Дедская площадка [Владимир Васильевич Перемолотов] (fb2) читать онлайн

Дедская площадка. (Дедушки с гитарой-3)

Глава 1

Игры на дедской площадке. (Дедушки с гитарой-3)

1.

Этот комплекс строений на улице Юности мы знали давно, считай, с самого детства. Не потому что были какими-то рьяными комсомольцами, а просто если уж ты вдоль и поперек в детстве излазал Кусковский парк, то обязательно будешь знать и его окрестности. Сколько в этом парке было сыграно футбольных матчей! Сколько дорожек и тропинок пройдено и изъезжено на велосипедах! Приятно вспомнить...

Вот мы и шли, и вспоминали, перебивая друг друга. Помнишь? А ты помнишь?..

Поскрипывая новогодним снежком, мы двигались от станции Вешняки вверх, мимо Успенской церкви к комплексу зданий ВКШ. У каждого в руках портфель, а у меня еще и гитара на плече. Сегодня нам предстояло впервые появиться перед руководством Школы, познакомиться с местом новой учебы и закинуть удочки на свет выполнения комсомольских поручейники ЦК. Ну а, если получиться, познакомиться с кем-нибудь из новых соучеников. Любопытно, что там за люди... Да и люди ли они в моем, обыденном понимании? Приходилось мне видывать людей, «заточенных» на карьеру… Шаг в лево- политическая ошибка, шаг вправо – оппортунизм. Конечно и жизненный опыт нам в помощь, да и Контора за спиной кое-что значит, но все-таки нам с ними жить и двигаться вперед, и менять Историю этого мира… От этой мысли я мысленно перекрестился - мы как раз проходили мимо церкви.

От этих мыслей меня отвлек голос Сергея.

- Символично!

Он кивнул на храм.

- Мимо лагеря клерикалов - к лагерю строителей коммунизма!

Я пожал плечами, и он пояснил.

- От темного прошлого к светлому будущему.

Оптимизм у нашего барабанщика хлестал через край. Я тоже не смотрел на мир мрачно, но поводов для веселья пока видел не так уж и много.

- Ну мы-то помним, каким «светлым» это будущее может стать и в какие цвета раскраситься?

- Тут другое интересно! Между тем и другим расстояние всего между километра.

- И что с того? Между многих точек на Земле расстояние около километра...

- А кое-где и меньше,- добавил прислушивавшийся к разговор Никита, потирая замерзшие уши. – Давайте быстрее идите.

- Я вообще у другом, - возбуждено сказал Сергей. - Представляете, как будет кое-кому удобно, ну, если все повториться как у нас, раскраску сменить? Утром - коммунист, а к обеду- православной христианин. От одной идеологии до другой всего полторы тысячи шагов.

А ведь прав Сергей! Я вспомнил как в нашем Будущем те, кто называл себя коммунистами, во времена Перестройки потянулись к церкви.

- Только и успеешь, что партбилет сжечь, пеплом голову посыпать и припомнить как креститься нужно- с права на лево или наоборот.

- Ты думаешь?

- Конечно. Вспомните сколько таких вот «перевертышей» в 90-е повылезали? И ведь на любом уровне. И партбилеты жгли и иконы покупали... Наверняка и среди тутошних комсомольцах такие будут. Не все, разумеется, но…

- Эти? – с сомнением спросил Никита. Снег под его ногами скрипел как идеологические догмы под напором ревизионистов. Скрипел, но не сдавался. – Тут же все-таки серьезная идеологическая подготовка у людей. Мозги промывают...

- Вот именно что промывают. Большая часть их, я думаю, марксизма не знали. В смысле не изучали как пауку. Они в него просто верили, а у них Перестройка эту веру отобрала и пришлось им искать что-то другое, замену какую-то на скорую руку. Вот они и пришли к вере дедов и прадедов и вместо «Капитала» им «Библия», а вместо «Программы КПСС» - «Ветхий завет»!

...Пропуская системы в ВКШ оказалась попроще чем в НИИ «Дальрыба» и мы легко её преодолели.

И комитет комсомола долго искать не пришлось. В таком учреждении тот просто обязан быть на виду. Так оно и вышло. Мы соколами влетели в него, сели около секретарского стола, и выложили документы, словно козырные тузы.

- Здравствуйте. Мы пришли встать на учет.

Взяв учетные карточки, Секретарь глянул на их, поднял глаза на нас. Там мелькнуло узнавание.

- А! Понятно. Мне звонили... Что ж вы не с начала года?

- Ну... Так получилось.

- Придется вам догонять.

- Ничего. Догоним. У нас есть предложение! - взял быка за рога Никита. – Нам бы хотелось сразу включиться в комсомольскую работу!

Возражений это с его стороны не вызвало. Скорее даже наоборот.

- Ну что ж. Хорошо. Комсомольскими получениями мы вас нагрузим...

Он потянулся к папке с надписью «Планы».

- Минуту! - Остановил Сергей движение начальствующей длани. – Мы хотели кое-что согласовать с вами.

По тону видно было, что Сергей хотел сразу поставить планку в наших отношениях и говорить «на равных».

- У нас уже есть поручение идеологического отдела ЦК ВЛКСМ.

Мы солидно и не торопясь рассказали ему про пластинку и завершили рассказ просьбой.

- Нам, товарищ, нужна ваша помощь. Точнее, помощь вашей комсомольской организации.

- Нашей, - автоматом поправил комсорг с интересом нас разглядывая. Мы и не подумали возражать. Нашей- так нашей. Взгляд его поменялся. Теперь он смотрел на нас не как на объект идеологического воздействия, а как на некую диковинку, что непонятно откуда залетевшую в его организацию.

- Ну, тем более. Именно нашей!

- Так что нам нужны комсомольцы, умеющие петь.

- Точнее, нам нужно полтора десятка луженых глоток, - добавил Сергей, приземляя ситуацию. – Лучше разноплеменных.

Он посмотрел с удивлением и Никита поспешил поправить Сергея.

-Точнее иностранных. А мы их прославим!

- Отныне и присно и во веки веков! – тихонько добавил я ни с того ни с сего, вспомнив недавно увиденную церковь.

Секретарь задумался, и слава Богу, не услышал меня. Через несколько секунд бодро сказал:

- Хорошо. Что-нибудь придумаем...

Из другой папки появился бланк с печатью.

- Давайте идите с этим к коменданту, он вам покажет комнату в общежитии, а я тем временем поговорю с людьми. Полтора десятка не обещаю, но с десяток, я думаю, наберем. Может быть уже сегодня и сможете встретиться с ними. Вам ведь профессиональные певцы не нужны?

- Разумеется. Да думаю, что тут их нет? Тут ведь не консерватория. Так что обойдемся…

- Но неплохо бы, чтоб у них имелся бы какой-никакой музыкальный слух, -добавил Сергей.

На формальности ушло два часа и вскоре мы уже обживали свою комнату. Никакой роскоши, в которой можно было бы купаться. Три кровати, три тумбочки, два шкафа и большой стол.

- Не отель…

Никита сказал это так, что становилось понятно, что видывал он места и получше. Я и в будущие времена по заграницам не раскатывал, но ведь интернет давал возможность увидеть номера пятизвездочных отелей, в которых миллионеры купаются в роскоши, и поэтому ответил примирительно.

- Согласен. Не Дубай... Общага. Только чему удивляться-то? Зато не хуже, чем в Берлине.

Сергей сел на койку и несколько раз сел-встал, проверяя как та пружинит.

- Но определенные возможности даже она предоставляет…

- Надеюсь, что мы не превратим это место в вертеп?

- Не получится, - с сожалением вздохнул наш барабанщик. – Не то это место. Там ведь вахтер на проходной.

Комната в общежитии - это, конечно, не собственная жилплощадь, но для трех молодых людей она представала множество соблазнительных возможностей, что, собственно, Сергей и имел ввиду. Мы не планировали жить тут постоянно, а планировали использовать её как базу помечая свою территорию. Вот и мы сделали нечто подобное. Оставалось распределить койки и дождаться секретаря комитета комсомола со списком возможных кандидатов на подпевку.

Мы ждали список, но все получилось даже лучше, чем предполагали. Секретарь пришел сам и привел пять молодых людей.

С четверть часа мы рассказывали молодежи о замысле ЦК ВЛКСМ с пластинкой и роли этих молодых людей в исполнении главной её песни. Никита не постеснялся именно так и обозначить наше творение- «Главная песня пластинки». Несколько раз я сыграл мелодию, мы спели... С нами были тексты на нескольких языках, и мы тут же, пока Секретарь не ушел, попробовали что-то изобразить.

Получилось. У ребят оказались неплохие голоса и двое, к тому же могли играть на гитарах...

- Ну, я думаю, все будет хорошо, - сказал Секретарь, послушав эту импровизированную репетицию. – Познакомьтесь друг с другом...

Посчитав свою миссию выполненной, он ушел по своим делам. Когда дверь захлопнулась, Сергей посмотрел на нас. Мы с Никитой одинаковым движением пожали плечами. Товарищ понял нас правильно и пододвинув поближе портфель, принялся доставать из него запасенный нами для этого случая портвейн.

- Ну что ж, товарищи… Давайте познакомимся поближе…

То, что знакомство удалось стало понятно только утром...

Выплыв из тяжелого сна я с трудом сел на кровати. В горле было сухо, хотелось пить, но вот желание встать и куда-то идти искать воду отсутствовало напрочь. Прямо передо мной, на неодолимым в моем нынешнем состоянии расстоянии, сидел на стуле Никита. Мне почему-то подумалось, что он и спал тут за столом. Сидя…

Судя по всему, на соседней кровати должен быть Серега. Так оно и оказалось. У него казалось были те же самые сложности, что и у меня - нет ни сил, ни желания встать и добраться до стола. Он с задумчивым видом сидя на койке, смотрел на остатки вчерашнего пиршества и на Никиту. Я тоже принялся разглядывать натюрморт. Там было на что посмотреть! Взгляд переходил от бутылки к бутылке. Их на столе стояло несколько... И под столом. Чуть представ, увидел, что и недопитые были и парочка вроде бы вовсе нами не тронутых. Д-а-а-а-а. Вчера мы злоупотребили. Хорошо, что успели вовремя предупредить родителей.

Еще пребывая в том состоянии, когда могли нормально говорить по телефону мы позвонили домой и предупредили их, чтоб не беспокоились, что ночуем сегодня в общежитии. Обживаем, так сказать, территорию. Это спасло нашу репутацию дома, а вот что случилось с местной репутацией... Этого мы не знали.

Конечно вчера мы позволили себе лишнего. Именно об этом и говорил томный Сергеев взгляд.

- Сожалеешь? – спросил я хрипло. Это был странный вопрос. В равной степени пожалеть можно было и о том, что мы вчера слишком много выпили и о том, что вчера напротив, недопили... И я рассчитывал на такой же странный ответ. Но Сергей меня озадачил.

- Размышляю.

- Ну-ка, ну-ка, - оживился Никита. Сил у него осталось побольше, чем у нас и, одной рукой подхватив одну из недопитых емкостей, он, другой, пододвинул в себе стакан и двумя «бульками» заполнил треть стакана вином.

- Интересно, а у алкоголиков есть свой профессиональный праздник?

- С какой целью интересуетесь? - Отозвался Никита, вытирая губы. Он как-то на глазах ожил. Распрямился. Появился блеск в глазах. - На себя хочешь примерить? Так нам еще до этого, слава Богу, далеко.

Посмотрев стакан на просвет, он допил отмеренную порцию.

- То есть не знаете, - констатировал наш барабанщик. - А у виноделов?

Я почесал затылок.

- Ну... Если считать, что виноделы сперва виноград выращивают и только потом делают из него вино, то можно считать их работниками сельскохозяйственного сектора экономики. А значит, у них праздник где-то в октябре... Прошёл уже. А с чего это тебя заинтересовало?

- Можно песню для них сделать и поехать куда-нибудь в Молдавию или в Краснодарский край...

- Интересная идея...

- Ага... Написать «Песню винодела»...

- Так она, считай уже почти есть.

Никита глотнул из стакана и поморщился.

- Ну-ка…

Сергей пропел.

- «Жил-был один винодел

Садик имел и подвал

В этом подвальчике он

Воду в вино превращал...»

- Это что, про господу Бога? Кто у нас вино в воду превращает? Какая-то религиозная песня получается. Почти псалом.

- Ну подправлю... Это ведь экспромт. Зато припев уже готов.

Он прокашлялся.

- «Миллион, миллион, миллион винных лоз

Видишь ты, видишь ты, видишь ты из окна

Если ты, если ты, если ты винодел

То ты нам, то ты нам, то ты нам дашь вина....»

- Нет, - вклинился я. – Не винодел. В этот момент актуальнее не «винодел», а «тамада»!

«Если ты, если ты, если ты тамада

То ты нам, то ты нам, то ты нам дашь вина…»

- Поправка принимается!

- Это что, песня - крик о помощи? – спросил Никита. - А у самого рук нет чтоб подойти и налить?

- Сил нет, а руки есть. - Серега показал их. - Только они трясутся…

Никита налил немного из той же бутылки, что пил сам и протянул стакан Сергею. Барабанщик с благодарностью кивнул и присосался к подарку. Кадык дернулся, сам он как-то содрогнулся, потом замер, прислушиваясь к ощущениям. Глядя на то как он на глазах оживает и приводит в себя, заметил:

- Ага... Только называться она будет не «Песня винодела», а «Похмельная песня» и исполнять будет, разумеется Алла Борисовна.

Никита посмотрел на меня вопросительно. Пришлось объяснить:

- «Попутная песня» существует, так почему бы не быть еще и «Похмельной»?

Сергей утер руки ладонью и с явным удовольствием согласился со мной.

- Ага. Исполняется первые. С похмелья... Разливающим.

Я наклонился к бутылкам. Стекла было много и стекла разного.

- Неужели это все мы? Нет, ребята... Так дальше нельзя. Нужно себя разумно ограничивать.

- Я бы так сказал. Не без нашей помощи... – заметил Никита. - Точнее...

Он насвистал битловскую «With A Little Help From My Friends»

- А кто у нас вчера был?

- Кто-то был, - сказал я пересчитывая пустые бутылки. - Нам троим столько не выпить.

- Точно были люди. Негр один точно был.

- Мулат. Наверняка, как и мы студент....

- Венгр был. Вон бутылка из-под палинки.

- И немец – вон шнапс... Вот ром... У нас тут и кубинец был?

- Интернационал.

- Мы же репетировали!

- Репетировали?

- Точно!

- Сейчас посидим спокойно и все вспомним...- сказал Никита, требовательно глядя на нас. - Ну-ка... Раз, два и вспомнили.

Чудо не случилось.

- Инъекцию бы, - Сергей слова отхлебнул. - Все бы сразу вспомнили.

- Рассол в этом плане лучше.

- Ага. Внутривенно...

- Ректально не хочешь? Прибраться надо, а то кто-нибудь придет….

- И напомнит.

Предложение было дельным, но реализовать его сил не было.

- Вроде бы прописались... – предположил Сергей. – Ну давайте, давайте... Вспоминайте... Кто что помнит про вчерашнее? Мы же вроде пели?

Я кивнул на гитару с порванной струной.

- Точно помню, что пели.

За дверью послышались быстрые шаги. Мы напрягись. Каждый, как и я вероятно, подумал, что будет. Если сейчас кто-то зайдет и все это увидит. Слава Богу гостей не появилось. Тот, кто шел, пошел своей дорогой.

Это подвигло нас на действия. Не сговариваясь мы с кряхтением поднялись и принялись прибираться. Бутылки поправили по портфелям, а весь мусор завернули в газету. Вскоре комната приняла более-менее приличный вид.

- Если возникнут вопросы, что это у нас вчера было, то будем держаться твердо: было братание народов и спевка.

Никита поднял с пола упавший туда лист текста.

- И пить могут и петь... Настоящие комсомольцы. С такими не пропадем!

- Точно. Тут главное не унывать.

- «Не надо печалиться, - напел Никита. – Вся жизнь впереди...» Тоже, кстати, еще неизвестная науке песня. «Самоцветы» пели...

- Не будут такого безобразия. Мы сами споем. Там слова чьи?

- Рождественного! – Он поднял вверх большой палец. - Фирма!

- Вот через неё и познакомимся... Михалков-то молчит?

- Загордился, вероятно.

Мы помолчали.

- Это все хорошо, но давайте вспомним, что вчера было...

Мы переглядывались и смотрели на стол.

- Ладно. Если самим не вспоминается, давайте хотя бы порядок наведем, а то устроили …

Я хотел сказать «свинарник», но Сергей меня опередил.

-… распивочную?

- Нет, - не согласился с ним. – Уже нет. Не распивочную, а музыкальный салон.

- Нет, - не согласился с ним. – Уже нет. Не распивочную, а музыкальный салон.

Глава 2

2.

Мы едва успели кое-как прибраться, когда кто-то постучал в дверь.

- Не задался день, - пробормотал Никита глядя на вошедшего. Вот как бывает, когда приходит не некто со спасительным бокалом пива, а секретарь комсомольской организации и без оного. Гость (или все-таки хозяин?) с удовольствием втянул в себя свежий, морозный воздух– слава Богу догадались проветрить, убрав вчерашние запахи вместе с бутылками и следами вчерашнего праздника – и сказал:

- Пойдемте, товарищи. Все уже ждут.

- Чего? – невразумительно переспросил я и получил хоть и четкий, но все-таки непонятный ответ.

- Вас.

- Точно? – переспросил Никита. Ему, как и всем нам хотелось подробностей, но секретарь не стал размениваться на мелочи.

- Пойдемте, пойдемте... – деловито поторопил он нас. - Одевайтесь. Ждут же люди.

Пришлось подчиниться и шагнуть в Неизвестность. Мы прошли по коридорам, наполненными суетящимися людьми. Люди с занятым видом сновали туда-сюда и на мгновение у меня зарябило в глазах. Показалось, что мы попали в косяк крупных рыб.

- Жизнь ключом бьет... – сказал Никита, испытывающий судя по виду что-то подобное. – У вас всегда так?

Не оборачиваясь секретарь кивнул.

- Да. Кроме того, сегодня к нам пресса заглянет...

- «Московский комсомолец» будет? – оживившись спросил я секретарскую спину, но получил разочаровывающий ответ.

- Нет. Их сегодня не ждем...

Улицей перешли в другой корпус. На холоде мы быстренько пришли в себя. Морозный воздух прибавил бодрости и голова заработала четче. Куда он нас ведет? Неужели к неприятностям? На ходу мы переглянулись. Мысль у всех была одна и та же...

- Мы вчера не переборщили, я надеюсь? – негромко спросил Никита, глядя в спину секретаря.

- А кто его знает...

Я действительно не знал.

- Кто тут знает какая тут норма?

- Боюсь, каяться придется, - озабоченно сказал Сергей. – А я и помню, как это делается...

- Майора бы нашего сюда, - вздохнул я. – Этот бы все и разрулил...

- Авось обойдется, - неуверенно сказал Никита.

В другом корпусе, что выходил окнами на улицу Юности, мы поднялись на второй этаж.

- Нам туда, - скомандовал секретарь.

За дверью оказался довольно большой зал. Вместо одной из стен висел занавес. Ни столов, ни стульев. Неужели это класс, для занятия тактикой? За такими шторами могли скрываться секретные карты. А что? Может быть тут и впрямь будущих революционерах готовят? А вот, кстати, и сами солдаты революции.

Около дальней стены стояло десятка два человек. Я присмотрелся. Часть из них показалась мне знакомой. Во всяком случае мулата я узнал. Был в нашей вчерашней компании такой. На всякий случай я улыбнулся и получил в ответ десяток улыбок. Ну и слава Богу! Похоже, что ничего неприятного сейчас не произойдет. Взмахом руки секретарь подозвал к нам собравшихся.

- Ну что ж, - сказал он. – Вы вчера, я слышал, уже пробовали петь и сегодня запланировали основную репетицию. Инструменты у нас вон там.

Он кивнул на занавес.

«Так это же сцена!» - сообразил я. «Елки зеленые... Значит мы и впрямь вчера попели, и решили все продолжить завтра?»

- Мы тут вчера и впрямь хорошо порепетировали, - произнёс Никита глядя на секретаря комитета комсомола. – И вроде бы выяснили, что петь мы все умеем.

В голосе его чувствовалась некоторая неуверенность. Я и сам отчетливо помнил, что мы пели, но не более того.

- Вы вчера обещали кое-что другое показать, что вы играете...- напомнил кто-то из студентов.

У меня камень с души упал. Никакой экзекуции, оказывается, и не планировалось. Просто ребята захотели нас послушать. Наверное, мы вчера распустили перья и теперь от нас ждали подтверждения наших слов.

- Давайте чуть позднее, – солидно сказал Никита. – Первым делом давайте попробуем спеть то, что пели вчера.

Мы отодвинули портьеру. И правда. Неожиданности кончились. На небольшом возвышении стояли барабаны, колонки, усилитель... Рояль! Секретарь подошел к двери в глубине сцены, открыл её, и мы увидели, что в маленькой коморке лежат гитары и, в каких-то коробках, что-то явно нужное музыкантам.

- А я-то думал… - пробормотал, распрямляя плечи, Серега. – И никакого майора нам теперь не нужно.

Усевшись за барабаны, он прошелся по ним, проверяя звук. Мы с Никитой тем временем подключились к усилителям. Аппарат небогатый- те же «Родины», но на такой небольшой зал и их вполне хватит. Барабан, тарелки, снова барабан… Сергей довольно улыбнулся.

- Пронесло?

Мы припомнили анекдот про Чапаева и рассмеялись.

- Считаем, что отделались легким испугом.

- Ну так что? Продолжим вчерашнюю репетицию?

- Именно. Иначе нас не поймут…

Я повернулся к молодежи.

- Слова помните?

Студенты загудели.

- Ну тогда начали…

Минут двадцать мы поиграли то, что планировали записать на пластинку, добиваясь того звука, который не стыдно будет записать на винил. К моменту, когда мы уже хотели остановиться, в зал вошло несколько человек. Это уже были явно не учащиеся, а кто-то рангом повыше. Группа остановилась в дверях. Было видно, что она четко делилась на две части- на гостей и хозяев. Среди хозяев я заметил секретаря, но он не играл там «первую скрипку», стоял позади пожилого человека с худым, аскетичным лицом. Похоже там было и руководство ВКШ. А вот гости… Гости очень походили на обещанных корреспондентов. Эти вертели головами, задавали вопросы и по мимике понятно было, что прессу разбирает любопытство. Мы остановились. Забредшие в зал люди подошли поближе и старший спросил:

- Вот тут товарищи интересуются умеете ли вы отдыхать?

- А что это за товарищи? – поинтересовался я, разглядывая гостей. - Газетчики?

- Да. Журналисты. Из «Юманите». Французы...

- Тогда действительно товарищи... А мы тут не столько развлекаемся, сколько работаем… Готовимся к записи песни на пластинку по следам Берлинского Фестиваля…

- Политическая песня - это важно, - сказал журналист. Он говорил почти без акцента. Не скажи нам, что это француз вполне можно было бы принять его за нашего прибалта.

- Ну, а отдыхать вы умеете? Танцуете? Влюбляетесь? - Он легкомысленно подмигнул. - Или комсомольцу это не положено?

- Ну почему же? Ничего человеческое нам не чуждо... – сказал Сергей. - И влюбляемся, и танцуем.

Второй, с более заметным акцентам добавил:

- То, что вы хотите строить социализм мы из песни уже поняли, а после трудового дня что будете делать?

- Показать?

Я посмотрел на секретаря. А потом на мужика постарше рядом с ним. Наверняка или декан, или кто-то подобный. Тот кивнул.

- Покажите…

Мы переглянулись. У нас появилась возможность блеснуть, показать класс… Никита понял нас правильно и снисходительно пожал плечами.

- А почему-же и нет?

И мы дали…

Репертуар был откатан на свадьбах и банкетах и «отскакивал от зубов». Мы сыграли с десяток песен, в основном, разумеется, своих. Углядев среди прыгающей толпы знакомого немца позвал его на сцену.

- «Пудис» слышал? «Карл Маркс штад»?

Тот дважды кивнул.

- Ну тогда подпевай!

Сыграли и это. Мы спели её на русском, а потом тот, как сумел, на немецком….

Слушали нас с удовольствием. Двери постоянно открывались- молодежь летела на музыку как бабочки на огонь. Среди всего прочего мы сыграли и «Отель «Одиночество». Когда мы остановились после него один из француз подошел и крикнул:

- Откуда вы её знаете? Пластинка ведь только-только вышла?

- Тут следует спрашивать у вас, почему она вам известна?

- Я услышал её на французской пластинке Поля Мориа. Неужели песня уже добралась и до СССР?

Переглянувшись мы рассмеялись.

- Мало того! Она именно тут и родилась!

- Не понял?

Француз реально удивился. Пришлось объяснить.

- Эту песню сочинили мы. Именно у нас Поль Мориа взял эту мелодию и обработал для оркестра.

- Шутите...

Я пожал плечами.

- Там и вторая есть. Наша...

Я подошел к микрофону и объявил «белый» танец» и затянул «Ты меня на рассвете разбудишь…»

Журналист слушал и кивал в такт, словно дирижировал.

Закончив, мы стали сворачиваться.

- Я хотел бы поговорить с вами...

- Охотно, - согласился Сергей. – Только давайте мы сейчас с инструментами разберемся...

Он кивнул на дверь.

- И тогда мы в вашем распоряжении....

- А вы что, хотите взять у нас интервью? – поинтересовался Никита из-за моего плеча.

Француз прищурился.

- А что? Вам нельзя?

- Ну почему же? - удивился я. - Можно, конечно... Только вот насколько я слышал серьезному интервью корреспонденты готовятся, изучают материал... А вы нас сегодня только первый раз увидели... Что из такого разговора может получиться?

- Ну...

Он задумался.

- Тогда давайте просто поговорим. Мне интересно, как это у вас все получается- и учиться, и играть...

Нам хватило десяти минут, что все вернуть инструменты в коморку за сценой.

- Куда пойдем? - Спросил я, ориентируясь больше не на друзей, а на сопровождающих корреспондента лиц. Вспомнив неоткрытые бутылки, предложил. – Может быть к нам?

- Нет. Не стоит, - включился Сергей. – У нас тесновато будет... Давайте в буфет? Вот товарищи посмотрит как у нас студенты питаются... Мы угощаем.

Секретарь довел нас всех до буфета. Аккуратные столики, чай, кофе, пирожные... Все как у людей. Усевшись за столы и взяв пирожные и чай, мы приготовились к разговору.

- Как это у вас получается? Вы же студенты и сочиняете такие замечательные мелодии!

Стыдиться сил у же не было.

- Вы наверное знаете нашего поэта Пушкина Александра Сергеевича.

Журналист не заметил иронии.

- Конечно!

- Так вот он однажды сказал:

«Быть можно дельным человеком

И думать о красе ногтей...»

- Вот и мы также. Мы и учимся и песни сочиняем... И за мир во всем мире боремся! Музыкантам это проще, чем политики. Язык музыки понятен всем!

- А вам не мешает отсутствие свободы в вашем творчестве?

Секретарь дернулся, но корреспондент, словно и не заметив этого, продолжил.

- Творчество- это свобода. У вас её не так много... Вы знаете про Солженицына?

- А что там? – удивился я. – Мы что-то пропустили?

- «Архипелаг ГУЛАГ» читали?

- Нет.

- А что так?

Я рассмеялся наивности провокации.

- Насколько я знаю он у нас не издавался.

Я вопросительно посмотрел на секретаря. Тот пожал плечами.

- Вот видите- не издавался. Если бы издавался, то обязательно прочитал бы...

- Он недавно вышел во Франции.

- На французском?

- На русском!

- А зачем французам книга на русском языке? – спросил я. – Там, что, много любителей русских книг, знающих наш язык? Может быть если только для изучающих язык?

- Ну что вы, - влез Никита. – Для изучающих язык можно найти книги и поинтереснее... Вот того же Льва Николаевича. Там и так треть книги на французском, насколько я помню.

Журналист пожал плечами, чувствуя отсутствие логики, а я продолжил.

- Так что повторюсь - не читал... Надо сказать, что я много чего еще не читал. К стыду своему признаюсь, что я и «Войну и мир» до конца не читал, ну так что с того? Или вы считаете, что Солженицын пишет лучше Льва Николаевича Толстого? И почему это у вас такое внимание к конкретному автору?

- Это не у меня внимание к нему, а у вас. Недавно у вас постановление приняли о разоблачении антисоветской компании буржуазной пропаганды в связи выходом «Архипелага...» По Толстому такого постановления не принимали... А тут высказал человек свое мнение, а его - так вот.

Он запнулся, подбирая аллегорию.

- Мордой об стол...

- Вы хорошо знаете язык, - сказал Сергей, а я пробормотал:

- Ну, так уж и мордой об стол? Это еще ничего. Это считайте легкая критика...

После его слов всплыло воспоминание, что совсем скоро, в феврале Солженицына Указом Президиума Верховного Совета СССР вообще лишат гражданства и попрут из страны.

- Не буду спорить, - примирительно сказал Никита. - Правильно с ним поступили или нет сами решайте... Лично мы никаких ограничений в своем творчестве не чувствуем. Пишем, что хотим, играем что хотим.... Наши песни поют и другие артисты и вот даже у вас они есть. А что касается Солженицына...

Он откусил половинку эклера, проживал, запил чаем.

- Демагогия это все. У нас в стране культ личности Сталина осужден, заключенные, кто безвинно пострадали, реабилитированы. Есть ли смысл возвращаться к старому и перебирать все это? Если все время оглядываться назад некогда будет идти вперед…

- Да. Глядя назад рискуешь споткнуться, идя вперед,- кивнул Сергей. А я добавил:

- Нельзя все время вспоминать и каяться. Уж вам-то об это должно быть хорошо понятно?

- Нам? – удивились гости. – Почему нам?

- Ну, французам… - поправился я. - Сколько голов во время своих революций порубили! Потом Наполеона вырастили, и он что в мире натворил? Каяться, просить пардону и снова каяться… Так ведь нет этого?

- А вы Наполеоном даже гордитесь! – «макнул» их Никита. – Даже торт в его честь изобрели!

Французы переглянулись и после этого разговор свернул на традиционную тропинку - где учились, когда начали сочинять, почему попали сюда на учебу... Они считал, что говорят с двадцатилетними юношами, но ему отвечали шестидесятилетние старики, так что беседа получилась занятной. Мы шутили, где можно было, или говорили серьезно. В итоге мне кажется, все остались довольными. Во всяком случае секретарь, когда выводил французов из буфета, обернулся и показал нам большой палец.

- Понравилось, - сказал я. – Мы себя показали!

Глядя в спины покидающих буфет Сергей сказал с легким пренебрежением:

- Да ну... Французы... Работал бы он в «The Daily World» могли бы через него Джону Леннону привет передать.

- Так она вроде бы в Америке?

- Да все равно...

- И есть ли она сейчас вообще? Кажется, уже и нет...

- Да какая разница? – повторил Сергей. - Тут главное передать...

Глядя на уже закрывшуюся дверь я спросил.

- А Еврокоммунизм сейчас есть или позже будет?

Ребята насторожились.

- Звякнуло? – осторожно спросил Никита. Я медленно кивнул, словно не решаясь расплескать то, что всплыло в памяти. Этот слово- «еврокоммунизм» - всколыхнуло и их память.

- Есть... 1976 год. Берлин. Общеевропейское совещание компартий. Будут критиковать КПСС за недостатки политических свобод и потерявшую актуальность концепцию диктатуры пролетариата.

- Итальянцы, французы, испанцы...

- Ну что ж... Порадуем Юрия Владимировича...

Если у вас возникнет желание поощрить автора сделайте перевод на карту Сбербанка.

Перевод 89031010626 СУММА

Глава 3

3.

Каникулы закончились и снова началась учеба…

Теперь это все было совсем не так как раньше. Если месяц назад мы, да и не только мы, но и деканаты наших институтов смотрели на нас как на потенциальных инженеров, то теперь у нас пошла какая-то облегченная версия обучения. Самое главное- она оставляла нам больше свободного времени.

По молчаливому уговору с Властью мы ввели себе «плавающий» режим обучения. Не знаю откуда пришла команда - от нашего майора или из ЦК ВЛКСМ, но все шло для нас очень хорошо.

После встречей с французами я испытывал какое-то беспокойство, вроде как камешек в ботинке - вроде бы и можно идти, но вот не совсем удобно. Что-то, похоже, лежало у меня в глубинах памяти, что-то хотелось всплыть, но… Не получалось. Я поговорил с ребятами, но долгожданного «звяка» не случилось.

- Вот и мне тоже кажется, что кто-то еще было с Францией связанное, но... Не ухватывается.

- Черт... Придется опять вену подставлять. Наверняка что-то важное, если мы все об это помним.

- Знать бы что именно.

- Вот кольнемся - узнаем... Надо будет на майора выходить, проситься на процедуру...

Но проситься никого не пришлось. Майор и сам на наш вышел.

В один из дней мы вместе с нашими новыми товарищами поехали на «Мелодию» записывать вариант финальной песни. Все-таки профессионалы – это профессионалы. Нас мучали часа три, добиваясь того качества звука, который аппаратура могла записать на пластинку. Из раза в раз мы играли и пели, а звукоинженеры отыскивали в том, что мы делали изъяны и заставляли переделывать. Дошло до того, что наш барабанщик, как Ринго Стар заорал: «У меня уже волдыри на пальцах!», но это не помогло. Пришлось поиграть еще, зато все в итоге остались довольны.

А вот в итоге при выходе из студи нас встретил наш майор.

- С вами хочет увидеться Юрий Владимирович...

- Срочно?

- Через два дня. Устраивает?

Вопрос был всего лишь данью вежливости. Вроде бы мы одного поля ягоды – он и мы... Вот попробуй скажи «Нет. У нас контрольная...» Ведь даже в голову не придет... Хотя с другой стороны так скажешь и потом по контрольной «отлично» на автомате получишь. С Конторой не только мы шутить не смеем.

- Конечно... Только давайте через «Дальрыбу»...

- Что-то всплыло?

- Да вот не совсем, - с сожалением сказал Никита. – Барахтается что-то, но на берег не вылезает. Придется подстегнуть...

С «Дальрыбой» все прошло штатно. Укол - и наше оформленное воспоминание о Франции сформировалось в предсказание. Говорить майору мы ничего не стали – кто его знает, какая у него степень посвящения в эти дела и придержали информацию до встречи с Андроповым. Один-два дня роли не играли.

В назначенный день мы отпросились с занятий и Кусковским парком двинулись в сторону железнодорожной станции и далее к метро.

Когда мы оставались совсем одни и риск прослушивания был для нас минимален, мы рассуждали о том, каким образом мы почувствуем, что выдаваемая нами информация меняет нынешнею историю. Ведь проявления, если они последуют, не могли ограничиться только новыми песенками, которые звучали в эфире «Маяка», должно было бы меняться что-то серьезное. Но пока ничего подобного не происходило. Никаких революционных изменений не наблюдалось. Все мы внимательно читали партийную и комсомольскую прессу в надежде уловить какие-то колебания политического курса Власти, но… Очень хорошо наше общее настроение сформулировал Никита.

- Я чувствую себя грозоотметчиком Попова в ясный погожий денек. Тишь и благодать, а ведь наверняка где-то гремит гром, сверкают молнии. Что-то меняется…

- Или не сверкает и не меняется...- меланхолично отозвался Сергей. - Я думаю, что, несмотря на их заверения, они нам еще не совсем поверили в нас.

- Несмотря на все то, что мы рассказали? – удивился я. - Про всех шпионов и прочее?

- Да. Точнее, они и хотели бы поверить, но не решаются. Это ведь страшно внезапно понять, что дело все твоей жизни оказалось и не делом вовсе, а сплошной ошибкой молодости. Ведь для них, для настоящих коммунистов, это картина пост Апокалипсиса. Конец всему…

- Типа, думают, что как-то все само собой рассосётся?

- Ну, типа того…

- И что предлагаете делать?

- А что тут поделаешь? Ждать, снабжать их информацией…

Несколько минут мы шли молча, думая о будущем.

- Если уж и Андропов нас не до конца верит, то что говорить о тех, кто нас вообще не знает и в глаза не видел. Нас Юрий Владимирович проверял, а уж если дело дойдет до Политбюро…

Никита вздохнул и сморщился, вроде съел что-то кислое.

- Там нам придется еще раз проходить по этому кругу.

- В смысле?

- Нам придется и им доказывать, что мы не фейк, созданный ЦРУ и наша информация имеет ценность.

- А что их, по-вашему, может убедить?

- А кто его знает? Даже если мы припомним, кто из них когда помрет, то поверят они нам в лучшем случае после того, как половина из них упокоится…

- Да… С Андроповым было проще. У него имелись тайны, на знании которых можно было играть, а тут…

- У них наверняка тоже есть, но кто из нас интересовался биографиями членов Политрбюро? Никто… Даже если мы скажем, что кто-то из них занимался в детстве рукоблудием, то это не станет доводом для других.

- Значит надо придумать нечто убедительное… Такое, чтоб могли подтвердить многие свидетели.

- Ты себе представляет, как это можно сделать?

- Я представляю, что это будет нужно как-то сделать…

Мы замолчали, осмысливая сложность вставшей перед нами задачи.

- А «Алло вы ищем таланты» в записи пойдет или в прямом эфире? – невпопад спросил Сергей.

- В записи разумеется…

Сергей медленно покивал.

- То, что нужно. Пока не скажу, но есть идейка, как обыграть этот момент в нашу пользу.

- Кстати, надо поинтересоваться, что там и как.

- Да Бог с ней, с передачей. Что делать будем? Может быть, подкинуть Андропову какую-то идею…

- Может быть, посоветуем в «Правде» дискуссию развернуть?

- Типа есть ли альтернатива советскому социализму?

- Ну да. Может или нет быть несколько его моделей, или модель только одна, наша?

Скатав снежок, Никита бросил его в дерево. Попал.

- Нет. Я в действенность таких дискуссий не верю. Я не дискуссий и изменения риторики в партийной прессе жду, а череды некрологов.

Мы с Сергеем переглянулись.

- Чьих?

Спокойно и как-то даже буднично, сказал Никита

- Членов Политбюро.

Справа от нас стоял заснеженный лес, а слева, через дорогу, тянулся кирпичный забор, перед которым стояли редкие елочки. Это все отчасти напоминало кремлёвскую стену и не исключено, что именно эта картина подтолкнула Никитину фантазию.

Вторым снежком он поразил второе дерево.

- Если он точно убедится, что тот путь, которым сейчас идет страна, приведет её к печальному концу, то ему придется менять, если не все, но очень многое, а те мудрые старцы, портреты которых мы таскаем на демонстрациях, вряд ли захотят перемен. Они на них просто не способны. Они же в догмах, как в орденах и в званиях, и переубедить их нам вряд ли удастся.

- Ну зачем же такие кровожадные крайности? – возразил я. – Ведь можно избрать другой путь.

- Ну?

- Собрать это самое Политбюро и предъявить им нас. И только после этого…

- Вот так вот просто? – перебил меня Никита и тут же поправился. - А с какой формулировкой?

По тону вопроса видно было, что он из разряда риторических. Так и получилось. Наш поэт прищурился и сформулировал:

- «Нам из недалекого будущего, которого, сами понимание, еще нет, но в котором уже должен находиться построенный советскими людьми Коммунизм, чудесным образом залетели трое старичков, которые рассказали, что мы тут все ошиблись и ничего путного мы не построили… А получился муляж из говна и палок под названием Развитой Социализм»?

Никита весело взглянул на Сергея, ожидая его реакции.

- Да,- согласился тот, повернувшись ко мне. – Не поверят. Мало того, что это пойдет поперек Маркса с Энгельсом, в которых они все верят, так ведь и путешествия во времени тут проходят по разделу фантастики… Тут не математика. Минус на минус тут не плюс дадут, а глубокий минус. И засунут они этот глубокий минус в глубокий анус. И не исключено, что именно нам и засунут.

Никита кивнул.

- Думаю, что он это тоже понимает. Он-то знает, с кем ему приходится работать. Потому я и жду некрологов. А организовать немножко несчастных случаев КГБ вполне по силам. «Новичка» еще нет, но товарищи вроде Петрова и Боширова наверняка в строю имеются.

Мы были одни, и только впереди нас неспешно двигалась пара взрослых с ребенком на санках. Над ребенком болтался в разные стороны синий воздушный шарик с изображением осьминога – наверное, остаток от новогодних подарков. Глядя на него Сергей сказал:

- Я, кстати, незадолго до попадания сюда в Интернете наткнулся на статью, в которой рассказывали про штатовские спецслужбы. У них для таких случаев имелся специальный гадский пистолет - стрелял ледяными пулями, смазанными ядом из какого-то то ли моллюска, то ли осьминога…

Я кивнул на ребенка с шариком, и Сергей кивнул в ответ. Очень вовремя шарик попался на глаза. Звякнуло…

- Так вот через несколько минут у жертвы инфаркт, а на теле только маленькое пятнышко, которое быстро рассасывается.

Я не согласился, покачал головой.

- Слишком это все… Кровожадно, что ли? Я бы предложил другой вариант…

- Ну-ну…

- Сперва все-таки поговорить. Попробовать убедить…

- Какими доводами можно убедить людей, которые точно знают, что это невозможно?

- Невозможного не бывает! - возразил я. - Невозможное сегодня, становится возможным завтра. На этом вся наука построена. Вот на это можно и нажимать. Если бы наше появление тут можно было бы представить не как случайность, а как следствие какого-то научного эксперимента...

- Научного?

- Конечно!

Я, кажется, уловил его мысль. А ведь действительно... Почему бы не предложить такое? И добавил:

- Секретного проекта…

- Здешнего? – быстро переспросил Никита. – В смысле сегодняшнего?

- Разумеется, - кивнул я.- Именно что здешнего и вдобавок современного. От чужого эксперимента кого угодно ждать можно, а если сами его готовили, да все получилось, хоть и не так как хотели, но все-таки… Вот представьте… Можно все это представить как-то так…

Прокашлявшись, я официальным голосом сказал.

- «Недавно во время провидения исследований строения материи и свойств пространства-времени в секретной НИИ КГБ «Дальрыба» мы смогли связаться с параллельным пространственно-временным континуумом и получить оттуда сведения о ближайшем будущее нашего мира…

- И где же книги со сведениями? - скептично поинтересовался Кузнецов, пнув ледышку. – Где свитки и папирусы? Где дискеты и флешки?

Я отмахнулся.

- Не мешай. «Сведения оказались нанесены на биологических носителей, в качестве которых были выбраны трое советских школьников, комсомольцев…

- Не6 «в качестве которых были выбраны...», а «которыми оказались...» И далее по тексту.

- Кандидатов в члены КПСС,- хохотнул Никита, но я серьезно согласился.

- Конечно. Дойдет и до этого… Предложат и вступим. Может быть даже бегом, и со скоростью поросячьего визга. Так вот…

Продолжить я не успел - вмешался Сергей. Он уловил главную идею.

- Но связь внезапно, ввиду аварии на Объекте, прервалась, и мы пока не можем восстановить её… - поддержал меня он.

- Точно! «Ввиду этого пока мы обладаем ограниченным только объемом информации, но наши ученые пытаются активизировать носителей информации и надеемся, что это нам удастся.…»

Друзья помолчали, обдумывая услышанное.

- А что? Вполне жизнеспособная ложь. Сразу видно, что ты фантаст.

Никита не стал спорить, а подумал, скатал третий снежок и дал его мне какмедаль.

- Молодец. Вполне приемлемая гипотеза. Если они еще под это дело какую-нибудь заметную аварию организуют, чтоб объяснить ей исчезновение связи с параллельными мирами, то все окажется вполне жизненным.

Все мы понимали, что это никакое не решение. Вопрос веры в наши знания оставался открытым, но решать его сейчас мы не могли. У нас не было убедительных для них аргументов.

Впереди нарисовалась новые люди. Мы уже прошли через парк, и вышли к железнодорожной станции. Нужно было заканчивать серьезные разговоры. Кто его знает, что за люди тут ходят и где они служат.

- Ну что ж... - Никита отряхнул руки.- Ход придумали хороший… Но некрологи, на мой взгляд все-таки надежнее…

Я пожал плечами.

- Решать будем не мы…. Главное, что этот ход есть.

- Но ведь прямо сейчас мы его предлагать не станем?

- Согласен. Подождем. Посмотрим. Может быть, он и сам придумает какое-то объяснение нашему появлению, не противоречащее марксизму.

Добрались мы быстро. В Москве да на метр - все рядом.

Если ранее Лубянская площадь для меня ассоциировалась с магазином «Детский мир», то теперь главным зданием стало здание КГБ. Как человек, в прошлой жизни занимавшийся страхованием, я знал, что в этом здании ранее находилась страховая компания «Россия» и с тех пор про него ходила шутка. «Раньше тут был Госстрах, а стал Госужас», но ни у кого из нас негативных эмоций не появлялось. Это было место работы и только.

На Лубянке уже ждали. Наш личный майор встретил нас на проходной и, проводив, оставил в одном из кабинетов. Ожидание оказалось недолгим. Через несколько минут пришел Андропов и по-хозяйски уселся за стол напротив нас.

- Ну, здравствуйте, молодые люди… Чем-то можете нас порадовать? Мне передали, что вы сами попросили отправить вас в лабораторию… Что-то вспомнили?

- Есть немножко, - солидно отозвался Сергей. - Мы тут недавно с французами пересеклись...

- Каким образом?- искренне убедился Андропов.

- Приезжали корреспонденты из «Юманите» в ВКШ. Так вот кое что у нас после этой встречи вспомнилось...

Андропов насторожился.

- Что-то серьезное?

- Ну.. Это вам решать... Вы знаете, что у них в этом году президентские выборы.

- Разве?

- Да. В начале апреля действующий президент Франции Жорж Помпиду умрет и будут назначены выборы нового президента.

Андропов серьёзно посмотрел мне в глаза.

- Это точно?

Как не хотелось его разочаровывать, но пришлось.

- Хотелось бы ответить «как в аптеке», но вы же понимаете, что у нас с вами аптеки разные… Так что скажем, что это очень вероятно... Я думаю, что у КГБ вполне хватает источников, что узнать состояние здоровья действующего президента?

Председатель КГБ кивнул.

- Так вот имейте ввиду. В первых числах апреля он умрет. Выборы состоятся в мае и пройдут в два этапа. Их итоги вас интересуют?

- Разумеется.

- Президентом во втором туре будет выбран некто Валери Жискар дЭстен

Андропов сделал несколько записей в блокноте.

- Что-то еще?

- Насколько мы вспомнили, он нормализует отношение с НАТО, но так аккуратно, что отношений с СССР это не испортит. Несколько раз приедет в Москву, встретит с Леонидом Ильичом...

- Спасибо.

Андропов смотрел в свои записи, уже встраивая поученные сведения в какую-то одному ему известному комбинацию. Он смотрел на нас, но, похоже, нас уже не видел. Он смотрел сквозь нас, уже прикидывая, как может использовать эти данные. Вспомнив наш недавний разговор о череде некрологов, я подумал:

«Может быть не только к пользе для СССР, но и к своей собственной? Наверное, понимает, что если приходится что-то менять, то заводной рукояткой этого механизма станет именно он и его Контора… А если у него будет личный интерес, так это совсем не плохо. В аппаратных играх годится любое оружие, любая информация. А ему волей-неволей придется становиться генеральным, если он нам поверил. Становиться и корректировать курс с «Построения социализма лицом товарища Маркса» на «Построение социализма с человеческим лицом».

Мне уже давно стало ясно, что чтобы не говорили любые лидеры, от главарей бандформирований в кожаных куртках до респектабельных политические вождей в костюмах от «Версаче», они в итоге борются исключительно за личную власть. Другое дело как они эту власть потом используют- на благо только себе или что-то достигается и народу, но самый понятный посыл- «власть для меня»! Да и Бог с этим… Наверное иначе и быть не может. Должна быть личная заинтересованность. Наверное, это и есть тоже родимое пятно Капитализма, от которого мы не скоро отделаемся, и которое никак не отмоешь.

- Спасибо, - медленно повторил он. – Спасибо за информацию...

Он вздрогнул, тряхнул головой.

- Но я предложил вас по другому вопросу. Постарайтесь вспомнить что-нибудь об отношениях между СССР и США.

Никита оглянулся на нас.

- Мы постараемся, - сказал он. Но вы же знаете, что мы не сможем вспомнить что нужно по заказу... Если что и всплывет- тогда обязательно сообщим.

- Сразу можно сказать,- сказал Сергей – в наших интересах сделать так, чтоб Никсона не попёрли из Белого дома. Не допустить импичмента. Следующий президент будет хуже Никсона.

Глава 4

4.

Поговорив еще пару минут, мы покинули кабинет. Тут дела сделали, занятия в школе на сегодня отменили и теперь со спокойной душой могли покинуть здание Конторы. Что меня, что Сергея наполняло чувство удовлетворения - мы делали важное дело. Такое, кого кроме нас никто не сделает. А вот Никита глядел мрачно. Я взял его за плечи, картинно взглянул в глаза.

- Это что у тебя во взоре? Неужели печаль?

Он не ответил и тогда я уже серьезно спросил.

- Что случилось?

- Да фигня это все.

- Что «это все»? Жизнь или погода?- легкомысленно отозвался Сергей, подставляя ладонь под редкие снежинки.

- Наша работа тут…

Никита стукнул кулаком по стене.

- Ну, вот зачем мы давеча про Индию, сегодня про Францию рассказали, а? Причем тут выборы во Франции?

- Не нужно было?

- Затеяли то все это для того, чтоб страну спасти, а в наших неприятностях ни французы и не индийцы виноваты. Надо здешних предателей выявлять и «пятую колонну». А французы…

Он махнул рукой.

- Французы как-то и без нашего внимания переживут, как и индийцы.

- Ты опять про некрологи? – серьезно спросил я.

Никита не ответил.

- У нас некрологи организовать не получится. Мы же ни ниндзя и даже Рязанское училище ВДВ ни один не кончил… Как дотянемся?

- И пистолета даже того волшебного, ядовитого нет. Как тогда?

- Не знаю,- огрызнулся Никита. – Не знаю… Знал бы- предложил.

- Был бы я женщиной, - сказал я.- Я бы как-то вышел на него и скомпрометировал - обвинил в домогательствах…

Я знал что говорил. Моральная чистота всегда отслеживалась и за такими персонами следили. Наверняка там есть его завистники и те, кто метит на их места. Этой информацией кто-то, возможно, сумел бы воспользоваться.

- Но ты же не женщина?

- Да

- В этой ситуации лучше сказать «Увы!»

Став серьёзным Сергей предложил:

- Может быть, список какой-то составить, поименный?…

- На поругание и истребление?

Никита явно остыл – понял, что желание одно, а возможности это совсем иное.

- «Имею возможность купить козу, но не имею желания…» - негромко сказал Сергей

- Вот-вот, - добавил я. – Нам еще надо дожить до момента, когда наши желания будут соответствовать нашим возможностям… Давайте выпьем за это... Чаю.

- Тут?- спросил Кузнецов.

Он оглядел площадь, но ничего интересного не увидел.

- Нет. Там.

Я махнул рукой в сторону.

- Поехали лучше в «Московский комсомолец». Давно ведь там не показывались. Позабыли нас, наверное?

Друзья переглянулись.

- И то! Мысль верная!

Нам и без тортиков были бы в редакции рады, а уж с парочкой кондитерских изделий и кульком шоколадных конфет «Мишка на севере» и подавно!

Но когда мы пришли в Колпачный переулок, в дружественным отделе оказалось пусто. Только сидела за столом начальника одна из знакомых нам девушек и явно скучала.

- Что тут у вас?- спросил я. - Мы пришли чаю попить, а вы не подготовились. Это как так?

Зазвонил телефон, девица сняла трубку и объяснила и нам и невидимому нам собеседнику.

- Никого нет. Все на совещании. Позвоните попозже…

Когда трубка заняла свое законное место на телефоне, Никита поинтересовался, устанавливая на стол коробки с тортами:

- А что за совещание? Премию делят? Или чье-то персональное дело разбирают? Нарушение журналистской этики?

- Нет, – вздохнула девушка. Ей явно хотелось на собрание. - Все гораздо интереснее…

Я кивнул на чайник и чашки, что стояли за стеклом, и та, сообразив, что про собрание ей и так расскажут, а вот выпить чаю с тортом в компании с интересными молодыми людьми, не менее интересно, принялась по-хозяйски выставлять чайные причиндалы на стол. Появились чашки, ложки, блюдца. Конфеты пересыпали в широкую чашу и горка стала похожа на медвежатник.… Чай пить в отделе любили! Зашумел электрочайник.

- Там студенты ВГИКа пришли. Что-то о современном кино разговаривают.

- Ну и хорошо, – одобрил начинание Никита. - Они - про кино, а мы - про кулинарию поговорим. И про вкусные тортики…

Наш поэт плотоядно потер ладони. Достав из ящика, где редакция хранила чайную посуду нож, Володин начал оперировать абрикотин. Именно оперировать, а не резать. Очень ему понравился кусочек с розовой кремовой розочкой. Он пробирался туда как герои-челюскинцы пробирались к льдине с Папаниным- аккуратно и настойчиво.

- Мы тоже скучать не будем, – его улыбка предвкушала удовольствие сладкоежки. -Там надолго?

- Да уже с час сидят…

- У нас мало не умеют, - заметил Сергей, приглядываясь как получше его вырезать. - Ждем, пока чайник закипит и...

Он посмотрел на часы.

- Если они не пришли, будем считать, что они чай не пьют и тортики с конфетками не кушают.

- Точно!

У меня тоже от всех разговоров аппетит разыгрался.

- Опоздавшим - кости!

- Лучше крошки.

Только я это сказал, как дверь распахнулась, и в комнату вошел завотделом в сопровождения нескольких молодых ребят студенческого вида. Были они года на три четыре старше нас нынешних и поэтому поглядывали свысока.

- А! - Нас узнали и обрадовались. -Техническая интеллигенция!

- Теперь, скорее, молодая чиновническая поросль,- улыбнулись мы в ответ. -Мы теперь в ВКШ перевелись. Будем там учиться…

Зав отделом кивнул, пожал нам руки, кивнул и, обернувшись назад, представил нас товарищам.

- Это ребята из ансамбля КПВТ. Слышали, наверное?

Оба одинаковым движением пожали плечами.

- Творческие люди, - сказал Никита. - Они всегда в своем собственном творчестве… Киношники?

Те кивнули.

- Кинематографисты.

- Оба?

- Я будущий режиссер.

- А я - сценарист.

- Ну тогда договоримся. Про Феллини-Антониони слышали? Вот и мы в современной советской музыке примерно тоже самое.

Со стороны это могло бы прозвучать нескромно, но ведь на самом деле так оно и было. Новые ритмы, новые горизонты.

- Ну как же, - добавил немного растерявшейся завотделом. - «Отель «Одиночество», «Ты меня на рассвете разбудишь...» слышали?

- Да.. Что-то такое слышали…

В их глазах появился интерес.

- Чаю не хотите? С тортом! Сладкое, как будет вам известно, пробуждает творческое воображение.

Опережая всех, Сергей выхвали присмотренный кусочек и прижмурился от удовольствия.

- Вот я сейчас съем кусочек и новую песню сочиню… А что там нового в кинематографе? Какие горизонты открываются?

- Да вот ругают их заслуженные деятели культуры, - объяснил ситуацию хозяин кабинета.- Молодые все и делают все не так как положено, а по-своему. Легкомысленные все и ориентируются на Западное кино.

- А эти что, – я кивнул в сторону занятых сладостями гостей. – Неужели молчат?

- Да нет. Отругиваются в ответ.

Оторвавшись от чашки один из гостей объяснил:

- Нет. Мы не отругиваемся в ответ, а ворчим.

Завотделом объяснил:

- Это совершено естественная ситуация, когда старики ругает молодёжь, упрекая их в легкомысленности, а те отругиваются и упрекают тех в ответ тем, что все интересные идеи уже использовали стариками…

- Так что вы считаете, что движение вперед в кинематографе нет?

- Есть движение по кругу.

- «Все уже украдено до нас»? В смысле придумано? – вставил Никита.

- Именно! Техника меняется, становится лучше, а вот идей, новых идей попросту нет…

Он, разумеется, рисовался. Или перед девушками или перед самим собой. Приятно было в центре комсомольской прессы выставить себя страдающим от непонимания Обществом гением и многое повидавшим циником. Ну, молодой- что с него взять!

Они начали наперегонки высыпать на нас фамилии и технические термины, а я отвлёкся, вспомнив только что состоявшийся на крылечке КГБ разговор. Сработала ассоциация - в этот момент я держал в руках конфетку с белым медведем на фантике. Ведь от «мишки» до «Михаила Сергеевича» всего один шаг!

Что мы можем, даже если мы не профессиональные киллеры и не сексапильные женщины легкого поведения? Чем, в своем естественном качестве, мы можно сейчас навредить тем, что загнал мою страну в такую яму, из которой она едва-едва выбралась? Да. Силовые акции исключены, но сейчас подворачивается подходящий случай…

Даже теперь, со своего места мы тоже кое-что можем сделать. Во всяком случае, набрать ком грязи и бросить его в того, кто в недалёком будущем приложит свою руку к разрушению моей страны. Вот сидят киношники. Им нужны сюжеты… Значит надо дать им подходящий сюжет, в котором получится формировать образ того, кто, не умея управлять, взялся за руль и въехал в стену, а потом слился... Пока он невеликого ранга персона, может быть и успеем? Почему не попробовать?

