
тизма. Очерк «Революция и контрреволюция в Герма­
нии» он писал, как говорилось, в 1851 — 1852 гг. в зна­
чительной мере на материалах «Neue Rheinische Zei­
tung». Собирая в 80—90-х годах материал для истории
I Интернационала, Энгельс не забывал о печатных ор­
ганах этой организации. В письме Каутскому 25 марта
1895 г. он, в частности, указывал, что у него собраны
комплекты главных периодических изданий Интернаци­
онала в Швейцарии: «Tagwacht», «Vorbote», «Égalité»
и др.23 По истории немецкого рабочего движения пе­
риода действия бисмарковского исключительного закона
незаменимым источниковедческим подспорьем для него
была нелегальная газета «Der Sozialdemokrat». Для
ознакомления с положением в России и развитием рус­
ского революционного движения Энгельс очень часто
пользовался русской нелегальной и легальной прогрес­
сивной периодикой, такими газетами и журналами, как
«Колокол» А. И. Герцена, «Отечественные записки»,
«Слово», «Народная воля», «Вперед» П. Л. Лаврова,
«Социал-демократ» (орган марксистской группы «Осво­
бождение труда»)24.
Чрезвычайно важными для познания той или иной
эпохи являются, по мнению Энгельса, источники идео­
логического характера (памфлетная и полемическая
литература, публицистика и т. д.). Они, как правило,
ярко отражают духовную и в целом общественную
жизнь изучаемого времени, передают стремления и по­
мыслы определенных классов и социальных слоев. По­
этому Энгельс весьма часто привлекал памфлеты, поли­
тические и другие трактаты, сочинения публицистов, в
том числе революционных, работы социалистов-утопистов и т. д. для изучения тех или иных периодов, в
частности при анализе идеологической борьбы времен,
Реформации и Крестьянской войны в Германии, англий­
ской и французской буржуазных революций и т. д. Та­
кого рода источники нередко лучше других помогали
выяснять «движущие причины, которые ясно или неясно,
непосредственно или в идеологической, может быть, да­
же в фантастической форме отражаются в виде созна­
тельных побуждений в головах действующих масс и их
вождей»25.
232

К источникам, из которых можно получить предста­
вление как о фактической стороне событий, так и о по­
литических и идеологических мотивах их участников, об
отражении этих событий в их сознании, Энгельс относил
мемуары, дневники, литературу эпистолярного жанра, в
частности, письма, содержащие непосредственные впе­
чатления очевидцев от происшедшего или их воспоми­
нания о нем. Такого рода литературой Энгельс широко
воспользовался, например, при работе над своим очер­
ком «Германская кампания за имперскую конститу­
цию». В то же время в этой работе и в других своих
произведениях, в частности в написанном им вместе с
Марксом памфлете «Великие мужи эмиграции», Энгельс
показал пример весьма критического подхода к мемуар­
ной литературе, авторы которой, например немецкие
мелкобуржуазные демократы, нередко обнаруживали
склонность ради самоапологии и восхваления своих дру­
зей свободно обращаться с исторической истиной. «Ме­
муары» мелкобуржуазного республиканца Г. Струве, из­
данные в виде книги «История трех народных восстаний
в Бадене», Энгельс, например, прямо характеризовал
как фантастические26. Образчиком поверхностного ос­
вещения военных и гражданских событий, собрания
сплетен и анекдотов Энгельс считал «Мемуары» Савари, министра полиции наполеоновской Франции, кото­
рые «являлись апологией как Наполеона, так и самого
автора»27.
Считая, что историческая достоверность мемуаров
зависит от характера их составителей, от степени их от­
кровенности и правдивости, от политических и идеоло­
гических целей, с которыми они писались, Энгельс в це­
лом рассматривал мемуарную литературу как весьма
ценный источник, содержащий нередко такие сведения,
которые отсутствовали в других источниковедческих маг
терналах. Занимаясь различными историческими про­
блемами, он весьма часто обращался к воспоминаниям.
В 50-х годах он, как уже говорилось, прочитал часть
знаменитых мемуаров А. И. Герцена «Былое и думы» —
«Тюрьма и ссылка». Судя по сохранившимся выпискам,
он почерпнул некоторые важные подробности о пе­
риоде 1780—1801 гг. в истории Ирландии из книги
Дж. Баррингтона «Очерки о моем времени по личным
наблюдениям»28. Наличие разоблачительных материалов
об английской политике в воспоминаниях Баррингтона,
привлекших внимание Энгельса, объяснялось тем, что
233

они писались после крушения служебной карьеры этого
крупного судебного чиновника и его вынужденного бег­
ства из Ирландии во Францию под угрозой привлече­
ния к суду за злоупотребления. В библиографическом
списке по истории Ирландии, составленном Энгельсом,
значатся и другие мемуары — «Рассказ очевидца о вос­
стании 1798 г.» Ч. Тилинга, близко связанного с главны­
ми организаторами восстания — руководителями рево­
люционного патриотического общества «Объединенные
ирландцы»29. Энгельс весьма интересовался «Дневника­
ми и письмами» главного лидера «Объединенных ир­
ландцев» ирландского революционера Т. У. Тона (впер­
вые были изданы его сыном в Вашингтоне в 1826 г.)30.
То, какое значение придавал Энгельс мемуарам ра­
бочих деятелей, видно из его обращений к руководите­
лям германской социал-демократии с настойчивой прось­
бой создать И. Ф. Беккеру условия для того, чтобы
он мог написать или продиктовать свои воспоминания.
В противном случае, писал Энгельс Бебелю 8 октября
1886 г., «старый Беккер унесет с собой в могилу целую
массу ценнейшего исторического материала...»31.
Умело и всесторонне использовал Энгельс в своих
исторических работах произведения художественного
творчества. В фольклоре, мифологических легендах, тво­
рениях великих художников слова он видел не просто
памятники литературы, но и свидетельства реальной
жизни различных народов в разные эпохи, художест­
венное отображение многих черт их социального и ду­
ховного развития. Именно поэтому у Энгельса среди
других источников постоянно фигурирует художествен­
ная литература разных времен, привлекаемая для ис­
следования тех или иных исторических проблем. Так,
для изучения семьи и родового строя древних греков он
пользовался гомеровским эпосом, творениями великих
греческих драматургов Эсхила, Еврипида, Аристофана.
Сатиры Лукиана он привлек для исследования первона­
чального христианства; средневековые эпические поэмы
и сказания — «Беовульф», «Гудрун», «Песнь о Хильде­
бранде», «Песнь о Нибелунгах», «Эдда» — служили ему
для анализа быта и родовых обычаев древних герман­
цев, ирландские и исландские саги — для раскрытия ря­
да сторон и событий истории Ирландии в эпоху раннего
средневековья, в частности истории борьбы ирландцев
с норманнскими завоевателями.
Сохранили свое значение, по мнению Энгельса, про234

нзведения классической художественной литературы й
как источник для изучения нового времени. Так, напри­
мер, сатиры и памфлеты Дж. Свифта на ирландские
темы («Письма суконщика», «Скромное предложение»
и др.) он рассматривал как чрезвычайно важное свиде­
тельство бедственного состояния Ирландии в XVIII в.,
социального и политического угнетения английскими
господствующими классами ее народа32. В «Евгении
Онегине» А. С. Пушкина помимо художественных до­
стоинств Энгельс увидел впечатляющую картину русско­
го дворянского общества первой половины XIX в.33 Вы­
соко ставил он в этом смысле «Человеческую комедию»
Бальзака. «Здесь содержится история Франции с 1815
до 1848 г. в гораздо большей степени, чем у всех Волабелей, Капфигов, Луи Бланов и tutti quanti»34, — писал
Энгельс Лауре Лафарг 13 декабря 1883 г.
Одним из способов приобретения нужных историче­
ских сведений Энгельс считал личные наблюдения, оп­
рос и другие аналогичные средства, которые, если упо­
требить современные понятия, входят в круг социологи­
ческих обследований (анкета и т. д.). В предисловии к
«Положению рабочего класса в Англии» он сам отмечал,
что его книга в значительной мере результат 21-месяч­
ного личного общения с английскими рабочими, и при
этом свои наблюдения он дополнял «сведениями из не­
обходимых достоверных источников»35. В период Интер­
национала, действуя в качестве члена Генерального
Совета в духе решений его Женевского конгресса 1866 г.
о статистическом обследовании положения рабочего
класса и в духе соответствующих пунктов Устава, Эн­
гельс неоднократпо запрашивал у местных организаций
Бельгии, Испании различные сведения подобного харак­
тера.
Отражены в той или иной степени в исторических
работах Энгельса результаты личных наблюдений, по­
лученных во время его путешествий. Для него посещение
той или иной страны имело отнюдь не один туристский
интерес. Тонкий наблюдатель, Энгельс с юношеских лет
умел не только отдавать должное красотам природы, но
и подмечать черты жизни, быта, культуры народа, сле­
ды традиций его прошлого. Иногда его путешествия
были вынужденными, как, например, осенью 1848 г.,
когда, высланный из Бельгии, где он надеялся укрыться
от преследований прусских властей, во Францию, почти
без гроша в кармане, Энгельс пешком добирался из
235

французской столицы до швейцарского города Берна.
Однако его путевые очерки «Из Парижа в Берн», а так­
же последующие — иногда черновые и незаконченные —
описания поездок по Скандинавским странам (июль
1867 г.) и США (август — сентябрь 1888 г.) показыва­
ют, как много извлекал Энгельс из своих путешествий
для понимания специфики исторического развития той
или другой страны36. Он улавливал не только бытовые
стороны жизни, но и особенности происходивших соци­
альных процессов. Живые впечатления, дополняемые
разносторонним исследовательским материалом, рассма­
тривались им как один из важных каналов познания
истории.
Особой глубиной отличались наблюдения Энгельса
во время путешествий по Ирландии весной 1856 и осе­
нью 1869 г. Примечательно, что в этом случае Энгельс
имел возможность сопоставить свои наблюдения и от­
метить черты эволюции социального и политического
положения страны за истекшие 14 лет. Так, в письме
Марксу 27 сентября 1869 г. он отмечал, в частности,
значительный рост внешней торговли по сравнению с
1856 г. и в то же время прогрессирующий не в меньших
размерах процесс обезземеливания ирландского кресть­
янства и обезлюдения ирландской деревни, признаки ко­
торых он увидел уже во время предыдущего посещения
Ирландии. Если, по его словам, Дублинскую гавань
нельзя было узнать, а на набережных портовых городов
раздавалась итальянская, французская, датская, нор­
вежская, сербская и другая речь, то в целом страна
производила «впечатление настоящей пустыни»37.
Впечатления от обеих поездок Энгельса несомненно
вписались в ту концепцию истории Ирландии как жер­
твы английского колониализма, которая была вырабо­
тана им в ходе его исследований. Нелишне напомнить,
что при изучении более ранних периодов ирландской
истории он широко пользовался свидетельствами иност­
ранных путешественников: «Топографией Ирландии»
Гиральда Камбрийского, посетившего страну в 1185 г.,
книгами путешественников XVI — XVII вв. англичанина
Ф. Морисона и француза Ля Буллэ ле Гу, «Путешест­
вием по Ирландии» английского агронома и экономиста
XVIII в. А. Юнга, работой об Ирландии англичанина
Э. Уэйкфилда, собравшего во время поездок 1808—
1810 гг. обширный статистический материал, и др. Све­
дения путешественников, писавших с разной степенью
236

наблюдательности и объективности, Энгельс, разумеет­
ся, считал, как и другие источники, подлежащими кри­
тическому анализу и проверке. Поэтому его интересо­
вали обстоятельства написания тех или иных путевых
очерков, взгляды и настроения их авторов. Интересен
в этом смысле его отзыв об авторе описания Ирландии,
составленного в начале 40-х годов XIX в., немце
И. Г. Коле: «Коль — типичный мелкобуржуазный бре­
менский филистер — самодовольный, легковерный, пло­
ский. Он выставляет напоказ свою ученость, но делает
промахи. Однако он много путешествовал и обладает
наблюдательностью. Он — чуть ли ни последний евро­
пейский путешественник старого типа; после него — же­
лезные дороги»38.
Вслед за Марксом Энгельс в 1853 г. высоко оценил
в качестве источника для изучения общественного и по­
литического строя Индии XVII в. записки французского
путешественника Ф. Бернье.
Из сказанного видно, сколь широк был источнико­
ведческий кругозор Энгельса-историка. При этом ему
присуще было не только стремление мобилизовать и ос­
воить возможно больший материал дляизучения той
или иной исторической проблемы, но и понимание раз«}
похарактерности и разнотипности этого материала, обус­
ловливающих помимо применения общих научных ме­
тодов их обработки и специфический подход к каждому
из них. Энгельс своими высказываниями о разных видах
источников и своим собственным примером обращения
с ними способствовал выработке научных критериев
классификации источниковедческого материала, его си­
стематизации по типологическому принципу и решению
других методологических зада*1 источниковедения, явля­
ющихся необходимой предпосылкой развития историче­
ской науки.
*

*

*

Большое значение придавал Энгельс критической
обработке исторических источников. Розыск и собирание
их, в его понимании, составляли лишь начальную ста­
дию исследования. Наиболее сложная и важная сторо­
на в работе с источниковым материалом, по его мнению,
заключалась в аналитическом и критическом изучении
его с целью извлечения из него действительно научно
проверенных сведений. Важно было обнаружить и от­
237

сеять из используемых материалов все то, что было под­
делкой (например, подложные документы в полицей­
ских публикациях по истории рабочего движения, фаль­
шивки, пускаемые в ход продажной прессой с клеветни­
ческими целями и т. д.). Но главное в источниковедении
заключалось отнюдь не в раскрытии этих фальсифика­
ций, а в критическом анализе, необходимом при изуче­
нии и использовании даже самых надежных историче­
ских документов, не говоря уже об источниках сложно­
го состава и характера, порой сочетающих правду с вы­
мыслом. Исследователь, считал Энгельс, должен уметь
отделить достоверное от недостоверного в том или ином
историческом свидетельстве и документе. Он указывал,
в частности, в отношении средневековых ирландских ан­
налов, что следует установить в них ту границу, где
мифологическая часть переходит в передачу действи­
тельных фактов, да и в самой мифологической части
отделить фантазию от подлинного народного предания,
передающего в легендарной форме черты реального
прошлого39. В задачу историка входит всестороннее изу­
чение, в том числе и текстологическое, того или иного
исторического документа, установление его происхож­
дения, выяснение классового и политического облика
его автора.
В работе с источниками Энгельс, несомненно, опи­
рался на достижения буржуазной исторической науки
в области источниковедения, пользуясь многими уже
сложившимися в науке приемами их критики40. Однако
и в этом отношении он проявил значительные элементы
самостоятельности и новаторства, отразившие его под­
линное исследовательское мастерство. Большую роль
сыграли здесь и его исАорическая эрудированность, и
его необычайная филологическая одаренность, делаю-1
щая для него доступными исторические документы прак­
тически на любых древних и новых языках и дающая
возможность сопоставлять разноязычные тексты.
Одной из оригинальных сторон разработки Энгель­
сом проблем источниковедения было выдвижение и по­
следовательное применение классового критерия в ка­
честве руководящего принципа критического анализа
источников. Классовый подход, отличительная черта
марксистской историографии в целом, был распро­
странен ее основателями — Марксом и Энгельсом на
область источниковедения. Для Энгельса выражение
определенной классовой точки зрения автором исто­
238

рического свидетельства постоянно было той лак­
мусовой бумажкой, которая позволяла определять на­
дежность и достоверность приводимых фактических све­
дений, степень необходимости их критической проверки
и отсеивания привнесенных в их изложение тенденций,
проистекающих из классовых, а также сословных, на­
циональных и религиозных предубеждений. Так, в упо­
мянутой «Топографии Ирландии» Гиральда Камбрийского и в другом его сочинении — «Завоеванная Ирлан­
дия» острый взор Энгельса обнаружил не только свой­
ственные тому времени дикие суеверия и религиозные
предрассудки, но и предумышленную апологию завое­
вателей — англо-нормандских
феодалов41.
Придавая
большое значение этнографическим и историческим све­
дениям об Ирландии, сообщаемым английскими писа­
телями XVI и XVII вв. (Спенсером, Дэвисом и др.),
Энгельс ни на минуту не упускал из виду, что многие
из них смотрели на эту страну глазами английских коло­
ниальных администраторов и представителей тех слоев
английского дворянства и буржуазии, которые видели в
ней желанный объект для колониальной поживы. Поэ­
тому он с чрезвычайной осторожностью относился к ис­
ходящим от этих писателей версиям.
Выше уже отмечалось, что фальсификаторские тен­
денции в статистических данных Энгельс связывал с
классовыми побуждениями буржуазных статистиков.
Такие же тенденции он увидел и в других документаль­
ных публикациях, в частности в отчетах парламентских
комиссий, обследовавших фабричную систему Англии
в связи с развернувшейся длительной борьбой за законо­
дательное сокращение рабочего дня до 10 часов для
подростков и женщин. Эти отчеты, констатировал Эн­
гельс в «Положении рабочего класса в Англии», отра­
жали различные точки зрения представителей господст­
вующих классов — аристократических сторонников бил­
ля о 10-часовом рабочем дне и его буржуазных против­
ников — и в обоих случаях искажали действительность.
Так, в отчете 1832 г., составленном под влиянием пред­
ставителя землевладельческой аристократии тори-фи­
лантропа Садлера, заигрывавшего с рабочими, сказалось
откровенно ретроградное отношение к развитию фабрич­
ной индустрии. Садлер, писал Энгельс, самой манерой
ставить вопрос «добивался у свидетелей ответов, кото­
рые если и не были ложными, то выражали истину в
извращенном, подтасованном виде». В свою очередь в
239

отчете комиссии, назначенной в противовес комиссии
Садлера по настоянию фабрикантов и состоящей из ли­
беральных буржуа, описания условий труда на фабри­
ках были весьма приукрашены. Предприниматели, отме­
чал Энгельс, подсовывали членам комиссии фиктивные
данные, подставляли обследователям под видом рабо­
чих своих надсмотрщиков, которые «распространялись
о гуманности фабрикантов, о благотворном влиянии
труда на здоровье, о равнодушии и даже отвращении
рабочих к десятичасовому биллю»42.
Таким образом, Энгельс умел распознавать отраже­
ние в том или другом документе не только позиций оп­
ределенного класса, но подчас и точки зрения отдель­
ных соперничающих фракций этого класса.
Важным элементом источниковедческого анализа
Энгельс считал правильную датировку источника, а в
случаях, когда он содержал разные компоненты, — опре­
деление времени, к которому относятся его составные
части. Это помогало выяснить ступень исторического
развития отраженного в источнике явления. Энгельс,
в частности, тщательно собрал аргументы, доказываю­
щие, что Апокалипсис Иоанна, или Книга откровения,
был составлен в 68—69 гг. н. э. Обоснованию этой даты
Энгельс придавал принципиальное значение для изуче­
ния истории происхождения христианства, так как упо­
мянутая книга, по его словам, «как в зеркале» отобра­
жала облик раннего христианства в его первоначальном
виде в противоположность более поздним книгам Ново­
го завета, в которых сказалась его дальнейшая эволю­
ция, в том числе утрата ранее присущих ему революци­
онных черт и приспособление к интересам власть иму­
щих. Именно на основании изучения прежде всего
Откровений Иоанна Энгельс сделал вывод, что христи­
анство первого столетия нашей эры имело коренные от­
личия от последующего церковно-христианского веро­
учения. «В нем нет ни догматики, ни этики позднейшего
христианства»43.
Примером критико-аналитического исследования Эн­
гельсом исторических источников сложного состава яв­
ляется изучение важнейшего памятника древнеирланд­
ского права — сборника ирландских законов «Шенхус
Мор». В то время, когда Энгельс изучал эти законы, в
1870 г., была издана (в 1865— 1869 гг.) лишь часть,
правда основная, этого сборника в двух книгах. Харак­
теристика, которую Энгельс дал этому сборнику, осно­
240

вана на его собственном анализе текста. Издатели —■
ирландские ученые У. Н. Ханкок и Т. О’М ахони— по
существу ограничились внешним описанием этого па­
мятника и воспроизведением полулегендарной истории
его появления (по инициативе христианского миссионе­
ра V в., патрона Ирландии св. Патрика). Энгельс уста­
новил различные исторические напластования в тексте
«Шенхус Мора», отделив наиболее архаические право­
вые формулы в стихах от более поздних прозаических
вставок и еще более поздних, как в этом его убедил их
язык, комментариев. Таким образом, он показал, что
сохранившийся текст (древнейшие из сохранившихся
списков восходят к началу XIV в.) отражает разновремейные записи ирландских законов и правовых обычаев,
из которых наиболее архаические относятся к дохристи­
анским временам, к первым векам нашей эры, а дру­
гие— к разным периодам, вплоть до первых столетий
после английского вторжения во второй половине XII в.
Однако, поскольку эволюция ирландского права совер-*
шалась медленно, подчеркнул он, даже этц более позд­
ние элементы могут быть использованы, «с известной
осторожностью, как источник и для более древнего пе­
риода»44.
Одним из главных принципов в работе с источника­
ми у Энгельса был комплексный подход к их использо­
ванию. Изучая историю Ирландии, он для каждого ее
периода мобилизовывал целую группу источников
различного происхождения и типа: для раннего средне­
вековья— свидетельства античных авторов, анналы, па­
мятники фольклора, правовые источники не только
древних ирландцев, но и кельтов Уэльса, английские
средневековые хроники, скандинавские и исландские са­
ги и т. д.; для более поздних периодов — различные ис­
торические документы, законодательные акты, перепи­
ску государственных деятелей, свидетельства современ­
ников, трактаты и памфлеты, мемуары и речи участни­
ков событий, статистические данные, позднее — «прессу
и т. д. Комплексный характер носили источники, ис­
пользованные Энгельсом при изучении первобытной ис­
тории, истории первоначального христианства, древних
германцев, Реформации, положения английского проле­
тариата, истории военного искусства и других историче­
ских проблем.
Своим собственным исследовательским примером Эн­
гельс как бы учил не замыкаться при изучении истории
241

той или другой страны в кругу местного, локального источникового материала. Он считал необходимым при­
влекать источники иностранного происхождения, содер­
жащие либо описание однотипных социальных и куль­
турных явлений, либо прямые свидетельства иностран­
цев, побывавших в данной стране, особенно если эти
очевидцы обладали достаточной наблюдательностью.
Энгельс, например, считал вполне обоснованным исполь­
зование для изучения древних обычаев и институтов
ирландских кельтов наряду с местными источниками
описания кельтского населения древней Галлии, остав­
ленного Цезарем, не говоря уже о более поздних свиде­
тельствах иноземных авторов, наблюдавших кельтские
обычаи в самой Ирландии.
Совокупные данные различных источников, по мне­
нию Энгельса, не только давали более полное представ­
ление о предмете исследования. Они позволяли выяснять
туманные намеки и расшифровывать скупые сведения,
неясные термины одних источников, сопоставляя их с
соответствующими свидетельствами других. Так, приме­
няя сравнительный филологический метод и сопостав­
ляя франкские, ирландские, англосаксонские, уэльские
и другие летописные источники (хроники Эйнхарда, Бе­
ды Достопочтенного, уэльского монаха Ненния, уэль­
ские исторические «Триады» и т. д.), Энгельс установил
тождество ирландских кельтов — скоттов, заселивших
Ирландию еще до новой эры и ассимилировавших пре­
жнее население, с фигурировавшими в уэльских истори­
ческих памятниках гвиддиль-ффихтиАЪ.
Свидетельства письменных источников Энгельс счи­
тал важным дополнять сведениями, получаемыми на
основании изучения вещественных памятников, данных
археологии, нумизматики и т. д. Нередко эти ма­
териалы, отмечал он, восполняли существеылые про­
белы в письменных документах. «С Тацитом и Птоле­
меем прекращаются письменные и с т о ч н и к и о событиях и
условиях внутренней жизни Германии, — писал Энгельс
в рукописи «К истории древних германцев» о периоде
после первых столкновений с римлянами до великого
переселения народов (т. е. о II—III вв. н. э.). — Но зато
перед нами открывается ряд других гораздо более на­
глядных источников — находки памятников древности,
поскольку их можно отнести к эпохе, подлежащей на­
шему рассмотрению»46. Интерес Энгельса к немногочис­
ленным в то время археологическим работам об Ирлан­
20

дии, в частности к книге Дж. Петри «Церковная архи­
тектура
Ирландии
в
период,
предшествовавший
англо-нормандскому завоеванию», свидетельствует о том,
что археологические материалы он считал существен­
ным дополнением к письменным источникам. Незачем
говорить, какое важное место отводил он первобытной
археологии, особенно находкам и описанию примитив­
ных орудий труда.
Сопоставление различных источников Энгельс считал
необходимым не только для получения дополняющих
друг друга исторических сведений, но и для их взаим­
ной проверки. Сравнительный метод в источниковедении
он рассматривал как эффективное средство установле­
ния истинности исторических свидетельств, преодоления
односторонности в отображении событий. Ярким образ­
цом проверки фактической стороны событий далекого
прошлого путем сравнительного анализа источников, ис­
ходящих от двух враждебных сторон, — ирландских ан­
налов и исландской «Саги о Ньяле» — является энгельсовская характеристика знаменитого сражения при
Клонтарфе 1014 г. между ирландцами и объединенными
силами норманнов, в котором скандинавским завоева­
телям был дан решительный отпор. ««Сага о Ньяле» бы­
ла записана в Исландии приблизительно через сто лет
после битвы; ирландские анналы основаны, по крайней
мере частично, на рассказах современников. Оба эти
источника совершенно независимы друг от друга, и оба
не только согласуются между собой в главных пунктах,
но и восполняют друг друга»47, — резюмировал Энгельс
результаты своего анализа.
Умение добывать истину путем сопоставления раз­
личных версий, часто почерпнутых из свидетельств пред­
ставителей враждующих лагерей, составляло в принци­
пе одну из отличительных сторон исследовательского
творчества Энгельса. Выше уже говорилось, как умело
обнаруживал он противоречивые тенденции в парла­
ментских отчетах о положении в фабричной промыш­
ленности, исходящих от противников и сторонников фаб­
ричной системы среди господствующих классов Вели­
кобритании 30—40-х годов XIX в., и на этом основании
отделял действительный фактический материал в этих
отчетах от преувеличений и одновременно от приукра­
шиваний. В книге «Положение рабочего класса в Ан­
глии» признания буржуазных современников и бур­
жуазной печати, нередко перемешанные с фальсифика­
243

торским изображением действительности, Энгельс кор­
ректировал с помощью более объективных свидетельств
радикальной прессы, рабочей печати, личного опроса
рабочих. В военных обзорах периода Крымской,
Итальянской, франко-прусской и других войн Эн­
гельс стремился учесть военные сводки командования
обеих воюющих сторон, а также информацию, по­
являющуюся в печати нейтральных стран. Изу­
чая историю Ирландии периода английской буржуазной
революции XVII в., он, как это видно из его подготови­
тельных материалов, обращался к свидетельствам авто­
ров, принадлежащих и к роялистским кругам, и к при­
верженцам Долгого парламента, а также индепендентской республики. Занимаясь аграрным вопросом в Ир­
ландии XIX в. — стержневой проблемой ирландской
истории этого времени, Энгельс изучил работы авторов,
отстаивавших разные методы его решения, начиная от
откровенных защитников интересов лендлордов и кон­
чая сторонниками радикальной аграрной реформы.
Даже когда речь шла об освещении истории рабоче­
го движения, Энгельс считал необходимым не только
всесторонне использовать программные и другие доку­
менты его марксистского направления, но и знакомство
с материалами тех течений, с которыми сторонникам
марксизма приходилось вести упорную борьбу. Изуче­
ние всех источников давало возможность, считал он,
глубоко понять сущность и характер этой борьбы, при­
чину выступлений марксистского революционного крыла
рабочего движения против участвовавших в нем сек­
тантских и реформистских элементов, историческую обу­
словленность победы марксизма над ними. Именно по­
этому в своих полемических произведениях, направлен­
ных против прудонистов, лассальянцев, бакунистов,
бланкистов и т. д., Маркс и Энгельс приводили большие
выдержки, а иногда и полный текст документов крити­
куемых течений и организаций, обширные цитаты из со­
чинений их идеологов и лидеров. Швейцарскому социа­
листу Л. Эритье, выступившему в печати с тенденциозно
односторонним освещением истории взаимоотношений
Генерального Совета Интернационала с бакунистами,
Энгельс писал в январе 1893 г.: «И я прошу Вас об
одном: не высказываться по вопросам такого рода, не
изучив обе стороны вопроса, документы того и другого
лагеря»48.
Свидетельствам современников событий Энгельс от­
244

давал предпочтение по сравнению с более поздними
описаниями. Но из этого не следовало, что он во всех
случаях считал обязательным большую или меньшую
одновременность источникового материала с изучаемы­
ми событиями и явлениями. Источники даже значитель­
но более позднего происхождения могли, по мнению
Энгельса, служить для изучения более ранних периодов.
Так, например, этнографический материал, отражающий
сохранившиеся и в новое время пережитки первобытных
обычаев у ряда племен и народностей, Энгельс призна­
вал чрезвычайно важным источником для реконструк­
ции черт первобытнообщинного строя49. Он сам нередко
при исследовании тех или других исторических проблем
пользовался методом ретроспективного истолкования
источников, соблюдая при этом, разумеется, осторож­
ность и не допуская перенесения на прошлое тех черт,
которые появились в общественной жизни позднее. Так,
например, свидетельство о сохранении в XIX в. общин­
ного самоуправления среди крестьянского населения
Дитмаршена (области в юго-западной части ШлезвигГольштейна) он трактовал как доказательство сущест­
вования пережитков древнегерманского общинного
паркового) устройства, происхождение которого, в свою
очередь, восходило к первобытному родо-племенному
строю50. Для воспроизведения картины ирландского об­
щества раннего средневековья Энгельс считал возмож­
ным использовать сообщения об Ирландии английских
писателей XVI—XVII вв. в качестве материалов, «на
основании которых можно было бы сделать ретроспек­
тивное заключение о более древнем строе»51.
Считая критический подход к источникам одним из
непреложных требований, вытекающих из самого харак­
тера подлинного научного познания, Энгельс в то же
время высказывался против излишне скептического от­
ношения к памятникам прошлого. Особенно возмущало
его, когда этот скептицизм являлся плодом шовинисти­
ческого пренебрежения со стороны буржуазных истори­
ков историческими традициями угнетенного народа. Так,
в частности, оценил он высокомерное отношение англий­
ских историков к средневековым историческим памятни­
кам Ирландии, их голословные утверждения о якобы
абсолютной легендарности многих сообщений ирланд­
ских анналов. Энгельс без особого труда доказал,,что
эти сведения подтверждаются другими источниками.
Отнюдь не считая все источники равноценными, Эн­
245

гельс был убежден, что даже из тех материалов, на ко­
торых в наибольшей степени лежит печать классового
пристрастия, можно извлечь при умелом использовании
зерна истины. Это, разумеется, требовало большого ис­
следовательского искусства. В полной мере обладая им,
Энгельс доказал, что исследователь в состоянии застав­
лять и такие источники вопреки целям и намерениям
их составителей свидетельствовать в пользу историче­
ской правды, что и здесь в принципе существует воз­
можность отсеять шлак тенденциозных и апологетиче­
ских наслоений. Применявшиеся Энгельсом методы
критического анализа источников явились сложным и
тонким инструментарием в его исследовательской дея­
тельности в области истории, важным орудием позна­
ния исторических процессов.
Глава 4

Энгельс—критик буржуазной
историографии*
Творчеству Энгельса как историка было органически
присуще критическое отношение к взглядам представи­
телей предшествующей и современной ему исторической
науки. Такой подход вытекал из самой природы мар­
ксизма — теории передового, революционного класса,
формировавшейся и развивавшейся на основе коренного
пересмотра господствовавших в эксплуататорском обще­
стве воззрений. Марксистское направление в историче­
ской науке создавалось как альтернатива — в отноше­
нии методологии и мировоззренческих позиций — исто­
риографии, отражавшей чуждую пролетариату классо­
вую идеологию. Разумеется, и в этой области марксизм
воспринимал и воспринимает все ценное и рациональ­
* В произведениях Энгельса, особенно ранних, немало строк
отведено критической характеристике взглядов дворянских истори­
ков, в частности представителей реакционно-романтического нап­
равления, о чем уже был сказано в первой части книги. Многие
критические замечания Энгельса относятся к домарксистской
историографии в целом, как буржуазной, так и мелкобуржуазной,
дворянской и т. д. Но больше всего Энгельсу пришлось иметь дело
именно с буржуазной исторической наукой; раскрытие ее характер­
ных черт, достижений и порочных сторон составляло его главный
вклад в разработку историографических проблем. Поэтому в дан­
ной главе внимание сосредоточено на этом основном аспекте исто­
риографического творчества Энгельса.

246

ное. Но это восприятие имеет характер творческого ус­
воения и переработки достижений немарксистской нау­
ки наряду с критикой ее узкоклассовых тенденций и
порочных сторон. В процессе критического анализа
складывалось марксистское понимание истории самой
исторической мысли — составной части истории общест­
венной мысли в целом.
Критика воззрений буржуазных философов, эконо­
мистов и историков сопровождала сам процесс выработ­
ки основоположниками марксизма материалистического
понимания истории. Как и у Маркса, критическое рас­
смотрение существовавшей исторической литературы на
протяжении всей теоретической деятельности Энгельса
составляло неотъемлемую сторону исследования им раз­
личных вопросов всемирной истории, в том числе исто­
рии отдельных стран (например, Германии, Ирландии),
важнейших событий (революций 1848—1849 гг., нацио­
нально-освободительных
восстаний,
международных
конфликтов и войн), рабочего движения. Нередко Эн­
гельсу приходилось сопоставлять разные точки зрения
буржуазных историков, например разное толкование
первобытных общественных институтов, происхождения
христианства, генезиса феодализма, и определять, какая
из них отвечает научным требованиям и в какой мере
на нее может опереться марксистская историческая нау­
ка. Его суждения на этот счет естественно отражали и
разработку историографических вопросов.
Перу Энгельса принадлежат и специальные историо­
графические работы. Как уже отмечалось, он участво­
вал в написании вместе с Марксом цикла рецензий для
журнала «Neue Rheinische Zeitung. Politisch-ökonomi­
sche Revue» (1850), посвященных преимущественно кри­
тике произведений буржуазных и мелкобуржуазных
историков и публицистов. Критика типичных пороков
буржуазной военно-исторической науки явилась глав­
ным предметом дошедшей до нас в виде незаконченной
рукописи статьи Энгельса «Кинглек о сражении на Аль­
ме» (1863). Историографический характер носит преди­
словие Энгельса к 4-му изданию (1891) его книги «Про­
исхождение семьи, частной собственности и государст­
ва», которому при отдельной публикации автор дал
заглавие «К истории первобытной семьи».
Историографические экскурсы и замечания содержа­
тся в целом ряде других произведений Энгельса. Это,
как правило, характеристики — краткие и более развер247

нутые — либо общих черт исторической науки того вре­
мени, либо трудов конкретных историков, приведенные
иногда в тексте, иногда в авторских примечаниях. По­
добных историографических отступлений и замечаний
особенно много в таких трудах, как «Анти-Дюринг»,
«Происхождение семьи, частной собственности и госу­
дарства», «История Ирландии» и др.
Среди подготовительных материалов Энгельса также
встречаются конспекты и выписки, сделанные не столь­
ко ради собирания фактов, сколько для выяснения кон­
цепции того или иного историка. К такого рода работам,
в частности, относятся недавно опубликованные заме­
чания Энгельса на книгу либерального английского
историка Г. Смита «Ирландская история и ирландский
характер»1. Критика Энгельсом взглядов на историю
Ирландии других английских историков (Дж. Б. Гордо­
на, знаменитого Т. Б. Маколея и т. д.) отражена в его
выписках из их работ, а также в попутных замечаниях,
сделанных им в конспектах книг более объективных ав­
торов, в частности «Истории ирландских католиков»
М. О’Конора. Оценочные и комментаторские замечания
Энгельса имеются и в его подготовительных работах на
другие исторические темы. Все эти работы свидетельст­
вуют, что критико-историографическое изучение литера­
туры по тому или другому предмету шло у Энгельса
рука об руку с исследованием самого предмета.
Чрезвычайно важным источником для выяснения
роли Энгельса как критика буржуазной историографии
является его переписка.
Из упомянутых материалов вырисовывается впеча­
тляющая картина разработки Энгельсом весьма широ­
кого круга историографических проблем. При этом в его
историографическом наследии особенно важным пред­
ставляется то, что относится не столько к частным явле­
ниям в буржуазной исторической науке, сколько к об­
щим тенденциям ее развития. Нередко такие обобщаю­
щие выводы содержатся в конкретных оценках тех или .
иных произведений буржуазных историков либо же пря­
мо вытекают из этих оценок.
*

*

*

В основе анализа историографических проблем у Эн­
гельса, как и у Маркса, находилось диалектико-матери­
алистическое учение о классовой природе различных
24*

форм общественного сознания в антагонистических об­
ществах. Классовый критерий, доказывали основополож­
ники марксизма, является ключевым принципом изуче­
ния всех идеологических явлений, исходным пунктом для
уяснения развития и содержания общественных наук
(включая историографию), которые в значительно боль­
шей степени, чем естественные науки, выражают идеоло­
гию определенных классов. Еще в «Немецкой идеологии»
основоположники марксизма показали, что представле­
ния и иллюзии идеологов того или иного класса — «мы­
слителей этого класса» — распространяются на толкова­
ние истории. И в области историографии, как и в других
идеологических сферах, преобладающими, господствую­
щими идеями являются идеи господствующего в данном
обществе класса, хотя во многих случаях общественные
теории, в том числе и исторические концепции, воспри­
нимаются самими теоретиками как некие общечелове­
ческие. Классовая обусловленность и направленность
их остается, как правило, скрытой. В применении к
исторической науке это означает, что историк, рассмат­
ривая историческую действительность сквозь призму
классовых представлений, субъективно убежден, что в
своих выводах и наблюдениях он руководствуется ис­
ключительно поисками «чистой истины». На деле он
приближается к ней лишь в той мере, в какой это поз­
воляет ему его классово-ограниченное миропонимание.
Лишь теоретики рабочего класса, заинтересованного
в полном раскрытии исторической истины, сознают, что
их творчество, в том числе и в области изучения исто­
рии, опирается на мировоззрение этого наиболее про­
грессивного класса и именно это делает возможным
наиболее глубокое и адекватное познание ими истори­
ческого процесса.
Широкое отражение в идеологической сфере, неодно­
кратно подчеркивали Маркс и Энгельс, находила клас­
совая борьба. Появление новых, революционизирующих
все общество идей, указывалось в «Манифесте Коммуни­
стической партии», выражает лишь тот факт, что
«внутри старого общества образовались элементы но­
вого, что рука об руку с разложением старых условий
жизни идет и разложение старых идей»2. Историогра­
фия является одним из чутких барометров противобор­
ства реакционных и передовых идей, одной из арен
идеологических сражений, вызванных классовыми анта­
гонизмами.
24{>

Классовая подоплека буржуазной историографии,
как неоднократно показывал Энгельс, проявлялась
в попытках тех или иных ее представителей приукрасить
политику эксплуататорских классов — попытках, дохо­
дящих порой до самого неприглядного сервилизма и
низкопоклонства. Так, в «Истории Ирландии» Энгельс
отмечал, что английские историки, в том числе либерал
Г. Смит, присоединили свои голоса к корыстному хору
английских лендлордов и буржуа, потребовавших после
отмены в 1846 г. высоких пошлин на хлеб превращения
первой английской колонии в скотоводческий придаток
метрополии. Защитники английского господства в Ир­
ландии прибегали ко всевозможным — агрономическим,
географическим, историческим и т. п. — аргументам, для
того чтобы оправдать процесс превращения пахотных
участков в Ирландии в пастбища и массовый сгон
с земли мелких ирландских арендаторов, вынужденных
эмигрировать из страны. Эти апологеты доказывали,
как с возмущением писал Энгельс, что «ирландскому
народу самой судьбой, дескать, предназначено переме­
щение за океан, дабы в Ирландии освободилось про­
странство для коров и овец!» 3.
Апологетическое изображение политики господствую­
щих классов не только дворянскими, юнкерскими, но и
буржуазными историками сказалось в их стремлении
представить половинчатые, проведенные сверху во избе­
жание революционных потрясений крестьянские ре­
формы в прусской монархии в 1807— 1811 гг. и в царской
России в 1861 г. актами исключительного великодушия
и государственной мудрости. Энгельс писал по этому
поводу в статье «Вильгельм Вольф»: «И подобно тому,
как русский выкуп во всех официальных и либеральных
описаниях изображается как огромное благодеяние для
крестьян, как величайший шаг вперед в русской исто­
рии, точно так же официальная и национал-раболепствующая история изображает нам старопрусское вымо­
гательство у крестьян как всемирно-освободительное
событие, перед лицом которого великая французская ре­
волюция, бывшая ведь причиной всего этого выкупа, от­
ступает на задний план!»4
Аналогичными классовыми побуждениями объяснял
Энгельс превознесение немецкой буржуазной историо­
графией «объединительной миссии» Пруссии, участие
буржуазных историков в создании пруссофильских ле­
генд и культа Бисмарка, в нагнетании шовинистического
250

угара, особенно во время и после франко-прусской
войны 1870—1871 гг. В работе «Роль насилия в исто­
рии» Энгельс указывал, что представители либеральной
историографии уже в конце 30-х — начале 40-х годов
чутко реагировали на желание значительных слоев не­
мецкой буржуазии объединить Германию под главен­
ством юнкерской Пруссии. «Но что задумают буржуа,
то скажут профессора, — отмечал он. — Если в Берлине
гегельянцы философски обосновывали призвание Прус­
сии стать во главе Германии, то в Гейдельберге то же
самое доказывали с помощью исторических ссылок уче­
ники Шлоссера, в особенности Гейсер и Гервинус»5. При
этом если немецкие буржуазные философы и историки
40-х годов сохраняли еще прогрессивные традиции (Ге­
геля, Шлоссера), то последующее развитие этих наук
в Германии происходило под знаком еще большего при­
способления к интересам власть имущих и раболепного
прислужничества по отношению к контрреволюцион­
ному режиму. Энгельс следующими словами характери­
зовал состояние общественных наук в бисмарковской
Германской империи 70—80-х годов: «Что же касается
исторических наук, включая философию, то здесь вместе
с классической философией совсем исчез старый дух ни
перед чем не останавливающегося теоретического иссле­
дования. Его место заняли скудоумный эклектизм,
боязливая забота о местечке и доходах, вплоть до са­
мого низкопробного карьеризма. Официальные предста­
вители этой науки стали откровенными идеологами бур­
жуазии и существующего государства, но в такое время,
когда оба открыто враждебны рабочему классу»6.
Энгельс не раз убеждался в том, что буржуазные
историки переносили на прошлое глубокую антипатию
своего класса к народным движениям. Описание ими
революционных событий часто отличалось поэтому осо­
бым пристрастием. Наоборот, представители контррево­
люционного лагеря нередко изображались в весьма
идеализированном виде. В «Крестьянской войне в Гер­
мании» Энгельс отмечал, в частности, стремление про­
тестантских историков Реформации окружить ореолом
«благочестия» ландграфа Филиппа Гессенского — веро­
ломного и жестокого усмирителя крестьянского восста­
ния в Тюрингии7. Английский либерал Г. Смит не мог
скрыть своей ненависти не только к ирландским пов­
станцам, пытавшимся сбросить английское иго, но и
к народным массам других стран, поднимавшимся на
251

революционную борьбу. По поводу крайне тенденциоз­
ной характеристики, которую он давал французской ре­
волюции конца XVIII в., называя ее взрывом «неле­
пости, жестокости и, в конце концов, военного тщесла­
вия и алчности», Энгельс замечал: «Здесь прекращается
всякая объективность»8.
Разумеется, влияние классовой идеологии по-разному
отражалось и трансформировалось во взглядах и кон­
цепциях буржуазных историков. Сама буржуазная идео­
логия в целом претерпела значительную эволюцию
в ходе становления и развития капитализма, не говоря
уже о столкновении в ней разных течений, о местных
и национальных веяниях и оттенках. Если на ранних
стадиях буржуазная историография оплодотворялась
передовыми революционными идеями, то на последую­
щих этапах на нее все большее воздействие оказывали
ретроградные идеологические тенденции. Но и их влия­
ние не было абсолютным и однозначным. В ряде слу­
чаев ему в той или другой степени противодействовали
различные обстоятельства, в том числе обнаружение
историками очевидных фактов, противоречащих ходя­
чим представлениям, логика исследования, известная
научная добросовестность. Поэтому Энгельс никогда не
пользовался классовым критерием как неким стереоти­
пом без конкретного анализа трудов и взглядов того или
иного историка. Однако этот критерий, умело применяе­
мый, служил ему надежным инструментом, позволяв­
шим разбираться в тех или иных исторических концеп­
циях, определять степень их научности, разоблачать и
опровергать те из них, которые выражали реакционные
поползновения эксплуататорского класса.
Главную методологическую слабость буржуазной
историографии Маркс и Энгельс видели в идеалистиче­
ском понимании общественного развития, свойственном
в целом всей домарксовской общественной мысли, в том
числе и тем философам, которые придерживались Maïè-1
риалистических взглядов на природу. Критика идеали­
стического истолкования исторического процесса в раз­
вернутом виде была дана Марксом и Энгельсом уже
в «Немецкой идеологии». «Все прежнее понимание исто­
рии, — говорилось в этом произведении относительно
основного порока предыдущей историографии, ее не^
умения увидеть в смене способов материального произ­
водства главную пружину исторического развития,—
или совершенно игнорировало эту действительную основу
252

