Воплощение [Дмитрий Александрович Билик] (fb2) читать онлайн

Пятый обруч. Книга третья: Воплощение

Пролог

Главные ворота Конструкта представлялись теперь госпоже Санне гигантским каменным мешком. Стоит пройти границу этого, живого мира, как окажешься в мире мертвом, сшитом из сплетен, наполненном хрустом черепов, когда очередной претендент карабкается по головам товарищей, местом, где слышится запах вина, крови и железа.

Мрачное настроение Инквизитора было вполне оправдано. Император точно не погладит ее по головке — Оливерио пропал, а вместе с ним оборвалась еще одна ниточка, протянутая к Ютинель Райдарской. Санна расстаралась и узнала имя дочки бывшего Наместника Шестого Предела.

В довершение ко всему прочему, по пути к столице она встретила знакомого адепта из Дома Правды, которого отослали за Инквизиторами Райха и Лагрионом, Пятым и Седьмым, соответственно. И узнала массу неприятных сведений.

Во-первых, Архилектор Ферн, да горит его душа в пламени подземного мира, наконец сдох. Санна и при жизни не видела от старика ничего хорошего, а от воспоминаний о сухих, вечно холодных пальцах, которые больно мяли ее тело, она частенько вздрагивала. Но Ферн расстарался. Даже подохнуть не смог, когда судьба того требовала.

По всему выходило, что в ближайшее время назначат нового Архилектора. И не надо быть семи пядей во лбу и Святым Патриархом храмовников, чтобы понять — им станет не Санна. После всех-то ее провалов.

Во-вторых, оскверненные захватили Край-у-Леса и вырезали почти всех его защитников. Паре солдат удалось уцелеть, они-то и рассказали о случившемся, когда выбрались к ближайшему поселению. Про армию дикарей, подчиняющимся им зверям Скверны и самому воплощению Инрада.

По поводу последнего у Санны были серьезные сомнения. Только на ее веку за Хребтом Дракона появлялось три воплощения Темного Бога. Первый умер от лихорадки во время очередного «великого похода», второго убили при нападении на заставу, третьего вроде бы и вовсе разорвали на части брюхогрызы.

Правда, прежде никогда оскверненные не переходили за гору. К тому же, они захватили не абы какую заставу, а Край-у-Леса. Тем самым, отвесив хлесткую пощечину Императору. А это уже наводило на определенные мысли.

Санна предполагала, что теперь будет — Витий Керай Кулен Первый стянет к главному тракту все легионы. Войска Императора — обученные и закаленные в боях воины — без всякого труда одержат победу. Вопрос только, когда она произойдет и сколько придется гоняться за «воплощением» и его пособниками.

Но для самой Санны здесь нет ничего хорошего. Все Вороны и егеря отправятся на войну. Что существенно снизит вероятность ее успеха в поимке Ютинель. Инквизитор считала, что теперь не может отступить, поставив на кон свое положение в Империи. Ныне все закончится либо смертью Третьего Инквизитора, либо гибелью девочки.

Поэтому в Конструкт госпожа Санна въезжала в самом мрачном расположении духа. Лиан Девятихвостый не разделял ее уныние, напротив, не желал скрывать свою радость. Он также узнал про войну и понимал, куда отправят его в ближайшее время. Да и неприятности Санны на него не распространялись. Женщина слышала, как он говорил своим людям, что сможет оправдаться перед Императором. Ведь не Ворон руководил операцией по поимке преступницы, а Третий Инквизитор.

Что думал Фарух — сказать было сложно. От самого Верхнего Горла до Конструкта великан ехал с одним и тем же неизменным лицом, словно высеченным из старого каштана. Да и прежде он в отряде ни с кем не общался.

А вот то, что не успела Санна толком въехать в город, как ее встретил молодой Ворон со свернутой бумагой — совсем не внушало оптимизма. Печать на послании была знакомая, императорская. Он знал, что она едет. Он ждал ее.

Керай повелевал без промедлений явиться к нему. Без промедлений означало, что не позволялось даже смыть с себя дорожную грязь и переодеться в одежду, от которой не несет лошадиным потом. Вновь очередной удар от судьбы. Последний козырь, когда Санна могла применить свои чары, ускользнул.

Больше всего испортило настроение Третьего Инквизитора (хотя казалось, куда ж еще) наличие многочисленных гвардейцев, служек и адептов подле крепости. В Твердыне-на-семи-холмах проходило собрание, от которого явно зависела судьба жизни Империи на ближайшие несколько месяцев.

Именно теперь Санна, не взирая на внешний облик, устремилась поскорее в центральную залу, поторапливая стражников, проверяющих ее бумаги, и собственных (пока еще) подчиненных. И все-таки опоздала.

Навстречу Третьему Инквизитору шествовала большая часть встревоженного Вороньего братства. Все гвардейцы, находившиеся сейчас в Конструкте, смотрели на нее с некоторой издевкой, здороваясь через голову с Лианом. Удивительное пренебрежение, какое никто не мог позволить прежде. Верный признак того, что ветер судьбы сменил направление.

Церемониймейстер, кажется, представлял ее целую вечность. Больше всего Санна опасалась, что Император проигнорирует ее. Или заставит ждать в качестве назидательного урока. Однако ее страх не оправдался. И Санне понадобилось все самообладание, чтобы не устремиться бегом по алой ковровой дорожке.

Теперь на нее внимательно смотрели уже ее «братья», многочисленные Инквизиторы. Не хватало всего одного — Райха. Даже Лагрион каким-то образом смог обогнать ее, прибыв прежде.

И Санна поняла все. Осознала, но вместе с тем ей хватило выдержки не поддаться собственным эмоциям. Она встретит удар достойно.

— Госпожа Санна, — приветствовал ее Витий Керай Кулен холодно, почти равнодушно.

Говорил он без эмоций. И в голосе Императора не чувствовалось назидательных ноток. Словно появился человек, к которому Керай не испытывал никаких чувств. Как отрицательных, так и положительных.

— И сопровождающие… Что ж, госпожа Санна, займите пока свое место в рядах ваших товарищей.

Третий Инквизитор поклонилась так сильно, как прежде никогда не кланялась. И направилась к одной из стен, чувствуя, что у нее краснеют мочки ушей. Почти как у самой молоденькой девчонки из ближайших к Конструкту деревень, на которую неожиданно обратил внимания влиятельный человек. А Император меж тем продолжал.

— Лиан, Фарух, — обошелся без всяких регалий Керай…

— Реющий-в-небе.

— Первый-после-солнца.

Ворон и ветеран произнесли приветствия почти одновременно, склонившись перед своим Императором.

— Пока вас не было, у Хребта Дракона произошли кое-какие неприятные события. Оскверненные прорвали оборону и теперь беспрепятственно идут по имперскому тракту на север. Потому ты, Хавильдар Марко Лиан Генер, отправляешься к Хавильдару Родригао и будешь его правой рукой. Я не могу пренебречь твоим опытом в минуту опасности.

— Я с честью докажу, что вы не ошиблись, Реющий-в-небе.

Девятихвостый склонил голову, но Санна успела заметить самодовольную улыбку на лице глупого Ворона. Он считал себя победителем. Хотя, разве было не так? Лиан кровью докажет свою верность или погибнет. В любом случае, для Ворона — лучший исход.

— Как не могу я пренебречь и твоим опытом и преданностью в минуту опасности, Нишир Фарух Гаран Победитель. Ты возглавишь некогда распущенный, восьмой легион. Мне понадобятся все силы.

Санна кивнула, будто бы сама себе. Теперь ей стало все окончательно ясно. Подчиненных разгоняют, ибо настала угроза опаснее, чем погоня за непонятным призраком. Но сдаваться Третий Инквизитор не собиралась. Не для этого проделала такой большой путь.

— Ступайте и выполняйте приказ, а мы пока займемся еще одним важным делом. Итак, на чем мы остановились…

Император, этот невысокий крепыш, обвел взглядом собравшуюся толпу, словно выжидая, кто же ему подскажет. Благо, дураков не нашлось. Потому неожиданно Керай вспомнил сам.

— Да, смерть нашего славного Архилектора Ферна. И назначение нового. Я не буду ходить вокруг да около. Вы все знаете, что нет среди вас кандидатов достойнее, чем Инквизиторы Риам и Гленс.

Санна проглотила горечь обиды так быстро, что даже не заметила ее вкус. Потому что сейчас дело действительно касалось не только будущего Дома Правды, но и ее собственного. Как правило, следующим Архилектором часто становился Первый Инквизитор. В данном случае Риам. У Санны были не сказать, чтобы хорошие отношения с ним. Но, в конце концов, с этим недотепой она могла хотя бы договориться. В отличие от мерзавца Гленса. Грязного выродка, достойного претендента на роль похотливого извращенца Ферна. И вот именно теперь у Санны засосало под ложечкой, верный признак грядущих неприятностей. И нож за спиной стал вертеться в пальцах все быстрее.

— По принятым обычаям, Архилектором становится Первый Инквизитор, — при этих словах тупица Риам улыбнулся и кивнул. — Однако теперь, когда в Империи неспокойно и грядет война, на главный план выходят такие качества, как хитрость, опыт и умение принимать решения в самых сложных ситуациях. Поэтому я выдвигаю на роль Архилектора, ныне Второго Инквизитора, Ривали Гленса Талгора. Инквизиторы вправе оспорить или согласиться с мнением правителя.

Санны сжала зубы так, что у нее закружилась голова и заболела челюсть, впрочем, и этот удар Третий Инквизитор теперь его милости Гленса вытерпела. С последним не было никаких сомнений. Выбор Архилектора — традиция, не более. Никто в здравом уме никогда и не смел возражать Императору. Потому одна за другой в воздух взметнулись руки. Даже тупица Риам, пусть со слегка растерянным и глуповатым видом обманутого ребенка, проголосовал «за».

Единственная женщина среди всех позавидовала Первому Инквизитору. Вот уж в жизни кого ничего не изменится. Останется при своих, Император не любил перемены, а назначать Инквизиторов Гленс будет советуясь с Его Величеством. А вот что касается Санны… Тут имелся вопрос, очень большой и серьезный. Гленс не любил ее, фавор Императора, судя по всему, закончился. Хорошо, если ей вообще удастся не вылететь из Дома Правды.

— Поздравляю нас всех, — улыбнулся Император, однако его глаза остались холодны. — Гленс, через два дня мне нужны списки всех подозрительных лиц, которые могут обострить ситуацию в Конструкте, когда часть стражи уйдет на юг.

Брови Санны удивленно поползли вверх. Вот дались ему эти оскверненные, чтобы так с ними носиться? Там забот самое большое на месяц. Разбить их не составит труда, разве что переловить разбежавшихся по империи дикарей — уже проблема серьезнее.

Новый Архилектор меж тем заверил Керая, что все будет сделано в самом надлежащем виде. И Санна была в этом уверена. Каков бы подлец он ни был, но свой хлеб ел не зря.

Инквизиторы одни за одним выказывали свое почтение Императору, после чего покидали зал. Санна намеренно задержалась, будто бы задумавшись, и молила Аншару только об одном, чтобы Керай оставил ее. Заставил объясниться, наорал, в конце концов. Потому что равнодушие было бы худшим исходом.

— Госпожа Санна, расскажите мне о том пустяковом деле, ради которого вы отлучались.

Эти слова показались Инквизитору лечебным бальзамом для израненного тела. Она поклонилась и приблизилась к Императору, ожидая, пока ненавистный Гленс, с интересом поглядывающий на нее, покинет зал. Но сказать ничего не успела, лишь бухнулась на колени. А тем временем Керай заговорил сам.

— И вот теперь и Оливерио мертв, госпожа Шестой Инквизитор.

Санна выдержала удар. К чему-то подобному она была готова. Женщина хотя бы осталась одним из главных людей в Доме Правды. А вернуться обратно, в когорту лучших, можно. Очень сложно, в теперешних обстоятельствах, но и в этом нет ничего неосуществимого. А шестой по счету Инквизитор — это не так уж и плохо. Главное, не стать десятым к концу разговора.

— Мы не нашли тело, — начала было миели, но под стальным взглядом крепыша замолчала.

— Не строй из себя дуру, тебе не идет, — грубо оборвал ее Керай. — Лучше скажи, что мне с тобой делать?

— Я думала, это очевидно, Плывущий-вместе-с-облаками, — деланно удивилась Санна. — Надо найти эту девочку и убить. Тем более, теперь мы знаем, кто она такая. Я понимаю, что Лиан и Фарух вам нужны в других местах, но все же зря вы совсем лишили меня помощников.

— Ты верно издеваешься⁈ — подскочил к ней Император. И будто бы даже захотел ударить, но сдержался. — У меня и без этого полно забот, чем бегать по всей Империи за девочкой, которая мстит за отца. Война на пороге. Впервые за долгие годы.

Шестому Инквизитору его милости Архилектора Гленса хватило ума не озвучивать собственные мысли относительно кампании с оскверненными. Коротышка никогда не отличался спокойствием.

— Потому что эта девочка — прямая угроза вам, Реющий-в-небе.

— Чем? — рассмеялся Император, подавая руку Санне. И та воспользовалась предложением, поднявшись с колен. — У нее есть армия? Или сторонники? Или деньги и тайные связи?

— Она использовала священное право, которое подвластно лишь правителю. Право на насилие. Безнаказанно убивать можете только вы, Император. Если подобное совершают обычные люди и их не ждет наказание, то прочие могут усомниться в священности правителя.

— Мы казнили какого-то бродягу и подростка. Все знают об этом.

— Знает чернь, — ответила Санна. — Но она никогда и не устраивает переворотов. О том, что казнили не тех, ведал Архилектор Ферн и несколько Инквизиторов. После Хавильдар, следивший за исполнением наказания, Лиан Девятихвостый, его подручные Вороны и Фарух Победитель. Сказать откровенно, поручиться в молчании я могу только за последнего. Даже если сейчас вы убьете каждого из того, кто знал правду, каковы гарантии, что они уже не проболтались? Сколько теперь человек знают правду? Слухи — это мифический змей из старых сказок. Невозможно отрубить все головы, чтобы не выросли новые.

Все это Санна говорила вкрадчиво, лаская слух Императора своим голосом. Будто делилась самым сокровенным. Она знала, что больше всего на свете Керай боится заговоров. Оттого и Дом Правды увеличился с трех Инквизиторов до десяти при его правлении. И именно теперь паранойя Императора должна была сыграть ей на руку.

К слову о руке. Керай до сих пор не отпускал десницу Санны, наблюдая за пальцами Шестого Инквизитора. Чем довольно сильно смущал собеседницу. Как всякая женщина, Санна знала, что первые враги в старении — руки. Они выдают истинный возраст без поблажек. И как каждая женщина, меньше всего Шестой Инквизитор любила замечать, как предает ее собственное тело.

Однако, как выяснилось, Императора заинтересовало совершенно другое.

— Красивое кольцо. Изумруд?

— Турмалин, — растерялась Санна.

— Сколько помню, ты всегда носишь его.

— Аншара не даровала мне других колец на руках, — попыталась перевести разговор в шутку женщина. Но заметив, что уловка не удалась, добавила: — Последний подарок отца перед смертью. Скорее я лишусь жизни, чем сниму это кольцо.

— Скорее лишишься жизни, — попробовал ее слова на вкус Керай, как изысканный десерт. — В этом ты права. Мы все заложники наших убеждений, страхов и воспоминаний.

Император наконец отпустил ее руку и поднялся по ступеням к трону. Сел на него и посмотрел сверху вниз на Шестого Инквизитора.

— Ты очень умна, Санна. Иногда мне даже кажется, что слишком. Твой отец совершил только одну промашку, зачал вместо сына дочь… Что ж, в твоих словах есть резон. Признаться, мне и самому не нравится, что по Империи бродит Одаренная, которой нипочем мое слово. Есть только один важный вопрос. Если ты не смогла найти и убить ее с моими лучшими людьми, что будет теперь, когда грядет война?

— Это всего лишь кучка оскверненных во главе с лже-богом! — впервые за весь разговор сказала Санна то, что думала.

— Привыкший к боям воин видит картину отличную от той, которую различает шпион. Как и наоборот. Поверь, войско того, кого называют новым Инрадом, более, чем серьезно. Последний месяц твои товарищи завалили меня письмами о том, что этот, как ты называешь его, лже-бог, поднял всю Пустошь на борьбу с Империей.

Санна скрипнула зубами, признавая свою несостоятельность. Даже назначенной на задание по поимке и убийству этой Ютинель, она не должна была терять хватку. Но Третий Инквизитор уже грезила о месте Архилектора, потому довольно редко общалась с «братьями». Даже с теми, с кем у нее остались хорошие отношения. И поплатилась за свою самонадеянность.

— Я справлюсь, Несущий-справедливость, — сказала она. — Мне хватит нескольких егерей и с десяток Одаренных воинов.

— Против той, кто не раз оставлял тебя в дураках? — удивленно изогнул бровь Император.

— Оливерио рассказал, где находится последний из убийц. И девочка придет ко мне в руки. Только на сей раз я сама займу место жертвы. И она ничего не поймет.

— Либо ты, либо она. Что ж, пусть так.

Витий Керай Кулен Первый кивнул. Но в его движении была лишь усталость. Санна понимала, что больше всего теперь Император хочет забыть про глупую девчонку, потому что его голова оказалась забита совсем другими мыслями. От осознания, что сейчас Керай развеется и забудет обо всем, Шестой Инквизитор едва не рассмеялась. Пришлось закашляться, скрывая эмоции.

— Я могу идти, Реющий-в-небе?

— Иди. И не возвращайся, пока не исполнишь приказ. Больше я не буду давать тебе поблажек.

— Хорошо. Разве что…

— Говори.

— Отец-всего-разумного-мира…

— Говори уже!

— Когда я шла занять свое место возле стены, то увидела странную надпись, которую ранее не замечала.

— Надпись⁈ — вскочил на ноги Император, едва не запутавшись в собственном плаще.

С угрожающей резвостью он устремился туда, куда указала Санна. И коснулся камня, трогая выцарапанные и потемневшие от времени письмена.

— Ты станешь мной! Ты станешь мной! — не сказал, закричал он. — Как? Скажи, Санна, как он это делает? Даже после смерти проклятый Уриш измывается надо мной! Гастан! Гастан, Инрад тебя дери! Бегом ко мне! Веди сюда каменщиков и вытащите этот кусок из стены! Скорее!

Санна немедленно ретировалась, выходя из Твердыни-на-семи-холмах с легкой улыбкой. Заклинание старения будет действовать еще несколько часов, но к тому времени камень уже окажется вытащен, разломлен и уничтожен. Ну или что там придумает Керай.

Разве что возле самого входа Шестой Инквизитор его милости Архилектора Гленса вытащила нож и сдула с него каменную пыль. Клинок придется подточить, но шалость того стоила. Правда, веселость пронеслась по лицу Санны легким перистым облаком и тут же развеялась. Теперь предстояло использовать последний выданный ей шанс. И, либо вернуть себе расположение Императора, либо погибнуть. Керай все сказал правильно. Другого варианта у нее не было.

Глава 1

— Далеко еще? — спросила Юти, щурясь от мелкого, но противного, как постоянные подколки Ерикана, дождя.

Даже обычный ситник, который в Пределах бы восприняли с легкой улыбкой, в Землях представал суровым испытанием. Одаренная продрогла так сильно, как не замерзала на самых высоких пиках Хребта Дракона. Ко всему прочему добавился ветер, превращая слабый летний дождь в привычный северный «косохлест», как называл его Ерикан.

— Куда-то торопишься? — ответил наставник, внимательно глядя на Юти.

Девочка в очередной раз удивилась, насколько силен не только духом, но и телом оказался старик. Даже теперь, облаченный в насквозь промокшую рубаху, он выглядел невозмутимо. Словно Ерикан был готов путешествовать еще многие недели без сна, очага и отдыха.

Но, вместе с этим, вопрос оказался невероятно правильным и точным. И касался он не той неприятности в виде дождя, которая досаждала путникам, а нечто более глубокого. Того, о чем сама Юти боялась лишний раз подумать.

И теперь, когда вопрос прозвучал, девушка невольно вздрогнула. Однако оправившись от внутренней судороги души, все-таки огласила собственные опасения.

— Я хочу поскорее разобраться со всем, чтобы избавиться от…

— От тревожных мыслей, которые преследуют тебя, так? Расставить все по местам и успокоиться?

Юти кивнула и многочисленные холодные капли упали с ее волос.

— Как думаешь, случались ли с Аншарой неприятности?

— Неприятности? — не сразу поняла девочка.

— То, что не нравилось ей. То, что не входило в планы. Заставляло останавливаться или делать шаг назад?

Юти задумалась, поняв, что в вопросе, очевидно, кроется подвох.

— Случались? — спросила она.

— Постоянно, — почему-то обрадовался неожиданному воспоминанию старик. — Не проходило и дня, чтобы она не вляпалась в очередную историю. И это происходило отнюдь не из-за недостатка концентрации или плохого наблюдения за миром. Скорее даже наоборот. Она так тонко чувствовала все, что ее окружает, что предметы и люди не справлялись с подобным напряжением.

Одаренная от изумления даже рот открыла. Она считала Аншару чем-то вроде ожившего памятника. Идеальным созданием, не совершающим ошибок. Той, с которой не случается неприятностей. И вдруг услышала нечто, вовсе не соотносящееся с образом богини.

— С каждым из нас происходит нечто плохое. Каждый из нас теряет близких или совершает непоправимые ошибки. Отличие обычного человека от воина в том, что последний не пытается бежать от дурных мыслей и событий. Даже они дают истинному последователю Аншары силы и делают его лучше. Понимаешь?

Юти честно замотала головой. Как мысль о том, что в смерти отца может быть замешана мать поможет ей стать сильнее? Пока эти предположения разрывали ее на части.

— Я не могу тебя научить жить, — ответил Ерикан. — Могу направить, указать путь, но следовать по нему или нет, ты решишь сама.

— И что будет, если я приму неправильное решение?

— Для тебя нет неправильных или правильных решений, — ответил Ерикан. — Все это часть тебя и твоего пути.

— А для тебя? Что будет, если я приму не то решение, на которое ты надеешься?

— Для меня это станет катастрофой. Как и для большинства людей, которые живут в мире, — с той же легкой улыбкой ответил Ерикан. — Что до первого твоего вопроса, то если ты пошлешь скворца, то он вернется через пару часов и расскажет тебе, что видел низкие, но толстые стены из бурого камня. Это и есть Хорт.

Юти пожалела птицу. Та только раз высунула свой любопытный клюв наружу, но оглядев хмурую действительность вновь спряталась назад. Даже находиться под мокрой рубахой, но прижавшись к теплому телу, скворцу представлялось более заманчивой перспективой, чем оказаться под дождем.

Однако Хорт действительно показался, пусть и не так скоро, как надеялась Юти. Спустившись и поднявшись с бесчисленных, несколько раз срезав путь через острые скалы, намесив немало грязи по проторенной тропе, они все-таки выбрались к городу.

Хотя больше всего крупнейшее поселение Севера, как преподносил его Ерикан, напоминало обычный поселок, какие бывали в Западных землях. Разве что посередине его, на холме, воздвигли коренастый замок, вырубленный из местного дерева, который окружили невысокими, всего в два человеческих роста, стенами. К слову, тоже из дерева. Разве что очищенного от сучков и плотно подогнанного друг к другу. Чтобы случайный неприятель не преодолел преграду без подручных средств.

Беспечность северян по возведению фортификационных сооружений сначала серьезно удивляла Юти. Только спустя какое-то время Одаренная поняла, что несмотря на суровый нрав местных непосредственно в Землях, где каждый ярл приходился другому точно каким-нибудь дальним родственником, чрезвычайно редко кланы по-настоящему воевали. Замки и защитные сооружения здесь оставляли желать лучшего.

Оттого именно Север и был захвачен в самые короткие сроки имперскими войсками, когда Витий Керай Кулен Первый железным кулаком объединял под своим крылом все земли. Но вместе с тем, несмотря на беспечность правителей и слабые, с точки фортификационных сооружений, замки, именно здесь Главный Ворон потерял большую часть людей.

Северяне бились, как разъярённые медведи, дорого продавая свои жизни. И что вновь удивило Юти, по рассказам наставника, после они довольно легко приняли власть Керая, признав его победу. Выжившие ярлы или дети ярлов убитых, принесли клятву верности Главному Ворону. Ерикан говорил, что пока жив Император, в Землях будет спокойно. Здесь более, чем где-то еще ценилось слово воина. Однако как только Керай умрет, начнется война. Потому что если представится шанс стать свободными, северяне своего не упустят.

Видимо, призрак грядущих сражений или страх перед суровыми, на первый взгляд, обитателями Земель отпугивал имперских торговцев и прочих скитальцев. Да и что тут было делать, к примеру, паломникам или праздношатающимся путешественникам? В Землях не было ни одного храма Аншары, ни одного памятника (северяне считали, что из камня лучше строить дома, а из железа — ковать мечи) или прочей диковинной архитектуры. А если добавить сюда не самую ласковую погоду, то вывод казался вполне очевиден. На Севере делать нечего!

Потому имперские торговцы не заходили дальше Ронга и Вортонха, ближайших городков в Землях, располагавшихся ближе всего к главному тракту. Тогда как местные менялы любили путешествовать. Беловолосых великанов можно было встретить и в Конструкте, и в Книроне, и в портовых Криге, Фаарине и Великом Горле. В последние северяне часто приплывали по холодному Замерзшему морю, усеянному белыми айсбергами, как небосвод звездами.

Разве что в Пределы жители Земель не совались, считая тамошний климат уж слишком суровым. Когда Юти впервые услышала это, она не смогла сдержать смех.

Исходя из всего вышеперечисленного, пришлых на Севере попадалось необычайно мало. Оттого каждый имперец вызывал тот же невероятный интерес, как чернокожий маатарец в Семиречье. Потому Одаренная и чувствовала на себе десятки взглядов из домов, когда шагала по пустому поселению, двигаясь к замку.

— Что-то здесь не то, — сказала она учителю.

— Потому что местные прячутся от дождя в своих домах? — лукаво спросил наставник.

— Другое. Не могу объяснить, — нетерпеливо отмахнулась Юти. — Ты сам говорил наблюдать за миром и считывать его послания.

— Интуиция? — уточнил Ерикан.

— Нет, просто чувствую, будто все вокруг покрыто тонкой коркой льда. Тронешь ее и все разлетится на части. И еще страх. Им буквально пропитано все вокруг.

Юти почувствовала, как изменился взгляд наставника. Он наполнился неожиданным восхищением, будто Ерикан и не думал, что его подопечная способна на подобное. Юти одновременно обуяла легкая злость и неслыханная гордость. Злость за то, что учитель привык к тому, что она неразумное дитя и не способна на восприятие мира, как это делает воин. А гордость за то, что удивила Ерикана.

— Когда воин находится в состояние покоя и испытывает подобное, то это называют Наитие, — ответил наставник. — А когда он сражается…

— Озарение, — уже и сама догадалась Юти.

— Все так, — согласился Ерикан. — Это сложно. Может даже сложнее, чем Озарение, потому что сейчас от тебя никто не требует немедленного ответа или выхода из неразрешимой ситуации. Ты будто качаешься на волнах самого большого моря и перестаешь чувствовать себя.

— Это длилось не больше нескольких ударов сердца, — ответила Юти. — И мне кажется, что вышло случайно.

— У воина ничего в жизни не происходит случайно, ибо…

— Из всего он извлекает выгоду, — перебила учителя Юти. — Я помню. Но теперь давай уже скорее доберемся до замка и поговорим с местным ярлом.

Однако решимость Одаренной охладила тишина, которая окутала ее после сильных ударов кулаком по воротам крепости. И только когда казалось, что внутри живут лишь пауки, крысы и призраки некогда стоявших в дозоре воинов, послышались тихие чавкающие шаги. Будто кто-то крался и очень не хотел быть замеченным.

— Чего надо? — спустя целую вечность раздалось то ли сверху, то ли сбоку.

Девочка пробежала взглядом по бойницам над центральными воротами, затем по стенам, но так никого и не обнаружила.

— Кар эттер, — терпеливо начал учитель. — Мы пришли из Хорунта. И нам нужен ярл Фромвик!

— Нету ярла, — все так же недружелюбно ответил некто. — Уехал вчера на брайкхерт вместе с малой дружиной. И вы убирайтесь, покуда целы! Не тот час выбрали для прогулок.

Свою угрозу прячущийся северянин подкрепил коротким гортанным выкриком и теперь уже с десяток тетив зазвенели за стенами, а в нескольких бойницах показались наконечники стрел. Юти хоть и была не против научить разговаривающего с ними хорошим манерам, но поняла, что лучше будет сейчас не нервировать стражников.

— Говоришь, все пропитано страхом? — спросил Ерикан, одновременно потянув Одаренную за собой.

Они направились обратно, к разбросанным без всякого порядка домикам внизу холма. Причем, Ерикан шел насупив мокрые брови, явно не обрадованный несостоявшейся аудиенцией.

— Что еще за брайкхерт? — спросила Юти.

— Поединок чести. У северян есть очень старый обычай. Когда народ недоволен правлением ярла, то они собирают тинг, где предъявляют правителю требование. Одним из них является брайкхерт. К примеру, если на поселение напал один из многочисленных северных родов, а ярл сделал вид, что ничего не произошло, то тинг требует совершить брайкхерт. Бросить вызов соседнему правителю и потребовать определенное количество людей взамен убитых.

— И ярл ничего не может сделать?

— Если только пойти войной. Тогда требование формально будет соблюдено. Однако в таком случае народ все равно может остаться недовольным. Север — место сложное. Здесь ярлом не будет человек слабый, который возвысился когда-то и с тех пор успокоился. Бывает так, что каждый день испытывает правителя на прочность.

— Надо выяснить, куда отправился наш ярл со своей дружиной.

— Только и всего, — хмыкнул Ерикан.

— Откройся миру, учитель, и тогда ответ придет сам собой, — съязвила Юти.

Однако не осознала, как именно права была в этот момент. Потому что стоило девочке произнести это, как одна из дверей решительно распахнулась, явив миру странную картину. На пороге боролись два человека — женщина и мужчина. Последний пытался вырваться наружу, а его суженая напротив, делала все, чтобы воспрепятствовать этому. Учитывая, что мужчина оказался более хрупкой комплекции, Одаренная даже стала болеть за него. Потому чуть не вскрикнула от радости, когда он вырвался из цепких объятий женщины и оказался под дождем. Причем, сразу же после этого дверь захлопнулась.

— Ерикан! — закричал освобожденный. — Это ты, клянусь памятью отца.

Было видно, что наставнику потребовалось немало времени, чтобы вспомнить говорившего. Но наконец, к собственной чести, учитель произнес вполне степенно, словно лежал на пышной кровати под балдахином, только и ожидая разговора с этим человеком, а не стоял под проливным дождем

— Турик Ласка, сын Турига.

Для южан прозвища тоже значили очень многое. В Пределах только близкий человек мог называть Юти Райдарской. Или том случае, если она сама представилась подобным образом. В других обстоятельствах прозвища говорили украдкой, чтобы их обладатель вдруг не услышал. В Землях напротив, люди узнавали друг друга не столько по именам, данным родителями, сколько вскоре приобретенными.

— Я давно уже не Ласка, — усмехнулся тот. — Неудачно сломал на охоте ногу и с тех пор потерял былую прыть и ловкость. Теперь я просто Турик

«Турик, просто Турик», — нараспев пропела про себя Юти, вспомним похабную шутку, славящуюся в Пределах.

— Не думал, что ты еще жив, — продолжал северянин. — Мне было не больше двенадцати, когда ты в последний раз проходил через Хорт.

— Как твой отец? — спросил Ерикан.

— Хвала Аншаре, погиб в битве.

— Пусть помнят потомки имя его.

— Пусть помнят, — повторил Турик.

Помимо отличия в сложении рук, имелись в Землях еще особенности, касающиеся служения Аншаре. Так, к примеру, считалось необычайной честью умереть непременно в бою, а не от старости или дурной болезни. Юти понимала, что причиной всему переплетение старых языческих верований, которые легли на почитание новой богини.

— Это моя ученица, Пелир Ютинель Кейрис Райдарская, — сказал Ерикан, когда пауза стала уже неприличной.

Одаренная удивленно вскинула брови, взглянув на старика. Во-первых, он представил ее полным именем, а не обрубком. Во-вторых, как правило, наставник старался выдать девочку за пацана. Но все же Юти слегка поклонилась и поприветствовала мужчину.

— Кар эттер, Турик, сын Турига. Вы хорошо говорите по-имперски.

Тот внезапно и молниеносно покраснел, чем ввел Одаренную в замешательство. Но после начал говорить.

— Хвала Аншаре, что она забрала отца, и он не дожил до сегодняшнего дня, чтобы не видеть моего позора. Прошу прощения за мою вспыльчивость и невоспитанность. Кар эттер, Пелир Ютинель Кейрис Райдарская. Позвольте пригласить вас в мой дом, путники?

Юти хоть и была совершенно не против, а скорее очень даже да, посмотрела на учителя. Тот слегка поклонился.

— Для нас будет честью принять твое приглашение.

Одаренная ожидала, что дверь сейчас не откроется. Она даже рисовала себя в голове картину, как мощная дородная женщина держит ручку с другой стороны. Но Турик и приглашенные путники без всякого труда вошли в натопленный дом и только теперь Юти поняла, как продрогла.

О профессии хозяина девочка догадалась сразу. Повсюду оказались развешены сушащиеся на сплетенных меж собой палках шкуры. Когда-то он был охотником, а теперь заделался скорняком.

Турик что-то сказал жене на-северном наречии, а та недовольно бросила ему в ответ, но пошла к огню, на котором варилось нечто невероятно ароматное. Девочка даже вспомнила, что последний раз ела нормальную горячую похлебку еще в Западных землях.

— Прошу простить мою жену, Ерикан, — пригласил Турик их к столу. — Она хорошая женщина, просто боится за меня.

— Боится?

— Я вышел в час Зверя. А он не прощает этого.

На плечи Юти легла теплая шкура. Обернувшись, она увидела рябое озабоченное лицо жены Турика. Как эта толстая и грозная женщина бесшумно подошла к ней, оставалось только догадываться. Отдав шкуру, та похлопала девочку по плечу (от ее ободряющих ударов дрогнул бы и медведь) и вновь ушла к огню.

— Я же говорю, хорошая женщина, — улыбнулся северянин, обнажив щербатый рот.

— Турик, ты не знаешь, куда отправился ярл Фромвик?

— Туда, куда давно должен был отправиться. Убить Зверя. Уже вторую луну из нашего поселения пропадают люди. Пропадают бесследно. Мы говорили ярлу, но тот только отмахивался.

— И созвали тинг, чтобы объявить брайкхерт.

— Так, — почему-то потупил взгляд Турик. — Тогда ярл собрал только малую дружину и ушел на запад, к Поющим Скалам.

— Когда это было? — спросил Ерикан.

— Вчера утром.

— До Поющих Скал несколько часов хода. Можно было обернуться за день, — посуровел наставник.

— Многие говорят, что у Зверя есть имя, — стал рассказывать Турик еще тише.

— Какое же?

— Грендлмодор.

Услышав последнее, жена Турика, разразилась такой бранью на северном наречии, что чуть не опрокинула котелок. После бурной перебранки в домике наконец наступила гробовая тишина.

— Почему вы считаете, что это мать всех монстров?

— Только она не оставляет ни тел, ни одежды от своих жертв, — ответил Турик.

Ерикан повернулся к Юти и заговорил с ней. Причем, вполне серьезно, без всякой насмешки.

— В Землях есть поверья, что все монстры произошли от одного.

— Грендлмо… — начала Юти, но заметив испуганный взгляд жены Турика, сказала на имперском, — матери монстров.

— Именно. Существо, передвигающееся в закатных лучах солнца. Появлению которого предшествует густой туман. Как думаешь, может здесь быть нечто подобное?

— Конечно нет, — спокойно ответила Юти. — Единственный зверь, который тут способен поселиться — это тварь Скверны. Но подобное почти исключено. К тому же, добраться из Пустоши сюда — задача сложная. Если бы тварь действительно была такая огромная, ее бы десять раз заметили и убили.

— Тогда что? — вновь спросил Ерикан и опять без издевки. Будто разговаривал с равным. Юти даже смутилась на мгновение.

— Пойдем и узнаем.

Эти слова дались Одаренной невероятно тяжело. Она пригрелась под теплой шкурой так, что глаза против воли стали слипаться. Больше всего девочке хотелось растянуться у огня, а не выходить обратно под дождь. И чтобы убедить себя, она добавила.

— До заката осталось несколько часов, но надо идти сейчас. Так есть возможность найти хоть какие-нибудь следы ярла, пока все не размыл дождь.

Ерикан удовлетворенно кивнул, словно она озвучила его собственные мысли.

— Только, — добавила Юти, глядя, как к ним идет жена Турика с горячим котелком. — будет невежливо покидать этот благородный дом столь поспешно и не воздать чести гостеприимству хозяина.

— Я бы не сказал лучше, — улыбнулся Ерикан.

Глава 2

Богиня, точно смилостивившись над своей подопечной, сначала утихомирила дождь с ветром, а после и вовсе исключила их из жизни Юти. На краткое мгновение, когда вечерняя роса смешалась с каплями еще падавшей с редких кустов воды, Одаренной показалось, что нет места прекраснее Земель.

Предзакатная хрупкость этого мира невероятно растрогала девочку. Небывалая тишина, если не брать во внимание звуки все реже капающей воды, коснулась Одаренной с такой нежностью, с которой не ласкает мать свое новорожденное дитя. И, казалось, можно радоваться самому факту существования крохотной себя в этом необъятном и полном жизни мире, если бы не одно но… И имя ему — Грендлмодор.

За всю историю существования людям было свойственно пытаться объяснить все, что их окружает. Гремит гром — это злобный великан Трухуро ругается со своей женой, льет дождь — плачет сладострастная вдова Рибока по умершим мужьям, которые не смогли выдержать ее ненасытный темперамент, налетал ураган — беспечный Крахан опять уснул у очага и теперь дует на свои пальцы.

Правда, имелись здесь и явные глупости. Так фалайцы считали, что мир стоит на трех слонах, которых, в свою очередь, держит на своей спине гигантская черепаха. Глупость несусветная. С другой стороны, что еще взять с этих недотеп. Каждому ребенку в Пределе известно, что все сущее создал дракон Сердинак, тот, чье имя в здешних землях переводится как «мировой змей».

И вот теперь Юти необычайно напрягалась тому простому факту, что появление Грендлмодора она объяснить не могла. Как не понимала, зачем чудовищу люди и что оно с ними делает.

Если брать обычную Тварь из Пустоши — тут все просто. Она рвет человека на части и жрет его плоть. Конечно, существовали различные нюансы, к примеру, ревун мясо в пищу не потреблял, что не мешало ему убить любого чужака, который вторгнется в его земли. Ерикан еще говорил так умно, как же… ареал обитания, вот. Но даже в этом случае от местных должны были остаться какие-то следы. Хотя, если говорить о ревуне — кровавые ошметки.

Между тем люди просто исчезали. Как сказал Турик — целых девять человек. Одриг, Буровсон, Гендрик, Вайтанмир… В общем, все девять. Юти даже не понимала, зачем запомнила их имена. А после исчез и ярл с дружиной. В том, что храбрый (хотя по этому поводу возникали определенные подозрения) ярл Фромвик сгинул, Одаренная не сомневалась. Только дурак будет шляться под дождем, когда можно быстро разобраться с монстром и вернуться под крышу замка. К медовухе и огню.

А когда в воздухе появился легкий туман, а дорога пошла под уклон, Юти нахмурилась еще больше. И даже положила ладонь на рукоять меча, ожидая внезапного нападения. Потому что каждый воин надеется на лучшее, но всегда готов к худшему.

— Что еще за Поющие Скалы? — спросила она, чтобы унять собственное волнение.

— Гиблое место. Эта бухта находится в низине, потому часто в тумане. И здесь нередко тонули корабли, обходящие материк через Замерзшее море. Оно, на самом деле, не такое уж и замерзшее, если знать эти воды. Потому у Поющих Скал стал селиться лихой люд.

— Мародеры, — кивнула сама себе Юти.

— И не только. Те, для кого понятие «честь» — лишь пустой звук. Но с тех времен много воды утекло. Отец Фромвика присягнул на верность Императору, а последний повелел навести здесь порядок.

— Плохое место всегда притягивает лихо, — сказала Одаренная.

— Кто так говорил? — спросил Ерикан.

— Неважно, — нахмурилась Юти, вновь возвращаясь к неприятным воспоминаниям… — А почему скалы называют Поющими?

— Сама увидишь. Точнее, как раз видеть ты ничего не сможешь. Услышишь.

Довольно скоро Юти поняла, что имел в виду учитель. Сначала в воздухе послышались голоса птиц. Причем, как догадалась Одаренная, совсем разных. Одни кричали коротко и будто бы басисто, другие протяжно и угрожающе.

Но чем дальше спускались путники, тем звуки становились насыщеннее. Ветер подхватывал их, разносил вокруг, перемешивал, отчего одни крики накладывались на другие. В какой-то момент Юти стало казаться, что это не безобразный галдеж птиц, а стройное многоголосое пение. Но Одаренная не стала умиляться красоте услышанного. Пение предстало мрачной давящей симфонией. Юти даже на мгновение показалось, что это храмовники возносят молитву Аншаре об усопшем.

И беспокоиться было о чем. К тому времени ночь почти окончательно опустилась на землю, смешавшись с туманом. Юти напрягала свое отличное зрение, которым с детства гордилась. Способная разобрать лицо скачущего вдалеке всадника, она теперь могла лишь с трудом определить рядом фигуру Ерикана.

— И что нам делать? Я ничего не вижу.

— Для Одаренного — пара пустяков, — дернулась фигура рядом. Лишь спустя время Юти догадался, что наставник пожал плечами.

А после что-то произошло. Юти только почувствовала силу, исходящую от старика. Затем в тумане ослепительными огнями на спасительном маяке вспыхнули кольца на одном из пальцев правой руки Ерикана. Элементи.

Одаренная не успела ничего понять, как на нее обрушился проливной дождь, который, казалось, прошел за один удар сердца. Подобно неприятному наваждению. Будто ведро холодной воды выплеснули. Зато вокруг, несмотря на сумерки, все стало гораздо четче. Туман развеялся.

— Как? — спросила она.

— Туман — это, по сути, вода, только она находится в виде многочисленной крошечной взвеси. Я обратил всю воду на землю.

— Надо же, — растерянно пробормотала Юти.

— Если хочешь стать мастером-элементи, то тебе нужно постоянно наблюдать за миром вокруг, — назидательно произнес старик.

— Будто я делаю что-то другое. У меня скоро глаза перестанут видеть, так что придется носить такие круглые стекла на лице, так я тщательно наблюдаю за миром.

— Недостаточно тщательно…

— Достаточно, —вскинула Юти руку с оттопыренным пальцем, указывая вниз, где почти у самой воды из пещеры шел дым. — Не думаю, что мать чудовищ жарит человека перед тем, как его съесть.

— Кто знает, может, у Грендломодора несварение от сырого мяса, — иронично заметил старик.

— Как давно умер предыдущий ярл? — спросила Юти.

— Пару лет назад, — ответил Ерикан. — К чему ты это?

— К тому, что лихие люди вернулись. Кажется, Фромвик не вызывает у них страха.

— Сама догадалась?

— Сама, — горделиво ответила Юти. — И без всякого кольца.

— Представляешь, а многие люди так и живут. Думают, строят планы и делают выводы. Без всяких колец. Ладно, пойдем и проверим твою версию.

Теперь, когда туман окончательно отступил, Одаренная смогла внимательно разглядеть местность, насколько позволяли ее глаза. Огромная бухта, отгороженная от моря, словно частоколом, одиноко торчащими из воды скалами. Только с одной стороны можно было подойти к суше на небольшом судне. И то лишь опытным мореходам, хорошо знающим эти места.

От прочего мира бухта была скрыта каменистым взгорьем, наверху заканчивающимся обрывом. И лишь в одном месте, именно там, откуда они пришли, можно было спуститься к бухте. Что до птиц и скал, украшенных белым пометом, всего этого здесь оказалось вдоволь.

— Подожди, — остановила Юти Ерикана, вытащив сонного скворца.

Раньше девочка думала, что самое ленивое из неразумных существ — кошка. Однако ее новый питомец давно обставил всех четырехногих охотниц за крысами. Хотя, у Юти и для этого было особое объяснение. По версии девочки, как только у любого из живущих, неважно кого — человека или животного, появлялась возможность не барахтаться изо всех сил, чтобы добывать себе пропитание и достойно жить, он переставал это делать.

Скворцу оказалось достаточно тепла, кормежки и неторопливого полета перед вечерним сном, чтобы почувствовать себя живым. Юти даже размышляла, что бы случилось с ней, родись она в богатой и благополучной семье, лишенной тревог и невзгод? Ела бы девочка редких морских гадов и пила изысканное вино, соревновалась с такими же амиста в гонках по городу на дорогих жеребцах и угрожала страже своим отцом? Аншара распорядилась так, что этого Юти никогда не узнает.

Сейчас Одаренная внимательно посмотрела на скворца, отдавая ему простой и понятный приказ. За то время, когда девочка впервые заговорила с «неразумными» (хотя сама Юти была в корне не согласна с подобным определением), казалось, прошла целая вечность. Теперь любая «беседа», даже совсем с незнакомым животным, давалось намного легче.

Не так давно на них вышел белый медведь — невероятно красивое создание, несмотря на свою кажущуюся неуклюжесть. И Юти даже без труда поговорила с ним. Правда, оказалось, что между «побеседовать» и «убедить» имеется огромная пропасть. И если бы не Ерикан, отвесивший хищнику пару пощечин, как обычной испуганной дворняге, быть беде.

Скворец крутанул голову почти как человек, поглядев на пещеру, и легко встал на крыло. Сделал пару кругов, будто пробуждаясь после долгого сна, а потом так же проворно оказался в чреве крохотной горы. Прошло совсем немного времени, Юти даже забеспокоиться не успела, как ее питомец стрелой, пущенной из гнутого степного лука, вылетел наружу и тут же устремился к хозяйке. И сразу устроился у нее на ладони.

— Ясно, — сказала Юти после непродолжительного диалога, — иди, полетай немного, пока мы разбираемся.

Девочка меньше всего хотела, чтобы скворца ненароком зашибли, когда придется сражаться и птица окажется за пазухой. К тому же, она действительно рассчитывала разобраться со всем довольно быстро.

— Что там? — спросил Ерикан.

— Как я и думала, люди, — ответила Юти, направляясь к пещере и вытаскивая меч. — И никакого намека на Грендлмодора.

— И сколько их?

— Ты удивляешь меня, учитель, — иронично скосила взгляд Одаренная. — Птицы не умеют считать. Если тебе так будет спокойнее, то две стаи. Одна стая в углу пещеры, другая у огня.

— Пленники и их похитители, — не обратил никакого внимания на укол ученицы Ерикан. И неожиданно задал вопрос. — Как нам поступить?

— Ты хочешь спросить, что бы я сделала, если была главной? — уточница Юти. И дождавшись утвердительного кивка, продолжила. — В дружине ярла точно были последователи Аншары. И если всех пленили, значит, у мародеров тоже есть Одаренные. Их либо больше, либо они сильнее людей Фромвика.

Юти на ходу посмотрела на Ерикана, но тот оказался безучастным к ее монологу. Либо не нашел с каким выводом девочки можно поспорить. Потому Одаренная решила закончить свои рассуждения. Тем более, что до пещеры было уже рукой подать.

— Следует медленно пробраться внутрь, провести разведку, устранить самых опасных из врагов и уже после дать бой.

— С каждым сражением ты становишься все кровожаднее, — усмехнулся Ерикан.

— Вовсе нет. С каждым сражением я становлюсь более опытной, — спокойно ответила Юти. — Биться нам все равно придется. Едва ли законоотступники сдадутся, увидев старика и девочку. Потому я принимаю сражение, как неизбежное, но необходимое зло.

— Зло ли?

— Если человек скажет, что ему нравится убивать, то надо приглядеться к нему. Человек ли он все еще?

Наставник вновь кивнул. На мгновение Юти показалось, что в его бледно-васильковых глазах мелькнула какая-то ей доселе незнакомая эмоция. Жаль, что времени на изучение старика совершенно не было. Они наконец приблизились к пещере.

Юти не знала, насколько опасны люди внутри. Но что могла сказать совершенно точно — они невероятно беспечны. У входа не был выставлен даже дозорный.

Вход в пещеру напоминал величественный вход в царство цвергов, по поверьям северян, крошечных мастеров, живущих под землей. Разве что один из многочисленных штормов сорвал с петель могучую дверь и унес прочь дверь. Но величественный треугольный вход, сужающийся вверху, на мгновение позволил Юти помечтать о богатом на чудеса подземном царстве. Ей даже пришло в голову, что возможно проход в пещеру нарочно расширили.

Внутри оказался длинный и темный коридор, то уходящий далеко наверх, то местами снижающийся до уровня человека. Изредка попадались вырубленные залы (теперь в этом не осталось никаких сомнений), использующиеся, как кладовые.

Теперь их вел Ерикан, голодной лисой перескакивая от одного каменного выступа к другому, точно вел охоту на толстых и ленивых домашних кроликов. Юти не видела себя и не оценивала, как двигается. Девочка даже не заметила, какие кольца загорелись на пальцах. И не обратила внимание на огромные мохнатые уши, теперь торчащие и вращающиеся из стороны в сторону на ее голове. Если бы находившиеся в чреве пещеры люди верили в Грендлмодора, то по ошибке могли принять за нее Юти.

Две фигуры, не передвигающиеся в темноте, а словно водомерки, скользившие по поверхности пруда, представали сейчас истинными детьми ночи. Они не принадлежали миру людей, потому последними и не могли быть замечены. Но как только добрались до слабых отблесков света, которые терялись в самой большой зале, тут же замерли, пробуя на вкус и прочность своих врагов.

Вертикальные зрачки покрытого жестким волосом существа, бывшего не так давно девочкой, щупали каждого из собравшихся вокруг огня оборванцев. Причем, оборванцев самого опасного толка — в обществе, где собирались подобные, не следили за внешним видом и свежестью платья. Но каждое лицо северянина, забывшего про родовую честь и наставления отцов, несло в себе отпечаток его собственной трагедии. Каждый шрам, каждая морщина свидетельствовала об отступления от заготовленного пути благородного воина.

К тому же, северяне оказались вооружены. Порой самым бестолковым и дрянным образом. У того громилы с огромными лапищами топор не соответствовал размеру, будто он отобрал его у ребенка, только учившегося ратному делу. Хотя, кто знает, все возможно.

У другого меч служил кормом самому частому и опасному едоку — рже. Одаренная даже невольно возмутилась — это кто же учил обращению с оружием этого недотепу, если он не может должным образом ухаживать за клинком?

Одноглазый лучник хранил в потрепанном колчане пару десятков стрел разного размера и выделки. Словно прошелся по полю брани и вытащил из трупов.

Юти прежде видела много людей, которые своим видом лишь позорили звание воина. Но подобного отребья не встречала никогда. И вместе с тем девочка чувствовала затаенную силу в нескольких присутствующих. Аншара, и этим людям ты позволила стать Одаренными?

Пленники сидели возле стены, связанные по рукам и ногам крепкими путами. По ним Одаренная лишь скользнула взглядом, не особо задерживаясь. Живы и слава богине. Сейчас, в мрачной тени пещеры, да еще за спинами мародеров, Юти не могла с точностью сказать, кто из них ярл.

— Адворт, чтобы тебя волки сношали до конца времен, какого Инрада ты здесь делаешь? — вдруг оживился Одноглазый.

Юти даже чуть не выдала себя, удивившись возгласу разбойника. И на то были причины. За все время скитания по Землям, Одаренная еще не слышала оскорбления сильнее, чем сейчас. Считалось, что лучше бросить топор в обидчика, чем указать на его связь с другим мужчиной. А Одноглазый и вовсе пошел дальше, приплев животных. К тому же, несчастный Адворт и тут оказался в подчиненном состоянии.

Одаренная только сейчас поняла степень опьянения собравшихся. Нет, она чувствовала крепкий запах перегара, видела разбросанную посуду и сломанный бочонок, но Одноглазый и вовсе еле волочил языком. Правда, не остался в долгу и Адворт. Юти не разобрала половины слов. Но суть сводилась к тому, что Одноглазый может сам поднять свой хвост и близко познакомиться с волками. А пришел сюда Адворт, потому что продрог. Да и из-за тумана никто не рискует соваться в здешние места.

— Поди на выход и сторожи. Скоро Горлот приплывет.

— Да пошел ты.

Юти увидела сполох, сорвавшийся с пальцев Одноглазого. Заклинание ударило в грудь Адворта, повалив на спину. Но мало того, что не убил, казалось, даже не причинил никакого вреда. Потому что тот, кому вменяли противоестественную связь с волками, кряхтя поднялся на ноги и направился к выходу.

Он даже не заметил, в какой момент его конечности отказали, став ватными, а в грудь точно впилась стрела. Или все произошло наоборот. Юти лишь успела подхватить рухнувшего великана, уложив на землю. А после лазутчики без всякого обсуждения рванули к выходу из пещеры. Так быстро, насколько позволяло их бесшумное передвижение.

Потому что Одноглазый был прав. Об этом свидетельствовали скрип уключины, шорох паруса и негромкие разговор чужаков. Новые уши Юти разобрали эти звуки почти сразу. Как их уловил Ерикан — оставалось загадкой.

Но самое важное сейчас заключалась в другом, тот самый Горлот уже оказался совсем рядом.

— Это не мародеры, — шепнул Ерикан на выходе. Тогда, когда можно было различить и лодку, и фигуры, застывшие на ней.

— Знаю, — догадалась Юти. Девочке правда осталось непонятно, своим умом она дошла до осознания этого или с помощью кольца разума. — Работорговцы.

Глава 3

Среди Одаренных амиста существовал определенный этикет вызова друг друга на поединок. Он мог закончиться смертью одного из участников или увечьем, что не возбранялось, но сами условности обязаны были соблюдаться.

Правда, касалось это земель приближенных к столице. Там, где люди редко видели цвет крови и вдыхали запах смерти. В тех же самых Пределах нередко на Одаренных нападали исподтишка ради очередного кольца или, что значительно чаще, ради пары звонких монет или перевозимого товара.

Когда-то у Юти и существовали свои принципы вроде «не бить в спину» или «не нападать первой». Не нельзя сказать, что со временем они исчезли. Скорее преобразовались и теперь значились как: «не бить в спину, если не можешь умертвить одним ударом» и «не нападать первой, если не уверена в победе».

К тому же, в делах, когда промедление могло стоить жизни, Одаренная давно перестала колебаться. И сейчас был определенно такой случай.

Глупо надеяться на успешность переговоров со смертниками, а именно наказание по укорачиванию тела, начиная со стороны головы, грозило преступникам.

В большей части земель материка работорговля была отменена еще при Нарде Толстом, короля, объединившего почти все западные земли. Юти нередко было обидно за правителя — он немало сделал, чтобы освободить людей, но в историю вошел из-за своего веса. Это ли небывалая несправедливость?

Керай, по сути, лишь утвердил и привел в законную силу решения Нарда. К началу правления Ворона, работорговлей баловались некоторые ярлы здесь, в Землях, и редкие князья в Семиречье. Хотя, Император все же издал закон, согласно которому каждый, кто попытается продать человека, лишится головы. Правда, в тех же Пределах время от времени пропадали нищие (а порой добровольно уходили в неволю, спасая тем самым от голодной смерти собственные семьи), а после обнаруживались у кочевников.

К слову, архасейцы весьма снисходительно относились к пленникам. Некоторым даже давали вольную после многих лет служения, а те обзаводились семьями и оставались в Великой Пустыне.

Юти подумала, что ее новые знакомые, скорее всего, увозили людей далеко на запад, на Дикий Архипелаг, в страну Тысячи Островов. Там чтили старых богов, приносили в жертву рабов и вставляли в нос кости. Рассказы про последнее изумили Юти больше всего.

Но именно теперь сомнений относительно своего поведения у пары воинов Аншары не было. Двумя бесплотными тенями неслись Одаренные к причалившей к берегу лодке, будто бы не касаясь подошвами ног мелкого шуршащего камня.

Законоотступники, тем временем, уже неторопливо сгружали привезенные припасы. Приплыли они на высокой северной лодке с загнутыми носом, какую можно было часто встретить в Землях. Юти разглядела и спущенный парус, и несколько рядов весел с каждой стороны, и даже выставленные по бортам круглые щиты. Последние появлялись только когда корабль причаливал и тем самым демонстрировали, к какому клану принадлежит капитан и его люди. В данном случае — принадлежали.

Девочка подумала, что в поступке работорговцев вообще не было никакой логики, скорее дань традициям. Но рассуждать на эту тему Одаренная не захотела.

Корабль Юти понравился. У девочки даже возник вопрос, каким образом тот оказался в руках этого отребья?

Приплывших было всего двенадцать, хотя по прикидкам Юти, судно вмещало как минимум втрое больше. А если плыть без товара, то при желании можно посадить на него с полсотни ратников. В голове Юти даже возникла фантазия, как несколько длинных кораблей стремительно причаливают к берегу и высаживают армию разъяренных северных воинов.

Все эти мысли пронеслись в голове Одаренной за десяток шагов. Возникли и тут же исчезли, как местные руны на песке, смываемые набегающей волной. Теперь все устремления Юти касались лишь тех, с кем приходилось сражаться.

Горлота, долговязого, чуть горбатого и скособоченного на левую сторону воина, она узнала сразу. Несмотря на кажущуюся ущербность, тот поторапливал разгрузку товаров, отвешивая пинки. Очередная дерзость, с которым любой уважающий себя северянин не стал бы мириться, исходи оно даже от ярла. Копошащиеся люди у лодки молча проглотили оскорбление и продолжали сгружать бочонки, по всей видимости, со съестными припасами.

Предводитель работорговцев услышал приближение нападавших, когда между Юти и ним осталось не больше пяти шагов. По какой-то странной причине, впервые за все время, Одаренная оказалась быстрее своего учителя.

Горлот стал вытаскивать топор и даже открыл рот, чтобы возвестить об опасности, однако короткий меч тотчас вошел ему в горло, а следом на грудь приземлилось странное создание, больше походившее на иссушенную голодом куницу.

Едва оказавшись на земле, это существо не устремилось к остальным воинам, испугавшимся лишь на мгновение, но после сразу потянувшимся за оружием. Юти обратилась к единственному кольцу на правой руке, ударив той о каменистый берег. И земля под ногами воинов, уже почти устремившихся в атаку, мелко затряслась.

Короткой передышки хватило, чтобы до работорговцев уже добрался Ерикан, с каменным мечом в руке, который на бегу создал из подвернувшихся голышей. Точнее, только Юти знала, из чего сотворен клинок, потому что с виду тот походил на обычный, выкованный пусть и не искусно, но вполне добротно.

Никакого боя не было, скорее банальное избиение двумя мастерами кучки неотесанных деревенщин, только недавно взявших в руки оружие. Юти помнила, что у человека может быть много опыта, но если изначально ему не поставили технику боя, то искусство его сражения никогда не станет совершенным. В свое время отец позаботился о том, чтобы у девочки был наставник. Ерикан, судя по всему, тоже видел достойных учителей. Северные воины, если можно их так назвать, один за одним отдающие Аншаре свои души, оказались только плохими грубыми заготовками для бойцов.

Юти не лезла под руку Ерикану, который теснил противника. Она лишь проворно обогнула корабль и теперь не позволяла врагам отступить, чтобы раствориться в ночи. Двое из возможных беглецов уже поплатились за свою самонадеянность, получив быстрые и смертельные удары.

Одаренная знала, что они убьют всех. Не из злости или черствости характера, а потому что противник не оставил им выбора. Ибо враг тоже бы убил их, если бы мог.

Но чего Юти никак не ожидала, так это странной способности одного из Одаренных. Молодой сиел, неуклюже выставив перед собой меч, вдруг заорал, что было сил: «Эрк гроа!».

Обычный призыв о помощи на северном языке, попавшего в беду человека. Юти вспомнила тот день, когда от ее руки погиб Гелт Вихр и сгорел Теол. Призыв о помощи, который в другое время находившиеся в пещере люди бы не услышали.

Однако просящий подмоги оказался сиел. Пусть не самый серьезный и могущественный, но изучивший одну странную, на первый взгляд, способность. Он был способен преумножать и преуменьшать громкость звуков. Вроде пустяковина, но именно благодаря еще безусому мужчине отряд Горлота Горбатого не раз бесшумно подбирался к противнику.

Теперь звук молодого испуганного голоса разнесся по всей бухте, заглянув в каждую каверину в скале и подняв в воздух многочисленных толстых птиц. И Юти с сожалением воткнула клинок в сердце врага, понимая, что ныне они не смертоносные тени в ночи. А обнаруженные дозорными душегубы, на которых теперь направят свет.

К тому моменту Ерикан разобрался с последним из законоотступников, выбросил свой созданный меч, при падении разбившийся на гальку и песок, и подобрал топор у одного из убитых.

Своими мохнатыми ушами Юти слышала сейчас, как засуетились пьяные воины в пещере. Как один из них крикнул неуверенное «Гроа», а после ему вторили остальные. И наконец послышался шум приближающихся сапогов.

Оставаться здесь, у корабля, освещенные отраженным от воды лунным светом и двумя чадящими факелами на песке, было глупо. Потому Юти перешла на легкий бег, устремляясь к пещере. А Ерикан, подобно молодому и неопытному воину, который смотрит за каждым движением ветерана подле себя, двинулся за ней.

Юти балансировала на грани Озарения, будто бы в самый последний момент не желая забыться и стать совершенным оружием возмездия. Но вместе с тем ее разум сейчас был намного острее, чем клинок в руке. Эмоции, эти постоянные предатели, все время пытающиеся сбить Юти с ее истинного пути, растворились в сумраке ночи. И отступили, как недавно после воли Ерикана трусливо бежал из бухты туман.

Но глупо было думать, что двое Одаренных пройдут, сквозь защитников пещеры, как острый нож через мягкий овечий сыр. Адреналин бушевал в крови бегущих навстречу гибели, вытесняя хмель. А их решимость могла сравниться лишь с безэмоциональностью Юти и постоянной насмешливостью Ерикана.

И быстрее всех бежал Одноглазый. Он остановился только на мгновение, вложив в лук стрелу. Но направил ее в черное небо, а не в бегущих в ночи противников. Однако стоило той пропеть свою звонкую песню и взлететь так высоко, как она только могла, как стрела рассыпалась на мельчайшие яркие осколки, которые принялись медленно оседать на землю.

Тогда Юти показалось, что не всегда днем бывает так светло. Ныне больше не существовало легкого щита мглы — двое неслись навстречу пятнадцати, подсвечиваемые своеобразным фейерверком.

Девочка не знала, что Одаренный когда-то этим даже зарабатывал деньги, странствуя по Землям и демонстрируя «искусство» на деревенских праздниках. Но на свою беду в пьяной драке обменял левый глаз на серое кольцо Аншары и, избегая мести родных убитого, прибился сначала к одним разбойникам, затем к другим. А вскоре познакомился и с ныне уже покойным Горлотом.

Не знала Юти еще и того, что «Потешные огни» не единственная интересная способность Одноглазого. Как только противников стало видно, лучник взял чуть левее, уходя в сторону, чтобы случайно не задеть своих же людей, а после начал осыпать Юти стрелами.

И вот тут девочка, которую учили искусству боя с помощью лучшего оружия, какое только можно было достать в Пределах, поняла, что просчиталась. Разные по размеру и оперению стрелы верно служили Одноглазому, который оказался вовсе не таким уж плохим лучником.

Если первая лениво пролетела мимо (Юти даже не пришлось сильно напрягаться, чтобы разминуться с ней), то вторая устремилась к Одаренной будто бы вдвое быстрее и едва не ранила девочку. А третья…

Прежде, чем ученица Ерикана и истинная последовательница Аншары увидела ее, то шарахнулась от появившейся перед стрелой тварью. Огромным чудовищем, словно выросшим из под земли. Таким ужасным и отвратительным, что только одно имя могло принадлежать ему — Грендлмодор.

Этот мерзкий кадавр походил на гигантского и смертоносного змея с хищной и громадной головой на длинной шее, мощной челюстью, крупным, даже несколько неповоротливым телом и крохотными лапами. Однако вместе с тем, Грендлмодор так проворно рванул вперед, что оставалось только удивляться скорости, с которой матерь монстров приближается к двумя Одаренным.

От изумления и страха девочка на мгновение сбилась с шага, рассматривая первородное создание времен Сердинака. Нечто настораживало ее, не позволяя в полной степени ужаснуться своей грядущей участи.

Краткая, но ясная мысль, мелькнувшая в голове Юти, пронеслась быстрее, чем Одноглазый отправлял свои стрелы. И тогда Одаренная поняла, что же ее смущает. Кадавр действительно был создан из разных зверей. Его туловище отдаленно напоминало медвежье, голова и шея — змеиные, лапы — рысьи, а глаза и вовсе птичьи. Скорее всего, совиные.