- Вы слышали про Эндрю Уорхола?

Они оживились.

- Знаменитого художника? Конечно! Икона поп-арта!

- Это кто? – спросил завотделом. – Тот самый, что нарисовал разноцветную Мерлин Монро и банку с томатным супом?

Я кивнул.

- Именно! Вот о нем и речь! Идею нарисовать то, что все видят каждый день, ему подала одна из его знакомых. Точнее не просто подала, а продала за 60 долларов.

- Откуда вы знаете?

- Мы много читаем, - нейтрально ответил Никита.

- Да. И все помним… Так вот! Я вам сейчас подкину идею... - Медленно сказал я. – Американцы сказали бы, что она стоит миллион долларов, а я отдам даром...

Я точно знал, что говорил. И книга, о которой я хотел рассказать, и фильм стали событиями и к литературе и в кинематографе. Я замолчал, прикидывая, каким образом можно переложить сюжет «Форреста Гампа» на родную историю.

Сейчас середина 70-х... и герою должно быть лет... Лет сорок... Значит, родиться он должен году в 42- или в 43-м... Что у нас могло быть интересным и неверно понятым в те времена? О чем мечталось? Сталин умер в 52-м.. Ему около 10 лет... Молод. Зато потом - Хрущевская оттепель. Стиляги, джаз... Московский Кинофестиваль, иностранцы... Со Ставрополья в Москву, за ощущениями и карьерой. Пусть даже орден у него будет за работу в колхозе.

- Ну, - поторопил меня будущий сценарист. – Что молчим?

- Это будет фильм про нас, про нашу историю, но увидена она будет необычным человеком. Он не дурак, но... Человек плохо соображаемый. Простоватый, но заточенный на карьеру... В этом его плюсы и минусы. Он – чиновник. У него душа чиновника. Глуповат, зато исполнителен.

- И что?

Я понял, что не вдохновил молодого человека и зашел с другого края.

- Что такое Великая Американская мечта нам всем известно по американской литературе - американец всего может добиться, если будет примерно работать. Его мечта – личный миллион долларов. А какая мечта у нашего человека?

- Посторенние Коммунизма, - спокойно ответил он. Молодой человек явно понимал в стенах какой газеты он сейчас находится. Я рассмеялся.

- Это для хорошего человека. А про хорошего человека с такой мечтой хорошую комедию.

- Это будет комедия?

- Ну... Это как приготовить.... Говорить будем о человеке – мещанине. У него мечта попроще. Такая же простая и приземленная, как и он сам... Думаю, что для таких вот Великая Российская Мечта - стать начальником и хорошо жить! Спецраспределитель, поездки за границу, звания и награды... Вот и показать, как недалёкий человек лезет исполнять свою мечту. Только у меня есть условие. Пусть главный герой будет зваться Миша Горбачев.

Слушай нас Никита, добавил:

- А если у него будет друг, то пусть его зовут Боря Ельцин, точнее Борис Николаевич. Вот тогда, и вовсе все будет здорово!

Глава 5

5.

Мы проговорили еще с полчаса. Доели конфеты и тортики, и в наших желудках даже нашлось место появившимся на столе пряникам. Неожиданно идея фильма увлекла и газетчиков и мы со смехом перебивая друг друга, начали придумывать повороты сюжета и то, что в кино называют «гэгами» - смешные положения героев.

Вдоволь насмеявшись и договорившись не терять друг друга из виду, мы покинули редакцию. Оставшееся у нас время мы решали потратить с пользой – попасть туда, откуда для нас в этом времени все и началось.

Волгоградский РК ВЛКСМ мы не забывали. И хотя теперь состояли на учёте в другом районе, время от времени захаживали туда, обозначая интерес к комсомольской работе.

Руководство райкома нас хорошо знало и, как мне казалось, посматривало на нас с определенным кадровым интересом, прикидывая, не получится ли сделать из нас комсомольских чиновников. Мы этот интерес понимали, но никак не поддерживали. Да и тут тоже начинали понимать, что уровень, на который мы поднялись, заметно выше того уровня, на котором стояли обычные сотрудники РК.

Наш знакомый секретарь Саша пожал руки, поинтересовался творческими планами. Никита с завидной солидностью рассказал о подготовке фестивальной пластинки.

- А что у вас с выступлением на «Алло вы ищем таланты»? Готовитесь?

Мы переглянулись. Мы об этом не забывали, но сроков нам никто не обозначил.

- А когда это? Нам про сроки не говорили… Сказали только что вроде бы в конце зимы.

- Да. Непорядок. Тяжельников как знал, попросил меня с вами связаться и напомнить, что передача будет в середине февраля. Так что готовьтесь.

Озадаченные, мы вышли из здания.

- Интересно, - сказал Сергей. – А если бы не зашли?

- Но ведь зашли же…

- И вообщесейчас к нам столько «веревочек» привязано.. За любую потяни – мы и откликнемся…И этот Райком, и ЦК ВЛКСМ, и ВКШ и КГБ…

- Ну, КГБ это вряд ли интересно. Андропов вряд ли стал бы нам звонить по такому поводу.

- Ну вот только что если КГБ не позвонил бы. Значит, домой бы звякнули.

- Не о том говорим. Что петь будем? Там ведь наверняка нужно будет тексты на литование сдавать.

- Так вроде бы уже обсуждали? Забыли что ли? «Летний вечер»…

Я покачал головой.

- Давайте прикинем, что из неё можно полезного для репутации выжать.

Друзья молчали, а я продолжил.

- Политические очки мы заработаем на «И вновь продолжается бой…» - объяснил я свое сомнение. – А значит, нужные люди нас продолжат за это уважать. А вот молодежная аудитория.. Передача-томолодежная.

- Думаешь «Летний вевечер» им не понравится? – с сомнением спросил Никита. – По-моему ты ошибаешься.

- Хорошая ведь песня! – поддержал его Сергей. – И есть где постучать… Тем более, что мы уже о ней Андрею Васильевичу сказали, забыли что ли?

- Не забыл. И песня само собой хорошая, - успокоил я его - Только давайте прибережём её. Имейте ввиду- передача на всю страну пойдет, а не только на Москву и Питер… Это тут рокеры, а по всей стране народ от ВИА балдеет.

Аргумент был принят. Это действительно было правдой. Это в столицах жила продвинутая молодёжь, а в провинции больше ориентировались на советскую музыку.

- А что сказали Андрею Васильевичу, так ничего страшного… Название можно и оставить, а вотсаму песню заменить. Мы же ему ноты и слова не передавали.

-То есть ты предлагаешь выдать что-то попроще? –помолчав спросил Сергей.

- Да.

- Конкретнее можешь?

У меня было, что предложить, но я предпочел побыть демократом.

- Вот давайте вместе и подумаем. У меня есть идея, но её проверить нужно…. Пошли, кстати, поглядим, что в музыкальном мире творится.

Сойдя с райкомовского крыльца, мы отправились в стоящий недалеко магазин культтоваров. Там, стоя перед прилавком с грампластинками и рассматривая разноцветные конверты мы, как археологи, отыскивали артефакты, чтоб быть в курсе музыкальной жизни страны. Нужна было вспомнить песню с одной стороны созвучная этому времени, а с другой стороны немного его опережающая.

- Ну что… Давайте прикинем, чем в этот раз мир удивим. Есть чего-нибудь на примете?

У каждого, разумеется, что-то да было. Мы обсудили несколько отложенных нами «на потом» зарубежных хитов, но решили, что чтоб не дразнить гусей, не выпендриваться, а выдать «на-гора» что-то отечественное. Что-то еще не спетое Антоновым или кем-то еще. Я предложил.

- Помниться, была у «Ариэля» интересная песенка. Почти народная.

Я напел.

- «За горами за долами встало солнце,

Ярким лучиком сверкнуло по оконцу….»

- «Любашка»?- вспомнил Сергей. Он не так хорошо помнил шлягеры отечественной поп-музыки, но её не вспомнить было невозможно. Все её пели и играли.

- Нет. Да. Она про Любашку, только называлась она иначе - «Маленькая история»…- поправил его Никита.

- Самое, мне кажется, время для такой песенки, – сказал я.

- Кажется «Ариэль» пели?

- Да. Именно они.

- А точно её еще нет?

Я протянул руку к прилавку с разноцветными конвертами.

- Была бы, то она наверняка тут была, да и по радио её крутили.

Сергей пожал плечами и подошел к продавщице.

- Девушка! А у вас пластинки ансамбля «Ариэль» есть?

Девушка покачала головой.

- Нет. Я и название такого не слышала…

Я посмотрел на друзей.

- По-моему подходит. Распевная, мотивы народные явно слышаться.

- Ага. Можно будет в лаптях выйти,- хохотнул Сергей.

- Зря смеёшься, - серьезно сказал я. - Смех-смехом, а на телевидении на такие вещи внимание обращают. Тем более давайте не станем забывать, что работаем мы для внутреннего слушателя.

- Для внутреннего критика…

- Именно.

- Ну, тогда в косоворотках…

Я обернулся к Никите.

- Вот, кстати, дизайнерское решение.

Я замолчал, ожидая выражений. Их не последовало.

- Ну так что, решили?

- Решили…

- А назовём как? Мне старое название не нравится. Ну что такое - «Маленькая история»? Никакого драйва…

- Предложи лучше.

- Легко. Простенько и со вкусом. «Любашка».

- Как-то по-дворовому звучит, не кажется? – поморщился Сергей. – Не комильфо.

- Ничего. Нормально,- успокоил его Никита. - Будем считать, что это и есть продукт дворовой культуры. Во всех подъездах от Калининграда до Владивостока её играть будут.

- А Андрей Васильевич…

- А ему скажем, что песня называется «Летний вечер или Любашка». Думаешь, не прокатит?

Репетировать конкурсную песню мы начали в стенах ВКШ. Учеба шла своей чередой, а репетиции - своей. Традиционно проблемой стали слова. Музыку мы помнили хорошо, а вот слова пришлось одновременно и вспоминать и придумывать заново. Но эту традиционную для нас проблему мы и решали традиционно - через Никиту. Набросав «скелет» из всплывших в памяти строчек и рифм, мы дали ему лист и тот уселся в уголочке пошептаться с музами. Ему хватило получаса.

- Не думаю, что я угадал с рифмами один в один, но другого вам не предложу. Будем петь то, чтополучилось.

Мы Сергеем посмотрели слова.

- Вроде бы ничего, - сказал я. – Действительно, дворовая песня получилась. Надеюсь, что текст пропустят.

До конкурса оставалось всего ничего и мы рьяно взялись за дело.

Репетировать решили не в «Дальрыбе», а в ВКШ в режиме «открытых дверей».

Время от времени мы устраивали такие вот открытые репетиции, на которые послушать нас мог прийти любой желающей. Да и репетициями это можно было бы назвать только условно. Мы просто играли для себя не особенно себя ограничивая, а студенты кто-то слушал, а кто-то - танцевал.

Условие тут было одно: пришел - не мешай. Можно было спокойно слушать, можно было даже танцевать, но сбивать нас, отвлекать от процесса нельзя! Нарушителей безжалостно выгоняли в коридор учить наизусть труды Ленина.

И вот в какой-то из дней, когда мы несколько раз подряд исполнили «Любашку» к сцене пододвинулся один из наших соучеников.

- Здорово! – сказал он. Никита только-только собрался указать тому за дверь, чтоб не мешал работать, как тот сказал:

- У вас так даже лучше чем в оригинале звучит.

- Не понял…

Насторожившись, Кузнецов наклонился поближе.

- В каком таком оригинале?

- У «Ариэля»! Появился такой вот новый ансамбль «Ариэль»! Вы слышали? Это же их песня? Вы же их песню играете? Только почему слова другие?

Слова сыпались из его как горох их дырявого мешка. Задав вопрос, он не ждал ответа. Ему и так все было ясно. Мне, впрочем, тоже.

- Я три дня назад пластинку купил! Правда, классная песня? Только у вас слованемножко другие.

- А что за пластинка?

Тот убежал, но через несколько минут вернулся с маленьким бело-синим конвертиком с гибкой синенькой пластинкой. ВИА «Ариэль».

- Правда, хорошая песня?

- Правда, - честно ответил за всех я. – Мы ведь плохих песен не играем.

Когда восторженный фанат «Ариэля» исчез, мы сели в кружок обсудить произошедшее. Мысль была одна на всех. Её сформулировал Сергей.

- Вот бы влипли… Её наверное уже в каждом подъезде поют.

Да. Точно. Хороши бы мы были, если б вышли на конкурс с песней, которая только-только вышла на пластинке и которую вскоре станет распевать вся страна. До обвинения в плагиате, возможно, и не дойдет, но вопросы кое у кого могут появиться.

- Да. Рано или поздно это должно было случится… Будем считать, что нам еще повезло.

- Давайте радость по этому поводу отложим в сторону. Радоваться будем попозже, а сейчас подумаем, что делать станем? С конкурса нам соскакивать нельзя. Все-таки это телевидение…

- Само собой.

- Значит, нужна замена. Давайте думать. Нам придется Тяжельникову звонить, подключать его, чтоб заявку переписывать.

- Это что и стихи литовать?

Никита пожал плечами, типа сами все понимаете, не маленькие… На Центральном Телевидении по-другому и быть не может. Мы молчали, отыскивая выход из ситуации в которую сами себе создали.

- А если так…

Сергей прищурился, словно его идея оказалась верткой дичью, ускользающей из перекрестья прицела.

- Мы Пугачевой помогли? Она в гору пошла?

Он задавал риторические вопросы, я мы с Никитой в ответ только кивали.

- Может быть, и она нам поможет?

- А вот это вопрос нериторический, - заметил я. – Это уж как у Аллы Борисовны настроение будет и возможности. А что ты реально продолжаешь?

Он посмотрел так, словно хотел сделать нам подарок.

- Помните песню «Две звезды»?

- Кузмин и Пугачева?

- Точно!

- Вот и мы к ней присоседимся…

- Только будет, разумеется, не Пугачева и Кузьмин, а Пугачёва и Кузнецов…- сказал я.

- А почему не Пугачева и Перемолотов? – с подозрением спросил Никита.

- Потому что я очкарик,- признался я честно. – А какой может быть рядом с Пугачевой очкарик? Она вся такая…

Руками я постарался показать воздушность Аллы Борисовны.

- А я - в очках. Тем более, что очки отечественные, а не французские или итальянские. Нет. Не монтируемся мы вместе.

- А если с комсомольским значком?

- Нет, - я с сожалением покачал головой. – Не получатся. Значок маленький, а очки - большие.

Я развел руками, считая дальнейшее объяснение излишним.

- А…

- А Серегу из барабанов не вытащить…

Серега кивнул. Песню мы помнили все и все понимали, что петь её нужно стоя рядом с певицей, а куда ему из-за барабанов?

Только Никита не успел почувствовать себя восходящей звездой, как я с ловкостью жулика-карманника все отыграл назад.

- Нет. Не получится, - разочаровал я всех, включая и самого себя. – Не получится… Давайте дальше предлагайте.

- Почему? Думаешь, она не согласится?

- Это, конечно, тоже вопрос. Знаешь принцип- «если в вашем плане случается два «если», то шансы на его реализацию минимальны».. У нас их минимум два- если она захочет, если при этом сможет и – литование. Пропустят цензоры? Не пропустят?. Текст-то будет наш, «самодельный».

Мы снова задумались.

- Хорошо бы Михалкова в соавторы… - припомнил нашу старинную задумку Никита. - Все-таки автор государственного гимна. Там бы вообще вопроса с литованием не возникло.

Сергей вздохнул:

- Молчит талантище.

- Молчит.

- Так может быть и без разрешения?

- Можно, конечно и без разрешения… -остановил я разбег авантюризма. -Но песня не совсем та, что нужно.

- Это как?

- Слишком она по времени далекая… Не оценят.

- «Дикари-с»…, - поддержал меня Сергей, но Никита не сдался.

- И что теперь? В любом случае нужна песня на стихи официального автора.

- У Вознесенского снова что-то присмотреть? – предложил Сергей.

- Ты представляешь, что в этом случае сделать нужно будет?

Наш барабанщик пожал плечами, мол, нам ли бояться трудностей? А Никита объяснил:

- Это ведь придется массу всего стихов перебрать, чтоб подходящий текст найти на ту музыку, которую мы еще и сами не выбрали.

Действительно. Задача стояла если и не непосильная, то по крайней мере трудновыполнимая. Нет, разумеется, все вопросы можно было бы решить, если б мы располагали временем, но вот его-то у нас и не было. Нужно было искать другой путь.

- А давайте-ка мы на другой талант обопремся! Подопрем себя не Михалковым и не Вознесенским, а Рождественным!

- Что-то вспомнил? – оживились товарищи.

- Да. Помните, мы еще об этом говорили. Готовая песня. Еще никем не спетая. «Не надо печалиться, вся жизнь впереди…»

- «Самоцветов»?

- Да.

- А ситуация не может повториться? В смысле как с «Ариэлем»? Как выпрыгнут в последний момент, как полетят клочки по закоулочкам…

- «Обжегшейся на воде дует на молоко…»?

- Теперь приходится.

- Тогда спроси что полегче. Никто на этот вопрос не ответит. Другие предложения есть?

Секунд десять мы смотрели друг на друга.

- Ладно.

Никита ударил ладонями по коленкам.

- Лучшее - враг хорошего. Встали и пошли! Если по дороге в библиотеку ничего другого не придумаем, то работаем под «Самоцветов».

В этот раз с текстом все было проще. В библиотеке мы нашли сборник стихов Рождественского, а в нем – нужное стихотворение. Переписывая на листочек текст, Никита с удовольствием заметил:

- И что мы раньше про неё не вспомнили? Ну вот точно наша песня! Вы только посмотрите, как стихи-то называются!

Он ногтем отчеркнул название.

- «Вся жизнь впереди»! Как про нас сочинил!

- А название? Неужели и тут «Летний вечер»?

- Да и ладно… Перепишут, если захотят…

Если у вас возникнет желание поощрить автора, сделайте перевод на карту Сбербанка.

Перевод 89031010626 СУММА

Или на карту 2202 2005 0456 6199

Глава 6

6.

Мы успели. В самый последний момент успели. Не пришлось даже подключать тяжелую артиллерию в виде Тяжельникова. Сдав все положенные бумаги, мы получили благословение и официальное приглашение на съемки. Передача, разумеется, должна пойти по телевидению в записи – это ведь не футбол, а вот сама запись будет происходить в «Доме культуры железнодорожников». Место было знаковым - там проводили КВНы. Мы прибыли туда за два часа до начала, отметились, выяснили где станем дожидаться своей очереди выйти на сцену и принялись бродить поДК.

Всё вокруг было как-то остро, нервно... Что мы, что люди вокруг, все явственно ощущали значимость и напряжение момента. Тут можно было или подняться или … Но о второмварианте тут никто не думал. Все мы надеялись на лучшее.

Участники программы бродили по коридорам, водоворотами закручиваясь вокруг членов жюри, в числе которых мы увидели и Секретаря ЦК Комсомола. Человеческий поток вскипал интересом, но через несколько минут водовороты теряли силу, рассасывались и исчезали в сторону буфета, из которого пахло хорошей выпечкой. Людей тут собралось множество и людей самых разных и у всех в глазах . В передаче участвовали самодеятельные артисты, и для всех участников это выступление было самым реальным шансом круто изменить свою жизнь и стать профессионалами. Призеры передачи такую возможность точно получали. Может быть, не все из них ею в итоге пользовались, но большая часть участников шла сюда, на сцену ДК, именно с этим желанием.

Когда концерт начался, мы вернулись в выделенную нам гримерку.

Несколько стульев, рояль, радиоточка, слушая которую, мы представляли, что в этот момент происходит на сцене. Голос Александра Маслякова рассказывал об артистах, об их производственных успехов и стремлениях. Еще до начала программы мы поинтересовались, кто тут можно будет увидеть. Оказалось, что тут кого только нет. В списках присутствовали и акробаты, были фокусники, декламаторы, но больше всего - певцов. К нашему удивлению ВИА было немного – всего три, вместе с нами. Обсудив это, мы решили, что это даже к лучшему – мы со своей музыкой будем на их фоне более заметны. Тем более нам представало заключать концерт.

Мы сидели, слушали, нервничали и недоуменно переглядывались.

Большую часть репертуара представляли клубы самодеятельной политической песни. Слова у песен были правильные, но… Какие-то не молодежные, что ли… Тексты однозначно предполагали наличие рядом с исполнителями или елки, палатки и строительной площадки, либо девушки в красной косынке или седоусого героя Гражданской войны. Как-то не верилось, что это все от души.

Музыка тоже изысканностью не отличалась. Хотя чему удивляться? Она изначально задумывалось такой, чтоб песню можно было бы под одну гитару и не мастером-виртуозом, а студентом, освоившим пяток аккордов и простой бой.

- Халтура, - сказал Сергей.

- Конъюнктурщики, - поправил его Никита.

- А мы что, лучше что ли? – опустил я их с небес на землю.- Сами-то что тут петь будем?

Спорить не приходилось. Нас ведь и пригласили, что мы спели про Ленина. Нам был нужен политический капитал. Правда, у нас имелся камень за пазухой. Изрядная такая каменюка. Мы одновременно подумали о припасенном нами булыжнике и одновременно хмыкнули.

- Ничего. Мы реабилитируемся. Сегодня же…

Имелась у нас одна задумка… Но сейчас… Сейчас в ожидании своей очереди нам приходилось сидеть и слушать что давали.

Из радиоточкито звучал голос Маслякова, то маршевые мотивы политических песен.

Серега неожиданно озадачил нас вопросом.

- Почему о Революции все время сочиняют какие-то марши? Почему нет революционной лирики?

Вопрос был настолько «не в кассу», что сразу стало интересно. А действительно почему?

- Ну это ведь революция, а не...

Никита запнулся, затрудняясь, с чем можно сравнить такую кровопролитную штуку как революция, чтоб было не обидно и понятно.

- Не танцульки в сельском клубе.

- Тем более есть, по крайней мере, одна...- вставил я.

- Ну и какая?

- «Дан приказ ему на запад

Ей - в другую сторону

Уходили комсомольцы

На гражданскую войну…»

Сергей прищурился, припоминая мелодию, сперва кивнул, а потом все-таки отрицательно помотал головой.

- Нет. Не считается. Слова тут, соглашусь, более-менее, но вот музыка…

- Хорошая музыка.

- Не возражаю. Вопрос не в качестве. Это ведь марш! Прикиньте…

Он начал «бочкой» задавать ритм марша и спел куплет.

- Под такую музыку только строем ходить…

- Ну и верно. У Революции есть и должны быть марши, а не вальсы, - поддержал друга я.

- Ну нет! Умеючи можно и революционный вальс написать!

- А что это тебя на лирику потянуло? – подозрительно спросил Никита. – Мало у нас лирики в репертуаре?

- Хватает, - Серега кивнул. – Но, во-первых вот эти…

Он ткнул пальцем в радиоточку, из которой неслось очередное политическое стихотворное воззвание.

- А во-вторых ведь вспомнилась мне хорошая песня Паши Кашина. «Life is beautiful». Помните?

Память у нас работала исправно, словно хорошо смазанный механизм. Я напомнил:

- Там слова в русском варианте «17-й год, шестое апреля...». Действительно, почти про революцию.

- Ну так там про 21-й век!

- Ну и что? – Сергей повернулся к Никите. - Кто знает, о каком веке тогда пел певец?

- Вот-вот. А почему не сделать как-то иначе. Век поменять и, заодно, месяц. Не про апрель спеть, а про октябрь? Ну, например...

Он задумался, явно пытаясь совместить музыку с каким-то рождающимся в голове текстом.

- «17-год, октябрь в разгаре

Лужи и снег на любом тротуаре.

Море народа хлестнуло на улицы

Сталин и Ленин немного волнуются...»

- «Beautiful! Life is beautiful...»- подхватил Никита.

- Не слишком нахально? – засомневался я. - Так вот запросто... Про вождей-то?

- Ничего. Нормально, – заверил меня Кузнецов, воодушевившись. - Идеологические шероховатости мы потом при необходимости подчистим. Или ты думаешь, они не волновались? Наверняка нервничали! Я бы на их месте тоже волновался.

- Тогда не «Beautiful», а «К Смольному! Смело к Смольному!...»

Теперь, проникнувшись замыслом, возразил уже я.

- Почему это «к Смольному»? Это ведь не вальс юнкеров! Нет! К Зимнему дворцу надо идти! «К Зимнему! Смело к Зимнему!». Керенский же там сидел.

- А можно и иначе!

«17-й год. Ноябрь на пороге

Терпенье народа уже на исходе

Гнев пролетарский плещет по улицам

Керенский в Смольном серьезно волнуется.

- А забавно было бы выйти и спеть такое…

Мы посмеялись, давая выход нервному напряжению. Понятно, что всерьез о таком и задумываться не стоило. Это все нервы. Все-таки запись на телевидении вещь ответственная.

Радиоточка замолчала. Послышался негромкий шум зала и снова голос Александра Маслякова, объявившего очередного выступающего.

- Ангелина Василькова. Колыбельная из кинофильма «Цирк»!

Секунда - и в комнате зазвучал женский голос. Для нас он стал сигналом. По утвержденному списку следующие должен выступать какое-то вокальное трио, а за ними - мы.

- Ну, что, - Никита посмотрел на нас. – Не облажаемся? Не передумаем?

Мы отрицательно качнули головами.

- А слова все помнят?

- Помним,- за всех сразу ответил я. – Склероз остался в прошлом.

Уже в коридоре мы услышали шум аплодисментов и скороговорку ведущего, а следом - песня.

Александр Масляков позвал нас на сцену и, пока мы разбирали инструменты и устраивались перед микрофонами, рассказал о нас. Сказал хорошо. О нашей молодости, таланте и плодовитости. Напомнил названия нескольких наших песен, что исполнялись разными певцами и, оглянувшись, одобрительно улыбнулся.

- Вокально-инструментальный ансамбль «КПВТ»…

Первым номером мы исполнили «Вся жизнь впереди».Мы, когда репетировали, не старались сделать её более «роковой» и исполнили её поближе к «Самоцветовскому» варианту. Желания покуражиться и улучшить песню были, но мы благополучно избегли этого соблазна. У нас уже имелась в запасе хулиганская выходка и вторая такая могла бы выйти нам боком. Спокойно, распевно, вкладывая в песню душу, мы допели её до конца и дождались аплодисментов. Ряды софитов над головами заливали нас светом. Часть камер направлено на нас, часть в зал. Там молодежь от души приветствовала новую песню. Не триумф, конечно, но очень достойно.

Масляков, переждав аплодисменты, сказал:

- А вот у следующей песни очень интересная история… Она появилась на свет не только по вдохновению авторов, но и по поручению ЦК Комсомола. Как это ни странно слышать, но получилось это именно так.

Он обернулся к нам, и мы закивали.

- Так оно и было.

- Расскажите об этом…

Я шагнул вперед, к микрофону.

- Да и говорить особенно не о чем. Вы уже сказали, что нам посчастливилось побывать на Берлинском фестивале в составе нашей делигации… И в поезде мы встретились с товарищем Тяжельниковым. Он и поручил нам написать песню, которую мы хотим сейчас, исполнить.

Масляков снова повернулся к камерам.

- Кто-то из вас, возможно и слышал её, но вот так как она звучит в авторском исполнении…

Он сделал приглашающий жест, и мы начали петь…

Что говорить - песня получилась и впрямь заводной. Конечно, никакой роковости тут не было, но вот душевный подъем она обеспечивала, тем более мы не жалели комсомольского задора.

Мы допели её до самого конца под слаженные аплодисменты зрителей. Они почувствовали и слова и музыку. Неожиданно для меня и Никиты. Сергей озорно подмигнул нам и прокричал:

- Ленин! Партия! Комсомол!

Я чувствовал иронию у его словах, но, не задумываясь, присоединился к нему, и теперь дра наших голоса полетели по залу.

- Ленин! Партия! Комсомол!

Через секундувключился и Никита и поддержал нас… Вдруг, неожиданно для нас, зрители в зале начали подниматься с мест ивключаться в скандирование.

- Ленин! Партия! Комсомол! Ленин! Партия! Комсомол! Ленин! Партия! Комсомол!

Теперь тут не было и тени иронии. Это был единый душевный порыв, сплотивших людей. Все подумали, что это не наша самодеятельность, а запланированная концовка номера. Тяжельников, сидевший в жюри, улыбался. Перехватив мой взгляд, он поднял большой палец. Оценил.

«Нормально» -подумал я. - «Надеюсь, что и все остальное он тоже сможет оценить…»

Ведь это было еще не все, что мы приготовили для этого вечера. То, что прозвучало, предназначалось для простых людей, слушателей, а вот сейчас мы вытащили из-за пазухи камень, предназначенный для Политбюро. Соблюдая внешнюю вежливость, я сказал:

- Минуту, товарищи! Позвольте показать вам еще одну песню.

И не дожидаясь никакой реакции устроителей, мы слаженно заиграли… «Ватерлоо». На русском, разумеется, языке. Оригинальных слов песни никто толком не помнил. Главное было то, что там должно было быть слово «Ватерлоо», а все остальное… Мы то понимали, что петь её не будем никогда и поэтому Никита накропал несколько куплетов со смыслым - «Ты победил, я тебя влюбилась, ты мой «Ватерлоо» и тому подобное…. Для нас главным было в том, что после этоговыступления останется вещественное доказательства того, что мы сыгралипесню, которую будет после 6 апреля этого года всемирно известным почти на два месяца раньше, чем её услышали во всем остальном мире. Вон сколько свидетелей наших провидчесных способностей! Я оглядел зал. Человек четыреста, не меньше. Четыре сотни свидетелей! Надеюсь, это не спишут на массовую галлюцинацию или коллективное помешательство. Дав и гипнозом это о тоже не назовешь - на магнитной пленке гипноз не пишется, а это останется.

Песню, разумеется, в эфир никто не выпустит, а вот запись - она останется и, возможно, сможетстать для кого-то аргументом…

Никто ничего не понял. Время для этого еще не пришло. Я смотрел в зал, испытывая облегчение от того, все задуманное нам удалось выполнить. Взглядом я отыскал Тяжельникова и подмигнул. Он улыбался и как все тут ничего не понимал в происходящем. Ничего… Чуть позже мы объясним что и для чего мы это сделали… Мы закончили, дождавшись аплодисментов. Разумеется народу понравилось, в этом сомнений не было. Но через десяток секунд аплодисменты перешли в тревожные возгласы.

- Вон! Вон! Смотрите!

- Там!

Кто-то из зрителей вскочил и руками показывал нам за спину. Я обернулся.

Над нашими головами тянулась от одной стены к другой стальная ферма, на которой закреплена была осветительная аппаратура. На мгновение мне показалось, что над головой открывшийся гороховый стручок, где софиты - горошины. Ей полагалось бы спокойно висеть, но она словно бы взбесилась – раскачивалась, выгибалась дугой. С потолка посыпались искры и вдруг звон, словно начали лопаться струны на гитаре. Дзинь, дзинь, дзинь… Я машинально посмотрел на гриф, но тут же сообразил, что звук идет сверху.

Когда я поднял голову, то увидел, как один из концов стальной фермы, на которой крепились светильники оторвался от потолка и рывками, раскачиваясь, летит вниз.

- Берегись!

Совет был хороший, но несвоевременный. Я опоздал. Заскрежетали какие-то скрепы и стальная ферма, с прикрепленными к ней фонарями, рухнула прямо на нас. Кто-то потащил меня в сторону, но я зацепился за что-то и рухнул, запутавшись в проводах.

Грохот, еще один удар и отчего-то ощущение подвешенной в совершенно ненужном месте люстры.

Люстра вспыхнула, подарив странное ощущение от попавшей в меня молнии… Попавшей, но не убившей, а, напротив, наполненный меня чем-то таким, чего ты не можешь пока определить. Мозги силились понять, обрисовать, сравнить испытанное ощущение с чем-то понятном и тут пришла аналогия. Я представил, как внутри головы тасуется колода карт. В ловких невидимых руках, половинки колоды приникали друг-другу, карта к карте, лист между листом и сдвигались, создавая что-то новое. Единое целое…

Я обхватил голову руками…

У меня есть руки и голова!

За костями черепа две Вселенных, две памяти, сливались с одну.

Глаза мои открылись, и я осознал, что стою в какой-то комнате. Стены, мебель, фотографии…

Сдерживая стон, упал в кресло. Я чувствовал, что это не было опасно, но это было все-таки невыносимо.

Когда в глазах закончилась рябь, я попробовал встать, но не смог – ноги не держали.

- Что я? - медленно спросил я.- Где я? Когда я?

Вопросов имелась тьма, а ведь где-то имелись и ответы.

Так и не поднявшись, я стал оглядываться. Память- теперь уже не знаю старая или новая- подсказывала, что это моя квартира. Вот фотографии… Мы и Тяжельниковым. А вот и Пугачева… Мы и Горбачев… Этот-то тут при чем? Несколько статуэток в виде скрипичных ключей… И главное- Лена, дети…Сперва маленькие. А потом- взрослые. Я немного успокоился. В какой- бы из Вселенных я не находился, слава Богу, главное оставалось по-прежнему.

«Это будущее?»- подумал я.- «Какое?»

И тут как прорвало…

В моей голове потоком рванули картинки еще раз прожитого прошлого - диски, концерты, новые песни и стадионы, заполненные людьми, встречи с незнакомыми людьми… Я не волновался. Я был уверен, что весь этот поток воспоминаний войдет в свое русло и словно карточки в картотеке разложится по своим местам. Машинально расстегнул рубаху… Шрам нашелся на старом месте. Это была не новая жизнь, а старая жизнь, прожитая по-новому. Значит и впрямь другая жизнь. Фотографии. Жена, дети…

Пазлы складывались один к одному, составляя крепкий фундамент своих отношений с новой реальностью.

Из ревизии воспоминаний меня выхватил телефонный звонок.

- Алло…

Мембрана отозвалась знакомым голосом.

- Ты живой? – спросил Никита.

- Живой, - медленно ответил я. – Но вот я это или нет, я сказать не берусь.

Он хмыкнул.

- Погоди немного. Мы сейчас с Серегой приедем и разберемся...

«Неужели все кончилось?», - подумал я. От этой мысли стало на душе так горько, что я заплакал... Я трогал глаза руками, но ладони оставались сухими.

- Все кончилось... Все кончилось... – повторял я. Все было на своих местах. Пылесос, кот Филимон... Неужели и правда - все.... Черным валом накатилось отчаяние.

Если у вас возникнет желание поощрить автора, сделайте перевод на карту Сбербанка.

Перевод 89031010626 СУММА

Или на карту 2202 2005 0456 6199

Глава 7

7.

Сколько длилось моя меланхолия, я не знал. В том месте, где я сейчас пребывал, не было времени, а вот ощущения были. В какой-то момент в голове, словно сквозняк пролетел и ветер принес резкий, словно удар плетки, запах нашатыря...

Я открыл глаза. По-настоящему открыл. Мир вокруг оказался белым. Белый потолок, белая спинка кровати… Попробовал повернуть голову, но не получилось. Тогда я просто скосил глаза. Справа тоже все было белым. Белое одеяло и белая стена. С другой стороны нашлась такая же белая тумбочка.

«Больница?» - подумал я. - «Или дворец Снежной королевы? Или что-то еще?»

Вопрос был, а вот ответа на него - не было.

«Хорошо. Другой вопрос. А где? Точнее когда?»

Вот на этот вопрос, как и на все остальные ответ нашелся очень быстро. Только вот подумал – и на тебе.

- Больной очнулся, - сказал кто-то за моей спиной. Надомной появилась голова, и в глаза ударил свет.

- Зрачки на свет реагируют.

Я попробовал что-то сказать, но только захрипел и в губы мне ткнулся тонкий носик поилки.

«Госпиталь! -сообразил я. – Точно госпиталь…» и снова исчез из реальности.

Придя в сознание во второй раз, почти сразу понял, когда я. Рядом со мной сидел на стуле знакомый майор КГБ. На душе сразу стало полегче. Мы остались тут, на «этом» свете.

- Живой? - поинтересовался тот. Я ответил не сразу. Мысленно прикинул, как себя чувствую, потом посмотрел все ли конечности на мести (теперь получилось!) и негромко ответил.

- Чего и вам желаю... Как ребята?

- Все живы, - успокоил он меня. – Но досталось каждому…

- Чему досталось?

Язык во рту ворочался все лучше и лучше. Я покосился на тумбочку. Там стоял стакан с чем-то похожим на компот. Майор понял без слов и помог мне сделать глоток. Я откинулся на подушки.

- Вот теперь совсем хорошо… Так чем нам досталось?

- Сперва осветительной аппаратурой, потом – током…

- А почему так…

- Разбираемся, - серьезно, со значением, ответил он. – Разберемся… Хорошо, что вы живы и руки-ноги целы.

- И головы, - послышался голос Никиты от входа. Я повернул голову. Кузнецов стоял в дверях в каком-то больничном халате. Халат был красив, но велик размером и с перевязанной головой и полотенцем на руке наш поэт походил на какого-то восточного владыку.

- Эмир Бухарский... – сказал я. – Ты-то как?

Прихрамывая, он подошел поближе и сел на кровать.

- Примерно также как и мы все. Разница с тобой только в том, что тебе софитом досталось по спине. А мне – по голове. Ну и разряд, конечно…

- Да притворяется он, - подал голос Сергей. Наш майор завертел головой, сообразил, что я из-за него ничего не вижу и передвинул стул, так что я смог увидеть товарища. Володин сидел на своей кровати в таком же больничном халате. А ничего. Вид, вроде, здоровый. Несколько синяков на лице, царапина и рука на перевязи.

- Что с рукой? Перелом?

Он покривился лицом.

- К счастью, только ушиб.

Это действительно было хорошо, но я все-таки проворчал:

- Ничего себе - «к счастью» … От такого счастья лекарств не напасёшься…

Спорить никто не стал.

- А что там случилось? – спросил я.- Я что-то наверняка пропустил...

Майор понизил голос.

- Крепления софитов не выдержали нагрузки и...

Он развел руками, словно извинялся за не выдержавший металл. Это требовало реакции.

- Там этажом выше свадьбу, случаем, не играли?

- Какую свадьбу? – не понял майор.

Я улыбнулся.

- Да слышал я такую байку. На одной свадьбе два баяна порвали и так два дня плясали, что на нижний этаж провалились и еще день там догуливали...

- Там чердак, - серьезно ответил Иванов. – Так что будем разбираться.

Сказав это он быстро засобирался, похоже, вспомнив о своих обязанностях, и ушел, пообещав, как Карлсон, вернуться. Глядя на него и я поднялся. Пол под ногами качнулся. Непорядок. Осторожно передвигая ноги, подошел к зеркалу перед раковиной, посмотрел на себя. Ндаааа... Видок мог бы быть и получше. То, что не брит это не страшно... Такое и брить опасно. Рожа в синяках, в царапинах... Сквозь пятна зеленки проступали на щеке какие-то подпалины. Я потрогал их пальцем.

- Это меня так током? – спросил я.

Отраженные в зеркале головы товарищей подтверждающе качнулись.

- Сперва током, потом софитом.

- А потом и той железякой, на которой тот софит крепился. Тебе побольше других досталось.

Смотреть на себя больше не хотелось. Я обернулся.

- И чем все кончилось? Кто видел?

- Я. – Никита отошёл к своей кровати. – Все завопили. Свет погас. Паника, давка...

Он замолчал, задумался.

- И? –поторопил его я. –Дальше.

- Никакого «И»... Потом и меня достало. Очнулся в машине скорой помощи.

- Так мы в обычной больнице? – удивился я.

- Нет. Это госпиталь. Военный. Наверняка связанный с «Дальрыбой». Ты двигаться можешь?

Я покрутил головой, наклонился туда-сюда. Голова вроде бы не кружилась. Я оглядел палату. Комната была небольшой и уютной. Сразу было видно, что простому человеку тут лежать не светит. Наверное, и обслуживание больных тут соответственное...

Коснувшись пальцем уха я вопросительно поднял брови. Друзья поняли, ухмыльнулись и развели руки. Нас тут наверняка слушали. Конечно у нас особенных секретов не имелось, но хотелось бы поговорить в нормальной обстановке, не ощущая за своей спиной доброжелательного внимания товарищей из Конторы.

-Тогда давай пройдемся...

Мы вышли в коридор и побрели куда-то. Это, конечно не гарантия приватности, но на душе стало чуть спокойнее. Народу тут нашлось не много и мне почему-то пришла в голову сцена из фильма «Воздушный извозчик». Ту, в самом начале фильма, где раненые пилоты пели песню, ходили по госпиталю и в итоге вышли к пруду, где их ждала в пруду бутылка горячительного. В конце коридора нашелся застекленный эркер. Окна выходили в парк и за редкими деревьями просматривался большой пруд.

- Ходим тут как в кино, – сказал я. И напел: «Потому, потому что мы пилоты...»

Сергей понял, кивнул.

- Только до пруда сейчас не дойти.

За окном мела метель. Зима разошлась не на шутку.

- А если и дойдём, то без лома там делать нечего.

- А лом-то тут при чем? – удивился Сергей.

- Лунку долбить, чтоб бутылку достать, - напомнил я. – Помните они там выпивали? Так вот как в кино не получится.

- Страшная аналогия, - сказал вдруг Никита, нервно передернув плечами.

- Это чем?

- А помните потом разговор случился с той пожилой докторшей?

Я покачал головой.

- С той, которая ему границы скорости обозначила. Помнишь? Разрешила только на ПО-2?

- И что? К нам-то это каким боком?

- А представляете такой же разговор сейчас с поправкой на ситуацию: «Мы музыку играть сможем? Сможете! Рок-музыку? Ну нет! Это слишком громко и быстро! Может быть поп или кантри? Нет! Ни в коем случае! Тогда джаз? А нет ли у вас что-то поспокойнее? Есть. Народная и симфоническая музыка... Ну хорошо. Вот это можно...»

Мы представили все это и одновременно плюнули через левое плечо. Не дай Бог!

- Давай, не каркай... Лучше о другом поговорим. Вы как думаете, что это все значит?

- Ты про все это? В смысле случайность или вредительство?

Он кивнул. Отвечать прямо я не решился. Это, конечно, не в палате, но ведь и не чистое поле. Сказал намеком.

- Ты думаешь, что ответ на твои кровожадные мысли о кремлевской стене?

- Не знаю. Может быть… Хотя вряд ли, - поправил он сам себя. - Мы же их никому не доверили?

- Тогда может быть превентивная мера? Реакционеры узнали, что мы перемены требуем и устроили...

Никита сделал несколько движений рукой, словно что-то тайком подпиливал.

- Посчитали, что будет лучше, если мы пропадем из этого мира.

Я представил, как пожилой член Политбюро кряхтя, в темноте, лезет на стремянке под потолок и строит там каверзу, подпиливая арматуру. Стало смешно.

- Зря смеетесь, – обиделся Никита. - Вон с Машеровым..

- Так он вроде как жив?

- Пока да. А потом навстречу лоб в лоб грузовик с картошкой. На правительственной трассе... Темная история.

Я вспомнил, про эту действительно темную историю. Машеров, первый секретарь ЦК КП Белоруссии, погиб в 1980 году, не дожив до Пленума ЦК КПСС, где он вроде бы как должен был сменить Косыгина, всего несколько дней. Что там было на самом деле никто не знает- ходило в народе несколько конспирологических версий. Разумеется, виноватого нашли и осудили, но вот насколько виноват был водитель врезавшегося в правительственную «Чайку» грузовика и не стоял ли кто-то за его спиной точно не смогли выяснить даже во времена Перестройки, когда срывали все завесы и отвечали на все вопросы. Особенно подозрительным было то, что именно на этом Пленуме взошла звезда Горбачёва. Именно тогда он стал членом Политбюро. Может быть все-таки есть связь? А может быть и нет...

Мы помолчали. Может быть те же силы, что остановили движение Машерова к власти, пробуют остановить и нас? Может быть... А может быть это просто случайность. Фактов у нас не имелось. Объяснить все, что произошло с нами можно было по-разному. Сейчас мы могли только гадать. Я глядя в метель думал, что же для нас будет лучше – так или эдак- мне в голову пришел еще более чудовищный вариант... Пока я думал пугать друзей или нет, Сергей предложил:

- Давайте гадать не станем. Будем пока считать, что просто случайность.

Никита пожал плечами, не соглашаясь и не возражая.

- А ведь возможен вариант еще более страшный, - сказал я. – Охренительно страшный... Страшнее, чем все Политбюро.

- Ну?

Друзья уставились на меня, пытаясь угадать, что пришло мне в голову.

- ЦРУ?

- Мироздание.

- Что Мироздание?

- Вы, ребята, Стругацких читали?

- Что именно?

- «За миллиард лет до конца света».

- Ну, я читал, - ответил Никита. – И что?

- Там основную посылку помнишь?

Сергей дернул меня за рукав.

- Ты не умничай, не тяни.

- Там описано, что Мироздание может защищаться от того, что посчитает опасным для себя. Может быть и мы тоже…

Я застеснялся сказать «опасны». Глупость конечно, сравнивать нас и Вселенную, но вдруг?

-… доставляем ей некое неудобство…

Подумав, продолжил.

- Между прочим, я вспомнил, что «Ариэль» наш несостоявшийся хит спел только в 1976 году. А тут - получается, на два года раньше. С чего-же это? Получается, гнется История. Приспосабливается к изменениям, меняется с треском, но приспосабливается, и нас вот задевает отлетевшими осколками.

Никита подумал, посмотрел на меня и выдал диагноз.

- Мания величия.

- …осложнённая манией преследования, - добавил Сергей. Почему-то он показал за окно, на метель. - Ты подумай, где мы, а где Мироздание! Тем более они это еще и не написали. Им это еще только предстоит.

- Ну и что, что не написали? Не аргумент. Америка, до того момента когда её не открыл Колумб, все-таки существовала. Только называлась по-другому... Так и тут.

- Причем тут это?

- Тут как у юристов, - объяснил я. - Незнание закона не освобождает от ответственности. То, что мы не знаем какого-то закона Природы вовсе не означает, что он не действует.

Друзья переглянулись.

- Надеюсь, что ты ошибаешься, - сказал Никита.

- Да уж, - сказал Сергей. - Путь лучше консерваторы из-за кремлёвской стены, а не Мироздание. В том-то случае у нас шансы еще есть а тут...

Он покачал головой. Я не стал спорить, тем более очень мне не хотелось в этом споре оказаться победителем.

Мы молчали, глядя в коридор. Там люди явно были полны оптимизма. Среди больничных халатов мелькали белых халаты врачей. Один их таких целенаправленно направился к ним. Я без очков разглядеть лица не мог, но почувствовал это.

- Кажется по нашу душу, - сказал я.

- По нашу душу пришел бы кто-то в черном. В смысле священник, - прищурился Никита. – Могу поспорить, что это наш майор.

Так оно и вышло.

- Ну, что? Посекретничали? – вроде как с усмешкой спросил майор подойдя.

- Да какие тут секреты, - ответил Сергей с нарочитым кряхтением поднявшись ему навстречу. – Мы все про музыку думаем... Нужно новые песни сочинять, а в таком состоянии.

Он вздохнул.

- Да. Это у вас получается, – подтвердил чекист. - Вы, кстати, знаете, что стали лауреатами конкурса?

Это было хотя бы приятной и ожидаемой, но все-таки неожиданностью.

- Спасибо за хорошие новости.

Мы неспешно двинулись обратно в палату.

- Ничего... Полечите, подлечитесь, все и наладится... – добавил он нотку оптимизма в наше настроение. - Ничего нового Юрию Владимировичу передать не хотите?

Никита посмотрел на нас.

- Про картошку напишем?

Я кивнул.

- Всенепременно!

Если у вас возникнет желание поощрить автора, сделайте перевод на карту Сбербанка.

Перевод 89031010626 СУММА

Или на карту 2202 2005 0456 6199

Глава 8

8.

Мы лежали и лежали.

Процедуры, градусники по утрам, больничная манная каша и сваренные вкрутую яйца. Я в свое время полежал в больницах и представлял, что это такое. Никакого особенного отношения к нам не было – лечили, как и всех больных, хорошо, и уже через неделю все последствия несчастного случая исчезли – сошли синяки, исчезли царапины, с прежним проворством работали ноги и руки. Жизнь налаживалась. Все бы ничего, но нас отсюда не отпускали. Наш майор частенько заглядывал к нам, интересовался здоровьем, но отпускать из госпиталя не торопился, а на вопрос что же произошло там, на передаче, отвечал просто – мы разбираемся...

Подискутировав, мы решили, что Андропов просто решил нас поберечь. Закрытая организация, пропуская система. Просто так, с улицы сюда не попасть. Наверное, ему виднее. Приходилось подчиняться.

Так что пока не станет ясным, что стоит за всем этим- Мироздание, консерваторы или кто-то еще нам тут и сидеть.

Мы, конечно, не скучали – родители принесли мне гитару и под её перезвоны мы вспоминали новые мелодии, читали газеты, слушали радио и обсуждали жизнь вокруг. Мы ждали перемен, но время шло, здоровья поправлялось, а вокруг ничего не менялось. Ни в газетах, ни в мире вокруг нас.

В один из февральских дней приехал Тяжельников. Повод был приятный – нас поздравили и вручили красивые дипломы лауреатов Конкурса. Это был, скажем так, формальный повод, ну а реальный открылся после окончания торжественной части, когда он остался с нами один на один. Вручив нам по хорошему спелому яблоку, он задал вопрос:

- А что это вы там в самом конце сделали? И, главное, для чего?

- Вы имеете ввиду последнюю песню? – уточнил Никита.

- Ну да. Вне регламента, без литования... Что это за самодеятельность?

Ответ у нас уже был заготовлен.

- Это мы вам так помочь хотели. Укрепить, так сказать, ваши позиции на будущее.

Тяжельников продолжал вопросительно переводить взгляд с одного на другого, требуя вразумительного ответа.

- То, что мы сыграли в записи осталось? – спросил я.

- Да. В записи осталось.

- Вот и хорошо. Храните её. Мы вот как посчитали...

Я подержал яблоко и отложил его в сторону. Сейчас мог состоятся серьезный разговор.

- Когда мы открывались вам, то рассчитывали, что вы задумайтесь над тем, чтоб поменять тот курс, которыми сейчас идет страна. Нам то понятно, что будет если этого не сделать.

- Также понято, что если вы захотите что-то меня в стране, то двоих вам с Юрием Владимирович не справиться, – продолжил Сергей. -Вам потребуются соратники. Серьезные соратники... И этих людей вам нужно будет убедить в том, в чем мы в свое время старались убедить вас.

- Да, - подключился Никита. – И вот эта песня может вам в этом помочь.

- Каким образом?

- Вы ведь думаете о том, как..

Я запнулся. Хотелось сказать «вербовать», но я сдержался. Это было не то слово, какое нужно в этой ситуации.

-... подбирать себе сторонников? Вдвоем отворот страны с опасного курса просто не сделать. А мы- это аргумент для неверующих. Так что если вы захотите подтвердить нашу способность предвидеть будущее, то сможете своими потенциальным союзниками показать эту запись. Разумеется, до «Евровидения». Это будет подтверждением того, что мы можем предугадывать то, что еще не произошло, что то, что мы говорим – правда.

Он промолчал и я вспомнил, как недавно Никита говорил о том, что они не смотря ни на что нам все-таки не верят до конца. Ну что ж... Значит надо сказать иначе.

- Да и вам тоже её время от времени прослушивать не помешает, - сказал я, глядя ему в глаза - Я ведь вовсе не удивлюсь, если узнаю, что вы, уже достаточно хорошо знающие нас и то нам до конца не верите, а уж совершенно посторонние люди...

Я вздохнул.

- Вы ведь еще думаете, что все возможно и так обойдется? Что не может быть такого, что вторая супердержава на планете разлетится через двадцать лет как карточный домик? Не верите ведь? С такой армией, передовой наукой, такой мощной партией!

Он не стал кривить душой. Кивнул.

- Ну вот... Другие тоже могут не поверить. Мы говорим, а вы не верите своим ушам.

- А вот нам пришлось поверить своим глазам...- подключился Никита. - Рухнет. И именно как карточный домик. Порыв ветра, одна бумажка, пяток подписей на ней и- все... Нет страны.

Наш гость помрачнел. Он никак не мог совмещать в голове ту мощь, что олицетворял СССР сейчас с тем СССР, о которой ему рассказывали мы. Я чувствовал, что это знание будущего с наших слов было у него как заноза. Оно бередило душу и я попробовал нащупать её и аккуратно вытащить. Нам ведь с ним еще работать. Вдруг да получится? Но я не успел, он первый задал вопрос. Спросил о том, что его больше всего мучало.

- Получается Маркс и Ленин ошибались? Социализм построить не получилось?

- Ну почему не получилось? Это-то получилось. Но не совсем так, как хотелось... И ненадолго. Не всякая теория может быть применена на практике.

Он снова замолк, замолчал и я. Я понял, что мне так и не удалось достучаться до него.

- Ну как вам еще объяснить... – продолжил я. – Ну давайте на примере медицины, раз уж мы в госпитале. Человечество во всей его истории не только пыталось построить справедливое общество, но и жить долго и счастливо и для того, чтоб быть здоровым искало способы своего лечения. Универсальные, простые способы. Только на моей памяти осталось с полдесятка лекарств, которые мы считали чудодейственными...

Я начал загибать пальцы.

- Мумиё, уринотерапия, «кремлёвские таблетки», магнитные браслеты... Много чего было.

- Чумак с Кашпировским! – вспомнил Сергей.

- Точно!

- Это еще что такие?

- А это отдельная песня, - хмыкнул Никита. – Вся страна перед телевизорами банки с водой заряжала...

Я жестом остановил Никиту - не ко времени тут эта веселая история – и продолжил.

- Так вот. Оказалось, что такого вот универсального лекарства нет! Каждый раз люди отказывались от одного и искали что-то другое. А у нас слепо поверили словам Ленина «Учение Маркса всесильно потому что оно верно». А оказалось...

- Вы имеете ввиду, что Маркс оказался не прав?

Я почувствовал, что ступил на тонкий лед. Споры с главным комсомольцем страны на такие темы грозили потерей любого доверия и я не стал настаивать.

- История медицины уже доказала, что Человечество уже многократно ошибалось. Пытались лечиться жабами и жучками... Когда-то курение табака считалось полезной привычкой. Великий Фрейд прописывал своим пациентам кокаин...

- С чего вы взяли? Откуда вам это известно? – он не скрывал раздражения.

- Я когда-то написал книгу о людях, изображенных на купюрах разных стран, - кротко ответил я. – Так вот на австрийских, кажется, шиллингах и изображен Зигмунд Фрейд. Когда собирал материалы про него, узнал и об этом... Так вряд ли это приносило пользу пациентам.

Он все-таки не выдержал.

- Вы равняете марксизм с кокаином? С жабами и жучками?

- Зря вы обижаетесь. Вы никак не можете принять, что мы- как доктора, чей пациент благополучно скончался. И мы знаем историю его болезни, историю болезни нашего общества. И мы знаем, что если этот пациент будет жить также, как и в прошлом случае, то он также скончается, как и тот, которого мы наблюдали ранее. Этот образ жизни ведет к разрушению! Наш больной уже умер, а ваш той же дорогой идет к тому же концу, но только находится он на более ранней стадии болезни и для него возможно что-то можно сделать. Например, изменить курс лечения, дать другие лекарства.

Я ждал вопроса, но не такого.

- Так вы считаете марксизм ошибкой?

- Не знаю. Не готов спорить на этот предмет. Скорее всего он не неправ, а всего лишь несвоевременен. Но нам, стране, и этого хватило. Я хочу только сказать, что в нашем случае теория не сработала. А если теория не работает...

Сергей тронул меня за плечо, останавливая. Он тоже почувствовал возникшее напряжение.

- Если машина, собранная по инструкции, не работает так, как это задумал её создатель, то это означает, что или инструкция оказалась неверной, либо у сборщиков кривые руки...

- Точнее из жопы растут...

Он не стал ни возражать, ни соглашаться. Поднялся, молча пожал нам руки и вышел.

- Не убедили? – спросил глядя в захлопнувшуюся дверь Сергей.

- Нет.

Я повернулся к Никите.

- Ты был прав. Они сами нам еще не до конца поверили в нас...

Кузнецов кивнул.

- Ничего. Время есть... Тем более, понятно, что сам он такие вопросы не решает, но наверняка доведет нашу мысль до Андропова, а уж на пару... Будет им о чем подумать.

Сергей откусил яблоко.

- А мы хоть не переборщили?

Я пожал плечами.

- Ну, может быть самую малость... Нужно же им как-то в голову правду вколачивать. Сторонники-то им и правда нужны. А что?

Он дожевал и ответил:

- Вот запрут нас после таких речей в дурку, как диссидентов, будете знать. Тут все-таки госпиталь, кормят нормально.

Мы невесело рассмеялись.

Но обошлось. Более таких знакомых визитов и разговоров не состоялось.

Февраль катился к концу, близилось 23 февраля, «День Советской армии». Как напоминание о красной дате календаря в больничном коридоре, на доске объявлений появился плакат.

- Концерт? – удивился Сергей. – Это что это они придумали?

- Это же госпиталь. Наверняка какая-то фронтовая бригада подъедет и песен нам попоют.

- А неплохо бы, - согласился с моей гипотезой Никита. – Я тут уже заскучал...

А 23 февраля в госпитале состоялся концерт.

