Философские проблемы в советской психологии [Елена Александровна Будилова] (pdf) читать онлайн

Е. А. Б у д и л о в а

Философские проблемы
в советской
психологии

ИЗДАТЕЛЬСТВО
МОСКВА
1972

«НАУКА»

Эта книга посвящена исследованию роли и значения фило­
софских проблем в развитии советской психологической нау­
ки, начиная от первых лет ее создания и до настоящего вре­
мени. Автор знакомит читателя с психологическими дискуссия­
ми прошлых лет и нашего времени. В книге излагаются такие
актуальные философско-теоретические вопросы современной
психологической науки: как социальная обусловленность пси­
хики, взаимоотношение природного и социального, психическое
го и физиологического, рассматриваются психологический и
кибернетический подходы к исследованию восприятия и мыш­
ления и др.

Ответственный редактор
Е. В. ШОРОХОВА

1-5-7
№ 155-72

ОТ АВТОРА

В истории отечественной психологической науки можно вы ­
делить два поворотных момента — во-первых, возникновение в
середине XIX в. на основе рефлекторной теории И. М. Сечено­
ва новой материалистической психологии, опиравшейся на фи­
лософское учение Н. Г Чернышевского, и, во-вторых, создание
после Великой Октябрьской социалистической революции совет­
ской психологии на марксистской философской основе. Эти два
рубежа важны не только для развития нашей отечественной
науки, но и для всеобщей истории психологии.
Во второй половине XIX в. психология как самостоятель­
ная экспериментальная дисциплина развивалась в России, в от­
личие от Западной Европы и Америки, в материалистическом
направлении. Борьба материалистической, сеченовской психоло­
гии с господствовавшим тогда идеализмом составляла главную
особенность психологической науки в нашей стране. Философ­
ским проблемам в психологической науке в России со второй
половины XIX в. вплоть до Великой Октябрьской социалисти­
ческой революции была посвящена ранее выпущенная наша кни­
га «Борьба материализма и идеализма в русской психологи­
ческой науке. Вторая половина XIX — начало. XX в.» (М., «Н ау­
ка». 1960. Отв. редактор С. Л. Рубинштейн).
Развитие советской психологии на основе философии м арк­
сизма открывает новый период истории отечественной психо­
л оги и — ее целью становится создание диалектико-материалисти­
ческой психологической теории. Н астоящ ая работа заверш ает
собой задуманное автором исследование философских проблем
русской дореволюционной и советской психологии.
Д л я каждого психологического учения исходным является
решение вопроса о природе психического. Этим определяется
роль философских проблем психологии в построении ее теории.
От этого решения, всегда связанного с философским воззре­
нием на отношение духа и материи, сознания и бытия, зави ­
сит характеристика психики, определение предмета психологи­
ческой науки и ее задач. От него зависит и разработка
методологических принципов, которые направляют научный по’иск исходя из общего мировоззрения, а такж е объединяют
5

результаты исследований в систему взаимосвязанных понятий.
Поэтому исследование философских проблем психологии — со­
отношения психики с окружающим миром, психических процес­
сов с физиологическими, проблем детерминации психики, соот­
ношения биологических и социальных детерминант, активности
сознания и его связи с деятельностью человека — имеет мето­
дологическое значение для изучения исторического пути разви­
тия психологической науки. И наиболее ярко роль философ­
ских проблем в психологической теории обнаруживается в со­
ветской психологии.
История советской психологической науки мало изучена. Мы
располагаем лишь рядом обзорных статей, докладов и лекций,
приуроченных к юбилейным датам, и книгой А. В. Петровско­
го «История советской психологии», посвященной становлению
советской психологии в 20—30-х гг. и в самых общих чертах
коснувшейся ее состояния в послевоенные годы. Философские
проблемы в истории советской психологии еще не подверга­
лись специальному исследованию.
Структура книги такова, что, с одной стороны, философские
проблемы психологии включаются в общий контекст развития
психологической науки и определяется их роль в этом развитии
более чем за полувековой путь и, с другой — рассматриваются
ведущие собственно философские проблемы психологии в к аж ­
дый ее исторический период и в современной науке. Д анная
монография состоит из трех частей: I — Начальный этап со­
ветской психологии (1917— 1931 гг.). II — Становление марксист­
ской психологической теории (1931 — 1945 гг.). III — Разработка
теоретических принципов советской психологической науки на но­
вых рубежах (1945— 1971 гг.). Введения к каждой из этих частей
в совокупности дают общий исторический очерк советской пси­
хологической науки. Основным содержанием каждой части яв­
ляется исследование главных для данного исторического перио­
да философско-теоретических проблем психологии. Последняя
часть соединяет историю с современностью.
В книге рассмотрены узловые теоретические вопросы, раз­
работка которых была обусловлена определением методологи­
ческих принципов марксистской психологической науки, поэтому
изложение исследований советских психологов ограничено кру­
гом философских проблем психологической науки.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Начальный этап
советской психологии
Введение

СОВЕТСКАЯ ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ НАУКА В 1917-1931 гг.
Великая Октябрьская социалистическая революция открыла
перед психологией путь марксизма. История- советской психо­
л оги и — это первый опыт применения в психологической теории
марксистских философских принципов и вместе с тем это пер­
вый опыт развития психологической науки в условиях нового
общественного строя.
М арксистская психология делала свои первые шаги в слож ­
ной обстановке. От русской дореволюционной науки она унас­
ледовала богатство созданной И. М. Сеченовым рефлекторной
теории и его материалистического психологического учения. Во­
инствующий материализм учения И. М. Сечено;ва определил
особенности становления русской психологии как самостоятель­
ной экспериментальной дисциплины. Передовые врачи-психиат­
ры В. М. Бехтерев, П. И. Ковалевский, С. С. Корсаков, А. А. Токарский, следуя призыву И. М. Сеченова начать разработку
материалистической психологии, стали организаторами первых
русских психологических экспериментальных лабораторий. М ате­
риалистические взгляды на психику получили обоснование в
трудах сеченовской физиологической школы — А. А. Ухтомско­
го, И. П. Павлова. Советская психология располагала наследием
таких крупных психологов, как Н. Н. Ланге, А. Ф. Лазурский,
ученых-естествоиспытателей, как В. А. Вагнер, П. Ф. Лесгафт.
Однако в дореволюционной России руководящие позиции
занимала идеалистическая психология, издавна крепко связан­
ная с идеалистической философией и православной церковью.
Философы, занимавшие университетские кафедры и преподавав­
шие психологию в высших и средних учебных заведениях, гото­
вили психологов на основе идеалистической философии. П оль­
зовавш аяся поддержкой самодержавия, располагавш ая мощным
пропагандистским аппаратом православной церкви с ее много­
численными духовными учебными заведениями, владевш ая к а­
федрами университетов идеалистическая философия в царской
России рьяно боролась с материалистическим направлением в
психологии, всемерно подавляла его развитие.
7

Этим объясняется тот на первый взгляд странный факт,
что И. М. Сеченов, чье учение определило ход борьбы мате­
риализма с идеализмом в психологии с 60-х гг. прошлого века
и до конца предоктябрьского периода, не оставил последова­
телей в психологии, не создал в ней своей школы: препода­
вать он мог только физиологию, проблемам психологии были
посвящены лишь его публичные лекции и журнальные статьи.
А после смерти И. М. Сеченова в 1905 г., в обстановке по­
литической и идеологической реакции противники материали­
стической психологии поставили себе задачу окончательно пре­
сечь сеченовскую линию ее развития, и тогда защиту м атериа­
лизма в психологии взяли па себя физиологи сеченовской шко­
лы, врачи-психиатры и невропатологи.
Переход русской экспериментальной психологии от сеченов­
ской ориентации к вундтовской был подготовлен Н. Я. Гротом.
Замысел Н. Я. Грота — направить экспериментальные исследо­
вания по новому руслу, отвести их от материалистических идей,
которым они следовали, руководствуясь сеченовскими заветами,
и подчинить их идеалистическим концепциям — был осуществ­
лен Г И. Челпановым. Он создал Институт психологии при
философском факультете Московского университета. Под его
руководством этот институт стал крупным научным центром,
развивающим экспериментальное направление в психологии со­
образно с той основой, на которой стоит идеалистическая фи­
лософия,— с принципом самостоятельности духа, его независи­
мости от материи.
Развитие психологии в дореволюционной России привело к
выделению ее в самостоятельную экспериментальную науку,
к организации экспериментальных психологических лаборато­
рий и институтов. Несмотря на то, что в годы, предшествую­
щие Великой Октябрьской социалистической революции, психо­
логия обладала материальными техническими средствами, а так­
же подготовленными специалистами, она обнаруживает глубо­
кий упадок теоретической мысли и переживает методологический
кризис, который препятствует ее дальнейшему развитию и при­
нимает все более тяжелые формы К
В годы первой мировой войны укрепляется религиозно-идеа­
листическое направление в психологии. Его активными деятеля­
ми были Л. М. Лопатин, А. И. Введенский, С. М. Франк,
Н. О. Лосский, И. И. Лапшин. Деятельностью Московского пси­
хологического общества руководил тогда Л. М. Лопатин, кото­
рого В. И. Ленин характеризовал как «философского черносо­
тенца». Лопатин объявлял бессмертие души теоретически и
морально необходимым постулатом, призывал искать истину в
1
См. Е. А. Будилова. Борьба материализма и идеализма в русской пси­
хологической науке (Вторая половина XIX — начало XX в.). М., 1960, гл. 9,
10, 11.

8

религии, укрепление которой считал неотложной задачей совре­
менной мысли 2. Подобные взгляды проповедовали и Франк, и
Лосский, и другие представители российского идеализма.
Выход из кризиса принесла русской психологии Великая
О ктябрьская революция, которая повернула науку к философии
марксизма. Новый общественный строй коренным образом из­
менил условия развития всех областей науки. В тяжелейшие
годы вооруженной интервенции и гражданской войны Совет­
ская власть приступила к созданию новой, социалистической
культуры, опирающейся на диалектико-материалистическое ми­
ровоззрение. Во всех формах общественного сознания предстоя­
ло укорениться новой идеологии с тем, чтобы побороть и вы­
теснить прежнюю, буржуазную. Необходимы были новые науч­
ные кадры. Но прежде всего к созданию социалистической
культуры следовало привлечь передовую часть интеллигенции,
добиться такой расстановки сил в науке, которая помогла бы
организовать в ней борьбу нового со старым.
Борьба за марксизм в науке становится предметом особой
заботы Коммунистической партии. В своем философском заве­
щ ан и и — программной статье «О значении воинствующего м а­
териализма», опубликованной в 1922 г., В. И. Ленин призвал
укреплять союз философии с естествознанием, перестраивая есте­
ствознание на базе диалектического материализма.
В резолюции XII Всероссийской конференции Р К П (б ), про­
ходившей в августе 1922 г., говорилось: «Надо поднять работу
научно-коммунистической мысли, дабы иметь возможность орга­
низованно вести линию «воинствующего материализма» и всей
идеологии революционного марксизма (оживление работы Со­
циалистической академии, научных кафедр коммунистических
университетов, работа по завоеванию ученых органов при со­
ветских университетах и т. п .) » 3. На журнал «Под знаменем
марксизма», который начал издаваться в 1922 г., была возло­
жена задача осуществить ленинскую программу борьбы за во­
инствующий материализм в науке. Ж урнал отводил много места
методологическим проблемам общественных наук и естествоз­
нания. На его страницах, а такж е в других теоретических
марксистских ж урналах — «Вестник Коммунистической акаде­
мии», «Октябрь мысли» — обсуждается вопрос о применении
марксизма в разных науках, в том числе и в психологии.
Советская власть и Коммунистическая партия всемерно под­
держивали и развивали передовые направления в науке. В труд­
нейших условиях первых лет революции Советское правитель­
ство специальным постановлением Совета народных комиссаров
2 Л. Лопатин. Неотложные задачи современной мысли.— «Вопросы фи­
лософии и психологии», 1917, кн. 1(136).
3 «КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов
ЦК», ч. I. М., 1953, стр. 673.
9

РСФ СР, подписанным В. И. Лениным, обеспечило наилучшие
условия для научной деятельности И. П. Павлова. Д л я П авло­
ва создали крупные лаборатории с новейшим оборудованием.
В начале 20-х гг. был организован ряд научно-исследователь­
ских учреждений, занимающихся проблемами психоневрологии
(под психоневрологией понимался комплекс наук, изучающих
деятельность мозга,— неврология, психиатрия, рефлексология,
психология, педология, психотехника). Созданный в 1908 г.
В. М. Бехтеревым Психоневрологический институт был реоргани­
зован в Государственную психоневрологическую академию, где он
стал президентом. В 1918 г. было принято решение о создании Ин­
ститута по изучению мозга, который такж е возглавил В. М. Бех­
терев. Этот институт объединил большой коллектив врачей — нев­
ропатологов и психиатров. В Украинском психоневрологическом
институте было организовано отделение экспериментальной пси­
хофизиологии. Исследовательская работа по психологии нача­
лась в Академии коммунистического воспитания, где открылась
психологическая секция, психологические исследования велись
в Ленинградском институте научной педагогики и в ряде выс­
ших учебных заведений. Были созданы психологические лабора­
тории в Педагогическом институте в Москве, в Центральном
институте труда, при Московском городском отделе народного
образования. Крупнейшим в стране психологическим центром
оставался Институт экспериментальной психологии в Москве,
созданный Г. И. Челпановым в 1912 г., которым он продолжал
руководить и в первые послереволюционные годы.
Создание психологии в новых общественных условиях тре­
бовало освобождения психологов из плена буржуазной идео­
логии, их отказа от идеалистической философии. Психологам
предстояло овладеть философией марксизма и впервые разра­
ботать методологические основы построения новой системы
марксистской материалистической психологии. Одновременно
приходилось выводить психологию из тяжелого кризиса, в кото­
ром она оказалась.
М арксистская философия давала новой психологии общие
методологические установки. Очевидной для психологов была
первая зсдача: борьба против идеалистического мировоззрения,
за материализм в науке. Отделение Советской властью церкви
от государства освободило психологическую науку от опеки
церкви.
М олодая советская психология решительно отвергла идеа­
листическую психологию богословского толка, проповедуемую
профессорами духовных академий, а такж е мистико-религиозные волюнтаристские построения Л. М. Лопатина, Н. О. Лосского, С. М. Франка, А. И. Введенского и других защитников
российского идеализма, которые в годы нэпа попытались исполь­
зовать частные издательства для выпуска философско-психологи­
ческой литературы и провозгласить'«религиозно-мистическое воз­
10

рождение». Эти взгляды среди психологов уже не находили но­
вых приверженцев, а большинство их старых защитников из
буржуазной профессуры покинули Советскую страну и продол­
жали свою враждебную деятельность уже за рубежом.
Несколько иначе обстояло дело с экспериментальным н а­
правлением, возглавляемым Г. И. Челпановым, который про­
должал руководить Институтом экспериментальной психологии.
Выступая как сторонник экспериментальной науки, Челпанов
пытался сохранить теоретические устои интроспективной психо­
логии. Борьба, поднятая советскими психологами против идеа­
листической психологии, против Г. И. Челпанова, который воз­
главлял ее, была первым шагом в перестройке психологии на
основе марксизма 4.
В критике интроспективной психологии объединились все пси­
хологи, устремившиеся к марксизму. В числе первых, высту­
пивших против старой психологии, за построение новой, м ате­
риалистической науки были П. П. Блонский и К. Н. Корни­
лов. П. П. Блонский учился в Киевском университете у
Г. И. Челпанова, занимался у него в психологическом семи­
наре, а потом стал его сотрудником по кафедре философии
в Московском университете. После Октябрьской революции в
мировоззрении П. П. Блонского наступил перелом. В своей ав­
тобиографии он писал: «Я считаю для себя величайшим сча­
стьем, что жил в эпоху Октябрьской революции. Такие эпохи
заставляю т задумываться решительно над всем, ставят все под
вопрос, обнажают самые скрытые основы. С другой стороны,
вряд ли когда бывает что-либо хотя бы немного похожее на
то огромное богатство творчества, которое проявляется в эти
эпохи»5. «Меня увлекало революционное разрушение капита­
листического общества вообще и в частности разрушение ста­
рой педагогики» 6,— вспоминал он. Блонский убедился в необ­
ходимости «реформы науки», в том, что новая психология воз­
можна только на почве марксизма. «Научная психология ориен­
тируется на марксизм»,— писал он в 1920 г .7 Выпущенный в
1921 г. -«Очерк научной психологии» П. П. Блонского был «пер­
вым подлинно боевым выступлением против традиционной идеа­
листической психологии, первым призывом к построению психо­
логии на основе м атериализм а»8.
К. Н. Корнилов, работавший в Институте эксперименталь­
ной психологии, так же как и П. П. Блонский, был учеником
4 О борьбе с идеалистической психологией в первые годы советской пси­
хологии см. Б. М. Теплое. Советская психологическая наука за 30 лет. М.,
1947; А. А. Смирнов. Пути развития советской психологии. М., 1966;
А. В. Петровский. История советской психологии. М., 1967, гл. I и II.
5 П. П. Блонский. Избранные педагогические произведения. М., 1961,
стр. 43.
6 Там же, стр. 42.
7 П. П. Блонский. Реформа науки. М., 1920, стр. 34.
8 Б. М. Теплое. Советская психологическая наука за 30 лет, стр. 10.
11

Г. И. Челпанова. В 1922 г. вышла книга К. Н. Корнилова
«Учение о реакциях человека», в которой он требовал полно­
го отделения психологии от идеалистической философии. Эта
книга отколола Корнилова от школы Челпанова.
Давний противник идеалистической психологии В. М. Бехте­
рев продолжал критику интроспекционизма, опираясь на соз­
данное им учение — рефлексологию, теоретические принципы ко­
торого сложились в предреволюционное время.
В январе 1923 г. в Москве состоялся I Всероссийский
съезд по психоневрологии. В работе съезда участвовали пред­
ставители :ряда наук — неврологи, физиологи, психологи, пси­
хиатры. Организаторы съезда А. П. Нечаев, В. В. Крамер,
Г И. Челпанов, активные участники дореволюционных съездов
по педагогической психологии и экспериментальной педагогике,
предполагали, как они отмечали в своих выступлениях, про­
должить старые традиции в психологии. Но работа съезда, от­
вечая требованиям жизни, пошла по иному пути и наглядно
показала те сдвиги," которые произошли в науке за годы Со­
ветской власти и которые заставляли -«выяснить, оценить и
объединить возникающие повсюду очаги новых научных
устремлений и открытий» 9.
Выступивший на съезде с докладом «Современная психо­
логия и марксизм» К. Н. Корнилов призвал к 'созданию си­
стемы марксистской психологии 10. Он поставил вопрос о раз­
работке философских проблем психологии с позиций марксизма
о необходимости по-новому определить предмет и задачи пси­
хологии. «С самых давних пор и до нашего времени психо­
логия всегда рассматривалась как философская дисциплина по
преимуществу,— говорил он,—
А раз это так, то тем с боль­
шим правом мы должны применить к переоценке психологии
м арксизм — это строго научное или, как говорят, «внутринаучное» философское мировоззрение» ". Д оклад К. Н. Корнилова
стал главным событием съезда и был поддержан его маркси­
стской группой 12.
К. Н. Корнилов, последовательно боровшийся против идеа­
листической психологии, которую отстаивал Г. И. Челпанов,
сплотил для этой борьбы большую группу молодых психологов,
стремившихся к построению марксистской психологии. Вместе
с К. Н. Корниловым выступали В. А. Артемов, Н. Ф. Д обры ­
нин, 3. И. Чучмарев и другие. В 1923 г. Челпанов был от­
странен от руководства Институтом экспериментальной психо­
логии. Директором его стал К. Н. Корнилов. Институт объе­
динил московских психологов, начавших создание новой психо­
9 «Известия», 11 января 1923 г.
10 См. К. Н. Корнилов. Современная психология и марксизм.— «Под зна­
менем марксизма», 1923, № 1.
11 Там же, стр. 42.
12 «Известия», 12 января 1923 г.
12

логии — А. А. Смирнова, Б. М. Тепл о-вa, JI. С. Выготского
А. Р. Лурия, В. М. Боровского и других.
К. Н. Корнилов в программных докладах и статьях, опуб­
ликованных в журнале «Под знаменем марксизма», настаивал
на переоценке современной психологии, пропагандировал м арк­
систские взгляды на психику, призывал изучать марксизм,
строить с помощью диалектического метода новую психологию и
служить строительству нового общества 13.
Против идеалистической психологии выступала и большая
группа ленинградских психологов, врачей-психиатров и невропа­
тологов, которую возглавлял В. М. Бехтерев. Пользуясь боль­
шим авторитетом, он сумел увлечь за собой многих своих сот­
рудников и учеников, работавших в Институте по изучению
мозга и других руководимых им учреждений.
В январе 1924 г. в Петрограде состоялся II Всероссийский
съезд по психоневрологии. В его работе, так же как и на пер­
вом съезде, участвовали невропатологи, психиатры. Н а съезде
была широко представлена физиология. С докладом выступил
А. А. Ухтомский; много сообщений сделали сотрудники пав­
ловских лабораторий К. М. Быков, И. П. Разенков и другие.
Однако главными на съезде стали вопросы методологии. В ста­
тье о работе съезда газета «Правда» писала: «Центр внимания
съезда прикован к основным методологическим, принципиаль­
ным вопросам психоневрологии, так как революция в первую
голову требует новой, немыслимой в прежние времена, поста­
новки задачи и методов научной деятельности... Револю ция за ­
воевала не только ученых, но и науку» 14.
Съезд одобрительно отнесся к докладу К. Н. Корнилова
«Диалектический метод в психологии» 15, в котором он излагал
основные положения марксистского диалектического метода и
предлагал применить его в психологии. Тезис А. П. Нечаева
«ни идеализма, ни материализма» был отвергнут и его попытки
увести психологию от марксизма потерпели поражение. Участ­
ники съезда справедливо оценили этот тезис как намерение
реставрировать старую интроспективную психологию и отвергли
его. На съезде отчетливо выявились два основных направле­
ния: одно, которое поддерживало учение, развиваемое К. Н. Кор­
ниловы м— реактологию, и другое, следовавшее за В. М. Бехте­
ревым, предлагавшее заменить психологию рефлексологией.
13 К. Н. Корнилов. Современная психология и марксизм.— «Под знаме­
нем марксизма», 1923, № 1; он же. Современная психология и марксизм
(статья вторая).— «Под знаменем марксизма», 1923, № 4—5; он же. Диалек­
тический метод в психологии.— «Под знаменем марксизма», 1924, № 1. См.
также: Б. М. Теплое. Борьба К. Н. Корнилова в 1923—1925 гг. за перестрой­
ку психологии на основе марксизма.— В кн. «Вопросы психологии личности»,
М., 1960.
14 «Правда», 10 января 1924 г.
15 См. К Н. Корнилов. Диалектический метод в психологии.— «Под зна­
менем марксизма», 1924, № 1.
13

Реактологическое и рефлексологическое направления проти­
востояли друг другу в определении путей развития психоло­
гии, но они объединялись в продолжающейся борьбе против
идеалистической психологии. Отстраненный от руководства Ин­
ститутом экспериментальной психологии, Г. И. Челпанов наступал
на материалистическую психологию, надеясь приспособиться к
новому времени и восстановить былую силу идеализма. Идти от­
крыто против марксизма стало невозможно. И он принялся
маскировать под марксизм старые взгляды. Одну за другой
он публикует в частных издательствах полемические брошюры,
в которых «согласовывает» интроспективную психологию с
марксизмом. Но попытки его терпели неудачу — устои идеали­
стической психологии были подорваны.
И все же от принятия советской психологической наукой
общих философских положений диалектического материализма
до решения на их основе конкретных вопросов психологии ле­
ж ал тернистый путь исканий и разных попыток построения м арк­
систской психологической теории. Марксизм, вооружая психо­
логию диалектико-материалистическим методом и философски­
ми принципами, не предопределял конкретного содержания си­
стемы марксистской психологии, ее предстояло создать. Исто­
рия первых десятилетий советской психологии свидетельствует,
каким трудным оказался поиск путей воплощения марксизма
в психологию.
Статьи и книги К. Н. Корнилова, сборники, подготовлен­
ные Московским институтом экспериментальной психологии, где
были собраны статьи, представляющие разные точки зрения
на развитие советской психологической науки, выступления
В. М. Бехтерева и его учеников на съездах по психоневроло­
гии, публикация ряда полемических брошюр, в том числе челпановских, а такж е выпуск многих книг и статей, в которых
делались попытки дать программу новой теории, вызвали оже­
сточенные споры. В 20-х гг. вышли книги П. П. Блонского,
В. М. Бехтерева, В. М. Боровского, М. Я. Басова, С. В. Кравкова, JI. С. Выготского, Н. Ф. Добрынина, М. JI. Рейснера и
ряд других 16.
16
П. П. Блонский. Очерк научной психологии. М., 1921; он же. Психоло­
гические очерки. М., 1927; К. Н. Корнилов. Учение о реакциях человека с
психологической точки зрения (Реактология). М., 1922; он же. Учебник пси­
хологии, изложенной с точки зрения диалектического материализма. Л., 1926;
В. М. Бехтерев. Общие основы рефлексологии человека. М.— Пг., 1923; он
же. Коллективная рефлексология. Пг., 1921; В. М. Боровский. Введение
в
сравнительную психологию. М., 1927; он же. Психология с точки зрения ма­
териалиста. М.— Л., 1929; М. #. Басов. Методика психологических наблюде­
ний над детьми. М., 1926; он же. Общие основы педологии. М.— JI., 1928
(значительная часть книги была посвящена детской и педагогической психологии); С. В. Кравков. Очерк психологии. М., 1925; Л. С. Выготский. Педа­
гогическая психология. М., 1926; Н. Ф. Добрынин. Введение и психологию.
М.— Л., 1929.
14

Статьи о психологии печатались во многих ж урналах и сбор­
никах 17. В этих книгах и статьях и?лагались разнообразные
программы создания марксистской психологии. Авторы их стре­
мились решать с философских позиций марксизма психологи­
ческие проблемы, создать новую систему психологических по­
нятий. Каждый их них считал себя марксистом и критиковал
других. Споры шли вокруг философских вопросов психологиче­
ской теории, вокруг ее методологии. Все сторонники марксист­
ской психологии исходили из того, что психика есть свойство
высокоорганизованной материи, но по-разному понимали это
свойство и соответственно выводили разные заключения о том,
какова должна быть марксистская психология. Эти книги и
статьи показывают, сколь различно понимались коренные по­
ложения диалектического материализма в применении к психо­
логии, сколь различно понималась новая методология. Поступа­
ли и предложения напрочь уничтожить психологию, заменить
ее рефлексологией или -«теорией новой биологии». Были и дру­
гого рода предложения — слить психологию с социологией
соединить с марксизмом новые зарубежные психологические
теории — бихевиористские,
фрейдистские,
гештальт-теорию
и т. д.
Социальную обусловленность психики признавали все, кто
стремился создать программу новой психологии, но вопрос этот
решался опять-таки по-разному, в соответствии с предлагаемы­
ми принципами построения психологии или науки, которой пред­
полагалось ее заменить. Некоторые предлагали проблему со­
циальной обусловленности психики превратить в предмет спе­
циальной отрасли психологии — социальной психологии.
К. Н. Корнилов в обзоре советской психологической науки
за десять послереволюционных лет отмечал: «Такого обилия
выброшенных на общественный рынок идей, часто противоре­
чивых, "может быть, и ошибочных, даж е !не нужных, мы не н а ­
блюдали никогда еще в истории русской психологии» 18. Д алее
он так охарактеризовал положение дел: «Бехтерев не признает
никакой психологии и упрекает Корнилова в субъективизме;
17 П. П. Блонский. Психология как наука о поведении; А. Р. Лурия. Пси­
хоанализ как система монистической психологии.— В кн. «Психология и марк­
сизм». М.— J1., 1925; В. Бехтерев и д-р Дубровский. Диалектический материа­
лизм и рефлексология.— «Под знаменем марксизма», 1926, № 7—8; В. Я. Струминский. Марксизм в современной психологии.— Под знаменем марксизма»,
1926, № 3 и № 4—5; Н. Курманов. Рефлексология или психология.— «Под зна­
менем марксизма», 1929, № 6; И. Ф. Куразов. Предмет рефлексологии в свете
диалектики.— «Вопросы изучения и воспитания личности», 1928, № 3—4;
Ю. В. Франкфурт. В борьбе за марксистскую психологию.— «Красная новь»,
1927, № 10; см. также: «Психология и марксизм», «Проблемы совре­
менной психологии», «Ученые записки Московского государственного инсти­
тута экспериментальной психологии», т. I—VI. М.— Л., 1925— 1930.
18 К. Корнилов. Современное состояние психологии в СССР.— «Под зна­
менем марксизма», 1927, № 10— 11, стр. 215.
15

Корнилов обвиняет П авлова и Бехтерева в механическом м а­
териализме; Челпанов упрекает Корнилова в незнании марксиз­
ма; Франкфурт уличает рефлексологов в эклектизме, а Челпанова в извращении марксизма; Челпанов, не оставаясь в долгу,
обвиняет Франкфурта в енчменизме; Струминский упрекает всех
московских психологов-марксистов в субъективизме...» 19.
Методологические проблемы сразу встали перед советской
психологической наукой потому, что речь шла о создании прин­
ципиально новой психологической системы. Главными были во­
просы о предмете, методах и задачах психологии, они требовали
своего решения в соответствии с новой трактовкой природы
психического. И они стояли в центре дискуссий. Но вместе с
ними возникал вопрос о том, как найти правильное взаимо­
отношение новой науки с теориями прошлого и настоящего,
с теориями, опирающимися на иные философские взгляды. Надо
было определить отношение к зарубежным теориям, построен­
ным на чуждой марксизму идеалистической основе, а такж е к
теориям, опирающимся на домарксистские материалистические
воззрения. Стремление сохранить преемственность в научном
познании диктовалось марксистско-ленинскими взглядами на от­
ношение к научному наследию.
Когда после первой мировой войны в Советскую Россию
стали поступать из-за рубежа новые книги, были переведены
и изданы работы многих зарубежных психологов — К. Коффки,
К. Бюлера, 3. Фрейда, Д. Уотсона и других. Новые направ­
ления — бихевиоризм, гештальтизм, фрейдизм и другие — отвер­
гали и резко критиковали старую субъективно-эмпирическую
психологию, пытаясь по-своему найти выход из кризиса психо­
логии сознания, которым ознаменовалось начало нового века.
Поток новых идей и новых фактов увлекмиогихеоветскихисихологов; им казалось, что зарубеж ная психология в новых тео­
риях обрела способы преодоления кризиса.
Бихевиоризм привлекал своим отказом от субъективного ме­
тода и требованием внесения в науку объективного, естествен­
нонаучного метода, обилием новых экспериментальных методик
и экспериментальных фактов. Некоторые психологи, прельщен­
ные объективными методами бихевиоризма, сочли возможным
утверждать, что это учение надо развивать на философской ос­
нове диалектического материализма.
Одним из пропагандистов бихевиоризма был В. М. Боров­
ский, работавший в области сравнительной психологии 20. Влия19 К . Корнилов. Современное состояние психологии в СССР.— «Под зна­
менем марксизма», 1927, № 10-11, стр. 209—210. Енчменизмом Корнилов на­
звал теорию, предложенную Э. Еичменом, которая биологизировала социоло­
гию и отвергала психологию.
20 См. В. Боровский. Психология с точки зрения материалиста. М.— Л м
1929; он otce. Метафизика в сравнительной психологии.— «Под знаменем марк­
сизма», 1927, № 7-8.

иие бихевиоризма испытал в начале 20-х гг. и П. П. Блон­
ский 21. Увлечение поведенчеством оставило след на раннем
периоде научной деятельности JI. С. Выготского.
Гештальт-психология вызывала интерес новым принципом це­
лостности, новым типом экспериментов, позволивших подойти
к вопросу о структуре психической деятельности. Это побуж да­
ло некоторых психологов перенести гештальт-теорию в советскую
психологию22. Фрейдизм демонстрировал неведомую область
бессознательного и ставил вопросы о влиянии бессознательных
психических явлений на сознание, претендуя на решение со­
циальных проблем. Поэтому иные психологи считали, что м арк­
систской психологии надо развивать идеи ф рейдизм а23. Такое
предложение получило поддержку у тех советских философов,
которые оказались под влиянием ф рейдизм а24.
Советские психологи пытались использовать новые знания,
которые были приобретены западноевропейской и американской
психологией в первую четверть нашего века. Но эти знания
включались в систему воззрений, чуждых марксизму. Д л я их
использования был необходим критический анализ зарубежных
психологических теорий* который требовал достаточно р азр а­
ботанных теоретических принципов марксистской психологии.
Таких принципов советская психология в то время не имела.
Психологи тогда только начинали осваивать марксизм и, со­
поставляя отдельные его положения с той или иной психо­
логической теорией, иногда готовы были без должного крити­
ческого разбора и оценки философских позиций этих теорий
объявлять их соответствующими марксистской психологии.
Недостаточная разработка философских проблем психологии
приводила к упрощенному взгляду на соотношение теории и экс­
перимента в науке. Было распространено представление о не­
зависимости экспериментальной практики от решения философ­
ских вопросов научной теории. Считалось, что можно легко
отделить экспериментальные факты от теоретических построе­
ний и принять первые, отбросив вторые, хотя взаимозависимость
между теорией и экспериментом значительно сложнее, как это
показали более поздние философско-теоретические исследования.
21 Я. Я. Блонский. Психология как наука о поведении.— В кн. «Психоло­
гия и марксизм».
22 См. Л. Выготский, С. Геллерштейн, Б. Фингерт, М. Ширвиндт. Основ­
ные течения современной психологии. М.— Л., 1930.
23 Ал. Лурия. Психоанализ в свете основных тенденций современной пси­
хологии. Казань, 1923; он же. Психоанализ как система монистической психо­
логии.— В кн. «Психология и марксизм»; Б. Д. Фридман. Основные психоло­
гические воззрения Фрейда и теория исторического материализма. Там же;
А. Б. Залкинд. Очерки культуры революционного времени. М., 1924.
24 См. Б. Быховский. О методологических основаниях психоаналитическо­
го учения Фрейда.— «Под знаменем марксизма», 1923, № 11— 12; В. Юринец.
Фрейдизм и марксизм.— «Под знаменем
марксизма», 1924, № 8—9;
А. И. Варьяш. Фрейдизм и его критика с точки зрения марксизма.— В сб.
«Диалектика в природу
т. Яологля, ТУ2Ь.
17

Попытки использовать накопленные наукой знания в этих
условиях приводили к тому, что диалектико-материалистиче­
ские философские положения механически соединялись с психо­
логическими теориями, опирающимися на методологические прин­
ципы идеалистической философии или позитивизма, или же пси­
хологические факты, заимствованные из разных психологических
теорий, сохраняя психологическую интерпретацию этих теорий,
непосредственно объединялись с марксистской философией.
Не менее сложным оказался и вопрос об использовании
материалистических теорий отечественной психологии и физио­
логии. Это был прежде всего вопрос о 'сеченовском наследии,
о взаимоотношении психологии с учениями И. П. Павлова и
В. М. Бехтерева. Вопрос этот нес в себе все особенности исто­
рического развития психологической мысли в России. В первые
годы Советской власти учение И. П. Палова привлекло вни­
мание психологов. Издание в 1923 г. книги И. П. Павлова
«Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной
деятельности (поведения) животных» и его «Лекций о работе
больших полушарий головного мозга» в 1926 г. возбудило инте­
рес к павловскому учению и стремление применить его в по­
строении психологической теории. Об условных рефлексах пи­
сали К. Н. Корнилов, П. П. Блонский, С. В. Кравков, J1. С. Вы­
готский, Н. Ф. Добрынин. Статьи А. А. Ухтомского, опубли­
кованные в начале 20-х гг. и посвященные учению о доминанте,
представляли для психологии столь же большую ценность, как
и труды И. П. Павлова. Однако определение отношения к фи­
зиологическим теориям требовало решения философских вопро­
сов самой психологии и теоретического анализа учения о высшей
нервной деятельности в свете диалектического материализма,
а такж е решения более общего вопроса о взаимоотношении фи­
зиологии и психологии, связанного с психофизиологической
проблемой в целом. Весь этот комплекс вопросов, непосредст­
венно связываясь с пониманием предмета и методов психоло­
гии, вошел в содержание теоретических дискуссий тех лет.
Психология в свою очередь вызывала большой интерес у
физиологов. К психологической проблематике в последнее де­
сятилетие своей творческой деятельности подходит И. П. П ав­
лов. Мысли о психологии занимают А. А. Ухтомского. Но те
же методологические трудности ждали и физиологическую нау­
ку на пути ее сближения с психологией.
Советские психологи считали важнейшей своей задачей по­
ставить марксистскую психологию .на службу строительству но­
вого общества. «М арксистская психология уже по тому самому,
что она исходит из учения М аркса, ставит своей задачей
изучение поведения людей для того, чтобы не только теорети­
чески объяснить это поведение, но чтобы и практически овла­
деть им. Это единство теории с практикой и является завер­
шающим, а вместе с тем и руководящим принципом в построе­
18

нии этой грядущей системы марксистской психологии»25,— писал
К. Н. Корнилов.
Связь психологии с практикой устанавливается через ее при­
кладные отрасли — психотехнику, детскую, педагогическую, воен­
ную, судебную, библиотечную психологию,— которые широко
развертывают свою работу во второй половине
20-х
г г .26
Связь с практикой, надеялись психологи, даст возможность
преодолеть слабость теории. Утверждается мнение, что ведущая
роль в развитии психологической науки принадлежит ее прикладным отраслям. Л. С. Выготский четко вы раж ает эту мысль
в написанной им в 1927 г. и оставшейся неопубликованной р а­
боте «О смысле кризиса в психологии». «Нет никакого сомнения
в том,— писал он,— что водительствующая роль в развитии
психологии сейчас принадлежит прикладной психологии: в ней
представлено все 'прогрессивно здоровое, с зерном будущего,
что есть в психологии; из нее исходят лучшие методологиче­
ские работы ...Через психотехнику, психиатрию, детскую психо­
логию, криминальную психологию психология впервые столкну­
лась с высоко организованной практикой — промышленной, вос­
питательной, политической, военной. Это прикосновение к прак­
тике заставляет психологию перестроить свои принципы так,
чтобы они выдержали высшее испытание практикой... Реф ор­
мирующее, обновленное и перестраивающее влияние приклад­
ной науки испытал на себе всякий психолог. Она для разви­
тия психологии сыграет ту же роль, что медицина для анато­
мии и физиологии и техника для физических наук» 27.
Представление о независимости экспериментальных и кон­
кретных психологических исследований от теории способствует
обособлению прикладных отраслей от общей психологии. Н ам е­
чается опасность их разрыва, что сразу же заметил Л. С. Вы­
готский, который в 1927 г. писал: «...разрыв этот начался, про­
исходит и закончится по линии практики»28. Последующие годы
показали, какие тяж кие последствия вызвал этот разрыв и
как сам Выготский старался ликвидировать его, развивая тео­
рию и методологически укрепляя прикладные отрасли психо­
логии.
Ведущей отраслью в советской психологии становится пси­
хотехника, которая занимается вопросами повышения произво­
дительности труда в промышленности и на транспорте, орга­
низует психофизиологические и психологические исследования
с целью научной организации и рационализации трудовой дея­
25 К. Н. Корнилов. Психология и марксизм.— В кн. «Психология и марк­
сизм», стр. 24.
26 О прикладных отраслях психологии в период 20—30-х гг. см.: А. В. Пет­
ровский. История советской психологии. М., 1967, стр. 165—203, 226—238, 262—
292.
27 Цит. по статье: В. Н. Колбановский. Лев Семенович Выготский.— «Со­
ветская психотехника», 1934, № 4, стр. 393.
28 Там же.
19

тельности, помогает производственному обучению и профессио
нальному отбору 29. Психотехнические работы вели многие выс­
шие учебные заведения и научно-исследовательские учреждения
в Москве, Ленинграде, Харькове, Казани, Тбилиси и других
городах (Центральный и Всеукраинский институты труда, Инсти­
тут профессиональных болезней, Институт охраны труда и дру­
гиеучреждения). Кроме того, для практической работы пси­
хологов было создано много психологических лабораторий, стан­
ций, научно-исследовательских кабинетов, консультационных
пунктов непосредственно на больших промышленных предприя­
тиях, на транспорте, в культурно-просветительных учреждениях.
Особенно широко развернулись психотехнические исследова­
ния в крупных промышленных центрах Урала — Перми, Ч еля­
бинске, Златоусте, Тагиле. К 1932 г. на Урале в металлургиче­
ской, горной и химической промышленности работало 30 пси­
хотехнических пунктов 30.
В 1927 г. организовалось Всероссийское психотехническое
общество, председателем его был избран И. Н. Шпильрейн (он
же редактировал журнал «Психотехника и психофизиология тру­
да», потом переименованный в «Советскую психотехнику»). Со­
ветские психотехники участвуют в совещаниях, конференциях
и съездах по научной организации труда, психофизиологии тру­
да и по профессиональному отбору, в работе международных
конференций по психотехнике (в 1927, 1928, 1930, 1931 гг.).
Большое практическое применение психология нашла в
народном просвещении и образовании. Здесь сложилось свое­
образное положение, когда участие психологов в деле вос­
питания и обучения оказалось опосредованным педологией. В оз­
никшая на рубеже XIX и XX вв. педология утверж дала себя в
качестве особой науки о развитии ребенка, охватившей все дис­
циплины, занимавшиеся детским возрастом. Разработка детской
и педагогической психологии протекала поэтому в условиях под­
чиненности педологии, которая располагала сетью научно-иссле­
довательских учреждений, где и сосредоточивалась эта работа.
Психотехника и педология претендовали на самостоятель­
ность в решении методологических вопросов, связанных с пси­
хологическими исследованиями. На самом деле эти две обосо­
бившиеся дисциплины находились под влиянием чуждых м арк­
сизму теорий, развитых в капиталистических странах, где
психотехника была поставлена на службу капиталистическому
29 См. С. Г. Геллерштейн. Вопросы психологии труда.— В кн. «Психологи­
ческая наука в СССР», т. II. М., 1960.
30 См. сб. «Психотехника и физиология труда на Урале» (Материалы к
I Уральскому областному съезду психотехников ы физиологов труда), вып. 1.
Свердловск — Москва, 1932; J1. А. Кудрина. История советской психологии на
Урале.— В кн. «Итоги и перспективы советской психологии на Урале. Материа­
лы к совещанию, посвященному 50-летию советской психологии на Урале».
Пермь, 1967.
20

производству, а педология связана требованиями к воспитанию,
предъявляемыми капиталистическим обществом.
Психотехника зародилась в капиталистических странах, ког­
да там возникло стремление к научной организации труда на
предприятиях для все большего увеличения прибылей и человек
стал рассматриваться как особый фактор трудового процесса.
Она выросла на основе прагматизма и, выясняя законы чело­
веческого поведения, искала в условиях капиталистического про­
изводства способы и средства организации труда, обеспечиваю­
щие наибольшую эксплуатацию рабочего.
На необходимость изменения методологии психотехники в
соответствии с задачами социалистического строительства на­
стойчиво указы вала Н. К. Крупская, которая интересовалась
психотехникой и ее значением для профессионального отбора
учащ ихся31. М ежду тем советская психотехника, заимствуя
проблематику и методы зарубежной науки, не учитывала но­
вые социальные условия, особенности новых производственных
отношений в нашей стране, особенности требований к воспита­
нию рабочих кадров. Советские психотехники, пренебрегая тео­
рией, полагали, что экспериментальной прикладной науке нет
нужды считаться с разницей в теоретических воззрениях совет­
ской и зарубежной психологии, что экспериментальная наука
якобы независима от теории. Психотехника утверж дала свою
«философскую нейтральность» на том основании, что она опи­
рается на практику, и объявляла себя стоящей вне методоло­
гической борьбы. Происходило противопоставление психотехни­
ки и общей психологической теории.
Однако наибольшие трудности, с которыми столкнулась со­
ветская психотехника, были связаны с методологией. Перене­
сенные в условия советской действительности эксперименталь­
ные методы зарубежной психотехники (среди них ведущим был
метод тестов) требовали коренной переработки. В критической
оценке нуждались и те теоретические схемы, которые неизбеж­
но вносились в советскую психотехнику вместе с заимствован­
ными методами, поскольку они всегда оказывались связанными
с определенными теоретическими установками. Более того, во­
преки своим декларациям о независимости экспериментальных
дисциплин от теории деятели советской психотехники зачастую
руководствовались теоретическими взглядами, непосредственно
заимствованными из буржуазной психологической науки. Так,
И. Н. Шпильрейн, отстаивавший философскую нейтральность
психотехники, принимал некоторые идеи персоналистической тео­
рии В. Штерна.
Педология, через которую, как уже говорилось, осуществля­
лась связь психологии с практикой детского воспитания и об­
31
Взгляды Н. К. Крупской на психотехнику были исследованы А. В. Пет­
ровским в его книге «История советской психологии» (М., 1967, стр. 262—
266).
21

разования, столкнулась с теми же методологическими трудно­
стями, что и психотехника. Теоретическое содержание педологии
составляла биогенетическая концепция развития ребенка, опи­
равш аяся на биогенетический закон. Она вступала в противо­
речие с признанием социальной обусловленности психики че­
ловека, которое следовало из марксизма. Вместе с тем пове­
денческая психология, господствовавшая в то время, такж е не
согласовалась с биогенетической концепцией. Попытки разре­
шить противоречия введением в педологию социогенетической
теории развития ребенка, которая основным фактором считала
приспособление детей к социальной среде, были неудачны по­
тому, что эта теория строилась на тех же механистических
принципах. Вторая половина 20-х гг. была отмечена дискус­
сиями биогенетического и социогенетического направлений в пе­
дологии. Наибольшего напряжения они достигли на первом пе­
дологическом совещании в 1927 г.
Основным методом изучения психического развития детей
j стало массовое их обследование с помощью наборов стандарт­
ных тестов32. Метод тестов широко применялся в педологии
и был разработан в соответствии с ее теоретическими установ­
ками. Заимствованный из зарубежной науки, он не был под­
вергнут методологическому анализу. Не надо думать, что он
не имел противников среди советских психологов. С критикой
тестов выступали К. Н. Корнилов, М. Я. Басов, П. П. Блон­
ский, Л. С. Выготский. Они указывали на неправомерность пе­
ренесения в советскую школу тестов, применявшихся в школах
капиталистических стран, на ошибки, допускаемые при комп­
лектовании классов на основании тестовых обследований. Но
критика была направлена на улучшение самих тестов и не д а ­
вала оценки роли и места тестов во всей совокупности мето­
дов психологического исследования, их значения как самостоя­
тельного метода. Главное же было в том, что задачи массового
обследования школьников оказывались тесно связанными с тео­
ретической концепцией детского развития, принятой педологией.
Массовое тестовое испытание уровня умственного развития долж ­
но было выявить одаренных и умственно отсталых детей. Пос­
ледние направлялись в специальные классы или школы, посколь­
ку заранее признавалась предопределенность и ограниченность
их умственного развития врожденными биологическими данны­
ми. При этом набор ответов на стандартные тесты являлся
единственным и достаточным основанием для того, чтобы раз
и навсегда определить возможность интеллектуального разви­
тия данного ребенка. Все эти методологические вопросы можно
было решить только созданием марксистского психологического
учения о развитии ребенка.
32
См., например, «Тесты (теория и практика)». Сб. № 1, № 2, № 3. М.,
1Э28— 1930. Тестам в те годы была посвящена обширная литература.
22

Условия, в которых началось построение советской психо­
логии, складывались так, что реализация поставленных ею двух
главных задач — создания марксистской психологической теории
и участия в практике советского строительства — столкнулась
с необходимостью определения методологических принципов но­
вой психологии.
Задача разработки методологических проблем встала перед
психологией со всей остротой, так же как перед другими об­
ластями советской науки. Вопросы методологии науки становят­
ся актуальными как для конкретных наук, так и для советской
философии, направляемой ленинским заветом союза с естест­
вознанием. Д л я успешного применения диалектического мате­
риализма к конкретным наукам мало было общих формул. К аж ­
дой из этих наук предстояло найти свой путь воплощения диа­
лектического метода.
Сложный процесс внедрения марксистской методологии в об­
щественные и естественные науки отражаю т теоретические ди­
скуссии 20-х гг. Эти дискуссии были тесно связаны с общими
процессами идеологической жизни в стране, с борьбой против
остатков буржуазной и реформистской идеологии и с внут­
рипартийной борьбой против оппозиционных групп. Дискуссии
проходили в общественных науках (среди экономистов, исто­
риков), в естествознании (среди физиков, биологов), а та* же
в психологии.
Позитивистские нападки на марксистскую философию полу­
чают выражение в требовании заменить философию общими
выводами науки. Провозглаш ая тезис «за материализм и м арк­
сизм, но против философии», С. Минин отрицал философию на
том основании, что она прислужничает буржуазии, и предлагал
выбросить ее «за б орт»33. Э. Енчмен предлагал заменить фи­
лософию «теорией новой биологии», а вместе с философией от­
бросить и психологию. Психология, уверял он, наука соглаш а­
тельская, предающая интересы рабочего класса. Енчмен соби­
рался создать новую науку — историческую физиологию, которая
объединила бы биологию с социологией и ликвидировала бы
психологию34. А. А. Богданов в 1920 г. выступил с програм­
мой всеобщей организационной н а у к и — тектологии, которую
как методологию науки противопоставил философии 35.
В 1923— 1927 гг. группа философов, за которыми закрепи­
лось название механистов, выступала под лозунгом развития
марксизма на основе новейших достижений современного есте­
ствознания, следуя механистическим взглядам. Представители
33 С. М инин. Философию за борт!— «Под знаменем марксизма», 1922,
№ 5—6.
34 Э. Енчмен. Восемнадцать тезисов о «теории новой биологии». Пятигорск,
1920; он oice. Теория новой биологии и марксизм. М., 1923.
35 А. А. Богданов. Всеобщая организационная наука («Тектология»)
Л.— М., 1925.
23

этой группы И. И. Скворцов-Степанов, В. Н. Сарабьянов,
И. А. Боричевский и другие, подменяя развитие материалисти­
ческой диалектики механистическими выводами из естествозна­
ния, пришли к отождествлению марксистской философии с об­
щими выводами конкретных наук. М арксистская философия, счи­
тали механисты, и есть последние и наиболее общие выводы есте­
ствознания 36. Современная наука, по их словам, «сама себе
ф илософ ия»37 Это есть мировоззрение «внутринаучное, кото­
рое хочет быть одним из предельных обобщений положитель­
ной науки, как целого, и стремится освободить ее от всяких
философских призраков»38.
Механисты, заклю чая союз с естествознанием, оказались не­
подготовленными к диалектико-материалистическому анализу
специальных естественнонаучных проблем и воспринимали тео­
ретические выводы естествоиспытателей, стоявших на позициях
механистического материализма, склонявшихся к позитивизму
и идеализму. При этом механистические выводы из естествозна­
ния принимались ими как диалектико-материалистические. Не
понимая существа диалектики, они утверждали, что «для на­
стоящего времени диалектическое понимание природы конкре­
тизируется именно как механическое понимание, т. е. как све­
дение всех процессов природы исключительно к действию и
превращению тех видов энергии, которые изучаются физикой
и химией» 39.
Механисты не умели примирить признание непрерывности
и единства всех форм движения материи с признанием каче­
ственной несводимости высших форм к низшим. Положение о
том, что все высшие формы движения можно свести к. низ­
шим и в конечном счете объяснить любые процессы видоиз­
менением механического перемещения различных частиц, счи­
талось непрелож ным40. Такой взгляд неизменно приводил к
упрощенному пониманию процессов и явлений жизни, к стира­
нию их качественных различий, так же как и к сведению це­
лого к сумме частей, к отрыву единичного и особенного от об­
щего, к формальным аналогиям между качественно разнород­
ными явлениями. Это положение оказалось, как мы далее
увидим, губительным и для многих психологических концепций
Зй См.: И. Степанов. Исторический материализм и современное естество­
знание. М., 1925; Вл. Сарабьянов. О некоторых спорных проблемах диалекти­
ки.— «Под знаменем марксизма», 1925, № 12; он oice. Беседы о марксизме. М.,
1925; Сб. «Механистическое естествознание и диалектический материа­
лизм», № 1 и 2. Вологда, 1925.
37 Я. Боричевский. Введение в философию науки (Наука и метафизика).
Пг., 1922, стр. 101.
38 Я. А. Боричевский. Речь.— В сб. «Механистическое естествознание и
диалектический материализм», № 1. Вологда, 1925, стр. 51—52.
39 Я. Степанов. О моих ошибках, «открытых и исправленных» тов. Стэ­
ном.— «Большевик», 1924, № 14, стр. 85.
40 В. Сарабьянов. Беседы о марксизме. М., 1925, стр. 14.
24

того времени. Механицизм проявлялся как в отрицании специ­
фичности явлений социальной жизни, так и в отрицании спе­
цифичности психических явлений в жизнедеятельности организ­
ма. К упрощению приводил и принцип механической причин­
ности, признающий лишь одностороннее действие внешнего
толчка.
Представители другой группы философов, в философской
дискуссии их называли диалектиками,— А. М. Деборин и его
сторонники И. К. Луппол, Н. А. Карев и другие центральную
задачу в развитии советской философии видели в том, чтобы
разрабаты вать теорию диалектики, дальше развивать и вводить
в марксизм категории гегелевской диалектики. При этом они
затушевывали принципиальное отличие марксизма от предшест­
вующих философских теорий. Деборин утверждал, что «марк­
сизм по своему общефилософскому мировоззрению примыкает
к учению Спинозы, являясь, по выражению Г. Плеханова, ро­
дом спинозизма» 41. Эта группа понимала философию как об­
щую теорию диалектики, оторванную от конкретных знаний и
конкретных наук, от практики социалистического строительства.
И если механисты растворяли философию в естествознании, то
деборинцы призывали к тому, чтобы естествознание раствори­
лось в философии диалектического материализма. Механисты
указывали своим противникам: «... не подменяется ли общая
методология философской системой, «наукой наук», которая
мнит себя стоящей над науками и претендует на то, чтобы
наперед предписывать им результаты, к которым они должны
приходить?» 42. «...Диалектика не наука наук, не стоит над на­
уками: ее надо искать в самих науках» 43. Рассуж дая так, они
сами при этом ограниченно понимали диалектический метод,
характеризовали его как индуктивный, исходящий из фактов,—
иначе говоря, склонялись к позитивизму.
Деборинцы выступали против нигилистического отношения к
философии, защ ищ али ее самостоятельность, отстаивали ее
предмет.
Деборин возраж ал механистам, утверждавшим, что якобы
Энгельс в начале 80-х гг. изменил свое отношение к механисти­
ческому материализму, и доказывал, что Энгельс не изменял
своих взглядов и всегда был диалектиком 44.
Задача диалектико-материалистического обоснования
ме­
тодологии естествознания, поставленная В. И. Лениным, оказа­
лась раздробленной: с одной стороны, она ограничивалась про­
41 А. Деборин. Спинозизм и марксизм.— «Летописи марксизма», 1927, № 3,
стр. 11.
42 И. Степанов. Диалектическое понимание природы — механистическое
понимание.— «Под знаменем марксизма», 1925, № 3, стр. 217.
43 Там же.
44 А. Деборин. Энгельс и диалектическое понимание природы.— «Под зна­
менем марксизма», 1925, № 10—11.
25

тивопоставлением материализма идеализму вне диалектического
метода, с другой — разработкой диалектики вне ее связи с
конкретными науками. Установки деборинской группы позволя­
ли до известного предела критиковать ошибки механистиче­
ского материализма, но они не обеспечивали последовательного
разоблачения механистической методологии. Философская дис­
куссия выявила методологические ошибки механистов, их пози­
тивистское отрицание философии и непонимание диалектики, их
теоретическую слабость.
Однако противопоставить механистам положения, развиваю ­
щие марксистскую методологию в отношении естествознания,
диалектики не смогли.
На Второй всесоюзной конференции марксистско-ленинских
научно-исследовательских учреждений в 1929 г. были подведены
некоторые итоги споров. Взгляды механистов были осуждены
как проявление философского ревизионизма, как явный отход от
марксистско-ленинских философских позиций. Но в ходе дискус­
сии выяснились ошибки и другой группы философов.
Дискуссия была заключена Постановлением Ц К В К П (б) от
25 января 1931 г. о журнале «Под знаменем м арксизм а»45. Это
постановление подвело итоги философским дискуссиям 20-х гг.
и дало программу развития диалектико-материалистической фи­
лософии в условиях вступления СССР в период социализма.
В нем была поставлена задача разработки ленинского этапа
развития марксизма как качественно новой его ступени, указы ­
валась недопустимость отрыва теории от практики, философии
от политики, необходимость разработки теоретических проблем
в тесной связи с практикой социалистического строительства,
был поставлен вопрос о коренном отличии взглядов М аркса и
Энгельса от взглядов их теоретических предшественников. Кри­
тике были подвергнуты ошибки А. М. Деборина и его сторон­
ников. Был сформулирован принцип борьбы на два фронта
в философии — как с механистической ревизией марксизма, ко­
торая рассматривалась как главная опасность того периода,
так и с тем отношением к философии Гегеля, при котором
исчезало принципиальное различие между его диалектикой и
диалектикой М аркса и Энгельса. Разбор теоретических ошибок
и извращений, выявленных в ходе дискуссий, создавал предпо­
сылки для дальнейшего развития марксистско-ленинской фило­
софии.
Д л я психологии того времени, как и для естественных наук,
сближение с марксизмом шло в первую очередь через механи­
стическое направление. Приняв материализм, психология оста­
новилась перед трудностью внесения диалектического подхода
во всю совокупность психологического знания. На эту особен­
ность указывали в то время те, кто главную задачу советской
45 См. «О партийности в советской печати». М., 1954, стр. 406—407.
26

философии видели в развитии диалектики. «Сама жизнь поста­
вила в порядок дня вопрос о распространении революционной,
марксистской точки зрения на новые и новые области и, в част­
ности, на область психологии. Но, завоевы вая новые позиции,
марксистская теория в руках тех, кто не усвоил, не переварил
диалектического метода, опускалась, принижала свою соб­
ственную силу до уровня тех новых позиций, которыми она
овл ад евал а»46. А этими позициями были позиции домарксистско­
го материализма, предлагавшего готовые понятия, механистиче­
ские идеи, укоренившиеся в естествознании и сыгравшие про­
грессивную роль в свое время. В условиях нового развития
научных знаний, не со ответствуя им, механистические идеи стано­
вились помехой, уводя от диалектико-материалистических обоб­
щений, подменяя их старыми формами материализма, ограни­
ченными в своем действии.
Психологические концепции, выдвинутые в идейной борьбе с
идеалистической психологией, связывались с механистическими
воззрениями, что порождало черты, общие для них. Принимая
разнообразные формы, механистические воззрения мешали раз­
витию науки, так как направляли по ложному пути в решении
методологических проблем. Борьба Коммунистической партии
против механистической ревизии марксизма, а затем против оши­
бок деборинской группы помогла развернуть критику механи­
стических тенденций в учении о психике, а такж е критику не­
верного толкования диалектического метода в психологической
науке.
Методологические трудности, возникшие при
реализации
ленинского завещ ания о союзе философии с естествознанием,
преодолевались изучением научного наследия М аркса, Энгель­
са и Ленина как марксистами-философами, ряды которых по­
полнялись молодыми кадрами, так и представителями всех об­
ластей научного знания. Большим событием явилась первая
публикация «Философских тетрадей» В. И. Ленина, ряда работ
М аркса и Энгельса. Н апечатанная в 1926 г. впервые на немец­
ком и русском языках «Диалектика природы» Ф. Энгельса вы­
звала огромный интерес и у философов, и у естествоиспыта­
телей.
Одновременно с философской дискуссией и под ее влиянием
проходили методологические дискуссии и в ряде конкретных
наук. Методологические проблемы стали в центре дискуссии по
рефлексологии, состоявшейся в 1929 г., и по реактологии, проис­
ходившей в 1930— 1931 гг.
Дискуссия по рефлексологии была организована в 1929 г.
уже после смерти В. М. Бехтерева. По замыслу ее организа­
торов, руководителей методологической секции Общества реф­
46
Гр. Баммель. О нашем философском развитии за 10 лет
«Под знаменем марксизма», 1927, № 10— И, стр. 80.
27

революции.—

лексологии, неврологии, гипнологии и биофизики, поставивших
дилемму «рефлексология или психология?», обсуждению должна
была подвергнуться программа дальнейшего развития рефлек­
сологии.
Организаторы дискуссии по рефлексологии ставили за д а ­
чу разработки диалектико-материалистической методологии изу­
чения поведения человека и решения таким путем вопроса о
взаимоотношении рефлексологии и психологии. Дискуссия вы­
явила глубокие расхождения во взглядах среди учеников и после­
дователей В. М. Бехтерева. Главное в разногласии было отно­
шение к психологии. Одни ее отвергали, усугубляя ошибки
Бехтерева, другие предлагали встать на путь разработки пси­
хологических проблем и тем самым отказывались от прежней
рефлексологической программы. Дискуссия не оправдала на­
дежд ее организаторов, искавших пути развития рефлексологии;
она стала началом конца рефлексологии. Наметившийся рас­
кол среди рефлексологов привел к тому, что одни пришли к
психологии, а другие включились в разработку проблем физио­
логии высшей нервной деятельности и неврологии, отказавшись
от претензий рефлексологии как на замену психологии, так и на
замену социологии 47
В январе 1930 г. в Ленинграде состоялся I Всесоюзный съезд
по изучению поведения человека. Большое место в работе его
заняли вопросы помощи социалистическому строительству, про­
блемы обучения рабочих кадров. Съезд происходил в условиях,
когда в результате борьбы против механистических воззре­
ний в философии и естествознании, в результате научных дис­
куссий, в частности рефлексологической, произошли большие
сдвиги в отношении к поведенчеству. Н а съезде произошло
столкновение взглядов. Руководители съезда — А. Б. Залкинд,
К. Н. Корнилов, И. Д. Сапир — направляли -съезд по старому
пути поведенческой психологии. В тезисах докладов, представ­
ленных на съезд, биологизаторство поведения человека и вместе
с тем вульгарное социологизаторство достигло своих пределов 48.
Но эти взгляды уже не получали поддержки, что свидетельство­
вало о тех изменениях, которые произошли в результате обсуж­
дения и разработки методологических проблем. Однако принци­
пиальные методологические вопросы не только остались нере­
шенными, но и не были достаточно четко сформулированы.
Выступая против односторонней биологизации поведения и про­
47 В журнале «Психология» после дискуссии была помещена статья
Б. Г. Ананьева, в которой давалась критика методологии рефлексологии. См.:
Б. Г Ананьев. О некоторых вопросах марксистско-ленинской реконструкции
психологии.— «Психология», 1931, т. IV, вып. 3-4. Б. В. Беляев. Начало конца
рефлексологии.— «Психология», 1930, т. III, вып. 1.
48 См. «Психоневрологические науки в СССР (Материалы I Всесоюзного
съезда по изучению поведения человека. 25 ян вар я— 1 февраля 1930 г.)».
М.— Л., 1930.
28

тив односторонней социологической его трактовки, участники
съезда не смогли подвергнуть критическому разбору методологи­
ческие принципы поведенчества.
Обсуждение поведенческой психологии было продолжено ди­
скуссией о реактологии, которая началась вслед за поведенче­
ским съездом, в том же 1930 г. Дискуссия была организована
ячейкой В К П (б) Государственного института психологии, педо­
логии и психотехники (так тогда назывался Институт психоло­
гии в Москве) и партийными организациями ряда других научно-исследовательских учреждений.
Н а дискуссии отмечалась необходимость изучения ленинско­
го наследства, овладения марксистско-ленинской методологией
и критического анализа буржуазной психологии. Участники
дискуссии резко критиковали методологические ошибки реакто­
логической концепции. С критикой реактологии К. Н. Корнило­
ва, бихевиоризма В. М. Боровского, увлечения штернианскими
взглядами И. Н. Шпильрейна выступили А. А. Таланкин,
Ф. Н. Ш емякин, Т. В. Коган, А. В. Веденов и ряд других
психологов. Не во всем эта критика была справедлива. В кри­
тике деятельности К. Н. Корнилова не были отделены те пра­
вильно сформулированные задачи, которые он ставил перед со­
ветской психологией, от их осуществления в реактологии49.
Дискуссия продемонстрировала беспомощность реактологии и ее
несоответствие диалектико-материалистическим
воззрениям.
Были обсуждены ошибки поведенческой психологии в целом
и тем самым заверш ена и дискуссия по рефлексологии. Кри­
тике подверглись все попытки соединить с марксизмом чуждые
по своим философским основам психологические учения, без их
анализа и переработки 50.
Значение дискуссий о предмете, методе и задачах новой
психологии, происходивших в 20-х гг. и завершившихся рефлек­
сологической и реактологической дискуссиями, заключалось в
том, что они помогли отвергнуть господствовавшие механистиче­
ские взгляды и определили направление дальнейших поисков
реализации диалектико-материалистических принципов построе­
ния марксистской психологии.

49 «Итоги дискуссии по реактологической психологии (Резолюция общего
собрания ячейки ВКП(б) Государственного института психологии, педологии
и психотехники от 6 июля 1931 г.).— «Психология», 1931, т. IV, вып. 1.
50 См. А. В. Петровский. История советской психологии. М., 1967,
стр. 122—131.

Глава I

ДИ СКУССИИ О П Р И Р О Д Е ПСИХИЧЕСКОГО,
П РЕД М ЕТЕ И М ЕТОДЕ ПСИХ ОЛОГИИ

ПОРАЖЕНИЕ ИДЕАЛИЗМА В ПСИХОЛОГИИ

М арксистская философия, под знамя которой встала совет­
ская психология, опровергала все построения идеализма и
развивала диалектико-материалистическое учение о природе
психики, которое опиралось на утверждение существования
объективного материального мира, независимого от отражаю щ е­
го его сознания человека, но вместе с тем включающего в себя
человека как деятеля, изменяющего этот мир согласно прису­
щим этому миру объективным законам. П ризнавая психику
свойством высокоорганизованной материи, диалектический м а­
териализм развивал идею об отражении психикой независимого
от нее объективного мира, об общественно-исторической обу­
словленности психики, преодолевал созерцательность всего пред­
шествующего материализма и, утверж дая детерминацию психики
объективным миром, подчеркивал зависимость результата отра­
жения от собственной деятельности субъекта. Рассматривая че­
ловека как субъекта практической и теоретической деятельности,
преобразователя предметного, объективного мира, марксизм на
этой основе раскрывал отношение чувственного отражения и
мышления к предмету, к вещи. Диалектико-материалистический
принцип детерминизма снимал те трудности, перед которыми
останавливался механистический материализм в понимании пси­
хического, отбрасывал дуалистическое представление о внешнем
и внутреннем опыте, принимая новое диалектико-материалисти­
ческое понятие опыта.
М арксистская теория отражения, развитая В. И. Лениным,
поставила перед психологией задачу изучения всей противоречи­
вости процесса отражения объективной реальности человеком,
исследования зависимости психики от мира, который она отра­
жает, и от деятельности головного мозга, органа, который отра­
ж ает этот внешний мир, а такж е задачу выявления обществен­
но-исторической обусловленности психической деятельности че­
ловека.
30

После великого революционного переворота, приведшего
нашу страну к новому общественному строю, марксистское
положение об активном воздействии человека на действитель­
ность, о революционном преобразовании мира приобрело новую
силу. Роль практической деятельности человека в формировании
его сознания и действенность его сознания обнаруживала сама
революционная действительность.
Все эти положения марксистской философии имели перво­
степенную важность для построения марксистской психологиче­
ской системы, но внести их в психологическую науку, конкре­
тизировать их как философские проблемы самой психологиче­
ской науки оказалось весьма долгим и трудным делом. Всех
зачинателей новой психологии объединяла борьба против гос­
подствовавшей в дореволюционной России идеалистической пси­
хологии. Все они принимали тезис о том, что психика является
свойством высокоорганизованной материи и с этой позиции
опровергали идеалистическую психологию.
П. П. Блонский один из первых выступил против идеалисти­
ческой психологии. «Психология первоначально развивалась как
наука о душе, но проблема души есть проблема метафизическая,
а не научная, и психологии, как науке, с душой, как метафизи­
ческой субстанцией, решительно нечего делать... Борясь против
психологии души, мы боремся против религиозных и метафизи­
ческих атавизмов в психологии» !,— писал он. Эмпирическая
психология, объявлявш ая себя психологией без души, указы ­
вал Блонский, сохраняет пресловутую душу в замаскированном
виде, поскольку предметом своего изучения считает явления
души. «Современные психологи очень часто определяют психо­
логию как науку о сознании. Но и такое определение психоло­
гии должно быть отвергнуто. Если сознание понимается как
метафизическая сущность, то оно является лишь синонимом
души, и психология сознания есть модернизированное издание
старой психологии души» 2.
К. Н. Корнилов считал, что пороком метафизической и эмпи­
рической психологии является «коренное разграничение психиче­
ского от материального». «Дуализм психического и физиче­
ского— это основная предпосылка всякой, даж е и так называеемой эмпирической психологии, дуализм, открыто выявленный
в старой метафизической психологии и скрытый, завуалирован­
ный в эмпирической психологии»,— заявлял он, противопостав­
ляя старым взглядам положение о том, что психика «есть не
нечто противоположное материи, а есть лишь свойство наиболее
организованной материи» 3.
1 П. П. Блонский. Избранные психологические произведения. М., 1964,
стр. 135. См. также стр. 40—41, 136 и др.
2 Там же, стр. 135.
3 К Н. Корнилов. Современная психология и марксизм.— «Под знаменем
марксизма», 1923, № 1, стр. 42—43.
31

Критика эмпирической психологии Блонским и Корниловым
была направлена против Г И. Челпанова, поскольку в усло­
виях первого послереволюционного десятилетия именно он и от­
стаивал в новых условиях старые взгляды и объединял сторон­
ников идеализма в психологии. На протяжении всей своей на­
учной деятельности Г. И. Челпанов проповедовал идеализм в
психологии и боролся с материализмом. Но в этой борьбе он
неоднократно менял свою стратегию и тактику. Казалось, он
противоречил самому себе, когда выступал то за психологиче­
ский эксперимент, то против него. Однако и в конце прошлого
века, когда он ратовал за вундтовскую экспериментальную пси­
хологию, и десятилетие спустя, когда он требовал прекратить
школьные эксперименты, Челпанов вел свою линию. Цель у него
оставалась одна — разорвать связь эксперимента с материали­
стическим направлением в психологии и с объективным методом,
поставить эксперимент в психологии на службу идеализму. Он
выступал против экспериментального метода, когда тот трак­
товался как объективный метод, и за него, когда эксперимент
сводился к интроспекции.
В 90-х гг. прошлого века, используя подъем естествознания,
Челпанов звал к союзу психологии, понятно идеалистической,
и естествознания4. После 1905 г. его тактика изменяется: он
призывает пересмотреть отношение психологии к естествозна­
нию и уверяет, что нет нужды поддерживать связь между ними.
В отходе от естествознания он теперь видит средство обезопа­
сить психологию от влияния материалистических идей: «Система
психологии должна находиться в руках психологов-философов;
конечные нити психологии должны оставаться в руках психоло­
гов-философов»5. В предреволюционные годы Челпанов настаи­
вал на системе философской психологии, предлагая в качестве
ее философской опоры гуссерлианство6. Но когда свершилась
Великая О ктябрьская революция и встал вопрос о построении
марксистской психологии, он еще раз изменил свои позиции,
стремясь любыми средствами отвоевать место для старой интро­
спективной психологии. Д л я этого Челпанов объявляет психо­
логию эмпирической, экспериментальной, независимой от филосо­
фии наукой. Снова, как и прежде, он присоединяется к пози­
тивистской доктрине, усмотрев в ней возможность маскировки
идеализма.
Н а I Всероссийском съезде по психоневрологии в 1923 г.
Челпанов противопоставил призыву Корнилова создать мате4 См. Г. И. Челпанов. Мозг и душа. М., 1900. В 1903 г. вышло второе изда­
ние книги, переработанное и значительно дополненное. В последующие годы
вплоть до Великой Октябрьской революции книга неоднократно переиздава­
лась.
5 Г. И. Челпанов. Сборник статей. Психология и школа. М., 1912, стр. 82.
6 См. Г. И. Челпанов. Об аналитическом методе в психологии.— «Психоло­
гическое обозрение», 1917, № 1.
32

риалйстмескую марксистскую психологию утверждение, что «со­
временная научная психология считается эмпирической, т. е.,
другими словами, отмежевывается от всякой метафизики и
идеализма. Поэтому психология никак не может быть идеали­
стической» 1. Представить психологию как чисто эмпирическую
науку, которая не касается философских вопросов, Челпанову
нужно было для утверждения того, что «в системе Маркса...
современная научная психология, обозначающая себя эмпириче­
ской, вследствие того, что она отмежевывается от всякой мета­
физики, остается без изменения и по методу и по содержа­
нию>»8,— иначе говоря, к ней неприменим диалектический мате­
риализм. Челпанов допускал, что марксистской может стать
социальная психология, но ;не эмпирическая или эксперимен­
тальная. Свою трактовку он представлял «защитой» марксизма
от «неправильных» истолкований и подкреплял ее набором цитат
из М аркса, Энгельса, Фейербаха, Дицгена и Плеханова, в кото­
рых допускал значительные искажения 9.
По уверениям Челпанова, методологической основой психо­
логии должен быть некий («психофизический» материализм, со­
ответствующий принципу психофизического параллелизма, кото­
рому якобы следовал М аркс в своих воззрениях на природу
психики. Челпанов выдавал отказ марксистского философского
материализма от вульгарно-материалистического, механистиче­
ского отождествления психики и материи за его отступление
к идеализму.
К. Н. Корнилов, П. П. Блонский и другие психологи незамедлили изобличить Челпанова не только в извращении м арк­
сизма, но и в искажении приводимых цитат 10. Полемизируя со
своими противниками, Челпанов выпускает серию брошюр и , «из­
дание которых,— как он пишет,— мною предпринято для р азъ -,
яснения вопроса о том, какова должна быть психология при
идеологии марксизма» 12. Челпанов продолжал утверждать воз-’
можность согласования идеалистической психологии с марксиз­
Г. Челпанов. Спинозизм и материализм (Итоги полемики о марксиз­
ме в психологии). М., 1927, стр. 41.
8 Там же, стр. 45.
9 Г. Челпанов. Психология и марксизм. М., 1924, стр. 5.
10 См.: К. Я. Корнилов. Психология и марксизм проф. Челпанова.— В кн.
«Психология и марксизм». JI.1— М., 1925; Я. Я. Блонский. Психология как нау­
ка о поведении. Там же; Ю. В. Франкфурт. В защиту революционно-марксист­
ского взгляда на психику (смена вех у психологов идеалистов).— В кн. «Про­
блемы современной психологии». JI., 1926.
11 Г Челпанов. Психология и марксизм. М., 1924; он же. Объективная пси­
хология в России и Америке (Рефлексология и психология поведения). М.,
1925; он же. Психология или рефлексология? (Спорные вопросы психологии).
М., 1926; он же. Социальная психология или условные рефлексы? М.— JL,
1926; он же. Спинозизм и материализм (Итоги полемики о марксизме в психо­
логии). М., 1927.
12 Г. Челпанов. Спинозизм и материализм (Итоги полемики о марксизме
в психологии), стр. 3.
2

Е. А. Будилова

33

мом. Такой ход позволил ему заявить: -«Я не сдавал никаких
позиций. Я был идеалистом в философии и остаюсь таковым и
в настоящее время» 13. Это заявление он объяснял так: «Ученый,
совмещающий в себе две специальности, философию и психоло­
гию, как философ, может быть идеалистом, метафизиком, но в то
же время, как психолог, он не может быть идеалистом. Он мо­
жет в каком-либо виде признавать бессмертие души, но поль­
зоваться таким понятием в психологии не сочтет возможным,
потому что это противоречило бы эмпирическому характеру на­
учной психологии» 14.
В полемике Челпанов умело использовал промахи и ошибки
своих противников. Ошибка рефлексологии и других поведенче­
ских теорий состояла в том, что они отбрасывали проблему
сознания. И Челпанов был прав, когда квалифицировал отри­
цание сознания как позицию механистического материализма
(по его выражению «механического»): «Если же отрицается
реальность сознания, то рефлексология превращ ается в фило­
софскую систему механического материализма, находящегося в
противоречии с философией марксизма. Как раз именно это
последнее и делают русские рефлексологи» 15_16,— писал он,
Пользуясь -непоследовательностью философских взглядов Бехте­
рева, ссылаясь на его утверждение о возможности сосуществова­
ния субъективной психологии с рефлексологией, Челпанов пред­
лагал рефлексологии заключить союз с интроспективной психо­
логией. Он отмечал, что исключение рефлексологией психики из
сферы исследования не только позволяет, но настойчиво тре­
бует, чтобы рядом с рефлексологией существовала интроспек­
тивная психология. «Непримиримость этих двух противополож­
ных направлений в психологии происходит,— пояснял он,—
вследствие невыясненности понятий «объективный» и «субъек­
тивный» метод психологии. Когда это будет сделано, то произой­
дет примирение двух противоположных направлений, подобно
тому, как это уже происходит в Америке с психологией и би­
хевиоризмом. Рефлексология в собственном смысле есть только
часть психологии, может существовать только при психологии,
ни в коем случае не может претендовать на то, чтобы заменять
психологию» 17.
Приспособленчество Челпанова никого не обмануло, и
его попытки прикрыть идеализм фразами о независимой от фи­
лософии эмпирической психологии потерпели неудачу.

13 Г Челпанов. Спинозизм и материализм (Итоги полемики о марксизме
п психологии), стр. 24.
14 Там же.
15-16 Г. Челпанов. Психология и марксизм, стр. 8.
17
Г Челпанов. Объективная психология в России и Америке (Рефлексоло­
гия и психология поведения). М., 1925, стр. 6.
34

РЕАКТОЛОГИЯ О ПРЕДМЕТЕ И МЕТОДЕ ПСИХОЛОГИИ

Если в борьбе с идеалистической психологией психологимарксисты были едины, то в отношении положительной про­
граммы между ними никакого единства не существовало. П ред­
ложений было много. Все они, казалось, исходили из основных
философских положений марксизма, но теоретические выводы
их для психологии были многообразны и противоречивы. Споры
начинались уже с того, как понимать природу психического.
В зависимости от ответа на этот вопрос следовали определен­
ные выводы о предмете и методе психологии.
Наиболее развернутую программу перестройки психологии
на новых основах предложили в начале 20-х гг. представители
двух направлений — реактологического во главе с К. Н. Корни­
ловым и рефлексологического, которое развивал В. М. Бехтерев
и его многочисленная научная школа.
К. Н. Корнилов выделяет как исходное для создаваемой
системы марксистской психологии положение о том, что психи­
ка есть свойство высокоорганизованной материи; он подчерки­
вает вместе с тем, что сущность ее состоит в отражении м ате­
риального мира. «Диалектический материализм говорит о том,
что в основе бытия лежит материя, как единственная объектив­
ная, независимо от нас существующая реальность, частицей к а ­
ковой реальности является и сам человек, обладающий психи­
кой, отображающей материальный мир и являющейся по своей
сущности не чем иным, как свойством высокоорганизованной
материи» 18.
Но как Корнилов понимал это положение? Психика для него
была субъективным выражением, переживанием, или отраж е­
нием протекающих в мозгу физиологическихпроцессов. Соответ­
ственно такому пониманию и строилась К. Н. Корниловым тео­
рия, которая была названа реактологией, поскольку центральным
в ней было объявлено понятие реакции.
Каков же был ход мысли К. Н. Корнилова? Как же произо­
шло расхождение между философским марксистским положе­
нием о психике как отражении действительности и пониманием
психики реактологией? Корнилов следующим образом формулиру­
ет свои исходные позиции. «Для того, чтобы вскрыть, что долж ­
на представлять собой психология с марксистской точки зрения,
лучше всего, по-моему, воспользоваться основным методом м ар­
ксизма — диалектическим. А так как диалектика по своему су­
ществу есть учение о формах развития реальной действительно­
сти, то из этой-то реальной действительности необходимо исхо­
дить и в данном вопросе» 19. Эту реальную действительность,
однако, он видит не в изучаемом объекте, а в существующих
18 К. Н. Корнилов. Психология и марксизм.— В кн. «Психология и марк­
сизм», стр. 18.
19 Там же, стр. 9.

г*

психологических теориях. «Ведь не явится же эта система м арк­
систской психологии чем-то неизвестно откуда взявшимся и
абсолютно порывающим с прошлым,— продолжает Корнилов,—
ясно, что ее исходные корни будут леж ать в современной исто­
рической действительности, в тех психологических течениях, ко­
торые столь рельефно выступают на первый план в наши дни
во всех странах Европы и А м ерики»20. Речь идет о двух глав>
ных течениях психологической науки того времени — психологии
сознания и поведенческой психологии, или, как их называет
Корнилов, эмпирической субъективной и объективной психо­
логии.
Методологические основы эмпирической психологии «не сое­
диняемы с марксизмом», указывал Корнилов, потому что объек­
том изучения субъективной психологии является отдельный че­
ловек, рассматриваемый вне социальной среды, потому что пси­
хология эта является индивидуальной, а не социальной, потому
что она изучает отдельные явления сознания, а не цельную че­
ловеческую личность. Что же тогда удерживает Корнилов из
субъективной психологии? «Во-первых, признание не только
реальности, но и значимости психических процессов, как тако­
вых... в эмпирической психологии это положение является крае­
угольным ее кам н ем »21. И, во-вторых, «признание значимости
за методом сам онаблю дения»22, что вытекает из признания
субъективности психического.
П сихология. поведения «методологически приемлемее» 23 для
марксизма своим стремлением изучить поведение человека и
найти законы его регулирования, приемлемее своими объектив­
ными методами, но ее отказ от исследования психики никак не
соответствует установкам марксизма. И психическое, и деятель­
ность, или поведение, при этом принимаются Корниловым в той
характеристике, которая дается, с одной стороны, интроспек­
тивной, а с другой — поведенческой психологией. В результате
он приходит к выводу, что «грядущая система марксистской
психологии будет синтезом двух борющихся сейчас во всех
странах течений: наиболее давнего и уже достаточно одряхлев­
шего, хотя и находящего еще своих адептов, так называемого
эмпирического, или субъективного, направления, этого тезиса
современной психологии, и второго — более позднего, скорее
продукта наших дней, этого антитезиса, каковым является пси­
хология поведения, рефлексология, или, как ее еще называют,
объективная психология»24. Смысл этого синтеза заклю чался
для Корнилова в том, чтобы удержать для психологии психику
20
сизм»,
21
22
23
24

К. Я. Корнилов. Психология и марксизм.— В кн. «Психология и марк­
стр. 9.
Там же, стр. 17.
Там же, стр. 18.
Там же, стр. 17.
Там же, стр. 9.
36

как предмет изучения и тем самым противодействовать поведен­
ческой психологии, отбрасывающей изучение психики.
Перед Корниловым возникала задача ввести в представление
о природе психического, взятое из интроспективной психологии,
материалистическое положение о том, что психика есть свойство
высокоорганизованной материи — мозга, раскрыть характери­
стику этого свойства и ввести вместе с тем характеристику пси­
хики как свойства отражения. Как же он это совершает? -«По
отношению к другим свойствам материи (протяженности, непро­
ницаемости, веса, массы и Др.)» которые можно условно назвать
объективными, психика является субъективной стороной их...
И вот это-то неразрывное и органическое слияние субъективной
и объективной сторон и дает нам тот синтез, который должен
лечь в основу построения марксистской психологии» 25,— полагал
он. «Психика как свойство материи есть субъективная, но не­
отъемлемая сторона все той же м атерии»26. Взаимоотношение
этих сторон — субъективной и объективной — понимается как
взаимодействие, в котором объективная сторона определяет
субъективную. И вот тут-то и ввводится понятие отражения, тол­
куемое как отношение психического, субъективного к мате­
риальным, объективным процессам мозга. Именно такой смысл
Корнилов вкладывает в понимание этого отношения, когда пи­
шет, «объективная сторона всегда определяет субъективную».
Так он понимает формулировку «бытие определяет сознание»27.
Он утверждает, что психические состояния составляют («свой­
ство высокоорганизованной материи и являются субъективным
выражением физических и физиологических процессов, происхо­
дящих в организме» 28. «Не что иное, как именно протекание...
энергетических процессов, влекущее за собой под влиянием осо­
бой структуры нервной системы изменения в смысле быстро­
ты, напряженности и направления разряда энергии вызывает
то, что субъективно мы воспринимаем как психические процес­
сы, но что объективно является не чем иным, как особым про­
явлением все той же физической энергии» 29,— писал К. Н. Кор­
нилов.
Таким образом, вопрос о природе психического реактология
рассматривала вне принятой марксизмом познавательной харак­
теристики психического, а вместе с тем и представление о ре­
гуляционной роли психики вовсе исключалось из психологиче­
ской теории. Как следствие из такого определения психики
вытекало отрицание познавательного значения ощущений. Коор­
25 Там же, стр. 19.
26 Там же, стр. 17— 18.
27 Там же, стр. 20.
28 К. Я. Корнилов. Учебник психологии, изложенной с точки зрения диалек­
тического материализма. М.— JI., 1928, стр. 3.
29 К. Я. Корнилов. Учение о реакциях человека с психологической точки
зреция («Реактология»). М., 1923, стр. 14.
37

динация раздраж ения и движения принималась как первичный
факт, поскольку полностью отрицалась регуляторная роль пси­
хики. Перестав быть отражением объективного мира, ощущения
вовсе изгонялись из реактологии на том основании, что они не
играют никакой роли в поведении и не даны в непосредствен­
ном опыте, состоящем, как утверждали реактологи, только из
двигательных реакций. Ощущения, по Корнилову, представляют
собой «абстрагированные понятия». Изучение психологии, счи­
тал он, должно начинаться не с ощущений или восприятий,
а с первично данного нам в непосредственном опыте явления
реакции.
Понятие реакции принималось за основное для новой систе­
мы психологии, поскольку в каждой реакции живого организма
обе стороны — и объективная, и субъективная — являются неот­
делимыми друг от друга. «Вот такое двустороннее, слитое не­
разрывно воедино изучение поведения человека я называю
реактологическим изучением, поскольку само понятие реакции
в отличие от рефлекса включает в себя обе эти стороны» 30,—
утверждал Корнилов. По его представлению, акт реакции объе­
диняет в единое целое и физиологические процессы, рефлектор­
ные по своей природе, и психические явления. «Тем-то и отли­
чается акт реакции от рефлекса и психического состояния, что
тогда как первое есть лишь узкофизиологическое, а второе —
узкопсихологическое понятие, абстрагированные из проявлений
живого организма, реакция есть акт биологического порядка,
как выявление всех функций организма во всей их целокупности,— где есть и физиологическая сторона и ее «интроспектив­
ное выражение»... Совокупность-то этих реакций
и составляет
предмет науки о поведении человека, строящейся в полном со­
гласии с методологическими предпосылками диалектического
м атериализм а»31.
Считая предметом реактологии поведение человека, К. Н. Кор­
нилов в отличие от рефлексологов, которые отрицали необхо­
димость изучения собственно психики, полагал обязательным
исследование психики с помощью интроспекции. В то же время
он настаивал на введении в психологию объективных методов
для изучения двигательных реакций человека. В экспериментах
предлагалось, во-первых, измерять время двигательных реак­
ций, определять их интенсивность и форму, что давало объек­
тивные показатели, и, во-вторых, учитывать данные, получен­
ные субъективным методом — самонаблюдением.
По сути дела, реактологический эксперимент был продолже-

30
К. Н. Корнилов. Психология и марксизм.— В кн. «Психология и марк­
сизм», стр. 19.
^ К. Н. Корнилов. Наивный и диалектический материализм в их отноше­
нии к науке о поведении человека.— В кн. «Проблемы современной психоло­
гии», стр. 16; см. он же. Учебник психологии, изложенной с точки зрения диа­
лектического материализму

иием вуйдтовского эксперимента по измерению времени реак­
ций на внешнее раздражение. В реактологическом эксперименте
к измерению времени реакции прибавлялось лишь изучение
интенсивности и формы двигательной реакции. Этот экспери­
мент сталкивался с теми же трудностями, что и вундтовский,
поскольку он методологически ничем не отличался от него. Но
вундтовский эксперимент ставил ограниченные цели: во-пер­
вых, изучению подвергались так называемые низшие процес­
с ы — ощущения и, во-вторых, выяснялось лишь соответствие фи­
зиологических реакций психологическому самонаблюдению.
К высшим процессам Вундт не считал возможным применять
такой эксперимент. Реактология же делала попытку на основа­
нии указанных реакций дать характеристику всех психических
актов, включая мышление.
Реакции классифицировались на семь групп. Наиболее слож ­
ной считалась ассоциативная реакция. Ответ испытуемого сле­
довал после того, как предъявленное раздраж ение вызывало
у него по ассоциации любое представление (свободная ассо­
циация) или ж е представление, определенным образом связан­
ное с данным впечатлением (ограниченная ассоциация, ассоциа­
ция типа логических суждений). Закономерности усматривались
в отношении между временным, динамическим и моторными мо­
ментами реакции, с одной стороны, и сложностью мыслитель­
ного процесса — с другой. С усложнением мыслительного про­
цесса удлиняется время реакции, уменьшается затрачиваемая
в движении энергия, а такж е путь и скорость этого движения:
мыслительная деятельность и внешнее проявление движений на­
ходятся в обратном отношении друг к другу. Из этого делались
далеко идущие выводы об антитезе ума и воли. Такими об­
щими положениями, ни в какой мере не раскрывающими психо­
логические особенности данного процесса, реактология ограни­
чивалась не только в отношении 'мышления, но и в характери­
стиках других психических процессов.
Экспериментальные исследования, проводившиеся по этой
программе, были мало плодотворны. Когда Корнилов попытался
положить полученные результаты в основу новой теории, воз­
никло противоречие между намеченными задачами новой психо­
логии и «скуднейшей программой ее конкретного содержания:
изучение скорости и силы ответных движений...» 32
РЕФЛЕКСОЛОГИЯ — ЕЕ ПРЕДМЕТ И МЕТОД

Другим направлением, завоевавшим в 20-х гг. многих сто­
ронников, была рефлексология, учение, созданное В. М. Бехте­
ревым. В. М. Бехтерев назвал свое учение рефлексологией, счи­
32
стр. 13.

Б. М. Теплое. Советская психологическая наука

за 30 лет.

М.,

1947,

тая его основой идею рефлекторной деятельности мозга.
Вступив в науку последователем сеченовского учения о рефлек­
сах головного мозга, Бехтерев занялся комплексным экспери­
ментальным исследованием мозга в созданной им в 80-х гг. про­
шлого века первой в России психологической лаборатории. Р е­
зультаты изучения строения и функций мозга, открытия в
области неврологии, были обобщены в капитальных трудах
В. М. ^Бехтерева «Проводящие пути спинного и головного моз­
га» и «Основы учения о функциях мозга». В своих психологи­
ческих исследованиях он стоял за строго объективный метод.
Резкая критика субъективизма идеалистической психологии и
требование объективно подходить к изучению психической дея­
тельности поставили Бехтерева в ряд передовых психологов.
Одновременно с И. П. Павловым В. М. Бехтерев стал изучать
явление, которое назвал сочетательным рефлексом, а Павлов —
условным рефлексом. В лабораториях Бехтерева, так же как и
в лабораториях П авлова, было получено множество новых науч­
ных фактов о рефлекторной деятельности мозга.
В «Объективной психологии», выходившей отдельными выпу­
сками в 1907— 1912 гг., Бехтерев переходит к теоретическим
обобщениям, развивая учение, которое первоначально называет
объективной психологией, а потом — рефлексологией 33. Эта тео­
рия отраж ает значительные перемены в мировоззрении ученого.
От материалистических взглядов, сформировавшихся ранее под
влиянием революционно-демократических идей, он переходит к
энергетизму, *по существу, к отрицанию коренного материалис­
тического тезиса о том, что психика есть свойство материи.
Энергия, которая понимается В. М. Бехтеревым как ре­
зультат «дематериализации» физических т е л 34, является, пола­
гает он, причиной и психических явлений, и материальных про­
цессов. «С старым понятием вечной материи и ее свойствами
и в особенности с понятием силы, как свойством материи, в со­
временной науке далеко не уедешь, ибо понятие материи в
действительности поглощается понятием энергии и сама мате­
рия понимается как связанная энергия»35,— писал Бехтерев.
«Но если такая материя есть фикция,— рассуждает он,— а одна
энергия есть реальность, то уже нет основания противополагать
психическое материальному и наоборот, и нам остается спросить
себя: нет ли возможности и психическую деятельность свести на
физическую энергию?» 36
В результате такого сведения Бехтерев отказывался от ха­
рактеристики психической деятельности как отражения объек­
33 В. М. Бехтерев. Общие основы рефлексологии человека. 4 изд. М.— Л.,
1928. I изд. 1917; 2 изд.— 1923; 3 изд.— 1924.
34 В. М. Бехтерев. Психология, рефлексология и марксизм. JI., 1925, стр. 36.
35 Там же, стр. 41.
36 В. М. Бехтерев. Общие основы рефлексологии человека. М.— Л., 1928,
стр. 85—86.
40

тивного мира и рассматривал ее как выражение движения энер­
гии по нервным путям. Препятствия к движению энергии вызы­
вают ее напряжение, результатом которого и являются ее субъек­
тивные проявления — психические процессы, которые «сопутству­
ют» рефлекторной деятельности мозга 37.
Бехтерев следующим образом поясняет свой взгляд на при­
роду психического: «Мы говорим, что имеется один процесс, нерв­
но-психический от начала до конца, но при незначительности
препятствий в периферических приборах процесс не проявляет­
ся в субъективной форме, тогда как в центральных областях,
вследствие больших препятствий для движения тока, этот же
процесс оказывается «нервно-психическим» с явным субъектив­
ным окрашиванием, которое при обратном отражении волны
тока и прохождении ее по двигательным и секреторным провод­
никам вновь сводится на один нервный процесс. Д ело идет, т а ­
ким образом, не о теории взаимодействия, а о теории полного
или неполного проявления одного и того же нервно-психическо­
го процесса, зависящего от большего или меньшего сопротивле­
ния той ткани, в которой он протекает»38. Психику Бехтерев
считал только внутренним проявлением нервной энергии: «То,
что относится к субъективному или психическому процессу, повидимому, представляет собою результат более высокого напря­
жения той же энергии, как бы ее свойство проявлять себя самое
при соответственных условиях. Это более высокое напряжение
энергии происходит обычно в том случае, когда процесс, дости­
гая высших мозговых центров, подвергается торможению »39.
Возникновение психических явлений, согласно Бехтереву, де­
терминируется внутренними условиями проводимости энергии
нервными путями, а не внешними воздействиями. Запасы же
энергии пополняются для всех нужд организма равным образом
через питание и через органы чувств. Ощущения, представле­
ния, понятия, выраженные словесными символами, помогают
выяснить соотношения между разнообразными внешними раз­
дражениями и организмом, однако не влияют на течение самого
рефлекторного процесса. По его словам, психические явления
в рефлекторной деятельности никакой роли не играют
Бехтерев, таким образом, отходит от сеченовского понима­
ния рефлексов головного мозга. Отличие рефлексологии от сече­
новской теории коренилось в разном решении этими теориями
философских вопросов психологии, в разном понимании приро­
ды психического. Бехтерев полагал достаточным рассматривать
психические явления как внутренние субъективные знаки движ е­
ния токов энергии по нервным путям. Собственно психические
явления, считал он, в рефлекторной деятельности 'мозга никакой
37 Там же, гл. IV и XLIX.
38 Там же, стр. 90—91.
39 Там же, стр. 86.
41

роли не играют и никакого влияния на поведение не оказывают.
Он расходится с И. М. Сеченовым в самых существенных поло­
жениях рефлекторной теории психического. У Бехтерева исчеза­
ла характеристика психического как отражательной функции
мозга, составляющая ядро сеченовской рефлекторной теории, и
вместе с тем отпадала и регуляторная роль психики в реф­
лекторных актах, в которой Сеченов видел ее назначение.
В той трактовке психических явлений, которую давал Бехтерев,
отвергалась главная идея сеченовских рефлексов головного моз­
га — включение психического в рефлекторный процесс и детер­
минация таким путем психики объективным миром и далее, че­
рез ее посредство, детерминация действий, поведения человека
условиями его жизни.
При внешнем сходстве бехтеревской характеристики мысли
как заторможенного рефлекса 40 с той, которую ей дал Сеченов
в «Рефлексах головного мозга», определив мысль как первые
две трети психического рефлекса, между ними существует прин­
ципиальное различие. Д л я Сеченова мысль была отражением
действительности, а для Бехтерева — субъективным вы раж е­
нием физиологических процессов. У Сеченова мысль выполняет
i общую функцию психического, которая, по его определению, со­
стоит в том, чтобы служить орудием различения условий дейст­
вия и руководителем соответствующих этим условиям целесооб­
разных действий. У Бехтерева ни мысль, ни ощущения не ока­
зывают никакого влияния на протекание рефлекторных процес­
сов.
Предметом своего изучения рефлексология объявляла челове­
ка как деятеля. «Человек есть деятель, механизм которого вво­
дится в действие внешними или внутренними раздражениями...
Сообразно этому и в зависимости от этого он развивает реак­
цию на внешние и внутренние воздействия того или иного рода
в виде разнообразных иногда более сложных, иногда более про­
стых, целесообразно связанных рефлексов, вызываемых как
внешними, так и внутренними воздействиями и притом воздей­
ствиями не настоящего только, но и прошлого врем ени»41. О бъ­
ективным методам доступно изучение лишь внешних проявлений
деятельности человека; их-то и исследовала рефлексология
в соотнесении с теми или иными предваряющими их внешними
воздействиями. «Для рефлексологии... нет ни объекта, ни субъ­
екта в человеке, а имеется нечто единое — и объект, и субъект,
вместе взятые в форме деятеля, причем для стороннего наблю­
дателя доступна научному изучению только внешняя сторона
этого деятеля, характеризую щ аяся совокупностью разнообраз­
ных рефлексов, и она-то и подлежит прежде всего объективно40 В. М. Бехтерев. Общие основы рефлексологии человека. М,— Л., 1928,
стр. 486.
41 Там же, стр. 185.
42

Му изучению, субъективная Же сторона не подлежит прямому
наблюдению и, следовательно, не может быть непосредственно
изучаема...» 42
На том основании, что психика не может быть подвергнута
непосредственному объективному исследованию, рефлексология
вовсе отказывалась от ее изучения. И в этом было ее отличие
от реактологии, которая, как уже говорилось, предлагала изу­
чать психику субъективным методом. Рефлексологические экс­
перименты состояли в исследовании образования сочетательно­
двигательных рефлексов.
Задача рефлексологии, как пояснял Бехтерев, «состоит в том,
чтобы не только более элементарные, но и все высшие отправ­
ления человеческого существа, которые на обыденном языке
обозначаются проявлениями чувства, ума, воли или, вы раж аясь
общее, проявлениями так называемой психической деятельно­
сти, иначе «духовной сферы», рассматривать с строго объек­
тивной точки зрения, ограничиваясь, таким образом, только
внешними особенностями действий человека, его мимики и ж е­
стов, голоса и речи, как связной совокупности знаков, в соотно­
шении с теми внешними физическими, биологическими и в осо­
бенности социальными, а такж е и внутренними воздействиями
в настоящем и прошлом, которые их обусловливаю т»43. Р еф ­
лексологическое исследование личности предполагало наблюде­
ние по определенной схеме в определенной внешней обстановке
реакций человека и корреляции их между собой, а такж е вы­
яснение скорости образования и дифференцирования сочета­
тельно-двигательных рефлексов.
Парадоксальность рефлексологии, так же как и реактологии,
заклю чалась в том, что оба эти направления, объявляя пред­
метом изучения человека как деятеля, в действительности рас­
сматривали его как пассивное звено в переключении внешних
стимулов на двигательную реакцию. Человеческая деятельность
лиш алась своей сущности — сознательности и сводилась к дви­
гательным рефлекторным ответам или реакциям. В то же время
вопрос об активности человека неминуемо приводил к вопросу
о сознании. Реактология и рефлексология имели общие черты,
порожденные общей механической методологией, общим невер­
ным толкованием взаимоотношения психических и физиологиче­
ских процессов, расхождение между ними было в вопросе о том,
является ли психика предметом научного исследования и можно
ли использовать наряду с объективным методом исследования
поведения субъективный метод наблюдения психических явле­
ний. На этом сосредоточивалась полемика между этими двумя,
тогда господствовавшими направлениями.

