Никакой настоящей причины для этого нет [Хаинц] (fb2) читать онлайн

Хаинц Никакой настоящей причины для этого нет

Пролог. Повод для внимания

Дисклеймер. История целиком и полностью плод фантазии автора. Она не основана ни на каких реальных событиях, вроде тех, что привели к самоубийству восьмилетней Мари в Манчестере, убийству Рины Вирк в Британской Колумбии, расстрелу одноклассников и суициду Эрика и Дилана в Колорадо, множеству самоубийств четырнадцатилетних подростков в Абботсфорде, Суррее, Табере, Токио, Галифалсе и Оцу. Автор все просто придумал, ведь, конечно, ничего подобного не существует. Вы же никогда такого не видели, правда?

Никакой настоящей причины для этого нет. Достаточно принести другого цвета цветок, повесить на сумку забавную игрушку. Прийти последним в забеге или не закрыть ворота в футболе. Даже если ты более толстый или более худой, более быстрый или более медленный — причина для издевательств — не в этом! Настоящая причина только в том, что звереныши хотят поиграть.

Достаточно хоть чуть-чуть отличаться. Лучше отвечать на уроках. Аккуратно одеваться. Уметь само́й шить одежду. Носить красивые и необычные украшения. Наоборот, ничего не носить. Вглядеть модницей. Выглядеть деревенщиной. Не пойти с классом в караоке. Или вступится за кого-то, кого травят.

Начинается все незаметно. Сначала тычки. Это пробный этап, проверка. Если кто-то вступится, остановит, все может прекратиться. Потом мусор в шкафчике и измазанная чем-то обувь. Потом надписи на парте. Потом «случайно» выстриженный клок волос и порезанная одежда. Если все отводят глаза, если никто не делает замечаниям, и никто ничего не скажет — все продолжается.

Этому можно сопротивляться и даже что-то может получиться. Если персоналу школы на вас не плевать.

А вот если персоналу плевать, то все бывает намного интереснее. Для тех, кто хочет повеселиться.

Кто-то после такого сможет стать сильнее. Намного-намного сильнее. Такие персонажи могут в одиночку перевернуть историю, открыть новое направление в науке, сделать уйму полезных изобретений. Или найти оригинальные способы умерщвления себе подобных. Иногда последние пункты совпадают.

Но большинство после такого без помощи извне просто ломается. Иногда тихо режут вены, вешаются и прыгают с крыши школы. Иногда приносят в школу пистолет или взрывчатку и начинается веселуха. А иногда просто живут, тихо и незаметно не реагируя на раздражители. Не избегая внимания, но и не привлекая излишнего. Достаточно ответить. Огрызнуться, а еще лучше настучать по тому, что выше плеч. Нет, это не спасет от травли вообще. Но и не продвинет ее на более высокий уровень. Как минимум на это шанс выше. Ведь кто не хочет жить вечно?

Запертая наглухо

Птица в клетке

Когда же ты выпорхнешь

До рассвета?

Журавль поскользнулся

Черепаха упала

Оглянись, начинаем сначала.

Глава первая. Считалочка и признание в любви

Листик бумаги уже лежал у него на парте, когда Анпан-кун или Казуми Хидеки, которого обычно называли по имени, только для того, чтоб посильнее поиздеваться, зашел в класс. Его имя, которое можно было прочитать и как «красавчик» настолько не гармонировало с его довольно полной внешностью, что само по себе было довольно изощренным издевательством. Само наличие листика не было чем-то необычным. Необычным, возможно, было отсутствие смятых бумажек в шкафчике для обуви, или чистая парта. Хотя, возможно, это все объяснялось тем, что сегодня был первый день занятий после летнего перерыва. Последние полгода до выпуска из средней школы начали свой отчет, и Анпан-кун всееще считал дни. Возможно, хоть в старшей школе будет лучше.

Запертая наглухо

Птица в клетке

Когда же ты выпорхнешь

До рассвета?

Журавль поскользнулся

Черепаха упала

Оглянись, начинаем сначала.

«Странная считалка, — подумал Анпан-кун, — и кто ее мне подкинул? Написано было красиво, буквы четкие ровные. А сам смысл своеобразный, если черепаха и журавль — это символ долголетия, то это намек, наоборот, на скоротечность и новое начало».

И тут Анпан-кун перевернул бумажку. «После седьмого урока приди, пожалуйста, на крышу», было написано там.

Хотя учитывая, что записка была мне, и ее никто не развернул и не прочитал вслух, это очередное издевательство. Или побьют на крыше, или снова позвали признаться и тут же посмеяться. Или не тут же…

Анпан-кун прикинул шансы вывернутся, если он не придет. Получалось не очень. Даже если он сегодня уйдет… Попытается убежать на урок раньше, скажут родителям. И опять придется выслушивать нотации и упреки. Лучше уж прийти. Ну да, будет больно и унизительно, но, как он надеялся, довольно быстро закончится. Под ложечкой засосало и он чуть не проблевался. Нельзя! Ну никак нельзя! Будет еще хуже, чем обычно. Если его стошнит, о спокойной жизни можно забыть на остаток года. А он так хотел хоть как-то дотянуть…

* * *

Уроки тянулись как прилипшая к подошве обуви жвачка: мерзко, неприятно, долго, нудно и никак не заканчивались. Редким исключением был урок классической литературы, проведенный Ваисфоксен-сенсей, урок, как всегда, был интересным, но некоторые классические стихи напомнили ему про утренний стишок и вогнали его в еще большую тоску. Анпан-кун даже уже был готов, чтоб его уже избили, только бы это мерзкое ожидание закончилось.

Ноги никак не двигались, казалось, весили целую тонну каждая, но опустив плечи и немного съежившись он, пошел на крышу.

С небольшой силой откинув дверцу в сторону. Анпан-кун прошел на крышу.

Солнце все еще стояло высоко и ярко освещало местность. Немного выцветшая плитка некоторых сооружений неподалеку от школы, серые плиты покрытия школьной крыши, серенькая пыль по углам. Он прошел вперед и подошел к ограждению. Может спрыгнуть — и все? Все закончится?!

Презрительные взгляды одноклассников, осуждающие взгляды родителей, безразличные взгляды прохожих. Ограждение высокое, и это не так просто, но если сначала залезть на вот ту пристройку…

Дверь на крышу скрипнула, и Анпан-кун замер. Шаги были одиночными, но довольно…тяжелыми, что ли… Так, что если кто-то пришел над ним издеваться, то пришел в одиночку.

Оглядываться не хотелось. Было страшно и мерзко.

— Казуми-сан, — позвал тихий голос из-за его спины. Он оглянулся и вздрогнул.

И у него практически потемнело в глазах.

После младшей школы он запретил себе взгляды в сторону противоположного пола, ну и своего, впрочем, тоже. Учитывая, как он располнел перед последним полугодием в младшей, было понятно, что не то что дружба, даже мало-мальски нормальное общение с людьми любого пола ему не светит. Даже если бы не было травли. Хотя и собственную полноту иницировал он сам. Расстроенный взгляд матери, плохо скрытое отвращение во взгляде отца — все это только добавляло негатива. Единственные, что спасло его от полного погружения в бездну отчаяния — это его младшая сестренка. Для нее от так и остался «старшим братиком», человеком на которого можно положиться, обо всем рассказать и попросить совета. Больши́м и надежным. И даже его излишняя полнота и более мрачный нрав на ее отношение никак не повлияли.

А девушка, которая его позвала, была немного похожа на его сестру, и чем-то похожа на одну из последних довольно популярных айдолов Кикари Боши. И была довольно высокой, пусть и пониже его, все-таки он сам рос не только в поясе. А еще она была той, кто ему нравилась. И то, что она сюда пришла было ударом ниже пояса. Он и так не слишком хорошо думал о людях, но почему она?! Почему изо всех девочек их класса именно она?! Вот она сейчас произнесет своеп ризнание, а ему что делать? Ведь даже если оно фальшивое…

Тут его мысли прерваны тихим голосом девушки:

— Ты мне… нра…нра-вишь-ся Казуми-сан. Давай встречаться. — На ее лице она пыталась держать улыбку, но сквозь эту улыбку вид у нее был такой, будто она собиралась плакать.

И Анпан-кун, несмотря на то, что он был уверен процентов на 99 в том, что признание фальшивое, все же не смог сказать «нет».

Для тех, кто послал сюда Кеко, стратегия будущих издевательств была беспроигрышной: если Анпан-кун соглашается, ей придется сколько-то времени (а, кстати, сколько?) быть подружкой противного толстяка, если отказывает, то не придется, но какая же это пища для будущих издевательств, что ей отказал даже противный толстяк.

— Я согласен, Аме-сан, давай встречаться. Пожалуйста, позаботьтесь обо мне.

— Позаботься обо мне, Казуми — сан.

В класс они вернулись вместе. Как Аме досидела до конца уроков она и сама не знала. Но хорошо, хоть завтра выходные, и…

«Так, какой там следующий этап для тех, кто вместе? — Анпан-кун задумался на секунду, — Точно! Проводить домой… Ходить в школу и из школы вместе. Интересно, вроде Кеко-чан ходила одна… Надо будет спросить».

«Бип» — пропищал телефон Аме о принятии сообщения.

Кеко застыла. Как же стыдно и неудобно так делать. Она посмотрела на Анпан-куна. Никаких особо отрицательных чувств он у нее не вызывал, равно как и никаких особо положительных. Парень как парень — довольно тихий, учится чуть лучше среднего. В спорте чуть хуже среднего, но учитывая его полноту — это не удивительно.

Как бы то ни было, Анпан-кун проявил инициативу и предложил проводить ее домой. Она кивнула, ей это было на руку. То, что ее увидят идущей с Анпан-куном, ну это и так произойдет, а днем раньше, днем позже — несущественно. А так она может попросить телефон.

Они вместе вышли со школы, не так чтобы уж совсем бок о бок, расстояние между ними было заметным, но все же любому мало-мальски стороннему наблюдателю было видно, что идут они вместе.

Шли они в тишине, немного смущенной, немного раздраженной, не особо умея ее прервать. Кека напряженно размышляла как бы незаметно и ненавязчиво узнать телефон Анпан-куна. А Казуми? Казуми тоже напряженно размышлял. Как ему казалось, тишина становится всенапряженнее, и это ему не нравилось и казалось неправильным.

«Ками-сама, надо же о чем-то разговаривать?»

Весь его опыт общения с девочками конца младшей школы вряд ли можно считать хоть насколько показательным, но другого у него было. О чем, они тогда говорили? О мультиках, нет, не пойдет. Конечно, при отсутствии близких друзей не уйти хоть в какой-то вариант ухода от реальности не получится, но аниме он не увлекался. Ранобэ таки почитывал, ну и некоторое аниме на любимую ему тему все-таки смотрел, но без фанатизма.

«Стоп, а при чем тут мои увлечения? Надо же разузнать о вещах, которые ей интересны».

— Аме-сан, — наконец-то проронил он, — а чем вы занимаетесь вне школы

Аме в ответ на такой довольно невинный вопрос покраснела, но все-таки ответила, правда, очень тихо:

— Извини, Анпан-кун, но я пока не готова об этом рассказать… — и тут до нее дошло, что она обратилась к Казуме некорректно…

Она остановилась и начала кланяться:

— Прости меня, Казуми-сан, я просто…

Анпан-кун не очень знал, как на это реагировать, поэтому просто попытался ее успокоить:

— Не волнуйтесь вы так, Аме-сан. И вы можете меня звать так. Я не обижаюсь.

«Как минимум на нее не обижаюсь, ее голоском это звучит очень даже мило».

— Тогда… — Она секунду помялась, но все-таки сказала, — Зовите меня Кеко, Анпан-кун.

— К-ке-к-ко-сан, — немного заикаясь проговорил Анпан-кун.

— Можно и без суффикса, но как вам проще, Анпан-кун.

— Кеко-сан, — на это раз парень справился с собой, и его слова были четкими, впрочем, причиной для этого было только то, что про себя онэту фразу проговорил раз десять, — Завтра выходные, и если мы встречаемся, — тут он сделал паузу, отслеживая реакцию собеседницы. Особо негативной она не было, и он продолжил, — Тонам надо обменяться номерами телефонов.

Настороженное выражение на ее лице сменилось улыбкой, фальшивой на две трети, но все же улыбкой:

— Я не против. — Кеко чуть помедлила и, наконец, смогла выговорить, — давай тогда обменяемся Лайном, Анпан-кун.

Они остановились у витрины какого-то мелкого тренажерного зала. Анпан-кун криво улыбнулся про себя: когда-то он ходил в похожее место вместе с отцом. Был третий класс младшей школы, в то время он выглядел красивым и спортивным, и отец поглядывал на него с гордостью вместо привычного в последнее время оттенка презрения. Телефон у Анпан-куна было довольно больши́м и в противоударном чехле, мобильный Кеко был с рисованным, но узнаваемым чиби изображением айдола Кирару.

Анпан-кун ненадолго задумался. Особых надежд, что его отношения с Аме-сан будут долгими и счастливыми у него не было. Но… Если не ставить целью оставить счастливые воспоминания, а воспоминания интересные. Конечно, это не совсем красиво, получается, что для этого он будет пользоваться созданным принуждением расположением девушки. Но, возможно, просто сто́ит сказать правду.

— Аме-сан, я очень хотел бы сходить с вами на свидание, — на лице девушки не отразилась «скорбь всего мира», как он опасался, особого энтузиазма тоже не было, но он на него и не надеялся.

Кеко опустила глаза. Если они встречаются, то это, наверно, нормально. Пусть даже… И тихо ответила:

— Я не против, Анпан-кун.

— Но, — Анпан-кун, тоже не смог смотреть на Кеко, поэтому разглядывал носки своих школьных ботинок, — мне не в чем идти, поэтому я хотел узнать, не будете ли против, если я пойду в школьной форме.

Аме немного удивилась и не смогла удержаться от вопроса:

— Как же так получилось, Анпан-кун? — И тут же прикусила язык, вопрос был очень некорректным.

Тот с деланным безразличием пожал плечами.

— Очень просто, Аме-сан. У меня есть школьная форма, школьная спортивная форма, зимняя куртка из верхней одежды. И, в принципе, мне больше ничего не надо…

— Но разве родители… — Кеко увидела болезненное выражение на его лице и решила не развивать тему, — Прости, Анпан-кун, — она поклонилась, — Конечно, я не против. Но…

Она на секунду задумалась:

— Скажи, Анпан-кун, и прости, если я невежлива, — Она немного помедлила, но все-таки продолжила, — А ты не хочешь, может быть в качестве первого, ну такого тренировочного, — она почувствовала, что у нее горят уши, но все же продолжила и смогла договорить, пусть и немного сбилась и продолжила немного тише, — свидания, сходить подобрать тебе одежду?

Анпан-кун, казалось, только этого и ждал:

— Спасибо за предложение, Аме-сан, надеюсь, тебе не будет слишком неудобно в такой ситуации. В любом случае я рад. — И Анпан-кун улыбнулся. Очень доброй и радостной улыбкой.

Кеко почувствовала, что сама улыбается. И она была… рада?

Ей понравилась улыбка толстого Анпан-куна? Ей интересна идея пойти с ним завтра и поискать одежду, которая на нем бы хорошо смотрелась? Кстати, куда пойти?

Она на секунду задумалась, естественно, был Синий Лес — большой и новый торговый центр с уймой магазинов молодежной одежды. Ей не очень нравилась эта идея: во-первых, там были очень высокие шансы встретить одноклассников, а ей все же хотелось оттянуть момент, когда пересуды о том, что она встречается, (какой ужас!) с Анпан-куном, будут самой популярной темой для разговора. Пусть они и совместной прогулкой и так дали почву для разговоров. Пусть, скорее всего, пересуды начнутся с начала недели, ей хотелось оттянуть этот момент еще чуточку. А во-вторых, как ей казалось, бо́льшая часть продаваемой там одежды не очень подойдет Анпан-куну.

Вторым вариантом был старый торговый центр у Красных Холмов. Там было много магазинов, где продавалась одежда немного другого стиля. И она думала, что этот стиль должен лучше подойти Анпан-куну.

Она обнаружила, что Анпан-кун, смотрит на нее, ожидая продолжения, ответа или реакции. Немного нервно поглядывает по сторонам, особенно в сторону, окна тренажерного зала, но спокойно ждет и молчит.

— Да, прости-прости, Анпан-кун, я просто задумалась, о том где нам встретиться завтра. Давай на станции метро «Красный холм», у северного выхода.

Анпан-кун подумал про себя, что все идет как-то уж слишком гладко и, возможно, Аме-сан, по какой-то причине, не может отказаться. Но тут же пожал плечами, его задачей было создать интересные воспоминания, а даже «вроде не свидание», а поход по магазинам для этого вполне подходил. Надо было только уточнить.

— Согласен, Аме-сан. А во сколько встретимся, и где именно? — решил уточнить он.

— В девя… Нет, могу не успеть, давай в десять Анпан-кун. А где… Давай рядом с восточным выходом.

Спустя такую длинную паузу, они все-таки добрались до метро. Получилось так, что они подошли к метро существенно позже тех, кто шел из школы, не задерживаясь в клубах. И пораньше тех, кто в клубах все-таки был. А вот час пик, как раз был ближе, и вагоны были довольно-таки заполнены. Им обоим было нужно на одну и ту же остановку, и пусть они вместе отошли в довольно безлюдный поначалу угол, постепенно вагон заполнялся все сильнее, и вот Анпан-куна, который старался заслонить своим телом Кеко, прижимали и прижимало к ней все сильнее и сильнее. Совершив невольный кабедон, то есть, поставив свои руки над плечами Кеко, защищая ее тело от остальных и почти прижимая ее к стене вагона сам, Анапан-кун, изо всех напрягал руки, сдерживая напор толпы. Кроме желания защитить Кеко у него была еще одна, существенная причина не прижиматься к ней. Ее близость подействовала на него так, как могла подействовать на парня в период полового созревания близость красивой девушки — у него встал. Он держался, как мог, но на очередном повороте метро все же не удержался, и его долгих десять мгновений прижало к девушке. Пусть она стояла к нему немного боком и его прижало к ее бедру, не почувствовать она не могла. По ее округлившимся глазам она вполне себе поняла, что это были не ключи от дома.

У Анпан-куна во рту было сухо как в пустынях южнее Манжурии, и проронить хоть слово было невероятным подвигом, не сказать ни слова было еще постыднее. Он хотел умереть, провалиться сквозь пол, просто потерять сознание, но это было слишком трусливо. И он все же смог выдавить из себя:

— Прости, Аме-сан.

Кеко сама боялась поднимать тему. То, что она почувствовала, до ужаса смущало, пугало, но еще и удивительным для нее образом льстило.

— Все в порядке Ан-пан-кун, — смогла кое-как проговорить она, — Я понимаю, ты не нарочно.

На этом тему замяли, несмотря наеще несколько повторений из-за маневров поезда, отчего они оба становились все краснее.

* * *

Поближе к району, где жили они оба, заполненность вагона чуток уменьшилась и Анпан-кун, просто запретил себе думать о случившемся конфузе и решил проигнорировать все, что случилось. И даже смог немного восстановить потраченные нервы. Он встал в небольшом отдалении от Кеко, но не слишком далеко, чтоб было понятно, что они все же вместе. Наконец, они выбрались из метро, и Кеко остановилась недалеко от входа.

— Аме-сан, — нерешительно начал парень, не особо зная, что говорить.

— Анпан-сан, — решительно перебила его Кеко, — думаю, не стоит меня провожать до дома. Во-первых, я живу не очень далеко от станции. Во-вторых, еще довольно светло. И, наконец, мне бы не хотелось вас затруднять еще больше. И спасибо, что защитили меня от толпы. Обычно я езжу раньше и такого не ожидала.

Чего Анпан-кун ожидал меньше всего, так это благодарности…

«Так, не думать, — остановил он сам себя. — Ничего не было»…

— Я рад, что у меня, получилось хоть чуть-чуть, вас защитить, Аме-сан. — вслух проговорил он. — Хорошо, тогда встретимся завтра, и доброго вечера.

— Вам тоже доброго вечера, Анпан-кун.

Глава вторая. Подработка Анпан-куна и почти одинокий дом Аме-сан

Анпан-кун посмотрел в сторону быстро исчезнувшей Кеко, достал мобильный, глянул на время, и бодрым шагом потопал в сторону дома. Время еще было, но все же не слишком много.

Дом Анпан-куна, точнее, дом семьи Казуми был самым обычным домом среднего плюс офисного клерка, работающего до фига и больше. Карьера родителей Казуми удалась, слишком высоко они, правда, так и не залетели, но все же по служебной лестнице, пусть медленно, но двигались. А еще, в отличие от многих других отцов, Казуми-старший появлялся дома каждый день и не слишком поздно, успевая даже заглядывать пару раз в неделю в довольно близкое додзе. Додзе было достаточно известно и там можно было встретить нескольких человек из той же фирмы, где работал отец Анпан-куна. Злые языки говорили, что этим и объясняется его довольно успешная карьера. Сколько было в этом правды — было неизвестно.

Вот только что определенно было правдой, так это немного неуравновешенное состояние Казуми-старшего начиная с того момента, как Хидеки-кун окончательно и бесповоротно стал Анпан-куном, то есть с конца младшей школы. Это было начало того периода времени, когда отец Хидеки-куна уже не мог с гордостью прийти со своим старшим сыном в додзе, а начал искать разного рода причины, объясняющие его отсутствие, позволяющие сохранить лицо. Это после того, как понял, что у него нет способов контролировать полноту своего сына при полном отсутствии содействия. И состояние его гордости, в конце концов, оказалась важнее морального состояния его сына.

А результат одной из попыток такого контроля, последнее, новое изобретение папы, остался до сих пор — особый замок оставлявший дверь калитки закрытой, если не потянуть раз десять за гирю (специально для Анпан-куна), задействовать отпечаток пальца (это работало только для матери и сестры Анпан-куна) или дернуть за рычажок, сделанный на такой высоте, что Анпан-кун, даже подросший со времени младшей школы, не мог дотянуться даже в прыжке. Правда закрыта она была не всегда, и мама, и младшая сестра Анпан-куна считали такие действия неправильными.

Калитка перед его домиком опять была закрыта изнутри. Анпан-кун скривился.

«Смешная шутка, папа. Вот только пусть меня кицунэ порвет, прежде, чем я буду…» — прошипел себе под нос Анпан-кун. Он не поменял свое мнение тогда, не поменяет и теперь.

Анпан-кун достал припрятанную в кустах на такой случай, старую дедушкину клюку, поставил ее под углом к забору. Перевалил через забор, открыл калитку и снова припрятал клюку. Выглядела она не сильно отлично от перекрученной ветки дерева, и если специально ее не искать, то даже зимой ее не заметить, а была осень. Анпан-кун надеялся про себя, что к зиме папа перестанет маяться дурью, пытаясь таким тупым образом опять, привить ему тягу к спорту. У самого Анпан-куна такие приколы не особо любимого папочки не вызывали ничего, кроме глухого раздражения.

Анпан-кун довольно торопливо зашел домой. Ну да, время не ждет. Сестренка все еще в школе — ее клубные активности сегодня далеки от завершения, и она будет дома немного позже. Анпан-кун быстро сожрал парочку оставленных мамой онигири и поспешил в то единственное место, где к нему относились непредвзято — на свою подработку в автосервисе. Мато-сан, владелец мастерской — это случай вообще особый, а вот остальные его ценили там за умение и желание работать. Единственное, что было не очень, так это то, что немного запаздывал, но критичным это не было. Потому как он еще с утра, заметив подозрительную записку на парте, прочитал ее и тут же отписался Мато-сану, что сегодня немного задержится.

* * *

Круглосуточная автомастерская, где он подрабатывал, была небольшим строением неподалеку от съезда с автострады, проходящей мимо их города. Добирался туда Анпан-кун порядка получаса и домой обычно добирался последним поездом или одним из последних автобусов. И, стоило ему появиться на парковке рядом со входом, как к нему выскочил его партнер по сегодняшней смене, Ямада-сенпай. Из-за круглосуточной работы автосервиса там всегда кто-то был. Приходил Ямада-сенпай обычно немного раньше чем Анпан-кун, а самого Анпан-куна с Ямада-семпаем должны были сменить ближе к полуночи.

— Казуми-кун, наконец-то ты пришел…

Анпан-кун кивнул:

— Добрый вечер, Ямада-семпай. Что-то случилось?

Обычно, если не было клиентов, а вечером они были не так часто, Ямада-сенпай сидел и резался в мобильные гриндилки, временами хвастаясь Анпан-куну очередной «тяночкой». Как понял Анпан-кун, тяжелое наследство старшей школы, когда тот был отаку и не имел ни желания учиться, ни подработки, ни девушки. Видимо, сегодня у Ямады-сенпая что-то случилось.

— Казуми-кун, — заканючил Ямада-сенпай, — мне надо на пару часиков уйти: у Чи-тян завтра день рождения, а я никак подарок не куплю. Казуми-кун, с меня причитается.

— Ямада-сенпай, позвоните Мато-сану и спросите его.

— Позвоню-позвоню, вот только, Казуми-кун, он же тебя потом спросит. «А готов ли Казуми-сан к такой ответственности»? Ты как, готов?

Анпан-кун раздраженно помотал головой. Оставаться на дежурстве одному было страшновато. И тут он подумал, что ему вскоре, возможно, надо будет искать какой-нибудь подарок Аме-сан, и в этом случае совет Ямада-семпая может оказаться незаменимым.

— Хорошо, Ямада-семпай. Если Мато-сан разрешит…

На удивление Анпан-куна Мато-сан разрешил. Сказал только, какие заказы не брать и задал общий фронт работ.

— Ты довольно сильно продвинулся, Казуми-сан.

Серьезными вещами Анпан-кун не занимался, но тут и сям подкрасить, раскрутить — закрутить пару болтов, был способен. Мато-сан даже его на кое-какие курсы отправлял. Правда… Пришлось родительскую подпись выбивать, но он смог. Ну и всякую мелочь делал довольно часто уже и без присмотра.

Ямада-сенпай ушел, и через какое-то время рядом со входом в автомастерскую раздался какой-то шум, и Анпан-кун, понял, что совсем спокойно его смена не пройдет. Приехал клиент. Когда Анпан-кун приблизился к подъехавшей машине, он понял, что все немного хуже. Подъехавшей машиной был один из местных спорткаров, причем довольно старой модели. И как Анпан-кун знал из своего небольшого опыта, на таких машинах часто ездили откровенные засранцы. Анпан-кун выдохнул, подошел поближе, неглубоко поклонился и представился:

— Младший механик Казуми, чем могу помочь?

Работал Анпан-кун в комбинезоне, перчатках и рабочих ботинках, на лбу были защитные очки, и на шее болтался респиратор, так что узнать его мог только человек, который бы его хорошо знал. А таких рядом не было и быть не могло. Поэтому разговаривать с клиентами и того, что в нем опознают ученика средней школы, он не боялся.

Из заглушенной машины выбрался парень совсем немного постарше, чем Ямада-семпай, правда, в аккуратном до выпендрежа костюме и явно дорогой блестящей обуви.

— Чет не фурычит, завод не то. Хня какя-та не пйму. — Проговорил этот, как уже понял Анпан-кун, не самый приятный клиент. Его «вроде-бы-настоящий-кансайский-акцент» разобрать можно было, но с большим трудом, примерно как речь цыганского боксера в довольно известном гайдзинском фильме «Унесли».

— Что именно не в порядке? — как можно более вежливо попытался спросить Анпан-кун.

— А ты, малец, ршать будшь, что ли? Постарше нету кого? — с недоверием и подозрением спросил будущий клиент.

— Я в данный момент здесь один, но тем не менее буду рад вам помочь? В чем именно проблема-то?

— А ты хоть сечешь или так? Мато-сана знаю, его бородатого гайдзина тоже, и даже этого длинного очкастого. А ты хоть старшую закончил? — клиент с довольно грозным видом подошел к Анпан-куну и посмотрел на него с высоты своего превосходящего роста. А Анпан-кун, хоть и был полным, низким не был, но только для своего возраста, поэтому рядом со взрослым довольно высокого возраста смотрелся несерьезно. Что, впрочем, особо его и не проняло. Пусть он немного и испугался.

— Не закончил, — все так же спокойно смог ответить Анпан-кун, демонстративно посмотрев на три внешние камеры, и добавил, — Но Мато-сан на меня полагается, и тут уйма камер все, что есть пишут, так что, даже если я ошибусь, позвоню ему, он посмотрит и после — посоветует. Но все же, — Анпан-кун в очередной раз вежливо поклонился, — уважаемый клиент, в чем именно проблема?

— Я ж говорю, не фурычит! — в сердцах клиент запрыгнул на сиденье. Слова Анпан-куна о камерах и опеке Мато-сана его немного успокоили и угомонили. Во всяком случае на этот раз он не стал пытаться давить на «младшего механика Казуми», а попытался объясниться. На глазах у Анпан-куна он повернул зажигание.

Раздалось глухое «Фур-фур-фур».

— Ежели длго так делать, таки фурычит. — Раздалось от машины, — Но плохо. И потом опять не фурычит.

— Понятно. — Анпан-кун уяснил, что произошло, и решил уточнить, — А вы давно машину покупали? Или только-только?

— Да нет давно, но до этого фурычила. И стыдно, если рзвели меня. И не дай бог, кому расскажешь! Найду и… — клиент оглянулся на камеры и добавил, — жалобы напишу Мато-сану. Официяльную. За несоблюдение тайны испо… то есть разбазаривание личной инфы!

— Хорошо-хорошо. Никому и никогда, — Как мог, попытался успокоить проблемного клиента Анпан-кун, — Я даже саму поломку не буду писать как «зажигание не фурычит», а в «разные средние поломки». Это столько же по деньгам можно записать, так что даже отследить по цене не получится.

В общем, проблема решилась довольно просто. Да и основная проблема была не столько в замене почти подохшего аккумулятора, сколько в пересчете довольно мелких купюр, которыми расплатился клиент. Ну и в его угрозах типа «Проболтаешься — конец тебе! То есть твоей репы — ноль будет, дороги не видать».

Наконец, клиент исчез в ночи, и Анпан-кун вытащил припасенную на такой случай мангу про больших человекоподобных роботов — вполне очевидный выбор, для человека, работающего в автомастерской. Впрочем, прошло не так уж много времени, как на парковке автомастерской притормозила машина с очередным клиентом.

Одна из причин того, что дело Мато-сана настолько неплохо функционировало, была его круглосуточность. А одно из самых популярных поломок, с которыми их сервис сталкивался в темное время суток, была замена колеса, ну, или пробитой камеры.

В подъехавшем к автосервису машине обнаружился клиент, точнее, клиентка. Кое-как добралась до сервиса, как понял Анпан-кун, углядев явно сдутое колесо.

Кое-как остановив машину из автосервиса, оттуда выбралась довольно красивая молоденькая девушка, почему-то напомнившая Анпан-куну наклейку на телефоне Аме-сан. Правда, возрастом немного старше его самого, вряд ли больше чем на пять — шесть лет, примерно возраста Ямады-сенпая. Он похлопал себя по щекам, приводя мысли в порядок, и представился:

— Круглосуточный ремонт Мато. Младший механик Казуми.

— Я — Аой. — Фамилию она назвала, но Анпан-кун ее не совсем расслышал. Позаботьтесь о моей машине, пожалуйста, Казуми-сан. И скажите мне сразу, пожалуйста, во сколько мне это обойдется.

Покрышку порвало в хлам, Анпан-кун даже не совсем понял, как она вообще сюда доехала.

— Двадцать тысяч иен, — озвучил он цену, — у вас в покрышку пробило, но я бы посоветовал оба задних колеса сменить. Это сорок тысяч, но могу дать небольшую скидку. До тридцати восьми.

— Сорок так сорок, скидка есть — так хорошо. — Довольно безразлично отозвалась его клиентка. Выглядела она пусть и довольно усталой, слишком сильно не нервничала.

Он провел ее внутрь в зал ожидания и усадил в кресло.

— Кофе…

— Называйте меня Аой, Казуми-сан. — Правильно поняла его затруднения девушка. — И да, хочу, спасибо.

— Хорошо, Аой-сан. Вот там есть какие-то журналы, если вам будет скучно, можете глянуть.

Анпан-кун поднял машину в воздух, открутил колеса, мини-краном поднял старые и приволок новые, установил и вернулся в комнату ожидания.

Аой-сан что-то читала, чуток розовела щеками и тихонько хихикала. Анпан-кун пригляделся. Читала она хентай-додзинси оставленные Ямадой. Да что за день, за такой!

Анпан-кун сделал морду кирпичом и решил проигнорировать.

— Все готово, Аой-сан. Как вы хотите заплатить?

Вообще-то, последний вопрос надо было задавать ДО смены колес, но Анпан-кун слишком нервничал и забыл. К его облегчению, Аой-сан никаких проблем создавать ему даже и не думала.

— Кредиткой, Казуми-сан. Пожалуйста.

Две минуты и счет оплачен. Аой-сан поднялась с места. Журнал она, похоже, досмотрела

— Спасибо, Казуми-сан. Я хоть немного развлеклась… И спасибо за помощь. — Неожиданно она погрустнела. И, видимо, сработал «эффект попутчика», когда о самом сокровенном можно поговорить с тем, кого, скорее всего, больше никогда не встретишь. — Ведь это нормально просить помощи, если не разбираешься в чем-то. Правда, Казуми-сан?

Анпан-кун уже давно вообще не думал о варианте просить помощи хоть у кого, для него это явно было бесполезно, но невольно кивнул.

— Почему же она так не хочет… В любом случае спасибо тебе, младший механик Казуми-сан. Доброй ночи.

Она вышла, села и укатила, а Анпан-кун задумался, что такое вообще «просить кого-то о помощи». Даже Мато-сана он не просил. Наверно, ему просто повезло.

* * *

Пришедшая домой Кеко только тихо пискнула «я дома» на входе, на которое никто не отозвался. Впрочем, она и не ждала. Младшая сестра вечно занята, старшая тоже, это только она — бездельница.

Она сняла обувь, оставив свои туфли одиноко стоять на входе, дошла до своей комнаты и упала на кровать вниз лицом.

Сил не было ни на что. Какой же мерзкий и утомительный день. Мерзкие одноклассницы, отвратительные одноклассники, тупые безразличные учителя, и Анпан-кун. Она невольно улыбнулась. Как он пытался ее защищать в метро и случайно сам… Она захихикала, ее жизненная энергия, казалось, немного увеличилась, она поднялась и встала рядом с большим, во весь рост зеркалом.

Пусть она не такая умная, как старшая сестричка, и не такая милая, как младшая, она все же симпатичная. Она еще раз посмотрела на себя. Точно симпатичная. Мысли ее опять перетекли на то, как она физически ощутила доказательство своей привлекательности…

Если бы это был кто-то другой, возможно, она была бы недовольна, а Анпан-куну можно. Хотя это странная мысль не влюбилась же она в него на самом деле… Неважно, сейчас он официально ее парень, так что все в порядке…

Она глянула на часы, поздно в спортцентр уже не успеет. А жаль. Не помешало бы развеяться. Она бросила взгляд на дротики… Не то. Ладно. Надо решить, что одеть завтра одеть. Вот это платье и курточка подойдет.

Она поразмышляла. Все же лучше было бы смотаться в спортцентр, ну да ладно. Она зашла в комнату, в которой обычно тренировалась ее младшая сестра, зеркальный танцевальный зал с парой тренажеров. Поднялась на беговую дорожку. Увеличивала и увеличивала скорость, стараясь забыться в беге. Для нее это было чем-то вроде медитации, она увеличивала скорость до того уровня, на котором с трудом могла бежать и увеличивала его еще чуть-чуть. Полчаса такого бега изо всех сил и ей становилось лучше в самые поганые дни в жизни. Если день был особо поганым, то немного лучше. Если не очень, то почти хорошо. Если не было возможности пойти в спортцентр, ну или хоть на автоматическую бейсбольную площадку.

Кеко, сходила, освежилась в душе, приготовила себе ужин, упаковала остатки, если вдруг кто-то из сестер сегодня вернется, повалялась в постели с недочитанной книжкой. И где-то около полуночи поставила будильник и пошла спать. Учиться ей сегодня не хотелось, да и перед выходными не было особой необходимости.

И когда она уже засыпала, услышала приехавшую машину, хлопнувшую дверь и очень тихое «Я дома», сказанное старшей сестрой.

«Странно, и чего она так поздно вернулась»?

Эта мысль почему-то мешала ей заснуть. И конечно же, утром она опоздала.

Глава третья. Первое недосвидание, одежда и другие хлопоты

Поход за одеждой — это мучения для любого нормального мужчины. Пусть в этом мужчины не совсем честны, потому как выглядеть хорошо любят все, а вот тратить на это время большинство мужчин не хотят. В принципе, к их числу относился и Анпан-кун. С оговорками. С очень многими оговорками. Не то чтобы Анпан-кун не хотел выглядеть хорошо, но, в отличие от очень многих, кто хотел бы выглядеть хорошо, он еще и слишком хорошо представлял себе последствия.

Да, быть красавчиком неплохо, с тебя не так строго спрашивают учителя, к тебе положительно относятся одноклассники, родители тебе более благоприятно улыбаются. Быть красавчиком неплохо.

До первого того первого раза, когда все пойдет не так. До очередного отвергнутого признания, оказавшегося последним. До очередного обиженного за ту, которой ты отказал. До первого раза, когда парта измазана чем-то липким, во что ты влетаешь даже не заметив. До случая с измазанного дерьмом шкафчика (и не поленились же), правда было это позже и ты уже более насторожен.

После таких событий очень быстро узнаешь цену людям. Тем самым людям, что еще вчера тебе мило улыбались. Учителям, не желающим разобраться. «Пожалуйста, поладь со своими одноклассниками, Казуми-сан». Вот и все на что учителя способны. Родителям… Родителям. Это было, пожалуй, самым обидным. И не нежелание разбираться, а желание «ну, надо это как-то уладить со школой; ты точно никого не провоцировал, Казуми?». Обидным было изменение отношения после того, как он поправился. Если бы не сестренка… И не Мато-сан…

Анпан-кун помотал головой, отгоняя невеселые мысли. Если тебе верит хоть один человек, это уже очень много. А если такой человек не один, то это много больше, чем вообще можно пожелать.

Интересно, на чем подловили Аме-сан? Она не из бедной семьи, неплохо выглядит, неплохо учится. Со спортом вроде она не особо хорошо, но и не так чтоб плохо… Вроде, разве что плохо бегает, выносливости не хватает, слышал как-то Анпан-кун краем уха.

В любом случае, сейчас это редкая возможность для него. Раз уж создалась такая ситуация, он выжмет из нее максимум. Совесть его не особо беспокоила. Да, он собирался использовать Кеко Аме, но и она использовала его. Могла же признаться, что это все игра. Но промолчала. Дала ему надежду любви, а значит, в какой-то степени играла с его чувствами. Нет, повторил себе Анпан-кун, совесть его не мучает. А значит, он может просто наслаждаться компанией красивой и лично ему до всей этой истории симпатичной девушкой. Обидно, конечно, было разочароваться, но не в первый и не в последний раз. Он только надеялся, что, во-первых, конфуз, случившийся в поезде, не повторится. И во-вторых, Кеко-чан, все-таки придет.

Спустя кое-какое время он в это уже не особо верил. Он повертел в руках телефон… А смысл? Если не пришла, значит, не особо хотела его видеть. Прошло уже двадцать минут с условленного времени. Сколько ему ждать? Он же не восторженный среднеклашка которого пригласили на свидание, чтоб ждать несколько часов. ТО есть, среднеклашка, конечно, но далеко не восторженный.

Анпан-кун поразмыслил. Видимо, игра закончена. Жалко, конечно, что так быстро, он-то надеялся, что это хоть подольше продлится. Наверное, штрафным заданием было пригласить его на свидание и не прийти. Посмотреть, как он забавно мечется и расстраивается. А потом подойти к нему, издеваться и насмехаться. Видимо, его здесь снимают. Он, вообще-то, ничего другого и не ждал. Интересно, Аме-сан, не понимает, что на этом ничего не закончится. Что даже фотографии, где они оба вместе идут, можно использовать для шантажа. Анпан-кун вздохнул. Лучше уж быть в изоляции, попытки «вписаться» в общество могут слишком дорого обойтись. Как это уже было раньше.

А пока, дадим стадным животным то, что они хотят. Ну, часик он подождет, а потом…

Внезапно, довольно близко от себя он заметил какое-то движение…

— Ан… Ан… Анпан-кун, прости…

Непонятно как, но Аме-сан оказалась рядом. Совсем рядом, врезалась в него, покачнулась и упала бы, если бы он не ее не подхватил и практически обнял, не давая ей упасть.

— Аме-сан? — как квалифицировать взгляд Анпан-куна, Кеко не знала. Было там всякое: радость, удивление, облегчение, напряжение, даже некоторое разочарование было намешано.

— Анпан-кун, прости, я проспала, пропустила время… И опоздала… И, Анпан — кун, спасибо, что не дал мне упасть, но… — Кеко осознала, что вот уже довольно долго находится практически в объятиях Анпан-куна, и даже не могла сказать, что ей это не нравится, но так все равно было неправильно. Или правильно, но не при такой же толпе. А он мягкий, его приятно обнимать. Кеко мысленно помотала головой, восстанавливая способность думать, — Ты можешь меня отпустить, Анпан-кун.

— Прости, прости, Аме-сан. — повинился тот и отпустил ее, она опять пошатнулась и опять чуть не упала. На этот раз обнимать ее Анпан-кун не стал, а просто удержал ее за предплечье. Потом предплечье отпустил, а вот руку так в своей руке и оставил.

Во избежание новой попытки упасть. Как пытался оправдать себя Анпан-кун. И совсем не потому, что эту маленькую мягкую, теплую руку было так приятно удерживать в своей.

— Пойдем, Аме-сан? — Начисто игнорируя тот факт, что они держатся за руки.

Кеко, посмотрела в стороны «Красного Холма», местного торгового центра, но руку убирать не стала.

— Пойдем, Анпан-кун, — и она решительно потянула его за руку. Ей казалось, что все прохожие смотрят на их руки, но она решила проигнорировать.

Анпан — кун только и успевал головой вертеть, хоть «Красный холм» был близко, он проходил мимо, но как-то не помнил, заходил ли он хоть раз внутрь или нет.

Они прошли мимо поворотов к каким-то спортивным аттракционам, Анпан-кун успел заметить надписи Тир, Кю-до и вроде бейсбол и баскетбол.

Кеко быстро прошла по первому проходу и, нигде не останавливаясь и упорно таща Анпан-кун через скопления народа, пока не пришла к какой известной только ей цели.

«Кэжуал Инглиш Клоуз» на катакане и английском гласила вывеска.

— Посмотри на это Анпан-кун, — быстро, скрывая смущение, затараторила Кеко, я думаю вещи, что тут есть, тебе подойдут.

Анпан-кун огляделся. Это явно не было магазином обычной одежды для молодежи.

— Обтягивающая одежда тебе не пойдет, — Она на секунду задумалась — возможно, это прозвучало обидно, а ей нельзя его обижать, да она и сама по себе не хотела, — Ты большой, и мне это нравится, — она только надеялась, что это не звучит слишком фальшиво. — Есть только одна проблема — тут одежда довольно дорогая.

Анпан-кун обижаться и не думал.

А что до денег, так его подработка давала ему неплохие ресурсы, более чем достаточные даже для парня постарше, поэтому у него даже кое-что скопилось. Да и с помощью мамы сделал так, что ограничений на использование собственного счета у него не было.

— Деньги не проблема — сказал он вслух.

* * *

Кеко была более-менее довольна. Пусть она не выспалась, пусть зверски опоздала, Анпан-кун, ее дождался. Было крайне стыдно опоздать на назначенную ей самойвстречу, мысли о том, что это по сути их первое свидание Кеко от себя упорно отгоняла. Она спокойно пришла на встречу и спокойно могла разговаривать с парнем. Пусть, по сути, парень был ей в известной степени безразличен, она смогла встретиться и поддерживать разговор. Она отогнала неприятные воспоминания. Как же она попалась на такой простой развод. Обманули как младшеклассницу. Ситуацию она поняла до конца уже поздно и сильно после произошедшего. И ей стало стыдно за себя. Ну как минимум она все-таки в какой-то мере встречается с Анпан-куном, и ей надо постараться, чтобы у него были и хорошие воспоминания. Правда, ее опоздание на свида… на встречу к таким не относится. Ну да она исправится.

Занятая своими мыслями Кеко шла рядом с Анпан-куном, точнее, он рядом с ней потому как именно она его вела, они уже подошли к месту, которое она наметила и, Анпан-кун не высказал возражений, и тут Кеко заметила одну из подружек младшей сестры. Нет! Только не сейчас! Рано! Да и объяснять несколько раз ей ничего не хотелось.

Она опять схватила за руку Анпан-куна и довольно напористо затащила его внутрь. Схватила первый попавшийся под руку костюм и потащила в довольно обширную примерочную, которую заметила минутой раньше.

— Кири-чан, ты зачем нас сюда затащила? — раздался голос от входа.

— Да, Аме-сан, чего ты тут ищешь? Хочешь покосплеить Мико в мужском костюме?

— Да нет… Показалось, — раздался мелодичный голос. Анпан-кун был готов поклясться, что он его слышал. Но, хоть убейте, не мог определить, когда.

— Ну, идем тогда, Аме — сан…

— Аме-сан, — прошептал Анпан-кун.

— Прости, опустила взгляд та, — я просто еще не говорила, что я в отношениях, и не хотела, что моя младшая сестра узнала вот так неожиданно.

Анпан-кун, понял это как «то, что творится в школе, остается в школе». Аме не собиралась представлять его родным. Не то чтобы он о таком думал или не умер бы от стыда. Но было немного обидно.

— Ты не подумай, я обязательно им скажу, — это было сказано слишком искренне, чтобы Анпан-кун окончательно запутался.

Да нет, без шансов. Просто, видимо, Кеко Аме намного более хорошая актриса, чем думал Анпан-кун.

— Буду ждать с нетерпением… — выдавил Анпан-кун из себя.

Он все-таки с помощью Кеко и продавщицы подобрал несколько вещей, которые неплохо на нем смотрелись — довольно изящные брюки и черно-красный спортивный пиджачок. И у него не оказалось сил отказаться.

Учитывая, что в этом торговом центре где-то паслась ее сестра с подругами, посидеть в кафе они не решились.

— Но мы обязательно это сделаем.

Анпан-кун промолчал. Он не особо верил в такое продолжение, но мало ли. Он заплатил за покупки.

— Спасибо за помощь, Аме-сан, — поклонился он.

— Спасибо за компанию, Анпан-кун. Надеюсь, что в следующий раз мы сможем пообщаться подольше.

Они вместе вышли из торгового центра и направились в сторону метро. ВОобще-то, Анпан-кун изначально думал еще зайти в книжный магазин, но решил все же не оставлять Кеко Аме одну. Ну, и возможно, часть его поведения можно было объяснить мелкой местью Аме и желанием, чтобы их увидели вместе.

За то время, что они были внутри, погода довольно ощутимо переменилась. Если раньше было видно в небе там сям несколько облачков, то цвет неба по выходу из торгового центра погода разительно отличался от того, что был раньше. Темно-серые, почти черные тучи не давали никакого простора для сомнений — грядет ливень.

Кеко незаметно, как она надеялась, посмотрела на Анпан-куна. Тот совсем не изменился в лице. То ли был явно настроен уйти, то ли заранее был готов к перемене погоды. Она на секунду подумала вернуться, посидеть в каком-то кафе, но у этого решения был существенный недостаток — высокая вероятность нарваться на сестру и ее подружек. Само по себе это было не особо приятно, так и еще такие посиделки — это было недешево. Вторым неприятным моментом было то, что в этом случае, она опять бросала Анпан-куна одного, и это выглядело, будто она им пренебрегает.

Аме не хотела из первых рук узнать, что будет, если она не будет следовать указаниям. С одной стороны, ей хотелось все закончить еще и потому, что Анпан — кун такого не заслуживал. Это было некрасиво и нечестно, но, с другой стороны, все же за себя она боялась сильнее. Пока она в общем круге, и хоть она понимала, что ситуация при которой ее заставили не совсем нормальная, но что-нибудь делать она боялась. Поэтому и показывать Анпан-куну, что она им пренебрегает было преждевременно, хоть это и делало ее еще большей лгуньей, чем на самом деле.

На выходе из торгового центра Анпан-кун был довольно задумчив. С одной стороны, он начал встречаться с девушкой, которая ему нравилась. С другой стороны, это произошло из-за какой-то игры в наказание или по похожему поводу, и он был в ней разочарован. С одной стороны, он был с симпатичной девушкой на свидании, с другой стороны, при виде сестры она стала прятаться. А еще она затащила его в примерочную и стояла очень близко, почти так же близко как и в метро. Анпан-кун покраснел. Последнее воспоминание, как по заказу вызвало из памяти множество других. Ёкаево метро, тряска и уйма народу. Ками-сама, как же стыдно! Недалеко от торгового центра был парк и он решил туда зайти, немного охладиться и привести в порядок мысли. Но сначала им все же стоит разойтись. Они успели отойти от торгового центра уже на несколько десятков шагов, как он спохватился, что до сих пор держит Аме-сан за руку.

— Аме-сан… — хотел было он предложить разойтись и поднял глаза, чтоб посмотреть на собеседницу, и осознал, что, что-то немного не так. Символизируя, что именно не так на нос ему свалилась крупная капля начинающегося ливня.

