Дневник Благодати [Филипп Янси] (fb2) читать онлайн

Филип Янси
Дневник Благодати Путевые заметки пилигрима

Писатель должен стремиться к тому,

чтобы быть человеком,

для которого ничего не потеряно.

Генри Джеймс

Предисловие

Последние тридцать лет я только тем и занимаюсь, что пишу. Это достаточно долго, чтобы одному издателю пришла в голову мысль составить сборник выдержек из моих двадцати с небольшим книг и многочисленных статей. Перечитывая их, я чувствовал себя как Рип Ван Винкль (герой одноименного произведения Вашингтона Ирвинга, который проспал 20 лет — прим. ред.), вновь окунаясь в переживания и размышления двадцати-, а то и тридцатилетней давности. Я сомневался, верил, опять сомневался, менялся, рос…

Мне посчастливилось путешествовать по всему миру, наблюдать за жизнью Церкви в разных культурах и беседовать с самыми удивительными людьми — как достойными подражания, так и заслуживающими порицания. Возвращаясь за свой рабочий стол, я всегда отражал эти встречи в своих книгах и статьях. Я заметил, что многие люди представляют себе жизнь писателя исполненной романтики, и хотел бы развеять этот миф. Однажды я получил письмо от студентки, которая спрашивала, не нужен ли мне стажер. «Я могла бы делать для вас какие-то исследования или заниматься офисной работой, — писала она. — Или, возможно, я могла бы просто сидеть и наблюдать за тем, как вы создаете свои книги».

Я вежливо отказал ей, хотя на самом деле должен был бы написать что-нибудь вроде: «Девушка, да вы спятили! Наблюдать за тем, как я создаю книги, просто невозможно! Я не выношу, когда в это время кто-то находится со мной в комнате. Писательский труд — это акт полной уединенности и паранойя, так что никто не смеет переступать этот барьер. И, кроме того, вы бы очень быстро начали просто умирать от скуки. С таким же успехом можно целый день наблюдать за скалой или смотреть в экран выключенного телевизора. Это гораздо увлекательнее, чем наблюдать за работой писателя».

Забившись в свой укромный угол, писатель садится перед блокнотом или экраном компьютера и начинает манипулировать абстрактными символами, расставляя их то так, то эдак. Филип Рот описал этот процесс следующим образом: «Я жонглирую словами. В этом — вся моя жизнь. Я записываю предложение, а потом меняю слова местами. Потом я смотрю на результат и опять меняю слова местами. Потом я иду обедать, после чего возвращаюсь и записываю еще одно предложение. Потом я пью чай и меняю местами слова в этом новом предложении. Потом я прочитываю оба предложения вместе и меняю их местами. Потом я ложусь на свой диван и начинаю размышлять. Наконец, я встаю, выбрасываю оба предложения в мусорную корзину и начинаю все сначала». Рот в точности описал, как проходит мой день.

Из всех видов искусства литература — самый непритязательный. Художники имеют дело с цветом, а скульпторы работают в трех измерениях. И то, и другое намного привлекательнее скучных, абстрактных знаков, с которыми возится писатель. С другими видами искусства — кино, живописью, хореографией, музыкой — мы соприкасаемся напрямую, через органы чувств, и только книги требуют промежуточное звено: грамотность, без которой человек не сможет воспринять написанное. Покажите экземпляр «Короля Лира» какому-нибудь индейскому племени из дебрей Амазонки, и они увидят только нечто напоминающее рассыпанный по странице перец.

Согласно исследованиям, писатели занимают одно из ведущих мест в списке профессий, наиболее склонных к зависимостям. Процент заядлых курильщиков, кофеманов и алкоголиков среди них просто пугает. Почему так происходит? Потому что писателю приходится ежедневно бороться с глубоко укоренившейся паранойей: «Мне нечего сказать», «я уже говорил об этом раньше», «я — шарлатан и лицемер», «я пишу шаблонными фразами»… Кроме того, писательский труд настолько абстрагирован от физического мира, что мы подсознательно пытаемся задействовать части своего тела, даже если это подразумевает простое перемещение чашки, бокала или курительной трубки от стола ко рту и обратно. К счастью, я живу в Колорадо — диком крае, ежедневно напоминающем мне о необходимости вести на этой планете более здоровый образ жизни (и, в процессе этого, избегать писательства).

Выступая перед аудиторией, я чувствую себя так, словно оказался перед микрофонами и в свете прожекторов, едва выбравшись из пещеры. «Каковы, на ваш взгляд, пять основных тенденций, с которыми сегодня сталкивается церковь?» — спрашивает кто-то, а я просто моргаю навстречу слепящему свету. «Как вы считаете, насколько сильно вы влияете на этот мир?» — следует другой вопрос. На подобные вопросы мне хочется ответить: «Откуда мне знать? Я все время сижу в своем кабинете!» Но вместо этого я вежливо улыбаюсь и пытаюсь сказать что-нибудь вразумительное.

Еще один вопрос, который мне постоянно задают: «Всегда ли вы хотели стать писателем?» Мне приходится сознаваться в том, что, как и большинство мальчиков, я хотел стать пожарным или бейсболистом. Позже, во время учебы в аспирантуре Уитонского колледжа, мне нужно было найти работу, чтобы платить за обучение. Я обошел расположенные поблизости христианские организации, и единственное предложение сотрудничества поступило от Гарольда Майры, который в то время издавал молодежный журнал «Студенческая жизнь». В первый год я составлял отчеты о жизни в студгородке, писал тексты для буклетов, сортировал фотографии — в общем, выполнял в редакции роль мальчика на побегушках.

Гарольд создал атмосферу, в которой писательство ценилось выше всего остального, и с безграничным терпением наставлял своих молодых авторов. Откинувшись на спинку скрипучего деревянного стула, он мог сказать: «Филип, эта статья готова лишь на 80 процентов», и вскоре я понял, что этот эвфемизм означает: «Эта статья — просто дрянь, так что перепиши ее заново». Я в буквальном смысле изучал писательское дело. Вначале я работал над глаголами в действительном залоге, потом — над синтаксисом предложений, затем — над структурой абзацев и статей, и наконец — над тем, как писать книги. Писательскому делу можно научиться, и в самом начале мои познания о нем были почти нулевыми.

Я обнаружил, что процесс обдумывания жизненных переживаний и изложения их на бумаге прекрасно соответствует моей настороженной, замкнутой натуре. Я мог брать интервью и наблюдать за миром через заслонку журналистики. Время, проведенное в «Студенческой жизни», стало для меня хорошей школой, и я не знаю более удручающего дела, чем писать статьи о вопросах веры для испорченных американских подростков. Я выяснил, что контракт писателя — в руках его читателей. Стоит тебе упустить внимание аудитории, — и ты лишился работы.

Многие христианские книги написаны экспертами в своей области: пасторами, богословами, профессорами и другими специалистами. Я начинал свою карьеру журналистом, а журналисты по определению — люди широкого профиля, не являющиеся экспертами в чем-либо. C тех пор таковым себя и считаю. Только позже я смог обрести собственный голос: голос искреннего пилигрима, израненного церковью, который, просеяв непростые вопросы веры, нашел свой путь. Моя профессия для меня действительно большое благословение. Она позволяет выплеснуть на бумагу всю внутреннюю борьбу. Это призвание отражает мою собственную биографию.

После десяти лет, проведенных в «Студенческой жизни», я погряз в делах управления издательством. Мое время уже было занято не писательством, а изучением отчетов по распространению тиражей и проверкой маркетинговых бюджетов. Я не без страха ступил на путь независимого журналиста и одновременно с этим, как бы подчеркивая произошедшую перемену, переехал из пригорода в центр Чикаго.

Многие выдержки, представленные в этой книге, были написаны именно в тот период. Городская жизнь открыла мне новый мир — особенно учитывая, что моя жена была социальным работником среди местной бедноты. Мы жили в самом центре Чикаго, поэтому у меня как журналиста не было недостатка в рабочем материале. В те моменты, когда меня постигал творческий кризис, я отправлялся на прогулку и в течение нескольких минут обязательно встречал кого-то, кто бился в эпилептическом припадке, дебоширил у дверей бара или срывал нервы на проезжающем мимо водителе.

Тем временем «Студенческая жизнь» влилась в группу изданий вокруг журнала «Христианство сегодня», и я начал регулярно писать статьи для этого популярного христианского издания. Я вел колонку раз в месяц, чередуя выпуски с Чаком Колсоном. Некоторые из этих статей также представлены в данной книге. Кроме того, я стал посещать другие страны: иногда — с целью сбора материалов для статей, иногда — как участник туров, организованных издателями моих книг. Я научился отдавать должное разным взглядам на США и процветающую здесь версию христианства. Тем, кто исполнен цинизма относительно религиозно-промышленного комплекса США, я предлагаю простое лекарство: посетите страны, наподобие Бразилии, Филиппин или Китая, и поживите среди людей, воспринимающих Евангелие как неприкрашенную Благую весть.

В 1992 году мы приняли переломное решение переехать из центра Чикаго к подножию Скалистых гор в Колорадо. И там, и здесь я работал дома, но разница была поражающей. В Чикаго через окошко под потолком в своем кабинете я видел только колени прохожих и скудную живность в виде голубей и белок. Теперь же через такое же окно я созерцал величественные сосны и покрытые снегом горные вершины, а по нашему двору то и дело бродили лисы, олени, лоси, скунсы, сурки, медведи и рыси, а изредка — даже пумы.

Мы переехали отчасти из-за того, что жизнь в Чикаго стала слишком суетливой, а отчасти потому, что я почувствовал необходимость сменить направление в своем писательском труде. Как журналист, я описывал истории других людей; теперь же пришло время обратиться внутрь себя, к более глубоким и личным вопросам. Мне нужно было исследовать собственную веру и описать каждый шаг на этом пути. Меня до сих пор удивляет, что всем этим я умудряюсь зарабатывать себе на жизнь. Представителям других профессий приходится решать непростые вопросы веры в стороне и зачастую независимо от своей деятельности. Мне же платили за то, чем я занимался бы все равно.

В процессе этого я по-прежнему оставался журналистом, чувствуя, что призван говорить от лица простого пилигрима с церковной скамьи. Наверное, из-за того, что я вырос в нездоровой церковной среде, я избегаю представлять какую-либо формальную часть христианского мира. Я не рукоположен в служители церкви, и за мной не стоит никакая организация, репутацию которой я должен защищать. Я — вольный художник, свободный анализировать собственные вопросы, куда бы они меня ни вели, не беспокоясь о нежелательных последствиях. Я отправляюсь к экспертам, узнаю у них все, что только возможно, а затем перевожу ответы, которые мне кажутся полезными, в читабельную форму.

Каждый писатель, соприкасающийся с духовными вопросами, разделяет обеспокоенность Томаса Мертона о том, что его книги изображают духовную жизнь так безбоязненно и уверенно, в то время как сам он мучим колебаниями, сомнениями и даже страхами. У меня часто складывается впечатление, что ценность записанных мной слов более долговечна, чем моя жизнь, и я чувствую, что чем выше я забираюсь в своих писательских исследованиях духовных вопросов, тем в более ложном свете представляю собственную бестолковую жизнь. Как я убедился, редактировать слова гораздо проще, чем редактировать жизнь. Когда я получаю от читателей письма, в которых они рассказывают, какое влияние оказали на них мои произведения, мне хочется возразить: «Да, но вы не знаете меня. Поговорите с моей женой!» Умение составлять слова дарует людям, пишущим о вере, право говорить от лица других, хотя мы его не заслуживаем.

Я несколько раз описывал в своих книгах годы, проведенные в христианском колледже, хотя никогда не указывал его названия. Я не догадывался, насколько сильно огорчаю сотрудников этого колледжа, пока однажды не навестил колледж и не поговорил кое с кем из преподавателей и администрацией. «Почему ты так обижаешь нас? — спросил один профессор. — Зачем писать только о плохом? Мы наградили тебя как лучшего студента года, а ты только то и делаешь, что при каждой возможности нападаешь на нас!» Не защищая себя, я старался просто слушать. Я понимал, что реакция этого профессора направлена на несправедливую силу слов — моих слов, которые через мои книги распространились по всей стране, представляя одну ограниченную и неадекватную точку зрения, и это смущало его.

Почему же мы, писатели, занимаемся этим? «Составлять много книг — конца не будет», — вздыхал Екклесиаст около трех тысяч лет назад, однако за один только прошедший год в США увидели свет четверть миллиона новых изданий. Мы продолжаем писать, порождая все больше слов, способных как причинять вред, так и утешать. За всяким писательством стоит определенная самонадеянность. Так, составляя это предложение, я имею наглость верить в то, что оно заслуживает потраченного вами времени. Тем самым я, человек, с которым вы, скорее всего, никогда не встречались, претендую на ваше внимание, подвергая вас влиянию своих слов и мыслей. Выслушайте меня, пожалуйста, без возможности ответить.

Думаю, мы делаем это потому, что нам, кроме своей точки зрения, предложить больше нечего. Все, написанное мной, окрашено моей семьей, моим детством, проведенным на Юге в консервативной среде, моим странствием по духовным закоулкам. Я могу страстно описывать только свой жизненный опыт, — не ваш. И, тем не менее, мой взгляд на церковь, семью и нетвердые шаги к вере может вызывать у читателя определенную реакцию подобно тому, как колебания гитарной струны создают гармонические обертоны. Как сказал Уолкер Перси, писатель помогает обнаружить то, о чем читатель знал, но не знал, что он это знает.

Я рассказывал о «токсичной церкви», в которой я вырос: законнической, агрессивной, расистской церкви на Юге. Я часто шучу, что после такой церкви мне пришлось проходить «реабилитацию», выясняя по пути, что многое из того, что мне представляли как абсолютную истину, в действительности было заблуждением. В результате, начав писать книги, я увидел себя человеком «на грани», которому проще задавать вопросы, чем предлагать ответы. С чем я тогда сражался и как себя позиционировал, можно понять из названий моих первых книг («Где Бог, когда я страдаю?», «Разочарование в Боге»).

Как-то я описал одну категорию людей, которых часто называют «нейтралами». Это те, кто застрял на нейтральной полосе между верой и неверием. Некоторые из них настороженно приближаются к церкви. Их влечет Иисус, но отталкивают Его последователи. Другие же сбежали из церкви из-за отрицательного опыта, однако по-прежнему тоскуют по тому утешению, которое они там пережили. Я и сам провел немало времени на этой нейтральной полосе и хочу ободрить тех, кто бродит сейчас по ее краю.

Я не пытаюсь защитить церковь. Наоборот, я отождествляю себя с теми, кого она ранила, указывая им на Благую весть Евангелия. Иисус сказал, что истина сделает нас свободными, и что Он пришел дать нам жизнь с избытком. Если какое-то послание не дает вам свободу и не приносит в вашу жизнь больше полноты, то оно — не от Иисуса. То, что не похоже на добрую весть, — не есть Евангелие.

Слова — это моя работа, поэтому я выбираю слово, рассматриваю его со всех сторон, разбираю его «по косточкам», размышляю над ним. Так обстояло дело и со словом «благодать». Я обратил внимание, что разные формы употребления этого слова можно обнаружить в самых неожиданных местах (например, когда говорят о погоде: «благодатное лето», «за окном — благодать неописуемая» и т.д.). Это наталкивает на более пристальное исследование, поскольку вышеупомянутые значения имеют четко положительный, привлекательный оттенок, в то время как о христианах зачастую ходит дурная слава. Люди считают христиан чопорными критиканами. Странно, но я почему-то думал, что благодать явилась для того, чтобы показать через нашу жизнь Божьи намерения совершенно с другой стороны. Так, появилась на свет книга «Что удивительного в благодати?»

Как я хотел бы сказать: «Давайте я покажу вам свой десятилетний план, мою стратегию того, как я буду выражать свою веру в условиях постмодернистской культуры», — но, увы… Я перепрыгиваю с одной темы на другую в зависимости от того, что тревожит меня в данный момент. Оглядываясь назад, я вижу темы, которые возникали снова и снова на протяжении многих лет. Среди них — страдания и благодать. Я также вижу, как мои произведения движутся по спирали от границ веры к ее центру. Взгляните на тематику моих последних книг: Иисус, благодать, молитва… Все это — центральные аспекты веры.

Если бы двадцать лет назад мне кто-то сказал, что я напишу книгу о молитве, то я громко рассмеялся бы. Потребовались годы, чтобы у меня появилось желание исследовать данный вопрос. Я сказал «желание», а не «компетенция». К этой книге я тоже подошел с точки зрения журналиста, составив список вопросов к тем, кто мог дать какие-то ответы. У нас есть бесценная привилегия общаться с Богом вселенной, и, тем не менее, для многих людей молитва остается скучным, безжизненным ритуалом. Можно ли это изменить? Верю ли я на самом деле в силу молитвы? Я начал искать ответы на подобные вопросы, и они привели к рождению книги.

По правде говоря, я пишу свои книги для себя. Я беру какой-то вопрос, который озадачивает и интригует меня, и погружаюсь в него, не зная, к чему это меня приведет. Со временем, возможно, кто-то погрузится вслед за мной, но пока я пишу книгу, я сражаюсь с вопросами в одиночку, собирая в кучу слова (подобно мелким животным, они постоянно пытаются разбежаться в разные стороны). Писательский труд предоставил мне возможность слово за словом сформулировать свою веру, и, к моему огромному удивлению, мои слова помогли укрепить в вере еще кого-то.

В старые времена, когда сигары изготовляли вручную, на Кубе была традиция нанимать чтецов, которые читали рабочим вслух книги. Работая в безмолвии, люди проводили многие часы, слушая повести и романы. Так для них быстрее проходило время и, как отмечали бригадиры, это улучшало моральное состояние их подчиненных. Работникам одной сигарной фабрики так понравился «Граф Монте-Кристо», что они написали Александру Дюма письмо с просьбой разрешить назвать в честь этого романа сорт сигар. Так появились сигары «Montecristo», популярные и по сей день. Сомневаюсь, что Дюма, когда писал свой роман, думал о какой-то кубинской сигарной фабрике. Однако, благодаря транспортабельности слов, ему удалось пересечь океан, и, звуча уже на другом языке, посетить это отдаленное место.

Слова позволяют писателю преодолевать пропасти и проникать в сознание других человеческих существ. Связь между писателем и читателем обычно устанавливается тайно, в том месте и в тот момент, которые неизвестны инициатору этой связи. Я никогда не видел, как кто-нибудь читает одну из моих книг. Надеюсь, что-нибудь из написанного мной станет рукой помощи для сомневающихся и утешением для страждущих, а также дарует благодать тем, кто мало получает ее от церкви.

Однажды я получил письмо из Индонезии, написанное на ломанном английском: «Я читал вашу книгу ‘Иисус, Которого я не знал’. Они — настоящее благословение. Я прочитал их три раза. Много раз я не мог спать ночью, думая, что вы написали. Ваша книга помогать мне увидеть Иисуса не только как человека, который жил и умер на земле 2000 лет назад, но и настоящего человека, который воскрес 2000 лет назад, и все еще доступен и сегодня».

Во время поездки в Ливан в 1998 году я встретил одну женщину, которая сказала, что прочитала мою книгу «Разочарование в Боге», когда в ее стране шла гражданская война. Она держала эту книгу в подвале, переоборудованном в бомбоубежище. Когда вокруг ее многоэтажного дома начинали рваться снаряды, она спускалась по темной лестнице в подвал, освещая себе путь фонариком, зажигала свечу и читала мою книгу. Не могу передать, какое смирение я пережил,  услышав, что слова, написанные мной в чикагской квартире, принесли утешение этой женщине в тот момент, когда христиане умирали за свою веру, а красивейший город Ближнего Востока превращался в руины.

Еще одна жительница Бейрута написала мне, что, благодаря моей книге «Что удивительного в благодати?», она стала лучше относиться к партизанам «Организации освобождения Палестины», отобравшим у нее квартиру. Читая подобные письма, я думаю: В действительности я имел в виду хроническую болезнь, а не гражданскую войну, и соседей, включающих громкую музыку, а не врывающихся в твой дом партизан. Бог снова и снова удивляет меня, используя слова, написанные несовершенным мной со смешанными мотивами, для того, чтобы принести плод такими способами, которые я не мог даже вообразить.

Один мой друг как-то сказал: «Слова, которые ты записываешь, и книги, которые ты издаешь, подобны твоим детям. Ты стараешься для них, как можешь, но, в конце концов, они покидают тебя и начинают жить самостоятельно. Ты уже не можешь контролировать, куда они пойдут, и на кого повлияют». Очень правильно сказано. Эта книга представляет собой подборку из моих «детей», увидевших свет за несколько десятилетий в двадцати двух книгах и сорока пяти статьях. Здесь также представлены некоторые фрагменты из моих неопубликованных трудов. Пересматривая их, я благодарю Бога за привилегию работать со словами и за те невероятные мосты, которые они навели.

«Мы читаем, чтобы знать, что мы не одиноки», — сказал один из студентов Клайва Льюиса в фильме «Страна теней». Это правда, и те из нас, кто пишет, делает это в отчаянной надежде, что мы не одиноки.

Филип Янси, Колорадо, весна 2009 года

Слово к читателю

«Дневник благодати» — это сборник из 366 выдержек из произведений Филипа Янси для чтения на каждый день. Все они сбалансированы по длине, а в некоторые были внесены незначительные редакторские правки для большей ясности текста и адаптации его к данному изданию.

Размышления, посвященные каким-то особым датам (например, 11 сентября), освещены в соответствующих главах, в то время как некоторые тематические материалы сопоставлены с определенными периодами (например, политические темы обычно сгруппированы возле дат выборов, а Рождество рассматривается в декабре). Кроме того, некоторые главы следуют церковному календарю, из-за чего возникает проблема: даты основных событий в церковном календаре меняются из года в год. Мы разместили такие темы на свое усмотрение, начиная с ранних дат. Так что, например, смерть и воскресение Иисуса рассматриваются с 13 марта по 1 апреля. В идеальном варианте читатель, следующий церковному календарю, должен начать эти темы за две недели до Пасхи, а пока это время не придет, переходить к последующим тематическим главам. Аналогичным образом, Вознесение и Пятидесятница рассматриваются 5 и 15-18 мая, хотя на самом деле даты, соответствующие этим событиям, варьируются из года в год.

Библиография в конце книги дает исчерпывающую информацию о первоисточниках приведенных здесь отрывков.

Январь

1 января Розеттский камень

Остановитесь на минуту и поразмышляйте о Божьей точке зрения. Бог есть Дух, не связанный временем и пространством, однако Он то и дело использовал материальные объекты (пылающий куст, огненный столб и т.д.), чтобы видимым образом заявить о Себе на планете Земля. Каждый раз Бог прибегал к какому-либо предмету, чтобы передать послание, после чего двигался дальше. Однако в Иисусе мы видим нечто совершенно новое. Бог стал одним из творений на этой планете — событие, не имеющее аналогов, неслыханное, уникальное в полнейшем смысле этого слова.

Бог, наполняющий вселенную, сжался до того, чтобы стать крестьянским ребенком, которому, подобно всякому земному младенцу, нужно было учиться ходить, говорить и одеваться. В Своем воплощении Божий Сын сознательно сделал Себя «ущербным», обменяв всеведение на мозг, который слово за словом учил арамейский язык, вездесущность — на две ноги или, в лучшем случае, — осла, всемогущество — на руки, достаточно сильные для того, чтобы пилить дерево, но слишком слабые для самозащиты. Вместо того чтобы созерцать одновременно сотни миллиардов галактик, Он смотрел на узкие улочки Назарета, груды камней в Иудейской пустыне или многолюдные улицы Иерусалима.

Благодаря Иисусу, мы теперь можем не сомневаться в Божьем желании близости. Действительно ли Бог хочет близких отношений с нами? Иисус отказался ради этого от Небес. Став человеком, Он восстановил первоначальную связь между Богом и людьми, между видимым и невидимым мирами.

Ричард Нибур провел очень меткую параллель между Божьим воплощением во Христе и Розеттским камнем. До обнаружения этого камня ученые могли лишь догадываться о смысле египетских иероглифов. Но вот, настал незабываемый день, когда они нашли темную каменную плиту, на которой на трех разных языках был высечен один и тот же текст. Сопоставив переводы, ученые расшифровали иероглифическую запись и наконец смогли ясно увидеть мир, доселе затянутый для них туманом.

Далее Нибур отмечает, что Иисус дает нам возможность «восстановить нашу веру». Мы можем довериться Богу, потому что мы доверились Иисусу. Если мы сомневаемся в Боге или считаем Его непостижимым и недоступным для познания, то самое лучшее лекарство для нас — всегда взирать на Иисуса, Розеттский камень нашей веры.

Из книги «В поисках невидимого Бога»

2 января Увеличительное стекло веры

Я также представляю себе Иисуса, как «увеличительное стекло» моей веры. Позвольте объяснить, что я имею в виду. Я являюсь гордым обладателем Оксфордского словаря английского языка, содержащего толкование всех английских слов. Присоединившись к клубу книголюбов, я получил специальное однотомное издание всего за 39,95 долларов. Оно содержит полный текст словаря, и единственный его недостаток заключается в настолько мелком шрифте, что никто на свете не сможет прочитать его невооруженным глазом. Тогда я купил хорошую лупу — такую, как у ювелиров, размером с блюдце, на шарнирном креплении. Теперь с ее помощью (и иногда — при поддержке еще одной, ручной лупы) я могу исследовать смысловые глубины любого английского слова.

Благодаря своему словарю, я узнал об одной особенности увеличительных стекол. Когда я навожу лупу на какое-нибудь слово, в ее центре (т.е. в точке фокуса) мелкий текст выглядит четким и резким, а ближе к краям линзы постепенно расплывается. Я усматриваю в этом точную аналогию. Иисус стал фокусной точкой моей веры, и я постоянно учусь точнее фокусировать на Нем лупу своей веры. В моем духовном странствии, как и в своей карьере писателя, я долго блуждал на окраинах, ломая голову над неразрешимыми вопросами: проблемой страданий, головоломкой молитвы, гранью между предопределением и свободной волей и другими подобными дилеммами. Чем больше я делал это, тем более расплывчатым становилось все вокруг, однако взгляд на Иисуса все проясняет.

Я признаю, что меня беспокоят многие общепринятые доктрины христианства. Как насчет ада? Как насчет тех, кто умер, ни разу не услышав об Иисусе? Когда епископа Амвросия, наставника Августина, спросили на смертном одре, боится ли он предстать пред Божьим судом, он с улыбкой ответил: «Наш Господь благ». Я учусь доверять Богу, со своими сомнениями и внутренней борьбой, через познание Иисуса. Если такое объяснение кажется вам расплывчатым, то я скажу, что оно в точности отражает центральную роль Иисуса в Новом Завете. Мы начинаем с Него, как нашей фокусной точки, а затем позволяем себе осторожно смещать взгляд дальше от центра.

Глядя на Иисуса, я начинаю понимать, что чувствует Бог в отношении происходящего на земле. Иисус проявляет сущность Бога таким образом, что истолковать ее неверно просто невозможно.

Из книги «В поисках невидимого Бога»

3 января Бог стал ближе

Что изменилось благодаря Иисусу? Как для Бога, так и для нас Он сделал возможной близость, которой прежде никогда не существовало. Во времена Ветхого Завета израильтяне, прикасавшиеся к священному ковчегу завета, падали замертво, однако люди, прикасавшиеся к Иисусу, Божьему Сыну во плоти, уходили исцеленными. Евреев, которые не произносили вслух Божьего имени и даже не называли его по буквам, Иисус учил обращаться к Богу совершенно по-новому: «Авва», то есть «Папа». В Иисусе Бог стал ближе.

Августин в своей «Исповеди» описывает, как эта близость повлияла на него. Из греческой философии он знал о совершенном, вечном и нетленном Боге, однако Августин не мог представить, как такой похотливый и расхлябанный человек, как он, может иметь отношения с таким Богом. Перепробовав различные ереси своего времени, он ни в одной из них не нашел удовлетворительного ответа, пока, наконец, не встретился с Иисусом Евангелия — мостом между заурядными человеческими существами и совершенным Богом.

Это удивительное, новое откровение о близости рассмотрено в Послании к Евреям. Вначале автор подробно разбирает требования, которые выдвигались в ветхозаветные времена лишь для того, чтобы приблизиться к Богу. Только раз в год, в День искупления (Йом Кипур), единственный человек (первосвященник) мог войти во Святое Святых. Церемония включала в себя ритуальные омовения, особую одежду и пять отдельных жертвоприношений, и все равно священник входил во Святое Святых в страхе. К краю его одежды были пришиты колокольчики, а к лодыжке привязана веревка на крайний случай. Если его постигнет смерть, то колокольчики перестанут звонить, и другие священники смогут вытащить его тело за веревку.

Послание к Евреям открывает нечто совершенно противоположное. Мы теперь можем «приступать к престолу благодати с дерзновением», без страха. Смело входить во Святое Святых! Для евреев, читавших это, едва ли что-то могло звучать более шокирующим. И тем не менее, в момент смерти Иисуса толстая завеса внутри Храма в буквальном смысле слова разодралась на две части сверху донизу, открыв свободный вход во Святое Святых. Итак, делает заключение автор Послания к Евреям, «да приступаем» к Божьему престолу.

Иисус способствует решению проблемы разочарования в Боге хотя бы тем, что, благодаря Ему, мы можем напрямую приходить к Богу. Нам не нужен человеческий посредник, потому что им стал Сам Бог.

Из книги «Разочарование в Боге»

4 января Бесчувственный Иисус

Какой бы мы получили личностный портрет Иисуса, пройди Он тест у психолога?

Та Личность, которую мы видим в Евангелиях, разительно отличается от образа Иисуса, с которым я рос и который теперь узнаю в некоторых старых голливудских фильмах о Христе. В этих фильмах Иисус произносит свой текст монотонно и без каких-либо эмоций. Он шагает по жизни, как единственный невозмутимый герой среди массовки суетливых статистов. Его ничего не беспокоит. Он изрекает мудрость размеренным, сдержанным тоном. Короче говоря, такой Иисус — бесчувственный.

Однако Евангелия открывают нечто прямо противоположное. Они показывают человека, настолько харизматичного, что люди могли сидеть три дня напролет с пустыми желудками, лишь бы послушать Его захватывающие слова. Иисус был эмоциональным. Он мог импульсивно «сжалиться» над людьми и, «умилосердившись», прикоснуться к ним. Евангелия показывают самые разные эмоциональные реакции Иисуса: внезапное сочувствие к прокаженному, восторг от успехов Его учеников, вспышки гнева по отношению к черствым законникам, скорбь о негостеприимном городе и, наконец, ужасная агония в Гефсимании и на кресте.

Как-то я побывал на семинаре одного мужского движения, целью которого было помочь мужчинам «разобраться со своими чувствами» и разрушить сдерживающие стереотипы о мужественности. Слушая, как мужчины рассказывают о своих трудностях в самовыражении и достижении истинной открытости, я понял, что Иисус был живым образцом совершенной мужественности, которую и 19 веков спустя по-прежнему избегает большинство мужчин. Он как минимум трижды плакал в присутствии Своих учеников. Он не прятал Свои страхи и не колебался, прося о помощи. «Душа Моя скорбит смертельно, — сказал Иисус ученикам в Гефсимании. — Побудьте здесь и бодрствуйте со Мною». Сколько сильных лидеров сегодня позволили бы себе быть настолько уязвимыми?

Иисус быстро устанавливал близкие отношения с теми, кого встречал на Своем пути. Кто бы это ни был: женщина у колодца, религиозный лидер в саду или рыбак у озера, — Иисус сразу же затрагивал глубинную сущность проблемы, и эти люди быстро открывали Ему свои сокровенные тайны. Иисус вызывал настолько горячий интерес, что люди толпились вокруг Него только ради того, чтобы прикоснуться к Его одежде.

Из книги «Иисус, Которого я не знал»

5 января Перевернутый взгляд

Воспринимать Божье поручение всерьез — это значит учиться смотреть на этот мир словно вывернутым наизнанку, как смотрел Иисус. Вместо того, чтобы искать тех, кто потакал бы моему эго, я нахожу тех, чье эго нуждается в потакании. Вместо влиятельных и состоятельных людей, которые могли бы оказать мне услугу, я нахожу несостоятельных. Вместо сильных я ищу слабых, вместо здоровых — больных. Не таким ли образом Бог примиряет с Собой мир? Разве Иисус не подчеркнул, что Он пришел ради грешников, а не праведников, ради больных, а не здоровых?

Жан Ванье, основатель сети приютов «Л’арш» для умственно отсталых, говорит, что люди часто смотрят на него, как на сумасшедшего. Он, сын канадского генерал-губернатора, получивший блестящее образование, нанимает опытных работников (среди которых был и Генри Ноуэн) для того, чтобы они служили и жили среди инвалидов. Ванье не обращает внимание на тех, кто критикует его выбор, говоря, что готов скорее прослыть сумасшедшим, следуя юродству Евангелия, чем бессмысленным ценностям этого мира. Более того, Ванье настаивает, что служение инвалидам приносит служащим пользу, не меньшую, чем получают те, кому они помогают. Даже люди с самыми большими нарушениями инстинктивно реагируют на любовь, пробуждая тем самым наиболее важные человеческие добродетели: сострадание, щедрость, смирение, любовь. Как ни парадоксально, инвалиды наполняют жизнью тех, кто им служит.

В Индии я побывал на богослужении у прокаженных. Большинство медицинских достижений в лечении проказы связаны с трудом врачей-миссионеров, поскольку только они были согласны жить среди таких пациентов, рискуя заразиться, ради того, чтобы изучить эту ужасную болезнь. Как следствие, в большинстве крупных лепрозориев есть процветающие христианские церкви.

В Мьянме я посетил приюты для сирот, больных СПИДом, где добровольцы-христиане стараются восполнить детям нехватку родительской любви, которую болезнь отняла у них. В центре Жана Ванье в Торонто я наблюдал за тем, как высокообразованный священник выполняет повседневные обязанности по уходу за мужчиной средних лет, настолько отсталым умственно, что не может даже произнести ни слова. Из всех церковных собраний, на которых я когда-либо побывал, наиболее воодушевляющими были служения в Чили и Перу, проводимые в недрах федеральной тюрьмы. Божье Царство укореняется среди убогих, презренных, угнетенных и отверженных.

Из книги «Отголоски иного мира»

6 января Гурманы-бессребреники

Обеспокоенный огромным числом людей, которые ни разу не соприкасались с церковью, Марсель Руссель в 1949 году начал работать среди бедствующих, погрязших в безысходности жителей послевоенной Франции. Он пришел к выводу, что церковь должна не просто ждать, а активно достигать нуждающихся — особенно на рабочих местах. Разве Иисус не работал плотником, а Павел не шил палатки? «Мы можем помогать людям восстановить диалог с Богом везде: в тюрьмах, в гостиницах, на рабочих местах», — говорил Руссель. Для осуществления этой цели он набрал группу молодых женщин, которых назвал «миссионерскими работницами».

Поначалу «работницы» нанимались на фабрики и собирались вместе только для молитвы и изучения Библии, но через несколько лет у отца Русселя возникла идея о создании ресторана, где его соработницы могли бы жить и «сиять, как светила в мире».

Первый такой ресторан, «Ля Вив», открылся в 1960 году в Бельгии. Он был настолько успешным, что за ним вскоре последовали и другие, включая «Агуа Вива» в Лиме, в котором я однажды обедал во время своего визита в Перу в 1987 году.

«Агуа Вива» быстро завоевал популярность среди богатых и влиятельных жителей Лимы. При этом лишь некоторые намеки указывают посетителю на духовные цели заведения. Так, на внутренней стороне обложки его меню есть надпись: «Иисус жив, и этим мы счастливы». Кроме того, каждый день в 10:30 вечера официантки собираются, чтобы спеть традиционный вечерний гимн.

Как сказала сестра Мари, кроме этих признаков, свидетельством служит сама работа. «Не спрашивайте нас, какова наша молитвенная жизнь. Взгляните на наши блюда. Ваша тарелка сервирована безупречно и со вкусом? Официантка обслуживает вас с обходительностью и любовью? Вы ощущаете здесь покой? Если да, то знайте, что мы так служим Богу».

Что бы ни делали сотрудницы этого ресторана: готовили, обслуживали столики, мыли полы или пели, — они все делали в духе Брата Лоренсо, во славу Божью. «Работницы» использовали современный трюк: они предлагают изысканные блюда для того, чтобы служить бедным Лимы.

В конце дня этот же элегантный зал заполнят матери из трущоб Лимы, чтобы прослушать наставления об основах гигиены, воспитании детей и сохранении физического и духовного здоровья. Отработав свою смену, все сотрудники посвящают себя бедным, осуществляя социальные программы, финансируемые за счет доходов от ресторана.

Статья «Гурманы-бессребреники»

в журнале «Христианство сегодня»,  15 января 1988 года

7 января Даруя жизнь

«Божья слава — это человек, исполненный жизни», — сказал богослов II века Ириней. К сожалению, это описание не соответствует тому образу, который многие люди видят в современных христианах. Оправданно это или нет, они считают нас ограниченными, скованными, подавленными — людьми, склонными скорее осуждающе грозить пальцем, нежели искренне радоваться бьющей ключом жизни.

Когда же христиане приобрели репутацию могильщиков, а не созидателей жизни? Ведь Сам Иисус сказал: «Я пришел для того, чтобы имели жизнь и имели с избытком». Что мешает нам реализовать эту жизнь с избытком?

Однажды писатель Фредерик Бюхнер решил обратить свой литературный талант на исследование жизни святых. Первые три человека, которых он избрал (Брендан, Годрик и библейский Иаков), удивили его, потому что, чем больше Бюхнер исследовал их биографии, тем больше «скелетов в шкафу» обнаруживал там. «Почему же эту сомнительную троицу причислили к лику святых?» — спрашивал он сам себя, пока, наконец, не понял: они дарили жизнь. Страстные, любящие риск, смелые — каждый из этих троих вызывал у окружающих прилив, а не упадок жизненных сил.

Услышав это определение святости, данное Бюхнером, я сразу же подумал о моем друге Бобе. Его родители беспокоились о его духовном состоянии, переживая из-за того, что он проводит слишком мало времени «в Слове» и в церкви. Однако я никогда не встречал человека, более исполненного жизни, чем Боб. Он подбирал бродячих животных, плотничал для друзей, взбирался на горы, прыгал с парашютом, учился готовить, строил собственными руками себе дом… Хотя Боб редко пользовался религиозным лексиконом, я заметил, что все вокруг него, включая и меня, испытывали после общения с ним прилив жизненных сил. Он излучал в материальном мире тот вид радости, которую, должно быть, ощущает Сам Бог. Таким образом, по определению Бюхнера, Боб — святой.

Я знал и других созидающих жизнь христиан. Убежденный пресвитерианин по имени Джек Макконнел изобрел тест для диагностики туберкулеза, принимал участие в разработке тайленола и магнитно-резонансного томографа, а выйдя на пенсию, занялся тем, что начал собирать таких же врачей-пенсионеров для организации бесплатных клиник для бедных. За границей я встречал миссионеров, которые сами ремонтировали свои машины, осваивали несколько языков, изучали местную флору и фауну и делали уколы, если рядом не оказывалось врача. Зачастую этим распространителям жизни не удавалось вписаться в рамки степенных американских церквей. Как ни парадоксально, известные мне «дарители жизни» и сами изобиловали жизнью.

Авторская колонка в журнале «Христианство сегодня»,

23 октября 2000 года

8 января Самая сложная профессия

Однажды, обедая в семье амишей, я узнал об их необычной процедуре избрания пастора. В той части страны лишь немногие представители этой деноминации получают образование выше восьмого класса, и почти ни у кого из них нет богословской подготовки. Все члены общины могут проголосовать за любого мужчину из их числа, в котором видны задатки пастора. Кандидаты, набравшие хотя бы по три голоса, выходят вперед и садятся за один стол. Перед каждым из них лежит сборник гимнов, и в одном из этих случайно выбранных сборников оказывается карточка, указывающая на то, что вытянувший ее кандидат и есть новый пастор. В течение следующего года в его обязанности входит подготовка двух проповедей в неделю, в среднем по 90 минут каждая.

«А что, если выбранный человек не чувствует, что справится со своими обязанностями?» — спросил я своего знакомого амиша. Тот, озадаченно посмотрев на меня, ответил: «Если бы он чувствовал себя способным справиться, то мы бы его не выбрали. Нам нужен человек смиренный, уповающий на Бога».

Я не сторонник метода амишей избирать пасторов (хотя в нем и прослеживаются интересные параллели с ветхозаветной системой вытягивания жребия), однако последнее замечание заставило меня задуматься. Томас Мертон как-то сказал, что основная часть того, что мы ожидаем от пасторов и священников (обучение и наставление других, утешение людей и молитва за них), по сути, должна быть обязанностью всей общины.

Не пренебрегаем ли мы с нашей современной сосредоточенностью на должностных инструкциях и профессиональной компетентности самой важной характеристикой пастора: необходимостью знать Бога? Помнится, индус Ганди,лидер полумиллиардной нации, даже в разгар переговоров о независимости отказывался поступиться своим принципом соблюдения каждого понедельника как дня тишины. Он верил, что, не проявив почтения к этому дню духовного назидания, он станет менее эффективным в течение остальных шести дней.

Интересно, насколько бы более эффективными стали наши духовные лидеры, если бы мы каждую неделю даровали им один день тишины для размышлений, молитвы и личного обучения? Насколько более эффективными стали бы наши церкви, сделай мы основным своим приоритетом не эффективность пастора, а его духовное здоровье?

Авторская колонка в журнале «Христианство сегодня»,

 21 мая 2001 года

9 января Невидимый наставник

С творчеством Клайва Льюиса я впервые познакомился в его «Космической трилогии», и оно произвело на меня неизгладимое впечатление. Льюис изображал сверхъестественное настолько правдоподобно, что я исподволь задавал себе вопрос: «А может, все это было на самом деле?»

В конце 1960-х, всего лишь через три года после смерти писателя в 1963 году, я как раз учился в колледже. Я вел с его книгами ожесточенную полемику, как с живыми оппонентами, и в то же время чувствовал, как меня, упирающегося, брыкающегося и орущего, непреодолимо тянет в Божье Царство, — в точности так, как это было с самим Льюисом. С тех пор он стал для меня кем-то вроде невидимого наставника, который всегда находится рядом, побуждая меня совершенствовать свой литературный стиль, образ мышления и видение.

Будучи моим невидимым наставником, Льюис научил меня стилистическому подходу, который я пытаюсь применять и в своих книгах. Выражаясь словами Уильяма Джеймса: «В сфере сверхъестественного и религии четко сформулированные доводы убеждают нас только в том случае, когда наше бессвязное восприятие реальности уже подверглось влиянию в пользу того же заключения». Иначе говоря, мы редко принимаем какой-либо логический аргумент, если он не вписывается в подсознательное ощущение реальности. Задача писателя — простимулировать это подсознательное ощущение, как это в случае со мной сделал Льюис с помощью своей «Космической трилогии» еще до того, как я столкнулся с его апологетикой.

Благодаря своему атеистическому, полному сомнений прошлому, Льюис на всю жизнь сохранил чуткость и сочувствие к тем читателям, которые не принимали его слов. Он смело состязался с Богом в перетягивании каната лишь для того, чтобы обнаружить, что Бог на другом конце каната совершенно не такой, каким он Его себе представлял. Подобным же образом и мне пришлось бороться с образом Бога, ужасно искаженным злой, законнической церковью. Я сражался с воображаемым космическим громилой лишь для того, чтобы обнаружить Бога благодати и милости.

Сомневаюсь, что Льюис предвидел бешеный успех своих книг, и что по мотивам его произведений будут снимать фильмы и создавать товарные бренды. Если бы ему сообщили об этом при жизни, то он, наверное, испуганно отпрянул бы. Как он часто говорил: «Мы, писатели, — не существительные, а всего лишь прилагательные, указывающие на великое Существительное истины». Льюис так и поступал — искренне и мастерски, — и, благодаря этому, многие тысячи смогли познать и возлюбить это Существительное. Включая и меня.

Авторская колонка в журнале «Христианство сегодня»,

июль 2008 года

10 января Богословие грязных шуток

У Клайва Льюиса был литературный дар юмориста. Он был очень остр на язык и однажды сказал следующее: «В отсутствие любого другого доказательства, ключевые аспекты естественного богословия можно аргументировать на основании таких человеческих явлений, как грязные шутки и отношение к смерти».

Начнем с грязных шуток. Почти все они обыгрывают выделения и размножение — два наиболее «естественных» процесса на земле. Тем не менее, своими ухмылками и двусмысленными намеками мы изображаем их неестественными и даже комичными. Функции, общие для всего животного мира, кажутся странными одним только людям.

Что касается смерти, то люди в своем поведении пред ее лицом еще меньше напоминают животных. Природа рассматривает смерть как нормальное, повседневное явление, и только люди относятся к ней со страхом и отвращением — так, как будто мы не можем свыкнуться с этой реальностью, какой бы она ни была универсальной.

Льюис говорит о том, что эти аномалии (как и чаще упоминаемая в связи с этим человеческая совесть) выдают устойчивое состояние противоречия внутри человеческих существ. Каждая отдельно взятая личность — это дух, созданный по образу Божьему, но соединенный с плотяным телом. Грязные шутки и страх перед смертью выражают явное несогласие с этим промежуточным состоянием. Мы должны ощущать диссонанс. В конце концов, мы — нетленные существа в тленной среде. Мы не ощущаем внутренней гармонии, потому что между нашей тленной и нетленной составляющими когда-то давно возникла зияющая пропасть. Богословы, проследив начало этой линии разлома, определили его как грехопадение.

Согласно библейскому взгляду на человеческую природу, для нас вполне естественно смущаться при виде выделений и испытывать отвращение к смерти. Подобные вещи кажутся чуждыми, потому что они действительно чужды. На всей земле нет ничего подобного духу и бессмертию, соединенному с материей. Ощущаемое нами смущение — это, пожалуй, наиболее правильное человеческое переживание, поскольку оно напоминает нам, что мы не совсем «отсюда родом».

Льюис, конечно же, преувеличивал. Было бы непросто вывести ключевые аспекты богословия, опираясь на аргументы в виде грязных шуток и нашего отношения к смерти, но еще сложнее отвергать всякое естественное богословие пред лицом этих и других отголосков чего-то высшего.

Из книги «Я просто интересуюсь»

11 января Проблема удовольствий

Почему нам нравится секс? Почему нам нравится еда? Почему существуют разные цвета?

Однажды, после прочтения очередной книги о проблеме страданий, меня вдруг осенило, что я никогда еще не встречал книг о «проблеме удовольствий». Как не встречался мне и философ, который ходил бы, сокрушенно качая головой, в раздумьях над фундаментальным вопросом: «Почему мы получаем удовольствие от тех или иных вещей?»

Каков источник удовольствия? Для меня это — вопрос огромной важности. Для атеистов он является философским эквивалентом проблемы страданий для христиан. Но почему же атеисты и светские гуманисты не чувствуют себя обязанными объяснить происхождение удовольствий в мире хаоса и бесцельности?

Я знаю как минимум одного человека, решившего прямо взглянуть в лицо этой проблеме. В своей уникальной книге «Ортодоксия» Г. К. Честертон рассматривает причины своего обращения ко Христу в разрезе удовольствий. Он увидел, что материализм слишком ничтожен, чтобы отвечать за чувство восхищения и радости, которое иногда вспыхивает в этом мире, — чувство, переводящее такие простые человеческие явления как секс, рождение детей и художественное творчество в разряд едва ли не волшебства.

Удовольствия — это одновременно и великое благо, и смертельная опасность. Начав стремиться к удовольствиям как самоцели, мы по пути можем упустить из виду Того, Кто дал нам такие чудесные дары, как сексуальное влечение, вкусовые рецепторы и способность воспринимать красоту. Как сказал Екклесиаст, чрезмерное увлечение удовольствиями, как ни парадоксально, ведет к состоянию полной безысходности.

Христиане почему-то приобрели репутацию противников удовольствий, и это — невзирая на тот факт, что они верят, что способность получать удовольствие была заложена в нас Самим Создателем. У нас, христиан, есть выбор. Мы можем выставлять себя чопорными занудами, которые жертвенно отказываются от половины радостей жизни, ограничивая себя в сексе, еде и других чувственных удовольствиях. Или же мы можем начать радоваться удовольствиям во всей полноте, но так, как это предусмотрено Творцом.

Христианскую философию удовольствий как дара, которому лучше всего радоваться в рамках Божьего замысла, принимает не каждый. Некоторые скептики поднимают на смех любое требование умеренности. Для таких скептиков у меня есть ряд простых вопросов. Почему нам нравится еда? Почему существуют разные цвета? Я до сих пор так и не услышал нормального объяснения, которое бы не содержало слово «Бог».

Из книги «Я просто интересуюсь»

12 января Миг полета

Я никогда не забуду одну встречу с поразительной силой искусства. Как-то я приехал в Рим, и в первый же день, встав задолго до рассвета, добрался на автобусе до реки Тибр, которая протекает прямо возле Ватикана. Я стоял на мосту, украшенном колоннадой из ангелов работы Бернини, и наблюдал за восходом солнца. Потом я тихо, неспешно прошел несколько кварталов к собору Святого Петра. В столь ранний час под его просторным куполом было настолько тихо, что звук моих шагов эхом отражался от изящных стен. Там не было никого, кроме меня и нескольких верных монахинь, стоящих на коленях в молитве.

Спустя некоторое время я поднялся по лестнице на крышу. Осмотрев скульптуры, я выглянул вниз на площадь и увидел, как к собору приближается длинная вереница людей. Как оказалось, это были не туристы, а хор из двухсот человек, прибывший на автобусах из Германии. Когда они вошли в собор, я уже стоял на балконе под куполом работы Микеланджело. Внизу подо мной хор сформировал большой круг и запел а капелла. Часть слов была на латыни, часть — на немецком, но это было не важно. Внутри этого величественного купола с его идеальной акустикой я буквально воспарил в звуках музыки. У меня было такое чувство, что если я подниму руки, то так и повисну в воздухе.

Микеланджело (наверное, величайший из всех когда-либо живших художников) позже признался, что его труд вытеснил его веру. На закате своих дней он написал следующие строки:

Вот, из-за страсти сей безумной,

Что повлекла творить меня для идола и короля,

Познал ошибок бремя я,

Что эта страсть несет с собою.

О, сколько бед берут исток в страстях людских…

И легкомыслие мирское лишило времени меня,

Что было мне дано о Боге размышлять.

Возможно, это действительно так, но Микеланджело и другие, подобные ему, своими трудами помогают нам отвратиться от легкомысленности этого мира, давая время для размышлений о Боге. В тот миг в соборе Святого Петра я оказался в славных, неземных сферах. Это был момент времени вне времени. Искусство произвело свою работу.

Из статьи «Посох, гвоздь и надписи на песке»

в журнале «First Things», февраль 2009 года

13 января Созерцание Мессии

В 1993 году я прочитал в газете о так называемом «созерцании Мессии» в нью-йоркском районе Краун-Хайтс (Бруклин), где на тот момент жило двадцать тысяч любавичских евреев-хасидов, многие из которых верили, что Мессия живет среди них в лице ребе Менахема Мендла Шнеерсона.

Слух о появлении ребе на публике распространился по улицам Краун-Хайтс со скоростью молнии, и вскоре изо всех переулков к синагоге, где обычно молился Шнеерсон, начали сбегаться облаченные в черное хасиды с длинными пейсами.

Ребе уже шел девяносто второй год. Незадолго до этого он пережил инсульт и с тех пор не мог говорить. Когда занавес, наконец, открыли, толпа в синагоге увидела дряблого, длиннобородого старика, который был в состоянии лишь махать рукой, кивать головой и двигать бровями. Впрочем, никого из собравшихся это ничуть не смущало. «Долгих лет жизни нашему господину, нашему учителю и нашему ребе, Царю, Мессии навеки и веки!» — запели они в унисон, повторяя эти слова снова и снова, и с каждым разом — все громче, пока, наконец, Шнеерсон не сделал какой-то таинственный жест рукой, и занавес закрылся. Хасиды расходились медленно, наслаждаясь моментом, находясь в состоянии экстаза.

Впервые прочитав эту новость, я едва не расхохотался. Престарелый немой «Мессия» из Бруклина? (Он умер в 1994 году.) Кого эти люди пытаются обмануть?! Но вдруг меня поразила мысль: я реагирую на ребе Шнеерсона в точности так же, как люди первого столетия реагировали на Иисуса. Мессия из Галилеи? Сын плотника? Не смешите меня!

Презрение, которое я ощутил, читая об этом ребе и его фанатичных последователях, указало мне на причину, по которой Иисус постоянно сталкивался с противлением. Его соседи спрашивали: «Не Его ли мать называется Мария, и братья Его Иаков и Иосий, и Симон, и Иуда? Откуда же у Него эта мудрость и эти чудодейственные силы?» Другие же Его земляки насмехались: «Из Назарета может ли быть что доброе?» От Иисуса пытались отделаться даже Его родственники, считавшие, что Он сошел с ума. Религиозные эксперты стремились убить Его. Что же касается сторонних простолюдинов, то один раз они клеймили Иисуса бесноватым, а в другой пытались силой возвести Его на царский трон.

Из книги «Иисус, Которого я не знал»

14 января Неприемлемые

Иисус был евреем… И все же, некоторым образом Он вел Себя не как еврей. Сама архитектура Храма отражала веру евреев в существование иерархической лестницы, ведущей все выше к Богу. Язычники и «полукровки», наподобие самарян, допускались только во внешний двор язычников. От следующего помещения, в которое допускались еврейские женщины, их отделяла стена. Еврейским мужчинам разрешалось продвинуться на один этап дальше, и только священники могли войти в святилище.

То общество, по сути, представляло собой религиозную кастовую систему, построенную на ступенях приближения к святости, и щепетильность фарисеев изо дня в день лишь укрепляла эту систему. Все их правила омовения рук и уклонения от скверны были попыткой сделать себя приемлемыми для Бога. Разве не Бог дал перечень приемлемых (безупречных) и неприемлемых (ущербных, нечистых) для жертвоприношения животных? Разве не Бог запретил входить в Храм грешникам, женщинам с менструальным кровотечением, калекам и другим «нежеланным»?

И вот, среди этой жесткой религиозной кастовой системы появился Иисус, Который без малейших сомнений входил в общение с детьми, грешниками и даже самарянами. Он прикасался к «нечистым» (прокаженным, калекам, женщине с кровотечением, душевнобольным и одержимым), и они прикасались к Нему. Хотя левитский закон предписывал день очищения после прикосновения к больному, Иисус совершал массовые исцеления, в ходе которых Он прикасался к множеству людей. Его никогда не заботили критерии осквернения из-за контакта с больным или даже мертвецом.

Вне всякого сомнения, Иисус перевернул вверх дном общепринятую мудрость Своих дней. Фарисеи верили, что прикосновение к нечистому человеку оскверняет прикоснувшегося, однако Иисус, прикоснувшись к прокаженному, не стал нечистым, а вот прокаженный очистился. Когда распутная женщина омыла Иисусу ноги, она ушла прощенной и преображенной. Когда Иисус пренебрег обычаем, войдя в дом язычника, слуга этого язычника исцелился. Как выразился Уолтер Уинк: «Инфекция святости побеждает инфекцию нечистоты».

Другими словами, Иисус сместил акцент с Божьей святости (исключительная) на Божью милость (всеобъемлющая). Вместо: «Неприемлемые не допускаются», Он провозгласил: «В Божьем Царстве неприемлемых нет».

Из статьи «Раскрывая Иисуса»

в журнале «Христианство сегодня»,

17 июня 1996 года

15 января Поражения в культурных войнах

Однажды мне предстояло выступать на тему «Культурные войны» перед большой аудиторией сторонников либерально-демократических убеждений с влиятельным еврейским меньшинством. Я был избран как представитель от евангельских христиан для теледебатов, в которых также принимали участие президенты компаний «Disney Channel» и «Warner Brothers» и президент колледжа Уэллесли.

Готовясь к выступлению, я просмотрел Евангелия в поисках водительства, но лишь в очередной раз увидел, насколько аполитичным был Иисус. Сегодня, каждый раз, когда приближаются очередные выборы, христиане вступают в полемику: кто из кандидатов является «Божьим избранником» (или избранницей) для Белого Дома. Я с трудом представляю себе Иисуса, размышляющего над тем, кто является «Божьим избранником» для руководства империей: Тиберий, Октавий или Юлий Цезарь.

Я также был поражен, увидев, что происходит, когда христиане проигрывают культурные войны. Например, во время всплеска гонений в 1960-х и 1970-х годах в Китае верующих штрафовали, сажали в тюрьмы и подвергали пыткам. Однако, вопреки притеснениям со стороны властей, разразилось духовное пробуждение, которое вполне можно считать крупнейшим за всю историю Церкви. О своей верности невидимому Царству заявили около пятидесяти миллионов китайцев, хотя царство видимое заставляло их из-за этого страдать.

Когда мне дали слово, я сказал, что являюсь последователем палестинского еврея первого столетия, Который также был вовлечен в культурную войну. Он пошел против несгибаемой религиозной элиты и языческой империи. Эти две силы, зачастую конфликтующие друг с другом, составили совместный заговор, чтобы избавиться от Него. И как же Он отреагировал? Вместо борьбы, Он отдал жизнь за Своих врагов, указав на эту жертву как свидетельство Своей любви. Одними из Его последних слов перед смертью были: «Отче, прости им, ибо не знают, что делают».

После передачи ко мне подошел один известный телеведущий, имя которого знакомо каждому из вас. «Должен сказать, ваши слова пронзили меня прямо в сердце», — признался он. — «Я был настроен против вас, потому что мне не нравятся христиане правого толка, и я думал, что вы — один из них. Я не являюсь последователем Иисуса. Я — еврей. Но когда вы сказали, что Иисус простил Своих врагов, я осознал, насколько я далек от такого отношения. Мне нужно у Иисуса многому учиться».

Из статьи «Раскрывая Иисуса»

в журнале «Христианство сегодня»,

17 июня 1996 года

16 января Коротких путей не бывает

Я уверен, что большинство вопросов о водительстве, направленных на получение простых советов, неверны в самой своей сути. Обычно они обусловлены нашим американским нетерпением найти короткий путь к «волшебству» — выгоде от общения со Всемогущим Богом. Но никакого «волшебного» короткого пути не существует, по крайней мере, такого, который можно легко свести к схеме из трех пунктов. Существует только возможность постоянного поиска близости с Богом, Который, как обнаружил псалмопевец, иногда кажется близким, иногда — далеким, иногда — любящим, иногда — забывающим.

Направляет ли нас Бог? Я верю, что да. В большинстве случаев Божье водительство едва уловимо. Он помещает в наш разум мысли, обращается к нам через неутихающее чувство неудовлетворенности, вдохновляет на поступки, которых мы сами не совершили бы, выявляет скрытые опасности искушения и, безусловно, вносит коррективы в определенные обстоятельства. (Бог также может по-прежнему направлять через видения, сны и пророческие высказывания, однако я не в состоянии говорить об этих формах водительства, поскольку они лежат вне сферы моего опыта.) Божье водительство дает реальную помощь, но так, чтобы не попрать мою свободу.

Однако меня не покидает ощущение, что вся эта шумиха вокруг Божьего водительства, из-за которой толпы ищущих устремляются на семинары, а книги продаются многотысячными тиражами, сильно преувеличена. В действительности, этот вопрос заслуживает ровно столько внимания, сколько ему уделяет внимания Библия.

Социолог Бронислав Малиновский объясняет различие между колдовством и религией следующим образом: колдовство — это манипуляция божеством для того, чтобы оно исполнило твои желания, а религия — это подчинение себя воле божества. Истинное водительство не может иметь сходства с колдовством, когда мы пытаемся убедить Бога открыть нам короткие пути и дать джинов в бутылках. Вместо этого оно должно соответствовать данному Малиновским определению религии. В таком случае оно будет протекать в контексте близких взаимоотношений между вами и Богом. Когда существуют такие взаимоотношения, Божье водительство из самоцели превращается просто в еще одно средство, с помощью которого Бог взращивает нашу веру.

Из буклета «Водительство»

17 января Ночное водительство

Хочу вам кое в чем признаться. Для меня водительство становится очевидным, только когда я оглядываюсь назад, спустя месяцы и годы. Тогда становится ясно, куда вел окольный путь, и я четко вижу Божью руку. Однако в момент принятия решения я, в основном, колеблюсь и пребываю в растерянности. Вне всякого сомнения, почти все водительство в моей жизни было едва уловимым и косвенным.

Например, на память приходит момент серьезного распутья в моей карьере. Работая в журнале «Студенческая жизнь», я ощущал постоянную борьбу между двумя непримиримыми силами. Одна из них тянула меня к менеджменту, бизнесу, маркетингу и бюджетам, а другая — к редакторскому и писательскому труду. На протяжении многих месяцев я пытался заниматься и тем, и другим, будучи не в силах сделать свой выбор. Каждая из этих сфер предоставляла возможности для служения и сулила равные награды. Мне нравились обе роли. Учитывая существующие в организации нужды, большинство советчиков вокруг склоняли меня к менеджменту. Я часто молился об этой проблеме, но так ни разу и не получил какого-либо конкретного водительства.

Впрочем, со временем я обратил внимание на одну тенденцию: меня начала мучить бессонница. Внешне я хорошо справлялся с напряжением руководящей работы и во всех отношениях чувствовал себя нормально. Однако у меня были частые приступы бессонницы, настолько сильные, что за всю ночь я мог сомкнуть глаза только на час или два. Прошел почти год, прежде чем я заметил одну деталь: во время работы над писательскими проектами я спал нормально, а занимаясь менеджментом, терял сон. В течение последующих нескольких месяцев я пытался не обращать внимания на эти признаки, однако они стали до смешного явными (если можно считать бессонницу смешной).

Был период, когда я мог одну неделю работать над писательскими проектами, а всю следующую заниматься менеджментом. И что вы думаете? В течение «писательских недель» я спал, как младенец (точнее сказать, как младенец с коликами), а в течение «недель менеджмента» — можно сказать, вообще не спал. Могло ли это быть Божьим водительством? Я не знал, что и думать. Я слышал, что Бог говорит через сны, но чтобы через бессонницу!..

Ситуация к лучшему не менялась, и, в конце концов, я пришел к выводу, что через бессонницу Бог наиболее очевидным для меня способом подводит к определенному решению. Сейчас, оглядываясь назад, я могу сказать, что это послание было удивительно прямым.

Из буклета «Водительство»

18 января Взгляд в прошлое

Я размышляю об обстоятельствах, приведших к появлению на свет некоторых моих книг. Например, «Где Бог, когда я страдаю?» родилась вследствие отвержения. В далеком 1975 году меня посетила, как мне казалось, превосходная идея для книги. Я только что открыл для себя произведение Джона Донна «Размышления о непредвиденных обстоятельствах», написанное в то время, когда Донн страдал смертельно опасной болезнью. Изложенные в этой книге принципы были изумительны, однако из-за английского языка эпохи короля Иакова они тяжело воспринимались многими современными читателями. Я написал нескольким издательствам, предложив сделать с «Размышлениями» то же, что Кен Тейлор сделал с переводом Библии короля Иакова, то есть выпустить современную версию книги. Я потратил немало часов на подготовку образцов, и все признали мою идею отличной как литературное упражнение, но совершенно несостоятельной с точки зрения продвижения на современном книжном рынке.

Тогда Гарольд Майра, в подчинении у которого я в то время работал, внес конструктивное предложение. «Проблема не просто в устаревшем языке, — сказал он, — а в устаревшем контексте и, я бы даже сказал, — устаревшем образе мыслей. Почему бы тебе не написать собственную книгу на тему боли и страданий, опираясь на современные примеры?» Так появилась книга «Где Бог, когда я страдаю?»

В процессе работы над ней я встретился с Полом Брендом — всемирно известным экспертом в вопросе боле и страданий. Я узнал о нем «случайно», когда моя жена наводила порядок в шкафу на складе одной из христианских благотворительных организаций. «Тут в отчете об одной международной конференции есть статья о боли. Думаю, она тебе понравится», — сказала она. Уникальный взгляд доктора Бренда привел меня в такой восторг, что я сразу же договорился с ним о встрече. Все закончилось тем, что он показал мне потертую рукопись с изложением его духовных бесед, которая пролежала в ящике его стола двадцать лет. Эта рукопись легла в основу моих книг «Ты дивно устроил внутренности мои» и «По образу Его».

Оглядываясь назад, я вижу в этом и многих других решениях Божью руку. Я всегда воспринимал водительство как нечто, указывающее в будущее, однако на своем собственном опыте понял, что направление необходимо сменить на обратное. Для меня водительство проясняется только тогда, когда я смотрю в прошлое. В настоящем же я должен быть сосредоточен на своих взаимоотношениях с Богом — насколько я Ему послушен и насколько на Него уповаю.

«Жизнь следует понимать, оглядываясь на прошлое, однако жить мы должны, глядя в будущее», — сказал Кьеркегор.

Из буклета «Водительство»

19 января Постоянство

Я сразу научился никогда не задавать себе вопрос: «Тебе сегодня хочется идти на пробежку?» Я просто встаю и бегу. Почему? По многим причинам. Так, регулярные упражнения позволяют мне есть то, что я хочу, не тревожась об избыточном весе. Кроме того, бег приносит долговременную пользу легким и сердцу и дает мне способность заниматься другими видами активного отдыха, вроде катания на лыжах и альпинизма. Все эти преимущества представляют собой нечто вроде «отсроченного вознаграждения».

Как и в случае с физическими упражнениями, польза от молитвы, в основном, проявляется в результате постоянства — простой дисциплины. Писательница Нэнси Мейрз говорит, что она посещает церковные собрания по той же причине, по которой каждое утро садится за свой рабочий стол: если вдруг придет какая-то важная мысль, она просто не хочет ее пропустить. Подобным же образом я отношусь и к молитве. Очень часто мне бывает сложно сформулировать, в чем же заключается ее непосредственная польза, и все же я продолжаю молиться независимо от того, ощущаю я что-то особо полезное или нет. Я проявляю постоянство в надежде лучше познать Бога и, возможно, — услышать что-нибудь от Него одним из тех способов, которые доступны только в тишине и уединении.

На протяжении многих лет я противился молитве как повседневной обязанности, считая, что общение с Богом должно быть спонтанным и непринужденным. Как следствие, я молился лишь от случая к случаю и без особого удовольствия. Со временем я понял, что спонтанность обычно проистекает из дисциплины. Леонардо да Винчи провел десять лет, рисуя уши, локти, руки и другие части тела в разных ракурсах, а потом в один прекрасный день перестал упражняться и начал рисовать то, что видел. Подобным же образом, спортсмены и музыканты никогда не достигают высот без постоянных тренировок и репетиций. Я обнаружил, что для достижения необыкновенных моментов свободного общения с Богом мне нужна дисциплина постоянства.

Слово «медитация», означающее глубокое молитвенное размышление, происходит из латыни, где имеет оттенок многократного повторения, репетиции. Так, Вергилий говорит о некоем пастушке, «медитирующем» на своей флейте. Зачастую мои молитвы действительно напоминают репетицию. Я повторяю основные ноты (молитва Господня), освежаю в памяти знакомые фрагменты (Псалмы) и пытаюсь разучить новые мелодии. Но главное — я просто проявляю постоянство.

Из книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

20 января Все правильно

«Я никогда не буду молиться, как Мартин Лютер… У меня никогда не будет такой силы духа, как у Матери Терезы». Согласен. Мы призваны к тому, чтобы не копировать кого-то на земле, а осознать свою неповторимость. Как сказал Томас Мертон: «Для меня быть святым — это значит быть самим собой».

Я давно понял, что те вещи, которые моей жене как работнику социальных служб и капеллану хосписа удаются интуитивно, для меня просто недостижимы. Встречая человека, оказавшегося в отчаянном положении, я начинаю его расспрашивать. Когда же такого человека встречает моя жена, она сразу же настраивается на волну их тревог. Еще одно различие между нами лежит в плоскости молитвенной жизни. Я предпочитаю молиться по расписанию, в четко определенное время, она же молится спонтанно, по несколько раз в день.

Кроме того, что мы должны быть пред Богом самими собой, никаких других требований к молитве не предъявляется. Каждый из нас — это уникальный набор особенностей характера, взглядов на жизнь, воспитания, талантов и слабостей, и у каждого — своя уникальная история взаимоотношений с Церковью и Богом. Как сказала Роберта Бонди: «Если вы молитесь, то вы уже делаете это правильно».

На протяжении столетий Церковь постоянно смещала свои акценты в молитве. Первые христиане молились о силе и смелости. Затем государственная церковь придумала возвышенные молитвы. В средние века все сводилось к покаянию и мольбам о милости. Позже Ансельм и Бернар Клервоский вновь открыли Божью любовь и милость, а Франциск Ассизский призвал к беззаботной радости. Мейстер Экхарт, Тереза Авильская и квакер Джордж Фокс исследовали внутреннее, мистическое безмолвие сердца, в то время как брат Лоренс находил Божье присутствие в повседневном труде. Лютер побуждал к практическому посвящению, а Кальвин делал ударение на Божьем величии.

Это разнообразие актуально и сегодня. Однажды я стоял в русском православном соборе, наблюдая за тем, как старушки плачут под звуки молитв на старославянском языке, едва ли понимая в них хоть слово. Также я слышал, как в Чикаго ночь напролет поют гимны и громко молятся корейцы-пресвитериане. В некоторых афроамериканских церквях за всеми этими «аминь!» и «да, Господь!» вы едва сможете различить саму молитву. В Японии во время общецерковных молитвенных собраний все молятся вслух и одновременно. В Германии члены одной домашней ячейки, состоящей из одних китайцев, по-прежнему придерживаются строгих правил их церкви на родине, иногда пребывая в посте и молитве по три дня. В Украине люди, когда молятся, встают, а в Африке — танцуют.

Из книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

21 января Иисус и бравый Норман

Когда настало время учить о Заповедях блаженства мой класс в чикагской Церкви на улице Ласалль, я в процессе подготовки просматривал фильмы об Иисусе. Поскольку я выбирал фрагменты из пятнадцати разных картин, на их поиск и просмотр эпизодов у меня за неделю ушло несколько часов. При этом основную часть времени я просто сидел, ожидая, пока видеомагнитофон перемотает пленку к нужной сцене. Чтобы было не так скучно слушать бесконечное жужжание и щелканье магнитофона, гоняющего туда-сюда кассету, я включил как фон в телевизоре канал CNN. Пока механизм мотал пленку, скажем, к отметке «18 минут 20 секунд» фильма «Царь царей» Сесила де Милля, я между делом смотрел международные новости, после чего нажимал кнопку воспроизведения и вновь переносился в Палестину первого столетия.

В ту неделю 1991 года, когда я учил о Заповедях блаженства, в мире произошло много важных событий. В наземной операции, которая длилась всего лишь сто часов, войска международной коалиции одержали блестящую победу над Ираком в ходе войны в Персидском заливе за освобождение Кувейта. Как и большинство американцев, я не мог поверить, что эта война, которой все так долго боялись, закончилась так быстро и почти без потерь со стороны Америки. Пока мой видеомагнитофон отсчитывал кадры очередного фильма об Иисусе, на экране разные телекомментаторы с помощью схем и карт иллюстрировали происходящее в Кувейте. Затем на экране появился генерал Норман Шварцкопф.

Дикторы CNN объявили об изменениях в телепрограмме ввиду прямого включения с утренней пресс-конференции командующего коалиционными силами. Какое-то время я пытался продолжать подготовку к своим занятиям. Пять минут я смотрел версию Пазолини Нагорной проповеди Иисуса, затем несколько минут — версию генерала Шварцкопфа захвата коалиционными войсками столицы Кувейта.

Вскоре я полностью отвернулся от видеомагнитофона — бравый Норман был слишком уж увлекателен. Он эмоционально говорил о маневре в обход элитного подразделения иракской республиканской гвардии, о дезориентирующем вторжении с моря, о том, что коалиционные войска прошли маршем до самого Багдада, не встретив сопротивления. Он отметил большой вклад Кувейта, Британии, Саудовской Аравии и других участников коалиционных сил. Речь Шварцкопфа, уверенного в важности своей миссии и безмерно гордившегося солдатами, выполнившими эту миссию, была наполнена нескрываемой бравадой. Помню, я тогда подумал: «Вот настоящий образец военачальника».

(Продолжение см. 22 января)

Из книги «Иисус, Которого я не знал»

22 января Заповеди блаженства наоборот

(Продолжение от 21 января)

Пресс-конференция завершилась, на CNN включили рекламу, и я вернулся к своим видеокассетам. На экране появился светловолосый, бледный Макс фон Сюдов в роли Иисуса. Его интерпретация Нагорной проповеди в фильме «Величайшая из рассказанных историй» была просто немыслима. «Блаженны… нищие… духом», — медленно вещал он с сильным скандинавским акцентом, — «ибо… их… есть… Царство… Небесное». По сравнению с брифингом генерала Шварцкопфа эта сцена выглядела невыносимо тягучей, и через несколько секунд ее созерцания меня посетила ироничная мысль: «Да ведь это же были Заповеди блаженства наоборот!»

 «Блаженны сильные, — гласило послание генерала. — Блаженны триумфаторы. Блаженны армии, достаточно состоятельные, чтобы обладать самонаводящимися бомбами и ракетными комплексами ‘Пэтриот’. Блаженны освободители, солдаты-победители».

Сопоставив эти два диаметрально противоположных послания, я вдруг осознал, насколько сильный эффект должна была произвести Нагорная проповедь на свою изначальную аудиторию — палестинских евреев первого столетия. Вместо генерала Шварцкопфа у них был Иисус, дающий угнетенному народу, жаждущему свободы от римского ига, ошарашивающие, неприятные советы. Если вражеский солдат даст тебе пощечину, подставь ему другую щеку. Радуйся в гонениях. Благодари за свою бедность.

Иракские войска, потерпев поражение на поле сражения, учинили гнусный акт мести, совершив поджог кувейтских нефтяных скважин; Иисус же заповедал не мстить врагам, а любить их. Сколько бы смогло продержаться царство, опирающееся на подобные принципы, против Рима?

«Счастливы разбомбленные и бездомные, — вполне мог сказать Иисус. — Блаженны проигравшие и оплакивающие павших товарищей. Блаженны курды, по-прежнему страдающие под иракским гнетом». Любой специалист по греческому языку скажет вам, что вариант перевода «блаженны» звучит слишком мягко и возвышенно, в результате не передавая того ударного эффекта, на который рассчитывал Иисус. В действительности, соответствующее греческое слово означает что-то вроде радостного возгласа: «О, вы, счастливчики!»

По сути, Иисус сказал: «Как посчастливилось несчастным!»

Из книги «Иисус, Которого я не знал»

23 января Будущие награды

Одним летом я встретился с группой «Общества переводчиков Библии Уиклифа» в их аскетической штаб-квартире, устроенной в пустыне Аризоны. Многие из них жили в трейлерах, а наши собрания проходили в блочном бетонном здании с крышей из листового металла.

Меня глубоко тронуло посвящение этих профессиональных лингвистов, которые были готовы жить в нужде и лишениях в отдаленных уголках света. Им особенно нравилась одна песня, в которой были такие слова: «Итак, Я посылаю вас трудиться без награды, служить без платы и любви, признания и славы». Услышав ее, я вдруг подумал, что она не совсем верна. Эти миссионеры не собирались трудиться без награды. Они служили Богу, надеясь, что Он со Своей стороны по достоинству оценит их усилия — если не в этой жизни, то в вечности.

По утрам я выходил на пробежку по пыльным дорогам, вьющимся между гигантскими кактусами. Опасаясь гремучих змей и скорпионов, я, в основном, смотрел вниз на дорогу перед собой. Однако в один из дней, пробегая по новому маршруту, я поднял глаза и увидел мерцающие в горячем воздухе очертания фешенебельного курорта. Он выглядел почти как мираж. Я обнаружил два олимпийских плавательных бассейна, залы для занятий аэробикой, гаревую беговую дорожку, пышные цветники, бейсбольную площадку, футбольные поля и конюшни. Я выяснил, что все это принадлежит одной известной гастроэнтерологической клинике, обслуживающей кинозвезд и спортсменов.

Я возвращался медленной трусцой к беспорядочно разбросанным домикам базы Уиклифа, остро ощущая их контраст со сверкающей на солнце архитектурой клиники. Первая организация старалась спасти чьи-то души и подготовить людей к служению Богу на земле и в вечности, другая же занималась сохранением тел и подготовкой людей к радостям жизни. И было очевидно, какую из них почитал этот мир.

В Заповедях блаженства Иисус почтил тех, кто, возможно, не обладал большими привилегиями в земной жизни. Он заверил нищих духом, плачущих, кротких, жаждущих правды, изгнанных за правду и чистых сердцем, что их служение не останется незамеченным. Они получат обильную награду. Как сказал Клайв Льюис: «Мы — недоумки, забавляющиеся выпивкой, распутством и успехом, когда нам уготована великая радость; так упрямо возится в луже ребенок, не представляя себе, что родители хотят повезти его к морю».

Из книги «Иисус, Которого я не знал»

24 января Бог все же справедлив

У многих христиан сегодня стало немодным акцентировать внимание на будущих наградах. Мой бывший пастор Билл Лесли как-то отметил: «По мере роста благосостояния и успеха церквей, их предпочтения в песнях прославления меняются с ‘Я в гостях в этом мире, я здесь — лишь прохожий’ на ‘Это мир моего Отца’». В Соединенных Штатах христиане настолько привыкли к комфорту, что мы больше не отождествляем себя с теми неприглядными состояниями, о которых говорил Иисус в Своих Заповедях блаженства.

И все же, мы не имеем права умалять ценность будущих наград. Для того чтобы понять утешение, которое дает вера, достаточно прислушаться к песням, сочиненным американскими рабами. «Спустись пониже, Божья колесница, и увези меня домой». «Когда я попаду на небо, я в белые одежды облекусь и буду громко восклицать в Божьих небесах». «Скоро мы будем свободны, скоро свобода придет, скоро Господь нас домой призовет». Они мало на что надеялись в этом мире, но зато ничто не могло поколебать их надежду на мир грядущий.

Я больше не применяю к вечным наградам, упомянутым в Заповедях блаженства, насмешливого эпитета «журавль в небе». Что толку надеяться на будущие награды? А что толку было английскому заложнику Терри Уэйту верить в то, что он не проведет остаток своей жизни прикованным к двери в грязной бейрутской квартире, но дождется возвращения в мир, где его ждали родные и друзья, милость и любовь, музыка, нормальная пища и хорошие книги, если только сможет найти в себе силу продержаться еще немного? И что толку было рабам верить в то, что Богу не нравится мир, в котором присутствуют непосильный труд и хозяева, вооруженные кнутами и веревками для линчевания? Верить в будущие награды — это значит верить, что могущественная Господня рука склоняется к справедливости, что однажды гордые будут низложены, смиренные вознесены, а алчущие исполнятся благ.

Перспектива будущих наград ни в коем случае не подразумевает, что нам больше не нужно сражаться за справедливость сейчас, в этой жизни. Скорее, она делает нас способными верить в то, что Бог все же справедлив. Обещание Иисуса о наградах, подобное звуку колокола, долетающего из другого мира, — это заявление о том, что в будущем не будет зла, а только добро, как бы сегодня ни выглядели наши обстоятельства.

Из книги «Иисус, Которого я не знал»

25 января Божья «авантюра»

Пол Турнье сказал: «Есть две вещи, которые мы не можем совершить в одиночку: вступить в брак и быть христианином». Из своих взаимоотношений с Церковью я усвоил, что она крайне важна и даже — жизненно необходима. Мы — Божье «новое общество» на земле.

Конечно, я осознаю, и осознаю с болью, что совершенная церковь — это мираж. Многие церкви предлагают больше развлечений, чем поклонения; больше однообразия, чем свободы; больше самодостаточности, чем желания влиять на этот мир; больше закона, чем благодати. Ничто не тревожит мою веру больше, чем разочарование той Церковью, которую я вижу.

И все же, я должен напоминать себе слова Иисуса, обращенные к Его ученикам: «Не вы Меня избрали, а Я вас избрал». Церковь была Божьим рискованным шагом — Его, так сказать, «авантюрой». В ее ущербном лике я даже увидел парадоксальный признак надежды. Решив жить в нас, глиняных сосудах, Бог сделал человечеству наивысший комплимент.

Я несколько раз прочитал Библию целиком, «от Бытия до Откровения», и каждый раз не переставал удивляться тому, что Церковь является кульминацией, реализацией изначальных Божьих замыслов. Тело Христа становится новым, всеобъемлющим явлением, которое разрушает барьеры между расами, национальностями и полами и делает возможным сообщество, которого нигде больше в мире не существует. Достаточно прочитать первые абзацы каждого из посланий Павла к общинам, разбросанным по всей Римской империи. Все они — «во Христе», и это гораздо важнее их расового или экономического статуса, или любых других категорий, которые может выдумать человечество.

Моя сущность во Христе важнее моей сущности американца или жителя Колорадо, или белокожего мужчины, или протестанта. Церковь — это место, где я торжествую о своей новой сущности и реализую ее потенциал в окружении тех, у кого много различий,но есть и самое важное общее. Наш долг — своей жизнью продемонстрировать перед глазами наблюдающего мира, который все больше погружается во взаимную вражду и разделения, существование альтернативного общества.

Из книги «Много шума из-за церкви»

26 января Полночная церковь

Однажды я побывал в «церкви», которая, не будучи причастной ни к одной деноминации и не имея оплачиваемых сотрудников, умудряется каждую неделю привлекать на свои собрания миллионы посвященных людей. Название этой организации — Анонимные алкоголики. Я пришел туда по приглашению одного из моих друзей, который незадолго до этого признался, что у него — проблемы с алкоголем. «Загляни на наши собрания, — сказал он. — Мне кажется, что первая Церковь выглядела именно так. Думаю, тебе будет интересно на это взглянуть».

В полночь с воскресенья на понедельник я переступил порог ветхого дома, который в тот день уже успел принять шесть собраний. В воздухе, подобно слезоточивому газу, витали едкие клубы разъедавшего глаза сигаретного дыма. Тем не менее, я быстро понял, что именно имел в виду мой друг, сравнивая это собрание с первой Церковью.

Так называемое «время общения» словно сошло со страниц учебника по проведению малых групп. Люди сочувственно выслушивали друг друга, давали сердечные советы, дружески обнимались… Каждый из участников собрания рассказал о своих личных успехах в борьбе с зависимостью. Мы то смеялись, то плакали. Большинству присутствующих явно нравилось, что они окружены людьми, которые сквозь внешний фасад могут прямо глядеть им в душу. Там не было причин для неискренности — все находились в одной лодке.

У групп анонимных алкоголиков нет во владении недвижимости, никаких офисов, пресс-центров, штатных консультантов на зарплате и советников по инвестициям с личными самолетами. Основатели этого движения изначально приняли меры к тому, чтобы отсекать все, что ведет к бюрократизации. Они верили, что их программа будет действенна только в том случае, если останется на самом базовом уровне личного общения, когда один алкоголик посвящает свою жизнь помощи другим алкоголикам. Эти группы оказались настолько эффективными, что в мире появилось еще 250 других сообществ — от «Анонимных шоколадоголиков» до групп раковых больных, — сознательно копирующих их методику.

Для моего друга вступление в ряды анонимных алкоголиков оказалось спасением в буквальном смысле этого слова. Он знает, что единственный срыв может… нет, не может, а непременно отправит его раньше времени в могилу. Его партнер по группе анонимных алкоголиков не раз отвечал на его звонки в четыре утра и находил его среди зловещих огней ночного ресторана сгорбленным над блокнотом, страницы которого он судорожно, подобно наказанному школьнику, исписывал единственной фразой: «Боже, помоги мне продержаться еще пять минут».

Из книги «Много шума из-за церкви»

27 января Учителя-алкоголики

Группы анонимных алкоголиков восполняют нужды людей таким способом, который недоступен для поместной церкви. По крайней мере, так получилось с моим другом. Я попросил его назвать одно качество, которое отсутствует в поместной церкви, но почему-то присутствует на собраниях анонимных алкоголиков. Мой друг долго смотрел на свою чашку кофе, а потом тихо произнес: «Ощущение зависимости».

«Никто из нас не может справиться с этим в одиночку, — объяснил он. — И не для этого ли пришел Иисус? Но в большинстве церквей люди напускают на себя самодовольный вид набожности и превосходства. Я не думаю, что они осознанно полагаются на Бога или друг на друга. Внешне их жизнь в порядке. Алкоголик, попадая в церковь, чувствует себя второсортным и неполноценным».

«Это даже смешно, — сказал в заключение мой друг. — Бог, чтобы привлечь меня к Себе, использовал то, что я в себе больше всего ненавидел: мой алкоголизм. Благодаря этому, я теперь знаю, что без Бога не выживу. Я вынужден полагаться на Него, чтобы прожить каждый следующий день. Возможно, в этом заключается искупительная ценность алкоголизма. Может быть, Бог призывает нас, алкоголиков, учить святых, что значит зависеть от Него и Его народа на земле».

У полночной «церкви» моего друга я научился необходимости смиряться, а также быть полностью искренним и радикально зависимым от Бога и сообщества сострадательных друзей. Размышляя об этом, я увидел, что именно такие качества имел в виду Иисус, когда основал Свою Церковь.

Анонимные алкоголики возникли в результате одного открытия, сделанного Биллом Уилсоном. Он воздерживался своими силами от алкоголя в течение шести месяцев до того момента, пока не уехал в другой город в командировку, в ходе которой у него сорвалась сделка. Угнетенный, Билл брел по холлу гостиницы, как вдруг услышал знакомые звуки смеха и звона льда о стекло. Он сразу же направился в бар с мыслью: «Мне нужно выпить».

И вдруг, его осенила неожиданная догадка: «Нет, мне нужно не выпить… Мне нужен другой алкоголик!» Вместо бара, Билл направился к висящему на стене телефону и сделал несколько звонков, в результате которых он связался с доктором Бобом Смитом — будущим соучредителем Общества анонимных алкоголиков.

Церковь — это место, где я могу без стыда сказать: «Мне не нужно грешить. Мне нужен другой грешник».

Из книги «Много шума из-за церкви»

28 января Забота о «никто»

В комнату, где мы договорились встретиться, вошел худощавый слегка седеющий мужчина. Извинившись за пятна крови на лабораторном халате, он объяснил, что только что производил вскрытие броненосца — единственного из известных живых существ, кроме человека, которое может быть носителем бактерий проказы. Этот мужчина старомодно одевался, жил в арендованном бунгало на территории больницы в Луизиане и ездил на видавшей виды машине. В своем сердце Пол Бренд оставался миссионером, которого не впечатляют и не привлекают ни относительное процветание, ни слава.

Тот первый визит длился неделю. Я сидел рядом с Брендом, когда он осматривал покрытые язвами конечности пациентов, и сопровождал его в лабораторию. По вечерам же мы общались с ним и его женой Маргарет (известным офтальмологом) в их деревянном домике за тарелкой риса с карри. После ужина Пол поудобнее устраивался в своем кресле, я включал диктофон, и мы начинали говорить о чем угодно от лепрологии и теологии до проблемы голода в мире и сохранения плодородия почв.

Какой бы я ни поднимал вопрос, оказывалось, что Пол уже размышлял на эту тему. Он цитировал Шекспира и обсуждал происхождение слов из греческого, иврита и латыни. Во время перерывов Пол мог рассказывать, например, как определить спелый инжир (надо понаблюдать, на какие плоды чаще садятся бабочки; перепробовав несколько, они обязательно перепорхнут на более спелые); или что африканские птицы-ткачи строят свои сложные гнезда с помощью только одной ноги и клюва.

Особо хотел бы выделить те наши беседы, в которых он вспоминал о некоторых пациентах в Индии — их называли «никто», — которым Пол оказывал надлежащий медицинский уход. Начав свои пионерские исследования, он стал единственным хирургом-ортопедом в мире, где живут 15 миллионов жертв проказы. Вместе с Маргарет Пол сделал некоторым из своих пациентов десятки операций. С помощью новаторского метода пересадки сухожилий он восстанавливал подвижность негнущихся рук, реконструировал ступни, предотвращал слепоту, трансплантировал брови, формировал новые носы…

Пол рассказывал мне истории о семьях своих пациентов; об отвержении, которое они претерпевали, когда проявлялась болезнь; о лечении методом проб и ошибок, когда врач и больной помогали друг другу. Почти всегда, вспоминая страдания этих людей, Пол вытирал слезы, которые то и дело наворачивались ему на глаза. Для него эти люди, наверное, самые отверженные на земле, были не «никто», а теми, кто сотворен по образу Божьему, и он посвятил свою жизнь тому, чтобы своим трудом почитать этот образ.

Из книги «По образу Его»

29 января Истинное смирение

Мы с доктором Брендом были странным тандемом. Он — седовласый хирург с истинно британской сдержанностью, и я — молодой, энергичный журналист слегка за двадцать, с пышной прической а-ля Арт Гарфанкел. Я брал интервью у многих: актеров и музыкантов, политиков и успешных бизнесменов, олимпийских чемпионов и лауреатов Нобелевской и Пулитцеровской премий…

И все же, в докторе Бренде было нечто такое, что привлекало меня больше, чем в случае с любым другим интервьюируемым. Мой отец умер вскоре после моего первого дня рождения, а доктор Бренд во многом соответствовал моим представлениям об отце. Я познакомился с ним уже взрослым, и потому мне не пришлось проходить через подростковый бунт и агонию формирования личности. С первого же дня нашего знакомства я благоговейно внимал всему, что видел и слышал.

Чуть ли не впервые я повстречался с истинным смирением. В качестве образца смирения апостол Павел указал на Иисуса: «В вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе: Он, будучи образом Божьим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам». Встретив доктора Брэнда, я понял, что неверно истолковывал смирение как негативное представление о самом себе. Пол Бренд явно знал свои дарования. Он достиг пика в своей карьере ученого и посетил немало банкетов в честь его награждения за очередные заслуги. И все же, Пол относился к своим дарованиям именно как к дарам любящего Творца, используя их в Христовом служении.

Когда я впервые встретился с ним, доктор Бренд все еще привыкал к жизни в Соединенных Штатах. Бытовая роскошь нервировала его. Он тосковал по простой жизни поближе к земле. Пол был знаком с президентами, королями и знаменитостями, однако упоминал о них редко. Он открыто говорил о своих неудачах и всегда пытался переложить заслуги в своих успехах на помощников. Однако, что впечатляло меня больше всего, — этот мудрейший и образованнейший человек из всех, кого я когда-либо встречал, посвятил большую часть своей жизни одним из наиболее презираемых людей на планете: представителям индийской касты неприкасаемых, страдающим проказой.

Из книги «По образу Его»

30 января Руки, не умеющие бездействовать

В июне 2003 года мне позвонили и сообщили, что доктор Бренд упал, когда нес коробку с книгами в кабинет на втором этаже его дома, ударился головой о перила лестницы и теперь лежит в коме в больнице Сиэтла. Нам с женой через несколько дней предстояло лететь в Новую Зеландию, и после нескольких настойчивых звонков в авиакомпанию «United Airlines» мы смогли изменить маршрут перелета, чтобы он проходил через Сиэтл.

В письме, которое я прочитал уже в самолете, дочь доктора Бренда, Полина, вспомнила эпизод из книги «Лев, Колдунья и Платяной шкаф»: «Когда девочки нашли обритое и связанное тело Аслана, они увидели, что, хотя этим и пытались лишить льва его достоинства, но в результате лишь подчеркнули его. Это так напоминает мне моего бедного папу. Он лежит с наполовину обритой головой, уродливыми швами от операции и множеством трубок, прикрепленных к его лицу, шее и груди. А посреди всего этого — его благородное пожилое лицо…».

Оказавшись у его кровати, я вдруг ощутил, что эмоции переполняют меня, и я не в состоянии говорить. Почти тридцать лет этот человек гигантом возвышался в моей жизни. Именно к нему я обращался в поисках совета, мудрости, вдохновения и веры. Теперь же от него осталась одна лишь оболочка: физическое тело, о состоянии которого я уже упомянул выше. Наклонившись, я поцеловал его по-младенчески гладкую, обритую голову.

Пол приподнял левую руку, как будто пытался взять что-то, и я вложил в его пальцы свою ладонь. Каким-то невероятным, почти сверхъестественным образом он начал исследовать мою руку, пробегая по ней своими пальцами, сжимая ее, ощупывая, анализируя. Пока я стоял возле кровати Пола, он проделал то же самое со своей правой рукой, безжизненно лежащей вдоль туловища. Инстинкты хирурга-ортопеда с пятидесятилетним опытом настолько отпечатались в синапсах его мозга, что проявились даже тогда, когда значительная часть этого мозга была разрушена. Пол часто говорил мне, что помнит руки своих пациентов лучше, чем их лица. Теперь же он не мог говорить, скорее всего, не мог мыслить, и едва мог дышать, но по-прежнему протягивал руку, принесшую здоровье стольким людям.

(Продолжение см. 31 января)

Из книги «По образу Его»

31 января Опьяняющая доброта

(Продолжение от 30 января)

Несколько дней спустя, из электронного письма, пришедшего с другого конца света, я узнал, что Пол Бренд сделал свой последний вздох 8 июля — за неделю до своего 89-летия. Всю ту неделю я ловил себя на том, что начинаю плакать в самые неожиданные моменты: просыпаясь утром, принимая душ, во время молитвы… «Что с тобой?» — спрашивала меня жена первые несколько раз. — «Тоскую по доктору Бренду», — отвечал я. У меня в голове вертелась одна и та же фраза: «Я не готов идти один».

Когда во время поминальной службы подошла моя очередь говорить, я прежде всего снял с себя туфли и носки, оставшись стоять босым. Мне почему-то казалось правильным почтить столь малым человека, снимавшего с себя обувь при каждой возможности, боровшегося с лозунгом: «Нет обуви и рубашки — нет служения» — и тратившего тысячи часов на поиск наилучшего способа защитить бесчувственные ноги своих прокаженных пациентов, для которых тесные туфли или грубые сандалии представляли опасность.

Я и по сей день не готов идти по жизни один. Но уже тем, что я вообще продолжаю это опасное странствие веры, я во многом обязан силе, полученной от гиганта веры, на которого я тридцать лет опирался, как на могучее лесное дерево. Судя по услышанному на поминальной службе, след, оставленный Полом Брендом, протянулся очень далеко, охватив несколько континентов. Этот человек оказал влияние не только на своих коллег-хирургов, но и на медсестер, больных проказой пациентов, соседей и обычных людей, к жизни которых он прикоснулся.

Я не знаю никого, кто был бы лучшей иллюстрацией к часто цитируемому утверждению Иисуса: «Кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее». С точки зрения помешанного на успехе общества, хирург-ортопед, проведший свою профессиональную жизнь среди одних из самых бедных и угнетаемых людей на планете, — это пример «потери своей души». И тем не менее, я не встречал ни одного человека, чья жизнь была бы более полнокровной и насыщенной, чем у доктора Бренда. В ней смешались смирение, благодарность и восхитительное чувство приключения.

Для меня — честь, что я смог, как соавтор наших книг, пролить свет на его жизнь. Для того, чтобы уверовать, вам достаточно повстречаться с одним святым, а у меня была неоценимая привилегия проводить свободное время в близком общении с выдающимся и верным последователем Иисуса. Доктор Бренд, спасибо вам за это.

Из книги «По образу Его»

Февраль

1 февраля Два мира

Я слышал историю о ребе Йосефе Шнеерсоне — лидере хасидов в ранние годы коммунистического правления в Советском Союзе. Он провел много времени за решеткой, преследуемый за свою веру. Одним утром 1927 года, когда Йосеф молился в ленинградской синагоге, туда ворвались бойцы НКВД и арестовали его. Шнеерсона бросили в тюрьму и начали «обрабатывать», требуя, чтобы он прекратил свою религиозную деятельность. Йосеф отказался, тогда следователь навел ему в лицо пистолет и сказал: «Эта игрушка многих заставила передумать», — на что Шнеерсон ответил: «Эта игрушка может испугать только того, у кого много богов и лишь один мир. У меня же — только один Бог и два мира, поэтому твоя игрушка меня не впечатляет».

Тема «двух миров», двух царств часто поднимается и в учении Иисуса, и две истории, записанные в 16-й главе Евангелия от Луки, проводят четкую границу между ними . «Что высоко у людей, то мерзость пред Богом», — сказал Иисус, комментируя рассказ о догадливом управителе. Вторая история, о богаче и Лазаре, конкретизирует различие в ценностях двух миров. Богач преуспевает в этом мире, однако никак не заботится о подготовке к вечной жизни и в результате пожинает последствия. В то же время полуголодный нищий, которого по всем стандартам этого мира назвали бы неудачником, получает вечную награду.

Иисус поведал эти истории своим еврейским слушателям, которые традиционно почитали богатых патриархов, сильных царей и героев-победителей, и в который раз сделал ударение на ошеломляющей инверсии ценностей. Люди, малозначимые в этом мире (бедняки, гонимые — такие, как Лазарь), могут, в действительности, занимать высокое положение в Царстве Божьем. Иисус неизменно изображал видимый мир, как место инвестирования в будущее, накопления сокровищ для грядущей жизни.

Открыто противопоставляя эти два мира друг другу, Он задает вопрос: «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» (Матфея 16:26).

Из книги «Знакомство с Библией»

2 февраля Забота о деньгах

Иисус сказал о деньгах больше, чем о большинстве других вещей, и все же, две тысячи лет спустя, христиане никак не могут прийти к согласию относительно того, что же именно Он сказал. Это отчасти объясняется тем, что Иисус редко давал «практические» советы. Он уклонялся от обсуждения конкретных экономических систем и, как в Луки 12, не позволял вовлекать Себя в личные споры о финансах. Иисус рассматривал деньги преимущественно как духовную силу.

Один пастор свел проблему денег к трем вопросам:

1. Как вы их добываете? (Связано ли это с несправедливостью, мошенничеством, угнетением бедных?)

2. Что вы с ними делаете? (Копите ли вы их? Тратите на ненужную роскошь? Эксплуатируете ли других?)

3. Что они делают с вами?

Хотя Иисус говорил о каждой из этих трех сфер, последней из них Он уделял особое внимание. Он объяснял, что деньги во многом действуют, как идол. Они могут овладеть человеком и господствовать над его жизнью, отвлекая внимание от Бога. Иисус побуждал людей вырваться из-под власти денег, даже если это означало раздачу всех своих сбережений.

Отношение Иисуса к деньгам хорошо обобщает 12-я глава Евангелия от Луки. Он не осуждает всякую собственность («Отец знает, что вы имеете нужду в том [еда, питье и одежда]»), однако строго предупреждает об опасности упования на деньги как на средство обеспечения своего будущего. Как показала история Иисуса о богаче, решить важнейшие жизненные проблемы деньги совершенно неспособны.