42 Там же.
43 Там же, стр. 3.
43

БИХЕВИОРИСТСКИЕ КОНЦЕПЦИИ

Среди советских психологов в 20-е гг. довольно широкий от­
клик нашел бихевиоризм. Достаточным основанием для привле­
чения бихевиористских концепций к марксистской психологиче­
ской теории считался их отказ от психологии сознания и тре­
бование объективного метода изучения поведения человека.
Некоторые психологи предлагали развивать на основе диа­
лектического материализма уотсоновский бихевиоризм, усматри­
вая достоинство последнего в объективном изучении поведения
человека, в разработке новых экспериментальных методов и
в обилии экспериментальных фактов. Такого мнения придержи­
вался В. М. Боровский. С его точки зрения, бихевиоризм ценен
тем, что следует материалистическому монизму. «Психология
поведения стоит на точке зрения строгого монизма и изучает
один-единственный ряд реальных явлений, из которых слагает­
ся поведение каждого организма» 44. У реакций человека есть
субъективная сторона, но для психологии поведения эта сторона
совершенно безразлична, считал он, следуя основному принци­
пу бихевиоризма. «Все, что объективно,— мы должны изучить,
то, что субъективно,— мы не можем изучить». А потому «искать
примеры активного воздействия «сознания» на поведение — все
равно, что пытаться «объять необъятное»45. Психика пони­
мается Боровским как субъективная группировка явлений, не
имеющих для действий человека никакого значения. Считая
свои позиции марксистскими, Боровский писал: «Субъективная
группировка не может влиять на протекание ряда реальных
явлений... Сознание не может определять «бы тия»46. Он вклады­
вал в понятие отражения смысл, противоречащий диалектикоматериалистическому пониманию: отражение — это группировка
субъективных представлений в комплексе «я».
В.
М. Боровский не видел качественного отличия поведения
человека и животных, предлагал пользоваться одними и теми
же методами для изучения животных и человека. «Занимаясь
зоопсихологией, педагог непосредственно упражняется в пользо­
вании методами, которые принципиально одинаковы... при изу­
чении детей и ж ивотны х»47_48. Центральной задачей психоло­
гии объявлялось изучение навыков, образование которых, со­
гласно взглядам бихевиоризма, происходит одинаково и у чело­
века и у животных.
44 В. М. Боровский. Метафизика в сравнительной психологии.— Под зна­
менем марксизма», 1927, № 7—8, стр. 189—190; он же. Психология с точки зре­
ния материалиста. М.— Д., 1929.
45 В. М. Боровский. Метафизика в сравнительной психологии.— «Под зна­
менем марксизма», 1927, № 7—8, стр. 191.
46 В. М. Боровский. Психология с точки зрения материалиста, стр. 36.
47- 48 В. М. Боровский. Сравнительная психология и педагогика.— «Пси­
хология», 1928, № 1, стр. 43.
44

В начале 20-х гг. бихевиоризм оказал влияние и на
П. П. Блонского. Вместе с идеалистической концепцией созна­
ния он отбрасывает тогда и саму проблему сознания, поскольку
полагает, что за ней неминуемо стоит старый вопрос о душе.
Он предлагает строить новую теорию как «психологию без со­
знания», как науку о поведении; только ее он считает соответ­
ствующей материализму. Предметом психологии, по его убеж де­
нию, должно стать поведение человека. При этом человека он
рассматривает как биологическое существо. Таким образом,
«психология, как наука о поведении, есть биологическая наука,
и былая бездна между психологией и естествознанием уничто­
жается: человек... не противостоит природе, но координирован
с ней» 49.
Однако для Блонского характерно стремление установить
координацию психологии и с социальными условиями жизни че­
ловека. Изучение социальной природы человека он включает
в программу будущей психологии и выдвигает эту задачу в к а ­
честве одной из важнейших задач марксистской психологии 50.
Такое включение в психологию, рассматриваемую в качестве био­
логической науки, программы социальных исследований каж ет­
ся противоречивым, но трактовка Блонским социальности сни­
мала это противоречие: под социальностью он понимал всякую
деятельность индивида, связанную с деятельностью других ин­
дивидов, допуская такую деятельность и у животных. Социаль­
ное он, таким образом, вводит в биологическое, в жизнь высших
животных.
Все содержание психологии Блонский рассматривал как раз­
ные формы поведения. Первоначально он исключал из предмета
психологии собственно психическое, но постепенно его взгляды
меняются — он расширяет понятие поведения и подводит под
него психические процессы, считая их видами поведения. Блон­
ский уже не отказывается считать сознание предметом психоло­
гии. Он сурово оценивает свой «Очерк научной психологии»,
который, по его словам, «был продуктом очень незрелого твор­
чества» 51. В 1925 г. в полемике с Челпановым Блонский отво­
дит упрек в том, что он не считает нужным изучать сознание
и психические явления. «Некоторые (например, проф. Челпа­
нов),— пояснял он,— думают, что сторонники психологии пове­
дения отрицают вообще существование сознания. Так, конечно,
думать смешно: отрицается не сознание, а психология, как нау­
49 П. П. Блонский. Реформа науки. М., 1920, стр. 28. См. также П. П. Блон­
ский. Очерк научной психологии.— «Труды Московской академии социального
воспитания», т. I. М., 1921.
50 В этом решающем пункте — выдвижении на первый план социальной
природы человека Б. М. Теплов видел принципиальное отличие взглядов
П. П. Блонского от бихевиоризма. См. Б. М. Теплов. Советская психологиче­
ская наука за 30 лет. М., 1947.
51 П. П. Блонский. Предисловие к книге Л. Джемсона. Очерк психологии.
М., 1925, стр. X.
45

ка о сознании. Сознательное Же поведение Мы охотно делаем
объектом нашего анализа и объяснения,— но, конечно, в науч­
ных, а не метафизических терминах». Все дело в том, чтобы
объяснить психические явления. «Все, что старая психология
объясняла как душевные способности или явления, мы объяс­
няем как виды поведения... Смотреть, слышать, вспоминать, ду­
мать, внимать, наслаж даться — все это различные виды поведе­
ния» 52. В предисловии к новой книге «Психологические очерки»
П. П. Блонский опять возвращ ается к вопросу о предмете пси­
хологии. Он продолжает называть себя сторонником психологии
поведения, а между тем взгляды его существенно изменились.
Теперь он пишет: «Если понимать под субъективной психоло­
гией психологию, зачеркивающую объект и составляющую толь­
ко субъект, т. е. психологию, изучающую сознание вне зависи­
мости его от бытия, а под (вульгарной) объективной психоло­
гией — психологию, отрицающую субъект и оставляющую только
объект, т. е. психологию, игнорирующую субъективные состоя­
ния и доходящую д аж е до отрицания самой себя, до замены
себя рефлексологией или физиологией больших полушарий, то
я не сторонник ни той, ни другой такой психологии: первая
ничего не объясняет, вторая состоит только из объяснений,
игнорируя и даж е отрицая подлежащие объяснению факты. Не
надо зачеркивать субъективные состояния, т. е. уничтож ать
предмет психологии, но надо давать этим состояниям материа­
листическое объяснение. В этом смысле я принадлежу к объек­
тивной психологии. Я лично называю себя представителем «пси­
хологии поведения» 53. В программу дальнейшего развития пси­
хологии Блонский включал анализ отдельных видов поведения
в «материалистических терминах» со сравнительно генетической
точки зрения. В последующие годы Блонский осуществляет з а ­
думанный им большой цикл экспериментальных исследований
памяти и мышления. Но к тому времени, когда были выполне­
ны эти исследования, он отказался уже от поведенческих схем.
Конкретные исследования со всей очевидностью показали несо­
стоятельность этих схем.
ОТНОШЕНИЕ ПСИХОЛОГИИ
К РЕФЛЕКТОРНОЙ ТЕОРИИ И. М. СЕЧЕНОВА
И УЧЕНИЮ И. П. ПАВЛОВА

Отношение советской психологии к рефлекторной теории
И. М. Сеченова, его материалистической психологии и к учению
И. П. П авлова о высшей нервной деятельности было обусловлено
рядом обстоятельств, среди которых решающее значение имело
52 Я. П. Блонский. Психология как наука о поведении.— В кн. «Психология
и марксизм», стр. 225, 226 и 227.
53 Я. Я. Блонский. Психологические очерки. М., 1927, стр. 3—4.
46

развитие самой психологической теории и разработка философ­
ских проблем психологической науки.
Статьи, доклады, лекции и речи И. П. Павлова, собранные
в книге «Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей
нервной деятельности (поведения) животных» (1923), предста­
вили последовательный ход развития его учения об условных
рефлексах и позволили обозреть огромный экспериментальный
материал. Вышедшие затем «Лекции о работе больших полуш а­
рий головного мозга» (1926) впервые дали систематическое
изложение его учения. Учение о высшей нервной деятельности
продолжало развиваться, и новые издания первой книги П авло­
ва включали все новые и новые главы, углубляющие и расш и­
ряющие понимание механизмов и динамики высшей нервной
деятельности. Выход трудов И. П. П авлова был встречен м арк­
систской периодической печатью и оценен как победа материа­
листической научной мысли 54.
Психологи обращаются к учению И. П. П авлова, но рефлек­
торная деятельность мозга понимается ими только как физио­
логическая и речь идет о том, как связать с нею психологиче­
ские построения, возникшие независимо от рефлекторной концеп­
ции психического, которая, по сути дела, не усматривается в
учении о высшей нервной деятельности. К. Н. Корнилов писал,
что на физиологию высшей нервной деятельности советские пси­
хологи смотрят как «на ближайшего сотрудника, вскрывающего
столь важную для психологии область, как физиологические ме­
ханизмы» 55. Сам Корнилов, как мы видели, оценивал условные
рефлексы как чисто физиологическое явление и вводил в свою
психологическую концепцию в качестве основного понятия поня­
тие реакции, не признавая за рефлекторным актом никакого
психологического значения. В своем учебнике психологии 56 Кор­
нилов считает принцип условных рефлексов основным в д ея­
тельности мозговых полушарий, но ни в какой мере не связы­
вает рефлекторную деятельность мозга с психикой и с поведе­
нием человека и не делает из рефлекторного учения никаких
выводов для психологической теории. Здесь в силу вступает егЪ
реактология.
В начале 20-х гг. П. П. Блонский писал: «Учение Павлова
об условных рефлексах является ключом к пониманию высших
форм поведения животных» 57. Однако Блонский в те годы, ког­
да писал эти строки, развивал взгляды психологии поведения и
54 См. «Под знаменем марксизма», 1924, № 4—5; М. Великоеский. Победа
материализма (О работах академика П авлова).— «Спутник коммуниста», 1923,
№ 23.
55 К. Корнилов. Современное состояние психологии в СССР.— «Под
знаменем марксизма», 1927, № 10— 11, стр. 216.
56 К. Н. Корнилов. Учебник психологии, изложенной с точки зрения диа­
лектического материализма. М., 1928.
57 П. П. Блонский. Очерк научной психологии. М., 1921, стр. 38.
47

соответственно этим взглядам оценивал учение об условных реф­
лексах. Полагая, что новая психология должна быть «психоло­
гией без сознания», он объявлял ее исходной точкой «простей­
шие движения человека, т. е. рефлексы »58. Учение об условных
рефлексах рассматривается им как обоснование поведенческой
концепции в психологии. Поэтому Блонский и пишет: «Мышле­
ние не представляет собой чего-либо особенного. Оно — одна из
разновидностей реф лексов»59. Позднее, в 30-х гг., отказавшись от
поведенческой концепции, Блонский меняет и свое отношение
к учению об условных рефлексах. Поскольку условные рефлек­
сы для него не являлись носителями психического, Блонский,
включив в предмет психологического исследования психические
процессы, считает теперь рефлекторную теорию ограниченной
в ее применении к психологии. Так, например, устанавливая че­
тыре ступени в развитии памяти, Блонский к рефлекторной дея­
тельности относит только ее низшую ступень — моторную па­
мять 60.
В ряде других работ того времени — Н. Ф. Добрынина,
С. В. Кравкова — изложение учения о рефлексах предшествует
характеристике психических явлений, но остается вне связи с
ними, относится лишь к физиологической характеристике рабо­
ты нервной системы.
Подступ психологии к павловскому учению в 20-е гг. не вы­
звал изменений ни в теории, ни в практике экспериментальных
психологических исследований. Теоретическая слабость молодой
советской психологии мешала правильно оценить и рефлектор­
ную теорию И. М. Сеченова и учение И. П. П авлова о высшей
нервной деятельности.
Значение сеченовского учения для психологии заключалось
в том, что был открыт способ детерминации поведения объек­
тивным миром посредством психики. Преобразованная и прин­
ципиально измененная Сеченовым схема рефлекторной деятель­
ности включала психические компоненты, начиная от элементар­
ных уровней чувствительности и кончая мышлением. Было выде­
лено общее для всех психических явлений — то, что они
представляют отражение мозгом действительности и опосредст­
вуют поведение, регулируя действия, являются, по определению
Сеченова, «руководителем действий». О бщ ая функция психиче­
ского состоит в том, чтобы служить орудием различения дейст­
вия и руководителем соответственных этим условиям целесооб­
разных действий.
Когда психика была поставлена в причинную связь с внеш­
ним миром и с деятельностью человека, на первый план высту­
пили две ее главные взаимосвязанные ф ункции— отраж атель­
58 Я. Блонский. Реформа науки. М., 1920, стр. 29.
59 П. Я . Блонский. Очерк научной психологии, стр. 80.
60 См. Я. Блонский. Память и мышление. М., 1935, стр. 23—26.
48

ная и регуляторная, осуществляемые в рефлекторных процессах
м о зга 61. Психическое отражение вводилось как детерминанта
хода рефлекторного процесса в его высшей форме — в рефлек­
сах головного мозга. Введенная в причинный ряд, начинающий­
ся внешним воздействием и заканчивающийся ответным дейст­
вием организма, психика сохраняла качественное отличие от
физиологических процессов. И в этом было существенное отли­
чие сеченовской теории от механистических и вульгарно-мате­
риалистических теорий и, в частности, от поведенческой схемы
стимул — реакция, которая вы раж ала механистическое понима­
ние детерминации поведения и в толковании рефлекторной дея­
тельности оставалась в пределах декартовской схемы.
В соответствии с решением вопроса о природе психического
сеченовская программа развития психологии требовала приме­
нения объективных методов исследования детерминации психи­
ки объективным миром и изучения внутренних факторов психи­
ческого развития в их взаимосвязи с внешними воздействия­
ми 62. Из представления о рефлекторной природе психического
выводилась мысль о психическом акте как процессе, а изучение
взаимодействия субъекта с объектом являлось существенным
методологическим отличием предложенной программы. Приняв
за основу положение о деятельном отношении человека к миру,
И. М. Сеченов связал детерминацию психического внешними
условиями жизни человека с его «нервно-психической организа­
цией» и с его предметной деятельностью. Сеченов доказывал,
что регуляция действий животных и человека «через посредство
психики»63 никак не противоречит материалистическому пони­
манию психической деятельности, и опровергал все попытки
обвинить его в нарушении закона сохранения материи.
Все эти особенности сеченовской рефлекторной теории не
были восприняты участниками дискуссии 20-х гг. о природе пси­
хического, преградой этому были механистические воззрения,
усвоенные ими. В отношении к сеченовской теории сказался и
отход психологии в предреволюционной России от материали­
стических идей. Теории И. М. Сеченова еще предстояло стать
достоянием советской психологии. Философско-психологический
анализ трудов И. М. Сеченова, проведенный в последующие
годы, позволил по-настоящему оценить и понять богатство его
учения как в решении общей проблемы природы психического,
так и в решении многих конкретных вопросов психологического
61 Этому вопросу посвящены многие страницы психологических исследова­
ний И. М. Сеченова (см. И. М. Сеченов. Избранные философские и психологи­
ческие произведения. М., 1947, стр. 154, 251—252, 263, 464, 472, 475, 504 и др.).
62 О том, как понимал И. М. Сеченов взаимодействие внешнего и внутрен­
него в психическом развитии, см. его трактат «Элементы мысли» (И. М . Сече­
нов. Избранные философские и психологические произведения, стр. 398—537).
63 И. М. Сеченов. Итоги животной физиологии за истекшее столетие.—
«Научное наследство», т. III. М., 1956, стр. 168.
49

исследования. Вместе ic тем обозначились пределы сеченовского
учения, которое остановилось перед проблемой общественной
детерминации психики человека, осталось в границах домарк­
систского материализма, не поднявшегося до объяснения обще­
ственного содержания человеческого сознания и мотивов пове­
дения.
Сеченовская рефлекторная теория соединила принцип актив­
ности сознания с материалистическим принципом отражения и
с предметной деятельностью человека, но соединение это про­
исходит на уровне такого взаимодействия человека с окружаю ­
щей его действительностью, когда человек рассматривается
в плане его природного существования, а не общественного бы­
тия. Общественная сущность сознания человека, определяемая
социальными условиями его жизни, закономерности которых
были открыты марксизмом, оставалась Сеченову неизвестной.
Его психологическая теория не раскрывала и не могла раск­
рыть в силу своей философской основы, опирающейся на мате­
риалистическую философию русских революционных демокра­
тов, общественно-историческую обусловленность психики чело­
века.
И. П. Павлов стал преемником И. М. Сеченова в развитии
рефлекторной теории и наполнил ее новым научным содерж а­
нием. О том, что он продолжает дело Сеченова, Павлов говорил
сам: «Исходную точку наших исследований я отношу к концу
1863 г., к появлению известных очерков Сеченова «Рефлексы го­
ловного мозга» 64. Методологическая общность их учений состоя­
ла в том, что центральным понятием для них являлось понятие
рефлекса головного мозга, или, в павловской терминологии, ус­
ловного рефлекса, как явления одновременно и физиологическо­
го, и психического. П авловская физиология по своему замыслу
никак не была физиологией, обособленной от психологии. Свою
первоначальную задачу И. П. Павлов и определил как попытку
«найти такое элементарное психическое явление, которое
мог­
ло бы считаться вместе с тем и чисто физиологическим явле­
нием...» 65 Выбор условного рефлекса в качестве объекта иссле­
дования решал эту задачу. Этот исходный объект исследования
стал предметом строго объективного физиологического анализа,
но он заключал в себе психические компоненты. Выключенное
из числа объяснительных принципов психическое содержалось
в объекте исследования и включалось в объективное изучение,
поскольку исследованиюподлежали процессы анализа и синтеза
сенсорных раздражений и их временные связи с эффекторными
актами. При принципиальной общности установок Павлова и
Сеченова по вопросу о рефлекторной деятельности мозга как
деятельности психической и физиологической Павлов изучал фи64 И. П. Павлов. Полное собрание сочинений, т. VI. М., 1962, стр. 258; см.
также т. III, кн. I, 1951, стр. 249 и др.
65 И. П. Павлов. Полное собрание сочинений, т. III, кн/*2, М., 1951, стр. 322.
50

зйологм ескиё закономерности. У него на первый план выступал
физиологический аспект рефлекторной теории, задача физиоло­
гического анализа рефлекторной деятельности высших отделов
головного мозга. И он решил эту задачу, открыв законы работы
коры больших полушарий мозга, создав учение о высшей нерв­
ной деятельности. Психологического анализа рефлекторной дея­
тельности Павлов касался лишь в той мере, в какой это было
нужно для создания настоящей, как он сам говорил, физиологии
мозга.
Созданное И. П. Павловым и экспериментально им обосно­
ванное физиологическое учение о высшей нервной деятельности,
вводившее представление о сигнальных системах действительно­
сти, возводило фундамент для материалистической психологии.
Учение, которое развивал И. П. Павлов, с беспримерной на­
стойчивостью и последовательностью накапливая данные, полу­
ченные в экспериментах с животными, развертывалось в грани­
цах физиологии. Оно не было доведено до тех теоретических
обобщений, которые облегчили бы его связь с 'Психологией. В аж ­
нейшие выводы ученого об особенностях высшей нервной дея­
тельности человека были еще впереди. Союз психологии с фи­
зиологией он считал необходимым в интересах не только пси­
хологии, но и самой физиологии высшей нервной деятельности
человека. Вместе с тем известно, как строго держ ался И. П. П ав­
лов границ физиологического исследования, как он был осторо­
жен в отношении к психологии. П авлов неоднократно подчерки­
вал, что он остается на точке зрения физиолога, но он такж е
не раз отмечал, что исследования, проводимые им и его сотруд­
никами, «должны впоследствии составить основной фундамент
психологического зн ан и я»66, что в конечном счете физиология
высшей нервной деятельности подойдет к объяснению психи­
ческих явлений, займется соотношением физиологических и
психологических фактов 67.
Если соотнести учение И. М. Сеченова и учение И. П. П ав­
лова, то можно сказать, что вопрос о месте психического
в деятельности мозга решается ими одинаково. О единстве их
линий говорит хотя бы основное для павловской концепции по­
ложение о сигнальной деятельности больших полушарий голов­
ного мозга как самой общей их характеристике. Введение в уче­
ние о высшей нервной деятельности понятия второй сигнальной
системы по существу явилось программой физиологического
объяснения специфических особенностей психики человека — его
сознания. Это основополагающее для физиологии высшей нерв­
ной деятельности человека положение далеко не всегда учиты­
валось, что привело и приводит и ныне к попыткам выключить
психологическое содержание из рефлекторной концепции, к от­
66 И. П. Павлов. Полное собрание
стр. 105.
67 Там же, стр. 23—39.

сочинений,

51

т.

III,

кн. 1. М.,

1951,

рыву павловского учения от сеченовского и их противопостав­
лению.
И. П. Павлов, так же как и И. М. Сеченов, доказывал де­
терминированность рефлекторной деятельности извне, но не счи­
тал возможной механическую зависимость поведения от разд ра­
жителя, реакции от стимула, как это утверждалось сторонника­
ми поведенческих теорий. Задачей павловского учения являлось
исследование закономерностей нервных процессов, опосредст­
вующих зависимость ответных реакций от раздражителей.
Однако в рассматриваемый период психологи, еще не владев*
шие оружием диалектико-материалистического метода и не су­
мевшие преодолеть механистические воззрения, оценивали пав­
ловское учение, так же как и сеченовское, с механистических
позиций. Несмотря на все расхождения в решении философских
проблем павловской физиологии высшей нервной деятельности
и рефлексологии, психологии того времени сближали эти учения
и объединяли в одну «рефлексологическую» школу. Так их рас­
сматривал, например, К. Н. Корнилов в упомянутой обзор­
ной статье68, хотя И. П. Павлов и В. М. Бехтерев настойчи­
во и неоднократно протестовали против такого отождествле­
ния.
Усердно старался отождествить эти принципиально разные
теоретические линии Г. И. Челпанов: таким путем он стремил­
ся приписать павловскому учению несостоятельность положений
рефлексологии. Сам Челпанов отлично видел эту разницу: не
случайно он пытался привлечь в союзники интроспекционизму
именно бехтеревскую рефлексологию 69, памятуя слова Бехтере­
ва о том, что «рефлексология, вообще говоря, не исключает
никакой вообще гипотезы о сознании и о душе вообще» 70. В то
же время Челпанов чрезвычайно настойчиво распространял мне­
ние о механицизме павловского учения, развивающем якобы
старое, декартовское понятие рефлекса. Д екарт, как известно,
относил рефлексы к деятельности тела, а сознание, согласно
его дуалистической системе, имело свои законы. Челпанов заяв­
лял, что учение П авлова касается лишь физиологии и не имеет
никакого отношения к психологии. При этом Челпанов ссылался
на слова П авлова, который не раз подчеркивал, что он не з а ­
нимается проблемами психологии. Отчасти Челпанову удалось
добиться своего. В представлении психологов того времени сти­
ралось отличие сеченовского понимания рефлексов головного
мозга от декартовского представления о рефлексах, а также
павловской концепции условных рефлексов от рефлексологиче­
68 См. К. Корнилов. Современное состояние психологии в СССР.— «Под
знаменем марксизма», 1927, № 10-11.
69 См. Г Челпанов. Объективная психология в России и Америке (Рефлек­
сология и психология поведения). М., 1925, стр. 6.
70 В. М. Бехтерев. Общие основы рефлексологии человека. М.— Пг., 1923,
стр. 60.
52

ских построений. Такое уподобление тяжело сказалось на отно­
шении психологии к рефлекторной концепции психики после
победы психологии над рефлексологией. Но об этом дальше.
НЕЙРОБИОЛОГИЧЕСКИЙ МОНИЗМ

Результатом отождествления рефлексологии и павловского
учения было возникновение направления, сливавшего эти две
теории и осмыслявшие их в духе механицизма 71. П редполага­
лось, что развитие физиологических знаний позволит свести все
психические явления к физиологическим, психология ка*к наука
исчезнет во имя торжества материализма.
Одним из ведущих представителей этого направления был
А. Г. Иванов-Смоленский 72. Свои взгляды он называл «нейробиологическим монизмом» и характеризовал так: «Беря свое на­
чало непосредственно от физиологической теории поведения Се­
ченова и созданной Павловым и его школой физиологии боль­
ших полушарий головного мозга животных, это течение свое
главное внимание и притом в гораздо большей степени, чем
бихевиоризм, сосредоточивает на экспериментальном исследова­
нии детей и взрослых, здоровых и нервнобольных, стремясь
к созданию физиологии и патологии высшей нервной деятель­
ности (поведения) человека» 73.
Пафос рефлекторной концепции Иванов-Смоленский ви­
дел в том, что она позволила ограничить изучение поведения
физиологическими методами. Биофизиологический метод в уче­
нии об условных рефлексах постепенно охватил и поведение
высших животных, и нет никаких препятствий для перенесения
его на человека. «Грандиозная трудность и сложность вопроса
отнюдь еще, конечно, не довод для отказа искать на него ответ
и, наоборот, лишь стимул для осторожного, постепенного, но
неуклонного продвижения в область физиологического анализа
взаимоотношений среды и нервной системы человека, начиная
с простейших и элементарнейших «временных связей» и малопомалу приближаясь к сложнейшим» 74.
Ход против психологии у Иванова-Смоленского был общим
с рефлексологией — отказаться от изучения психической дея­
тельности, поскольку изучение поведения без остатка исчерпы­
вается физиологическим исследованием. Д алее начинались рас­
хождения. Рефлексология предметом изучения объявляла соот­
ношение раздраж ителя и ответа, «нейробиологический монизм»
71 А. В. Петровский обозначил это направление как рефлексологическую
вульгаризацию учения о высшей нервной деятельности. См. его книгу «Исто­
рия советской психологии» (М., 1967, гл. II, § 3).
72 См. А. Г Иванов-Смоленский. Естествознание и наука о поведении че­
ловека. Учение об условных рефлексах и психология. М., 1929.
73 Там же, стр. 108.
74 Там же, стр. 72—73.
53

предлагал изучать условнорефлекторную деятельность вне како­
го-либо ее отношения к психике, или, вернее сказать, в полном
отрыве ее от психической деятельности. И то, что у П авлова
выступало как ограничение задач физиологии, становится прин­
ципом, снимающим психическое как предмет объективного изу­
чения вообще. Только отсутствие экспериментально-физиоло­
гического доступа к исследованию работы больших полушарий
головного мозга человека оставляло эту область в руках пси­
хологии, теперь же, полагал Иванов-Смоленский, физиологиче­
ское или неврологическое исследование должно прийти на смену
психологическому анализу. Он писал, имея в виду Сеченова и
Павлова: «Гениальный взлет одного русского физиолога преодо­
лел эту величайшую трудность и создал первую, физиологиче­
скую теорию, пока еще теорию поведения человека, которую,
однако, другой русский физиолог, создавший метод условных
рефлексов, дал возможность облечь в плоть и кровь экспери­
ментально установленных фактов» 75. Сеченовская рефлекторная
теория оценивалась, таким образом, как поведенческая теория.
А Сеченов, боровшийся за создание материалистической пси­
хологии, оказывался знаменем тех, кто выступал против психо­
логии как самостоятельной науки.
Интерес представляет оценка с этих позиций психологиче­
ских дискуссий того времени. Руководствуясь представлением
о том, что психология «не является наукой и постепенно распа­
дается, дегенерирует» 76, Иванов-Смоленский осуждает взгляды
Корнилова как психолога-менталиста, а в протестах его против
неограниченного биологизма и против забвения того, что чело­
веческое поведение есть фактор не чисто биологический, усмат­
ривает «безудержную психологическую агрессию »77. В то же
время указывается тенденция к психологической переработке и
ассимиляции данных физиологии мозга (имеется в виду JI. С. Вы­
готский), что квалифицируется как «психологическое их уродо­
вание» 78. Иванов-Смоленский порицает рефлексологию за то,
что она признает субъективные явления. Д л я него самого вопрос
решается просто — ни психика, ни сознание не нужны для науки
о поведении. Он осуждает тех учеников Бехтерева, которые
предлагают изучать сознание. Однако Иванов-Смоленский пи­
шет: «Мы должны сказать, что рефлексология В. М. Бехтерева
в период ее расцвета, несомненно, представляла собою одно из
самых близких естествознанию направлений в русской психоло­
гии, аналогичное наиболее левым течениям американского психо- или полубихевиоризма. Чутко прислушиваясь к достижениям
биологии, физиологии и других естественнонаучных дисциплин,
75 См. А. Г. Иванов-Смоленский. Естествознание и наука о
человека. Учение об условных рефлексах и психология, стр. 74.
76 Там же, стр. 78.
77 Там же, стр. 93.
78 Там же, стр. 94.
54

поведении

она уделяла им много внимания, но по существу своему, своим
методам и своим принципиальным предпосылкам неизменно
оставалась и остается «объективной психологией»»79.
Заметим, что вульгаризация учения И. П. Павлова в данной
концепции была отмечена и осуждена I Всесоюзным съе­
здом по изучению поведения человека в 1930 г . 80
К представителям течения, которое можно назвать рефлек­
сологической вульгаризацией учения о высшей нервной деятель­
ности, можно отнести В. В. Савича, А. К. Ленца, И. А. Арямова
и некоторых других рефлексологов 81. Это течение объявляло пу­
тем исследования человеческого поведения «путь полного отказа
от всяких психологических понятий и методов, путь естествен­
нонаучного объяснения явлений поведения как*явлений органи­
ческой природы вообщ е»82 и давало биологизаторскую трактов­
ку е го 83.
ФРЕЙДИСТСКИЕ КОНЦЕПЦИИ

Среди разных программ построения марксистской психоло­
гической теории, большей частью поведенческих, особое место
по своей направленности занимали концепции, предлагавшие
использовать учение 3. Фрейда и развивать его на основе д и а­
лектико-материалистической методологии. В обращении к фрей­
дизму была своя логика: фрейдизм выступал против интроспек­
тивной психологии. В этом усматривалась общность с ним
марксистской психологической теории. Поведенчество, следо­
вавшее механистической формуле стимул — реакция, отвергало
не только сознание, но и всю психологию личности, снимало
проблему мотивации, так как принимало непосредственную з а ­
висимость реакции от внешнего стимула. Психологи, которые
не соглашались с тем, что можно отказаться от изучения пси­
хики, находили во фрейдизме систему взглядов, по-новому объя*
снявших психологию личности.
Учение Фрейда привлекало психологов, во-первых, своим про­
тивостоянием субъективной эмпирической психологии, откры­
тием новой области — бессознательного; во-вторых, задачей изу­
чения цельной личности, ее потребностей, стремлений, мотива­
ции поведения. Психологи и философы, пытавшиеся соединить
фрейдизм с марксизмом, справедливо выделяли весь комплекс
79 Там же, стр. 104.
80 И. Ф. Куразов. Методологические итоги поведенческого съезда.— «Во­
просы изучения и воспитания личности», вып. I—II. М.— JL, 1930.
81 А. Ленц. Об основах физиологической теории человеческого поведения.—
«Природа», 1922, № 6-7; В. В . Савич. Основы поведения человека. Анализ по­
ведения человека с точки зрения физиологии центральной нервной системы и
внутренней секреции. JL, 1924.
82 А. Ленц. Об основах физиологической теории человеческого поведения.—
«Природа», 1922, № 6-7, стр. 8.
8^ См. А. В . Петровский. История советской психологии. М., 1967, гл. И, §3.
55

этих вопросов как имеющих первостепенное значение для пси­
хологической теории. В-третьих, учение Фрейда представлялось
системой монистической психологии, сводящей детерминацию
психического к единой причинности, связывавшей две стороны
жизни человека: органическую с биологическими потребностями
и побуждениями и социальную, общественную. К ак известно,
фрейдизм простирал свои выводы на социальные явления и это
усиливало интерес к нему, вызывая стремление связать его с
историческим материализмом и таким путем ввести марксизм
в психологию84. Пропагандистам фрейдизма казалось, что это
учение проникнуто «монизмом, материализмом... и диалектикой,
т. е. методологическими принципами диалектического материа­
лизма» 85, поэтому задачи психологии, поставленные теорией
исторического материализма, могут быть решены применением
психоаналитического метода Ф рей д а86. Предлагалось исследо­
вать исходные методологические посылки и итоговые выводы
«психоаналитического учения в свете диалектического м атериа­
лизма» 87.
Учение Фрейда трактовалось тогда как материалистически-монистическое представление о цельном организме. «Психо­
анализ, перенося учение о психических явлениях в совершенно
иную плоскость учения об органических процессах, происходя­
щих в цельном человеческом организме, резко порывает с ме­
тафизикой и идеализмом старой психологии и заклады вает
(вместе с учением о реакциях и рефлексах человека) твердый
фундамент психологии материалистического монизма...»88 Пси­
хоанализ, считали психологи, увлеченные в то время фрейдиз­
мом, отвечает задаче, поставленной перед психологией маркси­
стской философией,— материалистически подойти к цельной
личности и движущим силам ее психики, они полагали, что фрей­
дизм, «исследуя поведение личности, ее бессознательные мотивы
и их связь с органическими состояниями... идет по пути к созда­
нию монистического учения о поведении личности»89.
Довод о зависимости психики от органических причин («пси­
хологическая телеология заменяется органической
каузаль­
ностью...» 90) казался тогда наиболее убедительным для
пропагандистов фрейдовского учения как базы марксистской пси84 Б. Д. Фридман. Основные психологические воззрения Фрейда и теория
исторического материализма.— В кн. «Психология и марксизм».
85 Б. Быховский. О методологических основаниях психоаналитического уче­
ния .Фрейда.— «Под знаменем марксизма», 1923, № 11-12, стр. 169.
86 См. М. А. Рейснер. Проблемы психологии и теория исторического мате­
риализма.— «Вестник социалистической академии», 1923, № 3.
87 Б. Быховский. О методологических основаниях психоаналитического
учения Фрейда.— «Под знаменем марксизма», 1923, № 11-12, стр. 163.
88 А. Р. Лурия. Психоанализ как система монистической психологии.—
В кн. «Психология и марксизм», стр. 79.
89 Там же, стр. 60.
90 Там же, стр. 72.
56

хологии, поскольку Положение о псиХйКе как свойстве высокоор­
ганизованной материи реализовалось в утверждении ее детерми­
нации внутриоргаиическими причинами. «В системе психоанали­
за особенно подчеркивается зависимость психических функций
от раздражений органического порядка; психика вводится в си­
стему организма, изучение ее теряет свою изолированность, ко­
торой она отличалась в старой школьной психологии, стремив­
шейся представить психику как нечто не связанное с общей
жизнью всего организма и изучавшей мозг вне всяких влияний
на него отдельных органов тела (желез внутренней секреции и
др.) и общей динамики всего организма. Эта-то попытка ввести
психику в общую систему интерреляции органов, рассматривать
мозг и его деятельность не оторванно, но наравне с другими
органами тела, дать психологии крепкую биологическую базу и
тем окончательно порвать с метафизическим подходом к н ей —
эта попытка составляет крупнейшую заслугу психоанализа»91.
Сферу психики, которую интроспективная психология огра­
ничивала сознанием, фрейдизм расширил областью бессозна­
тельного и предсознательного. Сознание Фрейд подчинил бес­
сознательным органическим влечениям. Таким путем делалась
попытка найти новый подход к детерминации сознания и к его
соотнесенности с внешним миром. Соответственно в обширном
фрейдистском учении выделялась характеристика психического
аппарата как защитного механизма, оберегающего организм от
всевозможных внешних раздражений, регулирующего поступаю­
щие раздражения. Место и роль психического аппарата, со­
гласно этому учению, заключается в том, чтобы снизить при­
ходящие извне раздражения, тормозить их доступ в организм,
а такж е снизить тонус раздражений, исходящих из влечений,
и привести организм в состояние наименьшего тонуса возбуж ­
дения. Психический аппарат подчинен, следовательно, двоякого
рода целесообразности — биологической, внутренней, органиче­
ской и внешней. Движущ ие силы развития относятся ко вну­
тренним условиям, вся сложность психической деятельности оп­
ределяется влечениями, которые понимаются как следствие ор­
ганического процесса, являющегося раздражителем для психики.
Фрейдизм занимал, таким образом, позицию, противоположную
поведенчеству.
Психика, согласно фрейдистским построениям, мыслится как
взаимодействие функций разных систем психического аппара­
та — бессознательное, предсознательное и сознательное. Причем
центральным становится взаимодействие бессознательного и
сознательного при ведущей роли бессознательного, являющегося
выражением органических потребностей человека.
Новое понимание сознания, казалось, находило ему детер­
министическое объяснение. А принцип реальности, подчинен­
91 Там же, стр. 66.
57

ный в системе психоанализа принципу удовольствия, выделялся
на первый план теми, кто хотел соединить фрейдизм с м арк­
сизмом и прийти к выводу, что психика все же обусловлива­
ется реальной действительностью92.
Был и другой довод у сторонников фрейдизма в советской
психологии. Это учение, полагали они, связывает возникнове­
ние психических явлений с биологическими потребностями и
тем самым дополняет исторический материализм. «Исторический
материализм связывает психологию человека с социологией,
психоанализ — с биологией. Вы раж аясь точнее, исторический
материализм показывает, как социальное создает психологи­
ческое, психоанализ же показывает, каким образом биологиче­
ское под влиянием социального превращ ается в психологиче­
ское» 93.
Последователи фрейдизма считали, что он методологически
продолжает исторический материализм, общность с ним фрей­
дизма они видели в признании потребностей источником дея­
тельности человека. И звращ ая исторический материализм, они
полагали, что марксизм идет к изучению сложных явлений об­
щественной жизни от изучения органических потребностей че­
ловека, а психоанализ — к процессам возникновения желаний
и способам образования стремления.
Критика психоанализа и попыток объединить фрейдизм с
марксизмом шла в советской психологии во второй половине
20-х гг. в русле политической и философской борьбы с ним 94.
Н а первый план выступала критика социологических взглядов
Фрейда и выявление реакционной сущности его учения, но вме­
сте с тем критике подверглось и положение о ведущей роли
бессознательного и сексуальных мотивов в детерминации пове­
дения человека. К концу 20-х гг. фрейдизм уже перестал ока­
зывать сколько-нибудь заметное влияние на развитие советской
психологии.
ПРОБЛЕМА СОЗНАНИЯ И ПСИХОЛОГИЯ ПОВЕДЕНИЯ

Проблему сознания как центральную в психологии отстаи­
вал J1. С. Выготский. Он считал, что, «игнорируя проблему
сознания, психология сама закры вает себе доступ к исследо­
ванию сколько-нибудь сложных проблем поведения человека»95.

92 См. Б . Д. Фридман. Основные психологические воззрения Фрейда и тео­
рия исторического материализма.— В кн. «Психология и марксизм», стр. 141
и др.
93 Там же, стр. 159.
94 Обстоятельный анализ попыток соединить марксизм с фрейдовским уче­
нием и внести это учение в советскую психологию, а также разбор критики пси­
хоанализа см.: А. В. Петровский. История советской психологии. М., 1967,
гл. II, § 2.
95
Л. С. Выготский. Сознание как проблема психологии поведения.— В кн.
«Психология и марксизм», стр. 175.
58

Об этом Выготский говорил на II Всероссийском съезде по пси­
хоневрологии в 1924 г.96
Утверждая необходимость включить понятие сознания в сис­
тему марксистской психологии, Выготский этой системой считал
психологию поведения. «Психики без поведения так же не су­
ществует, как и поведения без психики, потому хотя бы, что
это одно и то ж е » 97 Поэтому проблему сознания надо рассмат­
ривать как проблему психологии поведения. Сознанию «долж ­
но быть найдено место и дано истолкование в одном р я д у яв­
лений со всеми реакциями организма... Сознание есть проблема
структуры поведения»98,— писал Выготский.
В отказе от исследования сознания, считает он, коренится
порок тех систем, которые утверждаю тся в качестве новой
психологии. «Вопрос о психологической природе сознания на­
стойчиво и умышленно обходится в нашей научной литературе.
Его стараются не замечать, как будто для новой психологии
он и не существует вовсе. Вследствие этого складывающиеся
на наших глазах системы научной психологии несут в себе
с самого начала ряд органических пороков» " .
Самое главное, по мнению Выготского, состоит в том, что
«исключение сознания из сферы научной психологии сохраняет
в значительной мере весь дуализм и спиритуализм прежней
субъективной психологии» 10°. Исключение проблемы сознания
из психологии означает, что она отказывается искать законо­
мерности, характеризующие своеобразие человеческого поведе­
ния, упускает то принципиально новое, что вносит в человече­
ское поведение сознание. С этих позиций Выготский критику­
ет рефлексологию: «Изучать поведение человека без психики,
как это хочет рефлексология, так ж е нельзя, как и изучать пси­
хику без поведения» 101. Он показывает всю непоследователь­
ность ее создателя — В. М. Бехтерева. Выготский приводит сло­
ва Бехтерева о том, что было бы ошибкой признавать субъек­
тивные процессы совершенно лишними явлениями в природе,
так как все лишнее в природе атрофируется, а субъективные
явления достигают наивысшего развития в наиболее сложных
процессах соотносительной, иначе говоря рефлекторной, дея­
тельности. «Можно ли, спрашивается,— продолжает Выгот­
96 Доклад этот был положен в основу статьи Л. С. Выготского «Методика
рефлексологического и психологического исследования».— В кн. «Проблемы со­
временной психологии». Л., 1926.
97 Л. С. Выготский. Методика рефлексологического и психологического ис­
следования.— В кн. «Проблемы современной психологии», стр. 41.
98 Л. С. Выготский. Сознание как проблема психологии поведения.— В кн.
«Психология и марксизм», стр. 175 и 181.
99 Там же, стр. 175.
100 Там же, стр. 178.
101 Л . С. Выготский. Методика рефлексологического и психологического ис­
следования.— В кн. «Проблемы современной психологии», стр. 42.

$9

ский,— исключить изучение тех явлений, которые достигают
наивысшего развития в наиболее сложных процессах соотноси­
тельной деятельности, той науки, которая предметом своего изу­
чения делает именно эту соотносительную деятельность» 102.
Непоследовательность Бехтерева вы раж ается в том, что он
не исключает субъективную психологию, а отмежевывает ее от
рефлексологии, признавая возможность ее существования.
«Ведь ясно для каждого, что здесь возможно одно из двух:
1) или полное объяснение соотносительной деятельности без
психики — это признает акад. Бехтерев, и тогда психика делает­
ся побочным, ненужным явлением — это акад. Бехтерев от­
рицает; 2) или такое объяснение невозможно — тогда можно
ли признавать субъективную психологию, отмежевывать ее от
науки о поведении и т. д. Вместо того или другого акад.
Бехтерев говорит о взаимоотношении обеих наук, о возможном
сближении в будущем...» 103 Отмечая и далее непоследователь­
ность Бехтерева, Выготский пишет: «Но если психика неотде­
лима от соотносительной деятельности и высшего развития дос­
тигает именно в ее высших формах — как же их можно изу­
чать раздельно» 104. Основная предпосылка рефлексологии — до­
пущение возможности построить психологию без психики пред­
ставляет, по мнению Выготского, «вывороченный наизнанку д уа­
лизм субъективной психологии — ее попытку изучать чистую,
отвлеченную психику. Это другая половина прежнего же дуа­
лизма: там психика без поведения, здесь поведение без психи­
ки; и там, и здесь психика и поведение не одно, а два» 105.
Выготский относит к рефлексологии и учение И. П. П ав­
лова о высшей нервной деятельности, не усматривая в пони­
мании природы психического павловским учением принципиаль­
ной разницы с бехтеревской рефлексологией. Он такж е говорит
о непоследовательности И. П. П авлова и делает общий вывод:
«И в сущности, дуализм и есть настоящее имя этой точке зре­
ния акад. Павлова и Бехтерева... Субъективные или психиче­
ские явления — на тысячу ладов повторяют рефлексологи.,. Во
взглядах на этот вопрос — решающий вопрос — рефлексология
стоит на позиции чистейшего идеализма и дуализма, который
правильно было бы назвать идеализмом наизнанку. Д л я акад.
П авлова — это непространственные и беспричинные явления;
для акад. Бехтерева — они не имеют никакого объективного бы­
тия, так как могут изучаться только на себе самом. Но и Бех­
терев, и Павлов знают, что они направляют нашу жизнь. Все
же они видят в этих явлениях, в психике, нечто отличное от
102 Л. С. Выготский. Методика рефлексологического и психологического
исследования.— В кн. «Проблемы современной психологии», стр. 39—40.
103 Там же, стр. 40.
104 Там же,
105 Л. С. Выготский. Сознание как проблема психологии поведения.— В кн»
«Психология и марксизм», стр. 178.
во

рефлексов, что должно изучаться отдельно и безотносительно
к чему должны изучаться рефлексы. Это, конечно, материализм
чистейшей воды — отказаться от психики, но только материа­
лизм в своей области; вне ее, это — чистейшей воды идеализм —
выделять психику и ее изучение из общей системы поведения
человека» 106.
Изучение сознания — важнейш ая задача психологии, утверж ­
дает Л. С. Выготский. «Психологически... сознание есть не­
сомненный факт, первостепенная действительность, и факт ог­
ромнейшего значения, а не побочного или случайного. Об этом
никто не спорит. Значит, вопрос надо было и можно было
отложить, но не снять вовсе. До той поры в новой психоло­
гии не будут сведены концы с концами, покуда не будет по­
ставлена отчетливо и бесстрашно проблема сознания и психики
и покуда она не будет решена экспериментально объективным
путем» 107. И он дает проект того, как, принимая поведенче­
скую концепцию, считая предметом психологии поведение чело­
века, внести в психологическую теорию материалистический
взгляд на сознание.
Поведение человека, так же как и поведение животных,
складывается из безусловных и условных рефлексов. Сознание
же, полагал Выготский, включается в систему рефлексов как
их отражение. «Проблема сознания должна быть поставлена
психологией и решена в том смысле, что она есть взаимодей­
ствие, отражение, взаимовозбуждение различных систем реф­
лексов» 108. Выготский поясняет свою мысль следующим обра­
зом. «Вся разница между сознанием и миром (между рефлек­
сом на рефлекс и рефлексом на раздраж итель) только в кон­
тексте явлений. В контексте разд раж и телей — это мир; в кон­
тексте моих рефлексов — это сознание. Это окно — предмет
(раздраж итель моих рефлексов); оно же с теми же качества­
м и — мое ощущение (рефлекс, переданный в другие системы).
Сознание только рефлекс реф лексов»109. Выготский приходит
к заключению, что содержанием сознания является не отра­
жение предметного мира, а отражение нервной деятельности:
«Сознание есть соотносительная деятельность внутри самого ор­
ганизма, внутри нервной системы, соотносительная деятель­
ность человеческого тела с самим собой» по.
Перед чем же останавливается Выготский? Почему он от­
казывается соотнести сознание с объективным миром, почему
он отказывается от связи сознания с объектом, с предметом?
Этот отказ вызван принципиальными соображениями. Принятое
106 Л. С. Выготский. Методика рефлексологического и психологического
исследования.— В кн. «Проблемы современной психологии», стр. 40—41,
107 Там же, стр. 43.
108 Там же, стр. 41.
109 Там же, стр. 41—42.
110 Там же, стр. 42.

61

JI. С. Выготским понятие сознания соответствует, как он пола­
гает, онтологической точке зрения, которая присуща психоло­
гии. Проблема соотношения сознания с объектом, по его мне­
нию, присуща гносеологической точке зрения и выходит за пре­
делы психологии. «В том и заклю чается методологическая труд­
ность психологии, что ее точка зрения есть точка зрения реаль­
но научная, онтологическая, и в ней-то это противопоставление
(психического и физического.— Б) и было бы ошибкой. Н асколь­
ко в гносеологическом анализе мы должны строго противопостав­
лять ощущение и объект, настолько в психологическом мы не
должны противопоставлять психический процесс и физиологи­
ческий» 1П.
Принимая для психологии только один аспект психическо­
го, одно его качество, одну его связь — связь с мозгом, рас­
сматривая его в единстве с физиологическими процессами, Вы­
готский характеристику сознания стремится вывести из мозга,
из рефлекторной деятельности как нервной мозговой деятель­
ности. Он характеризует сознание как «систему передаточных
механизмов с одних рефлексов на другие» 112. «Способность на­
шего тела быть раздражителем (своими актами) для самого
себя (для новых а к т о в )— такова основа сознания»113,— пишет
Выготский. Выделяя конечное звено рефлекса, «ответные ча­
сти »— соматические и двигательные реакции, он опирается на
факт такой связи рефлексов, когда при соответствующих усло­
виях ответная часть может стать условным раздражителем или
тормозом другого рефлекса. М еханизм этот и есть механизм
сознания. А применяет он эту закономерность к генезису пси­
хического так: «Вой волка вызывает во мне как раздраж итель
соматические и мимические рефлексы страха; измененное дыха­
ние, сердцебиение, дрожь, сухость в горле (рефлексы) застав­
ляют меня сказать или подумать: я боюсь. Здесь передача с
одних систем на другие» 1И.
Происходит, следовательно, ответная реакция вне психиче­
ского отражения, а затем возникает отражение ответной реак­
ции. Еще одно пояснение, даваемое Выготским: «Движение мо­
ей руки, воспринимаемое глазом, может быть одинаково раз­
дражителем как для моего, так и для чужого глаза; но соз­
нательность этого движения, те проприо-рецептивные возбужде­
ния, которые при этом возникают и вызывают вторичные ре­
акции, существуют для меня одного. Они ничего не имеют об­
щего с первым раздражением гдаза. Здесь совершенно другие
111 Л. С. Выготский. Психика, сознание и бессознательное.— В сб. «Элемен­
ты общей психологии (основные механизмы человеческого поведения)». М.,
1930, стр. 53—54.
112 Л. С. Выготский. Сознание как проблема психологии поведения.— В кн.
«Психология и марксизм», стр. 187.
113 Там же, стр. 186.
114 Там же, стр, 187.

Q2

нервные пути, другие механизмы, другие раздражители». Таким
образом он поясняет свой вывод: «Психическое потому именно
и непохоже ни на что другое, что оно имеет дело с разд ра­
жителями sui generis, не встречающимися нигде больше, кроме
м оего тела» 115.
Выготский видит свое расхождение с павловским понимани­
ем рефлекторной деятельности и полагает, что он преодолевает
тот дуализм, в котором упрекает П авлова, поскольку сам он
вводит сознание в деятельность организма и находит ему ме­
сто в системах рефлексов. «Утверждая, что и сознание должно
быть понято как реакция организма на свои же собствен­
ные реакции, приходится быть большим рефлексологом, чем сам
Павлов. Что ж — если хочешь быть последовательным, прихо­
дится иной раз возраж ать против половинчатости и быть боль­
шим папистом, чем папа, большим роялистом, чем король.
Короли не всегда хорошие роялисты» П6.
И действительно, здесь глубокое и принципиальное расхож ­
дение Я. С. Выготского с учением И. П. П авлова и не только
с ним, но и с рефлекторной теорией психики И. М. Сече­
нова. Никак не отрицая того обстоятельства, что не только мус­
кулатура, но и все тело со всеми его органами «дает себя знать»
большим полушариям, И. П. Павлов возраж ал тем, кто считал
центростремительные импульсы от исполняемых движений веду­
щими в условнорефлекторной деятельности больших полушарий.
«Главнейшая роль» коры состоит в установлении связи с внешшим миром, в отражении его свойств, а раздраж ения от соб­
ственных движений служат лишь саморегулированию и уточне­
нию этих движений 117. И. М. Сеченов, рассматривая человека
не как пассивного реагента на внешние воздействия, а как дея­
теля, развивая свои идеи о роли «мышечного чувства» в пси­
хическом отражении, всегда выделял предметность действия и,
присовокупляя к образу предмета образ действия, понимал дей­
ствие как условие наиболее верного отражения предметного
мира, достигаемого в результате активной деятельности в нем
человека.
115 Там же, стр. 189.
116 Л. С. Выготский. Методика рефлексологического и психологического ис­
следования.— В кн. «Проблемы современной психологии», стр. 42.
117 И. П. Павлов несколько позже, в 1932 г., выясняя свое расхождение с
бихевиористскими представлениями об условнорефлекторной деятельности, от­
вечая Газри, писал: «Я держ у в голове не только центростремительные им­
пульсы от скелетной мускулатуры, но считаю более чем вероятным существо­
вание их да"&е для всех тканей, не говоря об отдельных органах. По моему
мнению, весь организм со всеми его составными частями может давать себя
знать большим полушариям. Дело, значит, не в моем забвении, а в том, что
фактически для нас нет ни малейшего основания понимать факт так, как его
толкует автор» (И. П. Павлов. Полное собрание сочинений, т. III, кн. 2.
М.—Л., 1951, стр. 156). А толкование было таково, что условным раздражите­
лем являются не свойства реальных предметов, а поступающие из организма
двигательные импульсы.

63

Свое толкование сознания Выготский применяет к трем тр а­
диционным сферам психики — познанию, чувству и воле. Он
видит соответствие своей гипотезы теории эмоций Дж емса. И з­
вестно, что Дж емс ставил на первое место телесные реакции
и ими детерминировал появление эмоций. Этим, по мнению Вы­
готского, вполне раскрывается, во-первых, рефлекторный харак­
тер эмоций, так как за внешним воздействием шла ответная
двигательная реакция, и, во-вторых, доказывался вторичный х а­
рактер сознательности чувства — своя ж е реакция служит р а з­
дражителем новой внутренней реакции. Вот откуда неповтори­
мость, единственность эмоций. В актах познания наблюдается
подобная ж е вторичность сознания. Такую сущность сознатель­
ности обнаруживает и воля. Всякое движение первый раз со­
вершается бессознательно, затем его кинестезия делается осно­
вой осознания двигательного акта. Сознательность воли дает ил­
люзию этих двух моментов: я подумал, и я сделал. Однако эти
две реакции происходят в обратном порядке.
В понимании сознания как отражения взаимовозбуждения
различных систем- рефлексов, т. е. в признании его вторичности, и находит психологическое выражение, как утверждал
Выготский в своей первой работе о сознании, марксистское по­
ложение о том, что бытие определяет сознание.
Особому анализу Выготский подвергает роль слова в реф­
лекторных актах. Отличительное свойство слова состоит в том,
что в рефлексах слово может быть раздражителем и может ста­
новиться реакцией. Рефлексы на слово надо характеризовать как
обратимые. Слово услышанное — раздражитель, слово произне­
сенное — рефлекс, создающий тот же раздражитель. Словесные
раздражители исходят от людей и воссоздаются воспринимаю­
щим человеком, поэтому они представляют, с одной стороны,
систему «рефлексов социального контакта», а с другой — «сис­
тему рефлексов сознания, т. е. аппарат отражения других сис­
т е м » 118. Через такой контакт и происходит социологизирование
сознания.
К какому же выводу приходит автор статьи «Сознание как
проблема психологии поведения»? Вывод несколько неожидан­
ный. Этот вывод, по утверждению Выготского, совпадает с вы­
водами Д ж емса в его известном докладе «Существует ли «соз­
нание»? 119. Об этом Выготский пишет: «Мне представляется
чрезвычайно важным и существенным в заключение этого очер­
ка указать на то совпадение а выводах, которое существует
между развитыми здесь мыслями и гениальным анализом соз­
нания, который сделан Джемсом... Сознания, как определенной
категории, как особого способа бытия, не оказывается. Оно ока­
118 Л. С. Выготский. Сознание как проблема психологии поведения.— В кн.
«Психология и марксизм», стр. 195.
119 У. Джемс. Существует ли «сознание»? — В сб. «Новые идеи в фило­
софии». СПб., 1913, сб. 4.
64

зывается о^ёнь сложной структурой поведения, в частности уд­
воения поведения». А далее Выготский приводит слова Д ж емса:
«Мысли
сделаны из той же материи, что и вещи» 12°.
Почему же получилось такое совпадение и случайно ли оно?
Можно отметить в суждениях Выготского несколько поворотных
пунктов, которые увели его на тот путь, где произошла встреча
с Джемсом. Критикуя рефлексологию за отказ изучать созна­
ние, Выготский вводит сознание в жизнедеятельность организ­
ма, ищет ему там место, поскольку справедливо отмечает, что
признание психики эпифеноменом физиологических процессов
нельзя признать удовлетворительным решением вопроса. Но
стремление рассмотреть сознание как проблему психологии по­
ведения приводит к тому, что теряется соотнесенность психи­
ческого с объективной действительностью, психическое теряет
свое качество отражения реального мира. Выготский делает де­
терминантой сознания ответную часть рефлекса и сознание, т а ­
ким образом, определяется раздражением собственного тела че­
ловека. И здесь снова утрачивается связь человека как субъ­
екта деятельности с объективной действительностью.
Рефлексология отвергла психику как предмет объективного
изучения, приняв позитивистскую догму о познаваемости лишь
непосредственно данных явлений. Изучение рефлекторных актов
свелось ею к изучению двигательных реакций на внешние раз­
дражители, рефлексология, как мы уже говорили, в этом разо­
шлась с сеченовской рефлекторной теорией, которая психическое
отражение объективного мира включала в качестве необхо­
димой регулирующей функции в рефлекторную деятельность го­
ловного мозга, а сознание рассматривала как высшую форму
этого регулирования. JI. С. Выготский в решении проблемы соз­
нания опирается на учение о рефлексах, но он, во-первых,, урав­
нивает западноевропейскую физиологическую концепцию реф­
лекторной деятельности, бихевиористские взгляды с сеченов­
ской теорией и с павловским учением, а, во-вторых, как это ни
удивительно, он следует за критикуемой им рефлексологией в
утверждении первенствующего значения двигательного, конеч­
ного звена рефлекса. Тот разрыв между сознанием и деятель­
ностью, который имеется в рефлексологии, остается и у Вы­
готского, поскольку сознание у него получает лишь поведен­
ческую характеристику. Отражение связывается прежде всего с
двигательными реакциями человека и тем самым приобретает
совсем иноесодержание, чем то, которое дается ему диалек­
тико-материалистическим мировоззрением. Объективная дей­
ствительность как исходная детерминанта психической деятель­
ности, а такж е отраж ательная сущность психического выпадает,
следовательно, из системы взаимосвязей психического. В каче­
120
J1. С. Выготский. Сознание как проблема психологии поведения.— В кн.
«Психология и марксизм», стр. 197— 198.
3

Е. А. Будилова

65

стве предмета психологического исследований остаются дви­
гательные реакции и их отражение сознанием. Здесь и проис­
ходит пересечение со взглядами Д ж ем са, который, восприняв
махистские идеи, заявил о том, что «сознание испарилось», и ос­
тавил в качестве объекта психологического исследования внеш­
ние реакции, лишенные психического содержания. Таким обра­
зом, психология сознания показала свою оборотную сторону —
психологию поведения. Поведенческая характеристика сознания
обнаружила свою несостоятельность на том же пути снятия
основного для психики соотношения — взаимодействия субъекта
и объекта.
Концепция сознания, противопоставленная рефлексологии,
не смогла оторваться от нее в трактовке рефлекторной тео­
рии. И это коренилось в их общем методологическом принципе:
они не усмотрели существенного положения сеченовской реф­
лекторной теории, вводившей психику в рефлекторные акты в
качестве регулятора действия. Поэтому, с одной стороны, стал
возможным отказ от исследования психики рефлексологией и,
с другой ■
— стало необходимым конструирование психики из дви­
гательной активности, ибо поставлена задача ввести сознание в
поведение и дать ему поведенческую характеристику.
Мы подробно останавливаемся на взглядах Л. С. Выгот­
ского потому, что его статья, по замыслу, была программной.
«Нам сейчас,— писал он,— ... важно наметить, что же именно
требуется доказать, а потом браться за доказательство; спер­
ва составить задачу, и потом решать ее» 121. Высказанные мыс­
ли определяют линию его дальнейших трудов.
К вопросу о природе психического Л. С. Выготский воз­
вращ ается снова и снова, подчеркивая, что это вопрос мето­
дологический и в зависимости от него реш ается судьба пси­
хологии. Он формулирует положение о единстве психических
и физиологических процессов, о том, что это единство надо
понимать как включение данных процессов в целостный психо­
физиологический процесс, «который характеризуется со стороны
субъективной и объективной одновременно» 122. «Мы приходим
таким образом к признанию своеобразных психофизиологиче­
ских единых процессов, представляющих высшие ф орм# пове­
дения человека, которые мы предлагаем называть психологиче­
скими процессами, в отличие от психических и по аналогии с
тем, что называется физиологическими процессами» 123. Обосно­
вывает он свое предложение побуждением дать методологиче­
ское определение взаимоотношения психических и физиологи­
121 Л. С. Выготский. Сознание как проблема психологии поведения.—
В кн. «Психология и марксизм», стр. 198.
122 Л. С. Выготский. Психика, сознание и бессознательное.— В сб. «Элемен­
ты общей психологии (Основные механизмы человеческого поведения)». М.,
1930, стр. 52.
123 Там же, стр. 53.

66

ческих процессов. Это методологическое требование направлено
против реактологии, против ошибок тех психологов, которые счи­
тают, что психология должна складываться из чисто физиоло­
гического изучения условных рефлексов и интроспективного ан а­
лиза, которые механически объединяются друг с другом. Д и а ­
лектическая психология, как пишет Выготский, пытается поновому определить предмет своего изучения. «Это есть целост­
ный процесс поведения, который тем и характерен, что он имеет
свою психическую и физиологическую сторону, но психология
изучает его именно как единый и целостный процесс, только
так стараясь найти выход из создавшегося тупика» 124. Но к а­
кова же роль психического в этом единстве? Психическое Вы­
готский рассматривает «как субъективное выражение тех же
самых (т. е. физиологических.— Б.) процессов, как особую сто­
рону, особую качественную характеристику высших функций
м о зга» 125. И тут Выготский сближается и с реактологией и
с рефлексологией, такж е считавшими психику субъективным вы­
ражением физиологических процессов.
Постановка Выготским проблемы сознания как центральной
для психологии, произведенная им первоначально в рамках пси­
хологии поведения, привела его в дальнейшем к преодолению
поведенчества. Он ищет новых решений этой проблемы в раз­
работке учения о развитии высших психических функций.
ДИСКУССИИ ПО РЕФЛЕКСОЛОГИИ И РЕАКТОЛОГИИ

В. М. Бехтерев, как уже говорилось, предлагал заменить пси­
хологию рефлексологией. М ежду тем рефлексология все более
и более отходила от психологической проблематики. В конце
концов Бехтерев пришел к «коллективной рефлексологии», ко­
торая, как он считал, должна была заняться изучением обще­
ственной жизни человека, применяя «биосоциальный метод».
Расширение программы рефлексологии рождало новые трудно­
сти, упрощенное биологизаторство общественных явлений вызы­
вало все большие сомнения в принятой методологии у той боль­
шой группы исследователей, которая шла за Бехтеревым. В боль­
шинстве своем это были врачи-невропатологи и психиатры.
Среди рефлексологов начались разногласия. Сдерживаемые ав­
торитетом В. М. Бехтерева, эти разногласия после его смерти
в 1927 г. очень обострились. Это привело к тому, что в 1929 г.
методологическая секция Общества рефлексологии, неврологии,
гипнологии и биофизики организовала дискуссию, которая пос­
тавила своей целью разработать программу дальнейшего разви­
тия рефлексологии.
Рефлексологическая дискуссия происходила в Ленинграде
124 Там же.
125 Там же, стр. 52.

67

с 4 мая по 10 июня 1929 г. Она была продолжена на спе­
циальной конференции по методологическим основаниям реф­
лексологии,, организованной Государственным рефлексологиче •
ским институтом по изучению мозга им. Бехтерева. Конферен­
ция состоялась 24—30 сентября 1929 г.126 Д оклады В. Н. Оси­
повой, A. JI. Ш нирмана, И. Ф. Куразова и других рефлексологов
были посвящены методологическим вопросам и главным среди
них был: рефлексология или психология? С решением методоло­
гических проблем связывалось существование рефлексологии
как самостоятельной научной дисциплины.
Мнения о том, как дальше развивать рефлексологию, ра
зошлись. Д алеко не все разделяли теперь взгляд на необхо­
димость отказаться от исследования психики. Обсуждая ме­
тодологические вопросы, выдвинутые практикой эксперимен­
тального исследования, которая высоко ценилась рефлексоло­
гией, многие рефлексологи пришли к заключению о необходи­
мости единого, целостного изучения поведения, включающего и
изучение психики, и совершили методологически важный шаг,
выделив проблему психического как подлежащую изучению.
В. Н. Осипова настаивала на том, что во имя сохранения реф ­
лексологии надо ввести психическое в предмет ее изучения. Ис­
ключение психики из предмета рефлексологии ведет «к идеа­
листическому пониманию психики,— говорила она,— к упрощен­
ному, механистическому пониманию поведения, к узаконению
прав самой идеалистической психологии наравне с объектив­
ной наукой — рефлексологией. Тогда рефлексология не может
называть себя наукой о поведении в целом. Двух же проти­
воположных наук об одном предмете быть не может».
Но как ввести психическое в рефлексологию? Суждения
были разные. В. Н. Осипова рассматривала психику как каче­
ственную сторону соотносительной деятельности, как ее часть.
«Поэтому, признавая качественную сторону реальностью, рас­
сматривая ее как момент высших форм соотносительной дея­
тельности, исходя из примата объективно материального, физио­
логического над психическим, объясняя его из развития всей
соотносительной деятельности, рефлексология должна включить
в своей предмет изучение качественной стороны, что ни в к а ­
кой мере не превращ ает рефлексологию в психологию»127
Б. Г Ананьев, прослеживая логику развития рефлексоло­
гии, обусловленную ее борьбой с идеализмом, пришел к выводу,
что «отрицать психику и сознание и сводить их к простей­
шим формам соотносительной деятельности — недопустимый ме­
тодологический просчет... Психику и сознание не следует ис­
кать за пределами соотносительной деятельности, их нужно изу­
12G Материалы дискуссии опубликованы в двух сборниках: «Рефлексология
или психология? Материалы дискуссии». JL, 1929; «Рефлексология и смежные
направления. Материалы II конференции». JL, 1930.
127 «Рефлексология или психология? Материалы дискуссии», стр. 17.

68

чать и вскрыть в пределах этой деятельности» 128. К такому же
выводу приходит и И. Ф. Куразов: «Развитие рефлексологии
привело к необходимости расширить и углубить ее предмет изу­
чения, ...включить в нее социальные мотивы и факторы, с одной
стороны, и всю многообразную систему явлений сознания,, с
другой...» 129.
Проблема сознания, заявляли участники дискуссии, требует
применения новых методов — социологических. «Проблема соз­
нания будет закрыта для рефлексологии до тех пор, пока со­
циологический метод в «биологии личности» не явится методом
основным и определяющим»,— указывал Б. Г А н ан ьев130.
Столь ж е важ на и постановка вопроса о введении принципа
развития, «исторического принципа бытия» в изучение челове­
ческих форм поведения, их социальной детерминации. Н а том
этапе развития рефлексологии это было выражено как требо­
вание развития «социогенетической рефлексологии».
Однако некоторые докладчики, например Г Н. Сорохтин,
продолжали настаивать на том, что нет нужды изменять пред­
мет рефлексологии, поскольку психические феномены «являю т­
ся бездеятельным субъективным отражением нервно-физиологического процесса, они не входят в область изучения рефлексо­
логии» 131. Надо сказать, что, несмотря на разные мнения о том,
включать или не включать изучение психических явлений в
предмет рефлексологии, представление о психическом как интро­
спективном выражении соотносительной деятельности или субъ­
ективном отражении нервно-физиологического процесса сохра­
няется рефлексологами.
Признание необходимости изучения сознания большинством
участников рефлексологической дискуссии означало, по сути
дела, отрицание тех основных принципов рефлексологии, кото­
рые противопоставляли ее психологии. Такой результат немед­
ленно был отмечен психологами: «рефлексологи... говорят уже
о таких вещах, о которых раньше и слышать не хотели» 132. Но
оценка эта была сделана представителями все еще господство­
вавшей реактологии, считавшими ее единственно марксистской
психологией. А потому ответ на поставленный рефлексоло­
гами вопрос о том, как подойти к исследованию сознания, не
отказываясь от требований объективного метода, давался такой:
«Психологи-марксисты давным давно оценили методологически
эмпирическую психологию и подвели под психологию научный
материалистическо-диалектический базис, диалектически синте­
128 Там же, стр. 32—33.
129 Там же, стр. 66.
130 Там же, стр. 36.
131 Там же, стр. 25. ^
132 Б. В. Беляев. Начало конца рефлексологии.— «Психология», 1930, т. И Г,
вып. 1, стр. 143.

69

зировав старую идеалистическую психологию с вашей механически-материалистической рефлексологией» 133.
То методологически верное различие между предметом ис­
следования и принятым методом, между предметом, подлеж а­
щим изучению, и концепцией, утвердившейся в науке, к кото­
рому пришли рефлексологи, поставившие на обсуждение вопрос
об изучении психической деятельности объективными методами,
оказалось недоступным представителям реактологии. И они
предрекали, что работа над методологией приведет рефлексо­
логов к тому синтезу,, который получился у Корнилова. Вместе
с тем противники рефлексологии справедливо усматривали и
подчеркивали как результат дискуссии «начало конца рефлексо­
логии». «Но что же, спросим мы, останется от рефлексологии?..
Непонятно только, зачем сохранять термин «рефлексология», раз
он «опустошил» сам себя» 134 — не без основания замечали ее
критики.
Обсуждение методологических
вопросов
продолжилось
реактологической дискуссией, завершенной в июне 1931 г.
В этой дискуссии происходит объединение психологов на
новых позициях — борьбы с механицизмом
и
поведенчеством в условиях использования результатов нового этапа
философской дискуссии, выяснения методологических ошибок
как механистического течения в советской философии, так и
деборинской группы. Овладение ленинским философским насле­
дием, применение марксистско-ленинской методологии к психо­
логической теории, к анализу зарубежных направлений, к р аз­
бору ошибок механистических построений — так формулирова­
лись задачи психологии при подведении итогов дискуссии по ре­
актологической психологии. Было обращено внимание на то, что
механицизм представляет главную опасность. В то же время
была отмечена необходимость борьбы и с теми ошибками, ко­
торые восходили к неверным положениям философов, группи­
ровавшихся вокруг Деборина, и подверглись критике в фило­
софской дискуссии. Одной из таких ошибок явился отрыв пси­
хологической теории от практики. Отмечалась такж е недоста­
точная разработка научного наследства Ленина в области пси­
хологии и преувеличение роли Плеханова, некритическое вос­
приятие его некоторых теоретических положений, отразившееся
в истолковании методологических вопросов, в частности в по­
пытках психологизировать исторический материализм и социологизировать психологию 135.
133 Б. В. Беляев . Начало конца рефлексологии.— «Психология», 1930,
т. III, вып. 1, стр. 135.
134 Там же, стр. 142.
135 См. «Итоги дискуссии по реактологической психологии (Резолюция об­
щего собрания ячейки В К П (б) Государственного института психологии, педо­
логии и психотехники от б июня 1931 г.)».— «Психология», 1931, т. IV„
вып. I, стр. 2.
70

Положение о необходимости борьбы на два фронта сталб
исходным не только для выяснения методологических ошибок
реактологии, но и для нового обсуждения рефлексологическо­
го направления. Критика двух ведущих направлений сомкну­
лась при выяснении общей для них механистической методоло­
гии. Важнейшим было положение о том, что ни одна из пси­
хологических концепций (К. Н. Корнилова, В. М. Бехтерева,
В. М. Боровского, Л. С. Выготского и др.), утверждавших себя
в качестве марксистской психологии, не смогла воплотить в
своих построениях марксистские взгляды.
Наиболее подробную оценку получила реактология. «Ис­
торически реактология сослужила прогрессивную роль в борь­
бе с реакционно-идеалистической психологией Лопатина, Челпанова и т. п., с одной стороны, и с енчменианством и реф­
лексологией — с другой. Однако возникшая сама как продол­
жение метода реакций вундтовской школы физиологической
психологии и выросшая на почве эмпирической психологии Челпанова, затем эклектически соединенная с рефлексологией и
бихевиоризмом, она не исходила и не могла исходить в своей
борьбе из марксистских позиций» 136. Причина такого положения
состояла в том, что «возникшая как эклектическое сочетание
совершенно различных психологических школ, имеющих свои
корни в буржуазной философии и социологии, реактологиче­
ская психология некритически и без переработки перенесла к
нам чуждые стране строящегося социализма буржуазные уче­
ния, их методы и методики...» 137 Отсюда следовал вывод о не­
обходимости построения принципиально новой психологической
теории. Теоретический раздел итогов был мало разработан.
Высказывалась мысль, что «нужно в качестве основных
принципов выдвинуть: а) созидаю щ ую и формирую щ ую роль
труда по отношению ко всем психологическим процессам...
б) тесную связь психологии с физиологией труда, с физиологи­
ей высшей нервной деятельности...» 138
На этом закончились в 20-х гг. дискуссии о предмете, методе
и задачах психологии, которые, при всем многообразии предла­
гаемых концепций, проходили под знаком поведенчества.
ОСНОВНЫЕ ЛИНИИ ТЕОРЕТИЧЕСКИХ ПОИСКОВ

Попробуем проследить основные линии теоретических поис­
ков в начальный период советской психологии — в 20-е гг. П ер­
вый этап можно охарактеризовать как объединенный фронт со­
ветских психологов против идеалистической психологии. В на­
ступлении на идеализм была выработана общность позиций,
136 Там же, стр. 4.
137 Там же, стр. 5.
138 Там же, стр. 6—7.

71

с которых велась его критика: взгляд на психику как на свой­
ство мозга и требование отказа от субъективного метода в
пользу объективного.
Тезис о психике как свойстве высокоорганизованной мате­
рии принимается всеми, кто выступает против идеалистической
интроспективной психологии. Он развертывается на основе ме­
ханистической методологии и реализуется в поведенческих кон­
цепциях. В этих условиях положение о психике как отражении
трактуется в системе отношения психики и мозга, вне отноше­
ния психики к объективному миру. Поэтому психика понимается
не как отражение внешнего мира, а как отражение нервных
процессов, их субъективное выражение или субъективная сторо­
на объективных физиологических процессов. Такое понимание
психического мы встречаем не только у психологов, но и у фи­
зиологов.
Разработка и обсуждение программ построения новой пси­
хологии вызывает разъединение и борьбу по основным теоре­
тическим вопросам: о природе психического, предмете и методе
психологии. Обособляется фрейдистская концепция. Расхож де­
ния между разного рода поведенческими построениями начина­
ются с того, включать ли психику в предмет психологии по­
ведения или нет. Здесь пролегает граница между рефлексоло­
гией и реактологией. Рефлексология отказывается от изучения
психики, связывая возможность ее исследования только с при­
менением субъективного метода интроспективной психологии.
Последователи американского бихевиоризма в этом отношении
разделяю т взгляды рефлексологов. Реактология ставит своей
целью сохранить психику как предмет изучения и потому удер­
живает старую интроспективную концепцию сознания, соеди­
няя ее с поведенчеством. Проблема сознания становится цент­
ральной и в концепции Л. С. Выготского, который преобразует
понятие сознания и включает его в психологию поведения. Кон­
цепции, сводящие психику к физиологическим нервным процес­
сам предлагают заменить психологию физиологией.
Марксистский тезис о роли деятельности человека в фор­
мировании его сознания конкретизируется в психологических
учениях таким образом, что деятельность отрывается от харак­
теристики психики как отражения действительности. Понятие
деятельности человека оказывается подчиненным поведенческой
трактовке и подменяется понятием поведения. В противоречии
с марксистскими взглядами на ‘человека как субъекта деятель­
ности поведенческая психология рассматривает его в качестве
пассивного реагента на внешние раздраж ения и деятельность
его отрывает от психики. Вопрос о сознании, которым прене­
брегает поведенчество, требует своего решения именно в связи
с тем, что психология приходит к признанию творческой, пре­
образующей мир общественной деятельности человека в марксовом ее понимании. Включение в предмет психологического
72

исследования сознания и деятельности в ее поведенческой трак­
товке и неминуемое их столкновение при рассмотрении в пло­
скости поведенчества выдвигает на первый план исследование
связи сознания и деятельности, что и становится ближайшей
целью марксистской психологической теории.
Воплотить в психологической теории основополагающие по­
ложения марксистской философии о природе психики психо­
логи могли лишь с помощью диалектического метода. Д ля
диалектического подхода особую важность имело соотнесение
характеристик психики в разных системах ее отношений с раз­
ными явлениями материального мира. М ежду тем в первые
годы советской психологии ей это оказалось недоступно. Пси­
хология еще не связы вала характеристики психического между
собой и произвольно переносила их из одной системы отноше­
ний в другую или обособляла одни свойства и качества пси­
хики от других. Например, в результате смешения гносеоло­
гической и онтологической характеристик произошел перенос
понятия отражения в систему взаимоотношения психического
и физиологического, а в результате отрыва онтологической
характеристики от гносеологической понятие отражения было
перенесено на отражение в сознании деятельности человеческого
организма.
П редлагаемые теоретические концепции, вызвавшие горячие
споры, в той или иной мере опирались на учение о рефлектор­
ной деятельности мозга — будь то рефлексология, реактология
или другие построения. Рефлекторная деятельность понималась
ими только как физиологическая. Психика сочеталась с ней раз­
ными способами: или в качестве субъективных явлений, сопут­
ствующих ей, или в качестве ее равноправной части, образую­
щей вместе с рефлексами целостный, единый психофизиологи­
ческий процесс. Некоторые теории целиком вытесняли психику
учением о рефлекторной деятельности мозга,, искореняя из этого
учения все, что могло иметь отношение к психике. Т акая трак­
товка рефлекторной деятельности расходилась и с сеченовской
теорией рефлексов головного мозга, созданной как теория про­
исхождения психического, и с методологическими принципами
павловского учения, но психологи не видели этого. Они свя­
зывали и сеченовское и павловское учение с механистическими
воззрениями. М ежду тем анализ поведенческих программ, кото­
рые предлагались в 20-х гг. для создания новой психологиче­
ской теории., показывает, что никак нельзя считать, что в это
время происходит внесение в марксистскую психологию сеченов­
ской и павловской рефлекторной концепции психики.
Борьба с механицизмом в философии, преодоление механи­
цизма в психологии и связанное с этим крушение рефлексоло­
гии имели в отношениях психологии с сеченовским учением
и с павловской физиологией далеко идущие следствия. С пра­
ведливо критикуя механицизм бехтеревской рефлексологии и реф­
73

лексологическую вульгаризацию учения о высшей нервной дея­
тельности, выясняя несостоятельность их теоретических позиций,
противоречие; их с марксизмом, психологи в то время не су­
мели провести границу между рефлексологическими построени­
ями и сеченовской рефлекторной теорией, а такж е физиологи­
ческим учением И. П. П авлова о высшей нервной деятельно­
сти 138. Ошибочные взгляды рефлексологии, ее методологические
ошибки переносились и на сеченовское и на павловское учение.
Несостоятельность рефлексологии была воспринята как свиде­
тельство слабости рефлекторной теории психики, а следователь­
но, учений И. М. Сеченова и И. П. Павлова.
Вместе с борьбой против реактологии и рефлексологии была
объявлена борьба «против попыток истолкования при помощи
методов условных рефлексов школы П авлова всего сложного и
своеобразного поведения человека»...139 В этом тезисе речь шла
о методе условных рефлексов. И в той мере, в какой учение
И. П. П авлова тогда трактовалось как применение методики
условных рефлексов к изучению поведения человека, этот те­
зис, направленный против вульгаризации павловского учения,
был справедлив, так как попытка такого истолкования была
следствием механистического подхода к учению о высшей нерв­
ной деятельности. На деле же началось отрицание ценности для
психологии павловского учения в целом.
Д л я характеристики позиций некоторых психологов приве­
дем выдержку из одного доклада о построении советской пси­
хологии, сделанного в 1929 г. в Ленинградском институте м арк­
сизма. В равной степени враждебными марксизму докладчик
Б. А. Фингерт считал интроспективную психологию и павлов­
ское учение. «В стороне от... путей советской психологической
науки,— заявлял он,— стоят два направления, полярные по от­
ношению друг к другу, но одинаково враждебные по отноше­
нию к марксистской психологии. Одно из них, связанное с име­
нем Челпанова, представляет собой своеобразную попытку ми­
микрии под марксизм глубоко враждебного марксизму тече­
ния буржуазной психологии— эмпирической психологии... Чел­
панов не борется с психологией, но, поскольку он ведет борьбу
с марксизмом (а его путь — путь борьбы с марксизмом), по­
138 Как уж е отмечалось, разграничение рефлексологии и учения о высшей
нервной деятельности проводилось самими В. М. Бехтеревым и И. П. Павло­
вым. Достаточно четко это проведено и в докладе А. Л. Шнирмана «Рефлек­
сология и учение об условных рефлексах», сделанном им на второй методоло­
гической конференции по рефлексологии (см. «Рефлексология и смежные на­
правления. Материалы II конференции методологической комиссии Государст­
венного рефлексологического института по изучению мозга им. В. М. Бехтере­
ва 24—30 сентября 1929 г. JL, 1930). Однако эти суждения не повлияли на об­
щую оценку, принятую большинством психологов.
139 «Резолюция общего собрания ячейки ВК П (б) Государственного инсти­
тута психологии, педологии и психотехники от 6 июня 1931 г.» — «Психоло­
гия», 1931, т. IV, вып. 1, стр. 6.

74

скольку он выступает против научной (марксистской) психблбгии. Второе враждебное марксистской психологии течение...
исходит из диаметрально противоположных Челпанову предпосы­
лок. Это течение в своей основе — материалистическое; оно. не
ставит себе прямой задачей борьбу с марксизмом, больше того,
в лице некоторых своих представителей оно даж е пытается про­
тянуть руку марксизму, но поскольку оно выступает против психо­
логии, как автономной науки, постольку оно... становится в ряды
противников марксизма. Мы имеем в виду физиологическую
школу П авлова и рефлексологическую школу Бехтерева» 140.
При этом главную задачу Фингерт видел в борьбе против
павловской физиологии и рефлексологии. «Если челпановская
попытка выступления против психологии, построенной на базе
диалектического материализма, может считаться отошедшей в
область истории... то направления физиологическое и рефлексо­
логическое... представляют собой актуальнейшую идеологичес­
кую силу» 141.
Б. А. Фингерт, как мы видим, объединял и рефлексологию,
и павловское учение, и вульгаризаторские физиологические т е ­
чения. П равда, в другом месте того же доклада учение И. П. П ав­
лова выделяется особо. Вот что здесь гоъорится: «Учение об
условных рефлексах представляет собой одно из величайших
достижений научной мысли, будучи рассматриваемо в тех гр а­
ницах, на которые оно только и может претендовать. Вскры­
вая механизмы, лежавш ие в основе высшей нервной деятель­
ности животного, учение об условных рефлексах тем самым
вскрывает происхождение индивидуального, приобретенного
опыта и его соотношения с опытом родовым, наследственным,
являясь, таким образом, как бы продолжением дарвиновского
учения. Д алее — учение об условных рефлексах, установив роль
высших отделов центральной нервной системы, ...указывает на­
учной психологии пути к разрешению вопроса об объективном
субстрате психического — вопроса о той ступени развития орга­
низованной материи, на которой возникает психическое. И, на­
конец, учение об условных рефлексах дает неоценимые методо­
логические приемы в руки научной, марксистской, материали­
стической психологии человека» 142. Однако докладчик не стре­
мился отделить павловское учение от рефлексологических тео­
рий и установить его взаимодействие с психологией, а хотел
показать границу между ним и психологией. Вульгаризация
павловского учения и попытки заменить психологию физиоло­
гией действительно представляли большую опасность, но глу­
боко ошибочно было утвердившееся мнение, что учение о реф­
140 Б . А. Фингерт. К вопросу о построении научной психологии.— В кн.
JI. Выготский, С. Геллерштейн, Б. Фингерт, М. Ширвиндт. Основные течения
современной психологии. М.— JL, 1930, стр. 19—21.
141 Там же, стр. 21—22.
142 Там же, стр. 79—80.

75

лексах не имеет значения для психологической теории, посколь­
ку относится к простейшим физиологическим актам организма.
Такое заблуждение в отношении к павловской физиологии
проистекало из-за поверхностного знакомства с павловским фи­
зиологическим учением и с психологическим учением И. М. Се­
ченова, из-за отсутствия философского анализа их методологи­
ческих принципов. В результате советские психологи отстраня­
лись от учения о высшей нервной деятельности в то время,
когда открытие закономерностей деятельности головного мозга
готовило прочную основу для новой психологии. Мы хотим под­
черкнуть факт этого расхождения, чтобы объяснить, почему в
30-х гг. и первой половине 40-х гг. психологические исследования
развиваю тся вне связи с рефлекторной концепцией психики.
Указанное заблуждение укреплялось существ 0 ва 1вшим тогда
неверным взглядом на историю русской психологии. В ней не
только не видели ее отличительной черты, действующего во
второй половине прошлого века передового материалистическо­
го, теоретического и экспериментального направления, но счи­
тали ее в досоветском периоде наиболее отсталой в мировой пси­
хологии. «В развитии психологии в дореволюционной России и
первые годы после революции был ряд специфических черт.
В некоторое отличие от Западной Европы и Соединенных Ш та­
тов психология в России была исключительно спекулятивной и
умозрительной отраслью философии»,— писал А. Таланкин. «От­
дельные указания Ленина на материалистические моменты в
психологии отнюдь не относились к российской психологии» 143,
заключал он, находясь в неведении ее действительной истории.
Только учитывая действительную историю отечественной пси­
хологии в дореволюционное время, эволюцию воззрений
В. М. Бехтерева, ход развития учения И. П. П авлова и борьбу
с -ним идеалистического лагеря в психологии, а такж е борьбу
советской психологии с интроспективной психологией и направ­
ление теоретических исканий советских психологов в первые
десятилетия советской власти, их методологические установки,
их взгляды на историю русской психологии, можно понять, по­
чему тогда не была поддержана сеченовская программа разви­
тия материалистической психологии, хотя она, предлагая рас­
сматривать психику как рефлекторную деятельность мозга, боль­
ше всего приблизилась к марксизму своими материалистически­
ми принципами подхода к психической деятельности.
Прошло не мало времени, пока в результате философского
марксистского анализа и рефлекторная теория Сеченова и пав­
ловское физиологическое учение были отмежеваны от рефлек­
сологии Бехтерева, получили должную оценку. Рефлексология
в свою очередь подверглась историко-теоретическому исследо­

143
А. Таланкин. О «марксистской психологии» проф. Корнилова.— «Пси­
хология», 1931, т. IV, вып. 1, стр. 25.
76

ванию, которое позволило выяснить философские ошибки такого
большого ученого — психолога, невролога и психиатра, каким
был В. М. Бехтерев, понять их влияние на его научное твор­
чество на разных этапах его деятельности, никак не ограни­
чивавшейся учением, созданным им в последний период его
жизни и названным рефлексологией.
В результате философских и психологических дискуссий
20-х гг. был совершен поворот в развитии советской психоло­
гии. Но следствия механистической методологии в решении ряда
проблем психологической теории продолжали влиять на ее раз­
витие. В психологической теории оставались и действовали по­
нятия, заключавшие механистические воззрения и ждавшие свое­
го дальнейшего преобразования, оставались проблемы, решен­
ные с позиций механицизма, и методы, связанные со старыми
концепциями психического.
По мере разработки ^диалектико-материалистических принци­
пов психологической теории, по мере решения ею философ­
ских вопросов в марксистской психологической науке создава­
лись условия для того, чтобы вновь подступить к проблемам,
где ранее потерпел неудачу механистический подход, чтобы вновь
решить их, но на новом теоретическом уровне. Это относится
к отстраненной в 30-х гг. проблеме взаимоотношения пси­
хических и физиологических процессов, а вместе с ней и
к проблеме взаимоотношения психологии и физиологии. В т а ­
ком положении оказались и проблемы, первоначально связан­
ные с фрейдизмом. Вместе с отрицанием самого фрейдовского
учения были отброшены и те проблемы, которыми занимался
фрейдизм — проблемы бессознательного, потребностей, мотива-'
ции. Вопросы взаимоотношения сознательного и бессознательно­
го начали экспериментально исследоваться лишь Д. Н, Узнад­
зе. В 50—60-е гг. вместе с исследованием психологии личности
поднимаются проблемы потребностей и мотивации.
Философские и психологические дискуссии, острая критика
реактологии и рефлексологии, борьба против механистических
тенденций в психологии, связанных с механистическими взгля­
дами в философии, неудачи, вызванные слепым подражанием
зарубежной психологии, со всей очевидностью показали, что на
новой философской основе должна быть построена психологи­
ческая система, которая предполагает новое решение в психо­
логии главных теоретических вопросов, непосредственно связан­
ных с философией,— философских проблем психологии. Круше­
ние всех попыток приспособить к марксизму прежние построе­
ния психологии заставляло взяться за очень сложную за д а ­
ч у — создать новую систему материалистической
психологии,
опирающуюся на прочный философский фундамент диалектиче­
ского материализма. Эта задача до наших дней определяет
главное направление теоретической мысли в советской психо­
логии.

Г л а в а II

П РО БЛ ЕМ А О БЩ ЕСТВЕН НО Й Д ЕТЕРМ И Н А Ц И И
ПСИХИКИ И СО ЦИ АЛЬНАЯ ПСИХОЛОГИЯ

БОРЬБА ПРОТИВ ИДЕАЛИЗМ А В ПСИХОЛОГИИ
И ВОПРОСЫ СОЦИАЛЬНОЙ ПСИХОЛОГИИ

Советские психологи приняли марксизм не только как фило­
софскую основу для своих исследований, но и как революцион­
ное учение о закономерностях общественного развития, истин­
ность которого была доказана революционной практикой низ­
вержения русского самодержавия и построением нового обще­
ственного строя. Сама действительность утверж дала мысль, что
нельзя понять психологию человека без учета классовой пси­
хологии. Вопросы социальной психологии были поставлены пе­
ред наукой молодой советской страны революционной действи­
тельностью. Революционный переворот, передавший государст­
венную власть в руки Советов, обнажил всю силу классовой
борьбы в современном обществе. Теоретические положения марк­
сизма подтверждались практикой революционной борьбы, стано­
вились руководством к действию. Идеологичекая борьба поро­
ж дала стремление к установлению непосредственной связи кон­
кретных наук с теорией исторического материализма.
Необходимость перевоспитания людей с буржуазной и мел­
кобуржуазной психологией, выросших в условиях старого обще­
ства и поставленных революцией в новые жизненные усло­
вия, требовала решения проблем социальной психологии, выяс­
нения психологических устоев людей различных социальных
групп и слоев. Положение о роли социальной среды, о кон­
кретно-исторической классовой обусловленности психики челове­
ка выдвигается с первых лет советской психологии. Первым
поставил этот вопрос в 1921 г. П. П. Блонский. «Традицион­
ная общая психология,— писал он,— была наукой о человеке,
как индивидууме. Но поведение индивидуума нельзя рассм ат­
ривать вне его социальной жизни» К «Лишь на основе социаль1 Я. Я. Блонский. Очерк научной психологии. М., 1921, стр. 12.
78

ных движущих факторов нам становится понятной и та ин­
дивидуальная психология, которой занимается эмпирическая
психология» 2,— заявлял К. Н. Корнилов.
В начальный период развития советской психологии проб­
лема общественно-исторической детерминации психики слива­
лась с проблемами социальной психологии. В выступлениях
П. П. Блонского, К. Н. Корнилова и других психологов шла
речь и о необходимости изучения социальной детерминации
психики человека, и о необходимости изучения явлений обще­
ственной психологии. И то и другое подразумевалось, когда
говорили о социальной психологии. Развивая мысль о том, что
поведение индивидуума нельзя рассматривать вне его социаль­
ной жизни, Блонский делал вывод: '«Поэтому научная психо­
логия есть та психология, которая раньше называлась социаль­
ной психологией и в качестве таковой влачила самое жалкое
существование. Мы же должны поступать наоборот: исходить
именно из социальной психологии и от нее идти к психологии
того или другого индивидуума»3. Так же думал и Корнилов:
«Мы должны идти не от индивидуальной психологии к социаль­
ной, а обратным путем...»4.
П. П. Блонский в своем «Очерке научной психологии» — пер­
вой работе, посвященной задаче создания марксистской психо­
логии, писал: «Человеческое «я» есть «я» социальное, обозна­
чающее человека, который живет в обществе других. Человече­
ский индивидуум есть социальный продукт; о-н не абстрактная
общественная единица и не столь же абстрактная внеобщественная индивидуальность, но именно вполне конкретный продукт
действующей на него активной и изменчивой человеческой сре­
ды...» 5. Он подчеркивал: «В классовом обществе понятие «чело­
века вообще» есть пустое отвлеченное понятие: общественное по­
ведение человека определяется поведением его класса, и каждый
человек непременно есть человек того или другого класса. В этом
отношении мы должны быть глубоко историчными и всегда
приводить поведение человека в связь с классовой ситуацией в
данный момент. Это должно быть основным методологическим
приемом для всякого психолога»6.
Вопросов социальной психологии касались почти все уча­
стники дискуссии 20-х гг. о природе психического. Поднятые в
обстановке революционной ломки буржуазного общественного
строя, в обстановке построения новой идеологии, эти вопросы
привлекали внимание не только психологов, но и философов,
2 К. 77. Корнилов. Психология и марксизм.— В кн. «Психология и марк­
сизм». М.— Л., 1925, стр. 12.
3 77. 77. Блонский. Очерк научной психологии. М., 1921, стр. 12.
4 К 77. Корнилов. Психология и марксизм.— В кн. «Психология и марк­
сизм, стр. 22.
5 77. П. Блонский. Очерк научной психологии, стр. 54,
6 Там же, стр. 73.

79

юристов, историков, журналистов. Поэтому и обсуждение шло
■не только в рамках дискуссии, происходящей в психологиче­
ской науке и отражающей борьбу в ней, но и за ее преде­
лами.
В первые послереволюционные годы стержневой в советской
психологии была борьба против идеалистической теории, кото­
рую защ ищ ал и отстаивал Г И. Челпанов. Тезис о социаль­
ной обусловленности психологии человека был противопостав­
лен идеалистической психологии вместе с материалистическим
взглядом на природу психического. И тут Г И. Челпанов ис­
пользовал создавшуюся обстановку и особый интерес к соци­
альным проблемам, чтобы отвести удар от идеалистической
психологии. Он представил дело так: марксизм должен зани­
маться социальной психологией, для этого надо воссоединить
марксистские положения об идеологии с уже имеющимися со­
циально-психологическими теориями, а собственно психология
как эмпирическая наука должна быть независимой от марксиз­
ма н аукой 7 «Символом реформы психологии при идеологии
марксизма должна быть... только лишь организация институтов
социальной психологии» 8.
Не в силах удержаться от злобного выпада против павлов­
ского учения и в то же время лучше многих других понимая
значение этого учения для
материалистической
психологии,
а потому ж елая принизить его, Челпанов писал: «Символом ре­
формы психологии при новой идеологии должно являться не
устройство собачников для изучения условных рефлексов, как
это делается в современных психологических учреждениях, а ор­
ганизация работ по изучению социальной психологии» 9 Защ и­
та идеализма под флагом разделения психологии на экспери­
ментальную, якобы нейтральную, а по существу идеалистиче­
скую науку, и на социальную, подчиненную марксистской ме­
тодологии, была разоблачена как один из стратегических хо­
дов идеалистического лагеря. Челпанову не удалась его попытка,
он потерпел неудачу. Психологи единодушно отвергли противо­
поставление методологических позиций экспериментальной и со­
циальной психологии.
Несмотря на единодушный отпор Челпанову, его идеи ока­
зали свое влияние, которое выразилось своеобразно. Противо­
действие идее разделения методологических принципов и огра­
ничения сферы действия марксизма, прежде всего состояло в т а ­
кой постановке вопроса о предмете социальной психологии, кото­
рая включала в этот предмет всю общую психологию. Осно­
вываясь на марксистском положении о том, что психика че­
7 См. Г. И. Челпанов. Социальная психология или «условные рефлексы»?
М.— Л., 1926.
8 Г. Челпанов. Спинозизм и материализм. (Итоги полемики о марксизме
в психологии). М., 1927, стр. 44.
9 Г И. Челпанов. Социальная психология или «условные рефлексы»?
М.— Л., 1926, стр. 10.

ад

ловека социально детерминирована, психологи ставили вопрос:
быть ли наряду с общей психологией психологии социальной,
или следует всю общую психологию назвать социальной и под­
разделить ее на психологию индивида и психологию коллекти­
ва, поскольку формы и законы коллективного поведения не ана­
логичны формам и законам индивидуального поведения. П ред­
лагалось, следовательно, признать предметом психологической
науки в целом социальную психологию. «Существуетединая со­
циальная психология, распадаю щ аяся по предмету своего изу­
чения на социальную психологию индивида и на социальную
психологию коллектива» 10.
Реактология предлагала сохранить методологическое един­
ство по-другому: для этого достаточно держ аться и в отноше­
нии социальной психологии, предметом которой она считала по­
ведение человека в коллективе, реактологического метода —
изучать скорость, силу и динамичность реакций. Сторонники
реактологии предполагали, что на основании этих трех показа­
телей можно сделать вывод об особенностях психологии разных
социальных групп, коллективов и классов. М ежду тем ограни­
ченность предлагаемого метода особенно наглядно выступала
именно по отношению к социальной психологии. В конкретных
исследованиях, которые были проведены реактологами, изуча­
лись раздражители, объединяющие индивидуумов в коллектив,
и коллективные реакции. Наличие единого, общего для всех
раздраж ителя и единой, общей для всех реакции рассматри­
валось как критерий объединения членов коллектива. При та­
кой узости подхода действительно существенные задачи, кото­
рые ставили себе исследователи,— изучение внешней и внутрен­
ней структуры коллектива, его состава и взаимодействия чле­
нов — оказались неразрешимыми. Не удавалось раскрыть, -в чем
конкретно заключается то важное положение, которое принима­
лось и всемерно подчеркивалось,— поведение коллектива не про­
стая сумма поведения отдельных личностей, а поведение каче­
ственно новое и целостное11.
И в первом, и во втором направлении противостояние Челпанову заключало отказ от признания особенностей социаль­
ной психологии, требующих не только определения ее предмета
в системе марксистской психологической науки, так же как и
путей ее развития, но и создания соответствующих предмету
методов исследования.
По-своему решал вопрос о социальной психологии П. П. Блон­
ский. Он своеобразно понимал социальность, подразумевая под
ней всякую деятельность индивида, связа-нную с деятельностью
других людей. Ж изнь животных, считал он, так же социальна,
как и жизнь человека. «Как и животные, человек — социальное
10 В. А. Артемов. Введение в социальную психологию. М., 1927, стр. 75.
11 См., например: Б. В. Беляев. Проблема коллектива и его эксперимен­
тально-психологического изучения.— «Психология», 1929, т. II, вып. 2,

?!

существо, и поведение его отличается подражательностью и
социальным взаимоприспособлением» 12. Поэтому жизнь со­
циальна в своих основах. Д л я Блонского нет противоречия ме­
ж ду утверждением психологии биологической наукой и вклю­
чением в ее программу социальных проблем. «Научная психо­
логия как биологическая дисциплина,— пишет он,— существует
только как социальная наука. Этим самым уничтожается не­
лепость современного деления психологии на индивидуальную и
социальную... Поведение человека, в его основах, не может быть
иным, как социальным» 13. Д л я социальности человека харак­
терно то, что он активное существо и его поведение не пас­
сивный результат влияния среды. Социальная активность отли­
чает человека, так же как и другая особенность его поведе­
ния: использование человеком орудий. «Человек есть «homo
technicus» и «homo socialis». Отсюда ясно,— заклю чает Блон­
ский,— в чем видеть ключ к разгадке поведения человека. Этот
ключ — техническая деятельность человеческого общества. Об­
щественное производство является тем базисом, на котором ос­
новывается поведение человечества. Тем самым мы становимся
на марксистскую точку зрения как на единственно научную» 14.
Своеобразие человека заклю чается в том, что он «животное,
пользующееся орудиями», и в том, что «человек стал говоря­
щим животным». Членораздельная речь и жестикуляция «до
крайности способствовали возможности взаимоприспособления
среди людей» 15.
Решение вопросов социальной психологии и общественной
детерминации поведения человека определялось в столкновении
разных направлений двумя взаимодействующими: во-первых,
методологическими принципами, тесно связанными, вернее выте­
кающими из конкретизации в психологической теории философ­
ских установок, и, во-вторых, решением общих вопросов пси­
хологической теории, принятыми взглядами на предмет и з а ­
дачи психологии. Определение позиции и постановка задач м арк­
систской психологической теории в отношении к социальной
обусловленности психики осуществлялось в пределах поведен­
ческих концепций. Поэтому принципиально важ ная диалекти­
ко-материалистическая характеристика психики как отражения
внешнего мира не входила в предлагаемые теоретические пост­
роения. И в этом позиции были едины. Но поскольку взгляды
на предмет и задачи психологии были, как мы видели, раз­
ными, постольку предложенные социально-психологические воз­
зрения были такж е разнообразны. Смена этих воззрений и рас­
становка сил отраж али общее положение, идеологическую борь­
бу, происходившую в советской психологической науке. Более
12
13
14
15

Г1. П. Блонский. Очерк научной психологии. М., 1921, стр. 43.
П. П. Блонский. Реформа науки. М., 1920, стр. 30.
Там же, стр. 31.
/7. П. Блонский. Очерк научной психологии, стр. 44.
82

Подробно взгляды на социальную психологию были выражены
в коллективной рефлексологии, предложенной В. М. Бехтеревым,
и в концепции М. А. Рейснера. Проблема общественно-истори­
ческой детерминации психики в те годы включалась такж е в
концепции онтогенетического развития.
КОЛЛЕКТИВНАЯ РЕФЛЕКСОЛОГИЯ

Созданная В. М. Бехтеревым рефлексология в своем стрем­
лении заменить психологию готова была взять на себя реше­
ние всех проблем, вставших перед последней, в том числе
и вопросов социальной психологии. Отрасль рефлексологии,
призванную решать проблемы социальной психологии, Бехтерев
назвал коллективной рефлексологией. Вопросами социальной пси­
хологии он занялся в годы создания своего обширного труда
«Объективная психология» (1907— 1912). Тогда он изложил свои
взгляды в работе «Предмет и задачи общественной психологии
как объективной науки» (1911). Впоследствии эти взгляды
были им развиты в книге «Коллективная рефлексология», ко­
торая вышла в 1921 г.
Своим предметом коллективная рефлексология объявляла
поведение коллективов в целом, а такж е поведение личности
в коллективе, условия возникновения социальных объединений
людей, особенности деятельности этих объединений и взаимоот­
ношения их членов. Согласно общим теоретическим принципам
рефлексологии, изучение поведения людей в разных обществен­
ных группах сводилось к изучению соотношения внешних влия­
ний с двигательными и мимико-'соматическими реакциями кол­
лектива. В этом проявлении соотносительной деятельности, или
совокупности высших рефлексов, и видел в конечном счете
предмет коллективной рефлексологии В. М. Бехтерев. Коллек­
тивную рефлексологию как учение о закономерностях поведения
людей в разных общественных группах он противопоставлял
субъективной социальной психологии и социологии «Не допу­
ская субъективного толкования в вопросах, касающихся иссле­
дования развития общественных или коллективных явлений,—
разъяснял он,— и понимая все такого рода явления как кол­
лективные или общественные рефлексы, мы признаем необхо­
димым применить к их исследованию тот же строго объектив­
ный метод, который применен нами к изучению отдельной лич­
ности, вследствие чего и наименование настоящему труду мы
даем «Коллективная рефлексология», вместо обычно употребля­
емого термина общественной или социальной, иначе коллектив­
ной психологии» 16.
Следуя методологическим принципам общей рефлексологии,
коллективная рефлексология отказывается от психологических
16 В. М. Бехтерев. Коллективная рефлексология. Пг., 1921, стр. И.
83

понятий, счйтая их чуждыми объективной науке. Заметим, что
Бехтерев, не выдерживая принятой установки, нередко сам при­
бегает к ним. Подстановка на место понятия психической дея­
тельности понятия соотносительной деятельности имела принци­
пиальное значение. «Для коллективной рефлексологии,— писал
Бехтерев,— не должно существовать и субъективной термино­
логии наподобие
общественного сознания,
общественных
чувств, общественного внимания, воли и проч., а она должна
быть заменена объективной терминологией»17 И если общая
рефлексология расходилась с марксизмом в понимании при­
роды психического и его роли во взаимосвязях материального
мира, то коллективная рефлексология коренным образом рас­
ходилась с марксизмом, отказываясь от понятия общественного
сознания.
По замыслу Бехтерева коллективная рефлексология должна
была соединить рефлексологию и социологию. Взаимоотноше­
ние рефлексологии и социологии он представлял так: рефлек­
сология изучает деятельность объединенных общественных групп,
или коллективов, изучает механизм их объединения. «Изуче­
ние способа возникновения коллективных групп
и особен­
ностей проявления коллективной деятельности по сравнению с
индивидуальной дело коллективной рефлексологии, тогда как
выяснение количества коллективов, их особенностей и вза­
имоотношения между этими коллективами... есть дело социо­
лога» 18. Социология изучает соотношение общественных групп
с условиями их жизни — экономическими, политическими и дру­
гими условиями сотрудничества групп и классовой борьбой.
Особая роль коллективной рефлексологии, думал Бехтерев,
состоит в том, что она сближает изучение социального, «надорганического» мира с естественнонаучным изучением органиче­
ского и неорганического мира.
Свое исследование Бехтерев строит на том, что «психоло­
гия отдельных лиц непригодна для уяснения общественных
движений и развития общественных событий, поскольку отдель­
ная личность не может быть олицетворением всего общества
или народа» 19, должна быть наука, изучающая «общественные
проявления человеческой деятельности» 20. Соответственно «пред­
метом коллективной рефлексологии является изучение возник­
новения, развития и деятельности собраний и сборищ...,— пи­
сал он и продолжал, делая весьма существенное дополнение,—
проявляющих свою соборную соотносительную деятельность как
целое, благодаря взаимному общению друг с другом входящих
в них индивидов». В этом случае «мы будем встречаться с
проявлением общественных настроений, соборного умственного
17
18
19
20

В. М. Бехтерев. Коллективная рефлексология, стр. 40.
Там же, стр. 32.
Там же, стр. 14.
Там же, стр. 15.

84

творчества и коллективных действий многих лиц, связанных
друг с другом теми или другими интересами...»21 Члены об­
щественных групп обнаруживают в совместной деятельности та­
кие стороны своей личности, которые обычно не проявляются
в индивидуальной жизни. Задача и состоит в выяснении особен­
ности действия индивида в коллективе, в выяснении механизма
связи индивидов между собой при образовании коллектива.
«Особенности этих проявлений, условия и законы их развития
и должны служить предметом специального изучения коллектив­
ной рефлексологии» 22.
Специфика коллективных действий, на это Бехтерев обращ а­
ет особое внимание, заключается в том, что коллектив дейст­
вует и проявляет себя как целое; в его деятельности возникают
новые качества и свойства его членов, и эти качества сущест­
вуют только при взаимодействии и объединении людей. В этом
положении была залож ена важ ная и передовая идея о целост­
ности социальных коллективов и о новом качественном уровне
общественного действия.
Идея эта открывала новый подход к исследованию личности.
Но уже первый ход коллективной рефлексологии в анализе со­
циально-психологических явлений сводит на нет выделенные су­
щественные особенности. Бехтерев снимает их утверждением,
что «деятельность коллектива развивается теми же путями и
по тем же законам, как и деятельность отдельной личности» 23.
Он уподобляет коллективную деятельность соотносительной дея­
тельности индивида. И тут мы сталкиваемся с одним из мно­
гих противоречий учения Бехтерева. С одной стороны, проис­
ходит разделение рефлексологии на индивидуальную и коллек­
тивную как дисциплин, имеющих разные предметы изучения и,
с д ругой — коллективная деятельность уподобляется
индиви­
дуальной, а действующие и тут и там закономерности отож­
дествляются. Коллективная рефлексология, несмотря на отли­
чие в предмете ее изучения, оказывается подчиненной тем же
закономерностям, что и индивидуальная, понятие рефлекса, оста­
ваясь прежним по своему содержанию, переносится на явления,
специфика которых требует рассмотрения их в новых связях и
аспектах.
Механистические воззрения Бехтерева вели к тому, что любое
целое он считал лишь суммой отдельных частей, не наделен­
ной никакими новыми качествами в силу их целостности и об­
разования новой системы. Поэтому понятие «собирательной лич­
ности», равноценное понятию о коллективе, уподобляется в
коллективной рефлексологии понятию отдельной личности. Бех­
терев считает, что проявления «собирательной личности», откры­
ваемые при анализе общественной жизни, подчиняются такой
21 Там же, стр. 39.
22 Там же, стр. 40.
23 Там же.
85

же закономерности, какая открывается при строго объективном
рефлексологическом изучении проявлений отдельной личности.
Притом самые формы этой закономерности оказываются общи­
ми как для отдельной личности, так и для «собирательной лич­
ности». «Объединенная соотносительная деятельность общества
является как бы равнодействующей деятельности входящих в
общество личностей»...24
Здесь Бехтерев совершает второй ход, который уводит его
еще дальше от диалектико-материалистического мировоззрения.
Хотя он не сомневается, что человеческая личность есть про­
дукт общественности, ибо без общества человек не был бы че­
ловеком, однако во главу угла рефлексология ставит биологи­
ческие особенности человека, поскольку высшие или сочетатель­
ные рефлексы возникают на почве обыкновенных рефлексов,
представляющих чисто биологическое явление. А так как законы
деятельности коллектива те же, что и законы, управляющие дея­
тельностью личности, коллективная рефлексология биосоциаль­
ную теорию личности переносит и на «собирательную личность»,
иначе говоря на общественные явления, и последовательно про­
водит уподобление коллективов живым организмам. Причины
объединения людей в коллективы Бехтерев ищет в социальных
инстинктах, связанных с необходимостью объединения сил для
нападения и защиты, социальной поддержки в интересах кол­
лектива слабых членов. Объединение это происходит по зако­
нам социального отбора. Таким образом, исходная трудовая,
производственная деятельность людей и связанные с ней обще­
ственные отношения уступают в коллективной рефлексологии
место инстинктивной деятельности людей. Как психиатра Бех­
терева особо интересует изучение в качестве объединяющих ф ак­
торов взаимовнушения, взаимоподраж ания и взаимоиндукции.
Условиями, содействующими объединению индивидов в коллек­
тив, являются речь, выразительные движения, жесты, однород­
ная деятельность.
Вооружившись такими принципами, Бехтерев обращ ается к
конкретным фактам социальной жизни. В их обобщении и ана­
лизе он выделяет ряд важных проблем и высказывает свои во
многом интересные наблюдения и соображения. Прежде всего
он дает характеристику разных видов социальных групп в соответствии с установленными в них связями между индивиду­
умами: неорганизованная толпа, непостоянно организованная
масса — публика в театре, собрания разного рода и т. п.; по­
стоянные коллективы — учебные, производственные. По характе­
ру объединения различаются партийные, правовые, религиозные,
служебные, профессиональные,
школьные,
семейные
со­
циальные группы. Общность интересов и задач, предполагаю­
щую единство цели, обусловливает связь отдельных членов
24 В. М. Бехтерев. Коллективная рефлексология, стр. 69.