Анпан-куна со временем научили предусмотрительности. То есть, конечно, изначально он таким особо не был, и вообще первые его годы в начальной школе были довольно спокойными и приятными. Но… Когда принесенный с собой обед раз за разом, день за днем превращают в месиво с помощью воды из слива, окунания в унитаз или просто грязными руками, перемалывая, во что малоудобоваримое, научишься приносить с собой деньги за всякий случай. Когда деньги начинают отбирать под предлогом «тебе, жирному, лучше поголодать, может, перестанешь быть такой свиньей», учишься их лучше прятать и иметь несколько заначек в разных местах одежды и личных вещей. Когда у тебя отбирают основной зонтик, а потом и запасной с мотивом «ты вон какой толстый, значит, здоровья много — не простынешь», а ты потом валяешься дома целый день в одиночестве, пока из школы не возвращается младшая сестренка, и ей надо заботиться о таком здоровенном балбесе, то учишься между учебников в сумке прятать и дождевик. К слову, небольшой дождевик у него был и сейчас в сумке, но только один.

Анпан-кун про себя обматерил свое невезение, то что он не особо обращал внимание на прогноз погоды, и, самое главное, проклял последними словами свое воспитание, которое, несмотря на почти явную фальшивость их отношений, не позволяло ему поступить по-другому.

Аме на секунду застыла, когда вместо ощущения холодных капель дождя поздней осени ее накрыло удивительно теплое ощущение — Анпан-кун, стоило ему осознать, что пошел дождь, в три секунды залез в сумку, и еще через несколько считаных секунд вытащил, развернул и накинул ей на плечи ярко-оранжевый дождевик. Ей моментально стало тепло — дождевик был в рюкзаке Анпан-куна, и был согрет теплом его тела, да и вообще крайне редко что-то делали настолько явно для нее. Родители больше замечали успехи младшей сестры, которые, конечно, были более значимыми. В те редкие моменты, когда они вообще появлялись дома.

После небольшой паузы Анпан-кун потянул застывшую Аме в стороны метро. Никакой настоящей причины для этого не было — просто ему захотелось почувствовать тепло ее руки. Ну и, конечно же, ситуация для этого была самая подходящая.

— Анпан-кун?! — непонятливые интонации Аме наполнили его радостью, перемешанной с небольшим злорадством — она не может оттолкнуть его руку.

— Аме-сан, холодно, пойдем быстрее…

«Все же она не самая плохая девочка, пусть и ее фальшивое признание и эти фальшивые отношения ее не красят».

Аме начала идти как можно быстрее и уже не пыталась забрать руку. До метро они добрались довольно быстро, но Анпан-кун, несмотря на всю это скорость и наличие куртки, довольно сильно промок.

Был выходной, поэтому час пик и давка им не грозили. Разговор как-то не особо клеился, да и разговаривать о чем-то личном в общественном месте не тянуло, но это их совместное молчание уже не чувствовалось, что для Аме, что для Анпан-куна неудобным. Все так же молча они добрались до их общей станции метро, и все же пришло время разойтись. В метро Анпан-кун немного отогрелся, но стоило им выйти из метро наружу, как он опять стал дрожать от холода. Дождь кончился, и был легкий ветер, но в промокшей одежде он опять начал невольно дрожать от холода.

— Вот, Анпан-кун, — Аме, менее ловко, но довольно уверенно сняла с себя дождевик и накинула его на Анпан-куна. — Спасибо тебе. Я не промокла, и мне не холодно. И, я думаю, от ветра это поможет.

Совсем правдой это не было. В отличие от довольно массивных ботинок Анпан-куна на Аме были осенние, но довольно легонькие туфли, которые дождь держали плохо и ноги у нее все-таки промокли. С Анпан-куном было в точности до наоборот — его одежда промокла почти полностью, а вот ботинки оказались толковыми и ноги совсем не промокли.

Накинутый дождевик окутал теплом уже Анпан-Куна, и он за удивительно короткое время отогрелся.

Но все же этого ему хватило с лихвой, чтобы слечь, и в понедельник до школы он не добрался.

Глава четвертая. Статус неодиночки и настойчивые расспросы

Анпан-кун не очень часто болел в последнее время, поэтому уже почти забыл, как это ощущается. Полночи после их с Аме-сан своеобразного свидания он не мог заснуть и, поэтому когда наутро он, наконец, встал, чувствовал весь как вареный, но не придал этому какого-то особого значения. В зеркале лицо его показалось немного красноватым, но он списал это на плохой сон и следы от подушки.

— Братец Хидеки, наконец-то ты встал! Ну, вперед, завтрак готов, — поприветствовала его младшая сестра.

— Топрое утро, — прохрипел Анпан-кун, усаживаясь на стул и в этот момент, он определенно понял, что что-то не так. И в тот же момент это поняла и его сестра.

— Братец Хидеки, ты как и когда это заболеть ухитрился? Давай ешь завтрак, потом снимай форму и ложись.

— Я ф порядке, — попытался было сказать Анпан-кун, и попытался взять еду, но палочки так дрожали у него в руке, что он не мог не то чтобы донести до рта, но и просто взять ими еду.

— Братец Хидеки, двигай-ка ты в постель. Вроде желе у нас еще было, я поставлю тебе рядом с кроватью. И воду поставлю. Льда, правда, у нас нету, поэтому сейчас дам тебе жаропонижающего, на сколько-то его хватит, а потом я уже и со школы приду.

Простужался Хидеки уже далеко не в первый раз, равно как и оставался на попечении сестры. Правда, как раз чаще было наоборот, сестра его часто простужалась, особенно весной и осенью. Аме-сан он написал, что заболел, получил ответ типа «Поняла» Почти весь день пролежал в постели, прерывая сон только на попить, взять еще жаропонижающие и что-то сделанное сестрой на ужин. Что именно он даже не разобрал, какая-то каша у которой он даже не почувствовал вкуса.

Надо сказать, такая тактика принесла свои плоды. И уже на второй день он был без температуры. И все-таки решил пойти в школу, хоть сестра и уговаривала его так не делать. Сердце его немного замирал, когда он видел невысоких девочек в форме его школы, но с облегчением и небольшим разочарованием отпускало, когда он понимал «Не она!». Таким образом, он с легким беспокойством зашел в класс, по его расчетам Аме-сан уже должна была прийти и будет либо сидеть на своем месте, либо в группе подружек. Анпан-кун почти всегда неосознанно, или скорее невольно, окидывал взглядом сидевшую немного ближе к доске него фигурку, поэтому о ее привычках имел неплохое представление.

Анпан-кун с легким беспокойством зашел в свой класс, ожидая насмешек, тяжелых вопросов, возможной негативной реакции Аме-сан, но тем, что его встретило в первый момент, была пустота.

Класс, как обычно, уже разбился на группки. Основная группа с ее центром — Гилой Терикото и ее лучшими подругами Рифу Маномото и Фуни Тонгари столпились вокруг сиденья Гилы в центральном ряду, поближе к доске. Было там еще несколько девушек, время от времени окружавших Гилу, именно там, справа, поближе к своей парте в правом ряду часто стояла и Аме-сан. Вот только сегодня ее там не было.

«Может, просто еще не пришла, — подумал Анпан-кун».

Но не успел он даже сделать пару шагов к своей парте, как был замечен остановлен на месте вопросом:

— О, Анпан-кун! Утра тебе! А вы не вместе с Аме-сан заболели, что ли? — Анпан резко обернулся, пытаясь понять, кто именно задал ему вопрос. И про себя скривился.

Задавал ему вопрос Кайзе Мотояма, парень из близкой к Гиле Террикото группы, вертевшийся вокруг Хаире Лина, богатенького красавчика и вроде бы какого дальнего родственника их директора. И если Хаире ему просто не особо не нравился, но тот хотя бы его лично не трогал, то Мотояма редко когда мог удержаться от едких и неприятных для Анпан-куна слов.

Анпан-кун мысленно отругал себя за невнимательность. Надо было, видимо, побольше поговорить с Аме-сан, а то он написал, что немного простудился, получил ответ «Я поняла». И этим ограничился. Сам и даже и не думал, что она сама заболела — она по этому поводу ему не сказала ни слова. Но, возможно, не хотела, или все еще недостаточно ему доверяет. За всеми этими мыслями он не сразу понял, что вот уже несколько секунд молчит в ответ на вопрос Мотоямы, но атмосфера в классе все еще не была плохой. Пока что не была.

Отношение к нему в классе немного изменилось. Если ты постоянно на грани издевательств — это очень сильно помогает чувствовать атмосферу, иногда имеет смысл ее разрядить и получить несколько мелких тычков, чем дать напряжению затянутся и отхватить уже по полной.

— Доброе утро. Нет, по отдельности. — Как можно спокойнее, скрывая нервозность, проговорил Анпан-кун. И про себя выдохнул. Насмешек не последовало.

Так вот, отношение к нему в школе изменилось, вместо презрительного высокомерия одноклассники выказывали в основном небольшое любопытство, легкую зависть и сдержанный интерес. Не все, как Анпан-кун и предполагал, часть была в курсе того, что они с Аме встречаются не совсем по их собственному желанию (ну, как минимум не по собственному желанию Аме). Возможно, будь Аме в классе, на вопросы одноклассников было бы отвечать сложнее и еще сильнее бы смущало. Но ее не было с тех самых пор, как она ему призналась (о признании знали только затеявшие ее наказание) и с тех пор как они ушли из школы вместе (о чем знало большинство одноклассников). Так что Анпан-куну пришлось отвечать самому.

Если бы все было по-настоящему, отвечать на шквал вопросов Анпан-куну было бы тяжело. Но те, кто собирался над ним поиздеваться со смущающими вопросами, просчитались. Стоило прозвучать первому вопросу, заданному с насмешкой:

— Анпан-кун, я видела, как вы с Кеко-чан шли домой вместе, вы, что встречаетесь?

Задала этот вопрос Гила Терикото, практически звезда класса, и Анпан-кун готов был поставить новенький Ягуар против ржавого разводного ключа, что уж кто-кто, а она точно была полностью в курсе, что и как. Поэтому не уверенный сам, не дрогнет ли у него голос, он движением головы выказал согласие.

— Да ладно, — Рифу Маномото, стоявшая слева от Гилы, всем своим видом выражала сомнение. Как подозревал, Анпан-кун, фальшивое, но играла она неплохо, голос звучал естественно.

Анпан-кун поежился, но все отрицать было бесполезно, да и конфронтация с подружками Гилы ему мало бы что дала, поэтому он просто подтвердил.

— Да, так и есть. Мы встречаемся.

— А кто из вас признался? — не отставала, желающая сделать дополнительный шум из ничего вредина гяру Фини Тонгари, стоявшая справа от Гилы. — Интересно же у кого хватило духу?

Учитывая, что Анпан-кун сильно подозревал, что все три были более чем в курсе, а возможно, даже присутствовали при сцене признания, вопросом тут задавались не для получения информации, а для создания нужной атмосферы, и для того, чтобы вывести его из равновесия, и еще каким способом позабавиться. А потом, можно также публично и Аме-сан опросить. И сверить результаты. Тоже публично. Еще один повод позабавиться.

Варианты, как именно ответить, у Анпан-куна были. Анпан-кун спокойно мог сказать, что Аме призналась, и что он принял признание — это выставляло его в достаточно благоприятном свете, но ставило в немного неудобное положение Аме. Он мог соврать, что признался сам — и это опять же показывало в довольно неплохом свете его самого. Признавшиеся в любви Аме Кеко были даже у них в классе, и то, что он получил положительный ответ, явно подняло бы его в чужих глазах, но Анпан-кун считал это неправильным. Правильным ответом, по его мнению, был другой.

— Это наше с Аме-сан дело. — Спокойно, но твердо заявил он. Это было немного грубовато и еще могло ему аукнуться, но он не желал ни затягивать разговор, ни быть излишне вежливым. Такой ответ должен был, с одной стороны, раздразнить гусей, но с другой — не дать им в руки нового оружия для издевательств. Какие-то чувства к Аме все еще теплились в его сердце, несмотря на ее некрасивую игру, и ставить ее даже в немного унизительное положение он не хотел.

Гила нахмурилась. Как ее комичные копии, ее подруги тоже немного посуровели. Этого варианта в ее ответах не было. Но вообще много что пошло не по ее плану начиная с первоначального ответа Анпан-куна. Впрочем, она может просто устраниться. Пока что. Она же вроде и так ни при чем.

— Ну если ты так думаешь, то ладно, — угрожающе протянула она.

Львица со своими подругами сделала свое дело, пришло время шакалов, которые не замедлили появиться. Стайка прихлебательниц Гилы, часть которых из других классов, разговаривая как бы между собой, похихикивая, они начали обсуждать последние события.

— Ну, конечно, хи-хи…

— Это ж, Анпан-кун, хи-хи…

— Он такой… мужественный? Ну хотя бы большой, хи-хи.

— Да что ты говоришь? А ты видела? А кто видел? Хи-хи.

— Надо же! Хи-хи.

Это хихиканье било по нервам, как удар молотка по коленной чашечке: вроде и знаешь, что реагировать не надо, что вообще не факт, что смеются над тобой, да и вообще это как-то с тобой связано, но не можешь подавить дрожь от каждого прозвучавшего в воздухе «хи-хи». Несмотря на это, в данный момент Казуми Хидеки держался, пусть и из последних сил.

Впрочем, Анпан-кун знал из своего опыта, стоило ему попытаться несколько раз ответить, как накал снизится, пусть даже ценой того, что он сам отхватит. Но то, что он перестал поддаваться на провокации ему помогает больше, чем такая явная реакция. Хихиканье станет тише, и как будто бы не о нем. Резкая реакция, пусть даже оправданная — совсем не то, что ему нужно в этой ситуации.

В конце младшей школы его несдержанность стоила ему и визитов к директору и долгих нотаций от отца, доказательства о том, что он был спровоцирован, исчезали как пена на воде. Все свидетельства издевательств растворялись, от тех же, что оставались, просто отмахивались, аргументируя это тем, что он «слишком резко реагирует на безобидные шутки», «нельзя быть таким» и «надо научиться найти подход к одноклассникам».

Анпан-кун быстро пришел к тому, что пословица «Молчание — цветок», совсем не врала. И научился держать лицо и не реагировать, какими бы подлыми и обидными ни были поступки окружающих. Поверили ему только младшая сестренка и Мато-сан. Точнее, сестра никогда и не переставала в него верить, а Мато-сан был первым встреченным взрослым, кто не отмахнулся и не сказал, что «он слишком сильно переживает и это все ерунда».

В то время первых систематических насмешек и эпизодических издевательств он и пришел к выводу, что ему сочувствие и участие нужны, как кошке деньги. Издевательства ослабляются, если на них не реагировать, а систематически фотографировать, и, спустя некоторое время, угрожать переслать все эти свидетельства учителям. Насмешки при этом не прекращаются, но вот насмешки, их можно просто перетерпеть.

Анпан-кун наконец-то добрался до своего места и незаметно оглядел класс. Все те же две крупные группки Гилы и Хаире, с обширной свитой шакалов женского и мужского пола вокруг. Где-то среди них, не далеко и не близко к центру групп, там была даже их староста Ямагава, которая вроде как должна обладать самостоятельным авторитетом, а не использовать отраженный свет Гилы. На ближайшем к двери ряду сзади тусовались местные ботаники-геймеры-отаку. Последних использовали как ходячие энциклопедии, и особо не трогали. В том же ряду и в его ряду, ряду у окна сидело еще несколько одиночек, кто спал, кто читал, кто даже открыл какой-то учебник, делая вид, что читает.

После первоначального нападения Гили и ее приспешниц и вторичного подхихикивания, прошло совсем немного времени до того, как начался урок, и Анпан-кун вздохнул с облегчением. На уроках его особо не доставали, но вот на переменах начиналось:

— Анпан-кун, расскажи, как ты так начал встречаться?

— Что вы уже делали? Целоваться начали? Или только за руки держались?

— А на свидание вы уже были?

Можно было расслабиться, и начать считать себя популярным, но Анпан-кун знал, что все склонности к сплетням и любопытство, и надо принимать это интерес за чистую монету. Это был не интерес к нему, а интерес к новости. Но так или иначе, смотрели на него заинтересованными взглядами довольно много народу. Часть этих взглядов были нейтральными, не положительными и не отрицательным. Часть даже слегка дружелюбными, но все было много и других.

Анпан-кун собрал много недружелюбных взглядов от, тех, кому нравилась Аме, что его вообще никак не удивило. Очень мало из тех, кто сейчас злобно смотрел на него, вообще решились бы с ней заговорить и признаться — в их классе это был только Хаире Рин, пусть и обеспеченный, но вроде незаносчивый одноклассник, рубаха-парень и душа любой компании, которого сам Анпан-кун недолюбливал. Возможно, из зависти. А возможно, что ему чудилась фальшь в его поведении и скрытое в глазах чувство превосходства. Но тех, кто положил на нее глаз (как и сам Анпан-кун) было немало, и все они несколько злобно смотрели на Анпан-куна, как на того, кто решил признаться, и кому улыбнулась удача. Девочки, как минимум ближний круг Гилы, явно были в курсе реального положения вещей. Явно в курсе дел был и Хаире, в глазах которого Анпан-куну чудилась явная насмешка, в те моменты, когда Анпан-куну задавали вопросы о том, как же так вышло.

Эти довольно действующее на нервы расспросы хихиканье и шепотки продолжалось практически весь день, но Анпан-куна развести на видимую реакцию, такую как видимая нервозность или раздражение, в конце концов, так и не получилось. Анпан все держался, вспоминая такие необходимые и изрядно помогшие ему советы.

«Запомни, Казуми-кун, это парням можно дать в морду, и это решит почти все возможные проблемы. Терпеть тычки и удары, и игнорировать то, что тебя бьют — совсем не вариант, будет только хуже. Надо отвечать. Желательно сразу. Возможно, придется несколько раз отхватить и пообщаться с директором. Есть ненулевой шанс огрести репутацию хулигана, но это в твоем случае — нехудший вариант. В противостоянии с парнями насилие — вполне себе выход. Даже если ты раз за разом будешь отхватывать, но будешь достаточно сопротивляться, то рано или поздно оставят в покое, решат, что ветер дует, а горы не двигаются. А вот с женским полом такое уже не прокатит, женщина захочет — сквозь скалу пройдет. Сам отлично знаешь, что слова больнее тумаков. Только найдут больное место — так сразу начнут бить именно туда. Вот тут уже — единственный вариант — игнорировать. Или насмехаться над усилиями сделать тебе больно. Но это — сложно, требует практики, и крайне высокого уровня умения вести дискуссию и чувствовать атмосферу. Прости Казуми-кун, но это не твое. Поэтому игнорирование — это единственный доступный тебе путь. Ну или бери уроки клоунады или актерского мастерства. Не хочешь? Ну вот и я о чем. Тогда только игнорирование».

* * *

Предпоследним уроком был урок физкультуры, проведенный Кентой-сенсеем, который почти весь класс довел до изнеможения. Правда, к самому Анпан-куну, как только оправившемуся от болезни тот был более снисходительным. Легкий спорт немного разогнал кровь и прочистил голову, и Анпан-кун, наконец, смог более-менее трезво мыслить.

Когда же уроки наконец-то закончились и Анпан-кун колебался, не зная, зайти все-таки к Аме-сан и как вообще узнать ее адрес, его сомнения разрешились самым простым образом: его попросила зайти в учительскую их классный руководитель Мизури-сенсей.

— Казуми-сан, — обратилась она, — как я поняла, ты живешь недалеко от Аме-сан.

Анпан-кун кивнул:

— Да, Мизури-сенсей.

— Можешь ее проведать? И надо ей отнести кое-какие учебные материалы, она пропустила уже почти целую неделю.

— Да, Мизури-сенсей.

— А у тебя самого, — усталая женщина, сколько ей лет Анпан-кун, не знал, но на вид больше тридцати и меньше сорока, наконец подняла на него глаза, — все в порядке, Казуми-сан?

Анпан-кун только усмехнулся про себя. Когда учителей вообще интересовало, что с ним. Нет, он допускал, что на планете есть такие учителя, которым небезразлично, что творится с их учениками. Просто он лично таких не встречал. Как минимум таких учителей, которым было небезразлично до такой степени, чтобы вмешаться и хоть попытаться решить проблему. Поэтому его ответ был тривиальным.

— Все в порядке, Мизури-сенсей. Я все передам, Мизури-сенсей.

— Ну как знаешь, Казуми-сан.

Ответ учителя его не разочаровал потому как ничего другого он и не ожидал. Хотя бы она обращается вежливо, и на том спасибо. Уже неплохо.

Глава пятая. Как правильно ухаживать за больной

Анпан-кун сверил адрес посланный ему в Лайн Мизури-сенсей. Да, это тут, 3-21-6. И в самом деле доме семьи Аме был не очень далеко от его собственного.

Дом, где жила Аме был самым обычным. Относительно. Ну да, чуток побольше, чем дом семьи Казуме, да и места на парковке побольше, и улица сама выглядела пореспектабельнее, но не слишком. Впрочем, семья Казуме тоже была не из бедных, хотя к богачам ее тоже отнести было нельзя.

Анпан-кун сглотнул. Все же заходить в дом его девушки меньше чем через неделю после того, как они начали встречаться было по нему немного чересчур. Особенно если учитывать, что это вообще в первый раз, как будет в доме девушки. Да и вообще в доме одноклассника или одноклассницы он в последний раз был года три назад или еще раньше. Он неуверенно опустил сумку на землю и вытащил из нее распечатки, выданные ему Мизури-сенсей, закрыл сумку, закинул ее на плечо, и немного чуть более сильно нужно, сдавил распечатки в руке.

«Конечно, Аме всего лишь фальшивая девушка. Ее признание было фальшивым. Она была фальшивой. Наверняка ее дом и обитатели тоже такие же фальшивые!» — Анпан-куна немного занесло, и он сам об этом знал, но такие нечестные и немного подлые мысли ему помогли.

Если девушка фальшивая, то и стесняться нечего. Он напомнил себе, что то, что будет позже, нельзя будет избежать, но это будет позже, не сейчас. То, что их отношения фальшивка раскроется позже и позже он огребет полные лопаты дерьма. Анпан-кун не знал, куда зайдут коллективные мысли класса и его заводил о том, как лучше над ним поиздеваться, но был точно уверен, что последние месяцы в школе будут черными, мерзкими, тяжелыми физически и морально. Так что небольшие неудобства Аме Кеко его волновать не должны. Тем более, если следить по дому, семья у нее немаленькая, так что если что и как — ее поддержат. Его самого поддержала только сестренка… И Мато-сан, еще Мато-сан. Если тебя поддерживает хоть один человек, но полностью, до конца и во всем, можно вынести очень много.

Анпан-кун решительно подошел к дому и позвонил в интерком. Дождался звонкого «Да?» и начал говорить, стараясь не говорить слишком быстро и нервно.

— Простите за вторжение, я Казуми Хидеки, одноклассник Аме-сан. — Анпан-кун решил, что представляться на всю улицу парнем Кеко несколько преждевременно. Тем более, если шансы на то, что она не сказала семье о том, что встречается. А дальше — можно посмотреть по обстоятельствам.

— Проходите, Казуми-сан. — раздался довольно молодой и красивый голосок из интеркома, немного похожий на голос Аме, явно голос ее сестры, скорее всего — младшей, именно той, которая почти наткнулась на них с Аме не так давно.

Анпан-кун, выставив вытащенные ранее распечатки как щит, прошел к двери, раздался щелчок и дверь открылась, проявляя его взгляду девушку младше Кеко года на два, вроде бы похожую на ту, что они видели.

— Казуми-сан. Я Катари Аме. — поклонилась та, — Проходите, моя сестра в своей комнате, на втором этаже. Пока что она спит, так что, пожалуй, налью нам чаю.

— Простите за вторжение, — Анпан-кун изо всех сил держал лицо, стараясь не показывать, насколько он взволнован.

Девушка в его присутствии вообще не тушевалась, скорее относилась к нему как к предмету мебели. Ощущение это усилилось в процессе разговора. Минут за десять та сумела у него вытянуть его полное имя, прозвище, прошлую школу, то, что они с Кеко встречаются. Правда, кто из них признался вытянуть не смогла. Потерпев неудачу в прямом вопросе и нескольких неявных попытках, Катари перешла к насмешкам, пытаясь вывести его из себя и заставить проговорится.

— Казуми-сан, я, конечно, все понимаю, но ваш такой большой немного круглый вид вызывает у меня сомнения в том, что вы бы осмелились признаться.

«Да что ты понимаешь во внешности, мелочь! И как это вообще связано». — в глазах Анпан-куна на секунду появилась ярость и тут же исчезла.

— Мои внешние данные, Аме-сан, имеют крайне слабое отношение к моей храбрости или трусости.

— Так все-таки это была моя сестрица, Казуми-сан?! Или вы, несмотря на ваш вид, не побоялись?

Неизвестно, чем бы закончилась их пикировка, но внезапно наверху над ними послышался какой-то шум и открылась дверь:

— Оставь в покое Ан… Казуми-сана! — Кеко Аме, пусть и пошатывалась, и говорила отрывисто, понять то, что она хотела сказать не было ни малейшей проблемы.

Кеко Аме стоило ей отойти от стены за которую она держалась, пошатнулась, резко сделала шаг назад, прислонилась к стене рядом с дверью и начала сползать вниз. Услышавший легкий стук, Анпан-кун подскочил на ноги, чуть не перекинул чашку с чаем и полетел по лестнице наверх.

— Вы в порядке… — Начал было он, но тут же остановил себя — все явно было не в порядке. Кеко явно сползла по стене и сидела, опершись на стену со слегка раздвинутыми ногами. На ней была пижама с рисунком больших ирисов, сейчас из-за того, что она сползла, по стене пижама собралась складками и открывала живот, волосы были распущены, миниатюрные ножки выступали из пижамы примерно до середины голени и были столь же открытыми взгляду Анпан-куна, как и живот. За ним поднялась и Катари и сейчас, скорее с интересом, чем с беспокойством за этим смотрела. Анпан-кун оглянулся, и что-то подсказало ему, что внятной помощи по переноске Аме-сан от младшей сестры Кеко ему не дождаться.

— Простите за вторжение, — пробормотал он, присел на корточки, одну руку пропустил через колени, вторую завел под голову и дальше в подмышку, после чего поднял на руки Кеко и прошел к двери спальни Кеко. Очнувшаяся от ступора Катари подскочила сама и быстро ее открыла перед Анпан-куном.

Анпан-куну было до ужаса любопытно рассмотреть комнату его девушки, но сейчас было совсем не время. Непонятно каким чудом он ухитрился не стукнуть ее головой об косяк и прошел через всю комнату к кровати.

Одеяло было сдвинуто, так что он уложил Кеко и тут же ее укрыл. Потом поколебавшись поднес руку к ее лбу. Катари не преминула прореагировать на его действия:

— Как скромно, Анп… Казуми-сан. Вы не хотите своим лбом проверить? Так ведь точнее будет.

Попытка Катари засмущать Анпан-куна прошла мимо, после ощущения жара, исходящего от Аме, на его лице появилось озабоченное выражение:

— И так чувствую, что все плохо. Аме-сан, у вас лед есть?

— Я — Катари, Аме-сан — так можно называть любую из моих сестер, в том числе и «вашу одноклассницу и девушку» Кеко. Лучше зовите меня по имени. И да, лед у нас, наверное, есть.

— Катари Аме-сан, у вашей сестры высокая температура… Я так понимаю жаропонижающих нет?! — Анпан-кун повел взглядом по столу и тумбочке рядом с кроватью Кеко Аме и никаких блистеров или баночек с таблетками там не обнаружил. Вообще, ничего не обнаружил, кроме бутылки со спортивным напитком. Пустой.

Катари на секунду задумалась:

— Вроде были, я просто домой не так давно вернулась, не видела.

Решив, что не будет ничего страшного, если Аме оставить пока одну, Анпан-кун и Катари отправились на поиски лекарств. В аптечке жаропонижающих не оказалось. Пустая упаковка нашлась на столике рядом. В ответ на взгляд Анпан-куна, как бы говорящий «и как же вы так с сестрой», Катари смогла ответить, опустив взгляд в пол:

— Мы с ней не очень ладим. А Аой, ну старшая сестрица, вроде покупала лекарства… Да и Кеко говорила, что все в порядке. А родители дома вообще редко бывают…

— Понятно. — только и смог сказать Анпан-кун. — Тогда поищем лед и сделаем пока вот что…

Найти лед, найти пакет, полотенце и подложить под голову — было делом пары минут. Как и поставить холодную повязку на лоб.

Загвоздка началась при следующем пункте — поставить холодные компрессы вокруг запястий и лодыжек. Точнее, на запястья-то поставить проблем не было, а вот когда надо было поставить холодные компрессы на лодыжки, Анпан-кун замялся. После того как он отнес Кеко в постель и накрыл одеялом, та практически мгновенно забылась сном. И снимать с ее ног одеяло, касаться ее ножек в любом контексте было крайне неприличным.

— Аме-сан? — немного неуверенно посмотрел он на сестру своей фальшивой девушки, — нужно поставить компрессы на лодыжки.

— Казуми-кун, вы отлично справились. Я не уверена, что у меня получится так ловко. Но немного я вам помогу. — И Катари откинула одеяло, открывая ножки своей сестры примерно до коленок. — Быстрее, Казуми-сан. Вы же не хотите, чтоб моя сестра долго лежала открытой. Или таки хотите? — Катари не переставала его поддразнивать.

Анпан-кун в очередной раз напомнил себе, что Кеко Аме для него девушка фальшивая как в прямом, так и в переносном смысле. Да и вариантов у него, собственно, не было. Больше всего ему хотелось отвести взгляд, но ставить холодные компрессы без того, чтобы смотреть было бы, во-первых, неудобно, во-вторых, это крайне тупо. Если уж он попал в такое положение, и ему было не отвертеться, то остается только воспользоваться ситуацией. Да и он ничего такого не делает — просто ухаживает за больной… Да как вообще он оказался в такой идиотской ситуации?!

Но то самое упорство, которое позволило ему продолжать и справится с презрением отца и безразличием матери, то самое, что помогало ему день за днем идти в конце младшей школы, зная точно, что ничего хорошего его не ждет, то самое упорство толкало его вперед раньше. Оно не даст ему отступить по такому ничтожному поводу.

— Готово. — В глазах смотревшей на него Катаре мелькнула нотка беспокойства, высокомерия и… зависти?

— А ты неплох, Казуми-сан.

— Аме-сан, надо все же купить жаропонижающее. Я сейчас схожу. — Анпан-кун решил проигнорировать странное замечание младшей сестры его девушки и заняться делом.

Катари не успела ничего сказать, как Анпан-кун поднялся, и, спустя полминуты из прихожей раздалось:

— Я ушел.

Поскольку семья самого́ Анпан-куна жила недалеко, то расположение ближайшей аптеки, где можно купить жаропонижающее, он знал отлично. Было еще не слишком поздно, так что особых проблем не предвиделось. Прогулка заняла у него около получаса, и поэтому, когда он вернулся, обнаружил на парковке машину, почему-то смутно ему знакомую. Анпан — кун помотал головой, каких только он машин на работе не видел. Конечно, знакомится с родителями (если это они) немного преждевременно, но не сбе́гать же сейчас.

Уже не колеблясь настолько долго, как в первый раз он нажал кнопку интеркома.

— Это Хит…

— Да-да, — раздалось из интеркома, — заходите Казуми-сан.

— Если ты думаешь, что посторонний человек меня сможет удерж…

Анпан-кун прошел к двери, дверь оказалась открытой, разулся и осмотрелся. Добавилась пара женской обуви, одна. Из гостиной раздавались звуки небольшой ссоры.

— Простите за вторжение.

— Да почему… — говорила в гостиной девушка постарше, — так ты тот самый одноклассник моей сестренки и вроде ее парень, что о ней позаботился? — сказа она, оглянулась, и они с ней друг друга узнали.

— Младший механик Казуми-сан, добрый вечер.

— Аой-сан? — вырвалось у Казуми.

Катари переводила взгляд с одного на другую:

— Он тебя зовет по имени, сестрица? Какие между вами отношения? А Кеко знает?

Если бы имя было вообще без суффикса, то сомнений не было бы никаких, но учитывая, что Казуми назвал ее «Аой-сан», а не «Аой» то возможны варианты. Учитывая, что она назвала его механиком, возможно, они просто где-то пересеклись. А «Аой» может быть как именем, так и фамилией.

С верхнего этажа раздался хриплый, но вменяемый голос:

— А что именно я должна знать?

Зрелище Аме Кеко в пижаме для Анпан-куна уже не было непривычным, но все равно было крайне привлекательным, кем бы он для нее не был и как бы не относился.

Глаза само́й Кеко сфокусировались на тех, кто был внизу, она опознала младшую сестру, старшую и… Анпан-куна. Анпан-куна с пакетом из аптеки. Анпан-куна, смотревшего на нее сейчас во все глаза. Аме издала странный звук и исчезла у себя в комнате, где с головой накрылась одеялом.

— Я правильно понимаю, — в наступившей тишине раздался голос Аои Аме, — что Казуми-сан позаботился о том, как сбить жар у нашей сестры? — слово «нашей», было выделено, и, видимо, являлось выпадом в сторону Катари. — И после этого пошел за жаропонижающим, которого не оказалось дома?

Катари просто кивнула, не начиная новый цикл полемики перед посторонними.

Аои Аме встала и поклонилась Анпан-куну:

— Спасибо большое, Казуми-сан. И простите за то, что вам пришлось побеспокоиться о нашей семье. Это полностью моя вина́. Я обычно живу рядом с университетом. Дома бываю редко в последнее время. Хотя стараюсь как минимум раза три в неделю заезжать. Родители, они и того реже дома появляются. У Катари, — Аой опустила глаза, — кружок и что-то вроде подработки. Вот и получается, что Кеко оказывается той, кто чаще всего занимается домашними делами. Ну, и вот так получилось… Еще раз большое спасибо, Казуми-сан.

— Да не за что, — пожал плечами Анпан-кун. — Рад был помочь.

— Кстати, — окинула Аой Анпан-куна, — а где вы так ловко научились сбивать температуру?

— Сестренка, — пожал плечами Анпан-кун, — У нас родители тоже много работают. Но за сестренкой мне несколько раз приходилось ухаживать — она осенью нередко простужается. В первый раз я испугался сильно и полез в интернет. В некоторых странах вообще в холодный душ идут или ледяную ванну принимают, в России вообще уксусом протирают…

— Фу, — скривилась Катари. — Он же пахнет!

— А у нас, если нет жаропонижающих, холодную подушку, компресс на лоб и холодные компрессы на лодыжки и запястья. Если Аме-сан смогла встать, то значит температура немного спала и можно снять компрессы. Ну и то, что я принес дать. Я несколько типов взял — не знаю есть ли у Аме-сан аллергия.

— Ан… — Начала было Катари, но осеклась, — Казуми-сан, а почему вы Кеко по фамилии зовете? Вы же как парень должны по имени звать.

По тому, как изменилось лицо Аой, для нее это было новостью, причем, если судить по улыбке на ее лице, скорее приятной.

— Это правда, Казуми-сан? Вы с Кеко все-таки встречаетесь? — не удержалась от вопроса она.

Анпан-кун только и мог кивнуть. Очень сильно надеясь, что смог удержать лицо.

— И все-таки… Пока не по имени?

— Не привык, — сказал чистую правду Анпан-кун. Не заостряя внимание на том, что не привык до такой степени, что никогда не делал.

Анпан-кун решил, что он сделал сегодня все что надо и даже больше. Он встал и поклонился:

— Рад знакомству. Пожалуйста, позаботьтесь обо мне.

— Позаботься о Кеко, Казуми-сан. И… — запнулась на секунду старшая, можешь, на всякий случай дать мне свой номер телефона? Это немного некрасиво, но, возможно, я хочу тебя попросить заглянуть к сестренке, если ты сможешь, когда я и Катари будем заняты.

Анпан — куну ничего не оставалось и скоро его Лайн пополнился контактом «Сестрица Аой».

— До свиданья, — только и сказал после этого Казуми Хидеки, подхватил школьную сумку на плечо, и исчез в темноте вечернего города. Домой он решил пройтись пешком.

— Я дома.

— Добро пожаловать домой! Братик, ты поздно, — услышал он после того, как вошел.

— Прости, сестренка.

Девочка, которая встретила его дома, была Юмико Казуми, его младшая сестра. После того как он вошел, она нарочито явно потянула воздух носом:

— От моего брата пахнет женщинами… Братик, ты ничего не хочешь рассказать?

Врать Анпан-кун не хотел. Рассказывать правду не имело смысла. Да и где она, эта правда? То, что он встречается — это правда. Но не вся. До такой степени, что это делает его отношения с Аме-сан неправдой. Но опять же не совсем. То, что она ему нравилась — это правда. Нравится ли она ему сейчас — вопрос сложный.

Анпан-кун вздохнул. Тем не менее его сестра от него не отстанет, если он не скажет ей хоть что-нибудь.

— Мне нравилась одна девушка. Мы с ней сейчас встречаемся, но все не очень просто, и я не хочу об этом говорить. Она простыла, учительница меня отправила отнести ей задание, и я заглядывал к ней домой. Все.

— Девушка?! А какая он? А как? Братик?!

Анпан-кун поднялся себе в комнату, не обращая внимания на возмущенные вопросы своей сестренки. Блин, и зачем он только сказал. Стало только хуже.

Глава шестая. Бенто и идеальное свидание

На следующий день Аме Кеко в школу опять не пришла, но и немудрено, учитывая, что еще день до этого она валялась с температурой. А там уже подоспели выходные, которые Анпан-кун благополучно провел в основном в попытках отбиться от сестренки и еще немного на подработке у Мато-сана. К его облегчению Кеко ему не писала, а то он бы не знал, кудадеваться от смущения — слишком четкими перед ним мелькали картина Аме-сан в пижаме.

Увидел он Кеко только во вторник. Выглядела она намного лучше, чем когда он видел ее в последний раз, но все еще была довольно болезненной и бледной, явно не до конца еще восстановилась.

Поэтому и нападки на нее в классе по поводу того, что она вроде как встречается с Анпан-куном и по чьей инициативе были слабее чем могли бы быть. Она подтвердила, что да они встречаются, но на остальные вопросы отвечать отказалась.

Приближалось время обеденного перерыва, и Анпан-кун уже собрался за едой. Пусть время от времени у Анпан-куна были приготовленные его младшей сестрой бен-то — обеды, но не очень часто. Только тогда, когда та была не слишком занята учебой или в кружках и не спала после этого допоздна утром. Сам Анпан-кун умел только оценить хорошую еду, но никак не готовить ее сам. Поэтому в те дни, когда обеда от сестры не полагалось, он обычно шел в школьную кафешку за булочкой с якисобой. Карманных денег ему почти не давали, но благодаря подработке он мог по этому поводу не слишком беспокоиться.

И сегодня был вторник, как раз день после того, как сестра была слишком занята. Как обычно, Анпан-кун встал со своего места и повернулся, чтоб двинуть в кафешку. Но не успел он и сделать нескольких шагов, как был довольно цепко ухвачен за рукав. Когда Анпан — кун оглянулся, он увидел, что за рукав держалась Аме-сан. Аме-сан с двумя коробочками бен-то в руках.

— Аме-сан? — удивленно спросил он, не давая себе возможности поверить, что, возможно это самое бен-то для него.

— Хидеки — кун, — обратилась ему по имени Аме, — пожалуйста, пойдем пообедать вместе.

И за все тот же захваченный рукав потянула его из класса.

Они поднялись в довольно тихое место — лестницу у закрытого входа на крышу. Не ту, где был выход на крышу, когда Аме призналась, а перманентно закрытую, поэтому тут редко кто ходил.

— Аме-сан, — Начал Анпан-кун, — почему вы позвали меня пообедать вместе, — вы не хотели пообедать с подругами?

На лице Кеко Аме отразилась грусть, презрение, отвращение и что-то непонятное, что Анпан-кун не смог определить.

— Я хотела пообедать с тобой Хидеки — кун, и, я начала называть тебя по имени, надеюсь, ты не против.

— Не против, Аме-сан. — Новоявленный Хидеки-кун был немного удивлен, но такой демарш со стороны Аме его скорее радовал. Хотя стоп, он не должен его радовать. Это все не по-настоящему! Но почему же такое мягкое чувство? Он привык к этому и смирился со своим прозвищем, но как же давно хоть кто-то, кроме сестренки, называл его по имени. Но Аме-сан на этом не остановилась.

— И называй меня по имени, пожалуйста. Я уже просила. И вот, — она протянула ему завернутый в платок бен-то с подоткнутыми под узелок одноразовыми палочками. — Я сама готовила утром. — Она немного помялась и добавила, — но я еще не вполне выздоровела, поэтому готовила самое простое.

Что именно Анпан-кун ел тогда он и сам не мог сказать. Он был в полной прострации от самого́ факта того, что есть сделанный его девушкой бен-то. Но вроде было вкусно. И пусть девушка, скорее всего, фальшивая, бен-то был самым настоящим.

— Аме-сан, прости, но у меня пока не получится. Но я попробую попозже называть тебя по имени.

Аме-сан кивнула, решив для себя, пока что хватит. Пока что она удовлетворится тем, что называет его по имени сама.

— Еще Хидеки — кун, я бы хотела сказать спасибо. — Она помахала головой, передернула плечами и. — Я не обо всем помню, но я слышала твой голос, и мне сначала было плохо, а потом стало получше. Катари говорила, что ты меня все время меня хватал руками, ощупывал мои ноги и вообще неприлично себя вел, но Аой утверждала, что ты такого бы ни в коем случае не сделал. Она настаивает, что если бы ты, что и делал, то только по необходимости. У моих сестер очень разное отношение к тебе и это странно. Хидеки — кун, — тут Хидеки — кун осознал, что, во-первых, она в самом деле к нему обращается по имени, а не опостылевшему прозвищу, хоть и используя суффикс. Значит, считает его довольно близким, хоть и есть куда двигаться ближе. А во-вторых очень серьезно смотрит на него, — Расскажи, пожалуйста, что ты сделал?

Хидеки пожал плечами — он в любом случае не собирался особо ничего скрывать. Поверит ли ему Аме-сан, это уже совсем другой вопрос.

— В некотором роде, то что говорит твоя младшая сестра — истинная правда. — Лицо Кеко выразило разочарование, но Хидеки продолжил, — Ты упала, пройдя пару шагов из своей комнаты. Я всю тебя поднял на руки и отнес обратно. И уложил в постель. Поставил компресс под голову и на лоб.

— Это все? — прочитать на этот раз выражение лица Кеко Хидеки не смог.

— Почти, — он опустил глаза. — Я… еще поставил холодные компрессы на запястья… И… — его голос стал совсем тихим, но в окружавшей их тишине его было отлично слышно, — и на лодыжки.

Хидеки почувствовал, что несмотря на то, что никакого подтекста в его действиях не было он дико смущен. И даже щеки стали немного пощипывать от жара. Он на секунду опустил глаза, но решил, что это слишком трусливо. Поднял голову вверх и встретился со взглядом такой же покрасневшей Кеко.

— Спасибо тебе, Хидеки — сан. Я верю тебе, и ты ничего плохого не сделал. Я не сержусь, и в самом деле благодарна тебе. Ты же еще и за лекарствами для меня сходил. Спасибо. — Лицо Аме было багровым, но вот голос был спокойным. Аме склонила голову. — Скажи, есть что-то, что я могу для тебя сделать.

Хидеки не стал раздумывать. И так рассказывать о его визите домой к Аме было тяжело и стыдно, ну да, поздно рыть колодец, если жажда одолела.

— Я хочу сходить с тобой в Аквариум, Аме-сан.

— С-свидание? — голос Аме из спокойного моментально стал взволнованным. — Но у нас в городе нет Аквариума?

Когда-то давно мечтательный Хидеки Казуми просчитывал лучшие места для свиданий, если он когда-нибудь влюбится. И одним из самых подходящих, по его мнению, локаций для свидания был Аквариум. Он много раз мечтал оказаться та с милой и любящей девушкой. Возможно, было это потому, что их город был в префектуре далеко от моря, и Аквариум казался чем-то далеким и необычным даже больше, чем тем его сверстникам, которые имели счастье жить рядом с морем. Или потому что когда их класс поехал в тот соседний город, что был рядом с морем, он заперся дома — все равно группа, в которую его записал учитель, объявила ему полный бойкот. Впрочем, после одной-двух попыток он сам перестал. Пусть самураев у него в роду не было, вроде не было, что такое чувство собственного достоинства он знал.

И ему давно хотелось поехать. Но ехать самому было крайне тупо, сестренку таскать по своим хотелкам он стыдился. Нет, она не откажет, но, во-первых — неудобно, а во-вторых, как-то стыдно и неромантично. Да, Казуми Хидеки, толстяк, которого считали противным все (или почти одноклассницы), на которого с хорошо скрытым отвращением смотрела младшая сестра его (ненастоящей) девушки, был в определенном роде романтиком. Несмотря на полное отсутствие шансов у него завести какие бы то ни было романтические отношения. И даже несмотря на то, что и сам внешний вид был в большой степени результатом его действий.

Иногда он немного жалел о том, что отказал тогда в последнем классе младшей школы. Но у него была причина, которая тогда казалась серьезной. Девочка, что ему призналась, насмехалась над той, что нравилась ему самому. Правда, та, что ему нравилась, сама впоследствии присоединилась к травле…

А побочным результатом и было то, что он сильно поправился и похоронил окончательно все свои шансы на какую бы то ни было настоящую школьную романтику.

Ну да он все равно не жалел. А вот если бы согласился, жалел бы точно. Ну не вынес бы он ее долго. И все пошло бы другому, хоть и все равно закончилось бы издевательствами. Влияние в классе когда-то отвергнутой им девушки нельзя недооценить, и хоть та в его классе, вроде его и не помнит. Или делает вид.

Ну а дополнительным положительным итогом было то, что он познакомился с Мато-саном…

Но если бы все пошло по-другому, то, возможно, тогда у него в самом деле не было бы варианта отвести свою девушку в Аквариум. Потому что для живущих в их городе это дорого и сложно. Во-первых, потому, что у него не было бы денег… А во-вторых…

— Аме-сан. Твое дело согласится и быть готовой завтра в полпятого утра, когда я за тобой зайду. И к открытию Аквариума мы уже будем рядом с ним. Билеты я закажу прямо сейчас. А и еще тебе надо спросить родителей.

— Я согласна, — не думала та ни секунды. — А с родителями мне говорить не обязательно. Достаточно со старшей сестрой поговорить. А как мы поедем, Хидеки — кун?

— Секрет, — немного улыбнулся тот, — мне надо окончательно договориться. Прости, Аме-сан.

Хидеки — кун вытащил сотовый и кому-то позвонил:

— Сато-сан, завтра с утра тот день, что вы от нас выезжаете, правда? Да-да, только я буду не один. Отлично! Четыре тридцать утра, как всегда? — на этом Хидеки — кун закончил звонок — Все, я договорился. И, Аме-сан, — дождавшись взгляда, показавшего, что девушка слушает, Хидеки — кун продолжил, — в четыре утра холодно, возьми верхнюю одежду потеплее.

* * *

Кеко Аме, недовольно поморщилась и выключила будильник. Четыре утра. Пусть одежда готова с вечера, полчаса — это крайне мало времени для девушки, чтобы привести себя в порядок. Она была сонной, пусть и спать вчера она улеглась чуть ли не в восемь вечера, сколько именно она спала, сказать было трудно. Она постоянно ворочалась, в голову лезли странные мысли, и когда именно она заснула и сколько именно проспала, было тяжело сказать.

Кеко похлопала себя по щекам — собралась с духом и начала одеваться и готовится. В четыре двадцать девять пискнул мобильный и отразил сообщение «Жду рядом с домом.»В четыре тридцать ровно прошла через пустой дом, надела обувь у входа и тихо вышла наружу.

Рядом с калиткой стояла темная тень, она на секунду даже успела испугаться, но опознала довольно выдающуюся фигуру — Хидеки — кун уже ждал ее.

— Доброе утро, — голос Хидеки — куна в утренней тишине был немного хриплым. Аме подумала, что ему надо было встать еще раньше нее.

— Доброе утро, Хидеки — кун — смогла проговорить она.

— Идем, Аме-сан, — не тратя времени зря Хидеки — кун взял ее за руку и куда-то потащил. — На случай если споткнешься — все же достаточно темно, — объяснил ей столь бесцеремонное поведение. Нам надо очень немного пройти, не волнуйся.

Они прошли в темноте и тишине ночного города буквально минут десять и подошли к одному из выездов на почти пустую в это раннее время магистраль. Редкие грузовики проносились по ней, очень редкие машины из города выезжали, освещая терпеливо ждавшую чего-то парочку.

Буквально через пять минут ожидания их осветил фарами и начал торможение какой-то особо большой даже на вид грузовик. Водитель которого открыл окно, высунул руку и махнул Хидеки — куну «мол, поднимайся». Хидеки — кун открыл дальнюю от водителя дверь, спустил какое-то подобие лесенки, помог Кеко подняться, и вскарабкался сам.

— Доброе утро, Сато-сан, — обратился к водителю Хидеки — кун.

— Доброе утро, — как-то особо тихо пискнула Кеко.

— Доброе, — хмыкнул тот, — Растешь, Казуми-сан, это подружка, что ли, твоя? Или сестренка? Маленькая она.