Иисус побуждает Своих слушателей искать сокровища в Божьем Царстве, потому что такие сокровища принесут им пользу не только в этой жизни, но и в грядущей. «Не заботьтесь», — говорит Он. Вместо этого уповайте на Бога, обеспечивающего ваши основные нужды. Для того чтобы подчеркнуть Свою мысль, Иисус приводит пример с царем Соломоном — самым богатым человеком Ветхого Завета. Для большинства евреев-националистов Соломон был героем, однако Иисус видел его в несколько другом ракурсе: от богатства Соломона давным-давно ничего не осталось, и даже в свои наилучшие времена он был не более впечатляющим, чем обычный полевой цветок. Лучше доверять Богу, Который заботится о всей земле, чем тратить жизнь на заботу о деньгах и собственности.

Из книги «Знакомство с Библией»

3 февраля От шатров до супермаркетов

В начале 2009 года я в составе группы британских миссионеров совершил тур по странам Персидского залива. Мы увидели немало странного: женщины в черной парандже, которые разговаривают через свои вуали по iPhone и Blackberry, прогуливаясь вдоль пляжа между европейками в бикини; мужчина, расхаживающий по супермаркету в сопровождении своих четырех жен…

Всего лишь два поколения назад в этих местах жили одни бедуины, скитаясь по пустыне с караванами верблюдов. Теперь же коренные арабы составляют только 10 процентов населения, остальные же — это рабочие, приехавшие из стран вроде Индии и Филиппин, и богатые бизнесмены.

Я проповедовал в четырех из семи Арабских Эмиратов, а также в Кувейте. В этих странах совсем мало христиан из местных, обращенных мусульман: семеро здесь, двенадцать там… И все они рискуют жизнью, потому что обращение в христианство нередко карается смертью. Тем не менее, правительства этих стран позволяют христианским церквям служить международному сообществу при условии, что они не будут пытаться обратить в свою веру коренных мусульман. Одно выделенное под церковь здание может служить десяткам (в Кувейте — даже до семидесяти пяти) общин, пользующихся помещением по очереди. Бог, наверное, с улыбкой смотрит на столь редкое явление церковного единства, навязанного исламским правительством!

Первые миссионеры хорошо послужили здесь более века назад, оставив после себя заметный след. Например, у клиники, основанной Сэмюелем Цвемером в Бахрейне, почтовый адрес до сих пор звучит как «Абонентский ящик 1». Также мы проводили богослужение в хорошо оснащенной больнице «Оазис» в Абу-Даби, основанной миссионерами в 1960 году. Именно здесь врачи и акушерки благополучно приняли в этот мир семнадцать членов королевской семьи. Уровень детской смертности в масштабах страны упал с 50 до 1 процента.

Я глубоко уважаю тех христиан, которые избрали трудиться в этой части мира. Во время пребывания в гостинице я познакомился с одной милой молодой супружеской парой, служащей в Афганистане в районе, который находится под постоянной угрозой насилия со стороны Талибана. В культуре этой страны мужчинам и женщинам просто запрещено появляться на людях вместе, поэтому они не могут ходить на «свидания», да и в любом случае им просто некуда пойти. Супруги слышат из соседней квартиры крики женщины, которую избивает муж, но не могут помочь ничем, кроме сочувствия. И они пытаются давать базовое образование в стране, где читать умеют только 37 процентов населения.

(Продолжение см. 4 февраля)

Неопубликованные путевые заметки,

Ближний Восток, 2009 год

4 февраля Церковь мусорщиков

(Продолжение от 3 февраля)

Из стран Персидского залива мы переехали в столицу Египта, Каир. Вдоль усеянных выбоинами улиц этого города на многие километры во всех направлениях тянутся одноцветные коричневые здания. Каждый день сюда со всей страны приезжают около четырех тысяч человек, присоединяясь к 22-миллионному населению мегаполиса. В отличие от стран Персидского залива, в Египте есть коренное христианское население (около 10 процентов от общего числа жителей), история которого уходит корнями к служению апостола Марка.

В воскресенье мы посетили «церковь мусорщиков» в пригороде Моккатам. Обширные трущобы с населением в 30 000 человек выросли здесь благодаря… мусору. Поскольку в Каире нет коммунальных предприятий по сбору мусора, люди ходят по улицам, собирая мусор в пластиковые кульки. Потом доставляют «добычу» в трущобы Моккатам, вываливают ее в общую кучу и отбирают пластик и металл, которые потом продают за гроши.

Около 30 лет назад возле этих трущоб кто-то обнаружил вход в большую пещеру, и со временем коптские христиане вынесли из нее (в основном, по ночам во время исламских постов, когда не было патрулей) 140 000 тонн камней, превратив ее в аудиторию на 3 000 человек. Вскоре «церковь мусорщиков» переросла этот зал и теперь они собираются в амфитеатре на 13 000 человек, также высеченном в скале. Один польский скульптор высек на каменных стенах сцены из Библии, а территорию амфитеатра засадили зеленью, превратив ее в оазис красоты посреди пустыни нищеты.

Жители Ближнего Востока обращаются в христианство крайне редко, хотя нам и удалось побывать на некоторых тайных собраниях верующих «из мусульман». Практически, каждый из таких христиан говорил, что предпринял смелый шаг покинуть ислам под впечатлением какого-то особого сна или видения.

У каждой страны — собственные отличительные черты. Так, в Кувейте совершенно ненормальные водители; Бахрейн поставляет алкоголь и проституток в Саудовскую Аравию; в Катаре находится телекомпания «Аль-Джазира», передачи которой смотрят почти в каждом арабском доме. Безусловно, это — совсем другая часть мира. Я наблюдал за чуждой культурой, слышал просьбы к американцам не судить обо всех жителях Ближнего Востока по нескольким террористам и вернулся домой, благодарный Богу за то, что я живу в демократическом обществе, где гарантированы права человека и хорошо относятся к женщинам и меньшинствам.

Неопубликованные путевые заметки,

Ближний Восток, 2009 год

5 февраля Призыв Дахау

Я был знаком с одним добрым и мудрым пастором, который во время службы в армии в ходе Второй мировой войны участвовал в освобождении концлагеря Дахау. Я попросил его рассказать об этом подробнее.

«Мне и одному из моих товарищей поручили сопровождать товарный вагон. Внутри его оказались человеческие трупы, сложенные аккуратными штабелями в точности, как дрова. Создавалось такое ощущение, что мы перевозим какую-то мебель. Я провел в том вагоне два часа, и на меня волнами накатывали негативные эмоции. Я негодовал, и этот гнев сохранялся и позже, подпитывая нашу работу.

Потом наше внимание переключилось на офицеров СС, которые управляли концлагерем. Их держали под стражей в одном из временных бараков. Капитан вызвал добровольца для сопровождения группы из двенадцати пленных эсэсовцев в расположенный неподалеку центр для допросов. Через несколько минут после того, как они скрылись за деревьями, мы услышали прерывистый треск автомата. Вскоре из леса неспешно вышел Чак, вызвавшийся добровольцем. Из ствола его автомата все еще струился дым. ‘Они все пытались сбежать’, — сказал он, зловеще ухмыляясь.

Именно в тот день я почувствовал Божий призыв стать пастором. Сначала был пережитый ужас с теми трупами в вагоне. Я больше ничуть не сомневался, что должен провести свою жизнь, служа всему, что противостоит этому злу — служа Богу.

Потом случился этот инцидент с Чаком. Меня тогда охватил тошнотворный страх от мысли, что капитан может поручить мне сопровождать следующую группу охранников СС. И еще больше я боялся, что в таком случае я поступлю так же, как Чак. Зверь, который был в тех эсэсовцах, был также и во мне».

Немного помолчав, пастор продолжил: «Сейчас я вижу взаимосвязь со всем этим в своей работе. Хотя я и не склонен к фантазированию, иногда я размышляю, что бы было, если бы юного, восприимчивого Адольфа Гитлера, бродящего в смятении по улицам Вены, встретил какой-нибудь умудренный опытом, чуткий человек. Мир мог бы быть избавлен от этого моря крови… и от Дахау. Я никогда не знаю, кто может сидеть передо мной в этом кресле, которое сейчас занимаешь ты.

И даже если я всю свою жизнь проведу с теми, кто так и останется ‘никем’… В том вагоне я осознал, что таких просто не бывает. В тот день в Дахау я понял, что такое ‘Божий образ’ в людях».

Из книги «Я просто интересуюсь»

6 февраля Вперед в прошлое

Одним дождливым субботним утром я решил махнуть рукой на список домашних дел и сходить в кино. Вскоре я уже сидел в кинотеатре и смотрел «Следуя за Фюрером» — фильм о Третьем Рейхе. В этом, уже втором своем фильме о гитлеровской Германии, режиссер Эрвин Ляйзер попытался воссоздать повседневную жизнь немцев. Промежутки между знакомыми кадрами кинохроники он заполнил короткими инсценировками жизни Германии.

Этот фильм исследует широкую, туманную границу между тем, что станет явным для истории впоследствии, и тем, что на самом деле происходит в повседневной жизни. Сейчас, оглядываясь назад, злодеяния нацизма очевидны и наглядно подтверждаются хроникальными кадрами с падающими бомбами, массовыми нацистскими митингами и концлагерями. Однако в то время обычные граждане Германии реагировали на эти злодеяния незначительными, обыденными решениями, принимаемыми в тумане заблуждения.

По пути домой я размышлял об увиденном. Мы не склонны относиться ко злу как к чему-то банальному. Для нас предпочтительнее смотреть не на свою жизнь, а на такие воплощения зла, как Адольф Гитлер. Образ Гитлера дает нам некое извращенное спокойствие от осознания того, что есть кто-то хуже, чем мы. Однако ирония состоит в том, что впоследствии его ужасный экстремизм может искусить нас не обращать внимания на собственные, менее вопиющие формы нетерпимости и идолопоклонства.

Мои мысли переместились поближе к дому: на Соединенные Штаты. Что будет явным для кинорежиссеров, которые через сорок лет начнут просматривать эпизоды из современных выпусков новостей? Будем ли мы выглядеть сверкающим маяком свободы? Или же войдем в историю, главным образом, как цивилизация, оружие которой сделало возможным уничтожение всего человечества? Как будет выглядеть через несколько десятилетий наш миллион абортов в год? А наш материализм и моральный упадок?

Затем, когда я заглянул внутрь себя и задал вопрос: «Как бы Эрвин Ляйзер XXI века перемешал сцены из моей жизни с эпизодами из современных, тревожных выпусков новостей?» — я ощутил такую беспомощность и обреченность, какой не испытывал с 1960-х годов.

Придя домой, я достал из холодильника остатки пиццы в картонной коробке и разогрел их в микроволновой печи. Потом я все-таки решил заняться своими субботними домашними делами, и провел остаток дня, заталкивая уплотнитель в щели вокруг окон своего дома.

Из книги «Я просто интересуюсь»

7 февраля Он не выкручивает руки

Иногда я пытаюсь вообразить, как бы Иисус действовал в нашу эпоху средств массовой информации и служения с использованием высоких технологий . Я не могу представить Его беспокоящимся о мелочах управления большой организацией. Для меня немыслим вид Иисуса, прихорашивающегося в гримерной перед появлением на телеэкранах. И мне тяжело вообразить Христа пишущим письма о сборе средств.

Дотошные телерепортеры любят разоблачать евангелистов, которые заявляют, что обладают силой на сверхъестественное исцеление, не давая тому должного подтверждения. В прямую противоположность этому, Иисус, демонстрировавший сверхъестественные силы, старался не акцентировать на них внимание. Семь раз в Евангелии от Марка Он говорил исцеленным людям: «Никому не рассказывай»! Когда Его теснили толпы людей, Он удалялся в уединенные места или переправлялся в лодке на другой берег озера.

Мы иногда используем термин «комплекс спасителя», чтобы описать синдром чрезмерной озабоченности решением чужих проблем. По иронии, истинный Спаситель был явно совершенно свободен от подобного комплекса. У него не было маниакального стремления успеть обратить весь мир к Богу за время Своей жизни или исцелить тех людей, которые не были готовы к исцелению.

Я никогда не видел, чтобы Иисус выкручивал кому-то руки. Вместо этого Он указывал на последствия выбора, после чего предоставлял собеседнику право решать самому. Например, однажды Иисус дал бескомпромиссный ответ на вопрос богача, и затем позволил ему уйти. Марк целенаправленно сказал о человеке, отвергнувшем совет Иисуса: «Иисус, взглянув на него, полюбил его».

Другими словами, Иисус проявлял невероятное уважение к человеческой свободе. Тем из нас, кто находится в служении, необходим «комплекс Спасителя», продемонстрированный Им. Как отметил Элтон Трублад, основные символы, использованные Иисусом для приглашений, были по своему характеру жесткими и даже отталкивающими: ярмо бремени, чаша страданий, полотенце слуги. «Возьми крест свой, и следуй за Мною», — сказал Он в наименее манипулирующем из всех когда-либо данных приглашений.

Из статьи «Раскрывая Иисуса»

в журнале «Христианство сегодня»,

17 июня 1996 года

8 февраля Как Он выглядел?

Невзирая на всю обширность научных знаний, мы по-прежнему не владеем определенной личной информацией об Иисусе. В четырех Евангелиях описана лишь десятая часть Его жизни. Нам известен только один эпизод из Его подросткового возраста, и мы ничего не знаем о Его образовании. Сведения о семье Иисуса столь скудны, что ученые до сих пор спорят, сколько у Него было братьев и сестер. Биографические факты, которым отводят крайне важную роль современные читатели, авторов Евангелий просто не волновали.

Нам также ничего не известно о телосложении, росте или цвете глаз Иисуса. Его первые полуреальные портреты появились только в V веке, да и те были чисто гипотетическими. До этого греки изображали Иисуса безбородым юношей, напоминающим бога Аполлона.

Однажды я продемонстрировал аудитории несколько десятков слайдов с портретами Иисуса в разных интерпретациях: африканских, корейских, китайских… — после чего попросил присутствующих описать, как, по их мнению, выглядел Иисус. Почти все предположили, что Он был высоким (что для еврея I столетия маловероятно), многие сказали, что Он был красивым, и никто не сказал, что Он был толстым. Тогда я продемонстрировал кадры из снятого Би-Би-Си фильма о жизни Христа, с полным актером в главной роли, и некоторые в аудитории сочли это оскорбительным. Мы предпочитаем высокого, красивого и, самое главное, — стройного Иисуса.

Согласно одному преданию, уходящему во II столетие, Иисус был горбуном, а в средние века многие христиане верили, что Он страдал проказой. Во всей Библии я нахожу только одно описание физического толка: пророчество, сказанное за сотни лет до рождения Христа. Вот как изобразил Христа Исаия во фрагменте, который Новый Завет относит к жизни Иисуса:

Как многие изумлялись, смотря на Тебя, — столько был обезображен паче всякого человека лик Его, и вид Его — паче сынов человеческих! ... Нет в Нем ни вида, ни величия; и мы видели Его, и не было в Нем вида, который привлекал бы нас к Нему. Он был презрен и умален пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни, и мы отвращали от Него лице свое; Он был презираем, и мы ни во что ставили Его.

Очевидно, что наши приукрашенные образы Иисуса говорят больше о нас, чем о Нем.

Из статьи «Раскрывая Иисуса»

в журнале «Христианство сегодня», 17 июня 1996 года

9 февраля Неприрученный Иисус

Когда я писал книгу об Иисусе, одно откровение поразило меня больше всех остальных: мы приручили Его. Иисус, о Котором я слышал в детстве, был милым и безобидным — тип людей, к которым хочется забраться на колени. Такой себе добрый Мистер Роджерс из детской телепередачи, но только с бородой. Безусловно, Иисусу были присущи доброта и сострадание, привлекавшие маленьких детей, однако «Мистером Роджерсом» Он точно не был.

Я осознал это во время изучения Нагорной проповеди. «Блаженны нищие духом. Блаженны изгнанные за правду. Блаженны плачущие…». Это можно произносить мягким, певучим тоном, как пословицу или житейскую мудрость — если вы лично не знакомы с нищими, гонимыми или скорбящими. Бездомные, жмущиеся друг к другу над решетками теплотрасс в крупных городах; подвергавшиеся пыткам узники тюрем с фотографий, распространяемых организацией «Международная амнистия»; семьи жертв террористических атак… Кому придет в голову назвать их «блаженными» или «счастливчиками»?

Из всех кинофильмов о жизни Иисуса, наверное, самая провокационная (и, возможно, наиболее точная) интерпретация Нагорной проповеди дана в снятой Би-Би-Си малобюджетной картине под названием «Сын Человеческий». Римские солдаты только что вторглись в галилейскую деревню, чтобы покарать за какое-то преступление против империи. Они вешали взрослых мужчин, грубо толкали на землю бьющихся в истерике женщин и даже пронзали копьями детей. И вот, посреди этого наполненного кровью, слезами и стенаниями по убитым хаоса, шагает, сверкая глазами, Иисус. «А Я говорю вам: любите врагов ваших и молитесь за обижающих вас!» — кричит Он на фоне причитаний.

Вы можете представить себе реакцию жителей деревни на столь непрошенный совет? Нагорная проповедь не утешила их, а привела в ярость.

Завершая свое исследование образа Иисуса, я одновременно умиротворен и напуган. Он пришел на землю, как выразился Иоанн, «полный благодати и истины». Его истина успокаивает сомнения моего разума, а Его благодать — мои эмоциональные сомнения, и все же я столкнулся еще и с пугающей чертой Иисуса, о которой никогда не слышал в воскресной школе. Уходил ли кто-нибудь из Его присутствия, довольным своей жизнью?

Лишь очень немногие чувствовали себя рядом с Иисусом комфортно, и это были те, рядом с которыми чувствовали себя некомфортно все остальные. Иисус, Которого я повстречал в Евангелиях, был каким угодно, но только не ручным.

Из статьи «Раскрывая Иисуса»

в журнале «Христианство сегодня», 17 июня 1996 года

10 февраля Долгий и плавный путь

Искушение в пустыне показывает огромную разницу между силой Бога и силой сатаны. Сатана наделен силой принуждать, ослеплять, заставлять повиноваться и разрушать. Люди многому научились от этой силы, а правители черпают из самых глубин ее кладезя. Человеческие существа могут принудить другие человеческие существа выполнить почти любое свое желание. Сила сатаны действует извне и принудительно.

В противоположность ей, Божья сила действует изнутри и ни к чему не принуждает. Такая сила порой может казаться слабостью. Из-за своей направленности на мягкое преобразование изнутри и непреклонной зависимости от человеческого выбора Божья сила может выглядеть чем-то наподобие отказа от своих претензий. Те, у кого есть дети и любимые, прекрасно знают, что любовь может оказаться бессильной, если ее отвергают.

«Бог — не нацист», — сказал Томас Мертон, и это, безусловно, так. Господин вселенной стал ее жертвой, беспомощной перед отрядом солдат в саду. Бог стал слабым с единственной целью: предоставить человеческим существам право самим решать, как им с Ним поступить.

Сёрен Кьеркегор сказал о легком Божьем прикосновении: «Всемогущество, которое может опустить Свою руку на этот мир, раздавив его, может также сделать Свое прикосновение настолько легким, что творение обретает независимость». Иногда мне хочется, чтобы Бог прикоснулся пожестче. Моя вера страдает от чрезмерной свободы и слишком большого числа искушений впасть в неверие. Мне хочется, чтобы Бог одолел меня, подавил мои сомнения уверенностью, дал Окончательные Подтверждения Своего существования и заботы.

Мне хочется, чтобы Бог принимал более активное участие в людских делах и моей личной истории. Почему Он «сидит, сложа руки»? Я хочу быстрых и эффектных ответов на свои молитвы, исцеления моих болезней, защиты и безопасности для моих близких. Мне нужен Бог без неопределенности, на Которого я мог бы указывать, убеждая своих сомневающихся друзей.

Размышляя обо всем этом, я распознаю внутри себя едва уловимый, глухой отголосок того вызова, который сатана бросил Иисусу две тысячи лет назад. Бог противостоит подобным искушениям сейчас точно так же, как Иисус противостоял им на земле, предпочитая вместо них более долгий и плавный путь.

Из книги «Иисус, Которого я не знал»

11 февраля Чудо сдержанности

Чем больше я познаю Иисуса, тем больше меня впечатляет то, о чем Иван Карамазов говорил, как о «чуде сдержанности». Чудеса, которые предлагал совершить сатана; чудеса и знамения, которых требовали фарисеи; Окончательные Подтверждения, которых так жажду я, — для всемогущего Бога все это — не проблема. Что действительно удивляет, так это отказ Иисуса от эффектных представлений. Убийственная Божья настойчивость в отношении человеческой свободы настолько абсолютна, что Он дарует нам силу жить так, как будто Его не существует, плевать Ему в лицо, распинать Его. Иисус, должно быть, знал это, и, столкнувшись с искусителем в пустыне, сосредоточил Свою могущественную силу на том, чтобы сдерживаться.

Я уверен, что Бог настаивает на такой сдержанности по той причине, что никакие пиротехнические проявления всемогущества не дадут желаемого Им результата. Хотя к послушанию можно принудить силой, ответить любовью можно только на любовь, и именно этого хочет от нас Бог. «И когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе», — сказал Иисус, а Иоанн добавляет: «Сие говорил Он, давая разуметь, какою смертью Он умрет». Божья природа жертвенна. Он основывает Свой призыв на жертвенной любви.

Я вспоминаю рассказ одного сокрушенного отца о своем блудном сыне. Джейк (так звали сына) не мог удержаться ни на одной работе, спускал деньги на наркотики и выпивку и редко звонил домой. Его отец описал мне свое чувство беспомощности словами, напоминающими плач Иисуса об Иерусалиме: «Если бы только я мог вернуть его, спасти и показать, как сильно я его люблю!» Затем он добавил: «Странное дело… Хотя он и отвергает меня, любовь Джейка значит для меня больше, чем любовь моих трех других детей, которые состоялись в жизни. Нелепо, правда? Но такова любовь».

В последнем предложении их трех слов я увидел больше проникновения в тайну Божьей сдержанности, чем в любой книге по теологии. Почему Бог, вместо того, чтобы мстить, продолжает следовать ненавязчивому и степенному методу взращивания праведности? Потому что такова любовь. Любовь обладает собственной силой, которая одна лишь способна без остатка покорить человеческое сердце.

Из книги «Иисус, Которого я не знал»

12 февраля Божественная робость

Эта черта сдержанности Иисуса (ее даже можно назвать божественной робостью) застигла меня врасплох. Поглощая записанную в Евангелиях историю Иисуса, я осознал, что ожидал от Него тех же качеств, которые видел с детства в фундаменталистской церкви на Юге. Там я часто чувствовал себя жертвой эмоционального давления. Доктрины подавались в манере: «Верь и не задавай вопросов!» Обладая силой чудес, таинств и власти, Церковь не оставляла места сомнениям. Я также научился методикам манипуляции для «обретения душ», иногда подразумевающим создание ложного впечатления о себе у собеседника. И вот, теперь я не мог найти каких-либо из этих качеств в жизни Иисуса.

Если я правильно понимаю историю Церкви, то многие последователи Иисуса уступали именно тем искушениям, которым Он противостоял. Достоевский проницательно изобразил сцену искушения в камерепыток Великого Инквизитора. Как могла Церковь, основанная Выдержавшим искушение, создать инквизицию принудительной веры, длившуюся полтысячелетия? Между тем, в смягченной, протестантской версии инквизиции, чиновники города Женевы сделали посещение церкви обязательным, а отказ принять причастие — преступлением. Еретиков там тоже сжигали на кострах.

К своему стыду, история Церкви пестрит попытками усовершенствовать путь Христов. Порой она вступает в сговор с правителями, предлагающими короткий путь к власти. «Поклонение успеху — это обычно та форма идолопоклонства, которую дьявол культивирует усерднее всего, — написал Гельмут Тилике о первых проявлениях умиления, которое церковь Германии питала к Адольфу Гитлеру. — В первые годы после 1933-го мы могли наблюдать почти гипнотическое принуждение, проистекающее из великих успехов. Под влиянием этих успехов люди (даже христиане) перестали спрашивать, во имя кого и какой ценой все это делается».

Иногда Церковь взращивает собственных мини-гитлеров — людей, подобных Джиму Джонсу и Дэвиду Корешу, которые прекрасно понимают силу чуда, тайны и авторитета. И порой Церковь просто заимствует методы манипуляции, доведенные до совершенства политиками, торговцами и создателями рекламы.

Из книги «Иисус, Которого я не знал»

13 февраля Дети и любимые

Однажды меня остановила знакомая, чтобы сообщить какую-то потрясающую новость. Следующие десять минут она подробно описывала мне первые шаги ее годовалого племянника. Он пошел! Позже я осознал, насколько странно мы, наверное, выглядели в глазах случайных свидетелей этого разговора. Ходить умеет почти каждый — так к чему же весь этот восторг?

И тут я понял: младенчество дает редкую роскошь — качество несравненности, которое в последующие годы практически исчезает. Еще раз огонь нашего особого внимания вспыхивает, когда приходит время романтической любви. Каждая родинка любимой привлекательна, а любое странное хобби любимого — это признак живой любознательности. Мы снова благословлены несравненностью, впрочем — лишь на время, пока обыденность жизни не прогонит ее прочь.

Размышляя о нашем отношении к детям и любимым, я начал лучше понимать некоторые библейские метафоры. Бог использует словесные иллюстрации «детей» и «возлюбленных» чаще любых других для описания наших взаимоотношений с Ним.

Ветхий Завет изобилует образами жениха и невесты, мужа и жены. Бог ухаживает за Своим народом, окружая его нежной заботой, как возлюбленный — за своей возлюбленной. Когда народ отказывается отвечать взаимностью, Бог чувствует себя оскорбленным и отвергнутым, как обманутый жених. Новый Завет нередко использует те же образы, изображая Церковь «невестой Христа». Меняя метафоры, он также объявляет нас Божьими детьми со всеми правами и привилегиями достойных наследников. Нам сказано, что Иисус («единородный» Божий Сын) пришел, чтобы сделать возможным наше принятие как сыновей и дочерей в Божью семью. Бог смотрит на нас так же, как мы могли бы смотреть на своего ребенка или любимого человека.

Безграничность предоставляет Богу одну возможность, которой не обладаем мы: Он может относиться ко всему творению с равным чувством несравненности. Из Библии для меня очевидно, что, проявляя любовь к человеческим индивидуумам, Бог удовлетворяет Свою непреходящую потребность. Я представляю, как Бог смотрит на каждый нетвердый шаг моего духовного «хождения» с тем же восторгом, какой испытывают родители, наблюдая за первыми шагами своего ребенка.

Наверное, когда откроются все тайны вселенной, мы поймем скрытую цель отцовства, материнства и романтической любви. Может быть, Бог даровал нам эти периоды несравненности лишь для того, чтобы пробудить к возможности бесконечной любви. Наши наиболее сокровенные переживания здесь, на земле, — это лишь ее отблески.

Из книги «Я просто интересуюсь»

14 февраля Бизнес на романтике

Задумывались ли вы когда-нибудь над тем, насколько сильно наш валовый национальный продукт зависит от романтической любви? Она доминирует в искусстве. Включите любой радиоканал с поп-музыкой и попытайтесь найти хотя бы одну песню, не посвященную этой теме. В книгоиздательстве готические романы превосходят по продажам любые другие литературные направления, и назовите хотя бы одну телевизионную «мыльную оперу» или комедию без вплетенных в сюжет бурных любовных страстей.

На романтической любви построены и богатеют целые индустрии. Продавцы модной одежды, украшений и косметики искушают нас совершенствовать методы привлечения мужчин к женщинам и наоборот. Фразы наподобие «окрутить мужчину» и «бегать за женщинами» обобщают сущность жизни в нашей (и, считаем мы, в любой) культуре. Такова, по нашему мнению, жизнь.

Но вот здесь-то и возникает поразительный феномен: даже сегодня, в нашей всемирной межнациональной деревне, больше половины всех браков заключаются между мужчинами и женщинами, которые никогда не испытывали мук романтической любви и, возможно, даже не распознали бы это чувство, посети оно их. Подростки в большинстве стран Африки и Азии воспринимают как нечто само собой разумеющееся браки по договору между родителями точно так же, как мы принимаем как должное романтическую любовь.

В западной культуре люди обычно женятся потому, что их друг в друге привлекают какие-то качества. Со временем эти качества могут меняться — особенно физические, которые с возрастом увядают. В то же время на поверхность всплывают неожиданные сюрпризы.

В противоположность этому, супруги в договорном браке не строят свои отношения вокруг взаимной привлекательности. Выслушивая решение своих родителей, вы принимаете, как должное, что проживете многие годы с человеком, с которым едва знакомы. В результате, первостепенный вопрос меняется с: «На ком мне жениться?» — на: «Какой брак мы сможем построить вместе с этим человеком?»

Каким бы слабым основанием для семейной стабильности ни была романтическая любовь, я очень сомневаюсь, что Запад когда-либо от нее откажется. Тем не менее, беседуя с христианами из разных культур, я увидел, как «дух договорных браков» мог бы преобразить наши взгляды на жизнь. Например, мы могли бы чему-то научиться в сфере своих практических ожиданий от христианской жизни.

(Продолжение см. 15 февраля)

Из книги «Я просто интересуюсь»

15 февраля Дух договорных браков

(Продолжение от 14 февраля)

Мне всегда казался странным повышенный интерес современных богословов к проблеме страданий. Люди в нашем обществе живут дольше, их здоровье гораздо крепче, и они испытывают гораздо меньше боли, чем любое поколение за всю историю человечества. Тем не менее, наши артисты, сценаристы, философы и богословы, спотыкаясь друг о друга, мечутся в поисках новых способов перефразировать древние вопросы Иова. Почему Бог допускает столько страданий? Почему Он не вмешивается?

Что примечательно, весь этот шум исходит не из стран третьего мира, где страданий — более чем достаточно, и не от людей, наподобие Александра Солженицына, прошедшего через большие испытания. Крики о боли звучат, преимущественно, от тех, кто живет на комфортном и самовлюбленном Западе. Размышляя об этом странном явлении, я опять вернулся к параллели с договорными браками.

Согласно этому взгляду, в наших взаимоотношениях с Богом необходим «дух договорных браков». Бог сотворил меня таким, какой я есть: с характерными чертами лица, дефектами и недостатками, с уникальными особенностями телосложения и умственными способностями. Я могу потратить всю свою жизнь на то, чтобы возмущаться в отношении того или иного качества, требуя от Бога, чтобы Он изменил этот «полуфабрикат». Или же я могу смиренно принять себя со всеми своими изъянами, как материал, с которым может работать Бог. Перед тем, как дать брачный обет, я не выставляю список требований, которые непременно должны быть выполнены. Подобно мужу в договорном браке, я изначально посвящен Богу, что бы это для меня ни значило. Безусловно, это подразумевает риск. Я ведь не знаю наверняка, что ожидает меня в будущем.

Можно сказать, что вера — это торжественное обещание любить Бога «в радости и в горе, в здравии и в болезни» и держаться за Него, несмотря ни на что. К счастью, «дух договорного брака» имеет двустороннее действие: Бог также изначально посвящен мне. Вера — это уверенность в том, что Бог дал такой же обет, а Иисус Христос предоставил подтверждения его истинности. Бог не принимает меня лишь при определенных условиях, на основании моих дел. Он соблюдает обет, несмотря ни на что, и это и есть — благодать.

Из книги «Я просто интересуюсь»

16 февраля Лестница трудностей

Немецкий пастор и богослов Гельмут Тилике однажды отметил, что «у американских христиан неадекватное богословие страданий». Как с этим не согласиться? Более того, как вообще могло появиться богословие страданий в обществе, которое почти две сотни лет живет без иностранных вторжений, решает все метеорологические неудобства с помощью «климат-контроля» и прописывает таблетки при малейших приступах боли?

В Библии я нашел по меньшей мере пять подходов к страданиям. Сосредоточившись только на одном из них, мы рискуем получить не просто неадекватное, а еретическое богословие страданий.

Ступень 1. Человек, живущий правильно, никогда не должен страдать.

Ступень 2. Хорошие люди действительно переживают трудности, но они всегда получают помощь.

Ступень 3. Все содействует ко благу.

Ступень 4. Верные могут быть призваны страдать.

Ступень 5. Святое безразличие.

Ступень 1. Человек, живущий правильно, никогда не должен страдать. Подобное «евангелие процветания» приходит к нам в голову почти рефлекторно. Для того, чтобы понять истоки такого богословия, необходимо обратиться к книгам «Исход» и «Второзаконие», где описан завет Бога с израильтянами. Бог пообещал преуспевание, если народ будет верно следовать за Ним, однако израильтяне нарушили условия этого завета.

Ступень 2. Хорошие люди действительно переживают трудности, но они всегда получают помощь. Автор псалмов явно придерживается такой точки зрения: «Если я только смогу убедить Бога в своей праведности, то Он несомненно избавит меня. Наверное, произошла какая-то ошибка». Сейчас я рассматриваю такие псалмы самооправдания как псалмы подготовки. Они помогают целому народу понять, что праведники тоже иногда страдают, и не всегда получают избавление.

Ступень 3. Все содействует ко благу. Эти знаменитые слова из 8-й главы Послания к Римлянам часто понимают искаженно: «С любящими Бога происходит только хорошее». По иронии, Павел подразумевает прямо противоположное. В остальной части главы он показывает, о каком «все» идет речь: скорбь, теснота, гонение, голод, нагота, опасность, меч. И все же, Павел настаивает: «Но все сие преодолеваем». Никакие трудности не могут отлучить нас от Божьей любви.

(Продолжение см. 17 февраля)

Из книги «Я просто интересуюсь»

17 февраля Семинария страданий

(Продолжение от 16 февраля)

Ступень 4. Верные могут быть призваны страдать. Этот новый взгляд на трудности объясняет Первое послание Петра. В противоположность первой ступени, когда праведники ожидают иммунитет от страданий, данное богословие предполагает гонения. Те верующие, кто следует «по стопам Христа», будут, как и Он, страдать несправедливо.

Ступень 5. Святое безразличие. Апостол Павел достиг возвышенного состояния, описанного в отрывках наподобие Филиппийцам 1, когда он не мог определиться, что для него лучше: умереть и быть со Христом или оставаться на земле и продолжать свое служение. Его система ценностей перевернулась вверх дном. Очевидно, что заточение в тюрьме для Павла было желанным, поскольку эта «трудность» приносила много хороших результатов. Богатство и бедность, комфорт и страдания, принятие и отвержение, даже смерть и жизнь — ни одно из этих обстоятельств не имело для Павла особого значения. В конечном счете, важна только одна, главная цель: возвеличивание Христа — цель, которую можно достигать в любых обстоятельствах.

Я знаю, что некоторые люди не любят такие списки библейских ступеней без четкой формулы, дающей обобщенную схему. Таким людям я просто рекомендую рассматривать первую ступень в свете пятой. Примечательно, что кульминационное состояние святого безразличия к боли вновь поставило Павла на первую ступень. Для него человек, живущий правильно, действительно не страдает — разве что в преходящем смысле. И Бог мог использовать все события в жизни Павла, будь то болезненные или радостные, в качестве средства для распространения Своего Царства.

Я встречал совсем немногих людей, достигших возвышенного состояния пятой ступени, что подтверждают и комментарии Гельмута Тилике об Америке. Как можно ожидать от народа, который так сильно благословлен, что он достигнет столь глубокой веры? За уроками в семинарии страданий нужно обращаться к христианам в таких странах, как Пакистан, Северная Корея или Иран. Мы же, увы, тратим больше времени и сил на споры о возможностях первой ступени — или, по крайней мере, тоскуем по «старым, добрым временам», когда США побеждали во всех своих войнах, а экономика стремительно росла.

Из книги «Я просто интересуюсь»

18 февраля Пределы чудес

Иисус, Который наверняка мог бы совершать чудеса каждый день Своей жизни, если бы захотел, относился к ним на удивление двойственно. В отношениях со Своими учениками Он использовал чудеса лишь как доказательство того, Кто Он есть («Верьте Мне, что Я в Отце и Отец во Мне; а если не так, то верьте Мне по самым делам»). Тем не менее, даже совершая чудеса, Иисус зачастую умалял их значимость. Марк описывает семь отдельных случаев, когда Иисус сказал исцеленному Им человеку: «Никому не рассказывай!»

Он хорошо знал недолговечность эффекта, производимого чудесами, — и в дни Моисея, и Илии. Да, чудеса привлекали толпы, но они редко побуждали к долговременной верности. Иисус же нес непростое послание о послушании и жертве, а не спектакль для зевак и искателей сенсаций. (Кончено, скептики Его дней, так же, как и люди сегодня, находили Его чудодейственным силам рациональные объяснения.)

Библия с поразительным постоянством показывает, что чудеса (мы говорим о драматичных, приводящих публику в восторг чудесах, которых по-прежнему жаждут многие из нас) просто не взращивают глубокую веру. Чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть на эпизод с преображением, когда лицо Иисуса засияло, как солнце, а Его одежда стала ослепительно белой. К изумлению учеников, рядом с ними в облаке появились Моисей и Илия. Прозвучал голос Бога. Это было уже слишком, и ученики в страхе попадали на землю.

Но какой же эффект произвело на Петра, Иакова и Иоанна это выдающееся событие? Умолкли ли их вопросы и исполнились ли они веры? Через несколько недель, когда Иисус нуждался в них больше всего, они все бросили Его.

Хотя чудеса Иисуса были слишком избирательными, чтобы избавить всех людей от их бед, они служили знамениями Его миссии — отголосками того, что Бог однажды совершит для всего творения. Тем, кто пережил их (например, парализованный, которого, как люстру, спустили с потолка для чистки), исцеления давали убедительные доказательства того, что Бог посетил землю. У всех же остальных они лишь пробудили желания, которые не исполнятся, доколе не будет положен конец всякой боли и смерти.

Чудеса делали то, что и предсказывал Иисус. Тем, кто решил верить в Него, они давали еще одну причину для веры. Для тех же, кто решительно отвергал Его, чудеса мало что значили. В некоторые вещи нужно просто поверить, чтобы их увидеть.

Из книги «Разочарование в Боге»

19 февраля Отвергая себя

Что подразумевал Иисус, когда сказал, что я должен потерять ради Него свою душу? Что конкретно Он имел в виду, говоря, что мне необходимо отвергнуть того себя, к которому я за много лет так привык, взять свой крест и последовать за Ним?

Своими утверждениями о том, что мы должны отвергнуть себя, Иисус хотел сказать что-то важное, иначе авторы Евангелий не повторяли бы их так часто. После многих размышлений я пришел к следующим выводам о смысле Его слов.

Самоотвержение, прежде всего, наносит удар по моей глубинной сущности. Будучи эгоистичным по природе, я каждый день имею дело с телом и личностью, уникальными во всемирном масштабе. Это неизбежно ведет к тому, что у меня формируется определенное мировоззрение и система ценностей, основанная на соответствии происходящего вокруг меня моей точке зрения. Я начинаю навязывать свои предпочтения окружающим.

В своей статье «Беда с этим N» Клайв Стейплз Льюис отмечает, что мы видим роковые изъяны почти в каждом встречном — даже в ближайших друзьях. Мы говорим: «Он — отличный парень, и мне нравится общаться с ним. Но если бы не его…». Тем не менее, мы никогда не замечаем роковых изъянов в самих себе. Мы находим рациональные объяснения своим слабостям, списывая их на недостатки воспитания или оправдываясь добрыми намерениями.

«Отвержение себя» начинается с полного, ведущего к покаянию принятия своих внутренних роковых изъянов. Невзирая на все свои достижения, на всю утонченность, на все замечательные черты характера, я должен прийти к смирению, признав себя таким же, как все, кто когда-либо жил на земле. Я — грешник.

Более труднопреодолимый камень преткновения в христианстве тяжело себе и представить. Вдохновлять людей с помощью христианской этики любви относительно просто. Либеральный гуманизм, в основном, базируется на подобных чувствах. Однако все механизмы самозащиты внутри меня с криком противятся этому болезненному, отталкивающему шагу: признать себя грешником. Этим действием я лишаюсь всех обретенных качеств своей личности и остаюсь просто бунтарем против Бога.

(Продолжение см. 20 февраля)

Из книги «Открытые окна»

20 февраля Зеркала и стекла

(Продолжение от 19 февраля)

Но, к счастью, я не остаюсь в этом уничиженном состоянии. «Христианство — странная вещь, — сказал Паскаль. — Оно повелевает человеку признать себя ничтожным и даже — омерзительным, и в то же время призывает его желать быть подобным Богу. Без этих противовесов столь высокое положение сделало бы его ужасно тщеславным, а подобное уничижение — страшно несчастным». Когда умножился грех, стала преизобиловать благодать.

Пройдя через унизительный акт потери себя, в процессе которого я отказываюсь от защитной гордости, я вдруг вижу, что приобрел новую сущность: то возвышенное состояние, которое Павел описал словами «во Христе». Мне больше не нужно отстаивать свои мысли, ценности и поступки. Я обменял их на сущность, данную мне как Божьему сыну. Я отказываюсь от ответственности устанавливать собственные этические стандарты и самому формировать свое мировоззрение.

Мое чувство соперничества быстро угасает. Мне больше не нужно, сцепив зубы, пробиваться в жизни, набирая очки в попытке доказать, что я на что-то способен. Теперь, в идеале, моя роль — являть Бога, то есть жить так, чтобы окружающие увидели Иисуса и Его любовь, а не демонстрировать какой-то новый набор качеств, отделяющих меня от мира.

Я обнаружил, что этот процесс — благотворный, расслабляющий и всецело полезный. Мы все не до конца осознаем это, однако я уверен, что степень, в которой мы будем это осознавать, и будет определять наше психологическое здоровье. Напряжение и беспокойство вспыхивают внутри меня в тот момент, когда я забываю, что живу для единственного Зрителя — Христа, — и вновь окунаюсь в борьбу за самоутверждение в этом захлестнутом конкуренцией мире.

Ранее моим основным жизненным стремлением было представить себя разукрашенным яркими красками и основательно наполненным знаниями, чтобы каждый, кто посмотрит на это, был впечатлен. Теперь же я вижу, что моя роль — быть зеркалом, ясно отражающим Божий образ. Или, возможно, метафора цветного стекла подойдет лучше, поскольку Божий свет все-таки проходит через мою личность и тело.

Из книги «Открытые окна»

21 февраля Да здравствует чувство вины

«Любовь — это когда тебе никогда не приходится извиняться», — заявил герой одного из сентиментальных любовных романов 1970-х годов. Я же пришел к прямо противоположному заключению. Любовь — это как раз необходимость извиняться. Чувство вины, которое в высшей мере недооценивают, заслуживает нашей признательности, поскольку только эта могущественная сила может заставить нас раскаяться и примириться с теми, кому мы причинили зло.

И все же, чувство вины таит в себе и опасность. Я знаю христиан, которые идут по жизни с обостренной внимательностью к своим недостаткам. Они постоянно боятся, что тем или иным образом преступают один из Божьих законов. Зрелый христианин учится различать между ложным чувством вины, унаследованным от родителей, церкви или общества, и истинным, как реакции на нарушение Божьих законов, ясно представленных в Библии.

Вторая опасность проистекает непосредственно из первой. Есть люди, которые тешат себя чувством вины, будто не знают, что оно, как и физическая боль, имеет направленный характер. Точно так же, как физическое тело сообщает нам на языке боли о наличии повреждения, душа обращается к нам на языке вины, чтобы мы предприняли необходимые меры для исцеления. В обоих случаях цель — поправить здоровье.

В своей книге «Легенды нашего времени» Эли Визель описывает визит в свой родной город Сигет в Венгрии. Двадцатью годами ранее он вместе с другими евреями Сигета был арестован и отправлен в концлагерь. К своему ужасу, Визель обнаружил, что современные жители города просто вычеркнули тех евреев из своей памяти. Его поразила внезапная мысль, что, предавая забвению чьи-то грехи, мы совершаем не меньшее зло, чем согрешившие, потому что забытое не может быть исцелено.

Читая о великих духовных личностях, я обратил внимание, что люди, которых мы сейчас называем святыми, были очень чувствительными к греху. Зная Божий идеал, стремясь к святости, и будучи свободными от ослепляющих большинство людей тщеславия и желания защитить себя, они жили, полностью осознавая свои недостатки.

Настоящие святые не впадают в уныние из-за своих проступков, поскольку они знают, что человек, не ощущающий вины, никогда не сможет обрести исцеление. Парадокс, но этого не сможет и тот, кто тешится чувством вины. Это чувство служит своему предназначению только в том случае, если оно устремляет нас к Богу, Который обещает прощение и восстановление.

Авторская колонка в журнале «Христианство сегодня»,

18 ноября 2002 года

22 февраля Критика в адрес Иисуса

Когда какой-то новый лидер начинает будоражить общество, обязательно возникает оппозиция. Будучи на земле, Иисус сделал экстравагантное заявление: Он назвал Себя посланным от Бога Мессией. Сразу же после бурного всплеска популярности в Галилее Он столкнулся с противлением. В Марка 2 упоминаются три вида критики, звучавшей в адрес Иисуса на протяжении всей Его жизни.

«Он богохульствует». Учители закона были шокированы тем, что Иисус прощает грехи. «Кто может прощать грехи, кроме одного Бога?» — бормотали они. Иисус охотно соглашался с тем, что грехи может прощать только Бог — именно это Он и имел в виду.

На протяжении всей Своей жизни Иисус сталкивался с жесточайшей оппозицией со стороны наиболее набожных ревнителей ветхозаветного закона. Они никогда не могли согласиться с тем, что внушающий трепет далекий Бог Израиля мог обосноваться в человеческом теле. В конце концов, они и казнили Иисуса именно за Его заявления об этом. (Люди, воспринимающие сегодня Иисуса просто как «хорошего человека и просвещенного учителя», обычно не замечают тех эпизодов, где Он открыто отождествляет себя с Богом. Фарисеи скрежетали на Иисуса зубами именно потому, что в точности понимали, о чем Он говорит. Они просто отказывались поверить Ему.)

«Он трется в дурной компании». Иисус явно предпочитал общаться с самыми недостойными людьми. Он задевал политиков и религиозных лидеров, применяя к ним оскорбительные эпитеты. Даже став знаменитым, Он обедал с презренным мытарем и его гнусными дружками. На кривотолки о столь странном поведении Иисус дал простой ответ: «Не здоровые имеют нужду во враче, но больные; Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию».

«Он противится традиции». С точки зрения фарисеев, ученики Иисуса слишком фривольно относились к святой субботе, на что Он им ответил: «Настало время для новой одежды. Довольно уже ходить в старой и залатанной». Вскоре Иисус даст «новый завет». У Бога для человечества были припасены коренные перемены, и узкий, ограничивающий завет с израильтянами всех этих перемен просто не выдержал бы.

Из книги «Знакомство с Библией»

23 февраля Вечная тайна

Притча о сеятеле хорошо обобщает неоднозначные результаты, достигнутые на земле Самим Иисусом. У нас, живущих две тысячи лет спустя, на календарях четко обозначены такие события как Рождество и Пасха, и потому нам бывает нелегко понять, почему Иисуса во плоти воспринимали с явным недоверием.

Соседи видели, как он ребенком играл на улицах. Иисус для них был просто слишком знакомым, чтобы поверить в то, что Он послан от Бога. «Не плотник ли Он, сын Марии, брат Иакова, Иосии, Иуды и Симона? — спрашивали они. — Что за премудрость дана Ему, и как такие чудеса совершаются руками Его?» (Марка 6:3, 2).

Совместить сверхъестественное с повседневным было непросто даже Его семье. Марк упоминает, что однажды мать и братья Иисуса пришли, чтобы забрать Его, потому что они решили, что Он «вышел из себя» (3:21). Простолюдины тоже не могли определиться, как им относиться к Иисусу. Они то называли Его «одержимым бесом» (Иоанна 10:20), то пытались силой короновать Его на царство.

Книжники и фарисеи, досконально знавшие Пророков, должны были совершенно четко понимать, как будет выглядеть Мессия. Тем не менее, никто другой не доставлял Иисусу больше неприятностей. Они критиковали Его богословие, Его образ жизни и Его выбор друзей. Когда Иисус совершал чудеса, они приписывали Его силу сатане и бесам.

Когда шторм едва не опрокидывал лодку, на которой плыл Иисус, Он крикнул ветру: «Умолкни! Перестань!» Ученики отпрянули в ужасе. Кто может криком успокоить погоду, словно она — непослушный ребенок? Этот эпизод помог им утвердиться в том, что на земле нет никого, подобного Иисусу. Он же открывает причину, по которой ученики были в замешательстве. Как-никак, Иисус спал в лодке от сильной усталости — признака Его человеческой слабости.

 Ранняя Церковь на протяжении трех веков спорила о том, что именно произошло, когда Бог воплотился в человеке, однако их символы веры не могут рассеять ощущение тайны. В некоторой степени, Иисус — такой же, как все: у него есть национальность, профессия, родственники и определенное телосложение. Но в то же время Он — совершенно новое явление в истории вселенной. Между этими двумя противоположностями находится тайна, которая никогда не будет раскрыта до конца.

Из книги «Знакомство с Библией»

24 февраля Без контроля

В последнюю субботу февраля 2007 года я проповедовал в церкви в Лос-Аламосе, штат Нью-Мексико. В тот вечер, говоря на тему молитвы, я рассказал общине о некоторых из моих альпинистских приключений. Например, однажды мы с женой, восходя на гору Вильсон, поднялись уже намного выше уровня леса, в котором можно было бы укрыться от непогоды, когда небо затянуло черными тучами. Молнии били все ближе и ближе. «Что будем делать?» — спросил я нашего опытного попутчика.

«У нас не так уж много вариантов, — ответил он. — Гранит проводит электричество, поэтому я могу посоветовать разве что разойтись в разные стороны как минимум на сотню метров. Тогда, если в одного из нас попадет молния, другие смогут прийти на помощь. И сядьте на корточки, держа ноги вместе, чтобы быть как можно меньшей мишенью для молнии».

Мы с женой взглянули друг на друга. Наконец, я, пожав плечами, сказал: «Дорогая, мы прожили хорошую жизнь. Давай останемся вместе». Бросив свои альпенштоки, мы взялись за руки и, как и советовал наш друг, опустились на корточки. В течение следующего часа на нас нещадно обрушивался дождь, град, снег и все вышеперечисленное сразу, а мы сидели и считали секунды между шипящими вокруг нас ударами молний и следующими за ними раскатами грома.

«Из этого случая я вынес один важный урок, — сказал я собравшимся в зале «Объединенной церкви». — Мне ничто не подконтрольно. Должен признаться, как свободному писателю, мне приходится многое контролировать. Иначе — никак. Поскольку у меня нет начальника, который говорил бы мне, чем заниматься, мне приходится самому организовывать свою жизнь. Не удивительно, что я привык считать, что все — у меня под контролем. Однако, как я узнал на вершине горы Вильсон, это — иллюзия».

Далее я сказал, что этот «альпинистский» урок, в действительности, универсален. «Даже когда я думаю, что контролирую что-либо, это не так. Я могу умереть от сердечного приступа прямо у вас на глазах, не закончив это предложение». Некоторые люди в зале нервно засмеялись. «Или же я могу разбиться завтра на обратном пути в Денвер. По крайней мере, это гораздо вероятнее, чем погибнуть от удара молнии на горе Вильсон». Эти слова вызвали еще больше смеха.

Каким же зловещим пророчеством они оказались!

(Продолжение см. 25 февраля)

Путевые заметки, включенные в некоторые издания

книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

25 февраля Самый долгий из дней

(Продолжение от 24 февраля)

В воскресенье утром, возвращаясь на машине из Лос-Аламоса в Денвер, я свернул на узкую, отдаленную дорогу вблизи границы с Колорадо. Особой причины на это не было — мне просто захотелось сменить пейзаж. За несколько дней до того выпал снег, и меня неоднократно застигали врасплох пятна льда на дороге. Вдруг, на одном из поворотов во время спуска с холма мой «Ford Explorer» понесло юзом. Я как-то пытался удержать машину, но тут правое заднее колесо зацепило мягкий грунт на обочине, и мой «Explorer» пошел кубарем, перевернувшись в общей сложности пять раз.

Вокруг стоял оглушительный грохот, крещендо из бьющегося стекла, ломающегося пластика и металла. Все окна разлетелись вдребезги, разбрасывая по полям Колорадо лыжи, ботинки, коньки, мой ноутбук и прочий багаж.

Наконец, машина ударилась в последний раз и остановилась (к счастью — на колесах). Я выключил зажигание, отстегнул ремень и, нырнув под вмятую крышу, выпрыгнул на землю. У меня был разбит нос, порезаны лицо, ноги и руки, и чувствовалась жгучая боль в верхней части спины чуть ниже шеи. Мои пожитки были разбросаны по полю, и я начал бродить туда-сюда в поисках ноутбука и мобильного телефона.

Через несколько минут на обочине остановилась машина, из которой выскочила хорошо одетая супружеская пара. Подбежав ко мне, они начали отдавать распоряжения. Как оказалось, оба супруга были дипломированными медработниками, а муж даже заведовал отделениями скорой помощи всего округа. Они меня отвели в свою машину, вызвали скорую помощь и сели возле меня, удерживая мою голову в фиксированном положении. «Как вы оказались на этой отдаленной дороге да еще и в воскресенье утром?» — спросил я после того, как они стабилизировали мою шею.

«Мы — мормоны, — ответила женщина. — Наша миссия недавно основала служение в новой церкви в городке Сан-Луис, и мы как раз едем туда, чтобы помочь ей встать на ноги».

Так начался один из самых долгих и памятных дней в моей жизни. Когда приехала карета скорой помощи, санитары привязали меня ремнями к жестким носилкам и зафиксировали голову с помощью специального нашейного воротника. Прошел почти час, пока мы добрались до города Аламос, где меня довольно таки жестко и чувствительно переложили на каталку и доставили в реанимацию.

(Продолжение см. 26 февраля)

Путевые заметки, включенные в некоторые издания

книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

26 февраля Угроза для жизни

(Продолжение от 25 февраля)

В течение двух часов я лежал в ужасно неудобном положении на жестких носилках, ожидая результатов компьютерной томографии. Наконец, в палату вошел врач: «Мне нелегко говорить вам об этом, мистер Янси…». У меня была сломана шея, точнее — раздроблен третий шейный позвонок. К счастью, перелом не повредил спинной мозг. Если бы это произошло, то я, скорее всего, оказался бы парализованным, как Кристофер Рив. Впрочем, плохо было то, что один из осколков кости мог в любой момент разрезать главную артерию.

«У нас наготове самолет на тот случай, если вас понадобится переправить для операции в Денвер, — сказал врач. — Мы сделаем еще одну томографию — на этот раз, с йодным раствором в качестве красителя, — чтобы выяснить, нет ли кровотечения из артерии. Хочу подчеркнуть, что сложившаяся ситуация опасна для жизни. Советую вам связаться с близкими».

В тот день я пролежал привязанным к носилкам в общей сложности семь часов, и у меня было достаточно времени, чтобы поразмышлять о своей жизни. Я писал статьи о людях, жизнь которых внезапно изменилась в результате несчастного случая, приведшего к частичному или полному параличу. Теперь же меня самого едва не постигла такая же участь. Однако если моя артерия, питающая мозг, действительно кровоточит, или если сформировался кровяной сгусток, то вскоре меня ожидают последствия похуже паралича.

Я лежал, вспоминая, о чем накануне учил в Лос-Аламосе в отношении молитвы. Я впервые столкнулся с явной угрозой смерти, однако на душе у меня было на удивление спокойно. Все-таки, я прожил удивительную жизнь рядом с прекрасной супругой; пережил массу приключений в более чем пятидесяти странах; имел наполненную смыслом работу, дающую почти абсолютную свободу и связь через книги и статьи с многими людьми, которых никогда не встречал…

Оглядываясь на свою жизнь, я мало о чем сожалел. Что же касается того, что ожидало меня впереди, то я был совершенно спокоен. Хотя никто, выросший в церковной среде вроде той, где воспитывался я, до конца не уверен, что избежит огня и едкого запаха серы, я был исполнен упования на Бога. Я познал Бога сострадания, милости и любви.

(Продолжение см. 27 февраля)

Путевые заметки, включенные в некоторые издания

книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

27 февраля Оглушенный благодатью

(Продолжение от 26 февраля)

Благодарение Богу (воистину, благодарение Ему!), результаты обследования оказались гораздо лучшими, чем я ожидал. Снимки кровотечения не выявили, и через час после приезда жены меня выписали из больницы, одев на шею жесткую шину, которая на протяжении следующих двенадцати недель не позволяла мне двигать головой. После нескольких месяцев физиотерапии трещины заросли, и у меня остались лишь остаточные болевые ощущения и легкое смещение позвонков. Со временем могла потребоваться операция по скреплению раздробленного позвонка, но во всем остальном я, по сути, вернулся к нормальной жизни.

Сейчас, оглядываясь назад, я вижу множество случайных (или устроенных Богом?) стечений обстоятельств, послуживших благополучному исходу этого происшествия. Мормоны с медицинским образованием, ехавшие ранним воскресным утром по той дороге. Самый опытный рентгенолог, который по выходным обычно не работал, но в тот день подменял заболевшего коллегу. Врач реанимации — лучший выпускник элитного медицинского ВУЗа, вернувшийся в свой родной городок в Колорадо, чтобы начать врачебную практику. И, прежде всего, — само повреждение: серьезное, но далеко не такое катастрофическое, каким оно могло бы оказаться.

Сегодня я оглядываюсь на тот долгий день, который я провел привязанным к носилкам в машине скорой помощи, а затем — в реанимации, как на уникальный дар. Каждый из нас однажды встретится со смертью: кто-то — в результате продолжительной болезни, вроде рака, другие — из-за внезапного несчастного случая. Меня же постигло нечто промежуточное, окно во времени, когда я лежал в неопределенности между жизнью и смертью, осознавая, что, вполне возможно, умру через несколько минут или часов, хотя оставалась и надежда на потрясающе хорошие новости и еще один шанс на жизнь.

Надеюсь, я никогда не забуду это окно во времени и то, что я через него увидел. В течение нескольких недель после аварии я ходил «оглушенным благодатью», глядя на небо, деревья, траву, мою жену и моих друзей новыми глазами. И хотя мое израненное тело напоминало о себе болями, жизнь на каждом углу открывала что-то удивительное, вновь вызывая во мне благодарение и радость. Каждый день я просыпался с чувством глубокой признательности за простейшие вещи: птиц, порхающих с дерева на дерево; журчание речушки по камням и ледяным глыбам возле нашего дома; способность шевелить пальцами и самостоятельно одеваться…

(Продолжение см. 28 февраля)

Путевые заметки, включенные в некоторые издания

книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

28 февраля Самое важное

(Продолжение от 27 февраля)

Новость о моей аварии распространилась молниеносно, и на протяжении следующих нескольких месяцев я был окружен поддержкой друзей, родных и совершенно незнакомых мне людей. Когда пишу, на страницы книг я всегда выплескиваю часть своей души, и теперь, через полученные открытки и письма, я понял, что могу устанавливать удивительную связь даже с незнакомцами. Один человек написал мне, что квакеры, по их выражению «держали меня в свете» все время болезни. Я действительно чувствовал эту поддержку.

Моя жена, работая капелланом хосписа, отметила огромную разницу между тем, как верующие и неверующие встречают смерть. И те, и другие испытывают страх, боль и скорбь, однако христиане чуть ли не осязаемо объединены непостижимой связью, которая формируется молитвой. Есть разница между посетителем хосписа, говорящим: «Я буду молиться о вас — честно, каждый день», — и тем, кто говорит: «Удачи. Всего наилучшего».

В последнее время множество писателей трубит во все трубы о триумфе атеизма. Я могу понять, почему кто-то избирает атеизм, но не могу понять, почему это считается великим благом, о котором нужно трубить на каждом углу. Лежа беспомощным, привязанным к носилкам, я чувствовал бы себя крайне и безутешно одиноким, если бы не моя вера в то, что я лежу в руках Бога, Который любит меня и обещает будущее за чертой смерти.

Я стараюсь не утерять то ясное понимание, которое пришло ко мне, пока я семь часов лежал связанным. Я узнал, насколько тонка нить, отделяющая жизнь от смерти, и насколько утешает осознание того, что я в этом странствии не одинок. Все это я понял в таких обстоятельствах, которые вряд ли когда-либо забуду. То, на что мы тратим столько времени и сил (деньги, имидж, достижения), пред лицом неотвратимой смерти теряет всякое значение.

Самое важное сводится к нескольким фундаментальным вопросам: «Кого я люблю? О ком я буду скучать? Как я прожил свою жизнь? Готов ли я к тому, что будет дальше?» И вот моя проблема: «Как не забывать об этих вопросах, каждый день садясь за свой рабочий стол, где тебя уже ожидают стопки бумаг и требующие ответа электронные письма?»

Путевые заметки, позже включенные в некоторые издания

книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

29 февраля Гроссмейстер

В школе я очень гордился своим умением играть в шахматы. Я вступил в шахматный клуб, и час обеденного перерыва частенько проводил вместе с другими такими же занудами, изучая книги с названиями вроде «Классические дебюты королевской пешки». Я изучил технику игры, выиграл большинство партий и забросил игру на 20 лет. Потом однажды в Чикаго я встретил по-настоящему хорошего шахматиста, который долго совершенствовал свои навыки после окончания школы.

Сыграв с ним несколько партий, я понял, что значит играть с гроссмейстером. На любое классическое нападение он отвечал классической защитой. Если я переходил к более рискованной манере игры, он делал мои лихие наскоки частью своей выигрышной стратегии. Хотя у меня была полная свобода в выборе следующего хода, вскоре я пришел к выводу, что ни одна из моих стратегий не имеет особого значения. Его превосходное мастерство гарантировало, что любые мои замыслы неизбежно начинали работать на достижение его целей.

Наверное, Бог обходится с нашей вселенной, Своим творением, подобным же образом. Он дарует нам свободу бунтовать против Его первоначального замысла, однако ирония заключается в том, что, даже поступая так, мы, в итоге, начинаем служить конечной цели: восстановлению. Если я соглашаюсь с этим замыслом — огромный шаг веры, должен признать! — то это преображает мое отношение ко всему происходящему со мной: как хорошему, так и плохому. Хорошее (например, здоровье, талант и деньги) я могу приносить в жертву Богу на служение Его целям, а плохое (увечья, бедность, семейные проблемы, неудачи) может быть «оправдано», как средство, подталкивающее меня к Богу. Многие люди обнаруживают, что постоянное искушение и даже зависимость — это как раз та рана, которая заставляет их в отчаянии обратиться к Богу, и эта рана формирует отправную точку для нового творения.

Скептики, наверное, обвинят меня в вопиющем нарушении логики, когда факт объясняется из предшествующего ему умозаключения. Да, так и есть. Христианин начинает с заключения, что благой Бог восстановит творение в соответствии с Его первоначальным замыслом, и рассматривает всю историю как этапы на пути к этой цели. Когда Гроссмейстер играет с любителем, победа гарантирована, независимо от того, как выглядит доска в любой момент партии.

Авторская колонка в журнале «Христианство сегодня»,

22 мая 2000 года

Март

1 марта Проверка на «живость»

В качестве эксперимента, мы с женой просмотрели раздел «Церкви» местного телефонного справочника и посетили каждую из 24 перечисленных там церквей. Благодаря интуиции,которую мне самому трудно объяснить, я обычно в течение пяти минут могу оценить, насколько «живая» та или иная община. Беседуют ли люди в фойе? Слышен ли смех? Какие мероприятия и проблемы упоминаются на доске объявлений?

К моему удивлению, оказалось, что фактор «живости» мало связан с богословием. В двух из наиболее консервативных церквей люди вяло рассаживались по своим местам и с угрюмым видом, как бы нехотя, участвовали в богослужении. В то же время, очень либеральная церковь показала наибольшую энергию общины и внешних программ.

Теперь у меня есть четкое представление о качествах, которые должны присутствовать в здравой церкви.

1. Разнородность. Когда я читаю описания церкви в Новом Завете, никакая другая характеристика не бросается в глаза сильнее, чем эта. Начиная со дня Пятидесятницы, христианская церковь рушила традиционные для еврейских общин барьеры по половому, расовому и социальному признаку. Павел, который, будучи раввином, ежедневно благодарил Бога за то, что не родился женщиной, рабом или язычником, восторгался радикальной переменой: «Нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе».

Когда я вхожу в новую церковь, чем больше ее прихожан похожи друг на друга и на меня, тем более неуютно я себя там чувствую.

2. Единство. Разнородность принесет успех только в группе людей, имеющих общее видение. В Своей великой молитве Иоанна 17, Иисус среди всех прочих особо выделил одну просьбу: «Да будут едино». Судя по существованию 38000 деноминаций по всему миру, мы исполнили эту просьбу Иисуса из рук вон плохо. Возможно, именно это благоуханное дуновение единства я в первую очередь стараюсь распознать, посещая новую церковь, чтобы определить ее «живость».

3. Миссия. Как выразился архиепископ Уильям Темпл, церковь — это «единственное в мире сообщество, существующее для блага тех, кто к нему не относится». Некоторые церкви (особенно в городах) сосредоточены на нуждах ближайших окрестностей. Другие берут на попечение «сестринские» церкви в других странах, поддерживают благотворительные и социальные организации, а также отправляют миссионерские команды за рубеж. Наиболее печальное зрелище представляют собой те церкви, видение которых не распространяется дальше их территории, включая автостоянку.

Авторская колонка в журнале «Христианство сегодня»,

ноябрь 2008 года

2 марта Принимаются все

Каждая из церквей, которые я посещал, характеризуется той или иной мерой разнородности. Я с особой теплотой вспоминаю о двух людях из церкви моего детства в Атланте, штат Джорджия. Это были те, с кем я по очереди сидел во время богослужений, пока моя мама проводила занятия в воскресной школе. Особенно мне нравилось оставаться с миссис Пейтон, потому что ее шею обвивало яркое, но довольно безвкусное боа из двух норок, кусающих друг друга за хвост. На протяжении всего богослужения я мог играть блестящими стеклянными глазами, острыми зубами, мягкой шкуркой и болтающимися хвостами зверьков. Норки миссис Пейтон помогли мне выдержать немало нудных проповедей.

У мистера Понса вокруг шеи животные не вились, но более доброго человека я тогда не знал. У него было шестеро детей, и, казалось, он счастлив только тогда, когда у него на коленях сидит какой-нибудь ребенок. Я мог с довольным видом просидеть все богослужение на руках у этого большого мужчины, и он никогда не уставал. Мистер Понс расхваливал мои рисунки на церковном бюллетене, и рисовал на моих руках забавные мордашки, которые улыбались и подмигивали, когда я складывал определенным образом пальцы.

Мистер Понс запомнился мне своей добротой и густыми волосами в ноздрях, которые были хорошо видны, когда я смотрел вверх, сидя у него на коленях. Если бы вы спросили меня тогда, кто из этих двоих мне нравился больше, я бы, наверное, отдал преимущество именно ему. Мой отец умер, когда мне был всего лишь год отроду, и мистер Понс олицетворял для меня успокаивающее присутствие мужчины.

Позже, став старше и мудрее, я узнал следующие факты: миссис Пейтон была богатой, о чем и свидетельствовало норковое боа на шее. Ее семья содержала преуспевающий автосалон «кадиллаков». В то же время, мистер Понс работал водителем мусоровоза, и его зарплаты едва хватало для обеспечения его большой семьи. Узнав эти факты, я, к своему стыду, понял, что, будь я взрослым, скорее всего, не подружился бы с мистером Понсом. У нас с ним было бы слишком мало общих интересов.

Я рад, очень рад, что в церкви Иисуса Христа из моего детства были оба эти человека. Сейчас я вижу, что церковь должна быть тем местом, где себя будут чувствовать в равной степени принятыми как миссис Пейтон с ее мохнатым боа, так и мистер Понс с его волосатым носом.

Из книги «Много шума из-за церкви»

3 марта Визит Василия

Я был в составе делегации христиан, приехавших в Россию в 1991 году в период крушения Советского Союза. Поскольку мы неизменно сталкивались с обходительностью и уважительным отношением к христианству, было легко забыть о том, насколько радикально эта страна меняла свой взгляд на религию. Резким напоминанием об этом стал визит Василия.

Не веря своим ушам, Василий услышал по государственному радио сообщение о встрече христиан из США с Верховным Советом и КГБ. Такая неожиданная открытость к религии была для него настолько непостижимой, что он сел на вечерний поезд и 14 часов добирался до Москвы из Молдавии, чтобы увидеться с нами.

Василий был широкоплечим, сильным мужчиной с грубым, обветренным лицом крестьянина и незабываемой улыбкой. У него отсутствовали два верхних передних зуба, и потому, когда он улыбался, через эту брешь было видно, как поблескивают золотые коронки на дальних, коренных зубах.

Когда Василий произнес первые слова, я от неожиданности вскочил. Его голос по уровню децибел приближался к товарному поезду. Я никогда еще не слышал, чтобы человек разговаривал так громко, и вскоре мы узнали причину этому.

В 1962 году Василий был арестован за распространение христианской литературы и сослан в исправительно-трудовой лагерь. Вначале он недоумевал: «Почему я так наказан за служение Богу?» Но однажды утром он вдруг увидел, что Бог таким образом открыл для него новые возможности.

Каждое утро перед восходом солнца заключенные в лагере должны были собираться на открытой площадке для переклички. Лагерное начальство требовало от них строгой пунктуальности. Но не от охранников. В результате тысячи заключенных просто стояли каждое утро по несколько минут на улице в ожидании, ничем не занимаясь. Тогда Василий, который любил проповедовать, решил основать церковь.

Рассказывая нам свою историю в гостиничном номере, Василий говорил все громче и быстрее, активно жестикулируя руками, как оперный певец. После каждого предложения наш переводчик Алексей ловил его за руку и просил говорить помедленнее и потише. Василий каждый раз извинялся, опускал глаза в пол и опять начинал с пианиссимо, которое в течение трех секунд перерастало в фортиссимо. Он просто не мог контролировать силу своего голоса, и причина этого уходила своими корнями в то раннее утро в исправительно-трудовом лагере.

(Продолжение см. 4 марта)

Из книги «В молитве с КГБ»

4 марта Двухминутная церковь

(Продолжение от 3 марта)

Василий ежедневно проповедовал аудитории, которой просто некуда было деваться. Обычно до появления охранников у него было около двух минут, изредка — пять. По этой причине для завершения одной проповеди ему требовались две недели. Для того, чтобы его могли услышать тысячи заключенных, Василию приходилось кричать, из-за чего он первое время, пока горло не привыкло, постоянно ходил охрипшим. В результате, за десять лет подобных уличных проповедей тысячной аудитории у него развилась привычка говорить очень громко и очень быстро, от которой он так и не смог избавиться.

Выйдя на свободу в 1972 году, Василий направил всю свою энергию на строительство незарегистрированной церкви в своем селе. И вот, 19 лет спустя, когда противление ослабло, он заложил последний кирпич в стену церковного здания и накрыл его крышей. По его словам, Василий приехал в Москву, чтобы поблагодарить нас за все, что мы делаем, привезти нам свежие фрукты из Молдавии и попросить Алексея Леоновича (американского евангелиста белорусского происхождения, известного своими радиопередачами) проповедовать на служении освящения их молитвенного дома.

«Я прожил много лет без ободрения, — сказал Василий, не сдерживая слез. Его голос задрожал, но не утратил ни одного децибела. — Я носил слова этого человека, брата Леоновича, в своем сердце. Он ободрял меня, когда мне связывали за спиной руки». Затем, встав со стула, Василий схватил Алексея за плечи и поцеловал его в русской манере один, два… пятнадцать раз — как он сказал, по числу лет, которые он ожидал возвращения Алексея в Россию.

«А теперь — такие перемены… Просто не верится, — сказал в завершение Василий. — Когда в 1959 году приезжал Билли Грэм, ему разрешили только выйти на балкон, но не проповедовать. И вот, вы здесь, и можете говорить с руководителями нашей страны! Братья и сестры, будьте смелы! Там, откуда я приехал, верующие в эту минуту молятся о вас. Мы верим, что ваш приезд поможет открыть нашу страну для Бога. Да благословит вас всех Господь!»

Мне вдруг стало ужасно стыдно. Вот, мы сидели в шикарной гостинице — 19 профессионалов, прилично зарабатывающих благодаря своей вере. Но что мы знали о той фундаментальной вере, без которой не обойтись в этой стране, где люди переносят такие страдания?

Из книги «В молитве с КГБ»

5 марта Три плача

Нам известны три случая, когда Иисус плакал из-за душевных переживаний. Так, Он прослезился, когда умер Его друг Лазарь. Я вспоминаю один ужасный год, когда за короткое время один за другим умерли трое моих друзей. Тогда я понял, что к горю привыкнуть невозможно. Мой опыт переживаний, связанных с первыми двумя смертями, никак не подготовил меня к третьей. Горе обрушивается, словно товарный поезд, полностью раздавливая тебя. От него перехватывает дыхание, и ты не в силах сдержать слез. Почему-то меня утешает, что Иисус испытывал нечто подобное, когда умер Его друг Лазарь.

Во второй раз Иисус плакал, когда, глядя на Иерусалим, осознавал участь, ожидающую этот прославленный город. В этом спазме эмоциональной боли я вижу нечто сродни чувствам родителей, когда их ребенок сбивается с пути, настаивая на своей свободе и отвергая все, во что воспитание научило его верить. Другой подобный пример — боль, которую переживает оставленный супруг. Даже Бог со всем Его могуществом не может принудить человека любить.

Наконец, в Послании к Евреям сказано, что Иисус «с сильным воплем и со слезами принес молитвы и моления Могущему спасти Его от смерти». Впрочем, Он все же не был избавлен от смерти. Будет ли слишком смело сказать, что Сам Иисус задавал вопрос, который время от времени не дает покоя не только мне, но и большинству из нас: «Есть ли Богу до меня дело?» Как еще можно понять смысл Его слов, взятых из мрачного псалма: «Боже мой! Боже мой! Для чего Ты оставил меня?»

И опять-таки, меня почему-то утешает, что Иисус, сталкиваясь с болью, реагировал на нее во многом так же, как я. Он переживал скорбь, страх, отвержение и даже чувства, близкие к отчаянию, однако все перенес, потому что знал, что в центре вселенной живет Его Отец, Бог любви, Которому Он может доверять, какими бы ни были текущие обстоятельства.

Отношение Иисуса к страдающим людям позволяет нам заглянуть в Божье сердце. Бог — не бездушный Абсолют, а Тот, Кто любит и всегда готов прийти на помощь.

Из книги «Иисус, Которого я не знал»

6 марта Земляные черви

Я слышал, как один писатель назвал своих коллег земляными червями общества. «Мы вентилируем почву», — сказал он. Роя туннели в «гумусе» (в основном — человеческом), писатели допускают туда воздух и свет, и в то же время создают пустоты, которые читатели могут заполнить на свое усмотрение. Книгам присущи определенные правила этикета. Ведь земляные черви, прорывшие туннели, не заглядывают вам в лицо, пытаясь запугиванием заставить согласиться с ними. Они просто переваривают землю и двигаются дальше.

На протяжении многих лет, посещая церкви и христианские собрания, я облачался в защитную броню. Христианским проповедникам я доверял не намного больше, чем люди доверяют постучавшим в их дверь свидетелям Иеговы. Я очень хорошо знал все их уловки, умение играть на чувствах, как на струнных инструментах, и закулисное лицемерие. Однако к книгам я относился совсем иначе. Я мог читать их в том темпе, который устраивал меня. Книги влияли на мои чувства более объективным образом, поскольку подразумевали меньше манипуляции.

Книги заставляют тех, кто пишет на религиозную тематику, быть искренними. В книге ты не можешь запереть дверь зала, запугать свою аудиторию или войти в транс. Ты просто помещаешь на страницу голые слова, а они уже говорят сами за себя. В результате, Лиз Кертис Гиггз, бегло просмотрев одну из страниц книги «Просто христианство», затем прочитала еще одну, а потом — еще одну, и так — до тех пор, пока не дочитала книгу до конца, твердо обратившись к вере во Христа. Чак Колсон, который в совершенно других обстоятельствах взял в руки эту же книгу, понял, что Льюис каким-то сверхъестественным образом поставил точный диагноз его духовной болезни — гордости.

Я очень сомневаюсь, что Оксфордский профессор Клайв Стейплз Льюис, когда писал свою книгу, предназначал ее для людей, подобных Лиз Кертис Гиггз или Чаку Колсону. Он просто изложил на бумаге содержание своих радиопередач, в которых пытался вернуть надежду и принести духовное возрождение Британии, разоренной Второй мировой войной. Писатели, как свидетельствует мой скромный опыт, не имеют ни малейшего представления, кого затронут их книги, и какое влияние они окажут в будущем.

Из предисловия к книге «Несмываемые чернила: 22 выдающихся христианских лидера о книгах, которые сформировали их веру»

7 марта Неспособность

Я люблю свою работу, и не могу представить себя занимающимся чем-то другим. Тем не менее, я приступаю к делу с глубоким чувством смирения, осознавая, что мы, писатели, — не намного лучше «любопытных Варвар», подсматривающих в замочную скважину реальности.

Однажды я написал о своем друге по имени Ларри, одном из самых удивительных людей, которых я когда-либо знал. Будучи бисексуалом, он оставил у себя за спиной вереницу связей с представителями обоих полов. Спасаясь от алкоголизма, он начал почти ежедневно посещать собрания анонимных алкоголиков, в результате чего вот уже двадцать лет не пьет и, более того, — сам стал консультантом для зависимых. Ларри рос в семье менонитов, однако, взбунтовавшись, пошел служить во Вьетнам, по возвращении откуда стал убежденным пацифистом.

На фоне всех этих событий он стал христианином. По словам Ларри, он обратился ко Христу, благодаря двум гимнам: «Такой, каким я есть» и «О, благодать». Когда он услышал слова этих песен, до него впервые дошло, что Бог действительно хочет принять его таким, какой он есть. Божья благодать столь удивительна! С тех пор Ларри по-своему следует за Богом. Он определяет свою дилемму так: «Думаю, я застрял где-то между ‘такой, каким я есть’ и ‘такой, каким меня хочет видеть Бог’».

Я кратко пересказал историю Ларри во вступлении к одной статье в журнале «Христианство сегодня», изменив некоторые детали, чтобы сохранить конфиденциальность. Через несколько недель мой друг позвонил мне. «Я видел статью», — сказал он. Я молча ожидал, и тогда прозвучали потрясающие слова: «Филип, я всю свою жизнь старался быть настоящим, трехмерным человеком, а ты ужал меня до иллюстрации размером в два абзаца».

Ларри, конечно же, был прав. В тот момент я понял, что он в точности уловил суть нашей, писательской, работы: мы ужимаем. Ужимаем величие человеческого естества до сухой статистики, иллюстраций и журнальных заголовков. Журналистика (как и всякое искусство) — это не реальность, а лишь изображение или описание, которое никогда не сможет до конца отразить истинную суть вещей. Я стараюсь напоминать себе об этом каждый раз, когда сажусь за клавиатуру. Я делаю все, что в моих силах, чтобы отразить истину, но мне это никогда не удается. Для меня это просто недостижимо, но таков удел моего странствия по дорогам писательского призвания.

Из главы «Литература факта: писатель как журналист»

книги «Текучесть слога: 20 верующих писателей размышляют о своем творчестве»

8 марта Когда рушится экономика

Во время бурной недели 2008 года, когда мировые фондовые рынки пережили падение в семь триллионов долларов, мне позвонил редактор журнала «Time». «Как следует молиться во время таких кризисов?» — спросил он. В процессе беседы мы пришли к выводу о существовании трех уровней молитвы.

Первый уровень очень прост. Это — инстинктивный зов о помощи. Взгляните, например, на молитву Иисуса в Гефсимании. Его пот капал, как капли крови, когда Он «скорбел смертельно». Тем не менее, Его молитва перешла от: «Пронеси чашу сию мимо Меня» — к: «Не Моя воля, но Твоя да будет». Молитва избавила Иисуса от тревоги, укрепила Его упование на любящего Отца и дала смелость принять крест.

Когда я молюсь с намерением не только говорить, но еще и слушать, я могу перейти на второй уровень — размышления. Ну, хорошо… Я остался практически без средств к существованию. И что же я могу вынести из этой явной катастрофы? Тут на ум приходит одна песня, которую дети учат в воскресной школе: «Мудрец построил дом свой на скале, и дом его под бурей устоял». И дальше: «А вот глупец построил на песке. Пришли дожди, и воды разлились…».

Времена кризиса — это хорошая возможность выяснить, на каком фундаменте я строю свою жизнь. Если я возлагаю все свое упование на финансовую стабильность или на способность государства решить мои проблемы, то можно не сомневаться, что я увижу, как мой дом рушится. («И от разлива вод тот дом упал».)

В ту неделю, когда произошел финансовый обвал, уровень инфляции в Зимбабве достиг рекордной отметки: 231 миллион процентов. Это ведет меня к третьему уровню молитвы во времена кризиса: я нуждаюсь в Божьей помощи, чтобы отвести взгляд от собственных проблем и взглянуть с сочувствием на тех, кто находится в по-настоящему отчаянном положении.

В дни падения Римской империи христиане подставляли плечо помощи многочисленным жертвам, а кормилицы собирали вдоль дорог брошенных младенцев. Каким свидетельством миру было бы решение христиан в трудные времена больше жертвовать на постройку жилья для бедняков, борьбу со СПИДом в Африке и провозглашение ценностей Божьего Царства обществу, находящемуся в упадке и движимому стремлением к славе.

Подобная реакция противоречит всякой логике… но только для тех, кто не воспринимает всерьез мораль простой притчи Иисуса о строительстве дома на прочном основании.

Авторская колонка в журнале «Христианство сегодня»,

январь 2009 года

9 марта Мормоны, фарисеи и христиане

В одном буклете о мормонстве превозносились некоторые качества представителей этого религиозного течения: трудолюбие, уверенность в себе, неподатливость вмешательству властей… Мормоны указывают на добропорядочную жизнь, высокие достижения и безукоризненную законопослушность как основные подтверждения своей веры.

Несмотря на очевидную привлекательность всех этих качеств, меня во время чтения буклета не покидало неприятное чувство. Превознесенные в нем добродетели натолкнули меня на размышления не о мормонах, а о евангельских христианах. Разве мы не хотим быть известными своей законопослушностью, трудолюбием, праведностью и воздержанностью?

Герой романа Уокера Перси «Второе пришествие» сказал:

Я окружен христианами. В целом, они — приятные и милые люди, особо ничем не отличающиеся от других… Но если они обладают истиной, то почему их отвергают в той точно степени, в какой они демонстрируют эту истину и пропагандируют ее? Вот загадка: если Благая весть истинна, то почему никому не нравится ее слушать?

Последний вопрос звучит особо злободневно. Может, христиане, стараясь показать, насколько они добродетельны, пренебрегают одним основополагающим фактом: Евангелие говорит о чем-то невероятно хорошем, что произошло с невероятно плохими людьми?

Поскольку христиане усердно пытаются искать в отчетах Конгресса библейское обоснование для абортов, работы министерства просвещения, дотаций табачного бизнеса и разных решений Верховного Суда, я бы предложил один важный корректирующий противовес. Почему бы в наших церквях не уделять больше времени обсуждению смысла притчи Иисуса о праведнике и мытаре? Один из них благодарил Бога за Его благословения: за то, что он — не грабитель, не злодей, не прелюбодей и не мытарь. У другого же человека была сомнительная репутация, не намного лучшее резюме и совершенно неадекватное богословие. Первый молился красноречиво, второй сказал лишь шесть простых слов: «Боже, будь милостив ко мне, грешнику». И тем не менее, кто из них ушел домой оправданным?

Примечательно, что праведные фарисеи мало повлияли на ход истории, разве что — на короткий промежуток времени и отдаленный закоулок Римской империи. Однако ученики Иисуса — группа вспыльчивых, не заслуживающих доверия и безнадежно испорченных людей, — опьянев от силы Евангелия, дающего безвозмездное прощение наихудшим грешникам и изменникам, смогли изменить мир.

Из книги «Я просто интересуюсь»

10 марта Его окружение

Иисус был другом грешникам. Им нравилось находиться рядом с Ним, и они искали Его общества. В то же время, законники находили Его поведение возмутительным и даже отвратительным. В чем же заключался секрет Иисуса, утраченный нами?

Пословица гласит: «Человек познается по его окружению». Представьте себе ужас жителей Палестины первого столетия, пытавшихся применить этот принцип к Иисусу из Назарета. В Евангелиях упоминаются восемь случаев, когда Иисус принял приглашение на обед. Трижды это были обычные трапезы в кругу друзей, однако остальные пять раз Иисус нарушил все нормы социальных приличий.

Однажды Он обедал с Симоном прокаженным. Работая с доктором Полом Брендом, экспертом по проказе, мне тоже довелось обедать с прокаженными, и могу сказать, что за две тысячи лет медицинский прогресс мало чего достиг в смягчении социального клейма, оставляемого этой болезнью. Один интеллигентный, образованный мужчина в Индии рассказал мне о том дне, когда он со слезами на глазах сидел в своей машине возле церкви, внутри которой в этот момент выходила замуж его дочь. Он не смел показаться на церемонии, потому что все гости сразу разбежались бы. И он не мог устроить традиционное свадебное застолье, потому что кто бы вошел в дом прокаженного?

В Палестине суровые законы еще больше усугубляли позорный статус прокаженных. Они должны были жить за пределами городских стен и кричать: «Нечист!» — приближаясь к кому-либо. И тем не менее, Иисус, проигнорировав эти правила, возлег за столом у человека, позорное клеймо которого стало частью его имени. Мало того — во время застолья одна женщина беспрепятственно вылила на голову Иисуса дорогостоящие благовония. Согласно Евангелию от Марка, Иуда Искариот с отвращением встал из-за стола и прямиком направился к первосвященникам, чтобы предать Иисуса.

По крайней мере один раз Иисус воспользовался гостеприимством какого-то видного фарисея. Религиозные лидеры, словно шпионы, повсюду следовали за Иисусом и приглашали Его к себе в дом, внимательно наблюдая за каждым Его шагом. Невзирая на субботу, Иисус провокационно исцелил больного водянкой, после чего резко противопоставил застолья с нужными людьми у фарисеев и Божий пир, приготовленный для «нищих, увечных, хромых, слепых». Больше в Евангелиях нет ни одного упоминания о трапезах Иисуса с какими-либо знаменитостями, и я вполне понимаю, почему: едва ли Он был приятным гостем на пиру.

Из книги «Иисус, Которого я не знал»

11 марта Подрывная вера

В 2004 году я посетил Венгрию, где проповедовал на конференции, организованной для сотрудников миссии «Молодежь для Христа». Потом сел на поезд до Австрии, чтобы провести выходные в замке, где проходила встреча IFES — международной версии служения «InterVarsity». В обоих мероприятиях принимали участие гости из Восточной Европы, благодаря чему я услышал несколько удивительных историй.

Большинство людей из Украины, Латвии и других подобных стран выросли в семьях атеистов и обратились ко Христу в подростковом возрасте. Например, Сергей уверовал, когда ему было двенадцать. Он мог сказать родителям, что идет во двор по нужде (естественно, в доме не было туалета), а сам перелазил через забор, чтобы помолиться со своими соседями-христианами. В то время вера приравнивалась к подрывной деятельности. Сейчас Сергей возглавляет общенациональное молитвенное служение, объединяющее посредством электронной почты тысячи людей в Восточной Европе.

Петер из Венгрии помогал контрабандно, в черных полиэтиленовых мешках, ввозить с Запада Библии, которые его родители потом тайно распространяли. Олег из Молдовы рассказывал, как протестанты проголосовали на выборах за коммунистов, потому что церковь стала слишком самодовольной. Теперь они хотели восстановить чистоту, которая была у церкви во времена гонений.

В один из дней пребывания в Будапеште я посетил «Дом террора» — скандально известный, ультрасовременный музей, показывающий печальную историю Венгрии XX столетия — страны, оказавшейся в тисках между силами нацизма и коммунизма. Венгров постоянно кто-то завоевывал: предводитель гуннов Атилла, монголы и мусульмане, а затем нацисты и русские. Музей занимает здание, которое служило штаб-квартирой вначале для СС, а позже — для КГБ. В нем представлены в первозданном виде тюремные камеры и комнаты для пыток, а в качестве экспонатов демонстрируются всевозможные подслушивающие устройства и средства пропаганды, как атрибуты тоталитаризма.

Вскоре после возвращения в США я стал свидетелем выступления Джона Керри, который в своей речи, традиционно произносимой кандидатами, проигравшими на президентских выборах, отметил: «Наша страна велика тем, что на следующее утро после выборов мы по-прежнему остаемся американцами». После нескольких часов, проведенных в «Доме террора», эта мысль имела для меня особенно глубокий смысл.

Неопубликованные путевые заметки, Венгрия, 2004 год

12 марта Никогда не повторится?

Во время очередной поездки летом 2008 года я провел целый день в Освенциме. Масштабы массовых убийств, совершенных в этом концлагере, просто не умещаются в голове. Территория в несколько гектаров была застроена тремя сотнями бараков, однако заключенных привозили сюда не жить, а умирать. Для уничтожения тел людей, убитых в газовых камерах, крематории работали круглосуточно, сжигая до 10 000 трупов в день. Всего в Освенциме погибло около полутора миллионов человек, большинство из которых были евреями.

Этот концлагерь навсегда врезается в память своей системностью и хорошей организованностью, как будто огромная корпорация наняла консультантов для разработки программ откровенных злодеяний. Подумайте о том, как повлиял на США теракт 11 сентября, а потом представьте, что он повторялся изо дня в день на протяжении четырех лет, причем был организован не террористами, а законным правительством против собственного же народа.

Разные страны (Голландия, Франция и др.) взяли «шефство» над бараками, чтобы в экспозициях рассказать истории своих граждан, убитых в Освенциме. Несколько выставок организовал Израиль. Экскурсоводы подводят свои группы к экспозициям с названиями наподобие «Методы уничтожения» или «Трофеи». Один из бараков демонстрирует условия, в которых жили 800 заключенных, втиснутых в помещение, рассчитанное на двести человек. В другом представлены орудия пыток. Еще один рассказывает о медицинских экспериментах, в ходе которых заключенных умышленно заражали и наносили ожоги для проверки различных методов лечения, или же окунали в емкость с ледяной водой для изучения методов восстановления организма.

Барак «Трофеи» демонстрирует тысячи пар отобранной у заключенных обуви, огромную кучу очков и курган из человеческих волос в стеклянной витрине длиной в двадцать метров (союзные войска обнаружили на складах Освенцима две тонны человеческих волос). Вы можете побывать у стены для казней, возле которой были расстреляны тысячи людей, а также — в печально известных «душевых», в которые набивали евреев и пускали отравляющий газ. На протяжении многих лет в Освенциме ничего не росло, потому что земля была покрыта мелкой костной пылью, которую выбрасывали печные трубы. Сегодня территория концлагеря уже утопает в зелени, из-за чего он неуместно напоминает студенческий городок с аккуратными дорожками и общежитиями.

Призыв: «Это никогда не повторится», — обретает в Освенциме силу крика, и, тем не менее, история повторилась уже при нашей жизни в Руанде, Югославии и Дарфуре, хотя, возможно, и не в таких масштабах продуктивности зла.

Неопубликованные путевые заметки, Польша, 2008 год

13 марта Это случилось однажды

Крест — это центральный образ христианства. По словам Флэннери О’Коннор, он — яркое свидетельство того, что мир, «со всеми его ужасами, был найден Богом достойным, чтобы умереть за него». В течение страстной недели я заметил, что размышляю не столько над теоретическими обоснованиями искупления, сколько над его практическим следствием. Когда богослова Карла Барта однажды попытались «загнать в угол» в отношении момента его «спасения», Барт ответил: «Это случилось после полудня в 34 году нашей эры, когда Иисус умер на кресте». Любовь всегда находит способ преодолеть все препятствия ради воссоединения с любимым — чего бы это ни стоило.

В то же время, крест открывает ограниченность человеческих достижений. Понтий Пилат указал на трех языках «преступление» Иисуса: «Царь иудейский», по иронии судьбы отдав должное разыгранной пред ним пародии на правосудие. Это был публичный спектакль: самые утонченные религиозные лидеры того времени ополчились против невиновного, а самая прославленная система правосудия вынесла несправедливый приговор.

Как отметил Томас Мертон: «Никто не видел Воскресения. Все видели Распятие. Каждый и сейчас видит распятие. Крест — повсюду». Когда сегодня мы подвергаемся искушению обратиться за решением глубочайших человеческих проблем к политике или науке, этот символ противоречия указывает нам на необходимость остановиться. Христос показал ложными богами все силы и авторитеты, которыми люди более всего гордятся, и на которых возлагают самые большие надежды.

В то же время, крест выносит на свет неожиданное качество Бога: смирение. Говоря словами Павла, Иисус, «будучи образом Божьим, не почитал хищением быть равным Богу; но… смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной». Обездоленные и нищие инстинктивно реагируют на такое личностное отождествление, как показывают сосредоточенные на кресте проповеди в Аппалачах или базовые общины в Латинской Америке. Романистам это также известно. Так, священное напоминание о смерти Иисуса сделали центральным элементом своих лучших произведений Грэм Грин, Джордж Бернанос и Игнацио Силоне.

Что бы мы об этом ни говорили, искупление реализует один еврейский принцип: простить может только тот, кто был обижен. На Голгофе Бог избрал быть обиженным.

Авторская колонка в журнале «Христианство сегодня»,

май 2009 года

14 марта Скрывающийся Бог

Человеческая жажда реального Божьего присутствия может проявиться почти где угодно. Однако не стоит скоропалительно заявлять об обетовании близкого Божьего присутствия, не приняв во внимание те моменты, когда Бога словно не существует. С этим сталкивались великие святые, с этим столкнулся Иов, и рано или поздно с фактом Божьей скрытости непременно сталкивается почти каждый.

Кто-то возразит, что Бог не скрывается. Как гласит одна христианская наклейка на бампер: «Если Бог кажется далеким, угадай, кто от кого отошел?» Она подразумевает вину человека, однако это не всегда так. Например, в Книге Иова подробно описано время, когда отошел именно Бог. Даже несмотря на то, что Иов не сделал ничего плохого и отчаянно взывал о помощи, Бог все равно предпочел остаться «в тени». (Если вы сомневаетесь, что встреча с Божьей скрытостью — это нормальная составляющая странствия веры, просто полистайте труды христианских мистиков — людей, проведших жизнь в тесном общении с Богом. Попробуйте найти хотя бы одного из них, кто не описал бы периода суровых испытаний, «темной ночи души».)

Всем страдальцам и тем, кто находится рядом с ними, Иов преподает один важный урок. Сомнения и жалобы — это не симптомы слабой веры, а нормальные реакции, — настолько нормальные, что Бог позаботился о том, чтобы их включили в Библию. Никто не ожидает найти в библейских текстах аргументы противников Бога (скажем, мысли из «Писем с земли» Марка Твена или «Почему я не христианин» Бертрана Рассела), однако они там присутствуют почти в полном ассортименте — если не в Иове, то в Псалмах или Пророках. Библия словно предвосхищает наше разочарование, как будто Бог заранее дает нам оружие противодействия, понимая цену укрепления веры.

И, благодаря Иисусу, Бог, наверное, действительно понимает эту цену. В Гефсимании и на Голгофе каким-то непостижимым образом Богу Самому пришлось столкнуться со скрытостью Бога. «Бог, борющийся с Богом», — так Мартин Лютер сформулировал суть грандиозного сражения, разыгравшегося на двух скрещенных бревнах. В ту темную ночь Бог во всей полноте узнал, что значит чувствовать себя оставленным Богом.

Из книги «Разочарование в Боге»

15 марта Рассказ о двух предателях

Некогда популярное имя Иуда полностью вышло из обихода. Ни одни родители не захотят назвать своего ребенка именем самого известного в истории предателя. Тем не менее, когда я сейчас читаю Евангелия, в глаза бросается явная заурядность, а не злодейство Иуды, и это не перестает удивлять меня. В Евангелиях нет ни одного намека на то, что Иуда был «кротом», внедрившимся в ближайшее окружение Иисуса, чтобы спланировать свое предательство.

Но тогда как же он мог предать Божьего Сына? Даже сейчас, задавая этот вопрос, я думаю об остальных учениках, бросивших Иисуса в Гефсиманском саду, и о Петре, клянущемся: «Не знаю Человека Сего!» — когда его прессинговали во дворе первосвященника, и об Одиннадцати, упрямо отказывающихся поверить свидетельствам о воскресении Иисуса. Измена Иуды отличалась от многих других измен лишь степенью тяжести, но не своей сутью.

Иуда был не первым и не последним, кто предал Иисуса. Просто он стал самым известным изменником. Тема предательства проходит красной нитью через многие произведения японского романиста-христианина Сюсаку Эндо. Для него наиболее мощным посланием Иисуса является неугасимая любовь, даже (и особенно) к тем, кто Его предавал. Когда Иуда привел в сад вооруженную толпу, Иисус назвал его «другом». Остальные ученики бросили Иисуса, однако Он все равно любил их. Его народ казнил Его, и все же, обнаженный и растянутый на кресте в позе предельного позора, Он нашел в Себе силы воскликнуть: «Отче, прости им!»

Более разительный контраст, чем между судьбами Петра и Иуды, тяжело себе и представить. Оба занимали лидерские позиции в группе учеников Иисуса. Оба видели и слышали удивительные вещи. Оба прошли через один и тот же обескураживающий цикл надежды, страха и крушения иллюзий. Когда ставки стали слишком высоки, оба отреклись от своего Учителя. Впрочем, на этом сходство заканчивается. Иуда, сожалея о случившемся, но, очевидно, не раскаявшись, пожал логические последствия своего поступка, лишив себя жизни и войдя в историю как величайший предатель. Он умер, не согласившись принять то, что пришел предложить ему Иисус. Петр же, униженный, но по-прежнему открытый для послания Иисуса о благодати и прощении, позже возглавил пробуждение в Иерусалиме и не остановился, пока не достиг Рима.

Из книги «Иисус, Которого я не знал»

16 марта Испытание позором

В своих мемуарах о годах перед Второй мировой войной Пьер ван Пассен рассказывает об акте унижения, совершенном нацистскими штурмовиками, которые, схватив пожилого еврейского раввина, притащили его в свою штаб-квартиру. В дальнем углу той же комнаты двое из них избивали до смерти еще одного еврея. Раввина раздели догола и приказали ему произнести проповедь, которую он приготовил для синагоги на ближайшую субботу. Старик спросил, можно ли ему надеть ермолку, и нацисты, оскалившись, согласились. Так было даже веселее. Дрожащий раввин начал хриплым голосом проповедовать о смысле смиренного хождения пред Богом, то и дело получая пинки и удары от гикающих нацистов. При этом он слышал предсмертные крики несчастного в дальнем углу комнаты.

Читая евангельские строки об аресте, пытках и казни Иисуса, я вспоминаю о том обнаженном, униженном раввине, стоящем в полицейском участке. Я по-прежнему не могу вообразить всю силу унижения и позора, пережитого на земле Божьим Сыном, Которого, раздев догола, бичевали, на Которого плевали, Которого били по лицу, Которому надели на голову терновый венок.