86

коллектива, побуждает их к единству действий, придает смысл
существованию коллектива.
Бехтерев исследует тенденции и формы динамики группово­
го, коллективного и массового поведения в обычных условиях
и во время общественных сдвигов, таких, например, как рево­
люционные потрясения, он дает характеристику стадиальности
массового настроения, ищет причины его неустойчивости. З а ­
давшись целью проследить взаимоотношение личности и коллек­
тива в его разных формах, Бехтерев сталкивается с трудностя­
ми, порожденными не только сложностью этих взаимоотноше­
ний, но и принятым им положением о «собирательной лич­
ности», подчиняющейся тем же законам, что и отдельные лич­
ности. Неизбежным следствием всех попыток выяснить это в за ­
имоотношение является противоречие
между конкретными
фактами общественной жизни и теоретическими принципами
рефлексологии.
Бехтерев изучает разные уровни социальных связей личности.
Личность подчиняется общечеловеческим обычаям, принадлежит
к определенному народу, классу, профессиональной группе
и т. д. Эта иерархия уровней социальных связей начинается с
общечеловеческой и, спускаясь, доходит до первичных, семей­
ных связей. Все эти разнообразные связи властвуют над лич­
ностью, которая в своих поступках сообразуется с отношениями,
существующими в данном сообществе, с общепринятыми обычая­
ми, взглядами и установлениями. «Личность является сущест­
вом социальным в настоящем смысле слова, повторяя не свои
особые, а общие всем взгляды, выполняя общие всем обычаи,
обнаруживая в известных случаях общие всем действия... Ч е­
ловек в обществе безусловно подчинен общественным требова­
ниям» 25. Личность в обществе перестает быть сама собой, она
становится его частью и в этом смысле утрачивает значитель­
ную долю своего независимого существования, становясь ис­
полнительницей общественных установлений. «Самая организа­
ция общественности основана на повелительном принципе обще­
ства над личностью. Обычаи и законы общества категоричны и
требуют почти безусловного подчинения... При всем том лич­
ность и общество не являются противоположностями, ибо наи­
более совершенное общество может состоять только из наибо­
лее совершенных личностей... В этом случае задача создания
совершенной личности совпадает с осуществлением наиболее со­
вершенного общества» 26. Казалось бы, что отсюда прямой путь
научного исследования лежит к изучению особенностей общест­
венного развития и общественных связей личности. М арксизм,
выяснивший движущие силы общественного развития, дал пер­
вооснову для такого исследования. Но рефлексология считала,
25 Там же.
26 Там же, стр. 70—71.

87

что общественная жизнь возникает и развивается как прояв­
ление чисто биологических свойств человека, поэтому ее поиск
шел от биологической организации человека к общественным
его связям, к поиску всеобщих универсальных законов природы
и общества. И в этом Бехтерев оказался в русле идей органи­
ческой школы в социологии.
Придерживаясь взгляда, что мир управляется одними и теми
же основными законами, общими для всех явлений неоргани­
ческих, органических и надорганических или социальных, Б ех­
терев рассмотрел действующие в природе законы в их отноше­
нии к «собирательной личности». Он полагал возможным объ­
яснить явления социальной психологии законами более простых
форм движения — механического, физического и биологического.
Хотя Бехтерев совершенно правильно утверждал, что надо ста­
вить вопрос) не. о том, '(Двбдгят'0я? ли социальные явигейдоя к
физико-химическим или нет, а о том, представляют ли они ка­
кие-либо особенности, хотя он и критиковал попытки применить
к социальным явлениям энергетическое учение так же, как и
попытки создать «социальную механику», хотя он говорит о
бесплодных аналогиях органической школы, тем не менее он
приходит в конце концов к такому же сведению закономерно­
стей общественных явлений к законам органического и неор­
ганического мира, к какому приходили критикуемые им его
предшественники. Универсализацией законов неорганического,
органического и надорганического мира, под которым он ра­
зумел человеческое
общество,
Бехтерев
стремился объ­
яснить явления общественной жизни. Таких законов, взятых
из физики, биологии и других естественных наук, Бехтерев
насчитывает более двадцати, в их числе: закон сохранения
энергии, закон тяготения, закон энтропии и другие.
Свои энергетические воззрения Бехтерев переносит с лично­
сти на коллектив. «Необходимо признать,— писал он,— что если
рефлексология отдельной личности основывается на энергети­
ческом учении... то и коллективная рефлексология только тог­
да может сделаться наукой, способной устанавливать законы
общественной жизни, когда она встанет на энергетическую точ­
ку зрения...» 27 Такой подход к явлениям общественной жизни
немедленно обнаруживал свою несостоятельность, не давая воз­
можности подойти к закономерностям общественного развития,
поскольку эти закономерности имеют качественное отличие от
форм движения материи неорганического мира. Отрицая каче­
ственные отличия высших форм движения материи, уподобляя
высшие жизненные формы низшим, Бехтерев делал ошибочные
механистические заключения. Так, выделяя идею преемственно­
сти культуры, наследования поколениями духовных богатств
В. М. Бехтерев. Коллективная рефлексология, стр. 224—225.

№

прошлого, Бехтерев усматривал 'причину этого в действии заК(>
на сохранения энергии. Н адо ли говорить о том, что такое
объяснение ни в какой мере не раскрывало эту 'особенность р а з­
вития человеческого общества. Приложение закона тяготения к
«собирательной личности» характеризуется, по словам Бехте­
рева, тем, что в социальной жизни мы встречаемся с особыми
центрами тяготения — промышленными, научными и т. д. «Сила
тяготения стоит в определенных соотношениях с размерами
этих центров, подобно тяготеющим друг к другу небесным те­
лам» 28,— пишет он, доводя до предела свое учение.
Рефлексологические воззрения на социальную психологию
вызвали много споров. Критиковали эти воззрения в том же
направлении, что и общую рефлексологию. Если в отношении
индивида речь шла о том, возможно ли отказываться от изу­
чения психики и сознания человека, то взгляды рефлексологии
на социальную психологию вызывали возражения своим отрица­
нием общественного сознания. Если в отношении индивида воз­
никал вопрос о биологизаторской линии рефлексологии, то кол­
лективную рефлексологию критиковали за механистическое объ­
единение биологических и социологических факторов в детер­
минации общественных явлений. У казывалась неправомерность
перехода от поведения индивида к общественным закономер­
ностям; рефлексологию обвиняли в энергетизме, подмене зако­
нов общественной жизни биологическими и физико-химическими
закономерностями. Критики рефлексологии отмечали ее пози­
тивистскую методологическую основу, отмечали и тот факт, что,
несмотря на свое противопоставление субъективно-эмпириче­
ской психологии, она «зачастую представляет собой не что
иное, как своеобразный перевод на язык рефлексологии все
той же «социальной» психологии, построенной на основах субъ­
ективного эмпиризма. Поэтому
принципиальные
основания
«Коллективной рефлексологии», хотя она и претендует на зв а ­
ние объективного труда, принимают те же формы, которые мы
нашли у неопозитивистов, психологов субъективной эмпириче­
ской школы...» 29 И дальше: «Отсутствие диалектического ана­
лиза действительности и ложное понимание законов социальноэкономической жизни человеческого общества, а такж е отсут­
ствие определенных взглядов на взаимоотношения личности и
общества приводят Бехтерева к исключительным противоре­
чиям в понимании коллективных форм поведения человечест­
ва» 30,— такова была критическая оценка коллективной рефлек­
сологии к концу 20-х гг. Этот вывод — свидетельство укрепле­
ния советской психологии на позициях марксизма.
28 Там же, стр. 243.
29 В. А. Артемов.
стр. 52—53
30 Там же, стр. 68.

Введение

в

социальную

89

психологию.

М.,

1927,

ПСИХОЛОГИЗАЦИЯ ИДЕОЛОГИЙ
И ФИЗИОЛОГИЗАЦИЯ СОЦИАЛЬНОЙ ПСИХОЛОГИЙ

Заявка на разработку вопросов социальной психологии была
сделана М. А. Рейснером, занимавшимся вопросами государ­
ства и права. Его концепция была тесно связана с получив­
шими распространение в начале 20-х гг. в советской филосо­
фии взглядами, психологизировавшими идеологию.
Видный историк марксизма В. В. Адоратский поднял тогда
вопрос об уточнении понятия идеологии в марксизме. Мысль
Энгельса, относящуюся к буржуазной идеологии, о том, что
идеология представляет собой искаженное отражение действи­
тельности, Адоратский расценил как общее положение. Ссылаясь
на Энгельса, он писал: «Идеология — это своеобразная абер­
рация ума, отражаю щ его действительность извращенно, в пере­
вернутом ви д е»31. Отождествляя идеологию с сознанием, он
считал, что процесс возникновения идеологий имеет характер
психофизического, вернее
психофизиологического, процесса,
а потому образование идеологии является одной из основных
проблем психологии. Из признания идеологии явлением пси­
хическим Адоратский сделал вывод, что понятия базиса и над­
стройки могут быть объяснены с помощью психологии, а пос­
кольку идеология как извращенное отражение действительности
порождается эксплуататорским строем, марксизм будто бы вра­
ждебен идеологии. Метод диалектического 'материализма, счи­
тал В. В. Адоратский, позволит разрушить идеологическую абер­
рацию и сделает возможным научное теоретическое познание.
Следовательно, согласно такому взгляду, советскому обществу
надо преодолеть идеологию и на ее место поставить науку.
Психология должна дать объяснительные принципы обществен­
ной жизни и разработкой социальной психологии обосновать
исторический материализм.
Психологизация исторического материализма, предложенная
В. В. Адоратским, получила поддержку у А. И. Варьяш а и
М. А. Рейснера. Положение марксизма о том, что отражение
экономических и классовых противоречий в идеологических фор­
мах происходит бессознательно, Варьяш связал с фрейдизмом.
Идеология, указывал он, возникает стихийно, значит, бессоз­
нательно, разработкой же вопроса о природе бессознательного
занимается фрейдизм, следовательно, марксизм должен искать
у него объяснения идеологии, нужно «уточнить» исторический
материализм психологическим истолкованием в духе фрейдизма
его методологических категорий. Присоединяясь к интерпрета­
ции Адоратским указанного положения Энгельса, Варьяш утвер­
ж дал, что психофизиологическая аналогия «далеко выходит за
31
В. Адоратский. Об
№ И — 12, стр. 201.

идеологии.— «Под
90

знаменем

марксизма»,

1922,

пределы простой аналогии и фактически вы раж ает применяе­
мый к обществу общий закон...» 32
М. А. Рейснер, приняв взгляды Адоратского, соотносит с
историческим материализмом психологические и физиологиче­
ские теории, с тем чтобы на основе достижений естествозна­
ния построить марксистскую социальную психологию, а такж е
разрешить «загадки идеологии». В начале 20-х гг. он высту­
пает с докладами, статьями по проблемам социальной психо­
логии 33. Социально-психологические теории прошлого и н а ­
стоящего Рейснер критиковал за неверный подход к социаль­
ной обусловленности поведения человека и утверждал, что пра­
вильный подход дает только теория исторического м атериализ­
ма. Однако Рейснер отказы вался от рассмотрения философских
вопросов психологии. «Я иду не от философии,— писал он,— я
меньше всего занимаюсь вопросами философской психологии,
но меня интересует здесь психология как наука, непосредствен­
но связанная с экономикой, в частном случае — с трудовым про­
цессом» 34. Это пренебрежение философскими проблемами и от­
сюда — методологией научного исследования не замедлило дать
свои плоды. Попытки соединить марксизм с психологией Рейс­
нер совершает вне критического анализа методологических по­
зиций психологических и физиологических теорий. Поэтому свой
замысел он осуществляет следующим образом: к марксистским
положениям об идеологии он .присоединяет фрейдизм 35 и павлов­
ское учение о высшей нервной деятельности, ни в какой мере
не задаваясь вопросом об исходных методологических установ­
ках этих учений и о возможности такого объединения. Рейснер,
не задумываясь, соединяет разнородные учения, относящиеся к
разным областям знания и (опирающиеся на разные методоло­
гические принципы. Причем это соединение он проводит на ос­
нове психологии поведения.
Какое же толкование дает Рейснер психологии? Психологию
он понимает как промежуточное звено между производством,
с одной стороны, и идеологической, а в более широком смыс­
ле культурной, надстройкой — с другой. Психология, по его
мнению, не совпадает с идеологией, поскольку последняя про­
тивостоит первой в качестве внешнего социального аппарата,
вызывающего как социальный раздраж итель действия общест­
венного человека. Понять воздействия социальных раздраж и­
32 А. И. Варьяш. История философии и марксистская философия исто­
рии.— «Вестник Коммунистической академии», 1924, кн. 9, стр. 294.
33 М. А. Рейснер. Проблемы социальной психологии. Ростов-Дон, 1925;
он же. Социальная психология и марксизм.— В кн.: «Психология и марк­
сизм», 1925; Он же. Проблемы психологии и теория исторического мате­
риализма.— «Вестник Социалистической академии», 1923, № 3.
34 М. А. Рейснер. Проблемы психологии и теория исторического материа­
лизма.— «Вестник Социалистической академии», 1923, № 3, стр. 214.
85 М. А. Рейснер. Социальная психология и учение Фрейда.— «Печать и
революция», 1925., кн. 3, 4, 5—6.

91

телей на человека можно только через физиологическое уче­
ние об условных рефлексах. Открытие условных рефлексов дает
возможность выяснить, каким образом материальное становится
идеальным, а потому, по словам Рейснера, обоснование поло­
жениям исторического материализма об образовании идейных
и идеологических надстроек надо искать в учении И. П. П ав­
лова. Так, по мнению Рейснера, произойдет объединение есте­
ственных наук с марксистской философией. Подобное представ­
ление о переходе научного знания на позиции марксизма было
следствием отождествления общественных и природных законо­
мерностей, распространения физиологических закономерностей
на общественные явления, не только психологизации, но и физиологизации исторического материализма.
Марксизм пришел к выводу об обусловленности сознания
человека общественным бытием, а закономерности обществен­
ного развития вывел из развития материальных производитель­
ных сил и складывающихся на этой основе производственных
отношений. Рейснер же, неверно интерпретируя некоторые вы­
сказывания М аркса и Энгельса, вступая в противоречие с м арк­
сизмом, утверждал, что общественные явления могут быть объ­
яснены лишь с помощью психологии поведения и физиологии
условных рефлексов. Он развивает мысль о том, что идеоло­
гическая надстройка представляет собой не что иное, как ме­
ханизм организации условных рефлексов 36. «Способ овладения
материальным миром, который свойствен общественному чело­
веку, необходимо требует создания системы психических раз­
дражителей над системой производственной техники. Общество,
таким образом, выполняет двоякую роль. Во-первых, оно соз­
дает систему психических раздражителей в соответствии с
производственными условиями, подобно тому как в лаборато­
риях П авлова создаются условные рефлексы в тесной связи и
соотношении к рефлексам безусловным. Во-вторых, однако, то
же общество подчиняется им созданной системе раздраж ите­
лей, выполняет необходимую работу и этим путем реагирует
на стоящий за раздражителями внешний мир» 37
У человека система условной сигнализации получает внеш­
нее техническое выражение. Он сам создает сигнализационнокультурную технику. Это позволяет ему не только передавать
ее из поколения в поколение, но и непрестанно перерабаты­
вать при помощи изобретения. Поэтому противоположность меж­
ду миром животных и человеческим обществом лежит не в
сфере пассивного или активного приспособления и не в том, что
одни создают орудия, а другие нет, но в том, что «одни соз­
дают технические и сигнальные приспособления в самих себе,
т. е. биологически, а другие творят их вне себя, во внешнем
36 М. А. Рейснер. Рефлексы академика Павлова и идеология в
Маркса.— «Октябрь мысли», 1924, № 5—6, стр. 7.
37 М. А. Рейснер. Проблемы социальной психологии, стр. 29.

92

учении

мире и при помощи внешнего мира, т. е. экономически. Ж и ­
вотные или насекомые противопоставлены непосредственно сре­
де сами — как основное и главное орудие борьбы и приспо­
собления. Человек выносит из себя во внешний мир не только
подавляющую часть своей техники, но и больше того — гран­
диозный механизм познания, отражения, связи и организа­
ции» 38.
Рейснер переносит физиологическое учение И. П. Павлова
непосредственно в теорию исторического материализма. Д ля
этого он вынужден, с одной стороны, дать подходящее для та ­
кого переноса толкование вопроса о надстройке в марксистской
теории, а с другой — дать соответствующее толкование условных
рефлексов. Что же у него получается? Он применяет понятия
безусловных и условных рефлексов из павловского учения к
общественным явлениям. «Безусловным рефлексам
живот­
ного мира,— писал он,— отвечают производственные отношения
человеческого общества, а надстройка условных рефлексов дает
некоторую аналогию идеологической и идейной надстройке над
экономической структурой» 39. Положение марксизма об эконо­
мической структуре и идейной надстройке, заключает Рейснер,
получает полное подтверждение в мире физиологии и биологии.
Животное точно так же способно реагировать на потерявший
реальное значение условный сигнал, как люди на оторванную
от производственной базы идеологию. С этой точки зрения,
различные виды культурной надстройки, являясь социальными
раздражителями, подобно сигналам условного рефлекса связы­
ваются с поведением человека. И социальная психология дол­
жна стать наукой о социальных раздраж ителях разного вида
и типа. Соотношение между социальными раздраж ителями и
действиями человека, которое Рейснер понимает согласно по­
веденческой схеме стимул — реакция, и является для него пред­
метом социальной психологии. Психологическое исследование,
отказываясь от рассмотрения собственно психических процес­
сов, своей задачей ставит изучение, во-первых, социальных раз­
дражителей, действующих на человека, и, во-вторых, активного
приспособления человека к среде.
Развивая свою идею соединения павловского учения с исто­
рическим материализмом, Рейснер. рассматривает культурную
надстройку как систему сигналов и символов. Эти сигналы
и символы составляют «производство» идеологии, которое име­
ет три формы: 1) производство идей и идеологий мистико-религиозного характера; 2) создание системы раздражителей фор­
мально-эстетического выражения; 3) построение рациональной
надстройки сигнализации и символики.
38
М. А. Рейснер. Социальная психология и марксизм.— В кн. «Психоло­
гия и марксизм», стр. 41.
зу М. А. Рейснер. Рефлексы академика Павлова и идеология в учении
Маркса.— «Октябрь мысли», 1924, № 5—6, стр. 5.

93

Помимо задачи изучения социальных раздражителей, за д а ­
чей психологии является исследование деятельности человека
в окружающей его материальной среде, в которой он выступает
в качестве индивидуальной производительной силы, сливающей­
ся с другими в общественном производстве.
Критерием верности предлагаемой программы развития пси­
хологии Рейснер считал материалистичность этой программы,
которая связывает психологию с экономической структурой об­
щества. Н аряду с психологией труда надо развивать социальную
психологию культуры вплоть до высших ее проявлений. П ри­
кладной частью социальной психологии должна стать различ­
ного вида психотехника. В программу социальной психологии
входит исследование психологии коллективного труда и произ­
водства, психологии профессий, психологии классов. Еще раз за ­
метим, что реализация этой программы предполагалась в рам ­
ках поведенческой психологии. Поведенчество вступало в про­
тиворечие с марксистским учением о сознании, от которого
Рейснер все же не хотел отказы ваться40. Противоречивость
всех этих построений усугублялась еще тем, что вопреки уста­
новкам поведенчества он вводил различение сознательной и бес­
сознательной психической деятельности, пробовал проследить
различные способы сочетания сознательных и бессознательных
явлений, их конфликты, имеющие свое выражение в разных
областях деятельности и, в частности, в «идеологическом про­
изводстве». Д л я разрешения этих конфликтов, а следовательно,
для управления взаимодействием двух сфер психического — соз­
нательного и бессознательного — вводятся фрейдовские методы
психоанализа.
Положения, развиваемые Рейснером, вели к психологизации
марксизма и в этом смысле примыкали к идеям идеологиче­
ской организации общественного процесса, выдвинутым А. Бог­
дановым, идеям, согласно которым социально-психологические
связи заменяли экономически-производственные отношения, эту
основу общественного строя. Критика неверного тезиса В. В. Адо­
ратского об идеологии, так ж е как и взглядов А. И. Варьяш а и
М. А. Рейснера, стала одновременно и критикой психологиче­
ских построений, возникших на этой основе. Но мысль об
определяющей роли человеческой культуры в детерминации
психики человека получила развитие в культурно-исторической
теории, разработанной Л. С. Выготским, а затем и его после­
дователями.
В 20-х гг. возникли и другие теории, связанные с попытка­
ми физиологизировать социологию и психологию. Но они скоро
обнаружили свою несостоятельность и были так же быстро от­
вергнуты, как и конструкции Рейснера. К социологизации био40
См. М. А. Рейснер. Проблемы психологии и теория исторического ма­
териализма.— «Вестник Социалистической академии», 1923, № 3.
94

Логин и физиологии стремился А. Б. Залкинд, используя фрей­
дистское учение Он психологизировал общественное бытие и
вместе с тем вводил в психологию вульгарно-социологические
воззрения. Речь шла о «классовой физиологии», о «социо­
логической антропологии», о «психоневрологической» интерпре­
тации революции, а дальше классовая психология сводилась к
простейшим рефлексам и сублимации половой энергии. В тези­
сах доклада к I Всесоюзному съезду по изучению поведения
человека Залкинд писал: «Должна быть ликвидиролзана «апо­
литическая», «внеклассовая»
психоневрология.
Социальная,
классовая типология человека должна быть построена в допол­
нение к существующей биотипологии, в органической с нею свя­
зи. М аксимальное внимание должно быть сосредоточено на изу­
чении нервно-психических качеств пролетариата... Боевой про­
блемой становится сейчас вопрос об изучении темпа и содер­
жания изменения нервной системы трудовых масс СССР —
в связи с темпом социалистической перестройки страны («тем­
пы и мозг») 41.
В рассмотренных взглядах на социальную психологию вы­
ступают характерные черты механистической методологии. Они
проявляются в отождествлении закономерностей, действующих
в разных областях действительности, в неправомерном расши­
рении действия биологических закономерностей на социальные
явления, в пренебрежении спецификой рассматриваемых явле­
ний, сближении разнородных явлений и сведении сложных з а ­
висимостей к механистически понимаемой детерминации. В то
время как марксизм, открыв общественно-исторические законо­
мерности развития общества, позволил по-новому подойти ко
всему комплексу проблем, связанных с общественной психоло­
гией, в результате механистического подхода происходит сведе­
ние этих законов к физиологическим закономерностям. Отрыв
материализма от диалектического
подхода демонстрировал
здесь необходимость и обязательность их соединения для науч­
ного построения социальной психологии.
В 20-е гг. советская психология не сумела еще овладеть
богатством марксистско-ленинских идей в области социальной
психологии так же, как и диалектико-материалистическим под­
ходом к общественно-исторической детерминации психики. Эти
две проблемы первоначально не были расчленены, а потому
оставался неясным самый предмет социальной психологии. З а ­
дача исследования общественно-исторической детерминации пси­
хической деятельности человека, поставленная еще в первых
выступлениях П. П. Блонского и К. Н. Корнилова, подменя­
лась социально-психологическими проблемами. Н а
рубеже
41
«Психоневрологические науки в СССР» (Материалы I Всесоюзного
съезда по изучению поведения человека 25 января— 1 февраля 1930 г.),
М.— Л., 1930, стр. 7; см. также: А. Б. Залкинд. Жизнь организма и внушение.
М.— Л., 1927, стр. 123 и др.

95

30-х гг. проблема общественно-йсторической обусловленности
психики человека выделяется в качестве самостоятельной, и
притом важнейшей для марксистской психологии проблемы.
В отношении социальной психологии дело складывалось поиному. В результате борьбы советской философии с механи­
цизмом, выяснения методологических ошибок в толковании
марксистского учения об идеологии, а такж е критики механи­
стических основ поведенческойпсихологии подверглись осужде­
нию построения в области социальной психологии, направлен­
ные против идеалистической психологии, но связанные с концеп­
циями поведенчества, При этом критика методологических оши­
бок была неправомерно перенесена на самую проблематику соци­
альной психологии, что привело к отказу от социально-психологи­
ческих исследований и обусловило перерыв в разработке проблем
социальной психологии в советской науке. В последующий до­
вольно длительный период вплоть до середины 50-х гг. некото­
рыми проблемами социальной психологии, в частности пробле­
мой коллектива, занималась педагогика. В психологии эта
проблематика изучалась педагогической психологией и ограни-'
чивалась рамками школьных коллективов.
СОЦИАЛЬНЫЙ ФАКТОР В ОНТОГЕНЕЗЕ ЧЕЛОВЕКА

Положение о зависимости поведения человека от социальных
условий объединяло всех советских психологов и рассматрива­
лось как обязательное для марксистской психологической тео­
рии. Но поскольку оно трактовалось с позиций поведенческой
теории, собственно психологические проблемы снимались, иссле­
дованию подлежало прямое соотношение поведения с социаль­
ными условиями жизни. Иначе говоря, поведенческая схема тре­
бовала исследования внешних стимулов и поведенческих реак­
ций, между которыми предполагалась непосредственная связь,
отсюда следовало, что знание внешних факторов, вызывающих
определенное поведение, позволит управлять развитием ребен­
ка путем создания соответствующих социальных условий, так
же как и то, что изменение условий жизни непосредственно
повлечет желаемые действия детей.
Такое представление соединялось с утвердившейся в педо­
логии (а детская психология, как уже говорилось, рассматри­
валась в качестве ее составной части) биогенетической концеп­
цией развития, которая в отличие от поведенчества ведущими
в развитии ребенка признавала внутренние условия, его при­
родные, наследственные данные. Психические свойства ребен­
ка считались врожденными и связанными с его конституцией,
а такж е с другими органическими особенностями как индивиду­
альными, так и общечеловеческими. Поэтому психическое разви­
тие ребенка признавалось спонтанным, независимым от воспита­
ния. Развитие определялось как созревание организма, несущего
96

в себе все данные своего будущего Существований, заранее Пре­
допределенного наследственностью. Согласно биогенетической
теории, внутренние биологические закономерности, присущие ор­
ганизму, и обусловливают целиком развитие ребенка. Поэтому
его развитие спонтанно, независимо от воспитания и обучения,
которые, выступая в качестве социальных факторов, лишь спо­
собствуют проявлению постепенно созревающих природных пси­
хических качеств. Таким образом, биогенетическая концепция
строилась на признании ведущей роли врожденных, природных
факторов развития ребенка. Развитие ребенка приравнивалось к
созреванию, пределы которого заранее даны, а социальный ф ак­
тор представлялся условием, выявляющим исходную природную
детерминацию этого р азви ти я42.
Сторонники биогенетической теории пытались положить в
основу изучения психического развития человека в онтогенезе
биогенетический закон, который был признан во второй поло­
вине прошлого века действительным для эмбрионального р а з­
вития. Смысл этого закона, как известно, состоит в утвер­
ждении того, что онтогенез сокращенно повторяет филогенез.
В применении к психическому развитию этот закон толковался
таким образом, что каждый ребенок повторяет стадии психи­
ческого развития рода. А это означало, что все этапы разви­
тия ребенка заранее предопределены и он закономерно проходит
их, реализуя наследственные предрасположения, которые обна­
руживаются по мере прохождения стадий развития. Так раз­
витие превращ алось в стихийный процесс. Сознательная дея­
тельность самого ребенка и воспитание его обществом не
находили себе места в данной концепции, составлявшей теоре­
тическое ядро педологии.
Характерный для начального периода советской психологии
механицизм мешал разобраться в том, что методологические
принципы препятствуют объединению этой концепции развития
с поведенческой психологией, целиком отвергавшей внутренние
условия детерминации поведения. Противоречия, с которыми
столкнулись сторонники биогенетической концепции при введе­
нии социального фактора в качестве одного из условий психи­
ческого развития, с одной стороны, и реализации в психоло­
гии биогенетического закона, с другой — резко выступили во
взглядах П. П. Блонского.
Воззрения П. П. Блонского на психическое развитие детей
-и их воспитание, сложившиеся в предреволюционные годы,
опирались на признание зависимости психики ребенка от его
наследственных природных свойств. В саморазвитии ребенка
42
См. Е. А. Аркин. Дошкольный возраст М.— Л., 1927; он же. Личность
и среда в свете современной биологии. М.—Л., 1931; И. А. Арямов. Основы
педологии. М., 1927; он же. Рефлексология детского возраста. М., 1924;
П. Блонский. Педагогика. М., 1922; он же. Педология. М.— Л., 1925; он же.
Возрастная педология. М.— Л., 1930.
д

Е. А. Будилова

97

Он видел основу воспитания, а поскольку развитие врожденных
свойств зависит от их функционального раздраж ения, постоль­
ку на воспитание ложилась задача отбора врожденных свойств,
подлежащих развитию, и организации соответствующих упраж ­
нений для их стимуляции. Здесь и проявлялось значение изме­
нения среды, роль социального фактора. Задача заклю чалась
в том, чтобы упражнять природные свойства ребенка, исполь­
зуя в качестве стимулов культурные ценности человечества.
Стремясь осуществить целостный подход к ребенку, Блонский
считал необходимым сочетать три вида характеристик его раз­
вития — морфологическую, физиологическую и психологиче­
ск у ю — и распространить на все три вида социальную обуслов­
ленность.
В чем же Блонский в первые послереволюционные годы видел
суть материалистического подхода к развитию ребенка и как он
вводил социальную детерминацию? Считая главным в развитии
увеличение массы материи, он принимает за основной пока­
затель возрастного развития рост ребенка и увеличение веса.
Увеличение веса зависит от питания детей, а питание в свою
очередь — от социально-бытовых условий. В прямую связь с пи­
танием и увеличением веса Блонский поставил изменения в
конституции ребенка и как следствие этого изменения его по­
ведения. Совокупность этих изменений Блонский называет во з­
растным симптомо-комплексом43. Таким образом, непосредст­
венно связывались социально-бытовые условия жизни ребенка,
его питание, рост, вес, энергетические показатели, а отсюда
выводился уровень его органического развития и объяснялось
поведение. Поведение же, а именно оно и признавалось пред­
метом психологического исследования, рассматривалось
как
реакция организма на стимулы среды. Социальный фактор оп­
ределял, следовательно, поведение ребенка через организм,
подчиняясь закономерностям органического развития: «Условия
жизни влияют на поведение ребенка через его организм, и имен­
но реакцией организма на эти условия и определяется степень
и сущность этих влияний» 44. Так, через органическое развитие
социальный фактор оказывался внутренним условием развития
и тем самым происходило несколько неожиданное примирение
противоречивых концепций — биогенетической и поведенческой.
Блонский требовал учета социальных условий жизни ребен­
ка при характеристике его умственного уровня, который являл­
ся, согласно его взглядам, результатом созревания организма.
Поэтому одной из задач детской психологии было составление
стандартов умственного развития для детей различных со­
циальных групп и соответственно составление тестов, применяе­
мых для определения нормального развития ребенка, а такж е
43 См. П. П. Блонский. Педология. М., 1925.
44 П. Блонский. Основы педагогики. М., 1925, стр. 29; он же. Возрастная
педология. М.— JL, 1930, стр. 6—7.

98

определения отклонений этого развития. Диагностика и прогнози­
рование развития ребенка производились на основе инди­
видуальной формулы, составленной путем определения физиче­
ского и умственного роста ребенка, его конституции, а такж е
поведения. Все эти данные взаимно соотносились, и тогда со­
циальное поведение выступало в своей зависимости от темпе­
рамента и конституции, определялась и связь уровня умствен­
ного развития с социальным поведением. Выяснение динамики
физического и психического состояния было главным в прогнозе
при условии неизменности социального фактора 45.
Биогенетическая концепция опиралась на учение о биологи­
ческой наследственности. Блонский поставил вопрос о наслед­
ственности социальной. Последнюю он понимал как наследст­
венность социального положения и культуры. Наследственность
в социальном положении, как считал Блонский, проявляется
в эксплуататорском обществе: «...наследуются троны, звания,
капиталы, профессия, знания, образ ж и зн и »46. Наследствен­
ность социальная, вы раж аю щ аяся в преемственности культуры,
составляет специфически человеческую особенность и передает­
ся через воспитание. Культурные ценности выступают в качестве
стимулов, обусловливающих особенные черты человеческого
развития. Существеннейшей особенностью культуры является
то, что ее содержание «не в рождено человеку, но приобретается
посредством воспитания. Если врожденность физиологических
свойств мы назовем биологической наследственностью, то по­
средством воспитания осуществляется социальная наследствен­
ность или наследственность культуры» 47.
Н аряду с таким пониманием социальной наследственности
Блонский проводит идею о воздействии социальных условий
через органические процессы на биологическую наследствен­
ность. «Улучшение
хроматин-наследственности
человеческих
масс, по всей вероятности, находится в тесной связи с улуч­
шением их питания и уменьшением их истощения, а верное
средство улучшить социал-наследственность— это уничтожение
всяких привилегий, эксплуатации, нужды и невежества посред­
ством социальной революции в пользу рабочего класса. Так
улучшенная социал-наследственность соответствующе изменит
и хроматин-наследственность» 48.
Хотя Блонский и считал себя сторонником биогенетической
концепции, он не был согласен с теми ее представителями, ко­
торые трактовали биогенетический закон применительно к- пси­
хологии как повторение в умственном развитии ребенка всей
истории интеллекта человечества. Он не соглаш ался с тем, что
45 См. Я. П. Блонский. Педология; он же. Педология в массовой школе
первой ступени. М., 1925.
46 П. Я. Блонский. Педология, стр. 40.
47 Я. Я Блонский. Курс педагогики. М., 1916, стр. 67—68,
№ /7, /7т §лонсщ й: Педология, стр. 51.

89

цивилизация передается в порядке биологической наследствен­
ности. По его мнению, так упрощенно понимать этот процесс
нельзя. Биогенетический закон проявляет свое действие в том,
что «ребенок живет всегда настоящим, т. е. современностью, но
ее, именно ее, он апперцепирует в категориях примитивного
м ыш ления»49. Путь развития детского интеллекта прямой и
постепенный. Это означает, что обучение приводит ребенка к со­
временной науке, но вместе с тем на определенном этапе
развития он может усвоить лишь соответствующие его возрасту
знания.
Биогенетическая теория развития ребенка была подвергнута
критике со стороны другого — социогенетического — направле­
ния, которое выступало под флагом марксистской ревизии пе­
дологии. Представленное А. Б. Залкиндом, С. С. М оложавым,
А. С. Залужным и рядом других педологов, это направление
ведущую роль в детерминации детского развития отводило при­
способлению к социальной среде 50.
Представители социогенетической теории, критикуя биогенетистов, опирались в основном на правильно выделенное
противоречие между принятым ими биогенетическим законом и
положением о социальной обусловленности поведения ребенка.
«К чему сводится основная сущность биогенетического закона
в приложении его к внеутробному человеку? К двум органи­
чески увязанным моментам: 1. К признанию приоритета в детст­
ве древнего биологического опыта над новым. 2. К исчерпываю­
щей эндогенной обусловленности основных этапов детства.
Отсюда уже рост ребенка, как эволюционное изживание древ­
него опыта. Отсюда же и «свобода» воспитания, как единствен­
ный путь для правильной «стопроцентно» эндогенной эволю­
ции» 51. Социогенетисты требовали ревизии «эндобиологического
статизм а»52. Противники переноса биогенетического закона в
область детского развития не без основания утверждали, что
если следовать этому закону, то надо отказаться от мысли о
возможности воспитания советских детей в условиях нового об­
щественного строя, согласно новым общественным требованиям.
Казалось бы, социогенетическая теория в определении источ­
ников детского развития была противоположна биогенетической,
поскольку она стояла за социальную детерминацию. Однако
защитники социогенетической теории реализовали те же теоре­
тические установки поведенчества и ту же механистическую 'Ме­
тодологию, что и представители теории биогенетической. «Пси­
49 П. П. Блонский. Педология, стр. 261.
50 См. А. Б. Залкинд. Основные вопросы педологии. М., 1927; С. С. М олоо/савый. Программа изучения поведения ребенка или детского коллектива, М.,
1924; А. С. Залужный. Учение о коллективе. М.— Л., 1930.
51 А. Б. Залкинд. Основные вопросы педологии. М., 1927, стр. 17— 18.
52 См. А. Б. Залкинд. Вопросы педологии в СССР,— В сб. «Педология и
воспитание». М., 1928, стр. 4—6.

100

хические процессы,— писал А. Б. Залкинд,— приравниваются к
обычным органическим актам — к действиям, поступкам, движ е­
ниям тел а...» 53. Поэтому заявление Залкинда о том, что «со­
циальный фактор признается господствующим в отношении к пси­
хике и закономерность общественной жизни является директивой
для накопления всего психического ф онда»54, надо было толко­
вать, учитывая совершаемое им «приравнивание». Более того,
поставленную проблему социальной обусловленности развития
ребенка социогенетисты считали необходимым решать на биоло­
гическом уровне. «Спор придется вести не на социологическом,
а на биологическом фронте, так как биогенетисты оперируют пси­
хофизиологическим м атериалом »55,— так обосновывал А. Б. З а л ­
кинд свои теоретические построения.
Утверждениям о незыблемости природных законов жизни
человека и подчинения им общественной детерминации предста­
вители социогенетического направления противопоставляли поло­
жение о том, что природные законы подвластны социальным,
и за революционным преобразованием общественного строя по­
следует изменение органических процессов человека, возникно­
вение новых темпов и способов органической жизни. Речь шла
о приведении в соответствие «темпа биологического коммунизирования человечества» темпу экономически-социального роста
ком м унизм а5б. Но тут вступали в действие общие для этих
теорий установки поведенчества. И претендующая на реализа­
цию марксистских принципов социогенетическая теория, следуя
формуле «стимул — реакция», так же отказы валась от психики,
как и биогенетическая. В такой же мере общая механистическая
методология привела социогенетическую теорию к тому же спо­
собу введения социальных факторов обусловливания поведения,
который приняла и биогенетическая теория. Они вводились так'Же через органическое развитие, вне психического отражения.
Разница заклю чалась в том, что, выдвигая на первый план
учение об условных рефлексах, сторонники социогенетической
теории рассматривали закономерности условнорефлекторной
деятельности в качестве нового биологического опыта, возник­
шего в результате социального приспособления. При этом в ус­
ловнорефлекторной деятельности они упускали самое главное:
включение психического, объединение психического и физиоло­
гического в едином рефлекторном акте. «В учении о рефлек­
сах,— писал А. Б. Залкинд,— повторяю, содержится чистейшей
воды психофизиологический монизм, при котором психологиче­
ская терминология и психологические понятия, действительно,
53 А. Б. Залкинд . Основные вопросы педологии. М., 1927, стр. 7.
54 Там же, стр. 7.
55 Там же, стр. 18.
56 См. А. Б. Залкинд . Вопросы педологии в СССР.— В сб. «Педология и
воспитание».

101

впервые становятся научно совсем ненуж ными»57. В своих
достаточно путаных писаниях он утверждал, что «понятие
«психики» искусственно суживалось исключительно явлениями
так называемого «сознания», в то время как действительная
психика, т. е. главным образом цепь общественных рефлексов,
пронизывает все органы и действия человеческого тела. Обще­
ственное бытие определяет собой не только «сознание», но и
подавляющую часть всей физиологии человека» 58.
Изучение психологии ребенка социогенетисты подменяли опи­
санием окружающей его среды и реакций ребенка на системы
действующих на него раздражителей. Представление о задачах
такого рода исследований дает составленная С. С. М оложавым
программа изучения поведения р еб ен ка59. Согласно этой прог­
рамме, поведение ребенка определяется средой и является от­
ветной приспособительной реакцией организма на систему внеш­
них раздражителей, которая имеет производственно-классовую
структуру. Раздраж ители, стоящие вне ее, безразличны для ре­
бенка и не вызывают ответных реакций. Система действующих
раздражителей образует более или менее устойчивую систему
реакций, комплексы навыков и установок. Эти комплексы и
составляют «ту сумму сложных процессов, которые называются
психическими (способности, импульсы, идеи, художественные
образы, интересы, идеалы, мировоззрение и т. п .) » 60. Первый
раздел программы содержал вопросы о среде как системе воз­
действующих на ребенка р азд раж и телей — предметов, явлений,
процессов, отношений между вещами и людьми. При этом выде­
лялись производственно-трудовые условия, социально-классовая
направленность, бытовые и физические факторы среды. Второй
раздел был посвящен отдельным реакциям ребенка, а третий —
поведению как сложившемуся в условиях приспособления ре­
бенка к среде комплексу реакций. Данные обследования долж ­
ны были служить организации для ребенка определенной среды,
что и оставляло задачу воспитания.
Столкновение двух точек зрения на роль биологического и
социального факторов в онтогенетическом развитии человека,
так же как и борьба мнений по вопросу о роли внутренних
и внешних факторов, привело к поиску решения этого кон­
фликта. Поиск был начат с двух сторон: одновременно с ана­
лизом методологических позиций психологии поведения были
подвергнуты критическому рассмотрению существующие в пси­
хологии концепции развития и разработаны новые, которые поста­
вили своей задачей преодолеть поведенчество, биологизаторство
57 А. Б. Залкинд. Очерки культуры революционного времени. М., 1924,
стр. 67.
58 Там же, стр. 27.
59 С. С. Моложавый. Программа изучения поведения ребенка или детско­
го коллектива. М., 1924.
W Тям же. стр. 2,

103

й бульгарный социологизм, разработать исторический подход
к психологии человека.
Особое место среди теорий развития ребенка занимала кон­
цепция М. Я. Басова. Он начал свои психологические иссле­
дования в дореволюционные годы под руководством А. Ф. Л азурского и у него воспринял идею активного приспособления
личности к среде. После революции М. Я. Басов сразу включил­
ся в борьбу за построение марксистской психологической на­
уки 61. Занимаясь проблемой детского развития, он выступает
против субъективизма в психологии, ищет возможности объек­
тивной характеристики психических процессов. Однако актив­
ность личности он первоначально понимает как чисто внутрен­
ний психический акт. Возникшее при этом противоречие он р а з­
решает, перейдя к поведенческой трактовке активности. В трудах
Басова мы находим своеобразное видоизменение поведенчества,
связанное с внесением в него идеи об активном характере дея­
тельности человека.
Главной для Басова была мысль о том, что человек — актив­
ный деятель в среде, и поведение он понимал как активную
деятельность человека. В качестве предмета исследования для
него «выступает организм как деятель в окружающей его среде,
активность этого организма, вы являемая им во взаимоотноше­
ниях с окружающей средой в разнообразных формах и процес­
сах поведения»62. Формы активности включают не только дви­
жения. В качестве процессов активности или, по другому опре­
делению, внутренних реакций поведения проявляются психиче­
ские процессы — восприятие, память, воля, внимание мышление.
По убеждению Басова, синтез отдельных форм активности обра­
зует психику в целом. Вместе с тем и внешние, и внутренние
реакции поведения Басов считал «односущными», т. е. не делал
различия между двигательными реакциями на стимулы и психи­
ческими процессами.
Развитие ребенка М. Я. Басов представлял как становление
его в качестве активного деятеля. «Активность поведения как
определенный результат взаимодействия двух факторов — ор­
ганизма и среды — эта формула... дает возможность преодолеть
порок дуализма по существу и восстановить тот подлинный
материалистический монизм, вне которого нет научного воззре­
ния на жизнь. Эта формула,— писал он,—... д авая возможность
устанавливать естественные объективно-причинные связи между
явлениями, сводит нас с пути субъективно-антропоморфического
мышления» 63.
П ризнавая детерминацию развития двумя факторами — со­
61 См. В. С. Мерлин. Из истории советской психологической мысли (К во­
просу о психологическом наследии
профессора М. Я. Басова).— «Вопросы
психологии», 1965, № 5.
62 М. Я . Басов. Общие основы педологии. М.— Л., 1928, стр. 259.
63 Там же.
103

циальным и природным, Басов в процессе деятельности видел
ту равнодействующую, которая и направляет ход развития. В со­
ответствии с поведенческой схемой в структуре деятельности Б а ­
сов различает два основных элемента — стимул и реакцию.
Связь стимула с реакцией образует акт поведения. —п ер во н а­
чальное образование, обращенное одной стороной к природным
свойствам организма и другой — к социальной среде.
Пытаясь преодолеть ограниченность поведенческой формулы,
Басов выделяет внешние и внутренние стимулы. К последним
он относит потребности и прошлый опы1\ Как внутреннюю, так
и внешнюю стимуляцию он ставит в зависимость от состояния
общей эмоциональной установки действующего субъекта. Когда
Басов перешел к поведенчеству, он первоначально отвергал яв­
ления сознания, считая их ненужной фикцией, осложняющей
изучение деятельности человека. «Фикция сознания осложняет
решение вопроса, причем с наибольшей ясностью здесь видна
и абсолютная ненужность этого осложнения: сознание играет
всего лишь роль зеркала, в котором зачем-то отражаю тся явле­
ния объективного м ира»64,— указывал он. И действительно, в
пределах поведенческой концепции свойство отражения, от кото­
рого Басов отказывался, было ненужным. Позднее он изменил
свой взгляд, интерпретируя сознание как «особое качество фор­
мы отношения между организмом и средой, качество, проявля­
ющееся в процессах активности, деятельности организма, как
результат этих отношений» 65. «Качество сознания» — это, по оп­
ределению Басова, «...качество явлений, как сознательность че­
го-то» и потому «без качества сознания мы не могли бы действо­
вать во имя целей иных, кроме самых непосредственных, и
вообще действовать по идее, по заранее составленному плану» 66.
Однако стремление Басова внести психологическое содер­
жание в акт поведения не было им реализовано в конкретных
исследованиях поведения ребенка. В понятии структурных форм
поведения, которое он применяет к анализу различных видов де­
ятельности детей, психологическая характеристика деятельности
не находит себе места. Психологическое развитие ребенка сво­
дится к характеристике его деятельности — игровой, учебной,
трудовой.
Разрабаты вая понятие структурных форм поведения, Басов
ищет, с одной стороны, изменения, которые личность произво­
дит в стимулах, а с другой — изменения в поведении, которые
обусловлены требованиями социальной среды. Признание струк­
турных форм процессом организации последовательных актов
поведения приводит Басова к плодотворной мысли о таком со­
отнесении их, при котором каждый предыдущий акт влияет на
64
М. Я. Басов. Методика психологических наблюдений над детьми. М.,
1926, стр. 66.
05 М. Я. Басов. Общие основы педологии. JL, 1930, стр. 251.
66 Там же.

104

последующий стимул среды и определяет наряду с ним даль­
нейший ход поведения. Значит, действия определяются не толь­
ко стимулом, но и предшествующими реакциями, а такж е внут­
ренними регулирующими механизмами, к которым Басов отно­
сит рефлекторно-ассоциативные связи между стимулом и
реакцией, ассоциативно-детерминирующие и апперцептивно-детерминирующие. Учение И. П. П авлова рассматривается Б асо­
вым как основа поведенческой схемы поведения.
М. Я. Басов создал метод объективного психологического
наблюдения, при котором производилась регистрация актов по­
ведения детей, а затем давалось психологическое истолкование,
заключавшееся в анализе детской активности. Он умер в 1931 г.,
и перспективная линия его научных поисков, направленная на
разработку проблемы деятельности в психологической теории
и на выяснение связи развития ребенка с различными видами
его деятельности, не была завершена.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Становление марксистской
психологической теории
Введение

СОВЕТСКАЯ ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ НАУКА В 1931-1945 гг.
Новый период советской психологии начинался в годы, когда
страна заверш ала социалистическую реконструкцию народного
хозяйства, укрепляла и развивала промышленность, колхозы
и совхозы. На этой осно-ве идет борьба за подъем материаль­
ного положения трудящихся и осуществление в стране культур­
ной революции. Происходит перестройка обучения в начальной,
средней и высшей школе. Первостепенной задачей становится
подготовка рабочих кадров, владеющих новой техникой, а такж е
кадров советской интеллигенции. Перед психологической наукой
встают новые требования, связанные с необходимостью разви­
тия ее теории на основе марксистской методологии и оказания
практической помощи социалистическому строительству.
Психология, отвечая запросам молодой Советской страны,
продолжает свои теоретические искания. Необходимость созда­
ния новой психологической теории, а не преобразования старых
учений уже не вызывает сомнений. «Самый фундамент психоло­
гии должен быть перестроен» *, — пишет JI. С. Выготский. Созда­
ние новой теории — это теперь уже ясно — никак не может зак ­
лючаться в присоединении к марксизму какой-либо теории, пост­
роенной вне марксизма, опиравшейся в своем возникновении
на ту или иную, но не марксистскую концепцию психики, будь
то отечественная бехтеревская рефлексология или зарубежный
бихевиоризм, фрейдизм, гештальт-психология, или сочетание ин­
троспективной психологии с бихевиоризмом, как то предлага­
лось реактологией. Таков первый вывод из теоретических дис­
куссий прошедших лет. Очевиден и второй вывод: недостаточно
только признания философских положений марксизма, их надо
внести в психологическую теорию так, чтобы они стали ключом
для решения актуальных проблем самой психологической науки,
проблем, которые встали перед наукой в ее собственном истори­
ческом развитии, с одной стороны, и, с другой — позволяли пре­
образовать знания, заключающиеся в ее разнообразных теориях,
путем их критического анализа с позиций марксизма.
1
стр. 481.

J1. С. Выготский. Развитие высших психических
106

функций.

М.,

I960,

Разработка философских проблем психологии осуществляется
в процессе критического анализа состояния зарубежной психо­
логии, выяснения причин ее кризиса и определения методологи­
ческих принципов марксистской психологической теории.
Теоретические поиски идут в двух направлениях. В начале
30-х гг. ведущей становится проблема общественно-историче­
ской обусловленности психики. И в качестве исходного методо­
логического принимается принцип развития, который оценивает­
ся как диалектико-материалистический. П. П. Блонский заним а­
ется проблемами возрастной психологии, подвергая исследованию
соотношение биологических и социальных закономерностей раз­
вития ребенка, а такж е применяет генетический метод для изу­
чения развития 'памяти и мышления в онтогенезе. Проблему
общественно-исторической обусловленности психики теоретиче­
ски и экспериментально разрабаты вает Л. С. Выготский и его
сотрудники. Л. С. Выготский создает культурно-историческую
теорию или, как ее теперь называют, учение о развитии выс­
ших психических функций. Ранняя смерть оборвала в 1934 г.
творческую деятельность этого талантливого ученого, теоретика
и экспериментатора, искавшего с огромной энергией, с большой
пытливостью новых путей в психологии.
Несколько позже, в середине того ж е десятилетия на первый
план выступает проблема сознания и деятельности. Выдвинутая
историческим ходом развития психологической науки, эта проб­
лема становится центральной, когда в мировой психологии на­
чинается новый кризис. Суть этого кризиса заклю чалась в стол­
кновениях поведенчества с интроспективной психологией и в
утрате поведенчеством ведущего положения. В этот период про­
исходит новая расстановка сил в мировой психологии. Если
первый кризис психологии, возникший в начале нашего века,
был кризисом интроспективной психологии, а поведенчество раз­
вилось на пути поисков выхода из него, то в 30-е гг. кризис
психологии происходил в условиях поражения и того и другого
направления, когда в их новом столкновении обе стороны гото­
вились к будущим взаимным компромиссам и когда против
них выступила в корне новая психология, опиравшаяся на
диалектический материализм.
Углубленный анализ психологических проблем в трудах
К. М аркса, изучение его концепции деятельности позволили све­
сти воедино во внутренне связаниую систему идей мысли о
психологии, высказанные им в разное время в разных трудах.
Опираясь на марксовскую концепцию деятельности, С. Л. Р у­
бинштейн в 1934 г. вы сказал и обосновал идею единства созна­
ния и деятельности как принципа построения марксистской пси­
хологической теории 2.
2
См. С. Л. Рубинштейн. Проблемы психологии в трудах Карла Марк­
са.— «Советская психотехника», 1934, № 1.

107

Концепция
Единства
сознания и деятельности
была
развита С. J1. Рубинштейном в книге «Основы психологии», и з ­
данной в 1935 г. Признание этого положения позволяло рас­
крыть и сделать доступной для психологической науки жизнен­
ную проблематику различных сфер человеческой деятельности
и вместе с тем выявить роль деятельности в формировании пси­
хических свойств и способностей человека. Принцип единства
сознания и деятельности становится ведущим методологическим
принципом советской психологии. Он получает теоретическую и
экспериментальную разработку в исследованиях А. Н. Леонтье­
ва, А. А. Смирнова, Б. Г. Ананьева, Б. М. Теплова и многих
других советских психологов. В соотнесении с ним происходит
дальнейш ая разработка и принципа развития в его примене­
нии к общей и педагогической психологии. Развертываю тся мно­
гообразные конкретные исследования по различным проблемам
психологии— ощущения и восприятия, памяти, мышления, речи,
способностей и другим. В то же время экспериментальные ис­
следования открывают возможность проверки, обоснования и
дальнейшего развития этого принципа.
К выводу о необходимости коренного преобразования психо­
логической теории вела и практика прикладных отраслей психо­
логической науки. Психотехника, педагогическая и детская пси­
хология, медицинская, библиотечная психология испытывали
много трудностей и терпели неудачи в своих конкретных ис­
следованиях прежде всего из-за слабости своей теоретической
оснащенности, из-за методологических ошибок. Казалось бы, ост­
рая нужда прикладных отраслей в новой методологии долж ­
на была сблизить их с общей психологией, стремившейся к
разработке новых методологических принципов. Однако здесь
взаимоотношения складываются далеко не так просто. События
развиваю тся в сложной обстановке.
Теоретические дискуссии, происходившие на рубеже 20—
30-х гг., не могли не затронуть психотехнику. Был поднят вопрос
о необходимости ее методологической перестройки. И. Н. Шпильрейн отмечал как главную опасность для советской психотехни­
ки «фетишизм буржуазной техники», некритическое применение
тестов. Он признавал теоретические недостатки в психотехнике,
отказы вался от тезиса о нейтральности прикладных наук и
призывал к повороту в психотехнике на основе сближения ее
с общей психологией3. В резолюции I Всесоюзного психотех­
нического съезда, состоявшегося в 1931 г., было указано, что
«съезд считает совершенно недопустимым имевший место раз­
рыв между психотехникой и психологией»4. Н а съезде речь
3 См. И . Н. Шпильрейн. Предмет и задачи психотехники.— «Психотехни­
ка и психофизиология труда», 1930, № 6; он же. К вопросу о теории психо­
техники; О повороте в психотехнике.— «Психотехника и психофизиология
труда», 1931, № 4—6.
4 «Психотехника и психофизиология труда», 1931, № 4— 6, стр. 379.

108

Шла о теоретическом обоснований психотехнической работы, б
критическом разборе буржуазной психотехники, о борьбе с ме­
ханистическими тенденциями, борьбе против эмпиризма и идеа­
лизма. Поворот психотехники к методологическим проблемам вы­
разился в публикации ряда теоретических статей в журнале
«Советская психотехника», которые ставили перед психотехни­
кой новые задачи. И. Н. Шпильрейн, С. Г. Геллерштейн, И. Р о ­
занов и другие психотехники связывали новые задачи с практи­
кой социалистического строительства. '«В условиях социалисти­
ческого соревнования и ударничества мы имеем налицо все пред­
посылки для всемерного развертывания субъективных стимулов
труда, вытекающих из принципиально нового отношения социа­
листического рабочего к труду»5,— писал С. Г. Геллерштейн.
Речь шла об изменении тематики психотехнических исследова­
ний. «Требуется воспитание социалистического отношения к тру­
ду. Требуется вовлечение в новые формы организации труда и
в новые требования, которые предъявляет заво д » 5а. В числе
новых задач была поставлена задача связи с педологией для
совместной работы по политехнизации школы 6.
Как же осуществлялись эти намерения? В реализации новых
задач продолжал сказываться разрыв психотехники с общей
психологией, ее стремление к независимости в разработке мето­
дологических вопросов. По существу психотехнические исследо­
вания продолжали вестись старыми способами, главным обра­
зом методом тестов и анкет. Изменения ограничились тем, что
в содержание тестов предлагалось внести некоторые изменения:
осуществить классовый подход, учесть культурный уровень и
национальные особенности испытуемых и т. п .7 Несоответствие
применяемых методов поставленным задачам все более возраста­
ло, психотехника же обнаруживала свою теоретическую несос­
тоятельность в разработке новых методов. И в этом сказывает­
ся ее разрыв с общей психологией, повлекший тяжелые послед­
ствия не только для самой психологии, но и для общей психоло­
гической теории.
Вероятно, эти последствия не были бы столь тяжелыми, если
бы к этому разрыву не присоединились другие обстоятель­
ства — историческая обстановка второй половины 30-х годов.
В эти годы нередко предавались забвению ленинские установ­
ки в отношении к науке, к путям ее развития и приобщения
5 С. Г Геллерштейн. Проблемы психотехники на пороге второй пятилет­
ки.— «Советская психотехника», 1932, № 1, стр. 18.
5а И. Розанов. К вопросу о новых задачах психотехники и смежных
наук, изучающих трудовую деятельность человека.— «Психотехника и психо­
физиология труда», 1931, № 1—3, стр. 8.
6 См. Резолюция I Всесоюзного психотехнического съезда.— «Психотех­
ника и психофизиология труда», 1931, № 4—6; Л. С. Выготский. Психотехни­
ка и педология.— «Психотехника и психофизиология труда», 1931, № 2—3.
7 И. Н. Шпильрейн . О повороте в психотехнике.— «Психотехника и пси­
хофизиология труда», 1931, № 4—6.
109

К Марксизму. В науке проявлялся догматизм, администрирова­

ние. Критика психотехники развертывается уже в ином плане,
чем в период дискуссий начала 30-х гг. Если тогда целью ме­
тодологической перестройки был пересмотр проблем психологии
труда для дальнейшего развития психотехники в интересах со­
циалистического строительства, то теперь критика направлена на
ликвидацию психотехники 8. От одной крайности — односторон­
ней оценки психотехники с позиций нейтральности эксперимен­
тальной науки совершается переход к другой — отрицается какая-либо научная ценность психотехники, она квалифицируется
как бурж уазная псевдонаука. Советская психотехника, которая
в результате своего пренебрежения теорией не преодолела влия­
ния буржуазной науки и не смогла найти новых путей, оказа­
лась под ударом, когда началась борьба с методологическими
ошибками педологии и подвергся осуждению метод тестов, оста­
вавшийся главным в психотехнике. В критике ошибок последней
вопросы методологии не были отделены от ее проблематики.
Осуждение тестов вызвало отказ от дальнейшей разработки все­
го комплекса вопросов, включавшихся в психотехнику. Такое
положение закреплялось рядом организационных
мероприя­
тий — были закрыты психотехнические лаборатории в промыш­
ленности, на транспорте, в научных учреждениях, прекратилось
преподавание психотехники в вузах. Психотехника потеряла
кадры и экспериментальную базу. Перестало существовать
общество психотехников и был закрыт ж урнал «Советская пси­
хотехника». А поскольку психология трудовой деятельности бы­
ла центральной проблемой психотехники, поскольку психофизио­
логия труда, психология производственного обучения разраба­
тывались только в русле психотехники, постольку это было
отказом психологии от разработки проблем, представлявших
особую важность и для практики, и для теории, которая на
первый план выдвинула проблему деятельности человека. Кол­
лизия заклю чалась в том, что, когда психологическая теория
как первоочередную задачу поставила изучение связи сознания
с деятельностью человека и особенно нуждалась в исследовании
психологического аспекта трудовой деятельности, специальная
отрасль науки, занимавш аяся ее изучением, свернула свою ра­
боту, оказавшись не в состоянии преодолеть методологические
и организационные трудности.
Взаимоотношение общей психологии с детской, возрастной
и педагогической психологией складывается в столь же трудных
условиях. Эти отрасли психологической науки в первую поло­
вину 30-х гг., так же как и в 20-е гг., рассматривались в к а­
честве составной части педологии. Большинство психологов, за ­
нимавшихся детской психологией, работали в системе педоло­
гических учреждений и их конкретные исследования шли в русле
8 См. А. В. Петровский. История советской психологии. М., 1967, гл. VII.
110

педологической практики, которая исходила из учения о разви­
тии, принятом педологией и остававшемся неизменным в своих
двух вариантах — биогенетическом и социогенетическом,— в рав­
ной мере ошибочно понимавших детское развитие, сочетавших
механистическую методологию и поведенческие установки.
Практическую работу педология ограничивала все теми же те­
стовыми испытаниями, которые служили средством определения
умственного развития детей. Н а их основании производился от­
бор школьников и комплектование по классам. В несоответствии
между кратковременностью тестового исследования, случайно­
стью его результатов и выводами об умственном уровне ре­
бенка и прогнозами его дальнейшего развития заклю чался по­
рок педологической практики. Прогнозы эти были основаны
на признании постоянства умственных способностей как врож ­
денного, органического свойства ребенка, независимого от его
развития в процессе обучения.
В это ж е время в психологической науке, преодолевающей
поведенческие концепции и ошибки механицизма, происходило
становление диалектико-материалистических методологических
принципов, и прежде всего принципа развития, на основании
которого создавалась новая теория психического развития ре­
бенка. События развертывались так, что психологи П. П. Блон­
ский, Л. С. Выготский, М. Я. Басов в начале 30-х гг. высту­
пали против теоретических взглядов на развитие и обучение
детей, господствовавших в педологии, оставаясь при этом при­
верженцами идеи специальной науки о развитии ребенка, какой
должна была бы быть научная педология. П. П. Блонский писал:
«...Занятия педологией все больше и больше убеждаю т меня в
поверхностности обычных педологических исследований. Стре­
мясь углубить их, я все больше углубляюсь в психологию»9. Он
резко критиковал существовавшую педологию, отмечая ее огра­
ниченность и ненаучность.
Л. С. Выготский обосновывал взгляд, согласно которому детс­
кая психология должна развиваться как одна из педологиче­
ских дисциплин, потому что «она должна исходить в своих
основных построениях из целостного, т. е. педологического,
представления о том месте, которое занимает психологическая
эволюция в общей системе онтогенеза» 10. Д етская психология,
считал он,всегда опирается на то или иное общее учение о
развитии ребенка, а это значит, что она исходит из определен­
ной педологической концепции. Вопрос заключается в том, к а ­
кова эта концепция. При условии построения диалектико-матери­
алистической концепции развития ребенка педология имеет воз­
9 Я. Я. Блонский. Избранные педагогические произведения. М., 1961,
стр. 44.
10 Л. С. Выготский. Психотехника и педология. Доклад на совместном за­
седании секции психотехники Комакадемии и психотехнического общества 21
сентября 1930 г.— «Психотехника и психофизиология труда», 1931, № 2—3,
стр. 177.

Ш

можность существования. Надо изменить содержание теории раз­
вития в педологии—к а к о в а задача, которую ставил Л. С. Вы­
готский. Ее он и решал своими психологическими исследования­
ми. Отношение Л. С. Выготского к педологии сказалось на судь­
бе созданного им учения в годы, после крушения той педологии,
против которой боролся он сам.
Методологические ошибки педологии, ее вмешательство в пе­
дагогический процесс приносили вред народному образованию.
Сложившееся положение вызвало необходимость организацион­
ных мероприятий, прекративших деятельность педологических
учреждений. В 1936 г. было принято постановление Ц ентраль­
ного Комитета В К П (б) «О педологических извращениях в сис­
теме Наркомпросов» п , которое установило, что в системе на­
родного просвещения были допущены извращения, выразившие­
ся в том, что педологам передоверили важные функции по
руководству школой, по комплектованию классов и направле­
нию всего учебного процесса. В постановлении был дан анализ
методологических ошибок педологов, которые привели к по­
рочной практике определения умственного развития школьников
и к ошибкам в комплектовании школ, а такж е к неверным
теоретическим выводам об отмирании школы. Резко отрицатель­
ную оценку получили и методы обследования детей, применяв­
шиеся педологами. Перед советскими учеными была поставлена
задача создания марксистской науки о детях.
Это постановление оказало большое влияние на пути раз­
вития советской психологии не только в годы, предшествовав­
шие Великой Отечественной войне, но и в последующие десяти­
летия. Задача создания марксистской науки о детях выдвинула
на первый план детскую и педагогическую психологию, разра­
ботка которой теснейшим образом связывается с развитием об­
щей психологии. «Единственно правильный путь, которым дол­
жна идти педагогическая психология,— путь развития ее в связи
и на базе решения основных проблем общей и детской психо­
логии. Только при этом условии может быть правильно постав­
лено психологическое исследование вопросов, выдвигаемых пе­
дагогической практикой»,— так определялись теперь задачи
педагогической психологии12. Конец 30-х и 40-е гг. отмечены
все более крепнущей связью педагогической и общей психоло­
гии 13. В это время для психологической науки в целом перво­
очередными становятся проблемы обучения. Такой поворот дик­
товался насущной задачей помощи школе, которая преодолевала
11 «Директивы В К П (б) и Постановления Советского правительства о народном образовании. Сборник документов за 1917— 1947 гг.», вып. I. М.— Л.,
1947, стр. 190— 193.
12 «Учительская газета», 21 марта 1941 г.
13 Сотрудничеству психологии и педагогики был посвящен доклад
С. Л. Рубинштейна на Всесоюзной конференции по педагогическим наукам в
апреле 1941 г. См. С. Л. Рубинштейн. Психология и педагогика.— «Советская
педагогика», 1941, № 7—8.

112

последствия педологических заблуждений. Главной линией свя­
зи психологии с жизнью становится ее связь со школой. О рга­
низационно это оформляется включением в созданную в 1943 г,
Академию педагогических наук РС Ф СР Московского института
психологии, Института дефектологии и Отделения психологии
ленинградского филиала Академии педагогических наук. Б оль­
ш ая часть экспериментальных психологических исследований в
ближайшее десятилетие развертывается в рамках педагогиче­
ской психологии.
Психическое развитие ребенка рассматривается теперь в не­
разрывном единстве с его воспитанием и обучением. Это раз­
витие понимается не как стихийный, а как направляемый про­
цесс. Таким представлением обусловливается работа самого
крупного научного психологического центра страны Института
психологии Академии педагогических наук в Москве, кафедр
психологии Педагогического института им. Герцена в Л енингра­
де и Харьковского педагогического института, которые осущест­
вляют многообразную систему исследования развития детей
в процессе их обучения и воспитания.
Критика ошибок педологии имела для психологической тео­
рии и неблагоприятные последствия. Вместе с педологией было
отвергнуто все то, что приобрела детская и педагогическая
психология в те годы, когда они считались педологическими
дисциплинами и психологические исследования включались в
педологические работы. Обстановка сложилась так, что оказа­
лись отвергнутыми и те труды психологов, которые были нап­
равлены на преодоление педологических догм, в частности био­
генетической концепции развития, и ставили своей целью соз­
дание марксистской теории развития ребенка. В таком положе­
нии оказались труды П. П. Блонского, Л. С. Выготского,
М. Я. Басова. Лишь во второй половине 50-х гг. работы
Л. С. Выготского и П. П. Блонского получили вновь свое при­
знание и распространение. Незаслуженно забытой до послед­
него времени оставалась деятельность М. Я. Басова, психоло­
гические исследования которого были обобщены в книге «Об­
щие основы педологии». Критический анализ его работ, направ­
ленный на выявление их позитивного значения в развитии
детской психологии, произведен совсем недавно 14.
В результате критики метода тестов оказались свернутыми
исследования по психодиагностике, поскольку они велись только
таким способом. Надолго приостановилась разработка научно
обоснованных методов исследования умственного развития де­
тей, так же как и изучение важнейшей для школьного обуче­
ния проблемы индивидуальных психологических особенностей
14
См.: В. С. Мерлин. Из истории советской психологической мысли. К во­
просу о психологическом наследии профессора М. Я. Басова.— «Вопросы пси­
хологии», 1965, № 5; А. В. Петровский. История советской психологии. М.,
1967, стр. 223, 224 и др.
113

учащихся. Вопрос о диагностических методах психологического
исследования школьников был поднят в нашей психологии всего
лишь несколько лет назад 15. Устраненные из психологии тесты
только в 60-е годы подверглись методологическому анализу и
получили оценку в общей совокупности психологических мето­
дов 16.
В отношениях детской и педагогической психологии с пе­
дологией и педагогикой, с одной стороны, и с общей психоло­
гической теорией— с другой, особое место занимало учение
А. С. Макаренко. Система психологических взглядов А. С. М ака­
ренко противостояла педологии и в силу этого воззрениям тех
психологов, которые шли в ее русле. А. С. Макаренко, как
известно, резко выступал против педологии, против принятых
ею методов исследования, против практики тестового отбора
и разделения детей по степеням их интеллектуального развития
на основании пресловутого коэффициента интеллектуальности.
Он резко критиковал биогенетические и социогенетические тео­
рии за их односторонность. Не одобрял он также рефлексоло­
гический вариант учения об условных рефлексах 17
После научного и организационного поражения педологии
можно было ожидать, что психологические взгляды А. С. М ака­
ренко привлекут внимание психологов. Однако его психологи­
ческие идеи далеко не сразу получили должную оценку и раз­
витие в психологии, так как проблема личности и в общей,
и в педагогической психологии мало занимала психологов вплоть
до 50-х гг. Лишь тогда, когда возник интерес к проблеме ли­
чности, педагогические и психологические взгляды этого выдаю­
щегося советского педагога становятся опорой для психологи­
ческих исследований.
Взгляды А. С. Макаренко на необходимость целостного изу­
чения личности, взаимоотношение личности и коллектива, фор­
мирование характера, потребности и мотивацию поступков, его
центральная идея направленного формирования общественно
ценных качеств личности в коллективе приобрели значение для
психологии, когда были подняты вопросы теории личности. Но­
вая трактовка понятия коллектива, его роли в воспитании лично­
15 См. А. Н. Леонтьев, А. Р. Лурия, А. А. Смирнов. О диагностических
методах психологического исследования школьников.— «Советская педагоги­
ка», 1968, № 7; Л. И. Божович. Личность и ее формирование в детском воз­
расте. М., 1968, стр. 13 и др.
16 См. например: И. И. Иванова и В. Г. Асеев. Методология и методы
психологического исследования.— В кн. «Методологические и теоретические
проблемы психологии». М., 1969.
17 «У нас,— писал А. С. Макаренко,— в теории дошло, например, до того,
что, с одной стороны, отрицали всякую биологическую предрасположенность
моральной сферы, считали, что все от среды и воспитания, и одновременно
с этим, с другой стороны, все воспитание человека хотели подпереть рефлек­
сологией и рассчитывали дать нового человека исключительно на основании
изучения условных рефлексов» (А. С. Макаренко. Соч., т. II. М., 1950,
стр. 398).
114

сти, в воспитании потребностей человека-коллектйвйета, откры­
ла пути действенного педагогического воздействия на детей
и подростков через изменение их положения в коллективе. Стрем­
ление Макаренко к преодолению пассивной созерцательности
психологического исследования личности соответствовало целям
и задачам, которые поставила перед собою советская психоло­
гия в конце 30-х — начале 40-х гг., разрабатывая пробле­
му связи сознания и деятельности. Его тезис о том, что «вос­
питатель должен смотреть на воспитанника не как на объект
изучения, а как на объект воспитания» 18, в полной мере со­

ответствовал положению о том, что изучать психологию детей
надо обучая, а обучать — изучая. Общей с психологией в педа­
гогике Макаренко является и задача активного и направленно­
го вмешательства исследователя в процесс обучения и воспи­
тания для достижения конечной цели — формирования человека
нового общества. Педагогика Макаренко шла рядом с марк­
систской психологией, но, с-нава заметим, первоначально не
включалась в нее, не взаимодействовала с ней.
Таким образом, для рассматриваемого периода в истории
советской психологии характерны сложные, порой конфликтные
отношения общей психологии с психотехникой, детской и педа­
гогической психологией.
В первой половине 30-х гг. все шире развертывались в пав­
ловских лабораториях исследования условных рефлексов.
И. П. Павлов приступает к изучению высшей нервной деятель­
ности человека, вводит в свое учение положения, имеющие пер­
востепенную важность не только для физиологии, но и для
психологии. Он развивает идею второй сигнальной системы дей­
ствительности, присущей только человеку, подчеркивает особен­
ности словесных сигналов, выясняет взаимоотношение двух сиг­
нальных систем. Опираясь на фактический материал физиоло­
гии высшей нервной деятельности, на анализ клинической
практики, И. П. Павлов по-новому трактует суть патологических
состояний психической деятельности. Однако советская психоло­
гическая наука того времени, отвергнув рефлексологию, недо­
статочно учитывала и использовала достижения павловской
физиологии, так же как и приобретения физиологической школы
Н. Е. Введенского и А. А. Ухтомского, имеющие прямое отноше­
ние к психологии. Эта научная школа развивала учение о до­
минанте, столь важное для психологии и поныне еще недоста­
точно раскрытое в психологическом плане.
Своеобразное положение складывалось во взаимоотношении
зоопсихологии и эволюционной физиологии высшей нервной дея­
тельности. Происходило противопоставление этих двух областей
науки. Зародилось оно в ту пору, когда зоопсихология была
во власти антропоморфизма и лишь овладевала объективными
18 А. С. М акаренко. Соч., т. V, М., 1951, стр. 92.
115

Методами исследования. Тогда И. П. Павлов, со свойственной
ему страстностью, отрицал зоопсихологию как научную дис­
циплину. Такое отношение к зоопсихологии сохранилось у него
до конца жизни, несмотря на существенные методологические
сдвиги, происшедшие в советской психологии. Это противопоста­
вление поддерживалось после смерти И. П. Павлова догмати­
ческим отношением к его учению со стороны ряда деятелей
павловской научной школы, вопреки действительному положе­
нию дела в той и другой отрасли знания. А положение это
было таково, что действуя разными методами, но следуя диа­
лектико-материалистическим воззрениям на происхождение че­
ловека, и павловская физиология, и зоопсихология в своих
экспериментальных исследованиях преследовали единую цель —
выявить общее и особенное в эволюции от животного мира к че­
ловеку. В результате и та, и другая дисциплины обогатили со­
ветскую науку новыми данными для обоснования диалектикоматериалистической концепции филогенетического развития
психики.
Развитие психологической теории, выразившееся в разработ­
ке принципа единства сознания и деятельности, привело зо­
опсихологов к плодотворным экспериментальным исследовани­
ям орудийной деятельности антропоидов и важным теоретиче­
ским обобщениям. Изучение антропоидов зоопсихологами —
Н. Н. Ладыгиной-Котс, Н. Ю. Войтонисом, Г. 3. Рогинским,
Н. А. Тих — дало многочисленные факты для решения проб­
лемы антропогенеза, предыстории человека, так же как и дан­
ные ряда экспериментов с антропоидами, проведенных по пав­
ловским методикам. Материалы этих исследований позволили
советским ученым выступить против зарубежных теорий, поль­
зовавшихся известным успехом у нас. В частности, и со стороны
советских зоопсихологов, и со стороны И. П. Павлова и его
сотрудников критике подверглось учение В. Кёлера об интел­
лекте антропоидов.
Физиология в середине 30-х гг., так же как и психология,
подходит к изучению деятельности и способов ее регуляции.
П. К. Анохин, ученик И. П. Павлова, начинает исследования
двигательных актов, выясняя роль в них афферентации, иду­
щей в ходе свершения акта от органов движения в мозг.
Тогда же Н. А. Бернштейн приходит к выводу о принципе об­
ратной связи в управлении движениями. Проблема деятельности
становится звеном, объединяющим психологию с исканиями фи­
зиологов. С этого звена начинается ее союз с физиологией.
В 1940 г. вышла новая книга С. Л. Рубинштейна ‘«Основы
общей психологии» 18а. В предисловии автор писал: между этой
работой и вышедшими в 1935 г. «Основами психологии» «лежит
18аС. Л. Рубинштейн. Основы общей психологии. Изд. 1-е. М., 1940; изд.
2-е. М., 1946.
116

большой путь, пройденный за эти годы советской психологией
вообще и мною в частности». В новой книге были развиты
и сформулированы теоретические принципы марксистской пси­
хологии: принцип развития, принцип историзма применительно к
развитию сознания, принцип психофизического единства и
принцип единства сознания и деятельности. В книге был обоб­
щен материал экспериментальных исследований советских пси­
хологов и сведены воедино результаты теоретических исследо­
ваний, был обобщен первый опыт исследований, пролагавших
новые пути психологической науке.
Кафедра психологии педагогического института им. Герцена
в Ленинграде, где работал С. Л. Рубинштейн, превращенная
им в одно из крупных научных учреждений, объединяет науч­
ные силы для коллективной работы. «В 1938— 1939 гг.,— вспо­
минает Б. Г. Ананьев,— уже велась такая коллективная работа,
организованная С. Л. Рубинштейном над частями подготовлен­
ного труда «Основы общей психологии». Глава за главой про­
читывается и обсуждается эта
работа, впитывающая в себя
все новое, созданное советскими учеными. Одновременно раз­
вертываются новые исследования, связанные с теми общими
идеями, которые отныне соединили разобщенные ранее психо­
логические силы. Относительное соответствие между новыми
идеями и новыми научными данными все более достигается,
а потому становится реальным создание «Основ общей психо­
логии» 19. Поэтому автор «Основ общей психологии» подчер­
кивал, что его новая книга — «коллективный труд в подлинном
смысле этого слова... ряд основных его идей выкристаллизо­
вывался как общее достояние передовой психологической мыс­
ли, и весь фактический материал, на который опирается эта
книга, является уже непосредственно продуктом коллективного
труда — труда более узкого коллектива моих ближайших сот­
рудников и коллектива целого ряда старых и молодых психо­
логов Советского Союза. В этой книге почти каждая глава
опирается на материал советских психологических исследований,
в том числе и неопубликованных»20.
Выход «Основ общей психологии» стал большим событием
для советской психологии. Значительность этого труда призна­
валась не только психологами, это было достояние всей со­
ветской науки. В 1942 г. этот труд был удостоен Государст­
венной премии по философским наукам. В 1943 г. психология
впервые в истории отечественной науки получила представитель­
ство в Академии наук СССР. Честь представлять психологи­
ческую науку была оказана С. Л. Рубинштейну, избранному
членом-корреспондентом Академии наук СССР.
19 Б. Г. Ананьев. Творческий путь С. JI. Рубинштейна.— «Вопросы психо­
логии», 1969, № 5, стр. 127.
20 С. Л. Рубинштейн. Основы общей психологии. М., 1940, стр. 4.

117

Именно потому, что в книге представал замысел новой тео­
рии, потому, что она сводила воедино большой фактический
материал в свете тех теоретических принципов, которые выдви­
гал и защищал автор, потому что эти теоретические принципы
были положены в основу критического анализа психологических
теорий прошлого и настоящего времени, она многократно, горя­
чо обсуждалась. В 1941 г. книга обсуждалась на научной сес­
сии Ленинградского государственного педагогического институ­
та им. Герцена. Несколько позже состоялось ее обсуждение на
секции психологии Всесоюзной конференции по педагогическим
наукам. После выхода второго издания в 1964 г. обсуждение
«Основ общей психологии» было организовано в Москве
Институтом философии Академии наук СССР и кафедрой логи­
ки и психологии Академии общественных наук при ЦК ВКП(б).
Из всей совокупности идей, высказанных С. Л. Рубинштей­
ном в «Основах общей психологии», выделяется как методоло­
гический принцип первостепенной важности положение о единстве
сознания и деятельности. В 1941 г. при выяснении задач педаго­
гической психологии в столкновении разных мнений о путях
развития этой отрасли психологической науки положение о един­
стве сознания и деятельности, сформулированное С. Л. Рубин­
штейном, принималось всеми психологами. «Одна из важней­
ших задач советской психологии — действительно реализовать
в своих исследованиях принцип единства психики и деятель­
ности, т. е. изучить психические процессы в связи с конкрет­
ной деятельностью, в какой они реально протекают»,— писала
группа психологов, выступая с критикой ряда других положе­
ний, высказанных в «Основах общей психологии». «Не отожде­
ствляя психику и деятельность и не противопоставляя их, мы
рассматриваем психику в единстве с деятельностью. Вместе с
тем мы никак не можем рассматривать деятельность, абстра­
гируясь от тех определенных общественно-исторических условий,
в каких она протекает... С этой точки зрения надо считать
правильной постановку вопроса о психике и деятельности в
«Основах общей психологии» профессора С. Л. Рубинштейна» 21.
•«Тезис о единстве психики и деятельности открывает путь к
подлинному объяснению в психологии, дает возможность вскры­
вать действительные причины тех фактов и процессов, которые
изучает психология»22,— писали Б. М. Теплов и Л. М. Шварц
21 Научные работники Государственного института психологии проф.
К. Я. Корнилов, проф. Б. М. Теплов, проф. А. А. Смирнов, проф. Я. А. Рыб­
ников, проф. П. А. Шеварев, проф. Я. Ф. Добрынин, П. И. Размыслов,
Л. М. Шварц, Я. Д. Левитов, А. Я. Богословский, Ф. И. Музылев, И. И. Вол­
ков, А. А. Додонова, Ф. Я. Шемякин, Ф. И. Георгиев, Е. В. Гурьянов,
Я. А. Менчинская, К . К Ансон, Л. В. Занков, Я. Е. Акимов. Задачи психоло­
гии в создании марксистской науки о детях.— «Учительская газета», 21 мар­
та 1941 г., № 35.
22 «Советская педагогика», 1941, N° 7—8, стр. 100.
118

в своей рецензии после выхода в свет книги С. JI. Рубинштейна,
«Единство сознания и деятельности — одно из важнейших поло­
жений советской психологии, лежащее в основе изучения психи­
ки людей» 23, — так формулируется позиция, общая для советс­
кой психологии в целом. В 40-х гг. этот принцип стал ведущим
в советской психологии и через него получают свое выражение
ее теоретические позиции.
В обзорах истории советской психологии обычно подчерки­
вается, что характерной чертой развития марксистской психоло­
гической науки во второй половине 30-х и в 40-е годы является
ее теоретическое единство24. Это единство несомненно, если
его понимать как признание общей задачи советской психоло­
гии — задачи построения новой, марксистской психологической
теории. Но это никак не означает единообразия, вернее, одно­
образия путей построения этой теории. И по мере того как
перед советскими психологами встает все более отчетливо задача
создания новой теории, определяются разные подходы к реше­
нию этой задачи, возникают разные направления в советской
психологии — разные научные школы.
Можно отметить некоторые особенности этого процесса раз­
вития науки в новых условиях, условиях осознания единства
цели и единства в принятии диалектико-материалистического
мировоззрения. Возникновение и развитие научных школ про­
исходит внутри указанного единства и не вступает с ним в
противоречие. Во всей своей совокупности эти направления или
школы противостоят всей зарубежной немарксистской психоло­
гии общностью своих философских исходных позиций.
О каких же направлениях идет речь? Утверждение этих нап­
равлений по существу приходится на следующий период исто­
рии советской психологии. В то время, о котором сейчас идет
речь, эти направления лишь обозначались, и только будущее
их развитие заставляет обратить внимание на их истоки. Речь
идет о научных школах, намечавшихся в 30—40-х гг. и воз­
23 А. А. Смирнов. Проблемы психологии памяти. М., 1966, стр. 7.
24 В итоговой статье, посвященной 30-летию советской психологии,
Б. Г. Ананьев писал: «Начиная с 1937— 1938 гг. и до начала Великой Отече­
ственной войны наблюдается все возрастающий подъем советской психоло­
гии... Разнообразие проблем и методов исследования, появление ряда твор­
ческих направлений в конкретизации марксистско-ленинской теории в психо­
логии свидетельствовали о том, что достигнутое к этому времени единство со­
ветской психологии способствует многогранному расцвету нашей науки»
(Б. Г. Ананьев. 30 лет советской психологии. «Советская педагогика», 1947,
№ 11, стр. 50). «Важнейшая черта, характеризующая развитие советской пси­
хологии во второй половине 30-х годов,— формирование теоретического един­
ства советской психологии на основе марксистско-ленинского учения»,— пи­
шет А. В. Петровский (А. В. Петровский. История советской психологии. М.,
1967, стр. 319). Это единство отмечалось и С. Л. Рубинштейном, когда он
указывал, что «Основы общей психологии» — коллективный труд в подлинном
смысле этого слова (С. J1. Рубинштейн. Основы общей психологии. М., 1946,
стр. 3—4).
119

главлявшихся JI. С. Выготским, С. JI. Рубинштейном, Д. Н. Уз­
надзе, Б. М. Тепловым и Б. Г. Ананьевым. Каждый из них,
выделив определенный комплекс проблем, создал теоретическую
концепцию, разработал на ее основе методы конкретных психо­
логических исследований и, интерпретировав полученные экспе­
риментальные данные, совершил свой вклад в теорию, а также
организовал разработку выделенных проблем коллективами
своих сотрудников.
Исследования этими направлениями велись в разных планах,
взаимоотношение между ними складывалось также различно.
Если для JI. С. Выготского ведущей была идея общественно­
исторической обусловленности психики и центральным в его уче­
нии является в конечном счете вопрос о природе психики, если
для С. JI. Рубинштейна главными были философско-теоретиче­
ские проблемы, и прежде всего вопрос о детерминации психики,
то Б. М. Теплов избирает конкретную проблему способностей
и все более углубляется в экспериментальное исследование инди­
видуальных отличий людей. Б. Г Ананьев создает эксперимен­
тальную школу, занимающуюся проблемами чувственного отра­
жения, а Д. Н. Узнадзе в учении об установке открывает и
исследует роль в деятельности человека неосознанных психиче­
ских состояний.
При соотнесении методологических особенностей указанных
школ можно заметить, что поиски детерминант психики сосредо­
точиваются у JI. С. Выготского и его последователей на внеш­
них социальных условиях жизни человека, у С. JI. Рубинштейна
и его сотрудников — на соотношении внешних и внутренних усло­
вий, определяющих психическую деятельность. Такая нацеленность поисков ведет в дальнейшем,, как мы увидим, к различной
интерпретации природы психики и к разному подходу в .решении
общих психологических проблем и в постановке конкретных
исследований.
Великая Отечественная война подчинила себе всю жизнь
страны. В психологии главным стала разработка научных проб­
лем, имеющих оборонное значение. Много внимания уделяется
военно-госпитальной восстановительной психологии, когда психо­
логические методы исследования были использованы для восста­
новления чувствительности и других нервно-психических функ­
ций, пораженных при ранениях и контузиях, а также для восста­
новления движений25. В 1944 г. была созвана специальная кон­
ференция по этой проблеме с участием психологов, физиологов и
неврологов.
В послевоенные годы начинается новый период развития пси­
хологической науки.

25
«Ученые записки
Московского
государственного
университета».
Вып. 111. М., 1947; А. Н. Леонтьев и А. В. Запорожец. Восстановление
движений. М., 1945; А. Р. Лурия. Восстановление функций мозга после воен­
ной травмы. М., 1948.

Г л а в а III

БИОЛОГИЧЕСКОЕ И СОЦИАЛЬНОЕ
В РАЗВИТИИ ПСИХИКИ ЧЕЛОВЕКА

ПРИНЦИП РАЗВИТИЯ в ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ

Советские психологи, определяя после дискуссий 20-х гг.
методологические основы новой теории, прежде всего обрати­
лись к диалектико-материалистическому принципу развития.
Марксистской психологии предстояло осмыслить с помощью
этого принципа обширную область явлений, исследованных за
рубежом и в дореволюционной России. Дарвиновское учение в
середине прошлого века дало мощный толчок к изучению как
эволюции психики в мире животных, так и к изучению дет­
ской психики. Этнографические исследования одновременно при­
несли множество сведений о духовной жизни народов разных
ступеней общественного развития и возбудили интерес к исто­
рическому развитию психики человека.
После того как в советской психологии были отброшены по­
веденческие концепции и психика была восстановлена в качестве
предмета психологической науки, задача применения в психоло­
гии исторического подхода выступила на первый план. Ее ре­
шению посвятили свои труды П. П. Блонский и Л. С. Выготский.
Их объединяла общая цель — внести исторический метод в пси­
хологическую науку и разработать проблему развития психики
с позиций диалектического материализма. И тот и другой иссле­
довали психику на разных ступенях детского развития, с одной
стороны, и прослеживали общественно-историческое развитие
психики человека — с другой.
Изучение возрастных психологических особенностей детей,
к которому они обратились, должно было служить не только и
не столько педагогической психологии, сколько разработке проб­
лемы развития психики, а в конечном счете выяснению природы
психического. Проблема развития психики заключала в себе
и вопрос о взаимоотношении социального и биологического, ко­
торый для марксистской психологической теории был важней­
шим.
121

Идея развития привлекла в сйое время и Блонского, и Вы­
готского, и Басова и других психологов к педологии: ведь она
считалась наукой о законах детского развития. Смысл включе­
ния детской и педагогической психологии в педологию они ви­
дели в реализации принципа развития. Замысел был таков:
обобщить на основе единого принципа все знания о ребенке и
организовать комплексное исследование детей, единое в своей
методологической основе. «Но чтобы этот синтез был действи­
тельно синтезом, а не только эклектизмом или компиляцией,—
пояснял Блонский,— надо указать, что именно, какой принцип
кладется в основу его». И продолжал: «Педология изучает ре­
бенка в его развитии... Как таковая, педология имеет свой спе­
цифический предмет изучения, не изучаемый никакой другой
наукой, кроме нее» 1.
П. П. Блонский был давним приверженцем генетического
метода, но применял он его в психологии по-разному, в зави­
симости от своих философских взглядов на природу психиче­
ского. А взгляды его менялись: от идеалистических воззрений
он перешел к материалистическим и от механистической мето­
дологии к диалектико-материалистической. В 1921 г., призывая
к построению психологии на почве марксизма, Блонский писал:
«Общая психология должна явиться результатом тех обобще­
ний, которые получатся в итоге сопоставления психологии взрос­
лого, ребенка, животных, примитивных народов и ненормального
человека»2. Позже, уже в 1928 г., он утверждал, что основной
тезис его психологии: «Поведение понятно лишь как история
поведения» 3.
Этот тезис полностью разделял Выготский и ссылался на
него как на основание своего историко-генетического метода 4.
Он приводил высказывание Блонского и замечал: «Историческая
форма объяснения представляется психологу-генетисту высшей
из всех возможных форм. Ответить на вопрос, что представляет
собой данная форма поведения, для него означает раскрыть ее
происхождение, историю ее развития, приведшего к настоящему
моменту. В этом смысле, как мы уже говорили выше словами
П. П. Блонского, поведение может быть понято только как
история поведения» 5.
В начале 30-х гг. Блонский углубляется в психологические
исследования, руководствуясь принципом развития в его диалек­
тико-материалистическом понимании. Однако изучение развития
ребенка он продолжает мыслить как проблему педологии. Пола­
1 Я. П. Блонский. Возрастная педология. М.— JL, 1930, стр. 6—7.
2 Я. Я. Блонский. Очерк научной психологии. М., 1921, стр. 27.
3 Я. Я. Блонский. Избранные педагогические произведения. М., 1961,
стр. 44.
4 См. JI. С. Выготский. Развитие высших психических функций. М., I960,
стр. 229.
5 Там же, стр. 182.

122

гая необходимым исправить ошибки биогенетической концепции
в педологии, он так формулирует ее задачу: познать законо­
мерности развития ребенка в их глубокой внутренней связи с
законами развития общества. «Связь ребенка с окружающей
средой,— продолжает он,— марксистски понимаемой и анализи­
руемой, ход развития ребенка в контексте конкретных истори­
ческих общественных отношений, влияние на него окружающей
обстановки, но обязательно и его влияние на нее, активность
ребенка в самых различных проявлениях в данный историче­
ский момент — вот злободневнейшие вопросы нашей педоло­
гии... Не назад — к недооценке влияния среды, но вперед —
к марксистскому анализу социально-исторических условий раз­
вития детей» 6.
Принцип развития, понимаемый как исторический подход к
исследуемым психическим процессам, Л. С. Выготский принимал
в качестве ведущего методологического принципа. «Историче­
ское изучение просто означает применение категории развития
к исследованию явлений. Изучать исторически что-либо — значит
изучать это в движении. Это и есть основное требование диа­
лектического метода»7,—писал он, полагая, что историческое
исследование поведения не есть нечто дополнительное к изуче­
нию теоретическому, но составляет его основу. Такой подход
приводит к различению анализа вещи и анализа процесса, а по­
тому «если на место анализа вещи мы поставим анализ про­
цесса, то основной задачей такого рассмотрения, естественно,
сделается генетическое восстановление всех моментов развития
данного процесса»7а.
Позиции советской психологии теперь существенно отличают­
ся от подхода тех лет, когда она готова была следовать за
каждым новым течением без достаточных к тому оснований,
когда психологи полагали, что можно безоговорочно заимство­
вать факты из любых теорий. Выготский замечает: «Кто рассмат­
ривает факты, неизбежно рассматривает их в свете той или иной
теории. Факты неразрывно переплетены с философией... И кто
хочет найти ключ к этому богатому собранию новых фактов,
должен раньше всего вскрыть философию факта, его добывания
и осмысливания... Наш путь должен лежать в направлении к
критике теории и методологической системы...»8.
Развертывание позитивных положений происходит на основе
конкретного критического анализа немарксистских теорий. «Объ­
ект и метод исследования оказываются тесно связанными друг
с другом»,— пишет Выготский. Изложению новых взглядов на
природу психики он предпосылает свои соображения о роли и
6 Я. П. Блонский. О некоторых встречающихся у педологов ошибках
(в порядке о б с у ж д е н и я ) « Н а путях к новой школе», 1931, N° 6, стр. 44,
7 JI. С. Выготский. Развитие высших психических функций, стр. 89,
7а Там же, стр. 132.
15 Д, С, Выготский. Мышление и речь. М., 1934, стр. 19—20,

m

значении метода. «Поиски метода становятся одной из важней­
ших задач исследования. Метод... является одновременно пред­
посылкой и продуктом, орудием и результатом исследования...
Те факты, с которыми мы будем встречаться в дальнейшем
изложении, те обобщения, к которым мы будем приведены на­
шим фактическим материалом, те законы, которые мы на осно­
вании этих обобщений будем пытаться установить,— все это
будет определяться в самом основном и существенном тем мето­
дом, тем способом, при помощи которого эти факты добыты, при
помощи которого они обобщены и подчинены известному
закону» 9.
Феноменологическому или описательному методу, провозгла­
шавшемуся в то время рядом направлений зарубежной психоло­
гии, Выготский противопоставляет генетическое рассмотрение,
вскрывающее каузально-динамическую основу поведения. Основу
психологического анализа составляют три определяющих момен­
та: «анализ процесса, а не вещи; анализ, вскрывающий реаль­
ную каузально-динамическую связь и отношение, а не расчленя­
ющий внешние признаки процесса... и, наконец, анализ генети­
ческий» 10.
Первоначально Выготский ставит перед собой задачу связать
три линии в развитии поведения: эволюционную, историческую
и онтогенетическую, определить характер этой связи, вскрыть
различие способа их развития, специфические закономерности
каждого из трех процессов. Биологическим концепциям он про­
тивопоставляет идею историзма человеческой психики. Реализуя
исторический подход к развитию психических процессов чело­
века, Выготский разрабатывает культурно-историческую теорию,
которая определяет пути конкретных психологических исследо­
ваний, направленных в конечном счете к решению центральной
психологической проблемы — изучению сознания.
П. П. Блонского и J1. С. Выготского интересовали особен­
ности высшего уровня психического развития, достигнутого че­
ловечеством, поэтому они обратились к проблемам памяти и
мышления и в этих процессах искали черты, рожденные общест­
венными условиями жизни людей. Блонский высоко ценил ра­
боты Выготского по исследованию памяти и мышления, хотя и
расходился с ним в трактовке генетических корней мышления
и речи, в понимании внутренней речи, в отношении к роли
знаков в истории памяти и мышления. Они предлагали разные
концепции, в которых стремились к одному — применить в пси­
хологической теории диалектико-материалистический принцип
развития.

9 Л. С. Выготский. Развитие высших психических функций, стр. 60—61,
10 Там же, стр. 132.
124

ГЕНЕТИЧЕСКИЙ МЕТОД
В ПРИМЕНЕНИИ К ПРОБЛЕМ Е ПАМЯТИ И МЫШЛЕНИЯ

В перовой половине 30-х гг. П. П. Блонский осуществляет
свой замысел — применить генетический метод к разработке
проблем психологии. Такое исследование он задумал в то время,
когда еще считал себя сторонником психологии поведения, но
уже изменил свои взгляды настолько, что включал психические
процессы в предмет психологического изучения, рассматривая
их в качестве видов поведения. Блонский собирался провести
анализ психических процессов со сравнительно-генетической
точки зрения. Когда же он принялся за эти исследования, то
вовсе отказался от поведенческой схемы. Изменение взгляда
на предмет психологии — задачу ее он видит теперь в изучении
психических процессов, а не видов поведения — повлекло за со­
бой и иное понимание взаимоотношения биологического и со­
циального в онтогенезе и филогенезе. Преследуя все ту же
цель — выяснение качественного своеобразия человеческой пси­
хики, Блонский избирает проблему памяти и с помощью гене­
тического метода пытается исследовать роль и значение в ее
развитии условий социальной жизни человека.
Такая цель далеко выходила за пределы темы, которую
Блонский ограничил связью памяти и мышления. Он стремился
ввести в психологическую теорию диалектико-материалистиче­
ский принцип историзма и принцип отражения. В 1935 г. в кни­
ге «Память и мышление» П. П. Блонский писал: «Основная
мысль, красной нитью проходящая через всю книгу, та, что
проблема «память и мышление» разрешается лишь на почве
диалектического рассмотрения ее... Проблема может быть раз­
решена только на почве диалектического материализма» и . Автор
намеревался вскрыть, как изменяется человеческая память под
влиянием определенных производственных отношений и как
именно эти отношения приближают память к мышлению. «Диа­
лектико-материалистическое исследование проблемы неизбежно
приводит к тому,— писал он,— что память и мышление оказы­
ваются не бесплодными, произвольно идеалистически конструи­
руемыми явлениями, как это имеет место у Гегеля, но имеют
реальную историю, обусловленную общественными закономер­
ностями и прежде всего производственными отношениями. Пора
психологии стать на почву материалистического понимания
истории» 12.
Блонский, выделял четыре вида памяти — моторную, аффек­
тивную, образную и логическую. Эти разные виды рассматри­
вались им как различные стадии ее развития, как ее генети­
чески различные уровни. Деятельность каждого вида связыва­
11 П. П. Блонский. Память и мышление. М., 1935, стр. 3.
12 Там же, стр. 4.
125

ется с деятельностью генетически различных нервных уровней:
висцеральной нервной системой, субкортикальным и кортикаль­
ным уровнями. В онтогенезе виды памяти появляются последо­
вательно. Первую ступень составляет моторная память, она
сменяется аффективной, а затем образной памятью. Высшая,
специфически человеческая ступень памяти — логическая или
вербальная — теснейшим образом связана с мышлением, и ее
нельзя отделить от сознания. Та же последовательность обнару­
живается в филогенезе. «Основные виды памяти являются как
бы членами одного и того же последовательного ряда: и в фи­
логенезе, и в онтогенезе они развиваются в определенной после­
довательности друг за другом» 13.
Моторная и аффективная память, возникшие в филогенезе
на ранних стадиях развития органического мира, свойственны
и животным, и человеку. В следующей ступени — образной памя­
т и — можно выделить в свою очередь две стадии: непроизволь­
ная репродукция образов сенсорных впечатлений и воспомина­
ния, осознаваемые как образы прошлого. Ребенок произвольным
припоминанием начинает пользоваться лишь с конца второго
года жизни. «Если онтогенез повторяет (на высшей базе) фило­
генез, то можно предположить, что и человечество не с первого
момента своего существования умело пользоваться воспомина­
ниями прошлого. Это предположение подтверждается историей
языка, в котором на первых стадиях его развития время еще
выражается очень плохо. С другой стороны, нет никаких осно­
ваний предполагать припоминание у животных; вернее всего, у
них имеются только узнавание и простая репродукция, да и то
не очень развитые» 14. Оставляя открытым вопрос о том, име­
ется ли образная память у животных, Блонский считал, что
сознательное пользование образами прошлого и произвольное
припоминание присущи только человеку.
Специфическими чертами аффективной памяти являются:
близость репродуцированного чувства к первоначальному, спон­
танность его репродукции, преимущественное запоминание не*
приятного. Образная память связана с воображением, которое
можно понимать как оперирование образами. Произвольное при­
поминание, в котором воспоминания соединяются с творческим
воображением, составляет начальную стадию господства чело­
века над памятью. Вербальной памятью открылся новый уровень
ее развития, связанный с возникновением новых закономерно
стей ее деятельности, определяемых условиями социальной жиз­
ни человека. На этом уровне скрещиваются и взаимодействуют
две линии закономерностей — биологические и социальные. Онито и интересуют Блонского.
В подходе Блонского к исследованию качественного отлцчия
13 Там же, стр. 26.
и Там же, стр. 87—

т

Ёысшего уровня памяти, присущего лиш ь человеку, обнаружива­
ются те сдвиги, те изменения, которые произошли во взглядах
ученого. В «Психологических очерках» (1927г.) о проблеме па­
мяти Блонский упоминает лишь в примечании, но оно ясно ха­
рактеризует механистические воззрения и поведенческие уста­
новки автора. Он писал тогда: «Проблема памяти сводится, помоему, к проблеме получения зрительных образов..., а больше
всего — к проблеме возникновения и закрепления явных и скры­
тых речевых навыков (здесь я отсылаю к «Психологии» Уотсо­
на...) . Значит, память надо различать, как «память образов» и «ре­
чевую память»... Проблема же «речевой памяти» сводится, по-ви­
димому, к проблеме скрытых речевых навыков» 15. Отказываясь
теперь от поведенчества и преодолевая механистические догмы,
Блонский выделяет из поведенческой концепции идею роли и
значения в жизни человека его собственной деятельности и удер­
живает эту идею. Мысль о деятельности людей как основном
условии их развития — таков главный теоретический результат
прошлых лет.
Коренным и важнейшим изменением методологических уста­
новок Блонского явилось признание предметом исследования
собственно психики человека и стремление применить в психо­
логии ленинскую теорию отражения. В отношении проблемы
памяти он теперь утверждает: «В противоположность ошибочным
и бесплодным идеалистическим конструированиям психологиче­
ских процессов ленинская теория отражения является основой
того, как надо исследовать данную проблему» 16. Это принци­
пиально новое требование выводит Блонского из тупика, в кото­
рый его завела попытка детерминировать психику увеличением
«массы материи» растущего ребенка и состоянием обмена веществ
в самом организме и между организмом и средой. Блонский
принимает в качестве исходного тезис об отражении понятиями
предметного мира. Методологическое положение о роли и зна­
чении процесса общения, возникающего в трудовой деятель­
ности, высказанное Блонским в связи с генезисом вербальной
памяти, приобретает актуальность в наше время, когда проблема
общения привлекает все большее внимание.
В становлении диалектико-материалистических принципов
психологической теории большое значение имели конкретные
психологические, исследования. Мы увидим и далее, что разра­
ботка методологии советской психологии происходит во взаимо­
действии теоретической мысли с экспериментом и с конкретны­
ми исследованиями, утверждается анализом основных проблем
психологической науки. К таким проблемам относилась память
и мышление.
Как же действовал Блонский? Он ввел в свое исследова­
15 П. П. Блонский. Психологические очерки. М., 1927, стр.
16 П. П. Блонский. Память и мышление, стр. 3—4.

127

161— 162.