С развлечениями тут и впрямь было не густо, так что желающих посмотреть и приобщиться нашлось достаточно.

Вместе с больными и ранеными мы пошли по коридору, когда я услышав знакомый голос. Оглянулся. Нас бодрым шагом нагонял Кобзон. Я поклонился.

-Здравствуйте, Иосиф Давидович. С праздником вас!

Он хотел, было, дежурно ответить и пролететь мимо, но тут узнал нас. Узнал и удивился.

- О! – воскликнул он, останавливаясь. - А вы тут какими судьбами?

Не желая посвящать его в тонкости наших отношений с Конторой, Никита с чистой душой признался.

- Да по блату...

Он рассмеялся.

- Хорошо, что я вас встретил. Вы в какой палате тут? Хотелось бы поговорить...

-Товарищ Кобзон, - тронул его за плечо провожатый. - Нас ждут...

Иосиф Давидович кивнул.

- Сейчас... Так где вас найти?

- А давайте мы вас подождем после концерта, а потом к себе проводим, - сказал Сергей, что не задерживать артиста. – Вы ведь сегодня петь приехали? Ну мы послушаем, а потом и поговорим.

Он кивнул.

- Хорошо. Обязательно надо встретиться....

Глядя ему в спину, Сергей сказал:

- Песню, наверное, попросит новую...

- Наверняка. Надо что-то вспомнить... А ты чего улыбаешься?

Я и действительно стоял растянув губы до ушей.

- Рад встречи что ли?

- И это, конечно.

- А что еще?

Я хмыкнул.

- Да как его увидел – вспомнил как он пел «Куба- любовь моя». Помните такую песню?

- Помним. И что там смешного?

- В песне – ничего. А вот во внешнем виде... Приклеенная борода, как у Фиделя... То есть у Фиделя-то она настоящая была, а у Кобзона с подтанцовкой – образ. Бородача. Там же слова в песне «...Слышишь чеканный шаг? Это идут барбудос...» То есть бородачи, ну вот и он с бородой и с игрушечным автоматом... Смешно.

- А Фидель-то жив...- невпопад вспомнил Сергей. – Когда его на него американцы покушения готовили, кто помнит?

- Подумаем. Может быть и всплывет что-нибудь...

- Надо не о Кубе думать, а о песне. Тем более, что все покушения провалятся. Что есть у кого на уме?

- Ну, пообещать мы ему пообещаем, но придется мозги посушить.

Коридор наполнялся людьми. Больные выходили из палат и шли к залу, где и планировать проводить концерт. За моей спиной послышались шаги, мы посторонились, пропуская группу военных. Ветеран и трое летчиков. Эти были при форме и наградах. Да. Там было чем гордиться. Услышав позвякивание наград, я вспомнил...

Ветеран позванивая медалями прошел дальше, а я, провожая его взглядом, задумчиво спросил:

- Слушайте, а ведь «День Победы» еще не написан... Или я ошибаюсь?

Мы посмотрели друг на друга. «День победы» это не такая песня, которую будут крутить только на 9-е мая. Слишком она хороша для этого... Ребята поняли недосказанное мной. Вот она песня для Иосифа Давидовича! Самое то!

- Нет. Рука не поднимется...- сказал я.

- Это с чего это, - ехидно спросил Никита. – На все поднималось, а тут вот – не поднимается?

- Вы представляете, сколько раз нам придется слышать эту песню?

Друзья кивнули.

- И каждый раз нам будет стыдно...

Я замолчал.

- Может быть не сразу, но со временем- обязательно. И каждый раз, нам будет стыдно. Это ведь не просто песня. Это- символ. Это..

Я замешался подбирая слова.

- Это почти гимн!

- Да, - наконец сказал Сергей. – Согласен. «Happy New Year» у «АББА» я еще готов украсть, а вот “День победы» -нет. Пусть Тухманов её сам сочинит.

Если у вас возникнет желание поощрить автора, сделайте перевод на карту Сбербанка.

Перевод 89031010626 СУММА

Или на карту 2202 2005 0456 6199

Глава 9

9.

Дождавшись окончания концерта, мы подхватили Иосифа Давидовича и привели в палату. Почитатели его таланта попробовали сунуться следом за ним, но Кобзон вежливо, но твердо всех остановил.

- Извините, товарищи. У нас тут сейчас будет небольшое творческое совещание.

Не знаю каков был наш рейтинг в госпитале до этих слов, но после них он наверняка взлетел к небесам. Оглядев наше обиталище певец сказал:

- Да. Не богато... Знал бы, что встречу - я бы фруктов вам захватил...

- Да уж не отель «Хилтон»,- согласился Сергей.

- Бывали? – прищурился наш гость. Сергей на провокацию не поддался.

- Где нам! Только теоретически. В кино видел. А с фруктами тут, кстати, хорошо... Не хуже, чем в «Хилтоне». Хватает. Так что у вас за дело к нам?

Как мы и угадали речь пошла о новых песнях.

Начал он вежливо, издалека. Рассказал о своих творческих планах, о запланированных концертах, потом поинтересовался нашими планами. Нам отвечать было нечего, но мы похвастались нашими дипломами. Иосиф Давидович порадовался за нас и только потом поинтересовался, нет ли у вас что-нибудь нового для него.

- Понимаю, что тут вам не до этого. Вам тут выздоравливать надо и отдыхать, но может быть у вас уже что-то есть? Что-то вроде вашего «Школьного вальса»? Лирическое, мелодичное...

- Прямо сейчас?

Он почувствовал наше удивления и машинально оглянулся. Лицо его несколько помрачнело. Наверное, он считал, что без рояля песню сочинить невозможно, а вот рояля тут явно не было, а моя гитара лежала в шкафу. Потому он, похоже, почувствовал свой вопрос преждевременным и пошел на попятную.

- Хотя, конечно, понятно... - со вздохом сказал он. - Ну что ж, значит, я буду ждать, когда вы отсюда выпишитесь.

- Ну почему же ждать… – остановил его Никита.

- А что у вас что-то уже есть для меня? - с надеждой спросил наш гость.

- Нет. Пока нет. Но мы можем подумать и, пока тут лежим, что-нибудь сочинить.

-Тут? - Он не стал скрывать удивления. – Так у вас тут инструментов нет.

Он вроде бы смирился с неудачей.

- В любом случае просто имейте ввиду, что есть такой певец, который с удовольствием исполнит что-то ваше.

- Хорошо, - кивнул Никита. –Мы пока тут лежим тоже может быть об этом подумать что-нибудь гениальное...

Кобзон с явным сомнением огляделся. Роялей в комнате после этих слов не прибавилось.

- В уме сочините? Хорошая музыка- это результат труда и работа с инструментом! – убежденно сказал он. –Труда композитора и не меньшего труда аранжировщика, и музыкантов.

С очевидностью трудно споить, да и нет в этом никакой необходимости, поэтому я согласился.

- Да, Иосиф Давидович. Обычно так и бывает.

- Однако случается и совершенно иначе! – возразил Никита. - Гениальность - это ведь не всегда сложность и трудоемкость. Иногда это и простота и быстрота.

- Простота - это чаще всего примитивность! –пренебрежительно откликнулся Кобзон. Он сказал это так, что стало понятно, что «плохую» песню ему предлагать не стоит. -Это признак не специалиста, а любителя. Тяп-ляп и готово. Видели, как дети рисуют человечков? «Палка, палка, огуречек, вот и вышел человечек». А у настоящего художника все получается хоть несколько дольше, но явно красивее.

Я возразил. В головах наших лежало столько музыки, что возражать было легко.

- Но при этом трудолюбие не может заменить талант. Можно год трудиться и в итоге написать очень серенькую симфонию для симфонического оркестра, а можно сочинить отличную песню за несколько минут и для минимума инструментов.

- Или вообще без них, - вдруг сказал Никита. Мы посмотрели на него с удивлением. На мой взгляд это было слишком и я, пожалуй, удивился даже посильнее Кобзона.

- Ну, ты загнул… - сказал Сергей. – Вообще ничего?

- Точно, - сказал Никита. – Можно... Кто-то из умных людей сказал, что артистизм венчает оба конца шкалы - и сложность и примитивизм. Вот это как раз тот самый случай.

Он подмигнул нам. Я понял, что аргумент в этом споре у него уже приготовлен. Гадать какой именно бессмысленно, наверняка прямо сейчас мы все его и услышим.

- О! Музыка- это удивительно! Шедевр можно создать как говориться «на коленке», – вдохновенно сказал он.

- Ну что ж, - сказал Кобзон иронично усмехнувшись. - Коленка у вас есть. Даже две. Что-то еще нужно?

Никита задумался, посмотрел в потолок.

- Да нет, пожалуй. Разве что...

Он оглянулся.

- Разве что палочку какую-нибудь да пустой кокосовый орех...

Иосиф Давидович рассмеялся.

- А без ореха не получится?

Он, кажется, подумал, что это попытка перенести спор в шутку и дал хороший повод Никите выйти сухим из воды, не проиграв его, но наш поэт возразил.

- Можно, конечно...

Поглядев по сторонам, он взял шариковую ручку, миску и начал выстукивать и насвистывать насквозь знакомую и мне и Сергею мелодию. Знакомую нам, но никому другому из этого мира. По первым тактам стало ясно, что он вспомнил именно то, что было необходимо. Появившаяся в конце 80-х годов песня «Don’t Worry Be Happy» пользовалась тогда бешенной популярностью. Наверняка и тут будет так же.

Он насвистел пару куплетов, заменяя текст куплета простым русским «тра-ля-ля». А вот припев оставался английским.

- А почему на английском? - поинтересовался Иосиф Давидович. - Русских слов нет?

Он явно что-то прикидывал в уме. Слов не было, но ведь мелодия была хороша.

- О! Это странная история. Песня пришла во сне, когда я еще учился в школе... – сказал Никита. – Готовился к уроку английского языка и тут в голове...

Он постучал по макушке.

- Тут вот как-то родилась мелодия. Я даже не знаю, я ли её сочинил или это придумал какой-нибудь дикарь, у которого всего имущества только тот самый орех и набедренная повязка. Слова написать пока руки не дошли. Хотя теперь...

Он оглядел палату.

- Теперь время много, может быть и дойдут.

- А что откладывать? – предложил я. – Давай прямо сейчас...А Иосиф Давидович его исполнит, ну, если захочет.

Я прищурился и предложил вариант:

- «Ходит по свету человек-чудак.

Он свистит в пустой кулак,

Радость на лице...»

Никита меня поддержал, но не совсем так, как я рассчитывал. Не схватился за ручку с блокнотом, только добавил:

- Да. Напевая такую песню надо ходить босиком по берегу Океана, жуя банан.

- И чтоб попугай на плече.

- Нет. Это уже будет пират.

- Ну тогда мартышка.

- И шарманка....

Мы засмеялись.

- Ладно. Останемся при своих мнениях... Ну вот на пирата я никак не похожу. А что-нибудь иное у вас есть?

- А эта не подходит?

Кобзон пожал плечами.

- Пока нет слов – это не песня. Подумайте над словами.

Вместе с несколькими почитателями мы проводили его до выхода. Глядя как певец усаживается в автомобиль Никита сказал:

- Жаль, что «Семнадцать мгновений весны» уже сняли и песни он уже спел... Такие песни!

- Договорились же, что на святое не замахиваемся, - сказал я.

- Это не замах, - вздохнул Никита, - а сожаление... Потому и говорю, что уже все прошло. Осталось только облизываться.

Никто не возразил. В головах, автоматом, включилась песня из фильма. Мы стояли молча, как Штирлиц смотрели в темное небо, а в головах звучала прекрасная музыка. Таривердиев- это голова! Пока мы стояли народ, провожавший Кобзона рассосался. Вокруг не осталось ни белых халатов врачей, ни больничной униформы.

- А вам мелодия ничего не напоминает? – спросил вдруг Сергей. Я задумался, а потом со смехом ответил.

- Нет. Только анекдот про Штирлица. А у тебя другие ассоциации?

- У меня деловые ассоциации. «Englishman in New York» помните?

- Еще бы!

Я «запустил» в голове песню Стинга. А ведь действительно. Какие-то интонации, нюансы, полутона...

Сообразив, что пришло Сергею в голову, спросил.

- Это же конец 80-х? Ты хочешь её предложить?

- А почему нет?

- Несвоевременно.

- И что с того? Пусть эта песня ознаменует какой-то новый этап в жизни певца.

Мы с Никитой с сомнением переглянулись.

- А Мироздание не треснет? Точнее по нам. Все-таки почти десять лет разницы!

- А вот и посмотрим у кого чего треснет. Можно предложить, а если Иосифу Давидовичу понравится...

Никита закряхтел.

- А слова? Слова снова мне писать?

Сергей кивнул.

- Можно и так. Напиши что-то вроде «Москвич в Мариуполе». Что-нибудь о тоске по дому.

- Тогда уж лучше по тоске по Парижу... Напишу я «Москвич в Париже»...

Он запнулся и с воодушевлением продолжил.

- Это ведь отличная песня может быть о русской эмиграции. О тоске какого-нибудь белого офицера, работящего в Париже таксистом, о Москве!

- Ага! И в фильм какой-нибудь... Жаль, что «Новые приключения неуловимых» уже сняли. Там бы ей самое место.

- Нет уж, – возразил я. – Давайте серьезно. Если это новый этап, то давайте и мы поступать по-новому. Можно написать музыку, а вот слова пусть кто-то из профессионалов напишет. При всем моем уважении к тебе...

Я посмотрел на Никиту.

- Я думаю, что Рождественный не хуже тебя слова придумает. Да и нам в плюс пойдет. Одно дело мы с готовыми стихами известного автора работали, а другое когда известный автор напишет слова на нашу мелодию.

- И что, так вот просто придем к Рождественому и скажем: «А не написать бы вам песню на эту музыку»?

-Так, конечно тоже можно, - согласился я. - Но лучше будет, если все это скажет Рождественному сам Кобзон. Там творческая дружба крепче, да и взаимное уважение есть. Чего мы теряем?

- А действительно, - согласился Никита. – А если не получится- тогда уж я про Мариуполь или про Париж напишу... Мелодия-то останется.

Мы замолчали. Сергей машинально постукивал пальцами по коленке, выбивая ритм звучащей в голове песни. Никита шевелил губами. Он уже подыскивал рифмы к той же мелодии, а я задумался о другом.

Мы ждали перемен, а они все не наступали и не наступали. Может быть это знак для нас, чтоб мы сами должны их начать? Вот с ВГИКовцами мы попробовали. Теперь неважно получилось или нет, но ведь главное, что мы сами это сделали. Может быть и с музыкой тоже? Начать писать тексты, толкающие людей задумываться, толкающие к переменам. Тем более есть они уже, такие песни... Макаревич, Цой... Припомнить их и дать Кобзону!

- А не предложить ли нам Иосифу Давидовичу «Поворот»?

Сергей прекратил выстукивать звучавшую в голове мелодию.

- «Поворот»?

И Никита не сдержал удивления.

- «Поворот»? Ему?

Он поморщился.

- Ну договорились же Макаревича не трогать! Да и не его масштаба эта песня.

Я развел руки.

- Обстоятельства... Вот мы сидим тут и ждем. Ждем и жалуемся, что ничего вокруг нас не меняется...

Никита кивнул. Так оно и было. Тема для нас была болезненной. Об этом мы говорили чуть не ежедневно.

- Мы об этом можем бесконечно говорить, но от разговоров ничего не изменится. Наши товарищи...

Я ткнул пальцем в потолок.

- Все примериваются, а время-то идет...

Никита кисло улыбнулся.

- А ты хочешь в красных революционных шароварах и с шашкой наголо выйти с «Поворотом» на советскую эстраду? Так не пустят же.

Я спорить не стал.

- Конечно не пустят. Нас. Мы хотя и «КПВТ», но по калибру пока что малокалиберная винтовка, по сравнению с Иосифом Давидовичем. А вот Кобзон - даже не пуля, а снаряд бронебойный или даже бомба. Может быть у негополучится? Получится песня-провокация. Закинуть в Общество ощущение ожидание перемен...

Никита покачал головой.

- Нет. Не идеализируй систему. Калибры у нас с ним конечно реально разные, но с такими песнями ни его ни нас на эстраду не выпустят. Вообще никого не выпустят, если, конечно, не будет команды оттуда.

Он таким же жестом, как совсем недавно я, ткнул пальцем в потолок.

Я посмотрел на Сергея, но тот не поддержал меня.

- Никита дело говорит. Конечно рано. Такие вещи согласовывать надо. Иначе получится холостой выстрел.

- «Аврора» тоже не боевым стреляла, - проворчал я, остывая.

- И не как у «Авроры». У нас силы только на громкий «пук» хватит. Все должно быть в свое время.

Конечно друзья правы. Если затевать перемены, то в нем будет задействован огромный механизм министерств, главков, Советов и всякой всячины и мы в нем только маленькая шестеренка. Ну, может быть не шестеренка, а какое-то реле. Если что-то менять, то не с наскока, а «медленно и методично»... Стратегия изменений нужна, план... А дать его могут только старшие товарищи. Дать и указать нам наше место и дать команду... Иначе получится все как у нас в 90-е. Ох, не хотелось бы... Но ведь не терпится же!

Я нахмурился. Видя мое настроение Никита предложил:

- Давайте уж, если чешется, в виде психологической подготовки общества с возможностью перенесения во времени Пугачёвой предложим исполнить «Белую дверь». Это ведь то же можно трактовать как намек на скрытые возможности. Дверь куда-то в другой мир.

- Давайте в палату возвращаться, -подытожил Сергей. –Надо завтра майора вызвать и потребовать освобождения.

-Учиться хочешь?

- Бездельничать надоело. А то мы про перемены говорим, а к их готовить нужно. Наш фронт - это Кобзон, Пугачева...

Мы прошли половину коридора, когда Никита остановился.

- Слушай! - поднял он палец. – Это что, мы?

Я прислужился. Где-то далеко, скорее всего за стеной звучала «Человек и кошка».

- Неужели радио? – удивился Сергей.

- Нет, - сказал я.- Не радио...

Звучавшая из-за двери музыка была, разумеется знакомой, а вот исполнение. Да и не могли такое крутить по Всесоюзному радио.

Сергей улыбнулся.

- Это из сестринской. Забыл вам вчера рассказать... Знаете теперь что это за песня?

- Ну скажи...

- Мне санитары сказали, что это теперь неофициальный гимн «Скорой помощи»

Если у вас возникнет желание поощрить автора, сделайте перевод на карту Сбербанка.

Перевод 89031010626 СУММА

Или на карту 2202 2005 0456 6199

Глава 10

10.

Следующий день мы встречались с нашим куратором из КГБ.

Мы не наглели, но постарались быть очень убедительными и вопросы задавали очень разумные.

Разобрались со случаем? Нет? И что тогда, нам, всю жизнь тут сидеть, как мышь под веником? Надо же что-то делать, а то мы тут в такой нервной обстановке сами не свои и не думается нам и не вспоминается...

Разумеется, тот ничего не решал, но наше настроение до руководства довел. Обернулось это тем, что через два дня мы уже сидели в своей комнате, в общежитии ВКШ с наказом не шастать туда-сюда по городу, а заниматься делами. В смысле учиться и вспоминать то, что нужно руководству страны.

Пожелав нам здоровья, куратор ушел.

- Золотая клетка? – вопросил я сразу всех.

- Ишь ты! На озвученных условиях клетка могла бы более золотой.

Сергей демонстративной оглянулся.

- А эта, я смотрю, даже не позолоченная.

- Скажи спасибо, что за эту крышу над головой и вахтера на входе с нас денег не берут.

Разговоры на этот счет я считал бесполезными и продолжил:

- Ну... Другого уже не будет. Вляпались. Никто же не рассчитывает на то товарищ Иванов сейчас вернется и скажет, что пошутил?

Только я закончил, как в дверь постучали. Я, грешным делом, подумал, что напророчил, но ошибся. На наш общий возглас «Войдите!» вошел Секретарь здешнего комсомола.

- Ну вы как,- спросил он. – Выздоровели?

- Ну... Здоровей бывали, - загадочно ответил Никита. – А что такое?

Вспомнив свое первое студенческую пору, я на всякий случай спросил:

- Неужели мы овощную базу пропустили? Так у нас уважительная причина.

Секретарь вежливо улыбнулся, оценив иронию, которой в моей фразе вовсе не было.

- Женский день на носу, - сказал Секретарь.

- В курсе, -ответил Никита. – В календарь регулярно заглядываем и мы уже своим девушкам подарки ищем...

А вот это уже было чистой иронией, так как мы все уже почувствовали, куда ветер дует. Праздник, вечер, танцы...

- Хочешь нас заранее поздравить?

Он улыбнулся шутке.

- Нет. Хочу предупредить.

- Предупредить? – удивленно протянул Сергей.

- Ну... Попросить, - поправился Секретарь, почувствовав, что малость перегнул палку. Мы же теперь не просто студенты. Мы- лауреаты!

Понятно, что речь идет о внутреннем вечере. Не о свадьбе же? Мы угадали.

- Сыграйте нам на вечере. У вас такая репутация...

- Хорошо,- не стал я спорить и солидно добавил. – Нам надо будет подумать и посмотреть свои ранешние обязательства.

Он или что-то знал про нас, или чувствовал- на таких местах не чувствительные люди не задерживаются- и предложил отложить решение вопроса до завтра.

- Как ты его солидно, - сказал Сергей, когда мы остались втроем. – «Обязательства!» ...

- Конечно. А как иначе-то? Сам не будешь себя уважать, кто же другой тебя тогда уважать будет?

- Ну, мы как... Морально готовы?

- Ну, если там на голову ничего не упадет, то можно...

Я согласился с Сергеем.

- Да. Надо же проверить как к нам Мироздание относится.

- Это как же?

- Да очень просто... Помните наши недавние разговоры про него?

- И что?

- Если до сцены нормально дойдем и она у нас под ногами не расколется, если током не прибьёт, значит Мироздание тут не причем, а только или случай, или люди. Точнее человеческий фактор. А это совсем другое дело.

Друзья помолчали, вспомнив разговор. Становиться на пути у Мироздания было опасно. Силы-то несоизмеримы! Если это так, то что от нас может остаться... Ничего хорошего. Но и жить под таким дамокловым мечем всю жизнь нельзя.

- А без этого никак нельзя?

- Чтоб узнать? – я отрицательно покачал головой. -Нельзя. Нужны сходные условия эксперимента. Сцена- как раз самое то...

Никита стал серьезным.

- Ну, а если у Мироздания получится?

Я пожал плечами. Я давно думал об этом и мысли в голове ползали разные, но я поделился с друзьями самой оптимистичной.

- Если это Мироздание, то мы от него не спрячемся. Достанет. Хоть кирпичам с этажа, хоть током из розетки...

Друзья, соглашаясь качнули головами. Похоже, что мы все думали об одном и том же, но только с разной степенью оптимизма.

- Но зато как свободно будет нам дышать, если ничего в сходных условиях не произойдет? А?

- Ну, а если все-таки произойдет...

Я помолчал, вздохну и рассказал про свое видение.

- Думаю, что если что-то такое произойдем, нас забросит с вами в свой мир в наши стариковские тела как раз в тот момент, когда Сережа решил стряхнуть пепел в баночку...

- Не самый скверный вариант, между прочим... – сказал Никита бодро. – У меня там наверняка новые внуки на подходе...

- Ладно, - остановил становившийся несерьезным разговор Сергей. - А что тогда сейчас решим?

- Вот тогда пусть в этом чекисты разбираются. Специалисты, а не мы.

Я кивнул на окно, на улицы, где сейчас уже наверное подходил к метро «Рязанский проспект» наш майор.

- Ей-Богу у них это куда как лучше, чем у нас получится.

- Ну и ладно... Значит соглашаемся? –Никита посмотрел вопросительно. Мы с Сергеем кивнули.

- Теперь репертуар....

- А что «репертуар»? - удивился Сергей. – Там, по ходу и решим. Выбрать-то, слава Богу, есть из чего!

- Давайте перестанем быть сторонниками застывших форм. – поддел я нашего барабанщика. -Давайте что-нибудь новое сочиним.

- Сочиним? – с иронией спросил Никита.

- Ну вспомним...

- Ну давайте, вспоминайте... 8 марта праздник женский. «Праздник любви и...»

Он запнулся, сообразив, что попал не туда.

- «...Любви». Праздник «Любви и труда» это Первомай, - поправил я его.

- Так, что? Мы не придумаем, что на танцах исполнить? Это все-таки не политическое мероприятие?

- Изначально то он был таковым... - начал я, но остановился. Прав мой товарищ. В этом праздничном дне не осталось от дела суфражисток никакой политики. Просто весенний праздник с мимозами и тюльпанами.

- Хоть не политическое, а ведь наверняка придется список составлять и утверждать. Это все-таки не школа.

- Как раз школа.

- Да. Но Высшая и в добавок Комсомольская... Тут иностранцев полно, а как к ним у нас относятся с Петра Первого известно.

Разумеется, мы все знали и спор был скорее теоретическим. Список песен должен быть.

- Давайте наш спор введем в конструктивное русло. Будем не спорить, а обсуждать что что в него запишем. В смысле что будем играть. Все-таки иностранцев много.

- Это еще что за низкопоклонство перед Западом? - Деревянным голосом спросил Никита. Это он так пошутил. Я отмахнулся

- Да какой это Запад... Все свои. Все восточнее Железного завеса. Я вот предлагаю подумать... Может быть что-нибудь для немцев сделаем? Что-нибудь для колорита. Ну, помните, как мы с «Ландышами» обошлись?

- В смысле в «Карл Макс штадам»?

Я ни капли не смутился.

- Ну да. Приличная песня получилась. Вся страна поёт.

- Две страны, - поправил меня Сергей. Причем с удовольствием поправил. Немку, наверное свою вспомнил. - А еще две подпевают.

- Это еще кто?

- ФРГ и Австрия.

- Тем более! Давайте что-то еще придумаем.

- А что голову-то ломать. Есть такая песня. Можно сказать, полурусская, полу немецкая...

На меня заинтересованно посмотрели. Я конечно, не был музыкальной энциклопедией, но товарищи не могли сообразить, что я имею ввиду.

- Мало того, - «добил» я товарищей. - Она еще и немножко итальянская! У нас тут есть итальянцы, как считаете?

- Италия страна с мощными левыми силами, - напомнил Никита голосом «Международной панорамы». - А что за песня-то?

Я напел всем знакомые стихи.

- «Кто не знает Любочку? Любу знают все...» Ну, в исполнении «Маша и медведи»? Ну, детство вспомните! Агния Барто!

- А что там немецкого?

Его удивление было непосредственным. Пришлось доказывать, что я не соврал.

- Там припев такой... Энергичный. Я бы даже сказал строевой:

Liebe, Liebe,

Amore, Amore,

Либо, Либо,

Любовь.

- А Либо, Либо это по каковски?

- Не знаю,-отмахнулся я. -Может быть по сербски. Но скорее всего это русское "если". Только это не важно. Важно, что по-немецки и по-итальянски есть.

Сергей помолчал недоуменно а потом все-таки решился спросить.

- Это ты из двух немецких слов, при чем понятных без перевода. Считаешь «немецкой» песней.

Я кивнул.

- Во-первых двух немецких и двух итальянских...

- А почему тогда не итальянской песней? – попробовал сбить меня с толку Никита.

- Потому что, во-вторых и слова и ритм тут маршевый. Я итальянских маршей не знаю, там вроде бы только оперы... А вот немцам должно понравится?

- Я бы назвал это русско-немецко-итальянской песней. Любовь ведь интернациональна! - Я подмигнул Сергею. - Ты же нам уже это личном примером доказал...

- Да, - подтвердил, оживляясь Никита. – Приложил, так сказать руку...

- Ну и самое главное. В Италию нас никогда не позовут, так как не знают,- объяснил я. – Вот когда позовут тогда будем думать, как её представлять... Ну а в ГДР мы хоть как-то известны, хотя бы из-за «Карл Маркс штада» и неприятностей на Фестивале.

- А маршевость тут..

Я перебил его.

- Вы мелодию помните?

- Ну...- они переглянулись. Я напел её, постукивая ладонью по колену, а потом продолжил

- А потом попробуйте на этот ритм наложить «Шел отряд по берегу, шел издалека. Шёл под красным знаменем командир полка...» Получается?

Друзья кивнули.

- Ну вот, а спрашиваете. Под такие песни строем ходить самое оно! Даже не в одиночку, а вместе с лошадьми. И не скучно и маршировать легко.

Как о деле уже решенным и оставленным за спиной, Никита спросил.

- А когда вечер-то будет?

- Вероятно 7 марта. Ну, так по логике...

- 8-е пятница, - посмотрел Сергей в маленьком календаре. - Значит четверг...

Он задумался.

- А что тебе? Свидание что-то? Далеко загадываешь...- поддел его Никита.

Сергей посмотрел на нас с улыбкой, типа «Вы как дети малые, а мне за вас думать нужно и все в голове держать», но сформулировал по-взрослому, грубее:

- Глупые вы все и недальновидные... Про Пугачеву забыли? Про Московскую музыкальную тусовку забыли? Все откладываем, откладываем...

Мы с Никитой переглянулись. А ведь точно. Забыли... Все государственные дела.

- И что ты хочешь? К нам её пригласить? Чтоб спела?

Сергей кивнул.

- За «спасибо»? –Никита покачал головой и с явным уважением продолжил. -Она же профессионал!

- Вот именно потому, что профессионал, потому и есть надежда, что придет. За новую песню от модных композиторов отчего не приехать-то...

- «Белая дверь»? -понял Кузнецов. Он задумался на секунду, согласился и с Сергеем и, похоже, с внутренним голосом. - Значит спешно стихи вспоминать нужно.

Он взял со стола бумагу и скомандовал:

- Берите листочки, и друг с другом не совещаясь вспоминайте, что там за стихи. Ну и я с вами...

- А если...

- Даже если чего не вспомним, ничего страшного. Я другие сочиню.

- Да я не об этом, отмахнулся Сергей. – Если она откажется. Ну, посчитает, что не её это песня.

Мы с Никитой переглянулись и рассмеялись.

- Хорошо сказал «Не её». А чья еще? Именно, что её.

- Ну подумает, что не доросла еще.

- Ничего страшного мы, как старшие товарищи, её поправим и внушим правильные мысли.

- Даже если ничего с ней не получится, найдем кому предложить из молодых.

- Или сами споем...

- Нет, - с сожалением сказал я, подумавший об этом же и отбросив мысль в сторону. – Тут женский вокал нужен.

- Ничего подобного, - возвратил Никита, уже что-то там выписывавший на бумажке. – Это у тебя прежняя установка в голове стоит. Помнишь, что её Алла Борисовна в фильме пела и это тебе мешает. А если непредвзято...

- Неужели и ты сможешь её спеть?

Кузнецов не прекращая своего занятия, кивнул.

- Я могу попробовать, а уж там как пойдет... Написали?

Мы протянули свои листы.

С минуту он смотрел с одного на другой и удовлетворенно сказал.

- Ну, с этим уже можно худо-бедно работать. Скелет приличный. Допишу я текст...

Если у поэтов хорошее настроении, то этом можно бессовестно пользоваться. Что ему зря пропадать?

Я тронул Никиту за плечо, привлекая внимание.

- И, кстати... Раз уж вспомнили. Англичане и американцы у нас, разумеется не учатся, но не пропадать же добру?

- Ты это о чем?

- О «Don’t Worry Be Happy». Вспомнили же.

- Ну... Это все поймут.

- Да, - согласился я. –Тоже получится международная песня. Куплет на русском, а припев на английском.

- Да. Такой текст напиши, чтоб потом Кобзону петь было не стыдно.

Если у вас возникнет желание поощрить автора, сделайте перевод на карту Сбербанка.

Перевод 89031010626 СУММА

Или на карту 2202 2005 0456 6199

Или хотя бы "лайкните".

Глава 11

11.

Мы получили «карт бланш» от комитета комсомола и завладели ключами от той маленькой комнаты за сценой, где хранились музыкальные инструменты. Там мы теперь могли поваляться в любое время дня и заниматься своими делами.

Ощущение своего места- это большое дело! Мы там кое-что переставили, принесли туда ту самую, сделанную Сергеем своими руками звукозаписывающую студию, и принялись решать стоящие перед нами задачи. Главной мы считали вживление в Московскую музыкальную тусовку. Причем не на уровне талантливых любителей вроде московских бит и рок-групп, а на уровне профессионалов. Мы планировали, что Кобзон и Пугачева станут таким вот проводниками в этот мир, но при этом понимали, что все это будет не легко. То, что за нами стояли серьезные люди от Власти нам скорее помешало бы – не любят творческая интеллигенция тех, кого Власть привечает, хотя и сами с удовольствием заняли бы место тех, кого сейчас поругивают. Так что мы поставили за правило не показывать свои связи. Хотя с другой стороны, что это за связи? Он шли только сверху вниз. От кукловодам к куклам. Нам звонили и требовали, точнее ставили задачу, а что могли мы? В лучшем случае что-то просить... Ну да и Бог с ним...

Чем придаваться грусти, лучше уж двигаться вперед. Возможность завязать творческую дружбу с поэтом такой величины как Рождественский заставила нас постараться и проявить изобретательность.

После обработки Никиты, песня «Англичанин в Нью-Йорке» не превратилась, как мы планировали, в «Москвича в Мариуполе», а превратилась в... цифровую песню. Кузнецов так сказал:

- На Мариуполь у меня рука не поднимается, а какой-то серьезный текст писать не стоит...

- Это почему?

Никита помолчал и сформулировал:

- Потому что он уйдет в корзину.

- Ну-ка, ну-ка…

- Я поэт и он поэт.

Начало меня насторожило. Не начинается ли у моего друга мания величия? Но он очень достойно продолжил.

- Да. Может быть только в первой букве этого слова у него буква П побольше, чем у меня. Так вот... Не хочу я, чтоб он после меня что-то переделывал. Идею подкинуть мы ему можем, а вот слова... Пусть сам.

- Ну да, - согласился Сергей, по-своему понявший нашего друга. - Не маленький...

Я его понимал. Какой смысл сочинять на эту музыку добротный текст, который будет отброшен в сторону поэтом-профессионалом? Или, что будет еще хуже, тот скажет: «Раз вы уже сочинили такой хороший текст, то и пойте его. Зачем вам, таким талантливым, я?»... Мы ждали не этого. Нам нужна была сперва совместная работа над песней, а потом, возможно, и творческая дружба.

Да и жаль было вкладывать труд в сочинение стихов, которые не станут песней. Вот если кто-то из них - или поэт или певец - откажутся… Вот тогда… Тогда и можно будет задуматься о тексте, который полюбит молодёжь. Такое Никита вполне сможет написать. Потом. При необходимости.

- Ну, а если они все-таки откажутся? Напишешь про Мариуполь? - уточнил я для себя.

- Ну уж нет, - серьезно сказал Никита. –Хохмить не стоит. В тексте для этой нежной мелодии должен быть серьезный смысл, вне того будет петь его сам Кобзон или кто-то другой.

Мы помолчали. У каждого имелось предложение.

- А давайте, чтоб нас не объявили в космополизме отбросим идею «Англичанина в Нью-Йорке», - серьезно сказал Сергей. – Давайте обойдемся отечественной географией.

- Не возражаю, – кивнул Никита. - Но вот «Москвич в Мариуполе» тоже не нужен.

- А пусть будет «Москвич в Ленинграде»! – сказал я. - Помните песню Сюткина «Питер-Москва»?

Друзья переглянулись. Идея-то на поверхности- две столицы, а сколько отличий! Только бордюра и поребрика хватило бы, а там еще и подъезд, и парадное... Вот этой идеей мы с Рождественским сможем поделиться.

На этом и остановились. Если понадобиться идея – есть чего подкинуть.

Вспомнив как это будет делаться пару десятков лет вперед, Никита создал подходящий для ритма музыки числовой ряд.

За пару вечеров мы наложением с разными электрическими ухищрениями сделали запись музыки. Это, конечно, был не Стинг, но дух песни, красоту мелодии мы передать сумели. Прослушав и кое-что поправив мы поняли, что лучше уже не сделаем. Покачивая кассетой, Сергей сказал, немного кривя душой.

- Отлично получилось...

- Я бы сказал хорошо, - добавил я.

- Хотелось бы лучше, но, думаю, что у нас лучше не получится.

Никита постучал по фанерным ящикам самодельной «студии звукозаписи». Несмотря на то, что на одном конце ящика там виднелся логотип «Мелодии», а на другом «Парлафона» по качеству она с ними соперничать, увы, не могла.

- Так… Теперь нужно позвонить, поговорить с Кобзоном.

- Нужно. Куда пойдем?

- Не на улицу же конечно... Пошли в комитет комсомола. Там телефон.

И мы пошли в комитет.

Глядя в записную книжку, Никита начал набирать номер.

Десяток секунд ожидания и я увидел, как Никита напрягся. Через мгновение он чуть отодвинул руку от уха и мы услышали искаженный металлической мембраной наушника голос Кобзона.

- Слушаю...

- Добрый вечер, Иосиф Давидович. Это Кузнецов из «КПВТ».

- Кто?

Он его не узнал. Никита поморщился.

- Кузнецов Никита Борисович из ансамбля «КПВТ».

- А! Никита! – голос сразу стал дружелюбнее. – Слушаю вас.

- У нас есть новости, - сказал Никита. – Помните наш последний разговор? Ну, в госпитале?

Кобзон все понял правильно.

- У вас есть песня для меня? – оживился он.

- Не совсем... – разочаровал его Никита. -У нас есть музыка, мелодия... Но слов пока нет.

- Та-а-а-к,- протянул Кобзон, похоже, сообразивший, что к чему.

- Так вот мы хотим вам предложить помочь нам в этом моменте.

- Вам нужен поэт? – помолчав, спросил он.

- Нам нужен Поэт!

Никита умудрился сказать это слово так, что становилось понятно, что нужен не простой стихоплет, а поэт с большой буквы.

- Есть предложения?

- Есть,- согласился Никита. - Мы вот стали лауреатами с песней на стихи Рождественского... Может быть мы и далее с ним сотрудничать продолжим? Нам бы было приятно...

- Не сомневаюсь,- отзывался наш собеседник. Сказал он это безо всякой иронии. По-взрослому. Он помолчал, вероятно прикидывая стоит ли соглашаться на нахальное предложение. Все-таки мы были слишком молоды, хотя при этом и слишком талантливы. Ну да. А как иначе сказать? Это- объективная реальность.

- А мелодия?

- Если вы сможете организовать встречу, то мы её там и покажем. Думаю, что вам понравится...

Он подождал еще с десяток секунд. Глядя на Никиту я вопросительно поднял вверх брови. Загородив ладонью микрофон Никита прошептал.

- Похоже что-то листает... Записную книжку?

И тут же оторвав ладонь от микрофона сказал.

- Да. Конечно...

Дальнейшего разговора мы уже не слышали.

- Когда? Хорошо... Мы перезвоним....

Кузнецов спокойно положил трубку на рычаг. На лице его играло выражение удовлетворения от хорошо сделанной работы. Не дожидаясь вопросов объявил:

- Он попробует договориться о встрече. Нужно будет ему через час перезвонить.

Сергей потер руки.

- Жизнь налаживается!

- Не говори «гоп», - остановил его Никита и перевел взгляд на меня. - Ну а с Аллой сам договаривайся.

Он сунул трубку мне в руку. Трубка была горячей. Волновался Никита Борисович.

- Набирай номер...

Никита сверился с книжечкой и сам набрал номер. Нам повезло. Трубку взяла сама Алла Борисовна.

- Добрый день. Алла Борисовна! Узнаете? Это...

- Здравствуйте. Узнала конечно.

- У нас есть кое-что для вас...

Разговор получился коротким и деловым. Она оказалась занятым человеком, но, однако, не зря говорят, что охота пуще неволи и Алла Борисовна пообещала подъехать к нам в канун праздника...

- Седьмого? – уточнил Сергей, когда я положил трубку. Я кивнул.

- Да. Вечером. Пришлось соглашаться.

- А концерт? – спросил Серей. - Нам ведь играть седьмого? Не забыл?

- А по-другому не может она... Да ничего...

Я легкомысленно махнул рукой.

- Уделим ей минут двадцать до танцев. Покажем песню, она её на язык попробует. Она же умная, все сама поймет. Тут ведь все просто: понравится ей или не понравится. Если понравится - тогда будем работать дальше.

- А если не понравится?

Я повернулся к Сергею.

- Тоже будем работать дальше, но с кем-нибудь другим. Женских голосов вокруг нас много...

- Да. Кобзону такое не предложишь.

Каждый из нас представил Кобзона, поющего «Белую дверь» и там же, в голове, сравнил это исполнение с тем, что было в нашей реальности у Пугачевой. Переглянувшись мы улыбнулись.

- Надо ей хотя бы букет подарить. Все-таки Женский день.

- Мы ей песню подарим. Это покруче букета будет.

Мы встретили будущую Примадонну на пропускной. Тут все было по-взрослому. Пропуск, списки и бдительный взгляд охраны. Алла Борисовна хоть и смотрелась молоденькой девчонкой, но мы-то смотрели на неё из своего времени стариковскими глазами и видели не девушку, а звезду.

Она шла и не стесняясь своего любопытства вертела головой, но смотреть тут было особенно нечего. Не знаю, чего она рассчитывала увидеть, но ничего удивительного им на глаза попасться в принципе не могло. Одним словом, обычное учебное заведение: молодые люди, как и везде, может быть только одеты немного «поиностраннее», да негров побольше, чем в обычном мире.

С полученным от нас букетиком тюльпанов, она смотрела по сторонам и задавал вопросы что тут и как. Проходя по коридору, наша гостья обратила внимание на объяснение о танцах. Там было указанно время и она машинально посмотрела на часы. До начала оставалось около получаса.

- А вы что, не танцуете? – спросила она. Я усмехнулся.

- Мы? Нет. Какие могут быть для нас танцы? Мы же там, на танцах, играем!

Она только кивнула.

В зале она сразу же подошла к инструментам. Улыбнулась. Понимая, что вызвало эту улыбку Сергей сказал:

- Ну конечно… Мы же не «Москонцерт». Бедновато.

- Значит надо переходить под их крыло.

Она прищурилась и оглядела нас.

- Для вас, я понимаю, музыка все-таки важнее всего остального…

Посвящать в наши сложные взаимоотношения с Властью в нашей стране мы не стали. Никита просто ответил.

- Мы как раз над этим размышляем… Тем более теперь с нашим лауреатными званиями будет попроще.

Я тронул его за плечо. Никита обернулся.

- Время, Никит. Танцы переносить никто не будет. Надо набежит и ничего сделать не успеем.

Он кивнул.

- Да. Конечно.

Повернувшись к нашей гостье, он сказал:

- Вот такое дело... Есть у нас одна песенка... Может быть она вам понравится.

- Во всяком случае…

Я не успел договорить. Дверь зала открылась и к нам вошел Секретарь. Он по-хозяйски оглядел нас и увидев Пугачеву удивлённо поднял брови. Нас-то он, разумеется, знал, а вот Аллу Борисовну видел впервые. Выводы из того, что он видел он сделал ошибочные.

- А! - догадался он, разглядывая певицу. Глаза у него был веселый. – Вокалистку пригласили? Молодцы! Вы из какой группы? Что-то я вас не помню…

Алла Борисовна добродушно улыбнулась и не стала разочаровывать секретаря, но я решил, что будет лучше если расставим все по местам. Я тоже улыбнулся.

- Алла Борисовна - профессионал высокого уровня. Перед ней очень большое и светлое будущее... А мы в её творческой биографии небольшой элемент... Не более того.

- Вы меня смущаете, - сказала она. - Перехвалите...

Мы с ребятами, что прислушивались к этому разговору переглянулись и хмыкнули. С полным пониманием перспектив её творческого пути можно было бы биться об заклад, что не перехвалим, что Никита и сказал.

- Ну уж нет... Мы в вас верим!

- У вас все готово? – спросил Секретарь.

- Как у пионеров, - крикнул Сергей из-за установки. –Нам нужно только немного подстроиться. К 19-00 все будет в полном порядке.

- Ну-ну…

Секретарь кивнул и вышел из зала. Когда дверь за ним закрылась, я дал ей лист со словами. К счастью, слова мы вспомнили точно. Над словами по нашей привычке проставили гитарные аккорды. Пугачева читала стихи, но вот представить музыку без нот она не могла.

Никита подошел к микрофону.

- Алла Борисовна! Слушайте...

Мы уже прикинули мелодию для нас, на наши инструменты. Бедновато было, конечно, но откуда брать что-то иное?

- Лишь вчера Мир мне объятья раскрывал

Лишь вчера легко леталось мне во сне...

Пугачева внимательно вслушивалась в музыку, шевеля губами и проговаривая про себя текст песни. Она качала головой в такт, стараясь почувствовать музыку.

Спев песню от начала до конца Никита вопросительно посмотрел на неё.

- Ну как?

- Еще раз, - сказал наша гостья. Она подошла ко второму микрофону и повелительно махнула рукой, давая команду.

«Вот характер!» - подумал я.- «Уже командует!» Ребята, похоже, почувствовали тоже самое. Никто не стал возражать. В этот раз Алла Борисовна включилась со второго куплета. Ну что сказать... Профессионал- это профессионал. Мы сразу отошли на задний план. Мы-то знали, что это её песня, а она это только-только почувствовала. И приняла.

Мы сыграли её раз, другой... Она интуитивно почувствовала, что мелодия может быть более богачей и подошла к пианино. В этот раз мы играли в две гитары и пианино.

Мы играли, а перед глазами висела картинка из фильма. Балет «Экспрессия»... Было бы неплохо, если бы те трое оказались с нами. В этом времени у нас такого не бывало и можно было бы поразить слушателей.

Если у вас возникнет желание поощрить автора, сделайте перевод на карту Сбербанка.

Перевод 89031010626 СУММА

Или на карту 2202 2005 0456 6199

Ну или «лайк»

Глава 12

12.

Мы сыграли песню раза четыре. Было видно, что она примеряет песню на себя- Алла Борисовна пробовала петь то так, то эдак и со стороны видно было, что песню она уже взяла в работу. На обороте листочка с текстом наша гостья начала набрасывать ноты, но Никита остановил её.

- Алла Борисовна! Вы не торопитесь. Вы музыку не забудете, а если что-то из головы все-таки выскочит, то это вам поможет.

Он протянул кассету.

- Тут просто мелодия и слова. Мы не стали заниматься обработкой – всё-таки у вас в коллективе музыкальные возможности побогаче. Подумайте, посоветуйтесь... Если песня коллективу понравится – берите в работу, исполняйте. Если не захотите, то...

Я подумал, что сказать, что б не обидеть.

- То мы сами её будем исполнять.

- Нам, конечно, далеко до нас, - сказал Сергей из-за установки. – Да и чувствуем мы, что это женская песня. Но добро не пропадет.

Он пробежался палочками по тарелочкам.

- А если по-честному... Честное слово — это ваша песня...

Она кивнула, ничуть не смутившись и разговор о песне закончился- распахнулась дверь и студенты ринулись в зал. Глядя на разноплеменную толпу она нерешительно спросила:

- Можно я посижу тут у вас? Послушаю...

Никита пожал плечами.

- Да ради бога. Только просто послушать, боюсь, не получится. Видите- у нас тут девушек немного. Девушки у нас – дефицит. Так что вас скорее всего танцевать утащат.

Предпраздничное настроение было у всех и мы усугубили его, начав танцы «Московским озорным гулякой». Эта песня задала настроение. Не сговариваясь мы решили – никакой политики. Только веселье, только энергия, смех и аплодисменты...

На счет Аллы Борисовны я угадал. Просто посидеть ей не дали. Мы не успели сыграть и пары песен, как увидели её среди танцующих. Конечно в глазах окружающих она сейчас не была «звездой», но не оценить её комсомольцы не могли.

Мы играли в перерывах между песнями переговаривались, а народ вокруг танцевал. Какими бы тут не были серьезными или перспективными эти молодые люди там, внизу, сейчас у всех было одно настроение на всех – веселье... Белые, черные, желтые, коричневые... У всех было отличное настроение. Я представил, чем оно могло быть достигнуто и одобрительно покачал головой. Студенты есть студенты.

Мы играли иногда даже не договариваясь о том, что будем играть. Мелодии твердо сидели у нас в головах и с первого аккорда, с первой ноты или слова становилось ясно, что будет исполняться в этот раз.

А внизу бурлило море веселья. Все-таки это здорово, что отмечался не просто «Международный женский день», а «Праздник весны». Там, где присутствуют женщины политическая составляется исчезает. И слава Богу!

Помогая этому настроению мы нанизывали рок-н-рол на блюз и полировали эту связку каким-то древним твистом, как вдруг в какой-то момент я услышал то, что в наших песнях никогда не звучало.

Пианино...

Догадываясь, что увижу, я посмотрел туда, где стоял инструмент. На стульчике перед ним сидела Алла Борисовна и старалась нам подыгрывать.

Оказывается, она наши песни! Это было как-то неожиданно. Пугачева играет вместе с нами! Как только я это осознал у меня в голове что-то переклинило. Это ведь не Пугачева и мы. Это мы и Пугачева...! Серёга как раз запустил свои палочки в путешествие по барабанам и тарелкам и, не в силах сдержать эмоций, я наклонившись к Никите, крикнул в ухо:

- Слушай! Она играет вместе с нами!

- И что?

- Она знает наши песни!

- Кого она знает?

- Наши песни!

Никита почувствовал мое удивлением и с не меньшим удивлением отозвался:

- И что с того? Чему удивляться-то? Нас вся страна, весь СССР знает!

- Ты не понимаешь! Не мы с ней играем! А она с нами! Ты разницу чувствуешь?

Никита сообразил и засмеялся. Примадонна нам подыгрывала! Нам! Она!!! Я сбился, не закончил проигрыш и остановился. Мы стояли и ржали глядя то на нее, то друг на друга. Серега, поднявшись, крикнул:

- Что случилось?

Мы не сговариваясь кивнули на Аллу Борисовну и хором ответили.

- Потом расскажем...

Перехватив наши взгляды, наш знаменитый аккомпаниатор подошла к нам.

- Что случилось? Не понравилось? – озабоченно спросила она.

- Ну что вы! – ответил Никита. – Все отлично.

- Просто мы удивились, что вы все это знаете... – сказал я и слегка покривил душой. – Мы и не думали, что наши песни настолько популярны.

Она кивнула и предложила.

- А давайте вместе что-нибудь исполним? Что-то из ваших песен.

В её словах не было вопроса. Было предложение, переходящее в приказ. Мы переглянулись. Отказываться нам и в голову не пришло. Когда еще такое может получиться?

- Ну что ж... Давайте попробуем...

Она по-хозяйски подошла к микрофону, отодвинув меня от стойки.

- Добрый вечер!

Народ внизу загудел.

- Хочу поздравить вас с «Международным женским днем»... Сегодня мы отмечаем наступление весны и именно поэтому мы хотим пожелать всем счастья, любви и...

- Успехов в учебе! – добавил Никита, заслужив одобрительный гул. – Мы продолжаем! Если вы вспомните слова - пойте вместе с нами!

Начали мы конечно же с тех песен, что подарили ей. «Все могут короли», «Этот мир...», «Арлекино..»

Люди подпевали- песни оказались достаточно популярными.

Она пела, а я испытал странное ощущении нереальности происходящего. Перед нами стояла она и я понимал удивительность нахождение на одной сцене с Пугачевой, тем более, что перед ней должен был быть какой-нибудь стадион или хотя бы Кремлевский Дворец Съездов, а не маленький зал комсомольской школы.

Да и Алла Борисовна, похоже тоже испытывала немалое удивление. Её наверняка удивляло осознание странного поворота Судьбы – неизвестно откуда появившиеся мальчишки предложили такие замечательные песни не кому-то известному, а ей - никому пока что неизвестной певице.

А вот народ вокруг нас никаких сомнений не испытывал. Народ подпевал и танцевал.

Это были паровозики, которые потащили за собой новые песни.

Мы играли, играли, играли до того момента, когда перед сценой не появился Секретарь и выразительно скрестил над головой руки. Я глянул на часы. Все ясно. Финиш... Увидев знак, я подошел к микрофону.

- Товарищи! Спасибо за внимание. Мы заканчиваем свое выступление. Звучит последняя песня на сегодня...

Мы хотели повторить «Отель «Одиночество», но Алла Борисовна предложила иное.

- Давайте попробуем вашу новую песню? Неужели не справимся?

Похоже, у неё имелись сомнение в том примут ли её слушатели. Мы переглянулись. А почему бы и нет?

- Справимся....

Она по-хозяйски подошла к микрофону.

- Премьера песни! - объявила она. – Вы сегодня услышите новую песня ансамбля «КПВТ».

Обернувшись назад, кивнула. Проигрыш и уже не мужской, Никитин, голос, а нежный женский затянул куплет...

- Лишь вчера Мир мне объятья раскрывал

Лишь вчера легко леталось мне во сне...

Все получилось. Песню приняли...

Мы закончили под аплодисменты. Студенты оценили песню и Алла Борисовна улыбалась. У неё сомнений, похоже, уже не осталось. После того, как музыка отзвучала, на сцену поднялся Секретарь. Народ понял, что это означает и зашумел недовольно.

- На этом, товарищи, наш вечер заканчивается.

Не обращая на ворчание внимание он продолжил.

- Я хочу от вашего лица поблагодарить музыкантов.

Он повернулся к нам.

- Сказать им спасибо за выступление и сказать, что всегда будем рады видеть их не только на лекциях и семинарах, но и на этой сцене...

Отложив инструмент, мы смотрели как публика потихоньку расходится, испытывая ощущение хорошо сделанной работы. Чтоб довести её до финиша нам оставалось унести инструменты в коморку.

Веселие закончилось.

- У вас тут весело, - сказал она. - Хочу вас в ответ пригласить на наше выступление.

- С удовольствием воспользуемся предложением, - церемонно отозвался Сергей.

- Давайте мы сделаем так...

Она задумалась.

- Через выходные будет сборный концерт... Там выступают много артистов «Мосэстрады». Приходите... Вы посмотрите на людей...

Он лукаво улыбнулась.

- ...и люди посмотрят на вас. Придете?

- Хорошо. Обязательно...

Никита кивнул на стул.

- Вы присядьте. Мы сейчас тут приберемся и проводим вас до метро... Подождете?

Она кивнула.

И мы начали уносить аппаратуру. В какой-то момент на сцену к нам поднялся и начал помогать таскать колонки один из студентов. Когда мы все завершили и прикрыли аппарат чехлами из целлофана наш помощник поинтересовался:

- Хороший звук у вас... А свои пластинки есть?

Закрывая дверь ключом, Никита ответил.

- Так чтоб диски - пока нет. Так... Отдельные песни на сборниках имеются.

- Не хотите выпустить пластинку в Болгарии?

-Балкантон?

- Да. У меня там есть кое-какие связи, - сказал он. - Я могу обратить внимание на вас.

Мы с ребятами переглянулись. Я пожал плечами. Пустой разговор скорее всего. Типа «Прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете...» Но надо быть вежливым.

- Фирма серьезная. Если будет предложение мы его обязательно рассмотрим.

...А на следующий день мы пошли в гости к Рождественскому.

Посовещавшись, решили идти налегке. Как-то неудобно показалось тащить с собой вино или тортик. Вроде как по делу идем, а не в гости.

Дверь открыл хозяин. Он смотрел на нас с интересом. За спиной поэта маячил Кобзон.

- Здравствуйте, ребята. Проходите...

Мы втиснулись в прихожую и замялись. Тут нас выручил Иосиф Давидович. Он обошел хозяина и поочерёдно пожал руки. Я оказался последним и он, задержав мою ладонь в руке, сказал, глядя на хозяина:

- Вот, Роберт. Это вот те ребята, о которых я тебе говорил. Молодые, талантливые, нахальные.

Поэт посмотрел а нас, похоже ожидая реакции на полученную характеристику.

- Ну... Первое- наверняка, - сказал Сергей. – Второе- может быть...

- А третье - ни в коем случае, - продолжил я. - Мы просто настойчивые.

- И точно знаем, что хотим, - закончил Никита.

Хозяин усмехнулся и пригласил в комнату. Они увелись в кресла, а мы- на диване.

- Ну так что, молодые люди, - сказал поэт. – Говорите о цели прихода...

Немного подкашливая от волнения, Никита начал:

- Понимаете... У нас есть чутье на хорошие песни. То, что мы пишем обычно находит своих слушателей. Наши песни любят и поют.

Он никак не отреагировал, пожал плечами.

- Да. Конечно мы не одни такие, - согласился Никита с невысказанным возражением. – Мало того, мы с вашей точки зрения молодые и находимся в самом начале творческого пути...

- Рассуждаете-то вы не как молодые, а как взрослые.

- Потому что мы умные, - вставил Сергей. - А мозги с возрастом обычно не имеют связи. Можно быть и молодым дураком, и старым дурнем.

- А с жизненным опытом связь есть? – поинтересовался поэт. Разговор явно его начал занимать.

- Разумеется, – согласился я.- Вот поэтому мы к вами пришли. Мы пишем музыку и песни для молодёжи. А вы с Иосифом Давидовичем можете на нашу музыку написать песню для более старшего поколения.

- Ведь мы все заслуживаем хороших песен, - добавил Никита. – Иосиф Давидович уже поет несколько наших. Он поет песни и на ваши стихи... Может быть мы объединим наши усилия? Напишем что-нибудь совместно.

- А что?

- У нас есть мелодия, которую бы хотели превратить в песню для него.