И вместе с тем в творении волшебника с явно богатой фантазией не хватало изящества. Ерикан часто напоминал Юти — наблюдай за миром. И теперь девочка поняла в полной мере, о чем говорил учитель. Сиел, который создал существо как раз пренебрегал этим важным действием. Оттого настоящему воину, которому подвластно созерцание окружающего, не хотелось верить в увиденное. А молчащая галька, не разлетающаяся под лапами Грендлмодора лишь утвердила Юти в правильном мнении — перед ней иллюзия.

Все естество Юти требовало, чтобы девочка уклонилась от раззявленной пасти. Однако Одаренная осталась на месте, с замиранием сердца рассматривая, как иллюзия проносится мимо. Подобно гигантскому призраку, проходящему через человека.

А после длинная стрела пробила Юти насквозь правое предплечье. Девочке хватило мгновение, чтобы понять — ей повезло, кость не задета. А если учесть, что поддайся Одаренная страху, так Одноглазый попал бы ей прямехонько в грудь, размен выходил просто отменный.

Боль обожгла Одаренную, но короткой вспышкой, которую сама же девочка довольно быстро погасила. Юти не охватила злость или желание поскорее добраться до Одноглазого, чтобы отомстить ему. Она перекатилась в сторону, не обращая уже никакого внимания на иллюзию, а после перекинула меч в здоровую руку, ухмыльнувшись самой себе, что теперь шансы у атакующих выжить поднялись, но совсем ненамного.

Впрочем, когда мечи зазвенели, высекая искры посреди падающих волшебных звезд, когда раздались первые крики и галька вкусила кровь, стало ясно, что искусство боя северян уступает Юти, даже если она сражается левой рукой.

Мрачной тенью, значительно опережая словно находившихся под водой противников, Одаренная плясала среди врагов свой скорбный и вместе с тем завораживающий танец. Созданные в тщетной попытке достать неприятеля Лезвия пробили грудь того самого Адворта. Заморозка, способная превратить воина в кусок льда, заставила одного из северян лишь упасть, схватившись за ногу. По всей видимости, у него онемела конечность.

Нельзя сказать, что обитатели пещеры не защищались. Они ценили собственную жизнь и не собирались отдать ее просто так. Но их бестолковые заклинания лишь снижали их же боеспособность. Тогда как Юти без всяких сожалений и раздумий шла через рассыпанную колонну некогда нападавших, а теперь защищавшихся. И смерть стала верной подругой Юти, гибель ныне жила на кончике ее меча.

Легкий сумрачный туман на секунду сгустился перед девочкой, но тут же развеялся, когда клинок вкусил крови последнего из сиел на ее пути. Юти перекатилась, вскочив на ноги и готовая пуститься бежать к Одноглазому, но замерла, ибо возле трупа лучника уже стоял Ерикан.

Одаренная лишь обернулась и увидела свой путь, пройденный через защитников пещеры. Путь воина, не знающего пощады.

— Сколько смертей в такую хорошую ночь, — вздохнул Ерикан, прикрыв изумленные глаза одному из мертвецов.

— Это было неминуемо.

— Любую человеческую гибель можно избежать, — возразил учитель.

— Это было неминуемо, если наша цель состояла в освобождении Фромвика, — уточнила Юти.

— А вот это уже более похоже на правду. Смотрю, тебе пришлось трудно.

— Вовсе нет, — возразила девочка. — Они слабые воины. Не достойные дара Аншары.

— Ты уже решаешь, кто достоин благодетельства богини, а кто нет? — лукаво улыбнулся учитель. — К тому же, если эти воины такие слабые, то почему у тебя из руки торчит стрела?

— Случайность, — помрачнела уязвленная Юти.

— Запомни, ничего в жизни не происходит случайно. Из всего нужно извлекать урок. Положи руку рядом с этим камнем. Надо вытащить твою случайность.

Ерикан примерился, после чего без размаха, но сильно ударил топором по древку стрелы, сломав ее.Затем отбросил оперенье, взялся за наконечник и вытащил стрелу из руки девочки. Из раны тут же заструилась горячая кровь.

— Не смотри на меня так, перевязывать не буду.

Юти кивнула, сжав пальцы левой руки в кулак и кольцо Регенерации засветилось в темноте. Багровый ручеек соскользнул с предплечья, закапал на камни, но вскоре иссяк, а рана медленно затянулась.

— Вставай, нужно найти ярла и посмотреть, в каком он состоянии, — сказал Ерикан. — Надеюсь, что Фромвик женат, иначе мы можем хлебнуть горя.

— Это еще почему? — удивилась Юти. — Вообще-то мы спасли ему жизнь.

— В этом и проблема. В Землях, если воительница спасает жизнь мужчине, то он, как честный человек, должен на ней жениться. Потому раньше многие женщины, отчаявшиеся найти супруга, уходили в дружины.

— За что они так с женщинами? — не на шутку испугалась Юти. — Это ужасно несправедливо.

— Север, — пожал плечами наставник, улыбаясь одними лишь глазами.

— Учитель, давай тогда скажем, что это ты всех убил и спас ярла? Мне думается, на твою честь Фромвик точно не покусится.

В ответ Ерикан только громко рассмеялся.

Глава 4

Ярл Фромвик, сын Лендрика, прозванный Крепкоруким, оказался красавцем, каких стоит поискать. Он значительно выделялся статью среди прочих воинов собственной дружины. Его светлые прямые волосы водопадом струились по плечам, словно тот только что помыл их, а не находился почти сутки в плену. Разве что немного портил внешний вид ярла расплывающийся синяк под левым глазом, но и он не мог скрыть подлинного очарования мужчины.

Юти даже задумалась, что не всегда встречала женщин, которые могли соперничать в красоте с Фромвиком. И это несмотря на то, что для самой девочки ярл оказался немного стар. Подумать только, ему было четыре десятка лет. Хотя больше всего смутило Одаренную то, что ярл был странным. Точнее, говорил странные вещи. Ей, к примеру. Главное сокровище Хорта осыпало Одаренную комплиментами начиная с собственного освобождения, вплоть до того, как открылись ворота его замка. Досталось и «глазам, таким глубоким, как Черное озеро», и «величественному профилю», и «густым волосам», и «горделивой осанке», и более того, перепало даже «забавной птичке» (скворцу, который вернулся к Юти).

Фромвик именовал ее «Топазом Севера», «самой прекрасной девушкой, которую он видел в жизни» и «валькирией». Судя по блеску в глазах ярла, последнее слово не было оскорблением, а сам мужчина говорил искренне. Что обескуражило Юти. За всю свою недолгую жизнь она привыкла ко всему, кроме любви и восхищения. Потому не знала, как реагировать на слова Фромвика.

Но вместе с тем, несмотря на неумолкающего ярла, тот даже ни разу не заикнулся о возможной свадьбе. Что только утвердило Одаренную во мнении, что Ерикан в очередной раз поиздевался над ней.

— Найд, собери нам стол, — принялся распоряжаться Фромвик, как только переступил порог небольшого деревянного донжона. — Поскорее. И стой…

Тут красавец схватил за ворот пожилого согбенного мужичка с суровым видом и впервые за все время взгляд ярла обрел твердость.

— И чтобы самое лучшее. Я не хочу краснеть!… Ерикан, Ютинель, отныне мой дом — это ваш дом. Спрашивайте все, что только пожелаете. Прекрасная валькирия, если захочешь, я прикажу людям нагреть воды для ванны. Эта такая диковина, которую я привез из Конструкта. Я там учился при Доме Монеты, но из-за смерти отца пришлось вернуться…

Юти еле смогла вставить в тираду Фромвика короткое: «Нет». Впрочем, ярл не услышал ее отказа, потому вынудил повторить это слово еще четыре раза.

— Тогда прошу прощения, я отлучусь на несколько минут, — просиял правитель Хорта.

Как только ярл ушел, Юти вздохнула с облегчением. Она не могла сказать, что Фромвик ей не понравился (как к мужчине, осыпающему ее комплиментами, Одаренная определенно расположилась к правителю), но вместе с тем ярла было невероятно много. Юти знала сына Лендрика всего несколько часов, но уже начинала уставать от его присутствия.

Одаренная присела возле горящего камина, глядя, как стол в продуваемом зале медленно наполняется едой. Как и после всякого сражения, Одаренная была голодна, но терпеливо наблюдала за появлением копченого гуся, колбас и вяленого мяса.

— Теперь понятно, почему в Поющих Скалах появились работорговцы, — негромко, чтобы ее не услышали чужие уши, сказала Юти подсевшему Ерикану.

— Да, Фромвик немного отличается от своего отца, — дипломатично заметил учитель.

— Немного? — усмехнулась Юти. — Волк не так выделяется в отаре, как этот ярл среди северян. Даже в западных землях он выглядел бы… как ты говорил про того бродячего купца, который пытался продать нам гладкие голыши будто бы с самого дна Черного Озера?

— Экстравагантно, — подсказал Ерикан.

— Вот-вот, — поддакнула Юти. — Я не большой специалист в правлении, но мне кажется, что Фромвик ненадолго здесь. Знаешь, что бывает в Пределах с Наместниками, которые не совсем подходят на эту роль?

Девочка не дождалась ответа, потому продолжила.

— Они погибают на охоте или их кусают ядовитые змеи.

— Боюсь, в данном случае ты права. Терпению северян могут позавидовать все, но когда-нибудь и оно закончится.

— Жаль. Он будто бы неплохой парень… В смысле, мужчина. Воин, хотела сказать.

Юти сама не зная почему, вдруг покраснела.

— Воин? Судя по тому, что он сразу попал в плен, это вряд ли, — спокойно заметил Ерикан, грея руки. — Он тебе понравился?

Одаренная заговорила не сразу, раздумывая над ответом. Она понимала, начнет юлить — учитель может и не скажет напрямую, но примется издеваться. Потому принялась говорить настолько открыто, насколько только могла.

— На Фромвика хочется смотреть. Как на золотой империал, который греет карман. Но я бы не хотела, чтобы такой мужчина был рядом со мной.

— Почему? — будто бы всерьез спросил Ерикан, без тени иронии.

— Он много говорит. И зачастую всякие глупости… — Юти замолчала, но под вопросительным взглядом учителя все же продолжила: — Говорит, что я красивая. Как валькирия.

— Дева-воительница, которая помогает умирающим воинам на поле битвы, — кивнул наставник. — Это действительно невероятно прекрасный образ. Так почему же ты считаешь, что Фромвик говорит глупости?

— Он сказал, что я… красивая, — повторение уже произнесенного почему-то далось Юти невероятно сложно. Будто она вновь оказалась нагая на собрании Вельд под десятками пристальных взглядов.

— На Севере всегда считали, что красота в женщине лучится изнутри. Она наполняет ее тело и лицо, какими бы они не виделись окружающим. Вдруг Фромвик именно из тех людей, кто видит суть человека, а не оболочку? Или… — вот теперь в голосе Ерикана послышались озорные нотки. — Со времени начала нашего обучения прошел ни один месяц. Ты подросла, но вместе с этим окрепла. Лицо вытянулось и теперь даже твои острые скулы выглядят, как у благородных правительниц Севера. Волосы отросли и закрывают большой лоб. Если бы не походка, тебя бы вовсе не удалось более выдать за мальчишку-подростка.

— Не шути над этим, Ерикан, — процедила Юти. — Ты можешь издеваться как угодно, но…

— А кто сказал, что я шучу? — с некоторой холодностью ответил наставник. — Но отложим этот разговор до лучшего момента. Вернулся наш словоохотливый ярл.

Фромвик действительно не терял времени зря. Пока Юти грелась у очага, ярл успел скинуть кольчугу, умыть лицо (если судить по мокрым, собранным волосам) и переодеться. В самую странную вычурную одежду, которую не набрались бы смелости носить даже развязные франты в Конструкте: Юти с удивлением разглядывала высокий ворот и глубокий разрез рубашки, раскрывающий широкую грудь с пушком светлых волос, ярко-красные шерстяные шоссы и того же цвета закрытые ботинки с длинными прямыми носами.

«Алый цвет сулит невзгоды», — подумала Юти, но именно теперь была права как никогда.

По старым обычаям к столу ярл приглашал не только гостей, но так же ближайших товарищей из малой, основной дружины, стариков из собственного рода и просто уважаемых людей. То ли правила на Фромвика не распространялись, то ли он считал, что в замке нет достойных преломить с ним хлеб. Что Юти тоже не понравилось. Воин может жить так, как угодно ему, правитель — так, как угодно его людям. По мнению девочки, Фромвик не был ни тем, ни другим.

— Давайте выпьем за то, что я повстречал таких достойных людей, — поднял кубок над головой ярл, а после и встал сам.

Юти и Ерикан без всяких слов сдвинули кубки. Несмотря на прохладу, вино показалось Юти обжигающе горячим и терпким. Она сделала крохотный глоток и отодвинула кубок в сторону, больше налегая на еду.

— Если бы не вы, то я бы там сгинул, — признался Фромвик.

— Я насчитал около полутора сотен бойцов в замке, — ответил Ерикан, продолжая смаковать вино. — Неужели они не…

— Нет, — перебил его ярл с горькой усмешкой. — Каждый из тех, кто сегодня встретился тебе, спит и видит, что со мной что-нибудь случится. Сами, они, конечно, не рискнут на подобное, это осквернит память и честь отца, но вот если причиной станет какое-нибудь внешнее обстоятельство… К тому же, эти суеверные дураки верят во всякие сказки. А когда стали ходить байки про Грендлмодора, то половина в штаны напустила. Я-то знал, что происходит в Поющих Скалах на самом деле. Потому и не хотел отправляться с воинами туда.

— Вы знали, что на ваших землях разбойничают торговцы людьми и ничего не делали? — чуть не поперхнулась Юти.

— Они не воруют у нас людей, а перевозят с других северных земель. По крайней мере, раньше не воровали, — сразу исправил себя ярл. — Зачем мне проливать кровь своих же воинов?

— Потому что там, за стенами замка тоже ваши люди, — возмутилась Юти. — И они ждут защиты и спокойствия. Вы же потворствовали беззаконию.

В короткий миг все очарование Фромвика развеялось, будто прежде было хитрым колдовством сиел. Юти смотрела на растерянного высокого детину с пропорциональными чертами лица, вырядившегося как скоморох.

— Я думал, что со временем они уберутся подальше.

— Язва не рассасывается сама собой, если ее не прижечь вовремя каленым мечом. Она заражает все тело.

Юти собралась было откусить огромный кусок кровяной колбасы, но внезапно поняла, что еда не лезет в горло. Злость обуревала ее и требовала выхода. Когда-то давно она считала, что негативные эмоции только мешают воину, затуманивают разум и сбивают его с истинного пути… Но теперь поняла, что гнев, вспыльчивость, негодование — часть и ее. И можно злиться, просто важно осознавать, что именно сейчас ты испытываешь и почему. Сейчас Юти знала, что хочет высказать все, что думает по этому поводу. И выскажет.

— Когда я была совсем маленькой, то у архасейцев появился новый хан. Многие из его врагов бежали в Пределы, тогда еще не являвшиеся Империей. И в Ригде, где правил один из самых слабохарактерных Наместников, появились лихие люди. Моя… мать сказала, что плохое место всегда притягивает лихо. А отец ответил, что только от человека зависит, станет место плохим или нет.

Юти на мгновение замолчала, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. Она поднесла кубок к губам и обжигающее вино разогнало нависшие над ней призраки прошлого.

— Наместник Пятого Предела считал так же, как вы, ярл. Что придет время и лихие люди уйдут. Надо только подождать, немного потерпеть. Но потом пропал его сын, единственный наследник, а от кочевников пришло требование выкупа. Наместник собрал войско и разбил кочевников, но оказалось слишком поздно. Мальчик был мертв.

Только теперь Юти заметила, что в глазах Фромвика блестят слезы. Ярл быстро заморгал, а когда девочка замолчала, спросил:

— И что же тот Наместник? Что с ним стало?

— Я бы хотела сказать, что он сошел с ума или умер от горя, — с горькой усмешкой произнесла Юти. — Но с ним ничего не произошло. Когда пришел Император, Наместник присягнул ему на верность. Он правит до сих пор.

— Может, у него просто не было выбора? — сжал кулаки Фромвик.

— Если у человека есть две руки, ноги и голова, то странно говорить о вопросах выбора, — ответила Юти. — Перед ним открыты все дороги и города. Надо лишь сделать первый шаг.

— Я не хотел всего этого, — злобно прошипел ярл, как змея, на которую наступили. На мгновение Юти показалось, что именно ныне Фромвик настоящий. И теперь, с искаженной гримасой злости на своем лице, стал более красивым, чем когда был прилизанным и старался понравиться. — Знали бы вы, каких усилий стоило уговорить отца, чтобы он отправил меня на учебу в Конструкт.

Ярл опрокинул кубок одним махом и испуганно замолчал, глядя на вошедшего в залу слугу с парой кувшинов. Фромвик продолжил только, когда они остались наедине.

— Меня с детства тошнит от всех этих дикарских обычаев. Вы знали, что перед сражениями раньше пили волчью или медвежью кровь, чтобы стать такими же сильными, как эти звери? Хвала Аншаре, что столько лет Империя находится в мире, иначе меня бы просто вывернуло от одного вида…

Фромвик не договорил, схватившись за рот и явно сдерживая рвотные позывы. А Юти хмыкнула. Как многого еще не знает ярл. Если имперские легионы будут сокрушены, то война довольно скоро докатится и сюда.

— Но у меня есть долг. Я единственный сын отца. И теперь неважно, чего я хочу.

— А чего вы хотите, ярл? — неожиданно даже для самой себя спросила Юти.

— Я… я… — Фромвик не сразу нашел нужные слова, глядя на яства перед собой. И только после долгой паузы поднял взгляд на Одаренную. — Еще в Конструкте я познакомился с несколькими девушками, которые обладали удивительными талантами.

Ерикан хмыкнул, а Юти с укором посмотрела на учителя. Но Фромвик, увлеченный воспоминанием, насмешки не заметил.

— Они были самых простых кровей. Многие жили достаточно просто и небогато. Но что они творили своими руками! Будто Аншара поцеловала при рождении этих кудесниц. Их пальцы порхали над всем, чего они касались, будь то бархат, шерсть или лен. И так я начал потихонечку шить.

— Что делать? — показалось Юти, что она ослышалась.

— Шить. И постепенно достиг определенных успехов в этом. Больше всего мне нравилось придумывать одежду, которой я прежде не видел. К примеру, все это, — Фромвик указал на себя, — я сделал сам. Красил пряжу, ткал, сшивал.

— И почему вы отказались от всего этого? — спросила Юти.

— Ты смеешься надо мной, прекрасная Ютинель? Я Фромвик, сын Лендрика, в моем роду было больше воинов, чем водится рыбы в Черном Озере. С самого рождения я шел к тому, кем являюсь.

— И кем? — спросила Юти. Однако именно этот вопрос внезапно разбередил старую рану.

— Мой отец был Железноруким, а меня воины прозвали Крепкоруким, — горько усмехнулся Фромвик.

Юти удивленно поглядела на Ерикана и учителю пришлось объяснить.

— В северном языке у некоторых слов есть скрытые значения. Если перевести на имперский, то получится именно «крепкорукий». На местном наречии подобное может значить и человека, частенько удовлетворяющего себя.

— Я знаю, что все они смеются за моей спиной, — продолжил Фромвик. — Мне сорок три года, у меня ни жены, ни детей, лишь это унылое поселение и куча деревень вокруг. Они слушают меня только из-за памяти об отце.

— Если вы уже позор семьи и всех, кто вас окружает, то, может, стоит принять это. И заниматься тем, что нравится.

— Но ведь я…

— Самый ужасный ярл, которого я видела, — призналась Юти. — Хотя, сказать по правде, видела я их не очень много. Извините, Фромвик, но у нас на юге принято говорить начистоту. Правление людьми — это не ваше. Может быть когда-нибудь вы и станете сносным ярлом, если к тому моменту не упадете случайно с крепостных ворот или не подавитесь куском мяса, но, как говорила Аншара, не надо биться головой в стену, если можно обойти дом.

Ерикан удивленно посмотрел на Юти, но та отвела взгляда от учителя. Она знала, что богиня никогда не произносила подобное. Просто выражение очень уж хорошо пришлось к слову.

— Но если я отрекусь… Что будет с памятью моего отца?

— Ваш отец навсегда в этих стенах, в рассказах людей, чтущих его доблесть. Лучше подумайте, что станет с памятью вашего отца, если вы останетесь?

— Истинная валькирия, — спридыханием произнес Фромвик. — Твой ум может посоперничать лишь с твоей красотой. Когда я впервые увидел вас двоих, то сразу понял, кто меня спас.

— Это все мой учитель, а вовсе не я, — вспомнила Юти о предупреждении Ерикана и вероятной женитьбе. Какова бы призрачна не казалась эта возможность, выйти за ярла-портного, тогда как цель девочки видна у горизонта, Одаренной хотелось этого в самую последнюю очередь.

— Нет, — покачал головой Фромвик. — Сразу, как я заметил серое кольцо на руке, то понял, кто убил всех моих обидчиков.

Юти скрипнула зубами. Она стянула лохмотья с правой руки, чтобы перемотать на всякий случай рану от стрелы. Да и что там было прятать — единственное кольцо элементи? Но вот предательский серый кругляш, путешествующих по пальцами и доставшийся после смерти многочисленных сиел, скрыть не смогла.

— Вы правы, Ютинель, нельзя занимать чужое место. Надо следовать за своим сердцем.

Вот здесь девочка вновь напряглась. Уж не ее ли Фромвик имеет в виду? Однако ярл немного успокоил Одаренную.

— Я буду заниматься тем, что у меня лучше всего получается. Мои платья и костюмы станут носить самые известные люди в Империи. Спасибо вам, друзья, спасибо огромное. Вы спасли меня дважды. Там, у Поющих Скал и здесь. Могу ли я отплатить вам чем-нибудь?

Юти с Ериканом коротко переглянулись, причем девочка не могла скрыть торжествующей улыбки. Она не знала, как более мягко и ненавязчиво перейти к цели своего визита, но в итоге все обернулось даже лучше, чем Одаренная могла себе представить.

— Мы ищем человека. Раньше он называл себя Шантал Келлиган. Мужчина зрелых лет, имперец, то есть, здесь будет выделяться, — скороговоркой произнесла Юти. — Это все, что мне известно.

— Старина Шантал? — изогнул тонкие брови Фромвик. Юти даже подумала, что они чересчур ровные, волосик к волосику, будто ярл за ними ухаживает. — Конечно я его знаю. Он может достать самые редкие товары. Но, к сожалению, появляется не чаще пары раз в год. И был у меня две луны назад.

— А куда он мог отправиться? — подобралась девочка.

— На восток, сначала во владения Лендерика, потом к Крегсону.

— Спасибо, — просияла Одаренная. — Мы искали крупицы меди, а нашли слиток золота.

— Мне кажется, что я недостаточно отблагодарил вас… — на лице ярла отобразились муки раздумий. Впрочем, совсем ненадолго. — Решено, так и сделаем!

Юти вздрогнула. Говорливый Фромвик ей не нравился, но вот этот, решительный, с беснующимся огнем в глазах, пришелся по душе еще меньше.

— Завтра с утра мы созовем тинг, где я перестану быть ярлом. Придется, правда, прибегнуть к хитрости, но теперь я уже готов на все. Поразительно, стоило подумать об этом и в голове будто все выстроилось само собой. Восхитительное чувство. Да, так и поступим. И когда я стану обычным человеком, то смогу проводить вас.

— Спасибо, не стоит…

— К тому же, Лендерик мой старый приятель. Наши отцы дружили, и мы с ним росли вместе!

— Я думала, что вам будет ближе по душе Конструкт, — пыталась найти Юти хоть какие-то аргументы.

— В Конструкте много ткани, но мне нужны впечатления для новых идей, — вскочил на ноги Фромвик. — Я создам платья, основанные на северных мотивах! Многие считают, что культура нашего народа скудна, но я докажу обратное!

Ярл продолжал распаляться, рассказывая и уже больше не особо воспринимая окружающее. Чем воспользовался Ерикан.

— В какой-то момент я подумал, что научил тебя искусству ведения беседы, — негромко произнес старик. — Ровно до тех пор, пока ярл с твоей помощью не ощутил Наитие и не собрался путешествовать с нами.

— Может, он еще передумает? — пожала плечами Юти.

— Нет. Ты дала ему то, чего у Фромвика никогда не было. Надежду и цель. Он отступится только если угодит под копыта лошади или неудачно упадет на меч.

— Ну вдруг нам еще повезет… — мрачно ответила девочка и сделала третий глоток вина за вечер.

Глава 5

Только человек, лишенный всех благ, начинает с подлинной признательностью принимать все, что дает ему жизнь. Эта мысль была не новой для Юти, но с каждым пройденным испытанием все крепче утверждалась в голове.

После скитаний по прекрасному и суровому даже в это время года (Одаренная не могла и представить, каково жить в Землях зимой) Северу, девочка приняла жесткую койку и шерстяное колючее одеяло как высшее благо, которое только может существовать. Уже засыпая, Юти подумала, что, наверное, лишь истинные последователи Аншары могут так остро чувствовать мир, как вообще возможно. Сегодня ты пьешь пряное вино на солнечном побережье Фаарина, а завтра пробираешься по снежным пикам Хребта Дракона.

Утро пришло к Юти в виде большой лохани с теплой водой и недовольным прислужником Фромвика. Найда, кажется. Видимо, ему представлялось не самой лучшей затеей таскать и греть воду. Впрочем, Юти не испытывала никаких угрызений совести — не она отдала приказ. Потому встала и с явным удовольствием помылась, почти не обращая внимания на ноющую боль в руке. Рана почти зажила. Было бы еще отлично надеть на распаренное тело чистую одежду, но воин должен жить не грядущим, а настоящим. И быть благодарным за все, что дает ему судьба.

Правда, на этом щедрые подарки судьбы закончились. Вместо завтрака девочке предстал нахмуренный Ерикан, потянувший ее за собой.

— Пойдем скорее, скоро все начнется.

— Что начнется?

— Тинг.

Подтверждая слова учителя, снаружи раздался удар чего-то громкого и звенящего, а сам звук не просто прокатился по замку, а будто бы коснулся всего, что только могло срезанировать. Юти почти бегом выбралась наружу и, несмотря на легкую тревогу, которая охватила ее, улыбнулась.

День раскрасил Хорт в мягкие, приятные глазу цвета. Небо, точно проснувшись после долгого и глубокого сна, ныне отбросило тяжелое одеяло и сверкало пронзительной синевой. А нежные лучи солнца даже грели. Лишь мокрая маслянистая земля и редкие лужи свидетельствовали о вчерашней непогоде.

За стенами замка действительно начался тинг. Если говорить по-имперски — собрание. Хотя именно к югу от Земель ничего подобного никогда не происходило. Нет, порой прибывали гонцы от Императора, королей или Наместников и объявляли высочайшую волю правителей, однако здесь каждый, даже самый последний человек мог говорить на равных с ярлом. Про это Юти еще вчерашним вечером рассказал Ерикан.

Людей собралось порядочно. Юти даже не думала, что интерес к ярлу станет настолько большим. С другой стороны, если бы сама девочка была жительницей Хорта или одной из близлежащих деревень и узнала об отречении Фромвика, то первая бы прибежала сюда.

Беловолосый красавец, будущая звезда шитья в Империи и победитель работорговцев ныне сидел верхом на коротконогом северном жеребце. Не потому, что считал себя выше остальных, просто именно так собравшиеся могли видеть ярла. Когда Юти с Ериканом подошли ближе, Фромвик как раз заканчивал рассказывать, что разбойники с Поющих Скал теперь побеждены и ничего больше не угрожает спокойствию северян. Собравшиеся встретили его слова сдержанной радостью и немногочисленными выкриками. Все здесь собрались совершенно по-другому поводу. И сам Фромвик это прекрасно понимал.

— Поэтому теперь, когда Хорту и окрестным землям ничего не угрожает, я могу сказать правду. Я болен. Очень серьезно. Уже две зимы подряд меня мучает костяная лихорадка. И с каждым разом приступы длятся все дольше.

По толпе прокатились удивленные вздохи. Судя по лицам, наверное, впервые за все время поданные Фромвика испытывали к нему какие-то положительные эмоции. Если жалость можно отнести к таковой.

— Я не могу быть больше вашим ярлом. Если случится беда и понадобится вести вас в бой, тело может предать меня. Решение, которое пришлось принять — невероятно сложное. Видит Аншара, отец бы не хотел этого. Как не хочу я подвести мой народ. Но иного пути нет — я устал и я ухожу в вендервик.

Вновь зазвучали удивленные вздохи, а кто-то из первых рядов даже попробовал протестовать.

— Оставайся, Фромвик. Ты сын Лендрика, мы помним и чтим твоего отца.

— Оставайся, ярл, — поддержал кто-то еще.

Юти не могла скрыть улыбку. Даже пытаясь уговорить Фромвика, его подданные упирали не на личные заслуги красавца, а обращались к памяти отца.

— Я не хочу и не могу быть обузой. Не желаю, чтобы при упоминании Лендрика, думали о его больном сыне. Я отправлюсь в вендервик, чтобы напоследок посмотреть все красоты нашего Севера и умереть свободным и счастливым.

Судя по одобрительным возгласам и молчаливым кивкам, собравшиеся благосклонно восприняли идею Фромвика «уйти на покой». Юти же заметила, что лучший швея Севера оказался невероятно красноречивым. Если бы ярл побольше общался со своими подданными, то, глядишь, и не пришлось бы никуда уходить.

— Теперь объясни мне, что такое «костяная лихорадка» и «вендервик», — воспользовалась небольшой паузой Юти и дернула Ерикана за рукав.

— «Костяная лихорадка» на самом деле к костям не имеет никакого отношения. Это болезнь мышц. По какой-то причине они теряют гибкость и со временем становятся твердыми, как кость, — ответил учитель. — Больному это причиняет невероятную боль.

— А второе?

— Вендервик пришел из времен древности, когда кланы были малочисленны, а условия жизни в Землях еще более суровые…

— Куда ж еще суровее? — удивилась Юти.

— Не перебивай. В голодные годы самые старые и немощные северяне уходили на «последнюю охоту» — «вендеер виик». Это на древнесеверном, сейчас произносится немного по-другому. Как правило, старики попросту освобождали клан от лишнего рта, потому что никто из них не возвращался. Фромвик весьма начитан.

— С чего ты взял?

— Я не слышал о вендервике с прошлого столетия.

Юти вновь обернулась к единственному всаднику. Девочка по-прежнему не знала, как относиться к Фромвику. Сначала он ей необычайно понравился, потом, когда Одаренная поговорила с ярлом, то даже стала его слегка презирать, а теперь… восхитилась. Озвучь Юти свои мысли, то, возможно, Ерикан с несвойственной ему обстоятельностью, рассказал, что в каждом человеке есть место всем цветам, какие лишь существуют в радуге. А не только черному и белому. И когда человек разговаривает, он надевает разные маски в зависимости от того, кто его собеседник. С детьми добрый воин ласков, со слабыми пренебрежителен, с равными или сильными проявляет уважение. И именно в этот момент, если следить за человеком, то можно многое рассказать о нем самом.

— Теперь нам с вами нужно выбрать того, кто станет вашим новым ярлом, — вновь заговорил Фромвик.

— Тут и думать нечего! — закричал кто-то. — Груберга в ярлы. Он самый здоровый! Кабана голыми руками победит.

— Нигредсон лучше топором владеет! — возразил ему другой. — И сражался больше.

Имена посыпались, как семена в благодатную почву весной. Тинг заволновался, напоминая теперь собой беспокойное Ледяное Море в теплое время. Лишь трое среди общей массы выделялись бесстрастностью, сравнимым с равнодушием — Юти, Ерикан и Фромвик. Но именно последний заговорил первым. Он поднял руку, призывая к вниманию. Легкая улыбка коснулась прекрасного лица Фромвика, словно он знал нечто, неподвластное остальным. И гомон толпы стал стихать.

— Позвольте мне, как пока еще вашему ярлу, сказать пару слов. Груберг, несомненно, самый сильный человек, которого я когда-то знал. Когда мы меняли замковые ворота, он один вешал их на петли.

При этих словах толпа расступилась и вперед вышел необъятных размеров мужчина, с огромным животом и колонноподобными ручищами. Он закричал нечто невразумительное и поднял сжатые кулаки над головой.

— Нигредсон лучше других сражается на топорах и нет лучника искуснее Улисса. Но что сделает воин, когда в Хорт прибудут ярлы для переговоров? Станет трясти перед ними кулаками или показывать оружие? Каждый северянин должен быть воином, но ярлу надобно еще оставаться справедливым и умным правителем.

Толпа замолчала, внимательно ловя каждое слово Фромвика и явно не зная, куда пытается их завести ярл. Признаться, и Юти теперь слушала всадника с неподдельным интересом.

— Все вы знаете Найда Девятибрюхого. И свое прозвище он получил не просто так. Не было войны на Севере, где не участвовал Найд. Да, пусть он не самый искусный воин, но Аншара любит его. Найд прошел множество битв и выжил. Что до управления землями — то Найд служил еще моему отцу. Вы помните, что Лендрик Железнорукий больше всего в жизни любил охоту, сражения и пиры. И именно Найду Хорт обязан своим благополучием.

Кто-то из собравшихся закивал, другие стали перешептываться, третьи задумались.

— Что значит прозвище Девятибрюхий? — не удержалась Юти. Жилистому Найду его дали точно не за внешний вид.

— Северяне считают, что человеческая жизнь находится в животе. Девятибрюхий — значит, что у человека девять жизней.

— Как у кошки, — кивнула Юти. — Иными словами, его очень трудно убить. Хорошее свойство для ярла.

— Да, весьма неплохое, — согласился Ерикан. — Учитывая, что он не Одаренный.

— Найд, — тем временем продолжил Фромвик. — Будь добр, подойди сюда.

Юти еще раз посмотрела на пожилого коренастого мужчину с острым, пронзительный взглядом. Несмотря на прожитые годы, Найд явно не потерял ни хватки, ни жажды жизни. Может, потому до сих пор и не погиб. Аншара не всегда благодетельствуют человека, но многое человек сам способен взять от судьбы.

Фромвик тем временем спешился, отчего о происходящем в центре тинга пришлось догадываться по голосу ярла.

— Этот меч принадлежал моему отцу, а прежде его отцу и его отцу. Он переходил от сына к сыну. И теперь принадлежит тебе. Правь Хортом достойно, чтобы потомки вспомнили тебя добрым словом. Если кто против Найда, то пусть скажет сейчас!

Собравшаяся толпа чуть подалась вперед, а Юти заметила край клинка, поднятого над головой. Видимо, это Найд Девятибрюхий, новый ярл, демонстрировал церемониальное оружие правителя Хорта. Меч будто разрезал лучи солнца и слепил Одаренную. Точно был древним мифическим артефактом, выкованный великанами.

Толпа вздрогнула. Подобно ожившему хтоническому чудовищу, она как большой единый организм набрала воздух и стала скандировать имя нового ярла.

— Найд! Найд! Найд! Найд!

Ерикан водил пристальным взглядом по тингу, но вскоре обернулся к Юти.

— Пойдем собираться. Больше здесь ничего интересного не произойдет.

— А что могло произойти?

— Один из несогласных бросил бы вызов Найду. Убил его, потом бросил вызов Фромвику, убил бы его. Ну, или погиб бы сам сразу. Север любит силу. Но все собравшиеся приняли Найда. Возможно, действительно сказалась слава о его своеобразном бессмертии. Не ожидал от Фромвика подобной проницательности.

— Чем меньше ожидаешь от человека, тем сильнее он тебя удивляет, — не могла не поделиться мудростью собственного сочинения Юти.

Одаренная думала, что в планах Ерикана взять их нехитрые пожитки, которыми обрастают люди в длительном путешествии, и поскорее убраться прочь их Хорта. Юти и сама оказалась не прочь сбежать от теперь уже бывшего ярла, понимая, что тот станет им скорее обузой.

Но Фромвик оказался не просто красивой пустышкой. Впрочем, это Одаренная поняла уже на тинге, когда ярл проявил все свое красноречие и изобретательность. Ныне он просчитал и поведение возможных спутников. Потому что как только Ерикан с Юти попытались покинуть замок, им преградили путь стражники:

— Фромвик приказал вам дождаться его, — процедил северянин, но с таким видом, что если гости решат противиться воле ярла (пусть и бывшего) то очень скоро они станут пленниками.

Ерикан, как часто в последнее время, посмотрел на Юти. Сама девочка металась между сложным выбором — сохранить жизнь этим людям и мучаться в компании беловолосого красавца или на последнем суде перед Аншарой отвечать за гибель воинов.

Милосердие победило. Юти покорно склонила голову и отошла к стене, рассматривая поросший мхом камень. Ерикан уселся прямо у врат, насвистывая себе что-то под нос. Казалось, учителю было все равно, с кем и как они продолжат свое путешествие.

В замок Фромвик вернулся довольно скоро. Не вернулся — ворвался, как пронизывающий норд-ост. С множеством лишних слов, размахивая руками и озаряя присутствующих блеском жемчужно белых зубов. Он попросил ждать и умчался прочь. Но к удивлению Юти, вернулся довольно скоро, в сопровождении двух северных жеребцов (один из которых оказался нагружен вещами) и нового ярла.

Еще изумило девочку, что правители (бывший и нынешний) распрощались достаточно тепло, тогда как прочие воины смотрели на Фромвика скорее с равнодушием. Им Крепкорукий так и не полюбился.

Зато напоследок, когда вся троица уже собралась все же покинуть замок, Юти остановил Найд.

— Я никогда не забуду, что ты сделала для Хорта, дева.

— Неужели Фромвик настолько плох? — спросила Одаренная, хотя ответ знала.

— Он хороший человек, но ужасный правитель. В Холодном море есть Рыба-шея, она длинная и изворотливая. Эта рыба возвращается в родные воды лишь летом, когда северное солнце в зените, мечет икру и уплывает вновь. Где она живет весь год и что делает — никто не знает. Фромвик, как эта рыба. Возможно, он когда-нибудь вернется, но лишь ненадолго. Хорт не для него.

Юти кивнула, соглашаясь с мудростью Найда. И заодно прозорливостью Фромвика, который разглядел в слуге достойного ярла. Одаренная давно заметила, что человек чаще всего проявляет свои лучшие качества, когда подобного от него никто не требует.

— Прощайте, Найд. Я тоже никогда не забуду, что мне носил воду для умывания сам ярл.

На мгновение, на краткий миг, суровое лицо северянина тронула легкая, как поступь лани, улыбка. Но стоило Найду кивнуть, как она исчезла.

— Какой воздух! Какое солнце! Какой день! — не собирался умолкать Фромвик, когда Юти догнала путников.

Впрочем, бывший ярл попытался спешиться и предложить девочке сесть верхом. Одаренная даже не стала отказываться. Фромвик был из тех мужчин, перед которыми женщины капитулирует не столько по причине неотразимости, а чтобы не объяснять, почему этого делать не хотят. К тому же, каменистые тропы Севера не всегда были приятными для пешего путника.

— Храмовники твердят, что если говорить правду, то на душе будет легко и приятно. Но именно после небольшой лжи по поводу моей скорой смерти, мне теперь необычайно хорошо, — не затыкался Крепкорукий.

Одаренная промолчала относительно возможной кончины Фромвика. Ей казалось, что отпусти бывшего ярла одного вперед на пятьдесят шагов, как он благополучно и нелепо погибнет.

— Вы читали наставления Праведного? — вспомнила Юти, откуда эта цитата.

— Прошу тебя, Ютинель, я более не ярл, мы теперь равны, со мной можно говорить на «ты». И конечно читал. Как и все труды об Аншаре.

— Но богиня не облагодетельствовала… тебя, — не спросила, скорее заметила девочка.

— Одарить можно лишь просящего, — вновь процитировал Фромвик храмовников. Только теперь «Дороги скитаний».

— То есть, ты не просил у Аншары кольца? — от удивления Юти даже потянула поводья на себя.

— Конечно нет. Мне нравится бывать в храмах богини, но меньше всего на свете я бы хотел, чтобы она одарила меня.

Юти казалось, что Ерикана ничем не удивить, однако даже учитель изумленно изогнул бровь. Девочке услышанное и вовсе предстало неслыханным. Она еще не встречала ни одного человека, который не хотел быть стать Одаренным. Ибо это являлось высшим благом.

— Почему? — лишь спросила Юти.

— Подарок богини это своего рода шоры для лошади. Ибо отныне твоя судьба предрешена. Ты становишься на путь воина или, если не хочешь этого, живешь с одним кольцом. Но даже в этом случае, твоя жизнь будет крутиться вокруг единственной способности. У неодаренных же есть подлинная свобода выбора.

Сказанное Фромвиком, этим самым странным мужчиной, которого только видела Юти, оглушило ее. Будто огромная гора рухнула на девочку. Никогда прежде она не рассматривала дар с подобной стороны.

Впрочем, от сказанного был и определенный толк. Сакральное признание, произнесенное в серьезном разговоре, обладает удивительной способностью — после него долго не хочется осквернять свою речь обыденными темами. Вот и Фромвик замолчал, безмолвно разглядывая дорогу.

К тому времени Хорт давно скрылся из виду. Путники даже проехали стороной одну из деревень бывшего ярла и теперь поднимались по каменистой тропе, чтобы проскользнуть между щербиной высоких скал и оказаться в горном ущелье. И именно в этот момент гигантская тень легла на землю, а огромная и самая странная из виденных Юти птица, заслонила солнце.

От вида непривычного создания, Одаренная испытала чувство, о котором будто бы и забыла вовсе — животный ужас. Хотелось спрятаться под ближайший камень и сидеть за ним, пока чудовище не скроется с глаз долой. Фромвик, к слову, именно так и поступил.

С коротким и тихим воплем он укрылся за крупным валуном и теперь сидел ни жив, ни мертв. Юти же повернулась к Ерикану, который оказался не менее обескураженным, чем сама девочка, и спросила.

— Что это, учитель?

— То, чего быть не должно, — растерянно пробормотал старик. — Это дракон.

Глава 6

Когда говорил Ерикан, то зачастую его слова несли простую и доступную для твоего понимания мысль. Пусть и с определенными нотками тонкой издевки, какую не каждый изощренный собеседник мог распознать. Но вместе с тем старик никогда не кичился заумью. Он говорил ровно то, что мог понять беседующий с ним, пусть и не всегда сразу.

Оттого от слов учителя Юти опешила. Услышанное никак не укладывалось в голове. Да, когда-то невероятно давно, когда существовал Сердинак, водились на земле и драконы. Но злые великаны уничтожили их еще прежде, чем появились смертные герои. Потому до нас дошли лишь редкие легенды.

Более того, в какой-то момент девочке показалось, что Ерикан сам не особо верит в сказанное. Будто ляпнул не подумав, а теперь горько в этом раскаивается. Но наставник не сводил глаз с создания в небе, и не торопился делать никаких опровержений.

— Может, иллюзия? — подала робкую надежду Юти.

На что старик расставил два пальца на пример рогатки, оттянул невидимый снаряд и отпустил. Созданный волей и силой сиел волшебный камень полетел будто выпущенный из требушета, с пронзительным свистом рассекая воздух, и ткнулся в брюхо неповоротливому созданию. Дракон тяжело поднимал крылья, прибивая ветром траву к земле, и явно не заметил манипуляций Ерикана. Но факт остался фактом. Огромное и грозное создание существовало.

— Как это возможно? — спросила Юти.

— Сиел, — только и ответил учитель. — Величайший в способности созидания, какого я не видел прежде.

— Я думала, что ты знаешь всех стоящих сиел на Севере.

— Я тоже так думал, — вновь удивил ее ответом Ерикан.

Между тем дракон медленно и неторопливо облетел окрестности и направился к ближайшему лугу, на котором паслась отара с одной из деревень. Приставленному следить за ними крохотному мальчишке, не больше девяти лет отроду, хватило ума сделать ноги, как только он увидел на подлете ужасное создание. Сами овцы в панике бросились врассыпную, укрываясь в тени леса, не повезло лишь нескольким из них — чудовище раздавило их при приземлении. И теперь дракон занимался тем, что медленно жевал мясо поверженных овец, смешно тряся острой мордой и вытягивая шею.

Одаренная разглядывала создание, изучала его. И, к примеру, заметила, что чудовище не такое уж большое, просто пролетело оно слишком близко, отчего и внушило трепет и уважение. Если взять девять-десять девочек такого же роста, как Юти, поставить их на плечи друг другу, то можно было дотянуться до костяных шипов на морде. Тогда как по легендам, когда Сердинак поднимался в воздух, то закрывал собой все небо и день становился ночью.

Отвлекая девочку от ее размышлений относительно природы драконов, из ущелья наверху вылетел самый странный отряд, какой видела Юти. Коротко стриженные мужчины, все как один, оказались облачены в холщовые сорочки с шнуровкой на груди, свободного покроя штаны и невысокие сапоги из мягкой кожи. Больше всего они походили на одинаково одетых крестьян, если бы не лошади и сила, которой обдало Одаренную, как свежим морским ветром.

Их руки пусть и были мозолисты и натружены, но оказались чисты, без отметин дара Аншары. Потому Юти решила, что перед ней отряд сиел.

— Кар эттер, — направился ближайший к ним северянин, выкрикивая приветствие на ходу. Ни о каком уважении или учтивости здесь и не пахло. — Мы ищем диковинное создание, похожее на… дракона.

У вопрошающего был дважды сломан нос, о чем свидетельствовали горбинки, в глубоко посаженных глазах читалась если не мудрость, то серьезный опыт, а весь вид выражал колоссальную усталость. Как у собаки, возвращающейся с трехдневной охоты. Или лошади, ради забавы конюха которая обскакала Конструкт с внешней стороны стены. Потому Юти про себя решила простить и то, что незнакомец не спешился, и что не соблюл прочие меры приличий.

— Этот? — ткнула пальцем девочка на луг внизу, на котором продолжало неторопливо пировать чудовище. Будто Юти только тем и занималась, что несколько раз на дню указывала путникам на драконов.

Вместо ответа северянин вскрикнул и пришпорил коня, съезжая с тропы. А прочие последовали его примеру. Юти осталось лишь удивляться, как всадники не боятся покалечить своих лошадей, пробираясь к чудовищу самым быстрым способом.

— Проклятые ублюдки, — проворчал Фромвик, не без опаски вылезая из своего укрытия. — Так и знал, что это их рук дело.

— Кто это? — спросила Юти.

— Вальтаг Отверженных, — ответил Ерикан. — Хотя сами себя они называют Свободный Вальтаг Скитальцев и не нашедших себе дома сиел.

— А в Землях их зовут «проклятые ублюдки», — заключил Фромвик. — Сначала они были сборищем бродяг и отщепенцев, которые облюбовали Ветреный Мыс и окрестные от него земли…

Юти сдержалась, чтобы не хмыкнуть. По ее скромному мнению, весь Север можно было назвать ветреным.

— Но не прошло и пары лет, как ярл Гронеден отправил своих воинов, чтобы собрать деньги с людей, живущих на его землях, — продолжил Крепкорукий. — Вальтаг, почувствовавший свою силу, ответил отказом. И была кровавая сеча.

— В которой сиел вышли победителями. Я слышал об этом, — подтвердил Ерикан. — Сломить их упрямство и заставить принять свою власть удалось лишь одному человеку.

— Серому Ворону, — поддакнул Фромвик. — Вальтаг признал власть Императора. Даже согласился платить ему налог. Но на Севере нет воина, который не презирает этих ублюдков.

— Что не мешает твоим сородичам торговать с ними, — с серьезным видом уколол бывшего ярла Ерикан.

— Многие забыли о чести, — согласился Фромвик.

— Если бы это говорил не северянин, который отказался от власти ради того, чтобы быть швеей и не спрятался за камень при первой опасности, я бы даже поверила, — отрезала Одаренная.

Ей порядком надоели препирательства этих двоих. Во Фромвике сейчас проснулись не его слова, а мнение, навязанное отцом и его окружением. Это Юти поняла сразу. А Ерикан, в свойственной ему манере, был готов дразнить бывшего ярла хоть до утра, будто в этом старик черпал свою силу. Саму же девочку сейчас больше интересовали события, разворачивающиеся внизу.

Всадники все же спустились на луг, отстали только двое, к тому моменту потеряв своих лошадей — одна из них уже сучила копытами с переломанной шеей, другая пыталась встать, но ей мешала неестественно вывернутая нога. Пешие сиел уже оставили животных и теперь торопились к своим собратьям.

Дракон не торопился улетать. Казалось, он вообще не особо обращал внимания на сиел, подбирающихся к нему с явно агрессивными намерениями. Либо не ощущал угрозы от них.

— Что будем делать? — с лукавой улыбкой спросил учитель.

— Надо поскорее уходить, — отозвался Фромвик. — Непонятно, что затеяли эти безумцы.

Юти проигнорировала слова Крепкорукого.

— Ты каждый день встречаешь драконов, Ерикан? — ответила вопросом на вопрос Юти, как часто делали странствующие торговцы из племени гарха, не имеющие родины. — Хаос и постоянное созерцание, сам говорил. И именно теперь все сошлось в одном существе.

— Кто за то, чтобы уехать прямо сейчас? — почему-то поднял обе руки Фромвик.

— У нас не тинг, — резко осадила его Юти. — Если хочешь, можешь остаться здесь. А я спускаюсь.

Девочка намеренно не сказала «мы», ибо не могла решать за Ерикана. Но наставник согласно кивнул. Более того, в его вечно блеклых, почти безжизненных васильковых глазах Юти увидела нечто, чего раньше там не было. Давно утерянное любопытство, которое свойственно только детям. Когда даже страх перед неизведанным не в силах их остановить.

— Можете рассчитывать на меня, я дождусь вас тут и прикрою путь отступления.

В подтверждении своих слов Фромвик даже снял со второй, навьюченной лошади щит и оперся ладонью на эфес дорогого меча. И надо сказать, выглядел он как какой-нибудь герой из многочисленных северных эдд. Вот только Юти знала, что стоит дракону сделать шаг в эту сторону, как бывший ярл удерет быстрее обеих лошадей.

Сначала мысль о путешествии с Крепкоруким сильно раздражала девочку. Особенно, когда пришлось ждать бывшего ярла в его замке, подчиняясь воле стражи. Юти знала, что воином становишься, если на своем пути ты встречаешь других воинов, а не швей. Фромвик лишь имел общие представления о том, с какой стороны держать меч и как делать грозное лицо. Богиня щедро отсыпала ему стати, благолепия и красноречия, взамен забрав храбрость и дисциплину — неотъемлимую часть каждого воина. Юти даже думалось, что лучше бы, чтобы у Лендрика родилась дочь, а не сын.

Теперь, пусть прошло и не так много времени, она воспринимала Фромвика как испытание, посланное богиней. Ведь воин должен быть готов ко всему. В том числе и к капризным людям со взглядами на жизнь, отличающимися от твоих, которые могут попадаться на пути.

Вместе с тем потворствовать трусости бывшего ярла она не собиралась. И как считала Юти, сказала довольно мягко. Хотя могла произнести нечто вроде: «Право голоса здесь имеют только те, кто может себя защитить».

Уже на полпути Юти обернулась и все же обнаружила Фромвика наверху. Он возвышался твердыней на отвесной скале, под которой бушует море. Девочка даже подумала, что она с Ериканом для Крепкорукого испытание не меньшее, чем он для них.

Когда они добрались до беснующейся лошади со сломанной шеей, Юти вытащила меч и проявила милосердие. После утерла горячую кровь и заторопилась ко второй, уже обратившись к кольцу миели.

— Успокойся. Тебе помогут. Потом.

Несчастное животное перестало трепыхаться и замерло, будто бы даже уснуло. Хотя Юти, теперь уже связанная пусть и крохотной, но крепкой ниточкой с лошадью знала, что она бодрствует. Просто сила колец успокоила несчастное создание.

Подле дракона тем временем происходило нечто, что Юти со своим опытом и знанием способности сиел объяснить не могла. Почти все вальтагцы собрались в полукруг, взялись за руки и теперь проворно сковывали чудовище сотворенными толстыми цепями.

Дракон брыкался, мотал шипастой головой и бил тяжелым хвостом по земле, но явно проигрывал в этой схватке. Сиел были опытнее и организованнее. За довольно короткое время они совладали с чудовищем, вот только после наступила обескураживающая заминка. Главный из них, тот самый Одаренный с переломанным носом, сотворил какое-то смертоносное заклинание — с его рук будто сорвался кусок айсберга, в который ударило молнией. По крайней мере, так показалось Юти.

Вот только дракон не шелохнулся, когда заклинание коснулось его, чем немало озадачил всех сиел. Они стали переглядываться и даже ослабили хватку. И чудовище этим почти воспользовалось, порвав одну из зачарованных цепей и попытавшись рвануть ввысь. «Осадить» крылатого ящера обратно на землю доставило немалых трудностей, но в конечном итоге вальтагцам это удалось.

Юти к тому времени подошла уже так близко, что могла слышать, о чем говорили волшебники.

— И что теперь делать, Сигур? — спросил один из них. Руки его были напряжены так, что под кожей вздулись вены, а на висках блестели ручейки пота.

— Я пытаюсь что-то придумать. Держите его крепче, — ответил Горбоносый.

— Надолго нас не хватит, — заметил другой.

На самом деле Юти не заметила, чтобы тот, кого называли Сигуром правда что-нибудь делал. Он вытянул руки, но сила клубилась в нем, не вырываясь наружу. Юти почувствовала, насколько могущественен сиел, однако он решительно не знал, что предпринять. И сорвал свою злость на путников, которых заметил лишь сейчас.

— Не подходите, это создание Вальтага и принадлежит нам.

— Пока я вижу только, что вы пытаетесь решить проблему Вальтага и не можете придумать как, — спокойно ответила Юти. Она привыкла к тому, что Одаренные, тем более мужчины, не принимают ее всерьез. С первого раза. Дважды свою ошибку они, как правило, не совершают.

— Знаешь ли ты, дева, что с сиел Вальтага могут разговаривать только другие сиел. Даже торговцы, которые приезжают к нам, Одаренные.

— Ты сам поприветствовал меня, — пожала плечами Юти, тоже решив перейти на «ты». — Потому я лишь продолжаю разговор, начатый тобой.

— Сиел Вальтага могут преступать это правило, в случае серьезной опасности.

Девочка слегка улыбнулась. Волшебники, укрывшиеся в землях Ветреного Мыса ничем не отличались от Воронов Императора. У тех тоже существовал свой кодекс, который, впрочем, можно было нарушать, если он в данный момент не соответствовал целям и желаниям гвардейцев. Земли могут быть разными, но люди в них жили одинаковые, несмотря на цвет кожи и вероисповедание.

Юти думала об этом, одновременно медленно снимая обувь с левой ноги. После чего продемонстрировала сиел единственное кольцо души. Тем самым подтверждая, что формально имела право разговаривать с мужчиной. Она ожидала, что Сигур сейчас предъявит новое требование для беседы с ней. И, наверное, так бы и произошло.

По крайней мере, Горбоносый сморщился, однако не успел ничего ответить, ибо то же самое сделал и Ерикан, с каменным лицо разувшись перед вальтагцем.

И если вытянувшаяся физиономия мужчины объяснялась вполне легко — не каждый день увидишь мастера-сиел с тремя обручами, то Юти изумилась по другой причине. Ерикан не любил демонстрировать свою силу, неоднократно повторяя девочке, что чем меньше посторонний человек знает о тебе, тем лучше.

Но учитель провернул это только с одной целью. Чтобы иметь право поговорить с Горбоносым. Точнее, задать вопрос, состоящий лишь из одного слова.

— Как?

А между тем и Юти, и Горбоносый поняли, о чем вопрошал старик. Девочка обернулась к вальтагцу, ожидая ответа, а тот, тяжело вздохнул, точно у него не было выбора перед мастером-сиел и стал рассказывать.

— Среди нас живет один парень. Гениальный Одаренный, скажу честно, а я повидал их немало. Вот только он не вполне в ладах с головой. Можно даже сказать, что живет в своем мире и невероятно помешан на сказаниях и сагах о драконах. А около полугода назад началось это.

Горбоносый показал на закованное чудовище, которое будто бы тоже внимательно прислушалось к словам говорившего.

— Сначала они были маленькие и не такие опасные. Не больше певчих птичек и умещались на ладони. Да и уничтожить дракончиков было легко, надо лишь вывести их создателя из состояния отрешенности. Но потом он стал ограждать себя от внешнего мира с помощью заклинаний, которые мы пробить не могли. И нам пришлось убивать драконов. С каждым разом сделать это становилось все труднее. И вот теперь…

Горбоносый указал на тварь, которая широко раскрыла пасть. Юти даже отшатнулась, разглядев три ряда острых, как заточенные клинки, зубов.

— Не волнуйтесь, он не умеет дышать огнем. К счастью, наш самородок не разобрался в анатомии этих тварей и по сути попросту создает огромных летающих ящериц.

— Действительно, не о чем волноваться, — заметила Юти, обуваясь.

— Вот только с каждым разом он делает защиту и для себя, и для своих созданий все совершеннее, — продолжил Горбоносый. — И вот теперь уже я, Второй Сиел Вальтага, не смог разрушить сотворенное творение.

— Сигур, долго мы не протянем, — отвлек от душещипательного разговора все тот же волшебник, только на этот раз пот уже не струился тоненькими ручейками, а заливал все его лицо.

— Если отпустить его сейчас, то вслед за овцами он может добраться до ближайшей деревни, — нахмурилась Юти.

— Потому его надо убить. У каждого из созданных драконов под пастью кожа необычайно мягка, — покосился на ножны Юти Горбоносый. — Ее можно пробить оружием.

— Этим мечом не убить дракона, — реально оценила свои шансы Юти.

— Ты не понимаешь, как работает сотворенное заклинание, — ответил сиел. — Если хоть немного нарушить его структуру, то оно разрушится само.

— Но если это ваше сотворенное заклинание попробует меня на зуб…

— То ты умрешь без всякого сомнения, — успокоил ее Горбоносый.

— Так и лезь сам в пасть этого чудовища, — вспыхнула девочка, мгновенно, почти как факел, шипя пропитанным жиром.

— Я сиел, — гордо, но вместе с этим задумчиво, пробормотал Горбоносый. — Не мое дело сражаться оружием.

При этом его взгляд скользнул по запястью левой руки, которое на мгновение, пока Юти надевала сапожок на ногу, открылось от намотанных лохмотьев. И обруч сверкнул своим темным переливом, демонстрируя возможную силу кехо.

Юти повернулась к лукаво улыбающемуся Ерикану.

— Зато ты станешь первой девой-воительницей, которая одолела дракона, — заметил учитель. — Сказать по правде, вообще первым воином.

— Если он меня не сожрет.

— Просто будь быстрее. И не делай вид, что сама не хочешь этого.

Юти хмыкнула. Уже когда Горбоносый посмотрел на ее меч, она мысленно согласилась с предложением.

Глава 7

Юти понимала, что чем больше проходит времени, тем труднее сиел удержать чудовище. Но вместе с этим не торопилась, потому что любое резкое и неосторожное движение могло привести к гибели. Конечно, о смерти от руки, точнее, клыка дракона можно только мечтать. Однако Юти немного смущало, что он не вполне настоящий, потому и погибать она не собиралась.

Чудовище внимательно следило за подбирающейся со скоростью ужа в холодное осеннее утро букашкой. У Одаренной даже возникла догадка, что монстр все понимает и осознает. Более того, Юти по очереди использовала два кольцо миели, чтобы поговорить с чудовищем, как с животным. А после, не добившись внятных ответов, обратилась к кольцу подчинения людей. Ведь дракон был создан разумным. И более того, в какой-то мере являлся частью самого сиел.

К сожалению, Юти постигла неудача. Нет, дракон не безмолвствовал, но его общение с девочкой походило на разговор жителя дикарского архипелага с фалайцем. Они осыпали друг друга словами, значения которых собеседник не понимал. И тогда Одаренная решила, что сражения не избежать. Она вновь напомнила себе, что дракон не настоящий в полном смысле этого слова, потому и смерть его будет весьма условной.

Обруч кехо вспыхнул, разгоняя кровь и скорость движений своей обладательницы. Бушующим вихрем, обрушившимся на сушу с неспокойного моря, Юти набросилась на шипастое, точно состоящие из одних только острых выступов, чудовище. Проворно пробежала по лапе, намереваясь в несколько прыжков оказаться у уязвимого места, но внезапно монстр весь съежился и прижал острую морду к туловищу, глядя на свою будущую обидчицу исподлобья.

Одаренная преодолела еще шагов десять, понимая, что дракон ушел в глухую оборону и попробовала сбить один из шипов. Сигур говорил, что нарушив структуру созданного творения, можно и вовсе разрушить его.

Меч жалобно зазвенел, напевая песню скорби и грозя разлететься на части. А от удара, в который Юти вложила всю силу, заныла рука. Чешуя чудовища со всеми этими шипами и выступами оказались крепче кузнечной наковальни. Но вместо злости или сожаления девочка искренне восхитилась. Не драконом — его создателем, подлинным мастером сиел, сумевшим сотворить настоящее произведение искусства.

Три ряда зубов молниеносно сомкнулись в воздухе там, где только что была Юти. Выпад дракона мог бы застать любого воина врасплох. Но не ту, которую каждый день тренировал Ерикан. Одаренная уже привыкла, что после даже самой удачной атаки, если ты долго стоишь на том же месте, то именно туда придет удар. Наука была точной, как определение пути мореходами по звездам, потому что учила ее Юти на собственных синяках и кровоточащих ранах. Девочка не раз думала, что Ерикан не случайно заставил ее изучить сразу два кольца в способности регенерации.

Юти спрыгнула с внушительной высоты, но в отличие от падения из окна в Конструкте не ушиблась. Теперь под ногами у нее была мягкая земля, да и сгруппировалась девочка намного удачнее, после короткого переката оказавшись сразу же на ногах.

— Отпустите ему передние лапы, — крикнула она сиел, даже не оборачиваясь.

— Так нам будет тяжелее его удерживать, — проорал в ответ кто-то.

— Так постарайтесь, — процедила Юти сквозь зубы.

Девочка передвигалась боком, не сводя взгляда с хищных вертикальных зрачков, подобно игривому гарцующему пони. Вот только Одаренная была готова в любой момент вступить в бой. Она понимала осторожность дракона, потому не торопилась разорвать дистанцию и начать битву. Как чудовище осознавало серьезность намерений букашки с коротким жалом в руке.

Юти не видела, что происходит позади ее. По обрывкам фраз и ругани на северном, оставалось лишь догадываться о том, что у Сигура и прочих вальтагцев расходились взгляды на ход поединка. И Аншара ведает, почему же Горбоносый одержал верх, однако созданные цепи на передних лапах исчезли почти одновременно.

Первым желанием дракона было удрать подальше. Чудовище не являлось воином и не знало, что прерывать начатый поединок считалось признаком дурного тона. К слову, дракон никакой схватки и не начинал. Подумаешь, клацнул разок своей огромной пастью, да и только.

Сила бушевала позади Юти, будто там разгорался бушующий пожар, способный уничтожить все на своем пути. Поднявшийся от крыльев ветер трепал волосы и одежду Одаренной, едва не заставив ее отступить на несколько шагов. И все же сиел справились. Дракон последний раз тщетно попытался удрать в небесную лазурь, однако цепи на задних лапах еще крепко приковывали его к земле.

Тогда разъяренное и раздосадованное чудовище обратило весь свой гнев на крохотную букашку, которая и не думалаубираться прочь с его пути. Передние лапы вздымали землю, пасть опустилсь почти до самой травы и теперь злобно щелкала короткими выпадами. И все более дракон напоминал не грозное создание времен Сердинака, а огромную ящерицу.

Сиел позади, все еще державшие чудовище за задние лапы, с диковинных ругательств на северном наречии перешли на имперский язык, уже известный Юти. К слову, именно ее они и касались. Юти знала, что люди, доведенные до отчаяния, часто проявляют себя с самой темной стороны, потому не обращала внимания и не обижалась. Она даже поймала себя на мысли, что вовсе не помнит, когда в последний раз обижалась.

Просто знала, торопиться нельзя. Дракон — отображение своего создателя и заложенных в него установок. А сиел, судя по всему, имел не самое большое понимание в воинском искусстве. Он знал, что если на тебя нападают, то стоит защищаться. Если противник отступает, необходимо контратаковать.

Потому с каждым мгновением выпады чудовища становились все более опаснее для крохотной букашки, но вместе с тем и бесшабашнее. Как нельзя нанести сильный удар, прижав к телу щит и не крутанувшись всем корпусом, так невозможно убить опытного противника осторожным атаками.

И в очередной раз вытянув шею, дракон сорвал острыми зубами лишь верхушку травы, ощутив ее горький вкус. Тяжелый смрад дыхания чудовища слегка коснулся девочки, которая с ловкостью куницы прошмыгнула под пастью и с криком, освобождающим ярость и силу удара, скользнула мечом по горлу чудовища.