ние данные двух рядов — исторического развития человека и его
онтогенеза. Данные первого ряда он извлекает лингвистическим
анализом форм наиболее простых языков, предполагая, что они
выражают психологию тех людей, которые создавали эти формы,
вырабатывали средства языка и начинали ими пользоваться.
В истории языка он ищет материал для истории памяти и мыш­
ления. Блонский производит в историческом плане анализ раз­
вития рассказа у народностей, грамматические формы языков
которых мало развиты, и делает психологические выводы о взаи­
мосвязи речи, действия, памяти и воображения.
В истории рассказа Блонский выделяет четыре стадии: дей­
ствие, сопровождаемое словами, слова, сопровождаемые соот­
ветствующими действиями, рассказ, воспроизводящий действие
в словах, и словесный рассказ. По мере развития речи слово
выступало на первый план и рассказ отрывался от действия.
Речевое общение изменило характер памяти. Человек от непро­
извольной репродукции переходил к произвольному воспомина­
нию. В результате расширения речевого общения и развития
языка вербальная память стала ведущим видом памяти. Обще­
ние выступило как социальная движущая сила психического
развития человека. Развитие памяти идет от стихийного функ­
ционирования ее в качестве естественной силы к господству
над ней человека, к сознательному ее использованию. Идею эту,
высказанную Выготским, Блонский полностью принимает. П а­
мять как природная функция не только необходимая предпо­
сылка развития языка и речи, но и сама под влиянием речи
изменяется. Вербальная память качественно отлична от образной
своим социальным характером: она опирается на общение чело­
века с другими людьми; память субъекта, приобретая словесную
форму, начинает существовать и для других людей.
Блонский ищет ответ на два вопроса: во-первых, как репро­
дуцируется вербальный материал, передаваемый от одного субъ­
екта к другому, и, во-вторых, как изменяется вербальная
репродукция под влиянием социальных требований. Главным
тут является общий вопрос о происходящей в общении социаль­
ной регуляции памяти. Ненадежность устной передачи ре­
продукции, которая так легко обнаруживается в простых
экспериментах, подвергается общественной регуляции двумя спо­
собами. Точность вербальной репродукции обеспечивается обу*
чением вербального запоминания и краткостью сообщения, в
котором должно быть заключено главное и существенное из
всего репродуцируемого материала. «Это такая краткость, кото­
рая в то же время дает обобщение максимально существенное
и вместе с тем стремится обеспечить правильность воспомина­
ния» 17. Подобная репродукция требует работы мышления, и со17 Я. Я. Блонский. Память и мышление, стр. 131.

128

циальные требования, следовательно, обусловливают взаимодей­
ствие памяти с мышлением. Такая память и является наиболее
совершенной, типично человеческой.
Социальный характер памяти выступает и в социально опре­
деленных интересах индивида и в общественных к нему требо­
ваниях. Блонский формулирует два вывода: «1) содержание
памяти социально обусловливается как интересами той социаль­
ной группы, класса и т. д., к которой психологически принадле­
жит данный субъект, так и доминирующими общественными тре­
бованиями; 2) различные социальные группы и различные
исторические эпохи имеют свои особые шаблоны запоминать и
вспоминать» 18. Социальная жизнь определяет содержание памя­
ти, способы запоминания и воспроизведения, сближает память
и мышление. Он полагает, что с ростом культурного уровня
народов обогащается и содержание памяти, хотя низкому уров­
ню памяти присущи яркие индивидуальные образы. Психологи­
ческой причиной бедности памяти является то обстоятельство,
что над ней не возвышается еще следующая ступень развития —
крепнущая связь памяти с мышлением. Психологическая причина
в свою очередь определяется социальной основой — низким уров­
нем развития производительных сил и характером производст­
венных отношений на разных ступенях общественной исто­
рии.
Мышление Блонский рассматривал как следующую за памя­
тью ступень психического развития. Диалектика связи памяти
и мышления такова, что мышление, возникая на определенном
уровне развития памяти, зависит от нее, а потом оно все бо­
лее подчиняет память себе и обусловливает ее работу. Пово­
ротным моментом истории человеческой памяти Блонский считал
появление речи: «С речи начинает свою историю вообще память
человека как существа, отличного от животного» 19—20. И через
речь происходит переход от памяти к мышлению. Речь он свя­
зывал с действиями человека; генетический ее корень видел в
практической деятельности людей. Тот же генетический корень —
действие ■
— имеет и мышление человека, отмечал Блонский, и в
этом он расходился с Выготским, который отстаивал идею раз­
ных генетических корней мышления и речи.
Применяя все тот же генетический метод, Блонский на
основании истории языка и развития речи ребенка строит гене­
тическую теорию развития мышления, принимая за основу
утверждение об отражении мышлением действительности. В исто­
рическом начале мышления он ставил понятия, отражающие
предметный мир. Первоначальную функцию языка он усматри­
вал в обозначении словом предметов или явлений, причем это
обозначение мало дифференцированно, случайно, связано с обра­
18 Там же, стр. 138.
19-20 Там же, стр. 142.
5

Е. А. Будилова

129

зами и зависит от восприятия. На следующей стадии понятия
отражают сходное, тождественное, неизменное. Позднее разви­
ваются противоположные и относительные понятия. Одним из
первых шагов мышления является постановка проблемы и вы­
текающее отсюда действие, реальное или только мысленное, ко­
торое может заменить в течении мысли настоящее действие.
П. П. Блонский классифицировал возрастные ступени разви­
тия мышления школьника в соответствии с биологическими
закономерностями возрастного созревания, приурочивая фор­
мы мышления к определенному возрасту ребенка. Возрастные
ступени мышления он рассматривал независимо от познаватель­
ного содержания мышления и вне зависимости от тех знаний,
которыми ребенок овладевает во время обучения. В этом во­
просе Блонский оказался скованным своими прежними взгля­
дами на саморазвитие природных свойств ребенка. Старым
взглядам, однако, противоречили данные его экспериментов, ко­
торые обнаруживали, что способы решения задачи определяют­
ся не только возрастом и развитием испытуемого, но и степенью
ее трудности, а также опытом испытуемого в решении
подобных задач. Такая зависимость наблюдалась в большинст­
ве опытов. Блонский отмечал ее, но ведущим считал природное
развитие мышления, отрывая его от обучения и содержания
познаваемого объекта.
Блонский подчеркивал зависимость развития мышления от
деятельности школьника. И очень важен был его вывод о том,
что деятельность человека составляет первую основу мышления,
что мышление учащихся надо рассматривать в связи с их конк­
ретной учебной деятельностью.
КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКАЯ т е о р и я
РАЗВИТИЯ ПСИХИКИ ЧЕЛОВЕКА

Задача применения диалектико-материалистического принци­
па развития в психологической теории в начале 30-х гг. реша­
лась Л. С. Выготским в его культурно-исторической теории
или, иначе говоря, учении о развитии высших психических
функций. Набросок этого учения мы находим в «Этюдах по
истории поведения», написанных Л. С. Выготским совместно с
А. Р. Лурия. Затем он развернул свои идеи в труде «История
развития высших психических функций», написанном в 19301931 гг. в качестве вступительной теоретической части к заду­
манной им большой работе. По мере дальнейшей разработки
проблемы, включения в нее данных, полученных в эксперимен­
тальных исследованиях, проведенных Л. С. Выготским и его
сотрудниками, в теорию вносится ряд изменений. Книга Л. С. Вы­
готского «Мышление и речь», вышедшая в 1934 г., отразила
эволюцию взглядов автора. Сдвиг в основных положениях куль­
турно-исторической теории можно заметить, сопоставляя первую
130

и последнюю главы этой книги с написанными ранее остальны­
ми главами. Последний доклад, прочитанный JI. С. Выготским
в апреле 1934 г. на конференции Всесоюзного института экспе­
риментальной медицины за полтора месяца до смерти, был по­
священ проблеме развития и распада высших психических
функций. В нем излагались те теоретические позиции, с кото­
рых Л. С. Выготский предполагал вести дальнейшую работу по
изучению функций мозга человека21.
В те годы, когда Л. С. Выготский разрабатывал учение о
высших психических функциях, он часто выступал с докладами,
лекциями, в которых излагал, используя тот или иной конк­
ретный материал, свои основные положения, чтобы подвергнуть
их обсуждению. Теоретические вопросы обсуждались им в кол­
лективе его сотрудников на так называемых внутренних конфе­
ренциях. Шла подготовка к открытой дискуссии, которую пред­
полагалось провести в 1933—1934 гг., но она не состоялась
из-за болезни и смерти Л. С. Выготского.
Как уже говорилось, в основу психологической теории, соз­
данной Л. С. Выготским, был положен исторический подход к
психике человека. Он отверг механистические представления о
развитии. «Развитие поведения от животных к человеку,— писал
он,— привело к возникиовеиию нового качества: в этом заклю­
чается наша главная идея. Развитие это не исчерпывается про­
стым усложнением тех отношений между стимулами и реак­
циями, которые даны нам уже в психологии животных. Оно не
идет также по пути количественного увеличения и разрастания
этих связей. В центре его стоит диалектический скачок, приво­
дящий к качественному изменению самого отношения между
стимулом и реакцией. Поведение человека — так могли бы мы
формулировать наш основной вывод — отличается таким же ка­
чественным своеобразием по сравнению с поведением животных,
каким отличается весь тип приспособления и исторического раз­
вития человека ,по сравнению с приспособлением и развитием
животных, ибо процесс психического развития человека есть
часть общего процесса исторического развития человечества» 22.
Л. С. Выготский стремился найти диалектическое разреше­
ние противоречия между общей линией биологической эволю­
ции органического мира и особенной линией исторического раз­
вития, раскрыть социальную природу психики. Он хотел
21 См.: Л. С. Выготский и А. Р. Лурия. Этюды по истории поведения
(Обезьяна, примитив, ребенок). М.— J1., 1930; Л . С. Выготский. История раз­
вития высших психических функций. Данная работа была опубликована впер­
вые в книге JI. С. Выготского «Развитие высших психических функций». (М.,
I960); он оюе. Мышление и речь. М., 1934; он oice. Проблема развития и рас­
пада высших психических функций.— В кн. «Развитие высших психических
функций». Ряд докладов и статей J1. С. Выготского, развивавших идеи куль­
турно-исторической теории, вошли в указанную книгу, а также в его книгу
«Избранные психологические исследования» (М., 1956).
22 Л. С. Выготский. Развитие высших психических функций, стр. 82.
131

5*

«пробиться из биологического пленения психологии в область
исторической человеческой психологии» 23. Речь шла о построе­
нии психологической теории, т. е. о конкретизации принятых
советской психологией марксистских положений об обществен­
ной природе сознания человека, о роли его общественно-трудо­
вой деятельности и речевого общения, о социальных условиях
его жизни, определяющих его психику.
Отправное теоретическое положение Л. С. Выготский форму­
лирует так. Поведение современного культурного человека явля­
ется не только продуктом биологической эволюции, не только
результатом развития в детском возрасте, но и продуктом раз­
вития исторического. Процессы исторического развития поведения
и его биологической эволюции не совпадают и один не является
продолжением другого, каждый из этих процессов подчинен
своим особым законам 24. Диалектическим скачком, поворотным
моментом в переходе от одного процесса к другому является
создание искусственного знака.
Мысль о роли знака в психическом развитии человека на­
правляет разработку Выготским учения о высших психических
функциях. Ход его рассуждений таков: если принять вместе с
Энгельсом, что специфически человеческую деятельность харак­
теризует применение орудий, что ее качественным отличием явля­
ется преобразующее воздействие на природу, то нельзя допу­
стить, что труд, изменивший коренным образом способ приспо­
собления человека к природе, не был связан с изменением
типа его поведения. В психологии человека надо искать такое
отличие, которое отделяет его от животных25. Человека отличает
употребление орудий труда, но они не относятся к сфере пси­
хического, однако существуют общественно выработанные «ору­
дия духовного производства»^— язык, различные формы нумера­
ции и счисления, алгебраическая символика, произведения
искусства, письмо, схемы, диаграммы, карты и другие условные
зн аки 26. Социальные по своей природе, созданные в ходе обще­
ственно-исторического развития искусственные образования, эти
знаки, служившие сперва как средства связи, и представляют
собой психологические орудия или инструменты, основное усло­
вие социальной детерминации поведения человека. «В процессе
общественной жизни,— пишет Выготский,— человек создал и
развил сложнейшие системы психологической связи, без которых
трудовая деятельность и вся социальная жизнь были бы не­
возможны. Эти средства психологической связи по самой при­
роде и функции своей суть знаки, т. е. искусственно созданные
стимулы, назначение которых состоит в воздействии на поведе­
23 Л. С. Выготский. Развитие высших психических функций, стр. 172.
24 Там же, стр. 71.
25 Там же, стр. 80—81.
26 Там же, стр. 225.
132

ние, в образовании новых условных связей в мозгу человека» 27
Проводя аналогию между психологическими орудиями — зна­
ками и орудиями труда, Выготский отмечал, что и те и другие
выступают, или, по его выражению, вдвинуты в качестве сред­
него члена между деятельностью человека и внешним объектом.
Они определяют отношение между ними, выполняют опосредст­
вующую функцию. «Подобно тому как применение того или
иного орудия диктует весь строй трудовой операции, подобно
этому характер употребляемого знака является тем основным
моментом, в зависимости от которого конструируется весь
остальной процесс» 28.
Поведенческую формулу стимул—реакция Выготский прини­
мает за исходную. Он считает ее «универсальным основанием»,
полагая, что она адекватна природе изучаемого объекта. «Основ­
ным законом поведения является закон стимула—реакции» 29,—
утверждает он. Но формула эта в отношении к человеку не­
достаточна, потому что ограничена натуральным (природным)
подходом к человеку. Для людей решающими в их поведении
оказываются те видоизменения, которые происходят при введе­
нии нового ряда стимулов-средств, т. е. знаков. Они опосредст­
вуют связь стимулов-объектов с реакцией. Введение знака — са­
мая существенная черта, характеризующая отношение между
стимулом и реакцией, возникающее только в поведении челове­
ка. В этом (состоит новый психологический принцип, действующий
у человека. Он заключается в новом и совершенно своеобраз­
ном отношении между стимулами и реакциями, невозможном в
поведении животного. Это отношение вносится знаками, пред­
ставляющими социальное образование. Системы знаков, как
системы психологической связи, возникли в процессе обществен­
ной жизни и стали регулятивным принципом человеческого по­
ведения, подчиняя поведение индивидов общественным требова­
ниям. Таким путем преодолевается, по мнению Выготского,
главная методологическая трудность психологической теории в
объяснении высших психических функций, которая была обус­
ловлена ограниченностью натуралистического подхода к человеку.
Введение исторического подхода в корне меняет дело, и тогда,
отмечал Выготский, формула стимул — реакция вновь обретает
силу.
Основой аналогии между орудиями труда и знаками была
для Выготского их опосредствующая функция. Но он выделял и
особо подчеркивал различие между этими двумя родами орудий.
Если техническое орудие направлено на то, чтобы вызвать те
или иные изменения в самом объекте, то знак «есть средство
воздействия на самого себя (или другого) — на психику, на по­
27 Там же, стр. 113.
28 Там же, стр. 160.
29 Там же, стр. 165.
133

ведение, а не средство воздействия на объект» 30. Орудие труда
направлено «на изменение чего-либо во внешней ситуации, функ­
ция знака заключается раньше всего в том, чтобы изменить
нечто в реакции или в поведении самого человека. Знак ничего
не изменяет в самом объекте, ом только дает иное направление,
или перестраивает психическую операцию. Таким образом, ору­
дие, направленное вовне, и знак, направленный внутрь, выпол­
няют технически разные психологические функции»31. Выготский
ищет те изменения в структуре психических функций, которые
вносит употребление знака, и не касается трудовой деятельно­
сти человека, а также объектов этой деятельности. Он хочет
сблизить три основных понятия: понятие высшей психической
функции, понятие культурного развития поведения, связанного
со введением знаков, и понятие овладения собственными про­
цессами поведения32. Ключ к овладению поведением, т. е. к
сознательному поведению, дает овладение стимулами-средства­
ми. «...Овладение поведением представляет собой опосредство­
ванный процесс, который всегда осуществляется через извест*
ные вспомогательные стимулы»33. Стимулы-средства, незави­
симые от стимулов-объектов и искусственно с ними связанные,
заключают в себе возможность автостимулирования или, иначе
говоря, овладения человеком собственными реакциями — его по­
ведение становится произвольным, он регулирует свое мышле­
ние, внимание, память. Так объясняется сознательная направ­
ленность поведения человека, его активность. Новая методоло­
гическая формула соответствует, согласно культурно-историче­
ской теории, качественно новой форме поведения человека, толь­
ко ему свойственной активности. «Линией, разделяющей обе эти
формы, является отношение стимул — реакция. Для одной фор­
мы существенным признаком является полная — в принципе —
определяемость поведения стимуляцией. Для другой столь же
существенная черта есть автостимуляция, создание и употребле­
ние искусственных стимулов-средств и определение с их помо­
щью собственного поведения»34.
Несколько слов об отношении культурно-исторической теории
к учению И. П. Павлова. Тут действует основной принцип этой
теории — резкое разделение низших и высших психических функ­
ций. Низшие функции связаны с условнорефлекторной деятель­
ностью, одинаковой у высших животных и людей. Основой выс­
ших психических функций является сигнификация, т. е. созда­
ние и употребление искусственных знаков. Новый принцип
деятельности не противостоит принципу сигнализации, дейст­
30 Л. С. Выготский. Развитие высших психических функций, стр. 228.
31 Там же, стр. 168.
32 Там же, стр. 24.
33 Там же, стр. 165.
34 Там же, стр. 109.
134

вующему при образовании условных связей, но он отличен по
существу. Система условных связей «есть копия или отражение
природных связей» 35, в то время как при сигнификации новые
связи создаются при помощи знаков. Принцип сигнификации
«состоит в том, что человек извне создает связи в мозгу,
управляет мозгом и через него — собственным телом»36. Поэто­
му новым в высших психических функциях является не только
факт замещения одной связи двумя другими, ко и направле­
ние процесса замыкания связи при помощи знака и структура
всего процесса реакции. Условный рефлекс культурно-историче­
ская теория принимает как элемент всякого поведения, но этим
элементом не исчерпываются сложные формы поведения. Пове­
дение человека определяется «не наличными стимулами, а новой
или измененной, созданной самим человеком психологической
ситуацией... Наличие наряду с данными стимулами созданных
является в наших глазах отличительной чертой психологии че­
ловека» 37.
Следовательно, средства психологической связи человека
становятся высшим направляющим и регулирующим принципом
образования условных связей в мозгу, внутри одной и той же
системы поведения возникают психологические связи нового
типа. Социальная детерминация поведения осуществляется с
помощью знаков, которые первоначально выполняют функцию
внешней социальной связи, а потом становятся внутренним сред­
ством воздействия на себя 38.
Таким путем культурно-историческая теория находит специ­
фически человеческие формы детерминизма поведения. Дости­
гается это введением нового ряда стимулов, которые переклю­
чают детерминацию поведения со стимулов-объектов на автости­
муляцию с помощью стимулов-средств. Знак как стимул-средство
вводится искусственно и не имеет никакого отношения к стимулобъекту: «...знак ничего не изменяет в объекте психологической
операции», субъект проявляет «активность по отношению к себе,
а не к объекту»39. Происходит отрыв знака от объекта, кото­
рый им обозначается. Знаки, которые первоначально выполняли
функцию связи, общения, становятся детерминантами поведения,
определяют и социализируют его. Извне внесенные стимулызнаки становятся стимулами-средствами. С их помощью субъект
начинает определять собственное поведение, он переходит к авто­
стимуляции.
Выготский отказывается от прежней характеристики созна­
ния в поведенческих понятиях и приходит к заключению, что
психику и поведение человека можно объяснить введением
35
36
37
38
39

Там
Там
Там
Там
Там

же, стр. 112.
же, стр. 113.
же, стр. 109.
же, стр. 114.
же, стр. 125, 228, 168, а также 98—101, 105, 109, 162 и др.
135

нового конструктивного принципа, заключающегося в том, что
«человек сам определяет свое поведение при помощи искусст­
венно созданных стимулов-средств» 40. Это овладение своим пове­
дением и есть осознание своих действий.
Стимулы-знаки, включаясь в психическую деятельность, опо­
средствуют психические процессы и меняют их структуру. «В вы с­
шей структуре функциональным определяющ им целым или фо­
кусом всего процесса является знак и способ его употребле­
ния » 41. «В применении к структуре мы могли бы сказать, что

именно дифференциация примитивной цельности и ясное выде­
ление двух полюсов (стимула-знака и стимула-объекта) является
характерной чертой высшей структуры, но эта дифференциация
имеет свою другую сторону, которая заключается в том, что
вся операция в целом приобретает новый характер и значение.
Мы не могли бы лучше описать это новое значение всей опе­
рации, чем сказавши, что она представляет собой овладение
собственным процессом поведения» 42.
Изучение процесса освоения и применения стимулов-знаков
становится поэтому центром психологических исследований для
культурно-исторической теории.
Здесь вступает в силу другая существенная для культурно­
исторической теории идея. Согласно этой идее опосредство­
ванная знаками структура психического процесса первоначально
формируется в условиях, когда посредствующее звено имеет
форму внешнего стимула. При овладении этим опосредствую­
щим звеном оно переходит во внутренний план, происходит
интериоризация. Всякая высшая психическая функция необхо­
димо проходит через внешнюю стадию в своем развитии, по­
тому что она является первоначально социальной функцией.
Психические функции возникают в межлюдских отношениях в
качестве интерпсихических, а потом вращиваются, интериоризируются. «Всякая высшая психическая функция была внешней
потому, что она была социальной раньше, чем стала внутрен­
ней, собственно психической функцией, она была прежде соци­
альным отношением двух людей. Средство воздействия на себя
первоначально является средством воздействия на других или
средством воздействия других на личность» 43.
«Мы могли бы формулировать общий генетический закон
культурного развития в следующем виде: всякая функция в
культурном развитии ребенка появляется на сцену дважды,
в двух планах, сперва — социальном, потом — психологическом,
сперва между людьми, как категория интерпсихическая, затем

40
41
42
43

JJ. С. Выготский. Развитие высших психических функций, стр. 101.
Там же, стр. 160.
Там же, стр. 162.
Там же, стр. 197.
136

внутри ребенка, как категория интрапсихическая» 44. «Все высшие
психические функции суть интериоризованные отношения со­
циального порядка» 45. Развитие идет «к превращению обществен­
ных отношений в психические функции»46. Через стимул-знак
человек овладевает собственным поведением и этот процесс
является в то же время процессом осознания.
Отсюда следует и определение качественных особенностей
человеческой психики: «Изменяя известное положение Маркса,
мы могли бы сказать, что психологическая природа человека
представляет совокупность общественных отношений, перенесен­
ных внутрь и ставших функциями личности и формами ее струк­
туры. Мы не хотим сказать, что именно таково значение поло­
жения Маркса, но мы видим в этом положении наиболее полное
выражение всего того, к чему приводит нас история культурного
развития» 47
Две руководящие идеи — роли знака и интериоризации со­
циальных отношений — направляют трактовку высших психиче­
ских функций, их социального происхождения и опосредство­
ванной структуры. Такая трактовка несет возможность, как то
предполагалось культурно-исторической теорией, исследования
своеобразия высших специфических форм поведения.
ВЗАИМООТНОШЕНИЕ ВЫСШИХ
И НИЗШИХ ПСИХИЧЕСКИХ ФУНКЦИЙ

Сущность трактовки культурно-исторической теорией высших
психических функций заключается прежде всего в историческом
подходе к ним. Поскольку эти функции обязаны своим проис­
хождением историческому развитию человечества — это означает
требование рассматривать их как факты общественно-историче­
ского развития. Такое требование понимается и выполняется
как выделение и различение двух видов процессов в психиче­
ском развитии человека: природных и культурных или, иначе
говоря, естественных и исторических, биологических и социаль­
ных. Выготский отмечает: «Психология до сих пор не уяснила до­
статочно прочно различия между органическими и культурными
процессами развития и созревания, между двумя различными
по существу и природе генетическими рядами и, следовательно,
между двумя принципиально различными рядами закономерно­
стей, которым подчинены эти две линии в развитии поведения
ребенка» 48.
Признание принципиального различия по существу и природе
44 Там же, стр. 197— 198.
45 Там же, стр. 198.
46 Там же, стр. 199.
47 Там же, стр. 198—199.
48 Там же, стр. 16,

137

двух генетических рядов, отличия закономерностей, которым они
подчиняются, составляют главный методологический принцип
культурно-исторической теории. При этом социальные процессы
принимаются как внешние факторы развития, а биологические
как внутренние. Такое разделение порождает трудности, возни­
кающие в этой теории, когда ставится задача исследовать взаимо­
действие генетических рядов и объяснить его «сложным скре­
щиванием внешних и внутренних факторов»49. Решение этой
задачи наталкивается на трудности потому, что заранее опре­
делена невозможность подчинения указанных факторов единым
закономерностям.
Это разведение и противопоставление двух видов процессов
имеет методологическое значение для построения всех исследо­
ваний высших психических функций и определения круга про­
блем, подвергнутых теоретическому и экспериментальному ис­
следованию JI. С. Выготским и его сотрудниками. «Поведение
современного культурного взрослчого человека... является резуль­
татом двух различных процессов психического развития. С одной
стороны, процесс биологической эволюции животных видов, при­
ведший к возникновению вида homo sapiens; а с другой —
процесс исторического развития, рутем которого первобытный
примитивный человек превратился в культурного. Оба эти про­
цесса — биологического и культурного развития поведения —
представлены в филогенезе раздельно как самостоятельные и
независимые линии развития... Обе эти линии в онтогенезе
слиты, реально образуя единый, хотя и сложный процесс»50.
Линии развития в филогенезе составили предмет отдельных
самостоятельных психологических дисциплин — этнической и
сравнительной психологии. В онтогенезе слияние двух линий
развития природного и культурного образует детское развитие,
позволяет экспериментально изучить взаимоотношение этих двух
линий в возникновении высших форм поведения.
Свою концепцию Л. С. Выготский развивает на материале
экспериментальных исследований развития ребенка, отчасти
используя и данные этнической психологии. В последней он
ищет подтверждения мысли о том, что высшие психические
функции являются продуктом социального развития, что психи­
ческое развитие состоит в овладении внешними средствами куль­
турного поведения: языком, счетом, письмом, рисованием и т. п.
О тех возможностях, которые открывает психологической
теории исследование развития ребенка, Л. С. Выготский писал;
«В развитии ребенка представлены (не повторены) оба типа
психического развития, которые мы в изолированном виде на­
ходим в филогенезе: биологическое и историческое, или нату­
ральное и культурное развитие поведения. В онтогенезе оба
49 JI. С. Выготский. Развитие высших психических функций, стр. 185.
50 Там же, стр. 38.
138

процесса имеют свои аналоги (не параллели). Это — основной
и центральный факт, исходный пункт всего нашего исследова­
ния: различение двух линий психического развития ребенка,
соответствующих двум линиям филогенетического развития по­
ведения»51. Существенное отличие онтогенетического развития
состоит в том, что биологический и исторический процессы, пред­
ставленные в раздельном виде в филогенезе, связанные там
отношением преемственности и последовательности, в онтогенезе
представлены в слитом виде и образуют единый процесс. Все
своеобразие заключается в том, что оба ряда процессов раз­
виваются одновременно и совместно, происходит слияние орга­
нического и культурного развития в единый процесс. «... В онто­
генезе развитие системы активности обнаруживает двойственную
обусловленность... система активности ребенка определяется на
каждой данной ступени и степенью его органического развития,
и степенью его овладения орудиями. Две различные системы
развиваются совместно, образуя, в сущности, третью систему,
новую систему особого рода» 52.
Развитие ребенка трактуется культурно-исторической тео­
рией как диалектическое единство двух принципиально различ­
ных рядов53. К одному принадлежит развитие элементарных
форм поведения, непосредственно связанных с созреванием моз­
га, к другому — социально-культурное развитие высших форм
поведения. Последнее подчиняется закону перенесения социаль­
ных форм поведения на самого себя и обнаруживает все те
моменты, которые являются характерными для исторического
типа эволюции.
Высшие и низшие психические функции предстают, таким
образом, как два независимых ряда, вступающих во взаимо­
действие на определенной ступени онтогенетического развития.
Первоначально у ребенка действуют природные низшие функции.
Овладение знаком и при его посредстве собственной естест­
венной, т. е. низшей, психической функцией ведет к возникно­
вению высшей функции. Но тут возникает характерное для
культурно-исторической теории противоречие. С одной стороны,
утверждается, что принцип стимула-знака несет и новую внеш­
нюю социальную детерминацию психического, а с другой —
стимул-знак предстает лишь в качестве средства, с помощью
которого происходит овладение природными психическими функ­
циями. Это противоречие выражается в столкновении представ­
ления о том, что высшая форма может быть разложена на
составляющие ее элементы, а ими являются низшие функции 54,
5‘ Там же, стр. 46.
52 Там же, стр. 50.
"3 Там же, стр. 51.
54
Высшие, «искусственные акты суть те же естественные, они могут быть
без остатка, до самого конца разложены и сведены к этим последним... Ис­

139

с представлением о том, что высшие психические функции — это
усвоенные и перенесенные извне внутрь социальные формы
поведения. Отношение между двумя рядами зависимостей —
внутренними, органическими, биологическими и внешними, соци­
альными — остается неясным. А поскольку оно не выяснено,
зависимости эти — природные и социальные — вступают в про­
тиворечие, которое ведет к тому, что неразрешенным остается
и коренной вопрос о детерминации психики человека, вопрос о
том, что является источником человеческой психики — низшие,
натуральные психические функции или социальные отношения,
перенесенные извне внутрьbS. При том или другом решении
вопроса человеческая психика предстает как осознание объек­
тивного мира, непосредственно низших психических функций или
как «вращивание» социальных межлюдских отношений.
ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЕ ОБОСНОВАНИЕ
КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ

Идея взаимодействия двух факторов-— природного и куль­
турного — в психическом развитии ребенка была положена в
основу экспериментальных исследований памяти, внимания,
мышления, проведенных Л. С. Выготским и его сотрудниками
А. Н. Леонтьевым, Л. С. Сахаровым, Ж . И. Шиф и другими56.
Наблюдению подвергался процесс образования высших психиче­
ских функций с помощью стимулов-средств, что достигалось
применением специально разработанной методики двойной сти­
муляции, которая по замыслу должна была создавать в экспе­
рименте модель высших функций. В экспериментах взаимодей­
ствовали два ряда стимулов, представляющих натуральный и
культурный ряды, на разных стадиях исследуемого процесса
прослеживались их соотношения. Ряд методик был разработан
для изучения развития научных понятий у школьников.
А. Н. Леонтьев, исследуя память, изучал развитие опосред­
ствованного запоминания и противопоставлял эту форму памяти
низшей, элементарной форме. За основу низших биологических
форм принималась условнорефлекторная деятельность, а за
кусственной является комбинация (конструкция) и направленность, замещение
и использование этих естественных процессов». (Л. С. Выготский. Развитие
высших психических функций, стр. 225).
55 Указанное противоречие прослежено и проанализировано в книге:
А. В. Брушлинский. Культурно-историческая теория мышления. М., 1968,
стр. 12— 16 и др.
56 Л. С. Выготский. Мышление и речь; он же. Умственное развитие детей
в процессе обучения. М.— Л., 1935; Л . С. Сахаров. О методах исследования
понятий.— «Психология», 1930; т. III, вып. I. А. Н. Леонтьев. Развитие памя­
ти. Экспериментальное исследование высших психологических функций. М.—
Л., 1931 (глава 4 этой книги посвящена образованию произвольного внима­
ния); Ж. И. Шиф. Развитие научных понятий у школьника. М.— Л., 1935.

140

основу высших культурных форм — употребление стимуловсредств. «Механизм образования навыка, условного рефлекса
принципиально отличается от механизма высших форм памяти
человека; память человека, может быть, вырастает из условных
рефлексов, но ее механизм непосредственно несводим к этим
элементарным процессам: запоминание и воспитание условных
рефлексов вовсе не суть тождественные функции» 57. В экспери­
ментах была использована методика двойной стимуляции, при
этом содержанию элементов, употребляемых в качестве средства
запоминания, не придавалось никакого значения.
Вывод из исследования был таков: «запоминание, первона­
чально механическое, натуральное, по мере своего развития
превращается в сложную, опосредствованную деятельность, опи­
рающуюся на инструментальное употребление известных внеш­
них вспомогательных стимулов-средств. Эту свою принципиаль­
ную структуру запоминание сохраняет... и на наиболее высоких
ступенях своего развития, когда оно превращается в чисто
внутреннюю речевую деятельность и когда роль внешних вспо­
могательных стимулов этой операции начинает выполнять слово,
приобретающее тем самым инструментальную функцию»58.
В соответствии с принятой гипотезой о роли внешних стиму­
лов-знаков следовало и заключение о том, что развитие высших
сигнификативных форм памяти идет через развитие запоминания
с помощью стимулов-знаков, через их «вращивание».
Так же решается вопрос и в отношении внимания. «Разви­
тие произвольного внимания только повторяет собой развитие
других высших психологических функций, оно становится про­
извольным, превращаясь из сигнального в сигнификативное»ьва.
Экспериментальные исследования мышления шли по двум
направлениям — исследование образования искусственных поня­
тий и исследование развития понятий у школьников 59. Первый
цикл 60 ставил своей целью проследить, как первоначально бес­
смысленное слово, выступающее в качестве средства образования
понятий, приобретает значение. Применявшаяся методика двой­
ной стимуляции (одни стимулы выполняли функцию объекта,
другие — функцию знака) исходила из понимания слова как
знака; семантика слова не учитывалась, и в качестве слов-по­
57 А. Н. Леонтьев. Развитие памяти. Экспериментальное исследование
высших психологических функций, стр. 46.
58 Там же, стр. 223.
58а Там же, стр. 178.
59 Обстоятельный анализ экспериментальных данных и теоретических по­
ложений психологии мышления в трудах Л. С. Выготского в соотнесении с
историей дальнейшего исследования этой проблемы в советской психологии
см. в книге: А. В. Брушлинский. Культурно-историческая теория мышления.
Мы используем некоторые результаты его исследования.
ео з Т0Т цикл исследований был начат JI. С. Сахаровым, а после его смер­
ти продолжен Л. С. Выготским, Ю. В. Котеловой и Е. И. Пашковской.
141

нятий брались бессмысленные образования. При этом функция
объекта, которую выполняла одна группа стимулов, уравнива­
лась с функцией знака, которую выполняла другая группа сти­
мулов. Методика эксперимента, определяемая теоретической
позицией, трактовкой мышления прежде всего как оперирова­
нием словом или другим знаком, направляла на исследование
стадий функционального употребления слова-знака, и образова­
ние понятий понималось как приобретение словом того или ино­
го значения.
Эксперименты обнаруживали изменение психологических
операций со знаком, но процессов познания стимулов-объектов
они не затрагивали. И фактически связь субъекта с объектом
оставалась вне исследования. «Производящей причиной», на­
правляющей процесс, были стимулы-средства, а не стимулыобъекты, и понятие оказывалось функцией знака. При такой
трактовке роли объекта в познавательной деятельности эти зна­
ковые средства оставались внешними по отношению к объекту,
так же как и к самой деятельности, которую они должны были
«направлять» 61.
Задачей другого цикла являлась проверкарабочей гипотезы
о своеобразии пути развития научных понятий по сравнению с
житейскими62. Житейские понятия понимались как неосознанные,
непроизвольные, а научные — как осознанные и произвольные.
Первые выступали как натуральный ряд, а вторые — как продукт
культурного развития. Эти два рода понятий не только разво­
дились и противопоставлялись, но утверждалось их разное про­
исхождение и разные пути развития. Развитие житейских поня­
тий спонтанно, развитие научных обусловлено сотрудничеством
со взрослыми в процессе обучения. Житейские понятия связаны
с личным опытом детей, научные — с вербальным определением,
первые — наглядны, чувственны, вторые — отвлеченны, абстракт­
ны, осознание их происходит через образование системы поня­
тий. Наоборот, отличием житейских понятий является то, что
они не объединены в систему. Противопоставление этих рядов
совершается и в отношении их к объекту: отношение житей­
ского понятия к объекту непосредственно, отношение научного —
опосредованно.
Применительно к этим противостоящим рядам понятий из
учения о развитии высших психических функций следовало, что
61 См. А. В. Брушлинский. Культурно-историческая теория мышления,
стр. 35.
62 Этот цикл был проведен Ж. И. Шиф под руководством JI. С. Выгот­
ского. См. Ж. И. Шиф. Развитие научных понятий у школьника. М.— JL, 1935;
Л. С. Выготский. Мышление и речь, М.— JL, 1934, гл. VI. Исследование разви­
тия научных понятий в детском возрасте; он оюе. Развитие житейских и науч­
ных понятий в школьном возрасте.— В сб. «Умственное развитие детей в про­
цессе обучения». М.— Л., 1935.
142

первоначально у ребенка развиваются, созревают житейские
понятия, затем, когда они к началу школьного возраста дости­
гают определенного уровня, становится возможным развитие на
их основе научных понятий. Экспериментальное исследование
показало, что развитие научных понятий у детей, происходящее
на основе житейских, опережает их и определяет их последую­
щую перестройку. Под воздействием научных понятий, являющих­
ся носителями социальной детерминации, житейские приобре­
тают новые черты — осознанность и произвольность. Взаимодей­
ствие этих двух групп понятий и предстает как процесс
умственного развития. Разница в путях их развития следую­
щая: «Развитие научных понятий начинается в сфере осознан­
ности и произвольности и продолжается далее, прорастая вниз,
в сферу личного опыта и конкретности. Развитие спонтанных
понятий начинается в сфере конкретности и эмпирии и движется
в направлении к высшим свойствам понятий: осознанности и
произвольности» 63~64.
Принимая разделение детских понятий на спонтанные и
иеспонтанньте, что соответствует общему положению культурно­
исторической концепции, противопоставляя их, Л. С. Выготский
в то же время ищет их взаимосвязь и взаимодействие, преемст­
венность в их формировании. Но исходное для культурно-исто­
рической теории противопоставление культурного, высшего,
социального — биологическому, низшему, индивидуальному пре­
пятствует воссоединению этих рядов и рождает противоречивые
выводы в теоретическом обобщении экспериментальных дан­
ных.
Мысль о преемственности этих двух рядов понятий не удается
согласовать с выводом об отличии их путей развития, вывод о
преобразовании спонтанных понятий с помощью неспонтанных —
с выводом об их слабости в одних ситуациях и силе в других,
вывод о том, что научные понятия возникают на основе спон­
танных — с выводом об их вербализме и отрыве от конкретного,
представленного житейскими понятиями.
СООТНОШЕНИЕ ОБУЧЕНИЯ И УМСТВЕННОГО РАЗВИТИЯ
В СВЕТЕ КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ

Понимание культурно-исторической теорией умственного раз­
вития ребенка вело к новому решению важнейшего для школь­
ного образования вопроса о соотношении обучения и развития,
вопроса, который сохранял актуальность во все периоды исто­
рии советской психологии. Существовали две противоположные
теории. Одни психологи утверждали независимость детского раз­
вития от процессов обучения, другие отождествляли эти процес63-64 JI. С. Выготский. Мышление и речь, стр. 232.
143

сы. В. первом случае развитие понималось как процесс спонтан­
ного созревания организма. Обучение же мыслилось как внешний
процесс, который должен быть согласован с детским развитием,
протекающим по природным законам, но сам не участвует в нем
активно и лишь использует достижения спонтанно протекающего
развития. Созревание идет впереди обучения, предшествует ему,
а обучение надстраивается над ним и не оказывает никакого
влияния на развитие. Во втором случае обучению придается
первостепенное значение, развитие следует за обучением, вернее,
сливается, отождествляется с ним 65.
Выготский не соглашался ни с той, ни с другой теорией, так
же как и с предложениями их простого совмещения, т. е. при­
знания того, что процесс развития независим от обучения, и
вместе с тем признания обучения тождественным с развитием.
Выготский предложил новое решение этого вопроса, следующее
из принятой им общей концепции умственного развития ребенка.
JОн высказал мысль о том, что развитие совершается в нераз­
рывной внутренней связи с обучением, в ходе его поступательного
движения. Сотрудничество ребенка и взрослого — центральный
момент в образовательном процессе, поскольку умственное р аз­
витие ребенка совершается путем формирования у него высших
психических функций с помощью и при участии взрослого, т. е.
путем культурного развития ребенка 66.
Обучение входит как обязательный фактор развития высших
психических функций человека. В результате взаимодействия
природного и культурного рядов, возникающего путем обучения,
образуется единство природного развития и воспитания. Поэтому
Выготский резко выделял роль и значение школьного возраста
в умственном развитии ребенка. Под влиянием обучения и про­
исходит перестройка всех психических функций ребенка. В по­
следние годы Выготский относил начало обучения к более
раннему возрасту. «Обучение начинается не только в школьном
возрасте, обучение есть и в дошкольном возрасте. Будущее
исследование, вероятно, покажет, что спонтанные понятия ребен­
ка являются таким же продуктом дошкольного обучения, как
научные понятия представляют собой продукт школьного обу­
чения» 67.
Выготский поэтому считал нужным изучать ребенка, «не
только развивающегося, но и воспитуемого, видя в этом сущест­
венное отличие истории человеческого детеныша». Речь идет о
том, чтобы изучать «процесс естественного развития и воспита­
65 Критику принятых психологией теорий
готский дает в статье «Проблема обучения и
ном возрасте» (1934), где он развивает свои
ния и психического развития.
66 JI. С. Выготский. Мышление и речь, стр.
67 Там же, стр. 255—256.

144

развития и обучения JI. С. Вы­
умственного развития в школь­
взгляды на соотношение обуче­
164, 206.^

ния как единый сплав» 68. Метод изучения развития ребенка,
предложенный Выготским и названный им инструментальным,
поскольку в нем применялись «психологические орудия» (т. е.
стимулы-средства), давал принцип и способ психологического
изучения ребенка в процессе его обучения.
В решении Выготским проблемы обучения и умственного
развития ведущая роль отводится обучению, процессы развития,
считает он, не совпадают с процессами обучения, а идут вслед
за ними. В связи с таким взглядом он высказывает мысль о
создаваемых обучением «зонах ближайшего развития», которые
вводятся как показатели уровня развития ребенка. Роль сотруд­
ничества ребенка со взрослым, роль обучения настолько велика,
что определять уровень развития только по самостоятельной
деятельности ребенка нельзя, полагает Выготский, необходимо
учитывать еще и то, что может выполнить ребенок при помощи
взрослого. Некоторые учебные задания оказываются для него
возможными, но лишь в сотрудничестве со взрослыми, и только
вслед за этим он может выполнить их самостоятельно. Вот эти
процессы, выполняемые ребенком вместе со взрослым, и входят
в «зону ближайшего развития».
Обучение «идет впереди развития», оно пробуждает психи­
ческие функции, находящиеся в стадии созревания, создает
«зону ближайшего развития» и завершает этот процесс уровнем
«актуального» развития, когда ребенок овладевает данными
функциями. Но опережение развития обучением понимается в
том смысле, что процессы обучения пробуждают в ребенке про­
цессы внутреннего развития, «вызывают их к жизни, пускают их
в ход...»69. В этом соотнесении снова происходит характерный
для учения о высших психических функциях в целом поиск
закономерностей скрещивания внешних и внутренних факторов,
и снова встречаются те трудности и противоречия, которые воз­
никали вследствие признания двух процессов — природного и
социального, взаимодействующих в развитии.
Положение о взаимодействии обучения и развития становит­
ся основой дальнейших исследований, направленных на преодо­
ление разрыва и внешней соотнесенности биологического и со­
циального.
ПРОБЛЕМА СОЗНАНИЯ И МЫШ ЛЕНИЯ
В УЧЕНИИ О ВЫСШИХ ПСИХИЧЕСКИХ ФУНКЦИЯХ

В культурно-исторической теории первоначально сознание
трактовалось как осознание низших психических функций. Осо­
знание и овладение собственным поведением через стимул-знак
68
Л. С. Выготский. Развитие высших психических функций. М., 1960,
стр. 229—230.
е9 J1. С. Выготский. Умственное развитие детей в процессе обучения.
М.— Л., 1935, стр. 132.
145

представляют собой две стороны одного и того же процесса.
«Осознанием является акт сознания, предметом которого явля­
ется сама же деятельность сознания» 70. «В основе осознания
лежит обобщение собственных психических процессов, приводя­
щее к овладению ими»71. Соответственно и научные понятия,
определяемые как сознательные, являются осознанными спонтан­
ными понятиями.
Таким образом, сознание рассматривается вне его главной
связи, главного соотношения, главного качества его — отража­
тельной характеристики в отношении к внешнему предметному
миру, выражающей совокупность индивидуальных и обществен­
ных форм этого отражения и вне его связи с практической,
прежде всего трудовой деятельностью человека. Разрыв между
сознанием и объективным миром не был случайным в культурно­
исторической теории. Вводимые ею стимул-средства были отор­
ваны от объектов и, об этом уже говорилось, они были направ*
лены на преобразование низших психических функций. Выготский
здесь реализует свою точку зрения, которую ранее определял
как «онтологическую» и которую отличал от «гносеологической».
Он был убежден, что отношение психики к объекту не должно
включаться в психологический анализ, поскольку это отношение,
как гносеологическое, выходит за пределы психологии. А потому
он исходит из онтологического единства психических и физиоло­
гических процессов, в котором психическое понимается как
субъективное выражение физиологических процессов 72. «Созна­
ние рассматривается марксистской психологией как свойство
высокоорганизованной материи, как внутреннее (субъективное)
выражение физиологических процессов мозга» 73. Сознание, сле­
довательно, либо осознание мозговых процессов, либо осознание
низших психических функций. Связь же с объектом, поскольку
она является связью гносеологической, не включается в психо­
логическую характеристику сознания.
По мере разработки учения о высших психических функциях
происходят заметные сдвиги в воззрениях автора. В центре ока­
зывается слово и его значение, а не любой знак, никак и ничем
не связанный со стимулом-объектом. Переход от ощущения к
мышлению Выготский рассматривает теперь уже как переход от
отражения действительности в непосредственных ощущениях и
восприятиях к словесному мышлению. А мышление характери­
зуется в его отношении к отражаемой действительности: «основ70 Л. С. Выготский. Мышление и речь, стр. 193.
71 Там же, стр. 193 (ср. Л. С. Выготский. Избранные психологические
исследования. М., 1956, стр. 247, где редакция выделяет эти слова курсивом).
72 См. Л. С. Выготский. Психика, сознание и бессознательное.— В с.6.
«Элементы общей психологии (Основные механизмы человеческого поведе­
ния)». М., 1930, стр. 52—54.
73 Б. Е. Варшава и Л. С. Выготский. Психологический словарь. М., 1931,
стр. 162.
146

мой функцией мышления является познанйе й отражение дейст­
вительности...» 74. Понимание психики, сознания как отражения,
к которому приходит Выготский, вступает в противоречие с
первоначальным толкованием сознания учением о высших психи­
ческих функциях, ограничивавшим ее «онтологическим» аспектом..
Внесение связи психики с объектом, иначе говоря, введение в
психологический анализ «гносеологического» аспекта, от которо­
го ранее он отказывался, требует нового рассмотрения и пробле­
мы мышления, и проблемы сознания.
Выготский выделяет роль слова в высших психических функ­
циях. Если раньше он не обращал никакого внимания на значе­
ние слова и его отношение к объекту, а также не видел разницы
между словом и любым другим знаком, то потом он исследует
смысловую сторону знаков и тогда выступает на первый план
слово. В последних своих работах Выготский рассматривает
значение и смысл слов в их соотношении друг с другом и в их
отношении к действительности. Именно слово, дающее «обобщен­
ное отражение действительности» 75, становится предметом его
исследования.
Переход к изучению слов и их значений делается поворот­
ным моментом в методологии психологического анализа. Значе­
ние принимается в качестве единицы этого анализа, а методом
анализа, расчленяющего сложное единое целое на единицы, Вы­
готский предлагает заменить анализ, разлагающий целое на
элементы. И здесь он высказывает новые для его учения по­
ложения. «Есть все основания,— пишет он,— допустить, что это
качественное отличие единицы в основном и главном есть обоб­
щенное отражение действительности» 76. Слово всегда относится
к целой группе или целому классу предметов, и с психологи­
ческой точки зрения значение слова прежде всего представляет
собой обобщение, которое есть «словесный акт мысли, отражаю­
щий действительность совершенно иначе, чем она отражается в
непосредственных ощущениях и восприятиях»77 В значении
всегда дана обобщенная действительность, к такому выводу при­
ходит Выготский.
Существенное дополнение вносится в понимание роли знаков
в общении людей. Здесь тоже подчеркиваются словесные значе­
ния. «Так же, как невозможно общение без знаков, оно не­
возможно и без значения... оказывается, что общение необходи­
мо предполагает обобщение и развитие словесного значения»78.
А отсюда и другой вывод: «...высшие, присущие человеку формы
74 Л. С. Выготский. Мышление и речь, стр. 63.
75 Там же, стр. 10. (Ср. Л. С. Выготский. Избранные психологические ис­
следования, стр. 49, где редакция выделяет эти слова курсивом.)
76 Л. С. Выготский. Мышление и речь, стр. 10.
77 Там же.
78 Там же, стр. 11.

147

психологического общения возможны только благодаря тому, чтб
человек с помощью мышления обобщенно отражает действи­
тельность» 79.
В проблеме сознания выступает теперь для Выготского отно­
шение сознания к внешнему миру. В методе семантического
анализа, т. е. анализа, в котором «единицей» является слово,
он видит и метод изучения сознания. «Мы судим о сознании
в зависимости от смыслового строения сознания, ибо смысл,
строение сознания — отношение к внешнему миру... Семантиче­
ский анализ есть единственный адекватный метод изучения сис­
темного и смыслового строения сознания», — говорит Л. С. Вы­
готский 80. «Все сознание в целом связано в своем развитии с
развитием слова»81.
Проблема сознания остается для Выготского главной, к ней,
по его замыслу, должны были вести и задуманные им новые
исследования, которые он предполагал осуществить методом
«единицы». Речь идет о детерминистическом анализе мышления,
раскрывающем его движущие мотивы, потребности человека и
его интересы, побуждения, направляющие движение мысли, об
отношении между мышлением и волевой стороной сознания, т. е.
между интеллектом и аффектом. Перед ним встает задача изу­
чения динамической смысловой системы, представляющей един­
ство аффективных и интеллектуальных процессов.
Учение о высших психических функциях не было завершено,
когда оборвалась жизнь Л. С. Выготского. Изменения, которые
произошли в культурно-исторической теории со времени ее изло­
жения в «Истории развития высших психических функций» и до
написания первой и последней глав «Мышления и речи», до
последних докладов и выступлений Л. С. Выготского, показы­
вают тенденции развития его учения. Это развитие идет от
преобразования поведенческой схемы стимул — реакция введе­
нием стимулов-средств к установлению связи поведения с обще­
ственным бытием через социально обусловленную систему зна­
ков, потом к выделению особой роли слова, заключающейся
в его связи с действительностью, и к признанию отражения
действительности мышлением и сознанием. Ограничение мето­
дологической основы психологической теории «онтологической»
точкой зрения снимается распространением психологического ана­
лиза на отношение психики к объективному миру.
Новые методологические-установки Выготского явились след­
ствием не только теоретической, но и экспериментальной рабо­
79 Л. С. Выготский. Мышление и речь, стр. 11— 12.
80 Л. С. Выготский. Проблема сознания.— В сб. «Психология граммати­
ки». М., 1968, стр. 193— 195 (Запись А. Н. Леонтьева основных положений до­
клада Л. С. Выготского по итогам исследования высших психических процес­
сов. о декабря 1932 г.)
81 Л. С. Выготский. Избранные психологические исследования, стр. 384.

148

ты. Хотя эксперименты строились на основании концепции стймулов-средств и они в какой-то мере противоречили новым идеям
Выготского, поскольку в них стимулы-знаки ни в какой мере
не связывались с психическим отражением, эксперименты в то
же время побуждали к признанию важности связи знаков с объ­
ектами, которая оставалась за пределами исследования.
Развитие идей Л. С. Выготского было продолжено его сот­
рудниками и последователями А. Н. Леонтьевым, А. Р. Лурия,
Л. В. Занковым, А. В. Запорожцем, Д. Б. Элькониным,
П. Я. Гальпериным, Л. И. Божович и другими. Идеи Л. С. Вы­
готского входят в теорию развития психики, создаваемую
А. Н. Леонтьевым, в теорию умственных действий, разрабаты­
ваемую П. Я. Гальпериным, в труды А. Р. Лурия, развиваю­
щего системную концепцию соотношения мозговых структур и
психических функций, в труды А. В. Запорожца и Д. Б. Эльконина по детской психологии и в работы ряда других совет­
ских психологов 82.
Наиболее важным в учении Л. С. Выготского, отмечает
А. Н. Леонтьев, «было то, что идею историзма природы чело­
веческой психики, идею преобразования природных механизмов
психических процессов в ходе общественно-исторического и онто­
генетического развития он ввел в конкретно психологическое
исследование»83. Значение теории Л. С. Выготского состоит в
том, что это была попытка вскрыть общественно-историческую
обусловленность развития психики человека, дать конкретиза­
цию общего положения об историческом подходе к изучению
психики человека, подойти к сложным психическим процессам
с точки зрения развития человека и человеческого общества 84.
•«Внесение в советскую психологическую науку исторического
подхода к развитию психических процессов человека, борьба за
82 Учению Л. С. Выготского и оценке его трудов в свете современной нау­
ки посвящен ряд работ. См.: В. Н. Колбановский. О психологических взгля­
дах Л. С. Выготского.— «Вопросы психологии», 1956, № 5; А. Н. Леонтьев и
А. Р. Лурия. Психологические воззрения Л. С. Выготского.— В кн.: Л. С. Вы­
готский. Избранные психологические исследования.; А. Р. Лурия. Мозг и пси­
хика.— «Коммунист», 1964, № 6; он же. Теория развития высших психических
функций в советской психологии.— «Вопросы философии», 1966, № 7;
А. В. Петровский. История советской психологии. М., 1967, гл. VI, § 3;
Я. Я. Гальперин. К учению об интериоризации.— «Вопросы психологии», 1966,
№ 6; Д. Б. Эльконин. Проблема обучения и развития в трудах Л. С. Выгот­
ского. Там же; В. В. Давыдов. Проблема обобщения в трудах Л. С. Выгот­
ского. Там же; А. Р. Лурия. Л. С. Выготский и проблема локализации функ­
ций. Там же. Философско-психологический анализ концепции Л. С. Выготско­
го см. А. В. Брушлинский. Культурно-историческая теория мышления (Фи­
лософские проблемы психологии). М., 1968.
83 А. Н. Леонтьев. Об историческом подходе к изучению психики челове­
ка.— В кн. «Психологическая наука в СССР», т. I, 1959, стр. 13.
84 О. К. Тихомиров. Общественно-исторический подход к развитию психи­
ческой деятельности человека.— «Вопросы философии», 1961, № 12. (Рецен­
зия на кн.: Л. С. Выготский. Развитие высших психических функций. М.,
1960.)

149

создание конкретно-психологической теории сознания и в связи
с этим углубленное экспериментальное изучение развития поня­
тий у детей, разработка сложного вопроса о соотношении обу­
чения и умственного развития ребенка — таков был вклад
Л. С. Выготского в нашу психологию в период ее формирова­
ния как науки, сознательно строящей себя на марксистской
философской основе» 85.

85
А. Н. Леонтьев и А. Р. Лурия. Психологические воззрения Л. С. Выгот­
ского.— В кн.: Л. С. Выготский. Избранные психологические исследования,
стр. 4.

Г л а в а IV

СОЗНАНИЕ И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

АНАЛИЗ КРИЗИСА ПСИХОЛОГИИ СОЗНАНИЯ
И ПСИХОЛОГИИ ПОВЕДЕНИЯ

Кризис психологии сознания начала XX в. привел к возник­
новению новых направлений, которые предлагали свой выход из
кризиса и находили новый предмет психологической науки, аб­
солютизируя различные стороны психики, проявляемые в разных
системах отношений. Но острота методологического кризиса не
уменьш алась 1. Споры продолжались. В начале 30-х гг. они
разгорелись с новой силой. О кризисе шла речь на XII конгрессе
немецких психологов в 1931 г., на IX Международном психоло­
гическом конгрессе в 1932 г. Психология сознания столкнулась
с психологией поведения. Предметом теоретических дискуссий
стала проблема сознания в ее соотношении с деятельностью.
Дискуссии обострялись конфликтом этих двух направлений с
психологией духа, которая поднимала и по-своему решала воп­
росы соотношения индивидуального и общественного сознания.
И если в начале 20-х гг. советские психологи готовы были
следовать по пути зарубежной психологии в поисках выхода из
методологического кризиса, то в конце 20-х и в 30-х гг. они
уже критически оценивали буржуазную психологию, давали
свой анализ методологического кризиса мировой психологии2.
1 См., например: К. Biihler. Die Krise der Psychotogie (2. Aufl.). Jena, 1929;
«Bericht uber den A ll. Kongress der Deutschen Gesellschaft fur Psychologie,
herausgegeben von K. Koffka». Jena, 1932.
2 Кризис в зарубежной психологии был предметом теоретических иссле­
дований советских психологов. Анализу его посвящена специальная работа
Л. С. Выготского «Исторический смысл психологического кризиса» (1927 г.),
оставшаяся ненапечатанной. Итоги своих исследований он изложил в докладе
«Современные течения в психологии», прочитанном в 1932 г. в Коммунистиче­
ской академии. См. в кн.: Л. С. Выготский. Развитие высших психических
функций. М., I960, стр. 458—481; См. также: С. Л. Рубинштейн. Проблемы
психологии в трудах Карла Маркса.— «Советская психотехника», 1934, № 1;
он же. Основы психологии. М., 1935; он же. Философские корни эксперимен­
тальной психологии.— «Ученые записки Ленинградского педагогического ин­
ститута им. Герцена», т. XXXIV. Л., 1940.
151

JI. С. Выготский кризис психологии связывает с отсутст­
вием единой общепризнанной системы науки, достоверного на­
учного знания и его хотя бы первичного теоретического обобще­
ния. К такому выводу он приходит, рассматривая состояние
западноевропейской и американской науки. «Своеобразие этого
расчленения психологической науки на ряд отдельных направле­
ний заключается в том, что каждое из них является, с одной
стороны, особым направлением во всей психологической науке,
которое исходит из иного понимания методов психологии и
которое пытается перестроить всю науку в целом. С другой
стороны, эти отдельные психологические направления представ­
ляют собой отдельные главы психологии, каждое из них разра­
батывает ту или иную фактическую проблему, ту или иную
главу психологии» 3.
Попытки объединить разные направления и создать еди­
ную психологическую теорию кончаются неудачей потому, что
они эклектичны. Каждое из направлений вбирает данные других,
методологически чужеродных, а это приводит к тому, что ни
факты, ни теоретические положения не соотносятся друг с дру­
гом, и в результате возникают непреодолимые противоречия.
Внутренняя ограниченность и невозможность выйти за пре­
делы кризиса является, утверждает Выготский, результатом не­
верных методологических позиций. «Очевидно, круг этого кризи­
са очерчен таким образом, что он вытекает из самой природы
того методологического основания, на котором развивается пси­
хология на Западе; поэтому внутри себя он не имеет разреше­
ния» 4.
Кризису мировой психологии советские психологи противо­
поставляют тезис единства марксистской психологической науки
на основе диалектико-материалистической методологии. Вместо
разобщения, выделения и абсолютизации отдельных сторон пси­
хики советская психология встает на принципиально другой путь:
обогащает предмет психологии рассмотрением психической дея­
тельности человека в разных аспектах, в разных взаимосвязях,
но на твердой основе единого диалектико-материалистического
философского решения вопроса о природе психики.
Такой подход к предмету психологии означал и определение
отношения к разным направлениям зарубежной психологии, вы­
разившееся в стремлении отличать объект психологического изу­
чения от его отражения в той или иной научной теории. Отсюда
следовало, что ошибка интроспективной психологии заключалась
не в том, что она изучала сознание, а в том, как она понимала
сознание и психику человека. Ошибка поведенческой психоло­
гии — не в стремлении изучать человека в его деятельности, а в
3 Л. С. Выготский.
стр. 459.
4 Там же, стр. 481.

Развитие высших психических функций, М., 1960,

152

неверном понимании этой деятельности5. Ошибка психологии
духа — не в признании опосредованности сознания его отноше­
нием к культуре, к идеологии, а в том, как понималось это
отношение. Нельзя из-за ошибок интроспекционизма вовсе отвер­
гать сознание, нельзя отказываться от изучения деятельности
из-за неправильного ее понимания поведенчеством, нельзя не
признавать связи сознания с идеологией из-за того, что эта
связь неверно толкуется психологией духа.
Философско-психологический анализ, которому были под­
вергнуты С. Л. Рубинштейном и психология сознания, и пове­
денческие теории, раскрыл их общие методологические установ­
ки в подходе к природе психики, которые вели к неразрешимым
при этом подходе противоречиям. Интроспективная концеп­
ция сознания принималась всеми направлениями зарубежной
психологии. Поведенчество в борьбе против психологии созна­
ния исходило из того же понимания его, которое утверждалось
иитроспекционизмом, и аргументация против него опиралась на
эту интроспекционистскую концепцию. Приняв ее как непрелож­
ную, поведенчество вместо ее перестройки вовсе отвергло созна­
ние и пришло к пониманию деятельности как совокупности внеш­
них реакций на стимулы среды. «Поведенческая психология
отбросила психику, потому что то понимание психики, которое
она нашла в готовом виде у своих противников, она приняла как
нечто непреложное, как нечто, что можно либо взять, либо от­
вергнуть, но не изменить» 6.
Анализ психологии сознания был совершен не только в ее
отношении к поведенчеству, но и к так называемой психологии
духа. Объективно существующая взаимосвязь индивидуального
и общественного сознания никак не могла быть совместима с
интроспективной психологией, которая, замыкая сознание во
внутреннем мире, вырывала его из связей с идеологией, в кото­
рых сознание выступало в своей социальной характеристике.
Подобно поведенчеству психология духа полагала интроспектив­
ную концепцию сознания неизменной, а отброшенные интроспекционизмом связи сознания с идеологией, представляющие одну
из областей проявления сознания, противопоставила интроспек­
тивной концепции как истинный предмет психологии. «Психоло­
гия,— писал С. Л. Рубинштейн,— в результате оказалась перед
тре)мя абстрактными конструкциями, своеобразными продукта­
ми распада, получившимися в результате расчленения реально­
го сознания и реальной деятельности живого человека как конк­
ретной исторической личности. Перед психологией встала тогда
5 «Сознанию, оторванному от человеческой деятельности, поведенческая
психология противопоставила деятельность — поведение, оторванное от созна­
ния» (С. Л. Рубинштейн. Проблемы психологии в трудах Карла Маркса.—
«Советская психотехника», 1934, № 1, стр. 5).
6 С. Л. Рубинштейн. Основы психологии. М., 1935, стр. 24.
153

задача подняться над этими ограниченными концепциями, на
которые распалась психология»6а.
Для советской психологии было неприемлемо предлагавше­
еся некоторыми зарубежными психологами в качестве выхода
из кризиса эклектическое воссоединение разных направлений,
пренебрегающее различием их методологических предпосылок.
Опыт реактологии, пытавшейся пойти по этому пути, убедитель­
но показал его порочность «Этот путь заранее обречен был на
неудачу,— считал С. Л. Рубинштейн.— Он приводит лишь к
объединению субъективной идеалистической концепции сознания
с механистической концепцией человеческой деятельности. В ре­
зультате такого объединения не может получиться ничего, по­
мимо суммирования ошибок, допущенных синтезируемыми на­
правлениями — соединения несостоятельной концепции созна­
ния с ложной концепцией деятельности человека и неправиль­
ным пониманием отношения психологии и идеологии... Нужно
не соединять концепцию сознания интроспективной психологии
с поведенческой концепцией деятельности человека и т. д., а пре­
одолеть эти концепции, преобразовав понимание как сознания,
так и человеческой деятельности, установившееся в психологи­
ческих концепциях, определивших кризис современной психоло­
гии» 7
Теоретический анализ состояния психологической науки за
рубежом и исследование концепции деятельности человека в тру­
дах Маркса привели к заключению, что разрешение кризиса
может принести только коренная перестройка самого понимания
и сознания, и деятельности человека, неразрывно связанная с
новым пониманием их взаимоотношений. Марксизм дает основу
для такой принципиально новой трактовки, которая преодоле­
вает разрыв сознания и деятельности и создает возможность
построения диалектико-материалистической
психологической
теории.
ПРИНЦИП ЕДИНСТВА СОЗНАНИЯ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
И. ЕГО МЕТОДОЛОГИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ

Движение теоретической мысли в поиске исходного принци­
па построения новой психологической теории идет в двух на­
правлениях, и оба обращаются к трудовой деятельности человека
как главной особенности его бытия. В одном направлении, вы­
раженном культурно-исторической теорией Л. С. Выготского,
трудовая деятельность человека определяет исходную точку по­
иска, но выделение знака как аналога орудия труда переводит
дальнейшие построения в сферу культурного развития. В дру­
гом — центральной становится марксовская концепция челове­
Са С. Л. Рубинштейн. Проблемы психологии в трудах Карла Маркса.—
«Советская психотехника», 1934, № 1, стр. 6.
7 Там же.
154

ческой деятельности, раскрытая б ее применении к психологии.
В анализе марксовского понимания деятельности применитель­
но к психологии выделяются три основные мысли: о роли прак­
тической и теоретической деятельности человека в формирова­
нии его психики; о том, что порождаемый человеческой дея­
тельностью предметный мир обусловливает все развитие челове­
ческой психологии, и о том, что человеческая психика — продукт
истории. За исходное при этом берется связь сознания с реаль­
ной деятельностью человека, положение марксизма о том, что
сознание человека формируется в процессе труда, преобразую­
щего мир. Теоретическая разработка положения о связи созна­
ния с деятельностью, вошедшего в психологическую науку как
принцип единства сознания и деятельности, была осуществлена
С. JI. Рубинштейном 8.
В настоящее время, когда положение о связи сознания с
деятельностью прочно вошло в марксистскую психологию, оно
не требует доказательств; обсуждению подвергается вопрос о
том, как реализуется эта связь, каков ее характер. После ме­
тодологических дискуссий в условиях кризиса мировой психоло­
гии для советских ученых главным было доказательство сущест­
вования связи сознания с деятельностью и ее материалистиче­
ское объяснение. Вместо разрыва и противопоставления созна­
ния и деятельности, отличавшего мировую психологию того
времени, надо было обосновать мысль о том, что «изучение
деятельности человека в отрыве от сознания означает не только
выпадение сознания из области психологического исследования,
но и ложное, механистическое понимание самой деятельности» 9.

Задача состояла в том, чтобы связать сознание и деятель­
ность и охарактеризовать по-новому и сознание, и деятельность,
раскрыть методологическую сущность принципа единства созна­
ния и деятельности, доказать объективную опосредованность
сознания, выяснив его связь с деятельностью человека, преодо­
леть таким способом интроспективное идеалистическое понима­
ние сознания и обосновать принципиальную возможность объек­
тивного изучения психики через деятельность.
Проблема деятельности, как мы видели, поднималась в
20-х гг. многими советскими психологами К. Н. Корниловым,
П. П. Блонским, М. Я. Басовым и другими, противопоставляв­
шими традиционной интроспективной психологии сознания пове­
денческую психологию. Надо было преодолеть и поведенческую
трактовку деятельности.
«... Концепция Маркса о формировании человеческой психи­
8 См.: С. Л . Рубинштейн. Проблемы психологии в трудах Карла Маркса.—
«Советская психотехника», 1934, JMb 1; он же. Основы психологии. М., 1935;
он же. Основы общей психологии. М., 1940; он же. Проблема деятельности и
сознания в системе советской психологии.— «Ученые записки МГУ», 1945,
вып. 90, он же. Принципы и пути развития психологии,-М., 1959.
9 С. Л. Рубинштейн. Основы психологии, стр. 24.
155

ки в процессе деятельности опосредствованно через продукты
этой деятельности, — писал С. JL Рубинштейн, — разрешает уз.
ловую проблему современной психологии и открывает путь к прин­
ципиально иному решению вопроса о ее предмете, чем это делают
борющиеся между собой течения современной психологии. В про­
тивовес основной идее интроспективной психологии о непосред­
ственности психики (непосредственный опыт как предмет пси­
хологии), у Маркса со всей возможной отчетливостью сформу­
лировано положение об объективной опосредствованности созна­
ния» 10. В силу опосредствованности сознания объективными
связями «открывается подлинная возможность как бы просвечи­
вать сознание человека через анализ его деятельности, в ко­
торой сознание формируется и проявляется» п .
Центральным для психологии становилось признание того,
что психическое включено в связи, выходящие за пределы
внутреннего мира сознания, опосредовано отношениями к внеш­
нему предметному миру и может быть определено лишь на осно­
ве этих отношений. Так преодолевается субстанциализм психи­
ческого, утверждавшийся интроспективной психологией. Таким
путем раскрывалась зависимость психических процессов чело­
века от тех конкретных материальных условий, в которых прак­
тически протекает его жизнь и деятельность 12.
Утверждение идеи единства сознания и деятельности преодо­
левало и механицизм пав еде ячества. В противопоставлении
всей поведенческой психологии, ее представлению об объектив­
ном методе изучения поведения, исключающем психику, для
марксистской психологической теории следует вывод о том, что
психика может быть познана опосредствованно через деятель­
ность человека, потому что она в своем бытии объективно опос­
редствована ими. Через связь сознания с деятельностью раскры­
валась его связь с внешним миром. Тем самым открывался новый
подход к решению проблемы социальной обусловленности пси­
хики человека, главной проблемы марксистской психологии.
Трудовая деятельность человека обусловлена общественны­
ми закономерностями, она общественна по своему содержанию
и по способу возникновения. Социальные отношения при этом
никак не могут быть противопоставлены отношению человека к
природе, они включают в себя последнее, так как они прежде
всего — реальные производственные отношения между людьми,
складывающиеся в процессе их воздействия на природу. В та­
ком понимании взаимоотношения сознания и трудовой общест­
венно обусловленной деятельности человека заложено марксист­
ское понимание историчности сознания.
10 С. Л. Рубинштейн. Проблемы психологии в трудах Карла Маркса —
«Советская психотехника», 1934, № 1, стр. 8.
11 Там же, стр. 10.
12 См. С. Л. Рубинштейн. Основы общей психологии, М., 1946, стр. 86.

156

Анализ проблемы сознания и деятельности в работах
Маркса, выделившего труд как ведущую в генезисе и развитии
человеческого сознания форму деятельности,
составляющую
исключительное достояние человека, показывал, что отсюда на­
чинается преодоление противоречия социального и природного.
Как уже говорилось, общественные отношения не противопос­
тавляются их отношениям к природе, они включают эти отно­
шения, поскольку «труд есть прежде всего процесс, совер­
шающийся между человеком и природой...» 13, оставаясь основ­
ной общественной категорией, а сам «человек является непосред­
ственно природным существом» и . И поэтому «сама история яв­
ляется действительной частью истории природы , становления
природы человеком» 15.
Маркс выделил и другое существенное обстоятельство: пони­
мание соотношения высших и низших форм в природном и об­
щественном развитии. Возникновение новых, высших форм свя­
зано с реальной перестройкой низших форм. Следовательно,
развитие человека проявляется в том, «в какой мере естествен­
ное поведение человека стало человеческим , или в какой мере
человеческая сущность стала для него естественной сущностью,
в какой мере его человеческая природа стала для него приро­
дой» 16. Здесь надо искать основу для решения противоречия
социального и биологического и всего ряда вытекающих отсю­
да противопоставлений. С. JI. Рубинштейн поэтому замечал:
«Применительно к психологическому развитию человека, исто­
рическое развитие психики не сводится к надстройке «царства
духа» над чувственностью и инстинктами природного существа;
оно не исчерпывается тем, что над примитивными животными
инстинктами надстраиваются «высшие духовные чувства», над
•«грубыми чувствами» — мышление человека. Процесс развития
проникает глубже; он захватывает все самые примитивные его
проявления. Инстинкты становятся потребностями человека, ко­
торые в процессе исторического развития становятся человече­
скими потребностями»16а. Отрицание биологизации никак не
означает выключения биологии, органического, природного из
личности: психофизическая природа не вытесняется, а опосред­
ствуется общественными отношениями и перестраивается — при­
рода становится человеком.
В качестве методологического принцип единства сознания
и деятельности вошел в марксистскую психологическую теорию
как общепризнанный, стал ведущим в советской психологии,
основой конкретных исследований. Утверждение связи сознания
13 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 23, стр. 188.
14 К. Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произведений, стр. 631.
15 Там же, стр. 596.
16 Там же, стр. 587.
16а С. Л. Рубинштейн. Проблемы психологии в трудах Карла Маркса.—
«Советская психотехника», 1934, № 1, стр. 12.

157

с деятельностью, сформулированное как единство и направлен­
ное против субстанциал'изации психики и против поведенческого
выключения психики из жизнедеятельности, не определяло фор­
мы и характера этой связи. Результатом дальнейшего изучения
явилось выяснение характера этой связи.
Первоначально идея связи сознания и деятельности была
выражена С. J1. Рубинштейном как единство этих двух членов.
«Деятельность и сознание не два в разные стороны обращен­
ных аспекта. Они образуют органическое целое — не тождество,
но единство»17. Такое определение обосновывалось признанием
единства сознания и бытия, субъекта и объекта, а также един­
ством обусловленности объектом и сознания, и поведения. «Одно
и то же отношение к объекту обусловливает и сознание, и пове­
дение, одно — в идеальном, другое — в материальном плане» 17а.
Вместе с тем отношение психики и деятельности было определе­
но как взаимосвязь и взаимообусловленность. «В силу... взаимо­
связи и взаимообусловленности психические свойства личности
и ее поведение, сознание и деятельность человека включаются
как звенья, как стороны в единый процесс, в котором причина и
следствие непрерывно меняются местами. Таков для нас подлин­
ный смысл положения о единстве сознания и деятельности» 18.
Последующее теоретическое исследование связи сознания и
деятельности в 50-х гг. было включено в более общую пробле­
му детерминированности деятельности субъекта, в которой соз­
нание играет регулирующую роль. Характеристика этой связи
получила новоесодержание. Тогда же С. Л. Рубинштейн дал
критический анализ прежнего понимания характера этой связи,
представляющий несомненный интерес для исторической оцен­
ки. Он отметил, что формула единства сознания и деятельности
берет «отношение сознания и деятельности как внешнее соотно­
шение двух обособленных членов (к тому же без определения
характера их взаимоотношений, без указания на то, что пер­
вично, что из чего происходит). В этом сказывалась обуслов­
ленность внешней ситуацией, которая в ходе исторического раз­
вития науки их обособила, а не существо дела, которое при
правильных исходных позициях не должно было приводить к
их обособлению сперва и, значит, к необходимости затем внеш­
не их соотносить» 19.
Но тогда же С. J1. Рубинштейн выделил те положения в
понимании соотношения сознания и деятельности, которые ста­
ли прочным достоянием марксистской психологии и по сегод­
няшний день сохраняют свою силу. Утверждение единства со­
знания и деятельности означало, что надо понять сознание, пси­
17 С. Л. Рубинштейн. Основы психологии, стр. 51.
17а С. Л. Рубинштейн. Основы общей психологии. М., 1946, стр. 85.
18 С. Л. Рубинштейн. Проблема деятельности и сознания в системе совет­
ской психологии.— «Ученые записки МГУ», 1945, вып. 90, стр. 12.
19 С. Л. Рубинштейн. Принципы и пути развития психологии. М., 1959,
стр. 251.
158

хику не как нечто лишь пассивное, созерцательное, рецептивное,
а как деятельность субъекта и в самой человеческой деятель­
ности, в поведении человека раскрыть его психологический со­
став. Предметом психологического исследования стала не только
внутренняя, духовная, умственная деятельность, а и сама
практическая деятельность, посредством которой люди преобра­
зуют природу и переделывают общество, в ее психологическом
аспекте. «Основное позитивное содержание положения о единстве
сознания и деятельности заключается в утверждении их взаим о­
связи и взаимообусловленност и : деятельность человека обуслов­

ливает формирование его сознания, его психических связей, про­
цессов и свойств, а эти последние, осуществляя регуляцию чело­
веческой деятельности, являются условием их адекватного вы­
полнения» 19а
ПРОБЛЕМА ДЕЯТЕЛЬНОСТИ В ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ

Признание связи сознания с деятельностью позволило дать
психологическую характеристику деятельности. Отвергая пред­
ставление о ней как совокупности реакций, непосредственно
вызванных внешними раздражителями и независимыми от со-\
знания, новая концепция считала действие человека сложным об­
разованием, которое включает психологические компоненты.
В предмет психологического исследования вносилась новая про­
блематика: во-первых, изучение деятельности со стороны ее пси­
хологического содержания, во-вторых, изучение видов человече­
ской деятельности в соотношении с формированием психики.
Психологическая проблематика деятельности включала по­
нятие цели и мотивов человеческих действий, их соотношение,
ставила вопрос о смысловом содержании деятельности, мотивы
и цели которой в отличие от мотивов и целей отдельных дей­
ствий носят обобщенный характер, выражая общую направлен­
ность личности. Действие выделялось в качестве «единицы» дея­
тельности и рассматривалось в своем психологическом содержа­
нии как акт, который происходит по определенным мотивам и
направляется на конкретную цель, учитывая условия, в которых
эта цель достигается. «Действие как такой сознательный целе­
полагающий акт выражает основное специфическое отношение
человека к миру: в нем человек — часть мира выступает как
сила, сознательно изменяющая и преобразующая мир. Такое
отношение характерно только для человека, и для человека нет
ничего более характерного. В аспекте этого отношения должно
быть поэтому раскрыто все содержание психики и все специфи-;
ческие для нее отношения» 20. Анализ действий ведет психоло­
гическое исследование к побуждениям, из которых исходит дей­
19а Там же, стр. 251.
20 С. Л. Рубинштейн. Основы общей психологии. М., 1946, стр. 174.

159

ствие и которые коренятся в потребностях. А это в свою оче­
редь— к анализу направленности, мотивов действия, характера
человека, его способностей, включает изучение аффективно-эмо­
циональной и волевой стороны психики, иначе говоря, ведет ко
всем сторонам психического облика личности. Предметное дей­
ствие включает предметное восприятие, память, работу -мысли.
Структура человеческой деятельности была подвергнута спе­
циальному исследованию А. Н. Леонтьевым. Изучение структу­
ры деятельности и форм отражения, включенное им в общее
исследование генезиса и развития психики 21, показало качест­
венное отличие деятельности человека от животных. У животных
предмет их деятельности и инстинктивный ее мотив всегда слиты,
всегда совпадают между собой. Иное дело у человека. В обще­
ственном производстве происходит разделение предмета деятель­
ности и мотива. Мотивом является удовлетворение потребностей
человека, но результат его собственной деятельности не удовлет­
воряет непосредственно его потребности. Его деятельность вхо­
дит в коллективный труд и определяется системой обществен­
ных отношений.
Изучение структуры деятельности человека своим результа­
том имело разграничение понятий деятельности, действия, опе­
раций и установление их взаимосвязи. Определяющим в этом раз­
граничении явилось отношение деятельности к мотивам. Под
деятельностью понимается такой процесс, который характери­
зуется психологически тем, что направленность процесса в це­
лом (его предмет) всегда совпадает с мотивом. В действии —
мотив не совпадает с его предметом, а связан с той деятель­
ностью, в которую данное действие включено. Своеобразие от*
ношения между деятельностью и действием состоит в том, что
мотив деятельности может переходить на предмет действия,
превращая действие в деятельность. Вместе с тем действие по­
лучает психологическую характеристику в зависимости от того,
в какую деятельность оно включено; сознательное действие фор­
мируется внутри той или иной деятельности, которая и опреде­
ляет собой его психологические особенности. Способы выполне­
ния действия, операции, включенные в него, могут быть раз­
личны, что зависит от условий, в которых достигается постав­
ленная цель.
Разделение предмета и мотива индивидуальной деятельности
есть результат выделения из единой деятельности отдельных
операций. Для человека они превращаются в самостоятельные
действия, а по отношению к коллективному трудовому процессу
остаются отдельными операциями. Действия человека, направ21
См. А. Н. Леонтьев. Проблемы развития психики. М., 1959. Изменения
и дополнения, внесенные А. И. Леонтьевым в его ранние работы, включенные
в данную книгу, в том числе и в «Очерк развития психики», первоначально
опубликованный в 1947 г., связывают эти работы с последующими его тру­
дами.

160

Ленные не на предмет непосредственного удовлетворения его
потребностей, становятся возможными лишь тогда, когда смысл
его действий осознается им, т. е. когда «сознание смысла дей­
ствия и совершается в форме отражения его предмета, как
сознательной дели»22. Так рождается действие как «единица»
деятельности человека и «единица» человеческой психики, ра­
зумный смысл для человека того, на что направлена его дея­
тельность.
Труд, следовательно, определяет строение деятельности чело­
века, во-первых, тем, что порождает целенаправленные действия,
и, во-вторых, тем, что меняет содержание операций деятельно­
сти в связи с развитием орудий труда, как средств деятельности,
употребление которых общественно выработано. Овладевая упот­
реблением орудий труда, человек подчиняет свои действия об­
щественно выработанной и фиксированной в орудии системе
операций.
Рассматривая зависимость сознания от структуры деятель­
ности, А. Н. Леонтьев характеризует специфику сознания отно­
шением смысла и значения. Смысл и значение составляют глав­
ные «образующие» внутреннего строения человеческого созна­
ния. «Значение — это ставшее достоянием
моего сознания
(в большей или меньшей своей полноте и многосторонности)
обобщенное отражение действительности, выработанное челове­
чеством и зафиксированное в форме понятия, знания или даже
в форме уменья, как обобщенного «образа действия», техниче­
ской нормы и т. п.»23. Собственно психологическим фактором
является тот смысл, который приобретает значение для данного
человека, а смысл выражает отношение мотива и цели24. Ка­
тегории значения и смысла, которым Л. С. Выготский уделял
много внимания в своих последних работах, получают теперь
свою характеристику в их отношении к деятельности. Введение
этих категорий было существенно и необходимо для раскрытия
общественного характера человеческой деятельности, но самое
понимание их было неоднозначно и требовало уточнения и раз­
вития этих понятий в системе марксистской психологической
теории25.
Таким образом, особенности психики связываются со струк­
турой деятельности человека, а единство сознания и деятель­
ности получает в трудах А. Н. Леонтьева трактовку единства
строения деятельности и структуры сознания. Развитие этих
взглядов определяет направление, по которому идет формирова­
ние концепции об общественной обусловленности психики. Р аз­
работка этой концепции А. Н. Леонтьевым приходится на конец
22 А. Н. Леонтьев. Очерк развития психики, М., 1947, стр. 69.
23 Там же, стр. 81.
24 Там же, стр. 82.
25 О категориях смысла и значения шла речь при обсуждении книги
А. Н. Леонтьева «Очерк развития психики» после ее выхода в свет в 1947 г.
6 Е. А. Будилова

161

50-х гг., когда положение о единстве строения деятельности и
сознания воссоединяется с идеей интериоризации, развитой в уче­
нии JI. С. Выготского.
Психологическая характеристика видов человеческой дея­
тельности — труда как основного вида, игры и учения, свя­
занных с ним и производных от него —включается в психоло­
гическое исследование как результат признания единства созна­
ния и деятельности26. Психологическому анализу подвергают­
ся труд, игра, учение. Такое деление было продиктовано
специфически психологическим пониманием деятельности, и по­
тому в качестве видов деятельности не были и не могли быть
выделены, например, производство, распределение, обмен и т. п.,
разбираемые Марксом в системе экономических отношений. Д е­
ление человеческой деятельности на труд, игру, учение было
традиционным для психологии, но эти виды получили теперь
новую трактовку. Анализ их позволял проследить взаимосвязь
указанных видов деятельности и психического развития челове­
ка, выделить в их сравнении общие черты, специфику каждой
деятельности и связанные с ней психологические особенности.
ПРОБЛЕМА РАЗВИТИЯ И ПРИНЦИП СВЯЗИ
СОЗНАНИЯ С ДЕЯТЕЛЬНОСТЬЮ

Исторический подход к ггсихике остается основным в психо­
логической теории, но реализуется он в свете методологическо­
го принципа единства сознания и деятельности. Теперь речь идет
не о том, что в соотношении высших ступеней развития с
низшими происходит надстройка новых форм над старыми, а о
том, что во взаимосвязи и взаимодействии с высшими формами
низшие подчиняются новому уровню развития 27. То, что психи­
ческое развитие обусловливается общественно-историческими
закономерностями, не упраздняет действия природных законо­
мерностей, но преобразует их. Закон биологического развития
организма, определяющий развитие психики у животных, заклю­
чается в единстве строения и функции. На основе изменяющего*
ся в ходе эволюции образа жизни организм развивается, функ­
ционируя; психика формируется в процессе его жизнедеятель­
ности.
Психика человека подчиняется историческому закону разви­
тия, который заключается в том, что человек развивается, тру­
дясь. Изменяя природу, он изменяется сам. Порождая в своей
деятельности — практической и теоретической — предметное бы­
тие очеловеченной культуры, человек развивает и собственную
природу. Применительно к историческому развитию психики един­
ство строения и функции получает свое выражение в одном из
26 См. С. Л. Рубинштейн. Основы общей психологии. М., 1946, стр. 562—
616.
27 Там же, стр. 109.
162

основных положений марксизма — труд создал человека. Ста­
новление человеческого сознания и всех особенностей человече­
ской практики было длительным процессом, органически связан­
ным с развитием трудовой деятельности. Трудовая деятельность
коренным образом изменила отношение человека к природе. Р аз­
деление труда в обществе приводит к тому, что деятельность
человека направляется на удовлетворение общественных по­
требностей и только таким образом становится возможным удов­
летворение его собственных.
С позиций связи психики с деятельностью пересматривается
принятая в психологии генетическая трехступенчатая схема форм
психики и поведения: инстинкта, навыков и интеллекта. Пред­
ставление о том, что эти ступени противопоставлены друг другу,
заменяется другим. На ранних ступенях развития интеллект
или элементы его выступают внутри инстинкта или навыка, а
на высших — инстинкт и навык функционируют внутри или на
основе интеллекта, который регулирует их. Переход от одной
формы психического отражения к другой совершается в резуль­
тате возникновения и снятия противоречия между материальны­
ми формами существования и формами отражения28.
Представление о психическом развитии ребенка строится в
соответствии с общими установками концепции развития, кото­
рая исходит из связи психики с деятельностью. Развитие пси­
хики в историческом развитии человечества и в индивидуальном
развитии человека рассматривается как две взаимосвязанные и
взаимообусловленные линии единого процесса. Природные на­
следственные данные ребенка, будучи уже человеческими, откры­
вают ему пути исторического развития. Эти данные развиваются,
изменяются по мере того, как он осваивает в ходе обучения и
воспитания продукты материальной и духовной культуры чело­
вечества. Ключ к разрешению вопроса о взаимоотношении орга­
нического созревания и обучения дает положение о том, что
«психические функции формируются в самом процессе их функ­
ционирования и существенно зависят от того объективного со­
держания, на котором они формируются» 29. Ребенок созревает,
воспитываясь и обучаясь, т. е. «самое созревание и развитие
ребенка в ходе обучения и воспитания не только проявляется ,
но и совершается » 30.
С. JI. Рубинштейн полностью разделяет, говоря его словами,
«фундаментальное и правильное установочное положение»
JT. С. Выготского о единстве обучения и развития, в котором
первое играет ведущую роль, способствуя развитию. Но он до­
полняет это положение, высказывая мысль о том, что сущест­
вует единый процесс развития, который включает не только со­
зревание и обучение, но и деятельность самого ребенка, создаю28 Там же, стр. 118.
29 Там же, стр. 154.
80 Там же, стр. 155.
163

6*

шую условия взаимопроникновения созревания и обучения. Обу­
чение— это совместная деятельность ребенка и взрослого.
Ребенок выступает в обучении в качестве не только объекта, но
и субъекта, он активно осваивает достояния материальной и ду­
ховной культуры. Процесс развития включает й процесс созре­
вания природных сил ребенка, и процесс социальный, реализуе­
мый в совместной со взрослыми деятельности. В свою очередь
и само обучение рассматривается как совместная деятельность
учителя и ученика. Психическое, таким образом, является не­
имманентным свойством, обнаруживающим себя в процессе раз­
витая, но системой, становящейся в общении, совместной дея­
тельности с другим человеком.
Взаимосвязанные и взаимопроникающие процессы созрева­
ния и обучения включаются как звенья в единый процесс разви­
тия. Развитие не только обусловливает обучение и воспитание,
но и само обусловлено ими. Обучение не только надстраивается
над развитием, но по мере того, как созревание создает готов­
ность для него, оно и само обусловливает ход созревания и
развития. В развитии ребенка нет внешних факторов, включение
внутренних и внешних условий в самый образ жизни ребенка, в
формы его существования обеспечивает их единство.
Положение о том, что обучение ребенка должно «забегать
вперед» развития, чтобы извне «пускать его в ход», по мнению
С. Л. Рубинштейна, обладает тем недостатком, что за счет обу­
чения относится только внешняя сторона приобретений ребен­
ка — знания ему сообщаются, но понятия у него созревают. Фак­
тически же понятия не сообщаются только, передаваясь извне,
и не созревают, а осваиваются в процессе активной умственной
деятельности ребенка, утверждает С. Л. Рубинштейн. «Таким
образом, один уровень развития переходит в следующий через
совершающуюся в ходе обучения реализацию возможностей пре­
дыдущего. Такова подлинная диалектика развития, существенно
отличная от той механики, согласно которой обучение, «забегая
вперед» развития, «пускает его в ход». За кажущейся переоцен­
кой обучения... вскрывается фактическая недооценка обучения,
поскольку обучению приписывается лишь внешняя сторона тех
приобретений, которые в процессе своего развития делает ребе­
нок. Обучение, в котором приобретается лишь внешняя сторона
знаний и умений, перестает быть доподлинно образовательным,
т. е. формирующим процессом. Оно не формирует изнутри и
само не развивается, а лишь извне «пускает в ход» процесс раз­
вития» 31.
В новых теоретических положениях была заложена програм­
ма конкретных исследований, преодолевающих биологизаторское учение о развитии. Они, так же как и учение Л. С. Вы­
готского, были направлены против биогенетической и против
социогенетической концепций, которые не могли выйти за преде31 См. С. И. Рубинштейн. Основы общей психологии. М., 1946, стр. 156.

164

лы механицизма в силу того, что упускали ведущее звено —
сознательную деятельность ребенка в обучении. Введение вза­
имосвязи психического с деятельностью открывало возможность
преодолеть противоречие двух рядов зависимостей — биологиче­
ских и социальных в психическом развитии человека.
В свою очередь проблема развития, выраженная в культур­
но-исторической теории, получила новый поворот, когда в нее
включилась система отношений психики и деятельности. А. Н. Л е­
онтьев, продолжая теоретическое и экспериментальное исследо­
вание онтогенетического развития психики, начатое под руковод­
ством Л. С. Выготского, вводит в них идею развития деятельно­
сти ребенка как условие формирования его сознания. Эта идея
разрабатывается им и его сотрудниками в исследованиях игро­
вой и учебной деятельности ребенка 32. Вопрос о движущих си­
лах развития психики ребенка решается в анализе обстоятельств
его жизни, его деятельности и места в системе человеческих
отношений, на разных стадиях его развития: дошкольного детст­
ва, младшего и старшего школьного возраста.
«В изучении психики ребенка,— пишет А. Н. Леонтьев,— сле­
дует исходить из анализа развития его деятельности так, как
она складывается в данных конкретных условиях его жизни» 33.
Существенным для этого является изучение структуры ведущей
деятельности и связанных с нею других видов деятельности,
поскольку эта зависимость является основной и для каждого
этапа развития ребенка имеется определенный ведущий вид дея­
тельности. Под ведущей понимается «такая деятельность, разви­
тие которой обусловливает главнейшие изменения в психических
процессах и психологических особенностях личности ребенка на
данной стадии его развития» 34.
На каждой стадии развития ребенка осмысливание им явле­
ний действительности ограничено кругом его деятельности, зави­
сящим в свою очередь от ведущего отношения, от ведущей дея­
тельности, которая именно поэтому и характеризует данную ста­
дию в целом 35.
Экспериментально-генетическим исследованием возникнове­
ния ощущений как простейшей формы психики была открыта
32 А. Н. Леонтьев. Психологические основы дошкольной игры.— «Совет­
ская педагогика», 1944, № 8—9; он же. К теории развития психики ребенка.—
«Советская педагогика», 1945, № 4; он же. Психологические вопросы форми­
рования личности ребенка в дошкольном возрасте.— «Дошкольное воспита­
ние», 1947, № 9. См. также: А. В. Запорожец. Роль элементов практики и ре­
чи в развитии мышления ребенка.— «Ученые записки Харьковского ГПИ», т. I,
1939; В. И. Аснин. Своеобразие двигательных навыков в зависимости от усло­
вий их образования. Там же. А. В. Запорожец и Г. Д. Луков. О развитии
мышления у ребенка младшего возраста.— «Ученые записки Харьковского
ГПИ», т. VI, 1941; Г. Д. Луков. Об осознании ребенком речи в процессе игры
(канд. дисс.). JL, 1937.
33 Л. Н. Леонтьев. Проблемы развития психики. М., 1965, стр. 501.
34 Там же, стр. 503.
35 Там же, стр. 513.

165

многолетняя разработка А. Н. Леонтьевым проблемы развития,
включающая вопросы филогенетического развития психики и
исторического развития сознания36. Принцип связи психики с
деятельностью стал в этих исследованиях руководящим. «Всякое
психическое отражение животных находится в единстве с их дея­
тельностью. Это значит, что хотя существует различие между
ними, они вместе с тем неотделимы друг от друга. Это значит,
далее, что существуют взаимопереходы между ними. Эти взаимопереходы заключаются в том, что, с одной стороны, всякое от­
ражение формируется в процессе деятельности животного...
С другой стороны, всякая деятельность животного, побуждаемая
ощущаемыми им воздействиями, совершается в соответствии с
тем, как отражается данное воздействие в ощущениях животно­
го» Ъ7ь
Что же является ведущим в этой связи? «Основным в этом
сложном единстве отражения и деятельности является деятель­
ность животного, практически соединяющая, практически свя­
зывающая его с объективной действительностью; вторичным,
производным — психическое отражение воздействующих свойств
этой действительности»38. Выделение ведущей роли деятель­
ности принципиально важно для дальнейших выводов А. Н. Ле­
онтьева при соотнесении деятельности и форм отражения.
С изменением строения деятельности животных происходит
соответствующее изменение форм отражения ими действитель­
ности. Изменение формы отражения «определяется объективным
строением деятельности животных, практически связывающей
животное с окружающим его миром... Каково объективное строе­
ние деятельности животного, такова и форма отражения им дей­
ствительности»39. При этом деятельность идет впереди отраже­
ния. «Развитие форм психического отражения является по отно­
шению к развитию строения деятельности животных как бы
сдвинутым на одну ступень вниз, так что между ними никогда
не бывает прямого соответствия»40.
Эволюция органов и их функций присуща каждой из ста­
дий и подготавливает возможность перехода к новому, более
высокому строению деятельности. Условием, порождающим выс­
шую форму психики —человеческое сознание, является трудовая
деятельность человека, которая коренным образом изменяет
строение самой деятельности, она подчиняется связям и отноше­
ниям изначально общественным. С этими особешюстязми связа­
на, данная позднее А. Н. Леонтьевым, формулировка связи соз­
нания и деятельности у человека как процесса присвоения.
36 Работы А. Н. Леонтьева, посвященные проблеме развития психики, во­
шли в книгу избранных трудов автора. См.: А. Н. Леонтьев. Проблемы разви­
тия психики. М., 1959. 2-е изд. М., 1965.
37 А. Н. Леонтьев. Очерк развития психики, стр. 25.
38 Там же, стр. 26.
39 Там же, стр. 54.
40 Там же.
166

ВВЕДЕНИЕ ПРИНЦИПА ЕДИНСТВА СОЗНАНИЯ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
В КОНКРЕТНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
И ЕГО ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЕ ОБОСНОВАНИЕ

Введение в психологическую теорию новой характеристики
психики в ее отношении к деятельности требовало нового рас­
смотрения всей проблематики общей психологии. В «Основах
психологии» (1935) С. JI. Рубинштейн сделал попытку внести
идею единства сознания и деятельности в круг основных психо­
логических проблем. Тогда же стало ясным, что включение в
психологическую теорию новой области отношений требует, вопервых, введения новой характеристики в систему уже имеющих­
ся психологических понятий и, во-вторых, проведения специаль­
ных исследований, прежде всего экспериментальных, позволяю­
щих изучить психику в ее новых связях. Выполнение первого
условия столкнулось с большими трудностями, поскольку поня­
тия, которыми располагала психология, либо вовсе не учитывали
эту особенность психики, либо шли по пути механистического
ее толкования, отвергая психологический анализ деятельности
человека. Выполнение второго условия требовало времени и по
ходу своей реализации приносило новые знания, но они в свою
очередь выявляли недостаточность в определении характера свя­
зи сознания с деятельностью как единства и, следовательно,
вносили изменения и в принятый методологический принцип.
В 1940 г. в «Основах общей психологии» С. JI. Рубинштейн,
располагая уже данными многих исследований советских психо­
логов, реализующих новый методологический принцип, пишет о
том, какие изменения надо внести в исконные проблемы общей
психологии: ощущение, восприятие, память, внимание, воля,
мышление, эмоции и другие, так же как и в методы их экспе­
риментального исследования. Как предмет изучения выделяются
психические процессы, однако дифференциация функций и про­
цессов, намеченная в новой системе отношений, еще не прово­
дится с должной последовательностью. Этому противодействует
другая тенденция — сбора фактов и обобщения всех знаний, за­
крепленных в понятиях, введенных иными психологическими
теориями, в частности в понятиях функциональной психологии.
Поэтому новая постановка проблемы соотношения функций и
процессов далеко не всегда проявляется при изложении конк­
ретного материала, особенно это касается исследований, прове­
денных в русле функциональной психологии. Мысль о процессах
как о способе существования психики получит свое методологи­
ческое обоснование позднее. Пока же ставится задача аналити­
ческого изучения психических процессов — восприятия, памяти,
мышления как компонентов практической деятельности и как
форм деятельности теоретической.
Конкретные психологические исследования строятся как ис­
следования психических процессов, протекающих в ходе какой167

нибудь деятельности; например, изучение мышления в учебной
деятельности школьника и в практической деятельности полко­
водца, изучение памяти и навыков школьников, изучение вос­
приятия в играх детей и т. д. Начатые на рубеже 30—40-х гг.
большие циклы исследований проблем общей психологии, опи­
рающиеся на методологический принцип единства сознания и
деятельности, внесли много новых фактов, показали многооб­
разие и многосторонность связей психики с деятельностью41.
Эти 'исследования Открыли зависимость течения психических
процессов и их результатов от способов и условий выполнения
деятельности.
Изучение психических процессов (памяти, мышления и др.)
в зависимости от деятельности человека явилось основным ме­
тодологическим ходом, направленным на выяснение характера
связи психики с деятельностью. Изучение психики, идущее от
выяснения ее роли в деятельности человека, меняло самую
классификацию психических процессов, не говоря уже о новом
их понимании. Второй методологический ход был совершен зна­
чительно позже на основе обобщения результатов тех экспе­
риментальных исследований, которые проводились в конце 30-х
и в 40-х гг. и опирались на принцип единства сознания и дея­
тельности. Психические процессы стали рассматриваться в ка­
честве особой деятельности, в которой происходит взаимодей­
ствие человека — субъекта познания и деятельности — с объектом
и получает свое выражение активность отражения чело­
веком внешнего мира. Следующий шаг в развитии психологи­
ческой теории, связанный с личностным подходом к изучению
психических процессов, намечается еще позже и во многом оста­
ется лишь требованием, поставленной задачей.
Когда писались «Основы общей психологии», автор их рас­
полагал по проблемам ощущений обширным материалом физио­
логии органов чувств. Эти материалы, полученные в результате
исследования лишь периферических воспринимающих аппаратов,
давали характеристику органов чувств и ощущении в соотноше­

41
В избранных трудах ведущих советских психологов, изданных в по­
следнее десятилетие, содержатся главные итоги этих исследований. См.:
Б. Г. Ананьев. Психология чувственного познания. М., 1960; А. Н. Леонтьев.
Проблемы развития психики. М., 1965; А. А. Смирнов. Проблема психологии
памяти. М., 1966; Б. М. Теплов. Проблемы индивидуальных различий. М., 1961.
Эти книги включают труды авторов по их ведущей проблематике с конца
30-х гг., обобщающие и другие советские исследования, проведенные в указан­
ном направлении. Изменения и дополнения ранних работ, произведенные при
их переиздании, а также их сопоставление с более поздними исследованиями
тех же авторов позволяют увидеть путь, по которому шло развитие этих про­
блем. См. также тематические сборники по проблемам психологии восприятия,
мышления, речи, интеллектуальных навыков и умений: «Известия Академии пе­
дагогических наук РСФСР», 1948, вып. 13; 1954, вып. 53; 1957, вып. 80;
Л. И. Анцыферова. Принцип связи сознания и деятельности и методология
психологии.— В кн.: «Методологические и теоретические проблемы психоло­
гии». М., 1969.

№

нии с отдельными раздражителями. Психофизиологические иссле­
дования С. В. Кравкова и его сотрудников, К- X. Кекчеева,
Б. М. Теплова, А. И. Бронштейна и других советских психологов
20—30-х гг. следовали в большей своей части традиционной проб­
лематике западноевропейской физиологии органов чувств и сос­
редоточивались на выяснении изменений порогов чувствитель­
ности, явлениях адаптации, контраста, последействия раздражи­
телей, цветовом зрении, взаимосвязи ощущений различных мо­
дальностей. Некоторые факты о роли деятельности были получе­
ны тогда в отношении осязания 42. Излагая и обобщая все имею­
щиеся данные в области ощущений, можно было лишь указать на
необходимость иной их трактовки, связывающей их с деятель­
ностью человека, отметить, что «психологическое исследование
имеет... дело не только с «раздражителем », но и с предметом,
и не только с органом, но и с человеком » 43. В «Основах об­
щей психологии» был представлен общий замысел исследований
ощущений и восприятий через практическую деятельность че­
ловека, в которой они проявлялись и от которой они зависе­
ли. Требование изучения взаимодействия субъекта- и объекта
пока было лишь обозначено.
В конце 30-х гг. Б. Г Ананьев и его сотрудники начали
проводить экспериментальные исследования чувственного поз­
нания сперва (с 1937 по 1942 г.) в отделе психологии Ин­
ститута мозга имени Бехтерева, а затем на кафедре психоло­
гии Ленинградского университета. Теоретической основой их
была идея связи чувственного познания как отражения дейст­
вительности с деятельностью человека. Место и роль этого
комплекса исследований в полную меру можно уяснить и оце­
нить лишь в соотношении со всем дальнейшим ходом разви­
тия марксистской психологической теории. В этих исследова­
ниях марксистско-ленинская теория отражения воплощалась в
психологическую теорию через психологический эксперимент, об­
наруживая сложную зависимость возникновения чувственной
картины мира от человека как субъекта деятельности44.
Большое место в исследованиях ощущений уделялось влия­
нию трудовой профессиональной деятельности на развитие и
формирование дифференцировки цветов, слуховых, вкусовых
ощущений45. Особое место в экспериментах заняло изучение
42 J1. А. Шифман. К проблеме осязательного восприятия формы.— «Труды
Государственного института мозга им. В. М. Бехтерева», т. XIII. JL, 1940;
он о/се. К вопросу о тактильном восприятии формы. Там же.
43 С. Л. Рубинштейн. Основы общей психологии. М., 1946, стр. 191.
44 Б. Г Ананьев. Психология чувственного познания. М., 1960 (Избран­
ные труды); он же. Теория ощущений. М., 1961; он же. Вклад советской пси­
хологической науки в теорию ощущений.— В кн.: «Психологическая наука в
СССР», т. I. М., 1959.
45 См. Исследования по проблеме чувствительности. «Труды Государствен­
ного института мозга им. Бехтерева», т. XIII. JI., 1940; Вопросы психофизио­
логии и клиники чувствительности. «Труды Государственного института мозга
169

осязания в процессах познания и труда, начатое в конце 30-х гг.
и длившееся более двух десятилетий. Несколько позднее раз­
вернулись исследования восприятия пространства 46.
Проблема связи памяти с деятельностью, зависимости запо­
минания от характера деятельности, в ходе которой оно со­
вершается, составила содержание многих работ47. Они открыли
большой цикл трудов, посвященных влиянию деятельности на
память, осуществлявшихся в последующие десятилетия. Эти ра­
боты отчетливо выявили особенности нового подхода к старой
проблеме, которая одна из первых в психологической науке
подверглась экспериментальному изучению, и дали ей новую
трактовку в новой системе отношений.
Исследовалась и зависимость запоминания от конкретной
деятельности субъекта. Были выяснены зависимости запомина­
ния от направленности деятельности, в которой оно протекает,
от ее активности, от действий, непосредственно осуществляю­
щих достижение цели, и от подготовительных действий, а так­
же сравнительная роль каждой из этих зависимостей в общей
зависимости запоминания от деятельности, в которой оно осу­
ществляется. Но на первый план выступали процессы памяти
как особого рода деятельности человека. Ярко выявилась зави­
симость заучивания от того, как человек работает над мате­
риалом, как он его группирует, обобщает. Успешность запоми­
нания как особого рода деятельности сочеталась с активностью
мыслительной деятельности 48.
Обстоятельно изучался вопрос о непроизвольном запомина­
нии. П. И. Зинченко на основании многих экспериментальных
данных утвердил новый взгляд на непроизвольную память, ко­
торая считалась случайной и механической. Большой фактиче­
ский материал, собранный им, свидетельствовал о смысловом
характере непроизвольной памяти и ее зависимости от содер­
им. Бехтерева», т. XV. Л., 1947. См. также: Б. Г. Ананьев. Труд как важней­
шее условие развития чувствительности.— «Вопросы психологии», 1955, № 1.
46 См.: Б. Г Ананьев, Л. М. Беккер, Б. Ф. Ломов и А. В. Ярмоленко. Ося­
зание в процессах познания и труда. М., 1959; Б. Г Ананьев. Пространствен­
ное различение. Л., 1955.
47 П. Блонский. Память и мышление. М., 1935; П. П. Блонский. Психоло­
гический анализ припоминания.— «Ученые записки Института психологии», т. I,
1940; П. И. Зинченко. Проблема непроизвольного запоминания.— «Научные
записки Харьковского государственного института иностранных языков», т. I,
1939; А. А. Смирнов. Влияние направленности и характера деятельности на
запоминание.— «Труды Института психологии АН Грузинской ССР». Тбилиси,
1945; А. Г Комм. Реконструкция в воспроизведении; Д. И. Красильщикова.
Реминисценция в воспроизведении.— «Ученые записки Ленинградского госу­
дарственного педагогического института им. А. И. Герцена», т. XXXIV. Л.,
1940; М. Н. Шардаков. Усвоение и сохранение в обучении.— «Ученые записки
Ленинградского государственного педагогического института им. А. И. Гер­
цена», т. XXXIV. Л., 1940.
48 См. А. А. Смирнов. Проблемы психологии памяти. М., 1966. В книге
имеется библиография.