— Это Аме-сан, моя девушка, Сато-сан. Мы одноклассники.

— О, как! Молодец, Казуми-сан. Говорил я, чтоб не переживал! А с дочками познакомить не успел, жалко! Ну да ладно. Повезло тебе, Аме-сан. Казуми-сан, пусть возрастом еще невелик, очень толковый, очень меня выручил. Поломка у меня случилась недалеко от вашего города, а с Мато-саном, владельцем мастерской мы были знакомы по службе в силах самообороны. Неприятная поломка и далеко, да еще и Мато-сан, как назло, был не в городе, а если бы я в тот же день не выехал, было бы плохо. А Казуми-сан нашел как добраться и починил на месте и…

Голос водителя рокотал, усыпляя Аме-сан. В себя она пришла с головой, облокоченной на плечо Казуми-куна, когда грузовик остановился. Рядом с Аквариумом.

— Аме-сан, Аме-сан? Ты в порядке?

Она заснула! Заснула и облокотилась на плечо Хидеки — куна. Стыдоба! Если еще и слюней понапускала, вообще стыда не оберешься. Кеко поднялась и села ровно, пытаясь делать вид, что ничего не произошло. Но ее не слишком успешную попытку с головой выдавало покрасневшее лицо.

— Спускаемся, Аме-сан — Хидеки — кун, уже успел скатиться вниз и показал, что он готов ее подхватить, если есть такая надобность.

— Хорошо, — пискнула Кеко.

Она уже почти спустилась, но у нее чуть-чуть подвернулась нога и она на последних ступеньках упала… И была подхвачена Хидеки — куном.

Может, не совсем прилично, но аккуратно, осторожно, и очень бережно.

— Все в порядке, Аме-сан? — Как только ее ноги коснулись земли, спросил ее Хидеки — кун, — и прости, пожалуйста?

— Все в порядке, — кивнула Кеко, — и не переживай. Ничего страшного.

Кеко было страшно это признавать, но обхватившие ее поперек туловища руки, были ей скорее приятны, чем противны.

— Все равно прости, — опустил взгляд Хидеки, но довольно быстро оправился, поднял взгляд и кивнул каким-то своим мыслям.

— Вы там, как, малышня? — Раздалось сверху из грузовика, — в порядке?

— Спасибо, Сато-сан, все хорошо, — заорал он, — Большое спасибо за поездку!

— Не за что, Казуми-сан! Все равно по дороге, да я и так тут останавливаюсь передохну́ть.

— Ну, мы пошли. — Хидеки — кун захлопнул дверь и потянул Кеко за руку, — Идем, Аме-сан, нам туда.

Аквариум и правда был недалеко, да и он отлично знал, куда идти, пусть и ни разу там не был. Все же современные средства определения маршрута — вещь толковая, гугл-карты позволяли Хидеки — куну вполне просто виртуально «прогуляться» от вероятной стоянки грузовиков до входа. И чувствовать себя вполне уверенно. Ну, он же не госслужащий, чтоб ему запрещали — до такого идиотизма «слуги народа» пока не дошли.

Они не в первый раз ходили, держась за руки, и каждый раз Кеко находила это смущающим. Но и она и Хидеки напоминали друг другу, что надо вести себя правильно.

Это было идеальное свидание. Хидеки неплохо подготовился, Кеко же, как выяснилось, обожала тропических рыбок, поэтому в зале, где те были собраны, чувствовала себя как в раю. Хидеки же нравились морские хищники и пусть этот Аквариум был поменьше, чем Чибийский открытый Океанариум, о котором он читал, и касаток тут не было, но было несколько видов акул, так что и о сам был исключительно доволен.

Это было идеальное свидание. Оно идеально началось — интересно и необычно. Оно продолжилось в довольно романтичном и практически классическом для первых свиданий месте — Аквариуме. Они даже заглянули в магазин сувениров. И вот там Хидеки обратил внимание, что Кеко загляделась на какой-то кулончик.

— А? — неопределенно сказала она, — когда заметила подошедшего Хидеки — куна, — Форма интересная.

Хидеки пригляделся — на черной простой нитке висела сделанная из какого-то серебристого сплава лента Мёбиуса. Справа и слева, да и рядом ниже висели украшения в виде простых раковин, некоторые напомнили Хидеки — куну бутылку Клейна.

— Лента Мебиуса, — сказал Хидеки — кун, — геометрический парадокс — лента, у которой есть только одна сторона. Тебе нравится, Аме-сан?

Кеко покачала головой:

— Скорее понравилось, но так… — Немного засмущалась она. И отошла, разглядывая другие сувениры.

О ленте Мебиуса, бутылке Клейна, а также других геометрических и механических интересностях Хидеки мог рассказать и побольше, Мато-сан таким увлекался и частенько рассказывал, а иногда и показывал.

Когда они вышли из магазина и немного прошли, Хидеки извинился и вернулся.

Когда он возвращался, сидевшая на скамейке Кеко Аме показалась ему жутко одинокой, но он отбросил такие мысли. Впрочем, это не помешало ему постараться сделать это свидание еще идеальнее. Не в последнюю очередь потому, что был высокий шанс, что их первое свидание будет последним.

Поэтому он очень старался, чтоб это свидание было идеальным. И в какой-то степени это получилось. Или нет?!

Глава седьмая. Знакомство с родственниками и малыш-красавчик

Следующим пунктом предсмертного списка Хидеки… То есть, конечно же, идеального свидания из мечтаний Хидеки-куна, было «посидеть в модном кафе». Плюс было уже позднее утро, ни Хидеки, ни Кеко так ничего с утра не ели, так что, пришло время Хидеки немного отплатить за собственноручно приготовленный Кеко бен-то. Вообще, у него было приготовлено сразу два основных варианта для завтрака. Конечно, один из вариантов не выполнял пункт списка «посидеть в модном кафе», но оба они подходили под пункт «позавтракать с девушкой на людях». Но Хидеки все же считал, что и Аме-сан не должна страдать на свидании. Не должна страдать слишком сильно, хватит ей уж того, что они вместе на публике.

— Аме-сан, — обратился он ко все также сидевшей на скамейке Кеко, — Ты как, предпочитаешь завтрак в традиционном стиле или в западном? Недалеко от Аквариума есть закусочная с традиционными блюдами и есть вроде как модное кафе, но туда надо немного пройтись. Про оба были хорошие отзывы, но кафе немного более популярно.

Кеко немного замялась, опустила взгляд. Взгляд ее заметался, прошел мимо Хидеки, она бросила взгляд на телефон, который все еще держала в руке. Наконец, спустя довольно долгую паузу, она проговорила.

— Хидеки-кун, я думаю, я бы хотела бы в кафе, если ты не против… — последние слова она добавила еле-еле слышно.

— Аме — сан, я же сам это предложил. — Немного скованно улыбнулся Хидеки, и эта немного скованная улыбка показалась Кеко удивительно красивой.

Все-таки Аме-сан, как-то уж сильно стеснялась и скромничала для девушки, признавшейся «в наказание», и Хидеки не мог это выкинуть из головы.

Пусть день был и выходной, время все еще было ранее, но место в кафе найти было непросто. Можно сказать, что им просто повезло, буквально через несколько секунд, как они зашли, освободилось очень хорошее место у окна. Мимо них прошла явно пара учеников старшей школы. Первой была очень красивая девушка с длинными черными волосами, имевшая слишком спокойное, практически ледяное выражение лица, одетая в явно дорогой брючный женский костюм и черную курточку, державшая в руках, кроме сумочки, длинный зонтик в футляре. Вслед за ней шел парень, который был одет попроще: яркая курточка, а под ней простая футболка с рисунком анимешного зайца. Впрочем, выражение девушки было ледяным только до того момента, как парень что-то негромко сказал девушке, ярко улыбнувшись сам. Произошло это как раз в тот момент, когда эта пара постарше была недалеко от ждавших возможности сесть Хидеки с Кеко. После этого все ледяное выражение слетело с лица старшей девушки, она весело рассмеялась, подхватила парня за руку и потащила на улицу, все еще посмеиваясь.

Хидеки мог только позавидовать таким хорошим отношениям неизвестной ему, такой непохожей пары. И сам с удивлением обнаружил похожее на его собственное выражение лица и у Аме-сан. Выражение зависти, обиды и смирения пролетели на лице у его партнерши. Хидеки удивился настолько уж сильным эмоциям на лице девушки, но вовремя взял себя в руки. Как раз к тому времени, когда их пару официантка провела на то самое место, где незадолго до этого сидели те самые парень с девушкой постарше. Из-за этого их отношения для Хидеки показались еще более фальшивыми, чем раньше. Еще более неподходящими для него.

Само место было прекрасным. Они сидели в центре довольно большого окна, которое находилось с противоположной от входа стороне, выходило в сторону моря и даже какую-то часть моря было, видно, пусть и очень издалека.

И Хидеки, и Кеко нервничали сильно больше обычного, только и смогли заказать у довольно споро подошедшей официантки сэндвичи и напитки. Пока ждали, каждый думал о своем и ожидание заказа, довольно быстро доставленного на их столик, прошло в полном молчании. Это молчание не было особо некомфортным, да и не так долго оно длилось, чтоб им стало неловко, а вскоре на его смену пришло поглощение пищи.

Спустя какое-то время Хидеки уже не чувствовал себя настолько неудобно, но все же немного нервничал и опомнился к тому моменту, как без остатка уничтожил свой сэндвич, и провалил возможный пункт из списка «поделится едой во время завтрака». Возможно, и не из-за нервов, возможно, они оба были слишком голодными, все-таки на ногах они были с раннего утра. И все то время, что они бродили, по аквариуму перекусить они не успели, так что то, что они оба были голодными, было не удивительно.

Решив, что надо немного исправлять ситуацию, которая вот-вот стала бы неловкой, он напомнил себе, что он должен создать интересные воспоминания любой ценой и смог наконец вроде непринужденно заговорить. Правило, если не знаете о чем говорить говорите о погоде, о котором он читал в какой-то книге об англичанах, было вполне применимо и здесь.

— Как тебе здешняя погода, Аме-сан? Немного отличается от нашего города…

Английский метод начала разговора оказался вполне действенным, потому что Кеко очень естественно подхватила разговор.

— Здесь теплее, чем у нас. Море сильно влияет, я думаю. Ну и наш город все же повыше. Летом, наверное, здесь совсем классно. У меня не получалось к морю выбраться с конца младшей школы. Спасибо тебе, Хидеки-кун. Хоть сейчас и осень, но все равно мне нравится. — Кеко Аме ярко улыбнулась и эта улыбка выбила из головы у Хидеки все мысли по поводу «ненастоящего свидания», обязательных пунктов и так далее.

— Я как-то не так выгляжу, Хидеки-кун? — Выражение лица Аме-сан изменилось, и до Хидеки дошло, что он вот уже довольно давно пялится на ее лицо, не говоря ни слова.

— Нет, все хорошо, Аме-сан, простите, Аме-сан.

Неизвестно сколько бы еще Хидеки-кун продолжал бы извиняться, но был остановлен вежливым:

— Вы хотите заказать десерт, уважаемые посетители? — кафе, было уж слишком американизированным и это им так мягко намекнули «не хотят ли они свалить».

«Десерт! — мелькнуло в голове у Хидеки, — Десерт! Пусть пункт «обменятся едой при завтраке провален», есть еще вариант «попробовать десерт друг у друга!»».

— Хотим! — четко ответил Хидеки, вспоминая, что из интересных десертов он видел, — «Синее море» для меня, и Аме-сан, здесь есть очень популярный «Морской бриз» с лесными ягодами, очень советую.

— Ладно, как скажете, Хидеки-кун, — немного озадаченная таким напором, проговорила Кеко, — Ну тогда я хочу еще порцию зеленого чая.

— И кофе с молоком для меня, — подытожил заказа Хидеки. — Спасибо, что напомнили про напитки, Аме-сан.

Прикинув возможное развитие событий, вариант «покормить с ложечки», Хидеки, отклонил, нет шансов, он сдохнет от смущения.

После того как принесли десерт, Кеко попробовала его и поблагодарила Хидеки:

— Хидеки-сан, спасибо, очень вкусно!

— Я могу тоже попробовать, Аме-сан? — внешне спокойно проговорил Хидеки, внутри просто взрываясь от смущения.

— Ко-конеч-н-но, — А вот смущение Кеко было видно более явно, хоть и возражать она не стала.

Более того, когда Хидеки посмотрел на передвинутый к нему десерт, он понял, что Аме-сан передала ему десерт вместе с ложечкой, которой она ела… Осознала это и она сама это в тот момент, когда передала десерт ему, и сейчас напряженно смотрела на ту самую ложечку, постепенно краснея. Хидеки надеялся, что он сам не покраснел, и тоже передвинул свой десерт в сторону Кеко. Тоже, оставив свою ложечку на той тарелке, которую передвинул ей.

Вкуса он почти не чувствовал. Сердце начало часто биться, когда попробовал десерт Аме-сан, со второй ложечки сердцебиение немного утихло, это уже не был непрямой поцелуй и было поспокойнее.

— Вкусно, — тихо проговорил он

— Да, — так же тихо ответила ему Аме-сан.

Когда они вернули друг другу десерт, у него мысленно отметились сразу два пункта хороших воспоминаний: «обменятся с девушкой едой» и «непрямой поцелуй», и он, несмотря на все свое смущение и нервозность даже немного улыбнулся.

— Куда ты хотела бы пойти сейчас, Аме-сан. — За ними закрылась дверь кафешки, немного нивелируя смущения по поводу совместного завтрака и первого (у обоих) непрямого поцелуя.

— На море, Хидеки-кун, из окна было видно, но совсем уж издалека, мне хочется посмотреть поближе. ТЫ не против?

— Все хорошо, Аме-сан. Если я правильно помню, нам нужен автобус, который отходит вон оттуда, — махнул рукой Хидеки. Все же он хорошо подготовился.

У них заняло некоторое время добраться до набережной, где чуть в нескольких десятках метров от берега шла широкая пешеходная дорожка. Время уже было довольно поздним, и вся она была забита народом. Многие занимались бегом или спортивной ходьбой, стайка школьников пролетела на скейтбордах, гуляли парочки и примерно их возраста, конца средней — начала старшей школы, и постарше, конца старшей школы или студентов местного университета, вроде той, что они видели в кафе.

Сначала они прошли в одну потом другую сторону по набережной, потом остановились и присели на одну из скамеек в отдалении, с которой можно было понаблюдать за волнами, дувший с моря ветер постепенно успокаивался и сидеть не было холодно, хоть и сначала Кеко безотчетно прижалась к сидевшему рядом Хидеки. Дело уже шло к полудню, но ни Кеко, ни Хидеки не хотелось уходить.

Осеннее море было бурным, пенистые волны тянулись и влево, и вправо, насколько хватало взгляда, и, несмотря на то, что день был ясным выглядело хмурым и серым.

— Все хорошо, Аме-сан? — Хидеки заметил грустную улыбку смотревшей на море Кеко.

— Все в порядке, Хидеки — сан. Просто я задумалась, прости. Море все-таки я вижу редко. Сколько бессмысленного движения, от которого не остаются никакого следа. Прости еще раз Хидеки — сан, что…

Договорить она не успела из-за раздавшегося урчания живота.

— Как твой парень, — «не совсем настоящий» про себя добавил Хидеки и продолжил, — Я не должен обращать не это внимания. Но как твой парень, я также обязан тебя накормить, — улыбнулся он.

Кеко, немного раздраженная, хлопнула его по плечу, но тут же улыбнулась. И эта улыбка долго не сходила с ее лица.

Пообедали они в семейном ресторанчике, которой неподалеку по сети нашел Хидеки. Место было недорогим и имело много положительных отзывов. Заведение и на самом деле оказалось неплохим, ни Хидеки, ни Кеко не были особо привередливы в еде. Они прошли к указанному столику и уселись друг напротив друга. Сразу после получения заказа Кеко пришло какое-то сообщения, ее лицо вытянулось, и она перестала улыбаться. Потом она быстро, что написала и ее лицо отразило растерянность, она бросила быстрый взгляд на Хидеки и снова опустила глаза.

— Хидеки — кун, — сказала она, не поднимая глаз, — мы можем сделать селфи?

Хидеки, отлично понимая, с чего бы ей захотелось сделать селфи, нe стал возражать:

— Тебе нужна просто совместная фотография, Аме-сан, или что-то более особенное.

Лицо Кеко отразило понимание, и она наконец-то подняла глаза.

— Если ты не возражаешь, Хидеки-кун, — немного тихо и даже как-то подавленно проговорила она, — я попробую покормить тебе и сделать селфи. Ты не мог бы, пожалуйста, сесть рядом?

Получить еду из рук Кеко было уже немного менее смущающие, но так или иначе, селфи они успешно сделали. В полном смущении, почти не разговаривая, они пообедали.

— Спасибо за еду, — проговорили они почти одновременно и переглянулись. Кеко уже не выглядела такой подавленной, как после отправки сообщения. Неловко, не смотря друг на друга, они вышли из ресторана. Хидеки начал вспоминать, что там у него было планы дальше, но его мысли прерваны действиями Ама-сан: она несколько раз дернула его за рукав, и он поднял на нее глаза.

— Хидеки — кун, — все также тихо, немного нерешительно, но ясно и четко проговорила Кеко, — мы можем снова погулять по берегу моря? Я бы хотела… — Она наклонила голову, и наконец-то снова улыбнулась, пусть и ее улыбка вышла немного неловкой, — Я бы хотела прогуляться у самой линии воды, не по дорожке, а по песку. Ты не против?

Хидеки — кун улыбнулся, все-таки для людей, что не живут на побережье — море вещь особенная:

— Хорошо, Аме-сан. Пройдем даже по берегу. Только аккуратно.

И они заглянули на пляж и даже немного по нему прошлись. В воду заходить было слишком холодно, но по кромке, границе воды и песка прошлись, хоть иногда им приходилось отскакивать от волны. Но все же им повезло, все же глубокой осенью вечером гулять в мокрой одежде было бы неприятно.

Когда они уже собрались уходить, Хидеки оглянулся — следов уже почти не осталось. Солнце давно миновало зенит, но все еще стояло достаточно высоко.

— Будем возвращаться, Аме-сан? — думая о том, что в отношениях, в которых есть фальшь, все же одну из самых романтических возможностей — как-то совместный закат и восход придется пропустить.

— Хорошо. — Как-то особо тихо проговорила Аме. И добавила пусть и настолько еле слышно, что Хидеки расслышал с большим трудом: — Хотела бы я увидеть и восход, и закат с Хидеки — куном.

— Что, Аме-сан? — не поверил тот своим ушам.

— Ничего, Хидеки — кун. Совершенно ничего.

Ама-сан улыбнулась настолько мило, что, даже если Хидеки — кун и попытался почувствовать фальшь, то безуспешно.

Автобус обратно был каким-то серым и тусклым. Все же в грузовике они сидели выше и вообще, было утро начало нового дня, а сейчас день клонился к концу. Впрочем, хоть и Кеко, и Хидеки не считали себя достойными этого дня, им было весело и интересно провести время вместе. Они оба чувствовали себя спокойно и удобно друг с другом.

Через город автобус проходил и останавливался недалеко от района, где жили оба. Немного ближе к дому Хидеки, но он все же решил ее проводить.

Проходили они недалеко от дома и Хидеки, и тут Хидеки не повезло.

— Старший бра-тец, раздалось слишком близко к парочке, — А ты с девушкой все-таки! А меня и не познакомил! — и не успел Хидеки опомниться, как его младшая сестра схватила и затащила их обоих домой, невзирая не безуспешны попытки, что его, что Аме-сан отбиться.

В неравной битве Аме-сан потеряла обувь и верхнюю одежду и была буквально затащена в гостиную и усажена за столик. Хидеки же был отправлен заваривать чай, и найти какое угощение к чаю.

А еще через несколько минут он подошел к столику, то увидел в руках Аме-сан, что Хидеки предпочел не видеть ни сегодня, ни в любой другой день.

— Вот глянь. Кеко-чан, а тут мы с братиком, когда я только поступила в ту же младшую школу, что и братик.

Кеко посмотрела и обомлела. Юмико-чан была настоящей красавицей, вот только на показанной фотографии красивых людей было двое. Девочка была явно более младшей версией Юмико-чан, мальчик постарше чертами лица был похож на Хидеки-куна, вот только был настолько красивым, что мог бы вполне работать моделью или парнем-айдолом. Кеко растерянным взглядом посмотрела на Юмико, и та будто поняв, пояснила:

— Ну да, это мой старший братик, он тогда не был таким большим, но как и сейчас был надежным и добрым.

«Надежным и добрым» эхом прозвучало в голове Кеко. И правда. Эта черта в нем нисколько не изменилась.

— Правда, потом братик стал грустным и большим. Но все равно остался таким же надежным, как и раньше.

— Не докучай нашей гостье, Ю-чан. — Раздался голос обсуждаемого «братика».

— Все хорошо братик, я просто показывала старые фотографии тебя и меня.

— Ладно, — метаться было уже поздно, — давайте пить чай, — Хидеки поставил чай и чашки на столик.

— Поздно уже Юмико, Аме-сан надо возвращаться домой.

— Ну, бра-а-а-тик.

— И правда, Казуми-сан, мне пора, — поднялась Кеко.

— Вы девушка моего брата, зовите меня по имени, Кеко-чан, как я вас…

— Хорошо, Юмико-сан.

* * *

— Спасибо за сегодняшний день, Хидеки-кун. Мне было весело. — Кеко поклонилась.

— Мне тоже, Аме-сан, мне тоже. — Хидеки-кун тоже поклонился. Увидимся в школе, Аме-сан.

— Увидимся.

Это было идеальное свидание. Точнее, оно было бы таким, если бы…

…Если бы Кеко Аме не чувствовала себя лгуньей и воровкой, использовавшей парня.

…Если бы Хидеки Казуми не чувствовал глубокого стыда из-за того, что пользовался вниманием неплохой в сущности девушки, которая из-за проигрыша, он был в этом уверен, просто не может сказать ему нет.

Кеко казалось будто она заняла чужое место, место настоящей девушки, отзывчивой и достойного такого замечательного парня, и называла про себя дурой за то, что в это впуталась.

Хидеки было немного грустно оттого, что такая милая девушка вынуждена показываться с ним на публике. Хоть он очень старался это не показывать.

Кеко напоминала себе, что у нее не было выбора, и что она скоро это закончит. И будет думать, как отплатит Хидеки за его доброту. Идей у нее не было, но будущая она что-то точно придумает.

Хидеки напоминал себе, что все не по-настоящему, и скоро закончится, поэтому надо наслаждаться тем, что есть.

Это было бы идеальное свидание, если бы оказавшаяся на нем пара не врала себе и друг другу. Если бы они смогли оценить себя и друг друга адекватно. Но где адекватность и подростки которых только-только начали бить гормоны.

Но даже и так это было неплохое свидание. Оба его участника получали настоящее удовольствие, несмотря на какое-то беспокоящее чувство глубоко внутри, которое оба списали на то, что каждый из них должен справляться со своей ложью.

Глава восьмая. Промозглая школа и смешанные чувства

Порыв ветра взметнул россыпь желтых листьев неведомо как оказавшихся на школьной крыше. Все звуки Хидеки казались какими-то нереальными, фоновыми, как в старом американском фильме. Где-то на спортивной площадке переговаривались, но обращавшие на промозглый холод здоровяки-баскетболисты и были слышны удары мяча по щиту. В старом здании школьных клубов кто-то, видимо, из музыкального клуба, издевался над гитарой, заставляя ее издавать душераздирающие звуки уходящие в серое осеннее небо. Не отставали от него и участники клуба духовых инструментов. Но все эти звуки вообще не воспринимались Казуме Хидеки стоявшем на крыше перед своей девушкой Кеко Аме, почти так же как месяца полтора назад.

— Я больше не твоя девушка Анпан-кун! И никогда ей не была по-настоящему! — голос Кеко, намертво врезающийся ему в память был слегка вибрирующим от сдерживаемых чувств, но четким.

На крыше школы было зябко и ветрено. И так была уже глубокая осень, но Хидеки казалось, что сегодня было еще более холодно, чем обычно. Он уже почти забыл, что Кеко-чан встречается с ним по его сильному подозрению из-за каких-то странных причин. Хидеки поежился от холодного пронизывающего ветра. Впрочем, а чего он именно ожидал? Ну, у него хотя бы после всего что между ними произошло осталось достаточно хороших воспоминаний.

Он же изначально знал, что так закончится, так почему же так больно?! Хотелось выть от несправедливости, разбить кулаки об стену, как-то выпустить эту ярость еще одно разочарование и расстройство. Но он решил сдержаться. Еще по признанию Кеко было видно, что это не ее инициатива. Так что и разрыв, скорее всего, не ее идея. Бессмысленно злиться на щепочку попавшую в горный поток, что она ускользает от пытающейся ухватить ее руки. Ему оставалось только достойно закончить неправильно начавшиеся и криво продолжавшиеся отношения с девушкой, которая когда ему нравилась. И, все-таки, несмотря ни на что, немного нравилась даже сейчас. Но показывать, что именно он чувствует было нельзя. По чьей бы инициативе ни произошел этот разрыв, он ни за что не покажет своих чувств. Не доставит им такого удовольствия. А избавиться от ярости, злобы и обиды можно и в подвале мастерской, на макиваре Мато-сана.

— Спасибо, что заботилась обо мне, Аме-сан, — поклонился Хидеки, надеясь, что его заслезившиеся от ветра, конечно же, от ветра, глаза не видны.

Он пнул опавшие листья, оказавшиеся на дороге, но больше никак внешне смог не выдать свои мысли и чувства. Захлопывая за собой дверь на крышу, изо всех сил стараясь не хлопать слишком сильно, Хидеки разглядел серую в свете тусклого дня поникшую и бессильную фигуру Аме, так и не сдвинувшуюся с места после того как она громогласно и даже в чем-то немного пафосно разорвала их отношения.

* * *

В этом классе редко появлялись случайно — одна из самых дальних комнат в старом школьном здании, когда-то тут вроде был клуб чайных церемоний, позже — клуб сёги, сейчас же он стоял пустым и его даже не всегда запирали. Класс на первый взгляд был чистым, но Кеко, подошедшая сюда после уроков, отметила про себя, что в этом заброшенном классе на последнем этаже после уроков стоял какой-то противный запах, такой какой бывает в комнате где постарались вычистить плесень, но до конца это так и не удалось, слишком уж глубоко та въелась.

Гита Террикото так же, как тогда позвала ее сюда, чтоб лично выдать ей следующее «задание»:

— Так, Аме-сан, твое следующее задание признаться в любви…

Вот только Кеко была всем этим сыта по горло уже давно и даже перспектива будущих издевательств этой ехидны и ее компашки казалась ей менее значимой, чем потерянное выражение лица Хидеки — куна этом утром. Оно промелькнуло на лице Хидеки-куна буквально долю секунды, но Кеко смотрела на его лицо со всем вниманием, которое у нее было. Пусть и старалась, чтоб этого не было заметно. Поэтому она подняла голову и сказала то, что хотела сказать уже давно…

— Иди нахер, Терикото-сан. — Произносившая эти слова Кеко, побледнела, но решила стоять до конца, — Если ты сама шлюха, и просто не решаешься на кого-то вспрыгнуть, нехрен мной пользоваться.

— А если я… — попробовала в угрозы та, и пусть ей было чем угрожать Кеко не собиралась на этот раз поддаваться.

— Да похер! Съеби в говно и сдохни там. Что ты мне сделаешь? Похер мне на вас всех, тварей! — Кеко оглядела стоящих за Терикото девочек, немного побледневших от такого напора. — Или тебя саму как-то отшили, и ты затаила обиду на всех и каждого?

Лицо Гилы Терикото изменилось буквально на долю секунды, но Кеко поняла — так и было.

— Неужели сам Казуми-сан и отшил?

Лицо Гилы почти не изменилась, но по выражению ее глаз Кеко была уверена: второе попадание. Учитывая, как Хидеки — кун выглядел еще пару лет назад — ничего удивительного в этом не было.

А вот из ближайших подружек Гилы удивленной выглядела только носившая недешевые украшения худенькая Рифу Маномото. Гяруподобная пухленькая Фуни Тонигари, даже поздней осенью носившая коротенькие юбки без чулок, удивленной не выглядела, видимо, с Гилой и Хидеки она была знакома с младшей школы, в отличие от Маномото.

— Не доставайте меня… — за вылетевшей из клубной комнаты закрылась дверь. Аме Кеко летела на крышу и очень надеялась, что там никого нет и ее сдерживаемые с самого утра рыдания никто не увидит и не услышит.

* * *

На крыше все еще было так же холодно и мерзко, как и сегодня утром. Наверно, даже еще более холодно и мерзко. Аме протерла глаза тыльной частью руки и начала разглядывать заполонившие вечернее небо облака, пытаясь упорядочить свои мысли и чувства.

Когда именно она начала менять свой образ мыслей относительно Хидеки-куна, Кеко Аме не вполне была уверена.

Возможно, когда Хидеки ей не отказал. Она сильно подозревала, что именно заснять отказ после признания в любви и был целью Террикото.

«Фальшивые признания Анпан-куну» был местным мемом игры в наказания, и с начала года таких «признаний» было уже два. И оба были отклонены Анпан-куном на месте.

Ей он не отказал. И даже начать встречаться со смешным пухликом было намного менее позорно, чем быть им же отвергнутой. Пусть первое и было более беспокоящим и требовало намного больше усилий. Первую девочку, которой отказал Анпан-кун, стебали по этому поводу никак не меньше месяца.

А еще возможно, что ее мнение изменилось в тот момент, когда он в три секунды, не размышляя и без малейших колебаний, надел на нее свой дождевик, защищая от дождя.

Или его уважительное отношение, которое он неявно показывал все то время, что они проводили вместе.

Или тот момент, когда она заболела и ей было плохо настолько, что она чувствовала, будто умирает. И он ей помог, как смог и тогда. А смог неплохо.

Ну или на ее отношение повлияла немного неловкая и фальшивая атмосфера свидания, от которого, тем не менее, Кеко получила настоящее удовольствие.

И его милая сестренка, называвшая ее невесткой и бывшая такой радостной тому факту, что ее «большой и надежный» братик теперь не один.

Поэтому пришедшее по Лайну сообщение «Завтра ты бросаешь этого толстого свина» было своевременным. Она и сама хотела закончить эти фальшивые отношения.

Но только увидев в глазах Хидеки — куна так явно написанное там «Ожидаемо» она расстроилась до такой степени, что чуть не расплакалась на месте, хоть и знала, что нельзя.

А еще эта идиотка Террикото, решившая, что если она один раз поддалась шантажу, поучаствовала в «игре в наказания» и проиграла, то из нее сейчас можно веревки вить.

Слезы перековались в ярость.

Она ушла, и хорошо для Террикото и ее охвостья, что ее не задерживали — им бы не поздоровилось.

Прорыдавшись на крыше Кеко составила план. И тут же начала действовать согласно ему.

План был простым: «Найти Хидеки. Извиниться. Признаться в любви. Предложить встречаться. Получить отказ. Повторить на следующий день. Пока он не ответит ей согласием».

* * *

Казуме Хидеки разглядывал лежащий в ящичке для обуви конверт. Посмотрел по сторонам, подошел к урне, достал зажигалку, и не обращая внимания на взгляды прохожих и крики члена комитета дисциплины, поджег письмо, убедился, что-то сгорело, и кинул его в урну.

«Даже читать не стал. Провал. Ну и ладно. Глупая идея была». — Кеко, отслеживающая его реакцию, подавила вздох.

Кеко не собиралась останавливаться или отчаивайся.

«Попробую его выловить после школы».

Но в своих планах выловить Хидеки — куна Кеко ждала неудача: если до этого Хидеки — кун ждал ее, чтоб вместе пойти домой, то после их разрыва, после уроков испарялся из класса быстро и незаметно. Он исчезал из ее поля зрения как заправский ниндзя, и, когда она доходила до школьных ворот, его довольно заметную большую фигуру нигде не было видно.

Кеко попробовала с высоты незаметно проследить за главным входом, чтоб хоть понять, в какую сторону он идет от ворот, но и тут ее ждала неудача: то ли он ухитрялся исчезнуть за воротами до того, как она успевала на свой «наблюдательный пост», то ли пользовался другим выходом.

Попытки отловить его до уроковтоже оказались безуспешными. Кеко приходила на станцию до которой они вместе доезжали и после которой расходились за полчаса до того времени, как они вместе с ним ездили, и один раз даже успела его заметить, но он снова ускользнул. Когда же она пыталась найти его на станции рядом со школой, и успевала увидеть только его спину. Возможно, если бы она попробовала его догнать бегом, у нее бы и получилось. Но Кеко чувствовала — это неправильно.

Как ни странно, ее выпады против Терикото остались безнаказанными… Пока безнаказанными…

Наверно, Кеко в конце концов бы набралась смелости и смогла бы начать разговор прямо в классе, хоть ей и было до ужаса страшно, что ее публично отвергнуть, но ей повезло.

Когда после уроков Хидеки — кун в очередной раз от нее ускользнул, и она в разочаровании от очередной неудачи уже серьезно размышляла о варианте «поймать его в классе и потащить в сторону поговорить» у всех на виду, мимо нее прошли две девочки из соседнего класса.

— Этот толстяк опять займет самый удобный для учебы стол в библиотеке, и не сдвинуть его никак. — высокая девочка в изящных очках со всем возможным пылом выразила свое разочарование от несправедливости этого мира.

— Ага, — поддержала ее собеседница, невысокая немного пухлая девочка с двумя косичками, — и появляется там настолько быстро, сразу после окончания уроков, будто он из рода гепардов, а не толстых мишек.

Очкастая хихикнула:

— Быстрый, да. Ну да ёкаи с ним. Пойдем, может, ко мне домой учится?

Девочки удалились, а Кеко, простояв в оцепенении несколько минут, помчалась в библиотеку.

Кеко неслышно проскользнула в библиотеку за каким-то рослым парнем и тут же спряталась между книжными полками немного в стороне от столов, где можно было сесть позаниматься.

Сидел Хидеки — кун у ближнего к окну стола, спиной к стене, в немного отдаленном уголке библиотеки.

«И в самом деле удобное место», — подумала Кеко.

Удобное, в том числе и для нее. Никто рядом с Хидеки не сидел, и разговор с ним никто не услышит. Недостатком было то, что незаметно к нему не подойти. Пусть в библиотеке не было много народу, совсем пустой та не была, и Кеко предстояло пройти десяток пустого пространства под любопытствующими взглядами. Но, хвала Ками-сама, хоть одноклассников не было. Кеко несколько раз хлопнула себя по щекам и решительно пошла вперед.

* * *

Вот уже несколько дней, на следующий же день после разрыва Хидеки показалось, что Аме-сан его преследует с неведомой ему целью. После того же, как она явно кого-то ждала на станции и после его появления устремилась в его сторону, то Хидеки отчетливо понял — не показалось.

Чего от него хотела Кеко Аме, Хидеки не знал, да и знать не хотел. Может еще посмеяться, испортить те хорошие воспоминания, что у него были вместе с ней. Возможно, хотела вернуть подарок. Нетронутым или, наоборот, смятым, искуроченным молотком или щипцами. Как бы то ни было, ничего хорошего от нее Хидеки не ждал и общаться с ней не хотел. Пусть разрыв был ожидаемым, он хотел… А чего он хотел? Хотя бы правдивого отношения. Почему она призналась в любви? Почему инициировала разрыв? Хидеки осознавал, что был нелогичен, что, возможно, как раз и надо было дать Кеко возможность поговорить… Но ему все же было обидно и страшно, а страх и обида плохие советчики, особенно в любовных делах. Появляться дома он тоже не особо хотел, сестричка точно будет спрашивать «как его дела с Ке-чан», про родителей и говорить нечего. Папа, если узнает, просто издевательски посмеется, мама смеяться не будет, но ее жалостливые взгляды…

Только и осталось, что набрать побольше вечерних смен у Мато-сана. И приналечь на учебу. Не то чтобы он так уж жутко любил учиться, но учеба ему давалась без особых усилий. Вот только Хидеки, в то время когда он только-только стал Анпан-куном, намертво запомнил: «Выступающий гвоздь забивают». И забивают со всей имеющейся силой. Это красавчику-спортсмену позволено иметь лучшие оценки, ну или в крайнем случае учащемуся двадцать четыре на семь очкарику. А если смешной полный парень не особо много обращающий внимания вдруг занимает первое место — проблем не оберешься. Урок Хидеки усвоил с первого раза, и с тех пор его оценки были средние или чуть выше средних, а времени на учебу он не тратил вообще. Можно было бы еще завалиться к Мато-сану раньше времени, поработать с макиварой, вот только пусть Мато-сан и сказал «Все равно она старая была», но новую еще поставить не успел. Вот и оставалась только учеба, и плевать на всех — что получится по результатам, то получится.

Хидеки только и успел отвлечься от своих мыслей, и переключиться на задачку по новой теме, как заметил, что кто-то двигается по направлению к нему.

«Аме-сан… — с некоторым расстройством подумал Хидеки, — и не уйти никуда».

Нет, свалить он, конечно, мог. Но незаметно собрать учебники и свалить — уже не очень.

— Хидеки — сан, — игнорируя все писаные и неписаные правила вежливости, плюхнулась на стул напротив него Кеко Аме, — можно пару минут с вами поговорить.

Хидеки огляделся. Не выбраться.

— Да, Аме-сан? — выбрал вежливое отстраненное обращение он. Намекая, что они уже не пара, и звать по имени его уже неправильно.

Вежливое обращение и отстраненность Казуми Хидеки Аме Кеко из последних сил проигнорировала:

— Хидеки — кун, прости меня, пожалуйста.

— За что вы просите прощения, Аме-сан? Вы решили, что мы с вами не сочетаемся, тут не за что просить прощения. Если же вы жалеете о проведенном времени, — невольно выдал свой основной страх Хидеки, — то сделать с этим уже ничего не получится: что было, то было.

— Я… да… То есть нет… Я не жалею. Хидеки — кун, я хочу с тобой встретится, — начал было говорить Кеко, но возможности договорить остаток фразы «и поговорить», Хидеки ей не дал.

— Отказываюсь, — Хидеки демонстративно посмотрел на часы, — простите, но мне пора Аме-сан.

Хидеки быстро собрался и ушел, изо всех сил игнорируя взгляды Кеко. Та еще немного посидела и поднялась.

— Я не закончила и не сдалась, — пробормотала она себе под нос, выходя из библиотеки. Собираясь повторить и выловить Хидеки в библиотеке завтра.

* * *

На следующий день Хидеки все так же твердо отказался от разговора. Правда, уходить на этот раз не стал. Кеко же после разложила учебники и тоже села учится. Сидел Хидеки до закрытия библиотеки, а после ушел, стараясь не обращать внимания на следующую за ним по пятам Кеко.

В день после он снова отказался встречаться, и они также сидели, учились. Рядом, но не вместе.

На следующий день Хидеки в библиотеке не оказалось. Она полчаса подождала в месте, которое не просматривалось от входа в библиотеку, но Хидеки так и не появился.

Кеко вздохнула, все еще полная уверенности в том, что у нее получится.

— Ты можешь убегать, Хидеки-кун. Можешь прятаться. Но я тебя все равно найду.

Но эту произнесенную в коридоре перед библиотекой клятву никто, кроме ее самой, так и не услышал.

Глава девятая. Сколько не беги, но я тебе признаюсь!

В школе вышел полный облом, но Кеко была в чем-то к нему готова. И сразу же направилась к Хидеки домой. Дом семьи Казуми встретил ее темными окнами и пустотой. Она подождала полчаса, совсем замерзла и подумывала уже сегодня пойти домой, а завтра повторить, только запастись хотя бы термосом с кофе. Но появившаяся сзади маленькая фигурка успела заметить Кеко и окликнуть:

— Кеко Аме-сан? Что вы тут делаете? Почему стоите так поздно и одна? Ищите братика? А почему ему не позвонили, он бы сказал, что на подработке.

— Он со мной не разговаривает. — Вырвалось у Кеко самое большое расстройство последних дней.

— А почему? Хотя ладно, — Махнула рукой мелкая, — холодно, давайте, заходите внутрь.

— Простите за вторжение.

— Ага. Проходите и садитесь вон там, Кеко чан.

Кеко подумала, что в чем-то Юмико Казуми была похожа на своего старшего брата: в первую очередь она позаботилась о той, кто рядом, в данном случае — Кеко — выдала ей горячего чаю, укрыла пледом и поставила сладости. Затем налила чашку чая уже себе и села напротив.

— Расскажите, пожалуйста, что творится, Кеко-чан.

Взгляд младшеклассницы был не по-детски серьезным и почти до невежливости прямым.

А в чем-то — совсем не похожа на брата, во всяком случае Хидеки не проявлял такого явного любопытства и настойчивости. Из-за чего его поведение иногда можно было ошибочно принять за полное безразличие к собеседнику.

— Я почти не вижу братика в последнее время. Он либо в школе допоздна, возвращается и идет спать. Или сразу идет на свою подработку.

Юмико отпила немного чая, поставила чашку на столик и посмотрела на Кеко испытывающим взглядом.

— И я подозреваю, Аме-сан, что вы как-то с этим связаны. — Юмико нахмурилась, и ее взгляд стал еще жестче, — Сначала я подозревала тебя, Кеко-чан во всяком нехорошем, но, — взгляд Юмико немного смягчился, — сейчас я пришла к выводу, что все немного сложнее — потому как, будь ты в самом деле тварью и сволочью, желающей разбить сердце моего брата, ты бы не стояла у нас под дверью так долго, чтоб настолько сильно замерзнуть.

Кеко опустила голову. Плакать перед младшей девочкой было стыдно, и она только надеялась, что ее лица не видно — комната все же не была ярко освещена.

— Так что рассказывай Аме-сан, а я послушаю. Буду тебе помогать или, наоборот, приложу все силы, чтобы сделать твою жизнь невыносимой, я решу после твоего рассказа.

— Да куда уж больше, — невольно вырвалось у Кеко. — Хорошо, Казуми-сан, я все расскажу. Сразу после начала учебы после летних каникул я поучаствовала в игре «в наказания».

— И в качестве «наказания» было определено признание в любви к старшему братику?! Непростительно! Аме-сан, я от вас такого совсем не ожидала, вы казались мне хорошей девушкой, — Юмико выглядела разочарованной сердитой и недовольной, но решила все же дослушать Кеко до конца.

— Да, — опустила голову Кеко, — вы абсолютно правы Юмико Казуми-сан. Абсолютно непростительно. Правда, я и не надеялась, что Хидеки — кун примет мое признание. Мои партнеры по игре думали, что он откажет, как отказывал всем с начала года. А он взял и согласился.

— Пожалел вас, что ли?

— Может быть, — пожала плечами Кеко, — Ничего хорошего в жалости нет, конечно, но над теми, кто ему признавался и получил отказ потом несколько недель издевались.

— Как будто моего братика любая шлендра достойна! — возмутилась Юмико, Кеко аж вздрогнула от такого всплеска эмоций — Я не о вас, Кеко-чан, пока что не о вас.

Кеко про себя выдохнула. Юмико назвала ее по имени — шансы есть.

Рассказ занял около получаса.

— …ну и, от меня потребовали порвать с Хидеки — куном, и я согласилась.

— Почему, Кеко-чан? То есть, если не хотели, почему порвали, а если хотели, почему ищете братика?

— Да потому что я хочу по-настоящему! По-настоящему признаться! По-настоящему встречаться! В то время, когда я сам так решила… И если Хидеки — кун сможет согласиться когда-нибудь. Но пока даже поговорить не получается.

— Понятно, — потянула Юмико. Она пока не могла точно определить, какие именно чувства она испытывает по поводу Кеко. С одной стороны Кеко заявила, что хочет быть с братиком, с другой — она встречалась с ним из-за игры в наказание и бросила его. За время рассказа Кеко, Юмико прошла весь спектр эмоций от отвращения до жалости. Впрочем, все же чуточку симпатии Кеко Аме заслужила. Хотя бы за свой честный рассказ.

— Казуми-сан, прервала ее размышления Кеко, — Вы можете сказать, где работает ваш брат?

Та покачала головой:

— Без его разрешения не скажу. Аме-сан, я ничего не обещаю, но я поговорю с братиком.

— Спасибо, Казуми-сан. Я тогда пойду.

— Хорошо, — Юмико проводила Кеко за дверь, помыла чашки, села в гостиной и глубоко задумалась.

* * *

Вернувшаяся домой довольно поздно Кеко младшую свою сестру не застала, что было неудивительно, но с удивлением наткнулась на старшую, которая сегодня из универа вернулась пораньше.

— И что случилось у моей младшей сестрички? — немного игриво начала ее старшая сестра.

— Аой, ты же знаешь, Катари на репетиции, как обычно. — Сделала попытку ускользнуть Кеко.

— А я не про Катари, — довольно серьезно посмотрела на нее Аой, — я про тебя, дорогая моя младшая сестра Кеко.

* * *

Хидеки как раз вернулся с перерыва. Два раза в неделю Мато-сан, владелец мастерской проводил с ним вечернюю смену, и часть рабочего времени тратил на его обучение, как теоретическое — например, на вид отличить альтернаторы корейского производства от почти таких же на вид, но хорошо сделанных в Китае. И как и те и другие отличить от плохо сделанных в Китае.

Плюс Мато-сан позволял ему пользоваться установленной в подвале макиварой, и иногда они с коллегой Хидеки по опасному бизнесу автомеханика Ямадой под присмотром Мато-санаустраивали спарринг. Без его присутствия Мато-сан спарринг запрещал, но макивару или гайдзинскую грушу позволял использовать, если клиентов нет, и хотя бы один из них у стойки. Да и вообще, как показалось Хидеки, сам Мато-сан больше уважал гайдзинский бокс, а не местные виды единоборств.

— Понимаешь, Хиде-кун, — сказал тогда Мато-сан, чем сильно удивил Хидеки, — ты тяжелый, у тебя много массы.

— Вы хотите сказать, толстый, — пожал плечами Хидеки, только-только заслуживший прозвище Анпан-кун. К своей полноте сам относился довольно безразлично. Признания в любви прекратились, правда начались издевательства. До полноценной физической расправы не дошло, но было неприятно. Отец увидев своего толстого сына только скривился, но ничего кроме ругани и причитаний, как у него сын стал «таким», Хидеки так и не дождался. А вот Мато-сан, недавно принявший его на подработку, поинтересовался что и как.

— Если бы я хотел сказать «толстый», я бы сказал «толстый», а я сказал «тяжелый», иначе говоря, обладающий большой массой.

— И в чем разница? — недоуменно пожал плечами Хидеки.

— Как же тяжело с вами, особенно если вы еще как следует даже природоведение не учили, не говоря уже о физике. Ну да, этому тоже подучу тебя, Хиде-кун. Второй закон Ньютона, Хиде-кун, говорит о том, что сила равна перемножения массы на ускорение. Ускорение это — насколько быстро меняется скорость движения, а что такое масса ты уже знать должен. И какие выводы? Что нужно, чтобы получить силы побольше?

— Ну если это умножение, то либо это изменение скорости должно быть либо масса. А, понял, Мато-сенсей.

— Хватит «Мато-сан», какой я тебе сенсей, Хиде-кун? Так вот, с твоей массой гонятся за скоростью пока бесполезно, как я понял, худеть ты не собираешься.

— Простите, Мато-сан. — Поклонился Хидеки.

— Все в порядке, Хиде-кун. И убежать ты сможешь от обидчиков с большим трудом. Но твоя масса это и еще твое преимущество, особенно когда ты научишься вкладывать всю массу тела в удар. Ну или приблизишься к такому положению дел. Потом надо научиться не промахиваться. Профессионального боксера из тебя не выйдет, да ты и не стремишься. Как раз из-за последнего, в основном, и не выйдет.

— Понимаю, Мато-сан.

Заучил Хидеки всего несколько основных ударов. И понадобилось только один раз ответить, чтобы попытки физических издевательств прекратились. Правда, парту ему приходилось отмывать раз за разом, мусор из шкафчика выгребал постоянно и сменную обувь носил с собой. И разговаривали с ним в классе только по делу и после указания учителя. Но тычки и «случайные» удары прекратились, и Хидеки был доволен хотя бы этим.

После перехода в среднюю школу издевательства ограничились прозвищем Анпан-кун и обращением как «этот толстяк», а позже «толстяк-отаку».

Но грушу и макивару Хидеки бил более-менее регулярно.

— Хиде-кун, что за приятный сюрприз! Тут тебя милашка-одноклассница зашла навестить и пообщаться. Не твоя девушка, часом? Вроде я тебя вместе с ней как-то видел?

Хидеки поднял глаза, и чуть не выругался.

Сюрпризы, как известно, делятся на те, что приятные, и такие, чтоб лучше б их не было вовсе. Несколько приятным или неприятным он был гадать не надо было. Его на работе пришла навестить девушка. Бывшая девушка. Которая стала его девушкой после фальшивого признания и с тех пор пыталась… Что? Поговорить? Признаться? Извиниться? Вдобавок она застала его в не особо опрятном виде — сразу после тренировки, раскрасневшегося, только лицо и успел помыть и рабочий комбинезон обратно надеть. То есть, к нему, неопрятно одетому в грубый рабочий комбинезон на работу пришла бывшая девушка, которая стала его девушкой после фальшивого признания. Какая часть из этого всего могла вообще считаться приятным сюрпризом?