Я протянул ему кассету. Хозяин взвесил её в руке, вздохнул.

- Ну что ж... Давайте послушаем...

Он подошел к музыкальному комбайну и вставил кассету... Зазвучал проигрыш и в какой-то момент голос Никиты вошел в комнату.

- Тридцать два семнадцать сорок шесть

Тридцать пять четыре два

Восемнадцать тридцать двадцать пять...

Когда отзвучали последние звуки и я остановил магнитофон никто не поспешил начать разговор. Конечно мы не Стинг и инструментов у нас маловато, да и темп был для этого времени очень непонятный - мало кто тут у нас слышал «регги», но мы постарались.

Кобзон смотрел куда-то в даль, вроде бы прикидывал, что может получиться из этой простенькой мелодии, если исполнить её не на паре гитар, а с оркестром. Он прислушивался с музыке, а вот поэта заинтересовали слова.

- А что там у вас за странные слова?

Ответ у нас уже был заготовлен.

- Да вот не решились мы нормальный текст на неё написать. Даже «рыбу». Слишком уж, на наш взгляд, нежная мелодия получается.

- Нежная? – поднял брови поэт. – Это с такими-то числами?

- Да,- неожиданно сказал Иосиф Давидович. – Тут много чего можно сделать... Я так и чувствую тут звучание саксофона и рояля.

- И не только! – поддержал я его. – Мы и сами понимаем, что это песня для хорошего оркестра, а не для ВИА.

Поэт молчал. Смотрел поочередно то на нас, то на Кобзона. То ли думал, что ответить на наш демарш, то ли припоминал где у него под руками есть палка потяжелее. Я поспешил вернуть разговор в конструктивное русло.

- На мой взгляд песня должна быть о тоске по Родине... Вот в «17 мгновениях весны» ваши отличные стихи положил на музыку Таривердиев. У нас музыка, я уверен, не хуже...

Он как-то странно посмотрел не меня и я поспешил оправдаться.

- Я же не говорю «лучше». Но не хуже - это да. С вашими словами это вообще будет шедевр.

- Дайте нам для неё свои стихи...

Отвечать поэт не спешил. Все смотрел на нас, смотрел.

- Школьники? – спросил он вдруг у Кобзона.

- Студенты, - поправил друга Иосиф Давидович. Мы благоразумно молчали. Это был разговор взрослых, успешных людей.

-Нахальные....

Он покачал головой то ли восхищением, то ли с негодованием.

- Талантливые,- поправил поэта певец. - Я уже с ними сотрудничаю – пою их песни. А что нахальные...

Кобзон посмотрел на нас.

- Так это хорошо.Мы-то сами другие разве? Другие во втором ряду стоят...

- Тоску по родине, говорите...

Сцепив кисти рук на колене он задумался.

- По малой Родине, - поправил меня Никита. - Что-то такое, чтоб отчетливо читалась ностальгия.

- Да, - добавил Сергей. – Светлая грусть о родном городе. Вы «Новые приключения неуловимых» смотрели?

Рождественский кивнул.

- Конечно.

Наш барабанщик кивнул.

- Ну тогда все просто. Помните там штабс-капитан какой-то романс поет? Что-то про родину... Вот примерно с теми же интонациями.

- Мы, когда писали музыку, представляли ситуацию... Вот человек приезжает в какой-то большой незнакомый город.

- Ну не совсем незнакомый,- поправил я Сергея. - А скорее мало знакомый. Вот представляете, что вы попали куда-нибудь в Париж... Что мы знаем про него? Эйфелева башня, Лувр, Пантеон... Ну и чуть-чуть по Дюма... И вот каковы у человека ощущения будут?

- Париж?

- Это так, к слову... Можно в Ленинград...

Я вспомнил песню Сюткина.

-Тут вообще можно обыграть «бордюр и поребрик», «подъезд и парадное»... И получится «Москвич в Ленинграде».

- Между прочем есть города, где от еще более резкие отличия. А может быть не «Москвич в Ленинграде», а «Москвич во Владивостоке»...- предложил Кобзон.

Все с интересом посмотрели на него. Наверняка идея какая-то есть. И он выдал...

- Все-таки по-ленинской мысли «Владивосток далеко, но город-то нашенский»?

Я удержался от улыбки.

- Это почему?

- Да там все не как у людей. Бывал я там с концертами. У нас утро - у них вечер. И красной икры хватает, которой тут не найдешь.

- Ну уж ты и не найдешь?

- Ну, я, положим, найду, а вот они...

Он кивнул на нас.

- Они - нет.... Так что давай, решай. Я бы хотел, чтоб ты за это взялся.

Если у вас возникнет желание поощрить автора, сделайте перевод на карту Сбербанка.

Перевод 89031010626 СУММА

Или на карту 2202 2005 0456 6199

Глава 13

13.

К концу марта стало ясно, что все у него получилось.

Песню назвали «Москвич в Ленинграде» и она вошла в репертуар Кобзона. Конечно это был не Стинг, но в этом мине кроме нас Стинга никто не слышал а вообще получилось очень даже ничего. Мы заслужили похвалы и певца и поэта и предложения дальнейшего сотрудничества.

- Ну что, - скала Никита, когда мы уселись в кафе отметить это событие. – Очередная веха преодолена? Мы можем гордиться?

Гордиться действительно было чем. Песня прозвучала в «Утренней почте».

Потом мы побывали на концерте, куда нас пригласила Алла Борисовна и убедились, что нас там никто не ждет и не любит. В творческой среде царил здоровый эгоизм- творческое люди заработали деньги и в очередных конкурентах не нуждались. Люди жили свой творческой жизнью и интереса к нам не испытывали.

И опять в нашей жизни наступило время сомнений. Что делать? Играть и учиться? Вспоминать, что вспоминается? Власть предержащие про нас как-то позабыли. Перед нами не ставили задач, не звали в «Дальрыбу».

Мы чувствовали себя неуютно – ждали изменений и говорили об этом.

Жизнь текла свои чередом. Мы учились и репетировали. К нашему удивлению вот уже почти три недели нас никто не тревожил. Можно было подумать, что к нам потеряли интерес. Это как-то настораживало, но появившееся свободное время мы посвящали музыке.

На одной из репетиций, отложив в сторону инструменты мы неожиданно заговорили о том, что чувствовал каждый из нас.

Купленное в местном буфете. «Жигулевское» уже степлилось, но все-таки могло доставить удовольствие. Глядя сквозь темно-зеленую стекло на люстру Сергей вдруг сказал:

- Почему они молчат? Неужели все и без нас знают?

Мы с Никитой одновременно пожали плечами. Кто знает, что там в головах у власть придержавших.

- А ведь рано или поздно они попросят совета. Типа, что им нужно делать дальше...

Мы с Никитой переглянулись.

- Ты о чем? Кто?

Сергей невозмутимо ткнул бутылкой в потолок.

- Они.

- Ты серьезно?

- Конечно. Они наверняка спросят, что им, с нашей точки зрения, надо делать...

Я прищурился.

- И что, ты готов давать советы?

- Нет. Но я готов поговорить на эту тему. Точнее, раз уж нам придется говорить на эту тему с ними, то имеет смысл обсудить её в узком кругу и выработать общую позицию.

Он сделал длинный глоток.

- Ну так что? Будем давать советы или нет? И если «да», то какие?

Никита помолчал, покачал головой.

- Нет. Всерьез спрашивать советов от нас они вряд ли будут - мы ведь в их глазах все еще мальчишки...

Он вздохнул и продолжил.

- А вот разве того только, чтоб понять что мы такое на самом деле... Это могут.

- В смысле? – спросил я.

- В смысле не подстава ли мы все.

Видя, что его никто не понял, он объяснил:

- Думаю, что для них вопрос кто мы такие на самом деле все ещё стоит. Почему-то мне кажется, что даже сейчас они нам не особенно-то и верят.

- Это после того, что мы им столько информации слили? – удивился Сергей. - Столько секретов открыли?

- Да. Причем информация вся подтвердилась! – поддержал его я. –Какая тут может быть подстава, если все, что мы им говорим - сбывается?

- Что значит «какая»? Самая обыкновенная... Хорошо продуманная подстава. Не могут они не предусматривать такой вот возможности.

- Ну-ка, ну-ка...

Никита поерзал, устраиваясь поудобнее. Стало видно, что он об этом уже думал и готов поделиться своими мыслями.

- Вот представьте, что мы - операция какой-то серьезной разведки, типа ЦРУ. Цель- разрушение СССР. Мы в таком случае канал поставки информации, которое изменит точку зрения руководства СССР на пути развития страны. Наша страна - стратегический противник номер один. Ставки так велики, что...

Кузнецов хотел потрясти головой, но вместо этого глотнул пива.

- Поэтому, для того, чтоб наши приняли за правду большую ложь её следует приправить немалым количеством чистой правды.

- Вроде как запить таблетку водой?

- Ну, типа того, - согласился Никита. - Представляете сколько правды надо сказать о настоящем, чтоб проглотили такую огромную ложь о будущем? Так что наши не могут не учитывать такой вот возможности.

Мысль Никиты была неожиданная, но понятная. Возражать никто не решился. А ведь действительно, со стороны это можно было увидеть и так. Наша информация как приманка в капкане. Аппетитна, выглядит и пахнет хорошо... Охотник пожертвовал небольшим кусочком настоящего мяса, чтоб поймать хорошего зверя... Именно настоящего мяса, так как на мясо из папье-маше зверь внимания не обратит.

- То есть, доказательств нашей... – я замялся. – «Потусторонности» явно не хватает?

- Скажу так... В них можно поверить, а можно и не поверить... Может быть именно поэтому нас в последнее время как-то и не беспокоят.

- А чем мы сможем их окончательно убедить?

Никита пожал плечами.

Мы молча смотрели друга на друга, забыв о пиве.

И что нам делать? Каким образом можно доказать, что мы не спецоперация ЦРУ, а недавние школьники, тем более не у кого в голове все еще не укладывается возможность перемещения сознания в прошлое.

Каждый, похоже, представлял, каким должно быть такое вот неопровержимое доказательство. Чья-то смерть? Биржевой кризис? Международный конфликт? Техногенная катастрофа? Нет. Это не аргументы. Серьезным спецслужбам вполне по силам организовать и то и другое, и третье... Извержение вулкана? Ну вот только... Хотя... Заплатить хорошенько Спилбергу он тебе такое нашествие марсиан организует, что пальчики оближешь.

- Что-то вроде Тунгусского метеорита, - наконец сказал Сергей. – И хорошо бы на нашей территории. Что-то такое, что никто не смог даже предполагать, а потом как снег на голову...

- Думаешь, что «Евровидения» им все-таки будет недостаточно? – спросил я, хотя и сам уже видел, что в глазах серьезных людей это не аргумент.

- Во-первых это не мы, а Европа. Во-вторых «Евровидение» все-таки в руках конкретных людей, а следовательно, на них можно повлиять и как-то договориться. Клавиш много – деньги, личная безопасность, семья...

- И что теперь?

Никита пожал плечами.

- Будем надеяться, что операции такого размаха оставляют следы и наши разведчики, что работают в штатах ничего подобного не найдут.

- Тогда давайте договоримся, что советов никому не даем.

Я слушал это и видел логику, здравый смысл. Но... Какой-то мозговой химерой. Это все-таки было наваждением. Я тряхнул головой, сбрасывая его. Бутылка в руке булькнула, выбросив несколько пузырьков пены.

- Нет, ребята... Слишком это все мудрено. Если нам и не поверят окончательно, то по самой простой причине. Безо всякого ЦРУ.

Я посмотрел на друзей и, не дождавшись вопроса, сам объяснил:

- Их, тутошний, здравый смысл не допускает того, что мы прибыли сюда из будущего. А чтоб смириться с такой гипотезой им придется сокрушить какие-то перегородки в мозгу. В том числе и ту, на которой крупными буквами написано: «Учение Маркса всесильно, ибо оно верно». А вот захотят ли они... Это вопрос.

- Получается, если мы хотим что-то изменить, то действовать надо тем, кто верит в возможность переноса? То есть нам?

- Да. То есть нам...

- И каким образом действовать? Ну хотя бы так, что не сделать хуже. Ворваться в Кремль с пулеметом и всех перестрелять?

- Ну, всех- не всех, а парочку мишеней я отчетливо вижу...

- Эта парочка пока еще не в Кремле.

- Тем проще все это будет сделать.

Мы помолчали.

- Нет, - сказал Сергей, хлопнув ладонями по коленям. – Рано нам это еще обсуждать. Вот если после «Евровидения» они не начнут шевелиться, то тогда...

- Что тогда? – раздражённо спросил Никита. – Мы что, ликвидаторы- профессионалы? Ты то хоть и служил, но наверняка ведь не в спецназе?

- Войска связи,- подтвердил Сергей.

- Ну а мы и вовсе ...

Он махнул рукой. Мы помолчали.

- Вообще-то они еще не Кремле, - повторил я. – Их, если что, можно будет достать.

- Тьфу на вас,- сказал Никита. - И на одного и на другого... Начитались и насмотрелись всякой дряни... Хреновые мы попаданцы...

Я смотрел на друзей и чувствовал, как уверенность в том, что мы делаем, в том что мы чего-то можем добиться таяла как сигаретный дым... И решил их подбодрить.

- Да уж... Любому попаданцу не легко и мы не исключение. Но нам, считай, еще повезло. Могли бы так попасть...

Я потряс головой.

- Это куда? В 41-й год?

- Или вообще в какой-нибудь 15-й век?

- Еще хуже! Я много чего про таких и читал и сам писал и могу точно сказать, что любой приличный попаданец, попав куда не следует, начинает первым делом двигать прогресс в нужную сторону. И вроде бы все его действия принимаются и одобряются читающей общественностью как движение в нужном направлении – то он зонтик изобретет, а то и бомбардировочную авиацию.

Сергей кивнул.

- И вроде бы ничего и не возразишь- для того его автор туда и засунул. Щекочи эпоху, заставляй её шевелиться и двигаться вперед. Но есть такой момент времени, в котором, на мой взгляд, попаданцу с современными воззрениями на жизнь делать нечего.

Я интригующе замолчал. Не знаю, что вертелось у друзей в головах, но моя интрига была круче!

- Это - время предшествующее рабовладельческому строю… Представляете? Попади мы туда что было бы?

- Ничего хорошего. Музыкой нам там точно заниматься не пришлось бы.

Никита кивнул на Сергея.

- Ну вот только может быть Сереге. Барабаны там какие-никакие наверняка уже появились...

- Не об этом речь! Мы, воспитанные на понятиях демократии и личной свободы стали бы двигать к прогрессу племя каких-то людоедов… А знаете в чем бы это проявилось?

Друзья переглянулись.

- В чем?

- Прогресс в социальном смысле будет таким – зачем пленника съедать, если его можно сделать рабом? Это ведь тоже прогресс.

- Балабол, - проворчал Никита. – Нам то что делать?

- Один мой знакомый на вопрос «Что делать?» неизменно отвечал «Снимать штаны и бегать!». Может и мы также поступим?

- И куда побежим?

Я стал серьезным.

- Советов давать точно не стоит, а вот намекнуть...

- На персоны?

- Про основных они так знают, хоть они и не в Кремле, но в Аппарате. Вот поверят ли - это вопрос... Но ведь мы же все понимаем, что двух, пусть и самых главных, чтоб развалить СССР все-таки мало. Должна быть куча людей на местах, поменьше, которые с удовольствием, почувствовав, что идеология исчезла, начала делать деньги. Полезли в предприниматели и эксплуататоры. Вот этих как-то доставать будет нужно...

- Да... Это ведь представляете какой масштаб репрессий!? Как при Сталине!

Я покивал.

- Представляю... А понимаете, кого нужно будет «брать к ногтю»?

Я хорошо знал о чем говорю. Насмотрелся... Кто у нас воспользовался ситуаций? Те, что стоял поближе к рычагам власти, к рулю. Чиновники всех уровней, аппаратчики... Они приватизировали заводы и все, что могли дотянуться. И было их немало... Победи в 1991 году ГКЧП и начали они чистить партийно-чиновничью рать? Там ведь счет пошел бы не на сотни или тысячи. На десятки и сотни тысяч. А ведь все эти люди сейчас. Уже сейчас!! Сидят в аппарате и КПСС, и Комсомола. Сейчас у них конечно даже в мыслях нет, чтоб изменит делу строительства Коммунизма, но как только ситуация измениться... Они не идеальные люди. Они просто хотят, чтоб им было хорошо и делают все то, что окружающая среда от них для этого требует. Всегда были люди, которые для того, что продвинуться наверх могли поменять убеждения, веру, принципы.

- Это ты к чему?

- К тому, что может быть если мы посоветуем им «прижать» аппарат, то это может обернуться такими репрессиями, которые сравниться со сталинскими. – медленно сказал я. -И вся демократическая общественность...

- Слава Богу её еще нет.

- У нас- нет, а на Западе?

- О чем мы говорим? - вмешался Никита. -Есть нечто, что со временем разрушит нашу страну. Вот от этой гнили и надо освободятся.

- Приближать к власти только идеологически верных?

- Хотя бы.

- А как отличить тех, кто реально верен идее от тех, кто строит карьеру? Есть такая лакмусовая бумажка?

Я посмотрел на товарищей.

- Лично я такой не знаю.

- Значит должен контроль за работой. Энергичный такой контроль. И если что-то не так- гнать его в шею!

Мы помолчали. Слишком уж серьезный вопрос. Зря мы за него взялись. Такие с бутылкой пива решать нельзя – можно дров наломать.

- Да... - сказал я, убирая напряжение в разговоре. – Раньше кадровые вопросы решались куда как проще. Проштрафился человек на работе и получал от Первого Лица по заслугам – плаху, костер, виселицу… Те, кому везло, ограничивались Бастилией и чем-то подобным из набора местных исторических достопримечательностей.

- Ну, вспомнил!

- Есть и другой, более человечный подход. Помните, что там у нас в 21 веке творилось? Ведь вспомнишь тамошнюю политическую жизнь – сердце радуется. Проштрафился политик, выперли его из политической жизни более верткие товарищи, выпал из партийной обоймы отстрелянной гильзой и ничего страшного. Утерся и без риска для жизни поехал на какой-нибудь тропический остров, политические раны зализывать, писать воспоминания, оппонентов через журналистов поругивать. И, разумеется, тратить накопленные непосильным трудом и снесенное в какой-нибудь Западный Банк средства.

- Вот надо чтоб тут так вот не было. Вот это и надо посоветовать. А уж каким образом пусть сами решают.

Если у вас возникнет желание поощрить автора, сделайте перевод на карту Сбербанка.

Перевод 89031010626 СУММА

Или на карту 2202 2005 0456 6199

Глава 14

14.

По дорожке парка шли двое. Асфальтированная дорожка была очищена от снега и луж и на всякий случай посыпана песочком. Весна- весной, но маленький бельгийский трактор-дворник проехался там как раз перед тем, как они вышли на неё. Попасть на эту дорожку простому советскому человеку было очень и очень непросто, во всяком случае, очутиться на ней было не легче, чем представить себя захороненным у кремлевской стены, но этих двоих это не касалось. Они имели право. Один - по праву хозяина. А второй - по праву гостя…

- И все-таки вы сомневаетесь?

Андропов не торопился с ответом. Он сделал несколько шагов, туфлей отбросил случайную веточку и только тогда ответил:

- Слишком высоки ставки. Если они и в этот раз окажутся правы…

Он не стал говорить дальше.

- У вас есть сомнения?

Голос Тяжельникова был сух.

- У меня есть страх, - признался он. - Обычный страх перед описанным будущем и я надеюсь, что нарисованная им картинка все-таки ошибочна…

Первый комсомолец страны медленно кивнул.

Оба испытывали странное ощущение - им совершенно по-детски не хотелось верить фактам. Вот не хотелось и все! Эти ребята уже сказали много правды. Да, многое уже подтвердилось, включая то, о чем они сами еще не зная, но проверив с их подсказки, убедились в их правоте. Как в случае с Президентом Франции. Тот действительно оказался болен, и предсказанного ими конца политического лидера Франции можно было ждать со дня на день.

Многое, да практически все из того, что они говорили, уже подтвердилось и реализовалось, но в предсказанный ими страшный конец своей страны верить все-таки не хотелось. Вместо этого возникало желание, по-страусиному сунуть головы в песок, закрыть глаза, заткнуть уши цитатами из классиков и ничему не верить. Потому что если поверить… Если поверить, в тот страшный конец, который нарисовали эти молодые люди, то эта вера потребует от них мужества принимать решения и предпринимать действия, сравнимые с новой Революцией! А это не по плечу одному или двоим. Им просто не позволят их совершить. Нужны будут соратники из тех, кто допущен к управлению страной, из тех, кто имеет в своих руках реальные рычаги власти. И будет нужен План. Придется понять, что случилось за следующие 20 лет. То ли Маркс и Ленин в чем-то ошиблись то ли мы, исполнители их замысла, ошиблись и построили не то общество, о котором они мечтали…

Придется делиться информацией и в первую очередь доказывать, что невозможное все-таки возможно… Решения должны будут приниматься коллегиально, иначе то, что нужно будет делать превратиться в банальный заговор, в кровавые аппаратные игры…

Андропов представил всю громадину предстоявшей работы и вздохнул… Его вздох смешался с негромким смешком главного комсомольца страны. Юрий Владимирович посмотрел с недоумением.

Тяжельников объяснил:

- Смешно представить - двое серьезных людей, в руках у которых сосредоточился кусок реальной власти, с нетерпением ждут окончания какого-то музыкального конкурса, что узнать результаты. Все ведь держится на одном - кто сегодня выиграет «Евровидение» и с какой песенкой? Эта самая «АББА» или кто-то еще? «Ватерлоо» или нет?

Андропов не улыбнулся. Он посмотрел поверх его головы.

- Идут…

К ним подходил один из офицеров.

- Что там?

- Привезли…

Андропов повернулся к Тяжельникову.

- Пойдемте… Сейчас все увидим своими глазами…

В зале перед цветным телевизором стоял большой видеомагнитофон. Перед ним- человек с коробкой.

- Что тут?

Андропов кивнул на коробку.

- Финал конкурса. Конкурс закончился час назад.

- Кто победил?

- Не знаю. Кассета опечатана…

- Вскройте и включите.

Техник дождавшись разрешающего кивка начальника, запустил воспроизведение. По экрану забегали полосы, и вдруг появилась заставка конкурса – птичка с микрофоном в лапах. Но они ждали не песен, а Истины. Подтверждение или опровержения своих опасений.

- Перемотайте на конец, пожалуйста, – попросил техника Андропов.

Фигурки на экране смешно задёргались, потом видеоряд исчез и несколько минут они смотрели на черный экран.

- Включите…

Экран вспыхнул красками, их динамиков рванулась мелодия.

На сцене, приплясывая на месте и взмахивая руками, стояло четверо молодых людей комсомольского возраста - двое парней с темно-русыми волосам и две девушки. Все как они говорили - блондинка и брюнетка. Они легко пританцовывая пели песню… Ту самую, которую им уже наиграли юные старички. «Ватерлоо»… Мелодия молотком стучала по голове, разбирая последние сомнения. Правда, правда, правда… И ничего кроме правды. А значит, будет правдой и то, о чем они рассказали…

На экране творился праздник. Это был мир света и радости, в котором, казалось, нет никаких забот и где все довольны жизнью.

«Они выиграли. А мы проиграли…» – подумал Андропов. Неожиданно вспомнилась история, которую рассказывал кто-то из старых членов Политбюро. Ту самую фразу Сталина, которую он якобы сказал, после нападения Гитлера на СССР: «Ленин оставил нам великое наследие, мы - его наследники - все это просрали…» Как оказалось не просрали, выстояли. Через тяжеленные испытания, через колоссальные потери, через кровь и смерть, но выстояли. И поднялись, и первые ушли в космос…

А тут даже никакого Гитлера не понадобилось... Что помешало выстоять тут? Люди? Идеология? В чем ошибка? Может быть в стиле руководства? В личности? Сталин и Брежнев?

Андропов тряхнул головой. Опасные мыли. Их надо приберечь… До времени.

А на экране продолжался праздник. Не натужный, а легкий, искрометный, разбрасывающий вокруг себя брызги веселья и беззаботности. Он был слепком фасада того мира, мира его противников. Вот от этого мы ограждали, не давали соблазну проникнуть в мозги души советских людей и все зря?

Мираж успеха. Этот мир, такой привлекательный на первый неискушённый взгляд манил блеском, обещая веселую легкую жизнь для каждого. Конечно, и там были и неприятности, в этом мире. Была преступность, была безработица, но подразумевалось, что лично тебя, именно ТЕБЯ, слушавшего и смотрящего это не коснётся. Неприятности – это удел глупцов и неудачников, но мы же все- умные и правильные люди! Так казалось. Именно эти мысли вкладывались в головы людей, но они-то куда как лучше других знали, что это только обертка. Блестящий фантик, а сама жизнь- сложнее и суровее. Эксплуатация, всевластие Капитала…

Еще надеясь на чудо он приказал:

- Хорошо... А теперь поставьте «Алло мы ищем таланты». То, что не вошло в программу.

В этот раз сейчас экран не полыхал красками. Изображение было черно-белым. Но краски тут ничего не добавили бы. Хватило звука. Полминуты и все стало ясно. Слова были иные, но мелодия оказалась той же самой.

После того, что уже случилось, после подтверждения их предсказаний он подсознательно было был уверен, что и это, не самое значительное, окажется правдой, но все же... Чуда, на которого он надеялся, не произошло. Он жестом опустил техника и молча посмотрел на собеседника.

- Получается они все-таки правы... – тяжело вздохнув сказал Тяжельников. -Получается, мы и впрямь проиграли свою страну? Все напрасно? Выбранный путь оказался ошибкой и завел нас куда-то не туда? Мы проиграли Холодную войну? А как же заявления и договора, которые СССР подписали с американцами? Как мировая система социализма?

Председатель КГБ не ответил. Он снял трубку внутреннего телефона, набрал номер.

- Майор. Пригласите своих подопечных завтра ко мне.

Положив трубку на аппарат он тяжело сказал:

- Вот на все эти вопросы нам и предстоит ответить... Нам и им.

И вот мы снова оказались в одном из комнат Комитета Государственной Безопасности. О чем будет разговор мы уже догадывались так как знали, чем закончилось «Евровидение» из передачи «Русской службы Би-Би-Си». Наш прогноз оправдался. И если у наших собеседников не разыграется паранойя и случится приступ подозрительности, то можно представить о чем они захотят с нами говорить. Так оно и вышло.

- Несколько дней назад прошел конкурс «Евровидение» …

- Покажите, - перебил его я. – Мы, конечно, знаем кто там выиграл, но хотелось бы посмотреть. Вдруг это не те, о чем мы вам говорили?

Мгновение помедлив Юрий Владимирович кивнул и, сняв трубку телефона, приказал.

- Покажите последние десять минут…

На экране телевизора, подсоединённого с видеомагнитофоном черно-белого «Рекорда», побежали полосы, и через мгновение экран заполнился движением.

- Они?- спросил Тяжельников.

- Они…- подтвердил Никита. – «АББА». Первое явление миру.

- Что скажете?

- А что тут скажешь? Брайтон. Великобритания. 6 апреля 1974 года. Блондинка и брюнетка, ну и парни, соответственно... Победители «Евровидения». Все как мы и говорили… Как видите, мы опять оказались правы.

- Или вы все еще видите в наших действиях происки вражеских разведок?

Ядовитый тон Сергея был вполне оправдан – он вспомнил недавний разговор на репетиции.

- Я пригласил вас не для того, что состязаться в остроумии. – холодно сказал Андропов. - Я хочу поговорить с вами как с носителями иной, не нашей точки зрения…

- Вы хотите рекомендаций? - нехорошим голосом поинтересовался Сергей. – Мы подумали об этом....

Он взял со стола лист бумаги и принялся что-то рисовать. Несколькими стремительными резкими, скрывающими внутреннее раздражение движениями, он нарисовал что-то и показал нам. На листе реалистично, я бы даже сказал мастерски, была мастерски нарисована комбинация из трех пальцев. Фига.

- Никто не возражает? – спросил Сергей у нас.

- Никто, - подтвердил я и Никита кивнул. Тогда Сергей показал лист нашим собеседникам. Чтоб смягчить этот жест я примирительно заметил:

- Я хотел бы проиллюстрировать рисунок. Ну.. Чтоб не было ни обид, ни непонимания. Мы- взрослые люди, а значит понимаем, что вы тут, на верхних этажах власти, не в шахматы играете. В игре еще можно посоветовать какой фигурой и куда следует ходить, а в реальной жизни...

Я покачал головой.

- Жизнь не доска в клеточку с определенными правилами, и мы не знаем рецептов... Мы не знаем, что делать «тут и сейчас», так как у нас нет полной информации…

- Да и была бы она…- встрял Никита. – Мы же все-таки не аналитики.

Я кивнул и продолжил:

- Зато мы точно знаем к чему через два десятка лет приведет тот путь, по которому вы ведете страну. Надеюсь что после этого…

Я кивнул на телевизор.

- Сомнения у верности нашего прогноза для вас пропали?

Андропов молчал, похоже не зная, что сказать. Ему, взрослому человеку не увлекающегося фантастикой, представляло поверить в фантастическую гипотезу, признать её за истину и, мало того, начать ею руководствоваться в реальной жизни. Это было слишком. Я его понимал. Я хотел как-то ободрить его, но о опоздал. Оказалось, он думал не об этом.

- Вы не хотите давать советов, - медленно сказал он. – И я понимаю вашу сдержанность. Но высказать вашу точку зрения на происшедшее в вашей реальности вы можете?

Посмотрев на каждого из нас он продолжил.

- Вы же там были пожилыми людьми и после случившейся у вас катастрофы прошло почти три десятка лет. Неужели никто не попытался разобраться с тем, что там произошло?

- Пытались, конечно... Но вот только каждый из тех, кто разбирался, смотрел на произошедшее со своей колокольни и соответственно выводы делались от - «Что мы, дураки наделали?» до «Какие же мы все молодцы, что это совершили!»

- Но факты... – сказал Тяжельников. – Они же объективны....

Я повернулся к нему.

- Фактов хватало и для того и для другого. Главное, что аналитик посчитает для себя самым значимым фактом.

- Поясните.

- Охотно... Кто-то радовался, что везде появилась колбаса, джинсы и кока-кола, что машину можно было пойти и купить, не ожидая в очереди несколько лет.

- И какую машину! – мечтательно прищурившись покачал головой Сергей. – Хотите «форд», а хотите – «роллс-ройс»... А хотите и «жигули»...

- Да. Радовались, что теперь можно свободно купить доллар и уехать с ним куда угодно, не опасаясь партийной и профсоюзной организаций и не спрашивая разрешения на это...

- А кто-то говорил о том, что доллар начал стоит не 64 копейки, а почти восемьдесят рублей, что наша промышленность гибла, что пошли конфликты на национальной почве по окраинам страны, что идет разгул преступности, что мальчики поголовно хотят стать киллерами, а девочки- валютными проститутками...

Каждый из нас вспомнил то время. И блеск, и безработицу, и миллионы и шикарные рестораны, свободу и беззаконие и финансовые пирамиды, и обогащение одних и обнищание других.

Я прокашлялся.

- Но мы отклонились от темы...

Мы переглянулись. Никита кивнул.

- Хорошо.

Он посмотрел на нас и предложил.

- Начну я?

Мы не стали возражать.

- Глупость и предательство. И то и другое с большой буквы.

Они явно ждали чего-то такого и не удивились.

- В чем это проявилось?

- Партия перестала быть движущей силой Общества. Решения о жизни страны начал принимать аппарат. Вместо того, чтоб обслуживать Партию, аппарат её заменил, стал её мозгом. Форма оказалась важнее содержания и хороший протокол собрания оказался ценнее чем само собрание.

Из их числа началась формироваться особая каста граждан, у которой интересы собственного народа отодвинулись на второй план, а на первый ставилось свои, личные интересы.

Глава 15

15.

Что-то в их лицах изменилось. Я почувствовал, что мы в разговоре коснулись того, что трогать было ни в коем случае нельзя. Точнее рано. Они верили в непогрешимость Партии, в правильность марксизма-ленинизма и так вот «в лоб», говорить о том, что они ошибаются... В их глазах трое сопливых подростков не могли быть носителями истины. Ведь хочешь - не хочешь, а мы говорили не о Правде, а всего лишь о нашем восприятии произошедшего и объясняли его, не более того. Нет... Рано. Еще рано... Говорить надо о чем-то простом, более объективном, а не абстрактным. С детскими примерами.

Я тронул Никиту за руку.

- Никита...

Он с удивлением посмотрел на меня, но замолчал.

- Давайте начнем с другого...

Я посмотрел на хозяев кабинета.

- Империи не обрушиваются в одночасье. Не падают вдруг.

- СССР - не Империя.

- Империя,- успокоил его я. - Именно что империя... Хотите доказательств?

Никто из них не ответил, а я достал из кармана бумажный рубль, помахал им, привлекая внимание.

- Сколько там надписей на национальных языках на гербе? Пятнадцать? Ну вот... А вы говорите не Империя... И если простой народ уже потихонечку начал становится тот самой новой общностью под названием «советский народ», то некоторые из его руководителей, лучше информированные о качестве жизни за границами СССР...

Я кивнул на экран телевизора, где блистала веселая эстрадная жизнь, улыбались люди и лучи прожекторов выхватывали из публики хорошо одетых дам и господ.

- ... хотели стать не «советскими людьми», а «богатыми людьми». Они понимали, что у богатых есть свой Интернационал и он постарше и покрепче Первого, Второго и Третьего... Долларовый. Ну, а когда этот случай подвернулся... То, что мы сейчас будем говорить – это обывательские разговоры. То, что называется кухонное брюзжание. Но у него есть основание- та правда, которую люди чувствовали и по-своему трактовали.

Я вздохнул.

- Да и она им ближе, чем абстрактные теоретические рассуждения. И начать я хочу с...

- Давайте начнем со справедливости, – предложил Сергей. - Это можно сформулировать так «Почему им можно, а нам нельзя?»

- Почему бы и нет?

- Вы считаете, что причина в том, что исчезла справедливость? - Тяжельников задал вопрос спокойно. Его спокойствие было вполне объяснимо. Уж, что он, что Андропов могли убедительно опровергнуть эти слова. Я и сам понимал, что можно было сказать в ответ на такой упрек - о Народных судах, о профсоюзах, защищающих простого человека, о милиции, стоящей на страже и минимальной преступности... Но и у нас было что сказать.

- Да. Где-то она исчезла... Точнее для кого-то. Как шутили в народе: «У нас все равны, но есть кое-кто, кто ровнее других». Изменилась, стала странной кадровая политика. Хотя, как «стала странной»?

Сергей оглянулся на нас, словно искал поддержки.

- Может быть она стала как раз естественной? Помните, как там классик говорил? «Ну как не порадеть родному человечку?...» Есть байка уже нынешних времен. Вопрос: «Может ли сын полковника стать генералом? И ответ- «Нет! Так как у генерала уже есть свой сын!»

Я понял, что тот хотел сказать и продолжил.

- На «теплые» места во власть частенько стали попадать не по заслугам или способностям, а по принципу родственности. Своих детей элита, представляющая какой красивой может быть жизнь, направляла на такие места, где можно было не только хорошо заработать, но и имелась возможность потратить заработанное. Чаще всего в какие-то организации, связанное с заграницей. Кстати и вы тоже отметились.

Я показал пальцем на Андропова.

- Ваш сын... Насколько я помню, ваш сын станет дипломатом. А еще он еще со временем женится на актрисе Чурсиной.

Я едва не положил ему руку на плечо, но вовремя сдержался.

- Я не сомневаюсь, что он очень достойный человек, но сомневаюсь, что среди почти четверти миллиарда советских людей не нашлись бы не менее достойные молодые люди. А ведь это пример для всех чиновников поменьше.

- Тенденция,- сказал Никита.

- Именно, - подтвердил Сергей.

- И получилось так, что к управлению страной стали подходить люди ориентированные не на интересы страны, а на собственные интересы. В итоге это вылилось в то, что как только появилась возможность урвать что-то лично для себя, не опасаясь закона, они это сделали...

- Да. Часть элиты посчитала, что если их принципиальность и следование заветов Карла Маркса мешает им жить так, как им хочется, то тем хуже Марксу и КПСС.

Никита хохотнул.

- Причём доходило до смешного! Такая забавная преемственность. По слухам, секретарь Ленинградского горкома КПСС Романов отметил свадьбу в Таврическом дворце и гостям подавали угощение на царском фарфоре... Про дочь Леонида Ильича тоже многое говорили в народе.

- Да. Точно. Говорили об этом... Как, собственно, все и произошло в нашем случае. Да. Были поджигатели, были подзуживающие из творческой интеллигенции, считавшие, что они, народные любимцы, от перемен получат больше, чем получают сейчас.

- Ага. Как на Западе.

- И много их было? - глухо спросил Андропов.

- Достаточно... Только страшно другое - рядовые граждане СССР к концу 80-х тоже оказались недовольными ситуацией в стране. Всем хотелось перемен к лучшему... Советские люди, которые видели, как хорошо живется в Европе хотели перемен. Они хотели оставить все хорошее, что было у нас и взять все то хорошее, что было у них и свято верили, что именно так и будет.

- Точнее нас в этом усердно уверяли. Говорили, что будет только лучше... И именно поэтому они не пошли защищать свой строй.

Я помолчал.

- Как оказалось, народ ошибся. Хотелось бы сказать нас обманули, но мы же не дети, могли бы и понять, что бесплатный сыр только в мышеловке... Оказалось, что мы надеялись на слова людей, которые о нас уже и не думали, а думали только о себе. И на волне разгула демократии к власти пришло такое, что...

- Вы против демократии?

- Ни в коем случае! – открестился от подозрения руководства. -Демократия- это хорошо. Но я глубоко убежден, что она эффективно работает только на уровне деревни или небольшого поселения, где все реально друг друга знают. Тем более наши нынешнее выборы, к которым мы привыкли...

Я поморщился.

- Настоящие выборы - это по крайней мере выбор одного из двух. Или один кандидат или другой. А у нас то, что происходит можно назвать только одобрением. В бюллетене для голосования только одна фамилия.

- Но при этом, как бы вы к этим выборам не относились, то вы не можете отрицать, что это не мешает предоставлению во власти всем слоям населения. Пропорции и представительность соблюдена. Есть и женщины и рабочие, и люди с разным образованием и врачи и инженеры, и директора...

- Да, конечно. Только я хорошо знаю каким путем, какой ценой это представительство достигается.Я ведь этим тоже занимался. Частенько, для сохранения такого вот социального баланса, если в депутаты выдвигали столько мужиков-начальников с высшим образованием и в годах, нужно было найти молодую женщину, со средним образованием и при этом имеющую детей.... А насколько она будет вменяема и полезна рядом с кормилом власти – это второе дело...

- Так вот к власти тогда пришли люди обещавшие все всем. И такое началось...

Мы это пережили, они - нет. Смысла рассказывать об это не было никакого.

- И что, никто не стал на защиту СССР? Население, коммунисты, комсомольцы, армия....

Я вспомнил о путче и о расстреле из танков здания Верховного Совета, о том, что сам прибежал в РК КПСС, где совсем недавно работал, с попросил автомат, но вместо него получил уверения, что все находится под контролем, и не стал углубляться. Поверил... Не о том был сейчас разговор. Может быть позже когда-нибудь.

- СССР к этому времени был уже не тот. Как его довели до этого состояния - это отдельный разговор. Когда-нибудь мы расскажем о «ножках Буша» и первом «Макдональдсе».

Я посмотрел на Сергея и тот невесело улыбнулся.

- Сейчас о другом. Вы говорите о защитниках? Кто-то встал, но очень немногие. Другое важнее. Ситуация в стране была такова, что все хотели перемен к лучшему. Только народ хотел перемен для всех, а элита- для себя и за счет народа. Те, кто обрушил страну в тот раз, как раз и оказались из числа тех, кто должен был её охранять и поддерживать. В начале 90-х, когда все это началось, да и в двухтысячных, было очевидно, что все наши тамошние рулевые и миллионеры – выходцы из немалых постов из комсомола и КПСС.

- И, разумеется, КГБ, - подал голос Никита.

- О да, конечно! Получается, что они не приняли в себя идеологию. Воспитание не изменило их человеческой сути, толкавшей этих людей пробираться так или иначе к самому верху, к власти, деньгам...

- Красивым самкам и сладкой еде.

- Что тоже не маловажно, – кивнул я. - Получилось, что все разговоры о «новом советском человеке» остались для большей части нашей элиты именно разговорами. Тех, кто на самом деле стал «новым» человеком, победили те, кто «новым» только претворялся. Существующая система отбора кадров подняла наверх к управлению страной не убежденных сторонников социализма, а мимикрировавших под них приспособленцев.

Я задал сам себе вопрос.

- Как с такими бороться, спросите вы?

И сам на него ответил.

- Я не знаю. Только я знаю, что они уже в системе власти, что их много и они в какой-то момент предадут...

Я замолчал и никто не ни о чем не спросил.

- Может быть это, понимал товарищ Сталин, когда проводил репрессии, это наверняка поняли и китайцы в 21 веке, которые там пачками расстреливают проворовавшихся чиновников. Таких «строителей социализма» уже не перевоспитаешь.

- И это понятно, - продолжил мою мысль Никита. - Рейган, кажется, сказал, что «Социализм — это общество, построенное на противоестественным принципах».

- А Рейган это...

- Это американский киноартист. Не из самых известных. Играл благородных шерифов в вестернах.

Губы Андропова тронула улыбка, которая мне не понравилась и я продолжил:

- А в настоящее время он вроде бы то ли уже, то ли вот-вот будет губернатором Калифорнии, а в последствии - Президентом США и именно на период его президентства и придется разрушение СССР. Он тоже приложит к этому руку.

- И эти слова, скорее надо восприниматься как награду. Капитализм, особенно Дикий, понятен человеку. «Человек человеку- волк».. А вот Социализм... Принципы не те. Там больше религиозного, чем плотного. Мы не шкурники... «Человек человеку друг товарищ и брат».

- Но это работает только тогда, когда к Власти допускаются люди, разделяющие именно эти принципы, а не приспособленцы. Когда есть жесткий отбор, завязанный на деловые и идейные качества, а не на родственные связи, как мы только что об этом говорили.

- Получается, что люди руководившие страной после нас сознательно предали СССР к такому финалу?

- Не знаем. Помните с чего мы начали разговор. «Империи сами собой не падают» ... Их ломают.

Следующий вопрос тоже был для нас очевиден.

- Политическую систему понятно. Там, вы считаете, поработали враги. А экономика? Это ведь вторая экономика в мире!

- Ну и, разумеется, экономика. Куда ж без неё? Один умный араб, премьер министр Дубая, сказал так: «Экономика- лошадь. Политика- телега. Они должны занимать надлежащие места. Экономика должна быть впереди политики.»

- Это вы к чему?

- Период нашей истории, куда вот-вот вступит наша страна, впоследствии начали именовать как «Застой». Страна двигалась вперед, но как-то странно. Вроде как по инерции. И заводы возводились, и БАМ строили, и в космос летали... Но судя по всему руководство страны больше обращало внимание на внешнюю политику, нежели чем на экономику внутри страны. СССР помогал всем, кто только мог произнести слово «социализм». По обывательски рассуждая- что нам эта Африка? Может быть надо как-то рациональнее распорядиться имеющимися средствами? Не разбрасываться деньгами направо и налево- что-то в Африку, что-то в Азию, а вкладывать в свою страну? Помогать свои гражданам? Строить больше автозаводов, домостроительных комбинатов?

- У любой страны, и СССР не исключение, есть интересы и обязательства, которые население может просто не понимать и не осознавать.

- Конечно. Но и вы поймите, что во всем в этом мире есть свои границы.

Никита замолчал, что-то припоминая.

- Вот такую историю вам расскажу. Есть в Англии такая женщина. Политический деятель. Маргарет Тэтчер. В конце 70-х она станет Премьер-министром Великобритании. Очень крутая тетка. СССР активно не любила... Так вот она когда-то выступая в Британском Парламенте сказала, что у Государства нет своих денег. Все деньги, что есть в стране - это деньги налогоплательщиков. И тратиться они должны в первую очередь на то, что будет приносить пользу именно им. Не на политические хотелки руководителей страны, а на то, что будет лучше стране.

- Демагогия.

- Разумеется. Но очень правильная демагогия. Нельзя быть донором для всех.

- Кстати, в реальной жизни донору дают после кровопусканию какой-то еду, усиленное питание. А СССР? Что получает СССР?

- Ну.. Что-то получает...

- А это ваше «что-то» делает жизнь наших людейлучше? В Перестройку, перед распадом страны, все местные элиты кричали «Хватит кормить Россию!». А на самом деле Россия была для всего Союза донором и из неё все в республиках посыпалось...

- Кстати, о вашем «что-то получает»... – остановил меня Никита. -Расскажу я вам такую вот историю. Про африканских товарищей... Когда она произошла я точно не могу сказать, но судя по всему конце 80-х... Одна жительница Новосибирска купила в магазине французскую курицу. Когда приготовилась её потрошить, то оказалось, что она уже потрошёная, а внутри, вместо внутренностей лежит аккуратная пластиковая карточка...

Он пальцами показал размер что-то вроде визитной карточки.

- ...и там какие-то французские слова. Читать дама по-французски не умела, однако у неё в подругах нашлась учительница французского и та перевела то, что там было написано. Оказалось, что это курица то ли миллионная, то ли стомиллионная и производитель организовал покупателю юбилейной курицы приз – новый автомобиль «Пежо». Дама одновременно и обрадовалась, и растерялась – что теперь делать-то? Это ведь не карточка «Спортлото» и не лотерейный билет, с которым надо идти в «Сбербанк»... Написала она в МИД. Ей вскоре ответили, что такого быть не может, что в нашей стране французские куры не водятся, что вам все это показалось. Но дама оказалась настойчивой, да и наверное хотелось получить автомобиль. Она каким-то образом откопировала карточку и отправила копию в МИД. Черед несколько дней к ней прибыл чиновник из Министерства иностранных дел и сказал нечто вроде: «Давайте меняться. Вы отдаете нам одну бумажку, а мы отдаем вам одну железку...» И положил перед ней ключи от ГАЗ-24... «Ну и вы, разумеется навсегда забываете об этой истории».

- Что с того? Какое отношение имеет ваша история с взаимоотношениях СССР и недавними колониями, вставшими на путь построения Социализма?

- Самое прямое. Как выяснилось уже Перестроечные времена, Франция направила этих кур как гуманитарную помощь какой-то африканской стране, а те поменяли его на наше оружие. Идеология им оказалась нужна только для того, чтоб пуская пыль в глаза сосать помощь от нас, от американцев. Американцы в этом плане более прагматично

Читатель!

Если ты не жадина-говядина, переведи, сколько посчитаешь нужным, на карту Сбербанка 202 2005 0456 6199

Или через телефон: Перевод 89031010626 СУММА

Глава 16

16.

Андропов долго молчал, переваривая то, что мы наговорили.

- Юрий Владимирович, прикажите хоть чаю принести, - предложил Сергей. – В горле пересохло...

Тот не успел среагировать.

- Да что там далеко ходить? - Встрепенулся Никита. – Это вот там в Африке у дикарей, практически, творится...

- У дикарей, выбранных социалистический путь развития, - поправил я товарища и желая разрядить обстановку добавил. – С копьем- в социализм!

Но Никита только отмахнулся – слишком серьезный получался разговор.

- Ну да... А в Азии? В конце 70-х вообще состоится война между КНР и Вьетнамом! Два нормальных социалистических государства! С устоявшейся идеологией, цивилизованные! А вот старые, средневековые какие-то счеты всплыли и - подрались!

- Когда? – удивился Тяжельников. Никита отмахнулся.

- Точнее не скажу. Самый конец 70-х.... Уж касалась бы - передовая идеология! Одинаковая! И все-таки что-то не поделили...

- А что? Что стало поводом?

Никита невесело усмехнулся.

- А это чьи газеты читать... В одних- «китайская военщина», а в других «вьетнамские агрессоры» ... Истории-то нет. А есть только нужная в нужная в этот момент Власти интерпретация фактов.

- Части фактов, - поправил я товарища. – А тогда, насколько я помню, Вьетнам начал «бодаться» с тогдашним правительством Камбоджи. С «Красными кхмерами», которых китайцы поддерживали, ну и прижимать стал живавших во Вьетнаме китайцев.

- Так что, вы предлагаете перестать вкладывать средства в помощь международному коммунистическому движению? - Спросил Тяжельников вместо Андропова. Он произнёс это так, словно пробовал на вкус.

- Но ведь если откуда-то уйдем мы, то туда тут же придут американцы.

- А они туда так и так придут, - сказал Сергей серьезно. - Мы-то об этом знаем точно...Мелкие страны в конце концов перекинутся к американцам. Конечно Китай и Вьетнам исключение.... Штаты ведь имеют печальный станок и могут напечатать сколько угодно долларов... Да и сами эти африканские товарищи тоже те еще фрукты. Отнюдь не принципиальные марксисты. Один Бокасса чего стоит. Людоед социалистический. Да чего говорить об этом? Вы же и сами все наверняка знаете.

- Что знаем?

- Что он людоед.

- Вы шутите... – удивился Тяжельников откуда-то из-за моей спины. Теперь пришло время удивиться всем нам. Интересно он реально не знал или так притворяется?

- Нет. Это вы шутите... Чтоб КГБ и не знало?

Я покачал головой.

- Это настоящий людоед. Ел своих политических противников. Мало того... приглашал на такие обеды семью своих врагов и заставлял тех есть своего родственника.

Я невольно развел руки в стороны.

- Я конечно понимаю, что политика нынче вне морали, но все-таки у всего есть границы.

Наши собеседники молчали, а Сергей добавил:

- А чего вы удивляетесь? Помните Рузвельта? «Сомоса, возможно и сукин сын, но это наш сукин сын.» Получается, что и у нас теми же подходы? Понятно, что мы все помним, что сказал Владимир Ильич- «Политика - это концентрированное выражение экономики», но ведь это у них.

Я махнул рукой в сторону, имея ввиду на Запад и взглянул в глаза Андропова.

- Но мы-то иные? Или нет?

- Политика вне нравственности, - медленно ответил он.

- А экономика? – спросил Сергей. Но дать им ответь на этот вопрос им было легко - имелась шпаргалка в виде «Капитала», где Маркс процитировал Томаса Джозефа Даннинга. Так оно и получилось.

- Ну... Про экономику Маркс уже сказал и с ним не поспоришь. Про 300% прибыли. При этой норме прибыли - на все что угодно.

- А у нас? У нас как? На что наша, социалистическая экономика, готова пойти из-за 300% политической прибыли?

Они не сказали ничего. Наверное, для них это звучало слишком кощунственно. Пришлось говорить мне.

- Наша экономика готова отдать все, что угодно ради того, чтоб политическое руководство получило политическую выгоду. Поучается, что с госпожой Тэтчер вы не согласны...

Мы помолчали.

Андропов через несколько секунд молчания по селектору попросил принести чай и мы, получив по стаканчику ароматного напитка в тяжелых подстаканниках, пили, ожидая кто из нас первый нарушит тишину.

Но та длилась и длилась...

«Не получалось у нас политической дискуссии,- подумал я.-. Что сидеть просто так?» И попробовал зайти с другого бока.

- Может быть направить ресурсы страны на другое? Поставить руководству страны цель построить в границах СССР такой социализм, которому позавидуют все остальные народы и только тогда заняться распространением своего влияния по всему миру? Будут люди приезжать к нам, смотреть на наши достижения, проситься на жительство и присоединение к СССР? А? Построить эдакую витрину реального социализма...

Андропов посмотрел на меня, потом на всех нас.

- Нет.. Вы все-таки дети, - сказал он вздохнув. У него даже лицо изменилось, словно он что-то понял про нас такое, что ранее понять не мог и мучился из-за этого.

- Дети...

Это прозвучало даже несколько обидно.

- Почему?

- Да кто ж нам даст этого? Вы что, забыли почему случилась Отечественная Война?

Это прозвучало у него глухо и устало. Он ладонями растер лицо, словно сбрасывал с себя внутреннее напряжение.

- Расскажите, как это все у вас началось.

Мы все знал, что этот вопрос возникнет и знали, что нужно ответить.

- Потихоньку, мелким шагами... – Начал Никита. - Когда началась Перестройка... Вы помните, что это такое? Мы писали...

Он кивнул, показывая, что останавливаться на этом нет необходимости.

- Так вот в те времена нам потихоньку начали внушать, что можно переделать нашу жизнь так, чтоб мы, оставив те плюсы, которые были настолько для нас привычны, что мы о ним и не задумывались, привнесли бы в нашу жизнь те плюсы, что есть по другую сторону «Железного занавеса». А именно: Свободу. Свободу выбора. Свободу печати, выезда за рубеж, валютных операций, концертов рок-музыки и так далее.

Гревший ладони о стакан с чаем Сергей добавил:

- Только вот никто и не подумал нам напомнить, что к этой свободы прилагается и свобода более оборотистым строить свое благополучие на обнищании менее оборотистых. Уже потом, когда все свершилось, сказали: «А что вы хотели? Не знали разве, что частная инициатива неизбежная принадлежность Капитализма? Об этом во всех учебниках по политэкономии писали!»

- А уже потом, - продолжил я, - добавили, что Власть, давая нам свободу, вовсе не обещала убирать препятствия с жизненного пути каждого из нас. «Каждый сам за себя один Бог за всех!».

Я поставил стакан на стол.

- Было у нас социальное государство с ограничениями, которые давали возможность гражданам неплохо жить в нем - получать приличные пенсии, бесплатное медобслуживание, санатории и пионерлагеря, иметь работу и т.п. Да, без долларов, да с цензурой. В той стране имелся дефицит товаров и избыток денег.

В 90-е мы с радостными криками спустили все это в унитаз, пустив на освободившееся место изобилие продуктов и товаров вместе с дефицитом денег.

- И после этого вы предлагаете начать строить Капитализм?

- Мы ничего не предлагаем.

Сергей кивнул на лист с рисунком, что лежал на столе. Хозяин кабинета посмотрел на него и, скомкав, отправил в корзину для бумаг.

- И слава Богу!Во всех этих разговорах о преимуществах Капитализма существует мало кем замечаемая странность... Стран на планете, наверное за две сотни, а в качестве примера преимуществ капитализма показывают две-три не самых крупных. Типа Швеции и Швейцарии... Казалось бы если экономическая схема реально работает, то она должна действовать во всех условиях и в любых странах, ну как двигатель внутреннего сгорания или часы с кукушкой. А если этого не происходит... А что это означает?

- Ну? Что?

- То, что схема порочна и не все так ясно и понятно!

- Так ведь нет разговора о том, чтоб сломать то, что есть и на пустом месте строить новое... К чему такое приводит мы уже видели. Очевидно, что следует как-то реформировать систему. Как-то так, чтоб она стала соответствовать реалиям времени.Вы видите перед собой только прямую дорогу вперед, а мы-то точно знаем, что дорога не прямая. Она с поворотами и мы уже в прошлом...

- В будущем, - поправил меня Сергей. Я запнулся.

- Да. Спасибо. Именно в будущем уже завернули за это поворот и знаем, что там ждет СССР.

- Хорошо... Тогда скажите честно. По-вашему, марксизм-ленинизм исчерпал себя?

Сергей уже набрал воздуха в грудь, чтоб ответить, но я его остановил на всякий случай. Вопрос был настолько болезненным, что ответ очень просто мог перенести нас за тот барьер, из-за которого на СССР смотрят только враги. Мы забрались в такие высоты, что падать будет... Нет. Надо понизить градус противостояния.

- Вспомнился мне, кстати, один неприличный анекдот...

Я задумался говорить или нет, но все-таки решился.

– Собрались как-то мужики, сидят пьют пиво. Один из них говорит: «Видел сегодня удивительную штуку! Утром Петрович вышел в огород и членом своим начал по дубу молотить. Так от дуба только щепки полетели. Как это можно объяснить?» А ему друзья отвечают: «Да просто это объясняется - или у него член дубовый или дуб...

Я кашлянул и не решившись закончить рассказ «по-народному», как в оригинале, олитературил конец.

- ... не очень хороший...»

- Как это понимать?

Никита быстренько перевел мой рассказ с эзопова языка на нормальный.

- Это означает, что либо у нас народ плохой, либо теория, по которой её учат жить, неподходящая... Вопрос ведь, повторюсь, не в том, что марксизм плох или хорош. Вопрос в том соответствует ли теория, созданная в 18-м веке реалиям 20-го...

- И 21-го... -Добавил Сергей.

- Может быть надо посмотреть на фундамент, на котором стоит наша идеология?

- И что, по-вашему нужно сделать? С чего начинать?

Я пожал плечами.

- Нет ничего практичнее хорошей теории. Нужно или основать новый институт или...

Я подумал: «Зачем я говорю о прописных истинах?» и закончил.

- Короче нужно, чтоб наши философы попробовали поискать этот путь, который убережет нам от неприятностей. Мы слепо следовали курсу, начерченному почти сто лет назад, и слишком поздно заметили, что многое в жизни изменилось. Теперь придется пересматривать теорию. Может быть, придется пойти на сотрудничество с Еврокомунистами. Нужна здоровая партийная жизнь. Нужна, в конце концов, оппозиция…

Андропов усмехнулся.

- Мы в Партии всю жизнь боролись с фракционностью.

- Ну вот и доборолись до того, что никто вам поперек слово не скажет. И к чему пришли?