170

ж&нйй й характера деятельное™ человека4^. Выяснилось, что
материал запоминается не только тогда, когда он становится
объектом специальной мнемической деятельности запоминающе­
го, т. е. направленной произвольной деятельности. Запоминание
может быть непроизвольным при условии активной направлен­
ности субъекта на достижение цели действия. Сохраняется в
памяти прежде всего то, что составляет цель действия, основной
является зависимость от того, включен или нет запоминаемый
материал в целевое содержание действия, в ходе которого совер­
шается непроизвольное запоминание.
Обобщая исследования памяти, А. А. Смирнов, возглавляв­
ший разработку этой проблемы, приходит к следующим выво­
дам 50. Память, как и все психические процессы, обусловлена
конкретной деятельностью человека, зависит от ее целей и за­
дач, мотивов и содержания и вместе с тем сама может вы­
ступать как особого рода ■
— мнемическая — деятельность. Память
зависит от направленности и характера деятельности, а также
от ее активности и осмысленности. Запоминание у ребенка
строится на базе его основной деятельности — у дошкольников
на базе игры, у школьников на основе учебной деятельности.
В соответствии с изменением основного вида деятельности ре­
бенка преобразуется характер запечатления. У школьника за ­
поминание приобретает сознательно направленный, волевой ха­
рактер, заучивание перестраивается на основе обучения.Много
нового открылось в соотношении двух видов запоминания —
произвольного и непроизвольного. Все эти вопросы не затра­
гивались ранее существовавшими теориями памяти, так как они
не соответствовали тем взглядам на природу психики, которые
определяли круг исследуемых вопросов. У ассоцианистов круг
этот ограничивался изучением условий образования ассоциаций,
основанных на смежности во времени; у гештальтистов — зако­
нами возникновения структур, действующих вне активной дея­
тельности субъекта; у бихевиористов — условиями образования
связей между стимулами и реакцией, вне характеристики психиче­
ской деятельности; у фрейдистов — динамикой и борьбой влече­
ний, действующих в подсознательной сфере, и т. д. Советская
психология заново разработала этот раздел, опираясь на новые
исследования закономерностей памяти, в которых последняя свя­
зывалась с деятельностью человека.
49 См. П . И. Зинченко. Непроизвольное запоминание. М., 1961.
50 Общий обзор исследований проблемы памяти, проведенных советскими
психологами, см.: А. А. Смирнов. Развитие памяти (Там ж е обширная библио­
графия).— В кн.: «Психологическая наука в СССР», т. I. М., 1959. См. также:
А. А. Смирнов. Психология запоминания. М., 1948. С дополнениями, характе­
ризующими современное состояние проблемы, и заново написанной вводной
частью эта монография включена в книгу избранных трудов автора
(А. А. Смирнов. Проблемы психологии памяти. М., 1966).
171

Если память была первым объектом экспериментального ис­
следования с новых позиций и составила их главную тему на
рубеже 30—40-х гг., то мышление стало предметом многочис­
ленных конкретных исследований в советской психологии в 50—
60-х гг. В 40-х гг. намечается лишь общий план нового под­
хода к мышлению в связи с характеристикой психики в ее
отношении к деятельности51. Как исходное принимается поло­
жение о том, что мышление отражает бытие в его существен­
ных связях и отношениях, в его многообразных опосредованиях.
Общие методологические положения позволяют определить бли­
жайшую задачу психологии мышления как исследование строе­
ния и протекания мыслительного процесса, направленного на
разрешение определенной задачи, заключающей в себе цель мыс­
лительной деятельности, соотнесенную с условиями. Следующей
задачей было исследование соотношения мышления и практи­
ческой деятельности. Ранее это соотношение трактовалось так:
либо действие принималось как внешнее выражение теорети­
ческого мышления, либо действие полностью отрывалось от
мышления и представало как навык и инстинктивная реакция.
В первом случае зависимость мышления от деятельности никак
не учитывалась. Во втором — деятельность лишалась своей пси­
хологической характеристики.
После исследований В. Кёлера, проведенных над человеко­
образными обезьянами, и его опытов с детьми, когда выяснилось, что существует мышление, непосредственно включенное в
практические действия, в психологию вошло понятие практиче­
ского мышления или практического интеллекта. Но это понятие
в том содержании, которое в нем подразумевалось, заключало
противопоставление интеллекта и практики, признание их раз­
рыва, хотя казалось, что оно преодолевает этот разрыв и объ­
единяет в одном понятии практику и интеллект. Признание
фундаментальной связи психики с деятельностью никак не поз­
воляло согласиться с существованием двух интеллектов — тео­
ретического и практического, вызывало возражения против раз­
деления мышления на практическое и теоретическое на том осно­
вании, что одно связано с практикой, а другое нет.
С. Л. Рубинштейн развивает новый взгляд, утверждающий,
что человеческое мышление едино, что с практикой человека
связано всякое мышление, но имеются разные виды и уровни
мышления, которые по-разному связаны с практической деятель­
ностью. На этом основании можно различать практическое и
теоретическое мышление.
Первое совершается в ходе практической деятельности, не­
посредственно направлено на решение практических задач и
пользуется зависимостями между вещами в пределах непосред­
ственно данной ситуации. В этом его отличие от мышления,
51 С. Л . Рубинштейн. Основы общей психологии. М., 1940, стр. 283—339.

172

шделенного в качестве особой теоретической деятельности й
лишь опосредованно связанной с практикой. Практическое мыш­
ление использует результаты теоретического мышления, но ча­
сто совершается в форме наглядно-действенного мышления52.
Блестящим исследованием, развившим новую точку зрения
на так называемое практическое мышление, явилась работа
Б. М. Теплова «К вопросу о практическом мышлении»53. На
основе анализадеятельности полководца и требований, кото­
рые она предъявляет к мышлению, Б. М. Теплов сделал об­
щие выводы об особенности мышления, непосредственно впле­
тенного в ту или иную практическую деятельность. Конкрет­
ные задачи, встающие перед человеком, доказывал Б. М. Теплов,
вызывают различные формы мыслительной деятельности. Р аз­
личие между теоретическим и практическим мышлением заклю­
чается в том, что они по-разному связаны с практикой, осуще­
ствляются в разных видах деятельности, а потому поиск психо­
логических закономерностей мышления должен совершаться в
тех условиях конкретной деятельности человека, в которых они
реально выступают. Например, в сложнейшей боевой обстановке
мысль полководца непосредственно связана с практикой и под­
вергается ею непрерывному испытанию, характерным в его мыш­
лении является то, что синтез не только следует за анализом,
но и предшествует ему. Зерно анализа — выделение существен­
ного, поэтому 'можно говорить о синтезирующем анализе пол­
ководца.
Выяснилось также, что вынужденная скорость протекания
мышления в боевой обстановке обусловливает и такое качест­
венное своеобразие мышления, каким является интуитивное умо­
заключение, когда отдельные звенья проносятся более или ме­
нее бессознательно. Психологическая природа интуиции полко­
водца теснейшим образом связана с высоким развитием в его
деятельности пространственных представлений и пространствен­
ного мышления, а также чувства времени.
Включение методологического принципа связи сознания с
деятельностью изменяло трактовку внимания, эмоций, воли и
других проблем, составляющих содержание общей психологии.
Новый подход к проблеме внимания, например, был сформу­
лирован так. «Внимание существенно обусловлено взаимоотно­
шением между направленностью деятельности, в которую вклю­
чен человек, и направленностью его психических процессов...
Отсутствие внимания означает их расхождение или разведение.
Можно сказать, что внимание выражает специфическую особен ­
52 См. С. Л. Рубинштейн. Основы психологии. М., 1935, стр. 175; он же.
Основы общей психологии., М., 1940, стр. 325.
53 См. Б. М. Теплов. К вопросу о практическом мышлении (Опыт психо­
логического исследования мышления полководца по военно-историческим ма­
териалам).— «Ученые записки МГУ», вып. 90. М., 1945.
173

ность процессов, направление которых регулируется деятель­
ностью, в которую они включены» 54.

Соотношение между деятельностью человека и его потреб­
ностями определяет природу и функцию эмоций. Связь эмо­
ций с деятельностью получает двустороннюю характеристику:
эмоции формируются в ходе человеческой деятельности, направ­
ленной на удовлетворение потребностей человека, и в то же
время они являются вместе с тем побуждениями к деятель­
ности 55. Направление общественно-трудовой деятельности по­
рождает и формирует различные направления и стороны эмо­
циональности.
Волевые процессы еще более тесно связаны с деятельностью.
Введение в психологическое исследование действия изменяло
обычную в психологии трактовку воли, отрывавшую ее от дей­
ствия, психологическому анализу подлежало теперь и само
волевое действие, его исполнение и его сознательная регуляция
в соответствии с планом действия.
Был еще один раздел психологии, в котором реализация
принципа единства сознания и деятельности имела важнейшее
методологическое значение. Это — проблема личности. Посколь­
ку основным для марксовой концепции является тезис о том,
что сознание человека есть общественный продукт и вся его
психика социально обусловлена, а определяющее влияние об­
щественных отношений в развитии психического осуществляет­
ся опосредованно через личность, через ее деятельность, по­
стольку вне связи с личностью невозможно понимание психи­
ческого развития человека. Ни психология сознания, ни психо­
логия поведения принципиально не могли правильно поставить
проблему личности. «Каждая из этих психологических концеп­
ций рассекла личность, оторвав, во-первых, друг от друга ее
сознание и ее деятельность с тем, чтобы затем: одна — раз­
ложить сознание на безличные функции и процессы, другая —
расчленить поведение на отдельные навыки или реакции»56.
Преодоление идеалистического понимания сознания через ра­
скрытие его связи с деятельностью человека явилось первым
шагом в реализации марксистского понятия личности как сово­
купности общественных отношений применительно к психологии.
Характеристика психики в ее связи с деятельностью вела
к новому подходу и к психологии личности; по-новому реша­
лась проблема формирования личности и ее способностей, ко­
торые не только проявляются, но и формируются в конкрет­
ной деятельности. Включение психических свойств человека в

54 С. Л. Рубинштейн. Основы общей психологии, М., 1946, стр. 446.
55 Там же, стр. 460.
56 С. Л. Рубинштейн. Проблемы психологии в трудах Карла Маркса.—
«Советская психотехника», 1934, № 1, стр. 14.

174

объективные взаимосвязи открыло возможность проследить о б ­
щественную обусловленность психического и подойти к направ­
ленному развитию психических свойств человека. Изменение в
понимании всей проблематики, связанной с личностью, заклю­
чалось в раскрытии реальных путей, механизмов их общест­
венного развития у индивидов, что выразилось в определении
способностей как продукта не врожденных задатков самих по
себе, а всего хода развития личности, в котором способности
вырабатываются в процессе специально организованной дея­
тельности.
В приложении к способностям особую силу приобре­
тает положение о том, что, проявляясь в деятельности, пси­
хические свойства и формируются в ней. Способности и пред­
ставляют собой особенности личности, определяющие ее при­
годность к определенной деятельности. При этом способности
нельзя рассматривать как неизменную предпосылку; их можно
оценивать лишь как изменяющийся результат развития.
Теоретической предпосылкой обстоятельного эксперименталь­
ного исследования музыкальных способностей, предпринятого
Б. М. Тепловым 57, было такое понимание способностей, в ко­
тором они соотносились с той или иной деятельностью человека
и понимались как условия успешности выполнения этой дея­
тельности или многих деятельностей. Поэтому он изучает музы­
кальную деятельность детей. Способности «отыскиваются» лишь в
психологическом анализе той или другой деятельности, отмечал
Б. М. Теплов. «Способность не может возникнуть вне соответ­
ствующей конкретной деятельности» 58. Они всегда являются
результатом развития, которое происходит лишь в процессе той
или иной, практической или теоретической деятельности. Врож­
денными являются только анатомо-физиологические особенно­
сти, составляющие индивидуально-природные предпосылки раз­
вития, полагал Б. М. Теплов. В связи способностей с деятель­
ностью определяющим является не то, что способности прояв­
ляются в деятельности, а то, что они «создаются в этой
деятельности» 59.
Поскольку способности возникают, формируются и прояв­
ляются в деятельности, выполнение которой определяется свое­
образным их сочетанием, отличающим данную личность, то в
характеристику способностей вводится личностный аспект. Этим
57 Результаты исследования Б. М. Теплова обобщены в работе «Психоло­
гия музыкальных способностей». Написанная в 1940 г., она была опубликована
в 1947 г. Теоретическим введением к этой работе является статья «Способно­
сти и одаренность», опубликованная в 1941 г. в «Ученых записках Государ­
ственного научно-исследовательского института психологии», т. II. Обе эти
работы в несколько сокращенном виде вошли в книгу избранных трудов ав­
тора. См. Б. М. Теплов. Проблемы индивидуальных различий. М., 1961.
58 Б. М. Теплов. Проблемы индивидуальных различий, стр. 14.
59 Там же, стр. 15.
175

соображением руководствуется Б. М. Теплов в толковании поня­
тия одаренность. «...Мы не можем непосредственно перехо­
дить от отдельных способностей к вопросу о возможности ус­
пешного выполнения данным человеком той или другой дея­
тельности. Этот переход может быть осуществлен только через
другое, более синтетическое понятие. Таким понятием и явля­
ется «одаренность», понимаемая как то качественно своеобраз­
ное сочетание способностей, от которого зависит возможность
достижения большего или меньшего успеха в выполнении той
или другой деятельности. Своеобразие понятий «одаренность» и
«способности» заключается в том, что свойства человека рас­
сматриваются в них с точки зрения тех требований, которые
ему предъявляет та или другая практическая деятельность,—
пишет Б. М. Теплов, и добавляет—... эта сторона понятия «ода­
ренность» весьма выпукло и совершенно правильно подчеркну­
та С. Л. Рубинштейном»60. Понятие одаренность приобретает
смысл только в соотнесении его с конкретными, исторически
развившимися формами общественно-трудовой практики. И в
этой соотнесенности заключается исторический характер этого
понятия.
Полемизируя с зарубежными исследователями, Б. М. Теплов
доказывал: «Музыкальность человека зависит от его врожденных
индивидуальных задатков , но она есть результат развития, ре­
зультат воспитания и обучения»61. Между тем одни исследо­
ватели зачеркивают вовсе вторую половину этого положения,
а в первой половине слова «зависит от врожденных задатков»
заменяют словами «есть врожденное свойство», другие же ут­
верждают только вторую половину, вовсе зачеркивая пер­
вую.
Проблема способностей в марксистской психологической
теории, заняв место в ряду актуальных проблем психологии,
становится предметом дискуссии при дальнейшем исследовании
форм связи психики с деятельностью и проблемы детермина­
ции психики.
ИССЛЕДОВАНИЕ НЕОСОЗНАВАЕМЫХ ПСИХИЧЕСКИХ ЯВЛЕНИЙ
В ИХ СВЯЗИ С ДЕЯТЕЛЬНОСТЬЮ И СОЗНАНИЕМ
(ТЕОРИЯ УСТАНОВКИ)

В 30-е гг. в советской психологии складывается научное
направление, которое начинает исследование неосознаваемых
психических явлений в их связи с деятельностью. Теоретиче­
ской концепцией этого направления явилось учение Д. Н. Узнад­
зе об установке. В нем раскрывалась роль в действиях чело­
века неосознаваемых психических состояний, выражающих го­
60 Б. М. Теплое. Проблемы индивидуальных различий, стр. 17.

61 Там же, стр. 61.
176

товность личности к определенной деятельности в сложившейся
объективной ситуации 62.
Исходным моментом исследований установки было откры­
тие в экспериментах по изучению иллюзий веса, давления,
объема, особых неосознаваемых психических состояний, оказы­
вающих влияние на содержание и течение сознательных процес­
сов. Вызываемое у испытуемых состояние, которое ни в какой
степени нельзя было назвать сознательным, оказывалось дей­
ственным, реальным фактором, направляющим и определяю­
щим содержание сознания, а также деятельность человека. Эти
состояния Д. Н. Узнадзе назвал установкой и квалифицировал
как неосознанные психические процессы.
Новая область психики была тщательно и многосторонне
экспериментально исследована. Установка была выявлена в са­
мых разнообразных модификациях не только у человека, но и
у животных. Исследованию подверглись разные виды установки
у человека — фиксированной, диффузной; ее возникновение и
затухание, прочность и пластичность, константность и вариабильность. Были выяснены общепсихологические характеристи­
ки установки в связи с особенностями разных психических про­
цессов, а также ее изменения в онтогенетическом развитии, при
проявлении дифференциально-психологических особенностей, при
психозах и неврозах. Многие разнообразные факты объединя­
лись признанием состояния установки и ее постоянного проявле­
ния в деятельности человека. «Мы видим,— писал Узнадзе,— что
у человека имеется целая сфера активности, которая предшеству­
ет его обычной сознательной психической деятельности, и изу­
чение этой сферы представляет, несомненно, большой научный
интерес, так как без специального ее анализа было бы безна­
дежно пытаться адекватно понять психологию человека» 63.
62 Труды Д. Н. Узнадзе, его сотрудников и последователей опубликованы
в основном на грузинском языке. Посмертно на русском языке издана книга
Д. Н. Узнадзе «Экспериментальные основы психологии установки» (Тбилиси,
1961). Она включает монографию «Экспериментальные основы психологии ус­
тановки», выпущенную на грузинском языке в 1949 г., а также публикуемую
впервые статью «Основные положения теории установки». См. также:
Д. Н. Узнадзе. Психологические исследования. М., 1966. Труды сотрудников
Д. И. Узнадзе и его последователей опубликованы в сборниках: «Экспери­
ментальные исследования по психологии установки», т. I, II, III, IV (Тбилиси,
1958— 1970). Обзор итогов теоретической и экспериментальной разработки
проблемы установки см. А. С. П рангишвили. Общепсихологическая теория ус­
тановки; Р. Г Натадзе. Экспериментальные основы теории установки
Д. Н. Узнадзе.— В кн.: «Психологическая наука в СССР», т. II. М., 1960. При
статьях дана библиография трудов по проблеме установки, опубликованных
на русском языке; см. также: Н. Л. Элиава. Мыслительная деятельность и
установка.— В кн.: «Исследования мышления в советской психологии». М.,
1966. О современном состоянии теории установки см.: А. С. Прангишвили. Ис­
следования по психологии установки. Тбилиси, 1967. О теории установки в
связи с проблемой бессознательного см. Ф. В. Бассин. Проблема «бессозна­
тельного». М., 1968.
63 Д. Н. Узнадзе. Экспериментальные основы психологии установки. Тби­
лиси, 1961, стр. 83.

177

Изучение феномена установки определило проблематику
научной школы Д. Н. Узнадзе в советской психологической нау­
ке, и в этом ее своеобразие. Однако в разработке теории уста­
новки получают применение те же методологические принци­
пы, которые в советской психологии выделяются как ведущие,—
принцип развития и принцип связи психики с деятельностью.
В то же время проблематика обусловливает особенность трак­
товки этих принципов в психологии установки.
Принцип развития включается в исходную методологическую
позицию изучения установки в деятельности человека. Установ­
ка понимается как ступень развития психики, предваряющая и
подготавливающая возникновение сознательных психических пе­
реживаний, но качественно отличная от сознательных психиче­
ских процессов. Такую постановку вопроса Д. Н. Узнадзе преж­
де всего выделяет и противопоставляет идеалистической психо­
логии. «Дело в том,— пишет он,— что этого вопроса никогда
и не существовало для традиционной психологии, поскольку
в ней с самого же начала догматически предполагалось, что
сознательная психическая жизнь так же первична, так же са­
мобытна и невыводима, как физическая, материальная действи­
тельность. Догматически допускалось, что душа, проявляющая­
ся в акте познания, чувства и воли, является первичной дан­
ностью, и поэтому сводить ее к более ранним ступеням развития
вряд ли могло кому-либо прийти в голову. Во всяком случае
можно утверждать, что предыстория души, как таковой, ни­
когда не являлась предметом серьезных научных исканий бур­
жуазной психологии» 64.
Когда к психике относятся лишь сознательные явления, по­
лучается разобщение психического и физического, из которого
следует вывод о психофизическом параллелизме. Надо отка­
заться, считал Д. Н. Узнадзе, от отождествления психики с
сознанием и допустить наличие какой-то формы существования
психики, которая предшествует сознанию. Если рассматривать
психику в процессе ее развития, то есть основание полагать,
что она существует не только в формах сознательных процес­
сов. «Скорее, наоборот, придется принять, что ступени созна­
тельных психических процессов по необходимости предшествует
активность психики, протекающая без всякого участия созна­
ния, что существует, так сказать, досознательная ступень раз­
вития психики» 65.
В то же время Узнадзе противопоставляет свой взгляд фрей­
дизму, выделявшему в психике два компонента — сознательное
и бессознательное. Бессознательные психические состояния фрей­
дизм характеризует так же, как и сознательные, они лишают­
64 Д. Н. Узнадзе. Экспериментальные
стр. 7—8.
65 Там же, стр. 8.
178

основы

психологии

установки,

ся только признака сознательности, разницы в их содержании
нет, и потому они свободно переходят из одной сферы в дру­
гую. Узнадзе считает установку носителем специфических осо­
бенностей психического, проявляющихся только в неосознавае­
мых явлениях.
На это обстоятельство обратил внимание Ф. В. Бассин в
своем докладе на совещании по философским вопросам физио­
логии высшей нервной деятельности и психологии в 1962 г.,
указав, что Фрейд не смог определить качественное свое­
образие сложных форм неосознаваемого психического отражения.
Он подчеркнул: «Д. Н. Узнадзе был, по-видимому, одним из пер­
вых, кто отметил и понял принципиальное значение следующей
характернейшей черты фрейдизма. Теория психоанализа пред­
ставляет опосредующий механизм «бессознательного» так, как
его и можно только представлять, не разработав предваритель­
но никакой психологической теории этого механизма. «Бессоз­
нательное» представляется как наши обычные мысли, эмоции,
аффекты, стремления, только лишенные качества осознаваемости» 66.
Д. Н. Узнадзе ставит задачу исследования качественного
отличия состояний установки от сознательных процессов и их
связи с деятельностью человека, а также взаимодействия не­
осознаваемых и сознательных психических процессов. Положе­
ние о связи сознания и деятельности он распространил на всю
область психического, включая и сферу неосознаваемых психи­
ческих состояний. Речь идет, следовательно, об особой области
психического, которая имеет отличную от области сознатель­
ного характеристику, но также теснейшим образом связана с
деятельностью. Более того, выясняя связь установки с деятель­
ностью, Д. Н. Узнадзе приходит к заключению, что «уста­
новка является самым важным моментом в деятельности
человека, самым основным,
на котором она — эта дея­
тельность — вырастает»67
Таким образом, теория установки вводит в связь сознания
с деятельностью новый фактор. Своеобразие его заключается
в том, что он сосредоточивает в себе первичную связь потреб­
ностей с объективной ситуацией ее удовлетворения, которая вхо­
дит в условия возникновения и сознательных явлений и буду­
щей деятельности.
Для возникновения установки необходимо и достаточно двух
элементарных условий: актуальной потребности у субъекта и
ситуации, в которой эта потребность могла бы быть удовлет­
ворена. В этих условиях у субъекта возникает установка к оп­
66 Ф. В. Бассин. Сознательное «бессознательное».— В кн.: «Философские
вопросы физиологии высшей нервной деятельности и психологии». М., 1963,
стр. 462.
67 Д. Н. Узнадзе. Экспериментальные основы психологии установки,
стр. 119.

179

ределенной активности и на ее основе вырастает состояние соз­
нания в том или ином определенном содержании. В самой
установке нет ничего из содержания сознания, и потому она
ые может быть охарактеризована в терминах явлений сознания,
но вместе с. тем она при достаточной ее фиксированное™ проч­
но связывается с каким-либо определенным содержанием, воз­
никающим на базе этой установки. При актуализации этой уста­
новки возникает и определенное содержание сознания.
В условиях совместного и согласованного взаимодействия
ситуации и потребности у субьекта образуется установка как
готовность его к действию. Поскольку для возникновения уста­
новки необходимо наличие соответствующей ситуации, в усло­
виях которой она принимает определенный и конкретный ха­
рактер, объективным фактором, определяющим установку, надо
считать такого рода ситуацию, которая включает в себя усло­
вия для удовлетворения имеющейся потребности. Выделив эти
два условия — потребность и ситуацию, в которой она может
быть удовлетворена,— Д. Н. Узнадзе писал: «...Мы хотели бы
обратить внимание и на то обстоятельство, что необходимым
и действительным условием возникновения установки следует
считать как бы некоторое единство обоих этих условий» 68.
В тщательно поставленных экспериментах установка была
исследована как селективная и регулярная система организа­
ции поведения индивида. Результаты этих исследований позволи­
ли охарактеризовать установку как некоторое целостное со­
стояние субъекта, его целостную направленность, на определен­
ную активность, как целостную структуру с постоянным набо­
ром характеристик. Установка трактуется как высоко обобщен­
ное состояние готовности к определенной форме действия, как
фактор, конституирующий внутреннюю связность, последователь­
ность поведения и структурную устойчивость деятельности ин­
дивида. «Словом, это скорее установка субъекта, как целого,
чем какое-нибудь из его отдельных переживаний, — его основ­
ная, его изначальная реакция на воздействие ситуации, в ко­
торой ем у приходится ставить и разрешать задачи» 69.

Можно полагать, что действительность, воздействуя на
субъект деятельности в целом, и порождает в нем соответствую­
щий целостный эффект, который представляет собой «некото­
рое целостное субъектное (не субъективное) отражение дейст­
вительности как ситуации удовлетворения данной потребности,—
отражение, которое должно быть трактуемо как предпосылка
и руководство ко всей развертывающейся в дальнейшем дея­
тельности субъекта, как установка, направляющая данное пове­
дение в русло отражения окружающей действительности» 70. Из
68 Д. Н. Узнадзе. Экспериментальные
стр. 32.
69 Там же, стр. 18.
70 Там же, стр. 32.

180

основы

психологии

установки,

установления связи между объективными воздействиями и со­
стоянием потребностей субъекта, а также его сознанием и его
деятельностью следует то объяснение, которое теория установки
дает избирательности психического отражения: в каждый дан­
ный момент действующий в определенных условиях субъект от­
ражает и переживает с достаточной ясностью лишь то, что на­
ходится в русле его актуальной установки. Поэтому установка
является «модусом субъекта в каждый момент его деятельно­
сти, целостным состоянием, принципиально отличающимся от
всех его дифференцированных психических сил и способно­
стей» 71.
Установка, считают представители школы Д. Н. Узнадзе,
ягляется необходимой предпосылкой формирования сознатель­
ного отражения и его включения в деятельность. «Для того,
чтобы живое существо сделало хотя бы один-единственный шаг,
оно как целое должно к этому соответствующим образом предуготовиться, если оно хочет сделать этот именно шаг, оно должно
настроиться как целое для осуществления как раз этого шага» 72.
Поскольку установка является целостным состоянием, она анти­
ципирует общий характер поведения, предвосхищает его. «По­
нятие установки позволяет понять,.— пишет Узнадзе,— почему
поведение целесообразно и имеет смысл, т. е. учитывает в одно
и то же время и субъект и предметную действительность, со­
ответствует и тому и другому» 73.
Принцип развития был применен Д. Н. Узнадзе и в иссле­
довании социальной обусловленности психики человека. В свя­
зи с этим специальной задачей стало выяснение особенностей
установки человека. Расхождение между психикой животного
и человека, утверждал он, «опирается на ту кардинальную р аз­
ницу, которая существует между животным и человеком — на
факт социальности человека. Дело в том, что человек живет
и действует, т. е. существует не только для себя, но и для
другого. Он — социальное существо, бытие которого переходит
за границы собственного существования и становится факти­
ческой действительностью и для другого... Нет сомнения, что в
жизни социального существа — человека, по мере оформления
социальности, должно было формироваться и сознание объектив­
ного бытия»74. У человека, считал Узнадзе, возникает новый
психологический механизм, особая форма психической активно­
сти. Сталкиваясь с каким-либо затруднением в своей деятель­
ности, человек останавливается,, осознает, что ему мешает, со­
вершает вербализацию объекта, ситуации и действия. Этот
71 Там же, стр. 171.
72 Д. Н. Узнадзе. Формы поведения человека — В сб. «Экспериментальные
исследования по психологии установки», т. И, Тбилиси, 1963, стр. 11.
73 Там же, стр. 11.
74 Д. Н. Узнадзе. Экспериментальные основы психологии установки,
стр. 117.

181

процесс он назвал объективацией и охарактеризовал как «спе­
цифический акт, обращающий включенный в цепь деятельности
человека предмет или явление в специальный объект наблюде­
ния»75 с тем, чтобы при помощи специальных познавательных
функций выяснить, что он собой представляет. Объективированная
данность становится предметом мысли человека. Возникающая
на базе объективации потребность является теоретической поз­
навательной; удовлетворение ее связано с решением той или
иной задачи, вслед за которым на основе новой установки че­
ловек возобновляет прерванную актом объективации деятель­
ность.
Уровень объективации — это новый уровень психического,
свойственный человеку как социальному существу и составляю­
щий специфику человека. «Возникающая у общественного че­
ловека специфическая способность, которую мы охарактеризова­
ли как способность объективации, резко меняет состав и ха­
рактер круга его установок» 76,— пишет Д. Н. Узнадзе. В объ­
ективации теория установки находит психологический механизм,
акт, дающий человеку возможность выбора социально направ­
ленных целей, отвлечения от собственных актуальных потреб­
ностей и учета потребностей других людей. А последующее за
объективацией включение ее результатов в установку человека
приводит к развитию социально детерминированных форм его
деятельности. Таково решение вопроса о конкретных механиз­
мах социальной обусловленности психики человека на уровне
установки.
Вывод Д. Н. Узнадзе сводился к следующему: «Мы должны
различать два уровня психической активности — уровень уста­
новки, где мы кроме аффективных находим и ряд малодиф­
ференцированных перцептивных и репродуктивных элементов,
и уровень объективации, где имеем дело с определенно актив­
н ы м формами психической деятельности — с мышлением и
волей... Нам приходится подниматься на ее ступень лишь в тех
случаях когда перед нами вырастает какая-нибудь новая, бо­
лее или менее сложная задача, требующая соответственно ново­
го разрешения» 77. Взаимоотношение между этими двумя уров­
нями таково, что, возникая лишь в случае необходимости при
реализации установки, акт объективации разрешает свою зада­
чу и стимулирует установку, соответствующую решенной задаче.
При повторном возникновении той же или подобной задачи она
разрешается теперь уже на уровне установки: уже найденная
установка активизируется теперь непосредственно. Постепенно
у человека растет объем установочных состояний: в него вклю­
чаются непосредственно возникающие установки и установки,
75 Д. Н. Узнадзе. Экспериментальные
стр. 102.
76 Там же, стр. 204.
77 Там же, стр. 118.

182

основы

психологии

установки,

опосредованные в прошлом актами объективации, а также уста­
новки, которые были построены в актах объективации других
людей и затем стали достоянием данного человека в виде го­
товых формул. Опыт и образование являются источниками тако­
го рода установок.
Особенность развития теории установки в советской психо­
логии состояла в том, что она долгое время была обособлена
от общей психологической теории. Теоретический труд Д. Н. Уз­
надзе был издан полностью на русском языке лишь в 1961 г.
ПРИНЦИП ПСИХОФИЗИЧЕСКОГО ЕДИНСТВА

Признание единства сознания и деятельности привело и к
новому рассмотрению вопроса об отношении психики к мозгу.
Это отношение трактуется как психофизическое единство78. Та­
кая трактовка была обусловлена уже свершившейся победой
советских психологов над идеалистическими взглядами на пси­
хику и над широко распространенным принципом психофизи­
ческого параллелизма. Она открыла возможность взаимосвязи
психологии с физиологией, но оказалась слишком общей для
того, чтобы реализовать этот союз. Для этого нужно было
выяснение формы этого единства.
Принцип психофизического единства вступал в противоре­
чие с физиологическими теориями, опирающимися на воззрения
психофизического параллелизма. Лишь в сеченовской теории и
в павловском учении отношение психических и физиологических
явлений трактовалось исходя из материалистического монизма.
Эти явления включались в единый рефлекторный процесс дея­
тельности мозга. Но психология проходила мимо этого корен­
ного отличия в их понимании детерминации психических и фи­
зиологических процессов.
История советской психологии, как мы видели, складыва­
лась так, что марксистская психологическая теория в первые
десятилетия своего развития не усмотрела отличий сеченовско­
го и павловского учений в их решении философских проблем
от западноевропейской физиологии, от рефлексологии, от би­
хевиоризма. Критика механистических воззрений поведенчества,
борьба с рефлексологией завершилась тем, что психология ог­
радила себя от попыток рефлексологии заменить собой психо­
логию тем, что ограничила область рефлекторной деятельности
в системе актов человеческой деятельности. К инстинктивной
деятельности относились врожденные безусловные рефлексы,
к механизму первично автоматических навыков — условные реф­
лексы, а сознательные формы поведения рассматривались уже
вне рефлекторной деятельности.
С. J1. Рубинштейн так характеризовал две формы поведе­
78
См. С. Л. Рубинштейн. Основы общей психологии. М., 1940, стр. 12— 15
122— 123 и др.

183

ния: биологические формы с их механизмом рефлекторных свя­
зей и сознательные формы, для которых характерны смысло­
вые и структурные связи. Сознательные связи как существен­
ные противопоставлялись случайным совпадениям, условным
временным связям. Это противопоставление условнорефлектор­
ным связям смысловых, определяющих сознательные произволь­
ные действия, проводится при характеристике мышления, речи,
внимания, воли и других психических процессов. Такой взгляд
был характерен для психологической теории того времени и
получил свое выражение во многих работах советских психоло­
гов и отразился в учебниках психологии 79.
Признавалось, например, что первичная связь слова с си­
туацией, к которой оно относится, и с реакцией имеет ассо­
циативный или условиорефлекторный характер, но это еще не
речь. «Речь возникает тогда, когда связь слова и его значе­
ние перестает быть только условнорефлекторной, или ассоциа­
тивной, а становится смысловой...»80 Иначе говоря, когда над
безусловнорефлекторной и условнорефлекторной деятельностью
надстраивается новая сознательная деятельность, ее психологи­
ческая характеристика дается как смысловая, но физиологиче­
ский механизм ее остается неизвестным. С рефлекторной дея­
тельностью связывалось непроизвольное внимание, независимое
от сознательного намерения человека. В высших специфически
человеческих проявлениях внимания соотношение его с физио­
логическими процессами опускалось81. В том же плане идет
речь и о волевых действиях. «Волевые действия не менее де­
терминированы и закономерны, чем непроизвольные — импуль­
сивные, инстинктивные, рефлекторные — движения, но только
закономерность и детерминированность их иная. Из непосред­
ственной она становится опосредованной. Волевое действие опос­
редуется через сознание личности» 82.
Следовательно, механизм непроизвольных действий — реф­
лекторная деятельность мозга. Произвольные — направляются
и регулируются через сознание установлением смысловых свя­
зей. Здесь действовало старое деление на деятельность реф­
лекторную и сознательную, непроизвольную и произвольную.
Вопрос о физиологическом механизме произвольных действий
оставался открытым. Своеобразие положения заключалось в том,
что советская психология исходила из диалектико-материали­
стического решения вопроса об отношении психики и мате­
риального мира и вместе с тем в учении о рефлексах приняла
то направление, которое восходило к декартовскому дуализму
79 С. Л. Рубинштейн. Основы общей психологии. М., 1946, стр. 98— 119
и др.; «Психология». М., 1948 (под ред. К. Н. Корнилова, А. А. Смирнова,
Б. М. Теплова)\ «Психология». Киев, 1939 (под ред. Г. С. Костюка).
80 С. Л. Рубинштейн. Основы общей психологии. М., 1946, стр. 422.
81 Там же, стр. 445.
82 Там же, стр. 509.

184

с его противопоставлением души телу, не выделив среди физйологических теорий особенности методологических позиций сече­
новского учения о рефлексах и павловского учения о высшей
нервной деятельности. Сделано это было, еще раз повторяем,
в условиях борьбы с поведенчеством. Поведенчество критико­
валось как механистическая концепция и в этой связи опреде­
лялось отношение к рефлекторной теории. «Сведение высших
форм человеческой деятельности к механической сумме или
агрегату элементарных реакций — рефлексов ведет к утрате их
качественного своеобразия». «Механистическая теория, сводящая
все формы деятельности к рефлекторно устанавливающимся на­
выкам, оказывается неправомерной»83,— писал С. J1. Рубин­
штейн.
В такой оценке проявлялось и влияние западноевропейской
физиологии, расходившейся в этом вопросе с сеченовской шко­
лой, и непреодоленная механистическая оценка учения о реф­
лексах, господствовавшая в советской психологии в 20—30-х гг.
Но именно С. Л. Рубинштейн, который дал формулу психофизи­
ческого единства, начинает в 40-х гг. искать конкретные формы
связи психического и физиологического. Вновь в психологии
встает вопрос об отношении к павловскому учению.
Общность интересов психологии, разрабатывающей пробле­
му сознания и деятельности, и физиологии, занимавшейся дви­
жениями, открывало пути для сотрудничества, которое стало
осуществляться в эти годы. Изучение физиологических механиз­
мов движений и действий — биологического регулирования и
управления деятельностью организма — было начато в 30-х гг.
П. К. Анохиным и Н. А. Бернштейном. Исследования П. К. Ано­
хина опирались на рефлекторную теорию. Учение же о пост­
роении движений, разработанное Н. А. Бернштейном,, следовало
той трактовке рефлекторных актов, которая ограничивала их
низшими уровнями действий. Результаты этих исследований
имели для психологии большое значение в связи со включе­
нием деятельности человека в круг психологических исследова­
ний. Н. А. Бернштейн экспериментально доказал постоянную
связь сенсорной сигнализации с эффекторными импульсами,
а также постоянное корректирование в зависимости от двига­
тельной задачи эффекторных импульсов афферентными сигна­
лами, поступающими с периферии во время двигательных актов
от различных точек тела и от различных органов чувств. Вы­
яснилась зависимость разных уровней построения движений от
разных уровней афферентации, начиная от простейших сенсор­
ных коррекций до сознательно поставленных целей и соответ­
ствующих им преднамеренных действий, выраженных в после­
довательном ряде двигательных задач. Было доказано, что мо­
торные акты являются функциональной системой, в которой
83 Там же, стр. 63, 127 и др.

185

Цейтр и периферия взаймодействует так, Что действия завйсйтР
от афферентации, которая их корригирует.
Поднятые этим учением вопросы о принципах управления
движением и анализ различных по своему содержанию типов
двигательных задач, выделение различных неврологических уров­
ней для них — от уровней, управляющих положением собствен­
ного тела, до уровней предметных действий, трудовых процес­
сов — не только непосредственно связывались с психологией, но
и требовали для своего развития обязательной разработки пси­
хологического аспекта деятельности.
П. К. Анохин и Н. А. Бернштейн дали описание и анализ
способа управления действиями живого организма, который
впоследствии в кибернетике был определен как принцип обрат­
ной связи. Этому принципу управления движениями С. JI. Ру­
бинштейн придал тогда же общепсихологическое значение. Он
поместил работу Н. А. Бернштейна о регуляции движения в
вышедший под его редакцией сборник трудов кафедры психо­
логии Московского университета. В своей вводной статье к сбор­
нику С. Л. Рубинштейн указал, что новый подход к двига­
тельным актам важен для понимания их структуры. «Таким об­
разом, преодолеваются ходячие традиционные вульгарно-дуали­
стические представления, согласно которым психологические
моменты в человеческой деятельности являются внешними си­
лами, извне управляющими движениями, а движение рассмат­
ривается как чисто физическое образование, для физиологиче­
ской характеристики которого будто бы безразличен тот психо­
логический контекст, в который оно включено» 84.
Исторические условия сложились так, что особо важная для
психологии проблема высших уровней предметных действий.—
сознательной деятельности — не получила дальнейшей разработ­
ки в физиологии движений. В 50-х гг. Н. А. Бернштейн не
имел возможности для их экспериментального развития. В пос­
ледующие годы новые идеи стали объединяться вокруг проблемы
биологической активности, не касаясь сознательной деятельно­
сти человека. В психологии в те годы, как известно, также
происходили значительные изменения, связанные с освоением
ею идей павловской физиологии. Результатом такого хода раз­
вития и психологии и физиологии явилось новое соотношение
психологии, павловского учения и того направления современ­
ной физиологии, которое называют физиологией активности или
теорией биологического регулирования. Но об этих отношениях,
острых и противоречивых, будет речь дальше, поскольку они
составляют содержание уже современных дискуссий. Для нас
же важно отметить то общее направление развития идей в пси­
84 «Ученые записки Московского государственного университета имени
М. В. Ломоносова», вып. 90. «Психология. Движение и деятельность». М.,
1945, стр. 3.

186

хологии и физиологии, которое возникло в результате разработ­
ки проблемы деятельности.
Конкретные психологические исследования конца 30-х— на­
чала 40-х гг. на основе методологического положения о един­
стве связи сознания и деятельности приносят свои плоды. По
основным теоретическим проблемам марксистская психология
получает возможность опереться на новые исследования. Новые
данные об ощущениях, восприятиях, памяти, мышлении, спо­
собностях, неосознаваемых психологических явлениях, психологи­
ческая характеристика деятельности и т. д. открывают новые сто­
роны старых проблем, приводят к постановке новых проблем.
Советская психология противопоставляет общую линию марк­
систской психологической теории идеалистическим направлени­
ям и теориям механистического материализма.
Положение о связи сознания и деятельности объединяет всех
советских психологов. С этой общей позиции, достигнутой в
борьбе идей предшествующих лет, начинаются теперь новые
поиски, выяснение характера и форм связи сознания и деятель­
ности. Теперь уже речь пойдет не о том, существует или нет
эта связь, а о том, какова она. И здесь намечаются два
взгляда, определяемые трактовкой детерминации психики. Р аз­
витие этих двух взглядов составляет содержание философскотеоретических исследований следующих десятилетий советской
психологии.

ЧАСТЬ

ТРЕТЬЯ

Разработка теоретических принципов
советской психологической науки
на новых рубежах
Введение

СОВЕТСКАЯ ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ НАУКА В 1945-1971 гг.
Новый период в истории советской психологии открывается
после окончания Великой Отечественной войны, когда все силы
страны направляются на быстрое восстановление и дальнейшее
развитие народного хозяйства, на повышение материального бла­
госостояния и культурного уровня советского народа. Задачи,
которые решает советский народ под руководством Коммуни­
стической партии Советского Союза, направляют развитие пси­
хологической науки. Этим задачам всецело подчиняется ее
создание и развитие марксистской психологической теории,
обслуживание ею нужд народного хозяйства, народного образова­
ния и просвещения, культурного строительства, здравоохранения,
военного дела. Этими задачами обусловливается направленность
советской психологии на решение центральной проблемы — ум­
ственного
и
нравственного воспитания строителей ком­
мунистического общества. Разработка всей совокупности лич­
ностных проблем определяется высокой целью формирования
нового человека коммунистического общества.
В результате участия психологической науки в коммунисти­
ческом строительстве возникают ее новые отрасли — инженер­
ная психология, космическая психология, происходит перестрой­
ка и такой ведущей отрасли, как педагогическая психология,
развертывается работа в области судебной, военной психоло­
гии, а также в психологии спорта, возобновляются исследова­
ния в тех отраслях психологии,, разработка которых прекра­
тилась в 30-х гг.,— в социальной психологии, в психологии труда.
Первые послевоенные годы отмечены улучшением материаль­
ных, технических и организационных условий для развития
психологической науки. Создается Институт психологии Акаде­
мии наук Грузинской ССР в Тбилиси, Институт психологии Ми­
нистерства просвещения Украинской ССР в Киеве, сектор пси­
хологии в Институте философии Академиинаук СССР и кафед­
ра психологии в Академии общественных наук при ЦК ВКП (б)
в Москве. Во всех этих новых научных учреждениях открывает188

ся аспирантура. Еще в годы войны для подготовки кадров
специалистов-психологов была начата организация отделений
психологии на философских факультетах. Вскоре после осво­
бождения Ленинграда от вражеской блокады в 1944 г. было
создано отделение психологии в Ленинградском университете,
а затем в Московском, Киевском и Тбилисском. В дальнейшем
в Московском, Ленинградском и Киевском университетах отде­
ления психологии преобразуются в факультеты психологии. Отде­
ления логики и психологии были открыты во многих педаго­
гических институтах. В послевоенные годы вводится преподава­
ние психологии в средних школах, в военных учебных заведениях.
Организация подготовки психологических кадров была де­
лом большой важности. В начале 30-х годов было закрыто
психологическое отделение при философском факультете Мо­
сковского государственного университета, а также психотехни­
ческое при Ленинградском педагогическом институте им. Герце­
на. В программе педагогических институтов на психологию от­
водилось лишь несколько десятков часов К Таким образом,
произошел почти десятилетний перерыв в подготовке психологов.
Между тем психология очень нуждалась в новых работниках,
сказывались потери, нанесенные войной, в то время как раз­
витие науки требовало новых хорошо подготовленных специа­
листов.
В начале 50-х гг. психология получает первое подкрепление
как из окончивших психологические отделения вузов, так и из
аспирантуры научно-исследовательских учреждений, а дальней­
шая подготовка молодых психологов создает возможность зна­
чительного расширения исследовательской работы.
Развитие советской психологической науки в конце 40-х —
начале 50-х гг. происходит в обстановке усиления идеологиче­
ской работы. Постановления ЦК ВКП(б) по идеологическим
вопросам оказали значительное влияние на развитие советской
науки. Укрепление идеологического фронта получило выражение
в организации ряда специальных обсуждений актуальных про­
блем по различным областям знания, которые вошли в историю
как дискуссии по проблемам философии, биологии, физиологии,
языкознания, политической экономии.
В 1947 г. Институт философии Академии наук СССР, где
уже работал сектор психологии, и кафедра логики и психоло­
гии Академии общественных наук при ЦК ВКП(б) органи­
1
См. В. Колбановский. О психологическом образовании в СССР.—
«Фронт науки и техники», 1936, № 8. Автор статьи поднял вопрос о необхо­
димости радикально пересмотреть вопрос о месте и роли психологии в систе­
ме образования, предлагал организовать специальное психологическое отделе­
ние, включить курс психологии в учебный план вузов, подготавливающих фи­
лософов, врачей, юристов, историков, литературоведов, артистов; расширить
объем преподавания психологии в педагогических институтах, ввести препо­
давание психологии в педагогических техникумах и средней школе.

189

зовали совместное обсуждение психологами и философами вы­
шедшего в 1946 г. второго издания «Основ общей психологии»
С. Л. Рубинштейна. Для участия в нем были приглашены пси­
хологи не только Москвы, но и других городов. Тот факт, что
С. Л. Рубинштейн попытался разработать новую теоретическую
систему психологии, превратил обсуждение книги в дискуссию
по актуальным проблемам психологической теории 2.
Развитый в «Основах общей психологии» принцип единства
сознания и деятельности, воплощавший в психологии маркси­
стскую концепцию роли и значения деятельности человека для
его психического развития, получил признание, еще будучи вы­
сказанным в «Основах психологии» в 1935 г. Внесение этого
методологического принципа в конкретные психологические ис­
следования открыло новые факты и позволило в «Основах об­
щей психологии» дать трактовку этой связи в применении к
разным разделам общей психологии. Методологический принцип
единства сознания и деятельности не вызывал возражений у
участников обсуждения. В центре дискуссии оказался другой
тезис — положение о психофизическом единстве. Здесь и прои­
зошло столкновение разных точек зрения, ро-первых, на взаимо­
отношение психических и физиологических процессов и, во-вто­
рых, на соотнесение двух связей психики: с материальным
субстратом — мозгом и с отражаемым ею внешним миром.
Обсуждение показало, что решение вопроса о взаимоотно­
шении психических и физиологических процессов, предложенное
в «Основах общей психологии», оставляет неясным характер
этого взаимоотношения. Выяснилось различное понимание не
только принципа психофизического единства, но и детерминации
психики материальным миром. Необходимость конкретизации
положения о психофизическом единстве побуждала обратиться
к рефлекторной теории психики. Участники дискуссии видели
ближайшую задачу психологии в пересмотре отношения к пав­
ловскому учению.
Споры вызвал и вопрос о психологии личности, в частно­
сти о психологии, советского человека. Признавая актуальность
этого вопроса, психологи отмечали отставание на этом участке
психологической теории и недостаток конкретных исследований.
Мысли, высказанные в «Основах общей психологии», не имели
достаточного фактического обоснования и пока еще не были
приближены к жизненной практике. Автора книги упрекали в
абстрактности. Разногласия между участниками дискуссии воз­
никли по поводу того, как подходить к разработке психологии
советского человека, как понимать социальную обусловленность
психики, как рассматривать психологические закономерности,
2
См. Стенограмму обсуждения книги С. Л. Рубинштейна «Основы общей
психологии», 26, 29 марта, 1 и 4, апреля 1947 г. Архив С. J1. Рубинштейна. От­
дел рукописей Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина (О РГБЛ),
п. 642.

190

действующие у людей разны х o6iuecfBeHHbix формаций. Согл&с^
но одной точке зрения, задача состояла в том, чтобы строить
психологическую теорию, разделяя и противопоставляя законо­
мерности психического развития и психической деятельности лю­
дей советского общества закономерностям психической деятель­
ности людей капиталистического общества. Отсюда следовал
вывод о том, что предметом психологической науки в СССР
является психология советского человека с присущими ей осо­
быми закономерностями.
Согласно другому взгляду, разработке подлежала общая
проблема социальной обусловленности психики человека, а пси­
хология советского человека подчинялась действию общих зако­
номерностей общественно-исторической детерминации психиче­
ского развития человека. Специфические свойства психологии
советского человека, рожденные особенностями нового общест­
венного строя, рассматривались как частное проявление общих
закономерностей. И тот и другой подход выдвигал на первый
план проблему социальной обусловленности психики человека.
Таково было содержание проблем, нуждавшихся в разработ­
ке для развития психологической теории. Это были вопросы о
характере тех связей, в которых выступает психическое в своем
отношении к явлениям материального мира, о детерминации
психики, о взаимоотношении физиологических и психических за­
кономерностей и вместе с тем о соотношении наук, изучающих
эти закономерности. И наконец, это был вопрос о социальной
обусловленности психики, который выделялся особо, так как со­
ставлял ядро центральной проблемы психологической теории —
проблемы личности. Обсуждение же принципа, важность кото­
рого в методологическом плане признавалась всеми, принципа
связи сознания и деятельности, ясно обнаружило различие в
его понимании, необходимость его дальнейшей теоретической
разработки.
Первоочередным стал вопрос о взаимоотношении психоло­
гии с павловским учением о высшей нервной деятельности. Он
оказался чрезвычайно острым в связи с дискуссией, которая
состоялась в 1950 г. на научной сессии Академии наук СССР и
Академии медицинских наук, посвященной проблемам физиоло­
гического учения И. П. Павлова. Обсуждение теоретических
проблем павловского учения с неизбежностью столкнулось
философскими проблемами учения о высшей нервной деятель­
ности, с вопросом о взаимоотношении материального и психи­
ческого, имеющим непосредственное отношение и к психологии.
Сложность и противоречивость создавшейся обстановки за­
ключалась в том, что давая правильную оценку отношения пси­
хологии к павловскому учению, правильно утверждая, что пси­
хология не использует его достижения, и настаивая на необхо­
димости теснейшей связи психологии с физиологией высшей
нервной деятельности, докладчики и многие участники сессии
191

отрицали возможность объективного изучения психических про­
цессов и считали нужным заменить психологические исследова­
ния физиологическими, покушаясь на самостоятельность психо­
логии как науки, обладающей своим предметом и методом3.
Складывалось ложное представление о том, что позиции павлов­
ского учения требуют ликвидации психологии, а утверждать су­
ществование психологии как самостоятельной науки — значит
защищать в конечном итоге антипавловскую линию 4.
В то же время поворот к павловскому учению, которого
требовали от психологов физиологи, был подготовлен в психо­
логической науке ее собственным развитием. Проблема связи
психологии с учением И. П. Павлова о высшей нервной дея­
тельности являлась во второй половине 40-х гг. самой актуаль­
ной проблемой психологической теории, которая вновь подсту­
пала к сеченовскому и павловскому учению. Об этом свиде­
тельствовала прежде всего дискуссия по книге С. Л. Рубин­
штейна «Основы общей психологии».
В выступлении на павловской сессии Б. М. Теплов сказал:
«Система нашей психологии еще такова, что она органически
не опирается на учение П авлова»5. О необходимости поворота
психологической теории к павловскому учению говорил и С. Л. Ру­
бинштейн: «Идеи Павлова не реализуются, или во всяком слу­
чае до последнего времени ничтожно мало реализовались в
практике психологического исследования... Совершенно очевид­
но, что в интересах нашей советской психологической науки
такому положению должен быть положен конец и чем скорее —
тем лучше. Здесь требуется не сползание с неправильных по­
зиций, а решительный перелом» 6.
На сессии был поднят важный вопрос о преемственности з
науке. К. М. Быков дал характеристику учения И. П. Павлова
в противопоставлении его всей предшествующей истории физио­
логии, а призыв использовать достижения павловского учения
в психологии сочетал с отрицанием какой-либо научной цен­
ности всей допавловской психологии. Историю психологии, по­
добно истории физиологии, он разделил на два этапа: допавловский и павловский. «Психология допавловская,— указывал
он,— построена на идеалистическом мировоззрении, психология
павловская — по существу своему материалистическая» 7.
3 См. «Научная сессия, посвященная проблемам физиологического учения
академика И. П. Павлова. 28 июня — 4 июля 1950 г. Стенографический отчет».
М., 1950, стр. 17, 22, 42, 45, 49—53, 69—77 и др.
4 См. «Философские вопросы физиологии высшей нервной деятельности
и психологии». М., 1963, стр. 358.
5 «Научная сессия, посвященная проблемам физиологического учения ака­
демика И. П. Павлова», стр. 155.
6 Тал же, стр. 310.
7 Там7же, стр. 14.

192

Таким образом, в истории психологии снималась материа­
листическая линия ее развития. И, как ни странно, была за ­
быта сеченовская материалистическая психология. Такое отно­
шение к истории психологии, и в первую очередь к истории
отечественной психологии, вступало в противоречие с дейст­
вительным ходом развития психологической науки. Те данные,
которыми владела к тому времени советская психология, поз­
воляли восстановить богатство материалистической мысли в пси­
хологической науке нашей страны. За пределами материализма,
таким образом, оказывалась и советская психология. Деление
это было неверно и по отношению к психологической науке в
делом.
Общий вывод сессии о необходимости использовать дости­
жения павловского учения для прогресса всех наук был для
психологии очень важен. Но, присоединяясь к нему, психологи
критически отнеслись к ошибочным положениям о взаимоотно­
шении психологии и физиологии высшей нервной деятельности,
которые были высказаны в докладах на павловской сессии,
в выступлениях ряда ее участников и в последующей полемике
в печати. Психологи выступили против попыток заменить их
науку физиологией высшей нервной деятельности, они решитель­
но отстаивали ее самостоятельность, обосновывали ее предмет и
доказывали объективность психологических методов.
Начало 50-х гг. было отмечено перестройкой психологиче­
ской науки, введением в нее рефлекторной концепции психики.
Вопрос о предмете и методе психологии и о значении для нее
физиологического учения И. П. Павлова обсуждался на Сове­
щании по психологии в 1952 г. В докладах А. А. Смирнова
«Состояние психологии и ее перестройка на основе учения
И. П. Павлова» и Б. М. Теплова «Об объективном методе в
психологии», в спорах участников совещания выяснялись пути
дальнейшего развития психологической науки, обсуждалась реф­
лекторная концепция психики, ее значение для психологической
теории и практики экспериментального исследования. Было от­
вергнуто нигилистическое отношение к историческому пути пси­
хологической науки. А. Н. Леонтьев в своем выступлении ска­
зал: «В корне неправильно думать, будто... на прошлом, допавловском, этапе психология ничего не дала... что нужно все
начинать делать заново. Нет, не о таком «взрыве» идет речь,
а о переориентации исследования, но переориентации решитель­
ной, создающей крутой поворот в психологии. Перестройка пси­
хологии на основе учения И. П. Павлова отнюдь не ликви­
дирует преемственности в ее развитии как науки» 8.
Установление связи психологии с павловским учением о вы­
сшей нервной деятельности сыграло большую роль в подъеме
8
стр. 165.

«Известия Академии педагогических

7 Е. А. Будилова

наук

РСФСР»,

1953,

вып.

45,

экспериментальных психологических исследований. В 50-е гг.
начинаются большие циклы новых по своим методам и про­
блематике экспериментальных работ, опиравшихся на рефлек­
торную концепцию психики. Столь же большую роль сыграла
новая оценка сеченовского и павловского учения для разработ­
ки теоретических проблем психологической науки.
Развертывание научной работы в психологических научноисследовательских институтах и на отделениях психологии в
вузах укрепило фронт советской психологической науки. Про­
блемы детской и педагогической психологии разрабатывает ру­
ководимый А. А. Смирновым большой, давно сложившийся кол­
лектив Московского института психологии, перешедшего в Ака­
демию педагогических наук РСФСР, сектор психологии
Института дефектологии, а позднее и Институт дошкольного
воспитания, возглавляемый А. В. Запорожцем. Со временем
проблематика Института психологии значительно расширилась
и вышла за пределы детской и педагогической психологии.
Здесь складывается научная школа Б. М. Теплова, организу­
ется работа по инженерной психологии. А во второй половине
60-х гг., после создания Академии педагогических наук СССР,
Институт психологии снова включает в свою работу проблемы
общей психологии. Он становится Институтом общей и педаго­
гической психологии.
Проблемы детской и педагогической психологии являются
ведущими и для руководимого Г. С. Костюком Украинского ин­
ститута психологии при Министерстве народного просвещения,
где собирается большой коллектив украинских психологов. Спе­
циальному изучению подвергается там проблема мышления и
вопросы школьного обучения. Значительное место занимают
проблемы истории отечественной психологии. В Институте пси­
хологии Академии наук Грузинской ССР, после смерти
Д. Н. Узнадзе (1950 г.) возглавляемом А. С. Прангишвили,
и на отделении психологии Тбилисского университета, под руко­
водством Р. Г. Натадзе, продолжается всестороннее развитие
учения об установке. Созданный в 1945 г. в Институте филосо­
фии Академии наук СССР сектор психологии во главе с С. JI. Ру­
бинштейном впервые представил психологическую науку в си­
стеме Академии наук СССР. После организации Академии пе­
дагогических наук, после того как Московский институт психоло­
гии был включен в нее и его деятельность была направлена на
проблемы детской и педагогической психологии, так же как и
во вновь созданном Украинском институте психологии, а Инсти­
тут психологии Грузии сосредоточил свои силы на разработке
теории установки, на сектор психологии Института философии
А Р/С С С Р была возложена задача развития общих теоретиче­
с к и проблем психологии. Центральное место в его исследова­
ниях заняли философские, методологические проблемы психо­
логической науки, вопросы психологии познания, эволюции
194

форм отражения и проблемы сознания. Исследование теорети­
ческих проблем связывалось с историческим подходом к ним,
с изучением истории отечественной и мировой психологии, с
критическим анализом данных современной зарубежной психо­
логии.
Крупными научно-исследовательскими центрами становятся
отделения, а затем факультеты психологии Московского и Ленин­
градского университетов. В последнем организуется широкое
экспериментальное исследование чувственного отражения —
ощущений, восприятий, представлений, а затем под руковод­
ством Б. Г. Ананьева развертываются психологические и физио­
логические исследования, включенные в общую комплексную
проблему человека. Несколько позже, во второй половине
50-х гг., здесь начинаются исследования в новой для советской
психологии отрасли — инженерной психологии, создается во гла­
ве с Б. Ф. Ломовым первая лаборатория индустриальной психо­
логии, открываемся лаборатория по социальной психологии, где
начинаются конкретные социально-психологические исследова­
ния. Ленинградские психологи В. Н. Мясищев, А. Г Ковалев
и другие исследуют проблему личности.
Психологическое отделение Московского университета, соз­
данное и в первые годы его работы руководимое С. Л. Ру­
бинштейном, а затем возглавляемое А. Н. Леонтьевым, также
объединило большой коллектив психологов. Научно-иссле­
довательская работа этого коллектива получила размах после
организации психологического факультета. А. Н. Леонтьев раз­
вивает учение об исторической обусловленности психики чело­
века и учение о функциональных системах, реализующих вы­
сшие психические функции, а П. Я. Гальперин и его сотруд­
ники развивают учение о формировании умственных действий.
А. Р. Лурия разрабатывает новую отрасль психологической нау­
ки — нейропсихологию, возникшую в пограничной области с не­
вропатологией. В значительной мере направление научно-исследовательской работы коллектива психологов Московского уни­
верситета в последнее десятилетие определяется задачей раз­
вития инженерной психологии, а также задачей применения
идей кибернетики к проблемам психологии.
Вокруг проблемы личности сосредоточивается научно-ис­
следовательская работа кафедры психологии Педагогического
института им. Ленина в Москве, которую до своей смерти в
1957 г. возглавлял К. Н. Корнилов, а затем Н. Ф. Добрынин
и А. В. Петровский. Проблема воли разрабатывается в Рязан­
ском педагогическом институте под руководством В. И. Селива­
нова. Изучение типологических особенностей нервной системы
в связи с личностными особенностями стало предметом иссле­
дований коллектива пермских психологов во главе с В. С. Мерлиным. По мере укрепления психологии новыми кадрами уси­
ливается работа психологов в союзных республиках — Армении,
195

7*

Азербайджане, Узбекистане и других, а также в ряде городов
РСФСР — Курске, Свердловске и других,
ч] С 1955 г. начал выходить журнал «Вопросы психологии».
После более чем двадцатилетнего перерыва психология вновь
получила свой печатный орган, в котором она так нуждалась.
Учрежденное в 195/ г. Всесоюзное общество психологов при
АПН РСФСР активизировало научную жизнь, способствовало
установлению контактов между психологами, укрепило научноисследовательскую работу психологов во многих республиках и
областях. В научную жизнь прочно вошли такие формы кол­
лективной работы, как республиканские, краевые, зональные
съезды и конференции психологов. Многие из них посвящаются
тем или иным специальным проблемам. Целый ряд конферен­
ций, например, был организован Уральским отделением обще­
ства психологов. Периодически собираются конференции пси­
хологов Закавказских республик. Организуемые обществом Все­
союзные съезды представляют смотры состояния советской пси­
хологической науки. В 1959 г. происходил I съезд общества в
Москве, в 1963 г.— II съезд в Ленинграде, в 1968 г.— III съезд
в Киеве, в 1971 г.— IV съезд в Тбилиси. Советские психологи
с середины 50-х гг. активно участвуют в международных пси­
хологических конгрессах, а XVIII Международный психологи­
ческий конгресс созывается в 1966 г. в Москве.
Философским проблемам психологии на новом этапе ее раз­
вития были посвящены книги С. Л. Рубинштейна «Бытие и
сознание» (1957 г.) и «Принципы и пути развития психологии»
(1959 г.). В обстановке того времени обе книги выполняли очень
важную задачу — они отстаивали самостоятельность психологии
и определяли ее место в системе наук. В 1959 г. вышла книга
А. Н. Леонтьева «Проблемы развития психики», объединившая
его многолетние труды в этой области. В 1963 г. труд А. Н. Л е­
онтьева удостоился Ленинской премии. Сообщения о конкрет­
ных психологических исследованиях непрерывным потоком пуб­
ликуются в специальной периодической печати — «Известия
Академии педагогических наук РСФСР», «Вопросы психоло­
гии», «Доклады Академии педагогических наук РСФСР» — в
отдельных тематических сборниках и монографиях. Итоги по­
лувекового развития советской психологии были подведены в
коллективном труде «Психологическая наука в СССР» (т. I —
1959 г , т. 11 — 1960 г.).
В 1962 г. состоялось Всесоюзное совещание по философским
вопросам физиологии высшей нервной деятельности и психоло­
гии. Организация совещания была поручена сектору психологии
Института философии Академии наук СССР Подготовка его
была начата С. Л. Рубинштейном незадолго до его смерти в
1960 г. и продолжена коллективом сектора под руководством
Е. В. Шороховой. Совещание созывалось с тем, чтобы в свете
новых данных физиологической и психологической наук обсу^
196

дить философские проблемы, связывающие эти науки, рассмот­
реть методологический вопрос о взаимосвязи этих наук, оце­
пить новые представления о физиологических и психологических
процессах, соотнести методы психологии, павловской физиологии
и методы новых направлений в физиологии, а вместе с тем и
рассмотреть методологические позиции этих новых направлений.
В характеристике развития физиологии высшей нервной деятель­
ности и психологии, данной в постановлении совещания, была
подчеркнута все большая актуальность, которую приобретает
философское обобщение огромного фактического материала,
имеющегося в распоряжении современной науки.
Организация совместных совещаний смежных наук для об­
суждения их общих философских проблем явилась новой и пло­
дотворной формой научной работы. В 1966 г. состоялся сим­
позиум, посвященный проблеме сознания в разных ее аспектах,
разрабатываемых философией, психологией, физиологией выс­
шей нервной деятельности и психиатрией9. В 1970 г. был со­
зван симпозиум, посвященный проблемам личности, в котором
приняли участие представители психологии, философии, социо­
логии, психиатрии, физиологии, права и других научных дис­
циплин 10.
В советской психологии происходят большие изменения, вы­
званные укреплением ее связей с практикой. Эти связи приоб­
ретают все более существенное значение в развитии психоло­
гической науки. Их возрастающая роль определяет процесс диф­
ференциации психологии, изменение ее проблематики, а также
изменение соотношения прикладных отраслей психологии между
собой и с общей теорией психологии.
С конца 50-х гг. быстро развивается инженерная психоло­
гия. Крушение психотехники в свое время вызвало прекраще­
ние психологических исследований в промышленности. В то вре­
мя, когда за рубежом происходило быстрое развитие инженер­
ной психологии, в советской психологии этот круг проблем ос­
тавался непочатым и надо было приложить много сил для того,
чтобы нагнать упущенное и сделать возможной реальную по­
мощь со стороны психологической науки народному хозяйству
Инженерная психология, разрабатывая проблему согласова­
ния техники с возможностями человека, с его психологическими
характеристиками, выявляет психологические факторы повы­
шения производительности труда, содействуя росту социалисти­
ческого производства. Само содержание труда человека выдви­
гает психологические проблемы, поскольку психологические
9 См. «Проблемы сознания. Материалы симпозиума». М., 1966; «Сознание.
Материалы обсуждения проблем созиания на симпозиуме, состоявшемся 1—
3 июня 1966 г. в Москве». М., 1967.
10 См. «Проблемы личности. Материалы симпозиума», т. I, т. II. М., 1969,
1970; «Личность. Материалы обсуждения проблем личности на симпозиуме,
состоявшемся 10— 12 марта 1970 г. в Москве». М., 1971.

197

особенности человека, особенности его процессов восприятия и
переработки сигналов, внимания и утомления, эмоциональные
свойства стали играть особую роль в условиях современного
производства. Надежность работы человека становится важным
звеном надежности автоматизированных систем в целом. В ус­
ловиях применения новой техники и в условиях социалистиче­
ского производства наполняется новым содержанием работа в
области психологии труда. Важнейшей ее задачей являет­
ся определение оптимальных режимов труда, изучение
роли психологических факторов в динамике работоспособности.
Психология труда в условиях социалистического производства
изучает не только организацию и способы повышения производи­
тельности труда, профессиональный отбор и обучение, но и
развитие личности, взаимоотношение Членов трудовых кол­
лективов, вплотную соприкасаясь с проблемами социальной пси­
хологии, такими, как роль и значение мотивации в трудовой
деятельности. Психология труда совместно с инженерной психо­
логией подходит к решению задачи проектирования деятельно­
сти человека.
В общей психологии особое значение приобретает проблема
личности, имеющая выход к социальной психологии, быстро
развертывающейся в современных условиях отрасли знания, все
более прочно устанавливающей связи с разными сферами обще­
ственной жизни п . Эти проблемы сближают психологию с социо­
логией. И здесь, подобно психологии труда, происходит восста­
новление разработки проблематики, которая привлекала внима­
ние еще в 20-е гг., но была оставлена после мало удачных
попыток ее теоретического осмысления. Новые требования жиз­
ни, изменившееся состояние психологической теории, освоен­
ные методологические принципы обусловили возможность вновь
поставить проблемы социальной психологии, начать конкретные
исследования и подойти со своей меркой к тому, чем распо­
лагает в этой области мировая психология. Речь идет об изу­
чении тех явлений, которые возникают в процессе общения
людей в коллективе, о человеке в коллективе и о человече­
ских взаимоотношениях, об изучении психологических механиз­
мов эффективности идейно-воспитательной раСотн в различных
социальных группах, об исследовании психологического аспекта
использования средств массовой информации и пропаганды —
кино, радио и телевидения.
Вместе с приобретающими все большее значение исследова­
ниями психологии личности вся совокупность перечисленных
11
В последние годы опубликованы работы по социальной психологии, в
которых дано методологическое исследование предмета социальной психоло­
гии, теоретическая разработка и изложение ее основ. См. Б. Д. Парыгин. Со­
циальная психология как наука. JI., 1965; Б. Ф. Поршнев. Социальная психо­
логия и история. М., 1966; В. С. Кузьмин. Основы социальной психологии.
Л„ 1967,

проблем на первый план выдвигает в наши дни вопросы со­
циальной обусловленности психики, общественной ее природы,
соотношения индивидуального и общественного сознания. На
клкое-то время разработка проблемы общественно-исторической
природы психики оказалась отодвинутой на второй план об­
суждением вопросов взаимоотношения психологических и физио­
логических процессов и соотношения психологической науки и
физиологии высшей нервной деятельности. Тем более важным
оыло восстановление роли и значения этой проблемы. Это под­
черкивал А. Н. Леонтьев, когда писал, что система социальных
отношений составляет важнейший предмет для психологическо­
го исследования человека 12. И наряду с этим успехи современ­
ной генетики требуют от психологов возвращения к вопросу
о генезисе личности в связи с наследственностью, к новому рас­
смотрению того, как в настоящее время представляется соот
ношение социального и природного.
Одна из главных задач коммунистического строительства —
формирование нового человека — объединяет исследователей,
работающих в разных областях психологической науки, и тре­
бует решения целого комплекса вопросов на основе разработки
методологических и теоретических проблем общей психологии,
опирающихся на коренное философское положение о социаль­
ной детерминации психики.
В конце 50-х — начале 60-х годов советская психология
имеете с рядом других наук была вовлечена в орбиту кибер­
нетических идей. В психологию проникали, а затем быстро раз­
бивались идеи и методы кибернетики, которые несли новый
способ подхода к явлениям действительности, открывали возмож­
ность рассмотрения их в новых связях, а следовательно, откры­
вали и новую область исследований. Кибернетические идеи вхо­
дят в основные проблемы психологической теории, не говоря о
прикладных отраслях психологии и в первую очередь о такой
специальной отрасли, как инженерная психология.
Традиционные проблемы общей психологии в свете новых
идей представали в новом качестве. Так, по-новому раскрыва­
лись общие вопросы изучения деятельности, мышления, восприя­
тия. Возникают и новые проблемы, рожденные стыком двух
паук. Новые задачи были поставлены моделированием некото­
рых психических функций. Воспроизведение на машине тех или
иных психических функций имело двоякое значение. Во-первых,
психические функции, например память, мышление, подверглись
специальному описанию для того, чтобы использовать принци­
пы психической деятельности человека в усовершествовании
программ для вычислительных машин, и, во-вторых, воспроиз­
ведение некоторых мыслительных операций человека машинами

12
А. Н. Леонтьев. Об историческом подходе в изучении психики челове­
ка.— В кн. «Психологическая наука в СССР», т. I, стр. 15— 16.

199

были использовано для собственно психологического изу­
чения их.
Современная техника добавила к методам научного иссле­
дования средства действенного воспроизведения процессов, ко­
торые подлежат изучению. Однако использование моделирова­
ния рождало принципиальный вопрос о пределах и возможно­
стях воспроизведения психических функций человека и пригод­
ности современных математических методов для описания'этих
функций.
Возможности нового подхода к старым проблемам, новые
для психологии вопросы увлекли психологов настолько, что они
готовы были пойти на замену установившихся понятий психо­
логии новыми, заимствованными у новой науки. Делались по­
пытки перевода ряда понятий психологии в систему киберне­
тических понятий. В свою очередь представители кибернетики,
воодушевленные успехами новой науки, готовы были отторгнуть
исконные владения психологии.
Рассматриваемый период развития советской психологии в
его первом десятилетии был отмечен остро поставленным во­
просом о взаимоотношении психологии с физиологией высшей
нервной деятельности, а во втором — столь же острым вопро­
сом о взаимоотношении психологической науки с кибернетикой.
В первые годы увлечения кибернетикой под ударом оказались
также собственно психологические закономерности и методы их
изучения. Постепенно во взаимоотношении психологии с кибер­
нетикой происходит значительное изменение. Вопрос уже ста­
вится так: «Не является ли попытка анализировать поведение
исключительно в системе понятий, описывающих работу счетно­
решающих устройств, столь же ограниченной, как и предшествую­
щая попытка объяснить поведение по аналогии с работой ав­
томатов, которые имел возможность наблюдать Декарт, созда­
тель «классической» рефлекторной концепции?» 13. Эксперимен­
тальные факты и теоретический анализ позволяют утверждать
общее положение о невозможности замены понятия «отраже­
ния» понятием «моделирования» и .
Такова одна сторона взаимоотношения психологии с кибер­
нетикой. Но столь же отчетливо просматривается и другая —
несомненное воздействие кибернетики на развитие психологии
в последнее десятилетие. Еще большее внимание стало уделять­
ся исследованию своеобразия человеческой психики, в частности
своеобразию человеческого мышления. В психологических экс­
периментах заняло свое и при том важное место исследование
обратных связей, что сказалось на трактовке ряда проблем.
13- О. К . Тихомиров. Структура мыслительной деятельности человека
(Опыт теоретического и экспериментального исследования).
М.,
1969,
стр. 25—26.
14
См. А. Н. Леонтьев. Понятие отражения и его значение для психоло­
гии.— «Вопросы философии», 1966, № 12.

200

В 50—60-е гг. рост и укрепление новых и старых отраслей
психологической науки изменило соотношение между ними.
Исли раньше экспериментальные конкретные исследования про*
подились преимущественно в педагогической психологии, то
теперь они стали широко применяться в инженерной, социаль­
ной психологии и других прикладных отраслях. Изменилось так­
же соотношение между отраслями психологии и общей психоло­
гической теорией в целом. Здесь можно отметить три обстоя­
тельства.
Во-первых, возрастающую самостоятельность отдельных от­
раслей, таких, например, как инженерная психология, социаль­
ная психология, при которой взаимодействие с общей психоло­
гической теорией осуществляется по линии методологических
проблем, связанных с решением принципиальных вопросов
марксистской психологической теории. Вместе с тем расширяет­
ся взаимосвязь между разными отраслями при решении акту­
альных проблем народного хозяйства.
Во-вторых, пополнение психологической науки эксперимен­
тальными данными и результатами конкретных исследований
происходит в первую очередь через широкую сеть отраслевой пси­
хологии, через области, пограничные со смежными науками или
с кибернетикой, которая благодаря своему особому предмету
изучения находит связи со всей системой наук. В пределах каж ­
дой зоны происходит известная специализация, накладывающая
отпечаток на добываемые ею знания и на характер его исполь­
зования, определяемый предметом исследований каждой отрас­
ли. Несомненно, что весь этот поток фактов несет знания для
всей психологической науки. Однако и это характерно для сов­
ременного положения общей психологической теории, освоение
и обобщение фактов, их переработка и подведение к общему
знаменателю совершается и медленно и затруднительно, так
как все эти знания не только лежат на разных уровнях, но и
выражены в пределах такой специализации и терминологиче­
ской специфики наук, взаимодействующих с психологией, кото­
рая требует их перевода в общую систему психологических по­
нятий.
В-третьих, возросшая самостоятельность прикладных отрас­
лей психологии и большое расширение их поля деятельности
оборачивается их большей связью с проблемами общей пси­
хологии, так как расширяется проблематика прикладных отрас­
лей и увеличивается значимость для них тех проблем общей
психологии, которые ранее имели, казалось бы, узкие границы
своего применения на практике. Например, исследование вос­
приятия приобретает значение не только для задач сенсорного
воспитания и компенсации различного рода дефектов анализа­
торов, но и для конструирования оптимальных информацион­
ных устройств, для автоматизированных систем, для создания
воспринимающих и опознающих автоматов. Такое положение
201

складывается и в отношении других традиционных разделов
общей психологии.
Построение системы является важнейшей задачей советской
психологии, поскольку слияние теоретических концепций и на­
копленного фактического материала осуществляется в системе
науки. Выдвигая эту задачу, Б. М. Теплов говорил: «Подлин­
ная система науки органически вырастает из хода развития нау­
ки и является теоретическим осмысливанием всей совокупности
достигнутых знаний в данной области», а пока «мы не имеем
еще сколько-нибудь удовлетворяющей нас системы психо­
логии» 15.
В докладе о состоянии и перспективах развития психоло­
гии в СССР на IV съезде психологов в 1971 г. Б. Ф. Ломов
отметил как характернейшую черту современной психологиче­
ской науки экстенсивность ее развития. Все возрастающий по­
ток исследований, главным образом в области частных вопро­
сов, накапливает обширные экспериментальные данные. Систе­
матизация современного психологического знания, разработка
категориального аппарата науки, ее методов является необходи­
мым условием составления перспективной программы развития
психологии, так же как и создание частных теорий, обобщаю­
щих современные научные данные и обслуживающих сферы ее
практического применения: теории трудовой деятельности, в ко­
торой нуждаются в равной мере и инженерная психология и
психология труда, теории психического развития ребенка, столь
нужной педагогической психологии, теории социальной психо­
логии.
Важнейшим условием решения практических задач, стоящих
перед психологией, и разработки частных теорий, подчеркнул
в своем докладе Б. Ф. Ломов, является дальнейшее развитие
общей теории психологии. Темпы развития психологической нау­
ки, которые повышаются год от году, требуют непрерывного
углубления и разработки ее основных теоретических проблем.
Психология в структуре современного научного знания начина­
ет играть все большую роль как связующее звено между об­
щественными, естественными и техническими науками. Общий
прогресс научного знания открывает психологической науке но­
вые возможности в разработке ее фундаментальных теоретиче­
ских проблем 16.

15 Б. М. Теплов. О некоторых общих вопросах разработки истории психо­
логии.— В сб. «Вопросы психологии. Материалы второй Закавказской конфе­
ренции психологов». Ереван, I960, стр. 6; См. также: А. В. Петровский. Исто­
рия советской психологии. М., 1967, гл. VIII, § 6.
16 Б. Ф. Ломов. Состояние и перспективы развития психологии в СССР
р свете решений XXIV съезда КПСС — «Вопросы психологии», 1971, № 5.

Глава V

ПСИХИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ И МОЗГ

КРИТИКА ПРИНЦИПА ПСИХОФИЗИЧЕСКОГО ЕДИНСТВА
И НОВЫЙ ПОДСТУП
к РЕФЛЕКТОРНОЙ ТЕОРИИ ПСИХИЧЕСКОГО

Общая формулировка связи психики с деятельностью, обо­
значенная как единство сознания и деятельности, послужила,
как мы видели, фундаментом для разработки конкретных во­
просов психологической теории. Вместе с тем такое понимание
связи было перенесено на так называемую психофизическую
проблему. «Принцип психофизического единства, включающий
единство психического как с органическим субстратом, функ­
цией которого является психика, так и с объектом, который в
пей отражается» \ стал выражением объединения двух харак­
теристик психического — его отношения к мозгу и его отража­
тельной функции. Развивая этот принцип в «Основах общей пси­
хологии», С. Л. Рубинштейн пояснял, что «оба выделенные ана­
лизом соотношения, детерминирующие психику, включаются в
единый контекст, которым они в целом и определяются»2, что
это — две неразрывные стороны единого по существу отношения
психики к ее материальному субстрату. Первая зависимость
составляла, по сути дела, содержание так называемой психо­
физиологической проблемы, а вторая заключала проблему от­
ражения психикой внешнего мира. В том объединении указан­
ных зависимостей, которое подразумевалось в формулировке
принципа психофизического единства, не было, однако, совер­
шено их соотнесение, хотя автор и указывал, что «для разре­
шения психофизической проблемы особенно существенно пра­
вильно их соотнести» 3.
Такое понимание психофизического единства коренным обра­
зом отличалось от концепций зарубежной психологии, решаю­
щих вопрос об отношении психической деятельности к мозгу
1 С. Л. Рубинштейн. Основы общей психологии. М., 1946, стр. 84.
2 Там же, стр. 20.
3 Там же.

203

как отношения параллельности психических и физиологических
процессов или их взаимодействия и не включавших в это от­
ношение отражательную функцию психического. Новая форму­
лировка отношения психики и мозга была достаточной для того,
чтобы определить позиции материалистического монизма в отно­
шении вульгарно-материалистического сведения психического к
физиологическому. Конкретная же форма этого единства не была
определена, был обозначен лишь путь разработки проблемы,
а не ее решение в пределах техданных, которыми распола­
гала как психология, так и физиология. Теоретическое содер­
жание этого принципа и его методологическое значение оста­
вались неразработанными.
При обсуждении в 1947 г. второго издания «Основ общей
психологии» С. Л. Рубинштейна принцип психофизического
единства принял на себя главные удары критики4. Возникли
разногласия в том, как понимать зависимость психики, во-пер­
вых, от мозга и, во-вторых, от объекта, который в ней отра­
жается, и как надо соотнести эти две зависимости. Утвержде­
ние зависимости психики от мозга, органического субстрата,
и от отражаемого объекта было обозначено как двойная де­
терминированность психики, внутренним и внешним, что и вы­
зывало возражения. Об этом говорили в своих выступлениях
А. Н. Леонтьев и Е. Черпаков. К тому же формулировка «пси­
хофизическое единство» оставляла открытым вопрос о том, что
первично: психическое или физическое, не давала ответа на
вопрос, где искать причины явлений: то ли в нервных процес­
сах, то ли во внешнем объективном мире.
Критики принципа психофизического единства, не находя в
нем решения вопроса о соотнесении зависимости психики от
мозга с зависимостью ее от внешнего мира, предлагали отбро­
сить одну из них во имя единства детерминации. Одни, как,
например, И. Г. Ерошкин, признавая зависимость психики от моз­
га, отказывались вводить вторую зависимость — зависимость
от объекта. Другие, наоборот, признавали только зависимость
психики от отражаемого ею объективного мира, полагая, что
сознание определяется тем, отражением чего оно является, т. е.
общественным бытием человека. Эту точку зрения отстаивал
Е. Чернаков.
Сторонники единой внешней детерминации психики с внеш­
ними условиями связывали содержание психических процессов,
а всякую попытку говорить о внутренних условиях детерми­
нации психики рассматривали как уступку вульгарному мате­
риализму. Соответственно со взглядом, отбрасывающим внут­
ренние условия возникновения психического, критиковались и
4
См. Стенограмму обсуждения книги С. JI. Рубинштейна «Основы общей
психологии», 26, 29 марта, 1 и 4 апреля 1947 г. Архив С. JI. Рубинштейна.
Отдел рукописей Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина
(О РГБЛ), п. 642.

204

мысли о роли субъекта в психическом отражении, высказан­
ные в «Основах общей психологии». В частности, отвергалось
значение интероцептивной и проприоцептивной чувствительно­
сти в возникновении психических явлений на том основании,
что они дают показания о состоянии субъекта, а также и по­
тому, что они большей частью составляют сферу подсознатель­
ного, существование же неосознаваемых психических явлений
с этих позиций полностью отвергалось. Несмотря на противо­
положность двух указанных взглядов, оии имели общую осно­
ву — признание обусловленности психики какой-либо одной
зависимостью, и в этом их защитники видели единство детерми­
нации. С этими взглядами сталкивались соображения Б. М. Теплова, М. А. Леонова, М. А. Каммари, В. М. Каганова о не­
обходимости рассматривать детерминацию психики во всей ее
сложности и противоречивости, и учитывать обусловленность
отражения природой отражаемого и отражающего. Высказыва­
лось недоумение, почему можно сомневаться в том, что истин­
ны одновременно два положения: психика — функция мозга и
психика есть отражение материального мира.
В дискуссии отмечалось качественное отличие отношения
психики к мозгу от ее отношения к внешнему миру: первое
является отношением функции и органа, а второе заключает
отражательную характеристику психики. Такая постановка во­
проса побуждала обратиться к рефлекторной теории, которая
связывала эти зависимости в рефлекторной деятельности мозга.
Участники дискуссии видели задачу психологии в пересмотре
отношения к павловскому учению. Они подчеркивали, что психо­
физиологическая проблема должна творчески разрабатываться
не только психологами, но и физиологами. Область, погра­
ничную между физиологией высшей нервной деятельности и пси­
хологией, надо сделать предметом специальных эксперименталь­
ных исследований, указывал Б. Г. Ананьев, надо изучить усло­
вия превращения нервного процесса в нервно-психический.
Выступление С. Л. Рубинштейна на обсуждении его книги
свидетельствовало о том, что для него принцип психофизиче­
ского единства уже не исчерпывал решения психофизической
проблемы. Вступая в спор со своими критиками, он высказы­
вал мысль, что необходимо соотнести обе зависимости и выде­
лить ведущую детерминанту психики, детерминацию ее внеш­
ним миром, опосредованную зависимостью психики от внутрен­
них условий.
Развивая эту мысль, С. Л. Рубинштейн впоследствии соот­
нес внешнее и внутреннее, внешние воздействия и внутреннюю
природу того явления, на которое они влияют, и пришел к ут­
верждению, что действие двух зависимостей входит в единую
детерминацию и никак не может быть признано двойной де­
терминацией в том случае, если учитывать, что внешние при­
чины действуют через внутренние условия, если учитывать диа­
205

лектику внешнего и внутреннего 5. Пока же, отвечая на упрек
в том, что в «Основах общей психологии» допускается действие
двух зависимостей, определяющих психическую деятельность,
С. Л. Рубинштейн указывал, что вторая зависимость включа­
ется в исходную детерминацию производным компонентом, но в
качестве такого звена, которое никак нельзя опустить. И эта
мысль заставляет вновь обратиться к рефлекторной теории пси­
хической деятельности, к творческой реализации сеченовских
идей и павловского наследия. В свое время, говорил он, мно­
гие психологи, отражая претензии физиологии быть полновласт­
ной хозяйкой в той области, которую занимала психология, за­
няли позицию самообороны, вместо того, чтобы использовать
учение о высшей нервной деятельности. Такое положение полу­
чило отражение и в «Основах общей психологии». Теперь их
автор был согласен с теми критиками принципа психофизиче­
ского единства, которые видели задачу психологии в измене­
нии позиций в отношении к павловскому учению и в опреде­
лении новых задач совместного исследования психофизиологи­
ческих проблем.
Новое отношение к рефлекторной теории было выражено
С. Л. Рубинштейном в его выступлении на конференции физио­
логов, состоявшейся в 1945 г. и посвященной учению о рефлек­
сах. Сопоставив сеченовское понятие рефлекса с декартовским,
С. Л. Рубинштейн выделил значение и роль для психологии
содержания понятия рефлексов головного мозга. «И. М. Сече­
нов,— говорил он,—... вводя понятие рефлекса головного мозга,
... открывает для него новую важнейшую сферу приложения.
При этом, однако, своеобразный исторический парадокс заклю­
чается в том, что это понятие рефлекса, извлеченное из кар­
тезианского научного арсенала, Сеченов в своих психологиче­
ских работах использует для того, чтобы преодолеть самые ос­
новы картезианского философского миросозерцания или, точнее,
идеалистической составной части его» 6.
После того как в советскую психологию прочно вошло по­
ложение о связи сознания с деятельностью, сеченовская кон­
цепция обращает на себя внимание прежде всего именно своей
трактовкой психического как процесса или «деятельностей», ко­
торые завершаются поступками человека. С. Л. Рубинштейн
подчеркнул то обстоятельство, что Сеченов «трактует психиче­
ское как интегральную часть целостного психофизического акта,
от начала и до конца включенного в контекст материальной
действительности и реального воздействия окружающей дей­
ствительности на человека и человека на нее... Иными слова­
5 См. С. Л. Рубинштейн. Вопросы психологической теории.— «Вопросы
психологии», 1955, № 1.
6 С. Л. Рубинштейн. Физиология и психология в научной деятельности
И. М. Сеченова.— «Физиологический журнал им. Сеченова», 1946, вып. I,
стр. 149.

206

ми, в трактовке психологии у Сеченова мы находим прямую
антиципацию одного из центральных положений современной со­
ветской психологии»7. Сеченовское понятие рефлекса он про­
тивопоставил декартовскому понятию рефлекторной дуги. «Ос­
новная задача советской психологии — позитивное преодоление
па основе материалистической диалектики, картезианского дуа­
лизма, идеалистической составной части картезианского насле­
дия. И в этом основном, философском, методологически решаю­
щем вопросе Сеченов не с Descartes, а с советской психологией.
Грубо говоря, советская психология занимается разреше­
нием основной задачи, поставленной перед нашей наукой Се­
ченовым в его борьбе против «обособителей психического»8.
К числу первоочередных задач психологической теории
С. Л. Рубинштейн отнес правильное решение вопроса о взаимо­
отношении психологии и физиологии и воплощение его в са­
мом построении исследований психологов. Анализируя взаимо­
отношение между психологией и физиологией, С. Л. Рубинштейн
отметил, что Сеченов задачи самих физиологических своих ис­
следований определял, исходя из двусторонней зависимости: фи­
зиология, в частности физиология головного мозга, вскрывает
механизмы психических явлений и таким образом анализирует
и обосновывает их, но при этом сначала психология определяет
задачи этого физиологического анализа. «Таково же, — я скло­
нен утверждать, и истинное их отношение в системе научного
знания»,— говорил С. Л. Рубинштейн9. Он ставит задачу сом­
кнуть психологию и физиологию с тем, чтобы реализовать под­
линно единое психофизиологическое исследование, которое не
сводилось бы к простому суммированию обособленно взятых
данных физиологии, с одной стороны, и психологии — с другой.
«Это по существу та же самая проблема, которую так остро
ставил И. П. Павлов, когда он говорил о необходимости «на­
ложить» данные психологии на физиологические данные и ви­
дел в этом одну из самых сложных и важных задач науки.
Речь для нас идет при этом, конечно, не о том, чтобы, нало­
жив, механически свести психическое к физиологическому, а
о том, чтобы надлежащим образом соотнести их внутри пусть
многопланного, но все же единого контекста» 10.
По-новому о павловском учении и психологии говорил
С. Л. Рубинштейн в своей речи в 1946 г. на научной сессии,
посвященной*" 10-летию со дня смерти И. П. Павлова. Он ска­
зал: «Правильное понимание истинного взаимоотношения уче­
ния И. П. Павлова и психологии приобретает сейчас суще­
ственное значение как для судеб подлинной научной психоло­
гии, так и для осуществления конечного замысла И. П. Пав­
7 Там же, стр. 150.
8 Там ж е, стр. 151.
9 Там же.
10 Там же, стр. 154.

207

лова. С этим вопросом связана реализация материалистического
монизма и конкретная программа действия как психологии...
так и физиологии высшей нервной деятельности, по крайней мере
поскольку она переносит свои исследования на человека»11.
С. JI. Рубинштейн в трудах И. П. Павлова выделил две,
казалось бы противоречивые, тенденции: с одной стороны,
стремление отрешиться от «неопределенных представлений пси­
хологии» и перенести все исследование в область физиологии
и, с другой — признание первостепенной реальности и значимо­
сти для человека его переживаний, его сознания. Первая тенден­
ция, отмечал С. JT. Рубинштейн в своей речи, дает повод неко­
торым представителям физиологии высшей нервной деятельности
считать, что И. П. Павлов стремился упразднить психологию, за­
менить ее чистой физиологией и свести психические явления к
физиологическим процессам (такое толкование павловских
идей, как показали дальнейшие события, ярко проявилось на
павловской сессии 1950 г. и в последующие за ней годы). Но
этот взгляд ошибочен, доказывал С. JI. Рубинштейн так же,
как и представление о двух противоречивых тенденциях в от­
ношении к психологии в научном творчестве И, П. Павлова.
Это кажущееся противоречие снимается, если отделить вопрос
о цели павловских исследований— уяснить механизм и жизнен­
ный смысл сознания человека — от вопроса о путях исследо­
ваний.
В понимании путей исследования у Павлова можно просле­
дить на разных этапах развития его учения ряд изменений,
которые сказались и в его подходе к психологии. Но учение
о высшей нервной деятельности по своему замыслу никак не
является физиологией, обособленной от психологии, — к такому
заключению приходит С. Л. Рубинштейн. И. П. Павлов, ука­
зывает он, в последние годы своей жизни формулирует свой
наиболее острый и вместе с тем самый принципиальный тезис,
согласно которому основная задача заключается в том, чтобы
«наложить» психические явления на физиологические нервные
отношения и «слить» те и другие. Именно эта формула в не­
верной ее трактовке вызывает попытки свести психическое к
физиологическому. Весь вопрос в том, как это слияние понять.
В решении этого вопроса и видел С. Л. Рубинштейн ближай­
шую задачу и психологии и физиологии высшей нервной дея­
тельности: «Задача сегодня меньше всего заключается в том,
чтобы только размежевывать психологию и физиологию, чем ча­
сто как будто особенно озабочены ревнивые к сохранению и
расширению сферы своего господства и влияния как физиоло­
ги, так и психологи. Первоочередная задача сейчас заключается в том, чтобы сомкнуть их, проследить, и использовать линию
11
«Труды объединенной сессии, посвященной
И. П. Павлова». М., 1948, стр. 275.

208

10-летию со дня смерти

их стыка и выявить переходы, ведущие от одной к другой» 12.
И в психологии и в физиологии высшей нервной деятель­
ности складывалась такая ситуация, когда обе науки окамыил
лись заинтересованными в пересечении их плоскостей. Потреб­
ность психологии в физиологическом обосновании того, что она
обозначила как смысловые связи, и необходимость учета физио­
логией высшей нервной деятельности своеобразия этих связей
для разработки учения о второй сигнальной системе были рав­
новелики. Все большее внимание советской психологии к мето­
дологическим проблемам приводит ее к отказу от прежней оцен­
ки павловской физиологии и определяет стремление использо­
вать учение И. П. Павлова. Психология вновь подступала к
учению о рефлексах, как к учению о природе психического в
его связи с деятельностью мозга.
В этом повороте психологической теории к трудам
И. М. Сеченова и И. П. Павлова надо отвести должное ме­
сто тем историко-теоретическим исследованиям, которые были
проведены в 40-х гг. Усилившийся в конце 30 — начале 40-х гг.
интерес к истории отечественной материалистической филосо­
фии выразился в исследовании не только трудов русских рево­
люционных демократов — А. И. Герцена, В. Г Белинского,
Н. Г. Чернышевского и других, но и блестящей плеяды рус­
ских естествоиспытателей, воспринявших их философские взгля­
ды и деятельно вносивших эти взгляды в естествознание.
К таким ученым относился и И. М. Сеченов. Обстоятельное
исследование философских взглядов И. М. Сеченова и сопостав­
ление их с учением Н. Г Чернышевского, стало ключом для
нового открытия его психологического учения во всей его бли­
зости к марксистской психологии. Философский анализ рефлек­
торной концепции в историческом плане помог психологии, вопервых, выделить ее психологический аспект и оценить значе­
ние сеченовского психологического учения, во-вторых, выделить
философское ядро и сеченовского и павловского учения, в-треть­
их, оценить роль павловского учения для психологии как фи­
зиологической теории, требующей материалистического мониз­
ма, направленной против психофизического параллелизма и
против механистических, вульгарно-материалистических по­
строений 13,
Таково было положение в советской психологии, подгото­
12 Там же, стр. 280.
13 Б. Г Ананьев. Русская научная психология и ее роль в мировой психо­
логической науке.— «Советская педагогика», 1945, № 3; он же. Очерки исто­
рии русской психологии XVIII и XIX веков. М., 1947; С. Е. Драпкина.
И. Г. Чернышевский и И. М. Сеченов.— «Физиологический журнал им.
И. М. Сеченова», 1940, вып. 2—3; В. М. Каганов. Мировоззрение И. М. Сече­
нова. М., 1948; Б. М. Теплов. Психологические взгляды В. Г. Белинского.—
«Советская педагогика», 1948, № 5; он же. Философские и психологические
взгляды И. М. Сеченова.— «Большевик», 1948, № 7; он же. Психологические
взгляды А. И. Герцена.— «Философские записки», 1950, т. V.

209

вившее поворот к сеченовскому и павловскому учению, которым
отмечены в психологической науке 50-е гг. Но совершился этот
поворот в условиях, когда вопрос о перестройке психологии
на основе павловского учения был поднят на объединенной сес­
сии Академии наук СССР и Академии медицинских наук, по­
священной физиологическому учению И. П. Павлова в 1950 г.
д и с к у с с и и О ВЗАИМООТНОШЕНИИ
ФИЗИОЛОГИЧЕСКОГО и п с и х и ч е с к о г о

Мы видели, какой трудный путь прошла советская психоло­
гия со времени ее первых шагов в построении марксистской
психологической теории. Павловская физиология высшей нерв­
ной деятельности не испытала таких трудностей, как психоло­
гия. В условиях нового общественного строя ей не пришлось
изменять свой путь, подобно психологии, которая должна была
прежде всего сломать старые устои и искать новые пути. Более
того, И. П. Павлов получил всемерную поддержку в развитии сво­
их идей. Трудности в павловской физиологии возникли как след­
ствие ее развития. Переход от изучения поведения животных
к исследованию высшей нервной деятельности человека остро
поставил методологические вопросы. Введение И. П. Павловым
в учение о высшей нервной деятельности понятия второй сиг­
нальной системы имело программное значение. Тем самым ста­
вилась задача физиологического объяснения сознания человека
как продукта общественной жизни в его специфических особен­
ностях. Работа в этом направлении И. П. Павловым была лишь
начата. После его смерти на этом решающем участке развития
павловского учения наблюдалось отставание. Одной из главных
проблем, обсуждавшейся на сессии Академии наук СССР и Ака­
демии медицинских наук СССР, посвященной проблемам физио­
логического учения И. П. Павлова, была проблема изучения
высшей нервной деятельности человека, а в связи с этим встал
и вопрос о взаимоотношении физиологии и психологии.
А. Г Иванов-Смоленский в своем докладе на сессии в спе­
циальном разделе рассмотрел взаимоотношение субъективного и
объективного, психического и физиологического. Это взаимоот­
ношение он характеризовал как «единство субъективного и объ­
ективного». Обосновывая этот тезис, докладчик сперва привел
высказывания В. И. Ленина об отношении психического как
субъективного образа к объективному миру, а затем рассмотрел
единство субъективного и объективного как «слитие» психоло­
гического с физиологическим, как «наложение явлений психи­
ческой деятельности на физиологические факты» 14. Иванов-Смо14
А. Г Иванов-Смоленский. Пути развития идей И. П. Павлова в обла­
сти патофизиологии высшей нервной деятельности.— В кн. «Научная сессия,
посвященная проблемам физиологического учения академика И. П. Павлова».
М., 1950, стр. 70.

210

j \('некий утверждал, что именно так надо понимать павловский

тезис о «слитии» психологического и физиологического. При
)том он толковал субъективное как переживание человеком фи­
зиологических процессов, протекающих в мозгу, а объективное
как сами физиологические процессы. Проблема субъективного
п объективного представала как отношение психических и фи­
зиологических процессов. Таким образом, раскрывая тезис един­
ства субъективного и объективного, докладчик переносил гно­
сеологическое отношение человека как субъекта деятельности к
объективной действительности на отношение психического и фи­
зиологического. Он неверно трактовал отношение психического
к нервным процессам как отношение субъективного к объектив­
ному и давал характеристику субъективного как переживания
субъектом внутренней работы мозга. При этой трактовке под
объективным понимались физиологические процессы, а психиче­
ское понималось как их переживание. В результате такого тол­
кования павловского тезиса о слитии психического с физиоло­
гическим утрачивалось то, что психические явления регулируют
действия человека именно путем отражения внешнего мира. Тем
самым отрицалась и регулирующая функция психики по отно­
шению к действиям, отрицалась роль психического опосредо­
вания в жизни и деятельности человека. Воскресали идеи, ко­
торые высказывались А. Г Ивановым-Смоленским и рядом дру­
гих физиологов в дискуссиях 20-х гг. и еще тогда подверглись
критике.
Несмотря на то, что сессия ставила своей задачей развитие
павловских идей, критику попыток ревизии взглядов И. П. П ав­
лова и их вульгаризации, опровержение мнения о «механистич­
ности» павловского учения15, в центральной теоретической и
методологической проблеме совершалось отступление от павлов­
ской трактовки материалистического монизма к такому понима­
нию взаимоотношения психического и физиологического, кото­
рое было присуще рефлексологии и поведенчеству. Понимание
места и роли психического во взаимосвязях материального мира
в ведущем докладе А. Г. Иванова-Смоленского несло на себе
печать механистических взглядов 20-х гг. Некоторые участники
сессии поддержали положение о том, что субъективный мир че­
ловека — форма
проявления
физиологических
процессов.
М. М. Кольцова, выступая по ряду других вопросов против И ва­
нова-Смоленского, в этом была согласна с ним. Такая же трак­
15
На сессии Н. И. Гращенков подверг разбору свою методологическую
оценку рефлексологического направления в 30-х гг., когда он «неправильно
оценивал общее методологическое направление в работе академика И. П. Пав­
лова как механистическое и с этих позиций подвергал критике отдельные по­
ложения, высказывавшиеся академиком И. П. Павловым», строил свои пред­
положения «о якобы ведущем механистическом направлении в мировоззрении
академика И. П. Павлова» («Научная сессия, посвященная проблемам фи­
зиологического учения академика И. П. Павлова». М., 1950, стр. 131— 132).

211

товка павловскому тезису о «слитии» давалась и Ф. П. Майоро­
вым 16.
Методологическая ошибка запутывала не только вопрос об
отношении психических и физиологических процессов, но и весь
комплекс с ним связанных вопросов: о методах психологиче­
ского и физиологического исследования, о предмете физиологии
высшей нервной деятельности и психологии, о взаимоотношении
физиологии и психологии и другие. Критикуя субъективный ме­
тод исследования психических явлений, А. Г Иванов-Смоленский
и ряд других физиологов совершали ошибку, утверждая, что его
надо заменить объективным исследованием физиологических
процессов, поскольку объективное исследование психических яв­
лений невозможно. Более того, применение каких-либо психоло­
гических понятий рассматривалось ими как переход со «строго
объективного физиологического изучения фактов на путь субъ­
ективно-психологической их интерпретации» 17, столь же пороч­
ным объявлялось и обращение к данным психологических ис­
следований. Более того, предполагалось, что современный уро­
вень физиологических знаний позволяет заменить психологичен
ские исследования физиологическими.
Из представления о невозможности объективного изучения
психического следовал далеко идущий вывод о замене психо­
логии физиологией высшей нервной деятельности. Взгляд этот,
высказанный Ивановым-Смоленским 18, разделяли и некоторые
физиологи. М. М. Кольцова говорила о том, что область иссле­
дования психологии «совпадает с областью физиологии высшей
нервной деятельности человека» 19, что можно свести закономер­
ности психических процессов к физиологическим закономерно­
стям, а признание специфичности психических явлений расце­
нивала как дуалистическое понимание природы человека. Эта
ошибочная тенденция, вылившаяся в отрицательное отношение
к психологии, наносила вред не только психологической науке,
но и самой физиологии высшей нервной деятельности челове­
ка. Человека, обладающего сознанием, нельзя успешно изучать,
обособляя физиологическое исследование от психологического.
Развитие концепции И. П. Павлова относительно двух сиг­
нальных систем отражения действительности было по существу
16 М. М. Кольцова утверждала: «Мы вместе с И. П. Павловым рассмат­
риваем субъективный мир человека как форму проявления материальных про­
цессов, протекающих в головном мозгу, подчиняющихся тем же закономерно­
стям. Для нас психика — это субъективные проявления высших форм нервной
деятельности...» («Научная сессия, посвященная проблемам физиологического
учения академика И. П. Павлова». М., 1950, стр. 343). «О «слиянии объектив­
ного и субъективного», т. е. физиологического и психического»,— говорил и
Ф. П. Майоров (там же, стр. 351).
17 «Научная сессия, посвященная проблемам физиологического учения
академика И. П. Павлова», стр. 65; см. стр. 52, 66, 342, 343 и др.
18 Там же, стр. 52.
19 Там же, стр. 342.