Теплая кровь мощным потоком хлынула на Одаренную, заставляя съежиться от страха за собственную жизнь. Юти видела, что рана несерьезна. Пройдет уйма времени, прежде чем вся кровь покинет гигантское тело этого грозного ящера. А если несчастное создание теперь закружится в пляске боли, то и вовсе ненароком зашибет ее. Надо поскорее выбираться, прежде чем…

Додумать Юти не успела, ибо произошло нечто еще более странное чем появление дракона — его исчезновение. Громадное чудовище не умерло, не забилось в бешеных конвульсиях, а попросту мгновенно растворилось в воздухе. Вот оно было и тут же истаяло, как нечто недостойное существования. Все произошло так скоро и внезапно, что заставило на мгновение девочку оцепенеть.

Одаренная протерла глаза, взглянула на чистый, словно его только что вытащили из ножен, меч и поняла еще кое-что, крови чудовища тоже не было. Все исчезло, как наваждение, дурной сон. Единственными доказательствами существования дракона остались лишь растерзанные туши овец, лежащие теперь там, где недавно было чрево ужасного создания.

— Я же говорил, надо разрушить структуру, — подошел к ней Горбоносый и позволил неслыханную вольность, похлопал Юти по плечу.

Впрочем, Одаренная не стала заострять на подобном лишнего внимания, все еще отходя от произошедшего.

— В этот раз мы справились одним только чудом, — приблизился тот самый волшебник, который говорил больше других.

— У этого чуда есть имя, — улыбнулся Горбоносый.

Теперь, когда опасность миновала, Сигур преобразился. В глазах заплясали веселые огоньки, морщины более не разрезали лицо острыми линиями, а собрались вокруг глаз и рта, превращая сиел из озабоченного предводителя Вальтага в добродушного дядьку.

— Так как тебя зовут, прекрасная дева? — спросил сиел.

— Пелир Ютинель Керис Райдарская, — без долгих раздумий ответила Одаренная, которая начинала привыкать гордиться своим именем.

— Первый раз встречаю южанку по крови, в чьих жилах живет дух настоящей северянки. Я Сигур Синезубый, это Надар Граан Дерт Арайн, он тоже южанин, Ригги Безумец, Гарлаш Варратан…

Горбоносый по очереди представил Юти всех сиел, которые подходили к Одаренной с самым изможденным видом. Но вместе с этим каждый из суровых сиел счастливо улыбался, будто им удалось пережить чудовищное кораблекрушение и выбраться на берег. Будто и не они совсем недавно костерили Одаренную самыми последними словами. Юти кивнула каждому, а после убрала меч в ножны.

— Почему Синезубый? — спросила Одаренная. — Твои зубы крепкие, а когда ты говоришь, то не хочется отвернуться от смрада.

— В детстве я очень любил чернику. Оттого всегда ходил с синими зубами, — улыбнулся Сигур, демонстрируя несправедливость своего прозвища. — Теперь терпеть ее не могу, но меня все равно зовут Синезубый.

— В твоем отряде люди со всей Империи, если судить по именам.

— В Вальтаг пускают каждого сиел, у кого нет дома и кто нуждается в помощи, — ответил Горбоносый. — Так мы становимся сильнее. И раз уже зашел разговор, позволь пригласить тебя, великая воительница и твоего спутника в наши владения.

Юти подняла голову и фыркнула, удивленная увиденным. Ей оставалось лишь догадываться, каких сил Фромвику стоило остаться на месте. Пусть и безопасном. Но он до сих пор ждал их.

— С нами еще один человек. И он не то, чтобы не сиел, а даже не Одаренный. А ваши правила…

— Не правила, а лишь рекомендации, — вновь улыбнулся Сигур. — В редких, я бы сказал, исключительных случаях, как этот, ими можно пренебречь.

— Тогда надо собираться. Одна ваша лошадь мертва, у второй сломана нога, но ее можно вылечить.

Вместо ответа Сигур кивнул, но тут же пошел отдавать необходимые распоряжения. А к Юти в этот момент подошел Ерикан.

— Ты обладаешь удивительной способностью быстро обзаводиться новыми друзьями, — усмехнулся тот.

— А ты — недоброжелателями, — в тон ему ответила Юти. — Хотя, тут нечему удивляться, всему виной твой язык… учитель.

Последнее слово она добавила, чтобы ее речь не казалось такой уж резкой. Впрочем, наставник сегодня не собирался воспитывать ученицу. Он лишь поднял руку и указал на груду безобразных овечьих туш.

— Скажи своим новым друзьям, что это нужно взять с собой.

— Едва ли кто-то станет есть подобное, — поморщилась Юти. — Да и зачем этот мусор. Волки или другие хищники обглодают все до костей за пару дней.

— Ты юна, потому чересчур самонадеянна. Ты считаешь, что уже знаешь многое и можешь судить о природе всего, что происходит в твоей жизни. Вспомни дом в Конструкте у площади Трех Воителей.

Юти стиснула зубы, как и каждый раз, когда Ерикан мокал лицом ее в грязь. Или, как он называл это — учил.

— Что я сказал тебе, когда ты впервые увидела этот дом?

— Ты попросил меня сказать, что я вижу, — ответила, набычившись Юти.

Она не понимала, как у наставника получается каждый раз проворачивать подобное. Только что Одаренная совершила неслыханное — убила дракона, пусть и не вполне самостоятельно, подружилась с вальтагцами, которые пригласили всех путников в их земли, стала подлинной героиней дня. Но Ерикан вновь сделал ее несмышленой девчонкой, напоминая о старом невыученном уроке.

— И что ты сказала? — не унимался наставник.

— Что этот дом белый.

— Верно. А после мы обошли его. И оказалось…

— Что белая только одна из стен. Его хозяин сумасшедший имперский капитан на пенсии, который выкрасил каждую стену в свой цвет.

— Это к делу не относится, — ухмыльнулся учитель. — Что было потом?

— Мы вернулись обратно и ты вновь спросил, что я вижу.

— А теперь вспомни свой ответ, — лукаво, но вместе твердо сказал Ерикан. И своим вопросом будто пригвоздил Юти.

— Что стена с той стороны, с которой я смотрю на нее, белая.

— И это был верный ответ. Потому что ты проявила терпение и наблюдательность и смогла рассмотреть всю картину мира целиком. Прояви себя и здесь, даже если пока не видишь для чего все это. Прояви мудрость и попроси забрать останки этих несчастных животных. Возможно, очень скоро ты поймешь, для чего они могут пригодиться.

— Но ты мне не подскажешь, ведь так? — сверлила глазами Юти Ерикана.

— Это было бы слишком легко. Видишь ли, Ютинель, я отношусь к редкому виду людей, который получают истинное удовольствие, когда их ученики растут день ото дня. Если я буду объяснять тебе все подряд, то этого не произойдет. Подумай сама.

Юти устало вздохнула, мысленно обратившись к Аншаре с одним лишь вопросом: «За что ей такие испытания?». Неужели нельзя было подобрать учителя чуть более сговорчивого и терпеливого, который бы не издевался над ней и больше помогал. Как и всегда, когда дело касалось вопросов сложных и не требующих однозначного ответа, богиня осталась нема к мольбам девочки.

Впрочем, Одаренная все же обратилась к Сигуру со странной на первый взгляд просьбой (хотя и на второй, и даже на третий, она не перестала быть менее необычной). Горбоносый проявил себя более учтивым собеседником, чем сама Юти. Он ответил, что если деве-воительнице так угодно, то он выполнит ее просьбу. Потому довольно скоро тяжелые мокрые мешки с останками овец оказались на одной из лошадей, а вальтагцы с новыми друзьями двинулись в путь.

— Фромвик, твои самые смелые фантазии обрели реальную форму, — бросила воительница, проходя мимо Крепкорукого. — Вальтаг пригласил нас в их владения.

Юти сама не заметила, откуда в ней появилась эта ехидца, похожая на горькую полынь, случайно выросшую в диких землях. Конечно, ответ у нее был, но он категорически ей не нравился. Ерикан верно заметил, что путь Юти — путь хаоса и постоянного наблюдения. И новоиспеченная валькирия с невероятной жадностью впитывала в себя окружающий мир. А кто чаще других был подле Юти?

Это злило ее по одной простой причине. Меньше всего Одаренная хотела походить на наставника, но против воли перенимала многие привычки его поведения. Как сын купца заявляет, что никогда не станет лавочником, как отпрыск ветерана отвергает воинскую стезю, а дитя зодчего с отвращением смотрит на строительство. Но даже если всем им удастся обмануть судьбу, то первый через много лет заметит, что нарочно долго и упорно торгуется на рынке, второй в минуту нужды возьмет меч в руки, а третий будет знать, как построен дом, в котором его принимают.

Но произнесла подобное девочка теперь еще и с целью вывести бывшего ярла из себя. Кто знает, вдруг Фромвик ответит решительным отказом и оставшуюся часть пути проделает в гордом одиночестве. К сожалению, не удалось. Крепкорукий проглотил ее слова с такой обреченностью, с которой юнга первый раз опрокидывает в себя дешевый ром из мелассы и поплелся следом.

Юти меж тем разглядывала острые пики, вдоль которых они двигались. Понятно, почему сиел выиграли в короткой войне против северных ярлов. Природа укрепила подход к землям Вальтага таким образом, что можно было обороняться небольшими силами. Учитывая способности волшебников, это представлялось не самой сложной задачей. Одаренную лишь интересовало, каким образом сломил сопротивление сиел главный Ворон?

Часть своего отряда Горбоносый оставил с пешими. Обычно людей из Вальтага обходили стороной, но появление дракона, как и нападение на овец, могло вывести из себя даже терпеливых северян. Сигур обещал Юти (при этом не сводя глаз с хмурого Фромвика), что жителям долины компенсируют все расходы, связанные со смертью домашних животных.

— Пока не появится новый дракон, — буркнул бывший ярл.

Фромвик ехал позади и вроде не вступал в разговор. Лишь недовольно бубнил, но именно таким образом, чтобы Сигур его слышал. Бывший ярл достаточно скоро понял, что Юти пользуется у вальтагцев определенным уважением, раз уж даже ему дозволили посетить их город, потому стал прощупывать границы терпения Горбоносого. Более того, несмотря на неустойчивую храбрость, какую другие бы назвали трусостью, не скрывал своего истинного отношения к сиел.

— В здешних землях есть поговорка, — сказал Сигур, будто бы разговаривая с Юти, но отвечая на замечание Фромвика. — У телеги смазывают колесо, только когда оно заскрипело.

— У юге говорят, что кизяк убирают не раньше, чем он окажется на дороге, — кивнула Юти. — Но еще добавляют, что глупо ждать благоухания роз, заглядывая под хвост корове.

Горбоносый замолчал, а Одаренная впервые искренне обрадовалась тому, что Фромвик находился в их маленьком отряде. Нет, бывший ярл по-прежнему раздражал ее, но именно сейчас Юти осознала, зачем они везут пропитанные кровью мешки с останками животных.

Глава 8

Поселение сиел нельзя было назвать крепостью. Здесь не оказалось стен, дозорных башен, лишь редкие часовые на скальных выступах.

Деревня укрылась в самом глухом и высоком перевале меж неприступных горных хребтов. Когда-то давно здесь проходила торговая дорога и ярлы совместно устанавливали небольшие лагеря против разбойников, где могли укрыться и передохнуть путники. Но сиел вытеснили северян отсюда, отвоевав, как они считали, по праву эти места.

Теперь главная дорога из Хорт в Ралендер, а затем и в Даарен вела вокруг, огибая владения волшебников и занимала добрых два дня сверху, однако иного выбора не было. Сиел не жаловали чужаков и не пускали никого в свои земли, на которые, Лендерик из Ралендера, прямой потомок Гронедена Бородатого, имел притязания. Впрочем, без особых успехов. К открытой войне Лендерик был не готов, ибо не справился бы с сиел, даже будь под его знаменами вдесятеро больше от того, что он имел. Потомок Гронедена боролся с захватчиками, как выразился Фромвик, «методами империала», наложив налог, на тех, кто шел торговать к сиел через его земли.

Оттого все, от плохенького меча с зазубринами до черствого хлеба в Вальтаге приходилось покупать втридорога. Учитывая, что земли сиел достались скудные и каменистые, с чахлой порослью дикой травы и редкими ласками солнца, лучи которого лишь ненадолго заглядывали за высокие скалы, удар был серьезный.

Дома и быт Вальтага предстали Юти скромными и аскетичными. Именно таким, каким и должно являться место уединения для воина. С единственным отличием, что воином здесь был лишь каждый третий, а то и четвертый. Старики, женщины, дети сновали по перевалу, занятые своими нехитрыми делами. Кто-то полоскал одежду в горном ручье, другие пасли коз с кривыми и крепкими ногами, третьи собирали в широкие плетеные корзины высушенный навоз, четвертые чинили потрепанные ветром крыши домов.

— Я думала, что сюда пускают только Одаренных, — заметила Юти Сигуру.

— А кто будет убирать дома, готовить еду, заниматься животными? По нашим правилам, сиел может привести с собой трех человек В редких случаях и четырех, если дело касается семей. Мы считали, что Одаренные придут с родными. И надо сказать, что так и случилось. Только многие сиел погибли в войне с северянами, а их семьи остались. Дети выросли, обрели уже свои семьи и не знают другой жизни за пределами Вальтага.

— Сколько у вас деревень? — спросила Одаренная.

— Три. Есть еще одно поселение охотников, оно стоит ниже, за рекой, и деревенька перевальной стражи с их семьями.

— Не самое богатое место, которое я видела за все время путешествий, — честно призналась Юти. Она до сих пор не понимала, как в таких суровых условиях родился гений сиел, мастерство которого изумило даже Ерикана.

— Мы живем скромно, но все необходимое у нас есть, — набежала тень на лицо Горбоносого, а его голос посуровел и потерял привычную учтивость. — Такова наша плата за свободу.

Юти не стала развивать тему, хотя не задала самый важный вопрос — за счет чего сиел покупают дорогие и многочисленные товары? Северная дева, как нарочито называл ее Горбоносый под ревнивым и неодобрительным взглядом Фромвика, размышляла.

Что бы сделал ее отец, поселись в его землях столь опасные и сильные от своей безысходности люди? Ведь чем вальтагцы отличались от тех же работорговцев, устроившихся в Поющих Скалах? Только одним — они смогли отвоевать свое право на существование, а разбойники нет.

Север принял Вальтаг по праву сильного. Как происходило везде и во всем мире. Разве что только в Землях подобное проявлялось явно, без многочисленных подковерных интриг. Здесь сказанное слово означало ровно то, чем и было. И именно этим Земли нравились Юти больше всех остальных мест, включая ее родные края.

Жители встречали защитников со скрытой радостью, а незнакомцев с настороженностью. Ни для кого не являлось секретом, куда отправились сиел. И их возвращение означало, что защитники перевала справились, совладали с грозным драконом. Разве что одна из невысоких и крепких, как толстый бочонок для эля, женщин с густой проседью седых собранных волос кинулась к Сигуру. Она не успела произнести ни слова, но ее пальцы, вцепившиеся в стремя Горбоносого, сказали все за нее.

— Все хорошо, Ригги жив и здоров, — заговорил Сигур. — Мы потеряли одну лошадь, а другая охромела. Все они вернутся чуть позже, не волнуйся.

Женщина облегченно выдохнула и спрятала лицо в ладони-лодочку, как это делали только здесь, на Севере, воздавая благодарность богине. Тут ценили жизнь и воспринимали ее так, как и следовало каждому воину — любое твое действие может стать последним. А вылазка за пределы перевала относилось к таким.

— Нам туда, — указал Горбоносый на три больших дома, будто вросшим в скалу, к которым вела узкая горная тропа.

Путники спешились и часть сиел из отряда осталась внизу, а Сигур повел гостей наверх. Юти замерла лишь на мгновение, у навьюченной лошади, отдавая приказ бывшему ярлу.

— Фромвик, захвати нашу поклажу.

Крепкорукий с таким отвращением посмотрел на мокрые мешки, будто его вот-вот стошнит. Но главный швея Севера вновь удивил ее. С лицом полным скорби к своей судьбе, бывший ярл взял крепкими руками два мешка и без особых усилий потащил за собой.

— Ты говорил, что Второй Сиел Вальтага, — сказала Юти. — Значит, вами правит более сильный волшебник. Тот самый, кто и создал дракона?

В ответ суровый Горбоносый, теперь точно состоящих из одних только сомнений и нахмуренных бровей, улыбнулся.

— Первым Сиел Вальтага становится не самый сильный волшебник, а самый мудрый, — ответил он. — Но Вальтаг может собраться в любой момент, когда им кажется, что Первый Сиел стал ошибаться чаще, чем следует.

Юти кивнула. Все же многие отщепенцы, которые и создали это горное и свободное, как они заявляли, общество, были северянами. И привнесли сюда порядки, им известные.

— Сейчас будет тинг? — спросила Юти, уже зная ответ.

— Да, — кивнул Сигур.

— Тогда почему прочие жители деревни остались внизу?

— Свой голос в тинге имеют лишь сиел, — ответил Горбоносый. — Редко остальные участвуют в собраниях. Но не в этот раз.

— Почему?

— Фальг, тот самый, кто создал дракона, очень сильный Одаренный. Потому его судьбу будет решать ближний круг. К тому же… — Сигур поколебался, думая, добавлять ли новые сведения, но все же решился. — Он единственный сын Первого Сиел Вальтага.

Их встречал седоволосый северянин, опирающийся на палку. Не знай Юти, сколько Ерикану лет, то подумала бы, что этот дряхлый мужчина намного старше учителя. Правда, тут же поправила себя, разве она ведала об истинном возрасте наставника? Лишь предполагала.

Рихан Рыба, как представил незнакомца Сигур, приветствовал их сдержанно, но без всякого недовольства. Для северянина, в земли которого привели чужаков, подобное могло называться расположением. А после рассказанной Сигуром победе над драконом и вовсе улыбнулся, демонстрируя невероятно крепкие для своего возраста зубы.

Юти же не просто стояла истуканом, но изучала двух сиел. Горбоносый рассказал все без утайки и не исказив правду. Что Одаренной тоже показалось немалым. Север был суров, но даже на своем опыте дева несколько раз сталкивалась с тем, что в пересказах два разбойника превращались в банду головорезов, а худой волк увеличивался в размерах до целого медведя. А еще чаще в него и обращался. В этом плане честность Сигура сыграла тому на руку. Горбоносый и прежде понравился Юти своей открытостью и прямотой, а теперь добился истинного уважения.

Рихан Рыба ни разу не перебил Сигура. Но вместе с тем глаза его не знали покоя, перебегая с сиел на деву, а с нее на мешки в руках Фромвика, разве что на Ерикана взглянул всего раз. Правитель Вальтага, наверное, понимал, к чему все ведет. Потому первая улыбка, возвестившая об избавлении от чудовища, быстро сошла с лица Рихана. Он понял — путники не принесут спокойствия и радости, несмотря на оказанную помощь. Но что он мог сделать?

Когда Горбоносый закончил говорить, Первый Сиел Вальтага тяжело вздохнул, совсем как та самая женщина внизу, в перевале. Только если с этим звукам несчастная, постоянно переживающая за своего мужа или сына незнакомка, выпустила из себя всю тревогу и страх, то Рихан Рыба напротив, расстался со всякой надеждой на благополучный исход. Но ему хватило чести пригласить гостей в свой дом и распорядиться принести еды и «жидкого хлеба».

Ерикан ел жадно и торопливо, запивая вяленое козлиное мясо слабым пивом, а Юти кусок в горло не лез. Лучше бы было, чтобы Рихан Рыба разгневался их приходу. Проявил неуважение или даже оскорбил. Так бы Ютинель стало легче.

Но Рихан Рыба был воином. Не самым сильным — дева чувствовала лишь слабое возмущение силы, исходящее от его дряхлого тела, но настоящим. Осознанным, нашедшим свой пути и идущим по нему. Таких воинов Юти встречала невероятно редко. Оттого Одаренной было больно и грустно.

По голосам и далеко разносящемуся топоту Одаренная понимала, что сиел, тем временем, прибывают. Та самая перевальная стража и часть дозорных, о которых говорил Сигур. И потому Юти стала трапезничать еще медленнее, оттягивая неприятный момент. Но Рихан сам поднялся, всем своим видом показывая, что время пришло. Его поддержал Ерикан, тут же вскочивший на ноги, а за ним и Фромвик, прежде вкушавший дары вальтагцев с выражением, будто ему под нос поставили корзину с сушеным навозом.

Их повели еще выше, по самому краю каменистого выступа, пока взору Юти не открылась большая, явно отвоеванная у горы кирками и зубилами ровная площадка с каменными скамьями. Здесь их уже поджидало несколько десятков сиел и сила, по ощущениям Одаренной, клубящаяся в воздухе.

Северную деву с южной кровью встретили как старую приятельницу, приветливыми кивками головы или внимательными, но добрыми взглядами. Впервые за всю жизнь, когда они появлялись перед незнакомыми людьми вместе, внимания удостаивалась Юти, а не Ерикан. И надо отметить, что на короткий миг подобный интерес вскружил Одаренной голову. Но совсем ненадолго. Когда со стороны выступа послышались шаги и показался виновник сего события, дева вновь вспомнила о своей скорбной роли.

Они оказались в чем-то похожи. Юти и Фальг. Юноша тоже родился в одном месте, но не был пронизан духом своей родины. Отпрыск истинного северянина даже не заслужил достойного его прозвища, потому парня называли Фальг, сын Рихана.

Как и Юти когда-то, юноша был худ и угловат и на фоне крупных дозорных, точно слепленных из мышц и широких скул, казался чем-то иллюзорным, ненастоящим, не принадлежащим этому миру.

Даже холщовая сорочка со шнуровкой висела на нем безразмерным мешком, словно в него юношу заточили против его воли. Как и те кули, в которых Юти привезла свой приговор этому мальчику. Пусть тот и казался старше Одаренной лет на пять.

Двигался Фальг неторопливо, сложив руки перед собой и глядя под ноги. Не чтобы не упасть. Даже сейчас, в минуту, когда должна была решаться его судьба, сиел оставался в своем мире, не желая отвлекаться на всякие пустяки. Многие смотрели на него с неодобрением, порой даже с откровенной злобой, другие с сожалением. Рихан Рыба старался и вовсе не глядеть на сына, превратившись в часть скалы, подле которой стоял.

— Приветствую, Вальтаг. Я, Сигур Синезубый имею слово, — начал Горбоносый, когда все собрались.

— Давай, говори.

— Говори, Сигур.

— Рассказывай.

Собрание всколыхнулось, зашумело, как Ледяное море по весне, скидывающее с себя снежные оковы. Опытные и грозные сиел, видевшие кровь, смерть и пережившие темные дни, превратились в крикливых мальчишек, которым не терпелось узнать все подробности.

— Мы нашли дракона. Но в этот раз не смогли совладать с ним. Нам помогла северная дева, — указал Сигур на Юти, зардевшуюся, как маковый цветок.

Горбоносый коротко пересказал произошедшее, вновь обратившись к правде, а не принявшись возвеличивать собственную роль или содеянное Одаренной. Вальтаг слушал его внимательно, сосредоточенно, лишь изредка в историю сегодняшнего дня вплетались едва различимые северные ругательства. И когда Сигур закончил, то какое-то время на крохотном горной площадке царило молчание. А после все заговорили сразу, загудели, как растревоженный улей.

— Отослать его прочь, ради богини. Он нас погубит.

— Объяснить надо…

— Да как еще с ним разговаривать?

— Не справляются вельхедиловые путы.

— Может, что Рихан Рыба скажет?

Только теперь Юти заметила, что руки Фальга пусть и не связаны, но облачены в странные предплечные доспехи с вкраплениями оранжевого минерала. Таким же образом блокировали способности Вельды. Только в случае с сиел это оказалось бесполезным.

Рихан Рыба на мгновение отмер, оглядев собрание с самым скорбным и отсутствующим видом, словно у него смертельно разболелся зуб.

— Решайте сами, — тихо ответил он. — Я не пойду против воли Вальтага.

Тинг вновь пробудился россыпью советов и выкриков, которые разнились друг друга, как отличается белоснежное дитя севера и загорелый старец пустыни. Одни сходились на том, что наказание должно быть таким жестоким, каким только может быть. Другие сомневались и думали, как пощадить талантливого сиел, но и преподать ему урок.

И тогда поднялась Юти. Деве почудилось, что теперь ее ноги заковали в железные штаны, так тяжел казался каждый шаг. Но все же Одаренная подошла к сыну Рихана Рыбы и тронула его за плечо.

— Фальг.

Непонятно, что привело в чувство сиел — звук собственного имени или прикосновение. Но юноша вздрогнул, поднял взгляд и на его лице расцвела смущенная улыбка.

— Я видел тебя. Только тогда ты была меньше.

— Расскажи о драконах, Фальг.

В одно мгновение тело сиел наполнилось силой, он будто стал выше, крепче, грудь расширилась. Глаза юноши загорелись невероятным по своей силе огнем. И Юти бы хотела сказать, что огонь этот был божественным, но не могла.

— Когда-то они правили миром. Совершенные и изящные создания, полные силы и красоты…

Он говорил, говорил и говорил. Так долго, что у Юти затекла шея, пока она смотрела на рослого Фальга. И весь Вальтаг молчал, слушая этого гения.

— Я стану драконом, — завершил сиел свой рассказ. — Обязательно стану. Я близок к этому, как никогда.

— Фромвик, — нашла в себе силы Юти отвернуться от невероятно притягивающего силой своего убеждения Фальга.

Бывший ярл не без дрожи вышел на середину площади и с отвращением вывалил содержимое мешков на каменный пол. Вид уже остывших трупов животных с кусками черной запекшейся крови и темной юшкой, которая находилась внутри и теперь тягуче вытекала наружу, заставил содрогнуться саму деву. Мокрая спутанная шерсть походила на волосы только что выбравшегося из воды кудрявого пловца. И если бы не короткие овечьи ноги, то даже опытный воин принял бы их за человеческие.

— Я была там, когда дракон убил и разорвал их, — сказала Юти. — У него не возникло ни одного сомнения, когда он это совершил. Фальг создал удивительное и правдивое по своей природе существо. Потому вопрос не в том, как наказать сына Рихана Рыбы. А как сделать так, чтобы подобного больше никогда не произошло. Никогда! Потому что если в следующий раз на месте овцы будет человек, то дракон не остановится. И только вы знаете, как тяжело его уничтожить.

Юти вернулась обратно и села рядом с Ериканом, который ласково погладил ее по спине. Подобное означало наивысшее одобрение.

— Что теперь? — спросила она учителя.

— Будем надеяться, что сиел хватит мудрости принять правильное решение.

Юти не догадывалась, насколько могут быть верны слова старика. Она считала свою роль трудной, но необходимой, а судьбу юноши практически решенной. Однако демонстрация ужасов дракона вызвало совсем другие споры. Сиел стали наперебой советоваться, как они могут использовать чудовище в возможной войне против северных ярлов.

Чем дольше путешествовала Юти с Ериканом, тем меньше удивлялась коварству людей. Но теперь, находясь на Вальтаге сильнейших магов Земель, она воистину не могла найти подходящих слов. Демонстрация возможной смерти и горя лишь подстегнула отщепенцев, укрывшихся здесь от невзгод мира. И судя по количеству спорящих, «военная партия» была многочисленней. Как долго бы люди не говорили о мире, но как только представлялся шанс ударить побольнее, с пониманием, что противник может не ответить, они это совершали.

Сиел спорили так громко, что, казалось, сама богиня устремила взгляд с небес на этот крохотный каменный клочок. И вложила свои слова в уста молодого юноши, до сих пор безмолвно внимающего за происходящим.

— Вы все глупцы, которые не видят истины, — негромко, но твердо произнес Фальг. — Дева права. В мире и без меня слишком много горя и страдания. Нельзя множить его. Потому решение простое — я должен умереть.

Глава 9

Когда общий гомон утих, а взгляд Рихана Рыбы, казалось, потерял всякую осмысленность, Фальг произнес еще кое-что. Всего четыре слова, которые встали комом в горле Юти. «Это должна сделать ты».

К удивлению Одаренной, Вальтаг не протестовал. Хотя на родине той, которую ныне называли северной девой, права казнить Одаренных удостаивались только «свои» люди. Те, кого необходимо было возвысить.

Сиел не волновались о том, что сила уйдет из перевала. Им оказалось не чуждо понятие чести. Пусть, по мнению Юти, и весьма извращенной. Но если Одаренный решил умереть, то был вправе выбрать того, кто избавит его от оков жизни.

Уход, а именно так назвали казнь вальтагцы, приурочили к следующему рассвету. За текущий день Фальг должен был собраться с мыслями и доделать необходимые дела. Хотя как считала Юти, если бы подобное коснулось ее, она предпочла бы, чтобы все произошло как можно скорее. Но случилось так, как случилось. И теперь дева сидела в холодной хижине, не в силах выйти наружу. И думала, думала, думала. Потому когда дверь тихо отворилась, Юти не сразу заметила вошедшего.

Это был Рихан Рыба. Он двигался медленно, точно боялся, что может в любую минуту рассыпаться, как сгоревшее дотла полено. Морщинистой рукой старик опирался на палку, а другой, свободной, поманил за собой Юти. У Одаренной не было сил, чтобы противиться воле Рихана.

— Он очень просил, чтобы ты пришла к нему, — произнес глава Вальтага, когда они оказались снаружи.

— Зачем? — не сразу нашла слова Юти.

— Фальг очень странный, но чего у него не отнять, он разбирается в людях. Сын увидел что-то в тебе.

— Я… я не хотела, чтобы так все получилось, — едва сдерживая слезы, произнесла Одаренная.

— Не вини себя, — ответил Рихан Рыба. — Многие думают, что нити судьбы заранее сплетены и человек лишь вынужден идти по ним. Другие считаю, что сами куют свое счастье.

— И какой ответ правильный?

— Тот, в который ты веришь. Только Фальг виновен в своей участи. Самое трудное для родителя видеть, как твое дитя рушит свою жизнь, но ты не можешь ничего сделать.

— Почему?

— Это его выбор, его жизнь. Я дал ему все, что только мог. Но нет большей глупости думать, что ты сможешь всегда управлять ребенком. Тем более, когда он вырастает. Мне лишь остается с честью принять этот удар.

Старик помолчал, после чего добавил.

— Он очень любил свое дело. С детства. Мог часами просиживать над книжками про драконов, строил их подобия из хвороста, рисовал шипастые фигуры на земле. Благодаря им он и стал тем, кем является, лучшим созидателем в Землях. А, может, и во всей Империи. Но его любовь не была направлена к людям, потому и стала разрушающей. Для всех остальных, для него самого.

— Неужели вы смирились? — едва сдерживая эмоции, произнесла Юти.

— Разве можно смириться с потерей собственного ребенка? — бесцветно прошелестел голос Рихана Рыбы. — Это рана, которая навсегда останется в моем сердце и не затянется никогда. Хорошо лишь то, что я слаб здоровьем. И скоро Аншара освободит меня от этих мучений.

Оставшуюся часть пути, до тех самых хижин наверху, они прошли молча, минуя жителей и гостей перевала. Фромвик красовался перед местными пастушками, что-то бурно рассказывая и активно жестикулируя мускулистыми руками. Ерикан сидел чуть подальше, у костра вместе с какими-то стариками. В руках учитель держал глиняную чашку, в ногах у него лежал кувшин. И Юти могла поклясться, что там явно не чай.

Смеялись люди, бегали дети, блеяли козы. Жизнь и не собиралась замирать, точно не обратив внимание на скорый уход великого таланта. Одаренного, чье мастерство можно было сравнить только с его равнодушием к себе подобным.

Юти давно обратила внимание, что когда происходит нечто неординарное, способное изменить будущее не одного человека, то зачастую этого никто не замечает. Странная издевка судьбы, которую необходимо было просто принять.

Фальг не готовился к скорой кончине, как заведовал ему Вальтаг. К слову, Юти так и не понимала, как можно к такому подготовиться? Юноша сидел, выставив свои пальцы перед очагом и внимательно рассматривал их, будто первый раз увидев. Рихан Рыба, с проворностью, которое позволяло ему его тело, удалился, оставив их вдвоем.

— Ты знаешь, что когда тебе снится плохой сон, надо посмотреть на пальцы. Во сне ты никогда не сможешь этого сделать, — тихо проговорил Фальг.

— Ты думаешь, что спишь? — села Юти рядом с ним.

— Всю жизнь, — мягко улыбнулся юноша. — Лишь в редкие моменты я пробуждаюсь, когда…

— Когда создаешь драконов.

— Именно. Теперь ты понимаешь, почему меня нужно убить?

— Потому что ты не сможешь остановиться, — кивнула Юти.

— Каждый человек, блуждающий в потемках сознания, надеется найти скорый свет, желает пробудиться. Только стремиться к этому по-своему.

Фальг резко опустил руку и посмотрел на Юти. Во взгляде юноши было столько силы, что Одаренная едва сдержалась, чтобы не отвернуться. Ей казалось, что она смотрит на солнце в самый яркий день.

— Я сразу увидел, что ты другая. Не такая, как остальные. Они блуждают в сумраке, радуются слабым отсветам лучей солнца, хвастаются своим скудоумием, тщатся обрести истину.

— А я? — серьезно спросила Юти.

— Ты идешь по выбранному пути, но сама не понимаешь этого.

— Как это? — искренне удивилась Одаренная.

— Такое бывает, когда ты взбираешься на высокий мыс, не видя ничего вокруг. И только когда ты поднимаешься, смотришь дальше и замечаешь вдалеке гору. Тогда ты осознаешь, что именно туда тебе и нужно. И я помогу. Для этого ты здесь. Чтобы я помог тебе найти место серому кольцу.

Фальг взял Юти за руку, но его прикосновение было странным. Так мужчины не трогают женщин, желая слиться с ними в одно целое, матери не гладят детей, со всей ласковостью, на которую способны, враги не цепляются за неприятеля, желая следующим движением нанести смертельный удар.

Будто самое холодное солнце в мире коснулось девы. Прошило руку тысячами ледяных иголок, одновременно с этим обжигая. Юти не закричала лишь потому, что оцепенела от ужаса. Никогда и никто прежде не касался ее, не скрывая собственную силу. Захоти сейчас, она могла бы вычерпать ее досуха, и Фальг упал бы на медвежью шкуру, которой был накрыт пол, как иссушенное трухлявое дерево. Это оказалось невероятно странно и волнующе. Подобно ощущениям обретения кольца. Низ живота на краткий миг свело от сладкой неги, которая, впрочем, тут же прошла, оставив ее один на один с обжигающим нечто.

Теперь Одаренная сидела рядом с ярко полыхающим очагом, но понимала — жар этого огня не причинит ей вреда. А пламя меж тем говорило голосом Фальга:

— Мир вокруг нас устроен невероятно просто и сложно одновременно. Он сшит из множества элементов, различных меж собой, но и в то же время сходных.

У Юти после слов «сшит» перед глазами встал образ Фромвика. И пламя в виде сына Рихана Рыбы в этот миг колыхнулось перед ней.

— Не отвлекайся. Постарайся максимально сосредоточиться над тем, что я говорю. Скорее даже чувствуй. Скажи, ты, как дева, наверное, занималась вышиванием или прочим рукоделием?

— Нет, — коротко ответила Одаренная, поставив Фальга весьма в затруднительное положение. Его пламя заметно стихло, а сам сын Рихана Рыбы задумчиво почесал затылок.

— Хорошо, наверное, ты была долго среди воинов и решила обучиться мужскому виду дела. Ювелирное искусство, ковка, гончарство?

И вновь Фальга ожидало отрицательное мотание головы. В свое время Юти бралась за все подряд. Не существовало дела в Райдаре, которым дочь Наместника не занималась непродолжительно и не углубляясь в тонкости. Но нельзя было сказать, чтобы она действительно освоила какое-нибудь ремесло или хотя бы научилась азам.

— Каждый год, перед сезоном дождей, через нас проходили караваны верблюдов, — начала Одаренная. — За надлежащий уход за ними, погонщики разрешали вычесывать их и собирать шерсть, из которой наши женщины пряли после теплую одежду. Одна из них научила меня делать пряжу из той шерсти.

— Не женщина, а мать, — поправил ее Фальг, Аншара ведает каким образом заглянув в самую душу Юти. — Впрочем, это подойдет как нельзя кстати. Осмотри мое жилище.

Юти еще раз взглянула на часть дома Рихана Рыбы, в котором Фальгу была отведена комната. По мнению девы, для взрослого мужчины-воителя обитать вместе с отцом было не самой лучшей идеей. Но и Фальг являлся не воителем, а самым странными Одаренным, которого она встречала в жизни. Не будь дома отца, он бы спал на холодной земле. Не нашел бы пропитания, так не ел бы вовсе. Самое главное для Фальга находилось в его сознании, а не окружающем мире.

Оттого просьба собеседника слегка удивила Юти. Она считала, и не без оснований, что главным убранством комнаты сына занимался непосредственно Рихан Рыба. Устланный шкурами каменный пол, хотя в жилищах внизу, в перевале, их делали глинобитными, у стены широкая лежанка, в середине огороженный камнями очаг, щит над кроватью (наверное, висящий там всю жизнь Фальга). В общем, ровно ничего примечательного. Разве что составленные в углу дорогие для здешних мест книги и рукописные свитки свидетельствовали о незаурядных увлечениях хозяина жилища.

— Теперь представь, что все вещи лишь куски шерсти, которым суждено превратиться в пряжу.

К собственному изумлению, Юти довольно просто смогла это проделать. В ее голове вместо вытянутой комнаты (редкости для северян, которые предпочитали делать дома большими и едиными) с крохотными оконцами предстал дворец отца, стук прядильного колеса и нежные руки матери, поправляющие ее маленькие, неуклюжие пальцы.

— Замечательно, — шелестел над ней голос Фальга. — Не противься прошлому, не пытайся забыть. Оно часть тебя.

— Я не забыла, — ответила Юти. — Как бы не старалась.

Кольцо, обретшее палец, не принесло сладострастной муки, дева не завыла безумным зверем, предвкушая боль и удовольствие. Она разделила все это с Фальгом, который по-прежнему держал ее.

Юти продолжала сплетать пряжу из всех предметов, которые подворачивались под руку, замечая то, на что ранее не обратила внимание. Ее невидимая пряжа выходила все длиннее, она падала к ногам девы, но не лежала там без дела, а продолжала медленно двигаться, оживать. Потом зазмеилась все проворнее, быстрее, рванув прочь от Юти, но остановившись в нескольких шагах, стала сплетаться в нечто цельное, осязаемое. Да так скоро, что Одаренная сама поразилась своему умению созидать.

— Человек, — констатировал Фальг, когда новое кольцо все еще горело на пальце у Юти, но сама дева опустила руки.

Одаренная не смогла произнести ни слова. Она продолжала смотреть на собственное создание, на мать, которую ненавидела всеми фибрами своей души и в тайне для самой себя любила. Красивейшую из женщин, какую она когда-либо знала, Карам Нирал Гарак Райдарскую. Какой запомнила ее, словно не прошло всех этих лет.

Юти вздрогнула, увидев призрака ушедшего, и человек перед ней осыпался осколками миражей, ничего не оставив после себя.

— Слишком низкая плотность создания, — заключил Фальг. — Теперь попробуй кое-что другое. Сосредоточься на одном из предметов и начни разбирать его на множество частей. Чем больше их будет, тем лучше.

Одаренная выбрала своей целью медвежью шкуру под ногами и стала медленно осматривать ее, волосок за волоском, выдранные клочки, следы от ножа. И поняла, что ей нет необходимости разглядывать все остальное. Невидимая пряжа продолжала струиться под ее пальцами, только теперь Юти создала не человека — своего питомца, скворца, который сейчас летал где-то снаружи.

Сотворенное создание не развеялось внезапно, как предыдущее. Более того, скворец несколько раз смешно повернул головой, совсем как настоящий, а после сделал круг по комнате. И только потом развеялся.

— Молодец, — улыбнулся Фальг. — Ты постигаешь это искусство невероятно быстро. А теперь, посмотри на несколько предметов, но держи в голове, что каждый из них состоит из десятка, а то и больше, частиц.

Получилось не с первого раза, Юти постоянно сбивалась с одного на другое. Но в конечном итоге образ человека все же стал вырисовываться, пока не сформировался в… Ерикана. Одаренная даже испуганно закрыла рот рукой, а «учитель» повторил ее жест.

— Когда ты перестаешь контролировать созданный образ, он начинает все повторять за тобой, — объяснил Фальг.

— Не могу поверить, что это сделала я.

— Неправда, — улыбнулся Фальг. — Если бы подобное действительно было так, то форма заклинания тут же развеялась.

Одаренная поиграла желваками, рассматривая наставника. Самого настоящего, если не знать, кто он такой. Неожиданно Ерикан икнул и стал прыгать на одной ноге, поглаживая себя по животу. А когда Юти громко рассмеялась, совсем как крохотный ребенок, которым часто веселилась на улицах Райдара, наставник исчез.

— Очень хорошо для одного кольца. Если бы ты хотела двигаться по этому направлению, то могла бы достичь многого. Сейчас твои создания чуть больше, чем иллюзии. Они могут совершить простое действие, но сотворенный воин не станет драться.

— Как дракон не будет испепелять, так?

— Ты не права, — с легкой улыбкой ответил Фальг. — Эту проблему я решил очень давно. Просто понимал, что если мое создание наделить подобной силой…

— То человеческие жертвы будут точно, — кивнула Юти.

— Да. Как я и говорил, для одного кольца у тебя все довольно неплохо. Я знаю, что ты не станешь развивать эту способность до моего уровня. Твой путь другой. Но давай хотя бы потренируемся в том, что ты можешь. Едва ли ты встретишь учителя в созидании лучше меня.

Юти не знала, сколько прошло времени. Просто вкакой-то момент света за окном стало меньше, Рихан Рыба, медленно шаркая, принес им лучины, а воины покрепче — сухих сучьев для очага. Но усталости или сонливости не было. Лишь жажда знаний и возможности подольше находиться возле пылающего рядом солнца.

А потом светило потухло. Юти не могла понять, что именно произошло, пока Фальг не оторвался от нее и не подошел к двери. Лишь у порога он остановился, сказав короткое: «Пора».

Хмурое утро встретило Одаренную моросящим дождем и сильными порывами ветра. Но вместе с тем, несмотря на непогоду, на той самой площадке среди скал собрался уже весь Вальтаг, включая наиболее несчастного из сиел, Рихана Рыбу. На старике и вовсе не было лица, но вместе с тем он не сводил с сына пристального взгляда.

Фальг медленно подошел к отцу и поцеловал ему руки, что считалось для северян излишним проявлением чувств. Но величайшему создателю среди сиел уже было все равно. К тому же, не справился с эмоциями и сам Рихан Рыба. Слезы брызнули из его глаз и проворно потекли по сухому лицу, изредка застревая в складках морщин. А Фальг медленно вышел на середину площадки и поманил к себе Юти.

На краткий миг Одаренной захотелось закричать, бросить прочь меч уже не раз вкусивший крови. Именно сейчас убийство очередного Одаренного представлялось Юти наиболее несправедливым. Фальг как никто другой тонко чувствовал этот мир и понимал его, не подстраивая под себя.

Юноша посмотрел на нее и в этом взгляде дева прочитала ответы на терзавшие ее вопросы. Они были сейчас близки, как прожившие вместе всю жизнь люди. Юти понимала, как живет Фальг и что им движет, а юноша видел в Одаренной отголосок себя. И дева кивнула. Нельзя увезти человека от него самого. И Рихан Рыба был прав. Всю свою жизнь величайший из сиел построил так, чтобы теперь оказаться здесь. Он сам себя убил и потому дева, как часть отображаемой души юноши, должна привести приговор в исполнение.

— Как мне…

Одаренная не знала, как задать вопрос правильно, но Фальг все понял без лишних слов.

— Проткни мое сердце так, чтобы я умер сразу. Чтобы не испытывал боли. Не люблю боль, — признался он ей. — Только напоследок…

— Ты хочешь последний раз создать дракона, — догадалась Юти.

— Да. В последний раз. Но в этом может быть проблема. Каждый раз при сотворении я защищаю себя. Это уже происходит против воли, чтобы никто не смог помешать сотворению. Поэтому ты должна поймать этот момент, прежде, чем я стану неуязвимым. Если ты не уверена…

— Я все сделаю, — ответила Юти.

Что самое удивительное, она действительно была уверена в подобном. После ночи проведенной вместе с Фальгом, они стали связаны чем-то неосязаемым, но в то же время невероятно крепким.

Одаренная вытащила свой короткий меч и прислонила к груди сиел. Левой рукой она держала его за рукоять, а правой была готова надавить, чтобы пронзить сердце Фальга. Тот лишь улыбнулся в последний раз и широко раскинул руки.

На краткий миг Юти показалось, что она смогла рассмотреть в чем скрыта гениальность юноши. Он не просто разделял каждый увиденный им предмет на части. Для него весь мир состоял из множества крошечных песчинок, неподвластных человеческому глазу. Окажись Фальг в непроглядной мгле подземного мира, он бы и его разобрал на части.

Гигантский дракон, величиной превосходивший прошлого минимум в два раза появился в небе над заклинателем. Он с трудом держался в воздухе, тяжело вздымая свои огромные крылья и царапая когтями само мироздание. И в тот же момент Юти ощутила невидимую преграду, появившуюся между мечом и кожей Фальга. Но поняла — еще не время. Надо ждать.

И тогда чудовище, в тени которого теперь сидели испуганные сиел, задрало шипастую голову и утро стало ярким днем. Густое пламя окутало верхушку пика, заставило снег в ложбинах съежиться и обратиться в воду. И Юти почувствовала жар, исходящий с неба.

Обруч кехо вспыхнул, а твердая рука уверенно продавила невидимую защиту. Все произошло столь стремительно, что улыбка даже не покинула губ Фальга. Дракон исчез, как кошмарное наваждение, а самый великий из сиел пал к ногами Юти. Все было закончено.

Интерлюдия

Многие завидовали Лендерику из Ралендера, внуку Гронедена Бородатого. А как иначе? Ралендер был богатейшим из городов Севера и имел самую обширную гавань, к которой вел широкий фьорд прямиком из Ледяного моря. Повезло Лендерику и с окрестными деревнями. Редко попадались на Севере земли, где можно было заниматься хлебопашеством, но благодатная почва во владениях потомка Гронедена рожала столько пшеницы, что ярл мог прокормить своих людей не покупая ее в Империи.

Зачастую местные разводили коз, овец или лошадей, сталкиваясь с трудностями в виде непогоды и скудной травы. Ралендерскому ярлу удача улыбнулась и здесь. Нельзя было пройтись мимо его пастбищ, чтобы не услышать свежий и стойкий запах навоза — иными словами, запах богатства и благополучия.

Отличалась многочисленностью и большая дружина Лендерика. Некоторые спрашивали ярла, зачем ему столько Одаренных? Только глупец может позариться на неприступные стены Ралендера или попытаться ограбить один из караванов северного правителя. Лендерик в этих случаях загадочно улыбался и отвечал: «Если не кормить своих воинов, то будешь кормить чужих».

Но была другая, истинная причина, из-за которой Лендерик держал большое количество опытных воинов. Из-за которой каждую зиму несколько хирдов уезжали к Заставам в качестве добровольной помощи Императору, а возвращались с кольцами и шрамами. Которая не могла Лендерику позволить насладиться теми богатствами, кои у него были.

Причина именовалась просто — Вальтаг. Мерзкие сиел, что коварством заняли земли его деда, считай, самого Лендерика. Ни два дополнительных дня, которые приходились тратить на дорогу вокруг их владений торговому каравану, ни эти чертовы горы с залежами железной руды, ни крохотный перевал, едва подходящий для жизни.

У него, ярла Лендерика из Ралендера, отобрали земли и он до сих пор не вернул те обратно!

Каждый день несчастный Лендерик просыпался с этой мыслью и с ней же засыпал. Размышления о сиел не давали ему покоя, точили изнутри, подобно древесному червю, которые ест гроб, чтобы добраться до трупа. Каждый раз, когда Лендерик глядел на юг и видел пики гор, душа его наполнялась черной злобой.

Иными словами, у правителя Ралендера было все для счастья, чего не бывает у остальных людей. И вместе с этим Лендерик оказался самым горемычный из созданий на Севере.

Ярл не был глупым человеком. При его правлении Ралендер вырос вдвое, соблюдение законов ужесточилось и каждый обычный житель города мог быть уверен, что живи он по правде, то ничего не будет ему угрожать. Лихие люди обходили земли Лендерика стороной, потому что знали — здесь за проступки расстаться с головой значительно легче, чем в других местах.

Золото текло в казну ярла рекой. Вот только желтый блеск монет не мог решить проблему с Вальтагом. Даже учитывая, что сиел приходилось покупать все втридорога. Совсем запретить торговлю Лендерик не мог. Иначе Вальтаг пошел бы войной. А начинать ее ты можешь только в том случае, если уверен в победе.

Оттого ярл не нападал и сам. Он давно уже нанял всех достойных Одаренных в Землях, кого только мог. Однако предполагал, что этого недостаточно. Север любит сильных. Одно дело, если бы ярл уничтожил мятежников и обратился с этим к Императору, заплатив золотом большую виру. Витий Керай Кулен Первый умел всегда извлекать выгоду из сложившейся ситуации, считаясь хорошим тактиком, и принял бы подношение. Совсем другое — если Лендерик просто развяжет войну, которая может затянуться. Император сейчас озабочен Оскверненными, потому подобная ситуация на Севере ему вряд ли понравится.

В старые времена казалось проще. В эпоху войн по Землям путешествовало множество вольных ватаг, которых можно было нанять за небольшие деньги. Но десятилетия мира превратили вчерашних бойцов в хлебопашцев или разбойников. Первые обзавелись семьями и утратили голод до сражений, вторые либо мерзли в земле, прикрытые каменным покрывалом, либо уплыли за пределы Империи в поисках славы и золота.

Оттого появление в Ралендере женщины с инквизиторской печатью заставило душу Лендерика пробудиться от долгого и беспокойного сна. Она назвалась Санной и говорила приятные для ушей ярла слова, обещая поддержку Дома Правды и Императора в возможной кампании против Вальтага. Именно то, чего и хотел вот уже столько лет услышать Лендерик.

Нет, ярл и сам пытался наладить связи с вельможами Конструкта. Но его многочисленные дипломаты, отправленные в столицу, не имели особого успеха. Аристократы брали деньги, но видели в просящих лишь северных варваров.

Потому, когда желаемое само пришло к нему в дом, Лендерик не мог до конца поверить в происходящее. Он сомневался до последнего, испытывая Инквизитора вопросами в попытке найти несоответствие в ее словах. Но выходило все именно так, как и говорила Санна.

— То есть, мне нужно сказать этой девчонке, что Шантал Келлиган не далее, как несколько дней назад отправился в Даарен? — переспросил Лендерик.

— Все так, ярл, — согласилась Инквизитор. — Отсюда до Даарена одна дорога. И проходит она через алтарь Аншары, если я не ошибаюсь.

— Не ошибаетесь, — кивнул Лендерик. — На Севере не принято делать дома богам, ибо им в них тесно. Так было со старыми богами, так стало и с венценосной девой.

— Когда с изменницей будет покончено, а на юге Империи воцарится мир, сюда прибудут легионы, чтобы разобраться с Вальтагом, — продолжила женщина. — Я могу дать клятву долга. И кое-что еще…

Санна многозначительно наклонилась вперед, демонстрируя свои несомненные достоинства. Вообще, она оказалась во вкусе ярла, впрочем, как и любого мужчины из Земель: высокая грудь, крепкие бедра, мощные плечи, открытое лицо и светлые волосы. Ее можно было бы назвать совсем северянкой, если бы не густые брови и странный разрез глаз. Но именно они придавали Санне особую привлекательность.

Мог ли ярл понравиться такой женщине? Еще как! Сам Лендерик был недурен собой. Высокий, широк в плечах, светлолик, разве что нос два раза сломан. Впрочем, воину подобное обычно идет в достоинство, а не в недостаток. К тому же, несмотря на долгое правление, ярл не любил многочисленные празднества и излишества в еде. Не взирая на приближающийся четвертый десяток, он до сих пор упражнялся на топорах каждое утро и часто объезжал собственные земли верхом с малой дружиной, потому сохранил свежесть и не обзавелся огромным животом, верным спутником погрязших в правлении ярлов.

Однако Лендерик был умен не только в хозяйственных вопросах, еще он умел наблюдать за людьми и учиться на чужих ошибках. И не раз видел, как мужчины в погоне за юбкой выбирали своей целью совсем не тех женщин, которых следует. Сейчас ярл разумно решил, что приближенная Императора не лучшая претендентка для любовных утех.

— Клятвы долга будет достаточно, — сказал он, отодвинувшись. И тем самым показав, что более ему ничего не нужно. — А что с этим человеком? Шанталом Келлиган?

— А что с ним? — удивилась Инквизитор.

— Он действительно не так давно был у меня. И покинул Равендел недели три назад.

— Это уже никого не интересует. Когда девочка доберется до алтаря, все будет закончено.

На том разговор завершился. Вскоре на груди Лендерика появился ровный свежий шрам долга, а Санна ушла прочь. И только оставшись в зале один, ярл тяжело вздохнул. Головой понимая, что все сделал правильно, а сердцем ощущая нарастающее беспокойство.

* * *

Путники прибыли на третий день, как уехала Санна.

Девчонка, как заметил сам Лендерик, обладатель пяти колец и опытный воин, более походила на юную валькирию и осанкой, и силой от нее исходившей. Ярлу не нравился подобный тип женщин, сухих, жилистых, похожих на вытянутое кряжистое дерево, десятилетиями боровшееся с ураганным ветром. Однако он не мог не признать некой притягательности изменницы. Только спустя время, когда гости уже отбыли, Лендерик сам понял, что же привлекло его в юной деве. От Санны, несмотря на внешнюю красоту, веяло смертью, а от валькирии — жизнью.

Изменницу сопровождал крохотный старик, не привлекающий никакого внимания и громогласный Фромвик Крепкорукий, которого внук Гронедена услышал издалека.

— Полюбуйтесь на резьбу на стенах дворца! Здесь изображен мир старых богов, всеотец Ринги, его сыновья Сверкающий Трогги и коварный Леок, полувеликан-полубог, их матерь Фариль, хлебопашец Крех, рыбак Нальв, кузнец Крохер, здесь все. Но самое важное — это вязь мирового древа, которая повторяется по всему потолку. Это узор считался своего рода оберегом и наносился в каждом богатом доме. Ох, мне кажется, я все придумал!..

Лендерик не стал дослушивать, чего же именно придумал Фромвик. К тому же, судя по звуку голоса правителя Хорта, он уже почти вошел в главную залу дворца ярла Ралендера. Точнее, длинного дома, если говорить откровенно. Лендерик, в отличие от остальных правителей Севера, по молодости много ездил по Империи, потому видел настоящие дворцы и величественные замки из камня.

— Боюсь подумать, что ты там придумал, — сказал ярл. — Уверен, что ничем хорошим это не кончится.

— Лендерик, мой старый друг, — вскинул руки Крепкорукий. — Скажи мне одно, почему никто не придумал наносить вязь мирового древа на одежду?

— Ты же не берешь овцу, чтобы охотится на диких гусей, — пожал плечами Лендерик. — Вязь мирового древа — это украшение и оберег дома, а не одежды.

— Ты не представляешь, как ошибаешься, — улыбнулся Фромвик, демонстрируя свои белые зубы. — Это традиции, которые уже утратили смысл. Ныне весь Север поклоняется Аншаре. Ну да ладно, поди сюда, старый пройдоха, сколько лет я тебя не видел?

— Пару лет. В последний раз мы встречались, когда ты стал ярлом.

Они обнялись, два могучих сына Севера. Со стороны это смотрелось, будто сами старые боги из сказаний сошли на землю. Уж на фоне двух следом вошедших в залу путников точно. Лендерик мельком оглядел и деву, и старика, родив в своей голове множество мыслей, на лицо не проявив ни одной эмоции. Как и подобает истинному правителю.

— А теперь мы видимся, когда я перестал быть ярлом, — усмехнулся Фромвик.

— Что случилось? — искренне встревожился Лендерик. Фромвик его устраивал во всех отношениях, торговых и дружеских.

— Я ушел в вендервик, — признался Крепкорукий.

На короткое мгновение ярл из Ралендера потерял все свое хладнокровие и рассудительность. Он спрятал лицо в лодочку, прося у Аншары милости и доброй смерти для старого друга, а после вновь поглядел на Фромвика. И теперь в его глазах читалась скорбь.

— Не смотри на меня, как на покойника, — сказал тот. — Это уловка, чтобы сбежать из Хорта. Чтобы отказаться от правления.

Взгляд сожаления Лендерика сменился осуждающим взором. Ярл искренне считал, что нет достойной причины, чтобы отказаться от обязанности почитания своих предков. Разве для этого северяне проливали кровь, становились во главе хирдов, убивали врага, провозглашали себя ярлами, чтобы потом каждый мог отказаться от правления? Разве возможен истинный порядок, если любой по собственной прихоти начнет совершать подобное?

— Боюсь, народ дал тебе неправильное прозвище. Стоило называть Фромвика Крепкоголовым, а не Крепкоруким, — ответил ярл.

— А тебе бы стоило называться Лендерик Скучнеший, но вместо этого к четвертому десятку ты и вовсе не имеешь прозвища.

— Я не проявил себя в битве, не построил чудесные города и ничем не отличился. Для северянина я прожил скучную жизнь. Но, может, ты уже наконец представишь мне своих спутников и расскажешь, что случилось?

— Конечно, это Ерикан, Одаренный из Империи. А это Ютинель, странствующая воительница, цветок Севера, хотя рождена на Юге. По прозвищу Райдарская, но ей больше подходит Драконогибельная.

— Скальд из тебя лучше, чем ярл, — усмехнулся правитель Ларендела. — А после повернулся к деве и кивнул: — Кат эттер.

— Кат эттер, ярл Лендерик, — ответила она. — Мы направляемся на север, чтобы найти человека по имени Шантал Келлиган.

— Давайте сядем за стол, — пригласил путников ярл, указав на заготовленные поодаль блюда и кувшины с медовухой, пивом и даже вином.

— Вы знали, что мы придем? — подозрительно спросила Ютинель.

— Ничто в моих землях не происходит без моего ведома. И в окрестных тоже. Когда дракон сожрал нескольких овец в одной из деревень под горой, мне тут же сообщили об этом. Как и то, что там видели деву-воительницу и старика. После вы укрылись в землях, которые захватил Вальтаг. Потом, когда вышли с этой стороны, мне вновь сообщили. А после опознали среди сопровождающих ярла Фромвика.

— Я думала, что путь с той стороны горы занимает два дня.

— Путь каравана, — поправил ее Лендерик. — Одинокий конный всадник доберется гораздо быстрее.

Наконец гости и сам ярл сели за стол, сменив звук речей на благородное чавканье и плеск медовухи, наливаемой в стаканы. Лендерик тайным жестом отпустил воинов из малой дружины. Правда, те, поняв ярла, укрылись в соседней комнате, готовые прийти на помощь. Правитель Ралендера мудро решил, что захоти дева сделать ему нечто плохое, даже с десяток Одаренных не остановит ее. Потому лучше создать ощущение доверия, словно он ее не опасается.

Первым делом Лендерик, на правах хозяина, расспросил Фромвика все о его уходе. Затем уточнил, кто теперь владеет Хортом? И, услышав о Найде недовольно поморщился. Не потому, что тот казался плохой кандидатурой. Как раз наоборот. Прежде торговля с Хортом велась на удобных для Ралендера условиях — Фромвик руководствовался дружбой с Лендериком. Найд же был тертым калачом. Теперь не получится покупать шкуры диких зверей и мягкое золото по той цене, какую торговцы от Ралендера заявляли ранее. Более того, наверное, придется самому отправиться в Хорт с личным визитом и подарками.

Еще Лендерика невероятно интересовало все, касающееся Вальтага. С хитростью куницы, какая неподвижно сидит перед курицей и только и ждет своего часа, чтобы схватить ее, наводящими вопросами он узнавал необходимые для себя сведения. При этом лицо ярла оставалось неизменно равнодушным, даже когда он услышал о гибели «создателя драконов». Наверное, главной причины, по которой Лендерик не торопился напасть на Вальтаг.

Разве что когда ярл принялся уточнять количество воинов и расположение деревень, Ютинель стала отвечать не столь охотно, скорее даже уклончиво. Но и тут Лендерик проявил мудрость. Он тут же отступил, сделав вид, что узнавал больше из праздного любопытства и дабы поддержать беседу.

И вот когда ярл сам выведал все, что хотел, настала пора путников задавать вопросы. Ярл и здесь проявил неслыханную мудрость, не став врать напропалую, как наставляла Санна.

К примеру, он подробно рассказал о Шантале, упомянув любовь Одаренного к дорогой одежде, хорошей еде и выпивке. Поведал, что Келлиган являлся человеком, способным достать любой товар, окажись тот когтем тролля, каких уже и в Пустошах давно не видели, и огненные камни. На Севере в избытке водились богатые люди, не любившие выбираться из своих земель, но имеющие различные фантазии. А Шантал Келлиган, как человек редкой породы мерзавцев, хорошо владеющих языком, очень умело подогревал интерес к тому, чего у них не было.

Уже потом, когда Юти стала походить на рыбку, проглотившую наживку, Лендерик по щепотке вложил в основное блюдо ложь Санны. О том, что Шантал уехал не далее, чем пару дней назад. И даже сказал, куда именно собрался направиться.

Едва услышав это, валькирия вскочила на ноги, чуть не опрокинув стол. За все время, сначала подробно отвечая на вопросы, а потом внимательно слушая сама, она не одолела и куска мяса, положенного ей на тарелку. Старик, к примеру, уговорил половину кувшина дорогого вина и все время ел, словно понимая, что долго это продолжаться не будет.

— Спасибо за все, ярл, нам нужно ехать!

— Солнце клонится к закату, — сделал вид Лендерик, что не хочет, чтобы гости столь быстро его покидали. Хотя в душе ему было не по себе вблизи северной девы. — В лунном свете и дорога уже.

— Нет, нам правда пора. Благодарим за гостеприимство, — поднялась на ноги валькирия.

— Фромвик, ну уж ты останешься, чтобы составить компанию старому другу? — спросил, причем, довольно искренне Лендерик.

— Я вынужден отказать тебе, мой друг. Пусть это и нарушает наши традиции. Я буду сопровождать Ютинель. Без меня она пропадет в этих землях.

Лендерик вздохнул. Причем, вновь проявил крохотную хитрость. Дабы сожаление о прощании выглядело искренним, он сделал так, чтобы непритворно его прочувствовать. Ему было действительно жаль недотепу Фромвика. Он знал того с детства, ибо их отцы дружили. И понимал, какая участь ожидает глупого, но благородного Крепкорукого, когда троица попадет в засаду Инквизитора близ алтаря. Всех их ждет смерть.

Глава 10

Для настоящего воина время всегда текло одинаково, без резкого бега и медленного хода. Юти знала об этом, потому в очередной раз сокрушалась, что ей еще далеко до истинного последователя Аншары. Ибо теперь время увязло в патоке бытия, застыло мухой в прозрачном янтаре, неторопливо текло остывающей белой массой в руках божественного стеклодува.

После теплого приема в длинном доме ярла Лендерика все естество Одаренной рвалось в путь. Так сильно, как не желает размять ноги молодой северный жеребец, проведший всю зиму в конюшне. Не жаждет расправить крылья, выпущенный из клетки соловей. Не хочет умчаться в холодные воды Ледяного моря лосось после нереста.

И, конечно же, будто насмехаясь над Юти, судьба сделала все, чтобы задержать ее в треклятом Ралендере. Началось все с краткого замечания наставника. Ерикан сказал, что для долгого путешествия им нужны будут припасы, которые Фромвик должен купить на собственные деньги. Что интересно, Крепкорукий горячо отозвался на предложение старика, мол, путь до Даарена занимает больше седьмицы и подготовиться необходимо должным образом. Как выяснилось позже, у бывшего ярла был свой расчет по этому поводу.

Фромвик подошел к выбору снеди со всей серьезностью северянина, собравшегося в долгий поход. В короткий срок тюки на одной из его лошадей увеличились в размерах, наполнившись говядиной, вяленой свининой, пшеницей, свежей фасолью, твердым козьим сыром, сушеной рыбой, а также орехами и травами вроде горчицы, водяного кресса и тмина. И это Крепкорукий рассчитывал по пути набить еще дичи, хотя Юти казалось, что заготовленного хватит на несколько походов до Даарена.

А после случилось то, к чему Одаренная вовсе не была готова. Фромвик пропал. Вот вроде только набивал тюк стучащими друг о друга редкими орехами «вельнеотрай», завозимыми сюда Аншара ведает откуда, и вдруг исчез. Юти сама не поняла, как это случилось. Точнее, знала — она на мгновение отвлеклась, перекатывая пальцами правой руки новое серое кольцо, последний подарок от Фальга, и думая о своем будущем. Но Одаренной казалось, что весь мир сейчас лежит у нее на ладони. Ну, Крепкорукий уж точно.

Она растерянно обернулась на Ерикана, но тот, казалось, будто и не обратил внимание на произошедшее. Старик по-хозяйски запустил руку в тюк и с искренним интересом щупал диковинные орехи, явно в первый раз услышав о них. Что для учителя было такой же невидалью, как для Юти упустить здоровенного северянина из виду.