— Добрый вечер, Казуми-сан. — Пришедшая «навестить» его девушка была не в школьной форме, но и одежда на ней была самая простая, одноцветное темно-зеленое платье, легкая серебристо-серая курточка с капюшоном и коричневые сапожки. Никаких украшений или косметики в отличие от тех, как раз они встречались с ней, в ситуациях, которые можно назвать свиданиями. Впрочем, даже в простой одежде и без косметики Кеко выглядело исключительно мило. Хидеки с трудом успокоил себя. Он ей неинтересен, это, видимо, снова какая-то ситуация, чтоб его подставить. Он выдохнул. Аме смотрела на него, все, ожидая его реакции.

— Добрый вечер, — кое-как смог произнести Хидеки. — Ты все-таки нашла меня и здесь, Аме-сан.

— Нет преград для влюбленной девы, Хиде-кун, — весело усмехнулся Мато-сан, на что Хидеки только поморщился. — Хиде-кун даже здесь ты от своей девушки не смог укрыться…

Хидеки не успел ничего сказать, первой на его сентенцию прореагировала Кеко.

— Мы не в таких отношениях, уважаемый владелец мастерской, — поклонилась Кеко.

— Вот как? И почему? Неужели тебе не нравится, Хиде-кун?

Хидеки захотелось провалиться сквозь землю, как Мато-сан вообще мог задать такой грубый и неэтичный вопрос? Видимо, Мато-сан все-таки слишком много времени пробыл за границей. Пусть у него уже давно не было иллюзий ни по поводу себя, ни по поводу Кеко, услышать прямо, что он ей не нравится — это было слишком жестоко. Вот уж не ожидал он такого от Мато-сана — тот не мог не видеть, как Хидеки к ней относится — проницательность Мато-сана все то время, что Хидеки был с тем знаком, не давала сбоев.

В полной тишине, заткнулся даже плакавшийся на что-то Ямада-сенпай, негромко, но четко и ясно прозвучал не позволяющий никаких иных толкований ответ Кеко:

— Мне нравится Хидеки. Нравится как парень и тот, с кем хочу провести всю свою жизнь.

Нет, это неправда, это не может быть правдой, он точно ослышался! Этого не могло быть, потому что этого не могло быть!

Но, прежде чем замерший на месте, оторопевший до полного изумления Хидеки успел сказать хоть слово, разговор продолжил Мато-сан:

— Аме-сан, не слишком ли это было пафосное заявление для маленькой девочки, которая сбежит при первых же трудностях, вроде неприятия подруг, неодобрения родственников или, вон недовольного и не находящего себе места Хиде-куна, — Мато— сан повернулся и крайне невежливо ткнул пальцем в удивленное и не особо довольное ситуацией лицо Хидеки (причем недоволен он был, что Кеко, непонятно зачем припершейся к нему на работу, и сейчас выпалившей свое признание в компании коллег по работе, что самим Мато-саном, на пустом месте, затеявшим крайне неуместные смущающие вопросы).

— Может быть, и слишком пафосное, — Кеко усмехнулась на глазах, немного расслабляясь и из колючего комка нервов становясь молодой, уверенной в себе целеустремленной девушкой. — Но, — менее нервно, чем раньше, но не менее уверенно продолжила она, — Но мои намерения явные и открытые, менять их не собираюсь, и Хидеки-кун обязательно в меня влюбится!

Хидеки от таких откровений молчал, просто не нашелся что сказать. Зато Мато-сана даже не сделал паузы.

— Ладно, у меня остался последний вопрос к тебе, Кеко-чан, — уже по изменившемуся обращению можно было понять немного изменившееся отношение Мато-сана, — но этот вопрос мы обговорим без свидетелей в моем кабинете, — тише-тише Хиде-кун, ты-то не свидетель, а заинтересованное лицо, пообщаемся мы с Кеко-чан в твоем присутствии.

— Кеко-чан, — начал Мато-сан, когда он с Кеко и Хидеки оказались в его кабинетике, — ты в курсе не самых простых отношений Хидеки-сана с родственниками?

Кеко молча кивнула, ее лицо приняло довольно мрачное выражение.

— Кеко-чан, я не буду ничего говорить о родителях Хидеки-сана, но только из вежливости.

Хидеки покраснел, но промолчал.

— У него замечательная сестра! — немного запальчиво возразила Кеко.

— Это да, — вздохнул Мато-сан, но, видимо, обрел где-то остатки приличия и развивать тему не стал.

Во дворе раздался шум подъезжающей машины, разговор Ямады — семпая какой-то чуть ли невскрик, снова что-то тараторящий Ямада, снова вскрик.

— Похоже, надо бы помочь Ямаде-куну, поговорите пока без меня.

За Мато-саном закрылась дверь и Кеко с Хидеки остались наедине. Щелкнул запирающийся замок. Наедине. Еще и запертыми.

Хидеки сидел немного сбоку от Кеко, смотрел на стену за креслом Мато-сана и молчал.

Кеко время от времени бросала на него быстрые взгляды, но не прерывала его размышлений.

Наконец, Хидеки глубоко вздохнул, посмотрел на Кеко, и, явно заставляя себе, сказал:

— Аме-сан, скажи, пожалуйста, еще раз, чего ты хочешь от меня?

Почему-то разговаривать без Мато-сана, который, вообще-то, был полным незнакомцем, было раза в три сложнее, но Кеко собралась с силами и, наконец, выдохнула:

— Хидеки Казуми-сан! Ты мне нравишься и я хочу встречаться с тобой!

— Кеко Аме-сан! Ты мне очень нравилась, но я тебе сейчас не верю и не могу встречаться с тобой. — Последовал немедленный ответ на очередное признание.

Аме и не сильно надеялась на другой ответ, хотя …после слов Хидеки она даже получила еще один кусочек информации и решила переспросить:

— Я тебе нравилась, Хидеки-кун? — подспудно она надеялась, что Хидеки тоже сменит обращение на более близкое, но этого не произошло.

— Да, Аме-ча… сан, — Скорее грустно, чем зло, тихо и уверенно проговорил Хидеки-кун.

— Понятно, — так же тихо, но намного более спокойно, чем во время своего признания проговорила Кеко.

Она встала с места, прошла за стол Мато-сана, куда все еще был направлен взгляд Хидеки, и отодвинула стул в сторону. Покачалась из стороны в сторону, и сделала быстрый поворот вокруг своей оси, отчего ее юбка немного приподнялась, открывая вид на ножки в белых чулках, к которым тут же прилип взглядом Хидеки. Кеко довольно уловила этот взгляд, улыбнулась и озвучила свой вывод:

— Значит, я в твоем вкусе, Хидеки-кун?

Поправлять слишком фамильярное обращение Хидеки-кун, и в этот раз не стал. Впрочем, как и переходить на более близкое обращение сам. Отрицать тоже не стал и просто коротко кивнул.

— Значит, — пришла она к логичному для себя и неожиданному для Хидеки выводу, — для тебя нет ничего плохого в том, чтобы походить со мной на свидания?

Ошарашенная физиономия удивленного Хидеки требовала разъяснений, и Кеко продолжила:

— На свидания ходят, чтоб получше узнать друг друга, и не обязательно пары, уже состоящие в отношениях. Я хочу, чтобы ты узнал меня получше, Хидеки-кун, и со временем мог бы начать мне доверять.

И Хидеки подумал:

«А что он теряет?»

Спустя полутора суток, привязанный к стулу в пыльной комнате, избитый и так оставленный он уже не был вполне уверен в том, что его образ действий был правильным

В голове только билось:

«Как? Почему? И главное, за что?!»

Глава десятая. Если на свидании ты оказалась одна…

Кеко еще раз проверила последнее сообщение:

«В десять утра на станции Соа».

Станция эта была ближайшей к школе, и оттуда можно было дойти до одного из наиболее роскошных парков в их городе. Весной, конечно, было бы лучше, но и осенний листопад тоже должен был быть довольно живописным. Кеко мечтательно закрыла глаза, наконец-то Хидеки-кун согласился! И она пойдет с ним на настоящее свидание. Даже ехидные реплики младшей сестры, раскритиковавшей ее наряд, как «слишком старушечий» не могли испортить ей настроение.

— Ты все-таки пойдешь на свидание в этом наряде старушки? И висюльку смешную на шею нацепила.

Кеко оглядела себя, никак не реагируя на реплику младшей сестры. На ней было серебристо-серое платье, чулки и черные полусапожки. Еще на ней был кулон на цепочке в виде ленты Мебиуса — подарок Хидеки на шее и сережки геометрической формы.

Накрасилась она не слишком сильно — не сравнить с тем, сколько косметики она накладывла год назад во время репетиций-тренировок с младшей сестрой.

В последний раз глянула на себя в зеркало и вышла за полтора часа до свидания, она не могла позволить себе опоздать.

Смутила ее только одна вещь — она неоднократно вчера вечером писала и стирала сообщения для Хидеки-куна. В конце концов она решила, что все, что она написала ему преждевременно, и все стерло. Сейчас же в истории было одно стертое сообщение. Может статься, что она все-таки по ошибке написала и отправила? И потом засмущалась и стерла? Кеко задумалась. Вполне возможно. Ладно, ей пора выходить.

— Я ушла, — сказала Кеко Аме и не услышала никакой реакции, пожелания возвращаться или доброго пути.

В девять Хидеки не было.

И в десять, вовремя, не было.

Не было его после опоздания в час. И на сообщения Кеко не отвечал, хоть те и отметились как прочитанные.

В двенадцать Кеко зашла в соседнее кафе, не сводя глаз с места встречи с целью тут же выбежать, если Хидеки-кун появится.

Хидеки-кун не появился.

В час дня Кеко отправила последнее сообщение, помеченные уже как непрочитанные. И собралась домой. Настроение, еще такое великолепное с утра, стало мрачным. Он решил над ней поиздеваться или проверить, насколько она отчаялась. Кеко была готова отбросить свою гордость, да по факту она это уже сделал, когда как собачонка бегала за Хидеки, но это ей не помогло. Остатки гордости не давали ей сейчас заплакать, но долго сдерживаться она не сможет.

Она уже почти спустилась в подземку, как ее на мобильный позвонили:

— Кеко-чан, мой брат же с вами? Вы не знаете, почему он не отвечает?

— Юмико-чан, — собственный голос Кеко показался ей самой хриплым и скрипучим, — когда твой брат сегодня вышел из дома?

— Как ты и написала ему сегодня рано с утра, Кеко-чан, к восьми утра. Я еще удивилась, брат вроде о более позднем времени говорил, еще проспал, все сокрушался, что поздно проснулся и еле успел вовремя выйти.

Кеко почувствовала, что входящий в горло прохладный воздух поздней осени стал каким-то особенно жарким и колючим.

— Юми-чан, — практически прохрипела она, — Ты не могла бы ты повторить?

Кеко прослушала сестру Хидеки еще раз и изнеможенно опустилась на какой-то каменный заборчик, рядом с которым как раз проходила, когда ее остановил звонок Юмико.

Хидеки-кун ее не обманывал! Как минимум он пошел на свидание с ней… Примерно за два часа до условленной встречи… И за час до того, как она сама пришла. Она переспросила Юмико, та ответила, но уже стала подозревать неладное:

— Кеко-сан, что с моим братом?

— Мы с ним так и не встретились, Юмико-чан, — честно ответила Кеко. — Я его ждала с девяти утра… И примерно пять минут назад отчаялась. Ведь он точно так и не пообещал, что придет. Только сказал, что постарается…

— Но он бы…

— Да, сейчас я понимаю, — поднялась на ноги Кеко. — Юмико-чан, ты говорила, что у вас семейный сбор, ты сможешь прикрыть Хидеки, пока я его не найду…

— Смогу, — не менее уверенно, чем Кеко о поисках, заявила Юмико. — Только найди моего братика, Кеко-чан.

— Найду, — уверенно заявила Кеко. И она в самом деле была уверена, что сможет.

На самом деле вариантов было не так уж и много. Один из них объяснял стертое сообщение и показал Кеко, что квартира, где она жила с сестрами, перестала отныне для нее быть безопасным местом.

Не надо быть мудрее Будды, чтобы понять, кому именно она насолила и кого та могла попросить помощи. Или просто создать условия при которых те вызовутся сами…

Вообще, сама идея даже в чем-то красивая — после того как Хидеки не пришел на свидание, а Кеко безрезультатно прождала его несколько часов, их и так пока еще не самые лучшие отношения станут хуже, чем у ветра и цветка сакуры.

То есть понятно почему, понятно кто, частично понятно зачем, не вполне понятен состав действующих лиц, и совсем неизвестно — где.

Точнее, известно, где Хидеки-куна отловили, а вот куда его могли отволочь — это вопрос. Вот только есть один нюанс — сменили время свидания, но не сменили место, а это значит, что для них было удобно, что Хидеки-кун придет сюда. Или… Или они думали, что сменить и время, и место — будет слишком уж подозрительно. Кстати, место-то она назначила абсолютно от балды, так как оно оказалось удобным и тем, кто уволок Хидеки-куна?

В самом деле, почему она назначила встречу именно тут? Потому что тут много интересных тематических кафе и есть местный музей механики и развития автомобилизма в Японии и она думала, что Хидеки-куну будет интересно.

А ведь о музее сказала именно старшая сестра!

Она вспомнила разговор позавчера вечером, со старшей и младшей сестрой.

— Так ты все-таки на свиданку собираешься, Кеко? С тем самым «младшим механиком»?

— Не твое дело, сестрица! ты так жестока, Кеко-чан!

— Не подшучивай над Кеко, сестрица! И, кстати, а куда ты бы пошла, с «младшим механиком-то»? Итак, чтоб не очень далеко?

— Даже и думать не надо… Есть недалеко от вашей школы…

Получается, что о музее сказала старшая сестрица Аой… Но спровоцировала ее на рассказ младшая сестренка Катари.

Причем Аой с утра уже не было дома, а Катари уже когда-то с утра уходила, и незадолго до того, как вышла сама Кеко, вернулась. И стала над ней насмехаться.

Ладно, с родственницами она потом разберется, основной вопрос: почему именно здесь?

Именно рядом со школой?

Мысли Кеко понеслись вскачь: рядом со школой, открытой все выходные, в которой никого нету, кроме редко ходящего обходом молодого и ленивого охранника. Школа, в которой есть целое старое здание клубов, чуть на отшибе, в которое даже охранник не заходит.

Вот и ответ на вопрос, где.

* * *

Когда шедшая к нему Кеко Аме издалека жестом позвала его за собой, Хидеки сразу заподозрил, что, что-то не так, но пока не очень соображал, что именно. Судорожные сборы и бег с попыткой не опоздать сильно выбили его из колеи.

Хидеки уже почти ушел с площади, в окружавший соседствующий с их школой парк, разросшийся почти до состояния, что его можно называть лесом. Но уже стоя на проходе, он понял, что именно не так. Косплеившая Кеко девушка имела такую же прическу, одежду и очень похожую манеру двигаться. Но вот ее улыбка определенно не была той же, пусть и была похожей. Хидеки мог сказать это совершенно точно, ведь очень редкая, но просто освещавшая лицо улыбка, та самая улыбка в которую он почти или не почти, влюбился еще задолго до злополучного признания, определенно не была той улыбкой, что он видел перед собой сейчас.

Подозревая что-то сильно нехорошее, он попытался сделать шаг назад, но было уже поздно, из прохода выскочил и так недолюбливавший его одноклассник, и еще двое вышли из прохода в парк. Раздался треск…

— Спасибо, Кеко-чан, — сказал один из нападавших, и это Хидеки еще успел услышать.

— Больно, — только и успел подумать Хидеки, — как удар под дых, только раз в 10 больнее.

Хидеки попытался выдохнуть, но перед глазами все почернело, и он потерял сознание.

И «трое друзей доставили потерявшего сознания одноклассника в школу».

Хидеки пришел в сознание в середины транспортировки, но только успел открыть глаза и повернуть голову, как ему досталось шокером в солнечное сплетение еще раз.

Никто из видевших странную сцену транспортировки даже и не подумал спросить и вмешиваться.

Один из троицы проверил местоположение охранника, и убедившись, что тот далеко от лаза в парк, остался следить, что тот все еще будет далеко. Оставшиеся двое заволокли Хидеки сквозь дыру в заборе со стороны лесистого парка.

* * *

Очнулся Хидеки от выплеснутой в лицо холодной воды. Судя по состоянию его одежды — не в первый раз.

— Вы в курсе, что за похищение можно и в тюрьму надолго сесть?

— Ха, слово против слова, сегодня еще три человека подтвердят, что мы в соньку весь день гоняли. Это если ты захочешь вообще, чтоб твой зачуханный вид видела вся школа. Нет, ты не подумай, мы тебя просто тут оставим до завтра. Кеко — наша хорошая послушная собачка, позвонит к тебе домой и скажет, что ты у нее ночуешь. А завтра — если тебе повезет, то тебя выпустим мы… После того как несколько раз сфотографируем, так и быть.

— Это если ты будешь нас умолять. — продолжил тот после небольшой паузы, а если не будешь, то к обеду тебя найдут девочки из клуба домоводства. Глядишь, даже отвяжут или отмоют.

Плакать нельзя, сдаваться нельзя, молит и унижаться — никогда не помогает. Остается только терпеть и надеяться отомстить. Да, это все, что остается.

А пока что ему надо держаться. В его же желании молчать помогли ему и сами похитители, замотав ему рот какой-то тряпкой.

Надо сказать, что определенную грань изначально его похитители не преступали, ограничившись оскорблениями, правда, и их уровень не блистал:

— Мерзкий вонючий толстяк! Как вообще Аме-сан хоть какое-то время могла проводить с тобой и не блевать. Неудивительно, что она предложила этот план со свиданием, чтоб окончательно тебя похоронить, как ученика, чтоб тебя все, а не только мы видели тебя, мерзким куском мусора. Каким ты в самом деле являешься!

Одевший маску Хаире сыпал оскорблениями, причем это было не особо страшно, а скорее утомительно, так как он довольно быстро начал повторяться.

Хидеки молчал — пусть он и был уверен, что заманила его не Кеко, все же некоторые сомнения у него были. Сообщения он получал от нее, так что совсем не замешанной она быть не могла. Или могла?

Впрочем, подточить его уверенность им немного удалось. Хоть Хидеки и немного узнал Кеко Аме, он не мог сказать, что хорошо и полностью понимал ее, хотя кое-какое мнение о Кеко у него сложилось. Кеко Аме была довольно впечатлительной, прогибающееся под общественное мнение, но до определенного предела. И если ставила перед собой цель, то шла к ней, пробиваясь через препятствия. В этом смысле она определенно была лучше Хидеки, мотивации к чему бы то ни было, кроме как быть как можно незаметнее, у него не было.

И еще он полагался на мнение Мато-сана, которое тот высказал, когда Кеко ушла, побывав на его работе:

— Поверь не особо молодому человеку, Хиде-кун, если ты ее сейчас упустишь, то будешь позже сильно жалеть.

Собственно это и было основной причиной, по которой он вообще решил прийти на свидание, а при изменении времени сильно постарался не опоздать.

— Не спать, урод!

Шлепок по щеке, который и ударом было сложно назвать, вывел его из размышлений. Власть развращает, абсолютная власть развращает абсолютно, и его похитителям хотелось показать, что они могут сделать что угодно со связанным по рукам и ногам человеком. Хидеки, как и раньше, решил их потуги игнорировать, все равно лучше плана действий у него не было. Не разговаривать с ними, не стонать и не показывать, что ему больно. Конечно, был шанс, что его пассивность вызовет дополнительное раздражение, но шанс, что его стоны и ответ на их словесную атаку только раззадорят тех сильнее, были выше. Поэтому Хидеки молчал, стиснув зубы.

Не получив реакции, Хаире начал со все большим остервенением его бить, точнее, шлепать по щекам и получил закономерный результат — разбил Хидеки нос и покапала кровь.

— Тигр, ты запачкаешься весь, — заметил ему один из подручных, — да и скоро должно действовать, — лучше нам уйти.

Его похитители действовали не самым тупым образом: маски, которые были на них надеты были не простыми, а фестивальными. Вчера начался и сегодня продолжался фестиваль, чего-то там летнего в соседнем районе города, куда он сам подумывал повести Кеко, позже. Ха! Правда, по мнению Хидеки, тигром Хаире если и был, то только бумажным. А еще он почувствовал, что его руки начинают неметь, что было очень плохим признаком, только просить их о помощи было бесполезно. Возможно, будь Хидеки постарше, он бы думал по-другому, но сейчас он был готов потерять кисти рук, лишь бы отомстить.

Бибикнул телефон Хидеки, сигнализируя о пришедшем сообщении, и Хаире довольно улыбнулся:

— Хоть и долго, но и все. Оставляем тебя тут толстяк. Телефон твой оставлю, все равно геолокация у него не работает. Жди завтра членов кройки и шитья. Ой, забыл. Пока ты был без сознания, мы напоили тебя лекарством для очистки желудка — очистишься от всего лишнего. Ах да. — ухмыляясь добавил он, — и еще одним, быстро усваивавшимся снотворным. Наслаждайся! Интересно, сколько ты продержишься. Брат говорил про слабительное — мощная штука, полчаса максимум — и все выйдет наружу.

Вторя словам Хаире, желудок Хидеки забурчал.

— Ну да, нам пора идти.

И за похитителями захлопнулась дверь.

* * *

В классе было жарко. Пить Хидеки хотел еще утром, он очень быстро прибежал на место, попить не успел, потом было похищение, потом дурацкая сцена, где Хаире играл опереточного злодея, поить его те даже и не думали. Желудок Хидеки заурчал еще сильнее, и руки он уже почти не чувствовал.

Надо было попробовать что-то сделать, но связали его путь и неправильно, но крепко. Ноги были привязаны к передним ножкам стула, руки заведены за спину, связаны и тоже привязаны к спинке. Будь стул деревянным, он еще мог бы попробовать упасть на спинку и попытаться его разломать, но это был довольно крепкий стул с металлической основой и дерево — волокнистой спинкой и сиденьем. Хидеки подергал руками, освободить, ясное дело, не получилось, но вроде он чуток начал чувствовать руки. Он подергал еще раз — безо всякого результата. Встать тоже не получалось, ноги были связаны не так сильно, как руки, но тоже крепко. Хидеки оглядел комнату. Ничего острого, такое чем можно бы было перетереть и развязать веревки — не было. Дверь не открыть, окно не открыть. Можно попробовать подойти к двери и нее побиться… Эх, был бы у него в кармане хоть самый простой канцелярский нож! Хоть кусок лезвия как брелок для ключей, как он когда-то носил.

Хидеки поклялся себе, что если он сегодня все-таки выкрутится, больше врасплох его не застигнут. Ну а если нет… Синтезировать что-нибудь, что взрывается, он сможет и без рук, пусть это и займет побольше времени, и Хаире он точно сможет…

Его мысли были вытеснены резкой болью в животе. Хотелось выть, плакать, но не было ни сил ни возможности.

Хидеки не знал, сколько времени прошло с ухода его похитителей. Он пытался перетереть веревки на руках о выступ стены, еле-еле удерживая себя от потери сознания, в чем ему помогали боли в животе. Но постепенно он все меньше и меньше мог себя контролировать. Вроде он слышал какие-то шаги, но, скорее всего, это была галлюцинация от снотворного и обезвоживания.

Хидеки поклялся себе, что он выберется, и когда он выберется, то постарается изо всех сил помочь своим мучителям сдохнуть. Они не собирались его убить. Они собирались показать его крайне жалким и мерзким. Какие еще чувства, кроме отвращения, мог вызвать его оборванный мерзкий и грязный вид. Но он не сдохнет, он не сделает такой подарок тварям, унизившим его. Он выживет, и даже если это будет последним, что он сделает, хоть кого-то он утащит за собой в ад. Еще сильнее захотелось пить…

«Хорошо, хоть веревки на руках смог немного ослабить» — было его последней мыслью перед тем, как он окончательно потерял сознание.

Глава одинадцатая. Даже если не осталось никаких следов…

О проходе из школы в лесопарк Кеко знала. Заросший парк был не самым лучшим местом, но все же был неплохой возможностью уйти, когда ее ухажеры настойчиво пытались развести на совместную прогулку домой. Равно как и знала о нескольких возможностях войти из парка в школу. Свежие обломанные ветки кустов около самого широкого «тайного прохода» сказали ей все, что надо — недавно сюда ломилось несколько человек одновременно. Или двое или больше человек тащили третьего.

В самой школе, кроме основного корпуса, был старый учебный корпус, старый клубный корпус и новый клубный корпус. В последнем был большой аудиториум, где проводились все основные церемонии и празднования, еще там было несколько классов поменьше, где чаще всего проводились дополнительные занятия, и некоторые кружки. Большинство мелких кружков были в старом клубном корпусе, где вообще часть комнат стояли пустыми. И там же ей назначала встречи Гила Терикото. За старым корпусом же стоял небольшой навес в тени деревьев, где часто тусовались школьные хулиганы — там можно было покурить или поразвлекаться, не попадая под взгляды учителей или камер.

По мнению Кеко, самым вероятным местом для всяких нехороших дел был старый клубный корпус. Кеко потратила битых полчаса, облазив тот от фундамента до крыши, проверила все закрытые комнаты — никаких следов. В учебные корпуса она даже соваться не стала, во-первых — там чаще всего бродил охранник, а во-вторых они были довольно далеко от дыры в заборе к лесопарку. Удача улыбнулась ей, когда она зашла в новый клубный конкурс. Аудиториум был закрыт, и понятно. А вот в некоторые комнаты этажом выше доступ был. И на втором этаже, в клубной комнате кройки и шитья, в клуб которой обычно записывались одни из самых высоко котирующихся девочек школы, она нашла что нужно — запертую дверь, за которой к стулу был привязан парень, которому она призналась в любви.

Правда, парень пребывал в исключительно отвратительном виде. Впрочем, удивительного в этом ничего не было, если учитывать, что комнату она нашла в основном по очень неприятному запаху. Новая одежда, та самая, которую она уже давно покупали с Хидеки, была испорчена, как сама Кеко надеялась, не безвозвратно. Сам Хидеки был без сознания, и наверно, для него так даже было лучше. Центр комнаты кройки и шитья выглядел просто отвратительно, и Кеко даже не хотела думать, чтобы было, если бы Хидеки нашел кто-то из членов клуба.

Еще одной неприятной деталью было то, что ко всему Хидеки был довольно сильно связан и его руки выглядели слишком, на ее взгляд, бледными. Когда-то давно проходившей курсы первой помощи Кеко это показалось очень нехорошим знаком.

Вот только, как назло она даже пилочку с собой не взяла, а все острые и ценные предметы девочкииз клуба запирали в шкафчик, и где они прятали ключ, быстро у Кеко не получилось определить.

Замок на шкафчике тот был от очень честных людей, Кеко на такие во время репетиций и выступлений насмотрелась, шкафчик даже отверткой отпереть можно было бы, или даже пилочкой… Но пилочки у Кеко не было, отвертки тоже, а из металлических предметов только и было подаренный Хидеки кулон в виде ленты Мёбиуса.

«Видимо, делать нечего. Но если это поможет Хидеки, то не так уж важно!»

На глазах Кеко навернулись слезы, но она подавила их, сняла кольцо с цепочки и решительно хлопнула по колечку каблуком, превращая в плоский кусок металла, которым при известной удаче можно было бы открыть шкафчик. Кеко подошла, засунула помятый кусок метала в замочную скважину, раздался тихий «крак» и замок повернулся. Шкафчик был открыт.

Кеко распахнула дверцу шкафчика и внутри, естественно, оказался нож для раскройки ткани, вполне прочный и острый, чтоб можно было перерезать веревки. Кеко, кое-как оттащила стул Хидеки подальше от вонючей лужи, разрезала на нем веревки. Когда же она с этим закончила, оттащила Хидеки еще дальше и отодвинула стул.

Руки Хидеки наконец-то начали обретать нормальный цвет, а парень, не приходя в сознание, застонал. Видимо, ощущения были крайне неприятные, но с этим Кеко крайне мало что могла сделать.

Кеко оглядела комнату на предмет моющих средств и инструментов и под раковиной нашла тряпки, моющее средство и ведро. Клуб кройки и шитья явно не бедствовал: тут нашлась даже стиральная мини-машинка. Сушилки не было, что не удивительно, это вообще редкость, но был очень мощный промышленный фен.

Работы было немало, предстояло раздеть Хидеки, как-нибудь его обтереть, постирать и просушить испачканную одежду, вымыть комнату и уничтожить все следы. В комнате было не холодно, и Кеко разделась сама, предварительно закрыв дверь, шторы и занавеси в стекло в двери. Оставшись в белье, она надела перчатки и непромокаемый фартук нашедшиеся там же, где было моющее средство, и принялась за работу. Работы было не так много, хоть и не особо приятной, но, кроме нее, не было никого, кто мог бы этим заняться. Да и вообще, это работа девушки — позаботиться о своем парне.

За работу!

* * *

Хидеки пришел в себя со странным ощущением, будто он лежит голым на полу, и кто-то пытается надеть на него штаны. Ладно, хоть не снять… Стоп! Что значит одеть!

В себя он пришел от острого запаха, напоминавшим ему о дежурствах в туалете в школе или на подработке. Чистящий гель с каким-то активным веществом на основе хлора… Что за ерунда лезет в голову!

Он попытался осознать собственные ощущения, не открывая глаз. Немного болели щеки и запястья рук, но не критично, руки он чувствовал. Вроде бы затекла спина, хоть и не сильно.

И тут на него накатило.

Похищение, пощечины, насмешки, отсутствие возможности что-либо сделать. Ухмылки, видные даже через маску. Предчувствие будущих проблем. Разочарование во влюбленности. Очередное. Боль в желудке и какой-то шум в коридоре. Странно. Стоп, что за ерунда: как так может быть, что на него надевают штаны.

— Ну и тяжелый же ты, Хидеки-кун, — услышал он бормотание вполголоса.

Бормотание, что он слышал так близко, было произнесено голосом, который он отлично знал. Голосом Кеко Аме.

— Ке-ке-ке-ко — сан, — кое-как прохрипел он, — открывая наконец глаза, вы что такое делаете?

Пытавшаяся на него натянуть штаны Кеко, ойкнула, выпустила штаны из рук и отскочила.

Штаны были сухими, и даже немного теплыми. И чистыми. Хидеки натянул штаны и огляделся. Центр комнаты, там, где стоял стул, выглядел мокрым, как и тот стул, к которому его привязали. Обрывки веревки лежали в пакете, там же лежали одноразовые перчатки и какие-то тряпки… или салфетки. В общем, было понятно, что произошло. Не очень понятно как и почему, но вполне себе понятно, что. Какой позор!

И Хидеки захотелось уже не просто умереть, а закопаться под землю. Да как же так! Ему казалось, что предстать связанным и обделавшимся перед девушками из клуба кружком кройки и шитья — худшее, что может быть в жизни. Как же он ошибался. Совсем нет. Худшее, что может быть в жизни — это когда тебя в твоем самом позорном виде из вообразимых, находит девушка, в которую ты влюбился. Хидеки задумался о том, достаточно ли высокая крыша у этого здания, чтоб уже не пришлось беспокоиться о таких мелочах… И закрыт ли на нее вход…

— Хидеки, — видимо, мысли Хидеки достаточно отразились на его лице, чтоб Кеко забеспокоилась, — успокойся! Все в порядке! Никто, кроме меня, ничего не видел! Сейчас все высохнет, выкинем мусор подальше и вообще не останется никаких следов!

Как Хидеки мог сказать, что основная-то проблема как раз в том, что все это видела именно она. Хидеки закрыл глаза и сел, прислонившись к стене, недалеко от которой пришел в себя. Говорить не хотелось, челюсти сводило от жуткого стыда, лицо было ярко-красным от осознания позора, но молчать он просто не мог.

— Кеко, — начал он, опуская и суффиксы, и вежливое обращение, какой в этом вообще смысл… С прыжками с крыши он решил пока подождать… До понедельника. Как минимум. — Кеко, — повторил он, — А я ведь ты мне нравилась… — Кеко подавила всхлип, не решаясь сказать хоть что-нибудь, чтоб ненароком не прервать и так крайне морально нестабильного и находящегося в явном раздрае чувств Хидеки, — Я даже, наверно, был в тебя влюблен. Ты была очень миленькой, но не в этом дело… Не только в этом, ты была одна из немногих, если не единственная, кто относилась ко мне нормально…

Хидеки замолчал и Кеко решила заполнить паузу нерешительным замечанием:

— Я к тебе не относилась по-особому, Хидеки-к… — Суффикс она тоже решила упустить. — Я к тебе относилась как к обычному однокласснику.

— Вот именно, — голос Хидеки окреп, — ты относилась ко мне нормально. Не хуже и не лучше, чем ко всем остальным. А еще ты миленькой, правда, я это уже, вроде говорил. Миленькой и очень доброй. Ко всем, включая одного не очень приятного толстяка… Какой я… Как мало мне оказалось нужно, чтоб влюбиться… Но именно поэтому… Поэтому…

Кеко молчала. Хидеки саданул кулаком по полу, на котором сидел.

— Поэтому я был ужасно разочарован от твоего фальшивого признания. От того, что настолько в тебе ошибся.

Кеко беззвучно плакала, не решаясь издать вслух хоть один звук. Хидеки же продолжал.

— Но правда, в том, Кеко, что я ничуть не лучше. Я тоже повел себя крайне паршиво. И мое поведение было не менее фальшивым, чем твое признание…

— Что? — не выдержала Кеко, — Ты? Но ты же…

— Ну да, я принял твое признание, хоть и знал, что оно фальшивое… Решил наслаждаться тем, чем смогу. Я решил, что если даже таким кривым образом я смогу испытать все, что можно для человека в отношениях, да еще с девушкой, которая мне нравилась, то это само по себе неплохо. Путь и был крайне в тебе разочарован — ты в моих глазах оказалась полной фальшивкой.

Кеко опустила голову:

— Так и есть, — проговорила она.

— Но потом, — продолжил, не обращая внимания на слова Кеко, Хидеки, — когда я все же узнал тебя получше, я понял, что, видимо, у тебя не было особого выбора. И захотел попробовать построить уже настоящие отношения. Но не успел. Потому что ты меня бросила.

— Я просто хотела…

— Начать все сначала, я понял. Но мне все равно было больно.

— Прости…

— Уже все. Уже простил. Но все равно было больно. Я сам понимаю, что это глупо, нелогично и неправильно, ведь мы же не совсем по-настоящему встречались. Но все равно… Но я понимаю… Опять какие-то требования от «подружек», да? Надо было просто…

— Поговорить.

— Да, поговорить. И мы нашли бы выход вместе. И мне не было бы так больно. Смешно об этом говорить идиоту, который по своей вине оказался по уши в дерьме. — Голос Хидеки был таким горьким, и он понял, что от избытка самоиронии его понесло. — Но надо было просто поговорить…

— Не-а. — прозвучало со стороны. — Неправда, Хидеки-кун.

— Что? — не понял Хидеки.

— Не по уши. Всего-то по пояс. Полная фигня, Хидеки-кун. Вообще, не проблема.

Нервы Хидеки не выдержали, и он рассмеялся. Сначала нервно, потом весело, слыша смех присоединившейся к нему Кеко. В лишенной учеников школе на выходных в пустой клубной комнате на втором этаже нового клубного конкурса долго не стихал истерически веселый смех пары, оказавшейся вместе ввиду не самых веселых обстоятельств.

— Это была… была… довольно дерьмовая шутка… Кеко-чан… — наконец смог, задыхаясь от смеха проговорить Хидеки.

— Но помогла же, — Кеко улыбалась. — Хидеки-кун, — Она стала серьезной. — Хидеки-кун, я пока занималась наведением порядка, — Хидеки еще раз покраснел и побледнел от такого эвфемизма, — успела подумать. И кое-что осознала, что должна была понять намного раньше. Я расскажу все, Хидеки-кун. Может, не все сразу, мне надо еще кое-что проверить, но расскажу все.

Хидеки молчал, не зная, что ответить на такую жаркую речь, а Кеко, не дождавшись другой реакции, кроме нахмуренного лба, продолжила.

— Хидеки-кун, помнишь записку, которую я тебе написала? — Кеко покраснела, на секунду запнулась и продолжила, — Точнее, не саму записку… А…

— Стихотворение, да помню. Я его, вообще-то, принял за намек на фальшивое признание. — Хидеки тут же процитировал:

— Запертая наглухо

Птица в клетке

Когда же ты выпорхнешь

До рассвета?

Журавль поскользнулся

Черепаха упала

Оглянись, начинаем сначала.

— Запертая наглухо птица — отсутствие возможности отказаться. Журавль и черепаха — признаки долголетия. То, что с ними не все в порядке — намек на то, что долгих отношений не будет. Правда, как объяснить последнюю строчку — не знаю.

— Первоначально… — Начала была объяснять Кеко-чан, но внезапно остановилась, — Хидеки-кун, как ты себя чувствуешь?

— Дерьмово, конечно, — выдал очередную дурную пахнущую шутку Хидеки, — но, вроде смогу даже ходить и делать всякое руками.

— Тогда двигаем, — Кеко поднялась на ноги, покидала какие-то тряпки во все тот же пакет, в который до этого кинула обрывки веревки, а после подала руку Хидеки, — поговорим как лучше не в таком дерьмовом месте, да простят меня девочки из клуба кройки и шитья.

Хидеки покачал головой и протянутую руку не взял.

— Кеко-чан, спасибо, конечно, но я тебя тяжелее раза в два, ты меня просто не подымешь. Это в лучшем случае, а то вообще на меня грохнешься как в какой-то седзе манге. — Хидеки встал, кое-как опираясь на стену.

— Ну как хочешь, — пожала та плечами. — Вполне смогла бы, я думаю. Идем?

— Идем, — не стал спорить Хидеки. — А куда?

— Ты мне еще свидание должен, но с этим подождем немного. Давай пока найдем хоть кафе какое, вроде того, где я тебя возле окна ждала часа четыре. Поговорим уж лучше там. И у тебя же семейная встреча сегодня должна была быть?

— А, — махнул рукой Хидеки, — Как-нибудь обойдется. Отец будет только рад. Дед будет меньше стебать меня за вид. Меньше жалостливых взглядов от мамы и бабушки. Я, в любом случае не собирался идти.

— Юмико-чан волновалась.

— Это да. — Хидеки задумался. — Сестренке позвоню. — Он поискал телефон, — Вот черт, разряжен.

Кеко протянула ему свой:

— В последних звонках есть Юмико. Она мне звонила.

— Спасибо, Кеко-чан. Тогда подожди, пожалуйста, минутку.

Вышли Хидеки и Кеко тем же путем как и зашли в школу — через дырку в заборе и поход по лесопарку.

В кафе они сели в углу подальше, так, чтоб их было непросто заметить снаружи и еще сложнее подслушать.

— Так вот, по поводу записки, Хидеки-кун, — продолжила Кеко после того, как они уселись и даже получили свои напитки — кофе с молоком для Кеко и черный чай для Хидеки, — первые строчки ты понял совершенно правильно. У меня было около минуты, чтоб дать тебе какой-то намек.

— А если бы я не понял?

— Ты, конечно, прости, Хидеки-кун, но держать все свои оценки в пределах среднего балла по классу постоянно, полный идиот точно бы не смог. Особенно оценки по классическому японскому.

— Мне могло просто очень средне везти.

— Ну, в таком случае тебе должно было просто хватить собственной удачи.

Хидеки усмехнулся и все же решил спросить:

— Так что же все-таки там с последней строчкой.

Кеко ответила очень похожей усмешкой и ответила:

— Просто случайно подобрана. Чтоб красиво звучало. Ну и еще кое-что.

— А я-то ломал голову, — И Хидеки рассмеялся. Так, как не смеялся довольно давно.

— Но теперь, — не особо обращая внимания на его смех, продолжила Кеко, — я склонна видеть в этом улыбку удачи.

Крайне недоуменный взгляд был ей ответом.

— Давай будем встречаться, Хидеки-кун? Ну и, конечно же, я тебе все расскажу. А намек дам уже сейчас.

И Кеко пропела:

— Певчую птицу ничто не удержит,

Все летит над облаками.

С самого утра и до рассвета

И даже иногда ночами.

Журавлю намного проще

Черепаха живет дольше

Но счастливее всех она,

Та, что поет

— …Всегда одна. — Закончил Хидеки, — довольно известная песня Кикари Боши, точнее ее айдол-группы, название…что-то с улыбкой… И у тебя очень похоже… Получилось… Да не может быть?!

Кеко просто улыбнулась.

— С начала средней школы я часто пропускала занятия, — начала рассказывать она. — Я дойду и до причины этого. Наверно все же начало было положено тем, что в первый учебный день этого года я пошла в школу без трусов.

Хидеки от таких откровений изо всех сил пытался сохранить собственную невозмутимость, но его выпученные глаза сразу поставили крест на этой безуспешной попытке.

Глава двенадцатая. Взлеты, падения и обнимашки…

Хоть они и сидели в дальнем углу бурная реакция не осталась незамеченной местным персоналом.

— Вы хотите заказать еще что-нибудь, — официантка приняла махание руками Хидеки за знак дополнительного заказа.

— Зеленый чай, пожалуйста, — не разочаровал ее Хидеки, ему после таких новостей не помешало бы хоть какое-то успокоительное, а кроме зеленого чая ему ничего больше в голову не пришло, — Кеко, ты что-нибудь хочешь?

Изменившееся обращение к ней Хидеки по имени и без суффикса, причем не в момент кризиса, а в спокойной ситуации, уже сказали Кеко все, что ей нужно было знать и она улыбнулась.

— Тоже зеленый чай, — Кеко пришла примерно к тем же выводам, что и Хидеки.

Хидеки и Кеко взяли принесенного чаю, чуток отхлебнули, и Кеко продолжила.

— Пропускала занятия я по многим причинам… — опять повторилась Кеко, — Не хочу пока об этом болтать, это для другого разговора, после того как я кое-что проверю. Я обязательно расскажу тебе позже, обещаю, — Кеко ненадолго замолчала. — Но суть в том, что никаких близких подружек в средней школе у меня как-то не оказалось. И друзей не оказалось. Не сильно я по этому поводу переживала, у меня была младшенькая сестренка, и старшая сестрица. По крайней мере, пока я не поссорилась с младшей… Но даже и так, все было не так плох. Я и в самом деле не могу сказать, что меня это слишком беспокоило, но чего-то мне все-таки не хватало. Но с начала нового учебного года, этого года — я решила, что хватит. Я больше не буду одна! Я найду себе подружек! В этом году я обязательно постараюсь изо всех сил сблизится с девушками в классе. И сблизилась на свою голову.

Хидеки внимательно слушал и не отводил взгляд от лица собеседницы. Поэтому он не мог не заметить, каким горьким, расстроенным и разочарованным стало выражение лица Кеко.

Кеко вздохнула, глотнула еще чаю, немного помолчала, как бы успокаивая себя, и продолжила.

— Началось все довольно неплохо. — Пожала плечами Кеко. — Новый класс, знакомых там не было. Все начала с нуля. У меня получилось пообщаться во время общего похода в караоке, потом перед классным часом с утра. Потом во время обеда. Бен-то я сама часто готовлю на обед. Делилась им иногда.

«Я знаю» — чуть было не выпалил Хидеки, который с самого начала года нередко бросал взгляды на Кеко, и неплохо знал о ее привычках, вдобавок, он лично видел все эти ее телодвижения. Но Хидеки быстро остановил себя, не стоило отвлекать Кеко от рассказа, он и так ей тяжело давался.

— Я тогда не уловила связи, но случилось это вскоре после того, как мне призналось несколько мальчиков, последним из которых был Лин-сан.

— Случилось что? — не смог немного нервно переспросить Хидеки. Лин было фамилией Хаире, и относиться к упоминанию этого типа спокойно он не мог.

— Игра в «правду или действие». С назначением наказания за невыполнение на усмотрение того, кто загадывал. Я все время считала это случайностью, но сейчас думаю, что я, скорее всего, сильно ошибалась. Я уже говорила тебе, что в первый учебный день произошло кое-что крайне не очень подходящее для того, чтоб быть известным публично. — Кеко покраснела еще сильнее, чем раньше, но продолжила рассказ. — В первый учебный день, я, как всегда, пошла в душ. Сестра вроде встала немного раньше, во всяком случае я слышала ее возню, когда зашла в ванную. Но к тому моменту, как я вышла из душа никого, кроме меня, уже дома не было. И когда я полезла в шкаф, то в панике обнаружила, что у меня не оказалось чистого белья. Если бы я хоть немного задумалась, что и как, и как так получилось, возможно, много удалось бы избежать, но не знаю к лучшему ли это.

* * *

Общеклассных собраний или походов, таких как иногда бывали в младших классах, в средних не было. В средних классах события происходили только внутри определенных групп, к которым иногда могли присоединится определенные «избранные». Это мог быть поход в кино, в караоке, в модную новую кафешку или даже просто совместная учеба. Самые «важные» мероприятия такого рода обычно организовывались Гилой Терикото. Происходило такое далеко не каждый день и зависело от того, не было ли у кого из Гилы и ее лучших подружек клубов или еще каких дел после занятий.

Так и произошло в тот самый день. Небольшая компания девочек, собиравшаяся вокруг Гилы Терикото, с вкраплением нескольких парней, в тот день решили собраться у кого-нибудь дома. Долго решали, к кому именно зайти в гости, и по решению Гилы они пошли в гости к Рифу Маномото, богатой и избалованной подруге Гилы.

Дом Рифы Маномото и в самом деле был богатым, там была экономка, приготовившая пришедшим «друзьям госпожи» чай.

— Хорошо! А теперь бы поиграть! — Хлопнула в ладоши Маномото. — Давайте, я карты принесу, что ли.

Вся компания устроилась вокруг небольшого столика. Сыграли в «Богача», выиграла Маномото.

— Ну не удивительно, — усмехнулась Гила, поддержаная хором согласных возгласов.

Проиграл в «Богача» Кайдзи Мотояма, худой парень с узким лицом, постоянно находивший причины посмеяться над собой или над другими, один из ближайших друзей классного красавчика Хаире Лина.

— Не быть мне богатым, да, — усмехнулся он и сейчас, — Давайте, что ли, в «деву» смахнемся.

Первой в «старых девах» осталась Кири Ямагава, серьезная девочка, много уделявшая времени учебе и нынешняя староста класса.

— Ну не обижайся так, Ямагава-сан, — улыбнулся вышедший предпоследним красавчик Хаире Лин.

— Все, хорошо, Лин-сан. — Та слабо улыбнулась, — Я не обижаюсь.

Следующий «старой девой» оказалась Фуни Тонгари, крашеная блондинка, пухленькая, одетая как всегда в ультракороткую юбку, под которую сейчас, когда они все сидели за столом, даже заглядывать не надо было.

— Да ни в жизнь! — прореагировал Мотояма, за что сама Тонгари не поленилась подняться и его стукнуть.

— Но вообще, карты мне надоели, — фыркнула Тонгари, — Давайте, во что-нибудь поинтереснее. В «правду или действие» там, или в пантомиму, или еще чего.

— Неплохая идея, — поддержала ее Маномото, — Но, может, перекусим сначала, я Саю-сан попрошу еще раз что-нибудь.

И после небольшого перекуса и болтовни нашли пластиковую бутылку и решили поиграть в правду или действие.

— Но чтоб было поинтереснее, — перед началом игры выдала Гила, — тот, кто загадывает правду или действие, загадывает и штраф за невыполнение.

Действия загадывали дурацкие, как-то прокукарекать, стоя на одной ноге, иногда стыдные, вроде обмахнуть лицо от жары юбкой, иногда странные, например, говорить «ня» в конце каждого предложения до конца игры. Но вроде бы всем собравшимся было весело. Было весело до поры до времени и самой Кеко. Первым тревожным звоночком прозвучало невыполненное Ямагавой действие снять чулки и передать их самому худому парню из присутствующих, предварительно, чулками померив каждого из них. Учитывая, что задание загадал второй близкий друг Хаире Лина, плотненький и высокий Така Савато, а самым худым явно был Кайдзи Мотояма, понятно в чью пользу велась игра.

— Отказываюсь, — моментально ответила Ямагава.

— Ладно, — ухмыльнулся Савато, как будто этого она и ждал, — Тогда, правду! Кто из парней больше всего тебе нравится?

— Самый красивый в классе — Хаире Лин, — Ямагава ответила на вопрос Савато не совсем корректно, и трактовать это можно по-разному. Но лицо Гилы Терикото при этом ответе изменилось, и в ее что-то глазах блеснуло, что-то нехорошее и опасное.

Дальше игра продолжилась с разного рода глупыми заданиями и вопросами, вроде «прокукарекать на четвереньках» или «была ли ты влюблена в младших классах в учителя физкультуры».

Но Кеко не была уверена в чувствах и не очень хороших намерениях Терикото до того самого момента, как той выпало загадать правду или действие самой Кеко.

— Правду, — Не раздумывая сказала Кеко, думая, «ну что она вообще может мне загадать». Если не все, то кое-кто из компании были вместе в младших классах, если не в одном классе, то в соседних, и знали друг друга достаточно, чтоб найти и задать каверзные вопросы, чтоб узнать «правду». Кеко в эту школу пришла только в этом году, одновременно с младшей сестрой, Кеко на последний класс средней школы, а сестра на предпоследний. Поэтому, по идее, ее мало кто должен был знать хорошо. С начала учебного года же, ничего смущающего с ней не происходило. Почти ничего.