212

одним из важнейших вопросов, поставленных на сессии. Но об­
суждение его показало, что теоретической и практической важ ­
ности задач, встававших в связи с понятием второй сигнальной
системы, никак не соответствовало их экспериментальное изуче­
ние и обоснование в годы после смерти создателя учения о
высшей нервной деятельности.
Изучение взаимодействия двух сигнальных систем отраже­
ния действительности не могло быть правильно поставлено при
забвении того, что психика является отражением внешнего
мира, при неверной постановке вопроса об отношении физио­
логии высшей нервной деятельности и психологии. Без союза с
марксистской психологией не могло быть плодотворного теоре­
тического и экспериментального ’исследования этой проблемы.
Выяснение соотношения психических и физиологических иссле­
дований было существенно для дальнейшего развития как пси­
хологической, так и физиологической теории и установления та­
кой взаимосвязи между ними, которая обеспечивала бы в на­
учных исследованиях воплощение материалистического монизма
и в то же время исключала отождествление качественно разных
явлений. Было необходимо разобраться в соотношении содержа­
ния этих двух наук, в многообразии переходов между сферами
их действия и в тех возможностях, которые открывались ис­
следованием пограничных областей их действия. Для психоло­
гии в обстановке того времени вставала задача отстоять свой
предмет и методы для того, чтобы отстоять свою самостоятель­
ность в системе других наук.
В дискуссии о природе психического, которая после павлов­
ской сессии развернулась в печати, философами, психологами,
физиологами, психиатрами высказывались разные взгляды 20.
Их можно сгруппировать следующим образом: 1. Отождествле­
ние психического с физиологическим. 2. Признание психическо­
го особой формой движения материи. 3. Сопоставление психи­
ческого и физиологического как двух сторон единого процес­
са. 4. Признание рефлекторной деятельности только физиологи­
ческим процессом, над которым надстраивается особая психи­
ческая деятельность. 5. Утверждение рефлекторного характера
психики и вместе с тем ее качественного своеобразия. Однако
понимание рефлекторного характера психического обнаружива­
ет столь большие различия, что фактически за этим утвержде­
нием скрываются разные концепции.
Сторонники материальности психического отрицали каче­
ственное своеобразие психических процессов и отождествляли
их с физиологическими процессами 21. При таком отождествле20 Философский анализ дискуссии см. Е. В. Шорохова. Проблема созна­
ния в философии и естествознании. М., 1961, стр. 143— 160.
21 Наиболее прямолинейно это высказал В. М. Архипов в своей статье
«О материальности психики и предмете психологии». «Положение о нематериальности психики,— писал он,— противоречит самой сущности материализ­

213

ййи физиология заявляла свои права на то, чтобы ее системй
понятий заменила отжившие и якобы утратившие свое значе­
ние психологические категории 22. Защита положения о матери­
альности психики шла и другим путем: психические процессы
не отождествляются с физиологическими, а противопоставляют­
ся им как особая психическая форма движения материи. Вы­
сказывалось мнение, что у высших животных и у человека, кро­
ме форм отражения, общих с мертвой природой — механиче­
ских, физических, химических — имеются три высшие формы от­
ражения: физиологическая, психическая и познавательная или
гносеологическая. Каждая из этих форм представляет особую
форму движения материи, развивается по своим законам и изу­
чается особой наукой. Следовательно, психическое расчленяется,
то есть, помимо психической формы движения материи, суще­
ствует еще особая познавательная или гносеологическая форма
движения материи. Несмотря на кажущееся противопоставление
последнего взгляда сведению психического к физиологическому,
здесь также происходит их объединение. И в данном случае
утверждается материальный характер психических и познава­
тельных процессов с той лишь разницей, что нервная деятель­
ность разделяется на три отдельных рода движения материи.
При этом вводится такое разграничение: сигнальное отраже­
ние — психическое, а образное отражение — познавательное23.
Взгляд на психику как форму движения материи обосновывал­
ся тем, что иначе нельзя объяснить собственной активности со­
знания, его относительной самостоятельности и его регулирующей
роли в поведении, практических действиях людей. Аргументация
сторонников этого взгляда была такова: если психическое не
движение материи, то оно неизбежно бессильный эпифеномен,
который не может ни обладать относительной самостоятель­
ностью, ни активностью, ни регуляторной ролью в отношении по­
ведения людей 24.
ма» («Советская педагогика», 1954, № 7, стр. 68). См. также: А. М. Аврамен­
ко. О рефлекторном понимании психической деятельности.— «Советская педа­
гогика», 1954, № 2; Н. М. Вяземский. По поводу некоторых актуальных
вопросов психиатрии.— «Журнал невропатологии и
психиатрии»,
1952,
№>

2.

22 «Физиология высшей нервной деятельности значительно точнее прибли­
жает нас к пониманию природы сознания как высшей формы отражательной
деятельности мозга...» (Л. Я. Балонов, Д. А. Кауфман, А . Е. Личко и
Н. Н. Трауготт. По поводу статьи проф. И. Ф. Случевского «О некоторых ак­
туальных вопросах психиатрии».— «Журнал невропатологии и психиатрии»,
1952, № 12, стр. 42).
23 См. Ф. Ф. Кальсин. Основные вопросы теории познания. Горький, 1957;
он oice. О материалистическом понимании психики и сознания.— «Ученые
записки Горьковского государственного педагогического института», 1958,
т. 24.
24 См.: Н. В. Медведев. Марксистско-ленинская теория отражения и уче­
ние И. П. Павлова о высшей нервной деятельности. М., 1954; он же. К вопро­

214

Некоторые участники дискуссии определяли отношение пси­
хического и физиологического как отношение двух сторон еди­
ного процесса, а в материальном и идеальном видели две фор­
мы единой и неделимой природы25. В связи с этим перед
физиологией ставилась задача исследования высшей нервной
деятельности со стороны физиологических механизмов, а перед
психологией — исследование ее содержания.
Опасность сведения психического к физиологическому, ко­
торая вновь возникла на павловской сессии, заставила вспом­
нить о борьбе с механицизмом в естествознании в 20-х гг. и вы­
звала у некоторых философов стремление обособить психиче­
скую деятельность от нервной. Так одной крайности противопо­
ставляется другая. Физиологическая деятельность считается
рефлекторной, а над ней надстраивается особая, самостоятель­
ная психическая деятельность 26. Сторонники этого взгляда счи­
тали, что сохранить представление о качественном своеобразии
психического и устоять против вульгарно-материалистического
и механистического сведения психики к физиологическим про­
цессам можно лишь путем противопоставления условнорефлек­
торной деятельности, как только физиологической, особой пси­
хической деятельности, имеющей свои законы. Однако, поскольку
сторонники этого направления хотят оставаться материалиста­
ми, возникает необходимость связать психику с ее материаль­
ным субстратом — мозгом, поэтому противопоставление психи­
ческой и физиологической деятельности подкрепляется умозри­
тельной (так как естественнонаучных данных для этого нет)
схемой двух уровней мозговой деятельности — физиологическо­
го и психического. Рефлекторный акт понимается как материаль­
ный и физиологический, а психический акт как нематериаль­

су об отражательной работе мозга.— «Вопросы философии», 1960, № 6; он
он же. О природе и сущности психического.— В кн. «Диалектический мате­
риализм и современное естествознание». М., 1964.
25 См.: С. А. Петру шевский. Борьба И. П. Павлова за материализм в фи­
зиологии и психологии.— В кн. «Учение И. П. Павлова и философские во­
просы психологии». М., 1952; «Диалектический материализм». М., 1954, стр. 331;
Н. А. Хромов. К вопросу о физическом и психическом.— В кн. «Учение
И. П. Павлова и философские вопросы психологии». М., 1952; К. М. Дедов.
К вопросу об отношениях между психологией и физиологией высшей нерв­
ной деятельности.— «Вопросы философии», 1954, № 1.
26 Этот взгляд развивался в статьях, а затем и в философских моногра­
фиях. См.: Б. Б. Беляев. Об основном законе психологии.— «Советская педа­
гогика», 1953, № 9; И. Ф. Случевский. О некоторых актуальных вопросах пси­
хиатрии.— «Журнал невропатологии и психиатрии», 1952, № 8; Н. П. Антонов.
Диалектический материализм — теоретическая основа психологии.— «Вопросы
философии», 1953, № 1; он же. Происхождение и сущность сознания.— «Уче­
ные записки Ивановского государственного педагогического института», 1959,
т. XX; В. В. Орлов. Диалектический материализм и психофизиологическая
проблема. Пермь, 1960; он же. Психофизиологическая проблема. Философ­
ский очерк. Пермь, 1966.

215

ный как деятельность мозга, но уже не нервная деятельность27.
Рассуждение сторонников этих двух как будто противопо­
ложных направлений — сведения психического к физиологиче­
скому и обособления психического от физиологического — не­
ожиданно сближаются в одном пункте. Они в равной мере от­
ходят от сеченовского и павловского понимания рефлекторного
акта, толкуют его сообразно допавловской физиологии. Пози­
ция обособителей психического возникла в качестве противове­
са стремлениям физиологизировать психическое, которые обна­
ружились после павловской сессии. Опасность физиологизиро­
вания была вскоре преодолена и защищать психологию от
физиологии уже не было нужды, но возникла и существует
другая опасность, опасность перегиба в другую сторону, опас­
ность отрыва психического от физиологического 28.
ФИЛОСОФСКИЙ АНАЛИЗ
РЕФЛЕКТОРНОЙ КОНЦЕПЦИИ ПСИХИКИ
И ВВЕДЕНИЕ ЕЕ В ПСИХОЛОГИЧЕСКУЮ ТЕОРИЮ

В такой обстановке, когда вопрос о природе психического
стал предметом широкой дискуссии, вышедшей за рамки пси­
хологии, произошла новая встреча психологии с павловским
учением. Совершая поворот к павловской физиологии, психо­
логия отстаивала свою самостоятельность, свой предмет и свои
методы. В условиях происходившей дискуссии ей пришлось вос­
станавливать преемственность в науке в отношении павловско­
го и сеченовского учения в их связи с психологией. Психоло­
гическая теория ищет путь заключения союза с физиологией,
выделяет и исследует общие для них методологические пробле­
мы и прежде всего вопрос о месте и роли психического во
взаимосвязях материального мира. Диалектико-материалистиче­
скому исследованию подвергается проблема детерминации пси­
хики, ее связи с мозгом, а также вопрос об объективном мето­
де в психологии.
Только неверное понимание философского смысла рефлек­
торной теории и закономерностей физиологической и психической
деятельности могло привести к пагубному выводу о том, что
27 «Утверждать, что рефлекторный процесс исчерпывает психический про­
цесс, значит встать на путь вульгарного материализма» (Н. П. Антонов. Д иа­
лектический материализм — теоретическая основа психологии.— «Вопросы фи­
лософии», 1953, № 1, стр. 197). «Необходимо отказаться и от представления
о рефлексе как единстве психического и физиологического. Это представле­
ние является несостоятельным ни с конкретно физиологической и психологи­
ческой, ни с философской, ни, далее, с эволюционно-биологической точки зре­
ния» (В. В. Орлов. Диалектический материализм и психофизиологическая
проблема. Пермь, 1960, стр. 163, 173, 190 и др.).
28 См. Е. В. Шорохова. Принцип детерминизма в психологии.— «Методо­
логические и теоретические проблемы психологии». М., 1969, стр. 27—28,

216

психология не имеет своего предмета исследования, не может
обладать объективным методом и, следовательно, не может счи­
таться наукой, а должна быть заменена физиологией высшей
нервной деятельности. Об этом шла речь на Совещании, созван­
ном в 1952 г. и посвященном перестройке психологии. Докладчи­
ки А. А. Смирнов и Б. М. Теплов и большинство участни­
ков этого совещания утверждали самостоятельность психологи­
ческой науки, подчеркивали отличный от физиологии ее предмет
и возможность объективных психологических методов 29. «Я ду­
маю,— говорил Г. С. Костюк в своем выступлении,— что основ­
ные положения докладчиков и ряд мыслей, высказанных в пре­
ниях, содействуют выяснению исходных позиций в правильном
решении этих вопросов. Прежде всего мне кажется совершенно
ясным, что речь здесь идет не о поисках предмета науки, ко­
торая якобы его потеряла, а об уточнении, конкретизации, раз­
витии существующего в советской психологии понимания, опре­
деления ее предмета. Такая работа, как известно, проводится
в каждой науке в связи со сдвигами в ее развитии, в связи с
новыми данными и их обобщениями»30. Несколько позже он
писал: «Ложными... являются попытки ставить вопрос о замене
системы психологических понятий системой физиологических по­
нятий. Одна система не заменяет другую, а лишь дополняет
ее. Павловская идея «брака» между физиологией высшей нерв­
ной деятельности и психологией человека требует совместной
работы психологов и физиологов по изучению отражательной
деятельности мозга, но она предполагает самостоятельное су­
ществование этих областей знания, каж дая из которых имеет
свои специфические задачи» 31.
Марксистская психология отстаивала и свое право на соб­
ственный метод. Существо вопроса было в том, что психоло­
гия вместе с тем отказывалась от субъективного метода ин­
троспекции, рожденного идеалистической концепцией сознания, и
отвергала исходный методологический принцип поведенческой
психологии, полагающий, что признание объективного метода
исключает изучение психических явлений как таковых. Совет­
ские психологи доказывали возможность и необходимость объ­
ективного изучения психических явлений. Вопрос был постав­
лен так: возможно ли объективное изучение субъективных по
своей природе психических явлений? Отрицательный ответ оз­
29 См.: А. А. Смирнов. Состояние психологии и ее перестройка на основе
учения И. П. Павлова; Б. М. Теплов. Об объективном методе в психологии.
См. также выступления участников совещания.— «Известия Академии педа­
гогических наук РСФСР», 1953, вып. 45, стр. 9—45, 49—74, 87—88, 97—98,
141— 143, 154— 159, 1 5 9 -1 6 6 и др.
30 «Известия Академии педагогических наук РСФСР», 1953, вып. 45,
стр. 155.
31 Г С. Костюк. К вопросу о психологических закономерностях.— «Вопро­
сы психологии», 1955, № 1, стр. 23.

217

начал бы отказ от признания научной достоверности психоло­
гических исследований, а значит, ставил под сомнение сущест­
вование психологической науки и вел к утверждению необхо­
димости ее замены наукой, владеющей объективным методом.
При этом происходила и замена предмета исследования — пси­
хические явления подменялись физиологическими процессами.
Положительный ответ утверждал психологию как самостоятель­
ную науку. Советская психология располагала уже опытом экс­
периментальных исследований, в которых психические явления
изучались объективным методом в их опосредовании деятель­
ностью человека. Надо было на основе марксистской методо­
логии утвердить право и обязанность психологии изучать субъ­
ективное объективными методами.
Б. М. Теплов доказывал возможность объективного метода
в психологии на основании того, что предметом психологии яв­
ляется психика человека в ее обусловленности объективными
условиями существования и той объективной деятельностью, ко­
торая составляет содержание жизни человека. «Субъективное
есть вторичное, производное. Оно не может быть понято само
из себя. Оно не может изучаться, взятое само по себе.
Субъективное является предметом психологии лишь в единстве
с объективным...— отмечал Б. М. Теплов.— Объективный метод
в психологии требует, чтобы объяснение субъективного как вто­
ричного, производного шло из того объективного, что является
по отношению к психике первичным» 32. Такими объективными

условиями он считал высшую нервную деятельность, поскольку
психические процессы неотделимы от мозговых, объективную
реальность, отражаемую психикой, и деятельность человека,
связанную с общественными условиями его существования. Сле­
довательно, объяснение в психологии, которое требует объектив­
ный метод, должно включать: «1) соотнесение субъективного
образа с той объективной реальностью, которая является объек­
том отражения, 2) установление нервных механизмов процесса
отражения, 3) выяснение зависимости явлений, сознания от тех
общественных условий, которыми они определяются, и от той
объективнойдеятельности, в которой выражается бытие чело­
века» 33. Сложность заключается в том, чтобы не допустить
такого сдвига в изучении психических явлений, при котором
предметом изучения оказались бы одни лишь объективные усло­
вия, а не сама психика.
С. JI. Рубинштейн выводил возможность объективного изу­
чения психических процессов из доказательства того, что пси­
хические явления включены во всеобщую взаимосвязь матери­
ального мира. Поскольку психическое есть звено в цепи свойств
32 Б. М. Теплое. Об объективном методе в психологии.— «Известия Ака­
демии педагогических наук РСФСР», 1953, вып. 45, стр. 53—54.
33 Там же, стр. 56.
218

материального мира, оно может быть объективно изучено через
его опосредования 34.
В дискуссиях с теми физиологами, которые отрицали воз­
можность объективного познания психических явлений, предла­
гали свести психологические исследования к физиологическим,
психологи утверждали тезис о том, что «объективный метод з
психологии есть метод опосредствованного познания психики»,
настаивали на том, что «положение об объективной п ознавае­
мости психики есть важнейшая методологическая предпосылка

материалистической психологии» 35.
Перестройка психологии на павловской основе (так в 50-х гг.
обозначался этот этап развития советской психологии) явилась
по существу новым шагом в реализации требования материа­
листического монизма в марксистской психологической теории,
которую не могли удовлетворить физиологические учения, вос­
ходящие к дуалистическим воззрениям психофизического парал­
лелизма во всех его формах. Философская оценка учения
И. П. Павлова как механистического господствовала в психо­
логии 20-х — 30-х гг. Теперь было необходимо вернуться к фи­
лософскому анализу методологических принципов рефлекторной
теории и освободиться от прежней неверной оценки, обратить­
ся к решению всего комплекса вопросов, связанных с отноше­
нием как психики к мозгу, так и психологии к физиологии
высшей нервной деятельности.
Разработка философских проблем психологической теории в
начале 50-х гг. в связи с дискуссиями о природе психического
приобретает новый смысл и значение — направляется на опре­
деление и выяснение формы отношений психики с мозгом. Эта
система отношений и проявлений свойств психического стано­
вится предметом специального рассмотрения. Одновременно в
философском анализе проблемы психического и физиологическо­
го определяется методологический подход к изучению психи­
ческих явлений путем выяснения их проявлений в разных си­
стемах отношений к материальному миру. Определение такого
подхода дает начало новому этапу в развитии философских
проблем психологии — фундаментальному исследованию вопро­
са о месте психического во всеобщей взаимосвязи явлений ма­
териального мира и о его детерминации, результаты которого
составят философско-психологический труд С. Л. Рубинштейна
«Бытие и сознание. О месте психического во всеобщей взаи­
мосвязи явлений материального мира» (1957 г.). Содержание
его раскрывает две системы отношений психического к мате­
риальному миру — к внешнему миру и к мозгу в их соотне­
сенности между собой, которая выясняется в исследовании де­
34 См. С. Л. Рубинштейн. Бытие и сознание. М., 1957, стр. 3— 15,317—321.
35 Б. М. Теплов. Об объективном методе в психологии.— «Известия Ака­
демии педагогических наук РСФСР», 1953, вып. 45, стр. 61.

?19

терминации психического, предстающей как действие внешних
причин через внутренние условия.
Исследование связи психики с мозгом предусматривало как
единственную возможность преодоления различных точек зре­
ния, имеющих опору в разных проявлениях психики, выяснение
особенностей ее, выступающих в различных, но существенных
связях и соотнесение этих характеристик в соответствии с объ­
ективной логикой тех связей и отношений, в которых каждая
из них выступает. Вопрос о связи психики с мозгом,, согласно
такому взгляду, может быть решен только в том случае, если
раскрыто отношение психических явлений к внешнему миру,
если принята мысль о том, что связь психических явлений с
мозгом — это и отношение их к внешнему миру, отношение,
которое заключается в отражении психикой этого мира, и учте­
но положение о психических процессах как регуляторах дей­
ствий. Такое соотношение позволяло связать гносеологическую
характеристику психики с ее регуляторной ролью в деятельности
субъекта. В обобщенной идее регуляции действия психическим
в полной мере раскрывается и психологическое содержание реф­
лекторной теории. В этом и состоит ход психологической тео­
рии к рефлекторной концепции, поскольку «сказать, что психи­
ческая деятельность есть деятельность мозга, взаимодействую­
щего с внешним миром, отвечающего на его воздействия,—
значит в конечном счете сказать, что это деятельность — реф­
лекторная» 36. Именно это обстоятельство и направляет психо­
логическую мысль к рефлекторной теории, когда психология
приходит к выводу о недостаточности признания принципа пси­
хофизического единства — к необходимости определения кон­
кретной формы связи психического и физиологического в дея­
тельности мозга. «Рефлекторное понимание психической'деятельности — необходимое связующее звено между признанием пси­
хической деятельности деятельностью м озга , неотделимой от него,
и пониманием ее как отражения мира. Рефлекторным понима­
нием деятельности мозга эти два фундаментальных положения
объединяются в одно неразрывное целое» 37.
Если психофизическую Проблему сводить к отношению пси­
хического к физиологическому и отбрасывать отношение психи­
ки к внешнему миру, ее познавательное отношение к объек­
тивной реальности, проблема или становится неразрешимой, или
вовсе упраздняется, в том случае, когда, не усматривая каче­
ственной специфики психических явлений, на их место подстав­
ляют физиологические процессы.
Признание рефлекторного характера деятельности мозга сво­
дит в единое целое связь психических явлений с мозгом, с его
материальной нервной деятельностью и их главную детерми­
36 С. JI. Рубинштейн. Бытие и сознание, стр. 5.
37 Там же, стр. 174,

220

нанту — зависимость от условий жизни людей. Так соединяют­
ся две системы связей психического. Отражательная деятель­
ность мозга и законы нейродинамики корковых процессов
предстают как внутренние условия реализации детерминации
психики обстоятельствами жизни людей, зависимостью ее от
внешних условий. «Психические явления возникают именно тог­
да, когда в ходе рефлекторной деятельности мозга (в процес­
се дифференцировки раздражителей) появляются ощущения и
отраженный в них раздражитель выступает в качестве объек­
та. Именно с этим связан «скачок», переход к психическим явле­
ниям. И именно поэтому гносеологическое отношение к объекту
определяет основную «онтологическую» характеристику психи­
ческого» 38. Выраженная в' рефлекторной теории зависимость
связи психических явлений с мозгом от их познавательного от­
ношения к бытию означает связь и взаимозависимость пони­
мания природного происхождения психических явлений с их
гносеологической сущностью.
Несмотря на давность учения о рефлексах, можно говорить
о создании Сеченовым и Павловым новой концепции, о ее
принципиальном отличии от теорий, принимавших учение о реф­
лексах, но остававшихся в пределах механистического детер­
минизма. Преобразование Сеченовым учения о рефлексах в реф­
лекторную теорию психической деятельности означало установле­
ние нового уровня детерминизма. Психическое, по Сеченову, рас­
сматривалось как необходимое звено в своем, только ему при­
сущем, качестве — психического отражения условий жизни орга­
низма, возникающего в результате взаимодействия организма со
средой, и регулирования действий. Эта концепция никак, ни в
какой мере не сводит психическое к физиологическому. И ее
отличие б понимании психического и физиологического состоит
в том, что психическое входит в качестве отражательного и
регуляторного компонента в единую рефлекторную деятельность
мозга.
В идее психической регуляции деятельности состоял смысл
рефлекторной теории Сеченова. Единый рефлекторный принцип
был положен в основу непроизвольных и произвольных, созна­
тельных действий. Он открывал способ функционирования пси­
хического в деятельности организма и включал психическое как
природное явление в связь явлений материального мира. Тем
самым преодолевался взгляд на психическое как на некое со­
вершенно самостоятельное и независимое от всей деятельности
организма образование.
Рефлекторное понимание психической деятельности означа­
ет, что психические явления возникают в процессе взаимодей­
ствия индивида с окружающим миром и они неотделимы от
материальной нервной деятельности мозга, благодаря которой
38 Там же, стр. 6.

осуществляется это взаимодействие. «В этих двух положениях,—
пишет С. Л. Рубинштейн,— рефлекторная теория психического
непосредственно смыкается с положениями диалектического ма­
териализма» 39. По своему объективному смыслу теоретические
принципы рефлекторной концепции психики соотносятся с диа­
лектико-материалистической теорией отражения. «Именно в силу
этого рефлекторная теория, реализующая эти общие принципы
в конкретном естественнонаучном содержании учения о дея­
тельности мозга, приобрела такое фундаментальное значение
для советской психологии» 40.
Проблема детерминации психики, которую разрабатывает
С. JI. Рубинштейн, позволяет ему на основе философского ана­
лиза теории И. М. Сеченова и учения И. П. Павлова не толь­
ко по-новому их оценить, но, выделив философско-теоретическое
ядро рефлекторной концепции, развить его применительно к
психологической теории.
Рефлекторная концепция психики в ее новом развитии на ос­
нове диалектико-материалистического принципа детерминизма
становится основой данного С. Л. Рубинштейном в его книге
«Бытие и сознание» решения проблемы отношения психики к
мозгу, а также новой постановки общих проблем психологической
теории, таких, как познавательные процессы — восприятие, мыш­
ление, регуляторная роль психики — побудительная, мотиваци­
онная и исполнительская. Проблема деятельности раскрывается
в своем отношении к разным уровням регуляции, поскольку
действия разного уровня предполагают и разные психические
процессы для своей регуляции. Для психологической теории
принципиально важным является положение о том, что изучение
различных форм отражения мира человеком и изучение его
действий, различных по их регуляции, неразрывно связано друг
с другом. «Изучение того, как человек отражает мир, должно быть
продолжено в изучении того, как он действует, и лишь через изу­
чение того, как он действует, может быть объективно раскрыто
и то, как он отражает мир. Это положение распространяется
на всю психическую деятельность»41.
С. Л. Рубинштейн приходит к выводу, что рефлекторная
концепция психики требует исследования внутренних законо­
мерностей деятельности мозга, к ним относятся и физиологи­
ческие и психологические закономерности. Их нельзя противо­
поставлять друг другу,, но и нельзя отождествлять. Исследован­
ные И. П. Павловым физиологические закономерности выражают
динамику нервных процессов, внутреннее взаимоотношение про­
цессов возбуждения и торможения. Исследование психических
явлений, возникающих в ходе рефлекторной деятельности,—
дело психологии. На рефлекторную деятельность, взятую как
39 С. Л. Рубинштейн. Бытие и сознание, стр. 182.
40 Там же, стр. 193.
41 Там же, стр. 267,

222

единое целое, распространяется общее для всех наук положе­
ние о соотношении общих и специфических закономерностей.
«Распространение более общих закономерностей «ниже» леж а­
щих областей на области более специальные не исключает не­
обходимости раскрытия специфических законов этих послед­
них. «Выше» лежащие области в системе наук ставят задачи
перед «ниже» лежащими, а последние доставляют средства для
их разрешения: первые очерчивают подлежащие объяснению
явления, вторые служат для их объяснения» 42.
Если психика есть рефлекторная деятельность мозга, то на
нее распространяются все законы высшей нервной деятельно­
сти. В силу этого психологическое исследование правомерно
использует результаты физиологического исследования нейро­
динамики. «Отрицание правомерности распространения более
общих законов материальных (физиологических) явлений на яв­
ления психические означало бы не что иное, как обособление
психических явлений от материального мира, отказ от матери­
алистического монизма»43. «Вместе с тем в психологическом
исследовании те же процессы, которые изучает физиологическое
учение о высшей нервной деятельности, выявляются в новом
специфическом качестве. Взятые в этом новом качестве, они
детерминируются отношениями, от которых абстрагируется фи­
зиология» 44.
Психические явления, представляя специфическую форму
проявления рефлекторной деятельности мозга, требуют выясне­
ния их особых закономерных зависимостей, законов психоло­
гии. Такая постановка проблемы вводит новый методологиче­
ский принцип соотношения закономерностей «выше» и «ниже»
лежащих областей действительности.
Опираясь на такое понимание соотношения физиологических
и психологических закономерностей деятельности мозга, С. JI. Ру­
бинштейн отмечал несостоятельность утверждавшегося в ходе
дискуссии о природе психического представления о психическом
и физиологическом как двух сторонах одного процесса, посколь­
ку оно не соотносит эти две стороны между собой и стирает
отношение первичного и производного, основы и формы ее
проявления, что существенно для определения физиологической
и психологической характеристики рефлекторной деятельности.
Ошибочно и другое представление, согласно которому физиоло­
гия ограничивается частичной физиологической характеристикой
психических явлений, а психология дает общую их характери­
стику, включая в нее и физиологическую и психологическую.
При этом происходит противопоставление и обособление пси­
хологических и физиологических закономерностей, что является
42 Там же, стр. 223.
43 Там же.
44 Там же, стр. 221.

223

выражением их исходного рядоположного сочетания. С. J1. Ру­
бинштейн не соглашался и с теми, кто относил физиологиче­
ские законы только к материальной основе психики, а психо­
логические законы — к психическим явлениям. Он считал эту
формулу особенно вредной, поскольку за ней скрывается дуа­
лизм, так как она разрывает связь между физиологическими и
психологическими закономерностями — законы высшей нервной
деятельности относятся лишь к физиологическим явлениям.
Особенность рефлекторной концепции психической деятель­
ности заключалась в том, что она объединила психологию и
физиологию высшей нервной деятельности. Перед психологами
вставала большой важности задача — реализовать рефлектор­
ную концепцию психики в экспериментальных исследованиях.
НОВЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ
ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫХ ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ

Рефлекторная концепция психики внесла существенные изме­
нения в экспериментальные психологические исследования. Цик­
лы экспериментальных работ, реализующих рефлекторную кон­
цепцию психики, включили широкий круг исследований. В дан­
ной главе речь пойдет о тех направлениях, которые своими
фактическими данными и теоретическими обобщениями служат
разработке проблемы психической деятельности в ее отношении
к мозгу.
Исследования, примыкающие к физиологии высшей нервной
деятельности, развивали пограничную область психологии и фи­
зиологии с позиций павловского учения. Но, как мы увидим
дальше, постановка исследований высшей нервной деятельности
человека в конечном итоге вливалась в психологическую про­
блематику и выводйла их за пределы экспериментальных работ
павловской физиологической школы, открывала новые направ*
ления, которые в своей совокупности составляют успешно раз­
вивающуюся современную советскую психофизиологию.
Обширный цикл экспериментальных исследований процессов
восприятия в условнорефлекторной деятельности м озга45 дал
обоснование рефлекторной концепции ощущения и восприятия
на современном научном уровне, расширил и преобразовал ее
в соответствии с новыми научными знаниями.
45
См.: Е. Н. Соколов. Восприятие и условный рефлекс. М., 1958; он же.
Ориентировочный рефлекс как информационный регулятор.— В сб. «Ориенти­
ровочный рефлекс и проблемы рецепции в норме и патологии». М., 1964.
Здесь и далее указаны книги и некоторые статьи, обобщающие многочислен­
ные конкретные экспериментальные исследования. В них дана библиография
этих исследований, опубликованных в периодической печати, в материалах I,
II и III всесоюзных психологических съездов и международных психологи­
ческих конгрессов.
224

Экспериментальное изучение чувственного познания и регу­
лирующей роли психики дало множество новых фактов и откры­
ло огромную сложность взаимодействующих рефлекторных ак­
тов, объединяемых в совместно действующие системы. Новые
знания о рефлекторной деятельности анализаторов, знания о
восприятии, анализе и синтезе внешних раздражений позволили
развернуть учение об анализаторах как афферентно-эфферент­
ной системе, действующей по рефлекторному принципу. Экспе­
риментальные факты показали, что рефлекторная регуляция ре­
цептора со стороны центральных отделов нервной системы про­
исходит как функция непрерывно действующей обратной связи,
и анализаторы должно рассматривать как саморегулирующие­
ся системы.
Для истории психологической науки особый интерес пред­
ставляет новое отношение к сеченовскому учению. В экспери­
ментальных данных современных психологичеких исследований
получили доказательство многие сеченовские идеи. Оказавшись
включенными в совокупность современных знаний, они подвер­
гаются разработке на новом научном уровне. Сеченовские «ряды
последовательных рефлексов» раскрылись как сложный процесс
взаимодействующих друг с другом рефлекторных актов, реали­
зующих взаимодействие разных видов чувствительности и в том
числе «мышечного чувства». Идеи Сеченова о роли этого чувства
нашли блестящее подтверждение в современных представлениях
об обратных связях, действующих в анализаторных системах.
Мысли ученого о «касаниях» рефлексов получили выражение в
понятиях о саморегуляции анализаторов в их рефлекторной
работе.
Развитый Сеченовым взгляд на то, что в построение образа
входит мышечное чувство, отражающее конечное звено рефлек­
торного процесса — действие человека с предметом, о том, что
своеобразие мышечных ощущений состоит в отражении свойств
предметов (их пространственных и временных связей) и дейст­
вий самого человека, о том, что мышечные ощущения связыва­
ют познающего человека с объектом и позволяют ему воспро­
извести в чувственном образе результаты его действий с объек­
том, т. е. вносят в него способ действия человека с этим
объектом,— все эти мысли были доказаны рядом эксперимен­
тальных исследований советских психологов. Получили свое раз­
витие и сеченовские идеи о мышлении как детерминируемом
объектом, развивающемся аналитико-синтетическом процессе. Та­
кое подтверждение сеченовской рефлекторной теории экспери­
ментальной практикой современной науки является лучшим до­
казательством ее верности.
В 50-х гг. возникают и в последующее десятилетие разви­
ваются в прямой связи с павловскими идеями о второй сиг­
нальной системе действительности циклы экспериментальных ис­
следований, посвященных нейрофизиологическим механизмам
8 Е. А. БуДилов;

225

действия слова в высшей нервной деятельности человека46. Эти
исследования руководствовались гипотезой о том, что регули­
рующая функция второй сигнальной системы имеет своей осно­
вой второсигнальные управляющие импульсы, которые возни­
кают в словесных отделах коры, распространяются по мозговым
структурам и изменяют возбудимость нейронных ансамблей, вхо­
дящих в структуру первой сигнальной системы. Полученные
данные свидетельствуют о возбуждающем или тормозящем дей­
ствии второсигнальных импульсов почти на все процессы выс­
шей нервной деятельности человека.
Анализ и обобщение экспериментальных данных изучения
речедвигательного анализатора47 позволили высказать идею о
том, что функция речевых структур мозга заключается в ин­
тегрировании деятельности других анализаторов,k а сами эти
структуры представляют нейрофизиологический аппарат синтеза
и обобщения первичной информации сенсорных систем. Выяс­
нилась связь мышления с речевыми кинестезиями. Результатом
специального исследования явилось определение структуры ре­
чедвигательного аппарата и установление способов мозгового
управления механизмами произнесения слов как синтеза произ­
вольных и непроизвольных эффекторных импульсаций 48.
В середине 50-х гг. развертывается под руководством
Б. М. Теплова комплекс экспериментальных исследований по
изучению свойств нервной системы человека как основы его
индивидуальных психологических различий. Эти исследования
развивали одни из наиболее важных для психологии разделов
павловского учения и были задуманы как его продолжение,
соединяющее физиологическое учение с психологией. Вместе с
тем они явились продолжением прежних работ Б. М. Теплова,
посвященных индивидуальным различиям в способностях.
Отправным пунктом исследований Б. М. Теплова и его со­
трудников стал сделанный на основании теоретического анализа
истории этого раздела павловского учения вывод о том, что
центральным вопросом
является проблема типологических
свойств нервной системы49. Своеобразие положения заключа­
лось в том, что Б. М. Теплов отверг методику речевого под­
крепления, использованную А. Г Ивановым-Смоленским для оп­
ределения типологических различий, так как она, представляя
46 Е. И. Бойко. Время реакций человека. М., 1964; он же. Основные поло­
жения высшей нейродинамики. Узловые проблемы высшей нейродинамики.—
В сб. «Пограничные проблемы психологии и физиологии». М., 1961; Н. И. Чуприкова. Слово как фактор управления в высшей нервной деятельности че­
ловека. М., 1967.
47 Л. Н. Соколов. Внутренняя речь и мышление. М., 1968.
48 U. И. Жинкин. Механизмы речи. М., 1958.
49 См. Б. М. Теплов. Исследование свойств нервной системы как путь к
изучению индивидуально-психологических различий.— В кн. «Психологическая
наука в СССР», т. II. М., 1960.

226

собой, по сути дела, психологическую методику, не позволяла
раскрыть нейрофизиологическую природу человеческой индиви­
дуальности, в то время как павловское типологическое учение
опиралось на физиологические методики. Вместе со своими со­
трудниками Теплов создает адекватные методики изучения свойств
нервной системы у человека, позволившие поставить экспери­
менты, выясняющие физиологическую сущность этих свойств.
Это своеобразие выступает особенно разительно, если вспом­
нить, что именно А. Г. Иванов-Смоленский был в 20-х гг. за ­
щитником рефлексологического варианта учения о высшей нерв­
ной деятельности, а на павловской сессии отвергал психологи­
ческие методы как субъективные во имя объективных физио­
логических.
Б. М. Теплов, преследуя цель создания единой по своей
методологии психофизиологической теории, составляя програм­
му типологических исследований, подвергает теоретическому ана­
лизу проблему метода изучения основных свойств нервной си­
стемы, чтобы найти путь к исследованию индивидуально-психоло­
гических различий человека50. Складывается положение, ког­
да психология, занимаясь исследованием физиологических ме­
ханизмов индивидуальных различий, восстанавливает понимание
типа нервной системы как комплекса врожденных ее особен­
ностей, отделяя понятие типа от характера 5I. Физиология же
сталкивается с трудностями, вызванными отождествлением фи­
зиологического понятия с психологическим, отождествлением,
вызванным установкой на замену психологии физиологией выс­
шей нервной деятельности.
Павловская школа создала методики для изучения свойств
нервной системы животных и получила экспериментальные фак­
ты для суждения о них. Для изучения свойств нервной систе­
мы человека эти факты могли быть использованы лишь при
условии проведения специальных исследований на человеке. Тог­
да открывалась возможность выяснить свойства, общие челове­
ку и животным, и специфические человеческие свойства. «Де­
тальный, убеждающий анализ методологических и конкретно­
методических проблем теории типологических свойств и сделан­
50 Б. М. Теплое. Некоторые вопросы изучения общих типов высшей нерв­
ной деятельности человека и животных.— В сб. «Типологические особенности
высшей нервной деятельности человека», т. I. М., 1956; он же. Исследование
свойств нервной системы как путь к изучению индивидуально-психологических
различий.— В кн. «Психологическая наука в СС С Р», т. II. М., I960; он же.
Проблемы индивидуальных различий. М., 1961; он же. Типологические свой­
ства нервной системы и их значение для психологии.— В кн. «Философские
вопросы физиологии высшей нервной деятельности и психологии». М., 1963;
В. Д. Небылицын. Б. М. Теплов как теоретик дифференциальной психофизио­
логии.— «Вопросы психологии», 1966, № 5.
51 См. Б. М. Теплов. Некоторые вопросы изучения общих типов высшей
нервной деятельности человека и животных.— В сб. «Типологические особен­
ности высшей нервной деятельности человека», т. I. М., 1956, стр. 5.

227

8*

ные Б. М. Тепловым на основе этого анализа контруктивные за­
ключения явились... в этой области той платформой, на осно­
ве которой были разработаны многочисленные эксперименталь­
ные приемы, пригодные для работы с человеком, и в резуль­
тате — обеспечено существенное продвижение вперед в позна­
нии физиологических механизмов индивидуальных различий»52.
Для выяснения философских вопросов психологии особенно
существенны теоретические выводы Б. М. Теплова о соотно­
шении физиологических и психических явлений. Он опроверг
отождествление типа нервной системы и характера, которое
ведет к подмене психологических явлений физиологическими,
а значит, к уничтожению самой специфики психического. Сам
И. П. Павлов в последние годы жизни не был склонен к та­
кому отождествлению. У его последователей эти понятия ока­
зались равнозначными, что вызвало методологические трудно­
сти в постановке исследований. Б. М. Теплов видел ценность идеи
типов нервной системы в понимании их как компонентов и свое­
образных сочетаний основных свойств нервной системы. «В та­
ком именно понимании заключается научное значение и огром­
ная перспективность павловского учения о типах» 53. Задача изу­
чения индивидуально-психологических различий предваряется
экспериментальным исследованием свойств нервной системы, как
исходных первичных параметров, формирующих структуру ди­
намических проявлений индивидуальности, что выражается в
особенностях соотношения этих исходных свойств, исходных эле­
ментов типов. • «От «свойств» к «типам», а не от «типов» к
«свойствам»54,— так кратко определяется новый подход. Соче­
тания свойств, предусмотренные павловской классификацией,
являются лишь некоторыми особенностями в ряду многих дру­
гих возможных сочетаний и никак не исчерпываются ими. Так,
например, Б. М. Теплов выделил как обычное, часто встречаю­
щееся сочетание инертности со слабостью и неуравновешен­
ностью. Поэтому и вызывает принципиальные возражения клас­
сификация четырех типов высшей нервной деятельности, соот­
ветствующих четырем темпераментам, принятым античной нау­
кой, поскольку «было бы совершенно противоестественно вы­
водить число типов нервной системы из числа темпераментов;
темперамент есть психологическое проявление типа нервной си­
стемы, а не наоборот» 55.
52 В. Д. Небылицын. Б. М. Теплов как теоретик дифференциальной пси­
хофизиологии.— «Вопросы психологии», 1966, № 5, стр. 22. В дальнейшем из­
ложении используется эта обобщающая статья.
53 Б. М. Теплов. Исследование свойств нервной системы как путь к изуче­
нию индивидуально-психологических различий.— В км. «Психологическая нау­
ка в СССР», т. II. М., 1960, стр. 6.
54 Там же, стр. 11.
65 Там же, стр. 10.

228

Б. М. Теплов высказывает два положения, по-новому расскрывающие особенности свойств нервной системы, заключающие­
ся в поляризации каждого свойства. И. П. Павлов, выявив
такие свойства нервной системы, как сила и слабость, подвиж­
ность и инертность, уравновешенность и неуравновешенность,
рассматривал один ряд качеств — сила, подвижность, уравно­
вешенность— как положительные, а другой — слабость, инерт­
ность,, неуравновешенность — как отрицательные. Новым и важ­
ным для психологии явилось экспериментальное доказательст­
во высокой жизненной ценности таких характеристик нервной
системы, которые ранее расценивались как ее дефекты. Как
достоинство слабой системы по сравнению с сильной выявляет­
ся ее более высокая чувствительность. Устанавливается кор­
реляция обратного порядка между чувствительностью и силой.
Эта закономерность позволяет сделать вывод, что слабая нерв­
ная система менее вынослива, но обладает более высокими
реактивными возможностями, обусловливающими ряд ее пре­
имуществ по сравнению с сильной системой, с точки зрения
«жизненной ценности». Таким образом, речь идет не о суще­
ствовании нервных систем разных уровней совершенства, не о
предопределении биологической и даже психологической непол­
ноценности людей, обладающих особенностями слабой нервной
системы, а о существовании систем, которым свойственны раз­
ные типы взаимодействия со средой.
Второе положение Б. М. Теплова в характеристике свойств
нервной системы — о связях между инертностью нервной систе­
мы и прочностью образуемых временных связей56 менее раз­
работано и подтверждено экспериментально, однако столь же
существенно в своей теоретической значимости. Малая подвиж­
ность, инертность расценивалась ранее лишь как отрицательное
качество. Но следствие этой инертности — лучшая сохранность
нервных следов и большая прочность образуемых мозгом свя­
зей является положительным свойством. С полным правом мож­
но сделать заключение о том, что «каждое свойство нервной
системы есть
диалектическое единство противоположных с
точки зрения жизненной ценности проявлений» 57.
Углубленное исследование психофизиологии индивидуальных
различий расширило физиологические представления о свойст­
вах нервной системы, показало их связь и взаимодействие, под­

56 Б. М. Теплое. О понятиях слабости и инертности нервной системы.—
«Вопросы психологии», 1955, № 6; он же. Некоторые вопросы изучения общих
типов высшей нервной деятельности человека и животных. В сб. «Типологи­
ческие особенности высшей нервной деятельности человека», т. I. М., 1956.
57 Б. М. Теплов. Типологические свойства нервной системы и их значение
для психологии.— В кн. «Философские вопросы физиологии высшей нервной
деятельности и психологии». М., 1963, стр. 488.

229

вело непосредственно к психологии индивидуальных различий
и наметило новый путь к их изучению. Более того, эти ис­
следования осуществили структурный подход к свойствам нервной
системы и продемонстрировали его значение для исход­
ных позиций дифференциальной психофизиологии,, поскольку от­
крытие связей и взаимодействия разных свойств определило их
новую качественную характеристику. Итогом исследований был
пересмотр представлений о структуре этих свойств, выдвижение
новой структурной схемы, выделение таких параметров, как ди­
намичность и лабильность нервной системы. Значение указан­
ных исследований заключалось в том, что физиологические их
данные были подчинены психологическим целям. В то же время
их результат внес существенные изменения в физиологическое
учение о типах высшей нервной деятельности человека, привел
к развитию павловской теории.
Не менее важно и то, что в трудах школы Б. М. Теплова
на природных свойствах нервной системы было показано ин­
дивидуальное различие, которое проявляется в психологических
особенностях людей в сфере темперамента, характера, способ­
ностей. Это подводит к важнейшей проблеме природных основа­
ний человеческой личности. От конкретных и точно направлен­
ных экспериментальных исследований протянулись цепи новых
мыслей и идей к одной из важных философских проблем со­
временной психологии.
С павловским учением о типах высшей нервной деятель­
ности связано и другое направление в советской психологии,
исследующее психологические корреляты основных свойств нерв­
ной системы и роль их в индивидуально-личностных особенно­
стях поведения человека в условиях эксперимента и в жизнен­
ной практике 58. Исследованию подвергаются проблема мотива­
ции, вопросы индивидуальных особенностей разных видов дея­
тельности, проявления таких личностных черт, как общитель­
ность, импульсивность и др. Факты свидетельствуют о зависи­
мости мотивации от свойств нервной системы, о роли этих
свойств в индивидуальном стиле учебной деятельности,, труда.
Различная действенность одинаковых мотивов при одних и тех
же обстоятельствах находит свое объяснение в уровне силы
нервной системы разных индивидов. Характерно, что эта ли­
ния работ снова подводит к большой проблеме природных ка­
честв личности и к проблеме детерминации психики внешними
причинами через внутренние условия. Свойства нервной системы
проявляются в деятельности человека. Остается спорной сте­
58
См. В. С. Мерлин. Очерк теории темперамента. М., 1964; он о/се. П ро­
блемы экспериментальной психологии личности. Пермь, 1968; Типологические
исследования по психологии личности.— «Ученые записки Пермского Госпединститута», т. 48, вып. 4. Пермь, 1967; сб. «Проблемы экспериментальной пси­
хологии личности.— «Ученые записки Пермского госпединститута», т. 77,
вып. 6. Пермь, 1970.

230

пень этого проявления. Могут ли свойства нервной системы
влиять только на индивидуальный стиль трудовой деятельно­
сти 59, или же для некоторых профессий ограничивают резуль­
тативность дайной деятельности60. Последний взгляд опирает­
ся, в частности, на изучение некоторых новых профессий, по­
рожденных современной техникой и связанных с реакциями ин­
дивида на экстремальные воздействия.
Под руководством А. Н. Леонтьева был начат поиск тех
новообразований в физиологии высшей нервной деятельности
человека, которые отличают его от животных. Эти работы име­
ли своей целью показать, что сенсорные способности, которые
отвечают миру явлений, созданных обществом, у человека не
врожденны, а формируются прижизненно61. Опыт анализа си­
стемного строения слуха привел к заключению о том, что «пси­
хические свойства человека, как общие, так и специальные,
представляют собой не выявление неких биологически заложен­
ных в нем особых свойств, наличие или отсутствие которых
может быть только констатировано, но что эти свойства фор­
мируются в процессе развития и воспитания»62. А. Н. Леонть­
ев сделал из этого вывод о том, что «специфически челове­
ческие способности и функции складываются в процессе овла­
дения индивидом миром человеческих предметов и явлений и
что материальный субстрат их составляют прижизненно форми­
рующиеся устойчивые системы рефлексов
Я считаю самым
важным результатом очеловечивания мозга...— заключал он,—
превращение коры в орган, способный формировать органы» 63.
Соответственно представлению о функциональных системах
изменяется и представление о локализации психических функ­
ций. Психические функции связываются не с группами обособ­
ленных корковых клеток, как думали ранее сторонники психо­
морфологических теорий, а со сложными рефлекторными систе­
мами, элементы которых располагаются в различных мозговых
зонах; Соотношение физиологической динамики мозга и разви­
тия психических процессов определяется деятельностью субъек­
та. Вывод делается такой: «Психика человека является функ­
цией тех высших мозговых структур, которые формируются
у него онтогенетически в процессе овладения им исторически
59 Е. А. Климов. Индивидуальный стиль деятельности в зависимости от
типологических свойств нервной системы. Казань, 1969.
60 «Вопросы профессиональной пригодности оперативного персонала энер­
госистем». М., 1966.
61 См. Ю. Б. Гиппенрейтер, А. Н. Леонтьев, О. В. Овчинникова, В. В. Реп кин и Г В. Репкина. Анализ системного строения восприятия. Сообщения I—
X.— «Доклады Академии педагогических наук Р С Ф С Р ». М., 1957— 1960.
62 А. Н. Леонтьев. Об историческом подходе к изучению психики челове­
ка.— В кн. «Психологическая наука в СССР», т. I. М., 1959, стр. 41.
63 А. Н. Леонтьев. Биологическое и социальное в психике человека.— «В о­
просы психологии», 1960, № 6, стр. 35— 36.

231

сложившимися формами деятельности по отношению к окружаю­
щему его человеческому миру; та сторона развития людей, ко­
торая физиологически выражается в воспроизведении, измене­
нии и усложнении этих структур у сменяющих друг друга
поколений, и представляет собой процесс исторического разви­
тия психики» 64.
Таким образом, новые исследования столкнули два ряда фак­
тов. Их соотнесение составляет задачу современной психологи­
ческой теории и связано с проблемой социальной детермина­
ции психического, центральной проблемой марксистской пси­
хологии.
Среди новых направлений экспериментальных исследований
в последнее десятилетие оформилась как самостоятельная науч­
ная дисциплина нейропсихология, изучающая соотношение меж­
ду мозговыми структурами и психическими функциями 65. В ме­
тодологическом отношении нейропсихология разрабатывает
структурно-системную концепцию, согласно которой каждая пси­
хическая функция является результатом совместной и со­
гласованной работы целого комплекса зон и отделов головного
мозга. Нейропсихология исследует все основные отделы коры
головного мозга, в том числе и мало изученные по своей функ­
ции лобные доли, которые, как считают представители данного
направления, играют ведущую роль в процессах саморегуля­
ции и контроля выполняемых организмом действий.
Конкретные экспериментальные исследования психологов
были направлены на раскрытие рефлекторных механизмов вос­
приятия и построения образов, закономерностей обнаруживания
и познания сигналов, разных видов памяти, внимания. Они по­
казывали, как в рефлекторной деятельности в ответ на внеш­
ние воздействия возникают психические явления, как они вклю­
чаются в процесс жизнедеятельности, регулируя поведение.
Обильные результаты этих исследований опубликованы ъ мате­
риалах психологических съездов, симпозиумов, конгрессов, в пе­
риодической печати.

64 А. Н. Леонтьев. Об историческом подходе к изучению психики челове­
ка.— В кн. «Психологическая наука в СССР», т. I, стр. 41.
65 А. Р. Лурия. Высшие корковые функции человека и их нарушения при
локальных поражениях мозга. М., 1962; он же. Мозг человека и психические
процессы. М., 1963; сб. «Лобные доли и регуляция психических процессов».
М., 1966.

232

ФИЛОСОФСК ИЕ ВОПРОСЫ
Ф И ЗИ О Л О Г И И ВЫ СШ ЕЙ Н ЕРВН О Й Д ЕЯТЕЛЬНОСТИ
И ПСИХОЛОГИИ

В 1962 г. на Всесоюзном совещании по философским во­
просам физиологии высшей нервной деятельности и психологии
были рассмотрены методологические вопросы этих наук, обсуж­
дены общие физиологические и психологические представления
о высшей нервной деятельности, явившиеся результатом новых
знаний о деятельности мозга, приобретенных новыми методами,
и новых, связанных с кибернетикой подходов к деятельности
нервной системы, подведены некоторые итоги разработки пси­
хологического аспекта рефлекторной теории мозга, а также ди­
скуссии о природе психики, развернувшейся после павловской
сессии66. Все доклады и выступления участников совещания
связывал имеющий принципиальное философское значение во­
прос о том, как на новом уровне знания решается проблема
взаимоотношения физиологического и психического, можно ли
на основе современной рефлекторной теории обобщить новые
научные факты, какие положения ее требуют изменений и до­
полнений и, наконец, самое главное — остаются ли незыблемы­
ми ее методологические принципы.
Обсуждение рефлекторной концепции происходило при изме­
нившихся после павловской сессии условиях развития физио­
логической науки и психологии. Перед физиологией высшей нерв­
ной деятельности возникла необходимость решить ряд мето­
дологических вопросов, чтобы определить пути своего дальней­
шего развития, свое отношение к новому кругу проблем
физиологии и к новым направлениям, их разрабатывающим,
выяснить возможность обобщения в единую теорию новых фак­
тов, полученных новыми методами, на основе новых научных
идей. Эти вопросы составили содержание докладов представи­
телей павловской научной школы — П. С. Купалова, П. К. Ано­
хина, Э. А. Асратяна, Д. А. Бирюкова.
Использование психологической наукой учения И. П. Пав­
лова внесло существенные изменения в теоретические и экспе­
риментальные психологические исследования и сдвинуло старые
границы между физиологией и психологией. В докладах Е. В. Шороховой и В. М. Каганова «Философские проблемы психологии»,
А. Р. Лурия
«Мозг человека и психические
процессы»,
А. Н. Леонтьева и Д. Ю. Панова «Психология человека и тех­
нический прогресс», Б. М. Теплова «Типологические свойства
нервной системы и их значениедля психологии» были обоб­
щены данные многих теоретических и экспериментальных ис­
следований, осуществленных с позиций рефлекторной концеп­
66
См. «Философские вопросы физиологии высшей нервной деятельности
и психологии». М., 1963.

233

ции психического, и продвинувших развитие психологической
теории. Исследования показали необходимость и возможность
изучать рефлекторную деятельность мозга не только как фи­
зиологическую, но и как психическую. В связи с успехами и
перспективами развития рефлекторной теории психики на сове­
щании была поставлена для обсуждения проблема детермина­
ции психики и проблема сознания, поднят вопрос о примене­
нии общих закономерностей к качественно различным, своеоб­
разным явлениям, который имеет методологическое значение
при переходе от сферы действия физиологических закономер­
ностей к психологическим.
В годы, когда психология, подвергнув философскому ана­
лизу рефлекторную концепцию, выделила для себя ее методо­
логические принципы и стала развивать их в своей теории,
ввела их в свои исследования, физиология высшей нервной дея­
тельности столкнулась с тем, что новые линии научного раз­
вития оформились в противопоставлении новых идей павлов­
скому учению, как это произошло с «физиологией активности» 67.
Особенность положения, которое сложилось к началу 60-х гг.,
заключалось в том, что психология в результате большой теоре­
тической и экспериментальной работы имела основание считать
плодотворной рефлекторную концепцию психического и в этом
присоединялась к представителям павловской физиологии. А в
«физиологии активности», которая была представлена на сове­
щании докладом Н. А. Бернштейна, вновь прозвучала философ­
ская оценка павловского учения как механистического, атоми­
стического и в конечном счете устарелого, должного уступить
место новым физиологическим теориям. Развивался и взгляд,
согласно которому современные физиологические знания и новые
идеи нейрофизиологии дают основание для создания новых пред­
ставлений о структуре и работе мозга. Такой вывод содержал­
ся в докладе Н. И. Гращенкова, JL П. Латаша и И. М. Фейгенберга.
Большинство участников совещания считали, что новые идеи,
возникшие за последние годы в физиологии и психологии на
основе фактов, полученных с помощью новых электроэнцефалографических и других методов, а также идеи, связанные с
кибернетикой, не противоречат теоретическим основам учения
И. П. Павлова. Более того, многие из них выросли и разви­
лись из идей и достижений его учения. Открытия, сделанные
с помощью новых методов, не колеблют, а лишь укрепляют
методологическое значение рефлекторной теории, так как уточ­
няют имеющиеся представления, углубляют знание законов ра­
67
См. Н. А. Бернштейн. Новые линии развития в физиологии и их соот­
ношение с кибернетикой.— В кн.: «Философские вопросы физиологии высшей
нервной деятельности и психологии»; он же. Пути и задачи физиологии ак­
тивности.— «Вопросы философии», 1961, № 6; он же. На путях к биологии ак­
тивности.— «Вопросы философии», 1965, № 10.

234

боты мозга, но не меняют понятия о принципах его деятель­
ности 68. „
Несомненным для всех участников совещания было то, что
значительно расширились и во многом уточнились знания о
структуре рефлекторного акта, о саморегуляции организма,
о роли обратных связей в рецепторных и в эффекторных про­
цессах. Многие отмечали важность применения новых методов
в физиологии и в этом отношении поддерживали научные иска­
ния Н. А. Бернштейна, его стремление показать пути приложе­
ния кибернетики к развитию физиологии, но они подчеркива­
ли,t что нужно очень ясно отличать рефлекторный принцип в
его общем, философском понимании от конкретных представ­
лений о физиологической структуре и физиологических механиз­
мах рефлекторной деятельности.
Приверженность к рефлекторному принципу в его философ­
ском понимании, т. е. к идее принципиальной зависимости био­
логических процессов от факторов среды,— это то основное, то
самое глубокое, что отличает эту теорию от идеалистической
биологии с ее подчеркиванием имманентности, спонтанности и,
следовательно, принципиальной арефлекторности жизненных
процессов. Вряд ли можно сомневаться в том, что идея опере­
жающего возбуждения вырастает из понятия условности, идея
обратной связи — из понятия подкрепления, а идея активно­
сти — из понятия уравновешивания. И это внутреннее родство
понятий убедительнее всего говорит о логической и историче­
ской преемственности физиологических представлений. Вместе с
тем должно учитывать, что современные представления о струк­
туре рефлекса вносят изменения в понятие рефлекса, делают
какой-то шаг вперед по сравнению со старыми представлениями.
Другие участники совещания поддерживали взгляд, что но­
вые идеи в физиологии не укладываются в пределы рефлек­
торной концепции, а требуют разработки новой физиологической
теории 68а.
В аргументации тех, кто считал павловскую теорию недо­
статочной, происходило отождествление павловской теории с
механистической схемой рефлекторной деятельности по типу
стимул — реакция. На это обращали внимание многие выступав­
шие. Они отмечали, что неверно представлять рефлекторную
теорию как механистическую и атомистическую и сводить слож­
нейшие мозговые процессы к «школьной схеме» условного реф­
лекса, утверждать «жесткую фиксированность рефлекса». Такое
утверждение никак не соответствует современной рефлекторной
теории. Нельзя отождествлять понятия о рефлексе нейрофизио­
68
См. «Философские вопросы физиологии высшей нервной деятельности
и психологии», стр.
63— 105,
156—214,
323— 357,
393—424,
215— 275,
425— 498, 509— 515, 597— 602, 629— 632, 525—531, 582— 587 и др.
68а Там же, стр. 35— 62, 299— 322, 671— 673, 646— 650 и др.

235

логической школы Шеррингтона и павловского учения о выс­
шей нервной деятельности. Нельзя согласиться и с тем, что
рефлексы относятся лишь к элементарным действиям животных
или человека.
Мысль об активном характере физиологических процессов
стала основой нового направления в физиологии, с ней согла­
шались и представители павловской физиологической школы зэ.
А экспериментальные психологические исследования открывали
активное формирование психического отражения на всех его
уровнях. Разработанное советской психологией положение о
взаимосвязи сознания и деятельности в ряду этих фактов и
идей приобретало все более широкое значение.
Вопрос о предмете психологии и физиологии высшей нерв­
ной деятельности на совещании обсуждался в другом плане,
чем на павловской сессии. Речь шла не о вытеснении психо­
логии физиологией, а о том, как понимать объект и предмет
изучения той и другой науки. В докладе Е. В. Шороховой и
В. М. Каганова обосновывалось положение о том, что психо­
логия и физиология высшей нервной деятельности имеют дело
с одним и тем же объектом — высшей нервной деятельностью
как функцией мозга. Различные свойства этой деятельности мо­
гут стать предметом изучения физиологии или психологии в
зависимости от того, в каком качестве она изучается: в каче­
стве физиологической или психической70.
То различие между предметом и объектом науки, которое
вводилось этим положением, принималось не всеми. А. Т. Бочоришвили утверждал, что предмет и объект познания с точки
зрения гносеологии — одно понятие. Он исходил из того, что
вопрос о соотношении наук может решаться только как гно­
сеологическая проблема и полагал, «что мы логически обязаны
мыслить соотношение психики и нервной системы так, как мы
мыслим соотношение идеального и материального». «В таком
случае психология представится нам самостоятельной наукой в
полном смысле этого слова. Если мы говорим о специфике
психики, нам нужно подумать о методе изучения этой специ­
фики,, о специфическом методе психологии»71.
Противники обособления психического от высшей нервной
деятельности указывали: нельзя думать, что материалист, пси­
холог или физиолог, может придерживаться точки зрения, раз­
деляющей деятельность мозга на физиологическую — высшую
69
В своих докладах Д. А. Бирюков и Э. А. Асратян приводили факты
эволюционной физиологии высшей нервной деятельности, доказывающие ак­
тивный характер отражательной деятельности органической материи.
/и См. Е. В. Шорохова и В. М. Каганов. Философские проблемы психо­
логии.— В кн. «Философские вопросы физиологии высшей нервной деятель­
ности и психологии». М., 1963.
71
«Философские вопросы физиологии высшей нервной деятельности и
психологии», стр. 550 (выступление А. Т. Бочоришвили).

236

нервную деятельность — и на особую психическую деятельность,
противостоящие друг другу72.
Представление об общем объекте требует четкой формули­
ровки различия предметов психологии и физиологии высшей
нервной деятельности. Недостаточно ограничиваться указанием
па различные аспекты учения о высшей нервной деятельности,
включая в него и физиологию высшей нервной деятельности,
и психологию. Необходимо четко сформулировать положение
о различии предметов физиологии высшей нервной деятельно­
сти и психологии.Для развития материалистической психологии
решающее значение имеют достижения физиологии, но сама
психология последнюю не изучает, ибо имеет свой специфиче­
ский предмет исследования 73.
Совещание по философским вопросам высшей нервной дея­
тельности и психологии подвело итоги дискуссий о взаимоот­
ношении физиологического учения И. П. Павлова и психологии,
так же как и работы психологов, развивавших в психологиче­
ском плане рефлекторную теорию. Новый уровень развития
психологической науки со всей очевидностью показал значе­
ние для нее того поворота к павловскому учению, который был
сделан ею в 50-е гг., и вместе с тем ошибочность тех взгля­
дов, которые требовали замены психологии физиологией выс­
шей нервной деятельности.
О В ЗА И М О Д Е Й С Т В И И

ПСИХОЛОГИИ

И Ф И ЗИ ОЛ ОГИ И

В историческом развитии советской психологии, как мы ви­
дели, ее союз с павловской физиологией осуществлялся дале­
ко не просто и прямолинейно, а был обусловлен рядом обстоя­
тельств, среди которых решающее значение имело развитие са­
мой психологической теории и решение философских проблем
психологической науки. Поэтому первый подступ психологии к
павловскому учению в 20-е гг. не вызвал существенных изме­
нений ни в теории, ни в практике экспериментальных психо­
логических исследований.
Второй подступ начинается во второй половине 40-х гг. Та­
кое смещение во времени привело к тому, что поворот психо­
логии к павловскому учению сближается с воздействием на
нее и других направлений в физиологии, новых по отношению
к павловскому учению и вступающих в противоборство с ним.
Поэтому психология в реализации своего союза с физиологией
оказывается в положении, которое делает особо важными ме­
тодологические проблемы. Она осваивает павловские идеи тог­
да, когда в пределах физиологии встает вопрос о соотнесении
72 Там же, стр. 509—515 (выступление Л. Г. Воронина).
73 Там же, стр. 664— 667 (выступление А. В. Запорож ца).

237

павловского учения с другими направлениями в физиологии и
с данными других наук, изучающих мозг, когда возникает не­
обходимость соотнесения различных физиологических методов
изучения работы мозга, поскольку они дают характеристику
его деятельности в разных данных, которые остаются не объе­
диненными между собой и не связанными с психологическими
характеристиками.
Идея об активности организма в физиологической науке и
положение психологии о * роли субъекта и его деятель­
ности в детерминации психического образует общую направ­
ленность в развитии современной физиологической и психоло­
гической мысли. Однако эта общая направленность находит
свое выражение в физиологии в противопоставлении физиоло­
гии активности как новой линии ее развития физиологии выс­
шей нервной деятельности. В то же время в психологии это
противопоставление новых научных идей оказывается снятым
развитием рефлекторной концепции на современном уровне зна­
ний, в условиях разработки ее психологического аспекта.
В психологии исследование вопросов организации человече­
ских действий, соотношения их уровней, их внутренней струк­
туры, начатое в конце 30-х— 40-х гг., опиралось на работы
Н. А. Бернштейна. Сформулированные им законы протекания
человеческих действий и элементов их внутренней структуры,
его представления о движениях и действиях как сложнейших
саморегулирующихся системах, способных функционировать при
непременной информации,, поступающей по каналам обратной
связи, включались в психологическую теорию в то время, когда
она еще не ставила перед собой задачу освоения рефлектор­
ной концепции психической деятельности. Когда же началось
это освоение, рефлекторная концепция, которую приняла и раз­
вила психология, коренным образом отличалась от представ­
лений о рефлекторных актах, ограниченных «жесткой» рефлек­
торной дугой и ни в какой мере не связанных с психиче­
скими явлениями. Поэтому в психологии не возникло противо­
речия между разрабатываемой ею проблемой регуляторной функ­
ции психики и сложившимися ранее представлениями о са­
морегуляции двигательных актов на разных уровнях их орга­
низации.
Между тем Н. А. Бернштейн, сформулировавший свою идею
сенсорных коррекций как аппарата внутренней саморегуляции
еще в 1928 г. и предвосхитивший идею обратных связей, раз­
виваемую современной наукой, принимал элементарные пред­
ставления о рефлекторной дуге и, конечно, они никак не могли
его удовлетворить. Несколько позже вместо понятия о незамк­
нутой на периферии рефлекторной дуге он вводит понятие «реф­
лекторного кольца», чтобы включить в регуляцию деятельности
организма афферентную сигнализацию от исполнительных орга­
нов, обусловливающую контроль и коррекцию действия. И все
238

же это не изменяет его позиции по отношению к мечту м роли
рефлекторных актов в жизнедеятельности организма. Они дли
пего остаются самыми элементарными действиями, за которыми
следует весь длинный ряд все более сложных и уже не реф­
лекторных действий.
Складывается дело так, что и современная рефлекторная тео­
рия и физиология движений в равной мере ушли от элемен­
тарного представления о рефлексе. В учение о высшей нерв­
ной деятельности включен экспериментально обоснованный раз­
дел не только о двигательном анализаторе и проприоцептивной рецепции, но и раздел о специальном аппарате реализа­
ции корригирующих влияний на результаты поведенческого акта
по итогам осуществляемого по его свершении афферентного син­
теза. Идея о значении саморегулирования в осуществлении реф­
лекторной деятельности для свершения организмом требуемого
действия была высказана П. К. Анохиным одновременно с идея­
ми Н. А. Бернштейна о сенсорных коррекциях на рубеже 20-х —
30-х гг. Развернутая в русле павловского учения о высшей нерв­
ной деятельности его концепция также опередила идеи физио­
логической кибернетики. Понятие об акцепторе действия как
одном из главнейших функциональных элементов целостной ин­
тегративной деятельности мозга, как о механизме системного
возбуждения центральных активирующих и эффекторных ап­
паратов, согласованная деятельность которых приводит к фор­
мированию программы действий, ведущих к нужной для орга­
низма цели, дополнило и расширило представление о внутрен­
ней нервной обусловленности поведенческих актов 74.
Обе эти концепции — одна из которых разрабатывалась в
противопоставлении рефлекторной теории, а другая как раз­
витие павловского учения об условных рефлексах — обнаружи­
вают близость друг к другу, так как рассматривают живой
организм как сложнейшую систему, поведение которого опреде­
ляется совокупностью афферентных синтезов, формирующих
программу действия на основе кольцевой их регуляции. В аж ­
нейшим условием деятельности этой системы является непре­
рывный анализ эффектов совершаемых действий и коррекция
ошибок, приводящая к целенаправленному и целесообразному
поведению.
Понятие афферентного синтеза приобретает свою психоло­
гическую характеристику благодаря разработке психологическо­
го аспекта рефлекторной теории. Психологические исследования
ощущений различных модальностей, чувственного познания и
его регулирующей роли в деятельности, с одной стороны, и роль
предметной деятельности для формирования чувственных обра­
зов — с другой, на новом уровне раскрывают интегративную дея­
74
М., 1968.

См. П. К. Анохин. Биология и нейрофизиология условного рефлекса,

239

тельность мозга, давая ей психологическую характеристику. Н а­
чиная с*элементарных форм отражения действительности и кон­
чая его высшими формами, марксистская психология руковод­
ствуется рефлекторным принципом в его современном пони­
мании, включающем принцип связи сознания с деятельностью.
Последний получает свое выражение в признании активности
человека как субъекта преобразующей трудовой деятельности.
И в этом психология подхватывает линию «физиологии актив­
ности».
Взаимодействие происходит не только между психологией и
физиологической наукой, но и между самими физиологически­
ми теориями. Идея Н. А. Бернштейна об активности живых
организмов75 повлияла и на расширение понятия «приспосо­
бительного поведения» в физиологии высшей нервной деятель­
ности. В это понятие включается активность живых существ,
направленная на достижение требуемых для его жизнедеятель­
ности целей. Приспособление осуществляется активно действую­
щим организмом.
Однако методологические позиции Н. А. Бернштейна рас­
ходятся с современной психологической теорией, а ее проти­
востояние детерминизму рефлекторной концепции вызывает кри­
тику 76. Возражения направлены прежде всего против отождест­
вления детерминизма рефлекторной теории И. М. Сеченова и
учения И. П. Павлова с декартовским представлением о толч­
ке,, вызывающем ответную реакцию по механизму рефлектор­
ной дуги. Такое представление не учитывает, что в павловском
учении отношение организма и среды рассматривается как взаи­
модействие, в котором предполагается обязательная активность
организма.
Н. А. Бернштейн не согласен с тем, что поведенческие реак­
ции организма являются рефлекторными ответами, вызываемы­
ми внешними обстоятельствами. Эти реакции, утверждает он,
детерминированы внутренней активностью организма, который
действует по закодированной программе. Развитие организма,
по этой теории, обусловлено внутренней направленностью и ре­
гулируется закодированной моделью будущего. Но физиологи­
ческий механизм, который образует ее, остается нераскрьь
тым77 Нет физиологического объяснения и природы активно­
сти, ведущего понятия данной концепции. «Активность организ­
ма детерминирует поведение, но
как
возникает сама эта
75 См. Я. А. Бернштейн. Очерки по физиологии движений и физиологии
активности. М., 1966.
76 См. Е. В. Шорохова. Принцип детерминизма в психологии.— В кн.
«Методологические и теоретические проблемы психологии». М., 1969.
77 «Сам по себе комплекс нервных процессов, образующий собою модель
будущего, еще настолько неясен и загадочен, что сказать о нем можно не­
многое»,— писал Н. А. Бернштейн. См. Я. А. Бернштейн. Пути и задачи фи­
зиологии активности.— «Вопросы философии», 1961, № 6, стр. 86.

240

активность — эта проблема
оказывается
нерешенной»,— от­
мечает Е. В. Шорохова. «... Когда с позиций физиологии ак­
тивности утверждается, что для осуществления двигательных
актов необходимо иметь воспринятой обстановку действия и
ее оценку в соотношении с включенным в нее самим индиви­
дом, необходимо чувственное отражение соотношения действия
человека с предметом, то эта новая линия в физиологии по су­
ществу совпадает с детерминистической направленностью реф­
лекторной теории, которая в конечном счете ставит задачу рас­
крыть механизм разных форм отражения действительности и
дать характеристику того, как эти формы отражения выпол­
няют свою регуляторную функцию. В концепции Н. А. Берн­
штейна этот детерминистический подход как бы начинается с
середины: в физиологии активности выясняется, как образ
регулирует разные формы деятельности, но вопрос, откуда
возникает образ потребного будущего, остается нерешенным
или решенным негативно» 78.
Физиология активности направлена против павловского уче­
ния. И в своем противопоставлении она не видит развития
рефлекторного принципа. Этот виеисторический подход обусло­
вил неверные методологические заключения Н. А. Бернштейна.
Он неправомерно отождествил два исторических пути развития
рефлекторной теории. Эти пути определились в середине про­
шлого века, когда И. М. Сеченов, развив мысль об отража­
тельной и регулирующей функции психического в рефлектор­
ных актах, подчинил рефлекторному принципу деятельность
высших отделов нервной системы и преобразовал понятие реф­
лекторной деятельности, отказавшись от схемы жесткой дуги
в отношении корковых рефлексов. Сеченовский путь, по кото­
рому пошел И. П. Павлов, привел к современной диалекти­
ко-материалистической рефлекторной теории, включающей в нее
психическое отражение. Эта теория развивается в настоящее
время в ее физиологическом и психологическом аспектах в фи­
зиологии высшей нервной деятельности и в марксистской пси­
хологии.
По другому пути следовали западноевропейская и амери­
канская нейрофизиология и психология. Нейрофизиология раз­
рабатывала понятие рефлекса, опираясь на концепцию психо­
физического параллелизма. Зарубежные ученые постепенно от­
ходили от идеи однозначной непосредственной жесткой связи
между стимулом и реакцией в рефлекторных актах, представ­
ление о механизмах этой связи все более усложнялось, но
рефлекторная деятельность продолжает оставаться обособлен­
ной от психической. Бихевиористская психология связала реф­
лекторный принцип с механистической схемой стимул — реакция.

Е. В. Шорохова. Принцип детерминизма в психологии — В кн. «Мето­
78
дологические и теоретические проблемы психологии». М., 1969, стр. 25.
241

Введение бихевиористскими теориями промежуточных перемен­
ных, вклинивающихся между стимулом и реакцией, не вывело
их за пределы механицизма.
В современных научных дискуссиях по поводу рефлекторной
теории не всегда принимается во внимание это историческое
развитие понятия рефлекса, что ведет к подмене сеченовского
понятия рефлексов головного мозга и павловского понятия ус­
ловного рефлекса понятием «жесткой дуги». В результате объ­
ектом критики становится концепция, преодоленная уже Сече­
новым, но оставшаяся в зарубежной науке и укрепленная аме­
риканским бихевиоризмом. Эта концепция вызывает в наши дни
справедливую критику.
Надо заметить, что в философской оценке рефлекторной
теории «физиология активности» оказалась связанной со ста­
рыми взглядами, распространенными в советской психологии в
20-х гг. и отождествлявшими рефлекторную теорию с рефлек­
сологией и с бихевиористскими учениями. Вместе с тем одно
из основных положений рефлекторной теории Сеченова о том,
что «чувствование повсюду имеет значение регулятора движения,
другими словами, первое вызывает последнее и видоизменяет
его по силе и направлению»79, доказано многими современ­
ными экспериментами и в первую очередь исследованиями
Н. А. Бернштейна. Ведь он раскрыл физиологические механи­
змы регулирования, говоря словами Сеченова, движений чув­
ствованиями; роль в этом регулировании мышечных чувств, воз­
никающих в двигательном акте, и значение сформированного
«образа действия» для его выполнения, или, по современной
терминологии, сенсорной коррекции двигательных актов, роль
двигательной задачи и обратной афферентации в их построении.
В исторической перспективе также видно, что по своей сути
экспериментальное обоснование и теоретическое содержание фи­
зиологии активности не противоречит смыслу рефлекторной
концепции и в ее первооснове, когда она определилась в сво­
ем становлении в русской физиологии середины прошлого века.
Поэтому при обсуждении вопросов, поднятых физиологией ак­
тивности 80, имеют полное основание взгляды, что современные
представления в физиологии и психологии являются продолже­
нием и дальнейшим развитием рефлекторной теории. И в той
области, с которой физиология активности связана наиболее те­
сно, поскольку ей она обязана своим рождением,— в физиоло­
гии движений, происходит воссоединение учения о регуляции
движений, созданного Н. А. Бернштейном, с рефлекторной тео­
79 И. М. Сеченов. Избранные философские и психологические произведе­
ния. М., 1947, стр. 236— 237.
80 Подробный обзор обсуждения проблем «физиологии активности» см.
Ф. В. Бассин. О подлинном значении нейрофизиологических концепций
Н. А. Бернштейна.— «Вопросы философии», 1967, № И.

242

рией на общей основе системно-структурного подхода к рабо­
те мозга 80а.
Но возвратимся к главному положению, которое должно
определить отношение к современной рефлекторной теории в
физиологии и психологии, к положению о том, что, оставаясь
верной своим методологическим принципам, она смогла внести
в свое содержание новые знания о деятельности мозга и про­
извести их обобщение, внести новые научные идеи и подчи­
нить их единству общей концепции.
И все же снова и снова обсуждается вопрос о рефлек­
торной теории в ее отношении к наиболее сложным формам
психической деятельности. Показательны те соображения, ко­
торые в настоящее время высказаны Ф. В. Бассиным по поводу
мысли И. П. Павлова о каузальном рефлексе и ее истолко­
вании Э. А. Асратяном 81. Ф. В. Бассин ставит вопрос о том,
остается ли принцип условнорефлекторной деятельности мозга
ведущим в организации связей на уровнях мозговой деятель­
ности, близких к второсигнальным. Подчеркивая, что изучение
работы мозга в современных условиях неизбежно связано и
с физиологией и с психологией, Ф. В. Бассин утверждает, что
надо говорить об ином, нерефлекторном, принципе организации
сложных форм иейродинамики, который остается пока еще
очень неясным в своих физиологических механизмах, но улав­
ливается в какой-то степени в его психологическом и логиче­
ском выражении.
Предлагая пересмотреть павловское учение и отбросить то,
что не соответствует современному пониманию особенностей функ­
циональной организации мозговой дeятeльнocтиL Ф. В. Бассин
считает нужным устранить представление о том, что рефлек­
торный принцип является ведущим на высших уровнях орга­
низации поведения, и искать более сложные формы актив­
ности.
Приведенные соображения свидетельствуют о современных
тенденциях движения научной мысли еще более ярко, если их со­
поставить с теми взглядами, которые были высказаны именно
Ф. В. Бассиным в 1962 г. на Всесоюзном совещании по фи­
лософским проблемам высшей нервной деятельности и психоло­
гии. Тогда, отстаивая методологическое значение рефлекторного
принципа, Ф. В. Бассин указывал, что «нужно ясно видеть
разницу между рефлекторным принципом в его общем, фило­
софском понимании и конкретным представлением о физиоло­
гической структуре и физиологических механизмах рефлектор­
ной деятельности. Отказ от первого — это
при любых

80а См. Д. Д. Донской. Законы движений в спорте. Очерки по теории
структурности движений. М., 1968, стр. 60— 66, 75, 158 и др.
81
См.: Э. А. Асратян. Каузальный условный рефлекс.— «Вопросы фил
софии», 1970, № 10; Ф. В. Бассин. Открытое письмо Э. А. Асратяну.— « В о­
просы философии», 1971, № 4.

243

условиях, сдача наших коренных методологических позиций»82.
Несколько позже он же отмечал, что новые представления о
работе мозга следует рассматривать как новый уровень разви­
тия рефлекторной теории 83.
Стремительное развитие наук о мозге в последние десяти­
летия не заполняет еще разрыва между представлениями об
элементарных и сложных формах материальных мозговых ме­
ханизмов, между разными уровнями психического. До сих пор
не использованы достижения тонкой нейрофизиологии для изу­
чения психических явлений, с одной стороны, и достижения пси­
хофизиологии, нейропсихологии — с другой. На это обращал
внимание в своем докладе о состоянии и перспективах разви­
тия психологии в С СС Р на IV съезде психологов в 1971 г.
президент общества психологов Б. Ф. Ломов. Дальнейшее разви­
тие связей психологии и физиологии настоятельно требует за­
полнения этого разрыва, и тогда будущее покажет, на каком
уровне произойдет объединение новых знаний.
Два десятилетия назад в дискуссии па павловской сессии
утверждался взгляд, согласно которому решение вопроса о взаи­
моотношении физиологического и психологического должно за­
ключаться в сведении психических закономерностей к физиоло­
гическим законам высшей нервной деятельности. Этот взгляд
был несостоятелен и не мог получить подтверждения научными
фактами: физиология никак не могла подменить психологию.
В борьбе с ним возник и получил распространение другой столь
же ошибочный взгляд. Его защитники отрицают роль физио­
логических процессов в происхождении и характере психиче­
ских актов и состояний и считают психику функцией только
предметно-человеческих и межчеловеческих отношений. Справед­
ливо протестуя против вывода о том, что исследование пси­
хической деятельности надо заменить изучением физиологиче­
ских процессов, и столь же справедливо протестуя против вся­
ких попыток сведения психического к физиологическому, сто­
ронники такого взгляда настаивают на разрыве психических и
физиологических процессов. Они неверно ограничиваются рас­
смотрением лишь отношения психики и внешнего мира, снимая
отношение психики к мозгу, подобно тому, как сторонники све­
дения психического к физиологическому ограничиваются лишь
рассмотрением отношения психического к физиологическим про­
цессам 84.
Используя знания о раннем онтогенезе, о роли общения ре­
бенка со взрослыми и его человеческого окружения, челове­
ческого предметного мира и человеческой деятельности в нем,
82 «Философские вопросы физиологии высшей нервной деятельности и
психологии», стр. 720.
83 См. Ф. В. Бассин. О подлинном значении нейрофизиологических кон­
цепций Н. А. Бернштейна.— «Вопросы философии», 1967, № 11.
84 См., например: Ф. Т. Михайлов. Загадка человеческого Я. М., 1964.

244

о передаче общественного опыта, обучения, эта концепция при­
ходит к тому, что отбрасывает в содержательной характери­
стике психического природную составляющую человеческой ор­
ганизации. Чтобы не было представления о дематериализации
психического, мозг рассматривается как некая постоянная ве­
личина, как «субстрат», над которым надстраивается собствен­
но психическая отражательная деятельность. Такие факторы,
как наследственность, условия преднатального и постнатального развития, особенности свойств нервной системы в детерми­
нации психического снимаются, и таким путем получается еди­
ная социальная детерминация психики. В противоположность
первой концепции отрицается значение для психологии физио­
логических закономерностей, а следовательно, отрицается не­
обходимость методологического единства психологической тео­
рии и физиологического учения о деятельности мозга.
И если ранее в психологии была опасность биологизаторства, то в настоящее время существует опасность антибиоло­
гизма. На это обратил внимание Б. М. Теплов еще в 1964 г.
Комментируя тогда книгу американского психолога А. Анастази «Дифференциальная психология», Б. М. Теплов писал о тен­
денциях антибиологизма в советской психологии 85. Борьба с эти­
ми ошибочными тенденциями развертывается в наши дни в дис­
куссиях по поводу социальной детерминации психики.
Действительно, современные психологические исследования
приносят все новые и новые доказательства социальной детер­
минированности психического развития человека. Н о одновре­
менно углубилось и знание природных условий этого разви­
тия. За последние десятилетия значительно расширились зна­
ния о свойствах нервной системы как природной основы ин­
дивидуально-психологических различий. Поэтому признание ли­
бо того, либо другого ряда новых фактов одинаково ведет
к одностороннему решению вопроса. Очевидно, речь может идти
только о таком диалектическом решении, в котором новые фак­
ты найдут свое место в единой теории и будут рассмотрены
в своей взаимосвязи.

85
См. Б. М. Теплов. Конспекты и комментарии к книге А. Анастази
«Дифференциальная психология».— В кн. «Проблемы дифференциальной пси­
хофизиологии», т. VI. М., 1969.

Г л а в а VI

В ЗА И М О С В Я ЗЬ О С Н О В Н Ы Х ХАРАКТЕРИСТИК
П СИ Х И ЧЕСК О ГО И Д ЕТЕРМ И НА Ц ИЯ П С И ХИ ЧЕ С К О Й
Д ЕЯТЕЛ ЬН ОСТИ

П Р О Б Л Е М А В З А И М О С В Я З И О С Н О В Н Ы Х ХАРАК ТЕРИСТИК
П С И Х И Ч Е С К О Й Д Е Я Т Е Л Ь Н О С Т И В П С И Х О Л О Г И Ч Е С К О Й Т Е О РИ И

Вопрос о природе психического на протяжении истории со­
ветской психологии выступал в разных аспектах. На первый
план выдвигались то одни, то другие аспекты: связь психиче­
ского с мозгом, социальная обусловленность психики человека
в ее историческом развитии, связь сознания с деятельностью че­
ловека, характеристика психического как отражательного процес­
са. Будучи объектом психологического исследования, включаясь
во все новые связи, психическое обнаруживало новые свойства,
новые качества.
В укреплении марксистской психологической теории решаю­
щим этапом стало выдвинутое всем ходом развития мировой
психологической науки выяснение отношения психики с деятель­
ностью человека. Рассмотрение психики в ее связи с мозгом,
философский анализ рефлекторной концепции психической дея­
тельности привели к дальнейшему развитию этой концепции в
соответствии с диалектико-материалистическими взглядами.
Первоначально эти отношения, в которых психическое про­
являлось в разных системах своих связей с окружающим ми­
ром, или рассматривались вне зависимости их друг от друга,
причем зачастую происходила абсолютизация и универсализа­
ция той или иной характеристики психического, или же, на­
оборот, отдельные системы связи не вычленялись, а характе­
ристики проявлений психического в его разных аспектах сме­
шивались воедино и происходило неправомерное отнесение
характеристики психического, связанной с одной сферой его
проявления, в другую. Подмена одной из характеристик пси­
хического всех остальных и распространение с одной системы
отношений на другие вело к ошибочным представлениям о при­
роде психического и порождало многие споры. Исторический
246

опыт психологической науки учил, что исследование одной си­
стемы отношений психики и материального мира вне ее соот­
несенности с другими не дает правильного ответа на вопрос
о природе психики и ее детерминации. Достаточно вспомнить
дискуссии 20-х гг. и уже более близкую дискуссию об отноше­
нии психологии и физиологии высшей нервной деятельности з
50-х гг. Они предостерегали от возможного смешения двух
систем отношений психического с материальным — с мозгом и
с отражаемым внешним материальным миром, от переноса про­
тивоположности субъективного и объективного, характеризую­
щей психическое в его гносеологическом отношении (психиче­
ское как познание и материя как объективная реальность), на
соотношение психического и физиологического и в то же время
обязывали учитывать обе системы отношений в исследовании
психических явлений.
По мере разработки разных сторон природы психического,
выделения существенных связей, в которых выступают психи­
ческие явления,, необходимостью стало их соотнесение между
собой, так же как и установление их взаимосвязей. В этом
заключался и путь к преодолению односторонности, произволь­
ности. В конечном счете психика должна выступить во всей
своей конкретности и сложности, во взаимосвязи всех своих
характеристик, всех своих отношений, всех своих уровней, во
взаимосвязи процессуальных моментов и результативных выра­
жений.
Проблема взаимосвязи основных характеристик психическо­
го становится актуальной философской проблемой психологи­
ческой науки, исходной для разработки методологических прин­
ципов построения психологической теории на новом этапе ее
развития. Этот вопрос был поднят на совещании по психоло­
гии в 1952 г. в докладах А. А. Смирнова и Б. М. Теплова К
А. А. Смирнов, возражая против односторонности в понимании
психического, как важнейшую отметил отражательную харак­
теристику психики, подчеркнул связь психики с деятельностью
людей и зависимость ее от мозга. Важной задачей психоло­
гии, полагал Б. М. Теплов, является всестороннее исследование
связей и опосредований психического. Он считал, что на ос­
нове принципа единства сознания и деятельности в советской
психологии было проведено много полезных исследований. «Од­
нако,— утверждал Б. М. Теплов,— рассмотрение перечисленных
конкретных исследований и теоретических работ показывает,
что одностороннее сведение вопроса об объективной обусловлен­
ности психики только к зависимости психики от деятельности,
во-первых, не дает возможности последовательно осуществить
объективное изучение психики, а во-вторых, ведет к отходу от
1
«Известия Академии педагогических наук
стр. 9— 45, 49— 74.

247

Р С Ф С Р »,

1953,

вып.

45,

материализма, поскольку оно игнорирует теорию отражения и
понимание психики как функции мозга. Показателем той же
односторонности является не изжитое и сейчас еще мнение, что
в психологии возможны двоякого рода объяснения: объясне­
ния общественными условиями существования или объяснения
физиологическими механизмами, законами высшей нервной дея­
тельности» 2_3.
Отражательная характеристика психики, ее зависимость от
мозга и ее связь с деятельностью людей не вызывала сомне­
ний. Но признание этих общих положений о психике, говорил
А. Н. Леонтьев, еще не давало ответа на вопрос: «как, в ка­
ком же отношении, взаимодействии, в каких специфических вза­
имодействиях изучает психология процессы отражения объек­
тивной реальности в сознании человека?» 4.
Формулируя этот вопрос, А. Н. Леонтьев видел необходи­
мость в исследовании особенностей этой взаимосвязи, отмечал
недостаточность признания ее существования. «Возьмем для при­
мера такой момент, как деятельность. Как же соотносятся ме­
жду собой роль деятельности и роль внешних условий в фор­
мировании отражения? А. А. Смирнов пишет, что психология
изучает психику, как формирующуюся в .деятельности. Значит,
деятельность человека определяет его психику? Тут же
А. А. Смирнов говорит: психика определяется особенностью са­
мих предметов и вместе с тем зависит от деятельности. То же го­
ворится о зависимости отражения, с одной стороны, от того,
что воздействует, а с другой стороны, от особенностей того,
кто подвергается воздействию и какому воздействию. Эти мо­
менты просто связываются союзом «и». Мне кажется, что не
этого требует всесторонний анализ. По-моему, в этом выражает­
ся то, что анализ не доведен до конца. Ведь как раз мо­
мент выяснения роли деятельности, выяснения роли, места, про­
цесса, связывающего человека с миром, в отражении этого мира
является очень важным вопросом, без которого нельзя подойти
к пониманию специфики психологии» 5.
Вопрос о выяснении взаимосвязи разных аспектов психи­
ки состоял не в том, чтобы к одной характеристике присо­
единить вторую, третью, а в том, чтобы ввести выделенные з а ­
висимости в такое взаимодействие, которое показало бы детер­
минацию психического во всей совокупности этих зависимостей.
Поэтому предложение добавить к психологическому исследованию анализ физиологических механизмов, вносившееся не­
которыми психологами при обсуждении вопроса о перестройке
психологии на основе физиологического учения И. П. Павлова,
не было решением вопроса и вызвало критику. «Перестройка на­
2- 3 «Известия Академии
56— 57.
4 Там же, стр. 163.
5 Там же.

педагогических

248

наук

Р С Ф С Р »,

вып.

45,

шей работы, как й перестройка всей советском мсмхп.мш мм,
ни
не простое дополнение существующих психологических т и к и нм
новыми данными и выводами, взятыми из павловского учемми
о высшей нервной деятельности,— говорил
на
совещании
Г. С. Костюк.— Это не просто... подстраивание физиологиче­
ских механизмов под существующее, исторически сложившееся
здание психологической науки. Это критический, серьезный,, глу­
бокий и основательный пересмотр сложившихся понятий, оп­
ределений, психологических характеристик. Это — перестройка
самой системы психологических понятий, решительное искоре­
нение всего того, что является остатками дуализма, субъективло-идеалистического понимания природы психического»6. По
мнению С. JI. Рубинштейна, «ошибочным и вредным является го­
товность некоторых психологов свести перестройку психологии
на павловской основе только к тому, чтобы присоединить к
психологическим работам старого образца, ничего не меняя в
них по существу, раскрытие физиологических механизмов пси­
хических явлений, описанных в этих работах» 7.
Только учитывая всю совокупность связей, можно прийти к
верному представлению о природе психического во всем ее
многообразии и в то лее время единстве. Взятые отдельно, эти
зависимости со всей очевидностью демонстрируют свою недо­
статочность для построения психологической теории.
Односторонние взгляды проявилисьв дискуссии о природе
психики на павловской сессии и после нее, когда вопрос об
отражательной деятельности мозга решался ошибочно в пре­
делах одного отношения — зависимости психики от мозга, вне
ее связи с внешним миром, в то время как отражательная
характеристика психики определяется в системе ее отношений
с внешним миром. Вместе с тем понимание психики как от­
ражения внешнего мира требует определенного соотнесения с
тем, как понимается ее зависимость от деятельности мозга. Это
означает: выделение и рассмотрение одного аспекта психики ве­
дет к необходимости последующего соотнесения его с другими
аспектами и включения в него результатов этой соотнесенно­
сти, ведет к необходимости рассмотрения совокупности взаи­
мосвязанных аспектов психического.
Определение путей развития психологии вновь приводило к
постановке и решению ее философских проблем, при этом на
первый план выступала и приобретала особое значение про­
блема взаимосвязи основных характеристик психики, а вместе
с этим и вопрос о ее детерминации. В начале 50-х гг. выде­
лились, а потом развились и получили развернутое обоснование
две линии в решении этих вопросов, два подхода, которые и
поныне разрабатываются в советской психологической теории.
6 Там же, стр. 154.
7 Там же, стр. 203.

Исходные п о зи ц и й одного из них были сформулированы на со­
вещании 1952 г. А. Н. Леонтьевым и П. Я. Гальпериным, а
затем развиты ими и другими психологами. Это направление
было потом обозначено его сторонниками как линия Л. С. Вы­
готского. Другой подход получил свое философское обоснова­
ние в трудах С. Л. Рубинштейна, в конкретных исследованиях,
проведенных под его руководством, в работах его учеников, по­
следователей и поддержан рядом психологов.
Общим для того и другого подхода было признание необ­
ходимости рассматривать психику в совокупности ее ведущих
отношений: отношения к внешнему миру, к мозгу, отношения
к деятельности человека. В отношении к деятельности подчер­
кивалось важнейшее положение о роли практической деятель­
ности в формировании психики. Особо выделялся социальный
аспект психики, ее социальная обусловленность. Отношение пси­
хики к внешнему миру характеризовалось как отражение объек­
тивной реальности, отношение к мозгу определялось рефлектор­
ной концепцией, а отношение к деятельности человека — поло­
жением о связи сознания с деятельностью. Трактовка рефлек­
торной концепции была далеко не одинакова, но не в этом
была суть дела. Расхождения в теоретических вопросах коре­
нились, во-первых, в стержневом вопросе о форме связи дея­
тельности со всеми другими характеристиками психического, вовторых, в понимании детерминации психики, и в первую очередь
ее социальной обусловленности.
При обсуждении «Основ общей психологии» С. Л. Рубин­
штейна в 1947 г. большинство выступавших признавали цен­
ность и методологическое значение положения о связи созна­
ния и деятельности. Н о тогда же выявились расхождения в
трактовке этой связи. Взгляд, высказанный в «Основах общей
психологии», о том, что психология рассматривает только пси­
хические компоненты деятельности, а не вообще деятельность,
разделяли многие, однако находил своих сторонников и дру­
гой взгляд, который вводил в предмет психологии деятель­
ность в целом. Защитники первого взгляда возражали против
него на том основании, что это означает замену психологии
«праксеологией»8. Очевидным было, что понимания связи со­
знания с деятельностью как единства было уже недостаточно,
поскольку не был выяснен характер этой связи 9. Отличие под­
8 См. Стенограмму обсуждения книги С. Л. Рубинштейна «Основы общей
психологии» 26, 29 марта, 1 и 4 апреля 1947 г. Архив С. Л. Рубинштейна. От­
дел рукописей Государственной библиотеки СС С Р им. В. И. Ленина
(О Р Г Б Л ), п. 642.
9 В кратком обзоре, предшествующем изложению исследований по ф ор­
мированию умственных действий, П. Я. Гальперин писал: «...термин «единст­
во», которым С. Л. Рубинштейн обозначал искомую связь внешней деятель­
ности и сознания, лишь указывал на ее желаемый характер, но не раскрывал
ее содержания» (Я. Я. Гальперин. Развитие исследований по формированию

250

ходов к трактовке связи сознания с деятельностью вырази­
лось в представлении о взаимосвязи ведущих характеристик
психики в разных системах ее отношений, что в свою очередь
обусловило и самую трактовку основных отношений. Отсюда
следовал целый ряд теоретических выводов, которые, как мы
увидим, определяли подход к основным теоретическим вопро­
сам и направляли постановку конкретных исследований част­
ных проблем.
Соотнесение познавательной характеристики с деятель­
ностью могло быть произведено лишь с учетом отношения пси­
хического к мозгу. Принимая рефлекторную концепцию психи­
ческого, психологи должны были найти ее выражение в психо­
логической теории. Однако эта задача была подчинена
другой — решению вопроса о детерминации психики человека.
Этот вопрос становится главной философско-теоретической про­
блемой, и его решение обусловливает методологию конкретных
исследований проблем общей психологии и ряда ее отраслей.
П Р О Ц Е С С И Н Т Е Р И О Р И ЗА Ц И И
И В Н Е Ш Н Я Я Д ЕТЕРМ ИНАЦ ИЯ П СИ ХИ ЧЕСК ОЙ Д ЕЯТЕЛЬНОСТИ

Направление, получившее название линии Выготского, вряд
ли можно отождествлять с культурно-исторической теорией. По
существу это новая концепция, в которой получил новое суще­
ствование ряд идей JI. С. Выготского, включенных им в культур­
но-историческую теорию 10. Концепция эта развивается в трех пла­
нах: философско-теоретическом — трудами А. Н. Леонтьева об
общественно-историческом
развитии психики, онтогенетиче­
ском— исследованиями А. В. Запорожца, Д. Б. Эльконина и их
сотрудников и в плане психологии обучения — учением о поэтап­
ном формировании умственных действий, разрабатываемым
П. Я. Гальпериным. В свете этой концепции в последние десяти­
летия проведены многочисленные экспериментальные исследо­
вания.
В учении А. Н. Леонтьева об общественно-историческом раз­
витии психики взаимосвязь характеристик психического в его
отношении к материальному миру представляется как осущест­
вление детерминации психического продуктами общественно-ис­
торической деятельности людей через процесс их присвоения.
умственных действий.— В кн. «Психологическая наука в СССР», т. I. М., 1959,
стр. 444).
10
Об отношении этой концепции к культурно-исторической теории см.:
А. Н. Леонтьев и А. Р. Лурия. Психологические воззрения Л. С. Выготского.—
В кн. Л. С. Выготский. Избранные психологические исследования. М., 1956;
П. Я. Гальперин. Развитие исследований по формированию умственных дей­
ствий.— В кн. «Психологическая наука в С С С Р », т. I; П. Я. Гальперин. П сихо­
логия мышления и учение о поэтапном формировании умственных дейст­
вий.— В кн. «Исследования мышления в советской психологии». М., 1966.

251

Психическое трактуется как результат процесса присвоения
продуктов общественно-исторического производства. Этот про­
цесс заключается в осуществлении по отношению к присваи­
ваемым продуктам деятельности, адекватной той, которая в них
воплощена и вместе с которой в них опредмечена человече­
ская психика. Процесс присвоения в данной концепции «имеет
принципиальное, ключевое значение для понимания форми­
рования человеческой психики» и. В этом процессе «совершает­
ся переход... объективного в субъективное, материального —
в идеальное»12,— говорил А. Н. Леонтьев, выступая на со­
вещании по психологии в 1952 г.
Генетический, исторический подход к проблеме психической
деятельности, как полагает А. Н. Леонтьев, «нашел свое выра­
жение во взгляде на психическую деятельность как на особую
форму деятельности — продукт и дериват развития материаль­
ной жизни, внешней материальной деятельности, которая пре­
образуется в ходе общественно-исторического развития во вн у­
треннюю деятельность, в деятельность сознания» 13. Этому во­
просу А. Н. Леонтьев посвящает ряд своих статей, развивая
концепцию, в которой видит продолжение линии Л. С. Выгот­
ского. Преемственность эта заключается в развитии прежде4
всего идеи о происхождении внутренних психических процессов
из деятельности первоначально внешней. Механизм формирова­
ния психической деятельности является механизмом интериоризации внешних действий. Место и роль иитериоризации в
данной концепции определяются пониманием психического как
результата процесса присвоения продуктов общественно-исто­
рического производства.
Основой иитериоризации является формирование действий в
онтогенезе. «Интериоризация действия, т. е. постепенное преоб­
разование внешних действий в действия внутренние, умственные,
есть процесс, который необходимо совершается в онтогенетиче­
ском развитии человека 14. Необходимость иитериоризации оп­
ределяется тем, что развитие рассматривается А. Н. Леонтьевым
как присвоение ребенком достижений исторического развития
человечества. Эти достижения выступают в форме продуктов
общественного производства и в форме понятий, являющихся
результатом человеческого познания. Чтобы овладеть достиже­
ниями человечества, ребенок «должен осуществить по отноше­
нию к ним деятельность, адекватную той человеческой деятель­
ности, которая в них «опредмечена», воплощена» 15.
11 А. Н. Леонтьев. Об историческом подходе в изучеиии психики челове­
ка.— В кн. «Психологическая наука в СССР», т. I, стр. 34.
12 «Известия Академии педагогических наук Р С Ф С Р », 1953, вып. 45,
стр. 164.
13 А. Н. Леонтьев. Об историческом подходе в изучении психики челове­
ка.— В кн. «Психологическая наука в СССР», т. I, стр. 15.
14 Там же, стр. 32.
15 Там же.

252

Таким образом, утверждается зависимость психического раз­
вития человека от овладения им предметными способами действия
в процессе присвоения продуктов человеческой культуры.
Соответственно взгляду на детерминацию психического про­
дуктами общественно-исторической деятельности людей через их
присвоение А. Н. Леонтьев трактует и процесс отражения16.
Под ним подразумевается процесс, который возникает в том слу­
чае, когда человек присваивает продукты общественного произ­
водства, осуществляя по отношению к ним деятельность, адек­
ватную той, которая была в них воплощена при их производстве
и вместе с которой в них была опредмечена человеческая пси­
хика. Согласно идее присвоения при этом происходит следую­
щее.
Поскольку трудовая деятельность людей воплощается в
производимых ими продуктах, в этих продуктах запечатлевается
также и регулирующий деятельность субъекта внутренний образ.
Таким путем психическое получает экстериоризованную форму
существования. «Теперь в этой воплощенной вовне, экстериоризованной своей форме он сам (т. е. об раз.— Б.) становится
объектом отражения. Происходящее в голове человека соотнесе­
ние воплощаемого образа и отражения объекта, воплотившего
его в себе, и порождает осознание последнего» 17 Процесс этот
может реализоваться, указывает А. Н. Леонтьев, «лишь в т о м
случае, если объект выступит перед человеком именно как запе­
чатлевший отражение, т. е. своей идеальной стороной»18.
Идеальное, таким образом, выступает как принадлежность объ­
екта, что последовательно выражает единую теоретическую ли­
нию, согласно которой психическое имеет экстериоризованную
форму существования в объекте и идеальное является стороной
объекта. Результатом присвоения и является презентированность, по выражению А. Н. Леонтьева, объектов человеку, кото­
рая возникает во взаимосвязи отражающей системы с некоторой
внешней по отношению к ней действительностью. В факте
презентироваиности и состоит сознательное психическое отраже­
ние 19.
Из понимаемой так взаимосвязи деятельности человека, ма­
териального продукта этой деятельности и процесса отражения
делается вывод о природе сознания. «Таким образом, сознание
действительно является как бы «удвоенным» отражением, но
только природа этой «удвоенности» лежит не во внутренних
имманентных свойствах отражающей системы, а в особенном
16 См. А. Н. Леонтьев. Понятие отражения и его значение для психоло­
гии.— В кн. « X V III Международный психологический конгресс». М.,, 1969,
стр. 7— 20.
17 Там же, стр. 18.
18 Там же, стр. 18— 19.
19 Там же, стр. 17; А. Н. Леонтьев. Проблемы развития психики. М., 1959,
стр. 285.