Солнце прошло немалый путь по небу, за время которого Юти передумала множество всего. К примеру, что Крепкорукий мог стать жертвой наемного убийцы. Иначе, зачем ему отказываться от приглашения Лендерика, заниматься закупкой припасов, затем чего оставить все это, включая лошадей, у Одаренных, а после исчезнуть.

Вот только кому нужен бывший ярл и во время своего правления не вызывающий особого интереса?

А, может, прихвостни Императора похитили Крепкорукого, чтобы через него добраться до Юти? Так почему не попытаться убить ее прямо сейчас? Отчего строить столь хитроумные планы?

Или Фромвик сбежал сам? Испугался и понял, что путь с северной девой рано или поздно повлечет за собой смерть Крепкорукого. Юти была сильным воином и под стать себе обладала сильными врагами. А припасы и лошади послужили своего рода откупом, чтобы Одаренная не искала бывшего ярла?

Нет, все перечисленное казалось невероятным бредом. Юти понимала, что случилось нечто важное, на грани жизни и смерти, иначе бы Фромвик не оставил своих спутников. Что именно? Долг чести? Помощь страждущему? Ни первый, ни второй вариант не подходили. Какая честь у того, кто отказался от своего дома и памяти предков? И не похож Крепкорукий на того, кто помогает ближнему, не думая о собственной выгоде. Юти даже зажгла кольцо умозаключения, прибегнув к его помощи, однако решительно ничего нового не придумала.

Одаренная бы могла пойти искать своего спутника, вот только куда податься? Ралендер, по представлениям девы, оказался никак не менеше кричащего Книрона, если не превышал численностью. К тому же у северян не было принято селиться «друг у друга на шее», иными словами, в домах о двух или трех этажей, потому Ралендер расползся в стороны, как древесный трутовик, заполняя собой все, до чего смог дотянуться. Даже часть горных скал была расчищена под ровные площадки домов. Не зная города, можно бродить до заката, но так никого и не найти.

Вопрос разрешился сам собой. Когда Юти почти отчаялась, а солнце уже ласкало край горизонта, Фромвик явился собственной персоной. И не с пустыми руками. Юти не понимала, как до сих пор бывшего ярла не ограбили, ибо нес он целое состояние — ворох бумаги всех возможных размеров, несколько листов пергамента и угольные карандаши.

Удивление было настолько сильным, что Одаренная на мгновение даже забыла о своем негодовании. Лишь когда до нее дошло, впрочем, без всякого кольца, что Крепкорукий сбежал, именно сбежал от них, чтобы купить эти глупости, вот тогда она едва ли не зарычала. На мгновение северной деве даже показалось, что еще чуть-чуть и у нее вырастут клыки, дабы порвать на части Фромвика.

То ли почувствовав это, то ли действительно заинтересовавшись, Ерикан стал расспрашивать Крепкорукого, что такое он приобрел? Будто в одно мгновение ослеп и сам не видел! А после обернулся к Юти и спокойным голосом заметил, что неплохо бы найти место для ночлега.

— Шантал Келлиган… Даарен… дорога!

Юти хотела сказать множество всего, большей частью такого, что стесняются произнести и самые отъявленные разбойники. Про связь Фромвика с Инрадом, про родителей бывшего ярла, подарившего миру невероятного тупицу, даже про прозвище Крепкорукого, которое явно являлось комплиментом. Однако вместо всего этого Одаренная лишь шумно выдыхала воздух с остатками важных слов и бешено вращала глазами.

— Ночью мы все равно много не пройдем. Луны не видно, — пожал плечами учитель. — Путь долгий, потому надо хорошенько отдохнуть перед ним.

— Мы можем поселиться в одном из домов на краю, — предложил Фромвик, — чтобы утром сразу выехать из города.

Вместо ответа Юти скрипнула зубами так сильно, что, наверное, ее услышали даже моряки в порту. Но не могла не согласиться, что в чем-то они оказались правы. Куски неба можно было рассмотреть лишь в редких прорехах плотных туч, стелющихся так низко, что их, мог коснуться крыльями даже скворец Одаренной. Ночью станет так темно, что хоть глаз выколи.

— Только никаких медовых домов, — строго-настрого предупредила Юти.

— Я найду хорошую семью! — заверил ее Фромвик, виновато улыбаясь и распихивая купленную бумагу быстро и без всякого порядка, словно она не стоила целого состояния.

Постоялых дворов, к которым привыкла дева во время путешествия по остальной Империи, в Землях не существовало. Точнее, были комнатки и прочие закутки со скамьями в медовых домах (зачастую, гигантских залах), где северяне могли передохнуть от постоянного пиршества, но выспаться можно только в том случае, если ты мертвецки пьян.

К тому же, не хотела там селиться Юти и по другой причине. Она знала как минимум одного человека, коему в «северном» трактире было бы очень хорошо. Потому решила отомстить Ерикану, который будто бы сговорился с Фромвиком.

За все время путешествия по Землям ученица и наставник останавливались в самых обычных домах. Стоило лишь постучать и спросить, не приютят ли хозяева двух гостей в обмен, скажем, на убитого зайца или хорошую историю.

Северяне были суровы на лица, решительны на слова, но широки душой. Редко где путникам отказывали в ночлеге. К тому же, ни дева, ни старик не походили на лихих людей. А когда Ерикан открывал рот, рассказывая многочисленные истории (вымышленные или нет, кто знает?) о жизни Запада, Востока или Юга, вплетая туда последние новости, даже самый скаредный хозяин доставал спрятанный бочонок «жидкого хлеба».

Ныне ситуация оказалась и того проще. Фромвик был красив, высок, северной крови, да к тому же с деньгами. Встань он на площади, да спроси, кто хочет приютить у себя троицу, так к ним бы сбежался весь Ралендер. Впрочем, бывший ярл вывел их за крепостную стену, к самому краю города, за которым чернела в наступающем вечере наезженная телегами дорога и теперь оценивал сами дома. Добротно ли построены, сколько скота, есть ли баня? И наконец остановившись на одном, он постучал в дверь, поприветствовал хозяина и после краткого разговора махнул своим спутникам, приглашая внутрь.

В доме было натоплено перед грядущей свежестью летней ночи и пахло сырами, перебродившей брагой и травами. Юти встретила рослая и красивая женщина с широкими плечами, пригласив на северном за стол. Как поняла Одаренная, по разговору Фромвика с мужчиной, на имперском хозяева не говорили вовсе.

Дом оказался огромен и был построен диковинно для девы и привычно для местных, просматриваясь по длине от начала и до конца. Лишь по сторонам отгораживался многочисленными клетушками: комнатками для хранения припасов, местом, где жили сами хозяева, их дети и пришлые люди. К слову, ребятишек здесь было в изобилии. Юти чувствовала на себе с десяток пар глаз, уставившись на нее из темноты.

Хозяйка буркнула нечто неразборчивое, скрылась в кладовой, звеня связкой ключей, а после к столу подле очага три девчушки от десяти до четырнадцати лет принялись выносить разносолы: круги сыров, пряные колбасы, хлеб, какую-то диковинную закуску из рыбы, нарубленные овощи и несколько бочонков с хмельными напитками. После, вместе с хозяйкой, будто по замыслу сиел, на вертеле появился небольшой поросенок, а подле него осталась одна из девочек.

Юти не торопилась приступить к трапезе. Во-первых, после пиршества у ярла она еще не проголодалась, во-вторых, Одаренная неплохо поднаторела в обычаях северян. Прежде, чем есть необходимо было дождаться хозяина. Уж на что Ерикан со скорбью смотрел на выставленные бочонки, но и он ждал.

Хозяин, невысокий крепкий мужичок с густой черной бородой и широким лбом вернулся вместе с Фромвиком. Бывший ярл сказал, что сыновья Ольдерика уже готовят баню.

Тут случилась странная заминка. Ольдерик сел на самом высоком месте, во главе стола, как того требовали обычаи. И жестом пригласил Крепкорукого занять почетное место напротив. Но тот отрицательно замотал головой, скосив глаза на Юти. Хозяин несколько раз перевел взгляд с Ерикана на Одаренную, явно недоумевая, почему если выбирать между почтенным старцем и молоденькой девчушкой, вариант следует остановить на последней. Но вскоре все же обратился к ней, приглашая оказать ему честь и занять место, достойное ее по праву. Юти, понимая, как много для северян значат эти маленькие детали, села напротив. Правда, теперь с нее не сводили взгляды практически все обитатели дома, включая тех, кто прятался в темноте. Наверное, каждого из них интересовал самый важный вопрос: «Кто же она такая?».

Хозяйка запалила еще несколько лучин, чтобы было посветлее, лично разлила напиток из первого бочонка, медовухи, как поняла по запаху Одаренная, и Ольдерик поднял кружку.

— Скол, — сказал он, не сводя взгляда с девы.

— Скол, — ответила Юти, а после нее и Фромвик с Ериканом.

Одаренная опасалась, что ей придется участвовать в беседе, но Ольдерик спросил о чем-то Крепкорукого, тот ответил. После хозяин вновь сказал что-то, а бывший ярл с удовольствием поддержал разговор. Юти, хоть и скудно понимала северный, из-за скорости говорящих не поспевала за ними, а там явно было что-то интересное. Вон Ерикан подхихикивал, попивая медовухи, то и дело многозначительно посматривая на свою ученицу. Оставалось только надеяться, что Фромвик не сболтнет ничего лишнего. У ярла Крепкорукий проболтался о драконе еще до того, как они сели за стол.

Так продолжалось довольно долго, как представлялось Юти. Мужчина разговаривали, она лениво ковыряла еду, Ерикан торопливо пил. Словно боялся, что не успеет осушить все три бочонка. Пока наконец к Ольдерику не подошел здоровенный и низенький парнишка, похожий на медведя в человеческом обличии, и шепнул что-то отцу. Правда, встретившись с Юти взглядом, он тут же залился краской и поспешил убраться прочь. Хозяин дома сказал пару слов, а Фромвик перевел.

— Баня готова.

Юти без лишних слов встала из-за стола и вышла во двор. С баней, самой странной из всех придумок северян, она уже сталкивалась. Правда, всего лишь раз, когда Ерикан отправил ее мыться ради шутки в самом начале их путешествия по Землям. Оттого теперь она сразу пошла к небольшому домику. Пол здесь был замощен камнем с крохотным стоком, натопленная торфом печь обдавала жаром, а на лавке перед входом уже заготовили чистое белье и даже костяной гребень для волос. Юти обратила внимание, что одежда хоть и свежая, но будто намеренно с широкими и короткими рукавами, словно хозяева хотели посмотреть, какие кольца есть у ее гостьи. По-хорошему, стоило бы остаться в своем, но Одаренная как представила, что чистая влезает в потное и припорошенное пылью тряпье, как ее тут же передернуло.

Потому дева неторопливо разделась, вытащив наружу недовольного скворца. Тот недоуменно посмотрел на нее, а после обиженно щелкнул клювом и растворился в ночи. Хотя Одаренная знала, что он уселся где-нибудь неподалеку и вернется при первой возможности. За время их путешествия птичка заметно прибавила в размерах. Ерикан шутил, что к концу лета со скворца вполне может получиться сытный суп.

Юти вошла в баню, сев на полку внизу. Довольно скоро тело зазудело, зачесалось, после ногтей девы на коже оставались алые полосы и черные разводы. Одаренная нашла пахучий и скользкий камень, от которого несло жиром и травами, после чего натерлась им до красноты, затем долго и тщательно мыла отросшие волосы, раздумывая, не отрезать ли их вовсе? С короткими все было проще и удобнее.

По разумению Юти, мылась она долго, несколько раз смывая грязь, которой, оказались забиты даже нос и уши. А после, распаренная, с красными пятнами на посветлевшей, отвыкшей от родного солнца коже, облачилась в чистую одежду, вышла из бани и стала медленно расчесывать волосы, вдыхая запах ночи. На мгновение Одаренной даже показалось, что подобное занятие настолько привычно ей, что будто бы не было столько испытаний, выпавших на ее долю. Словно она всегда жила здесь, мылась в бане, купалась по субботам в горячих источниках, а после расчесывала волосы.

Юти даже стало несколько горько, что завтра все это закончится. Она облачится в свои тряпки и вновь отправиться в дорогу, чтобы наказать обидчиков отца. Чтобы продолжить свой путь. Вот только ее ли?

Раньше эта мысль никогда не возникала в голове. Юти жила простой и понятной жизнью дочери Наместника южного Предела. Ее отца убили, она должна отомстить. Должна! Но кому? Отцу? Разве подобное оживит его?

От столь кощунственных мыслей она даже вздрогнула. И тут же вернулась в реальный мир, поняв, что кто-то за ней наблюдает. Не так, как ранее дети в доме. А словно изучает. Как охотник зверя, которого вскоре надобно убить.

Одаренная посмотрела в темноту и изумилась ловкости наблюдателя. Потому что почувствовала, как тот исчез. Растворился во мгле всего за несколько ударов сердца, словно его и не было. Теперь негромко фыркали лошади Фромвика, которых Юти безошибочно определили, раздавались голоса из дома, вдалеке орал пьяный северянин, но ночной гость удалился. Без малейшего шороха.

По возвращении Юти опять пришлось столкнуться с молчанием. Как если бы только что говорили о ней и вдруг прервались. Одаренная понимала причину. Сейчас, облаченная в чистую одежду, она не скрывала кольца и обручи. Вот только что хозяин, что Фромвик, смотрели явно не на руки девы. Они не сводили взглядов с ее лица.

— Поблагодари Ольдерика за баню и угощение, — обратилась она к Фромвику. — Скажи, что нам надо отправляться рано утром в путь, потому долго засиживаться не будем. И где мне лечь?

Фромвик не ошибся с выбором дома. Юти предложили самую настоящую, пусть небольшую и низкую, но кровать с периной. И дали не какие-нибудь сшитые меж собой шкуры, а огромное и теплое одеяло.

И засыпая под тихий щебет скворца, который каким-то образом все же пробрался в дом, Юти на мгновение, на краткий миг, подумала, а что, если бы она жила так? Избрала не путь воина, а самого обычного человека. Больше того, женщины. И допустив такую чудовищную по своей сути мысль, она провалилась в небытие.

Глава 11

Юти проснулась задолго до рассвета и даже позволила себе немного полежать в теплой кровати. Нет, будь ее воля, она бы и вовсе не вставала, продолжая нежиться на мягкой перине. Вот только вчерашняя девушка, позволившая себе вольные мысли, заснула и не проснулась, а вместо нее пробудилась северная дева, помнившая про долг и месть.

Одаренная потянулась, разглядывая крохотную комнатку, в виде пристройки к длинному залу основного дома. Рядом лежали ее тряпки, постиранные, высушенные и даже местами заштопанные. Каким образом хозяйке удалось все успеть, для последовательницы Аншары осталось тайной.

Вместе с девой поднялась и жена Ольдерика, имя которой Юти так и не узнала. Смурная, сонная, она быстро растолкала своих дочек и без лишних слов принялась звенеть ключами, вдыхая в дом жизнь и собирая на стол. Вскоре появился Ерикан, а вот Фромвика Одаренной пришлось поднимать сильными пинками. Бывший ярл выглядел плохо, словно не спал, да и не сразу понял, где именно находится.

Ольдерик многое бы отдал, чтобы и вовсе не вставать. От хозяина несло застоялым хмелем, а его мутный взгляд еще бродил поверх голов, пытаясь зацепиться хоть за что-то менее подвижное. Но между тем Юти не чувствовала своей вины. Она предупредила, что отправляться в путь предстоит рано. И если эти остолопы решили пировать до утра, им же хуже.

Ели молча, вяло и недолго, без медовухи и пива, заменив их кислым молоком. А после Юти поднялась из-за стола и поблагодарила на северном, насколько ей позволяло знание языка, хозяина и хозяйку за гостеприимство. И вышла на улицу. А за ней и все остальные.

— Солнце еще даже не взошло, — возмутился было Фромвик, но тут же осекся под грозным взглядом Юти.

— Не тебе жаловаться, ты едешь верхом, — ответила дева. — Да и рассвет скоро, видишь, как алеет полоса горизонта на востоке?

Посмотрела и осеклась, вспомнив навеянные злым роком слова: «Алый цвет сулит невзгоды». Что принесет ее путь, когда она дойдет до самого конца? Когда выполнит клятву — отомстить — данную самой себе. Даст ли ей это облегчение? Хуже всего, что теперь и Юти не была в этом уверена.

Один из сыновей ярла подвел Крепкорукому уже запряженных лошадей и, после непродолжительного прощания с Ольдериком и его семьей, путники двинулись в путь. Когда солнце взошло окончательно, Ралендер остался позади и лишь редкие шпили на высоких холмах вдалеке напоминали о нем. Шум города сменился шепотом природы и звуками, которые разносились по округе от самих путников.

Юти вытащила недовольного своей поменявшейся в последнее время жизнью скворца и отправила на разведку. Дева сомневалась, что Шантал Келлиган находится близ города, но решила, что осторожность не помешает. Слишком много было поставлено теперь на карту. И она не имела ни малейшего права проиграть. После всего того, что выпало на ее долю, после всех лишений и испытаний.

— Нельзя было так пить, — укоризненно сказала Юти Ерикану. — Ты мастер-кехо со способностью не хмелеть, а Крепкорукий даже не Одаренный. Посмотри на Фромвика, он спит в седле.

— Фромвик выпил не больше тебя, — пожал плечами учитель. — Вот Ольдерик, тот любитель надраться. Истинный северянин. Был готов умереть, но не позволить себя перепить.

— А что тогда с ним? — указала Юти рукой на бывшего ярла.

— Фромвик немного поговорил, пока мы сидели за столом. А потом рисовал. Всю ночь.

— Рисовал? — искренне удивилась дева, вспомнив ворох купленной бумаги. — И что же?

— Какие-то узоры, платья, потом узоры на этих платьях. Он еще хотел раздобыть материю, но мы его ночью никуда не отпустили.

Юти с удивлением посмотрела на Фромвика. Она привыкла видеть в нем слабого мужчину, по ошибке и злой насмешке судьбы рожденному в Землях. Того, кто отрекся от своего рода, земель, попрал честь и память отца, нарочно не хотел стать последователем Аншары. Но именно теперь, не при богине будет подумано, Фромвик вел себя как самый настоящий воин. Он следовал своему пути. И пусть его путь швеи оказался диковинным и странным, сама Юти не понимала его, но Крепкорукий оставался верен ему. И себе.

Одаренная долго размышляла и сомневалась, но все же подождала, пока лошадь со спящим гигантом нагонит ее.

— Фромвик, — хлопнула дева по ноге склонившего голову великана. Тот сильно вздрогнул, но не свалился. Все-таки северную кровь можно испортить многим, но выучку никуда не денешь. — Покажи, что ты там нарисовал.

— Тебе… тебе… — на мгновение бывший ярл стал пунцовым, как маленькая девочка. — Правда интересно?

Ерикан не сдержался, хихикнул, а Юти тяжело вздохнула. Все-таки с воинами было проще. Они никогда не задавали лишних и глупых вопросов. Воины либо что-то делали, либо не делали.

— Мне было бы любопытно взглянуть, — с трудом выдавила из себя дева.

— Сейчас, одно мгновение!

Всю сонливость с Фромвика словно рукой сняло. Он остановил лошадь и проворно соскочил на землю. Столь проворно и неаккуратно, что не стой рядом мастер-кехо, Крепкорукий бы обязательно зашиб Юти. Та лишь вовремя сделала шаг назад и теперь смотрела, как бывший ярл торопливо шарит по подсумкам. Пока наконец не вытащил все искомое, приосанился и принялся говорить:

— Ютинель и Ерикан… Я хочу представить вашему вниманию своюколлекцию. Хотя никакая это еще не коллекция, пока еще разнообразные наброски. Но если собрать все…

— Просто покажи мне рисунки. — Одаренная уже сама начала жалеть о своей просьбе.

— Хорошо. Начну с этого, нет, лучше с этого. Я называл этот наряд «Прибрежный вереск».

Юти взяла в руки листок, разглядывая простое длинное платье с не менее простым руническим рисунком. Нарисовано было поспешно, с некоторыми лишними линиями, но вместе с тем Одаренная, к собственному удивлению, поняла, что представляет подобный наряд на себе. И более того, ей показалось, что он ей очень пойдет.

После Фромвик с удивительным для северянина и вполне привычным для образованного человека красноречием представил ей «Россыпь топазов», «Букет нарциссов», «Ледяное утро», «Камень судьбы», «Песнь фьордов», «Летнюю охотницу» и «Сокровище Севера». Некоторые наброски бывший ярл Юти так и не показал, сославшись на то, что они еще не готовы. А Одаренная смотрела на рисунки, слушала россказни Крепокрукого, придумавшего к каждому платью свою историю, и не уставала поражаться фантазии Фромвика.

Юти всегда считала людей, сочинявших разные басенки, на Севере их называли скальдами, немного ненормальными. Думала, что от них отвернулась Аншара, ибо богиня была воином, а не сказителем. Но когда Одаренная смотрела на разгоряченного Фромвика, то понимала, это не проклятие, скорее даже наоборот. Величайший дар. Что может воин? Убить и разрушить? На что способен скальд? Пробудить душу человека.

Потому, когда бывший ярл внезапно осекся и пристально посмотрел на нее, Юти напряглась. Только спустя какое-то время до нее дошло, что Фромвик ждет ответа.

— Что? — спросила она.

— Как тебе?

— Мне…

Первое слово далось легко, а вот второе все никак не срывалось с губ. Юти даже удивилась себе. Она воровала еду, спала на жесткой земле, мерзла на самых высоких пиках Хребта Дракона, без сомнения и жалости убивала людей, но не могла произнести это короткое слово.

Одаренная тряхнула головой, глубоко вдохнула, призывая на помощь богиню и беря волю в кулак, после чего все же закончила начатое:

— … нравится.

— Нравится как теплая брага после долгого пути или как аромат редкого лесного цветка в самый светлый день? — загорелись глаза Крепкорукого.

— Фромвик, не искушай Аншару, — внезапно пришел Ерикан на помощь Одаренной. — Она и так сказала больше, чем могла.

Бывший ярл рассыпался в благодарностях, сияя, как начищенный империал. Он собрал все наброски, бережно разложил их по подсумкам и даже предложил Юти продолжить путешествие верхом, на что дева тут же отказалась. Ей почудилось, что теперь Фромвик чувствует себя обязанным ей.

Ерикан потянул Одаренную за собой, давая беззаботному Крепкорукому отдалиться, после чего бережно, совсем как дитя, погладил ее по голове. Юти редко знала ласку, потому оцепенела, словно на нее из густой чащи выпрыгнул опасный зверь.

— Ты молодец, — сказал учитель.

— Я не сделала ничего такого, — ответила Юти, пытаясь унять волнение.

— Не лги самой себе. Из-за одного единственного слова твое сердце забилось так сильно, будто научилось тому сейчас. И впервые за все время ты позволила себе жить не только этим, — постучал Ерикан сначала пальцем по лбу девы, а после повторил подобное, ткнув в сердце, — но и этим.

— Истинный воин не позволяет эмоциям взять верх…

— Есть такое мнение, — легко согласился Ерикан. — Эмоции затуманивают голову, часто сводят нас с пути. Так говорят храмовники.

Учитель ехидно взглянул на Юти, ожидая, что она начнет спорить. Странно, но Одаренной подобного вовсе не хотелось. Она жадно ловила слова Ерикана, внутренне понимая, что сейчас услышит нечто невероятно важное. Потому наставник продолжил:

— Храмовникам нужны простые заготовки, у которых отсекли все лишнее, послушные бойцы. Воины без страха и упрека, готовые выполнять приказы и не задавать вопросы. Но я тебе скажу вот что — если твое сердце открыто этому миру, то мир ответит тем же.

Каждое слово отзывалось в Юти, точно она пережила и выстрадала его лично.

— Почему ты раньше не говорил об этом?

— Потому что ты бы меня не услышала. Если человек живет всю жизнь в одной деревне, то разве он поверит в узкие фьорды Севера, сочные виноградники Запада и густые леса Востока? Ты хотела только одного, сначала научиться драться, затем стать мастером-кехо, мастером-фармари… Но Север изменил тебя.

— Север странный, — задумчиво ответила Юти. — Порой он очень простой и понятный. А зачастую…

— Нелогичный, — закончил ее фразу Ерикан. — Как и вся жизнь. Хочешь я дам тебе совет, который может пригодиться и через много лет?

Юти внимательно посмотрела на учителя. Ее взгляд говорил красноречивее слов.

— Не бойся быть открытой. Не бойся быть искренней. И не бойся хвалить людей.

— Зачем? — Впервые воспротивилась словам учителя Юти. — Если говорить торговцу, что его товар хороший, он повысит цены.

— Смотря как говорить, — усмехнулся наставник. — Порой одно только слово может заставить расцвести увядшие сады в душе человека. Посмотри на Фромвика.

Юти недоуменно взглянула на бывшего ярла. Ну едет себе впереди, уставился в затянутое серой хмарью небо, словно там вообще есть на что смотреть, да еще своим зычным голосом мурлычет негромко какую-то песенку. Одаренная запоздало поняла, что впервые за все время, пока он находился с ними, Крепкорукий пел.

— Фромвик, сколько себя знал, оставался изгоем, боялся быть собой. Но тут явилась ты, вдохнула в него жизнь, а после заставила поверить в себя. Мужчина, которого женщина даже изредка направляет похвалой, может свернуть горы.

— Дело не во мне. Просто так все сложилось.

— Разве? — искренне удивился Ерикан. — Я думал, что дело именно в тебе. Благодаря тебе он отказался от правления, своей участи и стал тем, кто есть.

Юти недовольно посмотрела на старика. Неужели он хочет сделать ее виноватой за выбор Крепкорукого? Наставник любил все перевернуть с ног на голову, с него станется. Но сейчас Ерикан был мягок, как дед, баюкающий внучку.

— Посмотри на Фромвика. Разве он выглядит несчастным?

— Нет, — твердо ответила Одаренная.

— А теперь спроси себя, рада ли ты за него?

Юти на мгновение растерялась, поняв, что прежде никогда не задавала себе подобный вопрос. Но все же вскоре нерешительно кивнула.

— Сделал бы так воин? Озаботился бы счастьем другого?

— Только если бы если это помогло воину на его пути, — ответила Юти.

— Помогло ли все это тебе? — не унимался учитель.

— Я… я не знаю. Будто бы и нет, но в то же время. Все начало меняться.

Слова давались деве с трудом. Но вместе с тем она понимала, что ныне тот редкий момент, когда можно говорить открыто, не боясь получить в ответ насмешку или издевательское замечание.

— Ты говорил раньше, — нерешительно начала она, — что надо делать лишь то…

— Что сделает тебя сильнее. Так учили меня, — кивнул Ерикан.

— Понимаешь, в чем дело, я не могу сказать, что стала сильнее, но жизнь… теперь она более насыщенная, что ли?

— Сила это не только мышцы и отработанная техника боя, — улыбнулся наставник, — может просто ты еще сама не поняла, что стала сильнее.

После этого Ерикан отошел прочь, будто разглядывая что-то по пути. И Одаренная заключила, что разговор закончен.

Юти еще долго шла по дороге, петляющей вдоль горного склона. Под ногами шуршали камни, над головой расстилалась серая бездна, готовая в любую секунду разродиться дождем, поодаль шумел зеленый, полный дичи, лес. Множество мыслей обуревало Одаренную, но вместе с тем они не терзали ее, а наоборот, успокаивали. Несмотря на тяжесть долга, сложный и далекий путь и пасмурную погоду, Юти было необычайно спокойно наедине с собой и миром. Будто желая подтвердить это, она нагнала Крепкорукого.

— Мне очень понравилось, Фромвик. Особенно «Песнь фьордов».

— Ты не представляешь, как много эти слова значат для меня, — чуть ли не закричал бывший ярл. — И я преклоняюсь перед твоей мудростью и наблюдательностью. Это мой любимый наряд. Лебединая песня всей коллекции.

Фромвик пел соловьем, а Юти тихо улыбалась. Потому что теперь северянин впервые за все путешествие не раздражал ее. Она была собой, как и он сейчас. Просто два существа, которые плыли в одном направлении на огромной мировой лодке.

— Что говорил вчера Ольдерик? — спросила она, когда Крепкорукий наконец замолчал. — Вы просидели довольно долго.

— Много чего, — внезапно нахмурился Фромвик. — Про грядущий урожай, иноземные корабли в порту, последнюю массовую драку и арест виновных, а еще про…

Крепкорукий поежился, посмотрел на Юти, но все-таки закончил:

— Про Лендерика. Как только узнал, что посетили ярла, словно кошка меж нами пробежала. С пьяных глаз наговорил всякого, а потом опомнился вроде. Сразу сказал, что чушь сболтнул и спать отправился. А я после слышал, как жена его ругала.

— И что же он сказал⁈ — едва сдерживаясь, чтобы не стянуть Фромвика с лошади, спросила дева.

— Что нельзя просто так к ярлу в дом попасть. Во всем тот выгоду ищет, всегда. И если уж мы не просто попали, а еще и попировать успели, значит, Лендерик чего-то от нас хотел. Как не убеждал я этого тупицу, что взять с нас нечего, а я просто друг его старинный, не поверил. Не любят они своего ярла.

— Отчего же? — удивилась Юти. У нее сложилось весьма благодушное впечатление о правителе Раендела и окрестных земель.

— На Севере привыкли, чтобы ярл был доблестным, храбрым, любил пировать, девок щупать. Лендерик не такой. У него же даже прозвища не появилось. Говорит, что не сделал ничего, за что бы запомнили. Но я сам помню, что он всю жизнь открещивался от второго имени. Будто нарочно. Говорил, что ни к чему оно. Вроде как нельзя судить о ярле всю жизнь за одно из его деяний.

Юти кивнула, вновь мысленно соглашаясь с правителем.

— Лендерик хоть северные обычаи чтит, но застолья не любит, драк избегает, говорит, что худой мир лучше доброй ссоры. Да и законы ужесточил настолько, что первые годы у него в темнице лечь негде было, все стояли. Не понимает его народ.

Юти нахмурилась. А вот это плохо. Правителя могут не любить, достаточно уважения или страха. Зависит от конкретного человека. Но хуже нет, если никто не знает, чего ожидать от Наместника или ярла.

— Выходит, Ольдерик сказал, что твоему другу от нас было что-то нужно?

— Да пьяный бред, — отмахнулся Фромвик. — Сначала и говорить не хотел. Но вижу, что ты ко мне со всей душой, потому и решил, что не должно между нами недомолвок быть. Ты спросила, я ответил.

— Ты молодец, — повторила Юти слова, недавно произнесенные Ериканом.

А сама подняла взгляд в небо, всматриваясь в крошечную мельтешашую точку. Скворец приземлился на выставленные ладони, недовольно клюнув Юти. Мол, я к тебе не для постоянных разведок нанимался, а чтобы сытно есть, да сладко спать. А после защебетал, на своем, птичьем. Впрочем, благодаря двумя кольцам в направлении, Одаренная словно с человеком разговаривала. Вернее слушала, изредка задавая уточняющие вопросы.

И когда беседа закончилась, дева вновь подкинула скворца в небо, а тот полетел. Только на сей раз не ругаясь, а напротив, щебетом призывая своего двуногого друга поторопиться. Юти же вспомнила вчерашнее мытье в бане и взгляд, который почувствовала на себе. Особенно то, как бесшумный наблюдатель удалился. Только на этот раз, при свете дня, преследуемый мастером-кехо с земли и птицей с воздуха, у незнакомца не было ни малейшего шанса.

А когда она его поймает, то очень серьезно спросит, кто таков сей человек и зачем он второй день следит за ней.

Глава 12

Лес замер, словно испуганный зверь, только склонивший голову на водопое и вдруг заметивший хищника. Стих ветер и умолкли листья на деревьях. Черным пятном скрылась из виду стая казарок, то ли обеспокоенная присутствием странного чудовища на земле, то ли бешеным скворцом в небе, и будто бы даже перестал журчать ручей в низине.

Юти, точнее странное существо на длинных и крепких ногах, с повернутыми в сторону бега мохнатыми ушами внушительных размеров, было недовольно. Ее ход казался стремителен и почти бесшумен, насколько вообще мог быть. Редкий охотник едва бы различил ее движения. Однако дева будто чувствовала себя неуклюжим и откормленным животным, выставленным на всеобщее обозрение для потехи.

Нервозности доставляло самое важное обстоятельство — она не слышала свою цель. И более того, не чувствовала ее. Будто в этом испуганном лесу не существовало соглядатая. Но Юти знала, что это не так. Не могло ей привидеться там, у бани, не мог ошибиться скворец.

Потому все, что оставалось теперь Одаренной — довериться птице. Что для Юти предстало серьезным испытанием. Чем дальше она следовала пути воина, тем чаще привыкла полагаться лишь на себя. Сам себя ты не предашь, не обманешь, не разочаруешь. Даже редкую помощь Ерикана дева теперь воспринимала с некоторым недовольством.

Скворец, в отличие от Юти, напротив, был невероятно взбудоражен и воодушевлен, что дева почувствовала. Этот пернатый друг, вытащивший свой счастливый билет, неожиданно преобразился. Из вялого и все время сонливого выкормыша, он превратился в голодного и хищного коршуна, преследовавшего свою добычу.

Ветки хлестали по морде, оставляя кровавые полосы, но Юти не обращала на них внимания. Лишь глядела на недвижимые верхушки деревьев, над которыми то и дело виднелся ее помощник. Пока вдруг не потеряла его. Юти пришлось потратить несколько драгоценных ударов сердца, чтобы понять, в чем дело. Минусом метаморфоза было и то, что забирая в долг признаки какого-либо животного, разум тоже переставал быть только человеческим.

Юти скинула звериное обличье и лишь теперь догадалась. Сделала несколько шагов назад и разглядела чернеющую в небе фигурку скворца, зависшего над одной из сосен. И искренне удивилась. Если бы она была одна, то проскочила мимо этого места, даже не обратив внимание, что здесь мог засесть враг. Каким нужно обладать искусством маскировки, чтобы провернуть такое?

Одаренная прикинула все достаточно быстро, стоя посреди смешанного леса. По общим прикидкам девы, наблюдатель укрылся в густой чаще к северу. Как его разглядел скворец, оставалось только гадать. Подобраться к нему тихо едва ли получится. Да и почему-то Юти думала, что тот уже давно приметил ее. Больше того, только теперь, придя в себя окончательно, она почувствовала кожей тот самый знакомый взгляд.

Потому Одаренная действовала молниеносно. Она пригнулась и побежала. Но не напрямую, как сделал бы обычный разъяренный северянин, а петляя из стороны в сторону, как заяц, на хвосте которого сидел голодный волк. В учебе Ерикана были свои тонкости, но что Юти переняла точно, так это наблюдение за миром. В том числе за животными.

Впрочем, осторожность девы оказалась лишней. Она не услышала звук натянутой тетивы или щелчок спускового крючка арбалета. Более того, когда Одаренная почти влетела в густую листву, готовая разить неприятеля, раздался короткий вскрик, а за ней и торопливая имперская речь. Вполна сносная, хоть и с едва заметным северным акцентом:

— Прошу, госпожа, не убивайте.

Соглядатай лежал на коленях, склонившись к ногам Юти. Почти без оружия, если не брать во внимание небольшой топорик в поясной петле, да широкий северный нож у самого бедра. Он даже не пытался вытащить оружие, будто заранее зная исход поединка и принимая его. Это было достаточно мудро. Попробуй незнакомец кинуться на нее, умер бы мгновенно.

— Кто ты? — толкнула Юти ногой воина.

Тот перевернулся на спину, все еще держа руки перед собой. А Одаренная хотя бы смогла немного разглядеть его. Русый северянин, правда, для жителя Земель он оказался довольно худ. И лицом, и манерами тот походил скорее на крестьянина или незадачливого пастуха, то и дело теряющего овцу.

Вот только одет хорошо. Дорогие сапоги, добротная одежда, тугой кошель на поясе, до отказа забитый монетами, аккуратно подстриженная борода и уложенные волосы. Да рядом с ним сама Юти смотрелась, как нищенка подле ярла.

— Меня зовут Трюгве. Трюгве Нога.

— Надеюсь, ты не собираешься убивать того, чье имя переводится, как «Надежный»? — негромко спросил Ерикан.

Юти вздрогнула, но сделала вид, что не удивлена. Хотя ее изумление можно было резать ножом и накормить им весь Север. Одаренная могла поклясться, что бежала так быстро, как никогда. Но вот же, учитель и здесь поспел за ней.

— Я думала, что ты останешься с Фромвиком, — сказала она, чуть повернув голову, но при этом не собираясь убирать меч. Северянин ей не нравился.

— Да, я обычно так и делаю. Остаюсь с самым болтливым человеком в компании, когда моя ученица срывается с места и уносится в лес. Крепкорукий, кстати, очень сильно испугался. И что интересно, не за себя, за тебя.

— Переживет.

— Госпожа, господин, — начал понимать Трюгве, что прямо сейчас его убивать вроде бы не собираются. — Отпустите меня, у меня есть серебро, много серебра. Только не убивайте.

С этими словами он снял с пояса кошель и протянул Юти. Дева не торопилась брать деньги, поэтому северянин положил их на землю у ее сапога и сразу отдернул руки.

— Раздевайся, — потребовала Одаренная.

— Прошу вас…

— Только сапоги и куртка. Дай нам посмотреть на твои кольца.

Трюгве с надеждой взглянул на старика, но тот стоял с самым заинтересованным видом. Словно участник охоты, подошедший к убитому здоровенному оленю с могучими ветвистыми рогами и теперь разглядывающий его.

Потому незнакомец тяжело вздохнул и принялся медленно стягивать куртку, а после сапоги. Он оказался еще более худ, чем представляла Юти. Либо не ел толком, либо слишком много двигался, отчего мясо не успевало прилипать к костям.

Раньше бы вид голого мужского тела заставил Юти смутиться. Теперь же Одаренную интересовала лишь сила, который обладал Трюгве.

И чем больше дева разглядывала дары Аншары на теле соглядатая, тем любопытнее ей становилось. Что это за любопытный фрукт попал к ним в руки? И с какой целью он следил за ними? Нет, не за ними, за ней.

Трюгве оказался почти мастером-кехо. Почти, потому что без всякого труда мог бы стать им. По три кольца на двух пальцах и еще два на другом. А вот с родной силой северян — сиел, оказалось все слабо. На правой ноге красовалось единственное кольцо силы. Как догадалась дева, его Трюгве выбрал самым первым.

Еще Юти разглядела несколько шрамов. Впрочем, оставленных не оружием, а явно дикими зверями. Тварями Скверны! Дева улыбнулась сама себе хотя бы потому, что не использовала кольцо разума, поняв все это.

— Рассказывай, кто ты и кому служишь?

— Я просто путник, Трюгве Нога. Охотник из Ралендера.

— Ты тупица, Трюгве Нога, если, конечно, это твое настоящее имя, — присела Юти перед пленником на корточки. — Или считаешь тупицей меня. Хочешь я расскажу, почему ты не тот, за которого себя выдаешь? Ты слишком хорошо одет для охотника. За такие сапоги надо набить половину дичи с окрестных лесов. Это раз. Два — я не вижу ни лука, ни рогатины. Или ты хочешь рассказать, что охотишься этим топориком? Три — впервые за все время я разговариваю с северяниным-кехо, и ты пытаешься убедить, что оказался здесь случайно. Четыре — я не встречала ни одного человека, который бы так легко расстался с деньгами. Пять — я тебя уже видела вчера возле бани.

Юти говорила быстро и четко, не давай возможности Трюгве опомниться. И это возымело свои плоды. Едва она произнесла последнюю фразу, как незадачливый соглядатай возмутился и даже попытался встать.

— Ты не могла менять видеть. Я лучший в этом.

Одаренная слегка улыбнулась, чуть вытянув меч вперед. Клинок уперся прямо в кадык северянину и тот снова присел. Правильно, не надо забывать свое место.

— Начнем еще раз? Мне не важно, как тебя зовут, пусть будет Трюгве, — спокойно произнесла Юти. — Я могу использовать кольцо разума для общения с тобой, но на данном этапе способна лишь что-то приказать тебе и ты исполнишь. К примеру, прыгнуть на меч или сломать себе ногу. А вот выпытать не получится. Поэтому, ты расскажешь все сам и потом уйдешь.

— Поклянись богиней!

Взгляд Трюгве тут же поменялся. Из умоляющего, полного лжи и наносной слабости, он стал жестким, требовательным. Да и сам северянин напрягся, как высушенная жила. Юти даже это понравилось. Пусть лучше Трюгве будет отъявленным мерзавцем, но начнет говорить правду.

— Клянусь светлым ликом Аншары, что как только ты честно ответишь на все интересующие меня вопросы, я отпущу тебя в целости и невредимости. И если я нарушу клятву, пусть богиня заберет все кольца, которым облагодетельствовала меня.

Бровь Ерикана взмыла вверх, как упругий парус драккара на ветру. Юти понимала недовольство старика. Клятва слишком серьезна, чтобы давать ее каждому встречному. Но загадочная фигура Трюгве, северянина-кехо была невероятно любопытна. К тому же, впервые Юти встречала человека, который без всякого труда мог улизнуть от нее. Да и не собиралась ничего делать этому болвану. Поэтому считала свой риск вполне оправданным.

— Хорошо, — привстал с колен северянин и сел на задницу. Страх исчез с его лица, как корабли зимой в гавани Раендела. — Что ты хочешь узнать?

— Расскажи о своих способностях кехо.

— Кольца запаха, — указал он на пару предметов силы на среднем пальце. — Я могу пахнуть тем существом, каким захочу. Нужно лишь единожды услышать этот запах. Потому в лесу способен подобраться к любому животному или человеку.

Юти изумленно поглядела на Ерикана, а тот склонил голову на бок, слушая Трюгве. Иными словами, проявлял искреннее любопытство. Видимо, подобное было в новинку и для Ерикана.

— Три кольца на указательном пальце? — сурово спросила Юти.

— Невидимость. Если я окажусь днем на твоем пути, ты пройдешь мимо. Ночью могу подобраться совсем близко. Так было и вчера.

— Почему не пытаешься сбежать сейчас с помощью них?

— На невидимость нужно время. Боюсь, ты убьешь меня прежде, — чуть ли не окрысился Трюгве.

— Правильно боишься. Последний палец, большой. Что-то связано с бесшумностью?

Вместо ответа северянин лишь кивнул.

— Я способен хоть плясать перед тобой на сухих ветках, ты ничего не услышишь.

— Замечательно. Видишь, это не так уж и сложно. Где ты научился мастерству кехо?

— На Заставе в Пределах были хорошие учителя. Я пробыл там два года, убил много тварей, а потом вернулся домой.

— И не стал Егерем? — удивилась Юти. — Они получают очень хорошо.

Потом взгляд девы упал на набитый кошель, вновь переместился на Тругве, и Одаренную озарила догадка. И опять без всякого кольца логического умозаключения. Оказалось, можно быть умной самой по себе, без благословения Аншары.

— Ты отправился на Заставу не по своей воле, а по приказу, так?

— Так, — северянин ответил с кислой миной, словно съел неспелую бруснику. Он понимал, к какому вопросу приведет его ответ. Догадалась об этом и Юти.

— Кто твой хозяин?

Юти спросила нарочито медленно, специально растягивая каждое слово. Точно пробуя их на вкус. И мысленно кивнула сама себя, потому что сказала правильно. Не наниматель, а именно хозяин.

Трюгве подтвердил ее догадку. Впервые за все время их «настоящего» разговора засомневался, поглядев сначала на Ерикана, затем на деву. Одаренная даже представила, что сейчас хочет сделать северянин. Потому вытянула меч вперед.

— Попробуешь удрать, я тебя убью. Можешь быть хоть трижды невидимым, но от стихии земли тебе не уйти. Смерть станет долгой и мучительной. Но если скажешь, что нужно, отпущу.

— Точно отпустишь? — затравленно спросил Трюгве, облизнув пересохшие губы.

— Точно.

— Но если он узнает, что я проболтался…

— Мне кажется, на сегодня клятв уже достаточно, — спокойным и твердым голосом перебила его, несмотря на то, что внутри Юти начинал разгораться пожар. — Либо ты умрешь сейчас, либо не умрешь вовсе. Если твой хозяин живет в одном из селений, которые я прошла, то шансов у тебя больше. Потому что я редко возвращаюсь обратно.

Как ни странно, но именно это сработало. Трюгве сглотнул образовавшийся в горле ком, откашлялся и произнес тихо, точно сам боялся услышать это имя.

— Лен…Лендерик, ярл Лендерик.

— А вот это уже очень интересно, — нахмурилась Юти.

Услышь она подобное еще час назад, известие удивило бы Одаренную. Но после разговора с Фромвиком, в душе девы зародились сорные семена сомнения относительно ярла. Которые теперь засияли на солнце пышным цветом.

— Какой у тебя был приказ?

— Проследить за тобой до Даарена, а после вернуться к господину. Или…

— Или что?

— Или вернуться раньше.

Юти нахмурилась. Она что-то упускала из виду, Словно пыталась мокрыми руками ухватить норовистого лосося. И ей это очень не нравилось.

— Что должно случиться, чтобы ты вернулся раньше? — спросила она.

Тругве весь съежился, словно готовый к удару. Он нервно почесал грудь, но все же произнес.

— Твоя смерть.

Внутри Юти похолодело, а в висках запульсировало.

— Кто меня хочет убить? — спросила она.

— Этого я не знаю.

— Не забудь, ты должен честно отвечать на все вопросы, — холодно процедила Одаренная. — Иначе я могу тебя…

— Я действительно не знаю, — торопливо перебил ее Трюгве, повысив голос. — Это все, что мне сказал господин.

Юти медлила, угрюмо играя желваками. Только недавно она находилась в гармонии с миром, но в очередной раз вышло так, что мир снова решил выкинуть фокус.

Зачем Лендерику ее смерть? Аншара ведает. Но убийство Одаренной способно на что-то повлиять. На что?

Юти злилась, потому что чувствовала себя мухой в огромной паутине. Она тряхнула головой. Вот уж нет, кем-кем, а мухой Одаренная точно не будет. Скорее гигантским слепнем, который выдирает мясо вместе с кровью.

— Госпожа, — вывел ее из раздумий тихий голос Трюгве. — Спрашивай еще.

— Еще? Боюсь, ты сказал все, что знал.

— Я могу… идти?

— Ты хочешь сказать, что я способна нарушить данную клятву? Катись!

Трюгве протянул было руку к лежащему кошелю, но Юти проворно наступила на нее ногой.

— Деньги ты предложил мне лично. Без всяких условий.

Северянин затравленно кивнул, вскочил на ноги и, озираясь, побежал прочь. Вот только удалившись шагов на двадцать, он остановился и оглянулся.

— Госпожа… Я все равно должен буду выполнить приказ.

— Выполняй, — ответила Юти. — Но попробуешь навредить мне или моим спутникам, убью.

Она подняла кошель, поглядела на скворца, который именно теперь решил сесть на плечо и пошла прочь, обратно к дороге, где их ожидал Фромвик. Несчастный, наверное, места себе не находил из-за беспокойства. Юти даже пожалела Крепкорукого. Как бы не ломанулся в лес, дурья голова. А тут либо набредет на волчью стаю, либо сломает себе что-нибудь. Потому Одаренная сняла с плеча взъерошенный комок перьев, сказала пару слов и отпустила. Скворец сделал несколько кругов над ней, искренне возмущаясь вероломством двуногого друга, а после все же улетел к Фромвику.

— Если ты хочешь сказать что-то по поводу денег, то не надо, — заметила Юти укоризненный взгляд Ерикана, развязывая мошну. — Он сам их отдал. И судя по тому, кто у него хозяин, Трюгве не останется нищим. Мертвым может, а вот нищим вряд ли. А пара серебряных монет нам не помешает. Вернее, и не пара.

Одаренная остановилась, не веря своим глазам. Впервые она держала в руках такое состояние. Россыпь серебряных монет и даже самый настоящий золотой империал.

— Что можно сказать о человеке, который носит с собой все деньги, что у него есть? — равнодушно взглянул старик на богатство.

— Что у него нет ни дома, ни семьи. Ни малейшего места, где можно укрыться и спрятать серебро.

— И это при том, что у него в хозяевах сам ярл Лендерик. Наводит на размышления, да?

— Наводит. И что мы предпримем?

Ерикан удивленно пожал плечами.

— Что предпримешь ты, Одаренная? Я лишь твой скромный учитель, который путешествует рядом.

— Давно ли так стало?

— С тех пор, когда ты научилась не влезать двумя сапогами в каждую лепешку на дороге, — усмехнулся старик. — И оказалась способна постоять за себя.

— Надеюсь в следующий раз, когда на моем пути окажется лепешка и мне непременно захочется в нее наступить, ты одернешь свою ученицу.

Юти не заметила, что стала говорить под стать Ерикану, насмешливо и с тонкой долей издевки. Старик задумчиво потер ежик коротких волос, неожиданно засмеялся и кивнул.

— Договорились.

— Мы пойдем в Даарен по следам Шантал Келлиган. И будем готовы к любой ловушке.

— Надеюсь, — ответил Ерикан. — Если так, то давай поторопимся. Скоро на пути будет алтарь Аншары. Хотелось бы увидеть его при свете дня.

Интерлюдия

За время пребывания подле алтаря богини, Санна вместе со своими людьми разведала все окрестности, заглянула под каждую кочку, проверила самый последний арбалетный болт. Шестой Инквизитор Его Милости Шелудивого Пса Гленса больше не имела возможностей проигрывать. Именно здесь все в скорости и должно было разрешиться.

Санне не нравилось решительно все. К примеру, слишком мало укрытых листвой мест, где могли спрятаться арбалетчики и она сама. Большой радиус действия алтаря — грубоватой статуи внутри вертикально торчащих из земли камней в человеческий рост. Слишком много инкрустированных в истукан богини минералов оранжевого цвета, подавляющих способности.

Капище на высоком, укрытом деревьями холме, здесь было давно. Наверное, сколько северяне себя помнили. В дикие времена тут резали скот, рабов, сыпали на алтарь редкий черный перец и приносили прочие дары. С приходом Аншары в сердца местных, идолов свалили, а какой-то искусник сделал эту статую. По мнению Санны, весьма уродливую. Хотя кто знает, говорят, Аншара и не была красавицей.

От этих мыслей никто не разразил Инквизитора громом и сквозь землю она не провалилась. Что в очередной раз укрепило Санну в ложности всех богов, чтимых ранее и сейчас. Дары и способности есть. Но кто знает, откуда они взялись? Да, да, богиня спустилась с небес, чтобы вразумить своих последователей, дать им истинный свет и прочая чепуха, которую твердили храмовники, а остальные глупцы повторяли.

Санна знала лишь несколько неопровержимых вещей. Во-первых, есть алтарь, возле которого любой Одаренный становится обычным человеком. В этом северян можно только похвалить. Местные чурались храмов и считали, что боги (а ныне лишь одна богиня) не могут жить в человеческих домах, какими бы большими те не были, ибо им там тесно. Замечательное решение. Надежное, как фалайский хронометр. Никто не помешает убить Одаренного из, скажем, арбалета, пока тот возносит молитву Аншаре. Да, пусть у северян подобное считалось великой подлостью и позором, но так и Санна родилась не в Землях.

Во-вторых, под началом Шестого Инквизитора имелось два десятка лучших стрелков, каких только можно было раздобыть в Конструкте после вторжения оскверненных. Пусть из арбалетчиков всего лишь пятеро Одаренных — требовать больше Санна побоялась из-за возможного гнева Императора, но и этого может оказаться достаточно. Нужно только заманить девчонку. А для подобного существовало в-третьих.

Заключалось оно в двух вариантах изображения человека по имени Шантал Келлиган, по счастливой случайности оказавшихся в архиве Дома Правды. Изображений не противоречащих друг другу, что весьма радовало. К тому же, уверенность Санны в собственных силах укрепила подробное описание внешности этого Шантал Келлиган, черт поберет этих фалайцев с их несклоняемыми именами, которое поведал ей ярл Лендерик.

Иными словами, госпожа Санна была вооружена и готова к встрече. А после того, как ее человек вернулся из Раендела и поведал, что в город вошла девочка в сопровождении старика и северного мужа, Инквизитор загнала своих людей в леса. Никто более не появлялся на дороге, скрываясь в тени листвы, не жег костров, не разговаривал, чтобы не выдать себя. Каждый из ее подчиненных будто превратился в такую же статую, которая красовалась на месте старого капища.

Безмолвными тенями смотрели они на проходящих путников, паломников, торговцев, охотников и лесорубов. Но ни жестом, ни словом не выдавали своего присутствия. Ели старое вяленое мясо и черствый хлеб, пили воду вместо вина. И даже не пытались роптать. Во время путешествия из Конструкта в Земли Санна недвусмысленно дала понять людям, что случится с ними и их семьями, если их постигнет неудача.

Когда нервы уже были натянуты подобно струне и шелест листьев почти свел Инквизитора с ума, вернулся Гансон. Вертлявый смышленый парнишка лет двадцати, с двумя кольцами кехо, которого Санна сразу определила в разведчики.

— Идут, — сказал он, отдышавшись. — Девушка, старик и огромный воин. Здоровенный такой, важный. Наверное, самый сильный из них. Сам едет на лошади, позади еще одна с его вещами. Думаю, здоровяка стоит убить первым.

В былое время Инквизитор бы улыбнулась недалекости подчиненного, теперь говорливость Гансона ее только раздражала. Она вскинула руку, останавливая словесное недержание разведчика.

— Тебя не заметили?

— Нет. Я укрылся на горе меж камней, в тени большого дерева. И одежда у меня под стать, серая. Потому как только увидел их, сразу побежал к вам. Так быстро, как мог. Сегодня они уже не поспеют, скоро ночь. А вот завтра доберутся.

Эта ночь показалось Санне самой темной и долгой за всю ее жизнь. То и дело Инквизитору мерещились призраки ее возможной участи и страх неудачи. Женщина просыпалась десятки раз, отгоняла дурные мысли как могла, понимая, что чем чаще думаешь о беде, тем вероятнее ее приход. Потому расцвет нового дня она встретила с нетерпением и жаждой действа. Как и все в ее отряде.

Часть воинов, почти все из Одаренных, отошла назад, чтобы по возможному приказу прийти на помощь. Хотя Санна отвела их лишь, дабы они не мешались. Мест для укрытия на всех недоставало. Да и Одаренность близ алтаря не сыграет решительной роли. Стоит девчонке подойти достаточно быстро, какой бы изумительной мастер-кехо та ни была, ей не увернуться от арбалета.

Санна спряталась за широким деревом, чтобы было видно часть уходящей вниз каменистой дороги и алтарь. А уже после создала иллюзию. Самую лучшую и достоверную, какую только могла.

Теперь возле алтаря появился фалаец с копной рыжих волос и испещренным веснушками лицом. Выглядел он не просто достоверно, а словно и был самым, что ни на есть настоящим. Иллюзия Шантал Келлиган даже издевательски оперлась на статую, положив ладонь на рукоять меча и посмотрела вдаль. Туда, где вскоре и появилась ненавистная девчонка.

Когда Санна услышала условный крик свиристели, то вся подобралась. Насторожился и Шантал Келлиган, теперь окончательно оказавшийся на ногах. Скоро все должно было начаться. И закончиться.

По мнению Инквизитора, все выглядело логично. Никто не ведает, какими дарами обладал стихийник. Он лишь мог знать, что по его пятам идет убийца, расправившийся с прочими приятелями. Не самыми слабыми и неподготовленными. Что делать? Попробовать сбежать или дать бой. Но как сражаться с той, силу которой не знаешь? Ответ простой — биться там, где ваши силы будут равны лишь уровню начальной подготовки. У самого алтаря богини.

Девчонка разочаровала. Санна ожидала увидеть могучего воина, а вместо него предстал жилистый подросток, едва выше старика рядом. Но расслабляться Инквизитор не собиралась. Ей ли, так давно использующей иллюзии в своем нелегком деле, не знать, что внешность порой бывает обманчива.

Но что оказалось совершенно точно — в этой троице Ютинель Райдарская была главная. По крайней мере, остальные ее слушались. Замерев в шагах ста от алтаря, она что-то сказала своим спутникам, а после решительно направилась к статуе. Точнее к иллюзии Шантал Келлиган, который ожидал ее, уже обнажив меч.

Санна не отводила взгляда от девчонки, неторопливо обходившей множество разбросанных камней разных форм и размеров. Кто-то говорил, что на холме они были всегда, другие утверждали, что остались после возведения капища. Инквизитор хотела сначала заставить людей убрать часть из них, но решила, что выглядеть подобное будет странно. Да и не могли они серьезно помешать выполнению плана.

С каждым шагом Ютинель, Санна начинала дышать все быстрее и прерывистее. Благо, на иллюзии подобное никоим образом не отражалось. Сказалось мастерство сиел. Но женщина не могла поверить, неужели все пройдет настолько легко? Она рассчитывала увидеть перед собой великого мастера-фармари, а не глупую девчонку, которой застили глаза эмоции.

Более того, в подготовке Одаренной тоже возникали вопросы. Тот самый северянин-здоровяк крикнул нечто ободряющие Ютинель. И та даже обернулась, чтобы посмотреть на светловолосого. Да так неудачно, что растянулась перед очередным валуном, на мгновение исчезнув из видимости… Правда, тут же торопливо поднялась на ноги.

Санна презрительно скривила губы. И вот «это» несколько раз провело ее? Из-за нее Инквизитор оказалась в опале у Императора? Подобное недоразумение чуть не разрушило жизнь и карьеру единственной женщины-Инквизитора?

Да и теперь, когда между ними оставалось всего ничего, Санна смогла подробнее рассмотреть девчонку, так похожую на пацана. Грубые острые черты лица, угловатое, словно наспех сделаное тело и карие глаза, полные злости. Это легко. Слишком легко для такой старой и хитрой лисы, как Санна. На мгновение даже стало обидно из-за несоответствия уровня врага ее великолепному плану.

Инквизитор знала, что сейчас каждый шаг Ютинель сопровождается двенадцатью направленными на нее арбалетами, хотя со своего места видела лишь двоих из своих людей. Но у девочнки не было ни малейшего шанса. Столько времени, ушедшего на подготовку, столько усилий. Для того, чтобы сейчас все прошло так легко.

Санна приложила руку ко рту и прокричала зарянкой. Это тоже пришлось учить, чтобы не вызвать подозрений у врага. Но глупая девчонка даже не вздрогнула. Зато в тот же миг все двенадцать арбалетов щелкнули спусковыми крючками, а заточенные болты, способные пробить самую крепкую броню, устремились к цели.

Она успела заметить. Может даже в последнюю секунду понять, что именно происходит. А после завалилась на землю и исчезла.

Санна чуть из-за дерева не выскочила. Нет, быть того не могло. Ютинель не владела способностью создавать иллюзии, это Инквизитор знала точно. Она проследила весь путь девчонки от Пределов до Конструкта, а после до Западных Королевств. Кехо и миели, но не сиел.

Губы женщина предательски затряслись, а рука сама по себе потянулась к кинжалу на бедре. Как бы хорош не казался ей разработанный план, но что-то пошло не так. Снова. В очередной раз.

А потом наступил конец. Смерть в образе молодой и стремительной девушки, будто по злому колдовству возникшей у середины холма. Именно там, где прежде упала Ютинель. И тогда до Санны наконец дошла простая и действенная уловка Одаренной. Она отвлекла внимание Инквизитора, оставшись там, за огромным валуном. А к иллюзии отправилась подделка. И когда выстрелили арбалеты, настоящая Ютинель Райдарская внимательно наблюдала из-за камня за всем, что происходит. Точнее, за местами в лесу, откуда вылетели болты.

Санна часто видела кехо в деле. И мужиков с развитием способностей тела у нее было вдоволь. Но происходившее сейчас предстало для Инквизитора чем-то невероятным. Прекрасным и ужасным в своем единообразии. Настоящей северной сагой, полной скорби и смерти.

Ютинель рванула к ближайшему дереву, на котором прятался человек Санны. И в действиях Одаренной было столько уверенности и силы, что женщина невольно залюбовалась. Лишь теперь Инквизитор заметила, что это уже не тот угловатый подросток, а сплетенный из божественной благодати воин. Легкий, как гусиный пух и проворный, как голодный волк.

Одаренная на мгновение скрылась из виду в лесной чаще, действуя быстрее, чем вскрикнул спрятавшийся с оружием человек. А после показалась снова, уже бросившись к другому укрытию.

Это была не торопливая попытка убить как можно больше врагов за короткий промежуток времени, а стремительный вихрь, слитый в единое целое со смертельным танцем. И Санна не пугалась, а искренне восхищалась каждым движением Ютинель, подлинным воплощением Аншары.

Женщина часто слышала об Озаренных. Вот только относилась к подобному как к сказке. Мол, посреди сражения вдруг один из Одаренных являл собой истинный бастион силы и мощи. Но то, что Озарение может произойти по желанию, когда воин находится в тонкой гармонии с миром — не представляла. Потому глядела на Ютинель столь же восхищенно, как на нее смотрели мужчины у склона холма.

И когда райдарская дева возникла перед ней, Санна была готова ко всему. К смерти, страданиям, пыткам. Инквизитор не заслужила победы. И можно ли вообще обычному человеку победить в такой неравной схватке?

Богиня покарала ее за все святотатство, с которым Шестой Инквизитор жила прежде. Но не в момент кощунственных мыслей, слов или действий. А именно сейчас, выставив на пути Санны совершенного воина, свое истинное воплощение. И теперь Санна вспомнила о всех тех сказаниях и пророчествах, когда Аншара вернется на землю в обличье человека.

Глаза Ютинель пылали силой, а тело предстало изящной ожившей скульптурой. Санна смотрела на нее и не могла наглядеться. Так матери впервые видят свое дитя, рожденное после длительных мук.

Дева не была некрасива. Просто она оказалась другой, отличной от многочисленных смазливых пустышек, которым славился Конструкт. Широкое лицо, четко очерченные скулы, открытый лоб и сомкнутые в нитку губы. Санна поняла, что именно теперь боится умереть, но по другой причине. Потому что перестанет видеть лик Юти.

А затем глаза Одаренной потускнели, и богиня стала человеком. Ее волшебство не угасло вовсе, но будто потеряло основную силу. Словно в самый длинный летний день солнце скрылось за плотной тучей, но его свет все же ласкал землю. Короткий меч, испачканной чужой кровью, вытянулся по направлению к Санне.

— Ты Инквизитор? — спросила Одаренная.

— Да, — еле нашла в себе силы, чтобы вымолвить женщина.

— И здесь, чтобы убить меня?

— Да. Так задумано… прежде, — совсем растерялась Санна.

Инквизитор понимала, что ни одно слово не сможет передать все, что она хочет сказать. Хочет и не может. Потому что не каждый день человек, погрязший в рутине, страстях и мелких пороках, сталкивается с настоящим чудом. Встречается так близко, что может коснуться, стоит только протянуть руку.

— Ты богиня, — еле вымолвила Инквизитор. — Теперь я это вижу.

Услышанные слова почему-то заставили Ютинельнахмуриться. Она убрала меч и подала Санне руку.

— Убей меня. Я это заслужила, — сказала Инквизитор.

— Что мне будет с твоей смерти? — пожала плечами дева. — Я не стану сильнее, это уж точно. Но в тебе что-то произошло. Только что. И я это вижу. И мне очень интересно, что именно.

На мгновение Санне показалось, что то, истинное солнце в глазах Одаренной выглянуло из-за облака. Будто в легком теле перед ней все время боролось божественное и человеческое. И одно порой побеждало другое. Потому Санна подала руку и поднялась.

— Я могу научить тебя всему, что знаю, — неожиданно для себя, произнесла Инквизитор. — Хотя ты и так знаешь мастерство иллюзий.

— Нет, — усмехнулась Юти, вдруг превратившись вообще в юную девчонку. — Это способность созидания. Я сотворила себя и отправила к алтарю. Учитель говорил, что у меня получается коряво. Ведь нельзя наблюдать за собой, ты можешь лишь представлять, как выглядишь. А представляю я еще плохо.

Санна, обычно угрюмая и недовольная всем, все стояла напротив юной Одаренной и с искренним восторгом слушала ее. Будто прежде вся ее жизнь казалась чем-то ненастоящим, наносным, мрачным сном, от которого теперь удалось избавиться.

Поэтому, когда в лесу треснула ветка, они обе испуганно обернулись. И Инквизитор чуть не застонала от обиды.

Тот самый остаток отряда, который она отвела подальше, чтобы арбалетчики не мешались, не дождались условного сигнала. Они услышали звуки боя. И отправились посмотреть на то, что случилось. Либо обнаружить убитую преступницу, либо помочь своим ребятам.

Слишком она застращала их, слишком серьезно настроила. Они шли, чтобы убить или умереть. Третьего попросту не было дано. День назад подобное казалось Санне правильным и разумным. Но теперь…

Некоторые еще шли по лесу, другие уже поднимали оружие. А впереди, отдалившись от остальных на добрых десять шагов от прочих, застыл с арбалетом на изготовке самый прыткий из них — Гастон. Разведчик с двумя кольцами-кехо. Ловкостью и скоростью. Мелкая мошка по сравнению с могучей воительницей.