Насмешка еврейских лидеров и римлян вылилась в пародию преступления, за которое была осуждена жертва. «Мессия, говоришь? Прекрасно! Тогда прореки нам»… Удар… «Кто ударил тебя, а?»… Пощечина… «Ну, давай, говори, Пророк! Как для Мессии, ты не особо много знаешь».

Подобное происходило на протяжении всего того дня: варварская версия игры «угадай-ка» во дворе первосвященника; профессиональное истязание охранниками Пилата и Ирода; улюлюканье толпы вдоль долгой дороги на Голгофу и, наконец, сам крест, на котором Иисус принял поток насмешек.

Меня всегда изумляло (а иногда даже вызывало сомнения) самообладание Бога, позволявшего разным чингисханам, гитлерам и сталиным на протяжении всей истории человечества творить свой произвол. Но ничто — ничто! — не сравнится с самообладанием, проявленным в ту черную пятницу в Иерусалиме. С каждым свистом плети, с каждым хрустом сокрушающего плоть кулака, Иисус, наверное, мысленно воспроизводил картины искушения в пустыне и Гефсимании. Легионы ангелов ожидали Его команды. Одно Его слово — и этому испытанию пришел бы конец.

Из книги «Иисус, Которого я не знал»

17 марта Отняв силы у начальств

Церкви понадобилось время, чтобы смириться с позором креста. Крест стал символом веры только в IV веке. (Ученые отмечают, что изображение распятия стало распространяться в искусстве только тогда, когда умерли все очевидцы реальных распятий.)

Тем не менее, сегодня этот символ — повсюду: художники выковывают изображение этого римского орудия казни из золота, бейсболисты крестятся перед тем, как отбить мяч, а кондитеры даже делают шоколадные кресты, чтобы верующие могли их отведать на страстной неделе. Каким бы странным это ни казалось, христианство превратилось в религию креста — виселицы, электрического стула, газовой камеры, в современной терминологии.

Тех, кто умирает смертью преступника, мы обычно считаем неудачниками, однако апостол Павел позже размышлял об Иисусе: «Истребив учением бывшее о нас рукописание, которое было против нас, и Он взял его от среды и пригвоздил ко кресту; отняв силы у начальств и властей, властно подверг их позору, восторжествовав над ними Собою». Что же он имел в виду?

С одной стороны, я думаю об отдельных личностях нашей эпохи, которые отнимают силы у начальств. Шерифы-расисты, бросившие за решетку Мартина Лютера Кинга; Советы, депортировавшие Солженицына; чехи, посадившие в тюрьму Вацлава Гавела; филиппинцы, убившие Бениньо Акино; власти ЮАР, преследовавшие Нельсона Манделу… Все они думали, что решают проблему, но в итоге лишь показали свое истинное лицо насилия и несправедливости. Нравственная сила может иметь обезоруживающее действие.

Смерть Иисуса тронула даже неотесанного римского солдата, который воскликнул: «Воистину Он был Сын Божий!» Слишком очевиден был контраст между его жестокими сослуживцами и их Жертвой, простившей их на Своем последнем вздохе. Бледная фигура, прибитая гвоздями к перекладине креста, показала, что правящие силы мира — это лжебоги, нарушающие собственные возвышенные обещания о благочестии и справедливости. Смертный приговор Иисусу вынесла религия, а не неверие; Его казнил закон, а не беззаконие. Своими пародийными судами, своими издевательствами и яростным противлением Иисусу политики и религиозные лидеры тех дней показали, кем они являются на самом деле: поборниками статус-кво, защитниками исключительно собственной власти. Каждый выпад в адрес Иисуса разоблачал их беззаконность.

Из книги «Иисус, Которого я не знал»

18 марта Мимолетный взгляд

(Чтение на страстную пятницу)

Как бы я хотел, чтобы кто-нибудь c талантом Мильтона или Данте описал сцену происходящего в аду в тот день, когда умер Иисус. Вне всякого сомнения, преисподняя ликовала. Змей из Бытия укусил Бога за пяту, а дракон из Откровения, наконец-то, поглотил Младенца. Божий Сын, посланный на Землю с миссией спасения, в финале болтался на кресте, как какое-то оборванное пугало. Дьявол торжествовал победу!

Но торжество длилось недолго. На этом, наиболее ироничном повороте всей истории, задуманное сатаной во зло Бог обратил во благо. Смерть Иисуса на кресте перебросила мост над пропастью между совершенным Богом и безнадежно порочным человечеством. В день, который мы называем страстной пятницей, Бог победил грех, обратил в бегство смерть, восторжествовал над сатаной и возвратил Себе Свою семью. Этим преображающим действием Бог превратил наихудшее из всех злодеяний в истории человечества в величайшую из побед. Неудивительно, что символ креста прошел через века. Неудивительно,что Иисус заповедал нам всегда помнить об этом.

Благодаря кресту я обрел надежду. Как сказал Исаия, мы исцелились, благодаря ранам Раба, а не Его чудесам. Если Бог смог вырвать такую победу из челюстей явного поражения, если Он смог извлечь силу из момента предельной слабости, то что же Он может сделать с кажущимися неудачами и трудностями моей жизни?

Ничто — даже убийство Самого Божьего Сына — не может разорвать связь между Богом и человеческими существами. В алхимии искупления самое гнусное преступление становится нашей исцеляющей силой.

Смертельно раненный Целитель вернулся на Пасху. Этот день позволил нам увидеть мельком, как будет выглядеть вся история с точки зрения вечности, когда каждый рубец, каждая рана, каждое разочарование предстанет совершенно в ином свете. Наша вера начинается там, где она, казалось, должна была завершиться. Между крестом и пустой гробницей реет историческое обещание надежды для этого мира и для каждого из нас, живущего в нем.

Из книги «Иисус, Которого я не знал»

19 марта Сигналы бедствия

Почему же Иисус должен был пострадать и умереть? Этот вопрос заслуживает целой книги, и действительно послужил к появлению многих книг, однако Библия дает нам, среди прочих, самый загадочный ответ на него: страдания стали для Бога чем-то вроде «практического опыта». Эти слова могут показаться слегка еретическими, но я лишь следую написанному в Евреям: «Хотя Он и Сын, однако страданиями навык послушанию» (5:8). В другом месте этого же послания сказано, что Вождь нашего спасения через страдания достиг совершенства (2:10).

Эти полные бездонной таинственности слова, безусловно, означают как минимум следующее: воплощение имело для Бога не меньшее значение, чем для нас. С одной стороны, Бог, конечно же, понимал, что такое физическая боль, поскольку Сам изобрел удивительную нервную систему, доставляющую в наш мозг сигналы предупреждения об опасности. Но мог ли Дух когда-либо пережить физическую боль? До момента воплощения — нет. Однако за тридцать три года жизни на земле Он узнал, что такое бедность, семейные ссоры, отвержение обществом, словесные оскорбления и предательство. И Он также узнал, что такое боль, багровые следы от пальцев обвинителя на твоем лице, удар по спине плетью с кусочками металла на конце, грубый железный костыль, пронзающий кожу, мышцы и сухожилия. На земле Бог испытал все это на Себе.

Каким-то непостижимым образом теперь, благодаря Иисусу, Бог слышит наши стоны по-другому. Автор в Евреям восторгается тем, что Бог прошел через все то, через что проходим мы: «Ибо мы имеем не такого первосвященника, который не может сострадать нам в немощах наших, но Который, подобно нам, искушен во всем, кроме греха» (4:15). У нас есть Первосвященник, прошедший через школу страданий, «могущий снисходить невежествующим и заблуждающим, потому что и сам обложен немощью» (5:2). Благодаря Иисусу, Бог понимает, действительно понимает наши стоны.

Теперь мы избавлены от того, чтобы кричать в бездну: «Эй, Ты меня слышишь?» Присоединившись к нам на земле, Иисус предоставил видимое, историческое доказательство того, что Бог слышит наши стоны и даже стонет вместе с нами.

Статья «Сигналы бедствия»

в журнале «Христианство сегодня»,

8 октября 1990 года

20 марта День без названия

Церковь, в которой я вырос, стремглав пробегала мимо событий страстной недели, спеша услышать пасхальные кимвалы. У нас никогда не было богослужений на Страстную пятницу. Мы проводили Вечерю Господню только раз в квартал. Мы приберегали свои лучшие наряды, воодушевленные гимны и скромное украшение святилища для Пасхи.

Изучая Евангелия, я увидел, что, в отличие от моей церкви, библейское повествование, говоря о страстной неделе, не ускоряет, а замедляет темп. Как отметил один из ранних христианских богословов, Евангелия — это хроники последней недели Иисуса со все более удлиняющимися вступлениями.

У писателя и проповедника Тони Камполо есть вдохновляющая проповедь под названием «Сегодня пятница, но грядет воскресенье». В ней он говорит о том, что ученики, пережившие оба эти дня — и пятницу, и воскресенье, — узнали, что когда кажется, что Бога рядом нет, Он может оказаться ближе всего; что когда Бог выглядит совершенно беспомощным, Он может проявиться наиболее могущественно; что когда Бог кажется абсолютно мертвым, Он может возродиться к жизни. Ученики научились никогда не списывать Бога со счетов.

Впрочем, проповедь Камполо пропускает один день. Другие два дня заслужили себе названия в церковном календаре — «Страстная пятница» и «Пасхальное воскресенье», однако, с точки зрения действительности, наша жизнь протекает в субботу — день без названия.

Наверное, именно поэтому авторы Евангелий уделили гораздо больше места последней неделе Иисуса, чем нескольким последующим неделям, когда Он являлся воскресшим. Они знали, что дальнейшая история будет чаще напоминать субботу, промежуточный день, чем воскресенье — день торжества.

Можем ли мы поверить в то, что Бог силен получить что-то святое, прекрасное и доброе из мира, где есть Судан, Руанда и городские гетто в самой богатой стране на земле? Колеса истории человечества крутятся во времени между обетованием и его исполнением. Сегодня на планете Земля суббота, но когда же, наконец, наступит воскресенье?

Статья «Раскрывая Иисуса» в журнале «Христианство сегодня»,

17 июня 1996 года

21 марта Иисус и опустошение

Мой пастор в Чикаго, Билл Лесли, использовал в качестве иллюстрации старый ручной насос. По его словам, он иногда чувствовал себя именно таким насосом. К Биллу мог каждый зайти и энергично качнуть несколько раз; при этом у него всегда было чувство, как будто внутри у него происходит утечка чего-то. В конце концов он достигал точки «опустошения», когда ему уже нечего было отдавать. Билл чувствовал себя пересохшим, пустым.

Посреди одного из таких периодов он уехал, чтобы неделю побыть в покое и поделиться своими мыслями с давней духовной наставницей — очень мудрой монахиней. Билл ожидал, что она начнет утешать его, говоря, какой он удивительный и жертвенный человек, но вместо этого наставница сказала: «Билл, если твой колодец пересох, то тебе остается только одно: углубить его». В той поездке Билл понял: для того чтобы продолжить свой внешний путь, он должен уделять больше внимания своему пути внутреннему.

В описании земного служения Иисуса я вижу только один случай, когда Он приблизился к состоянию, отчасти напоминающему «опустошение». В Гефсиманском саду Иисус упал ниц на землю и молился. Пот капал с Его лица, как кровь. Его молитвы приобрели нехарактерный для Него оттенок мольбы. «Он, во дни плоти Своей, с сильным воплем и со слезами принес молитвы и моления Могущему спасти Его от смерти», — сказано в Евреям 5:7, но, конечно же, Иисус знал, что не будет спасен от смерти. По мере того, как внутри Него росло осознание этого факта, Иисус все больше впадал в отчаяние.

Так или иначе, Он преодолел этот переломный момент в Гефсимании, передав Свое бремя Отцу. В конце концов, Иисус пришел исполнить Божью волю, и Его молитва завершилась словами: «Впрочем не как Я хочу, но как Ты» (Матфея 26:39).

Я молюсь об этом чувстве отстраненности, чувстве упования. Я молюсь о том, чтобы каждый день видеть, что мой труд и моя жизнь — это приношение Богу. Только Бог в силе помочь мне преодолеть этот скользкий путь между любовью к другим и любовью к самому себе.

Из книги «Много шума из-за церкви»

22 марта Взгляд из будущего

Один мудрый человек по имени Джо Бейли как-то сказал: «Оказавшись во тьме, не забывай, чему ты научился во свете». Однако иногда тьма охватывает нас настолько плотно, что мы с трудом вспоминаем, что такое свет. Безусловно, нечто подобное переживали и ученики Иисуса.

Во время последней вечери Иисус сделал громкое заявление: «В мире будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мир» (Иоанна 16:33). В тот момент одиннадцать из двенадцати с радостью отдали бы за Него свою жизнь, и позже в тот же вечер Симон Петр действительно пустил в ход меч, защищая Иисуса.

Тем не менее, на следующий день все одиннадцать разуверились. Когда они — с безопасного расстояния — наблюдали за агонией на кресте, их, наверное, терзали воспоминания о своих высокопарных словах, сказанных накануне вечером. По всем признакам, мир победил Бога, и ученики ускользнули во тьму. Петр клятвенно заявлял, что никогда не знал этого Человека.

Проблема учеников, конечно же, состояла в выборе точки зрения. Да, воспоминания о прошлом свете угасали, однако через несколько дней этим же людям предстояло увидеть ослепительный свет Воскресения. В тот день они узнали, что перед Богом не может устоять никакая тьма. Они поняли, что значит судить о настоящем через призму будущего. Воспламененные пасхальной надеждой, эти бывшие трусы смело взялись за дело и изменили мир.

Сегодня Страстную пятницу и Пасху, которых друг от друга отделяет один день, отмечает полмира. Самую мрачную из пятниц в некоторых странах называют «благой» ввиду случившегося в Пасхальное воскресенье. И, благодаря случившемуся, у христиан теперь есть надежда, что Бог однажды вернет этой планете надлежащее ей место под Своим правлением.

Встречаясь с сумрачными, тревожными временами, мы должны всегда помнить, что дни нашей жизни — это Пасхальная суббота. Как сказал об этом апостол Павел: «Думаю, что нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас» (Римлянам 8:18). Я уверен, что Иисус не случайно произнес свое триумфальное: «Я победил мир» именно в тот момент, когда римские солдаты готовились к Его аресту. Он знал, как судить о настоящем через призму будущего.

Из книги «Где Бог, когда я страдаю?»

23 марта Алхимия страданий

Христианство заключает в себе парадоксы, которые в отрыве от жизни и смерти Иисуса практически бессмысленны. Вот один из них: хотя бедность и страдания — это «неприятности», с которыми я стараюсь бороться на протяжении всей своей жизни, их в то же время можно отнести к «блаженствам». Эта модель превращения плохого в хорошее находит самое полное свое отражение в Иисусе. Пострадав Сам, Он придал страданиям ценность, показав нам, как их можно преобразить в доброе. Иисус дал нам модель, которую хочет воспроизвести в нас.

Иисус Христос — совершенный пример всех библейских уроков о страданиях. Благодаря Ему, я никогда не смогу сказать о каком-либо человеке: «Он, наверное, страдает потому, что в чем-то согрешил». Иисус, не совершивший ни одного греха, тоже испытал боль. Бог никогда не обещал, что торнадо будут обходить наши жилища по пути к домам соседей-язычников, а микробы будут убегать от тел христиан. Мы не освобождены от трагедий этого мира точно так же, как не был освобожден от них и Сам Бог. Помните, что Петр услышал от Иисуса самый суровый упрек, оспаривая то, что Христу должно пострадать (Матфея 16:23-25).

Страдания вызывают у нас возмущение. Иисус относился к ним так же, и именно поэтому Он совершил столько чудес исцеления. В Гефсимании Он не молился: «Благодарю Тебя за возможность пострадать». Вместо этого Иисус отчаянно взывал об избавлении, и все же Он был готов пострадать во имя высшей цели. В конце концов, Он предоставил Свои непростые вопросы («если возможно, да минует…») воле Отца, веря, что Бог может использовать во благо даже возмутительный факт Его смерти.

Явив пример величайшей в истории алхимии, Бог взял самое худшее, что только могло произойти: ужасную казнь Его ни в чем неповинного Сына, — и превратил ее в окончательную победу над злом и смертью. Это был акт беспрецедентной изобретательности, заставивший злые замыслы послужить целям добра, акт, содержащий в себе обетование для каждого из нас. Невообразимые крестные страдания были полностью компенсированы: «ранами Его мы исцелились» (Исаия 53:5); благодаря Его слабости, мы обрели силу.

Из книги «Где Бог, когда я страдаю?»

24 марта Страдающий Бог

Ветхий Завет много открывает нам о том, «что значит» быть Богом, однако Новый Завет показывает, что происходило, когда Бог узнал, что значит быть человеческим существом. Что бы мы ни переживали, Бог тоже пережил это. Мы подсознательно нуждаемся в Боге, Который не только знает о боли, но и разделяет ее с нами, — в Боге, Которого затрагивают наши страдания. Как нацарапал на клочке бумаги в нацистской тюрьме молодой богослов Дитрих Бонхёффер, «помочь может только Страдающий Бог». Благодаря Иисусу, мы обрели такого Бога. В Евреям сказано, что Бог теперь может сострадать нам в немощах наших. Как это было достигнуто, показывает само слово «сострадать». В греческом, как и в русском, оно состоит из двух частей: «sym» и «pathos», — что значит «страдать с».

Не будет ли слишком смело утверждать, что, благодаря Иисусу, Бог понимает наше чувство разочарования в Боге? Но как еще мы можем объяснить слезы Иисуса или Его крик на кресте? Все наши вопросы о кажущейся Божьей несправедливости, о Его молчании и скрытости буквально слышны в этом ужасном крике: «Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?» Как сказано в Евреям, Своими страданиями Божий Сын «навык послушанию». Человек может научиться послушанию, только пройдя через искушение непослушанием, и смелости — только преодолев искушение спастись бегством.

Почему же Иисус не стал размахивать мечом в Гефсиманском саду или не призвал Свои легионы ангелов? Почему Он отклонил сатанинское искушение изумить мир? По одной простой причине: поступив так, Он не осуществил бы самую важную Свою миссию — стать одним из нас и жить и умереть, как один из нас. Только таким образом Бог мог действовать «в рамках правил», установленных Им при сотворении мира.

На протяжении всей Библии (и особенно — в Пророках) мы видим бушующий в Божьем сердце конфликт. С одной стороны, Он страстно любит сотворенных Им людей, а с другой — постоянно испытывает непреодолимое побуждение уничтожить поработившее их зло. Этот внутренний конфликт Бог разрешил на кресте, где Божий Сын, приняв на Себя разрушительную силу, превратил ее в любовь.

Из книги «Разочарование в Боге»

25 марта Камень преткновения

Смерть Иисуса — это краеугольный камень христианской веры, самый важный факт Его прихода. Какой же вклад в решение проблемы страданий может быть сделан религией, основанной на событии, подобном распятию, когда Бог Сам прошел через страдания?

Апостол Павел назвал крест «камнем преткновения» веры, и история подтвердила его слова. Еврейские раввины спрашивают, как Бог, Который не мог вынести убийство сына Авраама, допустил смерть Своего собственного Сына. Коран учит, что Бог слишком добр, чтобы позволить Иисусу взойти на крест, и потому заменил Его злодеем. Даже сегодня известный американский телеведущий Фил Донахью так объясняет свое неприятие христианства: «Как мог всезнающий, любящий всех Бог позволить убить Своего Сына на кресте для того, чтобы искупить мои грехи? Если Бог Отец настолько ‘любящий’, то почему Он Сам не сошел с небес и не взошел на Голгофу?»

Все эти возражения упускают из виду главную мысль Евангелия: каким-то непостижимым для нас образом именно Бог пришел на землю и умер. Бог не был «где-то там наверху», наблюдая за трагическими событиями, происходящими «здесь, внизу». Как отметил Павел, Бог был во Христе, примирив с Собой мир. Говоря словами Мартина Лютера, на кресте был «Бог, борющийся с Богом». Если бы Иисус был обычным человеком, то Его смерть стала бы свидетельством Божьей жестокости. Однако тот факт, что Он был Божьим Сыном, доказывает, что Бог полностью отождествляет Себя со страдающим человечеством. На кресте Бог вобрал в Себя ужасную боль этого мира.

Кому-то образ измученного тела на фоне потемневшего неба нашептывает о поражении. Что пользы от Бога, не контролирующего страдания Своего Сына? Однако мы можем услышать и другой голос: Божий крик, обращенный к человеческим существам: «Я люблю вас!» В этой одинокой фигуре на кресте была спрессована любовь для всего человечества на все времена. Иисус сказал, что мог бы в любой момент призвать Себе на помощь ангелов, которые спасли бы Его, но Он этого не сделал — ради нас. На Голгофе Бог принял нерушимые условия правосудия.

Таким образом, крест, ставший для кого-то камнем преткновения, является краеугольным камнем христианской веры. Любой спор о том, как боль и страдания вписываются в Божью схему, неизбежно возвращает нас к кресту.

Из книги «Где Бог, когда я страдаю?»

26 марта Невидимое влияние

В ветхозаветные времена преданные верующие испытывали шок, когда их постигали страдания. Они ожидали, что Бог будет вознаграждать их верность процветанием и покоем. Однако Новый Завет демонстрирует разительную перемену. Петр увещевал страдающих христиан: «Ибо вы к тому призваны, потому что и Христос пострадал за нас, оставив нам пример, дабы мы шли по следам Его» (1 Петра 2:21).

Другие фрагменты заходят еще дальше, используя фразы, которые я даже не буду пытаться объяснить. Павел говорит об «участии в страданиях Его [Христа]» и еще: «Восполняю недостаток в плоти моей скорбей Христовых».

Гарри Боэр во время Второй мировой войны служил капелланом на Тихоокеанском флоте. «Второй дивизион активно участвовал в боях и понес большие потери, но я ни разу не видел, чтобы какой-нибудь матрос или офицер хотя бы на мгновение усомнился в исходе кампании, — писал он в последние дни войны. — Как ни разу не встречал я и моряка, который спрашивал бы, почему мы не можем сразу же одержать победу, если она настолько несомненна. Это был лишь вопрос терпения и борьбы, пока враг не сдастся».

Как сказал Павел, на кресте Христос восторжествовал над духовными властями, нанеся им поражение не силой, а жертвенной любовью. Крест Христов обеспечил конечный исход, однако нам еще предстоят сражения. Павел решительно молился о том, «чтобы познать Его, и силу воскресения Его, и участие в страданиях Его» (Филиппийцам 3:10), охватывая как муки, так и восторг жизни Христа на земле.

В этой жизни мы никогда не узнаем всю значимость наших поступков, потому что многое происходит незаметно для нас. Когда пастор в тоталитарной стране оказывается в тюрьме за свой мирный протест, когда социальный работник переезжает жить в городское гетто, когда супружеская пара отказывается сдаваться пред лицом трудностей в браке, когда родители с неугасающей надеждой и прощением ожидают возвращения ушедшего из дома ребенка, когда молодой специалист сопротивляется осаждающим его искушениям погнаться за богатством и успехом, во всех этих страданиях — больших и малых — заключена уверенность в чем-то более глубоком и важном: участии в искупительной победе Самого Христа.

Из книги «Где Бог, когда я страдаю?»

27 марта Пасхальное начало

Я верю в воскресение мертвых в первую очередь потому, что пришел к познанию Бога. Я знаю, что Бог есть любовь, и я также знаю, что мы, человеческие существа, хотим, чтобы те, кого мы любим, продолжали жить. Я не позволяю своим друзьям умирать. Они живут в моих воспоминаниях и в моем сердце многие годы после того, как я видел их в последний раз. По какой-то причине (в основе которой, я думаю, лежит человеческая свобода) Бог позволяет существовать планете, где мужчина гибнет в расцвете лет, ныряя с аквалангом, а женщина разбивается в ужасной автокатастрофе по пути на миссионерскую конференцию. Однако я верю (если бы я не верил в это, то не верил бы и в любящего Бога), что Бог не удовлетворен столь удручающим состоянием дел на нашей планете. Божья любовь найдет способ разобраться со всем этим. «Смерть, не радуйся», — написал Джон Донн. Бог не позволит смерти победить.

Во всей пасхальной истории меня всегда интересовал один вопрос: почему на воскресшем теле Иисуса остались шрамы от распятия? Думаю, по воскресении Он мог бы иметь любое тело, какое только захотел, однако Иисус решил избрать такое, которое легко узнавалось именно по видимым и осязаемым шрамам. Но почему?

Думаю, без этих шрамов на руках, ногах и боку Иисуса пасхальная история была бы незавершенной. В своих человеческих фантазиях мы мечтаем о белоснежных, ровных зубах, коже без морщин и идеальной фигуре. Мы мечтаем о неестественном состоянии: о совершенном теле. Однако для Иисуса ограничение в рамках скелета и человеческой кожи уже было неестественным состоянием. Шрамы стали для Него эмблемой жизни на нашей планете, постоянным напоминанием о днях ограничений и страданий.

Я возлагаю на шрамы Иисуса надежду. С точки зрения небес, они олицетворяют ужаснейшее из событий, когда-либо произошедших в истории вселенной. Впрочем, даже это событие Пасха превратила в воспоминание. Благодаря воскресению Иисуса я могу надеяться, что пролитые нами слезы, пережитые удары, эмоциональная боль и скорбь от потери друзей и близких — все это, подобно шрамам Иисуса, станет лишь воспоминанием. Шрамы никогда полностью не исчезают, однако уже и не причиняют боли. Мы обретем воссозданные тела, воссозданное небо и воссозданную землю. Мы обретем новое начало — пасхальное.

Из книги «Иисус, Которого я не знал»

28 марта Яркий свет

Писатель Генри Ноуэн поведал историю об одной семье, с которой он познакомился в Парагвае. Отец, врач по профессии, высказался против правящего в стране военного режима и ущемления прав человека. Местная полиция отомстила ему, арестовав и замучив до смерти его сына-подростка. Разъяренные жители их городка хотели превратить похороны мальчика в крупномасштабный марш протеста, однако доктор избрал другой способ выразить протест. Во время похорон он выставил тело своего сына таким, каким он обнаружил его в тюремной камере: обнаженным, с рубцами от электрошока, с ожогами от сигарет и следами побоев. Горожане по очереди проходили мимо трупа, который лежал не в гробу, а на окровавленном тюремном матраце. Это был самый действенный из всех возможных протестов, потому что он изображал несправедливость в гротескной форме.

Не это ли сделал Бог на Голгофе? «Это Бог должен страдать, а не вы и я», — говорят те, кто таит злобу на Бога за несправедливость жизни. Они проклинают Его, и в тот день Бог действительно понес на Себе проклятие. Крест, на котором висело обнаженное, израненное тело Иисуса, продемонстрировал всю жестокость и несправедливость этого мира. Он показал одновременно, каков наш мир, и каков наш Бог: мир грубой несправедливости и Бог жертвенной любви.

От трагедий и разочарований не застрахован никто. От них не был застрахован даже Бог. Иисус не предложил никакого иммунитета, никакого способа избежать несправедливости. Вместо этого Он показал, как пройти сквозь несправедливость, на другую сторону. Точно так же, как Страстная пятница разрушила подсознательную убежденность в том, что жизнь должна быть справедливой, Пасхальное воскресенье принесло потрясающую разгадку вселенской тайны. Из тьмы воссиял яркий свет.

Один мой друг, которому было трудно поверить в любящего Бога посреди сильной боли и страданий, выпалил следующее: «Пасха — это единственное, что оправдывает Бога!» Слова звучат резко и не по-христиански, но в них заключена очевидная истина. Крест Христов победил зло, но он не победил несправедливость. Для этого требовалась Пасха — яркое свидетельство того, что Бог однажды возвратит всякую физическую реальность в то состояние, в котором ей и надлежит быть.

Из книги «Разочарование в Боге»

29 марта Радикальная перемена

Изучая Библию, я был потрясен радикальной переменой в отношении ее авторов к страданиям, и отправной точкой для этой перемены стал крест. Говоря о трудных временах, писатели Нового Завета не выражают ни тени негодования, как это было характерно для Иова, пророков и псалмопевцев. Вместо того, чтобы дать какое-либо разумное объяснение страданиям, они, словно формируя какой-то пиктографический ответ, постоянно указывают на два события: смерть и воскресение Иисуса.

Апостолы открыто заявляли, что их вера всецело покоится на случившемся в Пасхальное воскресенье. Ученики Иисуса быстро поняли то, чего не смогли понять за три года, проведенных со своим лидером: когда кажется, что Бог далеко, Он может оказаться, как никогда, близко. Когда кажется, что Бог мертв, Он может возродиться к жизни.

Модель этих трех дней — трагедия, тьма, триумф — стала для новозаветных авторов шаблоном, применимым ко всем временам наших испытаний. Мы можем взирать на Иисуса — доказательство Божьей любви, — хотя, возможно, никогда и не получим ответ на все наши «почему?»

Страстная пятница показывает, что Бог не оставил нас наедине с нашей болью. Бедствия и страдания, приходящие в нашу жизнь, настолько несомненны и значимы, что Бог захотел разделить и перенести их с нами. Бог тоже «изведал болезни». В тот день Иисус пережил на Себе Божье молчание. Умирая на кресте, он цитировал 21-й Псалом, а не 22-й.

Но Пасхальное воскресенье показывает, что решающая победа — не за страданиями. Поэтому, говоря словами Иакова, «с великою радостью принимайте, … когда впадаете в различные искушения». Ему вторит Петр: «О сем радуйтесь, поскорбев теперь немного, если нужно, от различных искушений», — а Павел добавляет: «Ныне радуюсь в страданиях моих». Затем апостолы объясняют, какое благо приносят такие «страдания с компенсацией»: зрелость, мудрость, искреннюю веру, стойкость, твердость духа и многие награды в будущем.

Как сказал Павел, все это — лишь вопрос времени. Просто подождите. Божье чудо преображения мрачной, безмолвной Пятницы в Пасхальное воскресенье однажды вырастет до космических масштабов.

Из книги «Разочарование в Боге»

30 марта Надежда за колючей проволокой

Во время поездки в Вирджинию я встретился с одним из своих героев — Юргеном Мольтманом. К моему удивлению, в личном общении этот немецкий богослов источал очарование и чувство юмора — большой контраст с его научными трудами.

Мольтман планировал заниматься квантовой физикой, но в возрасте 18 лет был призван в армию и оказался в гуще Второй мировой войны. Приписанный к зенитной батарее в Гамбурге, он видел, как его соотечественники сгорали заживо во время бомбежек. Ему не давал покоя вопрос: «Почему я выжил?» После капитуляции Германии молодой солдат провел три года в лагерях для военнопленных в Бельгии, Шотландии и Англии. Узнав правду о нацистах, Мольтман полностью разочаровался в жизни.

У него не было христианского воспитания, однако один американский капеллан подарил ему армейское издание Нового Завета и Псалмов, подписанное президентом Рузвельтом. «Сойду ли в преисподнюю — и там Ты», — прочитал Мольтман. Неужели Бог может присутствовать в столь мрачном месте? Продолжая читать, Мольтман увидел слова, которые в точности отражали его чувство опустошенности. Он пришел к убеждению, что Бог «присутствует даже за колючей проволокой — не ‘даже’, а в первую очередь за колючей проволокой».

Позже Мольтман был переведен в воспитательный лагерь в ан­глийском Нортоне, который курировала молодежная христианская организация. Местное население, радушно встретив немецких военнопленных, приносило им домашнюю еду, учило их христианским доктринам и никогда не усугубляло бремя вины, тяготевшее над заключенными из-за зверств нацистов.

После освобождения Мольтман начал формулировать свое богословие надежды. Мы существуем в состоянии противоречия между крестом и воскресением. Окруженные моральным разложением, мы, тем не менее, надеемся на восстановление, и эта надежда освещена «грядущим сиянием» воскресения Христова.

Иисус дарует предвкушение будущего, когда планета будет восстановлена в соответствии с первоначальным Божьим замыслом. Пасха — это начало «смеха искупленных… Божий протест против смерти». Человек без взирающей в будущее веры, видя страдания на этой планете, может подумать, что Бог или не благой, или не всемогущий. Вера же, которая опирается на будущее, убеждает меня, что Бог не удовлетворен состоянием этого мира и намерен все обновить.

Весь удивительный период от Страстной пятницы до Пасхального воскресенья Юрген Мольтман описывает одним коротким предложением: «Бог плачет с нами, чтобы однажды мы могли смеяться с Ним».

Авторская колонка в журнале «Христианство сегодня»,

сентябрь 2005 года

31 марта ¡Ha Resucitado!

Обучая группу добровольцев в ходе строительства дома для бедных, Бад Огле едва не отрезал себе на пилораме руку. Хирург при подготовке к операции проявил скрупулезность подхода, сделав среди прочего и рентген легкого, который выявил в груди Бада злокачественное новообразование. Опухоль удалили как раз вовремя, после чего Баду еще предстояло пережить операцию на руке и долгий, изнурительный период восстановления.

Эта последовательность плохих и хороших новостей стала для городского служения Бада своеобразным символом. «Я недоумевал, что Бог хотел сказать через этот несчастный случай. Как оказалось, он спас мне жизнь, и я старался не забывать об этом уроке, когда пытался сжимать теннисный мяч для укрепления руки. Как мое спасение, так и восстановление было связано с мучительной болью».

Для тех, кто изъявляет желание работать вместе с ним в одном из беднейших районов Чикаго, Бад гарантирует один духовный урок: «Вы научитесь терпеть неудачи». Здесь ничто не идет по плану. Город закрывает приют для бездомных из-за каких-то формальностей, подающий надежды лидер опять скатывается на героин, поджигатели уничтожают только что восстановленное здание, бандиты бьют окна церкви и убивают двух парней возле офиса служения. И, тем не менее, посреди боли и хаоса каким-то образом укореняется Евангелие.

«В этом районе так все и происходит. Неудачи становятся способом познать Божью благодать. Я вижу, как алкоголики и наркоманы снова попадают в зависимость по четыре, пять, шесть раз. Некоторые из них так и не выкарабкиваются, зато другие посреди неудач постепенно принимают Божью благодать. Как показывает мой опыт, восстановление и преображение зависят в первую очередь от того, верит ли человек, что он может быть прощен. Обнаружив, что Бог прощает нас, какими бы ужасными ни были наши ошибки, мы становимся на путь исцеления».

Во время богослужения на рассвете Пасхального воскресенья семь человек рассказали свои свидетельства. Трое из них только недавно начали проходить реабилитацию после зависимости. «Я был практически мертвецом, — сказал один из них. — Теперь же, благодаря Иисусу и помощи всех вас, я чувствую, что возвращаюсь к жизни».

Пасха приобрела для Бада новый смысл. Из боли — надежда; посреди тьмы — яркий свет. Во время богослужения, проводимом на двух языках, Бад восклицает вначале — на английском, а потом — на испанском: «Он воскрес!» Ему отвечает громогласный хор голосов: « Ha resucitado! Воистину воскрес!»

Из статьи «Бад Огле, трущобный трансплантант» в журнале «Христианство сегодня», 17 ноября 1997 года

Апрель

1 апреля Жажда благодати

В 1991 году в России я видел в людях жажду благодати. Экономика, как и все общество, находилась в состоянии свободного падения, и каждый искал виноватого. Я заметил, что простые жители России ведут себя, как запуганные дети: опущенные головы, неуверенная речь, блуждающий взгляд. Кому они могли доверять?

Я никогда не забуду одно собрание, на котором московские журналисты плакали (я никогда прежде не видел, чтобы журналисты плакали), когда Рон Никкель из Международного тюремного братства рассказывал о множестве подпольных церквей в советских исправительных лагерях. На протяжении семидесяти лет тюрьмы были хранилищем истины — единственным местом, где можно было безопасно произносить Божье имя. Именно в тюрьмах, а не в церкви, люди, подобные Солженицыну, находили Бога.

Рон Никкель также рассказал мне о своем разговоре с одним генералом МВД, который слышал о Библии от старых верующих и восторгался ею, но как музейным экспонатом, а не чем-то, чему следует верить. Тем не менее, недавние события заставили его пересмотреть свое отношение. В конце 1991 года, когда Борис Ельцин подписал указ о закрытии всех государственных, областных и местных комитетов Коммунистической партии, МВД обеспечивало сохранность имущества и средств коммунистических организаций. «Ни один партийный чиновник, ни один человек, на которого напрямую влияло это закрытие, не протестовал», — сказал генерал. Он противопоставил это семидесятилетней кампании по уничтожению церкви и искоренению веры в Бога. «Христианская вера пережила идеологию, церковь возрождается, и ничего подобного этому возрождению я еще не видел».

В 1983 году группа смельчаков из «Молодежи с миссией» развернула в пасхальное утро на Красной площади транспарант с надписью «Христос воскрес!» Оказавшиеся там люди старшего поколения при виде его опускались на колени и плакали. Вскоре распевающих гимны нарушителей порядка окружили солдаты. Разорвав транспарант, они потащили миссионеров в тюрьму. Менее десяти лет спустя люди по всей Красной площади приветствовали друг друга в Пасхальное воскресенье традиционным: «Христос воскрес!» — «Воистину воскрес!»

Из книги «Что удивительного в благодати?»

2 апреля Отлучившийся господин

За четырьмя притчами, записанными в Евангелии от Матфея 24-25, просматривается одна общая тема. Посудите сами: хозяин, оставивший свой дом без присмотра; отлучившийся господин, раздавший поручения своим рабам; жених, который приезжает в такое позднее время, что гости успели заснуть; господин, который раздал своим рабам таланты и уехал в дальнюю страну.

По сути, четыре притчи Иисуса предвосхитили центральный вопрос современной эпохи, поднимаемый людьми, подобными Ницше, Марксу, Камю и Беккету: «Где сегодня Бог?» Современный ответ гласит, что господин покинул нас, и мы вольны устанавливать собственные правила. Deus absconditus — Бог сокрыт от нас.

Снова перечитав эти главы, я увидел еще одно иносказание. Мне был хорошо знаком фрагмент об овцах и козлах, но я никогда не замечал его взаимосвязь с предшествующими ему притчами. Эта последняя аллегория дает двоякий ответ на поднятый ранее вопрос об отлучившемся господине.

Во-первых, она позволяет увидеть, что будет по возвращении господина, в судный день, когда расплатой для кого-то станет ад.

Во-вторых, эта аллегория помогает понять происходящее в настоящем — промежуточном, многовековом периоде времени, когда кажется, что Бог отсутствует. Ответ, данный в Матфея 25, одновременно исчерпывающий и шокирующий. Бог вовсе никуда не скрывался, а просто самым неожиданным образом замаскировался под странника, бедняка, голодного, заключенного, больного — всех страдальцев земли. «Истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне».

Эта завершающая аллегория Иисуса оставляет Церковь с нелегким бременем, однако оно предлагает миру единственное эффективное решение. Мы должны противостоять анархии, настаивая на существовании Главы, Господина всей планеты, Который, в отличие от некоторых полицейских, осуществит совершенный суд. Более того, до возвращения Господина, это наша задача — демонстрировать Божье присутствие. Мы отправляемся к нуждающимся из любви, а не ради того, чтобы проявить великодушие. Служа нуждающимся, мы служим замаскированному Богу.

Авторская колонка в журнале «Христианство сегодня»,

20 июля 1992 года

3 апреля Вольное партнерство

Никто не может свести тайну близкого общения с Богом к какой-то формуле. Английский епископ Хью Латимер написал своему страдающему за веру товарищу: «Иногда мне настолько страшно, что я готов забиться в мышиную нору. В другие же моменты Бог вновь посещает меня, даруя Свое утешение. Он то приходит, то уходит». Мы можем один день переживать духовный подъем, а следующие несколько месяцев проблуждать в пустыне. «Дух дышит, где хочет», — сказал Иисус Никодиму. Он приходит и уходит.

На склоне холма позади моего дома пара рыжих лисиц каждую весну воспитывает выводок лисят. Иногда, когда я приветственно свистну, несколько юных мордочек высовываются из расселины в скале, нюхают воздух и настороженно смотрят на меня своими блестящими глазами. Порой я слышу, как лисята возятся в своем убежище, иногда же оттуда не доносится никаких звуков, из чего я делаю вывод, что они спят. Однажды, когда у нас остановился гость из Новой Зеландии, я повел его к лисьей норе, предупредив, что он, в принципе, может ничего и не увидеть и не услышать. «Все-таки, это — дикие звери, — сказал я. — Мы никак не можем на них повлиять. Они сами решают, когда им появляться, а когда — нет».

В тот день одна молодая, смелая лиса таки высунула свой нос из норы, чем привела моего гостя в неописуемый восторг. Через несколько недель, когда он уже вернулся домой в Новую Зеландию, я получил от него письмо. Как это ни странно, мое замечание о лисах натолкнуло его на размышления и помогло лучше понять Бога. Дело в том, что мой товарищ совсем недавно прошел через период затяжной депрессии. Иногда Бог казался ему таким же близким, как его жена и дети, иногда же он вообще не ощущал ни Божьего присутствия, ни веры, на которую можно было бы опереться. «Все-таки Бог тоже не ручной, — писал он. — Мы никак не можем на Него повлиять».

«Приблизьтесь к Богу, и приблизится к вам», — сказал Иаков, и эти слова звучат шаблонно. Но он не определяет никаких временных параметров для второй части предложения. Иаков просто напоминает мне, что общение с Богом подразумевает участие двух сторон, и мне в этих взаимоотношениях отводится важная роль. Как сказал Иаков, я могу очищать свое сердце и смирять свой дух. Я учусь брать на себя ответственность за свою часть, а все остальное предоставлять Богу.

Из книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

4 апреля Неотвеченная молитва

Когда я начал разбирать вопрос неотвеченной молитвы, моя жена порекомендовала мне побеседовать на эту тему с кем-нибудь из пожилых людей. «Большинство из них молится, и притом — многие годы, — сказала она. — Ты наверняка узнаешь от них что-нибудь важное».

Жена была права. Я отправился вместе с ней в дом престарелых, где она помогала капеллану, и услышал там несколько удивительных историй. Например, одна женщина, играя в карты со своей подругой, почувствовала внезапное побуждение сходить домой. Переступив порог дома, она увидела, что догорающая свеча подожгла букет искусственных роз. Женщина пришла как раз вовремя, и смогла загасить пламя, просто накрыв его подушкой. Еще одна обитательница приюта поведала несколько замечательных историй о том, как избежала гибели во время Второй мировой войны. Другая женщина рассказала о том, как ее муж поперхнулся булочкой с корицей именно в тот момент, когда мимо проходили два медработника. Они спасли ему жизнь с помощью приема Геймлиха.

Я также услышал о молитвах о мире и против несправедливости. Одна чернокожая старушка вспоминала, как молилась в детские годы, проведенные на Юге, где ее считали человеком второго сорта. Тогда она и представить себе не могла, что увидит перемены еще при своей жизни.

Хотя меня в первую очередь интересовал вопрос неотвеченных молитв, большинство обитателей приюта предпочитали рассказывать об отвеченных. Все они сталкивались с семейными трагедиями и проблемами со здоровьем, но почему-то эти события не поколебали их веру в силу молитвы.

После этих бесед я решил пройтись по той части приюта, где жили старики, нуждающиеся в особом уходе. Они были лежачими или прикованными к инвалидному креслу. Я попытался поговорить также и с ними, однако их разум был затуманен. Если они и знали какие-то тайны о молитве, то выведать их было уже совершенно невозможно.

Отъезжая от этого дома престарелых, я был как никогда убежден в том, что единственное окончательное решение проблемы неотвеченных молитв — это объяснение Павла, данное коринфянам: «Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицом к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан». Ни один человек, каким бы мудрым и духовным он ни был, не может постичь Божьи пути; объяснить, почему в одном случае происходит чудо, а в другом — нет, в одни обстоятельства Бог вмешивается, а в другие — нет. Мы можем только ждать и верить, как это делал апостол Павел.

Из книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

5 апреля Молитвы от всего сердца

Я научился конкретно говорить Богу о том, чего я хочу, каким бы невозможным это ни казалось. Я молюсь о мире на Ближнем Востоке; о восстановлении справедливости в Африке; о религиозной свободе в Китае и других странах; о том, чтобы в США исчезли бездомные и расисты… Я от всего сердца желаю всего этого, и более того — я верю, что Бог тоже этого желает.

Один мой друг из Чикаго пытался приобщить некоторых своих коллег по городскому служению к регулярной молитве за то, чтобы в их городе исчезла бедность. Почти все, к кому он обратился с этим предложением, отказались. «Зачем молиться о каких-то нереальных и невозможных вещах?» — возразили они, однако мой друг придерживался другого мнения. В чем же тогда смысл молитвы, если не в том, чтобы выражать желания нашего сердца — особенно если они совпадают с известной нам Божьей волей на земле? Кто знает, что произойдет, если мы начнем молиться о том, чего наверняка хочет Бог? Вспомните многие молитвы христиан за «Железным занавесом» и в Южной Африке во времена апартеида. Они тоже казались нереальными просьбами о невозможном.

Бог предлагает нам четко излагать наши нужды. Он отругает нас за них не сильнее, чем отец — ребенка, который забрался к нему на колени со списком подарков к Рождеству. Доктор Вернон Граундс говорит, что каждый раз, слыша о чьей-то нужде в исцелении, он молится следующим образом: «Боже, я знаю, что у Тебя есть собственные цели и, безусловно, — особый план для этого человека, но я прямо скажу Тебе, чего бы мне хотелось, чтобы произошло».

Если бы мне поставили диагноз какой-то серьезной болезни, я сразу попросил бы о физическом исцелении. Нам велено молиться обольных, Иисус убедительно продемонстрировал Божье желание в отношении здоровья и гармонии в жизни людей, а эффективность молитвы в процессе исцеления породила десятки научных исследований. Вера действенна. Она приводит в гармонию тело, разум и дух и оживляет встроенные в наши тела процессы исцеления.

Иногда Иисус спрашивал у человека: «Хочешь ли исцелиться?» — и этот вопрос — далеко не праздный. По свидетельству врачей, некоторым пациентам тяжело даже представить себе жизнь, свободную от болезненного состояния. Молясь об исцелении, как и в любом другом прошении, мы должны искренне раскрыть суть проблемы и высказать Богу желание нашего сердца.

Из книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

6 апреля Прикасаясь к пустоте

Меня немного утешает тот факт, что практически все титаны духа говорят о темной ночи души. Иногда она проходит быстро, иногда же затягивается на месяцы и даже годы. Хотел бы я найти хотя бы одного человека, не свидетельствующего о прохождении через период засухи. Тереза Авильская провела двадцать лет, почти не молясь, а затем в ее жизнь пришел прорыв, и в результате она стала великим молитвенным воином. Уильям Купер переживал в своей молитвенной жизни такие времена, когда он думал, что умрет от избытка радости, однако позже он описывал себя «изгнанным из Божьего присутствия в такую даль, по сравнению с которой восток от запада не отстоит вообще».

Религиозное радио и телевидение, как и большинство книг и журналов, мало говорят о Божьем молчании. Если верить им, то Бог говорит без умолку, повелевая этому Своему служителю построить новое церковное здание, а той домохозяйке — начать бизнес в интернете. Бог олицетворяет успех, приятные чувства, ощущение мира, теплое сияние. Для аудитории, которую потчуют такими вдохновляющими историями, столкновение с Божьим молчанием — это что-то шокирующее, из ряда вон выходящее, вызывающее чувство неполноценности.

Однако, в действительности, нечто из ряда вон выходящее — это радостный оптимизм современной потребительской веры. На протяжении столетий христиане узнавали, что ожидает их в духовном странствии, у неуклюжего паломника из «Путешествия Пилигрима», из книги «Темная ночь души» Иоанна Креста и бросающего вызов трактата «О подражании Христу» Фомы Кемпийского. Один из наставников, наиболее открыто писавших о Божьем присутствии, — Брат Лоренс — формулировал свои мысли, моя посуду и чистя туалеты.

Если я переживаю период духовной засухи, тьмы или пустоты, то должен ли я перестать молиться, пока молитва не обретет новую жизнь? Каждый из духовных гигантов решительно заявляет: «Нет!» Если прекращу молиться, то как я узнаю, когда молитва вновь оживет? И, как обнаружили многие христиане, от привычки не молиться избавиться гораздо сложнее, чем от привычки молиться.

Из книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

7 апреля Привкус позора

Благодать, как и вода, всегда течет вниз, к самому низкому месту, и я не знаю никого, кто воплощает этот принцип лучше, чем Джон Ньютон, — автор, наверное, самого популярного гимна всех времен. Несмотря ни на что, его песня «О, благодать», написанная около 230 лет назад, живет и по сей день.

Оказавшись против своей воли на службе в Королевском флоте, Джон Ньютон вскоре был изгнан оттуда за неповиновение и занялся работорговлей. Выделяясь своей склонностью к сквернословию и богохульству даже на фоне окружавших его негодяев, Ньютон служил на невольничьем судне в течение самых мрачных и жестоких дней трансатлантической работорговли и, в конце концов, дослужился до капитана.

В результате драматического обращения к Богу прямо в открытом море, он стал на путь благодати. После того, как Ньютон получил богословское образование, Англиканская церковь направила его пастором в одну из общин. Во всем, что последовало дальше, его никогда не покидало ощущение, что он всего этого не заслуживает. Впрочем, Ньютон и не отвергал это чувство. Вскоре после переезда в английскую деревню Олни он написал в своем дневнике: «Ты даровал отступнику имя и место среди Своих детей, призвав язычника к служению Евангелия».

Под наставничеством таких светил, как Джон Уэсли и Джордж Уайтфилд, Ньютон стал ревностным проповедником Евангелия, а со временем — одним из лидеров движения аболиционистов. Он подружился с молодым поэтом по имени Уильям Купер и поддерживал его в периоды его психического расстройства и после попыток суицида. Кроме того, он в определенном смысле был духовным наставником известного политика Уильяма Уилберфорса, убеждая последнего не сдаваться в его сорокалетней борьбе за отмену рабства в Британской империи. Ньютон и сам выступил перед Парламентом, дав неоспоримое свидетельство очевидца всех ужасов и аморальности работорговли.

В течение своей жизни Ньютон сталкивался с противлением, насмешками и домыслами. Некоторые высмеивали его пыл евангелиста, другие же обвиняли его в том, что он больше усугубляет, чем облегчает страдания его друга Уильяма Купера. Находились и те, кто насмехался над «крестовым походом» за отмену рабства, считая его лишь попыткой изгладить вину за прошлое. Ньютон не пытался защищаться, относя любое свое доброе качество к заслугам Божьей благодати. Тем самым он стал продолжателем библейской традиции, когда великими героями веры становились убийца и прелюбодей (царь Давид), предатель (апостол Петр) и гонитель христиан (апостол Павел). Благодать всегда имеет привкус предшествующего ей позора.

Предисловие к книге «Джон Ньютон:

Был мертв, и чудом стал живой»

8 апреля Главный слуга

В городке Плейнс, штат Джорджия, до сих пор можно увидеть государственный многоквартирный дом, в котором когда-то жил Джимми Картер. Поднявшись от столь скромных корней, в 1976 году он стал самым влиятельным в мире человеком.

Впрочем, за головокружительным взлетом последовало не менее стремительное падение. Проиграв на выборах 1980 года Рональду Рейгану, Картер вернулся в Плейнс совершенно разбитым. Над ним насмехались соратники-демократы, а по данным некоторых опросов, его называли наихудшим из всех президентов США. Вдобавок ко всему, семейный бизнес Картера, замороженный в течение его президентского срока, накопил долг в миллион долларов.

На таком шатком основании он и начал строить заново свою жизнь. Написав книгу, чтобы рассчитаться с долгами, он основал в Атланте «Центр Джимми Картера» для реализации программ, в будущее которых верил. Его демократический проект занялся мониторингом выборов по всему миру. Благодаря поддержке Картера обрела известность общественная организация «Habitat for Humanity». Фонд Картера направил свои усилия на борьбу с тяжелыми заболеваниями, от которых страдали бедные страны, мобилизовав для решения проблемы силу долларов и знаний экспертов. Благодаря тому, что Картер делал сильный акцент на защиту прав человека, многие развивающиеся страны увидели в нем выдающегося лидера.

Если на выходных Картер был в своем городе, то он обязательно преподавал в воскресной школе. Переверните подносы для пожертвований в баптистской церкви «Маранафа», и вы увидите выгравированные инициалы «Дж. К.». Бывший президент изготовил их в своей столярной мастерской, и еще он собственноручно сделал шкафчик под телевизор для воскресной школы. Каждый месяц он по графику стрижет газоны вокруг церковного здания, а его жена Розалин тем временем делает уборку в туалетах внутри.

Картер вновь обрел доброе имя. Он по-прежнему на «ты» с мировыми лидерами и пользуется уважением и вниманием, где бы он ни появлялся. И, — поразительная перемена! — сегодня Картер — в числе самых уважаемых президентов, и если бы кто-то решил устроить соревнование на звание лучшего экс-президента США, то он без труда занял бы первое место. В то время, как другие, покидая Белый Дом, наслаждались гольфом и выгодами из своего статуса знаменитости, Картеры посвятили себя служению. Результаты приводят на память, наверное, наиболее часто цитируемые слова Иисуса, записанные в Евангелиях: «Кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее».

Авторская колонка в журнале «Христианство сегодня»,

21 мая 2002 года

9 апреля Время смеяться

Как выразился поэт Уистен Хью Оден, человеческий род от животного мира отличает по меньшей мере три черты: мы трудимся, смеемся и молимся. Как по мне, этот перечень Одена дает четкую канву для самоанализа.

С точки зрения труда, христианам просто нет равных. В конце концов, именно наши предки изобрели протестантскую этику. Фактически, мы ценим трудовую этику настолько высоко, что позволяем ей пожирать все вокруг. Наши церкви похожи на корпорации, наше время молитвы и размышлений над Словом расписано по минутам (в идеале — с помощью компьютерных органайзеров), наши пасторы поддерживают бешеный темп японских администраторов. Работа стала для христиан единственной санкционированной зависимостью.

Искусство молитвы, казалось бы, уже должно быть освоено нами досконально, но у меня есть определенные сомнения. Существует искушение превратить молитву в еще одну форму работы, что, возможно, и объясняет, почему в большинстве церквей молитвы в основном ходатайственные. Мы очень редко останавливаемся, чтобы послушать.

Я обратил внимание, что библейские молитвы (как видно, например, в Псалмах) обычно бессистемные, повторяющиеся и неструктурированные. Они напоминают скорее разговоры в парикмахерской, чем список необходимых покупок. Я учусь форме молитвы у католиков, которые больше других воспринимают ее как акт поклонения. На удивление, для тех, кто практикует ее ежедневно (Томас Мертон, Макрина Видеркер, Джерард Мэнли Хопкинс, Тереза Авильская), молитва меньше всего похожа на рутинную работу, а больше — на нескончаемую беседу.

Что же касается третьей составляющей в триаде Одена — смеха, — то здесь христиане плетутся в хвосте у всего остального мира. Как отметил Клайв Льюис, у христиан есть большое преимущество перед другими людьми: они не менее падшие и в не меньшей степени обречены жить в падшем мире, но они знают, что они — падшие творения в падшем мире. По этой причине, думаю, мы не имеем права забывать, как смеяться над самими собой. Пародируют только то, что уважают, равно как и богохульствуют только тогда, когда верят.

На мой взгляд, смех в действительности имеет много общего с молитвой. И в том, и в другом случае мы находимся в равном положении, открыто признавая себя падшими творениями. Мы воспринимаем себя менее серьезно. Мы размышляем о том, кто мы есть. Труд разделяет и создает неравенство, смех же и молитва — объединяют.

Из книги «Обнаруживая Бога в неожиданных местах»

10 апреля В поисках совершенной церкви

Не так давно я побывал на конференции, проводимой в Индиане на восстановленной территории одной утопической общины столетней давности. Проводя пальцами по красивой отделке зданий и читая таблички с описаниями повседневной жизни этих искренних верующих, я изумлялся внутренней силе этого движения — одного из нескольких десятков, порожденных американским идеализмом и религиозным рвением.

Впрочем, как мне кажется, в последнее время призывы к совершенствованию уже практически исчезли. Сегодня мы уклонились в противоположном направлении — к своеобразному антиутопизму. Многие церкви организовали группы «12 шагов», которые по определению исходят из неспособности своих членов быть совершенными.

Должен признать, я и сам склоняюсь к этому современному веянию. Я замечаю, что у людей гораздо больше способностей к падениям, чем к совершенствованию, и я связал свою судьбу с Евангелием, основанным на благодати. Большинство утопических общин, наподобие той, посреди которой я стоял, сохранились только в виде музеев. Перфекционизм по-прежнему налетает на барьерный риф первородного греха.

Как можем мы придерживаться в церкви идеала святости, должного стремления к жизни по наивысшим стандартам, избегая последствий разочарования, мелочности, злоупотребления властью, духовной гордости и лицеприятия?

Или задам обратный вопрос. Как можем мы, современные люди, делающие акцент на поддержке со стороны общины (и никогда — на осуждении), ранимости и самоанализе, удержаться от искушения метить слишком низко? Индивидуалистическое общество Америки находится в постоянной опасности злоупотребления свободой, а ее церкви —злоупотребления благодатью.

Держа в уме все эти вопросы, я читаю новозаветные послания. Меня отчасти утешает тот факт, что Церковь бросало из стороны в сторону уже в I столетии. Она уклонялась то в перфекционистское законничество, то в радикальный антиномизм. Об одной из этих крайностей писал Иаков, о другой — Павел. Каждое послание содержит четкий корректирующий акцент, но все они подчеркивают двойственный характер Евангелия. Говоря иначе, церковь должна быть сообществом людей, которые одновременно стремятся к святости и успокаиваются в благодати, которые осуждают себя, а не других, которые полагаются на Бога, а не на себя.

Церкви по-прежнему бросает из стороны в сторону. Кто-то уклоняется в одну сторону, кто-то — в другую. Но, читая послания, я жажду увидеть церковь типа «и, и», потому что я видел слишком много общин «или, или».

Из книги «Обнаруживая Бога в неожиданных местах»

11 апреля Надежда от еврейского экстремиста

Нам нужны обнадеживающие истории. Мы с такой легкостью осуждаем церковь, организовавшую крестовые походы, и ислам, ограничивающий права женщин, но намного ли большего прогресса мы достигли сегодня сами в том, чтобы творить добро и принимать справедливые решения?

Из всех прочтенных мной за последнее время книг о «столкновении цивилизаций» одна вселяет надежду. Это — «У входа в Эдемский сад: Еврей в поисках Бога вместе с христианами и мусульманами в Святой Земле», которую написал Йосси Кляйн Халеви.

На первый взгляд, Халеви — не самый подходящий кандидат на то, чтобы зажечь огонек надежды. Выросший в Бруклине среди ортодоксальных евреев, переживших холокост (его отец прошел через тюрьму в Венгрии), он впитал с детства страх перед христианами.

Осмелев после переезда в Израиль, Халеви начал размышлять о двух основных израильских меньшинствах: христианах и мусульманах. Подстегиваемый одновременно журналистским интересом и жаждой духовного поиска, он начал изучать жизнь своих соседей.

Халеви предлагает модель человека определенной веры, который учится уважать тех, кто видит мир совершенно по-другому, без уклонения в расплывчатую всетерпимость по принципу «приемлемо все». Вот его размышления об Иисусе:

Евреям нужно примириться с Иисусом. Мы до сих пор злимся на него и боимся его. Мой отец всегда обвинял Иисуса во всех наших бедах, но до тех пор, пока мы опять не примем его, как брата, мы и дальше будем относиться к христианству как к чему-то неистинному. Иисус стал божественным инструментом осуществления цели евреев: распространения Божьего Слова по всему миру. Благодаря Ему, я говорю на общем духовном языке с половиной человечества.

Далее Халеви отмечает, что ему хотелось бы, чтобы сегодня в Израиле появился кто-нибудь, похожий на Иисуса: еврей-пророк, который взялся бы за религиозных бюрократов; пламенный верующий, который, тем не менее, проповедовал о любви и прощении. Если человек, называющий себя «еврейским экстремистом», смог прийти к таким выводам, то, возможно, для Ближнего Востока еще не все потеряно.

Статья «Разговор про книги об исламе и Ближнем Востоке», Филип Янси и Джон Уилсон, в журнале «Books and Culture»,

июль/август 2002 года

12 апреля Здоровое начало

Во время поездки в Индию я гостил у человека, который действительно любит эту страну — доктора Пола Бренда, прожившего там почти полжизни. Он организовал для меня незабываемый тур по индийским медицинским учреждениям.

В некоторых отношениях медицина в Индии мало чем отличается от ситуации в США и Европе, однако за пределами городов, в миллионе индийских деревень работа медиков — это сплошной подвиг. Что, например, может сделать врач с обезвоженными жертвами холеры, если поблизости нет стерилизованной воды? Все просто: он вешает вместо капельницы свежий кокос. Глюкозная смесь внутри герметичного плода такая же стерильная и почти такая же питательная, как любое средство со склада медпрепаратов. И все же, несколько странно видеть, как длинная резиновая трубка извивается от руки пациента к блестящему, зеленому кокосу.

За клиникой Христианского медицинского колледжа в Веллоре закрепилась репутация одного из лучших медучреждений в Азии. Чтобы студенты не были оторваны от жизненных реалий, колледж построил отдельное здание — точную копию сельской больницы с глинобитными стенами и соломенной крышей для имитации условий работы врачей в деревне. Теперь все студенты ХМК обязательно проходят обучение в этой больнице, используя только медицинские средства, доступные в отдаленных индийских селениях.

Кроме того, колледж организовывает регулярные выезды в дальние деревни. В установленный день автобус ХМК переправляет молодых врачей и ассистентов в какое-нибудь селение, где они дружно устанавливают осмотровые столы и приступают к повседневной работе медиков: делают инъекции и несложные операции, накладывают шины и т.п. Так, тысячи пациентов ежемесячно получают медицинскую помощь прямо у себя в деревнях.

О плодах двухвекового верного труда миссионеров красноречиво говорит статистика: из миллиардного населения Индии христианами себя называют менее 3 процентов, однако христиане обеспечивают более 18 процентов здравоохранительного сектора страны.

Несмотря на многие неуклюжие ошибки первых миссионеров, христиане даровали Индии благословенное наследие образования и медицины. Если вы скажете индийскому крестьянину, который, возможно, никогда и не слышал об Иисусе Христе, слово «христианин», то, скорее всего, у него перед глазами сразу же предстанет больница или медицинский автобус, который раз в месяц приезжает в деревню, чтобы оказать бесплатную, персональную помощь во имя Христа. Конечно, это — не совсем Евангелие, но и неплохое начало.

Из книги «Я просто интересуюсь»

13 апреля Божье лицо

Мой писательский труд, в основном, вращается вокруг проблемы страданий. Я снова и снова возвращаюсь к одним и тем же вопросам, словно прикасаюсь пальцами к старой ране, которая никогда до конца не заживает. Я получаю отклики от читателей моих книг, и их наполненные болью истории придают моим сомнениям человеческое лицо.

Помнится, на протяжении одной недели мне позвонили два человека, чтобы поделиться, как они переживают разочарование в Боге. Один из них был молодежным пастором в Колорадо, и он только что узнал, что его жена и маленькая дочь умирают от СПИДа. «Как я могу говорить со своей молодежной группой о Божьей любви?» — спросил он. Другой позвонивший был слепым. Несколькими месяцами ранее он из милости пригласил пожить у себя дома мужчину, который проходил реабилитацию от наркозависимости, и вот, недавно он узнал, что постоялец завел любовную связь с его женой — прямо под крышей его дома. «Это выглядит так, как будто Бог наказывает меня за то, что я пытаюсь Ему служить», — сказал он. В этот момент у него закончились монеты, таксофон прервал связь, и он не перезвонил.

Я научился даже не пытаться ответить на все «почему?» Почему жене молодежного пастора попался флакон с зараженной кровью? Почему торнадо разрушил один город в Оклахоме и обошел стороной другие? Почему доска скейтбордиста ударила в парке именно ребенка конкретной женщины? Почему ответ приходит лишь на немногие из миллионов молитв об исцелении?

Впрочем, один вопрос меня уже не гложет, как когда-то, и этот вопрос: «Есть ли Богу до всего этого дело?» Я знаю единственный способ ответить на него, и для меня он оказался решающим. Ответ — это Иисус. В Иисусе Бог показал нам Свое лицо. Если вы хотите знать, как Бог относится к страданиям на этой стенающей планете, взгляните на это лицо. Иисус отнюдь не решил проблему страданий. Он исцелил лишь немногих в небольшом уголке земного шара, но Он наглядно продемонстрировал ответ на вопрос: «Есть ли Богу до этого дело?»

Из статьи «Что я значу для Бога? Есть ли Ему до меня дело?» в журнале «Христианство сегодня»,

22 ноября 1993 года

14 апреля Пари

Не абсурдно ли считать, что одно человеческое существо — крошечная точка на крошечной планете — может изменить ход истории целой вселенной? Друзьям Иова именно так и казалось. Тем не менее, первые и завершающие главы Книги Иова свидетельствуют о том, что Бог был сильно впечатлен реакцией одного человека, и на кону оказались вопросы вселенной. (Позже, в слове, обращенном к пророку Иезекиилю, Бог с гордостью укажет на Иова, назвав его одним из Своих любимцев наряду с Даниилом и Ноем.)

Пример Иова, изображенный в резких контрастах, показывает, как жизнь на земле влияет на вселенную. Я пришел к убеждению, что сцена с пари в первой главе (где сатана заявляет о том, что в трудные времена люди быстро оставляют Бога, и Бог, приняв этот вызов, позволяет испытать Иова) содержит послание о великой надежде для каждого из нас. Пожалуй, в этом и заключается самый сильный и непреходящий урок Книги Иова. Результат этого пари — решительное подтверждение того, что вера одного человеческого существа, безусловно, имеет очень большое значение. Иов доказал важность нашей реакции на испытания. Вся история человечества (и, по сути, моя собственная история веры) заключена в рамках великой драмы истории вселенной.

Библия пестрит намеками на то, что пари, подобные описанному в Книге Иова, разыгрываются также и в жизни других верующих. Мы у Бога — главное наглядное пособие, Его экспонат для демонстрации силам в невидимом мире. Апостол Павел изобразил себя выставленным на всеобщее обозрение: «Мы сделались позорищем для мира, для ангелов и человеков», — после чего добавляет потрясающее: «Разве не знаете, что мы будем судить ангелов?»

Мы, люди, населяем сущую пылинку: планету на дальней окраине спиралевидной галактики — одной из миллиона миллионов подобных же галактик в обозримой вселенной, — однако Новый Завет доказывает, что происходящее здесь с нами, в действительности, помогает определить будущее этой вселенной. «Ибо тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божьих», — убежденно подчеркивает Павел. Физическое творение, «стенающее» в муках и тлении, может быть освобождено только преображением человеческих существ.

Из книги «Разочарование в Боге»

15 апреля Вне времени

Осознание нашей безнадежной зависимости от времени помогает нам понять, почему Бог не ответил на «почему?» Иова. Вместо этого Он резко указал на несколько фундаментальных фактов вселенной, которые Иов вряд ли мог охватить, и предупредил: «Предоставь все остальное мне». Наверное, Бог держит нас в неведении потому, что ни Иов, ни Эйнштейн, ни мы с вами не в состоянии постичь «вид сверху».

Мы не можем понять, какие «правила» применять к Богу, Который живет вне времени в нашем понимании и все же иногда входит в это время. Подумайте о том, какая путаница окружает слово «предвидение». Знал ли Бог заранее, что Иов останется верным Ему, и Он выиграет пари? Если да, то разве это — настоящее пари? А как насчет природных бедствий на земле? Если Бог знает о них заранее, то кого тогда обвинять, если не Его?

Тем не менее (и это, пожалуй, — основная мысль, заключенная в решительной речи Бога к Иову), мы не можем применять к Богу свои упрощенные правила. Суть проблемы вскрывает уже само слово «предвидение». Строго говоря, Бог не видит наши поступки «заранее». Он просто видит, как мы их совершаем, в Своем вечном настоящем. Каждый раз, пытаясь представить Божью роль в конкретно взятом событии, мы неизбежно смотрим «снизу вверх» и судим о Божьем поведении по изменчивым стандартам подвластной времени нравственности. Но однажды мы, возможно, увидим проблемы вроде: «Виноват ли Бог в крушении того самолета?» — совершенно в ином свете.

Давние споры Церкви о предвидении и предопределении иллюстрируют наши неуклюжие попытки постичь то, что имеет смысл только для нас, живущих во времени. В другом измерении мы, вне всякого сомнения, увидели бы подобные вопросы совершенно по-другому. Библия гласит, что Христос был «предназначен еще прежде создания мира», то есть еще до Адама, грехопадения, а значит — и самой необходимости в искуплении. Также нам сказано, что благодать и вечная жизнь даны нам «во Христе Иисусе прежде вековых времен». Как о чем-то можно говорить, что оно происходило «прежде вековых времен»? Еще до сотворения времени Бог предусмотрел искупление падшей планеты, которой еще даже не существовало! Но когда Он «вошел» во время, Божьему Сыну пришлось жить и умереть по правилам нашего ограниченного временем мира.

Из книги «Разочарование в Боге»

16 апреля Трагические уроки

К студентам Виргинского политехнического института…

Я хотел бы сказать, что боль, которую вы ощущаете, исчезнет, растворится и никогда не вернется. Однако случившееся 16 апреля 2007 года навсегда останется с вами. Из-за этого дня и действий одного обозленного юноши вы теперь никогда не будете такими, как раньше.

Поэтому я не могу сказать то, что хотел бы — что все это пройдет. Вместо этого я указываю на боль, которую вы испытываете сейчас и будете испытывать в будущем, как на признак жизни и любви. У меня на шее — ортез, потому что я сломал ее в автокатастрофе. Когда я лежал привязанным к жестким носилкам, мне в первые несколько часов отказывались давать обезболивающее, потому что им нужно было следить за моими реакциями. Доктор постоянно проверял меня. Он двигал мои конечности и спрашивал: «Так больно? Ты чувствуешь это?» Правильным ответом, который отчаянно хотели услышать мы оба, было: «Да. Больно! Я чувствую это!» Любое ощущение подтверждало, что мой спинной мозг не поврежден. Боль была свидетельством жизни, взаимосвязи органов, признаком, что мое тело остается целостным.

В скорби любовь и боль неразделимы. Юноша по имени Чо не чувствовал скорби, расстреливая ваших товарищей, потому что он не испытывал любви к ним. Вы ощущаете эту скорбь потому, что между вами и погибшими была взаимосвязь. Убитые принадлежали к тому же телу, что и вы. Когда страдает тело, страдаете и вы. Помня об этом, превозмогайте скорбь, а не просто пытайтесь приглушить. Соглашайтесь с ней, как с признаком жизни и любви.

Я призываю вас довериться Богу, Который может исправить то, что сейчас кажется непоправимым. За десять дней до стрельбы в этом месте христиане по всему миру вспоминали о самом мрачном дне в истории человечества — дне, в который злые люди яростно восстали на Божьего Сына и убили единственного действительно невиновного Человека из всех, когда-либо живших. Однако мы вспоминаем этот день не как мрачную пятницу, трагическую пятницу или пятницу отчаяния, но называем ее Благой пятницей. Этот ужасный день привел к спасению мира и Пасхальному воскресенью.

Проповедь «Где Бог, когда я страдаю?»

в политехническом институте Вирджинии

через две недели после массового убийства студентов,

журнал «Христианство сегодня», июнь 2007 года

17 апреля Сохраняя веру

Последние несколько стихов Евреям 10 открывают многое о первоначальных читателях этого послания. Обращение ко Христу принесло им немало бед: конфискацию имущества, публичные оскорбления и даже тюремное заключение. В первые дни они принимали подобные гонения охотно и даже с радостью, однако с ходом времени испытания не прекращались, и некоторые из верующих начали впадать в уныние.

Этим разочарованным людям Евреям 11 дает вдохновляющее напоминание о том, что такое «истинная вера». Порой нас постигает искушение относиться к вере, как к какой-то магической формуле: мол, набрав достаточное ее количество, ты станешь богатым и здоровым, будешь доволен жизнью и автоматически получать ответы на все свои молитвы. Однако читатели Послания к Евреям обнаружили, что действительность не соответствует таким стройным формулам. В качестве доказательства, автор послания потрудился рассмотреть жизнь некоторых гигантов веры Ветхого Завета (кто-то даже окрестил Евреям 11 «Залом славы веры»).

«А без веры угодить Богу невозможно», — без обиняков заявляет Послание к Евреям, однако его автор использует для описания этой веры особые слова: «будем держаться», «неуклонно», «терпение». Благодаря своей вере, некоторые герои достигали победы: прогоняли полки врагов, избегали острия меча, заграждали уста львов, — но других ожидал менее счастливый конец: они испытали побои и узы, были побиваемы камнями и перепиливаемы. Эта глава завершается словами: «И все сии, свидетельствованные в вере, не получили обещанного...»

Картина веры, представленная в Евреям 11, не укладывается в какую-то простую формулу. Иногда вера ведет к победе и триумфу, иногда она требует твердой решимости «держаться любой ценой». Эта глава из Послания к Евреям не возвышает один вид веры над другим. Оба они покоятся на том убеждении, что Бог полностью контролирует все происходящее и, безусловно, сдерживает обещания — будь то в этой жизни или в грядущей. О таких людях Послание к Евреям говорит: «Бог не стыдится их, называя Себя их Богом: ибо Он приготовил им город».

Из книги «Знакомство с Библией»

18 апреля Лучше

«Неужели религии чем-то разнятся друг от друга? — спрашивает скептик. — Разве не самое главное — быть искренним в том, во что ты веришь?» Подобные «современные» вопросы, на самом деле, обсуждались тысячелетиями. Послание к Евреям написано в ответ тем людям из ранней церкви, которые разрывались между иудейской религией и новой верой христианства.

Некоторые предпочитали держаться привычных устоев иудаизма, за которыми стояли вековые традиции. В этом было и еще одно преимущество: евреи тех дней пользовались официальным покровительством Рима, в то время как христиане подвергались гонениям. Стоила ли вера в Христа того, чтобы рисковать?

Послание к Евреям настаивает на существовании убедительных причин избрать Христа. Вся эта книга вращается вокруг слова «лучше». Иисус лучше ангелов, Моисея и ветхозаветного служения — лучше всего, что может предложить этот мир.

Но даже после порыва глубокой теологии, построенной на Псалмах, автор Послания к Евреям (его личность нам неизвестна) останавливается и как бы переосмысливает сказанное: «Ныне же еще не видим, чтобы все было ему покорено». Может ли, на самом деле, мир, в котором христиан арестовывают, пытают и бросают в тюрьму, быть покоренным Христу?

Начиная с этого момента, автор послания объясняет, почему так важно, что Бог сошел в этот мир и стал человеческим существом. Вместо того, чтобы каким-то волшебным образом устранить все человеческие проблемы, Он подверг Себя тем же испытаниям, с которыми сталкивается каждый из нас. Послание к Евреям, разъясняя суть человеческой природы Иисуса, идет дальше любой другой книги Нового Завета.

Глава 2 показывает две веские причины прихода Иисуса на землю. Во-первых, умерев, Он освободил нас от власти смерти и завоевал для нас вечную жизнь. И, во-вторых, пережив обычные человеческие искушения, Иисус может лучше помочь нам в наших собственных искушениях.

Все это не смогли бы сделать ни ангелы, ни Бог высоко на небесах. Иисус, по сути, пришел с миссией спасения, чтобы освободить человечество от рабства. Вне Христа мы живем в постоянном страхе смерти и в постоянном рабстве своих неудач или грехов. Только Иисус может освободить нас. Вот почему Он достоин того, чтобы рисковать.

Из книги «Знакомство с Библией»

19 апреля Бремя за народ

Во время поездки в Японию случилось так, что я оказался поздним вечером в кабинете пастора одной из крупнейших церквей Токио. Прилетев рано утром, я уже успел выдержать множество встреч в течение этого утомительного дня. Поэтому хотелось только одного: побыстрее добраться до гостиницы и лечь спать, — однако правила японского гостеприимства требовали еще и этого визита вежливости.

Достав стопку бумаг, пастор через переводчика сказал мне, что за долгие годы, пока он несет свое служение, ему не давал покоя один вопрос, который он боялся с кем-либо обсудить.

В течение следующих 20 минут он без остановки изливал мне ту боль, которую он испытывал в отношении 99 процентов японцев, не принявших Иисуса. Неужели из-за своего невежества все они будут гореть в аду? Этот пастор слышал о богословах, которые верят, что у людей есть второй шанс после смерти, и знал загадочный отрывок из 1 Петра о том, что Иисус проповедовал духам в преисподней. Некоторые теологи, книги которых он читал, явно верили в универсальное спасение, хотя определенные отрывки из Библии явно свидетельствуют об обратном. Мог ли я дать этому пастору какую-то надежду?

Начав размышлять вслух, я напомнил, что Бог повелевает солнцу всходить и над добрыми, и над злыми, и что Он не желает, чтобы кто-то погиб. Божий Сын на земле потратил остаток Своих сил на молитву о Его врагах. Мы обсудили взгляд на ад в интригующей фантазии Клайва Льюиса «Расторжение брака», где люди вроде Наполеона получили второй шанс после смерти, но пренебрегли им. «Да будет твоя воля», — неохотно говорит Бог тем, кто отверг последнюю возможность.

«Я не знаю ответ на ваши вопросы, — сказал я в конце концов, — но я твердо уверен, что в конце времен никто не сможет стать пред Богом и заявить: ‘Ты был несправедлив!’ Как бы ни повернулась история, она примет сторону справедливости, уравновешенной милостью».

Подобно Иову, я пришел к этому заключению не путем наблюдений или споров, а после неожиданной встречи. «Правда ведь, Бог сможет понять мои сомнения в таком мире, как наш?» — спросил Этти Гиллесум, голландский заключенный нацистского концлагеря. Я верю, что Бог так и сделает, и отчасти — потому что Его откровение для нас включает выражения, красноречиво демонстрирующие эти же сомнения.

Из книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

20 апреля Удар трагедии

«Господи! К кому нам идти?» — спросил апостол Петр в момент замешательства. Многим для того, чтобы возник подобный вопрос, требуется удар судьбы. Это случилось в Литтлтоне, штат Колорадо, в школе, расположенной недалеко от моего дома.

Священнослужители, родители, школьная администрация и все, кого затронули эти события, до сих пор спрашивают: «Почему?» — и ни у кого нет ответа. Элемент зла в этой конкретно взятой трагедии, когда переполненные ненавистью, расистски настроенные подростки расстреливали своих товарищей из автоматического оружия, настолько велик, что никто открыто не связывает ее с Богом.

Нужно жить в Колорадо, чтобы получить ответ на другой вопрос, поставленный этой трагедией: «Может ли из подобного ужаса получиться хоть что-то доброе? Может ли это быть как-то искуплено?» Нужно посетить Клемент-Парк и самому прочесть надписи на крестах, оставленные людьми со всего мира. Нужно было побывать в церквях, заполненных скорбящими людьми даже спустя недели после трагедии. Нужно было увидеть передачу «Дневное шоу», в которой Крейг Скотт, брат погибшей школьницы, положил руку на плечо отца еще одного убитого школьника, утешая его так, что телеведущая, не выдержав, разрыдалась в прямом эфире. Нужно было слышать друзей Кесси Бернал, описывающих, как мужественно она себя вела, когда убийца направил ей в голову ствол и спросил: «Ты веришь в Бога?» — «Да, — ответила она, — и тебе надо стать на Божий путь». Это были ее последние слова на земле. Нужно было слышать подружку еще одного убитого, которая с невинностью надежды и надеждой на невиновность сказала: «Я знаю, что мы с ним еще увидимся, и меня это очень утешает». Нужно было посетить пятый класс одной школы, где учительница опустилась вместе с учениками на колени, подняла руки к небу и начала вслух молиться (и на этот раз UCLA — Американский союз гражданских свобод — не посмел ничего возразить). В других школах Денвера учителя просили прощения у своих классов за то, что скрывали, что они — христиане, и приглашали учеников встретиться с ними после занятий, чтобы помочь осмыслить трагедию.

Из зла может получиться доброе.

Авторская колонка в журнале «Христианство сегодня»,

14 июня 1999 года

21 апреля Счастливый конец

С точки зрения своего «сюжета», окончание Библии во многом перекликается с ее началом. Разрушенные взаимоотношения между Богом и людьми наконец восстановлены, а проклятие, записанное в Бытие 3, снято. Заимствуя образы из Эдемского сада, Откровение изображает реку и дерево жизни, однако теперь вместо антуража сада мы видим великий город, наполненный поклоняющимися Богу. И никогда больше смерть или печаль не омрачит эту сцену.

Иоанн видит небеса, как осуществление мечты всех евреев: Иерусалим восстановлен, его стены — из яшмы, а улицы — из сверкающего золота. Для кого-то другого (скажем, эмигрантов из развивающихся стран) небеса могут олицетворять воссоединение семьи и дом, изобилующий пищей и свежей питьевой водой. Небеса — это исполнение всякой настоящей мечты.

Книга Откровение обещает, что наши заветные мечты — это не просто фантазии. Они осуществятся. Когда мы проснемся под новым небом на новой земле, у нас наконец-то будет все то, о чем мы так мечтали. Каким-то образом, из всех плохих новостей, отраженных в такой книге, как Откровение, возникают новости хорошие: захватывающая Благая весть, обещание бесконечного блага безо всяких оговорок. Вот уж, действительно, — счастливый конец.

В Библии небеса — это не второстепенный элемент и не идея, в которую можно верить, а можно и нет. Это — окончательная реабилитация всего творения. Никогда не умаляя серьезность человеческой трагедии и разочарования, Библия (существует ли более откровенная книга, чем она?), однако, добавляет одно ключевое слово: «временные». То, что мы чувствуем сейчас, мы будем чувствовать не всегда. Наступит время восстановления.

Для тех, кто оказался застигнутым страданиями или у кого разрушена семья, или кто оказался посреди экономических невзгод или пребывает в страхе, — для всех них, для каждого из нас небеса обещают будущее, гораздо более продолжительное и реальное, чем дни, проведенные нами на земле. Это будет время здоровья и целостности, радости и мира. Библия начинается с этого обещания в книге Бытие, и заканчивается этим же обещанием — гарантией будущей реальности. Конец станет началом.

Из книги «Знакомство с Библией»

22 апреля Молодая луна во вселенной нравственности

Используя в качестве отправной точки Тору, Иисус продвинул закон в том же направлении — гораздо дальше, чем его осмеливался продвинуть любой фарисей, и до такого уровня, о котором не мог помыслить ни один из живущих по нему монахов. Нагорная проповедь явилась, словно молодая луна во вселенной нравственности, сила притяжения которой с того момента неизменно влияла на наш мир.

Иисус указал на невозможность исполнить закон, а затем обязал нас соблюдать его. Рассмотрим несколько примеров…

Во всех людских сообществах в истории был какой-нибудь закон против убийств, однако ни одно из них не додумалось до чего-либо подобного расширенному определению убийства, данного Иисусом: «А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду… а кто скажет: ‘безумный’, подлежит геенне огненной».

Также, в каждом обществе существуют табу на сексуальную распущенность, однако ни одно из обществ никогда не предлагало правил, равносильных по строгости словам Иисуса: «А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем. Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну».

Я слышал призывы к кастрации серийных насильников, но ни разу не слышал, чтобы кто-то предлагал уродовать лицо из-за похоти. Еще бы! Похоть в Америке — это признанная национальная забава, прославляемая в рекламе джинсов и пива, в ежегодном выпуске журнала «Sports Illustrated», посвященном купальникам, и в продаваемых каждый месяц двадцати миллионах экземпляров порнографических журналов. «Как режут современные уши слова о том, что похоть (сексуальное желание, возникающее в нас так же непроизвольно, как слюна) порочна сама по себе!» — отметил Джон Апдайк.

Я смотрю на эти и другие строгие заповеди Нагорной проповеди и спрашиваю себя: «Как реагировать?» Действительно ли Иисус ожидает, что я буду давать милостыню каждому встречному попрошайке? Должен ли я полностью отказаться от своих прав потребителя? Аннулировать мне свой страховой полис, уповая на то, что Бог позаботится о моем будущем? Выбросить телевизор, чтобы избежать искушений похотью? Каким образом я могу перенести эти этические идеалы в свою повседневную жизнь?

Из книги «Иисус, Которого я не знал»

23 апреля Пламя идеалов

От русского романиста Льва Толстого я перенял глубокое уважение к несгибаемому, абсолютному Божьему идеалу. Этические идеалы, которые Толстой встречал в Евангелиях, привлекали его, как пламя, хотя, в конце концов, неспособность жить в согласии с ними погубила его. Он стремился исполнять Нагорную проповедь буквально, и вскоре его семья стала жертвой чрезмерного энтузиазма Толстого в поисках святости. Например, прочитав обращенное к богачу повеление Иисуса раздать все, он решил освободить крепостных, отказаться от авторских прав и раздать свое обширное имение. Толстой носил крестьянскую одежду, сам мастерил себе обувь и работал в поле. Его жена Софья, видя, что семья вот-вот останется без средств к существованию, начала гневно протестовать, и, в конце концов, граф пошел на некоторые уступки.

Читая дневники Толстого, я словно возвращаюсь в свое прошлое, когда сам был увлечен перфекционизмом. Эти дневники описывают многие серьезные столкновения графа с егосемьей, но гораздо больше — с самим собой. Пытаясь достичь совершенства, он постоянно изобретал все новые правила. Толстой отказался от охоты, курения, алкоголя и мяса. В своем дневнике он набросал: «Правила для развития эмоциональной воли. Правила для развития возвышенных чувств и избавления от низменных». Тем не менее, Толстой никогда не мог достичь того уровня самодисциплины, который был необходим для соблюдения его правил. Он неоднократно давал публичный обет воздержания и просил о раздельных с женой спальнях, однако ему никогда не удавалось сдержать этот обет долгое время, и, к большому стыду графа, шестнадцать беременностей Софьи свидетельствовали об этой неспособности всему миру.

Впрочем, иногда Толстому удавались и очень достойные дела. Например, после долгого перерыва он в 71 год написал свой последний роман «Воскресение» в поддержку духоборов (анабаптистской группы, подвергавшейся гонениям со стороны царя), пожертвовав все вырученные за роман деньги на финансирование их эмиграции в Канаду. Кроме того, философия отказа от насилия, берущая начало непосредственно в Нагорной проповеди, своим влиянием надолго пережила Толстого в таких идеологических преемниках, как Махатма Ганди и Мартин Лютер Кинг.

(Продолжение см. 24 апреля)

Из книги «Иисус, Которого я не знал»

24 апреля Несчастная жизнь

(Продолжение от 23 апреля)

По любым меркам, поиск Толстым святости завершился разочарованием. Говоря кратко, он не смог практиковать то, о чем проповедовал. Это хорошо выразила его жена (хотя и в явно предубежденной манере):

В нем так мало искреннего тепла. Его доброжелательность исходит не от сердца, а лишь из его принципов. В его биографиях вы прочтете, как он помогал работникам носить ведра с водой, но никто никогда не узнает, что он никогда не давал своей жене покоя и никогда за все эти тридцать два года не подал своему ребенку воды и не провел хотя бы пяти минут возле его постели, чтобы дать мне возможность немного отдохнуть от всех моих трудов.

Страстные потуги Толстого достичь совершенства так никогда и не дали ему хоть какое-то подобие мира или безмятежности. Вплоть до самой его смерти, дневники и письма графа снова и снова возвращались к печальной теме неудач, выявляя огромную пропасть между высокими идеалами Евангелия и прискорбными реалиями его жизни.

Лев Толстой был глубоко несчастным человеком. Он резко критиковал русскую православную церковь своих дней, чем спровоцировал отлучение от нее. Все его схемы самосовершенствования потерпели провал. Порой Толстому приходилось прятать в своем поместье веревки и убирать подальше ружья — так он боролся с искушением покончить жизнь самоубийством. В итоге Толстой убежал от своей славы, своей семьи, своего поместья и своей личности, умерев, как бродяга, на глухой железнодорожной станции.

Чему же я мог научиться из трагической жизни Льва Толстого, учитывая все его неудачи? Прочитав многие из его религиозных произведений, я был несомненно вдохновлен его почтением к абсолютному Божьему идеалу. Толстой напоминает нам, что, вопреки заявлениям тех, кто считает Евангелие решением наших проблем, во многих сферах — правосудие, деньги, расовая дискриминация, личные проблемы гордости и амбиций, — Евангелие, в действительности, лишь усугубляет наши бремена. Толстой крайне серьезно относился к вопросу Иисуса: «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?»

Не так-то легко игнорировать человека, готового освободить своих крепостных и раздать свое имение в простом послушании заповеди Христа. Если бы только Толстой смог жить согласно своим идеалам! Если бы я сам смог жить согласно им!

(Продолжение см. 25 апреля)

Из книги «Уцелевшая душа»

25 апреля Нетвердая походка

(Продолжение от 24 апреля)

Своим критикам Толстой отвечал: «Не судите о святых Божьих идеалах по моей неспособности соответствовать им». Не судите о Христе по тем из нас, кто носит Его имя, но далек от совершенства. Один фрагмент из личного письма Толстого особенно наглядно показывает, как он реагировал на подобную критику в конце своей жизни. Здесь подведен итог его духовного странствия: одновременно громкое заявление об истине, в которую он верил всем своим сердцем, и заунывная мольба о благодати, которой он так никогда до конца и не осознал.

«А как насчет вас, Лев Николаевич? Вы очень хорошо проповедуете, но исполняете ли вы то, о чем проповедуете?» Это самый естественный из всех вопросов, и его мне задают постоянно, причем, зачастую, — с торжествующим видом, словно они нашли способ закрыть мне рот. «Вы проповедуете, но как вы живете?» И я отвечаю, что не проповедую, что я неспособен проповедовать, хотя я этого страстно желаю. Я могу проповедовать только своими поступками, а они отвратительны… И я отвечаю, что преступен и отвратителен, и достоин презрения за свою неспособность исполнить их…

Нападайте на меня. Я и сам это делаю, но нападайте лучше на меня, чем на путь, по которому я следую, и на который указываю каждому, кто меня спрашивает, где, на мой взгляд, он пролегает. Если я знаю путь домой и иду по нему пьяным, то неужели он становится неправильным из-за того, что я шатаюсь из стороны в сторону? Если этот путь неверен, то покажите мне другой. Если же я спотыкаюсь и сбиваюсь с пути, то вы должны помочь мне. Вы должны вывести меня на истинный путь точно так же, как и я готов поддержать вас. Не сбивайте меня с дороги, не радуйтесь, что я заблудился, не кричите восторженно: «Поглядите на него! Он сказал, что идет домой, но вот, бредет в болото!» Нет, не злорадствуйте, но окажите мне помощь и поддержку.

(Продолжение см. 26 апреля)

Из книги «Уцелевшая душа».

Цитата из книги А. Н. Уилсона «Лев и медовые соты.

Религиозная проза Толстого»

26 апреля Истина минус благодать

(Продолжение от 25 апреля)

Я читал религиозные произведения Толстого с грустью. Проникающий, как рентген, взгляд в человеческое сердце, сделавший его великим романистом, превратил его в измученного христианина. Толстой всю свою жизнь боролся со встречным течением, подобно лососю на нересте, и в конце концов сломался от морального истощения.

И все же, я признателен ему за то неизгладимое впечатление, которое произвел на меня его непреклонный поиск истинной веры. Впервые с романами Толстого я познакомился в тот период, когда страдал от затяжных последствий «церковного насилия». В церквях, где я вырос, было слишком много подделок (или, по крайней мере, так мне казалось из-за моей юношеской самоуверенности). Видя разрыв между идеалами Евангелия и пороками его последователей, я испытывал мучительное искушение отказаться от этих идеалов как безнадежно недостижимых.

Именно тогда я открыл для себя Толстого. Для меня он стал первым писателем, решившим сложнейшую из задач: сделать добро таким же достоверным и притягательным, как зло. В его романах, сказках и рассказах я нашел источник нравственной силы.

Биограф Толстого, А. Н. Уилсон, отмечает, что «его религия была, по сути, делом Закона, а не Благодати — схемой для совершенствования человека, а не пониманием о Боге, пришедшем в падший мир». В свете Божьего идеала Толстой с кристальной ясностью мог видеть собственное несоответствие этому идеалу, однако он не сделал следующий шаг, доверившись Божьей благодати для преодоления этого несоответствия.

Вскоре после прочтения произведений Толстого я открыл для себя его соотечественника — Федора Достоевского. Эти два наиболее известных и одаренных русских писателя жили и трудились в одну и ту же историческую эпоху. Хотя они с восторгом читали произведения друг друга, Толстой и Достоевский никогда не встречались, и, наверное, — к лучшему. Это были две противоположности. В то время как Толстой создавал светлые, радостные романы, произведения Достоевского наводили на серьезные, глубокие размышления. В отличие от Толстого, выводившего аскетические схемы самосовершенствования, Достоевский время от времени расточал свое здоровье и состояние на алкоголь и азартные игры.

Достоевский, невзирая на многие жизненные ошибки, достиг в своем искусстве потрясающего мастерства. Его романы с толстовской силой говорят о благодати и прощении: самой сути христианского Евангелия.

(Продолжение см. 27 апреля)

Из книги «Уцелевшая душа»

27 апреля Второй шанс

(Продолжение от 26 апреля)

В молодые годы Достоевский буквально вернулся с того света. По приказу царя Николая I его арестовали за участие в заговоре. Чтобы дать прочувствовать юным салонным радикалам всю тяжесть своих заблуждений, государь вынес им смертный приговор, однако казнь решил лишь инсценировать. Команда, назначенная для расстрела, стояла с ружьями наготове. Заговорщиков, облаченных в белые погребальные саваны, провели строем по снегу со связанными за спиной руками перед ожидающей зрелища толпой. В самый последний момент, когда уже прозвучала команда «товсь!», и солдаты, лязгнув затворами, подняли ружья, на площадь галопом ворвался верховой гонец с посланием от царя. Смертная казнь была милостиво заменена каторжными работами.

Это переживание произвело на Достоевского неизгладимое впечатление. Он заглянул в лицо смерти, и с того момента жизнь стала для него самым ценным приобретением. «Теперь моя жизнь изменилась, — сказал он. — Я словно еще раз родился в новом виде». Когда его вместе с другими каторжанами сажали на поезд для отправки в Сибирь, какая-то набожная женщина протянула ему Новый Завет — единственную книгу, которую было разрешено читать в тюрьме. Веря в то, что Бог даровал ему второй шанс осуществить его призвание, Достоевский в заключении сосредоточенно изучал Новый Завет. Он вернулся с десятилетней каторги, имея непоколебимые христианские убеждения, о чем написал в письме женщине, подарившей ему Новый Завет: «Если бы мне кто-то доказал, что Христос — это не истина… то я предпочел бы остаться с Христом, а не с истиной».

Каторга предоставила Достоевскому еще одну возможность, которая поначалу казалась проклятием: ему пришлось жить бок о бок с ворами, убийцами и пьяницами-крестьянами. Благодаря тому, что он делил жизнь с преступниками, позже в своих произведениях Достоевский мог создавать неповторимые образы, наподобие Раскольникова из романа «Преступление и наказание». Его либеральные воззрения о врожденной добродетели человека не согласовались с тем беспримесным злом, которое он обнаружил в своих сокамерниках, и эта новая реальность откорректировала его богословие. Впрочем, со временем Достоевский рассмотрел Божий образ даже в самых низменных преступниках. Он пришел к убеждению, что человек обретает способность любить только в том случае, когда любим сам.

 (Продолжение см. 28 апреля)

Из книги «Уцелевшая душа»

28 апреля Два духовных наставника

(Продолжение от 27 апреля)

В произведениях Достоевского я встретился с благодатью. Хотя в «Преступлении и наказании» изображен презренный человек, совершивший гнусное преступление, в жизнь Раскольникова входит утешающий бальзам благодати через обратившуюся к Богу проститутку Соню, которая последовала за ним из Сибири и привела его к спасению. В романе «Идиот» Достоевский представляет образ Христа в личности князя-эпилептика. Тихий, загадочный князь Мышкин, находясь в аристократических кругах России, изобличает их лицемерие и в то же время озаряет их жизнь добротой и истиной.

Один из величайших романов, «Братья Карамазовы», противопоставляет блестящего агностика Ивана его набожному брату Алеше. Иван может критиковать ошибки человечества и каждой политической системы, предназначенной для того, чтобы исправлять эти ошибки, но он не может предложить никаких решений. У Алеши нет решений интеллектуальных проблем, поднятых Иваном, но у него есть решение для человечества: любовь. «Мне неведом ответ на проблему зла, — говорит Алеша, — но мне ведома любовь».

Сегодня я считаю этих двух русских своими духовными наставниками. От Толстого я узнал о необходимости заглядывать в себя, в Царство Божье, которое «внутрь нас есть». Я вижу, насколько сильно не соответствую высоким идеалам Евангелия. В то же время, от Достоевского я в полной мере узнал о благодати. Во мне не только пребывает Царство Божье, но и обитает Сам Бог. «Когда умножился грех, стала преизобиловать благодать», — так выразил это в Послании к Римлянам апостол Павел.

Для каждого из нас существует единственный способ разрешить противоречие между высокими идеалами Евангелия и жестокой реальностью нас самих: согласиться с тем, что мы не только никогда не достигнем совершенства, но и не должны этого делать. Толстой остановился на полпути. Все, что дает мне чувство успокоенности по отношению к Божьему нравственному стандарту, все, что заставляет меня думать: «Наконец-то, я достиг», — это жестокое обольщение. Достоевский прошел вторую половину: все, что дает мне чувство дискомфорта по отношению к всепрощающей Божьей любви, — это тоже жестокое обольщение. «Итак нет ныне никакого осуждения тем, которые во Христе Иисусе», — настаивает Павел.

Из книги «Уцелевшая душа»

29 апреля Благодать для всех

Абсолютные идеалы и абсолютная благодать… Уяснив это двойственное послание от русских романистов, я вновь обратился к Иисусу и обнаружил, что оно пронизывает все учение Христа, записанное в Евангелиях, и особенно — в Нагорной проповеди. В Своем ответе богатому юноше, в притче о добром самарянине, в Своих комментариях о разводе, деньгах и любых других нравственных вопросах Иисус никогда не умалял Божий идеал. «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный, — сказал Он. — Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душою твоею и всем разумением твоим». Ни Толстой, ни Франциск Ассизский — никто не исполнил эти заповеди в совершенстве.

Однако тот же Иисус с нежностью предлагал абсолютную благодать. Он простил прелюбодейку, разбойника на кресте, отрекшегося от Него ученика. Иисус избрал этого ученика-предателя, Петра, в качестве основателя Своей Церкви, а для последующего ее распространения обратился к человеку по имени Савл, прославившемуся тем, что преследовал христиан. Благодать абсолютна, несгибаема, всеобъемлюща. Она распространяется даже на тех, кто прибил Иисуса к кресту. «Отче! Прости им, ибо не знают, что делают», — таковы были одни из последних слов Иисуса на земле.