- Пока не пришли…

- Тот факт, что вы с нами на эту тему разговариваете, говорит о том, что вы уже понимаете к чему придете... Или до сих пор не верите нам?

Он не ответил. Затянувшуюся тяжелую паузу разрушил Сергей только что сидевший с задумчивым видом.

- Плохо вы, Юрий Владимирович, свою страну знаете… Так ведь есть! Есть уже оппозиция! Завелась!

Андропов недоуменно наклонил голову, став похожим на птицу.

- Есть, есть! - радостно подтвердил Сергей. Похоже, что у него «звякнуло» на слово «оппозиция». - Уже существует «Неокоммунистическая партия Советского Союза»!

- Где?

Он постучал пальцем по лбу. Секундой позже сообразил, что жест появился двусмысленный.

- Я вспомнил. Она, правда, только-только появилась. В подполье, разумеется.

- И чем она у вас прославилась? – внешне безразлично спросил председатель КГБ. Сергей наморщил лоб, но новых сведений не получилось. В голове больше не «звякнуло».

- Да ничем, вроде бы. Это ведь не террористы. Теоретики. Как всякая интеллигенция они думают «...как обустроить Россию»... Ищут какой-то третий путь. Средний, между «капитализмом» и «реальным социализмом».

- Демагогия.

- Отнюдь. Это всегдашнее занятие – взять кусочек от одного, да кусочек другого и посмотреть не поучится что-нибудь третье получше, чем было ранее... Мичурины от политики...

Вспомнив Мичурина, я вспомнил и другую историю.

- А вот, кстати о вивисекции… В Сочи есть такое удивительно дерево – Дерево Дружбы. Не слышали? Там к одному дереву привиты почти полсотни самых разных цитрусовых.

- И что?

- Да ничего, - пожал я плечами. – И каким-то образом как-то между собой уживаются и даже плодоносят. Вот и нашим партийным теоретикам не упираться рогом в марксизм, а задуматься...

- Ревизионизм?

- Заняться ревизионизмом?

Это слово явно не нравилось им. Они произносили его, как плевались.

- Эко вас от этого слова корежит-то, – укорил его я. - Для вас оно как клеймо. «Китайские ревизионисты!» А Китай, между прочим, со своим ревизионизмом в наше время стал первой экономикой мира! Первой! Вам напомнить слова Мао про кошку?

- Между прочем, «ревизионисты», которым не нравилось, что паровоз приходится на каждой станции углем и водой заправлять, подумали и изобрели электровоз…

Юрий Владимирович промолчал.

- А можно, конечно, вообще ничего не предпринимать. Оставить все как есть. Вы не забыли, что тоже со временем станете Генеральным Секретарем? Случится это в середине 80-х вы начнете наводить порядок. Я думаю, что вы к этому времени уже поняли, что что-то в стране не так.

- Но как-то по-детски, что ли,- добавил Никита. - Понимаю, что тут многое зависит от исполнителей. Но ведь и такое было- в кинотеатров на дневном сеансе останавливали фильм и выясняли кто пришел смотреть кино, в смысле не шляется ли кто-то по киношкам в свое рабочее время. Это ведь надо додуматься до такого...

- Так вот, я вижу тут два варианта, - продолжил я.- Первый- подготовиться как-то к тому моменту, когда вы получите в свои руки всю полноту власти и оттуда начать какие-то движения по изменения СССР. А это в первую очередь- забота о собственном здоровье. Напомню, что в нашем варианте Будущего вы сумели пробыть Генеральным очень недолго. А второй вариант – попытаться решить все вопросы с получением власти уже в самое ближайшее время.

Я помолчал.

- Честно говоря третьего варианта, когда нам поверят члены Политбюро и захотят что-то изменить я не вижу.

Читатель!

Если ты не жадина-говядина, переведи, сколько посчитаешь нужным, на карту Сбербанка 202 2005 0456 6199

Или через телефон: Перевод 89031010626 СУММА

Глава 17

17.

Андропов не ответил и даже головой не качнул... Я понял, что разговор следует закончить. Засиделись мы тут. Ничего полезного мы друг другу сегодня уже не скажем. Ну, почти ничего...

Я стукнул ладонями по коленям и поднялся.

- Пожалуй, сказано достаточно. Теперь вам нужно принимать решение – решать, что делать.

- И вообще подумать будете ли вообще как-то реагировать на все то, что узнали, - подкорректировал мою мысль Сергей. Я кивком поблагодарил его за уточнение.

- Верно. Мы в любом случае будем вам помогать. Может быть еще что-то и вспомним, но это все не главное... Главное мы уже до вас донесли- не политическая система плоха. Плохи люди, которые не дают системе своевременно развиваться и реформироваться.... У вас наверняка есть возможность остановить этих людей или, по крайней мере, предотвратить их продвижение к рычагам власти.

- Верно, - включился Никита. – Безгрешных людей во Власти не бывает. Кто-нибудь, в чем-нибудь за запачкался.

Мы стояли перед ними, показывая, что разговор закончился, но они не спешили отпускать нас. Наверное, думали, что делать с нами и с нашей точкой зрения - принимать или нет. Ведь то, что мы говорили могло обернуться даже не перестройкой, а новой революцией. Тогда я сказал:

- По существу это вопрос цены. Сколько стоит наша страна? Стоит она карьеры или даже жизни полусотни людей, которые не хотят перемен и не понимают их необходимости? Решать вам...

- Почему нам?

Сергей кивнул на корзину для бумаг, в которой покоился его рисунок.

- Потому что мы- студенты. Единственное, что мы сейчас можем, ну кроме как помощи информацией, помочь, так сказать в сфере культуры. Если будет команда - будем готовить народ с переменам. Новым временам потребуются новые песни...

- «Поворот»? - догадался Никита. Сергей кивнул и, повернувшись к Андропову, объяснил.

- Есть в СССР такая рок-группа «Машина времени». Сейчас она, наверное, самая популярная у московской молодежи. Так вот в конце 70-х они напишут песню «Поворот»… Песня еще не написана, но необходимость в ней уже есть.

- О чем песня? – устало поинтересовался Юрий Владимирович.

- О жизни. О необходимости перемен. Там действительно умные мальчики собрались, думающие. Сами понимаете, если они до нашего отбытия к вам еще существовали, то … Мы ранее решили их песни не трогать, пусть уж идет, как идет, но в этом случае, думаю, можно сделать исключение…

- То есть вы все-таки предлагаете начать Перестройку не в 90-х годах, как у вас, а раньше? При этом знаете, чем она закончилась у вас?

Я поморщился.

- Мы предлагаем начать такие изменения, которые не убьют нашу страну, а исправят ранее совершённые ошибки и сделают её сильнее.

... Мы покинули гостеприимных хозяев с двойственным настроением. С одной стороны недоговорённостей между нами вроде бы не осталось. Все было ясно. А с другой стороны хотелось понять, что они собираются делать. И каким образом? Каждый из нас, и мы и они, понимали глобальность задачи, но мы представляли малость наших возможностей, а вот что могут они, мы только представлять. Мы могли только петь и призывать к переменам, а вот они... Они ведь могли решить вопрос радикально... Ну, если захотят действовать.

Выйдя на улицу мы не сговариваясь пошли прочь от метро. Хотелось и подышать, и поговорить без опасения, что кто-то подслушает. Время было уже позднее и народу навстречу попадалось не много.

- Ну и как вам разговор?

- Там видно будет...

- Это если это «там» у нас будет, - задумчиво сказал Сергей. – Вам не кажется, что мы лишнего чего-то сегодня наговорили?

- Лишнего? – не понял я. – Что там было лишнее? Мы дали им кучу козырей. Предзнание...

- А как они этими козырями станут распоряжаться никто не знает...

Никита вздохнул.

- Да.... Хотелось бы узнать...

- Да, - подтвердил Сергей. – И мне хотелось бы... Но вот узнаем ли... А вы не подумали, что все это вполне может выстрелить и в другую сторону?

- По нам?

Он кивнул.

- Это как?

- Если они посчитают задачу непосильной, то им гораздо проще изолировать нас чтоб никуда не лезли и под ногами взрослых дядей не мешались.

Мы шли мимо жилого дома. Неожиданно подъездная дверь открылась, выпуская жителя. Домик, похоже, был не обычный- дверная ручка блестела надраенной медью. Осторожно, не снимая перчатки я затворяя толкнул её.

- Думаешь «Новичок» и Петров с Башировым? - представив себе возможные последствия, спросил я.

- Нет. Сплюнь... В нашем случае «Новичок» не понадобится. Тем более, что этой гадости еще не существует, а ни Петров, ни Баширов еще в строю не стоят. Молоды еще. Нам хватит какого-то закрытого военного городка где-нибудь в глубине Сибири.

- Да ... Посадят за колючую проволоку и скажут: вот, ребята, ваше настоящее место в этом мире. Не концертный зал, не стадион, а именно тут.

Я хотел обернуть все в шутку, но шутка оказалась слишком похожей на правду. По перспективам. Никто даже не улыбнулся. А ведь действительно - все может этим и кончиться. Грех на душу они не возьмут – не те обстоятельства, а вот законопатить нас в какую-то Тмутаракань – это вполне возможно.

- А знаете, ребята, это ведь реально грустно – найти свое место в жизни, - сказал Никита, подумавший примерно о том же что и я. - Вроде бы это и хорошо – нашел его, сиди и радуйся.

- Ага. В переводе на нормальный язык это будет звучать как «сиди и не рыпайся».

Сергей энергично покрутил руками, сбрасывая с себя усталость.

- Тем более, что это место реально может быть за колючей проволокой. А я не хочу так.

- «Не хочу быть вольною царицей...»?

- Ага. А хочу быть Владычицей морскою! Старуха, конечно та еще дура была, но она хоть стремилась к переменам! И именно по этому заслуживала уважения.

- Это новое прочтение Пушкина, - сказал Никита толкнув ботинком льдинку на тротуаре. – Пошли быстрее. Холодно тут...

Ветер подхватил и бросил мне в лицо горсть снежинок. Действительно, похолодало.

- А вот меня в этой ситуации всегда меня интересовал вопрос- почему этот дурной старик не попросил у Золотой Рыбки новой старухи, а позволял ей над собой издеваться?

- Бог с ним, с Пушкиным... Мы-то сами продолжаем страну спасать и мечтать концентрировать хотя бы в КДС или в «Лужниках»?

Друзья кивнули.

- Наше дело правое.

- Победа будет за нами!

- Тогда будем мыслить позитивно. У меня, кстати, вопрос...Захотят ли они вообще что-нибудь менять? Я как-то решительности у них на лицах сегодня не увидел...

- Ну и слава Богу. Не те это люди, чтоб выхватить шашку и начать все крушить...

- А может быть они просто «зависли»? Ну, как комп зависает...

- Будет зависать,- поправил меня Никита.

- Ну да. Будет... Зависли и до конца все-таки нам не верят? Что тогда?

В молчании мы прошли шагов тридцать. Каждый прикидывал что делать.

- Тогда надо нам репутацию подправлять! – решительно сказал Никита.

- Каким образом?

- Еще что-нибудь предсказать?

- Ну... Не знаю... Что может быть еще убедительнее чем «АББА»?

- Две «АББЫ» - флегматично сказал Сергей. – А еще лучше три.

- Ты чего? - Никита пальцем покрутил у виска. - Думай, что говоришь...

Впереди алым огоньком обозначился вход в метро. Не сговариваясь мы остановились. Говорить о сокровенном в поезде метро, среди людей не хотелось.

- Очень даже хорошо подумал... Мы одну песню предсказали?

- Ну..

- Их, выходит, не убедило?

- Ну...

- Значит надо предсказать целый диск!

Он прищурился, вспоминая.

- У Маккартни что в 1974 - 75 годах выходило кто помнит?

Мы посмотрели друг на друга.

- В 75-м «Венера и марс». А в 76 - «Со скоростью звука».

- А в этом году что?

- Ничего.

Он искренне огорчился.

- Жаль.

Понятно – что-то взять от Маккартни это беспроигрышная комбинация. Маккартни — это Маккартни, а не фунт изюма.

- А чего жалеть? Напротив, хорошо- успеем все подготовить.

- Нет. Плохо... Нам ведь скандал нужен как можно быстрее, а тут год ждать... Представляете- мы записываем песни из него, а на Западе поднимаются волнение- как это могло получиться, что шедевры экс-битла раньше всплыли в России!

- Ждать год? Ну не знаю....

- Так экс-битлов-то несколько! А у Леннона? У него в этом году что-то будет?

Сергей прищурился, словно выцеливал наши шлягеры из будущего. Он молчал с минуту.

- Да. «Стены и мосты»...Осенью 74-го...

- Сейчас весна. До осени можем успеть.

- Что-то еще есть?

- В этом году еще выйдет у «Queen» «Sheer Heart Attack», там у них «Killer Queen»... А в следующем...

- Нет. Их мы не вытянем и пытаться не стоит... Что-то еще?

- Наверняка что-то есть. Только ведь я не «Википедия» - сердито отозвался Сергей. Никита извиняясь похлопал его по плечу.

- Ладно. Будем ждать и думать... Ну что... Сегодня дома ночуем?

- Хотелось бы... Давно своих не видели.

...Гости из будущего ушли, а они остались в кабинете. Для них разговор еще не закончился.

- Ну и как вам разговор? – нервно спросил Тяжельников. - Это не старички. Это молодые нахалы.

- Если они правы...

- Если?

Андропов повторил.

- Если они правы, то надо подумать каким образом мы можем донести до руководства страны эту информацию. Без мистики и фантастики...

Оба замолчали. Говорить просто так, сотрясать воздух не хотелось – уж больно серьезной должен был получиться разговор. Все-таки судьба государства...

«Если они правы, - подумал Андропов и сам себя одернул. – Надо отбросить это самое «если». Правы они. Правы! И не только потому, что подтвердилось все то, о чем они говорили, но и потому что все отчетливее проступает в настоящем то, что может разрушить страны. Кастовость, приоритет политики над экономикой... А как остановить это все? Как повернуть всю эту махину, называемое Советский Союз? Съезд? Народные депутаты? Тут не надо иллюзий. Решает-то все Партия, а точнее аппарат, Политбюро. Все остальные просто голосуют, а точнее подтверждают предложенное решение... Вот так мы понимаем демократию... Значит Политбюро? Убеждать их...»

Он покачал головой. Бесполезно. Это как раз та самая притча про молодое вино и старые мехи. Преобразования, революции и прочее делают молодые, а у нас... Мы, увы, не молодежь... А убедить их в том, что страну ждет впереди вряд ли получится...

- Нет... Не получится.

Андропов вздрогнул. Ему показалось, что собеседник считал его мысль.

- Что не получится?

- Убедить кого-то еще в том, что это правда не получится... В приказном порядке еще можно, а вот так, чтоб поверили. Они...

Он не стал уточнять кто такие эти самые «они» но оба понимали, что речь идет о членах Политбюро.

- ...Они, хоть и крещеные, а в чудеса не верят, а ведь это чудо.

Они замолчали.

- Но ведь изменения-то нужны?

- Да. Нужны. А для изменений нужны новые люди...

- Верно. Нужны новые люди...

Андропов вздохнул.

- Но тут невольно припоминается та притча про молодое вино и старые мехи.

- «Не вливайте молодого вина в мехи ветхие...»?

-... а иначе молодое вино порвет мехи и само вытечет и мехи пропадут... – подтвердил председатель КГБ.

- Вот у них там и получилось. Пришли новые люди и порвали все...

Юрий Владимирович посмотрел на урну, где покоился скомканный рисунок пришельцев из будущего.

- Обычно все знают именно эту часть притчи.

Тяжельников удивился.

- А что там есть еще что-то?

Андропов кивнул и продолжил.

- «И никто не вливает молодого вина в мехи ветхие, а иначе молодое вино порвет мехи, и само вытечет, и мехи пропадут, но молодое вино должно вливать в мехи новые, тогда сбережется и то и другое. И никто, пив старое вино не захочет тотчас молодого, ибо говорят: старое лучше.»

- Да... Действительно Библия - это книга мудрости... Старое всегда лучше. Вот они и обеспокоились.

- Боюсь, что те, кто с нами не согласится будут тоже руководствоваться этой мудростью «Старое лучше»...

- И что мы можем сделать?

- Комсомол и КГБ?

- Да. Комсомол и КГБ. И что мы сможем сделать для того, чтоб довести эту информацию до Партии.

- Программа минимум – отследить тех «заводил», которые отметились и как-то контролировать их движение по карьерной лестнице.

Андропов поднялся, подошел к окну.

- Не рабочие, не врачи и учителя и не колхозники развалили страны. Аппарат...

Он обернулся, посмотрел на главного комсомольца страны.

- Насколько я понял они могут хорошо работать, только вот беда в том, что они лучше работают все-таки на себя, чем на Общество. Вот и отслеживать таких бойких... Многие ведь еще у тебя в комсомоле...

За окном летел снег и под фонарями вышагивали несколько человек. Может быть даже их недавние гости.

- Верно они говорят – «подбирать компромат...» Ну не может быть, что все это проходило без сучка, без задоринки и в нужный момент останавливать, одергивать их. Все-таки они одиночки, а мы- организации!

Глава 18

18.

Нас оставили в покое... Словно и не было этого разговора. Никита сформулировал общее мнение весьма поэтически- «Поговорили, как в стену постучали...»

Хотя мы как взрослые люди не ждали никаких мгновенных решений, что отзовутся газетными заголовками, но все-таки было слегка обидно и неуютно. Обсудив ситуацию мы пришли к общему мнению, что придется нам оказавшись от решения задач планетарного масштаба перейти к решению задач местных.

Мы репетировали, вспоминали новые песни. Прикидывали что из серьезных, не танцевальных мелодий можно будет предложить Кобзону.

Разок даже, вспоминая не столь далекие времена, съездили в родной Дом Культуры и напомнили о себе директору. Не ради денег, разумеется, но так просто. По душевному порыву. Поговорили, рассказали о наших приключениях. Музыканты, что оказались в ДК фотографировались с нами дав нам ненадолго возможность почувствовать себя «поп-звездами».

Ну и, конечно же, покружились в учебу. Нужно было наверстывать то, что наши товарищи получили на занятиях в те времена, когда мы отдыхали в госпитале.

Жизнь потихоньку входила в обыденную колею, где не ожидалось потрясений, но... Жизнь все-таки полна неожиданностей. И иногда эти неожиданности – приятные!

Да. Контора молчала, возможно строя планы, а вот Комсомол... Комсомол нас неожиданно образовал. Где-то в середине апреля, прямо на репетицию пришел Секретарь и принес нам телефонограмму, в которой ЦК ВЛКСМ предлагал нам «подготовить музыкальный материалы для выпуска пластинки-миньона». Подождав, чтоб мы прочитали он добавил.

- Принял лично. Поздравляю. Очень почетное комсомольское поручение! Если все получится- с вас пластинка. А на словах просили связаться с идеологическим отделом ЦК. Телефон я вам потом дам.

- Не сомневайтесь, - заверил я. – Пластинку подарим и даже с автографами, а телефончик...

Я посмотрел на часы. Время подходило к 22-00. Поздно уже. Никто в такое время уже не работает...

- А за телефоном мы завтра зайдем. Идет?

Глядя в закрывшуюся за Секретарем дверь, Сергей сказал:

- «Награда нашла героев...» Кричать «Ура» будем? Или пока погодим?

- Погодим... Но реально приятная неожиданность. Как считаете это благодарность за наш последний разговор?

- А есть ли оно у них в принципе это чувство?

- Ты о благодарности?

- Да.

- Может быть. Ничего человеческого им не чуждо.

- Не будем обольщаться. Скорее всего они нас как идеологическое оружие оттачивают, – сказал Сергей. – Не иначе.

- Да ладно... Все равно, что бы они не думали, а мы-то сами будем действовать по-своему. Четыре песни... Что предложим? Чем мы можем порадовать передовой отряд советской молодежи?

Все-таки, что не говори, а обсуждать такие вещи - это ведь верх удовольствия! Не одна песня в сборнике, не страничка в «Кругозоре», а нормальная пластинка. Как у взрослых... Ну да это так, кстати...

- Ну так что? Крутизну характера показывать не будем? В смысле отказываться.

- Странные мысли у тебя в голове бродят. Отказываться конечно не стоит, а вот подумать, как использовать эту возможность нам на пользу определённо стоит.

Никто не возразил. Мысль была высказана весьма разумная.

- Хорошо, что есть из чего выбрать.

- Точно, только это вообще. А конкретнее?

С явно видимым удовольствием на лице Сергей приготовился загибать пальцы. Он был прав. Материала у нас сейчас хватало, но кое-что из песен уже звучали в эфире, а нам предстояло выбрать нечто новое.

- Кто не знает Любочку... – предложил Никита. - Никто не слышал.

- Годится.

Мизинец согнулся и коснулся ладони. Сергей посмотрел на меня.

- Теперь ты.

- Что бы не предложили, давайте все-таки попробуем подстегнуть старших товарищей.

- А именно?

- Давайте в этот мир «Поворот» пораньше запустим... Не дожидаясь «Машины времени».

Сергей не спешил загибать второй палец.

- Стоит ли?

- Думаю, что стоит. – Я мотнул головой вверх, имея ввиду наших покровителей из здешних коридоров власти. - Возможно их это к чему-то подтолкнет? Это, кстати может быть и проверкой намеренны ли они что-то предпринимать или нет.

Я помолчал и видя, что у друзей на лицах нет никакого энтузиазма добавил:

- Вы же знаете, что спину верблюду ломает последнее перышко. Может быть...

Никита не дал мне договорить, покивал.

- Может быть... Хоть и не верится. Не те это верблюды. Не той породы.

Он кивнул Сергею.

- Загибай. Потом подумаем. Не отвергаю, но... Подумаем.

- Еще?

- Сам предлагай.

- С удовольствием. Давайте «Человек и кошка» ...

Мы удивились. Песня была уже широко известна.

- Так она уже известна. В народ ушла.

- Вот и хорошо! Это почти народная песня. Тем более, что там гармошка, а она - народный инструмент!

- «Любочка», «Человек и кошка», «Поворот»... Еще одна нужна. Даже две. Давайте думать.

- Почему две?

- Ну вдруг «Поворот» нам зарубят или мы сами не рискнем его спеть. Одна должна быть запасной.

Мы молчали, глядя друг на друга.

- Может быть ««Don’t Worry Be Happy»? – предложил Никита.

- Ну, не знаю, - протянул Сергей.

- А что так? Хорошая песня. Кобзону понравилась...

- Это, конечно, да... Кобзон - это сила. Но ведь могут сказать «иностранщина...»

- И что с того? – удивился я. -Вон «Веселым ребятам» можно «Об-ла-ди, об-ла да» петь на английском, а мы что хуже?

Это было правдой.

- Тем более ведь только припев будет на английском! А все остальное - наше.

- Чтоб прицепиться и этой малости хватит.

- Да и с припевом можно поработать, – задумчиво сказал Никита. - Что-то типа... «Не бойся! Шагай смелее...»

- Это как? Типа «Марш коммунистических бригад»?

- Посмей, посмейся....

Помолчали.

- А если иначе? – сказал Сергей.

- Иначе это как?

- Как на Фестивале. Один куплет на русском, один на английском, третий на немецком или на польском... Сделаем очередную песню про дружбу народов. Типа об уверенности в завтрашнем дне.

- Опять в политику уходить? Не хотелось бы...

- Ну тогда иначе. Пусть в куплете слова будут любые... Про любовь, про молодость, про радость жизни...

Он кивнул в сторону Никиты, предоставляя ему возможность проявить свою творческую фантазию.

- А вот припев я уже придумал.

- Ну?

- «Мир - Дружба - Жувачка...»

Мы засмеялись. У нас было одно общее воспоминание, еще с нашей прошлой, первой молодости. Все мы помнили одного из наших недавних одноклассников, который приходил сюда, к ВКШ, и высмотрев кого-то из иностранных студентов, подходил к нему и говорил, показывая знание иностранных языков: «Гив ми жувачка, плиз».

- Ну уж нет... «Жувачка» тут лишнее.

- Тогда... - Сергей задумался на секунду. – Тогда...

Он щелкал, щелкал пальцами, но рифма не приходила. Сходу не получалось.

- Субботник, - неожиданно вызвалось у меня. И я засмеялся. Улыбнулся и Сергей.

- Тьфу на тебя. Такую песню надо к Первомаю готовить. Или ко дню рождения Ленина...

- А что планируется концерт? - оживился Никита. – Почему я не знаю?

Я испытующе посмотрел на Сергея – вдруг он что-то где-то слышал? Но друг только улыбнулся. Значит фантазирует.

- Да нет вроде бы, – развеял я подозрения Никиты.

- А что он тогда?

Я вопросительно глянул на Сергея и тот пояснил:

- Да вот меня в другую сторону повело. А это пикантно было бы...

Он мечтательно улыбнулся.

- На концерте, посвященном дню рождения Владимира Ленина исполнить песню Джона Леннона....

- Это ты к чему?

- Если уж мы думаем о новых песня для пластинки, то давайте думать с размахом... Помните, как хотели у Леннона кое-какие песенки тиснуть? Так что, поговорили, поговорили забыли? Вот есть отличный случай. Пластинка выйдет в любом случае пораньше, чем у Леннона.

- Ты про «Стены и мосты»?

- Именно. Она у него вроде бы осенью выйдет, а наша всяко пораньше. Вот и создадим скандальный прецедент. Эдакий временной парадокс.

У этого предложения имелись очевидные плюсы. Осталось придумать, как это можно реализовать.

-Тогда давай предложи какую именно. Я, честно говоря, не помню, что там у него такого было... А то возьмем что-то не то... Он, говоришь, «Стены и мосты» должен выпустить?

Сергей кивнул.

- Насколько я помню самые известные там песни, которые в хит-парадах места занимали их две. «Whatever Gets You thru the Night» и «Old Dirt Road».

- «Старая грунтовая дорога» и «Что бы не провело тебя через ночь», - перевел Никита. - Я что-то ни ту, ни другую не помню.

Он посмотрел на меня и я кивнул. У меня тоже ничего не «звякнуло». Тогда Никита повернулся к Сергею.

- Ну-ка напомни...

Тот напомнил. Оказывается, он держал в памяти не только мелодии, но и все музыкальные партии отдельных инструментов. Он напевал и комментировал что должно звучать в тот или иной момент. В какой-то момент я его остановил.

- Саксофон? Так у нас нет саксофона и не будет никогда...

Сергей понял к чему я клоню.

- А без этого? По варианту прожиточного минимума?

- Тогда никто может и не узнать, у кого мы эту песенку позаимствовали. Нужно что-то другое. Что-то, что можно было бы в три инструмента сыграть.

Мы задумались. Не знаю, как для других, а для меня Леннон - это все-таки не «Beatles» и не Маккартни. Как исполнитель и композитор он все-таки послабее и всего квартете и своего коллегу по нему. «Мама», «Представь себе», «Женщина»... Это, конечно, шедевры, а вот все остальное... Хотя, разумеется, на вкус и цвет товарищей нет. Кому нравится арбуз, а кому- свиной хрящик. Одно плохо - «Мама», «Представь себе» уже написаны и известными всему миру. А «Женщина» появится на свет года через три-четыре. Прикрыв глаза на начал копаться в всплывавших в голове музыкальных отрывках, надеясь ухватить за хвост удачу...

- А у него там еще есть хорошая песенка. «Девятая мечта». Элегантно. Несложно. Посильно...

- А ну...

Никита кивнул на гитару.

- Наиграй.

Я наиграл.

- Только я имейте ввиду, что кроме названия и мелодии ничего не помню. В смысле что там за слова.

- Потянем?

Каждый из нас уже мог представить, как песня может зазвучать на трех наших инструментах.

- Без дудок и скрипок вполне сыграть можем, - подтвердил Сергей.

- Тогда я предлагаю «Девятую мечту». Вот её мы точно потянем!

Сергей не стал возражать.

- Записываю и загибаю. А слова?

- Будут слова.

- Ну, что? Решили?

Никита уже державший в руке блокнот и что-то писавший, кивнул. Он уже погрузился в рифмы.

- Погоди, - остановил я его. – А еще одна песня. Ну, запасная...

- Точно... Предлагай.

- Мне тут идея пришла... Мы тут все перья разбрасываем, а ведь сами можем реальную гадость сделать творцам Перестройки.

- Кому, кому?

- Творцу Перестройки. Помните, как мы с студентами ВГИКа говорили? Как думаете снимут они что-нибудь?

- А кто его знает. Они не отчитываются.

-Тогда может быть сами добавим?

- Кому и чего? – нейтрально поинтересовался Никита, нетерпеливо покусывая карандаш.

- Михаилу Сергеевичу. Я тут вовремя песню вспомнил «Секрета». «Влад Иванов» называется. Это легко можно переделать в «Гад Горбачев».

- Я такой и не помню.

- А я помню. Редкая песня...

- И про что?

Я взял гитару и начал наигрывать:

- «Я помню этот вечер последний школьный бал..

Я шел к тебе на встречу букет в руках держал...»

Качающийся ритм, простой бой... Никита выжидательно посмотрел сперва на меня, потом на Сергея - не вспомнит ли тот песню. Сергей только головой мотнул.

- Ну что.. Для выпускного вечера вполне подходит. Перестройка-то тут причём?

- Там припев нужный, -успокоил я товарища.

«Гад Иванов, Гад Иванов

Лишил устоев, лишил основ...

Я отложил гитару.

- Я сейчас слов всех не вспомню, но что-нибудь да получится. А песня хорошая. Во-первых, в исполнении простая, а во-вторых очень хорошо ложится на нужную фамилию...

Не беря в руку гитары я напел, похлопывая себя по ноге:

- «Гад Горбачев. Гад Горбачев. Лишил устоев, лишил основ...»

А в третьих песня актуальна в рамках нашего предзнания. Он же действительно лишил страну основ и устоев...

Наш поэт прищурился, видимо прикидывая объем работы над текстом.

- Текст совсем не помнишь?

-Ну.. На треть... Там, правда, можно углядеть пропаганду алкоголизма... Так что на пластинку вряд ли ее пропустят, а вот на кассету - вполне можем использовать.

Глава 19

19.

Как мы и предполагали с Барто, то есть с «Любочкой», вопросов не возникло. Песня проскочила не потревожив ни чьей бдительности. Ну разве что поинтересовалась с какой это стати мы изменили канонический текст и вставили туда немецкие слова. Мы выдали домашнюю заготовку про нашу дружбой с «Пудисом» и вообще про советско-немецкую дружбу. Простота нравов позволила также бесполезно проскочить и тексту «Человек и кошка». Хотя и написаны они были не известным поэтом, а «нами», но ничего крамольного в ней не усмотрели. Никому и в голову не пришлопоинтересоваться о каком порошке тут идет речь. Действительно, простые, можно сказать, патриархальные времена.

Как и ожидалось вопросы возникли по «Повороту».

...Она смотрела на нас поверх очков и во взгляде её было какое-то удивление. Словно она не могла поверить в то, что такая зеленая молодежь сидит там, где обычно оказываются взрослые и увешанные званиями люди. Но глаза её не обманывали. Мы были тут и каждый из них готов был стать стойким оловянным солдатиком, отстаивая созданный текст.

- Почему вы хотите вставить на пластинку именно эту песню?

Она постучала пальцем по листу.

- Ваш текст рождает у нас некоторые вопросы.... К чему вы в ней призываете советскую молодежь? К какому повороту?

- Это песня для школьников, - солидно сказал я. – Мы сами, как вы видите...

Я показал рукой на товарищей.

- Недавно были такими и наша жизнь предлагала для нас выбор- можно было идти учиться или работать... Поворот судьбы! Выбор! Вот самое главное в жизни! У советского школьника он есть, а вот у сверстника из капиталистической страны...

Она покивала, но я, похоже, оказался недостаточно убедительным. Взгляд её вернулся к листочку.

- А что это за странные слова... «Пропасть или взлет, омут или брод...»

- Так ведь экзамены надо знать, а там всякое бывает. Сдал- взлетел. Не получилось- новый поворот и выбор, чем заняться.

- А вот товарищу Тяжельникову песня очень понравилась, – вмешался Никита, почувствовав, что такое вот разбирательство может далеко нас занести. - Он в словах песни увидел заложенную нами мотивацию молодежи. Возможность его идеологического развития. Советский человек, комсомолец, не должен бояться сложностей и испытаний! Вы слышали, вероятно, что планируется построить Байкало-Амурскую магистраль?

Она не могла не понимать, что мы говорим ерунду, но у нас за плечами стоял авторитет Комсомола, так что и она и мы понимали, что этот разговор в известной степени пустая формальность, если хотите, просто вежливость и соблюдение приличий.

Тетенька покрутила носом и, поставив на текст песни лиловый чернильный штамп «Разрешено Главлитом», посоветовала:

- Вы все-таки еще разок посоветуйтесь с товарищем Тяжельниковым. Он плохого не посоветует.

Разговор с Тяжельниковым у нас получился непростым. Он задавал примерно те же вопросы, что и эта дама, но там наши ответы были иными. Ему мы говорили правду. Главный комсомолец страны мог не соглашаться с нами, точнее не мог согласиться со своевременностью моего посыла Обществу, но при этом понимал, что если мы не сделаем это на пластинке, то песня попросту выйдет на кассетах. С наших слов, а он нам в этом плане вполне доверял, он знал, что песня будет популярной.

- Почему вы так торопитесь?

- Потому что мы знаем, чем все это кончилось... Для того чтоб остановить гружёный состав нужно время и мы считаем, что машинисту пора начинать предупредительные гудки.

- Вот это - первый гудок.

Он помолчал.

- Будут и другие?

- Будут. Хоть сейчас сможем исполнить.

Он покачал головой и не поинтересовался чем мы можем его удивить. Наверняка поверил.

А ведь у нас и впрямь имелся в запасе вариант Сукачева «Эй, ямщик, поворачивай к черту! Новой дорогой поедем домой...» Очень своевременная песня. И гармошка там вполне могла звучать как глас народа... Так что говорил я об этом уверенно.

- Если не хотите- говорить об этом сразу. Если это не хотите делать вы, то это будем делать мы.

Он смотрел на нас. Мы- на него. Это не был поединок взглядов. Он явно хотел всего лишь, чтоб мы повременили с песней и при этом понимал, что это решение, если оно будет волевым, испортит наши отношения.

- Вы могли бы пойти нам на встречу и не включать «Поворот» в пластинку?

- Это непременное условия? - нахмурился Никита.

- Нет. Это действительно просьба. Рано...

- Как бы не стало поздно.

- И тем не менее...

Повисло молчание.

- Хорошо,- вздохнул я, понимая бессмысленность дискуссии. – Мы подумаем. Если найдем подходящую замену, то...

Я посмотрел на товарищей. Оба кивнули.

- ...то возьмем что-то иное.

Такой вариант развития событий мы обговорили заранее. «Ямщик...» не пропадет, как и «Поворот». Не мы, так Макаревич её выпустят, и если наши кураторы считают, что для этой песни еще не пришло время, то пусть. Тогда мы подумаем о том как использовать пластинку для иных целей. Тогда мы вставим туда ленноновскую «Девятую мечту».

К ней-то вопросов вообще не должно возникнуть. Никита набросал слова и теперь вторую неделю шлифовал текст, стараясь угадать какой смысл Леннон вложил в текст песни с таким названием. Ему хотелось, чтоб предметом удивления стала не только музыка, но и текст.

Мы вышли из здания ЦК Комсомола и уселись на лавочку, где когда-то состоялся наш разговор с главой советского комсомола.

- Рано им, - сердито проворчал Никита. – А что тогда «вовремя»?

Мы помолчали.

- А если просто ничего не делать? Ждать... – помолчав спросил Сергей. -Помните эту древнюю китайскую мудрость на счет того, чтоб если долго сидеть на берегу реки, то можно увидеть в ней труп своего врага? Посидим мирно, подождем.

- Подождём?

Просто ждать было откровенно скучно и Сергей поправился.

- Ну... На гитарах поиграем. Пластинки повыпускаем.

- То есть подождать, когда наши враги помрут сам собой? – уточнил Никита.

- Ну, или их убьёт кто-то другой. Не мы. Орденов мы тут, разумеется, не заработаем, но дело-то будет сделано. Мы ведь им все рассказали и о процессах и о людях. У них все козыри на руках... И возможности.

Это было правдой. Только вот... Я хотел сказать, но Никита меня опередил. Он подхватив веточку начал что-то царапать на подтаявшем льду. Я наклонился. Цифры...

- Что это?

Через десяток секунд на льду, как на надгробии, красовались две даты «1974 – 1991». Говорить, что эти числа означают смысла не было. Все мы понимали их значение, и взяв другую ветку, я продолжил надпись, превратив её в арифметический пример. «1991 - 1974 = 17».

- Это до краха СССР. А до Горбачева, до Перестройки?

- Года на четыре поменьше.

Ниже надписи Никита сделал новую «17- 4 = 13».

- Тринадцать лет... Много это или мало? Похоже они считают, что дофига.

- Это не к нам вопрос, а туда. - Я кивнул в здания из которого мы недавно вышли. - И, кстати, возможно мы как-то упустили еще один аспект проблемы.

Друзья вопросительно посмотрели на меня.

- Ты вот китайскими аллегориями заговорил, так я продолжу. Кто проплывет перед тобой, когда ты долго лежишь на берегу реки - враг или друг - зависит от того на каком берегу реки ты сидишь: на правом или на левом.

- Это ты о чем?

- О том, что что в мире все относительно.

Я снова кивнул на знание ЦК.

- Они могут подождать-подождать и... Передумать что-то менять. Точнее попросту встать на другую сторону. Они ведь тоже элита. Та самая. Может быть мы зря сложили все яйца в одну корзину?

Разговор остановился. Каждый из нас представлял, чем это может обернуться для нас. Ведь если такое случится, то на не только сотрут в порошок, так еще и порошок развеют по ветру. Верить в реальность этого очень не хотелось.

- А что ты предлагаешь - выходить на кого-то еще? А на кого? На министра обороны? Или сразу на Леонида Ильича? Руки у нас коротки...

Сергей задавал вопросы, на которые все мы знали ответы. Я вздохнул. Прав был друг.

- Да это я так... От нервов.

На этом можно было бы и остановиться, но наш барабанщик продолжил.

- Да если вдруг случилось чудо. Вышли... И что потом? Все с начала? Убеждать? Уговаривать?

Возразить никто не решился. Не было ни у кого из нас никаких аргументов. Получалось, что это тупик. Темный и совершенно непроходимый.

День вокруг нас постепенно переходил в вечер. Москва зажигала фонари, но вот светлее на душе от этого не становилось. Все-таки это была не Москва нашей старости - ни реклам, ни потока автомобилей... Серость... И мысли тут в головах тоже подстать... Серые и мрачные... Может быть и впрямь все бросить и пожить в свое удовольствие, не путаясь под ногами Власти и не давая ей советы? А? Я поморщился. Но ведь не получится же! Вся оставшаяся жизнь будет отравлена ожиданием и знанием, чем все это неизбежно закончится. К тому же окончание, возможно, может быть даже похуже, чем в нашем варианте Истории.

Нет. Что-то менять надо, но вот в чем проблема- чтоб на что-то такое решиться особенный человек нужен. Точнее Личность нужна! А у нас, получается, ни один из наших властных знакомых на это звание не тянет.

- Помните, у Стругацких? - спросил я. - «Там, где торжествует серость к власти всегда приходят черные»?

Друзья синхронно кивнули.

- А они это уже написали?

- Написали. Да и какая разница? Тут дело в правильности мысли. Серые личности у власти порождают черных последствия. А те, кто у нас при Власти Личности? Они кто?

- А как ты таких отличаешь? Личность от не личности?

Спорить не хотелось и я ответил уклончиво, хотя и очевидно для всех.

- Личность – это Личность!

- Сформулировал так, что не поспоришь.

- Ты имей ввиду, что второе слово пишется с большой буквы.

Я задумался, подбирая пример.

- Вот вспомните Ленин какое собрание сочинений после себя оставил? Томов 50?

- Да побольше, - кивнул Никита.

- А Иосиф Виссарионович?

Он посмотрел на Сергея. Тот отрицательно покачал головой- не знаю.

-Точно не скажу, но тоже изрядно...

- А Хрущев? А Брежнев? А Горбачев?

Я показал нам фигу и друзья были вынуждены согласиться со мной.

- Про Никиту Сергеевича я вообще ничего не знал, про Леонида Ильича помню только про «Малую землю» и «Возрождение», да и те вроде бы не он писал, а за него писали... А Михаил Сергеевич отметился в моей памяти единственным произведением «Перестройкой и новым мышлением». Не забыли, чем все кончилось?

- Получается, что Личности не стесняются думать и предлагать, высказывать свои мысли, призывали собеседников к дискуссиям.

- Ага. А нынешние члены Политбюро? Они пишут? Думают?

Мы смотрели друг на друга пытаясь что-то припомнить, но ничего путного в голову не лезло.

- Получается Стругацкие - пророки? Как мы?

- Хороший писатель всегда пророк.

- А сам ты? Ты, хороший?

Взгляд Сергея был совершенно невинным.

- Писателем? Да я вообще им не бы.

- Это как? Сам же книжки дарил.

- Писатель - это как шахтер, как слесарь или парикмахер, – назидательно сказал я. - Профессия, которой он деньги зарабатывает и тем самым семью кормит.

- Ага. Открыл Америку... – усмехнулся Сергей.

- Открыл, - согласился я. - Так вот у меня книги были, а вот денег я на них не заработал. Во всяком случае, чтоб прокормиться. Так что писателем я себя никогда не считал, а считал литератором.

- Труба пониже и дым пожиже?

- Удивительно точная формулировка. И пониже, и пожиже...

Я вздохнул.

- Что-то мы в сторону ушли от проблемы.

- Я к тому все это говорю. Нет у нас сейчас иных знакомых нужного калибра кроме Андропова и Тяжельникова, на которых мы могли бы положиться. Они бы хотя б и теоретически хотят перемен и вроде бы верят нам.

- Если б нашим сторонником стал Министр Обороны, - мечтательно протянул Сергей, щурясь на фонарь как кот на сметану. - Это было бы замечательно!

- Значит нужно репутацию зарабатывать, - решительно сказал Никита. – И вообще не худо бы было, если б о нас узнало побольше постороннего народа.

- А давайте-ка писать песни-пророчества! - предложил я. - Напряжемся и поработаем Нострадамусами или Вангами.

Я посмотрел на товарищей, и не увидел энтузиазма. В глазах просматривалась только непонимание. Но я не остановился.

- Что у нас в этом году примечательного произойдет?

Никита покопался в памяти.

- Португалия. Левые военные власть возьмут. «Революция гвоздик».

- Это было бы кстати!

Наш поэт пренебрежительно дернул плечом.

- Это было бы кстати, если б мы в январе такую песню написали...

- Тем более, что мы об этом Юрию Владимировичу уже доложили, - поддакнул Сергей. Он сидел с отсутствующим видом, словно что-то пытался вспомнить.

- «Доложили» ...- поморщился Никита. – Ты уж совсем как офицер спецслужб выражаешься.

- Ну, не донесли же, - парировал я. – Донесли это как-то противно, а доложили- как-то во военному.

Я отдал честь, бросив ладонь к виску.

- Донесли до его стола, а потом доложили на стол, - попробовал жонглировать словами Никита. - Или наклали...

Ну поэт, что с него возьмешь? Пришел черед морщиться мне.

- Наклали? Как-то неопрятно звучит.

- Нет, - влез Серега. - Именно доложили. В добавок к тем бумагам, что уже лежали.

- Хватит вам фигней маяться, - остановил их я.- Вы идею принимаете? Если мы таких песен хотя бы пяток напишем, то к нам они будут как камни в фундамент нашей благонадёжности.

Друзья переглянулись. Серега решительно подвел черту под дискуссией.

-Тогда не песни.

Я дернулся возразить, но он и сам все объяснил:

- Жаль тратить хорошие мелодии на то, что будет актуальным только до исполнения пророчества.

- А что тогда?

- Частушки. Берем следующий 1975 год, тужимся, вспоминаем через «Дальрыбу» все самое заметное, что там должно случиться и в хронометрической последовательности выстраиваем куплеты. Катастрофы, аварии. Революции...

- Визиты политических деятелей...

- Вот-вот... Пусть попробуют не поверить и дальше.

- «К нам приехал, к нам приехал

Мистер Никсон дорогой...»

Вопросительно спросил Никита. Я кивнул.

- Вот-вот...

- Цыганщина какая-то... Дичь.

- А в этом году? Там вроде бы кто-то из немцев к нам должен прикатить...

- Верно!

- Так это только летом произойдет...

- А пораньше кто-то приедет?

- А как же! Гельмут Шмидт. Немец. Не столица, а проездной двор какой-то.

- И как вы это представляете?

- Ну, если тебе цыганщина не нравится давай так...

Серега прокашлялся и спел на какой-то частушечный мотив:

- «К нам приедет Гельмут Шмидт

Тот, кто вместо Брандта...

Новый канцлер ФРГ

Не будем соглашаться...»

- На что соглашаться-то не будем? С чем он приедет?

- Вот этого я не помню. Но наверняка ничего хорошего не предложат. Немцы же...

- Нашелся советчик. От нас не советов ждут, а предсказаний! – назидательно объяснил Никита. - Предсказаний! А что делать они и сами решат.

- Ну тогда так. «Руководство СССР будет с ним встречаться».

Глава 20

20.

Похожее на китайскую пагоду строение, построенное еще во времена крепкой советско-китайской дружбы, стояло на высоком берегу реки и любоваться природой сюда приходили многие отдыхающие, так что Андропов не стал исключением. Вид из беседки открывался просто великолепный. Тут было спокойно, светло и хорошо думалось.

Между тёмно-коричневых, покрытых мелкими трещинами резных столбиков, виден был противоположный берег и сосновый лес там. Над темно-зеленой, в некоторых местах еще припорошенным снегом, полосой, похожей на плотное облако, висело чистое голубое небо. Веселое, радостное, весеннее. Можно было смотреть на все это, а можно было закрыв глаза просто сидеть, слушая как свистит ветер или чирикают, прыгая по веткам, воробьи.

Андропов сделал именно это. Прикрыв глаза, он сидел на скамье и, засунув руки в карманы, гонял в голове невеселые мысли.

Что делать дальше? Нужно было что-то делать, но вот что? Он отлично понимал, что в известной мере вопрос был риторическим. Ответ он и сам знал - нужно было выходить на новый уровень. Он уже и так получил из полученной от гостей из Будущего информации все возможное.

Он вычистил аппарат разведки. Он нашел предателей. Он спас многих своих нелегалов... Но это ведь только один способ использования свалившейся на него информации. Главное-то еще не сделано. Главное, не вне границ страны, а внутри её - люди, которые вольно или невольно потрудились для того, чтоб разрушить то, что он должен был охранять.

И эти люди, по крайней мере, некоторые из них оказались вне его компетенции. Руки у него были коротки.

Один, положим, еще только работник Свердловского обкома КПСС, но другой-то - член Политбюро! Что с этими типами делать? Ведь просто так в обком и тем более в Политбюро не попадают. Кто должен стоять за этими людьми, тащить их, поддерживать.

Конечно не только эти двое. У таких, как водится, есть много помощников помоложе, но те, самые молодые, те, кто сейчас в комсомоле, пусть там и останутся. Они- на попечении Тяжельникова. Комсомол и не таких перевоспитывал, а вот те, кто покрупнее... Ими придется заниматься именно ему...

Тяжельников рассказал о последним разговоре с ребятами, передал их слова о том, что надо начинать тормозить наш паровоз, чтоб сдуру не влететь в Перестройку, закончившуюся перестрелкой, что надо давать предупредительные гудки. А кто их может дать? Только машинист из кабины тепловоза... А значит хочешь - не хочешь приходится идти в машинисту.

Да и честно говоря нет у него больше сил держать все в себе. Если Брежнев поверит... Если он только поверит!

Андропов зло тряхнул головой, открыл глаза.

Вот именно! Если! Кто в здравом уме может сейчас поверить в переселение душ? А если так, то... Тогда после такого вот разговора вполне могут последовать и оргвыводы. Тут и придумывать ничего не придется- уже есть готовое врачебное заключение: «Переутомление и профессиональная деформация. Возможно- паранойя.» А это наверняка отставка, что означает невозможность в дальнейшем влиять на ситуацию... Вот именно если и идти на разговор с Брежневым, то идти одному и про Тяжельникова молчать, как партизан. Если не дай Бог что-то случится с ним, то тот сможет попробовать сыграть против той банды в одиночку. У него, конечно же возможностей поменьше, но что делать?

Или все-таки ничего не делать? Промолчать? Дождаться момента, когда он станет Генеральным секретарем и вот тогда... Они же ведь точно обещали. А не будет ли поздно? Ведь процессы идут, а случится это, пожалуй не раньше чем лет через десять. Враги тоже спать не будут... Точат, грызут корни, подкапываются.

Нет, тут нужна твердость. Нужна та уверенность и доверие к ним, которую он сам теперь испытывал. Только тогда он мне поверит. Придется искать слова. И при этом наверняка врать. Потому что правды не знает никто. Как это получилось? Почему? Что кроется за этим?

Сам-то он верил этим ребятам, верил той информации, которой они его снабдили, но вот поверить в реальность переноса все-таки не мог. Он не мог ни сам понять ни объяснить кому-то как все это произошло, по каким законам? Душа, мозг, сознание сопротивлялось этому. Но что оставалось делать? Молчать? Молчать и пытаться что-то изменить в одиночку? Без поддержки? Нет... Надо решаться и при этом надо постараться успеть до 24 числа. Это будет кстати.

- Время, Юрий Владимирович...

Он обернулся.Его сопровождающий смотрел на него постукивая по циферблату наручных часов.

- Вам надо идти на процедуры...

«И о здоровья теперь придется позаботиться, - подумал он поднимаясь. - Придется следить. Работы-то предстоит невпроворот...»

Они встретились на даче в Завидово, что должно было подчеркнуть неофициальность разговора.

Андропов не рассчитывал, что придется делать доклад и все так и получилось. Они просто поговорили о текущих делах и уже ближе к концу разговора он приступил к главному.

- Леонид Ильич...

Он замолчал, хотя точно знал, что хочет сказать и был уверен, что делает то, что нужно.

- Есть необычный разговор....

- И в чем необычность?

Он постарался произвести это как можно буднично.

- Не так давно в результате одного научного эксперимента нам удалось получить информацию из недалекого будущего.

Брежнев посмотрел на него и по этому взгляду Юрий Владимирович понял, что придется кое-что объяснить.

- Из Будущего...

Он постарался сказать это так, чтоб слово «Будущее» прозвучало с большой буквы.

- Понимаю, что это случит странно, но...

- Это ты что. Проверяешь не впал ли я в маразм? - прищурившись спросил Генсек КПСС.

- Нет. Так оно и есть.

- Как можно увидеть то, что еще не произошло?

- Это еще не произошло у нас, а в другом месте уже совершилось.

- Это в каком «другом месте»? – насторожился Генсек.

- Давайте я вам все по порядку расскажу, - предложил Председатель КГБ, почувствовав возникший интерес. Пусть даже это был интерес к состоянию здоровья его, Андропова, но все-таки интерес...

- Так вот... В одном из закрытых институтов наши сотрудники занимаются изучением свойств Пространства. В частности, проверяли теорию множественности Вселенных.

Андропов поступал пальцем по папке, что принес собой так, что стало понятно, что именно в ней и лежат какие-то доказательства.

- Чем-чем твои ученые занимаются? - удивился Генсек. – Множественными вселенными?

Андропов кивнул. Он ждал следующего вопроса. То-то вроде как, «У тебя что, шпионы закончились?», но его не последовало. Вместо него прозвучал другой вопрос.

- Ну и как это соотносится с государственной безопасностью?

И Юрий Владимирович понял, что его собеседник заинтересовался.

- Напрямую,- твердо сказал он.

- Ну-ка, ну-ка...

- Ученые установили, что наша Вселенная - не одна. Их как минимум две, но скорее всего их больше... И что интересно, время в каждой из них течет не одинаково. У кого-то быстрее, у кого-то медленнее. Образно говоря...

Андропов прищурился.

- Представляете, как происходит забег на длинные дистанции? Есть группа спортсменов. Старт у них был общий, в тот момент, который ученые называют Большим Взрывом, но дальше для каждой вселенной все пошло по-особенному. Где-то процессы пошли быстрее, а где-то медленнее. Как, собственно, и происходит в настоящем забеге - спортсмены начитают все вместе и движутся в одном направлении- вперед, к финишу, но кто-то бежит быстрее, а кто-то медленнее. Кто-то обгоняет, а кто-то отстаёт... Вот и время там бежит внутри каждой со своей собственной скоростью- у кого-то быстрее, у кого-то медленнее.

- Ты это серьезно? - Помолчав спросил Брежнев.

- Да. Я не шучу. Наши ученые...

Генсек жестом остановил его и задумался. Андропов понял, что вот прямо сейчас все может решиться. Брежнев либо поверит ему либо вызовет санитаров.

- То есть ты хочешь сказать, что у нас сейчас 1974 год, но есть место, где, в тоже время 1975? – медленно спросил Брежнев. Андропов кивнул и уверенно добавил:

- А может быть и вообще 18-й век или даже 21-й... Нам пока неизвестно сколько таких вселенных существует и по каким законам они взаимодействуют, но...

- То есть, может быть где-то есть вселенная, где Ленин еще жив? – вдруг сказал Брежнев. Было видно, что эта мысль его заинтересовала.

Андропов насторожившийся от мысли генсека просто с ним согласился.

- Возможно... Но с этой вселенной мы связи не имеем. Мы установили связь с одной из вселенных, где время движется быстрее, чем у нас.

- Связь? Какая связь? Это что? - Нахмурился Генсек, пораженный мыслью о возможности увидеть Владимира Ильича. – Для чего?

- Для обмена информацией. Вот смотрите...

Андропов наклонился ближе к собеседнику.

- Там тоже есть СССР и есть КГБ, но если мы тут знаем только то, что нам известно в 1974 году, то в иной вселенной мы можем узнать те тайны, которые мы тут узнаем только, допустим, через сто лет! Они сегодня знают то, что мы узнаем только через сто лет!

Лицо генсека посуровело.

- Мистика какая-то. Шарлатанство.

- Нет, - твердо возразил Андропов. - Этому всему есть научное объяснение.

- А сам ты веришь этому?

- Пришлось поверить.

Брежнев ничего не сказал и Андропов поспешил объяснить почему.

- Опыт наши ученые произвели более года тому назад и все это время мы проверяли полученную оттуда информацию. Она, хоть и специфическая, но проверяемая. Пока все сходится.

- Ну-ка расскажи подробнее, каким образом это все у вас происходит?

Андропов вздохнул. Это был шаг, точнее шажок, но в нужном направлении.

- У нас получилось перенести из чужой вселенной в нашу несколько психофизических матриц личности.

Брежнев нахмурился.

- А это что еще такое?

Простой ответ на этот вопрос у Андропова у него был. Настолько простой, что его понял бы любой человек, даже марксист по убеждениям если он в детстве слышал сказки, но сказать так значило окунуться с головой в омут теологии. А если объяснить по-научному.... В этом случае никто не мог гарантировать, что Брежнев это объяснение поймет. Он сам не совсем понимал те слова, которые собирался произвести и решил не усложнять вопрос. В нем и без этого имелось множество неясного.

- Ну... Если не вдаваться в научные подробности, то в самом грубом приближении это то, что у нас в обиходе называется душой.

Он сказал это и тут же пожалел о сказанном.

- Это... Это что?.. Спиритизм какой-то? – нехорошо удивился Брежнев. Как материалист он мистики не терпел.

Андропов пожал плечами.

- Нет. Это то, что составляет саму личность: знания, это умения.... Это информация... У этого, разумеется, есть научное название, но в нем восемнадцать слов, а для разговора и это сгодится. Мы же тут не на ученом совете. Другое важно. Свершившееся- научный факт. Один раз у ученых получилось установить связь с другой вселенной и получить оттуда информацию о будущем.

- Только информацию?

- Пока да.

- А жаль... - задумчиво сказал Брежнев. - По-настоящему жаль.

Андропов не понял.

- Чего?

- Жаль, что не получится встретиться вживую с Лениным.

Брежнев помолчал, примеривая эту мысль на себя. Представил встречу с Владимиром Ильичом.

- Можно было показать, Владимиру Ильичу то, что мы по его заветам построили... Социализм у нас получился!

- Может быть и получится,- уклончиво ответил Андропов. Интерес генерального к прошлому был совершенно неконструктивен. Его следовало как-то купировать. – Но мы еще только в самом начале пути... Многого не умеем. Пока идет обмен только информацией.

Ему пришла в голову отличная идея как погасить интерес Брежнева с этому вопросу.

- А Владимир Ильича лучше не трогать, даже если мы и научимся перебрасывать к нам живых людей. Кто знает, как пойдет дело в той вселенной, откуда мы его сможем...

Андропов замялся. Он чуть было не сказал «изъять» но вовремя остановился.

- ... откуда мы сможем пригласить его к нам? Кто в той вселенной возглавит рабочее движение? Может быть когда-нибудь позже. Когда мы научимся не только принимать, но и возвращать...

- Как это получилось? – перебил его Леонид Ильич.

- Нам достались матрицы трех пожилых людей. Они наложились на свои прототипы в нашей вселенной. На самих себя, но в молодости.

- И что это за люди? Эти твои носители?

- Трое школьников... То есть были школьниками, а теперь- студенты. Надо сказать очень своеобразные... Информация, которая они нам принесли из 2020 года.