Вот только та мелкая мошка обладала своими способностями, а Санна и Ютинель стояли подле алтаря. Слишком близко, чтобы что-то сделать.

В глазах Гастона застыла немая злоба, а палец на спусковом крючке пришел в движение. Он давно нацелился на крохотную фигурку подле Инквизитора и был готов действовать.

И прежде, чем Санна издала хоть какой-то звук, прежде, чем отдала приказ, солдат выстрелил.

Глава 13

Юти даже не успела испугаться, впрочем, как и понять, что именно произошло. Мастерство кехо, вбиваемое в нее постоянными тренировками, дало о себе знать. И пусть она чувствовала, что не может использовать дары богини, однако податливое молодое тело сделало все правильно и быстро.

Легкий переступ с ноги на ногу, движение в сторону, обжигающая боль в плече, шорох листьев, торопливый бег сред кривых стволов деревьев, испуганный неприятель, взмах меча, бег, короткий выпад, несколько шагов и вернувшаяся сила колец.

Когда богиня вновь обратила на Ютинель свой взор, бой уже закончился. Одаренная могла поклясться, что уложилась в пять ударов сердца. Меч девы-воительницы словно оказался в нескольких местах сразу, разя и неся смерть. Возможно, она могла вновь Озариться, если бы не пульсирующая боль в плече, все время отвлекающая и притягивающая к земле.

Одаренная понимала, что там ничего серьезного. Болт прошел по касательной, чуть рассек кожу, да срезал немного мяса. Для кехо с двумя кольцам регенерации это не рана, а сущая пустяковина. Разве что останется небольшой след. Однако теперь, когда все закончилось, Юти начала думать и соображать, что же именно произошло.

Она могла поклясться, что не убивала того самого глупца, выстрелившего из арбалета. А почему? Потому что к моменту, когда выбралась из зоны действия алтаря, он был уже мертв. Интересно, какая сила или волшебство уберегли ее от смерти? Опыт Юти подсказывал, что у нее не должно было быть шансов, однако она выжила.

Все объяснилось настолько просто и неожиданно, что Одаренная искренне изумилась. Хотя с каждым прожитым днем считала, что вот теперь-то ее точно ничего не удивит.

Арбалетчик-кехо лежал на спине, оставив свой последний взгляд на густом серо-кисельном небе и держась одной рукой за рукоять метательного кинжала, торчащий из груди. Словно пытался его вытащить, да не хватило сил.

Юти обернулась, поглядев именно туда, откуда и могли бросить оружие. И увидела его. Нарушившего приказ. Самого нерадивого воина на всем Севере. Ее спасителя. Фромвика Крепкорукого.

Решительность еще не покинула лицо бывшего ярла, однако теперь его заполняла новая эмоция — удивление. Не меньшее, которое охватило Одаренную прежде. Фромвик со страхом смотрел на свою руку, по пальцам которой медленно перескакивало серое кольцо силы.

Всю жизнь намеренно убегающий от благодати Аншары, Крепкорукий получил ее благодать, спасая Юти. Одаренная, все еще искоса приглядывающая за странной женщиной-Инквизитором, медленно приблизилась к северянину.

— Ты ослушался меня, — только и сказала она.

— Я будто что-то почувствовал, — ответил Крепкорукий, — когда ты расправилась с арбалетчиками, когда застыла с той женщиной. Понял, что что-то идет не так. И ноги сами понесли меня.

— Никогда не видела, чтобы нож метали так далеко, — искренне удивилась Юти.

— Отец с детства заставлял упражняться меня с разным оружием, — пожал плечами Крепкорукий. — А ножи мне полюбились больше прочего. Да и сильный я.

Этого действительно было не отнять. Хоть Фромвик не пользовался своей статью, обратив внимание на нить и иглу, но по-прежнему стоил нескольких воинов. Вот только сам им никогда не был. Потому спасение Крепкоруким крепко озадачило девочку. Она осознавала, что теперь обязана северянину, но не понимала, какой монетой может отплатить ему.

Вот если бы подобное совершил наставник, то все было бы в полном порядке. Юти ходила в обучении у Ерикана, он помогал ей найти тот самый истинный путь, оберегал и направлял. Пусть весьма своеобразно и как умел. Но все это было бы в порядке вещей.

Однако именно теперь Ерикан торопливо и тяжело взбирался по холму. И Ютинель впервые за все время взглянула на него глазами не девочки-ученицы, а стороннего человека. И увидела обеспокоенного старика, а не учителя. Скорее даже отца, запоздало осознавшего, что его дочь попала в беду. Потому что как только учитель разглядел рассеченное плечо и мокрую от крови одежду, то спал с лица. Его бледно-васильковые глаза вовсе потускнели, а кожа посерела. Будто Ерикан впервые понял, что только что мог потерять Юти.

Учитель не сказал ничего, с достоинством сохранив лицо. Даже Крепкорукий выглядел более встревоженно. Но по тому, как дрожали пальцы Ерикана, когда он обрабатывал ее рану, Одаренная поняла, старик испугался. Серьезно и взаправду. Прежде наставник все время считал, что контролирует каждый их шаг. Но ныне все изменилось.

А еще дева дошла до простой и банальной вещи. Даже самые великие и могущественные воины, умудренные сотней лет и прожитым опытом, могут ошибаться. И чем сильнее и дальше прошли они по пути Аншары, тем фатальнее оказываются их просчеты…

Юти даже придумала одну хитрую ловушку.

— Нельзя оставлять трупы возле дороги. Ерикан, погребешь этих воинов? Ты опытнее в управлении стихией земли.

Нет, она и сама могла бы напрячься и сотворить громадную яму, сбросить туда тела, а после засыпать землей. И на все ушло бы не так много времени. Но Юти очень хотела проверить, насколько теперь внутренне сокрушается учитель и мучается чувством вины.

Вместо ответа наставник кивнул, стараясь не смотреть в глаза Одаренной. Лишь указал на притихшего Инквизитора.

— А что с этой?

Вопрос действительно был интересным. Хотя бы потому, что та женщина, которая задумала убить Ютинель и другая, с которой пришлось заговорить, оказались разными людьми. Деве еще не приходилось сталкиваться, когда жизнь человека на глазах делилась на «до» и «после». Но Одаренная могла поклясться, что нечто внутри слуги Императора умерло, оборвалось, а не смену старому пришло другое чувство.

— Как тебя зовут, Инквизитор? — спросила Юти.

— Санна, — ответила та.

— Ты еще хочешь убить меня?

— Нет, нет, — торопливо замотала головой незнакомка. И деве хватило этого. Она знала, что женщина говорит правду.

— Возьмем ее пока с собой, — ответила Юти. — А после решим.

Наверное, в другое время Ерикан бы воспротивился. Однако теперь он лишь отвернулся и пошел делать обещанное — хоронить убитых Одаренной воинов.

Райдарская дева меж тем следовала совету учителя, наблюдала за стихиями. Сначала старик разрыл множество одинаковых могил, чтобы погрести каждого из людей Санны по отдельности, а затем, не касаясь, перетащил их с помощью стихии воздуха в последнее земляное убежище.

Юти знала, что Ерикан умеет многое. Пару раз во время тренировок, старик ради шутки, опрокидывал ее с ног воздушной подножкой. Однако сейчас, когда Ерикан был сосредоточен, каждое его действие представляло собой любопытный сплав стихийного искусства.

Одаренная даже на мгновение задумалась. А способна ли Юти вообще победить Шантал Келлиган? Она знала о нем только то, что много лет назад тот был подающим надежды стихийником. Что, если Одаренный не сидел на месте, пожиная плоды своих трудов, как тот же Рой Кин, а продолжил совершенствоваться?

Погребение заняло не так мало времени. Намного больше пришлось ждать, пока Крепкорукий найдет подходящие камни, вырежет на них руны и положит на могилы. Фромвик говорил, что подобное необходимо, чтобы никакое колдовство не могло поднять мертвых вновь.

Нет, на родине Юти тоже иногда обкладывали могилу камнями. Но только если человек был знатным и богатым. В Пределах не так много камней, лишь песчаник близ Хребта Дракона. К тому же, достаточно затоптать могилу лошадьми и тогда никакой степной волк не доберется до трупа. А руны и вера в мертвых — не иначе, как пережиток старых богов.

Но и это было еще не все. Санна, которая будто теперь старалась во всем угодить Юти, отвела путников к своему лагерю. Там, где ранее и прятались прочие арбалетчики. Запасы крохотного отряда пополнились сухарями, вяленым мясом, пшеницей, жирным сыром и каким-то пряным вином. К тому же, к паре лошадок Фромвика прибавились две северные тягловые кобылы для перевозки товара, да тонконогий жеребец Санны.

Юти взяла лишь самое необходимое, оставив многое в лагере, разгрузила вторую лошадку Фромвика, распределила запасы еды по кобылам и ныне ехала верхом подле Санны. Инквизитор довольно быстро освоилась и теперь рассказывала Одаренной все, что только знала — про охоту, устроенную на дочь Наместника, страхи и комплексы Императора, вторжение оскверненных. По поводу последних Юти было невероятно интересно. Она хотя бы сопоставила, почему в земли Керая вернулся ее кровник по прозвищу Призрак.

Но верхом щедрости Санны стали два рисунка с изображением Шантал Келлиган из Дома Правды. С бумаги на Юти смотрел угрюмый фалаец с оттопыренными ушами и массивной челюстью. Более того, в полдень Фромвик встретил торговцев из Хорта. Они признали ярла, хотя еще и не знали об изменениях в их родном поселении. Юти показала торговцам рисунки и те заявили, что видели похожего человека дня три назад. Он ехал на верхом и будто бы совсем без груза, не считая пары тюков позади седла.

— Мы медленно двигаемся, — скрипнула зубами Юти. — Надо избавляться от всего и…

— Три дня пути — это слишком большой срок, — покачал головой Ерикан. — Твой Шантал скорее всего уже в Даарене. Даже если мы загоним лошадей, то не поспеем.

— Но можем задержать его, — вмешалась Санна.

Несмотря на постоянные разговоры с Юти, бывший Инквизитор еще не имела права голоса среди остальных. Хотя даже Фромвик после спасения Юти стал высказываться более уверенно, заметив, что теперь его чаще слушают.

— Я могу отправиться в Даарен к Виргу Бочке, — подал голос бывший ярл. — И попытаюсь попросить его под надуманным предлогом задержать Шантал Келлиган.

— Скажи, Лендриксон, с кем восемь лет воевал твой дед вместе с отцом Лендерика из Раендела? Сколько воинов было убито, а детей осиротело?

Юти поглядела на Крепкорукого. Тот смущенно опустил голову и разглядывал свои сапоги. А Санна продолжила. Теперь она плавно и красиво двигала пальцами, точно играя на лютне, и под ними из легкой дымки выходили образы.

— В смутные времена, когда конунги в Землях менялись чаще, чем вина на пирах западных королевствах, а восстание Керая еще не набрал силу, на Севере было неспокойно. Без крепкой руки здесь царило беззаконие и смертоубийство. Каждый ярл брал то, что мог по праву сильного, сжигал деревни неприятеля, вырезал воинов, забирал женщин и скот.

Теперь образы обрели вполне четкие очертания закованных в железо северян. Их топоры и мечи были обагрены кровью, а на лицах читалась звериная жестокость.

— Раендел тогда не был так богат, как сейчас. В то время как Даарен славился своими бойцами. Из-за страха или из-за зависти, но ярлам Хорта и Раендела пришлось объединиться перед предстоящей угрозой. Более того, они победили. Разбили войско Герайна Кровавого, убили его самого и дошли до стен города, вот только Даарен не взяли.

— Что случилось? — подалась вперед Юти.

Дева не заметила, как увлеклась рассказом Санны. В ней ярлы Хорта и Раендела виделись почти братьями: беловолосые, могучие, как старые дубы, а Герайн Кровавый предстал низеньким и невероятно широким в плечах воином. В руках она держал громадную секиру, а ногой подпирал разрубленный череп неприятеля.

— Случился первый правитель Миела, Семиречья, Свободного Севера, Восточных, Ближних и Предельных Земель. После завоевания Запада, сюда пришел Керай со своим воинством. И воспользовавшись дрязгами ярлов, подчинил один клан за другим. Правитель Хорта, ярл Лифур пал в бою и его сын, Лендрик, признал правителем Керая. Тогда как ярл Раендела сразу понял, что силы неравны и преклонил колено ранее.

В видениях Санны Юти впервые увидела Императора. И он показался ей каким-то… неказистым, что ли. Не красив с лица, не одаренн статью, ростом едва ли не меньше Герайна Кровавого.

— Так против воли Хорт и Даарен замирились. Но ни Герайнсон, ни его сын Вирг Бочка ничего не забыли. И могу заверить, что как только Император умрет, Даарен нападет. Хорт может лишь спасти то, что между ними Раендел.

Санна хлопнула в ладоши и видения растворились. Юти заметила, что не одна она была увлечена искусством Инквизитора. Ерикан, всю дорогу находившийся в своих думах, будто бы незаметно приблизился. А Фромвик и вовсе стоял, открыв рот. Может, ему отец и не рассказывал о распрях Хорта и Даарена?

— Потому если сейчас Фромвик Крепкорукий явится к Виргу Бочке с просьбой, то едва та будет выполнена. А если ярл еще каким-то образом узнает, что за Лендриксоном больше не стоит дружина Хорта, то я не дам за жизнь Фромвика и ломаного медяка. Едва ли он уйдет на своих двоих из Даарена.

— Откуда ты это все знаешь? — спросил Крепкорукий.

Юти невольно улыбнулась. В годах Фромвик и Санна были почти равны, может, Инквизитор ушла вперед на пару лет, но именно теперь женщина выглядела спокойной и рассудительной матроной, тогда как северный великан легкомысленным и глупым мальчишкой.

— Многие считают, что можно сражаться только оружием, — пожала плечами Санна. — У Инквизиторов и Изветников нет ни мечей, ни топоров. Мы пользуемся информацией. Вот только воины умирают, а Дом Правды становится все сильнее.

Ютинель ничего не ответила. Еще в самом начале путешествия из-за жесткого напора Фромвика, она забрала у Санны небольшой меч (тоньше и короче, чем оружие Одаренной) и совсем крохотный нож, который обычно используют для еды в походах. И что-то деве подсказывало, что ими бывший Инквизитор умеет обращаться в совершенстве. Однако общий посыл Юти поняла.

— Когда я узнала, что мне предстоит отправиться на Север, чтобы… — тут Санна замялась, но быстро выкрутилась, — чтобы найти райдарскую деву, то в кратчайшие сроки прочитала все, что может пригодиться. Хотя большую часть информации знала и прежде. Читать о распрях и взаимоотношениях ярлов и кнезей Семиречья всегда было интересно.

— Тогда лучше мне не ехать, — заключил Фромвик. — Мы с Виргом никогда не жаловали друг друга, но я все не мог догадаться почему.

— Я уверена, что ты можешь что-то предложить, — сказала Юти, глядя в глаза Санны.

— Конечно могу, — мягко улыбнулась Инквизитор, отчего морщин вокруг ее глаз стало намного больше. Не используя волшебство сиел, она вдруг превратилась из умной и жесткой женщины в добрую тетушку. — Вирг Бочка может проигнорировать ярла, тем более бывшего. Но никогда не позволит сделать подобного с Императором.

— С Императором? — переспросила Юти.

Вместо ответа Санна достала из сумки инквизиторское кольцо. Она сняла его почти сразу, как только встретила Юти. Меж тем другое украшение, с зеленым камнем, до сих пор покоилось на пальцах Инквизитора. Неужели это кольцо ей дороже императорского?

Юти отогнала лишние мысли и вновь обратила внимание к знаку силы, перстню, благодаря которому Санна могла говорить от имени Вития Керая Кулен Первого.

— Что будем писать? — только и спросила Юти.

— Ничего конкретного. Просто задержать, не вызывая подозрения Одаренного по имени Шантал Келлиган до нашего прихода. Подробно опишем внешность и приложим кольцо. Вопрос в том, донесет ли послание твой скворец.

— У него не останется выбора, — сказала Юти, вытаскивая дремлющую птаху.

— Я наложу иллюзии, чтобы прочие птицы видели в твоей крохе орла, — в очередной раз помогла Санна.

Когда все было готово, Юти отпустила скворца. Тот взлетел и не без труда отправился в нужном направлении. Самым сложным оказалось вложить в голову пернатого друга образ Вирга Бочки — лысого северянина необъятных размеров с куцей бородой и короной в виде переплетенных рогов. Но в том, что скворец доберется, Одаренная почему-то не сомневалась.

Юти буквально чувствовала кожей недовольный взгляд Ерикана, как ощущала прежде взор разведчика Лендерика. Что не укрылось от внимания Санны. Когда они продолжили свое движение, то Инквизитор вскользь заметила, что старик боится, что вскоре райдарская дева выйдет из-под его опеки. Хотя на самом деле подобное попросту неизбежно.

— Почему ты так думаешь? — спросила Юти негромко, чтобы не привлекать внимание.

— Сама посуди, — пожала плечами Санна. — Ты меняешь все, к чему прикасаешься. После встречи с тобой Фромвик стал бывшим ярлом, а я бывшим Инквизитором. Недалек тот час, когда кто-то станет называться бывшим учителем.

Юти рассмеялась над шуткой Санны, но тут же торопливо поймала недовольный взгляд Ерикана и замолчала. Она посмотрела на серое кольцо, теперь путешествующее по пальцам с такой ленцой, словно уже выбрало себе место. Предпоследнее кольцо перед обретением мастерства в направлении сиел.

— Санна, научи меня иллюзиям, — сказала она.

И не давая Инквизитору ответить, к ним подъехал Фромвик, точно только и ожидавший слов Юти.

— И меня. Если это возможно.

Санна с прищуром взглянула на Крепкорукого и райдарскую деву, недолго подумала, после чего решительно кивнула.

— Хорошо. Еще до Даарена вы оба сможете управлять иллюзиями.

Глава 14

Скворец вернулся на второй день, взъерошенный, уставший, но невероятно довольный собой. Насколько могла понять Юти, он нашел в большом доме толстого человека с рогами на голове. Тот принял послание, после чего выпустил птицу на волю. Потому оставшийся путь отряда до Даарена прошел столь благостно, что Одаренной иногда не хотелось, чтобы они вообще когда-нибудь добрались до города.

Утром Юти тренировалась с Ериканом под внимательным взглядом Санны и восхищенным взором Фромвика. Одаренная по требованию старика применяла новые способности, будто бы и не подходящие для сражения, и победы наставника теперь не выходили такими уж легкими.

После сытного завтрака и сбора лагеря, ласкаемые суровым летним солнцем Севера, они ехали к своей цели. Но не угрюмо и молча, как ранее Одаренная путешествовала с Ериканом, а постоянно перешучиваясь и рассказывая кучу историй. Как оказалось, Инквизитор знала их невероятное множество. Как случившихся с ней, так и прочитанных в каких-то старых книгах. Удивительно, но в присутствии Санны раскрылся и Крепкорукий, проявив свой дар красноречия. Будто раньше стеснялся не только райдарской девы, но и ее учителя.

Юти выпытала у Санны все, что могла узнать относительно гибели своего отца. Вот только здесь ее ждало горькое разочарование. Дом Правды имел довольно скудные сведения о смерти Пелира Фелена Керис Райдарского. Что означало лишь одно, Император действительно не при чем. Выходит, у предателя, устроившего заговор, был свой умысел. Пока еще ускользающий от понимания Юти.

Фромвик узнал и о сговоре Инквизитора с ярлом Раендела, отчего искренне расстроился. Юти пыталась утешить его тем, что, скорее всего, Крепкорукий более никогда не встретился с Лендериком, однако тщетно. Фромвик несмотря на прожитые годы сохранил поразительную наивность, которая нормальному человеку часто мешает.

Разве что Ерикан не стремился общаться с Инквизитором, точно зная все, что она может поведать.

Вечером, когда Фромвик делал наваристую кашу с мясом, каждый раз меняя ингредиенты, а учитель с Санной пили прихваченное вино, Одаренная смотрела на огонь и мечтала. Что Даарен будет не в седьмице пути верхом от Раендела, а минимум втрое дольше. Потому что Юти внутренне чувствовала — после битвы с Шантал Келлиган все изменится.

Ее нынешняя, приятная во всех отношениях жизнь, полная историй, шепота деревьев и дыма костра, прекратится. Хотя пугало Юти даже не это. Она искренне боялась услышать правду о своей матери. Будто сейчас еще имелся вариант, при котором они могли существовать каждая отдельно друг от друга. Но вот после их пути точно пересекутся, а продолжится только один.

Ближе к полночи, когда просыпался совиным уханьем и таинственным скрипом деревьев лес, начиналось обучение Санны. Юти как-то спросила, почему не заниматься этим хотя бы по пути. На что Инквизитор ответила, что иллюзии любят сумрак. Именно в нем легче превратить одно в другое.

Как оказалось, в подобном нет ничего сложного. Более того, таинство Санны очень походило на созидание, которое Юти открыл Фальг. Только вместо «разбирания» предмета на мелкие составляющие и последующее сотворения его в другом месте, приходилось менять расположение частиц. И выходило, что перед Одаренной лежала та же палка, что и ранее, но для остальных она превращалась в стальной меч.

Фромвик и вовсе увлекся новой способностью. Надев кольцо на третий день после встречи с Инквизитором, он радостно закричал, подобно ишаку, довольному жизнью. А затем, с позволения и Юти, и Санны, принялся превращать их скупую на роскошества дорожную одежду в придуманные им изощренные наряды.

И райдарской деве даже показалось, что именно тогда Инквизитор посмотрела на Фромвика другим, новым взглядом. Который Крепкорукий, конечно же, не заметил. Он окутывал иллюзиями Санну, проговаривая вслух, какими складками платья лучше скрыть ее пышные бедра, а грудь напротив, поднять. И относился бывший ярл теперь к Шестому Инквизитору какого-то там Архилектора (Юти решила не запоминать имя) как к юной девчонке, находившейся у него в услужении. Фромвик весьма требовательно заставлял Санну крутиться или изгибаться, причем, к странному удовольствию последней. Крепкорукий не видел в путнице женщину, тогда как та напротив, точно только теперь рассмотрела в нем мужчину.

Для Юти подобное было сложно. Она раньше считала, что любовь — это понятное и простое чувство. Как изящная подкова лошади, серебряный чайник с длинным носиком или свободная рубаха с отороченным горлом. Иными словами, ты испытываешь подлинное удовольствие от взгляда на это, но не забываешь о практической ценности.

Когда-то Одаренная считала, что таков был брак ее родителей. До того момента, деве не открылось предательство матери. Теперь Юти не знала, что такое любовь. Точнее, не могла ее объяснить. И еще она подозревала, что у таких разных людей, как Фромвик и Санна едва ли что-то получится.

За короткую поездку из Раендела в Даарен, Юти передумала много мыслей, услышала массу историй, прожила десятки жизней. На этой дороге она могла быть кем угодно, представляясь встречным путникам то подмастерьем плотника, то дочерью обедневшего землевладельца. Но как известно, все хорошее когда-нибудь кончается.

— Даарен, — тихо проговорил Ерикан, прерывая оживленный разговор Юти и Санны.

Шел седьмой или восьмой день их путешествия со времени, когда отряд покинул гостеприимный дом Ольдерика в Раенделе. Юти вздрогнула от голоса старика, вглядываясь в густой лес. Но не различила и намека на город. Лишь слепящее солнце в зените. Удивилась и Санна, а вот Фромвик, явно бывавший здесь не раз и не два, только утвердительно кивнул.

Прошло не больше трех десятков ударов сердца, как лес расступился над обрывом, который дорога огибала с правой стороны. Но именно в этом просвете Одаренная разглядела вдалеке могучие стены внешнего частокола, возведенного из толстых вековых стволов и внушительный внутренний двор ярла, уже окаймленный каменной стеной с пузатыми угловыми башнями.

Выглядел Даарен значительно меньше Раендела, но в то же время внушительнее. Точно всю свою жизнь жители этого города только и занимались тем, что сражались. И это с одной стороны понравилось Юти, с другой — насторожило. Одаренная с уважением относилась ко всем, кто следовал пути воина, осознанно или интуитивно. Не забывала райдарская дева и про смерть Герайна Кровавого, деда нынешнего ярла. Подобная рана пусть и покрывается тонким струпом, но готова открыться в любой момент, при очередном резком движении.

Потому Ютинель подозревала, что несмотря на мирное время, Даарен готов к возможной войне намного лучше Раендела. Санна говорила, что для Лендерика Вальтаг — как кость в горле. Потому ярл и согласился на условия Инквизитора. Одаренная подозревала, что как только у Лендерика что-то пойдет не так, этим обязательно воспользуется Вирг Бочка.

По этой причине Юти не ожидала, что путешествие по Даарену и знакомство с ярлом для них выйдет легкой прогулкой. Если что-то пойдет не по плану, выбраться из такой цитадели, набитой Одаренными всех мастей, станет довольно сложно.

А еще райдарская дева обратила внимание, что чем ближе они подбирались к городу, тем мрачнее становился Фромвик Крепкорукий. Встреча с Виргом его явно не радовала. Потому тогда Юти и приняла самое верное, как она считала решение.

— Фромвик, ты не едешь к ярлу, — только и сказала она.

— Почему? — возмутился Крепкорукий.

— Потому что я хочу, чтобы ты выжил, — пожала плечами Юти.

— Но…

— Это не обсуждается, — отрезала Одаренная. — Найдешь дом для житья и будешь ждать нас там. Если что-то пойдет не так, продашь своих лошадей и уплывешь из Даарена, пока не замерзло море.

Крепкорукий хотел что-то ответить, однако Юти посмотрела на него так, что Фромвик закрыл рот. Только запоздало Одаренная поняла, что именно подобным взглядом ее одарял Ерикан, когда глупость ученицы утомляла его. Юти думала, что это своеобразная способность, вроде подавления воли, но теперь поняла, что лишь невероятная уверенность в себе.

Вблизи Даарен предстал еще более внушительной, но не отягощенной войной твердыней. Юти подмечала это в покрытом мхом частоколе, засыпанном мусором рве, вросших в землю воротах, которые явно давно не закрывались. Крохотные домики на фоне величественного частокола выглядели разбросанными голышами на бескрайнем берегу. Они рассыпались до самого леса без всякого порядка. И именно теперь Юти решила — Даарен никогда не одолеет Раендел в открытом противостоянии. Дисциплина всегда побеждает хаос, а порядок сумятицу. И амбиции должны подкрепляться не только желаниями, но чем-то более весомым. Единственное — Лендерика не любил собственный народ, вернее, не понимал, а это немаловажно. Осталось лишь посмотреть, что из себя представляет Вирг Бочка.

К тому моменту Фромвик отстал окончательно, решительно обидевшись на Одаренную. К чему Юти отнеслась спокойно. Крепкорукий может даже обругать ее последними словами, главное, чтобы он остался жив. Хватит с девы смертей, которые висели грузом на ее сердце.

Местные жители смотрели на путников не без любопытства, но не удостаивали отряд долгим вниманием. Все-таки Даарен был большим поселением для Севера, пусть и не шел ни в какое сравнение с городами Миелских королевств. Но в защиту Земель, Юти могла сказать, что природа здесь была значительно суровее, чем на западе. Человеку приходилось отвоевывать у нее каждый кусочек плодородной суши, тогда как миелцы едва ли знали холодные зимы и голод.

Иными словами, жители Даарена выглядели сносно. Они не щеголяли в дорогих одеждах, но, судя по количеству домашнего скота, крепким срубам со свежими крышами и множеству детей, чувствовали себя неплохо. Не при Фромвике будет сказано, но по сравнению с Даареном, Хорт выглядел попросту большой деревушкой с плохеньким замком.

Едва отряд подобрался к распахнутым и давно не закрывающимся низким центральным воротам, как стражник в начищенной кольчуге с мелкими кольцами сам выдвинулся к ним. Он молниеносно обвел троицу оценивающим взглядом, после чего заговорил с Санной на имперском, с сильным акцентом.

— Вы и есть Инквизитор?

Юти попыталась взглянуть на свой отряд со стороны. Подросток в тряпье, старик в дешевой рубахе, просторных штанах и обмотках на ногах и женщина в пусть и грязном, но дорогом дорожном костюме, сшитом на заказ. Один плащ Санны стоил, как две тягловые лошади. Поэтому ошибиться здесь действительно было трудно.

И теперь Одаренная увидела, как ее новая знакомая преобразилась. Из доброй и приветливой тетушки, заботившейся о своей родственнице, она превратилась в опасного хищника. Сверкнули сталью глаза, движения приобрели необычайную уверенность, а от тела Инквизитора повеяло силой. Юти даже показалось, будто Санна стала выше.

Женщина оценивающе посмотрела на стражника и тот не выдержал взгляд, торопливо заморгал. Но Инквизитор все же кивнула, достав из дорожной сумы охранную грамоту. Стражник неуверенно повертел ее в руках, а Юти едва сдержалась, чтобы не улыбнуться — человек Вирга попросту не умел читать. Как еще, интересно, бывший ярл рассчитывал проверить истинность Инквизитора, если кольцо осталось у него?

Правда, веселость райдарской девы прошла довольно быстро, как только стражник повел их по предместью. Вирг Бочка с прохладой и даже некоторой безалаберностью относился к крепости и частоколу, но только теперь Юти поняла, на что ярл делал упор — на людей.

Дева не видела колец Одаренных, многие предусмотрительно скрывали их перчатками и наручами. Лишь чувствовала. Множество мастеров, облаченных в самые разные доспехи, рожденных от женщин со всех сторон света, совсем молодые и те, чьих волос уже коснулось белое дыхание старости.

Больше воинов райдарская дева видела разве что в Конструкте, близ Твердыни-на-семи-холмах. Но там обитал сам Великий Ворон, а тут жил всего лишь один из многочисленных ярлов Севера. Смуглокожие южане, беловолосые северяне и семиреченцы с длинным волосами и пышными бородами, кого здесь только не было. Разве что западников Вирг Бочка не жаловал. Оно и понятно, какие из миели воины? Впрочем, Юти интересовало совсем другое.

— Откуда у ярла столько денег? — спросила она Санну настолько тихо, насколько могла. И все равно не была уверена, что ее никто не услышал. Пара кехо слишком уж насторожились. — Вдоволь здесь разве что камня с окрестных гор, да леса. Ни одного удачного места под пастбище или поле.

— Так, — согласилась Инквизитор. — Скажу тебе больше, даже здешний фьорд до Замерзшего моря один из самых неудачных, он мелок и извилист, редкие корабли заходят сюда. Но те, которые добираются, не жалеют об этом. Вирг Бочка владеет двумя серебряными шахтами. Если ярл Раендела добывает деньги торговлей, то правитель Даарена буквально берет их из земли.

Объяснение Санны не успокоило Юти. Сейчас Одаренная думала, смогут ли они прорваться, если что-то пойдет не так. И чем дальше путники подбирались к каменным стенам, чем ближе представал замок Вирга Бочки, тем явственнее становился для девы ответ — нет. Даже будь она трижды Озарена, а Ерикан обуян яростью (Инквизитора в расчет можно не брать), они не смогут пробиться через несколько десятков мастеров.

Множество сомнений возникло в голове Юти. Что, если все это обычная ловушка? К примеру, ярл Лендерик, как человек практичный и умный, давно рассказал все Виргу, обменяв жизнь отряда на помощь в расправе над Вальтагом. Или Санна на самом деле ведет не двойную, а тройную игру. Инквизитор поняла, что в честном бою не может убить Юти, потому завела ее сюда. Или вдруг…

— Принимай сложившуюся ситуацию, как должное, — положил ей руку на плечо Ерикан.

И прикосновение учителя будто придало ей сил и уверенности. Юти вспомнила прежние наставления старика. Все сомневаются. Всегда. Даже самые великие и непобедимые воины. Это нормально. Пусть подобное станет крохотным облачком в самый яркий день года.

Тогда Юти отпустило. Она видела не врагов вокруг, а лишь хитросплетения диковинных судеб, милостью Аншары, оказавшихся тут. Более того, райдарская дева открылась им, открылась миру, и теперь взгляд Одаренных превратился из хмурого, оценивающего, в заинтересованный. Они видели в ней равную им, а порой и превосходящую по силе, мастера-фармари и безмолвно выказывали уважение.

Потому Юти не смутил даже приказ огромного пожилого северянина оставить свои вещи, включая оружие, у входа в цитадель ярла. Одаренная сняла с пояса ножны с коротким мечом и отдала распоряжение проходящему мимо человеку распрячь и накормить лошадей. Она сказала это естественно, спокойно, но вместе с тем вложив в просьбу столь необходимое количество силы, что у собеседника не возникло желание спорить.

А после они вошли в крепость. Огромную, вытянутую, пузатую, как чрево самого правителя.

Юти издалека услышала звуки пира: стук кружек, хохот мужчин, скрип скамей, беззлобную ругань собравшихся. А в нос ударил крепкий запах выпивки, свежей и уже застоявшейся. Дух только что открытого бочонка, перемешанный со вчерашним перегаром.

Вирг Бочка сидел во главе длинного стола и полностью оправдывал свое прозвище. Он был так толст, что Юти не представляла, как правитель Даарена вообще может передвигаться. По ширине ярл разве что немного уступал столу, за которым находился.

Корона с в виде коротеньких оленьих рогов съехала на бок, но еще каким-то чудом держалась у него на голове. Лицо ярла оказалось измазано в чем-то жирном, скорее всего, соком свиной ноги, которую тот зажал в руке на манер меча. Вирг размахивал своим «оружием» и что-то выговаривал собравшимся. Нечто невероятно веселое, потому что те покатывались со смеху.

Юти пробежала взглядом по пирующим — ближний круг. Вся малая дружина, по всей видимости, несколько родственников, в том числе не одаренных благодетельством Аншары, какие-то важные люди из дальних земель, если судить по лицам.

Теперь стало ясно, как Вирг получил свое прозвище. Не столько из-за необъятных размеров, сколько из любви к пирам. Хотя последнее могло стать следствием первого. Наверное, каждый пришедший в Даарен корабль подвергался пытке через чревоугодие.

Впрочем, все это пронеслось в голове Юти за короткий удар сердца. Потому что через двух человек по левую руку от ярла сидел фалаец с оттопыренными ушами. Тот, чье лицо Юти представляла по ночам, как только получила портрет от Санны. Там сидел Шантал Келлиган.

Глава 15

Налетевший с моря шторм. Сносящий крыши ураган. Колючая снежная буря, обрушившаяся на заплуталых путников.

Юти могла только догадываться, что сейчас кроется в ее взгляде, устремленном на последнего из нанятых для убийства отца мерзавцев. Но было ясно, нечто невероятно ужасное, потому что ярл Вирг Бочка мгновенно утратил всю свою веселость и с удивительным проворством, какое противоречило его телосложению, вскочил на ноги.

Он был слабым Одаренным, выпросив у Аншары не больше трех колец. С некоторых пор райдарская дева стала почти безошибочно определять количество силы в человеке. Но вместе с тем прозорливости ярла Даарена можно было позавидовать. Ему хватило не больше двух ударов сердца, чтобы понять, к чему способно привести появление Одаренной. И он был невероятно прав. Еще чуть-чуть и Юти бы набросилась на фалайца, растеряв остатки благоразумия и забыв о всей стратегии, которую замыслила ранее.

Вирг Бочка спас ее. И себя. Потому что внезапная схватка двух Одаренных здесь несла бы смерть и кровь. В том числе тех, кто попытался бы их остановить.

— Нет ничего хуже на Севере, чем нарушение закона гостеприимства! — почти прокричал ярл своим зычным голосом.

И Юти тут же отпустило. Гнев еще медленно вырывался через раздувающиеся ноздри, но уже загорелось кольцо дедукции, а в голове одна за одной стали проскакивать разумные мысли. Нет, нельзя сейчас убивать Шантал Келлиган. Подобное было бы чересчур легко и неправильно.

— И мы помним об этом, — вышла вперед Санна. — Меня зовут Санна, я Шестой Инквизитор его милости Архилектора Гленса.

Новая приятельница Юти вытащила из сумы уже знакомую грамоту и неторопливо, как и подобает Инквизитору Дома Правды, подошла к ярлу. Тот вытер об себя жирные руки, хотя бумагу не взял — пробежался по ней глазами и кивнул. А после вытащил уже знакомый перстень, доставленный ему скворцом вместе с запиской.

— Это ваше. Очень интересный способ сообщения, — хмыкнул он. — Так, значит, его милость Архилектор Ферн отправился на встречу к Аншаре?

— Надеюсь, богиня будет милсердна, — мягко улыбнулась Санна.

Они оба воздали хвалу Аншаре. Инквизитор так, как это было принято в имперских землях, выставив лодочку перед собой, а ярл спрятав лицо в жирные ладони.

Юти понимала, что все это игра. Как бы дремуч не казался Вирг Бочка, он был в курсе, что из себя представлял старик Ферн. Как с недавних пор знала это из немногочисленных рассказов Инквизитора и райдарская дева. Погрязший в пороках, давно сошедший с пути воина, забывший об истинном назначении Дома Правды мерзкий сластолюбец. Ему предрешена встреча никак не с Аншарой, а с Инрадом.

Одаренная следила за разговором, но не сводила взгляда с Шантал Келлиган. От того веяло силой, злобой и опасностью. Он понял, что его загнали в ловушку и теперь раздумывал о дальнейшем поведении.

А еще Юти обратила внимание на правую руку. Одаренный даже не пытался скрыть дары Аншары. Девять колец, неравномерно разбросанных по четырем пальцам, но нет пятого. Дева облегченно выдохнула. Он не постиг искусство обращения с эфиром, не шагнул за порог мастерства.

— Я попросила задержать вас Одаренного по имени Шантал Келлиган, — произнесла Санна холодным, безэмоциональным тоном.

Юти ликовала, глядя на фалайца. Только теперь до него дошло, только теперь он осознал, что произошло. Ярл между тем не испытывал никаких неудобств вроде угрызений совести. Лишь некоторое недовольство, как человек, охотник, вынужденный смотреть на чужую гончую. Даже несмотря на явную уродливость жирного тела, Юти восхитилась ярлом. Истинный правитель, который ставит интересы своих земель выше личных связей.

— В чем обвиняется этот человек? — спросил Вирг.

— В убийстве. Много лет назад он вместе с другими заговорщиками убил Наместника Шестого Предела.

Санна говорила спокойно, но каждое произнесенное слово отдавалось болью, превращалось в длинный гвоздь, который вгоняли в Юти. Дева страдала от боли, перед глазами вспыхивали яркие алые линии, точно кровь. Одаренной и ее отца. А в голове звучало набатом «алый цвет сулит невзгоды».

— Если так, то вы в своем праве, — нахмурился ярл. — Но я не смогу выделить людей для его конвоя.

Это тоже была игра. Конечно, Одаренных у ярла с избытком. Вот только заниматься делами Императора, которые не могли принести Виргу Бочке никакой выгоды, ему не хотелось.

И вместе с тем замечание было весьма верным. Ярл намекал, что как только представится шанс, Шантал Келлиган им воспользуется. Может даже намекал стихийнику, что именно подобным образом ему и стоит поступить. И потому сейчас Вирг Бочка при свидетелях пытался обезопасить себя, как только мог. Мол, он предупредил Инквизитора, а все остальное уже не его забота.

— Мы в землях Севера, — ответил Инквизитор. — И согласны искать выход из ситуации опираясь на законы Земель. С нами дочь Наместника Шестого Предела.

На толстом мясистом лице Вирга промелькнуло любопытство. Он даже удостоил Юти взглядом. Весьма легкомысленным и недолгим. Ярл был слабым Одаренным и не видел многое, что лицезрели его же воины, сидевшие за столом. Он не почувствовал силы, заключенной в невысокой деве.

— Расскажи, дитя, что ты знаешь, — повелительно махнул толстой рукой Вирг.

Юти проглотила снисходительное обращение, потому что на кону сейчас было значительно больше, чем банальное самолюбие.

— Меня зовут Пелир Ютинель Керис Райдарская, и я являюсь дочерью Пелир Фелена Керис Райдарского. За полгода до прихода Главного Ворона, мой отец был убит пятью мужчинами. Имена им: Рой Кин, Гелт Вирх, Драманти Чат, Зорт Оливерио Фернанд и Шантал Келлиган. Четверо из них уже мертвы.

— Ты убила их, дитя? — удивился Вирг Бочка.

— Да, — холодно сказала Юти. — И по праву отмщения, я требую ответа у последнего из них.

— Шантал, это правда? — впервые за весь день обратился к нему Вирг.

— Нет, ярл, — торопливо, даже чересчур, ответил фалайец.

— Ты можешь поклясться перед светлым ликом богини? — сурово спросил правитель Даарена.

— Конечно, ярл. Клянусь!

Вот только Вирг Бочка не торопился закончить беседу с фалайцем. Он лишь махнул пальцем, который более походил на сардельку, запеченную в тесте, и сидевший рядом с Шантал Келлиган Одаренный мягко положил руку тому на плечо.

— Повтори еще раз. Ты имеешь какое-то отношение к смерти Пелир… Наместника Шестого Предела?

Физиономия фалайца исказилось от жуткой муки, точно его сейчас пытали раскаленными клещами. Юти даже показалось, что по всему лицу стихийника заходили бугры, похожие на желваки. И наконец Шантал Келлиган ответил. Не так быстро, как в первый раз. А размеренно, цедя каждое слово.

— Я был там. Иударил еще живого Фелена мечом. А затем прикрывал отход бурей.

Ярл с определенным превосходством посмотрел на Инквизитора и тут же пояснил.

— Грайд Длинные руки один из немногих северян-миели. До мастерства ему далеко, да он и не стремится. Но вот одна способность в два кольца у Грайда развита очень хорошо. Он может заставить человека говорить правду.

Вирг Бочка отхлебнул вина прямо из кувшина и потер руки.

— Вижу, ситуация разрешилась. По законам Севера, преступник признал свою вину и теперь должен быть казнен. Обычно клятвопреступников сжигают в доме со всем добром. Но у Шантал нет дома, потому ему просто отрубят голову.

— Это не все, ярл, — сказала Юти. — Я могу дать этому человеку право побороться за жизнь по древнему обычаю севера. Я вызову Шантал Келлиган на хольмганг, если он выполнит мое условие.

Дева сейчас говорила ровно так, как и должна была, взвешивая каждое слово. Она приготовила эту речь загодя, часто проговаривая по пути сюда. Плакала, гневалась, била деревья в лесу, чтобы теперь сказать все спокойно и размеренно.

И ярл оживился. Его глаза загорелись. Мышцы под толстым слоем жира напряглись, а сам он подался вперед.

Поединок ради благоволения одного из богов, выяснение силы между асами и их последователями, выявляющий правду говорившего, еще не ушли в небытие. И пусть на смену богам пришла Аншара, но очень часто, когда нельзя было доказать правоту одного над другим, оскорбленный воин требовал поединок. Конечно, противоположная сторона всегда могла отказаться. Однако Юти знала, что Шантал Келлиган согласится. Потому что это его единственный способ выбраться отсюда живым.

— Если он победит, то отныне будет защищен нашими законами, — предупредил ее Вирг Бочка. — И твои родственники не смогут…

— Я знаю, ярл, — ответила Одаренная.

— Что за условие? — нетерпеливо подал голос Шантал Келлиган.

Он был зол. На себя, попавшего в глупую ловушку. На ярла, который уличил его в лжи. На Одаренную, которая нашла своего обидчика после стольких лет. Юти даже слегка разочаровалась. Она ожидала встретить умного и опасного врага, а видела перед собой лишь сильного стихийника, но не воина.

— Он расскажет мне все о женщине, которая называла себя Жало.

— Я расскажу, расскажу, — вновь заторопился Шантал. — Все, что знаю. Но пусть она поклянется, что после этого мы сразимся на смерть. И выигравший будет свободен.

— Клянусь, — не дрогнув мускулом, произнесла Юти.

Хотя далось ей это невероятно сложно. Внутри все кричало, словно тело Одаренной резали кривыми охотничьими ножами. А каждый взгляд из собравшихся здесь людей прожигал насквозь, как если бы они все знали. И не старались смягчить удар.

Ярл кивнул и ладонь Грайда Длинные Руки вновь легла на плечо Шантал Келлиган. Вот только на этот раз стихийник не испытывал никаких мук. Напротив, он старался рассказать все, что знал.

— Жало. Это женщина. Красивая, как Инрад знает кто. Я таких красивых в жизни не видел. Она наняла меня в Райдаре, но после говорила лишь с Зортом. Он был миели, трусливый и башковитый. Он разработал весь план.

— Ты знаешь ее настоящее имя?

— Нет, все называли ее Жало и никак иначе!

— Опиши ее.

Юти едва держалась. Ей было противно глядеть на Шантал Келлиган, который трепыхающейся мухой в паутине боролся за свою жизнь. А еще ей не хотелось слушать, как фалаец подробно описывает ее мать. Пределы славились своими красавицами, но подлинный цветок Юга, с крошечной родинкой на тонкой шее, черной прядью в каштановых волосах и белоснежной кожей был лишь один.

Шантал Келлиган замолчал довольно скоро. Он испытывающе смотрел на Юти, трясясь, как-будто только что вылез из Замерзшего моря, которое и летом не особо подходило для купания.

— Что еще? Скажи, что еще нужно сказать⁈

— Этого достаточно, — коротко ответила Юти. — Поединок будет завтра на рассвете.

Она развернулась и вышла прочь. И никто не остановил ее. Да и не мог бы. Слезы душили Юти. Они жгли изнутри, но не могли пролиться из глаз. Одаренная сейчас походила на вулкан, крепко покрытый толстой коркой.

Но это был не гнев, готовый обрушиться на случайно подвернувшегося человека. Деве не хотелось разнести в клочья манекены, на которых тренировались люди Вирга Бочки, не разрушить одну из каменных стен. Ее жгла обида, единственным вариантом справиться с котором можно было лишь пережив ее.

Она не поняла, сколько шла и как долго. Только оказавшись на каменистом холме, с которого виднелся кусок извилистого фьорда, Юти села. Летний воздух прохладного лета был обжигающе горяч и тяжел. Легкие не принимали его, потому Одаренная стала кашлять. Долго, мучительно, извергая из себя нечто странное, чужое.

А потом наконец, после многочисленных тщетных попыток, расплакалась.

Юти сидела, размазывая слезы по лицу, дрожа плечами, глядела вдаль и плакала. Крохотная девочка, которая заматерела, обросла мышцами, надела маску воина, вновь стала собой. Слабой и беззащитной, чуждой этому миру.

Она не заметила, как теплая шершавая ладонь погладила ее по голове. А когда Одаренная обернулась, то увидела Ерикана. Крохотного, будто еще более состарившегося, с блестящими бледно-васильковым глазами.

Она разрыдалась пуще прежнего, бросившись в его объятия. И от ее напора старик тихонько охнул, но не отстранился, а продолжил гладить ее. И Одаренная почувствовала, как по ее шее текут чужие слезы. Ерикан тоже плакал, тихо и беззвучно.

Старик держал ее, пока все озеро горечи не вытекло из Юти. Когда она наконец в последний раз всхлипнула и отстранилась, глядя на фьорд. А Ерикан примостился рядом, по-прежнему не произнеся ни слова. Так они и сидели. Молчали и смотрели вдаль.

— Разве это справедливо, учитель? — спросила она. — Разве этого Аншара хотела от меня?

— Нет, — после долгого молчания ответил Ерикан. — Несправедливо. В жизни подчас встречаешь много вещей, вслед за которым ты задумываешься, а есть ли богиня. Неужели она действительно хочет этого.

— Тогда зачем? За что?

— Все это сделало тебя тем, кто ты есть. Ты никогда не станешь Аншарой, пусть в тебе и живет ее дух, но разве это важно? Такой как ты, другой, попросту не существует. И если на твою долю выпало столько испытаний, значит, твое предназначение в чем-то великом.

— Остановить оскверненных?

— Или нечто большее, — загадочно сказал Ерикан.

— Только это… все это — очень сложно. И больно.

— И обычный человек с этим попросту бы не справился. Но ты сможешь.

Старик хотел сказать еще нечто, однако голос Санны прервал его.

— Вот вы куда забрались! Юти, благодари Аншару, что послала меня к тебе. Ты оставила ярла в самый ответственный момент, когда он решал, где произойдет поединок. Вирг настаивал на бухте Уединения. Не знаю, что это такое, но я его уговорила найти другое место.

Инквизитор взобралась к ним, тяжело дыша. Может, душой Санна и была юна, но тело ее подводило.

— Поединок в бухте, что может быть хуже для боя со стихийником с четырьмя кольцами воды?

— Как ты узнала о его направлениях?

— У меня свои методы, — улыбнулась Санна. — Четыре кольца воды, одно огня, по два воздуха и земли. Думаю, для тебя не проблема.

— И где в итоге будет поединок? — спросила Юти.

— В Долине Стрекоз. Я уже договорилась с местным охотником, он проведет нас туда до заката. Надо осмотреться. Одно я знаю точно, до воды там далеко. Еще я нашла Фромвика, он снял пустой дом с крохотной банькой. Наш бывший ярл уже готовит ужин. Если поспеем…

Юти остановила поток красноречий Инквизитора взмахом руки.

— Спасибо тебе большое, Санна. Твоя помощь поистине неоценима.

— Мне доставляет удовольствие заботится о тебе, — ответила женщина.

— Я не договорила, — продолжила Одаренная. — Завтра, после поединка, наши пути разойдутся.

— Что я не так сделала? — вскинулась Инквизитор. — Если дело в выборе места поединка, то ты сама понимаешь, что так лучше. Или дело еще в чем-то?

— Скоро до Императора дойдут слухи, что после сражения близ алтаря Инквизитор ушла вместе с преступницей. Лендерик позаботится об этом. И если подобное еще можно оправдать возможным коварством и попыткой завести меня в ловушку, то Вирг Бочка развеет все сомнения. Здесь ты распоряжалась от имени Керая. Отныне ты самый опасный враг Императора. Ты предатель.

— Но ведь это все ради тебя. Я сделаю все.

— Я знаю, — спокойно ответила Юти.

Забавно, прошло не так много времени, но вся горечь вышла из нее, оставив лишь бесстрастие и хладнокровие.

— Рядом со мной тебя ждет славная и героическая смерть, — сказала Одаренная.

— Пусть так. Я так хочу!

— Я не хочу, — ответила Юти.

Теперь они будто поменялись местами. Умудренная годами Санна стала вздорной девчонкой, а молодая дева набралась степенности и ума.

— Император все равно станет меня искать, — попыталась хоть как-то возразить Инквизитор.

— Я сделаю так, что не будет, — ответила Юти. — Но это не твоя забота. Приведи того местного, нам действительно надо посмотреть на будущее место боя. А сама отправляйся в гавань и понаблюдай, какие корабли разгрузились и в ближайшее время готовы отойти. На одном из них вы с Фромвиком уплывете.

И Юти, преисполненная скорби и решимости, встала и пошла прочь.

Глава 16

Юти проснулась, когда в доме ярла лишь расходились с пира последние гости. Одаренная тщательно и долго умывалась в еще не остывшей с вечера бане, а после проделала легкие упражнения без оружия, чтобы разогнать кровь. На удивление, райдарская дева была спокойна и сосредоточена, словно не ее вчера накрыло тайфуном эмоций.

Солнце еще не успело пролиться на землю живительной благодатью, когда Юти замерла возле каменных стен, за которым жил ярл Даарена. Ей пришлось стоять, даже когда светило взошло окончательно и с любопытством глядело на замершую Одаренную, старика подле нее и женщину, укрытую плащом. Как не рвался увязаться с ними Фромвик, однако ответ Юти был тверд и категоричен — Крепкорукий должен отплыть на корабле сразу, как только Вирг Бочка уедет из города. Если все пройдет, как задумано, дева позже встретит его сама. Если нет, то в ближайшей бухте к Фромвику присоединится Санна.

Да, за один вечер пришлось продать практически за бесценок лошадей и лишнюю поклажу. Хотя Крепкорукий и настаивал, что хорошо бы, чтобы Одаренная забрала их себе. Но Юти привыкла путешествовать налегке, к тому же, юго-восточные земли Севера были чересчур каменисты, а изъезженные дороги порой прибавляли многие лье.

Райдарская дева сделала все, чтобы обезопасить дальнейшую судьбу Фромвика. Оставался черед Санны, но с ней решено было разобраться после поединка.

Ныне Юти стояла спокойно, ничем не выражая нетерпения, хотя желтый диск не только полностью вылез из-за горизонта, но и устремился в свой неспешный путь по небосклону. К тому времени даже сами люди Вирга стали нервничать. К уже убежавшим к ярлу стражникам пришлось присоединиться их капитану или, как его называли на Севере, форингу. Лишь после этого, с грозной бранью и красным лицом, во двор выбрался Вирг Бочка.

Был он серьезно помят и до сих пор пьян. Юти думала, что едва ли ярл спал более двух часов. Однако во взгляде правителя не читалось недовольства. Вирг помнил о своих обязанностях и данных обещаниях. Потому стал командовать сразу, как только оказался снаружи.

Довольно быстро ему подвели такого же толстобокого, как и сам ярл, жеребца, и правитель Даарена не без труда взгромоздился на него. Юти подумала, что хорошо бы Виргу немного похудеть перед войной, к которой он готовится. Иначе тело ярла станет замечательной мишенью для лучников.

Путникам дали лошадок попроще, хотя по разумению Одаренной, правитель и вовсе мог этого не делать. А уже после во двор вывели кровника райдарской девы.

Шантал Келлиган выглядел еще хуже, чем Вирг Бочка, хотя едва ли пленник пировал с остальным до утра. Привели его из темницы сразу четверо могущественных Одаренных, один из которых был мастер-кехо, а другой стихийник, пусть и слабее, чем сам Шантал.

Юти не знала, что фалаец до утра не сомкнул глаз, размышляя, как лучше одолеть противницу. Она лишь увидела во взгляде кровника страх, что отравил его душу. И тогда деве стало противно. От своего пути, которым будто бы и не особо хотелось следовать, от мести, от грядущей схватки. Это не был поединок равных воинов. Шантал давно перестал им быть.

Все великолепие похмельного состояния ярла Юти поняла лишь в пути. Вечно многоголосый Вирг Бочка старался ничего не говорить, морщась каждый раз, когда конь наступал чересчур чувствительно, да прихлебывал иной раз из меха медовуху. Только для того, чтобы не дай богиня, не начать трезветь.

Воины и любопытствующие, которых нашлось не так уж и мало, не решались тревожить покой ярла разговорами. С дочерью преступно убитого правителя одной из южных провинций они тоже боялись завязать беседу. Еще с вечера прошел слух о силе девы. Сначала взболтнул один мастер, потом другой. Вот Юти и ехала без тревог и пустых разговоров, полностью погрузившись в собственные думы.

Можно было бы сказать, что она находилась в более выигрышном положении. Шантал шел пешком, изучая качество местных дорог. Ярл даже не подумал предоставить преступнику лошадь. Север был прост. Пока Шантал Келлиган являлся злодеем, к нему и относились соответствующе. Но вот если он одолеет Одаренную, то тот же Вирг Бочка вновь протянет руку фалайцу и продолжит вести с ним дела. Ибо кровью Юти Шантал смоет позор со своего имени.

С другой стороны, дева сомневалась, что ее враг устал. Двигались они всего-ничего, каких-то шесть больших глотков Вирга из меха, да трех глотков поменьше. Лес расступился огромной долиной, опоясанной со всех сторон каменистыми горными гривами. Укрытая ковром из цветов и травы, низина представляла собой тихий и спокойный уголок. Даже сейчас, вдалеке, устремив на людей свой внимательный взгляд, замер пятнистый олень. Он искренне не понимал, что понадобилось двуногим в его владениях.

— Мы с моими гостями разместимся там, дитя, — указал ярл на дальний склон. — Ты можешь выбрать себе место в долине. И когда будешь готова, мы отпустим… — прервался он и с недовольством посмотрел на Шантал Келлиган. — Его.

Даже сейчас ярл предоставлял Юти преимущество. Одаренной оставалось лишь догадываться, почему это сделано. Из-за симпатии, которую если ярл и испытывал, то невероятно искусно скрывал. Или Вирг Бочка попросту хотел, чтобы зрелище, на которое его подняли в столь удручающем состоянии, было бы хоть сколько-нибудь интересным и продолжительным. Не зря ведь он тащился сюда, борясь с головной болью?

Дева слегка кивнула, спешилась и направилась в долину. Робкий олень, не выдержав испытания храбростью духа, припустил что было мочи прочь, демонстрируя Юти свой крохотный хвост. Одаренная же шла, развернув ладони к траве и мягко улыбалась, радуясь такому тихому и светлому дню.

Это не было недооценкой противника. Просто Юти понимала, даже если вдруг Шантал Келлиган одолеет ее, то Долина Стрекоз очень хорошо подходит для последнего вздоха. Наверное настолько идеально, как она и сама бы не смогла представить. Хотела ли этого дева? Конечно, нет. Просто сейчас в ее душе не было страха или злости. Лишь умиротворение и уверенность в правильности своих действий.

Она остановилась, обернувшись к врагу, и стала ждать. Ярл как раз почти добрался до указанного склона, вновь приложившись к медовухе. Там он спешился, плюхнулся прямо возле лошади, а рядом расположились двое стихийников-мастеров. Все, кто были с кольцами этих направлений в Даарене. Вирг Бочка мог действительно чувствовать себя в безопасности.

Ярл махнул рукой и Шантал Келлиган отдалился от стражников-Одаренных, устремившись в долину. Походил он теперь на спущенного с цепи волка, перед которым помахали освежеванной тушкой кролика. Юти чувствовала злость своего противника, но не ощущала силы.

Первый удар был прост и предсказуем. Одаренная ждала его именно таким, потому и не удивилась. Ерикан и сам частенько говорил, что простота применения способности часто возобладает над сложными уловками. Если можно размозжить камнем голову, то не надо придумывать хитрых комбинаций. Ведь итог будет одним и тем же.

В долине было много крупных камней и валунов, на которые обратила внимание Одаренная еще вчера, когда осматривала место проведения поединка. Их заметил и Шантал Келлиган. Именно с десяток их, многие из которых могли сравниться по размерам с Одаренной, он поднял в воздух, выворачивая из земли, и бросил в Юти.

Дева активировала способности кехо, потому без особого труда ускользнула от угрозы. Причем не единожды. Шантал гонял камни, порой роняя их, порой волоком приближая к противнице, но не успевал. Не хватало колец в обращении со стихией земли. Ерикан, к слову, тоже обладал лишь двумя кольцами земли, которые, правда, были отлиты в обручи. И вот именно учитель творил настоящие чудеса. Он мог из крошечных частичек песка создать форму человека или из красной жидкой глины собрать меч, твердости которого оставалось только позавидовать.

Шантал преуспел лишь в воде, если верить Санне. Хотя Юти знала, настоящий мастер может прибегнуть к стихии, даже находясь далеко от ее источника. Так под шершавыми пальцами Ерикана в пустыне рождался холодный родник, а в мрачной темнице без намека на сквозняк, старик мог легко сотворить слабый смерч.

Способности противника отдавали спонтанностью. Шантал хватался за любую попытку причинить Юти вред, не особо анализируя свои действия. Как только он понял, что крупными булыжниками не способен достать до девы, то расщепил глыбы на множество крошечных камней и выстрелил в Одаренную, словно из сотни пращей.

Юти едва успела пригнуться и призвать стихию земли. Перед ней вырос небольшой монолит, чуть прикрывая голову Одаренной, и грозным ростовым щитом принял на себя удар. Шантал предпринял новую попытку накрыть Юти каменной шрапнелью, однако дева вновь без всякого труда спряталась от нее.

Защищаться всегда легче, чем атаковать. Это Ерикан тоже часто говорил. Ты тратишь меньше сил и вместе с тем противник открывается для тебя, позволяет себя изучать.

Шантал с диким криком сжал кулаки, будто бы даже пригрозив самому небу. И небольшая, но острая каменная гряда вырвалась из-под ног Юти. Не создай Одаренная прежде под собой тонкую плиту, на которой ныне стояла, то уловка стихийника вполне могла сработать. И острый, сотворенный из земли шип, пробил бы ее насквозь.

Раз за разом Шантал предпринимал новые попытки достать Юти. Он делал все вполне толково, ориентируясь на имеющиеся в его руках ресурсы. Земли и камней в долине было вдоволь. Мало оказалось лишь мастерства владения ими.

В какой-то момент со склона, где ныне расположился ярл, а теперь виднелась огромная толпа, стали раздаваться крики. К тому времени значительная часть жителей Даарена, знавшая о хольмганге и видевшая, как Вирг Бочка отправляется в Долину Стрекоз, подоспела к зрелищу. И ярл, как великодушный правитель, не стал их разгонять.

Потому теперь несколько десятков его сопровождающих, Одаренные и обычные смертные, херсиры и форинги, купцы из дальних стран и местные торговцы, крупные бонды и бедные охотники, стар и млад, оживились. Каждая новая уловка Шантал Келлиган и ловкое парирование Юти приводило толпу в неистовый восторг. Вот только фалайца подобное внимание раздражало, тогда как на деву никоим образом не влияло.

Симпатии зрителей по большей части оказались на стороне Одаренной. Несмотря на то, что в Землях убийство было обычным делом, Север не любил вероломства. Но одно смерть в хольмганге или на поле брани и совершенно другое, когда группа заговорщиков тайком пробирается в замок правителя и лишает его жизни.

Не помогли даже множественные знакомства Шантал Келлиган с лавочниками и знатными людьми. На Севере честь зарабатывалась долгие годы, тогда как потерять ее можно за пару ударов сердца.

Юти знала все это, чувствовала нервозность оппонента, даже несколько раз украдкой клала ладонь на рукоять меча. Правда, тут же одергивала, точно обжигаясь. Потому что понимала, время еще не наступило. Надо ждать.

И тогда стихийник проявил себя. Отчаявшись, он решил истощить весь свой арсенал, выбиться из сил, чтобы не было возможности даже втолкнуть в легкие хоть немного воздуха, но выжать из колец все.

Юти сразу почувствовала смену направления схватки. И не только потому, что холодный ветер стал трепать ее обноски, а небо стремительно почернело, будто окунаясь в бездонное море ночи. Одаренные близ ярла предупредительно вскинули руки. И дева могла поклясться, на склоне сейчас удивительно покойно. Буря разворачивается лишь в долине, становясь с каждой секундой все сильнее.

Райдарская дева улыбнулась. Вот теперь Шантал действительно выдавал свой предел. Работал на все кольца, до которых мог дотянуться. Юти даже почувствовала крупные и холодные капли дождя — значит, включились, пусть и против воли, кольца воды. Наверное, будь ее враг не так зол и испуган, он бы мог озариться. Ибо дошел до края и теперь кроме этой битвы в его жизни ничего не существовало. Весь путь Шантал Келлиган ныне уперся в крохотную деву, которая не собиралась с него сходить.

Глаза кровника преобразились. Зрачки исчезли полностью и под веками поселились лишь густой белесый дым. Сам стихийник едва заметно оторвался от земли, раскинув руки и набирая силы для заключительного удара. Прямо над Юти оглушительно громыхнуло, закладывая уши. Но дева не дрогнула, лишь ощутила невероятную свежесть.

Одаренная прикрылась рукой от мелких частичек земли, теперь летящих в глаза. Ей даже пришлось создать небольшой щит, не очень плотный, потому что все ее силы уходили на основную способность. Рука вновь легла на меч. Но ныне уже твердо, уверенно.

Кричал со склона встревоженный люд, беспокоясь за свою любимицу. Едва ли они понимали, что именно происходит. К тому моменту в долине уже невозможно было что-то толком разглядеть. Сама Юти видела лишь смутные очертания фигуры стихийника и чувствовала нарастающее напряжение его тела.

Так было всегда. Даже в танце с учителем, когда клинки пели звонкую песнь, за миг перед ударом Юти ощущала его неотвратимость. Иногда она пыталась успеть выставить блок, в другое время даже не могла взмахнуть рукой, но всегда осязала неминуемость. И никогда не ошибалась. За проведенный с учителем год, не раз обагрив землю кровью, зарабатывая ссадины, синяки, вывихнутые суставы, она научилась с невероятной точностью угадывать время удара. Угадала и сейчас.

За краткий миг перед ним, когда Шантал Келлиган уже стал рычать, извергая из себя все остатки силы, когда его тело с трудом справлялось с проходящей через него энергией, когда стихийник наметился на создание нечто невообразимого по своей разрушительной мощи, Юти вытащила меч из ножен и вытянула десницу вперед.

Не бушуй в долине буря, окажись подле Одаренной любой, пусть самый умный и наблюдательный из зрителей, никто бы не понял действия девы. Хотя бы потому, что ее ладонь не холодил металл рукояти. Да и никакого клинка попросту не существовало.

Он исчез, растворился, распался на множество частей в ножнах, чтобы собраться в другом месте — аккурат возле туманной фигуры Шантал Келлиган. Тот хотел издать яростный рык, низвергая на голову Одаренной все кары, на какие только оказался способен, но выпустил лишь предсмертный вопль.