На протяжении многих лет я чувствовал себя пред лицом абсолютных идеалов Нагорной проповеди настолько недостойным, что не замечал в ней никаких признаков благодати. Однако, как только я понял суть «двойственного послания», вернувшись к этой проповеди, я обнаружил, что она буквально пропитана идеей благодати. Начинаясь с заповедей блаженства (блаженны нищие духом, плачущие, кроткие, алчущие и жаждущие правды…), Нагорная проповедь переходит к Молитве Господней: «Прости нам долги наши… избавь нас от лукавого». Иисус начал Свою великую проповедь нежными словами для тех, кто находится в нужде, и продолжил молитвой, сформировавшей образец для всех групп «12 шагов».

«Живи день за днем», — учат людей в группах анонимных алкоголиков. «Хлеб наш насущный дай нам на сей день», — говорят христиане. Благодать предназначена для тех, кто отчаялся, кто в нужде, кто сломлен — для всех, кто не может справиться в одиночку. Благодать предназначена для каждого из нас.

Из книги «Иисус, Которого я не знал»

30 апреля Страховочная сеть

На протяжении многих лет я относился к Нагорной проповеди, как к идеальной модели человеческого поведения, к эталону, которому вряд ли кто-то может соответствовать. Перечитав ее еще раз, я увидел, что Иисус Своими словами ставил цель не загнать нас в тупик, а показать нам, каков Бог. Суть Нагорной проповеди — это Божий характер.

Почему мы должны любить своих врагов? Потому что наш милостивый Отец повелевает солнцу Своему всходить над злыми и добрыми. Зачем быть совершенным? Потому что Бог совершенен. Зачем собирать сокровища на небесах? Потому что там обитает Отец, Который щедро вознаградит нас. Почему мы должны жить без страха и тревоги? Потому что тот же Бог, Который одевает лилии и полевую траву, пообещал заботиться и о нас. Зачем молиться? Если земной отец дает своему сыну хлеб или рыбу, то Отец небесный тем более даст благие дары тем, кто просит у Него.

Как я мог этого не замечать? Иисус провозгласил Нагорную проповедь не для того, чтобы мы, подобно Толстому, хмурили в отчаянии брови из-за своей неспособности достичь совершенства. Его цель заключалась в том, чтобы сообщить нам о Божьем идеале, к которому мы должны непрестанно стремиться, и в то же время — показать, что никто из нас никогда его не достигнет. Нагорная проповедь вынуждает нас признать наличие огромной дистанции между нами и Богом, и любая попытка сократить эту дистанцию, каким-то образом смягчив требования, лишь выявляет совершенное непонимание смысла написанного.

Превращение Нагорной проповеди в очередную форму законничества было бы ужаснейшей из трагедий, поскольку ее цель — положить конец всякому законничеству. Законничество, подобное фарисейскому, всегда терпит провал, и не потому, что оно слишком строгое, а потому, что оно недостаточно строгое. Нагорная проповедь громогласно, неоспоримо доказывает, что пред Богом мы все стоим на одном уровне: убийцы и вспыльчивые, прелюбодеи и смотрящие с вожделением, воры и скупцы. Мы все находимся в отчаянном положении, и это, на самом деле, — единственное состояние, приемлемое для человеческого существа, желающего познать Бога. Упав с абсолютного идеала, нам больше некуда приземляться, кроме как в страховочную сеть абсолютной благодати.

Из книги «Иисус, Которого я не знал»

Май

1 мая Упрощенная жизнь

Сёрен Кьеркегор рассказал притчу о богаче, который ехал ночью в закрытом, освещенном внутри экипаже, в то время как его возница-крестьянин сидел в холодной тьме снаружи. Поскольку богач находился рядом с источником искусственного света, он не мог видеть прекрасного звездного неба, которым в полной мере наслаждался крестьянин. То же самое происходит и в наши дни: чем больше наука излучает света на сотворенный мир, тем сильнее она затеняет все за его пределами.

Я — не луддит, противящийся технологическому прогрессу. Мой ноутбук позволяет мне получить доступ к тексту любой книги, написанной мной за последние двадцать лет, а также — к тысячам заметок, сделанных за все это время. Хотя я спрятался от людей в отдаленном горном уголке, с помощью этого компьютера я рассылаю сообщения друзьям в Европе и Азии. Я оплачиваю свои счета с помощью системы электронных платежей. Другими словами, я с благодарностью пользуюсь всевозможными преимуществами технологий и науки.

И, тем не менее, я усматриваю в современном мировоззрении ряд опасностей. Начнем с плачевного влияния редукционизма — духа нашего времени, выражающегося в, скажем так, тотальном упрощении. Наука предлагает как бы карту мира, сродни топографической, где цветом обозначены зоны растительности, а извилистыми линиями — очертания обрывов и холмов. Отправляясь в поход по горам Колорадо, я ориентируюсь на местности именно по таким картам. Тем не менее, ни одна двухмерная и даже трехмерная карта не может дать полной картины. Никто не может запечатлеть ощущений похода: свежий горный воздух, ковер полевых цветов, гнездо куропатки, журчащие по камням ручьи, триумфальный обед на вершине горы… Реальное превосходит упрощенное.

Что еще более важно, упрощенческий подход не дает места невидимому миру. Он воспринимает как нечто само собой разумеющееся, что материальный мир — это итог существования.

Разумеется, невидимого Бога невозможно исследовать или подвергнуть испытанию. Совершенно ясно, что Бога нельзя определить количественно или упростить. Как следствие, многие люди в технологически развитых обществах ведут свою повседневную жизнь, исходя из предположения, что Бога не существует. Они не переступают границ мира, который можно упростить и проанализировать. Их уши глухи к отголоскам иного мира. Как сказал Толстой, материалисты ошибочно принимают за саму жизнь то, что ее ограничивает.

Из книги «Отголоски иного мира»

2 мая Без веры

Один из моих соседей фанатично любит порядок. Он живет на участке с четырьмя гектарами леса, и каждый раз, когда он проезжал по длинной, извилистой дороге к своему дому, его раздражали беспорядочно торчащие мертвые ветви сосен. Однажды он позвонил в службу обрезки деревьев и узнал, что приведение в порядок всех сосен вдоль дороги обойдется ему в пять тысяч долларов. Придя в ужас от такой суммы, он взял напрокат цепную пилу и провел несколько выходных, балансируя на вершине приставной лестницы, пока не обрезал все ветви, до которых только мог дотянуться.

После этого он опять позвонил в службу обрезки, чтобы они пересчитали стоимость работ, и тут его ожидал неприятный сюрприз. «Мистер Родригес, теперь это обойдется вам, наверное, вдвое дороже. Дело в том, что с помощью нижних ветвей мы могли бы добраться до тех, что повыше. Теперь же придется заказывать дорогостоящий подъемник с люлькой».

Эта история чем-то напоминает мне современный мир. Мы спилили нижние ветви, на которых была построена западная цивилизация, и теперь верхние кажутся нам рискованно недосягаемыми. «Мы истощили свет ветвей священных рощ и почили смертным сном на высотах и у священных потоков», — пишет Энни Диллард.

Ни одно общество в истории не пыталось жить без веры в священное, пока не появился современный Запад, и последствия этого перепада мы только начинаем осознавать. Сегодня мы живем в замешательстве относительно важных вопросов, которые всегда интересовали людской род: смысл, цель и нравственность. Один из моих скептически настроенных друзей часто спрашивал себя: «Что бы атеист сделал на моем месте?» — намеренно пародируя известный девиз: «Что бы Иисус сделал на моем месте?» В конце концов, он перестал спрашивать себя об этом, потому что никогда не находил достойного ответа.

Устранение священного изменяет историю нашей жизни. Во времена, когда у людей было больше веры, они видели себя особыми творениями любящего Бога, за Которым, — независимо от того, как все выглядит в любой, отдельно взятый, момент времени, — полный контроль над этим миром, уготованным к восстановлению. Теперь же люди, не имея веры, чувствуют себя потерянными и одинокими. У них нет части в небесной истории, в мегапослании, которое обещает будущее и дает смысл настоящему.

Из книги «Отголоски иного мира»

3 мая Без Бога

Вацлав Гавел — бывший президент Чехии, переживший коммунистический режим, который усиленно пытался жить без Бога, — выразил суть этой проблемы следующим образом:

Я считаю, что с потерей Бога человек лишается некой абсолютной, универсальной системы координат, с которой он всегда мог соотносить все вокруг, и главным образом — самого себя. Его мир и его личность постепенно начали распадаться на отдельные, несвязанные фрагменты, соответствующие разным относительным координатам.

Изнасилование марксизмом его родины Гавел считает прямым следствием атеизма. «Я выходец из страны, где умирают леса, реки напоминают сточные канавы, а в некоторых местах жителям рекомендуют не открывать окна», — сказал он, видя причину этого «в высокомерии людей новой эры, которые возвели себя на престол, как господ всей природы и всего мира». Таким людям не хватает метафизического якоря: «Я имею в виду смиренное уважение ко всему творению и осознание наших обязательств перед ним… Если родители верят в Бога, их детям не придется одевать по пути в школу противогазы, а их глаза не будут слепнуть от гноя».

Мы живем в опасные времена, сталкиваясь с неотложными вопросами, которые касаются не только окружающей среды, но и терроризма, войн, сексуальности, всемирной нищеты и определений жизни и смерти. Общество отчаянно нуждается в нравственной привязке или «системе координат», как выразился Гавел. Нам необходимо знать свое место во вселенной и свой долг друг перед другом и перед Землей. Можем ли мы ответить на эти вопросы без Бога?

Современная литература превозносит, как героя, бунтаря, который дерзко борется за свое место в бессмысленной вселенной. Эволюционная философия представляет Homo Sapiens как биологический вид, подобный всем остальным, который обречен жить по сценарию, заложенному в эгоистичных генах. Но что, если оба эти мировоззрения упускают из виду что-то большое, важное и основополагающее для нашего будущего, — подобно тому, как туземцы Южной Америки просто не обращали внимания на проплывающие мимо корабли Магеллана?

Из книги «Отголоски иного мира»

4 мая Тень небес

Отголоски иного мира витают даже среди тех, кто ограничивает свое мировоззрение лишь материальным миром. Ученые, не отваживаясь упоминать о Боге или Творце, вместо этого говорят о проявленном в творении «антропологическом принципе». Природа идеально отлажена для существования жизни на планете Земля. Измените законы гравитации на один процент в одном или другом направлении — и вселенная не сформировалась бы. Малейшее изменение в силах электромагнитного взаимодействия — и не возникнут связи между органическими молекулами. Говоря словами физика Фримена Дайсона, «вселенная словно знала о нашем появлении». Тем, кто разбирается в этом лучше всех, вселенная не кажется чем-то возникшим случайно. В ней явно чувствуется замысел, но какой и чей?

Я нахожу больше духа благоговения в литературных трудах светских ученых, чем у некоторых богословов. Мудрейшие из них соглашаются с тем, что наши постоянно расширяющиеся знания лишь выявляют еще быстрее расширяющуюся область нашего невежества. То, что привычно казалось нам очевидным и рациональным (например, ньютоновская физика), сменилось огромными загадками. Только при моей жизни астрономы «обнаружили» семьдесят миллиардов новых галактик, высказав предположение, что 96 процентов состава вселенной по-прежнему не видны («темная энергия» и «темная материя»), и откорректировали время Большого Взрыва на четыре-пять миллиардов лет. Биологи, глядя в свои микроскопы, увидели в простейших клетках непостижимую сложность.

По иронии, процесс упрощения только усложнил мир. Молекула ДНК внутри каждой клетки заключает в себе три миллиарда символов программного кода, способного отслеживать и регулировать всю анатомию человеческого тела. Мы постепенно учимся считывать этот код, но кто написал его? И зачем? Может ли хоть кто-нибудь направить нас в считывании не только микрокода внутри каждой клетки, но и макрокода, управляющего всей нашей планетой и вселенной?

Отголоски иного мира просочились также и в искусство. Поэты, художники, романисты и сценаристы — все те, кто знает кое-что о том, как создавать миры, — ощущают силу вдохновения, хотя и не могут определить ее источника. Для творческих людей мир представляется результатом творения, подобным квартетам Бетховена и «Гамлету» Шекспира. Если мы действительно — Божья музыка и Божьи слова, то какую мелодию должны играть, и какие слова произносить? Сквозь время эхом звучит вопрос Мильтона: «А вдруг, земля — лишь тень небес?»

Из книги «Отголоски иного мира»

5 мая Части тела

Как мы можем ощутить Божью любовь сейчас, когда Иисус вознесся к Отцу? Один из ответов в Новом Завете вращается вокруг «тела Христова» — загадочного выражения, которое используется более тридцати раз. Павел сделал на нем особый акцент как на обобщающем образе Церкви. Иисус, уходя, передал Свою миссию несовершенным, неумелым мужчинам и женщинам. Взяв на Себя роль Главы Церкви, Он возложил задачи рук, ног, ушей, глаз и голоса на нестабильных учеников — и на нас с вами.

Внимательное чтение четырех Евангелий показывает, что у Иисуса на уме с самого начала было это новое назначение. Зная, что Его время на земле коротко, Он провозгласил миссию, идущую дальше, чем даже Его смерть и воскресение. «Я создам Церковь Мою, — объявил Иисус, — и врата ада не одолеют ее» (Матфея 16:18).

Решение Иисуса действовать в качестве невидимой Главы большого Тела, состоящего из множества членов, влияет на наше отношение к страданиям. Это подразумевает, что Он часто полагается на нас в том, что мы будем помогать друг другу переносить скорби. Понятие «тела Христова» хорошо отражает суть нашего призвания: показывать во плоти, каков Христос, особенно тем, кто находится в нужде.

Очевидно, апостол Павел имел в виду нечто подобное этому процессу, когда написал: «[Бог,] утешающий нас во всякой скорби нашей, чтоб и мы могли утешать находящихся во всякой скорби тем утешением, которым Бог утешает нас самих! Ибо по мере, как умножаются в нас страдания Христовы, умножается Христом и утешение наше» (2 Коринфянам 1:4-5). Павел применял этот принцип на практике на протяжении всего своего служения, собирая пожертвования для пострадавших от голода, отправляя помощников в проблемные регионы, признавая дары верующих, как дары от Самого Бога.

Из книги «Где Бог, когда я страдаю?»

6 мая Делегирование

«Недостаток» познания Бога через Святого Духа заключается в том, что Бог, делегируя миссию Церкви, действительно передал ее. В результате, многие люди, отвергающие Бога, на самом деле отвергают не Его, а Его карикатуру, которую представляет собой Церковь. Безусловно, Церковь сыграла ведущую роль в области правосудия, литературы, медицины, образования и гражданских прав. Однако, к нашему вечному стыду, наблюдающий за нами мир судит о Боге по Церкви, история которой также содержит крестовые походы, инквизицию, антисемитизм, угнетение женщин и поддержку работорговли.

Лично мне намного проще принять факт пребывания Бога в Иисусе из Назарета, чем в себе самом и в людях, посещающих мою поместную церковь. Тем не менее, Новый Завет настаивает на том, что Божий план с самого начала реализовывался по схеме: не последовательность эффектных вмешательств, а постепенное делегирование миссии несовершенным человеческим существам. Иисус целенаправленно пошел на смерть, чтобы мы, Его Церковь, могли занять Его место. То, что Иисус принес лишь немногим — исцеление, благодать, надежду, Благую весть о Божьей любви, — Его последователи теперь могут донести всем. «Если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно, — объяснил Он; — а если умрет, то принесет много плода».

Божье решение отступить внутрь пределов человеческой оболочки, снизойти до жизни внутри обычных пехотинцев гарантирует, что все будут иногда сомневаться в Нем, а многие — и вовсе Его отвергнут. Этот план также гарантирует, что Царство будет распространяться медленно и трудно, а Бог, являя потрясающую выдержку, не станет этому противиться. Церкви понадобилось 18 веков, чтобы сплотиться в борьбе против рабства, но даже тогда было много противящихся. По-прежнему процветают бедность, войны и дискриминация, и во многих местах церковь практически ничего не предпринимает, чтобы это изменить.

Задаваемые нами вопросы Бог нередко возвращает нам же. Мы молим, чтобы Бог «сошел вниз», и неохотно признаем, что Бог уже здесь, внутри нас, и то, что Он совершает на земле, во многом соответствует тому, чем занимается Церковь. Другими словами, главный «недостаток» познания Бога как Духа, — это история Церкви… и наша с вами духовная биография.

Из книги «В поисках невидимого Бога»

7 мая Тест красоты

Я встречал свидетельства Божьего присутствия в самых неожиданных местах. Во время поездки в Непал один врач организовал для нас с женой экскурсию в больницу «Злачные пажити», специализирующуюся на реабилитации прокаженных. Когда мы шли по наружному коридору, я заметил во дворе одно из самых уродливых человеческих существ из всех, которых мне когда-либо доводилось видеть. Руки этой женщины были перебинтованы марлевыми повязками, а вместо ступней торчали деформированные культи. Ее нос ввалился настолько, что, глядя на нее, я мог заглянуть в ее носовые пазухи. Ее глаза были испещрены наростами, не пропускавшими свет. Эта женщина была полностью слепой. Кожу на неприкрытых участках ее рук покрывали рубцы.

Позже мы возвращались тем же коридором. Увиденное нами ранее существо уже подползло к самому краю дорожки. Эта женщина передвигалась, упираясь в землю локтями и подтягивая вперед тело. Без малейших колебаний моя жена, наклонившись, обняла несчастную за плечи. Женщина, опустив голову на плечо Джанет, что-то запела на непальском языке. В мелодии мы сразу же узнали песню «Иисус любит меня».

«Данмайя — один из самых верных членов нашей церкви, — рассказал нам позже врач. — Большинство наших пациентов — индусы, но у нас здесь есть небольшая христианская часовня, и Данмайя не пропускает ни одного богослужения. Она — молитвенный воин. Любит встречать и приветствовать всех посетителей ‘Злачных пажитей’. Наверняка, она услышала наши голоса, когда мы шли по коридору».

Несколько месяцев спустя, мы узнали, что Данмайя умерла. Рядом со своим рабочим столом я храню фотографию, которую сделал в тот момент, когда она пела Джанет. Каждый раз, когда я чувствую себя оскверненным нашей помешанной на красоте культурой, в которой люди выкладывают заоблачные суммы ради достижения какого-то невозможного идеала красоты в то время, как больницы наподобие «Злачных пажитей» еле-еле сводят концы с концами на благотворительные крохи, я достаю эту фотографию. На ней я вижу двух прекрасных женщин: мою жену, мило улыбающуюся, в купленном накануне ярком непальском костюме, и старуху в ее объятиях, которая провалила бы любой из когда-либо изобретенных тестов на красоту, за исключением одного, самого важного. Из этой деформированной, иссохшей телесной оболочки сиял свет Божьего присутствия. Святой Дух нашел Себе обитель.

Из книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

8 мая Два голоса

Однажды я навестил Генри Ноуэна — знаменитого психолога и богослова, в прошлом преподававшего в университетах Лиги Плюща. Он достиг большого успеха как писатель и лектор, однако в последнее время работал в доме инвалидов «Л’арш» недалеко от Торонто, откуда церковная «индустрия» казалась бесконечно далекой.

Мы пообедали с Генри в его маленькой комнате, после чего провели служение причастия для Адама — молодого парня, за которым присматривал Ноуэн. Он провел литургию по случаю его 26-летия. Неспособный говорить, ходить и самостоятельно одеваться, будучи сильно отсталым умственно, Адам явно ничего не понимал. Максимум, что он мог осознать, — это что пришли родственники. Парень постоянно пускал слюну и время от времени что-то бормотал.

Позже Ноуэн рассказал мне, что на уход за Адамом у него каждое утро уходит по два часа: парня нужно искупать, побрить, почистить ему зубы, расчесать волосы, а потом направлять его руку за завтраком, когда он пытается есть... Должен признать, у меня промелькнуло сомнение: неужели это — самое эффективное использование времени для блестящего богослова и проповедника? «Я ничем не жертвую, — утверждал Ноуэн. — Это я, а не Адам, получаю наибольшую пользу от нашего общения».

По его словам, поначалу было непросто, однако со временем он понял, что нечто подобное, наверное, испытывает и Бог, любя нас, — духовно нескоординированных, отсталых, способных отвечать только тем, что для Бога равносильно невнятному ворчанию и стонам.

Ноуэн сказал, что всю жизнь внутри него боролись два голоса. Один побуждал стремиться вверх и добиваться успеха, в то время как другой призывал его просто покоиться в утешительном осознании того, что он — Божий «возлюбленный». Только в последнее десятилетие своей жизни Ноуэн по-настоящему прислушался ко второму голосу. В конце концов, он пришел к выводу, что «цель самообразования и формирования служения — постоянно узнавать Господень голос, Его лицо и Его прикосновение в каждом встречном человеке».

Мне будет не хватать Генри Ноуэна. На мой взгляд, его лучше всего характеризует запечатлевшаяся у меня в памяти картина: энергичный священник со взъерошенными волосами, который жестикулирует беспокойными руками, словно формируя проповедь прямо из воздуха, устраивает яркое празднество причастия на день рождения безразличного взрослого ребенка, настолько неполноценного, что большинство родителей пожалели бы, что не сделали аборт. Лучший символ боговоплощения мне тяжело и представить.

Авторская колонка в журнале «Христианство сегодня»,

9 декабря 1996 года

9 мая Обезоруживая страх

Многие годы я испытывал огромный, явный страх перед образом сурового, осуждающего Бога — этакого космического Громилы. Кто захочет молиться такому Богу? Как я мог стремиться к близким взаимоотношениям с настолько устрашающим партнером? Со временем мои линии обороны рушились одна за другой по мере того, как я переживал благодать, встречал заслуживающих доверия наставников и, самое главное, — познавал Иисуса.

Для исцеляющегося фундаменталиста требуется смелость, чтобы поверить в то, что Евангелие — это действительно Благая весть от Бога, Который есть любовь. Я искал наставников, которые верили в этот фундаментальный и, в то же время, редко осознаваемый факт веры. В течение десяти лет я повсюду следовал за доктором Полом Брендом, несущим исцеление и благодать одним из наиболее презираемых людей на планете — больным проказой индусам низшей касты. Иногда мы молились вместе, и меня не переставала изумлять простота его веры. Доктор Бренд демонстрировал дух благодарения, даже работая на почти нищенскую зарплату в очень сложных условиях. Приближение старости он воспринимал не со страхом, а с предвкушением. Даже в конце жизни он воспринимал смерть, как возвращение домой, — кульминацию, а не конец.

Еще одним заслуживающим моего доверия наставником был Генри Ноуэн. Его жизнь всегда демонстрировала, что истинный Божий образ успокаивает, а не вызывает страх. Невзирая на собственные внутренние страхи, Ноуэн возлагал упование на Божий характер. Он понял, что «от страха не нужно убегать. Его следует прочувствовать, преодолеть его давление и взглянуть прямо ему в лицо… Поэтому, я молюсь, хотя и не знаю, как молиться».

Меня изумляет, что многие из возвышенных молитв апостола Павла находятся в посланиях, написанных в тюрьме. Молитва была для Павла способом подняться над страхом перед существующими обстоятельствами к радикальному упованию на нежную Божью заботу. Подобным же образом, служители и борцы за гражданские права в 1960-х годах использовали время тюремного заключения для громкой молитвы и пения гимнов. Скептики могут воспринимать такие молитвы как наихудший из способов отрицания реальности. Верующие же видят в них веру в реальность, которая превосходит обстоятельства и обезоруживает страх.

Из книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

10 мая В безопасности

Переосмыслив свои предположения касательно взаимоотношений с Богом, я теперь вижу, что они были необоснованными и примитивными. Из детства я вынес образ Бога, как строгого учителя, выставляющего оценки. Я преследовал ту же цель, что и все остальные: получить отличную оценку и заслужить одобрение учителя. Подурачься в классе — и тебя поставят в дальний угол комнаты или отправят в пустой кабинет в конце коридора.

Как оказалось, почти все в этой аналогии противоречит Библии и только искажает суть взаимоотношений. Прежде всего, Божье одобрение зависит не от моего «хорошего поведения», а от Его благодати. Я никогда не смогу получить оценки, достаточно высокие для того, чтобы соответствовать совершенным стандартам «учителя» — и, к счастью, мне этого и не нужно делать.

Кроме того, взаимоотношения с Богом не устанавливаются и не прерываются в зависимости от моего поведения. Бог не отправляет меня в пустой кабинет в конце коридора, когда я непослушен. Как раз совсем наоборот. Периоды, когда я чувствую себя дальше всего от Бога, могут довести до отчаяния, и это — новая отправная точка для благодати. Когда Илия, убегая от Бога, забился в пещеру, он услышал нежный шепот, который принес утешение, а не упрек. Иона тоже сделал все возможное, чтобы убежать от Бога, но у него ничего не получилось. И именно в момент, когда Петр находился в самой низкой точке своего падения, Иисус с любовью восстановил его.

Я склонен проецировать на Бога свое понимание механизмов человеческих взаимоотношений, включая ту аксиому, что предательство навсегда разрушает отношения. Тем не менее, Бога предательство явно не пугает (или, возможно, Он просто привык к нему). «На сем камне, — сказал Иисус нестабильному Петру, — Я создам Церковь Мою». Как отметил Лютер, мы всегда одновременно грешные, праведные и кающиеся. Предлагаемые нами нерешительные, неуклюжие проявления любви не могут соответствовать тому, чего хочет Бог, однако, как всякий родитель, Он принимает то, что предлагают Его дети.

Из книги «В поисках невидимого Бога»

11 мая Лечение молитвой

Я вспоминаю период в нашем браке, когда мы с Джанет вздорили по малейшему поводу. Мы все еще не выяснили для себя вопрос власти, и ни один из нас не хотел уступать. Принятие любого решения — важного или незначительного — превращалось в «перетягивание каната». Зайдя в тупик, мы решили испробовать метод, который никогда раньше не был для нас действенным — совместную молитву. Каждый день мы садились и изливали Богу свою душу. Мы молились о решениях, которые нам нужно было принять, о людях, с которыми мы должны были контактировать в течение дня, о наших друзьях и родных. Когда мы подчинились Высшей Власти, наши собственные вопросы о власти предстали в совершенно ином свете. Теперь мы стояли перед Богом бок о бок, а не лицом друг к другу в противостоянии. Прошло уже двадцать пять лет, но мы по-прежнему молимся вместе.

Я написал книгу о Ветхом Завете под названием «Библия, которую читал Иисус», где рассмотрел проклинающие псалмы, призывающие к мести врагам. Я описал, какеженедельно отправлялся на «гневную прогулку» по холму за моим домом, во время которой высказывал Богу свое негодование по отношению к тем, кто плохо со мной поступил. То, что я заставлял себя открывать Богу свои глубокие переживания, имело терапевтический эффект. «Обычно я возвращался, чувствуя, что с моих плеч будто свалилось огромное бремя, — писал я в той книге. — Я высказал свои претензии вслух перед Богом, и колючки несправедливости больше не досаждали моей душе, как прежде. Иногда я обнаруживаю, что в процессе этого я возрастаю в сострадании. Божий Дух указывает мне на мой собственный эгоизм, мой дух осуждения, мои недостатки, к которым другие относятся с милостью и прощением, мою ужасно ограниченную точку зрения».

Буквально сегодня я натолкнулся на этот отрывок, и у меня возникло странное чувство, что эти слова написал не я, а кто-то другой. Дело в том, что с момента последней «гневной прогулки» прошло уже несколько лет. Я по-прежнему взбираюсь на тот холм, наведываюсь к лисьей норе, проверяю, не повредили ли жуки сосны, наблюдаю за следами животных на снегу, и я по-прежнему молюсь, но теперь это правильнее было бы назвать «прогулками хвалы». Со временем гнев просто испарился. Произошло исцеление, хотя я этого даже не заметил.

Из книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

12 мая Сорняки и цветы

Вскоре после переезда в Колорадо я столкнулся с проблемой сорных трав. Нежелательные гости, вроде одуванчика, ромашки, чертополоха и льнянки, быстро распространялись по моему участку, подобно растительным вирусам, заглушая полезные растения. Не собираясь с этим мириться, я купил специальные грабли для удаления сорняков и взялся за дело, которым неустанно занимался на протяжении весны и лета. Часто после обеда я отправлялся на прогулку по холму за моим домом в поисках непрошенных захватчиков. Как оказалось, такая прогулка — идеальная возможность для молитвы. В течение нескольких минут среди дня я был совершенно один в окружении красот природы, вдали от всего, что отвлекает внимание в моем кабинете.

Однажды, когда моя жена решила составить мне компанию, меня вдруг посетило озарение по поводу моих «антисорняковых» прогулок, а также молитв. Конечно, зоркие глаза Джанет упрощали поиск сорняков, но гораздо важнее было то, что она изменила сам характер прогулки, показав мне более двадцати разновидностей полевых цветов. Я был так сосредоточен на сорных травах, что мои глаза не замечали красивых цветов на склоне холма — именно тех цветов, которые я и пытался защитить!

Тогда я понял, что нечто подобное происходит и в моей молитвенной жизни. Я постоянно приносил к Богу запутанный клубок проблем, напоминающий ворох вырванных сорняков, с которым я возвращался домой с прогулки, но при этом не замечал возможностей для хвалы и благодарения. Мои молитвы по своей сути были эгоистичными, попытками убедить Бога помочь мне в достижении моих целей. Я смотрел на Бога, как на инструмент для решения моих проблем (грабли для удаления сорняков), не замечая поразительных свидетельств Божьей работы повсюду вокруг меня. И, когда мне казалось, что ничего особенного не происходит, я терял терпение.

От нетерпения же в молитве, как я обнаружил, помогает постоянство. Вполне вероятно, вы настолько разочаруетесь, что или полностью забросите молитву, или измените свой подход к ней. Мистик XVIII века Жан Николя Гру писал, что здоровая молитва должна быть смиренной, почтительной, любящей, уверенной и настойчивой, то есть полностью противоположной нетерпеливой.

Из книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

13 мая Похвала павлинам

Во время поездки в Австралию я пытался воспринимать дикую природу в духе поклонения, проведя три дня на острове Филлип — выставке Божьего творения. По утрам я пробегал трусцой мимо кенгуру и валлаби, над моей головой кружились какаду, а в ветвях эвкалиптов спали коалы. По вечерам же я наблюдал за спектаклями, которые устраивали буревестники и пингвины.

Каждый год 24 сентября на остров Филлип возвращается миллион тонкоклювых буревестников. Вечером они устремляются на прибрежные волны и, скользя по поверхности океана, выхватывают из воды мелкую рыбешку. Будучи неповоротливыми птицами, они врезаются в берег, совершают несколько кульбитов, а затем возмущенно ковыляют к своим гнездам. Во время миграции эти буревестники пролетают 15 000 километров от Аляски и Алеутских островов.

Нет на земле более забавного зрелища, чем вечерний парад малых пингвинов, возвращающихся в свои гнезда с дневной рыбалки. Они подплывают в сумерках к берегу плотными группками и сбиваются в толпу на пляже, набираясь смелости для перехода через песчаное пространство.

Клайв Льюис писал о созерцании Божьего творения:

…поскольку животные не могут оценить этого, а ангелы, как я полагаю, — это просто наделенные разумом духи. Они понимают, что такое цвет и вкус, лучше наших величайших ученых, но есть ли у них сетчатка или вкусовые рецепторы? Я считаю, что «красота природы» — это тайна, которой Бог поделился только с нами. Наверное, это была одна из причин нашего создания.

Флэннери О’Коннор однажды написала рассказ о своих павлинах и о той реакции, которую они вызывают у людей, когда раскрывают свои хвосты, демонстрируя «галактику сияющих солнц, что взгляд не отвести». Один водитель грузовика, проезжая мимо, заорал: «Вы только посмотрите на это!» — и ударил по тормозам. Большинство людей просто теряют дар речи, но больше всего О’Коннор понравилась реакция одной пожилой негритянки, которая просто воскликнула: «Аминь! Аминь!»

Думаю, Художнику, создавшему павлина, тоже больше всего понравилась последняя реакция. Нечто подобное на острове Филлип переживал и я.

Авторская колонка в журнале «Христианство сегодня»,

7 апреля 1997 года

14 мая Дикая природа в опасности

Бог совершенно однозначно показал Свое отношение к царству животных в величественном обращении, записанном в конце Книги Иова. Присмотритесь повнимательнее, и вы увидите в примерах, данных в наставление Иову, общую нить: львица, дикая коза, дикий осел, страус, конь, ястреб, орел, ворон и бегемот.

Дикость — единственная черта, общая для всего этого зверинца — есть подтекст Божьего послания к Иову. Бог прославляет тех представителей сотворенного мира, которые никогда не будут приручены людьми. Очевидно, что дикие животные выполняют важную функцию в «мире, каким его видит Бог». Они сбивают с нас спесь, напоминая о том, что мы предпочли бы забыть: о нашем сотворении. И еще они доносят до наших чувств все величие невидимого, не поддающегося приручению Бога.

Говоря о диких животных, сложно избежать воспитательного тона, потому что наши грехи против них весьма велики. В некоторых африканских странах популяция слонов уменьшилась вдвое, а носороги исчезли почти полностью, и виной тому, в основном, — браконьеры и солдаты, вооруженные автоматами. Кроме того, ежегодно мы истребляем участок тропических лесов (вместе со всей его фауной), равный по площади всей Новой Англии.

Большинство публикаций о дикой природе концентрирует внимание читателей на самих исчезающих видах животных, но я больше думаю о том, что это, в конечном итоге, означает для нас. Что еще мы утратили, кроме врожденного уважения к дикой природе? Не может ли атрофия этого чувства отчасти объяснять наше презрение к авторитету, и даже — утерю познания о Боге? Простое Божье упоминание о животных повергло Иова в благоговейный трепет; а как насчет нас, привыкших с детства бросать арахис через ров в вольер к бегемотам и левиафанам?

Натуралист Джон Мьюр с печалью сказал: «Меня очень утешает… что до сотворения человека огромное множество созданий — великих и малых, число которых неисчислимо, — жили и наслаждались Божьей любовью».

Небеса провозглашают Божью славу, и то же самое делают выпрыгивающие из воды киты и гарцующие газели. К счастью, в некоторых уголках мира огромное множество созданий может по-прежнему жить и наслаждаться Божьей любовью. Наименьшее, что мы можем для них сделать — не притеснять их, и не только ради них, но и ради самих себя.

Из книги «Я просто интересуюсь»

15 мая Делясь силой

Когда-то я чувствовал себя духовно неполноценным, потому что никогда не переживал эффектных проявлений Духа и не мог назвать ни одного настоящего «чуда» в своей жизни. Впрочем, со временем я пришел к пониманию, что мои ценности могут сильно отличаться от того, что ценит Бог. Иисус зачастую совершал чудеса неохотно, однако, покидая землю, указал на их важность и возложил эту миссию на своих несовершенных учеников. Подобно земным родителям, Бог явно получает больше удовольствия, наблюдая за неуклюжими достижениями Своих малых детей, чем демонстрируя собственное всемогущество.

Насколько я могу судить, с Божьей точки зрения огромным шагом вперед в человеческой истории стали события Пятидесятницы, восстановившие прямое взаимодействие духа с Духом, утраченное в Эдеме. Я хочу, чтобы Бог действовал напрямую, впечатляюще, неопровержимо. Бог желает «делиться силой» с такими, как я, совершая Свою работу через людей, а не пренебрегая ими.

«Принимайте меня всерьез! Относитесь ко мне, как к взрослому, а не ребенку!» — кричит каждый подросток. Бог уважает такие просьбы и делает меня Своим партнером по работе в Царстве, даруя мне свободу, хотя полностью осознает, что я буду злоупотреблять ею. Бог поступает так потому, что хочет видеть в Своих партнерах зрелых возлюбленных, а не ветреных подростков.

В браке двое супругов могут достичь единства, сохраняя при этом свою свободу и независимость. Но и при этом, как известно каждой супружеской паре, слияние двух полов в браке выявляет различия, на согласование которых может уйти целая жизнь.

Я никогда не смогу свести жизнь с Богом к какой-то формуле по той же самой причине, по которой я не смогу это сделать и со своим браком. Это — живые, развивающиеся взаимоотношения с другим свободным существом. Ни один вид отношений не ставит перед людьми столько трудностей, как брак. Иногда я чувствую соблазнительную тоску по «старомодному» браку, когда роли и ожидания были очерчены более четко и не требовали каждый раз обсуждения. И еще порой я мечтаю о вмешательстве извне, которое решительно изменило бы одну из наших черт характера, причиняющую нам с женой боль. Но до сих пор ничего подобного так и не произошло. Мы каждый день просыпаемся и продолжаем свой путь, и с каждым шагом почва становится все более твердой.

Именно так действует любовь — будь то с видимыми партнерами или невидимыми.

Из книги «В поисках невидимого Бога»

16 мая Божьи Голоса

Представьте Божий план в виде разных Голосов. Первый Голос — громогласный. У него есть ряд преимуществ. Когда этот Голос говорил с трясущейся горы Синай, или когда огонь поглотил жертвенник на горе Кармил, никто не мог его отвергнуть. И все же, как ни удивительно, даже те, кто слышал этот Голос и страшился его — например, израильтяне на Синае и Кармиле, — вскоре научились игнорировать его, и преградой для них стала именно его громкость. Этот Голос привлекал немногих, и еще меньше было тех, кто продолжал стремиться к нему, когда он умолк.

Голос, говоривший через Иисуса — Слово, ставшее плотью. На несколько десятилетий Божий Голос принял тембр, громкость и деревенский акцент провинциального еврея из Палестины. Это был обычный человеческий голос, и, хотя в нем чувствовалась власть, люди от него не убегали в страхе. Голос Иисуса был настолько тихим, что с ним можно было спорить, и настолько мягким, чтобы его можно было убить.

После вознесения Иисуса Голос принял новые формы. В день Пятидесятницы огненные языки — языки! — почили на верных, и начала формироваться Церковь, Божье тело. Этот последний Голос близок, как дыхание, и тих, как шепот. Он — самый уязвимый из всех, и им легче всего пренебречь. Библия говорит, что Дух можно «угашать» и «оскорблять» (попробуйте угасить пылающий куст Моисея или плавящиеся камни Синая!). И еще Дух — самый близкий Голос. В моменты нашей слабости, когда мы не знаем, о чем молиться, Дух внутри нас «ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными». Эти стоны — первые родовые схватки, предвестники рождения нового творения.

Святой Дух не уберет все разочарование в Боге. Уже сами Его титулы: Ходатай, Помощник, Советник, Утешитель — подразумевают наличие проблем. Однако Павел называл Святой Дух еще и «залогом наследия нашего», использовав земную метафору из финансовой сферы. Дух напоминает нам о том, что подобные разочарования временны. Они — лишь прелюдия к вечной жизни с Богом.

Из книги «Разочарование в Боге»

17 мая Святые глупцы

Бог часто осуществляет Свои замыслы через «святых глупцов» — мечтателей, которые бросаются вперед с нелепой верой, в то время как я подхожу к своим решениям взвешенно и сдержанно. Фактически, в вопросах веры действует необычный закон инверсии. Современный мир почитает интеллект, привлекательность, уверенность в себе и утонченность. Бога все это явно не впечатляет. Он зачастую полагается на простых, необразованных людей, не знающих ничего, кроме упования на Бога, и производит через них чудеса. Самый неодаренный человек может стать экспертом в молитве, потому что молитва требует лишь сильного желания провести время с Богом.

Моя церковь в Чикаго (замечательный коктейль из рас и социальных групп) однажды во время серьезного кризиса запланировала провести всенощное молитвенное бдение. Некоторые высказали по этому поводу свои опасения. Безопасно ли проводить такие мероприятия, учитывая обстановку в этом районе города? Может, стоит нанять охранников или организовать патрулирование стоянки? А что, если никто не придет? Мы обстоятельно обсуждали практическую целесообразность мероприятия.

С наибольшим энтузиазмом на идею молитвенного бдения откликнулись беднейшие члены общины — группа пожилых людей из муниципального общежития. Я не могу себе представить, сколько их молитв за долгие годы так и не получили ответа — они жили в муниципальных домах среди преступников, бедности и страданий, — но эти люди по-прежнему демонстрировали детскую веру в силу молитвы. «Сколько вы пробудете: час, два?» — спросили мы, думая о том, как правильно спланировать перевозку и заказать автобусы. «О нет, мы останемся на всю ночь», — ответили они.

Одна негритянка, которой было уже за восемьдесят, почти потерявшая зрение, опираясь на палку, объяснила сотруднику церкви, почему она хочет провести всю ночь на жесткой церковной скамье в небезопасном квартале. «Понимаете, просто есть много такого, чего мы не можем делать в церкви. Мы не так образованны, и у нас нет столько сил, как у тех, кто помоложе. Но мы можем молиться. У нас есть время, и у нас есть вера. Все равно некоторые из нас страдают бессонницей. Если надо, мы можем молиться и всю ночь».

И они так и сделали. А представители «продвинутой молодежи» из церкви в центре города получили важный урок: вера проявляется там, где этого меньше всего ожидаешь, и слабеет там, где должна была бы процветать.

Из книги «В поисках невидимого Бога»

18 мая Коренная перестройка

Я редко просыпаюсь утром, исполненный веры. Вместо этого я чувствую себя сродни той тропической рыбке, что живет у меня в аквариуме с морской водой. Она выделяет яд и на ночь обволакивает им себя, после чего спокойно спит, словно в мешке, не боясь, что ее побеспокоят соседи. Однако каждое утро эта рыбка просыпается в мутном ядовитом облаке. Так и моя вера за ночь обычно испаряется, и я просыпаюсь в ядовитом облаке сомнений.

«Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас?» — спрашивает Павел у коринфян. Если внутри меня живет Сам Бог, то не должен ли я просыпаться с осознанием этого факта и жить, постоянно помня о нем на протяжении всего дня? Увы, со мной так не происходит.

В другом месте Павел сказал, что Бог «запечатлел нас и дал залог Духа в сердца наши». После пересадки органа врачи должны применять специальные препараты, чтобы подавить иммунную систему, иначе тело отторгнет новую часть. Я пришел к пониманию, что Святой Дух — это живущая внутри меня сила, которая не позволяет мне отторгнуть имплантированную Богом новую сущность. Моя духовная иммунная система нуждается в ежедневных напоминаниях о том, что Божье присутствие — неотъемлемая часть меня, а не какой-то чуждый объект.

Принятие новой сущности требует волевого решения. Павел советует нам совлечься ветхого человека и облечься в нового. Мы «облачаем свой разум» подобно тому, как ежедневно открываем платяной шкаф и выбираем, что одеть. Я обнаружил, что этот процесс требует решительного усилия.

Вместо того, чтобы метаться от одной задачи к другой, на мгновение остановитесь и осознайте время между ними. Прежде, чем набрать номер телефона, остановитесь и подумайте о человеке на другом конце провода. Прочитав что-то в книге, остановитесь и поразмышляйте, к чему она вас направила. Посмотрев телепередачу, остановитесь и задайте себе вопрос: что она принесла в вашу жизнь? Прежде, чем читать Библию, остановитесь и попросите Бога о духовном внимании.

Из книги «В поисках невидимого Бога»

19 мая Утраченный дар?

От одного моего друга, который несет служение среди самых низов общества в Чикаго, я услышал такую историю:

Ко мне пришла одна проститутка. Она находилась в отчаянном положении. Ей негде было жить, она была больна и не могла даже купить поесть для своей двухлетней дочери. Сквозь всхлипывания и слезы эта женщина рассказала мне, что продавала свою дочь — двухлетнюю! — мужчинам, любящим извращенный секс. За свою дочь она получала в час больше, чем могла заработать за целую ночь сама. По ее словам, она вынуждена была пойти на это, чтобы добывать себе наркотики. Я едва смог вынести эту омерзительную историю, и просто не представлял, что сказать женщине.

Наконец, я спросил, думала ли она когда-нибудь обратиться за помощью к церкви. Никогда не забуду это выражение искреннего, наивного шока на ее лице. «Церковь?! — воскликнула она. — Да что толку туда идти! Я и так сама себя презираю, а они только помогут мне чувствовать себя еще хуже».

Для меня самое поразительное в этой истории то, что женщины, подобные этой проститутке, не убегали от Иисуса, а наоборот: бежали к Нему. Чем более низкого мнения был человек о себе, тем отчетливее он видел в Иисусе убежище. Неужели Церковь утратила этот дар? Совершенно очевидно, что люди со дна общества, которые толпами стекались к Иисусу, когда Он был на земле, сегодня не чувствуют себя принятыми Его последователями. Что же произошло?

Чем больше я размышлял над этим вопросом, тем больше склонялся к одному ключевому слову: «благодать».

Писатель Стивен Браун отмечает, что ветеринар может многое узнать о хозяине собаки, с которым он никогда не встречался, просто понаблюдав за собакой. Что же узнает мир о Боге, наблюдая за Его последователями на земле? Проследите корни слова «благодать» (греческое «charis»), и вы обнаружите глагол, означающий «я ликую, я рад». Как показывает мой опыт, радость — это далеко не первый образ, который приходит людям в голову, когда они думают о церкви. Скорее они представляют себе людей куда «святее», чем они сами. Церковь воспринимается как место, в которое необходимо идти после исправления своей жизни, а не до. Люди думают о нравственности, а не о благодати.

Из книги «Что удивительного в благодати?»

20 мая Последнее из лучших слов

Как писатель, я на протяжении целого дня жонглирую словами. Я играю с ними, прислушиваюсь к их обертонам, вскрываю их, как консервные банки, и пытаюсь затолкать в них свои мысли. Я обнаружил, что слова с годами способны портиться, как старое мясо. Их значение разлагается. Возьмем, к примеру, слово «любовь». Переводчики Библии под ним в большинстве случаев подразумевали высшую форму любви, называемую в оригинале «агапе», сегодня же мир свел это слово лишь к чувственным отношениям.

Наверное, я снова и снова возвращаюсь к «благодати», потому что это — единственное великое богословское слово, которое еще не испортилось. Я называю его «последним из лучших слов», потому что во всех его современных применениях можно найти отблески славы оригинала. Это слово, подобно обширному водоносному слою, лежит в основании нашей гордой цивилизации, напоминая нам о том, что доброе приходит к нам не от наших усилий, а по Божьей милости.

Благодать, воистину, удивительна. Это, действительно, — последнее из наших наилучших слов. Оно заключает в себе саму суть Евангелия, подобно тому, как в капле воды отражается солнце. Мир жаждет благодати, хотя и не осознает этого. Не удивительно, что гимн «О, благодать» оказался в десятке самых популярных песен через двести лет после того, как был сочинен. Для общества, дрейфующего в открытом море по воле ветров, я не знаю лучшей пристани, возле которой можно было бы бросить якорь веры.

Впрочем, состояние благодати зачастую мимолетно. Берлинская стена пала за одну ночь эйфории; чернокожие жители Южной Африки выстраиваются в длинные, цветастые очереди, чтобы бросить в урну свои первые за всю историю избирательные бюллетени; Ицхак Рабин и Ясир Арафат пожимают друг другу руки в Розовом саду… Но через мгновение благодать идет на спад, и Восточная Европа угрюмо увязает в многолетнем периоде восстановления, Южная Африка пытается понять, как теперь управлять страной, Арафат избегает пули убийцы, а Рабин становится ее жертвой. Подобно угасающей звезде, благодать рассеивается в последней вспышке бледного света и поглощается черной дырой «неблагодати».

Из книги «Что удивительного в благодати?»

21 мая Впадая в благодать

Поначалу благодать не пришла ко мне в очертаниях или в словах веры. Я вырос в церкви, где часто говорили одно, а подразумевали что-то другое. Смысл слова «благодать», как и многих других религиозных слов, был выхолощен, поэтому я больше не мог ему доверять.

Впервые я пережил благодать через музыку. В Библейском колледже, где я учился, меня считали человеком с отклонениями. Люди публично молились за меня и спрашивали, не нуждаюсь ли я в изгнании бесов. Меня это раздражало, смущало, сбивало с толку. Я начал вылезать в окно своей комнаты в общежитии и прокрадываться в часовню, где стоял трехметровый рояль «Steinway». Ежедневно около часа я сидел в темном зале при одном лишь свете от лампочки над пюпитром и играл сонаты Бетховена, прелюдии Шопена и импровизации Шуберта. Движения моих пальцев создавали ощущение некоего осязаемого порядка в моем мире. Мой разум был смущен, мое тело было в смятении, все вокруг было так запутано, но, сидя за роялем, я ощущал скрытый мир красоты, благодати и чудес, светлый, как облако, и изумительный, как крылья бабочки.

Нечто подобное происходило и на природе. Чтобы скрыться от толкотни идей и людей, я уходил на длительные прогулки по поросшим кизилом сосновым лесам. Я шел вдоль реки среди носящихся зигзагами стрекоз, наблюдал за порхающими над головой стайками птиц и переворачивал упавшие сучья в надежде найти под ними радужных жуков. Мне нравилось то, насколько бесспорно и неизменно природа дает форму и место всему живому. Я видел свидетельство того, что мир содержит грандиозное, великое добро и, конечно же, — следы радости.

Примерно в это же время я влюбился. Это было нечто сродни свободному падению, полету вверх тормашками в состоянии невыносимой легкости. Земля накренилась на своей оси. Я был так же не готов к любви, как и к доброте и красоте. Мое сердце вдруг словно раздулось, став слишком большим, чтобы помещаться в груди.

Выражаясь богословской терминологией, я переживал «общую благодать». Я обнаружил, насколько ужасно быть благодарным, когда некого благодарить, и благоговеть, когда некому поклоняться. Постепенно, очень постепенно я возвращался к покинутой вере моего детства.

Из книги «Что удивительного в благодати?»

22 мая Почему я не посещаю мегацерковь?

Я против курса на мегацеркви, предпочитая общины поскромнее, вдали от света прожекторов. Я никогда до конца не понимал — почему, пока не натолкнулся на парадоксальное наблюдение Г.К. Честертона, записанное в его книге «Еретики»:

Человек, живущий в небольшом сообществе, обитает в гораздо более обширном мире… Причина очевидна. В большом сообществе мы можем избирать себе товарищей, а в небольшом наши товарищи избраны для нас.

Абсолютно точно! Когда у меня есть выбор, я предпочитаю околачиваться с себе подобными: теми, у кого есть высшее образование, кто пьет хорошо прожаренный кофе «Starbucks», слушает классическую музыку и покупает себе машину на основании рейтинга экологической чистоты. И все же, с теми, кто похож на меня, я очень быстро начинаю скучать. Меньшие группы (и меньшие церкви) заставляют меня быть в тесном общении со всеми.

Генри Ноуэн определяет «общину» как место, в котором обязательно есть человек, с которым вы меньше всего хотели бы быть рядом. Зачастую мы окружаем себя людьми, с которыми нам больше всего хочется быть, создавая тем самым клуб или клику, а не общину. Образовать клуб может кто угодно, а вот для формирования общины требуется благодать, общее видение и тяжелый труд.

Христианская Церковь стала первым в истории общественным институтом, объединившим в себе на равных условиях евреев и язычников, мужчин и женщин, рабов и свободных. Апостол Павел назвал это тайной, «сокрытой от веков и родов, ныне же открытой святым Его». Сформировав сообщество из непохожих друг на друга людей, говорил он, мы получаем возможность привлечь внимание мира физического и даже — сверхъестественного, невидимого (Ефесянам 3:9-10).

К большому сожалению, Церковь в определенных аспектах эту миссию провалила. И все же, даже полностью «белые» или полностью «черные» церкви демонстрируют внутреннее многообразие с точки зрения возраста, образования и социального статуса прихожан. Церковь — это единственное место из всех, где я бываю, которое объединяет поколения: младенцев у мам на руках; детей, начинающих вертеться и хихикать в самый неподходящий момент; важного вида взрослых, всегда знающих, как нужно себя вести; и стариков, которые могут заснуть, если проповедник бубнит слишком долго.

Я целенаправленно ищу общины, где люди не похожи на меня, и теснее с ними можно общаться именно в небольших церквях.

Авторская колонка в журнале «Христианство сегодня»,

20 мая 1996 года

23 мая Тихая забота

Как помочь тем, кто оказался в нужде? В частности, что можно сделать, чтобы уменьшить их страх? Я понял, что самая могущественная сила, с помощью которой мы можем содействовать успокоению страхов других людей, — это простое присутствие.

Мы справедливо порицаем трех друзей Иова за их бесчувственное отношение к его страданиям, однако перечитайте еще раз внимательно эту книгу. Когда друзья пришли, они молча сидели возле Иова семь дней и ночей, и только потом заговорили. Как оказалось, самыми убедительными для Иова моментами были именно эти.

Инстинктивно, мне хочется держаться подальше от тех, кто страдает. Кто знает, хотят они разговаривать о своей беде или нет? Хотят ли они, чтобы их утешали и подбадривали? Что пользы в моем присутствии? Мой разум развивает подобные рациональные обоснования и, как следствие, я в конце концов делаю самое худшее из всего, что может быть: остаюсь в стороне.

Тони Камполо рассказал историю о том, как он однажды приехал на похороны, чтобы выразить соболезнования семье своего знакомого. По ошибке он зашел не в тот зал. Там лежало тело какого-то старика, и рядом с гробом не было никого, кроме скорбящей вдовы. Она выглядела такой одинокой, что Камполо решил побыть с ней во время похорон и даже отвез ее на кладбище.

После похоронной церемонии, когда он вез женщину домой, Камполо признался ей, что не знал ее мужа. «Я так и думала, — сказала вдова. — Вы мне незнакомы. Но, на самом деле, это не важно». — Она до боли сжала руку Тони. — «Вы просто не представляете, как много это для меня значило».

Когда я задаю вопрос: «Кто вам больше всего помог?» — никто не упоминает имен философов. В большинстве случаев люди рассказывают о каком-нибудь тихом, скромном человеке. О ком-то, кто был рядом, когда это было нужно; кто слушал больше, чем говорил; кто не смотрел постоянно на часы; кто по-дружески обнимал и сочувственно опускал руку на плечо; кто плакал. Другими словами, это был тот, кто просто присутствовал, кто пришел на условиях страдающего, а не на своих собственных.

Из книги «Где Бог, когда я страдаю?»

24 мая Любовь в прикосновениях

Я получил копию письма одной женщины, пережившей исцеляющее прикосновение Тела Христова. На протяжении семи лет она ухаживала за своим мужем — известным христианским музыкантом, который страдал от бокового амиотрофического склероза (БАС) или болезни Лу Герига. Он умер, и на первую годовщину его смерти вдова разослала письмо благодарности своим многочисленным друзьям в церкви. В частности, в нем говорилось:

«С момента появления первых симптомов БАС вы окружили нас любовью и поддержкой. Вы подкрепляли нас бесчисленными записками, письмами и открытками.

Вы навещали нас и звонили нам, причем нередко — издалека… Вы приносили удивительные угощения. Вы взяли на себя повседневные заботы и, откладывая свои дела, ремонтировали поломки в нашем доме. Вы расчищали дорожки у нашего дома, забирали нашу почту и выносили за нас мусор. И еще вы приносили дары любви, которые скрашивали наши нелегкие дни.

Вы оказывали нам медицинскую помощь, а однажды даже полечили прямо на дому больной зуб. Вы придумывали самые неожиданные вещи, чтобы облегчить для нас обоих жизнь, например: «жилет для кашля» и сигнальную кнопку, которой Норм мог пользоваться вплоть до последних дней своей жизни. Вы делились с нами Писанием, и некоторые из вас подвизались в молитве о тех, кто постоянно приходил в наш дом для проведения дыхательных процедур. Благодаря вам, Норм чувствовал, что по-прежнему является составной частью музыкального служения.

А как вы молились!!! День за днем, месяц за месяцем, даже год за годом! Эти молитвы не давали нам пасть духом, поддерживали нас в особенно тяжелые моменты, наделяли нас воистину нечеловеческой силой и помогали нам, не ослабевая, самим взывать к Богу о содействии. Однажды мы поймем, почему Норм так и не был до конца исцелен здесь, на земле, однако мы точно знаем, что он пробыл с нами гораздо дольше и в гораздо лучшем состоянии, чем это обычно бывает с больными БАС. «Любовь» — не достаточно сильное слово, чтобы передать наши чувства по отношению к вам!»

Друзья по церкви стали для этой вдовы Божьим присутствием. Благодаря их любящей заботе, ее не терзали сомнения о том, любит ее Бог или нет. Она могла ощущать Его любовь в человеческих прикосновениях Тела Христова — ее поместной церкви.

Из книги «Где Бог, когда я страдаю?»

25 мая Тропы в джунглях

Начиная работу над книгой, я, по сути, беру мачете и начинаю пробиваться сквозь джунгли, не столько для того, чтобы расчистить дорогу другим, сколько найти путь самому. Последует ли кто-нибудь за мной? Не заблудился ли я? Я никогда не знаю ответы на эти вопросы, о которых пишу — я просто продолжаю махать мачете.

Впрочем, этот образ не совсем точен. Пробивая себе путь, я следую карте, разложенной передо мной многими другими: «облаком свидетелей», предшествовавших мне. В пользу моих сражений с верой говорит хотя бы тот факт, что они имеют долгую и славную историю. Я нахожу знакомые проявления сомнений и смятения в самой Библии. Зигмунд Фрейд обвинял Церковь в том, что она учит только о тех вопросах, на которые может дать ответы. Возможно, какие-то церкви так и поступают, но только не Бог. В книгах наподобие Иова, Екклесиаста и Аввакума Библия ставит прямые вопросы, на которые нет ответов.

По мере своих изысканий я обнаруживаю, что великие святые сталкивались с теми же препятствиями, окольными путями и тупиками, которые проходил я сам, и о которых мне пишут читатели. Современные церкви любят свидетельства о духовных успехах и никогда — о поражениях, что только усугубляет душевное состояние борцов на церковных скамьях. Однако копните немного историю Церкви, и вы увидите совсем другую картину: людей, которые, как рыба на нересте, изо всех сил плывут против течения.

Я говорю обо всем этом не для того, чтобы ослабить чью-то веру, а чтобы привнести долю реализма в духовную пропаганду, обещающую больше, чем она может в действительности дать. Как это ни парадоксально, именно ошибки Церкви подтверждают ее вероучение. Благодать, подобно воде, устремляется в низины. Мы, как Церковь, можем предложить этому миру смирение и раскаяние, а не формулы успеха. Находясь почти в полном одиночестве в нашем ориентированном на успех обществе, мы признаем, что совершали ошибки, совершаем их сейчас и будем совершать их впредь. И именно поэтому мы с таким отчаянием обращаемся к Богу.

Из книги «В поисках невидимого Бога»

26 мая Товарищи по сомнениям

Со временем я начал привыкать к таинственности и неопределенности. Бог не выкручивает нам руки и никогда не загоняет нас в угол, из которого единственный выход — это вера. Мы всегда будем видеть, как Паскаль, «слишком много, чтобы отрицать, и слишком мало, чтобы быть уверенными».

В поисках доказательств Божьего нежелания выкручивать нам руки я взираю на Иисуса, выставленного Богом человечеству на обозрение. Иисус зачастую поступал так, что людям было не легче, а сложнее поверить. Он никогда не нарушал свободу человека в принятии решений, даже если эти решения были направлены против Него.

В церковной среде, где я вырос, не было места для сомнений. «Просто верь!» — говорили нам. Каждый уклонившийся в сторону рисковал понести наказание как не соответствующий нормам. В 1960-е годы мой брат во время учебы в библейском колледже получил «двойку» за доклад, в котором он имел наглость предположить, что рок-музыка сама по себе не аморальна. Хотя мой брат был классическим музыкантом и ему в действительности совсем не нравилась рок-музыка, он не нашел никаких библейских подтверждений аргументам, которые выдвигались против нее в этом колледже.

Я неоднократно слышал выступления моего брата — он был искусным оратором — и видел текст его доклада. Я ничуть не сомневаюсь, что он получил плохую оценку по единственной причине: преподаватель не был согласен с его выводами. Более того, он не сомневался, что Бог не согласен с ними тоже. Мой брат бросил тот колледж. Он также оставил веру, и так к ней и не вернулся — думаю, во многом из-за того, что он никогда не видел, как истина освобождает людей, и ни разу не встречал церковь, где было бы место для блудных сыновей.

Мой личный опыт сильно отличается от опыта моего брата. В своем странствии я нашел наполненную благодатью церковь и христиан, предоставивших тихую гавань для моих сомнений. Читая Евангелия, я обратил внимание, что Иисусов ученик Фома продолжал общаться с остальными учениками, хотя и не мог поверить в их рассказы о воскресении Иисуса, и именно когда они были вместе, явился Иисус, чтобы укрепить веру Фомы. Подобным же образом, мои друзья и коллеги по журналу «Студенческая жизнь», а позже — «Христианство сегодня», а также чикагская Церковь на улице Ласалль создавали для меня небесную атмосферу принятия, которая поддерживала меня, когда моя вера колебалась. Мне очень жаль одиноких скептиков. Мы все нуждаемся в надежных товарищах по сомнениям.

Из книги «В поисках невидимого Бога»

27 мая Место для сомнений

Сказав столько похвального о сомнениях, я должен также признать, что сомнение может и увести человека от веры, а не привести к ней. В моем случае, сомнения побуждали меня исследовать многие спорные вопросы, а также изучать альтернативы вере, среди которых не нашлось ни одной достойной. Благодаря своим сомнениям, я и по сей день остаюсь христианином. Тем не менее, для многих других они возымели обратное действие, став своеобразным заболеванием нервной системы, приведшим к медленному и болезненному духовному параличу. Я каждую неделю отвечаю на письма тех, кто мучим сомнениями. Их страдания такие же сильные и изнуряющие, как и любые другие.

Хотя мы и не можем контролировать сомнения, можно научиться направлять их таким образом, чтобы они питали, а не отравляли нашу жизнь. Для начала, я пытаюсь относиться к сомнениям со смирением, соответствующим моему статусу в творении.

Наше отношение к сложным вопросам должно исходить из признания нашего состояния ограниченных созданий. Возьмем, к примеру, доктрину о Божьем всемогуществе. Она представлена в Библии таким образом, что между ней и человеческой свободой сохраняется неразрешенное напряжение. Божий взгляд как всемогущей Личности, Которая видит всю историю сразу, а не раскрывает ее секунда за секундой, всегда будет ставить богословов в тупик только потому, что такой взгляд для нас непостижим, даже невообразим. Лучшие физики мира до сих пор затрудняются объяснить множественную направленность векторов времени. Смиренный подход признает это различие и почитает Бога, превосходящего наши ограничения.

Разумеется, мы можем и должны исследовать некоторые вопросы, затрагивающие пограничные области учения. Мне, например, очень понравилось, как в книге «Расторжение брака» показан ад: местом, которое люди избрали себе сами и продолжают его избирать, даже оказавшись там. Как сформулировал это сатана в одном из произведений Мильтона: «Лучше царствовать в аду, чем служить на небесах». И все же, я должен подтвердить, что самые важные вопросы о небесах и аде: «Кто куда попадает? Существует ли второй шанс? В чем выражаются наказания и награды? Существуют ли промежуточные состояния после смерти?» — для нас, в лучшем случае, туманны. Я все больше и больше становлюсь благодарным за это неведение и за то, что ответ определяет только Бог, явленный в Иисусе.

Из книги «В поисках невидимого Бога»

28 мая Отсутствие альтернатив

Я должен упражняться в вере просто для того, чтобы верить в существование Бога, — базовое требование для любых взаимоотношений. Но исследовать, как действует вера, лучше всего через черный ход сомнений, потому что свою потребность в вере я лучше всего осознаю в ее отсутствие. Божья невидимость гарантирует, что я буду проходить через времена сомнений.

Каждый из нас словно раскачивается на маятнике — от веры к неверию, затем снова к вере, и, кто знает, где окажется в конечном итоге? Некоторые так никогда и не приходят к вере.

Я чувствую родство с теми, кому кажется невозможным поверить, или кто не может продолжать верить пред лицом очевидного предательства. Порой я и сам оказывался в таком положении, и меня изумляет, что Бог наградил меня неожиданным даром веры. Исследуя собственные периоды неверия, я вижу в них самые разнообразные формы преткновений. Иногда я уклонялся, не находя доказательств, иногда ускользал из-за обиды или разочарования, а порой сворачивал в сторону в сознательном неповиновении. Но что-то постоянно влекло меня обратно к Богу. Что? Я и сам хотел бы знать.

«Какие странные слова! Кто может это слушать?» — сказали ученики Иисуса, вторя мыслям каждого сомневающегося. Учение Иисуса, подобно магниту, поднесенному к стрелке компаса, одновременно привлекало и отталкивало Его слушателей. По мере того, как смысл Его слов доходил до их сознания, толпа зевак и последователей становилась все меньше, пока не осталось только двенадцать человек. «Не хотите ли и вы отойти?» — спросил их Иисус тоном, в котором смешались печаль и смирение. Как всегда, за всех ответил Петр: «Господи! К кому нам идти?»

Для меня это — резюмирующий ответ, почему и я никуда не ухожу. К своему стыду должен признать, что одна из основных причин, удержавших меня в Божьей пастве, — это отсутствие достойных альтернатив, хотя я перепробовал многие. «Господи! К кому мне идти?» Единственное, что может быть тяжелее, чем взаимоотношения с невидимым Богом, — это отсутствие таких взаимоотношений.

Из книги «В поисках невидимого Бога»

29 мая Печать пылкости

Итак, что из двух: полнота или опустошенность; свет или тьма; победа или поражение? Если бы у меня потребовали ответ, я бы сказал: «И то, и другое». Составьте точную схему действий, гарантирующую успешную молитвенную жизнь, явное Божье присутствие и постоянную победу над искушением, и вы наверняка окажетесь на мели. Взаимоотношения с невидимым Богом всегда включают в себя неопределенность и изменчивость.

Впрочем, я стараюсь уклоняться от этого вопроса, потому что считаю его ошибочным. Оглядываясь назад на героев веры, я вижу в них всех кое-что общее, и это — не победы и успехи, а пылкость. Акцент на духовной методике может увести нас в сторону от страстных взаимоотношений, которые Бог ценит выше всего. Библия гораздо больше, чем систему доктрин и мистические переживания, подчеркивает взаимоотношения с Личностью, а личные взаимоотношения никогда не бывают статичными.

Божьи любимцы отвечали Ему взаимной пылкостью. Моисей настолько горячо спорил с Богом, что несколько раз уговорил Его изменить планы. Иаков боролся всю ночь и прибег к мошенничеству, чтобы завладеть Божьим благословением. Иов набросился на Бога с гневом. Давид нарушил по меньшей мере половину из Десяти Заповедей. И все же, они никогда не отказывались от Бога полностью, а Он никогда не отказывался от них. Бог силен выдержать гнев, обвинения и даже — сознательное непослушание. Единственное, что блокирует взаимоотношения, — это безразличие. «Они оборотили ко Мне спину, а не лице», — сказал Бог Иеремии, предъявляя обвинительный акт Израилю.

От духовных гигантов Библии я усвоил о взаимоотношениях с невидимым Богом один крайне важный урок: что бы ты ни делал, никогда не игнорируй Бога. Приглашай Его во все аспекты своей жизни.

Для некоторых христиан кризисы, подобные пережитому Иовом, представляют величайшую опасность. Как можно возлагать свою веру на Бога, Который не только безразличен к тебе,но даже враждебен? Другие (к числу которых я причисляю и себя) сталкиваются с более скрытой угрозой. Накапливая все больше отвлекающих факторов —сбоящий компьютер, неоплаченные счета, приближающаяся поездка, женитьба друга, общая загруженность житейскими делами, — я постепенно вытесняю Бога из центра своей жизни. Бывают дни, когда я встречаюсь с людьми, ем, работаю и принимаю решения без единой мысли о Боге. И эта пустота гораздо опаснее пережитого Иовом, потому что он не переставал думать о Боге ни на мгновение.

Из книги «В поисках невидимого Бога»

30 мая Чрево зверя

Загорская тюрьма, старейшая в России, была построена в 1832 году. Чтобы избавиться от необходимости в отоплении, строители углубили ее каменные стены под землю. Для того, чтобы добраться до помещений, в которых содержались заключенные, мы прошли через три стальные двери — вниз, вниз, вниз по потертым каменным ступеням, ведущим к источнику удушливого зловония: камерам на нижнем этаже.

Первая камера, в которую мы вошли, по размерам была примерно такой же, как моя спальня в Чикаго. Когда открылась дверь, восемь подростков, младшему из которых было всего лишь двенадцать, встали по стойке смирно. В камере стояли только четыре кровати, поэтому мальчики спали по двое. Кроме расшатанного стола, из мебели там больше ничего не было. Каждая кровать была покрыта тонким, грязным одеялом. Никаких простыней и наволочек не было и в помине.

В одном из углов камеры в полу была устроена выложенная плиткой яма с двумя площадками по размеру ступней. Эта яма, просматривающаяся со всех сторон, служила одновременно туалетом и «душевой», хотя единственный кран с холодной водой находился от нее на расстоянии вытянутой руки. Единственное узкое окошко находилось под самым потолком камеры. Оно полностью заледенело, и потому не открывалось. Камера освещалась голой лампочкой, свисающей на проводе с потолка.

Я не увидел ни настольных игр, ни телевизора, ни радиоприемника — вообще никаких средств развлечения. В целях безопасности, заключенные в Загорске содержатся в строгой изоляции, никогда не выходя из камер. Изо дня в день на протяжении года, двух, а может — и пяти эти мальчики сидят в своей тюремной камере, как животные, ожидая свободы. Как я выяснил, большинство из них отбывает срок за мелкое воровство.

Начальник худшей из тюрем Советского Союза оказался целеустремленным и даже смелым человеком. Двумя годами ранее, когда правительство урезало поставки продовольствия, он обратился за помощью к монахам находящейся неподалеку знаменитой Троице-Сергиевой лавры. Монахи начали поставлять хлеб и овощи из своих кладовых в достаточном количестве, чтобы прокормить заключенных в течение зимы. Их бескорыстная помощь произвела на начальника тюрьмы, который был коммунистом, такое впечатление, что в 1989 году он разрешил отстроить в подземном помещении часовню — необычайно смелый поступок, как для советского должностного лица в атеистическом государстве.

(Продолжение см. 31 мая)

Из книги «В молитве с КГБ»

31 мая Оазис в темнице

(Продолжение от 30 мая)

Расположенная на самом низшем подземном этаже, часовня в этой мрачной темнице была оазисом красоты. Служители церкви выложили ее пол мрамором, а к стенам прикрепили красиво отделанные подсвечники. Каждую неделю сюда из монастыря приходили священники, чтобы провести богослужение, и по такому случаю заключенных выпускали из камер, что, конечно же, обеспечило превосходную посещаемость часовни.

Мой попутчик, Рон Никкель, спросил священника (его звали отец Петр), может ли тот помолиться о заключенных. «Помолиться? — озадаченно спросил отец Петр. — Вы хотите, чтобы я помолился?» Мы кивнули.

На мгновение задумавшись, священник исчез за иконостасом в конце комнаты. Оттуда он вынес икону. Достав две лампады и кадильницы, он старательно подвесил их на цепочки и поджег. Затем он снял головной убор и накидку, тщательно пристегнул к черным рукавам позолоченные поручи, надел на шею длинную, золотистую епитрахиль, а поверх — золотой крест. Наконец, отец Петр был готов молиться.

Священник не произнес молитву — он спел ее по церковной книге, лежащей на особой подставке. Наконец, через двадцать минут после того, как Рон попросил отца Петра помолиться о заключенных, тот сказал: «Аминь», — и мы вышли из тюрьмы на бодрящий, свежий воздух.

Эта процедура в часовне напомнила мне о том внутреннем конфликте, который я всегда испытывал, находясь в величественных русских соборах. Почтение, покорность, благоговение, таинство — всего этого на богослужениях православной церкви в избытке, однако Бог остается далеким. К нему можно приблизиться только после долгих приготовлений и только — через посредников: священников и иконы. Я подумал о тех подростках в подземной камере. Если бы кто-нибудь из них попросил помолиться о том, чтобы Бог помог пережить ему это заключение, или о ком-нибудь из больных родственников на воле, неужели отец Петр проделал бы такой же ритуал? Осмелились бы эти парни подумать о том, что они могут приблизиться к Богу сами, молясь обычным, повседневным языком, как это делал Иисус?

Тем не менее, когда возникла нужда, монахи откликнулись на нее хлебом, своим живым присутствием и восстановлением поклонения в, казалось бы, самом бесперспективном месте. Тем утром в Загорске я увидел наилучшую и наихудшую стороны России, и в какой-то момент они смешались воедино.

Из книги «В молитве с КГБ»

Июнь

 1 июня Жестокая арифметика

Желание вывести какую-нибудь математическую формулу благодати вполне соответствовало характеру скрупулезного апостола Петра. «Сколько раз прощать брату моему, согрешающему против меня? — спросил он Иисуса. — До семи ли раз?» Этим Петр проявил крайнее великодушие, поскольку раввины в его дни учили, что человек обязан прощать не более трех раз.

«Не говорю тебе: до семи, но до седмижды семидесяти раз», — без промедления ответил Иисус.

Вопрос Петра побудил Иисуса рассказать очередную назидательную историю о слуге, который умудрился задолжать несколько миллионов долларов. Тот факт, что в реальности ни один слуга не смог бы накопить такой огромный долг, лишь подчеркивал мысль Иисуса: даже конфискация семьи, детей и всего имущества этого человека и в малой степени не покрыло бы его долга. Этот долг был непростительным. Тем не менее, царь из сострадания вдруг аннулировал его и отпустил слугу целым и невредимым.

Чем больше я размышляю над притчами Иисуса, тем больше чувствую искушение использовать для описания арифметики Евангелия слово «жестокая». Я уверен, что Иисус рассказал нам эти истории о благодати для того, чтобы призвать нас полностью выйти за пределы нашего мира неблагодати, живущего по принципу «зуб за зуб», и войти в Божьи пределы бесконечной благодати. Как выразился Мирослав Вольф: «Экономика незаслуженной благодати превосходит экономику нравственных заслуг».

Нас с самого детского сада учат тому, как достигать успеха в мире неблагодати. «Кто рано встает, тому Бог подает». «Без труда не вытащишь и рыбку из пруда». «Бесплатный сыр бывает только в мышеловке». «Что посеешь — то и пожнешь». «Кто платит, тот и заказывает музыку». Я хорошо знаю эти правила, потому что живу по ним. Я работаю, чтобы зарабатывать; мне нравится побеждать; я отстаиваю свои права… Я хочу, чтобы люди получали по заслугам — не больше и не меньше.

Тем не менее, если я потружусь быть внимательным, то услышу громкий шепот Евангелия о том, что я получил то, чего не заслуживал. Я заслуживал наказание, а не прощение; гнев, а не любовь; долговую тюрьму, а не чистую кредитную историю. Я заслуживал того, чтобы быть сурово отчитанным и умолять на коленях о прощении, а вместо этого передо мной накрыли пир.

Из книги «Что удивительного в благодати?»

2 июня Определение благодати

Как говорят нам богословы, Бог существует вне времени. Он создавал время точно так же, как художник избирает технику живописи, и потому не связан его рамками. Бог видит будущее и прошлое как некое бесконечное настоящее. Если богословы правы, то это объясняет, как Бог мог назвать «возлюбленным» такого непостоянного, ненадежного и импульсивного человека, как я. Глядя на график моей жизни, Он видит не резкие отклонения в направлении то добра, то зла, а устойчивую линию добра: добродетель Божьего Сына, которая, будучи зафиксированной в некий момент времени, применяется ко всей вечности.

Я вырос с образом «арифметического» Бога, Который взвешивает на весах мои хорошие и плохие дела, и всегда находит меня неполноценным. Почему-то, я не замечал Бога Евангелий, Бога милости и великодушия, Который постоянно находит способы вдребезги разбить безжалостные законы неблагодати. Бог разрывает арифметические таблицы и вводит новую арифметику благодати — самого удивительного, преображающего и неожиданного по своему действию слова.

Благодать представлена в таком многообразии форм, что я затрудняюсь дать ей определение. И все же, я готов попытаться хотя бы примерно определить, что такое благодать применительно к Богу. Благодать подразумевает, что мы не можем сделать ничего для того, чтобы Бог любил нас больше. Не учитывается ни наше усердие в духовных дисциплинах, ни самоотречение, ни объем знаний, накопленных в семинариях и библейских школах, ни напряженность нашей борьбы за праведные дела. И еще благодать подразумевает, что мы не можем сделать ничего для того, чтобы Бог любил нас меньше. Не идут в расчет ни расизм, ни гордость, ни пристрастие к порнографии, ни прелюбодеяние, ни даже убийство. Благодать подразумевает, что Бог уже любит нас настолько сильно, как только может любить бесконечный Бог.

В своей книге Бреннан Маннинг рассказал историю об ирландском священнике. Решив пройтись пешком в один из деревенских приходов, он увидел у дороги какого-то престарелого крестьянина, который, опустившись на колени, молился. Впечатленный увиденным, священник сказал: «Ты, наверное, очень близок с Богом». Крестьянин, прекратив молиться, поднял голову и, мгновение поразмышляв, с улыбкой ответил: «Да, Он очень сильно любит меня».

Из книги «Что удивительного в благодати?»

3 июня Нечто противоестественное

В пылу одного из наших споров моя жена выдала очень сильную богословскую формулировку. Мы весьма энергично обсуждали мои недостатки, когда она сказала: «Меня саму очень удивляет, что я прощаю тебя за некоторые из твоих низменных дел!»

Поскольку я пишу о прощении, а не о грехе, то умолчу о пикантных деталях этих «низменных дел» и скажу лишь о том, что поразило меня в замечании моей жены. Она с удивительной точностью передала природу прощения. Это — не какой-то милый платонический идеал, который рассеивают в этом мире, словно освежитель воздуха из баллончика. Прощение — процесс болезненный и сложный, и нанесенные вам раны (мои низменные дела) оживают в вашей памяти даже спустя много времени после того, как вы простили. Прощение — это нечто противоестественное, и моя жена протестовала против его вопиющей несправедливости.

Эта же мысль во многом прослеживается в истории из книги Бытие, описывающей примирение Иосифа с его братьями. В какой-то момент Иосиф повел себя резко, бросив своих братьев в тюрьму, но вскоре его переполнила печаль, и он дал волю горьким слезам. Он начал строить братьям козни, спрятав деньги в их мешках с зерном, взяв заложником одного из них, а другого обвинив в воровстве серебряной чаши. Но в конце концов Иосиф уже не мог сдерживаться. Он призвал своих братьев и, не тая чувств, простил их.

Сегодня я рассматриваю эту историю как реалистичное описание противоестественного акта прощения. Братья, которых Иосифу было так непросто простить, когда-то донимали его, составляли планы его убийства и продали его в рабство. Из-за них он провел лучшие годы своей юности в затхлой египетской темнице. Хотя Иосиф триумфально преодолел все невзгоды и теперь хотел от всего сердца простить своих братьев, он оказался неготовым к этому… пока неготовым. Его раны ныли еще слишком сильно.

Для меня, в Бытие 42-45 Иосиф по-своему говорит: «Меня самого очень удивляет, что я прощаю вас за ваши низменные дела!» Когда благодать, наконец, прорвалась к Иосифу, по дворцу эхом разнеслись звуки его скорби и любви. «Что это за вопли? Помощник фараона заболел?» Нет, Иосиф был вполне здоров. Это был крик прощающего человека.

Из книги «Что удивительного в благодати?»

4 июня Ненасильственное оружие

В фильме Ричарда Аттенборо «Ганди» есть замечательная сцена, в которой Ганди пытается объяснить суть своей философии миссионеру-пресвитерианину Чарли Эндрюсу. Они вместе шли по южноафриканскому городу, когда внезапно им заградила путь банда юных головорезов. Преподобный Эндрюс, бросив взгляд на угрюмых бандитов, решил спастись бегством, но Ганди остановил его. «Разве в Новом Завете не сказано, что если враг ударит тебя по правой щеке, ты должен подставить ему левую?» Эндрюс пробормотал, что он считал эту фразу метафорической.

«Я в этом не уверен, — ответил Ганди. — Мне кажется, Иисус имел в виду, что вы должны проявлять смелость: быть готовыми принять удар, несколько ударов, чтобы показать, что вы не будете ни бить в ответ, ни отворачиваться. И когда вы так поступаете, это взывает к чему-то в природе человека, что ослабляет его ненависть и пробуждает уважение. Думаю, Христос понимал это, и я видел, как это действует».

Проникновенная чуткость Ганди со временем приняла форму устойчивой доктрины. Насилие по отношению к другому человеческому существу (даже если речь идет о солдате, стреляющем в невооруженную толпу) противоречило всему, во что он верил относительно универсального человеческого достоинства. Ганди считал, что убеждения людей невозможно изменить с помощью насилия. Оно лишь ожесточает и разделяет, но не примиряет. Если его сторонники начинали обсуждать планы применения насильственных мер во время его кампаний, он останавливал их. Никакое дело, каким бы справедливым оно ни было, не оправдывает кровопролитие. «Я могу умереть ради чего-то, — говорил Ганди, — но нет ничего такого, ради чего я был бы готов убить».

Со временем его тактику приняли на вооружение и другие политические лидеры. Мартин Лютер Кинг, считавший себя духовным преемником Ганди, после визита в Индию привез эти методы в Соединенные Штаты. Он, как и другие политики, доказал, что в относительно свободных сообществах ненасильственные меры могут сдвигать горы, но как насчет таких стран, как нацистская Германия или современный Китай или Мьянма (Бирма), где военный режим подавляет любой протест?

Специалисты по этике, политики и богословы никак не могут прийти к согласию в том, когда оправдано применение вооруженной силы, и может ли быть оно оправдано вообще. Однако после Ганди уже никто не может отрицать, что ненасильственные методы обладают силой приносить реальные перемены. Как-никак, они принесли свободу второй по численности нации на земле.

Из книги «Уцелевшая душа»

5 июня Цель протеста

Хотя у Мартина Лютера Кинга был ряд недостатков, в одном он был прав: он оставался верным принципу миротворчества. Он не наносил ответных ударов. В то время как другие призывали к мести, он призывал к любви. Борцы за гражданские права подвергали риску свои тела, встречаясь лицом к лицу с шерифами, вооруженными дубинками, пожарными шлангами и рычащими овчарками. Это, по сути, и принесло им победу. Историки указывают на одно событие, ставшее переломным, когда движение за права темнокожих приобрело критическую массу общественной поддержки. Оно произошло на мосту возле города Сельма, штат Алабама, где шериф Джим Кларк натравил своих полицейских на невооруженных черных демонстрантов. Американская общественность, придя в ужас от этой сцены жестокой несправедливости, наконец одобрила принятие закона о гражданских правах.

Я вырос в Атланте, на другом конце города от места, где жил Мартин Лютер Кинг, и должен признаться, что, к своему стыду, когда он возглавлял демонстрации в Сельме, Монтгомери, Мемфисе и других местах, я был на стороне белых шерифов с дубинками и овчарками. Я был скор на то, чтобы порицать нравственные пороки Кинга, но не замечал собственного слепого греха. Тем не менее, благодаря тому, что он был верен, используя свое тело в качестве мишени, и никогда — в качестве оружия, он сломил мою моральную черствость.

Как часто говорил Кинг, главная цель — не одержать победу над белыми, а «пробудить в угнетателе чувство стыда и бросить вызов его ложному ощущению превосходства… Цель — это примирение. Цель — это свобода. Цель — это создание желанного единства». И именно этого Мартин Лютер Кинг, в конце концов, и добился — даже в подобных мне расистах.

Кинг, как и ранее Ганди, погиб от рук убийцы. После его смерти все больше и больше людей начало перенимать принцип ненасильственного протеста как средство установления справедливости. Благодаря ненасильственным методам более полумиллиарда человек сбросили ярмо угнетения на Филиппинах, в Польше, Венгрии, Чехословакии, Восточной Германии, Болгарии, Югославии, Монголии, Албании, Советском Союзе и Чили. Во многих из этих стран пример исходил от христианской церкви. Демонстранты маршировали со свечами в руках по улицам, пели гимны и молились. И, как и во дни Иисуса Навина, стены превращались в руины.

Из книги «Иисус, Которого я не знал»

6 июня Плачущие

Во время написания книг «Где Бог, когда я страдаю?» и «Разочарование в Боге» я проводил много времени среди скорбящих. Поначалу они меня пугали. У меня было мало ответов на вопросы, которые они задавали, и в присутствии их горя я чувствовал себя неловко. Особо мне запомнился один год, когда по приглашению соседа я присоединился к группе терапии в расположенной поблизости больнице. Эта группа под названием «Важен каждый день» состояла из смертельно больных людей, и я на протяжении года вместе со своим соседом принимал участие в их встречах.

Не могу сказать, что мне «нравились» эти собрания — это слово явно неподходящее. И все же, эти встречи стали для меня одними из важнейших событий месяца. В отличие от светских вечеринок, где каждый старается произвести на других впечатление признаками положения и власти, в этой группе никто никого не пытался впечатлять. Одежда, стиль, обстановка дома, регалии, новые машины… Какое это все имеет значение для тех, кто готовится умереть? Я еще не встречал никого, кто был бы больше сосредоточен на самых важных жизненных вопросах, чем участники группы «Важен каждый день». Помню, я тогда еще подумал: было бы неплохо, чтобы на этих собраниях побывали некоторые их моих поверхностных знакомых-гедонистов.

Позже, когда я написал об услышанном от скорбящих и страдающих людей, я начал получать письма от незнакомцев. У меня три папки с такими письмами, каждая — сантиметров по десять в толщину. Эти папки — одна из величайших моих драгоценностей. Одно из писем на 26 вырванных из блокнота листах в линейку было написано мамой в коридоре возле операционной, где хирурги удаляли опухоль из мозга ее четырехлетней дочери. Еще одно пришло от полностью парализованного, который «печатал», дуя в специальную трубку, а компьютер преобразовывал движение воздуха в символы.

У многих писавших мне людей истории не имели счастливого конца. Некоторые все еще чувствовали себя оставленными Богом. Лишь немногие нашли ответ на свои «почему?», однако я увидел достаточно скорби, чтобы обрести веру в обещание Иисуса: «Блаженны плачущие, ибо они утешатся».

Из книги «Иисус, Которого я не знал»

7 июня Ненужные страдания

Я пришел к убеждению, что основной вклад, который могут сделать христиане, — это ограждать людей от ненужных страданий. Мы можем «почитать» боль. Самое главное — это понимать, что всякая боль причиняет страдание, каким бы ни был ее источник: мигрень, фарингит или острая депрессия. Первый шаг на пути помощи страдающему человеку (или в принятии нашей собственной боли) — это признать, что эта боль обоснована и заслуживает сочувствия. Таким образом мы можем начать вкладывать в нее какой-то смысл.

Но зачастую христиане вкладывают в страдания иной смысл. Так, подлить масла в огонь страданий могут посетители больниц. Мы способны вызвать чувство вины: «Вы же помолились? У вас нет веры, что Бог исцелит вас?» Или же внести смятение: «Не сатана ли причиняет вам эти страдания? Может все так и должно быть? Возможно, Бог особым образом избрал вас, чтобы показать пример другим». Я выяснил, что боль — надежный генератор чувства вины. Все мы совершаем поступки, которых не стоило совершать, и, когда нас постигают страдания, мы сразу же начинаем винить в случившемся себя.

Когда речь идет о сильных страданиях, даже высказывания с благими намерениями могут иметь болезненное действие. Можно по неосторожности сказать: «Бог, должно быть, сильно любил вашу дочь, что забрал ее к Себе так рано», — и тем самым вызвать у страдающих родителей мысль о том, что лучше бы Бог любил их дочь меньше. Если же мы скажем: «Бог не дал бы вам ноши тяжелее, чем вы можете понести», — то страдающий человек может пожелать себе более слабой веры, чтобы заслуживать более легкого бремени.

Я побеседовал с достаточным количеством страдальцев, чтобы узнать, что боль, причиняемая подобными высказываниями у больничной койки, может превышать страдания от самой болезни. Одна известная в христианских кругах женщина ярко описала страдания, причиняемые дисфункцией височно-нижнечелюстного сустава. Она испытывала боли на протяжении всей своей жизни, и все же, по ее словам, ей было гораздо больнее получать письма от христиан с осуждающими комментариями, опирающимися на примитивные формулы, почему Бог допускает страдания. Наверное, основной вклад, который могут сделать христиане, — это не причинять людям ненужных страданий.

Из книги «Где Бог, когда я страдаю?»

8 июня В поисках алмазов

По правде говоря, тяжелые страдания представляются мне бессмысленными, если мы тратим все свои силы на тщетные попытки найти ответ на свои «почему?» Почему Солженицын должен был провести восемь лет в исправительно-трудовом лагере только за то, что он по неосторожности покритиковал Сталина в своем письме другу? Почему миллионы евреев должны были погибнуть ради исполнения прихотей безумного диктатора? Подобные страдания сами по себе бессмысленны и останутся таковыми, если страдающий не начнет искать в них смысл подобно тому, как рудокоп ищет алмазы в угольной жиле.

Виктор Франкл, прошедший через гитлеровские концлагеря, сказал: «Отчаяние — это страдания без смысла». Франкл и Бруно Беттельгейм извлекали смысл из бессмысленных страданий холокоста. Наблюдая за поведением людей в экстремальных обстоятельствах концлагерей, они собрали информацию, сформировавшую базис для всей дальнейшей научной работы. Для Эли Визеля и других, подобных ему, смыслом стало «нести свидетельство». Сегодня они посвящают себя тому, чтобы чтить память тех, кто не выжил.

Находясь в тюрьме, Достоевский углубился в исследование Нового Завета и жития святых. Заключение стало для него (а позже — для его соотечественника Солженицына) горнилом веры. Оба они описывают процесс, в ходе которого грубая реальность человеческого зла прежде всего убедила их в необходимости искупления. Затем, видя живые свидетельства верующих в лагерях, они осознали возможность преобразования. Как изящно выразился в своей классической повести «Один день Ивана Денисовича» Солженицын, вера в Бога, может, и не вытащит тебя из лагеря, однако ее достаточно, чтобы преодолевать день за днем.

Хотя в сравнении с этими первопроходцами мои собственные страдания кажутся банальными, я тоже стараюсь извлечь из них смысл. Я начинаю с библейского обетования того, что страдания могут произвести во мне нечто стоящее. Изучая перечни, подобные представленному в Римлянам 5, где Павел упоминает терпение, опытность, надежду и уверенность, я спрашиваю себя: «Каким образом все это вытекает из страданий?» Они производят терпение (или стойкость), вынуждая меня сбросить темп и обратиться к Богу. Они формируют характер, мобилизуя резервы внутренней крепости. И я продолжаю читать этот перечень, спрашивая у Бога, как Он может привнести смысл в процесс страданий.

Из книги «Где Бог, когда я страдаю?»

9 июня Участие в страданиях

Иногда единственный смысл, который мы можем предложить страдающему человеку, — это заверение, что его страдания, не имеющие очевидного смысла для него, имеют смысл для нас.

Моя жена работала с беднейшими жителями Чикаго, возглавляя программу Церкви на улице Ласалль, направленную на помощь одиноким и брошенным старикам, о которых некому позаботиться. Я много раз видел, как она вкладывала себя в жизнь пожилых людей, стараясь убедить их, что их жизнь и смерть имеют значение. Таким образом моя жена «скрашивала» страдания этих стариков.

Девяностолетний мистер Круйдер, с которым работала Джанет, на протяжении двадцати лет отказывался от операции по устранению катаракты. Когда ему было семьдесят, он решил, что в мире все равно смотреть уже не на что, и, в любом случае, раз он ослеп, то так, наверное, хочет Бог. Возможно, это было наказание за то, что он в юности засматривался на девушек, — говорил старик.

Моей жене пришлось два года льстить, убеждать, настаивать и проявлять любовь, чтобы уговорить мистера Круйдера пойти на операцию. Наконец, он согласился, но по единственной причине: Джанет убедила его, что для нее очень важно, чтобы он вновь обрел зрение. Мистер Круйдер махнул на жизнь рукой. Она для него потеряла всякий смысл, однако Джанет вернула его. Для кого-то было важно, что даже в возрасте 92 лет мистер Круйдер не сдается, и в конце концов он согласился на операцию.

Джанет в буквальном смысле слова разделила страдания с мистером Круйдером. Постоянно навещая, она убедила его в том, что он кому-то важен, и что для нее имеет значение, будет он жить или умрет, обретет он зрение или останется слепым. Этот принцип участия в страданиях является тезисом книги Генри Ноуэна о «раненом целителе» и, наверное, — единственным реальным вкладом в процесс распознания смысла страданий. Следуя ему, мы следуем примеру Бога, Который также взял на Себя боль. Присоединившись к нам, Бог провел жизнь в настолько тяжелых страданиях и в такой бедности, которых большинство из нас никогда не узнает. Страдания никогда не станут совершенно бессмысленными, потому что Бог разделил их с нами.

Из книги «Где Бог, когда я страдаю?»

10 июня Уроки лагерей

Весной 1978 года, когда телевидение транслировало сериал «Холокост», моя церковь провела особое богослужение в знак солидарности с пострадавшими евреями. Это был своеобразный Йом ха-Шоа для христиан. Разные члены общины, включая детей, читали вслух произведения еврейских авторов, переживших холокост: дневник Хаима Каплана из варшавского гетто; детское стихотворение об отсутствии в гетто бабочек; обзоры Виктора Франкла в роли тюремного врача; трогательные истории Эли Визеля; поэму Нелли Закс о трубах крематориев и фрагмент под названием «Почему христиане нас ненавидят?» из романа Андре Шварц-Барта «Последний из праведников».

Во время чтений община сидела в безмолвии, а когда попадались слишком задевающие за живое описания, кое-кто не выдерживал и выходил из зала. Один мой друг, внимательно выслушав все сказанное, после служения поделился со мной своими впечатлениями. «Кое-что огорчило меня даже сильнее, чем все эмоции и чувство вины, которые я испытывал, слушая голоса этих евреев. Все, что я могу для них сделать, — лишь посочувствовать и ощутить сожаление. Но что меня действительно встревожило — это обилие аналогичных ситуаций, которые мы игнорируем сегодня. Легко обвинять христиан времен Второй мировой войны за то, что они не действовали быстрее и решительнее. Но как мы сами реагируем сегодня? Как насчет недавних событий, вроде тех, что произошли в Камбодже и Уганде? Может, нам бы лучше провести служения в память о них?»

Факты о концлагерях для евреев были подробно изложены в газете «New York Times» еще в 1939 году, однако им мало кто поверил, вообще никто не отреагировал, и Соединенные Штаты не вступали в войну вплоть до прямой атаки японцев через два года.

Возле Освенцима есть поле, покрытое толстым слоем костной глины. Это все, что осталось от сожженных евреев. Однако за последние годы были убиты миллионы камбоджийцев и руандийцев, и множество людей по-прежнему гибнет в таких местах, как Дарфур и Конго. И как мы на это отреагировали?

Один урок представляется мне более важным, чем все остальные: правосудие должно исходить извне. Все жертвы лагерей пребывают в ожидании конца. Они могут надеяться лишь на избавление от какой-нибудь внешней силы. Без влияния такой силы ни высокая нравственность, ни выдающаяся смелость, ни чувство прекрасного, ни заразительная надежда — ничто не гарантирует им, что они выживут. Для подавляющего большинства выживание зависит от разрушения мира концлагерей.

Из книги «Открытые окна»

11 июня Вера под огнем

Как ни парадоксально, трудности способствуют укреплению веры и душевных уз. Я вижу это в человеческих взаимоотношениях, которые во времена кризиса зачастую становятся крепче. У меня есть бабушка, которой уже за сто. У моей жены — тоже. Беседуя с ними и с их друзьями, я обнаружил в воспоминаниях пожилых людей почти универсальную тенденцию: трудные, смутные времена прошлого они описывают с нотками ностальгии в голосе. Старики рассказывают друг другу истории о Второй мировой войне и Великой депрессии. Они с любовью вспоминают о таких неприятностях, как снежные бури, уборная на улице в детские годы и дни учебы в колледже, когда они по три недели подряд ели только суп из консервов и черствый хлеб.

Спросите у любой крепкой, дружной семьи, как они достигли таких взаимоотношений, и вы, скорее всего, услышите историю о каком-нибудь кризисе. Видя, как этот принцип действует среди людей, я могу лучше понять одну из тайн взаимоотношений с Богом. Вера сводится к вопросу доверия в конкретно взятых взаимоотношениях. Доверяю ли я своим близким? А Богу? Если я действительно стою на основании доверия, то самые худшие из обстоятельств не разрушат моих взаимоотношений.

Христианский мыслитель Сёрен Кьеркегор всю свою жизнь исследовал испытания веры, ставящие под сомнение Божью благонадежность. Будучи необыкновенным человеком с непростым характером, Кьеркегор жил, постоянно испытывая внутренние муки. Он снова и снова обращался к таким библейским персонажам, как Иов и Авраам, прошедшим через мучительные испытания веры. Как Иову, так и Аврааму во времена кризиса казалось, что Бог противоречит Сам Себе. «Бог, несомненно, не должен поступать подобным образом, но все же поступает». В конце концов, Кьеркегор пришел к заключению, что именно в таких суровых испытаниях и формируется самая чистая вера. Хотя я и не понимаю, почему так происходит, я все равно доверяю Богу.

Для верующего его вера обращается скорее вокруг кризиса личных взаимоотношений, чем интеллектуальных сомнений. Заслуживает ли Бог нашего доверия независимо от того, как все выглядит в данный момент времени?

Из книги «В поисках невидимого Бога»

12 июня Двусторонняя вера

Я прихожу к выводу, что зрелая вера, заключающая в себе простоту и верность, действует противоположно паранойе. Она сосредоточивает все жизненные события вокруг доверия любящему Богу. Когда происходит хорошее, я принимаю это, как дар от Бога. Когда происходит плохое, я не считаю, что это обязательно исходит от Бога — в Библии есть доказательства обратного — и не вижу причин обижаться на Него. Вместо этого, я уповаю на то, что Бог может обратить во благо даже эти неприятности. По крайней мере, именно такова цель, к которой я стремлюсь.

Верный человек смотрит на жизнь с точки зрения веры, а не страха. Основополагающая вера помогает мне не сомневаться в том, что, невзирая на хаос текущего момента, Бог по-прежнему царствует; что каким бы недостойным я себя ни чувствовал, я действительно значим для Бога любви; что никакая боль не длится вечно, и никакое зло в конце концов не восторжествует. Даже самое мрачное из всех деяний в истории человечества — смерть Божьего Сына — вера рассматривает как необходимую прелюдию к самому светлому.

В этом мире происходит многое, что явно противоречит Божьей воле. Почитайте пророков, посланных Богом говорить от Его имени. Они гневно обличали идолопоклонство, несправедливость, насилие, грех и бунт. Почитайте Евангелия, в которых Иисус злил религиозные круги, освобождая людей от инвалидности, которую священнослужители считали «Божьей волей». Я не нахожу оправдания обвинениям в адрес Бога за то, чему Он настолько явно противостоит.