— Хорошо, — на лице Гилы появилась сладкая улыбка, — тогда расскажи, почему ты опоздала на церемонию открытия в этом году.

Кеко побелела. Будь компания чисто девичьей, еще можно было рассказать, и то имелись серьезные шансы умереть от стыда. Рассказывать, что у нее в день церемонии открытия каким-то образом не оказалось чистых трусиков, и ей пришлось одевать спортивные штаны и нестись изо всех сил в торговый центр, ждать открытия, и после нестись в школу было практически невозможно и в женской компании, даже если бы все поклялись никому и никогда не рассказывать. А при том, что тут было несколько мальчиков-то вообще было решительно невозможно ничего рассказать.

— Я… — язык неожиданно стал неподъемным, но она знала, что ей придется это сказать, — я не могу.

— Значит, — улыбка Гилы стала торжествующей, наконец-то оправдывая все наихудшие подозрения Кеко, тебе придется исполнить одно желание… — У меня есть идея, — Гила поднесла палец ко лбу, изобразила, будто эта идея ей пришла в голову только сейчас, — Раз ты не можешь рассказать, значит, это что-то достаточно стыдное, значит, чтобы компенсировать, тебе надо сделать что-то не менее стыдное — например, признаться кому-то в любви.

— Хаире, — прозвучал выкрик «из зала».

— Да нет, — покачала головой Гила, — признаться первому красавчику чуть ли не всей школы — какое же это наказание… Да и Лин-сан здесь, и знает, что это наказание, так что это не так интересно. О! — Гила изо всех сил делала вид, что ей эта идея только пришла в голову, но Кеко видела, или точнее, чем дальше, тем больше, чувствовала фальшь. Интересно, как другие этого не видят? Или просто не хотят связываться с Гилой, как не хочет она сама. Оно и понятно — страшно.

Гила меж тем продолжила:

— Значит, надо признаться кому-то менее заметному, например… Анпан-куну. Пусть он, в принципе довольно заметен на вид, — девочки захихикали.

Это уже потом Кеко узнала, что «признаться» Анпан-куну, было в некотором роде местным мемом, означающим сделать, что-то довольно унизительное и не получить ничего хорошего в итоге. Потому что Анпан-кун фальшивые признания ловил влет и сразу отказывал.

— Решено! — все из компании были согласны с этой идее. Сама Кеко тоже не возражала, все же даже признаться в любви ей было менее стыдно, чем рассказывать, что чуть не пришла в школу без нижнего белья.

По инструкциям Гилы и ее подружек она должна была признаться на крыше. Позвала Анпан-куна запиской, на которой намекнула, что все-таки признание ненастоящее. Обижать парня ей не хотелось, но в тот момент Кеко была для Кеко важнее. В тот момент все было именно так.

После признания события и люди вокруг Кеко завертелись в кружащем голову водовороте, и у ней не было особо ни времени, ни желания вспоминать этот проигрыш.

Кеко очень не хотела вспоминать этот день, но сейчас, все-таки вспомнив, она в первый раз задумалась о том, что Гила слишком хорошо знала, что с ней происходило что-то нехорошее. Она не могла за ней следить, да и Кеко сама не знала, куда именно она пойдет. Значит, об этом знал кто-то другой. Кто-то из ее домашних. Аой не могла, она вообще не возвращалась домой в те дни, ночевала у подружки рядом с универом… Вроде бы.

А вот Катари… Была дома и вышла раньше ее. И знала о ее привычке ходить в душ с утра. После чего Кеко и обнаружила отсутствие белья. И взгляд… Когда она все же пришла в школу, опоздав на церемонию, Катари оглянулась на нее. И пыталась что-то разглядеть. Ладно… Можно проверить и очень просто. В душ ее сестра с телефоном не ходит. А пароль она знает. Достаточно, если у нее есть номер Гилы. Даже если нет переписки.

* * *

— То есть, — подытожил Хидеки, стараясь казаться спокойным и невозмутимым, но его выдавали его ярко-красные уши, — ты в первый день учебы пошла в школу без трусиков, намереваясь их купить по дороге. Единственная, кто мог этом знать и подстроить — твоя младшая сестра. Которая, скорее всего, выдала тебя Гиле, и, таким образом, подставила. Гила же неровно дышит к Хаире, и после того как ты тому отказала, решила тебе отомстить с моей помощью. А, — вспомнил кое-что Хидеки, — точно, ведь правда, твоя сестра очень на тебя похожа. Просто носит другую прическу, и еще немного формами отличается.

При последней фразе Кеко нахмурилась. Хидеки же хоть и заметил изменения в ее лице, продолжал:

— И у нее другая улыбка. Хотя и в самом деле я на долю секунды принял ее за тебя.

— Сегодня она в связке с Хаире и Гилой, с моего попустительства подготовила тебе ловушку… Ну это ты и так более-менее знаешь, — Кеко замолчала и мрачно задумалась.

Хидеки глотнул уже почти совсем остывшего чая, немного поразмыслил и все-таки задал вопрос:

— Кеко, почему твоя сестра так плохо к тебе относится.

Кеко вздрогнула, помахала головой и все-таки произнесла:

— Я обещала рассказать. И расскажу. У меня есть подозрение. Но сначала мне надо самой с ней поговорить, прости, Хидеки.

— Как знаешь, — давить Хидеки не стал. — А по поводу нашего расставания? Это же как-то связано? Или ты не хочешь рассказывать?

— Ну, — Кеко повертела в руках свой мобильный, куда-то тыкнула и показала переписку в Лайне.

— «Завтра с утра бросаешь жирдяя». «Хорошая девочка, молодец! Но все сделано было не совсем как надо, позже скажу — будешь исправляться». «Приходи в нашу комнату, поговорим». — прочитал шепотом Хидеки и поднял взгляд.

— А потом я пришла. Они, точнее, Терикото, попыталась меня отправить встречаться еще с кем-то.

— И?

— И я послала эту тварь и ее подружек нахрен!

— Смело! Не ожидал такого от тебя, Кеко…

— Сама от себя не ожидала. Просто выбесила меня эта корова… И, главное, она даже мысли не допустила, что я ей подчинятся не буду. И за это спасибо тебе, Хидеки-кун. За то, что показал, что можно делать что хочешь, а не что требуют.

— По-моему, ты меня перехваливаешь, или вообще не так поняла, Кеко.

Кеко не стала спорить, просто улыбнулась.

Они еще немного посидели и все же решили расходиться.

Оплатили счет и пошли вместе к станции метро. Так же вместе, но почти не разговаривая, каждый был занят своими мыслями, они добрались до общей станции, на выходе из которой должны были разойтись по домам. Поток народа схлынул, народ торопился по домам и Кеко с Хидеки стояли рядом со станцией практически одни.

— Проводить тебя, Кеко? — Еще не было слишком поздно, и Хидеки не был уверен, как правильно, поэтому и решил спросить.

— Не надо, Хидеки-кун. Мне недалеко и еще не поздно. Я вообще предпочла бы, чтоб ты меня проводил, но как свою девушку. Так что помни, ты мне нравишься, и я все еще жду от тебя ответа.

Она секунду поколебалась, но нырнула к Хидеки и обняла его:

— Обнимашки можно и с просто близкими людьми, а, я надеюсь, мы уже не совсем чужие.

Хидеки обдумал сегодняшний, полный всякого дерьма и откровений день, осторожно положил руки на спину Кеко, завершая объятия. Объятия были мягкими и уютными и никому из них не хотелось их разрывать. Но на станцию прибыл очередной забитый поезд и они, нехотя, разомкнули объятия. Все же при толпе народу вести себя так сильно смущало.

— Доброго вечера, Хидеки-кун.

— Увидимся, Кеко-чан.

Кеко улыбнулась Хидеки. После развернулась в сторону и улыбка сошла с ее лица, сменяясь выражением решительности. Катари должна быть дома, и она ответит ей на кое-какие вопросы. А не то она за себя не ручается.

Глава тринадцатая. Невзысканые взаимные семейные долги

На лице Кеко играла слабая улыбка все то время, что взяло у нее дойти до дома. Однако стоило перед ней показаться месту, где в данный момент была ее младшая сестра, как улыбка сползла с ее лица и ей на смену пришло довольно мрачное выражение лица. Кеко ненадолго задумалась, что именно ей стоит делать.

Сразу предъявлять претензии младшей сестре вот так вот по приходе домой было поганой идеей, прежде всего потому, что без аргументов было бы сложно припереть ту к стенке и вытрясти правду о действиях и мотивах. Поэтому Кеко решила изначально вести себя именно так, как от нее, вероятно, ожидала та, после чьих действий ее свидание не состоялось и, более того, парень, которого она очень ждала, так и не пришел за целый день.

Причем такое поведение не потребовало от нее каких-то запредельных усилий. Не то чтобы она была такой уж замечательной актрисой, но кое-каким трюкам она все-таки научилась. А для того чтобы выглядеть несчастной жертвой после сегодняшнего дня ей и стараться не пришлось. Стоило ей хоть на мгновение вспомнить свое сегодняшнее осознание и понимание, что Хидеки не просто не пришел, а его выманили и что-то нехорошее с ним, скорее всего, сделали, как у нее на глаза сами по себе наворачивались слезы.

Проявив у себя воспоминание о звонке и разговоре с Юмико, сестрой Хидеки, она зашла в дом. Успела заметить очень быструю улыбку на лице сестры, удовлетворенное ее выражением лица, которую та замаскировала под смех над чем-то в Лайне, потом та тут же выразила на лице беспокойство за сестру. Ну да, они обе в свое время учились у одного и того же учителя актерского мастерства.

— Сестрица Кеко, что-то случилось? — подскочила к ней Катари.

— Не хочу говорить об этом, — сдавленно, будто давя собственные слезы, проговорила Кеко, — я в свою комнату.

Она быстро поднялась по ступенькам в свою комнату и грохнулась на кровать.

«Сестренка-сестренка, за что же ты так!» — Кеко было сильно не по себе, как ей теперь жить с той, кто ведет себя как ее последовательный враг. В ее собственном доме она чувствовала себя исключительно неуютно.

«Еще ничего не доказано», — сказала Кеко себе. И сама себе не поверила. В защиту сестренки можно было только сказать, что против самой Кеко она особо ничего не планировала.

Для того чтобы подтвердить свои подозрения ей надо было найти способ как-нибудь глянуть в телефон Катари и это не было совсем уж простой задачей. Телефон Катари выпускала из рук крайне редко, а дома так и вообще только в душе, да и там не всегда им не пользовалась. Можно было еще попытаться прокрасться к той в комнату ночью, но это уже план на совсем крайний случай, спала Катари слишком уж чутко.

Долго ждать Кеко не пришлось, потому как был уже вечер, а Катари, в отличие от нее, предпочитала полежать в ванной вечером, а не сходить в душ с утра. Прошло какое-то время, и послышался шум воды, Катари начала набирать ванную. Стукнула дверь в ванную, и шум воды стих. Отлично, значит, Катари, наконец-то залезла внутрь

Кеко прислушалась, вроде тихо, значит, Катари ничего не слушает по телефону, и можно попробовать его проверить. Кеко приоткрыла дверь в ванную, Катари что-то негромко пела. Открыть телефон, распознавание лиц все еще работает, слишком уж они с сестренкой похожи. И к сожалению, в обе стороны, что вполне себе объясняет, как с ее телефона Хидеки было отправлено сообщение о неправильном времени. И ничего. Пусто. Ни запомненного наизусть телефона Гилы. Ни одного сообщения как то связанного споследними проишествиями. Пусто. Вода в душе перестала литься. Кеко вернула телефон на место и беззвучно закрыла дверь. Неужели она ошиблась?! Неужели это все началось со случайного совпадения?! Да нет, нет шансов. Думай, Кеко.

Катари всегда ходит со смартфоном, который получила в подарок после… Точно. Расстается ним только в душе и на… репетициях. Кеко как сейчас вспомнила розовый смартфон Катари, с которым та расставалась только на репетициях. Стоп. Тот смартфон, что она разглядывала в ванной, был с красным корпусом. А это значит, что у Катари, возможно… Есть еще один.

Так, толстовку надеть, кинуть расческу и ленточки в карман, накинуть капюшон, не показывать лицо, даже если Катари заметит, что что-то не так — будет поздно.

— Катари, я ненадолго выйду, прогуляюсь, — побольше слез в голосе и проигнорировать слова Катари.

Толстовка немного другого оттенка и надпись не Боши-сан, а Боши-тян. Но сразу не заметит.

До студии не так далеко и еще не очень поздно, и Катари не так редко там бывает и в выходные. Правда, обычно пораньше.

— Добрый вечер, Кикари-тян, опять тренироваться?

— Точно так, охранник-сан, ня, — сделать давно не тренированный, но вбитый милый жест «сестренки».

Ключ как всегда справа… Слева на шкафчике у входа. Надо встать на стул, чтоб достать. Надо было раньше встать на стул, сейчас она и так дотягивается.

Дверь открыта и перед ней пустой темный зал, полный многократно отраженных черных теней. Даже немного страшно. Кеко щелкает выключателем и зал выглядит так, как и должен выглядеть. Зеркальные стены, поручни во всю длину, зал для занятий танцами, балетом… Или тренировочный зал айдол-группы.

Так. И где она могла его оставить. Шкафчик. Не открыть. А если так? Пилочку Кеко с собой сегодня взяла. Повернуть вот так… Получилось. Нету…

— Ксо, И куда она могла его задевать?

* * *

Старшая сестра была сегодня расстроена. Впрочем, как раз по последнему эпизоду Катари не испытывала вообще никаких угрызений совести. Пусть и идея немного приспустить сестру в школьной иерархии была ее. Да и общий план и метод были ее, но все было ради того, чтоб ее сестра поняла, что, кроме семьи, у нее никого нет… И вообще, это все ради нее… Ей только надо было извиниться… Ну, не Катари же! Катари ничего такого не делала! Только…

Да и вообще, как смел этот пузан касаться ее сестры. Хоть и изначально это ей казалось хорошей местью, то есть хорошим поводом, чтобы сестра пришла к ней… Как раньше… Как она и сама ходила к сестре… Но позже Катари много думала по этому поводу и решила, что немного ошиблась с этой стратегией.

Причем сначала все получилось и Кеко с ним расплевались, но вместо того, чтоб поговорить с ней, Катари, сестрица почему-то позже передумала и начала бегать за этим толстяком. Еще и Аой-старшая-сестрица помогла… Колдовство какое-то. Да как ее сестричка могла вообще запасть на это убожество?! Учится он плохо… Если честно, то средне, но уж очень средне… Вообще, по всем предметам. Спорт? Спорт и толстяк это даже не смешно. Разве что только подработка у него серьезная, но все равно…

Катари внезапно стало не хватать воздуха и ей захотелось тоже выйти немного подышать свежим воздухом. Она потянулась за своей толстовкой, но нашла только толстовку сестры! Стоп! Почему?! Аме взяла ее толстовку… И ладно, если случайно, а если все-таки нет?! Катари открыла коробку с аксессуарами. Вроде ее ленточки не все в коробке, парочки не хватает. Сестра узнала? Она не должна была узнать! И если она дойдет, все-таки найдет ее телефон и проверит, катастрофа неминуема… В любом случае надо перепрятать. Даже если это случайность и ложная тревога. Надо перепрятать. На будущее…

И Катари со всех ног бросилась в студию.

— Кикари-тян, это опять вы? — разнеслось от входа. Охранник удивился, но останавливать Катари не стал.

Опять?! Что значит опять. Она сегодня днем где-то на часик ходила позаниматься. Поэтому опять? Или?! А, неважно.

Не до охранника сейчас. Ключа нет, студия открыта…темно и никого? Хотя свет ей и не нужен…

Нет! Я должна успеть! Должна! В шкафчике для всякой всячины в левом углу, под несколькими старыми мангами…

— И как это понимать, младшая сестра? — раздалось ото входа…

Кеко нашла… Катари обессиленно опустилась на гладкий пол студии… Ей крышка.

* * *

Услышав быстрые шаги на лестничной клетке, Кеко сделала то, что могла успеть. Она погасила свет и замерла в небольшой нише недалеко ото входа в студию. Когда-то там была вторая лестничная клетка, но позже ее закрыли, заложили кирпичом, а ниша осталась.

Все-таки Катари, пусть и через какое-то время, но сообразила, что она не просто вышла погулять, все-таки они с сестренкой друг друга знали слишком хорошо. Хорошо, что она не стала поддаваться своей обиде, а немного поразмыслила. И, похоже, поняла, почему Катари так поступила. Так, как она сама не поступила бы ни в коем случае.

А так вот где она его запрятала! Ну вперед, самое время. Вот на горячем и поймаем!

— Так как это понимать, младшая сестра?

— Сестрица Кеко… — Катари растерялась и ее руки на секунду расслабились. Этой несчастной секунды Кеко хватило, чтоб выхватить телефон из рук ее младшей сестры.

— Отдай! — дернулась Катари, но было уже поздно.

— Значит, там все-таки, что-то есть. Хорошо. — Тон Аме был скорее грустным, чем яростным, — Зачем ты предала меня, моя младшая сестренка?

Отпираться и заявлять, что все случайность, и Аме ошибается, к ее чести Катари не стала:

— Я…не… Я не хотела, чтоб это толстяк портил твой образ, сестра.

— Не врешь. Но это не все. А что еще? — Ведь началось же это все с Хидеки-куна? Было же что-то еще?

— А еще, — тон ее любимой младшей сестры стал неожиданно острым, — я хотела, чтоб ты почувствовала, что такое — не получить то, что хотела.

— Но ты же выиграла! Я же ушла?! Чего тебе было обижаться-то?

Катари слишком разочарованно для ее возраста хмыкнула:

— Я хотела выиграть сама! — последнее слово было подчеркнуто и прозвучал почти как рык, — Сама! Не получить подачку, а выиграть! Сама выиграть! Как левая близняшка Кикари! Или правая! Неважно! Но сама!

— И ты сначала захотела меня выставить на посмешище. — Довольно разочарованно проговорила Кеко, — А когда не получилось, захотела отнять у меня парня, которого я упорно хотела заполучить. Из мести. Ладно, это я еще могу понять. Не простить. Понять, почему ты захотела меня оставить без парня и отомстить, я могу. Я не могу понять другого. Скажи, мне сама, Катари, — тон Кеко стал крайне разочарованным, — Скажи мне, и так, чтоб я поняла, почему моя сестренка решила помочь ублюдкам в похищении, избиении, и попытке искалечить парня? Почти успешной. Чем, по твоему мнению, младшая сестра, он такое заслужил?!

— Но они сказали, что просто его немного побьют, и позаботятся, чтоб к тебе он больше не подходил.

— И ты им поверила?! Людям, которых совсем не знаешь? Я не буду рассказывать подробностей, это слишком… — Кеко подумала, что Хидеки будет неприятно, если еще кто-то об этом узнает и решила не распространяться, — В общем, не буду. Но поверь своей старшей сестре, которую ты знаешь с рождения, если я опоздала еще хотя бы на полчаса, то с очень больши́м шансом Хидеки бы пришлось отрезать кисти рук.

Катари побледнела.

— И ты была бы в этом замешана, младшая сестра. Хотя, возможно, Хидеки бы тебя не выдал, потому что думал, что это я…

— Видишь, он даже отличить тебя от меня не смог, — Катари изо всех сил пыталась хоть как-то оправдаться. Получалось слабо.

— … или думал, что я в этом замешана. Чему ты неплохо помогла, — закончила свою фразу Кеко. И решила ответить на высказывание сестры, — а тебя от меня он отличил, сказал, что у тебя улыбка немного другая.

Катари прислонилась к стене и просто сползла вниз. Она уткнула взгляд в пол и почувствовала, как у нее опустились плечи. Выглядела она жалким мокрым кроликом, которого так и хотелось пожалеть.

Но Кеко решила, что сейчас не время ее жалеть, села рядом с ней вполоборота тоже усевшись на пол и решила повторить свой вопрос.

— Сестренка, ты мне все же не ответила. Я спросила: не «почему»? Я спросила «зачем»? Не о причинах, о том, какой цели ты хотела добиться. Просто увидеть меня несчастной?

Катари молчала. Ну да, частично это было правдой. Первым этом ее целей было, чтоб Кеко стала несчастной. Вторым же, чтоб сестра пришла с ней, чтоб они опять стали такими же близкими как до этого дурацкого конкурса. Но Катари не знала, как это сказать и какими словами пытаться объяснить. Примерно знающая о чем та думает, Кеко же решила прямо ей объяснить о последствиях ее действий. О таких, о каких Кикари даже не могла подозревать. И Кеко даже не стала особо подбирать слова.

— Ты знаешь, у тебя почти получилось. Твоя сестра чуть не стала той, кого подкладывают под кого нужно, ты рада?

— Что? — выражение шока на лице Катари было неподдельным.

— Понятно, — пожала плечами Кеко, — моя сестренка — просто дура. Да и я — тоже дура. Нашла из-за чего переживать. И один падающий лист предвещает наступление осени. Я должна была догадаться с самого начала. Ладно, начну с наводящего вопроса номер один: ты знаешь, почему я начала встречаться с Хидеки?

Непонимающий взгляд Катари сказал Кеко достаточно, и она повторила свой вопрос:

— С Хидеки Казуми, которого некоторые идиоты еще называют Анпан-куном?

— Он тебя заставил шантажом. Хотя вроде материал для шантажа не должен был к нему попасть. А вот почему ты опять начала с ним встречаться стала, после того, как его бросила, я не знаю! — Тон Катари был уверенным, но взгляд Кеко заставил ее голос дрогнуть, — но этонеправильно!

— Понятно. Слушай, Катари, ты же не полная дура, если он меня заставил, то зачем приходил и заботился?

— Так он был в тебя влюблен, поэтому и заставил. А потом и ты поддалась неправильным чувствам, я читала о таком, стоголамский синдром называется — когда влюбляются в агрессора.

— Ох, — у Кеко не нашлось слов. — Катари, меня заставила пойти признаться в любви к нему одноклассница. Причем шантажировала меня… Наводящий вопрос номер два — как она узнала, что я пошла в школу без нижнего белья.

— Ну, — Катари уже начала понимать, что знатно накосячила, но еще не поняла насколько. — Ко мне подошла твоя подружка, Гила Терикото и попросила рассказать какой-то секрет. Про… музыку ту не любишь говорить вот я и рассказала первое, что взбредет в голову. Я тогда случайно, правда. А ты в школу пришла в порядке.

— А чистое ты зачем закинула? — смирившись выдохнула Кеко.

— Я собирала грязную… И одна пара упала тебе в шкафчик… Я загребла все в стирку. А когда проходила мимо ванной заглянула, и машинально прихватила. Осознала все, только когда уже в школу собралась.

— Ну и как Гила об этом узнала?

— Ну, — Катари опустила взгляд, — Наполовину случайно. Я бросила фразу, что-то вроде «И как Кеко без трусов приперлась».

— Это не объясняет, как ты с ней начала разговаривать? И как это привело, что моя сестра почти стала замешана в том, чтоб почти искалечили парня?

— Она со мной заговорила… Сказала что…

— Хидеки заставил меня шантажом с ним встречаться? Как-то не сходится с твоим желанием его меня лишить… А-а-а, стокгольмский синдром… Понятно. Правда? Ты мне сейчас не врешь, Катари?

— Нет, проверяй сама. Телефон у тебя.

— Он закрылся. — Бросила взгляд на телефон Аме. — Шесть цифр. Надеюсь, мне не придется года четыре его взламывать. — Криво ухмыльнулась она.

— Пароль… Твой день рождения…

— Ладно… Понятно. Сестренка, — улыбнулась Аме. Все-таки сестренка не совсем ее предала, а в некотором роде даже пыталась ее защитить. Пусть и крайне тупо. — Я тебе прощаю, но ты будешь извиняться перед Хидеки-куном.

— Хорошо…

— А сейчас, — Кеко прошла несколько шагов, подключила телефон к колонкам, и из них зазвучал уже немного позабытый мотив, той самой песни, которую она не стала танцевать настолько хорошо, насколько могла бы на очередном круге отбора. — Станцуем, сестренка?

И пытаясь одновременно угнаться в танце за сестрой и осознать произошедшее, Катари поняла, что сестра в самом деле ее простила. Надо будет извиниться перед Хидеки-куном. Извинится как следует и так, чтоб это было и на пользу ее старшей сестры, пусть даже та и не потребовала особых извинений, они с сестренкой все же поговорили и все прояснили. А значит, толст… А значит, Анпан… То есть Казуми Хидеки-старший братец точно заслуживает ее искренней благодарности.

Глава четырнадцатая. Извинения, шок и билеты

Сцена, развернувшаяся в коридоре около класса 3–2 была достойна того, чтобы ее запечатлел если не художник или профессиональный фотограф, то хотя бы мангака, причем последнему даже не надо было бы слишком стараться. Сцена на неискушенный взгляд выглядела несколько неуместно, что лица всех присутствующих при этом, выглядели не просто удивленными, а прямо-таки карикатурно вытянутыми.

— Казуми Хидеки-сан, я прошу прощения, — девочка из класса 2–1, на год младше одноклассников и самого Хидеки, все кланялась, извинялась и пыталась запихнуть в руки Хидеки какой-то конверт. Более того, это была одна из самых красивых девочек в школе и действующий айдол, последнего, впрочем, пусть присутствующие не знали, как минимум большинство из них, зато отлично знал сам Хидеки.

И как до этого дошло, и что с этим делать?

* * *

Начало недели пошло неплохо, чего стоили вытаращенные глаза Хаире и его подпевал, и удивленный вид Гилы Терикото, когда он зашел в класс, как не в чем ни бывало очень незадолго до начала классного часа.

Как только Гила это его увидела, то сразу после этого потащила Хаире чуть ли не за ухо из класса. После того как оба вернулись перед самым началом классного часа, Гила выглядела раздраженной, а Хаире — крайне недовольным. Оба бросали недовольные и раздосадованные взгляды на Хидеки, впрочем, никаких действий пока что не рискнули предпринять.

Во время обеденного перерыва Кеко встала, достала завернутую коробку бен-то, подошла к Хидеки что-то тихо ему сказала, тот кивнул, и они оба вышли. Они вышли тихо и спокойно, и вообще вели себя спокойно, чего нельзя было сказать о Гиле или Хаире, которые чуть ли кипели от злости. Вернулись Хидеки с Кеко довольно оживленные, и — вот чудо-то, Хидеки даже немного улыбался.

На попытки Гилы с ней поговорить Кеко отнекивалась, когда же Гила попыталась задержать ты после уроков, к ним неожиданно подошел Хидеки и заблокировал попытку своим:

— Мы же договорились идти домой вместе, Кеко-чан. Простите, Терикото-сан, — Хидеки поклонился, но самой Гиле даже его поклон выглядел издевательским, — но нам пора идти.

Гила только и бросала злобные взгляды, на что-то больше ее смелости пока не хватало. Хаире же пока был в прострации, что их чудесный план не удался. Он уже раза три за сегодняшний день сбегал в кабинет домоводства, не нашел никаких следов и почти пришел к выводу, что сходит с ума. Правда, после того, как пообщался со своими друзьями, успокоился. Но никак не мог понять, что же произошло. Почему Анпан-кун не дергается, не возмущается. Почему не подал жалобу? Непонятно.

А еще он не боялся. Хаире же подумал, что будь он сам в такой ситуации, он бы испугался. Как же тот выпутался? И не спросишь… Расспрашивать об этой теме — признаваться во всеуслышание в собственном нехорошем поступке. А если он все-таки пожалуется? Сомнения и страх грызли Хаире и его помощников. И с каждым днем они нервничали все сильнее, что требовало какого-то выхода. Какого-то оправдания. Знака, что они были правы.

Это для них было очень важно.

Если бы Хидеки боялся, они могли себя оправдать хотя бы первобытным тезисом «Выживает сильнейший». Хидеки слабейший, он боится. Все в картине мира нормально.

Если бы Хидеки жаловался на них, то это тоже было бы нормальным исходом. Оправдывающим их морально. Он слабый, жалуется учителям, ябеда, ату его.

Ситуация же, при которой он не жалуется, не боится да еще и стал еще ближе к Аме-сан, чем до их окончания фальшивых отношений, выводила Хаире из себя.

Метания же Хаире неимоверно бесили Гилу, которая надеялась, что Хидеки хоть случайно, но обратит на нее внимание именно, как на девушку.

Обо всех этих метаниях не особо задумывались ни Кеко, ни Хидеки, которые таки вместе отправились домой — у них все еще был отложен важный разговор, и даже не один.

— Я могу зайти к тебе в гости, Хидеки-кун?

Эта фраза сильно удивила Хидеки и даже немного выбила его из колеи, но он утвердительно кивнул. — Конечно.

— Понимаешь, — опустила взгляд Кеко, — я хочу кое-что тебе рассказать, но не хочу, чтоб меня кто-то даже случайно услышал, поэтому не хочу сидеть в кафе или еще в каком-то месте, где может оказаться кто угодно.

— У тебя дома, я так понимаю, тоже не вариант… — протянул Хидеки. — Понятно.

— Хоть все немного лучше, чем я опасалась, но мне бы не хотелось — кивнула Кеко, и продолжила, своим напором немного выводя Хидеки из равновесия, — ну так как?

— Ты прямо после школы хочешь? — Кеко опять кивнула и Хидеки немного задумался. Правда, он довольно быстро решил, что особой проблемы нет… Вот только его комната… Ну, можно будет, чай в гостиной налить и прибраться. — Хорошо. Не могу гарантировать, что сестренка не будет подвергать тебя почти допросу третьей степени, но если тебя такое не смущает, то я согласен.

— Вот и отлично, — улыбнулась Кеко. Пусть у нее и были определенные сомнения и сестру Хидеки, Юмико— чан, она немного опасалась, но останавливаться она не собиралась: для этого было слишком поздно.

Из школы они вышли вместе и даже домой к Хидеки добрались без особых происшествий. Правда, стоило им пересечь порог дома, Кеко только и успела произнести:

— Простите за вторжение.

И во мгновение ока перед ними нарисовался маленький и веселый ураган по имени Юмико.

— Кеко-чан ты пришла! Ты как уже с моим братом? Или вы еще не решили? Вы уже целовались? Ну хоть обнимались? Я понимаю, что племянников мне ждать скоро не стоит, а хочется…

Кеко от таким напором была не то чтобы удивлена, а просто на несколько секунд затоптана, но сумела оправиться:

— Я тоже рада тебя видеть, Юмико-сан! Во-первых, большое тебе спасибо, что мне тогда позвонила. А во-вторых, прости, что я…

Юмико сделал яростные жесты отрицания, а наоборот, поклонилась Кеко:

— Кеко-чан, брат мне не рассказывает, но думать я умею, и понимаю, что ничего хорошего с ним не было…

Чего еще бы сказали девушки друг другу неизвестно, но обоих довольно грубо прервал сам Хидеки:

— Юмико, сделай, чай Кеко, пожалуйста, и поговорите. Я на пару минут наверх.

— Комнату хочешь прибрать? Порножурналы убрать? И журналы с миленькими девушками спрятать?

— Да-да, — держал морду кирпичом Хидеки.

Хидеки поднялся наверх, Юмико усадила Кеко в гостиную и прошептала:

— На самом деле, ничего у него такого нет… Ну или я не нашла. Но это вряд ли, я очень хорошо искала, — Юмико подняла руку в победном жесте. — То есть порнуху не нашла, а ранобэ с миленькими девушками на обложке очень похожими на тебя, Кеко-чан, есть. И манга есть. А порножурналов нет. Хоть сама покупай, а как мне покупать — стыдно и у меня брат для этого есть. Ладно-ладно. Не хмурься так Кеко-чан, я пошутила, То есть, насчет того, что самой покупать, пошутила, а у брата и правда их нету.

Кеко, конечно, была готова ко многому, но Юмико ухитрилась ее заболтать и запутать.

— А как прошла семейная встреча Юмико-чан? — наконец нашла подходящую тему для разговора Кеко.

— Как обычно. Дедушка был недоволен, что старший братик не пришел. Папа, наоборот. Маме… Маме… Видимо, было все равно. Ладно, в общем ничего такого, только папа грозился его карманных денег лишить, сам забыл, что это давно сделал…

Кеко не знала, что сказать, и просто глотнула чаю.

— Не в первый раз уже, не переживай за братика, Кеко-чан. Братик как-то бросил, что пока он не безразличен хотя бы мне, у него еще будут силы. Потом он нашел ту подработку, ты вроде там была, он как-то упоминал, так что ты Мато-сана видела. Только не бросай братика, Кеко-чан… И у него будет уже в три раза больше сил.

— Не брошу, Юмико-чан. Ни за что. Даже если он сам будет против… — Кеко вздохнула, — А он сам был против…

— Вот и отлично, — не совладав с эмоциями, Юмико подскочила к уже поставившей чашку на столик Кеко, о порывисто обняла, — продолжай заботиться о моем брате, Кеко-чан.

Чашка, которую она задела, благо пустая покатилась по столу, начал падать и была перехвачена у самой земли носком ступни уже спустившегося Хидеки. И мягко скатилась, уже без угрозы разбиться.

— Поосторожнее, сестренка… — бросил Хидеки. — Кеко, пойдем ко мне в комнату…

— Мне ждать племянников? Ай! Братик! Это насилие в семье! — получившая щелбан Юмико обиженно уставилась на старшего брата.

— Не говори ерунды, нам просто надо поговорить. И не подслушивать, если и когда можно будет, Кеко тебе сама расскажет.

— Ладно, — буркнула Юмико, — бестолковый братик.

* * *

Кеко сделала круг по довольно маленькой комнатке Хидеки. Кровать, стол у окна, полки слева от стола, частично над кроватью, одежные шкаф и стул — и все. Ни плакатов, ни украшений, ни постеров с неодетыми девушками. Равно и никаких следов, что они были. Пусть дома у Хидеки она уже была быть в его комнате чувствовалось по-другому… Более необычно, более волнующе. Кеко понадеялась, что она все-таки не покраснела, и отчаянно для себя самой уселась на кровать к Хидеки.

— Хидеки-кун, — выдохнула она, — вот что я тебе хотела рассказать. Садись…

Хидеки вытащил стул из-за стола и сел напротив. Кеко довольно торопливо, будто опасаясь, что Хидеки не станет ее слушать или такой быстрой речью скрывая свое смущение, начала рассказывать:

— Хидеки-кун, мы с сестрой, с самого детства любили айдолов и нам их атмосфера, манера двигаться и петь казалась удивительной блестящей, ослепительной… И мы тоже так хотели. Начинают обычно с двенадцати и, с тех пор как мне исполнилось двенадцать, я ждала год, пока двенадцать не исполнится и Катари. И как только это произошло мы обе в качестве подарка, а родились мы в том же месяце, попросили помочь попасть на прослушивание. Родители, как всегда, были заняты, но организовать так, чтоб мы попали на первый отборочный тур, смогли. И мы даже попали на местное реалити-шоу. Мы продвигались как близняшки Кикари, мы с сестрой очень похожи, особенно если волосы собрать одинаково и макияж подобрать… Очень трудно отличить.

— Я в курсе, — хмыкнул Хидеки, не удержавшись.

— Да, точно, — Кеко на секунду опустила взгляд вниз, но оправилась и перевела взгляд на Хидеки.

— На реалити-шоу все шло довольно неплохо до определенного момента, мы шли вместе как «Близняшки Кикари» и собирались всегда работать вместе. Мы двигались все выше и выше в рейтинге, прошли отборочные, одну восьмую, и прошли в одной четвертой. И я и Катари были в восторге, видя, как наша мечта стать айдолами становится все ближе и ближе. Родители… Родители сдержанно улыбались и поздравляли, Аой, ну, старшая сестра, ты с ней знаком, постоянно нас хвалила и говорила, что нами гордится… Мы готовились… А потом… Потом… — Кеко замолчала и сделала несколько глубоких вздохов. Хидеки отлично знал, что она делает, он сам пользовался когда-то похожим методом, чтоб никто не видел его слез и погладил Кеко по плечу, стараясь успокоить. Кеко вдохнула и выдохнула в последний раз и, наконец, продолжила, — Потом, за два дня до следующего тура к нам пришли и предупредили, что четвертьфинал мы играем по отдельности, и помогли сделать два разных номера. В день полуфинала нас разделили с самого утра. И на сцене мы обе осознали, что именно нам не рассказали. «А сейчас, внимание, самый напряженный тур полуфинала! Вы видели их на отборочных, вы следили за ними в одной восьмой и четвертьфинала! Сегодня, впервые, близняшки Кикари — друг против друга! Пройдет только одна!» Я увидела шок и испуг у Катари, и решила, что как старшая сестра должна позаботиться о ней! Улыбнулась ей. И проиграла. Никто бы этого и не заметил. Никто, кроме тренера и самой Катари.

— И как отреагировала Катари? — Хидеки уже знал — «как», но надо было помочь собраться мыслями находящейся все еще в расстроенных чувствах Кеко.

— Сначала она была удивлена тем, что победила, точнее, тем, что ее оценки были существенно выше. Потом она пересмотрела мое выступление… И поняла, что я проиграла нарочно. Она видела мои тренировки, и мы были наравне… Почти. Поэтому мне и пришлось сделать несколько грубых ошибок, иначе нельзя было гарантировать, что она победит.

Хидеки хотелось обнять Кеко, как-то ее успокоить, но он опасался, что это был бы слишком агрессивный ход с его стороны, и Кеко может испугаться, поэтому он ограничился тем, что еще раз погладил ее по плечу.

— С тех самых пор Катари меня, ну, не ненавидит, но почти. Точнее почти ненавидела до последних событий. Прости, Хидеки-кун, ты оказался частично замешан еще и из-за меня. Из-за моего прошлого эгоизма. — Кеко соскочила с кровати и хотела в извинениях упасть на колени в догэдза, но был удержана Хидеки, который вскочил со стула и аккуратно ее обнял, не давая упасть.

— Тише, все в порядке, Кеко, это не твоя вина. Это как максимум вина твоей сестры, но ведь и это еще не все? Я же правильно понимаю, что все это, — Хидеки неопределенно покачала головой, но Кеко понимала, что он имеет ввиду, — не было идеей твоей младшей сестры.

— Я еще не до конца поняла все предпосылки и не понимаю все мотивы Гилы Терикото, но, как мне кажется, произошло следующее…

Кеко вздохнула…

И, наконец, смогла продолжить:

— Как я понимаю, сначала сестра просто проговорилась о том, что я пришла не вполне одетой, потом Гила удачно меня смогла шантажировать. Хаире же, я думаю, был в неадеквате немного по другой причине: буквально за неделю до этого он признался мне в любви.

— И, я так понимаю, получил отказ? — Не удержался от сарказма Хидеки.

— Именно так. — Просто подтвердила Кеко и продолжила, — Как я думаю, основной идеей Гилы было заставить меня признаться тебе, я должна была получить отказ и стать целью для издевательств. И более легкой целью для Хаире. Возможно, он хотел «спасти» меня, возможно, просто Гила хотела показать, что я его не стою. В любом случае план не сработал, я Гилу слушать не стала. И они решили и отомстить тебе, показать, типа, я тебя предала, и показать мне тебя, в жалком виде. В надежде, что я не буду разбираться. А ты, вряд ли дойдешь до откровенного разговора.

— Скорее всего, их план бы сработал. — Задумчиво проговорил Хидеки. — Даже если бы я остался с руками, с тобой вряд ли бы продолжил общаться. А твоей сестре не нравился «мерзкий толстяк» и Гила убедила, что надо помочь от меня избавиться.

— Да, — Кивнула Кеко. — Она еще придет извиняться.

— Мне без надобности, но если ты считаешь, что так правильно… — Хидеки пожал плечами. — То я возражать не буду.

— Это прежде всего надо ей самой… — Вздохнула Кеко.

* * *

Вот только чего Хидеки не предполагал, так это то, что Аме Катари выберет настолько неподходящее время и место для ее извинений. И совсем не предполагал, что ее извинения приобретут такую материальную форму.

— Казуми Хидеки-сан, я прошу прощения, — еще раз поклонилась девушка, — надеюсь, вам понравиться мой небольшой подарок, — и тут она подложила Хидеки очередную социальную бомбу: сделал шаг вперед и прошептала практически на ухо, — В субботу мы с сестрой идем покупать купальники. Не разочаруй мою сестру, Хидеки-кун. И меня.

После этих слов и действий Аме Катари вышла, по дороге отправив несколько не очень хороших взглядов в сторону центра класса. Гила Терикото, как заметил Хидеки, после этих взглядов ощутимо вздрогнула.

Слова, сказанные сестренкой Кеко, стали понятными, после того как Хидеки во время перерыва, открыл белый конверт без надписей и развернул лежавшую там бумажку. Кеко извинилась, сегодня она обедала с сестрой, что было довольно редко, ввиду того, что та постоянно была занята. А Хидеки отправился обедать около одного из входов на крышу, намертво заваренного. Впрочем, как мысленно сказал себе Хидеки, даже он сам мог бы этот запор снести. Естественно, если бы у него был подходящий инструмент.

— Два билета в крытый бассейн… Действительны с этого воскресенья. Да, это будет-то еще испытание… Пригласить Кеко… Даже если я и подозреваю, что она будет совсем не против. Ну и есть еще одна проблема… Впрочем, я думаю, я смогу набраться храбрости…

Глава пятнадцатая. Водные процедуры, вкусняшки и злобные взгляды

Пригласить девушку в бассейн ни того, ни с сего Хидеки было сложно, хоть он и почти не сомневался в ответе. Но, тем не менее набирался храбрости Хидеки почти до конца недели. И в пятницу, наконец, смог это сделать.

— Аме-сан, — обратился он к девушке в конце их совместного обеда в уже перед самыми выходными, — Не согласитесь ли вы пойти со мной в эти выходные в бассейн.

— А почему на вы, по фамилии и с суффиксом? — улыбнулась Кеко, — Я совсем не против, Хидеки-кун. Но сейчас не будет ли слишком холодно?

В ответ Хидеки достал два билета в крытый и отапливаемый бассейн, и Кеко, оглядев их, кивнула:

— Тогда все хорошо!

— И еще… — Хидеки на секунду опустил глаза, — Кеко-чан, я не очень хорошо умею плавать.

Плавать Хидеки умел, но только кролем, не совсем правильным, очень недолго и быстро выбивался из сил. Поэтому проплыть даже олимпийский бассейн он мог, но только один, и сразу после этого — все, финиш, несите меня семеро.

— Это не страшно, Хидеки-кун, я смогу тебе с этим помочь. А еще… — «Мне понадобится новый купальник» вслух произносить Кеко не стала и только махнула головой. — Неважно… Все хорошо, Хидеки-кун. Во сколько ты хочешь встретиться?

— В девять… Я думаю в девять в самый раз… — Изо всех сил пытался скрыть свое смущение Хидеки. — Я думаю, где-то у входа встретимся?

Кеко против не была, и на том и порешили.

Около девяти, а точнее, в восемь пятьдесят утра, нервно переминающийся с ноги на ногу Хидеки стоял у входа в бассейн и клял все на свете. Себя, Кеко, ее сестру, сам бассейн, зевак… Стоять и так явно ждать кого-то, еще и у такого необычного места, как вход в бассейн дико смущало. Хидеки напоминал себе раз за разом, что, пусть и не по его вине, и не в таком смущающем месте, но Кеко так стояла и ждала несколько часов. Так что он-то пождать несколько минут точно сможет, ничего страшного. Пусть и сегодняшний день не был особо солнечным, дождя тоже пока не намечалось.

— Доброе утро, Хидеки-кун, ты долго меня ждал? — Пусть Кеко в повседневной одежде Хидеки уже видел, но это было или не в самых лучших обстоятельствах или свидание нельзя было считать настоящим. Так что можно было считать, что это в первый раз. Правда, на этот раз на Кеко было существенно больше одежды, все же было намного холоднее. Длинная темная юбка и темно-зеленый свитер под длинной серебристой курткой с откинутым капюшоном. И розовая сумка через плечо.

— Не так давно, Кеко-чан, я приехал одним поездом метро раньше, я думаю. Ну, что, пойдем? — Хидеки, поколебавшись долю секунды, протянул Кеко руку.

Впрочем, вместе они прошли только до входа, сразу после разойдясь по раздевалкам.

— Встретимся у выхода из раздевалки, Хидеки-кун.

Внутри корпуса бассейна было довольно тепло, как минимум, Хидеки не чувствовал промозглого холода поздней осени, что до ужаса надоел ему все то время, что он ждал Кеко. Тепло было достоинством, а недостатком было то, что на него опять пялились. То, что на нем был закрытый костюм, сильно не помогало — его великолепное мускулистое тело было все еще покрыто толстым слоем жира. Впервые с той злосчастной весны он подумал, что, возможно, и стоило бы что-то с этим сделать.

«Теперь еще и тут ее ждать» — не то, чтобы Хидеки был так уж сильно раздосадован этими взглядами, но все же стоять под взглядами гадавших, кого именно он ждет, было неприятно. Правда, когда Кеко, наконец, вышла, ему стало немного стыдно за свои мысли. Особо удивительного в том, что Кеко выглядела великолепно, не было, но даже неплохо знавший ее Хидеки, был удивлен. Кеко была в небесного цвета купальнике и выглядела просто потрясающе, хотя часть этого великолепия и была под закрывающей верхнюю часть накидкой немного более темного синего цвета. Впрочем, это только подчеркивало ее совершенной формы длинные ножки.

— Хидеки-кун, — окликнула его Кеко, по ее тону, видимо, уже не в первый раз.

— Да-да, прости, Кеко-чан, — повинился Хидеки. — Просто ты слишком уж впечатляюще выглядишь.

Когда Хидеки в последний раз был в бассейне он уже и сам не помнил. Отчего и ему самому срочно пришлось двигать за купальным костюмом самому. Не особо парясь о стиле, он выбрал майку и плавательные шорты темно-синего цвета, и сейчас они с Кеко удивительно гармонировал, как минимум в цветовой гамме.

Кеко от фразы Хидеки немного покраснела, и, скрывая свое смущение еще более смущающими действиями, потянула Хидеки за руку, дальше внутрь здания. Толпа вокруг них немного загудела, но никого достаточно смелого или наглого, чтоб намекнуть на некоторую негармоничность их пары не нашлось.

В младшей школе Хидеки ходил в такие места с родителями, но с тех пор как принял более круглую форму, такого не случалось. И это было так же весело, как он помнил. Как минимум когда он был с Кеко. Хотя и не обошлось без эксцессов. Классическую ситуацию «что ты делаешь с этим толстым свином» он частично спровоцировал сам.

Хидеки не мог и сам точно сказать, насколько сам доверяет Кеко, да и не затевал он эту проверку специально. Просто ему нужно было получить еще одно подтверждение. Все получилось само собой: он отошел, чтобы купить что-нибудь попить, а когда вернулся, застал Кеко в окружении довольно горячей компании парней. Более-менее их возраста, возможно, на год-два старше, внешне красавчики-икемены, каким когда-то очень давно был сам Хидеки.

На подходе к тому месту, где он оставил Кеко он расслышал сказанное твердым голосом:

— Я здесь со своим парнем и ни в ком другом не заинтересована, извините.

— Парень не стена, подвинется. Да и видели мы его, не особо интересный толстяк, или он настолько богатенький?

— Сначала вы оскорбили его, теперь меня. Впрочем, — До этого довольно спокойный голос Кеко наполнился таким презрением, что его можно было черпать ложками. — Чего еще можно ожидать от людей, оценивающих других по внешности?

— Кеко, все в порядке? — голос Хидеки звучал немного обеспокоенно, но только немного. Этого оказалось достаточно, чтоб толпа рядом с Кеко рассеялась. Количество неприязненных взглядов в единицу времени, правда, для Хидеки было одним из самых рекордных.

В дальнейшем их свидание проходило без происшествий. При близком знакомстве этот бассейн был скорее крытым водным парком. Своеобразным водным парком, некоторые из водных горок выходили во внешний, открытый бассейн и были предназначены для более теплой погоды, но все же и тех, чтобыли внутри, оставалось достаточно. Если в прошлый раз Хидеки на свидании был больше обеспокоен, чтобы обеспечить себе интересные воспоминания, то в этот раз он просто наслаждался временем, проведенным вместе с Кеко.

Он забил на свой внешний вид и практически забыл о том, что он, возможно, как-то не так выглядит. Кеко на это вроде бы было наплевать, а все остальные его вообще не заботили. Они по очереди прокатились по всем доступным горкам, попробовали несколько раз ту, где надо было спускаться в соседних горках, и даже залезли и спустились по довольно крутой горке, с которой надо было спускаться на парном надувном двойном круге.

— Фрр… — только и смог сказать вынырнувший Хидеки.

— Ох, это было весело, Хидеки-кун, хоть и немного страшновато. Кстати, — вспомнила Кеко, — Если я правильно помню, то ты говорил, что не очень умеешь плавать?

Хидеки опустил глаза и кивнул.

— Все в порядке, нечего стесняться, Хидеки-кун, ты не возражаешь, если я тебя немного подучу?

— Немного смущает, но я не против… — решил наглеть на полную Хидеки.

— Вот и отлично, пойдем-ка вот туда!

Они подошли к пустой, неглубокой дорожке бассейна и зашли внутрь.

— Ложись на воду, Хидеки-кун, я тебя поддержу.

Хидеки с сомнением сравнил свои и Кеко габариты, но решил послушать.

— Как скажете, Кеко-сенсей!