253

характере порождающих эту удвоенность внешних отноше­
ний» 20.
В последние годы А. Н. Леонтьев особо подчеркивает мысль
об экстериоризации внутренней деятельности, присоединяет
эту идею к идее интериоризации внешних действий. В понима­
нии идеальной мыслительной деятельности как деривата внеш­
ней, практической деятельности важной является, как он отме­
чает, проблема их взаимных переходов. '«Не только мнтериоризация внешних действий и операций, но, что мне представляется
принципиально особенно важным, и экстериоризация внутренней
деятельности» 21. А. Н. Леонтьев видит фундаментальную пробле­
му психологии в исследовании «процесса перехода или «перево­
да» отражаемого содержания в содержание отражения» 22.
Вместе с тем он продолжает поддерживать ранее выдвину­
тую гипотезу, которую в самом общем виде формулирует так:
«Какова общая структура деятельности, осуществляющей жизнь
организма, его взаимодействие с окружающим миром, такова и
общая структура психического отражения»23 Следовательно,
процесс отражения детерминируется через деятельность объек­
том, в котором психическое находится в экстериоризованной
форме, поскольку объект является продуктом человеческого тру­
да, при этом общая структура деятельности определяет структу­
ру отражения. Таковы условия, определяющие, согласно данной
концепции, детерминацию психического отражения.
Что касается соотнесения с деятельностью мозга, то психика
понимается как результат прижизненно складывающихся систем
условнорефлекторных мозговых связей, формируемых в онто­
генезе функциональных систем 24.
Теория поэтапного формирования умственных действий, раз­
рабатываемая П. Я. Гальпериным, его сотрудниками и после­
дователями, была призвана решить задачу исследования строе­
ния деятельности и ее интериоризации. Впервые она была изло­
жена в качестве гипотезы, направляющей экспериментальные
•исследования, на Всесоюзном совещании по психологии в 1952 г.
«Мы исходим из того,— говорил П. Я. Гальперин,— что все пси­
хические функции представляют собой конечные продукты (ус­
ловнорефлекторные по механизму) усвоения определенного рода
действий при решении определенного рода задач. В своей ис­
ходной и основной форме эти действия суть практические,
20 А. Н. Леонтьев. Понятие отражения и его значение для психологии.
В кн.: « X V III Международный психологический конгресс». М., 1969, стр. 19.
21 Там же, стр. 20.
22 Там же, стр. 10.
23 Там же, стр. 17.
24 «Все психические свойства и процессы человека представляют собой
продукт динамических, прижизненно складывающихся систем мозговых свя­
зей— условных рефлексов» (Л. Н. Леонтьев. Природа и формирование пси­
хических свойств и процессов человека.— «Вопросы психологии», 1955, № 1,
стр. 29).

254

предметные действия, которые и должны быть освоены, как та­
ковые. Конечно, при накоплении достаточного опыта дальнейшее
развитие операций может начаться от уже достигнутого уровня.
Следовательно, развитие психических функций всегда начинает­
ся с формирования соответствующих внешних действий, и если
впоследствии окажется, что какая-нибудь функция не сформи­
ровалась достаточным образом или сформировалась неправиль­
но, то выправление ее должно начинаться с возвращения к ее
исходной внешней предметной форме и далее методически про­
ходить все надлежащие этапы» 25.
Поскольку психическая деятельность требует специального
воспитания, «пересадки» извне внутрь, по выражению П. Я- Галь­
перина, она оказывается неотделимой от педагогической практи­
ки. «Педагогический процесс есть подлинная действительность
формирования и развития психики: вне этого процесса она не
может быть понята ни по своему происхождению, ни по своему
действительному содержанию, ни по своей природе»26. Таким
образом, в психологии, в ее теоретической работе практика
«всегда по существу является педагогической практикой, прак­
тикой формирования и развития (а также и восстановления)
психических функций и сознания человека в целом» 27.
Теория поэтапного формирования умственных действий соз­
давалась первоначально в границах психологии обучения и рас­
полагала главным образом результатами экспериментального
исследования учебной деятельности младших школьников. Но по
мере накопления экспериментального материала эта теория
развертывает свои положения и предлагает свое решение обще­
го вопроса о генезисе психики из внешней материальной деятель­
ности 28. Определяя общий ход развития учения о поэтапном
25 «Известия Академии педагогических наук Р С Ф С Р »,
1953, вып. 45,
стр. 97— 98. Об исследованиях по формированию умственных действий сообщал
А. Н. Леонтьев в своем докладе на X IV Международном конгрессе по пси­
хологии в 1954 г. См. А. Н. Леонтьев. Природа и формирование психических
свойств и процессов человека.— «Вопросы психологии», 1955, № 1.
26 «Известия Академии педагогических наук Р С Ф С Р », 1953, вып. 45, стр. 99.
27 Там же, стр. 99.
28 См. П. Я. Гальперин. Умственное действие как основа формирования
мысли и образа.— «Вопросы психологии», 1957, № 6; он же. Развитие иссле­
дований по формированию умственных действий.— В кн. «Психологическая
наука в СССР», т. I. М., 1959 (там же приведена обширная библиография
экспериментальных исследований); он же. Основные результаты исследований
по проблеме «формирование умственных действий и понятий». М., 1965
(там же список работ П. Я. Гальперина и работ, проведенных его сотрудни­
ками); П. Я- Гальперин. Метод, факты и теория в психологии формирования
умственных действий и понятий.— В кн. « X V III .Международный психологи­
ческий конгресс». Симпозиум 24. Психология формирования понятий и умст­
венных действий. М., 1966, стр. 38— 47; он же. Психология мышления и уче­
ние о поэтапном формировании умственных действий.— В кн. «Исследования
мышления в советской психологии». М., 1966; П. Я. Гальперин, Н. Ф. Талы­
зина. Формирование знаний и умений на основе теории поэтапного усвоения
умственных действий. М., 1968; В. В. Давыдов. Образование начального по­

255

формировании умственных действий, П. Я. Гальперин указывает,
что из стремления изучать психическую жизнь в связи с конк­
ретной, внешней, предметной деятельностью со временем выросло
стремление «рассматривать и самые психические функции как
формы конкретной предметной деятельности субъекта» 29. Вмес­
те с тем происходит самоопределение учения о поэтапном ф ор­
мировании умственных действий в советской психологической
науке, выбор им своего места и установление преемственности
в ряду советских психологических исследований.
П. Я. Гальперин считает предпосылкой исследований по фор­
мированию умственных действий теорию Л. С. Выготского. Он
видит преемственность в развитии идей Л. С. Выготского о за­
рождении высших психических функций во внешней деятельно­
сти и последующем их перенесении во внутренний план, об
образовании высших, специфически человеческих форм психиче­
ской деятельности путем врастания «извне — внутрь», а также
идеи превращения межиндивидуальных форм речевого общения
в речевое мышление индивида. Однако, полагает он, «переход
«извне — внутрь» был только намечен, но не прослежен, а способ
преобразования форм общения в формы психической деятель­
ности представлял нерешенную задачу — теория оставалась не­
законченной» 30.
П. Я. Гальперин подверг критике принципиальное положение
культурно-исторической теории — признание знаков «орудиями»
психической деятельности. «Психологически главным оказалось
значение знака в слове — его понятие (которое отождествлялось
с значением слова). Поэтому в дальнейшем значение слова, по­
нятие, стало для Выготского ключом к строению сознания,
а развитие понятий — ведущим звеном в развитии психики. Ин­
теллектуализм, с которым Выготский постоянно боролся, стал в
утонченной форме чертой его собственных взглядов»31,— писал
П. Я. Гальперин и отмечал связанную с этим опасность вывода
о том, что движущей силой развития психики становилось вза­
имодействие сознания ребенка с сознанием обучающего его
взрослого. Вот против этого, по сути дела, в противопоставле­
нии интеллектуализму Л. С. Выготского, и было выдвинуто по­
ложение о том, что «не сознание и взаимодействие сознаний,
нятия о количестве у детей.— «Вопросы психологии», 1957, № 2; Н. С. Пантина. Формирование двигательного навыка письма в зависимости от типа
ориентировки в задании.— «Вопросы психологии», 1957; № 4; Н. Ф. Талызина.
К вопросу об усвоении начальных геометрических понятий. Материалы сове­
щания по психологии. М., 1957; Д. Б. Эльконин. Некоторые вопросы психоло­
гии усвоения грамоты.— «Вопросы психологии», 1956, № 5.
29 П. Я. Гальперин. Развитие исследований по формированию умствен­
ных действий.— В кн. «Психологическая наука в СССР», т. I, стр. 446.
30 П. Я. Гальперин. Основные результаты исследований по проблеме
«формирование умственных действий и понятий». М., 1965, стр. 3— 4.
31 П. Я. Гальперин. Развитие исследований по формированию умствен­
ных действий.— В кн. «Психологическая наука в С ССР», т. I, стр. 442.

256

а только реальная деятельность ребенка, которая всегда явля­
ется осмысленной деятельностью, определяет и его психическое
развитие в целом, и течение отдельных психических процессов.
Не понятие, а осмысленная деятельность является ключом к по­
ниманию психики» 32.
Из теории Л. С. Выготского, таким образом, удерживается
комплекс идей о соотношении внешней и внутренней деятельно­
сти, но эти идеи развиваются в иной связи. «Осмысленная пред­
метная деятельность становилась непосредственным предметом
психологии. Центр тяжести психического развития ребенка был
перенесен с понятий на деятельность, с явления отраженного на
причину этого отражения»33,— отмечает П. Я. Гальперин. На
этой основе возникает гипотеза поэтапного формирования умст­
венных действий, происходит разработка методик разнообразных
экспериментов в рамках педагогической психологии.
Процесс формирования умственного действия представляет­
ся следующим образом. Первый этап — образование ориентиро­
вочной основы действия, что определяет ход и результат обуче­
ния. Происходит анализ задания, который выделяет в виде
представления или схемы условия правильно^) его выполнения.
Второй этап — выполнение действия с материальными объекта­
ми или в их так называемой материализованной форме. Речь идет
о материальном изображении мыслимых свойств и отношений
вещей в виде схем, диаграмм, чертежей, макетов, моделей или
записей. Эта форма действия делает возможным «сохранять
естественный психологический порядок формирования нового ум­
ственного действия, вести его от психологически исходной, внеш­
ней материальной формы»34. На третьем этапе происходит со­
кращение тех операций, из которых состояло действие, и отрыв
действия от внешних материальных опор. Действие переносится
в план громкой речи, которая рассматривается как особая фор­
ма предметного действия. Переход к речевой форме понимается
как введение посредством языка «объективной действительности
общественного сознания», как обучение пользоваться новыми
«орудиями». На четвертом этапе громкоречевое действие пере­
носится во внутренний план, происходит проговаривание дейст­
вия целиком про себя, а на пятом — последнем — этапе сокра­
щается сама речевая формула и внешняя речь превращается
во внутреннюю. Предметное действие становится актом внутрен­
ней речи. Объект выступает в сознании как предметное значе­
ние речи. Когда умственных действий достаточно для усвоения
новых знаний, они могут усваиваться сразу — «в уме»,- но это не
снимает исходного положения о том, что только материальная
(или материализованная) форма действия может быть источни­
ком полноценного умственного действия.
32 Там же, стр. 443.
33 Там же.
34 Там же, стр. 450.

9 Е. А. Будилова

257

Существенно то, что действия с материальными объектами
или их материализованными формами заранее точно предусмат­
риваются и подготавливаются учителем в условиях школьного
обучения или экспериментатором. Подготовка состоит в том, что
действие делится на операции и вместе с тем обобщается: из
многообразных свойств объекта выделяются те, которые нужны
для выполнения действия. Учащимся или испытуемым в экспе­
рименте остается только выполнение указанных операций. Н а ­
пример, в опытах по усвоению понятий экспериментатор сам под­
бирает входящие в понятие признаки и дает учащемуся кар­
точку с их перечислением для материализованного действия и
последующего речевого воспроизведения этих признаков сперва
вслух, а затем про себя.
Поэтапное формирование умственных действий предстает как
процесс усвоения операций, связанных с объектом действия и
подготовленных для усвоения путем специальной обработки. Пе­
реход «извне — внутрь»— важнейшее условие превращения пред­
метных процессов в психологические, но им, отмечает П. Я. Галь­
перин, не исчерпывается преобразование. Указанные пять эта­
пов составляют первый параметр — обозначают уровень, на ко­
тором выполняется действие. К этому добавляются еще три па­
раметра, или направления, по которым идет изменение действия.
Второй параметр — полнота операций (развертывание или сок­
ращение действий). Третий — обобщение действия, четвертый —
его освоение. Все эти изменения в своей совокупности необходи­
мо ведут к преобразованию предметного действия в мысль о
нем35.
Дальнейшая поляризация умственного действия состоит в
его раздвоении на объект мысли и мысль об этом объекте.
Мысль понимается как идеальное действие субъекта, направлен­
ное на мыслимое содержание, на объект мысли. Поэтому идеаль­
ная психическая деятельность и является собственно мыслью,
а мыслимое содержание составляет только ее объект.
Следствием того, что умственные действия рассматриваются
как интериоризованные внешние практические действия, являет­
ся сведение познавательного акта к умственному воспроизведе­
нию практического действия. Гносеологическая характеристика
в генезисе психического как его познавательное отношение к
внешнему миру утрачивается.
Формирование умственных действий делает возможным его
«примеривание в плане образов» (по выражению П. Я. Гальпе­
рина), а отсюда происходит ориентировка поведения. Так выпол­
няется основное назначение психики. «Только процесс формиро­
вания умственного действия, прослеженный хотя бы в общих
чертах, но от начала и до завершения, позволяет понять этот

35
/7. Я. Гальперин. Психология мышления и учение о поэтапном форми­
ровании умственных действий.— В кн. «Исследования мышления в советской
психологии». М., 1966, стр. 251— 252.
258

психологический процесс (т. е. настоящее содгрж/ишг у м п и щ
ного действия. — Б.) в его основных особенностях и, и ч;нт
ности, понять, как образуется мысль, что она такое на сдмом
деле, почему она представляется в таком виде» 36.
Как же теория поэтапного формирования умственных дей­
ствий производит соотнесение двух характеристик психического:
его отношения к деятельности человека и его отношения к объек­
тивному миру? К а к совершается соотнесение умственных дейст­
вий с чувственными и отвлеченными образами с мыслью? Это
соотнесение тем более важно, что психическое выводится этой
теорией из действия, при этом содержанием психического ока­
зывается отражение внешней деятельности.
В первых своих сообщениях об исследованиях формирования
умственных действий П. Я. Гальперин говорил об умственных
действиях как части познавательных явлений 37, но затем умст­
венное действие стало трактоваться как основа формирования
мысли и образа, а задача исследования состояла в том, чтобы
«проследить, как в результате формирования умственного дей­
ствия происходит формирование образа — образа тех вещей,
с которыми это действие производится»38.
Позднее, подчеркивая сложность задачи, П. Я. Гальперин
писал: «Переход от умственных действий к образам на основе
единой линии исследования представляет собой нелегкую зада­
чу, так как образы в известном смысле прямо противоположны
действиям: действие — процесс, образ — нечто одномоментное,
статическое; в образе навстречу действию выступает объект, ко­
торый противостоит этому действию. Но, с другой стороны, в об­
разах отражаются предметы, с которыми производятся действия,
и самое это отражение формируется на основе действия с пред­
метами» 39.
Экспериментальны^ материал образования школьных понятий
и обобщенного образа восприятия трактуется так: «Понятие как
целостный образ получается тогда, когда действие, на основе ко­
торого оно формируется, пройдя поэтапную отработку, становит­
ся обобщенным, сокращенным, автоматическим и подсознатель­
ным умственным процессом. Умственное действие в такой форме
и есть психологический механизм отвлеченного об р аза»40. М а­
териализованным действием было действие ученика с карточ­
кой, на которой выписаны отличительные признаки понятий.
36 П. Я. Гальперин. Развитие исследований по формированию умственных
действий.— В кн. «Психологическая наука в СССР», т. I, стр. 463.
37 П. Я. Гальперин. Опыт изучения формирования умственных дейст­
вий.— «Доклады на совещании по вопросам психологии» (3— 8 июля 1953 г.).
М., 1954.
38 П. Я. Гальперин. Умственное действие как основа формирования мысли
и образа.— «Вопросы психологии», 1957, № 6, стр. 67.
39 П. Я. Гальперин. Развитие исследований по формированию умственных
действий.— В кн.: «Психологическая наука в СССР», т. I, стр. 463.
40 Там же, стр. 465.

259

9*

Таким же путем на основе действий строятся образы восприя­
тия. Они могут не проходить речевой отработки и оставаться в
поле восприятия, ие переходя в умственный план.
Обобщение исследований, выявивших ход усвоения знаний
в школьном обучении, устанавливает функциональную связь
между разными формами одного и того же действия, а понима­
ние этой связи как генетической приводит к выводу, который
принимается как вывод, определяющий природу психического,
а именно утверждающий, что психическая деятельность есть ре­
зультат перенесения внешних материальных действий в план от­
ражения. Отсюда следует: «Психическая деятельность есть ре­
зультат перенесения внешних материальных действий в план
отражения,— в план восприятия, представлений и понятий. П ро­
цесс такого переноса совершается через ряд этапов, на каждом
из которых происходит новое отражение и воспроизведение дей­
ствия и его систематические преобразования»41. Так на место
умственной деятельности подставляется вообще психическая дея­
тельность, происходит отождествление умственной деятельности
с психической, а также отождествление психических процессов
с «идеальными действиями»42. А следующим ходом является
определение психического как отражения материальной деятель­
ности.
Формирование умственных
действий,
согласно теории
П. Я. Гальперина, представляет общий механизм возникновения
психических явлений. «В нем раскрывается конкретное содержа­
ние психической деятельности: она оказывается не чем иным, как
совокупностью внешних предметных действий, ставших идеаль­
ными и, в частности, умственными действиями» 43.
Так теория формирования умственных действий понимает
процесс преобразования материального в идеальное. Впервые
излагая в 1952 г. свою теорию, П. Я. Гальперин подчеркнул ее
значение для трактовки известной философской формулы М арк­
са — «идеальное есть не что иное, как материальное, переса­
женное в человеческую голову и преобразованное в ней»44.
«В настоящее время,— говорил Гальперин,— мы можем с доста­
точной, в общих чертах, ясностью сказать, что пересаживается,
как это происходит и в чем состоит эта переработка»45. Не­
сколько позже, подводя итоги разработки своей теории, он пи­
сал: «Формирование умственного, обобщенно говоря, идеального,
41 П. Я . Гальперин. Развитие исследований по формированию умственных
действий.— В кн. «Психологическая наука в СССР», т. I, стр. 446.
42 П. Я. Гальперин, А. В. Запорожец, Д. Б. Эльконин. Проблемы форми­
рования знаний и умений у школьников и новые методы обучения в школе.—
«Вопросы психологии», 1963, № 5.
43 П. Я. Гальперин. Развитие исследований по формированию умственных
действий.— В кн. «Психологическая наука в СССР», т. I, стр. 465.
44 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 23, стр. 21.
45 «Известия Академии педагогических наук Р С Ф С Р », 1953, вып, 45,

стр. 98,
260

действия составляет основу для формирования других психиче­
ских явлений. А так как эти идеальные действия суть не что
иное, как материальные действия, перенесенные в план отраже­
ния и многократно измененные, то генетически и функциональ­
но единая система всех этих отраженных форм предметного
действия и составляет конкретное содержание психической дея­
тельности, скрытой за разными психическими явлениями»46.
Соотношение учения об интериоризации с философским по­
ложением марксизма о вторичности мышления по отношению к
бытию приводит В. В. Давыдова к заключению: «Материалисти­
ческая теория познания, решая основной вопрос философии,
обосновывает вторичность мышления по отношению к действи­
тельности. Для этой теории мыслительная деятельность — суть
идеализация деятельности предметно-практической» 47.
Взгляды на природу психического, развиваемые А. Н. Леон­
тьевым, и теория умственных действий следуют единой линии в
понимании детерминации психического, в понимании того, что
материальная внешняя деятельность переносится в план идеаль­
ный, внутренний, в признании механизмом формирования пси­
хической деятельности интериоризации внешних действий. Утвер­
ждая свою связь с учением Л. С. Выготского, это направление
развивает его идею интериоризации, но вносит в нее изменение.
Сравнение содержания понятия интериоризации в трудах
Л. С. Выготского и в современных концепциях, продолжающих
его линию, показывает, что изменение это заключается в сле­
дующем. Представление об интериоризации относилось Выгот­
ским к понятию знака. В его теории высшие психические функ­
ции отличались тем, что человек овладевал ими посредством
знаков. И для него основным был вопрос об интериоризации
или, как чаще писал он, вранщвании знака. В современных
концепциях интериоризация представляется механизмом, посред­
ством которого из внешней, материальной деятельности образу­
ется внутренняя, психическая.
Можно проследить и различие между разработанной
А. Н. Леонтьевым концепцией природы психического и теорией
умственных действий. Последняя содержание психической дея­
тельности видит в совокупности внешних предметных действий,
ставших идеальными, а процесс преобразования материального
в идеальное — в перенесении материальных внешних действий во
внутренний план. При этом отражательная характеристика пси­
хического сдвигается с объекта на действие, поскольку психиче­
ские процессы считаются отражением материальных действий.
В концепции А. Н. Леонтьева развивается идея перехода, по его
46 Я . Я. Гальперип. Развитие исследований по формированию умственных
действий.— В кн. «Психологическая наука в СССР», т. I, стр. 466.
47 В. В. Давыдов. О возможности применения диалектической логики при
решении психолого-дидактических проблем.— В сб. «Оптимизация процессу
обучения в высшей и средней школе». Душанбе, 1970, стр. 29.

261

выражению, присвоения, экстериоризованной формы психическо­
го, заключенной в объекте, в интериоризованную.
Такова, следовательно, одна линия в трактовке взаимосвязи
основных характеристик психического и его детерминации, раз­
рабатываемая в современной советской психологии и направлен­
ная на раскрытие закономерностей возникновения и развития
психической деятельности. У этой линии есть сторонники и про­
тивники, выступающие против нее в дискуссиях на съездах пси­
хологов, в периодической печати, в ряде теоретических иссле­
дований.
Главным предметом обсуждения является вопрос о том, как
понимать детерминацию психики внешними условиями жизни
человека. В том, что психическое детерминируется этими усло­
виями и прежде всего условиями его общественной жизни и дея­
тельности, психологи-марксисты едины. Но как происходит эта
детерминация? Этот вопрос коренной в дискуссиях. Его решение
определяет трактовка методологического принципа детерминиз­
ма применительно к психологической теории. Рассмотренные
выше концепции утверждают непосредственную внешнюю детер­
минацию психического развития человека. Другая трактовка
принципа детерминации исходит из того общего положения, что
внешние воздействия преломляются через посредство внутрен­
них свойств того тела, на которое они направлены. Согласно
этой точке зрения, внешняя детерминация психического опосре­
дована внутренними условиями. Она требует учитывать приро­
ду самого человека и диалектику взаимосвязи и взаимообус­
ловленности внешних и внутренних условий. На основании так
понимаемой детерминации С. Л. Рубинштейн считал, что теория
иитериоризации «односторонне подчеркивает детерминацию
внутреннего внешним, не выявляя внутренней обусловленности
этой внешней детерминации» 48.
С. Л. Рубинштейн признавал положение о первичности прак­
тической деятельности и ее роли в формировании внутренней
теоретической деятельности верным и важным. Он соглашался
понимать интериоризацию как переход от деятельности практи­
ческой к теоретической. Н о он возражал против того, что психи­
ка возникает в результате иитериоризации внешней материаль­
ной деятельности. «Всякая внешняя материальная деятельность
человека,— писал он,— уже содержит внутри себя психические
компоненты (явления, процессы), посредством которых осуществ­
ляется ее регуляция. Нельзя, сводя действие человека к одной
лишь внешней исполнительной его части, вовсе изъять из внеш­
ней практической деятельности человека ее психические компо­
ненты и вынести «внутренние» психические процессы за пределы
«внешней» человеческой деятельности — как это сознательно
48
С. Л. Рубинштейн. Проблема способностей и вопросы психологической
теории.— «Вопросы психологии», 1960, № 3, стр. 4,

или бессознательно, эксплицитно или имплицитно делается, ко­
гда утверждают, что психическая деятельность возникает в ре­
зультате интериоризации внешней деятельности. На самом деле,
интериоризация ведет не'от материальной внешней деятельности,
лишенной внутренних психических компонентов, а от одного
способа существования психических процессов — в качестве ком­
понентов внешнего практического действия — к другому способу
их существования, относительно независимому от внешнего ма­
териального действия»49. При таком понимании интериориза­
ции «речь идет не о возникновении психических процессов, пси­
хической деятельности из (только) внешней, (только) мате­
риальной, а о переходе от одной формы деятельности к другой
и от одной формы существования психических процессов (как
компонентов внешней, практической деятельности) к другой (как
деятельности теоретической, умственной), психических процессов
одного уровня к психическим процессам другого, высшего уров­
ня и — в связи с этим — от одной формы их существования
к другой. При этом «интериоризация» — это не «механизм», по­
средством которого осуществляется переход, а лишь его резуль­
тативное выражение, характеристика направления, в котором
идет этот процесс» 50.
Считая неверным противопоставление внешнего, материаль­
ного процесса процессу психическому, Н. А. Менчинская видит
ошибку в представлении о том, что умственное действие начи­
нается только тогда, когда внешнее, материальное действие пе­
ренесено в план отражения, т. е. когда оно, как таковое, пре­
кратило свое существование. Эта '«мысль неверна в трех отно­
шениях: во-первых, материальные, внешние действия, осущест­
вляемые ребенком, также
сопровождаются
психическими
процессами; во-овторых... мышление (умственное действие), даже
в своей самой развитой форме, продолжает зависеть и сохранять
свою связь с практической деятельностью, но в новых, более
сложных ее формах; в-третьих, умственное действие и на завер­
шающем этапе своего фор 1мирования не представляет собой «чи­
стую» мысль» 51.
Неправомерна и абсолютизация теорией интериоризации раз­
деления деятельности на практическую и духовную. «Она не
учитывает положения Маркса о том, что всякая материальная,
практическая деятельность человека носит практически-духов­
ный характер, то есть всегда включает в себя духовную, психи­
ческую составляющую»52.
49 С. JI. Рубинштейн. Принципы и пути развития психологии. М., 1959,
стр. 253— 254:
50 Там же, стр. 254.
51 Н. Л. Менчинская. О концепции формирования умственных действий.—
«Вопросы психологии», 1960, № 1, стр. 161.
52 /С Л. Славская. Мысль в действии. М., 1968, стр. 177.

263

Протест вызывает трактовка представителями теорий умст­
венных действий известной формулы К. Маркса об идеальном.
«Утверждая, что умственное действие есть интериоризованное ма­
териальное действие, сторонники этой концепции постоянно приво­
дят цитату из Маркса о том, что «идеальное есть не что иное,
как материальное, пересаженное в человеческую голову и преоб:
разованное в ней». Контекстом, в котором она приводится,со­
здается впечатление, будто и Маркс говорит, что «идеальное»
действие «есть не что иное, как материальное, пересаженное в
человеческую голову и преобразованное в ней». На самом же
деле Маркс говорит вообще о соотношении идеального и мате­
риального, т. е. он формулирует положение об идеальном как
отражении материального, но о том, строится ли умственное
действие на отражении и преобразовании материального дейстствия с соответствующим предметом или оно основывается на
всестороннем отражении самого предмета и объективных усло­
вий, в которых совершается материальное действие,— об этом у
Маркса ничего не сказано, а предметом обсуждения является
именно это» 53.
Принципиально важны возражения против принимаемой тео­
рией умственных действий характеристики психического как
отражательного процесса, в которой психические процессы счи­
таются отражением материальных действий и тем самым из
содержания психической деятельности исключаются объекты
деятельности, исключается сама предметная
действитель­
ность 54. «Неправильно считать,— как это утверждает П. Я. Гальперин,— что деятельность человека является причиной отраже­
ния. Причиной отражения является внешний мир, воздействую­
щий на наши органы чувств» 55.
Предложенный в концепции А. Н. Леонтьева и в теории
П. Я. Гальперина подход к вопросу о детерминации психики
продолжает развиваться, составляя основу разработки этой на­
учной школой проблем общей психологии и психологии обу­
чения.
Д ЕТЕРМ ИНАЦ ИЯ П СИ ХИ ЧЕСК О Й Д ЕЯТЕЛЬНОСТИ
ВНЕШ НИМ И ПРИЧИНАМ И
ЧЕРЕ З ПОСРЕДСТВО ВНУТРЕННИХ УСЛ О ВИ Й

Другая линия в трактовке взаимосвязи основных характери­
стик психического и его детерминации была определена С. Л. Ру­
бинштейном. В своих последних трудах, посвященных философ­
53 С. Л. Рубинштейн. Проблема способностей и вопросы психологической
теории.— «Вопросы психологии», 1960, № 3, стр. 7.
54 См. Л. И. Анциферова. Принцип связи сознания и деятельности и ме­
тодология психологии.— В кн. «Методологические и теоретические проблемы
психологии». М., 1969, стр. 103.
55 Н. А. Менчинская. О концепции формирования умственных действий.—
«Вопросы психологии», 1960, № 1, стр. 159.

264

ским проблемам психологии56, он взял на себя задачу иыио'нить место психических явлений во взаимосвязях материального
мира и раскрыть взаимосвязь различных аспектов психического
на основании всестороннего анализа психических явлений в
разных системах отношений, в которых они приобретают разную
характеристику.
Методологической основой соотнесенности разных аспектов
психического является диалектико-материалистическое понима­
ние единства бытия, единства мира, основывающееся на его ма­
териальности. Говорить о включении психического во всеобщую
связь явлений материального мира, не разрывая их детермини­
рованности, можно только потому, что психика детерминирова­
на материальными условиями жизни человека. Из положения о
всеобщей взаимосвязи явлений материального мира вытекает
принцип всестороннего рассмотрения психического в разных свя­
зях и отношениях к материальному миру, а также принцип
детерминизма, раскрытый в применении к психологии как дей­
ствие внешних причин через посредство внутренних условий.
Такое понимание детерминизма опирается на ди а лектико-мате­
риалистическое положение, согласно которому все явления в
мире находятся во взаимодействии. Каждое из них подвергает­
ся воздействию других, но внешнее воздействие реализуется
через посредство внутренних, собственных свойств того явления
или тела, на которое оно оказывается, преломляется через его
свойства. Поэтому вызываемый им эффект представляет собой
продукт взаимодействия. Внутренняя природа явлений — это та
«призма», через которую одни из них отражаются в других57.
Подвергаясь внешним воздействиям, каждое тело несет следы
этих воздействий и в этом смысле одни явления отражают дру­
гие— отражение как общее свойство материи лежит в основе
развития всего материального мира. «Эффект воздействия одно­
го явления на другое зависит не только от характера самого
воздействия, но и от природы того явления, на которое это
воздействие оказано; иначе говоря: эффект воздействия одного
явления на другое опосредствуется природой последнего» 58.
Результат воздействия на любое тело обусловлен внутренней
природой последнего, но взаимодействие с внешними влияниями
приводит к изменению внутренних свойств внутренней природы
тела, обусловленному откладывающимися в нем и сохраняющими­
ся, но уже преобразованными внешними воздействиями.
Соотношение между внешними воздействиями и внутренни­
ми условиями, через которые они отражаются, изменяется вме­
сте с развитием органической жизни от простейших животных
56 См. С. Л. Рубинштейн. Бытие и сознание. М., 1957; он же. Принцилы
и пути развития психологии. М., 1959.
57 С. Л. Рубинштейн. Бытие и сознание. М., 1957, стр. 11, 129 и др.
58 С. Л. Рубинштейн. Принцип детерминизма и психологическая теория
мышления.— В кн. «Психологическая наука в СССР», т. I, стр. 315.

265

к высшим и от них к человеку. Происходит все большее услож­
нение внутренней природы явлений, увеличивается самостоятель­
ность реагирования на внешние воздействия, растет активность
животных организмов, переходящая в качественно новые отно­
шения человека, когда он в условиях общественной жизни вы­
ступает как субъект деятельности, как личность. Психологиче­
ское ядро личности и представляет собой совокупность внутрен­
них условий. Таким образом, «всякое психическое явление обус­
ловлено в конечном счете внешним воздействием, но любое
внешнее воздействие определяет психическое явление лишь опос­
редствованно, преломляясь через свойства, состояния и психиче­
скую деятельность личности, которая этим воздействиям подвер­
гается» 58а.
Принцип детерминизма, выражающий характер взаимосвязи
явлений объективной действительности и сформулированный
применительно к психологии как преломление внешнего через
внутреннее, становится специальным методологическим принци­
пом для исследования взаимосвязи основных характеристик пси­
хического. Он позволяет преодолеть ошибки, вызванные одно­
сторонностью этих характеристик, взятых вне их совокупности,
так как позволяет изучать психическое в разных связях, каче­
ствах и отношениях, в соответствии с основным законом марк­
систской диалектики рассматривать вещи и явления во всей
совокупности их многоразличных отношений к другим вещам и
явлениям.
С помощью диалектико-материалистического принципа де­
терминизма и производится единый по своим методологическим
установкам качественный анализ психического, соотнесение си­
стем связей, в которых проявляется психическое в своем отноше­
нии к материальному миру. Таким путем воссоединяются и стерж­
невое положение психологической теории о связи сознания с
действием, и марксистско-ленинская теория отражения в ее
применении к психологии, и рефлекторная теория в ее психоло­
гическом аспекте.
Анализ на основе принципа детерминизма отношений психи­
ческого с материальным миром позволяет вскрыть, в каком
качестве оно выступает в каждой из систем связей, показать,
какую специфическую понятийную характеристику приобретает
психическое, выступая в особом качестве в каждой существен­
ной для него системе связей и отношений, а затем соотнести
между собой перекрещивающиеся зависимости, ввести в анализ
каждой из них результаты этого соотнесения, выяснить таким
путем новые качества психического, пополняющие каждую из
имевшихся ранее характеристик, взятых в отдельности, и вос­
становить на основе анализа целое в соотношении его многооб­
разных сторон.
Б8а С. Л. Рубинштейн. Бытие и сознание, стр. 14.
266

Из понимания детерминизма как действия внешних причин
через внутренние условия выводится центральная задача психо­
логии. «Раскрытие внутренних психологических условий, опоерёдствующих психологический эффект внешних воздействий на
субъекта и внутренних закономерностей внешне обусловленной
психической деятельности, составляет основную задачу психоло­
гической науки. Разрешение именно этой задачи определяет ос­
новную линию психологического исследования» 59.
С. J1. Рубинштейн утверждает в качестве исходного для
развиваемой им концепции положение о том, что «основным
способом существования психического является его существова­
ние в качестве процесса или деятельности» 60. «Мы продолжаем
в этом линию И. М. Сеченова» 61,— отмечает он. «Это положе­
ние,— поясняет С. Л. Рубинштейн,— непосредственно связано с
рефлекторным пониманием психической деятельности, с утверж­
дением, что психические явления возникают и существуют лишь
в процессе непрерывного взаимодействия индивида с окружаю­
щим его миром, непрекр-ащающегося потока воздействий внеш­
него мира на индивида и его ответных действий, причем каждое
действие обусловлено внутренними условиями, сложившимися у
данного индивида в зависимости от внешних воздействий, опре­
деливших его историю» 62.
Понимание психического как процесса раскрывается как все
время изменяющееся соотношение внешних воздействий и внут­
ренних условий. Особенность взаимодействия человека с внеш­
ним миром — объектом, природой, обществом, другими людь­
м и— заключается в том, что детерминация не исчерпывается
исходным толчком, который запускает действующую затем по
своим внутренним законам систему, а непрерывно воспроизво­
дит детерминацию, что и определяет развитие процесса. Самый
процесс представляет, таким образом, постоянно действующую
связь психики с внешним миром, постоянное его отражение,
которое совершается путем преобразования внешних воздейст­
вий, согласно закономерностям — физиологическим и психологи­
ческим — рефлекторной деятельности мозга.
Отражая действительность, психические процессы имеют
своим результатом то или иное психическое образование (в про­
цессе восприятия возникает образ, в мышлении — понятие), ко­
торое включается в дальнейший ход психического процесса, по­
скольку он никак не ограничивается своей отражательной ха­
рактеристикой. Далее психический процесс вступает в новые
отношения. Результаты познавательной деятельности, ее идеаль­
ные продукты выполняют регуляторную функцию по отношению
59 Там же, стр. 229— 230.
60 С. Л. Рубинштейн. О мышлении и путях его исследования. М., 1958,
стр. 25.
61 Там же.
62 С. Л. Рубинштейн. Бытие и сознание, стр. 255.
267

к действиям человека. Прежде чем перейти к этой функций пси­
хического, важно выяснить его главное качество в гносеологи­
ческой -связи с внешним миром, его идеальность.*
В качестве идеального психическое противостоит материаль­
ному. Эта характеристика относится к результату психической
деятельности, ее продукту — образу или идее в их отношении к
предметам, вещам, явлениям объективного мира. Как результа­
тивное выражение психической деятельности образы или идеи,
объективируясь в слове, приобретают относительную самостоя­
тельность. Такая самостоятельность идеального содержания зна­
ния от субъекта обусловлена его зависимостью от бытия, отра­
жением которого оно является. Объективируясь в слове, продук­
ты познавательной деятельности человека — чувственные образы,
понятия — становятся сами идеальными объектами мыслитель­
ной деятельности. В этом качестве они могут быть обособлены
от познавательной деятельности субъекта и перейти в систему
общественно-выработанных знаний. Взятые вне психического
процесса идеальные объекты становятся предметом изучения
других наук. Так совершается переход идеального из сферы
психического как предмета психологического изучения в систему
научного знания, отражающего определенные стороны бытия.
Согласно принципу детерминизма, психические явления опре­
деляются условиями жизни и деятельности человека и вместе с
тем определяют его деятельность, поведение. «Регуляция дея­
тельности— это та работа, которую практически выполняет об­
раз, психическое отражение»,— писал С. Л. Рубинштейн63.
Реальная роль психического во взаимоотношении человека с ми­
ром заключается в том, что «всякое психическое явление — это
и отражение действительности, и звено в регуляции деятельно­
сти» 64. «Сознание или сознательные процессы, как и все пси­
хические процессы, выполняют функции регуляции человеческой
деятельности и в качестве ее регуляторов включены в процесс
жизни и деятельности человека, его взаимодействия с миром» 65.
Детерминируемые объективными условиями жизни и возникаю­
щие во взаимодействии человека с миром, психические явления
в свою очередь обусловливают деятельность людей, посредством
которой они преобразуют мир, изменяют условия своей жизни.
Психическое на всех его уровнях выступает в регуляторной роли
по отношению к действию. Это качество психического, проявляе­
мое в его связи с деятельностью человека, обусловлено познава­
тельным характером психического.
С. Л. Рубинштейн отстаивает обязательность соотнесения
действия с познанием. «Деятельность людей, их поведение вы­
ступают в своей закономерности, лишь когда их исполнитель­
ская и афферентирующая, познавательная, составная часть бе­
63 С. Л. Рубинштейн. Бытие и сознание, стр. 265.
64 Там же, стр. 264.
65 С. Л. Рубинштейн. Принципы и пути развития психологии, стр. 254.

268

рутся в единстве»66. В этом обязательном соотнесении дейст­
вия с познанием психические явления обнаруживают свою дей­
ственную роль, обусловленную их познавательным характером.
«Всякий вообще акт познания мира ест!ь вместе с тем и введе­
ние в действие новых детерминант нашего поведения... Предме­
ты и явления внешнего мира выступают не только как объекты
познания, но и как двигатели поведения, как его побудители,
порождающие в человеке определенные побуждения к дейст­
вию— мотивы. Таким образом, психическое играет реальную,
действенную роль в детерминации деятельности людей, их пове­
дения, и вместе с тем оно не является фактором, действующим
обособленно от бытия» 67.
Учение о регуляторной роли психики и о разных формах
регуляции решает вопрос о действенном характере отражения и
на новом уровне определяет форму 'связи сознания с деятельно­
стью. Сознание объединяется с действием в понимании человека
как субъекта познания и деятельности, материалистически объ­
ясняется его активность и дается двусторонняя трактовка дея­
тельности — как обусловливающей психику и как обусловлен­
ной психикой в ее роли познания и преобразования мира. При­
чем сознание выступает не только в своем чисто гносеологическом
содержании как знание, но и собственно психологическом, как
отношение человека к бытию. «Благодаря психической деятель­
ности как познанию действительности практическая деятельность
людей приводится в соответствие со сложными требованиями,
предъявляемыми к ней объективными условиями. Вместе с тем
психической деятельностью как деятельностью эмоциональной,
волевой, выступающей в форме стремлений, желаний, чувств,
определяется значение явлений для данного человека, его отно­
шение к ним, то, как данный человек в данных условиях на
них ответит. Психическая деятельность в целом необходимо вклю­
чается в обусловливание поведения людей. Нельзя детермини­
стически понять поведение, не отбросив эпифеноменалистические
тенденции по отношению к психическому. Не признание, а отри­
цание реальной, действенной, жизненной роли психического вле­
чет за собой отказ от детерминизма в понимании поведения...
Обусловленная объективными обстоятельствами жизни человека
и в свою очередь обусловливающая его поведение, психическая
деятельность двусторонне — в качестве и обусловленного и обус­
ловливающего— включается во всеобщую взаимосвязь явле­
ний» 68.
Ранее в «Основах общей психологии» С. J1. Рубинштейна
сторона сознания, охарактеризованная как отношение человека
к окружающему миру, не связывалась с его деятельностью. П о­
ложение о регуляторной роли психики включает в связь с дея­
66 С. Л. Рубинштейн. Бытие и сознание, стр. 252— 254 и др.
67 Там же, стр. 244.
68 Там же, стр. 253.

269

тельностью обе стороны сознания — знание и отношение,— объе­
диняет их. Отражение выступает в формах побудительной, или
мотивационной, и исполнительской регуляции действия.
Первая определяет, какое действие совершится. Отражение
объекта, являющегося предметом потребности, порождает в
индивиде идеальные стремления (так Ф. Энгельс в свое время
обозначил побудительную функцию отражения), которые по­
буждают к действию в том или ином направлении. В побуди­
тельной регуляции участвуют желания, чувства, волевые стрем­
ления, словом, аффективные процессы. Воля выступает в качест­
ве специфической для человека как общественного существа
закономерности сознательной регуляции его деятельности. Вто­
р а я — исполнительская регуляция приводит действие в соот­
ветствие с условиями, в которых оно совершается. В ней глав­
ную роль играют познавательные процессы — учет условий, в
которых протекает деятельность.
Выяснение регуляторной функции психики позволило по-но­
вому подойти и к некоторым традиционным проблемам общей
психологии. Так, характер был определен как закрепленный
в результате генерализации и стереотипизации побудительный
аспект регуляторной функции психического, а способности были
связаны с исполнительской формой регуляции.
Принцип детерминизма расширил те представления, которые
были обобщены в утвердившемся в советской психологии поло­
жении о единстве сознания и деятельности. Связь сознания с
деятельностью включается в более общую проблему детермини­
рованности деятельности субъекта, ъ которой сознанию отведена
регулирующая роль 69. Это позволяет раскрыть социальную об­
условленность психического, которая осуществляется через
внутренние условия человека — закономерности психических яв­
лений, установки личности, ее потребности, мотивы. Личностный
принцип психологии связывается с отношением сознания к дея­
тельности. «Объективные общественные отношения находят свое
отражение во внутренних, субъективных отношениях человека
к предметному миру, к другим людям, к самому себе,* а это
составляет центральное ядро личности и образует как раз те
внутренние условия, которые опосредствуют воздействия из­
вне»,— такие следствия, вытекающие из принципа детерминиз­
ма, разработанного применительно к психологической теории
С. Л. Рубинштейном, отмечал А. А. Смирнов в своей лекции на
X V III Международном психологическом конгрессе70.
В 30-е и 40-е гг. принцип единства сознания и деятельности
был направлен на преодоление интроспективного, идеалистиче­
ского понимания сознания и поведенческого толкования дея69 См. С. JI. Рубинштейн. Принципы и пути развития
стр. 249— 255.
70 Л. А. Смирнов. Пути развития советской психологии.— В
Международный психологический конгресс». М., 1966, стр. 117.

270

психологии,
кн. « X V III

цельности, на доказательство объективности сознания посредст­
вом раскрытия его связи с деятельностью. В 50-е гг. происходит
исследование качественных особенностей и форм проявления
связи психики с деятельностью, во-первых, в ее соотнесенности
с отражательной характеристикой психического — как процесса
взаимодействия субъекта и объекта и как результата продукта
этого взаимодействия, идеального образа объективной действи­
тельности, и, во-вторых, в ее соотнесенности с рефлекторной
работой мозга, где на первый план выступает понимание
психического как рефлекторного процесса. Установление взаимо­
связи основных характеристик психического и определение его
места в объективном процессе жизни делает возможным перей­
ти от доказательства объективности психического путем вы­
яснения его связи с деятельностью человека к исследованию
внутренних механизмов этой связи.
Анализ места психических явлений в мире логически приво­
дит к вопросу о месте человека в мире, о роли человека как
субъекта познания и деятельности, как существа, призванного
изменять мир — природу и общество. Человека необходимо рас­
сматривать не только в качестве субъекта познания, но и дей­
ствия. Это находит свое выражение и в активности его отраже­
ния, и в том, что в результате его действий, направленных
этим активным отражением, включающим определенное отноше­
ние субъекта к отражаемому, вносятся в мир объективные изме­
нения.
Исходя из определения человека как субъекта познания и
действия С. JI. Рубинштейн намечает методологическое решение
проблемы субъективного в психологии. Субъективное понимает­
ся им не как замкнутый в самом себе, противостоящий объек­
тивному, материальному миру, мир психических явлений, дан­
ный только субъекту, а как свойство человека, который в каче­
стве субъекта познания и действия является частью бытия.
Понятие субъекта в психологической теории, опираясь на марк­
систское понятие субъекта познания и практики, субъекта обще­
ственных отношений, приобретает свое специфическое содержа­
ние, раскрывающееся через взаимосвязь сознания и деятель­
ности.
Проблема субъекта, выявленная С. JI. Рубинштейном в пси­
хологическом плане в его книге «Бытие и сознание», решается
им далее в более общем, философском плане в его последнем
труде «Человек и мир» 71, где он, следуя марксистскому анали­
зу человеческого бытия, доказывал его объективность, законо­
мерность, необходимость, детерминированность и одновременно

71
Труд С. Л. Рубинштейна «Человек и мир», над которым он работал в
последние годы своей жизни, еще не издан полностью. Отдельные разделы
этого труда опубликованы посмертно. См. «Вопросы философии», 1966, № 7,
1969, № 8; 1970, N° 6, а также кн. «Методологические и теоретические пробле­
мы психологии». М., 1969, стр. 348— 374.

271

выявлял специфику человека как общественного субъекта, пре­
образующего природу и жизнь по специальным человеческим
законам, способного изменить существующее положение вещей.
С. JI. Рубинштейн рассматривает человека как субъекта позна­
ния и действия, вносящего объективные изменения в процесс
жизни, изменяющего в ней объективное соотношение сил. Буду­
чи субъектом, человек объективно изменяет бытие.
Объективные отношения человека с миром раскрываются,
преломляясь через внутренние закономерности субъекта, через
систему его субъективных отношений, через позицию субъекта.
А потому сознание регулирует действия не только в соответст­
вии с ходом познания, но выступает как отношение субъекта
к бытию и в этом своем качестве, столь же важном, опосред­
ствует действие внешних условий, определяет конечный эффект
их воздействия.
Понятие человека как субъекта становится в современной
психологии предметом все большего внимания 72.
Из двух разобранных нами концепций природы психики сле­
дует разное понимание предмета и задач психологического ис­
следования. Для одной — главной задачей является изучение
процесса интериоризации внешней деятельности, присвоения
психического из продуктов общественно-исторического развития
человека. Для другой — основную задачу составляет изучение
внутренних психологических условий и внутренних закономер­
ностей внешне обусловленной психической деятельности, а так­
же психологическое изучение теоретической и практической дея­
тельности. Такая задача определяется местом психического во
взаимодействии человека с миром, его двоякой ролью — отра­
жательной в отношении к объективной действительности и регу­
лирующей в отношении к деятельности, и одновременно двоякой
ролью деятельности,— будучи условием* отражения, деятель­
ность в то же время регулируется этим отражением. Так за
различным решением философских проблем психологии соотно­
шения внешнего и внутреннего в детерминации психического
следуют различные выводы для общей психологической теории.
Т Е О Р И Я УСТАНОВКИ
И П РОБЛ ЕМ А Д ЕТЕРМ ИНАЦИИ ПСИХИКИ

Проблема установки, разрабатываемая в советской психоло­
гии грузинской школой, оставалась, как уже говорилось, долгое
время обособленной от общей психологической теории. С сере­
дины 50-х гг. вопрос о положении теории установки в общей си­
Ананьев. Человек как предмет познания. JL, 1968;
72
См.: Б. Г
К. А. Абульханова-Славская. Методологический аспект проблемы субъектив­
ного.— В кн.
стр. 317— 347.

«Методологические и

теоретические

272

проблемы

психологии»,

стеме марксистской психологии подвергается м н о г о к р а т н о м у о б ­
суждению. Речь идет о введении понятия установки и о о ш .у ю
психологическую теорию.
На совещании по психологии в 1955 г. в докладах, грузин­
ских психологов был поднят вопрос о месте теории установки
в системе советской психологии, о соотнесении теории установ­
ки как теории, освещающей одну из форм объективной обус­
ловленности психического, с другими формами связи психиче­
ского с материальным миром. Представители школы Д. Н. Уз­
надзе предлагали рассмотреть, «является ли законной в системе
советской психологической науки та проблема, к которой отно­
сится понятие установки; ...какую сторону этой проблемы осве­
щает то понятие установки, которое представлено как обобще­
ние результатов экспериментальных исследований» 73.
Вопросы, подмятые на этом совещании, стали предметом об­
суждения в последующие годы в связи с методологическими
проблемами советской психологии. Исследования грузинской
психологической школы, широко развернувшиеся после органи­
зации Института психологии Академии наук Грузинской ССР,
позволили накопить обширный фактический материал. Стал не­
оспоримым не только факт существования установки, но и влия­
ние ее на осознаваемые психические процессы. В связи с дис­
куссией о природе психического вопрос о неосознаваемых пси­
хических состояниях, представленных установкой, и их роли
в психической деятельности, а также о детерминации установ­
ки и ее связи с сознанием стал одним из актуальных в психо­
логической теории.
Споры шли о месте установки в детерминации психических
явлений, о том, всегда ли установка остается неосознаваемой,
каковы ее физиологические механизмы.
Разногласия обнаружились при обсуждении теории установ­
ки в ее отношении к учению И. П. Павлова. Психологическая
концепция Д. Н. Узнадзе была построена вне связи с физиоло­
гическими теориями. И учение об установке и учение И. П. Пав­
лова имели твердую экспериментальную основу. Поэтому поиск
точек их пересечения представлял большой интерес. Вопрос зак­
лючался в том, лежала ли эта точка пересечения в тех пределах,
которые уже были исследованы в психологии и в физиологии и
можно- уже было определить, где сходятся их данные, или же
эта точка находилась еще за пределами найденного, и для того,
чтобы обнаружились связи психологических фактов с физиоло­
гическими, требовалось дальнейшее развитие и той , и другой
теории, а может быть новая физиологическая теория. Здесь мне­
ния расходились.
Полемика вокруг теории установки продолжалась в печати
и после дискуссии на совещании психологов в 1955 г. Вопрос
73 «Вопросы психологии», 1955, № б, стр. 72.
273

о физиологических механизмах установки поднимается снова и
снова. Высказывается мнение, что образованию установки пред­
шествует развернутая ориентировочно-исследовательская дея­
тельность и лишь при последующем ее свертывании возникает
готовность к действию в определенном направлении74. Этому
мнению противопоставляются соображения о том, что сама
ориентировочная деятельность возникает на основе установки 75.
Споры об установке в ее отношении к павловскому учению
захватывали проблему предвидения, предвосхищения действий.
Эта проблема выступила на первый план в связи с возрастаю­
щим влиянием идей кибернетики. В-месте с тем возник и вопрос
о соотношении теории установки с новейшими течениями в фи­
зиологии. Развитие в современной физиологии концепции опе­
режающего отражения и теории биологического регулирования,
обозначаемой как физиология активности, показало близость
учения об установке к этим новым взглядам.
Эта близость примечательна потому, что Д. Н. Узнадзе в те
годы, когда закладывались основы концепции установки, на­
стойчиво подчеркивал, что его теория является психологической,
и не связывал ее с физиологией. Между тем его выводы шли
в том же направлении, что и выводы советских физиологов, зани­
мавшихся проблемой деятельности,— П. К. Анохина и Н. А. Берн­
штейна, которые в 30— 40-е гг. высказывали идеи, впоследствии
развитые и обоснованные ими как положения об «опережающем
отражении», «программировании действий», «вероятностном
прогнозировании», «задачах действий, как формул потребного
будущего». И, вероятно,‘разрешение дискуссионных проблем в
физиологии поставит по-новому и вопрос о физиологических ме­
ханизмах установки.
Понятие установки находит место в той проблеме внут­
ренних условий, которая выдвигается принципом детерминизма,
понимаемым как действие внешних причин через внутренние
условия. Развивая мысль о внутренних условиях психической
деятельности в детерминации психических явлений, С. JI. Рубин­
штейн в этой связи писал о проблеме установки. '«Вокруг по­
нятия установки Узнадзе и его продолжателей развернулась
в последнее время острая дискуссия. Разработка проблемы
установки нужна и принципиально важна как попытка вскрыть
внутренние условия психической деятельности субъекта. Но все
дело в том, чтобы понять установку как звено, образующееся
в системе взаимодействия индивида с внешним миром, взаимо­
действия, начинающегося с воздействия внешнего мира на инди­
вида, на субъекта» 76.
74 См. А. В. Запорооюец. Развитие произвольных движений. М., 1960,
стр. 373.
75 См. А. С. Прангишвили. Исследования по психологии установки. Тби­
лиси, 1967, стр. 69.
76 С. Л. Рубинштейн. Бытие и сознание, стр. 227.

274

Это замечание было высказано до того, как им руыипм
^зыке вышли основные теоретические труды Д. 11. У.'шлап *
В книге о психологии установки Д. Н. Узнадзе, опубликоипимом
посмертно на русском языке в 1961 г., содержались соображе­
ния по этому поводу. Идеи его приобрели новое значение в свя­
зи с разработкой проблемы детерминации в общей психологи­
ческой теории.
Д. Н. Узнадзе, рассматривая образование направленной
установки к действию как результат взаимодействия потребно­
стей и внешних объективных условий их удовлетворения, считал,
что детерминантой деятельности являются внешние условия.
Они определяют в конечном счете действие. Этот тезис теорией
установки признается бесспорным, полностью обоснованным
экспериментально. «Если судить об установке по характеру
условий, необходимых для ее возникновения,— писал Д. Н. Уз­
надзе,— то не подлежит сомнению, что она не может относиться
к категории врожденных, раз и навсегда данных сущностей, по­
тому что как понятие потребности, так и среды относятся к
группе явлений, зависимых от постоянно меняющихся условий
существования организма. Следовательно, уже одного анализа
условий возникновения установки достаточно для того, чтобы
видеть, что раз навсегда разграниченных, фаталистически пре­
допределенных установок не существует» 77
Действуя как целостно-личностное образование, установка
на уровне неосознаваемых психических процессов осуществляет
взаимосвязь внешних и внутренних условий. Ш. Н. Чхартишвили отмечает, что Д. Н. Узнадзе видел исключительную ценность
установки в том, что она возникает на почве потребности и
соответствующих ей объективных обстоятельств — ситуации.
«Установка в первую очередь есть отражение объективного по­
ложения вещей, того объективного положения, которое в отно­
шении с субъектом потребности принимает форму ситуации и
структурируется избирательно в соответствии с потребностью.
Вследствие этого установка отражает все актуальные для дан­
ного момента отношения субъекта потребности и всю его актив­
ность основывает на этом отражении и направляет соответст­
венно ему» 78.
А. С. Прангишвили указывает, что постулату «непосредст­
венности», отрицающему положительное значение тех внутрен­
них динамических отношений живой системы целостного инди­
вида, в которых преломляются стимулы, воздействующие на
него, «в концепции Д. Н. Узнадзе противопоставляется постулат
'«опосредованности», исходным для которого является положе­
ние, что внешние причины действуют через внутренние условия,
77 Д. Н. Узнадзе: Экспериментальные основы психологии установки. Тби­
лиси, 1961, стр. 126.
78 Ш. Н. Чхартишвили. Некоторые спорные проблемы психологии уста­
новки. Тбилиси, 1971, стр. 75.

275

и тем самым всякое воздействие есть взаимодействие» 79-80 И о.этому, определяя роль понятия установки в психологической
теории, А. С. Прангишвили полагает, что исследование установки
как
«опосредствующего
механизма
бессознательного»,
Д. Н. Узнадзе и его школой, начало «принимать конкретные очер­
тания благодаря раскрытию закономерностей психической жиз­
ни... на основе того принципа детерминизма, согласно которому
вообще внешние воздействия определяют психический эффект,
преломляясь через внутренние динамические отношения» 81.
Оценка личности как необходимого звена в детерминации
психических процессов позволяет раскрыть те сложные связи и
отношения, которые и лежат в основе осмысления понятия не­
осознаваемых форм психического отражения, вводимого психо­
логией установки. Экспериментальные исследования привели к
выводу, что «существует специфическая сфера психического,
сфера установки субъекта деятельности, модуса его целостного
-состояния в каждый конкретный момент его деятельности — мо­
дуса, который... собирает в фокусе те внутренние динамические
отношения, которые опосредуют эффект внешних воздействий» 82.
Установка выполняет функцию внутренней связности, последо­
вательности и структурной устойчивости деятельности индивида,
выполняет регулятивную функцию как избирательная регули­
рующая система, и это является характеристикой личностного
аспекта установки. Следовательно, и социальные условия жизни
человека действуют не только через сознательные, но и через
неосознаваемые формы психического отражения и преломляют­
ся через внутренние условия субъекта деятельности, выражаясь
в его установке.
Конкретные материалы грузинской психологической школы
доказывают, что установка как неосознаваемая тенденция дея­
тельности влияет и на направление сознательной деятельности,
а следовательно, и на общую направленность личности. Поэтому
одни видят достоинство понятия установки в том, что оно помо­
гает преодолеть односторонний интеллектуализм в понимании
личности 83, а другие усматривают угрозу подчинения сознания
бессознательным явлениям 84.

79-80 А. С. Прангишвили. Исследования по психологии установки, стр. 59.
81 Там же, стр. 94.
82 Там же, стр. 95.
83 Обсуждение докладов по проблеме установки на совещании по психо­
логии.— «Вопросы психологии», 1955, № 6, стр. 74 (выступление В. С. М ер­
лина).
84 Об этом говорил Ф. В. Бассин в своем докладе «Сознание и «бессозна­
тельное»» на Всесоюзном совещании по философским вопросам физиологии
высшей нервной деятельности и психологии в 1962 г. («Философские вопросы
физиологии высшей нервной деятельности и психологии». М., 1963, стр. 463).
Позднее на это он указывал в своей книге «Проблема «бессознательного»»
(М., 1968, стр. 231).
276

В ответ на эти возражения А. С. Прангишвили указывает,
что в том случае, когда установка не соответствует изменив­
шимся объективным условиям, на первый план выступает созна­
тельная активность, осуществляемая через акты объективации.
Акты объективации ведут к сознательному рассмотрению
условий деятельности и преодолению возникающих затруднений,
к смене одной установки другой. Взаимодействие установки с
сознанием совершается в актах объективации. «В свете взаимо­
зависимости между объективацией и надстраиваемой над ней
психической активностью, с одной стороны, и действием уста­
новки, с другой, всякий психический процесс выступает в одно
и то же время как отражение бытия и как звено в регуляции
поведения»85. Таким образом, происходит
взаимодействие
осознаваемых и неосознаваемых форм психического отражения,
детерминируемых объективными условиями деятельности. «Выс­
шая форма приспособленности, внутренней упорядоченности по­
ведения достигается синергией неосознаваемых форм психиче­
ского отражения и форм сознательных. Установка является
закономерным компонентом поведения именно как неосознавае­
мое состояние»86. Синергия установки и процессов сознания
представляется следующим образом: осознание включается и
выключается в зависимости от уровня отношений, которые скла­
дываются между индивидом и средой и, сообразно этому, на
сцену выступают силы, направляющие активность человека.
«При такой трактовке понятия установки мы, нам представля­
ется, занимаем позицию предельно далекую от фрейдизма с его
стремлением к гегемонии областей, в которые сознание не про­
никает», 87— пишет А. С. Прангишвили.
Концепция установки продолжает вызывать споры88, но
вместе с тем экспериментальные и теоретические исследования
состояний установки доказали обязательность включения явле­
ний установки в сложную взаимосвязь внешних условий
с внутренними условиями, через которые осуществляется детер­
минация психического внешними причинами — обстоятельствами
жизни человека.

85 А. С. Прангишвили. Исследования по психологии установки, стр. 75.
86 Там же, стр. 95— 96.
87 Там же, стр. 97.
88 См. Ш. Н. Чхартишвили. Некоторые спорные проблемы психологии ус­
тановки.

Г л а в а VII

ПСИХИ ЧЕСК А Я Д ЕЯТЕЛ ЬН ОСТЬ
И ОБЪЕКТИВНАЯ РЕА ЛЬНО СТЬ
П С И Х И Ч Е С К О Е КАК П Р О Ц Е С С О Т Р А Ж Е Н И Я В Н Е Ш Н Е Г О М И РА

В марксистской психологической теории коренное философ­
ское положение о том, что психика является функцией мозга
и отражением внешнего мира, получает свое утверждение, вопервых, в теоретической и экспериментальной разработке реф­
лекторной концепции психического, направленной на изучение
связи психической деятельности с мозгом (см. гл. V), во-вторых, в философско-психологическом анализе познавательных
процессов и, в-третьих, в разносторонних экспериментальных
исследованиях как чувственного познания, так и мышления. От­
мечая роль и значение проблемы отражения для психологии,
А. Н. Леонтьев в президентской речи на открытии X V III
Международного психологического конгресса в Москве говорил:
«Н а нашем конгрессе представлено значительное число докла­
дов советских авторов, и перед его участниками откроется кар­
тина различных психологических направлений и школ, развиваю­
щихся в Советском Союзе. Однако при всем их многообразии
они объединены некоторыми общими теоретическими положе­
ниями, причем главным из них является диалектико-материали­
стическое положение о психике как особой форме отражения
реальности» *.
Стремление связать воедино разные аспекты психического
и представить его целостную структуру, а затем исследовать
каждый аспект в его зависимости не только от других аспек­
тов, но и от всей совокупности их получило свое выражение
в современных психологических исследованиях познавательных
процессов. На передний план при этом выступила активность
отражения. Во-первых, его регуляторная роль в управле­
нии действиями человека — «проблема неэпифеноменальности
субъективных, идеальных явлений»2, во-вторых, активностьсамо1 А. Н. Леонтьев. Понятие отражения и его значение для психоло­
гии.— В кн. «X V III Международный психологический конгресс 4— 11 августа
1966 г.» М., 1969, стр. 8.
2 Там же, стр. 11.

278

го процесса отражения, выражающаяся в том, что его форми­
рование происходит не только как воздействие отражаемого
объекта на субъект отражения, но и как деятельность субъ­
екта по отношению к отражаемой реальности. Проблема отра­
жения приобрела новое значение в соотнесении с кибернетиче­
ским моделированием восприятия и мышления.
Отношение психической деятельности к объективной реально­
сти в 50-е гг. исследуется С. JI. Рубинштейном в его труде
«Бытие и сознание». Н а основе принципа детерминизма он развивает принятую советской психологией основополагающую
идею марксизма — сознание никогда не может быть чем-либо
иным, как осознанным бытием. В 30-х гг. эта идея, соединен­
ная с марксовской концепцией человеческой деятельности, поло­
жила начало успешному изучению ощущений, восприятия и мыш­
ления. В экспериментальных исследованиях психологи, исполь­
зуя методологический принцип единства сознания и деятельности,
изучали детерминацию психики предметным миром и ее зависи­
мость от практической деятельности. Конкретные материалы
свидетельствовали об активности процесса отражения. Экспери­
менты показали не только возможность изучать психику через
ее проявление в деятельности, не только зависимость ее от
деятельности, но и то, что сами психические явления выступают
как особого рода деятельность.
По мере построения марксистской психологической теории
и обогащения ее научными фактами стали возможными даль­
нейшее изучение вопроса об отношении психики к объективной
реальности и более полная характеристика познавательных про­
цессов,
Реальной материальной основой познавательного отношения
субъекта к объективному миру является его взаимодействие
с ним, происходящее в общественной практике человека. П о­
скольку процесс этот начинается с внешнеговоздействия, по­
стольку материальный внешний мир «изначально участвует в
детерминации психических явлений» 3. «Связь психических явле­
ний с объективной реальностью заложена в самом их возник­
новении, она — основа их существования» 4,— пишет С. Л. Ру­
бинштейн.
Идеалистическое мировоззрение исходит из замкнутого в
себе внутреннего мира субъективных психологических явлений.
Диалектический материализм сразу же исходит из внешнего
объективного мира. Отправляясь от него, теория отражения
идет к психическим явлениям. Коренная отличительная ее черта
в том, что она снимает обособление и дуалистическое противо­
поставление образа предмету. Нельзя обособить образ от пред­
мета, гносеологическое содержание образа неотрывно от него и,
следовательно, отпадает традиционный вопрос старой идеали­
3 С. Л. Рубинштейн. Бытие и сознание, стр. 9.
4 Там же, стр. 37.

279

стической психологии о том, как восприятие переходит от обра­
зов к вещам. Но образ в то же время неотделим от психиче­
ского процесса, в котором он возникает. Так же, как нельзя
обособить образ от предмета, его нельзя отделить от процесса,
от той психической деятельности, в которой он возникает. «От­
рыв образа от процесса отражения означает порочную субстанциализацию образа, ведет к уничтожению самого предмета
психологического исследования и дает простор для всяческих
превратных представлений как об одном, так и о другом»5.
В таком случае на одной стороне оказывается материальный
физиологический процесс, а на другой — идеальный образ, кото­
рый противопоставляется материальному процессу. В действи­
тельности образ не существует помимо отражательной деятель­
ности субъекта. Поэтому вторая черта, определяющая отраже­
ние психикой объективной реальности, состоит в том, что отраже­
ние представляется динамическим
процессом, непрерывно
детерминируемым объективным миром в результате взаимодей­
ствия с ним человека.
Современная марксистская психологическая теория отверга­
ет представление об отражении как пассивной рецепции внеш­
него воздействия мозгом, как результате механического воздей­
ствия вещи и развивает положение о том, что отражение
объективной реальности есть процесс деятельности субъекта, в
ходе которой результаты познания — образы, понятия — стано­
вятся все более адекватными своему объекту.
Возникновение образа не является единым актом его сотво­
рения и последующего обособления от физиологических процес­
сов. Связывая возникновение образа с рефлекторной работой
мозга, С. Л. Рубинштейн его формирование определяет как
«координированный ряд чувственных деятельностей — чувствен­
ного анализа и дифференцировки различных свойств предмета
и чувственного синтеза, связывающего отдельные чувственные
качества в цельный образ предмета» 5а. Мышление определяется
своим объектом также опосредованно, через внутренние зако­
ны мыслительной деятельности — анализа, синтеза, абстракции
и обобщения. «Мышление в принципе, так же как и ощущение
и восприятие,— это рефлекторная деятельность мозга, хотя и
специфичная. ...Мозговые, корковые процессы органически вклю­
чаются в детерминацию мышления как компонент целостной со­
вокупности связанных внутренних условий мыслительной дея­
тельности... Внутренние условия, через посредство которых
детерминируется мышление, имеют и физиологический и психо­
логический аспект»6,— пишет С. Л. Рубинштейн.
Отношение к объекту является исходным и для гносеологии
5 С. JI. Рубинштейн. Бытие и сознание, стр. 38.
5а Там же, стр. 39.
6 С. Л. Рубинштейн. О мышлении и путях его исследования. М.,
стр. 13— 14.

280

1958,

й для психологий, считал С. Л. Рубинштейн: «Различие между
гносеологическим и психологическим углом зрения заключается
в том, что гносеология делает предметом своего изучения само
это отношение к объекту, а психология рассматривает психиче­
ский процесс в этом отношении к объекту» 7 Предметом психо­
логического исследования должна быть собственно познава­
тельная деятельность, раскрывающаяся в диалектике взаимодей­
ствия субъекта и объективного мира, в которой происходит пре­
образование исходных чувственных данных, что ведет к воссоз­
данию объекта и непрерывному приближению чувственного и
мысленного образа к предмету. Процесс такого приближения
бесконечен, хотя бы потому, что познание следует за предметом,
находящимся в постоянном развитии, изменении.
В трактовке восприятия и мышления, опирающейся на пред­
ставление о детерминации психического, развитое теорией инте­
риоризации (см. гл. VI), различение психических актов как
идеальных действий и объектов этих действий — чувственных
образов, или мыслимых объектов, «презентирующих» действи­
тельность, имеет принципиальное значение. Психологическое ис­
следование сосредоточивается на изучении преобразования
внешних действий во внутренние, идеальные. Учение о формиро­
вании умственных действий разрабатывается в качестве теории,
которая, по замыслу, должна раскрыть собственно психологи­
ческую специфику мыслительного акта.
Марксистское решение вопроса о природе ощущений, вос­
приятий и мышления имело важнейшее значение для психологи­
ческой теории, так как на протяжении истории психологии эта
проблема являлась предметом дискуссий и борьбы разных на­
правлений, поскольку то или иное понимание ощущений как
простейшего психического явления составляло основу психоло­
гической теории, а каждая трактовка ощущений восприятия и
мышления всегда определялась философским решением этой
проблемы 8.
ЧУВСТВЕННОЕ П ОЗН А Н И Е

Положение о чувственном познании как особого рода дея­
тельности выражает признание активности субъекта в его от­
ражении объективного мира и утверждает существование психи­
ческого в качестве рефлекторной деятельности мозга. Задача
исследования закономерностей познавательной деятельности
субъекта, приводящей к чувственному отражению действитель­
ности, приобретает новый смысл в свете материалов исследо­
вания развития восприятия в процессе активной деятельности
7 С. Л. Рубинштейн. Принципы и пути развития психологии, стр. 28.
8 Например, трактовка ощущений ассоциативной психологией. См. кн.
«Основные направления исследований психологии мышления в капиталисти­
ческих странах» (М., 1966, стр. 34— 58).

281

познающего субъекта, выяснения роли активных движений в
формировании образа.
Принципиальные изменения в теорию восприятия вносит
рефлекторная концепция. Философско-психологический анализ
психофизиологии органов чувств и сопоставление рецепторной
и рефлекторной концепций ощущения и восприятия, определе­
ние методологических позиций, следующих из теории отраже­
ния, позволили доказательно противопоставить учение о вос­
приятии в марксистской психологии всем разновидностям идеа­
листической трактовки проблемы, так же как и теориям меха­
нистического материализма 9.
Рефлекторная концепция, обращенная современной психоло­
гической теорией в методологический принцип исследования,
связала нейродинамическую характеристику работы анализа­
тора с формированием чувственного образа в его зависимости
от предмета и от практической деятельности субъекта, в кото­
рую этот образ включается в своем регуляторном качестве.
Данные многих психологических исследований свидетельствуют
о рефлекторной природе восприятия 10. Сложная рефлекторная
динамика построения чувственных образов наиболее полно вы­
яснена в отношении зрительных и осязательных образов, фор­
мирование которых подверглось многообразному исследованию.
Как главная характеристика восприятия выявилась его пред­
метность. Предметность — первое и важнейшее свойство чувст­
венного образа, определяющее его цельность, обусловливающее
целостно-связный характер регулируемых им двигательных
актов. Отражение свойств объектов происходит на уровне ощу­
щений. В восприятии совершается переход от анализа раздра­
жителей к анализу и синтезу отраженных в ощущениях чувст­
венных свойств объекта. Такое различие вводит С. JI. Рубин­
штейн, когда пишет: «Переход от ощущения к восприятию со­
вершается по мере того, как чувственные впечатления или
ощущения начинают не только функционировать в качестве сиг­
налов, но и в виде об раза предмета. Под образом в собствен­
ном, гносеологическом смысле надо разуметь отнюдь не всякое
чувственное впечатление, а лишь такое, в котором явления,
их свойства (форма, величина) и отношения предметов высту­
пают перед нами как предметы или объекты познания. Это и
составляет основную характеристику восприятия в собственном
смысле слова» и .
9 См. С. Л . Рубинштейн. Бытие и сознание, стр. 4— 14, 31—40, 70— 105
и др.; он же. Принципы и пути развития психологии, стр. 43—50.
10 См.: Б. Г. Ананьев. Психология чувственного познания. М., 1960;
Б. Г. Ананьев, Л. М. Беккер, Б. Ф. Л омов, А. В. Ярмоленко. Осязание в про­
цессах познания и труда. М., 1959; А. В. Запорожец, Л. А . Венгер, В. П. Зин­
ченко, А. Г. Рузская. Восприятие и действие. М., 1967, см. также тезисы д о­
кладов на I, II, III, IV всесоюзных съездах психологов. М., 1959, М., 1963,
М., 1968, Тбилиси, 1971.
11 С. Л . Рубинштейн. Бытие и сознание, стр. 74.
282

Изучение восприятия приводит к выяснению многих вопро­
сов теории: генетической роли предметной деятельности в фор­
мировании восприятия как целостного образа предмета; взаимо­
связи образа и действия; динамики восприятия в его отношении
к предмету деятельности, средств деятельности, самого процесса
деятельности; взаимозависимости и взаимовлияния зрения, ося­
зания и слуха в предметном действии; роли действий субъекта
и движения объекта в построении образов предметов.
Множество интересных данных, характеризующих особенно­
сти формирования восприятия в связи с предметной деятель­
ностью, принесли генетические исследования. Изучение станов­
ления восприятия у ребенка и формирования первоначальных
предметных действий обнаружило связь между формированием
восприятия пространства и развитием двигательно-координа­
ционных функций в первый год жизни ребенка и выяснило
связь формирования сенсорных функций с прогрессом предмет­
ных действий. Особенность развития восприятия ребенка обна­
ружилась во взаимозависимости моторной активности ребенка
и его дистантно-сенсорной дифференциров;ки, в возникновении
предметного образа в ходе формирующегося предметного дейст­
вия ребенка. К имевшимся фактам о значении движений субъек­
та в восприятии предметов добавились данные о формирующей
роли движения объекта в сенсорном развитии и первоначальном
образовании восприятия ребенка. Было установлено, что прост­
ранственные отношения вещей вычленяются ребенком в процес­
се движения самих вещей. Выделение контуров вещей посред­
ством прерывного движения самих вещей обусловливает как
развитие поля зрения, так и структурирование качеств вещи
в единый образ 12.
Многие современные исследования восприятия посвящены
изучению генезиса различного рода перцептивных действий
и их структуры, роли предметных действий в формировании об­
разов восприятия, изучению моторных компонентов в процессах
восприятия, роли движения рецепторных аппаратов (движения
глаз, руки) в возникновении образа, адекватного предмету, а
также той регулирующей функции, которую выполняет образ
в практических действиях человека 13.
Только на основе психического отражения объекта происхо­
дит его включение в систему человеческой активности. Физио­
логическая схема активности не может включить объект с его
12 Сводку этих исследований и их теоретический анализ см. Б. Г. Ананьев.
Психология чувственного познания. М., 1960.
13 Обобщение исследований восприятия в советской психологии и подроб­
ная библиография по этому вопросу содержится в книге: А. В. Запорожец,
J1. А. Венгер, В. П. Зинченко, А. Г Рузская. Восприятие и действие. М., 1967.
Специально осязанию посвящена книга: Б. Г Ананьев, Л. М. Веккеру
Б. Ф. Ломов и А. В. Ярмоленко. Осязание в процессах познания и труда. М.,
1959,

283

специфическими предметными свойствами. Для этого необходи­
мо выйти за пределы физиологического описания человеческой
активности и рассмотреть ее психологически как деятельность
субъекта, направленную на приспособление к действительности
или на ее изменение. Психологические исследования позволяют
отвергнуть мнение о знаковой природе сенсорных процессов, ко­
торое получило распространение при использовании вероятност­
но-статистического моделирования в кибернетической теории
распознавания образов.
В конкретизации общего тезиса о восприятии как деятель­
ности сложились два методологических подхода, являющиеся
следствием различия в понимании детерминации психических
явлений. Один — обобщает экспериментальные факты, толкует
их и раскрывает процесс восприятия как интериоризацию внеш­
ней деятельности, как переход материальных действий в идеаль­
ные, осуществляемый в поле восприятия. «Перцептивное дей­
ствие генетически связано с внешними практическими действия­
ми и подобно им осуществляет преобразования предметной си­
туации, однако уже не в материальном, а в идеальном плаке» и .
При этом процесс восприятия рассматривается как своеобразное
ориентировочно-исследовательское действие, выполняющее фун­
кцию обследования объекта и создания его образа, при посред­
стве которого субъект управляет своим поведением. Другой под­
ход усматривает действие общих закономерностей познаватель­
ной деятельности, заключающихся в переработке чувственных
воздействий путем их анализа, синтеза и обобщения, протекаю­
щих во взаимодействии человека с внешним миром 15-16. Оба
подхода отвергают мысль о том, что восприятие — пассивная
рецепция данного. Расхождения возникают при определении са^
•мой деятельности восприятия, роли субъекта и объекта в чувст­
венном отражении, при соотнесении чувственного отражения
с мышлением и при выяснении связи восприятия, понимаемого
как активное чувственное отражение действительности, с дейст­
вием. Эта связь определяется по-разному в зависимости от ре­
шения вопроса о детерминации психических явлений.
Одно направление подчеркивает причинную зависимость вос­
приятия от предметной, практической деятельности человека,
источником структуры образа, как и всего сознания в целом,
считает структуру деятельности самого субъекта, отводя тем са­
мым определяющую роль в детерминации образа деятельности
субъекта. Образ восприятия, полагают сторонники этого направ­

14
См. А. В. Запороэюец, Л. А. Венгер, В. П. Зинченко, А. Г Рузская. Во­
сприятие и действие, стр. 42.
15- 1б «Восприятие действительно выступает как чувственное познание, от­
ражение вещей и их свойств в их многообразных и сложных взаимоотноше­
ниях именно благодаря тому, что само восприятие как форма чувственности
заключает в себе анализ и синтез, дифференцировку и генерализацию явлений
действительности» (С. «/7. Рубинштейн. Бытие и сознание, стр. 96).
284

ления, возникает при переходе внешней деятельности во внут­
ренние перцептивные действия, когда происходит уподобление
эффекторных компонентов воспринимающих аппаратов воспри­
нимаемому объекту. К таким эффекторным компонентам отно­
сятся движения руки, ощупывающей предмет, движения глаза,
прослеживающего видимый контур, движения гортани, воспро­
изводящей слышимые звуки. Так создается копия, сопоставляе­
мая с оригиналом, и сигналы рассогласования, поступая в нер­
вную систему, выполняют корригирующую функцию по отноше­
нию к образу, подстраивая его к особенностям исследуемого
объекта 17 Психологическая ориентировка поведения на основе
образа происходит в ориентировочной деятельности, которая
возникает вслед за ориентировочным рефлексом и включается
в практическую деятельность субъекта. Появление ориентиро­
вочного рефлекса — сигнал рассогласования открывающейся об­
становки с обычными реакциями. «По этому сигналу разверты­
вается ориентировочно-исследовательская деятельность, уста­
навливаются действительное положение и значение отдельных
составляющих поля и производится коррекция действий по ходу
исполнения, позволяющая приспособить их к индивидуальным
особенностям ситуации» 18.
Это направление применяет к проблеме восприятия теорию
интериоризации в ее современном содержании. И вот что при­
мечательно. Интериоризация, которую Л. С. Выготский считал
специфическим способом образования высших, опосредствован­
ных знаками психических функций, переносится на формирование
перцептивных процессов, которые относились культурно-истори­
ческой теорией к низшим непосредственным функциям. Положе­
ние Л. С. Выготского об интериоризации распространяется, таким
образом, на более широкую область психических явлений и из­
меняется в своем содержании 19.
Другое направление определяющую роль в восприятии от­
водит природе самого объекта, раскрывающейся в его взаимо­
действии с субъектом. Согласно этому взгляду, «лишь единство
природы самого объекта и структуры субъекта в их взаимодей­
ствии может объяснить действительные источники генезиса вос­
приятия как целостного предметного образа»20. Вывод этот рас­
пространяется и на природу представлений. «Формируясь в дея­
тельности, представления имеют своим основным содержанием
не только и не столько отражение самой деятельности, но отра­
17 См. А. В. Запорожец, Л. А. Венгер, В . П. Зинченко, А. Г Рузская.
Восприятие и действие, стр. 34.
18 П. Я. Гальперин. Психология мышления и учение о поэтапном форми­
ровании умственных действий.— В сб. «Исследования мышления в советской
психологии». М., 1966, стр. 247.
19 См. А. В. Запорожец. Роль Л. С. Выготского в разработке проблем
восприятия.— «Вопросы психологии», 1966, № 6, стр. 13—23.
20 Б. Г. Ананьев. Психология чувственного познания. М ., I960, стр. 232,

285

жение объективной действительности, жизненных условий дея­
тельности— прежде всего ее предмета и продукта»21. В нагляд­
ной структуре образов, возникающих в процессе предметной
деятельности, отражаются прежде всего объекты. Приемы и
операции деятельности, состояние субъекта в процессе деятель­
ности запечатлеваются лишь в отношении к предмету и продук­
ту деятельности. И следовательно, «поскольку восприятие от­
ражает объективную действительность, оно становится необхо­
димой предпосылкой действия,
отвечающего объективным
условиям... Восприятие ситуации входит в действие как его не­
обходимая составная часть»22.
Разобранные два подхода к проблеме восприятия последова­
тельно реализуют принятые ими положения о способах детер­
минации психического материальным миром. С этими двумя
подходами мы встречаемся и при решении проблемы мышления.
Восприятие в последнее десятилетие широко исследовалось
с помощью новых методов не только в традиционной проблема­
тике познавательных процессов и предметной деятельности в
общей и детской психологии. Изучение восприятия происходит
в связи с проблемой управления техникой и в этой области на­
капливается все больше данных, имеющих общее значение. Но
они, как правило, оказываются вне обобщения применительно
к общей психологической теории и потому остаются не исполь­
зованными. Значительно расширившееся изучение процессов
восприятия ставит задачу построения общей теории восприятия,
которая включит новые знания и свяжет их со старыми.

психология МЫШЛЕНИЯ
В последние десятилетия общетеоретическая разработка
проблемы мышления в советской психологии идет в двух на­
правлениях. Одно из них развивает идеи П. Я. Гальперина о
поэтапном формировании умственных действий на основе теории
иитериоризации23, а другое следует концепции С. JI. Рубинштей­
н а 24. Сравнение постановки, хода и результатов этих исследо­
ваний показывает сущность их теоретических расхождений.
21 Там же, стр. 283.
22 С. Л. Рубинштейн. Бытие и сознание, стр. 96.
23 См. П. Я. Гальперин. Развитие исследований по формированию умст­
венных действий.— В кн.: «Психологическая наука в СССР», т. I. М., 1959.
Там ж е библиография экспериментальных исследований; он же. Психология
мышления и учение о поэтапном формировании умственных действий.— В кн.:
«Исследования мышления в советской психологии». М., 1966.
24 См. С. Л. Рубинштейн. О мышлении и путях его исследования. М., 1958.
Экспериментальные исследования, проведенные под руководством С. JI. Р у­
бинштейна, составили сборник «Процесс мышления и закономерности анализа,
синтеза и обобщения». М., 1960. Анализ двух подходов к психологии мышле­
ния см.: С. Л. Рубинштейн. Проблема способностей и вопросы психологиче­
ской теории.— «Вопросы психологии», 1960, № 3, стр. 11— 14; К А. Славская.
Мысль в действии. М., 1968; А. В. Брушлинский. Психология мышления и
кибернетика. М., 1970.
.Ж

Экспериментальному исследованию с позиций учения о По­
этапном формировании умственных действий подверглось усвое­
ние учащимися арифметических, геометрических, алгебраиче­
ских, грамматических действий. Теоретическим результатом
экспериментальных исследований был вывод о том, что «отдель­
ная мысль — как явление психологическое — представляет со­
бой не что иное, как предметное действие, перенесенное во
внутренний, умственный план, а затем ушедшее во внутреннюю
речь»25. Умственная деятельность формируется, согласно обще­
му положению теории интериоризации, как последовательное,
поэтапное отражение все в более сокращенном виде материаль­
ной деятельности человека. Эта внутренняя умственная деятель­
ность имеет то же строение, что и внешняя материальная дея­
тельность.
П. Я. Гальперин указывает, что, создавая учение о форми­
ровании умственных действий, он стремился найти собственно
психологическое содержание мышления. Полагая, что характе­
ристика мысли по предметному содержанию никак не является
психологической, он писал: «...в мышлении дело идет об ориен­
тировке в вещах на основе образа этих вещей, а не о самих
вещах или самом их образе»26. Он приходит к выводу: «Отдель­
ное предметное действие, выполняемое и прослеживаемое, «что­
бы узнать», составляет естественную единицу мышления»27.
«Предметное действие в уме превращается в мысль об этом
действии, «чистую мысль» о решении задачи, которое это дей­
ствие составляет»28. Такая трактовка мышления предполагает
и определенное понимание психологического аспекта рефлектор­
ной теории, который исчерпывается пределами ориентировочно­
исследовательской деятельности: в акте мышления усматривает­
ся ориентировочное выполнение предметного действия.
Для того чтобы использовать предметное действие в целях
мышления, нужно научиться выполнять его, причем выполнять
определенным образом с определенными показателями. Следо­
вательно, стоит задача формирования умственных действий
с заранее намеченными свойствами и в определенных условиях.
Описание этих условий и последовательных форм и разновид­
ностей действия и составляет учение о поэтапном формирова­
нии умственных действий, которое предлагается как психологи­
ческая теория мышления. Следовательно, под мышлением разу­
меется система интериоризованных операций, а учение о
формировании умственных действий разрабатывает методы об­
25 Я. Я. Гальперин. Психология мышления и учение о поэтапном форми­
ровании умственных действий— В кн. «Исследования мышления в советской
психологии», стр. 236.
26 Там же, стр. 244.
27 Там же, стр. 247.
28 П. Я. Гальперин. К учению об интериоризации.— «Вопросы психоло­
гии», 1966, № 6, стр. 29.

287

учения таким операциям. Учение о поэтапном формировании
умственных действий привлекательно тем, что оно стремится
найти способы внешнего управления мыслительными процесса­
ми, позволяющие создать систему условий, которые обеспечат
формирование мыслительной деятельности с заданными свойст­
вами. Умственное действие предстает как «объективно заданный
процесс, предполагающий внешний план и определенные усло­
вия» 29.
Из учения о формировании умственных действий делается
общий вывод о сущности психологических явлений: ее '«состав­
ляют многочисленные формы предметного действия (вместе с
ориентировочным планом каждой из них), последовательно вы­
рабатываемые, дифференцируемые, изменяемые, все менее свя­
занные с непосредственным присутствием своих материальных
объектов и их преобразованием, все более понятийные, умст­
венные, «чисто мысленные» 30.
Экспериментальные исследования мышления, проведенные
под руководством С. JI. Рубинштейна и продолженные его уче­
никами, служили доказательством основных принципиальных
установок общей психологической теории мышления, которая
в свою очередь реализовала развитые и защищаемые им мето­
дологические принципы построения психологической теории. Это
прежде всего положение о том, что психические процессы не
могут быть объяснены, если исходить из одних лишь внутрен­
них условий, так же как они не могут быть непосредственно
выведены из внешних воздействий. Общей закономерностью яв­
ляется действие внешних причин через внутренние условия.
Принцип детерминизма, который соотносит внешние условия
(причины) и внутренние условия (основания), объединяя их,
выражает эту общую закономерность30а.
В мышлении, так же как и в процессе восприятия, исход­
ным является взаимодействие субъекта и объекта. В этом взаи­
модействии и происходит детерминация мышления объектом. Но
объект определяет мышление опосредованно, через внутренние
закономерности мыслительной деятельности, согласно которым
преобразуются чувственные данные, не выявляющие в чистом
виде существенных свойств объекта, и лишь тогда совершается
мысленное восстановление объекта, т. е. его отражение в иде­
альной форме. Воплощение в метод психологического исследова­
ния мышления принципа детерминизма означает, что основной
задачей теории мышления является «раскрытие внутренних за ­
29 Я. Я. Гальперин. Психология мышления и учение о поэтапном форми­
ровании умственных действий.— В кн. «Исследования мышления в советской
психологии», стр. 251.
30 Я. Я. Гальперин. К учению об интериоризации.— «Вопросы психоло­
гии», 1966, № 6, стр. 31.
30а С. Л . Рубинштейн. О мышлении и путях его исследования. М., 1958,
стр. 135.

288

кономерностей мыслительной деятельности, посредством кото­
рой, отправляясь от исходных чувственных данных, совершается
мысленное восстановление объекта...» 306.
В соответствии с исходным положением своей психологиче­
ской концепции о существовании психического в качестве про­
цесса или деятельности С. Л. Рубинштейн считает, что «основ­
ным предметом психологического исследования мышления явля­
ется мышление как процесс, как деятельность». Понятие про­
цесса раскрывает специфический для мышления характер взаи­
модействия внешних и внутренних условий. «Мышление есть
процесс именно потому, что каждый шаг мышления, будучи об­
условлен объектом, по-новому раскрывает объект, а изменение
этого последнего в свою очередь необходимо обусловливает но­
вый ход мышления; в силу этого мышление неизбежно, необхо­
димо развертывается как процесс»31.
В самом процессе мышления создаются внутренние условия
для его развития, а результаты мышления включаются в про­
цесс как предпосылка его дальнейшего хода и как средство
дальнейшего мыслительного анализа. Объект, изменяясь для по­
знающего субъекта, поскольку выявляются все новые его каче­
ства и свойства, детерминирует мышление на всем протяжении
процесса.
Понятие процесса в психологии мышления С. Л. Рубинштейн
связывает с признанием его рефлекторной природы. Это выра­
жается в понимании мыслительного процесса как аналитико­
синтетического и в требовании раскрыть содержание этой дея­
тельности в характеристике способа преобразования объекта.
Однако мышление человека не только природное, но. и общест­
венное явление, а потому психология изучает закономерности
познания в их обусловленности результатами развития общест­
венного знания.
Психологическому исследованию подлежат основные внут­
ренние закономерности мышления как процесса, т. е. анализ и
синтез, последующая абстракция и обобщение. Анализ и синтез
являются «общими знаменателями» всего познавательного про­
цесса: и мышления, и чувственного познания. В этом выражается
единство познавательного процесса, хотя он принимает различ­
ные формы, выступая либо как анализ чувственных образов
вещей и их синтез, либо как мыслительный анализ и синтез
словесных «образов», понятий. При этом анализ и синтез пред­
ставляют собой взаимосвязанные и взаимообусловленные сто­
роны единого мыслительного процесса: анализ совершается че­
рез синтетические акты и наоборот, синтез — через соотнесение
выделенных анализом компонентов целого, восстановление цело­
го из проанализированных частей, восстановление действитель­
306 Там же, стр. 13.
31 Там же, стр. 136.

10 Е. А. Будилова

289

ности в ее конкретности. «Положение, согласно которому пред­
метом
психологического исследования мышления является
прежде всего мышление как процесс, неразрывно сочетается с
исходным положением, согласно которому изучать мышление как
процесс — значит вскрывать те внутренние
закономерности
(анализа, синтеза, обобщения и т. д.), посредством которых
происходит преобразование чувственных данных, не отражаю­
щих «в чистом виде» существенных свойств объекта»31а.
Исследования, построенные на том основании, что объекты
обнаруживают разные свойства в разных связях и отношениях,
вскрыли, что специальным способом познания новых сторон, ка­
честв и свойств предметов является анализ через синтез. «Ос­
новная форма анализа, основной нерв процесса мышления за­
ключается в следующем: объект в процессе мышления вклю ча­
ется во все новые связи и в силу этого выступает во
все
новых качествах, которые фиксируются в новых понятиях; из
объекта, таким образом, как бы вычерпывается все новое содер­
жание; он как бы поворачивается каждый раз другой своей сто­
роной, в нем выявляются все новые свойства» 316.

Отличие собственно мыслительного процесса от умения и на­
выков, от заученных операций доказано специальными экспери­
ментальными исследованиями 32. Это отличие выступило так же
ярко при исследовании конкретных случаев взаимодействия мы­
шления и знаний, при выявлении зависимости использования
знаний от хода самого мышления 33.
В структуре мышления выделяется, таким образом, два ком­
понента: механизмы мыслительного процесса (анализ, синтез,
обобщение, абстракция) и способы действия, операции, связан­
ные с тем или иным конкретным видом деятельности (грам­
матические, математические и другие общественно выработан­
ные правила, как, например, таблица умножения).
Учение о формировании умственных действий ограничивает
психологию мышления усвоением суммы операций, выработан­
ных человечеством. Согласно взглядам другого направления,
операции являются составной частью мышления, но мышление
заключает кроме общественно выработанных операций и другую
часть, составляющую собственно мыслительный процесс. «Таким
образом, к концу 50-х — началу 60-х гг. в отечественной лите­
ратуре были представлены две основные «доминирующие» об­
щепсихологические концепции мышления: 1) мышление есть
система интериоризованных операций (с акцентом на механиз­
мах интериоризации); 2) мышление — это процесс анализа и
31а С. JI. Рубинштейн. О мышлении и путях его исследования, стр. 52.
316 Там же, стр. 98—99.
32 См. А. М. Матюшкин. Об условиях возникновения анализа. «Доклады
Академии педагогических наук РСФСР», 1959, вып. 5.
33 См. К. А. Славская. Мысль в действии. М., 1968, стр. 155— 157.

290

синтеза (с акцентом на взаимоотношение этих операций и про­
изводных от них — абстракции и обобщения)» 34.
Как мы видим, то или иное решение вопроса о детермина­
ции психики приводит к разной трактовке психологией мышле­
ния марксистского тезиса о происхождении теоретической, иде­
альной, мыслительной деятельности из материальной практиче­
ской. Согласно одной точке зрения, мыслительная деятельность
происходит из практической путем интериоризации практическо­
го, предметного действия. Согласно другой — путем развития, со­
вершенствования того психического образования, которое всег­
да присутствует в любом практическом действии, всегда опо­
средствует само практическое действие, выполняя функцию его
регуляции. Одна теория выводит психическое развитие из ре­
зультатов предметного действия. Другая — исходит не из пред­
метного действия, а из развития того психического содержания,
которое входит в каждое предметное действие. Эта теория по­
лагает, что психическое развитие человека осуществляется в ходе
его деятельности, но не является результатом простого переноса
действия из плана материального в план идеальный, развитие
представляет собой не только усвоение продуктов человеческой
культуры, но и происходит в процессе их создания 35. Сущность
разногласий формулируется так: «Сейчас противостоят друг
другу два подхода к проблеме мышления, две концепции мыш­
ления... Согласно одной из этих концепций, выступающих в раз­
ных вариантах, смягченном и заостренном, мышление — это по
преимуществу оперирование в готовом виде полученными обоб­
щениями; умственная деятельность — это функционирование
операций, автоматически включаемых по заранее заданным
признакам... Проблема мышления сводится к проблеме науче­
ния». Вторая концепция видит главное в исследовании самого
процесса мышления, «когда оно анализом предметных отноше­
ний и новым синтезом элементов, выделенных анализом, идет
к новым обобщениям». Основным итогом исследований, реализо­
вавших эту концепцию, является вывод о том, что «возмож­
ность освоения и использования человеком предъявляемы х ему
извне знаний — понятийных обобщений и способов действия или
операций — зависит от того, насколько в процессе собственного
его мышления созданы внутренние условия для их освоения и
использования» 36.

При трактовке умственных действий как интериоризованных
внешних, практических мышление превращается в редуцирован­
ный дубликат действия, воспроизводит его особенности, а не от­
34 О. К. Тихомиров. Структура мыслительной деятельности человека (опыт
теоретического и экспериментального исследования). М., 1969, стр. 56.
35 Сравнение двух подходов к психологии мышления дано в книге
К. А. Славской, «Мысль в действии». (М., 1968, стр. 176— 185).
36 С. Л. Рубинштейн. Проблема способностей и вопросы психологической
теории.— «Вопросы психологии», 1960, № 3, стр. 11— 12.
291

10*

ражает объект. «В мыслительной деятельности выступает то, что
она есть деятельность и сводится более или менее на нет то,
что она — мышление, познание» 37.
Противопоставляя две линии, два подхода к психологии
мышления в их значении для педагогической практики,
С. JI. Рубинштейн писал: «Педагогическая нацеленность на то,
чтобы снабжать учащихся готовыми, фиксированными приема­
ми мысли, органически связана с направленностью психологи­
ческого исследования на вычленение и фиксацию определенных
операций, включаемых по наперед заданным признакам, без рас­
крытия того мыслительного процесса, в ходе и в результате
которого они выступают» 38. Нельзя отрицать необходимость во­
оружать учащихся техникой мышления, но не в этом заклю­
чается вся или важнейшая часть обучения и воспитания. Важ­
нейшим является воспитание мышления, способности не только
владеть фиксированными операциями, приемами мышления, «но
и вскрывать новые связи, открывать новые приемы, приходить
к решению новых задач»39. Именно на это направлено психо­
логическое исследование, стремящееся за отдельными образова­
ниями и операциями раскрыть процесс мышления, который к
ним приводит. Применительно к обучению ставится задача
«привести в движение собственную мыслительную деятельность
учащихся», необходимо «формировать подлинно продуктивное,
творческое мышление, способное приходить к новым результа­
там» 40.
Двум концепциям мышления соответствуют и два подхода к
задачам умственного развития, к практике воспитания и обу­
чения. Для одного — целью является установление наиболее эф­
фективных приемов умственной деятельности и обучение им пу­
тем извне вводимых ранее выделенных и готовых технических
приемов и операций. Для другого — раскрытие процесса мыш­
ления в его закономерностях и воспитание самостоятельного,
продуктивного, творческого мышления. Целью обучения стано­
вится развитие у учащегося мышления, способного не только
автоматически пользоваться заученными приемами, но и откры­
вать нечто новое.
В отличие от прямого научения это путь развития самостоя­
тельного мышления.
Возникнув в психологии обучения, теория умственных дей­
ствий была направлена на разработку эффективных способов
обучения. Применение разработанных ею приемов в педагогиче­
ской практике показало, что они позволяют учащимся лучше
усваивать сообщаемые им знания. Однако концепция формиро­
вания умственных действий вызвала дискуссию в педагогиче­
37
85
89
40

С. Л. Рубинштейн. Бытие и сознание, стр. 52.
С. Л. Рубинштейн. О мышлении и путях его исследования, стр. 140.
Там же.
Там же, стр. 141, 142.
292

ской психологии41. Речь идет прежде всего о несогласии с теми
выводами, которые следуют из теории интериоризации для пси­
хологии обучения. «Никак нельзя согласиться..., что процесс
превращения внешних действий во внутренние, умственные про­
цессы составляет центральную психологическую проблему обу­
чения у человека»,— пишет Н. А. Менчинская 42. Анализируя экс­
периментальные данные, полученные П. Я. Гальпериным и его
сотрудниками, данные других исследований, а также специаль­
ных исследований, сопоставлявших поэтапное формирование ум­
ственных действий с другими методами обучения, Н. А. Мен­
чинская отмечает: «Сторонники концепции умственных действий
видят большое преимущество предложенной ими методики обу­
чения именно в том, что в этих условиях ход учения «жест­
ко детерминируется», создается возможность не допускать ника­
кого индивидуального своеобразия в процессе учения. Несом­
ненно, однако, что такая «жесткая детерминированность» дости­
гается только за счет введения процесса учения в узко регла­
ментированные рамки и неизбежно с этим связанного снижения
мыслительной активности учащихся» 43.
Н. А. Менчинская считает, что односторонняя трактовка пси­
хического развития «привела к игнорированию в исследованиях
своеобразия личного опыта детей, специфических особенностей
их индивидуального и возрастного развития». «По существу,—
продолжает она,— отрицается самый факт индивидуальных раз­
личий детей, проявляющихся в процессе учения» 44.
С другой стороны задача развития у учащихся самостоятель­
ного мышления остается все еще мало разработанной, и пси­
хологическая теория тут в долгу у педагогической практики.
ПСИХОЛОГИЯ ПОЗНАВАТЕЛЬНЫХ ПРОЦЕССОВ
И КИБЕРНЕТИКА

Кибернетика изучением общих законов управления, связи и
регулирования сложных динамических систем изменила взаимо­
отношение ряда специальных наук. Она. ввела в действие в этих
науках свои идеи, связав разные области знания, выделила в
старых проблемах новые системы отношений и свойства изучае­
мых явлений, проявляющиеся в этих отношениях.
41 См. Ю. А. Самарин. О концепции так называемых умственных дейст­
вий П. Я. Гальперина.— «Вопросы психологии», 1959, Ш о; Н. А. Менчин­
ская. О концепции формирования умственных действий.— «Вопросы психоло­
гии», 1960, № 1; А. А. Люблинская. О природе действия в концепции форми­
рования умственных действий — «Вопросы психологии», 1960, № 3; П. Я. Галь­
перин. Несколько разъяснений к гипотезе умственных действий.— «Вопросы
психологии», 1960, № 4.
42 Н. А. Менчинская. О концепции формирования умственных действий,—
«Вопросы психологии», 1960, № 1, стр. 161.
43 Там же, стр. 163.
44 Там же, стр. 158.

Кибернетика поставила вопрос о моделировании познава­
тельных процессов в технических устройствах. Первоначально
речь шла о том, чтобы использовать психологические знания о
процессах восприятия и мышления для создания устройств, мо­
делирующих человеческое восприятие и мышление. Но вскоре
кибернетическому моделированию стали придавать психологи­
ческое значение и расценивать его как новый путь изучения
психической деятельности. Происходит сближение принципов
организации деятельности человека с программой работы вы­
числительной машины, выделяется общность этих принципов и
отодвигаются специфически человеческие особенности деятель­
ности. Возможность применения психологической теории для
составления машинных программ становится критерием ее оцен­
ки: теория, которая не может быть превращена в машинную
программу, отвергается как неверная. Распространяется мнение
о том, что психологическому анализу может подлежать лишь то,
что воспроизводимо в работе машин. Соответственно и челове­
ческое восприятие, и мышление начинают описывать по анало­
гии с работой вычислительных устройств, воспринимающих сиг­
налы или решающих задачи, а психологическое описание заме­
няется описанием на языке счетно-решающего устройства.
Возникал методологический вопрос, который переходил в
старую философскую проблему, выступавшую в новом обличии.
Возможно ли в принципе моделирование психического или есть
качественные границы воспроизведения человеческой психики
техническими устройствами? С вопроса «может ли машина мыс­
лить?» начались дискуссии, захватившиефилософов, киберне­
тиков, психологов, логиков и представителей других наук. До­
воды были таковы. Невозможность моделирования психических
характеристик «с жесткой однозначностью» ведет «к признанию
второй субстанции, стоящей за психической деятельностью чело­
века, т. е. «души» в традиционно идеалистическом смысле этого
понятия»45. В новой форме воспроизводится взгляд, что мате­
риализм требует материализации психического и, следователь­
но, только так материалистическая психология может противо­
стоять идеализму. Иначе говоря, полного торжества материа­
лизм достигнет, смоделировав психику в технических устрой­
ствах. Этому взгляду противостоит утверждение принципиальной
невозможности моделирования мышления человека, утвержде­
ние того, что всякое мышление в большей или меньшей степени
является продуктивным, творческим, самостоятельным, что мыш­
ление по своей природе неаддитивно, нелинейно и не представ­
ляет собой стохастический процесс и это исключает примене­
ние к психологии существующих в современной науке матема­
тических теорий и методов.
JI. М. Веккер. Восприятие и основы его
стр. 10.
294

моделирования.