Впрочем, вопросы скептиков остаются открытыми. Как я могу восхвалять Бога за доброе в жизни, не порицая Его за плохое? Это возможно только через установление полного доверия — паранойю наоборот, — основанного на моем опыте взаимоотношений с Богом.

Божья манера поведения нередко ставит меня в тупик. Он действует неспешно, отдает предпочтение бунтарям и блудным сыновьям, удерживается от применения силы и говорит посредством шепота и молчания. Но даже в этих качествах я вижу свидетельство Божьего долготерпения, милосердия и желания убедить, а не заставить. Когда подступают сомнения, я сосредоточиваюсь на Иисусе — самом фундаментальном откровении о Божьей сущности. Я научился доверять Богу, и когда происходит какая-то трагедия или зло, и я не могу соединить их с Богом, Которого знаю и люблю, я ищу другие объяснения.

Из книги «В поисках невидимого Бога»

13 июня Сладкий яд

Общество, отвергающее сверхъестественное, обычно заканчивает тем, что возводит естественное в ранг сверхъестественного. Энни Диллард рассказывает об экспериментах, в ходе которых энтомологи приманивали бабочек мужского пола с помощью раскрашенных картонных моделей, более крупных и привлекательных, чем женские особи данного вида. Восторженный самец взбирается на кусок картона, и это повторяется снова и снова. «А тем временем, рядом настоящая, живая женская особь тщетно складывает и расправляет свои крылья».

Для описания этой же тенденции в отношениях людей Клайв Льюис использовал выражение «сладкий яд ложной бесконечности». Мы позволяем заменителям священного, или ложным бесконечностям, заполнять вакуум нашего разочарованного мира.

Сегодня наиболее явной из ложных бесконечностей является секс. Я с дрожью вспоминаю, как в первый раз увидел фотографию на развороте журнала «Плэйбой», который тогда только начал издаваться. Эта фотография отдергивала завесу тайны, манила меня, подростка, в новый, неизведанный мир, наполненный соблазнами и обещаниями. Сегодня «Плэйбой» — это нечто вроде реликта, которого по степени дерзости уже давно догнали и перегнали.

Я не собираюсь ни нападать на секс, ни презрительно морщиться, словно моралист средних лет. Я лишь хочу сказать, что современный Запад возвел секс чуть ли не в ранг божества. Так, журнал «Sports Illustrated» показательно называет своих купающихся красавиц «богинями», а компания «Victoria’s Secret» одевает своих супермоделей в костюмы ангелов. Предыдущие поколения чтили девственность и воздержание, теперь же мы представляем секс как величайшее из благ, магический соблазн, которым рекламисты пользуются, чтобы продавать нам автомобили, «Кока-Колу» и зубную пасту.

Один мой знакомый священник в разговоре сказал, что начал серьезно сомневаться в трансцендентной силе секса, каким его изображают в рекламных роликах и видеоклипах рок-музыкантов. Согласно исследованиям, каждый третий-четвертый человек из тех, кого он ежедневно видит в пригородной электричке, накануне ночью занимался сексом. Однако, изучая их лица, невозможно заметить никаких отличий. Люди не выглядят ни более радостными, ни более довольными, ни более преображенными. «Как священник, давший обет безбрачия, я задаю вопрос: ‘Не должна ли такая мощная, по всеобщему мнению, сила, как секс, иметь более длительный эффект?’» — резонно замечает он.

Из книги «Отголоски иного мира»

14 июня Зачем хранить чистоту?

В один период моей жизни, когда я боролся с сексуальным искушением, мне попалась статья, которая побудила меня прочитать небольшую книгу «Во что я верю» французского писателя-католика Франсуа Мориака, получившего Нобелевскую премию в области литературы за свои ранние романы. Меня удивило, что Мориак — уже пожилой человек — уделил немало внимания обсуждению собственной похоти. Как он объяснил: «Старость таит в себе риск стать периодом удвоенных испытаний, поскольку воображение старика ужасным образом заменяет ему то, в чем ему отказывает природа».

Мориак отверг большинство аргументов в пользу сексуальной чистоты, которые он с детства слышал в своей католической семье.

«Брак излечивает похоть». В случае с Мориаком, как и со многими другими, этого не произошло, поскольку секс замешан на привлекательности незнакомых людей и страсти к приключениям и случайным встречам.

«С похотью можно совладать с помощью самодисциплины». Мориак обнаружил, что сексуальное желание подобно приливной волне, достаточно мощной для того, чтобы унести с собой все самые благие намерения.

«Истинное удовлетворение можно обрести только в моногамии». Возможно, это и так, но только — не для тех, чьи сексуальные импульсы не угасают даже в моногамном браке.

Таким образом, проанализировав традиционные аргументы в пользу чистоты, Мориак нашел их несостоятельными. Он пришел к выводу, что в конечном счете существует лишь одна причина хранить чистоту, и она представлена Иисусом в Заповедях блаженства: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят». Как отметил Мориак: «Нечистота отделяет нас от Бога. Духовная жизнь подчиняется законам, таким же доказанным, как и законы физического мира… Чистота — это условие для высшей любви — для ценности, превосходящей все ценности; для того, что является Божьим. Да, на карту поставлено именно столько — не меньше».

Когда я прочитал слова Франсуа Мориака, моя борьба с похотью не прекратилась, однако должен со всей уверенностью заявить, что его анализ совершенно справедлив. Любовь, которую предлагает нам Бог, требует, чтобы наши способности были очищены, и только тогда мы сможем принять высшую любовь, которую нельзя обрести никаким другим способом. Именно таков мотив хранить чистоту. Давая приют похоти, я ограничиваю свою близость с Богом.

Из книги «Иисус, Которого я не знал»

15 июня Опережающее эхо

Я научился здоровому подходу к жизни у Клайва Льюиса, который пробудился к реальности иного мира через красоту скандинавских мифов, природы и музыки Вагнера. В наших желаниях Льюис увидел не просто отголоски, а «опережающее эхо» того мира. Как он выразился, проблески красоты и щемящее томление безмятежности «сами по себе — ничто. Они лишь — аромат ненайденного нами цветка, эхо неуслышанной нами мелодии, новости из страны, в которой мы никогда не бывали».

Я понял: для того, чтобы увидеть то важное, чего я не замечаю на земле, мне нужно вдохнуть аромат цветов и прислушаться к некоторым мелодиям. Отвлекшись от разделения жизни на естественную и сверхъестественную, духовную и недуховную, я начал искать способ объединить эти две составляющие, чтобы получить единство, которое (в чем я все больше убеждался) соответствовало Божьему замыслу.

«Что для меня наибольшее удовольствие?» — спросил я себя. Меня удивительно захватывает дикая природа. Я люблю бежать вниз по скользкому, каменистому склону горы к безопасному укрытию леса, когда вокруг сгущаются грозовые тучи, и все ближе бьют молнии. А сколько впечатлений от встречи с гризли на лесной тропе, когда ты понимаешь, что, какое бы решение ты сейчас ни принял, все зависит не от тебя, а от настроения медведя! Еще я люблю посещать экзотические страны, где нет привычных ни еды, ни запахов, ни звуков. И, конечно же, мне нравятся домашние радости: изысканный кофе, сливочное мороженое, сорванные в саду персики и черника. Теперь, когда я живу в сельской местности, я также скучаю по городским развлечениям: иностранным фильмам, хорошей музыке, театральным постановкам, под впечатлением которых ты ходишь по несколько дней.

Я начал прислушиваться к собственным желаниям, как к отголоскам иного мира — сверкающему ключу к пониманию природы Творца. Я почему-то поддался обману, считая естественный мир недуховным, а Бога — противником удовольствий. Однако именно Бог изобрел материю, включив в наше тело все органы чувств, с помощью которых я ощущаю удовольствие. Естественное и сверхъестественное — это не два отдельных мира, а лишь разные проявления одной и той же реальности.

Из книги «Отголоски иного мира»

16 июня Просчет христианских писателей

Сегодня христианские писатели словно стоят на цыпочках, силясь глядеть поверх Божьего творения. Оно — всего лишь «материя», недостойная того внимания, которое уделяется вопросам сверхъестественного. Подобным же образом, как отметил Жак Эллюль, современная наука настолько тщательно избегает сверхъестественного, что надевает шоры и строго ограничивает интеллектуальную мысль. Писателям-христианам настало время вновь открыть для себя окружающую нас естественную среду и качества истинной природы человека.

Обходя естественное стороной, мы отделяем себя от величайших образов и носителей сверхъестественного, а наши произведения лишаются своего главного преимущества: способности подражать творению. Говоря о весне, Толстой вкладывает в описание крошечных цветов, пробивающихся сквозь оттаивающую землю, не меньше восторга и значимости, чем в описание обращения ко Христу. Они тоже являются проявлением Божьего царства. Как следствие, оба фрагмента возбуждают в чутком читателе душевный порыв. Люди живут в мире природы. Прежде, чем вести их к сверхъестественному, мы должныутвердиться в естественном, проникнувшись его смыслом.

В последнее время несколько хороших писателей двинулись в этом направлении, попытавшись показать в естественном путь к сверхъестественному. Заметной вехой в этом жанре стали книги Энни Диллард. Аналогичный подход, хотя и с менее явным религиозным уклоном, использует и Льюис Томас. Отклики на книги этих двух авторов свидетельствуют о читательском голоде по более целостному видению мира. Естественное и сверхъестественное — это не два отдельных мира, а лишь разные проявления одной и той же реальности, и писатели должны иметь дело с ними одновременно.

Творчество, по своей сути, — христианская концепция, которая не существовала в греческой культуре. Вместо нее греки использовали термин «techna», от которого произошло современное понятие «технология». Великие греческие поэты и драматурги, создавая свои произведения, мыслили категориями изготовления и устройства. У них не было модели божественного «творения из ничего», которой они могли бы подражать. Меня поражает, что мы, христиане, с такой небрежностью лишаем себя возможности исследовать этот изумительно сотворенный мир. Вместо этого мы улетаем в сферу сверхъестественного, настолько далекую для наших читателей, что перепрыгнуть эту пропасть для них не представляется возможным.

Из книги «Открытые окна»

17 июня Все доброе

Бог излил на этот мир благие дары, и то, как мы их используем, определяет, останутся ли они благими и приносящими удовлетворение или нет. Сбалансированная жизнь подобна верховой езде, когда падение в левую сторону представляет собой такую же опасность, как и падение в правую. Восторг езды можно пережить, только оставаясь в седле.

Церкви, которые я знал, в процессе возрастания не демонстрировали баланса в обращении с Божьими благими дарами. Они с хмурыми лицами смотрели на удовольствия и желания. Мне потребовались годы, чтобы поверить в Бога, Который является улыбающимся Источником всего доброго на этой планете. «Вор приходит только для того, чтобы украсть, убить и погубить; Я пришел для того, чтобы имели жизнь и имели с избытком», — сказал Иисус (примечательно, что эти слова были адресованы религиозным правящим кругам). Он пришел из иного мира, чтобы показать нам, как лучше всего жить в мире этом.

Со временем христиане обрели репутацию противников удовольствий. Чем активнее мы отвергаем естественные желания, тем более «духовными» становимся. Апостол Павел весьма сурово отзывался о подобных поставщиках супердуховности, которые, по сути, порочили благие Божьи дары,. Он называл их «лицемерными лжесловесниками», которые запрещают «вступать в брак и употреблять в пищу то, что Бог сотворил, дабы верные и познавшие истину вкушали с благодарением. Ибо всякое творение Божье хорошо, и ничто не предосудительно, если принимается с благодарением».

Совершенно очевидно, что Бог не создал нас с желаниями только для того, чтобы мы отвергали их. Как настойчиво утверждал Павел, этот мир — Божье творение. Создавший нас Бог, подобно любящему отцу, желает нам самой лучшей, самой наполненной жизни.

Христианство не обещает вершин личного удовольствия — жизни, вращающейся вокруг гедонизма. Вместо этого, оно обещает жизнь, в которой все находится на своих местах (сведение воедино, а не сокращение), когда мы воспринимаем удовольствия в соответствии с замыслом нашего Творца. Без этого мы рискуем начать потворствовать своим желаниям вплоть до самоуничтожения, подобно алкоголику, который решает, сколько ему выпить. Злоупотребление возникает тогда, когда мы относимся к удовольствию, как к самоцели, а не к указателю на что-то большее. «Добрые желания, которые Ты дал мне, — совершенны, — молился Паскаль. — Будь же их Целью, как Ты стал их Источником».

Из книги «Отголоски иного мира»

18 июня Божья музыка

Родившись в тени замка Вартбург, в котором Мартин Лютер перевел Библию на немецкий язык, Иоганн Себастьян Бах стал единственным композитором, безусловно отождествляемым с Церковью. Он творил так, словно каждую его ноту и фразу должен был тщательно проверять не богатый покровитель, а Сам Бог. Все свои рукописи Бах начинал с аббревиатуры «JJ» («Иисус, помоги») и заканчивал аббревиатурой «SDG» («Soli Deo Gloria» — «Богу единому слава»).

Из всех произведений Баха, величайшим хоралом, когда-либо написанным в Германии, традиционно считают «Страсти по Матфею». При жизни Баха он был исполнен только один раз и, не вызвав особого интереса у слушателей, ровно на сто лет канул в безызвестность. Затем в 1829 году копия этого хорала попала в руки Феликса Мендельсона от его учителя, который, как полагают, купил оригинал рукописи у лавочника, использовавшего бесполезные для него страницы рукописей для того, чтобы заворачивать сыр. Поставив возрожденные «Страсти по Матфею» на сцене, Мендельсон вызвал всплеск интереса к творчеству Баха, который с тех пор никогда уже не ослабевал.

Я слышал это великое произведение в исполнении Чикагского симфонического оркестра и хора во время летнего концерта в парке Равиния, что возле Чикаго. На этом концерте, длившемся четыре часа, присутствовали три тысячи человек. Глядя на аудиторию, я был потрясен ироничностью этого зрелища: важные персоны из высшего общества, сбалансированные немалым контингентом неряшливой публики в джинсах, вперемешку с еврейским населением чикагского пригорода Норт-Шор. Все они с восторгом слушали незавуалированный рассказ о распятии Иисуса, основанный на Евангелии от Матфея.

Что-либо более далекое от того пыльного, кровавого дня на Голгофе, чем эта сцена, было трудно себе и представить. И все же, великий мастер соткал свои чары. Нанятые исполнители передали агонию и ужас того мрачного дня, как и всю его огромную значимость для всего человечества, намного лучше, чем это сделал бы какой-нибудь евангелист с Юга, тяжело дыша и нагоняя страх описаниями ран от гвоздей и терновых шипов.

Кто знает, какое влияние оказало это представление? Мне не известно ни одного церковного пробуждения, которое возгорелось бы от классической музыки, однако то старание, с которым величайший музыкальный гений постарался выразить суть события, разделившего историю на «до» и «после», во мне, верующем, было вознаграждено сполна. Если великое искусство — это «капли благодати», способные пробудить в нас жажду по Истинному, то в руках настоящего мастера эти капли могут превратиться в поток Божьего присутствия. SDG.

Из книги «Открытые окна»

19 июня Концентрация внимания

В тот год, когда эксцентричный немецкий дирижер румынского происхождения Серджиу Челибидаке посетил со своим Мюнхенским филармоническим оркестром Чикаго, я получил важный урок о концентрации внимания. Очень немногие оркестры могли работать с Челибидаке, потому что он требовал проводить перед каждым концертом от 12 до 18 репетиций (для большинства оркестров обычно их проводится не более четырех). Он настаивал на восточном подходе к музыке, стремясь не столько повторять «идеальное» исполнение какого-либо другого дирижера или оркестра, сколько создавать всепоглощающую встречу с музыкой в данный конкретно взятый момент времени.

Первую свою гастроль в США Челибидаке провел в возрасте 71 года, когда же я побывал на его концерте пять лет спустя, он уже не мог без посторонней помощи подняться к пульту. Для концерта он избрал знакомые произведения, но как же они отличались от привычного исполнения! Челибидаке игнорировал отметки о темпе, расставленные композитором, сыграв «Картинки с выставки» Мусоргского в два раза медленнее положенного. Сопоставляя соседние фразы, он был явно больше заинтересован в том, чтобы подчеркнуть тональные особенности каждого конкретно взятого фрагмента, чем гармонично вплести этот фрагмент в постепенное развитие произведения. Челибидаке относился к музыке скорее как к размышлению, чем как к представлению.

Когда мы концентрируем на чем-то внимание, наши тела реагируют на это. Тогда, в концертном зале, я подался вперед, двигал из стороны в сторону головой, подносил к ушам сложенные лодочкой ладони, закрывал глаза… Симона Вейль говорила, что поэт встречается с красотой, усиленно концентрируя внимание на чем-то реальном. Так поступают и влюбленные. Могу ли я сделать нечто подобное в своей внутренней жизни, в отношениях с Богом? Мне не всегда нужно искать новых озарений и истин: «Самая банальная истина, когда она наполняет всю душу, подобна откровению».

Поразмышляв, я понял, что склонен относиться к жизни, как к сплошной последовательности, а не веренице отдельных моментов. Я планирую свое время, определяю цели и продвигаюсь вперед к их осуществлению. Телефонные звонки и любые другие незапланированные события я рассматриваю как раздражающие помехи. Но как же это отличается от образа жизни Иисуса, Который часто позволял другим людям — помехам! — формировать Его распорядок дня! Он уделял полное внимание стоящему перед Ним человеку, будь то римский офицер или безымянная женщина с кровотечением. И еще Он извлекал долговечные духовные уроки из самых обычных вещей: полевых цветов, пшеничных колосьев, винограда, овец, свадеб, семей…

Из книги «Отголоски иного мира»

20 июня Источник безмятежности

Я приехал в индийский город Калькутту — место, отмеченное нищетой, высокой смертностью и неразрешимыми человеческими проблемами. Здесь монахини, обученные Матерью Терезой, служат самым бедным и несчастным людям на планете: полуживым нищим, подобранным на улицах Калькутты. Мир с благоговением смотрит на посвящение этих монахинь и результаты их служения, однако в них есть нечто такое, что впечатляет меня гораздо больше. Это — их безмятежность. Если бы я взялся за столь пугающий проект, то, скорее всего, метался бы туда-сюда, рассылал факсом пресс-релизы донорам, выпрашивал дополнительное финансирование, глотал транквилизаторы и пытался понять, как мне справиться с растущим отчаянием. Но эти монахини вели себя совершенно иначе.

Их безмятежность базируется на том, что происходит перед началом их повседневной работы. Они встают в четыре утра, задолго до восхода солнца, пробужденные колокольным звоном и призывом: «Благословим Господа!» «Благодарение Богу», — отвечают монахини. Облаченные в безупречно белые сари, они чередой направляются в часовню, где на индийский манер садятся на пол и начинают вместе молиться и петь. На стене этой скромной часовни висит распятие со словом: «Жажду». Перед встречей со своим первым «клиентом» монахини погружаются в поклонение и в Божью любовь.

В сестрах, управляющих «Домом для умирающих» в Калькутте, я не чувствовал никакой паники. Заботу и сострадание — да, но никакой озабоченности тем, что еще не было сделано. Еще в самом начале своей миссионерской работы Мать Тереза установила правило, согласно которому сестры должны отводить каждый четверг для молитвы и отдыха. «Работа никуда не денется, но если мы не будем молиться и отдыхать, у нас не будет силы духа, чтобы выполнять свою работу», — объяснила она.

Я молюсь о том, чтобы однажды обрести нечто подобное той святой простоте, которую олицетворяют эти монахини. Утром я прошу о благодати жить только для Бога. Однако, когда звонит телефон и я, поднимая трубку, получаю удар по своему эго, или когда я открываю письмо от какого-нибудь разгневанного читателя, то опять соскальзываю — нет, кубарем лечу — обратно к желанию производить впечатление, когда мою значимость и безмятежность определяют другие люди или обстоятельства. Я ощущаю потребность в преобразовании и держусь только потому, что это чувство — единственное надежное основание для потенциальных перемен.

Из книги «В поисках невидимого Бога»

21 июня Вера в действии

Поскольку в каждой рекламе должна быть доля правды, я чувствую себя обязанным исследовать, как действует вера на практике в повседневных реалиях. В моей собственной жизни веры было множество сюрпризов. Разумеется, если бы путешествие не содержало неожиданных обходных путей, то нам вряд ли понадобилась бы вера.

Некоторые монахи говорят о целостной жизни, в которой духовная сила проистекает изнутри наружу, омывая все дела. Однако большинство из них живет в духовных общинах с молитвой и поклонением по расписанию, и у них нет мобильных телефонов и телевидения, которые вмешивались бы в распорядок их дня. Но как насчет всех остальных, — с невыполнимым списком неотложных дел перед глазами, тех, кто живет в культурной среде, коварно норовящей заглушать тишину и заполнять все паузы?

Когда начинается утро, я целенаправленно сосредотачиваюсь на Боге, и в этом состоянии спокойствия надеюсь, что безмятежность и мир распространятся на весь оставшийся день. Но я обнаружил, что даже если мне удается провести на протяжении суматошного дня хотя бы полчаса в покое, усилия все равно того стоят. Я раньше считал, что все важное в моей жизни: брак, работа, близкие друзья, взаимоотношения с Богом — должно быть в порядке. Если выходит из строя одна из этих сфер, подобно давшей сбой программе в моем компьютере, «зависает» вся система. Впоследствии я научился стремиться к Богу и всецело полагаться на Его благодать, даже когда (и я бы сказал, особенно когда) одна из жизненных сфер катится под откос.

Как человек, публично говорящий и пишущий о своей вере, я также научился принимать тот факт, что я — «глиняный сосуд», который Бог может использовать в те минуты, когда сам я чувствую себя недостойным или лицемерным. Я могу произносить речь или проповедь, которая на момент ее подготовки была для меня подлинной и живой, а в это время — прокручивать в уме какой-нибудь недавний спор или лелеять рану, нанесенную мне кем-то из друзей. Я могу писать о том, что я считаю истинным, даже болезненно осознавая свою собственную неспособность обрести то, к чему призываю других.

Ежедневное упражнение в вере — это упование на то, что Бог проведет меня через очередную битву, невзирая на фоновую суету всей моей остальной жизни. Как научило нас движение восстановления, именно наша беспомощность побуждает нас приблизиться к Богу.

Из книги «В поисках невидимого Бога»

22 июня Бог любит наречия

У пуритан была поговорка: «Бог любит наречия». Под этим они подразумевали, что Бога больше интересует дух, в котором мы живем, чем конкретные результаты. Они старались связывать все аспекты жизни с ее источником в Боге, соединяя два мира воедино, вместо того, чтобы разделять их на священное и мирское.

Угождение Богу не означает, что мы должны загрузить себя очередным набором «духовных» дел. Как говорили пуритане, что бы ты ни делал: убирал в доме или проповедовал, подковывал лошадей или переводил Библию на языки индейских племен, — любая человеческая активность может быть жертвой Богу. Позже в этом же духе высказался Томас Мертон: «То, как монах управляется с метлой, говорит о нем больше, чем то, что он говорит».

Лично мне относительно просто «чтить» Бога в природе и гораздо сложнее почитать Его через обыденные события моей жизни. Как увидеть в приземленных делах, из которых состоит мой день, исполнение высшего замысла? Как сложить воедино два мира, замечая Бога в повседневном?

Мартин Лютер видел потенциальное призвание в любом виде деятельности. «Даже грязная и неприятная работа, вроде уборки стойла или стирки пеленок, является чистой и святой, если она исходит из чистого сердца», — сказал он. Лютер побуждал обычных людей: фермеров, доярок, мясников и сапожников — работать так, как будто Бог лично наблюдает за ними.

Поухаживать за престарелыми родителями. Убрать за ребенком. Посидеть на веранде с соседом. Успокоить недовольного клиента. Проложить оптоволоконный кабель. Составить график дежурства медсестер. Просидеть в автомобильной пробке. Наколоть дров. Сходить за покупками… Большую, если не подавляющую часть своего времени мы поглощены обыденными делами. Требуется вера, чтобы считать их действительно значимыми.

«Мы имеем ум Христов», — написал Павел коринфской церкви, которая среди всех церквей демонстрировала меньше всего этого ума. Каким же образом мы применяем «ум Христов» посреди обыденности?

Писательница Джоан Читтистер из ордена бенедиктинцев обобщила суть духовности как: «необыкновенную жизнь в обыкновенных условиях… Если мы не духовны в том, в чем пребываем, и такие, как мы есть, то мы не духовны вообще».

Из книги «Отголоски иного мира»

23 июня Поступать так, будто…

«Мое учение — не Мое, но Пославшего Меня, — сказал Иисус. — Кто хочет творить волю Его, тот узнает о сем учении, от Бога ли оно, или Я Сам от Себя говорю». Обратите внимание на последовательность. Вначале — желание «творить волю Его», и уверенность возникнет вслед за ним. Иисус представляет путь веры как личное странствие, которое начинается с неопределенности и хрупкого доверия.

Некоторые психологи придерживаются школы поведенческой терапии, где пациента побуждают «поступать так, как будто» определенное положение вещей реально, каким бы неразумным оно ни казалось. Мы изменяем поведение, учит эта школа, если не копаемся в прошлом и не пытаемся согласовать мотивы с действиями, а просто «поступаем так, как будто» перемена уже произошла. Гораздо проще действия вызывают соответствующие ощущения, чем ощущения вызывают соответствующие поступки.

Если вы хотите сохранить брак, но не уверены, что действительно любите свою жену, начните вести себя так, будто вы любите ее: делайте приятные сюрпризы, оказывайте знаки внимания, дарите подарки, проявляйте заботу. Вы сможете увидеть, как материализуются чувства любви при соответствующей модели поведения. Если вы хотите простить своего отца, но у вас это не получается, ведите себя так, словно он прощен. Скажите ему: «Я прощаю тебя» или «Я люблю тебя», — даже если вы не до конца уверены, что это действительно так. Зачастую изменение поведения одной из сторон приводит к разительным переменам и в поведении другой.

Нечто подобное работает и в сфере моих взаимоотношений с Богом. Я хочу, чтобы все послушание исходило из инстинктивного желания угождать Богу, но, увы, это не так. Лично для меня, жизнь веры иногда заключается в том, что я поступаю так, будто все идет, как надо. Я принимаю, что Бог безгранично любит меня; что добро побеждает зло; что любое бедствие обращается во благо, хотя у меня нет твердых подтверждений, а лишь редкие проявления сверхъестественного, подбадривающие меня на пути. Я веду себя так, будто Бог — это любящий Отец; я обращаюсь с ближними так, будто они действительно носят в себе Божий образ; я прощаю обидчиков так, будто признаю, что Бог первым простил меня.

Из книги «В поисках невидимого Бога»

24 июня Прошлое и будущее

Как отметил Стенли Хауэрвас, жизнь веры состоит из терпения и надежды. Когда наши взаимоотношения с Богом подвергаются какому-то испытанию, мы полагаемся на две добродетели: терпение, сформированное долгой памятью, и надежду на то, что наша верность окажется достойной риска. На этих двух качествах, отмечает Хауэрвас, всегда делали акцент евреи и христиане, поскольку мы верим, что вселенной правит Бог, который одновременно и благ, и верен. Терпение и надежда поддерживают живость веры в те периоды, когда на нее падает тень сомнений.

Перефразировав слова Хауэрваса, я бы сказал, что жизнь веры состоит из прошлого и будущего. Я живу прошлым, чтобы укореняться в том, что Бог уже совершил, и таким образом обретаю уверенность в том, что Бог может совершить снова. Общение с невидимым Богом связано с определенными препятствиями. Не имея в данный момент сенсорных подтверждений, мы должны смотреть в прошлое, чтобы напоминать себе, с Кем мы имеем дело. Фраза «Бог Авраама, Исаака и Иакова» напоминала избранному народу об истории Божьего общения с ними — истории, в которой у каждого из трех патриархов были периоды испытаний и сомнений.

Новозаветные послания советуют то же самое: усердно исследуйте Писания, как карты дорог, незаменимые в странствиях веры. Кроме Библии, о Божьей верности также свидетельствует вся Церковь в целом. Где была бы моя вера без Августина, Донна, Честертона, Достоевского, Юргена Мольтмана, Томаса Мертона? Я неоднократно опирался на их слова, подобно тому, как изнуренный путник опирается на памятник у дороги.

Хотя я не веду личного дневника, его функции в чем-то выполняют мои произведения. Я беру статью, написанную мной двадцать пять лет назад, и удивляюсь тому, с какой страстью я тогда относился к вопросу, о котором с тех пор практически не вспоминал. Взгляд в прошлое обычно позволяет мне увидеть, что мои чувства и убеждения не всегда будут такими же, какие они сейчас.

Из книги «В поисках невидимого Бога»

25 июня Жизнь писателя

В те годы, когда мы жили в Чикаго, моя жена руководила программой по уходу за престарелыми бедняками. Типичный разговор за ужином в нашем доме мог выглядеть примерно так:

— Как прошел день, Джанет?

— Все на бегу. Я встретила одну бездомную семью, которая живет в Линкольн-парке. Они три дня ничего не ели. Позаботившись о них, я узнала, что умерла Пег Мартин. Ей было восемьдесят девять. А потом я обнаружила, что члены какой-то банды вломились в церковный автобус и весь его разукрасили баллончиками с краской.

Подробно описав свои приключения, Джанет спрашивала, как прошел мой день, и тут меня охватывала легкая паника. «Э-э-э… Дай вспомнить. Значит, что сегодня было? Я целый день смотрел в экран компьютера. Курьер ‘UPS’ принес посылку. Ах, да!.. Где-то в полтретьего я нашел отличное наречие!»

Наверное, более разительный контраст в повседневных делах, не говоря уже о характерах, отыскать было просто невозможно. Джанет энергична, дружелюбна и общительна. Она дни напролет несла свое служение на Хилл-стрит — в неприглядном районе, прославившемся благодаря телесериалу «Хилл-стрит блюз». Ее дни были заполнены приключениями и людьми. Нередко Джанет кормила за раз по семьдесят человек, и почти каждый день общалась с десятками подопечных.

После того, как мы переехали в Колорадо, она устроилась на работу в хоспис. Пациент, после поступления в эту больницу умирает в среднем в течение десяти дней, и теперь Джанет приносит домой истории семей, которые реагируют на случившееся по-разному: мужественно, с гневом, в отчаянии, — но всех их объединяет скорбь и порождаемое ею смятение.

Я же, тем временем, будь то в Чикаго или в Колорадо, сижу дома в своем кабинете на цокольном этаже, уставившись в мерцающий экран компьютера в поисках подходящего слова. Главное «событие» моего дня происходит около полудня, когда приезжает почтальон. Время от времени звонит телефон, и где-то раз в неделю я могу встретиться с кем-нибудь на деловом обеде. Как видите, распорядок дня писателя едва ли назовешь привлекательным.

Из книги «Находя Бога в неожиданных местах»

26 июня Сидящий у компьютера

Я слушаю рассказы Джанет о ее работе с престарелыми бедняками и пациентами хосписа, и думаю: «Если бы у меня была такая работа, то у меня никогда не было бы творческих тупиков». Но тут, прогоняя прочь мои фантазии, подает голос рассудительность реалиста: «Здесь есть две проблемы, Филип. Во-первых, на работе Джанет ты был бы просто ужасен, а, во-вторых, у тебя не осталось бы времени, чтобы писать книги». В результате, на следующее утро, поев хлопьев с молоком, я спускаюсь вниз по лестнице, чтобы провести очередной день, стрекоча клавиатурой компьютера.

Со временем я понял, что наши с Джанет различия в характере, взглядах и повседневных делах, в действительности, представляли собой великую силу. Джанет была моей второй парой глаз, смотрящей в мир, о котором я практически ничего не знал. Для меня это был вызов и стимул. Когда я слышу о попытках Джанет вдохнуть надежду в тех, кто обладает столь малым в жизни, моя собственная вера подвергается испытанию. Иногда (как, например, сейчас) ее опыт даже находит отражение на страницах моих книг.

Я больше не отношусь к работе Джанет с чувством соперничества. Вместо этого я восторгаюсь теми различиями в наших темпераментах и духовных дарованиях, которые позволяют ей справляться в течение дня с ситуациями, которые меня просто свели бы с ума. Я научился гордиться работой Джанет, рассматривая ее как составную часть моего собственного служения Богу. Служа своей жене и внимательно выслушивая, я укрепляю ее и тем самым помогаю ей и впредь продолжать ее жизненно важную работу.

В хорошие дни, помня об этом принципе, я молюсь о Джанет и ищу способы помочь ей быть во всеоружии для свершения ее нелегкого и удивительного труда. Что же касается плохих дней… Что ж, скорее всего, вы найдете меня слегка окосевшим перед экраном компьютера, мечтающим о великих романах, которые я мог бы написать, если бы проводил дни на Хилл-стрит, а не в своем кабинете.

Из книги «Находя Бога в неожиданных местах»

27 июня Мягкая сила

Я вырос в южной фундаменталистской церкви, учившей вопиющему расизму, апокалиптическому страху перед коммунизмом и американскому ура-патриотизму.

Благодаря чтению ко мне пробился лучик света, который вскоре стал окном в другой мир. Я помню, какое впечатление оказала на меня даже такая умеренная книга, как «Убить пересмешника». Она поставила под сомнение расовую предвзятость моих друзей и соседей. Позже, читая книги, наподобие «Черный, как я», «Малкольм Икс: Автобиография» и «Письмо из тюрьмы Бирмингема» Мартина Лютера Кинга, я чувствовал, как весь мой мир разлетается на куски. Я ощутил действие силы, позволяющей одному человеческому разуму проникать в другой посредством одной лишь раскатанной в листы древесной массы.

Особенно я начал ценить способность книг давать больше свободы. Проповедники в церквях, которые я посещал, могли ВОЗВЫШАТЬ ГОЛОС! и играть на чувствах, как на музыкальных инструментах. Однако, сидя один в своей комнате, голосуя каждой перевернутой страницей, я встречаюсь с другими представителями Царства: Клайвом Льюисом, Гилбертом Честертоном, святым Августином… Их спокойные голоса звучат сквозь время, убеждая меня в том, что где-то живут христиане, знающие благодать, как и закон; любовь, как и суд; рассудительность, как и пылкость.

Я уверен, что стал писателем именно потому, что на собственном опыте пережил силу слов. Я увидел, что испорченные слова, исходный смысл которых был извращен, можно восстановить. Литература способна проникать в щели, принося духовный кислород людям, оказавшимся в западне герметичных камер. Я увидел, что Бог, передав нам сущность самовыражения, назвал ее Словом, и это Слово приходит, даруя самым невообразимым образом свободу.

Думаю, мы входим в эпоху мрачного средневековья, но только — другого вида. Это время, когда дьявол овладел радиоволнами, и слова кажутся серыми и тусклыми в сравнении с блеском виртуальной реальности и мультимедийными DVD. Впрочем, я не теряю надежды. Невзирая на волны истерии и авторитаризма в истории Церкви, слова истины выжили и проявились впоследствии живой силой, изменяющей отдельных людей и целые нации. Я пережил их действие на себе и молюсь о том, чтобы Церковь в эти все более гнетущие времена помнила, что слова оказывают самое сильное влияние, если они даруют больше свободы, приносят избавление.

Из книги «Находя Бога в неожиданных местах»

28 июня Искусство и пропаганда

Подобно двухполюсному магниту, писатель-христианин сегодня ощущает притяжение со стороны двух сил: горячего желания говорить о том, что придает жизни смысл, и противодействующей ему склонности к художественному самовыражению, форме и структуре, которые могут помешать любому «посланию». В результате мы получаем постоянную двойственную тягу одновременно к искусству и к пропаганде.

Слово «пропаганда» сегодня не в чести, поскольку оно подразумевает нечестную манипуляцию или неразборчивость в средствах для достижения цели. Я же использую его в более приемлемом смысле — в том, какой был изначально вложен в него папой римским Урбаном VIII, который и придумал это слово. Для распространения христианской веры он учредил в XVII веке Колледж пропаганды. Как христианский писатель, я охотно признаю, что тоже стремлюсь к пропаганде в этом смысле. Большинство моих произведений нацелены на то, чтобы побудить других задуматься над мировоззрением, которое я считаю безусловно истинным.

Как противовес литераторской борьбы с тягой к пропаганде, многие писатели-христиане испытывают коварную тягу, влекущую прочь от искусства. Не пустяк ли это, когда пылает Рим? Романы, написанные протестантами, порой особенно сильно уклоняются в пропаганду (вплоть до фантазий по мотивам библейских историй и Второго пришествия) и отдаляются от искусства.

Где-то в магнитном поле между искусством и пропагандой и трудится христианский писатель (или художник, или музыкант). Одна сила искушает нас занизить художественные стандарты и проповедовать неприкрашенное послание, а другая — завуалировать или даже исказить это послание в пользу художественного восприятия. Живя посреди этого конфликта, я пришел к убеждению, что данная напряженность благотворна и ее следует принимать.

Успех нередко обусловлен крайностями. Какой-либо писатель может стать популярным в христианском мире, уклонившись в сторону пропаганды. Тем не менее, разлом между христианским и светским мирами медленно, но уверенно расширяется. Если мы будем и впредь склоняться к пропаганде, то вскоре обнаружим, что пишем и продаем книги лишь самим себе. С другой стороны, христианский писатель не может просто впитывать литературные стандарты окружающего мира. Нашей конечной целью должно быть не самовыражение, а только Боговыражение.

Из книги «Открытые окна»

29 июня Телецерковь

Для среднестатистического христианина религиозные телешоу представляют возможность ощутить восторг от личной веры, которого зачастую не хватает в поместной церкви. Некоторые зрители, хотя и совершенно не согласны с философией передачи, получают вдохновение от свежих примеров тех, кто может ясно выражать свою веру в Христа.

Опасность возникает в тот момент, когда люди начинают путать восторг от христианского телевидения с посланием и трудом настоящей церкви. По сравнению с помпезностью телевидения обычная поместная церковь выглядит блекло. Богослужения кажутся скучными, в отличие от телешоу, а проповеди — сложными и запутанными. И, наверное, самая большая опасность заключается в скрытом воздействии телевидения, создающем зависимость от заместительных переживаний. Как-никак, церковь, которую мы «посещаем» с помощью телевизора, находится вне помещения с чихающими детьми, непоседливыми подростками, глуховатыми стариками и сонными прихожанами. Она — в гораздо более безопасной и стерильной среде: в вашей гостиной.

Когда вы смотрите христианские телешоу, никто не побуждает вас принять участие в программе наставничества. Никто не предлагает присматривать за детьми в подростковой группе воскресной школы. Никто не просит готовить обеды для лежачих больных. Единственное, что от вас ожидают в ответ, — это ежемесячное пожертвование в знак признательности. Какой самый лучший способ приобрести этот мир для Бога? Член электронной церкви может легко прийти к заключению, что ответ на данный вопрос — его денежный вклад в новейший телевизионный спутник. При этом он никогда не спрашивает себя: «А не было бы более ценным мое личное участие в евангелизации?» «Ну что решает служение одного маленького человека?» — думает он, превратившись, благодаря чудесам электронного благовестия, в духовного карлика.

Библия изображает реалистичную картину христианской жизни, включая долгие, унылые переходы через пустыню, унизительные падения, страдания, борьбу. Такое не очень хорошо смотрится по телевизору — разве что в виде краткой, обобщенной прелюдии к победной развязке. Возникающая в процессе картина христианской жизни в виде непрестанной радости и неизменного успеха, в действительности, может сыграть с человеком злую шутку. Зритель, личный опыт которого отличается от этого шаблона, может почувствовать себя мучительно недостойным, считая, что ему не достает сверхъестественной веры. По своей сути, электронная церковь — это рот без остальных частей тела.

Из книги «Открытые окна»

30 июня Восхождение

Дорогая Джанет!

Сейчас, когда мы живем в Колорадо, мы восходим на горы. Со временем мы поняли, что восхождение заключается просто в том, чтобы совершать шаг за шагом. И неважно, насколько тяжело тебе дышать, и насколько сильно болят ноги, — в конце концов ты достигаешь вершины.

Возможно, для кого-то брак — это нечто наподобие прогулки по подвесной дороге, однако для нас с тобой это — восхождение на гору. Безусловно, мы узнали, что брак зиждется на любви, однако это — тот тип любви, который необходим для воспитания детей и христианского ученичества: твердая решимость идти вперед, шаг за шагом, метр за метром. Наверное, именно поэтому мне так радостно в этот день, когда мы отмечаем три сотни месяцев со дня нашей свадьбы.

Порой мы оба обдумывали возможность жить в отдельности. Мы обращались к семейным консультантам. Мы старались исполнять свой долг. Но что сегодня изумляет меня больше всего (говорю это со смирением и благодарением Богу) — это тот факт, что борьба породила великое благо.

Мы вместе покинули провинциальный Юг, пережили пугающий переезд в центр Чикаго, побывали на других континентах, и каждый раз ты приспосабливалась и возрастала. И вот что мне нравится в тебе: возрастая, ты никого не умаляла.

На протяжении двенадцати лет, проведенных в Чикаго, ты возглавляла служение пожилым людям. Женщина, которая поскользнулась и пролежала в ванной три дня, прежде, чем подоспела помощь; стареющие проститутки, у которых нет никого, кто оплакал бы их скорую смерть; семья из пяти человек, живущая в старой машине… Они стали твоими детьми, и ты тряслась над ними, проявляя неисчерпаемую заботу.

Сейчас ты работаешь в хосписе. Когда пациенты лежат в коме, ожидая смерти, на поверхность всплывают неразрешенные конфликты, войны между братьями и сестрами, непрощенные обиды, и ты консультируешь этих людей, выслушиваешь их и молишься с ними.

Меня восхищают твои способности, но гораздо больше меня восхищает то, что ты решила посвятить их тем, кто забыт и страдает. Как писатель, я на виду, и потому получаю больше похвалы от людей. Но я уверен, что в конце моей жизни по своей святой значимости ничто не превзойдет ту роль, которую я сыграл в обеспечении условий, помогающих тебе делать то, что ты делаешь. Мы восходим на гору вместе: ты и я.

(Продолжение см. 1 июля)

Авторская колонка в журнале «Христианство сегодня»,

8 апреля 1996 года

Июль

 1 июля Вид сверху

(Продолжение от 30 июня)

В прошлом году во время поездки в Портленд, штат Орегон, я обдумывал, как провести свое свободное время. Я мог бы проехаться вдоль каньона реки Колумбия и поглазеть на водопады. Я мог бы сесть на трамвай, идущий в центр города, и заказать в кафе тушеные устрицы. Я мог бы прогуляться по пешеходной аллее к киоску, где продают «капучино»…

Но вместо этого я остался в гостинице, заказал еду прямо в номер и работал над рукописью. Вот к чему привели наши двадцать пять лет вместе. Мне стало сложно переживать радость в одиночку. Когда мы порознь, я предпочитаю работать, как трудоголик, сохраняя незабываемые моменты на будущее, чтобы потом разделить их с той, которая пробудила мои чувства.

Как-никак, именно ты научила меня по-настоящему замечать в Портленде розы и рододендроны. За двадцать пять лет мы не раз останавливались у какой-нибудь реки или водопада, и ты неизменно подбегала к воде, снимала обувь и проверяла температуру воды пальцами ноги. Часто в пути мы выходили из машины у придорожных киосков, чтобы купить свежих персиков и малины. Переживать подобные моменты без той, которая их для меня открыла, — нечто сродни предательству.

До вступления в брак каждый инстинктивно старается быть таким, каким его хочет видеть другой. Девушка стремится выглядеть привлекательно и проявляет интерес к спорту. Юноша замечает растения и цветы и старается задавать вопросы, а не только давать односложные ответы. Однако после свадьбы этот процесс замедляется и отчасти начинает двигаться в обратном направлении. Каждый отстаивает свои права и противится тому, чтобы склониться под волю другого.

Тем не менее, с годами этот процесс может опять начать едва уловимо менять направление. Я вновь ощущаю готовность подчиниться желанию другого, но теперь эта готовность — зрелая, движимая желанием не ввести в заблуждение, а порадовать своего спутника, с которым ты разделил двадцать пять лет жизни. Мне очень жаль те пары, которые сдались, не достигнув этого периода.

Как это всегда бывает, годы пролетели незаметно, однако зрелый возраст — это не так уж и плохо. Нам теперь нужно меньше доказывать миру и друг другу. Мы взвесили, чего же мы хотим в этой жизни, и, в частности, пришли к следующему выводу: мы хотим быть вместе. Вид с вершины горы хорош, очень хорош.

Авторская колонка в журнале «Христианство сегодня»,

8 апреля 1996 года

2 июля Неугасающий жар

Я встретился с Верноном Граундсом наутро после 65-й годовщины его свадьбы — в тот день, когда он вместе с другими официальными лицами должен был участвовать в закладке нового отделения Денверской семинарии. Граундс был президентом этой семинарии на протяжении 23 лет, пока не ушел на покой, став ее почетным ректором. Он был первопроходцем в области христианского консультирования и социального служения.

Мы стояли у окна, наблюдая за тем, как группа семинаристов шла из аудитории в библиотеку, ежась от холодного, сырого ветра. «Многие из этих студентов жаждут переживать Божье присутствие, — сказал Граундс. — Они хотят жить в вечном солнечном сиянии. Когда какой-то студент говорит мне, что недоволен своей духовной жизнью, я указываю ему на других людей, боровшихся с аналогичной проблемой. Например, — на Генри Ноуэна или Льюиса Смедеса, который никогда по-настоящему не чувствовал, что он — Божий друг.

Мы не должны ожидать, что наши взаимоотношения с Богом будут всегда оставаться в одной и той же плоскости. Поверьте мне, за 65 лет супружеской жизни ты не пребываешь все время в состоянии восторга. Вначале любовь была для меня, как пылающий костер. Ну, знаете, как мы говорим: ‘Ты осветила мою жизнь’. Через несколько же десятков лет она трансформировалась в нечто больше напоминающее раскаленные угли. Конечно, жар немного рассеялся, однако угли — это тоже неплохо. На них можно приготовить еду или погреть возле них ноги. Открывается новый уровень близости в отношениях».

Как сказал Граундс, он несколько раз переживал всплески духовного восторга, однако такое происходило не часто. Но он неизменно проявлял стойкость, главным образом потому, что ценил взаимоотношения с Богом точно так же, как ценил взаимоотношения в браке: «Я грею у этого костра ноги». Разменяв седьмой десяток, Граундс начал больше размышлять о старости, молясь словами, позаимствованными у Роберта Фроста: «Как мне выжать максимум из одряхлевшего?» Он и не догадывался, что впереди у него — еще треть жизни.

За свои девяносто с лишним лет Граундс прошел немало испытаний. «Я совершенно уверен в Божьей способности совершать то, что Он хочет, и доказательство этому — воскресение Христа. Однако я также верю и в то, что силам добра пытаются помешать другие духовные силы. Я признаю тайны и парадоксы. Для того, кто прожил столько, сколько я, это неизбежно. Подобно китайскому философу, который ехал на осле, сидя задом наперед, мы понимаем жизнь только когда оглядываемся назад».

Авторская колонка в журнале «Христианство сегодня»,

май 2006 года

3 июля Уверенность наперед

Недавно, просматривая стопку старых журналов «Times», я был потрясен тем, насколько отличается мир сейчас от того, как он выглядел тридцать лет назад. В те времена передовицы кричали о «приближении ледникового периода», сегодня же мы слышим о глобальном потеплении. На картах мира большим красным пятном обозначалось распространение коммунизма от Индокитая до Африки. Экономисты предрекали конец господству Америки и новый всемирный паритет между США, Россией, Китаем, Японией и Европой.

В более свежем номере за август 2001 года я напрасно искал слова «Аль-Каида» и «Усама бин Ладен». Почему-то, прогнозисты упустили из виду все определяющие события моей эпохи, включая войну с терроризмом и конец холодной войны.

Размышляя над нашими неудачными попытками предугадывать будущее, я вдруг понял, что Библия нередко концентрирует внимание на ожидании. Авраам ожидал единственного ребенка. Израильтяне веками ожидали избавления от египетского рабства. Давид ожидал в пещерах обещанной коронации. Пророки ожидали исполнения своих же удивительных предсказаний. Ученики с нетерпением ожидали, когда Иисус начнет действовать, как властный Мессия, которого они так ждали.

Последние слова Иисуса, записанные в конце книги Откровение, звучат так: «Гряду скоро», — и на них эхом отвечает горячая молитва: «Аминь. Ей, гряди, Господи Иисусе!» Эта молитва остается неотвеченной.

Во время Второй мировой войны в немецком концлагере американские пленные втайне от охранников смастерили самодельное радио. Однажды они услышали новость о том, что высшее командование Германии капитулировало, и война закончилась. Тем не менее, из-за плохой связи охрана лагеря об этом еще не знала. Когда новость распространилась, все заключенные возликовали.

На протяжении трех дней их было просто не узнать. Они пели, приветственно махали руками охранникам, смеялись, глядя на овчарок, и перебрасывались во время обеда шутками. Проснувшись на четвертый день, заключенные обнаружили, что все немцы сбежали, оставив ворота лагеря незапертыми. Время ожидания подошло к концу.

Тут у меня возникает вопрос. Почему мы, христиане, сталкиваясь с современными кризисами, реагируем на них с таким страхом ибеспокойством? Почему мы, подобно тем пленным солдатам союзных войск, не поступаем в соответствии с Благой вестью, в которую, как утверждаем, мы так верим? Что такое, по своей сути, вера, как не уверенность наперед в том, что обретает смысл только при взгляде из будущего.

Авторская колонка в журнале «Христианство сегодня»,

март 2005 года

4 июля Чего не могут политики

За три месяца до начала общенационального съезда Демократической партии 2008 года в Денвере я выступал с речью на одном официальном молитвенном завтраке. В том же самом зале, где мы собрались для молитвы, политикам вскоре предстояло наперебой обещать коренным образом изменить курс страны и преодолеть все ее трудности.

Размышляя над тем, что сказать собравшимся передо мной лидерам, я вспомнил одну строку из произведения современного немецкого философа Юргена Хабермаса: «Демократия требует от своих граждан качеств, которые она не может предоставить». Политики могут рисовать возвышенные картины процветающего, здорового и свободного общества, однако ни одно правительство не может похвастаться качествами, на которых это общество зиждется — честностью, состраданием и личной ответственностью.

К счастью, политики из обеих партий США еще признают, что в здоровом обществе жизненно важную роль играет вера. На людей же веры возложена обязанность отстаивать совсем другие взгляды: что эта планета — Божья, а не наша, и когда мы покрываем ее неизлечимыми рубцами, Бог плачет; что ценность человека не определяется внешностью, уровнем дохода, этнической принадлежностью и гражданским статусом, а является священным и непреложным Божьим даром; что сострадание и справедливость (или наша забота о «сих братьях Моих меньших», выражаясь словами Иисуса) — это ценности, которые не избираются произвольно по согласию политиков и социологов, а представляют собой святые заповеди Того, Кто сотворил человеческий род.

Я без стеснения признаю, что мы, христиане, не всегда живем в соответствии с этими взглядами. Нам сложно сохранять посвящение одновременно этому миру и грядущему, земной жизни и небесной. Мы весьма преуспели в том, чтобы помнить, что в Библии говорится гораздо больше о том, как жить во время путешествия, чем о его конечном пункте назначения.

Мир нуждается в людях, преданных не только Богу, но и Божьему творению и Божьим детям; посвященных не только загробной жизни, но и нынешней, не только небесному граду, но и земному. Потому что, как сказал Юрген Хабермас, демократия свободных людей должна где-то отыскивать те качества, в которых нуждаются ее граждане.

Авторская колонка в журнале «Христианство сегодня»,

сентябрь 2008 года

5 июля Глаза, исцеленные благодатью

В Своих взаимоотношениях с людьми Иисус показывал на практике «великую инверсию», объявленную в Заповедях блаженства. В этом мире мы обычно с уважением смотрим на богатых, красивых, успешных, однако благодать вводит новую логику. Поскольку Бог любит бедных, страдающих и гонимых, мы должны поступать так же. Поскольку Бог никого не считает неприемлемым, мы тоже не должны так считать. Своим примером Иисус побуждает нас смотреть на этот мир глазами, которые Ириней назвал «исцеленными благодатью».

Притчи Иисуса только подчеркивали эту миссию, поскольку их героями зачастую были именно бедняки и угнетенные. В одной из таких историй речь идет о нищем по имени Лазарь (единственный человек, названный в притчах Иисуса по имени), которого эксплуатировал один богач. Вначале богач наслаждался роскошной одеждой и изысканной пищей, в то время как покрытый рубцами Лазарь, прося подаяния, лежал у его ворот вместе с собаками. Тем не менее, смерть разительным образом перевернула их судьбы. Богач услышал от Авраама: «Чадо! Вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь — злое; ныне же он здесь утешается, а ты страдаешь».

Эта яркая история глубоко врезалась в сознание первых христиан, многие из которых принадлежали к низшим экономическим классам. Какое-то время Церкви пришлось прилагать немало усилий, чтобы следовать новой логике. В Римской империи первые христиане прославились своей поддержкой бедных и страдающих. Христиане, в отличие от своих соседей-язычников, охотно выкупали своих друзей у захватчиков-варваров, а во время эпидемий ухаживали за страдающими товарищами, в то время как язычники покидали больных при первых же симптомах. В течение первых веков Церковь воспринимала буквально заповеди Христа принимать странников, одевать нагих, кормить голодных и посещать тех, кто в темнице.

Согласно церковным историкам, этот благой труд продолжался до тех пор, пока на престол триумфально не взошел Константин, который легализовал веру и учредил официальную имперскую церковь. С этого момента, Церковь начала одухотворять слово «нищета» и передала вопросы «благоденствия» в руки императора, а со временем и сама стала составной частью богатых правящих кругов.

Из книги «Иисус, Которого я не знал»

6 июля Евангелие глазами третьего мира

Читая повествование об Иисусе и изучая историю ранней Церкви, я испытываю одновременно вдохновение и обеспокоенность. Учитывая, что Иисус показал нам явный пример, как случилось, что Церковь сегодня стала респектабельным сообществом, в котором люди, оказавшиеся на дне жизни, больше не чувствуют себя принятыми?

В настоящий момент я живу в Колорадо, где посещаю церковь, в которой большинство прихожан относится к одной и той же расе (белой) и к одному и тому же социальному классу (среднему). Когда же я открываю Новый Завет, мне сразу бросается в глаза, что первая Церковь пустила корни в смешанной почве. Церковь среднего класса, с которой многие сегодня знакомы, очень мало напоминает разношерстную группу социальных отщепенцев, описанную в Евангелиях и книге Деяний.

Переносясь в своем воображении во времена Иисуса, я пытаюсь представить себе, как это выглядело. Вокруг Иисуса, воодушевленные Его посланием об исцелении и прощении, толпятся нищие, больные, мытари, грешники и проститутки. Богатые и наделенные властью стоят в стороне, испытывая Его, шпионя за Ним, пытаясь уловить Его на слове. Эти факты о жизни Иисуса мне хорошо известны, и все же, находясь в комфортных условиях церкви для среднего класса в такой состоятельной стране как США, я легко упускаю из вида радикальную суть послания Иисуса.

Для того чтобы откорректировать свое мировоззрение, я прочитал проповеди христиан, принадлежащих к низшим слоям в странах третьего мира. Евангелие глазами третьего мира разительно отличается от того, которое проповедуется во многих церквях США. Неграмотные бедняки не всегда могут определить, что заявление Иисуса о Его миссии («Он помазал Меня благовествовать нищим, … проповедовать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу») — это цитата из Книги пророка Исаии, но они воспринимают его именно как Благую весть. Они понимают «великую инверсию» не как абстракцию, а как смелое Божье обетование надежды и вызов, брошенный Иисусом Его последователям. Как бы к ним ни относился мир, бедные и больные благодаря Иисусу уверены, что у Бога нет нежеланных.

Из книги «Иисус, Которого я не знал»

7 июля Оскорбительная проповедь

Моя знакомая по имени Виржиния Стем Оуэнс, преподающая в одном из университетов Техаса, попросила своих студентов написать короткое сочинение на тему «Нагорная проповедь». Она ожидала увидеть хотя бы начатки уважения к библейскому тексту — как-никак, «библейский пояс» проходит через весь Техас. Тем не менее, реакция ее студентов вскрыла иллюзорность ее надежд. «На мой взгляд, религия — это один сплошной обман», — написал один из них. «Есть старая поговорка: ‘Не верь всему, что читаешь’, и это как раз тот случай», — заявил другой.

Виржиния вспомнила, как впервые услышала о Нагорной проповеди в воскресной школе. Там на стене висел пастельный плакат с изображением Иисуса, сидящего на зеленом склоне холма в окружении внимательно слушающих розовощеких детей. Виржинии и в голову не приходило, что это может вызвать гнев или отвращение, однако ее студенты считали иначе:

В церквях проповедуется крайняя строгость; она почти исключает возможность веселиться, не думая о том, грех это или нет.

Мне не нравится тема. Нагорную проповедь было тяжело читать. Она создает впечатление, что я должен быть совершенным, хотя таковым не может быть никто.

То, к чему призывает эта проповедь, — просто абсурд. Взгляд на женщину приравнивается к прелюбодеянию. Это — самая несусветная, античеловеческая глупость, которую я когда-либо слышал.

«Комментарии студентов подействовали на меня ободряюще, — написала в связи с этим случаем Виржиния. — Есть что-то необычайно невинное в том, чтобы не осознавать, что Иисуса никак не назовешь глупым… Это было нечто неподдельное — искренняя реакция на Евангелие, не прошедшая через фильтр двухтысячелетнего культурного тумана… Меня на удивление воодушевляет тот факт, что Библия, как и в первом столетии, остается оскорбительной для честных, несведущих слушателей. Для меня это в какой-то степени подтверждает ее значимость. Поскольку Писание за последние сто лет почти утратило традиционный для него налет суровости, повсеместная библейская безграмотность современности катапультирует нас в состояние, очень близкое к тому, в котором находилась изначальная аудитория I века.»

Из книги «Иисус, Которого я не знал»

8 июля Секс от Творца

Почему секс в современных городах значит гораздо больше, чем, скажем, в деревнях Амазонки? Показы мод, реклама на бигбордах и общественном транспорте придают человеческой сексуальности значимость, которую она никогда не обретает в джунглях среди обнаженных дикарей. Французский социолог Жак Эллюль считает, что современная одержимость сексом, — это симптом нарушенной близости. Отделив физический акт секса от взаимоотношений, мы можем только совершенствовать «технику». Отсюда — изобилие исследований о сексе, пособий о сексе и видео о сексе, ни одно из которых не способно устранить реальный источник нашей боли.

Осмелюсь предположить, что здесь также прослушиваются отголоски иного мира. В жизни многих умудренных представителей современности мало места трансцендентному. Они обходят стороной церковь и верят, что наука раскрыла большинство тайн вселенной. Тем не менее, секс таит в себе загадку, к которой обычные принципы редукционизма неприменимы. Чем больше ты отдаешься ему, тем сильнее пробуждается аппетит. Никакое количество знаний не в состоянии ослабить его притягательность. При виде жены в белье от «Victoria’s Secret» заводится даже нудист.

Когда общество теряет веру в своих богов или Бога, их место занимают менее значительные силы. Заблокированные желания ищут себе новые пути. «Каждый мужчина, стучащийся в двери борделя, ищет Бога», — говорил Г.К. Честертон. В современной Европе и США сексу приписывают чуть ли не священные качества мифической, сверхъестественной силы. Мы избираем самых сексуальных людей и наделяем их статусом богов и богинь, обсасывая подробности их жизни, обсуждая в телепередачах их телесные параметры, окружая их папарацци, вознаграждая их деньгами и положением в обществе. Секс больше не указывает на что-то большее. Он становится самостоятельным явлением, подменяющим священное.

Впрочем, что еще хуже, Церковь из-за своего ханжества заставила молчать мощный голос трансцендентного, который мог бы указать на Творца, положившего начало человеческой сексуальности и вложившего в нее гораздо больше смысла, чем может себе представить большинство современных людей. Фактически, именно потому, что мы умалчивали о сексе и отрекались от него, он перестал быть чем-то священным, а наши неуклюжие попытки усмирить его лишь помогли усилиться очередной ложной бесконечности. Сексуальная сила продолжает жить, но мало кто усматривает в ней указатель на Того, Кто ее создал.

Из книги «Отголоски иного мира»

9 июля Хорошая жизнь

Некоторое время я противился тому, чтобы относиться к Богу как авторитетной личности. Слишком глубоко запечатлелись во мне контрастные образы моего детства. Подобно многим людям, я воспринимал религию, в основном, как набор правил — ниспосланный нам из невидимого мира моральный кодекс, которому мы на этой земле почему-то должны повиноваться. Почему для Бога так важно, чтобы какие-то ничтожные существа на крошечной планете соблюдали Его правила, я не имел понятия. Я лишь слышал гнетущие предупреждения о том, что за нарушение этих правил будет расплата.

Тем не менее, позже я начал осознавать, что иногда я с радостью подчиняюсь власти. Когда сбоят программы на моем компьютере, я обращаюсь в службу технической поддержки и тщательно следую указаниям специалистов. Когда я хочу достичь мастерства в каком-нибудь сложном виде спорта (например, гольфе), я плачу за уроки. Когда же я получаю травму или заболеваю, то обращаюсь к врачу.

Пожалуй, в размышлениях о Боге и грехе удобнее всего опираться на пример с врачом. Почему я должен прислушиваться к Божьему мнению о том, как мне жить? По той же причине, по которой я прислушиваюсь к мнению врача. Я следую его совету, веря в то, что мы преследуем одну и ту же цель — мое физическое здоровье, — а врач привносит в этот процесс больше знаний и опыта. И я учусь относиться к грехам, как к духовным опасностям, во многом напоминающим канцерогены, бактерии, вирусы и травмы, которых необходимо всячески избегать. Я учусь верить в то, что Бог желает для меня самой лучшей, а не ограниченной и подавленной жизни в этом мире.

На передвижной выставке «Мир тела», демонстрирующей человеческую анатомию, я купил каталог органов, представленных в экспозициях. Мне совершенно невдомек, как врачи могут курить, имея возможность сравнить здоровые легкие с легкими заядлого курильщика. Если я чувствую тягу к табаку, то открываю каталог на странице 66. Многие экспозиции выставки «Мир тела» демонстрируют, какой вред наносит телу неправильное человеческое поведение, подвергающее органы нагрузкам, на которые они не рассчитаны. Размышляя о грехе, я вспоминаю две фотографии легких: он тоже замедляет рост, подрывает здоровье и отсекает источники новой жизни.

Из книги «Отголоски иного мира»

10 июля Переплетенные интересы

В детстве мысли о грехе приводили меня в ужас, в подростковом возрасте они вызывали отвращение. Однако по мере того, как я учился правильно воспринимать Бога как Целителя и любящего Отца, моя оборона постепенно рушилась. Когда-то Бог для меня был лишь карикатурным злым старикашкой, выдумавшим по Своему произволу набор правил только для того, чтобы никто не расслаблялся. Теперь же я вижу их истинную цель.

Всем родителям известна разница между правилами, изобретенными в первую очередь в угоду родителям («Не разговаривай, когда я говорю по телефону!», «Убери в своей комнате — сейчас приедет бабушка!»), и теми, которые направлены на благо самого ребенка («Надень шапку и варежки — на улице мороз. Но на пруду кататься еще рано!»). Божьи правила, преимущественно, попадают во вторую категорию. Как Создатель человеческой расы, Бог знает, как наилучшим образом должно быть устроено общество.

В этом свете я начал рассматривать Десять Заповедей как правила, которые служат на пользу, прежде всего, самим людям. Иисус подчеркивал этот принцип, когда говорил: «Суббота для человека, а не человек для субботы». Библия — самая реалистичная книга, и она показывает, что человеческие существа будут время от времени искушаемы похотью по отношению к ближнему, или жаждой присвоить себе чье-то имущество, или тягой к непомерной работе, или желанием гневно наброситься на обидчика. Другими словами, Библия открывает, что человечество будет вносить хаос во все, к чему оно прикасается.

Каждая из Десяти Заповедей, высказанная в форме отрицания, предлагает защиту от этого хаоса. В отличие от животных, у нас есть свобода сказать «нет» нашим основным инстинктам. Поступая таким образом, мы избегаем определенного вреда.

Взятые вместе, Десять Заповедей вплетают жизнь на этой планете в наполненное смыслом единство, цель которого — дать нам возможность жить как мирное, здоровое сообщество под Божьим правлением. Триста лет назад толкователь Библии Мэтью Генри отметил: «Богу нравится переплетать с нами Свои интересы, чтобы в поисках Его славы мы реально и эффективно преследовали и свои настоящие интересы».

Из книги «Отголоски иного мира»

11 июля Предписания врача

Однажды мне пришлось иметь дело с людьми в масках, вооруженными скальпелями. Мне прооперировали ногу, и время восстановления, проведенное мной в горизонтальном положении, предоставило возможность поразмышлять о боли, на которую мы идем добровольно, — иногда себе на пользу, и иногда с риском для себя.

Во время одного из визитов к врачу я попытался уговорить его разрешить мне раньше времени поучаствовать в гольф-матче: «Мы с друзьями собираемся раз в год, и для меня это важно. У меня хорошо отработан мах. Если я задействую только верхнюю часть тела, а бедра и ноги будут неподвижны, могу ли я поучаствовать в матче?»

Ни на секунду не задумываясь, мой врач ответил: «Если в течение ближайших двух месяцев вы будете играть в гольф, то меня это сильно огорчит».

Позже я рассказал об этом странном выражении неодобрения своей жене. «Какое мне дело до того, будет мой врач огорчен или нет? Я что — его психиатр?» — пошутил я.

Тем не менее, его мысль была совершенно ясна. Этот врач не имел ничего против моего участия в том матче. Он и сам любил гольф, поэтому сочувствовал мне. Однако он заботился о моем благе. Поэтому его действительно огорчила бы моя нетерпеливость, помешавшая и без того долгому восстановлению. Доктор хотел, чтобы я играл в гольф и в следующем году, и через год, и всю оставшуюся жизнь, и поэтому он не мог санкционировать этот матч так скоро после моей операции.

Продолжая свой рассказ, я вдруг ощутил признательность этому врачу за то, что он выразил свое несогласие столь необычным способом. Если бы он выдал приказ: «Никакого гольфа!» — то я, возможно, из-за своего упрямства не послушался бы его. Он предоставил мне право выбора, объяснив последствия наиболее личностным образом: мое непослушание огорчило бы его, потому что его задача — восстановить мое здоровье.

Роль врача — это, наверное, самый показательный образ для размышлений о Боге и грехе. Бог духовно делает для меня то же самое, что врач — физически: ведет к выздоровлению. Я учусь относиться к грехам не как к произвольно составленному списку правил, придуманных злым Судьей, а как к перечню опасностей, которых следует избегать любой ценой — ради меня же самого.

Авторская колонка в журнале «Христианство сегодня»,

6 декабря 1999 года

12 июля Иисус и страдания

Тот факт, что Иисус пришел на землю, где Он пострадал и умер, не устраняет боль из нашей жизни, однако он показывает, что Бог не сидел праздно, издали наблюдая за тем, как мы страдаем в одиночестве. Он стал одним из нас. Таким образом, в Иисусе Бог демонстрирует нам вблизи, персонально, Свое отношение к человеческим страданиям. Фактически, все наши вопросы о Боге и страданиях следует пропускать через фильтр наших познаний об Иисусе.

Как Бог на земле откликался на боль? Встречая страдающего человека, Он всегда проявлял глубокое сострадание (в буквальном значении этого слова — «страдать вместе»). Он ни разу не сказал: «Перетерпи свой голод! Проглоти свои обиды и скорбь!» Он исцелял боль очень часто, и каждый раз, когда Его об этом просили напрямую.

При этом Он иногда нарушал глубоко укоренившиеся традиции, например, прикоснувшись к женщине с кровотечением или к прокаженным, проигнорировав их возгласы: «Нечист!»

Модель поведения Иисуса убеждает нас в том, что Бог не радуется нашим страданиям. Сомневаюсь, чтобы ученики Иисуса терзались вопросами, наподобие: «Есть ли Богу до меня дело?» Они видели свидетельства Божьей заботы каждый день. Для этого им было достаточно просто взглянуть в лицо Иисусу.

Когда же Иисус Сам столкнулся с необходимостью пострадать, Он отреагировал во многом так же, как это сделал бы любой из нас. Он в ужасе отшатнулся от страданий, трижды спрашивая, нет ли какого-нибудь другого пути. Такого пути не нашлось, и тогда Иисус пережил (наверное, впервые) самое, что ни на есть, человеческое чувство отверженности. В евангельских описаниях последней ночи, проведенной Иисусом на земле, я вижу яростную борьбу со страхом, беспомощностью и надеждой — теми самыми цитаделями, которые все мы штурмуем в своих страданиях.

Описание жизни Иисуса на земле навсегда отвечает на вопрос: «Как Бог относится к нашей боли?» Бог не ответил нам одними лишь словами или теорией о проблеме страданий — Он отдал нам Самого Себя. Философия может объяснять сложные понятия, но она не в силах изменить их, однако Евангелие — история жизни Иисуса — обещает перемены.

Из книги «Где Бог, когда я страдаю?»

13 июля Этому невозможно научить

Порой, невзирая на все наши усилия уважать чужую боль, мы сталкиваемся со страданиями, в которых не видим абсолютно никакого смысла. Мне сразу приходит на ум один человек с болезнью Альцгеймера. Его дочь старается заботиться о нем, но ее сердце ежедневно рвется на части при виде той прискорбной оболочки, которая когда-то была ее отцом. А что сказать о детях с крайне низкой степенью умственного развития? Такой ребенок, на которого уходят многие часы дорогостоящего профессионального ухода, может прожить долгую жизнь, неподвижно пролежав на кровати, будучи не в состоянии ни говорить, ни осознавать, что происходит вокруг.

«В чем смысл их жизни? Имеет ли она хоть какое-нибудь значение?» — спрашивал себя доктор Юрген Трогиш — педиатр, работавший с детьми с серьезными умственными отклонениями.

На протяжении многих лет доктор Трогиш не мог найти ответ на эти вопросы, пока однажды он не организовал учебный ознакомительный курс для новых ассистентов. В конце годового периода обучения он попросил своих учеников заполнить анкету. В ней среди прочих вопросов был следующий: «Что изменилось в вашей жизни после того, как вы начали уделять все свое время инвалидам?»

Вот некоторые примеры ответов:

- Я впервые в жизни почувствовал, что занимаюсь чем-то действительно важным.

- Я вижу, что теперь могу делать то, на что раньше считал себя неспособным.

- За время, проведенное здесь, я завоевал любовь Сабины. Получив возможность посвятить себя уходу за инвалидом, я теперь вообще не считаю ее инвалидом.

- Теперь я более отзывчив к страданиям людей. Они вызывают у меня желание помочь.

- Это заставило меня переосмыслить, что же действительно важно в этой жизни.

- Я стал более терпимым. Мои собственные мелкие проблемы уже не кажутся столь существенными, и я научился принимать себя таким, какой я есть, со всеми своими недостатками. Но самое главное — я научился ценить маленькие радости жизни.

Прочитав эти и другие отзывы, доктор Трогиш сразу же понял, что это — ответ на его вопрос. Смысл страданий этих детей заключался в изменении жизни других людей: его ассистентов, получавших уроки, которые им не могла бы преподать ни одна даже самая совершенная образовательная система.

Из книги «Где Бог, когда я страдаю?»

14 июля К чему упорствовать?

Между отношениями с другим человеком и отношениями с Богом есть одно фундаментальное различие. Предположим, я отправляюсь в магазин и случайно сталкиваюсь с соседкой. «Джуди только что пережила развод», — говорю я себе. При виде Джуди я чувствую побуждение к действию. Я расспрашиваю ее о жизни, интересуюсь самочувствием детей, и, возможно, приглашаю ее в церковь. «Мы должны как-нибудь вместе навестить Джуди и ее малышей», — говорю я жене вечером того же дня.

В случае же с Богом очередность обратная. Я никогда не «вижу» Бога. Я редко сталкиваюсь с видимыми напоминаниями о Боге, если я сам не ищу их. Именно поиск, стремление делает возможной встречу. По этой причине христианство всегда настаивало на том, что на первом месте идет вера и послушание, и только потом — знания.

Из-за этого различия я проявляю упорство в духовных дисциплинах, независимо от того, что я чувствую. Я хочу познать Бога. И, стремясь к взаимоотношениям, мы должны действовать на основании Божьих, а не наших условий.

Ветхозаветные пророки выдвигали непременные условия познания Бога, как, например, в этом стихе из Михея: «Чего требует от тебя Господь: действовать справедливо, любить дела милосердия и смиренномудренно ходить пред Богом твоим». Послания Нового Завета говорят нам о том, что, поступая по любви к Богу, мы формируем правильные взаимоотношения и достигаем зрелости. Я не начинаю исполнять Божью волю после того, как познал Его. Вместо этого, я познаю Бога через исполнение Его воли. Я вхожу в активные взаимоотношения, то есть провожу время с Богом, забочусь о тех людях, о которых заботится Он, и следую Его заповедям независимо от того, нравятся они мне в данный конкретно взятый момент времени или нет.

«Как можем мы познать Тебя, как Ты есть если сами не начнем становиться подобными тому, каков Ты есть?» — спрашивает Томас Мертон. Бог — святой, Иной. Без общности позиций я могу познать Бога не больше, чем венгра без общности языка. Мертон добавляет:

Мы получаем озарение лишь пропорционально тому, как все больше отдаем себя без остатка Богу через смиренную покорность и любовь. Мы не можем вначале увидеть, а потом действовать — мы действуем, и только потом видим… Вот почему человек, который хочет четко увидеть прежде, чем поверить, никогда не становится на путь веры.

Из книги «В поисках невидимого Бога»

15 июля Искусство обыденности

Вера испытывается, когда затухает ощущение Божьего присутствия или сама обыденность жизни заставляет нас сомневаться, имеет ли вообще значение наша реакция. «Что может сделать один человек? — спрашиваем мы сами себя. — Что пользы в моем крошечном вкладе?»

Однажды я видел документальный сериал, построенный на свидетельствах людей, переживших Вторую мировую войну. Солдаты вспоминали, как они провели конкретно взятый день. Один все время просидел в окопе, рядом с которым несколько раз проезжали немецкие танки, и он стрелял в них. Другие играли в карты, чтобы убить время. Некоторые солдаты участвовали в яростных перестрелках. В основном, тот день ничем не отличался от обычных будней пехоты на фронте. Только позже они узнали, что принимали участие в одном из самых крупномасштабных и решающих сражений войны: Арденнской операции. В тот момент никому из этих солдат оно не казалась решающим, потому что никто из них не видел общую картину происходящего в других местах.

Великие победы достигаются тогда, когда обычные люди выполняют отведенные им задачи. Верный человек не обсуждает каждый день, в настроении ли он, чтобы выполнять приказы сержанта или являться на нудную работу. Мы упражняемся в вере, реагируя на стоящие перед нами задачи. Иногда я жалею, что авторы Евангелий не описали подробностей жизни Иисуса до того, как Он начал служение. Работая плотником, подвергал ли Он когда-нибудь сомнению ценность времени, потраченного Им на рутинные задачи?

Сомнения терзали меня чаще, чем я соглашусь это признать. Я размышлял о явных противоречиях в Библии, о страданиях и несправедливости, об огромной пропасти между идеалами и реалиями христианской жизни. В такие моменты я просто продолжал, стиснув зубы, идти вперед, «поступая так, будто» все это правда, полагаясь на привычку верить, молясь об уверенности, которая, в конце концов, приходит, но никогда не защищает меня от возвращения сомнений.

Из книги «В поисках невидимого Бога»

16 июля Непримиримые противоположности

Как сказал Эндрю Грили: «Если кто-то хочет избавиться от неопределенности, напряжения, смущения и беспорядка в своей жизни, то ему нет смысла связываться ни с Яхве, ни с Иисусом из Назарета». Я рос, ожидая, что взаимоотношения с Богом принесут в жизнь порядок и спокойную рациональность, но вместо этого обнаружил, что жизнь по вере подразумевает серьезное динамическое напряжение.

На протяжении всей истории Церкви христианские лидеры демонстрировали тягу к тому, чтобы все четко определить, свести поведение и доктрины к абсолютам, а любой вопрос — к тесту типа «Да/Нет». Что существенно, — в Библии подобная тенденция практически не просматривается. Вместо этого я нахожу в ней загадочность и неопределенность, характеризующую любые взаимоотношения, и особенно — между совершенным Богом и падшими человеческими существами.

Однажды Г.К. Честертон сказал фразу, которая стала краеугольным камнем его богословия: «Христианство решило проблему объединения непримиримых противоположностей. Оно содержит в себе обе эти противоположности и притом — не ослабевая их непримиримости». Большинство ересей возникают в результате поддержки одной из противоположностей за счет другой.

Церковь, которая не любит парадоксы, склонна уклоняться или в одном направлении, или в другом, что обычно приводит к катастрофическим последствиям. Почитайте труды богословов первых веков, которые пытались постичь Иисуса, центр своей веры, Который каким-то образом был полностью Богом и полностью человеком. Почитайте также богословов Реформации, которые обнаружили, насколько грандиозные следствия вытекают из Божьего всемогущества, а затем боролись за то, чтобы их последователи не впали в безропотный фатализм.

Первые будут последними. Обретете душу, потеряв ее. Никакие достижения без любви не имеют смысла. Совершайте свое спасение в страхе и трепете, потому что Бог действует в вас. Божье Царство пришло, но не в полноте. Входите в Царство Небесное, как дети. Больший из всех — тот, кто всем служит. Измеряйте свое достоинство не по тому, что о вас думают другие, а по тому, что вы думаете о них. Там, где умножается грех, преизобилует благодать. Мы спасены только по вере, но без дел вера мертва. Все эти фундаментальные жизненные принципы раскрыты в Новом Завете, и ни один из них нельзя с легкостью свести к логической согласованности.

«Истина — не посередине, и не в одной из крайностей, а сразу в обеих крайностях», — отметил британский пастор Чарльз Симеон. И, пусть неохотно, но я вынужден с ним согласиться.

Из книги «В поисках невидимого Бога»

17 июля Преображающая связь

В моем представлении, духовная жизнь — это некая способность, встроенная в человеческую личность, которая, однако, может развиваться только через взаимоотношения с Богом. «Я призываю Тебя в свою душу, — сказал Августин, — которую Ты приготовил принимать, вдохнув в нее желание». Хотя мы все обладаем такой способностью, наше духовное желание остается неудовлетворенным до тех пор, пока мы не установим связь и не начнем упражняться в духовной «переписке». С этой точки зрения поразительный образ рождения свыше, представленный Иисусом, становится совершенно логичным. Обращение (процесс установки связи с духовной реальностью) пробуждает потенциал совершенно новой жизни. И, как Божьи дети, мы становимся теми, кем мы есть, через взаимоотношения с Богом и Его народом.

Я думаю об одном человеке, повлиявшем на мою христианскую жизнь больше, чем кто-либо другой: о хирурге-миссионере Поле Бренде. За пятнадцать лет мы написали в соавторстве три книги. Я сопровождал его в поездках в Индию и Англию, где мы вместе прослеживали главные события его жизни. Я провел сотни часов, расспрашивая его об интересных случаях из медицинской практики, его жизни и отношений с Богом. Я брал интервью у его бывших пациентов, коллег, родственников и медсестер, помогавших ему во время операций. Доктор Бренд был добрым и великим человеком, и я бесконечно благодарен Богу за то время, которое мы провели вместе. На том этапе моего духовного развития, когда у меня не было достаточно уверенности, чтобы писать о собственной вере, я абсолютно уверенно описывал его веру.

Благодаря своим взаимоотношениям с доктором Брендом, я изменился. Сегодня я смотрю на вопросы справедливости, образа жизни и денег преимущественно его глазами. Я по-другому воспринимаю окружающую среду. Я увидел в совершенно ином свете человеческое тело и особенно — боль. Мои взаимоотношения с доктором Брендом оказали на меня глубокое, сущностное, внутреннее влияние. При этом, оглядываясь назад, я не могу вспомнить ни одного случая, когда он пытался изменить меня путем манипуляций. Я менялся добровольно, с радостью, когда мой мир и мое «я» сталкивалось с его миром и его личностью.

Я уверен, что нечто подобное происходит и в отношениях с Богом. Я становлюсь тем, кто я есть, как христианин, через взаимоотношения с Богом. Загадочным и зачастую необъяснимым (однако, никогда — насильственным или манипуляционным) образом я постепенно меняюсь, благодаря своей связи с Богом.

Из книги «В поисках невидимого Бога»

18 июля Аудитория Одного Зрителя

Когда я, как начинающий журналист, работал в журнале «Студенческая жизнь», у моей помощницы на столе стояла табличка с двустишием:

Одна лишь жизнь, и скоро завершится.

Лишь то, что для Христа, навеки сохранится.

Каждый раз, бросая взгляд на табличку, я внутренне съеживался. Хотя я и не сомневался в ее истинности, как я мог осуществить это на практике? Я менял масло в машине, смотрел по телевизору матчи «Chicago Bears», рассказывал коллегам анекдоты во время перерыва за кофе, планировал пикники на озере Мичиган, размечал рукописи наборными кодами… Совершал ли я эти дела для Христа? Каким образом моя вера в невидимый мир должна повлиять на повседневную жизнь в мире видимом?

Согласно учению Иисуса, мнение других людей обо мне не имеет особого значения. Гораздо важнее, что обо мне думает Бог. Молись не на людях, где тебя могут похвалить за духовность, — говорит Иисус, — а за закрытыми дверями, где тебя не видит никто, кроме твоего Отца. Другими словами, живи для Бога, а не для других людей. Я продолжаю требовать внимания и стремиться к успеху, но Иисус предлагает мне отказаться от этой конкурентной борьбы и поверить, что, в конце концов, единственное, что идет в расчет, — это Божье мнение обо мне.

«Во вселенной существуют лишь два нравственных жизненных принципа, — сказала средневековый мистик Жанна Гийон. — Первый из них помещает в центр нас самих или же — крайне ограниченное личное благо, а второй — Бога, Которого можно назвать Вселенским Благом». Обобщая свое духовное странствие, я могу назвать его стремлением переместить активный центр с себя на Бога.

Я задаю себе вопрос: как бы изменилась моя жизнь, если бы я действительно выступал перед аудиторией, состоящей из Одного Зрителя, если бы я постоянно спрашивал не «Что я хочу сделать?» или «За что меня одобрят другие?», а «Чего ожидает от меня Бог?» Наверняка, мой эгоцентризм и чувство соперничества заметно бы поблекли в отсутствие необходимости заботиться о том, как я выгляжу в чужих глазах. Вместо этого я мог бы сосредоточиться на угождении Богу, живя так, чтобы привлекать людей к образу жизни Иисуса.

Из книги «Отголоски иного мира»

19 июля Муки прощения

Каждый, кто соглашается на моральное прекращение огня, сталкивается с муками прощения. Когда я думаю, что со мной поступили несправедливо, я могу выдвинуть сотни причин против прощения. «Его нужно проучить. Я не хочу поощрять безответственное поведение. Пусть немного помучается — это пойдет ей на пользу. Она должна понять, что за свои поступки нужно отвечать. Я — пострадавшая сторона, поэтому и не мне предпринимать шаги к примирению. Как я могу простить его, если он даже не сожалеет о содеянном?» Я выстраиваю свои доводы до тех пор, пока не произойдет нечто, способное преодолеть мое сопротивление. Когда я, наконец, смягчаюсь до такого уровня, что могу даровать прощение, это выглядит капитуляцией, прыжком от жесткой логики к слезливой сентиментальности.

Почему же я совершаю этот прыжок? Единственным побуждающим к прощению фактором является то, что мне заповедано это делать, — поскольку я христианин и дитя прощающего Отца. И еще я могу определить три чисто практических причины.

Во-первых, прощение само по себе способно прервать цикл осуждения и боли, разорвав оковы неблагодати. Без него мы остаемся связанными с теми людьми, которых не можем простить, зажатыми в их тисках. Во-вторых, прощение ослабляет мертвую хватку вины, в которой оказался обидчик. Оно открывает провинившейся стороне возможность встать на путь перемен, даже если преступление по-прежнему требует справедливого наказания. И, в-третьих, прощение создает необыкновенную взаимосвязь, помещая прощающего на одну сторону с провинившейся стороной. Благодаря этому мы осознаем, что не настолько уж отличаемся от виновника, как нам хотелось бы думать. «Я — тоже не такой, каким себя представлял. Понимание этого и есть — прощение», — сказала Симона Вейль.

Незаслуженное прощение способно обрезать веревки, позволяя сбросить угнетающее бремя вины. Новый Завет изображает воскресшего Иисуса, проводящего Петра за руку через трехэтапный ритуал прощения. Петр не должен был идти по жизни с чувством вины и пристыженным видом предателя Божьего Сына. О, нет! Именно на плечах таких преображенных грешников Христос и построил Свою Церковь.

Из книги «Что удивительного в благодати?»

20 июля Достаточно крови

В 1987 году в маленьком городе к западу от Белфаста в группе протестантов, собравшихся на День ветеранов, чтобы почтить память павших воинов, взорвалась бомба, заложенная Ирландской республиканской армией. Одиннадцать человек погибли и 63 получили ранения, но что выделило этот террористический акт среди всех прочих, — это реакция одного из раненых, благочестивого методиста Гордона Уилсона.

Бомба погребла Уилсона и его двадцатилетнюю дочь под полутораметровым слоем бетона и кирпича. «Папа, я так тебя люблю!» — были последние слова Мэри, сжимающей руку отца в ожидании спасателей.

Позже газеты писали: «Никто не помнит, что говорили в тот день политики. И никто из слышавших Гордона Уилсона никогда не забудет его признания… Его милость возвысилась над жалкими оправданиями террористов». Лежа на больничной койке, Уилсон сказал журналистам: «Я потерял дочь, но не таю злобы. Слова горечи не вернут Мэри Уилсон к жизни. Я буду молиться сегодня и каждый вечер о том, чтобы Бог простил их».

Последние слова его дочери были словами любви, и он решил провести остаток своей жизни в этой же плоскости любви. «Мир плакал», — сказал один из репортеров, когда Уилсон на той же неделе дал подобное интервью радиокомпании Би-Би-Си.

Выписавшись из больницы, Гордон Уилсон возглавил кампанию за примирение протестантов и католиков. Протестантские экстремисты, которые планировали отомстить за взрыв бомбы, благодаря резонансу, вызванному общественной позицией Уилсона, решили, что такой поступок станет политической глупостью. Уилсон написал книгу о своей дочери, выступал против насилия и постоянно повторял лозунг: «Любовь — это итог всего». Встретившись с представителями Ирландской республиканской армии, он простил их персонально и попросил сложить оружие. «Я знаю, что вы, как и я, потеряли своих близких, — сказал он им. — Пора положить этому конец. Уже было пролито достаточно крови».

В конце концов, Ирландская Республика избрала Уилсона в свой сенат. После его смерти в 1995 году не только Ирландская Республика, но также Северная Ирландия и вся Великобритания почтили память этого обычного христианина, прославившегося своим необычным духом милости и прощения.

Из книги «Что удивительного в благодати?»

21 июля Покаяние политиков

В 1990 году мир наблюдал за драмой прощения, разыгранной на подмостках мировой политики. После того, как Восточная Германия избрала парламент на своих первых свободных выборах, представители партий собрались, чтобы принять бразды правления. Коммунистический блок с каждым днем претерпевал все новые изменения, Западная Германия предлагала радикальный шаг воссоединения, и новому парламенту предстояло рассмотреть массу важных вопросов государственного уровня. Тем не менее, в качестве своего первого официального акта они решили проголосовать за экстраординарное заявление, сформулированное скорее на языке богословия, чем политики:

Мы, первые свободно избранные парламентарии ГДР… от имени граждан этой страны признаем ответственность за унижение, изгнание и убийство еврейских мужчин, женщин и детей. Нам прискорбно и стыдно, и мы признаем это бремя истории Германии… В эпоху национал-социализма люди мира подверглись неизмеримым страданиям… Мы просим всех евреев мира простить нас. Мы просим народ Израиля простить нас за лицемерие и враждебность официальных лиц Восточной Германии по отношению к Израилю, а также — за преследования и унижение еврейских граждан в нашей стране после 1945 года.

Парламент Восточной Германии принял это заявление единогласно. Депутаты, поднявшись на ноги, устроили долгую овацию, а затем минутой молчания почтили память евреев, погибших во время холокоста.

Каков же был результат такого поступка парламентариев? Определенно, он не вернул к жизни убитых евреев и не аннулировал чудовищных злодеяний нацизма. Нет. Однако он помог ослабить мертвую хватку вины, душившей жителей Восточной Германии на протяжении почти полстолетия. Пятьдесят лет правительство упорно отрицало любую потребность в прощении.

Со своей стороны, Западная Германия уже официально покаялась в своих злодеяниях. Кроме того, в качестве компенсации евреям она выплатила 60 миллиардов долларов. Тот факт, что между Германией и Израилем вообще существуют какие-то отношения, является потрясающей демонстрацией транснационального прощения. Благодать обладает собственной силой — даже в международной политике.

Из книги «Что удивительного в благодати?»

22 июля Разрывая цепи

В последнеевремя мы стали свидетелями драм прощения, разыгравшихся в странах, которые в прошлом находились под контролем коммунистов.

В 1983 году, еще до падения «Железного занавеса», когда в Польше было введено военное положение, страну посетил папа римский Иоанн Павел II и под открытым небом провел мессу перед огромным собранием. Затем толпы людей, выстроившись упорядоченными группами по своим приходам, проходили маршем по мосту Понятовского, устремляясь к стадиону. Их маршрут проходил прямо перед зданием Центрального комитета коммунистической партии, расположенным перед самым выходом на мост. Час за часом группы марширующих, проходя мимо этого здания, пели в унисон: «Мы прощаем вас, мы прощаем вас!» Некоторые произносили этот лозунг с сердечной искренностью, другие же выкрикивали его почти с презрением, словно говоря: «Вы — ничто. Мы даже не ненавидим вас».

Несколько лет спустя, в водах Вислы с выколотыми глазами и вырванными ногтями было найдено тело 35-летнего священника Ежи Попелушко, проповеди которого будоражили всю Польшу. И опять католики вышли на улицы, маршируя с транспарантами, гласящими: «Мы прощаем. Мы прощаем». Попелушко воскресенье за воскресеньем проповедовал это же послание толпам, заполнявшим площадь перед его церковью: «Защищайте истину. Побеждайте зло добром». Люди подчинялись ему даже после его смерти, и в конце концов этот дух торжествующей милости привел к крушению режима.

Битвы прощения до сих пор ведутся по всей Восточной Европе. Должен ли был пастор в России простить офицеров КГБ, посадивших его в тюрьму и разогнавших его церковь? Должны ли были румыны простить врачей и медсестер, приковывавших больных сирот цепями к кроватям? Должны ли были жители Восточной Германии простить шпионивших за ними осведомителей, включая профессоров семинарий, пасторов и предателей-супругов? Когда активистка борьбы за права человека Вера Волленбергер, претерпевшая арест и депортацию, узнала, что тайной полиции ее сдал собственный муж, она выбежала в ванную — ее стошнило.

Пауль Тиллих однажды определил прощение как запоминание прошлого для того, чтобы оно могло быть забыто, — принцип, применимый как к отдельным людям, так и к целым народам. Хотя прощение никогда не дается легко и может потребовать смены нескольких поколений, что еще может разорвать цепи, держащие людей в рабстве их исторического прошлого?

Из книги «Что удивительного в благодати?»

23 июля Его Тело

Бог чудесным образом обеспечивал израильтян, блуждающих по Синайской пустыне, пищей и даже сделал так, что у них не снашивалась обувь. Иисус тоже кормил голодных и служил непосредственно восполнению их нужд. Многие христиане, читающие эти захватывающие истории, оглядываются на прошлое с чувством ностальгии и даже разочарования. «Почему Бог не поступает подобным же образом сегодня? — недоумевают они. — Почему Он не восполняет чудесным образом мои нужды?»

Однако новозаветные послания демонстрируют в действии совершенно иную модель. Находясь в заточении в холодной темнице, Павел обращается к своему давнему другу Тимофею с просьбой восполнить его физические нужды: «Принеси фелонь и книги, — пишет он. — Марка возьми и приведи с собою, ибо он мне нужен для служения». В других стесненных обстоятельствах мы читаем, что «Бог утешил» Павла прибытием к нему Тита. Когда же в Иерусалиме разразился голод, Павел сам позаботился о том, чтобы собрать средства по всем основанным им церквям. Бог восполнял нужды молодой Церкви так же верно, как Он делал это для Израильтян, но только — косвенно, с помощью членов Тела Христова. Павел не проводил разграничений, наподобие: «Это сделала Церковь, а это — Бог». Подобное деление противоречило бы тому, на что он так часто указывал. Церковь — это Тело Христа, а значит совершенное ею совершил Бог.

Истоки настойчивости Павла в донесении этой истины можно увидеть в его первой драматической личной встрече с Богом. В то время он был яростным гонителем христиан, известным «охотником за головами». Однако на дороге в Дамаск он увидел яркий свет, ослепивший его на три дня, и услышал с небес голос: «Савл, Савл! Что ты гонишь Меня?»

«Гоню тебя?! Гоню кого? Я всего лишь преследую этих еретиков христиан».

«Кто ты, Господи?» — спросил, наконец, Савл, свалившись на землю.

«Я Иисус, Которого ты гонишь», — последовал ответ.

Эта фраза, кроме всего прочего, формулирует суть перемены, принесенной Святым Духом. Иисус был казнен несколькими месяцами ранее. Савл преследовал именно христиан, а не Иисуса, однако воскресший Иисус уведомил Савла, что эти люди, в действительности, — Его Тело. То, что причиняет боль им, причиняет боль и Ему. Это был урок, который апостол Павел запомнил на всю жизнь.

Из книги «Разочарование в Боге»

24 июля Почему я верую

Проходя в жизни период скептицизма, я хотел какого-нибудь драматического вмешательства свыше. Мне были нужны доказательства существования невидимой реальности. В дни, когда я твердо пребываю в вере, подобные сверхъестественные вмешательства теряют свою значимость, и отчасти потому, что я вижу неспособность материализма объяснить жизненные реалии. Я научился обращать внимание на менее явные взаимосвязи между видимым и невидимым мирами. Я вижу в романтической любви нечто, что нельзя объяснить простым биохимическим притяжением. Я ощущаю в красоте и природе следы гениального Творца, для Которого естественный отклик — это поклонение. Подобно Иакову, я иногда пробуждаюсь от сна, чтобы осознать: «Истинно Господь присутствует на месте сем; а я не знал».

Я вижу в желаниях, включая сексуальное, признаки святой жажды отношений. Я понимаю, что боль и страдания — это ужасное нарушение, с которым всемогущая любовь, конечно же, не сможет мириться вечно. Я слышу в сострадании, великодушии, справедливости и прощении голос благодати, говорящий ко мне из иного мира, — особенно, когда я посещаю страны, подобные России, где так остро ощущается дефицит этих качеств. Я вижу в Иисусе человека, в жизни которого эти черты проявлялись настолько неизменно, что мир не смог мириться с Ним и был вынужден заставить Его замолчать, избавиться от Него. Другими словами, я верую не столько потому, что невидимый мир вторгается в материальный, сколько из-за очевидной незавершенности видимого мира.

Однажды я услышал, как женщина рассказывала о своих удивительных достижениях. Став феминисткой еще на заре этого движения, она обрела известность в сфере эндокринологии, где доминируют мужчины. В завершение своей истории она просто сказала: «Оглядываясь назад, я вижу, что было главным. Я любила и была любимой, а все остальное — это лишь фоновая музыка».

Любовь — вот еще одна причина, по которой я верую. Что имеет значение в конце жизни, кроме нее? «Любовь никогда не перестает, — сказал Павел. — [Она] все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит». Павел мог описывать только Божью любовь, потому что никакая человеческая любовь не соответствует этому стандарту совершенства. То, что я на своем опыте узнал о любви, убеждает меня, что совершенная любовь никогда не будет удовлетворена печальной историей этой планеты. Она не успокоится, пока не будет побеждено зло и не воцарится добро. Она не позволит своему объекту прекратить существование. Совершенная любовь упорно трудится до тех пор, пока не доведет все до совершенства.

Из книги «Отголоски иного мира»

25 июля Возвращение домой

Моя жена Джанет работала с пожилыми людьми в чикагском многоквартирном комплексе, который считался беднейшим сообществом Соединенных Штатов. Около половины ее клиентов были чернокожими, другая половина — белыми. И все они пережили тяжелые времена: две мировые войны, Великую депрессию, общественные потрясения. Эти старики, которым было по семьдесят-восемьдесят лет, жили, осознавая близость смерти.

И, тем не менее, Джанет заметила поразительное различие в том, как белые и чернокожие относились к смерти. Конечно же, встречались и исключения, однако общая тенденция была такова: многие белые ближе к концу жизни становились все более испуганными и обеспокоенными. Они жаловались на жизнь, на родственников и на слабое здоровье. В отличие от них, чернокожие сохраняли хорошее расположение духа и пребывали в состоянии торжества, хотя у них явно было больше причин для горечи и отчаяния.

Чем же была обусловлена такая разница в настроениях? Джанет пришла к выводу, что ответ — это надежда, которая уходит корнями прямиком в нерушимую веру чернокожих в существование небес. Если вы хотите услышать современные представления о небесах, посетите несколько афроамериканских похорон. С присущим им красноречием, проповедники нарисуют вам словесные картины жизни настолько безмятежной и приятной, что у всех собравшихся сразу же возникает желание поскорее там оказаться. Конечно же, близкие умершего испытывают скорбь, но с надлежащим пониманием того, что она — всего лишь пауза, временное отступление в сражении, исход которого уже предрешен.

Я уверен, что для этих пренебрегаемых святых, научившихся ожидать и радоваться Богу, невзирая на все трудности их земной жизни, небеса — это скорее долгожданное возвращение домой, чем визит в какое-то новое место. В их жизни Заповеди блаженства стали реальностью. Тем, кто оказался в западне страданий, в разрушенных домах, посреди экономического хаоса, в атмосфере ненависти, страха и насилия, Иисус обещает время, несравненно более длительное и значимое, чем годы, проведенные на земле, — время здоровья и целостности, радости и мира. Время награды.

Из книги «Иисус, Которого я не знал»

26 июля Изменение личности

Будучи старшеклассником, я отчаянно пытался демонтировать, а затем заново воссоздать свою личность. Дело в том, что я ненавидел быть южанином. Меня смущали характерные для этих мест телепередачи, и я съеживался всякий раз, когда слышал ужасный южный акцент Президента Линдона Джонсона. Поскольку в 1960-х остальная часть страны относилась к южанам как к отсталым, невежественным расистам, я хотел разорвать связь со своим родным краем.