— Да не бойся ты так, Хидеки-кун, тело в воде намного легче, я без особого труда тебя удержу.

Хидеки с небольшой опаской попытался лечь на воду, Кеко его поддержала, подставив руки под грудь. По ее виду не было видно, что она хоть как-то физически напрягается, правда, чуток покрасневшие щеки, показывали, что для нее как и для Хидеки ситуация является крайне смущающей. Самого Хидеки спасало только то, что у него была возможность окунуть лицо в воду и немного охладиться.

— Теперь сделай ладонями стрелку, плавно переходящую в круг… Попробуй несколько раз. Так… Хорошо. Еще раз десять.

Хидеки делал, что было велено, время от времени пряча лицо в воде. Ему было просто до ужаса страшно посмотреть вокруг и глянуть, сколько именно людей на них пялится. Еще хорошо, что стояла поздняя осень и народу было относительно немного.

— А то замучили бы советами… — Пробормотал Хидеки.

— Что такое, Хидеки-кун? — Переспросила Кеко.

— Ничего…

— Ничего… Ну и ладно. Следующий этап. Оставь пока руки в покое и начинай двигать ногами как лягушка. А еще лучше возьмись руками за бортик.

Хидеки сделал как сказано, встал на ноги, схватился за бортик и начал изображать лягушку. После чего испытал легкое разочарование от текущей ситуации. Было это так же смущающе, как раньше, а вот такие приятные ощущения от мягко поддерживающих рук девушки исчезли.

— Отлично, Хидеки-кун! — Мягкий голос Кеко, зовущий его по имени, доставлял Хидеки настоящее наслаждение просто своим звучанием. — Теперь я тебя опять поддержу, а ты попробуй теперь руками и ногами одновременно. Идея такого стиля плавания в том, что синхронное движение рук и ног поднимает тебя над водой, вдыхаешь, погружаешься опять, опять синхронное движение руками и ногами и так далее…

Хидеки еще дал Кеко возможность его поддержать, хоть, в принципе, ему и так было все было понятно. Теоретически. А для прочего нужна практика. Но почему бы и не дать Кеко возможность его поучить, а самому — наслаждаться ее прикосновениями. Пусть это немного и стыдно (или сильно стыдно), но ничего не приемлемого или неприличного в этом не было. А еще он сильно надеялся на холодную воду, широкие плавки, и то, что Кеко туда не посмотрит.

— Вперед, Хидеки-кун, попробуй теперь поплавать.

— Да, хорошо, большое спасибо, Кеко-сенсей!

Как ни странно, у него получилось. Хидеки сначала проплыл один бассейн из конца в конец вместе с Кеко рядом, на всякий случай. Потом еще раз, уже самостоятельно, Кеко, пусть и плыла недалеко, но все же держалась в отдалении. Потом два подряд без остановки.

— У меня получилось, Кеко-сенсей! — Хидеки, намного более уверенно, подплыл к своей девушке, — Это, оказывается, не так сложно, как я думал…

— Ты молодец, Хидеки-кун! И хватит называть меня сенсеем!

Сама Кеко была довольна. Это оказалось довольно забавно, обучать кого-то.

— Спасибо. Как ты вообще, Кеко-чан, не устала? Не хочешь перекусить? Или что-нибудь еще?

— Я не очень голодна, Хидеки-кун… — Кеко немного поразмыслила… — А вот от кофе с тортиком, или еще каким-то десертом точно не отказалась…

— Я еще не наплавался и хочу проплыть хотя бы километра три… — Хидеки сделал паузу, полюбовался округлившимися глазами Кеко и продолжил, — Хотел бы я сказать, но мне пока хватило… Ты хочешь внутри бассейна или поискать что-то снаружи? Я просто сомневаюсь, что мы тут найдем приличный десерт…

— Можно и снаружи… Пожалуй, я тоже на сегодня наплавалась.

— Тогда, — Хидеки посмотрел на часы в стороне над большим бассейном, — встретимся на выходе через полчаса? Это нормально, Кеко-чан?

— Вполне… — прикинула Кеко. — Но я могу на несколько минут опоздать.

Она и в самом деле немного опоздала, но Хидеки-куна это особо не беспокоило, он был рад тому, что у него было несколько лишних минут пролистать отзывы и поискать подходящее кафе. И кое-что он даже нашел. Сравнительно недалеко от бассейна был довольно большой торговый центр, и там, недалеко от входа в кинотеатр было кафе, в котором, судя по отзывам, были очень неплохие тортики.

— Хидеки-кун? — К еще раз проверяющему информацию Хидеки подошла Кеко.

— Все в порядке, Кеко-чан? — Сидевший недалеко от выхода Хидеки поднял глаза на Кеко. — Пойдем?

— Пойдем, — Кеко самым естественным образом пристроилась рядом с неторопливо идущим Хидеки, и только после этого спросила, — А куда?

— В «Розовую Космею». — Произнес Хидеки название довольно близкого к бассейну торгового центра.

— Точно! Она же тут рядом! — Кеко не вовремя вспомнила, как ходила туда с Гилой и «подружками», и хоть в их отношениях с самого начала было слишком много фальши, все-таки это было немного весело. Кеко немного погрустнела, и в ту же секунду почувствовала, как напрягся Хидеки, и смогла ему улыбнуться. — Все хорошо Хидеки-кун.

Хидеки не стал на нее давить, а просто взял за руку и потянул за собой. Кеко слегка покраснела, но руку отбирать не спешила. В торговом центре он потянул ее за собой в сторону кинотеатров и кафешек на втором этаже. Зашли они не в самую модную, но одну из самых популярных.

Место им досталось у окна, выходящего во внутреннюю часть торгового центра.

— Что ты будешь заказывать, Хидеки-кун.

Но прежде чем он успел ответить, подошел официант и Хидеки ответил прямо ему.

— Морковный торт, пожалуйста, — обратился Хидеки к подошедшему официанту, — и черный кофе, пожалуста.

— Шоколадный торт со сливками, — секунду спустя проговорила Кеко. — И зеленый чай.

Официант кивнул:

— Пять минут подождите, пожалуйста.

Пока они ждали, Кеко не смогла сдержать любопытства:

— Почему морковный торт, Хидеки-кун?

Хидеки слабо улыбнулся:

— Когда-то, когда я стал сильно набирать вес, родители меня ограничили в еде. Сладости были под абсолютным запретом.

— И как с этим связан морковный торт? — Кеко искренне было интересно.

— Сестренка смогла найти какую-то статью, в которой было написано о полезном влиянии моркови для сброса лишнего веса. — Хидеки усмехнулся, — этот надолго стало единственной сладостью, которую мне позволяли есть дома. И она мне даже не надоела…

— А… — Кеко уже хотела спросить вкусно ли это вообще, но им как раз принесли тортики с напитками.

Хидеки заметил ее колебания и не замедлил спросить:

— Ты что-то хотела сказать Кеко-чан?

Та на секунду опустила взгляд, поколебалась и все-таки спросила:

— А он вкусный вообще?

— Вполне, — не замедлился с ответом Хидеки и решил немного пошалить, — покормить тебя?

— Покорми, — тоже решила пошалить Кеко.

Хидеки поколебался буквально секунду и решил, что такие колебания недостойны мужчины. Тем более что он уже такое делал. И тогда смущался не так сильно. Но тогда это было вроде не по-настоящему… А вот сейчас таких самооправданий уже нету. И видимо, поэтому он так смущается. Но так нельзя. Хидеки уложил на ложечку небольшой кусочек торта и обратился к Кеко:

— Скажи «А-а-а-а».

Как бы это ни было смущающе, давать заднюю было уже поздно, и Кеко все же дала Хидеки себя накормить морковным тортиком. Даже было вкусно. Кеко улыбнулась. Впрочем, оставлять без последствий попытку ее смутить она тоже не собиралась.

— Скажи, «А-а-а-а-а», Хидеки-кун… Попробуй мой тортик тоже, а то так нечестно получается.

Что именно нечестно, Хидеки не вполне понял, но сопротивляться не стал. Вкусно. Заказанный Кеко шоколадный тортик был вполне себе ничего.

Его довольное и расслабленное состояние вдруг немного испортилось. Хидеки помотал головой и решил не обращать внимания. Их свидание, первое настоящее серьезное свидание, и он будет наслаждаться им на полную катушку!

* * *

Хаире смотрел через окно на своих одноклассников. Проклятого жирдяя Анпан-куна и непонятно как оказавшуюся его девушкой Аме-сан. Зависть, ревность и даже искры ненависти отражались на его лице настолько явно, что его обычно красивое лицо напоминало маску демона.

— Вонючий жирдяй, — прошептал Хаире, — Ты еще пожалеешь!

Пара вообще никак не заметила его присутствия, Кеко улыбнулась, Хаире же еще больше разозлился. Внезапно в отражении он заметил выражение на своем лице, быстро нацепил улыбку и повернулся к ожидающим его чуть дальше друзьям, которые прошли немного дальше после того, как он остановился.

Гила была единственной, что заметила смену выражений на его лице. Это была ее идея — собраться всем в выходные. Сама она предпочла бы общество только Хаире, но знала, что пригласи она его одного, он откажется, она же будет чувствовать себя после этого крайне жалко.

Кто ж знал, что ее великолепная идея так обернется?! Она извинилась, сказала, что скоро всех догонит, и пошла в сторону кинотеатра, типа что-то забыла. Заглянула в окно и подтвердила свои подозрения: таки там сидели Хидеки и Кеко. Почему все ей! Она же, Гила, намного лучше и красивее! Хаире… Хаире… Гила выплыла из мечтаний и взгляд ее стал острым. Надо будет придержать Хаире, чтоб не наломал дров раньше времени. Пока у них было не малейшей идеи, как Анпан-кун выкрутился в последний раз и стоило быть осторожнее.

Глава шестнадцатая. Канцелярия, царапины и другие скучные вещи

Это был канцелярский нож, он же нож для бумаги. В разных странах он называется по-разному. Где-то он так и называется канцелярским ножом, где-то, как ни иронично, ножом японским, в каталогах же канцелярских изделий он известен под официальным полным названием — «Универсальный нож с отламывающимся лезвием». Легкая пластиковая рукоять и лезвие, состоящее из кусочков, которые легко отламываются, если лезвие согнуть. Даже не нужно особых усилий — все именно так и задумано, стоит отломить самый внешний кончик и конец «нового» лезвия станет острым — не таким острым, как бритвенное лезвие, но очень близко.

Хаире Лин скосил глаза: лезвие было слегка ржавым, а вот кончик сверкал, значит, его недавно обломали и он сейчас очень острый. Этот конкретный был, правда, чуть более продвинутой версией, более широкое лезвие, восемнадцать миллиметров, а не девять, более толстая рукоятка и металлические направляющие для лезвий. Такие ножи — обычное дело в офисе и на стройке. Или в мастерской ремонта автомобилей. Его обычно используют, чтобы порезать по контуру бумагу или еще какой материал для поделок, перерезать веревку или наточить карандаши за отсутствием нормальной точилки или ввиду извращенного мышления владельца карандаша. Правда, этот конкретный сейчас имел другую, немного нестандартную область применения.

Хаире не ожидал, что так получится. Он всего-то решил отпустить пару своих обычных замечаний по поводу Анпан-куна и Кеко Аме, что встречается с засранцем Анпан-куном. Ну а все остальное? Он же ничего не делал… Пусть и говорил, что было бы неплохо… Но ведь не делал. А значит, не виноват. Вот только владелец такого распространенного в быту и на производстве ножа имел немного другое мнение… А все те, кто «помогал» немного притормозить мерзкого толстяка, как-то не спешили признаваться и помогать.

* * *

Все началось после того выходного, когда Хаире заметил Анпан-куна и Аме-сан на свидании. Хаире при всех заметил, что Анпан-кун как-то держит Аме-сан и, скорее всего, принуждает ее. Нового в этой сентенции ничего не было, но тут Хидеки добавил:

— Возможно, если бы Анпан-куну ежедневно попортить жизнь в школе, раз уж по-другому не получится с ним справится, он, наконец, выпустит Аме-сан из своих когтей… — Хаире не обращался к кому-то определенному, но идея была понятна.

Началось все с записки, на столе у Хидеки с утра состоявшей сначала из одного слова «Сдохни!». Хидеки развернул записку, пожал плечами, смял и прицельно кинул в мусорку на другой стороне класса. Обвел взглядом притихший класс, кивнул взволнованной Кеко, что все в порядке, и спокойно достал учебник для урока, что должен был быть сразу после классного часа с утра. Отрешился от класса и внешне спокойно и невозмутимо начал читать.

После того как Хидеки вернулся с обеда, а обедал он с Кеко, с Катари, ее сестрой, и парой одноклассниц Катари, «Сдохни!» было написано прямо на парте, а в оставленной записке были более подробные инструкции: «Вали из школы и спрыгни с моста, мерзкий толстяк!». В классе в ответ на его спокойный взгляд все отводили глаза, последним опустил глаза Кайдзи Мотояма, один из друзей Хаире.

Видимо, инициативу проявил именно он. Хидеки решил запомнить, и при случае отблагодарить. До сих пор, по его личным меркам, это не выходило слишком уж за рамки, и он решил еще немного подождать. Но для разнообразия сфотографировал и записку, и парту. А еще напросился отнести всякое в учительскую ближе к вечеру и выяснил адреса и Хаире Лина, и Кайдзи Мотоямы. Впрочем, он еще сфотографировал адреса всех, кого успел, просто эти два были самой важной целью.

Еще через день шкафчик для обуви залили чем-то липким и закинули внутрь очередную записку «Сдохни, урод!», «Толстым ублюдкам нечего делать в этой школе!». Хидеки опять-таки все сфотографировал, но на этом и остановился.

— Хидеки-кун? — обратилась к нему Кеко по дороге домой, когда они уже вышли из метро и уже скоро должны были разойтись, — а почему ты никак не реагируешь?

Хидеки отлично понял, о чем говорит Кеко, но решил дать ей продолжить.

— Почему жалобу не подашь или хоть по шее не дашь? — Кеко видела как-то кусочек его тренировки и знала как минимум, что правильно и сильно бить тот умеет.

— Не вижу смысла, — пожал плечами Хидеки. Пока он не видел варианта, при котором он приобретет больше, чем потеряет и решил объяснить это Кеко.

— Если я кому-то сейчас по шее настучу, есть очень большая вероятность пообщаться с директором и получить отстранение на пару недель. И ты останешься одна.

— А если… Скажем, Лин-сан… Сам…

— А если ты спровоцируешь конфликт, то, учитывая, что девичья фамилия жены директора — Лин, то тоже огребешь. И уже я останусь один.

— А если вместе? Тогда, если нас обоих отстранят, то мы будем вместе.

— Вместе?.. Надо подумать. И может с Мато-саном посоветоваться.

Мато-сан в помощи отказывать не стал, и как минимум их выслушал.

— Сложный вопрос. С коллективной ответственностью у вас ничего не выйдет. Просто тех, кто к вам плохо относится, я так понимаю, слишком много?..

Мато посмотрел на сдержанные кивки обоих и вздохнул:

— Запустили вы немного этот вопрос. Делать врагами весь класс — недальновидно. Впрочем, — Мато-сан посмотрел по очереди им обоим в глаза, — бывают и сложные случаи. Возможно, после того как Аме-сан сделала свое фальшивое признание, а Анпан-кун его не отверг, как пяток других до этого — это было предрешено. Возможно, вам слишком не повезло с людьми в вашем классе. Парочка подлецов, несколько шутов и пару десятков равнодушных. Так что вы думали делать?

— Не вижу смысла жаловаться классной. Не заметить она не могла. Значит, в курсе родства Лин с директором и не хочет связываться.

— С родителями тоже особо нет смысла говорить даже мне, не говоря уж о Хидеки.

— Можно, конечно, в сеть запостить, или каким сетевым новостникам кинуть, но…

— Ну да, пока на сенсацию не тянет, а потом будет поздно.

— То есть лучшего варианта, чем ввязываться в неприятности вместе у нас нет?

— Ну, это далеко не худший вариант, — пожал плечами Мато-сан, — двое — это уже неплохо. Да и сестры у вас есть, значит, вы не совсем одни. Ну и я кое-что могу. Будет совсем плохо, пошлю Ямаду-куна на помощь, если что, хоть скандал поможет поднять. И да, имейте в виду, если все-таки решите затеять бучу — у вас будет только один шанс на неожиданный отпор. И за этот раз надо напугать зачинщиков до усрачки. Уважения просто так уже не будет, с приятельством не вышло — остается страх. Так себе метод в долговременной перспективе, но в долговременной вам и не надо.

— Доучимся до конца года, а там — прощайте… — Махнул рукой Хидеки.

— Мы встаршую школу Кей собираемся. — Пояснила Кеко. — Родители против ничего не имеют.

При наличии возможности оплатить, было бы удивительно, если бы они были против. Старшая школа Кей была практически лучшей старшей школой в префектуре и требовала не только высокой оплаты, но и успешно пройденного вступительного экзамена. Достаточно сложного, чтоб отбирать лучших из лучших. У Хаире Лина еще были шансы туда пройти, а вот у остальных из его компашки — уже нет. И даже если он туда пройдет, справится с ним будет куда легче, как минимум дяди-директора школы у него там не будет.

В очередное утро Хидеки, как обычно, поставил в шкафчик свою обувь, на всякий случай уложив ее в водонепроницаемый пакет. В то время как он закрывал свой шкафчик мимо него прошла пара одноклассников, его толкнули и дверца шкафчика захлопнулась и вроде бы случайно ударила его по пальцам. Хидеки зашипел.

— Ой, кажется, нашему пузану пальчики придавило, прости нас Анпан-кун, мы случайно. — Компашка, похихикивая, прошла дальше.

Ожидая нападения или чего похуже, в туалет после урока Хидеки решил сходить на этаж ниже, где учились ребята на год младше. После того как он возвращался из туалета, на лестнице во ему поставили подножку, отчего он чуть не покатился по ступенькам, слетев на самый низ лестницы. Еле-еле успел перехватить перила и затормозить падение.

— Ой, прости, — раздалось от одного из стоящих рядом с пролетом. — Не шел бы ты так быстро, глядишь, и не поскользнулся бы.

Хидеки внял совету, пусть тот и не был выказан с добрыми намерениями, и начал серьезнее отслеживать обстановку. И на это раз, когда очередная подножка ждала его в классе, просто переступил через вытянутую ногу. Пока он не стал провоцировать конфликт, а ведь стоило ему наступить на эту ногу, проблемы были бы уже не у него.

На большой перемене он обнаружил, что его коробка с обедом непонятно когда и как переместилась из его парты в мусорку. Коробку он достал и положил в парту — коробка была подарком от его младшей сестры. Еду выкинул и сходил, купил себе булочку с якисобой в столовой. И даже после этого он решил не идти на конфликт, хотя особой проблемой по ухмылкам вычислить замешанных и одобряющих эту ситуацию проблемой не было.

Возможно оно так бы и продолжилось, но произошло то, что должно было произойти рано или поздно. Его не сильно задевало то, что происходило с ним, а Кеко, которую это как раз беспокоило, от непродуманных действий он удержать сумел, хоть и с трудом. Но, увидев, что ни Хидеки, ни Кеко не реагируют на давление на Хидеки, еще одна особа решила сделать свой ход.

В очередной раз вернувшись с обеда, вдобавок к обычной записке на столе Хидеки с надписью «Толстый урод, сдохни!» записка была и на столе Кеко. Кеко заглянула в записку, помахала ей Хидеки, типа, ничего страшного, но Хидеки успел заметить канзи «толстый», «весна» и еще один который мог значить и «жена». Вот только последние два написанные вместе означали женщину, продающую себя за деньги. На лице видимой боковым зрением Гилы Терикото, Хидеки заметил довольную усмешку, которая тут же исчезла, стоило ему перевести свой взгляд в ее сторону. Возможно, Хидеки даже после этого бы сдержался, все же заметив его выражение лица, Кеко сделала отрицательный жест. Но тут, очень некстати для себя решил поговорить Хаире. Решив, что раз Хидеки не сопротивляется и даже не поговорил с учителями, то он уже раздавлен, можно не брать его в расчет, и как раз подходящий момент, чтоб надавить на Кеко. То, что это было ошибкой, Хаире понял очень быстро.

* * *

Хаире вспомнил события, произошедшие буквально пару минут назад. Он просто хотел намекнуть на нелогичность отношений Аме-сан и Анпан-куна.

— Аме-сан, ты настолько себя не уважаешь, что готова играть в отношения с этим толстяком? Вроде его семья не настолько богата, а сам он крайне жалкий?

— Ладно, — сказала Кеко больше себе, чем кому-то другому, решила, что больше терпеть не намерена, потянулась к потайному карману юбки, и переглянулась с Хидеки, показывая, что не возражает против любых его действий.

— Тебе для ответа разрешение от своего хозяина нуж… — начал было говорить Хаире.

Больше Хаире сказать ничего не успел. Хидеки в секунду подскочил к нему, заломил руку и заставил ошарашенного такой реакцией Хаире упасть на колени. Несколько человек из близких приятелей Хаире попытались подойти, но застыли на месте… Хаире услышал серию щелчков и увидел недалеко от своей шеи открытый канцелярский нож.

— Оставь его в покое, кусок мусора, — раздался почти истерический выкрик главной красавицы класса Гилы Терикото, та даже попробовал сделать несколько шагов к Анпан-куну с его заложником, но привело это только к тому, что раздался еще одна серия щелчков и рядом с ними, близко, но без возможности для Хаире до нее дотронуться остановилась Кеко.

— У тебя такие гладкие, блестящие волосы, Терикото-сан, — раздался голос Кеко, он самую чуточку дрожал, но сейчас на это никто не обратил внимания, кроме Хидеки, — а еще очень красивое лицо, ни единого изъяна, ни веснушек, ни родинок. Ни, — раздался еще один щелчок раскрываемого лезвия канцелярского ножа, — шрамов.

— Ай, — раздался писк голоса Хаире, который ему самому показался тонким и жалким. Из пореза на щеке Хаире показалась кровь. Порез был крохотным — люди при бритье сильнее режутся, но ощущения при этом Хаире испытал самые гадостные.

— На память, — тихо прошептал Хидеки. — А еще, Гила-тян, слишком близко подошла. — добавил он погромче.

Терикото Гила, стоявшая на расстоянии шага от Кеко, поняла, что издавало такие щелчки. В правой руке Кеко Аме был канцелярский нож. Самая простая версия, тонкое девятимиллиметровое лезвие, тонкая пластиковая рукоять. Таким просто резать бумагу. Можно случайно порезать пальцы. Серьезные повреждения таким нанести сложно. Вот только от мысли о простых порезах Гила Террикото побледнела.

Тонкая красная линия на лице Хаире наводила на неспокойные мысли.

Хидеки встал на ноги и откинул Хаире вперед.

— Мне на вас всех плевать. Не трогайте меня и Кеко. И я вас не трону. Заденете — пеняйте на себя. Пойдем, Кеке, здесь воняет. Похоже, Лин-сан обделался.

— Ах да, — Хидеки оглядел притихший класс, — за каждый испорченный предмет, мой или Кеко, на лице Хаире появится еще один порез.

Класс не ждал настолько резкого изменения атмосферы, и «пара десятков равнодушных» просто застыли на месте. Никто не горел желанием проверять, получится ли отобрать нож у Анпан-куна, и скольких порезов это может им стоить. В коридоре раздался знакомый стук каблуков классного руководителя, вот только Хидеки сегодня больше не собирался сидеть в классе. Он прошел к своей парте, взял свою сумку, и вместе с Кеко, также взявшей свою, направился к выходу из класса.

— Куда это вы собрались?! — в класс влетела Мизури-сенсей, — Начинаем классный урок!

— Я в медпункт, Мизури-сенсей, а Кеко, то есть Аме-сан, за мной присмотрит.

Мизури-сенсей посмотрела на парочку, бросила взгляд на парту Хидеки, на нервно затихший класс, и нерешительно кивнула:

— Ладно. Будьте поосторожнее.

Хидеки еще раз оглядел класс:

— Мы будем очень осторожны, Мизури-сенсей.

* * *

Вчерашняя собственная слабость бесила Хаире, и он решил «поговорить» с Хидеки наедине, не особо, впрочем, надеясь, что тот придет. Номер у него был еще с начала года — тогда все в классе обменялись номерами.

— За полчаса до первого урока. В лесопарке к западу от школы. И если я вовремя не приду в школу, уйдет сообщение родителям с фотками издевательств. И приходи один. Или страшно?

— Да не боюсь я тебя, сам не обосрись! — Хаире бросил трубку.

Анпан-кун и до последних событий бесил Хаире неимоверно. Нет, пока тот был неловким тихим толстяком, которого постоянно использовали как цель фальшивых признаний, он даже в чем-то толстячку сочувствовал. Но перестал сочувствовать в тот самый момент, когда Анпан-кун не только имел наглость ответить согласием на фальшивое признание Аме-сан, но и имел еще большую наглость начать тащить ее на свидания. Чему та не особо сопротивлялась. Когда же под давлением Кеко все-таки с ним разошлась, и то очень ненадолго, и потом снова сошлась уже по собственной инициативе, Хаире его просто стал ненавидеть. А еще… Изменился сам Хидеки. Перестал опускать взгляд. Стал выглядеть очень опрятно, хоть до этого и так одежды подбирал неплохо. В последнее время вообще какую-то пижонскую жилетку нацепил с незнакомой символикой, благо школьные правила этого не запрещали. И вчера он выглядел круто… И страшно. И за этот страх стоило посчитаться. Он придет один. Но это не значит, что толстяку это поможет. Он справится с ним, причем сам.

— О чем ты хотел поговорить. — Абсолютно неожиданно появился сзади него Хидеки.

«И откуда он пришел? — пронеслось в голове у Хаире. — Впрочем, неважно…»

Хаире повернулся к Хидеки запустил руку в карман и выхватил тот же тазер, что не так давно использовал, чтоб лишить Хидеки сознания. Стрелки пролетели разделяющие их пару метров и воткнулись в куртку Хидеки. Разряд уже должен был пройти, но, к удивлению Хаире, этого почему-то не произошло. Ненавистный толстяк просто улыбался и даже не сделал попытки убежать или напасть. Хаире, руками, дрожащими от напряжения, как минимум, сам он хотел думать, что от напряжения, вставил последний картридж. Хидеки, все также улыбаясь, пошел вперед. Хаире еще раз использовал тазер, стрелки воткнулись вроде бы в жилетку Хидеки. И снова никакой реакции кроме удивленно поднятых бровей Хидеки. Хидеки прошел разделявшие их несколько шагов, и усмехнулся:

— Не выходит, Лин-сан?

В отчаянии Хаире саданул кулаком в живот Анпан-куну, получилось как-то слабо, пусть вроде даже живот Анпан-куна колыхнулся, сам Анпан-кун стоял как будто никакого удара.

— Кр-р-р-р-р, — услышал Хаире звук выдвигаемого лезвия «канцелярского» ножа и оцепенел. Стало страшно сделать хоть одно лишнее движение. Он сам для встречи с Анпан-куном специально выбрал место без камер и с маловероятными свидетелями, и сейчас жутко об этом жалел. Хаире почувствовал резкую боль на щеке, как день назад, когда Хидеки угрожал ему в классе.

— Мне вчера, после нашего «разговора» испортили учебник. Я обещал. Если не хочешь ходить постоянно, как разбивающий лоб и щеки первоклассник, уйми своих «хитрецов» — прихлебателей. Делайте что хотите, болтайте о чем хотите, но… Подальше от нас с Кеко.

Имя Аме-сан, произнесенное этим ублюдком, было как еще один нож в сердце Хаире. Но уничтоженный морально и физически, он безотчетно кивнул, ненавидя себя за это.

— Ну и отлично, Лин-сан. — Анпан-кун закрыл нож с тем же скрежетом, что и при открытии, отчего Хаире передернуло.

Анпан-кун повернулся к Хаире спиной, и Хаире, теоретически мог бы на него напасть. Если бы не слегка дрожащие ноги. Если бы не резкая, пусть и почти превратившаяся боль в щеке. Если бы от нервного перенапряжения не плыло перед глазами. Хаире закрыл глаза и попытался восстановить прерывистое, как после долгого бега, дыхание. Потом посмотрел на мобильный. Ксо!

Хидеки опасался… И даже немного более. Пожалуй, даже боялся. Но все же надеялся, что запугал Хаире достаточно, чтоб тот не напал со спины. А показать тому спину было важно — это для Хидеки было символом, знаком того, что он не боится.

И Хаире не смог, не хватило сил напасть. Его почти безотчетный страх перед Анпан-куном, то страх, что он хотел преодолеть только усилился.

Хаире пришел в себя в аккурат так, чтоб не опоздать, и поспешил в школу. Школа встретила его дыркой в заборе, спешащими в класс учениками и встреченным у шкафчика для обуви тоже почти опоздавшим придурком Мотоямой.

— Привет, Хаире-куна, а я этому пузану вчера… — Мотояма заметил еще одну царапину на лице Хаире и затих, потом немного растерянно спросил, — Хаире-кун, ты в порядке?

— Сам видишь, — буркнул Хаире, ненавидя себя, Анпан-куна, этого придурка Мотояму и вообще все. Себя за трусость, причем сразу по нескольким пунктам, и за то, что не признался Аме-сан с самого начала года, за то, что так тупо решил создать «подходящий случай» используя Анпан-куна, который обернулся таким фиаско. И за то, что он сейчас, себе он мог в этом признаться, откровенно боится. Хоть он и сам подставился, и почему тазер не сработал непонятно, но Анпан-кун использовал случай по полной. Этот толстяк оказался достаточно отмороженным, чтоб на него напасть, и достаточно умным, чтобы не оставить улик. И довольно сильным. Это мудак еще и сильнее его!

И сейчас ему нужен был выход. Возможность. Хоть что-то позволяющее не ввязываться с этим опасным толстяком в прямую конфронтацию, но так чтобы это не выглядело так, как на самом деле. Что он струсил. Что он почти до усрачки боится этого толстяка и его «канцелярский нож».

Мотояма что-то болтал, но Хаире его не слушал.

Ему нужно, что-то неприятное для Анпан-куна. Что-то задевающее. Но без прямого столкновения.

— Хаире-кун, Хаире-кун, ты что со мной не разговариваешь?

— Разговариваю.

— Неправда, Хаире-кун. — Обида явно отразилась на лице Мотоямы, — ты меня игнорируешь. Так не по дружбе, Хаире-кун. Игнорировать друзей нельзя.

— Друзей игнорировать нельзя. А вот не друзей… — У Хаире наконец-то появилась идея, — Мотояма, ты гений!

— Да, я такой, Хаире-кун, — сделал горделивую позу тот, — Я могу! А что я сделал?

Глава семнадцатая. Праздники, бойкот и потерянная знакомая

Никакой настоящей причины для этого нет. Для бойкота никогда нет достаточной причины. Обезьяны — животные социальные, без общения жить им физически некомфортно. И людям, как одному из видов обезьян без общения с существами своего вида, крайне некомфортно. Японская нация, конечно, презирает учение белых варваров, и в том, что белые варвары происходят от обезьян, вообще не сомневается, себя при этом считая потомками богов. Правда, как в насмешку, для японцев социальные нормы, или желание и необходимость быть частью общества еще более критичны, чем для «белых варваров». И для них тоже бойкот или полное игнорирование существа или существ своего вида вещь — крайне неудобная, неприятная и злая.

Бойкот — это ужасно. Пусть даже бойкотируют тебя не все, а только твой класс и некоторые закадычные друзья тех, кто в твоем классе — это на самом деле очень много. Это почти сто процентов тех, с кем ты общаешься каждый день. То есть для тебя — это почти все люди, которых ты видишь изо дня в день, все твое обычное окружение.

В некотором роде бойкот даже хуже издевательства, нет это самая вершина — это пик издевательства — непризнание тебя разумным существом. Или даже вообще непризнание тебя существующим. Никто с тобой не говорит, никто к тебе не обращается, листочки от учителя передают, да, но это и все. Атмосфера в классе, и так долгое время бывшая очень нехорошей, стала еще хуже.

Те, кто это затеял, надеялись не мытьем, так катаньем добиться того, что Хидеки и Кеко сломаются, будут просить прощения, делать все, чтоб их только заметили. Возможно, завяжут драку и не одну, и их можно будет прижать. Во время инцидента с канцелярскими ножами все были настолько ошарашены, что даже никаких свидетельств этого не было. А за попыткой обвинить их в немотивированном насилии был шанс, что раскроется, что насилие было очень даже мотивированным. Поставленная на следующий день еще одна царапина на щеке Хаире поставила точку в прямых физических попытках навредить, но если зачинщиками будут Хидеки или Кеко и их оппоненты будут к этому готовы — перспективы открывались интересные. Особенно учитывая родственные связи Хаире Лина и директора школы.

Но, к удивлению, и разочарованию Хаире, Гилы и их ближайшего окружения — это не работало. Остальной класс относился к бойкоту по-разному, от поддержки до неприятия. Первые считали, что Анпан-кун сам заслужил такое своим поведением, а Аме-сан его поддержкой. Последние считали такое поведение неправильным, и даже если Анпан-кун вел себя неправильно — надо с ним поговорить, объяснить, в чем он неправ, убедить извиниться, в общем, прийти к чему-то… более нормальному. Как правило, это были люди чувствительные к атмосфере класса и обладавшие несколько большей эмпатией. Атмосфера класса же стала совсем холодной и недружелюбной. Но и не принимающие бойкот ничего не делали, опасаясь сами, оказаться в этой атмосфере холодного отчуждения, и отлично помня, что «торчащий гвоздь бьют сильнее». Большинству же класса было просто наплевать. Решили игнорировать Анпан-куна и Аме-сан — значит, игнорируем. Правильно это или неправильно, и кто вообще такое затеял — неважно. Я — как все. Ведь для оправдания собственного бездействия никакая настоящая причина не нужна.

Тем более, все выглядело так, будто Анпан-кун и Кеко совсем не страдают от бойкота. Что, конечно же, было неправдой, но в очень небольшой степени.

Кеко и Хидеки не очень комфортно чувствовали себя все это время, но у каждого была дополнительная мотивация держаться. Каждый из них понимал, что если один из них сломается — будет намного хуже. И Хидеки, и Кеко — давно бы уже сломались и слегли с нервным срывом за время много-много меньшее, чем то, что прошло с начала бойкота. Будь они одни.

Но система, в том числе и социальная — это всегда больше чем просто сумма ее составляющих. И пара — это намного, намного больше, чем один человек. И они держались.

Временами это и не требовало особых усилий, как, например, во время обеда, когда они уходили из класса и садились обедать вместе на крыше. Или пересекались с младшей сестренкой Кеко и ее подружками и опять же обедали вместе, довольно весело болтая. Хидеки пусть и не был особым фанатом определенных идолов, в теме неплохо разбирался.

Временами это игнорирование было довольно неприятно, когда во время уроков физкультуры, когда парные упражнения приходилось делать с учителем или самому — они были и это делали вместе, но уроки у девочек и мальчиков проводили по отдельности. Но они в любом случаебыли вместе почти все время, а значит, оба никогда не оставались в одиночестве.

Кеко даже нашла подработку в небольшом магазинчике недалеко от подработки Хидеки. Магазинчик работал допоздна, и она настолько часто, насколько могла, часто брала смены, совпадающие со сменами ее парня. В эти дни он провожал ее домой и они свободно и спокойно болтали. Такое мини-свидание-прогулка очень нравилась им обоим.

— Как тебе сегодняшний урок физики? — Решился поднять неоднозначную тему Хидеки. Изучали они сейчас механику, из-за чего понимание предмета у Хидеки, учитывая его подработку, для него было пара пустяков.

И когда на сегодняшнем уроке их одноклассник Тагари все запинался, учительница сказала Хидеки «помочь».

Он помог и даже объяснил так, что тот понял, и даже закончил задачу самостоятельно. Но был один нюанс, бедняга Тагари принадлежал нейтральной группе и не знал, как реагировать и благодарить ли за помощь, он покраснел побледнел, и только дождавшись реплики учителя «скажи «спасибо» Казуми-куну», пробормотал «спасибо» и сел на место.

— Чуток забавно было ага, — Кеко улыбнулась, но Хидеки видел как она погрустнела, видимо, вспомнила сам факт бойкота. Еще раз.

Хидеки решил, что надо бы развеселить девушку, и решил ее отвлечь:

— Пойдем на свидание в эти выходных, Кеко-чан? Скажем, в кино?

* * *

Начало всего этого для Кеко было крайне неприятным. В классе царила настолько напряженная атмосфера, что лично для нее даже ситуация после открытой конфронтации была легче. Не надо думать, с кем быть осторожной и стараться не сказать ни одного лишнего слова, а кому из девочек можно доверять. Не надо думать о том, что может все же получится завести подружек. Все стало пусть и печальнее, но в некотором роде проще. Осторожной надо быть со всеми, а завести подружек не получится. Но Кеко не считала, что осталась в убытке. Вместо ненадежных подружек, у нее появился парень, при этом ставший для нее не только близким, но и крайне надежным человеком. Настолько надежным, что она готова ради него на все. Кеко покраснела, но еще раз четко осознала, что да, готова. Если Хидеки… Она помахала головой, вот уж точно, эти глупости — вообще не проблема, если предохраняться. Кеко прижала руки к щекам, потом резко два раза себя по ним хлопнула, приводя мысли в порядок. Снова она не о том думает. С подружками не заладилось, зато получилось наладить отношения с сестрой, а она уже и перестала на это надеяться. Опять Хидеки помог, пусть и косвенно.

Поэтому бойкот, последовавший вскоре после конфронтации, был сопряжен не только с особо неприятными чувствами, но и с облегчением. Она устроилась на подработку в кафе недалеко от автомастерской Мато-сана, иногда приходила на занятия сестры и изредка в них участвовала. Правда, основной мотивацией для нее было, чтобы Хидеки увидел ее в самом лучшем виде, в каком айдола может увидеть ее фанат. Ей, в отличие от многих айдолов не нужна была любовь многочисленных фанатов. Любви одного фаната ей было бы достаточно, если этот фанат — Хидеки-кун.

Его приглашение на свидание было таким милым и заботливым, что Кеко хотела в лепешку расшибиться, лишь бы Хидеки как следует повеселился. Но в кино ей не особо охота, а еще не хочется пересекаться хоть с кем-то из одноклассников, даже случайно. Но отказываться от свидания…

Не хотелось.

А еще в эти выходные в соседнем городке есть какой-то местный осенний фестиваль, на котором в воскресенье даже выступает айдол-группа ее сестры, с не особо оригинальным названием «Яркая улыбка». И Кеко ответила прямо:

— В кино не хочу, — ей даже стало стыдно, настолько быстро лицо Хидеки-куна стало грустным, и она быстро продолжила, — А на свидание хочу! В соседнем городе. И на этот раз проезд — на мне.

Менеджер «Яркой улыбки», видевший все записи с ее участием в конкурсе айдолов вместе с сестрой, не раз предлагал ей присоединиться как «Левой близняшке Кикари» хоть временно, и она даже воспользуется этим приглашением. Выступление не очень значимое, городок маленький и фестиваль не так чтобы на всю префектуру популярный, так что много народу там быть не должно. Надо только насчет Хидеки-куна договориться, но если что, младшая сестренка поможет. Пусть только попробует не помочь!

* * *

В последние полгода, с того самого, то ли злополучного, то ли счастливого случая с признанием, жизнь Хидеки была настолько полна сюрпризов, что думал, что уже перестал удивляться. И когда после того, как довольно ранним утром он добрался до дома Кеко, и вместе с ее сестрой и парой небольших чемоданов багажа их подобрал небольшой фургончик, он особо не удивлялся. Ну, сумочки девочкам понадобились побольше, эка невидаль. Но через пару минут он опознал девочек, уже сидевших в нем. Ко-чан, Рина-химе и Хана-сан из «Яркой улыбки». Нет, он знал, теоретически, кто такая сестра Кеко, но все же это было удивительно и странно. А дальше в разговор вступила, как он понял, их менеджер, и его чувство удивления вновь заиграло на полную.

— Значит, ты и есть тот самый Казуми-сан? — обратилась к нему девушка постарше, лет 20 на вид, сидевшая за рулем.

— Казуми-сан — это я, — Не стал отмораживаться Хидеки. — А что «тот самый» — слышу в первый раз.

— Тот самый, ради которого Кеко согласилась на сцену выйти. — Не очень понятно для Хидеки объяснила девушка, — Меня, кстати, зовут Акита-сан. Я вижу, что Ко-чан, Рину-чан и Хану-чан ты знаешь.

Хидеки бросил взгляд на Кеко, которая опустила голову:

— Прости, Хидеки-кун, но часть времени свидания тебе придется на меня просто смотреть. Но до и после концерта мы с тобой погуляем. И фейерверки будут после концерта, а там за сценой есть терраса чуть повыше и там будет все хорошо видно, — зачастила она, опасаясь, почему-то, что вдруг Хидеки что-то может не понравиться, хотя вчера ей все это казалось замечательной идеей.

— Все хорошо, Кеко! — улыбнулся Хидеки, — Я буду рад тебя увидеть на сцене.

— По имени и без суффикса, Кеко-чан, это точно тот самый! Кеко-чан, Кеко-чан, а как вы познакомились? — зачастила «генки» айдол группы Ко-чан, по роли отыгрывающая жизнерадостную и активную девушку.

— Рассказывай все, что хочешь, Хидеки-кун, — правильно поняла его неуверенный взгляд Кеко. — Катари и так знает, и от ее подружек мне скрывать особо нечего.

* * *

По приезде в городок девушки набились в барачную комнатку позади сцены, Хидеки же выставили постоять снаружи. Сколько точно он ждал, он не был уверен, все время ожидания просто зависнув в очередной мобильной казуалке.

— Хидеки-кун, — тихонько позвали его из-за спины. Хидеки оглянулся и увидел ангела.

Ангел была одета в светлую юкату с рисунком голубых, лилий, опоясанную желтым поясом, была темноволосой, с собранными сзади в узел волосами и имела настолько милое лицо, что у Хидеки совершенно инстинктивно вырвалось:

— Ангел!

Вышедшие за ней девушки, все как на подбор наряженные в юкаты, правда, в отличие от «ангела» — Кеко с масками демонов, временно сдвинутыми в сторону, засмеялись, увидев реакцию Хидеки.

— Кеко-чан, я, кажется, начинаю понимать, что ты нашла в этом парне.

Ко-чан моментально подскочила поближе к Хидеки, подняла его челку и добавила:

— Ну кроме милого, немного кругленького личика. — Ее алая юката качнулась на слишком обширной для среднеклассницы груди, но взгляд Хидеки даже не шелохнулся — он во все глаза смотрел на Кеко. — Хм, даже так. Игнорируешь милую задорную Ко-чан. Кеко-чан, поздравляю, и постарайся!

— Сделаю все возможное. — Кеко немного поклонилась и улыбнулась. Не сказать чтобы Кеко была благодарна Ко-чан за такую «проверку», но то, что Хидеки-кун прошел ее с такой легкостью, ее порадовало.

Прогулку по фестивалю можно было считать обычной, если бы не несколько исключительных моментов.

Во-первых, они с Кеко были в соседнем городе, и шанс встретить кого-то из их класса или школы был минимальным, и уже из-за этого Хидеки внутренне был менее напряжен, чем на свиданиях в их городе. Конечно, время от времени Кеко заглядывала к нему в гости, но дома обычно была его сестра, а он обычно слишком смущался, что заводить ее в свою комнату, и делал это крайне редко. Поэтому они часто сидели в гостиной, и там часто была его младшая сестра.

Если же он сам заглядывал в гости к Кеко, то, если Аои Аме-сан, ничего не говорила кроме того, что намекала предохраняться, то Катари, если была дома, им с Кеко оставаться наедине просто не давала, беспокоясь за свою «старшую сестрицу». На которую этот волк в медвежьей шкуре тут набросится. То, что они часто общались наедине, когда Катари была занята, ту совсем не смущало, и проблем в собственной логике Катари не видела.

Во-вторых, это был вообще один из немногих раз за последние года три как Хидеки был на фестивале вообще, не говоря уж о том, чтоб пойти туда с девушкой. Юмико пыталась его несколько раз вытащить, когда ходила туда с подружками, но он отказывался. Один раз его на фестиваль «в благодарность» затащил Ямада-семпай. Было не так плохо, не скучно, но он мог, откровенно сказать, что сейчас он наслаждался намного больше.

Они половили золотых рыбок — тут хорошо получалось у Кеки, постреляли в тире — тут лучше вышло у Хидеки. И пусть большого мишку у него не вышло выбить, маленькую фигурку бурого мишки, которую почему-то очень захотела Кеко, он все-таки выиграл.

— Куда сейчас? — немного запыхавшись спросил Хидеки, глядя, как Кеко прижимает наконец-то выигранного маленького плюшевого мишку. Ее вид стал еще более милым, чем обычно, достигая почти критических значений. И нерешительно добавил, — Может хочешь какой-то интересной фестивальной еды поискать?

— Хочу, но что-то не очень тяжелое. — Кеко немного криво улыбнулась, — Просто перед выступлением не стоит наедаться, а то мне плохо будет.

Фестиваль в этом городке был Осенним Фестивалем Огня, что, в частности, выражалось в большом количестве запеченной на углях пищи. Как обычной, в виде разных морепродуктов мяса или рыбы, так и более экзотических, типа разного рода печеных фруктов, всяких хитрых пирожков из рисовой и пшеничной муки.

— Хорошо, — кивнул Хидеки, — Поищем для тебя чего-то сытного, но не тяжелого. Сам Хидеки, несмотря на свой вес в разного рода диетах хорошо разбирался, просто себе он подбирал такую, чтобы выглядеть именно так, как выглядел. Хоть при желании мог сбросить вес до подходящей ему нормы, практически только за счёт еды, в течение нескольких месяцев.

Найти еду полегче в этом месте было не очень простой задачей, но Хидеки справился. Пообедали они вместе и позже нашли лавку с крепами со свежей фруктовой начинкой.

— Уфф, спасибо, Хидеки-кун. — Хотя все же немного многовато съела, ну да ладно, пока дойдем до сцены, как раз все растрясется.

Они уже достаточно долго гуляли, и хотя до выступления оставалось еще достаточно времени, и Хидеки, и Кеко решили двигать к сцене. Народу, по сравнению с теми, что были с утра, явно прибыло, и Кеко подумала, что она немного недооценила популярность ярмарки. На площади рядом со сценой уже потихоньку начала накапливаться народ, протискиваться им пока не пришлось, но свободного прохода тоже уже не было.

Рядом со сценой вместе с несколькими представителями местной администрации, заказавшей концерт, они нашли Катари, Хану-чан, Рину-химе, и крайне обеспокоенную Акиту-сан.

— Ко-чан пропала, — объяснила менеджер, — она ждала рядом с одним из аттракционов, а потом решила поесть. Телефон у нее разрядился, и где она — знают только местные ёкаи.

Кеко-чан, умоляюще посмотрела на Хидеки.

— Я найду, — тут же предложил свою помощь Хидеки. — Где именно вы ее потеряли?

Глава восемнадцатая. Находка, сестренка и новая песня

В «Яркой улыбке» Ко-чан не просто так получила роль «генки» — веселой жизнерадостной, жизнелюбивой девочки.

Ко-чан редко чего боялась. Будучи единственной и любимой дочкой в семье, она получала достаточно родительской любви. От постоянно много работающего отца — поменьше, от старающейся не задерживаться на работе мамы — побольше. Но всегда она чувствовала себя нужной и любимой. Поэтому и ее немного детская жизнерадостность сохранилась до вот уже середины средней школы. И сейчас она не особо успела испугаться. Точнее, считала, что все нормально. Что она справится. Ведь не надо же причины кому-то помочь. И ей точно помогут, стоит попросить. Ведь люди же в большинстве своем совсем не плохие.

То, что все не совсем так, как она себе думала, она поняла совсем не лучшим образом. Сначала она немного заблудилась и попробовала поискать дорогу хотя бы в сторону площади, где стояла сцена для их будущего, уже близкого выступления. Первой проблемой было то, что было то, что у нее телефон сначала не подключался к сети — из-за большого количества народа на фестивале сотовая связь была перегружена. Вторым неприятным моментом было то, что ей никто не захотел помочь, когда она заблудилась.

— Скажите, пожалуйста…

— Вы не знаете, где, пожалуйста…

— Как пройти к…

— Простите… — Ко-чан из последних сил пыталась найти кого-то, кто ей поможет найти дорогу… Ну хоть кого-то. И уже почти дошла до того, чтобы начать хватать прохожих за руки.

— Привет, милашка, ты что, потерялась, что ли? — Обратился к ней высокий, довольно симпатичный парень, гулявший с парочкой друзей, немного ее старше, по виду все были учениками старшей школы.

— Да, мне нужно на площадку со сценой, срочно там скоро будет концерт «Яркой улыбки».

— Так ты фанатка «Яркой улыбки»? Тех айдолов, что поют про молодость и любовь?

Ко-чан, решила, что говорить про то, что она айдол, не стоит и подтвердила.

— Тогда пойдем быстрее.

Сначала Ко-чан показалось, что ей, наконец, повезло и ей помогут, но жизнь очень быстро расставила все по местам. Через несколько минут после того, как она пошла с компанией парней, она обратила внимание, что людей стало поменьше, а сцена была в месте, где людей ходило довольно много, и по ее расчетам, их количество должно было только увеличиться.