истории, или же рассматривало ее лишь как побочный
фактор, лишенный какой бы то ни было связи с истори­
ческим процессом... Эта концепция могла видеть
в истории поэтому только громкие политические деяния
и религиозную, вообще теоретическую, борьбу, и каж ­
дый раз при изображении той или другой исторической
эпохи она вынуждена была разделять иллюзии этой
эпохи>9.
Весьма важной была мысль авторов «Немецкой идео­
логии» и о том, что формы проявления идеалистической
концепции могут быть различными в зависимости от
того, что — политика или идеи — представляется историку-идеалисту определяющим фактором. «В то время
как французы и англичане держатся по крайней мере
политической иллюзии, которая все же наиболее близка
к действительности, немцы вращаются в сфере «чистого
духа» и возводят в движущую силу истории религиоз­
ную иллюзию»10.
В последующих произведениях Энгельс неоднократно
показывал, что этот основной методологический изъян
буржуазной историографии весьма ограничивал ее по­
знавательные возможности, делал ее совершенно беспо­
мощной перед лицом сложных социальных процессов,
служил источником прямых заблуждений и ошибок.
Идеалистическая концепция, указывал Энгельс, затруд­
няла исследование подлинных причин общественного
развития «из-за того, что связи этих причин с их след­
ствиями были запутаны и скрыты...»11. В «Анти-Дю­
ринге» он отмечал, что господствовавшее идеалистиче­
ское представление долгое время отвлекало буржуазных
ученых от серьезного исследования экономической и со­
циальной истории. Это представление, писал Энгельс,
«было главной причиной того, что у нас сохранилось
так мало сведений о том развитии народов, которое
происходит в тиши, на заднем плане этих шумных вы­
ступлений и является действительной движущей си­
лой»12.
Ограничиваясь, как правило, изучением политиче­
ской и духовной жизни общества, буржуазные историки
пренебрегали главной подоплекой исторических собы­
тий — борьбой классов. Энгельс указывал, что идеали­
стическое понимание истории «не знало никакой клас­
совой борьбы, основанной на* материальных интересах,
и вообще никаких материальных интересов; производ­
ство и все экономические отношения упоминались лишь
253

между прочим, как второстепенные элементы «истории
культуры»»13. Из этого недостатка проистекало непони­
мание значения узловых, поворотных этапов всемирной
истории — революций, наивное и искаженное их истолковаиие. В «Крестьянской войне в Германии» Энгельс
с полным основанием иронизировал по поводу «наших
отечественных знатоков истории», которые в Реформа­
ции — первой из ранних буржуазных революций — уви­
дели «одни только яростные богословские перебранки»,
а существо последующих революционных потрясений
(французских революций 1789—1794, 1830 и 1848 гг.)
свели к политическим спорам о формах правления14.
Даж е искренне сочувствовавший угнетенным массам
историк-демократ В. Циммерман, автор «Всеобщей исто­
рии Великой крестьянской войны», которая, по словам
Энгельса, представляла собой «похвальное исключение
из немецких идеалистических исторических произведе­
ний», не смог выйти за пределы идеалистической кон­
цепции. И ему не удалось воспринять религиозно-поли­
тические контроверзы эпохи «как отражение классовой
борьбы того времени»15.
Большинство других представителей домарксовской
историографии были еще дальше от понимания сущности
революционных эпох и их места в развитии общества,
а среди наиболее консервативных из них, по характери­
стике Энгельса, долгое время господствовал «суеверный
взгляд, приписывающий возникновение революции зло­
намеренности кучки агитаторов*16. И хотя этот примитив
в целом буржуазные историки отбросили, немногие из
них сумели возвыситься до уяснения закономерности
революционных процессов и особенно их подлинных
экономических и социальных причин. Даже в 1886 г.
Энгельс констатировал, что «ходячая историография
уже достаточно затемнила нам, особенно в Германии,
понимание великих исторических классовых битв»17.
В «Немецкой идеологии» указывалось, что идеали­
стическое понимание истории нередко вообще порож­
дает крайне поверхностный подход к историческим яв­
лениям. Этим в значительной мере объясняется распро­
страненность среди буржуазных историков тенденции
подменять анализ и объяснение событий их чисто внеш­
ним описанием, а иногда и просто сводить историю
к собранию анекдотов. Примером такой поверхностной
беллетризации истории Энгельс считал творчество фран­
цузского историка Э, Ренана. Он писал по поводу его
854

работы о происхождении христианства: «Ею можно
пользоваться как историческим источником примерно
так же, как можно использовать романы Александра
Дюма-отца для изучения эпохи Фронды»18.
От внимания Энгельса не укрылся и тот факт, что
результаты научных изысканий наиболее проницатель­
ных буржуазных историков, их научного поиска, побуж­
давшего обращаться к социальной и экономической сто­
ронам развития общества, приходили в противоречие
с доминирующей идеалистической методологией, хотя
сами эти историки далеко не всегда это сознавали. Мно­
гие серьезные научные достижения в области истории
посуществу подрывали эту методологию — обстоятель­
ство, которое особенно подчеркивало противоречивый
характер эволюции буржуазной исторической науки.
Еще в домарксовский период, как отмечал Энгельс в
«Анти-Дюринге», идеалистическое понимание истории
было поколеблено французскими буржуазными истори­
ками периода Реставрации, признавшими решающую
роль классовой борьбы в ниспровержении феодализма.
И в последующие годы при изучении различных истори­
ческих эпох отдельные исследователи приходили к ма­
териалистическим выводам, противоречащим общепри­
нятой в буржуазной историографии точке зрения. Ярким
примером этого Маркс и Энгельс считали труды аме­
риканского этнографа и историка Л. Г. Моргана. И в то
же время в рамках буржуазной исторической науки,
несмотря на стихийное тяготение отдельных ее предста­
вителей к материалистическому объяснению ряда исто­
рических явлений, идеалистическое понимание истории
не могло быть опрокинуто. Господствующее влияние
идеалистических концепций, в том числе и в толковании
социальнч)-экономических процессов, к изучению кото­
рых буржуазным историкам все чаще приходилось обра­
щаться, наоборот, возрастало по мере усиления реак­
ционных тенденций в буржуазной идеологии, присущих
ей ограниченности и эклектизма. Противостоять этому
влиянию могла только марксистская историческая
наука, вооруженная последовательно научной методоло­
гией — методом диалектического и исторического мате­
риализма.
Классовое пристрастие и методологические пороки
явились той почвой, на которой произрастали и другие
негативные качества буржуазной историографии. Глав­
ным из них Энгельс считал искажение исторических
255

фактов во имя оправдания политики господствующих
классов. Энгельс отчетливо понимал, что само прелом­
ление исторической действительности в буржуазном со­
знании чревато неадекватным ее восприятием, той абер­
рацией, которая ведет к ложному истолкованию истори­
ческих событий. Однако этот недостаток усугубляется,
когда примешиваются апологетические соображения,
интересы карьеры, служебной и коммерческой выгоды,
реакционные политические, националистические, раси­
стские и тому подобные мотивы. Тогда искажение исто­
рии становится преднамеренным, превращается в созна*
тельную ее фальсификацию в порядке прямого выпол­
нения социального заказа правящих кругов. «Буржуа­
зия все превращает в товар, а, следовательно, также и
историю, — писал Энгельс в одном из фрагментов
к «Истории Ирландии». — В силу самой ее природы,
в силу условий ее существования ей свойственно фаль­
сифицировать всякий товар: фальсифицировала она
также и историю. Ведь лучше всего оплачивается то
историческое сочинение, в котором фальсификация исто*
рии наиболее соответствует интересам буржуазии. Сви­
детельство этому — Маколей, который потому-то и яв­
ляется недосягаемым, идеалом для менее ловкого Гол-»
дуина Смита; его лживые выдумки предназначались
именно для этой цели»19.
Нарушение исторической правды в угоду предвзятым
концепциям, констатировал Энгельс, стало характерным
явлением среди буржуазных историков. «...Они лгут
прямо и сознательно также и в научных вопросах»50.
Это резкое высказывание относилось к датскому архео­
логу И. Я. А. Ворсо, отдавшему в работе «О датчанах
и норвежцах в Англии, Шотландии и Ирландии» дань
реакционным идеям панскандинавизма. Однако отзыв
Энгельса касался отнюдь не одной только датской бур­
жуазной историографии. Фальсификацию истории он
обнаруживал и у авторов других национальностей, в ра­
ботах на другие темы, в частности в военно-истори­
ческих трудах. В серии статей «Армии Европы» Энгельс
указывал на необходимость освободить военно-истори­
ческую науку от глупого и предвзятого бахвальства,
«которым длительное время отличались произведения,
именовавшиеся историческими лишь на том основании,
что в них намеренно извращался каждый факт, о кото­
ром рассказывалось»21. Грубое искажение военно-исто­
рических фактов Энгельс еще в 1851 г. обнаружил
256

в книге Л. Тьера «История Консульства и Империи».
«Этот маленький Тьер — один из самых бесстыдных
лжецов, какие только существуют»22, — отзывался он
об авторе книги.
Особенно бесцеремонно фальсифицировалась бур­
жуазными авторами история рабочего движения. Неда­
ром часто в роли его историков выступали прямые пра­
вительственные агенты, полицейские и судебные чинов­
ники, стремившиеся, с одной стороны, очернить его
участников, а с другой — создать что-то вроде справоч­
ного пособия для борьбы с ним. Именно такой харак­
тер носил вышедший в 1843 г. в Цюрихе отчет реак­
ционного юриста И. К. Блюнчли о деятельности вейтлингианцев в Швейцарии, который, по словам Энгельса,
больше напоминал «пристрастный донос, нежели хлад­
нокровный официальный доклад»23. Еще более ярким
образчиком подобной литературы была «черная книга»
Вермута и Штибера о Союзе коммунистов «Коммунисти­
ческие заговоры девятнадцатого столетия» (издана
в 2-х частях в 1853— 1854 гг.). «Эта лживая, изобилую­
щая сознательными подлогами стряпня двух подлей­
ших полицейских негодяев нашего столетия и теперь
еще служит первоисточником для всех некоммунистиче­
ских изданий, посвященных тому периоду»24, — писал
Энгельс в 1885 г.
Список буржуазных историков I Интернационала
открывал префект Лиона бонапартист О. Тестю; в этом
списке фигурировали также и экс-комиссар полиции
в Париже А. Тенай, немецкий юрист и полицейский чи­
новник Г. Цахер. Неудивительно, что их сочинения изо­
биловали ложью и вымыслами. Однако искажением
истории пролетарской борьбы занимались не одни офи­
циальные блюстители порядка. Тем же отличались и ра­
боты многих представителей либеральной, а также ре­
формистской и анархистской историографии. Недаром
рядом с Цахером как фальсификатором истории Интер­
национала Энгельс ставил бельгийского либерального
историка Лавеле и правого прудониста Фрибура25.
Либерал Г. Адлер, автор книги по истории раннего
немецкого рабочего движения, в изобилии воспроизвел,
как отмечал Энгельс, на ее страницах плоские выдумки
Вермута и Штибере. Энгельс помог К. Каутскому опу­
бликовать в феврале 1886 г. в журнале «Die Neue Zeit»
резко критическую рецензию на эту книгу26. По поводу
истории чартизма «буржуа нагородили много злостной
9

Заказ № 58

237

лжи»27, — писал Энгельс в 1886 г., имея в виду в пер­
вую очередь работу о чартистском движении катедерсоциалиста Л. Брентано.
Буржуазные историки восприняли и такую черту
мировоззрения своего класса, как воинствующий нацио­
нализм. Энгельс, в частности, с негодованием писал
о том, с каких узконационалистических позиций подхо­
дили военные историки к описанию войн, в которых уча­
ствовали армии их стран, всячески старались превозно­
сить их доблесть и очернить противника, а нередко и
умалить заслуги союзников. Эти историки, иронически
писал Энгельс, как бы продолжали окончившуюся
войну «своими средствами, безопасно бомбардируя быв­
шего противника грязью, после того как заключение
мира не позволяло им больше бомбардировать его ме­
таллом»28. Подобным ура-патриотизмом была проник­
нута книга английского историка Кинглека о Крымской
войне. В отношении националистического чванства и
бахвальства она немногим уступала сочинениям Тьера
и К0 о наполеоновских войнах. Разница заключалась
лишь в том, указывал Энгельс, что англичане «свое
хвастовство преподносят более умело, чем французы».
В описании сражения на Альме 20 сентября 1854 г.
роль французской армии Кинглек низводил «до мини­
мума», зато англичане выглядели у него как «своего
рода полубоги»29.
В Германии, отмечал Энгельс, усилению шовинисти­
ческих настроений, порождаемых бисмарковской поли­
тикой объединения страны «железом и кровью», немало
способствовали юнкерско-буржуазные историки так на­
зываемого малогерманского направления (Г. Трейчке,
Г. Зибель и д р .)— сторонники главенства Пруссии в
Германии, всячески оправдывавшие прусский милита­
ризм и агрессию. В начале 1870 г. Энгельс в письмах
Марксу обратил внимание на националистическую подо­
плеку спора, который Зибель вел с австрийскими исто­
риками по поводу сепаратного Базельского мира 1795 г.,
заключенного Пруссией с Францией за спиной своих
тогдашних союзников по антифранцузской коалиции.
На Энгельса произвело отталкивающее впечатление то
усердие, с которым пруссофил Зибель ради того, чтобы
обелить политику прусской монархии, копался в «гряз­
ном нагромождении надувательств, нарушений догово­
ров и низостей»30.
Энгельс констатировал, что националистические пред­
258

убеждения буржуазных историков не только сказыва­
лись на оценках исторических событий, но зачастую про­
являлись и в их отношении к коллегам по науке. В 1891г.
он с возмущением отмечал, что «шовинистически на­
строенная английская школа первобытной истории попрежнему делает все возможное, чтобы замолчать пере­
ворот во взглядах на первобытную историю, произве­
денный открытиями Моргана, нисколько не стесняясь,
однако, при этом присваивать себе полученные Мор­
ганом результаты. Да и в других странах кое-где слиш­
ком усердно следуют этому английскому примеру»31.
При этом националистическое высокомерие английских
и других европейских буржуазных историков, в глазах
которых дерзкий американец совершил святотатство,
опрокинув своим учением о групповом браке и родовой
организации древнего общества догмы признанных на­
циональных авторитетов (Мак-Леннана и др.)» было не
единственной причиной их неприязни к Моргану. Их
раздражали, указывал Энгельс, и его демократизм, и
его кощунственные, с их точки зрения, критические вы­
сказывания о буржуазной цивилизации, напоминавшие
социалистические взгляды Фурье, а возможно, и Маркса.
Шовинистическое пристрастие переплеталось здесь с
классовой антипатией к «отступнику» Моргану.
В особенно неприглядном виде проявлялся шовинизм
в форме апологии колониального господства и третирования угнетенного народа как низшей расы. Именно
это больше всего возмущало Энгельса во многих ан­
глийских работах по истории Ирландии. Он с негодова­
нием писал о расистском пренебрежении их авторов к
историческому прошлому Ирландии, о проникнутом шо­
винистическим чванством грубо фальсификаторском
изображении ирландских кельтов отсталым народом, не­
способным к самостоятельному развитию и якобы при­
обретшим цивилизацию, государственность и культуру
только из рук нормандских и английских завоевателей,
«Ледвич — низкий лжец, который стремится лишь изо­
бразить дело так, будто ирландцы были неисправимыми
варварами и всю цивилизацию получили извне» — так
отзывался Энгельс о вышедшей в конце XVIII в. книге
английского историка Эд. Ледвича «Ирландские древ­
ности»32.
Националистически-расистскую окраску носили по­
пытки английских буржуазных историков затушевать
колонизаторскую сущность политики английских господ­
9*

259

ствующих классов в Ирландии, представить ее в розо­
вом цвете. Пальму первенства в этом отношении Энгельс
отдавал Г. Смиту, который ради изображения англий­
ских завоевателей радетелями о благе ирландского на­
рода, пекущимися лишь о том, чтобы исправить якобы
врожденные недостатки ирландской расы, готов был
прибегать к любому извращению фактов. Этот историк,
писал Энгельс, «выдвигает поэтому нелепейшие утвер­
ждения, стремясь изобразить англичан в приукрашен­
ном виде»33. Разоблачая расистские и апологетические
взгляды Смита и других английских историков-шовинистов, Энгельс вскрыл и заклеймил типичные черты
проявления идеологии колониализма в буржуазной исто­
риографии.
Не прошел Энгельс мимо националистических тен­
денций и у ирландских историков, проявлявшихся в ро­
мантическом приукрашивании прошлого, в крайнем пре­
увеличении самобытности кельтского общества, идеали­
зации клановых вождей, а позднее умеренных либераль­
ных лидеров ирландской оппозиции, в некритическом
отношении к средневековым легендам и мифам. «С чисто
кельтским энтузиазмом и с характерной ' ирландской
наивностью вера в эти анекдоты была провозглашена
существенной составной частью ирландского патрио­
тизма»34, — писал Энгельс. Разумеется, отношение Эн­
гельса к проявлению национализма у представителей
угнетенного народа было иным, чем к шовинистической
апологетике колониального режима английских буржу­
азных авторов. Но и на примере ирландской историо­
графии он убеждался в том, что националистические
предрассудки слепят историческую мысль, мешают вы­
явлению подлинно освободительных традиций народа,
препятствуют уяснению основных пружин исторического
развития, в первую очередь скрывавшегося за религиоз­
ными столкновениями католиков и протестантов в Ир­
ландии социального антагонизма между ирландскими
трудящимися массами и лендлордами чужеземного и
местного происхождения.
К порочным чертам буржуазной историографии, про­
истекавшим из ограниченности буржуазного мировоззре­
ния, Энгельс относил и ее модернизаторские тенденции.
Перенесение привычных для буржуазии представлений
на прошлые эпохи, искусственное сближение, если не
отождествление, экономических, политических, право­
вых обычаев этих эпох с соответствующими институ­
260

тами и нормами более позднего времени, особенно бур­
жуазного общества, превращение этих буржуазных ин­
ститутов в надысторические, вечные, естественные кате­
гории— эти и другие проявления антиисторизма Маркс
и Энгельс неоднократно отмечали у современных им
философов, экономистов, юристов, у мелкобуржуазных
социологов Прудона и Дюринга. Антиисторизм истори­
ков, как ни парадоксально это звучит, они также под­
вергли критике, считая его довольно типичным для
представителей буржуазной историографии. Так, в 1850 г.
Энгельс указывал, что в реакционном сознании Карлейля, претендовавшего на то, что ему как некое откро­
вение открылась вечная истина, происходило смешение
и нивелирование всех эпох и периодов. «При таком воз­
зрении все реальные классовые противоречия, столь
различные в различные эпохи, сводятся к одному вели­
кому и вечному противоречию между теми, которые по­
знали вечный закон природы и поступают согласно
ему — мудрыми и благородными, и теми, которые его
ложно понимают, искажают и поступают наперекор
ему — глупцами и мошенниками»35. На поверку выясни­
лось, что под видом этого вечного закона Карлейль при­
лагал ко всему историческому развитию эталон капита­
листического общества.
С применением к древности несвойственных ей поня­
тий Энгельс столкнулся при изучении упоминавшейся
выше публикации памятника ирландского права «Шенхус Мор». «Ирландские термины переводятся как правило
совершенно неверными современными»36, — замечал он
по поводу этой публикации. В других подготовительных
работах Энгельс критиковал безоговорочное употребле­
ние английскими историками и юристами, а также ир­
ландскими авторами (поэтом и историком Т. Муром
и др.) терминов и понятий, отражавших нормы феодаль­
ного права Англии, для обозначения гораздо более
архаических, дофеодальных обычаев ирландцев, которые
восходили к родовому строю37.
Модернизаторский подход буржуазных ученых к исто­
рии первобытного и античного обществ Энгельс неодно­
кратно отмечал в книге «Происхождение семьи, частной
собственности и государства». Господствовавшее дли­
тельное время в исторической науке заблуждение, будто
«моногамная отдельная семья, которая едва ли древнее
эпохи цивилизации, была тем ядром, вокруг которого
постепенно кристаллизовалось общество и государство»38,
261

явилось прямым плодом антиисторического перенесения
на древность обыденных представлений о семенных от­
ношениях нового времени. Употребление мерск и мо­
ральных критериев, свойственных буржуазной среде,
которая привыкла к ханжескому осуждению «наруше­
ний святости брака» и отступлений от единобрачия,
сильнейшим образом препятствовало изучению перво­
бытной семьи, основанной на полигамии. Энгельс
писал, что «никакого понимания первобытных условий
не может быть до тех пор, пока их рассматривают через
очки дома терпимости»39. Между тем буржуазные исто­
рики первобытного общества долгое время оставались
в плену этих предубеждений, рассматривая полигамию
как проявление распущенности.
Модернизаторское представление о древних семейных
отношениях, отмечал Энгельс, порождало ошибочное
истолкование греческого и римского рода даже у таких
видных исследователей, как Дж. Грот, Б. Г. Нибур и
Т. Моммзен. «Как ни верно обрисовали они многие его
признаки, — писал Энгельс, — они всегда видели в нем
группу семей и в силу этого не могли понять природу
и происхождение рода»40. Антиисторизм обнаружили
буржуазные историки и в толковании формирующихся
политических институтов древнего общества, в част­
ности роли племенных вождей и военачальников арха­
ических периодов истории Греции и Рима. Энгельс в
своей книге приводит по этому поводу следующее вы­
сказывание Маркса из его конспекта работы Моргана:
«Европейские ученые, в большинстве своем прирожден­
ные придворные лакеи, превращают басилея в монарха
в современном смысле слова». Ниже сам Энгельс крити­
кует попытку Моммзена изобразить древнеримского рекса, соответствовавшего по своим функциям басилею го­
меровской Греции, «почти абсолютным монархом»41.
Раскрывая классовые черты буржуазной историогра­
фии, Энгельс разоблачал и ту показную нейтральную
форму, в которую ее представители облекали порой свои
концепции. Заслугой великого пролетарского ученого
явилось выявление подлинного характера буржуазного
объективизма. Его высказывания на этот счет связаны
главным образом с разоблачением объективистской мас­
кировки шовинистических и колониалистских взглядов
английских историков, писавших об Ирландии. Эти вы­
сказывания примечательны в том отношении, что вполне
согласуются не только с соответствующим отзывом
262

Маркса о «так называемых объективных историках», но
и с глубокой характеристикой буржуазного объекти­
визма,
которую на рубеже
1894—1895 гг. давал
В. И. Ленин, не знавший рукописей Энгельса об Ирлан­
дии. «Объективист, — писал Ленин в своей работе «Эко­
номическое содержание народничества и критика его в
книге г. Струве», — доказывая необходимость данного
ряда фактов, всегда рискует сбиться на точку зрения
апологета этих фактов»42.
Именно эту апологетическую сторону объективизма
буржуазных историков показал Энгельс на примере
писаний об Ирландии упомянутого Г. Смита. «Англий­
ский буржуазный профессор, под маской объективности
занимающийся апологетикой» — такими словами начи­
нает Энгельс свои замечания на книгу этого историка,
пытавшегося с помощью целого набора софизмов дока­
зать, будто Ирландия «предназначена для покорения
Англией» 43.
Объективистская видимость, даже показной отказ от
каких-либо моральных и прочих оценок событий, каму­
флировавший тенденциозное освещение истории, пред­
взятые отбор и толкование исторических источников и
фактов были типичными для многих направлений бур­
жуазной историографии XIX в., начиная от юнкерскобуржуазной школы Л. Ранке, весьма консервативной по
своим убеждениям. Недаром Маркс причислял этого
«объективного» историка к «прирожденным «камерди­
нерам истории»»44. Еще в большей степени эта черта
была присуща либеральным историкам. «При чтении
этой книги, — писал Энгельс опять-таки о работе Г. Сми­
та, — в которой под маской «объективности» оправды­
вается английская политика в Ирландии, не знаешь,
чему больше удивляться: невежеству ли профессора
истории или лицемерию либерального буржуа»45.
Таким образом, как это вытекает из приведенных
высказываний Энгельса, объективизм он считал лице­
мерным прикрытием классового пристрастия буржуаз­
ных историков, их идеологических и политических тен­
денций. Мнимая независимость их от партийной точки
зрения была насквозь фальшивой. Их конечной целью
и главенствующим мотивом была идеологическая за­
щита капиталистического строя. Именно в этом Маркс
и Энгельс видели сущность партийности буржуазной
историографии, как бы ни вуалировали это ее предста­
вители. В противовес . ей марксистская историческая
263

наука не становится в позу показного беспристрастия.
Она открыто заявляет о своем подходе к истории с пози­
ций передового класса, в чьих интересах как можно глуб­
же познать законы общественного развития и освоить
исторический опыт. Поэтому партийность марксист­
ской исторической науки органически сочетается с науч­
ной объективностью. Ей одинаково чужды как нарочи­
тый «нейтрализм», так и какая-либо предвзятость, под­
гонка фактов под заранее сложившиеся схемы. Историку-марксисту присуще стремление добиваться всемерно­
го использования в интересах рабочего класса и его
партии результатов строго объективного научного ис­
следования.
*

*

*

Рассматривая критику буржуазной историографии
как важную задачу, Энгельс отнюдь не встает на
путь нигилистического отрицания научных результатов,
достигнутых ею за столетия ее развития. В собственных
трудах, притом что ему нередко приходилось идти на­
перекор укоренившимся в литературе представлениям,
он во многих случаях опирался на лучшие достижения
буржуазных историков, на собранный ими фактический
материал, их рациональные выводы и наблюдения.
Энгельс часто обращал внимание своих друзей и сорат­
ников на важные явления в историографии. Историкмарксист, считал он, обязан следить за исторической
литературой не только ради полемики, но и с точки зре­
ния использования того ценного материала, который
она могла содержать. Критика буржуазных историков
подразумевала умение отделять в их трудах все, что
было в них прогрессивного и рационального, от тенден­
циозных концепций и антинаучных элементов, отражав­
ших мировоззренческие и методологические пороки.
Творчество Энгельса как историка изобилует образ­
цами подлинно диалектического подхода к буржуазной
историографии. Такой подход базировался на понима­
нии общих закономерностей развития буржуазной исто­
рической науки, прошедшей через фазы становления,
расцвета и начавшегося упадка, и тех тенденций, кото­
рые преобладали на той или другой из этих фаз. Это
развитие Энгельс воспринимал в целом как сложный,
противоречивый процесс познания исторической действи­
тельности в тех пределах, которые допускало буржуаз­
264

ное мировоззрение, процесс, испытавший на себе раз­
личные влияния — борьбы идеологов буржуазии протиз
феодализма, столкновения различных идеологических и
политических течений внутри самого капиталистического
общества, реакционных сдвигов в сознании буржуазии
под влиянием углубления классовых противоречий. Не
сбрасывал со счетов Энгельс и другие, в известной сте­
пени независимые от мировоззрения тенденции, свойст­
венные историко-познавательному процессу, такие, как
накопление исторических знаний, расширение источни­
коведческой базы исследования, совершенствование ис­
следовательской техники, археологические, этнографи­
ческие и другие открытия, успехи смежных наук.
Переплетение всех этих факторов, диалектическое
взаимодействие их на разных стадиях развития истори­
ческой науки определяли ее прогресс, а также попятное
движение, сочетание успехов в конкретных исследова­
ниях с ретроградными тенденциями в отношении толко­
вания исторических явлений. Даже свойственное в ос­
новном буржуазной историографии и ущербное в целом
идеалистическое понимание истории Энгельс отнюдь не
считал плодом одних заблуждений. Это понимание отра­
жало не только искаженное и поверхностное представ­
ление о всемирной истории, но и поиск в мистифициро­
ванном виде законов, ею управляющих. В ходе развития
исторической мысли идеалистическая концепция при­
нимала разные формы: крайне фантастические, вроде
средневековой телеологической «теории» божественного
промысла, сменялись более рациональными, как, напри­
мер, учение о человеческом разуме, определявшем исто­
рический прогресс. Вершиной этого развития была геге­
левская философия истории. Несмотря на то что в идеа­
листическом представлении Гегеля действительный мир
предстал как бы в перевернутом виде, его взгляд на
историю как на выражение единого закономерного, диа­
лектического развития был исключительно прогрессив­
ным и плодотворным. «Гегелевский способ мышления,—
писал Энгельс в 1859 г., — отличался от способа мышле­
ния всех других философов огромным историческим
чутьем, которое лежало в его основе»46.
Великой заслугой немецкого философа Энгельс счи­
тал преодоление — правда, в идеалистической форме —
метафизического взгляда на общество, превращение
историзма в универсальный принцип познания, в том
числе и всемирной истории. Исключительным достиже­
2Ö5

нием Гегеля Энгельс считал диалектическое толкование
развития. Прогресс во всех сферах, в том числе и
в истории, в понимании Гегеля, совершается зигзагооб­
разно и скачкообразно, через борьбу и преодоление про­
тивоположностей, путем перехода количественных изме­
нений в качественные, «отрицания отрицания». Этим
процессам Гегель, правда, придавал абстрактный и ми­
стический характер, сводя диалектическое движение
к саморазвитию некой абсолютной идеи — абсолютной,
по остроумному замечанию Энгельса, «лишь постольку,
поскольку он абсолютно ничего не способен сказать
о ней»47. Тем не менее, несмохря на мистификацию
реальных исторических явлений, несмотря на наличие
консервативных черт в толковании истории (деление на­
родов на «исторические» и «неисторические», апология
войн, идеализация прусской монархии и т. п.), диалек­
тический метод Гегеля чрезвычайно плодотворно ска­
зался на прогрессе исторической мысли. Недаром, на­
пример, успехи в изучении происхождения христианства
Энгельс непосредственно связывал с влиянием Гегеля,
с работами его учеников — младогегельянцев Д. Штра­
уса и особенно Б. Бауэра.
Констатируя, что взгляды Гегеля, сознательным или
бессознательным путем, в изобилии проникали в самые
различные науки»48, Энгельс имел в виду и историогра­
фию. В то же время он отмечал, что наследие Гегеля
усваивалось буржуазными историками неполностью и
по-разному: одни заимствовали у него историзм и раци­
ональные идеи, другие догматически перенимали его не­
достатки — искусственное
конституирование
законо­
мерностей, абстрагирование от действительных отноше­
ний. Так, в военно-теоретическом и военно-историческом
труде последователя Гегеля прусского генерала и исто­
рика В. Виллизена «Теория большой войны», по мнению
Энгельса, получила воплощение характерная для орто­
доксального гегельянства манера умозрительно выво­
дить общие правила военного искусства и военно-исто­
рические построения путем абстрактных логических
рассуждений. В этой работе, писал он Марксу 7 мая
1852 г., «больше философствования, чем военной науки» 49.
Диалектические воззрения Гегеля на историю, по
мнению Маркса и Энгельса, явились вершиной буржуаз­
ного историзма. Другим крупным достижением буржуаз­
ной исторической мысли они считали взгляды француз­
ских историков периода Реставрации — О* Тьерри,
266

Ф. Гизо, Ф. Минье и др. Главная заслуга этих историков
состояла в том, что основное содержание многовекового
развития французского общества они видели в противо­
борстве двух общественных сил, разделяемых имущест­
венными интересами, — феодальной аристократии и
третьего сословия. При этом они признавали примени­
мость указанной точки зрения и к истории других стран.
Маркс и Энгельс высоко ценили представителей этого
направления также за трактовку буржуазных револю­
ций как закономерного этапа в борьбе против феода­
лизма, за их критику реакционного романтизма (в част­
ности, теоретиков легитимной монархической власти
Бональда, Ж. де Местра и др.), предававшего анафеме
французскую буржуазную революцию конца XVIII в. и
воспевавшего средневековый сословный строй.
Взгляды Тьерри, Гизо и их коллег на классовую
борьбу Маркс и Энгельс рассматривали как объектив­
ную тенденцию к преодолению идеалистического пони­
мания истории. В письме В. Боргиусу 25 января 1894 г.
Энгельс указывал: «Если материалистическое понима­
ние истории открыл Маркс, то Тьерри, Минье, Гизо, все
английские историки до 1850 г. служат доказательством
того, что дело шло к этому, а открытие того же самого
понимания Морганом показывает, что время для этого
созрело и это открытие должно было быть сделано»50.
Однако, подходя к этому направлению буржуазной
историографии, как и ко всякому другому, диалекти­
чески, различая в нем и сильные, и слабые стороны,
основоположники марксизма видели в концепциях
Тьерри и его школы также черты либеральной ограни­
ченности и непоследовательности. В письме Энгельсу
27 июля 1854 г. Маркс указывал, что Тьерри отнюдь не
был склонен распространить свою теорию классовой
борьбы на современное общество, ограничивая ее эпо­
хой выступлений третьего сословия против феодализма
и не замечая социальной неоднородности последнего,
наличия внутри него эмбрионов будущего антагонизма
между буржуазией и трудящимися классами. Либераль­
ное толкование классовой борьбы отличалось от марк­
систского и в отношении объяснения происхождения
классов. Если марксизм связывал их происхождение
с определенными фазами развития производства, то
Тьерри и Гизо сводили его к внешнему фактору —
завоеванию, что возвращало их к идеалистическому тол­
кованию истории. Энгельс в письме Марксу 22 декабря
267

1882 г. подчеркивал поверхностность такого объяснения
становления классовой структуры феодального обще­
ства, и в частности возникновения крепостничества, де­
лая при этом ссылку на Тьерри51.
Тем не менее сознание серьезных изъянов в воззре­
ниях французских историков периода Реставрации не
помешало Марксу и Энгельсу постоянно относить их
к числу своих предшественников в выработке материа­
листической концепции исторического процесса. Об этом
со слов Энгельса свидетельствовал Г. В. Плеханов. Го­
воря в своей статье «М. П. Погодин и борьба классов»
(1911 г.) о критическом отношении основоположников
марксизма к взглядам Гизо на завоевание, Плеханов
замечал: «Впрочем, пишущий эти строки из личных бе­
сед с Энгельсом знает, что как сам Энгельс, так и Маркс
считали себя во многом обязанными трудам того же
Гизо и других французских историков времен реставра­
ции»52.
Эволюция буржуазной историографии с середины
XIX в. в целом характеризовалась отходом от прогрес­
сивных позиций. На нее все сильнее влияли реакцион­
ные сдвиги в буржуазной идеологии, происходившие под
воздействием крупных вспышек классовой борьбы, роста
рабочего движения, Парижской коммуны, распростра­
нения марксизма. В работах буржуазных историков все
резче проявляются отмеченные Энгельсом вульгарная
апологетика, фальсификаторские, шовинистические и ко­
лониалистские побуждения.
Буржуазные
историки
стали все чаще пользоваться эклектическими философ­
скими концепциями или реакционными идеями вошед­
ших в моду философских течений (агностицизм, ирра­
ционализм и т. д.). Все чаще наблюдался прямой отказ
от философского осмысления истории, узкопрагматиче­
ский подход к ее изучению. Во многих случаях отбрасы­
вались даже либеральные теории классовой борьбы,
отрицалась роль революций, выдвигалась фальшивая
идея гармонии классов.
Как уже отмечалось, Маркс и Энгельс чутко уловили
многие из этих тенденций. Они, в частности, сразу же
после революционных событий 1848 г. отметили изме­
нение под их влиянием взглядов на революцию одного
из буржуазных теоретиков классовой борьбы — Гизо,
а также Карлейля, который ранее, несмотря на дань
реакционному романтизму, в субъективистско-идеали­
стической форме культа Кромвеля и Дантона оправды­
263

вал английскую и французскую революции XVII и
XVIII вв. В «Современных памфлетах» Карлейля Эн­
гельс отмечал усиление реакционного характера культа
героев, выродившегося теперь в апелляцию к сильным
личностям как защитникам от революции, восхваление
буржуазной полицейско-террористической системы по­
давления революционных масс.
Попытки умалить значение революций, отрицать их
закономерность, противопоставить им эволюционистский
процесс постепенного перехода от старых порядков к но­
вым, вызревавшим в лоне прежнего режима, а особенно
очернить революционные действия масс и радикальные
течения стали особенно интенсивно предприниматься
в правобуржуазной историографии второй половины
XIX в. В этом отношении буржуазные историки как бы
возрождали антиреволюционные традиции прежней дво­
рянской романтической историографии. Подобными
идеями были пронизаны книги А. Токвиля «Старый по­
рядок и революция» (1856 г.) и И. Тэна «Происхожде­
ние современной Франции» (издана в двух томах в 1876
и 1885 гг.). Для Энгельса была очевидна не только
реакционность концепций этих историков, но и явная
переоценка научной ценности их трудов буржуазной
публикой. В письме Каутскому 20 февраля 1889 г., ука­
зывая на пробелы в освещении социальной структуры
предреволюционной Франции, Энгельс подчеркивал не­
удовлетворительность с этой точки зрения работ«бого­
творимых филистером Тэна и Токвиля» 53.
К пересмотру прогрессивных при всей их либераль­
ной ограниченности взглядов на историческое значение
революций буржуазных историков побуждала получив­
шая широкое распространение во второй половине XIX в.
позитивистская социология с ее эволюционистскими кон­
цепциями и отрицанием роли качественных вкачков
в общественном развитии. Позитивистская методология,
несмотря на то что она прививала известный интерес
к социальной жизни народов, в общем и целом мешала
историкам выйти за пределы идеалистического толкова­
ния истории. Она сдерживала прогрессивные тенденции
к материалистическому объяснению исторических про­
цессов или направляла эти тенденции в русло вульгар­
ного биологического или географического детерми­
низма.
Таким образом, в позитивистском направлении, гла­
венствовавшем в буржуазной исторической науке начи­
269

ная с середины XIX в. и вплоть до конца столетия,
Маркс и Энгельс также увидели симптомы ее общего
упадка. И тем не менее они отнюдь не считали, что ее
познавательные возможности уже исчерпаны. Сложный
процесс эволюции буржуазной исторической мысли про­
должался, сопровождаясь как усилением в ней реак­
ционных тенденций, так и успехами в исследовании кон­
кретных исторических явлений, научными поисками,
приводившими к важным открытиям. Как и на преды­
дущих стадиях, продолжалось столкновение разных то­
чек зрения, прогрессивные идеи пробивали себе дорогу
в борьбе с консервативными взглядами, нередко отвер­
гались официальным ученым миром. Распространение
марксизма заставляло не только буржуазных филосо­
фов и экономистов, но и историков обращаться к той
сфере, которой марксизм придавал особое значение, —
экономике, экономической истории. В этом сказалось
влияние марксистской мысли на буржуазную науку.
И на стадии, когда развитие буржуазной историо­
графии шло в целом уже по нисходящей линии, Энгельс
считал необходимым выделять в буржуазной историче­
ской литературе труды, отличающиеся теми прогрессив­
ными, демократическими чертами и реалистическим под­
ходом к истории, которые он так высоко ценил в книге
В. Циммермана о Крестьянской войне в Германии. Так,
достоинство работ 50—70-х годов А. Бужара, Ж. Авенеля, Э. Амеля, Р. Шевремона по истории французской
буржуазной революции Энгельс видел прежде всего
в правдивом освещении периода якобинской диктатуры
и деятельности вождей якобинцев — Марата, Робес­
пьера, Сен-Жюста, а также представителей более левых
течений (эбертистов). О Бужаре Энгельс, в частности,
писал, как об авторе, опровергнувшем тенденциозные
вымыслы консервативных историков о Марате и восста­
новившем подлинный облик «друга народа» 54.
Научную интуицию, исследовательский талант, спо­
собность к важным открытиям Энгельс находил и у бур­
жуазных историков, отличавшихся часто даже не только
уиеренно-либеральными, но и консервативными полити­
ческими взглядами. С таким критерием он подходил как
к более ранним, так и к написанным в его время исто­
рическим трудам. Так, Энгельсу весьма импонировал
здравый смысл и верный взгляд на полководческое ис­
кусство Наполеона английского военного историка
У. Нейпира, автора солидного труда о войне на Пирег
270

нейском полуострове 1807—1814 гг., хотя он и отдавал
себе отчет в том, что Нейпир не свободен от национали­
стического преувеличения роли английского командую­
щего Веллингтона. В письме Вейдемейеру 19 июня
1851 г. Энгельс причислил книгу Нейпира к лучшим
произведениям «из области военно-исторической лите­
ратуры»55.
Критическое направление мысли, которое с 30-х го­
дов XIX в. стало распространяться в ирландской бур­
жуазной историографии, Энгельс связывал с именами
Дж. О’Донована и Дж. Петри. Важные исторические
данные, рззоблачающие английское господство в Ирлан­
дии, Энгельс обнаружил в англо-ирландской литературе
умеренно-буржуазного направления, в частности у та­
ких авторов, как либералы Дж. Н. Мерфи и Дж. Прендергаст, а также тори Дж. Фицгиббон, хотя сами эти
авторы пытались смягчить картину колониальной экс­
плуатации Англией ирландского народа. Энгельс видел
в этих работах пример, когда концепции историков
опровергаются приводимыми ими самими фактами56.
Не разделяя протекционистских взглядов немецкого
историка-экономиста Г. Гюлиха, Энгельс считал, что
в его книге «Историческое описание торговли, промыш­
ленности и земледелия» собран ценнейший материал
«для объяснения бесчисленного множества политических
фактов...»57. Весьма рациональные элементы содержало,
по мнению Энгельса, исследование немецкого буржуаз­
ного историка и юриста П. Р. Рота по проблемам гене­
зиса феодализма во франкском государстве Каролжнгов,
хотя феодальные отношения Рот узко трактовал как
чисто государственно-правовые. Тем не менее его труд
«История бенефициальной системы» Энгельс характери­
зовал как одну «из лучших книг домауреровского
периода»53. Консервативные взгляды Р. Мейера, современ­
ника Энгельса, не помешали ему положительно отнес­
тись к фактическому содержанию ряда работ этого
экономиста, историка и публициста, в частности к его
вышедшей в 1877 г. книге о грюндерстве в Германии.
Одним из крупнейших достижений буржуазной исто­
рической науки Маркс и Энгельс считали марковую
теорию Г. Л. Маурера, разработанную им в ряде тру­
дов, начиная с изданной в 1854 г. книги «Введение
в исторшо маркового, подворного, сельского и город­
ского устройства и публичной власти». Эти труды, ко­
торые подтверждали научное представление о первич­
271

ности коллективной собственности на землю, сохраняв­
шейся в виде различных форм общинного землепользо­
вания на протяжении почти всех средних веков, Энгельс
называл превосходными, несмотря на крайне тяжело­
весную форму изложения59.
Заслугу Маурера Энгельс видел в том, что он вновь
открыл подлинный аграрный строй древних германцев,
который «на протяжении всего средневековья служил
основой и образцом всякого общественного устройства»60.
Между тем это открытие было сделано историком с не­
сомненно консервативными убеждениями. Маурер, как
указывал Энгельс, считал, что в условиях жизни средне­
вековых крестьян Германии происходил непрерывный
прогресс, не замечал усиления крепостной зависимости
в период позднего средневековья, игнорировал роль
внеэкономического принуждения в процессе закрепоще­
ния. В своей работе «Марка» (1882 г.) Энгельс не толь­
ко опирался на выводы Маурера, но и косвенно подвер­
гал критике его взгляды. Тем не менее значение
трудов Маурера в глазах Энгельса было так велико,
что он счел нужным специально упомянуть о них —
наряду с открытиями Моргана — в примечаниях к из­
даниям «Манифеста Коммунистической партии» 1888 и
1890 гг.61
Научную значимость того или иного выдающегося
исторического открытия в глазах Энгельса не могло ума­
лить и то обстоятельство, что некоторые из этих откры­
тий облекались буржуазными историками в идеалисти­
ческую форму, затушевывающую их сущность. Это от­
носилось, в частности, к труду И. Я. Бахофена «Мате­
ринское право» (1861 г.). Установление Бахофеном
подлинного характера так называемого матриархата,
проистекающего из древней полигамии (сам Бахофен
обозначал ее неудачным термином «гетеризм») и естест­
венного для нее счета родства по женской линии,
Энгельс считал важной вехой в изучении первобытных
общественных институтов. В то же время он отмечал:
«В высшей степени важные открытия Бахофена по­
всюду до невероятия мистифицированы его фантасти­
ческим представлением, будто источником исторически
возникавших отношений между мужчиной и женщиной
были всегда соответствующие религиозные представле­
ния людей, а не условия их действительной жизни»62.
Это был как раз тот случай, когда прогрессивные науч­
ные идеи буржуазного ученого следовало освобождать
272

от иррациональной оболочки, рациональноесодержание
отделять от мистической формы.
Энгельс с удивительной точностью определил рево­
люционизирующую роль в науке учения Моргана о гентильной организации древнего общества. Морган, указы­
вал он, «открыл и восстановил в главных чертах... до­
историческую основу нашей писаной истории... книга
его — одно из немногих произведений нашего времени,
составляющих эпоху» 63.
Примечательно, что Энгельс рассматривал работу
Моргана «Древнее общество» в связи с общим развитием
исторической науки, как его определенный итог, откры­
вающий одновременно новый этап в исследовании пер­
вобытности. Открытия Моргана венчали собой, подчер­
кивал он, усилия историков, стремившихся разобраться
в социальной структуре первобытного общества. В то
же время Морган проложил путь для дальнейших изы­
сканий, которые, как проницательно предвидел Энгельс,
неизбежно должны были не только углубить его теорию,
но и внести в нее серьезные поправки. Такова диалек­
тика развития науки.
Если и в прошлом наиболее прогрессивные буржуаз­
ные историки приближались к материалистическому
толкованию истории, то и в дальнейшем прогресс науки
побуждал передовых ученых, часто вопреки их миро­
воззрению, стихийно становиться на материалистические
позиции. Моргана, пришедшего в границах своего пред­
мета к материалистическому пониманию истории, его
стихийный материализм (несмотря на то, что его общие
взгляды носили черты идеалистического эволюционизма)
привел даже к антибуржуазной точке зрения на буду­
щее человечества. «Он мастерски раскрывает картину
первобытного общества и его коммунизма, — писал
Энгельс о Моргане. — Он самостоятельно вновь открыл
марксову теорию истории и заканчивает свой труд ком­
мунистическими выводами по отношению к современ­
ности»64. Пример Моргана показывает, считал Энгельс,
что подлинные научные тенденции в буржуазной исто­
рической науке либо подводят отдельных ученых к ма­
териалистическому пониманию истории, либо, если они
не в состоянии порвать с буржуазными взглядами, по­
буждают совершать открытия и вводить в научный обо­
рот факты, подтверждающие правоту марксистского по­
нимания исторического процесса.
Высоко оценивал Энгельс известные ему достижения
273

русской истерической науки. Появление в 1890 г. книги
М. М. Ковалевского «Очерк происхождения и развития
семьи и собственности» Энгельс рассматривал как важ­
ный шаг вперед в науке после открытия Мор-гана. Это
была одна из фундаментальных работ, которые дали
Энгельсу основание внести существенные уточнения и
дополнения во взгляды американского ученого на эво­
люцию семейных и родовых отношений в древности.
Энгельс отмечал успешное применение Ковалевским
историко-сравнительного метода, указывая и на неко­
торые недостатки его работы — «юридические заблуж­
дения*►
, чрезмерное преклонение перед авторитетами65.
Сильное впечатление на Энгельса произвела упоминав­
шаяся в первой части книга Н. И. Кареева «Крестьяне
и крестьянский вопрос во Франции в последней четверти
XVIII века». Эта «лучшая работа о крестьянах», по мне­
нию Энгельса, проливала свет на социальные предпо­
сылки революции 1789—1794 гг., оставляемые в тени
французской буржуазной историографией66.
Принципиально критическим и в то же время раз­
борчивым отношением к буржуазной историографии
Энгельс наметил путь не только к преодолению влияния
ее порочных сторон при разработке исторических про­
блем, но и к усвоению ее позитивных достижений.
Многие тенденции, подмеченные Энгельсом, по­
лучили развитие в современной буржуазной историче­
ской науке, проявляясь с еще большей, чем раньше,
силой в методологических блужданиях буржуазных
историков, в их фальсификаторской трактовке истории
как прошлого, так и особенно новейшего времени, в апо­
логетической защите империалистической реакции,
в антимарксистской, антикоммунистической направлен­
ности. Критика Энгельсом буржуазных историков, так
же как критический анализ исторических работ бур­
жуазных авторов в произведениях К. Маркса и В. И,
Ленина, помогает вскрывать социальные и гносеологи­
ческие корни современных явлений в буржуазной исто­
риографии. Историографическое наследие классиков
марксизма-ленинизма является одним из важных видов
идейного оружия в борьбе против современных против­
ников социального и духовного прогресса.