Л.,

1964,

Согласно первому взгляду несводимость сложного к просто­
му ошибочно отождествляется с отношением частного и общего
и потому делается ложный вывод о невыводимое™ специфики
изучаемого предмета из более общих по отношению к нему за­
кономерностей. В действительности же всякая кажущаяся уни­
кальной специфика явлений представляет лишь особое сочета­
ние более общих по отношению к данному явлению свойств и
закономерностей. Она является частным проявлением общего 46
Сочетание общих свойств формирует данное частное. На этом
основании утверждается, что «все эмпирически выявленные
специфические характеристики чувственного образа могут быть
переведены на язык более общих областей знания без всякой
утраты их качественного своеобразия»47 Речь идет не только
о чувственном образе, но о психическом вообще, о переводимости характеристик психического на «общий язык детерминисти­
ческого знания» 48, о необходимости выйти за пределы собствен­
но психологической теории и перейти к такому научному обоб­
щению, которое позволит представить психические явления в
качестве частного случая общих принципов. В системе понятий
кибернетики и усматривается тот общий язык, который соответ­
ствует синтетическому уровню современной науки. Применение
системы кибернетических понятий должно вести к познанию
сущности психологических явлений и создать возможность объ­
единения психологических и нейрофизиологических характери­
стик деятельности мозга с техническими характеристиками ин
формационных устройств, подчинив их единой научной теории.
Рассмотрение восприятия с позиций общих принципов кибер­
нетики, предпринятое Л. М. Беккером для выяснения возможно­
стей его воспроизведения в технических устройствах, потребо­
вало выделить специфические особенности формирования чув­
ственного образа как психического процесса и перевести его
структурные и функциональные характеристики из системы пси­
хологических в систему кибернетических понятий. Результаты
такого перевода оказались весьма показательными с точки зре­
ния методологических позиций по отношению к природе психи­
ческого.
Новый подход реализуется путем подведения чувственных
предметных образов под категорию сигналов-изображений, кото­
рые в свою очередь относятся к частным случаям сигналовкодов. Характеристика образа понимается как выражение спе­
цифических способов организации сигнала, соответствующее ог­
раничение более общих принципов упорядоченности сигналов-ко­
дов. Нервный процесс в качестве частотного кода и чувствен­
ный образ в качестве сигнала-изображения выступают как част­
ные рядоположные случаи общих форм управляющих сигналов.
46 Там же, стр. 10.
47 Там же, стр. 12.
18 Там же, стр. 7.
295

Способ воплощения общей теории сигналов в частное про­
явление, каким можно считать чувственный образ, дает прин­
цип изоморфизма, который переносится на отношение психиче­
ского отражения и отражаемой реальности. В чувственном обра­
зе усматриваются изоморфные отношения множеств сигнала в
специальной форме изображения, при этом полагается, что «все
его специфические особенности должны без остатка определять­
ся конкретными характеристиками элементов множества и спо­
собов их организации» 49.
Исследование образа с этих позиций состоит в выяснении
общего и отличного в организации психического сигнала-изо­
бражения как множества элементов в его изоморфном отношении
к источнику изображения и в его регулирующей функции по
отношению к действию. Развивается мысль, что благодаря физи­
ческому взаимодействию рецепторного аппарата с объектом фи­
зические характеристики объекта переводятся в соответствую­
щие им элементарные состояния анализатора, составляющие из­
ображения как упорядоченное множество элементов. Таким об­
разом, выдвигается положение о физической основе элементов
психического изображения-сигнала.
Конкретные характеристики элементарных компонентов сен­
сорных процессов усматриваются в числовых значениях порогов
различения сенсорных раздражителей. Пороговые величины рас­
сматриваются как выражение энергетических, пространственных
и временных характеристик психического сигнала-изображения.
Обращение к психофизике, которая когда-то занималась изуче­
нием пороговых величин, конечно, не случайно. В свое время
психофизика была направлена на изучение физических свойств
раздражителей в их соотношении с ощущениями. Принцип
изоморфизма направляет поиск в сенсорных элементах матери­
ального воспроизведения физических состояний источника изо­
бражения и потому актуализирует давние факты. Раньше фак­
ты психофизики толковались в русле представлений об ощу­
щениях как исходных элементах психического, механически объ­
единяемых ассоциативными связями. Новая трактовка связыва­
ет построение образов с эффекторными звеньями внутрианализаторных рефлекторных актов и опирается на современные
данные о том, что специфичность рефлекторных актов, форми­
рующих образ, состоит в уподоблении состояний анализатора
свойствам воспринимаемого объекта, которое осуществляется
конечными звеньями рефлекторных анализаторных актов.
Такой взгляд на природу образа несет методологические
трудности для психологической теории познавательных процес­
сов. Если наряду с периферическим нейродинамическим субст­
ратом образа признать механизмом мыслительных процессов
корковую нейродинамику, произойдет отрыв процессов восприя­
49 Там же, стр. 129.

236

тия от мышления на уровне их физиологических механизмов.
А это сделает неразрешимым вопрос о взаимодействии чувствен­
ного отражения с мышлением.
Методологические принципы изложенного взгляда на восприя­
ти е— общие с кибернетическим подходом к мышлению. А пото­
му и возражения, которые они вызывают, являются общими для
кибернетического подхода к психологии познавательного про­
цесса в целом и эти возражения, наиболее развернутые в от­
ношении проблемы мышления, мы приведем дальше.
При обсуждении проблемы познавательных процессов идет
спор о кибернетическом и психологическом подходах главным
образом к вопросу о мышлении. Представители кибернетики
утверждают, что мыслит не только человек, но и машина,
а сам человек — автомат, перерабатывающий информацию50.
Общий вывод кибернетиков сводился к тому, что программа
решения задач на вычислительной машине и есть теория че­
ловеческого мышления, отсюда следует возможность замены ки­
бернетикой не только психологии мышления, но и всей пси­
хологической науки или признания психологии ветвью кибер­
нетики. Этой позиции противопоставлено суждение о том, что
процесс решения задачи человеком и машиной не совпадает,
между ними существует качественное различие. Теоретические
исследования и специальные эксперименты, выявившие разли­
чие между работой вычислительного устройства и человеческим
мышлением по целому ряду свойств, дают основание утверж­
дать принципиальность этого различия.
Анализ соотношения методологических принципов психологии
и кибернетики, применяемых к мышлению человека 51, показы­
вает, что принципы, принятые в марксистской психологической
теории, позволяют изучать мыслительную деятельность челове­
ка, вскрывая ее своеобразие, а это значит, что они соответствуют
природе этой деятельности. Принципы кибернетики в примене­
нии к мышлению человека обнаруживают свою недостаточность,
хотя (и это исторически показательно) и те и другие направле­
ны на преодоление механистического принципа детерминизма,
50 Высказывания кибернетиков достаточно решительны: «...нет причин,
которые делали бы принципиально невозможным построение думающих ма­
шин». «Если техническая система решает те же задачи, что и человек, обла­
дающий мышлением и использующий его для решения задач, то значит и
техническая система обладает мышлением» (М. М. Бонгард. Проблема узна­
вания. М., 1967, стр. 6, 260). «Человек — это автомат, воспринимающий, пере­
рабатывающий и отдающий вовне информацию» (Н. М. Амосов. Моделирова­
ние мышления и психики. Киев, 1965, стр. 164). «Наиболее существенным
являлось утверждение о возможности разложения всех сложных форм так
называемой творческой деятельности мозга на элементарные информацион­
ные процессы» (А. В. Напалков, Ю. В. Орфеев. Вступительная статья к книге
«Вычислительные машины и мышление». М., 1967, стр. 6).
51 А. В. Брушлинский. Психология мышления и кибернетика. М., 1970. Мь}
используем результаты проведенного А. В. Брушлинским анализа,

оказавшегося справедливым лишь в определенных сферах дей­
ствительности.
Согласно механистическому пониманию причинности, каж ­
дое последующее изменение данного явления полностью пред­
определено его предшествующими изменениями, вызванными ис­
ходной причиной, выступающей в качестве внешнего толчка.
Отсюда невозможность объяснить возникновение нового состоя­
ния в той или иной системе. В действительности развиваю­
щееся явление детерминируется не только предшествующими
состояниями, но и новыми обстоятельствами, возникающими в
ходе взаимодействия данного явления с другими. И это поло­
жение выражено диалектико-материалистическим принципом
детерминизма, учитывающим тот непреложный факт, что эф­
фект воздействия одного явления на другое опосредуется при­
родой последнего.
Кибернетика, оставляя за понятием детерминированных си­
стем значение жесткой, однозначной и неизменной механической
связи, преодолевает ее недостаточность, развивая вероятност­
ный (или стохастический) подход к действительности. Одно­
значно детерминированным системам противостоят вероятност­
ные, и по отношению к ним кибернетика применяет математи­
ческую теорию вероятностей. Но при этом сохраняется
свойственный механицизму атомизм, с одной стороны, и статич­
ность — с другой, не учитывается фактор развития. Стохасти­
ческий подход отвечает тем сторонам действительности, где дей­
ствуют большие совокупности случайных однородных событий
и не ставит задачу исследования процесса их развития.
В психологии атомистическую концепцию строения психиче­
ских образований из элементарных ощущений в свое время
развивала ассоциативная теория мышления, а позже бихевио­
ризм. Атомизму, как известно, противостояла концепция цело­
стности (гештальта), но она развертывалась в пределах идеа­
листических и индетерминистических построений в зарубежной
психологии. В марксистской психологической теории проблема
мышления исследуется на методологической основе принципа
детерминизма в его диалектико-материалистическом понимании,
направленном и против механицизма и против атомизма, а так­
же на основе принципа развития. Мышление рассматривается в
его изменении и развитии, которое выражается во взаимодей­
ствии внешних детерминант и специфических внутренних усло­
вий деятельности.
Обобщения кибернетики в отношении роли и значения об­
ратных связей для детерминации процессов управления, выводы
о детерминации каждого последующего действия машины ре­
зультатами предыдущего — универсальны и имеют значение и
для психических процессов. Но детерминация психической дея­
тельности не исчерпывается ими. Доказательство этому пред­
ставляет разработанная С. JI. Рубинштейном психологическая
398

теория мышления, опирающаяся на экспериментальные иссле­
дования, задачей которых было изучение условий протекания
мыслительного процесса, понимаемого как непрерывное взаи­
моотношение внешнего с внутренним. Согласно этой теории,
сущность мышления состоит в открытии нового. Целенаправлен­
ный поиск его определяет избирательное использование прош­
лого опыта. Основным механизмом мыслительного процесса яв­
ляется анализ через синтез, поэтому познавательный процесс
не является случайным соединением множества однородных, не­
изменных элементов, к которым можно было бы применить фор­
мально-статистический анализ. Следовательно, вероятностный
подход не отвечает «нестохастической» природе мышления.
И еще одно свойство мышления, связанное с его основным
механизмом анализа через синтез. В мыслительном процессе «то
же» свойство объекта в различных системах связей выступает
всякий раз по-разному и поэтому мышление в своем развитии
непрерывно обогащается новым объективным содержанием. На
каждом последующем этапе познавательной деятельности объ­
ект выступает в новом качестве и потому начинается новый
этап мышления, отличный от предыдущего. Эту особенность
обозначают как «неаддитивность», «нелинейность» мышления.
В отличие от этого при вероятностном подходе к мышлению за
основание принимаются неизменные свойства объекта и неизмен­
ные операции. Полагается, что статичные, постоянные элементы
перекомбинируются в разных сочетаниях. Таким образом, мыс­
лительный процесс в своем главном свойстве открывать новое
в корне отличен от принципа работы вычислительных машин.
Столь же неправомерно и отождествление продуктов двух раз­
личных процессов решения задачи — человеческого и машин­
ного.
Кибернетическое моделирование опирается на принцип изо­
морфизма, принимающий определенное соответствие между дву­
мя множествами, выражаемое через взаимно однозначное со­
ответствие элементов и связей одного множества другому. По­
этому подход к моделированию восприятия начинался с попыток
приложения этого принципа к процессам восприятия. На основе
изоморфизма строятся вычислительные машины — структура
выполняемых ими операций изоморфна вводимой программе.
Перенос этого принципа в психологию вызывает соображения
о том, что отношения изоморфизма нельзя отождествлять с про­
цессами отражения. Выразить связь психического с внешним
миром через отношения соответствия нельзя без того, чтобы не
потерять особые качества психического, нельзя отождествлять
отношения соответствия и адекватность мышления бытию. Дей­
ствия машин подготовлены программами, в них предусмотрены
все возможные альтернативы, и машина не может выйти за пре­
делы предложенных ей программ. Следовательно, действия ма­
шин выводятся из конечных результатов процесса, из того, что
299

должно быть найдено. Выделяя эту особенность при сопостав­
лении работы вычислительных машин с мыслительным процес­
сом человека, можно видеть, что в моделировании мышления
неправомерно отождествляется требование задачи и искомое и
не улавливается главное в мыслительном процессе человека —
направленное систематическое преобразование и переформули­
рование исходных, промежуточных условий и требований зада­
чи 52. «Формула: «машина воспроизводит операции человеческого
мышления» не выражает их действительных отношений» 53, по­
скольку логико-математическое и конкретно-психологическое
значение термина операция не совпадают. В отношении машины
этот термин обозначает результативный аспект, и машина вос­
производит операции в логико-математическом смысле. В кон­
кретно-психологическом значении термин операция обозначает
процессуальную сторону достижения какого-либо результата.
Последовательное сравнение принципов познавательной дея­
тельности человека, саморегуляции познания в процессе реше­
ния задач человеком и работы автоматов, эвристического про­
граммирования демонстрирует специфические особенности, ко­
торые отличают мышление человека от работы кибер­
нетической машины. Одной из таких особенностей является то,
что в реальной деятельности человека неразрывно связаны меж­
ду собой два компонента его мышления. С одной стороны, име­
ет место динамическое воссоздание (внутреннее моделирование)
самого материала задачи — тех элементов, из которых склады­
ваются ее условия. С другой— в любом реальном процессе
решения сложных задач существует некоторая логическая схе­
ма решения. Вся совокупность программ электронных вычисли­
тельных машин воссоздает лишь один из компонентов реального
мыслительного процесса — компонент логический. Процесс мо­
делирования проблемных ситуаций не находит в математике
своего полностью адекватного описания. Не менее принципиаль­
ны проблемы, возникшие в связи с разработкой путей и мето­
дов машинного перевода. Здесь со всей остротой возникает
проблема смысла. Тот процесс, который рождает понимание
отношений между предметами — процесс отражения,— в кибер­
нетической машине отсутствует 54.
Касаясь соотнесения информационной характеристики сигна­
ла и его значимости, необходимо подчеркнуть, что качествен­
ное отличие мыслительной деятельности человека заключается
в значении для нее смысла и ценности информации. «Реальные
механизмы, включенные в управление течением поиска решения
задачи (субъективный смысл, субъективная ценность), вообще
52 А. В. Брушлинский. Психология мышления и кибернетика, гл. IV, V.
53 О. К. Тихомиров. Структура мыслительной деятельности человека
(опыт теоретического и экспериментального исследования). М., 1969, стр. 257.
54 См. В. И. Пушкин. Психология и кибернетика. М., 1971, стр. 171— 178,
187—208 и др.
300

не могут быть выражены на языке информационных процессов,
поскольку этот язык абстрагируется от них, поскольку эти обра­
зования неформальны по своей природе»55. Несовпадение поис­
ка решения задачи в работе машины и в мышлении человека но­
сит принципиальный характер.
Анализ данных специального экспериментального исследова­
ния, проведенного для сопоставления мышления человека и ра­
боты машины со стороны отображения ситуации 56, показывает,
что отражение условий задачи в сознании человека существен­
но отличается от отражения этих условий в работе машины.
И это отражение, и определяемость последующих действий со­
держанием этого отражения не совпадают в работе машины и в
мышлении человека. Ситуация задачи выступает не только в
ее абсолютных, но и в относительных характеристиках, что
в целом влияет на характер последующих преобразований.
Мышление человека имеет творческий характер, человек —
единственный субъект подлинного мышления, и кибернетический
анализ нисколько не заменяет и не отменяет собственно пси­
хологического анализа мышления и любой другой психической
деятельности. Описание мышления на уровне элементарных ин­
формационных процессов ограниченно. «Исследования мышления
человека показывают не только невозможность считать про­
грамму машинной работы теорией человеческого мышления, но
и невозможность описать действительную природу человеческо­
го мышления в системе кибернетических понятий, и в частно­
сти несводимость мышления к «элементарным информационным
процессам» 57.
Более широкое и общее сопоставление кибернетики и пси­
хологии также приводит к заключению, «что в мозгу человека
и животных существуют такие процессы саморегуляции, кото­
рые находятся вне возможностей кибернетических средств опи­
сания и анализа процессов управления. Рассмотрение резуль­
татов психологических исследований позволяет обнаружить да­
лее процессы переработки информации, которые не могут быть
описаны математическим языком современной теории информа­
ции. Наконец, психология определенно свидетельствует о том
что в деятельности человека имеют место такие компоненты ре­
55 О. К. Тихомиров. Структура мыслительной деятельности человека
(опыт теоретического и экспериментального исследования), стр. 263, см. также
стр. 255—257.
56 Исследовалась игра в шахматы машины и человека. См. там же,
гл. IV, X.
57 «Современные проблемы теории познания диалектического материализ­
ма», т. II, гл. 7, стр. 307. Приведенный вывод автора данной главы О. К. Ти­
хомирова тем более важен, что им были проведены специальные сравнитель­
ные исследования решения задач человеком и машинами, начатые с рассмот­
рения решения мыслительных задач как вероятностного процесса. См.
О. К.'Тихомиров. Решение мыслительных задач как. вероятностный процесс.—
«Вопросы психологии», 1961, № 5.
301

шения задач, которые не могут быть раскрыты и описаны ло­
гикой и всей совокупностью математических средств современ­
ных теорий решения» 58.
Вывод этот не означает, конечно, отказа психологии от ис­
пользования кибернетического моделирования в изучении по­
знавательных процессов. И, как известно, результаты такого мо­
делирования в разных формах применяются в современных ра­
ботах по восприятию и мышлению в соотнесении с собственно
психологическими исследованиями. Но в сравнении психологии
познавательных процессов с кибернетикой наглядно выступает
методологическое значение марксистско-ленинской теории отра­
жения для психологической науки.
А. Н. Леонтьев, рассматривая значение понятия отраже­
ния для современной психологии и сопоставляя его с поня­
тиями модели и моделирования, отмечает своеобразие теоре­
тической ситуации, которая состоит в том, что понятия отра­
жения и модели не противопоставимы, и распространение по­
нятия управляющей модели на живые системы, в том числе
и на человека, для решения некоторых проблем необходимо.
«С другой стороны, на уровне человека становится особенно
очевидным, что понятие модели, пересекаясь с понятием отра­
жения, не покрывает содержания последнего. Самый аппарат,
применяемый для анализа моделей, в том числе и моделей
рассматриваемого типа, исключает эту возможность в принци­
пе. Ведь такой анализ неизбежно ограничен рамками формаль­
ных отношений (гомоморфизма, изоморфизма), связывающих
между собой два множества упорядоченных элементов некото­
рых систем, в то время как на человеческом, психологическом
уровне прежде всего выступает как раз неформальная сторона
управляющих моделей» 5Э.

58 В. Н. Пушкин. Психология и кибернетика. М., 1971, стр. 228.
59 А. Н. Леонтьев. Понятие отражения и его значение для психологии.—
В кн. «XVIII Международный психологический конгресс-4— 11 августа 1966 г.»
М., стр. 10.

Г л а в а VIII

СОЦИАЛЬНАЯ ОБУСЛОВЛЕННОСТЬ ПСИХИКИ

УТВЕРЖ ДЕНИЕ В ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ
МАРКСИСТСКОГО ВЗГЛЯДА
НА СОЦИАЛЬНУЮ ОБУСЛОВЛЕННОСТЬ ПСИХИКИ

На каждом этапе развития советской психологической науки
решение вопроса о социальной обусловленности психики ока­
зывалось зависимым от постановки и решения всего комплекса
философских проблем психологии. В 20-х гг., как мы видели,
вопрос о социальной обусловленности психики решался на ос­
нове поведенческих концепций. Особое место тогда заняла по­
пытка решить этот вопрос выделением его из общей психоло­
гии в качестве предмета социальной психологии. В начале
30-х гг. проблема общественно-исторической детерминации пси­
хики составляет главное содержание учения Выготского и свя­
зывается с проблемой овладения знаками. В 40-х гг. этот вопрос
включается в исследования, направленные на разработку про­
блемы деятельности. В начале 50-х гг. на какое-то время про­
блема общественно-исторической природы психики оказалась
отодвинутой на второй план вопросом отношения психики к
мозгу и анализом взаимоотношения психологии и физиологии
но во второй половине этого десятилетия происходит восста­
новление роли и значения этой проблемы. Исследование пси­
хики в системе отношений «человек — общество» в конце 50-х
и в 60-е гг. привлекает все большее внимание и в философ­
ско-теоретическом аспекте и в плане конкретных психологиче­
ских и социально-психологических исследований.
Философско-теоретические исследования сосредоточиваются
вокруг двух подходов к психике, которые определились при
соотношении основных характеристик психического и представ­
лены двумя концепциями детерминации психического, развиты­
ми А. Н. Леонтьевым и С. Л. Рубинштейном. Об исходных
философско-теоретических положениях этих двух разных под­
ходов к толкованию природы психического ранее говорилось.
Применительно к социальному аспекту психического происходит
303

реализация этих исходных позиций таким образом, что цент­
ральным становится решение вопроса о детерминации.
Общим для этих теорий, разрабатываемых в советской пси­
хологии на единой марксистской основе, является признание
марксистского тезиса о том, что общественное бытие человека
определяет его сознание, что сознание человека есть обществен­
ный продукт и его психика социальна, что результаты человече­
ской деятельности откладываются в ее продуктах и их освоение
составляет необходимое условие развития психики человека, что
специфическая черта человеческого развития и состоит в его обус­
ловленности исторически складывающимися продуктами челове­
ческой деятельности, что психическое развитие человека опосред­
ствовано его деятельностью. Оба подхода объединяются поста­
новкой единой задачи — найти пути всестороннего и гармонич­
ного развития членов нового коммунистического общества, спо­
собствовать формированию нового человека. На этой общей ос­
нове предлагается разное построение психологической теории,
преследующее одну цель — реализовать общественно-исторический принцип развития и раскрыть социальную обусловленность
психики человека. Создание учения о сознании в советской пси­
хологической науке было результатом разработки с позиций
марксизма проблемы социальной обусловленности психики.
Расхождения начинаются с того, как понимать механизм
социальной детерминации, как понимать и как соотносить
внутреннее и внешнее, природное и социальное, а это приводит
к существенным различиям и в трактовке предмета и методов
психологической науки, и в построений системы психологиче­
ских понятий и в применении психологической теории к прак­
тике воспитания, обучения, так же как и в применении к дру­
гим сферам действия психологии в разных областях жизни.
Проблеме социальной обусловленности психики, по сути
дела, посвящены все конкретные социально-психологические
исследования в современной марксистской психологии. Однако
тут надо разграничивать задачи, которые ставит перед собой
•социальная психология как особая дисциплина, и задачи об­
щей психологической теории.
Социальная психология в совокупности дисциплин марксист­
ской психологической науки начала быстро развиваться в пос­
леднее десятилетие. Этому предшествовал длительный перерыв,
наступивший после методологических дискуссий 30-х гг. О тех
трудностях, которые в свое время встретили советскую психо
логию в этой области, мы ранее говорили. Методологическое
укрепление советской психологической науки и развитие общей
психологической теории создали новые условия освоения и при­
менения марксистского учения об общественной сущности че­
ловека к социально-психологическим проблемам.
В результате теоретических обсуждений предмета и мето­
дов социальной психологии, так же как и широкого развер­
304

тывания конкретных исследований, определилась в общих чер­
тах область изучаемых ею явлений — социальные общности (на­
циональные, классовые, профессиональные и др.)» взаимоотно­
шение людей в больших и малых общественных группах, меж­
личностные отношения индивидов. Социально-психологическому
исследованию подвергаются не только так называемые массо­
видные психические явления, но и объективные закономерно­
сти развития личности в различных социальных условиях. Если
общая психология стремится найти общие закономерности фор­
мирования личности, то социальная психология изучает лич­
ность как представителя определенного класса, как члена оп­
ределенной общественной группы.
При таком разграничении задач общей и социальной пси­
хологии решается и вызывавший ранее много споров вопрос
о том, должна ли советская психологическая наука стать нау­
кой о психологии советского человека, отказавшись от приз­
нания общечеловеческих закономерностей психической деятель­
ности. В 20-х, а затем снова в 40-х гг. вопрос о социальной
обусловленности психического ставился как вопрос о классовой
психологии. Марксистское положение о социальной обусловлен­
ности психического понималось как непосредственное выведе­
ние законов психической деятельности из конкретно-истори­
ческих особенностей той или иной общественно-исторической
формации.
Современная советская психология достаточно четко разли­
чает сферу действия общей психологической теории и соци­
ально-психологических исследований. «Если общая психология
вскрывает закономерности общечеловеческих свойств и качеств
личности, то социальная психология, исследуя личность в кон­
кретных общественно-исторических условиях, может и должна
вскрыть специфические особенности психологии личности в со­
циалистическом обществе. Психология советского человека как
отдел социальной психологии, таким образом, имеет право на
существование. Этот отдел психологии не может заменить пси­
хологии личности и не может охватить всех вопросов, под­
лежащих компетенции общей психологии, вскрывающей общие
закономерности формирования свойств и качеств личности» 1.
Общепсихологические закономерности социальной обуслов­
ленности психики являются исходными для специальных социально-психологических исследований личности в конкретных ус­
ловиях социалистического общества. Единые методологические
принципы марксистской психологии определяют подход к пси­
хологии личности и в общей и в социальной психологии. И вме­
сте с тем конкретные социологические исследования обус­
ловливают разработку специальных методологических вопросов,
1
Е. В. Шорохова. Некоторые методологические вопросы психологии лич­
ности.— В кн. «Проблемы личности. Материалы симпозиума». М., 1969,
стр. 37. п
11 Е. А. Будилова

305

которые ставятся собственными задачами социальной психо­
логии.
Для современного состояния социальной психологии харак­
терно обилие эмпирических данных, очень разнообразных по
своему составу, и отсутствие их теоретического обобщения. Те­
ории социальной психологии пока еще нет, и все ее многочис­
ленные эмпирические материалы не сведены воедино. Это за­
трудняет и последующее обобщение, и включение имеющихся
данных в общую психологическую теорию. Тем более слож­
ным является соотнесение фактов конкретных исследований,
самых разнообразных, с важнейшей философской проблемой
социальной обусловленности психики. А между тем такая со­
отнесенность нужна для нового шага психологической теории,
поскольку все яснее выступает новый аспект психики — ее ха­
рактеристика, выявленная в системе отношений человека к че­
ловеку. Общение человека с большими и малыми группами лю­
дей, межличностные отношения составляют необходимый фак­
тор социальной детерминации психики. Человек предстает для
психологии как субъект деятельности, познания и общения,
а психическое в своей общественной функции раскрывается в
качестве деятельности, обеспечивающей общение человека с дру­
гими людьми и включающей его в общество.
Показательно, что в материалах симпозиума о задачах и
путях развития социально-психологических исследований IV Все­
союзного съезда общества психологов, состоявшегося в 1971 г.,
преобладала тема общения2. Представленные для обсуждения
сообщения содержали результаты работ, ставивших своей
целью изучение разных форм общения у детей дошкольного
возраста, школьников и взрослых, исследование разных сфер
общения и средств общения, взаимоотношения массовой и лич­
ной коммуникации в процессе общения. Изучение межличност­
ных отношений в разных социальных группах показало роль и
значение общения в формировании психических свойств лич­
ности.
Вопросы общения были подняты и на симпозиуме по про­
блемам личности3. Исследования психологии личности также
дают основание для заключения о том, что «по существу для
изучения психологии человека как социального существа, свой­
ства которого не могут быть поняты вне его общения с дру­
гими индивидами, не может быть только интраиндивидуального
подхода к личности» 4.
2 «Материалы IV Всесоюзного съезда общества психологов». Тбилиси,
1971, стр. 152—217.
3 См. «Проблемы личности. Материалы симпозиума». М., 1969, стр. 35,
282—284; «Личность. Материалы обсуждения проблем личности на симпозиу­
ме, состоявшемся 10— 12 марта 1970 г. в Москве». М., 1971.
4 Е. В. Шорохова. Некоторые методологические вопросы психологии лич­
ности.— В кн. «Проблемы личности. Материалы симпозиума», стр. 35.

306

Начавшееся в последнее десятилетие изучение восприятия
человека человеком5 подтверждает необходимость включения
взаимоотношения человека с другими людьми в общее пред­
ставление о природе психического.
Разработка социологических проблем заставила задуматься
над тем, какие методологические выводы можно из них извлечь
для психологии, как развивать применительно к ней положе­
ния марксистско-ленинской теории общественных отношений.
Речь идет не о том, чтобы психологии заняться исследованием
общественных связей между людьми, а о том, что обществен­
ную природу индивида нельзя искать в нем самом, вне его
связи с другими людьми 6.
Способ психологического анализа, направленного на выяв­
ление социальной обусловленности психического, должен опи­
раться на общественные отношения человека, поскольку дея­
тельность каждого индивида определяется структурой общест­
венной организации, историческим уровнем развития этой ор­
ганизации. Каждый индивид по-разному включается в совокуп­
ность общественных отношений в зависимости от его места в
реальной общественной организации. Поэтому психологии надо
учитывать социальную дифференцированность индивидов как ис­
ходное методологическое положение. «Отдельный индивид ни
в плане познания, ни в плане действия не противостоит один
на один бытию, а выступает лишь участником общественно ор­
ганизованного целого»7. Эти общественные отношения чело­
века нельзя не учитывать, рассматривая связь сознания с дея­
тельностью. «Исходная методологическая предпосылка психоло­
гии состоит в осознании того более общего положения, что
деятельность каждого индивида соотнесена с деятельностью дру­
гих людей, что она всегда носит характер совместной с други­
ми людьми деятельности, которая всегда организована, то есть
тем или иным способом приведена в соответствие с деятель­
ностью других»8.
Этим обосновывается заключение о том, что «отношение пси­
хического к миру, к объекту опосредовано отношением к чело­
веку» 9.
Соотношение индивидуального и общественного в психологии
рассматривалось обычно как соотношение индивидуального и
общественного сознания. Другой стороной этой проблемы яв­
ляется это же соотношение в сфере общественного бытия. Изу­
чение психического в этом плане пока еще только начинает­
5 См. А. А. Бодалев. Восприятие человека человеком. Л., 1965.
6 См. /(. А. Абульханова-Славская. К проблеме социальной обусловлен­
ности психического.— «Вопросы философии», 1970, N° 6.
7 Там же, стр. 77.
8 Там же, стр. 80.
9 Там же, стр. 85.

307

11*

ся и будущее покажет, что оно даст для решения проблемы
социальной обусловленности психики.
В целостном понятии психики расширяется и углубляется
важнейшая составная часть — характеристика ее социальности.
На современном этапе развития психологической науки про­
блема общения индивида с другими людьми и его обществен­
ных связей привлекает все большее внимание психологов. Ее
философско-психологическое исследование продолжит всесторон­
нее изучение психики в разных системах отношений, последо­
вательно осуществляемое советской психологической наукой.
ПСИХИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ
КАК ПРОДУКТ ПРОЦЕССА ПРИСВОЕНИЯ

А. Н. Леонтьев в конце 50-х гг. выдвигает и в последую­
щее десятилетие разрабатывает концепцию социальной обус­
ловленности психики, согласно которой психическое развитие
является результатом особого процесса— процесса присвое­
ния 10. Эта концепция преследует ту же цель, которую ставил
в свое время Л. С. Выготский — выяснить закономерность об­
щественно-исторической
детерминации
психики
человека.
А. Н. Леонтьев всемерно выделяет качественные отличия пси­
хики человека как результата его общественно-исторического
развития и противопоставляет их биологическим закономерно­
стям мира животных.
«Духовное, психическое развитие отдельных людей,— пишет
А. Н. Леонтьев,— является продуктом совершенно особого про­
цесса— процесса присвоения, которого вовсе не существует v
животных, как не существует у них и противоположного процес­
са опредмечивания их способностей в объективных продуктах
их деятельности»11. Основанием такого введения термина
«присвоение» в психологическую теорию служит известное вы­
сказывание К. Маркса: «... Присвоение определенной совокуп­
ности орудий производства равносильно развитию определенной
совокупности способностей...» 12 Человек живет в мире обще­
ственных предметов, в которых воплощены человеческие спо­
собности, сформировавшиеся в процессе развития общественно­
исторической практики. Мир этот стоит перед каждым чело­
веком на всем протяжении его онтогенетического развития, он
должен присвоить себе заключенные в этом мире обществен­
ных предметов психические свойства и способности.
10 См. А. Н. Леонтьев. Об историческом подходе к изучению психики че­
ловека.— В кн. «Психологическая наука в СССР», т. I; он оке. Биологическое
и социальное в 'Психике человека.— «Вопросы психологии», 1960, № 6; он же.
О социальной природе психики человека.— «Вопросы философии», 1961, № 1.
11 А. Н. Леонтьев. Об историческом подходе к изучению психики челове­
ка.— В кн. «Психологическая наука в СССР», т. I, стр. 22.
12 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 3, стр. 68.
308

В положении Маркса о том, что присвоение определенной
совокупности орудий производства равносильно развитию опре­
деленной совокупности способностей у самих индивидов, усмат­
ривается не только общее, но и специальное психологическое
значение. Предполагается, что объекты внешнего мира, окру­
жающего человека, будучи продуктами деятельности людей, во­
площают в себе и их психические свойства и способности.
«... Это является возможным именно потому, что эти свойства
и способности приобретают объективную предметную фор­
му» 13.
Следовательно, психическое имеет разные формы своего су­
ществования— в человеке и в материальных и идеальных
объективных продуктах человеческой деятельности. Совершая
по отношению к этим продуктам деятельность, адекватную той,
в которой они были созданы, человек «присваивает» заключен­
ное в них и хранимое во вне психическое. «...Специфический
процесс овладения («присвоения».— К. М аркс) осуществляется
в процессе деятельности человека по отношению к предметам
и явлениям окружающего мира, воплощающим достижения ис­
торического развития способностей лю дей»14. Процесс при­
своения, усвоения или овладения и рассматривается в качестве
того общего принципа психического развития человека, кото­
рый обеспечивает специальную детерминацию психики. «...Толь­
ко в результате этого, всегда активного процесса индивид спо­
собен выразить в себе истинно человеческую природу — те
свойства и способности, которые представляют собой продукт
общественно-исторического развития человека» 15.
Механизм процесса присвоения усматривается в интериоризации, посредством которой и происходит присвоение социаль­
ных исторически сложившихся видов и форм деятельности и
преобразование их во внутренние психические процессы. Сле­
довательно, процесс присвоения состоит во-первых, в осуще­
ствлении деятельности, адекватной той, которая воплощена в
присваиваемом продукте и, во-вторых, в том, что деятельность
строится извне теми, кто обучает ей. С этой точки зрения как
процесс присвоения рассматриваются все психические процессы.
В свете этого требования определяются процессы восприятия и
мышления 16.
Присвоение характеризуется как «процесс воспроизведения
индивидом способностей, приобретенных видом homo sapiens
13 А. Н. Леонтьев. Об историческом подходе к изучению психики челове­
ка.— В кн. «Психологическая наука в СССР», т. I, стр. 22.
14 А. Я. Леонтьев. О формировании способностей.— «Тезисы докладов на
I съезде общества психологов», вып. 3. М., 1959, стр. 142.
15 А. Н. Леонтьев. Об историческом подходе к изучению психики челове­
ка.— В кн*: «Психологическая наука в СССР», т. I, стр. 22.
16 fi. Н. Леонтьев. Карл Маркс и психологическая наука.— «Вопросы пси­
хологии», 1968, № 5, стр. 10—11.
309

в период его общественно-исторического развития»17. Инди­
вид «становится человеком лишь в результате процесса при­
своения им человеческой действительности» 18. Начиная с того
времени, когда биологически окончательно сложился современ­
ный тип людей, «достижения в развитии психических способ­
ностей людей закреплялись и передавались от поколения к по­
колению в особой форме, а именно в форме внешне предмет­
ной, экзотерической»19. «Развитие, формирование психиче­
ских функций и способностей, свойственных человеку как об­
щественному существу, происходят в форме, существующей толь­
ко в обществе,— в форме процесса усвоения, овладения опы­
том предшествующих поколений» 20.
Таким образом, различается и противопоставляется генезис
психического у человека и у животных. В животном мире он­
тогенетическое развитие организмов, которое совершается в про­
цессе их взаимодействия со средой, есть реализация их видо­
вых свойств. Человек реализует достижения общественно-ис­
торического развития в форме, которая коренным образом от­
личается от биологической формы. Согласно А. Н. Леонтьеву,
общественно-историческое развитие снимает действие биологи­
ческих законов и законы общественно-исторические распростра­
няются как на развитие общества, так и на развитие индивидов,
образующих это общество. В обществе возникает особая фор­
ма передачи достижений предшествующих поколений последую­
щ им — достижения воплощаются в материальных и идеальных
продуктах человеческой деятельности, специфически человече­
ские психические способности развиваются путем овладения
каждым человеком этими продуктами. Основной механизм он­
тогенетического развития и усматривается в том, что «процесс
присвоения реализует у человека главную необходимость и
главный принцип онтогенетического развития— воспроизведение
в свойствах и способностях индивида исторически сложивших­
ся свойств и способностей человеческого вида ...» 21. Из данно­
го положения следует, что главным принципом развития пси­
хики
является воспроизведение свойств и способностей, во­
площенных в предметах, созданных людьми.
Согласно этой концепции развитие человека подчинено толь­
ко социальным законам: «... возникает эра господства единст17 А. Н. Леонтьев. Биологическое и социальное в психике человека.— «Во­
просы психологии», 1960, № 6, стр. 25.
18 А. Н. Леонтьев. Карл Маркс и психологическая наука.— «Вопросы пси­
хологии», 1968, № 5, стр. 10.
19 А. Н. Леонтьев. Биологическое и социальное в психике человека.—
«Вопросы психологии», 1960, № 6, стр. 24.
2° А. Н. Леонтьев. О социальной природе психики человека.— «Вопросы
философии», 1961, № 1, стр. 28.
21
А. Н. Леонтьев. Об историческом подходе к изучению психики челове­
ка.— В кн. «Психологическая наука в СССР», т. I, стр. £5;

310

Ёёййб сбцйальйых законов»
Ё отличие от эволюций >кйвотных развитие человека, будучи также зависимо от внешних
условий, не является приспособительным процессом в собствен­
ном биологическом значении этого термина. Взаимодействие меж­
ду человеком и природой опосредствуется, регулируется и кон­
тролируется его деятельностью. «При этом средства, способ­
ности и умения, необходимые для осуществления деятельности,
опосредствующей его связь с природой, он находит в общест­
ве, в том мире, который преобразован общественно-историческим процессом. Чтобы сделать их своими средствами, свои­
ми способностями, своими умениями, он должен вступить в
отношения к людям и к предметной человеческой действитель­
ности» 23.
Соответственно положению о разных принципах онтогенети­
ческого развития животных и человека происходит и поиск тех
механизмов, которые отличают поведение людей. Два типа
совместно действующих механизмов, безусловных и условных
рефлексов, обеспечивают поведение животных. Видовой опыт за­
крепляется в механизмах безусловнорефлекторного, инстинктив­
ного поведения. Складывающийся онтогенетически индивидуаль­
ный опыт приспосабливает видовое поведение к изменчивым
элементам внешней среды. Человеку присуща новая обществен­
но-историческая форма накопления опыта. Этот опыт представ­
ляет собой результат развития многих поколений людей. В
этом смысле он видовой, его коренное отличие от опыта жи­
вотных в том, что он не передается наследственно. Процесс при­
своения общественно-исторического опыта и составляет, по вы­
ражению А. Н. Леонтьева, «механизм социальной наследствен­
ности» 24.
Как специфически человеческий видовой опыт процесс при­
своения принципиально отличен от процесса приобретения ин­
дивидуального опыта животных. «Этот опыт лежит не в на­
следственной организации человека, не внутри , а вовне — во
внешнем объективном мире, в окружающих человека челове­
ческих предметах и явлениях. Этот мир — мир промышленности,
наук и искусств — выражает в себе подлинно человеческую при­
роду, итог ее общественно-исторического преобразования; он и
несет в себе человеку — человеческое»25.
Приводя известную мысль К. Маркса о том, что предмет­
ное бытие промышленности является «чувственно представшей
перед нами человеческой психологией » 26, А. Н. Леонтьев по­
лагает, что эта мысль «имеет для научной психологии общее
22 Там же, стр. 19.
23 Там же, стр. 25.
24 Там же, стр. 40.
25 А. Н. Леонтьев. О формировании способностей.— «Вопросы психоло­
гии», 1960, № 1, стр. 11.
26 К. Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произведений, стр. 594.
311

и притом решающее значение»27. И значение это в полной
мере выступает при рассмотрений процесса труда не со сто­
роны его опредмечивания в продуктах деятельности людей их сил
и способностей, а со стороны их присвоения индивидами.
Так трактуются в применении к психологической теории вы­
сказанные Марксом в «Экономическо-философских рукописях
1844 г.» мысли о том, что «каждое из
человеческих отноше­
ний к миру — зрение, слух, обоняние, вкус, осязание, мышле­
ние, созерцание, ощущение, хотение, деятельность, любовь,—
словом, все органы его индивидуальности...— являются в своем
предметном отношении или в своем отношении к предмету , при­
своением последнего, присвоением человеческой действитель­
ности» 28.
Важно то заключение, которое делает А. Н. Леонтьев:
«Процесс овладения осуществляется в ходе развития реальны х
отношений субъекта к миру. Отношения же эти зависят не от
субъекта, не от его сознания, а определяются теми конкрет­
но-историческими, социальными условиями, в которых он жи­
вет, и тем, как складывается в этих условиях его жизнь. Вот
почему проблема перспектив психического развития человека
и человечества есть прежде всего проблема справедливого и
разумного устройства жизни человеческого общества — про­
блема такого ее устроения, которое дает каждому человеку
практическую возможность овладевать достижениями историче­
ского прогресса и творчески участвовать в умножении этих
достижений. Таково социалистическое, коммунистическое обще­
ство» 29.
ВЗАИМОСВЯЗЬ ВНЕШНИХ И ВНУТРЕННИХ УСЛОВИЙ
В СОЦИАЛЬНОЙ ДЕТЕРМИНАЦИИ ПСИХИКИ

Тезис о том, что сознание человека есть общественный про­
дукт и вся его психика социально обусловлена, является ис­
ходным и для психологической теории С. Л. Рубинштейна. Но
представлению о том, что психическое исчерпывается его вы­
ведением из продуктов общественной деятельности, их присво­
ением, он противопоставляет положение о социальной обус­
ловленности психики через посредство внутренних условий. Это
положение — детерминация развития психики внешними причина­
ми через внутренние условия — противостоит теориям, разры­
вающим взаимосвязь внешних и внутренних условий психиче­
ского развития: как тем, которые утверждают, что развитие
целиком детерминируется внешними условиями и не выявляют
внутренней обусловленности этой детерминации, так и тем, ко­
27 А. Н. Леонтьев. Об историческом подходе к изучению психики челове­
ка.— В кн. «Психологическая наука в СССР», т. I, стр. 21.
28 К . Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произведений, стр. 591.
29 А. Н. Леонтьев. О социальной природе психики человека.— «Вопросы
философии», 1961, № 1, стр. 40.

312

торые переносят детерминацию целиком внутрь индивида и
признают врожденность психических свойств и способностей.
С этих позиций С. Л. Рубинштейн заостряет критику ме­
тодологических установок теории интериоризации в отношении
подхода к вопросу о социальной обусловленности психики.
«Правильное положение о социальной обусловленности челове­
ческого мышления и человеческих способностей перекрывается
в теории интериоризации механистическим пониманием этой его
социальной детерминации, разрывающим всякую взаимосвязь
и взаимообусловленность внешнего и внутреннего, вытравляю­
щим всякую диалектику внешнего и внутреннего, общественного
и природного в человеке»30,— пишет он. И добавляет: «В «опро­
вержение» нашей характеристики теории интериоризации можно
как будто возразить, что согласно этой теории интериоризация внешного опосредствуется деятельностью субъекта по ус­
воению извне данного. Однако это обстоятельство никак не сни­
мает механистического характера этой трактовки личности и
развития ее способностей, поскольку самая деятельность субъек­
та мыслится как детерминированная только объектом, только
извне» 31.
Эти возражения следуют из того понимания проблемы де­
терминации психического, которое С. Л. Рубинштейн опреде­
ляет как действие внешних причин через внутренние условия.
При таком понимании детерминации психического внешнее и
внутреннее включается в единый процесс психического разви­
тия. Подверженность тем или иным внешним воздействиям
обусловлена внутренними условиями того, на кого оказывает­
ся воздействие. В то же время внутренние условия в процессе
развития сами непрерывно изменяются, формируясь в зависи­
мости от внешних воздействий, и изменяют условия протека­
ния процесса развития при последующих внешних воздействиях.
Различия в двух подходах к вопросу о социальной обус­
ловленности психики начинаются после того, как признается,
что исходной является детерминация психического извне. При
том и при другом подходе не считается возможным призна­
вать достаточными для психического развития только внутрен­
ние условия. И конечно, оба эти подхода отвергают начисто
идеалистическую концепцию замкнутости психического в себе
самом. Речь идет о том, считать ли исходными, необходимыми
условия психического развития только внешние его условия
(при этом признается, что по мере воздействия внешних при­
чин возникают и развиваются внутренние условия), или же
взаимодействие внешнего и внутреннего32. Следствием первой
30 С. J1. Рубинштейн. Проблема способностей и вопросы психологической
теории.— «Вопросы психологии», 1960, № 3, стр. 7—8.
31 Там же, стр. 7.
32 См. А. В. Брушлинский. Культурно-историческая теория мышления (фи­
лософские проблемы психологии). М., 1968, стр. 89— 104.

313

концепции является непосредственное выведение психического
из объекта, рассматриваемого в качестве носителя психическо­
го. В объекте как продукте деятельности людей воплощается
их психика, которая затем путем вторичного перевоплощения,
«присвоения» становится вновь присущей людям.
Согласно другой концепции носителем психического являет­
ся только субъект действия, человек. Первостепенное значе­
ние здесь приобретает проблема личности. Если психологиче­
ская теория трактует детерминацию психики как диалектиче­
ское взаимодействие внешнего и внутреннего, центральной ста­
новится проблема личности. Следуя единому методологическому
замыслу рассматривать явления в их многообразных связях и
отношениях, С. Л. Рубинштейн выделяет собственно психоло­
гический аспект личности, полагая, что в своих других взаи­
мосвязях она исследуется другими науками. При объяснении
любых психических явлений личность выступает как «единая
совокупность внутренних условий, через которые преломляют­
ся все внешние воздействия»33. Такое понимание личности тре­
бует изучения внутренних условий как разных психических
уровней в их взаимосвязи, предостерегает от смешивания за­
кономерностей психической деятельности разных уровней, дик­
тует необходимость выявления зависимости компонентов лич­
ности от различных условий, выявления устойчивого ядра и
устойчивых компонентов в ее структуре.
Психология каждой личности включает черты, порожден­
ные природными условиями и общие для всех людей, живу­
щих при определенном общественном строе. Причем эти чер­
ты получают свое выражение у каждого человека, преломля­
ясь через его индивидуальные особенности, через историю его
жизни. Поэтому целесообразно «различать детерминирован­
ность психической деятельности самим фактом общественной
жизни (выражающимся прежде всего в наличии у человека
речи, обусловливающей самую структуру человеческой психи­
ки, человеческого сознания) и зависимость психических яв­
лений от различных форм общественной жизни. Зависимость
от самого существования общественной жизни обусловливает
черты, общие всем людям, которые выражаются в общих за ­
кономерностях психической деятельности человека; зависимость
от различных форм общественной жизни обусловливает различ­
ные типические характеры эпохи»34. Поэтому С. Л. Рубин­
штейн резко возражал против утверждения, что психическая
деятельность в целом вся изменяется с каждым изменением
общественного строя, утверждения, из которого следовало про­
тивопоставление психической деятельности советского человека
психической деятельности человека капиталистического общества.
88 С. JI. Рубинштейн. Принципы и пути развития психологии, стр. 117.
84 Там же, стр. 207.

314

ДИСКУССИЯ о СПОСОБНОСТЯХ

Два подхода к решению вопроса о социальной обусловлен­
ности психики отчетливо выявились .в дискуссии о способно­
стях, которая не была завершена ее основными участниками,
подготовившими свой материал к I съезду Общества психо­
логов. В опубликованных к съезду тезисах докладов С. JL Ру­
бинштейн и А. Н. Леонтьев сформулировали принципиально раз­
личные точки зрения на проблему способностей в связи с со­
циальной детерминацией психики. В тезисах докладов В. Н. Мясищева и Г. С. Костюка по проблеме способностей вопрос о
детерминации психического не был предметом специального рас­
смотрения 35. В. Н. Мясищев отмечал вопрос о единстве в спо­
собностях природного и приобретенного как требующий особен­
ного внимания. Г. С. Костюк писал о том, что своего даль­
нейшего раскрытия требует установленное в советской психо­
логии правильное положение о единстве и различии способно­
стей и задатков как исходных внутренних природных условий,
необходимых для их развития. Он же отмечал необходимость
конкретнее раскрыть природу одаренности, под которой, по его
мнению, следует понимать индивидуальные особенности задат­
ков, природных данных личности, более или менее благоприят­
ствующих формированию ее родовых и индивидуальных
свойств и способностей, обусловливающих природную способ­
ность к их образованию и развитию. Доклад, с которым
А. Н. Леонтьев выступил на съезде, был напечатан в журна­
ле «Вопросы психологии». С. Л. Рубинштейн на съезде не
присутствовал из-за болезни, и подготовленный им доклад был
опубликован посмертно 36.
Дискуссия о способностях, которая выходила за пределы
самой проблемы способностей, превратилась в полемику о том,
как понимать и как реализовать в психологической теории ос­
новополагающий марксистский тезис о социальной детермина­
ции психики, как понимать психическое развитие. Вновь под­
нятая проблема психического развития, важнейшая для психо­
логической теории, обнаружила с предельной ясностью пунк­
ты расхождения двух подходов к психическому. Проблема спо­
собностей оказалась слитой с вопросом о развитии, который
рассматривался в связи с социальной обусловленностью психики.
35 См.: С. Л . Рубинштейн. Проблема способностей и принципиальные во­
просы психологической теории; А. Н. Леонтьев. О формировании способно­
стей; В. Н. Мясищев. Проблема способностей в советской психологии и бли­
жайшие задачи ее разработки; Г. С. Костюк. Психологические вопросы руко­
водства развитием способностей.— «Тезисы докладов на I съезде общества
психологов», вып. 3.
36 А. Н. Леонтьев. О формировании способностей.— «Вопросы психоло­
гии», 1960, № 1; С. Л. Рубинштейн. Проблема способностей и вопросы психо­
логической теории.— «Вопросы психологии», 1960, № 3.

315

С точки зрения одного подхода — теории интериоризации —
у человека существует два рода способностей: природные, био­
логические в своей основе, и специфически человеческие, об­
щественно-исторического происхождения. По отношению к при­
родным способностям проводится различение собственно способ­
ностей от задатков. Под задатками понимаются врожденные
анатомо-физиологические особенности; под способностями —
свойства, онтогенетически развившиеся в самой деятельности
в зависимости от внешних условий. Что касается способностей
специфически человеческих, то они отличны по своему проис­
хождению и условиям формирования. Эти способности разви­
ваются в процессе присвоения отдельным индивидом продуктов,
созданных обществом. История материальной и духовной куль­
туры человечества во внешней предметной форме выражает до­
стижения развития человеческих способностей. «Нужно осо­
бенно подчеркнуть, что при этом речь идет о психических способ­
ностях людей»37,— пишет А. Н. Леонтьев. В результате присвое­
ния «воплощенные во внешней форме высшие человеческие спо­
собности становятся внутренним достоянием его личности» 38.
Природа конкретных механизмов, составляющих основу спо­
собностей, усматривается в том, что «в процессе формирования
у человека деятельности, адекватной предметам и явлениям,
воплощающим человеческие способности, у него прижизненно
формируются также и способные осуществлять эту деятельность
функциональные мозговые органы, представляющие собой устой­
чивые рефлекторные объединения или системы, которым свой­
ственны новые специальные отправления»39. Согласно этой кон­
цепции формирование в онтогенезе интеллектуальных способ­
ностей сводится к «усвоению исторически выработанных опе­
раций» 40, в способности проецируются процессы, строящиеся
«извне».
Трактовка марксовского понятия присвоения, развитая
А. Н. Леонтьевым и примененная им к проблеме способно­
стей, вызвала возражения С. Л. Рубинштейна. Обращаясь к
трудам К. Маркса, сопоставляя его ранние и поздние произ­
ведения, С. Л. Рубинштейн приходит к выводу, что идеи, ко­
торые Маркс связывает с понятием присвоения, никак нельзя
отождествить с присвоением как генезисом психического41.
37 А. Н. Леонтьев. Об историческом подходе в изучении психики челове­
ка.— В кн. «Психологическая наука в СССР», т. I, стр. 21.
38 А. Н. Леонтьев. О формировании способностей.— «Вопросы психоло­
гии»* 1960, № 1, стр. 11.
39 Там же, стр. 13.
40 А. Н. Леонтьев. О формировании способностей.— «Тезисы докладов на
I съезде Общества психологов»,, вып. 3, стр. 144.
41 См. С. Л. Рубинштейн. Принципы и пути развития психологии,
стр. 187—209; он же. Проблема способностей и вопросы психологической тео­
рии.— «Вопросы психологии», 1960, № 3.

316

С. JI. Рубинштейн возражает против применения этого понятия
к генезису психического, потому что этот термин встречается
в самых ранних работах Маркса, когда им не были до кон­
ца преодолены фейербаховские представления о взаимоотноше­
нии человека и природы. Поскольку Маркс преодолевает пред­
ставления Фейербаха об абстрактном природном человеке и
приближается к пониманию его как конкретного общественно­
исторического существа, постольку понятие «отчуждение» он
связывает с частной собственностью, при господстве которой
продукт человеческого труда становится чужой собственно­
стью. А понятие «присвоение» связывается с упразднением част­
ной собственности, с установлением коммунизма и обществен­
ной собственности. К такой трактовке Маркс приходит уже в
«Немецкой идеологии». Вслед за известными словами о том,
что «... присвоение определенной совокупности орудий произ­
водства равносильно развитию определенной совокупности
способностей»,
Маркс
пишет:
«Только
современные
пролетарии, совершенно оторванные от самодеятельности, в со­
стоянии добиться своей полной, уже не ограниченной самодея­
тельности, которая заключается в присвоении совокупности про­
изводительных сил и в вытекающем отсюда развитии совокуп­
ности способностей». И тут же поясняет: «При всех прошлых
присвоениях масса индивидов оставалась подчиненной какомунибудь единственному орудию производства; при пролетарском
присвоении масса орудий производства должна быть подчине­
на каждому индивиду, а собственность — всем индивидам. Со­
временное универсальное общение не может быть подчинено
индивиду никаким иным путем, как только тем, что оно бу­
дет подчинено всем им вместе» 42.
Из приведенных высказываний Маркса С. Л. Рубинштейн
делает вывод: «Основная мысль Маркса, таким образом, ясна:
только в результате пролетарской револю ции — упразднения ча­
стной собственности и установления общественной собственно­
сти на орудия производства, может произойти такое «присвое­
ние» орудий производства, которое явится «равносильным» р а з­
витию определенной совокупности способностей у самих инди­
видов»... «Таким образом,— продолжает С. Л. Рубинштейн,—

ссылка на присвоение у Маркса никак не может служить обо­
снованием концепции, согласно которой формирование способ­
ностей заключается в усвоении операций, потому уже, что здесь
идет речь совсем о другом круге идей, которые никак нельзя
смешивать или отождествлять. Одно дело «присвоение», заклю­
чающееся в упразднении частной собственности и установлении
коммунизма, и совсем другое дело — усвоение отложившихся в
предмете операций, из которого якобы и возникают способно­
сти. Эта последняя концепция должна выступать на свой соб42 К. М аркс и Ф. Э нгельс. Сочинения, т. 3, стр. 68.

317

ственный страх и риск и быть испытана в собственной состоя­
тельности» 43.
Несомненное положение о том, что в продуктах труда,
в знаниях, в культуре действительно воплощаются результаты
человеческой деятельности и обязательной ее составляющей —
психической деятельности, требует исследования зависимости от
них психического развития. Однако С. JI. Рубинштейн считает
недостаточным выяснение односторонней зависимости психиче­
ского развития людей от внешних продуктов их деятельности,
полагая, что при рассмотрении взаимодействия человека и пред­
метного мира нельзя ограничиться только сферой усвоения вне
сферы производства. Способности людей, утверждает он, фор­
мируются не только в процессе усвоения продуктов, созданных
человеком в процессе исторического развития, но также и в про­
цессе их создания: «процесс... создания человеком предметного
м и ра— это и есть вместе с тем развитие им своей собственной
природы»44. С. JI. Рубинштейн считает необходимым различать
овладение знаниями, умениями от развития способностей.
«Развитие человека в отличие от накопления «опыта», овладения
знаниями, умениями, навыками — это и есть развитие его спо­
собностей, а развитие способностей человека — это и есть то, что
представляет собой развитие как таковое в отличие от накопле­
ния знаний и умений» 45.

По мнению С. JI. Рубинштейна, «связать проблему спо­
собностей с вопросом о развитии — значит, по существу, оп­
ределить свой подход к центральному вопросу о детерминации
способностей», а это значит «признать, с одной стороны, что
способности не могут быть просто насаждены извне, что в ин­
дивиде должны существовать предпосылки, внутренние условия
для их органического роста и, с другой стороны, что они не
предопределены, не даны в готовом виде до и вне всякого
развития»46. Необходимо «исходить из взаим освязи и взаи ­
мозависимости внутреннего развития самих людей, их собствен­
ной природы, их способностей и внешних объективированных
продуктов их деятельности» 47.
Так встает общая проблема соотношения природного и со­
циального в человеке. Развитие общественной способности, во­
площенной в продукте труда, не отменяет, а ставит проблему
развития таких психических качеств у индивида, которые бы
давали ему возможность сделать воплощенную в продукте спо­
собность достоянием индивида. Факт воплощения человеческих
способностей в продуктах труда, знаниях, культуре еще не оз­
43 С. Л. Рубинштейн. Проблема способностей и вопросы психологиче­
ской теории.— «Вопросы психологии», I960, № 3, стр. 7.
44 Там же, стр. 5.
45 Там же, стр. 3—4.
46 Там же, стр. 4.
47 Там же* стр. 5.

318

начает, что эти способности становятся достоянием каждого ин­
дивида. «Развитие способностей людей совершается в процес­
се создания и освоения ими продуктов исторического разви­
тия человеческой деятельности, но развитие способностей не
есть их усвоени е , усвоение готовых продуктов; способности не
проецируются в человека из вещей, а развиваются в нем в
процессе его взаимодействия с вещами и предметами, продук­
тами исторического развития» 48.
Из факта существования продуктов человеческой культуры,
операций, умений никак не удается вывести различное разви­
тие способностей у разных индивидов. Конечно, развитие спо­
собностей индивида осуществляется в процессе усвоения про­
дуктов, созданных человечеством, но это еще не означает, что
оно сводится к усвоению, что в индивидах нет ничего, в силу чего
обучение у одних идет успешнее, чем у других.
Возражая против того, что в способности проецируются
процессы, строящиеся «извне», С. Я. Рубинштейн пишет, что
при таком представлении «игнорируется исходная общая зави­
симость обучения от обучаемости, от предпосылок, лежащих в
субъекте обучения; похвальное стремление не упустить обрат­
ные связи — безусловно действительно существующие и важ ­
ные — заслоняет у сторонников этой теории способность ви­
деть прямые , исходные зависимости. Все как будто идет толь­
ко от объекта, извне и лишь интериоризация внешнего запол­
няет внутреннюю пустоту... Первоначально — по логике этой
концепции — обучение не имеет никаких исходных внутренних
предпосылок в индивиде; обучение только условие образова­
ния способностей; само оно никак ими не обусловлено; спо­
собности — только продукт обучения; они не фигурируют вовсе
в числе его исходных предпосылок» 49.
Согласно другой системе взглядов,— пишет С. J1. Рубин­
штейн,— «в процессе обучения и усвоения способности развиваю’тся и специфицируются, но в неразвитой и общей форме —
они образуют и исходные предпосылки обучения и усвоения.
На самом деле надо говорить не только о способностях как
продуктах освоения предметов деятельности, но и о самих этих
предметах как продуктах исторического развития способностей,
т. е., отказавшись от утверждения об односторонней зависимости
развития людей и их способностей от внешних продуктов их дея­
тельности, исходить из взаим освязи и взаимозависимости внут­
реннего развития самих людей, их собственной природы, их спо­
собностей и внешних объективированных продуктов их деятель­
ности. Создание этих последних имеет как своим следствием,
так и своим условием изменение природы людей, их способ­
ностей. Человек и предметный мир должны быть рассмотрены
48 Там же, стр. 8.
49 Там же, стр. 5.

319

в их взаимодействии , и рассмотрение их взаимодействия не
может быть ограничено только сферой усвоения, вовсе вне
сферы производства» 50.
Понимая под способностями свойства человека, делающие
его пригодным к выполнению какой-либо определенной деятель­
ности, можно выделить в их строении два компонента: спосо­
бы действия как систему соответствующих общественно выра­
ботанных операций, и психические процессы, которыми эти
действия или операции регулируются. Ядром способностей будет
качество функционирования тех психических процессов, кото­
рые регулируют операции, а не усвоенная автоматизированная
операция. Условием успешности протекания процессов психиче­
ской регуляции является анализ и обобщение человеком тех
отношений, в которых реализуется операция.
Различие двух линий, представленных в психологической тео­
рии, в полной мере проявляется в отношении к двум указан­
ным компонентам способностей. Для одной — задача развития
способностей заключается в изучении и отработке необходимых
операций, позволяющих наиболее эффективно усваивать внеш­
нее. Для другой — главная задача состоит в исследовании и
формировании качеств психических процессов, которые обеспе­
чивают наиболее высокий уровень регулировки и функциони*
рования нужных операций, отработка которых является обяза­
тельной, но не исчерпывает развитие способностей.
Дискуссия о способностях оборвалась смертью С. JL Рубин­
штейна. Теоретические проблемы, поднятые в этой дискуссии:
о социальной обусловленности психики человека, о соотношении
природного и социального в его психике, о взаимоотношении об­
щественного и индивидуального сознаний, все они являются ак­
туальными проблемами современной науки, составляя предмет
новых исследований и дискуссий.
ВЗАИМООТНОШЕНИЕ ПРИРОДНОГО И СОЦИАЛЬНОГО
В ПСИХИЧЕСКОМ РАЗВИТИИ ЧЕЛОВЕКА

Проблема взаимоотношения природного и социального вы­
зывает в последнее время много споров в разных науках, изу­
чающих человека. В психологии она связана с вопросами де­
терминации психики, индивидуальных различий людей и наслед­
ственных предпосылок психического развития, с задачами фор­
мирования личности. Проблема эта составляет предмет комплекс­
ных исследований, объединяемых общей целью познания че­
ловека.
Учение А. Н. Леонтьева о процессе присвоения определило
один из подходов к проблеме взаимоотношения природного и
социального. Преемственность этого подхода с идеями Л. С. Вы50 Там же, стр. 5.

320

готского выражается в том, что удерживается свойственное
культурно-исторической теории исходное разделение и проти­
вопоставление в психическом развитии человека двух рядов —
биологического и социального, природных данных человека и
внешней социальной обусловленности его психического разви­
тия.
В культурно-исторической теории социализация психики,
включение «культурных» детерминант относилось к периоду
школьного обучения. Теперь происходит отнесение социализа­
ции все к более раннему периоду. Но тем острее формули­
руется проблема. Вопрос ставится об «очеловечивании» ново­
рожденного ребенка. Новорожденный ребенок оказывается су­
ществом, которому предстоит подвергнуться гоминизации. Усвое­
ние общественно-исторического опыта представляет собой «про­
цесс очеловечивания психики ребенка» 51, или ее гоминизации 52.
Проблема взаимоотношения биологического и социального
решается в пользу «господства единственно социальных зако­
нов», которые оттесняют биологическое к моменту рождения
ребенка. Человеку человеческое несет механизм социальной на­
следственности. «...То, что на уровне животных дости­
гается действием биологической наследственности, то у чело­
века достигается посредством усвоения — процесса, который
представляет собой процесс очеловечивания психики ребен­
к а» 53,— пишет А. Н. Леонтьев. В этом он согласен с французски­
ми психологами, в частности с Пьероном, который считает, что
ребенку еще нужно научиться быть человеком.
Эту мысль подчеркнул А. Н. Леонтьев, выступая на симпо­
зиуме по проблеме личности: «...Только присваивая человеческую
действительность, человек становится человеком»54. Тезис об
очеловечивании психики ребенка вызвал возражения участни­
ков симпозиума55. Так, например, А. В. Брушлинский отмечал:
«Очеловечить можно лишь то, что изначально ни в какой сте­
пени не является человеческим. Следовательно, необходимость
гоминизации означает, что новорожденный ребенок даже в ми­
нимальной степени не является еще человеком (оставаясь, повидимому, животным или полуживотным)... Само исходное де­
ление психических свойств человека на специфически челове­
ческие и чисто биологические вообще выводит последние за
пределы человеческого, превращая их в нечто животное: связь
и преемственность между ними в ходе развития ребенка попросту
невозможны». Возвращаясь к дискуссии о способностях, А. В. Бру51 А. Н. Леонтьев. Проблемы развития психики. М., 1965, стр. 186.
52 См. А. Н. Леонтьев. Культура, поведение и мозг человека.— «Вопросы
философии», 1968, № 7, стр. 51.
53 См. А. Н. Леонтьев. Биологическое и социальное в психике человека.—
«Вопросы психологии», 1960, № 6, стр. 25.
54 «Личность. Материалы обсуждения проблем личности на симпозиуме,
состоявшемся 10— 12 марта 1970 г. в Москве», стр. 197.
55 Там же, стр. 71—76, 250—251, 255—258, 266—267 и др.

321

шлинский приходит к выводу: «... Вся суть дискуссии о способно­
стях может быть выражена следующей альтернативой: или при­
знание исходных внутренних, в частности наследственных, пред­
посылок психического развития индивида (всегда, конечно, вза­
имодействующих с внешними условиями), или же отрицание,
исчезновение психической реальности. И тогда нельзя не считать
доказанным, что исходные внутренние (наследственные и др.)
условия играют существенную, специфическую — но не фаталь­
ную— роль непосредственно в развитии способностей, а, следо­
вательно, и в развитии всей личности» 56.
Разделение и противопоставление биологического и социаль­
ного проявляется в различении понятий природных способно­
стей и специфически человеческих. Первое понятие охватывает
филогенетически сложившиеся, наследственно закрепленные
свойства организма, выражающие природу его вида; второе —
свойства, выражающие человеческую природу; эти свойства пе­
редаются путем прижизненного овладения людьми достижения-/
ми предшествующих поколений.
Детерминация психического развития внешними условиями
без учета внутренних, изначально присущих, условий снимает
вопрос о диалектике индивидуального и общественного в этом
вазвитии. Признание того, что социальная обусловленность пси­
хики решается утверждением ее возникновения в процессе об­
щественной деятельности, ведет к признанию однозначной заданности индивидуальности самим фактом существования культуры,
к тому, что социальное отменяет индивидуальное. В этом слу­
чае социальное понимается как внешнее, а индивидуальное со­
знание оказывается проекцией содержания, заключенного в
продуктах духовной культуры, или проекцией психических свойств
и способностей людей, заключенных в предметах, представ­
ляющих продукт человеческого труда, поскольку в процессе тру­
да «происходит опредмечивание также и тех представлений,
которые побуждают, направляют и регулируют деятельность
субъекта» 57 Вопрос о соотношении общественного и индивиду­
ального сознания переносится в плоскость успешности организа­
ции процесса усвоения, так как результат усвоения и вы­
ступает непосредственно сразу, в качестве психического
развития 58.
56 «Личность. Материалы обсуждения проблем личности на симпозиуме,
состоявшемся 10— 12 марта 1970 г. в Москве», стр. 74—75; А. В . Брушлин­
ский. О наследственных предпосылках психического развития человека (К ха­
рактеристике двух точек зрения на эту проблему в советской психологии).—
«Вопоосы философии», 1970, № 9.
57 А. Н. Леонтьев. Карл Маркс и психологическая наука.— «Вопросы пси­
хологии», 1968, N? 5, стр. 7.
58 На этом заостряет внимание А. В. Брушлинский, рассматривая вопрос
о соотношении социального, общественного и биологического в разных направ­
лениях советской психологии. См. А . В. Брушлинский. Культурно-историческая
теория мышления (Философские проблемы психологии). М., 1968, стр, 89—99.

322

Иной взгляд на соотношение биологического и социального
высказал С. Л. Рубинштейн в соответствии с принятой им кон­
цепцией детерминации психики. Принципиальное отличие раз­
вития человека от развития животных он также связывает с
тем, что результаты человеческой деятельности откладываются
в виде объективированных продуктов, обусловливающих преем­
ственность исторического развития человечества и опосредую­
щих индивидуальное развитие. Вся суть дела в том, как пони­
мать самое развитие. Возникновение новых сфер бытия (бытия
человека) и новых закономерностей общественного развития не
отменяет действия закономерностей нижележащих природных
сфер бытия. Общественное развитие человека не отменяет при­
родных закономерностей его психического развития. Признание
положения о том, что биологическая видовая эволюция человека
завершена, вовсе не означает того, что органические условия
не играют никакой роли в развитии человека. Речь может идти
только о том, что эти условия остаются неизменными. В то же
время историческое развитие не снимает значения природных,
органических условий в индивидуальном развитии каждого че­
ловека.
Внешние и внутренние условия взаимодействуют на всем
протяжении психического развития начиная с рождения ребен­
ка. В состав внутренних условий развития ребенка изначально
входит общая чувствительность (способность к ощущениям, вос­
приятиям), в которую включаются и безусловнорефлекторные
компоненты и, в частности, наследственные и врожденные за­
датки 59.
Взаимосвязь внешнего и внутреннего, понятая как действие
внешних причин через посредство внутренних условий, снимает
в проблеме развития противопоставление внешней социальной
обусловленности и внутреннего спонтанного развития, позволяет
преодолеть дуализм биологического и социального, представить,
что социальное не просто надстраивается над биологическим,
а является самой природой человека, так как сама природа
человека есть продукт истории. Произведенное так соотнесе­
ние внешних причин и внутренних условий выводит психоло­
гическую теорию из тех конфликтов, которые возникали и в
поведенческих теориях, и в теориях, отдававших первенство
спонтанным природным силам развивающегося организма, и в
тех теориях, в которых на смену спонтанного органического
развития первых лет жизни ребенка приходят извне внесен­
ные законы социальной обусловленности.
59
Под наследственными понимаются, органические механизмы, передан­
ные индивиду от предков, которые могут оформиться и обнаружиться через
много лет после рождения ребенка. Под врожденными — задатки ребенка к
моменту рождения, обусловленные ходом эмбрионального развития. См.
С. Л. Рубинштейн. Проблемы психологии в трудах Карла Маркса.— «Совет­
ская психотехника», 1934, № 1, стр. 15.
с

323

При решении проблемы социальной детерминации психики
на основе взаимосвязи внешнего и внутреннего на первый
план выступает диалектика индивидуального и общественного в
психическом развитии человека. Утверждение социальной детер­
минации заключается не в отрицании социальным индивидуаль­
ного, а в выявлении социальной обусловленности индивидуаль­
ного психического развития. От общества человек получает те
знания, которые выработало человечество, но каждый акт освое­
ния предполагает определенные внутренние условия для их освое­
ния и ведет к созданию внутренних условий для освоения даль­
нейших знаний и умений.
Проблему социальной обусловленности психики человека
С. Л. Рубинштейн вводит в более широкую проблему о ме­
сте человека в мире. Постановка проблемы субъекта в психо­
логическом плане в «Бытии и сознании» приводит его к рас­
смотрению человека в качестве не только субъекта сознания,
но и субъекта действия, вносящего в мир объективные изме­
нения. В его последнем труде «Человек и мир» 60 центральным
является анализ всех объективных последствий, которые вносит
в бытие факт существования человечества и человека как чле­
на общества, как субъекта сознания и действия. Вещи, при­
рода, человеческие отношения выступают в своем человече­
ском, прежде всего общественном смысле и значении. Глав­
ным для С. Л. Рубинштейна является понятие процесса жизни,
которое дает возможность диалектически рассмотреть объектив­
ные общественные связи и отношения человека, показать, как
эти связи раскрываются, преломляясь через внутренние зако­
номерности субъекта, через систему его субъективных отноше­
ний. Сознание регулирует действия не только в соответствии
с ходом познания, но выступает как отношение, мировоззрение,
убеждение и в этом своем качестве, столь же важном, опо­
средствует действие внешних условий, определяет конечный эф­
фект их воздействия. Таким образом, ведущим звеном психо­
логического изучения вопроса о социальной обусловленности
психики человека становится проблема личности, вводящая в
психологическое исследование человека как реального общест­
венного индивида.
В последнее десятилетие в психологии развивается мысль о
применении к проблеме взаимодействия социального и биоло­
гического в личности структурного подхода. К. К. Платонов,
•разрабатывая концепцию динамической функциональной струк­
туры личности, выделяет в ней четыре основные подструктуры,
иерархически связанные и по их генезису, и по видам их фор­
60
Некоторые разделы труда С. Л. Рубинштейна «Человек и мир» опуб­
ликованы посмертно. См. «Вопросы философии», 1966, № 7; 1969, № 8; кн.
«Методологические и теоретические проблемы психологии». М., 1969, стр. 348—
374.
324

мирования61. Первой, опирающейся на остальные, является
социально обусловленная подструктура направленности, форми­
руемая путем воспитания. Вторая —подструктура опыта — фор­
мируется путем обучения. Третья — индивидуальные особенности
психических процессов как форм отражения — формируется пу­
тем упражнения. Четвертая — биологически обусловленные типо­
логические особенности — формируется путем тренировки. Ха­
рактер и способности рассматриваются как общие качества
личности, не рядоположные с этими четырьмя подструктура­
ми, а наложенные на них и включающие в свои структуры эле­
менты этих же четырех подструктур. В то же время человек
как целое, по мнению К. К. Платонова, имеет только две под­
структуры— организма и личности. Четыре подструктуры, со­
гласно данной концепции, находятся в иерархической взаимо­
связи. Таким образом, высшая социально обусловленная под­
структура в своей основе имеет биологически обусловленные
типологические особенности.
Природные свойства вводят в структуру личности Б. Г Ана­
ньев, В. Н. Мясищев, А. Г. Ковалев, предлагая разные вариан­
ты структуры личности. В. Н. Мясищев единство личности
характеризует направленностью, уровнем развития, структурой
личности и динамикой нервно-психической реактивности. В ком­
плексных исследованиях личности, проводимых под руководством
Б. Г Ананьева, анализ многих компонентов развития лично­
сти и способов взаимосвязи между ними дал возможность выяс­
нить некоторые отношения характерологических черт, интеллекта
и различных психомоторных, нейродинамических и вегетативно­
биохимических характеристик. «Установлено, что в любом из
факторов, определяющих структуру личности, обнаруживаются
корреляционные плеяды, сложно-ветвящиеся цепи связей между
отношениями и свойствами личности, интеллектуальными и дру­
гими психическими функциями, соматическими и нейродинамическими особенностями человека... Определяющим и ведущим на­
чалом в этой структуре, доминантными структурными единицами
личности, являются социальные качества, сформированные на ос­
нове статуса, социальных функций и опыта фактической дея­
тельности человека»62.
Проблема соотношения социального и биологического в пси­
хическом развитии человека ставится в современной психоло­
гии и направлением, обладающим в настоящее время много­
численными экспериментальными фактами и значительными
61 К. К. Платонов. Виды формирования личности и ее структура.— В сб.
«Обучение и развитие. Материалы к симпозиуму». М., 1968; он же. Понятие
«структура» в теории личности.— В кн. «Проблемы личности. Материалы сим­
позиума». М., 1969; он же. Психологическая структура личности.— В сб.
«Личность при социализме». М., 1968.
62 Б. Г. Ананьев и И. М. Палей. О психологической структуре личности.—
В кн. «Проблемы личности. Материалы симпозиума», стр. 50.
325

теоретическими обобщениями о связи психического с физиоло­
гическим в области индивидуальных различий людей. Иссле­
дования школы Б. М. Теплова показали всю сложность взаи­
мосвязи и взаимодействия свойств нервной системы и индиви­
дуальных особенностей человека. Научные факты эксперимен­
тальных исследований Б. М. Теплова и его сотрудников дают
основание для выводов о значении природных условий разви­
тия психики. Данные эти заставили Б. М. Теплова восстать
против тенденций «антибиологизма», которые он усматривал в
современной психологической науке, протестовать против по­
пыток снятия природного социальным63.
О роли природных качеств в развитии личности свидетель­
ствуют и факты, полученные в исследованиях В. С. Мерлина
и его сотрудников, которые показали, что свойства нервной
системы составляют природную основу личности64. Экспери­
ментальные материалы позволяют В, С. Мерлину сделать за­
ключение о том, что, «хотя свойства индивидуума приобрета­
ются и изменяются на протяжении всей жизни, но в силу врож­
денности некоторых психических свойств уже с момента рож­
дения человек является психическим индивидуумом»65. Он
подчеркивает, что социализацию свойств индивида следует по­
нимать как использование и регуляцию их для осуществления
социально-типичных отношений личности, для достижения со­
циально значимых целей и задач деятельности.
Анализируя роль биологического и социального в онтоге­
незе человеческой психики, Г. С. Костюк пишет: «При иссле­
довании онтогенеза человека без обращения к биологии обой­
тись нельзя. Онтогенетическое развитие человека — целостный
процесс, выражающийся в различных формах (морфологиче­
ской, физиологической, психической, социальной). Созревание
организма — это генотипически обусловленное становление его
морфологических и физиологических признаков и свойств. Как
естественное существо человек включен в биологическую, ви­
довую систему, определяющую формы его физического разви­
тия, не заканчивающегося с его рождением, а продолжающего­
ся до наступления зрелости организма. Он рождается с наслед­
ственно обусловленными органическими потребностями, имею­
щими свою нейрогуморальную основу, безусловнорефлекторны­
ми мозговыми структурами, регулирующими функции его вну­
63 См. Б. М. Теплов. Конспекты и комментарии к книге А. Анастази.
Дифференциальная психология.— В кн. «Проблемы дифференциальной психо­
физиологии», т. VI. М., 1969, стр. 324, 329, 339 и др.
64 В. С. Мерлин. Проблемы экспериментальной психологии личности.
Пермь, 1968; он же. Становление индивидуальности и социализация индиви­
дуума.— В кн. «Проблемы личности. Материалы симпозиума», стр. 281—291;
Проблемы экспериментальной психологии личности.— «Ученые записки Перм­
ского педагогического института», т. 77, вып. 6. Пермь, 1970.
65 В. С. Мерлин. Становление индивидуальности и социализация индиви
дуума.— В кн. «Проблемы личности. Материалы симпозиума», стр. 281.
326

тренних органов, первоначальные отношения к окружающей сре­
де, и естественными возможностями выработки новых спосо­
бов регуляции поведения. Последние формируются по мере
того, как развивающийся индивид включается в социальную
систему человеческих отношений» 66 Врожденные безусловно­
рефлекторные структуры, указывает Г. С. Костюк, включают­
ся в образование и функционирование кортикальных условнорефлекторных механизмов, лежащих в основе вырабатываемых
у человека психических функций и свойств, хотя не опреде­
ляют их состава, содержания и структуры. Последнее опреде­
ляется общественными условиями жизни ребенка, а потому и
онтогенез психики человека приобретает конкретно-истори­
ческий характер. Ребенок рождается естественным существом,
потенциально способным к превращению в общественное суще­
ство, «созревание нервной системы открывает новые возможно­
сти развития, которые реализуются в условиях взаимодействия
индивида с окружающим миром, усвоения им ценностей, со­
зданных обществом. Соотношение врожденного и приобретен­
ного в образующихся у индивида психических свойствах изме­
няется при переходе от низших к высшим уровням их разви­
тия, от более простых к более сложным свойствам» 67.
Г С. Костюк, разбирая вопрос о социализации ребенка,
опирается на утвердившееся в советской психологии с 40-х гг.
положение о том, что ребенок развивается, воспитываясь и
обучаясь. Определяющая роль обучения и воспитания в раз­
витии психики ребенка имеет принципиальное значение для по­
нимания детерминации этого процесса. И с этих позиций пре­
одолеваются те концепции, в которых психическое развитие и
учение выступают как раздельные процессы, внутренне не свя­
занные между собой. Во-первых, взгляды тех, кто усматрива­
ет источники будущих психических свойств ребенка в его при­
роде и только в ней и, во-вторых, взгляды тех, кто в станов­
лении психики ребенка видит только усвоение им социального
опыта, формирование взрослыми психики ребенка 68.
Вопрос о соотношении биологического и социального, о на­
следственных предпосылках психического развития человека
оказался одним из центральных теоретических вопросов на
симпозиуме по проблемам личности в 1970 г .69 О соотношении
наследственного и приобретенного в психическом развитии со­
временного человека, о взаимосвязи психического и физиоло­
гического в наследственных предпосылках идет речь в дискус­
60
Г С. Костюк. Принцип развития в психологии.— В кн. «Методологи­
ческие и теоретические проблемы психологии», стр. 127— 128.
67 Там же, стр. 129.
68 Там же, стр. 133— 134.
69 См. «Проблемы личности. Материалы симпозиума». М., 1969 и 1970;
«Личность. Материалы обсуждения проблем личности на симпозиуме, состояв­
шемся 10— 12 марта 1970 г. в Москве».
с

327

сии на страницах журналов «Вопросы философии» и «Приро­
да» представителей разных научных дисциплин, изучающих че­
ловека 70.
Проблема взаимоотношения природного и социального в со­
временном ее состоянии, возбуждая все новые споры, сосре­
доточивает силы представителей разных наук о человеке и эта
разносторонность, включающая борьбу противоречивых взгля­
дов, направляет и движет новые научные поиски.
Изучение философских проблем в историческом развитии
советской психологии показывает то главное, решающее значение,
которое приобретает в методологии науки диалектический ма­
териализм, поскольку он открывает возможность создания тео­
рии, вбирающей все знания об объекте научного исследования
в их действительной связи. Решение философских проблем на
основе диалектического материализма, на основе единых методо­
логических принципов, позволяет исследовать многообразные ка­
чества, свойства психики людей, изучить ее детерминацию и на­
править силы психологов на достижение главной цели — актив­
ного участия в решении задач коммунистического строительства
и прежде всего в воспитании всесторонне развитого человека
коммунистического общества.

70
См. «Вопросы философии», 1968, № 8 и 11; 1969, № 3; 1970, № 7, 8,
9; «Природа», 1970, № 1.

ИМЕННОЙ УК А ЗА ТЕЛ Ь

Абульханова-Славская К. А. 272, 307.
См. также Славская К. А.
Авраменко А. М. 214
Адоратский В. В. 90, 91, 94
Акимов Н. Е. 118
Амосов Н. М. 297
Ананьев Б. Г. 28, 68, 69, 108, 117,
119,
120, 168— 170, 195, 205, 209,
272, 282, 283, 285, 236, 325
Анастази А. 245, 326
Анохин П. К. 116, 185, 186, 233, 239,
274
Ансон К. К. 118
Антонов Н. П. 215, 216
Анцыферова Л. И. 168, 264
Аркин Е. А. 97
Артемов В. А. 12, 81, 89
Архипов В. М. 213
Арямов И. А. 55, 97
Асеев В. Г. 114
Аснин В. И. 165
Асратян Э. А. 233, 236, 243
Балонов Л . Я- 214
Баммель Г. К. 27
Басов М. Я. 14, 22, 103— 105, 111,
И З, 122, 155
Бассин Ф. В. 177, 179, 242—244, 276
Белинский В. Г. 209
Беляев Б. В. 28, 69, 70, 81, 215
Бернштейн Н. А. 116, 185, 186, 234,
235,
238—242, 244, 274
Бехтерев В. М. 7, 10, 12— 15, 18,
27,
28, 34, 35, 39—43, 52, 54, 59,
60, 67, 68, 71, 7 4 - 7 7 , 83, 84—89,
169, 170
Бирюков Д . А. 233, 236
Блонский П. П. И , 14, 15, 16— 18,
22, 3 1 - 3 3 , 45—48, 78, 79, 81, 95,
97—99, 107, 111, 113, 121— 130,
155, 170
Богданов А. А. 23, 94
Богословский А. Н. 118
Бодалев А. А. 307
Божович Л. И. 114, 149

Бойко Е. И. 226
Бонгард М. М. 297
Боричевский И. А. 24
Боровский В. М. 13, 14, 16, 29, 44, 71
Бочоришвили А. Т. 236
Бронштейн А. И. 169
Брушлинский А. В. 140— 142, 149,
286, 297, 300, 313, 321, 322
Быков 13, 192
Быховский Б. 17, 56
Бюлер К. 16, 151
Вагнер В. А. 7
Варшава Б. Е. 146
Варьяш А. И. 17, 90, 91, 94
Введенский А. И. 8, 10
Введенский Н. Е. 115
Веденов А. В. 29
Веккер Л. М. 170, 282, 294—296
Великовский М. 47
Венгер Л. А. 282—285
Войтонис Н. Ю. 116
Волков И. И. 118
Воронин Л. Г. 237
Вундт В. 39
Выготский Л. С. 13, 14, 17, 18, 19,
22, 54, 58—67, 71, 72, 75, 94, 106,
107, 109, 111, 112, 113, 120— 124,
128— 152, 154, 161— 165, 250—252,
256, 257, 261, 285, 303, 308, 320
Вяземский Н. М. 214
Газри Э. 63
Гальперин П. Я. 149, 195, 250, 251,
254—261, 264, 285—288, 293
Гегель Г. В. Ф. 26, 125
Геллерштейн С. Г. 17, 20, 75, 109
Георгиев Ф. И. 118
Герцен А. И. 117, 118, 151, 170, 189,
209
Гиппенрейтер Ю. Б. 231
Гращенков Н. И. 211, 234
Грот Н. Я- 8
Гурьянов Е. В. 118
329

Давыдов В. В. 149, 256, 261
Деборин А. М. 25, 26, 70
Дедов К. М. 215
Декарт Р. 52, 200, 207
Джемс У. 64—66
Джемсон Л. 45
Дицген И. 33
Добрынин Н. Ф. 12, 14, 18, 48, 118,
195
Додонова А. А. 118
Донской Д . Д . 243
Драпкина С. Е. 209
Дубровский А. И. 15
Енчмен Э. 16, 23
Ерошкин И. Г. 204
Жинкин Н. И. 226
Залкинд А. Б. 17, 28, 95, 100— 102
Залужный А. С. 100
Занков Л. В. 118, 149
Запорожец А. В. 120, 149, 165, 194,
237, 251, 273, 282—285
Зинченко В. П. 282—285
Зинченко П. И. 170, 171
Иванова И. И. 114
Иванов-Смоленский А. Г. 53, 54, 55,
210—212, 226, 227
Каганов В. М. 205, 209, 233, 236
Кальсин Ф. Ф. 214
Каммари М. А. 205
Карев Н. А. 25
Кауфман Д . А. 214
Кекчеев К. X. 169
Кёлер В. 116, 172
Климов Е. А. 230
Ковалев А. Г. 195, 325
Ковалевский П. И. 7
Коган Т. В. 29
Колбановский В. Н. 19, 149, 189
Кольцова М. М. 211, 212
Комм А. Г. 170
Корнилов К. Н. 11— 16, 18, 19, 22,
28,
29, 3 1 - 3 3 , 3 5 - 3 9 , 47, 52, 54,
70, 71, 79, 95, 118, 155, 184, 195
Корсаков С. С. 7, 214
Косткж Г. С. 184, 194, 217, 249, 315,
326, 327
Котелова Ю. В. 141
Коффка К. 16, 151
Кравков С. В. 14, 18, 48, 169
Крамер В. В. 12
Красилыцикова Д . И. 170
Крупская Н. К. 21
Кудрина Л. А. 20
Кузьмин Е. С. 198
Куразов И. Ф. 15, 55, 68, 69
330

Курманов Н. Ф. lS
Купалов П. С. 233
Ладыгина-Котс И. Н. 116
Лазурский А. Ф. 7, 103
Ланге Н. Н. 7
Лапшин И. И. 8
Латаш Л. П. 234
Левитов Н. Д . 118
Ленин В. И. 8, 9, 25, 27, 30, 70, 76,
190, 204, 210, 250
Ленц А. К. 55
Леонов М. А. 205
Леонтьев А. Н. 108, 114, 120, 140,
141, 148— 150, 160, 161, 165, 166,
168, 193, 195, 196, 199, 200, 204#
205, 231—233, 248, 250—255, 261*
264, 278, 302, 303, 308—312, 315,
316, 320—322
Лесгафт П. Ф. 7
П и т т Д F 914Ломов Б* Ф.’ 170, 195, 202, 244, 282,
283
Лопатин Л. М. 8, 10, 71
Лосский Н. О. 8, 10
Луков Г. Д . 165
Луппол И. К. 25
Лурия А. Р. 13, 15, 17, 56, 57, 114,
120,
130, 131, 149, 150, 195, 232,
233, 251
Люблинская А. А. 293
Майоров Ф. П. 212
Макаренко А. С. 114, 115
Маркс К. 18, 26, 27, 33, 92, 107, 137,
151, 153— 157, 161, 174, 260, 263,
264, 308, 309, 311, 312, 316, 317,
322, 323
Матюшкин А. М. 290
Менчинская Н. А. 118, 263, 264, 293
Мерлин В. С. 103, И З, 195, 230, 326
Медведев Н. В. 214
Минин С. 23
Михайлов Ф. Т. 244
Моложавый С. С. 100, 102
Музылев Ф. И. 118
Мясищев В. Н. 195, 315, 325
Напалков А. В. 297
Натадзе Р. Г. 177, 194
Небылицын В. Д . 227, 228
Нечаев А. П. 12, 13
Овчинникова О. В. 231
Орлов В. В. 215, 216
Орфеев Ю. В. 297
Осипова В. Н. 68
Павлов И. П. 7, 9, 15, 18, 40, 46—48,
5 0 - 5 5 , 60, 63, 74—76, 92, 93, 105,

115, 116, 134, 1 9 1 -1 9 3 , 207—212,
214, 215, 217, 219, 221, 222, 228,
229, 233, 234, 237, 240, 243, 248, 273
Палей И. М. 325
Панов Д . Ю. 233
Пантина Н. С. 256
Парыгин Б. Д . 198
Пашковская Е. И. 141
Петровский А. В. 6, 11, 19, 21, 29, 53,
55, 58, 110, И З, 119, 149, 195, 202
Петрушевский С. А. 215
Платонов К. К. 324, 325
Плеханов Г. В. 25, 33, 70
Поршнев Б. Ф. 158
Прангишвили А. С. 177, 194, 274—277
Пушкин В. Н. 300, 302
Пьерон А. 321
Разенков И. П. 13
Размыслов П. И. 118
Рейснер М. А. 14, 56, 83, 90—94
Репкин В. В. 231
Репкина Г. В. 231
Рогинский Г. 3 . 116
Розанов И. 109
Рубинштейн С. JI. 5, 107, 108, 112,
116, 117— 120, 151, 153— 159, 162—
164, 167, 169, 1 7 2 -1 7 4 , 176, 183—
186, 190, 192, 194— 196, 203—208,
218—220, 222—224, 249, 250, 262—
272, 274, 279—282, 284, 286, 288—
292, 298, 303, 312—320, 323, 324
Рузская А. Г. 282—285
Рыбников Н. А. 118
Савич В. В. 55
Самарин Ю. А. 293
Сапир И. Д . 28
Сараб'янов В. Н. 24
Сахаров JI. С. 140, 141
Селиванов В. И. 195
Сеченов И. М. 5, 7, 8, 42, 46, 48—
54, 63, 74, 76, 206, 207, 209, 221,
222, 225, 240—242, 267
Скворцов-Степанов И. И. 24, см. так­
же Степанов И. И.
Славская К. А. 263, 286, 290, 291,
см. также Абульханова-Славская
Случевский И. Ф. 214, 215
Смирнов А. А. 11, 13, 108, 114, 118,
119,
168, 170, 171, 184, 193, 194,
217, 247, 248, 270
Соколов А. Н. 224
Соколов Е. Н. 226
Сорохтин IV Н. 69
Спиноза Б. 25^
Степанов И. И. 24, 25, см. также
Скворцов-Степанов И. И.
Струминский В. Я. 15, 16

Таланкин А. А. 29, 76
Талызина Н. Ф. 255, 256
Теплов Б. М. 11, 13, 39, 45, 108, 118—
120, 168, 169, 1 7 3 -1 7 6 , 184, 192,
194, 202, 205, 209, 217—219, 226—
230,
233, 245, 247, 326
Тихомиров О. К. 149, 200, 291, 300,
301
Токарский А. А. 7
Трауготт Н. Н. 214
Тих Н. А. 116
Узнадзе Д . Н. 77, 120, 1 7 6 -1 8 3 , 194,
273—276
Уотсон Д . 16, 127
Ухтомский А. А. 7, 13, 18, 115
Фейгенберг И. М. 234
Фейербах JI. 33, 317
Фингерт Б. А. 17, 74, 75
Франк С. М. 8, 10
Франкфурт Ю. В. 15, 16, 33
Фрейд 3 . 16, 17, 5 5 - 5 8 , 91, 179
Фридман Б. Д . 17, 56, 58
Хромов Н. А. 215
Чел панов Г. И. 8, 10— 12, 14, 16,
3 2 - 3 4 , 45, 52, 71, 74, 75, 80, 81
Чернаков Е. 204
Чернышевский Н. Г. 5, 209
Чуприкова Н. И. 226
Чучмарев 3 . И. 12
Чхартишвили Ш. Н. 275, 277
Шардаков М. Н. 170
Шварц JI. М. 118, 119
Шеварев П. А. 118
Шемякин Ф. Н. 29, 119
Шеррингтон Ч. 236
Ширвиндт М. 17, 75
Шиф Ж- И. 140, 142
Шифман J1. А. 169
Шнирман А. Л . 68, 74
Шорохова Е. В. 196, 213, 216, 233,
236,
240, 241, 305, 306
Шпильрейн И. Н. 20, 21, 29, 108, 109
Штерн В. 21
Элиава Н. JI. 177
Эльконин Д . Б. 149, 251, 256
Энгельс Ф. 25—27, 33, 90, 92, 157,
260, 270, 308, 311, 312, 317
Юринец В.:Ч 7
Ярмоленко А. В. 170, 282, 283

ТЕМАТИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

Биологическое и социальное в психи­
ке человека 81—82, 86— 105, 131 —
134, 244—245, 315—328

Идеалистическая психология и борьба
с ней 7 - 8 , 1 0 -1 6 , 3 0 - 3 4 , 7 1 - 7 2 ,
7 8 -8 3

Восприятие см. Чувственное познание
Детерминация психики 79—83, 96—105,
203—205, 219, 249—272, 3 0 3 -3 0 8
— и отражение внешнего мира 249—
250, 2 7 9 -2 8 6
— и процесс иитериоризации 251—
264, 281—293
— и процесс присвоения 251—254,
308—312, 316—318
— внешними причинами через посред­
ство внутренних условий 264—272,
312—314, 316—320, 323—324
— и теория установки 272—277
— и рефлекторная теория 206—209,
219—224
— и регуляторная роль психики 268—
270
Деятельность человека 103— 105, 159—
162, 250 и сознание 154— 162
— и процесс иитериоризации 251—264
— и проблема развития 103— 105,
1 6 2 -1 6 6
— физиологические механизмы управ­
ления действием 185, 186, 238—243
— и процесс отражения 253—254,
2 6 8 -2 6 9
— и ощущения 169— 170
— и память 170— 171
К
— и мышление 172— 173
— и способности 174— 176
— и установка 176— 183
Дискуссии
— в советской философии 20-х гг. и
психология 23—27
— о предмете и методе психологии
30—77
— о рефлексологии 27, 67—70
— о реактологии 29, 70—71
— о книге С. Л. Рубинштейна «Основы
общей психологии» 189— 191,204—206
— о взаимоотношении психического и
физиологического, психологии и
физиологии высшей нервной дея­
тельности 191 — 194 210—216, 219,
223—224, 233—237
— о способностях 315—322

332

Кибернетика и психология см. Пси­
хология и кибернетика
Культурно-историческая теория раз­
вития психики 124, 130— 150, 320—
321
— соотношение высших и низших
психических функций 137— 140
— процесс иитериоризации 136— 137
— и учение о высшей нервной дея­
тельности 134— 135
— умственное развитие и обучение
143— 145, 163— 164
— и проблема сознания и мышления
145— 148
Личность 83—87, 103— 105, 174, 175,
198,199, 270, 305—307, 314,3 2 4 —328
— динамическая
функциональная
структура 324—325
Методологи я
ди ал ектико- матер и ал истическая 9, 10, 23, 73, 77, 106—
107, 121, 123, 125— 127, 139, 152—
154 218, 278—280
— принцип развития 107, 117, 121 —
130, 162— 166
— принцип связи сознания и дея­
тельности 107— 108, 116— 119, 250—
251, 269—272
— принцип психофизического един­
ства 117, 183— 185, 190, 203—205
— принцип детерминизма 205, 222,
265—270
— методологические проблемы физио­
логии высшей нервной деятельности
и психологии 233—245
Методология механистическая 26—27,
72—77, 95—96, 101, 298
Мышление
— и его детерминация 280, 286—293
— теория формирования умственных
действий 286—288, 290—293
— и кибернетика 293, 297—302
— историческое развитие 138— 139

Отражения теория, см. психическое
как отражение внешнего мира
Память
— историческое развитие памяти
125— 129
— и деятельность 170— 171
Педология см. Психология и педоло­
гия
Психическое
— как отражение внешнего мира и
функция мозга 30, 42, 72, 169, 203—
206,219—224, 247—251,253,278—293
— как субъективная сторона или от­
ражение физиологических процес­
сов 35—38, 41, 42, 61, 67, 69, 72, 73
— как отражение рефлексов 61—67
— и физиологические процессы 46—
52, 183— 185, 2 0 3 -2 4 9
— как идеальное 253, 260—261, 264,
267—269
— взаимосвязь характеристик психи­
ческого 246—251, 259
— регуляторная функция психиче­
ского 221, 268—272, 278
Психология
— предмет, метод и задачи 16, 35—
46, 53—67, 123— 127, 193, 217—218,
267, 272
— и связь с практикой 18— 19, 188,
201—202

— и физиология 46—52, 115— 116,
191— 194, 196— 197, 200, 205—209,
210—216, 222—224, 233—245
— и педология 21—22, 110— 113, 122
— и кибернетика 199—200, 293—302
Направления психологической мысли:
психология сознания 151 — 154;
психология поведения 16, 17, 44—
46, 53—55, 104, 151 — 154.
— психология духа 151, 153;
— фрейдизм 17, 55—58
Психотехника 19—21, 108— 110, 197
Развитие психическое 96— 105, 252,
283, 292—293, 304, 308—328
— биогенетическая концепция 29,
96— 100
— социогенетическая концепция 29*
1 0 0 -1 0 3
— и деятельность 103— 105, 162— 166
— и обучение 112, 143— 145, 163—
166, 318—320, 327
— и проблема способностей 315—321
Реактология 35—39, 70—72, 81
Рефлексология 27, 39—43, 67—70,
7 3 -7 7
— коллективная рефлексология 83—
89
— рефлексологическая вульгаризация

учения о высшей нервной деятель­
ности 53—55
Рефлекторная теория психического
— и ее механистическая оценка 46—
48, 73—77, 234—235
— и принцип детерминизма 205—209,
219—224
— психическое как рефлекторная
деятельность мозга 183— 185, 206—
210, 216—224, 233—244
— учение И. М. Сеченова и учение
И. П. Павлова 46—51, 206—210,
219—245
— философский анализ рефлекторной
концепции психики 219—224
— рефлекторная природа ощущений
и восприятий 224—225
— и экспериментальные психологиче­
ские исследования 224—232
Сознание
— и поведение 58—67, 68—69, 72
— и деятельность 107— 108, 116— 119,
154— 162, 250—251
— как отражение рефлексов 61—67
— и неосознаваемые психические сос­
тояния 176— 182, 272—277
Социальная обусловленность психики
15, 78— 105, 129, 191, 250, 303—328
— и поведенческие концепции 83—89
— в развитии ребенка 96— 105, 137—
145, 163— 165
— и процесс присвоения 251—254,
3 0 8 -3 1 2 , 3 1 6 -3 1 8
— и взаимосвязь внешних и внутрен­
них условий 312—314, 318—320
Социальная психология 78—83, 95—
96, 140, 198, 304—306
— и реактология 81
— и коллективная рефлексология
8 3 -8 9
— и идеология 90—94
— и учение о высшей нервной дея­
тельности 90—95
Типологические особенности высшей
нервной деятельности человека и
психология 226—231, 325—326
Установки теория 176— 182, 272—277
Учение о развитии высших психиче­
ских функций см. Культурно-исто­
рическая теория
Физиология высшей нервной деятель­
ности см. Психология и физиология
Формирование умственных действий
теория 254—264, 286—288, 290—293
Чувственное познание 169— 170, 222—
225, 281—286

ОГЛАВЛЕНИЕ
От автора

5
ЧАСТЬ П Е РВ А Я
НАЧАЛЬНЫ Й ЭТАП СОВЕТСКОЙ ПСИХОЛОГИИ

Введение. Советская психологическая наука в 1917— 1931 гг.
Глава I. Дискуссии о природе психического, предмете и методе пси­
хологии
Поражение идеализма в психологии
Реактология о предмете и методе психологии
Рефлексология — ее предмет и метод
Бихевиористские концепции
Отношение психологии к рефлекторной теории И. М. Се­
ченова и учению И. П. Павлова
Нейробиологический монизм
Фрейдистские концепции
Проблема сознания и психология поведения
Дискуссии по рефлексологии и реактологии
Основные линии теоретических поисков
Глава II. Проблема общественной детерминации психики и социаль­
ная психология
Борьба против идеализма в психологии Ичвопросы социаль­
ной психологии
Коллективная рефлексология
Психологизация идеологии и физиологизация социальной
психологии
Социальный фактор в онтогенезе человека

7
30
30
35
39
44
46
53
55
58
67
71
78
78
83
90
96

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
СТАНОВЛЕНИЕ МАРКСИСТСКОЙ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ

Введение. Советская психологическая наука 1931 — 1945 гг.
Глава III. Биологическое и социальное в развитии психики человека
Принцип развития в психологической теории
Генетический метод в применении к проблеме памяти
и мышления
Культурно-историческая теория развития психики человека
Взаимоотношение высших и низших психических функций
Экспериментальное
обоснование
культурно-исторической
теории
334

106
121
121
125
130
137
140

Соотношение обучения й умственного ра^вйтия в свете
культурно-исторической теории
Проблема сознания и мышления в учении о высших психи­
ческих функциях
Глава IV. Сознание и деятельность
Анализ кризиса психологии сознания и психологии поведе­
ния
Принцип единства сознания и деятельности и его методоло­
гическое значение
Проблема деятельности в психологической теории
Проблема развития и принцип связи сознания с деятель­
ностью
Введение принципа единства сознания и деятельности в
конкретные исследования и его экспериментальное обосно­
вание
Исследование неосознаваемых психических явлений в их
связи с деятельностью и сознанием (теория установки)
Принцип психофизического единства
ЧАСТЬ Т Р Е Т Ь Я
РАЗРАБОТКА ТЕОРЕТИЧЕСКИХ ПРИНЦИПОВ
СОВЕТСКОЙ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ НАУКИ
НА НОВЫХ РУБЕЖ АХ

Введение. Советская психологическая наука в 1945— 1971 гг.
Глава V. Психическая деятельность и мозг
Критика принципа психофизического единства и новый под­
ступ к рефлекторной теории психического
Дискуссии о взаимоотношении физиологического и психи­
ческого
Философский анализ рефлекторной концепции психики и
введение ее в психологическую теорию
Новые направления экспериментальных психологических ис­
следований
Философские вопросы физиологии высшей нервной дея­
тельности и психологии
О взаимодействии психологии и физиологии
Глава VI. Взаимосвязь основных характеристик психического и детер­
минация психической деятельности
Проблема взаимосвязи основных характеристик психиче­
ского в психологической теории
Процесс интериоризации и внешняя детерминация психиче­
ской деятельности
Детерминация психической деятельности внешними причи­
нами через посредство внутренних условий
Теория установки и проблема детерминации психики
Глава VII. Психическая деятельность и объективная реальность
Психическое как процесс отражения внешнего мира
Чувственное познание
Психология мышления
Психология познавательных процессов и кибернетика

335

Глава VIII. Социальная обусловленность психики
Утверждение в психологической теории
марксистского
взгляда на социальную обусловленность психики
Психическое развитие как продукт процесса присвоения
Взаимосвязь внешних и внутренних условий в социальной
детерминации психики
/ Дискуссия о способностях
Взаимоотношение природного и социального в психическом
развитии человека

303
303
308
312
315
320

Именной указатель

329

Тематический указатель

332

Елена Александровна Будилова
ФИЛОСОФСКИЕ ПРОБЛЕМ Ы В СОВЕТСКОЙ ПСИХОЛОГИИ
Утвероюдено к печати
Институтом ф илософии А Н СССР
Редактор И. А. М ораф. Художник А. Я . М ихайлов
Художественный редактор Ю. П. Тропаков
Технические редакторы Э. Л. К упина, А. М. Сатарова
Сдано в набор 4/Х 1971 г. П одписано к печати 6/II 1972 г. Формат 60X907ie. Бумага № 2.
Уел. ле*ч., л. 21. Уч.чизд. л. 22,4. Тираж 9400. Т-01220. Тип. зак. 2893. Цена 1 р. 58 к.
И здательство «Н аука». Москва, Г-99, Ш убинский пер., 10
2-я типография издательства «Н аука». М осква, К-62, П одсосенский пер., 21

ОПЕЧАТКИ И ИСПРАВЛЕНИЯ
Стра­
ница

Строка

109
118
140

17 сн.
И св.
12—13 св.

157

6 св.

188
309

14 св.
23 св.

Е. А. Б уди лова

Напечатано

Д ол ж н о быть

психотехники
1964
1946
как осознание объек­ не как осознание объ­
тивного мира, непос­ ективного мира, а как
редственно низших
осознание непосредст­
психических функций венно низших психи
ческих функций
общественные
общественные
отношения
отношения людей
подчиняется ее
подчиняется
специальную
социальную
ПСИХОЛОГИИ