И она осознала, что несколько парней вроде бы согласившихся помочь привели ее в менее людный район фестивальных ларьков и не давали уйти, приглашая пойти в караоке, «вот ту за углом».

— Потом сразу — к сцене, к концерту успеем.

Но место и так было не очень людным, и хоть Ко-чан не боялась, здравый смысл не был ей чужд, и идти с незнакомыми людьми непонятно куда она не хотела. Вот только ее попытки позвать на помощь пресекались:

— Да ладно мы просто гуляем. — И для всех прохожих вокруг этого было достаточно, чтоб не обращать внимания на ее попытки вырваться. Это был тот день, когда Ко-чан осознала, что это для того, чтобы действовать деструктивно не нужна никакая настоящая причина, а для вот для того, чтобы оказать хоть какую-то помощь, она таки нужна.

Прохожие отворачивались, проходили мимо и никто даже не попробовал спросить, что именно происходит. Когда-то, простой окрик из окна «Оставь девушку в покое!», ненадолго спас Китти Дженовезе. Что не остановило дальнейшие трагичные последствия, введя имя девушки, как описание эффекта свидетеля — показательного поведения человеческого безразличия. И у Ко-чан в этот день были все шансы стать еще одним таким хрестоматийным примером уже в родной стране.

Но Ко-чан в тот день ей повезло. Среди ее знакомых был человек, у которого причина для помощи ей была. Пусть даже из разряда «помочь подруге/коллеге младшей сестры девушки».

— Коната-чан, сестренка, опять ты застряла где-то, и телефон разрядился. Я уже в полицию почти позвонил, но услышал твой голос издалека и звонок сбросил.

— Ты, парень… — Начал было один из «сопровождающих», — но услышав о полиции, парни еще секунду назад такие уверенные и непробиваемые сгорбились и немного стушевались и выпустили Ко-чан, которую держали за обе руки. Хидеки демонстративно разблокировал телефон, и все также демонстративно игнорируя парней, продолжил:

— Иди-ка мне сестренка, а то придется звонить и говорить, что ты, младшеклассница потерялась в компании двух парней, — и Хидеки продолжил описание парней.

— Младшеклассница?! — с каким-то ужасом прошипел один из парней, посмотрел на их лидера и выпустил руку Ко-чан. Второй из тех, кто держал руку Ко-чан тоже ее от неожиданности выпустил.

Ко-чан, сначала неуверенно, но с каждым шагом все четче и увереннее пошла в сторону Хидеки, и на этот раз никто не осмелился ее остановить.

— Пошли, сестренка!

— Как скажешь старший братец! — мило улыбнулась Ко-чан. Она вплотную подошла к Хидеки, окончательно пришла в себя и взяла Хидеки за руку, — Веди меня, старший братец Хидеки.

Хидеки оглядел парней с отвращением, смешанным с презрением. То, что их было трое и они были старше, его не пугало.

— Эх, времени нету. Ладно, валите, уроды, — скорее прошептал он. Парням хватило и этого, они испарились как лед на сковородке. Хидеки обернулся к Ко-чан:

— Ты как, в порядке? Ноги не натерла? — Последнее для айдола очень незадолго для выступления было бы крайне некстати.

— Все в порядке, Хидеки-кун. Спасибо, Хидеки-кун. Только я не знаю, куда идти.

— Все хорошо, Ко-чан. И если ты готова довериться парню которого знаешь меньше одного дня…

— Тебе доверяет Катари и Кеко, так что и я доверюсь. Пожалуйста, позаботься обо мне, Хидеки-кун. — Легонько поклонилась Ко-чан.

Хидеки топографическим кретинизмом не страдал и не наслаждался, поэтому до входа площади добрался относительно быстро. А вот дальше начались проблемы.

— Офигеть! Не думала, что в этом городке, столько народу придет нас послушать, — Так подытожила ситуацию Ко-чан.

Сказать, что на площади была плотная толпа, значит, сильно ее недооценить, до выступления оставались чуть больше десяти минут, а народу собралось уйма, и пройти было не так просто.

— Старший братец Хидеки, что делать?!

— Секундочку, Ко-чан, секундочку. — Хидеки вгляделся в толпу, та была довольно плотной, но все же можно было разглядеть, что большинство народу кучковались по группкам. Все, что осталось, это пройти между ними.

— Идем, Ко-чан, — Хидеки, наконец-то прикинул маршрут, покрепче взял, Ко-чан за руку, и как ледокол во льдах, врубился в толпу. Довольно быстро им удалось пройти. В некоторых случаях, как сейчас, его габариты были ему на пользу: он пробивался через толпу и тянул за собой намного более миниатюрную Ко-чан у которой уже не было необходимости пробиваться. Наконец, они добрались и под недоверчивыми взглядами нескольких охранников подошли к уже закрытому ширмой входу к вагончику-гримерке. Менеджер «Яркой улыбки» после того, как их увидела, на глазах успокоилась, но часть «тайфунов и водоворотов» на голову Ко-чан все же обрушила. Сдержано, правда, чтоб не слишком нервировать артиста до выступления.

— Где ты шлялась, Ко-чан! Десять минут до выступления! Я тебя наручниками в следующий раз прикую к кому-нибудь! Чтоб не потерялась! — все отчитывала ее Акари-сан.

— Как скажете Акари — сама, если это будете вы или старший братец Хидеки, я даже не возражаю, — шаловливо показала язык Ко-чан. Спасибо, тебе большое, старший братец Хидеки, — Ко-чан на секунду подскочила к Хидеки поближе, прижалась грудью, поднялась на носочки и поцеловала в щеку — Спасибо, что помог. И я — не младшеклассница! — Ко-чан вильнула миленькой попкой и скрылась в подсобке — переодеваться.

Немного удивленный такими маневрами Ко-чан, Хидеки поднял глаза и встретился с довольно сердитым взглядом Кеко, уже одетой в костюм для выступления:

— Хидеки-кун! Что ты сделал?

— Да не делал я ничего. К Конате-сан несколько идиотов приставали, я их спугнул.

Кеко вздохнула. Тоже подошла поближе к Хидеки и вздохнула:

— То что ты помог Ко-чан, Хидеки это правильно, и ты молодец. Ничего другого от тебя и не ожидала. А вот поцелуй Ко-чан… Это неправильно, и надо исправлять. Хоть и получится непрямой поцелуй с Ко-чан. Все равно это поцелуй неправильный. Надо его переписать. — Кеко-чан, обняла Хидеки за шею, заставляя немного пригнутся, и сначала поцеловала в ту же щеку, что и Ко-чан немного раньше, а потом еще раз, почти в уголок губ.

Потом смущаясь, тоже скрылась в подсобке.

Ошарашенный Хидеки оставался на месте.

— Ара-ара, да ты плейбой, Хидеки-кун, — прижав руки к немного заалевшим щекам, проговорила Акари-сан. — А главное, такой милый мальчик-медвежонок с виду.

Хидеки решил промолчать. Отрицать и опровергать не было смысла. Да и, несмотря на явное преувеличение, это скорее льстило.

Концерт был объявлен в шесть часов, и если минут за сорок до начала, когда Хидеки помчался за Ко-чан, толпа вокруг сцены была не очень большой, то за десять минут до начала уже было сложно протолкнутся, за пять — практически невозможно, а к шести часам вечера передвигаться по небольшой площади перед сценой можно было исключительно по головам. Если бы толпа была такой за десять минут до выступления, Хидеки точно бы не смог добраться до сцены. Он и не предполагал, что «Яркая улыбка» окажется настолько популярна.

— Всем добрый вечер! — После пары слов представителя местной администрации, Катари уже в сценическом образе Кикари решила немного разогреть публику, — «Яркая улыбка» будет сегодня петь для всех вас! Но у нас есть есть небольшой сюрприз! Сегодня с нами споет вместе с Ко-чан, Риной-химе, Ханой-сан, — все перечисленный девушки сделали несколько шагов вперед, оставляя слабо освещенную фигуру позади сцены. — И мной самой, моя младшая сестренка!

— Неправда! — Скрытая в тенях в глубине сцены девушка прошла вперед, — Это ты — моя младшая сестра.

Зрители разглядели абсолютно такую же девушку, с тем только отличием, что заколка, державшая волосы Катари слева у Кеко была справа. Строго говоря, девушки немного отличались ростом, это компенсировалось более высокими каблуками Катари. Немного отличались длиной волос, что поправила пара искусственных локонов у Кеко. Все же небольшие отличия в чертах лица компенсировались косметикой. С пяти шагов Хидеки бы их еще отличил, а с десяти — уже нет. Если, конечно, не брать в расчет мимику.

— Сегодня, — довольная произведенным эффектом Катари продолжила, — в составе «Яркой улыбки» состоится редкое выступление «Близняшек Кикари», так что вас ждет двойная доза милоты, — При этих словах Катари с Кеко сделали синхронные шаги в стороны и свели руки в жест показываюший сердечко, — И начнем мы с «Моя любовь нежная как голубое небо».

Хидеки стоял в невидимом с площади месте, справа от сцены, за ширмой, пусть и девушек ему было видно сбоку, ввиду довольно близкого положения, он отлично видел выступление. И оно было впечатляющим. После «Голубого неба», последовала «Найди любовь в моей улыбке», а потом последовала «Одинокая певчая птица» в исполнении Кеко и Катари.

«Но счастливее всех она,

Та, что поет всегда одна» — пропела Кеко последний куплет и Хидеки стало как-то нехорошо на сердце. Может, в самом деле, Кеко было лучше без него? А все ее попытки заставить его встречаться, вся ее осада и натиск шли просто из чувства ревности, или из «синдрома неприятия потерь», а теперь, когда они вместе… он, возможно, не нужен. Но его сомнения были развеяны самым скорым образом.

— Спасибо, — проговорила одна из «близняшек Кикари», занятый своими мыслями Хидеки не сразу понял, Катари это или Кеко. — Когда-то я и в самом деле так думала. Но сейчас мы подготовили новую песню. Эта песня будет на публике впервый, и ее название «Позволь мне подарить свою любовь тебе». — Улыбнулась «близняшка Кикари», и для Хидеки было уже ясно как день, что это была Кеко. Стоявшие на площади не обратили внимание, что петь Кикари начала, глядя почему-то на правую часть сцены.

«Я знаю, что любовь тяжела для тебя,

Но в себе удержать я ее не могу…» — Начала Кеко, и Хидеки почувствовал, что все его сомнения и опасения развеялись. И она еще обвиняла его в бесстыдстве. Хотя… Все равно никто ничего не поймет. Но он-то знает.

Песня закончилась, а Хидеки все еще был под впечатлением, несколько выступлений «Яркой улыбки» он слышал и до этого, а «Певчую птичку» даже очень хорошо. Но редко, когда музыка оставляла его под таким глубоким впечатлением. Возможно, дело бы в том, что ее слова резонировали с его ощущениями.

Ошеломленный таким дополнительным напором Кеко Хидеки с трудом дождался конца выступления и теперь уже четверть часа ждал, когда же Кеко опять переоденется. Впрочем, ожидания его были вознаграждены довольно быстро. Из вагончика выпорхнула платиновая блондинка в коротеньком светлом платьице, невысоких серебристых сапожках и туго обтягивающих ее ножки белых чулках. Еще на ней была довольнодлинная серебристая куртка. Девушка была ярко накрашена в гяру-подобном стиле до такой степени, что было тяжело нормально разглядеть черты лица. Она пошла прямо к нему и схватила его за руку:

— Идем, Хидеки-кун, — и улыбнулась. Последнего хватило Хидеки, чтоб ее окончательно узнать.

— Кеко-чан, а почему?.. — уже задавая, Хидеки понял, что вопрос был глупым.

— Думаю, что мое лицо слишком многие могли запомнить, да и хотелось немного сменить стиль. Как я тебе, Хидеки-кун?!

Она крутанулась вокруг себя, и так коротенькая юбочка спереди взметнулась на долю секунды, показывая ее ножки в белых чулках целиком.

— В-впечатляет, Кеко-сан, — проговорил, с трудом пропихивая слова, жутко покрасневший Хидеки.

Кеко сначала недоуменно посмотрела на Хидеки, потом на свою юбку, пробормотала что-то вроде, «ксо, не привыкла к таким коротким юбкам», хлопнула себя щекам, так что нельзя было понять, покраснела она от шлепков или естественным образом.

Выступление айдолов было важным моментом фестиваля, но ларьки с едой и развлечениями были открыты до полуночи, а до фейерверка, который был запланирован около восьми часов, у них еще было время немного погулять. И поесть фестивальной еды. И Кеко была намерена компенсировать себе все то время, что она, сдерживаясь в преддверии концерта. Якисоба ее не привлекала, а вот многочисленные виды такояки — даже очень.

— Уфф, объелась, — Скорее довольно, чем расстроено проговорила Кеко. — А теперь двинем к сладостям, Хидеки-кун? О! Это даже поинтереснее, — Она махнула рукой, указывая надпись на ларьке «сладости для самых метких».

Стоили дротики на пять бросков в три раза меньше сладостей и надо было быть довольно метким, чтобы заработать сладость по очкам за пять попыток, но можно было купить еще броски и кидать пока не заработаешь на сладость.

— И последний! Есть!

— Круто, Кеко-чан!

— Поздравляю, уважаемый покупатель, вам удалось с первой попытки. Желаете банан в шоколаде, или яблоко в карамели?

Кеко посмотрела на банан в шоколаде, потом, неосознанно, на Хидеки-куна. Потом осознала, куда именно она смотрит, опускать взгляд и смущаться еще больше не стала, просто махнула головой и решительно выбрала:

— Хочу банан в шоколаде. Хидеки — кун, мне выбить еще один? Или ты хочешь, чтоб я поделилась, — немного поддразнила она его.

— Хочу, чтоб поделилась, — ухмыльнулся Хидеки, думая, что в это игру можно играть вдвоем.

Они еще немного побродили и вернулись на место выступления, поднялись на специально зарезервированное для них место устроителями фестиваля, как надеялись оба, оставаясь незамеченными широкой публикой.

— Бум-бух, — раздались первые звуки фейерверков, Кеко дернулась и обязательно упала бы, если бы Хидеки ее не подхватил, потянул к себе и так получилось, что практически обнял. Смущенный, Хидеки попробовал отскочить, но руки Кеко перехватили обнимающие ее руки Хидеки и не дали ему возможности отойти.

— Постоим так, Хидеки-кун, — услышал он тихий шепот на фоне «бумов» фейерверков.

— Хорошо, — не стал спорить он. Свидание удалось. И чтобы не ждало их дальше в школе, у них будет на несколько хороших воспоминаний больше. И, возможно, они и помогут им жить дальше.

Глава девятнадцатая. Равнодушие. Вид сбоку

Даже такая небольшая смена обстановки, как короткий визит на фестиваль в соседнем городе, помогла и Кеко, и Хидеки немного очистить мысли и чувствовать себя немного лучше в том числе и в школе. Конечно, полностью наплевать на бойкот им было тяжело, но это, длившееся целый день свидание, помогло им стать к друг другу еще ближе и понять, что внешние обстоятельства — дело проходящее, а главное, это то, кто находится с тобой рядом.

— Доброе утро, Кеко! — поздоровался Хидеки со своей девушкой, ожидавшей его у станции метро. Иногда именно ему приходилось ее ждать, но обычно Кеко приходила раньше. Ему было немного стыдно, но как-то собраться, выйти и прийти на станцию раньше Кеко у него не получалось.

— Доброе утро, Хидеки, — милый голосок Кеко с утра был одним из самых лучших моментов его ежедневной рутины, дальше и до конца учебного дня все шло на спад.

В метро Хидеки, как всегда, старался играть роль щита для Кеко и держатся на некотором расстоянии, хотя время от времени его прижимало к ней. Кеко никогда не говорила ни слова возмущения по этому поводу, но Хидеки все равно чувствовал себя неудобно. Далее Кеко, почему-то более бодрая, чем обычно тянула его по ступенькам из метро, и так, держась за руки, они и доходили до школы. Ненадолго разлучались у ящиков для обуви.

Похожая рутина у них была и раньше, только раньше был еще и «перерыв на выбросить мусор из шкафчика», натащенный туда «поклонниками» их пары, обычно из шкафчика Хидеки. Правда, это прошло, как только их обоих стали игнорировать.

Кеко с Хидеки зашли в класс и прошли к своему месту, для того, чтобы пройти к своим местам им надо было пройти через несколько группок, которые при виде них расступились в стороны. Возможно, если бы Кеко была одна, ей бы пришлось протискиваться, но хватило того одного раза, когда Хидеки просто сделал шаг вперед к заслонившим проход ученикам не отреагировавшим на «дайте пройти». Как уже успели запомнить даже самые недалекие из среднеклассников, сила равна перемножению ускорения на массу, и если с ускорением у Хидеки, возможно, и имелись проблемы, то масса компенсировала этот недостаток с лихвой. Заслонившие проход, «не услышавшие» просьбы дать пройти одноклассники Хидеки разлетелись в стороны как кегли при страйке.

Сидели Хидеки с Кеко не на соседних партах, но достаточно близко, чтоб таких проблем не возникало.

Уроки тянулись, до обеденного перерыва, и за Кеко с Хидеки заглянула Катари, и для разнообразия не одна.

— Сестрица, Хидеки-кун, идем обедать! Поговорим о концерте, о том, как сестренка классно со мной выступила.

Одноклассники Хидеки и Кеко навострили уши, но больше ничего узнать не удалось, компания из трех девушек и Хидеки уже вышла. До них донеслось только:

— Коната-сан очень была тебе благодарна, Хидеки-кун, и даже передала кое-что к обеду.

Кто-то из одноклассников-отаку поискал и нашел, что день назад был концерт «Яркой улыбки» в соседнем городе и одна из айдолов там раздвоилась, как было в начале ее карьеры. И сам концерт прошел очень успешно, и была новая песня, которая пока есть только в концертной записи.

Гила только порадовалась про себя, что такой удачный ход Хаире изолировал Кеко Аме, а то против нее у Гилы уже совсем не было бы шансов. Неизвестно, насколько она в этом была права, но то, что несмотря на бойкот, у большей части класса возникла сильная заинтересованность, а отаку помешанного на айдолах вообще пришлось чуть ли не силой утихомиривать, все порывался прервать бойкот и поговорить.

— Ну они же говорили про Ко-чан, про супер-дупер-милую Ко-чан! Про…

Взгляд Гилы пообещал отаку, что если он не заткнется и не продолжит провоцировать остальных, ему будет нечем смотреть на айдолов, и, в лучшем случае он сможет их только слушать.

Возможно, если бы Хидеки с Кеко остались пообедать в классе вместе с Катари и ее подругой, то кто-то из класса не выдержал и забил бы на то, что все договорились полностью игнорировать эту пару. Но Хидеки с Кеко предпочитали хотя бы во время перемены более приятную атмосферу, поэтому в классе обедать не оставались с того момента как Кеко и Хидеки решили противопоставить себя классу. Их противостояние в конце концов и привело к бойкоту, последний же еще меньше стимулировал их желание оставаться в классе больше необходимого.

И все продолжалось. Никто в классе не говорил с Хидеки или Кеко. Их присутствие или отсутствие старались игнорировать заново каждый раз после случая, что вызывал интерес, и даже те, кто был против такого образа действий, пришли к тому, что следовало — к равнодушию.

Мато-сан рассказывал, что у северо-западных варваров, с одним он то ли работал, то ли учился, то ли служил даже есть песня-притча, про жирафа, попугая или еще кого. Обычно Мато-сан объяснял четко и ясно, но эту притчу Хидеки не уловил, понял только, что равнодушная поддержка авторитетов способно развалить любой порядок вещей.

Равнодушие вообще одна из страшных вещей в мире как минимум по той причине, что тому, кто поддается равнодушию, кажется, что он не делает ничего плохого. И в определенной степени он прав. Равнодушие на уровне особи — первичный эволюционный механизм выживания, в определенный момент позволяющий большей части популяции выжить. Когда одного из их сородичей начинает жрать тигр и пожираемый заживо сородич начинает визжать, все остальное племя знает — надо бежать, тут — тигр!

Правда, работало это только в краткосрочной перспективе и только для особи, а не для группы или на уровне вида. Потому как, если тигр повадился ходить кушать таких вкусных обезьянок, не защищающих сородичей, зачем ему охотится на сбившихся в стадо и держащих круговую оборону копытных? Проще же забрать одного. Потом еще одного. А потом… Ой, кончились. Поэтому для желающих выжить в долгосрочной перспективе обезьянок надо или далеко уходить всему племени, или с летящими в сторону хищника палками и камнями объяснить тигру, где он не прав.

Собственное равнодушие проще простого объяснить и оправдать, и много всякого можно пристегнуть к собственному равнодушию. Принцип меньшего зла: «лучше потерять одного, чем всех». Стадный инстинкт: «все побежали/задразнили/кинули камень и я — тоже». Принцип невмешательства. «Меня не трогают, и я не трогаю, а то будет хуже.»

Равнодушие, неприятие чужой боли, невмешательство может длиться долго. Вот только рано или поздно это приводит к ситуации «а когда пришли за мной — за меня уже не было кому вступиться». Возможно, тот нескладный парень, мимо сцены избиения которого ты прошел даже не подумав, хоть в полицию позвонить, лет через пять будет так же равнодушно смотреть, как тебя сбивает машина и тоже спокойно пройдет мимо, хотя без особых проблем может позвонить в скорую. Может, он позвонит. А может — и не позвонит. Равнодушие дает иллюзию отказа от выбора. Ведь ты же ничего не делаешь. Ты же не делаешь ничего плохого, ведь так?

Вот только не делать выбор — это тоже выбор. Если ты не делаешь ничего, то ты и не делаешь ничего хорошего. Молчать в тряпочку при виде творящегося на твоих глазах непотребства — это значит молчаливо его поддерживать. «Стоп!», «Хватит!» да даже «это немного чересчур!» — все эти слова, вовремя произнесенные могли бы, возможно спасти множество людей. Или хотя бы простое короткое «Берегись!»

Кеко и Хидеки в школе были вместе почти все время, но все же были моменты, когда им приходилось разделяться. Таких ситуаций было мало, но они были. Иногда Катари срочно требовалось посекретничать со старшей сестрой. Как бы неудобно ни было об этом говорить, но пойти в женский туалет Хидеки не мог, правда, на всякий случай старался быть неподалеку. Ну и отдельным испытанием была физкультура.

Они расходились прямо у раздевалки на перемене до урока, и до наступления холодной погоды виделись только после прошедшего урока. Их не трогали, но быть совсем одному было неприятно.

То, что Кеко и Хидеки на спорте было поодиночке — было исключительно плохо. Но их немного спасало то, что осень уже полностью вступила в свои права — стало холодно, и даже Кента-сенсей редко проводил уроки не в спортзале. А к концу зимы этот учебный год наконец-то кончится…

Поэтому с наступлением холодов, для них двоих все стало получше, они хоть могли видеть друг друга во время занятий — занятия спортом проходили и для мальчиков, и для девочек в одним и том же спортзале, просто в разных частях. Было бы лучше, если бы и занятия для них обоих проводил Кента-сенсей, но нет, у девочек была своя учительница. И если Кента-сенсей своими указаниями находил Хидеки пару или работал с ним в паре сам, то Хана-сенсей пускала все на самотек, потому что считала «девочки сами должны разобраться».

Хидеки, еще со времен своего последнего класса младшей школы считал, что затишье — это не к добру, и ждал какой-то подставы. Он старался не выпускать Кеко из виду по возможности, отслеживая людей и вещи вокруг нее. Ну и ему в самом деле нравилось на нее смотреть чисто из эстетического удовольствия.

Поэтому когда на сложенных матах сначала закачался, а потом и стал падать прямо на Кеко непонятно как там оказавшийся ящик с баскетбольными мячами, Хидеки успел это заметить и отреагировать. Ящик это должны были видеть остальные ученицы, они не могли этого не видеть, но помогать ей или предупредить ее никто и не подумал. Впрочем, Хидеки ничего другого и не ожидал. Наплевав на окружение, на ход урока, и даже сбив с ног кого-то, вроде бы худого «типа друга» Хаире Хидеки со всей возможной скоростью понесся туда, где стояла Кеко.

— Казуми-кун, что такое?.. — донесся до него голос Кенты-сенсея.

Хидеки несся, не обращая внимания ни на что, резонно допустив, что с Кентой-сенсеем он уж точно сможет поговорить и объяснится. Но позже.

Полное имя учителя физкультуры в тот день занимавшегося с мальчиками было Ивао Кента. Имя его можно было прочитать как «крепкий каменный человек» и иначе как «Айронменом» или «Железным человеком» его в школе и не называли. Ходили слухи, что он был победителем чемпионата по дзюдо, что долгие годы служил в тайном подразделении частей Самообороны, что прожил несколько лет на острове, попав туда с одним-единственным ножом и «Историей чудовищ» в редакции 1920 года. Наиболее яркими были слухи, что Кента-сенсей успешно соблазняет всех учителей классической японской литературы в этой и соседних школах, невзирая на пол и возраст. Учитывая, что в этой школе учительницей классической литературы была немка с большой грудью и таким знанием японских обычаев, что даже университетские профессора истории могли выйти в коридор поплакать, а еще они с Кентой-сенсеем часто вместе обедали, слухам верили.

Слухи про Кенту-сенсея ходили самые разные. Но что точно было правдой, так это то, что Кента-сенсей отличался твердым характером и нежеланием идти на компромиссы в принципиальных для него вопросах. Таких, как несправедливое отношение к ученикам, или попытки педагогического состава закрывать глаза на неприятные моменты школьной жизни.

Поэтому, когда он увидел Хидеки, бегущего в сторону девушек, качающуюся корзину с мячами, и еще несколько девушек, спокойно смотрящих на то, как она вот-вот упадет на голову Кеко Аме, и не сделавших ни одной попытки ни ее предупредить, не оттолкнуть, он понял, что его подозрения подтвердились. Как он заметил довольно давно в классе 3–2 все очень и очень плохо в социальной сфере. Хидеки Казуми и Аме Кеко, то и дело оставшиеся в одиночестве при разбиении на пары или группы в спортивных играх, давно вызывали его подозрения, и он поговорил по этому поводу с Мизури-сенсей, их классным руководителем. И пусть та заверила его, что все под контролем, сомнения его до конца не отпустили. Кента-сенсей одобрительно хмыкнул, увидев, как кричавший что-то на ходу Хидеки откидывает Кеко в сторону и сам получает по голове краем упавшей корзины.

Покачнувшаяся и упавшая на пол спортзала боком, Кеко тут же вскакивает и подскакивает к упавшему на одно колено от удара Хидеки, помогает ему подняться и уведомляет Хану-сенсей:

— Мне надо отвести Казуки-сана в медпункт, Хана-сенсей, Кента-сенсей — Кеко дожидается кивка от Кенты-сенсея, и, не тратя ни одной лишней секунды на подтверждение от Ханы-сенсей, уводит Хидеки из спортзала.

Кента-сенсей потратил несколько минут на разговор с Ханой-сенсей, попросил ее проследить за мальчиками, которым, дал по пятьдесят отжиманий, приседаний и прокачки пресса, после чего сам тоже поспешил в медпункт.

— У Казуми-сана сильный ушиб плеча, небольшой ушиб колена. Признаков сотрясения мозга нет, хотя мозг обнаружен. Аме-сан тоже немного ушибла колено в остальном же в полном порядке.

— Спасибо, Комаки-сенсей, — коротко поклонился Кента-сенсей. — Можете, пожалуйста, написать заключение?

* * *

В кабинете директора разговор проходил не на повышенных тонах, но Ишура Ланти предпочел бы, чтобы в его кабинете был бы кто-то пусть и более шумный, но хоть в какой-то степени подверженный его влиянию и поддающийся уговорам. Кента-сенсей же менять свою позицию не желал.

— Нет уж, Ланти-сан, все закончилось не так страшно только по случайности. И нельзя сказать, что никто не пострадал.

Ланти с недовольством посмотрел на Кенту-сенсея. Он-то отлично знал сколько правды в тех самых слухах. А правды в этих слухах было достаточно, чтобы «боевое братство» Сил Самообороны могло ощутимо вступиться за одного из своих. И поэтому он знал, что жалобы на беспокойного учителя в администрацию по линии образования не будут иметь никакого эффекта, а достаточной причины, чтоб учителя уволить у него не было. А без достаточной причины Комитет по занятости учителей его сожрет без соли, и тут как бы самому с должности не улететь после скандала и его причин. Ну а еще, как бы ни плакалась сестра, племянник уже совсем отбился от рук и стоит его немного призвать к порядку. Правда, сестра и мама мозг вынесут. Ланти скривился:

— Так что вы предлагаете, Кента-сан?

Кента сам отлично знал, что большинство из тех мер, что могут предпринять учителя против буллинга, абсолютно бесполезны. В приличной степени это и было причиной, по которой многие учителя и предпочитали ничего не делать.

— В ближайшую неделю обещают относительно хорошую погоду, относительно теплую. Без сильных дождей. Я предлагаю небольшую недельную внешкольную поездку. Если класс еще не прогнил окончательно, то должно помочь. Ведь совместные лишения сближают. А если все будет совсем плохо, — Кента-сенсей вздохнул, — тот как минимум ближайший месяц у них не будет ни сил, ни желания на всякую ерунду. А там уже почти конец года, и я надеюсь, что в следующей школе Казуми-куну и Аме-сан повезет больше.

Ланти покривился, выискивать фонды на внешкольную поездку не надо было, фонды были, но у него были уже идеи получше, как их потратить. Вот только избавиться от этой головной боли, успокоить, хоть ненадолго, строптивого учителя, и немного приструнить племянника одновременно, пожалуй, этого и стоило. Так что, если на одной чаше весов возможное расследование по поводу буллинга, еще и по инициативе учителя, а с другой внеплановая поездка, то лучше уж последнее.

— Хорошо, Кента-сан, поездку я организую, но все мероприятия во время поездки — на вас. Только недельную — не могу, противоречит уложениям Министерства образования. Четырехдневную еще можно, но это максимум, что можно сделать быстро. Ах да, если едет весь класс, то едут и девочки, а значит, нужен и учитель-женщина, нет, Ваисфоксен-сан может и согласилась бы, но логичнее, если это будет классный руководитель, — подсунул напоследок еще одну ложку дегтя директор, не дав даже возможности для Кенты-сенсея высказать ожидаемую от него просьбу.

— Ваисфоксен-сенсей сама может давать уроки по нахождению в дикой природе, но и в самом деле, прямого отношения к классу 3–2 не имеет.

Как бы ни хотел Кента-сенсей по этому поводу спорить, логика в рассуждениях директора была железной.

Глава двадцатая. Осень, природа и много совместных испытаний

«Школа уведомляет, что ваш ребенок с 25 ноября по 28 ноября принимает участие в специальном мероприятии на природе. Отсутствие разрешено только по медицинским показаниям. В случае отсутствия без уважительной причины руководство школы будет вынужденно принимать самые суровые меры воздействия, вплоть до исключения».

Тон отправленного родителям письма был весьма жестким, так что даже те родители, что не были в особом восторге от поездки своего ребенка поздней осенью на природу, не имели особого выбора. Заработать исключение за три месяца до выпуска было весьма недальновидно. До тех же из родителей, кто смог навести справки, было доведено, что дети и так были в шаге от исключения из-за «неэтичного поведения». Насколько это соответствовало правде, никто из родителей выяснять не пожелал.

* * *

— Мизури-сан, вы уже достаточно опытный наставник пусть и так давно пришли в нашу школу, — Ланти-сан не мог себе позволить дать провести данный разговор кому-то другому, так как сам был инициатором того, что у Мизури-сан будут очень нелегкие три дня на ближайшей неделе, — Поэтому и дать кому-то другому сопровождать ваш класс решительно невозможно. Наверно нам бы стоило серьезно поговорить о вашем классе и его проблемных учениках немного раньше.

Что Ланти-сан имел, ввиду, что хоть и Мизури-сан — учитель довольно молодой, неопытной ее назвать нельзя. И что проблему буллинга нельзя было пускать на самотек, пусть даже одним из нарушителей является его племянник.

— И я прошу прощения, — коротко поклонился Ланти-сан, — Что не уделял данной проблеме достаточно внимания.

— Я тоже прощу прощения, — еще ниже поклонилась Мизури-сан, — И надеюсь, что таким образом проблема будет решена.

Ритуальные фразы, позволяющие обоим сохранить лицо, были сказаны. Мизури-сан приносила себя в жертву на эту поездку, но взамен проблемы в ее классе и ее непринятие мер к буллингу обсуждаться не будут.

* * *

— Повторяем как на тренировке у автобуса. Вытащили палатки из сумки. Уложили темной стороной вниз — это пол. Собрали прут, его части на веревочке, потеряться не должны. Что?! Потерял кусок прута? Порвал веревочку в прошлый раз… Ну, ищи в сумке, как соберешь прут, зови. Для всех! Продели прут через проушины и надели на крючки на концах прута. Мотояма-сан, пруты крест-накрест, а не по сторонам. Маномото-сан, сойдите с середины палатки, а то прут не получится закрепить. Да-да, Мизури-сан, уже ставлю. — Спокойный и уравновешенный голос Кенты-сенсея летел над относительно организованной толпой потерявшихся школьников поторапливая, успокаивая и исправляя ошибки.

Для класса 3–2 и его классной руководительницы, поездка на природу поздней осенью обернулась настоящим кошмаром, который все с ужасом и болью вспоминали еще долго.

Из города, вышедший с самого раннего утра автобус ехал не то чтобы долго, но следы последнего крупного поселка миновал уже на первом часу, а остановились они, когда уже прошло уже два. Все вышли из автобуса, вытащили как свои пожитки, так и предоставленный школой, а точнее, самим директором, запрошенный инвентарь. После чего автобус ушел и напротив Кенты-сенсея оказалась недовольная, но молчаливая толпа учеников, бросавшая недовольные взгляды то на него, то на Хидеки, то на классную руководительницу, которая сам по себе не выглядела уверенно и немного дрожала от ветра.

— Вы знаете, зачем вы тут собрались? — Кента сенсей не стал рассуливать, а решил сразу поставить вопрос ребром.

Ученики этого довольно мрачно выглядевший класса, с его не менее мрачной его руководительницей, все в зимней школьной спортивной форме и легких куртках неприветливо оглядели Кенту-сенсея. Которому, что никого не удивляло, все эти взгляды были до пряжки на ремне или немного выше.

— Потому что никто не предупредил Аме-сан? — Наконец, расхрабрился под взглядом учителя кто-то из задних рядов.

— Это не отвечает на вопрос «зачем», — ответил еще более хмурый Кента-сенсей. — Мне нужна не причина, а цель. И цель эта — ваше сплочение!

«Ну или чтоб вы окончательно задолбались». — подумал про себя Кента-сенсей.

— Жаль, конечно, что директор не дал времени побольше, — ученики и Мизури-сенсей при этой фразе благословили такого доброго директора. — Но это значит, что за три дня всем надо сплотиться еще сильнее. И я использую эти дни для вашей пользы по максимуму.

Нельзя сказать, что ученики не сплотились. Их сплоченность в ненависти к Кенте-сенсею, как к главному мучителю, и к Анпан-куну, как главной причине мучений выросла до просто невообразимых величин. Правда, еще в первый день они хорошо поняли, что показывать настоящие чувства — очень плохая затея. И то, что Хидеки так же бегал и страдал как и они все, совсем не помогало его одноклассникам успокоится. Правда, вскоре им стало не до этого, но привело все только к временной заморозке негатива, который просто был зажат и готов был выплеснуться позже. Возможно, будь у Кенты-сенсея больше времени, или будь он классным руководителем, отслеживающим настроение в классе, или если бы ученики были постарше и более вменяемые, у него бы получилось их вразумить. Но пока что все, чего он добился так это того, что одноклассники Хидеки и Кеко научились лучше скрывать свои чувства. Бойкот они прекратили, как минимум внешне, общаться с Кеко и Хидеки никто особо не стремился, да и сами Хидеки с Кеко особо не стремились ни с кем общаться.

Класс очень многому научился и многое прочувствовал за эти несчастные три дня. Как замечательно мотивирует после похода по лесу часами по лесу с самого утра знание, что «еще километров пять» и придем к лагерю, где можно будет отдохнуть. Как ставить палатку под дождем, и как хорошо быть внутри, когда уже поставлена. Там, внутри, возможно, еще не очень тепло, но хотя не дует ветер и нет дождя. Как тяжело тащить по лесу керосиновые обогреватели и запас керосина в запаянных пакетах-емкостях, как тяжело их раскрывать без ножа, чтоб добыть горючее. Как можно ходить из палатки в палатку в поисках спичек или зажигалки, и какое это счастье, когда искомое найдено, а значит, и у тебя в палатке будет тепло. Ученики по-новому оценили многие из тех удобств, что до этого воспринимали как должное, но главный урок, который старался вдолбить им в головы Кента-сенсей, так и не усвоили.

Внешние признаки бойкота исчезли, но атмосфера в классе все еще была очень нездоровой.

Так пролетел месяц, пронеслись Рождество и Новый год, которые Хидеки и Кеко провели вместе, равно как вместе пошли в храм на новый год… И уже маячил конец года, выпуск и конец их прозябания в этой школе. Но неожиданно Кеко с Хидеки почти единогласно выбрали комитет, ответственный за подготовку к празднику после церемонии окончания года. И, если Хидеки видел в этом только еще одну возможность для их класса напоследок над ними издеваться, то Кеко все это показалось намного более опасным. Если не смертельно опасным, то где-то очень близко. И, поскольку, Хидеки не разделял ее опасений, она решила все проверить сама.

И сейчас Кеко собиралась выбить ответы из той, кто первой предложила их кандидатуры в комитет, а значит, не знать об этом она не могла.

Сделать так, чтоб староста Ямагава задержалась до темноты в школе, было плевым делом, поскольку Кента-сенсей взял за обычай время от времени общаться с ней и Хидеки на предмет того, все ли в порядке. Всего-то надо было как бы между прочим пожаловаться Кенте-сенсею на то, что их с Хидеки насильно запихнули в комитет по празднику, а староста по этому поводу навесила на их еще и дополнительных обязанностей. Потом прийти на «разговор» уже с классной руководительницей Мизури-сенсей. Успокоить напрягшегося Хидеки. Смотаться домой вместе с Хидеки и вернуться обратно в школу уже в одиночку. И поговорить.

Интерлюдия одинокой девушки в темноте

Школа и так не нее уже давно навевала тоску, а в последнее время так и совсем не приносила былой радости. Как она радовалась, когда в этом году у нее получилось не только стать старостой, но и присоединиться к группе подружек Гилы Терикото, пусть и не из близких, но все равно. Но потом ей постоянно приходилось выбирать: исполнять как следует обязанности старости или быть подружкой Гилы. Как подружкой?.. На подхвате… Ее долг и кое-какие убеждения о правильных поступках, постоянно противоречил с тем, что ей надо было делать, чтоб оставаться подружкой, и она уже задумывалась, не сделала ли она уже слишком серьезную ошибку. Все-таки далеко ей до людей, которых и с рычагом не передвинуть. Ямагава поежилась. Холодно. Темно и тускло. И погода сумрачная, и на душе тускло.

Если летом, весной и ранней осенью в школе до вечера оставалось не так мало народу, то поздней осенью и зимой ученики предпочитали не задерживаться. Нацуки Ямагава и сама очень не хотела тут сидеть, но делать было нечего. Как бы она ни относилась к Аме, по вине которой на нее сегодня свалили дополнительную работу, работу надо было доделать, все же она была старостой и была ответственной за определенные вещи. И даже если она по «просьбе» Гилы попыталась навесить еще работы на Аме, против Кенты-сенсея не попрешь, а то что именно он стоял за «разносом» от Мизури-сенсей она не сомневалась. Ямагава уже была близка к финалу, она переделала почти все, что собиралась, как вдруг на всем этаже погас свет…

Ямагаве тут же вспомнились все не так давно повторенные во внеплановой поездке школьные легенды. Немного подрагивающими руками она зажгла на смартфоне фонарик и решила выйти в коридор, сидеть в темном классе темной школы было еще страшнее. Сегодняшний вечер, уже почти ставший ночью, вдобавок ко всему был безлунным и пусть снаружи, во дворе школы, горели фонари и было относительно светло, здесь, в одиночку в пустом классе было холодно, темно и очень страшно.

Ямагава вышла в коридор и включила смартфон, чтоб хоть что-то разглядеть. Немного в отдалении от себя она услышала тихие шаги, и в дрожащем свете света смартфона показалась фигура невысокой миниатюрной девушки с распущенными волосами. Смартфон тут же выпал из дрожащих рук Ямагавы и светя лучом запущенного фонарика во все стороны, улетел куда-то к приближающейся фигуре. Фигура была темной, и Ямагаву пробила дрожь. Та сделала еще несколько шагов, на секунду остановилась, явно разглядывая Ямагаву, и легкий смешок разнесся по коридору. У Ямагавы подкосились ноги и она упала на колени.

— Красное или синее, Ямагава-сан, — Подошедшую девушку свет смартфона немного подсветил, и она выглядела уж совсем страшно. Ямагава, и так перепуганная, после этих слов побелела так, что сама уже стала походить на призрака. От испуга она не могла сказать ни слова. История о Ханако-сан спрашивающей о цвете и по итогам ответа либо добывавшую из жертвы красную кровь либо душившую ради синего лица не так давно в их классе пересказывали заново. Но время шло, она молчала и все еще была жива, поэтому через какое-то время Ямагава все же немного пришла в себя. Ямагава даже в таком подавленном состоянии кое-что сумела осознать. Голос спрашивающий ее, не был потусторонним и даже был ей немного знакомым. Фигура повела рукой, запуская руку в потайной карман юбки.

И через мгновение в тишине пустого темного коридора раздался еще один звук. Четкий звук. Звук этот не был потусторонним, но в классе 3–2 после яркого «танца с канцелярскими ножами» звук этот четко запомнил каждый из одноклассников Хидеки и Кеко. Звук выдвижения лезвия канцелярского ножа.

— Ямагава-сан, — Ямагава наконец-то опознала собеседницу. Кеко Аме, ну конечно. Та совсем не была потусторонним призраком или злым мстительным духом. Но для самой Ямагавы уже не было особой разницы. Злая мстительная одноклассница лично для нее была ненамного лучше злого духа. — Я расскажу тебе историю, Ямагава-сан.

В тишине школы раздавался тихий голос:

— Жила-была девушка, которая решила, что в третьем классе средней школы у нее появился шанс завести друзей, — Слушавшая историю Ямагава-сан, тут же подумала, что это начало могло бы быть и ее историей, — И жил-был парень, который давно не только друзей в школе завести отчаялся, но и вообще не рассчитывал, что близкие люди у него будут. И девушку ее «подруги» шантажом заставили признаться парню, чтоб он ее отшил. Как ведь, Ямагава-сан? А потом заставили ее с ним порвать. А когда они снова начали сходиться… Ты знаешь, Ямагава-сан, что Хидеки чуть без рук не остался? Я уже молчу обо всем остальном. Связывать тоже надо уметь, но трое суперхрабрых парней так его боялись, что связали так, что ему пришлось бы отрезать руки… Хочешь узнать, как это жить без кистей рук, Ямагава-сан? Ну или не иметь возможности ими пользоваться, а, Ямагава-сан? — Темная фигура повела рукой, в которой был зажат канцелярский нож и раздался еще один щелчок.

Тихий спокойный даже где-то нежный голос и раздавшийся щелчок напугал Ямагаву-сан так, что если бы она незадолго до погасшего света не была в туалете, то под ней уже расплылась бы лужа.

— Не… Нет… Не надо, Аме — сама… Я не…

— Не надо? Ты «не» что? Не виновата? Не знала? Не участвовала? Не поддерживала?

Староста Ямагава опустила голову. Она ничего не могла сказать против. Она знала. Отлично знала. То, что издеваются на Казуми Хидеки. То что издеваются над самой Кеко Аме. Она отлично все знала и пусть даже прямо не участвовала, то как минимум не останавливала, а значит, молчаливо поддерживала. Да у нее были причины. Да, она от своих действий чувствовала себя плохо, но она не останавливалась сама, и даже не думала остановить других. Ей было страшно, она боялась остаться одной. И она не делала ничего. Она не могла ничего сделать. Не могла… Или не хотела?

— Ямагава-сан, я даю тебе шанс. Шанс не чувствовать себя виноватой всю оставшуюся жизнь. Ты инициировала ситуацию, по которой я и Хидеки оказались в комитете по организации праздника. Значит, тебя кто-то об этом попросил. — Раздалась серия щелчков, но Ямагава поняла, что это был шум от закрытия лезвия, после чего Кеко убрала нож в карман. — Расскажи мне хоть в общих чертах, что они задумали, и я постараюсь, чтоб ты не особо пострадала. Мой Хидеки-кун очень умный, и если я догадалась, что ты замешана, то и он догадается. Возможно, после того, что случится, но догадается точно. Я, возможно, сейчас тоже не особо милая, но по сравнению с Хидеки, если он разозлится… Потом, наверное, пожалеет… Или нет… Но тебе это уже будет не особо важно…

— Я не знаю… — Ямагава слегка дрожала, но было это от холода, от страха или еще от чего, она не знала сама. — На празднике… Вы должны оказаться на сцене в самом конце праздника…

— Понятно… — Протянула Кеко. Этот кусок информации уже был важным и позволял хоть что-то планировать. — Ну хорошо. Я пока не буду делиться сомнениями с Хидеки, но если ты мне не позже расскажешь новой полезной информации, мне тебя будет тяжело защитить. Но сейчас мне хватит этого. Ладно. — Кеко Аме усмехнулась, и Ямагава ото всей души пожалела, что соблазнилась легким путем и не попыталась стать подругой Аме. Если она хоть вполовину была за нее, как за своего Хидеки, то ее школьная жизнь дала бы ей настоящую подругу. Но сожаления сейчас были бессмысленны. Аме же решила заканчивать. — Пока-пока, Ямагава-сан. До завтра. — Кеко пнула поближе к Ямагаве ее смартфон все еще включенный в режим фонарика и исчезла в темноте. Вскоре зажегся свет, но прошло не менее десяти минут, до того как Ямагава смогла подняться на ноги. К концу этих десяти минут она сделала свой выбор.

Если вы равнодушно смотрите на мучения кого-то другого, значит, однажды кто-то так же равнодушно будет смотреть на ваши. Истина, которую Ямагава, наконец, осознала в полной мере, возможно, когда-то определит и другие поступки в ее жизни.

Интерлюдия наблюдателя

Старшая школа Кей.

День оглашения результатов поступления.

Сора Аоки, учитель и будущий классный руководитель еще не сформированного класса 1–3 школы Кей, любила приходить этот день к доске результатов и поглядывать на своих будущих (возможно) учеников. Очередной (проблемный) выпуск уже практически свалил в туман высшего образования… Интересно, как там будет отжигать эта парочка из отаку и бешеной принцесски. Новый студсовет их полностью заменил уже полгода назад, только казначей все еще была в деле. Как же Аоки хотелось влепить им хоть предупреждение за все хорошее, но Касаи-сенпай удержала. И наверное, была права. Проблем они принесли немало, но и решили тоже довольно много, пусть и некоторые методы Усады ей самой казались сомнительными. Хоть и работали и работали неплохо.

Сора помнила, что три года назад также перед началом учебы она и их видела. Обоих. Принцесска в подогнанной по фигуре школьной форме откуда-то совсем издалека, Соре эта форма не была знакома, своим холодным взглядом оглядела оценки лучших учеников, немного скривилась на долю секунды, повернулась и тут же быстро ушла. Как знала Сора, ее место было вторым, что объясняло ее недовольство. А издалека заметный отаку, пришедший в оранжевой футболке и красной курточке, просматривал оценки долго, начиная с самых последних по результатам, и до лучших пяти десятков поступивших, явно нашел свою фамилию, усмехнулся и, все также ухмыляясь оглядел собравшийся народ и неторопливо ушел. Не заметить, что первую, что второго было нереально.

Сора отогнала воспоминания. Пришло новое время и новые ученики.

Результаты поступления только-только вывесили, и поток пришедших пораньше студентов выдвинулся смотреть и искать свои имена. Для Соры в толпе пришедших раньше выделилась одна группа, точнее, пара из мальчика и девочки, в форме одной и той же школы, вроде из какой-то соседней префектуры. Ученики средних классов редко становились парой и еще реже как пара приходили поступать в одну школу. А эти двое явно были близки и явно были парой, дистанция их была той, которая по опыту Соры была допустима для старых любовников или очень близких друзей. Но то, какими взглядами они одаривали друг друга, последнюю версию хоронило на месте. Сора даже почувствовала небольшой укол зависти. Понятно, что для «большой и чистой любви на всю жизнь» для них еще рано, и шансы, что они скоро разойдутся велики, но… Такие близкие отношения завораживали даже ее, одинокую учительницу слегка за тридцать. И самую чуточку раздражали. Пусть даже Касаи-сенпай постарше и не париться по поводу собственного одиночества, но это же Касаи-сенпай!