Ч а с т ь III
ИССЛЕДОВАНИЕ ЭНГЕЛЬСОМ
УЗЛОВЫХ ПРОБЛЕМ ВСЕМИРНОЙ
ИСТОРИИ

Глава 1

Разработка научной
периодизации истории
Маркс и Энгельс рассматривали всемирную историю
как закономерный процесс общественного развития. Они
раскрыли стадиальный характер этого процесса и тем
самым определили важнейшие принципы его научной
периодизации. Ее теоретическим фундаментом послу­
жило выдвинутое основоположниками марксизма уче­
ние об общественно-экономических формациях, об их
смене как решающей вехе, отделяющей одну стадию
исторического процесса от другой, более прогрессивной.
Решающая роль в обосновании понятия общественно­
экономической формации как совокупности экономиче­
ских отношений, покоящихся на исторически определен­
ном способе производства и определяющих все осталь­
ные стороны — социальные, политические, идеологиче­
ские— жизни общества, в разработке учения о законо­
мерном революционном переходе от одной формации
к другой, принадлежала Марксу. «Как Дарвин положил
конец воззрению на виды животных и растений, как на
ничем не связанные, случайные, «богом созданные» и
неизменяемые, и впервые поставил биологию на вполне
научную почву, установив изменяемость видов и преем­
ственность между ними, — отмечал В. И. Ленин, — так
и Маркс положил конец воззрению на общество, как
на механический агрегат иадивидов, допускающий вся­
кие изменения по воле начальства (или, все равно, по
воле общества и правительства), возникающий и изме­
няющийся случайно, и впервые поставил социологию на
научную почву, установив понятие общественно-эконо­
275

мической формации, как совокупности данных произ­
водственных отношений, установив, что развитие таких
формаций есть естественно-исторический процесс»1.
Большой вклад в разработку теории общественно­
экономических формаций внес Энгельс. Он был соавто­
ром Маркса в создании «Немецкой идеологии», где
впервые были сформулированы контуры этой теории, и
в дальнейшем развивал различные ее стороны в собст­
венных теоретических и исторических трудах.
В этой
теории Энгельс неизменно видел ключевую предпосылку
познания исторических явлений. В письме
Конраду
Шмидту 5 августа 1890 г., сетуя по поводу упрощенного
и поверхностного подхода к истории многих представи­
телей интеллигенции, вступивших в ряды социал-демо­
кратической партии, он указывал на то, что
они не
дают себе труда изучать главное — «политическую эко­
номию, историю политической экономии, историю тор­
говли, промышленности, земледелия, общественных фор­
маций»2. О том, насколько глубоко он сам понимал
сущность общественно-экономических формаций как
комплекса общественных отношений определенного
исторического типа, свидетельствуют его рассуждения
в послесловии 1894 г. к работе «О социальном вопросе
в России» о недопустимости приписывать той или иной
формации несвойственные ей черты, отрывать ее от той
исторической почвы, на которой она сложилась. «Каж­
дая данная экономическая формация, — писал Энгельс,—
должна решать свои собственные, из нее самой возни­
кающие задачи; браться за решение задач, стоящих
перед другой совершенно чуждой формацией, было бы
абсолютной бессмыслицей»3.
Методологические основы научной периодизации
всемирной истории были впервые заложены Марксом и
Энгельсом именно в «Немецкой идеологии». Здесь был
обрисован общий ход исторического процесса, ступе­
нями которого явились первоначальная, первобытная
стадия развития общества, отличавшаяся общей («пле­
менной») собственностью и отсутствием классового де­
ления, рабовладельческая стадия, феодализм и капита­
лизм. Каждой стадии, отмечалось в этой работе, соот­
ветствовал определенный уровень развития разделения
труда и определенная форма собственности, обусловив­
шая господствующий тип общественных отношений.
Высшей ступенью развития человеческого общества
должен стать коммунизм, к установлению которого
276

с исторической неизбежностью ведет общественное раз­
витие4.
Эта общая картина служила ее авторам постоянным
ориентиром при осмысливании отдельных сторон истори­
ческого процесса, членения его на определенные пе­
риоды, уяснения характерных для определенных стадий
истории черт, общих для всех стран и народов, прохо­
дивших через эти стадии. В частности, в «Анти-Дю­
ринге» Энгельс оперирует понятиями первобытное, рабо­
владельческое, феодальное и буржуазное общество,
обозначая ими основные этапы, через которые прошло
в своем развитии человечество. Коммунизм рассматри­
вается как формация, идущая на смену капитализму,
как будущее человечества. В работе «Происхождение
семьи, частной собственности и государства» Энгельс,
говоря о трех великих формах порабощения — рабстве,
крепостничестве и наемном труде, характерных «для
трех великих эпох цивилизации», также по существу
рассматривает всю историю с позиций пятичленного ее
деления5. Здесь речь шла о трех основанных на клас­
совом антагонизме, господстве и подчинении формациях,
противопоставляемых двум формациям, не знающим
эксплуатации, — первобытному строю и будущему ком­
мунистическому обществу.
Разработанная Марксом и Энгельсом общая перио­
дизация исторического процесса явилась отправной
методологической предпосылкой и для установления
главных этапов в развитии отдельных стран и народов.
Однако Маркс и Энгельс никогда не превращали эту
периодизацию в некую жесткую и непреложную схему,
шаблон, который можно безоговорочно прикладывать
к истории в любом случае, не считаясь со своеобразием
исторического процесса у народов разных стран и кон­
тинентов. Общая периодизация выражала как бы гене­
ральное направление исторического процесса, само же
конкретное осуществление его было у разных народов
связано со значительными модификациями, отклоне­
ниями от общего пути, даже зигзагами.
В необходимости дальнейшего углубления общей
периодизации убеждались и сами основоположники
марксизма. В 1859 г. Маркс наряду с покоящимся на
рабстве античным способом производства отметил осо­
бый тип производственных отношений — азиатский спо­
соб производства, господство которого составило целую
полосу в экономической истории человечества, наступив­
277

шую после первобытных времен. В представлении
Маркса, как это явствует из его работы «Критика поли­
тической экономии» (главная часть «Экономических ру­
кописей 1857—1858 гг.»— первоначального варианта
его «Капитала»), это была первая форма антагонисти­
ческих отношений, выражавшихся в подчинении деспо­
тической правящей верхушке, которая сосредоточила
в своих руках управление ирригационными работами,
полупервобытных, патриархально замкнутых сельских
общин. Об обособлении общественных функций как пути
образования господствующей верхушки, возвысившейся
над совокупностью прежде независимых общин, писал
Энгельс в «Анти-Дюринге». На основе этого процесса
сложились общественные отношения, отмечал он, харак­
терные, в частности, для восточных деспотий6.
Историческая эволюция многих народов, полагал
Энгельс, происходила по ряду причин отнюдь не в стро­
гом соответствии с общей периодизацией всемирной
истории. Некоторые из них по существу не знали рабо­
владельческой стадии развития. Так, отмечая наличие
рабства у кельтов древней Ирландии, Энгельс своими
исследованиями установил, что оно не оказало у них
заметного влияния на общественный строй. Про древ­
них германцев он писал, что они не довели зависимость
низших слоев общества «до вполне развитого рабства:
ни до античной формы рабского труда, ни до восточного
домашнего рабства»7. Таким образом, Энгельсу было
ясно, что значительная часть человечества перешла от
первобытнообщинного строя к феодализму, минуя если
не рабство как общественный институт, то во всяком
случае рабовладельческую формацию. Энгельс, как и
Маркс, допускал возможность некапиталистического
пути развития для ряда народов при условии победы
социализма в передовых странах8.
Общественное развитие разных народов совершалось
далеко не одинаковыми темпами. В 1853 г., обмениваясь
письмами по поводу особенностей истории стран Азии,
Маркс и Энгельс отмечали застойный и замедленный
характер, которые приобрели здесь в определенное
время существенные социальные процессы по сравнению
со странами Европы. Переход стран Восточной Европы
от феодализма к капитализму, как неоднократно отме­
чали Маркс и Энгельс, значительно задержался по
сравнению со странами Европейского Запада. Нередки
были примеры переплетения разных общественно-эко*
278

номических укладов, сосуществовавших в рамках той
или иной социальной структуры. Подобную многоуклад­
н ое^, в частности сочетание феодальных и капиталисти­
ческих элементов при наличии пережитков и более
архаических социальных форм, например сельской
общины, Энгельс подметил в экономике и общественном
строе царской России. На это же он указывал, характе­
ризуя положение в Австрийской империи, Пруссии и
других германских государствах в первой половине XIX в.
Одним словом, рассматривая смену общественно­
экономических формаций как решающий фактор, опре­
деляющий главные рубежи и в историческом процессе
каждой страны, Маркс и Энгельс учитывали, что этот
процесс протекал в разных местах не однолинейно и не
однозначно, с разной продолжительностью его отдель­
ных стадий, а нередко и с «выпадением» некоторых из
них (например, рабовладельческой ступени). Поэтому
периодизация истории отдельных стран не могла меха­
нически совпадать и неизбежно должна была отражать
своеобразие местного национального исторического про­
цесса. Именно из этого диалектического соотношения
общего и особенного исходил Энгельс при разработке
истории ряда стран, в частности Германии и Ирландии.
Выделяя важнейшие периоды в их развитии, он при
этом принимал во внимание и особенности перехода от
одной формации к другой в данных исторических усло­
виях, и влияние на это развитие важнейших привходя­
щих экономических и политических обстоятельств.
В истории Германии, например, такими обстоятель­
ствами он считал перемещение путей мировой торговли
в XVI в., в результате которого страна оказалась «от­
тесненной в какое-то захолустье»9, а также поражение
немецкой ранней буржуазной революции — Реформации.
Оба этих события на столетия задержали здесь переход
от феодализма к капитализму. Для Ирландии важней­
шей исторической вехой Энгельс считал вторжение ан­
глийских завоевателей во второй половине XII в., поло­
жившее начало длительному процессу ее колониального
покорения Англией, в результате которого полуфеодаль­
ные формы эксплуатации крестьянского населения чуже­
земными лендлордами сохранились и в эпоху, когда
в метрополии прочно утвердился капиталистический спо­
соб производства.
Однако, несмотря на всю региональную и националь­
ную специфику проявления общих исторических законов,
279

выдвинутые Марксом и Энгельсом основы ее научной
периодизации имели огромное, универсальное значение
для глубокого понимания исторического процесса как
в целом, так и в его конкретных местных формах. Если
и уподоблять данную Марксом и Энгельсом в «Немец­
кой идеологии» характеристику основных этапов, через
которые прошло человечество, определенной социологи­
ческой модели, то следует сразу сказать, что эта модель
отнюдь не была априорно выведенной, чисто умозри­
тельной логической схемой. Она с самого начала строи­
лась на постижении реального процесса развития обще­
ства и в обобщенном виде отражала этот процесс. В це­
лом эта общая модель независимо от возможных уточ­
нений и усовершенствований оказалась глубоко верна
в основных своих чертах.
Большое методологическое значение имело выделение
Марксом и Энгельсом различных этапов в рамках раз­
вития каждой общественно-экономической формации,
если так можно выразиться, вторичное членение все­
мирно-исторического процесса. Это членение также но­
сило универсальный характер, отражая всеобщие зако­
номерности общественного развития, но аналогично
общему учению о формациях при изучении конкретного
хода истории должно было применяться с учетом его
местной и национальной специфики.
Общественно-экономические формации Маркс и Эн­
гельс никогда не воспринимали как нечто статичное и
неизменное. Они постоянно рассматривали их диалекти­
чески, в процессе становления, расцвета и упадка.
Энгельс, исследуя, например, историю средних веков,
четко различал времена генезиса феодализма, его суще­
ствования в развитом виде и его разложения. В исто­
рическом развитии капиталистического способа произ­
водства он вслед за Марксом также усматривал разные
стадии, в частности мануфактурный период (предшест­
вовавшая ему стадия простой кооперации соответст­
вовала еще эмбриональным формам зарождения капи­
тализма), и период крупной машинной промышлен­
ности.
Таким образом, согласно диалектико-материалисти­
ческому пониманию законов самого внутриформационного развития, Маркс и Энгельс учили различать в исто­
рии формаций определенные фазы, варьирующие по
продолжительности и по проявлению присущих им при­
знаков в разных конкретных случаях, но тем не менее
280

отличающиеся однозначными чертами для различных
стран и народов.
Особенно важным для разработки методологических
принципов периодизации было толкование основополож­
никами марксизма самого перехода от одной формации
к другой. Согласно учению Маркса и Энгельса, он про­
исходил революционным путем, в результате вызревания
материальных предпосылок нового общества в недрах
старого, а также формирования тех общественных сил,
которые должны были осуществить революционную
ломку прежних отношений, препятствующих развитию
новых, и добиться утверждения нового социального
строя. Эти социальные революции, воплощающие каче­
ственные скачки в развитии общества, отнюдь не пред­
ставляют собой неких единовременных актов. Осново­
положники марксизма рассматривали их как сложные
исторические процессы, занимавшие целые исторические
полосы в жизни народов, иногда довольно длительные
по времени. Несмотря на разнотипность, социальные
революции отличаются и общими чертами, в частности
поэтапным и поступательным характером. Охватывая
целую цепочку крупных событий, революционных вы­
ступлений, столкновений сил прогресса и реакции как
внутри отдельных стран, так и на международной
арене, социальные революции образуют промежуточные,
переходные стадии от одного общественного строя к но­
вому, более прогрессивному, в течение которых новые
формы организации общества могут и сосуществовать
с прежними, пока новые общественные отношения окон­
чательно не вытеснят старые. Эти важные этапы все­
мирной истории переплетаются с периодами разложе­
ния одной формации и генезиса другой, не всегда цели­
ком совпадая с ними10.
Для обозначения определенных фаз в развитии
общественно-экономических формаций, а также стадий
перехода от одной формации к другой, стадий социаль­
ной революции, в марксистской литературе применяется
понятие «эпоха».
Эпоха — понятие емкое, употребляющееся основопо­
ложниками марксизма в разных смыслах, применительно
к природоведению («геологические эпохи»), к истории
промышленности и других сторон хозяйственной жизни,
науки, культуры, мышления и т. д. Нередко в произве­
дениях Маркса и Энгельса можно встретить и употреб­
ление этого термина в значении, идентичном обозначе­
281

нию самих общественно-экономических формаций (пер­
вобытная эпоха, эпоха средних веков, буржуазная эпо­
ха). Но основоположники марксизма пользовались тер­
минами «историческая эпоха», «экономическая эпоха» и
в менее широком смысле, для характеристики дробных
стадий общественного развития в пределах той или
нной формации и переходных этапов от одной из них
к другой. Именно в таком употреблении термина «эпо­
ха» выражено его главное понятийное содержание и его
функциональное значение для периодизации историче­
ского процесса.
В указанном смысле Маркс и Энгельс понимали под
эпохой определенный исторический отрезок, отличаю­
щийся устойчивыми общими признаками, прежде всего
определенной ступенью эволюции способа производства
того или иного типа и обусловленными этим особыми
чертами социальных отношений на данной ступени раз­
вития той или иной формации.
Понятие эпохи вытекало, таким образом, у осново­
положников марксизма из представлений о стадиальном
характере не только всего исторического процесса, но и
внутриформационного развития. Они раскрывали суще­
ство этого понятия как определенной исторической кате­
гории в ходе прежде всего конкретного анализа тех или
иных исторических явлений. Так, исследуя, в частности,
процесс упадка родового строя и становления классо­
вого общества, Энгельс пришел к выводу, что этот про­
цесс образует определенную ступень в становлении ра­
бовладельческого строя, а в других условиях, у тех на­
родов, у которых рабство не получило развития, как,
например, у древних германцев, в формировании фео­
дального общества. Он образно называл эту ступень
«героической эпохой», подразумевая архаический период
в истории Древней Греции, отраженный в поэмах Го­
мера, «эпохой так называемых царей» в истории Рима,
а у других народов времен железного века — «эпохой
железного меча, а вместе с тем железного плуга и
топора»11.
Как особую эпоху Энгельс рассматривал время на­
чавшегося в XV в. кризиса феодальных отношений. Он
связывал его с Возрождением, которое понимал шире,
чем период революционных сдвигов в мировоззрении,
в развитии науки, культуры и искусства. Эпоха Возрож­
дения, отмечал он, вызвала к жизни не только мощный
духовный подъем, но и социальные процессы, подгото*
282

вившие ту социальную революцию, в ходе которой был
опрокинут феодализм12.
Особенно часто пользовались Маркс и Энгельс тер­
мином «эпоха» для обозначения различных стадий раз­
вития капитализма. Маркс, в частности, писал об эпохе
его «образования и возникновения»13. Он имел в виду
прежде всего время первоначального накопления, когда,
по его словам, «эпоху составляют перевороты, которые
служат рычагом для возникающего класса капитали­
стов, и прежде всего те моменты, когда значительные
массы людей внезапно и насильственно отрываются от
средств своего существования и выбрасываются на ры­
нок труда в виде поставленных вне закона пролета­
риев»14.
Соответствующие высказывания Энгельса о раз­
личных эпохах в развитии капиталистической формации
свидетельствуют о том, что он вкладывал такое же, как
и Маркс, содержание в это понятие. Характерно, в част­
ности, что появление в средние века таких зародышевых
элементов капиталистического способа производства,
как простая кооперация, Энгельс вслед за Марксом не
считал признаком наступления новой эпохи. Резюмируя
положения «Капитала» на этот счет, он писал, что коо­
перация в своей простой форме «не образует никакой
прочной, характерной формы особой эпохи капиталисти­
ческого производства»15. Зато процесс первоначального
накопления, начавшийся на исходе XV в. и ознаменован­
ный появлением в результате массовой экспроприации
трудящихся свободных наемных рабочих, Энгельс, соли­
даризуясь со своим другом, рассматривал как эпоху ге­
незиса капиталистического общества. Он указывал, что
этим процессом, «вместе с начавшимся в ту же эпоху
созданием мировой торговли и мирового рынка, была
дана основа, на которой масса наличного движимого бо­
гатства должна все в больших и больших масштабах
превращаться в капитал, а капиталистический способ
производства, направленный на созидание прибавочной
стоимости, должен становиться все более и более исклю­
чительно господствующим»16.
В эволюции сложившегося капиталистического строя
Маркс, как уже говорилось, различал «мануфактурный
период», равнозначный особой эпохе, и «эпоху крупной
промышленности»17. Энгельс, как это видно уже из его
работ 40-х годов — «Положение рабочего класса в Ан­
глии», «Принципы коммунизма», — также считал ману­
283

фактурную стадию особой эпохой в развитии капита­
лизма. Границей, отделяющей ее от следующей стадии,
указывал он, явилась промышленная революция конца
XVIII — начала XIX в. Современное ему время Энгельс
позднее называл «эпохой крупной промышленности и
железных дорог»18.
Высказывая проницательную догадку о наступлении
в будущем новой стадии капиталистического развития,
Маркс писал в 1856 г., что «применение формы акцио­
нерных компаний в промышленности знаменует новую
эпоху в экономической жизни современных наро­
дов» ,9.
Считая характерной особенностью всемирно-истори­
ческого процесса перерастание эволюционного развития
в революционное, Маркс и Энгельс особенно выделяли
эпохи перехода от одной формации к другой, которые
прямо обозначали как революционные. В предисловии
к работе «К критике политической экономии» Маркс
указывал, что, когда на определенной стадии обществен­
ного развития возникает глубокий конфликт между раз­
вившимися производительными силами и существую­
щими производственными отношениями, «наступает
эпоха социальной революции»20. Неоднократно пользо­
вался он и термином «революционные эпохи». В работе
«Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» он называл
их «эпохами революционных кризисов»21.
Энгельс также употреблял понятие революционной
эпохи в указанном значении, а самый термин встре­
чается еще в его публицистике накануне революции
1848 г.22 В одном из фрагментов «Диалектики природы»
он ссылается на такие «критические эпохи», когда
в истории «движение путем противоположностей высту­
пает особенно наглядно»23. Целую переходную эпоху,
по его мнению, в частности, составил процесс револю­
ционного ниспровержения феодализма.
Нет необходимости указывать, что будущей проле­
тарской революции и переходному периоду от капита­
лизма к социализму Маркс и Энгельс придавали все­
мирно-историческое, эпохальное значение, рассматривая
их как величайшую переломную эпоху из всех когдалибо пережитых человечеством.
Таковы были методологические принципы и критерии
для периодизации всемирной истории, введенные Марк­
сом и Энгельсом и применяемые ими в конкретном ис­
следовании исторического процесса. В совокупности они
284

составляют целую научную систему, являясь важнейшим
элементом марксистской методологии изучения законо­
мерностей общественного развития.
Глава 2

Освещение истории
докапиталистических формаций
и капитализма
Учение об общественно-экономических формациях
было конкретизировано Марксом и Энгельсом исследо­
ванием конкретной структуры и эволюции каждой фор­
мации. Понятие «формация» в их трудах наполнилось жи­
вым, историческим содержанием. Особенно это относится
к капиталистической формации. Недаром, по меткому вы­
ражению В. И. Ленина, Маркс в «Капитале» показал
«всю капиталистическую общественную формацию как
живую» *. Немало ярких штрихов нашлось у Маркса и
Энгельса для характеристики различных конкретных
сторон докапиталистических формаций. Исключительно
много в этом плане было сделано Энгельсом, исследо­
вавшим в своих исторических произведениях основные
этапы всемирной истории, начиная от глубокой древно­
сти и кончая современными ему событиями.

Развитие материалистических взглядов
на первобытное общество
Еще задолго до появления книги Моргана «Древ­
нее общество» (1877 г.) у Маркса и Энгельса склады­
вались представления об общественном устройстве пер­
вобытных народов, в некоторой степени предвосхитив­
шие выводы американского ученого и эволюцию пере­
довой научной мысли в этой области в целом. В «Не­
мецкой идеологии» Маркс и Энгельс, как отмечалось,
рассматривали первобытное состояние как стадию, в ко­
торой общественные отношения покоились на коллекти­
вистских началах, на совместной собственности племени,
представляя собой своего рода племенной коммунизм.
Подчеркивали они и первостепенное значение на этой
ступени естественных родственных связей, скреплявших
первобытные племенные или родовые коллективы (яс­
ного представления о соотношении между родом и пле­
285

менем в тогдашней науке не существовало). Правда, в
понимании первобытных форм семьи они не отошли то­
гда еше от общераспространенного отождествления их с
семьей более позднего времени.
Для уяснения структуры первобытного
общества
важную роль сыграло изучение Марксом и Энгельсом
азиатской, в частности индийской, общины в 50-х годах
XIX в.
Мнение о принципиальном различии между семей­
ными отношениями в первобытную эпоху и последующей
моногамной, индивидуальной семьей у Маркса опреде­
лилось уже в 1859 г. Энгельс высказался в том же духе
в 1870 г. Он писал в рукописи по истории Ирландии, что
существовавшие у ирландских кельтов формы брака,
допускавшие гораздо большую свободу половых отноше­
ний, чем при моногамной семье, «имели место у всех
диких народов...»2. Из подготовительных материалов
Энгельса по истории Ирландии видно, что самое серьез­
ное его внимание привлекали многочисленные свиде­
тельства в источниках о той крупной роли, которую иг­
рали в общественном строе ирландцев родовые и кла­
новые отношения, общинные обычаи, общинное владе­
ние землей.
Важным этапом в развитии взглядов на первобытное
общество явились его занятия — до знакомства с трудом
Моргана — историей древних германцев в начале 80-х
годов. В ходе этих занятий Энгельс, так же как и при
изучении древнеирландского общества, убедился в том,
что социальная организация германских племен на пер­
вобытной стадии покоилась на «союзе, основанном на
кровном родстве...» 3. В дальнейшем в результате раз­
вития земледелия, ремесленных промыслов, обмена, по­
явления имущественного неравенства, чему способство­
вали и контакты с римлянами, а также переселения, эти
родовые союзы распались, сменились соседскими, тер­
риториальными, в которых длительное время господст­
вовали, однако, общинные порядки, устойчивые формы
общинного землевладения и самоуправления — пережи­
ток родовых отношений. Эти наблюдения Энгельс ча­
стично обобщил в то время в очерке «Марка» (1882 г.).
Таким образом, результаты этих новых исследований
еще более укрепили Энгельса в тех выводах, которые
были сделаны им независимо от Моргана и потом уточ­
нены и конкретизированы на основании материалов
его книги и работ других ученых. Д а и самый выход в
£86

свет моргановского «Древнего общества» не стал для
Энгельса пределом в его дальнейших занятиях пробле­
мами первобытности. Он продолжал, как уже было ска­
зано в первой части данной книги, изучать все новую
литературу и источники и развивать сложившуюся у
него концепцию первобытной истории.
Научные заслуги Моргана, признанные Энгельсом,
поэтому отнюдь не умаляют его собственного вклада в
разработку истории первобытного общества. Интерпре­
тация Энгельсом фактического материала, собранного
Морганом, и его выводов в свете исторического матери­
ализма, а также результатов собственного изучения
истории, прежде всего на кельтских и германских дан­
ных, представляли собой глубокий синтез достижений
передовой этнографической науки и марксистского пони­
мания исторического процесса.
О самостоятельной роли Энгельса в разработке пер­
вобытной истории говорит и тот факт, что еще в 1876 г.
в статье «Роль труда в процессе превращения обезья­
ны в человека» им была поставлена на научные рельсы
сама проблема происхождения первобытного общества.
Эта работа после ее публикации в 1896 г. на многие
годы вперед определила основные пути развития науч­
ного антропогенеза и социогенеза. Великой заслугой
Энгельса является то, что он доказал преобразующее
влияние трудовых процессов на формирование самого
физического типа человека. Буржуазные современники
Энгельса — представители позитивистской историогра­
фии, социал-дарвинисты и т. д., — как правило, сводили
это формирование либо к действию меняющейся геогра­
фической среды (Бокль, Рсклю и др.)> либо к чисто
биологическим процессам (Спенсер, Фогт и т. д.).
Энгельс доказал, что предпосылкой возникновения
человека и человеческого общества могло стать только
определенное сочетание этих процессов с трудовыми и
усиливавшееся влияние последних. Труд, писал Эн­
гельс, «первое основное условие всей человеческой жиз­
ни, и притом в такой степени, что мы в известном смыс­
ле должны сказать: труд создал самого человека»4.
Только соединенное действие социального фактора —
труда, производства орудий труда, добывания с их по­
мощью пищи и т. д. — с естественным, биологическим
привело к появлению человеческого общества.
Социальные и биологические процессы в ходе антро­
погенеза, в понимании Энгельса, взаимодействовали по287

разному. Так, влияние успехов в добывании и приготов­
лении пищи на физиологическую эволюцию предка че­
ловека закреплялось естественным отбором. С другой
стороны, животные инстинкты, в том числе ревность
самцов, зоологический индивидуализм, тенденция наи­
более сильных особей к доминированию над остальны­
ми, препятствовали сплочению первобытного стада как
первоначального общественного коллектива, стояли на
пути соцпогенеза и должны были преодолеваться. «Рев­
ность самца, одновременно скрепляющая и ограничи­
вающая семью животных, — писал Энгельс в дополне­
нии к 4-му изданию «Происхождения семьи, частной
собственности и государства», — приводит ее в противо­
речие со стадом; из-за этой ревности стадо, более высо­
кая форма общения, в одних случаях прекращает свое
существование, в других утрачивает сплоченность или
распадается на время течки, а в лучшем случае задер­
живается в своем дальнейшем развитии» 5.
Характерной чертой трудовой концепции Энгельса
было рассмотрение всех основных факторов физическо­
го формирования человека и становления его общест­
венного бытия в неразрывной взаимосвязи и взаимодей­
ствии. Эта концепция отличалась с самого начала уди­
вительной цельностью и оказалась, как продемонстри­
ровало последующее развитие науки, правильной не
только в общих чертах, но и во многих деталях. В на­
стоящее время ряд ее положений воспринимаются как
элементарные истины, хотя в свое время Энгельс мог
их высказать лишь в порядке гипотезы. Ведь в его
распоряжении не было тогда почти никаких данных о
древнейших предках человека (архантропах), о самом
времени зарождения человеческого общества. Тем не ме­
нее, установив, что процесс очеловечения обезьяноподоб­
ных предков начался с изготовления примитивных ору­
дий, он указал на чрезвычайную длительность этого про­
цесса, исчисляемого сотнями тысяч лет. Современные
находки заставили ученых продлить этот срок до не­
скольких миллионов лет. Весьма плодотворными были
мысли Энгельса о роли в антропогенезе перехода к пря­
мохождению обезьяноподобных существ, развития руки,
употребления мясной пищи, использования огня. Отнеся
последнее к древнейшим открытиям архантропов, Эн­
гельс в данном случае оказался более точным, чем Мор­
ган, в схеме которого — позднее ее принял и Энгельс —
использование огня было ошибочно, как выяснилось
288

позднее, отнесено в целом к средней ступени дикости.
В коллективных процессах труда, с развитием которых
становились необходимыми более совершенные формы
коммуникации, Энгельс справедливо увидел главный
источник происхождения членораздельной речи, форми­
рования человеческих органов чувств и мышления. Тру­
довая деятельность, подчеркивал Энгельс, привела к
известной эмансипации первобытного человека от кли­
матических условий, расширила географическую сферу
его обитания.
В развернутом виде взгляды Энгельса на первобыт­
ное общество были изложены в его книге «Происхож­
дение семьи, частной собственности и государства».
Здесь Энгельс дал цельную сводку наиболее передовых
воззрений на первобытность, достигнутых исторической
наукой в XIX в., и наметил пути дальнейшего научно­
го поиска в этой области. В своей работе он вскрыл ос­
новные особенности социальной структуры первобыт­
ного общества, показал главные черты его эволюции.
Важное научное значение имело различение двух стадий
его развития: первоначальной, дородовой (согласно бо­
лее поздней терминологии, эпохи первобытного стада)
и родовой. Как особую ступень рассматривал Энгельс и
период разложения родовых отношений, переход к клас­
совым общественным структурам. Род у Энгельса —
категория историческая, имеющая корни не только в ес­
тественных связях, эволюционировавших под влияни­
ем развития первобытной семьи, но и в определенных
социальных условиях жизни общества. Происхождение
рода Энгельс связывает с ограничением промискуитетных половых отношений первоначальных коллективов
первобытных людей путем родовой экзогамии (запре­
щение брака внутри рода) под влиянием инстинктивно­
го стремления устранить отрицательные последствия
кровосмешения и добиться большей жизнеспособности,
организованности и сплоченности этих коллективов, ко­
торые сообща вели домашнее хозяйство и для которых
кровнородственные отношения служили на первых по­
рах единственной формой общественной связи. Именно
эти сдвиги в жизни примитивного коллектива вызвали
появление родового устройства как характерной формы
определенного общественного порядка.
Непреходящее значение имеет и положение Энгель­
са о первобытном общем домашнем хозяйстве, о кол­
лективистских началах, пронизывающих всю жизнь об­
Ю

Заказ JÄ 58

289

щества на этой ступени его развития. Энгельс видел в
таком коллективном хозяйстве экономическую основу
первобытной общественной структуры как на ее дородо­
вой, так и на родовой стадии, отдавая себе отчет в том,
что форма ведения этого хозяйства на разных ступенях
видоизменялась: хозяйственной ячейкой общества с по­
явлением парной семьи становилась домашняя община,
объединяющая несколько семейств, большая семейная
община и т. д .6 Господство на ранних стадиях группо­
вого брака, эволюция брачных отношений от полигамии
к парной семье и моногамии, матриархальная система
родовых отношений, сменившаяся постепенно менее
древней патриархальной, отсутствие частной собствен­
ности, равно как и прибавочного продукта, присваивае­
мого одними за счет других, а также обособившейся от
общества публичной власти — таковы особенности этой
ранней эры развития человечества, очерченные Энгель­
сом с большим мастерством.
К этому следует еще добавить и высказанные в
«Анти-Дюринге» мысли о характере религиозных веро­
ваний первобытных людей, проливающие свет на идео­
логические стороны их жизни. В основе первобытной
религии, указывал Энгельс, лежали проявлявшиеся в
разных формах фантастические представления о гос­
подствовавших над людьми таинственных силах приро­
ды. Вслед за тем, на более высокой ступени развития,
возникла тенденция к обожествлению и социальных
сил 7.
Насколько эта картина соответствует современным
представлениям, основанным на значительно более бо­
гатом историческом, археологическом и этнографичес­
ком материале по сравнению с тем, которым располагал
Энгельс? Разумеется, новые данные заставляют суще­
ственно уточнить ряд конкретных воззрений, сложив­
шихся в свое время у Моргана и Энгельса. Во многом
устарела периодизация истории древнего общества,
предложенная Морганом и условно принятая в то вре^мя Энгельсом. Добывание огня современная наука от­
носит к более древним ступеням, чем это делал Морган,
рыболовство, наоборот, появилось позднее, чем полагал
он. Классовое общество возникло, согласно данным ар­
хеологических находок, еще в эпоху бронзы и меди, а
не в железный век. Исследователи XX в. (У. Риверс и
др.) доказали, что семья пуналуа у гавайцев, которую
Морган, введенный в заблуждение отчетами миссионе­
29Э

ров, считал весьма архаичной формой семьи, является
разновидностью патриархальной семьи и относится к
более поздней стадии. Отпала в связи с этим и гипоте­
за о кровнородственной семье как первоначальной —
после промискуитетных отношений — форме брака, а
также концепция происхождения рода и родовой экзо­
гамии из кровнородственной и пуналуальной семьи. Ге­
незис рода в современной науке стал связываться с
распадением первобытного стада, в котором, согласно
мнению одних ученых, господствовал промискуитет, со­
гласно мнению других, что-то вроде «гаремного брака»,
на два экзогамных первобытных коллектива, превра­
тившихся в дуально-родовую организацию. Значительно
изменилась со времени Моргана классификация раз­
личных племен и народностей с точки зрения опреде­
ления достигнутой ими исторической стадии развития.
Нужно, однако, сказать, что границы необходимых
уточнений, которые следуетвнести в концепцию Морга­
на и Энгельса, в настоящее время еще не поддаются
точному учету ввиду отсутствия единства мнений даже
среди современных ученых-марксистов по ряду конкрет­
ных вопросов. Был ли род хозяйственной единицей, сов­
падали ли на первоначальной стадии развития родовые
отношения с производственными, или родовая организа­
ция выполняла только нехозяйственные социальные
функции, существовала ли с самого начала наряду с
родом и другая, уже производственная ячейка — до­
машняя община, семейная община, локальная группа
и т. д., столь ли универсальна эта родовая организация
вообще, является ли материнский род первичным по
сравнению с отцовским, какие формы семьи и брака
преобладали на разных стадиях и какова была последо­
вательность их смены — по этим и другим вопросам
давно ведутся серьезные споры 8.
Следует все же сказать, что значительная часть со­
ветских ученых разделяет предположение Энгельса о
том, что первоначальный род был хозяйственной ячей­
кой древнего общества, формой его производственных
отношений, что лишь на последующих стадиях родовая
община утратила хозяйственные, сохранив бракорегули­
рующие и другие общественные функции и продолжая
оставаться субъектом, постепенно все более номиналь­
ным, родовой собственности. В современном этнографи­
ческом и историческом материале эти ученые находят
убедительные подтверждения правоты положений Мор­
10*

291

гана и Энгельса о первичности материнского и вторичности отцовского рода. Вслед за Энгельсом они относят
распространение патриархальных родов и семей, патри­
архата в целом к стадии разложения родового общест­
ва. Отказ от признания существования семьи кровно­
родственного и пуналуального типов, по мнению этих
ученых, не колеблет той общей последовательности сме­
ны форм семейных отношений, которая была установ­
лена Энгельсом, — от изначального промискуитета, по­
нимаемого как неупорядоченность, нерегулируемость
обществом половых отношений, к групповому браку, а
от группового брака к парной, а затем моногамной
семье. Наличие различных форм и пережитков группо­
вого брака с избытком доказывается этнографическими
и фольклорными данными.
Итак, от научного решения дискуссионных вопросов
(дискуссионность здесь порождается самим характером
предмета) зависит объем тех коррективов, которые
должны быть внесены в конкретные представления о
развитии первобытного общества, сложившиеся у Эн­
гельса. Эти уточнения, каковы бы они ни были, не яв­
ляются ни в коей мере ревизией основных, кардиналь­
ных положений, выдвинутых Энгельсом, — о коллекти­
вистских началах хозяйственной жизни первобытного
общества, о родовой структуре как важнейшей социаль­
ной черте первобытного строя после распада или транс­
формации первобытного стада, о бесклассовом харак­
тере этого строя об отсутствии государства на перво­
бытной стадии, об эволюции от полигамии к монога­
мии в области семейных отношений. Многие положения
и выводы Энгельса остаются незыблемым и непреходя­
щим достоянием науки. Общепризнана и его роль как
одного из основоположников подлинно научной, мате­
риалистической концепции первобытной истории. Речь
может идти не о пересмотре этой концепции, а о ее
дальнейшем развитии, уточнении, новом осмыслении в
свете последних научных данных.
Сам Энгельс постоянно стремился формулировать
свои выводы таким образом, чтобы направлять науч­
ную мысль на дальнейшие изыскания и не давать по­
вода воспринимать выдвинутые положения как абсо­
лютную догму, сковывающую движение науки вперед.
Так, в 4-м издании своей книги он сознательно ограничил
представление об универсальности семьи пуналуа, заме­
нив во многих случаях термин «пуналуальная семья»
292

более широким и точным термином «групповой брак»9.
Не располагая достаточным материалом, Энгельс кате­
горически не высказался по вопросу о соотношении между
родом и домашней общиной. Касаясь социального строя
древних германцев, он писал: «Еще долго можно будет
спорить о том, был ли хозяйственной единицей род,
или ею была домашняя община, или какая-нибудь про­
межуточная между ними коммунистическая родствен­
ная группа, либо же, в зависимости от земельных ус­
ловий, существовали все три группы» 10. Многие перво­
бытные институты он вообще рассматривал как такую
область исследования, в которой предстоит еще сде­
лать много новых открытий и уточнений.
Одной из крупнейших заслуг Энгельса как историка
явилось выяснение причин разложения первобытнооб­
щинного, родового строя и перехода к классовому об­
ществу. Общими чертами, присущими процессу классообразования, Энгельс считал рост производительности
труда (отделение скотоводства от земледелия, выделе­
ние ремесла как самостоятельной отрасли и т. д.), по­
явление избыточного продукта, присваиваемого глава­
ми семейных общин и отдельными лицами, усиление
имущественного неравенства внутри рода, возникнове­
ние и развитие передающейся по наследству частной
собственности, которая длительное время сосущество­
вала с общинным владением. Все это привело к тому,
что в отношениях между людьми все больше стали раз­
виваться элементы господства и подчинения, которых не
знал родовой строй. Возникло рабство военнопленных,
а затем появились и другие его формы (долговое раб­
ство). На ранних ступенях оно носило характер до­
машнего, патриархального рабства. Эти имущественные
и социальные перемены превратили родо-племенную ор­
ганизацию в анахронизм, не соответствовавший новым
условиям и потребностям. Раскол общества на враждеб­
ные классы вызвал необходимость в государстве — ору­
дии господства эксплуататоров над эксплуатируемыми.
Государственно-территориальная организация с обосо­
бившейся публичной властью вытеснила прежнюю родо­
племенную структуру и .
Этот процесс, подчеркивал Энгельс, отличался, од­
нако, большим своеобразием в разных исторических ус­
ловиях. Даже более или менее однотипные примеры
Афин и Рима давали представление о его разных ва­
риантах: в первом случае из разлагающегося родового
293

общества возникла разновидность рабовладельческого
демократического города-государства,
во-втором — на
государстве с самого начала лежал отпечаток господ­
ства рабовладельческой патрицианской знати, которая
растворилась позднее в нобилитете — новом аристокра­
тическом классе, образовавшемся из высших, привиле­
гированных слоев патрициата и плебейства. Однако и
в Афинах, и в Риме промежуточной ступенью от безгосударственной к государственной структуре общества
явилась так называемая военная демократия. Этот тер­
мин, употребленный в аналогичном смысле и Марксом
в его конспекте книги Моргана, Энгельс считал удач­
ным, поскольку он, с одной стороны, подчеркивал пре­
емственность демократических традиций родо-племенного устройства, унаследованных этой переходной фор­
мой, а с другой — показывал связь ее с превращением
войны в постоянный общественный институт. Эпизодиче­
ские межплеменные войны знало и доклассовое общест­
во. Но эти войны не велись с целью захвата военной
добычи, в том числе рабов, что явилось одним из источ­
ников процесса классообразования, и для их ведения
не существовало особой организации. На стадии же
формирования военной демократии, отмечал Энгельс,
«война и организация для войны становятся теперь ре­
гулярными функциями народной жизни» 12. Одним из
крупных достижений Энгельса в области исторической
науки является установление широкой распространенно­
сти и переходного характера военной демократии у
народов, проделавших в разное время эволюцию от ро­
дового к классовому обществу.
Классовое общество и в Древних Афинах, и в Древ­
нем Риме при всех различиях имело одинаковую соци­
альную основу: и там и здесь оно покоилось на рабст­
ве. Рабство Энгельс считал первой формой эксплуата­
ции, присущей древнему миру 13. Однако формы рабст­
ва и степень его распространенности, подчеркивал он,
не были одинаковыми у всех народов. В античном ми­
ре, охватывающем сферу греческой и римской цивили­
зации, рабство составило базу господствующего спосо­
ба производства. У многих же народов оно существо­
вало лишь в неразвитом, даже зачаточном виде.
Энгельс допускал также наличие иных форм подчи­
нения и эксплуатации одной части общества другой,
нрисущих, в частности, развитию восточных народов.
Как уже говорилось, он отмечал, что процесс возникно­
2
рактере идеологии движения. Лишь во время Великой
французской революции, гораздо более радикальной и
масштабной по своим историческим последствиям, рели­
гиозные идеологические одежды были сброшены. Миро­
воззрение передового класса — буржуазии не облек­
лось в форму более рациональной, чем католичество, ре­
лигии (лютеранство, кальвинизм), а выступило в виде
передовых философских и политических идей.
Сравнение английской и французской революций
убеждало Энгельса в том, что блок левых сил в рево­
люционной Франции был прочнее и действеннее, чем
соглашение индепендентов и левеллеров во время граж-.
данской войны с роялистами в Англии. Якобинская дик­
татура, опиравшаяся на народные массы, явилась вооб­
ще венцом революционности буржуазии. Она пользова­
лась плебейскими методами в борьбе с феодализмом,
гораздо радикальнее, чем в Англии, решила аграрный
вопрос, была в целом свободна от тех колонизаторских
притязаний, которые обнаружили Кромвель и его со­
ратники, в частности в отношении Ирландии. В выпис­
ках из «Истории Ирландии» ирландского историка и
поэта Томаса Мура Энгельс следующими словами оха­
рактеризовал эти различные черты революций XVII в.
в Англии и XVIII в. во Франции: «Французская рево­
люция конфисковала земли дворянства в пользу на­
рода! Англичане упразднили право земельной собст­
венности как дворян, так и крестьян (речь идет об
ирландцах.— «/7. Г.), искоренив как тех, так и других, и
создали новое дворянство. Франция во всяком случае
не приобрела колоний и не удержала своей власти над
теми, какие у нее были. Только после 18-го брюмера
была направлена экспедиция на Сан-Доминго»6в.
11*