Звук за звуком, я работал над своим акцентом, и преуспел в этом настолько, что люди с тех пор очень удивлялись, когда узнавали, что я вырос на самом, что ни на есть, Юге. Чтобы избавиться от провинциальных шор, я предпринял кампанию по чтению известных книг. Я избегал любого поведения, которое указывало на «подобающий» или «правильный» южный этикет, стремясь только к «истинному». Я трудился над тем, чтобы контролировать свои эмоции, чтобы они были моими слугами, а не господами. Я даже изменил свой почерк, заставляя себя выписывать каждую букву не так, как делал это раньше.

В общем и целом, создание нового образа прошло успешно. Я обрел индивидуальность, которая безболезненно вписалась в последующие десятилетия. Я стал менее ранимым и более открытым и гибким — качества, которые не культивировались в детстве, но были полезны в профессии журналиста. Только спустя много лет я осознал ограниченность самодельной личности. В большинстве сфер, важных для Бога, я оказался совершенно несостоятельным. Я был эгоистичным, угрюмым, без радости и любви, а еще — недостаточно сострадательным. У меня не было ни одного из плодов Духа, описанных в пятой главе Галатам, кроме самообладания. Я осознал, что эти качества невозможно смоделировать. Их можно только взрастить под руководством внутренней силы — Святого Духа.

С той поры я начал регулярно молиться на основании перечня, представленного в Галатам: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание. Проявляю ли я любовь, переживаю ли я радость, ощущаю ли я мир, демонстрирую ли я долготерпение? Я смиренно признаю, что любой прогресс в этих качествах — это результат работы Святого Духа. Я соглашаюсь с Гейнрихом Арнольдом в том, что христианское ученичество — это «вопрос не наших собственных дел, а предоставления Богу возможности жить в нас».

Авторская колонка в журнале «Христианство сегодня»,

25 октября 1999 года

27 июля Быть самим собой

Марк ван Дорен когда-то был профессором и преподавал литературу у Томаса Мертона (а также — прототипом персонажа фильма «Телевикторина»). Однажды он навестил своего бывшего студента, с которым не виделся тринадцать лет, в монастыре в Кентукки. Ван Дорен, как и другие друзья Мертона, никак не могли понять произошедшей с ним перемены. Что за сила превратила этого нью-йоркского гуляку в монаха, который чтит одиночество и тишину? Ван Дорен написал: «Конечно, он выглядел немного старше, но, когда мы сидели и разговаривали, я не увидел в нем ничего существенно нового. ‘Знаешь, Том, — сказал я, — а ты ничуть не изменился’. — ‘А с чего бы мне меняться?, — ответил он. — Здесь наш долг — быть более самими собой, а не менее’. Это было очень меткое замечание, на которое я не мог ничего возразить».

Новый Завет представляет царство Святого Духа как кульминацию Божьего дела на земле, и, сравнивая его с тем, что было прежде, я догадываюсь — почему. В ветхозаветные времена израильтяне приближались к Богу в страхе и трепете, через сложный набор ритуалов под патронатом профессиональных священников. Ученики Иисуса имели уже гораздо больше личных отношений, хотя они и понимали лишь часть сказанного Им и до самого конца совершенно неверно истолковывали суть Его миссии. И только Святой Дух уникальным образом «персонифицирует» Божье присутствие в полном соответствии с моей душой.

В конце своей жизни Генри Ноуэн сказал, что молитва стала для него прежде всего — временем «слушания благословений». «Настоящий молитвенный ‘труд’, — считал он, — заключается в том, чтобы молчать и слушать голос, говорящий обо мне хорошее». Ноуэн признавал, что это может выглядеть как самолюбование, но только для того, кто не рассматривает себя как Возлюбленного, как храм, в котором избрал обитать Бог. Чем больше он слушал этот голос, тем реже судил о своей значимости на основании мнения других людей или собственных достижений. Ноуэн молился о том, чтобы это внутреннее присутствие проявлялось в его повседневной жизни — когда он ест и пьет; в разговорах и в любви; в отдыхе и в работе. Он искал истинную свободу в самовосприятии, которое укоренено в том, что «превосходит любую человеческую похвалу или осуждение».

Авторская колонка в журнале «Христианство сегодня»,

25 октября 1999 года

28 июля Честное признание

Почти в каждом послании Павла поднимается один и тот же вопрос: «Какая польза от закона?» Для большинства читателей Павла слово «закон» обозначало огромный свод правил и ритуалов из книг Ветхого Завета. Будучи фарисеем, в дни своей молодости Павел выучил эти правила наизусть. И каждый раз, когда он начинал говорить о «новом завете» и «свободе во Христе», евреи хотели знать, что он думает о законе теперь.

Свое мнение по этому вопросу Павел четко раскрывает в Римлянам 7 — наверное, самой личностной и автобиографической главе этого послания.

Павел никогда не советовал полностью отвергать закон. В нем отражен базовый моральный кодекс — идеал угодного Богу поведения. Закон полезен по единственной причине: он выявляет грех. «Я не иначе узнал грех, как посредством закона». Для Павла такие правила, как Десять Заповедей, полезны, праведны и благи.

Тем не менее, у закона есть одна большая проблема: он показывает вам, насколько вы плохи, но не делает вас ничуть лучше. Как наследие его прошлого законничества, у Павла была развита очень чувствительная совесть, однако в основном, как он проницательно отмечает, она заставляла его все время чувствовать себя виноватым. «Бедный я человек!» — признается он. Закон обнажает его слабости, но не способен дать силу для победы над ними. Закон (или любой другой свод правил) неизбежно ведет в тупик.

Римлянам 7 — это превосходная иллюстрация борьбы, возникающей, когда несовершенный человек посвящает себя совершенному Богу. Любой христианин, который спрашивает себя: «Как мне избавиться от моих постоянных грехов?» — найдет утешение в честном признании Павла. Пред лицом Божьих стандартов каждый из нас чувствует себя беспомощным, и именно в этом и заключается суть сказанного Павлом. Никакой набор правил не в силах разорвать ужасный круг вины и неудач. Нам нужна помощь извне, чтобы «служить Богу в обновлении духа, а не по ветхой букве». Павел чествует эту помощь в Римлянам 8.

Из книги «Знакомство с Библией»

29 июля Бог внутри нас

Тема Римлянам 8 — Святой Дух. В этой главе Павел дает панорамный обзор того, какие перемены может произвести в жизни человека Святой Дух. Прежде всего, он дает ответ на мучительную проблему греха, которую только что представил с такой убедительностью: «Нет ныне никакого осуждения», — заявляет Павел. Иисус Христос Своей жизнью и смертью разрешил «проблему греха» раз и навсегда.

В другом месте Римлянам (в главе 4) Павел для объяснения этого процесса позаимствовал банковский термин. Бог «вменяет» (или «выдает в кредит») нам совершенство Иисуса, чтобы мы были судимы не по своим, а по Его делам. Подобным же образом, Бог через смерть Иисуса на кресте возложил на Него все наказание, которого заслуживали мы. В результате этой транзакции люди вышли абсолютными победителями, наконец-то освобожденными от проклятия греха.

И, как всегда, Павел настаивает на лучшей из всех новостей: Иисус Христос не остался мертвым. Павел восторгается тем, что та же сила, которая воскресила Христа из мертвых, может также «оживить» и нас. Дарующий жизнь Святой Дух — единственный, Кто способен разрушить мрачную, смертоносную систему, описанную в Римлянам 7.

Конечно, Святой Дух не устраняет всех проблем, однако «Бог внутри нас», может совершить для нас то, что мы никогда не сделали бы сами. Святой Дух содействует нам, когда мы имеем отношения с Богом, подкрепляя нас в немощах наших и даже молясь за нас, когда мы не знаем, о чем просить.

Как показывает Павел, происходящее внутри каждого верующего — это центральная драма истории: «Тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божиих». Каким-то образом наши внутренние духовные победы помогут принести освобождение и исцеление «стенающему» творению. Размышляя над всем этим, апостол едва сдерживает свой восторг. Восьмая глава Римлянам завершается громогласным заявлением, что ничто — абсолютно, совершенно ничто — не сможет никогда отделить нас от Божьей любви.

Из книги «Знакомство с Библией»

30 июля Возвышая голос

По иронии, некоторые из наиболее светлых и исполненных надежды книг Библии — послания к Филиппийцам, Колоссянам и Ефесянам — были написаны Павлом в то время, когда он находился под домашним арестом в Риме. И на то есть веская причина: тюрьма предоставила ему драгоценный ресурс времени. Павел уже не путешествовал из города в город, гася костры, зажженные его недругами. Оказавшись в относительно комфортных условиях, он мог сосредоточиться на возвышенных размышлениях о смысле жизни.

Один осужденный, переживший четырнадцатилетнее заключение в тюрьме на Кубе, рассказал, как он поддерживал в себе бодрость духа: «Самым худшим было однообразие. В моей камере не было окна, поэтому я мысленно соорудил его на двери. В своем воображении я ‘видел’ прекрасный горный пейзаж со срывающимся в каменистое ущелье водопадом. Он стал для меня настолько реальным, что я мог без усилий представить его каждый раз, когда смотрел на дверь камеры».

Послание к Ефесянам показывает, что «видел» апостол Павел, когда его мысли улетали за пределы однообразия места его заключения. Прежде всего, он представлял себе духовный рост насажденных им церквей. Этот фрагмент начинается со всплеска благодарения за жизненную силу церкви в Эфесе. Затем Павел старается открыть «очи сердца нашего» для еще более возвышенных перспектив: «неисследимого богатства» Божьей благодати.

Послание к Ефесянам исполнено потрясающей Благой вестью. В нем Павел задает величайший из всех вопросов: «В чем состоит общий Божий замысел для этого мира?» Он поднимает взор гораздо выше своих обстоятельств к более важным, вселенским вопросам. И когда Павел возвышает голос, чтобы выразить Божий план любви, в его восклицаниях нет даже намека на нотки уныния и печали.

Если вы разочарованы или задаетесь вопросом, есть ли Богу до вас дело, или сомневаетесь в том, что христианская жизнь стоит затраченных усилий, Ефесянам предлагает превосходное ободрение. Оно предписывает доступное для всех «неисследимое богатство Христово».

Из книги «Знакомство с Библией»

31 июля Человеческий цикл

Наблюдая за современным миром, французский социолог Жак Эллюль заметил одну поразительную тенденцию: когда христианское Евангелие проникает в общество, оно обычно порождает ценности, которые, как это ни парадоксально, противоречат Евангелию. Чем же обусловлено столь странное явление?

Разгадку я обнаружил в трудах Гордона Косби — основателя и пастора «Церкви Спасителя» в Вашингтоне. Косби заметил, что в христианских сообществах с высокой степенью посвящения отправной точкой обычно является преданность служению, которая проявляется в дисциплинированной жизни. Группы, формирующиеся на принципах посвящения и дисциплины, обычно достигают изобилия, однако в конце концов именно этот успех разрушает дисциплинированность и ведет к потаканию своим желаниям и упадку.

Косби назвал этот принцип «монашеским циклом». Первые бенедиктинцы много трудились, расчищая лес и возделывая землю. Вырученные средства они вкладывали в дренажные системы, поголовье скота и посевы. Шесть столетий спустя, согласно историку Полу Джонсону, «аббатства бенедиктинцев практически перестали быть духовными заведениями. Они превратились в коллегиальные синекуры», а большинство бенедиктинцев стали «инертными паразитами из высших слоев общества».

Этот же цикл повторили доминиканцы, иезуиты и францисканцы. Все начиналось с всплеска посвящения и дисциплины, приведших к периоду процветания, а затем происходил сдвиг к потаканию плоти, пока не появлялся какой-нибудь реформатор, возрождавший идеи основателя ордена. И протестантские реформаторы сталкивались с этой же проблемой.

Как показывает Ветхий Завет, под этот шаблон подпадают даже целые народы. Наверное, эту тенденцию было бы лучше назвать не «монашеским», а «человеческим» циклом. Начиная с кратковременного пребывания Адама и Евы в Раю, человеческие существа проявляют выдающуюся неспособность справляться с процветанием и успехом. Мы обращаемся к Богу из-за нужды и забываем Его, когда все налаживается.

Видя подтверждение этой тенденции в самых разных странах, я лучше понимаю, почему Иисус предупреждал об опасности богатства и называл бедных и гонимых «блаженными». Между тем, я беспокоюсь о собственном обществе, которое преимущественно полагается на свое богатство и силу. Можем ли мы во времена изобилия найти способ разрушить «монашеский цикл»? От ответа на этот вопрос может зависеть наше будущее благополучие.

Авторская колонка в журнале «Христианство сегодня»,

сентябрь 2004 года

Август

1 августа «¡O, Evangelicos!»

Когда я, возвращаясь из зарубежных поездок, читаю в «Time» и «Newsweek» очерки об американских христианах, мне становится печально. В Соединенных Штатах почти все сводится к политике, что означает поляризацию. Многие американцы считают евангельских христиан неким монолитным избирательным блоком, зацикленным на отдельных вопросах нравственности. Они не замечают той полноты жизни и воодушевления, той благовестности, с которыми ассоциируются служители Евангелия для большей части мира.

В Африке христиане носят еду заключенным, заботятся о сиротах жертв СПИДа и создают школы, взращивающие будущих лидеров этого континента. В той же Африке, как и в Азии и Латинской Америке, они организовывают программы микрокредитования для мелкого бизнеса, позволяющие какой-нибудь семье купить швейную машинку или выводок цыплят. За последние пятьдесят лет доля американских миссионеров, спонсируемых евангелическими организациями, возросла с 40 до 90 процентов.

Один мой друг, оказавшись в пригороде бразильского города Сан-Паулу, был встревожен видом бойцов наркомафии, патрулирующих окрестности с автоматами в руках. Узкие улицы, больше напоминающие грязные тропы; болтающиеся над головой пластиковые водопроводные трубы; сплетения проводов, подающих в дома электроэнергию от высоковольтных линий; витающее повсюду зловоние нечистот… Тревога моего друга усилилась, когда он поймал на себе сердитые взгляды людей на порогах лачуг из листовой жести. На их территорию вторгся какой-то подозрительный гринго. А вдруг, он — агент Федерального бюро по борьбе с наркотиками или переодетый полицейский? Но тут, главный наркоделец того района заметил на футболке моего друга логотип местной пятидесятнической церкви. Его лицо расплылось в улыбке. « O, Evangelicos!» — воскликнул он, и хмурые лица людей вмиг тоже озарили улыбки. На протяжении нескольких лет та церковь много помогала этому району, и теперь иностранных гостей ожидал радушный прием.

В США, несмотря на упадок основных протестантских течений, евангельские церкви переживают бурный рост. По примеру мегацерквей, наподобие чикагской «Уиллоу Крик Коммюнити» численностью в 23 000 человек и южно-калифорнийской «Сэддлбек», были созданы другие аналогичные общины в крупных городах США. Развилась не поддающаяся классификации «новая церковь», направленная на служение поколению постмодернистов. Одно из последних исследований показало, что 93 из сотни самых быстрорастущих церквей в США причисляют себя к евангелическим.

Статья «Странная и живая мозаика»

в журнале «Христианство сегодня», 3 июня 2005 года

2 августа Слово на улице

«Раз уж ты пишешь книгу о молитве, тебе не помешало бы немного побыть среди бездомных, — сказала моя жена, ветеран служения городской бедноте. — Для людей улицы молитва — это не роскошь, а необходимость».

Ее совет показался мне разумным. Побывав в столовой для бездомных в Денвере, я был потрясен практичностью услышанных там молитв, так сильно напоминавших Молитву Господню. «Хлеб наш насущный подавай нам на каждый день»… Каждый из этих людей мог рассказать историю о том, как у него закончилась еда, он помолился и нашел гамбургер или недоеденную пиццу. «Избавь нас от лукавого»… Живя среди уличных опасностей, верующие молятся об этом ежедневно. «Прости нам грехи наши»… Где-то глубоко в их жизни погребены тайны позора и раскаяния.

«Вы удивитесь, сколько фундаменталистов можно найти среди бездомных, — сказал мне один профессиональный консультант по имени Джон. — И это неудивительно. Посетите ‘миссию спасения’ — и вас там вдоволь попотчуют проповедями об адском огне и горящей сере. Эти люди постоянно получают дозу напоминаний о грехе и своей негодности».

После двадцати лет служения Джон вывел теорию, что бездомных и фундаменталистов объединяет одно общее «расстройство привязанности». В детстве они никогда не знали близких отношений с родителями или другими людьми, как никогда не знали и близости с Богом. Они сталкиваются с трудностями в посвящении, во взаимной открытости и доверии, глядя на мир, как на опасную, враждебную среду.

Проведя время с бездомными, я приобрел новое понимание молитвы, как безопасного способа делиться секретами. Те из нас, кому посчастливилось иметь супругов или заслуживающих доверия друзей, могут поведать свои тайны им. Если же таковых нет, то, по крайней мере, у нас есть Бог.

«Если я прав в отношении расстройства привязанности, — сказал Джон, — то самое лучшее служение, которое я могу предложить, — это долгосрочные взаимоотношения. Надеюсь, через несколько месяцев или лет бездомные научатся доверять мне, как человеку, который может хранить их тайны. И еще я надеюсь, что они постепенно научатся доверять Богу. Тем, кто сталкивается с бездомными, я объясняю, что зрительный контакт может оказаться важнее еды или денег. Они нуждаются в том, чтобы иметь хоть какое-то общение с другим человеком, — с тем, кто видит в них человеческое достоинство».

Авторская колонка в журнале «Христианство сегодня»,

январь 2006 года

3 августа Болезнь ненужности

Иисус знал все о социальном отвержении, сопровождающем болезни, наподобие СПИДа или проказы. Ветхозаветный закон постановлял, что прокаженный должен жить вне города, ни к кому не подходить ближе, чем на шесть шагов, и носить траурную одежду, одеваемую на похоронные церемонии. Я могу легко представить, какое возмущение охватило людей, когда один из таких изгоев пробился сквозь толчею, при этом наверняка коснувшись кого-то, и упал к ногам Иисуса. «Господи! Если хочешь, можешь меня очистить», — сказал он.

Матфей, Марк и Лука включили в свои Евангелия одну и ту же взрывную фразу: «Иисус, простерши руку, коснулся его». Толпа, наверное, ахнула. Разве подобное действие не было запрещено законом Моисея? Прокаженный, должно быть, вздрогнул от испуга. Сколько месяцев или даже лет он был лишен ощущения прикосновения к себе теплого человеческого тела? Одно лишь это касание Иисуса положило конец его болезни. Был восстановлен шалом.

Реакция Иисуса на болезни стала образцом для сформировавшейся вокруг Него церкви, а христиане продолжили следовать Его примеру, заботясь о больных, бедных и отверженных. Хотя в случае с проказой Церковь иногда и подливала масла в огонь своим посланием о «Божьем проклятии», в то же время поднимались отдельные люди, прокладывавшие путь в сфере ухода за прокаженными. Лечению проказы посвящали себя целые религиозные ордены, а главные научные открытия в этой сфере зачастую совершались благодаря миссионерам, поскольку кроме них больше никто не хотел работать с такими пациентами.

Мать Тереза, создавшая в Калькутте хоспис и клинику для прокаженных, однажды сказала: «У нас есть лекарства для людей с болезнями наподобие проказы, однако они не решают главную проблему: болезнь ненужности. Именно о ней в первую очередь заботятся мои сестры». По словам Матери Терезы, больные и бедняки страдают от отвержения даже больше, чем от материальной нужды. «Один алкоголик в Австралии сказал мне, что, идя по улице, он слышит, как все встречные или проходящие мимо прохожие ускоряют свой шаг. Одиночество и ощущение своей ненужности — вот самая ужасная нужда». И для восполнения этой нужды совсем не нужно быть ни врачом, ни чудотворцем.

Из книги «Иисус, Которого я не знал»

4 августа Что легче?

Евангелия рассказывают об одном парализованном, который настолько сильно хотел встретиться с Иисусом, что уговорил своих четырех друзей прокопать крышу и опустить его в дыру! Этот человек, проведший всю свою жизнь в горизонтальном положении, пережил один миг «вертикальной» славы.

Иисусу явно пришлось по душе такое вмешательство. Его всегда впечатляла неординарная вера, а эта команда по уничтожению крыш явно ее продемонстрировала. Тем не менее, реакция Иисуса поставила присутствующих в тупик. Увидев их веру (множественное число подчеркивает роль четырех друзей в этом исцелении), Он сказал: «Дерзай, чадо! Прощаются тебе грехи твои».

Кто вообще упоминал о грехах? И кто такой Иисус, чтобы прощать их?

Иисус утихомирил дебаты загадочными словами, которые словно суммируют в себе Его общее отношение к физическому исцелению: «Что легче сказать: ‘Прощаются тебе грехи’, или сказать: ‘Встань и ходи’?» И, как бы в подтверждение своей мысли, Иисус просто сказал слово, и парализованный встал на ноги, свернул свой матрац и пошел домой.

Иисус никогда не встречал болезнь, которую Он не мог бы исцелить; врожденный дефект, который Он не мог бы исправить; беса, которого Он не мог бы изгнать. Однако прощение грехов требует волевого действия от принимающей стороны, и некоторые из услышавших сильнейшие слова Иисуса о благодати и прощении отворачивались, так и не раскаявшись.

«Но чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи…», — объявил Иисус скептикам, исцелив того человека. Наглядная иллюстрация более «низкого», которое служит более «высокому». Иисус знал, что духовная болезнь оказывает более разрушительное действие, чем любой физический недуг. Каждый исцеленный в конце концов умирает — и что же? Иисус пришел в первую очередь для того, чтобы исцелять души, а не тленные оболочки.

С какой легкостью мы, живущие в материальных телах, обесцениваем духовный мир! Иисус уделял много времени таким вопросам, как лицемерие, законничество и гордость, однако лично я не знаю ни одного телевизионного служения, посвятившего себя исцелению этих «духовных» проблем. Зато я знаю множество таких служений, сосредоточенных на физических недугах. Как только я начинаю превозноситься, я вспоминаю, давно ли и сам впадал в уныние от малейшей встречи с физическим страданием, при этом крайне редко мучился из-за греха!

Из книги «Иисус, Которого я не знал»

5 августа Услышанное в пути

Всю прошлую осень я носился с чемоданом в руках из города в город по Великобритании и США в ходе поездок, организованных для презентации моей новой книги о молитве. По пути я получил возможность взглянуть на Церковь «с высоты птичьего полета».

Христиане в Великобритании, как мне кажется, относятся к своей вере более серьезно, чем их собратья в США. Британская публика по-прежнему жаждет содержимого, в то время как в Америке содержимое, если оно не завернуто в развлечение, воспринимается плохо.

Если делать выводы по выпускам CNN, то христиане (и особенно — евангельские) воспринимаются как некий избирательный блок, которым манипулируют политики. Тем не менее, я встречал бесчисленное множество обычных христиан, посвященных служению людям из самых несопоставимых категорий: от бездомных в Пенсильвании и малолетних хулиганов в бедных районах Нью-Джерси до студентов-азиатов в Гарварде и руководителей из «Кремниевой долины», — не говоря уже о миссионерских поездках в менее развитые страны.

Этот мир полон страданий, и, несмотря на все свои недостатки и ошибки, Церковь остается местом, куда человек может принести свои раны, и где он может искать смысл жизни во времена отчаяния и борьбы. Один старик, шаркая, подошел ко мне и проворчал: «Бог наградил меня болезнью Паркинсона. Как же я могу думать, что Он прислушивается к тому, что я хочу сказать в молитве?» Также, одна женщина рассказала, в каком отчаянии она молилась в течение 19 лет брака, наполненного насилием со стороны ее мужа. Я слышал о самоубийствах, о врожденных дефектах, о детях, оказавшихся под колесами грузовиков, об изнасилованных подростках. Другая женщина (сегодня она — рукоположенный пастор) вспоминала о черном периоде после смерти ее сына, когда она полтора года не могла заставить себя молиться. Однажды она закричала: «Боже, я не хочу умереть вот так, безо всякого общения!» Но даже после этого ей потребовалось еще полгода прежде, чем она снова начала молиться.

Как-то на собрании к микрофону подошел двадцатилетний парень и начал распекать меня за то, что я не воспринимаю буквально библейские обетования о вере, способной двигать горы. Я согласился, что мне не помешало бы больше такой детской веры, но в то же время я не могу оскорблять боль страдающих людей, говоря им, что их вера в чем-то ущербна. От таких страдальцев я научился, что жизнь — это не проблема, которую нужно разрешить, а тайна, которую нужно прожить. Молитва не предоставляет нам нерушимых гарантий. Она — лишь определенное обещание того, что мы проживаем эту тайну не одни.

Авторская колонка в журнале «Христианство сегодня»,

март 2007 года

6 августа Путешествия с Уэсли

В поездку по Великобритании я взял с собой для чтения по утрам «Дневник Джона Уэсли», описывающий день за днем служение этого неутомимого евангелиста. Иногда получалось так, что я вечером приезжал именно в тот город, о котором читал утром в путевых заметках Уэсли.

Но какая же между нами была разница! Я переезжал из города в город в комфортабельной машине, а по вечерам обращался к дружелюбной аудитории, заплатившей за вход. Джон Уэсли ездил на лошади под дождем и снегом, проповедовал по четыре-пять раз за день огромным толпам в открытом поле и сталкивался с недовольными оппонентами.

Прочитав «Дневник» Уэсли, я был впечатлен физической выносливостью, аскетическим образом жизни и абсолютным посвящением этого человека группам верующих, возникшим по всей Британии. С другой стороны, я не мог не заметить с его стороны недооценку окружающих красот и культурных богатств. Когда взгляд Уэсли падал на цветник, он тут же заявлял: «Что может радовать всегда, так это — познание и Божья любовь». Оказавшись возле одной из великих исторических памяток Англии, он отметил: «Как мало времени осталось до того момента, когда это здание — да и вся земля — исчезнет в огне!»

Насколько ценим мы эту жизнь с ее дарами искусства, красоты, музыки и любви, в то же время служа бедным и собирая сокровища Царства?

Уэсли однажды высказался об опасности богатства: «Я не представляю, как, в силу самой природы вещей, можно заставить любое религиозное пробуждение длиться долго. Религия неизбежно порождает усердие и бережливость, которые непременно обогащают. Но как только начинает умножаться богатство, то же самое происходит и с гордостью, гневом и любовью к этому миру во всех его проявлениях».

Я узнал, что если в Англии сохранятся нынешние тенденции, то через тридцать лет там уже не останется методистов. Я обращаюсь мыслями к своей собственной стране — самой богатой и при этом, — все еще одной из наиболее религиозных. Что будут узнавать историки о современной американской церкви лет через двести? На память приходит высказывание Гилберта Честертона: «Упасть — всегда легко: существует несметное число ангелов, из-за которых человек падает, и только один, помогающий устоять».

Авторская колонка в журнале «Христианство сегодня»,

ноябрь 2007 года

7 августа Позорное прошлое

Я воспитывался расистом и хорошо помню, как Юг практиковал совершенно законную форму апартеида. Так, в магазинах в центре Атланты были три вида туалетов: для белых мужчин, для белых женщин и для цветных. На бензоколонках были два питьевых фонтанчика: один — для белых, другой — для цветных. Гостиницы и рестораны обслуживали только белокожих клиентов, а когда «Закон о гражданских правах» сделал такую дискриминацию незаконной, многие владельцы просто закрыли свои заведения.

Одним из таких протестующих владельцев ресторанов был Лестер Маддокс, позже избранный губернатором Джорджии. Закрыв свои ларьки по торговле жареными цыплятами, он открыл мемориал умершей свободы, где выставлялся экземпляр «Билля о правах», покоящийся в оббитом черной тканью гробу. Маддокс стал зарабатывать на жизнь тем, что продавал дубинки и топорища трех размеров: «Папа», «Мама» и «Юниор» — точные копии дубинок, которыми избивали чернокожих демонстрантов, митингующих за гражданские права. Я купил одно их таких топорищ на деньги, вырученные за доставку газет. Лестер Маддокс иногда посещал мою церковь (его сестра была нашей прихожанкой), и именно там был заложен искаженный богословский фундамент моего расизма.

В 1960-х годах наш церковный совет мобилизовал сторожевые бригады, которые по воскресеньям поочередно дежурили у входов, чтобы к нам не попытался присоединиться никакой черный «смутьян».

Когда Конгресс принял «Закон о гражданских правах», наша церковь основала частную школу-убежище для белых, демонстративно не допуская в нее чернокожих учеников. Когда детский сад отказался принять дочь одного чернокожего профессора библейской семинарии, несколько «либеральных» прихожан в знак протеста вышли из нашей церкви, однако большинство других одобрили решение руководства садика. Год спустя, церковный совет не позволил присоединиться к общине студенту Карверского библейского института (его звали Тони Эванс, и это не помешало ему стать выдающимся пастором и проповедником).

Мы часто называли Мартина Лютера Кинга «Мартином Люцифером Нигером». Мы говорили, что он — член коммунистической партии и марксистский агент, только выдающий себя за служителя. Лишь гораздо позже я смог по достоинству оценить моральную силу этого человека, который сделал, наверное, больше, чем кто-либо другой, для предотвращения на Юге открытой расовой войны.

Из книги «Что удивительного в благодати?»

8 августа Сила духа

Мартин Лютер Кинг описал свою борьбу с нежеланием простить в статье «Письмо из Бирмингемской тюрьмы». За стенами тюрьмы пасторы-южане осуждали его, считая коммунистом, сброд орал: «Повесить нигера!» — а полицейские поднимали дубинки на его безоружных сторонников. Кинг пишет, что для достижения духовной дисциплины, необходимой для прощения врагов, ему пришлось несколько дней поститься.

Вынуждая зло открыто проявить себя, он пытался получить доступ к национальному резервуару нравственного возмущения. После событий в городе Сельма, штат Алабама, когда конная полиция на полном скаку врезалась в толпу демонстрантов, это возмущение выплеснулось из своих берегов. Полицейские молотили своими дубинками налево и направо, проламывая головы и втаптывая людей в землю копытами лошадей. Затем под восторженные крики белокожих «зрителей» они расстреляли мечущихся в истерике демонстрантов слезоточивым газом.

Большинство американцев впервые увидели эту сцену, когда канал «ABC» прервал воскресный показ фильма «Нюрнбергский процесс» экстренным выпуском новостей. Увиденное зрителями в прямой трансляции из Алабамы ужаснейшим образом напоминало то, что они только что видели в фильме о нацистской Германии. Восемь дней спустя, Президент Линдон Джонсон передал в Конгресс США «Закон об избирательном праве» 1965 года.

Кинг разработал тонкую стратегию войны, проводимой с помощью благодати, а не пороха. Он никогда не отказывался встречаться со своими недругами. Он противостоял политике, а не конкретнымличностям. И, что самое главное, Кинг встречал насилие ненасилием, а ненависть — любовью. «Давайте же будем утолять свою жажду свободы не из чаши горечи и ненависти, — увещевал он своих последователей. — Мы не должны допустить, чтобы наш созидательный протест деградировал до физического насилия. Мы снова и снова должны подниматься к величественным высотам, отвечая на физическую силу силой духа».

Из книги «Что удивительного в благодати?»

9 августа Время покаяния

4 ноября 2008 года, перед самым закрытием избирательных пунктов на Востоке, я как раз садился в самолет, вылетающий в Мемфис. Приземлившись, я узнал, что Соединенные Штаты впервые избрали своим Президентом афроамериканца.

На следующий день я отправился на экскурсию в Музей гражданских прав, построенный вокруг гостиницы, в которой был убит Мартин Лютер Кинг. На протяжении нескольких часов я рассматривал экспозиции, демонстрирующие сцены, хорошо знакомые мне с самого детства. Мужественные студенты колледжа в Гринсборо, штат Северная Каролина, которые в знак протеста сели за стойку в буфете для белых, за что какие-то подонки потушили об их головы сигареты, выдавили им в лицо горчицу и кетчуп, а затем сбросили их со стульев и избили ногами в то время, как белокожие полицейские со смехом наблюдали за всем этим. Автобус «Маршрут свободы», сожженный в Алабаме; незахороненные трупы в Миссисипи… Оглядываясь назад, кажется невероятным, что подобная дикость была направлена против людей, добивающихся основных составляющих человеческого достоинства: права голоса, возможности есть в ресторанах, останавливаться в гостиницах и учиться в колледжах.

Снаружи музея из стали выкованы слова из последней речи Кинга «Я побывал на вершине горы» — те самые слова, которые в один солнечный день застряли в моем горле через считанные часы после избрания Барака Обамы: «Может, я и не буду там с вами, но я хочу, чтобы вы знали: мы, как нация, войдем в Обетованную Землю». На следующий день Кинг умер, лежа в луже крови на том самом месте, где я стоял.

Я ни в коем случае не умаляю важности серьезных политических разногласий между Обамой и многими христианами, но можем ли мы, по крайней мере, воспользоваться этим моментом для размышлений и… да! — покаяния за свое соучастие в грехе расизма, бывшего клеймом этой страны с самого момента ее основания? Южным баптистам потребовалось 150 лет для того, чтобы извиниться за поддержку работорговли, и только в 2008 году Университет Боба Джонса признал, что был неправ, не принимая до 1971 года чернокожих абитуриентов. Слова их покаяния: «Мы не являли Господа, как должно, и не исполняли заповедь любить других, как самих себя», — применимы также и к нам, потому что многие христиане решительно противились движению за гражданские права. Можем ли мы теперь откликнуться на призыв лидера к расовому исцелению и примирению?

Авторская колонка в журнале «Христианство сегодня»,

март 2009 года

10 августа Отступая ближе

Навестив двух друзей, которые несут служение в бедных городских кварталах, я задал каждому из них один и тот же вопрос: «Обычно люди в церквях говорят, что, согрешая или ‘отступая’, мы нарушаем свои взаимоотношения с Богом. Вы работаете с теми, кто оступается каждый день своей жизни. Как, на ваш взгляд: такое ‘отступничество’ отдаляет их от Бога или, наоборот, приближает к Нему?»

Бад, который работает среди наркоманов, не задумываясь, ответил: «Без вопросов, это приближает их к Богу. Я могу тебе рассказать множество историй о наркоманах, которые поддавались своей зависимости, прекрасно осознавая, какой ужасный вред это причиняет себе и своим семьям. Наблюдая за ними, я вижу воочию силу зла в этом мире, — зла, которому они больше всего на свете хотят противостать, но не могут. И все же, именно в такие моменты слабости они чаще всего обращаются к Богу, взывая к Нему в отчаянии. Да, они ужасно упали, но что дальше? Смогут ли они подняться и продолжить идти или же останутся парализованными? По Божьей благодати некоторые из них действительно поднимаются. Я считаю, что, по сути, единственный шанс для наркомана получить исцеление — это глубокая уверенность в том, что он — Божье дитя, которое может рассчитывать на прощение. Не безупречное дитя Бога, а то, которое прощают».

С этим мнением согласился и Дэйвид, возглавляющий хоспис для больных СПИДом: «Я не встречал никого более духовного, чем люди, живущие в этом доме. Они стоят на пороге смерти, осознавая, что тем или иным образом сами навлекли на себя эту болезнь. Большинство из них заразились ВИЧ из-за употребления наркотиков и сексуальной распущенности. Вся их жизнь — это по определению падение, и все же, каким-то необъяснимым образом у этих людей духовность и близость с Богом такие, каких я больше нигде не видел».

Франциск Сальский сказал: «Итак, чем острее мы осознаем бедственность своего положения, тем глубже будет наша уверенность в Божьей благости и милости, ибо милость и бедствие связаны настолько тесно, что одно без другого не существует». Франциск порицал тех, кто, споткнувшись, погрязает в самобичевании: «Как я жалок! Я ни на что не годен!» Истинные Божьи последователи тихо смиряют себя и мужественно поднимаются на ноги.

Из книги «В поисках невидимого Бога»

11 августа Служить или умереть

Доктор Пол Бренд рассказал мне о самом памятном посетителе его больницы для прокаженных в индийском городе Веллор. Однажды там появился французский монах по имени Пьер. Следующие несколько недель он провел в доме Брендов и рассказал им историю своей жизни. Рожденный в знатной семье, он служил в Парламенте Франции до тех пор, пока не утратил иллюзий в отношении скорых политических перемен. После Второй мировой войны на улицах жили тысячи бездомных нищих, и Пьер не мог больше мириться с бесконечными дебатами знати и политиков в то время, как за стенами парламента столько людей умирали от голода.

Во время одной особенно суровой зимы многие из парижских бездомных замерзли насмерть, и Пьер, оставив свой пост, стал католическим монахом, чтобы трудиться среди нищих. Он пришел к выводу, что единственный выход из ситуации — организовать самих бездомных. Пьер учил их быть более усердными в работе. Они разбились на группы, чтобы убрать город от пустых бутылок и другого мусора. Затем Пьер организовал бездомных на постройку ночлежки из списанного кирпича и создание предприятия по сортировке и обработке огромных количеств пустых бутылок из отелей и офисов. Наконец, он вдохновил всех нищих, поручив каждому помогать другим товарищам по несчастью, еще более нуждающимся, чем они сами. Люди загорелись этим делом, и через несколько лет была создана организация под названием «Эммаус».

Однако теперь эта организация достигла кризисной точки. После нескольких лет их работы в Париже не осталось нищих. «Я должен найти кого-то, кому могли бы помогать мои бездомные! — заявил Пьер. — Если я не найду людей, которые находятся в худшем положении, чем мои бедняки, то это движение может замкнуться внутри себя. Они превратятся в сильную, богатую организацию, и всякое духовное влияние будет утеряно. Им некому будет служить».

Брат Пьер нашел решение своей проблемы в индийской колонии прокаженных в восьми тысячах километров от дома. Он увидел сотни прокаженных, многие из которых относились к касте неприкасаемых. Эти люди во всех смыслах были в худшем положении, чем его бывшие бездомные. Встретившись с ними, Пьер просто сиял от счастья. Вернувшись к своим беднякам во Франции, он мобилизовал их для постройки нового отделения в больнице Веллора. «Нет, нет, это вы спасли нас, — сказал он пациентам-индусам, благодарившим его за такой подарок. — Мы должны служить, иначе мы умрем».

Из книги «В поисках невидимого Бога»

12 августа Подчинение сверху вниз

«Кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее; а кто потеряет душу свою ради Меня, тот сбережет ее», — эти слова Иисуса повторяются в Евангелиях шесть раз, и Его собственная жизнь подтвердила данный принцип, потому что Иисус начал терпеть потери, едва посвятив Себя публичному служению. Толпы следовали за Ним по пятам, предъявляя все больше требований. Возрастало противление. В конце концов Иисус потерял Свою жизнь.

Бернар Клервоский сформулировал четыре этапа духовного роста: (1) любовь к себе ради себя самого; (2) любовь к Богу ради себя самого ввиду того, что Бог делает для нас; (3) любовь к Богу ради Бога, бескорыстно; (4) любовь к себе ради Бога, осознавая великую Божью любовь к нам. Я бы добавил еще один пункт, характеризующий «родительский» этап духовной зрелости: любовь к другим ради Бога.

Христиане больше всего влияют на окружение, демонстрируя жертвенную любовь, — самый эффективный способ по-настоящему изменить этот мир. Родители проявляют любовь, проводя всю ночь возле больных детей, работая на двух работах для оплаты учебы, жертвуя ради детей собственными желаниями. И каждый человек, следующий за Иисусом, познает аналогичную модель поведения. Божье Царство отдает себя в любви, поскольку именно это Бог сделал для нас.

Иисус не уничижал себялюбие. Он заповедал любить ближнего, как самого себя. Иисус учил, что наибольшее удовлетворение приносит не самолюбование, а служение другим. Мы развиваемся или «реализуемся» для того, чтобы делиться своими дарами с теми, кто благословлен меньше нас.

Некоторые молодые люди «в поисках себя» отправляются в пустыни или начинают заниматься медитацией, Иисус же сказал, что мы находим себя, глядя не внутрь, а наружу, — не через самоанализ, а через дела любви. В конце концов, предсказание Иисуса: «Кто потеряет душу свою, тот сбережет ее», — подтверждает свою истинность, поскольку направленное вниз подчинение ведет наверх.

Из книги «В поисках невидимого Бога»

13 августа Долготерпеливая любовь

Люди, проходящие через длительные страдания, отмечают проявление фактора усталости. Поначалу, независимо от вида болезни, они оказываются в центре внимания. Их почтовые ящики забиты открытками, а столы сплошь заставлены цветами. Однако со временем внимание ослабевает.

Проблемы, которые никак не разрешаются, смущают и тревожат нас. В своей автобиографической книге Бетси Бернхем отмечает, что с каждым следующим рецидивом ее рака повидаться с ней приходило все меньше людей. Чем больше затягивалась болезнь, тем более ранимой и испуганной становилась Бетси. И еще она становилась все более одинокой. Некоторые христиане негодовали, что их молитвы об исцелении оставались без ответа, — как будто Бетси была в этом виновата. Они теряли веру и уходили в сторону, заставляя ее, кроме боли, бороться еще и с чувством вины и с ненавистью к самой себе.

О подобных переживаниях могут рассказать и родители детей с генетическими дефектами. Сразу после родов на них обрушивается шквал сочувствия, однако вскоре он спадает. Нужд и эмоциональных трудностей у родителей становится все больше, а предложений о помощи — все меньше.

В свой перечень плодов Духа Павел включил один, который переводится с помощью архаично звучащего слова «долготерпение». Было бы неплохо воскресить это слово, равно как и заключенный в нем принцип, в его самой буквальной форме для применения к проблеме длительных страданий.

Следующее скажу с осторожностью, но все же скажу. Я верю, что мы в Теле Христа призваны демонстрировать любовь, когда Бог явным образом этого не делает. У людей, претерпевающих страдания (и особенно — длительные), зачастую возникает ощущение, что Бог покинул их. Никто не выразил это лучше, чем Клайв Льюис в трогательном дневнике, который он вел у смертного одра его жены («Боль утраты. Наблюдения»). Льюис писал, что в момент его наибольшей нужды Бог, Который всегда был рядом, вдруг как будто стал далеким и безучастным. Бог словно хлопнул дверью и заперся изнутри на двойной засов.

Иногда мы должны произносить молитвы, которые страдающий человек не может произнести. В моменты чрезвычайной боли и скорби Божья любовь зачастую может быть воспринята только через плоть обычных людей, как вы и я. Именно таким образом мы и можем функционировать, как Тело Иисуса Христа.

Из буклета «Помощь в страданиях»

14 августа Обычные целители

Даже Бог не попытался дать рациональное объяснение страданиям, отвечая Иову. Великий царь Давид, праведник Иов и, в конце концов, даже Божий Сын реагировали на боль во многом подобно тому, как это делаем мы. Они хотели избежать ее, считали ее ужасной, прилагали все усилия к тому, чтобы облегчить ее, и, наконец, в отчаянии взывали к Богу об избавлении от нее. Лично меня огорчает тот факт, что мы не можем дать страдающим никакого окончательного, исчерпывающего ответа.

И все же, если взглянуть с другой стороны, отсутствие ответа — это удивительно хорошая новость. Когда я спрашиваю у тех, кто страдает: «Кто помогал вам?» — никто не упоминает какого-нибудь доктора богословия из Йельской семинарии или известного философа. В царстве страданий правит демократия, и у всех, кто оказался в нем или рядом с ним, нет ничего, кроме нашей неприкрытой человечности. Каждый из нас наделен одной и той же способностью помогать, и это — хорошая новость.

Никто не может представить «правильную реакцию на страдания» в виде какой-то фиксированной формы или универсального шаблона. Слова, предназначенные для всех, почти всегда оказываются бесполезными для одного отдельно взятого человека. Навестите страдающих людей и спросите, что им помогало. Вы услышите самые разные ответы. Некоторые вспомнят кого-то из друзей, кто своей веселостью помогал отвлечься им от болезни, в то время как другие сочтут такое отношение оскорбительным. Кому-то нужна искренняя, откровенная конфронтация, другие же считают подобные дискуссии невыносимо угнетающими.

В основном же, такой человек нуждается в любви, потому что любовь инстинктивно находит правильные слова. Об этом хорошо сказал Жан Ванье, основатель движения «Л’арш»: «Израненные люди, сломанные страданием и болезнью, просят только об одном: о сердце, которое любит их и посвящает им себя, о сердце, исполненном надежды для них».

Фактически, ответ на вопрос: «Как помочь тем, кто страдает?» — в точности совпадает с ответом на вопрос: «Как проявить любовь?» Если бы вы спросили меня о библейском фрагменте, учащем о помощи страдающим людям, я указал бы на исчерпывающее описание любви, представленное в 1 Коринфянам 13. Именно в этом нуждается страдалец: в любви, а не в знаниях и мудрости. И, как часто бывает, для того, чтобы принести исцеление, Бог использует самых обычных людей.

Из книги «Где Бог, когда я страдаю?»

15 августа Ощущение значимости

Группа больных, которых я навестил в одной больнице, упомянула о процессе, названном ими «умиранием прежде смерти». Он проявляется, когда родные и друзья из самых благих побуждений стараются освободить страдающего человека в его последние месяцы жизни от любых забот. «О, тебе не нужно этого делать! Я знаю, что ты всегда выносил мусор, но не в таком же состоянии, как у тебя! Давай я сделаю это». Или вот так: «Не обременяй себя финансовыми вопросами. Это только вызовет у тебя ненужные волнения. Отныне я возьму это на себя».

Постепенно и неумолимо человек лишается всего, что дает ему ощущение значимости или своего места в жизни. Мама уговаривает свою больную незамужнюю дочь продать свой дом и вернуться назад, к родителям. Та так и делает и в результате обнаруживает, что потеряла свою личную жизнь и индивидуальность. Чувство собственного достоинства и значимости, уже и так пошатнувшееся из-за болезни, ускользает еще дальше.

Безусловно, очень больной человек вынужден полагаться на помощь других, чтобы справиться с практическими аспектами жизни. Однако мы слишком легко можем поддаться стереотипу и лишить человека всего, что формирует его чувство собственного достоинства.

Страдающие люди начинают подвергать сомнению свое место в этой жизни. Зачастую они не могут продолжать работать, а каждое действие дается им с трудом из-за усталости, вызванной болезнью или лечением. Тем не менее, подобно каждому из нас, им нужно зацепиться за что-то напоминающее им об их значимости и о том, что жизнь не будет течь своим спокойным чередом, если они просто исчезнут, а финансовые вопросы не будут нормально улажены без их экспертного контроля. Мудрые родственники и друзья ощущают эту тонкую грань между помощью и чрезмерной помощью.

Мы живем в культуре, где для больных нет естественного «места». Мы убираем их с глаз долой за стены больниц и домов инвалидов. Мы заставляем их праздно лежать на кровати, не давая им в руки ничего, кроме пульта дистанционного управления телевизором. Мы даже наградили их красноречивым ярлыком: «инвалиды», то есть «несостоятельные», «не имеющие ценности».

Мы, друзья и близкие больных, должны искать способы помочь им сохранить чувство своей значимости. Для одних ответ заключается в самых что ни на есть обыденных задачах, для кого-то же может потребоваться более сложный путь оказания помощи другим больным, проходящим через те же этапы.

Из буклета «Помощь в страданиях»

16 августа Ангел для умирающих

С момента открытия «Хосписа святого Кристофера» в 1967 году Сесилия Сондерс, которой королева Елизавета II пожаловала почетный титул «дамы», предоставила возможность для 15000 человек умереть так, как они хотят, — без искусственных, высокотехнологичных отсрочек. Этот хоспис на 62 места реализовал в себе все, что Сондерс знала об уходе за умирающими. «Каждый человек заслуживает на хорошую смерть», — сказала Сесилия и направила всю свою безграничную энергию на обеспечение этого права для своих пациентов.

В юности Сондерс получила образование медсестры и медицинского психолога. Поработав в онкологическом отделении с умирающими пациентами, она обрела опыт, который не может дать ни одно медицинское училище. Сесилия обнаружила, что в многолюдных, оживленных современных больницах неизлечимо больные пациенты умирают, чувствуя себя очень одинокими. Она начала ощущать внутреннее побуждение, призвание провести свою жизнь среди людей, оказавшихся на пороге смерти из-за болезни.

В 1957 году, в возрасте почти 39 лет, Сондерс получила диплом врача. Два года спустя, во время ежедневного молитвенного чтения, она увидела знакомый стих из Псалма 36: «Предай Господу путь твой и уповай на Него, и Он совершит». Настало время действовать согласно ее призванию. После целого дня, проведенного в размышлениях в часовне, Сесилия набросала на бумаге план действий, формировавшийся у нее в голове на протяжении многих лет. Она разделила свои мысли на категории «Нужда» и «Схема», и именно с этого листка бумаги и началось современное движение хосписов.

Согласно видению Сесилии Сондерс, сообщество умирающих не только получает помощь, но и приносит пользу. Умирающие нуждаются в утешении и подкреплении со стороны церкви, однако церковь тоже нуждается в сообществе умирающих, чтобы вспомнить о вопросах вечности, научиться слушать и получить возможность служить Христу, служа другим во имя Его.

«Мое видение хосписов — говорит Сондерс — укоренено в Боге, Который сопутствует нам гораздо больше, чем под силу любому человеку, со всей солидарностью Его жертвенной и всепрощающей любви и силой Его кажущегося бессилия; в Боге, Который не предотвращает трудностей в этом свободном и опасном мире, но разделяет их со всеми нами».

Статья «Ангел для умирающих»

в журнале «Христианство сегодня»,

17 декабря 1990 года

17 августа Наша настоящая борьба

Я разговаривал с Бобом Сейплом, президентом благотворительной организации «World Vision», сразу после его возвращения из Руанды в 1994 году. Как раз в тот период в этой стране произошла страшная бойня. Боб рассказывал, что однажды, стоя на мосту, наблюдал, как под ним проплывали тысячи трупов в красной от крови реке. Члены племени хуту по совершенно необъяснимым причинам изрубили своими мачете почти миллион тутси — своих соседей, знакомых по церкви, одноклассников…

Сейпл был крайне потрясен. «Для меня это стало кризисом веры, — признался он. — Не существует таких категорий, которыми можно было бы описать этот ужас. Кто-то использовал слово ‘зверство’, но это — оскорбление для зверей. Животные убивают ради добычи, а не ради забавы, и притом — только одну или две жертвы, а не миллион особей своего же вида безо всякой на то причины».

Слушая Сейпла, я тоже не мог представить никакой природной силы, на которую можно было бы списать случившееся в Руанде. Это было явное, сверхъестественное проявление зла — тот же вид необъяснимой силы, побудившей Гитлера во время войны использовать ресурсы, которых и так не хватало, не на боевые действия, а для осуществления геноцида евреев.

Мы в США в последнее время увидели в действии еще одну духовную силу: силу жадности, принуждающую директоров компаний перекачивать миллионы долларов в чистую прибыль и при этом доводить свои предприятия до банкротства, съедающего пенсионные сбережения тысяч усердных работников. Когда Иисус сталкивался с аналогичной силой, побуждавшей людей возводить прекрасные дворцы и огромные амбары, в то время как другие в Палестине вели рабскую жизнь (другими словами, когда Иисус в I веке сталкивался с эквивалентом нынешних жадных гендиректоров), Он указал на ее духовную суть, дав ей имя бога — маммона.

Моя вера в духовные силы не изменилась из-за того, что я узнал что-то новое об этом мире. Я просто научился переводить то, что мне уже известно, на язык Библии. Я убедился в правоте апостола Павла, утверждавшего, что наша настоящая борьба ведется против невидимых сил. На этой планете происходит гораздо больше, чем в состоянии увидеть людское око.

Из книги «Отголоски иного мира»

18 августа Осквернение денег

Иисус рассматривал деньги как нечто, чего следует остерегаться, а не желать. «Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше», — сказал Он, — пугающая мысль для тех из нас, кто живет в обществе, наполненном осязаемыми сокровищами. Иисус представлял деньги в виде темной духовной силы, бога по имени Маммон, противящегося Небесному Царству. «Не можете служить Богу и маммоне», — прямо сказал Он.

В качестве средства защиты Иисус настоятельно указал на необходимость прилагать все силы для освобождения от власти денег — вплоть до того, чтобы полностью их раздать. Я вспоминаю, как был потрясен некоторыми мыслями Жака Эллюля, вычитанными в его провокационной книге «Деньги и власть». Мы должны найти способ осквернить деньги, — сказал он, — лишить их духовной силы притягательности, даже если придется раздавать пачки купюр незнакомцам или швырять их в воздух на оживленных улицах. Подобная идея показалась мне нелепой и почти непристойной, — и это натолкнуло меня на мысль, что я уже поддался действию духовной силы маммоны. Нанесение ей ущерба я уже считал одной из форм надругательства над святыней.

В то время я думал, что использую деньги на служение Божьему Царству, однако я пришел к выводу, что совершенно не понимал сути даяния. Я беспокоился о том, сколько именно я должен жертвовать и кому. Я искал благотворительные организации, обещавшие наилучшую отдачу, оптимальный результат на каждый вложенный доллар, и, конечно же, ожидал получить справку о вычете пожертвований из налогов и письмо с благодарностью за мою щедрость. Этот вид настороженного даяния с калькулятором в руках противоречит библейскому учению. Апостол Павел говорит о доброхотном, или радостном, даянии, и эта радость обусловлена тем, что акт даяния иррационален по самой своей сути. Он разрушает окружающую деньги ауру ценности. Мы инстинктивно прячем деньги в стальные подвалы и тайники, однако даяние вызывающе выпускает их на свободу, высвобождая благодать в мир конкурентной борьбы и балансовых отчетов.

Из книги «Отголоски иного мира»

19 августа Ослабление хватки

Живя в центре Чикаго, я узнал о существовании вокруг меня нужд, которые не вписываются ни в какую разумную схему даяния. Моя жена, работая с малоимущими стариками, часто приносила домой душераздирающие истории о пожилых людях, которые были на грани выселения из квартиры или отключения им электричества. Какая-то сотня долларов помогла бы им протянуть еще один месяц, но попробуйте попросить любую правительственную контору или даже благотворительную организацию с ее тщательным аудиторским контролем быстро отреагировать на подобную нужду. И тогда мы начинали раскладывать по конвертам пятидесяти- и стодолларовые купюры и засовывать их под двери с анонимной запиской, в которой просто сказано: «От тех, кому вы не безразличны».

В первые несколько раз для меня было чуть ли не кощунством жертвовать, не имея уверенности в том, что с деньгами правильно распорядятся и без какой-либо налоговой компенсации за свою щедрость. Но вскоре я осознал, что эти чувства выдают настоящее кощунство. Я проникся рациональным экономическим мировоззрением, превозносящим деньги как высшую ценность, и теперь, как предложил в своей книге о деньгах Жак Эллюль, мне было необходимо осквернить его и освободиться от его оков. Мне нужно было увидеть деньги такими, какие они есть в действительности: тем, что доверено мне Богом с целью инвестирования в Небесное Царство — единственное из царств, выплачивающее вечные дивиденды. Давай нуждающимся втайне, — сказал Иисус, — «и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно».

Мне также нужно было научиться смеяться над угрюмыми актерами в телерекламе, которые предупреждают о том, что может случиться, если я не выберу правильный инвестиционный фонд или не приобрету правильный страховой полис. Мне нужно было относиться к журналу «Fortune» и финансовым программам CNN, как к порнографии, потому что я осознал их тлетворное влияние. Деньги действовали на меня во многом подобно похоти и гордости: они держали меня мертвой хваткой и влекли к фантазиям, которые они никогда не смогли бы осуществить. Также, подобно похоти и гордости, деньги — это арена личной борьбы, в которой я никогда не одержу «полную победу». Это — сила, обладающая чертами личности. Деньги, воистину, — божество, как их и охарактеризовал Иисус.

Из книги «Отголоски иного мира»

20 августа Безбрежная тишина

В поиске примеров Божьего отсутствия нам достаточно просто заглянуть в Библию. «Ты сокрыл от нас лице Твое», — говорил Исаия. «Для чего Ты — как чужой в этой земле, как прохожий, который зашел переночевать?» — вопрошал Иеремия. Любые взаимоотношения подразумевают как время близости, так и время отдаления, и во взаимоотношениях с Богом, какими бы они ни были близкими, этот маятник также раскачивается из стороны в сторону.

Я ощутил себя покинутым именно в тот момент, когда, оставив позади детскую веру, духовно продвигался вперед к точке, где, как я думал, мог помогать другим. И вдруг опустилась тьма. В течение целого года мои молитвы, казалось, уходили в никуда. У меня не было уверенности, что Бог слушает. Меня никто не готовил к «служению отсутствия», так что я стал обращаться за утешением к поэтам наподобие Джорджа Герберта, который был искренен в отношении своих периодов духовной заброшенности, и Джерарда Мэнли Хопкинса, написавшего:

Мои молитвы тоже, казалось, сгинули, а гимны — умерли в безбрежной тишине. Когда никакие «методики» и духовные дисциплины не дали результата, я от отчаяния купил часослов, используемый в литургии ортодоксальной англиканской церкви. В течение того года я просто читал молитвы и фрагменты из Библии, обращая их к Богу в качестве своих молитв. «У меня нет собственных слов, — говорил я Богу. — Наверное, у меня нет веры. Пожалуйста, прими эти молитвы других людей, потому что сейчас я не могу предложить ничего другого. Прими их слова, как мои».

Сегодня, оглядываясь назад, я считаю тот период Божьего «отсутствия» важным временем возрастания, потому что в некотором смысле я стремился к Богу более ревностно, чем когда-либо прежде. И я вышел из этого периода с обновленной верой и признательностью Богу за Его присутствие, понимая, что это — дар, а не норма.

Из книги «В поисках невидимого Бога»

21 августа Ожидание

Мне нравится видеть результаты своего труда. Я работаю над статьей, и через пару месяцев она выходит в печать. Я восхожу на гору и достигаю вершины. Молитва же действует по другим, Божьим правилам. Мы молимся втайне, так что никто не видит наших усилий, и результаты (Божьи результаты, не наши) появляются удивительным образом и зачастую — спустя много времени после того, как мы их ожидали. Молитва подразумевает, что я открываюсь Богу и не ограничиваю Его своими предубеждениями. В общем, молитва — это когда я позволяю Богу быть Богом.

В Библии многие молитвы возникли в процессе ожидания. Иаков семь лет ожидал жену, а затем — еще семь лет после того, как был обманут ее отцом. Израильтяне четыре века ожидали избавления, а Моисей — четыре десятилетия — призвания вывести их, а потом еще сорок лет — обетованной земли, в которую он так и не вошел. Мария и Иосиф, Елисавета и Захария, Анна и Симеон, как и большинство евреев, ожидали Мессию.

Пребывающий вне времени Бог требует от нас зрелой веры. Это может, как в случае с перечисленными выше людьми, подразумевать задержки, воспринимаемые нами как испытания. Одним из признаков такой зрелости является терпение — качество, которое может развиться только с течением времени.

Дети хотят всего прямо сейчас. «Мы еще не приехали?»... «Но я хочу десерт сейчас!»... «Ну, можно уже открывать подарки?!»... «Сколько мне еще ждать?» Влюбленные же, в отличие от детей, учатся ждать. Студенты ожидают окончания учебы. Родители с надеждой ожидают возвращения блудного сына. Мы ожидаем того, что заслуживает ожидания, и в процессе этого учимся терпению.

«Душа моя ожидает Господа более, нежели стражи — утра», — написал один из псалмопевцев. Эти слова вызывают образ стража, считающего минуты до окончания его смены. Я молюсь о терпении, чтобы переносить времена испытаний, бодрствовать, не терять надежду, сохранять веру. Я молюсь о терпении, чтобы быть терпеливым.

Из книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

22 августа Непрестанно

Я лично знаю несколько человек, которые относятся к молитве так же серьезно, как Мартин Лютер, Георг Мюллер и другие великие молитвенники. Например, у Марши есть специальная молитвенная келья, в которой она следует духовным методикам Терезы Авильской. Тем не менее, на мой вопрос о молитве она, к моему удивлению, рассказала о других часах в течение дня:

«Разговор может стать молитвой. Возьмем, к примеру, самарянку у колодца, которая разговаривает с Иисусом о воде, горах и Иерусалиме. Разве это не молитва? Мне нравится относиться к своим беседам с людьми, как к молитве. Я обращаюсь к Иисусу в человеке. Я прошу: ‘Господи, пусть этот обед, или завтрак, или что-либо другое будет молитвой’. Когда я читаю Библию, — это молитва. Я не читаю Псалом 72 — я молюсь Псалмом 72. Я сознательно посвящаю свои дела Богу, и, благодаря этому, они становятся молитвой.

Я — художница. Рисуя, я молюсь, и мои картины становятся особым видом молитвы. Если кто-то просит меня помочь в молитве, я говорю, что они должны определить, что им больше всего нравится, и потом делать это, но только — во славу Божью. Для тебя это может быть писательский труд или альпинизм. В следующий раз, когда будешь писать книгу или восходить на гору, попроси Бога напоминать тебе, что ты делаешь это для Него. Зачастую, когда я делаю то, что мне нравится, на ум приходят какие-то особые просьбы. Как только мне что-то пришло в голову, я, веря в то, что это пришло от Бога, сразу же молюсь.

Проводить время с Богом — это самое главное. Мы все равно тратим его на что-то, так почему бы не признать, что мы проводим его с Богом и не начать поступать соответствующим образом?»

Слушая Маршу, я понял, насколько легкомысленно разграничивал сферы своей жизни. Я считал молитву духовным действием, никак не связанным с остальной моей жизнью. Я уделял ей время из чувства долга (иногда — охотно, иногда — нет), а затем окунался в «настоящие» повседневные дела. Теперь же я увидел, что молитва — это нечто вроде разогревающего упражнения; не цель, как таковая, а лишь средство достижения цели: больше познавать Бога все остальное время.

Из книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

23 августа Неподобающие молитвы

Новый Завет делает акцент на тесном Божьем участии во всех мелочах нашей жизни. «У вас же и волосы на голове все сочтены», — заверил Иисус Своих слушателей. Честно говоря, мне тяжело постичь подобные радикальные утверждения о Божьем личном интересе к нам, не говоря уже о том, чтобы применять их к молитвам. Как сказал один мой друг: «Я не могу представить, чтобы кто-нибудь, и уж тем более Бог, настолько сильно интересовался моей жизнью. У Бога есть гораздо более важные вопросы, чем мои мелкие заботы».

Некоторые люди, подобно моему другу, ограничивают свои молитвы из-за невысокого мнения о самих себе, другие же поступают так из чувства набожности. Мистик Мейстер Экхарт отказывался «молиться могущественному и любящему Богу о таких «пустяках», как восстановление после болезни. Екатерина Генуэзская гордилась тем, что за 35 лет постоянной молитвы ни разу не попросила чего-либо для себя. Иногда я чувствую искушение последовать этим примерам и исключить любые молитвы, которые выглядят эгоистичными и неподобающими. И тогда я опять обращаюсь к молитвам, записанным в Библии.

Библия в одобрительном тоне описывает все виды «эгоистичных» молитв: бесплодная женщина, мечтающая о ребенке; вдова, которой было нужно больше масла; солдат, просящий о победе в сражении… Люди молились о дожде во время засухи и о возмездии своим врагам. Даже Молитва Господня содержит просьбу о хлебе насущном. Павел молился о безопасном путешествии, успешном труде, избавлении от физического недуга и дерзновении в проповеди. Иаков увещевает молиться о мудрости и физическом исцелении.

Исследовав молитвы, содержащиеся в Библии, я больше не беспокоюсь о неподобающих молитвах. Если Бог считает молитву главным инструментом в наших с Ним отношениях, то, придумав какой-нибудь тест на уместность и отбрасывая молитвы, не удовлетворяющие критериям, я могу воспрепятствовать потенциальной близости. По словам Иисуса, нет ничего слишком банального. Все, что касается меня — мои мысли, мотивы, решения и настроения, — привлекает Божий интерес.

Из книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

24 августа Заграждая бездну

Иисус, как никто другой, видел боль и несправедливость, весь ужас этой планеты. Разве не должны были тяжелые мысли об этом наполнять Его дневные часы и отнимать сон в ночи? Не сотрясало ли осознание этого Его душу?

Нет, Иисус передал глобальные вопросы в руки Своего Отца, а Сам проводил время среди «ничтожеств»: мытарей, рыбаков, вдов, проституток, изгоев. Как отмечает Гельмут Тилике, разговор с Отцом (молитва) была для Иисуса важнее разговора с людскими толпами. — «И именно поэтому у Него было время для всех, ибо время — в руках Его Отца. И именно поэтому Он источал мир, а не беспокойство, ибо Божья верность уже распростерла небеса, как шатер. Ему не нужно было строить — Ему оставалось лишь ходить под покровом».

Те из нас, кто следуют за Иисусом, также верят в то, что Божья верность распростерла небеса, как шатер, и одно из лучших подтверждений этой верности предоставляет Сам Иисус. Случаются времена, испытывающие эту веру на прочность. Сталкиваясь с ними, я взываю в молитве отчаяния. Это — как удар в темноту в надежде вновь обрести веру в общую перспективу, обновить взгляд на Божью точку зрения. Когда же все идет хорошо, то мне, как ни странно, приходится трудиться даже больше, чтобы сохранить общение и веру в то, что Бога интересуют мелочи моей жизни.

Я молюсь с полной изумления верой в то, что Бог желает непреходящих отношений. Я молюсь в надежде, что само действие молитвы — это предусмотренный Богом способ заградить зияющую бездну между мной и бесконечностью. Я молюсь, чтобы поместить себя в поток Божьей исцеляющей работы на земле. Я молюсь, как и дышу, потому, что не могу иначе. Молитва вряд ли является совершенной формой общения, потому что я, несовершенное, материальное существо, живущее на несовершенной, материальной планете, обращаюсь к совершенному, духовному Абсолюту. Некоторые молитвы остаются без ответа, я чувствую приливы и отливы Божьего присутствия и зачастую ощущаю больше неопределенности, чем решимости. Тем не менее, я продолжаю молиться, веря вместе с Павлом, что «теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан».

Из книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

25 августа Благодать в действии

Благодать подразумевает, что никакие совершенные нами в жизни ошибки не лишают нас права на Божью любовь. Это означает, что нет такого человека, для которого недоступно искупление, и нет такого пятна, которое не может быть очищено. Мы живем в мире, который судит людей по их поведению и требует, чтобы преступники, должники и моральные неудачники пожинали последствия своих дел. Даже Церкви бывает непросто простить тех, кто ошибается.

Благодать иррациональна, несправедлива, незаслуженна. Она имеет смысл только в том случае, если я верю в иной мир, управляемый милостивым Богом, Который всегда дает еще один шанс. Превосходный гимн «О, благодать», поднявшийся в последнее время на вершины музыкальных хит-парадов, — это обещание того, что Бог судит людей не за то, кем они были, а за то, кем они могли стать, не за их прошлое, а за их будущее. Неотесанный и вульгарный работорговец Джон Ньютон, который, по его же словам, «был мертв — и чудом стал живой», написал этот гимн после своего преображения силой удивительной благодати.

Когда мир видит благодать в действии, он умолкает. Урок благодати этому миру преподал Нельсон Мандела, который после 27 лет тюремного заключения был избран Президентом ЮАР и на церемонии инаугурации попросил подняться к нему на платформу надзирателя из его бывшей тюрьмы. Позже он назначил архиепископа Дезмонда Туту главой официальной правительственной группы с ошеломляющим названием «Комиссия истины и примирения». Мандела старался уклоняться от естественного принципа возмездия, действие которого он видел во многих странах, где одна угнетаемая раса или этническая группа отбирала власть у другой.

В течение следующих двух с половиной лет жители ЮАР слушали доклады «Комиссии истины и примирения» о выявленных ею злодеяниях. Правила были просты: если какой-нибудь белый полицейский или армейский офицер добровольно сдавался своим обвинителям, раскрывал свое преступление и полностью признавал свою вину, то он не мог быть осужден и наказан за это преступление. Сторонники жесткого политического курса, видя, что преступники остаются на свободе, ворчали о явной несправедливости, однако Мандела настаивал на том, что страна нуждается в исцелении даже больше, чем в справедливости.

(Продолжение см. 26 августа)

Из книги «Отголоски иного мира»

26 августа Выше справедливости

(Продолжение от 25 августа)

На одном из заседаний «Комиссии истины и примирения» полицейский по имени Ван де Брок рассказал об инциденте, во время которого он вместе с другими офицерами застрелил 18-летнего парня и сжег его тело. Восемь лет спустя, он вернулся в этот же дом и схватил отца убитого парня, а его жену принудили смотреть, как полицейские положили ее связанного мужа на кучу дров, облили бензином и подожгли.

Когда пожилой женщине, которая лишилась вначале сына, а затем — мужа, предоставили слово, зал суда затих в ожидании. «Чего бы вы хотели в отношении мистера Ван де Брока?» — спросил судья, и эта женщина ответила, что хочет, чтобы Ван де Брок отправился на то место, где он сжег тело ее мужа, и собрал там прах, чтобы она могла достойно похоронить его. Низко опустив голову, полицейский кивнул в знак согласия.

Тогда женщина попросила еще об одном: «Мистер Ван де Брок забрал у меня семью, и потому у меня осталось много нерастраченной любви. Я бы хотела, чтобы он дважды в месяц приходил в гетто и проводил со мной день в роли моего сына. И еще я хочу, чтобы мистер Ван де Брок знал, что он прощен Богом, и что я тоже прощаю его. И в знак того, что мое прощение реально, я хочу обнять его».

Когда пожилая женщина направилась к свидетельской трибуне, в зале суда кто-то вдруг запел «О, благодать», но Ван де Брок не услышал этого гимна. Он избытка чувств он потерял сознание.

В тот день в ЮАР правосудие не восторжествовало, как не случилось этого и по всей стране в течение месяцев мучительных разбирательств «Комиссии истины и примирения». Произошло нечто, превосходящее справедливость. «Не будь побежден злом, но побеждай зло добром», — сказал Павел. Нельсон Мандела и Дезмонд Туту понимали, что совершенное зло может победить единственный ответ. Месть увековечивает зло, правосудие наказывает его, но побеждает — только добро, когда пострадавшая сторона переносит его, отказываясь распространять его дальше. Таков принцип потусторонней благодати, продемонстрированной Иисусом в Его жизни и смерти.

Из книги «Отголоски иного мира»

27 августа Расширяя круг

Во время поездки в Россию в 1991 году я присоединился к группе христиан, которые, как это ни удивительно, молились вместе с офицерами КГБ. «Мы пригласили вас потому, что хотим узнать смысл слова ‘покаяние’», — сказал председательствующий полковник. После нашего отъезда он распорядился распространить по русским армейским подразделениям два миллиона экземпляров Нового Завета. Я со стыдом осознал, что во время«холодной войны» ни разу не молился о руководителях Советского Союза. Воспринимая их лишь как врагов, я никогда не предпринимал попытки представить их пред Богом и узнать Его точку зрения о них.

А как насчет исламских радикалов, которые сегодня противостоят Западу с помощью насилия? Что произошло бы, если бы каждая христианская церковь выбрала одно имя члена «Аль-Каиды» и усердно молилась об этом человеке?

Более того, не следует ли нам молитвенно исследовать наши сердца в поисках тех самых симптомов в нашем обществе, которые вызвали подобное противостояние? Вечером 11 сентября 2001 года здание моей церкви было заполнено людьми, которые собрались спонтанно, безо всякого объявления о богослужении. На короткое время американцы обратились внутрь себя. Молитва с осознанием близости врагов, не говоря уже о молитве о самих врагах, — это хорошая возможность для самоанализа. Как это ни парадоксально, наши противники помогают нам понять, кто мы есть, не хуже, чем наши друзья.

В письме своему брату Клайв Льюис как-то упомянул о том, что молится каждый вечер о людях, которых ему больше всего хочется возненавидеть, с Гитлером, Сталиным и Муссолини во главе списка. В другом письме он написал, что, молясь о них, он размышляет о том, каким образом его собственное бессердечие могло бы развиться до такого же уровня, как у них. Льюис вспомнил, что Христос умер за этих людей точно так же, как и за него, и что он сам «не настолько уж и сильно отличается от этих отвратительных тварей».

Почти у каждого есть собственный список врагов. В Соединенных Штатах он для кого-то может включать в себя фундаменталистов и республиканцев правого крыла, для других же — светских гуманистов и «Союз гражданских свобод». Христиане повсюду сталкиваются с открытым преследованием со стороны правительств и религий, однако истинных последователей Иисуса объединяет Его ошеломляющая заповедь любить наших врагов и молиться о гонящих нас. Поступая таким образом, мы объединяемся, чтобы еще больше расширить круг Божьей любви на тех, кто не может пережить ее никаким другим способом.

Из книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

28 августа Три вопроса

«Неужели Бог несправедлив? Неужели Бог молчит? Неужели Бог удалился?» Книги Исход и Числа показали мне, что быстрые ответы на эти три вопроса не могут разрешить вызвавших их глубинных проблем разочарования в Боге. Израильтяне, хотя и видели яркий, незатененный свет Божьего присутствия, демонстрировали непостоянство как народ более, чем кто-либо другой. Они десять раз восставали против Бога на унылых, непроторенных равнинах Синайской пустыни. Даже у самых границ Земли Обетованной, видя раскинувшееся перед ними изобилие, они по-прежнему ныли о «старых добрых временах» египетского рабства.

Эти печальные результаты позволяют нам понять, почему сегодня Бог не вмешивается более активно. Некоторые христиане жаждут жизни, наполненной чудесами и захватывающими знамениями Божьего присутствия. Я слышу тоскливые нотки в проповедях о разделении Красного моря, десяти казнях и ежедневной манне в пустыне, словно проповедники томятся от того, что Бог не высвобождает подобную силу сегодня. Однако, глядя на странствие израильтян в пустыне, мы должны остановиться и задуматься. Возросла ли их вера от обилия чудес? Если и да, то явно — не та вера, в которой заинтересован Бог. Израильтяне наглядно показали, что знамения могут вызвать у нас только привязанность к знамениям, но не к Богу.

Конечно, они были примитивными людьми, едва вышедшими из рабства, однако в библейских историях я слышу нотки, звучащие и сегодня, и это не может не настораживать. Как отметил Фредерик Бюхнер, израильтяне вели себя, «как каждый из нас, но только чуть более явно».

Исследовав их поступки, я был одновременно удивлен и смущен — удивлен тем, насколько мало отличается жизнь людей, если из нее убрать три основные причины разочарования в Боге: несправедливость, молчание и скрытость; и смущен вопросами о Божьих делах на земле. Неужели Бог изменился, уйдя в тень, отдалившись?

Из книги «Разочарование в Боге»

29 августа Прямой солнечный свет

Мне часто хочется, чтобы Бог действовал напрямую, лицом к лицу. Однако, глядя на печальные истории о падениях израильтян, я усматриваю в подобных прямых действиях Бога определенные «недостатки». Народ Израиля сразу же столкнулся с такой проблемой, как недостаток личной свободы. Для них жизнь в непосредственной близости со святым Богом означала, что ничего: ни секс, ни менструация, ни структура ткани для одежды, ни особенности диеты — не выпадает из-под юрисдикции Божьих законов. Статус «избранного народа» имеет свою цену. Точно так же, как Бог считал почти невозможным жить среди грешного народа, израильтяне сочли почти невозможным жить, когда святой Бог находится среди них.

Вслушайтесь в слова этих «поклонников»: «Вот, мы умираем, погибаем, все погибаем! Всякий, приближающийся к скинии Господней, умирает». И еще: «Да не услышу впредь гласа Господа Бога моего и огня сего великого да не увижу более, дабы мне не умереть».

Однажды, в качестве эксперимента, великий ученый Исаак Ньютон смотрел некоторое время на изображение солнца, отраженное в зеркале. Яркие лучи вонзились в его сетчатку, и он на время ослеп. Даже после трех дней, проведенных им за закрытыми ставнями, перед глазами продолжало плавать яркое пятно. «Я использовал все средства, чтобы отвлечь свое воображение от солнца, но не мог не думать о нем, потому что постоянно видел его образ, хотя и находился в темноте», — писал ученый. Если бы Ньютон смотрел на солнце несколько минут дольше, то он мог бы полностью ослепнуть. Химические рецепторы, отвечающие за зрение, неспособны выдержать полную силу прямого солнечного света.

В эксперименте Исаака Ньютона есть определенная аллегория, иллюстрирующая урок, который израильтяне в конце концов извлекли из своих блужданий по пустыне. Они попытались жить с Господом вселенной, присутствующим среди них видимым образом, однако в результате из тысяч людей, которые с такой радостью вышли из Египта, это присутствие пережили всего лишь двое. Если вы едва переносите свет свечи, то как вы можете смотреть на солнце?

«Кто из нас может жить при огне пожирающем?» — спрашивает пророк Исаия. Может, нам следует не разочаровываться из-за Божьей скрытости, а благодарить за нее?

Из книги «Разочарование в Боге»

30 августа Древние пророки, современные вопросы

Я никогда не понимал пророков, если вообще утруждал себя чтением их книг. Они мне представлялись замшелыми стариканами, гневно грозящими пальцем, которые, подобно Илии, призывали суд на язычников. Но, к своему удивлению, я обнаружил, что писания древних пророков в действительности звучат «современнее» любой другой части Библии. Они затрагивают те же темы, которые тучей нависли над нашим столетием: молчание Бога, видимое торжество зла, беспросветное страдание в мире. По сути, пророки задавали современные вопросы — о несправедливости, молчании и скрытости Бога.

Более страстно, чем кто-либо другой в истории человечества, пророки Израиля давали волю чувству разочарования в Боге. «Почему процветают безбожные народы? — спрашивали они. — Почему в мире столько нищеты и разврата? Почему так мало чудес? Где Ты, Бог? Почему Ты всегда забываешь нас? Почему Ты покинул нас так надолго? Покажись, нарушь молчание. Ради Бога, в буквальном смысле, ДЕЙСТВУЙ ЖЕ!»

Звучал также вежливый голос Исаии — аристократа и царского советника, который по своему стилю был настолько же далек от Илии, как Уинстон Черчилль — от Ганди. «Истинно Ты Бог сокровенный», — сказал Исаия.

Иеремия громко протестовал против ложного «богословия успеха». В его дни пророков бросали в темницы и колодцы и даже перепиливали надвое. Иеремия сравнивал Бога со слабаком: «Ты — как человек изумленный, как сильный, не имеющий силы спасти».

Подобно всем израильтянам, пророки были воспитаны на историях о победах. Они еще детьми узнали о том, как Бог освободил народ из рабства, сошел, чтобы жить среди них, и привел их в Обетованную Землю. Но теперь, в видениях о будущем, они в подробностях замедленного повтора видели утерю всех былых славных достижений. Пророк Иезекииль наблюдал за тем, как Божья слава, поднявшись, осенила Храм лишь на мгновение, и тут же исчезла, что было разительным контрастом с незабываемой сценой времен правления Соломона.

С тем, что Иезекииль увидел в видении, Иеремия столкнулся в горькой реальности. Вавилонские солдаты вошли в Храм, разграбили его, а затем сожгли дотла. Иеремия бродил по пустынным улицам Иерусалима в состоянии шока, спотыкаясь об обломки стен, подобно человеку, пережившему бомбардировку Хиросимы.

Из книги «Разочарование в Боге»

31 августа Слишком хорошо для неправды

Обзор пророческих книг был бы неполным без рассмотрения одного последнего послания: их громогласного заявления о том, что финалом этого мира будет не «окончательное вселенское поражение», а радость. Пророки Ветхого Завета всегда находили место для слов надежды.

Когда они, наконец, обращались к описанию радости за пределами стен этого мира, их голоса устремлялись ввысь, словно песня жаворонка. В тот последний день Бог свернет землю, как ковер, и соткет ее заново. Волки и ягнята будут вместе пастись на одном поле, а лев — мирно щипать траву рядом с волом.

Однажды, говорит Малахия, мы выйдем и взыграем, как упитанные тельцы. Уже не будет ни страха, ни боли. Не будут умирать дети, и перестанут литься слезы. Среди народов потечет мир, подобно реке, и армии переплавят свое оружие на фермерский инструмент. В тот день уже никто не будет жаловаться, что Бог скрывается. Божья слава наполнит землю, и по сравнению с ней солнце будет выглядеть тусклым.

Для пророков история человечества — это не самоцель, а переходной период, интермедия между Эдемом и новым небом и новой землей, которые еще будут созданы Богом. Даже когда кажется, что все вышло из-под контроля, Бог по-прежнему твердо держит бразды правления в Своих руках.

Некоторые люди не находят утешения в пророческом видении грядущего мира. «Церковь использовала эту идею на протяжении веков для оправдания рабства, угнетения и всевозможной несправедливости», — говорят они. Эта критика оправдана, потому что Церковь действительно злоупотребляла видением пророков, однако в самих пророческих писаниях вы нигде не найдете каких-то утопических умозаключений. Они содержат резкие высказывания о необходимости заботиться о вдовах, сиротах и чужестранцах и навести порядок в продажных судах и религиозных системах. Божий народ призван не просто коротать время в ожидании, пока Бог вмешается и исправит все неправильное, но представлять модель нового неба и новой земли, пробуждая тем самым стремление в людях к тому, что однажды осуществит Бог.

Из книги «Разочарование в Боге»

Сентябрь

1 сентября Раздавая благодать

Один из аспектов революционного влияния, оказанного на меня Иисусом, состоит в том, как мы должны относиться к людям «не таким, как мы». Пример Иисуса обличает меня сегодня, потому что я чувствую, как незаметно уклонился в противоположном направлении. Когда рушится общество и все больше распространяется аморальность, я слышу от некоторых христиан призывы проявлять меньше милости, а больше нравственности. Это — призывы возврата к стилю Ветхого Завета.

Одним из моих излюбленных образов Нового Завета стали слова, использованные как Петром, так и Павлом. Мы должны «вверять» или «раздавать», распределять Божью благодать, — говорят оба апостола. Этот образ приводит на ум один из старомодных распылителей, которые использовали до появления современных аэрозолей. Вы сжимаете резиновую грушу — и из мелких дырочек на другом конце вылетают брызги духов. Нескольких капель достаточно для всего тела, а несколько нажимов на грушу изменяют атмосферу в комнате. Именно так, на мой взгляд, действует благодать. Она не обращает к вере весь мир или все сообщество, но зато улучшает атмосферу.

Сегодня меня беспокоит, что преобладающий образ христиан от подобия распылителя духов сместился ближе к другой системе опрыскивания, — что-то вроде той, которую используют для истребления насекомых. «Таракан!» Пшик, пшик, пшик… «Очаг зла!» Пшик, пшик, пшик… Некоторые из знакомых христиан взялись за работу «истребителей нравственного зла», которым кишит окружающее их общество.

Я тоже глубоко обеспокоен состоянием нашего общества, однако меня пленяет альтернативная сила милости, продемонстрированная Иисусом, пришедшим для больных, а не здоровых; для грешников, а не праведников. Иисус никогда не одобрял зло, но Он всегда был готов простить злодеяния. Почему-то, Он приобрел репутацию друга грешников, которую сегодня Его последователи рискуют вот-вот потерять. Как выразилась Дороти Дэй: «На самом деле, я люблю Бога ровно настолько, насколько люблю наименее любимого мной человека».

Из книги «Что удивительного в благодати?»

2 сентября Политика поляризации

Людей, взиравших на Иисуса, как на своего политического спасителя, постоянно сбивал с толку Его выбор компании. Он прославился как друг мытарей — группы, явно отождествляемой с иностранными эксплуататорами, а не с эксплуатируемыми. Хотя Иисус порицал религиозную систему Его дней, Он с почтением относился к лидерам наподобие Никодима, и хотя Он указывал на опасность денег и насилия, но проявил любовь и сострадание к богатому молодому правителю и римскому центуриону.

Другими словами, Иисус уважал достоинство каждого человека, независимо от того, был Он с ним согласен или нет. Он не основал бы Своего Царства на основании расового, классового или любого другого разделения. В Его Царство мог быть радушно принят кто угодно — даже полуязычница с пятью мужьями и умирающий на кресте вор. Человек был важнее любой категории и любого ярлыка.

Эта черта Иисуса обличает меня всякий раз, когда я вовлекаюсь в какой-то процесс, в правильности которого твердо уверен. Как просто окунуться в политику поляризации, оказавшись в рядах пикетчиков, что-то выкрикивающих «врагам» по ту сторону баррикад! И как сложно помнить, что Царство Божье призывает меня любить только что выписавшуюся после аборта женщину (и, да, равно как и ее врача), умирающего от СПИДа развратника и богатого землевладельца, нещадно эксплуатирующего Божье творение! Если я не могу проявить любовь к таким людям, тогда я должен задать себе вопрос: «А правильно ли я понял Евангелие Иисуса?»

Любое политическое движение, по самой своей природе, проводит границы, создает различия, провозглашает суд. В отличие от него, любовь Иисуса пересекает границы, не смотрит на различия и дарует милость. Каким бы достойным ни выглядело то или иное дело, будь то «правое» лобби против абортов или «левое» лобби за мир и справедливость, опасность любого политического движения заключается в натягивании на себя мантии власти, которая заглушает любовь. У Иисуса я научился, что, чем бы я ни занимался, это не должно вытеснить любовь и смирение — иначе я стану предателем Небесного Царства.

Из книги «Иисус, Которого я не знал»

3 сентября Шокирующая доступность

Мой бывший пастор в Чикаго, Билл Лесли, однажды проповедовал об удивительной перемене в виде «приблизившегося Бога». Достаточно прочитать книгу Левит, а затем сразу перейти к Деяниям, чтобы ощутить эту разительную перемену. В то время как в Ветхом Завете поклоняющиеся очищались прежде, чем войти в Храм, и представляли Богу свои жертвы через священника, в Деяниях Божьи последователи (в большинстве своем — добропорядочные евреи) собирались в частных домах и обращались к Богу с помощью неформального «Авва». Это было хорошо знакомое слово, отражающее близость семейных уз, наподобие «папа», и до Иисуса никому и в голову не приходило применить его к Яхве, Всемогущему Господу вселенной. Однако после Иисуса это слово стало для первых христиан стандартом при обращении к Богу в молитвах.

Во времена президентства Джона Кеннеди фотографы иногда фиксировали очаровательную сцену. Члены кабинета министров сидят в серых костюмах вокруг президентского стола, обсуждая проблемы мировой важности, наподобие Карибского кризиса. А тем временем двухлетний Джон Кеннеди-младший ползает по огромному рабочему столу отца, не обращая внимания на протокол Белого Дома и важные государственные вопросы. Малыш Джон просто пришел навестить своего папу, и иногда, к радости отца, он мог без стука войти в Овальный кабинет.

Именно такую шокирующую доступность показал Иисус с помощью слова «Авва». Хотя Бог действительно — Всемогущий Господь вселенной, благодаря Своему Сыну Он стал таким же доступным, как всякий любящий земной отец. В Римлянам 8 Павел рисует картину еще большей близости. Внутри нас живет Божий Дух, — говорит он, — и когда мы не знаем, о чем молиться, «Сам Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными».

Нам не нужно приближаться к Богу по какой-то иерархической лестнице, в страхе, что мы недостаточно очищены. Если бы Божье Царство вывесило на входе табличку: «Неряхам вход запрещен», — то туда не попал бы ни один из нас. Иисус пришел, чтобы продемонстрировать, что совершенный и святой Бог приветствует просьбы о помощи от вдовы с двумя лептами, от римского центуриона, от презренного мытаря и от вора на кресте. Нам достаточно лишь воззвать: «Авва!» — а если мы не способны и на это, — просто застонать. Вот насколько приблизился к нам Бог!

Из книги «Что удивительного в благодати?»

4 сентября Зачем молиться?

Будучи журналистом, я имел возможность общаться со знаменитостями, рядом с которыми чувствовал себя просто пылинкой. Я брал интервью у двух президентов Соединенных Штатов, участников рок-группы «U2», лауреатов Нобелевской премии, телезвезд и олимпийских чемпионов. Хотя я всегда заранее тщательно продумывал свои вопросы, никогда не мог побороть до конца нервозность, а ночью накануне интервью редко удавалось нормально заснуть. Я с трудом мог представить себе искреннюю, взаимную дружбу с этими людьми.

В молитве я приближаюсь к Творцу всего, то есть к Тому, рядом с Кем я чувствую себя несоизмеримо крошечным. Что я еще могу, кроме как пребывать в безмолвии, в таком присутствии? И как я могу быть уверенным в том, что сказанное мной важно для Бога? Отступая назад и глядя на общую картину, я вообще начинаю удивляться, как такой великий, непостижимый Бог озаботился столь ничтожным экспериментом, как планета Земля.

Бог, не связанный нашими критериями времени, способен общаться с каждым человеком на земле. У Бога для каждого из нас есть, в буквальном смысле, все время во вселенной. Популярный вопрос: «Как Бог может слышать одновременно миллионы молитв?» — выдает нашу неспособность мыслить в отрыве от времени. Находясь в его ловушке, я не могу постичь бесконечность. Как это ни парадоксально, близость с Богом возможна именно благодаря этой не поддающейся осмыслению дистанции между Ним и человечеством.

Иисус, приняв ограничения во времени, чтобы жить на этой планете, лучше, чем кто-либо другой, понимал огромную разницу между Богом и человеческими существами. Не вызывает сомнений, что Он осознавал величие Отца и иногда размышлял об общей перспективе, вспоминая с ностальгией о «…славе, которую Я имел у Тебя прежде бытия мира». И все же, Иисус не ставил под сомнение личную заинтересованность Бога в таких мелочах, как забота о воробьях или число волос у нас на голове.

Что еще важно, Иисус достаточно высоко ценил молитву, чтобы уделять ей по многу часов. Если бы меня попросили ответить на вопрос: «Зачем молиться?» одним предложением, то я сказал бы: «Потому что так поступал Иисус». Он перебросил мост над пропастью между Богом и людьми. Оказавшись на земле, Он стал уязвимым, как мы уязвимы; был отвержен, как отвергают нас; и прошел через испытания, как проходим через них и мы. И каждый раз Его реакцией была молитва.

Из книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

5 сентября Подрывная деятельность

Еврейская девушка по имени Этти Хиллесум, которая вела в Освенциме дневник, писала о «непрерывном диалоге» с Богом. У нее были духовные откровения даже в такой моральной пустыне, как концлагерь. «Иногда, когда я стою в одном из концов лагеря, мои ноги упираются в Твою землю, глаза обращены к Твоим небесам, а по лицу текут слезы восторга и благодарности». Этти знала, что такое ужас. «И я хочу быть там, прямо в гуще того, что люди называют ужасом, но при этом сохранять способность сказать: ‘Жизнь прекрасна’. Да, я лежу здесь, в углу, иссохшая, с головокружением и в горячке, не в силах сделать движение, но у меня пока есть жасмин и кусочек неба за моим окном».

Молитва — это подрывная деятельность в мире, который постоянно ставит под сомнение веру. Возможно, внутри я чувствую отчужденность, но продолжаю молиться в вере, ища другие признаки Божьего присутствия. Я уверен, что если бы Бог не присутствовал во всем творении на каком-то субмолекулярном уровне, то этот мир просто прекратил бы свое существование. Бог присутствует в красотах и причудах мироздания, большинство из которых люди просто не могут видеть. Бог присутствует в Своем Сыне Иисусе, Который посетил эту планету и теперь служит Ходатаем для тех, кто остался здесь. Согласно Его утверждению, записанному в Матфея 25, Бог также присутствует в голодных, бездомных, больных и заключенных, и, служа им, мы служим Богу. Бог присутствует в бедных общинах Латинской Америки, в домашних церквях, подпольно собирающихся в сараях в Китае, и в соборах и зданиях, возведенных во славу Божью. Бог присутствует в Духе, Который ходатайствует за нас неизреченными воздыханиями и тихо проговаривает к готовой Его слушать совести.

Я научился относиться к молитве не как к своей попытке установить Божье присутствие, а как к отклику на Божье присутствие, которое есть всегда, независимо от того, могу я его почувствовать или нет. Всякий раз, когда я сосредоточиваюсь на методах или погружаюсь в чувство вины из-за своих неподобающих молитв, или отворачиваюсь в разочаровании, когда молитва остается без ответа, я напоминаю себе, что молитва — это поддержка общения с Богом, Который уже присутствует.

Из книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

6 сентября Поднимите взор

Однажды, во время визита в лагерь для беженцев в Сомали, расположенный почти на самом экваторе, мне посчастливилось увидеть Млечный Путь во всем его великолепии. Наша галактика протянулась через черный небосвод, подобно вымощенной алмазной пылью автотрассе. С той ночи, когда я лежал спиной на теплом песке вдали от уличных фонарей, небо никогда больше не казалось мне таким пустым, а Земля — такой большой.

Я провел целый день, беседуя с сотрудниками лагеря о недавно разразившемся в Сомали мегабедствии. Курдистан, Руанда, Судан, Эфиопия… Названия стран меняются, но картина страданий остается пугающе неизменной: матери с высохшей грудью без молока, плачущие и умирающие младенцы, отцы, прочесывающие голую равнину в поисках дров для костра…

После трех дней рассказов о человеческих страданиях я уже не мог поднять свой взгляд выше этого лагеря для беженцев, расположенного в унылом углу унылой страны Африканского Рога. И так продолжалось до тех пор, пока я не увидел Млечный Путь. Он вдруг напомнил мне, что текущий момент не заключает в себе всей жизни. История продолжит свой бег. Племена, правительства и целые цивилизации могут подниматься и падать, оставляя за собой шлейф бедствий, но я не должен ограничивать свое поле зрения окружающими меня сценами страданий. Мне необходимо поднимать свой взор к звездам.

«Можешь ли ты связать узел Хима и разрешить узы Кесиль? Можешь ли выводить созвездия в свое время и вести Ас с ее детьми? Знаешь ли ты уставы неба, можешь ли установить господство его на земле?» Эти вопросы Бог задал человеку по имени Иов, который, зациклившись на своих ужасных страданиях, ограничил поле зрения пределами своей зудящей кожи. Примечательно, что Божье напоминание помогло Иову. Кожа Иова все еще зудела, но он мельком взглянул и на другие вопросы, которым Бог должен уделять внимание во вселенной из сотен миллиардов галактик.

Как по мне, тон Божьего обращения, записанного в Книге Иова, несколько резковат. Но его основная мысль, пожалуй, и заключается в том, что Господь вселенной имеет право резко ответить на выпады крошечного человеческого существа, какими бы обоснованными ни были его жалобы. Мы, потомки Иова, не должны отрывать взгляд от Общей Картины, проблеск которой легче всего рассмотреть в безлунную, звездную ночь.

Из книги «Находя Бога в неожиданных местах»

7 сентября Бытие в дикой природе

После тринадцати лет, прожитых в центре Чикаго, мне понадобилось время, чтобы привыкнуть к новой обстановке Скалистых гор. Я скучал по персонажам из нашего бывшего района: сборщик мусора, называвший себя «Тутом Необычным»; психически больной, который дни напролет просиживал в кафетерии, делая вид, что курит незажженную сигарету; чудак, бродивший по Кларк-Стрит с транспарантом: «Мне нужна жена!»

В нашем же новом месте обитания мы встречали больше животных, чем людей: лося, пасущегося на холме позади нашего дома; дятлов, барабанящих по обшивке стен; рыжего лиса, которого мы прозвали Фостером. Этот лис прибегал к нам каждый вечер в ожидании очередной подачки. Недавно Фостер уселся у двери террасы, слушая радиопередачу Гаррисона Кейлора, пока я клеил обои в своем кабинете. Слушая кантри, он недоуменно дергал головой, но, в целом, передача явно пришлась ему по душе.

Вскоре после переезда я стал перечитывать Библию, начав с Бытия, и вскоре обнаружил, что в новой обстановке она зазвучала для меня как-то по-другому. О сотворении мира я читал, когда вокруг лежал снег. Горы мерцали в лучах утреннего солнца, а каждая сосна была облачена в чистую, кристально белую мантию. Мне было легко представить радость, сопутствовавшую творению. Как впоследствии Бог сказал Иову, это происходило «при общем ликовании утренних звезд, когда все сыны Божии восклицали от радости».

Впрочем, на той же неделе мое чтение прервал громкий удар. Это в окно врезался маленький сосновый чиж с вилочковым хвостом и желтыми шевронами на крыльях. Он распластался на снежной глыбе, судорожно хватая воздух клювом, из которого сочились ярко-красные капли крови. Так он пролежал около двадцати минут, кивая головой, словно боролся со сном, пока, наконец, не предпринял последнюю отчаянную попытку встать и, уронив голову в снег, умер.

Так, я стал свидетелем лишь одного небольшого эпизода в длинной веренице трагедий того дня. В дневных новостях я услышал о бойне на Ближнем Востоке и кровопролитии в Африке. Тем не менее, почему-то именно смерть одной птицы за моим оконным стеклом сделала особенно весомым прочитанное мной в тот день. Она стала миниатюрным отражением радикальной перемены, произошедшей между 2 и 3 главами Бытия: между раем и падшим творением.

Из книги «Находя Бога в неожиданных местах»

8 сентября После грехопадения

Бытие 2 содержит «примечание редактора», которого я раньше никогда не замечал. В замечательной сцене Бог проводит перед Адамом множество животных, «чтобы видеть, как он назовет их». Какое необычное, новое проявление всемогущества! Творец вселенной во всей ее безбрежной совокупности исполняет роль наблюдателя, ожидающего, «чтобы видеть», что сделает Адам.

Нам, людям, по выражению Блеза Паскаля, даровано «достоинство причинности», и следующие несколько глав Бытия подтверждают, что причинно-следственные связи стали не только достоинством, но и бременем. Люди очень быстро освоили азы семейной жизни, земледелие, музыку и производство орудий труда, но не меньше они преуспели и в умении убивать, блудить и в других прискорбных делах, присущих человеческому роду. Вскоре Бог «раскаялся» о Своем решении: «И раскаялся Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Своем» (6:6).

На протяжении всего Ветхого Завета Бог попеременно был то Зрителем, то Участником. Иногда, когда кровь взывала от земли, когда несправедливость становилась просто невыносимой, когда зло переходило все границы, Бог начинал действовать — решительно и даже жестко. Горы дымились, земля разверзалась, люди умирали. Однако Новый Завет показывает Бога, Который самоотверженно стал причастником достоинства причинности, придя на землю, чтобы стать ее Жертвой. Имеющий право уничтожить этот мир (что Он почти и сделал во дни Ноя) вместо этого предпочел любить его и притом — любой ценой.

Иногда я задаю себе вопрос: «Насколько Богу было трудно не действовать на протяжении истории?» Что Он чувствует, видя, как славные образы творения — тропические леса, киты, слоны — один за другим исчезают с лица земли? Что Он чувствовал, когда сами евреи едва не были истреблены? А когда потерял Сына? Какова цена Божьей сдержанности?

Я всегда рассматривал грехопадение с точки зрения его влияния на нас, людей, а именно, наказания, описанного в Бытии 3. Теперь же я был потрясен, увидев его влияние на Бога. Библия посвящает славному созданию мира всего лишь две главы. Все остальное — это описание мучительного процесса вос-создания.

Из книги «Находя Бога в неожиданных местах»

9 сентября Огромная разница

По иронии истории, сегодня ислам перенял слово «мученик». Первые христиане одолели Рим потому, что вместо простого физического выживания избирали вечные награды. Они отказывались отречься от своей веры, и кровь мучеников стала семенем Церкви. (Существенное отличие: христиане умирали от рук римлян, а не убивали других.)