Юти на мгновение прикрыла глаза, когда множество крошечных кусочков поднятой почвы обрушились дождем на землю. Но вместе с тем не опустила руку. На глазах светлело небо. Теперь лицезревшие, что же произошло на самом деле, кричали зеваки. Пронзенный прямо в черное сердце, отошел в мир иной Шантал Келлиган. Но дева продолжала держать мертвое тело в воздухе. Точнее держал короткий меч, собранный в сотне метров от нее.

Одаренная не наслаждалась моментом, не упивалась победой, а глядела себе в душу. Пыталась ощутить хоть какое-то подобие удовлетворения, представляла лицо умирающего отца и не понимала. Ничего не понимала.

Она столько сил приложила к тому, чтобы довести свою месть до конца. От смерти жирного борова Роба Кина до гибели перепуганного Шантал Келлиган. Пыталась расшевелить в себе чувства. Ведь именно это то, чего она желала больше всего, с сомнениям пойдя в ученицы к Ерикану.

Пустота. Безмолвие души. Равнодушие. По поверьям Юга, ее отец отныне может спать спокойно. Все руки, державшие мечи, которые убили его, холодны и будут покоится в земле. Более никто не погибнет от их преступлений. Но почему месть на вкус так же горька, как молоко от коровы, наевшейся полыни?

Юти опустила руку и труп стихийника рухнул на землю, под одобрительный гул свидетелей ее мести. Северяне искренне радовались увиденному. Их любимица, на первый взгляд во всем уступающая взрослому воину, не просто победила. Она одолела противника их родным северным оружием, магией сиел.

Каждый шаг по взрытой после боя земле в Долине Стрекоз вторили ободряющие крики, возвеличивающие Юти. Все свидетели поединка, включая толстого ярла, славили великую деву-воительницу, валькирию в образе молодой девушки. И только один человек видел ее настоящую.

Ерикан, замерший со слезами на глазах, смотрел на крохотную девочку, еще более растерянную, чем когда он впервые встретил ее. Старик понимал, что это последний раз, когда он видит Юти такой. Отныне и навсегда, она более не будет ребенком.

Глава 17

Труднее, чем одолеть Шантал Келлиган, было попрощаться с Виргом Бочкой. Ярл, не привыкший слышать отказ и взбудораженный схваткой, намеревался закатить такой пир, что «эти облезлые выскочки из Раендела испуганно попрячутся в домах пока Даарен будет гудеть». Как предполагала Юти, попойка планировалась знатная. Но она никоим образом не вписывалась в ее планы.

Вирг увещевал, молил, даже слегка угрожал, но в итоге сдался перед непоколебимой волей Одаренной. На прощание уверив, что доблестная воительница сиел может в любое время рассчитывать на его помощь и гостеприимство.

И они ушли. Еще дальше, миновав Долину Стрекоз, преодолев горную гряду и выбравшись к морю. Райдарская дева все это время даже не глядела на труп сраженного врага. Она знала, что по обычаям северян, останкам Шантал Келлиган придется не сладко. Тела преступников, чья вина доказана, как правило, либо скармливали диким зверям, либо, если казнь проходила близ побережья, сбрасывали на съедение морским тварям. Юти, по большому счету, было все равно. Теперь это оказалось не ее заботой.

На уме у девы было совершенно другое.

Юти забрала у Санны инквизиторское кольцо, с помощью стихии земли обложила перстень камнем, чтобы его не дай Аншара, не съела какая-нибудь глупая рыба, и бросила в воду. Камень с кольцом скорбно булькнул и мгновенно пошел ко дну. Места здесь были глубокие, изобилующие скалами и острыми камнями, поэтому едва ли какой-нибудь случайный пловец найдет символ власти Дома Правды.

— Необязательно было его выбрасывать. — Со скорбью посмотрела Санна на небольшие, завораживающие своей монотонностью черные волны Ледяного Моря.

— Обязательно, — спокойно ответила Юти. — Рано или поздно ты бы захотела им воспользоваться. Я не могу допустить даже вероятности, чтобы до Императора дошел слух о живом Инквизиторе.

— Неужели ты думаешь, что он поверит?

— Ему больше ничего не останется. Последним, кто тебя видел в живых, был Вирг Бочка. Мы с Ериканом нарочно зайдем в Керхстон, ближайший северный город на границе с Семиречьем, но уже без тебя. Это подтвердят многие свидетели. Что могло с тобой случится в Землях? Правильно, ничего хорошего. К тому же, мы предоставим Кераю самое главное доказательство гибели его человека.

Юти повелительно указала на камень и Санна не без сомнений положила на него руку. Инквизитор не сводила взгляда с изящного кольца с зеленым камнем. Более того, когда Одаренная рассказала ей о своем плане, женщина даже полночи искренне пыталась стянуть украшение, прибегая к помощи масла и молитв Аншаре. Впрочем, безуспешно. Несмотря на опухший красный палец, кольцо сидело намертво. Последний раз Санна снимала его еще молоденькой девочкой, когда был жив отец.

— Так необходимо, — нежно и успокаивающе, но в то же время твердо сказала Юти. Словно прочитала мысли женщины.

Может, и прочитала. Теперь Инквизитор не удивлялась ничему, что было связано с этой юной, но невероятно сильной и телом, и духом девой. Санна лишь молча подала свой крохотный кинжал, который подходил для выбранного значительно лучше и закрыла глаза.

Юти не стала томить ее мучительным ожиданием. Ударила быстро и верно, отсекая свидетельство смерти Шестого Инквизитора его милости Архилектора Гленса. Крик невыносимой муки разнесся по бухте, испугав толстых чаек. Режущей боли вторила другая, обжигающая. Это старик с помощи меча Юти и стихии огня, прижег фалангу. А после отбросил оружие и двумя руками взялся за голову Санны.

Инквизитор не могла сказать, что боль ушла вовсе, но она явно притупилась, спряталась в дальнюю нору сознания, угрюмо выглядывая оттуда.

А Юти тем временем стала действовать. Она вытянула руку и на нее сел откормленный скворец. Одаренная долго и придирчиво приматывала «послание» Императору к лапке птицы. Она понимала, что пернатому другу придется сложно — слишком тяжела поклажа, да и путь предстоял не близкий. Но разве не для этого птица отдыхала столько времени и наедала мяса на крыльях?

Санна слегка покачивалась, глядя то на обмотанную руку, то на шепчущую наказ скворцу Юти. Аншара ведает, что говорила Одаренная. Но занималась этим она довольно долго, явно повторяя одно и то же по нескольку раз. А после отпустила скворца.

— Прощай друг, — сказала она наконец и птица взвилась в небо, сделала небольшой круг и устремилась к столице.

Юти смотрела в небо, пока скворец не скрылся за горной грядой, после чего повернулась к Санне.

— Он долетит. Обязательно. Я хорошо знаю Конструкт и объяснила ему, как добраться, где прятаться, когда пускаться в путь, а когда отдыхать. Теперь ты свободна, но осталось последнее.

Санна кивнула, обратившись к силе сиел. И как всегда у нее иллюзия вышла выше всяких похвал. Перед Юти стоял грозный северянин, с изуродованным шрамами лицом и повязкой на глазу. С левой стороны лба до затылка у него не росли волосы, а кожа была сморщена от старых обожженных ран. К такому лишний раз и подходить не захочешь.

— Чтобы быть незаметным, нужно всегда оставаться на виду, — произнес урод голосом Санны.

— Позаботься о Фромвике, — сказала Юти. — Иногда он как ребенок. И еще.

Она вытащила кошель, набитый серебром, которой ей щедро подарил разведчик Лендерика. Санна не хотела брать, но райдарская дева настояла.

— Фромвику понадобится много денег. Ярлу, который решил покорить мир своими платьями, придется не просто. И серебро пригодится.

Покрытый шрамами великан кивнул, забрал мошну и неловко обнял деву. А Юти ответила тем же. За те немногие дни, пока они путешествовали вместе, Одаренная поистине сроднилась с той, которая не так давно хотела ее убить. Словно две сестры, разлученные в детстве, они обрели друг друга после многочисленных скитаний. И теперь Одаренная чувствовала, что теряет нечто важное, привязывающее ее к этой, человеческой жизни. Полной теплоты и боли, радости и скорби.

— Позволь и мне на прощание подарить тебе кое-что, — сказала Инквизитор. — Мне столько колец ни к чему, а тебе они еще пригодятся.

И прежде, чем Юти успела что-то сказать, поспорить или воспротивиться решению Санны, здоровяк схватил ее за руку и… передал кольцо. Одаренная даже не успела опомниться от изумления, но почувствовала, что теперь на ее пальце замерла новая способность Сковывания. Санна добровольно передала кольцо.

— Зачем? — чуть не застонав от досады, спросила Юти.

— Твой путь воина продолжается, тогда как мой окончен, — ответила женщина. — Бывшему Инквизитору вполне хватит и Иллюзий.

Одаренная знала, о чем говорит Санна. Как и все воины. Добровольно передать кольцо — значило подарить частичку души и навечно закрыть себе путь последователя Аншары. Что бы ты не делал позже, отныне богиня отвернется от тебя и не облагодетельствует дарами. Даже под угрозой смерти Одаренные не передавали кольца, а грабители и не требовали подобного. Ибо сама мысль считалась кощунственной.

Юти хотела сказать многое. И о непременной глупости Санны, и о ее небывалой щедрости. Но их прощание разрушил плеск весел, который и дева, и Ерикан услышали издали. А после в бухту вошел пузатый кнорр с опущенным парусом. На носу, с неистовостью берсерка, метался рослый северянин, разглядывая путников на берегу. И только рассмотрев Юти, Фромвик Крепкорукий издал дикий вопль, сравнимый разве что с тем возгласом, когда он овладел кольцом. Бывший ярл принялся подгонять капитана. И последний был явно не в восторге от наставлений громкого пассажира. Если бы не щедрая плата и личность нанимателя, он бы давно выбросил великана за борт.

— Путь предстоит долгий и нелегкий, — заключила Юти, глядя на потуги Крепкорукого. Как и любой человек, не разбирающийся в тонкостях какого-нибудь дела, он имел неуемное желание в этом деле помогать и давать советы.

Дева не знала, как можно отблагодарить Санну за кольцо и ее добровольный отказ от дальнейшей силы. Потому заговорила на другую тему.

— Это хорошо, — ответил здоровяк рядом низким зычным голосом. — Я отвыкла от простой и тихой жизни.

— Капитан плывет к западным городам, — продолжила Юти. — Крига, Приил, Перилл, Картан. Сами решите, где сойти.

Несчастный Фромвик еле дождался, пока корабль причалит к берегу, после чего гигантским прыжком оказался возле Юти. Не постеснялся и смял ее в могучих объятиях, оторвав от земли.

— Ты не поверишь, как я волновался. Места себе не находил. Нет, я, конечно, был в тебе уверен. Но…

Он смущенно осекся, видимо, только теперь поняв, что сделал. Аккуратно поставил Юти обратно и распростер руки, безмолвно выпрашивая разрешение. И Одаренная снисходительно кивнула.

— Спасибо тебе, Пелир Ютинель Керис Райдарская, за то, что помогла найти себя, — сказал он совсем тихо, снова прижимая ее к себе.

— Спасибо тебе, Фромвик Крепкорукий, сын Лендрика, за то, что сделал меня лучше.

Наверное, бывший ярл стоял бы так целую вечность, но вскоре Одаренная мягко отстранилась, кивнув в сторону кнорра.

— Не заставляйте капитана ждать. Спасибо вам за все. И прощайте.

Юти не стала дожидаться, пока корабль скроется из виду. Она просто развернулась и пошла прочь, обратно, через каменную гряду, а Ерикан последовал за ней. Тихо и безропотно, словно ученик подле могучего наставника.

— Ты все правильно сделала. Конец пути Великих всегда одинок. Рядом с тобой они жили бы твоей жизнью. Ты для них огонь, а они лишь бабочки.

— Ее дар…

— Только ее выбор, — ответил Ерикан. — Не сокрушайся. Просто будь благодарна.

— Хорошо, — легко согласилась Одаренная. — Хорошо, что ты рядом.

— Так будет не всегда.

— О чем ты? — нахмурилась дева.

— Посмотри на меня, я стар, — скорбно развел руки наставник. Правда, тут же хитро подмигнул Юти и та невольно улыбнулась. Вот только следом наставник вновь посуровел. — Наступает осень. В Семиречье она отличается от той, к который ты привыкла на Юге. Но суть не в этом. Скоро ровно год, как я учу тебя.

Дева вздрогнула, точно ее ударили плетью. За все время путешествий, пока она терпела несносный характер старика, дева относилась к Ерикану как к чему-то должному. Даже не помышляя о том, что когда-нибудь учитель может оставить ее. И только теперь, когда на нее вылили холодный ушат воспоминаний, перед глазами Юти встала та самая хижина, в груди родился жар, а на губах появился запах затхлой, застоявшейся воды. И будто бы даже старая рана, давно затянувшаяся, вновь заныла. Юти дословно, точно все это произошло только что, вспомнила их разговор с Ериканом.

— После обучения я убью того, на кого ты покажешь.

— Все так, — серьезно ответил старик, глядя на нее. — Чего бы тебе это не стоило. Помни об этом.

Юти на мгновение даже дышать перестала. Она знала, куда лежит их путь и примерно подозревала, когда именно закончится обучение Ерикана. Оно оборвется в Семиречье, близ славного города Торжа, где жила ее мать.

Одаренная не могла объяснить, почему так решила, но была уверена в своей догадке. И еще ее невероятно пугала задумка Ерикана. Кого она должна будет убить? Мать? Но ее судьба и так предрешена. Предатели не имеют права жить. Тогда кого? Неужели на жизненном пути Юти предстоит встреча с человеком, которого Ерикан не может уничтожить сам? Какой же силой и могуществом обладает этот Одаренный?

Множество мыслей пронеслось в голове райдарской девы, отразившись на лице отпечатком скорби. Но старик не заметил ее состояния или не хотел замечать. За последнее время он действительно сильно изменился. Ерикан никогда не отличался статью или упитанностью, но странствия по Северу будто еще больше иссушили его, тогда как Юти напротив, окрепла.

Короткая догадка пронзила Одаренную — может, он болен? Вот только чем? Само время оказалось неподвластно над наставником. Он мог спокойно пить самое крепкое пойло и есть раз в месяц без ущерба для собственного тела. Но именно теперь словно разваливался. На глазах терял жизненную силу. И это Юти тоже не нравилось. Создавалось ощущение, что ее сила напрямую зависела от учителя. Чем могущественнее становилась райдарская дева, тем более уверенно отгрызала куски плоти своими клыкастыми забами немощь от тела Ерикана.

— Ты уже подумала, что делать с кольцом? — прервал ее невеселые размышления старик. — Ты можешь изучить магию сиел и собрать предпоследний, третий обруч.

Юти посмотрела на серое кольцо, которое вряд ли из доброты душевной подарил ей своей смертью Шантал Келлиган. Она и не думала, что богиня так щедро облагодетельствует ее за убийство кровника. Ерикан всю дорогу говорил, что месть не приведет ни к чему хорошему, а Аншара точно пыталась опровергнуть его слова. Или Юти чего-то не понимала.

Райдарская дева пожала плечами, разглядывая перекатывающееся с пальца на палец серое кольцо.

— Мне почему-то казалось, что собрать обруч сиел нужно непременно на Севере, на родине магии, — сказала она Ерикану.

— Это было бы разумно, — согласился наставник.

— Но есть ли у нас время, чтобы искать подходящего человека для этого?

— Думаю, хоть изредка мы можем воспользоваться небольшой уловкой, — хитро подмигнул ей старик. — Иначе скоро меня начнут называть дедушка великой райдарской девы, а не учитель Ютинель.

— И чему ты меня научишь? — вдруг оживилась Одаренная.

Когда дело касалось узнаванию новой способности, Юти проявляла неожиданный интерес. Процесс обучения прогонял все сомнения и дурные мысли.

— Всему свое время. Есть пара вариантов, но почему-то мне кажется, что тебе подойдет самая опасная и могущественная из способностей.

— Разрушение? — догадалась дева и по ее спине побежали мурашки.

— Разрушение, — спокойно согласился старик, словно речь шла о похлебке из фасоли. — Начнем, как только я найду подходящее место.

Весь следующий день они прошли не возвращаясь к затронутому разговору. Юти знала, если Ерикан не стал учить ее прямо сейчас, то глупо его упрашивать. Старик был невероятно упрям и всегда четко знал, когда и что будет делать. Первое время Юти злилась этому, а потом смирилась. И даже вынесла определенный урок. К примеру, более она не испытывала нетерпения, готовая ждать столько, сколько потребуется для верного действия. Дева и не знала, что эта способность духа, пусть и не заключенная в кольцо силы, для воина порой гораздо ценнее всех прочих направлений.

Юти скорбела и думала о путниках, вспоминая их путешествия. Правда, скорбь это была светлая, не поминальная. Порой даже губ Одаренной касалась легкая улыбка, когда она представляла, как сейчас Фромвик обжегся бы огнем, готовя свою густую похлебку. А Санна бы ответила на это что-нибудь едкое.

Теперь они плывут к своему будущему, по самому холодному из морей. Юти надеялась, что там их ждет если не счастье, то покой.

Дни потеряли упругость и подвижность. Канули в небытие разговоры на любые, даже самые глупые темы, ушла прочь теплота дружеского плеча, уверенность, что все будет хорошо. Юти теперь ощущала себя пленником, которого ведут в темницу против ее воли. Впервые за все время она шла по собственному пути и хотела свернуть с него. Хотела, но не могла.

Север взирал на нее, как смотрит ленивый пес, развалившись на солнце. Земли путали каменистыми тропами, густыми лесами, глубокими после дождей лужами, которые приходилось обходить. Север словно чувствовал расставание с собственным ребенком, оттого был так неласков.

К исходу шестого дня их путешествия, когда Юти окончательно поняла, что лето вместе с ними покидает этот суровый край, Ерикан наконец остановился. Путь их вел через небольшое, заваленное после очередного камнепада ущелье, потому старик обернулся к Юти и указал на преграду.

— Сделаем сразу два добрых дела. Научим тебя разрушению и освободим путь, чтобы люди могли путешествовать.

— И давно тебя стали интересовать дела простых людей? — не удержалась Одаренная.

Старик неожиданно рассмеялся своим скрипучим смехом, а Юти невольно улыбнулась. Как ей этого не доставало.

— Смотри, в разрушении нет ничего сложного. Достаточно испытывать «спокойную ненависть».

— Что испытывать?

— Посмотри на меня, — сказал Ерикан. — А теперь вспомни все, что тебя обижало. Мои тычки, удары, уколы, насмешки. И вспомни свое состояние, как внутри тебя бушевал пожар. Вот-вот, оно!

Юти кивнула, понимая, что сердце начинает биться часто-часто, а дыхание становится прерывистым, будто после долгого бега.

— А теперь просто пойми, что все это было сделано ради тебя. Ты стала сильнее, как никто. И злоба, которую ты испытываешь, попросту глупа. Но на ненависть ты имеешь полное право. Ибо методы могли быть разными. Понимаешь?

Юти вновь кивнула. Она ощущало странное жжение внутри груди, но это чувство не разрушало ее, не беспокоило.

— А теперь вытяни руку, коснись меня и попробуй передать это состояние. Чтобы из груди оно прошло по руке и уперлось в меня.

Одаренная почувствовала невероятное напряжение в висках, отчего-то заболели зубы, а тело Ерикана стало вроде железного умбона щита, который видишь у противника и который все время раздражает. Юти не знала, к чему должно все это привести. Лишь видела, как наставник мягко улыбнулся и кивнул.

— Хорошо, теперь надевай кольцо.

Мир померк тысячамииголок наслаждений, впившихся в лоно девы. Ей показалось, что тела более не существует. Словно ее убили, выпотрошили и порубили на части. А когда Юти пришла в себя, то поняла, что лежит на камнях. И почувствовала обруч. И силу. Такую, какой прежде не знала.

Она поднялась медленно, неторопливо, словно впервые привыкая к собственному телу. Ерикан казался крохотным, ненастоящим. Хотя будто бы и не замечал произошедших изменений.

Старик указал на груду камней вперед и произнес:

— Я — это преграда. Используй «спокойную ненависть» и убери ее.

Юти вытянула руку. Только теперь не было ни зубной боли, ни покалывания в висках. И преграда из вывороченных скал и валунов разлетелась прочь мелкими зернами камней.

Глава 18

На излете лета Юти с Ериканом, как и планировала дева, добрались до Керхстона. После могучего и загадочного Севера, небольшой городок на границе Земель, предстал сонным и застывшим во времени местом. Раскинулся он прямо на берегу крохотной речки и не имел никаких амбиций, чтобы стать торговым центром между Севером и Семиречьем. Хотя Юти считала, что возведи поселение чуть восточнее, у самого Ледяного Моря, да приложи немного усилий, Керхстон мог стать хоть сколько-нибудь заметным среди прочих городов Земель.

Однако ярла Густафа Обрубка подобное положение дел вполне устраивало. Запертый среди лесов, вдали от главных дорог, он будто бы чурался людей. Даже появление чужестранцев, которое для прочих правителей едва ли бы прошло бесследно, не заинтересовало его.

Юти и сама не рвалась на аудиенцию к ярлу. Поселившись в доме бедного стражника-Одаренного, который сам вызвался предоставить им убежище, райдарская дева почти весь первый день проспала. Лишь на второй прогулялась не столько по городу, сколько по окрестным местам, точно сохраняя в памяти великолепие Севера.

Она стала не просто сильнее. Третий обруч открыл ей новый мир. Временами Юти чувствовала Одаренных поблизости, словно находилась на возвышении, а они стояли внизу, держа в руках горящие факелы. К слову, за время, пока она поднималась на ближайшую сопку, дева без ошибки сосчитала всех стражников Густафа Обрубка — четырнадцать человек самой разной силы, все сиел и ни одного мастера.

Более того, Ерикан сказал, что подобная способность великая редкость. Редкие мастера мастеров удостаиваются чести чувствовать остальных Одаренных. Что лишь доказывает особенности Юти. Райдарская дева только пожала плечами. Она уже давно свыклась со своей исключительностью.

Ушли они из Керхстона на третий день. Юти, как и обещала Санне, вдоволь покрасовалась перед местными и спроси их кто-нибудь, не видели ли они Одаренную со стариком, все как один сказали бы: «Да». А если бы тот же самый странник поинтересовался, вдвоем ли они были или может с ними путешествовал еще кто, те же самые люди подтвердили: «Вдвоем». Ровно то, чего и добивалась Юти.

Семиречье предстало густым, почти непроходимым лесом без дорог. Ерикан шутил, что местные жители, большая часть из которых до сих пор поклонялась деревянным истуканам, не любили слово «дороги». Чаще всего они использовали выражение «воона», что на имперский переводилось скорее как «направление». Что до дорог, то по мнению Ерикана, они были. Где лес становился не таким непролазным, где могла проехать телега, пусть и раскачиваясь из стороны в сторону, там и дорога.

Юти поняла, что старик в очередной раз издевался над ней, когда они пересекли десяток рек, преодолели сотни чащ и выбрались на колосящееся, будто впитавшее всю силу солнца, поле. Ровно посередине пашни была укатана самая обычная околичная дорога. Пусть не уложенная камнем, однако разве нужен он в этих дремучих землях?

Ближайшая деревня оказалась огромной, по размерам сравнимая с Керхстоном, который они покинули. И судя по всему, жили здесь люди значительно лучше. Юти с удивлением смотрела на изрезанные столбы богов и божков у каждого высокого срубового дома, крепкие плетни, каких не видела у северян, толстую скотину во дворах, огромную чашу с тлеющим торфом на входе в деревню и такую же поодаль.

— Огнепоклонники, — указал на чашу учитель. — Удивительно, что никто нас не встречает.

— Ты не чувствуешь? — спросила Одаренная, будто собрав все обручи вокруг того, который находился на левой ноге.

Ерикан недоуменно посмотрел на нее и лишь после понял, о чем говорит Юти. И отрицательно замотал головой. А вот Одаренная ощущала слабые отголоски силы, которые исходили с центральной площади деревни.

Правда, спросил ее, что каким видела она воинов, дева бы не сразу ответила. Походило подобное на несколько тусклых всполохов, которые еле горели во тьме. Всего с пяток Одаренных, причем, слабых, имеющих не больше двух колец. С другой стороны, до этой деревни они шли несколько дней по самым густым лесами и этого более, чем достаточно. Что здесь делать воинам Аншары?

Дева пошла по безлюдной улице мимо пустых домов, а учитель последовал за ней. Деревня была поистине огромной, построенной среди выкорчеванного леса, на плодородной земле близ реки. Только когда они прошли несколько домов, Юти услышала нарастающий шум криков. И чем дальше они шли, тем громче становился гам.

На центральной площади, располагавшейся в низине, высились в два человеческих роста замершие истуканы. Собрались они вокруг такой же чаши, какую Юти видела на входе в деревне. Рядом, на коленях, стоял испуганный южанин с завязанными за спиной руками. А вокруг бушевала толпа, готовая в любой момент растерзать чужестранца на мелкие клочки.

Ерикан будто не замечал всего этого. Он негромко рассказывал об истуканах Юти.

— Вон тот с вытянутым лицом, Кармаль-кузнец, самый добрый из всех троицы. Рядом Лирга, сварливая баба, разжигающая ссоры. Подле с ней ее муж, Трут, воин, сеющий погибель. Все они огненные боги Семиречья. И подношения людей себе требуют сжигать. Будто бы питаются они золой и пеплом. Только Кармаль еще может пить жидкий металл. Интересный у них здесь выбор богов.

— Разве в деревнях Семиречья люди сами выбирают, каким богам поклоняться? — удивилась Юти.

— Конечно, — так громко сказал Ерикан, что его услышали. Сразу несколько жителей из последних рядом обернулись посмотреть, кто же там шумит на пригорке. Потому старик добавил уже значительно тише. — Каждая деревня выбирает тех богов, которые будут ей покровительствовать.

Юти остановилась, сурово сдвинув брови. Не нравились ей эти боги. Кармаль еще куда не шел. Ему, наверное, поклоняются кузнецы и ремесленники, о чем свидетельствовала огромная кузня, открытой частью выходящая на площадь. Но вот эта парочка, Лирга с Трутом, смущала. От них явно ничего хорошего не жди. Как и от людей, почитающих подобных богов.

Народ меж тем зашумел, заколыхался, один из смельчаков даже резко рванул к Юти и попытался схватить ее за руку, о чем тут же пожалел. Одаренная ударила бородатого обидчика без размаха, в середину груди, в одну из точек силы, и тот повалился на спину. И теперь пытался схватить ртом воздух с тем же успехом, с каким пробует дышать рыба, вытащенная на берег.

Какая-то женщина заголосила, а над мужиком сгрудились несколько человек, охая и пытаясь привести его в чувство. Юти положила ладонь на рукоять меча, но вынимать клинок из ножен не торопилась. Устраивать кровавую сечу здесь она хотела меньше всего.

Казалось, весь мир напряженно замер, сосредоточившись вокруг странной парочки и собравшейся на судилище деревни. Бородатые суровые мужики и женщины с заплетенными волосами недобро вглядывались в крохотную девушку, которая не отводила взгляд, будто смотря на всех и каждого одновременно и скромного старика за ее спиной. Последний и вовсе изучал свои дырявые обмотки на ногах, словно они были намного интереснее всего, что происходило на расстоянии вытянутой руки.

Наконец лежащий мужик испуганно задышал и самостоятельно отполз в сторону. А толпа отодвинулась и вперед вышел невысокий крепыш с редкой растительностью на подбородке, огромным носом и мелкими конопушками. Будь ситуация не столь напряженной, Юти бы усмехнулась — даже староста деревни отмечен огнем.

В его статусе дева на ошиблась. Человек заговорил на неплохом имперском громко, явно от лица всех остальных.

— Меня зовут Слав, я староста этой деревни. Кто вы, путники, и отчего начинаете свое знакомство с вероломства?

— Я Пелир Ютинель Керис Райдарская, а это мой учитель Ерикан. И все, в чем мы провинились, не дали себя в обиду. Не думала, что местные законы гостеприимства велят хватать незнакомцев за руки и тащить их неизвестно куда.

Толпа, не понимающая чужого языка, зароптала, но Слав жестко одернул их. Он грозно сказал несколько слов, большая часть из которых адресовалась провинившемуся. Юти чувствовала злобу старосты к пришлым, но заметила и страх в глазах Слава. Он почесал правой рукой рыжую макушку, и от Одаренной не укрылись два кольца стихии, красовавшиеся на одном пальце. И тогда она поняла ненависть мужчины.

Со времени последнего боя Одаренная тоже не скрывала своей силы. Теперь ее руки не были обмотаны тряпками. Потому обруч на левой и кольцо земли на правой могли видеть все встречные. Юти больше не таилась и не боялись преследования. Она знала свою силу и приняла ее.

— Раньше мы привечали всех чужестранцев, — ответил Слав. — Встречали по нашим обычаям, хлебом, солью и квасом. А если бы кто сказал, что нашу деревню посетит сам кудесник…

Смотрел он при этом конечно не на Ерикана, а на деву. Но Юти пропустила его слова мимо ушей, ожидая концовки фразы. Она поняла, что под «кудесником» староста имеет в виду «мастера».

— Мы бы устроили знатный пир. Но вина нашей враждебности в нем.

Слав указал себе пальцем за спину и толпа невольно расступилась, открыв взору Юти южанина, который и не думал убегать. Зря. Одаренная бы точно воспользовалась неразберихой, рванув в сторону леса. Бежала так долго, пока звуки погони не остались позади, а потом перерезала бы веревку острым камнем.

— Этот человек чуть не навлек на нас гнев богов и едва не погубил всю деревню.

— В чем он провинился? — спросила Юти.

Слав упер руки в бока, опустив голову, как баран перед ударом. Одаренная понимала, что больше всего он хочет нагрубить ей, но старосту останавливал обруч у девы на левой руке. Слав явно никогда ранее не сталкивался с мастерами и не знал, на что они способны.

— Он и его люди чуть не заразили нас смертельной болезнью. Хорошо, что мы вовремя обнаружили ее и знаем лечение.

— Мне почему-то кажется, что я тоже его знаю, — нахмурилась Юти. — Огонь?

— Священное пламя богов излечит заблудших в тени, — облегченно кивнул староста.

— А что говорит этот? — указала Юти на южанина. — Который заблудший.

Слав снова посуровел, явно осознав, что его радость была преждевременной и дева-кудесник не одобряет метода местного излечения.

— Он признал, что его люди больны. Но он будто бы знает, как исцелить их и сохранить им жизнь.

— Я почему-то так и подумала, — сказала Юти и медленно пошла вперед.

Толпа отшатнулась от Одаренной, словно больна была именно она. Но что-то жители огненной деревни поняли. Раз уж Слав, самый сильный из них, разговаривает с незнакомкой столь осторожно, то и им стоит поберечься. Потому Юти, а вслед за ней и Ерикан, без всяких препятствий добрались до пленника.

Тот затравленно поднял окровавленное лицо с надеждой глядя на Одаренную. А дева тем временем внимательно осмотрела южанина, даже потрогала его лоб. Ни красных пятен, ни жара, какой бывает от лихорадки, да и глаза, как у здорового человека. А так — типичный житель Пределов: черные волосы с редкой проседью, карие глаза, смуглая кожа.

— Кто ты?

— Харан Сертан Римель, врачеватель, — чуть заметно кивнул пленник.

— Этот человек лжет? — указала Юти на Слава.

— Нет, он совершенно прав, но вместе с тем ошибается в сути. Я врачеватель, — повторил Сертан. — И уже долгие годы исследую распространенную близ Пределов болезнь. Странствия привели меня в земли Семиречья, где я нашел один интересный цветок. Зелье из него снимает все симптомы болезни, но не исцеляет полностью. Тогда я решил, что всему виной долгое путешествие из Семиречья в Пределы. Если приготовить снадобье и сразу дать больным, возможно, они вовсе излечатся. Поэтому я повел с собой несколько несчастных. Однако жители этой деревни поняли меня не совсем верно.

— Мы тебя правильно поняли, отродье, — послышался голос Слава. — Потому исцелим и тебя, и твоих безобразных друзей. Как умеем.

— А вот это вряд ли, — развернулась к старосте дева.

— Кто ты такая, чтобы говорить нам, как себя вести в наших же землях? — наконец не сдержался Слав.

Толпа сделала из его рыка, пусть и на незнакомом языке, правильный вывод. Собравшиеся подались назад, а вперед выбрались четверо Одаренных. Все, кто был отмечен Аншарой в поселении.

— Я не хочу драться, но и этого человека в обиду не дам, — сказала Юти решительно.

Напрасно. Ее слова не услышали. Слав поднял руки, и чаша позади него ослепительно вспыхнула. Лица истуканов в свете пламени будто стали еще суровее и кровожаднее. Пальцы старосты загорелись, а после недолгого колебания за ним повторили и остальные Одаренные.

— Не стой у нас на пути, — шагнул вперед Слав.

И тогда Юти, умудренная многими битвами, решила, что больше медлить нельзя. Она бы могла обратиться к обручу кехо, но еще слабо представляла возможности огнепоклонников. Что, если в попытке спасти жизни, они начнут заливать пламенем все вокруг? Тогда точно кто-нибудь пострадает.

Кольцо земли вспыхнуло и тут же потухло. А вместе с ним исчез и огонь в руках стихийников. Слав еле удержал пламя на пальцах и обернулся к чаше. Правильная догадка. Юти всего-то измельчила торф так сильно, что огонь потух. А он и являлся источником силы для остальных Одаренных. Разве что на старосту уловка не подействовала. Видимо, круг его воздействия оказался шире, либо, что сомнительно, он умел вызывать огонь не видя прямого источника.

Но короткой заминки и поворота головы Слава хватило Юти, чтобы вытащить меч и, мелькнув хищной молнией, оказаться возле противника. Теперь староста замер, испуганно косясь на клинок, щекотавший его шею.

— Сейчас ты освободишь южанина, а потом прикажешь сделать то же самое с его людьми. И лучше не юлить.

Судя по тому, с какой досадой Слав отдавал приказ, он понял все с первого раза. Те же Одаренные, которые пришли на выручку своему старосте, развязали лекаря, а другие медленно отправились к плохонькой хижине на отшибе. И Юти поняла, что выбор именно такой темницы не случаен — выпускать пленников не собирались. А хотели попросту сжечь вместе с домом.

Трое испуганных южан, две женщины и худой мужчина, жались друг к другу и до сих пор не понимали, что происходит. Видимо, предположили самое плохое. К примеру, та, что помоложе почти рыдала. И только заметив освобожденного лекаря и молодую деву с мечом в руках они начали что-то соображать.

— Мы уходим из вашей деревни, — сказала Юти. — Кто попытается нас преследовать, пожалеет. Забудьте этих людей для своего же блага.

Одаренная мотнула головой лекарю, слава Аншаре, тот оказался сообразительным. Сертан собрал возле себя южан, почти как курица-наседка своих птенцов, обронил пару слов и проворно зашагал к выходу из деревни. Правда, то и дело оборачиваясь. Ерикан, будто только что проснувшийся, торопливо обвел толпу взглядом и последовал за лекарем. И лишь после всего Юти стала медленно отступать, по-прежнему не опуская меча.

Лишь скрывшись за очередным домом, когда площадь уже не было видно, Одаренная бросилась бежать. И нагнала остальных уже у опушки леса.

— Думаешь, они и правда не станут тебя преследовать? — ехидно спросил Ерикан.

— Не знаю. Но если станут, им же хуже.

— Больше ты ничего не заметила? — продолжал пытать ее старик.

— У них есть лошади. И деревня едва ли единственная в этих краях. Даже если они не станут преследовать, то пошлют людей предупредить остальные поселения. И если везде такие же полоумные фанатики, путешествие по Семиречью значительно осложнится.

— Верно, — почти ликовал Ерикан.

Дева давно не видела старика таким счастливым. Точно промашки Юти доставляли ему особое удовольствие.

— Ты предлагаешь вернуть этих несчастных обратно, чтобы их убили? — спросила Одаренная.

Впрочем, если раньше она разозлилась или говорила сквозь зубы, то теперь задавал вопрос совсем спокойно.

— Едва ли местные после этого полюбят тебя, — усмехнулся старик.

— Вот и я так думаю. Пойдем.

И они побежали. Чересчур медленно, как показалось Юти. Одаренным среди южан был только Сертан, да и то не кехо. Судя по отсутствующим кольцам на руках — либо миели, либо сиел, что на скорость путешествия не особо сказывалось. Им приходилось часто останавливаться, чтобы дать недавним пленникам вдоволь отдохнуть. Юти тем временем возвращалась и проверяла, нет ли за ними погони.

Ее не было. Видимо, огнепоклонники решили действовать по плану Ерикана — пустить слух о деве по местным землям. Это, конечно, беспокоило Юти. Но имелось еще кое-что. Она наблюдала за южанами и не могла понять, что за опасная болезнь, какой нет излечения во всей Империи, коснулась их.

Мужчина был сухим, поджарым, с длинными усами и бегающим виноватым взглядом. Та женщина, что постарше — рыхлая, смуглая, с густыми бровями, плотно сжатым ртом и большой обвисшей грудью. Молодую можно было даже назвать красоткой — точеная фигурка, аккуратное лицо и украшения на шее. Их объединяло одно, все южане были одеты так, чтобы как можно лучше скрыть свое тело. И пугающая догадка пронзила сознание Юти.

— Раздевайся! — приказала она мужчине на очередном привале.

— Мирхэ… — умоляюще посмотрел на нее южанин.

— Раздевайся или умрешь, — спокойно взялась за рукоять меча Одаренная.

И усатому ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Медленно, словно пытаясь оттянуть неизбежное, он стал стягивать сапоги. Потом штаны. И только затем рубаху.

Дева едва не застонала, увидев серую корку на спине южанина.

— Сертан, глупый ты выродок Инрада, они же оскверненные!

Глава 19

Ерикан сиял, как начищенная серебряная храмовка. Наверное, лет через сто, добейся Юти такого же просветления, она бы тоже улыбалась. Но сейчас Одаренной было не до смеха. Дева поссорилась с огнепоклонниками и сама Аншара вряд ли знала, каковыми будут масштабы этого конфликта. И все ради кого? Проклятых оскверненных?

— Ты безумец, — не сказала, констатировала дева. — Водишь сюда из Пустошей этих… существ.

— Нет, — будто бы даже возмутился Сертан. — Фалер, Кире, Тилана — все они жители Сотрета. И разу в своей жизни не покидали границы Первого Предела. Просто болезнь пришла в город.

Юти вспомнила контрабандиста, с помощью которого она сбежали от Серебряных Воронов. Мог ли этот глупец принести заразу в Сотрет? Тысячу раз да! А сколько таких дураков в столице Первого Предела? Что-то Юти подсказывало, что более, чем достаточно.

— Я не поклоняюсь старым богам, — задумчиво протянула Одаренная. — Но мне кажется, что милосерднее было бы действительно подарить этим людям быструю смерть.

— Или выгнать в Пустошь, где они бы скитались, пока не прибились к таким же. Знаю, сотню раз слышал.

Глаза Сертана вспыхнули Инрадовым пламенем, а губы затряслись от злости. Юти даже улыбнулась.

— Расскажи, что знаешь, — сказала она, присаживаясь на ближайший камень. Но при это не сводя взгляда с южан.

— С первым из так называемых оскверненных, я встретился на Заставе, где служил врачевателем. Егери взяли в плен человека, покрытого серой коростой. Хотя от человека там действительно уже мало что осталось. Но мне удалось с ним поговорить. И он рассказал много чего интересно. Про Ямы, их общины, посвящение в оскверненные.

Юти вздрогнула. Память подкинула ей красочное воспоминание — дождь, полную Скверны яму и Красноокого.

— Мне показалось это интересным и я стал изучать их все больше. И многое узнал. Скверна — не что иное, как некая зараза. Она способна долгое время жить и развиваться в специальных условиях. К примеру, в тех самых Ямах. Но иногда перекидывается на тела людей, меняя их форму и структуру.

— Ты хочешь сказать, что все оскверненные просто… больные люди? — только сейчас поняла Юти.

— Это я и твержу уже который год каждому, с кем заговариваю, — устало ответил Сертан. — Каждая болезнь лечится, важно найти лекарство. Мое зелье значительно замедляет развитие заразы, но я думаю, нет, уверен, оскверненных можно исцелить полностью.

Здесь лекарь задумался, быстро шевеля губами. Точно спорил сам с собой.

— Хотя, наверное, все-таки не всех. При долгом течении болезни кости и мышцы сильно деформируются. Вернуть их в исходное состояние вряд ли возможно. Но убрать дальнейшее развитие заразы в наших силах.

— Ты забыл сказать «наверное», — ехидно заметила Юти.

— Я в этом уверен, — решительно сказал врачеватель.

Одаренная усмехнулась. Лицо лекаря все еще хранило на себе отпечаток побоев, но Сертан вдруг преобразился. Из слабого и немощного человека, который не в состоянии постоять за себя, он превратился в уверенного лидера, способного вести за собой людей. И Юти знала, почему. Врачеватель занимался своим делом, тем, ради которого родился. Его истинный путь придавал сил даже в минуты отчаяния.

— Ты миели? — спросила дева, уже зная ответ.

— Да, три кольца в способности яснознания, — сказал лекарь. — Я могу…

— Получать сведения от предметов. В твоем случае, видимо, от растений. Так ты нашел лекарство. Я права?

Юти помогло кольцо дедукции. Но она была уверена, что додумалась бы до этого и сама. Сертан согласно кивнул. Одаренная видела, как велик страх лекаря. Вот только боялся он не за себя, а за несчастных южан, которые за время всего разговора даже не пошевелились.

— От чего зависит распространение заразы? — спросила она. — Я знаю оскверненных, которые коснулись Скверны, но остались людьми.

Дева буквально спиной почувствовала, как напрягся Ерикан. Серая корочка на его теле была старая, едва заметная, но Юти помнила о ней.

— От многого, — присел Сертан рядом с Одаренной. — От того, насколько здоров человек, какой у него обмен веществ, в каком эмоциональном состоянии он находится. Но еще Скверна очень сильно реагирует на возмущение дара. Если бы зараза была живой, я бы предположил, что она сходит с ума.

— И порой вселяется в ближайшего, так?

Лекарь вновь согласно кивнул.

А Юти вспомнила Яму и Одаренных, которых приносили в жертву. И испуганных людей, которых облагодетельствовала Скверна своим касанием.

— Почему ты не говорил никому об этом? — поинтересовалась Юти.

— Не говорил? — горько усмехнулся Сертан. — Многие года я только и делал, что обивал пороги королей, наместников, кнессов и ярлов. Тех, до кого мог достучаться. И начал это делать до прихода Великого Ворона.

Юти нахмурилась от этого упоминания. По всему выходило, что Сертан являлся и к ее отцу. Но мудрый Фелен проигнорировал лекаря.

— Но понял, что правителям проще отгородиться от оскверненных, сделать вид, что их проблемы нет, отражая вылазки из Пустоши. Тогда я продал все свои имущество и принялся исследовать болезнь самостоятельно.

Одаренная тяжело вдохнула. Сложившаяся ситуация ей не нравилась. Все ее мысли были заняты грядущей встречей с матерью, а не мифическим выздоровлением оскверненных. Но вместе с тем она понимала, что встреча с лекарем не случайна. Если удастся найти возможность сделать оскверненных простыми людьми, то… то мир попросту изменится.

— Как называется твое растение?

— Не знаю, — огорошенно пробормотал Сертан. — Я как-то забыл придумать ему название. Оно растет в низовья Вилении.

Юти кивнула, услышав одну из крупнейших семи рек земель, в честь которых они и получили свое имя. Вот только путь туда занимал не одну седьмицу. Юти посмотрела на Ерикана с единственным немым вопросом. И старик ехидно фыркнул.

— Это почти по пути.

— Тогда ты идешь впереди, — сказала Юти Сертану. — А твои люди сразу за тобой. Мы на расстоянии.

— Одаренные крайне редко заражаются Скверной. К тому же, у них, — лекарь указал на больных, — зараза проявилась совсем недавно. Поэтому вы в полной безопасности.

— А вот это мы проверять не будем, — решительно ответила дева.

— И мне совсем нечем вам платить, — не унимался Сертан. — У меня осталось немного денег на дорогу обратно и кое-какое пропитание.

Юти улыбнулась. Лекарь ей нравился все больше. Несмотря на свой фанатизм, Харан Сертан Римель оказался обстоятельным мужиком. И решил договориться обо всем сразу, а не юлить во время пути.

— Нам не особо нужны деньги, — ответила Юти. — Пропитание мы себе можем добыть сами. Веди.

И они отправились в путь. Вот только новый отряд не был похож на предыдущий. С Фромвиком и Санной Юти отдыхала душой, могла себе позволить быть вздорной и любопытной девчонкой. Путешествуя вместе с южанами вдали от дорог, через дремучие леса, логи, минуя крутые яры, Одаренная все время оставалась угрюмой воительницей, готовая в любое мгновение обнажить меч.

Она старалась не разговаривать с усатым Фалером и толстой Кире. Разве что с молодой Тиланой у Одаренной завязалось нечто вроде приятельства. И то лишь потому, что красивая девушка много рассказывала о своей жизни, жизни дочери богатого торговца в Сотрете. И в ее словах Юти иногда слышала эхо своей, прошлой судьбы.

Однако после трещала ветка в лесу, выл волк вдалеке, раздавался плеск в ближайшей реке и мираж былых времен улетучивался. Все возвращалось на круги своя, и Одаренная вспоминала, что она воин, а сидящая перед ней всего лишь обычная девчонка. К тому же еще и оскверненная.

Забавно, но с того момента, как Юти узнала о сером пятне в прошлом Ерикана, она старалась не вспоминать об этом. Одаренная решила для себя, что у учителя хватило сил справиться со Скверной. И крохотная корочка на теле — лишь отголосок той самой борьбы. Потому что это Ерикан, ее грубоватый и насмешливый учитель, а не какие-то чужие люди. И Юти никогда не олицетворяла наставника с оскверненными. Тогда как над новыми знакомыми будто висел отпечаток проклятия. И нет, нет, но дева старалась сесть подальше от южан.

Если бы не все это, путешествие по Семиречью бы понравилось Юти. Эти земли оказались богаты дичью, рыбой, а по урожайности могли посоперничать и с западными королевствами. Правда, Ерикан говорил, что зимы здесь бывают суровы, но Одаренная, по старой привычке, пропускала слова наставника через сито правды. Едва ли снега в Семиречье толще, а ветра кусачее, чем на Севере.

В пути прошла седьмица, потом вторая, а на третью Юти начала замечать, что с каждым новым днем они стали двигаться все медленнее. Будто та зараза принялась подтачивать южан. Юти, с присущей ей прямотой, спросила Сертана, в чем дело. И услышанное удивило ее. Лекарь сказал, что путники, да и он сам, голодают.

Дева долго не верила услышанному. Раз в несколько дней она лично ловила зайца для похлебки или толстых белок, порой приносила костистую речную рыбу и научила находить Кире и Тилану свободные коренья и ягоды. Благо, к осени в лесах их было с избытком, а запасы, прихваченные с Земель, давно истощились. И теперь выяснилось, что эти кумушки голодают.

Конечно, будь у них пшено, то и суп был гуще. Окажись в руках хлеб, то им бы можно очистить котелок, а запеченные овощи покойно лежали в брюхе. Но ведь надо принимать жизнь такой, какая она есть.

Однако спустя пару дней, когда Юти стала пристальнее наблюдать за оскверненными, она вновь с изумлением отметила, что те действительно изменились. Длинные усы Фалера на изнеможденной физиономии смотрелись мокрой тряпкой, некогда внушительная грудь Кире тоскливо висела возле живота, а лицо Тиланы, и прежде худое, еще более вытянулось. Правда, по мнению Юти, девушка стала лишь краше.

Но изменения коснулись не только внешнего вида. Сертан на очередном вечернем осмотре заявил, что коросты увеличились в размере. По всему выходило, что скудный рацион, к которому и Юти, и Ерикан оказались привычны, может свести в могилу оскверненных. Или деформировать их тела настолько, что лечить уже будет некого.

— На супах мы долго не протянем, — сказала райдарская дева учителю. — Нужна пшеница или бобы для каш. Хорошо бы достать еще сыра и хлеба про запас.

— В крохотных деревнях мы будем на виду, — ответил Ерикан. — Даже если прибегнем к иллюзиям. Ни ты, ни я не знаем языка.

— Можно прикинуться немыми, — пожала плечами Юти.

— Или найти того, кто знает имперский язык.

— А такие будут только в больших поселениях, — заключила Одаренная.

Сертан все это время ходил неподалеку, тряся своей худой мошной. Юти могла поклясться, что там лишь пара серебряков, а остальные деньги медью. Одаренная думала даже над тем, чтобы поймать какого-нибудь простофилю, вручить ему монеты с помощью кольца разума заставить сходить и закупить еды. Проблема здесь заключалась не только в знании языка, но и дальности действия способности. Стоит зачарованному способностью скрыться из виду, Юти не сможет управлять им.

Потому было решено выходить на дорогу и идти в тени лесов к ближайшему городу. Сертан с уверенностью заявлял, что где-то поблизости как раз должно быть большое поселение, хотя Юти сомневалась в том, насколько хорошо лекарь знает местность. Уж слишком долго они шли вдали от дорог, ориентируясь лишь по солнцу. Но выбора не оставалось.

К исходу дня они нашли сначала хлипкий мост, а уже за ним и пыльную просеку с отпечатками копыт. Значит, скот, а следовательно и люди, здесь ходили. Юти выбрала своей целью высокий холм, взобравшись на него. И судьба, словно смилостивившись над райдарской девой, подарила ей вид деревянных башен вдалеке. Поселение. И судя по укреплениям, достаточно большое.

Потому отряд вернулся на просеку, следуя в отделении от нее. А к середине дня встретил и пустую повозку, уезжающую от города.

Будь у семиреченца припасы, Юти бы даже особо не задумывалась. Отобрала бы все и решила вопрос с необходимостью посещения города. А так пришлось импровизировать.

Одареннная вернулась в лес и наказала Сертану ждать с оскверненными их здесь. Правда, немного подумав и поглядев на затравленный вид южан, нехотя оставила с ними Ерикана. От учителя все равно проку никакого. Деньги, который отдал Сертан на еду, старик ожидаемо не взял, говорить на местном не умел, только бы привлекал к себе внимание. Потому Юти рассчитывала обставить все быстро и вернуться к закату солнца.

Она играючи нагнала сельского мужика, который даже испугаться не успел, как на ноге Одаренной загорелось кольцо разума. Юти вторглась в сознание несчастного, как медведь, случайно забредший через открытую дверь в дом и не понимающий, что здесь делать.

В голове семиреченца было странно и неуютно, как в огромной одежде с чужого плеча. Юти пыталась говорить какие-то слова, однако они тонули в общем шуме. Пришлось долго и тщательно концентрироваться, прежде чем удалось вычленить некие образы.

Она увидела родную избу, скромную, с измученной женщиной и кучей ребятишек, широкое поле, дорогу, массивный частокол и город. Большой, пугающий мужика и невероятно ей подходящий. Вот только как не билась Юти, внушить собственные желания семиреченцу у нее не получилось.

Тогда Одаренная обратила свое внимание на старую клячу, которая везла мужика. И все вышло почти сразу. Язык животных был прост и состоял из одних только образов. Много домов и людей — город. Ехать. Быстро.

И лошадь, обретшая нового друга, развернула телегу. Семиреченца пришлось лишь поддерживать силой кольцо, чтобы он не сопротивлялся.

Юти только сетовала на незнание языка. Когда-то она считала, что все земли говорят одинаково. По крайней мере, язык Конструкта, который вскоре стал общеимперским, пришел в Пределы давно. Сначала в виде диковинных слов, после замещая старые, длинные, вычурные, а затем и вовсе вытеснил прежний язык вместе со старыми богами.

Семиречью удалось сохранить свою культуру. И богов, и странное наречие. Юти не знала, что всему виной отдаленность восточных земель от прочей Империи. Даже Север был не в пример ближе. Потому, когда Главный Ворон принес мечом порядок в Пределы, Западные королевства и Земли, то у него попросту не осталось сил. Тогда как кнесы, готовые объединиться, могли бы с легкостью одолеть Императора. Вот только и они повели себя странно. Не выступили огромным войском, покинув дремучие леса, а приняли власть Императора, платя ему дань, но с договором, что Великий Ворон не будет вмешиваться в их дела.

Аншара ведает, чем руководствовался Керай. Может, он хотел собрать силы, чтобы позже все же покорить Семиречье, но после отвлекся на многочисленные проблемы образованного государства. Либо сложившееся положение вещей его вполне устраивало — кнесы платили налог без задержек и хитрости, а торговцы устремились в земли Империи. Но так Семиречье сохранило и своих богов, и свой язык.

Конечно, можно было попытать мужика — у него всплывали какие-то слова, когда он вспоминал жену или дом, однако Юти понимала, что это капля в море. Да и времени у нее попросту нет.

И как всегда в последнее время — оказалась права. Пролетел ястребом лес с просекой, мелькнул пойменный луг с пастухом и стадом, взметнулся и тут же опустился один толстобокий зеленый косогор, а затем взору Юти предстал огромный, сравнимый разве что с Раенделом на Севере, город. Расположенный на четырех холмах, он был опоясан несколькими рядами частокола. Самый широкий, внешний, оказался выше всех и на изготовление его пошли вековые деревья. Вдоль него ходила стража в легких рубахах, что Юти слегка успокоило. Если не в кольчугах или полных доспехах (Аншара знает, как здесь облачаются воины), значит, не ожидают нападения.

А вот что Юти напрягло — Одаренные. Несколько десятков разной силы, пылающие светочами во тьме. И самыми яркими среди них виделось четверо, мастера в двух направлениях — фармари. Конечно, они не дотягивали по силе до нее, ни у кого не было трех обручей. Но что могут несколько фармари против одной райдарской девы? Узнавать бы подобное Юти очень не хотелось.

Уже ближе мелькнули распахнутые ворота, показались крошечные, на фоне частокола, люди, и Юти со вздохом зажгла кольцо сиел. В способности она не сомневалась, Санна поделилась с ней всеми тайнами, какими только обладала. И теперь рядом с семиреченцем, глядящим на мир стеклянными глазами, ехал его сводный брат — бородатый, здоровый мужик из сельчан. Юти знала, что сделала все неплохо, иллюзия вышла сносной. Вот только что-то ее смущало. И с этими мыслями она въехала в столицу окрестных земель.

Глава 20

Когда-то маленькая южная девочка боялась больших городов. И попадая туда, всегда старалась пройти окольными дорогами, держась дальше от центра поселения с его шумом, пылью и ненужным интересом. Со временем этот страх ушел. За прошедший год Юти видела много и диковинных, и совсем скучных городов, любуясь, пугаясь, сравнивая.

Конструкт предстал могучим хтоническим чудовищем, о которых не писали в древних преданиях. Столицу даже можно было назвать кучей городов в одном большом городе. Книрон поразил криками торговцев, оглашающих окрестности громче голодных чаек, и самой высокой башней в Империи, пусть и имеющей неблагозвучное название. Сотрет отличался важностью и спокойной величественностью, так присущей Пределам, запахом рыбы, странствий и красноватой пылью, оседающей на зубах после проезда всадников. Северные города напоминал сонного ледяного гиганта, готового в любую минуту проснуться и с яростью броситься в битву. Но вот это поселение ее смущало.

Походило оно на разросшуюся и сытую деревню, не знавшую бед и невзгод. Крепкие высокие дома с обширными дворами будто хвастались друг перед другом. Жилища зажиточных и богатых семиреченцев можно было узнать по тому, что у входа они ставили внушительный, почти в человеческий рост, истукан бога (Сертан сказал, что называется подобное «чуром»), которому поклонялись, и небольшой алтарь рядом. Если бог водный, то и чаша на алтаре наполнена водой, если земляной, то сверху положен жирный чернозем или насыпан сухой песок. Кому как больше нравилось. И более того, громадные «чуры» города могли отличаться от тех, что виднелись во дворах.

Для Юти подобное было дикостью. Она до сих пор не могла уложить в своей голове многобожие. Каким надо быть глупцом, чтобы поверить в могучую вдову, льющую с неба слезы или грозного мужа, бросающего молнии? Аншара единственная правильная богиня, посланная Всеобъемлющим, чтобы дать смертным ответы на все вопросы мироздания. Ну, или почти на все.

Еще изумили Юти широкие улицы, выложенные толстыми пружинистыми досками. Понятно, что леса в Семиречье было с избытком, но тратить его на подобные глупости? Хотя, если осадки здесь так же обильны, как на Севере, то можно представить, во что превращаются дороги. Даже во время сезона дождей Юг не знал таких проблем. Почва Пределов была жадна до влаги и впитывала ее всю без остатка.

Не нравились Одаренной и люди. Все ладные, будто слепленные из божественной глины, как в преданиях про великанов. Мужчины сплошь обросшие бородами, женщины с большими крепкими задами и пестрыми лентами в косах. И все довольные. Юти даже досада брала, когда она вспоминала суровые пески Юга и худых загорелых людей. Если бы половина из семиреченцев решила пойти по пути воинов, то из них получились бы великолепные кехо. Много лучше, чем ее соотечественники.

И размышляя над этим, райдарская дева становилась угрюмее. Потому что по-прежнему чувствовала четырех мастеров, тогда как свет прочих Одаренных потускнел или даже померк. Эти же горели примерно одинаково, да еще похожими сполохами, точно были одним человеком, находящимся в разным местах. И Юти подобное очень не нравилось.

Потому дева решила не заходить далеко в город, пусть ей и хотелось посмотреть и на центральную площадь, и на дом правителя, и на местных истуканов. Сердан говорил, что чем больше поселение, тем выше чуры.

Прежний план, заключавшийся в поиске имперского торговца, пришлось отмести. Нет, здесь такие точно были. Или хотя бы семиреченцы, говорившей на имперском. Уж очень велик город. Но как это будет выглядеть? Что обычный селянин завалился к лавочнику и стал изъясняться на языке Конструкта, тогда как на местном и двух слов связать не может?

И Юти решила сыграть в глухонемого. Она выбрала огромный деревянный дом с кучей больших и малых пристроек, где сновали с товарами слуги и направилась к нему. Оставила своего провожатого так, чтобы того было видно с окна, впрочем, на всякий случай не разрывая связь ни с ним, ни с лошадью, после чего поднялась в дом.

Ерикан говорил, что жилища богатых семиреченцев обширны, но такого расточительства Юти прежде еще не видела. Ей казалось, что даже обитель предельных Наместников намного скромнее в размерах. Куда не кинь взгляд, везде полки и лавки, заставленные разным товаром: мешками, раскрытыми и связанными, полотнами, шкурами пушных животных всяких расцветок, бочонками с медом, вином, пивом, воском, рыбой (соленой и свежей), копченой домашней птицей, посудой из дерева или серебра и прочего, прочего, прочего.

У Юти от вида и запаха разносолов противно заныло в животе. Она давно привыкла терпеть все тяготы и невзгоды, как того требует путь воина. Но обилие еды пробудило древнее и могучее чувство голода, когда самые благородные из мужей после долгих скитаний алчущими волками бросались на скромную пищу. Чтобы хоть как-то отвлечься, она стала разглядывать всякие крохотные штуковины в виде зверей, явно сделанные для детей.

Хозяин, ожидаемо, принялся говорить по-семиреченски. Юти опасалась своего непритязательного вида, однако купец даже не обратил на него внимания. Пришел покупатель, а уж как тот выглядит — дело десятое.

Одаренная не сразу заметила хозяина, пузатого, но вместе с тем крепкого коротышку с крохотными глазками и внушительным носом, задранным вверх. И только после, подражая придуманной легенде, показала сначала на ухо, а потом на рот.

Торговец усмехнулся, даже что-то сказал, но кивнул, и они стали изъясняться жестами. Юти, прежде трепетавшая от тревоги, довольно быстро смогла объяснить, что именно ей нужно. Для этого, конечно, пришлось немного походить и позаглядывать в мешки, тыкая в необходимое. Ну, и показать прежде хозяину серебряную монету и кучу медяков — все, что дал Сертан.

Как истинный купец, тот понял язык денег сразу. И так же жестами спросил, куда все носить. Более того, после попытался во дворе заговорить с провожатым, но тот с трудом окинул коротышку пустым взглядом и повторил жест Юти — показал сначала на ухо, потом на рот. Конечно же, не без помощи Одаренной и ее кольца разума.

Все шло так хорошо, что райдарская дева даже позволила себе немного увлечься. Торговец отдал распоряжения слугам, и те стали таскать товары в телегу, а сам купец принялся угощать Юти то кусочком сухой рыбы, то тягучим медом. Последний был совсем другим, нежели на Севере. Там им называли ароматный хмельной напиток, а в Семиречье густую янтарную сладость, вкуснее которой Юти давно ничего не пробовала.

Не будь она воином, не обучайся столько времени у Ерикана дисциплине и самоотречению, то спустила бы все деньги на этот самый мед. Торговец явно знал, на что давить и правильно понимал, что монеты у его гостя еще есть. Но Юти хватило отрезвляющего осознания, что купец и без того неплохо на ней нажился. Товары были копеечные, не представляющие особой ценности для этих богатых на еду земель, однако у Одаренной ушло больше храмовки, чтобы забить лишь половину телеги всяким добром.

Увлеченная ожиданием вытянутых лиц южан и Ерикана, когда она приедет с припасами, поеданием меда и прочими, не имеющими особого значения мечтаниями, Юти не увидела самого важного. Как к ее спутнику, со стеклянным взглядом, подошла местная стража, состоящая из одних только Одаренных.

Лишь с помощью обеспокоенной лошади она запоздало почувствовала тревогу. Всколыхнулась силой, осматривая все пространство далеко за стенами торгового дома и едва сдержалась, чтобы не выругаться. Трое слабых Одаренных и мастер, тот самый, один из четверых.

Вот только не успела Юти испугаться или расстроиться, как пришел черед сокрушаться вновь. Мастер уверенно направился к дому. Да и куда ж ему было пойти?

Потому, когда скрипнула дверь и внутрь вошел русый мужчина, едва ли разменявший четвертый десяток, Юти уже была вся собрана. Кольцо дедукции подсказывало ей возможные варианты — броситься в одно из окон, напасть намастера прямо здесь, прикрываться торговцем. Вот только каждый из предложенных казался Одаренной неподходящим. В любом из них она теряла уже сложенные в телегу припасы, потому что уходить из города вместе со всем добром не удастся.

Между тем семиреченский муж не проявлял агрессии. Пусть и не до конца, но он уже распознал в противнике могучего Одаренного, намного сильнее его самого. Незнакомец пригладил коротко стриженную, но вместе с тем густую бороду, точно раздумывая, стрельнул на деву, ныне в облике его соплеменника, темно-синими глазами, сложил на груди мускулистые руки, которые свободная рубаха не только не скрывала, но и подчеркивала.

— Приветствую вас, кудесник, в городе Потречье, коим правит мудрый кнес Свигож, — сказал он по-имперски, но нараспев, словно мурлыкал песню. — Меня зовут Латно.

Юти с тревогой посмотрела на обруч стихий на правой руке. Мастер не только воды, огня, земли, воздуха, но и эфира. Аншара ведает, сможет ли Юти справится с ним. С другой стороны, в замкнутом пространстве у нее явное преимущество.

Латно между тем по-прежнему не проявлял нетерпения или враждебности. Будто его цель в этой жизни только и заключалась в том, чтобы найти Юти. И Одаренную эта уверенность смущала. Латно, казалось, убежден в своей победе, начнись бой. И подобное едва ли походило на самоуверенность, здесь было нечто еще, пока неподвластное для понимания Юти.

— Чего ты хочешь? — наконец спросила она, чем немало удивила купца, и без того изумленно таращившего глаза со времени прихода семиреченца. Последний, кстати, на торговца не обращал никакого внимания. Для Латно того попросту не существовало.

— Отвести тебя к кнесу Свигожу, — мягко сказал стихийный мастер, словно это было само собой разумеющееся.

— А если я откажусь? — Юти положила руку на меч.

С другими Одаренными, которые понимали силу райдарской девы, подобного было бы достаточно. Более того, Латно и сам должен осознавать ее могущество и хоть сколько-нибудь опасаться. Вот только он этого не делал.

— Если ты попытаешься меня убить или даже убьешь,мои братья не дадут тебе уйти. А они уже здесь.

Юти окинула дом взглядом. Не тем обычным, человеческим, которым торговец пытался раздеть ее догола, чтобы понять, какая сила сокрыта в этом дремучем семиреченце и отчего тот говорит на имперском с знаменитым Латно столько дерзко. Юти смотрела силой и тут же те самые светочи, похожие друг на друга, как единое целое вспыхнули совсем рядом. Четыре мастера, один из которых стоял сейчас перед ней, окружили Одаренную. Загнали ее в ловушку. И теперь смысла таиться более не было.

Она скинула иллюзию и купец чуть не грохнулся в обморок. Во всяком случае, его возглас удивления был так громок. что затихли даже мыши под полом. Выдержка Латно оказалась лучше. Рот только пополз вниз, но на полдороге остановился, а сам мастер скрыл его легким зевком. Будто, нечто подобное он и ожидал. Одаренный жестом пригласил Юти покинуть столь гостеприимный дом, давая понять, что особого выбора у нее нет.