323

Значительно повлияли на изменение расстановки сил
в буржуазных революциях перемены, происшедшие в
экономике и классовой структуре общества в XIX в.
Буржуазные революции XVI—XVIII вв. происходили на
стадии генезиса капитализма и мануфактурного перио­
да его развития, в условиях, когда еще шло формиро­
вание основных классов буржуазного общества и на
исторической арене выступал еще не рабочий класс, как
таковой, а его исторический предшественник — предпролетариат (городской плебс и рабочие мануфактур).
В XIX в. эти революции, направленные на устранение
оставшихся преград для окончательного утверждения
капиталистического способа производства и установле­
ния политического господства буржуазии, совершались
в иной исторической ситуации. Возникла и получила раз­
витие крупная фабично-заводская промышленность, за­
вершалось складывание классовой структуры буржуаз­
ного общества.
Классовые антагонизмы между буржуазией и проле­
тариатом, в более или менее зародышевых формах
проявлявшиеся и в прежних буржуазных революциях,
достигли в XIX в. большой остроты. Это способствова­
ло постепенной утрате буржуазией способности претво­
рять в жизнь нерешенные задачи буржуазно-демократи­
ческих преобразований революционным путем. Общест­
венные тенденции вели к тому, что эти преобразования
превращались в составную часть программы пролетар­
ского движения. Если раньше пролетарские, социалисти­
ческие требования являлись как бы побочным продук­
том буржуазных революций, то, как показала уже Па­
рижская коммуна и последующее историческое разви­
тие, решение ее оставшихся невыполненными задач в
конечном счете становилось попутным делом пролетар­
ской революции.
Переориентация буржуазии на компромиссное реше­
ние ее споров с силами старого режима, ее сползание
на контрреволюционные позиции наложили отпечаток и
на самый ход революционных событий. Если в прошлые
столетия развитие буржуазных революций происходило
по восходящей линии, каждый новый этап знаменовал
ее углубление, то для революций XIX в. стало харак­
терным, как правило, развитие по линии нисходящей.
Кульминационный пункт в демократических преобразо­
ваниях достигался не по мере развертывания револю­
ционных событий, как это было в прошлом, а в самый
324

начальный период, после чего начиналась сдача завое­
ванных народом позиций одной за другой, переход вла­
сти с каждым поворотом в руки все более правых пар­
тий. Энгельс показал это на примере буржуазно-демо­
кратических революций 1848—1849 гг. в Пруссии и ряде
других германских государств. Маркс увидел классиче­
ский образец развития революции по иисходящей линии
во Франции периода Второй республики (1848—1851 гг.).
Однако эта общая закономерность могла в отдель­
ных случаях и не получить развития в силу местных и
национальных особенностей и других исторических при­
чин. Так, еще в 1848— 1849 гг. в отдельных государствах
Италии (Тоскана, Римская область, Венеция), в Венг­
рии, Южной Германии (Баден, Пфальц) своего высше­
го пункта революция достигла, констатировал Энгельс,
не на раннем, а на заключительном этапе. Позднее, изу­
чая ход испанской буржуазной революции 1868—
1874 гг., он также не усматривал в нем аналогию с за­
тухающей кривой, а, наоборот, считал, что события при­
обрели наиболее революционный характер только неза­
долго до ее окончания, в 1873 г., когда была провозгла­
шена республика в7.
Анализ буржуазных революций составил существен­
ную сторону исследования Энгельсом процесса станов­
ления капиталистического общества. Другой особенно
важной стороной этого исследования было изучение им
одновременно с Марксом и на основе экономических
трудов своего друга внутренней эволюции самого капи­
талистического способа производства, двух периодов
его развития — мануфактурного и машинного. Первый
из них длился в течение нескольких столетий вплоть до
промышленной революции, которая даже в наиболее
передовой стране — Англии завершилась не раньше пер­
вых десятилетий XIX в.
Мануфактуру Энгельс считал формой капиталисти­
ческого производства, характерной для раннего капи­
тализма. Появление и распространение мануфактуры,
особенно централизованной, объединившей работников
в одной мастерской, были необходимым этапом в обра­
зовании капиталистической собственности на орудия и
средства производства, используемой для присвоения
прибавочной стоимости — главного экономического ис­
точника накопления капитала формирующегося класса
буржуазии. Энгельс еще в 1847 г. указывал, что, «когда
в конце средних веков в виде мануфактуры возник но­
325

вый способ производства, не укладывавшийся в рамки
тогдашней феодальной и цеховой собственности, эта
мануфактура, уже переросшая старые отношения собст­
венности, создала для себя новую форму собствен­
ности — частную собственность» ®8.
Мануфактура знаменовала собой
существенный
сдвиг в развитии производительных сил. Главный про­
гресс здесь заключался, отмечал Энгельс, не в техниче­
ских новшествах, а в новой системе разделения труда
по сравнению со средневековым ремеслом, в котором
каждый производитель изготовлял тот или иной продукт
целиком. «Мануфактура, — писал Энгельс, — разлагает
ремесло на его отдельные частичные операции, отводит
каждую из них отдельному рабочему как его пожиз­
ненную профессию и приковывает его таким образом на
всю жизнь к определенной частичной функции и к оп­
ределенному орудию труда»69. Таким образом, Энгельс
указывал и на изменения в худшую сторону в условиях
и характере труда непосредственных производителей с
введением мануфактуры — превращение его в однооб­
разные, утомительные операции. Уже на заре капита*
лизма прогресс в производстве имел негативные послед-»
ствия для трудящихся.
Развитие мануфактуры, отмечал Энгельс, с самого
начала происходило в борьбе с теми многочисленными
препонами, которые ставили свободному капиталисти­
ческому предпринимательству феодальные порядки. «Пе­
реход от ремесла к мануфактуре имеет своей предпо­
сылкой существование известного числа свободных ра­
бочих», — отмечал Энгельс, подчеркивая, что уже в си­
лу этого мануфактурное производство противостояло
феодальной системе, связывавшей работника и в городе
и в деревне крепостническими и полукрепостническими
путами. Он писал далее: «...цеховые привилегии всюду
и всегда стояли поперек дорог« развитию мануфакту­
ры» 70. Эти барьеры преодолевались либо экономическим
путем, благодаря значительной конкурентоспособности
мануфактуры, либо социально-политическими мероприя­
тиями первых буржуазных революций. Таким образом,
мануфактура экономически способствовала утверждению
капиталистической системы и устранению устаревшего
феодального строя.
В то же время Энгельс отчетливо сознавал ограни­
ченные потенции мануфактуры. Основанная на ручном
труде, она не давала простора для технического прогрео
326

оа и бурного, динамичного развития производительных
сил, которыми была отмечена последующая, машинная
стадия капитализма. Энгельс указывал на «вялый ход
развития времен мануфактуры» по сравнению с перио­
дом «бури и натиска в производстве», наступившим на
машинной стадии71. Мануфактурное
производство,
имевшее сравнительно узкие рамки и во многих случа­
ях не выходившее за локальные пределы, не в состоя­
нии было до конца вытеснить докапиталистические фор­
мы хозяйства в экономике и полностью подчинить себе
мелкое ремесло. В большинстве стран капиталистиче­
ские отношения, базировавшиеся на мануфактуре, смог­
ли развиться лишь в уклад, существовавший в рамках
феодального общества. «Если даже в Англии и во Фран­
ции мануфактура вызвала к жизни немногочисленную
крупную буржуазию, то в слабо населенной и отдален­
ной Австрии она могла создать в лучшем случае скром­
ное среднее сословие, да и то лишь местами»72, — писал
Энгельс, и этот вывод можно отнести ко многим другим
странам Восточной и Южной Европы.
В период мануфактуры не приобрела доминирующе­
го значения ее наиболее развитая форма — централизо­
ванная мануфактура. Наряду с ней продолжали суще­
ствовать рассеянная мануфактура, покоившаяся на
эксплуатации кустарных домашних промыслов, ману­
фактура смешанного типа, сочетавшая эти промыслы с
производством в крупных мастерских. Энгельс в 1887 г.
отмечал наличие даже в фабричную эпоху в Германии
широкой сети этой сельской домашней кустарной про­
мышленности. Между тем только в централизованной
форме мануфактура могла до конца выполнить свою
миссию концентрации собственности иа орудия и сред­
ства производства в руках капиталиста за счет полной
экспроприации ее у мелких ремесленников и кустарей.
В других формах мануфактуры эта мелкая собствен­
ность частично еще сохранялась. «Мануфактурный ра­
бочий XVI—XVIII веков, — писал Энгельс, имея в виду
рассеянную мануфактуру, —почти повсюду владел еще
орудиями производства: своим ткацким станком, прял­
кой для своей семьи и маленьким участком земли, ко­
торый он возделывал в свободные от работы часы» 73.
Таким образом, несмотря на крупную роль, которую
мануфактура сыграла в становлении капиталистических
отношений, только с переходом от нее к машинному
производству эти отношения достигли зрелости, а капи­
327

талистический способ производства стал господствовав­
шим, окончательно вытеснив предшествующие формы
хозяйства или приспособив к себе их пережитки.
Еще в середине 40-х годов в своей книге «Положе­
ние рабочего класса в Англин» Энгельс показал, что
происшедшая в этой стране промышленная революция,
в результате которой осуществился переход капитали­
стической общественно-экономической
формации из
мануфактурной в машинную стадию развития, имела
отнюдь не только технический аспект (изобретение ма­
шин, коренные перемены в технологии и организации
производства), но прежде всего исключительно важное
социальное значение. Переход от мануфактуры к фаб­
рике повлек за собой глубокие структурные изменения
в обществе. Крупное машинное производство составило
подлинную материально-техническую базу для капита­
листических отношений. Внедрение его привело к окон­
чательному вытеснению докапиталистических форм тру­
да, к разорению мелких производителей — ремесленни­
ков и значительной части крестьянства (в Англии кре*стьяне-собственники исчезли по существу полностью).
С формированием современного промышленного проле­
тариата четко обозначилось деление общества на два
главных класса: буржуазию и наемных рабочих. Круп­
ная промышленность становилась одновременно мате­
риальной основой для концентрации рабочего класса
и для его организации, для развертывания его борьбы за
более прогрессивный строй — социализм.
Позднее Энгельс отмечал особенности и социальные
последствия промышленной революции и в других стра­
нах, в частности в Германии и США 74.
Широко опираясь на «Капитал» Маркса, Энгельс вы­
явил общие черты развития капиталистической экономи­
ки после повсеместного утверждения системы крупного
промышленного производства. Он отмечал циклический
характер этого развития, неизбежность периодических
кризисов, рост концентрации капиталов, все большую
классовую поляризацию общества в силу действия все­
общего закона капиталистического накопления, углуб­
ление противоречий капитализма, и прежде всего ос­
новного— между общественным характером производ­
ства и частной формой присвоения.
Внимательно следя за экономическим развитием раз­
ных стран, Энгельс подметил некоторые новые тенден­
ции в экономике и политике мирового капитализма в
328

последнюю треть XIX в. Не только как проницательный
экономист, но и как историк он с пристальным внима­
нием отнесся к таким явлениям, как бурный рост ак­
ционерных компаний, создание картелей и трестов, в
том числе международных, монополизирующих зача­
стую целые отрасли производства, возрастающее влия­
ние банковского капитала, расширение сферы приложе­
ния капитала за границей, в том числе в форме финан­
совой экспансии в колонии 75. Новой чертой, по мнению
Энгельса, явилось все большее участие буржуазного го­
сударства в экономической жизни, переход в его руки
ряда отраслей народного хозяйства, различных видов
транспорта и средств связи. Эту тенденцию, как и обра­
зование трестов, а также растущий паразитизм класса
капиталистов, для которых «не осталось другой обще­
ственной деятельности, кроме загребания доходов,
стрижки купонов и игры на бирже», Энгельс рассматри­
вал как показатель прогрессирующего банкротства ка­
питалистической системы и все более назревающей по­
требности в замене ее посредством пролетарской рево­
люции социалистической организацией производства 76.
Не укрылось от Энгельса и изменение соотношения
сил между капиталистическими странами на мировом
рынке. Опережающие темпы развития капиталистиче­
ской промышленности США и Германии, констатиро­
вал он в 1892 г., подорвали мировую промышленную
монополию Великобритании. Это нарушение прежнего
относительного равновесия было чревато еще большим
обострением капиталистических противоречий, ужесто­
чением конкурентной борьбы. Отметил Энгельс и дефор­
мацию прежних циклов капиталистического производст­
ва. Более или менее равномерная смена кризисов и
подъемов уступила место, в частности в той же Англии,
длительному хроническому застою 77.
Во всех перечисленных новых явлениях Энгельс уви­
дел не только признаки структурных и функциональ­
ных изменений в капиталистической экономике, но и
новые черты в самом развитии буржуазного общества.
Однако до империалистической эпохи Энгельс не дожил.
Поэтому он не мог воспринять указанные перемены как
признаки перерастания домонополистического капита­
лизма в империализм — новую, высшую стадию капита­
листического развития.
Важнейшие штрихи в характеристику эволюции ка­
питализма Энгельс внес своими исследованиями истории
32$

колониального закабаления капиталистическими госу­
дарствами отсталых стран (Индии, Алжира, Китая, Ир­
ландии). Он раскрыл место и роль колониальных захва­
тов и колониального соперничества, складывания и
функционирования системы колониального владычества
в развитии буржуазного общества, охарактеризовал
формы и методы колониальной эксплуатации угнетен­
ных народов. При этом Энгельс проследил историче­
скую эволюцию колониализма, видоизменение его мето­
дов на разных стадиях, от хищнического грабежа пе­
риода первоначального накопления до превращения ко­
лоний в аграрно-сырьевые придатки метрополий в эпоху
утверждения капиталистического строя. Типичным для
колониализма, подчеркивал Энгельс, было консервиро­
вание и использование докапиталистических форм экс­
плуатации коренного населения, расхищение природных
ресурсов угнетенной страны и приспособление ее эконо­
мики к потребностям метрополии, в результате чего ее
экономическому развитию придавался однобокий, урод­
ливый характер. Ярко обрисовал Энгельс политический
гнет, расовую и национальную дискриминацию, тяготев­
шие над народами колоний и зависимых стран. Тща­
тельно изучал он историю национально-освободительной
борьбы угнетенных народов против колониального раб­
ства.
Исключительно много сделал Энгельс для выяснения
не только процесса формирования, но и исторического
развития пролетариата — главного угнетенного класса
капиталистического общества. Его положение на раз­
ных исторических стадиях, структурные сдвиги в его со­
ставе (процентный рост фабрично-заводских рабочих по
сравнению с полуремесленными пролетариями, образо­
вание верхушечного слоя — «рабочей аристократии» и
т. д.), различные формы его эксплуатации, эволюция
их, в том числе под влиянием организованного сопро­
тивления рабочих (отказ капиталистов от системы оп­
латы труда товарами, законодательное ограничение рабо­
чего дня и т. п.), и другие аналогичные историко-социологические проблемы были постоянно предметом ана­
лиза Энгельса. Особенно показательными в этом плане
являются написанные им в 1892 г. предисловия к анг­
лийскому и второму немецкому изданиям «Положения
рабочего класса в Англии» 78. Во многих работах, посвя­
щенных истории отдельных стран, Энгельс раскрывал
особенности пролетариата той или другой страны (со­
вза

став, положение, степень организованности, уровень
классового сознания и т. д.). Отмечал он и постоянное
возрастание роли рабочего класса во многих сферах об­
щественной жизни — в экономике, социальном раввитии,
в области политики.
К пролетариату Энгельс неизменно относился как
к могучей революционной общественной силе, главному
участнику классовых битв буржуазного общества, как
к классу, которому принадлежит будущее. В соответст­
вии с этим в истории рабочего класса у Энгельса на пер­
вом плане всегда были различные ступени его сопротив­
ления буржуазии: становление и развитие освободитель­
ного пролетарского движения, его воздействие на осталь­
ные общественные процессы, его перспективы.
Интересовало Энгельса и положение промежуточ­
ных, средних слоев буржуазного общества, процесс их
разложения и пролетаризации. Его внимание к этим
проблемам было обусловлено социологической задачей
раскрытия источников формирования и последующего
пополнения рабочего класса, а также потребностью
обосновать важнейшее положение тактики революцион­
ного пролетариата — необходимость для него в борьбе
с буржуазией вступать в союз с непролетарскими мас­
сами трудящихся. К этой категории, в частности, отно­
силась и мелкая городская буржуазия — ремесленники
и мелкие торговцы. Понимание условий существования
этого класса и его политических и идейных позиций
было чрезвычайно важно с точки зрения критики проле­
тарскими революционерами мелкобуржуазной идеоло­
гии, в том числе различных течений мелкобуржуазного
социализма.
В работах «Конституционный вопрос в Германии»,
«Революция и контрреволюция в Германии», «К жилищ­
ному вопросу» Энгельс отмечал неустойчивость эконо­
мического положения мелкой буржуазии, локальную
ограниченность ее экономических связей и соответствую­
щую узость кругозора. Он ясно видел двойственную
природу мелкой буржуазии, проявлявшуюся, с одной
стороны, в антикапиталистической тенденции, поскольку
конкуренция крупного капитала постоянно разоряет
этот класс, а с другой стороны, в стремлении сохранить
частную собственность, приковывавшую его к буржуаз­
ному строго, реакционность и утопизм его идеалов воз­
врата к мелкому производству, наконец, постоянные ко­
лебания н нерешительность в политике. Привлечение ре«
331

волюцнонных элементов мелкой буржуазии к участию
в освободительном движении требует от рабочего класса
большой гибкости и принципиальности, умения раскры­
вать несостоятельность
мелкобуржуазных иллюзий,
подчинять мелкобуржуазных союзников в отношении
идеологии и тактики выдержанному пролетарскому ру­
ководству.
Объектом постоянного изучения Энгельса были исто­
рические судьбы крестьянства при капитализме. Рас­
сматривая трудящееся крестьянство как главного союз­
ника рабочего класса, Энгельс на протяжении всей своей
деятельности занимался изучением различных сторон кре­
стьянского вопроса как в теоретическом, так и в истори­
ческом аспектах. В поле его зрения были исторические
особенности таких аграрных стран, как Россия, Польша,
Венгрия, Ирландия, страны Балканского полуострова.
Много внимания уделял он аграрным проблемам Дании
и Италии. Значительное место в исследованиях и наблю­
дениях Энгельса занимали эволюция немецкого кре­
стьянства в XIX в., положение французских мелких
крестьян, фермерство и фермерские движения в США.
В написанной в конце жизни работе «Крестьянский во­
прос во Франции и Германии» (1894 г.) Энгельс как бы
подвел итог своему разностороннему изучению этой
проблемы.
Как в этой, так и в других работах Энгельс выявил
наиболее существенные черты процессов, отличавших
историю крестьянства в эпоху промышленного капита­
лизма. Энгельс показал типичные варианты путей, по
которым в XIX в. в ряде стран Европы происходила
эмансипация крестьянских масс от уцелевших еще тенет
феодальной зависимости. В работах «Марка», «К исто­
рии прусского крестьянства» и др. он раскрыл при­
чины затягивания во многих странах Восточной Европы
процесса расчистки аграрного строя от пережитков фео­
дализма, а в ряде случаев сохранения этих пережитков.
Вместе с тем он показал гибельные последствия, кото­
рые песет мелкому крестьянству прогресс крупного ка­
питалистического производства: деградацию и упадок
крестьянской парцеллы, расслоение крестьянства, ра­
зорение и пролетаризацию значительной его массы при
одновременной концентрации земельной собственности
в руках зажиточных, буржуазных элементов деревни.
«Развитие капиталистической формы производства пере­
резало жизненный нерв у мелкого производства в сель­
332

ском хозяйстве, и это мелкое производство гибнет и при­
ходит в упадок неудержимо» 79.
Важнейшее теоретическое положение Энгельса о том,
что само развитие капитализма подготавливает почву
для вовлечения крестьянских масс в борьбу против бур­
жуазного строя, для преодоления проявленных в ряде
случаев крестьянством политической инертности, а иног­
да даже и консервативных побуждений, опиралось на
глубокое знание и обобщение истории крестьянства мно­
гих стран.
К общим проблемам истории капитализма, исследо­
ванным Энгельсом, относится вопрос о природе и эволю­
ции буржуазного государства. Энгельс исследовал раз­
личные типы буржуазного государства в многочислен­
ных очерках и статьях. Он показал специфические черты
конституционной монархии — на примере политического
строя Англии, Бельгии, Франции периода Июльской мо­
нархии, буржуазной республики — на примере США,
Швейцарии, республиканского строя во Франции, уста­
новленного в 1870 г. Энгельс много занимался изучени­
ем такой формы буржуазного государства, как бона­
партистская монархия.
Как и Маркс, он считал причиной ее возникновения
контрреволюционные поползновения буржуазии в усло­
виях известного равновесия классовых сил, того
неустойчивого положения, которое создавалось в обста­
новке буржуазных революций XIX в. или при осуществ­
лении назревших буржуазных преобразований (напри­
мер, объединения Германии). Он отмечал, что в усло­
виях, когда государственная власть, защищая интересы
контрреволюционной буржуазии и других реакционных
сил, пользуется грубыми военно-полицейскими средст­
вами подавления революционного движения и одновре­
менно прибегает к демагогическому заигрыванию с раз­
личными классами, она приобретает некую внешнюю са­
мостоятельность, как бы становится над всем обществом
и подчиняет его. Особенно большая заслуга принадле­
жит Энгельсу в выявлении прусско-бисмарковского
варианта бонапартизма (работы «Военный вопрос в
Пруссии и немецкая рабочая партия», «Роль насилия в
истории» и др.). Здесь Энгельс не только наглядно про­
иллюстрировал мысль Маркса о том, что буржуазия на­
следует у своего исторического предшественника —
класса феодалов — бюрократическую, милитаристскую
государственную машину, но и показал, что вообще од­
333

ним из возможных путей развития буржуазной государ*
ственности является постепенная трансформация дво­
рянско-абсолютистского государства в буржуазное, в
том числе бонапартистского толка.
Велика роль Энгельса и как историка духовного раз­
вития буржуазного общества. Он дал глубокую оценку
развития науки и культуры в буржуазную эпоху, выявил
общие черты буржуазной идеологии, направление ее
эволюции. Будучи противником схематизации сложных
исторических процессов, особенно в идеологической об­
ласти, не раз — особенно в 90-х годах — предупреждая
о недопустимости упрощенного подхода к этим явлени­
ям, он все же считал возможным писать об общих тен­
денциях, присущих развитию буржуазной идеологии.
В целом она отразила общие исторические судьбы бур­
жуазии, превращение ее из революционного класса,
борца против феодализма, в контрреволюционную об­
щественную силу. От идейного восстания против средне­
векового мракобесия, схоластики, теологических оков,
от гигантского культурного взлета эпохи Возрождения
через усиление прогрессивных рационалистических и ма­
териалистических тенденций к идеологической реакции,
духовному упадку и оскудению — таков в целом путь
буржуазного мировоззрения. Проявление этого упадка
Энгельс усматривал в забвении научных традиций клас­
сической буржуазной философии, а также политической
экономии и историографии, в отказе от материалистиче­
ского объяснения законов природы и переходе буржу­
азной философии на позиции агностицизма, в ретроград­
ных поползновениях идеологов буржуазии и вульгари­
зации ими общественной мысли, в усилении религиозно­
сти в буржуазной среде и в других аналогичных явлениях.
Наблюдая общие процессы в идейной жизни буржу­
азного общества, Энгельс приходил к убеждению, что
в противовес буржуазии, отрекавшейся от лучших дости­
жений прогрессивной общественной мысли самой же
буржуазной эпохи, роль подлинного наследника духов­
ных ценностей прошлого все больше переходит к рабо­
чему классу, призванному их воспринять, сохранить и
приумножить. Недаром его научное мировоззрение —
марксизм — впитало в себя все наиболее ценное, что
было в предшествовавших науке и культуре, и, воору­
жив человеческую мысль передовой методологией, от­
крыло широкий простор для ее развития.

т

Глава 3

Энгельс—историк
освободительного движения
народных масс
Выяснение решающей роли народных масс в обще«
ственной жизни занимает ключевое место в марксист-*
ской социологии и историографии. Марксизм впервые по­
казал, что трудящиеся массы являются подлинными
творцами истории, обеспечивающими в качестве произ­
водителей материальных благ развитие производитель­
ных сил и тем самым создающими основные условия для
общественного прогресса. Велико их воздействие на об­
щественное развитие и как главных участников классо­
вой борьбы, как решающего фактора социальных рево­
люций, разрушающих отжившие общественные порядки
и открывающих простор для становления более прогрес­
сивного общественного строя. Марксистская мысль уста­
новила при этом, что сила этого воздействия масс на ис­
торический процесс возрастает в соответствии с ростом
их активности, организованности и сознательности в ре­
волюционной борьбе, по мере того, как ее результаты
все в большей степени отвечают их собственным инте­
ресам, а не только приводят к удовлетворению потреб­
ностей эксплуататорского меньшинства.
Разумеется, возрастающее влияние освободительной
борьбы народных масс основоположники марксизма
отнюдь не воспринимали как некое механическое непре­
рывное усиление их революционной энергии, отмеченное
сплошными победами. В их понимании это был сложный
процесс, характеризующийся приливами и отливами ре­
волюционной активности трудящихся, разнообразием
форм ее проявления, не только успехами, но и много­
численными поражениями, особенностями в каждую ис­
торическую эпоху, не говоря уже о местных и локаль­
ных своеобразных чертах, различием в непосредствен­
ных результатах. Даже рабочему движению было свой­
ственно чередование подъема и застоя, преобладание
в разные периоды тех или иных тенденций. В еще боль­
шей степени это относится к борьбе народных масс на
предшествующих капитализму стадиях.
И тем не менее в революционной борьбе трудящихся
масс против гнета и эксплуатации Маркс и Энгельс ви­
дели могучий стимул исторического прогресса. Даж е
335

тогда, когда эта борьба не увенчивалась победой или
вообще не имела перспективы на победоносный исход,
как это было, по убеждению Маркса и Энгельса, с вос­
станиями рабов в античном обществе, она расшатывала
основы эксплуататорского строя, подготавливала почву
для смены его более прогрессивной общественно-экономическон формацией. Какими бы противоречивыми тен­
денциями ни отличалось первоначальное христианство,
как бы деморализующе ни действовали те черты хри­
стианской идеологии, которые порождали настроения
пассивности в ожидании потустороннего избавления,
движение народных масс, рабов и обездоленных, идей­
ным знаменем которого оно было, в немалой степени
способствовало разложению рабовладельческой импе­
рии. Недаром Энгельс отмечал бесплодность попыток
рабовладельческой верхушки империи насильственно
подавить это движение, путем гонений и запретов пре­
сечь распространение христианства *.
Исключительную роль сыграла борьба крестьянских
и плебейских масс в переходе от феодализма к капита­
листическому строю. Энгельс, как уже говорилось, счи­
тал народные массы главным фактором, обеспечивав­
шим радикальную ломку феодальных порядков. Из них
формировались революционные армии, преодолевавшие
сопротивление контрреволюционных сил в гражданских
войнах и защищавшие завоевания революции от внеш­
него врага. «Буржуазия — класс, в лучшем случае ли­
шенный героизма, — писал Энгельс о роли различных
классов в буржуазных революциях. — Даже наиболее
блестящие ее достижения, в Англии XVII века и во
Франции XVIII века, не были ею самой завоеваны для
себя, а их завоевали для нее плебейские народные мас­
сы, рабочие и крестьяне» 2. Под рабочими здесь понима­
ются тогдашние доиндустриальные пролетарские слои
(подмастерья, ученики, рабочие мануфактур).
И в революциях более позднего времени их главные
задачи — устранение сковывающих общественное разви­
тие политических режимов и устаревших социальных по­
рядков— осуществлялись руками трудящихся, в первую
очередь рабочего класса. В частности, говоря в 1878 г.
о парижских рабочих, Энгельс отмечал: «В течение уже
почти девяноста лет они являлись боевой армией про­
гресса. При каждом крупном кризисе французской исто­
рии они выходили на улицы, вооружались чем только
могли, воздвигали баррикады и вступали в бой. И их
336

победа или поражение определяли судьбу Франции на
последующие годы. С 1789 по 1830 г. буржуазные рево­
люции решались борьбой парижских рабочих; это они
в 1848 г. завоевали республику, ошибочно считая, что
эта республика означает освобождение труда, они полу­
чили жестокий урок в июньском поражении того же
года; они сопротивлялись на баррикадах луи-наполеоновскому coup d’état [государственному перевороту]
1851 г. и снова потерпели поражение; они смели в сен­
тябре 1870 г. изжившую себя империю, к которой бур­
жуазные радикалы не имели смелости и прикоснуться»3.
Характерной чертой революционного движения на­
родных масс Энгельс считал то обстоятельство, что в те­
чение длительного времени объективно плоды их рево­
люционных усилий доставались прогрессивному в те
времена, однако тем не менее эксплуататорскому мень­
шинству. В буржуазных революциях трудящиеся массы,
не исключая и пролетариата на ранних ступенях его
развития, действовалине столько в своих интересах,
сколько в интересах этого меньшинства, увлекаемые его
лозунгами и идеалами «свободы, равенства и братства»,
которые, по словам Энгельса, на деле оказывались
«лживыми приманками». Движение народных масс на
этом этапе он характеризовал как «инстинктивное, сти­
хийное, неудержимое»4. И тем не менее, указывал
Энгельс, уже в эту пору у масс, особенно предпролетариата, под влиянием зарождавшегося классового антаго­
низма с буржуазией пробуждались и собственные идеа­
лы и требования, свое толкование свободы и равенства,
противоположное буржуазному пониманию.
В глазах Маркса и Энгельса уже эти ранние приз­
наки зарождения самостоятельного движения трудя­
щихся масс свидетельствовали о заложенных в нем ре­
волюционных потенциях. Дальнейшее развитие револю­
ционного рабочего движения, активное участие рабочих
в буржуазных революциях XIX в., собственные револю­
ционные выступления пролетариата, потрясшие буржу­
азный мир, всемирно-исторический подвиг парижских
коммунаров все больше убеждали основоположников
марксизма в способности рабочего класса проявлять
беспримерный героизм и революционную инициативу,
увлекать за собой непролетарские массы трудящихся
в борьбе против эксплуататорского строя, направляя
усилия не только на его разрушение, но и на преобразо­
вание всей общественной системы, на созидание нового
337

общественного порядка. Условием решающих успехов
пролетарских масс Маркс и Энгельс считали их сплоче­
ние, формирование их классового сознания, распростра*
нение идей научного коммунизма, освещающего путь
к победе. «Там, где дело идет о полном преобразовании
общественного строя, — писал Энгельс, — массы сами
должны принимать в этом участие, сами должны пони­
мать, за что идет борьба, за что они проливают кровь
и жертвуют жизнью» 5.
Таковы были исходные принципы подхода Энгельса
к изучению истории революционных движений. Энгельс
не только формулировал теоретические положения, но
и подверг обстоятельному анализу различные этапы
развития революционного процесса, многие типичные его
стороны. Эти исследования дают ясное представление
о вкладе Энгельса в марксистскую разработку истории
освободительной борьбы народных масс.
Разработка истории революционной борьбы
крестьянства и городских низов
В течение всех средних веков не прекращалась борь­
ба угнетенных крестьянских масс против феодального
гнета. Крестьянское движение наряду с выступлениями
горожан против власти феодальных сеньоров было глав­
ным проявлением той революционной оппозиции феода­
лизму, которая, по словам Энгельса, «проходит через все
средневековье» и выступает «соответственно условиям
времени, то в виде мистики, то в виде открытой ереси,
то в виде вооруженного восстания»6.
Сам процесс складывания феодальных отношений,
закрепощения свободных общинников вызывал, как ука­
зывал Энгельс, характеризуя обстановку в Западной
Европе времен Каролингов, «многочисленные заговоры
и восстания несвободных и даже вассалов из числа
крестьян»7. Такой характер носило, отмечал он, в част­
ности, восстание в 841—843 гг. свободных и полусвобод­
ных крестьян Саксонии, которых пыталась закрепостить
франкская и саксонская знать,—так называемое восста­
ние «Стеллинга». Сопротивлявшимся крестьянам, разу­
меется, не удавалось затормозить процесс феодализации
и вернуться к патриархальному общинному строю. Одна­
ко в ряде случаев они добивались известного смягчения
феодальной зависимости, в частности сохранения личной
ззз

свободы. Приведя в одном из произведений 60-х годов
в собственном переводе стародатскую народную песню,
отражавшую один из эпизодов «средневековой крестьян­
ской войны» свободных крестьян (эделингов) с феодаль­
ным дворянством, Энгельс отмечал, что опиравшееся на
общинные обычаи и сплоченное общинной солидарно­
стью крестьянство находило действенные средства, с по­
мощью которых ему удавалось «положить конец дво­
рянским домогательствам» 8.
Различные формы приобрела освободительная борь­
ба крестьян в период расцвета феодализма, отмеченного
возникновением и ростом средневековых городов и раз­
витием товарно-денежных отношений. В «Принципах
коммунизма» Энгельс указывал, что крепостной крестья­
нин может освободить себя «либо тем, что убегает в го­
род и становится там ремесленником, либо тем, что до­
ставляет своему помещику вместо работы или продук­
тов деньги, становясь свободным арендатором, либо тем,
что он прогоняет своего феодала, сам становясь собствен­
ником» 9. Разумеется, указанные способы избавления от
крепостнических пут не были равнозначны ни по харак­
теру и форме протеста против феодальной эксплуатации,
ни по своим результатам. Так, переход от натуральной
ренты и ренты продуктами к денежной ренте открывал
путь к освобождению лишь для небольшого слоя разбо­
гатевших крестьян. Основной массе такая коммутация
ренты принесла только небольшое и временное облегче­
ние, выразившееся главным образом в частичной отмене
личной зависимости, но к XV в., наоборот, в связи с рос­
том потребностей феодалов в деньгах привела к усиле­
нию феодальной эксплуатации. Увеличивались и налоги
в пользу феодального государства и церкви, судебные
и чиновничьи вымогательства и т. д.
И в городе с его цеховыми привилегиями беглого
крестьянина, превращавшегося в ремесленника, не ожи­
дало полное избавление от тягот феодальных производ­
ственных отношений. По мере роста населения городов
и складывания их сословно-цеховой структуры беглецы
из деревни стали пополнять лишь низший слой бесправ­
ных и обездоленных горожан — городской плебс. В этих
условиях поток беглых все больше направлялся на ко­
лонизуемые земли, на пограничные территории, где при­
шлое население нередко основывало вольные поселения
с общинными порядками. Существование таких поселе­
ний допускалось феодальными правительствами в инте­
ЗЗЭ

ресах защиты границ. Но возможности для колонизации
были ограничены, а в ряде стран и вообще не сущест­
вовали.
Таким образом, общественные условия все больше
оставляли крестьянину единственное средство сопротив­
ления — борьбу против феодального строя с оружием
в руках.
В идейном отношении протест народных масс против
феодального гнета нередко принимал форму радикаль­
ных религиозных ересей. В деятельности и идеологиче­
ском арсенале еретических сект даже в период сложив­
шегося феодального общества в ряде случаев, указывал
Энгельс, сохранялись и свойственные крестьянскому
движению раннего феодализма тенденции к защите ар­
хаических общинных порядков, как, например, у вальденсов в конце XII и в XIII в. — южнофранцузской сек­
те, получившей распространение в горной Швейцарии
и Савойе. Однако в целом в радикальных еретических
течениях средневековья, в их обращении к первоначаль­
ному христианству нашли отражение не столько помыс­
лы крестьян вернуться к патриархальным отношениям,
сколько стремление народных низов освободиться, в том
числе путем открытого восстания, от крепостничества
и других форм зависимости, избавиться от бремени, на­
кладываемого феодализмом на мелкое крестьянское и
ремесленное производство. «Уравнение дворянства с кре­
стьянами, патрициев и привилегированных горожан
с плебеями, — писал Энгельс, — отмена барщины, обро­
ков, налогов, привилегий и уничтожение по крайней
мере наиболее кричащих имущественных различий - вот те требования, которые выдвигались с большей или
меньшей определенностью как необходимые выводы из
учения раннего христианства» 10.
Значительной интенсивности и силы достигла анти­
феодальная борьба крестьянских и плебейских масс на
стадии начавшегося разложения феодализма и зарожде­
ния буржуазных отношений. Эта ступень крестьянского
движения была особенно обстоятельно проанализирова­
на Энгельсом на примере Великой крестьянской войны
в Германии начала XVI в. В «Крестьянской войне
в Германии» Энгельс, однако, вышел за рамки анализа
только событий 1524—1526 гг., которые рассматривал
как кульминационный пункт, «критический эпизод» са­
мой ранней из буржуазных революций — Реформации
в Германии11, Он дал характеристику крестьянского дви­
340

жения и на предыдущих этапах, указав на такие важ ­
ные вехи в его развитии, как восстание «пастушков» во
Франции в 1251 г. (знаменитую Жакерию 1358 г. Эн­
гельс не упоминает в этой работе, но ссылки на нее встре­
чаются в «Немецкой идеологии» и других произведе­
ниях), восстание Уота Тайлера 1381 г. в Англии, гусит­
ские войны в Чехии первой половины XV в. Существо
гуситского движения Энгельс раскрыл еще раньше, ука­
зав в 1849 г., что это была «национально-чешская кре­
стьянская война против немецкого дворянства и верхов­
ной власти германского императора, носившая религи­
озную окраску»12. В «Крестьянской войне в Германии»
он углубил свою характеристику этого движения, под­
черкнул роль в нем радикального течения таборитов,
отметил преемственность некоторых традиций гуситских
войн, в частности выработанной таборитами военной
тактики.
Особое внимание уделил Энгельс непосредственным
предшественникам 1525 г. — крестьянским восстаниям и
заговорам («Башмака», «Бедного Конрада» и т. д.),
ареной которых становились не только разные местности
Западной и Южной Германии, но и Нидерланды, Эль­
зас, Венгрия, славянские земли Австрии (Каринтия,
Штирия и Крайна). Да и анализируя сами события вос­
стания 1524—1526 гг., Энгельс вскрыл многие традици­
онные черты крестьянского движения, выявив в то же
время в нем и отличительные признаки приближавшейся
капиталистической эпохи.
В работе Энгельса, таким образом, показаны типи­
ческие черты антифеодальной борьбы крестьян. Обоб­
щающими были и его выводы о социальных предпосыл­
ках крестьянского движения, его объективном содержа­
нии, идеологических формах, естественно носивших, как
и все идеологические течения того времени, религиозное
облачение, об образе действий, уровне сознания и пси­
хологии участников движения, о причинах их пораже­
ния. Все, что было высказано Энгельсом на этот счет,
относится не только к перипетиям Крестьянской войны
1525 г., но и к крестьянским восстаниям в целом.
В своей работе Энгельс показал, что революционная
борьба крестьян и городских низов против феодального
строя является закономерным следствием и характер­
ным выражением социальных противоречий феодального
общества. Целая волна восстаний крестьян, предшество­
вавшая их общему выступлению в 1525 г., свидетельст­
341

вовала, подчеркивал Энгельс, что эта общая вспышка
борьбы давно назревала. Включение в нее столь широ­
ких слоев крестьянства, притом что ему были свойствен­
ны инертность, разобщенность и привычка к повинове­
нию, было вызвано длительным действием глубоких ан­
тагонизмов, жесточайшим гнетом, которому оно подвер­
галось со стороны всех стоявших над ним феодальных
сословий и который все больше усиливался в период
разложения феодализма. Если в целом взрыв народного
гнева был обусловлен общими суровыми формами экс­
плуатации непосредственных производителей в феодаль­
ную эпоху, то его размах и мощь в начале XVI в. в Гер­
мании Энгельс связывал именно с усилением этой эгксплуатации в пору начавшегося упадка феодализма и
зарождения буржуазных отношений. Этим он объяснял
и то обстоятельство, что движение 1524—1526 гг. вышло
за пределы обычных локальных крестьянских выступле­
ний, что оно распространилось на территорию от Эльбы
до Рейна и прилегающих земель, приобрело масштабы,
приближающиеся к общенациональным.
В такой повсеместности и известной одновременности
крестьянских выступлений, несмотря на то что это­
му крайне препятствовала политическая раздроблен­
ность страны, а также в довольно широком вовлечении
в борьбу других общественных слоев Энгельс усмотрел
признаки перерастания крестьянской войны в револю­
цию раннебуржуазного типа в отличие от прежних
крестьянских движений. Энгельс отмеяал, что «в сред­
ние века, встречаясь с большим количеством местных
восстаний крестьян, мы — по крайней мере в Герма­
нии— до Крестьянской войны не обнаруживаем ни од­
ного общенационального крестьянского восстания»13.
Борьба крестьян в 1524—1526 гг. объективно бы ла
направлена на уничтожение феодального строя. Однако,
разрушая феодальные замки и монастыри, участники
восстания в массе своей не возвысились до осознания
полной противоположности своих интересов существую­
щей феодальной системе в целом, феодальному государ­
ству. Выдвинутые крестьянами требования, выраженные
в знаменитых «Двенадцати статьях» швабско-франкон­
ских крестьян, и даже в более радикальных документах
(например, в «Двенадцати статьях» эльзасских кре­
стьян), были в целом, по характеристике Энгельса, уме­
ренными, ограничиваясь по существу отменой крепост­
ничества и некоторых наиболее одиозных феодальных
342

йовинностей и привилегий, возвращением захваченных
феодалами общинных земель, сокращением налогов, по­
датей и барщины, устранением произвола в судах и
управлении.
Лишь наиболее радикальное течение в крестьянскоплебейском лагере требовало действительного сокруше­
ния основ феодальных порядков. В вышедшем из их
среды «Статейном письме», указывал Энгельс, «речь
шла прежде всего о революции, о достижении полной
победы над еще господствующими классами» ,4. Основ­
ная же масса крестьян, как показал Энгельс, даже
в своем самом мощном восстании, действовала под
влиянием стихийного протеста и на каждом шагу обна­
руживала идейную и политическую отсталость, неспо­
собность до конца осознать и выразить объективные по­
требности борьбы и добиться конечного освобождения
собственными силами. Энгельс недаром указывал, что
«крестьяне одни не в состоянии были произвести рево­
люцию, пока им противостояла объединенная и сплочен­
ная организованная сила князей, дворянства и городов»
и что «некоторые шансы на победу мог им дать только
союз с другими сословиями» ,5.
Отмечал Энгельс и другие характерные слабости
крестьянского движения. Чрезвычайно вредила ему,
подчеркивал он, провинциальная, даже локальная огра­
ниченность крестьян, помешавшая преодолеть децентрализованность и распыленность их борьбы, несмотря на
то что она вспыхнула повсеместно. Крестьянам так и не
удалось добиться сколько-нибудь прочного объединения
своих местных отрядов, что позволило карательной ар­
мии феодалов разгромить их по частям. К востоку от
Эльбы, где феодальная зависимость в те годы была ме­
нее суровой, чем в Западной Германии, крестьяне вооб­
ще оставались в целом пассивными. Местнические ин.тересы, привязывавшие крестьянина к его родному селу,
к его хозяйству, вызывали текучесть в крестьянском
войске, значительно уступавшем в отношении дисцип­
лины и боевой выучки своему противнику — армии ланд­
скнехтов, навербованной феодалами. Общего руковод­
ства всем движением крестьяне так и не смогли создать.
Их вожаки во многих случаях проявляли недальновид­
ность, легковерие, становились жертвами обмана и ве­
роломства феодалов, давали себя им одурачивать, а не­
редко и подкупать. Все эти обстоятельства обрекали
крестьян на поражение.
343

И тем не менее революционные восстания крестьян
в средние века и особенно в период перехода к новому
времени не были, по убеждению Энгельса, исторически
бесплодными. Освободительная борьба крестьянских
масс не просто расшатывала феодальный строй. Она
создавала устойчивые традиции сопротивления феодаль­
ной эксплуатации, передававшиеся от поколения к по­
колению, подготавливала крестьянство к участию вместе
с другими революционными классами общества и под
их идейным и политическим руководством в победонос­
ных революциях против феодализма.
Крестьянская война в Германии, несмотря на ее тра­
гический исход, являлась важной вехой в процессе пре­
вращения крестьянских масс — главных участников ан­
тифеодальных движений средневековья — в ударную
силу буржуазных революций. Энгельс недаром писал об
этой войне как о «самой величественной революционной
попытке немецкого народа»16. Глубокий след оставила
она в истории страны. Хотя следствием поражения
крестьян и было усиление власти крупных светских фео­
далов, утверждение на длительный срок режима кня­
жеского мелкодержавия — карликового абсолютизма й
углубление раздробленности Германии, восстание тем
не менее нанесло ощутимый удар части феодального
класса, поколебав в целом феодальную структуру тог­
дашнего немецкого общества. Была подорвана сила цер­
ковных феодалов и дворянства. Секуляризация церков­
ных владений в пользу князей и подчинение ими им­
перского сословия дворян явились в значительной мере
результатом Крестьянской войны. Наступившее после
нее длительное господство реакции в Германии Энгельс
отнюдь не был склонен целиком приписывать пораже­
нию крестьян. Он объяснял это и другими — экономиче­
скими, социальными и политическими — причинами,
в частности тяжелыми для страны, и особенно для кре­
стьянских масс, последствиями религиозных войн, Тридг
цатилетней войны 1618—1648 гг. и т. д. Зато уроки ре­
волюционных событий начала XVI в., указывал он, не
были забыты, и опыт их вошел в то революционное на­
следие прошлого, которое стало достоянием немецких
трудящихся масс, немецкого рабочего класса на после­
дующих стадиях революционной борьбы.
Энгельс считал события в Германии начала XVI в.
важными еще и потому, что в ходе их стала намечаться
та расстановка классовых сил — разумеется, в зароды­
344

шевой форме, — которая более четко обозначилась
в последующих буржуазных революциях в Англин
XVII в. и во Франции XVIII в. Крестьянская война
в Германии прежде всего способствовала складыванию
блока восставших крестьян и плебейских масс горо­
д ов— того классового союза, который должен был
стать важнейшим из факторов, обеспечивших успех ан­
тифеодальной борьбы в будущем. Тенденция к объеди­
нению крестьян и городских низов проявилась уже
в прошлых крестьянских восстаниях. Но в те времена
пестрая по составу, пополнявшаяся из обедневших бюр­
геров, деклассированных крестьян и ремесленников и
бывшей феодальной челяди плебейская масса в город­
ских движениях нередко плелась «в хвосте у бюргер­
ской оппозиции», а во время крестьянских восстаний
почти всегда следовала в своих требованиях и выступ­
лениях за крестьянами. Энгельс видел в этом «яркое
доказательство того, насколько город тогда зависел еще
от деревни» 17.
В Германии конца XV — начала XVI в. городские
плебеи, по крайней мере те их элементы, которые явля­
лись предшественниками будущего пролетариата, впер­
вые сыграли самостоятельную, чрезвычайно революци­
онную роль и сумели увлечь за собой часть крестьян­
ства. Их представители, Томас Мюнцер и его соратники,
выдвинули смелые политические и религиозные доктри­
ны, в которых решительное осуждение существующего
общественного порядка сочеталось с идеями, предвос­
хитившими в фантастической форме утопическое учение
о коммунистическом преобразовании общества. Накану­
не и во время Крестьянской войны они возглавили наи­
более радикальное плебейско-крестьянское крыло дви­
жения, противопоставив умеренной бюргерской церков­
ной реформе принципы подлинно народной реформации.
В тех местах, где идеологи и вожди этого течения ока­
зались во главе движения, как, например, в центре вос­
стания в Тюрингии имперском городе Мюльхаузенс,
была сделана практическая попытка, субъективно вос­
принимавшаяся как утверждение социальной справедли­
вости, разрушения феодальной системы и «преждевре­
менного установления позднейшего буржуазного об­
щества» 18. Такое изменение роли городских низов в на­
родном движении по сравнению с предшествовавшими
крестьянскими восстаниями явилось предвестником бу­
дущей консолидации массовых революционных сил
343