Сегодня на Западе вы услышите очень мало разговоров о вечных наградах и очень много — о методиках продления жизни. Молодые арабы, которые учатся у нас, уезжают отсюда впечатленными, а нередко — и возмущенными тем, сколько сил мы вкладываем в физическую жизнь. Исследуйте при случае содержимое журнальных стендов в местном магазине, и сосчитайте издания, посвященные бодибилдингу, диетам, моде и обнаженным женщинам — эмблемам того пьедестала, на который мы вознесли материализм.

«Пуританский» — вот еще одно христианское слово, которое перенял исламский мир. Во время двух войн в Персидском заливе солдатам США впервые на их памяти пришлось обходиться без алкоголя и журналов «Плэйбой», не принятых в странах их дислокации, живущих по строгому исламскому кодексу. Немногие из солдат осознали, что это различие нравственных стандартов исламского мира и Запада — не просто культурное, а философское.

Определяя нравственность, американское общество склонно сводить все к принципу: «Причиняет ли это кому-нибудь вред?» Как следствие, порнография легальна, кроме тех случаев, когда она демонстрирует явное насилие или растление малолетних. Вы можете совершенно законно напиться — лишь бы вы не били окна у соседей и не садились за руль, подвергая опасности других людей. Насилие на телеэкране воспринимается нормально, поскольку всем известно, что все это — лишь игра актеров.

Такое мерило нравственности выдает наш внутренний материализм. В то время, как мы определяем «вред» исключительно в физических понятиях, исламский мир рассматривает его с более духовной точки зрения. В этом, более глубоком смысле, что может быть более вредоносным, чем порнография, насилие как развлечение или даже циничное изображение банального зла в телесериалах? Именно, исходя из этой точки зрения, Соединенные Штаты и обрели свою репутацию «Большого сатаны».

Из книги «Находя Бога в неожиданных местах»

10 сентября Уроки столкновения

Ламин Саннех — это живой раритет. Уроженец Гамбии (западная Африка), он вырос в исламской семье, но в подростковом возрасте решил обратиться в христианство. Как ни удивительно, либеральный методист-миссионер, которому Ламин объявил о своем решении, не обрадовался услышанному, а смутился, предложив юноше еще раз как следует все обдумать. Обдумав, Саннех еще больше утвердился в том, что его «непреодолимо влечет» Евангелие, и уговорил миссионера преподать ему водное крещение.

Продолжая цепочку парадоксов, Саннех, хотя и изучал христианское богословие, получил докторскую степень по истории ислама, и на всем протяжении своего духовного пути сохранял близкие отношения со своей исламской семьей. Став профессором вначале в Гарварде, а затем — в Йеле, он сделал исключительный профессиональный вклад в межрелигиозный диалог между христианами и мусульманами.

Саннех убеждает христиан Запада оставить в прошлом чувство вины за колониализм и крестовые походы. В конце концов, глобальная картина мира изменилась. Ежедневно христианами становятся 75000 человек, и две трети из них живут в Африке. Эти активные новообращенные воспринимают Евангелие, как действительно Благую весть.

Обращаясь к мусульманам, Саннех просит их не забывать об уроках, полученных христианской церковью средневековья. Слишком тесный союз религии и государства ведет к тому, что вера становится подверженной коррупции и злоупотреблению властью. Христианские эксперименты по смешиванию церкви и государства — будь то в Женеве при Кальвине, в Британии при Кромвеле или в Испании и Латинской Америке в эпоху инквизиции — возможно, и принесли какие-то временные результаты, но впоследствии неизбежно вызывали обратную реакцию.

Христиане и мусульмане сталкиваются с диаметрально противоположными проблемами. Нам, на Западе, есть чему поучиться у культур, которые не оттесняют религию на задворки, видят благотворное влияние веры на все сферы жизни и обращаются к религиозным лидерам за руководством в решении социальных и этических вопросов.

Тем временем, исламским странам есть чему поучиться у христианского Запада, создавшего либеральную демократию, как наилучший способ защитить права меньшинств в мире, который становится все более поликультурным. Нежелание извлечь эти уроки приведет к катастрофе, которая уже разыгрывается в сегодняшнем «столкновении цивилизаций».

Авторская колонка в журнале «Христианство сегодня»,

июль 2007 года

11 сентября Группы поддержки

Когда через две недели после атаки на Всемирный торговый центр мы, наконец, получили разрешение проехать через контрольно-пропускные пункты, вдоль улицы стояли толпы нью-йоркцев (нью-йоркцев!), размахивающих транспарантами с простыми словами: «Мы любим вас. Вы — наши герои. Да благословит вас Бог. Спасибо вам». Эта поддержка была так же необходима рабочим, как их машинам — топливо. Их каждый день ожидала безрадостная картина: огромные, гнетущие горы покореженной стали, спрессованного мусора, изувеченного оборудования и битого стекла. Но каждый раз, проезжая мимо заграждений, они встречались со своей группой поддержки, ободряющей рабочих своими возгласами. Они были, как футбольная команда, пробегающая сквозь живой туннель своих болельщиков, и это напоминало им о том, что вся страна признательна им за их труд. При виде нашего микроавтобуса «Армии спасения» с включенными сигнальными маяками толпа взорвалась особенно шумными приветствиями.

Мойзес Серрано, офицер «Армии спасения», возглавлявший нашу группу, был руководителем нью-йоркского департамента по чрезвычайным ситуациям. Когда самолеты врезались в башни торгового центра, он не проработал на своей должности еще и месяца. После теракта Мойзес провел на работе подряд 36 часов, четыре часа поспал, потом проработал еще 40 часов, шесть поспал, еще раз повторил цикл «40+6» и только после этого взял полный выходной. Ранее у помощника Серрано в этом же автобусе, в котором ехали мы, произошел нервный срыв, от которого он мог уже никогда не оправиться.

Многие служители «Армии спасения», которых я встретил, приехали из Флориды. Это были бригады помощи пострадавшим от ураганов, оснащенные многофункциональными передвижными столовыми и грузовиками со всеми необходимыми припасами. Когда на Манхэттене рухнули башни, они мобилизовали весь свой подвижной состав и приехали в Нью-Йорк. Руководитель одной из таких бригад сказал мне: «Честно говоря, я ехал сюда, ожидая столкнуться с янки, если вы понимаете, что я имею в виду. Но вместо этого здесь все улыбаются и не перестают благодарить».

Я по достоинству оценил неунывающую стойкость солдат «Армии спасения». За годы труда в моргах и на линиях фронта они обрели какую-то внутреннюю силу, утвержденную на дисциплине, чувстве локтя и, прежде всего, — четком понимании того, Кому они служат. Хотя в «Армии спасения» есть иерархия командования, каждый ее солдат знает, что он исполняет свою роль перед единственным Зрителем. Как сказал мне один из них, солдаты «Армии спасения» служат так, чтобы получить наивысшую похвалу от Самого Бога: «Хорошо, добрый и верный раб».

Из книги «Находя Бога в неожиданных местах»

12 сентября Оазис среди руин

Представители «Армии спасения», одетые в блестящие красные жилеты с надписью «Капеллан», консультировали всех желающих и молились с ними. Они прибыли на место теракта в первую очередь именно для этой цели, однако, в основном, им приходилось помогать в решении более практических человеческих нужд: промыть разъедаемые копотью глаза, смазать обветренные губы и выдать дополнительные стельки для рабочих, ступающих по горячему металлу. «Армия спасения» заведовала раздачей воды и бутербродов. Они предоставляли место для отдыха и подавали свежеприготовленных цыплят от компании Tyson Foods. В тот день, когда я приехал в Нью-Йорк, они распространили среди рабочих 1500 телефонных карточек, чтобы те могли, не экономя, звонить домой. «Армия спасения» ежедневно кормила в своих столовых 7500 человек. Они создали оазис сострадания посреди пустыни руин.

Я изучил карты, напечатанные в газетах, однако никакое двухмерное представление не могло отразить весь масштаб разрушений. В радиусе восьми кварталов вокруг Всемирного торгового центра все здания были оставлены людьми. Их окна были выбиты, и из зияющих оконных проемов высоко над головой торчали рваные куски покореженной стали. Тысячи покинутых офисов, оборудованных факсами, телефонами и компьютерами, стояли в бездействии, покрытые слоем осколков и мусора. В начале рабочего дня 11 сентября там сидели люди, стуча по клавишам, звоня по телефону и попивая утренний кофе, как вдруг вокруг них начался настоящий конец света.

Я всматривался в одинаково угрюмые лица рабочих. Возле рухнувших башен Всемирного торгового центра я не увидел ни единой улыбки. Как можно было улыбаться в таком месте? От него веяло лишь смертью и разрушением. Это был памятник самому худшему, что человеческие существа могли сделать друг другу.

Я увидел три кабинки, оборудованные в пустующем здании напротив Всемирного торгового центра: «Полицейские для Христа», «Пожарные для Христа» и «Мусорщики для Христа» (последнюю инициативу я был бы и сам не прочь поддерживать). Капелланы «Армии спасения» сказали мне, что полицейские и пожарные просили проводить ежедневно по два молитвенных собрания прямо на месте теракта, и представители «Красного Креста» (организации с широкими взглядами) спросили у «Армии спасения», не смогли бы они выделить для этого своих людей. «Что за вопрос?! Мы же для этого сюда и приехали!»

Из книги «Находя Бога в неожиданных местах»

13 сентября Отверженный

История жизни японского писателя Сюсаку Эндо словно сошла со страниц его романов. В детстве, проведенном в Манчжурии, он чувствовал себя чужаком, презираемым японским оккупантом. Когда по возвращении в Японию Сюсаку вместе со своей мамой обратился в католицизм, он опять прошел через боль отвержения. Христианская церковь составляла менее одного процента от населения страны, и одноклассники донимали парня за его связь с западной религией. Его чувство отверженности еще больше усилила Вторая мировая война. Эндо всегда воспринимал Запад, как свою духовную родину, но теперь эти люди стирали с лица земли японские города.

После войны он приехал во Францию для изучения творчества французских романистов-католиков, наподобие Франсуа Мориака и Жоржа Бернаноса, однако, будучи одним из первых японских студентов, прибывших по международной программе обмена (и единственным в Лионе), Эндо вновь стал объектом презрения, но теперь — не на религиозной, а на расовой почве. Страны антифашистской коалиции вели активную антияпонскую пропаганду, и Эндо постоянно подвергался расовым оскорблениям со стороны собратьев-христиан. «Косоглазый чурка» — обзывали его некоторые из них.

После учебы в Европе прежде, чем вернуться в Японию, Эндо посетил Палестину, чтобы исследовать жизнь Иисуса, и там он сделал для себя революционное открытие: Иисус тоже знал, что такое отвержение. Более того, отвержение стало определяющим фактором всей Его жизни. Соседи смеялись над Ним, родные сомневались в здравости Его рассудка, ближайшие друзья предали Его, а сограждане обменяли Его жизнь на жизнь обычного преступника. На протяжении всего Своего служения Иисус целенаправленно стремился быть среди отверженных.

Этот новый взгляд на Иисуса стал для Эндо настоящим откровением. Когда, живя в Японии, он рассматривал христианство издалека, оно казалось ему торжествующей верой императора Константина. Эндо изучил историю Священной Римской империи и помпезных крестовых походов, он восхищался величественными европейскими соборами и мечтал жить в стране, где быть христианином не позорно. Теперь же, исследовав Библию на ее родине, он увидел, что даже Сам Иисус не избежал отверженности. Он пришел, как Страждущий Раб, о Котором Исаия сказал: «Он был презрен и умален пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни, и мы отвращали от Него лице свое». Безусловно, такой Иисус, как никто другой, мог понять отвержение, через которое проходил Эндо.

Из книги «Уцелевшая душа»

14 сентября Материнская любовь

Психотерапевт Эрих Фромм отметил, что ребенок в гармоничной семье получаетдва вида любви. Материнская любовь обычно безусловна и принимает ребенка, несмотря ни на что. Отцовская любовь — более условная и награждает одобрением тогда, когда ребенок соблюдает определенные стандарты поведения. По словам романиста Сюсаку Эндо, Япония, как нация авторитарных отцов, поняла отцовскую составляющую Божьей любви, упустив из вида материнскую.

Эндо пришел к заключению, что христианству для того, чтобы заинтересовать японцев, необходимо сделать акцент на материнской составляющей Божьей любви, которая прощает ошибки, перевязывает раны и влечет к себе, а не принуждает прийти. («Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! Сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели!»)

«В ‘материнской религии’ Христос обращается к проституткам, к никчемным и безобразным людям и прощает их», — говорит Эндо. На его взгляд, Иисус принес послание о материнской составляющей любви, чтобы сбалансировать отцовскую составляющую Ветхого Завета. Такая любовь не отвергает ребенка, даже совершающего преступление. Она прощает любую слабость. По мнению Эндо, учеников больше всего впечатлило именно то, что Христос по-прежнему любит их даже после того, как они предали Его. Показать человеку, что он неправеден — в этом нет ничего нового; показать ему, что он неправеден, но все равно любим — вот где новизна.

Книга Эндо «Жизнь Иисуса» рисует портрет материнской составляющей любви Иисуса:

Он был тонким ростком, а не могучим деревом. Однако в Нем было нечто особенное: никто никогда не видел, чтобы Он отвергал людей, приходивших с проблемами. Когда женщины плакали, Он подкреплял их. Когда старикам было одиноко, Он тихо сидел рядом с ними. В этом не было ничего сверхъестественного, но впалые, переполненные любовью глаза действовали сильнее, чем любые чудеса. В отношении же тех, кто отвергал и предавал Его, с Его уст не слетало ни слова упрека. Что бы ни происходило, Он был мужем скорбей, молящимся лишь о спасении этих людей.

В этом — вся жизнь Иисуса. Все это кажется ясным и простым, как китайский иероглиф, нарисованный на чистом листе бумаги.

Из книги «Уцелевшая душа»

15 сентября Московские журналисты

На удивление вежливый прием, устроенный нам в Москве, заставлял меня нервничать. В 1991 году в Советском Союзе все менялось молниеносно, и все же я понимал, что отношение к христианству в полностью атеистическом государстве не могло потеплеть за один день, а потому ожидал по-настоящему содержательного диалога. Я хотел, чтобы нашей группе из 19 христианских лидеров США задавали трудные вопросы о том, какие перемены может принести христианство в страну, которая трещит по швам. Как я думал, на подобные вопросы можно рассчитывать от вечно циничных, напористых журналистов.

Однако я ошибался. Вот что произошло в московском Доме журналиста. Рассевшись на освещенной прожекторами сцене в небольшом зрительном зале, мы, христиане из Северной Америки, по очереди представились. Обычно молчаливый Рон Никкель из Международного тюремного братства в тот день был настроен решительно. «Уинстон Черчилль сказал, что об обществе можно судить по его тюрьмам, — начал он без обиняков. — Если судить по этому стандарту, то, как СССР, так и США — это трагедия. Наши тюрьмы просто ужасны.

Я побывал в тюрьмах по всему миру и общался с социологами, психологами и экспертами по уголовному праву. Никто из них не знал, как перевоспитать заключенных. Однако мы убеждены в том, что Христос может преобразить человека изнутри, и я видел огромное число тому доказательств. Иисус и Сам стал заключенным и был казнен, но воскрес из мертвых. Сегодня много заключенных тоже воскресли благодаря Ему».

После этого Рон упомянул об одном преступнике в Индии, который на протяжении 21 года попадал за решетку несколько десятков раз. Он просто не мог вырваться из этого порочного круга, пока не обрел Христа. Озадаченный тем, что этот человек давно не оказывался на скамье подсудимых, местный судья приехал к нему домой и спросил, что произошло. «Меня впервые в жизни кто-то простил», — ответил бывший преступник.

В аудитории воцарилась гробовая тишина, после чего эти «вечно циничные, напористые журналисты» сделали то, что мне даже и в голову не могло прийти: они разразились громкими, продолжительными аплодисментами. А потом они засыпали Рона «каверзными» вопросами: «Что это за прощение? Как мы его можем обрести? Как вы пришли к познанию Бога?» Позже один из журналистов рассказал нам, что в СССР люди его профессии питают особую приязнь к заключенным, поскольку многие из них сами оказывались за решеткой.

Из книги «В молитве с КГБ»

16 сентября Доброта без Бога

Представители редакции газеты «Правда» на встрече с нами с энтузиазмом отметили, что у христианства и коммунизма много общих идеалов. Некоторые из них даже назвали коммунизм «христианской ересью» из-за его акцентов на равенстве, единстве, справедливости и расовой гармонии. Тем не менее, «семьдесят четыре года на пути в никуда», как русские теперь с сарказмом отзывались о своем марксистском прошлом, показали, что величайший социальный эксперимент в истории человечества оказался ужасающе провальным.

Классические марксисты проповедовали атеизм и яростно сражались с религией по понятной причине: чтобы вдохновить рабочих решительно восстать против угнетателей, марксистам нужно было убить всякую надежду на небесную жизнь за пределами жизни земной и всякий страх перед Божьим наказанием.

Румынский пастор по имени Йозеф Тон однажды написал следующее о противоречии, лежащем в самой сути марксистского взгляда на природу человека:

[Они учат] школьников, что жизнь — это результат случайных комбинаций материи, и что она подчиняется дарвинистским законам об изменчивости и естественном отборе. Не существует никакой загробной жизни, никакого «спасителя», который мог бы вознаградить за самопожертвование или наказать за эгоизм и жадность. И после того, как школьников учат всему этому, меня направляют к ним наставлять о необходимости быть великодушными мужчинами и женщинами, прилагающими все свои силы к тому, чтобы творить добро на благо общества. Но у них же нет мотивации для доброты! Они видят, что в чисто материалистическом мире всем обладает тот, кто гребет под себя. Почему же они должны быть самоотверженными и честными? Какой мотив можно им предложить, чтобы они прожили полезную для других жизнь?

Редакторы «Правды» признали, что им было сложно мотивировать людей проявлять сострадание. «Каждый стремится к обществу, совершенному настолько, что люди будут избавлены от необходимости быть добрыми», — сказал Томас Элиот, видя, что многие из его друзей увлеклись марксистскими идеалами. И от советских лидеров, и от офицеров КГБ, и теперь — от журналистов «Правды» мы услышали, что Советский Союз, в конце концов, пришел к наихудшему в обоих случаях: далекому от совершенства обществу, в котором люди забыли, что значит быть добрыми.

Из книги «В молитве с КГБ»

17 сентября Письмена Бога

Однажды, увязнув в писательской депрессии, я задал себе вопрос: «Знает ли Бог что-нибудь о том, через что я сейчас прохожу? Бог, конечно же, говорил, но писал ли Он что-нибудь?»

На ум сразу же пришли Десять Заповедей. Бог дал Моисею две «скрижали каменные, на которых написано было перстом Божиим» (Исход 31:18). Впрочем, к моменту, когда Моисей спустился с горы Синай, израильтяне уже нарушили первые две заповеди. Придя в ярость, Моисей разбил скрижали на мелкие куски, что привело к первому переписыванию Божьего Слова.

Следующий эпизод со сверхъестественным письмом произошел в Вавилоне (современный Ирак) в ходе банкета, когда царь Валтасар осквернил золотые кубки из иерусалимского Храма. Вдруг, появились пальцы руки, написавшие на оштукатуренной стене четыре слова. В ту ночь могущественная Вавилонская империя пала пред персами (современный Иран).

Евангелия описывают единственный случай, когда Иисус что-то писал. Религиозные лидеры схватили на прелюбодеянии какую-то женщину. Согласно закону Моисея, она заслуживала смертной казни, однако римляне запретили евреям приводить в исполнение смертные приговоры. Иисус сидел, низко склонившись, и, ничего не говоря, что-то писал на земле. Наконец, Он ответил: «Кто из вас без греха, первый брось на нее камень». Ловушка захлопнулась, но в нее попали сами обвинители. Правление благодати начинало вступать в силу.

Павел позже говорил о законах, написанных на сердце. Он сказал коринфянам: «Вы показываете собою, что вы — письмо Христово, … написанное не чернилами, но Духом Бога живого, не на скрижалях каменных, но на плотяных скрижалях сердца» (2 Коринфянам 3:3).

Взятые вместе, все эти эпизоды показывают переход от закона к благодати, и, что очень важно, в них задействованы все три Личности Троицы. Три носителя — каменные скрижали, оштукатуренная стена и песок во дворах Храма — не пережили разрушительных событий истории. Однако Божья литература передавалась из поколения в поколение через преображенные жизни. «Ибо мы — Его творение», — написал Павел, использовав здесь греческое слово «poiema», от которого происходит слово «поэма» (Ефесянам 2:10).

Исследовав эпизоды, в которых Бог что-то писал, я уже не чувствовал себя настолько угнетенным. Составлять слова на бумаге — это одно, а творить священные произведения искусства из непостоянных человеческих существ — это совсем другое.

Авторская колонка в журнале «Христианство сегодня»,

сентябрь 2007 года

18 сентября Искусство внутри нас

Писатель Милан Кундера, чех по происхождению, однажды отметил, что всегда был противником идеи Гёте о том, что «жизнь должна напоминать произведение искусства». Вместо этого он высказал мысль, что искусство и возникло потому, что жизнь очень беспорядочна и непредсказуема, а искусство предоставляет структуру и объяснимость, которых недостает жизни. Впрочем, Кундера признал, что видит одно исключение из этого правила в лице его друга Вацлава Гавела, который также вначале был писателем, а в конце концов стал Президентом Чешской Республики и одним из наиболее значимых нравственных голосов нашего времени. Для Кундеры, жизнь Гавела демонстрировала тематическое единство — постепенное, непрерывное продвижение к цели.

Почитав обоих этих авторов, я пришел к заключению, что различие между ними заключается в основе их мировоззрении. Для Кундеры, как и для большинства постмодернистских мыслителей, жизнь не содержит никакого «метаповествования», никакой смысловой структуры, объясняющей, откуда она появляется и куда движется. Для Гавела все обстоит совсем иначе. Он сокрушается: «Я все больше убеждаюсь в том, что кризис столь необходимой глобальной ответственности, по большому счету, возник из-за утраченной нами уверенности в том, что вселенная, природа, бытие и наша жизнь — это плод творения, обусловленного определенным замыслом, а значит у них есть определенный смысл и они преследуют определенную цель».

Христиане (а Гавел никогда однозначно себя таковым не считал) рассматривают, как потенциальное произведение искусства, не только жизнь в целом, но и каждого отдельно взятого человека. Вместе с Богом мы участвуем в процессе, когда из сырого материала формируется нечто, обладающее непреходящей красотой. Мы пишем нашей жизнью маленькую историю, являющуюся составной частью большой истории, сюжетная линия которой нам известна лишь в самых общих чертах.

Как гласит древнее талмудистское высказывание: «Не в твоей власти закончить работу, но ты и не можешь не взяться за нее». Эта работа — Божий труд по восстановлению и искуплению страшно изувеченной планеты. Как для евреев, так и для христиан, это означает приносить мир, справедливость, надежду, исцеление, «шалом» всему, к чему прикасаются наши руки. Христиане должны совершать это, как последователи Иисуса, сделавшего возможным искупление, которого мы никогда бы не достигли сами по себе.

Из книги «В поисках невидимого Бога»

19 сентября Просвет в рутине

«Остановитесь и познайте, что Я — Бог». В этом знакомом стихе из Псалма 45 я вижу две в равной степени важные заповеди. Прежде всего, я должен остановиться — нечто, с чем современная жизнь ведет тайную борьбу. Десять лет назад я отвечал на письма в течение двух недель, и мои корреспонденты были вполне довольны. Пять лет назад я передавал ответ по факсу в течение двух дней, и никто не возражал. Сегодня же все ожидают ответа по электронной почте в тот же день и ругают меня за то, что я не пользуюсь службами мгновенных сообщений и мобильным телефоном.

Таинство; осознание существования иного мира; акцент на бытии, а не на действии; хотя бы несколько мгновений тишины… — все это не приходит ко мне естественным образом в нашем лихорадочном, бурлящем мире. Я должен выкраивать время, чтобы позволить Богу напитать мою внутреннюю жизнь.

Совершая пешее паломничество в итальянский городок Ассизи, писательница Патриция Хампл начала составлять список ответов на вопрос: «Что такое молитва?» Она записала несколько слов. Хвала. Благодарение. Прошение/мольба/заключение договора. Бесплодный и хныканье. Сосредоточение. На этом список оборвался, потому что Хампл поняла, что молитва только внешне выглядит, как речевое действие: «По самой своей сути, это — моя позиция, мое положение». И еще она поняла, что «молитва, как сосредоточение, — это не способ ограничить видимое, но привычка относиться с вниманием ко всему сущему».

А, привычка относиться с вниманием… «Остановитесь». В состоянии такого сосредоточения все вокруг тоже проясняется. Этот просвет в моей рутине упорядочивает вселенную.

Остановка готовит меня ко второй заповеди: «Познайте, что Я — Бог: буду превознесен в народах, превознесен на земле». В мире, который тайно сговаривается, чтобы подавить, а не превознести Бога, только через молитву я могу поверить в эту истину.

Из книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

20 сентября Возьмите отпуск

Псалом 2 изображает Бога смеющимся на небесах, поднимающим на смех царей и правителей, ополчившихся в бунте. Для какого-нибудь африканского заключенного или пастора, преследуемого в Китае, или гонимых верующих в Северной Корее, требуется огромный скачок для обретения высочайшей веры в то, что Бог действительно превознесен в народах. Я размышляю о Павле, поющем в тюрьме в Филиппах, и об Иисусе, исправляющем Пилата простой истиной: «Ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было дано тебе свыше». Даже в этот момент кризиса Иисус сохранял предвечный взгляд — взгляд из времени, предшествующего созданию нашей солнечной системы.

«Остановитесь и познайте, что Я — Бог»… В латыни императиву «остановитесь» соответствует слово «vacate», которое, в частности, переводится как «отпуск». Как объясняет Саймон Тагуэлл, «Бог приглашает нас взять отпуск, перестать на время быть богами и позволить Ему быть Богом». Слишком часто мы относимся к молитве, как к серьезной повседневной обязанности — чему-то, что должно быть запланировано среди прочих задач, втиснуто между другими неотложными делами. Мы не понимаем самой сути, считает Тагуэлл: «Бог приглашает нас сделать перерыв, прогулять уроки. Мы можем перестать заниматься всеми важными делами, которые обязаны сделать в своей роли богов, и предоставить Ему возможность быть Богом». Молитва позволяет мне признать свои ошибки, слабости и ограничения перед Тем, Кто реагирует на человеческие изъяны с безграничной милостью.

Позволить Богу быть Богом, разумеется, означает для меня слезть со своего директорского кресла контроля и разрушить свой мир, который я с такой тщательностью вылепил для достижения своих целей и продвижения своего дела. Адам и Ева, строители вавилонской башни, Навуходоносор и тюремные стражи, не говоря уже о всех, кто сражается с зависимостью или даже с собственным эго, хорошо знают этому цену. Если началом первородного греха явилось желание двух людей стать, как Бог, то первый шаг в молитве — это признать Бога или «вспомнить» о Нем, восстановив вселенскую истину. «Чтоб человек познал, что он живет не в том, что есть его», как сказал Мильтон.

Из книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

21 сентября У истока

Мой дом расположен в каньоне в тени горы на берегу ручья, называемого Медвежьим. Во время весеннего снеготаяния и после проливных дождей этот поток разбухает и с шумом перекатывается по камням, напоминая больше реку, чем ручей. В нем даже тонули люди. Однажды я прошел до самого истока Медвежьего ручья, расположенного на вершине горы. Я стоял на леднике, испещренном «солнечными лунками» — чашевидными углублениями, образовавшимися в результате таяния снега. Где-то под ногами раздавалось тихое журчание, а из-под края ледника вытекали ручейки талой воды. Они собирались в маленький пруд, потом формировали небольшое высокогорное озеро и, переливаясь через его край, отправлялись в долгий путь вниз по склону горы. Соединяясь по ходу с другими ручьями, этот поток бежал к подножию горы до моего дома.

Размышляя о молитве, я понял, что в большинстве случаев шел в неверном направлении. Я начинал у подножия горы, отправляясь вверх по течению со своими заботами, принося их Богу. Я ставил Его в известность о происходящем, как будто Он Сам об этом не знал. Я умолял Бога, словно надеялся, что Он передумает или хотел сломить божественное нежелание действовать. Но вместо этого мне следовало бы начинать с вершины горы, оттуда, где поток берет свое начало.

Изменяя направление, я осознаю, что Бог уже заботится о моих тревогах — о раке у моего дяди, о мире на планете, о проблемах в браке, о бунтующих подростках — даже больше, чем я сам. Благодать, как и вода, стремится к самой низшей точке. Потоки милости уже текут. Я начинаю с Бога, несущего основную ответственность за происходящее на земле, и спрашиваю, какова моя роль в Его деле на этой планете. «Пусть, как вода, течет суд, и правда — как сильный поток!» — восклицает пророк. Что я изберу: стоять на берегу или нырнуть в этот поток?

Когда у моей молитвы появляется новая отправная точка, меняется и мое мироощущение. Глядя на природу, я вижу не просто полевые цветы и золотистые осины, а подпись великого Художника. Я смотрю на людей и вижу не «жалкое, никчемное, двуногое животное», а созданную по Божьему образу личность с вечной судьбой. И тогда, как естественная реакция, внутри меня поднимается не чувство долга, а благодарение и хвала.

Из книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

22 сентября Упорно следуя пути

«Я есмь путь и истина и жизнь», — сказал Иисус. Истина и жизнь могут давать мотивацию для следования, однако, в конце концов, взаимоотношения с Богом, как и любые другие взаимоотношения, сводятся к «пути» — ежедневному процессу приглашения Бога во все подробности моего существования. С¸рен Кьеркегор сравнивал некоторых христиан со школьниками, которые норовят подсмотреть ответы своих математических задачек в конце учебника. Однако изучить математику можно только путем самостоятельного решения задач — шаг за шагом. Или же, используя аналогию Джона Буньяна, пилигрим может достичь пункта назначения, только упорно следуя по пути, проходя через его радости, трудности и обманчивые окольные дороги.

У меня есть один неженатый знакомый, который горячо молится Богу об ослаблении или даже полном избавлении его от сексуального влечения. По его словам, оно является для него постоянным источником искушения. Его сбивает с пути порнография, заставляя по спирали скатываться все глубже в грех и разрушая духовную жизнь. Я максимально мягко поделился с ним своим сомнением, что Бог ответит на его молитву так, как он того хочет, откорректировав его уровень тестостерона. Скорее всего, ему, как и всякому другому, придется учиться сдержанности, полагаясь на самодисциплину, общение с верующими и постоянную молитвенную поддержку.

По какой-то причине Бог позволил этому разбитому миру очень долго пребывать в его падшем состоянии. Что же касается нас, живущих в этом разбитом мире, то Бог явно больше ценит наш характер, чем наш комфорт, зачастую используя в качестве инструментов формирования нашего характера именно те элементы, которые причиняют нам наибольший дискомфорт.

В собственной духовной жизни я стараюсь оставаться открытым к новым реалиям, не обвиняя Бога за несбывшиеся ожидания, но доверяя Ему в том, чтобы Он вел меня через неудачи к обновлению и росту. Я также стремлюсь к упованию на то, что «Отец знает лучше», как управлять этим миром. Размышляя над ветхозаветными временами, я понимаю, что более явное Божье действие, которое мне хотелось бы видеть, не достигнет ожидаемых результатов. Когда же Бог послал Своего безгрешного, «кроткого и смиренного сердцем», исполненного благодати и исцеления Сына, мы Его убили. Бог допускает личную трагедию для достижения более великой цели.

Из книги «В поисках невидимого Бога»

23 сентября Врата ада

Элтон Трублад отмечает, что образ, использованный Иисусом для описания удела Церкви: «Врата ада не одолеют ее», — это метафора наступления, а не защиты. Христиане штурмуют эти врата и одолевают их. Как бы это ни выглядело в каждый конкретно взятый исторический момент, врата, охраняющие силы зла, не устоят под натиском благодати.

Невозможно забыть картины событий на Филиппинах, когда простые люди опускались на колени перед 50-тонными танками, и те, клюнув носом, останавливались как вкопанные, словно наталкивались на невидимый щит молитвы. Филиппины — это единственная азиатская страна, в которой большинство населения составляют христиане, и именно в ней оружие благодати превозмогло оружие тирании.

Когда перед самой своей гибелью Бениньо Акино вышел из самолета в Маниле, у него в руке был текст речи со следующей цитатой Ганди: «Добровольная жертва невинного — это самый сильный из всех ответов надменной тирании, когда-либо придуманных Богом или человеком». Акино так и не успел произнести эту речь, однако его жизнь — и жизнь его жены — подтвердили пророческую истинность этих слов. Режиму Маркоса был нанесен смертельный удар.

Холодая война, как сказал бывший сенатор Сэм Нанн, закончилась «не в ядерном аду, а в огоньках свечей в церквях Восточной Европы». Шествия с зажженными свечами в Восточной Германии не слишком активно освещались в вечерних новостях, однако они помогли изменить лицо планеты. Вначале в Лейпциг для бдения со свечами пришли несколько сотен человек, потом — тысяча, потом — тридцать тысяч, пятьдесят тысяч и, наконец, полмиллиона — население целого большого города. После молитвенного собрания у церкви Святого Николая мирные демонстранты прошли по темным улицам, распевая гимны. Против такой силы полицейские и солдаты со всем своим оружием оказались бессильными.

В конце концов, в одну из ночей аналогичный марш в Восточном Берлине привлек миллион демонстрантов, и ненавистная Берлинская стена пала без единого выстрела. На улице Лейпцига появился огромный транспарант: «Wir danken Dir, Kirche» («Спасибо тебе, Церковь»).

Из книги «Что удивительного в благодати?»

24 сентября Арсенал благодати

Мирная революция распространилась по планете, подобно порыву свежего ветра, разгоняющего застоявшиеся тучи. За один только 1989 год ненасильственную революцию пережили десять стран с общим населением в полмиллиарда человек, и в большинстве из них ключевую роль сыграло христианское меньшинство. Насмешливый вопрос Сталина: «Сколько дивизий у папы римского?» — получил свой ответ.

Затем, в 1994 году произошла самая удивительная из всех революций. Удивительна она была тем, что почти все ожидали кровопролития. Впрочем, Южная Африка уже показала себя колыбелью мирных протестов, ведь именно там Мохандас Ганди, изучая Нагорную проповедь и труды Толстого, разработал свою стратегию ненасильственного противления (позже ее принял на вооружение Мартин Лютер Кинг). Южноафриканцы, у которых было множество возможностей для применения этой стратегии на практике, довели владение оружием благодати до совершенства. Уолтер Винк рассказывает об одной негритянке, которая шла со своими детьми по улице, когда ей в лицо плюнул какой-то белокожий мужчина. Остановившись, она сказала: «Спасибо. А теперь — еще и на детей». Мужчина, придя в замешательство, не знал, что ответить.

В одной деревне самовольных поселенцев чернокожие южноафриканки вдруг увидели, что окружены солдатами с бульдозерами. Через мегафон им объявили, что у жителей поселения есть две минуты на то, чтобы покинуть свои хибары, потому что сейчас они будут снесены. У женщин не было оружия, а их мужья в этот момент находились на работе. Зная о пуританских нравах, бытующих среди белых в сельских районах, чернокожие женщины стали перед бульдозерами и разделись догола. Полицейские убрались восвояси, а та деревня стоит и по сей день.

В сводках новостей едва ли упоминали о том, что христианская вера сыграла ключевую роль в южноафриканской мирной революции. После того, как группа посредников во главе с Генри Киссинджером утратила всякую надежду убедить Партию свободы «Инката» принять участие в выборах, один дипломат-христианин из Кении провел закрытую встречу со всеми участниками процесса и, помолившись с ними, помог им изменить свое решение. (Благодаря необъяснимой ошибке в работе бортового компаса самолета, из-за которой задержался рейс, эта ключевая встреча стала возможной.)

Из книги «Что удивительного в благодати?»

25 сентября Сложное прощение

Выйдя из тюрьмы после 27 лет заключения с посланием о прощении и примирении, а не возмездии, Нельсон Мандела разорвал цепь неблагодати в Южной Африке. Даже Фредерик де Клерк, избранный из самой малочисленной и строгой кальвинистской церкви ЮАР, ощущал то, что он позже назвал «сильным чувством призвания». Он сказал своей общине, что Бог призывает его спасти весь народ Южной Африки, хотя и понимал, что это означает отвержение со стороны его собственного народа.

Чернокожие лидеры настаивали на том, чтобы де Клерк принес извинения за расовый апартеид, однако он отказывался сделать это, потому что среди тех, кто стоял у истоков политики апартеида, был его собственный отец. Тем не менее, епископ Дезмонд Туту, веривший, что процесс примирения в ЮАР обязательно должен начаться именно с прощения, не отступал. «Мы должны быть в состоянии преподать миру важный урок, — говорил Туту. — Мы должны показать людям в Боснии, Руанде и Бурунди, что готовы прощать». В конце концов, де Клерк все-таки принес извинения.

Сегодня, когда чернокожее большинство в ЮАР обладает властью, оно рассматривает вопросы прощения на официальном уровне. Министр юстиции, формулируя политику страны, делает откровенно богословские заявления. Никто не может прощать от лица жертв, — говорит он. Простить должны сами жертвы. И прощение невозможно без полных разоблачений — должно быть вскрыто все, что происходило, и кто чем занимался. Кроме того, виновные в зверствах должны согласиться попросить прощения прежде, чем оно им будет даровано. Теперь южноафриканцы шаг за шагом вспоминают свое прошлое, чтобы забыть его.

Они обнаружили, что прощение нельзя назвать ни легким, ни однозначным. Можно простить немцев, но наложить ограничения на их армию; можно простить виновного в жестоком обращении с детьми, но оградить его от потенциальных жертв; можно простить расизм южан, но принять законы, не позволяющие повториться ему вновь.

И все же, нации, стремящиеся к прощению со всей его сложностью, в конце концов избегают ужасных последствий другой альтернативы — непрощения. Вместо сцен кровавой бойни и гражданской войны миру предстала совсем другая картина: чернокожие южноафриканцы в длинных, извивающихся очередях, растянувшихся в некоторых случаях на несколько километров, которые танцуют, ликуя о своей первой за всю историю возможности голосовать.

Из книги «Что удивительного в благодати?»

26 сентября Нежелательный дар

Доктор Пол Бренд говорит со всей искренностью: «Благодарение Богу за боль!» Боль — это по определению нечто неприятное и достаточно сильное для того, чтобы принудить нас, например, отдернуть пальцы от раскаленной плиты. И все же, именно это качество спасает нас от гибели. Если бы сигнал тревоги не требовал нашей реакции, то мы могли бы не обратить на него внимания.

Боль не является великой Божьей оплошностью. Болевое ощущение — это дар… Дар, которого никто не желает. Однако боль следует в первую очередь рассматривать, как коммуникационную сеть. Выдающаяся сеть болевых рецепторов день и ночь стоит на страже с одной единственной целью: защитить меня от повреждения.

Я не хочу сказать, что всякая боль — это благо. Иногда она воспламеняется, делая жизнь просто невыносимой. В жизни людей, страдающих деформирующим артритом или находящихся на последней стадии рака, боль доминирует настолько, что любое ее облегчение, а тем более — мир без боли, кажется настоящим раем. Однако для большинства из нас болевая сеть ежедневно выполняет функции охранной службы. Она специально разработана для эффективного сохранения жизни на этой подчас враждебной планете.

По словам доктора Бренда, «единственная законная жалоба, которую можно предъявить боли, — это невозможность отключить ее. Она может свирепствовать бесконтрольно, как в случае с раковыми больными, когда ее сигналы слышны, но уже ничего нельзя сделать для устранения ее причины. Тем не менее, как врач, я могу с уверенностью сказать, что к категории бесконтрольных можно отнести не более одного процента всех болей. В девяноста девяти случаях из ста люди ощущают кратковременную боль в исправимых ситуациях, требующих лечения, отдыха или изменений в образе жизни».

Следует признать, что удивительная идея «боли, как дара» не отвечает на многие из проблемных вопросов, связанных со страданиями, однако она является отправной точкой для обретения реалистичного взгляда на боль и страдания. Слишком часто эмоциональная травма, нанесенная сильной болью, мешает нам увидеть ее неотъемлемую ценность.

Из книги «Где Бог, когда я страдаю?»

27 сентября Оседлать боль

Однажды я брал интервью у Робина Грэма — самого молодого из людей, совершивших в одиночку кругосветное плавание (его история рассказана в книге и кинофильме «Голубь»). Робин отправился в плавание, будучи незрелым 16-летним подростком, желая не столько найти будущее, сколько отложить встречу с ним. В ходе долгого путешествия сильный шторм не раз норовил пробить борт его яхты, мачта переломилась пополам от огромной волны, а сам он едва не исчез в водяном смерче. Оказавшись в зоне Далдрамс вблизи экватора и тщетно ожидая целыми днями ветра или течения, Робин пришел в такое отчаяние, что полил свою яхту керосином, чиркнул спичкой и прыгнул за борт. (Внезапно налетевший порыв ветра заставил его изменить свое решение и, забравшись обратно в лодку, он загасил пламя и продолжил путешествие.)

Спустя пять лет, Робин вошел в порт Лос-Анджелеса, где его приветствовали лодки, транспаранты, толпы людей, репортеры, сигналящие машины и гудки кораблей. Радость того момента превосходила по своему уровню все знакомые ему переживания. Возвращаясь к побережью Калифорнии из увеселительных морских прогулок, Робин никогда ничего подобного не ощущал. Ликование его триумфального возвращения стало возможным только благодаря крайнему напряжению его кругосветного плавания. Отправившись в путь 16-летним подростком, Робин вернулся 21-летним мужчиной.

Впечатленный тем здоровым чувством, которое приносит воплощение мечты, Робин сразу же купил фермерский участок в Калиспелле, штат Монтана, и построил хижину из спиленных вручную деревьев. Издатели и агенты киностудий попытались выманить его оттуда публичными выступлениями по всей стране, участием в телешоу и солидными гонорарами, но Робин всем им отказал.

Мы, современные люди, живущие в ориентированной на комфорт среде, склонны возлагать вину за свои несчастья на боль, которую мы считаем злейшим врагом. Если бы мы только могли как-то устранить из жизни боль — ах, вот тогда бы мы уж действительно стали счастливыми! Однако, как показывает опыт людей, подобных Робину, жизнь не поддается столь простому разделению. Боль — это неотъемлемая часть цельной ткани ощущений и зачастую — необходимая прелюдия к чувству радости и удовлетворения. Секрет счастья заключается не столько в уклонении от боли любой ценой, сколько в понимании ее роли как защитной системы оповещения и умении ее оседлать, чтобы заставить работать на вас, а не против.

Из книги «Где Бог, когда я страдаю?»

28 сентября Нежданный бонус

Иисус кратко сформулировал парадоксальность сущности жизни в Своем утверждении, которое повторяют все Евангелия: «Сберегший душу свою потеряет ее; а потерявший душу свою ради Меня сбережет ее». Подобное заявление полностью противоречит поиску «самореализации», о котором твердит передовая психология (оказывается, не такая уж и передовая). Христианство предлагает более глубокий взгляд, который заключается в том, что настоящая удовлетворенность приходит не через удовлетворение собственного эго, а путем служения другим людям.

Когда я думаю о великих церквях, в которых мне удалось побывать, то перед глазами встает отнюдь не образ европейских соборов. Сегодня они — всего лишь музеи. Вместо этого я вспоминаю часовню в лепрозории; церквушку в бедном квартале Ньюарка с обваливающейся штукатуркой и протекающей крышей; здание миссии в Сантьяго, сооруженное из бетонных блоков и листов гофрированного железа. Именно в этих местах, обосновавшихся среди человеческих страданий, я увидел изобилие христианской любви.

Прекрасный пример этого принципа в действии демонстрирует лепрозорий в Карвилле, штат Луизиана. Одна правительственная организация купила участок земли и пообещала обустроить его, но не нашла желающих привести в порядок дороги, восстановить хижины плантационных рабов и осушить болота. Клеймо проказы удерживало всех на расстоянии.

Наконец, в Карвилль для ухода за прокаженными приехали монахини Ордена сестер милосердия. Они вставали за два часа до рассвета и ходили в тропическую жару в накрахмаленной белой униформе; они жили по более строгим правилам, чем любые новобранцы в учебных лагерях морской пехоты. Кроме них не нашлось больше никого, кто захотел бы заняться обустройством участка. Они копали траншеи, закладывали фундаменты зданий и делали Карвилль пригодным для жизни, неизменно прославляя Бога и принося радость пациентам. Они познали, наверное, глубочайший из уровней взаимодействия боли и радости в жизни — уровень жертвенного служения.

Если я проведу жизнь, ища счастья в наркотиках, комфорте и роскоши, то оно ускользнет от меня. «Счастье бежит от того, кто стремится к нему». Счастье приходит ко мне неожиданно, как побочный продукт, удивительный бонус за то, во что я вложил самого себя. И, скорее всего, такое вложение будет связано с болью. Радость без нее трудно себе даже представить.

Из книги «Где Бог, когда я страдаю?»

29 сентября Радужная страна

В 2006 году я побывал в нескольких городах ЮАР, проповедуя о благодати. Южная Африка — один из лучших современных примеров действия благодати. Например, в то время как страны вроде Ирана и Северной Кореи предпринимают отчаянные попытки разработать ядерное оружие, ЮАР от своего избавляется. И все говорят о «чуде» произошедших там преобразований.

Не обращая внимания на предсказания о гражданской войне и кровавой бойне, Нельсон Мандела и архиепископ Дезмонд Туту предложили новый путь, основанный не на справедливости, а на примирении. Мандела не только пригласил на сцену во время инаугурации надзирателя своей бывшей тюрьмы, но и нанял в качестве личного телохранителя белокожего южноафриканского полицейского — заклятого врага черных. Затем образцом для всего мира стала образованная Дезмондом Туту необычная «Комиссия истины и примирения».

Для того чтобы понять все многообразие этой «радужной страны», много времени не потребовалось. В первый вечер я проповедовал в англиканской церкви, состоящей преимущественно из англоязычных белых с британскими корнями. Через несколько дней я оказался в столице, Претории, где проповедовал большому собранию невероятно консервативных африканеров кальвинистского толка. Они только что перебрались в огромное, суперсовременное здание с залом на 7 000 мест, которое выглядело явным оксюмороном, учитывая суровые традиции этой церкви. (Орган не предусмотрен, зато — большая барабанная установка на сцене!) В результате политических перемен потомки буров потеряли очень многое: власть, деньги, привилегии, не говоря уже о том, что многие питают к ним презрение, как к виновникам апартеида. Часть из них покинула страну, те же, кто остался, были более смиренными и открытыми, чем когда-либо прежде.

На следующий вечер я проповедовал 43 000 прихожан пятидесятнической церкви Рэя Макколи. В ней 80 процентов составляли чернокожие, и еще 10 — «цветные» или люди смешанной расы. Какого бы мнения вы ни были о харизматах, должен признать, что мне гораздо приятнее обращаться к тем, кто в ответ часто хлопает в ладоши, кричит «аминь!» и кивает головой. Учитывая, какое обращение претерпели южноафриканские чернокожие от тех, кто принес в их страну эту веру, количество христиан среди них просто ошеломляет. Впрочем, это же можно сказать и о США, где африканские рабы в конце концов приняли веру своих господ.

Неопубликованные путевые заметки, ЮАР, 2006 год

30 сентября Сделать Бога видимым

Во время своей поездки в ЮАР в 2004 году я встретил одну необычную женщину по имени Джоанна. Относясь к смешанной расе (будучи мулаткой), она подпадала под категорию тех, кого в ЮАР называют «цветными». Будучи студенткой в период апартеида, она занималась агитацией за политические перемены и стала свидетелем чуда, которого никто не предсказывал: мирного свержения системы зла. Позже она вместе с мужем провела много часов у телевизора, следя за прямыми трансляциями с заседаний «Комиссии истины и примирения».

Вместо того, чтобы просто ликовать о своих новых свободах, Джоанна решила взяться за самую жестокую тюрьму в ЮАР — ту самую, в которой провел несколько лет Нельсон Мандела. Тюрьму контролировали покрытые с ног до головы татуировками члены банд, жестоко насаждая свои правила и требуя от новичков заслужить свое членство в банде убийством нежелательных заключенных. Администрация тюрьмы закрывала на все это глаза, позволяя этим «животным» избивать и даже убивать друг друга.

И вот Джоанна, привлекательная молодая женщина, начала ежедневно посещать самые недра этой тюрьмы. Она несла простое послание прощения и примирения, пытаясь практиковать в малом масштабе тот самый принцип, который Мандела и епископ Туту применяли в целом ко всей стране. Она организовала малые группы, учила их в игровой форме доверию друг к другу, и выводила на откровенный разговор о подробностях их ужасного детства. За год до того, как Джоанна начала свои посещения, в этой тюрьме было зафиксировано 279 случаев насилия, но на следующий год их уже было только два. Достигнутые ею результаты были настолько впечатляющими, что телеканал Би-Би-Си направил из Лондона съемочную группу, чтобы снять о ней два часовых документальных фильма.

Я встретился с Джоанной и ее мужем, который также присоединился к ее служению, в ресторане на набережной Кейптауна. По журналистской привычке, я попытался выяснить у нее, что же именно так преобразило ту тюрьму. Замерев с вилкой в руке, не донеся ее до рта, Джоанна взглянула на меня и, не задумываясь, ответила: «Видишь ли, Филип, Бог уже присутствовал в той тюрьме. Мне просто нужно было сделать Его видимым».

Я часто вспоминаю эти слова Джоанны, которые прекрасно формулируют суть миссии для каждого из нас, кто стремится познать Бога и следовать за Ним. Бог уже присутствует в самых неожиданных местах. Нам нужно просто сделать Его видимым.

Из книги «Находя Бога в неожиданных местах»

Октябрь

1 октября Божье присутствие

На каждой встрече в поездке по ЮАР в 2006 году я рассказывал историю Джоанны, соединившей благодать и примирение. Когда мы приехали в Кейптаун, она пригласила нас в тюрьму «Полсмур», где трудилась все эти годы. В этом удивительном месте, представляющем собой пять отдельных тюрем, соединенных друг с другом подземными туннелями, содержатся в общей сложности восемь тысяч заключенных — втрое больше, чем количество, на которое была рассчитана тюрьма.

В комнату, напоминающую спортзал, набилось несколько сотен мужчин, и Джоанна начала служение. Потрясающе обаятельная, она приветствовала каждого заключенного по имени. Чувствовалось, что ее уважают и обитатели, и администрация тюрьмы. Обычно заключенным разрешается покидать свои камеры только на один час в день, поэтому возможность посетить еще и церковное богослужение всеми воспринимается с большим энтузиазмом. Я надолго сохраню в памяти, как хор из нескольких сотен мужских голосов энергично поет: «Скоро, очень скоро мы увидим Господа… Слезы Он сотрет… Смерть навек уйдет».

После собрания мы посетили одну из трех камер, которые заключенные окрестили «христианскими». Пятьдесят человек обитает в комнате размером с мою гостиную. Там стоят трехъярусные нары, а несколько заключенных лежат на кусках пенопласта прямо на полу. «Туалет» — полиэтиленовый мешок для мусора, служащий сразу всем 50 мужчинам, — опустошают раз в день, и, соответственно, в камере стоит ужасный смрад.

Там мы услышали от некоторых заключенных их истории: «Я получил пожизненное плюс 38 лет за убийства… Я изнасиловал… Я убил свою жену…» Один за другим они рассказывали о том, как Бог изменил их жизни, и как они стремятся жить для Него, даже если никогда и не выйдут на свободу. Джоанна и ее муж Джулиан проводят программуреституционного правосудия, в ходе которой эти мужчины проходят через этапы исповеди, покаяния и возмещения жертвам нанесенного ущерба. Спев несколько песен, мы вышли на потрясающе свежий воздух и снова очутились посреди красот Кейптауна.

Яркая картина до сих пор стоит у меня перед глазами. Вместо порнографии и граффити, заключенные украсили свои камеры текстами гимнов и песен прославления. Особенно трогательно это выглядит в свете того, что Джоанна когда-то сказала мне в ресторане: «на этом месте действительно присутствует Господь».

Путевые заметки, ЮАР, 2006 год

2 октября Нежданные сторонники

Однажды я взял интервью у доктора Эверетта Купа, который на тот момент занимал пост главного врача службы здравоохранения США. У него была безупречная репутация евангельского христианина, и именно он в содружестве с Фрэнсисом Шеффером, помог мобилизовать консервативное христианское сообщество на участие в политических баталиях по проблеме абортов.

В своей роли «доктора нации» Куп навещал больных СПИДом. Видя их иссохшие, истощенные, покрытые багровыми язвами тела, он начал проникаться к ним глубоким состраданием как врач и христианин. Однажды он дал обет заботиться о слабых и бесправных, а более слабой и бесправной группы, чем больные СПИДом, в США просто не существовало.

На протяжении нескольких недель Куп выступал с обращениями к религиозным организациям, включая церковь Джерри Фалуэлла, Конвенцию религиозных телерадиокомпаний и консервативные группы среди иудеев и католиков. В этих обращениях Куп, одетый в униформу службы здравоохранения, уверял в необходимости воздержанной жизни и защиты моногамного брака, однако в завершение добавлял: «Я — главврач службы охраны здоровья людей гетеросексуальных и гомосексуальных, молодых и пожилых, нравственных и безнравственных». Также он напоминал собратьям-христианам: «Вы можете ненавидеть грех, но обязаны любить грешника».

Куп всегда выражал свое личное категоричное неприятие сексуальной развращенности, неизменно используя слово «содомия» применительно к гомосексуальным связям, однако как главврач службы здравоохранения он отстаивал интересы гомосексуалистов и заботился о них. Однажды, обращаясь к 12-тысячному собранию геев в Бостоне, Куп не поверил своим ушам, когда толпа начала скандировать: «Куп! Куп! Куп!» «Невзирая на мои резкие высказывания об их образе жизни, я чувствовал с их стороны невероятную поддержку, — сказал он мне. — Думаю, причина в том, что я публично заявил: ‘Я главврач службы здравоохранения всей этой страны, и я буду служить людям, какими бы они ни были’. Кроме того, я просил людей быть более сострадательными к ним, а также о добровольцах, которые могли бы позаботиться о них».

Куп никогда не шел на компромисс со своими убеждениями. Он и по сей день все так же решительно использует эмоциональное слово «содомия», однако ни один евангельский христианин не воспринимается гомосексуалистами лучше, чем он.

Из книги «Что удивительного в благодати?»

3 октября Злоупотребление благодатью

Возможности «злоупотребления благодатью» я осознал со всей остротой, сидя однажды поздно вечером в ресторане и слушая, как мой приятель Дэниел рассказывает мне по секрету о своем решении оставить жену после 15 лет брака. Он говорил, что нашел ту, с которой «опять почувствовал себя полным жизни, чего не испытывал уже много лет».

Будучи христианином, Дэниел прекрасно осознавал личные и моральные последствия того, что он собирался сделать. Его решение нанесло бы непоправимый вред его жене и троим детям. И все же, как он сам выразился, он просто не мог противостоять силе, влекшей его к более молодой женщине, подобно мощному магниту.

А потом он бросил последнюю бомбу: «Филип, ты изучаешь Библию. Как думаешь, Бог простит меня за то ужасное дело, что я собираюсь совершить?»

Повисло молчание. Вопрос Дэниела лежал на столе, как живая змея. Потягивая кофе, я долго и напряженно размышлял об ответной реакции людей, которую вызывает благодать. Как отговорить своего приятеля от совершения страшной ошибки, если он знает, что ему рукой подать до прощения?

В благодати есть одна «уловка». Как сказал святой Августин: «Бог дает тогда, когда находит пустые руки». Если в руках у человека что-то есть, или они сжаты в кулаки, он не в состоянии принять дар. Благодать, другими словами, надо принять. Клайв Льюис объясняет, что «злоупотребление благодатью» возникает, когда мы путаем потворство с прощением: «Потворствовать злу — это попросту его игнорировать, относиться к нему так, будто это добро. Однако прощение должно быть не только даровано, но и принято, чтобы стать завершенным. Человек, не признающий вины, не может принять прощение».

Вот что я ответил своему приятелю Дэниелу: «Простит ли тебя Бог? Конечно! Ты же знаешь Библию. Бог употребляет убийц и прелюбодеев для Своей славы. В конце концов, пара негодяев по имени Петр и Павел возглавила новозаветную Церковь. Прощение — это наша проблема, а не Божья. То, через что мы неизбежно проходим, совершая грех, отдаляет нас от Бога — мы сами меняемся под действием нашего бунта — и нет никакой гарантии, что мы когда-либо вернемся назад. Сейчас ты спрашиваешь меня о прощении, но захочешь ли ты получить его позже, особенно если оно связано с покаянием?»

Из книги «Что удивительного в благодати?»

4 октября Лазейки

Библейский автор Иуда предупреждает о возможности превратить «благодать Бога нашего в повод к распутству». Вначале на задворках нашего разума появляется лукавая мысль. «Я хочу этого. Ну да, я знаю, что это неправильно, но, все равно, почему бы мне это не сделать? Я всегда могу потом получить прощение». Эта идея перерастает в навязчивую мысль, и в конце концов благодать становится «поводом к распутству».

Христиане реагируют на такую опасность по-разному. Мартин Лютер, опьяненный Божьей благодатью, иногда высмеивал возможность злоупотребления: «Если ты — проповедник благодати, то проповедуй не фальшивую, а настоящую благодать. И если это настоящая благодать, то приноси ей настоящий, а не фальшивый грех, — написал он своему другу Меланхтону. — Будь грешником и греши решительно… Довольно того, чтобы мы по богатству Божьей славы познали Агнца, понесшего на Себе грех мира; а посему грех нас не отделяет, даже если мы тысячи, тысячи раз на день совершаем прелюбодеяние или убийство».

Другие, встревоженные перспективой христиан, прелюбодействующих или убивающих тысячи раз на день, призывали Лютера к ответу за его гиперболу. В конце концов, Библия представляет благодать исцеляющим противодействием греху. Как же они оба могут сосуществовать в одном человеке? Не должны ли мы «возрастать в благодати», как заповедает Петр? Не должно ли наше семейное сходство с Богом увеличиваться день ото дня? «Христос принимает нас такими, какие мы есть, — пишет Уолтер Тробиш, — однако, когда Он нас принимает, мы уже не можем оставаться такими же».

Богослов XX века Дитрих Бонхёффер придумал выражение «дешевая благодать», обобщающее идею злоупотребления благодатью. Живя в нацистской Германии, он был потрясен трусостью, с которой христиане воспринимали угрозы Гитлера. Лютеранские пасторы по воскресеньям проповедовали со своих кафедр о благодати, а в остальные дни недели оставались безмолвными, когда нацисты воплощали свою политику расизма, эвтаназии и, в конце концов, — геноцида. Книга Бонхёффера «Цена ученичества» указывает на многие фрагменты Нового Завета, повелевающие христианам достигать святости. Всякий призыв к обращению ко Христу, — настаивает Бонхёффер, — включает призыв к ученичеству и подобию Его образу.

Из книги «Что удивительного в благодати?»

5 октября Краткосрочные результаты

Как-то летом мне нужно было изучить основы немецкого языка, чтобы успешно закончить университетскую программу. Что за ужасное было лето! Прекрасными вечерами, когда мои друзья ходили под парусами по озеру Мичиган, катались на велосипедах и потягивали «капучино» в уличных кафе, я сидел с репетитором, разбирая немецкие глаголы. Пять вечеров в неделю, три часа за вечер я тратил на зазубривание слов и окончаний, которые мне больше никогда не понадобятся. И я терпел подобную пытку по единственной причине: чтобы пройти тест и получить свой диплом.

А что, если бы секретарь факультета пообещал мне: «Филип, мы хотим, чтобы ты усердно учился, изучил немецкий и прошел тест, но мы заранее гарантируем тебе, что ты получишь проходной балл. Твой диплом уже заполнен»? Как вы думаете, проводил бы я каждый чудесный летний вечер в жаркой, душной квартире? Ни за что! Именно так, в общих чертах, выглядела богословская дилемма, которую Павел разбирает в Послании к Римлянам.

Зачем учить немецкий? Разумеется, на то есть благородные причины. В частности, изучение иностранных языков развивает интеллект и расширяет диапазон общения. Тем не менее, эти причины никогда не мотивировали меня к изучению немецкого. Я учил язык по эгоистическим причинам: чтобы получить диплом, — и только нависшая надо мной угроза нежелательных последствий заставила меня пересмотреть свои летние приоритеты. Сегодня я помню очень мало немецкого, который тогда впихнул в свой мозг. Следование «ветхой букве» (Павлово определение ветхозаветного закона) дает в лучшем случае краткосрочные результаты.

Что вдохновило бы меня изучать немецкий? Мне приходит на ум один сильный стимул. Если бы моя жена — женщина, которую я люблю, — говорила только на немецком, я бы выучил этот язык в рекордные сроки. Почему? У меня было бы отчаянное желание общаться mit einer schоnen Frau. Я бы допоздна не ложился спать, разбирая глаголы и правильно размещая их в конце предложений в своих любовных посланиях. Я бы высоко ценил каждое новое слово в своем лексиконе как еще один способ выразить свои мысли той, которую я люблю. Я изучал бы немецкий со всем усердием, зная, что сами взаимоотношения будут мне наградой.

(Продолжение см. 6 октября)

Из книги «Что удивительного в благодати?»

6 октября Жизнь любви

(Продолжение от 5 октября)

Эта реальность помогает мне понять сердитый ответ Павла: «Никак!» — на вопрос: «Оставаться ли нам в грехе, чтобы умножилась благодать?» Мог бы жених в брачную ночь завести со своей невестой следующий разговор? «Дорогая, я так сильно тебя люблю, и счастлив, что разделю с тобой свою жизнь. Но мне нужно выяснить кое-какие детали. Сейчас, когда мы поженились, насколько далеко я могу заходить с другими женщинами? Могу ли я спать с ними? Или целовать их? Ты же не будешь возражать, если я время от времени буду заводить интрижку на стороне, правда? Я знаю, что тебя это может ранить, но только подумай о том, сколько у тебя будет возможностей прощать меня после того, как я изменю тебе!»

Единственным разумным ответом такому «донжуану» была бы пощечина и «никак!» Совершенно очевидно, что он абсолютно не понимает, что такое любовь.

Аналогичным образом, если мы приближаемся к Богу с позиции: «Что я могу себе позволить?» — то это показывает наше непонимание Божьего замысла для нас. Бог хочет чего-то несравненно большего, чем взаимоотношения, которые у меня могли бы быть с рабовладельцем, принуждающим меня к послушанию с помощью кнута. Бог — не босс, не менеджер и не джинн из бутылки, исполняющий наши повеления.

Безусловно, Бог хочет чего-то более близкого, чем даже самые близкие взаимоотношения на земле — пожизненные узы между мужчиной и женщиной. Богу нужно не мое правильное поведение, а мое сердце. Я делаю «добрые дела» для своей жены не для того, чтобы заслужить ее одобрение, но чтобы выразить свою любовь к ней. Подобным же образом, Бог хочет, чтобы я служил «в обновлении духа», не по принуждению, а охотно. «Ученичество — говорит Клиффорд Уильямс, — просто означает жизнь, проистекающую из благодати».

Из книги «Что удивительного в благодати?»

7 октября Зачем быть добрым?

Если бы мне нужно было обобщить одним словом главный новозаветный мотив того, чтобы «быть добрым», я бы избрал «благодарность». Большинство своих посланий Павел начинает с перечня богатств, которыми мы обладаем во Христе. Если мы осознаем, что для нас сделал Христос, то из благодарности мы, конечно же, будем стремиться жить «достойно» такой великой любви. Мы будем стремиться к святости не для того, чтобы Бог полюбил нас, а потому, что Он уже любит нас. Как писал Павел Титу, именно Божья благодать научает нас, «чтобы мы, отвергнувши нечестие и мирские похоти, целомудренно, праведно и благочестиво жили в нынешнем веке».

В своих мемуарах под названием «Обычное время» католическая писательница Нэнси Майрс рассказывает о своих годах бунта против детских образов «Бога-Папы», Которому можно было угодить, только следуя списку трудновыполнимых предписаний и запретов:

Я постоянно была на опасной грани, преступая запреты, и искупить это я могла, только прося прощения у Того, Кто по сути и заманил меня в ловушку греха, запрещая определенные поступки, хотя наверняка знал, что я их совершу, — Бога, действующего в стиле «ты попался».

Майрс нарушала многие из правил, постоянно испытывала чувство вины, а затем, как она выразилась, «научилась пребывать в заботе» Бога, Который «просит лишь одного, что делает грех невозможным: любви».

Наилучшее основание для того, чтобы быть добрым, — это желать быть таковым. Внутренняя перемена требует взаимоотношений. Она требует любви: «Как можно стать добрым, если не посредством любви?» — спрашивает Августин. В своем знаменитом высказывании: «Люби Бога и делай, что хочешь», — Августин ничуть не шутил. Человек, который по-настоящему любит Бога, будет желать угождать Ему. Вот почему как Иисус, так и Павел обобщили весь закон в простой заповеди: «Возлюби Бога».

Если мы действительно осознали чудо Божьей любви к нам, то у нас никогда не возникнет лукавый вопрос, рассматриваемый в Римлянам 6 и 7: «Что мне может сойти с рук?» Мы будем проводить свои дни, стараясь постигать Божью благодать, а не пользуясь ею в своих интересах.

Из книги «Что удивительного в благодати?»

8 октября Заглушая помехи

Писатель Бреннан Маннинг, который по несколько раз в год проводит выездные школы по духовному уединению, однажды сказал мне, что всякий, кто следовал его советам в тихом уединении, обязательно получал слово от Бога. Заинтригованный и слегка скептически настроенный, я записался на один из таких выездов. Мы были свободны проводить большую часть из пяти дней, как нам хочется, но с единственным требованием: два часа молитвы в день.

Сомневаюсь, что я когда-либо в жизни посвящал более 30 минут непрерывной молитве. В первый день я вышел на опушку леса и сел, прислонившись спиной к дереву.

Мне повезло: на поляну, где я сидел, вышло стадо из 147 лосей. Увидеть даже одного лося — это уже удача, а наблюдать сразу за 147 особями в их природной среде — просто восторг. И все же, как я вскоре понял, смотреть на 147 лосей в течение двух часов — это, мягко говоря, скучновато.

Впрочем, со временем на меня начала влиять сама безмятежность пейзажа. Я больше не думал ни о работе, которая осталась дома, ни о поджимающих сроках, ни о чтении, назначенном нам Бреннаном. Мое тело расслабилось, а разум успокоился в повисшей тишине.

«Чем спокойнее разум, — пишет Мейстер Экхарт, — тем сильнее, эффективнее, глубже, действеннее и совершеннее молитва».

Я больше ни разу не видел лосей, хотя каждый вечер специально обходил поляну и лес, чтобы найти их. За последующие несколько дней я многое сказал Богу. В том году мне исполнялось пятьдесят, и я просил руководства в том, как подготовить свою душу к оставшейся жизни. Я составлял списки, и многое из того, что пришло мне на ум, никогда бы туда не пришло, если бы я не сидел на той поляне по несколько часов подряд. Та неделя стала для меня чем-то вроде ревизии, обозначившей пути для дальнейшего возрастания. Я не слышал никакого явного голоса, но в конце недели был вынужден согласиться с Бреннаном: я действительно получил слово от Бога.

Я стал более убежденным, чем когда-либо, что Бог находит способы проговорить к тем, кто искренне Его ищет, — особенно когда мы снижаем громкость окружающих нас помех.

Из книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

9 октября Неравные партнеры

Сказать, что мы с Богом — неравные партнеры, — значит сказать до смешного мало. И все же, пригласив нас трудиться для Царства здесь на земле, Бог действительно учредил странный двусторонний союз. Бог делегирует полномочия в работе людям, чтобы мы, так сказать, вершили историю вместе.

Совершенно очевидно, что в этом союзе один партнер — доминирующий, что-то сродни альянсу Соединенных Штатов и островами Фиджи или, скажем, корпорации Microsoft и программиста-старшеклассника. Нам прекрасно известно, что происходит, когда подобные неравные союзы создаются людьми: доминирующий партнер начинает давить своим авторитетом, а другому приходится, в основном, помалкивать. Бог же, не имея оснований бояться угроз от таких, как мы, напротив, побуждает к устойчивому и искреннему общению.

Иногда я спрашиваю себя: почему Бог ценит искренность настолько высоко, что готов даже терпеть несправедливые выпады в Свой адрес? Исследуя молитвы, записанные в Библии, я с удивлением увидел, что многие из них произносились с раздражением: ворчащий о несправедливости Иеремия; Иов, дерзко высказывающий: «Что Вседержитель, чтобы нам служить Ему? И что пользы прибегать к Нему?» Аввакум, обвиняющий Бога в глухоте… Библия учит нас молиться с горячей искренностью.

Уолтер Брюггеман указывает на одну очевидную причину искренности Псалмов: «Жизнь такова, какая она есть, а эти стихи сочинялись для того, чтобы показать всю жизнь, а не только ее часть». Попадая в «веселые» евангельские церкви, Брюггеман испытывает двойственное чувство. Там звучат только радостные песни, в то время как половина псалмов — это «песни стенаний, протеста и жалоб на беспорядочность этого мира. По крайней мере, совершенно очевидно, что церковь, которая постоянно поет ‘веселые песни’ пред лицом жестокой реальности, делает нечто совершенно отличное от того, что делает сама Библия».

Из библейских молитв я узнаю, что Бог желает, чтобы мы поддерживали союз с Ним, высказывая свои жалобы при личных встречах. Если я шагаю по жизни, притворно улыбаясь, хотя внутри обливаюсь кровью, то я оскорбляю эти взаимоотношения.

Из книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

10 октября Важна ли молитва?

Исследовав, как молился Иисус, я понял, что Его пример отвечает на один важный вопрос: «Важна ли молитва?» Когда подкрадываются сомнения, и я начинаю спрашивать сам себя, не является ли молитва лишь освященной формой разговора с самим собой, я напоминаю себе, что Божий Сын, Который повелел, — и явилось, и Которым все существует, испытывал острую потребность молиться. Он молился так, словно это было действительно важно; словно время, уделенное Им молитве, имело не меньшую ценность, чем время, которое Он посвящал заботе о людях.

Один мой знакомый врач, узнав о том, что я исследую вопрос молитвы, сказал, что мне следует начать с трех общих предпосылок: (1) Бог существует; (2) Бог способен слышать наши молитвы; (3) Бога заботят наши молитвы. «Ни один из этих трех пунктов нельзя ни доказать, ни опровергнуть, — говорил он. — В них можно только или верить, или не верить». Этот человек, безусловно, прав, хотя, на мой взгляд, пример Иисуса дает веские доводы в пользу веры. Обесценивать молитву, считая, что она неважна, — значит утверждать, что Иисус заблуждался.

Иисус держался за молитву, как за спасательный трос, потому что она давала Ему водительство и силу для познания и исполнения воли Отца. Но даже при этом Его иногда возмущали окружающие земные обстоятельства («О, род неверный и развращенный! Доколе буду с вами?»), иногда Он боролся с искушением («Не искушай Господа Бога твоего») и иногда сомневался («Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?»).

Скептики оспаривают целесообразность молитвы: если Бог знает все лучше всех, то что толку молиться? На подобные вопросы у меня нет лучшего ответа, чем пример Иисуса, Который знал мудрость Отца лучше любого из нас и все же чувствовал острую необходимость в том, чтобы наводнять небеса просьбами.

Хотя Иисус не представлял метафизических доказательств эффективности молитвы, ее ценность несомненна уже исходя из самого факта, что Он молился. «Просите, и дано будет вам», — прямо сказал Иисус, и эти слова являются упреком для всех, кто считает прошение примитивной формой молитвы. Когда Его ученики потерпели неудачу в попытках исцелить одержимого мальчика, Иисус дал этому простое объяснение: недостаток молитвы.

Из книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

11 октября Неизвестное и непредсказуемое

Очевидно, что молитва была непростым делом даже для Иисуса. Как и людям, которые пишут мне письма, Иисусу знакомо разочарование неотвеченных молитв. Его самая длинная молитва, фактически, сосредоточена в просьбе о единстве: «Да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе». Тот, кто хотя бы немного знаком с историей Церкви, знает, насколько далекой от исполнения остается эта молитва до сих пор.

В одну из ночей Иисус искал руководства для избрания двенадцати учеников, которым Он мог бы доверить Свою миссию. Тем не менее, читая Евангелия, я удивляюсь, как эта сомнительная дюжина вообще могла считаться ответом на какую-нибудь молитву. Она включала Иуду Искариота, который, как подчеркнул Лука, «потом сделался предателем», не говоря уже об амбициозных Сынах Грома и взрывном Симоне, которого Иисус вскоре упрекнул, как «сатану». Когда позже Иисус с раздражением вздохнул об этих двенадцати: «Доколе буду терпеть вас?» — не поддал ли Он хоть на мгновение сомнению Отцовское водительство, данное Ему когда-то на склоне горы?

В одной провокационной книге богослов Рей Андерсон размышляет о выборе Иисусом Иуды в качестве одного из двенадцати. Предвидел ли Он участь Иуды в ту ночь, когда молился? Припоминал ли Он Отцу ту молитву, когда Иуда покинул Тайную Вечерю, чтобы предать Его? На примере Иуды Андерсон выводит один ключевой принцип: «Молитва — это не средство устранения из жизни элементов неизвестности и непредсказуемости, а способ вплести неизвестное и непредсказуемое в канву действия Божьей благодати в нашей жизни».

Молитвы Самого Иисуса о Его учениках уж точно не устраняли «элементы неизвестности и непредсказуемости». Эти двенадцать периодически удивляли и разочаровывали Иисуса своими мелочными интересами и неадекватной верой. В конце концов, все двенадцать бросили Его в тот момент, когда были нужны Ему больше всего. Впрочем, со временем одиннадцать из них испытали медленное, но неизменное преображение, став своеобразным долговременным ответом на изначальную молитву Иисуса. Иоанн смягчился до «апостола любви». Симон Петр позже показал, что значит «следовать за Ним», пострадав так же, как Христос. Единственным исключением стал Иуда, предавший Иисуса. Но даже его предательство привело к распятию и спасению мира. Молитва удивительным и непостижимым образом внедряет неизвестное и непредсказуемое в работу Божьей благодати.

Из книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

12 октября Поединок

Я проповедовал о поединке, который состоялся в Гефсиманском саду. Иисус боролся с Божьей волей и принял ее только как последнюю возможность ввиду отсутствия альтернатив. Позже, когда Бог для донесения Его послания язычникам избрал самого неподходящего на эту роль кандидата (известного нарушителя прав человека по имени Савл Тарсянин), один из лидеров церкви высказал свое несогласие: «Я слышал от многих о сем человеке, сколько зла сделал он святым Твоим в Иерусалиме». Но Бог парировал этот аргумент: «Иди, ибо он есть Мой избранный сосуд». Несколько лет спустя этот же человек, уже под именем Павел, сам торговался с Богом, постоянно молясь об устранении его физического недуга.

Почему же Бог, всемогущий Властелин вселенной, прибегает во взаимоотношениях с людьми к стилю, который напоминает переговоры или, грубо говоря, — торг? Считает ли Бог это упражнение частью обязательной программы нашей духовной тренировки? А может, наши стенания для Него являются чем-то вроде окна в этот мир или сигналом тревоги, который способен вызвать Его вмешательство? Ведь, по большому счету, именно плач израильтян побудил Бога призвать Моисея.

Я лучше всего понимаю, чего Бог ожидает от нас в молитве, проводя аналогию с самыми близкими для меня людьми. Я думаю о своем брате: ему одному известны позорные и болезненные тайны нашего детства. Я думаю о своей жене, которая знает обо мне больше любого другого человека на земле, и с которой я обсуждаю буквально все: от того, что заказать в ресторане, до того, в каком штате нам жить. Еще можно вспомнить моего редактора, который поддерживает меня на каждом беспокойном этапе подготовки книги. Характер моего поведения со всеми этими людьми, моими близкими партнерами, напоминает сцены торгов с Богом. Я выдвигаю предложения, отступаю, рассматриваю их точку зрения, достигаю компромисса и, в конце концов, изменяюсь.

Подобно Аврааму, я вначале приближаюсь к Богу в страхе и трепете, но вскоре узнаю, что Он хочет, чтобы я перестал раболепствовать и вступил в дискуссию. Я отваживаюсь не принимать с кротостью состояние этого мира со всей его неправдой и несправедливостью. Я должен призывать Бога к ответу за Его же обетования и Его же характер.

Из книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

13 октября Церковь за решеткой

Я сижу на церковном богослужении с явными признаками латиноамериканского темперамента и пятидесятнической закалки. Если бы не некоторые визуальные напоминания, то я мог бы легко забыть, что это собрание проходит в одной из крупнейших тюрем Чили. Я оглядел присутствующих в зале: одни мужчины в поношенной одежде, типичной для уличного сброда. В толпе — шокирующее количество лиц со шрамами.

После пения на сцену поднимается гость из Канады, ярко выделяющийся на этом фоне белой рубашкой и галстуком. Тюремный капеллан объявляет, что этот человек, Рон Никкель, побывал в тюрьмах более пятидесяти стран мира. Возглавляемое им Международное тюремное братство несет послание об Иисусе заключенным и работает на правительственном уровне над улучшением условий в местах заключения. Десяток прихожан громко крикнули: «Аминь!»

«Передаю вам привет от ваших братьев и сестер во Христе из тюрем всего мира, — начал Рон, сделав паузу для переводчика на испанский. — Особо же вас приветствует Паскаль, который живет на Мадагаскаре, вблизи Африки. Он готовился стать ученым и всегда гордился своим атеизмом, но однажды его арестовали за участие в студенческой забастовке и бросили в тюрьму, которая была рассчитана на 800 человек, а фактически содержала 2 500. Люди там сидят локоть к локтю на голых досках. Большинство из них одето в лохмотья и покрыто вшами. Можете себе представить, какая там царит антисанитария». Внимательно слушающие Рона чилийские заключенные громко сочувственно заохали.

«У Паскаля была единственная книга, доступная в той тюрьме: переданная ему родными Библия. Он читал ее каждый день и, невзирая на свои атеистические убеждения, начал молиться. К концу третьего месяца своего заключения Паскаль уже проводил в битком набитой камере ежедневные занятия по изучению Библии.

По прошествии же этих трех месяцев Паскаля, к его огромному удивлению, освободили. Но вот что поразительно: он продолжает ходить в тюрьму! Два раза в неделю он посещает заключенных и раздает им Библии, а по пятницам доставляет огромные кастрюли с овощным супом, потому что знает, что заключенные умирают от недоедания. Многие из них оказались за решеткой за воровство продуктов. Перед тем, как попасть в тюрьму, они голодали!»

Иностранные гости после многих объятий и рукопожатий уезжают, а заключенные, получив воодушевление, остаются. Для них это что-то вроде духовной разминки.

Из книги «Находя Бога в неожиданных местах»

14 октября Наихудшее место

Я попросил Рона Никкеля из Международного тюремного братства вспомнить самые худшие условия заключения из всех, которые он когда-либо видел. На мгновение задумавшись, Рон рассказал мне о том, как однажды вместе с Чаком Колсоном побывал в тюрьме в Замбии. Их «проводник» — бывший заключенный по имени Него — провел их в секретную внутреннюю тюрьму, где содержатся только самые отъявленные преступники.

«Мы подошли к постройке в виде стальной клетки с крышей из проволочной сетки. По внешнему периметру этой клетки располагались камеры, образуя своеобразный ‘внутренний двор’ размерами пять метров на двенадцать. Двадцать три часа в сутки заключенные содержались в камерах, настолько маленьких, что в них невозможно было даже лечь всем сразу. В течение одного часа они могли походить в тесном внутреннем дворе. Него провел в этом месте двенадцать лет.

Приблизившись к внутренней тюрьме, мы заметили, как через пятисантиметровую щель под стальными воротами на нас смотрит множество глаз. Когда же ворота распахнулись, мы увидели грязь, подобной которой я нигде больше не встречал. Там вообще не было никаких санитарных приспособлений. По сути, заключенные были вынуждены испражняться в те же миски, из которых ели. Стальное ограждение невыносимо раскалилось под палящим африканским солнцем, и внутри него стояла настолько зловонная, удушливая атмосфера, что я едва мог дышать. ‘Как люди вообще могут жить в таком месте?’ — удивлялся я.

Тем не менее, когда Него сказал им, кто я такой, произошло нечто невероятное. Восемьдесят из 120 заключенных выстроились в несколько рядов у дальней стены и запели… гимны, христианские гимны, превосходно разложенные на четыре голоса. Него шепнул мне, что 35 из этих мужчин приговорены к смерти и вскоре будут казнены.

Я был до глубины души потрясен контрастом между их мирными, безмятежными лицами и ужасом их окружения. Во мраке за спинами этих людей я смог рассмотреть на стене старательно нарисованный углем рисунок: Иисус, распятый на кресте. Заключенные, наверное, потратили на него не один час. Это было просто поразительно! Христос был там, с этими людьми, разделяя их страдания и давая им радость, достаточную для того, чтобы они могли петь в таком месте.

Предполагалось, что я обращусь к ним с проповедью, чтобы подкрепить их веру, но мне удалось лишь пробормотать несколько слов приветствия. Учителями были они, а не я».

Из книги «Находя Бога в неожиданных местах»

15 октября Мегафон страданий

Мы можем — некоторые так и делают — думать, что вся цель нашей жизни заключается в достижении комфорта. Греби под себя, построй себе хороший дом, вкусно ешь, пей в свое удовольствие, занимайся сексом, — словом, преуспевай. Что еще нужно? Однако присутствие страданий ужасно усложняет такой образ жизни, если только мы не решаем надеть себе на глаза шоры.

Трудно поверить, что этот мир существует только для того, чтобы я мог развлекаться на вечеринках, в то время как треть его населения каждый вечер ложится спать голодным. Трудно поверить в то, что цель жизни — хорошо себя чувствовать, когда я вижу подростков, сбитых насмерть на шоссе. Если я попытаюсь укрыться в гедонизме, страдания и смерть все равно прячутся поблизости, не давая мне покоя и напоминая о том, насколько пустой была бы жизнь, если бы этот мир и был всем, что я когда-либо смогу познать.

Страдания, иногда шепчущие, иногда кричащие, — это «отголосок трансцендентности», напоминающий о том, что что-то не в порядке с состоянием всего человечества. Что-то не так с жизнью, в которой есть место войнам, насилию и человеческим трагедиям. Тот, кто хочет быть удовлетворенным этим миром и верить в то, что единственная цель жизни — это наслаждения, наверное, ходит с затычками в ушах, потому что мегафон страданий тяжело не услышать.

Конечно же, я могу обвинить во всем Бога, допустившего подобные беды. И в то же время, страдание может привлечь меня к Нему. Я могу поверить Божьему обетованию, что наш мир — это еще не все, и воспользоваться шансом оказаться в совершенном месте, которое Бог готовит для тех, кто следует за Ним по этой исполненной боли земле.

Быть творением нелегко. Мы думаем, что достаточно сильны, чтобы управлять своим миром без таких неприятностей, как боль и страдания, напоминающих нам о нашей зависимости. Мы считаем себя достаточно мудрыми, чтобы самим принимать решения в отношении нравственности и жить правильно без мегафона страданий, кричащего нам в ухо. Но мы ошибаемся, что и подтверждает история об Эдемском саде. Мужчина и женщина, пребывая в мире без страданий, избрали противление Богу.

Так же и у нас, пришедших после Адама и Евы, есть выбор. Мы можем довериться Богу или же обвинять за состояние этого мира Его, а не самих себя.

Из книги «Где Бог, когда я страдаю?»

16 октября В поисках Дающего

На первый взгляд, Книга Иова сосредоточена на проблеме страданий, однако, если взглянуть глубже, она поднимает совсем другой вопрос: доктрину человеческой свободы. Иову пришлось пережить незаслуженные страдания, чтобы продемонстрировать, что Бог в высшей степени заинтересован в добровольно проявляемой любви.

Спор, состоявшийся между сатаной и Богом, — событие далеко не тривиальное. Обвинение сатаны, что Иов любит Бога только потому, что Тот «кругом оградил его», — это прямая атака на Божий характер. Она подразумевает, что Бог Сам по Себе любви не заслуживает, а верные люди, наподобие Иова, следуют за Богом только потому, что «подкуплены» Им. Подтвердить или опровергнуть вызов сатаны должна была реакция Иова после того, как он лишится всех опор веры.

Чтобы понять суть проблемы человеческой свободы, будет полезно представить себе мир, в котором каждый получает то, чего он действительно заслуживает. Это был бы мир справедливости и стабильности, и все бы четко понимали, чего ожидает Бог. В нем царствовала бы законность. Тем не менее, у такого стерильного мира есть одна огромная проблема: это совсем не то, что Бог хочет совершить на земле. Бог ожидает от нас любви, добровольно проявляемой любви, и мы не должны недооценивать, как важна для Него эта любовь. Добровольно проявляемая любовь настолько ценна, что Бог позволяет нашей планете быть раковой опухолью зла во вселенной — на какое-то время…

Если бы этот мир существовал по фиксированным, безупречно справедливым правилам, то в нем не было бы истинной свободы. Мы бы поступали правильно только ради собственной прямой выгоды, и каждый добрый поступок был бы запятнан эгоистическими мотивами. В отличие от этого, описанные в Библии христианские добродетели развиваются тогда, когда мы избираем Бога и Его пути вопреки искушениям или побуждениям поступить иначе.

Бог хочет, чтобы мы сами избирали любить Его, даже если этот выбор связан со страданием, потому что мы посвящены Богу, а не своим приятным ощущениям и наградам. Бог хочет, чтобы мы хранили верность, как Иов, даже тогда, когда у нас есть все причины в сердцах отречься от Него. Иов крепко держался за Божью справедливость, будучи лучшим в истории примером Божьей несправедливости. Он не искал Дающего ради даров. Лишившись всех даров, он по-прежнему искал Дающего.

Из книги «Где Бог, когда я страдаю?»

17 октября Диссонирующая симфония

Большинство из нас живет по шкале ценностей, отличной от Божьей. Наивысшей ценностью мы считаем жизнь (и, как следствие, самое тяжкое преступление — это убийство), однако Бог явно придерживается другой точки зрения. Он, безусловно, ценит человеческую жизнь — ценит настолько, что объявил ее «святой» в том смысле, что отобрать ее имеет право только Он, но не человек. Бог, не колеблясь, воспользовался этим правом во дни Ноя, а во времена Ветхого Завета Он неоднократно лишал людей жизни, чтобы остановить распространение зла.

Аналогичным образом, многие фрагменты Библии показывают, что некоторые вещи для Бога более ужасны, чем страдания Божьих детей. Бог даже Себя Самого не оградил от страданий: подумайте, какую ужасную боль Он пережил, став человеком и умерев на кресте. Неужели все это говорит о том, что Богу недостает сострадания? Или же это, все-таки, показывает, что некоторые вещи для Бога важнее, чем жизнь без страданий, даже для Его самых верных последователей?

Библия неизменно видоизменяет вопросы, которые мы поднимаем о проблеме боли. Она редко или неоднозначно отвечает на вопрос с оглядкой назад «почему?» Вместо этого Библия поднимает устремленный в будущее вопрос: «Какова конечная цель?» Мы помещены на землю не для того, чтобы удовлетворять свои желания и стремиться к хорошей жизни, свободе и счастью. Мы здесь для того, чтобы измениться, стать более похожими на Бога, чтобы подготовиться к жизни с Ним. И в этом процессе самым непостижимым образом могут быть задействованы все аспекты творения: радость иногда возникает на фоне боли, зло может превратиться в добро, а страдание способно произвести нечто ценное.

Говорит ли к нам Бог через наши страдания? Было бы опасно, и даже — не по Писанию, изводить себя поисками Божьего послания в каждом отдельно взятом импульсе боли или конкретном случае страданий. Оно может заключаться просто в том, что мы, как и все, живем в мире по определенным законам. Однако, с позиции более обширной перспективы, охватывающей всю историю, — да, Бог говорит к нам через страдания или, возможно, — невзирая на страдания. Сочиняемая Богом симфония включает в себя минорные аккорды, диссонансы и утомительные фуговые пассажи, однако те из нас, кто будет следовать за дирижером с первых взмахов его палочки, однажды с обновленными силами возликуют в песне.

Из книги «Где Бог, когда я страдаю?»

18 октября Преображение страданием

Павел в Послании к Римлянам сделал великое, радикальное заявление: «Притом знаем, что любящим Бога, призванным по Его изволению, все содействует ко благу». Это утверждение иногда понимают превратно, подразумевая, что «с любящими Бога будет происходить только хорошее». Однако, как становится ясно из оставшейся части этой главы, Павел имеет в виду прямо противоположное. Для продвижения Своего дела в Павле и через него Бог использовал даже физические и душевные травмы. Было бы корректнее сказать, что Бог работал в Павле посредством суровых обстоятельств, чем то, что Он действовал в самих этих обстоятельствах.

Вводит ли Бог в нашу жизнь страдания, чтобы получить хорошие результаты? Вспомните принцип, сформулированный в конце Книги Иова. Вопросы о причинах относятся к Божьей сфере, и мы не можем рассчитывать на то, что постигнем ответ на них. У нас нет права размышлять над утверждениями вроде: «Некоторые родственники обратились ко Христу на похоронах. Наверное, именно поэтому Бог забрал его домой». Вместо этого, наша задача — правильно реагировать. Павел, как и другие авторы Нового Завета, настаивает: если мы реагируем с верой, то Бог, несомненно, будет действовать в нас на благо. Как пророчески сказал сам Иов: «Он спасает бедного от беды его и в угнетении открывает ухо его» (36:15).

Идея продуктивности страданий открывает новое измерение в нашем восприятии боли. Через те страдания, которые преследуют определенную цель, люди проходят вполне охотно, что могут подтвердить спортсмены и беременные женщины. Согласно Библии, правильная христианская реакция на страдания дает аналогичную надежду и человеку на больничной койке. Когда мы полагаемся на Бога и доверяем Святому Духу созидать в нас образ Божий, внутри нас формируется истинная надежда, которая «не постыжает». Благодаря страданиям, мы можем стать лучше в буквальном смысле этого слова. Боль, какой бы бессмысленной она ни казалась в настоящий момент, может иметь преображающее действие.

Где Бог, когда я страдаю? Он в нас (а не в том, что причиняет нам боль), помогая превратить плохое в хорошее. Мы можем с уверенностью сказать, что Бог может из злого получить доброе, но мы не должны говорить, что Он причиняет зло в надежде извлечь благо.

Из книги «Где Бог, когда я страдаю?»

19 октября Благо, зло и созидание

Я читал лекцию о писательском мастерстве, когда кто-то, как гром среди ясного неба, задал совершено неожиданный вопрос: «Вы написали три книги о боли. В двух словах: чему вы научились?»

Инстинктивно я ответил простой формулой: «Боль — это благо. Боль — это зло. Боль может быть созидающей». Позже, когда было время поразмышлять, я пришел к выводу, что эта триада идей обобщает не только то, что я узнал о боли, но и почти все аспекты жизни.

Итак, боль — это благо. Работая с доктором Полом Брендом, специалистом по проказе, я узнал, что если полностью устранить идеально выверенные болевые сигналы в теле, то люди будут разрушать сами себя. Собственно, в этом и состоит проблема проказы.

И все же, боль — это зло или «падение». Работая в хосписе, моя жена ежедневно наблюдала за разрушительным действием боли, у которой уже не было какого-либо полезного предназначения. Для умирающих пациентов болевые сигналы были чем-то сродни глумлению космического садиста.

Но, несмотря на это, боль может быть созидающей. Стоящие у порога смерти, прокаженные, а также люди вроде Джони Эриксон Тада, для которых страдание стало частью их жизни, продемонстрировали мне, что даже из самого худшего, что подбрасывает нам судьба, может получиться хорошее.

Я воспринимаю эту триаду убеждений как линзу, через которую можно рассматривать жизнь. Впрочем, я все больше убеждаюсь, что для большинства современников идея созидания кажется такой же старомодной, как и само слово. Мы вообще уклоняемся в крайности — либо благости, либо падения.

Остатки марксистов, борцы за чистоту окружающей среды, приверженцы христианской науки, либеральные демократы и адепты богословия процветания превозносят благость творения. В то же время неоконсерваторы, кальвинисты, феминистки, миротворцы ООН, борцы за права человека и редакторы газет ежедневно напоминаютнам о жестокой реальности падшего состояния человечества.

Вместо того, чтобы обосновываться в какой-то одной точке этого спектра, я стараюсь охватить его целиком, рассматривая мир через третью линзу — созидания. На мой взгляд, Римлянам 8 более, чем любой другой из библейских фрагментов, дает реалистичную надежду. Он утверждает одновременно и благость, и падшее состояние творения. И все же громче всех звучит утверждение, что «все», встречающееся нам на пути (а для Павла это означало всевозможные невзгоды), может иметь созидающий эффект, поскольку, в конечном счете, содействует нам ко благу.

Авторская колонка в журнале «Христианство сегодня»,

11 сентября 1995 года

20 октября Работа Святого Духа

Во время поездки в Пекин в 2004 году я взял интервью у четырех представителей китайского движения домашних церквей. Самое большое впечатление на меня произвел брат Ши — жизнерадостный, энергичный сорокачетырехлетний христианин, совсем непохожий на типичного сельского верующего. И действительно, будучи еще подростком, он возглавлял Союз коммунистической молодежи своей провинции, а позже служил в Красной Гвардии. Ежедневно по пути в штаб-квартиру партии Ши проходил мимо заполненной людьми церкви Святой Троицы.

Однажды он решил зайти туда и был сильно озадачен яркими свидетельствами верующих. Купив Библию, Ши прочитал ее от корки до корки. Несколько месяцев спустя он объявил своему партийному начальнику о том, что стал христианином. Тот накричал на него, популярно объяснив, что Ши лишил себя всех шансов достичь успеха в жизни и похоронил свое блестящее будущее. Когда Ши вышел из кабинета, начальник позвонил отцу парня, чтобы сообщить о предательстве его сына.

Отец встретил Ши на пороге с проклятиями. «Как ты мог так поступить с нами! — возмущался он. — Я боролся с христианином Чан Кайши и сражался с христианами в Корее, а теперь Иисус появился в моем собственном доме!» Вытолкав Ши на улицу, отец выбросил вслед все его вещи. Несколько дней парень ночевал в конторе своего друга. Встречая своего отца на улице, он пытался заговорить, но тот всегда отворачивался.

Десять лет спустя, после чудесного исцеления своего внука, отец Ши начал, наконец-то, смягчаться, и сегодня он тоже христианин.

Брат Ши вынужден постоянно путешествовать, и нередко лишь чудом избегает рук полиции. «Благодаря помощи церквей, которые скрывают меня, я еще ни разу не был арестован, — сказал он. — Однажды мне удалось скрыться всего за три минуты до того, как нагрянула полиция». Благодаря своим лидерским качествам, Ши сегодня координирует церкви своей провинции общей численностью в 260 000 человек. Со своей женой (тоже известным церковным лидером) он видится только раз в год.

Перед поездкой в Китай я встретился с одним миссионером, которому пришлось покинуть эту страну в 1950-х годах. «Нам было так жаль церковь, которая там осталась! — вспоминал он. — У них не было никого, кто мог бы учить их, ни печатных изданий, ни библейских школ, некому было заниматься больницами и детскими домами. Буквально ничего, кроме Святого Духа». И Святой Дух, как видно, неплохо справился.

Из книги «Находя Бога в неожиданных местах»

21 октября Парадокс гонений

Посещая церкви на других континентах, я вижу в них одно разительное отличие от американских христиан: они по-другому относятся к невзгодам и страданиям. Мы, живущие в беспрецедентном комфорте, почему-то озабочены проблемой боли. Скептики называют это основным препятствием на пути к вере, а верующие никак не могут свыкнуться с ней. Молитвенные собрания в США зачастую сосредоточены на болезнях и просьбах об исцелении. Но так происходит далеко не везде.

Я спросил у одного человека, посещающего подпольные домашние церкви в Китае, молятся ли там верующие об изменениях в жесткой политике правительства по отношению к христианству. На мгновение задумавшись, он ответил, что ни разу не слышал, чтобы какой-либо китайский христианин молился об облегчении. «Для них преследования — это нечто само собой разумеющееся, — сказал он. — Они не могут себе представить ничего другого». Затем мой знакомый привел несколько примеров.

Один пастор отсидел 22 года в исправительно-трудовом лагере за проведение несанкционированных церковных собраний. Выйдя из тюрьмы, он вернулся в церковь и поблагодарил общину за молитвенную поддержку. Еще один пастор, находясь в заключении, узнал, что его жена слепнет. Ему настолько захотелось увидеться с ней, что он сообщил начальнику тюрьмы, что отрекается от своей веры. Его освободили, но вскоре, мучимый совестью, он вновь сдался полиции. Следующие тридцать лет он провел в тюрьме.

Я обнаружил, что то же самое происходит и в Мьянме (бывшая Бирма), где диктаторский режим жестоко преследует религиозную деятельность. Человек, пригласивший меня в эту страну, сообщил: «Обращаясь к пасторам, помни, что каждый из них, скорее всего, уже побывал за свою веру в тюрьме».

«Тогда, может быть, мне поговорить с ними на одну из тем, которые я затрагиваю в книгах ‘Где Бог, когда я страдаю?’ или ‘Разочарование в Боге’?» — спросил я.

«О, нет. Здесь это, на самом деле, никого не беспокоит, — ответил он. — Мы воспринимаем преследования за веру как нечто само собой разумеющееся. Мы хотим, чтобы ты проповедовал о благодати. Нам нужна помощь в том, чтобы лучше ладить друг с другом».

Из книги «Отголоски иного мира»

22 октября Исторический феномен

Один мой друг недавно вернулся из поездки по азиатским странам, в которых христиане подвергаются гонениям. Верующие в Малайзии говорили ему: «Мы очень благословлены, потому что в Индонезии христиан убивают, а нам здесь приходится всего лишь мириться с дискриминацией и ограничениями на нашу деятельность». В Индонезии, где христиане действительно умирают за свою веру, моему другу сказали: «Мы очень благословлены, потому что в Малайзии нельзя свободно издавать Евангелие, а у нас это по-прежнему возможно». Церковь в Индонезии ценит силу Слова.

Работа писателя дает мне возможность бывать в самых разных странах, включая и некоторые из тех, где угнетают христиан. Я заметил поразительное различие в лексике молитв. Когда приходят трудности, верующие в благополучных странах обычно молятся: «Господи, убери от нас это испытание!» Молитвы христиан, которые подвергаются гонениям и тех, что живут в очень бедных странах, звучат по-другому: «Господи, дай нам силы перенести это испытание».