Сора еще раз оглядела парочку. Миниатюрная девушка с такой фигурой и личиком, что ей бы позавидовала половина айдолов, чем-то даже похожа на одну из айдол-группы их района, как ее там… Неважно. Парень был полным, почти толстяком, правда, лицо его было довольно миленьким… Пухленький, миленький такой… Обнять и… Сора-сенсей напомнила себе, что она учительница и не сетаконщица. Точно, не сетаконщица! Каким бы милым ни был мальчик. Да он на нее и не посмотрит. И совсем не потому, что она не очень. Школа Кей славилась своим уровнем и желающих поступить красоток хватало. Передвигались они обычно стайками, и к подобному цветнику мало кто мог бы остаться равнодушным. И несколько таких стаек порхали туда-сюда напротив досок с результатами, приковывая заметное внимание. Мало кто мог их проигнорировать и не проводить взглядом, но неизвестный пухленький парень входил в число тех, кому на такие внешние помехи было наплевать. Если он на кого-то смотрел, так только на ту, что была рядом с ним. Это было так мило, что Сора почти прослезилась. Но неожиданно картина поменялась. Обходившая доски с результатами пара наткнулась на группу парней из средней школы из старого рабочего квартала. Школа эта обладала крайне плохой репутацией, и, по слухам, восемь из десяти хулиганов города учились именно там.

Сора уловила, что вот-вот будет конфликт, когда парочка парней попыталась подкатить к девушке, с которой был этот парень, игнорируя его самого. Та резко что-то ответила, и от возможной реакции парней была задвинута за спину. Парень, что был с ней, что-то сказал и поднял кулаки к лицу. Подходящая к месту конфликта Сора поняла, что он был готов драться со всей четверкой. Поняли это и парни.

— Я готов, хоть со всеми сразу, хоть с каждым один на один, но к Кеко вы не подойдете.

— И ты, и подружка твоя с зубками, прости, был не прав, знал бы что ты такой боевой, так бы не говорил. Но если хочешь, приходи в клуб единоборств на улице Хризантем, 6, устроим один на один.

— И приду, — кивнул тот. — Но по возможности, так что скоро не жди.

Группы разошлась. Пухлик с девушкой продолжили смотреть на результаты, равно как и четверка парней. Сора уже собралась уходить, как услышала фразу одного из друзей зачинщика:

— Кори-кун, а почему ты отсту… то есть не стал дальше того?

— Смысла не было. Ты на парня смотрел и видел только его лицо, а я видел еще и выражения на лице его подружки, не смотри, что маленькая, там такая фурия. И если парень на кулачках приготовился, то она руку в карман опустила, причем таким выверенным отработанным движением. Не надо с ними ссорится на пустом месте, мы все же были не правы. Пухлик и фиг с ним. Зато боевой. И подружка такая же. А на татами я бы смахнулся, он явно кое-что умеет, интересно. А ради чего ссориться? Ради девицы, которая себе скорее горло перережет, чем в твою сторону посмотрит. Нафиг-нафиг.

Тут Сора увидела, что и парень, и девушка наконец-то нашли свои фамилии в списке поступивших, равно как и первый из этой четверки недохулиганов…

Не дай Ками-сама, еще в один класс попадут. И не дай Ками-сама, ко мне.

Сора вздохнула. Все может быть.

— Ну хоть будет не скучно. — пробормотала она себе под нос и немного повеселела.

Глава двадцать первая. Ослепительная идея для бала маскарада

— И, согласно голосованию всех третьих классов, королева и король света Хаире Лин и Гила Террикото… на втором месте. А королем и королевой выпуска выбраны одни из основных организаторов мероприятия: Король и Королева демонов Казуми Хидеки и Кеко Аме. Прошу выйти на сцену.

Хидеки и Кеко начали подходить со стороны кулис, там где они следили за ходом праздника и занимались организацией. В зале они промелькнули только ради показа костюмов, и то крайне ненадолго. Они пусть и были в бюллетене на выбор короля и королевы, не обращали на это слишком много внимания.

Синхронно с тем, как подходили Кеко и Хидеки, Хаире и Гила тоже подошли поближе к сцене, надо сказать довольно невысокой, ступеньки на две выше уровня зала. Хидеки и Кеко поднялись на сцену и встали рядом с микрофоном, как раз там, где и было задумано. Гила нащупала в кармане контроллер дистанционного управления. Как же долго она ждала этого момента, как долго она улыбалась и хотела отомстить. Вот-вот ее время настанет. На Хидеки и Кеко попытались надеть пластиковые короны с уменьшающими давление пластиковыми подушечками снизу. Хидеки подошел к микрофону, оглядывая зал. Сейчас! Гила надавила на кнопку.

Раздался треск и литров пять — семь жидкости выплеснулось вниз.

* * *

Первоначальная идея была простой. Гила позаимствовала ее из старого гайдзинского фантастического фильма: выбрать Анпан-куна с его подстилкой в короля и королеву бала-маскарада и вытащить их на сцену. Потом облить чем-то попротивнее в момент их ложного триумфа иподнять на смех. Поскольку ни Кеко, ни Анпан-кун никогда не проявляли сверхъестественных способностей, в отличие от девицы из гайдзинского фильма, то тут бы все и закончилось. Гилу не сильно смущало то, что эти действия были спланированы одной из главных антагонистов в фильме — все равно эти гайдзины ничего не понимают, а вот идея хорошая.

— Кровь немного сложно достать, да и противная она, — скривила носик худенькая и балованная Рифу Маномото, одна из ближайших подруг Гилы, — Надо, что-то, что мерзко пахнет, как из туалета.

— Фу, Рифу-чан, — подключилась вторая из ближайших подруг, почти гяру, всегда бесстыже одетая пухленькая Фуни Тонгари, — Такое можно, конечно, организовать, но делать это в ведро, потом поднимать к потолку, и так, чтоб веревку никто не заметил… Да и вонять будет…

— Привет, — немного безразлично поздоровался только зашедший Хаире.

— О чем болтаете? — вклинился в разговор Кайдзо Мотояма.

— О том, как бы так сделать выпускной вечер незабываемым для Анпан-куна и его подстилки. — Не стала скрывать Гила. — Хотим сделать так, чтоб их выбрали королем и королевой бала, а потом облить чем-то мерзким сверху, кровью, мочей там, штукой для мытья туалетов или еще чем. Но девочки говорят, что ведро поставить сложно, слишком заметно, и вонять будет.

Хаире задумался:

— А если в пакет какой засунуть непроницаемый и закрыть, как этот гребаный Железный Человек показывал.

— А открыть как? — не понял Мотояма, — Веревку так не протянуть… Не взрывать же его?

Хаире ухмыльнулся:

— Я уже говорил, что ты гений, Мотояма? Нет у нас какого знакомого задрота, который на радиоуправлении может что-то такое сделать? Взрыватель-открыватель?

— Фуни-чан, — вроде как вспомнила Рифу, — в Классе 3–1 вроде был какой-то компьютерный отаку, что к тебе подкатывал?

— Фу, он мерзкий… — Скривилась Фуни. — Худой, синяки под глазами, в школу приходит поздно, уходит рано… Единственно, что одет аккуратно, как бы бледно ни выглядел. И иногда розочки мне на парте оставляет… Красивые розочки, но сам он… Еще и якисобу со специями в буфете жрет постоянно и от него специями несет. Мерзкий.

— Но нам очень надо, — напомнила Гила. И даже не стала комментировать, что человека, которого она считает мерзким, Фуни-чан на удивление хорошо знает. Для подобных комментариев сейчас было не время.

— Ладно Гила-сама, — вздохнула Фуни, — попробую. Вот только что ему сказать-то? Зачем мне пакет со взрывателем?

— Скажи… — Хаире задумался… — Скажи, что хочешь со школы, чтоб у тебя в ванну пакет с ароматизатором заливался. Чтоб можно было с телефона или с дистанционки сделать.

Рифу была в волейбольной команде и кое-что вспомнила:

— Хаире-кун, но ведь в спортзале очень высокие потолки. И сквозняки гуляют. А слишком большой пакет/ведро к потолку не поднять. А не очень большим можно промахнуться. Будет мерзко, если кого другого обольет. Получится, что Фуни-чан зря старалась. А хлоркой промахнутся и все. Это ж не уголь или бензин или еще чего взрывающееся или поджигающее.

— А если и в самом деле его бензином окатить? — поразмыслил Хаире, — надо сделать, чтоб никто из наших не стоял. А если еще кто будет близко — то будет их проблема. И приготовить зажигалки. Как раз норм. Много бензина опасно, а пару литров — ерунда, даже если промахнемся. А если уж попадем, то все хорошо

— Но если промахнемся, то что? Надо сделать что-то, чтоб точно попало. Может стать рядом и просто из ведра облить? — Неугомонный Мотояма не мог не сказать свое решительное «ква».

— Не. Если кто-то из нас будет рядом, то он будет наготове. — Хаире не был склонен недооценивать Анпан-куна. Каким бы он там ни был, был далеко не идиотом.

Видимо, сцены фильма навели всех на мысли о том, чтоб что-нибудь поджечь. Весь фильм они смотреть не стали, но вот финальную сцену Гила им показывала несколько раз и идея «горите в пламени моей ненависти» или как-то так компании зашла.

— Можно сделать несколько пакетов поменьше, и если Анпан-кун с Аме-сан будет близко вскрыть все или часть.

— Да и вообще поджигать не обязательно, — пытаясь убедить других, проговорил Хаире, сам не особо в это веря, — Можно просто будет их зажигалкой попугать.

— Только, Лин-кун, — обратилась к Хаире Гила, — у нас ничего не получится, если учителя будут рядом.

— Я поговорю с дядей, — согласился Хаире, — Но от Мизури-сенсей вряд ли получится избавиться, так что надо будет ее чем-то или кем-то отвлечь…

Группа перебросилась взглядами как бы спрашивая друг друга, что делать.

— Ну это может и… — Начал было Хаире, — Телефонный звонок какой-нибудь. Или ученик, которому плохо…

— О! Это я смогу, бро, — Мотояма как всегда, с той же грацией носорога вклинившись в разговор, — я могу там нос разбить, или еще чего, или просто поплакаться, что меня девушки не любят и постоянно убегают.

— Точно сможешь? — По мнению Хаире, Мотояма был тем еще идиотом, — Смотри, я тогда буду просить дядю, чтоб осталась только Мизури-сенсей.

— Я не подведу! — Стукнул себя Мотояма по худой груди.

Они еще раз просмотрели финальную сцену.

— Отлично! Мы его обольем и напугаем! — выкрикнул Мотояма, — и он будет бояться нас всю жизнь.

— Но это как-то мало, — задумчиво проговорила Рифу… — Мы же хотели, чтоб от него воняло!

— Я говорил, что надо облить, бро!

— Да не получится! — уже почти разозлился Хаире. — Он осторожный и что-то заподозрит. Он и на сцене будет только пару минут. Если вообще не свалит. Да и если выйдет на сцену, то только, чтоб корону ему и Аме-сан надели.

— Корона пластиковая… Кто ее готовит, кстати, бро? Может, какие колючки всобачить, или баллончик с чем?

— Не, это тупо. — Фуни решила подключиться, — Но если добавить какую-то подушечку…

— Вроде бы с гелем, чтоб не давило, — продолжила Рифу, — Но вместо геля…

— Поставить что-то крайне вонючее вроде этой жидкости для туалета. — закончила Гила.

— Оно на основе хлора обычно, сис, — проговорил Мотояма. — Что? — ответил он на удивленные взгляды, наличия мозгов у него никто не подозревал, — Я же химию учу…

— Не зови меня «сис», это мерзко! — почти выплюнула Гила, чтоб хоть что-то ответить.

— Как скажешь, бро! — ухмыльнулся Мотояма.

— Эй!

На том и порешили. Оставались технические сложности.

* * *

Первой жертвой «хитрого плана» пал совсем не Хидеки или Кеко, первым оказался Пасо-кун, компьютерный отаку-задрот из класса 3–1. Ну или если смотреть на это с другой точки зрения, первой жертвой стала Фуни-чан, которой пришлось строить Пасо-куну глазки и просить о помощи. Но оставаться в ближайшем кругу Гилы Терикото стоило и не того, как минимум по мнению самой Фуни-чан.

— Пасо-кун, мне кажется, моя кожа стала менее красивой, можешь глянуть поближе. — Начала разговор Фуни показывая во всей красе свое не такое уж и большое декольте.

Но Пасо-куну хватило.

— Н-не знаю, Тонгари-сан, я не вижу разницы, Тонгари-сан…

— Да? Значит, ты постоянно на меня пялишься, если не видишь разницы, дурень.

Пасо-кун с трудом удерживался от обморока — такой явный флирт со стороны девушки, от которой у него голова шла кругом, было для него почти чересчур, чтоб просто оставаться в сознании.

Фуни это тоже заметила и решила сбавить обороты и заодно перейти к делу:

— Пасо-кун, скажи, а ты мог бы мне помочь…

Услышав о ванне, соли и всяком, и осознав, что он приготовит что-то, что позволит его любимой девушке лучше принимать ванну, Пасо-кун не согласится не смог. Хотя пробормотать согласие у него и заняло почти пять минут. Он постоянно начинал бормотать, сбиваться на описание вариантов, о том как лучше и как удобнее, но все же смог дать обещание сделать и быстро.

Фуни-чан, несмотря на все усиливающееся внутреннее раздражение пришлось его терпеливо выслушивать и поддакивать. Пришлось в конце даже обменяться контактами для связи.

— Вот так. Сказал, что через неделю сделает.

То, что сделал, почти не появлявшийся неделю на занятиях Пасо-кун было бы вполне достаточно для какой-то презентации стартапа, оно даже выглядело симпатично. Но главное — оно работало. Его устройство герметично закрывало пакет и могло его открыть и выпустить все, что было внутри либо резко, либо плавно. Второй вариант для их целей был бесполезным, а вот первый вполне функциональным. Пасо-кун продемонстрировал наличие мозгов и эстетического чувства, пусть и не имел способности это эстетическое чувство применять к собственному виду. Хотя немного мог, он все же аккуратно одевался и никогда не был нестриженым или нечесаным. Фуни-чан к концу этой презентации поймала себя на мысли, что не такой Пасо-кун и мерзкий, особенно если говорит о чем то, в чем хорошо разбирается. Может, даже имеет смысл попозже с ним как-то пообщаться еще… Когда-нибудь потом…

* * *

Для работы с короной подключили Ямагаву, которая, как староста была занята в подготовке. Реквизит, вроде корон для победителей конкурса, ящиков для голосования и бюллетеней был уже закуплен и сложен на складе. Равно как и несколько призов-безделушек.

— Ямагава-сан, но ты посмотри на эту корону, — прошедшая «поболтать с подружкой» Гила, после нескольких слов приветствия, перешла к делу, — Она же совсем неудобная! Можно же себе все расцарапать! И это будет позор не только на всю школу, может, на наш выпуск еще кто из других школ придет, сколько-то пригласительных мы раздали.

— А что же делать? Терикото-сан, других не продается, а корону из картона делать, она неустойчива, слетит же моментально, хотя и безопаснее…

— Ну, не знаю… — делано стушевалась Гила, — Но подумаем. Девочки, — обратилась она к Рифу и Фуни, как обычно, составлявшими ей компанию, может есть идеи какие?

— Ну, на обручах с ушками иногда подушечки есть, мягкие такие, — видала немного покрасневшая Фуни, хотя ей, гяру, такого стеснятся вроде причин не было, может, тоже, что-то такое поставить.

Вышло у нее это так естественно, что Гила заподозрила на мгновение, что Фуни просто гениальная актриса, потом вспомнила, что предлагать подушечки должна была Рифу, и внутренне успокоилась. Фуни была просто естественной дурочкой, вообще забывшей инструкции, но в любом случае это было им всем на руку.

— Понятно, а как такие сделать, есть идеи?

Тут, наконец-то смогла не оплошать Рифу и быстро проговорила:

— Я, думаю, я смогу, что-то сделать. — Гила внутренне успокоилась, но Рифу не по плану добавила еще одну реплику, но мне нужна будет помощь. Вроде бы Мотояма-кун был в кружке «сделай сам», попрошу его о помощи.

— Вот и отлично, — Ямагава-сан, то ли не заподозрила подвоха, то ли не решилась или не захотела возражать, — Мне еще нужна будет помощь поправить ящики для голосования. Там проблема с замком. Попрошу Мотояму-куна помочь и с этим. Или… Маномото-сан, — обратилась она к Рифу, — Можете попросить его от меня.

В планах у Гилы по подмене бюллетеней был несколько другой образ действий, но это предложение было очень кстати и позволяло многое упростить.

Подготовка корон таким образом прошла как по маслу, оставалось только ее заполнить короны, тем чем надо. А вот наполнением неожиданно возникли сложности.

* * *

С хлоркой, как объяснял Мотояма-кун, у Мотоямы-куна не получилось, и он попросил помощи у Рифу. Точнее, попросил он ее у Хаире, тот отправил его в Гиле, а та, в свою очередь, уже к Рифу.

— Мотояма-кун, повтори, пожалуйста, в чем именно проблема?

— Маномото-чан, все что продается сейчас в отделе чистящих средств, недостаточно мерзко пахнет. Маномото-чан, не сердится? Тогда я расскажу еще. Я почитал немного, в прошлом использовали аммиак, который как моча воняет. Ну или как вариант, хлорку, вроде это хлор, растворенный в воде, Маномото-чан. Он и сейчас продается, но слишком ароматизирован. В кабинете химии сейчас должен быть Мезуми-сенсей, он в это время дня довольно сонный, а шкафчик с реактивами закрывает позже. Попробуем с ним заговорить. Если он заболтается с тобой, то я подойду к шкафчику. Если со мной, то — Маномото-чан надо будет постараться. А если поймают, просто говорим, что хотели опыт провести.

Учителем химии в их школе был Мезуми-сенсей, довольно высокий парень с лохматыми волосами, не так давно окончивший институт, очень любящий химию, свою жену и ребенка, которому не было еще и года. Собственно последний часто и был причиной, по которой Мезуми-сенсей и, так с утра выглядевший не вполне проснувшимся, по вечерам выглядел совсем сонным.

— Ну, ладно. — Не стала спорить Рифу. На уроках химии она появлялась, но ничего не понимала и делал все от нее зависящее, чтоб от химии быть как можно дальше. И от учителя химии тоже.

Мотояма-кун поздоровался и смог-таки занять Мезуми-сенсея разговором о процессе изготовления мыла в бронзовом веке, и о расшифрованном шумерском рецепте, которому чуть ли не пять тысяч лет, и как шумеры могли дойти до своего производственного химического процесса. Мезуми-сенсей даже на несколько минут оживился и перестал выглядеть таким сонным.

Рифу сделал несколько шагов. Заниматься заимствованием реагентов она ваще не горела желанием, но если уж Гила поручила, это все равно лучше, чем разговаривать с учителем. Она посмотрела на открытый шкаф и поискала английские буквы, обозначающие хлор. Мотояма даже на бумажке ей написал на всякий случай. Ага. Отдельно стоял небольшой пузырек. Правда, кроме обозначения «хлор» там было что-то еще. Ну да, неважно. Мотояма разберется.

Увидел, что Рифу возвращается, Мотояма свернул разговор:

— Ладно, мы, пожалуй, пойдем, Мезури-сенсей. И да, я согласен, то, что римляне получили мыло благодаря их йокаям, или богам места, крайне забавно.

Они с Рифу вышли из кабинета, и нервная Рифу почти начала бежать, когда спокойно и размеренно идущий Мотояма схватил ее за руку:

— Идем медленно и спокойно, Маномото-чан. Не бежать, Маномото-чан. Все хорошо, Маномото-чан. Вот — туда. — Мотояма потянул Рифу в закрытое пространство под лестницей.

— Вот — вытащила та пузырек. Этого хватит, Мотояма-кун? Смотри тут же написано хлор, это же тот символ, что ты мне показывал: первый как в английском «Кошка», а второй просто палочка. Правда, тут еще один, на «н» похоже…

— Этот еще один ничего особого не значит, все хорошо, Маномото-чан! Этого вполне хватит, Маномото-чан! Отлично постаралась. Маномото-чан! — сказал Мотояма, убирая в карман небольшую бутылочку с плотно закрытой крышкой, на которой было написано «HCl». — Это то, что нужно, Маномото-чан.

Улыбку отвернувшегося Мотоямы Рифу не увидела.

Глава двадцать вторая. Огонь, вода, любовь и другие элементы

С самого детства нас ограничивают нормы. «Так нельзя», «Здесь так не принято», «Так не делай — накажу». И мы слушаем. Потому что нельзя. Потому что накажут. Потому что не принято. И в большинстве случаев — это правильно. Вот только, что делать, если это фразу после или во время конфликта безразлично говорят обоим сторонам, а вторая сторона даже не думает подчиняться правилам?

Неправильно устраивать обструкцию парню, даже если он не ответил взаимностью на чувства. Неправильно издеваться над девушкой по указке сверху. Неправильно одаривать затрещинами и пинками полного парня. Неправильно устроить фальшивое голосование, выбрать пару в качестве «короля и Королевы вечера» и облить их бензином или чем похуже, чтоб поиздеваться. А можно зайти и дальше и все-таки этот бензин «случайно» поджечь.

Неправильно. Но вот как находятся те, кто это все равно делают. Если за поступками не следует наказание, значит, с точки зрения совершившего данный поступок, он делал ничего плохого, и это признали.

Да, попытки пригасить буллинг часто не помогают, но они хотя бы показывают, что персоналу школы не наплевать на учеников. И самые отпетые хулиганы и нарушители спокойствия знают, что за ними наблюдают. И понимают, пусть не всегда осознано, что если они пересекут определенную черту может последовать наказание. Они должны хотя бы скрывать свои действия и не показывать свои намерения напоказ.

Если же учителя, завучи и директор не делают даже этого, не очерчивают определенные границы для учеников, то конца этому не предвидится. Буллинг будет все усиливаться и усиливаться, пока не приведет к тяжелым травмам или смерти. Тогда, возможно, хулиганы отрезвеют. Если получат наказание. И если к этому моменту останутся людьми, а не озверевшими о собственной безнаказанности животными.

Ведь безнаказанность развращает. А абсолютная безнаказанность развращает абсолютно.

Кое-что все-таки зависит и от жертвы. Немного, потому что это сложно, даже очень сложно быть одному против всех. Но если вас хотя бы двое — это уже намного проще. Можно ответить намного более успешно, чем в одиночку. Особенно, если вас довели до отчаяния, и вам кажется, что бояться больше нечего.

Правда есть совсем ненулевой шанс зло не победить, а присоединиться к нему. И есть ненулевой шанс закончить свою жизнь как в прямом смысле, так и в переносном.

Можно еще раз поговорить со взрослыми, и они смогут, наконец, применить хоть какие-то меры воздействия. Хотя бы поговорят и погрозят пальчиком, пригрозят исключением или отказом в участии в кружке или секции.

Вот только обычные методы с теми, кто познал свою безнаказанность, не сработают. Они бы сработали в самом начале, когда издевательства только начались, когда свежеиспеченный «крутой парень» только начал проверяют границы дозволенного. Если же дело подзапустить, если дать ему почувствовать власть над другими, если вовремя жестко не осадить, то это уже не поможет.

Поэтому угрозы Анпан-куна никто из тех, кто привык подчинять своей воле учеников, всерьез и надолго не воспринял. На время от него и Кеко отстали, но так чтоб совсем оставить их в покое окончательно никто и не подумал.

Но и сам Хидеки отлично знал, что его ненавистники еще попробуют на нем отыграться, слишком уж вызывающе он обошелся с Хаире. Даже дважды. И даже если весь остаток года Хаире просидел тихо, никто не говорит, что он не попытается отыграться в последний день или раньше. Но вот до выпускного вечера осталась неделя, и все пока былo тихо. То, что выпускной вечер будет непростым Хидеки подозревал с момента, как их класс почти единогласно проголосовал, выбрав их с Кеко ответственными за проведение выпускного, вторым звоночком был бал-маскарад. Ну а третьим…

— Хидеки-кун, нам надо поговорить. Я могу сегодня заскочить к тебе домой? — Кеко выглядела слишком уж серьезной, пусть и прошептала это фразу практически ему на ухо, многозначительно улыбаясь. Для всего класса это было явным и наглым флиртом, но Хидеки чувствовал, что она уж слишком напряжена.

— Конечно, Кеко, — так же многозначительно улыбнулся он, не особо понижая голос. Поскольку прошел последний урок, он закинул на плечо сумку, взял под руку ожидающую его Кеко, и под целым сонмом взглядов, от завистливых до ненавидящих, вышел с ней из класса.

В последние пару месяцев Кеко не так уж и редко заскакивала к Хидеки, но обычно это решалось по дороге, они разговаривали и обсуждали, что будут делать дальше. Иногда расходились и просто созванивались или переписывались. Иногда заходили к Хидеки. Изредка заглядывали домой к Кеко.

Хидеки наблюдал за Кеко, она аккуратно сняла школьные туфли и надела уже давно купленные специально для нее тапочки.

— Простите за вторжение.

— Я дома.

— Добро пожаловать домой, братик, Кеко-чан.

— Здравствуй, Юмико-чан.

— Да-да, привет, старшая сестрица. Опять с братиком в комнате запретесь и меня не пустите? И зачем?

— Им-менно так, Юмико-сан. — Кеко не стала отрицать, немного покраснела и потянула Хидеки за руку в его комнату, так и не ответив на последний вопрос.

Кеко усадила Хидеки за низкий столик в его комнате, сама уселась напротив и серьезно на него посмотрела.

— Кеко?

— Мы не говорили об этом в последнее время, Хидеки-кун, но ты не передумал насчет поступления вместе?

— Нет, — Хидеки не задумался ни на секунду.

— И, возможно, жить вместе? — Кеко очень старалась не покраснеть, но уши ее все-таки выдали.

— Да! И с твоими родителями поговорю…

— Это точно лишнее… — пробормотала Кеко, но все-таки добавила, — посмотрим. Но я сейчас хочу обсудить кое-что другое. Хидеки-кун, нам надо…

* * *

Напросившись со своей компанией помочь с уборкой зала, Гила за два дня до выпускного вечера проверила все приготовления и осталась довольна. Аппарат для выливания бензина проверили несколько раз, правда, с водой, но все работало четко. Короны с тупыми шипами прорывали подушечку только при достаточно сильном нажатии, но даже если ее прорвать не получится сначала, то Хаире-кун обещал позаботится об этом попозже, просто надавить на корону. На всякий случай были подготовлены и бюллетени для голосования на самую лучшую пару, каких, в принципе было не так много. Одной из таких пар (наконец-то!) стали Гила с Хаире. Убедить Хаире, что так им будет проще действовать, особенно если они станут парой номер два, было просто. Белые принц и принцесса, что может стать более впечатляющим!

В подобранном ей воздушном костюме принцессы Гила выглядела воздушной неземной феей, которой, по словам ее подружек, «только и хотелось восхищаться». Она все еще надеялась использовать эту последнюю возможность, чтоб как следует впечатлить Хаире. Сам Хаире, встреченный ей недалеко от входа, казался ей таким красивым, что у нее в очередной раз перехватило дыхание.

Впрочем, пусть сам Хаире в ответ на ее приветствие ограничился только.

— Хорошо выглядишь, Гила-сан. — Сама Гила была довольна и этим до поры до времени.

Вечер начался. Хидеки и Кеко на глаза не показывались, будучи заняты организацией. Гила вытягивала шею, пытаясь хоть как-то тех разглядеть, но так и не смогла их найти и увидеть, пока не начался конкурс пар, в котором те участвовали.

Первым неприятным сюрпризом для устроителей неприятностей для Кеко и Хидеки были их костюмы. Кеко и в школьной форме выглядела ослепительно. В повседневной же одежде ее по случаю видели только несколько одноклассников, но даже они, включая Хаире не были к этому готовы. Аме Кеко в черно — алом костюме суккуба, в обтягивающем коротком платье, белых чулках, черных туфельках на высоком каблуке, коротким хвостиком с сердечком на конце и кокетливыми рожками короной вокруг головы была сногсшибательна. За костюм стоило благодарить Акиту-сан, менеджера ее сестры. Она же предлагала помочь с костюмом и Хидеки, но то поблагодарил за несколько аксессуаров, сказал, что о костюме позаботится сам. И позаботился на славу. Черный костюм, белая рубашка без галстука, черный с кровавым подбоем плащ, такие же опоясывающие голову рожки и небольшой жезл. Если подытожить, таком костюме Хидеки уже не выглядел смешным толстячком, а скорее большим парнем, вызывающим опасение, и чуть ли не трепет.

Взгляд Хаире на Аме резанул ее по сердцу ржавым тупым ножом. Гримасу на ее лице заметил Мотояма и тихо пробормотал про себя:

— Ничего Терикото-сан, уже скоро.

Конкурс прошел четко по их плану, Хидеки с Кеко получили первый приз, но когда короны, провожаемые беспокойным взглядом Мотоямы, попытались возложить на их голову возникла одна, непрогнозируемая никем проблема.

Проблемой же для их недругов было то, что их накладные рога уже выглядели короной, и в еще одной короне они не нуждались, да и надеть ее на рога нет никакой возможности. И ответственная за этот пункт Ямагава заколебалась, не понимая, что делать.

Поэтому не дожидаясь этого пункта плана, Гила решила поторопить события. Но как стоило ей надавить кнопку, как Хидеки, вроде бы стоявший спокойно, откинул в сторону Ямагаву, метнулся к Кеко, поднял правую полу плаща и ухитрился укрыть с головой ее и себя. Жидкость же частично стекла на пол, частично окатила передние ряды, включая Хаире и Гилу, заставив последнюю поморщится от запаха бензина. Впрочем, и сам Хидеки стоял в луже, состоявшей из жидкости, стекавшей с его плаща. Хидеки шепнул что-то Кеко, которая кивнула, взяла в руку одну из корон, и отступила немного назад. Хидеки ухмыльнулся улыбкой короля демонов и подошел к микрофону, укрепленному на стойке. После непонятного происшествия вся толпа выпускных классов шумела и гул стоял довольно сильный.

— Доброго вечера всем! — проговорил в микрофон Хидеки, и шум немного утих, он вытащил микрофон со стойки и сейчас в левой руке держал микрофон, а в правой — «корону короля», «Демонский королевский жезл» же он заткнул за пояс, — Я еще буду благодарить всех за такой лестный нам с Аме-сан выбор, но сначала позвольте мне надеть короны тем, кто заслужил их не меньше чем я, Хаире Лину и Гиле Терикото.

Кайдзи Мотояма, буквально несколько минут назад утащивший из зала Мизури— сенсей, их классного руководителя и по совместительству единственного учителя в зале замер на месте в дверях. Поскольку сцена в зале была невысокой, высотой всего в две-три ступеньки, Хидеки с легкостью спустился и надел на голову оторопевшему от такого поворота событий Хаире корону. Гиле же корону одела быстро и как-то незаметно со стороны подошедшая Кеко.

Ни Хаире, ни Гила не успевали ни начать протестовать, ни сопротивляться.

— Как-то они не так сидят, — бросил Хидеки, — Ты не находишь, Кеко?

— Мне тоже так кажется, — Кеко стала совсем рядом, и ее голос был слышен в микрофоне достаточно хорошо, — Надо бы поправить.

Мотояма издал какой-то странный звук, между хрипением и плачем, и, наплевав на свою мнимую болезнь, понесся в сторону Гилы, четко понимая, что не успевает. То вещество, что он зарядил в подушечки короны, которые вот-вот проколятся, было не обычной бытовой хлоркой, в которой приятного мало, и если быстро не отреагировать, можно и слепым остаться, а соляной кислотой, растворяющий мягкие ткани на раз два, и слепота была наименьшей из проблем. Убийцей Мотояма становится тоже не хотел, поэтому раствор был достаточно сильным, чтобы оставить плохо излечимые и болезненные шрамы, но все же не настолько концентрированным, чтоб убить. Но ему и в страшном сне не могло присниться, что орудие его мести может быть применено против Гилы.

Хидеки посмотрел на короны, на Хаире и Гилу, и синхронно с Кеко они хлопнули их по коронам, насаживая их поглубже на голову, и как знали все заинтересованные, пробивая подушечки. Мотояма в этот момент был на полпути, и только и мог смотреть… как струйки грязной воды стекают по лицам Хаире и Гилы. Гила закричала… Крик ее рванул сердце Мотоямы, но спустя секунду он понял, что кричала она не от боли, а от ярости…

— Что такое Терикото-сан, размер не подошел? — с фальшивым участием спросил Хидеки. — Ой-ой.

Мотояма упал на месте, где стоял.

— Лин-сан! — требовательно обратилась Гила к Хаире. Мотояма и его маневры остались незамеченными. То есть она видела, что он куда-то там бежал, но никакой важности этому не придала. Хаире пожал плечами. Внимание всего зала было приковано к ним с Хидеки.

— Да как ты! — прорычал Хаире. Впрочем, микрофон Хидеки держал цепко, и его рычание в отличие от ответа Хидеки в микрофон было мало кем услышано.

— Да ладно, что ты мне сделаешь, Лин-сан?! Духу у тебя не хватит.

Хаире вместо ответа достал из кармана зажигалку. Хидеки не сделал ни попытки убежать, не противостоять, просто ждал, что придало Хаире смелости. Огоньком зажигалки он ткнул в плащ Хидеки, в то место, где виднелись потеки жидкости. В толпе раздались сдержанные вздохи. Большинство убедили проголосовать за Анпан-куна, уговаривая, что «будет прикольно». Но то, что дело закончится поджогом никто и не думал, и сейчас люди стали немного побаиваться, чем это закончится. Мизури-сенсей, до этого пытавшаяся подойти к сцене, от вида огня замерла на месте.

Пламя пожирало бензин на плаще Хидеки, поднимаясь все выше, Хидеки просто отогнул воротник и вообще не был похож на человека, одежда которого горит.

— Ой-ой, горю! Лин-сан, ты все-таки смог. Ну так и я смогу.

Хидеки, нажал какую-то кнопку на своем жезле и ткнул в лужу разлитую рядом с Хаире. Из-под ног Хаире взметнулось пламя, и он с писком отскочил назад. Что характерно, Гилу стоявшую рядом, он оттащить даже и не подумал. Последнее сделал Мотояма, уже отошедший от шока и с тревогой вглядывавшийся до этого в лицо Гилы, не нашедший никаких следов повреждения кислотой, а просто потеки грязной воды, частично размыли макияж, и сделавшие ее вид похожим на вид поклонницы глэм-рока.

Раздался еще какой-то шум и, наконец, завыла и запустилась система пожаротушения

— А что это у нас течет? — задал наводящий вопрос Хидеки, — Запах какой-то странный. Вроде даже не вода. А ну как из-за огня Лин-сана загорится, — проговорил он во все еще работающий микрофон.

Но тут все в зале осознали, что то, что потекло из системы пожаротушения не совсем вода. А скорее даже совсем не вода и не пена для пожаротушения.

— Неужели тоже бензин? — Задал риторический вопрос Хидеки, — Надо же и кто это заменил бензином воду в системе пожаротушения, не вы ли, Лин — сама?

Хаире уже давно отбросил зажигалку, на полу огонь все еще горел, а вот плащ Хидеки уже почти прекратил гореть, огонь еще виднелся на его волочившейся по полу нижней части плаща. Резко развернувшись Хидеки задел плащом рукав Хаире, который тут же занялся.

— Какая неприятность Лин — сама, вы же сейчас всех подожжете. Вы бы поосторожнее, что ли…

Смотревшая на все это с тяжелым молчанием толпа дошла до мысли, что их полили бензином и один из них уже горит. И толпа рванула к выходам. Кого-то помяли, кого-то придавили. Паника — страшная вещь. Сбили с ног и прошлись по пару раз Мотояме, который до последнего пытался защитить «принцессу Гилу». Отбегали как от прокаженного от так же идущего к выходу Хаире. Обгорелый принц, скинул рубашку и торчал в одиночестве посреди уже почти пустого зала и не знал, что делать. Праздничные огни постепенно гасли, а вот огонь у сцены перекинулся и начал разгораться все сильнее.

— Уходим, — Хидеки потянул Кеко. Та показала ему глазами на фигуру недалеко от них.

Хидеки оглянулся и потянул замершую как кролик перед удавом старосту к запасному выходу позади сцены. Туда же, куда пошла Кеко. Как только они вышли за дверь, Хидеки он снял плащ, корону, и они с Кеко смешались с бежавшей толпой и спокойно ушли к выходу со школы, не забыл прихватить находившуюся в явном шоке старосту, которую пришлось еще потом доставлять домой.

Серый эпилог. Никакой другой причины для этого нет

Рифу с Гилой вышли из новой для них старшей школы довольно поздно и было довольно темно. Новая школа была неплохой, была недалеко от дома, и у них была миленькая форма для девушек. Последнее почти и решило дело. Правда, в отличие от младшей и средней школы, Фуни с ними в новой школе не было. И Гиле еще предстоялo искать новую «вторую лучшую подружку». После «подготовки» к балу и после самого бала-пожара Фуни от них откололась. И вроде даже кто-то говорил, что видел ее с Пасо-куном на выходных. И даже Пасо-кун выглядел высоком и одухотворенным. Рифу в это не верила, как и Гила. Она больше верила, что после того, как Фуни с ними поссорилас, ь она просто пошла в школу как можно дальше от них.

Гилу передернуло. Уродский Мотояма. Нет, она была ему благодарна за то, что вытащил ее и зала, когда она застыла в каком-то странном ступоре после пролившейся воды. Вот только после того, как они с Фуни и Рифу поискали и нашли, что значило написанное на бумажке «HCl»… Рифу не знала. Конечно, когда она вместе с Мотоямой взяла у старосты Ямагавы ключи и зарядила подушечки в коронах этой жидкостью, Мотояма предупреждал, что надо быть осторожной и в перчатках, но Рифу думала, что он просто заботится о том, чтоб не испортила себе кожу от попадания этого моющего средства.

Ничего не произошло, но для Гилы сама мысль о том, насколько близко она прошла от того, что ее лицо будет изуродовано, вызывало тошноту. И при мысли о том, что в этом так или иначе был замешан Мотояма, видеть его хоть, как бы то ни было, близко она не хотела. Хаире же… С Хаире было все сложно… Даже Мотояма вел себя достойнее, чего от него Гила совсем не ожидала… И возможно, если бы она не узнала… Но сейчас, особенно после того, как она зашла в галерею на сайте об опасностях химических ожогов…

Впрочем, сейчас ей было не до переживаний. Пришло время расходиться. Гила в очередной раз попыталась выкинуть Хаире из головы, и только надеялась, что в новой школе найдет достойного ее любви парня… Хаире там точно не будет. Така Савато, в отличие от своего друга Хаире Лина, на связь выходил и отписался, что его отправляют куда-то в Йокосука в Канагаве, и вроде вместе с Хаире.

— Ладно, пока Рифу-тян.

— Пока-пока, Гила-тян, до завтра.

Рифу еще надо было пройти не так мало, а вот Гила к дому была довольно близко, один проулок и короткая улица.

Гила повернула в небольшой проулок, по которому она проходила к своему дому. Свет фонарей в проулке замигал и погас. Гила тут же ухитрилась запнуться, налетела на что-то в невидимое в темноте и больно ударилась коленкой.

— Ай. — раздался ее голос в темноте.

— Шлеп. Хлоп. Топ — раздалось в темноте с той стороны, по напрaвлению к которой она шла.

— Что за шутки, — Гила, наконец, догадалась включить фонарик и посветить. Луч фонарика описал дугу и осветил темную фигуру.

— Прекратите, немедле-н-но… — Ее голос задрожал, — Фонарик выхватил из темноты лицо Кеко Аме, но в ужасающем состоянии.

Зашитый слепой глаз, и ужасные химические ожоги на половину лица. Серия глубоких язв, идущая от глаза до самой шеи. Пролысины на голове слева. Справа же идеальное лицо, которому Гила время от времени завидовала.

— Нет-нет, этого не может быть! — Гила помнила, что корону с кислотой на голову Кеко не одевали, да и Мотояма утверждал, что раствор был слабым. Как это произошло.

— Терикото-сан, — прохрипела «темная Кеко» — Как я тебе? — Фигура подняла к лицу и потрясла рядом с ним стеклянным химическим флакончиком, — Красивая? Хочешь стать такой же, Терикото-сан?

Фигура подошла еще ближе, но, к небольшому облегчению Гилы, дорогу ей не загораживала.

— А-а-а-а-а, — завопила Гила, — Не хочу, не хочу, не хочу! — и помчалась вперед к свету подальше от фигуры, которая еще долго будет ей сниться в ночных кошмарах.

Шум убегающей носорогом Гилы затих вдалеке, зажегся свет и к темной фигуре, все еще стоявшей на месте подошла фигура побольше и потолще:

— Будем с ней еще повторять?

— Хватит с нее, лучше сейчас Рифу Маномото нагоним, должны успеть, ей еще минут пятнадцать идти.

— И все?

— И все, хватит. Мстителем-склеротиком только быть не хватало. Отомстить, забыть и еще раз отомстить. Я лучше силы на что-то другое потрачу. — Большая фигура была притянута и чмокнула в щеку.

— Давай лучше ты меня поцелуешь после того, как закончим, и грим отмоем. Он, конечно, сам по себе произведение искусства, но…

— Целовать тебя лучше без него. Ладно-ладно. Кто бы мог подумать, что у Акиты-сан такие знакомые…

— Ну да, главный визажист по зомби-гримированию — это круто. Вроде она участвовала…

* * *

Рифу оставалась последней. Семьи Лин, Савато и Мотояма уже получили свой асимметричный ответ. Каким образом и почему в запечатанных бутылках с питьем доставленных семье Лин оказался раствор снотворного со слабительным выяснить так и не удалось. Но у проснувшегося самым первым не в самом лучшем состоянии старшего брата Хаире не было сомнений в том, кто виноват. Он немного поразился наглости и пошел бить младшего брата. Правда, обнаружив того в похожем положении немного свой пыл поубавил. Но официальной версией было неосторожное обращение с лекарствами, случайно взятыми у старшего брата — фармацевта. А отправление в кадетскую школу Таки Савато и Хаире Лина, было официально с этим не связано. Возможно, если бы главы семей узнали о неприятностях друг друга, то могли и организовать расследование, но кто будет такое обсуждать. Ничего не было! И ничего не будет.

У проштрафившихся сыновей были отобраны мобильные, и расписания подвергнуты строгому регламенту. Не сговариваясь, главы семей Лин и Савато нашли для обоих частных учителей по физической подготовке, таких, чтоб готовили их подольше и побольше до того самого дня, как умотают в другую префектуру.

Мотояма последнего избежал и даже смог попасть в одну школу с Теркото, но приближаться к ней в зону видимости после одной суровой отповеди не смел. Жизнь ближнего круга Хаире и Гилы не закончилась, но радужной и веселой перестала быть надолго.

* * *

— Ну вот и закончили. Скажи, Кеко, а почему ты Фуни не стала трогать. Да и Ямагаву, считай, просто так отпустила.

— Есть причина, Хидеки-кун, и да, забыла рассказать, прости.

— Причина?

— Простая, Хидеки-кун. Они обе извинились. Поздно, и не без намеков на неправильное поведение, но извинились. А все остальные — нет. Они сами были виновниками ситуации и ответственными за свои поступки. И никакой другой причины для этого нет.

Эпилог. Никакой настоящей причины для этого нет

Летящие по ветру лепестки сакуры падали на проходящих мимо двух деревьев учеников, держащихся за руки с того момента, как они вышли из дома, снятого не так далеко от школы, рядом с каким-то парком. Хидеки немного беспокоила стройка, что велась там неподалеку, но увиденный рекламные щиты обещали закончить не позже конца следующего месяца.

Пара, все также держась за руки и вызывая тихие шепотки у людей вокруг, дошла до главного зала, того, где должна была произноситься вступительная речь для новых учеников, и почти зашли внутрь, как перед ними появился парень с крашеными волосами.

— Доброе утро, — поздоровался он с ними.

— Доброе утро, — хором ответили Хидеки и Кеко, как бы то ни было, а вежливость прежде всего. Они, правда, разъединили руки и Кеко отступила на полшага назад. Она пусть и не полезла в карман, но была готова ко всему.

— Спокойно-спокойно, — парень развернул руки пустыми ладонями к ним, — Я Кири Нагаяма, мы виделись, когда проверяли оценки по вступительным. Просто хотел поздороваться и познакомится. А еще ты в додзе так и не пришел…

— Кеко Аме.

— Хидеки Казуми. Может, и загляну. А ты без своей свиты, Нагаяма-сан?

— Не прошли, — вздохнул тот. — Так что тут я один. Если я помню, вы были в форме откуда-то далеко?

— Точно, — ухмыльнулась Кеко.

— А тебе-то какая разница, Нагаяма-сан?

— Безо всякого, просто интересно.

— Из соседней префектуры, Нагаяма-сан. — Не стал скрывать Хидеки

— Слышал я, что в одной средней школе из соседней префектуры массу народу сожгли.

— Вранье, обгорело максимум двое… И то не сильно…

— Ха, так и знал, что вы замешаны!

— Ничего не доказали…

— Мне вот тоже ни одно участие в драке не доказали… Ну, почти. Ладно, поговорим еще, Казуми-кун. Я в классе 1–6, как и вы, кстати, Я видел.

— Проходим в зал, садимся, скоро церемония, — шикнул на них кто-то с повязкой дисциплинарного комитета. — Класс 1–6 сидит вон там.

Знакомство с новым классом. Вроде не так плохо, как минимум ярко выраженных больших компаний в этом классе не было. Казуми Хидекии Кеко Аме с интересом разглядывали будущих одноклассников. Сегодняшний день и ближайший год обещали много нового.

А все старое сгорело как краска на огнеупорном карнавальном плаще Хидеки. Скандал был шумный, но не привел ни к каким выводам. Хаире Лин был замешан по уши, а свалить все на кого-то другого не получалось, слишком уж много было свидетелей его выступления с зажигалкой. Как Кеко уговаривала родителей, что будет жить не одна, Хидеки не был в курсе, но подозревал, что там замешана ее старшая сестра. Мато-сан долго вздыхал по поводу его переезда, но послал переговорить с Флимо-саном, что держал мастерскую в том городе, куда переехали они с Кеко.

Родители согласились оплатить проживание и учебу, Хидеки сказал, что снимет квартиру с соседом. Шансов, что они разгребутся, и решат заехать, было мало. Сестренки, что Кеко, что Хидеки говорили только что будут забегать иногда.

«Не стоит делать всех врагами, — сказал себе Хидеки, — поднимаясь для приветствия и знакомства».

— Я Хидеки Казуми, пожалуйста, позаботьтесь обо мне, — Хидеки улыбнулся. — Люблю делать механику, не люблю конфликты. И да, я парень Кеко Аме. — решительно высказался он.

— Я Кеко Аме, — так же без тени сомнений поднялась Кеко, — Люблю петь и танцевать. Не люблю, когда меня пытаются заставлять, что-то делать. И да, я девушка Хидеки.

…

— Я Кири Нагаяма. Люблю единоборства. Не люблю оставлять конфликты нерешенными.

— Я Цурина Оками. Люблю шутки и свою старшую сестру. И не люблю людей без чувства юмора.

* * *

— Неплохой класс вроде, Кеко-чан. Кстати, что там с твоим расписанием?

— Руководство конторы с которой работает «Яркая улыбка» меня к ним хоть временно хочет записать. Скорее всего, в пятницу и выходные раз в пару недель буду занята.

— Тебе же это нравится, Кеко-чан, так почему бы и нет? Будет мешать учебе, всегда можно прекратить. Я и для себя так решил. Флимо-сан впечатлился, и я у него буду время от времени работать. Так и тебе лучше в «Улыбке», хоть с сестрой поработаешь, чем просто на кассе стоять.

— Наверное… — Кеко еще точно не решила.

Хидеки улыбнулся. Они с Кеко преодолели очередной кризис, но сколько еще таких будет. Но Хидеки не сомневался, что они вместе справятся со всем. Он не собирался, как лезть на рожон, так и сдерживаться. Он собирался двигаться дальше. Он не очень был уверен в себе, но он был уверен в них.

Ведь настоящая любовь способна победить все. Пусть и никакой «настоящей» причины для этого нет.

Оглавление

Пролог. Повод для внимания

Глава первая. Считалочка и признание в любви

Глава вторая. Подработка Анпан-куна и почти одинокий дом Аме-сан

Глава третья. Первое недосвидание, одежда и другие хлопоты

Глава четвертая. Статус неодиночки и настойчивые расспросы

Глава пятая. Как правильно ухаживать за больной

Глава шестая. Бенто и идеальное свидание

Глава седьмая. Знакомство с родственниками и малыш-красавчик

Глава восьмая. Промозглая школа и смешанные чувства

Глава девятая. Сколько не беги, но я тебе признаюсь!

Глава десятая. Если на свидании ты оказалась одна…

Глава одинадцатая. Даже если не осталось никаких следов…

Глава двенадцатая. Взлеты, падения и обнимашки…

Глава тринадцатая. Невзысканые взаимные семейные долги

Глава четырнадцатая. Извинения, шок и билеты

Глава пятнадцатая. Водные процедуры, вкусняшки и злобные взгляды

Глава шестнадцатая. Канцелярия, царапины и другие скучные вещи

Глава семнадцатая. Праздники, бойкот и потерянная знакомая

Глава восемнадцатая. Находка, сестренка и новая песня

Глава девятнадцатая. Равнодушие. Вид сбоку

Глава двадцатая. Осень, природа и много совместных испытаний

Интерлюдия одинокой девушки в темноте

Интерлюдия наблюдателя

Глава двадцать первая. Ослепительная идея для бала маскарада

Глава двадцать вторая. Огонь, вода, любовь и другие элементы

Серый эпилог. Никакой другой причины для этого нет

Эпилог. Никакой настоящей причины для этого нет