$ ходе дальнейшей борьбы против феодального строя,
призванной уже не только поколебать его, но и оконча­
тельно уничтожить.
Революционный блок сельских и городских трудя­
щихся масс во время Крестьянской войны в Германии
складывался при тогдашних условиях еще в эмбрио­
нальных, непрочных формах. По словам Энгельса,
«крестьяне и плебеи в большинстве районов Германии
не смогли объединиться для совместных действий» 19.
Тем не менее Энгельс констатировал, что такое объеди­
нение зарождалось и уже выявлялись те широкие рево­
люционные возможности, которые были заложены
в подобном союзе. Однако другого важного условия
успеха буржуазной революции — совместной борьбы
крестьян и плебеев вместе с революционной буржуазией
против феодализма — в Германии того времени достиг­
нуто не было.
Исторический предшественник буржуазии — немец­
кое бюргерство заняло, по характеристике Энгельса, ко­
леблющуюся позицию по отношению к народному вос­
станию, а вскоре и прямо выступило на стороне князей,
призвав устами своего идеолога Лютера к жестокой
расправе с «кровожадными и разбойничьими шайками
крестьян». Эту измену зарождавшейся буржуазии делу
антифеодальной борьбы, послужившую одной из основ­
ных причин поражения восстания, а вместе с тем и всей
ранней буржуазной революции в Германии, Энгельс
объяснял незрелостью самой бюргерской оппозиции,
участием бюргерства в феодальной эксплуатации кре­
стьян, классово-сословными противоречиями между ним
и крестьянством, а также плебейскими массами городов.
В результате такого поведения бюргеров буржуазная,
в своей первоначальной основе лютеранская, реформа­
ция была выхолощена и приспособлена к интересам
крупных феодалов.
Наметившийся процесс образования революционного
блока крестьян и плебеев, который в потенции, если бы
к этому блоку присоединилась и его использовала в це­
лях борьбы с феодализмом зарождавшаяся буржуазия,
мог бы привести к созданию общенационального анти­
феодального лагеря., в Германии XVI в. был прерван
в его начальной стадии. Зато он получил свое развитие,
как отмечал Энгельс, в английской и французской рево­
люциях XVII и XVIII столетий. Благодаря этому в этих
революциях руками крестьян и городских низов была

Щ

осуществлена ломка отживших общественных отноше­
ний и расчищены пути для новых, хотя самим этим клас­
сам буржуазная революция не принесла освобождения
от эксплуатации, а английское крестьянство в резуль­
тате ее даже ожидала экспроприация. «Сто лет спустя
после Кромвеля, — писал Энгельс, — английское йоменри почти совершенно исчезло. А между тем и исключи­
тельно благодаря вмешательству этого йоменри и плебейского элемента городов борьба была доведена до
последнего решительного конца и Карл I угодил на
эшафот, чего одна буржуазия никогда не смогла бы сде­
лать» 20.
Во многих своих высказываниях Энгельс подчеркивал
и решающее значение антифеодальной борьбы крестьян­
ских и плебейских масс для судеб французской буржу­
азной революции конца XVIII в. Так, в одном из фраг­
ментов к «Анти-Дюрингу» он, в частности, отмечал, что
решение Учредительного собрания 4 августа 1789 г. об
отмене феодальных повинностей «лишь санкциониро­
вало насильственные действия крестьян» 21. Маркс еще
в 1854 г. в письме Энгельсу по поводу книги О. Тьеррй
«Очерк происхождения и успехов третьего сословия»
высказал аналогичную мысль, которая следующим об­
разом была резюмирована В. И. Лениным: «Француз­
ская буржуазия победила, к о г д а решила идти вместе
с крестьянами»22. О городских плебеях Франции Энгельс
писал, что без их вмешательства старый порядок «не­
изменно одерживал бы победу над буржуазией». Во все
критические моменты, подчеркивал он, их энергия
«только и спасала революцию»23.
Энгельс указывал и на значительную активность
крестьян в буржуазных революциях XIX в. В работе
«Революция и контрреволюция в Германии» он писал,
в частности, что после мартовских восстаний 1848 г.
в Вене и Берлине австрийские и прусские крестьяне
«использовали революцию, чтобы сразу избавиться от
феодальных оков». Принимая или поддерживая меры
против крестьянского движения, отмечал он, немецкая
либеральная буржуазия в середине XIX в. повторила
тот трусливый акт отречения от союза с революционны­
ми крестьянскими массами, какой совершило бюргер­
ство в начале XVI в. «Еще никогда в истории ни од*Га
партия не совершала подобного предательства по отно­
шению к своим лучшим союзникам, по отношению к са­
мой себе...»24 Энгельс "считал, что революционные воз347

■можности крестьянства как антифеодальной силы и во
второй половине XIX в. далеко не были исчерпаны. Он,
в частности, надеялся, что назревавшую в России рево­
люцию против царизма, которая, по мнению основопо­
ложников марксизма, должна была дать огромный тол­
чок прогрессивному развитию всей Европы, крестьяне
продвинут дальше и «быстро выведут за пределы пер­
вого конституционного фазиса»25.
В XIX в. перед крестьянскими массами, отмечал Эн­
гельс, открылась новая революционная перспектива —
совместных действий с крепнувшим рабочим классом и
под его руководством. Этот союз создавал условия не
только для успешного завершения антифеодальной
борьбы, невзирая на отказ от нее буржуазии, но и для
выведения крестьянского движения за рамки антифео­
дальных целей. Благодаря союзу с рабочим классом ши­
рокие трудящиеся слои деревни, особенно сельская
беднота, отмечал Энгельс в предисловии ко второму из­
данию «Крестьянской войны в Германии» (1870 г.), ука­
зав в нем на далеко зашедшую классовую дифферен­
циацию сельского населения, вовлекаются в могучий
освободительный и преобразовательный революционный
процесс, призванный избавить человечество от всех ви­
дов эксплуатации, не только феодальной, но и капита­
листической. Они становятся участниками движения,
которое ведет к утверждению основ нового, коммунисти­
ческого общества.
Изучение истории национальноосвободительных движений
История национально-освободительной борьбы была
одной из ведущих проблем, которой Энгельс занимался
и как теоретик национального вопроса, и как историк.
Национально-освободительное движение ирландцев, по­
ляков, итальянцев он изучал досконально. Революцион­
ной войне за независимость Венгрии 1848—1849 гг. и ин­
дийскому национальному восстанию 1857—1859 гг. он
посвятил специальные серии статей. Затрагивал он раз­
личные эпизоды освободительной борьбы и других угне­
тенных народов как Европы, так и Азии, Африки, Аме­
рики. Работы и высказывания Энгельса на данную тему
отражают большой вклад, который внес он в марксистс­
кую разработку истории национально-освободительной
борьбы, в выяснение ее роли в историческом процессе
343

как одного из проявлений творческой активности народ­
ных масс и их революционной энергии.
К анализу и оценкам национальных движений Эн­
гельс подходил конкретно-исторически, рассматривая
их с классовых, революционных позиций, в связи с об­
щими тенденциями общественного развития. В истории,
отмечал он, случаются ситуации, когда в силу опреде­
ленных причин то или другое национальное движение
вступает в противоречие с задачами объединения рево­
люционных сил, приобретает сепаратистский характер
или прямо используется, контрреволюционными класса­
ми для подавления революции. Однако в целом в борьбе
за национальную самостоятельность Энгельс видел ве­
личайший исторический фактор, призванный устранить
с пути общественного прогресса такое препятствие, как
национальный гнет, тормозящий поступательное движе­
ние не только угнетенных, но и угнетающих наций. Эн­
гельс неоднократно подчеркивал, что национальное по­
рабощение является оковами и для прогресса народов,
и для развития нормальных отношений между ними.
«Без установления независимости и единства каждой от­
дельной нации невозможно ни интернациональное объ­
единение пролетариата, ни мирное и сознательное сот­
рудничество этих наций для достижения общих це­
лей»26, — указывал он в предисловии к итальянскому
изданию 1893 г. «Манифеста Коммунистической пар­
тии».
Таким образом, национальное движение, какими бы
специфическими чертами оно ни отличалось в разное
время и в разных странах, как правило, носило освобо­
дительный характер, вливаясь в общее русло революци­
онной борьбы народных масс против угнетения.
Национально-освободительные движения выступали
в истории в разных формах, отличаясь и по социально­
му составу их участников, и по задачам и целям борь­
бы, и по результатам. В произведениях Энгельса содер­
жатся отправные положения общей типологии и класси­
фикации этих движений. Одной из их форм он считал
борьбу против вторжений иноземных захватчиков. При­
мерами такой борьбы изобиловала история средневе­
ковья, когда процесс формирования наций еще только
начинался. Тем не менее сопротивление народов завое­
вателям уже на ранней стадии этого процесса в извест­
ном смысле приобретало черты национально-освободи­
тельной борьбы. К ней Энгельс относил, в частности,
349

feofiHM еёЯЬСкого населения гбрной Швеййарии с пося­
гавшими на его свободу австрийскими и бургундскими
феодалами, а также вооруженное сопрдтйвление воль­
ных фламандских городов французской феодальной мо­
нархии, пытавшейся их подчинить. Оба этих движения,
развернувшиеся в XIV—XV вв., увенчались победой,
обеспечив независимость Швейцарского Союза и вре­
менное избавление Фландрии от иноземного владыче­
ства. «Французское рыцарство, — писал Энгельс, — не
устояло против ткачей и сукновалов, золотых дел масте­
ров и кожевников бельгийских городов, а бургундское
и австрийское дворянство — против крестьян и пастухов
Швейцарии»27. В восстании гуситов в Чехии Энгельс,
как уже отмечалось, увидел сочетание антифеодальной
борьбы крестьян с защитой свободы и независимости
чешского народа от посягательств немецкого рыцарства
и германского императора. В «Хронологии Ирландии»
и других подготовительных материалах по истории этой
страны Энгельс отмечал неутихавшую со времени втор­
жения англо-нормандских баронов во второй половине
XII в. борьбу ирландских кланов с завоевателями, ре­
зультатом которой явилось сохранение вплоть до нача­
ла XVI в. фактической самостоятельности значительной
части острова.
Народное сопротивление вторгшемуся неприятелю,
угрожавшему покорением и ограблением страны, оттор­
жением части ее территории, занимало, констатировал
Энгельс, важнейшее место в истории нового времени.
Так расценивал Энгельс борьбу европейских стран про­
тив господства Наполеона, когда его войны из продол­
жения войн французской революции стали превращаться
в завоевательные, направленные на установление ми­
рового господства буржуазной Франции. Противодейст­
вие наполеоновскому гнету приобрело характер нацио­
нально-освободительной борьбы, несмотря на то что во
многих противостоящих Франции странах господство­
вали отсталые феодально-абсолютистские порядки.
Подъем национальных чувств народных масс был ха­
рактерной чертой антинаполеоновских кампаний. Так,
упорное и героическое сопротивление испанского народа
оккупировавшей Испанию французской армии Энгельс
объяснял ненавистью к захватчикам, «фанатическим на­
циональным воодушевлением», охватившим испанский
народ28. Те же чувства воодушевляли действия русской
армии и партизан во время нашествия Наполеона на
«50

Россию в 1812 г., вызывали «восстания русских крестьян
на пути отступления французов из Москвы»29.
Освободительная борьба русского народа во время
Отечественной войны 1812 г. сыграла, подчеркивал Эн­
гельс, важнейшую роль в освобождении не только Рос­
сии, но и всей Европы от наполеоновского господства.
«Уничтожение огромной наполеоновской армии при от­
ступлении из Москвы послужило сигналом к всеобщему
восстанию против французского владычества на Запа­
д е» 30, — писал он в 1890 г. В Германии организаторы
освободительной войны — Блюхер, Гнейзенау, Шарнхорст — стремились придать ей характер «непримири­
мого народного сопротивления, для которого оправда­
ны все средства, и самое эффективное средство является
наилучшим»а1. При этом они встречали противодействие
прусского короля и его придворного окружения, весьма
опасавшихся последствий такой активизации вооружен­
ных действий народных масс. В то же время перенос
в 1814 г., после освобождения Германии, войны во
Францию и появление на французской земле войск со­
юзников, намеревавшихся восстановить на троне Бур­
бонов, указывал Энгельс, пробудили патриотические
чувства и французского народа, заставили его прибегать
к методам народной войны. Энгельс писал, что «в 1814 г.
французские крестьяне вооружались и убивали патрули
и отставших солдат союзников» 32.
Ярким примером превращения войны из династиче­
ской, завоевательной в национально-освободительную
со стороны Франции является франко-прусская война
1870—1871 гг. До капитуляции Наполеона III при Се­
дане и падения Второй империи (2 и 4 сентября 1870 г.)
она велась французскими правящими кругами факти­
чески с целью противодействия прогрессивному процессу
преодоления национальной раздробленности Германии
и захвата прирейнских земель. Положение резко изме­
нилось после 4 сентября. Война приобрела характер за ­
щиты Франции от посягательств прусских юнкеров и не­
мецкой буржуазии, борьбы против вражеской военной
оккупации, за заключение справедливого мира. «И как
только война перешла в грабеж Франции (аннексия
Эльзаса и Лотарингии), Маркс и Энгельс решительно
осудили немцев»33, — писал В. И. Ленин.
Борьба за национальную независимость угнетенных
народов нередко являлась составной частью буржуаз­
ных и буржуазно-демократических революций. Энгельо
351

видел в этом весьма распространенный тип националь­
но-освободительных движений. Таковыми он считал, на­
пример, войну народных масс и буржуазии Бельгии и
Голландии против гнета абсолютистской испанской мо­
нархии, сочетавшуюся с выступлениями против феода­
лизма во время нидерландской буржуазной революции
1566—1G09 гг., войну американцев за независимость
1775—1783 гг. В XIX в. слияние национально-освободи­
тельной и антифеодальной борьбы стало характерной
чертой многих движений за буржуазно-демократические
преобразования. В. И. Ленин отмечал, что главными
целями возникавших на этой почве в период с 1789 по
1871 г. революционных войн «было свержение абсолю­
тизма и феодализма, подрыв их, свержение чуженационального гнета»34. Эта черта, в частности, проявилась
в войне латиноамериканцев против испанского влады­
чества в первые десятилетия XIX в., один из завершаю­
щих эпизодов которой — сражение при Аякучо (Перу)
в декабре 1824 г. Энгельс описал в статье на эту тему
для «Новой американской энциклопедии». Он констати­
ровал в ней, что это сражение, закончившееся победой
повстанческой армии, «окончательно обеспечило незави­
симость испанской Южной Америке»35.
К аналогичным категориям национально-освободи­
тельных движений Энгельс относил польские восстания
1830—1831, 1846 (в вольном городе Кракове), 1863—
1864 гг., бельгийскую революцию 1830—1831 гг., при­
ведшую к отделению Бельгии от Голландии, революци­
онные события в Италии ь XIX в., сопровождавшиеся
выступлениями против австрийского господства в север­
ной и центральной части страны.
Революции 1848—1849 гг., по характеристике Эн­
гельса,'везде, кроме Франции, были направлены «на
удовлетворение национальных требований наряду с тре­
бованиями свободы»36. Он подчеркивал, что историче­
ская потребность в национальном освобождении и един­
стве, являясь важнейшей предпосылкой многих револю­
ций XIX в., была настолько настоятельна, что даже
в случаях поражения революций удовлетворить ее вы­
нуждены были сами господствующие классы, осуществ­
ляя это, разумеется, в пригодных для них формах, антиреволюционным путем.
Ярко выраженный вид национально-освободительной
-борьбы представляло собой, как многократно отмечал
Энгельс, сопротивление угнетенных народов колониаль­
352

ному гнету. Антиколониальные движения, которым он
уделял пристальное внимание, направлялись не только
против системы угнетения, поддерживавшейся ко­
лонизаторами в покоренных странах, но и против самой
капиталистической системы в метрополиях, одним из
оплотов и рычагов функционирования которой был ко­
лониализм. Антиколониальный характер, отмечали
Маркс и Энгельс, носили ирландские восстания 1641 —
1652, 1689—1691 и 1798 гг., ирландское национальноосвободительное движение XIX в., война афганцев с ан­
глийскими захватчиками 1838—1842 гг., закончившаяся
их изгнанием из Афганистана, сопротивление арабских
и кабильских племен Алжира французским колонизато­
рам. «Великим восстанием» называл Энгельс начавшие­
ся с возмущения бенгальской армии сипаев революци­
онные события 1857—1859 гг. в Индии, потрясшие бри­
танское владычество в этой стране37.
Признаки вооруженного противоборства народных
масс колониальным захватчикам Энгельс усмотрел
в ходе так называемой второй опиумной войны Англии
и Франции против Китая 1856—1858 гг. Он подчеркивал,
что развитие этого противоборства могло бы превратить
сопротивление колонизаторам в «войну pro aris et focis
[за алтари и очаги]», в «народную войну за сохранение
китайской национальности»38. На прцмере разгрома
мексиканским народом французских интервентов в
1867 г. Энгельс подчеркивал, что «раз пробудился этот
дух народного сопротивления, то
даже
армии
в 200000 человек не могут добиться многого в оккупа­
ции враждебной страны»39. Широкий размах и сила ан­
тиколониальной борьбы проявились в направленном
против английских завоевателей махдистском восстании
в Судане 1881 г.40
Изучение национально-освободительных движений
разного типа позволило Энгельсу выявить ряд общих
для них особенностей и закономерностей. Прежде всего
Энгельс отмечал исключительную жизнестойкость на­
ционально-освободительных движений. Неиссякаемые
силы национального сопротивления, приходил он к з а ­
ключению, коренятся в самих условиях национального
угнетения, задевавшего жизненные интересы самых ши­
роких слоев и нередко усугублявшегося социальным гне­
том, особенно нестерпимым, когда в роли эксплуатато­
ров выступают чужеземцы — господствующие классы
угнетающей нации. Никакие репрессии и ассимилятор­
12

За к а з Jm» 58

353

ские попытки английских завоевателей Ирландии не
могли, указывал Энгельс, заставить ирландский народ
отказаться от борьбы за самостоятельность. «Посте сви­
репейшего подавления, после каждой попытки истребле­
ния ирландцы, спустя короткий срок, снова поднима­
лись с еще большей силой, чем когда-либо прежде; они
словно черпали свою главную силу в чужеземном гар­
низоне, который сажали им на шею для их угнетения»41.
Сказанное выше Энгельс считал характерным не для
одной Ирландии. О борьбе итальянцев против австрий­
ского владычества он писал, в частности, в 1859 г. сле­
дующее: «Национальное движение в Италии, начиная
с 1820 г., выходит из каждого поражения обновленным
и все более сильным . . . Способы, которыми вынуждена
пользоваться Австрия, чтобы удержать свое господство
в Италии, служат лучшим доказательством того, что это
господство не может быть длительным ... » 42.
Социальный состав национально-освободительных
движений, как показывал Энгельс, различался в зави­
симости от условий места и времени. Нередко, особенно
в момент вражеских нашествий, в нем участвовали са­
мые широкие слои, включая патриотические круги дво­
рянства и буржуазии. В освободительных движениях
докапиталистической эпохи и в антиколониальных вос­
станиях, как об этом свидетельствовала история Ирлан­
дии, Индии, Афганистана, Алжира и других стран с пат­
риархальным общественным строем, в борьбу включа­
лись и часто ее возглавляли местные аристократические
элементы — клановые и племенные вожди, представи­
тели феодальной знати.
Однако ударной силой движения были народные
массы, прежде всего крестьянство, поскольку и в более
позднее время очагами национального движения были
преимущественно аграрные страны. Важную роль в нем
играло и городское торгово-ремесленное население, а
с появлением капиталистической промышленности наи­
более активным и стойким борцом за национальную не­
зависимость становится рабочий класс. И все же
в XIX в., не говоря уже о более ранних периодах, ре­
шающим условием интенсивности национально-освобо­
дительного движения было участие в нем крестьянских
масс. В связи с этим национальный вопрос, особенно
когда он являлся составной частью буржуазно-демократической революции, переплетался с аграрным, приоб­
ретая социальную окраску. Борьба за национальное
354

освобождение сливалась с борьбой за эмансипацию кре­
стьян угнетенной нации от бремени феодальной эксплуа­
тации. Успех национального движения стал зависеть от
удовлетворения социальных потребностей крестьян. Там,
где дворянские или буржуазные руководители движения
не считались с этим, их отказ учитывать интересы кре­
стьянства становился источником слабости движения,
одной из главных причин его поражения.
Энгельс неоднократно указывал на эггу закономер­
ную связь между борьбой за освобождение народов от
национального угнетения и радикальным решением аг­
рарной проблемы в революционном духе. «Великиезем­
ледельческие страны между Балтийским и Черным мо­
рем ,— писал он в 1848 г. в серии статей «Дебаты по
польскому вопросу во Франкфурте», — могут избавиться
от патриархально-феодального варварства только по­
средством аграрной революции, превращающей кре­
постных или обязанных повинностями [frohnpflichtigen]
крестьян в свободных землевладельцев, — революции,
вполне аналогичной с французской революцией 1789 г.
в деревне»43. Большим преимуществом руководителей
венгерской революционной войны 1848—1849 гг. Эн­
гельс считал проведение ряда антифеодальных мер
в пользу крестьянских масс, превративших их в горя­
чих защитников национального дела. «Революция
в общественных отношениях внутри, уничтожение фео­
дализма было первым мероприятием в Венгрии»44, — от­
мечал он в 1849 г. Венгерская революция 1848—1849 гг.,
указывал Энгельс, пробудила к активному выступлению
против феодализма и крестьянские массы ряда нацио­
нальных окраин Австрийской империи — польских кре­
стьян Галиции, украинских крестьян Буковины. Энгельс
считал их прямыми союзниками борцов за независи­
мость Венгрии. «Кобылица открыто присоединяется
к мадьярам»45, — писал он о предводителе гуцульских
(Украинских) крестьян Лукьяне Кобылице.
Игнорирование крестьянского вопроса Маркс и
Энгельс считали порочной стороной программы и такти­
ки такого видного руководителя и идеолога итальянского
национального движения, как Дж. Мадзини. Отвечая
23 сентября 1853 г. на письмо Маркса от 13 сентября,
в котором решительно осуждалось пренебрежительное
отношение вождя итальянской буржуазной демократии
и его сторонников к материальным интересам итальян­
ских крестьян-испольщиков, к назревшей исторической
12*

355

задаче превращения их в свободных земельных собст­
венников, Энгельс выразил полное согласие с мнением
друга. Как и Маркс, он считал, что тем самым Мадзини
тормозит процесс вовлечения крестьян в борьбу за на­
циональное освобождение и объединение Италии46.
Связывая силу национального сопротивления с уча­
стием в нем крестьянства угнетенной нации, Энгельс
при этом не идеализировал национальных движений. Он
отдавал себе отчет в том, что этим движениям, главной
массовой базой которых являлось крестьянство, во мно­
гом присущи ущербные черты, характерные для рево­
люционной борьбы крестьян в целом, — низкий уровень
сознания и политическая несамостоятельность, распы­
ленность и децентрализованное™, локальная ограничен­
ность (в данном случае она проявлялась и в национали­
стической узости взглядов). Крестьянские участники
национальных движений легко воспринимали национа­
листические настроения и предрассудки своих феодаль­
ных, а потом и буржуазных руководителей. Энгельс от­
мечал, что проявлявшиеся даже у радикальных ирланд­
ских течений националистические предубеждения и клас­
совая ограниченность препятствовали их согласованным
действиям с представителями английского и европей­
ского рабочего класса, с Интернационалом, несмотря на
то что Генеральный Совет Международного Товарище­
ства Рабочих энергично поддержал требование незави­
симости Ирлании. В декабре 1869 г. Энгельс писал по
этому поводу: «...крестьянская нация всегда вынуждена
брать себе литературных представителей из среды го­
родской буржуазии и ее идеологов... А для этих господ
всякое рабочее движение — чистейшая ересь, и ирланд­
ский крестьянин даже знать не должен, что социалисти­
ческие рабочие являются его единственными союзника­
ми в Европе»47.
Таким образом, Энгельс не проходил мимо негатив­
ных явлений в национальных движениях, свойственных
им противоречий. Он обращал внимание не только на их
внутреннюю социальную неоднородность, но и на нали­
чие в них в соответствии с этим различных политиче­
ских течений, расходившихся в понимании и целей, и
методов борьбы. Правое, умеренное крыло, выражав­
шее интересы эксплуататорской верхушки угнетенной
нации — крупных землевладельцев и буржуазии, стара­
лось, как правило, удержать движение в конституцион­
ных рамках, ограничивалось требованиями автономии
3.56

или частичных уступок, обнаруживало готовность к ком­
промиссу с верхами господствующей нации. Стремясь
попользовать трудящиеся массы для достижения выдви­
нутых ею целей, оно в то же время сдерживало их рево­
люционную энергию, отказывалось удовлетворять их
социальные нужды. Представители радикального лагеря,
к которому принадлежали революционные элементы
буржуазии и мелкой буржуазии (а в ряде случаев — в
ирландских восстаниях XVII в., в польском движении —
и низших слоев дворянства), широкие массы крестьян и
городской бедноты, добивались полной национальной
независимости, стремились к разрешению социальных
проблем и готовы были действовать революционно.
Наличие различных течений указанного толка Энгельс
констатировал, например, в польском националь­
ном движении. Он выделял радикальные буржуазно­
шляхетские круги борющейся Польши — Лелевеля и его
сторонников в восстании 1830—1831 гг., революционных
демократов, возглавивших Краковскую республику в
1846 г., партию «красных» в восстании 1863—1864 гг.
Энгельс отмечал не только их революционный под­
ход к национальному вопросу, но и их интернациона­
лизм, их участие в революционной борьбе других
народов, в международном рабочем движении. Именно
этому течению, подчеркивал он, принадлежала истори­
ческая заслуга в том, что в 1846 и 1863—1864 гг. оно
выдвинуло задачу освобождения крестьян и передачи
земли в их собственность, а в 1871 г. «многочисленная
польская эмиграция во Франции предоставила себя в
распоряжение Коммуны»48.
Демократическое крыло польского национального
движения Энгельс противопоставлял его аристократиче­
скому течению, политически преобладавшему в восста­
нии 1830—1831 гг. Именно поэтому Энгельс называл это
восстание консервативной революцией, указывая на
стремление его руководителей сохранить крепостниче­
ские порядки. От аристократических элементов поль­
ской эмиграции исходила и ориентация на поддержку
Польши со стороны правящих кругов западных держав,
которую Маркс и Энгельс считали губительной для дела
польского национального возрождения. Осуждал Эн­
гельс и шовинистические вожделения шляхетско-аристо­
кратических польских политиков, скрывавшиеся под ло­
зунгом восстановления Польши в границах 1772 г., при­
тязания на белорусские и украинские земли. «Что
357

касается бывших польских провинций по эту сторону
Двины и Днепра, — писал он Вейдемейеру 12 апреля
1853 г., — то я о них и слышать не хочу с тех пор, как
узнал, что все крестьяне там украинцы, поляками же
являются только дворяне и отчасти горожане, и что
для тамошнего крестьянина, как и в Украинской Гали­
ции в 1846 г., восстановление Польши означало бы вос­
становление старой дворянской власти во всей ее силе»49.
Разграничение классовых сил Энгельс четко устано­
вил и в ирландском движении XIX в. (в известной мере
его выводы относились и к предыдущим его этапам).
Самым ранним по своему происхождению, указывал он,
было аграрное течение, которое начиная с XVII в. «по­
степенно развилось в организованное по местностям и
провинциям естественно возникшее сопротивление кре­
стьян захватчикам земель — английским лендлордам».
Эта форма социального и национального протеста при
всей ее живучести, при том, что ее невозможно было
подавить, пока существовали породившие ее причины,
отличалась «местным, разрозненным характером» и не
могла «стать общей формой политической борьбы»50. В
противовес стихийным революционным действиям кре­
стьян умеренное, либеральное крыло, представлявшее
преимущественно городскую буржуазию, стремилось до­
стигнуть национальной автономии конституционным пу­
тем. Однако если либералы 30—40-х годов, возглавляе­
мые О’Коннелом, прибегали к народным массам лишь
как к орудию, с помощью которого они надеялись выр­
вать уступки для ирландской буржуазии у правящей
английской верхушки, не выдвигая при этом никаких
социальных требований, то либералы 70—80-х годов —
партия гомруля под руководством Парнелла — в инте­
ресах укрепления свой массовой базы пошла на блок с
крестьянской Земельной лигой. Эта массовая крестьян­
ская организация, продолжавшая в более организован­
ных формах традиции крестьянской борьбы с лендлордизмом, политически шла за либералами, однако в
социальной области, по характеристике Энгельса, пре­
следовала «более революционные (и достижимые в
Ирландии) цели — полное устранение захвативших зем­
ли лендлордов»51.
На левом фланге ирландского движения действо­
вало и другое, еще более радикальное политическое тече­
ние, охватывавшее революционные элементы мелкой
буржуазии и буржуазной интеллигенции и в той или
355

другой степени выражавшее интересы крестьянства и
городских трудящихся масс. В 60-х годах мелкобуржу­
азные революционеры — фении играли ведущую роль в
национально-освободительной борьбе, провозгласив се
целью установление независимой ирландской республи­
ки посредством вооруженного восстания. Однако их за­
говорщические и террористические тенденции, к кото­
рым Маркс и Энгельс относились весьма неодобритель­
но, привели к тому, что организация фениев оказалась
оторванной от массы и в 70-х годах отодвинутой на
задний план.
Размах и направленность национально-освободитель­
ного движения, его успехи и неудачи, его результаты в
значительной мере, считал Энгельс, определялись тем,
какое течение в нем преобладало, в чьих руках находи­
лось руководство. Когда во главе движения оказыва­
лись реакционно-монархические или умеренно-либеральные элементы, стремившиеся использовать его в
корыстных целях, в династических интересах и всячески
препятствовавшие его развитию по революционному
пути, ход событий часто приобретал для народных масс,
для всего дела национального освобождения трагиче­
ский оборот. Так, в 1848—1849 гг. борьба итальянцев
против австрийского господства потерпела неудачу
именно потому, что ее возглавила пьемонтская буржуаз­
но-дворянская монархическая клика, стремившаяся ук­
репить и расширить власть короля Карла-Альберта, ко­
торому либералы создали фальшивую репутацию защит­
ника общеитальянских национальных интересов, «меча
Италии» («spada d’Italia»).
Энгельс замечал, что если бы итальянцы отшвырну­
ли подальше этот «spada d’Italia», «если бы они рас­
простились с королем, его системой и всеми его привер­
женцами и объединились в демократический союз, то,
вероятно, в Италии теперь не осталось бы ни одного
австрийца»52. Осторожный и трусливый способ ведения
военных действий, которым пользовался пьемонтский
монарх и его генералы, подчеркивал Энгельс, обусловил
поражение его армии. «Огромной ошибкой пьемонтцев
с самого начала было то, что они противопоставили
австрийцам только регулярную армию, что они хотели
вести самую обычную, буржуазную, добропорядочную
войну. Народ, который хочет завоевать себе независи­
мость, не должен ограничиваться обычными способами
ведения войны. Массовое восстание, революционная
359

война, партизанские отряды повсюду — вот единствен­
ный способ, при помощи которого малый народ может
одолеть большой, при помощи которого менее сильная
армия может противостоять более сильной и лучше ор­
ганизованной» 53.
Мысль о том, что в национально-освободительной
борьбе самым эффективным способом является револю­
ционный образ действия, что залогом успеха в ней яв­
ляется отстранение и изоляция контрреволюционной
монархической верхушки и обеспечение энергичного и
решительного руководства, буквально пронизывает ра­
боты и высказывания Энгельса на эту тему. «Против
измены и трусости правительства имеется только одно
средство: революция»54, — писал Энгельс в связи с ана­
лизом австро-итальянской войны 1848—1849 гг.
Примером подлинно революционной, национальноосвободительной войны со стороны угнетенной нации
была в глазах Энгельса война венгров против Ав­
стрии в 1848—1849 гг. Успехи венгерской армии весной
1849 г. он объяснял народным характером этой войны,
высокой маневренностью революционных войск, их сме­
лой тактикой, сочетавшей гибкую оборону со стреми­
тельностью наступления, всеобщей поддержкой населе­
ния, широким развертыванием партизанской борьбы в
тылу врага. Воодушевленная патриотическими чувства­
ми и применяющая революционный способ ведения вой­
ны, венгерская армия одерживала одну победу за дру­
гой над войсками габсбургской империи. «Император­
ским войскам, — писал Энгельс, — теперь вновь прихо­
дится в Венгрии на своем горьком опыте убеждаться в
правильности уроков 50-летней давности, полученных
ими при Жемапе и Флёрюсе: вести войну с революцией
не так-то легко!»55
Традиции героической борьбы народных масс за сво­
боду и независимость угнетенных наций Энгельс рас­
сматривал как важную часть того революционного на­
следия прошлого, которое рабочему классу надлежит
критически воспринять и продолжить. Именно этим в
первую очередь объясняется пристальное внимание Эн­
гельса к истории национально-освободительной борьбы,
его стремление проанализировать ее слабые и сильные
стороны. Однако такой анализ важен не только с точки
зрения усвоения исторического опыта. Он необходим
был в первую очередь для выработки тактики рабочего
класса и его политических партий по отношению к на­
3G0

ционально-освободительным движениям капиталистиче­
ской эпохи, для обоснования интернационалистской по­
зиции революционного пролетариата в национально-ко­
лониальном вопросе. Этой задаче Маркс и Энгельс
всегда придавали первостепенное значение, считая на­
ционально-освободительную борьбу угнетенных и коло­
ниальных народов составным элементом общего револю­
ционного процесса, ведущей силой которого становился
пролетариат. Рабочий класс все больше делался актив­
ным участником и знаменосцем борьбы за независимость
угнетенных наций, могучей опорой их усилий сбросить
иго национального и колониального рабства. Ему пред­
стояло, по словам Энгельса, в результате победоносной
пролетарской революции навсегда избавить их от гнета
и «как можно быстрее привести к самостоятельности»56.
Энгельс — историк рабочего движения
В освободительном движении рабочего класса — са­
мого революционного класса в истории — Энгельс уви­
дел высшую форму сопротивления трудящихся масс их
угнетателям, завершающую фазу развития классовой
борьбы народных масс против социального и националь­
ного порабощения, которая должна наконец увенчаться
коренным революционным преобразованием существую­
щего общественного строя и созданием бесклассового
общества, не знающего никаких форм эксплуатации че­
ловека человеком. Энгельс постоянно интересовался
проявлением классовой активности пролетарских масс,
с напряженнейшим вниманием следил за их выступле­
ниями, не упуская из виду ни одного сколько-нибудь
значительного события в истории пролетарской борьбы.
В этой борьбе основоположники марксизма видели вы­
ражение главного антагонизма капиталистического
строя — противоречия между буржуазией и пролетариа­
том, изучение конкретных форм проявления которого
давало ключ к уяснению социальных закономерностей
капиталистической эпохи, основных тенденций в разви­
тии капитализма и перспектив его революционной заме­
ны новым общественным строем.
Только такая интерпретация освободительной борь­
бы рабочего класса, раскрывающая ее подлинное место
в историческом процессе, выдвигала настоящий научный
критерий для понимания истории рабочего движения
как определяющего фактора всемирной истории в капи­
3(31

талистическую эпоху и эпоху революционного перехода
от капитализма к социализму. В трудах Маркса и
Энгельса рабочее движение, его история впервые полу­
чили свое подлинно научное объяснение.
Совершив революционный переворот в общественных
науках, Маркс и Энгельс одновременно осуществили и
коренной пересмотр бытовавших взглядов на рабочее
движение. Никто из их идейных предшественников —
социалистов-утопистов не смог возвыситься до правиль­
ного уяснения исторической роли рабочего класса. Бур­
жуазные и мелкобуржуазные авторы, писавшие о его
положении, в лучшем случае подходили к нему с сентиментально-филантропической меркой, будучи беско­
нечно далеки от понимания природы и социальных кор­
ней пролетарской борьбы. С нескрываемой враждебно­
стью относились к рабочему движению представители
господствующих классов, которые наподобие Л. фон
Штейна, автора книги «Социализм и коммунизм совре­
менной Франции» (1842 г.), сознавали остроту «рабоче­
го вопроса» и даже подмечали связь его с распростра­
нением социалистических доктрин. Такое отношение по­
рождало если не прямую фальсификацию истории про­
летарской борьбы, то тенденциозное изображение ее
как явления, грозящего всякому общественному порядку.
Порождало оно и поиски средств противодействия рабо­
чему движению, иногда в виде прямых полицейских
мер, иногда в виде политики «умиротворения» сверху
(«социальная монархия» Штейна и т. п.)57- Основопо­
ложникам марксизма приходилось иметь дело также
и с реформистским истолкованием истории рабочего
движения в духе фальшивой теории сглаживания клас­
совых противоречий и возможности решения социально­
го вопроса на базе «улучшенных» капиталистических
отношений.
К истории пролетарского движения Энгельс обра­
щался, однако, не только как ученый, стремившийся по­
стичь закономерности общественного развития, но и как
непосредственный участник революционных действий
рабочего класса. Выводы, сделанные на основании изу­
чения классовых битв пролетариата, постоянно исполь­
зовались Энгельсом для обогащения идейно-теоретиче­
ского арсенала пролетарских организаций и партий.
Сознавая большое значение революционных традиций,
Энгельс видел в их выявлении и популяризации одно
из важных средств революционной закалки новых по­
362

полнений армии пролетарских борцов, воспитания их
в духе научного коммунизма и пролетарского интерна­
ционализма. Научное освещение истории рабочего дви­
жения, в понимании Маркса и Энгельса, должно было
стать формой освоения опыта прошлых битв рабочего
класса последующими поколениями пролетарских рево­
люционеров, превращения опыта его отдельных нацио­
нальных отрядов в достояние всего международного
пролетариата.
Взгляды Энгельса на рабочее движение развивались
на протяжении всего его научного творчества. На каж ­
дом новом этапе Энгельс расширял и обогащал маркси­
стскую концепцию революционного процесса- Уже в го­
ды формирования материалистических и коммунистиче­
ских взглядов Энгельс внимательно следил за выступ­
лениями пролетарских масс. Он был, в частности, как
уже указывалось, одним из первых революционных пу­
блицистов в Европе, откликнувшихся наряду с Марк­
сом на восстание силезских ткачей в Германии, проис­
шедшее в начале июня 1844 г. В двух корреспонденци­
ях, опубликованных в чартистской газете «The Northern
Star», Энгельс, как и Маркс, охарактеризовал эти собы­
тия как акт революционного протеста пролетариата
против существующего эксплуататорского строя, знаме­
новавший собой пробуждение его к активной борьбе с
капитализмом58.
Истории рабочего движения была посвящена значи­
тельная часть труда Энгельса «Положение рабочего
класса в Англии». Можно без преувеличения сказать,
что это было вообще первое произведение социальноэкономической литературы, в котором борьба англий­
ского пролетариата была рассмотрена под углом зрения
одного из главных положений научного коммунизма —
признания рабочего класса решающей общественной
силой, призванной ниспровергнуть капиталистический
строй. Рабочее движение в изображении Энгельса — это
не социальная аномалия, как пытались представить его
буржуазные вульгарные экономисты и публицисты, не
естественное порождение, с одной стороны, злоупотре­
блений буржуазии, а с другой — отчаяния, невежества
трудящихся масс, как полагал автор брошюры «Чар­
тизм» Т. Карлейль. Энгельс показывал, что нарастаю­
щая борьба пролетариата является закономерным ре­
зультатом развития буржуазного общества, формирова­
ния и роста промышленного пролетариата, постепенного
ДО

осознания им глубокой противоположности его классо­
вых интересов интересам буржуазии. «Энгельс, — под­
черкивал В. И. Ленин, — первый сказал, что пролета­
риат не только страдающий класс; что именно то позор­
ное экономическое положение, в котором находится про­
летариат, неудержимо толкает его вперед и заставляет
бороться за свое конечное освобождение. А борющийся
пролетариат сам поможет себе»59.
В своей книге Энгельс дал характеристику различ­
ных стадий развития рабочего движения в Англии, начи­
ная от таких первоначальных стихийных форм пролетар­
ской борьбы, как разрушение машин, кончая образовани­
ем и деятельностью тред-юнионов и развертыванием
чартистского движения. Это был, по существу, пер­
вый очерк истории английского рабочего движения, и
в частности чартизма, написанный с материалистиче­
ских и революционно-коммунистических позиций. Неда­
ром марксистская историография чартистского движе­
ния начинается именно с книги Энгельса «Положение
рабочего класса в Англии»60. Не прошел Энгельс и ми­
мо развития социалистической мысли в этой стране, дав
оценку оуэнистскому социализму.
Книга Энгельса, таким образом, утвердила научный
подход к рабочему движению как к закономерному про­
цессу. Для понимания этого процесса чрезвычайно важ ­
ны высказанные в этом труде положения о стадиальном
характере развития рабочего движения, о зависимости
степени его интенсивности и организованности от опре­
деленных исторических условий, прежде всего от той
или другой стадии развития самого капиталистического
способа производства, формирования и концентрации
пролетариата, а также уровня его классового сознания,
одним словом, от различных объективных и субъективных
факторов, определяющих конкретные формы классовой
борьбы. С неотразимой убедительностью прозвучала в
этом произведении мысль о глубокой прогрессивности
и освободительном характере рабочего движения, о его
нарастающей силе и неизбежном торжестве. Энгельс
высказал твердое убеждение, что развитие пролетарской
борьбы приведет рабочих к пониманию необходимости
революционного социалистического преобразования об­
щества. «Чем больше обостряется антагонизм между
рабочими и капиталистами, — писал он, — тем больше
развивается, тем больше проясняется в рабочем проле­
тарское сознание»61. Будущее рабочего движения лежит
364

toa пути соединения с социализмом, пророчески предска­
зывал Энгельс в 1845 г., когда социалистические идеи,
да и то еще в утопической форме, имели сравнительно
мало приверженцев в рабочей среде.
Значительный вклад внес Энгельс в развитие мето­
дологии исследования рабочего движения и в освещение
новых фактов классовой борьбы пролетариата в произ­
ведениях, написанных накануне революции 1848 г. и в
период самой революции. В частности, в работе «Прин­
ципы коммунизма» он выяснил специфические черты, от­
личающие характер и цели революционной борьбы ра­
бочего класса от освободительного движения угнетен­
ных классов докапиталистических эпох. Показав, что
только пролетариат способен покончить с частной соб­
ственностью на средства производства — основой вся­
кой эксплуатации — и таким образом избавить не толь­
ко себя, но и всех трудящихся от угнетения, Энгельс
тем самым выявил особенности пролетарской революци­
онности как революционности высшего типа.
В «Манифесте Коммунистической партии» Маркса и
Энгельса была не только начертана программа и общие
тактические принципы рабочего движения, доказана не­
избежность пролетарской революции и установления по­
литического господства рабочего класса как необходи­
мого условия коммунистического переустройства обще­
ства, но и в обобщенной форме охарактеризован тот
исторический путь, который проходит борьба пролета­
риата от своего зарождения до окончательной победы.
Авторы «Манифеста» отметили основные фазы, которые
пролетарское движение к этому времени уже прошло в
главных капиталистических странах, и гениально пред­
сказали те, которые ему еще предстояло пройти. От вы­
ступлений против отдельных эксплуататоров-буржуа и
разрушения самих орудий производства через создание
местных и профессиональных объединений, которые ор­
ганизуют сопротивление рабочих предпринимателям в
отдельных отраслях производства, до объединения сил
пролетариата в национальном масштабе и установления
интернационального единства действий пролетариев
разных стран для борьбы против. капиталистического
строя в целом — такова общая линия развития проле­
тарской борьбы, четко выявленная в «Манифесте Ком­
мунистической партии». Величайшей заслугой его твор­
цов было указание на то, что в ходе этой борьбы неиз­
бежен этап, когда происходит «организация пролета­
365

риев в класс, и тем самым — в политическую партию»62.
Только партия, владеющая знанием законов обществен­
ного развития, пониманием конечных целей борьбы про­
летариата и условий его освобождения, подчеркивалось
в «Манифесте», может играть роль его подлинного аван­
гарда и привести его к победе. Формулируя основы уче­
ния о политической партии пролетариата как руководи­
теле и организаторе его классовой борьбы, Маркс и
Энгельс тем самым выяснили одну из важнейших
закономерностей развития рабочего движения, один из
главных показателей его зрелости и боеспособности.
Период революции 1848—1849 гг. во Франции, Гер­
мании и других европейских странах был отмечен не
только выступлениями рабочих масс в защиту буржуазно-демократических требований, но и острыми классо­
выми схватками пролетариата с буржуазией. Наиболее
показательным событием в этом отношении было июнь­
ское восстание парижских пролетариев 1848 г. По ха­
рактеристике В. И. Ленина, это была «первая великая
гражданская война между пролетариатом и буржуа­
зией»63. Энгельс осветил ход июньского восстания на
страницах «Neue Rheinische Zeitung». В специальной
серии статей он раскрыл историческое значение герои­
ческого подвига парижских рабочих, проанализировав и
военную сторону восстания. Он и Маркс, также высту­
павший в печати с оценкой этой крупнейшей из классо­
вых битв, были первыми историками этого события. От­
кликались они в «Neue Rheinische Zeitung» и на другие
проявления классовых конфликтов между рабочими и
буржуа в годы революции.
Выяснению роли рабочего класса в буржуазно-демократической революции в германских государствах была
посвящена значительная часть работы Энгельса «Рево­
люция и контрреволюция в Германии». На примерах
активного участия рабочих в решающих событиях рево­
люции в Германии и Австрии — в мартовских баррикад­
ных боях в Берлине и Вене, в восстаниях во Франкфур­
те-на-Майне в сентябре и в Вене в октябре 1848 г., в во­
оруженной борьбе в Саксонии, Рейнской Пруссии, Баде­
не и Пфальце весной и летом 1849 г. и т. д. — Энгельс
наглядно показал, что пролетариат является самым ре­
шительным и стойким участником борьбы за револю­
ционно-демократические преобразования, наиболее за­
интересованным в их последовательном проведении. В
то же время он отмечал недостаточную еще идейную
366