Один сполох стоял уже тут же, рядом с местными стражами, другие подошли спустя несколько ударов сердца, видимо, перестраховавшись на тот случай, если Юти решит сбежать через одно из окон. И только теперь Одаренная разрешила загадку их родственного свечения — все четверо были братьями. Одинаковый рост, похожие лица, даже борода и волосы пострижены единообразно. Латно был самым молодым и симпатичным. Вот только теперь он замолчал и отошел в сторону, а вперед вышел другой Одаренный, коренастый, плечистый, словно созданный быть кехо.

— Меня зовут Вацлав, это Божен и Душан. Смею надеяться, что Латно хватило приличия представиться?

Остальные братья хохотнули, а недавний собеседник Юти пошел краской. Видимо, младшенького шпыняют. Вопрос был риторическим, потому что Вацлав продолжил.

— Как тебя зовут, дружинница?

— Пелир Ютинель Керис Райдарская, — ответила Одаренная.

— Южанка, — будто сам себе кивнул Вацлав. — Не подумай, что мы тебя неволим, но у нас приказ, привести кудесницу к кнесу.

— Меня? — сделала дева вид, что не понимает, о чем речь.

— Ту, которая освободила оскверненных вместе с их провожатым, — и бровью не повел семиреченец. — У нас тут не так много бродит кудесниц с Юга. Ты же вон, и того боле, оказалась кладезной.

Юти не сразу поняла, что Вацлав имеет в виду фармари. Странное дело, он вроде бы говорил на имперском, но все равно изредка вставлял непонятные слова.

— Мне кажется, что особого выбора у меня нет.

— Выбор-то он всегда есть, — медленно и нараспев произнес Вацлав. — Помереть же оно тоже вроде как выбор. А с нами тебе не совладать. Уж сколько таких кладезных мы повидали, но против крови не попрешь.

И лишь теперь Юти поняла, осознала, что так смущало ее. И почему сполохи оказались так похожи и каким образом тут же подоспели братья, как только Латно со своим отрядом обнаружил зачарованного мужика. Магия крови! Забытая, преданная, используемая разве что оскверненными.

— В Империи магия крови запрещена, — решительно сказала она.

— У нас тут своя Империя, — вовсе не испугался Вацлав. — И Император свой, кнес, стало быть. Он так и сказал, если сильнее с нею становитесь, ему во благо, то пользуйтесь.

Юти задумалась. Она мало знала о запретной технике, которую помнили разве что самые древние и спрятанные в укромных местах культы. Если Аншара подробно рассказала о направлениях, то о деяниях Инрада храмовники, да и прочие молчали. Но как учение оскверненного бога могло оказаться в диких землях Семиречья?

— Дружинница, будь ласкова, освободи мужика, — указал на несчастного в телеге Вацлав.

— У него мои припасы, — помедлила Юти.

— Не переживай, с нами поедет. А там уж разберемся.

Одаренная убрала кольцо управления человеком и глаза провожатого вновь обрели осмысленность. Он с испугом посмотрел сначала на свою недавнюю обидчицу, после перевел взгляд на братьев-мастеров. И честно говоря, Одаренная так и не поняла, кого и чего больше бедолага испугался. Вацлав сказал ему что-то на местном, и мужик согласно закивал, но с места двигаться не торопился. После самый старший из братьев дал еще какие-то указания, и все они двинулись в путь.

Впереди шел то ли Божен, то ли Душан, Юти так и не запомнила, кто из них кто. Следом Одаренные из патруля, рядом с девой сам Латно, а позади вышагивал с братом Вацлав. И только после, замыкая процессию, трясся в телеге перепуганный мужик, которому, видимо, повелели двигаться с ними.

Одаренная внезапно ощутила, что мастер подле нее чувствует себя так же неуютно, как и она сама. Словно это дева вела Латно на знакомство с местным кнесом под внушительным конвоем, а не наоборот. Забавно, когда мужчина был без братьев, то чувствовал себя значительно свободнее, чем сейчас. И Юти подумала, что лучшим решением будет завязать с Латно беседу.

— Велики ли владения кнеса Свигожа? — спросила она.

Латно вздрогнул, пробуждаясь от дум. Точно прорубили могильную плиту и в царство мертвых ворвался солнечный луч, возвращая его к жизни.

— Наш народ превосходит в числе и землях лютичей, золичан, голичей, воленов, но уступает торжанам и керивенам.

Юти кивнула, семь народностей, семь рек, на которых стоят Великие Города, семь кнесов. Узнала она об этом, к своему стыду, совсем недавно, когда к отряду присоединился Сертан. Правда, интересовал ее только город Торж, где и обитала некогда прекрасный цветок Юга.

— А какие у вас боги?

Вот этот вопрос почему-то Латно не понравился. Они как раз подходили к широкой, заполненный людом площади, где и высились три могучих чура. Много выше тех, которых Юти видела в деревне. И что-то здесь показалось Одаренной странным. Все тот же порядок — обращенные друг к другу истуканы, а перед ними сразу три чаши, пустая, с землей и водой. Вот только один из чуров будто бы оказался поставлен позже. Он выделялся и ростом, и цветом дерева.

— Прекрасная Сфира, плетущая сети, что покровительствует рыбакам, — не говорил, пел Латно. — Руша, капризное дитя ветров и Мгыл, моровой дед, что ведает всеми больными и умирающими.

Юти устало вздохнула. Ну вот почему ей так не везло с местными богами?

Глава 21

Юти не ошиблась. Одаренная давно стала уставать от своей правоты. Но правитель потречан, самого западного и одного из многочисленных племен во всем Семиречье, оказался истинным служителем своего земляного бога. Свигож точно умер и теперь на троне, в большом, расписанным искусными резчиками по красному дереву зале, сидел распухший труп. Или нечто, что более всего напоминало утопленника.

Деве хватило духа не отвести взгляд от глубоко запавших глаз, под которыми плескались черные озера синяков. А ведь правитель Потречья был Одаренным, почти шагнувшим за границу мастера. Ну, или кудесника, как здесь принято говорить. Юти ощущала четыре кольца стихий, пусть руки кнеса и были скрыты шубой.

Увидев Одаренную, Свигож тяжело поднялся и даже на мгновение оторвал задницу от трона, точно разглядывая ее, после чего вновь рухнул обратно. Его одутловатые щеки заколыхались, будто он набрал в рот воды, а масляные глазки заблестели.

Казалось, тело, укрытое меховой шубой, вовсе не слушалось правителя. Юти справилась с одномоментным желанием подойти и скинуть пушные одежды. Вдруг там и нет никого, а это все иллюзия? Или того хуже — проклятие Инрада, заключенное в этих стенах. Как бы не веяло свежестью от приближающегося вечера, но до настоящего холода еще далеко. Вон братья и вовсе, все как один в легких льняных рубахах, разве что у Вацлава одеяния плотнее, да рукава до кистей. Если кнес мерзнет сейчас, что с ним происходит зимой?

Латно успел рассказать, что Свигож когда-то был хорошим, справедливым жадным до жизни правителем. Но два года назад сильное поветрие выкосило десятую часть города, а вместе с ним и семью кнеса. Он один и выжил, да только уже не стал прежним. Потерял былую легкость и бодрость духа. А вскоре и вовсе срубил покровителя воинов, огненного Марана, а вместо него поставил земляного Мгыла. Народ пороптал, пороптал, да и принял мрачного старика близ привычных Сфиры и Руши.

— Многие твердят, что боги отвернулись от меня, — не сказал, почти прокричал Свигож. — А вона погляди, послали ко мне не просто кудесницу, а целую кладезную!

Голос его звенел подобно тонкому стеклянному бокалу, в какие разливают вино на самых богатых пирах. Юти даже подумала, не заключен ли злым намерением сиел в это умирающее тело молодой и полный сил муж?

— Приветствую вас, правитель самого великого и большого города в землях семи народов, — чуть поклонилась Одаренная.

Словам ее научил Латно, несмотря на странное положение Юти, будто бы почти с ней подружившийся. Семиреченца очень интересовало, как в таком юном возрасте дева стала кладезной. Одаренная пообещала непременно рассказать о своих странствиях, как представится более удобный для этого случай.

— Разве ты была, дружинница, в других городах Седьмы?

Свигож криво усмехнулся. Точнее, его рот попросту съехал на бок и Юти поняла, что это нечто вроде улыбки. Одаренная молчала, все ожидая, когда правитель вспомнит о происшествии в деревне и призовет ее к ответу. И что задумает? На Севере с нее потребовали бы виру, здесь… здесь Аншара ведает, чего захочет кнес.

— Я тебя ждал, кладезная. Как приехал с Верховья человек и пожаловался на незнакомку с обручем на руке, ждал. Сделал подношения богам и те дали знак, что ты придешь.

Юти очень интересовало, какой же знак деревянные истуканы продемонстрировали полумертвому правителю. Но Одаренная, ныне полная благоразумия и спокойствия, решила о подобном не спрашивать. Ей хватало того, что она завороженно смотрела на шамкающего синими, точно чужими губами кнеса.

— Где те люди, которых ты увела? — вдруг спросил Свигож.

— В лесу, — уклончиво ответила Юти. — Дожидаются меня.

— И еды ты, стало быть, для них набрала, — соглашаясь, покивал правитель.

Юти промолчала, не понимая, куда ведет кнес. Он не торопился обвинить ее или хотя бы укорить, а беседовал точно со старой знакомой. И вот это Одаренную очень беспокоило. Как шутили в Империи: «бойтесь семиреченцев, разговаривающих с тобой словно с другом». Хотя, поговорка скорее глупой, чем полезной. Жители Седьмы, как звучало название этих земель на местных наречиях, редко выбирались в большой мир.

— Каждое поселение, в том числе и в моих землях, верит своим богам. Тем, кто помогает деревне или городу. Люди Верховья всегда были огнепоклонниками и им чуждо сострадание к ближним. Всякую болезнь они не терпят, а выжигают огнем. Оттого и оскверненных решили спасти только им понятным образом. Вот если бы твои люди пришли сразу в Потречье, то никто бы и косо на них не посмотрел.

Юти ошарашено глядела на кнеса. И удивлялась, как внешний облик не соотносится со словами, которые произносит Свигож. Он, получается, не только не ругал ее, но будто бы и извинялся за своих подданных?

— Куда идешь ты и твои люди? — спросил правитель.

Одаренная колебалась, но совсем недолго. После чего решила, что часть правды можно выдать, просто не всю. Потому рассказала про судьбу Сертана и его желание найти лекарство от Скверны. Про мать и конец пути мести райдарская дева благоразумно говорить не стала.

Кнес слушал внимательно, будто бы даже участливо, изредка согласно кивая. А когда Юти закончила, заговорил сам.

— Здесь им ничего не грозит, — сказал правитель. — Оттого не стоит таиться и вором пробираясь в город. Скажи моему человеку, где находятся твои друзья, пусть он приведет их, а сама пока отдохни, да поешь. Устала, поди, по лесам скитаться.

Юти едва заметно фыркнула. А вот это уже больше походило реальность, к которой она привыкла. Кнес хочет, чтобы все оскверненные пришли сюда, а когда все соберутся вместе, то можно будет уже говорить жестко и открыто. Наверное, что-то подобное мелькнуло во взгляде Одаренной, потому что Свигож поднял худые руки, точно сдаваясь на волю девы. И тогда Юти впервые увидела его кольца. Всего два выбранных направления, в одном из которых сразу три отметки силы.

— Посмотри на меня. В этом городе раненых и больных не убивают. Клянусь богами, большими и малыми, если станете вести себя мирно, то в Предтечье тебя и твоих друзей никто не обидит.

А вот теперь Юти задумалась. Она, конечно, не особо знала, какие боги в этих землях являются большими, а какие малыми. Вот только говорил Свигож открыто, а на лицах братьев, которые стояли рядом, не промелькнуло ни тени коварства. К тому же, будь обещание пустым, кнес не стал бы выговаривать его так тщательно. А тут видишь: «если станете вести себя мирно». И ко всему прочему, если он и задумывал козни в отношении Одаренной или оскверненных, то не знал самого главного. Что среди людей Юти есть Ерикан. Такой кладезный, о встрече с которым правитель Предтечья и мечтать не мог. И точно не хотел.

— У меня будто бы нет выбора, — сказала дева, вспоминая недавний разговор с Вацлавом.

— Выбор есть всегда, — повторил знакомые слова Свигож.

— Но мне он может не понравится, так? — серьезно спросила Юти.

Кнес развел руками, будто ничего здесь от него не зависит. Однако Одаренная уже для себя все решила. Пусть отправляет человека за отрядом. И если кнес задумал что-то недоброе, ему же хуже. Вместе с Ериканом она здесь разнесет все к инрадовым отродьям.

Отправить решили не одного из братьев, а обычного Одаренного, всего с двумя кольцами на руке. И Юти даже согласилась с правителем — поручить подобное кому-то из кладезных — ослаблять тех, кто остался в городе. А если с посыльным что произойдет, то двухкольцевого и не жалко.

Следом Свигож распорядился и для райдарской девы устроили пир. Как ни старался правитель испортить ей аппетит, с громким хлюпанием посасывая какие-то необычайно соленые круглые овощи (Юти и половины такой штуковины не доела), но Одаренная молотила все подряд. И горячую птицу, и маринованные грибы, и жирную красную рыбу, и различные пироги. Принесли также и медовые напитки, похожие на те, которыми Юти угощали на Севере. Одаренная набралась наглости и попросила обычный мед, тот, который ела в торговом доме. Нашелся и таковой. Хотя дева бы очень удивились, если бы у кнеса его не оказалось.

Земли Свигожа были обильны на вкусную еду. В реках водилась крупная рыба, во дворах гоготали жирные гуси, в лесах бегала непуганая дичь. И вдобавок Витий Керай Кулен Первый не вмешивался в дела семиреченцев. Даже позволил сохранить верования предков, хотя Великий Ворон среди храмовников почитался первым воином Аншары.

У Юти не сходилось одно с другим. Тот же Латно говорил, что потречане один из самых многочисленных народов. И город был действительно огромным, здесь не поспоришь, хотя Одаренных не больше пяти десятков, из которых всего четыре мастера.

— Великий кнес, как много у тебя воинов? — наконец не выдержала Юти.

— Я не великий кнес, — усмехнулся тот, оторвавшись от еды… — Великого кнеса не выбирают уже несколько веков. Каждый тянет одеяло на себя. Но под моим началом две сотни Одаренных, три десятка кудесников, из которых уже восемь кладезных.

У Юти мурашки побежали по спине. Две сотни Одаренных! А ведь это не считая обычных стражников. Если собрать войско со всех кнесов, да выдвинуться в сторону Конструкта…

Что-то промелькнуло в глазах девы, потому что Свигож хрипло и мерзко рассмеялся. Половина еды при этом вылетела из его рта.

— Думаешь, где все эти Одаренные? В восточных крепостях, стерегут мои земли. Журав с большой дружиной на Неровье, Стрет, Угост и Ярек вдоль реки.

— И часто вы с кнесами воюете? — поинтересовалась Юти.

— Бывает. Кто силу наберет, да почует слабость другого, сразу зуб точит. Да только и прочие кнесы не дураки. Если видят, что слабодушного готовы сожрать, против вероломца меч и поднимают. Уж сколько веков так. Грыземся за малые земли, при деде деревню захватим, при отце потеряем.

Теперь Юти все стало ясно. По крайней мере, почему Великий Ворон не завоевывал Семиречье. Если бы он пошел на кнесов войной, то они бы все встали плечом к плечу и разбили Императора. А что будет, если оставить голодных гадюк в одном мешке? Правильно, они друг друга же и покусают.

В Седьму не имелось необходимости вторгаться. Как и Седьма из-за своих междоусобных войн никогда бы не вышла из собственных границ. Нужно было, чтобы в здешних землях появился такой лидер, за которым пошли остальные. Или правитель, обладающий некими весомыми козырями.

Юти поговорила со Свигожем еще немного, хотя беседа явно не доставляла удовольствие ни Одаренной, ни кнесу. Правитель словно исчерпал всю свою энергию и теперь лишь вяло и односложно отвечал. Сама дева брезгливо смотрела на подобие человека и думала, что, если бы и Юти внезапно заболела странным поветрием? Что бы она делала после всего?

Но все окупилось, когда Одаренную привели в опочивальню. Так здесь лись небольшие комнаты в доме кнеса с высокой кроватью и мягкой периной. Стоило Юти снять с себя обмотки, которые она упорно еще называла одеждой и лечь, как все мысли покинули голову. И беспокойство о Ерикане, и судьба оскверненных, и отвращение к кнесу. Тело, будто привычное ко всяким невзгодам, внезапно предало Одаренную. Напоследок она лишь успела «осмотреть» дом за пределами стен. И увидела все те же четыре светоча неподалеку. Хотя Юти приняли будто гостью, но братья по-прежнему сторожили ее. Вдруг кладезная задумает убежать или выкинуть еще какой-нибудь фокус. С ощущением полного пренебрежения к собственной судьбе, райдарская дева заснула. И спала до самого утра, пока ее не пробудил горластый петух.

Уже позже, когда Юти обдумывала свое поведение и корила за легкомысленность, она понимала, что в эту ночь с ней могли сделать что угодно. Не испорченная мужским вероломством и лишь слабо представляя свою нынешнюю привлекательность, дева остановилась на убийстве. Потому самым небрежным образом воздала молитву Аншара и быстро оделась.

Вот только не успела Одаренная выйти за дверь, как к ней тут же подскочил Латно. Будто всю ночь ждал, пока она проснется, прожегши глазами дырку в ее двери.

— Все в порядке, — радостно улыбнулся он. — Все твои люди доставлены ночью. Сейчас они спят.

Оскверненных, впрочем, как и Сертана с Ериканом, поселили в дальней от дома кнеса избе. И хоть приставили Одаренных, еще не особо понимая силу старика, Юти ворвалась туда вихрем. Принялась расталкивать сначала наставника, потом лекаря, а следом и всех остальных.

Удивительно, но они находились в полном порядке. Более того, на столе обнаружились остатки позднего ужина, а рядом с Ериканом, на полу, лежали пустые кувшины из-под хмельного меда. Больше всего Юти надеялась, что Свигож сдержит обещание, однако когда он его выполнил, искренне удивилась.

Краткого разговора с наставником, хватило, чтобы оба мастера пришли к выводу — кнес имеет какой-то свой, особый план относительно их отряда. Какой? Кто ж его разберет? Только сам Свигож мог пролить свет на подобное.

Вместе с тем делать этого кнес как раз не торопился. Уже прибыли слуги с водой для умывания и более, чем сытным завтраком. Явился Латно, сказав, что правителю с утра занемоглось, потому придется подождать. Солнце стояло в зените, и когда Юти решила, что кнес ведет какую-то свою, тайную игру, тот наконец пригласил их.

Уже входя в светлицу к правителю, Одаренная столкнулась с птичником, выносящим голубя. Не иначе как Свигожу прислали некое важное послание, оттого он и заставил их ждать. С другой стороны, кто такая Юти и прочие, чтобы ожидать иного отношения? Обычные путники, пусть и увешанные кольцами силы.

Выглядел кнес будто бы еще хуже, но вместе с тем находился в превосходном расположении духа. Правда, стоило Юти шагнуть вперед, как правитель вскинул руку и вездесущий Вацлав тут же ее остановил. И от взгляда Одаренной не укрылось, что Свигож смотрит на вошедших с некоторой опаской. А когда правитель достал небольшой платок и укрыл им рот, все стало еще более очевидно. Он боялся оскверненных. Боялся, но все равно позвал. К чему же такие жертвы?

— Приветствую вас, люди Юга. Дружинница рассказала мне о злоключениях, что выпали на вашу долю. Меня самого постигла страшная болезнь. Потому я понимаю вас, как никто другой.

Свигож откашлялся в платок, но вышло это все как-то неестественно. Юти вспомнила, что за весь вчерашний день кнес ни разу не прочищал горло. Заболел за одну ночь? Она взглянула на него силой — нет, слабый огонек не изменился за один день, все также еле тлел.

— Потому кладезные проводят вас через мои землю. Покажут все тайные и явные места, уберегут от возможных неприятностей. Те товары, которые ваша дружинница взяла вчера у купца, останутся при вас. Я присущей мне щедростью купил у мужика и лошадь, и телегу. Ибо поступать с просящими стоит так, как хочешь, чтобы поступали с тобой

Свигож говорил еще, то снова прикидываясь больным, то бахвалясь собственным благочестием, то осыпая присутствующих мудростью предков. Когда они наконец распрощались, лица оскверненных, да и самого Сертана лучились искренней радостью. Никогда прежде южане не встречали столь великодушного правителя.

Лишь Юти с Ериканом были однозначны в суждениях. Едва они покинули дома кнеса, как Одаренная сказала наставнику.

— Врет.

— В этих землях говорят: «Как сивый мерин», — ответил учитель.

— Что это значит?

— Не знаю. Будто бы для понимания нужно знать местный язык. Ясно другое, надо выяснить, что именно задумал кнес.

— Выясним. Не для того мы прошли столько испытаний, чтобы стать заложниками воли полумертвого правителя.

Юти решительно тряхнула головой, выходя на площадь и взглянула на земляного деда Мгыра. Старый бог будто глядел на деву, ехидно и мерзко ухмыляясь.

Глава 22

Юти не могла избавиться от ощущения повторяемости событий. Вот точно так же они совершенно недавно путешествовали по северным землям. А теперь вновь отряд, который связывала лишь она, шагает по местной дороге. Вот только разросся не в меру, да былой теплоты уже нет.

Сертан, даром что южанин, ехал на выкупленной телеге впереди, правя лошадью. Будто знал все окрестности. Оскверненные жались к нему, то и дело испуганно поглядывая на могучих братьев, которые грозными надсмотрщиками виднелись позади. Вацлав с болезненными не разговаривал, общую еду не ел и будто бы великодушия собственного кнеса не поддерживал. Но за всю дорогу не обронил и худого слова. Если честно, Вацлав вообще почти ничего не говорил.

Чего нельзя было сказать про Латно. Какое-то время младший из кладезных двигался вместе с братьями, но, видимо, устав от их насмешек, стал держаться поближе к Юти. А после и вовсе заговорил. Латно напомнил, пусть и без всяких требований, что Одаренная хотела рассказать о своем пути, приведшем ее на нынешние высоты. И райдарская дева от скуки даже стала описывать если не все, то многое, произошедшее с ней и Ериканом.

Старик при этом хитро щурился, но не проявлял недовольства. После встречи у кнеса наставник погрузился в глубокие думы, пытаясь разгадать загадку притворной доброты Свигожа.

Ее жизнь, которая Одаренной казалось серой и полной воинской рутины, для Латно стала великим приключением, какое не каждый сказитель мог поведать. Этот вполне взрослый муж испуганно распахивал глаза, искренне смеялся и с любопытством допытывался подробностей. Юти чувствовала симпатию, какая исходила от Латно. И она ее смущала.

Кладезный смотрел на нее странно, не с тем восхищением, какое дева часто видела в глазах встречных, когда те узнавали ее силу. Наверное так глядел Сертан на диковинное растение, дарующее исцеление оскверненным, Фромвик на только что созданный на бумаге узор, а Ерикан… Ерикан на вино, вкус которого его искренне удивил.

Но вместе с тем Юти чувствовала почтительность, с какой говорил и обращался к ней Латно. Насколько она могла понять, положение женщин в землях Седьмы было не таким свободным, как на Юге. Может все дело в том, что для кудесника она виделось не простой женщиной?

Юти как могла отгоняла эти мысли. Она давно понимала, что со времен Райдара сильно изменилась. Выросла телом, разумом, опытом. Одаренная вспоминала несчастного Нарахеля и с горечью осознавала, что та любовь была детской. Первой, робкой и бескомпромиссной. Казалось, после смерти торговца дева никогда не сможет испытать нечто подобного.

И вот теперь, идя плечом к плечу с сильным и любопытствующим Латно, который жадно ловил каждое ее слово, она вновь ощущала странное пламя внутри. Которое порой так разгоралось, что не было никакой мочи его терпеть. Тогда она отодвигалась от Латно и меняла тему разговора.

— Расскажи про магию крови.

И воодушевленный Латно, который только что слушал сказания о гордом Севере, сбивался, но все же отвечал. Правда, уже без всякой увлеченности.

— Только имперцы называют ее магией крови. В Седьме все зовут ее Ихором.

— И часто ее используют?

— Бывает, — кивнул Латно. — Обычно, как мы с братьями. Как только родственник проходит через Рощу и становится кудесником, его привязывают к семье. Режут руку, смешивают кровь и силу, после чего вы чувствуете друг друга. Когда нужно бывает собрать всех, отмеченных Ихором, режут на алтаре слугу, тогда дружинники, что вблизи, чувствуют и приходят. Или вот еще…

Латно рассказывал о том, что в землях Империи посчитали бы преступлением и святотатством, а Юти даже завораживала его откровенность. Но среди многочисленного перечисления запрещенного колдовства, он задел тему, которая Юти невероятно заинтересовала.

— Бывало, что сильный воин привязывал только прошедшего через Рощу кровью. Обагрял оружие Ихором и нарочно ранил другого. После этого он мог почувствовать свою жертву почти везде. Со временем связь ослабевает, только…

— Только что? — чуть ли не вцепилась Юти в Латно.

— Редко кто этим балуется. Судьба кудесника странна и непредсказуема. Один бывает всю жизнь и шагу дальше не ступит, а другой за пару лет кладезным станет. На все воля богов.

— На все воля Аншары, — чуть тихо проговорила Юти. И добавила громче. — Но почему так стараются не делать?

— Говорят, что если отмеченный Ихором превзойдет в силе его привязавшего, то сам начнет чувствовать недруга. Так-то.

И Юти все встало на свои места. Когда-то Морац Кер по прозвищу Призрак, самый сильный егерь в Райдаре, а, может, и во всех Пределах, ранил стрелой Юти. И предварительно смазал наконечник собственной кровью. Аншара ведает, где и как он узнал секрет Ихора, как называли его семиреченцы. Но тем самым привязал к себе Одаренную. Правда, связь была слаба и укреплялась лишь, когда Юти сама обагряла тело кровью.

А много позже, когда Призрак ошибся и убил Зенку, то не учел самого важного. С помощью того же Ихора, Вельды уже были связаны меж собой. Сестры использовали с магию крови с давних времен, когда Аншары с ее правилами еще и в помине не было. И то после смерти Зельды все перевернулась. Потому что тогда Одаренная оказалась сильнее Мораца Кера.

Одаренная не стала рассказывать об услышанном Ерикану, который тревожился каждый раз, когда речь заходила про магию крови и связь Мораца Кера с Юти. Вместо этого, после окончания очередного дня пути, когда наваристая каша из купленных припасов упокоилась в животах, дева прислонилась спиной к дереву и закрыла глаза. Она не понимала, как пробудить Ихор. Тот будто бы работал не от колец, а от силы напрямую.

Юти перебирала все подряд, наверное, несколько часов, пока не ощутила, как течет кровь внутри. Будто по крохотному руслу реки. И с каждым ударом сердца чувствовала все вокруг более явственно и детально. А затем просто увидела мир глазами Морац Кера.

Призрак не спал, сидя у костра посреди большого лагеря, и смотрел в огонь. Юти даже услышала его мысли. Морац Кер устал и отчаялся. Оскверненные уже одержали три главные победы и множество мелких, которым не было числа. Но Призрак точно понимал, что его место не здесь.

Жестокосердность егеря никуда не ушла, он не стал старым добряком, а испытания не сломали мужа. Но Морац Кер действительно устал. Он не видел конца этому вторжению и не понимал, почему вынужден воевать против того, к чему так привык.

Егерь презирал мальчишку, вокруг которого все носились. То самое воплощение Инрада, будь он неладен. Опасался и презирал. Он не хотел служить такому правителю.

А потом Призрак ощутил ее. Воинственную деву, которую ранил, когда та была еще несмышленой девочкой. Злобным волчонком, кусающим любого, кто будет иметь глупость к ней подойти. И не просто испугался, оцепенел от ужаса.

Морац Кер чувствовал кольца силы, слышал мысли Юти, понимал, какого могущества она добилась. И осознавал, что отныне и вовек, в любой момент, когда она того захочет, дева может прийти.

Тогда Юти отстранилась. Вернулась в дремучий лес Семиречья близ дороги на восток, разглядывала оскверненных, которые даже спали тихо и испуганно, троих дремлющих братьев, один из них ныне стоял на страже, на Ерикана.

И легла, вполне довольная собой. Теперь у нее был мостик. С помощью него она в любой момент найдет мальчишку, в которого вселился Инрад. В тогда Юти поняла, что ее путь стал намного длиннее, чем был прежде. И месть за отца не его конец, а лишь промежуток. И даже не вспомнила, что «алый цвет сулит невзгоды», фразу, которая вела ее прежде.

Отныне путешествие, пусть и отмеченное угрюмыми лицами братьев, более не виделось чем-то безрадостным. Леса Седьмы, с каждым днем все сильнее впитывавшие в свои листья золото солнца и багровость заката, представлялись самым красивым зрелищем, какое только можно было увидеть. Разговоры с Латно все больше открывали для Юти умного, опытного и доброго человека. Который, несмотря на множество предрассудков, в том числе взгляды на богов, все больше ей нравился.

Деревеньки, крепости и крохотные городки, которые приходилось проезжать, не пугали Одаренную. В таких случаях Вацлав шел впереди, доставая кнесову печать — нечто вроде охранной грамоты Императора. И даже те, кто не умел читать, видели отметину правителя земель потречан и сходили с дороги. Потому Юти лишь оставалось с интересом разглядывать чуров, вникать в быт семиреченцев, а порой и баловать себя диковинной едой. Доброта кнеса распространилась и на мошну Вацлава, которую тот доставал в каждом селении.

Земли Свигожа были много больше, чем представляла себе Юти, но, казалось, и без того им нет конца и края. А ведь существовали в Седьме народы многочисленнее, чем потречане. Одаренная даже думала, что, если тех же хитрых южан и гордых северян, каждые из которых боролись со скудностью земель, заселить сюда. Ведь семиреченцы сами не ценили своего простора.

Вот только после Юти вспоминала про недобрые взгляды местных, каждый раз, когда они входили в деревню. Пришлых здесь не любили. Пусть пару раз Юти и встречала захожих из других провинций, но большей частью то были торговцы или люди Ворона. В одной из крепостей имперец, сплошь завернутый в плащ, вился вокруг нее ужом и все твердил, что он по велению какого-то Совета в Конструкте переписывает количество народа в Семиречье. И все сорил деньгами, угощал, увещевал. Юти без всякого труда определила в нем Изветника из Дома Правды. Рассказы и учеба Санны не прошли даром.

В какой-то момент деве даже показалось, что земли Свигожа никогда не кончатся. И в одном из разговоров, она открыто, а между Латно и Одаренной теперь не было никакого замалчивания, спросила об этом у кудесника.

— Уже совсем недалеко осталось. Скоро покажется Священная Роща, а после и земли керивен.

— Расскажи о этих Рощах.

— А чего тут рассказывать? — пожал плечами Латно. — Рощи они и есть Рощи. Священные места, через которые боги общаются с людьми. Через которых передают свою благодать.

— Подожди, там люди и становятся Ода… кудесниками?

— А где же еще? У каждой Рощи свое испытание. Его пройдешь, тогда и поймешь, обратили на тебя боги внимание или нет. В нашей Роще есть глубокое озеро, а на дне Великий Камень. Если хватит духу, то донырнешь до того камня и коснешься его. Если человек достойный, то боги даруют тебе силы, а если нет…

— Подожди, а этот камень не вот такого цвета? — Юти подобрала оранжевый лист, лежащий под ногой, и показала его Латно.

— Похож, — согласился кудесник. Только наш ярче.

Слова дружинника стали точно клином, который вогнали в фундамент веры Юти. Прежде она считала, что Аншара благодетельствует, карает и наблюдает за каждым Одаренным. Однако семиреченцы не поклонялись богине. И их боги тоже щедро жертвовали им свои силы, чтобы кудесники могли попытаться стать равными им. Или, может быть, богов и вовсе не существует? Никаких!

— Не волнуйся, кладезная, увидишь ты Священную Рощу. А после нее и про свою Аншару не вспомнишь, — появился вдруг подле Вацлав. Хохотнул и хлопнул Латно по плечу.

И Юти нахмурилась. Нет, не из-за святотатства старшего брата. Бывало, что семиреченцы из одной деревни хулили богов, которым поклонялись в другой. Но было во взгляде, смехе и спокойствии Вацлава нечто тревожное. Да и Латно отреагировал как-то странно. Смешался, покраснел, а после и вовсе ушел к братьям, чего не делал никогда прежде.

Одаренная даже заснула с тяжелым сердцем, глядя на устраивающихся в отдалении кладезных и положив меч подле себя. Потому когда почувствовала в темноте ночи шаги, то взялась за рукоять еще не открыв глаз. И стоило татю, как называли в здешних землях злодеев, подобраться так близко, что его можно было ударить, Юти пружиной оказалась на ногах и молниеносно вынула клинок из ножен.

И едва не ранила Латно. Кудесник, не знакомый с мастерством кехо и не знающий их истинной силы, успел лишь предостерегающе вытянуть руки, да так и остался стоять, испуганно хлопая глазами. Юти хватило несколько ударов сердца, чтобы понять, ничего худого Латно не замышлял — в руках его не было оружия, а подбираться к южному мастеру, чтобы свернуть шею — верх глупости. А кем, кем, но глупцом кудесник не был.

— Прости меня, прости, что не сказал раньше, — торопливо зашептал он. — Но тебе надо будить своих людей и уходить, пока я в дозоре. Другого выбора не будет, они вас не отпустят.

— Твои братья?

— Не только. Близ Священной Рощи по велению Свигожа уже ждут прочие кладезные и кудесники. Он собрал воинство, которое справится с тобой.

— Зачем ему это?

— Из-за Рощи. Войти в нее может каждый свободный человек, вне зависимости от того, на чьей земле она расположена. А самая большая Священная Роща в Седьме здесь, близ племени кериван, превосходящего нас в числе. Многие годы они ходят сюда и получают благословение богов.

— Так чего хочет Свигож?

— Пролить на алтаре в Роще, куда приносят подношения, оскверненную кровь. Помнишь, что я говорил про Ихор? Все сильные воины вокруг почувствуют, что произошло и прибудут туда. И увидят зараженных, кровь которых смешалась с водами озера.

— Роща будет осквернена, — догадалась Юти. — И больше никто не пойдет туда. Так?

— Никто, кроме Свигожа. Кнес уверен, что Мрыг благоволит ему и станет покровительствовать кудесникам, которые пройдут обряд посвящения.

Вот теперь для Юти сошлись воедино все кусочки разбитой мозаики, которая лежала у ее ног. Объяснилась и «доброта» кнеса и странности в его поведении. И Одаренная даже облегченно выдохнула. Не потому, что теперь грядущее казалось понятным и безоблачным. Просто более не существовало загадок.

— А воины нужны, чтобы убить кладезную, которая будто бы и осквернила рощу, — догадалась Юти.

— Все так, — сказал Латно.

— Почему ты нарушил клятву верности Свигожу? — спросила Юти.

— Раньше я думал, что служить своему кнесу — это высшее благо, которое может быть в жизни.

— А потом?

Латно замялся, глядя себе под ноги. Но все же сказал, пусть и с большим трудом.

— А потом встретил тебя… Не мучь меня, Юти-воительница. Буди своих людей и уходи, иначе быть беде. И вот еще…

Латно вытащил кнесову печать и протянул Одаренной.

— Стянул у Вацлава. Теперь вам главное дойти до земель керивен. Их крепость на холме. Ты увидишь ее, когда пройдешь большую реку. Идите прямо и никуда не сворачивайте. Путь к Роще будет налево после развилки у камня, не перепутай.

Он уже собрался уйти, как Юти схватила его за руку.

— Что сделают с тобой братья?

— Не знаю, — честно ответил Латно. Он даже улыбнулся, хотел молвить нечто ободряющее, но не нашел нужных слов. Потому кивнул и тихо, как ему казалось, отправился к спящим кладезным.

Юти долго боролась с желанием перерезать горло этим мерзавцам прямо сейчас. Вот только, что если Латно не даст ей это сделать? Если вступится за братьев? Потому она тихо, один за одним, предусмотрительно зажав рот рукой, стала будить оскверненных. После первого разбуженного разлепил глаза и Ерикан.

Не дав никаких объяснений, Юти лишь приказала так тихо, как они только могли, двигаться к дороге. Лошадь с телегой пришлось бросить, как и прочие припасы. Сейчас счет шел на минуты. Как только братья сменят в дозоре Латно, то тут же обнаружат пропажу и бросятся в погоню. Пусть они не кехо, но в скорости путешествия явно превзойдут неподготовленных оскверненных. К тому же, можно денек и поголодать, но зато выбраться живыми в земли другого племени.

Юти подгоняла «своих людей», как называл их Латно. И чем больше они отдалялись, тем делала это громче и грубее. Все ради того, чтобы выгнать дурные мысли из головы. Чтобы не думать о дальнейшей судьбе Латно. Воина, пошедшего против кнеса и родной крови ради нее.

Она лишь изредка обращалась к силе и смотрела на светочи одинакового цвета, мирно полыхающие во тьме. Становящееся все дальше и дальше. И когда почти взошло солнце, озаряя ветви деревьев своим призрачными лучами, все поменялось.

Один из светочей ослепительно вспыхнул, но лишь на мгновение. А следом загорелись ярче остальные. Первый же напротив, принялся медленно гаснуть.

Юти скрипнула зубами, посмотрела на оскверненных, Сертана, Ерикана и почти прорычала.

— Бегите вперед и не останавливайтесь.

А сама помчалась обратно, освещая сумрак загоревшимся обручем на левой руке. Получеловек-полуживотное. И бежала так быстро, как мог не каждый мастер-кехо.

Глава 23

Лес превратился в бесформенное пятно цвета только что собранной соломы, в середине которой мрачным изгибом чернела дорога. Как бывало всегда при использовании способности метаморфа, все человеческое будто выветрилось из Юти после быстрого бега. Осталось лишь понятное: «Рвать! Убивать!». Отросшие когти жадно сжимались, ощущаю скорую битву, лапы тревожно подрагивали, не в силах унять бушующий адреналин, а морда скалилась, чувствуя добычу.

И только слабый отблеск в виде образа высокого и улыбчивого седьминца не позволял райдарской деве полностью превратиться в зверя. И к уже гневным мыслям прибавлялось: «Латно. Найти. Спасти».

Кладезные оказались не готовы к нападению. Как ни сильны они были в стихиях, но братья чувствовали себя близ родных лесов в полной безопасности. Потому решительный натиск мастера-кехо обескуражил троицу.

Юти, точнее голодный гибкий зверь, пронеслась вихрем мимо места недавней стоянки и скрылся в лесу, жадно вдыхая чужую кровь. И только после Божен, второй по старшинству брат, упал, держась за разорванное горло и дергая ногами. Сраженный прежде, чем понял хоть что-нибудь.

И тогда стихийники спохватились. Зверя окатило такой невероятной волной силы, что он чуть слышно рыкнул и ушел глубже, скрываясь среди листвы, а после и вовсе сбросил животную личину, вновь вернувшись к образу девы. Потому что Юти понимала, ныне грубой силой здесь ничего не сделать — теперь будет бой истинного искусства Одаренных. Мастера трех направлений против стихий.

Она медленно и бесшумно обошла Вацлава и Душана, которые встали спина к спине. Под их ногами затихал Божен, проявляя все меньше воли к жизни. Конечно, будь у кудесника способность регенерации, может бы он и выжил. А так… Так на руке Юти вскорости появилось серое кольцо, которым облагодетельствовала ее богиня за смерть одного из братьев. Только теперь дева споткнулась от собственной мысли — богиня ли?

Какими добрыми не были отношения братьев, но никто не кричал, держа на руках остывающее тело и проклиная богов. В этом семиреченцы были похожи на северян. Смерть — такой же частый спутник воина, как голод или понос. И даже богатый опыт не гарантировал, что ты умрешь старым в своей постели.

Взгляд Одаренной скользил не только по стоявшим, будто деревянные истуканы, стихийникам, но и по тому, ради которого она рвала жилы, стремясь сюда. Светоч Латно горел едва заметно, но все же дружинникоказался жив. Его изувеченная грудь тяжело и медленно вздымалась под обожженной рубахой, а на лице нельзя было различить ни носа, ни глаз, все оно оказалось омыто кровью. И сдавалось Юти, что не поспей она вовремя, судьба Латно была бы предрешена.

Братья не посмотрели на родство, вынося свой приговор. Дружинник предал кнеса, предал их. Юти не знала, как поступила бы она сама, предстань перед подобным выбором. У девы не было истинных сестер и братьев, потому она могла лишь фантазировать. Что, если бы Санна сказала, что путь Одаренной ложный и ей предстоит подчиниться воле Инквизитора?

Юти тряхнула головой, отгоняя лишние мысли. Много переживаний, много страхов. Пусть не за себя, а за Латно, но именно они сейчас не дают ей озариться.

Братья ждали, понимая, что теперь, лишенные половины своей силы, уже не являются неприступной твердыней. Аншара знает, на что они надеялись. Что звуки сражений привлекут кого-то? К примеру, тех самых кладезных из Священной Рощи? Но ведь и обитель старых богов находится не в двух шагах.

И тогда Вацлав, опровергая сомнения Юти, показал свою силу. Он что-то шепнул Душану, сделал шаг вперед и скрылся в огненном столпе, что вырвался из-под земли. Был тот так высок, что вознесся далеко над верхушками деревьев, испепеляя подвернувшиеся под горячую руку ветви и листья.

Лошадь возле телеги попыталась рвануть прочь, но словно уперлась в стену. И теперь испуганно ржала, глядя на светопреставление.

Одаренная с сомнением посмотрела на сотворенное. Нет, подобное действительно впечатляло. И ничего ранее хоть отдаленно похожего Юти не видела и даже не представляла. Сила Вацлава была пугающей и завораживающей. Вот только что будет с его потуг? Вознесись огненный столп над темным лесом, так и эффект вышел бы другой. А теперь, когда солнце почти встало, разве кто увидит его? Лишь самый востроглазый, долго вглядывающийся вдаль.

Пока же Юти решила, что раз Вацлав отвлечен столь важный делом, то можно заняться его братом, застывшим словно чур. «Спокойная ненависть» медленно и неторопливо выросла в груди Одаренной, пока она пробиралась меж деревьев к братьям. Дева давно хотела попробовать Разрушение на чем-то внушительнее, чем преграды на дороге. Точнее, на ком-то.

И когда до противника оставалось всего ничего, Юти «освободила» себя. Мысленно дотронулась до Душана. И тот остался стоять там же, где и прежде. Только невидимая пелена вокруг братьев всколыхнулась, потревоженная вмешательством сиел, и Душан обратил свой взор, лишенный зрачков, на нее.

Юти прежде не сталкивалась с воздушным щитом. Тот оказался таким плотным, что поглощал все способности из других направлений. Одаренной подумалось, что кинь она метательный нож, он бы «увяз» во внезапной преграде.

Правда, это последнее, что успела подумать дева. Потому что в следующее мгновенье она осознала, что теперь есть только одна цель — бежать, спасая свою жизнь.

Огненный столп, источником которого являлся Вацлав, неожиданно иссяк, и вокруг точно наступила тьма. Хотя солнце по-прежнему освещало лес и Одаренных, которые вели здесь непримиримую борьбу. И старшего из братьев, ныне лишенного одежды, поджарого, покрытого седым волосом, который глядел на мир пылающими глазами.

Нестерпимый жар ударил туда, где только что стояла Юти. Одаренная не понимала, левая рука горит из-за огня, пытающегося догнать ее, или из-за обруча, выжимающего из тела все силы, какие только были в деве.

Ей повезло, что Вацлав не видел Одаренную. Он просто ударил в ту область, откуда почувствовал угрозу, выжигая все, что только могло гореть. И Юти со скорбью отметила, что теперь, среди обугленных остовов деревьев и золы под ногами, ей не укрыться.

Будь она на месте братьев, то сожгла бы все вокруг. Найти человека среди пепелища не так уж трудно. Видимо, Вацлав подумал о том же, потому что развернулся и стал поливать узкой, но далеко расползающейся полосой огня лес.

Юти быстро определила единственную возможность, откуда пока еще можно было атаковать. Ныне время работало против райдарской девы. Во всех смыслах. Латно умирал, кладезные из Рощи могли увидеть призыв о помощи, Вацлав стремительно снижал ее шансы подойти незамеченной. Надо бить сейчас. Быстро, наверняка. Вот только как преодолеть щит Душана? Почему так много мыслей, мешающих озарению? Откуда столько сомнений?

Юти бесшумно бежала по лесу, сближаясь с братьями, потому не сразу заметила изменения, произошедшие вокруг. Только что она чувствовала лишь жар и гарь, а теперь дышать стало на удивление легко и приятно. Как самым ранним утром, когда роса еще крупными каплями лежит на траве.

А следом Одаренная увидела глаза Душана, обращенные в ее сторону. И его глаза были цвета Ледяного моря темно-синие. Вода! Он догадался. Понял, откуда придет угроза. И ждал ее.

Юти едва лишь успела прижаться к дереву, накинув на спину каменную кожу. А поднявшаяся роса, обратившись в острый лед, устремилась к воздушному щиту, режа и кромсая все, что попадалось на пути. Падала, сраженная этим внезапным покосом, пожухлая трава, разбивались в щепки стволы деревьев, разлетались на части ягоды и грибы.

Волна ледяных иголок не успела добраться до воздушного щита, чтобы развернуться и прочесать лес еще раз, но разъяренная дева уже вскочила на ноги и рвалась в бой.

Плечи и руки ее были посечены многочисленным мелкими порезами, которые теперь затягивались на глазах. Все три обруча пылали и каждый из них был готов обрушиться на неприятеля. Но вместе с тем загорелось и единственное кольцо на правой руке. Родная стихия земли, которая сопровождала Юти, казалось, столько, сколько она себя знала.

Одаренная понимала, что в мастерстве владения ею уступает братьям. Но ей и не было нужды превосходить их. Можно ли преодолеть щит воздуха, созданный мастером? Едва ли. Но что, если есть вероятность прорваться под ним?

Это был не толчок — настоящее землетрясение, возникшее под Душаном. Стихийник, и без того занятый двумя делами сразу — держащий защиту и контролирующий «ледяной вихрь» — замахал руками, заваливаясь на палую листву. Последнее, что он увидел, несущуюся на него деву с уже вытащенным мечом. И увидел это все обычным, человеческим взором.

Удар был точным, быстрым и смертельным. Душан даже не успел вспомнить богов, которые ему покровительствовали, прежде, чем упал. И тогда суровый взгляд Вацлава обратился на Одаренную.

Юти успела взмахнуть мечом, но клинок нашел лишь обугленное дерево. Нечто тяжелое подкатило из самого низа живота, а голова девы закружилась так сильно, что она едва устояла на ногах. И только спустя несколько ударов сердца Одаренная запоздало поняла, что волей Вацлава оказалась в двадцати шагах от него.

Эфир! Проклятый эфир! То, что очень путанно и туманно объяснял Ерикан. И то, о чем подробнее рассказывал Латно, обещая научить деву, как только она наденет все кольца стихий. Вроде как в нем нет ничего сложного, лишь концентрация и умение соединять все вместе. Вот и старший из братьев собрал сейчас воедино огонь, воду, землю и воздух, потому теперь управлял пространством вокруг.

Юти сжала от злости зубы и со скоростью, какую вряд ли кто видел в здешних землях, рванула к врагу. Вот только не успела сделать и нескольких шагов, как прямо перед ней выросло дерево.

Вацлав вновь играючи переместил ее. Наверное, не будь голый дружинник так зол из-за смерти братьев и едва не сорванного приказа Свигожа, подобное могло показаться издевательством. Глумлением над почти сраженным противником.

Удар вышел крепким, голова едва справилась с ним. Юти лежала, не видя мир вокруг. Лишь слушала звуки, ощущала приближение врага и не могла подняться. Обручи горели, высасывали силы, но оставались бесполезными. И в какой-то момент все сущее затихло, улетучились мысли, сама реальность почти замерла.

Погасли все обручи, зато невероятно сильно вспыхнуло кольцо стихий. Она не понимала, где находится Вацлав, только ощущала его близость. И тогда с силой сжала обугленную листву, добираясь до холодной земли, вгрызаясь в нее пальцами, почти ломая ногти.

И стихия пришла на помощь. Вокруг Юти вырос игольчатый ковер из застывшей земли, по твердости схожей с камнем. Разрывая на части все и вся. Останавливая неприятеля.

Вацлав кричал. Страшно и громко. Юти знала, что только кехо способны по-настоящему терпеть боль, потому южных воинов Аншары даже не пытали привычными методами.

Она бы послушала еще, но понимала, сейчас каждое мгновение может обернуться против девы. Потому обратилась к обручу на левой руке, излечивая тело после эфира. Аншара ведает, что хотел сделать Врацлав и что именно случилось. Однако постепенно тошнота прошла, туман перед глазами рассеялся, а конечности вновь обрели твердость.

С громким стоном она оперлась и поднялась на ноги, в поисках своей жертвы. Обезумевший от боли, забывший обо всем на свете, обнаженный Вацлав лежал с изломанными, кровоточащими ногами. Казалось, он даже не увидел нависшую деву.

Вид голого врага не поверг Юти в шок. Она тяжело дышала, с трудом стоя на ногах. Короткая и быстрая схватка с мастерами-стихийниками истощила деву. Давно ей не попадались столь достойные противники.

Одаренная растерянно тронула пустые ножны, поняв, что меч остался где-то там, на обугленной земле, а после подобрала внушительный камень. И с размахом опустила его на голову Вацлаву. А потом еще и еще, пока сполох внутри дружинника не погас и теперь лишь один слабый отсвет мелькал во тьме — Латно.

Юти растерянно посмотрела на окровавленные руки, на которых появилось еще одно серое кольцо. Два за трех мастеров — неплохо. Если Аншара и взирала на нее сегодня, то была щедра как никогда.

Больше всего райдарской деве хотелось упасть прямо здесь, подле мертвого Вацлава с обезображенными ногами и размозженной головой. И сила бы медленно, но постепенно вернулась к ней. Но теперь приходилось спешить. У нее не было времени.

Она подобрала меч, который еще мог понадобиться. Кольцом сиел обнаружила сбежавшую после разрушения воздушного щита лошадь и заставила ту вернуться. А потом не без труда переложила в телегу полуживого Латно.

Дева помедлила еще немного, но все же нашла вещевой мешок Вацлава, лежащий поодаль. Повезло, что старший из братьев не держал его при себе, иначе бы пришлось выковыривать расплавившееся серебро из земли. Теперь же Юти схватила тугую мошну с деньгами, прихватив заодно и охранную грамоту.

Латно застонал, когда они выехали на дорогу. Юти, в последнее время пусть и критично относящаяся к богам, вознесла мольбу Аншаре. Не за что-то конкретное, а за все сразу.

Что Латно жив. Стонет — значит жив. Что прежде она связала себя невидимой нитью с лошадью и та вернулась. Что телега оказалась внутри воздушного щита и не пострадала от огня. За то, что она, Пелир Ютинель Керис Райдарская справилась.

Если бы трое стихийников заранее ждали ее, понимали, что кладезная вернется, кто ведает, как оно все сложилось? Теперь же выходило, что они мертвы, у нее два серых кольца на пальцах, а силы… Силы уже постепенно возвращались, пусть и не так быстро, как хотелось бы. Разве что до сих пор мутило и голова болела после стремительной встречи с деревом.

Вот только выяснилось, что испытания для девы еще не закончились, хотя и тут богиня вновь улыбнулась своей воительнице. Дорога зазмеилась среди леса, и Юти услышала звук приближающихся всадников прежде, чем они ее увидели. Одаренная укрыла Латно, который привык к тряске и забылся сном, а после накинула на себя иллюзии. Едва успела, когда на дороге появилась кавалькада из опытных кудесников, из которых двое были кладезными. Справилась бы она сейчас с ними? Да будь тех вдвое меньше, едва ли.

Один из них, крепкий коротышка с бородой-лопатой, грозно окликнул Юти. Точнее, сельского мужика, в обличье которого она теперь была. Из всеей его речи Одаренная только поняла что «кудесник», «девчонка», да «больные». Спасибо Латно, который научил ее хотя бы нескольким словам.

Не надо было быть храмовником, вгрызающимся во все книги, до которых только можно дотянуться, чтобы понять, о ком говорит дружинник. Все-таки огненный столп Вацлава заметили и теперь на выручку ему устремилась подмога.

Юти сделала испуганные глаза, которые Аншара ведает каким образом отображались на туповатом лице сельчанина, облик которого она надела. А после затыкала себе за спину, выговаривая единственное, что еще помнила из седьминского, звучащего у всех народностей одинаково: «Кладезный».

Она не представляла, что случись, начни коротышка допрашивать ее дальше. Когда бы он понял обман? Вот только испуганного сельчанина, который в панике повторял одно и то же слово оказалось достаточно.

Дружинник что-то громко крикнул остальным и встревоженные кудесники вскачь отправились на помощь своим товарищам, где их дожидались только трупы и следы битвы стихийников.

Юти хлестнула лошадь, сразу, стоило людям Свигожа скрыться из виду. Мысленно подкрепив свою просьбу страхом и желанием бежать. Кобыла поняла все с первого раза. Телега, грозясь развалиться на части, понеслась вперед, унося обессиленную Одаренную со спасенным кудесником прочь.

Тревога не покидала деву, даже когда они предолели развилку на Рощу с тем самым камнем, о котором говорил Латно. И лишь когда беглецы вырвались из леса, когда колеса телеги застучали по деревянному мосту, а на холме показались стены поселения, чужого поселения, Юти выдохнула.

Хотя бы еще и потому, что на другой стороне реки вместе с оскверненными ее ждал Ерикан.

Глава 24

Юти оставалось только радоваться, что в ее отряде есть Сертан. Сама дева едва ли хоть сколько-нибудь помогла Латно. А вот врачеватель склонился над дружинником, вытащил какие-то травы, погремел стеклянными колбами, влил кудеснику в рот странную пахучую жидкость. И лишь затем обработал раны.

Латно хорошо досталось. Юти догадывалась, отчего все его тело рассечено порезами разной глубины, разве что нос был повернут набок по старой кулачной традиции. То ли от выпитого зелья, то ли от бессилия, дружинник не пришел в себя, когда Сертан вправил этот самый нос.

Лекарь настаивал, что Латно нужен покой. По этому поводу он серьезно поссорился с Юти, назвав ее глупой и своенравной девчонкой. И Одаренная спокойно перенесла обиду. Увлеченный очередным спасением, врачеватель не видел дальше собственного носа.

Да, керивены приняли мирно, один стражник было сунулся с расспросами, но Юти показала кнесову печать и тот сразу спал с лица. Печать — не безделица, какая у каждого прохожего имеется. Знак, лежащий теперь у Юти в заплечном мешке говорил о близкой принадлежности девы и ее людей к Свигожу. Такой может иметься только у одного человека, как еще раньше пояснил Латно. И пусть Свигож давно болел, по силе мог сравниться с тремя главными народами. Потому и знак чтили, а перед предъявившим его благородно, отступали.

Хотя, окажись у Одаренной другая печать, к примеру, относящая ее к золичанам, Юти бы все равно не трогали. В Седьме к кнесам, своим и чужим, относились к почтением. Богов могли хулить, а власть людскую уважали. Что для девы тоже стало нелепостью.

И только после она выяснила, что боги — они там, где-то в Священных Рощах, а кнесы и их дружинники ходят по тем же дорогам, что и ты. Только глупец не поймет, кого действительно стоит почитать, а кого нет.

Лишний раз Одаренная старалась печать не доставать. Где можно было договориться или купить услугу, пользовалась словами или серебром. И лишь в крайний случай вытаскивала козырь от кнеса.

Но все же Юти настояла на своем. Оставаться в приграничной крепости — себе дороже. Если прознают люди Свигожа, что она здесь укрывается, что те сделают? Хватит ли им благоразумия стерпеть поражение или попытаются силой взять свое? А, может, и вовсе оболгут деву, назовут оскверненной и керивены сами выдадут Одаренную.

И они поехали. Под завывания Сертана, что не довезут, что нельзя пускаться в путь с раненым, у которого сломаны ребра. Юти лишь мягко пообещала, что если лекарь не заткнется, то она сначала убьет на его глазах южан, а после перережет горло и ему самому. Лишь тогда Сертан замолчал, но все еще недобро поглядывал на Одаренную, явно не поменяв своего мнения.

К исходу дня они миновали две деревни, которые Юти не понравились — слишком малы, да и знахарки там не было, а вот в третьей, поодаль от основной дороги, остановились. Солнце уже с любопытством заглядывало за горизонт, когда они въехали в обширное поселение.

Юти оставила телегу с раненым и оскверненными на попечение Ерикана, а сама взяла Сертана и отправилась на площадь, преследуя сразу несколько целей. Как поняла Одаренная, больше о жителях, чем они сами, говорили деревянные истуканы. И боги Юти вполне удовлетворили.

Верховодил ими старый земляной Рагно, ведующий лесами, полями и урожаем, подле него стояла огненная Ирга, девственная воительница, покровительствующая семье, а третьим был Сугрогор, присматривающий за заводями и реками.

Первому поклонялись почти все — и кто в лес по ягоды отправится, и в поле в страду выйдет, второму — женщины, третьему — рыбаки. На лучшее Юти и рассчитывать не могла.

На чужаков здесь смотрели с опаской, но камнями не бросались, сжигать не пытались, а пока для Одаренной этого более чем хватало. Юти давно заметила, что чем больше поселение, тем спокойнее люди там относятся к иноземцам. Это в крохотных деревушках все боятся, что захожие разрушат их привычный уклад или принесут нечто новое, опасное. Конечно, нынешнее поселение не шло ни в какое сравнение с Ралендером или тем же Потречьем, но и деревушкой его называть язык не поворачивался. Будь оно на Севере, то староста завел бы дружину и назвался ярлом.

Сертан поговорил то с одним местным, то с другим, в и итоге крохотный парнишка чуть ли не за руку отвел его к самому краю деревни, к Крикухе, местной знахарке. Ткнул на добротную избушку и убежал, сверкая голыми пятками. То ли опасаясь оставаться наедине с южанами, то ли боясь хозяйку.

Юти постучала кулаком в крепкую дверь, подождала немного и уже даже собиралась войти, когда перед ней выросла высокая и еще не старая девка. Лицом она была кругла, румяна, разве что только зад, да ляжки оказались больше, чем нужно. Оттого молодая женщина не шагала — переваливалась с ноги на ноги, как какая-нибудь больная старуха.

— Чего удумали, а? — завопила она. — В чужую избу без позволения!

Голос у хозяйки был громкий, визгливый. Как и есть Крикуха. Юти спокойно посмотрела в глаза женщины, пусть та и оказалась выше ее почти на голову и знахарка осеклась. Губы сомкнула, брови насупила, выжидала.

— Раненый у нас, — негромко сказала Юти. — Нам ехать нужно дальше, а он пути не выдержит. Оставить надо. Если выходишь, серебром не обижу.

— А если умрет, то ты меня мечом своим проткнешь, да?

Даже когда Крикуха не орала, ее голос оставался чересчур громким. Одаренная вздохнула, как бы сюда сейчас вся деревня не сбежалась. Местные и без того видели, куда пришлые пошли. Но теперь уж делать нечего, разговор договорить надо.

— Нет. Но если откажешь, этого не прощу. Одно дело, когда человеку помог, а другое, когда даже не захотел.

— У меня будто бы и выбора нет? — усмехнулась Крикуха. И ее лицо неожиданно стало приятным, даже по-своему красивым.

— Выбор-то он всегда есть, — повторила чужие слова Юти. — Но он может тебе не понравится.

— Какая ты… — восхищенно протянула Крикуха. — Маленькая вроде, а уже такая цельная. Давай своего раненого.

Одаренная кивнула и отправилась за телегой. А уже меньше, чем через четверть часа Крикуха укоризненно цокала языком, разглядывая Латно, лежащего у нее на столе.

— И спрашивать не буду, что с ним приключилось. Неужто кладезному какому дорогу перешел?

— Ты вроде не собиралась спрашивать, — ответила Юти. — Лучше скажи, выживет ли?

— Грудь ему помяло знатно, пара ребер сломана, левая сторона вся отбитая. Ухо точно до конца жизни слышать не будет, а вот с ногой пока непонятно. Может, хромым останется. А так ничего, побегает еще твой суженый.

— Он не мой, — покраснела Юти.

— Ну, не твой, так не твой, — ответила Крикуха, но с таким видом, словно хотела попросту прекратить этот разговор и начать другой. — Лучше скажи, не будут его искать?

— Едва ли. Я слышала, что если люди одного кнеса убьют человека во владениях другого, то судить их станут по местным законами?

— Так, — кивнула Крикуха.

— Тогда не волнуйся. Не придут.

Печать всего одна, потому и едва ли вооруженных дружинников пустят просто так ходить в чужих владениях. Здесь не Север, другие порядки. На открытый конфликт Свигож не пойдет. Латно говорил, что поклонение земляному старику Мгылу отвернуло от кнеса прочих правителей.

— Вот тебе за работу, — сказала Одаренная, протягивая три серебряные монеты.

Были они, конечно, мельче храмовок, но ненамного. И по разумению райдарской девы, плата более, чем щедрая. Крикуха, правда, замахала руками, стала отнекиваться, будто бы брать не хотела, однако Юти настояла.

— Бери, больше я тебе ничем отплатить не смогу, а обязанной оставаться не хочу. Утром мы уйдем.

— И не вернешься за суженым? — удивилась Крикуха.

— Не знаю, — честно сказала Юти. — Как сложится. Если встанет на ноги до моего прихода, то пусть свою судьбу сам решает.

Знахарка усмехнулась и покачала головой. А после все же обернулась к Юти.

— Откуда ты?

— Из Райдара, столицы Шестого Предела. Слышала?

— Нет, — честно ответила Крикуха. — И что, там девки все сплошь, как ты?

— Через одну, — огрызнулась Юти. — Прощай.

— Да погоди ты, вот ведь скорая какая, — махнула рукой знахарка. — Куда на ночь глядя уж собрались? Вас и днем разве что за большую плату кто приютил бы, а теперь… Дом обойдете, там у меня сеновал. Ночи пока теплые, не околеете. А я с твоим… — Крикуха встретилась с холодным взглядом Юти и осеклась, — другом разберусь и вам снеди какой принесу.

Одаренная не стала говорить, что припасов у них вдоволь, лишь поблагодарила. Если человек дает, да еще от чистого сердца, надо брать.

— Хорошая травница, — заключил Сертан уже позже. — Много растений полезных у нее, о которых люди даже не догадываются. Думаю, поднимет на ноги дружинника.

Юти угрюмо поглядела на него и лекарь замолчал. Понял, что и без того позволил себе сказать лишнего. Одаренная же думала. Переломанные ребра — это полбеды, срастутся как-нибудь, а вот глухота на одно ухо — уже хуже. Да еще Крикуха обмолвилась о хромоте.

Перед глазами райдарской девы встал образ Латно, видного широкоплечего красавца, который шагал рядом с ней и улыбался. Она представила, как дружинник поднимается на ноги, когда придет в себя и закусила от обиды губу. Ерикан говорил верно, конец пути Великих всегда одинок. Только теперь Юти поняла горечь этих слов.

Будто сила, заключенная в Одаренной, чересчур огромна и опаляет каждого, кто неосторожно приблизится. Великая не может жить с открытым сердцем, она должна запереть его на замок. Или не быть воплощением богини вовсе.

Потому утром они ушли, как только рассвело. Когда деревня еще вяло просыпалась, радуясь последним теплым денькам. Юти молчала, Ерикан прихлебывал «вареный мед», которым обзавелся ночью, а Сертан и вовсе будто не замечал настроения своих попутчиков. Большею частью он разговаривал с оскверненными, иногда спрашивал о чем-то Юти, реже перебрасывался какими-то словами с Ериканом.

И Одаренная была благодарна лекарю за его избирательное равнодушие. Как только Латно перешел на попечение Крикухи, врачеватель тут же забыл его. У южанина была главная миссия, свои подопечные, и именно ими он и занимался.

Чем дальше они шли, тем больше успокаивалась Юти. Спустя десяток деревень и три крупных города, она наконец осознала, что Свигож, как бы не хотел, уже точно не настигнет их. Да и причин против имелось вдоволь. Кнес был не всесилен, тогда как земли киревен оказались поистине огромны.

Играючи и будто бы невзначай, Юти обрела два кольца стихии. Уроки Ерикана не прошли даром, его постоянные и навязчивые требования «наблюдать мир» позволили воздуху и воде осесть на правой руке буквально по прихоти Одаренной. Одно пришло, когда дева улыбнулась легкому ветерку, растрепавшему длинные отросшие волосы, а второе нашло ее во время купания в холодной речке. Юти подолгу смотрела вечерами на пляшущие языки костра и думала, что будь у нее сейчас серое кольцо, она бы взяла и огонь. А потом… Потом до последнего обруча и рукой подать. Вот только что дальше?