Он замолчал, не зная, как подступиться к главному.

- Ну и что там...Если б там все хорошо было, ты, думаю, ко мне не подошел бы. Рассказывай, что там, в 21-м веке? Коммунизм построили?

Вот они и подошли к самому важному.

- Нет. Не построили...

Он не стал продолжать - не знал, как Леонид Ильич прореагирует. Брежнев нахмурился.

- Что там случилось? Что помешало?

Вопрос вроде бы говорил о том, что генсек ему поверил, но что получится после его честного ответа? Андропов вздохнул.

- В 21 веке, в той вселенной, СССР уже не существует. Есть только Российская Федерация.

Вот тут Брежнев прореагировал.

- Что?

- В той вселенной, откуда нам получить информацию СССР распался в начале 90-х годов.

- Американцы? НАТО? Интервенция?

Андропов покачал головой. Он так и не понял поверил Брежнев ему или нет, но так или иначе ему придется выкладывать все до самого конца.

- Перестройка. Нашлись люди, которые принялись улучшать СССР и... вот. Этим все и кончилось.

- А мы? Ты? Я? Что мы...?

- К этому времени не было уже ни вас ни меня.

Он явно хотел спросить «когда?», но удержался.

- А Партия? Партия, что?

- Руководство КПСС это все и организовало...

- Не может этого быть, - твердо сказал Брежнев. – Брехня и провокация!

Председатель КГБ промолчал. Красноречиво.

- И ты им поверил?

- Да, - спокойно подтвердил Андропов.

- Ты не похож на легковерного человека.

- Я им и не являюсь. Я их проверил. Я ведь говорю- год мы проверяли информацию. У меня было время проверить многое из того, что они вспомнили.

- И?

- Я сумел почистить аппарат КГБ- они указали на несколько серьезных предателей в нем, они дали множество специфической информации и прогнозов, которые за это время подтвердились.

Брежнев поднялся и прошелся по комнате. Подошел к окну. Андропов сидел не двигаясь.

«Сейчас все и решится,- подумал он. Вот прямо сейчас...»

Глава 21

21.

Секунды бежали. Спина генерального секретаря ничего не выражала. Только иногда шевелились рога и морщилась морда оленя на спине теплого москвошвеевского свитера, когда Брежнев в такт своим мыслям поводил плечами. Так и не обернувшись, Леонид Ильич спросил:

- Кто они?

Андропов тихонько, сквозь зубы, выдохнул. Поверил?

- Здесь? Обычные люди. Обычные молодые люди. Студенты.

- А там откуда прибыли?

- Пенсионеры. У всех трудовые биографии.

- И что в них такого необычного...- Он обернулся. - Ну, кроме факта попадания оттуда к нам?

Немного смущаясь своих слов, словно бы извиняясь за ребят, Андропов ответил:

- Они музыканты. Не профессионалы. Любители... Их объединяет любовь к музыке. Память у них могла бы быть и получше. Вот именно поэтому они не всегда могут вспомнить то, что нужно мне, но зато помнят массу того, что, никого кроме них не нужно.

- А именно?

- Они помнят массу песен, наших и зарубежных, у нас еще не написанных. Возможно слышали «И Ленин такой молодой и юный Октябрь впереди...»?

- Да. Слышал. Хорошая песня! – кивнул Генеральный.

- Это они...

Брежнев обернулся и с интересом спросил:

- А политические события? Или кроме нот ничего у них в головах нет?

Надо было отвечать и отвечать честно.

- Кое-что помнят. Еще полгода назад они предсказали события в Португалии.

Брежнев нахмурился, припоминая. Это длилось секунд пять.

- Что за... – спросил Брежнев.

Андропов посмотрел на перекидной календарь на столе.

- Они произойдут только через два дня. 24-го апреля этого года левые военные в их вселенной сбросили фашистскую диктатуру и совершили «Революцию гвоздик».

- А у нас?

- По нашим сведениям что-то там должно произойти,- осторожно ответил Андропов. -Но чем закончится у нас мы, разумеется, не знаем. Вот, кстати, будет возможность еще раз их проверить.

Брежнев промолчал. Ему отвечать не хотелось. Любой ответ, кроме молчания говорил бы о том, что он верит, а он пока ничего для себя не решил. Андропов продолжил.

- Они также рассказали о том, что в мае в ФРГ и во Франции произойдет серьезные политические перемены. Во Франции станет президентом Валери Жискар Д Эстен, а в ФРГ вместо Гельмута Шмидта канцлером станет Вилли Брандт. А в июне в Москву приедет Никсон на подписание каких-то документов по вооружениям....

Брежнев долго молчал, а потом со вздохом спросил:

- Они знают когда мы...

Он умолк, но Юрий Владимирович угадал недоговоренное.

- Умрем? – спокойно спросил он. - Нет. Не помнят или не хотят говорить. Понятно только что все это произойдёт не скоро.

- Почему?

Все, что Леонид Ильич услышал до этого момента можно было трактовать по-разному, но вот это была откровенно хорошая новость.

- По их словам в 1980 году в Москве состоятся Олимпийские игры и вы будете их открывать.

Они снова помолчали.

- Любопытно было бы на них посмотреть...

Андропов понял, что Генеральный хотел сказать, но схитрил:

- Если у нас все пойдет также как у них, то еще посмотрим.

Брежнев помолчал и как-то неуверенно сказал, словно боролся сам с собой.

- Я не про Игры...

Андропов помолчал. Он чувствовал, как тяжело далась Генеральному эта фраза. А потом просто сказал:

- И это можно устроить. Я привез их с собой... Они ждут внизу, в машине.

...Мы сидели и гадали что будет дальше. Сидели молча изредка обмениваясь малозначительными фразами. Каждый думал, чем все это может закончится, но своих версий никто не высказывал. Страшно было...

- Долго они там...

- Наверное решают, что с нами делать нужно,- предположил Никита, чтоб хоть как-то оживить разговор.

- Дальше фронта не пошлют, меньше взвода не дадут, - попытался разрядить обстановку Сергей. Мы с Никитой улыбнулись. Что мы, что сам Серега понимали, что для нас тут могут найтись места похуже чем фронт. И хорошо если только просто пошлют, по всем известному адресу... Вот если не поверят и пошлют в какое-то реально существующее место... Это так разговор там у них, повернётся. Это если он, конечно он вообще состоится. Андропов ведь может просто не решиться рассказать про нас... Никита, оказалось, думал о том же.

- Скажет- не скажет? – спросил он.

- А еще поверит- не поверит? – ответил я ему.

- Что вы тут «ромашку» устроили? «Любит- не любит»...

Я хотел возразить, точнее напомнить, что там есть кроме «любит- не любит» еще и «к сердцу прижмет» и «к черту пошлет», но не успел. Сергей встрепенулся и вытянул руку.

- А вот прямо сейчас и узнаем.

И правда- к машине подходил наш майор.

- Прошу. Вас ждут...

Он провел нас по коридорам и остановился перед закрытыми дверями. Кивнул на створки.

- Вам туда...

«Не будем откладывать неизбежное» - подумал я и толкнул дверь.

Это не было ни сказкой, ни с чудом. В пяти шагав от нас стоял Леонид Ильич. Живой, здоровый, освещенной солнцем... Мы смотрели на него, а он - на нас. Что он надеялся углядеть, что отыскать... Кто его знает? Может быть белые крылья, а может быть хвосты и рожки.

- Вот вы какие, посланцы будущего.

Тон его был странным. Во всяком случае ни разу не торжественный. Похоже нам придется ломать стереотипы в мозгу Генерального Секретаря. Ну не верил он в нас и не правды он ждал от нашей встречи, а только лишь удовлетворения любопытства.

Оглядев нас попристальнее, он сказал.

- Ну... Гостей полагается чем-то угостить... Вам, по своей молодости, можно чаю с пряниками...

Никита не растерялся.

- А мы и от коньячку бы не отказались,- сказал он. – Здоровье позволяет.

Брежнев хмыкнул, повернулся к Андропову.

- А они у тебя зубастые...

Видно было, что хозяин дачи никак не может понять, как ему к нам относиться. Какая-то чувствовалась в его поведении насторожённость, какое-то недоверие на уровне инстинкта. Честно говоря, и сами мы испытывали вполне понятное волнение. Это ведь не на собственной кухне напротив телевизора чай пьем. Вот он, Ильич. Живой. И даже, как и всякий другой Ильич, живее всех живых...

Он показал на кресла около стола.

- Присаживайтесь, комсомольцы.

Дважды нас просить не пришлось. Я посмотрел на Андропова. Тот улыбнулся и мне стало легче. Он словно бы стал членом команды. Мелькнула дурацкая и совершенно неуместная мысль - вот играл бы Юрий Владимирович на пианино! Я нервно хихикнул.

- Ну.... Расскажите почему вы о нас столько много знаете...

- Стоит ли повторяться? – в ответ переспросил Сергей. – Юрий Владимирович вам наверняка все рассказал, а мы что-то нового в этот рассказ добавить вряд ли сможем.

- Да и не о вас мы знаем, - добавил Сергей. – А о нас самих... У вас, возможно, все иначе получится.

Брежнев качнул головой.

- Да. Мне вот Юрий Владимирович объяснял, как так получилось, ну а теперь вы попробуйте объяснить, как это все с вами произошло.

- Да мы и сами толком не знаем, - сказал я, почувствовал, что товарищи не стремятся взять разговор на себя. Я не стал вдаваться в подробности про наше времяпрепровождение в последние часы в той реальности, про выпивку и Серегину бомбочку, а сказал просто:

- Мы жили там, а потом в какой-то момент проснулись тут, став несколько моложе. Почему и как... Это никто из нас не знает. Думаю, что и здешние ученые тоже не особенно понимают. Просто так вот сложились обстоятельства. Каприз Мироздания.

- Ну-ну...- неопределенно протянул Брежнев. - Удивительное событие.

- Да,- подтвердил Сергей. - Действительно удивительное событие. Лучше не скажешь... Правда надо сказать, что в истории таких событий хватает. Точнее, оно точно не первое.

Что Андропов, что Брежнев посмотрели на нас с удивлением.

- Уникальное, как Тунгусский метеорит...- продолжил Сергей. - Вон когда прилетел, а столько времени прошло до сих пор никто точно сказать не может что там такое было. То ли метеорит, то ли инопланетный корабль...

- Ну хорошо, хорошо... Мне тут Юрий Владимирович страшного наговорил о том как наша страна пропадет...

Он говорил и я видел, что он просто не допускает малейшей мысли, что это – правда. Армия! Флот! Промышленность! Страны народной демократии! Мировая система социализма! И против этого - три мальчишки. Три волосатых студента.

Никита тоже почувствовал это и усмехнулся.

- А никто и не говорит, что у вас будет тоже самое, что и у нас. Это все произошло с нами, с нашим Советским Союзом, а вот что случиться у нас... Надеюсь мы доживем, посмотрим.

- Ну... Это успокаивает. Наверное, и посоветовать что-нибудь сможете?

Тон у него был какой-то неправильный. Отвыкли мы тут при общении с Властью от такого тона. Не насмешка конечно, но такое явное недоверие, что...

- Советовать вам мы не будем, – сказал Никита жестко. - Мы об этом уже с Юрием Владимировичем говорили... Мы только можем рассказать о том, что случилось у нас...

Брежнев прищурился.

- Так ведь и рассказать можно по-разному. Акценты, так сказать, расставить в нужных местах.

- Можно, - согласился я. – Но у вас есть возможность проверить то, что мы скажем, а не просто принимать на веру наши разговоры. И сделать свои выводы. Мнение свое мы можем сказать, но сразу оговорюсь...

Я оглянулся на ребят и дождался подтверждающих кивков. Они поняли, что я хочу сказать.

- ... оно может быть и ошибочным, а вот ваше дело – проверить, отследить, расставить правильные акценты.

- Или ничего не делать, - вставил Сергей. - Может быть все само собой и обойдется в этот раз.

Усевшись напротив нас, Брежнев переплел пальцы на столешнице и, помолчав, спросил:

- Вы в это верите?

Мы одновременно покачали головами.

- Тогда расскажите, чего нам надо бояться... Что делать?

Он явно подталкивал нас встать на дорогу полезных советов. У меня мелькнула мысль попросить у него чистый лист бумаги и что б Сергей, как и в прошлый раз нарисовал комбинацию из трех пальцев, но вовремя остановился. Он, хоть и не верит нам еще, но считает взрослыми людьми. Шутку сможет не оценить. Пока я искал какой-то не эмоциональный ответ, Никита спокойно ему ответил:

- Об этом вам лучше с товарищем Андроповым говорить. Мы ему много чего рассказали. Почему и как.

Он посмотрел на Андропова.

- Ну с Юрием Владимировичам мы еще поговорим. Вы мне вот что скажите... Как у вас это все оценили? Наверняка ведь, после того, что случилось проводились какие-то серьезные исследования. Почему произошло, да как...

- Кто виноват и что делать? – перебил его я. -Да. Это вечные наши вопросы....

Брежнев шутки не принял. Голос его неожиданно стал серьезным.

- Все-таки, по вашим словам, не ящик с полки упал – громадная страна вдребезги разбилась. Можете попробовать объяснить почему?

- Обязательно! - согласился Никита.

- Это как? – неподдельно удивился я. Мне показалось, что он прямо сейчас начнет объяснять необъяснимое. Я даже дернулся.

- Это я про исследования, -пояснил Кузнецов, успокаивающе положив руку мне на плечо. - Наверняка проводились исследования, только вот дело в том, что мы не в курсе этих изысканий. Знали бы, что так случится – подготовились бы, а так....

Он развел руками.

- Так что можно сказать только о том, как люди об этом рассуждали.

- В вашем круге знакомых?

- Нет. Наш круг знакомых не показатель. Информированности не хватает. В социальных сетях. Там нарду много- и рабочие и служащие, и политики есть и журналисты... Всякие, короче люди.

- Социальные сети? – переспросил Брежнев. - Это еще что такое?

Это был хороший момент, чтоб сокрушить сомнения Леонида Ильича в нашем статусе пришельцев из будущего.

- Это такое место в виртуальном пространстве, где пользователи с помощью компьютеров могут общаться, обсуждать друг с другом, изучать какие-то вопросы...

Я специально вывалил на него столько незнакомых слов, да по-другому просто не получилось бы. Удивились оба. Не смущаясь от того, что ничего не поняли, Брежнев предложил:

- Давайте-ка, молодые люди, объясните все это поподробнее.

- Сейчас у вас такого пока нет, но если проводить аналогию... Вот представьте, что есть ресторан...

- Скорее пивная,- поправил меня Никита, догадавшийся, что я хочу предложить. – Тут пивная по духу как-то ближе подходит.

- Пожалуй, - согласился я подумав. - Так вот представьте есть пивная, стоят столики, а там- масса людей, которые собрались тут пива попить и поговорить о чем угодно. Люди на месте не стоят, а могут ходить от столика к столику, слушают о чем где говорят и, если интерес проявляется, то присоединяются...

- А разговоры идут разные, - подхватил Сергей. – На любой вкус можно тему найти, на любой интерес... В одном месте об искусстве или спорте спорят, в другом- о политике говорят, а в третьем – просто матом друг с другом разговаривают...

- А где это...

Вопрос был понятен до того, как Брежнев его высказал.

- Для этого и на улицу выходить не нужно. Все происходит у каждого дома. Есть приборы, с экраном, вроде телевизора. Они называется компьютерами...

- Так у нас, в 21-м веке, называют электрические вычислительные машины -ЭВМ. Они стоят относительно недорого и дают человеку массу возможностей для обучения, отдыха и общения. В том числе и возможность подсоединиться к другим таким же машинам и таким образом общаться с владельцами других компьютеров. То есть люди могут не выходя из квартиры найти себе собеседников и обсудить интересующие вопросы. А считающих, что они все знают лучше других и желающих о чем-то поговорить у нас во все времена хватало.

Я повернулся к Андропову.

- О том, что такая сеть уже началась формироваться и в вашей реальности, вам, я понимаю, уже докладывали... Ну, помните? Интернет в США.

Андропов, подумав, кивнул.

- И все так вот свободно? - удивился Брежнев. –Говори, что хочешь, осуждай любые вопросы? Как такое возможно? Без цензуры?

- Ну... Какая-то цензура там есть, но очень мягкая. И, главное, не политическая.

Брежнев пошевелил своими знаменитыми бровями. Наверное, трудно было ему представить, что такое возможно допустить. Вдохнул. Выдохнул... И наверное на выдохе, подумал, что все потомки- дураки...

- Ну и что в этой вашей пивной говорят про СССР? Почему все так вот...?

Плохие мальчики читаю даром.

Леди, джентльмены и хорошие мальчики - говорят «спасибо» автору посредством карты Сбербанка 2202 2005 0456 6199 в тех размеров, какие сочтут разумными.

Глава 22

22.

- Версий много, Леонид Ильич... От дураков допущенных к власти до всемирного масонского заговора.

Он ощутимо поморщился, услышав про масонов.

- Ну что ты хотите? Это все-таки пивная... – усмехнулся я.- Тут нравы такие. Легкие... Могут и марсиан привлечь для объяснения похмельного синдрома...

- Ну а серьезные люди в вашу пивную не заходят?

- Попадаются.

Пришлось стать серьезным.

-Такие говорят, что тут, объективно, не одна причина, а несколько. И все переплелось, как жгут проводов. Много всего к этому времени в СССР нехорошего случилось... Те, кто видел, хотели одним махом все исправить, но вот не вышло.

Я вздохнул.

- Был в наши времена такой интересный человек, премьер министр. Черномырдин...

Брежнев хотел что-то сказать, но я остановил его.

- Кто он тут и чем занимается не знаю... Не встречал такую фамилию. Так вот у него хорошо получалось афоризмы выдавать. Он как-то хорошо сформулировал: «Хотели как лучше, а получилось как всегда»... Вот примерно так оно в стране и вышло. Намерения были благими, а уж все вышло как вышло.

Я махнул рукой.

- Стоп! – остановил нас Леонид Ильич, хлопнув ладонью по столешнице. – С этого момента давайте, по существу. Что вышло, как вышло, почему вышло... С подробностями.

- По существу? – Переспросил Никита. – Хорошо... Конфуций уже давным-давно объяснил почему такое происходит. «Государства гниют изнутри. Внешний враг только заканчивает дело». А тут и внешнего врага явного не нашлось. Свой, внутренней, гнили хватило.

- И без предисловий,- остановил Никиту Андропов, но вмешался хозяин дачи.

- Без врагов? – ухватился Брежнев за последнее словно. - Врагов не было? Это как?

Ну вот никак у него не укладываясь в его голове мысль, что крушение могучего государства с ядерным оружием, передовой наукой и самым прогрессивным общественным строем произошло больше из-за внутренних причин, чем из-за внешних.

- А так... – включился я. – Ну... Во-первых, если в двух словах… Считается, что к тому времени Партия потеряла способность к самоочищению. Помните, как это у Маяковского? «Я себя под Ленином чищу, чтобы плыть в Революцию дальше...»? Так вот эта способность чистить себя от попутчиков ушла, и членство в партии превратилось из почетной обязанности, из сознательно взятой на себя нагрузки, в привилегию, которая позволяла быстрее подниматься по карьерной лестнице.

- И почему все так вышло?

Я пожал плечами.

- Это вопрос не к нам. Идеологическая работа и партстроительство организованны были на таком высоком уровне, что нам рукой не достать... В итоге получилось, что в Партию пошли люди не по убеждению, для того, чтоб работать на страну, на людей, а для карьеры, чтоб работать на самих себя. Приспособленцы...

- Вот-вот,- подложил Никита. - Вот все эти ребята, все эти гайдары, шохины, кохи, чубайсы, бурбулисы, козыревы, баранниковы... это ведь все «птенцы гнезда Петрова...»

- Борисова...

Кузнецов дернулся посмотрел на меня, потом сообразил.

- А? Ну да. Бориса Николаевича, то бишь выходцы из Комсомола и КПСС. С немалых постов...

- Минуту! - Брежнев поднял руку. – Это еще кто?

- Это как раз те, кто на виду был, когда страну раскаливали. Не все конечно. Эти на уровне Союза действовали, в телевизорах светились, на митингах, и в союзных республиках своих хватало, поменьше. О том и речь. Ну и националисты... Как без них? «Чемодан. Вокзал. Россия...» Помните?

Я оглянулся на друзей. Те кивнули.

Меня охватил какой-то злой азарт. Хотелось назвать этих нелюдей, сломавших мою страну поименно и только плескалось за этой злостью сожаление, что не всех мы знаем, не всех запомнили...

Жестом Брежнев снова остановил меня и вопросительно посмотрел на Андропова.

- Борис Николаевич - это кто?

- Ельцин. В Свердловском обкоме работает,- пояснил я вместо того. - Да вы имейте ввиду, что все они, все о ком говорим, такие. Советской властью обласканные. Все коммунисты. И в «Университетах Марксизма-Ленинизма» учились и зачеты с экзаменами на «хорошо» и «отлично» сдавали... Правильные слова на партсобраниях говорили. И сегодня наверняка на своих местах не хуже других работают, а то и получше... К ним сейчас и придраться-то не за что.

- Это почему вы так считаете?

Я всплеснул руками.

- Так логика же! А как же иначе? Они сейчас, возможно, почти никто. Некрупные функционеры, но за 20 лет, к 90-м они выросли, поднялись по карьерной лестнице... Двигались, обгоняя других... Если б они плохо работали, то никто бы их вверх не продвинул. Разумно?

- Получается, что они все-таки враги? Для нас? Идеологические враги?

- Да у них наверняка какой-то особой идеологии. Они просто работают на себя. Приспосабливаются как умеют. Мимикрируют. И как им только стало выгодным отодвинуть идеологию в сторону, они это сделали. Они- «редиски».

«Джентльменов удачу» Данелия уже снял и аллегория должна бы быть понятной, но я ошибся. Пришлось объяснить.

- Редиску видели? Сверху красная, а внутри – белая. Вот и они так. Сверху, на словах, красные, а внутри... Не раскрыли их вовремя.

- Сталина на 20-м съезде осудили за перегибы, а тут, пожалуй, «недогиб» получился?

Сергей посмотрел на Андропова.

- Как там в Библии? –спросил я. - «Обжегшейся на воде дует на молоко»?

- Да. Именно так!

- Хотя... С другой стороны, как их, таких правильных, раскусить?

Старшие товарищи молчали. Для Брежнева это разговор поворачивался очень неожиданной стороной, а Андропов, похоже, попросту не хотел мешать Генсеку менять точку зрения на Будущее. Что-то там в голове генерального рушилось или, по крайней мере, трескалось и осыпалось.

- Люди, конечно, главное... – продолжил Никита. - Но и без этого многое тут переплелось. Много ошибок сделали. Вот взять экономику... Коммунизм народу обещали построить? Обещали! И в Программе Партии написали и в учебниках истории. А вот все только не строилось... Власть-то хорошо жила...

Я вспомнил забавную шутку тех времен и перебил друга.

- Хотите анекдот расскажу?

И не дожидаясь ответа продолжил.

- Перестройка в разгаре. Проходит съезд Партии. Михаил Сергеевич говорит....

- Михаил Сергеевич - это кто? – снова встрепенулся Брежнев. Он взял карандаш, провел по столу рукой в поисках бумаги, но не нашел на чем можно записать.

- Горбачев. Он у нас стал Генеральным Секретарем ЦК КПСС... Кстати, он сегодня и тут у вас уже член Политбюро.

Брежнев посмотрел на Андропова, типа ты тут давай, записывай. Тот в ответ кивнул. Этот молчаливый обмен взглядами я понял правильно - мол уже давно все записано и учтено.

- Так вот он говорит: «Товарищи! Давайте определяться: что будем строить - социализм или капитализм. Кто за социализм- налево, кто за капитализм- направо...» Делегаты разошлись кто куда и только один мечется то влево, то вправо. То туда, то сюда. Горбачев его спрашивает:

- Что, товарищ, не может определиться?

- Да.

- А что так?

А тот отвечает:

- Мне бы хотелось жить как при Капитализме, а работать как при Социализме!

- А! – отвечает Горбачев. – Понятно. Тогда вам к нам, в Политбюро!»

Никто, разумеется, не засмеялся.

- Горбачев это тот самый, который?...

Я понял недосказанное.

- Тот самый.

- Так вот о людях и подборе кадров сказали... Теперь вернемся к экономике, - продолжил Никита. - Водку в народе уже называют «Колос Америки»?

- В смысле? - удивился Брежнев.

- Мы сейчас закупаем зерно за границей? В том числе и для того, чтоб из него спирт гнать?

- Да... Так уже с 60-х годов. Фуражное зерно...

- За валюту?

- За валюту. Нефть и газ продавали и на эти деньги- зерно покупали...

-Лучше бы вместо строительства нефтепроводов свое сельское хозяйство развивали!

- Это политика была! Мы хотели привязать Запад к себе. Чтоб они зависели от нас! Музыканты вы, а не политики! – с легким пренебрежением сказал Брежнев – Много вы понимаете!

И подождав немного повторил.

- Не политики!

Ссориться с Генеральным я не стал. О чем тут спорить? Прав он. Не политики мы и даже не собираемся ими становиться, но у меня было что ответить.

- Точно! - покивал я. – Не политики. Мы- простые граждане. Точнее не простые, а пострадавшие о этих самых гребанных политиков. От неумных или...

Я замолчал, подбирая слово и Никита меня опередил.

- ... неумелых.

Помедлив я кивнул. Сам бы я подобрал другое слово, более точно характеризующее мое отношение к тем, что... Ну ладно. Никита все-таки дипломат.

- Неумелых политиков. Это ведь они все сделали с моей страной. И если у вас все пойдет тем же манером, сделают с вашей.

Брежнев помрачнел, почувствовав, что упрек в первую очередь адресован ему и никому другому.

- Эта ваша «умная» политика в итоге на боком СССР вышла, - продолжил я рассказ. - Посчитали, что проще нефть да газ на Запад, чем заниматься собственным сельским хозяйством? И просчитались... Валютные запасы страны нефтью и газом обеспечивали и в итоге посадили страну на нефтяную иглу...

- В реале все получилось, как раз наоборот. Мы стали завесить от поставок их зерна. Когда в середине 80-х американцы и саудиты обрушили цены на нефть и валюты у нас не стало. А к 90-м годам получилось так, что собственного зерна уже на прокорм скота настолько не хватало, что у нас там принялись молочный скот вырезать.

- Валютные запасы продажей нефти и газа обеспечивали, а внутри страны- алкоголем. Самая доходная статья бюджета была. Страну спаивали...- Напомнил Сергей. - Студенты ВУЗов и инженеры из НИИ на базы да в колхозы ездили, овощи собирать да сортировать...

Эту фразу он произнес каким-то теплым тоном, безо всякого трагизма в голосе. Мы посмотрели друг на друга и понимающе улыбнулись. Вспомнили молодость и те самые овощные базы и колхозы... И даже то, что именно в тех местах мы пополняли бюджет страны, покупая в поселковых магазинах портвейн и водку. Хорошее время было!

Возвращаясь к серьезному разговору я сказал:

- То есть проблемы накопились, но их не решали... Почему? Большая часть в пивной придерживается мнения, что Мир ушел вперед, а мы- отстали на месте. Вы, конечно, умные и опытные люди...

Я сказал и задумался как продолжить. Как сказать то, что хочу и при этом не обидеть? Не хотелось бы наживать такого врага, как Леонид Ильич. Но с другой стороны «Платон мне друг, но истина дороже»...

- Но? – нахмурился Брежнев. – Договаривай...

- Скажу по-другому... Из членов Политбюро сейчас только Горбачев родился в СССР. А все остальные члены – в царской России.

Меня никто не понял. Даже ребята.

- И о чем это говорит? – спросил Никита.

- О возрасте. Это накладывает свой отпечаток.

- Думаешь мы, старики, не справились?

Леонид Ильич вроде бы как рассердился. Он-то сейчас наверняка стариком не чувствовал.

- Считаете, что следует нам отойти, других на наше место поставить? Помоложе?

- Э-э-э нет! – остановил его Никита. – Это точно не выход! Ведь в конце-то концов так и получилось. Поставили молодого и этот молодой это вот все и нагородил... Михаила Сергеевича я имею ввиду, если что.

Они переглянулись и как-то остыли. Уже спокойнее Брежнев спросил:

- И как у вас все получилось? С чего началось?

- С малого начиналось, Леонид Ильич... Молодого во главу страны поставили. Михаила Сергеевича... Он вряд ли был дураком или вредителем. Скорее всего он был романтиком. Хотел всем сделать хорошо. Всему миру.

- И ведь точно, получилось у него, - сказал Никита. Сергей посмотрел на него и удивленно поднял брови. Он посмотрел на ситуацию с другой точки зрения.

- А ведь действительно! - Он нехорошо хмыкнул. - Всем стало хорошо, кроме России. Мы стали исключением.

- Да... Задумывалось хорошо... Широко...

- Широко шагнул- штаны порвал.

- Ага... И вся страны перед миром с голым задом, - зло выпалил Сергей. Эта злость неожиданно сделала Брежнева серьезней. Может быть он сумел почувствовать ту боль, которую все мы несли в себе.

Он как-то помягче спросил:

- И все-таки как же у вас там все произошло?

Я вспомнил всю бестолковую и опасную толкотню, вспомнил, что тогда происходило в стране и мире. Дикую антиалкогольную компанию, кооперативное движение, ваучерезация, сдача союзников во всем мире. Парад суверенитетов внутри страны...

- Да самым обыкновенным манером... Помните наверное ту мысль, что Революции задумывают романтики, осуществляют фанатики, а плодами пользуются отпетые негодяи? Вот и у нас, похоже так и получилось. Романтики хотели, чтоб всем стало хорошо, фанатики не думая, очертя голову, бросились реализовывать все бредовые романтические планы, а за спиной у первых и вторых стояли негодяи и выжидали нужного момента...

- Вот по второму пункту у меня сомнение, - перебил меня Никита. -По фанатикам. Все те, о ком мы только что говорили, они что ли фанатики? Нет. Они, скорее из третьей группы.

- А по моему все верно. Не они делали революцию. На улицах шумели и Верховный Совет расстреливали из танков люди попроще, а те и правда из третьей части. Они плодами воспользовались.

- Но только они маленько просчитались. Забыли, что при капитализме человек человеку- волк. Думали, что то, что они ухватили себе навсегда им и останется, да вот не вышло. У них за спиной молодые волчата стояли. Комсомольцы. Тоже аппарат и тоже голодный. И им хотелось для себя что-нибудь урвать. Они и урвали. Они-то рассчитывали получить все и навсегда, но вот эти молодые ребята вырвали многое из их рук.

- Без творческой интеллигенции тоже не обошлось... У многих там есть «фига в кармане» по отношении у Власти. Не каждому, конечно, хватало смелости доставать её оттуда и Власти показывать, но она была и есть. А когда вожжи ослабили, когда начались Перестройка и Гласность, то уже не стеснялись говорить, что хотят жить, как живут творческие люди на Западе. У нас что? Ставка. Артист собрал полный стадион а получил копейки.

- Копейки?

- Ну, пару-тройку сотен рублей. А его зарубежные коллеги получает сотни тысяч долларов. И купить на эти доллары можно все что захочется в любом магазине, а не только в «Березке», поменяв их на чеки и сертификат. У нас в артисты шли за славой и по призванию, а не за деньгами.

- Понятно. Гонораров захотелось.

Тон его был явно неодобрительный. И я тем же тоном ответил:

- Конечно. А что они что не люди? Тем более они не красть их собирались, а зарабатывать. Только не о них сейчас речь. Примите на веру, что если ничего не менять, то закончится у вас все точно также, как и у нас. Горбачев, Перестройка, развал Союза. Процессы те же самые идут, они запущены.

- Да. А измерения к лучшему возможны. Это мы точно знаем!

Плохие мальчики читаю даром.

Леди, джентльмены и хорошие мальчики - говорят «спасибо» автору посредством карты Сбербанка 2202 2005 0456 6199 в тех размеров, какие сочтут разумными.

Глава 23

23.

- На веру, говорите, - медленно спросил Брежнев. Он смотрел на нас, не решаясь верить в услышанное. В глазах его явно читалась мысль: «Мало ли что могут наговорить три малолетних оболтуса? Язык без костей. Наговорить можно все что угодно, а политическому руководству страны потом расхлебывать.»...

- Ну а может быть вы дадите такое доказательство вашей правоты, что все сомнения у нас исчезнут?

- Вот прямо сейчас? – уточнил Сергей. Брежнев кивнул.

- Сложную задачу вы, Леонид Ильич ставите... – вздохнул я.

- Почему? В чем видите сложность?

- А вот прикиньте...

Я наклонился вперед.

- Если рассказать что-то о вашем прошлом, о том что вроде бы никто знать не должен, то вы можете подумать, что все-таки какая-то разведка про это узнала... Так?

Он неопределенно пожал плечами. Вообще-то все было очевидно.

- Так. Так... – подтвердил я его сомнения. –А если говорить о том, что вот-вот произойдет...

- Так об этом во всех газетах пишут. И про БАМ и про новые заводы... – сказал Сергей. –Получается, надо найти что-то такое, что произойдет в ближайшем будущем... Какое? Из области политики тут мало что можем сказать, тем более что многие события наверняка вами уже запланированы или очевидны для вас...

- А что именно?

- Ну вот мы вспомнили, что в мае, в ФРГ вместо Вилли Брандта канцлером станет Гельмут Шмидт или Валери Жискар Д Эстен станет президентом Франции. У вас-то есть возможность узнать об этом и без нас - вы знаете политические расклады и во Франции и в Германии, получше, чем мы...

- А к визиту президента Никсона, что состоится в июле вы наверняка уже готовитесь. Уж он-то для вас точно не новость.

Брежнев кивнул. Тут мы точно не ошиблись.

- Ничего дельного, такого впечатляющего, мы пока не вспомнили, все-таки политика как-то вне наших интересов оказалась, а вот в музыке в ближайшее время ничего такого заметного не произойдет...

Я поглядел на друзей. Никита рассеянно кивал, а вот Серёга... Тот сидел с каким-то отсутствующим видом. Явно что-то вспоминал.

- Есть! - Сказал он. - Есть!

- Что есть?

- Есть такая штука...

Он посмотрел на Брежнева.

- Знаете, Леонид Ильич, что вы при вашем правлении произошло эпохальное музыкальное событие?

Брежнев молчал. И мы молчали. Мы тут все, кроме Володина, сидели в одной лодке и только тот стоял где-то в стороне, возможно рядом с испанским галеоном, набитом золотом... В этой комнате только Серёга понимал, что сейчас случиться. Только он знал некую тайну!

- Ну-ну... – протянул Брежнев. – И что по-вашему самое необычного я сделал?

Я не знаю на что рассчитывал Леонид Ильич, но в равной степени удивились мы все.

- Вы позволили выступить в СССР «Бони М».

Это было как удар обухом по голове!

- А ведь точно! - ахнул Никита. - Что ж мы про них забыли-то... «Хей, хей Распутин...»

- А это кто? – не поняли ни Брежнев, ни Андропов.

- Это ансамбль. Музыкальная группа.

Генсек посмотрел на нас с удивлением. Потом повернулся к Андропову. За объяснениями. А тот и сам смотрел на нас не менее удивленно - как-то мы упустили этот факт в наших разговорах.

- Это будет не скоро. В конце семидесятых. Перед Московской Олимпиадой.

Никита повернулся к Андропову.

- Это, кстати, еще одна возможность проверить насколько наши миры похожи.

- Каким образом?

- Дело в том, что их еще нет. Они возникнут только в следующем году. В 1975. В ФРГ.

Никита мечтательно прищурился.

- Три девушки и парень. Все черные...

Оба наших собеседника удивились.

- Негры?

- А наше толерантное время будут говорить «афроамериканцы». – Назидательно сказал я. -Черные. Но не как головешки, а скорее мулаты. По цвету вроде как шоколадные... Но музыка у них- огонь!

- Негры в Германии? - озадачено повторил Брежнев. - Откуда?

«То ли еще будет!» - подумал я, припомнив 2000-е и темнокожее население Берлина, но вслух сказал:

- Ничего удивительного. Продюсер- немец, а для музыканта какая разница что в паспорте написано. Лишь бы пел хорошо...

Я повернулся к товарищам.

- Как продюсера звали, кто помнит?

- Боб... - неуверенно сказал Сергей. – Вроде бы Боб.

- Нет. - Поправил его Никита. – Фрэнком его знали. Френком Фарианом. А Бобби- это тот самый единственный мужик, щуплый как зубная щетка.

- Это тот, который вроде бы под фонограмму пел?

- Ага...Да Бог с ними.

Брежнев кашлянул, остановив наши воспоминания

- Ну что ж...

Он откинулся на спинку дивана.

- Спасибо, что рассказали о своей жизни. А здесь, у нас, какие планы?

Стало ясно, что разговор закончился. Мы встали.

- Учиться и играть. Будем развивать советскую эстраду. Выводить её на мировой уровень, - не моргнув глазом ответил Никита. – Задача громадная, но вполне выполнимая...

Не знаю, чего хотел услышать от нас Брежнев, но он коротко кивнул.

- В таком случае желаю вам успехов в учебе и во все остальном...

Чувствуя, что пришло время ставить точку в сегодняшней встрече я подвел итог.

- Леонид Ильич! Юрий Владимирович! Давайте ломать перегородки в мозгах. Давайте отделим то, что произошло у нас, в Российской Федерации, из которой мы сюда попали...

Я кивнул назад, показывая на ту часть Вселенной из которой мы с друзьями прибыли год назад.

- ... от этого СССР. То, что произошло у нас - оно уже произошло, а вот что произойдет тут...

- Да и произойдет ли? – добавил Сергей.

- Да. Это все зависит от вас.

- Помните песню «Наш паровоз вперёд летит...»?

Я дождался кивков. Еще бы! Такое и не помнить! Наверняка очередное бревно на очередном субботнике по неё таскают...

- Так вот мы, в нашей Вселенной, до Коммуны не доехали. Непонятно что произошло – то ли свернули на другой путь, то ли диверсанты поезд с рельсов спустили, то ли машинист загулял..... А тут мы до стрелки еще не доехали и машинист нормальный...

- Вон они как о нас-то, – сказал Брежнев, впрочем без обиды. - Безжалостно...

Я кивнул, мол именно так, и никак не иначе. Я ведь сознательно не сказал слово «пока». Помню его «сосиски сраные» и «сиськи-масиськи». Зачем обижать человека?

- Но мы знаем, что что у вас, что у наш паровозы идут по тем же самым рельсам, а это означает, что приведут они или к засаде, или к месту, где какие-то гады подорвут мост или пути...

- Как это случилось у нас...

- Да. Как у нас... И вам нужно подумать нужно ли на подъезде к мосту, пулеметами прочесать кусты, где диверсанты прячутся и решить вопрос радикально, а вы решайте...

- А что касается людей, о которых мы тут говорили.... Может быть тех, запятнавшие себя в нашей жизни, возможно будет использовать тут при каком-то контроле со стороны? Вы подумайте. Помните, как кто-то умный сказал «Каждый человек может принести пользу, будучи употреблен на своем месте»? Вот и тут. Нужно найти такое место.

- Но только подальше от штурвала. Где-нибудь в трюме... В уголке...

Я вопросительно осмотрел на Андропова. Тот кивнул.

- Подождите меня в машине... – сказал он. - Я скоро к вам присоединюсь.

Мы пошли и Сергей негромко, так чтоб никто кроме нас не услышал, прошептал.

- Эх, жаль, что не сфотографировались и автограф не взяли...

- Так не на чем. Он еще ни «Малой земли» ни «Возрождения» не написал...

- Ничего,- тем же театральным шепотом ответил Никита. – Чувствую я, что не последний раз мы с ним встречаемся...

... Они посмотрели как молодые люди выходят из комнаты.

- И как это понимать?

Андропов пожал плечами.

- Вы про их последний пассаж?

- Нет. Про музыку...

- Пусть эта информация и фантастическая, но ведь это ничего для нас не меняет. Думаю, следует её принять к сведению и проверить... Точнее, рассмотреть наше положение с учетом этой информации.

- Долго ждать...- к сожалением сказал Брежнев.

- Можно ускорить проверку, но тогда...- Он помолчал. - Помните мы давали прогноз по смене президента Никсона?

- Да. Помню. Читал вашу записку

- Мы ведь делали его на основании их информации. Сейчас КГБ готовится операция по недопущению импичмента Президенту США... Если мы ничего не будем делать, то в конце лета состоится скандал, названные в той вселенной «Уотергейт».

- А если сделаем, то президент в Америке сменится...

- А кто будет следующий?

- У них был Джеральд Форд. Но он, как они показали, будет для нас менее удобным.

- Для нас?

- Для них,- поправился Андропов, уловив несуразность. – Тогда...

Они смотрели друг на друга.

- Если это все-таки провокация, - сказал Брежнев, - то наверняка к этому приложили руки американцы. Все-таки мы для них если не враги, но уж наверняка соперники.

- У меня нет таких сведений.

Но Леонид Ильич вроде как не услышал его слов.

- Но при этом вряд ли они ради такого политического розыгрыша и провокации будут доводить дело до импичмента собственного президента...

Он помолчал, взвешивая свои мысли наново.

- Нет. Это все-таки было слишком.

Андропов понял мысль Генерального.

- Предлагаете присматривать, но не мешать естественному течению событий?

- Да. Судьба СССР дороже, чем наши сиюминутные политические интересы. Посмотрим, что будет. Если они и тут окажутся правы...

Он остановился. Молчание длилось более минуты.

- То что?

- Президент Америки — это все-таки не эти их «Бони М».

Он усмехнулся.

- Три немецких негра...

- То что? – повторил Андропов.

- Значит их слова обретут вес...

... Андропов вышел минут через десять в сопровождении нашего майора. Был он задумчив и вместо «Волги», в которой мы сюда прикатили, усадил нас в микроавтобус с темными стеклами. Там за рулем сидел на майор.

- В Москву, - скомандовал Андропов и повернулся к нам. Мы сидели на последних сиденьях в ожидании продолжения разговора.

- Произвели впечатление? – спросил Никита.

- Заинтересовали, - помедлив мгновение ответил Андропов. - Или вы на что-то иное рассчитывали?

- Ну и слава Богу.. – согласился Никита.

Автобус несколько раз подпрыгнул, переваливаясь через «лежачего полицейского» и плавно увеличивая скорость понесся к столице. Покосившись на водителя и понизив голос спросил:

- Этот ваш Путин... Он когда появился?

Понятно было, что не годом рождения Юрий Владимирович интересуется, а чем-то иным.

- Власть он перехватил у Ельцина... А вот каким образом- не помню, - сказал Никита. Он посмотрел на нас, а мы только плечами пожали.

- Дело давнее. Склероз,- пожаловался Сергей.

- Если б он где-то на гитаре тренькал, то вы-то его обязательно запомнили, - с нескрываемой иронией сказал Андропов.

- Если б «тренькал» как страной правит, то да, - согласился я не обратив внимания на тон Председателя КГБ. - Хорошо получается?

- Помните, как Черчилль о Сталине сказал?

- На счет сохи и атомной бомбы?

- Да. Так вот у нас получилось что-то похожее. До сохи мы, разумеется не опустились, но из Державы чуть не превратились в территорию.

- Считаете, что это достойный кадр?

Разговор снова становился серьезным.

- Да. В наше времена и в нашем мире Путин серьезный политик. Но...

Я заколебался. Говорить - не говорить. В какой-то степени то, что я хотел сказать будет подставой. Ведь тут и сейчас, когда Владимир Владимирович даже не полковник, эти двое легко могли остановить его карьеру и не в ГДР он будет служить после нашего разговора, а где-то в районе дальнего заполярья или в Коми АССР.

- Что «но»?

- Это человек с очень высоким потенциалом. Но когда он пришел к власти он, работник КГБ и коммунист, не начал восстанавливать тот Социализм, при котором он родился и жил, который его сформировал. Он вместо этого начал строить Капитализм с человеческим лицом. Он государственник, этого от него не отнимешь и умелый политик.

- А я в этом ничего удивительного не вижу. Нормальный человек при любой власти хочет жить хорошо. Понимает, что раз второго шанса родиться тут у него нет, то надо время жизни как-то с удовольствием прожить. Ну, а капитализм, особенно цивилизованный, такую возможность ему даёт. У нас покупатель гоняется за товаром, а у них – наоборот. Только деньги имей.

- И что? У вас все имеют?

- Нет, разумеется, - не поддался я на провокацию. – Но все считают, что могут заработать...

Я вспомнил читаную в перестроечные времена статью какого-то нашего журналиста, работавшего в штатах.

- Читал я как-то об одном члене американской компартии, который хотел отобрать от богатеев-мультимиллионеров все деньги, оставив тем только по одному миллиону.

- А почему не все?

- А ведь это великая американская мечта, что каждый может заработать миллион! И больше не работать, а жить в свое удовольствие. Так что мечту лучше не трогать. Вот и у нас так случилось. Все разом подумали, что свой-то миллион они смогут заработать.

- Вы вот еще мне что объясните... Для меня это важно... Ведь недовольных в самом начале было много? Почему народ... Наш советский народ не вышел на улицы? Почему не остановил эту вакханалию?

- Ответ до неприличия простой, - сказал я. - Не нашлось руководителя... Не стоит идеализировать народ и его сознательность и способность к самоорганизации. Если бы нашелся кто-то авторитетный... Я кажется, рассказывал, что как раз в перестроечные времена работал в Райкоме партии?

Андропов кивнул.

- Так вот, я уволился за неделю до августовского путча, того, что у нас состоялся в 1991 году, а вот когда все началось, я прибежал в Райком и спросил - что делать? Где автомат брать? А меня Секретарь успокоил. Сказал, что ничего страшного не производит...

Андропов молчал.

- И ведь не враг она была! Я в с ней в НИИ десяток лет работал. Знаю её хорошо.

Я посмотрел в окно, на мелькающие мимо нас деревья, вспомнил тот самый разговор и испытанное в тот момент чувство удивления. Под нашими ногами ломалась История, а мы этого и не чувствовали.

- Вы представляете ситуацию, 22 июня 1941 года, нападение Германии на СССР? Люди приходят в райком партии, а им говорят- не волнуйтесь, все будет хорошо? В тот раз Власть быстро среагировала и самодеятельности никакой не потребовалось. Объявила мобилизацию, создала ополчение... Поставила задачи перед военными, организовала эвакуацию... Власть работала! Коммунисты работали! Они организовали все это... А в это раз Власть или не захотела или не сумела что-то делать.

Глава 24

24.

После знакомства нашего с Леонидом Ильичом мы все чувствовали какое-то смутное беспокойство. Вроде бы прибыли на конечную остановка трамвая или влезли на самую вершину дерева и теперь вот надо будет соображать, что делать далее? Стоять и ждать? Кричать «Ау!»? Трамвай встал и не едет. Ветки закончились и лезть выше уже невозможно.

Мы не говорили об этом, но вот это напряжение жило в каждом. Избавиться от него мы попробовали испытанным способом. Нет. Не вином. Музыкой. Теперь, когда запись миньона стало более чем реальной, нужно было готовиться исполнить то, что мы наметили. В наших разговорах теперь не было политики, а только музыка.

В итоге решено было записать на пластинку следующие песни: «Любочка», «Человек и кошка», «Don’t Worry Be Happy» и «Девятую мечту».

А дня через три после знаменательной встрече на даче мы пришли с репетиции и обнаружили там телефон.

Нормальный, обычный аппарат. Без герба на наборном диске, то есть явно не для правительственной связи. Для Сергей подошел у аппарату, снял рубку и удовлетворенно кивнул. Все работало.

- Вот какая приятная неожиданность.... Интересно чей это подарочек? - сказал Сергей, показывая на свое ухо. – «А у нас в квартире газ. А у вас?»

Наверняка все тут знали каноническое стихотворение Михалкова, но в наше времена была широко известна и его переделка. «А у нас в квартире газ. А у вас? А у нас микрофон. Вон, вон и вон.»

Мы переглянулись. Наверняка ведь не просто так у нас в комнате появился это прибор. Очевидно, что власть захотела нас контролировать, по крайней мере, слышать. Новый канал информации. Вдруг о чем-нибудь серьезным проговоримся?

Аппарат на столике показался мне большим любопытным ухом с живым интересом прислушавшимся ко всему тому, что происходило в комнате. Лично я почувствовал себя персонажем плаката «Не болтай! Враг подслушивает!». И хотя на другом конце провода сидел не враг, а скорее всего друг, ситуацию это меняло не сильно. Тем не менее нам придется выжать из этой ситуации максимум пользы для нас и для страны.

Я кивнул на подарок.

- Как считаете понятия "идеалист" и "дурак" всегда идентичны или все-таки есть меж ними разница?

- Это ты о нас? – поинтересовался Никита.

- Да нет, вообще... У этой ситуации есть и свои плюсы - теперь не нужно будет у комитет комсомола ходить, чтоб поговорить с кем-то.

- Ну и хорошо... Ну, что, поработаем подушками?

Друзья посмотрели на меня с удивлением, но я пальцем коснулся уха, показывая, что на другом конце провода наверняка есть чьи-то внимательные уши.

- Ну, вспоминайте...

Серега прищурился и кивнул. Он вспомнил наш разговор и прозвучавшую в нем фразу «последнее перышко ломает спину верблюда».

- Перьевыми?

- Разумеется!

Я посмотрел на Никиту, ожидая одобрения, но тот никак на слова не прореагировал. Он смотрел на газету, что лежала на столе.

- Ты чего? Не согласен? – спросил я. Никита и тут не ответил, а наклонившись над столом, пальцам что-то выцеливал на газетном листе.

- Ну, что молчишь?

Через десяток секунд он все-таки ответил:

- Точно. Не согласен.

- Бунт на корабле? – пошутил я, но Никита ответил совершенно серьезно.

- Давайте серьёзно. А вам не надоело?

Он, присел на кровать, жестом пригласив нас сделать тоже самое и пододвинул газету к себе

- Не надоело их уговаривать, убеждать?

Тон стал едким и злым.

Несколько растерявшись от такого резкого перехода в настроении я замолчал. Тогда Никита протянул к нам «Комсомольскую правду». На газетной полосе фотография улыбающегося иностранного военного на танке и заголовок: «Конец фашистского режима».

- Ну вот после этого...

Он потряс газетой.

- После этого какого хрена им еще нужно?

Действительно. Те самые события в Португалии, которые служились в нашей действительности и о которых мы говорили Андропову несколько месяцев назад теперь произошли и тут.

- Какой смысл теперь кому-то о чем-то говорить? Мы ведь добрались до самого верха и дальше лезть просто некуда. Мы сказали все, что знали и если они до сих пор нам не поверили, то это не от нас зависит. Ничего другого мы добавить не сможем. Так... Может быть какие-то мелочи...

Что ни говори, а Никита был прав.

- Ты что предлагаешь? – серьезно спросил Сергей. - Только давай без нервов. Спокойно и рассудительно...

Никита вздохнул и действительно спокойно сформулировал.

- Предлагаю перестать тратить время на пустяки с прогнозами и предсказаниями, а заняться серьезным делом.

- Учиться и играть?

- Играть и учиться, - кивнул Никита. – В той сфере от нас для Человечества отдача будет побольше.

- Пусть все идет как идет? – переспросил я. Это этого фатализма веяло неприятностями.

- Нет. Пусть идет так, как они хотят.

Никита показал пальцем на телефон.

- У них к этому моменту есть все, что знаем мы. Пусть принимают решения и действуют. Или сидят на попе роно. А от наших причитании никаких измерений не будет. Так что предлагаю проводить политику политического невмешательства, а то огребем от Мироздания- мало не покажется.

Очень хорошо Никита сформулировал. Все верно. Больше того, что мы уже дали мы уже дать не сможем. Да забрались – выше некуда. Не в ООН же обращаться?

Он был прав. Тем более в ООН наверняка найдутся персоны, что нашу внутреннюю ситуацию сумеют использовать не нам на пользу, а напротив, усугубить.

- Ну что? – он вопросительно оглядел нас Никита. – Решение принято? Или есть возражения?

....Сессия тем временем шла своим чередом. Зачеты, экзамены... Все как у людей. Шло все это легче, чем ожидалось - все-таки стариковские головы, к тому же просвещенные инъекциями из «Дальрыбы», работали отлично, но вот работа над пластинкой шла тяжело. Мы-то представляли какого звука хотим добиться, а аппаратура тон-студии такой возможности еще не давала, так что приходилось искать компромиссы...

Работать приходилось или поздним вечером или вообще ночью В очередной раз закончив сессию около трех часов ночи мы усталые, но довольные сидели в студии и ждали момента, когда заработает наземный транспорт. Возможностей добраться до дома у нас, разумеется, были, но уж больно не хотелось шевелиться. Работа над песнями выматывала. Особо доставал Никита с переделками текста «Девятой мечты». Вариантов теста были почти два десятка и первые варианты настолько отличались от последних, что вполне заслуживали того, чтоб стать текстами для новых песен. Листочки со словами мы с Сергеем бережно собирали, потому что знали, что все это, в конце концов, пойдет в дело. Что поэт хотел сказать слушателям мы с Сергеем уже не понимали, да и он, похоже, тоже запутался в аллюзиях и аллегориях, но варианты множились.

За стеклами коридора потихоньку расцветало. Небо становилось нежно-розовым, обещая нам очередное бодрое весеннее утро. Сейчас начнут ездить автобусы и можно будет вернувшись вернуться в общагу и поспать, а можно, напевав на сон, поехать в ЦПКиО или на ВДНХ... И развлечься. А совсем скоро, не пройдет и недели, можно будет поехать на карьеры и искупаться... Совсем скоро... Чистый песок, пиво, жара...

В ожидании грядущих радостей и глядя на наступающий рассвет я негромко напел:

- «Sunny...»

Меня поняли совершенно превратно.

- А хорошо, что мы про «Бони М» вспомнили, – откликнулся Сергей. - Больше к нам доверия будет...

- Договорились же к этому вопросу больше не возвращаться, - укоризненно сказал Никита, посмотрев на меня. - Хватит... Пусть сами выплывают.

- Да я о другом, - объяснил я попытку вокала. - Это я про погоду, а не про «Бони М»...

- А, кстати, хорошая песня, - продолжил Сергей ничуть не смутившись. - Не сочинить ли нам её?

Я его поправил.

- Опоздал. Её еще лет 20-ть назад сочинили. Но песня- да, хорошая. Одна из самых «перепеваемых» песен в мире. Только поют её сегодня по-другому, не так, как скоро споют «Бони М».

- Думаешь и нам стоит перепеть? – спросил Никита и изрядной долей скептицизма. – Раньше «Бони М» и как «Бони М»?

- Лучше «Бони М»!

Он прикинул как это у нас может получиться и показал головой.

- Нет поймут. До эпохи «диско» еще далеко...

- Как это далеко? – удивился Сергей. – Ничего не далеко! Вот-вот! Года через два-три. Так что....

Вспомнив, как час назад Никита играл словами я засмеялся:

- Готовь «Sunny...» летом, а телегу...

Оба хмыкнули.

- Хороший совет. Это ты к чему?

- К тому, что вот пригласят нас на новогодний «Голубой огонек», а ведь к этому идет и с чем мы туда придем? Давайте про Новый год поговорим. Самое время что-то для такого случая приготовить.

- Вот «Sunny...» и споем.

- А не рано ты встрепенулся то? - зевнул Сергей. - Весна на дворе...

- Нет. Об этом думать никогда не рано.

- А тогда почему «Бони М», а не «АББА»? Может быть у шведов новогоднюю песню попятим?

- Так все равно рано.

- Вот и надо сейчас её брать, чтоб по стране песня растеклась... – сказал я. - Приоритет! А поближе к новому году можно будет и им написать. Пусть перепевают... Представляете? Заголовки: «Лауреаты «Евровидения» перепевают песню «КПВТ»?

Друзья посмотрели на меня как-то странно. Почувствовали, что мои мечты залетели куда-то уж вовсе не туда.

- А что? Это звучит...

- А если мы «Елочкой» ограничимся? А?

Никита посмотрел на меня чуть просительно.

- Оставим все как есть? Как-то привык я слушать её в исполнении «АББА».

Не смотря на нашу беспринципность, примерно тоже самое чувствовали и мы. Эта песня и впечатанный в наши мозги видеоряд клипа, требовали оставить песню в покое. Наверное, поэтому довольно легко и я и Сергей отыграли назад.

- Ну ладно... А что тогда?

- А если «В лесу родилась елочка» перепеть?

Тут я встал насмерть. Такие патриархальные вещи перепевать кощунственно. Со всех сторон заплюют. И ревнители старины и рокеры... Нет уж. Обойдёмся.

- Ну уж нет. Раз уж мы тут прогресс двигаем, то давайте новый тренд зададим... Из будущего.

- Ага. Сделаем будущее настоящим...

Мы смотрели друг на друга, переглядывались. Нужных мыслей никак не появлялось. Лично у меня вертелась "Трусишка зайка серенький..." и тут же вопрос: что он, серенький, окрас не сменил к зиме, не стал беленьким? Я попытался рационально объяснить этот самому себе, но Никита вернул меня их предновогодней биологии в реальную музыкальную жизнь.

- А помните была тогда такая команда «Дискотека авария»?

- Ну?

- «Новый Год к нам мчится...» - напел Никита.

Тут вспомнили и мы с Сергеем.

- Да. Лихая песня была!

- Будет.

- А? Ну да. Будет. Сейчас таких не делают...