зрелость и организованность немецкого пролетариата,
что помешало ему в достаточной мере проявить классо­
вую самостоятельность, стать политическим руководите­
лем движения, повести за собой своих союзников —
крестьянство и другие категории трудящихся.
В это же время Энгельс впервые обратился к истории
первой международной коммунистической организа­
ции— Союза коммунистов, одним из основателей и ру­
ководителей которого он был. В статье «Недавний про­
цесс в Кёльне» (1852 г.) он в общих чертах охаракте­
ризовал деятельность Союза, сосредоточив главное вни­
мание на борьбе против коммунистического движения
сил реакции, организовавших кёльнское судилище над
его участниками. Коснулся Энгельс и разногласий вну­
три Союза коммунистов между сторонниками револю­
ционной, пролетарской линии и мелкобуржуазной сек­
тантско-авантюристической фракцией Виллиха — Шаппера. Статья Энгельса примыкает по своему содержа­
нию к изданной вскоре после этого брошюре Маркса
«Разоблачения о кёльнском процессе коммунистов».
В 50-х годах, а также в начале 60-х годов Энгельс
продолжал следить за рабочим движением разных стран,
которое после временного спада в условиях европейской
реакции с конца 50-х годов стало вновь набирать силу.
Рабочий класс обнаруживал стремление к созданию
самостоятельных политических организаций, к избавле­
нию от политической и идеологической опеки либералов
и установлению прочных интернациональных связей, но
одновременно проявлял еще во многих отношениях
идейную незрелость, сохраняя веру в утопические соци­
альные рецепты мелкобуржуазного социализма, в част­
ности в распространившиеся в эти годы в Германии и
Австрии идеи Лассаля, во Франции — Прудона и т. д.
В Англии и США умами рабочих еще владели антисо­
циалистические традиции и доктрины либерального
тред-юнионизма. Проблемам рабочего движения были
посвящены многие страницы переписки Маркса и
Энгельса того времени. Особое внимание уделялось в ней
идейной стороне движения, в частности критическому
рассмотрению и оценке различных форм реформистской
идеологии: прудонизму, лассальянству, а также пороч­
ной тактики Лассаля и его приверженцев, их попыток
приспособиться к политике, проводимой Бисмарком.
Чрезвычайно важным с точки зрения теоретического
осмысления истоков влияния реформистской идеологии
367

на английский рабочий класс был обмен мнениями ме­
жду Марксом и Энгельсом осенью 1858 г. по поводу
колебаний, проявленных наиболее стойким из чартист­
ских революционных лидеров — Эрнстом Джонсом,
борьбу которого за возрождение чартизма основополож­
ники марксизма всячески поддерживали. Отвечая 7 ок­
тября 1858 г. на письмо Маркса от 21 сентября этого
года, в котором сообщалось об уступках Джонса бур­
жуазным радикалам, Энгельс писал: «Судя по этой
истории, действительно приходится почти верить, что
английское пролетарское движение в его старой тради­
ционно-чартистской форме должно окончательно погиб­
нуть, прежде чем сможет развиться в новую, более жиз­
неспособную форму»64. Энгельс связал упадок револю­
ционного чартизма и временное возобладание рефор­
мистских тенденций в английском рабочем движении с
расколом пролетариата, с образованием в нем обуржуа­
зивавшегося привилегированного слоя (позднее, в част­
ности в письме Л. Лафарг 10 мая 1890 г., он назовет
çro «рабочей аристократией»), фактически пользующе­
гося подачками английской буржуазии за счет ее ги­
гантских колониальных барышей. Комментируя это
письмо, В. И. Ленин указывал, что в нем были подме­
чены черты экономического развития Англии, предвос­
хитившие некоторые отличительные стороны империа­
лизм а,— ее колониальная монополия и монопольное по­
ложение на мировом рынке, позволявшие английской
буржуазии получать сверхприбыли и делиться крохами
рт них с верхушкой рабочего класса. «В обоих отноше­
ниях Англия была тогда исключением среди капитали­
стических стран, и Энгельс с Марксом, анализируя это
исключение, совершенно ясно и определенно указывали
связь его с победой (временной) оппортунизма в ан­
глийском рабочем движении»65*
С основанием в 1864 г. I Интернационала деятель­
ность Энгельса не только как руководителя междуна­
родного рабочего движения, но и как его теоретика и
историка становится еще более интенсивной. Он разви­
вает выдвигавшийся им ранее тезис о первостепенной
важности теоретического уяснения характера и целей
пролетарского движения, о революционной теории как
факторе, необходимом для превращения этого движе­
ния из стихийного процесса в сознательную и организо­
ванную борьбу за социализм. В одной из рецензий на
вышедший в 1867 г. первый том «Капитала» Энгельс
368

охарактеризовал появление этого великого труда как
веху в истории освободительной борьбы рабочего клас­
са. «С тех пор как на земле существуют капиталисты
и рабочие, не появлялось еще ни одной книги, которая
имела бы такое значение для рабочих, как та, которая
лежит перед нами. Отношение между капиталом и тру­
дом ,— та ось, вокруг которой вращается вся наша со­
временная общественная система, — здесь впервые ис­
следовано научно...»06 Величие научного
подвига
Маркса, его роль как основоположника научного ком­
мунизма Энгельс показал и в биографическом очерке
«Карл Маркс» (1869 г.).
Весьма важным методологическим принципом для
исследования истории рабочего движения явилось вы­
двинутое Энгельсом в 1874 г. в добавлении к предисло­
вию 1870 г. к «Крестьянской войне в Германии» поло­
жение о единстве экономической, политической и теоре­
тической борьбы рабочего класса. Оно явилось преду­
преждением против узкореформистского истолкования
истории рабочего движения, сводящего его к борьбе за
улучшение положения рабочего класса в рамках капи­
тализма. Чрезвычайно плодотворными были и мысли
Энгельса о взаимодействии между различными нацио­
нальными отрядами международного пролетариата. Ис­
ходя из интернационального характера пролетарского
движения, из единства интернациональных и националь­
ных задач рабочего класса, из признания международ­
ной пролетарской солидарности необходимым условием
освобождения трудящихся, Энгельс указывал, что на
различных ступенях развития рабочий класс той или
другой страны может выдвинуться в авангард общей
пролетарской борьбы, занять «почетное место в линии
борцов»67.
Таким образом, марксизм исходит из понимания
универсального характера рабочего движения, отнюдь
не игнорируя при этом его национальные особенности,
из трактовки его как всемирно-исторического процесса.
Однако этот процесс не протекает равномерно во всех
странах. В зависимости от исторических условий, от
идейного и организационного уровня рабочего движения
в разных странах в различные периоды центры освобо­
дительной пролетарской борьбы могут перемещаться.
Разработка истории I Интернационала, как уже от­
мечалось, была начата его основателями и руководите­
лями Марксом и Энгельсом фактически еще в период
369

его существования. В написанных вместе с Марксом про­
изведениях, направленных против бакунистских сектан­
тов,— «Мнимые расколы в Интернационале» (1872 г.),
«Альянс социалистической демократии и Международ­
ные Товарищества Рабочих» (1873 г.), в статьях 1872 и
1873 гг.: «Интернационал в Америке», «Конгресс в Га­
аге» и др., в письмах К. Кафьеро 1—[3], 16 и 28 июля
1871 г., П. Лафаргу 30 декабря 1871 г., Т. Куно 24 ян­
варя 1872 г., А. Бебелю 20 июня 1873 г., Ф. А. Зорге
12—[17] сентября 1874 г. и т. д. Энгельс закладывал
основы марксистской историографии Международного
Товарищества Рабочих. Он показал историческое зна­
чение его деятельности, раскрыв влияние Интернацио­
нала на рост классового сознания пролетариата, в ча­
стности его идейное воздействие на героический проле­
тариат Франции, который совершил в марте 1871 г. про­
летарскую революцию и провозгласил Парижскую ком­
муну. Освещал Энгельс и деятельность Интернационала
в отдельных странах. Особенно обстоятельно охаракте­
ризовал он трудности в развитии Международного То­
варищества Рабочих, борьбу в его рядах между рево­
люционным марксистским направлением и сектантскими,
а также реформистскими течениями, причины, обусло­
вившие торжество марксизма в противоборстве с ними.
Освещая историю этой борьбы, Энгельс вскрыл социаль­
ные и идеологические корни сектантства в рабочем дви­
жении. Как в упомянутых работах, так и в крупном те­
оретическом труде «К жилищному вопросу» (1872—
1873 гг.) он выяснил характерные формы проявления
мелкобуржуазной идеологии в социалистическом дви­
жении и показал необходимость преодоления ее демора­
лизующего влияния на пролетарские массы.
Дал Энгельс и научное объяснение причин прекра­
щения деятельности Интернационала, увидев их в на­
ступлении нового этапа в развитии пролетарской борь­
бы, на котором главной задачей стало создание проле­
тарских партий в отдельных странах.
В статье «Европейские рабочие в 1877 году», в кор­
респонденциях в итальянскую социалистическую газету
«La Plebe» (1877—1879 гг.), в серии статей, опублико­
ванных в 1881 г. в английском тред-юнионистском ор­
гане «Labour Standard», Энгельс нарисовал картину
развития пролетарской борьбы после ухода Интернаци­
онала с исторической арены. Он охарактеризовал рост
профсоюзного движения, в частности в Англии, выявив
370

в то же время черты реформистской ограниченности,
присущие английскому тред-юнионизму, показал значе­
ние пролетарских партий и важность борьбы за их соз­
дание. Некоторые из этих статей («Бисмарк и герман­
ская рабочая партия» и др.) были посвящены борьбе
господствующих классов с рабочим движением, харак­
теристике полицейского исключительного закона против
социалистов, с помощью которого «железный канцлер»
вознамерился уничтожить немецкую социал-демокра­
тию. Тщетность этих реакционных попыток, подчеркивал
Энгельс, свидетельствовала о неодолимой силе проле­
тарского движения, о том, что его развитие является
непреложным историческим законом.
Многих проблем теории и истории рабочего движе­
ния Энгельс касался в своих письмах. Так, в письме
А. Бебелю 18—28 марта 1875 г. он показал не только
сектантскую ограниченность и теоретическую несостоя­
тельность лассальянства, но и историческую неизбеж­
ность его разложения. В письмах Бернштейну от 25 ок­
тября 1881 г., от 20 октября 1882 г. и других он осветил
историю создания французской Рабочей партии, борьбу
между революционным (гедистским) и оппортунистиче­
ским (поссибилистским) направлениями во француз­
ском социалистическом движении.
В эти годы Энгельс, как уже говорилось, (приступил
к созданию биографий видных деятелей рабочего дви­
ж ения— соратников Маркса. Он опубликовал очерк о
Вильгельме Вольфе, памяти которого Маркс посвятил
первый том «Капитала», статьи-некрологи о жене М арк­
са и его старшей дочери Женни, в которых отмечалась
активная общественная роль первых пролетарских рево­
люционерок.
В 1877 г. Энгельс написал новый очерк о Карле
Марксе, в котором показал не только его великие до­
стижения в области теории, но и заслуги как организа­
тора и руководителя практической борьбы пролетариа­
та. Социальные и идейные предпосылки зарождения
марксизма — научного мировоззрения рабочего класса —
были выяснены Энгельсом в «Анти-Дюринге» и в бро­
шюре «Развитие социализма от утопии к науке». Когда
14 марта 1883 г. скончался Карл Маркс, Энтельс на
правах его самого близкого друга и соратника в над­
гробной речи раскрыл всемирно-историческое значение
его научного творчества и практической деятельности
для освобождения трудящегося человечества.
371

Значителен был в творчестве Энгельса последних
12 лет его жизни удельный вес проблем, касавшихся
истории рабочего движения, разрабатывать которые бы­
ло особенно важно в связи с усиливавшимися попыт­
ками буржуазных и реформистских авторов фальсифи­
цировать историческое прошлое пролетарской борьбы.
Энгельс хорошо сознавал эту растущую потребность в
марксистском освещении прошлых этапов рабочего дви­
жения и делал все, что было в силах, для того, чтобы ее
удовлетворить. Он намеревался, как уже отмечалось,
написать большую биографию Маркса. Этот план ему
удалось реализовать лишь в небольшой степени — в но­
вой биографической статье о Марксе, написанной в
1892 г. Ранний период деятельности Маркса, его роль
во время революции 1848 г. он осветил в двух работах,
являющихся классическими образцами марксистской
историографии рабочего движения. Речь идет о напи­
санных Энгельсом в 1885 г. статьях «К истории Союза
коммунистов» и «Маркс и «Neue Rheinische Zeitung»».
В них Энгельс ярко охарактеризовал место, которое
принадлежит первой партии немецкого и международ­
ного пролетариата в истории пролетарского движения.
В статьях показана специфика деятельности Союза ком­
мунистов в период революции, его роль как школы про­
летарских революционеров, как предшественника I Ин­
тернационала.
В предисловиях к английскому и немецкому изда­
ниям «Манифеста Коммунистической партии» 1888 и
1890 гг. Энгельс вскрыл преемственную связь между
этими двумя организациями. Он выяснил роль Интер­
национала в создании предпосылок для утверждения
идей марксизма в рабочем движении, в результате чего
«Манифест» стал «общей программой, признанной мил­
лионами рабочих от Сибири до Калифорнии»68.
Продолжал Энгельс разработку биографий проле­
тарских борцов. Его перу принадлежат написанные в
эти годы очерки о Георге Веерте и об Иоганне Филиппе
Беккере. Неоднократно обращался Энгельс и к истории
героической Парижской коммуны. Во введении к изда­
нию 1891 г. работы Маркса «Гражданская война во
Франции» он дополнил Марксов анализ всемирно-исто­
рической роли этого первого в истории пролетарского
государства рядом важных исторических обобщений. Он
раскрыл, в частности, характер борьбы течений в Ком­
муне, показал, что отсутствиепролетарской партии, яс­
372

но сознающей цели борьбы, роковым образом сказалось
на ее судьбе.
В предисловиях и послесловиях к переизданиям дру­
гих работ Маркса и собственных .произведений, в стать­
ях для рабочей печати, в приветствиях партийным съез­
дам, различным социалистическим организациям Энгельс
давал оценки
важнейшим
фактам,
отражавшим
рост рабочего движения в последней трети XIX в. Об­
щую картину его развития, охватывающую также и бо­
лее ранние периоды, он дал во введении к работе Марк­
са «Классовая борьба во Франции» (1895 г.). Освещал
Энгельс и деятельность II Интернационала, отдельные
яркие эпизоды классовой борьбы 80—90-х годов, в ча­
стности крупные стачки, происходившие во Франции,
Германии и Англии, избирательные и другие успехи гер­
манской социал-демократии, заставившие правящие кру­
ги отказаться от продления исключительного закона,
первые первомайские демонстрации пролетарской соли­
дарности. Работа Энгельса «Социализм в Германии»
(1892 г.) содержала обобщающую характеристику исто­
рии немецкого рабочего движения69. Затрагивал он и
важнейшие сдвиги в английском и американском рабо­
чем движении, появление новых тред-юнионов в Англии,
массовых рабочих организаций в США, вроде Рыцарей
труда (предисловия к американскому 1887 г. и к ан­
глийскому изданию 1892 г. «Положения рабочего класса
в Англии»). Специальное внимание, особенно в работах,
посвященных Англии, уделял Энгельс социальным исто­
кам реформизма, проблеме «рабочей аристократии», фор­
мирование которой было замечено им еще во второй
половине 50-х годов70. Успехи и трудности в развитии
пролетарской борьбы, в жизни социалистических пар­
тий разных стран были постоянным предметом обмена
мнениями между Энгельсом и его многочисленными
корреспондентами. Круг этих корреспондентов расши­
рялся по мере роста рабочего движения. В него теперь,
в частности, входили первые русские марксисты, а так­
же чешские, румынские и болгарские социалисты71.
С историей рабочего движения тесно соприкасаются
работы этого периода, в которых Энгельс рассматривал
различные проблемы генезиса и развития марксистской
теории. В первую очередь сюда относится брошюра
«Людвиг Фейербах и конец классической немецкой фи­
лософии».
Большое внимание уделял Энгельс разоблачению
373

буржуазных и реформистских концепций истории рабо­
чего движения. Так, написанная им в 1890—1891 гг.
брошюра «Брентано contra Маркс», посвященная опро­
вержению клеветнических утверждений катедер-социалиста Л. Брентано о якобы научной недобросовест­
ности автора «Капитала» и его будто бы произвольном
обращении с цитатами, содержала и весьма острую кри­
тическую характеристику катедер-социалистической, ли­
беральной интерпретации истории борьбы рабочего
класса, сводившей его цели к улучшению охраны труда.
Брентано и его коллеги, замечал Энгельс, хотели бы
отвлечь рабочих от самой мысли о ликвидации капита­
листических отношений, «сделать наемного раба до­
вольным наемным рабом» 72.
Таким образом, изучением различных аспектов ис­
тории рабочего движения Энгельс занимался системати­
чески, на протяжении всей свой жизни. Каковы же бы­
ли результаты его исследований? Постараемся кратко
суммировать то, что представляется главным в этом
разделе его наследия как историка.
Прежде всего, как уже отмечалось, Энгельс вместе
с Марксом заложили методологические основы научной
истории рабочего движения. Предпосылками для этого
явилась не только разработанная Марксом и Энгельсом
общая материалистическая теория исторического про­
цесса, не только выяснение экономических законов раз­
вития капитализма, но и выдвинутые основоположника­
ми марксизма важнейшие положения научного комму­
низма. Учение о всемирно-исторической миссии рабочего
класса, о социалистической революции и диктатуре про­
летариата, о пролетарской партии, о ее стратегии и так­
тике, о формах классовой борьбы пролетариата, о союзе
его с крестьянством и другими слоями трудящихся, с
борцами за национальное освобождение — все это во­
шло в научный фундамент марксистской концепции ис­
тории освободительной борьбы пролетариата.
В произведениях Энгельса было охарактеризовано в
общих чертах развитие рабочего движения вплоть до
конца XIX в., выяснены основные стадии этого разви­
тия. Тем самым было положено начало разработке на­
учной периодизации истории пролетарской борьбы как
важнейшей составной части мирового исторического
процесса. Исходным пунктом при этом Энгельс считал
промышленную революцию конца XVIII в., породив­
шую промышленный пролетариат. Однако он отмечал
374

активную роль, которую играли в революционной борь­
бе, в ранних буржуазных революциях предшественники
современного пролетариата — низшие, плебейские слои
горожан, указывал на необходимость выявлять преемственную связь между борьбой пролетариата и предшествующим революционным движением народных масс.
Если выступления городского плебса, хотя его пред­
ставители в мечтах, в сугубо фантастической форме, вы­
ходили, по словам Энгельса, «за пределы едва только
нарождавшегося тогда современного буржуазного обще­
ства» 73, были объективно направлены против феода­
лизма, то объектом собственно пролетарской борьбы яв­
лялся уже буржуазный строй как таковой. В истории
этой борьбы Маркс и Энгельс различали несколько
фаз или этапов. Переход от одного этапа к другому оз­
начал не только наращивание сил, расширение масшта­
бов движения и возрастание степени его влияния на
общественную жизнь, но и качественно новый уровень
сплоченности и организованности его участников, глубо­
кие прогрессивные сдвиги в их классовом сознании.
В работах Энгельса, особенно в его введении 1895 г.
к «Классовой борьбе во Франции» Маркса, показано,
что на ранних стадиях рабочее движение развивалось
в незрелых, если так можно выразиться, эмбриональ­
ных формах, носило в целом стихийный характер. Свою
противоположность буржуазному обществу пролетариат
воспринимал скорее пробуждающимся классовым ин­
стинктом, чем сознанием: к идее необходимости орга­
низации своих сил, устройству стачек, созданию профес­
сиональных и даже политических объединений он при­
ходил эмпирическим путем, а не на основе ясного пони­
мания путей и условий своего освобождения.
В то же время Энгельс показал, что уже на этих
ранних стадиях борьба пролетариата достигала весьма
внушительного размаха. Кульминационными пунктами
его развития на этом этапе он считает чартистское дви­
жение в Англии и июньское восстание парижских рабо­
чих 1848 г.
В форме чартистской агитации и деятельности На­
циональной чартистской ассоциации — первой массовой
рабочей партии (насчитывала до 50 тыс. членов), ос­
нованной в 1840 г., подчеркивал Энгельс в своих рабо­
тах, пролетариат впервые преодолел локальную замк­
нутость предшествовавшего движения трудящихся масс
и придал ему общенациональные масштабы. Величай­
375

шей исторической заслугой чартистов было перенесениё
борьбы с буржуазией на политическую арену, благодаря
чему сопротивление рабочего класса впервые оказалось
направленным против всего класса капиталистов, про­
тив его политической власти. Недаром вслед за Энгель­
сом В. И. Ленин рассматривал чартизм как «первое ши­
рокое, действительно массовое, политически оформлен­
ное, пролетарски-революционное движение», которое во
многих отношениях было ««предпоследним словом» к
марксизму» 74. Не прошел Энгельс и мимо слабостей
чартистского движения — его теоретической незрелости,
отсутствия ясного понимания связи между борьбой за
политическую власть и задачами социалистического пре­
образования общества. Хотя, как подчеркивал Энгельс,
чартистское движение объективно и имело социальный
характер, большинство чартистов не осознало социа­
листических целей борьбы.
Июньское восстание парижских рабочих, так же как
и чартизм, продемонстрировало в целом еще незрелость
классового сознания участников пролетарской борьбы и
слабость руководства этой борьбой. Однако всемирноисторическое значение этого события, как показал
Энгельс, заключалось в том, что оно наглядно раскрыло
колоссальные революционные возможности, таящиеся
в рабочем классе, продемонстрировало его небывалый
массовый героизм и самоотверженность, выдержку и
дисциплину в вооруженной борьбе. Все это свидетельст­
вовало, что в лице пролетариата на арену истории вы­
ступает класс, способный революционным путем преоб­
разовать общество.
Рубежной вехой, открывшей новую, более высокую
стадию в истории рабочего движения, является возник­
новение марксизма — научной теории пролетариата.
С этого начинается превращение стихийной борьбы в
сознательный процесс, хотя потребовались еще значи­
тельные усилия, чтобы внедрить принципы научного
мировоззрения в умы революционных пролетариев.
Пролетариат, употребляя выражение Маркса, из «клас­
са в себе» постепенно становится «классом для себя».
Начало распространения среди рабочих научного
коммунизма связано с деятельностью Союза коммуни­
стов. На примере истории этой организации Энгельс по­
казал, что только на идейной основе марксизма рабочее
движение могло освободиться от препятствовавшего
развитию классового сознания пролетариата влияния
376

буржуазной и мелкобуржуазной идеологии, преодолеть
тенденцию к национальной узости и ограниченности.
Союз коммунистов был первой пролетарской партией,
которая избрала своим знаменем принципы научного
коммунизма и пролетарского интернационализма. Эта
организация воплотила в себе, как подчеркивал Эн­
гельс, и первую форму рабочего движения, вышедшего
за национальные рамки. От Союза коммунистов берет
свое начало подлинно международное рабочее движение
как движение, в котором реально, на практике осуще­
ствляются интернациональные связи и находят выраже­
ние солидарность передовых рабочих разных стран, их
общая интернациональная платформа борьбы. Поэто­
му Энгельс видел в основании и деятельности Союза
коммунистов не только венец предшествующего разви­
тия рабочего движения в Германии и на международ­
ной арене, но и переходную ступень к новой, качествен­
но более высокой фазе этого развития.
При этом Энгельс ясно сознавал, что в то время про­
цесс сплочения в пролетарскую партию, ставшую на
позиции научного коммунизма, — Союза коммунистов
охватил еще очень незначительные передовые элемен­
ты рабочего класса. Союз не смог приобрести прочного
влияния на массовое рабочее движение, развивавшееся
в целом стихийно. Только последующие структурные из­
менения, происходившие в рабочем классе по мере раз­
вития капитализма, рост удельного веса в его составе
промышленных рабочих создали объективные условия
для того, чтобы формирующаяся революционная про­
летарская партия и ее идейная основа — марксизм при­
обрели массовую базу.
Главную заслугу I Интернационала Энгельс видел
именно в решении этой исторической задачи. Выдаю­
щееся место этой международной организации в освобо­
дительной пролетарской борьбе определяется, как по­
казал Энгельс, прежде всего тем, что в ее рядах и под
ее влиянием к идеям научного коммунизма и пролетар­
ского интернационализма приобщились широкие массы
пролетариата разных стран. Поэтому деятельность Ин­
тернационала составила новый этап в истории рабочего
движения. Она способствовала победе марксизма над
различными формами мелкобуржуазного сектантского
социализма, подготовила почву для окончательного вы­
теснения их к 90-м годам XIX в.
Величайшим результатом деятельности Междуна377

родного Товарищества Рабочих была первая попытка
установления диктатуры пролетариата, предпринятая
французскими рабочими, — Парижская коммуна 1871 г.
Энгельсу принадлежит известная формула: Коммуна
была духовным детищем Интернационала 75. Эта фор­
мула показывает, что подвиг парижских рабочих мог
быть совершен лишь в условиях, когда рабочее движе­
ние в Европе в целом достигло более высокого идейно­
го уровня по сравнению с 1848 г., когда в результате
деятельности Интернационала и благодаря его влиянию
идея социалистической революции
стала овладевать
умами рабочих разных стран, в том числе и во Фран­
ции. С другой стороны, и сама Коммуна рассматрива­
лась Энгельсом как переломный момент в истории Меж­
дународного Товарищества Рабочих и всего междуна­
родного рабочего движения. Уроки Парижской комму­
ны, ее сильные и слабые стороны вплотную поставили
перед рабочим движением вопрос о выборе теоретиче­
ской и тактической ориентации, резко обозначили перед
ним альтернативу: научный коммунизм или не выдер­
жавшие испытания различные формы мелкобуржуазно­
го социализма.
В упомянутом введении к работе Маркса «Классовая
борьба во Франции» Энгельс отмечал, что Коммуна
была рубежным событием, которое помогло рабочему
классу увидеть в научном коммунизме теоретическое
выражение своих интересов и чаяний и встать на путь
организации на его основе социалистических партий.
В известной мере Энгельс подошел здесь к пониманию
Коммуны как поворотного пункта, открывшего собой
новый период в истории капитализма в целом, — пони­
манию, которое позднее нашло свое четкое воплощение
в периодизации истории нового времени, разработанной
В. И. Лениным.
Характерные черты развития рабочего движения по­
следней трети XIX в. Энгельс видел в формировании ра­
бочих и социалистических партий, в усилении их влия­
ния на массы, в росте интернациональных связей между
ними, в распространении марксизма, в его оконча­
тельной победе над домарксовским утопическим социа­
лизмом.
Таким образом, в освещении Энгельса, успехи в де­
ле сплочения пролетарских сил и создания политиче­
ских пролетарских организаций, прогресс рабочего дви­
жения в целом были обусловлены прежде всего утверж378

деиием в нем принципов марксистского учения, установ­
лением гегемонии марксизма. В этом Энгельс видел
важнейший показатель зрелости рабочего класса, залог
победы его великого дела.
Таковы общие закономерности, общие исторические
тенденции в развитии рабочего движения, раскрытые
Энгельсом. Он, однако, отнюдь не считал, что эти тен­
денции проявляются в одинаковой форме во всех стра­
нах. Рабочее движение в каждой из них, неоднократно
указывал он, имеет свои национальные особенности,
свои специфические черты. Сам Энгельс сделал очень
многое для выявления специфики развития пролетар­
ской борьбы в Англии, Германии, Франции, США, Бель­
гии, Италии, Испании и других странах.
Заслугой Энгельса как историка при этом явля­
лось то, что он всегда избегал односторонности в анали­
зе конкретных явлений и в данной области. Как под­
линный диалектик, он точно определял соотношение дей­
ствия общих закономерностей и особых условий, влияв­
ших на развитие рабочего движения той или другой
страны. Ему был чужд как вульгарный схематизм, сти­
равший всякие национальные различия, так и чрезмер­
ное выпячивание национальных особенностей и тради­
ций, к которому нередко прибегали и прибегают по сей
день различные немарксистские авторы, особенно ре­
формисты, во имя умаления значения общих, универ­
сальных закономерностей. В какой бы форме ни прояв­
лялось действие этих общих законов в разных истори­
ческих условиях, какие бы местные препятствия ни
встречали они на своем пути, Энгельс был убежден, что
“В силу объективной необходимости они неизбежно про­
ложат себе дорогу. Он ни на минуту не сомневался в
том, что революционные принципы повсеместно востор­
жествуют в рабочем движении.
Большой вклад в понимание объективных условий
развития пролетарской борьбы внес Энгельс работами,
раскрывающими социальные и идейные корни рефор­
мизма и сектантства: незрелость рабочего класса, на­
личие в его рядах прослойки недавних выходцев из дру­
гих классов, воздействие на него буржуазной и мелко­
буржуазной среды, образование в такой стране, как
Англия, «рабочей аристократии», игравшей роль провод­
ника буржуазного влияния на пролетариат. В столкно­
вении между революционными и реформистско-сектант­
скими тенденциями Энгельс видел определенную исто­
379

рическую закономерность, выражением которой явля­
лись и внутрипартийные противоречия.
В условиях классового общества, в обстановке слож­
ного переплетения классовых интересов партия проле­
тариата, по мнению Энгельса, «может развиваться
только во внутренней борьбе в полном соответствии с
законами диалектического развития вообще»7в. Разу­
меется, эта закономерность проявляется по-разному на
различных ступенях развития рабочего движения и в
различных условиях. До последней трети XIX в. она но­
сила прежде всего характер борьбы марксизма с раз­
личными течениями домарксовского социализма: вейтлингианством, прудонизмом, лассальянством, бакуниз­
мом и т. д. В последние десятилетия XIX в. центр тя­
жести этой борьбы переместился в плоскость идейных
разногласий внутри социалистических и рабочих пар­
тий, между революционным марксистским направлением
и носителями различных оппортунистических взглядов.
Энгельс и как непосредственный участник этой борьбы,
разоблачавший оппортунизм немецких правых социалдемократов, французских поссибилистов, фабианцев и
реформистских лидеров английских тред-юнионов и т. д.,
а также сектантско-анархистские ошибки Моста и его
сторонников, представителей оппозиции «молодых» в
германской социал-демократии и других группировок,
и как историк рабочего движения неоднократно доказы­
вал, что без идейного разгрома правых и «левых» оп­
портунистов пролетарское движение не может по-на­
стоящему упрочиться.
В задачу разработки истории рабочего движения
Энгельс постоянно включал исследование его идеологи­
ческой стороны, развития социалистической мысли. Ес­
ли в прошлом главной социальной средой, порождав­
шей фантастические социалистические стремления, бы­
ли плебейские массы, то с конца XVIII в. развитие со­
циалистической мысли, пока еще в утопической форме,
отражало процесс формирования рабочего класса и его
первые выступления против капиталистической эксплуа­
тации.
Вершиной развития утопического социализма было
творчество А. Сен-Симона, Ш. Фурье, Р. Оуэна. Энгель­
су принадлежит глубокая характеристика наследия этих
великих социалистов-утопнстов. Он сумел выявить то,
что составляет непреходящую ценность в их воззре­
ниях, и то, что относится к области иллюзий, соответ­
330

ствует незрелым ступеням самой пролетарской борьбы.
Заслугой Энгельса является доказательство законо­
мерности перехода от утопии к науке в развитии социа­
листической мысли, обусловленного глубокими объектив­
ными причинами, и прежде всего обострением классо­
вой борьбы пролетариата. Выяснение исторических пред­
посылок указанного перехода, глубокого качественного
отличия научного коммунизма от утопического социа­
лизма относится к высшим достижениям Энгельса как
историка социалистических учений и рабочих движений.
Энгельс показал, что с появлением научного мировоз­
зрения пролетариата — марксизма, теоретического ору­
жия рабочего класса, между социалистической мыслью
и рабочим движением устанавливается тесная, нераз­
рывная связь. Развитие марксистского учения и проле­
тарской борьбы становится выражением единого рево­
люционного процесса. История марксизма, как показал
Энгельс, является органической составной частью исто­
рии пролетарского движения.
В проблеме формирования марксизма Энгельс раз­
личал две стороны: выяснение объективных обществен­
ных потребностей, сделавших необходимым появление
революционной теории, и выявление идейных, гно­
сеологических предпосылок ее возникновения. «Как вся­
кая новая теория, социализм, — писал он, — должен был
исходить прежде всего из накопленного до него идей­
ного материала, хотя его корни лежали глубоко в ма­
териальных экономических ф актах»77. Материальными
причинами возникновения марксизма, указывал Эн­
гельс, явились углублявшиеся капиталистические про­
тиворечия, стимулировавшие усиление сопротивления
пролетариата, который нуждался в теоретическом обос­
новании целей и способов своей борьбы. В идейном от­
ношении возникновение марксизма было подготовлено
результатами, достигнутыми домарксовской научной
мыслью. В этой связи Энгельс выдвинул важные поло­
жения о теоретических источниках марксизма, впослед­
ствии с еще большей четкостью и систематичностью
разработанные В. И. Лениным.
Энгельс показал, на какие достижения в области
философии, политической экономии и социалистического
учения опирался марксизм. Выяснил он и характер ре­
волюционного переворота, совершенного во всех этих
областях в результате создания марксистской теории,
качественно новый характер всех составных частей
381

марксизма по сравнению с теми теориями, которые слу­
жили главными источниками при разработке составных
элементов этого учения.
Энгельс раскрыл роль Маркса как создателя нового
революционного учения, гениального мыслителя и ре­
волюционера, указав на ведущее место, которое зани­
мают во всей системе взглядов Маркса два его великих
открытия — разработка материалистического понимания
истории и создание теории прибавочной стоимости. Этим
самым Энгельс выдвинул научный критерий для изуче­
ния генезиса самого марксистского учения. Охарактери­
зовал он и роль Маркса как организатора пролетар­
ской борьбы, основателя и руководителя Союза комму­
нистов, I Интернационала, стратега и тактика проле­
тарского движения. В деятельности Маркса, подчерки­
вал Энгельс, воплотилось единство революционной тео­
рии и практики. Показывая, как конкретно происходило
проникновение марксистских идей в рабочее движение,
как марксистская теория овладевала массами и шло
образование пролетарских партий на марксистской ос­
нове, Энгельс пролил свет на важнейшие стороны ис­
тории марксизма, на процесс возрастания его общест­
венной роли, его влияния на судьбы человечества. Имен­
но таким путем, показал он, марксизм становился не
только великим орудием познания мира, но и могучим
рычагом его революционного преобразования.
Таков в общих чертах вклад Энгельса * в изучение
истории рабочего движения и социалистической мысли.
Его научные достижения в этой области трудно пере­
оценить. Разработка ее явилась важной частью проде­
ланного Марксом и Энгельсом гигантского труда по
созданию общего научного фундамента марксистской
историографии, главным предметом которой — в отли­
чие от историографии буржуазной — стала история на­
родных масс, трудящихся классов, их жизни и борьбы.
В работах Энгельса о пролетарском движении были
заложены первые камни той важнейшей отрасли марк­
систской исторической науки, которая позднее оформи­
лась как ее специальная отрасль, занимающаяся проб­
лемами международного рабочего и коммунистического
движения.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

«Нельзя понять марксизм и нельзя цельно изложить
его, не считаясь со всеми сочинениями Энгельса»1, —
писал В. И. Ленин о великом соратнике Маркса, одном
из основоположников марксизма. Эта характеристика
охватывает и его роль в разработке марксистской исто­
рической науки. Вклад Энгельса в создание ее теорети­
ко-методологических основ и в исследование различных
сторон исторического процесса поистине огромен.
Дарование Энгельса-историка выразилось не только
в исследовательском мастерстве и глубине историче­
ского анализа. Оно проявилось в подлинно универсаль­
ном подходе его к изучению истории, в энциклопедиче­
ском характере его исторических знаний, в необычай­
ной широте научных интересов. Разносторонний ученый,
совместивший в одном лице историка, экономиста, фи­
лософа, филолога, военного специалиста, знатока дру­
гих общественных и естественных наук, Энгельс обла­
дал колоссальной научной эрудицией, позволявшей ему
в короткие сроки распутывать самые сложные историче­
ские проблемы, проникать в существо разнообразных ис­
торических явлений.
Сложные задачи, которые ставил себе Энгельс как
историк, соответствовали грандиозной цели, выдвинутой
основоположниками марксизма еще в «Немецкой идео­
логии», — коренным образом пересмотреть все прежнее
понимание истории, которое игнорировало ее действи­
тельную материальную основу 2. На практике это озна­
чало переосмысление под углом зрения исторического
материализма всего всемирно-исторического процесса,
как в целом, так и в подробностях, исследование его с
совершенно новых позиций. «Всю историю надо изучать
заново, надо исследовать в деталях условия существо­
вания различных общественных формаций, прежде чем
пытаться вывести из них соответствующие им полити­
ческие, частноправовые, эстетические, философские, ре­
лигиозные и т. п. воззрения» 3 — так формулировал Эн­
гельс на склоне своих лет, в 1890 г., программу разви­
тия марксистского направления исторической науки.
Для того чтобы дать этому направлению правильную
383

ориентацию, необходимо было н£ только вооружить его
методологическим ключом для исследования историче­
ских явлений, но и доказать действенность нового мето­
да конкретными исследованиями, положить начало, ис­
пользуя этот метод, разработке цельной научной кон­
цепции исторического процесса, его отдельных этапов и
сторон. Этому и было посвящено творчество Энгельса в
области исторической науки.
Главной чертой этого творчества, как и всей деятель­
ности Энгельса-теоретика, идеолога передового рево­
люционного класса, было сочетание высокой научности
с пролетарской партийностью. Партийные обязанности
в области науки Энгельс всегда понимал как бескомпро­
миссную борьбу за научную истину и за использование
ее в интересах пролетариата. Он считал, что подлинной
научной объективности и глубины проникновения в исто­
рические процессы может достигнуть лишь исследова­
тель, который смотрит на события глазами класса,
являющегося знаменосцем социального прогресса, пере­
довым борцом за счастливое будущее человечества.
Оставленное Энгельсом наследие в области истории,
как и других областях науки, отличается исключитель­
ным богатством оценок, наблюдений, выводов. Оно изо­
билует классическими примерами анализа исторических
проблем и содержит фундаментальные положения, слу­
жащие отправными пунктами для дальнейших маркси­
стских исследований во многих областях истории. Цен­
ность этого наследия носит непреходящий характер.
Больше того, она возрастает по мере все новых успехов
марксистской исторической науки. Ее поступательное
развитие все больше подтверждает не только жизнен­
ность и научную эффективность применяемого Энгель­
сом метода, но глубокую правильность и проницатель­
ность его оценок тех или иных явлений и событий, пло­
дотворность и перспективность разработанных им исто­
рических концепций и выдвигавшихся гипотез. Истори­
ки-марксисты разных поколений постоянно обращались
и будут обращаться к произведениям и высказываниям
Энгельса-историка. Они будут вновь и вновь черпать из
его наследия важнейшие мысли по самым разнообраз­
ным вопросам, учиться на неустаревающих образцах его
научного
творчества.

ПРИМЕЧАНИЯ

Введение
1 Маркс К-, Энгельс Ф. Избранные произведения, т. 1. М.,
1979, с. 5.
2 Fueter Ed. Geschichte der neueren Historiographie. München
und Berlin, 1911, S. 442.
3 Gooch G. P. History and Historians in the Nineteenth Cen­
tury. Boston, 1959, p. XXIV.
4 Barns H. E. The New History and the Social Studies. New
York, 1925, p. 431—432, 461. — A History of Historical Writing.
New York, 1963 (первое издание вышло в 1937 г.), р. 204, 359.
5 Below G. Die deutsche Geschichtschreibung von den Befrei­
ungskriegen bis zu unseren Tagen. München und Berlin, 1924,
S. 109— 110, 183— 188.
6 Cunow H. Die Marxsche Geschichts-Gesellschafts- und Sta­
atstheorie, Bd. I. Berlin, 1920, S. 287, 291; Lucas E. Die Rezeption
Lewis H. Morgan durch Marx und Engels. — Saeculum, Bd. 15,
Heft 2. Freiburg-München, 1964, S. 157— 160; Henderson W. O.
The Life of Friedrich Engels, V. I— II. London, 1976, V. I, p. 72;
V. II, p. 606 (В указанной работе, написанной в целом с прогрес­
сивных позиций, автор принижает значение исторического содержания
не только «Положения рабочего класса в Англии» Энгельса, но
и — вслед за Куновым и Лукасом — его труда «Происхождение
семьи, частной собственности и государства»).
7 Levine N. The Tragic Deception: Marx contra Engels. Oxford
(California), 1975; Kräder L. The Works of Marx and Engels in
Ethnology compared. — International Review of Social History, 1973.
V. XVIII, pt. 2. Автор выпустил также монографию на данную тему:
Kräder L. Ethnologie und Anthropologie bei Marx. Übersetzt von
H. Ritter. München, 1973.
8 Steinberg H.-J. Friedrich Engels. — In: Deutsche Historiker,
Bd. III. Göttingen, 1972, S. 29, 39.
9 Harris M. The Rise of Anthropological Theory. New Vork,
1969. Автор считает даже, что взгляды Энгельса отличались боль­
шей последовательностью и четкостью, чем воззрения Моргана.
10 Engels F. The German Revolutions. Edited and with an
Introduction by Leonard Krieger. Chicago and London, 1967,
p. V—VII, XII—XXI, XXXVII—XLVI.
11 E ngels as Military Critic. Introduction by W. H. Chaloner
and W. O. Henderson. Manchester, 1959, p. XVIII.
12 Howard M. The Franco-Prussian War. London, 1962, p. 77«
13 См. доклад Вернера Хальвега, опубликованный в кн.:
Friedrich Engels 1820— 1970. Referate. Diskussionen. Dokumente.
Internationale wissenschaftliche Konferenz in Wuppertal vom 25—
29 Mai. Hannover, 1971.
14 См. Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 23, с. 40—48.
15 См. Ленин В. И. Маркс, Энгельс, марксизм. Изд. 7. М., 1974.
16 См. Степанова Е. А. Фридрих Энгельс. Краткий биографи­
13

Заказ № 58

385

ческий очерк. Изд. 3. М., 1980; Фридрих Энгельс. Биография.
Изд. 2. М., 1977; Фридрих Энгельс. Биография (перевод с не­
мецкого). М., 1972; Корню О. Карл Маркс и Фридрих Энгельс.
Жизнь и деятельность (перевод с немецкого), т. 1—3. М., 1959—
1968; Энгельс-теоретик. М., 1970; Энгельс и проблемы истории.
Сборник статей. М., 1970.
17
См. Застенкер H. Е. Материалистическое понимание исто­
рии — великий революционный переворот в исторической науке.
Исторические взгляды К- Маркса и Ф. Энгельса. — В кн.: Исто­
риография нового времени стран Европы и Америки. М., 1967.