Ерикан не говорил про пятый обруч. Лишь утверждал, что Юти именно та, кто и должен им овладеть? Как? На сей счет старик молчал. Либо не хотел говорить раньше времени, либо… вовсе не знал. Такое вполне могло быть.

Земли керивен сменились владениями золичан, совсем малыми, затем последовали поселения воленов. Как правило, у «малых» кнесов путников встречали настороженнее, но печать Свигожа работала и здесь. Юти единожды пришлось закупиться продуктами в одном большом городе, названия которого она даже не узнала, зато запомнила богов — трех водных идолов и фонтан на площади. Проводившегося в движение то ли кладезным, который находился в страже местного кнеса, то ли с помощью хитрых механизмов.

Город сменялся городом, крепости мелькали, как листья под ногами, а Юти все с тревогой смотрела на солнце, скрывающееся с каждым днем все раньше. Скоро ли сезон дождей в ее родных Пределах? Когда заканчивается срок обучения у Ерикана и успеют ли они сделать все, чего хочет Одаренная? Старик не подавал вида, что хоть как-то обеспокоен подобными мыслями.

Обрадовал лишь Сертан. В один из дней он вдруг остановил лошадь и долго копался рядом с дорогой, после чего достал какой-то пахучий крохотный цветок на толстой ножке. Он срезал стебель, понюхал сок растения и от радости чуть ли не принялся приплясывать. Только тогда Юти поняла — нашли. Та самое, ради чего она рисковали жизнями. И если обнаруженный Сертаном ингредиент для лекарства рос прямо у дороги, значит, неподалеку начинались его истинные владения.

И Одаренная вновь угадала. «Живайтиной», как называл ее лекарь на семиреченский манер, что в переводе значило «жизнь», оказалось усеяно все ближайшее поле, а за ним и луг возле леса. В деревне неподалеку о целебных свойствах «горь-цветка» знали, а вот дальше пяти дней пути о растении не ведали. Именно столько хранилось свойство «живайтины» излечивать хворь.

Юти облегченно выдохнула и готова была распрощаться с Сертаном, который ей порядком надоел, но Ерикан настоял остаться. Хотя бы до тех пор, пока врачеватель не изготовит лекарство и не даст его оскверненным.

Райдарская дева не понимала заинтересованности учителя. Серое пятно на его теле уже многие десятки лет не разрасталось. Ерикан научился сдерживать болезнь внутри себя. К тому же, срок обучения Юти уже пошел на считанные дни. Одаренная не могла сказать, сколько точно им осталось времени находится вместе, но буквально чувствовала.

Однако Ерикан настоял. Впервые за долгое время.

Когда-то в начале их пути он делал так постоянно. Прогибал своей волей все желания Юти, не взирая на ее злобу. Но в последнее время, начиная, наверное, с Западных земель, намеренно старался устраняться, позволяя деве самостоятельно вершить свою судьбу. Лишь позже подходил и указывал на небольшие просчеты.

По время путешествия по Северу Юти и вовсе была лидером их отряда, а Ерикан разве что компаньоном, в ней заинтересованным. И вот теперь, когда, казалось, их пути почти разошлись, наставник проявил необычайную крепость духа.

— Это один из последних уроков, на который я могу тебе указать.

— Указать? — не поняла Юти.

— Да, только ты сама будешь решать, как построится твое грядущее и всех людей в Империи и за ее пределами. Поэтому нам нужно остаться. Посмотреть, получится ли у Сертана.

И Юти смирилась. Она не сомневалась в финальном исходе лечения. Вот только не понимала, какой урок должна изучить из всего? Что, если ты уверен в своих силах и идешь до конца, то все непременно получится? Или, что надо обладать тремя кольцами яснознания, прежде чем изготавливать микстуру? Последняя мысль нравилась Юти больше.

Потому когда Сертан протянул три прозрачные колбы с мутно-коричневым зельем, Юти не охватила волна трепета, чего нельзя было сказать об оскверненных. Они выпили лекарство и… ничего не произошло. Сразу. А через пару часов сначала стала бредить Кире, за ней Тилана, усатый Фалер свалился позже всех.

Врачеватель уложил охваченных лихорадкой южан, бережно обмакивая им губы тряпкой водой и провел подле них всю ночь. А утром подозвал мастеров-Одаренных.

С невероятно довольным видом, он задрал рубаху у Фалера и указал на спину, некогда покрытую серой коростой, верным спутником Скверны. Теперь корочка отвалилась и на ее месте виднелась розовая и здоровая кожа.

— Скоро они придут в себя, — радостно произнес врачеватель. — Готовьтесь принимать слова благодарности. Вы спасли им жизнь.

— Нам надо идти, — неожиданно сказал Ерикан. — До Торжа два-три дня пути, а времени у нас почти не осталось. Сертан, что ты намерен делать дальше?

— Я… я… — лекарь не сразу нашелся, что ответить, удивленный словами старика. — останусь здесь до морозов, пытаясь понять, как можно увеличить срок действия лекарства. Пока «живайтина» не скроется под снегом. Если ничего не получится, то попробую пересадить растение и перевезти в Пределы.

— Хорошо, — ответил Ерикан.

А после развернулся и направился к дороге, и не думая попрощаться с лекарем. Даже Юти, у которой с врачевателем были сложные отношения, сказала пару слов и получила взамен втрое больше. После чего побежала догонять Ерикана. Аншара знает, привыкнет ли Одаренная когда-нибудь к странностям наставника? И холодная мысль обожгла ее сильнее, чем угли в тлеющем костре. Возможно, скоро и не потребуется ни к чему привыкать.

— Что теперь? — только и спросила она.

— Теперь, ты должна закончить свое дело с матерью. А после я завершу твое обучение.

— Ты хочешь сказать, что я уже… уже воплощение?

— Пока ты только моя ученица, пусть и невероятно сильная. А то, кем ты станешь после, зависит лишь от тебя.

Глава 25

Все естество Юти трепетало, когда она вошла в славный город Торж, расположенный на двух больших реках и славившийся своими торговыми путями. Вошла одна, потому что Ерикан остался в крохотной деревушке на десять домов, Аншара ведает каким образом договорившись с хозяином, старым пропойцем. Хотя, понятно, каким образом. В делах, где необходимо было составить компанию пьяницам, наставник проявлял небывалый энтузиазм.

Ерикан сказал, что месть матери — часть пути Юти, который должна пройти она сама. Потому он станет ждать ее тут, когда все будет кончено.

Одаренная много бы отдала, чтобы теперь рядом был хоть кто-нибудь. Шумный, по сравнению с остальными поселениями, Торж, давил на нее. Точно изумлялся, откуда в таком веселом и славном городе взяться настолько угрюмой молодой деве.

Первым делом Юти нашла местного торговца, говорившего на имперском и сменила одежду, чтобы не так сильно выделяться среди остальных. Ласкаемая грубым солнцем земель, она утратила былую смуглость. Ныне длинные рукава скрывали обручи, а капюшон отводил любопытные взгляды. Что до колец стихий — их всего три. Для Торжа кудесники — такое же обычное дело, как для Райдара вяленая конина.

Оставшуюся часть дня Юти провела в самом большом питейном доме, найдя торговца с Севера. Стоило с ним изъясниться на его родном языке, да налить забродившее пиво, упомянуть пару знакомых ярлов, как Одаренная стала лучшим другом Йораху. Толстому черноволосому коротышке с курчавой бородой. Он рассказал деве все о своей жизни, путешествиях и прочем, касающемся Семиречья. Том, что Юти даже не знала. К примеру, что великие реки Седьмы в двух местах выходят в Ледяное Море. Правда, пройти этим путем можно только до наступления зимы. После лед все сковывает.

Еще Йорах хвастался тремя (подумать только, всего лишь тремя) кольцами сиел и рассказывал, как прошлой весной его кнорр отбился от морских разбойников, где он и получил последний дар Аншары. Говорил северянин о Седьме и кнесах. По его словам выходило, что жизнь здесь не в пример легче и проще, чем в Землях. Но дом есть дом, потому уже скоро вернется в родной Турхстен с припасами, может, заделает третьего сына, а весной вновь уйдет в плаванье.

Юти слушала, кивала, иногда подтверждала заявления Йораха о превосходстве Севера над остальным провинциями. И наконец, когда торговец обмолвился о том, что уже две седьмицы в этом городе, дева спросила самое важное.

— Говорят, будто местные женщины не идут ни в какое сравнение с северянками.

Сейчас Юти напоминала себе виночерпия, который подливает и без того пьяному гостю. Йорах точно только этих слов и ждал.

— А в какое… того самого, сравнения могут быть? Сестра, ты же видела северянок! Красивые, словно лебеди, статные, высокие, сильные. А какие дети от них!

Одаренная, хоть и имела свое мнение по этому поводу, однако благоразумно кивнула.

— И что, неужто все семиреченки в Торже столь уродливы, что не заслуживают внимания?

— Да, — махнул рукой Йорах, будто не желая отвечать. — Все молчаливые, пугливые, слова от них не добьешься. Приласкаешь ее, так эта дура волком на тебя смотрит, но отпору не дает. Да и серые, как мыши. Хотя…

Торговец внезапно понизил голос, словно все те обидные слова, которые он говорил прежде, не имели никакого значения.

— Есть тут одна, жена воеводы Торжа. Немолодая уже, но красивая. Я таких баб еще не видывал. Но! — Йорах выставил перед собой. — Она не из семиреченок, это я тебе точно могу сказать.

— Правда? — с замиранием сердца, произнесла Юти. — А дом воеводы — это, который на площади?

Йорах кивнул, а еще через четверть часа свалился спать прямо на стол. Юти же тихо выскочила на улицу, отправившись к центру Торжа.

Она была не согласна с северянином. Местные женщины ей нравились, степенные, ухожие, в красивых одеждах, которые точно бы приглянулись Фромвику. Тех, что на выданье, можно было определить по разноцветным лентам в волосах, уже замужних по толстым косам и важному взгляду.

Площадь встретила Одаренную гомоном толпы — здесь как раз раскинулась ярмарка, на которую и приехал Йорах. Почти как базар, только шумнее, веселее, с незнакомыми песнями и диковинными плясками. Юти безмолвно шла мимо праздного люди и на нее с такой же угрюмостью смотрели деревянные истуканы. Аншара ведает, как их звали и за что те отвечали, райдарской деве лишь удалось разгадать стихии — два бога земли и один воздуха.

Подворье воеводы, местного наполовину кнеса, наполовину старосты, если Юти правильно поняла местные порядки, было обширным и охранялось кудесниками. Те смотрели, чтобы шатающийся люд не забредал по ошибке во владения правителя, а пару раз гоняли отошедших по малой нужде мужиков. Выглядели они внушительно, вели себя важно, вот только состояли все как один из местных Одаренных — стихийников. Проникнуть внутрь у мастера-кехо, с кольцами невидимости и ловкости, не составило большого труда. Юти даже подумала, что захоти она убить воеводу — это вышло бы проще простого. Вот только ее целью был не он.

Дева пробралась в огромный дом, которые седьминцы называли «терем» и бесшумно отправилась на женскую половину. И вот тут пришлось расстараться. Слуг у воеводы оказалось не просто вдоволь, а будто бы даже с избытком. Все они торопливо сновали, каждый занятый каким-то важным делом.

И наконец Юти увидела… не ее — их.

Сначала мать, а подле нее двух крохотных девочек. Одной было лет шесть, другой не более трех.

Они сидели возле окна в большой комнате, освещаемой даже не лучинами — свечами. И пока мать медленно заплетала старшей дочери косы, младшая все время вертелась возле них.

У Юти ком встал в горле. Красота цветка Юга еще не увяла полностью, но подернулась неизгладимым ходом времени. Черная прядь в волосах точно посерела, выцвела, а у корней появилась седина. Возле глаз пролегли глубокие морщины, а уголки рта опустились вниз.

И дети у нее вышли хорошие. Полукровки всегда получалось красавицами. Русые, с небольшим, хитрым разрезом (только в нем и можно было увидеть их южное происхождение) глаз и чувственными губами.

— Мама, ну расскажи! Расскажи мне еще раз сказку, как храбрая воительница победила стаю диких шакалов! — канючила маленькая.

Юти дернулась от звонкого голоса малышки, которая лопотала на имперском. Пусть не выговаривал некоторые буквы, но говорила. Одаренная понимала, кто приложил руку к ее обучению.

— Только сегодня уже третий раз про шакалов, — нахмурилась старшая. — Тебе не надоело еще самой? Мам, расскажи лучше, как она победила на турнире и сразила грязного убийцу!

— Скоро отец придет, — будто бы отнекивалась красавица-женщина.

— Расскажи! Расскажи! — заголосили обе девчонки.

— Ну хорошо. Великая и непобедимая воительница, долго странствовала по южным землям. И наконец решилась отомстить убийце ее отца, который занял его трон…

— А почему она осталась одна? — перебила маленькая.

— Вот тетеха, — нахмурилась старшая. — Тебе сто раз говорили, что она сбежала от матери в одном из городов, когда они спасались от убийц ее отца.

— Я не тите… титеша… Сама такая. — Легко выкрутилась младшая. И тут же вернула беседу в правильное русло: — Неужели ее не искали?

— Искали, — тихо сказала мама. — Долго и безуспешно. Говорили, что похожую девочку видели на дороге в Седьму, потому что ее мать отправилась туда. А потом…

Женщина замолчала, отвернувшись к окну, а девочки притихли. Наконец малявка подошла к матери, подергала ее за подол платья и спросила.

— А что дальше?

— Юная воительница много скиталась, — не сразу ответила мать, — обучилась искусству боя южан и наконец вернулась в родной город, чтобы отомстить за убийство отца. Против нее выступил не просто воин, настоящий кладезный, тогда как воительница была всего лишь кудесником.

— Надо было еще больше учиться, — важно заметила малявка.

— Да замолчи ты уже, — не утерпела старшая. — Мам, и что дальше?

— Воительница не оставила ни единого шанса кладезному. Несмотря на то, что она была моложе и уступала в силе богов, воительница с детства училась обращению с оружием. Она успевала реагировать на каждый выпад правителя, все больше выводя его из себя. А после, когда он выбился из сил, с помощью стихии земли, убила его.

— Стихия земли! — завопила младшая, растопырив пальцы, точно поднимая камни.

— Мама, а потом? — спросила старшая, недовольно глядя на корчившую рожи сестру.

Красивая женщина, ту, которую некогда называли цветком Юга, ласково погладила ее по голове.

— Воительнице пришлось бежать. Ибо убийца теперь служил новому королю и находился под его защитой.

— Кому служил? — не поняла младшая.

— Великому кнесу, — отозвалась старшая. — И что потом?

— Воительница отправилась в странствия по землям, сражаясь с тем, кто творит зло и помогая бедным и обездоленным.

— Что такое обездо…

— А она когда-нибудь придет на Восток? — перебила старшая малышку. — Покажет свою силу?

Женщина внезапно согнулась, словно ее ударили и тихо затряслась плечами. Юти, замершая с почти вытащенным мечом в темноте, поняла, что из ее глаз тоже беззвучно катятся слезы.

— Мама! — закричала младшая.

— Мама! — вторила ей средняя.

— Мама, — одними губами прошептала та самая воительница, о которой только что рассказывали.

Как бы райдарской деве сейчас хотелось забыть все и броситься к ним. Обнять несчастную и присоединиться к общему плачу. Но Юти все так же стояла в темноте коридора, не в силах шевельнуться.

— Извините, мои хорошие, я просто… Вспомнила кое-что. Нет, дева не придет. Ведь она помогает только бедным и несчастным. А здесь все счастливы, ведь так?

Послышались голоса слуг и Юти напряглась. В ней боролись сразу Инрад и Аншара. Кто-то из них шептал, что нужно закончить начатое, не время отступать, ему вторил другой, твердивший обратно. Одаренная казалось, что ее душа разрывается на части. Наконец, когда шаги были уже слишком близко, она дрогнула. Бесшумной тенью выбралась через ближайшее окно на крышу, а оттуда без труда спустилась на подворье, выскользнула на площадь и затерялась в шумной толпе. Люди веселились, смеялись, шутили, кто-то даже попытался втянуть Одаренную в общий танец, но обжегся ее взглядом.

А райдарская дева шла прочь, не закончив самое главное, не завершив месть.

Мать знала о произошедшем в Райдаре, знала о смерти Роба Кина. Но вместо того, чтобы запереться и молчать о давно случившемся, о том, в чем была замешана, рассказывала своим нынешним детям, сестрам Одаренной, о том, как Юти свершила месть. Точно гордилась и восхищалась дочкой.

Она не боялась встречи с тенью минувшего прошлого. Нет, ее слезы и горечь слов свидетельствовали о другом. Мать давно похоронила дочь. Будучи женой воеводы такого крупного города, женщина имела возможность получать сведения о делах в Империи. Пусть и с некоторой задержкой.

Потому, наверное, слышала, как казнили старика и девочку, двух убийц нынешнего Наместника Шестого Предела. Тех самых, которых выдали за Ерикана и Юти. И поняла, кто умер по приказу Императора.

Все это было странно, не вязалось с тем, что придумала себе Юти. Заговорщик бы вздохнул спокойно, тогда как мать предстала скорбящей женщиной. Сомнения одолевали Юти, но даже это не послужило истинной причиной, почему Одаренная не обагрила меч кровью.

Могла ли она убить ту, которая дала ей жизнь, на глазах ее собственных детей? Несмотря на злодеяния и коварство? Прошлая, озлобленная на весь мир девочка ответила бы без раздумий. Нынешняя дева, пусть не сразу, но сказала свое твердое: «Нет».

И в этот момент Юти точно умерла. Пройдя так долго по длинному и сложному пути, она оступилась в конце. Дала волю эмоциям, в самый ответственный момент не проявила воинскую хладнокровность. Ей даже показалось, что сейчас она перестанет дышать. Потому что не достойна жить на этом свете. После стольких рассказов о пятом обруче, воплощении и силе, она отступила.

Но вместе с тем Одаренная понимала, вложи ей теперь в руку меч даже Ерикан и скажи: «Убей», клинок упадет к ногам. Потому что это было неправильно. Ныне это было попросту неважно.

Бледной тенью великой воительницы, кладезная, расправившаяся с ближним кругом кнеса Свигожа, победившая дракона, укравшая артефакт с Хера Нударута, улизнувшая от имперской погони в Конструкте и прошедшая Пустошь, шагала из горящего сотнями факелов и десятками ярких костров города. Одиноко брела поразъезженной дороге, тихим призраком былых свершений.

Деревенька, где остановился Ерикан, уже спала, прикрытая беззвездным темным пологом ночи. Храпел и пьянчуга, разя перегаром и неподобающе раскинув ноги в грязных штанах. Зато проворно поднялся наставник, пристально глядя на Юти.

И Одаренная осознала нетерпение учителя. Выпивка не могла затмить его переживания, все это время здесь он сидел, как на иголках. Точно сам злым тятем прокрался в терем воеводы, чтобы совершить кровавое злодеяние. И теперь Ерикан весь обратился в один лишь взгляд бледно-васильковых глаз.

Юти не сдержалась, заплакала. Но не как маленькая девочка, не как раньше. Она не дрожала плечами и не оглашала крохотную избу рыданиями. Одаренная стояла все так же выпрямившись, глядела на Ерикана и из ее глаз текли слезы.

— Ты ошибся, учитель. Снова. Я не та, кто тебе был нужен.

И для него это стало ударом. Наставник точно постарел на глазах. Он в последнее время и без того сильно сдал, а теперь, за краткий миг, лицо вдруг осунулось, морщины стали глубже, рот задрожал. Прежними остались лишь бледно-васильковые глаза.

— Расскажи, как это произошло.

И Юти рассказала. Медленно, с подробностями, понимая, что более они никуда не спешат. Теперь ничего в этом мире не имеет смысла. Она лишилась сразу всех целей, какие только у нее были, а путь, который виделся длинным и интересным, внезапно оборвался у крутого лога.

Но по ходу повествования, что-то во взгляде учителя менялось. И по завершению, он взял ее за плечи и обнял, слабо улыбаясь. Точно в мертвеца вдохнули крохотную частицу жизни, которую, все же, вскоре ему предстоит отдать.

— Знаешь ли ты, что позволяет делать пятый обруч? — спросил он.

Юти ожидаемо покачала головой.

— Он позволяет по твоему разумению перемещать все имеющиеся обручи на то направление, на какое ты сама обратишь внимание. Понимаешь?

Одаренная кивнула, с тревогой подумав о могуществе, какую давал последний из обручей. Получалось, ты могла быть сразу всеми мастерами во всех направлениях. Захочешь, станешь кехо, который достиг вершин в ловкости или сиел, способность создать нечто великое.

— Когда-то два сильных Одаренных, наверное, самых сильных, которые существовали в этих землях, в ссоре разошлись. Один считал, что для изучения всех тайн мира нет преград, другая думала, что знание — великая ответственность. Есть сферы, куда неподготовленному человеку нет смысла соваться. И когда их противоречия достигли своего пика, Аншара сразилась с Инрадом.

Юти слушала учителя, находясь в состоянии глубокой скорби. Все сказанное Ериканом было невероятно интересно, но деве казалось, что все это не касается ее.

— Представляешь схватку двух созданий, достигших пяти обручей? Это была поистине битва богов. И Инрад был ранен. Его магия крови оказалась слабее силы упорядоченности колец Аншары. Он сбежал, тщетно пытаясь исцелить себя, с каждым новым днем все больше слабея. К тому моменту Инрад постоянно испытывал себя и мир на прочность, шел на любые эксперименты, и в какой-то глухой деревушке добровольно впустил в себя странную и неизведанную болезнь, меняющую человека, Скверну.

Ерикан с грустью замолчал, точно промашка проклятого бога касалась лично его. Но все же учитель нашел в себе силы продолжить.

— Представляешь, на что способна Скверна, которой добровольно дает силы мастер мастеров? Люди много врут об Аншаре и ее возлюбленном, но порой в море лжи проскакивает правда. Те самые Ямы действительно появились от пролитой крови Инрада, вместе с которой вытекала и Скверна, перемешанная с силой. Последователи темного бога продолжали подпитывать Скверну Одаренными, так они сохранились до наших времен. Скажу больше, порой Скверна на непродолжительное время заражала могучих животных и тем самым путешествовала. Она будто бы обладала разумом. Скверна подобна существу, которое живет благодаря невежеству остальных.

— Зачем ты мне все это рассказываешь?

— Чтобы ты поняла, как все это остановить. Ямы питают оскверненные своими ритуалами. И как только они перестанут это делать, болезнь сама уйдет из этого мира. Тот, кто лишается пищи, умирает.

— Ты ошибся, учитель, уже дважды. Я не та, кто тебе нужен.

— Та. Гибель Аншары — величайшая трагедия в моей жизни. Знаешь почему? Она могла исцелиться. Ранение Инрада не было смертельным. По крайней мере, для нее. С пятью обручами регенерации можно отращивать руки и ноги. Но Аншара не хотела жить после предательства любимого. Последнее, что она сделала, вложила все обручи в направление миели и доверилась интуиции. И увидела все линии, сводящиеся к своей последовательнице. Той, которая может все исправить, которой хватит сил. Тогда она повелела своему ученику, мне, записать ее странные слова и искать ту девочку, которой будет под силу сделать самое важное.

— Ты ошибся, старик, — вновь повторила Юти.

— Нет, лишь доказал, что именно ты и нужна, — тихо ответил Ерикан. — Ошибкой было бы, если бы ты убила мать. Доказала, что путь мести важнее пути великодушной воительницы, которую ведет не ее прихоть и желание отомстить, а любовь к людям. Но даже это не важно. Сегодня ты не совершила самую роковую ошибку в жизни.

Юти удивленно взглянула на Ерикана. Старик был сам не свой. Васильковые глаза перестали казаться бледными, в уголке рта виднелась слюна, а весь его вид свидетельствовал о глубинной лихорадке, разгорающейся внутри учителя.

— Есть одна странная способность миели, которую я изучил, после чего стал мастером, — сказал наставник. — Но с помощью нее ты увидишь, что было на самом деле.

Ерикан протянул ей морщинистую руку. И Юти, чуть поколебавшись, положила на нее свою ладонь.

Глава 26

Юти в ужасе отшатнулась от Ерикана, словно тот и был само воплощение Скверны. Воплощение… Мерзкое слово, отдававшее горечью пролитой крови. У Одаренной не было подходящих слов, чтобы описать все чувства, бушевавшие в душе. Юти лишь мотала головой и твердила: «Ты… ты…».

Старик стоял перед ней, с грустной улыбкой покойника, медленно и монотонно кивая. Словно заранее соглашаясь со всеми проклятиями и обвинениями, которые могли сорваться с уст его ученицы.

Пока еще наставник не торопил просветленную деву, он понимал, что для осознания всего нужно время. Потому вышел на улицу, сев возле избы. Вечер был на удивление мягким и невероятно темным. Он не услышал, как и когда Одаренная вышла к нему, потому что Юти была истинная мастер-кехо.

— Неужели ты думаешь, что после всего… я действительно стану частью твоего плана? — ее голос был ровным, почти спокойным, но Ерикан уловил внутреннее волнение.

— Все зависит от того, кем ты себя осознаешь — человеком или воином.

— Разве есть разница?

— Есть. Человек не остановился бы, сжигаемый местью. И убил бы главного заговорщика. Воин понимает, что есть вещи, которые выше и важнее, чем жизнь обывателя. И вместе с тем в его душе есть место милосердию. Место любви. Ты думаешь, что я делаю все это из-за обещания, которое дал умирающей дочери?

Юти промолчала, потому что именно так она и думала.

— Да, возможно так поначалу и было. Я рыскал по землям материка, подыскивая подходящих девочек и держал в памяти образ умирающей Аншары. Потому что воспринимал ее частичкой себя, ради которой должен сделать все.

Ерикан шумно выдохнул, точно готовый расплакаться.

— Но уже после, когда меня постигли многочисленные неудачи, когда я обратился к Скверне, когда был готов отвернуться от своего пути, когда родились другие дети, я вновь познал любовь, которая, возможно, стала лишь отголоском прошлых чувств. А затем я ушел в осознанные воды Интуиции. И видел линии, сходящиеся и расходящиеся во множество сторон. В центре всего была Скверна. Почти живая зараза, та, которая может ждать годами. Скверна и ты.

Юти стояла подле, водя пальцем по гарде меча.

— Моя дочь, которую стали почитать не иначе, как единственно верную богиню, оказалась слаба. Она не до конца стала воином, иначе бы поняла, что для истинного человеческого милосердия, для прекращение страданий многих, нужно закончить начатое. Переступить через себя. Слабость Аншары, которая осталась простым человеком, позволила Скверне стать сильнее. Но ты другая. Ты можешь покончить с главной угрозой этому миру. Исправить уродство.

— Это вернет моего отца? Исправит искалеченную жизнь матери? Не говоря уже обо мне…

— У всего есть цена, — тускло произнес Ерикан. — Я готов платить свою до скончания веков. Гореть в пламени Инрада…

— Которого не существует, как и небесных чертогов Аншары, — оборвала его Юти. — Все это сказки храмовников. Мне кажется, что все окружающее нас не более, чем миф. Величайшая иллюзия сиел.

— Пусть так. Но теперь ты знаешь все. Я мог бы не открывать тебе этой тайны, манипуляциями заставить исполнить задуманное, убить воплощение Инрада и покончить с оскверненными. Однако ты должна знать и понимать.

— Ты был мне как отец, которого я из-за тебя же и потеряла, — тихо произнесла Юти.

— Ты мне стала как дочь, которую я так долго искал, — ответил Ерикан и одинокая слеза скатилась из глаза.

— Я должна ненавидеть тебя. Хотеть убить, чтобы отомстить за отца и мать. За себя, если на то пошло. Но не хочу. Ты правильно говорил, путь конец пути Великих всегда одинок. И ты великий мастер и учитель, Ерикан. Только делаешь такими же одинокими всех, кого привечаешь.

— Ты не ненавидишь меня потому, что достигла настоящего просвещения. Стала истинным воином.

— Нет, потому что ты теперь для меня ничего не значишь. Ты как пустынный червь — бесполезный и не заслуживающий внимания.

Юти видела, что эти слова причиняют Ерикану небывалую боль. Прошлый наставник нашел бы что-нибудь едкое, чтобы ответить ей. Нынешний лишь сгорбился, стараясь быть еще меньше.

— Я знаю. Мне тебя больше нечему учить.

— А мне больше нечему у тебя учиться.

— Постой! — вскочил Ерикан, словно боясь, что Юти теперь уйдет. — Твое обучение закончено и…

— Неужели ты действительно сейчас напомнишь мне о том глупом условии, какое придумал, когда брал меня в ученицы? — спросила она. — Что я должна убить того, на кого ты покажешь?

— Нет, я не вправе требовать от тебя этого. И никогда бы не стал. Я просто прошу, обратись к всему просветленному, что в тебе есть. Взгляни на мир и то, что происходит в нем. Отринь все человеческое, что держит райдарскую деву.

— И убить тебя, старик, так?

— Так, — тихо признался он. — Только таким образом ты получишь столько колец, с помощью которых сможешь надеть пятый обруч.

Они стояли друг напротив друга. Красивая девушка, пылающая силой, и морщинистый сгорбленный старик. Юти понимала, что стоит ей сейчас уйти, весь план Ерикана рухнет. Что ей стоило отречься от пятого обруча? Только воля и желание. И теперь у нее действительно была возможность выбора.

Когда наставнику показалось, что сейчас дева развернется и растворится в ночи, когда напряжение зазвенело тугой струной, когда тело почти затряслось от нетерпения, она решилась. Молниеносным движением вытащила меч и ударила в точку соприкосновения всех энергий. И все было кончено.

— Ты не понял самого главного, старик, — едва слышно произнесла Юти, глядя на упавшее тело, — сила истинного Одаренного как раз в том, чтобы быть одновременно и воином, и человеком.

Дева в раздумье глядела на множество колец, упавших на ее пальцы. Они точно звенели в ночной тишине, соприкасаясь друг с другом. Юти опустилась на корточки, погладив короткий ежик седых волос, после чего прикрыла полные мира и спокойствия глаза Ерикана. А затем поднялась и ушла.

* * *

Осень налилась цветом, разгорелась красками, набрала полную силу. Хотелось подолгу бродить по задумчивому, готовящемуся к долгому сну лесу. Вот только проклятая нога, несмотря на все усилия Крикухи, до сих пор не слушалась.

И все-таки бледная тень дружинника, в прошлом отзывавшаяся на имя Латно, каждый день с завидным упорством скрывалась среди голых ветвей и до слез, до криков боли, пыталась расходиться.

Любой кудесник знает, что если прикладывать достаточно усилий, то успех неизбежен. Если ты намереваешься отступить, то не стоит даже начинать.

Вот только Латно с большой опаской смотрел в будущее. Крикуха, одинокая и в целом неплохая баба, вилась вокруг него с понятным намерением. Мужика у нее не было, а дружинник, какой-никакой, а все же опора. Ему даже казалось, что знахарка будто даже довольна, что нога по-прежнему не распрямляется. Так Латно точно никуда не уйдет.

Да и некуда ему было идти. Дорога в Предтечье, где у него остался дом со всем нажитым добром, теперь закрыта. У Латно не было даже нескольких медяков, чтобы купить себе еды и выпивки. Хуже всего, что и кольца почти утратили силу. Энергия стихий проходила через ногу, ту самую, которую Латно тщетно пытался вернуть к жизни. Теперь все, на что оказался способен некогда кладезный — пугать мышей шуршанием травы, да воздухом собирать по избе сор.

О том ли он мечтал в начале своего пути, когда давал обет богам? Конечно, нет. Но в минуты отчаянья, когда весь белый свет казался чужим, Латно думал. Поступил бы он по-другому, если бы представился выбор? И по всему выходило, что нет.

Тысячу бы раз все вернул и сделал так же, ибо не должно самое чудесное создание в этом мире сгинуть, уйти в небытие. Все, о чем жалел Латно — что не успел попрощаться с Юти. Из обрывков сведений от Крикухи, которые доставались с большим трудом, дружинник понял, что с кладезной все в порядке. Именно она принесла его сюда. Спасла. Вернулась, ради обычного кудесника, которых в Седьме пруд пруди.

При этих мыслях в душе Латно становилось необычайно тепло. И будто бы даже постоянная боль в ноге отступала. Тогда дружинник, бородатый и суровый мужик, сидел, блаженно улыбаясь. И мечтал, что когда-нибудь увидит ту, ради которой пожертвовал всем. Хотя, здраво размышляя, понимал, что едва ли подобное настанет.

Потому привычным днем, когда Латно вернулся из леса, борясь с непослушной ногой, он замер, не в силах поверить в увиденное. Возле избы, подле недовольной Крикухи, сидела она. Тонкая, изящная, до невозможности прекрасная. И более того, заметив Латно, Юти поднялась и улыбнулась. На мгновение дружинник будто бы забыл, каково дышать.

— Хорошо выглядишь, Латно.

— Я… я… рад, — только и смог вымолвить он.

Дружинник понимал, что старше ее, опытнее, но вместе с тем рядом с райдарской девой чувствует себя словно молодой пацан.

— Ты приручила все стихии, — после долгой паузы смог наконец сказать он хоть что-то связное.

— Да, — посмотрела Юти на руку. — Вот только эфир слишком сложен. Потому я и пришла. Научишь меня, как соединять все стихии?

— Я… конечно, с радостью.

А что он еще мог сказать? Никогда прежде Латно не выступал в роли наставника. Он даже с отроками во дворе кнеса не возился, не хватало у дружинника терпения, когда парни не понимают простейших вещей. Однако разве мог он отказать Юти?

И дева осталась, к вящему неудовольствию знахарки. Только теперь Латно понял Крикуху, которая не хотела, чтобы его нога полностью исцелилась. Так не желал дружинник, чтобы Юти постигла секреты эфира, но в то же время понимал — это неизбежно.

Слишком она была смышленой, схватывала все на лету, как бы Латно не старался открывать ей тайны стихий по крупицам. Подобно голодному медведю она отсекала всю суть, оставляя отдельно голый остов. Потому дружинник с тоской смотрел, как огонь перетекает в землю, та обрастает льдом, а после превращается в воду.

Трех дней не прошло, пролетевших точно несколько часов, когда Юти кивнула дружиннику, а после вскрикнула и подраненой птицей рухнула оземь. Латно было бросился к ней, да пока со своей хромотой подоспел, та уже успела подняться сама, а на руке ее появился стихийный обруч.

Но после произошло еще нечто более диковинное, какое дружинник не видел прежде. По пальцам кудесницы рассыпалось множество серых колец, которые сначала бегали, как растревоженные мыши. А после стали соединяться в одно большое.

Юти с некоторым равнодушием смотрела на происходящее, а после взяла и растянуло серое нечто, будто оно было вполне осязаемым. И медленно надела на голову. Обруч стянул прядь темных волос, вспыхнул, а после исчез.

Латно не сразу понял, что же именно тогда произошло. Лишь когда кладезная вытянула руку и на той один за одним появились пять обручей, дружинник стал хватать ртом воздух, вспоминая о невероятной легенде про кудесницу, в которой проснутся старые боги.

— Спасибо, — сказала Юти, едва заметно улыбнувшись.

И тогда он понял, что миг, которого боялся больше всего, сейчас настанет. Дева уйдет и у него не хватит слов, чтобы остановить или задержать ее. Потому вместо увещеваний и мольбы он лишь спросил.

— Мы когда-нибудь увидимся?

Она замерла, пристально глядя на дружинника. А потом решительно подошла и поцеловала его. И от ее прикосновения Латно вздрогнул, как будто вернувшись в Священную Рощу, когда впервые обрел силу.

А потом южная дева с легкой улыбкой отстранилась, сделал несколько шагов в сторону. Одежда спала с ее тела, словно все время там была лишней, а человеческая нагота сменилась орлиным оперением. Гордая хищница, королева среди всех птиц, последний раз посмотрела на Латно и устремилась ввысь. В другое время Латно бы удивился ее преображению, но теперь лишь стоял, с тревогой глядя на удаляющуюся птицу.

* * *

Харан Сертан Римель испытывал смешанные чувства. С одной стороны, его догадки подтвердились и соединив в нужных пропорциях сок целебного растения, он полностью избавил оскверненных от ужасного недуга. Подумать только, что теперь будет! Когда Император узнает обо все, он точно осыпает врачевателя золотом.

Правда, светлые чувства преисполненной горделивости омрачал небольшой нюанс — до всего этого нужно еще дожить, а денег почти не осталось прямо сейчас. Даже на обратный путь до Пределов, не говоря уже об аудиенции Главного Ворона.

При все при этом старина Сертан, как каждый человек увлеченный наукой, даже не подозревал, что в Империи существуют какие-то проблемы, кроме самой Скверны. Например, победное шествие ее последователей. Узнай лекарь об этом, то он бы и вовсе впал в уныние. Теперь же озадаченно смотрел на выздоровевших южан, которые помогали со сбором живайтины. Потому не сразу заметил, как появилась она.

Сертан заметил старую знакомую, которую и не надеялся увидеть. Если честно, не сильно он этого и желал. Воительница была одна, без своего угрюмого старика, но вместе с тем что-то в ней изменилось. Точно за ту седьмицу, пока они не виделись, Одаренная подросла или сменила прическу. В общем, то едва уловимое, что происходит с женщиной и что ты никогда не можешь заметить.

Юти поздоровалось, при этом в ее голосе не читалась неприязнь или старые обиды. Вместе с тем не было в нем надменности или панибратства. Она разговаривала с Сертаном, как с уважаемым человеком, но сам лекарь понимал — Одаренная теперь необычайно сильна.

Когда обмен любезностями закончился, дева перешла к самому главному. К тому, зачем и явилась к врачевателю

— Мне нужно, чтобы ты сделал лекарство, — она взяла в руки среднюю колбу из запасов Сертана. — Пять таких. Больше, думаю, мне не унести.

В ее словах не было просьбы или приказа, скорее некая необходимость. И Сертан даже не смог поспорить. Он хотел указать, что и так стеснен в средствах, но промолчал. Словно было нечто, невольно заставляющее подчиняться этой спокойной и уверенной Одаренной. Только одно обстоятельство врачеватель решил заметить.

— Даже если менять архасейских жеребцов, путешествуя из Семиречья в Пределы, ты не поспеешь. Дорога слишком длинна. Лекарство перестанет действовать прежде, чем ты доберешься до Пределов.

— Мне не нужны дороги, — ответила Юти и Сертану почему-то этого довода оказалось достаточно.

Врачеватель кивнул, крикнул Фалеру, чтобы тот разводил костер, а сам принялся за изготовление лекарства.

Все это время Одаренная с интересом наблюдала за манипуляциями Сертана, впрочем, ни малейшим движением не нарушив порядок его действий. Лишь изредка Юти справлялась, для чего он делает это, а для чего то, словом, пыталась действительно вникнуть и понять.

Зато когда все было готово, а зелье разлито по пузатым стеклянным сосудам, Одаренная обмотала каждую из них приготовленным тряпьем, а после связала между собой. Так, что теперь все это можно было накинуть на шею.

Сертан не понимал, для чего все это, если рядом лежит его же сумка весьма удобная и вместительная, где зелье точно будет в сохранности. Однако у Одаренной были свои размышления на этот счет. К тому же, лекарь искренне считал, что все приготовления бессмысленны. Нет силы, которая доставит зелье в Пределы в столь короткий срок.

Позже, когда Юти попрощалась с ним и ушла, он сам не понимал, какая сила заставила его сделать все, что он сделал. Это не было похоже на попытку управления сиел — Сертан находился в полном единении с разумом. Либо вторжение в сознание было настолько искусно, что он его не понял.

Все свелось к тому, что Одаренная вскоре покинула их и крохотная южная община продолжила жить своей прежней жизнью. Сертану лишь показалась, что какая-то хищная птица мелькнула в небе с уже знакомыми связками лекарства. Но чего не привидится под конец непростого дня?

Глава 27

Некогда богатые и обширные до урожая поля между Ближним путем и Междуречьем словно по злому намерению сиел превратились в грязную черную землю. Золотистые колосья пшеницы погибли под ногами наступающей армии, захваченными повозками и копытами оскверненных зверей, а зеленые луга клевера превратились в темное месиво. Мелкий, но настырный дождик привносил свой хаос в распутицу. Но именно она позволила Великому Ворону приготовиться к защите.

Первое поражение Императора можно было объяснить поспешностью в контратаке. Войска, да и сам Керай, стремились поскорее разбить неприятеля, потому прозевали растянутый левый фланг, через который и прорвались ревуны с магами-крови. А вскоре нападение превратилось в спешное и беспорядочное бегство, во время которого Ворон потерял четверть войска.

Второе поражение таковым вовсе не именовалось. Его назвали «отступлением с постоянными мелкими очагами сражений, которые ослабляли и замедляли продвижение противника». Вот только служители Дома Правды, воодушевляющие солдат, забывали упомянуть тот факт, что даже по предварительным подсчетам Керай потерял вдвое больше людей, чем оскверненные.

Третье поражение даже не комментировали. Теперь уже последнему молокососу стало ясно, что не существует силы, которая могла бы остановить воинство Инрада. И даже поспешно присланный из Конструкта легион, состоявший из недавно обретших дар и взявших в руки оружие, не прибавлял уверенности. Испуганные новобранцы сбивались в кучу, в своих больших доспехах с чужого плеча, и чаще мешали, чем помогали.

Керай стоял вдоль наскоро строящихся укреплений, кутаясь в плащ и мелко дрожа от пронизывающего дождя, и смотрел вдаль. На огромную равнину, по краям разбавленную одинокими деревьями, на которой уже стали появляться первые оскверненные.

Ворон словно оцепенел в своей невыразимой тоске. Он понимал, что сражение нельзя выиграть. Витий Керай Кулен Первый, а теперь, видимо, и последний своего имени, окончательно понял, о чем писал Уриш Безумный на стенах Твердыни-на-семи-холмах: «Они придут, о да, они придут, а ты будешь дрожать от страха, как последняя девчонка».

Самое длинное послание от свихнувшегося короля и самое верное. Керай вытер капли воды, собравшиеся на носу, и поежился. Вокруг кричали полководцы его армии, готовя войска к одному из последних сражений. За их спинами по имперскому тракту Ближний путь, за ним Флиурт, а уже после Конструкт. И никакой возможности достойно сопротивляться врагу.

Короткий росчерк ветвистой, как крона столетнего дуба, молнии на мгновение осветил небо. И орлицу, если судить по острым когтям, которая вдруг резко снизилась. Кераю даже показалось, что шея птицы увешана чем-то странным. Но после свет молнии отступил и равнина вновь окуталась в легкий полумрак. А Великий Ворон стал вспоминать, как мать гадала по полету птиц. Если ласточка летит слева направо, то это к удаче, а если справа налево… Или наоборот?

— Владыка, — тронул его за плечо кто-то.

Керай недовольно обернулся, выныривая из воспоминаний. Недовольно, потому что обратившийся не использовал полную форму обращение, потеряв где-то «Серебрянокрылый». Тоже своего рода первая ласточка.

Говоривший оказался Хавильдаром Тристаном, Вороном примерно тех же лет, что и Керай. Уголки губ Керая дернулись — если уж личная гвардия позволяет подобные вольности… С другой стороны, кому как не самым сильным особям первыми почувствовать слабость вожака?

Более ничего к уже сказанному Тристан добавить не хотел. Он лишь показывал что-то, вытянув руку по направлению к равнине. И Император не сразу понял, что тот имеет в виду, пока наконец не обратил внимание на точно сверкающую в подступающей мгле белизну кожи.

— Это… девушка, — дрожащими губами пробормотал Керай.

Уже не только сам Император, но почти все солдаты, включая командиров, прильнули к укреплениям. Потому что подобного действительно не могло быть.

Ровно посередине, на одинаковом расстоянии между оскверненными и Одаренными, стояла обнаженная дева. Ее тело было изящно, но вместе с тем сильно, словно молодая ива, державшая свои ветви над водой. Длинные темные волосы водопадом струились по плечам и казалось, что даже дождь был не подвластен над ними. В руках незнакомка держала нечто странное, словно некий сверток несколько раз обмотанный.

По легионам пронесся шумный ропот. За время недолгой войны и многочисленных сражений солдаты будто бы ко всему привыкли и со всем смирились. Кроме самого обыкновенного чуда.

— Это Аншара, — сначала шепотом произнес, а потом почти закричал один из новоприбывших Одаренных. — Это Аншара! Она явилась с небес, чтобы спасти нас!

Император поморщился. Как любой нормальный правитель, державший в руках множество земель, различных по обычаям и традициям, он не верил в глупые предрассудки. Более того, само существование богини Керай благоразумно ставил под вопрос. Нет, сама Аншара была, в этом нет никакого сомнения, но являлась ли она богиней — вот в чем вопрос.

Однако и прочие солдаты, и даже великие полководцы, включая Нишир Фаруха Гаран Победителя, зашевелили губами, словно вознося молитвы. А та, что замерла посередине, точно услышала их. Повернулась, поглядела прямо в глаза Императору (тогда Кераю показалось, что именно так оно и случилось), а после подняла руку.

И обнаженное тело покрылось странным одеянием цвета пожухлой травы, будто как раз из нее и свитой. Только просторное платье мягко струилось по коже незнакомки, словно на нее одежду шили самые лучшие портные Империи.

Великий Ворон уговаривал себя, что созидание подобного уровня, пусть и невероятно редко, но вполне возможно. Он сам слышал, что на Севере есть пацан, который способен создавать существ, неотличимых от живых.

Самое главное заключалось в другом — как поведет себя мастер-сиел (в этом не было никаких сомнений), когда до нее доберутся оскверненные?

Те тоже заметили незнакомку. Вот только особого пиетета не испытали. Вместе с ними в первых рядах шел тот, кого называли истинным воплощением Инрада. Непобедимый и молодой воин, слава которого летела впереди него. Как и страх перед ним.

Сейчас он представлял крохотную, едва различимую фигуру на огромной твари Скверны. И оставалось только догадываться, какой приказ отдало воплощение темного бога, которого многие называли попросту — Темный.

Оскверненные завозились, суетно бегая между собой — порядком легионов там и не пахло — а после вперед выступили лучники. Император, глядящий на это все с безопасного расстояния даже огорчился. Он рассчитывал увидеть, как незнакомка будет противостоять магии крови. Однако оскверненные поразили своей прагматичностью.

Сотни стрел засвистели в воздухе, протыкая костяными наконечниками хмурое небо. А дева лишь чуть шевельнулась, вяло наблюдая за полетом. А потом стрелы враз закончились. Точнее, они были, Керай мог сам поклясться в этом, но почти долетев до незнакомки, они вдруг исчезли.

— Разрушение, — сказал один из Хавильдаров, с двумя обручами сиел. — Причем необычайного мастерства.

Керай замолчал, жадно облизывая губы и глядя на легкий переполох в стане врага. Место лучников заняли мерзкие создания, с вывернутыми конечностями и обезображенными частями тел. Те, кто были людьми, но так давно, что уже и сами забыли, когда именно. Император не видел их глаз, но мог поклясться, что сейчас они пылают адским пламенем.

Дева не шелохнулась, ожидая, пока оскверненные полководцы доберутся до нее. Она будто не хотела сражаться вовсе и происходящее скорее утомляло ее. Однако было неким неизбежным злом.

Самый огромный из проклятых, ростом превосходящий обычного человека возвел неестественно длинные руки к небу. И дождь пошел сильнее. Только теперь капли стали алыми.

Керай читал о Кровавом дожде, хотя никогда не видел. Из донесений Воронов выходило, что после встречи с этим заклинанием оскверненных редко кто выживал. А тем, кому не посчастливилось умереть, обожженные, точно от огня, всю жизнь испытывали необыкновенные муки. Часто и подолгу у них шла носом юшка, а умирая, она захлебывались собственной кровью.

Судя по площади воздействия, полководец проклятых был сильным и опытным… Керай сплюнул, чуть не сказав Одаренным. Огромный оскверненный из стана врага опустил руки, довольно глядя на жертву. И это было последнее, что он сделал.

Огромная острая глыба, за мгновение собранная из той же крови, которую обрушил оскверненный, устремилась к призывателю и пробила тому голову. Тот упал замертво, чем немало обескуражил своих товарищей. Видимо, он и был среди них главным.

— Мастер воды, — чуть слышно произнес кто-то из Воронов.

— И мастер воздуха, — вторил ему Хавильдар совсем рядом.

А следом все понеслось с немыслимой скоростью. Керай едва успевал замечать мелькавшие фигуры.

Оковы крови, благодаря которым некто попытался опутать незнакомку. Следом красным пятном прошел Кровавый морок, за ним Кровавый пот, Игла. Оскверненные действовали слаженно, будто являясь разными словами одной песни. И им ничего не помогло. Ничего!

Прикрываясь то Каменной кожей, которая будто легла на все тело (что просто немыслимо), незнакомка мягко и неуловимо для глаза перемещалась среди врагов. Ее удавалось замечать лишь на краткий миг, когда дева замирала, готовая к новой атаке.

Она била их голыми руками, но так сильно, что противники падали замертво, словно попадала в места сосредоточения энергии. Бред, конечно, каждый знает, что подобное бывает лишь у Одаренных.

Кераю казалось, что для незнакомки происходящее не более, чем забава. Словно ей настолько все наскучило, что попытками увернуться от нелепых атак оскверненных, она пытается хоть как-то себя развеселить, пробудить от долгого сна.

А потом, когда деве-воительнице словно все надоело. Она просто опустила руки, и неведомая, но вместе с тем неизмеримо могущественная сила утянула всех оскверненных подле нее под землю. Погребла прежде, чем они успели что-то сказать. И опять Одаренная безмолвно повернулась к воплощению Инрада, ожидая, чем тот ответит теперь.

Все взоры проклятого воинства обратились на крохотную фигурку. Керай, который еще час назад думал, что все россказни про Аншару пустая болтовня, а теперь против воли начавший верить в сверхъестественные силы, даже на мгновение пожалел недотепу. Как правитель, он понимал, под каким давлением сейчас находится паренек.

Благо, тот спокойно спешился, будто бы даже сказал что-то ближайшему воину, а потом отправился к противнице. Шел он уверенно, точно раздуваясь с каждым шагом. Кожа покраснела, вспухла, а затем медленно, но неотвратимо Темный стал увеличиваться в размерах, ломая свою прошлую структуру. Вытянулись кости, свились в узлы мускулы, алым пламенем вспыхнули глаза.

То сожаление, которое Император испытал совсем недавно, сменилось жуткой ненавистью. Какую чувствует каждый человек к чему-то необъяснимому и пугающему.

Мерзкое и уродливое создание, от шага которого будто бы дрожала сама земля, проблизилось к крохотной фигурке девы. Еще мгновение, короткий взмах изуродованной лапы и…

И тело темного сорвалось с места, словно нырнув в невидимую воронку. А появилось уже в двадцати шагах от воительницы, только теперь не гигантское, внушающее ужас. А крохотное, мальчишеское, перерубленное на части невидимым жерновами, лишенное жизни и всяких надежд.

Взирающее на происходящее воинство Империи оцепенело, глядя не невидаль. Мало кто понимал, что произошло только что. Сражение длилось не больше удара сердца и закончилось для воплощения Инрада смертью.

— Эфир, — прошептал Хавильдар рядом с Императором, но, казалось, его услышали все.

И Керай понял. Осознал, что видел только что. Такое тонкое и могущественное обращение с эфиром, которое не просто способно оказать влияние на пространство, но и изменить его. Наверное, захоти Аншара прямо сейчас, а теперь в этом не было никакого сомнения, могла бы создать целый мир из пустоты.

Вот только после этого ничего не закончилось. Нет, армия оскверненных не кинулась навстречу легионам Императора, как и не обратилась в бегство. Они стояли, погрузившись в раздумья, растерянные и разобщенные.

А затем из огромного воинства вышел человек. Причем, как только он приблизился на нужное расстояние, Император понял, что это перебежчик. Егерь, если судить по многочисленными татуировкам на лице. Но в этом полбеды. Со стороны Керая от солдат отделился полководец. Один из лучших генералов Великого Ворона, Нишир Фарух Гаран Победитель.

— Фарух, — нерешительно сказал Керай. И добавил громче: — Фарух!

Ответом Кераю было лишь молчание. Верный генерал не слышал его, потому что служил сейчас той, кому и должен был.

— Остановить его? — спросил Хавильдар.

Император смерил его таким презрительным взглядом, что начальник Воронов осекся, признав глупость сказанного. Потому что нельзя противится воле богини.

Егерь и генерал приблизились к деве почти одновременно. Император не понимал, говорила ли она вообще с ними. Наверное, да. Иначе зачем нужно было к ней приближаться? Но после беседы оба вернулись в собственные воинства. Только теперь Фарух направился напрямую к Императору.

— Реющий-в-небе, она поведала мне страшную тайну. Скверна на самом деле болезнь. Странная и редкая, но ее можно излечить. Лекарство есть в Семиречье, близ города Торжа и добывается из растения живайтина. До того, как выпадет снег, там можно будет найти врачевателя Харан Сертана Римель, он расскажет все подробности. Сейчас к ней приведут пятерых оскверненных. Она даст им лекарства, а к утру те излечатся. В качестве свидетелей я могу взять еще двух человек.

— Лиан, Тристан! — призвал Император своих самых верных Хавильдаров.

Керай после думал, что и сам мог отправиться с Фарухом. Вот только боялся. Словно преступник, не желающий попадаться на глаза городской страже. Лишь когда генерал вместе с Хавильдарами уже уходили, Император остановил Фаруха.

— Скажи, а она это… она?

Никто не ведает, что Керай пытался заключить в этот вопрос. Однако генерал внимательно посмотрел на своего повелителя и кивнул.

От оскверненных вместе с егерем действительно пришло пятеро людей. Самой разной внешности и возраста. Император с замиранием сердца смотрел на то, как его враги раздеваются и показывают что-то Хавильдарам, как Лиан брезгливо отворачивается, хватаясь за меч, а Фарух его останавливает. «Увидели отметки Скверны», — понял Керай.

Дева подняла с земли странную перевязь, в которой хранилось лекарство и дала испить каждому больному. Керай скривился, когда осознал собственную мысль. Он впервые назвал «оскверненного» «больным». А ведь как все будет проще, если удастся вернуть жителей Пустоши в лоно Империи. Это решило бы столько проблем.

Занятый размышлениями, он даже не увидел, как на равнине появился шатер. И все — и больные, и свидетели Керая, которые должны были наблюдать за «исцелением», и егерь, приведший оскверненных, и дева — вошли внутрь.

Тьма медленно и неотвратимо спустилась на землю. Император отдал приказ быть в состоянии полной боевой готовности. Кто знает этих оскверненных, вдруг они решат нарушить нечаянное перемирие?

Сам он ушел в палатку, где отогрелся, выпил вина, но так и не смог сомкнуть глаз. Лишь под утро слегка задремал. Будто бы только смежил веки и сразу дернулся всем телом, когда услышал крики. В них было столько боли и отчаянья, что Керай тут же вскочил на ноги.

Снаружи его уже ждали верные Хавильдары и несколько опухших от бессонной ночи генералов. Император превратился в комок напряженных мышц, все его тело жаждало действий. Потому как только он оказался на жеребце, то тут же пустился вскачь, не заботясь о сопровождении, собственной безопасности и прочих глупостях. Впервые за последние годы Витий Керай Кулен Первый руководствовался не разумом, а сердцем.

Он сразу понял, что случилось недоброе. Шатра более не было, а Вороны и полуголые оскверненные обступили нечто. Император на скаку спрыгнул с коня, распихивая людей и выискивая глазами то, что боялся увидеть. А именно мертвую с расползающейся по груди раной. И лежащего подле егеря, на котором теперь и места живого не было.

— Он убил ее, — еле нашел в себе силы произнести Фарух. — В спину мечом, когда Аншара спала. Мы видели все, но не успели помочь.

Оскверненные закивали, впрочем, глядя не на Императора, крохотного коротышку, а на Аншару. Керай стоял с тоской и щемящей болью в груди, зачарованно смотрел на деву, прекраснее которой не видел в жизни. Позади послышались звуки лошадиных копыт, и Император невольно обернулся к подоспевшей гвардии. И тогда под его ногой треснуло стекло.

Керай поглядел на пустые колбы и запоздало вспомнил о самом важном.

— Что со Скверной? — спросил он Фаруха.

Генерал ответил не сразу, не в силах оторвать зачарованного взгляда от девы.

— Они все здоровы.

Эпилог

Лес наконец расступился, обнажив широкую опушку с просторной избой. Вниз, через вырубленную чащу, вела утоптанная дорога к реке, а позади дома, на тщательной расчищенной от леса земле, виднелся огород.

Крохотная девчушка лет трех, завидев чужака тоненько вскрикнула: «Мама» и умчалась в избу. А оттуда на странника уже уставилось несколько пар детских глаз.

Хозяйка вышла во двор, вытирая натруженные руки о передник и сурово поглядела на гостя. Правда, угрюмость ее взгляда почти сразу сменилась приветливостью, когда она узнала пришлого. Более того, статная и высокая женщина, в гордых и прямых линиях лица которой угадывалась южанка, даже рассмеялась непонятно чему.

— Мне казалось, что я укрылась ото всех людей в мире, — успокоившись, сказала она.

— Так и было. Твоя иллюзия со смертью вышла идеальной. Даже я, имеющий все кольца в этой способности, ничего не понял. Лишь спустя много лет я… почувствовал.

— Почувствовал? — удивилась дева.

— Клятва долга, — прижал морщинистую руку к груди старик. — С твоей мнимой смертью она не прошла. Только клятва держит меня на этом свете. И благодаря ей я и нашел тебя.

— Я думала, что предусмотрела все. Садись, Кирихан, ты едва держишься на ногах, — указала Ютинель на скамью возле дерева. И мастер-иллюзий мог поклясться, что прежде ее там не было.

— Путь и правда оказался нелегким. Угораздило же тебя забраться так далеко. Почти на самый край Востока.

— Здесь нас никто не беспокоит. Обычно.

Они молчали, каждый занятый своими мыслями. Наконец та, которую прежде называли воплощением Аншары, заговорила.

— Ты оставил свою Черную Центурию?

— Ерикан был прав, наш конец стал предсказуем. Особенно после того, как Император присоединил Пустошь, излечил зараженных и перебил всех больных Скверной тварей. Затем, когда с главным врагом было покончено, он обратил свой взгляд внутрь Империи. Нам хватило ума разойтись прежде, чем Вороны обнаружили логово. И я пустился в странствие.

— И где ты был?

— Много где. Первым делом я посетил новую святыню Аншары в Ближних землях, который построил Император. Прикоснулся к мраморному гробу, в котором лежало тело до вознесения богини.

Ютинель кисло улыбнулась.

— После долго ездил по землям Империи. Был в западных городах, где люди одеваются в диковинные одежды, которые придумывает северный великан. Даже видел его. Поговаривают, что некогда он был могучим воином, но после встретил Аншару. Та взяла его за руки и сказала, что они созданы не для битв. После этого он стал великим портным.

— Руки Фромвика точно созданы не для битв, — улыбнулась дева. — Этот великан был один или…

— С ним рядом я видел женщину. Красивую, статную, хотя я почувствовал иллюзии в образе ее тела и лика.

— Хорошо, — почему-то осталась довольной этим ответом Ютинель. — Где ты был еще?

— На Севере. И видел великое переселение некогда отвергнутых сиел, для которых Император нашел плодородные земли в Семиречье. Один из легионов во главе с Фарухом Миротворцем, лично сопровождал Одаренных, чтобы в пути на них никто не напал.

— Фарух Миротворец? — удивилась дева. — Какое забавное прозвище.

— После убийства воплощения богини переметнувшимся егерем многие из окружения Императора требовали перерезать всех оскверненных. Фарух был один из немногих, кто вступился за них. Он вел первую толпу больных в Семиречье, где их исцелила трава, которая растет близ Торжа.

— А был ли ты в самом Торже? — встрепенулась Ютинель.

— Был, — кивнул Кирихан.

— Им правит все тот же воевода, не помню, как его зовут.

— Женатый на южанка, у которой давно погибла дочь? — спросил старик, хитро глядя на деву. И не дождавшись ответа, добавил. — Да, он. И с южанкой, и ее новыми дочерьми все в порядке. Конечно, жаль, что она не знает всю правду о старшей из дочерей.

— Для нее она умерла уже давно, — ответила Ютинель. — Нет смысла водить острым ножом по затянувшейся ране. К тому же, если об этом выведал старый разбойник, то легко могут узнать и другие. Юти лучше оставаться мертвой.

— Для этого ты убила егеря?

— Я не убила его, — легко улыбнулась дева. — В ту ночь он подошел и сказал, что не может больше так жить. Он желал всеми силами искупить все зло, какое сделал в жизни. И тогда я предложила ему статьчастью моего плана с иллюзией убитой богини. Он с радостью согласился. Знаешь, Кирихан, в его глазах я прочитала облегчение. Словно он наконец обрел какой-то смысл своего существования.

— Многие бы предпочли отдать свою жизнь ради богини.

— Вот только я не богиня, — ответила Ютинель. — И никогда ею не была.

— Возможно. Но прежде я не видел иллюзий, имеющих форму и структуру.

— Просто предельная концентрация в работе с тем, что ты очень хорошо знаешь.

Ее слова прервал звук сапогов. Огромный седьминец с густой бородой и недобрым взглядом вырос на тропинке, ведущей к реке. Он сжимал лук, видимо, не так давно отправился на охоту, и слегка прихрамывал на правую ногу. А позади него виднелся мальчонка шести лет, явно самый старший из детей девы.

— Юти, все нормально? — сурово спросил мужчина. — Я почувствовал выплеск твоей силы.

— Все хорошо. Просто меня навестил старый знакомый. Латно, иди в дом и утихомирь детей. Того и гляди, сейчас во двор выбегут.

Семиреченец кивнул, успокоенный ответом, и скрылся в доме.

— Почувствовал выплеск силы? — удивился Кирихан.

— Это сложно объяснить, — сказала Ютинель. — Но мы правда чувствуем друг друга.

— Это удивительно, — признался мастер-иллюзий. — Но ответь мне, почему ты отказалась от всего? Ты величайший воин во всей истории. Думаю, даже сильнее Аншары, потому что смогла сделать то, на что у нее не хватало сил.

— Отказалась? — искренне удивилась Ютинель. — Не ты понимаешь, Кирихан, я просто отсекла все наносное и оставила самое важное. Что может быть важнее любви, которую ты видишь в своем избраннике и детях?

Старик открыл рот, но так и не нашел, что ответить. Лишь спустя несколько долгих минут молчания, он произнес:

— Я устал, Ютинель. Устал жить и нести бремя долга. У меня нет высшей цели, как у Ерикана, ради которой можно умереть. Я искал тебя все это время, чтобы понять, в чем смысл всего. А теперь понимаю, что просто прожил зря. И упустил все, что только мог.

— Жизнь имеет лишь тот смысл, который ты в нее вкладываешь, Кирихан.

— Скажи, что мне сделать, чтобы ты смогла забрать клятву долга?

— Ты уже все сделал, — ответила Юти. — Ты пришел и рассказал мне многое. Поведал, что у людей, которые мне близки, все хорошо. Потому теперь ты свободен.

Она легко дотронулась до хилой груди старика и тот часто и глубоко задышал, словно вынырнув из воды. Зато после, когда дева отстранилась, Кирихан успокоился и даже улыбнулся, будто избавившись от тяжелой и тесной обуви. С такой улыбкой он и застыл, глядя куда-то наверх.

— Мама, он уснул? — спросила трехлетняя кроха, бог весть каким образом оказавшаяся подле Ютинель.

— Да, — ответила та. — Навсегда.

— А ему не больно?

— Нет, ему хорошо. Он обрел покой.

— А что такое покой?

— То, что заслуживает каждый из нас.

Конец

От автора

Вот и закончился цикл, который писался в разное время и в разных обстоятельствах больше двух лет. Цикл, который по эмоциям выжал меня досуха. После окончания книги я пару дней попросту не мог ничего делать.

Изначально концовка задумывалась чуть другой, но когда пришло понимание, что книг будет не пять (еще в начале «Мастера») пришлось перекраивать финал. Мне кажется, он вполне получился. Если вам понравилось — можете наградить, лайкнуть, прокомментировать. Если нет — есть ли у вас вообще сердце?))

Что теперь — пишется городское фэнтези «Бедовый», легкое, юморное. Если честно, устал от тяжелых книг, хочется уже развлечься. Правда, как оно все выйдет — еще непонятно. «Город» изначально тоже должен быть веселой попсой, но на свою беду писался в феврале 2022. Потому и вышел немного другим.

Надеюсь, что вскоре встретимся на страницах моих книг. Спасибо всем, кто прошел этот путь со мной.

Nota bene

Книга предоставлена Цокольным этажом, где можно скачать и другие книги.

Сайт заблокирован в России, поэтому доступ к сайту через VPN. Можете воспользоваться Censor Tracker или Антизапретом.

У нас есть Telegram-бот, о котором подробнее можно узнать на сайте в Ответах.

* * *

Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом:

Пятый обруч. Книга третья: Воплощение

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Интерлюдия

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Интерлюдия

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Эпилог

От автора

Nota bene