И деловито, словно все уже само собой решилось, предложил:

- Устроим очередной музыкальный прорыв?

- А не рано? Поймут ли? Примут?

- Подумаем...

- Тем более там какие-то сложности с текстом были. В смысле будут. Кто слова помнит?

Никита пошевелил губами, вспоминая текст, нахмурился...

-Там есть сколький момент со словами. Помните «Пока мы шли с Камчатки она ушла на блядки...»? По-моему, это слишком для общества развитого социализма.

- Шокирует?

- Не то слово - потрясает!

- Ну и что? Надо будет как-то это исправить...

Мы смотрели друг на друга, подталкивая фантазию.

- Новая рифма к слову «Камчатки» ... – задумчиво пробормотал Никита. –Да... «Блядки» тут идеальная походит. Железная рифма. Так и просится на язык. Уже прилипло...

Он посмотрел на нас.

- Ну, давайте... Что еще можно подставить? Куда еще можно уйти?

- На скачки, -предложил я подходящую рифму.

- Откуда там скачки? – приземлил Никита полет моей фантазии. - Дед Мороз ведь на оленях едет, а не лошадках.

- Это тлетворное влияние Запада! Это на тебя Санта-Клаус иноземное влияние оказывает. Отечественный Дедушка на лошадке шкандыбает.

- Видал я какие у него лошадки, - желчно улыбнулся Никита. –Там такие владимирские тяжеловозы, такие битюги... Нет. Таким на ипподроме точно не место.

- В «декрет», – подумав серьезно сказал Сергей. - В смысле декретный отпуск.

- Нет. Не катит.

- А вообще-то логично, – сказал я. - После одного уйти на другое. С блядок - в декрет.

Никита понял, что мы прикалываемся. Он-то всерьез работал, а мы так... Постебаться. Все равно именно ему слова переделывать.

- Давайте серьезнее.

- На пляски? В смысле ушла на пляски. С Камчатки- на пляски. Не подходит?

Никита посмаковал рифму, покатал ее как кислую карамельку на языке, поморщился.

- Н-у-у-у-у. Как вариант... Что-то еще?

- А чего это вы в Камчатку вцепились? – остановил я дискуссию. -У нас страна большая. У нас есть Чукотка. Она ничуть не ближе.

- «Мы вместе шли с Чукотки...»? - ссомнение прикинул Серега. - А что? Нормально...

- «Мы вместе шли с Чукотки

Что бы вместе выпит водки...»

- Тьфу на вас. Другие варианты есть? Разумные, я имею ввиду.

- «А она пошла на фотки...»

- «Чтоб сделать детям фотки..»

- «Что б делать порнофотки»...

- Вот тебя заклинило! Спермотоксикоз?

Никита потряс пальцем.

- Давайте без эротики и порнографии. Пусть будет так. «Она пошла на почту»!

- Зачем? – удивился я. -Должна же быть хоть какая-то логика в поступках? Какая нафиг почта? На Чукотке?

- А она и есть! Я имею ввиду логику. И Чукотку. Советская почта есть даже на Чукотке! Должен же кто-то забирать письма, что дети пишут Деду Морозу? Вот она и пошла за письмами на почту.

Он поднял палец.

- Танцуем рядом с елкой

А может быть сосной,

Простите, только нет сейчас

Снегурочки со мной.

Мы вместе шли с Чукотки,

Но она пошла на почту

Значит, будем без неё,

Что же делать, ё-моё.

Мы с Сергеем переглянулись.

- Изящно, - сказал Сергей, а я добавил:

- Там ведь даже немножко рэпа прилепилось?

Никита пошевелил пальцами, словно доставая из воздуха что-то осязаемое.

- Есть там какой-то речитатив.

- Есть... – согласился я.

- А мы постоянно хотели и эту полянку потоптать.

Никита кивнул на нашего барабанщика.

- Вот Серёга и потопчет. Он у нас первооткрыватель! По Луне походил, так пусть и по рэпу пройдет. Оставит, так сказать, свой след...

А тот вроде как и не услышал. Но, как оказалось, не витал он в облаках в предвкушении мировой известности, а работал.

- Там еще какая-то засада есть... – задумчиво сказал он. - Что про вино...

Мы смотрели друг на друга. В головах всплывали отрывки строк, строфы.

- Налейте мне вина побольше

Мне везти подарки в Польшу...

Никита почесал затылок. Понятно было, что с каноническим текстом никто нас на эстраду не выпустит.

- Да... С текстом работать и работать... Придется возможно делать несколько вариантов. Но самый первый сделаем максимально ближе к оригиналу, а потом будем корректировать.

- По желанию трудящихся? - вспомнил я ходовую формулировку.

- По желанию литующих органов,- поправил меня Сергей. – А то припишут нам пропаганду алкоголизма, и половых излишеств, а нам это ни к чему...

- Ликующих литующих органов...

- Лютующих органов.

- Ну уж не без этого...

Глава 25

25.

Май подошел к концу.

Учебные дела шли своим чередом и мы были совершено довольным развитием событий.

Своим чередом катились дни и вместе с ними приходили и уходил события... Как мы и предсказывали, в ФРГ сменился канцлер, а во Франции появился новый президент. То есть, все шло по курсу, который мы указали для здешней истории. Наверное, потому что все шло в соответствии с нашими предсказаниями нас и не трогали. Скорее всего чуткие уши на другом конце телефонной линии уловили наши настроения, передали их на верх и тат сочли их разумными. Так что мы считали себя свободными от каких-либо обязательств и готовились вступить в лето 1974 года.

Утром первого летнего дня мы оказались в центре города, на улице Горького.

Нас туда привело желание не пропустить историческое событие, да и проследить произойдёт ли оно тут вообще. Первое июня- «День защиты детей». В ином мире в это день состоялась демонстрация, посвященная этому самому празднику и мы хотели посмотреть случится ли что-то подобное тут.

Мы устроились недалеко от входа на станцию «Площадь Маяковского» и наблюдали за обстановкой. Улица оказалась наполнена народом. Жизнь бурлила. Да и как же иначе? Суббота! Центр города! Москвичи, приезжие, иностранные туристы...

На другой стороне улицы, на тротуаре, кучковалась молодежь и намерения её были неопределенны. Было их не так уж и много- человек двадцать. Наверное, здравый смысл или отсутствие авантюризма в крови оставила большую часть знавших от акции дома. Не могли же он не понимать, что делают и чем может для них закончится? Но какая-то часть безбашенной молодежи откликнулась. В середине этой небольшой группы стоял парень с ярко-рыжими волосами.

- Этот вот Солнце?

- Похоже, что он...

Никита смотрел на вдохновителя этого действа так, словно раздумывал не опередить ли Макаревича и не написать свою песню о никчемном капитане устроившего всю эту непотребность.

- А Макаревич где? Там он?

- Думаю, что его там его нет. Во всяком случае в нашем варианте истории он тут не появился.

Они стояли, стояли и ничего не происходило.

- Это вот на это ты смотреть нас привел? – спросил Сергей. – Смотреть не на что. Драйва нет. Дилетанты какие-то...

- Погоди. Все будет... Вон тебе профессионалы.

Недалеко от этой стайки отчаянной молодежи стояли несколько молодых, спортивного сложения мужчин с короткими стрижками. Все должно было вот-вот начаться и я снова предложил друзьям.

- Ну так что? Тут постоим или туда пойдем? Чего душа требует? – спросил я у друзей. - Хотите- постоим тут и безучастно посмотрим на это безобразие, а хотите- перейдем на ту стороны улицы и примем деятельное участие в историческом событии. Прикоснёмся, так сказать и отметимся...

- Там вот я уже вижу, что есть те, кто готов прикоснуться и поставить отметины. Повяжут их?

- Несомненно. – подтвердил я предположение. -Все учтено могучим ураганом.

- И как они их будут...

Все закончилось даже толком не начавшись.

Два автобуса появились может быть и не со стремительностью присущей «Скорой помощи», но весьма своевременно... Одни люди в штатском несколькими приглашающими движениями рук заманили внутрь группу молодежи и исчезли из вида. Со стороны все это было похоже не на операцию по пресечению и недопущению беспорядков, а на совершенно житейскую ситуацию. Вроде как группа провинциальных туристов, передумавших что-то покупать в соседнем магазине быстренько погрузилась обратно в автобусы и отчалила по своим туристическим делам, любоваться красотами Москвы. Необычным было только то, что в отличие от обычного туристического автобуса, в этом транспортом средстве окошки были зашторены.

На все про все органам понадобилось не более десяти минут.

Автобусы уезжали вдаль, и перспективой для них были кремлевские звезды и Красная площадь. А я смотрел вдоль улицы и в памяти вставала Тверская, какой она была во времена мой первой старости. Сейчас она была только красива, а вот соблазнов на ней почти не было- всего-то пара-тройка кафешек да Филипповская булочная. А ведь какой она была в будущем! Пиццерии! Рестораны! Модные бутики... Будет ли это все со временем тут или нет?

- Ну что? – спросил я. - Зрелища были. Как на счет хлеба?

- Предлагаю по мороженному, - предложил Никита. – Тем более тут рядом...

Мы молча двинулись вниз по улице по направлению к Красной площади. Шли не торопясь, вертели головами. Как оказалось, все мы думали примерно одно и тоже.

- А помните как тут будет?

Сергей махнул рукой.

- Помним, конечно,- отозвался я, а вот Никита деловым тоном предложил:

- А вот представь, что у тебя есть волшебная палочка и три желания... Что пожелал бы?

- Я бы волшебной палочке предпочел городу старика Хоттабыча. Она куда как больше возможностей предоставляет...

- А по существу?

- По существу?

- Я бы заказал в японском посольстве сыграть... Ну как мы когда-то в немецком играли.

- Это еще с чего это? – удивился я.- Вещий сон был?

- Да нет. Все проще... Суши почему-то захотелось...

В голосе отчетливо читалась гастрономическая тоска. Я рассмеялся.

- Вон там.

Он махнул рукой

- Была... Или будет?

- А может быть и не будет.

- Ну да. Все может бы. Короче я там суши ел, а тут о таком кулинарном излишестве никто и не знает. И еще долго знать не будет.

- Нечего... Придем в кафе и закажем тебе рисовую кашу. Ешь сколько хочешь...

- А кока-колы? – влез с вопросом Никита. – Кока-колы не хочешь?

- Нет. Это- нет.

Он стал серьёзен.

- Суши. С имбирём и с васаби...

- И с соевым соусом. Палочками... – неожиданно добавил Никита тоже что-то вспомнив что-то приятное...

- Ни у кого ничего не звякает, связанное с японцами?

Голос никто не подал. Понятно. Значит ничего похожего на суши нам в ближайшее время не светит.

Добравшись до кафе «Космос», кашу мы заказывать, разумеется, не стали. Какой смысл портить первый день лета кашей? Только мороженное и сухое вино!

Через какое-то время, черпая растаявшее мороженое со дна вазочки, Сергей рассеянно поинтересовался:

- А что, интересно, с ними сделают? Ну, с этими...

Он кивнул на улицу, явно имея ввиду пассажиров автобуса с зашторенными окнами.

- Да ничего страшного не случится, – ответил Никита также рассеянно. - Перепишут. Если работают или учатся, то накатают «телегу» туда, чтоб комсомольская организация их проработала. Формализм, короче... Помните, как нас на «левом» концерте прихватили? Да и что с таких взять?

Он кивнул на соседние столики. Вокруг нас сидели мальчики и девочки явно комсомольского возраста, ровесники демонстрантов. Улыбались, смеялись, влюблялись и никакого дела им не было до того, что только вот что произошло на другом конце улицы.

- Идеалисты...

Я покачал головой.

- Нет, ребята. Вы не представляете, как этот формализм может жизнь человеку испортить. Знаете, чем такое закончится может?

- Чем?

- Вызовут в Контору и предложат сотрудничество.

- Стучать?

Я поправил Сергея.

- Информировать. Не забывай, что мы тоже там подрабатываем...

- Ну и что? –отозвался Никита. -Это какая-никакая, а карьера.

Я вспомнил парочку своих несостоявшихся друзей из будущего, которые вроде бы пошли этим путем и согласился.

- Конечно... Только мы в сторону как-то от темы ушли.

Вторая порция пломбира настроила Володина на конструктивный лад.

- Это они промахнулись.

- Органы не промахиваются! - провозгласил Никита.

- Да я с демонстрантами. С датой они промахнулись. Ну что за праздник «День защиты детей»?

Он пренебрежительно фыркнул.

- Надо было такое устраивать в «День советской молодежи»!

- А что и такой есть? – удивился Никита.

- Есть. В последнее воскресенье июня проходит. В этом году...

Он достал из кармана календарь.

- 30 числа... Кстати, может быть подкинуть кому-нибудь идею провести концерт в это день?

- Тяжельникову? – с сомнением спросил я. – Вроде бы договорилась не упоминать их всуе?

- Оно, конечно… – отступил Сергей.

- А давайте пониже предложение сделаем?

Никита пригубил вино, поморщился.

- В Райком сходим или, на край, в ДК. А то давно там не появлялись. Позабыли нас, наверное?

- «Нас не забудут! Нас не забудут!» - напел Никита на мотив когда-то известной песни двух псевдолесбиянок «Нас не догонят!»...

- А ведь действительно... На свадьбах уже как-то неудобно лабать, в посольства не зовут... На гастроли тоже...Что еще остается? Вот только праздники отмечать.

- Можно заделаться бродячими музыкантами, - предложил Сергей. - Представляете «Бременских музыкантов»? Вот как-то так...

- Если в Бремене, то я согласен, - засмеялся Никита. - Даже если не будет ни принцессы, ни осла...

Пока друзья смеялись я обдумывал мелькнувшую идею.

- А ведь это действительно мысль! - сказал я отложив в сторону ложечку. - Богатая по последствиям и возможностям!

- Ну? – заинтересовались друзья.

- Знаете, что такое «Международный молодежный лагерь»?

Меня поняли с полуслова.

- Точно!

- И кто нас туда направит? - охладил нас Никита.

- Комсомол! Вот для этого можно отойти от принципов и обратиться к Тяжельникову. Предложим свою помощь в проведении концерта в День советской молодежи, а за это попросим путевки.

- Конечно! Забыл, разве, что мы в ЦК ногой двери открываем?

- Сомневаюсь я, - сказал Сергей. - Назовут это все молодежным балом... И придется вальсы плясать.

- «И вальсы Шуберта и хруст французской булки...»

- Вот-вот.

- Вальсы плясать – это, конечно, круто, но мы свою программу можем предложить.

Я по-хамски поставил локти на стол и склонил голову к товарищам, чтоб никто лишний не услышал то, что я хотел сказать.

- Вот мы все время рэп хотели запустить в общественное сознание. Вот вам и повод. Хороший повод мир удивить!

- А стоит?

- Думаю да. Мне кажется, что от мир от нас чего-то ждёт...

- А кто сочинять будет? – подозрительно поинтересовался Никита.

- Ты у нас поэт? Вот ты и сочини.

- Я? - театрально удивился Кузнецов. – Нет. Давайте уж сами... Если я начну вам рэп сочинять то потом ничего нормально сочинить не смогу. Так что давайте сами...

- Умываешь руки?

- Ну... Не то чтоб умываю... Консультантом смогу у вас поработать.

- Ну и скажи свое веское слово.

- Я мало рэперов слышал, - чистосердечно признался Никита, - но вот помню точно, что у них в куплетах рифмуются первая и вторая строки и третья с четвертой.

- Это как?

- Ну... типа «туда-сюда» и «плыви-ходи»

- Гениально!

Сергей моей иронии не оценил.

- Ну и что? Тоже стихи. Сильная, что ли, разница между стандартом «ходи-туда» и «плыви-сюда»?

Наш поэт не стал вступать в дискуссию. Он посчитал, что самое главное он уже сделал, о чём, собственно и сказал.

- Самое главное вы теперь знаете. Теперь голову себе чепухой не забивайте, отойдите в сторонку и сочините что-нибудь...

Мы с Сергеем переглянулись.

- А музыка откуда возьмется?

- Да нет там никакой музыки. Там ритм. Для первого раза и так сойдет.

- Ну только если для первого раза, - вздохнул Сергей, осознав громадность задачи.

- Идея есть? Про что петь будем?

- Может быть про БАМ что-то сочинить... – прикинул Никита, продолжая консультацию. -Это будет своевременно.... Комсомол свое слово сказал, а мы...

Я его остановил.

- Нет. Не будем торопиться. Давай обопремся на что-нибудь проверенное временем.

- Почему?

- Думаю, что для первого раза надо взять что-то старенькое, всем известное, чтоб потом как бы мостик перекинуть- из прошлого в настоящее... Показать некую преемственность, эстафету.

- Тем более потом можно будет сказать, что мы только форму подачи изменили, а сама идея, сама суть осталась неизменной. – сообразил Никита, увидев в этом подходе новые плюсы и тут же предложил:

- Вы какие-то песни времен Гражданской войны помните?

- «Мы красные кавалеристы и про нас...» - напел Сергей.

- Нет. Это марш. Рэп-маршей не бывает? Или как?

Он смотрел на меня. Я в ответ пожал плечами – я тоже не знал.

- А давайте «Песню про Щорса»? Помнишь? «Шел отряд по берегу шел издалека...»

- А что? Вполне....

Несколько минут мы вспоминали канонический текст, переставляли строчки, чтоб из уже существующего текста родился рэп-речитатив, но тут Сергей остановил нашу самодеятельность. Видно было, что из него что-то лезет, что-то рождается.

- Лист бумаги дайте,- потребовал он.

- Нет бумаги. И вообще поэты творят свои стихи из того, что попадается под руку. Помните «Когда б вы знали из какого сора...»?

Тем не менее он протянул Сергею бумажную салфетку. Тот потряс её, разворачивая.

- Ты про тему или про бумажку?

- Про бумажку, конечно. На аукционе «Сотбис» её потом продадут за бешенные деньги- все-таки первый опыт рэп поэзии! В мире! А вот тема выбрана, думаю, верно.

- Тогда хоть карандаш дайте, жмоты... Потом и его продадите.

Я дал ему шариковую авторучку. Сергей тут же отвернулся к окну и начал раскачиваться. Похоже, ловил рэп-ритм. Несколько раз он оборачивался, но встречаясь взглядом с Никитой не решался заговорить.

Мы пили вино и в полголоса, чтоб не мешать товарищу переговаривались, строили планы. Решали, что выбирать, если этот выбор нам предложат- Болгарию или ГДР. С одной стороны Болгария летом была более интересной- Золотые Пески, пляжи и теплое море, а с другой стороны в ГДР наши друзья из «Пудиса». К единому решению мы так и не пришли. Сергей закончил свои качания и повернулся к нам.

- Ну слушайте...

Он, конечно не стал читать. Он сразу начал петь.

- «Двигался по берегу воинский отряд

У солдат молоденьких штыки огнем горят

Впереди отряда - командир-орел

Голова обвязана белым полотном

Вдоль Кубань-реки двигался отряд

Сто в отряде том молодых ребят.

Сотня сабель в нем, сотня лошадей

И горды бойцы славою своей

Только вот беда - ранен командир

Бинт на голове кровью окропил

Ранен командир пулею чужой...»

Сергей остановился.

- Вот тут я забуксовал. Нужна рифма....

Никита не подвел, помог как сумел.

- «Этот вот твой текст форменный отстой!».

- Завидовать дурно, - напомнил я ему. - Нормальный текст. Что ты от рэпа хочешь? Тем более от самого первого рэпа!

Сергей ему тоже не поверил и продолжил:

- Тут должно быть что-то вроде «... из-за раны злой».

- «Кровь на землю льет красною рекой...» - любезно предложил Никита, раздвинув горизонты Серёжиного творчества.

Я представил такую картину и содрогнулся. Явной эмоциональный перебор. По тексту старой песни кровь у Щорса ведь только на рукаве...

- Ну это уж через чур... – возмутился я над таким надругательством над реальностью. -Это не соответствует человеческой анатомии!

- А с другой стороны «След кровавый стелется по сырой траве...» - задумчиво сказал Сергей. - Тоже ведь приличная кровопотеря получается.

И уже твердо добавил:

- У нас, поэтов, своя анатомия! Правда, Никита? Пока пусть будет так... Дальше будете слушать?

- Давай... Хорошо идет! – подбодрил его я.

Сергей прокашлялся, хлебнул сухенького из бокала.

- «Только вот беда- командир ранен

Он своих бойцов проводил сквозь пламя.

Сквозь огонь и дым, сквозь свинцовый град

Через все прошёл боевой отряд...»

Остановился, посмотрел вопросительно.

- Пока все.

- Работать и работать,- поощрил его Никита, а поглядев на меня резюмировал:

- Вот у нас и еще один под появился...

- И хорошо. С поэтами никогда перебора не бывает.

Глава 26

26.

Донести наши соображения по поводу того, как надо отметить День советской молодежи до руководства комсомола мы решили не откладывая. В понедельник, проснувшись в нашей комнате в общежитии, начали обсуждать свой визит в верха.

- Без подарка как-то нехорошо... – сказал Никита, застилая кровать. -Никому никаких видений не было? Может быть события какие-то...

Мы, занятые тем же, синхронно покачали головами.

- Ближайшее событие- выборы в Верховный Совет. – Напомнил Сергей. -Но они и без нас это знают...

- Вот если б там были настоящие выборы, то можно было бы предсказать их исход, а так....

Мы рассмеялась. Хорошая шутка. Что такое представляют выборы в это время мы хорошо знали. Один кандидат из одного.

- Вот бы им что-нибудь в этой области посоветовать...

Мы переглянулись. Мысль была недурна. Никита поднял палец, привлекая внимание и показал на телефон.

Мы быстренько уселись вокруг аппарата, чувствуя себя птицами на ветке, готовые кого-нибудь обгадить.

- Как одного депутата получить из одного кандидата они и так сами знают. Никаких ухищрений не нужно. Кого нужно, того и выберут.

Сергей прокашлялся, покосившись на телефон и открыл политическую дискуссию.

- Многопартийности бы им добавить... Совсем другими красками политическая жизнь заиграла.

- Тем более, в конечном счете, это даже как-то не честно, называть то, что сейчас происходит выборами. – добавил я. - Выбор - это когда или-или. Или одно или второе. А тут никого выбора нет.

- Реформа нужна!

- Да.

-Ты знаешь, что надо поменять?

- Пока нет. Но я бы порекомендовал...

- Взять за образец Запад?

- Нет уж. Помните, что там на наших глазах творилось.

В своей предыдущей жизни повидали разные компании и опыт и база сравнения у нас имелась.

Обсуждая возможные изменения, через которые должна будет пройти страна в том случае, если руководство захочет что-то изменить, мы, разумеется, говорили и о выборах. О настоящих выборах.

При Советской власти их, по существу, не было. Тот процесс, что тогда происходил внутри и рядом с избирательной урной, по здравому смыслу заслуживает только название «одобрение». Кандидатура одна и её можно было одобрить или нет. И ведь как-то жили и, вроде бы, неплохо- очень многие вспоминают с тоской о временах стабильности…

Конечно этого мало. Новая избирательная система не гарантия того, что станет лучше. Когда к власти пришел Михаил Сергеевич он вел более демократические порядки и мы, уйдя от одобрения, перешли к «правильным» выборам. И мы сами, этими вот руками, выбрали Горбачева и страна распалась. СССР не стало. Потом в русле выборной демократии мы избрали Ельцина и с ним-то хлебнули по-полной… Дикий рынок и Глава государства, прилюдно ссущий на колесо самолета, все-таки перебор. Наверное, он тоже что-то понял, и система в тот момент дала сбой. Уходящий с поста президент назначил нам Путина. Я же помню... «Я устал… Я ухожу…» Назначил!!!

Подумав об этом я спросил.

- А может быть они и не нужны нам вовсе эти самые выборы? Может быть что-нибудь другое придумаем?

- Нет. Без них нельзя! – Никита кивнул на телефон.

- Без выборов не будет новых людей у власти.

- Выборы должны быть и у людей должен быть выбор! Пусть даже между хорошим и очень хорошим, но выбор!

- И что это в этом случае за выбор? - не понял я. – Если они представляют одну и туже партию? Это те же яйца, только вид сбоку? Тогда и многопартийность нужна.

- Не скажи. – возразил Никита. – Пока можно и с одной партией. Для начала...

Он подмигнул.

- Самый лучший вариант- это выбор между хорошим прямо сейчас и очень хорошим чуть погодя. Программы у кандидатов должны быть нацелены на одно и тоже, а вот способы и скорость достижения результата может отличаться.

Я вспомнил ходивший в 80-х годах анекдот, в котором жителям СССР разъясняли, что вместо обещанного к этому времени Коммунизма, в Москве будет проведена Олимпиада, и тоже усмехнулся.

- И еще! Если будет реальные выборы, то надо ввести правило. Все предвыборные дебаты вести под полиграф.

- Это еще зачем?

- А чтоб сразу было он-то сам верит в то, что обещает. Ведь бывает так, что не поучается у кого-то выполнять обещание по объективным причинам, а бывает так, что он и не собирается ничего выполнять так как понимает уже, что это невозможно.

- Например.

- Например?

Я задумался не более чем на секунду и в памяти всплыл аргумент, подсмотренный где-то в Интернете.

- Вот тебе пример. Предвыборный лозунг «Каждой женщине- по трезвому мужику! Каждому мужику по бутылке водки!» Это не я придумал. Это откуда-то вспомнилось.

- И сменяемость в верхних эшелонах. Обязательно сменяемость! Чтобы идти новым путем должны быть новые люди...

- Люди, конечно, важно... Но именно что новые люди! Старые элиты будут вести страну старым курсом. Чтоб изменить курс нужно будет поменять элиты. Если этого не сделать, то Руководители будут избираться из одного и того же круга- боярства, дворянства, депутатства и т.д. "Элита рождается из элиты...»? А потом в какой-то момент элита перестает работать на страну, а начинает работать на себя. И, скорее всего, такое получается везде во втором поколении. Идет процесс воспроизводства элиты из элиты. В этот слой так просто не попасть. Просто не пустят. Чтоб что-то реально решать нужно проходить через уничтожение или изгнание элиты.

- А что нужно чтоб пришли новые люди?

- Как минимум надо, чтоб ушли старые...

- Представляешь как?

- Хорошо бы позвать Гамельнского крысолова.

- А без сказок?

- Без сказок? Тогда как было в 17-м году. Неизвестно откуда, с точки зрения старой элиты вовсе из ничего, взялись люди, которые построили новую систему власти, новое государство, новую экономику.

И это не единственный пример. В истории их масса. Петр элиту сменил и Россия повернула лицом к Западу. Французы гильотину изобрели, прорезали элиту - и тоже страна изменилась. А как иначе? Присосавшиеся к деньгам добровольно оттуда не уйдут. Детей своих выручат лучше, чем всех других, так как обучаться те будут или заграницей или в спецшколах. И браки там будут идти внутри своего круга... Что это может изменить?

- Еще одна революция? – спросил Никита. - Не многовато ли для нашей страны?

Мы все помнили, что произошло в нашем мире в 90-х. Кровь, голод, воны на окраинах, преступность... Ох не хотелось бы, чтоб и тут прошло по такому же пути. Это потом киношники наснимают множество бодрых комедий и бодрых боевиков, и лет через двадцать новое поколение даже не подумает, как нам жилось в эти времена и, возможно даже, будет завидовать нам... Меня когда-то поразили строфы Павла Когана.

Есть в наших днях такая точность,

Что мальчики иных веков,

Наверно, будут плакать ночью

О времени большевиков.

И будут жаловаться милым,

Что не родились в те года,

Когда звенела и дымилась,

На берег рухнувши, вода...

Конечно хорошо сытым и чистым, имея крышу над головой, мечтать о подвигах, но жить в это время... Еще лучше посмотреть «Неуловимых мстителей», позавидовать их интересной жизни, а после сеанса пойти и съесть пломбир и булочку с маком... А если вдруг как мы сюда, в сёдла Первой Конной... Не случайно а совершенно осознанно? Нет. Не хотелось бы. Тем более все наверное помнят старое китайское проклятье...

Лучше бы обойтись без крайностей.

- А другие способы воздействия на элиту ты представляешь? - потащил меня из воспоминаний Никита.

- Ну... Только теоретические.

- И?

- Есть такой способ. Чтоб не было революций и переворотов нужно, чтоб элиты вели себя хладнокровно и осмотрительно и больше думали не о себе, а о народе. А для того, чтоб у элиты не появился соблазн перестроить страну по своему желанию под собственную надобность, чтоб не возник соблазн стать эдаким новым наследственным дворянством, нужно ввести одно правило- на определенном карьерном уровне Чиновник не должен иметь семьи. Точнее детей. Чтоб не возникало соблазна пропихнуть собственное чадо вперед, к кормилу в обход чужих детей, более умных и достойных. Каков план?

- Утопия.

Я, соглашаясь, кивнул.

- Как и идея с работающим только на народ чиновнике.

- Чтож их кастрировать что ли? – спросил Сергей.

- Ну зачем такие зверства? Можно гуманно обойтись. Пусть даже дети будут, но они с поражениям в правах. Помните, как некогда у нас были «дети врагов народа»? Вот примерно так.

- «Дети друзей народа»?

- Ну, типа того...

- То есть выше определенной планки такому не забраться?

- Верно.

- Ну, а если он умный? Если он такой умный и нужный что...

Сергей затряс головой, показывая насколько нужен такой человек.

- Может быть исключения допустим?

- «Умный, как дьяк думный»?

Я покачал головой.

- Фигушки. Никаких исключений. Вот с исключений все и начнется... Пусть реализует свой потенциал в какой-то иной сфере. Пусть хоть в шахматы играет! Книжки пишет! Да мало ли интеллектуальных занятий?

- Но ведь это будет явное нарушение свободы личности! Почему одним можно, а другим – нельзя. Он то не виноват, что в семье чиновника родился?

- Есть очень простой ответ на этот вопрос: если Обществу нужно, чтоб было так, то Личность должна спокойно принять решение Общества. И это будет справедливо. Общество от этого выиграет?

- Наверное да, - подумав ответил Сергей.

- Что и следовало доказать... А значит и Личности будет хорошо.

Я посмотрел на телефон и захотел кое-что добавить.

- И вот еще что... В идеале, конечно, хорошо бы поставить это все на самоокупаемость. По крайнем мере на самом низком хозяйственном уровне.

- Это еще как? Смену элит на самоокупаемость? Не получится!

- Почему это не получится? Получится! Все как в реальной жизни станет. Вот что делает человек, пожелавший заработать? Допустим, на торговле автомобилями. Денег у него нет. Их надо найти. Как?

- Ограбить кого-нибудь...

- Это тоже вариант. Вы же помните, как оно когда-то было? - согласился я, впрямую не говоря о 90-х годах и всем том, что тогда происходило. - Но это не элегантно. Как делают честные люди? Они или создают акционерное общество или берут кредит в банке. Берут кредит, стоят на него сам завод, закупает комплектующие, платит рабочим и продав машины, возвращает банку кредит. Почему так не сделать в политике? Что мешает?

- Точно! Шикарная идея! А то наговорят, наврут гражданам.

Нас понесло...

- Чтоб не врали надо дать ученым задачу разработать таблетку правды. Одну выпили на всю жизнь говоришь только правду. И вообще, как здорово было бы, чтоб человек вовсе разучился врать...

- Нет, - возразил я.- Как писатель фантаст глубоко в душе возражаю! Ты представляешь какой тяжёлый урон понесет литература, если человек потеряет возможность врать? Исчезнут детективы, фантастика, фэнтези... Останутся только производственные романы и мемуары...

- И мемуаров не останется,- добавил Никита. - Интересных во всяком случае.

- Значит все-таки всех через полиграф....

Мы остановились. Фантазия иссякла. Если нас на самом деле слушают, то задачу мы им задали. Пусть разбираются...

- Ладно... Развлеклись? Теперь давайте ближе к делу.

Никита посмотрел сперва на меня, потом на Сергея и ткнул пальцем в меня.

- Звони давай. Договаривайся!

- А что это я?

Никита приобнял Сергея и спросил:

- Сергей первый советский рэп написал?

- Ну, - не понял я связи между первым советским рэпом и звонком в ЦК Комсомола, но мне доходчиво объяснили.

- А ты последнее время ничего не вкладываешь в сокровищницу мировой рок-музыки! Так что сам понимаешь...

Я посмотрел на Сергея. Тот подтвердил.

- Нам, поэтам, невместно разговаривать с чиновниками даже такого высокого ранга!

- Однако? - удивился я.- Пушкин, Александр Сергеевич, знаете такого? Так он с императором общался и ничего. Не страдал от этого. Так что, поэты, давай те сами.

- Да ладно... Ты у нас самый представительный, - нашелся Сергей. – Позвони. Чего тебе стоит?

Лесть- великая смазка или мотор развития отношений.

- Ну если так, то пожалуй,- подобрел я.

У нас имелся прямой телефон. Изобретение господина Белла изготовленное заводом «VEF» пожужжало и соединило нас с нужным человеком.

Разговор получился деловой, короткий.

- У нас предложение и просьба...

- Что-то серьезное? - в его голосе я слышу озабоченность.

- Нет. Ничего срочного или опасного.

Он молчит, похоже смотрит на ежедневник.

- Через два часа устроит? Но у меня будет не более четверти часа...

- Устроит. Мы подъедем.

Плохие мальчики читают даром.

Леди, джентльмены и хорошие мальчики - говорят «спасибо» автору посредством карты Сбербанка 2202 2005 0456 6199 в тех размеров, какие сочтут разумными.

Глава 27

27.

Даже не поев толком а только наскоро выпив чаю и прилично одевшись - все-таки в ЦК идем, а не куда-то еще – мы двинулись к метро.

Шли быстро, на ходу посмеиваясь прикидывали чем может обернуться для нас наша недавняя трепотня у телефона. Сошлись на том, что вроде бы ничего крамольного мы не наговорили, а вот перебирать ногами надо шустрее – решили по пути в ЦК забежать в нас любимый магазин «Культтовары», где уже могла появиться наша первая серьезная пластинка. Это было бы кстати...

С визитом в Райком комсомола решили пока подождать, рассудив, что если идею отметить День Молодежи примут в ЦК, то и никакой необходимости туда идти не будет. Просто сверху спустят распоряжение... А вот если откажут... Тогда – да. Тогда сходим.

Потом разговоры традиционно сползли на музыку. Наш спор перспективах рэпа в СССР прервался, когда у нас за спиной с визгом затормозила машина. Мы от неожиданности выскочили на тротуар и застыли.

- Черт,- выругался Сергей. - Интересный был бы несчастный случай... Нас чуть было не заклевали...

Там было на что посмотреть. Редкий по нынешним временам автомобиль- «Чайка» и не просто так, а украшенная лентами и куклами, а на крыше, как спецсигнал - два золотистых колечка.

- Свадьба, - определил Никита очевидное. – «Люди встречаются, люди влюбляются, женятся...»

Эту песню мы уже слышали. Хорошая песня, только вот сочинили и спели ее до нашего появления тут. «Веселые ребята» спели.

- Нет. Это уже старая песня. Новое ничего в голову не пришло? Не «звякнуло»?

Следом за «Чайкой» подоспел микроавтобус. Оттуда высыпалась куча молодежи с букетами в руках. Один из ребят открыл дверцу свадебного авто и из экипажа выпорхнули жених и невеста. Жених в костюме, а невеста- вся в белом, с веночком на голове и фатой. Девушка держала в руке букет белых роз. Жених с обожанием смотрел на неё, наверное предвкушая что будет дальше. Бродившая по нашим венам прививка из «Дальрыбы» торкнула Никиту и он тут же откликнулся на картинку другой песней.

- «Были белее снега, свадебные цветы

Были белее снега, свадебные цветы

Мне улыбался ты. Это было как во сне...»

Вместе с нами за этим праздником любви со ступенек РК ВЛКСМ наблюдал молоденький милиционер. Неприятностей в том месте где сидела вся районная власть быть просто не могло и тому явно было скучно, так что он с удовольствием разглядывал разодетых молоденьких девчонок в модных платьях. Все там были, веселые, красивые, слегка выпившие....

Глядя на все это я подумал, что после тожественной церемонии все двинут в ресторан, а следом за этой мыслью вылезла другая - давненько же мы не играли на свадьбах и юбилеях! Даже обидно! Сергей, как оказалось подумал примерно о том же.

- А мне другое на язык просится... – отозвался Сергей. - Нечто гастрономическое.

«Были вкуснее хлеба сваренные манты

Мне улыбался ты. Это было как во сне...»

- Вот что значит вовремя не позавтракать. Тебе с этой песней на ВДНХ около павильона Узбекистана выступать.

С хохотом и возгласами молодежь втиснулась в стеклянные двери ЗАГСа, а мы остались на тротуаре. Мы и милиционер на ступеньках РК. У людей был праздник, а у нас и милиционера- будни. Поскольку смотреть ему было больше не на кого, он стал смотреть на нас.

- Были белее снега бдительные менты... - напел я глядя на него и несколько секунд подумав, спросил.

- Есть же ведь у нас праздник «День Милиции»?

- Есть конечно... Осенью вроде... А с чего это ты? Песню вспомнил? Так у милиции есть уже. «Наша служба и опасна, и трудна...» Опоздал.

- А мы сможем несколько новых сочинить... Ведь про милицию песен не так уж и много. Вот смотрите... Берем уже готовую любую песню, где есть слово цветы и меняешь его на менты. Слова по размеру подходят? Подходят!

- А по смыслу? – заинтересовался Никита. Такие эксперименты интересовали всех, но его - особенно.

- Легко. Помните Ротару? «Луна, Луна, менты менты...»

- Ну-ка, ну-ка...

Я прокашлялся и напел....

- «День промчался незаметно - выпит до дна,

День промчался, до рассвета в небе луна.

В лунном свете чище краски, с виду просты,

Стали нежнее и прекрасней менты...»

- «Нежнее» - это хорошо... – покивал Сергей. -Как они давеча демонстрантов-то... Нежно. Без всякого рукоприкладства. Ни палок, ни слезоточивого газа, ни одного грубого слова...

- Погоди. Не мешай...- отмахнулся я. - Дальше тоже хорошо выходит.

И продолжил.

- «Мир волшебный полон тайны, светит луна.

Час влюбленных, час свиданий, он и она.

Час влюбленных, с ними вечно доля одна,

Рядом менты и, конечно, луна».

- Нет! Рядом мечты и конечно менты!

- Рядом менты и в засаде менты!

- Как скажете...

Я оглянулся. Милиционер на ступенях смотрел на нас, словно чувствовал, что совершаем что-то нехорошее. Я продолжил и вспомнившие слова еще не написанной песни друзья в полголоса подтянули:

- «Луна, луна, менты, менты,

Нам часто в жизни не хватает

Друзей и доброты.

Луна, луна, менты, менты,

Все, кто влюблен, им доверяют

Надежды и мечты, и мечты...»

Мы смотрели друг на друга и в голове у каждого крутились обрывки песен. Мозг старался зацепиться за искомое слово. Никита успел первым.

- «Городские менты, городские менты,

Вот опять я кричу вам сквозь грохот и дым.

Городские менты, городские менты,

Навсегда завладели вы сердцем моим...»

Ничего другого в головы не пришло, но и этого нам хватило, чтоб поднять настроение. Так посмеиваясь мы дошли до магазина, а там нас дал приятный сюрприз. Уже в дверях мы услышали хорошо знакомую нам мелодию. Звучала «Любочка».

- Вышла!

Пластинка уже была в продаже!

Несколько минут мы потолкались у прилавка, наблюдая за покупателями.

- Приятно, черт побери,- пробормотал Сергей. - Нас берут!

- Мало того! - добавил Никита. – Они потом еще это и слушать будут и петь!

Мы купили десяток и со скромной гордостью разглядывали конверты с нашими физиономиями. Полные радостных предвкушений мы пошли к метро.

- Ну что... Леннону пластинку отправим? - спросил Никита.

- А зачем?

- Не понял? - удивился Сергей

- Ну, нужно ли это нам теперь?

- Не понял? – повторил Сергей. – Как это зачем?

- Планировали же? А теперь вдруг «зачем»? Шутишь что ли?

- Именно что вот серьезно. Теперь-то он зачем?Власть нас не дергает. Поверила или не поверила в этом случае неважно. Зачем нам еще один парадокс создавать? Опять нас по темечку Мироздание тюкнет..

-Так пластинка-то уже есть.

Никита покачал конвертом.

- Факт есть факт,- подтвердил Сергей, но я не сдался.

- Ну и что? Пусть тихонько по стране разойдется. Может быть Леннон и не напишет такой песни? И Мироздание ничего не заметит?

- Думаю, что Мирозданию на это наплевать. Для него достаточно самого факта выхода. Мы засветились...

- А это точно Мироздание? – спросил Сергей.

Я пожал плечами.

- Давайте считать противником его. Это как-то почетно.

Проходя мимо РК притормозили.

- Может быть все-таки заглянем? – внес предложение Сергей. - Саше пластинку занесем? Саша- это вам Джон!

Никита посмотрел на часы.

- Нечего было свадьбы разглядывать и милицию пугать. Время мало осталось... Можем опоздать, а на такие встречи лучше не опаздывать.

Прав был Никита, прав.

- Тогда на обратной дороге?

Никто не возразил. Не маленькие- понимали, что с районной властью нужно было дружить. Это, как ни говори, а серьезный административный ресурс.

В ЦК все прошло быстро. Тяжельников явно торопился, но нас выслушал внимательно. По мере того, как мы выкладывали свои соображения его лицо как-то разглаживалось, мягчело. Похоже, что он ждал от нас каких-то неприятностей и теперь оттаивал.

- Предложение верное, но несвоевременное, - сказал он. – Решение уже принято. Вечер обязательно будет. Точно пока не известно, где, но скорее всего в Московском Дворце Молодежи. Я планировал пригласить вас туда.

- Играть? - разом спросили мы.

- И играть тоже.

- Согласны, - сразу за всех ответил Никита.

- А просьба? Вы же говорили о какой-то просьбе?

- Да, – подал голос я. – Мы бы хотели попросить у вас путевки в молодежный лагерь. Три штуки. Мы не слишком размахнулись?

Евгений Михайлович задумался. Потом кивнул.

- Нет. Нормально. Это возможно. Куда? Есть Болгария и ГДР?

- Тогда ГДР. С друзьями повидаемся.

- Спуститесь в Орготдел. Путевки на две недели. До Дня Молодежи вернетесь.

Мы поблагодарили хозяина кабинета и оставив главе комсомола пластинку с автографами (думаю, что нам было приятнее её подарить, чем ему её получить, но нас распирало мелкое тщеславие), спустились этажом ниже.

- Чем хороша вертикаль власти, - сообщил Никита, когда мы спускались по лестнице,- Так это тем, что если стоишь рядом с ней близко, то многие вопросы решаются с той скоростью, с какой они и должны решаться, а не через собеседования, согласия и...

- То есть через задницу? – невинно поинтересовался Я.

- Да это и неважно. Главное быстро и без волокиты и лишних бумажек.

В Орготделе нас внесли в список и предупредили, что группа отправляется через три дня. Группа отправляется

Из ЦК мы вышли окрылёнными. Планировали что будем делать оставшееся до поездки время. Дел набралось много- и собраться и в РК зайти и заскочить на Главпочтамт отбить телеграмму немецким друзьям из «Пудиса».

Потом разговоры традиционно свернули к музыке.

- Кстати... На счет песен «к случаю»... Вот мы только про советскую молодёжь подумали и про милицию, а про все остальных, кто подумает? Между прочим, есть идея придумать песню на все случаи жизни.

- Прям-таки и на все?

- Ну может быть не на все, но на многие. Вы знаете, сколько у нас профессиональных праздников? Чуть не каждый выходной! Тут тебе и день нефтяника и день рыбака, и летчика...

- Ага. Написать одну такую и- по корпоративам!

- Нет тут корпоративов и, Бог даст, не будет...

- А что будет?

- Концерты будут для передовиков производства.

- Тоже неплохо...Песня будет одна, а в тексте менять одно слово. Профессию.

- Типа менять «шахтер» на «монтер» или «почтальон»?

Никита пренебрежительно усмехнулся.

- Мелко как-то.

Около киоска «Союзпечать» мы остановились. Никита наклонился на окошком, где виднелась голова продавца и бросил мелочь на тарелку перед ним.

- «Правду», пожалуйста...

- Название у газеты не должно быть таким категоричным. «Правда»... – Сказал из-за его спины Сергей. -Всей правды рассказать никакой бумаги не хватит. Надо для объективности говорить «Не вся правда» или «Часть правды».

Никита не ответил. Углубился в газету.

- Ты что, снова некрологи ищешь?

Полистав газету, почему-то помрачневший Никита со вздохом ответил.

- Да нет. Ищу приметы хоть каких-то перемен. Знамения что ли...

Он оглянулся по сторонам, словно хотел обнаружить перемены рядом с нами и грустно сказал:

- Ничего ведь не меняется... Ничего! Вот мы в ГДР, а тут ничего не меняется. И зачем мы тогда тут?

Оставив газету на прилавке, он пошел прочь.

- Так что судя по тому как они используют нашу информацию, может быть впереди нас все-таки ждут корпоративы.

Огляделся и снова повторил:

- Вы перемены видите? Я нет... Ничего не меняется...

Обсуждать почему все это идет именно так, а не иначе смысла не было.

- Может бытьони там силы копят?

- Может быть...

- Скорее всего либо у них нет уверенности в правильном пути либо нет уверенности, что справятся.

- Может быть как-то подтолкнем их?

- А как? «Поворот» они не хотят слышать, а...

- А может быть похулиганим? – предложил Сергей. -Помните была такая песня... Там припев был...

Он защелкал пальцами, вспоминая... Вспомнил.

- «А если ты как Путин весы, все будет нормально не ссы...» Помните?

- Ну да. Было так... И что?

- Песня есть.

- Песня-то есть, да Путина нет.

- Ничего страшного. Меняем одну фамилию на другую и дело в шляпе.

Он напел:

- «Но если ты как Брежнев весы» ... Вполне возможно заменить фамилии Путин на Брежнев?

- Там ведь главное, насколько я помню, рифма «весы-не ссы»?

- Точно.

- В ней ничего интеллигенцию не смущает? - поинтересовался я.

- Точно...

Никита пошевелил бровями, прикидывая возможности языка.

- Ничего... Никита над рифмой поработает. Давайте слова припомним....

Мы начали вспоминать слова, но наш поэт остановил воспоминания.

- А Брежнев кто по восточному календарю?

Мы переглянулись. Ну вот кому тут могло понадобиться это знание в мире победившего материализма? Только поэту. Но Никита смотрел требовательно.

- Да никому это не важно, – успокаивающе сказал Сергей. -Надо просто оставить так же, как и было. Прокатит...

- Ну уж нет... Я за правду в искусстве. Если не знаете, то хотя бы вспомните когда он родился...

- В 1906 году. Все интеллигентные люди знают об этом.

- А интеллигентные люди знают какой это год был по китайскому календарю? -ехидно поинтересовался Никита глядя на меня. Я пожал плечами.

- Знают.

Сергей отвернулся в сторону, чтоб не сбиться и что-то начал считать на пальцах. Все-таки сбился, начал считать сызнова.

- Интеллигентные люди, считая на пальцах не ошибаются, - поправил его Никита. - Я уже и сам посчитал. Это был год Лошади.

- Огненной Лошади, - дополнил его Сергей.

- Как же приятно находиться среди интеллигентных людей! – сообщил я товарищам.

Они посмотрели на меня.

- И что у вас получится? – спросил я, прикинув, как теперь может зазвучать новая песня. - «Но если ты как Брежнев лошак...»?

- Да.... За «лошака»... Червонец без права переписки.

В этом вопросе мы были солидарны.

- Да что там «за слова...». Даже за мысли.

- Точно. «Но если ты как Брежнев лошак, это рифма не подходит никак...» Что-то другое нужно.

- Конечно.

Молчали мы не долго Сергей предложил.

- «Но если ты как Брежнев огконь

Все будет отлично усвой»...

Мы переглянулись.

- Огконь? Это что за сказочный зверь?

- Сокращение.

- Огненный Конь?

- Ну типа... – смутился Сергей. Никита пару секунд подумал и покачал головой.

- Нет.

Тупик? А вот и нет!

- А если без указания фамилии? – предложил я. - Потом, кто нужно сам догадается, что это за аллегория?

Он напел:

- «Но если ты как Огненный Конь

Все будет отлично усвой» А?

- А потом сразу новую песню «Мы пойдем с конем по полю вдвоем...» «Любе». Помните?

- Мы пойдем с тобой с Огненным конем...- поправил слова Никита. - Нашлись поджигатели.

- Да ладно вам... С этим конем получится не просто песня, а песня-загадка. Типа угадайте, что за фигу в кармане мы держим?

- И гадать не будут. Просто посмотрят нам в глаза и спросят: «Вы что имели ввиду когда....» И имейте ввиду никакой презумпции невиновности в этой области не существует.

- А если не Брежнев, а Ленин?

- Вот на это лучше не замахиваться. - остановил я фантазии. – Всему есть предел. Ленин - это святое.

- Тогда может быть, Ильич? В этом случае песня обретает двойной смысл. Ильичей-то у наш два!

- «Как от Ильича до Ильича дожить без паралича»? - припомнил Никита старенькую хулиганскую частушку.

- Именно. «А если ты умен как Ильич, все будет нормально, не хнычь.» И без всякой восточной мистики обойдёмся!

-Тупим, ребята! - вдруг покачал головой Никита. - При чем тут мистика? При чем тут ваша огненная лошадь?

- А что? Нормально же получилось?

- По нормальному гороскопу Брежнев- Стрелец!

- А это открывает новые возможности для поэта! «Стрелец- молодец»!

- «Стрелец- конец».

- Кому? – насторожился я.

- Врагам, разумеется.... – ухмыльнулся Сергей.- Врагам! Или конец или что-то похуже....

Плохие мальчики читаю даром.

Леди, джентльмены и хорошие мальчики - говорят «спасибо» автору посредством карты Сбербанка 2202 2005 0456 6199 в тех размеров, какие сочтут разумными.

Глава 28

28.

Наш вагон оказался веселым местом. Начало нашего путешествия, точнее та часть, что проходила на колесах, проходила, как и в наш прошлый приезд в Германию.

Мы стояли в тамбуре. Туда люди выходили, чтоб покурить, но мы, как некурящие, пользовались тамбуром как переговорной комнатой, если хотели поговорить без свидетелей.

Прислушиваясь в смеху и песня, доносились до нас Сергей сказал.

- А Блок молодец...

Я вопросительно посмотрел на барабанщика, а тот процитировал в такт из вагонного покачивания и поскрипывания:

- «Вагоны шли привычной линией

Подрагивали и скрипели

Молчали желтые и синие

В зеленых плакали и пели...»

Поэт все угадал точно. В нашем поезде желтых и синих не имелось, а были только зеленые и в них действительно пели. Конечно могли бы и сплясать со всем задором комсомольской юности, но пока сдерживались. Может быть потому, что плясать в такой тесноте было просто неудобно, да и качало...

- Блок? Он гений. Предсказатель.

- Скажи еще пророк.

- Ну и скажу. Хороший поэт всегда пророк. На это еще Пушкин намекал.

- Как мы?

- Нет уж. Мы, по-моему не предсказатели, а вестники.

- Звучит угрожающе.

- Так оно и есть.

- А чего они тогда не плачут?

- Для радости рановато, а для печали повода вроде бы нет...

Мы молчали. Каждый думал о том, что будет с нами и с этим миром.

- Может быть это Судьба? - с спросил Никита. – И ничего нельзя изменить? Ну, в смысле по-крупному? А? Может быть не на м Мирозданием поручено менять этот мир?

Видно было, что он не верит в то, что говорит.

- Может быть... – согласился я с ним. -Кто, её Судьбу знает?

- А ты что имеешь ввиду, говоря «Судьба»? – спросил Сергей.

- Ну...- смутился Никита, почувствовав, что и Сергей стал серьезным- Вообще. Типа смыл человеческой, нашего поведения на свете. Нечто такое, что регулирует течение нашей жизни нашей жизни

- Пожалуй,- согласился Сергей с ним. – Для того то же мы тогда в этом мире появились? Дать новые песни? Так они и без нас тут появились бы.

- А у вас в жизни случались такие варианты, что вы были ключевой фигурой в жизни других людей? Не такой, как в анекдоте о смысле жизни «Соль передать...», а по-взрослому?

Поезд качнуло и нашел новую аналогию.

- Стал бы эдакой стрелкой на пути…

Я кивнул за окно. Имея ввиду железную дорогу.

- Который изменил жизнь человека.

Ребята пожали плечами.

- А у меня было.

- Ну-ка...

Я задумался... За окном мелькали зарубежные пейзажи.

- Вот вы наверняка слышали такое выражение «Как в кино»?

Друзья кивнули.

- Эту этикетку обычно приклеивают к чему-то такому, что в жизни человека случается крайне редко, но, однако, случившееся идет на пользу главному герою, резко и немотивированно меняя его жизнь к лучшему. Но откуда такие штуки берутся в кино? Наверняка ведь из жизни. Из жизни на экран в один прыжок. У меня вот тоже был случай наблюдения такого вот вмешательства Провидения в чужую жизнь. Ну и сам я, конечно, малость руку к этому приложил.

- Снова Мироздание?

- Не знаю… Хотите дослушать?

Друзья сделали жест, что будут молчать.

- Так вот…Работал я тогда в одной страховой компании. Я вообще-то работал во многих страховых компаниях, но эта запомнилась ко всему прочему-то руководителями. Два молодых парня лет по 25-27 на первой встрече стали показывать фотографии львиной охоты. Своей, разумеется, охоты на львов. Джипы, львы, слоны… Экзотика, блин! На москвича действует!

Там же работала девушка Даша. Рядовой клерк, перекладывающий бумажки и транспортирующий их из архива на волю и обратно.

К этому времени у меня у меня уже было с полдесятка своих книг издано и парочка в соавторстве. Узнав об этом, девушка подошла и, смущаясь, поинтересовалась – как это писать книги? Оказалось, что она также пробует, но только в самом начале пути

Принесла несколько страниц. Ну не моё. Дамский детектив. Но написано вполне приемлемо. Самое интересное началось несколько позже. Надо же было что-то сказать? Найти недостатки. Но ведь написано-то достойно! И тогда я говорю: «Вот вы про Испанию пишите... А вы там были? С натурой надо знакомиться ближе!»

Видимо наш авторитет произвел впечатление, так как она взяла отпуск и путевку.

Ну, Испания как Испания. Жизнь там кипит! Она с группой попадает в какую-то анти-что-то там демонстрацию и их приводят в участок. И там она встречает его...

Я попытался показать себя Суперменом и даже голосом выделил это, чтоб они поняли значительность этой фигуры.

- Он- полицейский. Красавец испанец. Почти тореро и Супермен в одном флаконе. Плечист и улыбчив. Но русским, разумеется, не владеет. Как и она - испанским. С английским у него лучше, а у неё испаряющиеся за ненадобностью сведения школьного курса. Но- любовь... Да не просто любовь, а любовь с первого взгляда! Зачем любви слова?

С туристами разобрались и отпустили. Но на следующий день Даша отыскивает его в полицейском участке. Отношения завязываются и бурно развиваются. Испанский быт, для того, чтоб внедрить его в новые книги, исследуется с удивительной скрупулезностью и с такой точностью, что новый друг переезжает проводить её в аэропорт, пообещав через пару недель прилететь в Москву знакомиться с её родителями.

- А финал? Я так понял, что ты хочешь назвать себя рукой Судьбы?

- Да. Именно так. Если бы не я кто знает, как сложилась бы её жизнь?

- А как далее пошло?

- Прекрасно. Я бы даже сказал все поменялось коренным образом. Даша с мужем теперь в Испании. На счет детей не знаю, но с десяток книг она уже выпустила… Если бы не я, она не поехала бы она в Испанию, не встретила бы там своего супермена и, возможно не стало писательницей. А еще...

Сергей остановил меня жестом.

- Что?

- Слушай.Там петь перестали....

И действительно. Песни пока я все это рассказывал, песня в вагон смолкла и сменилась каким-то бормотанием.

- Гитару сломали, гады, - ахнул я и пошел быстрее. Но я ошибся. Инструмент был цел, но в купе бушевали страсти.

- И о чем спор? - спросил Никита, когда мы ввалились в купе.

- О мире...

Как это бывает в дороге случайные собеседники если не выпивают, так обязательно начинают обсуждать какие-то глобальные вопросы. Как напишет в будущем в своей песне «Вагонные споры последнее дело, когда больше нечего пить...» Пить тут никто не пил. Люди веди себя аккуратно, так что оставалось только то ли петь то ли спорить. К тому моменту как мы вернулись, петь надоело и люди взялись решать вопросы войны и мира. Предлагали и всеобщее разоружение, и контроль за вооружениями. Говорили про спутники и принцип «свободного неба».

Кто-то предложил постепенно заменить войны спортом и переместить международное соперничество в эту область.

- Ну, это все-таки лучше, чем стрелять друг в друга?

- Да, - согласился я. - С этим не поспоришь... Хотя, на мой взгляд нет ничего глупее профессионального спорта.

- А вот наоборот, - возразил кто-то. - Вот тут-то и понадобятся профессионалы своего дела.

- Вместо мировой войны каждые четыре года Олимпийские игры? А что? Интересно! Порт, как замена войны...

- Олимпийцы Войны? Любопытно!

- А наука? – спросил кто-то. -Война всегда была двигателем прогресса!

Вспомнить допинговые скандалы моего времени я заверил.