Часть I
Глава

1

1 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 41, с. 304.
2 В литературе о молодом Энгельсе, как правило, специально
не выделялся вопрос об изучении им в этот период истории, хотя
большинство авторов касались этого вопроса в связи с рассмот­
рением его общих воззрений. См. Серебряков М. В. Фридрих Эн­
гельс в молодости. Л., 1958; Федосеев П. Н. Философские взгляды
молодого Энгельса. — Под знаменем марксизма, 1940, № 11; Сазо­
нов В. В. Публицистика молодого Ф. Энгельса и формирование
его материалистического мировоззрения, -г В сб.: Из истории марк­
сизма и международного рабочего движения. М., 1977; Кры­
лов Б. А. Революционные идеи в поэзии молодого Энгельса. —
В сб.: Из истории марксизма и международного рабочего дви­
жения. М., 1973; Mayer G. Friedrich Engels in seiner Frühzeit. Ber­
lin, 1920; Ullrich H. Der junge Engels. Eine historisch-biographische
Studie seiner weltanschauliche Entwicklung in den Jahren 1834—
1845, Bd. 1—2. Berlin, 1961— 1966.
Одна из первых попыток проследить формирование истори­
ческих воззрений молодого Энгельса была предпринята автором
данной работы. См. Гольман JI. И. Об исторических взглядах мо­
лодого Энгельса. — В сб.: Энгельс и проблемы истории. М., 1970.
3 См. Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 41, с. 503, 504, 520—522.
4 См. там же, с. 507—519.
5 Там же, с. 526.
6 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 466.
7 См. Marx — E ngels Gesamtausgabe
(далее — MEGA). Abt.
IV, Bd. 1, S. 437—510.
8 MEGA. Abt. IV, Bd. 1, S. 511—532, 5 3 6 -5 4 5 .
9 См. Маркс K-, Энгельс Ф. Соч., т. 41, с. 528—529.
10 См. там же, с. 365—366, 394, 477, 493.
11 Западногерманские исследователи М. Книрим и Г. Пельгер
недавно выявили пять корреспонденций Фридриха Энгельса из
Бремена, которые были напечатаны в аугсбургской «Allgemeine
Zeitung» в августе 1840 — феврале 1841 г.; они обнаружили также
рукопись неизвестного ранее заявления в редакцию «Morgenblatt
für gebildete Leser» (апрель 1841 г.), проливающего дополнитель­
ный свет на его борьбу против религиозного ханжества. См.
Pelger H. und Knieriem М. Friedrich Engels als Bremer Korrespon­
dent des Stuttgarter «Morgenblatt für gebildete Leser» und der
Augsburger «Allgemeine Zeitung». — In: Schriften aus dem KarlMarx-Haus. Heft 15. Trier, 1975. На русском языке эти работы

опубликованы в: Маркс К.. Энгельс Ф. Соч., т. 50, с. 305—318,

349—350.
12 См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 41, с. 303.
13 Там же, с. 127.
14 См. Маркс /С, Энгельс Ф. Соч., т. 50, с. 314—315- т. 1
с. 455—456; т. 41, с. 96.
15 Подробнее об этом см.: Багатурия Г. А. Контуры грядуще­
го. Энгельс о коммунистическом обществе. М., 1972, с. 11— 17.
16 См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 41, с. 441—443, 459.
Маркс в 1865 г. едко высмеял свойственную Раумеру противоре­
чивость в оценках, отмечая, что этот историк как бы составлен из
«с одной стороны» и «с другой стороны» ( Маркс /(., Энгельс Ф.
Соч., т. 16, с. 31).
17 См. Маркс К , Энгельс Ф. Соч., т. 41, с. 421— 422.
18 Там же, с. 416.
19 Там же, с. 439. Впоследствии Энгёльс, отмечая заслуги
Д . Штрауса в критике христианских легенд, указывал и на непо­
следовательность этой критики, его стремление сохранить в хри­
стианских мифах все, что поддавалось рациональному объяснению
(см. Маркс /(., Энгельс Ф. Соч., т. 22, с. 473).
20 Маркс К , Энгельс Ф. Соч., т. 41, с. 436, 440.
21 Там же, с. 46.
22 Там же, с. 441. О сильных и слабых сторонах взглядов
Гегеля на всемирную историю см. «Философские тетради» В. И.
Ленина (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 29, с. 281—290).
23 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 41, с. 27.
24 Там же.
25 См. там же, с. 214.
28 См. Маркс К -, Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 478.
27 См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 41, с. 418.
28 См. Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 495.
29 Маркс /(., Энгельс Ф. Соч., т. 41, с. 443—444.
30 Там же, с. 142.
31 Там же, с. 414. Спустя некоторое время Энгельс разобрался
в ограниченном характере буржуазной Июльской революции, как
видно из его статьи «Централизация и свобода», написанной в ав­
густе 1842 г. (см. там же, с. 321—326).
32 Рукопись была обнаружена упомянутым М. Книримом среди
бумаг немецкого поэта А. Шультса, уроженца Эльберфельда, при­
надлежавшего к кружку молодых писателей и любителей искусств,
среди которых было много соучеников Энгельса по Эльберфельдской гимназии. Энгельс поддерживал связи с ними и в последую­
щие годы. Один из них, К. де Хаас, писал Шультсу 30 сентября
1840 г. из Берлина о том, что Энгельс обещал принадлежавшему
к этому же кружку пианисту и композитору Г. Хойзеру написать
либретто для задуманной оперы. Это свое обещание он позднее и
выполнил в виде наброска текста музыкальной драмы «Кола ди
Риенци». М. Книрим осуществил первую публикацию этой ру­
кописи. См. Knieriem М. Friedrich Engels: Cola di Rienzi. Ein
unbekannter dramatischer Entwurf. Herausgegeben vom Friedrich-Engels-Haus, Wuppertal, und Karl-Marx-Haus, Trier. Wupper­
tal, 1974. Русский перевод, выполненный Л. В. Гинзбургом, см.:
Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 50, с. 319—348. Анализ драмы см.
в статье: Егоров А. Г. О драме молодого Ф. Энгельса «Кола ди
Риенци». — Контекст. Литературно-теоретические исследования. 1976.

13*

387

М., 1977; Bravo G. M. Un «dramma» giovanile di Engels: «Cola di
Rienzi». — Studi storici, 1974, N 3.
33 См. Маркс K., Энгельс Ф. Соч., т. 27, с. 80.
34 См. Маркс К.» Энгельс Ф. Соч., т. 41, с. 53.
3 5 Rottek C. Allgem eine W eltgeschichte. Zweiter Band. Stutt­
gart, 1833, S. 494.
36 Маркс К.» Энгельс Ф. Соч., т. 41, с. 126.
37 Там же, с. 121.
38 Там же, с. 47.
39 Там же, с. 268.
40 Там- же, с. 176.
41 MEGA. Abt. IV, Bd. 1, S. 387—433. В 80-х годах в статье
«Книга откровения» Энгельс вспоминал о лекциях Бенари (см.
Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 10).
42 Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 19, с. 306.
43 См. Маркс /(., Энгельс Ф. Соч., т. 41, с. 323—325.
44 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 220.
45 В работах «Успехи движения за социальные преобразова­
нияна континенте» (осень 1843
г.) и «Быстрые успехи комму­
низма в Германии» (конец 1844 — весна 1845 г.) Энгельс еще не
выделил свои и Маркса взгляды из других социалистических си­
стем, причисляя к тому ж е направлению Фейербаха и будущих
«истинных социалистов» Гесса и Грюна, а в 1843 г. даж е ради­
калов Руге и Гервега (см. Маркс /С., Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 539—
540; т. 2, с. 521—525). Фейербахианство рассматривалось и Марк­
сом
в«Экономическо-философских рукописях 1844
г.» как фило­
софская основа коммунизма, хотя он уже видел ряд его слабо­
стей. Несовместимость непоследовательного материализма Фейерба­
ха,
его идеалистических взглядов на общество с
новым учением
не была еще ясна Марксу и Энгельсу даж е при написании
осенью 1844 г. «Святого семейства».
46 См. Маркс К -, Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 603.
47 Там же, с. 525.
48 Об интересе к французскому стачечному движению говорит,
например, корреспонденция Энгельса «Из Франции», написанная
для «The Northern Star» в июне 1844 г. (см. Маркс К-, Энгельс Ф.
Соч., т. 42, с. 195).
49 Маркс К-* Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 497.
50 См. Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 42, с. 200—204.
51 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 626.
52 См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 2, с. 12— 14.
63 См. Маркс К•> Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 589, 594—595.

Глава 2
1 См. Воспоминания о Марксе и Энгельсе. М., 1956, с. 75.
См. также: Гольман JI. И. Сотрудничество Маркса и Энгельса в
разработке исторической науки. — В сб.: Из истории марксизма-ле­
нинизма и международного рабочего движения. М., 1982.
2 См. Маркс /(., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 251; Ленин В. //.
Полн. собр. соч., т. 2, с. 9.
3 См. Маркс К ., Энгельс Ф. Соч., т. 2, с. 238.
4 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 27, с. 10.
5 См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 2, с. 272, 302.
® Подробнее см.: Косминский Е. А. Об источниках
книги

388

Ф. Энгельса «Положение рабочего класса в Англии». — В сб.:
Чартизм. М., 1961.
7 См. Венгрова И. В. Из истории социальной гигиены в Анг­
лии XIX века. М., 1970.
8 Маркс /(., Энгельс Ф. Соч., т. 2, с. 504, 300, 395, 514.
9 MEGA, Abt. IV, Bd. 2, S. 583—591 (русский перевод см. в
сб.: Из истории марксизма-ленинизма и международного рабочего
движения, с. 342—350).
10 Сам Энгельс ссылается в своей книге на «The Northern Star»
всего на трех-четырех страницах. Однако, как показали английские
комментаторы книги У. О. Хендерсон и У. X. Челонер, он обра­
щался к материалам этой газеты гораздо чаще (Engels F. The
Condition of the Working Class in England. Translated and edited
by W. O. Henderson and W. H. Chaloner. Oxford, 1958, p. 36, 39,
50, 207—208, 250, 257, 284, 288—289, 291, 293, 302—303, 320, 325—
327, 332). Отметим попутно, что, много сделав для уточнения круга
источников Энгельса, Хендерсон и Челонер в целом предвзято
отнеслись к его книге. В предисловии и комментариях они заяв­
ляют, что «Энгельса вряд ли можно считать историком», совер­
шенно необоснованно обвиняют его в поверхностном знании Анг­
лии, в неумении использовать источники (поводом служат некото­
рые мелкие описки в книге: это естественно, если учесть, что для
ее написания Энгельс располагал лишь 5—6 месяцами и что, на­
ходясь в Германии, он не имел возможности дополнительно прове­
рить сделанные в Англии записи), повторяют уже предпринимав­
шиеся в антимарксистской литературе (в частности LLI. Андлером,
В. Черкезовым, утверждавшими, будто труд Энгельса — переработ­
ка книги Бюре) попытки приписать автору заимствование чужих
взглядов, то либерала Гаскелла, то торийских писателей (Ibid.,
p. XV, XX, XXXII и др.).
Об
использовании Энгельсом чартистской прессы см. также:
Шиканян И. Н. Ф. Энгельс и чартистская газета «Норзерн стар».—
В сб.: Из истории социальных движений и общественной мысли.
М., 1981.
11 Об этом говорят письма Энгельса Марксу 19 ноября 1844 г.,
22—26 февраля, 7 марта 1845 г. (см. Маркс К., Энгельс Ф. Соч.,
т. 27, с. 12, 21).
12 См. там же, с. 11.
13 См. Маркс К -, Энгельс Ф. Соч., т. 3, с. 545—586.
14 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 26, с. 57—5 8 .0 месте «Немец­
кой идеологии» в развитии исторического материализма см.: Б агатурия Г. А. Первое великое открытие Маркса (Формирование и
развитие материалистического понимания истории). — В кн.: Марксисторик. М., 1968.
*5 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 220.
16 «Мы должны делать постоянное дело публицистов — писать
историю современности...» — указывал В. И. Ленин в 1905 г. (Л е ­
нин В. И. Полн. собр. соч., т. 9, с. 208).
17 См. Описание этих эксцерптных тетрадей Энгельса^ в Marx/
Engels Gesamtausgabe (MEGA 1— в отличие от издающейся в на­
стоящее время MEGA). Erste Abteilung, Bd. 4. Berlin, 1932,
S. 503—515.
18 См. Маркс K., Энгельс Ф. Соч., т. 42, с. 259.
19 Маркс K., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 630, 767.
20 MEGA *, Erste Abteilung, Bd. 4, S. 508.
21 Упомянутые работы опубликованы в: Маркс /(., Энгельс Ф.

389

Соч., т. 4 и 42. О намерении Энгельса напечатать работу «К исто­
рии английской буржуазии» см.: Deutsche-Brüsseler-Zeitung, 1847,
N 91.
22 Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 2, с. 566.
23 Упомянутые работы см.: Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 4.
24 См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 4 и 42.
25 См. Маркс /(., Энгельс Ф. Соч., т. 42, с. 373—375.
26 См. Маркс /С, Энгельс Ф. Соч., т. 42, с. 354—360; т. 4,
с. 322—339.
27 См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 4, с. 424—436.
28 Там же, с. 234.
29 См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 42, с. 306—308, 338—341.
30 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 26, с. 83. О деятельности
Маркса и Энгельса в этот период см.: Гуревич С. М. «Новая
Рейнская газета» Маркса и Энгельса. М., 1958; Левиова С. 3.
Маркс в германской революции 1848— 1849 годов. М., 1970;
Becker G. Karl Marx und Friedrich E ngels in Köln 1848— 1849.
Berlin, 1963; Strey J„
Winkler G. Marx und E ngels 1848/49. Die
Politik und Taktik der «Neuen Rheinischen Zeitung» während der
bürgerlich-demokratischen Revolution in Deutschland. Berlin, 1972.
31 Произведения Энгельса периода революции опубликованы в:
Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 5, 6 и 43.
32 См. Роотс Л. К. Маркс и Энгельс о шлезвиг-гольштейнском
вопросе. — В сб.: Энгельс и проблемы истории.
33 См. Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 5, с. 378—379.
34 См. Маркс /С., Энгельс Ф. Соч., т. 6, с. 176— 181.
35 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 30, с. 38.
36 См. Маркс /С., Энгельс Ф. Соч., т. 12, с. 111— 112; т. 14,
с. 363—364.
37 См. Маркс К - Энгельс Ф. Соч., т. 5, с. 336—338, 348—349,
352—353.
38 См. Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 6, с. 180.
39 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 43, с. 439.
40 Там же, с. 404.
41 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 6, с. 299.
42 См. Маркс К-> Энгельс Ф. Соч., т. 28, с. 68.
43 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 43, с. 295.

Глава 3
1 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 33, с. 29. См. также: Ойзерман Т. И. Развитие марксистской теории на опыте революций
1848 г. М., 1955; Парижская Коммуна и марксизм. М., 1973, гл. I.
2 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 7, с. 1. См. также:
Hundt М. Zur Geschichte der «Neuen Rheinischen Zeitung. P oli­
tisch-ökonomische Revue». — In: Marx-Engels-Jahrbuch, Bd. 1. Ber­
lin, 1978.
3 Маркс K., Энгельс Ф. Соч., т. 44, с. 27.
4 Maprzc K., Энгельс Ф. Соч., т. 7, с. 436. Подробнее о работе
Энгельса см.: Сказкин С. Д. и Лавровский В. М. Энгельс как
историк Крестьянской войны в Германии 1525 г. — Доклады и со­
общения исторического факультета МГУ, вып. 5. М., 1947; Смирин М. М. Ф. Энгельс о значении Крестьянской войны 1524—1525
в истории Германии. — Средние века, вып. 21. М., 1962; его же.
Фридрих Энгельс о характере народных движений в Германии в

390

эпоху раннебуржуазной революции XVI в. — В сб.: Энгельс и проб­
лемы истории.
5 Меркс /С, Энгельс Ф. Соч., т. 7, с. 377.
6 См. Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 7, с. 188— 189, 214 -2 1 7 ;
т. 8, с 249, 284, 307, 331. О месте работы Энгельса в исследовании
данной проблемы см.: Кан С. Б. Немецкая историография рево­
люции 1848— 1849 гг. в Германии. М., 1962, с. 16—25.
7 Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 28, с. 18.
8 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 8, с. 7.
9 Маркс К ■> Энгельс Ф. Соч., т. 44, с. 24.
10 См. Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 27, с. 341.
11 См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 8, с. 238—243.
12 См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 28, с. 5—6, 411.
13 Маркс /(., Энгельс Ф. Соч., т. 7, с. 245.
14 Там же, с. 278; см. также с. 268.
15 Там же, с. 442.
16 См. Маркс /С., Энгельс Ф. Соч., т. 44, с. 150— 177.
17 Ленин В . И. Полн. собр. соч., т. 21, с. 256. Говоря о еще не
созревшей социалистической революционности пролетариата, В. И.
Ленин, разумеется, имел в виду не его идеологов и передовых
представителей, а массу тогдашних пролетариев, еще не освобо­
дившихся в то время от иллюзий мелкобуржуазного домарксовского социализма и не приобщившихся к идеям научного комму­
низма.
18 См. Маркс К -, Энгельс Ф. Соч., т. 28, с. 209—210, 222—223.
19 См. там же, с. 30—31.
20 См. там же, с. 487.
21 Подробную характеристику этих и других выписок по исто­
рии России см. в статье: Румянцева Н. С. Изучение Ф. Энгельсом
русской истории и русской культуры в 50-х годах XIX века. —
В сб.: Энгельс и проблемы истории.
22 См. Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 29, с. 16, 23.
23 См. статью «Русская армия» (Маркс К.» Энгельс Ф. Соч.,
т. 44, с. 192— 197), раздел о русской армии в очерке «Армии
Европы» (т. 11, с. 471—483), статьи «Барклай-де-Толли», «Беннпгсен», «Бородино» для «Новой американской энциклопедии» (т. 14,
с. 92—94, 113— 116, 256—261), статью «Европа в 1858 году», зна­
чительная часть которой посвящена России (т. 12, с. 671—672)
и др.; отзыв Энгельса о Петре I см. в т. 12, с. 615.
24 Соответствующий отзыв Маркса об авторе этой книги см.:
Маркс /(., Энгельс Ф. Соч., т. 29, с. 295.
25 См. словарные записи Энгельса к «Евгению Онегину» и
«Медному всаднику» А. С. Пушкина. — В кн.: Пушкин. Исследо­
вания и материалы. Труды Всесоюзной пушкинской конференции.
М. — Л., 1953. См. также: Русские книги в библиотеках К- Маркса
и Ф. Энгельса. М., 1979, с. 244—247.
26 Часть этих выписок, относящихся к М. В. Ломоносову, опуб­
ликована в кн.: Ломоносов. Сборник статей и материалов. М .— Л.,
1951.
27 См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 28, с. 176, 188; т. 29,
с. 297—298; Русские книги в библиотеках К. Маркса и Ф. Энгельса,
с. 50—51, 48.
28 Маркс К , Энгельс Ф. Соч.. т. 30, с. 284.
29 Эти заметки, возможно, послужили основанием для харак­
теристики сербского князя, которую Энгельс дал в одной из своих
статей 1853 г. (см. Маркс /(., Энгельс Ф. Соч., т. 9, с. 35).

391

30 Ex libris Karl Marx und Friedrich Engels. Schicksal und
Verzeichnis einer Bibliothek. Berlin, 1967, S. 67.
31 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. И , с. 205.
32 Ex libris Karl Marx und Friedrich Engels, S. 126, 143.
33 См. Маркс K., Энгельс Ф. Соч., т. 29, с. 406; т. 31, с. 4—5.
34 Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 29, с. 424. См. также: Кед­
ров Б. М. Энгельс и естествознание. М., 1947.
35 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 27, с. 483. О военных занятиях
Энгельса см. подробнее: Бабин А. И. Формирование и развитие
военно-теоретических взглядов Ф. Энгельса. М., 1975, с. 93— 112.
36 Это и упомянутые ниже письма опубликованы в: Маркс К-,
Энгельс Ф. Соч., т. 27 и 28.
37 Среди использованных им книг Энгельс в одном из писем
упоминает также работу австрийского генерала Ф. X. Хельвальда
«Зимняя кампания 1848— 1849 гг. в Венгрии под верховным коман­
дованием фельдмаршала Виндишгреца». Сохранился экземпляр с
его пометками (см. Ex libris Karl Marx und Fridrich Engels, S. 92).
Помимо упомянутого «Итальянского дневника» Г. Хофштеттера
Энгельс прочитал книгу В. Виллизена (автора «Теории большой
войны») «Итальянский поход 1848 г.», а также работу А. Лютгена
«Поход шлезвиг-голыытейнской армии и флота в 1850 г.».
38 Маркс К > Энгельс Ф. Соч., т. 7, с. 506, 507-—508, 509, 512.
39 Из ряда военных трудов — С. Базанкура «Крымская экс­
педиция», Д ж . У. Кея «История войны в Афганистане», Ф. В. Рюстова «Военное дело и полководческое искусство Гая Юлия Цезаря»,
У. Нейпира «История кампании 1815 г.» — Энгельс делал выписки
(см., например, его конспект книги Кея в: Marx Karl. Engels Fried­
rich. Collected works, v. 18, p. 379—390). Сохранились книги
А. Шиммельпфеннига «Война между Россией и Турцией» (о кам­
пании 1853 г.), а также несколько работ А. Жомини с пометками
Энгельса (Ex libris Karl Marx und Friedrich Engels, S. liO, 179).
О многих прочитанных работах (неаполитанца Д ж . Уллоа, англи­
чанина А. У. Кинглека и др.) Энгельс отзывался весьма критически
(см. Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 30, с. 61, 291, 295).
40 См. Маркс К , Энгельс Ф. Соч., т. 14, с. 261; т. 15, с. 610—
611, 617.
41 См. Маркс К , Энгельс Ф. Соч., т. 13, с. 374—375.
42 См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 15, с. 526—528, т. 44,
с. 360—367.
43 См. Маркс К , Энгельс. Ф. Соч., т. 11, с. 433—507.
44 Ленин В. И. Заметки и выписки из брошюры Ф. Энгельса
«Савойя, Ницца и Рейн». — Ленинский сборникXIV,с. 41.
45 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 13, с. 243.
46 См. Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 12, с. 111— 119. В настоя­
щее время обнаружено и опубликовано продолжение этой статьи.
См. т. 44, с. 247—251.
47 Основная часть этих статей опубликована в 14-м томе
второго издания Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса, небольшая
часть— в 44-м дополнительном томе
(с. 280—295). Упомянутые
ниже статьи для «Volunteer Journal» и «Allgemeine Militär-Zeitung»
содержатся в 15-м томе.
48 Маркс /С., Энгельс Ф. Соч., т. 29, с. 154.
49 См. Маркс К , Энгельс Ф. Соч., т. 9, с. 90—97.
50 См. там же, с. 3— 15, 31—36.
51 Разбор этого плана был дан Г. Майером во
втором томе

.392

его биографии Энгельса (Mayer G. Friedrich Engels. Eine Biogra­
phie. Zweiter Band. Der Haag, 1934, S. 53—60).
52 См. Маркс
К Э н г е л ь с Ф. Соч., т.
27, с. 241.
53 См. Маркс
К Э н г е л ь с Ф. Соч., т.
11, с. 206—208.
54 См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 28, с. 209—210, 214—216,
221—223, 228—230; ср. также т. 9, с. 130— 136.
55 См. Маркс
К.,
Энгельс Ф. Соч., т.
29, с. 43—45.
56 См. Архив
Маркса и Энгельса, т. X. М., 1948, с. 43—58; а
также: Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 23, с. 764—767.
57 См. Колпинский Н. Ю. Деятельность Ф. Энгельса в годы
I Интернационала. М., 1971.
58 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 32, с. 41.
69 См. Маркс К -, Энгельс Ф. Соч, т. 30, с. 284; т. 31, с. 215—
216.
60 См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 33, с. 231, 242. В этих
и других письмах Энгельса упоминаются и другие труды по все­
общей истории, в том числе Г. Бокля «История цивилизации в
Англии», У. Э. Лекки «История европейской морали», Г. Вутке
«История письма и письменности» и др. (см. там же, с. 231, 248,
406).
61 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 32, с. 188.
62 См. Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 32, с. 224; т. 33, с. 225.
63 См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 32, с. 291, 342; т. 33,
с. 204.
64 См. Маркс К -, Энгельс Ф. Соч., т. 31, с. 145; т. 32, с. 92,361.
65 См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 33, с. 81. См. также:
Бах И. А. К истории установления связей Маркса с представите­
лями русского революционного движения. — В кн.: Институт марк­
сизма-ленинизма. Москва. Научно-информационный бюллетень сек­
тора произведений К. Маркса и Ф. Энгельса, 1966, № 13.
66 См. Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 32, с. 302—304, 357—358,
360, 363—364, 398, 413; см. также: Русские книги в библиотеках
К. Маркса и Ф. Энгельса. М., 1979, с. 29—32.
ü7 См. Маркс /(., Энгельс Ф. Соч., т. 32, с. 107— 108, 182— 183;
т. 33, с. 516—517.
68 См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 16, с. 56—59, 66—78.
69 См. Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 16, с. 412—420; т. 18,
с. 254—256, 494—500.
70 См. Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 16, с.
169— 193; т. 17,
с. 7—267. Историей обеих войн Энгельс продолжал заниматься и
позднее. Так, он прочитал книгу известного военного историка
Рюстова «Война 1866 г. в Германии и Италии», отчеты австрий­
ского и прусского генеральных штабов и другие работы (см.
Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 31, с. 249; т. 32, с. 5, 96, 256).
К опыту франко-прусской войны Энгельс неоднократно обращался,
в том числе в таком произведении, как «Анти-Дюринг».
71 См. Маркс К , Энгельс Ф. Соч., т. 16, с. 161.
72 Рукопись «История Ирландии» и некоторые подготовитель­
ные материалы к задуманной книге впервые были опубликованы
в Архиве Маркса и Энгельса, т. X. М., 1948, с. 58—263. «История
Ирландии» и некоторые фрагменты к ней позднее были перепеча­
таны во втором издании Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса
(см. т. 16, с. 479—524). Сюда ж е вошла недавно обнаруженная
«Заметка для предисловия к сборнику ирландских песен»
(см.
там же, с. 525—526). В дополнительном 45-м томе Сочинений
впервые напечатаны «Замечания на книгу Голдуина Смита «Ир-

393

ландская история и ирландский характер»» и воспроизведен в
уточненном виде текст другой подготовительной работы Энгель­
са — «Varia к истории ирландских конфискаций»
(см. Маркс /(.,
Энгельс Ф. Соч., т. 45, с. 82— 107). Большая часть подготовитель­
ных материалов Энгельса по истории Ирландии пока еще не опуб­
ликована и хранится в ЦПА ИМЛ.
Об
исследованиях Энгельса по истории Ирландии см.: Равдоникас В. И. Маркс и Энгельс и основные проблемы доклассового
общества. — В кн.: Карл Маркс и проблемы истории докапитали­
стических формаций. М. — Л., 1934; Андреев H. Н. Как работал
Энгельс над вопросами средневековой истории. — Историк-марксист,
1940, № 10; Люблинская А. Д. Источниковедение истории средних
веков. Л., 1955; Осипова Т. С. Труды Ф. Энгельса по истории
Ирландии в советской медиевистике. — В сб.: Энгельс и проблемы
истории. Серию статей посвятил этой проблеме и автор данного
труда (Ирландский вопрос в Первом Интернационале и борьба
Маркса и Энгельса за принципы пролетарского интернационала. —
В кн.: Из истории борьбы Маркса и Энгельса за пролетарскую
партию. М., 1955; Фридрих Энгельс — исследователь истории древ­
них ирландцев. — Средние века, вып. 19. М., 1961; Маркс и Эн­
гельс о колониальном закабалении Ирландии Англией в период
английской буржуазной революции. — В сб.: Из истории марксизма.
М., 1961; Маркс и Энгельс о важнейших проблемах истории Ир­
ландии в XVIII веке. — В сб.: Из истории марксизма и междуна­
родного рабочего движения. М., 1963; Ф. Энгельс о проблемах
истории Ирландии в XIX в. — В сб.: Проблемы британской исто­
рии, вып. 1. М., 1972).
На публикацию рукописей Энгельса по истории Ирландии от­
кликнулись и зарубежные прогрессивные исследователи. См., в
частности, Greaves С. D. Marx and Engels and the Irish Question. —
Marx Memorial Library. Quarterly Bulletin (London), 1969, N 52;
O’Grâda С. Рецензия на книгу К. Marx, F. Engels. Ireland and the
Irish Question. — Science and Society (New York), 1973, N 1;
Dautry J. Marx et l’indépendance de l’Irland. — Cahiers internatio­
naux (Paris), 1960, N 110; Carasso I.-P. La rumeur irlandeuse. Pa­
ris, 1970; Manuzzalo N. Marx e la questione irlandese, imperialismo
e internazionalismo proletario. Milano, 1975; Sperl R. Предисловие
к сборнику Karl Marx. Friedrich Engels. Ireland — Insel in Auf­
ruhr. Berlin, 1975; Marx and Engels: On Ireland. An annotated
checklist by Ellen Hazellkorn. New York, 1981.
73 См. Источниковедение. Теоретические и методологические
проблемы. М., 1969, с. 237. Сохранились пометки Энгельса на не­
которых книгах об Ирландии, имевшихся в его библиотеке, в том
числе на втором томе публикации древних ирландских законов
(существует
его конспект с анализом этих законов), на книгах
И. Батта «Земельная аренда в Ирландии», Дж . Фицгиббона «Зе­
мельные затруднения в Ирландии» (из другой его книги — «Ир­
ландия — поле битвы английских партий» — Энгельсом были сде­
ланы выписки). См. Ex libris Karl Marx und Friedrich Engels,
S. 40, 69, 124— 125.
74 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 16, с. 516.
75 Там же, с. 377—382. К концу деятельности Интернационала
у Энгельса возник замысел новой работы о Марксе, как это вид­
но из недавно опубликованных двух его писем — за вторую поло­
вину февраля и вторую половину марта 1873 г. — издателю фран­
цузского перевода 1 тома «Капитала» Морису Лашатру
(см*
394

Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 50, с. 447, 448). Последний еще
19 октября 1872 г. писал Марксу о своем желании поместить его
биографию в конце последнего выпуска издания (оно публикова­
лось отдельными выпусками) и в качестве предполагаемого авто­
ра называл Энгельса. Письма Энгельса Лашатру свидетельствуют,
что он готов был отложить в сторону все свои дела ради того,
чтобы написать биографический очерк о Марксе. Однако, узнав из
письма Лашатра от 16 марта 1873 г., что речь идет о небольшой
заметке, он посоветовал издателю воспользоваться для этих целей
краткой биографией Маркса из литературного журнала «Illustra­
tion» (JNfe 1498, 11 ноября 1871 г.; по последним данным к этой
публикации Энгельс также имел прямое отношение). Большой ин­
терес представляют высказывания Энгельса о том, какой он сам
представлял себе будущую биографию Маркса. Он мыслил ее по
существу как органическую составную часть истории
обще­
ственной
мысли
и
освободительной
борьбы
рабочего
класса.
75 Упомянутые здесь и ниже работы опубликованы
Маркс К.,
Энгельс Ф. Соч., т. 17, 18 и 44; см. также ; Первый Интернацши j
нал в исторической науке. М., 1968, с. 9— 15.
77
См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 18, с. 457—474; т. 45,
с. 115— 119.
Глава 4
1 См. Маркс К-> Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 337; см. также:
Тартаковский Б . Г. Фридрих Энгельс — советник и учитель меж­
дународного пролетариата (1875— 1895). М., 1966.
2 «Анти-Дюрингу» и «Диалектике природы» Энгельса посвя­
щено большое количество статей и брошюр, изданных в СССР и
за рубежом. См., в частности: Ильичев Л. Ф. О произведении
Фридриха Энгельса «Анти-Дюринг». М., 1953; Дырин А. И. Про­
блемы исторического материализма в книге Ф. Энгельса «АнтиДюринг». М., 1975; Кедров Б. М. О «Диалектике природы» Эн­
гельса. М., 1973; Хагер К. «Диалектика природы» Ф. Энгельса и
современность.— .Вопросы философии, 1976, № 6—7; Cogniot G.
La dialectique de la nature. Une oeuvre géniale de Friedrich Engels.
Paris, 1953; Bruschlinski W. Zur Geschichte der Entstehung und
Veröffentlichung von Friedrich E ngels «Dialektik der Natur». — In:
Marx-Engels-Jahrbuch, Bd. 2. Berlin, 1979.
Много работ об «Анти-Дюринге» появилось в 1978— 1979 г г .—■
в связи со 100-летним юбилеем со времени издания этого труда*
Среди них: «Анти-Дюринг» Ф. Энгельса и современность. М.,
1978; Володин А. И. «Анти-Дюринг» Ф. Энгельса и общественная
мысль России XIX века. М., 1978; статьи Г. Гейдена, Л. Ф. Ильи­
чева, И. С. Нарского, В. С. Семенова и других авторов, опубли­
кованные в «Вопросах философии», 1978, № 5; Груилевой Г. В.,
Клевченя А. С. «Анти-Дюринг» Ф. Энгельса и методологические
проблемы истории философии. — В сб.: Философия и научный ком­
мунизм. Минск, 1978; статьи В. С. Выгодского, Л. И. Гольмана,
М. Д. Дворкиной, Б. Г. Тартаковского, Н. П. Французовой.—•
В сб.: Теория марксизма и рабочее движение в XIX веке (посвя­
щен 100-летию «Анти-Дюринга», ротапринт). М., 1978; статьи
Г. Гейдена и Ф. Рихтера, А. Малыша. — В кн.: Marx-Engels-Jahrbuch, Bd. 2. Berlin, 1979.

395

3 Ленин В.И. Поли.
собр. соч.,т. 2,с. 11.
4 Маркс /С., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 278.
5 См. Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 26—27; см. также:
Гольман Л. И. Фридрих Энгельс — историк социалистической мыс­
ли. — В сб.: История социалистических учений. Вопросы историо­
графии. М., 1977.
6 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 163.
7 Часть упомянутых выписок опубликована в журнале «Во­
просы истории естествознания и техники», 1970, вып. 3(32); см.
также: Ex libris Karl Marx und Friedrich Engels, S. 38—39, 44,
и указатель цитируемой и упоминаемой литературы в: Маркс К.,
Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 778—796.
8 Маркс /С, Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 354.
9 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 34, с. 137.
10 См. Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 20, с. 486—495, а также
с. 343, 357—359. Об указанном очерке см.: Андреев И. Диалекти­
ко-материалистическая концепция происхождения человека и об­
щества. — Коммунист, 1976, № 10; Тер-Акопян Н. Б. Фридрих
Энгельс о проблеме становления человека. — Советская этногра­
фия, 1976, № 6.
11 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 33, с. 517.
12 См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 18, с. 571—576; т. 45,
с. 121 — 126.
13 См. Архив Маркса и Энгельса, т. X, с. 303—342. О конспек­
те книги Лангеталя см. сб.: Из истории марксизма, с. 339—340.
Сохранились и некоторые книги по истории Германии и Пруссии
(X. В. Дома, Л. Хойссера, Э. Ф. Келлера, О. Клоппа, Г. A. X. Штенпеля) с пометками Энгельса, возможно сделанными в связи с ра­
ботой над данной темой (Ex libris Karl Marx und Friedrich Engels,
ÎS. 54—55, 90, 113, 115, 189). Точная датировка этих пометок, о д ­
нако, пока не установлена.
14 См. Архив Маркса и Энгельса, т. X, с. 279—302.
15 Отзывы Энгельса об этой книге см. Маркс К-> Энгельс Ф.
Соч., т. 34, с. 337; т. 35, с. 374.
13
Эти и другие упомянутые ниже в главе работы опублико­
ваны в: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 19.
17 Из письма Энгельса Марксу 16 декабря 1882 г. видно, что
он познакомился также с изданной в Петербурге работой Г. Хан­
сена «Уничтожение крепостничества и преобразование отношений
между помещиками и крестьянами вообще в герцогствах Шлезвиг
и Гольштейн» (см. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 35, с. 107).
18 См. Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 35, с. 95.
Экземпляр
первого тома этой серии с пометками Энгельса сохранился в его
библиотеке (Ex libris Karl Marx und Friedrich Engels, S. 77).
19 Первоначальный черновой набросок этого очерка: Engels F.
M arkverfassung der U rzeit.— In: Friedrich Engels. 1820— 1970. Re­
ferate. Diskussionen. Dokumente. Hannover, 1971.
20 См. Маркс /(., Энгельс Ф. Соч., т. 19, с. 466, 495—498; см.
также: Сизова М. Г. О значении работы Энгельса «К истории
древних германцев» для древнейшей истории Германии. — Ученые
записки Горьковского государственного университета, вып. 88,
ч. I, 1968.
21 Маркс К > Энгельс Ф. Соч., т. 45, с. 124.
22 См. Маркс К -, Энгельс Ф. Соч., т. 35, с. 133— 136, 280—283.
23 См. там же, с. 99, 232.
24 См. Маркс /(., Энгельс Ф. Соч., т. 18, с. 546;
см. также!

m

Котов В. Н. Вопросы истории России в произведениях К- Маркса
и Ф. Энгельса. Харьков, 1961.
25
См. Архив Маркса и Энгельса, т. XI. М., 1948, с. 157— 167.
Автор статьи — украинский ученый и публицист — был близок к
народническому движению.
20
См., например, Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 35, с. 93,
188, 336.
Глава 5
1 О роли Маркса в развитии исторической науки см.: Покров­
ский М. Н. Маркс как историк. — Вестник Социалистической Ака­
демии, 1923, № 4; Лукин H. М. Маркс как историк. — В кн.: Л у ­
кин H. М. Избранные труды, т. III. М., 1963; Асмус В. Ф. Маркс
и буржуазный историзм. М. — Л., 1933; Маркс-историк. М., 1968.
2 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 2, с. 12.
3 Маркс К , Энгельс Ф. Соч., т. 36, с. 97.
4 Маркс К , Энгельс Ф. Соч., т. 45, с. 242.
5 См. Маркс К , Энгельс Ф. Соч., т. 35, с. 103, 362, 378.
6 См. там же, с. 362, 376—377.
7 Поиски книги увенчались успехом, как это видно из писем
Энгельса (см. Маркс К , Энгельс Ф. Соч., т. 36, с. 113) и из со­
хранившегося экземпляра «Древнего общества» с карандашными
отчеркиваниями, вероятнее всего принадлежащими Энгельсу (Ех
libris Karl Marx und Friedrich Engels, S. 147).
8 Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 36, с. 123.
9 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 39, с. 67. О книге
Энгельса
существует обширная литература. Укажем лишь на некоторые
работы: Тартаковский Б. Г. Из истерии создания и публикации
работы Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и
государства». — В сб.: Из истории марксизма; Косвен М. О.
Л. Г. Морган. Жизнь и учение. М. — Л., 1935; Токарев С. А. Эн­
гельс и современная этнография. — Известия АН СССР. Серия
истории и философии, 1946, т. I ll, № 1; его же. История зару­
бежной этнографии. М., 1978; Семенов Ю. И. «Происхождение
семьи, частной собственности и государства» Ф. Энгельса и совре­
менные данные этнографии. — Вопросы философии, 1959, № 7;
Ковалев С. И. Значение «Происхождения семьи» Ф. Энгельса для
изучения античного общества. — Проблемы истории докапиталисти­
ческих обществ, 1935, № 7-8; К 75-летию работы Ф / Энгельса
«Происхождение семьи, частной собственности и государства». —
Вестник древней истории, 1959, № 4.
10 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 28.
п См. Ольдерогге Д. А. Некоторые вопросы изучения систем
родства (к 80-летию выхода в свет книги Л. Г. Моргана «Древнее
общество»). — Советская этнография, 1958, № 1; Семенов Ю. И.
Учение Моргана, марксизм и современная этнография. — Советская
этнография, 1964, № 4; Suret-Canale J. Lewis Morgan et l’anthro­
pologie moderne. — La Pensée, 1973, N 171.
12 Маркс К , Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 47.
13 Маркс К , Энгельс Ф. Соч., т. 38, с. 98; см. также: Винни­
ков И. Г. Четвертое издание книги Ф. Энгельса «Происхождение
семьи, частной собственности и государства». — В сб.: Вопросы
истории доклассового общества. М. — Л., 1936.
14. Почти на все упомянутые книги Энгельс сделал ссылки в

337

4-м издании своего труда (см. Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 21,
с. 38— 41, 54—56 и др.).
15 См. Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 139, 6 0 -6 1 ,- 63, 130,
134, 140. В библиотеке Энгельса сохранилась книга М. Ковалевско­
го «Очерк происхождения и развития семьи и собственности»
(Ex libris Karl Marx und Friedrich Engels, S.
120). Упомянутый
выше подробный конспект Маркса книги Ковалевского «Об­
щинное землевладение» см.: Маркс /(., Энгельс Ф. Соч., т. 45,
с. 153—226.
16 См. Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 22, с. 214 — 225.
17 Там же, с. 365.
18 Эти и другие произведения данного периода опубликованы
в: Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 21, 22; см. также: Петрова А. Г.
Основоположники
марксизма опервоначальном христианстве. —
Ученые записки Рязанского государственного педагогического ин­
ститута, т. 37, 1966.
*9 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 36, с. 227.
20 См. Маркс К -, Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 406—418; т. 39,
с. 85, 287, 369, 399—400. Фрагмент введения опубликован под
редакционным заглавием «О разложении феодализма и возникно­
вении национальных государств».
21 См. Маркс
К -ßЭнгельс
Ф.
Соч.,
т. 21,с. 495—498.
22 См. Маркс
КЭнгельс
Ф.
Соч.,
т. 22,с. 307—312.
23 См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 372—389; т. 22,
с. 234, 346—348;
т. 25, ч. I, с. 133— 134, 480—481; т. 25, ч. II,
с. 13, 32, 484—486.
24 См. Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 203—204, 321—322;
т. 22, с. 468.
25 См. Ленин
В. И. Полн.
собр. соч., т. 16, с. 215—216.
26 См. Маркс
К., Энгельс
Ф.
Соч.,
т. 21,с. 481—483.
27 См. Архив Маркса и Энгельса, т. X, с. 360—392, а также:
Ex libris Karl Marx und Friedrich Engels, S. 108.
28 Marx e Engels. Corrispondenza con italiani 1848— 1895. M i­
lano, 1964, p. 466—470.
29 Маркс K-, Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 490.
30 Маркс К -, Энгельс Ф. Соч., т. 22, с. 52.
31 См. Маркс /(., Энгельс Ф. Соч., т. 45, с. 450—462. Ср.
(Schlüter H.] Die Chartistenbewegung in England. Göttingen-Zürich,
1887.
32 О планах относительно биографии Маркса и некоторых
других замыслах Энгельса см.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 36,
с. 17, 24, 38; т. 39, с. 287, 368—369, 385, 387.
33 См. Маркс К -, Энгельс Ф. Соч., т. 37, с. 246. Эпистолярное
наследство Энгельса за 1883— 1895 гг. опубликовано в 36—39-м и
50-м томах данного издания.
34 См. Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 39, с. 397—398.
35 Указанные письма Энгельса опубликованы в 37—39-м томах
Второго издания Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса. Пометки
Энгельса на упомянутой книге П. Барта см.: Ex libris Karl Marx
und Friedrich Engels, S. 29. См. также публикацию: Письма Ф. Эн­
гельса по вопросам исторического материализма (первая половина
90-х гг. XIX в.). — В сб.: Из истории марксизма-ленинизма и меж­
дународного рабочего движения.
36 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 36, с. 260.
37 Маркс К , Энгельс Ф. Соч., т. 37, с. 229.
38 См. .Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 37, с. 126— 127, 266—267.

39 См. Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 36, с. 179, 464, 472; т. 39
с. 250, 252, 259.
40 См. Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 36, с. 370; т. 37, с. 109,
125, 2 6 6 -2 6 7 .
'
41 См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 37, с. 243, 369, 396—397;
т. 38, с. 223.
42 См. Маркс /(., Энгельс Ф. Соч., т. 37, с. 125; т. 38, с. 23,
315—316, 401; т. 39, с. 128— 130, 213, 349—350.
43 Маркс
К Э н г е л ь с Ф.
Соч., т. 36, с. 276.
44 Маркс
/С., Энгельс Ф.
Соч., т. 39, с. 21.
45 Маркс
/С., Энгельс Ф.
Соч., т. 36, с. 153— 154.
4ь См. Шлютер Г. Чартистское движение. М., 1925, с. 3.
47 Маркс
К Э н г е л ь с Ф.
Соч., т. 38, с. 33.
48 См. Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 39, с. 161, 307.
49 Там же, с. 254—255.
50 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 36, с. 314.
51 Там же, с. 339. Об этом же Энгельс писал А. Бебелю
8 октября 1886 г. (см. там же, с. 457—458).
52 Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 38, с. 189, а также см. с. 215,
372 и т. 39, с. 400.
53 См. Маркс /(., Энгельс Ф. Соч., т. 39, с. 185. Как эта книга,
так и многие другие работы по истории социалистического и рабо­
чего движения, в частности У. Морриса и Э. Б. Бакса «Социализм.
Его развитие и цели», имелись в библиотеке Энгельса (Ex libris
Karl Marx und Friedrich Engels, S. 27, 147).
54 Маркс K., Энгельс Ф. Соч., т. 37, с. 126.
55 См. Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 39, с. 399—400.
56 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 36, с. 77.
57 Там же, с. 398.
58 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 37, с. 312.
59 Маркс /С, Энгельс Ф. Соч., т. 39, с. 392.
60 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 36, с. 260.
61 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 39, с. 210.

Ч а с т ь II
Глава 1
1 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 23, с.
44.
2 Маркс /(., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 2.
3 См. Багатурия Г. А. Роль Энгельса в разработке материали­
стического понимания истории. — В кн.: Энгельс-теоретик. М., 1970,
с. 137—237; Ф. Энгельс и современные проблемы философии марк­
сизма. М., 1971; Марксистская философия в XIX веке. В 2-х кни­
гах. М., 1979; Развитие Ф. Энгельсом проблем философии и совре­
менность. М., 1975; Cornu A. Comment E ngels a coopéré à la for­
mation du matérialisme historique. — Le Penseé, 1972, N 161.
4 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 13, с. 8; см. также: Вазю«
лин В. А. Роль Ф. Энгельса в подготовке открытия материалисти­
ческого понимания истории. — Вестник Московского университета.
Философия, 1970, № 6.
5 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 8, с. 6.
6 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 13, с. 374; см. также статьи
П. А. Жилина, С. А. Тюшкевича, А. С. Миловидова, А. И. Дырина,

399

М. П. Скирдо и других авторов в сб.: Фридрих Энгельс и военная
история. М., 1972.
7 Маркс К , Энгельс Ф. Соч., т. 13, с. 491.
8 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 26, с. 53.
9 Маркс К -, Энгельс Ф. Соч., т. 13, с. 494. .
10 См. там же, с. 497.
11 Там же, с. 4§9; см. также: Гриценко И. И. Историческое и
логическое в марксистской философии. Ростов-на-Дону, 1969.
12 Маркс К., Энгельс Ф. Избранные произведения, т. 1, с. 8.
13 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 28, с. 221; см. также: Гирусов Э. В. Ф. Энгельс и проблема взаимодействия природы и об­
щества. М., 1971.
14 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 16, с. 486.
15 См. Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 20, с. 545—546.
16 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 31, с. 394.
17 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 35, с. 124; см. также: Гузеватый # . Н. Проблемы народонаселения и социально-экономического
развития стран Азии, Африки и Латинской Америки. М., 1970, вве­
дение.
18 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 516; см. также: Кед­
ров Б. М. Энгельс и диалектика естествознания. М., 1970.
19 Маркс К , Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 546.
20 См. Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 26; см. также: Царегородцев Г. И. Ф. Энгельс и социально-биологическая пробле­
м а.— Вопросы философии, 1970, №1 1 ; Оконская Н. Б. Диалектика
социального и биологического в историческом процессе. Пермь, 1975.
21 См. Маркс К , Энгельс Ф. Соч., т. 18, с. 302—305; т. 19,
с. 1—8; см. также: Горшкова Л. Г. Развитие Ф. Энгельсом учения
о государстве на опыте Парижской коммуны. — Научные доклады
высшей школы. Научный коммунизм, 1974, № 5.
22 Маркс К , Энгельс Ф. Соч., т. 37, с. 396.
23 Маркс К -, Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 188.
24 Там же, с. 26.
25 Там же, с. 290—291; см. также: Чернов Е. А. Историческая
закономерность и сознательная деятельность людей. Куйбышев,
1972.
26 Маркс К , Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 306; см. также:Буслов К. П.
Ф. Энгельс и общественное развитие. — В кн.:Фридрих
Эн­
гельс и современная идеологическая борьба. Минск, 1972; Stiehler G.
Die Rolle des Zufalls in der Geschichte. — Deutsche Zeitschrift für
Philosophie, 1973, N 9.
27 Маркс К , Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 307—308.
28 Там же, с. 409.
29 Там же, с. 421.
30 См. Маркс К , Энгельс Ф. Соч., т. 18, с. 571—572; т. 21,
с. 418.
31 Маркс К , Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 421—422; см. также:
Козинг А. Нация в истории и современности. М., 1978.
32 Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 31, с. 197.
33 См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 39, с. 327; т. 20, с. 343, 565.
34 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 34, с. 137.
35 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т.22, с. 305.
36 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 37, с. 370; см. также т. 19,
с. 121.
37 Маркс К , Энгельс Ф. Соч., т. 37, с. 351.
38 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 39, с. 352.