- О не беспокойтесь. Ученые будут работать, но в другом области. Биология… Физиология… Большая наука будет работать на большой спорт!

Никита, как творческий человек, первым представил, что случится с миром.

- Даже страшно подумать, как это изменит литературу и кинематограф, - сказал он.

- А как? Ну, будут снимать фильмы про спортсменов вот и все. Как они все быстрее бегают и дальше прыгают и только.

- А вот и не все. Представляете детектив, где расседлывается дело о краже шпионами новой модели кроссовок или состава лыжных мазей?

- А шпионы из-за заборов и вражеские спутники будут из космоса подсматривать за тем как спортсмены из чужих стран тренируются.

Попутчики рассмеялись нелепице и кто-то из них так и сказал:

- Нелепость это все…

Я повернулся к нему.

- Пока- да, но дайте время. Время и правильное воспитание делает все.

- Что бы все захотели мира должна быть общая для всех народов платформа, - сказал серьезный дядя, приставленный к нашей группе. Тоже, кстати, турист.

-Знаете, что следует сделать, чтоб во всем мире войны не случилось?

Вопрос был из разряда риторических, так что никто в купе даже не дернулся отвечать.

- Нужно, чтобы история во всех странах изучалась по одним и тем же учебникам.

- Это как? Истории у всех разные. У нас своя, а у тем же немцах другая...

- Вот именно поэтому! Физика у всех одна, как география и химия, а вот история- у всех разные. Политики и разводят народы по разным углам, как боксеров на ринге... А потом нужно только добавить сверху немножко лжи, немножко пропаганды... И все готово. Есть пушечное мясо. А если учебники будут общие, читай, общечеловеческие, то все будет намного проще.

- И как же по-твоему это могло выглядеть? Ну, чтоб не задевать самолюбие никакой нации?

- Ну... Называлось бы этот учебник не «История Германии» или «История СССР», что-то вроде «История Человечества в Европе» или «История человечества в Азии» Нужно, чтоб именно этим подчёркивалось единство Человечества... И вот параграф по Вторую Мировую войну я бы и сам с удовольствием написал...

- Есть идеи?

- Конечно... Если вам петь надоело – могу рассказать.

Молчание я понял, как предложение поделиться свои мыслями и начал:

- После окончания Первой Мировой мир немножечко офигел – никогда еще досель не убивали столько народу и такими изощренными способами. Тут тебе и авиация, и газы, и подводный флот, но передравшиеся меж собой страны как-то пережили это офигение, поставили в угол Европы догола, до последней нитки, раздетую Германию и принялись жить дальше – ниток у Германии оказалось довольно много.

Однако не задалось…

На месте России-матушки возникло новое государство – СССР, построенное, казалось бы, на совершенно христианских принципах – все отобрать и поделить, но это-то как раз многим и не понравилось. Слишком уж Ветхозаветно, не современно получалось. Без частного предпринимательства, без свобод, без банковского капитала…

Тем более, что можно было собственными глазами понаблюдать что этот дает в итоге. Союз-то так у себя и сделал- отобрал, и поделил, так что ясно было, что получится, когда и если такой порядок во всем мире наступит.

Когда разобрались, чем это грозит установившемуся мировому порядку, Империалисты попытались под шумок и СССР в угол поставить, но тот не дался – отбился, бывшим союзникам, кто без спросу через границы лез, люлей навешал, со своими недовольными гражданами в Гражданской войне разобрался, выгнал недовольных и зажил по своим понятиям. Вроде успокоилось все…

Все бы ничего – мало ли на Планете странных государств? – но была одна опасная странность в планах СССР. В идеологии Союза четко указывалось на то, что не собирается СССР сиднем сидеть и ждать, когда его мечты сбудутся, а предпочитает действовать. А мечта его была светлая-светлая – всеобщая справедливость, а достигалась она через установления диктатуры пролетариата! Свои намерения он иллюстрировал гербом, на котором изображался земной шар и партийным гимном, в котором черным по белому говорилось: «Лишь мы – работники всемирной великой армии труда владеть землей имеем право, но паразиты – никогда!» Там, кстати, и иные словечки имелись, ничуть не хуже.

То есть паразиты из окружающих стран поняли, что спокойствия им не будет, пока СССР существует. Более всего это озаботило, разумеется, те страны мира, что побогаче – там было что терять. Их генеральные штабы взялись за работу - принялись готовить планы, блоки сколачивать, поддержки друг у друга искать.

В СССР тоже на месте не сидели - создали Третий Интернационал, чтоб руководить Мировой революцией. Казалось бы вот-вот и начнется!...

Но не началось…

Нашелся в СССР трезвомыслящий человек, который поприжал тех, кто хотел незамедлительно реализовать эти далеко идущие планы Мировой Революции. Кого-то посадил, кого-то расстрелял, кого-то ледорубом украсил... При всем при этом он прекрасно понимал, что зажат меж двух жерновов – продекларированной цели завоевания всего мира для пролетариата и слабости страны для достижения этой цели. Слабость же была очевидна, так как под шумок Первой Мировой и собственной гражданской что-то похожее пробовали замутить в Венгрии, Польше, Финляндии и той же Германии, но... Сил не хватило. Одной сознательности трудящихся оказалось недостаточно. Местные пролетарии оказались не готовы к таким переменам. Так что решено было не торопиться. В Германии, кстати, почти получилось. Там самый боевой пролетариат оказался. Так что в СССР, помятуя об этом, на всякий случай дал возможность немецким рабочим и крестьянам учиться быть танкистами и летчиками. На всякий случай. Ну, вдруг понадобятся?

А паразиты, видя, что подготовка в СССР идет полным ходом – там и промышленность поднимается, и оружие новое делается и парашютистов и танкистов готовят под благовидными предлогами – сами принялись готовиться к неизбежной схватке. Не собирались они сдаваться, когда свой же пролетариат попросит их вернуть ранее награбленное.

Лучший вариант тут- разобраться с СССР чужими руками. Неужели у страны врагов нет? Так ведь не бывает – страна и без врагов.

А какие враги самые лучшие, самые честные? Ну, разумеется соседи!

Кто как не соседи самые лучшие враги? Столько лет и все рядом, а значит, претензий друг к другу у соседей всегда найдутся. Кто там у СССР в соседях? Ах Польша с Румынией? Чехия? Словакия? Нет... Маловато будет…

А кто это у нас там в углу стоит, сопли размазывает? Как звать? Германия? Что-то такое мы уже где-то слышали... Это не вы в одиночку практически против всего прогрессивного человечества в прошлой Мировой Войне воевали и чуть-чуть не выиграли? А-а-а-а! Вот вы-то нам и нужны!

Из угла её вытащили, в самую середку поставили, по плечу похлопали, денежку дали.

Нашли партию, человека с харизмой, художника в душе, тянущегося к прекрасному, и принялись готовить из него Вождя.

После того, как Вождь взял Германию в свои руки, подготовку из германских рабочих и крестьян летчиков, и танкистов СССР прекратил. Союз прекрасно понимал, чего боятся в Европах и Америках и для чего Германию снабжают всем необходимым, и для чего Гитлера поставили, но из песни (из Интернационала я имею ввиду) слова не выкинешь и попробовал продавить идею заключения всеобщего договора о ненападении, но Европа думала совершенно в другую сторону – не зря же в Германию деньги вливались… И вот совсем вскоре Германию было не узнать. Крепенькое такое государство появилось на карте. Правда, с вывихами - евреев с цыганами очень не любили – но это можно было простить, так как вместе с ними и славян с коммунистами недолюбливали.

Чтоб себя обезопасить, Европейские страны принялись заключать договора с Германией о ненападении, а Франция, ну на всякий случай – она-то Германию получше иных знала – на всякий случай отгородилась от соседки Линией Мажино.

- Ну конечно… Это же не лыжная мазь…- произнёс сопровождающий нас чекист.

Только малость ошиблись Европейские страны…. Выяснилось, что Мажино не всем помогает и вообще это шарлатанское средство.

Плохие мальчики читаю даром.

Леди, джентльмены и хорошие мальчики - говорят «спасибо» автору посредством

карты Сбербанка 2202 2005 0456 6199 в тех размеров, какие сочтут разумными.

Глава 29

29.

Он посмотрел на нас на всех долгим запоминающим взглядом, словно хотел запечатлеть все, что мы тут наговорили.

- И хватит разговоров. Отдыхать едем и вокзал уже близко.

И действительно, поезд подходил к уже знакомому нам по прошлогоднему Фестивалю Берлинскому вокзалу. Здание было по-немецки основательным, солидным. Стекло, бетон, металл... Сразу было видно, что стоили его не какие-то легкомысленные французы, а основательные люди хорошо питавшиеся пивом и сосисками.

- «Я хотел бы жить и умереть в Париже, если б не было такой земли – Москва...» -пробормотал Никита, подумавший, похоже, примерно о том же, отворачиваясь от окна.

- А причем тут Париж если мы в Берлине? Да и ты не Маяковский.

- Да так... Что-то вспомнилось. Что Берлин, что Париж...

- Не о том думаете, товарищ! – казенным голосом сказал Сергей и тут же ка как более человечно продолжил

- «Я хотел бы жить, а помереть в постели, а вокруг стояла чтоб родня.»

- Ни одного оптимиста в купе, - укорил я товарищей. - Вы сюда помирать приехали или отдыхать?

Я погрозил им пальцем и высказал свою программу жизни:

- «Я хотел бы жить и поживать в достатке и чтоб песни пела вся страна». Как вам такое пожелание? Тем более впереди у нас еще столько интересного!

Подхватив чемодан я двинулся к тамбуру, где уже стояли наши попутчики.

- И вообще не о том думаем... С ребятами из «Пудиса» встретимся, а ведь они наверняка песню попросят... Что им дать будет не жалко?

- А чего это «дать»? – удивился Никита, выходя следом. – Мы споем, какой-нибудь роковый шедевр, а они уж пусть перепевают... Если получатся...

Под радостный гам соотечественников стосковавшихся по твердой земле, мы вышли на перрон и поставили чемоданы. Под стеклянной высокой крышей гулко звучали звуки слова объяснений и гудки локомотивов. Я ощутил порыв ветра. Воздух показался плотным, как подушка и пах заграницей!

- Надо вперёд смотреть. Не забыли? Все это скоро переменится.

- Что переменится?

- Грядет эпоха диско... Может быть им «Распутин» посоветовать спеть?

Ребята рассмеялись, я у меня в голове «звякнуло». «Ветер» и «переменится». Этих слов мне хватило, чтоб вспомнить и я напел.

- «Скоро ветер переменится...

- Не так, - серьезно поправил меня Никита.

«Завтра ветер переменится,

Завтра, прошлому взамен,

Он придет, он будет добрый, ласковый

Ветер перемен...»

Мы все подумали об одном и тоже.

- Завтра- это оптимистично. Слишком. Пусть хоть послезавтра.

Никита глянул с удивлением и мне пришлось объясниться.

- Надо хотя бы чемоданы разобрать.

Никто из нас не верил в мистику слов и, наверное, именно поэтому слова Сергея реализовались несколько позже. Предсказание сбылось через три дня, а не через два.

В фойе отеля, где мы расположились стоял прилавок с газетами разных стран – молодежь приехала сюда разумная и политическая грамотная. Все хотели оставаться в курсе событий, производящихся на родине.

Газеты были, разумеется, не сегодняшние – пресса доставлялась сюда самолётом с задержкой на день-два, но это дела не меняло.

Мы делали как все, тем более, что делали это от чистого сердца, совершенно искренне, а не напоказ.

В этот день спустившись в фойе Никита который то ли чувствовал приближение этих перемен, то ли желавший их больше других, традиционно направился к киоску и взял «Правду». Мы с Сергеем не спешили тратить свои пфенниги, ибо знали, что не только копейка бережет рубль, но и пфенниг- марку и ждали, что скажет Никита.

Тот прочитал что-то, отложил газету. Я дернулся взять газетный лист у него из рук, но тот не дал.

- Что там такое?

Наш поэт помассировал глаза пальцами и снова прочитал, понял, что не ошибся и передал лист нам.

- Читайте. Мне же не кажется?

Я прочитал и передал Сергею. Тот прочитал, скатал газету трубочку и сквозь неё, словно через подзорную трубу поочередно посмотрел на нас.

- Что скажешь?

- Значит все тут повернулось по-взрослому.

- Началось, - согласился я.

Из «Правды» мы узнали две новости. Оказывается, что день назад дипломатический корпус СССР пополнился двумя новыми членами. Михаил Сергеевич Горбачев направлен послом в Экваториальную Гвинею, а секретарь Свердловского РК КПСС Борис Николаевич Ельцин- советником посла в Австралию.

- И что потом?

О! Это был вопрос вопросов!

- Потом?

- Ну да... Если наша функция в этом мире, ну, если она конечно была и мы все правильно поняли, уже выполнена, что потом?

Никита подумал и осторожно ответил.

- Кто делает мастер с инструментом, если работа закончилась? Ответ очевиден - возвращает на свое место...

- Думаешь перекинет нас назад?

Он пожал плечами. Так ответить на этот вопрос мог каждый из нас.

- А как?

Мы переглядывались и ответ никто не мог предоставить. Сергей ткнул меня газетой.

- Вот ты фантастику пишешь. Как это у вас получается? Чего нам ждать?

Я представил, как в фантастических романах происходит переброску из мира в мир и сказал.

- Если по-книжному, то обязательно через красивый портал. А как на самом деле... Посмотрим.

- Ну значит будем ждать, когда он перед нами возникнет…

Сергей, конечно был прав. От нас ничего не зависело, но в этот момент мне отчего-то стало более интересно понять не как это будет выглядеть в наших глазах, а как увидят и воспримут наше исчезновение местные, те, кто связан с нами в этом мире? Вот мы есть, а через мгновение- уже нас нет...

- Интересно, как это произойдет.

Друзья меня не поняли и я пояснил:

- Не для нас, а для всех них.

Движением головы я обозначил все здешнее человечество.

- В глазах местных мы можем просто исчезнуть и никто не поймет что произошло... Мы были, были, были и вдруг нас нет... Что они подумают?

- Открытый конец? – задумчиво спросил Никита. Он сделал движение, какое делает матерый эксгибиционист распахивающий плащ.

- Это слишком эротично. – поправил его я, поняв, что он имеет ввиду. - Лучше открытый финал...

Для Сергея, с задумчивым видом слушавшего разговор, я пояснил:

- Открытый конец или точнее открытый финал - это такая ситуация, когда в конце книги или фильма читателю-зрителю ничего не ясно и он вправе додумывать все, что хочет.

- Да,- медленно сказал Никита. - «Герой поднялся, выхватил богатырский меч и побежал на чудовище....» И многоточие....

- Ага. А за этим многоточием, как за высоким забором или минным полем может быть все что угодно.

- Добежал не добежал?

- Хотя бы. Но варианты могут быть и более удивительные...

- Да. Нам теперь только гадать... То ли Герой убил Чудовище, Чудовище съело Героя, то ли оба они поубивали друг друга.

- А может быть и выверт Создателя. Сели они рядом, выпили мировую и закусили Принцессой, которую охраняло Чудовище.

То, что мы чувствовали не было страхом. Это, скорее, была растерянность. Растерянность людей ощущающих скорый приход каких-то перемен.

Друзья рассеянно покивали.

- «Что за глупый конец, что за глупый конец...» – напел Сергей с отсутствующим видом. - Может быть так?

- Ты что, снова хочешь у Макаревича песню позаимствовать? Про скворца?

- Вот опять ты за свое. Договорились же, что Макара не трогаем,- подтверждал я слова Никиты.

- Да я не об этом... А если все иначе? – спросил Сергей. - Если мы не инструменты? Тем более нужные. И никакой функции у нас не было, никакой задачи не стояло? Если мы просто...

Он пощелкал пальцами.

- Ну... Камешки в ботинке Мироздания. Камешки, которые мешают идти жизни тем путем и порядком, каким ему идти положено? Камушки-то просто выбрасывают...

От его слов на душе сразу стало холоднее.

- Ох, не хотелось бы...

- Да. И в этом случае никакого портала не будет. Вспомните что было на концерте. В другой мир можно попасть и через софит…

Сергей был прав.

- И через бомбочку, - напомнил я.

- Именно!

- Или бомбу, - медленно сказал Никита. - Настоящую.

Мысль эта радости нам не доставила.

Мы ушли в буфет и заказали пива. С этим напитком думать о своей судьбе. Молчали мы долго и невесело. Следовало осмыслить что произошло и что из произошедшего следует и каким боком это может повернулся к нам. Чем дольше я думал над этим, тем более мне виделась правильность высказанной Сергеем мысли. Про камешки в ботинке. Я представил, что где-то рядом с нами неощутимо, но при этом совершенно реально существуют сотни или даже миллионы вселенных, переплетенных, словно нити в многожильном телефонном кабеле, а мы не инструмент, а случайно заблудившиеся в этом кабеле сгустки информации, не более того.

Вокруг нас ходили веселые люди, а мы молчали время от времени мрачно переглядываясь – ждать-то можно было всего что угодно! Вот прямо сейчас и все, что угодно... Мне стало жутко. По-настоящему жутко! Игрушкой каких сил мы сейчас были! Мы все это время ходили да и прямо сейчас идем по лезвию бритвы безо всякой страховки. Нет... Так нельзя. С такими мыслями только в сумасшедший дом. Я встряхнулся.

- Пожалуй, я письмо напишу братьям Стругацким, - сказал я не выдержав молчания. -Подкину им идейку. А уж они пусть как смогут, так и реализуют все это...

- Какую идею?

- Про Мироздание… Ну помните «За миллиард до конца света»?

- Они умные. Они и сами без тебя до этого дойдут. Ты лучше нам так же подробно и внятно, как Стругацким объясни, что происходит и чем закончится? Что в итоге?

- В итоге?

Я помолчал для значительности, хлебнул пива.

- Если все вселенные, как провода в многожильном кабеле, свиты в один жгут, то между ними возможны контакты.

- Короткие замыкания? – приземлил ситуацию Серега.

- Да. Вот ты сравнил нас с камешками в ботинке, а мы, скорее, просто электроны, по случайности, попавшие в другой проводник. И поэтому многие нам непонятные вещи, что происходят вокруг, объясняется тем, что Мироздание попусту защищается от таких, как мы. Оно чувствует нас, как песок, попавший в часовой механизм, мешающий часам работать.

- Чужие электроны? - Уточнил Сергей задумчиво. Я кивнул.

- Мистика…- отмахнулся Никита.

- Какая тут мистика, если разговор про электроны и провода? – возразил Сергей, но я скорее был согласен с поэтом, чем с барабанщиком.

- Электроны- это для наглядности и понимания. А вот как там на самом деле неизвестно. Что такое мы и что такое Мироздание… Как бы то ни было, мы - носители опасной информации и этот мир пытается от нас избавиться. Мы- зараза, мешавшая этому миру развиваться и жить как ему было положено и вот он с нами борется.

Я мог бы говорить и дальше, цепляя иллюстрацию к иллюстрации, но меня остановил Сергей.

- Только теперь стало понятно, что чувствует микроб, когда на него падает таблетка...

Он закатил глаза и высунул язык. Но смеяться не хотелось.

- То есть теперь нам теперь жить да уворачиваться от Мироздания.

- Не увернемся, - авторитетно сказал я. – Силы несоизмеримы... В какой форме это выразится не знаю, но наверное не менее эффектное, чем твоя бомбочка...

Сергей задумался и вдруг с изумлением спросил.

- Помните свадьбу и ту «Чайку», что нас едва не задавила?

Я пожал плечами.

- Ну и что?

- Это ведь тоже могла быть шутка Мироздания.

Теперь мы пожали с Никитой плечами вместе.

- А милиционера помните, как он на нас смотрел? – продолжил Серега. - Он же вполне мог вытащить пистолет и перестрелять нас всех там...

- Команды не было, - отозвался Никита. – Вот и уцелели.

- Мироздание прицеливалось?

- Вот-вот. А теперь вроде бы команда прошла...

Страшненькие это были слова. Почти приговор.

- И что предлагаешь? Сидеть тихо как мышь под веником? Бесполезно. Если все так как ты думаешь, то по-всякому нас достанет.

- А если не высовываться? – спросил я.- Не привлекать к себе внимания?

- Что и не играть? Не петь?

- По крайней мере не говорить о Будущем.

Никита неопределенно покачал головой.

- А что, от нас разве многое нужно? – спросил я. - От нас уже ни-че-го не нужно.

Я посмотрел на бутылку в руке. На этикетке виден был средневековый городок и какие-то пузатые жители в тирольских шляпах.

- Помните сказку, немецкую? Там еще дети куда-то шли и бросали по дорожке крошки чтоб не потеряться и найти дорогу обраться?

- Ну, было что-то такое у братьев Гримм. Они, эти дети из сказки, плохо кончили, кстати.

- Мы со своей стороны уже столько крошек набросали. Не назад, конечно, а вперед. И про «Бони М» и про Афганистан и Олимпиаду, и про Овечкиных со этими «Семью Симеонами». Они и без нас теперь справятся. Вроде бы заблудиться не должны... Может быть и ...

- Ну значит, тем более Мироздание может спокойно сбросить нас с этой шахматной доски и доиграть партию без нас.... – мрачно сказал Сергей.

Плохие мальчики и девочки читают даром.

Леди, джентльмены и хорошие мальчики - говорят «спасибо» автору посредством

карты Сбербанка 2202 2005 0456 6199 в тех размеров, какие сочтут разумными.

Глава 30

30.

…Следующие два дня мы отдыхали с оглядкой на Мироздание, то есть, поглядывая по сторонам и прислушиваясь к шорохам... Конечно это уже был не отдых, когда все, что происходит рассматриваешь с точки зрения «а не е.... т?», но всему в этом мире приходит конец - и хорошему, и плохому. Мы устали вздрагивать и оглядываться, и наш взгляд на жизнь стал более оптимистичен, к тому же на третий день нас отыскали ребята из «Пудиса». То, что нас там наши ничего удивительного не было - это не могло быть шуткой Мироздания, так как мы предупредили их о своем приезде телеграммой.

Отыскали и забрали на репетиционную базу.

Ситуацию для нас это ни коем случае не изменило, просто мы переместились из одного кармана Мироздания в другой, но на душе почему-то стало спокойнее.

Пол дня мы пили пиво и шнапс и вывали друг на друга новости и подробности прошедшего года, рассказывали о том как жили. Про наши отношения с Властью рассказывать конечно же не стали, зато рассказали о выигранных нами конкурсах и пластинках, не особенно вдаваясь в подробности, рассказали о событиях на Фестивале и свих планах на будущее. Они нам говорили о своей музыке, о концертах и пластинках. Разумеется, мы подарили наши пластинку им. Для того и везли. Прищурившись Дитер попросил.

- Дайте парочку... Есть у меня идея.

Разумеется, мы не отказали.... Тут нашелся проигрыватель и мы послушали нашу пластинку. Песни оценили, особенно понравилась «Девятая мечта». Понятное дело...

Когда пиво было уполовинено и атмосфера стала душевнее Дитер сказал.

- У нас есть просьба…

Я незаметно ткнул Сергея локтём, вроде как сказал «А что я вам говорил!». Понятно было какой эта просьба может быть.

- Нам предложили выступить в передаче «Пестрый котел».

Мы переглянулись. Ничего это название мне не говорило.

- Кулинарный конкурс? – неуверенно предположил Никита.

Немцы рассмеялись.

- Это развлекательная передача на телевидение. Сборник эстрадных номеров. Прямой эфир из Фридрихштадт-паласа. Мы приглашаем вас на этот концерт.

- Точно! - Сергей улыбнулся. – Я вспомнил! Это сборный концерт! От рока до оперетты...

Немцы закивали.

- Да. Так оно и есть. Но от нас ждут новой песни.

Дитер оглядел товарищей.

- У нас есть определённая репутация и хотелось бы подтвердить её.

- И?

Я все ждал, чего он попросит.

- Кстати, передачу смотрят не только у нас, но и на Западе...- сказал Клаус, а второй Дитер добавил:

- В ФРГ и Северной Европе наверняка.

- Так что хотелось бы выдать в эфир новый хит.

- И что? – спросил я, уже собственно, догадываясь что он скажет.

- Нам нужна новая песня...

- А старые чем не устраивают? – невинно поинтересовался Никита.

- Тем, что они старые... – признался Клаус. – Может быть у вас что-то есть?

Никита повернулся к нам и спросил:

- Ну, что я говорил?

Спросил по-русски.

- Ну ты у нас умный...- отозвался я. – А что делать-то будем? Дадим?

- А давайте...- сказал Сергей.

- А Мироздание? – напомнил я. – Как заземлит все три свободных электрона... И что тогда?

- Вот и посмотрим... Мироздание это или мы что-то про себя нафантазировали.

Мы снова перешли на английский.

- Есть песня, - сказал Никита.

- Поделитесь?

- Охотно.

- Покажите, - попросил он.

Мы вышли на сцену и показали. Песня шла легко. Её упругий ритм не нуждался в усложнениях и трех инструментов вполне хватало, чтоб показать её красоту.

- Энергично... музыканты переглянулись и одобрительно закачали головами. Я заметил, что немцам нравились энергичные песни. - Как вы её назвали?

- «Гранитный камешек».

Дитер заскрипел мозгами.

Я сказал это по-русски и тот попробовал перевести название на немецкий. Судя по пустому взгляду у него ничего не получилось. Так оно и было.

- Was ist das - «Гранитный камешек»?

Я услышал и едва не ответил:

- Дас ис фантастик!

Но время этого возгласа еще не пришло. Хотя кто его знает? Может быть знаменитая немецкая порнография уже где-то существует. Но отвечать было нужно. Как перевести слово «гранит» на немецкий я и сам не знал и попробовал вывернуться, перешел на английский.

- Каменное сердце...

Это помогло. Музыкальная эрудиция у него тоже была будь здоров и он быстро сообразил.

- Так ведь что-то похоже есть у Роллингов. В 1964 году написали.

- То, да не совсем... Только название похоже. Во-первых, у нас музыка поэнергичнее, а во-вторых... В нашем тексте совершенно другой смысл. У «Роллингов», насколько я помню, герой клянется в любви и готов противопоставить невзгодам и испытаниям любви свое твёрдое как камень сердце, а у нас – нет. Парень, обращаясь к уходящей к другому девушке, предостерегает её. Говорит, что у того, к кому ты уходишь, сердце из камня. Что тот не испытывает никаких чувств.

Я напел.

- «Не ходи к нему на встречу не ходи. У него гранитный камешек в груди...»

И по-русски добавил, без надежды, что тот меня поймёт:

- Жестокосердный…

- Ты бы ему еще по-древнеславянски сказал,- хмыкнул Сергей. Я ничего не ответил.

Следующий три часа мы занимались тем, что показывали, что и как нужно делать. В начале приходилось напрягать фантазию, так как «Камешек...» в варианте «на троих» игрался вовсе не так, как «на пятерых». Да и инструментарий там был существенно богаче. Мы работали и в итога все стало получаться. Песня звучала и звучала богаче, чем в нашем исполнении. Немцы играли, а мы накладывали на их музыку русские слова. В некоторых моментах то один то другой пудисовец начинал что-то напевать по немецком. Языка я не знал, но у меня крепла уверенность, что они просто перебирают слова, стараясь поймать ритм. Ну примерно, как это делали мы, когда начали «петь» цифры. Немцы одобрительно кивали головами и мычали. У них получалось. Им все нравилось...

Когда все устали и поняли, что сегодня лучше уже ничего не получится- нужно время на то, чтоб все уложилось в головах - Никита напомнил:

- А текст? Слов-то у вас нет?

Дитер совершено по-русски почесал в затылке.

- Точно нет.. Но ничего. Мы что-нибудь придумаем!

Мы переглянулись.

- Ну только если что-нибудь, - сказал Никита, лучше нас знавший, что такое хорошие стихи и как сложно бывает их создать. Тем более в спешке.

- Сколько думать будете?

- Концерт завтра....

- Ну... Тогда вам репетировать и репетировать... Мы вам только помешаем.

На следующий день мы все с удивлением поняли, что не смотря на то, что мы делали вчера, мы продолжаем оставаться в этом мире. Мироздание никак не реагировало на наши вольности!

- Ничего,- сказал Сергей, уловивший общее настроение. - День только начался...

После завтрака наши немецкие друзья прислали за нами машину и повезли на представление.

- Ну что, ни у кого не вещает? - поинтересовался Сергей, когда мы втроем уселись на заднем сиденье «Вартбурга», а впереди устроилась девушка-переводчик.

- В голове или в каком ином месте?

- Да без разницы.

- Вот у меня другом месте, прямо противоположным от головы, какое-то ощущение есть.

- И я этим местом что-то чую,- подтвердил Никита.

- Накаркайте,- сказал я. – Скромнее быть нужно...

В нашей стариковской памяти еще крутились воспоминания о американских и французских группах современного балета и мы представляли, насколько красиво это все может быть, но и то, что мы видели в эти мгновения заслуживали одобрения.

Красиво! Действительно какой-то праздник. На сцене- балет. Все танцуют... Шеренга девушек, очень похожих стройностью на шеренгу циркулей и атлетические мальчики-танцоры с арийской внешностью.... Все это в бликах яркого света и волнах музыки. Что не говорите, а умеют немцы делать шоу- что концерты, что парады...

Девушки размахивают неестественно длинными ногами, а мальчики хотят вокруг них колесом... А вокруг большой сцены, полукругом зрители. Аплодисменты! Музыка! Свет! Атмосфера праздника. Это вам не деревенский праздник с гармошкой и ложкарями. Это – Европа!

Ведущая на этом празднике - певица Дагмар Фредерик.

Все идет в прямом эфире.

Нас усадили на первый ряди мы начали наслаждаться зрелищем европейского уровня.

Концерт катился веселым колесом. В нём было всего понемножку. Проводя аналогии, я сперва подумал, что это концерт-салат, в котором смешались все жанры- от поп-музыки и балета до цирковой клоунады, но потом сообразил, что тут ближе другая аналогия. Концерт пьянил, как грог, в который намешали все самое вкусное и прекрасное... Это был концерт-коктейль, и перед каждым новым глотком, то есть перед каждым новым номером – балет с теми самыми длинноногими девушками и мальчиками....

«Пудис» вышел на сцена после какого-то венгерского ансамбля народной музыки. Ведущая начала разговаривать с ними и оставшаяся к нами девушка-переводчик начала объяснить нам что там происходит.

- Что вы сегодня исполните?

- Сегодня у нас премьера песни. Это песня наших друзей из СССР. Они сегодня в зале и исполнят эту песню вместе с нами.

Удивились тут только мы. Потому как ведущая ничуть не показывая удивления поинтересовалась:

- Почему?

- Она настолько свежа, что мы не успели сделать стихотворный перевод. Прошу!

Петерпротянул руку к нам и поманил на сцену... Я вспомнил его слова «Мы что-нибудь придумаем!» и сказал негромко.

- Ну вот он и придумал...

- А что? – отозвался Сергей. - Хорошо получилось. Лично мне нравится...

Они ведь знали, что мы не сможем отказаться.

Немцы взялись за инструменты, а мы встали к микрофонам и...

Все действительно получилось неплохо. Русский язык отлично вписался в атмосферу праздника, в котором только что звучали звуки немецкой, венгерской и польской речи.

Энергичная песня понравилась слушателям и те даже на сообразив, что все что произошло на их глазах- импровизация, наградили нас аплодисментами. Когда шум в зале стих, ведущая обратилась к нам:

- Это первое исполнение песни?

- Да,- сказал Сергей. – Мы не пели её даже на родине...

- Ну, значит родиной этой песни будет Германская Демократическая Республика,- улыбнулась Дагмар.

- Мы не возражаем!

- Может быть вы и сами что-нибудь сыграете?

- Охотно...

Никита с прищуром посмотрел на нас.

- Ну что... подергаем Мироздание за усы? Дадим в эфир «Девятую мечту»?

Эксперимент- так эксперимент тем более условия схожие. Я посмотрел вверх. Гроздья софитов на металлических фермах висели, как им и полагалось у нас над головами. Все как в тот раз...

- Давай, -согласился я. – Если что и удивиться не успеем.

- Вот и проверим, - сказал Сергей. – А то все у нас умозрительно больно...

Атмосфера праздника в зале подействовала на нас как какая-то анестезия. На нас накатил вал беззаботной смелости, так что взяв инструменты, мы отыграли «Девятую мечту». Вышло также хорошо, как и на пластинке.

Понятно, что эта песня в нашем исполнении сильно отличалась от задумки самого Леннона. Нам -то из-за бедности музыкального сопровождения, приходилось добивать вокалом, но все-таки гениальность композитора и сочиненный им мелодии мы передать смогли. Немцы оценили и эту песню.

Тем временем программа шла своим чередом.

- А вы пишите песни только для себя? – обратилась ведущая к Никите.

- Нет. В СССР есть несколько исполнителей, которые поют наши песни. Это очень известные на нашей эстраде певцы и певицы.

- Кстати и наши друзья из «Пудиса» тоже поют несколько наших песен,- добавил я.

- А почему вы отдаете другим свои песни. Они ведь наверняка не хуже тех, что только что прозвучали?

- Конечно не хуже...- спокойно согласился Никита. Тем более у нас-то были все основание считать, что именно так дело и обстоит.

- А отдаём потому что есть песни, которые в одном исполнении «звучат», а в другом- нет.

Сергей пододвинулся к Дагмар поближе, чтоб объяснить.

- Часто это случается от того, что манера исполнения и внутренняя логика песни не совпадают. Но ведь песни-то в голову приходит и петь их самим- только портить.

- Почему?

- Слишком мало инструментов, - с сожалением сказал Никита. – Мы привыкли играть втроем. Ну и не хватает хороших вокалистов...

- И вокалисток, - добавил Сергей. – Этих- особенно!

- И что делаете в таком случае?

- Откладываем песню в сторону и ждем подходящего исполнителя...

- Точнее того, кто мы посчитаем таким, который исполнит песню лучше, чем исполнили бы её мы.

- И много у вас таких «запасных» песен.

- Не много, но есть.

- А есть ли у вас такие песни, которые вы могли бы дать исполнить известным Западным музыкантам?

- Конечно. Вот, например, наша «Девятая мечта» в исполнении Джона Леннона, на нас взгляд будет звучать много лучше, чем в нашем...

Она вежливо рассмеялась. Мы посмеялись вместо со всеми. Только у нас оснований для такого смеха было побольше.

- А на Западе вы известны? Ваши песни поют там?

- Пока нет. Но мы уверенны, что именно что пока.

- У вас есть что предложить звездам поп-музыки?

- У нас есть такая песня... Вы знаете группу «АББА»? - неожиданно спросил Никита.

Ведущая вплеснула руками.

- Победителей «Евровидения»? Конечно!

- Вот мы с удовольствием написали бы песню для них. Точнее она у нас уже есть...

Никто не успел удивиться нашему нахальству или уж, скорее даже, наглости, как Никита решительно взял гитару.

- Разрешите?

- Пожалуйста...

Он посмотрел в зал.

- Это будет Новогодняя песня. И мы точно знаем, что петь её будет весь мир...

И начав негромкий перебор струн он затянул:

- «Happy new year! Happy new year!

May we all have a vision now and then

of a world where every neighbor is a friend....»

Он начал с припева и спел один куплет.

Мир не рухнул...

Плохие мальчики и девочки читаю даром.

Леди, джентльмены и хорошие мальчики - говорят «спасибо» автору посредством

карты Сбербанка 2202 2005 0456 6199 в тех размеров, какие сочтут разумными.

Глава 31

31.

Утро не принесло с собой ничего неприятного кроме лёгкого похмелья. Оно было следствием того, что ребята из «Пудиса» совершенно по-человечески, как это заведено в музыкальном интернационале, отметили свое выступление на концерте, а мы оказались у них в гостях у этого праздника жизни.

Мы их хорошо понимали - для них это было как знак качества на советском автобусе и они реально радовались. Надо сказать, что и мы радовались не меньше. После вчерашнего о нас услышала Европа и это действительно было приятно. Тем более что Мироздание никак себя никак не проявило, так что были шансы, на то, что все еще обойдешься.

- Не так уж и страшно, оказывается, – сказал Сергей. – А то мы тут по на придумывали всякого, а оно нас не видит...

- Да... Молчит Мироздание.

- Зубы точит, - сказал я, глядя в потолок.- Или прицеливается.

- Или его просто нет.

- Как это «нет его», если мы внутри него существуем?

- Ну.. Его нет в том виде, как мы себе нафантазировали...

- Как бы то ни было, нам тут и дальше жить...

- Тогда зря мы новогоднюю песню засветили. Можно было и подождать.

- Могли бы... А могло получиться так, что этот мир и вовсе этой песни решился бы. Кто его знает? Бабахнуло бы и - все...

Что скрывается за этим самым «все» никто не знал.

- А ведь как щедро получилось. С «АББА». Да.... Царский подарок...

- А я подумал,- сказал Никита. - Что вот перекинет нас туда и этот мир останется без этой песни. Вдруг не додумают местные? Кто их знает... Не знаю, как вы, а я, когда играли, трясся,- признался Никита...

- Ничего. Потряслись, зато проверили...

Говорить о неприятностях более не хотелось, тем более они вроде бы, отодвигались в неизвестность.

- Надо спустится вниз, газеты посмотреть, - обозначил ближайшую задачу Никита. – Вдруг на родине еще что-нибудь случилось?

- Думаешь там уже Перестройка началась?

- Не дай Бог, конечно. Но раз какие-то изменения пошли, процесс обозначился, то надо бы все это отследить.

- Не так быстро. Перестройке, как её не называй, нужен лидер. Вождь... А я сейчас вождей там не вижу...

- Да. Кто-то нужен.

Я вспомнил стену парткома, увешенного портретами пленов политбюро.

- Тот, чей портрет на стенки будем вешать?

- Именно! Раз Леонид Ильич и Юрий Владимирович эту громаду начали раскачивать, то хочется думать, что и об этом подумали. О последствия-то мы их предупредили...

- Один хрен опять старика какого-то руководить поставят. С ЦПШ-шным образованием.

- Молодого хочешь? Так мы же знаем, чего молодой-то натворил. Тем более, что он теперь в Африке.

- Это раньше вождь молодым должен был быть. Сейчас достаточно быть умным.

- Да. Молодой и сильный- чтоб с копьем бегать. А пожилой...

– Пожилой, но не старый! - Никита подчеркнул это слово голосом. - Не развалина, времен Отечественной войны.

- Новый мир должны строить новые люди.

- Просто новые люди?

Я с недоверием покачал головой.

- Просто нового вождя мало. Нужен новый умный. Да и ум должен быть особенный...

- Поясни...

- Охотно.

Мне было что вспомнить и я охотно пустился в воспоминания.

- Работал я в середине 90-х в конторе под названием «Биржа Технологий». И был я в те времена знаком с мелким предпринимателем, одним из учредителей этой самой биржи. Это мужик, в спорах о том, как надо биржей руководить, бил всех убойным, с его точки зрения, аргументом. «Если ты такой умный, то где твои деньги? Мои – вот!». Он и в самом деле доставал бумажник и потряхивал им, добавляя значимости словам.

Вспомнив этот ни раз виденный жест я усмехнулся.

- Признаюсь, это гипнотизировало. Бумажник внушал уверенность своей пухловатостью.

- Этого оказалось мало?

- Увы... Он действительно был по-своему неглупым человеком, ну раз сумел заработать начальный капитал... Только вот как оказалось, сколотил он его не совсем честным путем. В итоге из-за следование Правлением Биржи мудрым советам бывшего советского строителя биржа развалилась. Вот тогда я и понял, что ум – он разный. Биржа- это способ заработать денег. Не такой как строительство. Другой. И опыт малость подворовывающего строителя тут не применим.

- Ну да. Согласен, - согласился Никита. - Писатель, если б он начал участвовать в споре спросил бы «А где твои книги?». Композитор спросил бы о написанных мелодиях...

- А папа Карло поинтересовался бы «А где твои Буратины, сынок?» - вставил Сергей. - Получается ум, точнее его проявление, может быть разным и проявляться в совершенно разных формах.

- Да. Так что нужно будет искать не просто умного вождя, а специалиста в сфере и политики и экономики и много чего еще...

- Ничего. У нас принят принцип коллективного руководства. Создадут институт. Разработают концепцию... Госплан у нас есть - спланируют.... А как только будет план, то под него и вождь найдется...

Я прокашлялся и с выражением процитировал:

- Как хорошо иметь Вождя!

Он защитит нас от дождя!

Он защитит нас от снегов.

И разных классовых врагов...

Сергей кивнул и быстро продолжил.

- Он защитит нас от пурги…

Ты сомневаться немоги!

Цветы ты только возлоги.

- Я смотрю, ты как поэт все прогрессируешь и прогрессируешь!

- Ага.

И закончил:

- Будь пионер к борьбе готов.

За дело Ким Чен Ина

Какой же был мужчина!

- А при чем тут Корея?

- Для рифмы.

Под эти разговоры мы, преодолевая утреннее томление мы встали, обозначив движением рук и ног некое подобие утренней зарядки привели себя в порядок.

- И что теперь делать?

Этот вопрос интересовал нас всех. Ответа никто не знал. В нашем кругу имелся ответ на него. Ответ в рифму- «Снимать штаны и бегать!». Но снимать только что натянутые штаны н хотелось, да и зарядка в планы не входила. Вместо этого очень хотелось спуститься вниз, в буфет, и поправить здоровья бутылочкой пива и съесть что-нибудь. Только ответь я не успел. Зазвонил телефон.

Звонили снизу. Портье, немного говоривший по-русски сказал:

- К вам гость...

- Какой? Мы гостей не ждем?

- Мистер Джон Леннон!

Я усмехнулся. Ну ребята! Ну шутники!

- Пусть заходит. И передайте, чтоб пиво захватили.

Так и не погасив улыбки я повернулся к друзьям.

- Что улыбаешься?

- Кто звонил?

- Да наши немцы идут. Из «Пудиса». Прикалываются...

- Будем пиво пить? - Оживился Сергей.

- Будем, конечно же!

Перспективы открывалась настолько приятные, что Сергей растроганно сказал:

- Хорошие они ребята. Душевные...

В дверь постучали.

- И вежливые...- одобрил я.- Входите!

Дверь открылась... Этого никто не ждал. Сергей отчетливо сказал:

- Перебор....

И тут же, вслед за ним Никита добавил:

- Очко!

Чудо это было? Возможно, но это наверняка был шок. В проеме дверей действительно стоял Леннон! Волосаты, в очочках и с упаковкой пива в правой руке. Я несколько раз моргнул. В голове вроде как мелькнула мысль о происках Мироздания, но мысль испарилась. Не мираж. Не галлюцинация. Сам. Лично. «Один из легендарной четверки»...

Юношеская часть наших мозгов ахнула и отключилась, но та, в которой жил наш стариковский жизненный опыт осталась на ногах и в сознании. Ну Леннон. Ну один их... И что? Это же не Ленин? Это же не Брежнев с Андроповым, которых мы вообще видели на расстоянии вытянутой руки... И все-таки...

Мы смотрели на него, а он – на нас. Мы с восторгом, а он как-то иначе. В его взгляде восторга не было. Было что-то иное.

Он переводил взгляд с одного на другого. Очевидно было, что мы, по каким-то его внутренним параметрам, не соответствовали его пониманию прекрасного.

- Это вы вчера выступали на Восточногерманском ТВ? – наконец сказал он. Это вроде бы был вопрос, а вроде бы и обвиненье. Таким тоном его мог бы занять и прокурор. В нем жило и недоумение и обида...

-Там были не только мы,- сказал Никита, хотя все мы поняли, что наш гость прошел по адресу и следующий его вопрос могли бы задать сами себе сами. Он-то был очевиден.

- Там еще и новости передают.

- «Пестрый котел», - уточнил нас гость.

- Были,- согласился Сергей. - И что?

- Песня «Мечта номер девять»... ваша?

Перед словом «ваша» он нам мгновение замешкался. Мы благоразумно промолчали.

- Объясните, как это получилось? - сказал он так и не дождавшись ответа. - Я услышал вашу песню и понял, что несколько дней назад сочинил туже мелодию.

Мы переглянулись. Вот и свершилось....

Я поднялся и указал ему на кресло около окна.

- Присаживайтесь, мистер Леннон.

Он поставил пиво на стол, уселся.

- Честно говоря эту песню сочинили вы...

Он вздёрнул голову, собираясь что-то сказать, но я остановил его вопросом:

- Вы в Бога верите?

- У меня сложные отношения с Господом, - усмехнулся Джон, показывая, что не хочет говорить на эту тему.

Никита покивал, показывая, что понял и готов уважать точку зрения собеседника.

- Тогда ответим так.

Он побарабанил пальцами по подлокотнику кресла.

- Мы можем объяснить, как это произошло, но это будет очень странное объяснение... Непонятно как, но нам стали известны подробности некоторых еще не произошедших событий... Не важно, как это называть: чудом или научным предвидением... Мы и сами не знаем, как это получилось, но вот уже почти год мы знаем...

Это прозвучало как-то самоуверенно и я поправил друга.

- Точнее вспоминаем время от времени.

- Да. Вспоминаем, что должно случиться.

- Вы не забыли письмо из СССР, в котором вас предостерегали от неприятностей в будущем?

Он посмотрел на нас внимательно.

- Это были вы?

- Это были мы.

- Именно таким вот образом мы «вспомнили» о вашей смерти.

Леннон молчал, и Сергей попробовал поправить то впечатление, которые мы произвели на него.

- Лично у меня такое впечатление, что мы уже этот отрезок жизни бы уже разок прожили и отчего-то вернулись назад...

- И что вы еще помните?

- Наша память специфична. Похоже, что мы и в прошлой жизни были музыкантами и мы помним массу музыки, которую в этом мире еще не сочинили.

- Кстати, для подтверждения моих слов можем наиграть парочку мелодий, которые в следующем году сочинит мистер Маккартни.

Я повернулся к Сергею.

- Как он будет называться его диск?

- «Венера и Марс»

- Помнишь что-нибудь из него?

Я несколько смущенно посмотрел на нашего гостя. Тот смотрелся немного ошарашенным.

- Сергей больше нас все это помнит. Кстати, музыкальный тренд в следующем году резко поменяется.

- На что?

- Станет модным направление «диско».

- Точно! Весь мир будет фанатеть! В Западном Берлине в следующем году появится группа «Бони М». Две чернокожих девочки и такой же черный мальчик. И песня у них будет «Распутин»...

- А что еще произойдет тут, у нас?

- Произойдет много чего, -ответил Никита. - Но самое главное, это то, что мир останется целым. Не будет большой войны. А про остальное знать не обязательно.

Он примирительно улыбнулся.

- Честное слово это будет лишнее знание...

Мы провели вместе больше двух часов. Большее часть времени мы играли на гитаре, пели песни и рассказывали ему о жизни в СССР. Кроме того, мы время от времени возвращались к тем советам, которые мы дали в том самом письме, которое он получил от нас в прошлом году.

Был, конечно соблазн, рассказать о будущем, но мы себя честно сдерживались, а от прямых вопросов уклонялись. Собственно, даже не потому что боялись за себя, а по потому, что мир уже начал меняться и перемены вполне изменить то, что мы о нем, будущем, знали. А это могло обесценить наши предсказания.

Мы пели, разговаривали, а в голове неотвязно вертелись мысль: «Ну это-то все для чего нужно Мирозданию?» Вопрос вертелся, а ответа на него не было....

Глава 32

32.

К обеду мы освободились...

Леннон отбыл в Западный Берлин, а мы, проводив его до пограничного перехода и помахав на прощание руками, пошли обратно... Не заходя в отель мы уселись в каком-то кафе, предлежавшим голодным посетителям весь спектр соблазнов- от кофе и пива до сосисок и круассанов. Есть-то хотелось не по детски. И было у меня странное ощущение, что какая-то внутренняя струна, ослабла. Ушло внутреннее напряжение.

Мы, остановив свой выбор на сосисках и жареном картофеле, ели, молча вспоминая только что состоявшийся разговор.

- Зачем это все? – вдруг спросил Никита. - Вот зачем он сюда приехал?

Вопрос прозвучал с таким философским подтекстом, что на него никто не взялся отвечать. Мы долго молчали и только Серега нашел что сказать в ответ. Ответил вопросом на вопрос.

- А мы чего сюда приперлись? Нам что, в Москве не сиделось? Что это мы, например, в Болгарию не поехали... Все-таки лето. Там хотя бы в море покупаться можно было бы....

- Вот и я про это, - сказал Никита. - Кажется мы что-то не то сделали...

- Не то что...?

- Не то, что нужно нам, а то, что нужно кому-то еще...

Я сидел лицом к двери и остановил начинавшийся спор. К нам шел сопровождающий группы. Выяснять отношение при нем не хотелось.

Без приглашения усевшись рядом он спросил несколько настороженно.

- Мне сказали, что у вас сегодня был гость? И вроде бы даже из Западного Берлина?

Отпираться было бесполезно.

- Да. Был.

- И кто это?

Ну как объяснить человеку кто это такой? Кто такой Джон Леннон? Я сказал коротко с легкой долей покровительственности.

- Джон Леннон.

- Это кто?

Никита пожал плечами.

- Понимаете... Все люди смертны.

Тот кивнул, соглашаясь к очевидным.

- Помрем мы, помрете вы, помрут наши начальники.

Никита показательно потыкал пальцем в небо.

- Все... Но нас позабудут все, кроме родственников. А вот его не забудут ...

Мне хотелось добавить «никогда», но я не знал в каких мы сейчас отношениях с Вечностью и ограничился более понятным.

- Очень и очень долго.

Никита благодарно кивнул и продолжил.

- Это тот человек, которого будут помнить надолго дольше чем всех нас...

Ни возразить не согласиться наш гость не успел. Вместо просившихся на язык вопросов он вдруг переменился в лице и заорал:

- Назад.

Бывает моменты, когда организм все решает сам. Он не хочет подумать, что проанализировать, а оценив сигнал, просто выполняет понятую команду. Это был именно то случай. Наверное, сыграло роль выражение нашего старшего и сам голос. Я не стал рассуждать и подчинился организму. Оттолкнувшись от массивного стола полетел назад, захватив за рукав Никиту.

Звон разбитого стекла, нарастающий рев мотора, треск разбиваемого дерева, стеклянный звон, крики...

Уже лёжа на полу, я увидел нависающий над головой капот грузовика, сокрушившего наш столик. Сверху лилось пиво из разбитых кружек и приплясывала чудом оставшаяся стоять бутылка.

Народ, сообразив, чем тут может закончится, с визгом и криками бросился наружу. Разум советовал сделать тоже самое. Инстинкты не возражали. Помогая друг другу мы поднялись с пола и бросились наружу вместе с хладнокровными и благоразумными немцами. Те все поняли правильно, словно не Германии жили, а Турции, и не просто в Турции, а в каком-то особо сейсмоопасным районе.

Ноги сам вынесли нас из опасного места. На мостовой мы остановились.

Впереди горел бар, позади вопили немцы.

Никита посмотрел на грузовик, наполовину въехавший в бар, а потом на свой рукав в моей руке. Почему-то рукав показался ему более интересным и он процитировал кусочек из фильма «Я шагаю по Москве».

- «Ну вот...Я думал, ты мне друг, а ты мне рубашку порвал...»

Мы трое шутку поняли и нервно рассмеялись. Чекист не понял, но составил компанию. Он тоже нервничал.

А потом полыхнуло. Из разбитой витрины выхлестнул вал огня и от грохота взрыва заложило уши. Взрывной волной нас опрокинуло на мостовую, а через мгновение позади зазвенели осколки выбитых взрывом бензобака витрин магазинов.

- Зажились мы тут...- пробормотал я и в голос добавил. – А ведь оно нас рано или поздно достанет...

- Мироздание?

- Его величество Мироздание. Бьют-то по нас, а окружающим достаётся.

Мы говорили, разумеется, на русском. И немцы вокруг нас ничего не поняли, да и не нужно было нам впутывать в наши отношение с неведомой силой. Вдруг по случайности посчитает их за соучастников? Но вот наш чекист... Нет... Все-таки следует держать язык за зубами. Не успел я оформить свою мысль в слова, как прозвучал второй взрыв. Что там рвануло непонятно, скорее всего баллон с газом, но грохнуло хорошо. Я бы даже сказал кинематографично. От стены дома отвалился балкон и бетонная плита с частоколом фигурных чугунных прутьев, всем весом навалилась на фонарный столб, который от этого удара начал крениться, словно корабельная мачта в бурю. В это мгновение я ощутил себя предсказателем. Я понял, что именно приготовило нам Мироздание...

«Ну все-таки не софит», - подумал я.

Столб падал медленно, словно кто-то перенес нас на Луну или замедлил скорость движения кинопленки. Огонек светильника на его конце горел как-то уютно подмигивая нам, а вроде бы обещая что-то приятное и не страшное. Свет разгорался всё ярче и ярче и в какой-то момент заполнил собой весь собой мир... Я мигнул, снимая с века слезинку и это движение открыло передо мной новую картину.

Не Берлин. Москва. Не улица. Квартира... Знакомые стены, знакомая мебель....

И тут же я краем глаза увидел виток сигаретного дыма и руку. На моих глазах Серега протягивал руку с сигаретой вперед, чтоб стряхнуть пепел в баночку от диафильма. Это движение все поставило на свои места. Я понял, что сейчас произойдет и дико заорал.

- Стой!

Ведь история с нашим переносом могла повториться, а могла бы получить иной, трагический, конец. С Мирозданием, как мы уже поняли, не шутят. Сидевший рядом Никита кричать не стал, а просто ударил того по руке. Столбик пепла обломился не долетев до импровизированной пепельницы и я с облегчением вздохнул.

- Уф....

Я держал нашего барабанщика за руку. С другой стороны в него вцепился Никита. Мы смотрели друг на друга и не узнавали. Точнее мы, конечно же были мы, но другие мы. Старые, точнее пожилые, пожёванные жизнью.

- Мы где? – спросил Никита и тут же поправился. – Когда?

Отвечать никто не спешил. Я вертел головой рассматривая обстановку. Дом был вроде бы мой и вроде бы нет. За окном в ночи россыпью огней лежала Москва. Другая Москва. Более яркая, более живая...Не такая, которые я видел последние два года.

- Ну и как это понимать?

Отвечать было страшно, но ответ все-таки был нужен.

Обстановка в комнате говорила сама за себя. Мы вернулись. Вернулись в точку, и, кажется в то самое мгновение, когда покинув этот мир перешли в другую Вселенную два года назад. Никита первым нашел формулировку.

- Считайте, что каникулы закончились, - сказал он.

Никто и не попробовал возразить.

- Признаю, что это были самые лучшие каникулы в моей жизни....

Он подошел к полке, что-то там углядев.

- Вот сейчас все поймем. Во всем разберёмся.

На полке лежал учебник истории «Новейшая история»

- Вот сейчас и посмотрим...

- Погоди,- остановил я его. - Погоди...

Рядом со мной лежал пульт телевизора.

- Сейчас посмотрим что случилось с миром.

- Ничего, несколько,- заторможено ответил Сергей. – Ни-че-го...

Он показал на так и не взорвавшуюся баночку.

- Машина времени еще не сработала... Мы еще не были там. Мы остались тут.

Он постучал ладонью по столу.

А ведь и верно! Мы вернулись обратно в свой мир до мгновенья до того. Когда сработала «машина времени». А что это значит? Только то, что проводки соседних Вселенных еще не соприкоснулись. Еще не произошло то самое короткое замыкание...

Мы еще не попали туда. Мы остались тут... Но ведь память не подводила? Мы же ведь там были! Все, что произошло с нами действительно произошло! Произошло и осталось в ней! Все наши свершения, подвиги и попытки переписать историю остались не только в прошлом, но, как это когда-то сказал Никита, на соседней железнодорожной ветке. Там сейчас мчался свой локомотив и тащил историю по своему пути... А вот какому? С какими станциями?

- Любопытно,- спросил я. – А что сейчас происходит там...

Друзья поняли где это «там». Там, в иной реальности.

- Мы там есть или нет? Остались или исчезли?

Я осознал, что произошло и мне стало остро жаль тех молодых людей, которые теперь, возможно, лишились нашего опыта, наших знаний, нашей мудрости... И кто знает, чем это все для них закончится.

Хотя, с другой стороны кто тут знает кто чего лишился, да и лишился ли или нет? В любом случае наши связи в том мире, там и остались... И уже написанные песни тоже... И репутация... Ничего выживут... Точнее выживем!

Я не успел обнадежить товарищей, как пришла новая мысль. Наш переход обратно. Почему именно тогда. Не из Москвы, а из Берлина... почему. И почему все это произошло не тогда, в Кремле, после того, как мы поговорили с Властью и не после того, как из газет узнали про кадровых перемещениях в дипкорпусе, а только после встречи с Ленноном? Этому должно быть объяснение...

- А ты чего такой задумчивый?

Я смотрел на друзей и думал- говорить? Не говорить? Сомнения, что меня терзали просились на язык и я не сдержался.

- Вы как думаете, СССР сохранился?

- Хочется на это надеяться... А что? Есть сомнения?

- А вы помнит после чего нас обратно забросило?

- Ну....

- Вам не кажется, что спасение СССР - это побочный ход? Мирозданию спасать нужно было нашими руками Джона Леннона.

КОНЕЦ

21.02.2022

Плохие мальчики и девочки читают даром.

Леди, джентльмены и хорошие мальчики и девочки - говорят «спасибо» автору посредством карты Сбербанка 2202 2005 0456 6199 в тех размеров, какие сочтут разумными.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32