400

39 Там же, с. 84; см. также: Тарипив П. С. Философские проб­
лемы в переписке Маркса .и Энгельса. Автореферат канд. дис. М.,
1977; Екисинин П. П., Курылев Ю. И. Развитие Ф. Энгельсом уче­
ния об относительной самостоятельности общественной надстройки в
борьбе с вульгаризаторами марксизма. — Ученые записки ВПШ при
ЦК КПСС. Марксистско-ленинская философия, вып. 9. М., 1973;
Kerner Fr. Friedrich E ngels’ Beitrag zur Basis-Überbau-Dialektik. — In: Engels — Revolutionär und W issenschaftler, T. 2. Berlin,
1973.
40 Маркс К , Энгельс Ф. Соч., т. 37, с. 420.
41 Там же, с. 417.
42 Там же, с. 419.
43 Там же, с. 395.
44 Маркс К , Энгельс Ф. Соч., т. 39, с. 176.
45 Там же; см. также: Плеханов Г. В. К вопрооу о роли лич­
ности в истории. — Избранные философские произведения, т. II. М.,
1956; Федосеев П. Н. Роль народных масс и личности в истории,
М , 1956.

Глава 2
1 См. Маркс К , Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 306, 174— 175, 259;
см. также: Федосеев П. H., Францев Ю. /7. О разработке методоло­
гических вопросов истории. — Вопросы истории,
1964, № 3;
Bobinska C. Historiker und historische Wahrheit. Berlin, 1967;
Петряев К Д. Вопросы методологии исторической науки. Киев,
1976; Ирибаджаков Н. Клио перед судом буржуазной философии.
К критике современной идеалистической философии. М., 1972;
Дьяков В. А. Методология истории в прошлом и настоящем. М.,
1974; Ерофеев И. А. Что такое история. М., 1976; Косолапое В. В.
Методология
и
логика
исторического
исследования.
Киев,
1977; Жилин /7. А., Тюшкевич С. А. Философские проблемы исто­
рического познания. М., 1978; Могильницкий Б. Г. О природе исто­
рического познания. Томск, 1978; Келле В. Ж., Ковальзон М. Я.
Теория и история. М., 1981. Имеются и специальные работы о
вкладе Энгельса в данную область: Фридлянд Ц. Энгельс об исто­
рии как науке. — Историк-марксист, 1935, № 8-9; Девяшин Н. А.
Проблема исторического закона в произведениях К. Маркса и
Ф. Энгельса. — Ученые записки Томского государственного универ­
ситета, т. 79, 1969; Алексеева JJ. К Ф. Энгельс о специфике со­
циального детерминизма. — В сб.: Актуальные вопросы идейного на­
следия Фридриха Энгельса. М., 1970; Гольман Л. И. Ф. Энгельс и
некоторые проблемы исторического познания. — Вопросы истории,
1976, № 3.
2 Маркс К-> Энгельс Ф. Соч., т. 34, с. 342; см. также: т. 33,
с. 517; т. 35, с. 144.
3 См. Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 36, с. 320.
4 См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 38, с. 268—269.
5 Маркс К , Энгельс Ф. Соч., т. 37, с. 371.
6 Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 13, с. 497.
7 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 34,с. 134; см. также: Ж уков E. М.
О соотношении общесоциологических и исторических законо­
мерностей.— Вопросы философии, 1977, JSfe 4.
8 Маркс К , Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 175; см. также: Джи-

401

оев О. И. Историческая необходимость: ее природа, познание и
реализация. Автореферат док. дис. Тбилиси, 1972.
9 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 90.
10 Маркс К.» Энгельс Ф. Соч., т. 22,
с. 529—530.
11 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 20,
с. 90.
12 См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 16, с. 506.
13 См. Маркс /(., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 118, 359.Как
оце­
нивал Энгельс возможность познания всего многообразия истори­
ческих явлений? Если понимать под этим воспроизведение всей
исторической конкретности, то талую задачу он, безусловно, считал
в принципе недостижимой. Именно в этой связи он причислял исто­
рию к тем наукам (в том числе к космогонии), в области которых
наши знания «навсегда останутся неполными и незавершенными
уже вследствие недостаточности исторического материала»
(там
же, с. 92). Но если понимать познание многообразия истории в
смысле постижения всех конкретных типов общественной эволюции
и всех характерных особенностей исторического процесса, то в этом
плане Энгельс, по нашему мнению, отнюдь не рассматривал позна­
вательные потенции исторической науки как нечто извечно огра­
ниченное. Прогресс человечества во всех сферах Жизни, в беспрёдельность которого верил Энгельс, неизбежно должен постоянно
расширять эти познавательные возможности и повышать способ­
ность исторической науки все больше приближаться к уяснению
многообразия исторического процесса.
14 См. Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 39, с. 85.
15 Подробнее см.: Грушин Б. А. Очерки логики исторического
исследования. М., 1961.
16 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 11; см. также: Розен­
таль М. М. Принципы диалектической логики. М., 1960; Копнин П. В.
Диалектика, логика, наука. М., 1973.
17 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 527; см. также т. 34,
с. 322.
18 Маркс /С., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 641.
19 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 13, с. 497.
20 Во многих советских работах подчеркивается — в противо­
положность
современным
буржуазным
«структуралистам»,
«функционалистам» и т. п., выдвигающим структурный и функ­
циональный метод в качестве антитезы диалектико-материалистиче­
скому методу, — что правильно понятый и примененный системный,
структурный и функциональный анализ отнюдь не противоречит
диалектическому и историческому материализму и служит важ­
ным средством научного познания. См. Угринович Д. М. Марксизм,
структурализм, функционализм (о некоторых методологических
проблемах современного обществознания). — Вестник Московского
университета. Философия, 1970, № 3; Афанасьев В. Г. О системном
подходе в социальном познании. — Вопросы философии, 1973, № 6;
Кузьмин В. П. Принцип системности в теории и методологии
К. Маркса. М., 1980.
21 См. Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 16, с. 521—522; т. 7,
с.346—348; т. 8, с. 60—62,
67, 72—75; т. И , с. 435—441.
2й См. Маркс К -, Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 442—444.
23 Маркс /(., Энгельс Ф.Соч., т. 27, с. 341; см. также:Штаерман E. М. О повторяемости в истории. — Вопросы истории, 1965,
К» 7.
24 Маркс /(., Энгельс Ф. Соч., т. 37, с. 435.

402

25 См. Маркс К-> Энгельс Ф. Соч., т. 7, с. 361—363, 436; т. 22,
С. 468, 470—471.
26 См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 37, с. 351—353.
27 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 39, с. 85; см. также: Мисабишвили Ш. В. Диалектика общего и особенного в социальном
развитии. Сухуми, 1971.
28 Маркс /0 , Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 435; см. также: Могильницкий Б. Г. Альтернативность исторического развития и ленинская
теория народной революции. — В сб.: Методологические и историо­
графические вопросы исторической науки, вып. 9. Томск, 1974.
29 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 36, с. 170; см. также: Григо­
рян Р. Г. Ф. Энгельс о партийности социального познания. — Уче­
ные записки ВПШ при ЦК КПСС. Марксистско-ленинская фило­
софия, вып. 9. М., 1973; Могильницкай Б. Г. Принцип партийности
в историческом познании. — В сб.: Методологические и историогра­
фические вопросы исторической науки, вып. 10. Томск, 1974.
30 Маркс /(., Энгельс Ф. Соч., т. 35, с. 305; см. также: Ива­
нов В. В. Соотношение истории и современности как методологиче­
ская проблема. М., 1973.
31 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 36, с. 473; см. также: Ман­
фред А. 3. Фридрих Энгельс и научное предвидение. — Мировая
экономика и международные отношения, 1970, JSfe 11; Ожегов Ю. П.
Социальные прогнозы Ф. Энгельса и их буржуазные фальсифика­
торы.— Известия Сибирского отделения АН СССР, № 11. Серия
общественных наук, вып. 3. Новосибирск, 1971; Grundmann S.
Friedrich Engels und die Gesellschaftsprognostik. — In: Philosoph
der Arbeiterklasse. Friedrich E ngels 1820— 1870. Berlin, 1971.
32 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 39, с. 56.
33 Маркс К -, Энгельс Ф. Соч., т. 7, с. 345.
34 См., например, Энгельс — П. Лафаргу 25 марта 1889 г.
(Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 37, с. 140); см. также: Гу лига А. В.
Эстетика истории. М., 1974 г.; Kuczynski J. Die Muse und der H isto­
riker. — Jahrbuch für Wirtschaftsgeschichte. Sonderband. Berlin, 1974,
S. 15— 17.
35 Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 33, с. 43.

Глава

3

1 Упомянутый обзор см. в: Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 16,
с. 504—510. По данной проблеме см.: Черепнин Л. В. К. Маркс и
Ф. Энгельс и некоторые проблемы исторического источниковеде­
ния.— В сб.: Источниковедение. Теоретические и методологические
проблемы; Гольман Л. И. Фридрих Энгельс — исследователь (Опыт
характеристики работы Ф. Энгельса над источниками и литерату­
рой по истории Ирландии). — В сб.: Источниковедение. Теоретиче­
ские и методологические проблемы; Иванов Г. М. Исторический
источник и историческое познание (Методологические аспекты).
Томск, 1973.
2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 36, с. 278.
3 Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 32, с. 329.
4 Архив Маркса и Энгельса, т. X, с. 104; см. также: Маркс К -,
Энгельс Ф. Соч., т. 16, с. 504.
5 Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 36, с. 314.
6 Там же, с. 390.

403

7 См. Маркс К-> Энгельс Ф. Соч., т. 45, с. 97— 107, а также
Архив Маркса и Энгельса, т. X, с. 157—248.
8 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 16, с. 506.
9 Там же, с. 522.
10 Маркс К -, Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 412.
11 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 16, с. 507.
12 Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 22, с. 530.
13 См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 36, с. 316; Архив Маркса
и Энгельса, т. XVI. М., 1982; Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 3,
с. 672, 706—708, 722.
14 Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч.,
т. 2, с. 373.
15 Маркс К-,
Энгельс Ф. Соч., т. 36, с. 316.
16 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 4, с. 32; см. также, т. 3,
с. 145— 146, 460—461, 506.
17 См. Гуревич С. М. К. Маркс и Ф. Энгельс — основополож­
ники теории коммунистической журналистики. М., 1973.
18 См. Маркс К.,'Энгельс Ф. Соч., т. 27, с. 210.
19 Маркс К , Энгельс Ф. Соч., т. 33, с. 231.
20 Маркс К -, Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 520.
21 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 33, с. 257; см. также: Гуре­
вич С. М. Разоблачение лживой легенды. К. Маркс и Ф. Энгельс
о буржуазной печати. М., 1975.
22 Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 17, с. 386.
23 См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 39, с. 368.
24 См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 30, с. 268; т. 34, с. 122,
254; т. 35, с. 252, 260; т. 36, с. 105; т. 37, с. 316.
25 Маркс К -, Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 308.
26 См. Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 7, с. 188.
27 Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 27, с. 217.
28 См. Из истории марксизма и международного рабочего дви­
жения. М., 1963, с. 158.
29 См. там же, с. 157.
30 См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 32, с. 314.
81 Маркс /(., Энгельс Ф. Соч., т. 36, с. 458.
32 См. Архив Маркса и Энгельса, т. X, с. 183, 185, 219, 221.
за См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 22, с. 29.
34 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 36, с. 67.
35 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 2, с. 238—239.
36 См. Маркс /(., Энгельс Ф. Соч., т. 5, с. 499—512; т. 45,
с. 3—7; т. 21, с. 484—486; т. 50, с. 388—390; см. также: Селез­
нев К. Л. «Шведско-датские путевые заметки» Ф. Энгельса. — Но­
вая и новейшая история, 1963, № 5.
37 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 32, с. 300.
38 Цит. по: Источниковедение. Теоретические и методологиче­
ские проблемы, с. 238—239. Этот отзыв содержится в выписках
Энгельса из книги Коля «Путешествие по Ирландии» (издана в
1843 г.).
39 См. Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 16, с. 505.
40 Эти приемы и методы работы позднее были резюмированы
французскими историками Ш. Ланглуа и Ш. Сеньобосом в их
«Введении в изучение истории» (русский перевод: СПб., 1899); см.
также: Блок М. Апология истории, или ремесло историка. М., 1973.
Из марксистских работ см.: Пронштейн А. П. Методика историче­
ского источниковедения. Ростов-на-Дону, 1976.
41 См. Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 16, с. 509.
42 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 2, с. 398, 399.

404

43 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 22, с. 478; см.также т. 21, с. 8.
44 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 16, с. 508.
45 См. там же, с. 513—514.
46 Маркс /(., Энгельс Ф. Соч., т. 19, с. 468—469.
47 Маркс К -, Энгельс Ф. Соч., т. 16, с. 520.
48 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 39, с. 11.
49 См. Тер-Акопян Н. Б. Подход К. Маркса и Ф. Энгельса к
исследованию проблем первобытной истории и место в нем этно­
графических методов. — В кн.: Этнография как источник рекон­
струкции истории первобытного общества. М., 1979.
50 См. Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 21, с. 169.
51 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 16, с. 509; см.также: Завья­
лова М. П. Метод ретроспекции и моделирования в историческом
исследовании. — В сб.: Вопросы методологии истории и историогра­
фии. Научные доклады, вып. 3. Томск, 1974.
Глава 4
1 См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 45, с. 82—96, а также Ар­
хив Маркса и Энгельса, т. X, с. 181, 187, 193, 209, 211; см. также:
Гольман JJ. И. Разоблачение Ф. Энгельсом буржуазных фальсифи­
каторов истории Ирландии.— Новая и новейшая история, 1960, № 3.
2 Маркс К.,Энгельс Ф. Соч., т. 4, с. 445.
3 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 16, с. 497.
4 Маркс К -,Энгельс Ф. Соч., т. 19, с.
80.
5 Маркс К-,Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 437.
6 Там же, с. 316—317.
7 См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 7, с. 425.
8 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 45, с. 90.
9 Маркс К., Энгельс Ф. Избранные произведения, т. 1, с. 34.
10 Там же, с. 35.
11 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 308.
12 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 163.
13 Там же, с. 25.
14 Маркс
К., Энгельс Ф.
Соч.,т.
7, с. 359, 360.
15 Маркс
К Э н г е л ь с Ф.
Соч.,т.
16, с. 412—413.
16 Маркс
К., Энгельс Ф.
Соч.,т.
8, с. 6.
17 Маркс
К Э н г е л ь с Ф.
Соч.,т.
21, с. 294.
18 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 38, с. 366; см. также т. 22,
с. 468—469, 473.
19 Маркс К» Энгельс Ф. Соч., т. 16, с. 524.
20 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 31, с. 5.
21 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. И, с. 437.
22 Маркс /(., Энгельс Ф. Соч., т. 27, с. 485; см. также: Селез­
нев К . JI. Энгельс как критик буржуазной военной историографии. —
В сб.: Из истории марксизма.
23 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 536.
24 Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 21, с. 214.
25 См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 39, с. 21.
26 См. Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 36, с. 321, 338; см. также:
Rokitjansky /. Engels' Notizen in Georg Adlers Buch «Die Geschichte
der ersten sozialpolitischen Arbeiterbewegung in Deutschland». — In:
Marx-Engels-Jahrbuch, Bd. 2. Berlin, 1979.
27 Маркс К ./ Энгельс Ф. Соч., т. 36, с. 390,
405

28 Маркс К •> Энгельс Ф. Соч., т. И , с.
437.
29 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 15, с. 609, 624.
30 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 32, с. 367; см. также
с. 371—372.
31 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 22, с. 214.
32 Это замечание сделано Энгельсом в выписках из книги:
Petrie G. The Ecclesiastical Architecture of Ireland, anterior to the
Anglo-Norman Invasion. Dublin, 1845. Цит. no: Marx-Engels-Jahrbuch,
Bd. 4. Berlin, 1981, S. 197.
33 Маркс K., Энгельс Ф. Соч., т. 32, с.
330.
34 Маркс /С., Энгельс Ф. Соч., т. 16, с.
505.
35 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 7, с. 274.
36 Это замечание сделано в выписках Энгельса из упомянутой
публикации. Цит. по: Средние века, вып. 19. М., 1961, с. . 11.
37 См. Архив Маркса и Энгельса, т. X, с. 102.
38 Маркс К > Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 102.
39 Там
же,с.
41.
40 Та"м же,с.
102.
41 Там же,с. 105— 106, 127.
42 Ленин В. И. Полн, собр. соч., т. 1, с. 418;
см. также:
Маркс /С., Энгельс Ф. Соч., т. 16, с. 375.
43 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 45, с. 82.
44 См. Маркс К . Энгельс Ф. Соч., т. 30, с. 352.
45 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 16, с. 497.
48 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 13, с. 496.
47 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 277.
48 Там же, с.
279.
49 Маркс К-,Энгельс Ф. Соч., т. 28, с. 57.
50 Маркс К-,Энгельс Ф: Соч., т. 39, с. 176.
51 См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч.,
т. 28, с. 321; т.
35,
с. 112— 113.
52 Плеханов Г. В. Сочинения, т. XXIII. М. — JL, 1926, с. 91;
см. также: Далин В. М. Французские историки эпохи Реставрации. —
В кн.: Маркс-историк. М., 1968.
63 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 37, с. 125.
54 См. Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 20.
55 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 27, с. 485; см. также с. 188— 189.
56 См. Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 16, с. 505— 506; т. 32,
с. 351; т. 35, с. 135.
57 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 39, с. 176.
58 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 19, с. 498.
59 См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 35, с.
379; см. также
с. 308.
60 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 19, с. 329.
61 См. Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 4, с. 424; см. также т. 35,
с. 105.
62 Маркс К -, Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 37; см. также т. 22,
с. 215—218; т. 38, с. 97—98.
63 Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 21, с. 26, а также т. 22,
с 223_224.
64 Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 36, с. 109.
65 См. Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 37, с. 384; см. также т. 21,
с. 61—63, 139— 140.
68 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 37, с. 125; см. также с. 129,

406

Ч а с т ь III
Глава 1
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 1, с. 139; см. также:
Григорьян Т. Г. Общественно-экономические формации как ступени
общественного прогресса. М., 1971; Общественно-экономические фор­
мации. Проблемы теории (статьи Г. Е. Глезермана, Е. М. Жукова,
Ю. И. Семенова, X. Н. Момджяна и др.). М., 1978.
2 Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 37, с. 371.
3 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 22, с. 445.
4 См. Маркс К-* Энгельс Ф. Фейербах. Противоположность ма­
териалистического и идеалистического воззрений. М., 1966, с. 2 4 ^
28, 69—78, 85—86; Митев 77. Възглядите на Маркс и Енгелс за
периодизациата на историята. — В сб.: Енгелс и съвременното на­
учно знание. София, 1971; Engelberg E. Zu methodologischen Prob­
lemen der Periodisierung. — In: Probleme der Geschichtsmetodologie«
Berlin, 1972.
5 См. Маркс K-, Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 105— 108, 165— 169,
183— 187, 291—295; т. 21, с. 175.
6 См. Маркс ТС, Энгельс Ф. Соч. т. 13, с. 7; т.46, ч. 1,
с. 462—464; т. 20, с. 184— 185. Проблема азиатского способа произ­
водства до настоящего времени является дискуссионной в марк­
систской исторической науке. По-разному интерпретируются и
взгляды Маркса и Энгельса на этот счет. Существует, в частности,
мнение, что Маркс выдвинул положение об азиатском способе про­
изводства как гипотезу, от которой позднее сам отказался (см.,
например, Никифоров В. Н. Восток и всемирная история, изд. -2.
М., 1977), или что он под этим способом производства понимал
своеобразную для восточных стран разновидность рабовладельче­
ских и феодальных отношений, их низшую, слаборазвитую форму
(см. Качановский 70. В. Рабовладение, феодализм или азиатский
способ производства? М., 1971). Высказывалось предположение и
об употреблении Марксом этого понятия в -разном смысле — и как
синонима первобытнообщинного строя («первобытного коммуниз­
ма») и для обозначения особого — восточного, патриархального —
уклада в рамках раннеклассового общества (см., например, Марк­
систская философия в XIX веке, кн. I. М., 1979, гл. 9, с. 414).
Значительная часть ученых, однако, рассматривает азиатский спо­
соб производства как особую общественную формацию, стадиально
занимающую промежуточное место между первобытным и рабо­
владельческим обществами (см. Тер-Акопян Н. Б. Развитие вглядов
К. Маркса и Ф. Энгельса на азиатский способ производства и
земледельческую общину. — Народы Азии и Африки, 1965, № 2 и
3; Столяров П. 77. Вопросы теории и исторического развития форм
собственности в работах К. Маркса. Киев, 1970; Sur le «mode de
production asiatique», 2-eme edition. Paris, 1974; Тёкеи Ф. К теории
общественных формаций. М., 1975; Платонов Д. Н. Некоторые
проблемы концепции азиатского способа производства в работах
К- Маркса и Ф. Энгельса. — В сб.: Вопросы истории народного хо­
зяйства h экономической мысли. М., 1978.
7 Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 21, с. 155.
8 См. Полуэктов Л. Ф. Вклад Ф. Энгельса в создание теории
некапиталистического пути развития. — В сб.: Ф. Энгельс и обще­
ственные науки. Томск, 1971.
9 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 18, с. 573.

407

10 См. Селезнев М. А. Социальная революция. М., 1971; Крапивинский С. Э. К анализу категории «социальная революция». Вол­
гоград, 1971.
11 См. Маркс К , Энгельс Ф. Соч.. т. 21, с. 108, 127, 143
162— 163.
12 См. Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 20, с.345—346.
13 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 26, ч. III, с. 490. О толкова­
нии В. И. Лениным понятия «эпоха» см.: Ж уко в E. М. Критерии
периодизации истории. — Общественные науки, 1979, № 4.
14 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с.
728.
15 Маркс /С, Энгельс Ф. Соч., т. 16, с.
285.
16 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с.
212.
17 См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т.23, с. 380.
18 См. Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 310; см. также т. 2,
с. 243—259; т. 4, с. 326—327.
19 Маркс К . Энгельс Ф. Соч., т. 12, с. 34.
20 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 13, с. 7.
21 См. Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 8, с. 119; см. также т. 4,
с. 297; т. 6, с. 148; т. 12, с. 630.
22 См. Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 4, с. 35.
23 Маркс К , Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 527.
Глава

2

1 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 1, с. 139.
2 Маркс К . Энгельс Ф. Соч., т. 16, с. 512. Помимо указанной
в примечаниях 9 и 11 к главе 5 первой части книги литературы
см. также: Проблемы этнографии и антропологии в свете научного
наследия Ф. Энгельса. М., 1972; Итс Р. Ф. Ф. Энгельс о первобыт­
нообщинном строе.— В сб. .Фридрих Энгельс— великий мыслитель и
революционер. Л., 1972; Кнышенко Ю. В. История первобытного
общества. Курс лекций. Ростов-на-Дону, 1973; Горемыкина В. И.
История первобытного общества. Минск, 1973; Першиц А. И., Монгайт А. Л. и Алексеев В. П. История первобытного общества. М.,
1974; Семенов Ю. И. Происхождение брака и семьи. М., 1974; Борисковский П. И. Древнейшее прошлое человечества. Л., 1979.
3 Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 19, с. 496; см. также: Клейн Л. С.
Фридрих Энгельс как исследователь раннегерманского общества. —
Советская этнография, 1970, № 5.
4 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 486. Нет необходимости
останавливаться на тех необоснованных упреках в отходе якобы
от исторического материализма, которые в свое время бросались в
адрес Энгельса по поводу его взглядов на роль биологического
фактора, в частности на детопроизводство, в первобытном об­
ществе и народническим социологом Н. К- Михайловским, и «орто­
доксальным марксистом» К. Каутским (см. Каутский К. Размноже­
ние и развитие в природе и обществе. Харьков, 1923). Ложность
подобных обвинений еще в 1894 г. была убедительно показана
В. И. Лениным (см. Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 1,с. 146— 150).
5 Маркс К ,
Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 39; см. также:
У
истоков
человечества
(Основные
проблемы
антропоге­
неза). М., 1964; Семенов Ю. И. Как возникло человечество. М., 1966;
Ефимов Ю. И. Специфичность закономерностей антропосоциогенеза. — Вопросы философии, 1969, № 7; Алексеев В. П. Теоретическое
наследство Энгельса и антропологическая наука. — Советская этно­
графия, 1971, № 2.

408

6 См. Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 21, с. 43, 52, 98 и др.
7 См. Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 328—329.
8 Помимо указанных выше работ о современных дискуссиях по
проблемам истории первобытного общества см.: Косвен М. О. Мат­
риархат. История проблемы. М. — Л., 1948; Проблемы истории д о ­
капиталистических обществ, кн. I (статьи Л. В. Даниловой, Н. Б.
Тер-Акопяна, Ю. И. Семенова, Н. А. Бутинова, В. Р. Кабо, В. М.
Бахта). М., 1968; Файнберг JI. А. Возникновение и развитие родо­
вого строя. — В кн.: Первобытное общество. Основные проблемы
развития. М., 1975.
9 См. Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 21, с. 50, 53.
10 Там же, с. 140.
11 См. там же, с. 156— 173.
12 См. там же, с. 164, а также с. 107, 127; см. также: А в ­
диев В. И. Военная демократия и классовый характер древнейшего
государства. — Вопросы истории, 1970, № 1; Хмелинский В. М.
О понятии «военная демократия». — Советская этнография, 1973,
N° 4.
13 См. Маркс К , Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 175.
14 См. Коростовцев М. А. Некоторые теоретические аспекты ста­
новления классового общества. — Народы Азии и Африки,
1971,
JVb 4; Мавродин В. В., Фроянов И. # . Проблемы разложения
пер­
вобытнообщинного строя на Руси в свете работ Ф. Энгельса. — В
сб.: Фридрих Энгельс — великий мыслитель и революционер; Ста­
новление классов и государства. М., 1976.
15 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 506; см. также: Кова­
лев С. И. Учение Маркса и Энгельса об античном способе произ­
водства. Л., 1932; Ранович А. Б. Энгельс и историческая наука.—
Вестник древней истории, 1940, № 3-4; Шофман А. С. Маркс, Эн­
гельс, Ленин об античном обществе. Казань, 1971; Историография
античной истории. М., 1980, гл. 4.
16 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 167.
17 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 191; см. также с. 164— 165.
18 Там же, с. 185.
19 См. Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 149.
20 Там же, с. 349.
21 Маркс К , Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 643.
22 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 28, с. 368.
23 Маркс К -, Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 147; см. также с. 166.
24 Маркс К , Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 181; см. также с. 647.
25 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 19, с. 311.
20 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 105.
27
Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 30, с. 126; см. также т. 3,
с. 208; т. 19, с. 311.
23 Маркс К , Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 129.
29 Там же, с. 147.
30 Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 19, с. 466; см. также т. 14,
с. 25, 360—361.
31 См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 19, с. 472.
32 Маркс К , Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 636.
33 См. Маркс К , Энгельс Ф. Соч., т. 9, с. 175, т. 21, с. 155, 349.
34 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 22, с. 478.
35 Маркс К , Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 148.
Se Там же, с. 154; см. также: Корсунский А. Р. Возникновение
феодальных отношений в Западной Европе. М., 1968; Удальцова 3. В., Гутнова Е. В. Генезис феодализма в странах Европы. М.,

409

1970; Гутнова Е. В. Труды Энгельса по истории раннего средне­
вековья. — В сб.: Энгельс и проблемы истории.
37 См. Неусыхин А. И. Возникновение зависимого крестьянства
как класса раннефеодального общества в Западной Европе VI—
VIII вв. М., 1956; Сказкин С. Д. и Мейман М. М. К вопросу о
непосредственном переходе к феодализму на основе разложения
первобытнообщинного способа производства. — Вопросы истории,
1966, № 6.
38 См. Вайнштейн О. J1. Энгельс как историк средних веков. —
Ученые записки Ленинградского государственного университета,
№ 86. Серия исторических наук, вып. 12. JI., 1941; Гутнова Е. В.
Основные проблемы истории средних веков в трудах К- Маркса и
Ф. Энгельса. Изд. 2. М., 1970.
39 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 19, с. 498.
40 Там же, с. 341. Взгляды Энгельса на судьбы крестьянской
общины в средние века подтверждены исследованиями многих
историков, в том числе исследованиями представителей русской
школы медиевистики — П. Г. Виноградова, М. М. Ковалевского и
др. Большой вклад в разработку этой проблемы внесли советские
медиевисты. См., в частности: Косминский Е. А. Исследования по
аграрной истории Англии XIII в. М .— Л., 1947; Сказкин С. Д.
Очерки по истории западноевропейского крестьянства в средние
века. М., 1968, и многие другие работы.
41 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 501, а также с. 506— 508.
42 Маркс К -, Энгельс Ф. Соч., т. 7, с. 348.
43 См. Маркс К -, Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 406, 409.
44 Там же, с. 407—408.
45 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 4, с. 325.
46 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 16, с. 222; см. также: Полян­
ский Ф. # . Товарное производство в условиях феодализма. М.,
1969. В книге показаны ограниченные возможности тогдашнего то­
варного производства, но недостаточно учтена его роль как факто­
ра, подтачивавшего натуральное феодальное хозяйство.
47 Маркс К-, Энгельс Ф. Избранные произведения, т. 1, с. 12;
см. также: Резун Д. # . К. Маркс и Ф. Энгельс о феодальном го­
р о д е.— В сб.: Некоторые вопросы истории древней и современной
Сибири. Новосибирск, 1976. Советской наукой обстоятельно иссле­
дованы проблемы истории средневекового города как на Руси (ра­
боты М. Н. Тихомирова, Б. А. Рыбакова и др.), так и на Западе
(работы В. В. Стоклицкой-Терешкович, Я. А. Левицкого, В. И. Рутенбурга, М. Я. Сюзюмова, С. М. Стама и др.).
48 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 4, с. 425; т. 20, с. 108; см.
также т. 4, с. 47—48; т. 19, с. 192; т. 20, с. 106; т. 21, с. 312;
см. также: Социальная природа средневекового бюргерства. М., 1979.
49 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 282.
50 См. Маркс К -, Энгельс Ф. Соч., т. 7, с. 355, 413; т. 21, с. 314;
т. 37, с. 267; т. 39, с. 399.
51 См. Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 22, с. 468.
52 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 411.
53 Там же, с. 417.
54 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 37, с. 125— 126.
55 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 417; см.также:
Сказ­
кин С. Д. Проблема абсолютизма в Западной Европе. — В кн.:
Сказкин С. Д. Избранные труды по истории. М., 1973; Люблин­
ская А. Д. К вопросу о классовой природе французского абсолю­
тизма. — Новая и новейшая история, 1979, № 4.

410

56 См. Маркс K., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 409—410.
57 Маркс К , Энгельс Ф.Соч., т. 18, с. 572.
58 Маркс К-, Энгельс Ф.Соч., т. 21, с. 418.
59 См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 154, а также т. 14,
с. 130; т. 19, с. 339; т. 20, с. 501. См. также: Заборов М. А. Кре­
стовые походы. М., 1956.
60 Маркс /(., Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 558; см. также: Возник­
новение капитализма в промышленности и сельском хозяйстве стран
Европы, Азии и Америки. М., 1968; Теоретические и историографи­
ческие проблемы генезиса капитализма (доклады А. Н. Чистозвонова и М. А. Барга). М., 1969; Проблемы генезиса капитализма. М.,
1970; Проблемы генезиса капитализма (статьи А. Н. Чистозвонова,
H. М. Мещеряковой и др.). М., 1978; Dobb М. Papers on Capitalism,
Development and Planning. New York, 1970.
61 Маркс /С, Энгельс Ф.Соч., т. 25, ч. II, с. 479.
62 Маркс Kß Энгельс Ф.Соч., т. 21, с. 408.
63 См. Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 17, с. 170— 171; т. 20,
с. 172; см. также: Драбкин # . С. Нерешенные проблемы изучения
социальных революций. — В сб.: Историческая наука и некоторые
проблемы современности. М., 1969; Чистозвонов А. Н. О стадиаль­
но-региональном изучении буржуазных революций XVI—XVIII ве­
ков в Европе. — Новая и новейшая история, 1973, № 2; Барг М. А.
Сравнительно-историческое изучение буржуазных революций XVI—
XVIII вв. — Вопросы истории, 1975, № 9; Studien zur vergleichenden
Revolutionsgeschichte 1500— 1917. Berlin, 1974
04 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 17, с. 47.
05 Маркс К , Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 602; «juste-m ilieu»—*
«золотая середина».
60 Цит. по сб.: Из истории марксизма, с. 187.
67 См. Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 18, с. 459—462; т. 22,
с. 436—437.
68 Маркс К . Энгельс Ф. Соч., т. 4, с. 330; см. также т. 19,
с. 228.
ü9 Маркс /(., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 303; см. также т.22,
с. 298—299;
см.также: Башкатова 3. В. К. Маркс и Ф.Энгельс
о
мануфактуре. — В сб.: Некоторые вопросы истории древней и со­
временной Сибири. Новосибирск, 1976.
70 Маркс /(., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 106— 107, а также т. 21,
с. .309.
71 Маркс К.»Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 271.
72 Маркс К-,Энгельс Ф. Соч., т. 4, с. 474.
73 Там же, с. 326. См. также: Мещерякова H. М. Пролетариат
Англии в процессе формирования (первая половина XVIII в.). М.,
1979.
74 См. Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 18, с. 213—216; т. 21,
с. 342—347. См. также: Потемкин Ф. В. Промышленная революция
во Франции, т. I. М., 1971; Носов В. П. К- Маркс и Ф. Энгельс о
первой промышленной революции. — В сб.: Вопросы философии и
социологии. Вып. IV. Л., 1972.
75 См. Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 672—673; т. 25,
ч. I, с. 133— 134, 480—481; ч. II, с. 32, 484—486; см. также: Леонть­
ев Л. А. Энгельс и экономическое учение марксизма. М., 1965;
М альш А. И. Ф. Энгельс и пролетарская политэкономия. М., 1970.
7,3 См. Маркс /(., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 288—290.
77 См. Маркс /С, Энгельс Ф. Соч., т. 22, с. 337, 342—343.
78 См. там же, с. 272—285, 326—341; см. также: Давидюк Г. П*

411

Социологические методы исследований рабочего класса Ф. Энгель­
со м .— В сб.: Фридрих Энгельс и современная идеологическая борь­
ба. Минск, 1972.
79
Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 22, с. 504; см. также: Могильницкая К. И. Ф. Энгельс об исторических судьбах крестьянства.— В
сб.: Ф. Энгельс и общественные науки. Томск, 1971.
Гл а ва 3
1 См. Маркс К-> Энгельс Ф. Соч., т. 22, с. 548.
2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч.,
т. 18, с. 288.
3 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 19, с. 138— 139.
4 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч.,
т. 22, с. 534.
5 Там же, с. 544.
6 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 7, с. 361; см. Поршнев Б. Ф.
Феодализм и народные массы. М., 1964; Чистозвонов А. Н. Евро­
пейский крестьянин в борьбе за землю и волю. — Средние века,
вып. 39. М., 1975; Die Rolle der Volksmassen in der Geschichte der
vorkapitalistischen Gesellschaftsformationen. Berlin, 1975.
7 Маркс K., Энгельс Ф. Соч.,
т. 19, с. 517.
8 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч.,
т. 16, с. 33.
9 Маркс К., Энгельс Ф. Соч.,
т. 4, с. 325.
10 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 7, с. 362—363.
п См. Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч.,т. 21, с. 417.См.литературу,
указанную в примечании 4 к главе 3 первойчасти, атакже:
Смирин М. М. и Чистозвонов А. Н. Научная конференция «Крестьян­
ская война в Германии 1524— 1525», Эрфурт 6—8 ноября 1974 г .—
Средние века, вып. 39. М., 1975; Brendler G. Zur A uffassung von
Reformation und Bauernkrieg bei Friedrich Engels. — In: Evolution
und Revolution in der W eltgeschichte, Bd. 1. Berlin, 1976.
12 Маркс K-, Энгельс Ф. Соч., т. 6, с. 180.
13 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 7, с. 357.
14 Там же, с. 402.
15 Там же, с. 357.
16 См. там же, с.432, а также: Бартель X. Исторические тра­
диции и уроки Великойкрестьянской войны. — В кн.Ежегодник гер­
манской истории 1976. М., 1977; Krause F. Bauernkrieg — «radikalste
Tatsache der deutschen Geschichte». — Marxistische Blatter, 1975,
N 2; Steinmetz M. Der geschichtliche Platz des deutschen Bauernkrie­
g e s .— Zeitschrift für Geschichtswissenschaft, 1975, N 3.
17 Маркс K-, Энгельс Ф. Соч., т. 7, с. 355.
18 Там же, с. 424.
19 Там же, с. 435.
20 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 22, с. 308.
21 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 644.
22 Ленин В. И. Конспект «Переписка К- Маркса и Ф. Энгельса
1844— 1883». Изд. 2. М., 1968, с. 7.
23 Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 37, с. 126, 267.
24 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 8, с.45.
25 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 18, с. 548.
26 Маркс К -, Энгельс Ф. Соч., т. 22, с. 382; см. также: Колесов В. П. Ф. Энгельс и проблемы национально-освободительного
движения. — Вестник Московского университета. Экономика, 1970,
ЛЬ 5.
27 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 14, с. 363—364.

412

28 См. Маркс К -, Энгельс Ф. Соч., т. 17, с. 131, а также с. 146.
29 Там же, с. 208.
30 Маркс /С.,
Энгельс Ф.Соч., т.22, с. 30.
31 Маркс К.,
Энгельс Ф.Соч., т.17, с. 172.
32 Маркс К.,
Энгельс Ф.Соч., т.30, с. 196.
33 Ленин В.
И. Поли.собр. соч.,т. 26,
с. 320.
34 Там же, с. 312.
35 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 14, с. 176.
36 Маркс К.» Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 422; см. также г. 22,
с. 382.
37 См. Маркс /(., Энгельс Ф. Соч., т. 12, с. 593.
38 См. там же, с. 222.
39 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 17, с. 188— 189.
40 См. Маркс /(., Энгельс Ф. Соч., т. 22, с. 468.
41 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т.
16, с. 523.
42 Маркс /(., Энгельс Ф. Соч., т. 13, с. 261—262.
43 Маркс /(., Энгельс Ф. Соч., т.
5, с. 352.
44 Маркс К , Энгельс Ф. Соч., т.
6, с. 559.
45 Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 43, с. 351, см. также с. 385.
46 См. Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 27, с. 303 и 305, а также
с. 507.
47 Маркс К -, Энгельс Ф. Соч., т. 32, с. 333.
48 Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 18, с. 508, см. также т. 4,
с. 491—494; т. 35, с. 222.
49 Маркс /(., Энгельс Ф. Соч., т. 28, с. 487—488.
50 Маркс К Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 35, с. 280.
61 Там же, с. 281.
52 Маркс
К.,Энгельс Ф.Соч.,т.5, с. 393.
53 Маркс
К Э н г е л ь с Ф.Соч.,т.6, с. 416.
54 Там же, с. 412.
55 Маркс
К , Энгельс Ф.Соч.,т.43, с. 387.
56 Маркс
/С,Энгельс Ф.Соч.,т.35, с. 297.
67 См. Заборов М. А ., Хасина Г. В. К предыстории Марксовой
концепции пролетариата («Рабочий вопрос» в науке и публицистике
30—40-х годов XIX в.). — В сб.: Из истории марксизма и между­
народного рабочего движения. М., 1977.
58 См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 42, с. 201—204.
59 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 2, с. 9.
60 См. Лавровский В . М., Семенов В. Ф. Историография чар­
тистского движения.— В сб.: Чартизм. М., 1961.
61 Маркс /С.,
Энгельс Ф. Соч., т. 2, с. 463,см.
также с. 461.
62 Маркс К-,
Энгельс Ф. Соч., т. 4, с. 433.
63 Ленин В .
И. Полн. собр. соч., т. 38, с. 305.
64 Маркс К.,
Энгельс Ф. Соч., т. 29, с. 293.
65 Ленин В.
И. Полн. собр. соч., т. 30,с.
170;см.также:
Кунина В. Э. Карл Маркс и английское рабочее движение. М.,
1968; Воробьев В. И. К- Маркс и Ф. Энгельс и некоторые особен­
ности рабочего движения в Англии в 50—60-х гг. XIX в. — Герценовские чтения, вып. XXV. Исторические науки. Л., 1972.
60 Маркс К.» Энгельс Ф. Соч., т. 16, с.
240.
67 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 18, с.
500.
68 Маркс /(., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с.
366.
69 См. Кандель Е. П. Разработка Ф. Энгельсом проблем исто­
рии рабочего движения Германии и значение этого вклада для
борьбы против буржуазных и реформистских концепций. — В сб.:
Энгельс и проблемы истории.

413

70 См. Кунина В. Э. Фридрих Энгельс — историк рабочего и
социалистического движения Англии; Аскольдова С. М. Амери­
канское рабочее движение в работах Энгельса. — В сб.: Энгельс и
проблемы истории, а также: Мочалов Л. В. Марксистско-ленинская
оценка фабианского социализма. М., 1976.
71 См. Кандель Е. /7. Ф. Энгельс и социалистическое движение в
странах Центральной и Юго-Восточной Европы в 80—90-х годах
XIX века. — Советское славяноведение, 1970, № 6.
72 Маркс К.» Энгельс Ф. Соч., т. 22, с. 100.
73 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 7, с. 363.
74 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 38, с. 305, а также т. 40,
с. 290.
75 См. Маркс К •> Энгельс Ф. Соч., т. 33, с. 538.
76 Маркс /Ç., Энгельс Ф. Соч., т. 35, с. 312.
77 Маркс К -, Энгельс Ф. Соч., т. 19, с. .189.
Заключение
1 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 26, с. 93.
2 См. Маркс К., Энгельс Ф. Избранные
с. 34.
3 Маркс К.» Энгельс Ф. Соч., т. 37, с. 371.

произведения, т. 1,

ОГЛАВЛЕНИЕ

В в е д е н и е ....................................................................... . 5

Ч а ст ь I
ЭТАПЫ ТВОРЧЕСТВА ЭНГЕЛЬСА КАК ИСТОРИКА .
Глава 1

.

11

Путь к материалистическому пониманию истории

—

Глава 2

С новых методологических позиций

.

.

.

.

39

Глава 3

Развитие Энгельсом марксистской исторической
науки в 1850—1873 г о д а х ................................................. 67
Глава 4

Новый этап в исследовании всемирной истории
(70-е — начало 80-х г о д о в ) ....................................110
Глава 5

Вершины творчества (разработка
проблем истории в 1883— 1895 гг.)

Энгельсом
131

Ч а с т ь II
РОЛЬ ЭНГЕЛЬСА В РАЗРАБОТКЕ МЕТОДОЛОГИЧЕСКИХ
ОСНОВ МАРКСИСТСКОЙ ИСТОРИЧЕСКОЙ НАУКИ . . 167
Глава 1

Вклад в развитие

исторического

материализма

—

Глава 2

Энгельс об особенностях исторической науки и ис­
. 197
торического п о з н а н и я ............................
Глава 3

Энгельс и проблемы источниковедения

1

«

.

. 220

Глава 4

Энгельс — критик буржуазной историографии ,

♦

243

Ч а с т ь III
ИССЛЕДОВАНИЕ ЭНГЕЛЬСОМ УЗЛОВЫХ ПРОБЛЕМ
ВСЕМИРНОЙ И С Т О Р И И ................................................................ 275
Глава 1

Разработка научной периодизации истории

.

.

—
415

Глава 2

Освещение истории докапиталистических форма­
ций и к а п и т а л и з м а ................................................................. 285
Развитие материалистических взглядов на первобытное об­
щество ......................................................................................................... —
Основные черты истории античного общества в освещении
Э н гел ь са........................................................................................................ 295
Энгельс об общих проблемахф е о д а л и з м а ................................. 306
Вклад в разработку проблем генезиса и развития капита­
лизма
......................................................................................................... 318

Глава 3

Энгельс — историк освободительного движения
народных м а с с ................................................................................... 335
Разработка истории революционной борьбы крестьянства и
городских низов ......................................................................................... 338
Изучение историинационально-освободительных движений 348
Энгельс — историк рабочегодви ж ен и я ...............................................361

Заклю чение ............................................................................................383
Примечания
.
.
.
............................................ 3 8 5

Лев Исаакович Гольман
ЭНГЕЛЬС-ИСТОРИК
Заведующий редакцией А. Л. Ларионов
Редакторы Г. П. Новикова, 3. В. Макарова
Младший редактор Т. М. Найденова
Оформление художника Б. Л. Резникова
Художественный редактор И. А. Дутов
Технический редактор Н. Ф. Кубракова
Корректор Ч. А. Скруль
ИБ № 1176
Сдано в набор -б.05.83. Подписано в печать 04.01.84. А-09602. Формат
84Х 1081/з2- Бумага типогр. № 1. Литер, гарн. Высокая печать. Уел.
печ л. 21,84. У.ч-изд., л. 24,56. Уел. кр.-отт. 21,84. Тираж 30000 экз.
Заказ 58. Цена 1 р. 90 к.
Издательство «Мысль», 117071, Москва В-71, Ленинский пр., 15.
Набрано в типографии им. Котлякова издательства «Фрначс# и
статистика» Государственного комитета СССР по делам издательств,
полиграфии и книжной торговли.
191023, Ленинград, Д-23, Садовая, 21.
Отпечатано в ордена Трудового Красного Знамени Ленинградской
типографии № 5 Союзполиграфпрома при Государственном комитете
Совета Министров СССР по делам издательств, полиграфии и
книЗкной торговли. Ленинград, центр, Красная ул., 1/3