Аллен Юань, отсидевший за проведение несанкционированных церковных собраний в Китае 22 года в исправительно-трудовом лагере, после освобождения вернулся в свою церковь и рассказал, что вел ежедневный учет своей опасной работы. Он сцепил один миллион железнодорожных вагонов, ни разу не получив травму. «Бог ответил на ваши молитвы о моей безопасности!» — радостно засвидетельствовал Юань. Кроме того, работая возле границы с Россией без теплой одежды, он за все годы заключения ни разу серьезно не заболел.

По некоторым оценкам, христиане в развитых странах Запада сегодня составляют лишь 37 процентов от общего числа верующих в мире. Путешествуя и читая историю Церкви, я заметил характерную деталь: удивительный исторический феномен «перемещения» Бога из одного места в другое. Все началось на Ближнем Востоке, продолжилось в Европе, затем перенеслось в Северную Америку, а оттуда — в развивающиеся страны. Моя теория такова: Бог ходит, где хочет.

Это — пугающая мысль в стране, подобной США, где находятся штаб-квартиры пятисот развлекательных спутниковых телеканалов.

Из книги «Находя Бога в неожиданных местах»

23 октября Исповедь

Наверное, наиболее впечатляющим результатом постыдной связи Давида с Вирсавией стала незабываемая поэма — Псалом 50. Одно дело, когда царь исповедуется в своем моральном падении перед пророком в личной беседе, и совсем другое — когда он составляет подробный текст этой исповеди, чтобы его пели по всей стране!

У каждого народа есть свои герои, однако Израиль, возможно, — единственная нация, эпическая литература которой построена на падениях величайшего из ее лидеров. Этот выразительный псалом, который, вероятно, использовался во время богослужений как руководство для исповеди, показывает, что Израиль, в конечном итоге, чтит память Давида не столько за его политические достижения, сколько за посвящение Богу.

Псалом 50 шаг за шагом проводит читателя (или поющего) через этапы покаяния. Он изображает постоянные умственные повторения: «О, если бы только у меня была возможность вернуть все назад!», гложущее чувство вины, стыд и, наконец, — надежду на новое начало, возникающую из искреннего покаяния.

Давид жил по ветхозаветному закону, который предписывал за подобные преступления суровое наказание: смерть через побивание камнями. Однако Псалом 50 замечательно раскрывает истинную природу греха, как нарушенных взаимоотношений с Богом. «Тебе, Тебе единому согрешил я», — взывает Давид. Он видит, что его вину не изгладят никакие ритуальные жертвоприношения и религиозные церемонии. Жертвы, которых ожидает Бог, — это «дух сокрушенный; сердце сокрушенное и смиренное», — и у Давида они были.

Посреди своей молитвы он ищет, может ли из его трагедии получиться что-либо доброе, и видит проблеск света. Давид молится о том, чтобы Бог использовал его опыт, как нравственный урок для других. Возможно, узнав историю о его грехе, кто-то избежит такой же ловушки, или, прочитав его исповедь, обретет надежду на прощение. Молитва Давида сполна получила ответ и стала его величайшим наследием, как царя. Самый лучший царь Израиля пережил глубочайшее падение. Однако ни он, ни кто-либо другой, не может упасть настолько глубоко, чтобы стать недостижимым для Божьей любви и прощения.

Из книги «Знакомство с Библией»

24 октября Глупость Соломона

Соломон был успешен во всем, что только можно себе представить, и поначалу казалось, что он с благодарностью последует за Богом. Так, его молитва при освящении Храма, записанная в 3 Царств 8, — одна из самых величественных за всю историю. Тем не менее, к концу своего правления Соломон безрассудно растратил почти все свои достижения. Этот поэт, воспевавший романтическую любовь, побил все рекорды распущенности, обзаведясь гаремом в семьсот жен и триста наложниц. Этот мудрец, сочинивший столько рассудительных притчей, невиданным сумасбродством попрал свою мудрость. Чтобы угодить своим женам-чужеземкам, этот набожный человек, построивший Божий Храм, сделал последний ужасный шаг: ввел в святой Божий город поклонение идолам.

В течение одного поколения Соломон превратил Израиль из молодого царства, уповающего на то, что Бог поможет ему просто выжить, в самодостаточную, сильную державу. Однако по ходу дела он упустил из виду первоначальный замысел, к которому его призвал Бог. По иронии судьбы, к моменту смерти Соломона Израиль очень напоминал Египет, из которого он когда-то вышел: империя, удерживаемая с помощью раздутого бюрократического аппарата и рабского труда, с официальной государственной религией и самим правителем в ее главе. Успех в царстве этого мира вытеснил интересы Царства Божьего. Мимолетный, яркий образ народа Завета растаял, и Израиль лишился Божьего благоволения. После смерти Соломона царство разделилось надвое и покатилось к краху.

Наверное, самая лучшая эпитафия для Соломона — это слова Оскара Уайльда: «В жизни возможны только две трагедии: первая — не получить того, о чем мечтаешь, и вторая — получить». Соломон получал все, чего хотел, — особенно когда речь шла о символах власти и высокого положения. Постепенно он начал меньше полагаться на Бога, и больше — на свои достижения: самый большой в мире гарем; дом, вдвое превосходящий размерами Храм; хорошо оснащенная колесницами армия; сильная экономика… Успех устранил все кризисы разочарования в Боге, но он также устранил и само стремление Соломона к Богу. Чем больше он наслаждался благими дарами этого мира, тем меньше думал о Дающем.

Из книги «Разочарование в Боге»

25 октября Жажда большего

Люди, с удивлением обнаружившие в Библии книгу наподобие Песни песней, могут испытать шок от Книги Екклесиаста. «Суета сует, — все суета!» — восклицает в отчаянии автор этого гнетущего пакта о капитуляции.

Хотя в Книге Екклесиаста имя автора не упоминается, она содержит явные намеки на то, что если не автором, то, по крайней мере, ее вдохновителем был царь Соломон. В ней рассказывается история самого богатого, мудрого и знаменитого в мире человека, следующего за каждым своим стремлением к удовольствиям, куда бы оно его ни вело. Этот человек, говорящий о себе как «Учителе», расточил свою жизнь, и в конце концов терпит крах, испытывая сожаление и отчаяние.

Ранее, в главе 3, кратко описывается суть книги. Эта глава, начавшись с изысканной поэмы о времени, переходит к размышлениям о жизни, типичным для ищущего смысл Учителя. Автор делает вывод, что Бог возложил на человечество «заботу», не позволяющую нам достичь полного удовлетворения на земле. В конце жизни, проведенной в погоне за удовольствиями, Учитель спрашивает: «Что пользы?» Он увидел, что постоянное давление страха смерти быстро портит даже редкие моменты мира и удовлетворенности. По словам Учителя, вне Бога жизнь бессмысленна, и, на самом деле, никогда не обретет полноты смысла, потому что мы — не Бог.

Но Бог также «вложил мир в сердце» человека, целую вселенную. Мы чувствуем тоску о чем-то большем: о радости, которая длится вечно; о любви, которая не угасает; об удовлетворенности, а не скуке, от работы.

Таким образом, Учитель балансирует между двумя состояниями: непреклонным желанием впасть в отчаяние и тягой к чему-то высшему. Книга Екклесиаста, во многом напоминающая личный дневник, — это его записки о поисках равновесия. Напряжение, созданное главой 3, все не ослабевает, и читатели уже думают, что оно так и сохранится до конца, но Екклесиаст дает в заключение книги один совет, обобщающий в себе всю мудрость Учителя: «Бойся Бога и заповеди Его соблюдай, потому что в этом все для человека».

Из книги «Знакомство с Библией»

26 октября Неожиданная молитва

Поначалу библейский колледж был плодотворной почвой для моих сомнений и скептицизма. Я выживал, учась подражать «духовному» поведению — обязательному для студента, чтобы получать нормальные оценки. Например, в нашем колледже была отвратительная практика «христианского служения». Каждый студент был обязан принимать участие в каком-нибудь регулярном служении, наподобие уличных евангелизаций, посещения тюрем или домов престарелых. Я записался на «работу в университете».

Каждую субботу вечером я должен был отправляться в студенческий центр Университета Южной Каролины и смотреть телевизор. От меня, конечно же, ожидалось, что я буду там «свидетельствовать», и на следующей неделе я прилежно отчитывался обо всех людях, с которыми заговаривал о вопросах личной веры. Должно быть, мои приукрашенные истории выглядели правдоподобно, поскольку никогда не вызывали вопросов.

От меня также требовалось посещать еженедельное молитвенное собрание вместе с четырьмя другими студентами, задействованными в университетском служении. Эти собрания всегда проходили по одной и той же схеме: вначале молился Джо, потом — Крейг и Крис, затем — еще один Джо, и, наконец, все четверо вежливо умолкали секунд на десять. Я никогда не молился, и после короткой паузы мы открывали глаза и расходились по своим комнатам.

Однако одним февральским вечером ко всеобщему (и моему собственному) удивлению, я начал молиться. Я и сам не понимаю — почему. Я этого не планировал, но после того, как Джо, Крейг, Крис и Джо закончили молиться, я вдруг громко сказал: «Боже…». Я почувствовал, что атмосфера в комнате становится все более напряженной.

Насколько я помню, я сказал что-то вроде: «Боже, мы собрались здесь, и предполагается, что мы беспокоимся о тех десяти тысячах студентов Университета Южной Каролины, которые идут в ад. Ну, Ты же знаешь, что мне абсолютно все равно, идут они в ад или нет, если он вообще существует. Мне даже абсолютно все равно, окажусь ли я там сам».

Для того чтобы по достоинству оценить, как эти слова прозвучали для присутствующих в комнате, вам нужно было бы поучиться в библейском колледже. С таким же успехом я мог бы произнести заклинание или принести в жертву младенца. Однако никто не пошевелился и не попытался остановить меня, и я продолжал молиться.

(Продолжение см. 27 октября)

Из книги «Разочарование в Боге»

27 октября Обмен ролями

(Продолжение от 26 октября)

Почему-то, молясь, я начал говорить о Притче о добром самарянине. От нас в библейском колледже ожидалось, что мы испытываем такую же обеспокоенность состоянием студентов университета, как тот самарянин — состоянием истекающего кровью иудея, лежащего в канаве. Но, как я сказал, ничего подобно я не чувствовал. Мне эти студенты были совершенно безразличны.

И тогда что-то произошло. На середине своей молитвы я увидел эту историю в новом свете. Перед моими глазами предстала сцена, о которой я говорил: самарянин древних времен в хитоне и тюрбане склонился над грязной, залитой кровью фигурой в канаве. Вдруг, на внутреннем экране моего мозга эти два образа изменились. Добрый самарянин приобрел лицо Иисуса, а иудей, эта достойная жалости жертва придорожных грабителей, — лицо кого-то другого… Я с содроганием узнал в этом лице себя.

Через мгновение я увидел, как Иисус протянул руку с влажной тряпкой, чтобы омыть мои раны и остановить кровотечение. Когда Он наклонился, я, израненная жертва ограбления, открыл глаза и скривил губы. Затем я увидел, словно в замедленном повторе, как я плюю прямо Иисусу в лицо. И я видел все это — я, не веривший в видения, библейские притчи, и даже в Иисуса. Я был потрясен. Резко прекратив молиться, я поднялся на ноги и вышел из комнаты.

Весь тот вечер я размышлял о случившемся. Это было не совсем видение. Скорее, я просто фантазировал, немного изменив нравственный акцент притчи. И все же, я не мог отделаться от этой картины. Что это значило? И стоило ли этому верить? Я не был уверен, но понимал, что моя самонадеянность разлетелась на куски. В этом колледже я всегда находил защиту в своем агностицизме. Но теперь — нет. Я словно по-новому взглянул на самого себя со стороны. Пожалуй, со всем своим самоуверенным, насмешливым скептицизмом я был самым нуждающимся из всех людей на земле.

В тот вечер я написал своей невесте короткое письмо, в котором осторожно сказал: «Я хочу выждать пару дней, прежде чем поговорить об этом, но, вполне возможно, у меня только что впервые в жизни было настоящее религиозное переживание».

Из книги «Разочарование в Боге»

28 октября Измятое фото

В один из отпусков я навестил свою маму, которая живет от меня за тысячу с лишним километров. Мы сидели и вспоминали о событиях далекого прошлого, как это часто бывает в беседах матери и сына. И конечно же, с полки шкафа была спущена большая коробка со старыми фотографиями. Эта рассыпавшаяся по столу беспорядочная груда бумажных прямоугольников хранила в себе все вехи моего пути от рождения до юности: снимки в костюмах ковбоя и индейца, роль кролика в спектакле в первом классе, мои детские домашние любимцы, бесконечные репетиции за пианино, выпускной в начальной школе, потом — в старшей школе, и, наконец, — в колледже.

Среди этой груды я нашел фотографию какого-то малыша; на обороте было написано мое имя. В самом портрете не было ничего необычного. На вид я был как любой младенец: пухлощекий, наполовину лысый, с диковатым, рассеянным взглядом. Но фото почему-то было измято и потрепано, как будто оно побывало в зубах у одной из тех собак из моего детства. Я спросил у мамы, почему она сохранила такой покалеченный снимок, если у нее было столько других в нормальном состоянии.

Вы должны кое-что узнать о моей семье. Когда мне было десять месяцев отроду, мой отец заболел спинальным полиомиелитом поясничного отдела и через три месяца умер — сразу же после моего первого дня рождения. В свои 24 года он оказался полностью парализованным, и его мышцы настолько ослабли, что ему пришлось жить внутри большого стального цилиндра, выполнявшего функции легких. Моего отца навещали совсем немногие. В 1950 году вокруг полиомиелита была такая же истерия, как сегодня — вокруг СПИДа. Единственным верным посетителем была моя мама, которая садилась в определенном месте, чтобы отец мог видеть ее в зеркальце, прикрученном к стенке его железного «легкого».

Мама объяснила, что сохранила эту фотографию, как память, потому что во время болезни моего отца она была прикреплена к цилиндру, в котором он лежал. Отец попросил, чтобы мама принесла ему свою фотографию, а также — двух его сыновей, и маме пришлось зажимать эти снимки между какими-то металлическими деталями. Этим и объясняется столь плачевное состояние моей детской фотографии.

(Продолжение см. 29 октября)

Из книги «Разочарование в Боге»

29 октября Кто-то рядом

(Продолжение от 28 октября)

После того, как отец попал в больницу, я редко его видел, поскольку детей в полиомиелитные палаты не допускали. Кроме того, я был тогда настолько маленьким, что, даже если бы и пустили, у меня об этом все равно не сохранилось бы никаких воспоминаний.

Когда мама рассказала мне историю этой измятой фотографии, во мне поднялось необычное, сильное чувство. Было странно осознавать, что обо мне заботился кто-то, с кем я, в определенном смысле, даже никогда не виделся. Последние месяцы жизни мой отец проводил долгие часы, глядя на эти три изображения членов его семьи — моей семьи. В поле его зрения больше ничего не было. Чем он занимался целыми днями? Молился о нас? Безусловно. Любил нас? Да. Но как может парализованный человек выразить свою любовь — особенно, когда к нему в палату не допускают его собственных детей?

Я часто думаю об этой измятой фотографии, поскольку она — одна из немногих ниточек, связывающих меня с тем незнакомцем, который был моим отцом, — незнакомцем, умершим куда более молодым, чем я сейчас. Этот человек, которого я совершенно не помню, и о котором у меня не осталось никаких сенсорных впечатлений, дни напролет думал обо мне, посвящал себя мне, любил меня, как только мог. Наверное, каким-то непостижимым образом, он делает это и сейчас в другом измерении. Думаю, у меня еще будет время, много времени, чтобы возобновить взаимоотношения, которые так жестоко оборвались, едва начавшись.

Я вспомнил об этой истории потому, что чувства, вызванные у меня измятой фотографией из маминой коробки, в точности совпали с теми, которые я испытал февральским вечером в общежитии колледжа, когда впервые поверил в Бога, Который есть любовь. Я осознал, что есть Кто-то рядом, и Он наблюдает за тем, как разворачивается жизнь на нашей планете. Более того, этот Кто-то любит меня. Это было удивительное чувство ничем не сдерживаемой надежды — чувство, настолько новое и переполняющее, что оно казалось вполне заслуживающим того, чтобы ради него рискнуть жизнью.

Из книги «Разочарование в Боге»

30 октября Что делать с разочарованием

Мне слишком хорошо знакома моя инстинктивная реакция на Божью скрытность: я начинаю в отместку игнорировать Его. Подобно ребенку, который думает, что может спрятаться от взрослых, закрыв пухлыми ручонками глаза, я пытаюсь исключить Бога из своей жизни. Если Он не явил мне Себя, то почему я должен Его признавать?

Еще два вида реакции на подобное разочарование в Боге дает Книга Иова. Первый из них продемонстрировали друзья Иова. Его полное разочарование в Боге не вписывалось в их богословие. Они видели две четко очерченные альтернативы: человек, утверждающий, что он праведен, и Бог, Который праведен наверняка. «Подави свои чувства, — сказали друзья Иову. — Мы точно знаем, что Бог справедлив. Стыдись своих возмутительных высказываний в Его адрес!»

Второй вид реакции продемонстрировал Иов. Это была беспорядочная мешанина, раздражительное сопротивление безжалостной логике его друзей. «Для чего не умер я, выходя из утробы и не скончался, когда вышел из чрева?» — спрашивает Иов у Бога. Подобно птице, снова и снова бьющейся в оконное стекло, он мечется в протесте, хотя и знает, что все это тщетно.

И какой же из этих двух видов реакции одобряет Книга Иова? Обе стороны были отчасти неправы, но после произнесенных из бури слов Бог повелел благочестивым друзьям смиренно прийти к Иову с покаянием и попросить его помолиться о них.

Книга Иова содержит одно смелое послание: вы можете говорить Богу, что угодно. Бросайте в Него свою печаль, свой гнев, свои сомнения, свою горечь, свое предательство, свое разочарование — Бог способен все это принять. Как правило, духовные гиганты Библии в тот или иной момент боролись с Богом. Вместо того, чтобы вычеркивать Его из своей жизни, они предпочитали остаться хромыми, как Иаков. В этом смысле Библия содержит прообраз одного из догматов современной психологии: в действительности вы не можете отказаться от своих чувств или заставить их исчезнуть, поэтому вам лучше выразить их. Бог может справиться с любой человеческой реакцией, кроме одной. Он не выносит, когда мы пытаемся игнорировать Его или ведем себя так, как будто Его не существует, как когда-то инстинктивно поступал я. Подобной реакции у Иова не было никогда.

Из книги «Разочарование в Боге»

31 октября Выдвижение условий

Моему другу Ричарду, который по-прежнему считает Книгу Иова самой честной частью Библии, ее концовка кажется почти неуместной. «Я рад за Иова, потому что ему лично явился Сам Бог. Это именно то, чего я просил долгие годы. Но поскольку Бог не посетил меня, каким образом Иов помогает мне решить мои проблемы?»

Я думаю, что Ричард указал на одну важную разграничительную черту веры. В определенном смысле, наши дни на земле напоминают жизнь Иова до того, как Бог пришел к нему в буре. Мы тоже живем среди намеков и отголосков, и некоторые из них выступают против могущественного, любящего Бога. И мы так же должны упражняться в вере, не имея определенности.

Ричард ложился ниц на деревянный пол в своей квартире и умолял Бога «явить» Себя, делая ставку всей своей веры на Божью готовность шагнуть в видимый мир, как Он это сделал для Иова. И Ричард проиграл эту ставку. Честно говоря, я сомневаюсь, что Бог вообще чувствует Себя «обязанным» что-то доказывать. Он много раз делал это в Ветхом Завете и поставил точку в лице Иисуса. Какого еще воплощения мы требуем?

Я говорю это с огромной осторожностью, но подозреваю, что за яростным, настойчивым желанием увидеть чудо — пусть даже физическое исцеление — иногда скрывается не избыток, а недостаток веры. Молитвы, подобные мольбам Ричарда, выдвигают Богу условия. Когда мы страстно желаем получить сверхъестественное решение проблемы, не ставим ли мы свою верность Богу в зависимость от того, покажет Он еще что-нибудь в видимом мире, или нет?

Требуя от Бога видимых доказательств, мы можем запросто приготовить путь к устойчивому состоянию разочарования. Истинная вера не столько пытается склонить Бога к исполнению нашей воли, сколько проявляет готовность исполнить Его волю. Исследуя Библию, я был потрясен тем, сколь малое число святых переживало что-либо подобное драматичной встрече Иова с Богом. Все остальные реагировали на Божью скрытность не требованиями к Нему явить Себя, а тем, что продолжали действовать с верой в Бога, Который оставался скрытым. В Евреям 11 верно подмечено, что гиганты веры «умерли в вере, не получив обетований, а только издали видели оные и радовались».

Из книги «Разочарование в Боге»

Ноябрь

1 ноября За завесой

Встретившись с Божьей скрытностью, мы можем впасть в серьезное заблуждение. Она подвергает нас искушению начать относиться к Богу, как к врагу, принимая Его скрытность за нежелание заботиться о нас.

Это подтверждает один случай из жизни знаменитого библейского персонажа. Если сравнивать с Иовом, то у пророка Даниила встреча с Божьей скрытностью была вполне умеренной. Он ломал голову над типичной проблемой неотвеченной молитвы. Почему Бог игнорировал его постоянные просьбы? Даниил настойчиво молился на протяжении 21 дня. Он носил траурную одежду. Он отказался от вкусной еды. Он дал зарок не есть мяса, не пить вина и не умащать тело благовониями. Даниил снова и снова взывал к Богу, но ответа не было.

И вот, в один из дней он получил куда больше, чем ожидал. На берегу реки рядом с ним вдруг появилось сверхъестественное существо с глазами, как пылающие факелы, и лицом, как молния. Все спутники Даниила, охваченные ужасом, сбежали. Он попытался заговорить с этим ослепительным существом, но едва мог дышать.

Гость начал объяснять причину долгой задержки. Он был послан, чтобы ответить на самую первую молитву Даниила, но столкнулся с сильным сопротивлением со стороны «князя царства Персидского». Наконец, после трехнедельного противостояния, подоспело подкрепление, и Михаил (один из верховных ангелов), помог сломить сопротивление.

Я не буду пытаться интерпретировать эту удивительную сцену вселенской войны, а только проведу параллель с Иовом. Подобно Иову, Даниил сыграл решающую роль в сражении между космическими силами добра и зла, хотя основная часть действия происходила вне пределов его видимости. Возможно, ему казалось, что его молитва тщетна, а Бог безразличен, однако взгляд «за завесу» показал прямо противоположное. Ограниченное понимание Даниила, как и Иова, исказило реальность.

Большая картина, в которой на заднем плане — целая вселенная, содержит большую деятельность, которую мы никогда не видим. Когда во времена невзгод мы непреклонно держимся за Бога или даже когда мы просто молимся, в этом может быть задействовано больше, гораздо больше сил, чем мы себе представляем. Для того чтобы уповать на это и быть уверенными в том, что мы никогда не окажемся оставленными, каким бы далеким ни казался нам Бог, требуется вера.

Из книги «Разочарование в Боге»

2 ноября Крест и свастика

Напряженность в отношениях церкви и государства нередко перерастает в открытый конфликт — особенно когда тоталитарный режим объявляет «Господом» себя. Нацистская Германия стала самой суровой проверкой для доктрины Лютера о двух царствах, и церковь в своем большинстве этот экзамен провалила. Мартин Нимёллер, один из лидеров, противоставших Гитлеру, признался, что церкви в целом просто не хватило мужества сопротивляться Гитлеру. Практикуя индивидуалистическую веру, привыкшую подчиняться государству, они слишком медлили с протестом. В самом деле, многие христианские лидеры, включая и самого Нимёллера, поначалу благодарили Бога за подъем нацизма, который казался единственной альтернативой коммунизму.

Как это ни прискорбно, евангельские христиане поверили обещаниям Гитлера восстановить нравственность в правительстве и в обществе. Как отмечает Карл Барт, церковь «приняла гитлеровский режим почти единодушно, с твердой уверенностью и даже — высочайшими надеждами». У протестантов Германии не была развита традиция противления государству, и христиане переняли девиз: «Со свастикой на груди, с крестом в сердце». Их пасторы носили нацистскую униформу и пели нацистские гимны. Когда же они поняли, что церковь в очередной раз соблазнилась властью государства, было уже слишком поздно.

Впрочем, растущая угроза нацизма пробудила небольшое число пасторов. Нимёллер издал сборник своих проповедей с вызывающим названием «Christus ist mein Fuhrer» («Христос [а не Гитлер] — мой Фюрер»). Он провел семь лет в концлагере. В другом лагере был казнен Дитрих Бонхёффер. В итоге, единственной значительной группой, противящейся Гитлеру внутри Германии, остались верные Богу христиане. Профсоюзы, парламент, политики, врачи, ученые, профессора университетов, юристы — все они капитулировали. Сопротивлялись только христиане, понимавшие, что должны быть верными более высокой власти.

Благодарение Богу, церкви в Соединенных Штатах никогда не приходилось сталкиваться со столь сложным выбором в отношении тирании. Наоборот, американская демократия исторически всегда приветствовала религиозную деятельность. Говоря словами Роберта Беллаха, «в истории США не было ни одного серьезного вопроса, о котором публично и во всеуслышание не высказывались бы религиозные организации».

Статья «Страна неблагодати»

в журнале «Христианство сегодня»,

3 февраля 1997 года

3 ноября Пары неблагодати

Как получилось, что христиане, призванные источать аромат благодати, вместо этого испускают ядовитые пары неблагодати? При виде Соединенных Штатов сегодня ответ на этот вопрос напрашивается сам собой. Церковь позволила себе настолько увлечься политикой, что начала играть по правилам власти, которые всегда являются правилами неблагодати. Нигде церковь не подвергается такому риску утратить свое призвание, как на публичной арене.

Я полностью поддерживаю право и, конечно же, обязанность христиан участвовать в политических процессах. Христиане всегда были в авангарде борьбы с такими нравственными проблемами, как рабство, ущемление гражданских прав и аборты, и я уверен, что средства массовой информации слишком преувеличивают «угрозу» со стороны «религиозных правых». Известные мне христиане, вовлеченные в политику, очень мало похожи на свои карикатуры. И все же, меня очень беспокоит новая тенденция взаимозаменяемости ярлыков «евангельское христианство» и «религиозные правые». Судя по политическим комиксам, христиан все больше воспринимают, как суровых моралистов, стремящихся контролировать чужую жизнь.

Я знаю, почему некоторые христиане ведут себя не по благодати: из страха. Нас атакуют в школах, в судах и иногда — в Конгрессе. Тем временем, вокруг себя мы замечаем изменения в нравственности, указывающие на упадок общества. В таких сферах, как преступность, разводы, самоубийства среди молодежи, аборты, наркомания, дети, лишенные родительских прав и рожденные вне брака, Соединенные Штаты уверенно обгоняют другие промышленно развитые страны. Социальные консерваторы все чаще и чаще оказываются в положении критикуемого меньшинства, а их ценности подвергаются постоянным нападкам.

Как же христианам защищать моральные ценности в светском обществе, демонстрируя при этом дух милости и любви? Как выразился псалмопевец: «Когда разрушены основания, что сделает праведник?» Я уверен, что за неприветливостью многих категорично настроенных христиан лежит глубокая и вполне обоснованная обеспокоенность состоянием мира, в котором так мало места для Бога. Но я также знаю, что одна лишь забота о моральных ценностях — это еще далеко не все, на что и указал Иисус фарисеям. Морализм без благодати мало что решает.

Из книги «Что удивительного в благодати?»

4 ноября Оружие милости

Как вы уже, наверное, поняли, я верю в то, что основной вклад, который могут внести христиане, — это распространение Божьей благодати. Как сказал Гордон Макдональд, мир может делать то же самое, что и церковь, за исключением одного: он не может являть благодать. На мой взгляд, христиане недостаточно успешны в распространении благодати в этом мире, и особенно сильно мы претыкаемся в сфере соприкосновения веры и политики.

Иисус не позволял, чтобы какой-либо социальный институт мешал Ему проявлять любовь к отдельным людям. Еврейские расовые и религиозные правила запрещали Ему разговаривать с самаритянками —тем более, если у них запятнанная нравственная репутация, но Иисус избрал одну из таких женщин в качестве миссионерки. Среди Его учеников были мытарь (их в Израиле считали предателями) и зилот (член ультранационалистической партии). Он хвалил диссидента Иоанна Крестителя и вел беседы как с ревностным фарисеем Никодимом, так и с римским центурионом. Он обедал в доме еще одного фарисея по имени Симон и в доме «нечистого» Симона прокаженного. Для Иисуса человек был важнее любой категории или ярлыка.

Я знаю, насколько легко увлечься политикой поляризации и начать кричать через головы пикетчиков на «врагов» по другую сторону баррикад, но Иисус заповедал: «Любите врагов ваших».

Кто же мой враг? Сторонник легализации абортов? Голливудский продюсер, загрязняющий нашу культуру? Политик, посягающий на мои моральные принципы? Наркобарон, правящий городскими кварталами? Если моя политическая активность, какими бы правильными мотивами она ни руководствовалась, вытесняет любовь, то я неверно понимаю Евангелие Иисуса. Оставив Евангелие благодати, я увяз в законе.

Проблемы, с которыми сталкивается общество, крайне важны, и, наверное, культурных войн просто не избежать. Однако христианам в таких войнах следует использовать другое оружие: «оружие милости», как метко определила его Дороти Дэй. Иисус заявил, что нас должно характеризовать одно особое качество: не политкорректность или нравственное превосходство, а любовь. Павел же добавил, что без любви ничто: ни чудеса веры, ни блестящее богословие, ни пламенная личная жертва — не принесет пользы (1 Коринфянам 13).

Из книги «Что удивительного в благодати?»

5 ноября Государство и церковь

Не стоит забывать афоризм Г.К. Честертона: «Сближение церкви и государства всегда хорошо для государства и плохо для церкви». В этом и заключается главная опасность для благодати: государство, которое управляется по правилам неблагодати, постепенно заглушает возвышенное послание церкви о благодати.

Ненасытное к власти государство может запросто решить, что от церкви будет больше пользы, если ее взять под свой контроль. Наиболее драматичный пример этого — нацистская Германия, где евангельские христиане обольстились обещанием Гитлера восстановить нравственность.

Церковь наиболее эффективно действует как сила сопротивления, противовес всепоглощающей силе государства. Чем уютнее она себя чувствует в отношениях с государством, тем более разбавленным становится ее послание. Когда Евангелие превращается в гражданскую религию, оно изменяется по самой своей сути. Как отмечает Аласдер Макинтайр, в возвышенной этике Аристотеля нет места для доброго человека, проявляющего любовь к человеку плохому. Другими словами, в ней нет места для Евангелия благодати.

Государство всегда должно разбавлять абсолют заповедей Иисуса, превращая их в форму внешней нравственности, что прямо противоположно Евангелию благодати. Жак Эллюль откровенно заявляет, что в учении Нового Завета нет ничего подобного иудейско-христианской этике. Оно повелевает обратиться, а дальше: «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный». Прочитайте Нагорную проповедь и попробуйте представить себе какое-либо правительство, принимающее подобный свод законов.

Государственная власть может закрыть по воскресеньям магазины и кинотеатры, но неспособна принудить к поклонению. Она может арестовать и наказать убийц из ку-клукс-клана, но бессильна уничтожить их ненависть, и уж тем более — научить их любить. Государство может принять законы, усложняющие развод, но оно не в силах заставить мужей любить их жен, а жен — любить мужей. Оно может давать субсидии нуждающимся, но неспособно принудить богатых проявлять сострадание и быть справедливыми. Оно может запретить прелюбодеяние, но не похоть; воровство, но не жадность; мошенничество, но не гордость. Государство может побуждать к добродетели, но не к святости.

Из книги «Что удивительного в благодати?»

6 ноября Зеркало или окно

В начале своего правления Сталин, чтобы продемонстрировать перспективы коммунизма, построил в Польше городок Нова Гута (т.е. «Новый город»). По его словам, он не мог сразу изменить всю страну, но мог возвести один новый город со сверкающим сталью заводом, просторными домами, большими парками и широкими улицами, как символ того, что ожидает в будущем. Однако впоследствии именно Нова Гута стала одним из очагов профсоюзного движения «Солидарность», показав всему миру, что коммунизм не работает даже в отдельно взятом городке.

А что, если бы христиане начали действовать подобными методами в светском обществе и достигли успеха? Бонхёффер сказал: «В этом мире христианство — это колония настоящей родины». Пожалуй, христианам стоило бы действовать активнее в образовании колоний Царства, указывающих на нашу настоящую родину. Слишком уж часто церковь становится зеркалом, отражающим окружающее общество, а не окном, сквозь которое виден другой путь.

В то время как мир презирает отъявленных грешников, церковь любит их. В то время как мир урезает помощь бедным и страждущим, церковь предоставляет им пищу и исцеление. В то время как мир угнетает, церковь поднимает угнетенных с колен. В то время как мир срамит социальных изгоев, церковь провозглашает Божью примиряющую любовь. В то время как мир ищет выгоды и самоудовлетворения, церковь стремится к жертвенности и служению. В то время как мир требует возмездия, церковь являет благодать. В то время как мир раскалывается на группировки, церковь стремится к единству. В то время как мир уничтожает своих врагов, церковь любит их. По крайней мере, такой образ Церкви рисует Новый Завет: небесной колонии во враждебном мире.

Подобно диссидентам в коммунистических странах, христиане живут по другому своду правил. Мы — «особенные» люди, — пишет Бонхёффер, подразумевая под этим экстраординарность, необычность, нечто из ряда вон выходящее. Иисуса распяли не за то, что Он был добропорядочным гражданином, только немного лучше всех остальных. Правители тех дней справедливо считали Иисуса и Его последователей диверсантами, потому что они подчинялись приказам власти, более высокой, чем Рим или Иерусалим.

А как бы выглядела «диверсионная» церковь сегодня в Соединенных Штатах?

Из книги «Что удивительного в благодати?»

7 ноября Категорический протест

Хотя Библия, говоря о деньгах, обычно дает не конкретныеуказания, а общие принципы, она, тем не менее, предлагает одно действие, доступное каждому. Мы можем лишить деньги власти над собой, и для этого нам необходимо их отдавать.

Для бедной вдовы не было никакого смысла жертвовать последние копейки коррумпированной, обветшавшей религиозной структуре в Иерусалиме, однако в ее поступке Иисус увидел трогательный пример правильного отношения к деньгам. Самый лучший способ распорядиться ими — пожертвовать.

Гордон Косби из «Церкви Спасителя» в Вашингтоне рассказал историю одной вдовы, дохода которой едва хватало на то, чтобы кормить и одевать ее шестерых детей. Еженедельно она неизменно клала на поднос для пожертвований четыре доллара. Один из дьяконов предложил Косби навестить эту вдову и заверить ее, что она может использовать эти деньги на нужды своей семьи.

Косби последовал совету, о чем потом горько пожалел. Вдова с глубокой печалью ответила ему: «Вы сейчас пытаетесь забрать у меня последнее, что дает мне чувство собственного достоинства и смысла в жизни». Она познала секрет даяния, за который держалась любой ценой.

Этот секрет таков: основная польза от даяния заключается в его влиянии на дающего. Конечно, люди в Африке и Индии нуждаются в моей финансовой помощи, как мне настойчиво напоминают при сборе пожертвований. Однако в действительности я нуждаюсь в том, чтобы давать, ничуть не менее отчаянно, чем они — в том, чтобы принимать.

Акт даяния наиболее эффективно напоминает мне о моем месте на земле. Все мы живем здесь по благости и милости Божьей, подобно небесным птицам и полевым цветам, как сказал Иисус. Эти создания не беспокоятся о будущей стабильности и безопасности, и мы тоже не должны беспокоиться об этом. Даяние предоставляет мне возможность продемонстрировать свою веру и уверенность в том, что Бог позаботится обо мне точно так же, как Он заботится о воробьях и лилиях.

Из буклета «Деньги»

8 ноября Церковные лицемеры

Действительно ли верующему человеку так необходима церковь? Уин­стон Черчилль как-то сказал, что относится к церкви, как контрфорсная арка: он поддерживает ее снаружи. После того, как я искренне уверовал и посвятил себя Богу, я тоже некоторое время старался придерживаться этой стратегии. И в этом я не одинок. Людей, посещающих церковь по воскресеньям, намного меньше, чем тех, кто называют себя последователями Христа. У некоторых из них истории похожи на мою: они когда-то обожглись на церковной жизни или даже были преданы. Другим же церковь просто «ничего не дает». Одно дело — следовать за Иисусом, и совсем другое — следовать за верующими каждое воскресенье в храм. И зачем столько шума? Как сказала об этом поэтесса Энн Секстон:

Они забили гвозди в Его руки,

После чего надели шляпы и ушли…

Размышляя о своем духовном странствии, я вижу, что от церкви меня удерживали несколько барьеров. Первым было лицемерие. У философа-атеиста Фридриха Ницше однажды спросили, почему он так отрицательно настроен против христиан. Тот ответил: «Я поверил бы в их спасение, если бы они были чуть больше похожи на спасенных».

Израненный в детстве абсолютистским фундаментализмом, я относился к церкви с опаской. В воскресное утро христиане одевали парадные наряды и улыбались друг другу, однако по личному опыту я знал, что за этим фасадом могут скрываться всевозможные гнусности. Меня передергивало от всего, что имело привкус лицемерия, пока однажды мне в голову не пришла мысль: «А как бы выглядела церковь, если бы в ней каждый был точно таким же, как я?» После такого урока смирения я начал концентрировать внимание не на чужой, а на своей собственной духовности.

Я решил для себя, что самый лучший судья лицемерию в церкви — это Бог, и мне следует передать этот суд в Его умелые руки. Я внутренне расслабился, смягчился и начал чаще прощать других. В конце концов, у кого есть совершенная супруга, совершенные родители или дети? Мы же не отказываемся от института семьи из-за его несовершенства, так почему же мы отказываемся от церкви?

Из книги «Много шума из-за церкви»

9 ноября Остывание

Что изменило мое отношение к церкви? Скептик сказал бы, что где-то по пути я занизил свои ожидания, или, возможно, «привык» к церкви точно так же, как после многочисленных неудачных попыток привык к опере. Тем не менее, мне кажется, что сработало нечто другое. Церковь заполнила во мне потребность, которая не могла быть восполнена никаким другим способом. Святой Иоанн Креста сказал: «Благочестивая одинокая душа… подобна одиноко горящему угольку. Она не разгорается, а остывает». Думаю, он был прав.

Христианство не является чисто интеллектуальной, внутренней верой. Его можно практиковать только в сообществе. Возможно, именно по этой причине я никогда полностью не отказывался от церкви. Где-то глубоко внутри я чувствовал, что в церкви есть что-то, в чем я отчаянно нуждаюсь. Каждый раз, когда я на какое-то время отстранялся от церкви, было очевидно, что от этого страдаю только я сам. Моя вера увядала, и я вновь начинал обрастать черствой коркой нелюбви. Я не разгорался, а остывал, и потому мой путь, уходя от церкви, всегда по кругу вновь возвращался к ней.

Сегодня, невзирая на былое непостоянство, я не мыслю себе жизни без церкви. Каким образом из скептика я превратился в сторонника церкви, и из стороннего наблюдателя — в участника? Могу ли я определить, что именно исправило мое отношение к церкви?

Ответ заключается в том, что за многие годы я понял, что нужно искать в церкви. В детстве у меня было не больше свободы в выборе церкви, чем в выборе школы. Позже мне представилась возможность попробовать самые разные церкви, и я посещал то одну, то другую. В процессе этого я понял, что секрет нахождения «правильной» церкви заключен внутри меня самого. Вся суть — в моем восприятии. Как только я научился правильно смотреть на вещи, вопросы вроде того, к какой деноминации принадлежит церковь, уже не имели для меня особого значения.

Благодаря этому новому восприятию, я перестал просто терпеть церковь и научился любить ее. Имея правильный взгляд на церковь, участвуя в ее жизни, мы можем помочь ей стать местом, которым Бог определил ей быть.

Из книги «Много шума из-за церкви»

10 ноября Кто зритель?

Я зачастую относился к церкви, как разборчивый потребитель. Служение поклонения было для меня сродни концерту. Дайте мне что-нибудь, что мне понравится. Развлекайте меня.

Говоря о таких, как я, Сёрен Кьеркегор сказал, что мы склонны смотреть на церковь, как на какой-то театр: мы сидим в зале, внимательно наблюдая за актером на сцене, который привлекает к себе всеобщее внимание. Если увиденное занимает нас, мы выражаем одобрение аплодисментами и бодрыми возгласами. Однако церковь должна быть чем-то диаметрально противоположным. В ней зрителем, наблюдающим за нашим поклонением, является Сам Бог. Служителю же отводится роль далеко не ведущего актера. Скорее, он — суфлер, незаметный помощник, который, сидя рядом со сценой, шепчет подсказки.

Самое главное происходит не среди актеров на сцене, а в сердцах сидящих в зале. По окончании служения поклонения вместо вопроса: «Что это мне дало?» — мы должны спросить себя: «Понравилось ли Богу то, что здесь происходило?» Сегодня во время поклонения я стараюсь поднимать свой взор вверх, устремляя его за пределы сцены, к Богу.

Тот же Бог, Который взял на Себя труд описать древним израильтянам подробности принесения в жертву животных, позже сказал им: «Не приму тельца из дома твоего, ни козлов из дворов твоих, ибо Мои все звери в лесу, и скот на тысяче гор». Сосредоточившись на внешней стороне поклонения, они совершенно упустили из вида суть: Бога интересовала жертва сердца, внутреннее отношение покорности и благодарения. Сегодня, посещая церковные собрания, я стараюсь сосредоточиться именно на этом внутреннем смысле, вместо того, чтобы просто сидеть, развалившись на скамье, как театральный критик, и отпускать замечания об эстетическом содержании происходящего.

По многим причинам я продолжаю поклоняться в традициях протестантизма, которые делают большой акцент на проповеди с кафедры Слова. Меня уже особо не беспокоит ни музыкальный стиль, ни порядок поклонения, ни «атрибутика» церкви. Сосредоточиваясь на внешних атрибутах, а не на цели поклонения — встрече с Богом, — мы упускаем из вида самое важное из всех посланий.

Из книги «Много шума из-за церкви»

11 ноября Странное сборище

В каждой семье есть несколько успешных личностей и несколько жалких неудачников. Так, на День благодарения вице-президент корпорации тетушка Мэри сидит рядом с дядюшкой Чарльзом, который много пьет и не может удержаться ни на одной работе. Хотя кто-то из собравшихся за столом умен, а кто-то глуп; кто-то уродлив, а кто-то красив; кто-то здоров, а кто-то болен, в семье эти различия становятся несущественными.

Кузен Джонни прилагает все усилия к тому, чтобы отдалиться от семьи, но какого-либо практического способа изгнать его просто не существует. Он — один из нас, родившихся от одних и тех же предков. Внутри наших клеток свернуты спиралью одинаковые гены. Неудачи не лишают нас членства. Семья, — сказал Роберт Фрост, — это «место, в котором вас должны принять, когда вам нужно туда прийти».

Иногда мне кажется, что Бог изобрел человеческий институт семьи, как учебный полигон для нашей подготовки к взаимодействию в рамках других институтов. Семьи наиболее успешны, когда они не скрывают своих внутренних различий, а почитают их. Здоровая семья укрепляет самых слабых ее членов, не вредя при этом сильным. Мать Джона Уэсли сказала по этому поводу следующее: «Кого из своих детей я люблю больше всего? Больного ребенка, пока он не выздоровеет, и ушедшего из дома, пока он не вернется».

Семья — это единственный человеческий институт, участие в котором нам не выбирать. Мы становимся причастны к ней, просто родившись на свет, и, как следствие, невольно оказываемся посреди сборища странных и непохожих друг на друга людей. Церковь же требует сделать еще один шаг: принять добровольное решение связаться с другим странным сборищем ради общих уз в Иисусе Христе. На мой взгляд, такое сообщество напоминает семью больше, чем любой другой человеческий институт. Генри Ноуэн однажды дал следующее определение сообщества: «Место, где обязательно живет тот, с кем вы хотели бы жить меньше всего». Это определение в равной степени применимо как к родне, съезжающейся на День благодарения, так и к тем, кто собирается воскресным утром на богослужение.

Из книги «Много шума из-за церкви»

12 ноября Изменения по ходу

Я обнаружил в Ветхом Завете устойчивое нежелание Бога активно вмешиваться в ход истории. Он ожидает, избирает партнера, мучительно медленно продвигается вперед, совершает несколько чудес и затем опять выжидает. В Евангелиях снова наблюдается взрыв сверхъестественной активности, благодаря излучаемой Иисусом силе. Тем не менее, Иисус тоже вмешивался в события избирательно, и совершаемые Им чудеса были не панацеей, а знамениями Божьего правления.

Кроме того, Иисус объявил о значительной перемене: «Настанет время, — объяснил Он, — и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, ибо таких поклонников Отец ищет Себе». Иисус сместил Божье присутствие с его традиционного положения в доме и перенес в самое неожиданное место: в обычных людей.

Бог не задумывал эту планету как арену для демонстрации сверхъестественных способностей, как бы нам, людям, этого порой ни хотелось. Бог, прежде всего, хочет иметь личные отношения с творением, любить и быть любимым. Восстановление таких взаимоотношений протекало мучительно медленно, было отмечено многими ошибками, остановками и топтанием на месте. В сравнении с ветхозаветными историями чудес и триумфа оно зачастую казалось регрессом. На самом же деле Новый Завет представляет длительное, но неуклонное продвижение к близости с Богом.

Я знаю христиан, которые тоскуют по былому Божьему стилю могучего Вершителя, Который низвергал фараонов, сравнивал с землей стены Иерихона и сжигал дотла жрецов Ваала. Но я — нет. Я верю, что Царство теперь распространяется посредством благодати и свободы, которые и были изначально Божьей целью. Я принимаю заверение Иисуса в том, что Его уход с земли — это шаг вперед, поскольку он открывает дверь приходу Советника. Мы знаем, как действуют советники: они не приказывают и не навязывают изменения давлением извне. Хороший советник работает с сердцем, выводя на поверхность скрытый потенциал. Для взаимоотношений между такими неравными партнерами молитва становится идеальным инструментом.

В большинстве случаев Советник обращается ко мне едва уловимо, вкладывая мысли в мой разум, заставляя осознать только что отпущенное язвительное замечание, вдохновляя принять лучшее решение, чем я мог и хотел бы, проливая свет на скрытые опасности искушения, делая меня чувствительным к нуждам других людей. Божий Дух не кричит, а шепчет. Он приносит не смятение, а мир.

Из книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

13 ноября Совпадения

По Своему провидению, Бог обычно действует через мироздание и в согласии с ним, а не вопреки ему. По этой причине большинство ответов на молитвы сложно доказать с полной уверенностью. Однако, доверяя Божьему характеру, мы можем увидеть больше, чем совпадения. Мы видим истинное партнерство — тесное и переплетающееся.

Помню, как я стоял в полном смятении в центре Будапешта после десятичасового перелета. Ранее в ноутбуке я набросал конспект своих выступлений, но при регистрации в гостинице обнаружил, что забыл блок питания где-то в транзитной зоне аэропорта. До закрытия магазинов оставался час, наступало воскресенье, а я понятия не имел, где можно найти запчасти к компьютеру в этом совершенно незнакомом городе, и тем более — как туда добраться. Выдохнув короткую молитву, я отправился на поиски кого-нибудь, понимающего английский. Когда я уже отчаялся в поисках, ко мне подошел какой-то юноша со своей мамой. «Могу я вам чем-то помочь?» — спросил он. Этот юноша только что сдал экзамен по английскому на курсах повышения квалификации и теперь вместе с мамой направлялся к железнодорожному вокзалу, расположенному рядом с компьютерным магазином — одним из двух магазинов Будапешта, в которых можно было купить необходимый мне блок питания. Было ли это случайностью?

Год спустя, я посетил конференцию, в которой принимало участие 1200 человек. Во время одного из обедов я выбрал место наугад. Разговорившись с соседями по столику, я узнал, что это — одна семья. У отца, оставшегося дома в Мичигане, была последняя стадия рака. Ему осталось жить считанные дни, и в последнюю минуту, чтобы побыть с ним, приехали двое родственников. Дочери добирались двадцать часов из другого штата. Мать, которая не отходила от мужа на протяжении полугода, приехала на конференцию в надежде поговорить со мной о страданиях, поскольку знала, что моя жена работала в хосписе капелланом. Она привезла с собой список вопросов, хотя у нее было мало надежды обсудить их со мной. Итак, не против ли я уделить ей внимание?

«Когда я молюсь, происходят совпадения, — сказал архиепископ Уильям Темпл. — Если же я не молюсь, то нет и их». Вместо того чтобы критически анализировать подобные случайности, я стараюсь использовать их в качестве строительных блоков веры, видя в них Божью руку, а не волю случая.

Из книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

14 ноября Партнеры по Царству

В один из насыщенных событиями дней, после того, как Иисус воскресил мертвую девочку, исцелил больную женщину, вернул зрение двум слепым и способность говорить — немому, Он сокрушался тем, сколько еще предстояло сделать. При виде собравшихся толп Иисуса охватило сострадание, потому что «они были изнурены и рассеяны, как овцы, не имеющие пастыря». Пред лицом этих нескончаемых человеческих нужд Он дал одну из немногих прямых заповедей о том, за что надо молиться: «Молите Господина жатвы, чтобы выслал делателей на жатву Свою».

Да, Иисус оказал значительное влияние на небольшой уголок Палестины, однако для распространения Благой вести Царства по Римской империи и на другие континенты Он нуждался в партнерах.

В конце XIX века Уильям Кэри ощутил призыв отправиться в Индию в качестве одного из тех самых делателей для жатвы. Пасторы вокруг него насмехались: «Юноша, если бы Бог хотел спасти язычников в Индии, то Он, несомненно, смог бы сделать это и без таких, как мы с вами». Они совершенно не поняли принцип партнерства. Без таких, как мы с вами, Бог совершает на земле очень мало.

Как партнеры в Божьем деле на земле, мы настаиваем на осуществлении Божьей воли и вместе с тем посвящаем себя всему, что бы от нас ни потребовалось. «Да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя», — учил нас молиться Иисус. Эти слова являются не спокойными просьбами, а требованиями. Сверши правосудие! Исправь этот мир!

Наша роль отличается от Божьей. Как ясно дал понять Бог Иову, мы, люди, неспособны охватить Его провидение, вселенское правосудие и ответы на вопросы: «Почему?» Наша задача — просто следовать по стопам Иисуса, совершая дело Царства как своими поступками, так и молитвами. Что Бог совершает в этом мире? Ответом служит другой вопрос: «Чем занимается народ Божий?» Согласно метафоре Павла, мы — тело Христа на земле. Мы «во Христе»; это выражение повторяется в Новом Завете 164 раза. Тем, кому служим мы, служит Христос; тех, кого прощаем мы, прощает Христос. Проявляя милость к тем, кто сломлен, мы протягиваем им руки Самого Христа.

Из книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

15 ноября Двойное действие

Некоторые люди беспокоятся, что молитва может привести к пассивности, что мы станем прибегать к ней, как к замене действию. Иисус не видел здесь никакого противоречия. Он проводил многие часы в молитве, а затем — многие часы, восполняя нужды людей. Церковь, описанная в книге Деяний, поступала подобным же образом, демонстрируя пример истинного партнерства. Они помолились о водительстве в заботе о вдовах, после чего назначили дьяконов, чтобы высвободить остальных лидеров для жизненно важного акта молитвы. Если бы они перестали молиться, то, вполне возможно, перестали бы и заботиться о вдовах. Они помолились вместе о культурных разногласиях между евреями и язычниками, после чего собрали совет, чтобы прийти к какому-то компромиссу.

Апостол Павел не только усердно молился о первых церквях, но еще и писал им послания и навещал их. Он с одинаковым посвящением и молился, и трудился. Во время морского путешествия, когда после своих молитв Павел обрел уверенность, что никто из пассажиров не погибнет в неминуемом кораблекрушении, он занялся спасением 276 человек, находящихся на борту, раздавая распоряжения и организовывая спасательные мероприятия.

Описанное в Деяниях показывает двойное действие, которое делает невозможным отделить Божью работу от совершаемого христианами (и это в точности так). Вспомните парадоксальное повеление Павла филиппийцам: «со страхом и трепетом совершайте свое спасение, потому что Бог производит в вас и хотение и действие по Своему благоволению».

В своих собственных разочарованиях в сфере молитвы я обычно сосредоточивался на недостаточном Божьем вмешательстве. Почему Он не делает того, о чем я Его прошу? Когда же я взглянул на молитву как на партнерство, невидимое взаимодействие человека с Богом, совершающее Божью работу на земле, мое отношение полностью изменилось. Бог просит меня обратиться к Нему в молитве, после чего вплетает мои молитвы в Свой генеральный план для моей жизни, — план, который я едва ли могу постичь.

Из книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

16 ноября Угол откоса

В горах, где я живу, геологи и горнорабочие используют термин «угол естественного откоса». Он обозначает максимальную крутизну склона, при которой валун все еще остается лежать на нем, не скатываясь вниз. Для меня этот образ олицетворяет точку, где соприкасаются молитва и действие. То и дело один из валунов на склоне срывается, высвобождая потенциальную энергию в сокрушительном обвале. Нечто подобное происходит и во время лавины, когда высвобождается скопление крошечных, почти невесомых снежинок.

По словам одного из немецких богословов, секрет Дитриха Бонхёффера заключался в том, как ему удалось творчески объединить молитву и земные дела, положив начало духовности, в которой было место как для благочестия, так и действия. Уединившись в монастыре, Бонхёффер в ожидании приказов от немецкого движения сопротивления, написал: «День без утренней и вечерней молитвы и личного ходатайства — это, по сути, день без смысла и значения». Этот пастор продолжал придерживаться регулярного времени молитвы даже после того, как оказался в тюрьме за участие в заговоре против Гитлера.

Бонхёффер осознал природу молитвы как партнерства в Божьем деле на земле. Он упрекал христиан Германии за то, что они уклонились в благочестие, покорившись окружающему их злу («пусть будет, как будет»). Нельзя просто молиться, ожидая, что все остальное Бог сделает Сам. В то же время, Бонхёффер предостерегал против деятельности, противостоящей силам зла, без привлечения силы молитвы. Сражение со злом требует одновременно и молитвы, и действия по молитве.

В течение 1960-х и 1970-х годов молитва практически исчезла из студенческих городков основных протестантских семинарий, делавших акцент на социальном Евангелии. Заговорив о личной молитвенной жизни, человек попадал в категорию подозрительных, и даже мог услышать нравоучение об опасности ложного благочестия. В результате многие протестанты в поисках духовного руководства начали посещать монастыри. От деятельных личностей наподобие Дороти Дэй и Томаса Мертона они узнавали, что социальная активность без молитвенной поддержки может легко привести к изнеможению и отчаянию.

Каждый из нас будет по-своему ощущать напряженность между молитвой и активной деятельностью, между действием и размышлением. Я получаю информационный бюллетень из «Центра действия и размышлений», и вместе эти два слова охватывают почти все, к чему мы призваны в следовании за Иисусом.

Из книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

17 ноября Свет, пролитый на прошлое

Один китайский философ упорно ездил на своем осле, сидя задом наперед, чтобы не отвлекаться на то, что ожидало его впереди, но размышлять об оставшемся позади. В определенном смысле Библия действует подобным же образом. Послания проливают свет на прошедшие евангельские события, чтобы мы могли взглянуть на них по-новому. Послания и Евангелия сообща проливают свет на прошедшие события Ветхого Завета.

На протяжении веков фраза «что предсказывали пророки» оказывала на обращающихся к вере людей одно из самых сильных влияний. Иустин Мученик признавал, что обратился ко Христу, впечатленный точностью предсказаний Ветхого Завета. Выдающийся французский математик Блез Паскаль тоже называл исполнившиеся пророчества одним из важнейших факторов его веры. В наши дни лишь немногие христиане читают книги пророков (полуспиритические поиски указаний на грядущие события — не в счет). Мы утратили глубокое понимание единства между двумя Заветами, которое было присуще лидерам Реформации.

Возможно, желание понять нашу цивилизацию и понять Библию — это действительно важные причины для изучения Ветхого Завета, однако, наверное, самая главная причина заключается в том, что именно такую Библию читал Иисус. Он прослеживал на ее страницах все важные факты о Себе и Своей миссии. Он цитировал ее в качестве аргументов для Своих оппонентов вроде фарисеев, саддукеев и самого сатаны. Образы, которые использовал Иисус для описания Самого Себя — Агнец Божий, Пастырь, знамение Ионы, отвергнутый строителями камень, — пришли непосредственно со страниц Ветхого Завета.

Как-то в одной стране власти попытались исключить Ветхий Завет из христианского Писания. Нацисты в Германии запретили изучение этой «еврейской книги», и Ветхий Завет исчез как предмет обучения из немецких семинарий и как тема научных изысканий — из журналов. В 1940 году Дитрих Бонхёффер демонстративно издал книгу о Псалмах, за что был серьезно оштрафован. В письмах об апелляции он убедительно доказывал, что истолковывал Псалмы, как молитвенник Самого Иисуса. Бонхёффер отмечал, что Иисус часто цитировал Ветхий Завет и никогда — какую-либо другую книгу, хотя в то время еврейский канон еще не был сформирован. Кроме того, большинство книг Ветхого Завета явно или косвенно указывают на Иисуса.

Из книги «Библия, которую читал Иисус»

18 ноября Внутренняя информация

Элейн Сторки пишет, как одна маленькая девочка, вбежав в больничную палату, где лежал ее новорожденный брат, спросила: «Скажи скорее, как выглядит Бог?» Она благоразумно рассудила, что малыш, только что прибыв с небес, должен владеть какой-нибудь внутренней информацией.

Ветхий Завет отвечает на вопрос девочки, и этот ответ отличается от того, что мы можем получить на основании одного лишь Нового Завета. Без Ветхого Завета наши представления о Боге всегда будут ущербными. Бог не является философской концепцией. Он — Личность, принимающая участие в историческом процессе: Бог создал Адама, дал обетование Ною, призвал Авраама и открыл Свое имя Моисею. Он снизошел до того, чтобы жить в палатке в пустыне, лишь бы быть ближе к Своему народу. С первой главы книги Бытие Бог хотел открывать Себя, и Ветхий Завет — это наше самое полное откровение о том, каков же на самом деле Бог.

Романист Джон Апдайк сказал, что «наши мозги уже не настроены на почитание и благоговение». Эти слова кажутся нам старомодными, и, насколько это действительно так, настолько же мы уклоняемся от Божьего портрета, открытого нам в Ветхом Завете. Мы не можем втиснуть Бога в какие-то рамки и объяснить Его поступки. Он представляется неконтролируемым и таинственным, — Богом, Которого невозможно легко постичь. Никто не укажет Богу, что Ему делать (основная мысль Божьей обличительной речи, обращенной к Иову).

Я признаю, что Ветхий Завет создает определенные проблемы, которых хотелось бы избежать. «Итак видишь благость и строгость Божию», — писал Павел. Я бы предпочел видеть только Божью благость, но тогда вместо того, чтобы полагаться на Божье откровение о Себе Самом, я начал бы лепить собственный образ Бога. Я не имею права говорить о Боге, не слушая того, что говорит Он.

От того, как мы изображаем Бога, зависит очень многое. Является ли Он равнодушным Часовщиком, Который завел пружину вселенной и отошел в сторону, наблюдая за тем, как она самопроизвольно раскручивается? Или же, Бог, — заботливый Отец, Который держит в Своих руках не только вселенную, но и каждого отдельно взятого человека? Более важную задачу, чем восстановление правильного представления о Божьем характере, тяжело себе и представить.

Из книги «Библия, которую читал Иисус»

19 ноября Ежедневные напоминания

Подобно несмолкающему барабанному бою, со страниц Ветхого Завета постоянно звучит послание о том, что этот мир вращается вокруг Бога, а не вокруг нас. Еврейская культура пестрила напоминаниями об этом. Иудеи посвящали Богу собственных первенцев и детенышей скота, носили фрагменты закона на головах и запястьях, прикрепляли видимые напоминания на дверных косяках, сто раз в день произносили слово «благословен» и даже носили особые прически и расшитые кисточки на одежде.

Набожный еврей не мог прожить и часа, не говоря уже о целом дне, не натолкнувшись на какое-нибудь напоминание о том, что он живет в Божьем мире. Даже еврейский календарь отсчитывал время от таких событий, как Пасха и День искупления, а не просто по циклам урожаев или луны. Евреи верили, что этот мир — Божья собственность, а человеческая жизнь «священна» в том смысле, что она принадлежит Богу.

Это ветхозаветное представление звучит очень не по-американски. Разве наши законы и конституция не гарантируют нам право на жизнь, свободу и стремление к счастью? Мы бунтуем против всякого посягательства на свои личные права и против любого, кто пытается установить рамки, ограничивающие наше жизненное пространство. В нашем светском, индустриальном окружении можно прожить не то что день, а целую неделю, ни разу не встретив какого-либо напоминания о том, что этот мир принадлежит Богу.

Я вспоминаю одну проповедь, услышанную мной во время учебы в Уитонском колледже в 1970-х годах, когда достигло своего пика «Движение смерти Бога». Профессор Роберт Уэббер решил проповедовать о третьей заповеди: «Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно». Мы обычно истолковываем эту заповедь в узком, буквальном смысле, — отметил Уэббер, после чего расширил ее понимание до «никогда не живите так, как будто Бога не существует». Или же, в позитивном ключе, «всегда живите, осознавая, что существует Бог».

Чем больше я изучаю эту заповедь в ее ветхозаветном контексте, тем больше соглашаюсь с Уэббером. Все ключи к такой жизни необходимо искать в великом еврейском наследии Ветхого Завета.

Из книги «Библия, которую читал Иисус»

20 ноября Окрашенные

Исследуя жизнь Иисуса, я неизменно удивляюсь одному факту: люди, которые Его больше всего раздражали, были (по крайней мере, — внешне) больше других на Него похожи. Ученые сходятся во мнении, что Иисус во многом соответствовал психологическому портрету фарисея. Он подчинялся Торе или закону Моисея, цитировал ведущих фарисеев и часто принимал их сторону в публичных спорах. И все же, Иисус избрал фарисеев объектом Своих самых яростных нападок. «Змеи! — называл Он их. — Порождение ехидны! Глупцы! Лицемеры! Слепые поводыри! Окрашенные гробы!»

Что вызывало у Иисуса такую реакцию? Фарисеи посвятили свою жизнь следованию за Богом, тщательно отделяли десятины, повиновались малейшим предписаниям Торы и отправляли миссионеров для приобретения новообращенных. Будучи редко замешанными в сексуальном грехе или уголовных преступлениях, фарисеи представляли собой образцовых граждан.

Гневное порицание этих людей со стороны Иисуса показывает, насколько серьезно Он относился к угрозе, исходящей от яда законничества. Его действие неявно, а симптомы едва уловимы. Их сложно четко распознать, и в поисках указаний на них я тщательно просмотрел Новый Завет — особенно Луки 11 и Матфея 23, где Иисус проводит нравственный анализ фарисеев. Я уверен, что в нынешнем веке этот яд представляет собой не меньшую угрозу, чем в первом.

Если обобщить, то Иисус осуждал сосредоточенность законников на внешних формах. «Вы, фарисеи, внешность чаши и блюда очищаете, а внутренность ваша исполнена хищения и лукавства», — говорил Он. Проявления любви к Богу со временем превратились в способ произвести впечатление на других. В дни Иисуса религиозные люди во время коротких постов напускали на себя угрюмый, истощенный вид, напыщенно молились на публике и привязывали к телу фрагменты Библии. В Своей Нагорной проповеди Иисус осудил мотивы, стоящие за такими на первый взгляд безобидными традициями.

Лев Толстой, который всю жизнь сражался с законничеством, понимал слабость религии, основанной на внешних формах. По его словам, все религиозные системы побуждают к соблюдению внешних правил, то есть к морализму. В противоположность этому, Иисус отказался устанавливать свод правил, который Его ученики могли бы исполнять с чувством выполненного долга. Признаком духовной зрелости, — доказывал Толстой, — является не ваша «чистота», а осознание вашей нечистоты. Именно такое осознание открывает дверь для благодати.

Из книги «Что удивительного в благодати?»

21 ноября Приземленный взгляд

Я написал о законничестве отчасти из-за собственных болезненных столкновений с ним, отчасти из уверенности, что оно представляет сильное искушение для церкви. Законничество, подобно стриптизерше, стоит на обочине веры, соблазняя нас уклониться на более легкий путь. Оно манит нас, обещая некоторые выгоды веры, хотя неспособно дать самое главное. Как написал законникам своего времени Павел: «Ибо Царствие Божие не пища и питие, но праведность и мир и радость во Святом Духе».

На первый взгляд, законничество кажется трудным, однако в действительности свобода во Христе — куда более непростой путь. Не убивать относительно легко — гораздо сложнее протягивать руку помощи в любви. Обходить соседскую постель просто — сложнее поддерживать жизнь в собственном браке. Платить налоги нетрудно — сложнее служить бедным. Живя в свободе, я должен оставаться открытым для водительства Духа. Я больше осознаю то, чем пренебрегаю, чем то, чего достиг. Я не могу, подобно лицемерам, прятаться за маской пристойного поведения, не могу и скрываться за поверхностным сравнением с другими христианами.

Богослов-реформатор Грешем Махен написал: «Приземленный взгляд на закон ведет к религиозному законничеству, а возвышенный — побуждает к поиску благодати». Конечный результат законничества — заниженное представление человека о Боге. Мы склонны относиться к более строгим деноминациям и христианским институтам, как к более «духовным». По правде же говоря, различия между университетом Боба Джонса и Уитонским колледжем или между менонитами и южными баптистами просто мизерны по сравнению со святым Богом.

Однажды я прочитал, что с учетом пропорций поверхность Земли более гладкая, чем бильярдный шар. Нас, живущих на этой планете, весьма впечатляет высота Эвереста и глубина тихоокеанских впадин, но для взгляда из туманности Андромеды или даже с Марса они вообще ничего не значат. Именно так я теперь рассматриваю поведенческие различия между христианскими группами. По сравнению со святым и совершенным Богом самый превознесенный Эверест уставов — не более, чем песчинка. Вы не сможете заслужить Божье принятие, карабкаясь в гору — вы должны принять его, как дар.

Из книги «Что удивительного в благодати?»

22 ноября Веселые нищие

Будучи ребенком, я по утрам в воскресенье облачался в самое лучшее поведение, принаряжаясь для Бога и окружающих меня христиан. Мне никогда и в голову не приходило, что церковь — это место, где необходимо быть искренним. Сегодня, стараясь глядеть на мир сквозь очки благодати, я осознаю, что несовершенство — это необходимая предпосылка благодати. Свет проникает только через трещины.

Гордость по-прежнему искушает меня максимально приукрасить фасад, очистить наружность. Клайв Льюис сказал: «Легко признать, однако почти невозможно сохранить это осознание надолго, что мы — зеркала, сияние которых (если мы, конечно, сияем) полностью исходит от светящего на нас солнца. Должно же у нас быть небольшое (хотя бы небольшое) природное свечение! Не можем же мы быть полностью творениями». Льюис продолжает: «Благодать занимает место полного, детского, восторженного принятия нашей нужды и радости от полной зависимости. Мы становимся ‘веселыми нищими’».

Мы, творения, веселые нищие, воздаем Богу славу своей зависимостью от Него. Наши раны и изъяны — это именно те трещины, через которые может проникать благодать. Быть несовершенными, уязвимыми, слабыми и смертными — это наш человеческий удел на земле, и только смирившись с этим уделом, мы сможем избавиться от земного притяжения и принять благодать. Только тогда мы сможем начать приближаться к Богу.

Как ни странно, Бог ближе к грешникам, чем к «святым». (Под ними я подразумеваю людей, известных своей набожностью — ведь настоящие святые никогда не упускают из виду свою греховность). Однажды я услышал такое сравнение: «Бог на небесах держит каждого человека за нить, и, согрешая, вы перерезаете ее. Бог восстанавливает ее, связывая концы узлом, благодаря чему вы становитесь к Нему чуть ближе. Ваши грехи снова и снова перерезают эту нить, и с каждым последующим узлом Бог привлекает вас ближе и ближе».

Когда изменилось мое представление о самом себе, я начал по-другому смотреть и на церковь: как на сообщество людей, жаждущих благодати. Подобно алкоголикам в процессе реабилитации, нас объединяет взаимное признание нашей слабости.

Из книги «Что удивительного в благодати?»

23 ноября Декларация зависимости

Норвежский богослов Оле Халлесби выделил слово «беспомощность» как лучшее описание отношения сердца, которое Бог принимает в качестве молитвы. «Выражается оно в словах или нет, — важно для нас самих; для Бога же это не имеет никакого значения, — добавляет Халлесби. — По-настоящему может молиться только беспомощный».

Что за камень преткновения! Чуть ли не с самого рождения мы развиваем уверенность в себе. Родители радуются, когда дети учатся делать что-то самостоятельно: ходить в туалет, одеваться, чистить зубы, завязывать шнурки, ездить на велосипеде, ходить в школу…

Как взрослые, мы любим сами платить по счетам, жить в собственных домах, самостоятельно принимать решения, не полагаться на стороннюю помощь. Мы смотрим свысока на тех, кто живет за счет социальной помощи или благотворительности. Сталкиваясь с неожиданными трудностями, мы ищем книги, объясняющие, как можно помочь самим себе. Все это время мы систематически прячем подальше то отношение сердца, которого больше всего жаждет Бог и которое лучше всего описывает наше истинное положение во вселенной. «Без Меня не можете делать ничего», — сказал Иисус Своим ученикам, и это — очевидный факт, который мы сговорились отрицать.

Истина, конечно же, заключается в том, что я не могу полагаться на себя. Будучи ребенком, я мог бы так и не научиться читать книги, и уж тем более — писать их, если бы надо мной не стоял учитель, исправляя мои ошибки. Став взрослым, я полагаюсь на коммунальные службы, поставляющие мне электричество и топливо, на автомобильные компании, обеспечивающие меня транспортом, на фермеров, кормящих меня, на пасторов и наставников, которые заботятся о моем духовном состоянии. Я живу в паутине зависимости, в центре которой находится Бог, держа все в Своих руках.

Молитва вынуждает меня обратить внимание на это мое истинное положение. Как сказал Генри Ноуэн: «Молиться — это значит ходить в полноте Божьего света, полностью признавая, что я — человек, а Он — Бог».

Большинство родителей болезненно переживают период, когда дети перерастают зависимость от них, даже если они и признают, что такой рост — это естественно и нормально. В отношениях же с Богом правила меняются. Я никогда не перерасту зависимость от Него, и если я считаю иначе, то заблуждаюсь именно в той степени, в какой уверен, что я независим. В основании молитвы лежит просьба о помощи. Даже Молитва Господня состоит из последовательности таких просьб. Молитва — это декларация зависимости от Бога.

Из книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

24 ноября Контрактная вера

Я заметил, что люди, задействованные в служении, наверное, больше других живут с подсознательной «контрактной верой». В конце концов, они отдают на Божье дело время и силы. Разве они не заслуживают особого обращения в ответ?

Мою жену раздражает, когда она получает штраф за нарушение правил парковки, заехав в магазин за мясом для благотворительной столовой, или в больницу, чтобы навестить лежачего больного. Она превышает положенное время стоянки именно по той причине, что чувствует необходимость посвятить больше времени Божьему делу. И вот награда: штраф плюс полдня, потраченных на поездку в городской суд!

Бад, один из настоящих «святых» в служении городской бедноте Чикаго, едва не отрезал себе руку на пилораме, показывая добровольцам, как строить дома для бездомных. Судьба моего друга Дугласа во многом напоминала испытания Иова: он потерпел неудачу в служении, жена умерла от рака, а его вместе с ребенком сбил пьяный водитель. И все же Дуглас советует: «Не надо путать Бога с жизнью».

Когда меня одолевают сомнения, я часто обращаюсь к великой главе Павла, Римлянам 8. «Кто отлучит нас от любви Божией? — спрашивает он. — Скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч?» В этом одном предложении апостол Павел подытожил свою автобиографию служителя. Он проходил через эти испытания ради Евангелия, с верой в то, что все они — конечно же, не будучи хороши сами по себе, — тем не менее, могут быть использованы Богом во благо.

Апостол Павел научился смотреть поверх жизненных невзгод на любящего Бога, Который однажды восторжествует. «Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем», — триумфально завершается эта глава. Такая уверенность может проделать долгий путь к преодолению разочарования в служении, которое никогда не идет полностью так, как нам бы хотелось.

Из книги «Много шума из-за церкви»

25 ноября Побуждение к действию

Поначалу молитва может показаться выходом из боя, временем созерцания и размышлений о Божьей точке зрения. Но она оттесняет нас обратно к осуществлению Божьей воли, свершению работы Царства. Как соработники у Бога, мы прибегаем к молитве, чтобы она подготовила нас для такого партнерства. Карл Барт в самый разгар кризиса нацистского правления, заявил, что молитва — это «настоящий, правильный труд христианина». Кроме того, он отметил, что «самые активные труженики, мыслители и борцы Божьего служения в этом мире также были и самыми активными молитвенниками».

В современном Лос-Анджелесе рабочий день благотворительной столовой «Catholic Worker» начинается с такой молитвы: «Господь, сделай нас достойными служить нашим братьям и сестрам, живущим и умирающим в нищете и голоде. Подай им в этот день через наши руки их насущный хлеб, а через нашу отзывчивую любовь — мир и радость».

Один из работников-добровольцев рассказывал, что зачастую этой начальной молитвы бывает недостаточно:

Когда меня с головой захлестываютнепростые обязанности нашего дела, мне приходится порой делать шаг назад, чтобы еще раз повторить слова этой молитвы. И тогда я вспоминаю: «Ах, да! За все же это отвечаю не я, а Бог! Не знаю как, но у нас хватит продуктов; не знаю как, но мы успеем приготовить еду; не знаю откуда, но у нас будет достаточно добровольцев, чтобы подать ее. Не знаю как, но мы переживем этот день».

Во время приготовления пищи один из добровольцев всегда выходит и молится в течение часа. Персонал столовой настойчиво практикует такую молитву, хотя лишняя пара рук не помешала бы и на кухне — помочь в нарезке овощей или приготовлении кофе. Они хотят, чтобы это был Божий, а не их труд. Устранив молитвенное время, они уклонились бы в трудоголизм нашей культуры. Кроме того, раз в неделю вся община собирается на утреннюю получасовую молитву-размышление. Для активистов с передовой молитва служит отчасти оазисом, отчасти палатой реанимации.

Из книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

26 ноября В уединении

В каждой религии можно проследить тенденцию пробуждения жажды по уединению, когда общество приходит в состояние упадка. В дни Иисуса евреи-ессеи удалялись в пещеры; Будда уединился, чтобы очиститься от социальных иллюзий; индус Ганди соблюдал по понедельникам строгое молчание — традиция, от которой он не отказывался даже при встречах с королем Англии.

Уединение срывает все маски и камуфляж; оно разрушает ненужную зависимость от материальных благ. Генри Дэвид Торо настаивал: «Я никогда не встречал компании, настолько же компанейской, как одиночество».

Лучшим апологетом уединенной жизни нашего столетия стал Томас Мертон. Он стремился присоединиться к тем «людям на этой несчастной, шумной и жестокой планете, которые вкусили удивительной радости тишины и уединения, которые живут во всеми забытых горных обителях и укромных монастырях, в недосягаемости от новостей, желаний, запросов и конфликтов этого мира». Тем не менее, Мертон настаивал на том, что «единственным оправданием для жизни добровольного уединения может быть убежденность в том, что она поможет вам любить не только Бога, но и других людей».

Мертон доказал, что жизнь в уединении не обязательно ведет к изоляции и отрешенности. Знал ли наш век более проницательного эксперта в вопросах политики, культуры и религии, чем этот неразговорчивый монах, который редко покидал пределы своего монастыря?

Меня удивляет, что в наше время нравственного кризиса церковь не реагирует новым движением в сторону уединения. Илия, Моисей и Иаков встречались с Богом наедине. Апостол Павел, Иоанн Креститель и Сам Иисус удалялись в пустыню для духовного укрепления.

Что было бы, если бы каждый христианин по выходным отправлялся в молчании на двухчасовую пешую прогулку на природе? Или если бы мы, как Ганди, соблюдали день тишины? Он избрал понедельник, а мы могли бы согласиться молчать после церковного богослужения в воскресенье. Еще более радикальным вариантом стала бы воскресная тишина вместо спортивных трансляций по телевидению и радио.

На этом мне лучше остановиться. Как нам напоминают отшельники, такие духовные дисциплины могут выйти из-под контроля.

Авторская колонка в журнале «Христианство сегодня»,

6 апреля 1998 года

27 ноября Вопросы вселенской важности

Иов указывает на удивительную истину: наши шаги веры важны не только для нас и нашего будущего но, как это ни удивительно, — и для Самого Бога. Елифаз высмеивал Иова: «Разве может человек доставлять пользу Богу?.. Что за удовольствие Вседержителю, что ты праведен?» (21:1-3). В конце, когда он приносил через Иова жертвы и просил прощения, ему, наверное, не раз вспомнились эти его слова. Вера Иова приобрела для Бога великую победу над сатаной, поставившим под сомнение весь эксперимент с человечеством.

Часть истории вселенной зависела от решений Иова, и она по-прежнему зависит от наших с вами решений. Библия содержит намеки (всего лишь намеки) на тайну, стоящую за этой истиной:

- Утверждение Иисуса в Луки 10 о том, что, пока Его последователи были в отлучке, провозглашая Божье Царство, Он «видел сатану, спадшего с неба, как молнию».

- Интригующий шепот в Римлянам 8 о том, что мы станем на земле действующей силой искупления природы. «Ибо тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божиих» (8:19). Или, как переведен этот стих у Кларенса Джордана: «По сути, самая большая мечта вселенной — взглянуть на настоящих живых сыновей и дочерей Божьих».

- Фраза из Ефесянам: «Дабы ныне соделалась известною через Церковь начальствам и властям на небесах многоразличная премудрость Божия» (3:10).

- Всеобъемлющее заявление апостола Петра о том, «во что желают проникнуть Ангелы» (1 Петра 1:12).

Эти завуалированные намеки повторяют мысль Иова: наши решения имеют значение. Ухватившись за тончайшую ниточку веры, Иов одержал важнейшую победу в великом Божьем плане по искуплению земли. Бог почтил обычных мужчин и женщин правом участвовать в восстановлении вселенной. Через наше послушание Бог дает нам возможность помогать в избавлении этого мира от боли и несправедливости, о которых так красноречиво говорил Иов. Мы можем даже сказать, что Бог согласился с жалобами Иова на этот падший мир. Божий план по устранению падшего состояния зависит от веры тех, кто следует за Богом.

Из книги «Библия, которую читал Иисус»

28 ноября Терапия души

Псалмы дают мне модель духовной терапии. Однажды я написал книгу «Разочарование в Боге», и моих издателей поначалу беспокоило ее название. Они предлагали заменить его на «Преодолевая разочарование в Боге», поскольку появление в христианских книжных магазинах, наполненных изданиями об удивительной христианской жизни, книги с негативным названием выглядело бы едва ли не ересью. Однако я обнаружил, что Библия содержит подробные рассказы о людях, жестоко разочаровавшихся в Боге — и это еще мягко сказано.

Проблемы в отношениях с Богом были не только у Иова и Моисея, но также и у Аввакума, Иеремии и многих безымянных псалмопевцев. Некоторые из Псалмов заслуживают заголовков вроде: «В ярости на Бога», «Преданный Богом», «Оставленный Богом», «В отчаянии из-за Бога».

Вот, например, несколько строк из Псалма 88: «Доколе, Господи, будешь скрываться непрестанно, будет пылать ярость Твоя, как огонь?.. на какую суету сотворил Ты всех сынов человеческих?»

Или такие размышления из Псалма 87: «Для чего, Господи, отреваешь душу мою, скрываешь лице Твое от меня?.. Ты удалил от меня друга и искреннего; знакомых моих не видно».

Может показаться странным, что священные Писания содержат подобные сцены духовного поражения, однако на самом деле их включение в Библию указывает на один важный терапевтический принцип. Семейные консультанты зачастую предупреждают новых клиентов: «Ваши взаимоотношения могут ухудшиться, прежде чем станут лучше». На поверхность могут всплыть обиды, которые годами лежали в глубине. Прежде, чем расцветет настоящее взаимопонимание, должно во всей своей наготе открыться непонимание. Псалмы, подобно психоанализу, помогают нам обнаружить в себе невротические элементы.

Меня больше не коробит, как когда-то, от странной смеси псалмов проклятий, псалмов хвалы и псалмов покаяния. Вместо этого, я не перестаю поражаться духовной целостности еврейских поэтов, которые стремились включить Бога во все сферы своей жизни, открывая перед Ним все эмоции, переживаемые ими в повседневных делах. Не нужно «принаряжаться» или «напускать на себя правильный вид», чтобы встретиться с Богом. Нет огороженных участков; Богу можно доверить реалии жизни.

Для еврейских поэтов Бог был реальностью, более весомой, чем их собственные израненные чувства или неоднозначная история их народа. Они боролись с Богом за каждую грань своей жизни, и, в конечном счете, сам факт этой борьбы подтверждал их веру.

Из книги «Библия, которую читал Иисус»

29 ноября Центральный Герой

У каждого из нас есть одновременно как внутренняя, так и внешняя жизнь. Если мы с вами побываем на одном и том же мероприятии (скажем, на вечеринке), то я принесу домой те же «внешние» факты о его событиях и участниках, что и вы, но моя «внутренняя» точка зрения будет полностью отличаться от вашей. Моя память будет сосредоточена на том, какое я производил впечатление. Был ли я остроумным и очаровательным? Обидел ли я кого-нибудь? Попадал ли в неловкие ситуации? Выглядел ли я хорошо в чужих глазах? Скорее всего, вы будете задавать те же вопросы, но только применительно к себе.

Давид явно относился к жизни по-другому. Его подвиги, безусловно, заслужили ему право быть на первых ролях. Давид голыми руками убивал диких зверей, победил Голиафа, пережил яростное преследование Саула, наголову разбил филистимлян… Тем не менее, размышляя об этих событиях и описывая их в стихах, он нашел способ сделать центральным Героем Иегову, Бога Израиля. Что бы ни означала фраза «практиковать Божье присутствие», Давид это делал. Как бы ни выражал он это присутствие: в возвышенных стихах прославления или в земных речах, — он целенаправленно вовлекал Бога во все подробности своей жизни.

Давид был уверен, что он важен для Бога. Однажды, едва спасшись бегством, он написал: «[Бог] избавил меня, ибо Он благоволит ко мне» (Псалом 17:20). Когда Давиду показалось, что Бог предал его, он так Ему и сказал. Именно Давид первым произнес слова: «Боже мой! Боже мой! Для чего Ты оставил меня?» Он призывал Бога к ответу, настаивая на том, чтобы Тот со Своей стороны также поддерживал их особые взаимоотношения.

На протяжении всей свой жизни Давид верил, действительно верил, что духовный мир, хотя и невидимый для него, ничуть не менее реален, чем «естественный» мир мечей и копий, пещер и тронов. Его псалмы составляют описание целенаправленных попыток переориентировать свою повседневную жизнь на реальность этого невидимого, сверхъестественного мира вокруг него. Сегодня, спустя многие века, мы можем использовать эти же молитвы в качестве шагов веры; пути, ведущего нас от зацикленности на себе к реальному присутствию нашего Бога.

Из книги «Библия, которую читал Иисус»

30 ноября Передовая школа

Мне надо научиться «допускать Бога» во все мелочи жизни. В нашем суетливом, промышленно развитом современном мире мы стремимся раскладывать по полочкам свою жизнь. Мы наполняем день делами: забираем из ремонта машину, отправляемся в отпуск, ходим на работу, стрижем газон, развозим детей, — а потом пытаемся выделить определенное время для «духовных» дел, наподобие посещения богослужений, участия в домашней группе и личной молитвы. Но я не вижу ни малейших признаков подобного разделения в Псалмах.

Каким-то образом Давиду и другим поэтам удалось сделать Бога центром тяжести своей жизни, чтобы с Ним соотносилось все остальное. Для них поклонение было главным делом их жизни, а не кратковременной обязанностью, с которой необходимо поскорее справиться, чтобы вернуться к другим занятиям.

Я тоже учусь этому повседневному процессу переориентации, и Псалмы стали для меня одной из ступеней на пути к осознанию истинного Божьего места как центра тяжести. Я стремлюсь к тому, чтобы молитвы, однажды произнесенные еврейскими поэтами, стали по-настоящему и моими. Это же делали и авторы Нового Завета, которые цитировали Псалмы чаще любой другой книги. Божий Сын на земле поступал так же, опираясь на Псалмы как на язык взаимоотношений между людьми и Богом.

Я уверен, что для того, чтобы Псалмы превратились в мои собственные молитвы, потребуется посвящение длиною в жизнь. Я ощущаю в них такой натиск, желание и жажду по Богу, что в сравнении с ними мои собственные потуги выглядят просто безжизненными. Псалмопевцы страстно стремились к Богу, подобно тому, как изнуренный олень, вывалив язык, стремится к воде. Они лежали по ночам без сна, мечтая «созерцать красоту Господню». Они предпочитали провести один день в Божьем присутствии, чем тысячу лет где-нибудь еще. Эти поэты учились в передовой школе веры, в то время как я зачастую чувствую себя, словно в детском саду. Но, надеюсь, благодаря чтению Псалмов, эта ситуация начнет меняться.

Из книги «Библия, которую читал Иисус»

Декабрь

 1 декабря Если небес не существует

Антропологи отмечают, что все известные науке человеческие сообщества верили в загробную жизнь. Я начал размышлять о том, как могло бы выглядеть общество, если бы оно в нее не верило. Дав волю фантазии, я пришел к следующему заключению. Для удобства (и с извинениями Сэмюэлю Батлеру, автору книги «Едгин») я дал моему выдуманному обществу название, тоже образованное прочтением наоборот — Акирема.

Превыше всего акиреманцы ценят молодость. Поскольку для них за пределами земной жизни ничего не существует, молодость олицетворяет надежду. Как следствие, в стране процветает все, что сохраняет иллюзию молодости. Спорт — общенациональная навязчивая идея. Журналы пестрят роскошными телами и лицами без морщин.

Само собой, акиреманцы не ценят старость, поскольку пожилые люди являются неприятным напоминанием о конце жизни. Как следствие, индустрия медицины Акиремы рекламирует средства от облысения, кремы для кожи, пластическую хирургию и другие ультрасовременные способы для сокрытия признаков старения — прелюдии смерти.

Акирема делает акцент на «имидже», а не на «сути». Например, такие явления, как диета, физические упражнения и уход за телом приобрели статус языческих ритуалов поклонения. Видимым олицетворением успеха в этом мире является красивое тело, в то время как туманные внутренние качества — сострадание, самопожертвование, смирение — ценятся невысоко. Как побочный эффект, инвалиды и люди уродливой внешности в Акиреме имеют мало шансов на успех.

Поскольку после смерти нет никакой системы вознаграждений, акиреманская религия сосредоточена исключительно на том, как человек живет здесь и сейчас. Те акиреманцы, которые по-прежнему верят в Бога, ищут Его благоволения в отношении хорошего здоровья и земного преуспевания. Когда-то акиреманские священники занимались тем, что они называли «евангелизацией», однако теперь они отдают свои силы преимущественно на повышение благосостояния сограждан.

Акиреманцы тратят миллиарды на поддержание старых тел с помощью систем жизнеобеспечения, и вместе с тем разрешают и даже поощряют аборты, в том числе и на поздних стадиях беременности. В этом нет ничего парадоксального, как это может показаться на первый взгляд, поскольку акиреманцы считают, что человеческая жизнь начинается в момент рождения и заканчивается в момент смерти.

От одной только мысли о таком обществе у меня по спине бегут мурашки. Я так рад, что живу в старых добрых Соединенных Штатах, где, как заверяет нас Джордж Гэллап, подавляющее большинство населения верит в загробную жизнь.

Из книги «Я просто интересуюсь»

2 декабря Несовременное отчаяние

Это слово я впервые увидел на ярко-красной обложке книги, которую мой старший брат принес домой из колледжа: «Современный экзистенциализм». Хотя я понятия не имел, что такое «экзистенциализм», эта книга манила меня в загадочный мир авангардистской философии. Я вырос в герметически закрытой фундаменталистской среде, защищенной от воздействия столь опасных загрязнителей, и культура парижского «левого берега» была для меня такой же чуждой, как и традиции города Уагадугу. Тем не менее, когда, будучи подростком, в 1960-е годы я прочитал ту книгу с красной обложкой, а потом — еще и некоторые романы Камю и Сартра, внутри меня что-то ожило.

Отрешенность, радикальное безразличие к другим, ощущение неуверенности, нечувствительность к боли, безропотное принятие обезумевшего мира — все эти качества каким-то образом просочились сквозь герметичный щит фундаментализма. «Это обо мне!» — думал я, перечитывая все книги по экзистенциализму. В конце концов, я тогда был всего лишь ребенком.

Сегодня, оглядываясь назад, я вижу, что был на грани отчаяния. Зачем я живу? К чему весь этот цирк вокруг меня? Может ли один человек из миллиардов что-либо изменить на этой планете? Эти вопросы обрушивались на меня, подобно океанским волнам, пока я читал произведения французских романистов, а потом — Хемингуэя и Тургенева. Меня окатывали с головы до ног бурные вопросы 1960-х, а экзистенциализм давал некое подобие ответа, настаивая, что на эти вопросы ответа нет. Я обнаружил, что такой же запах тщетности, затхлый, как застоявшийся дым сигарет, источала и более современная литература — Джон Апдайк, Курт Воннегут, Джон Ирвинг, Ежи Косинский, Уолкер Перси.

Карл Юнг отмечал, что треть его пациентов страдала от неврозов, вызванных «бессмысленностью и пустотой жизни». Он пошел дальше, назвав бессмысленность общим неврозом современной эпохи, когда люди мучают себя вопросами, на которые не могут ответить ни философия, ни религия.

Через несколько лет после моего юношеского столкновения с экзистенциализмом, когда Бог уже начал понемногу исцелять меня от чувства тщетности и отчаяния, я был глубоко потрясен, обнаружив в точности такие же настроения не где-нибудь, а в самом сердце Библии. Загадочная, нередко игнорируемая Книга Екклесиаста содержит все без исключения идеи и чувства, с которыми я столкнулся в трудах об экзистенциальном отчаянии.

(Продолжение см. 3 декабря)

Из книги «Библия, которую читал Иисус»

3 декабря Первый экзистенциалист

(Продолжение от 2 декабря)

Интересно, оценили ли по достоинству современные экзистенциалисты изысканную иронию Екклесиаста в стихах 1:9-10: «и нет ничего нового под солнцем», — ничего, «о чем говорят: ‘Смотри, вот это новое’»? То, что в 1960-х выглядело дерзким иконоборством, оказалось всего лишь исполнением пророчеств усталого Учителя древности, который три тысячи лет назад предвидел весь спектр человеческих переживаний и, как ни удивительно, включил свои находки в книгу, ставшую частью Библии. Воистину, Екклесиаст — это книга на все века, и я приступил к исследованиям, чтобы понять ее пророческую значимость.

Едва я оправился от изумления, в которое меня повергло послание Екклесиаста, как передо мной встал ряд мучительных вопросов. Первый возник сразу же, поскольку я читал Ветхий Завет последовательно, книга за книгой: «Как Екклесиаст может сосуществовать со своей ближайшей соседкой — книгой Притчей?» Две более непохожих друг на друга книги тяжело себе и представить. Прочитайте их подряд, и у вас сразу же возникнет впечатление, что Екклесиаст — это нечто вроде насмешливого опровержения Притчей.

Через Притчи постигаются принципы жизни: познавай мудрость, поступай благоразумно, следуй правилам, и ты проживешь долгую, успешную жизнь. В Книге Екклесиаста от уверенного, менторского тона («Я знаю, как устроена жизнь, и тебе необходимо только следовать этим мудрым советам») не осталось и следа. На смену ему пришли обреченность и цинизм. Благоразумные, достойные уважения люди страдают и умирают точно так же, как и все остальные, а злые процветают и жиреют, хотя четкие формулы Притчей указывают на то, что все должно быть в точности наоборот.

Есть и такая суета на земле: праведников постигает то, чего заслуживали бы дела нечестивых, а с нечестивыми бывает то, чего заслуживали бы дела праведников. И сказал я: и это — суета! (8:14).

Подобное несоответствие между двумя соседними книгами Ветхого Завета меня всегда раздражало и огорчало. Я считал, что Библии следовало бы быть более последовательной. Впрочем, со временем я начал ценить подобное разнообразие, как одно из основных достоинств Ветхого Завета. Подобно очень длинной симфонии, он содержит в себе как радостные, так и унылые пассажи, каждый из которых вносит свой вклад в общую картину. Ветхий Завет отражает все, что мы переживаем: иногда — испытания Иова, иногда — безмятежность Псалма 22, живя в мире, где события разворачиваются то по принципам Притчей, то согласно резким противоречиям Екклесиаста.

Из книги «Библия, которую читал Иисус»

4 декабря Вечность в сердце

Однажды на Аляске мне посчастливилось видеть удивительной красоты зрелище всего в нескольких километрах от Анкориджа. Заметив машины, стоящие на обочине шоссе, я тоже остановился. Как оказалось, небольшая стая китов — серебристо-белых белуг — охотилась не более чем в двадцати метрах от берега. Я простоял там вместе с другими наблюдателями минут сорок, прислушиваясь к ритмичным всплескам моря, вслед за которыми из-под воды грациозно и плавно, словно призраки, выныривали киты. Толпа стояла, затаив дыхание, почти в благоговейном трепете.

Екклесиаст, несомненно, понял бы такую реакцию на китов, потому что он утверждал, что мы, хотя и не боги, все же сильно отличаемся от животных. Бог «вложил мир в сердце» людей (в оригинале — «вечность», — прим. перев.). Подобная элегантная фраза применима ко многим аспектам человеческой жизни. Безусловно, она намекает на религиозный инстинкт, который, к смущению антропологов, проявлялся во всех когда-либо изученных человеческих сообществах. Но наши сердца воспринимают вечность не только религиозно. Екклесиаст — не нигилист. Он потрясающе четко видит красоту сотворенного мира.

Книга Екклесиаста прошла испытание временем как образец возвышенной литературы и кладезь великой истины, поскольку она представляет обе стороны жизни на этой планете: обещание удовольствий, настолько привлекательных, что мы можем посвятить погоне за ними всю свою жизнь, а также — тягостное осознание того факта, что эти удовольствия, в конечном итоге, не приносят удовлетворения. Манящий Божий мир слишком велик для нас. Будучи созданными для другого дома, для вечности, мы, в конце концов, осознаем, что по эту сторону вечного рая ничто не сможет заглушить шепот неудовлетворенности.

Екклесиаст пишет: «Все соделал Он прекрасным в свое время, и вложил мир в сердце их, хотя человек не может постигнуть дел, которые Бог делает, от начала до конца». Такова основная мысль этой книги. Тот же урок, который Иов получил во вретище и прахе — что мы, люди, сами по себе неспособны постичь тайны жизни, — Екклесиаст получил в мантии и во дворце.

До тех пор, пока мы не признаем свою ограниченность и не подчинимся Божьему правлению, до тех пор, пока мы не доверимся Тому, от Кого исходят все благие дары, нашим итогом будет лишь состояние отчаяния. Екклесиаст призывает нас согласиться с нашим статусом творений под владычеством Творца, и некоторые из нас делают это безо всякого сопротивления.

Из книги «Библия, которую читал Иисус»

5 декабря Необычная военная тактика

Книги 3 и 4 Царств, а также книги пророков Иоиля, Ионы, Амоса и Осии описывают значительную часть поздней истории первых двух столетий разделенного Израиля. Северное царство начало отдалятся от Бога с первых же дней своего существования, но Библия уделяет гораздо больше внимания царям и пророкам южного царства. Из 19 мужчин и одной женщины, правивших Иудеей, по крайней мере, несколько человек продемонстрировали качества духовного лидерства, не имеющие аналогов в северном царстве. Иудея оказалась более верной жизни в завете с Богом, и, в основном, именно по этой причине она почти на полтора столетия пережила Израиль.

Глава 20 Второй книги Паралипоменон рассказывает о выдающемся царе по имени Иосафат — одном из первых правителей Иудеи. Правление всех иудейских царей было отмечено войнами, и потому большинство событий, описанных во 2 Паралипоменон, происходили, как и история Иосафата, на полях сражений. Изложенная в этой книге философия войны вкратце такова: «Если ты полагаешься на свою военную мощь или на помощь могущественных соседей, то потерпишь поражение. Вместо этого, смирись пред Богом и полностью уповай на Него, насколько бы силы противника ни превосходили твои».

Цари Иудеи с неизменным постоянством демонстрировали, что для упования на одного лишь Бога в момент большой опасности требуется незаурядное мужество. Даже самые лучшие из них запускали руку в казну, чтобы заплатить за помощь соседям-союзникам. Однако царь Иосафат показал классический пример правильной реакции. Ввиду угрозы вторжения иностранных армий он созвал всю страну на огромное молитвенное собрание, а в день сражения поставил перед своим войском хор, который должен был славословить Бога.

Возможно, тактика Иосафата больше подходила для церковного богослужения, чем для поля сражения, однако она сработала. Вражеские силы обратились друг на друга, и иудейская армия с победой вернулась домой. Этот яркий пример всенародной веры заметно выделяется на общем фоне весьма неоднозначных исторических свидетельств. Своей публичной молитвой и личным примером царь Иосафат показал, что может произойти, когда лидер возлагает все упование на Бога.

Из книги «Знакомство с Библией»

6 декабря Призыв к ответу

В каждого из нас вложено чувство справедливости. Если какой-нибудь беспечный водитель, переехав ребенка, равнодушно поедет дальше, остальные водители пустятся за ним в погоню. «Он должен за это поплатиться!» Несмотря на разногласия в каких-то конкретных законах справедливости, каждый из нас следует определенному внутреннему кодексу.

И, честно говоря, жизнь в большинстве случаев кажется несправедливой. Какой ребенок «заслуживает» того, чтобы вырасти в трущобах Калькутты, Рио-де-Жанейро или восточного Бронкса? Почему таким людям, как Адольф Гитлер, Иосиф Сталин и Садам Хусейн, удавалось безнаказанно терроризировать миллионы людей? Почему добрые, великодушные люди умирают в расцвете лет, в то время как злые легко доживают до старческих маразмов?

Каждый из нас в той или иной форме задает эти вопросы, а пророк по имени Аввакум обратился с ними напрямую к Богу, на что и получил беспощадный ответ. Аввакум не смягчал выражений. Он требовал объяснений: почему Бог не реагирует на несправедливость, насилие и зло, которые пророк видел вокруг себя.

Бог ответил тем же посланием, которое Он уже дал другим пророкам: скоро вавилоняне накажут Иуду. Впрочем, эти слова вряд ли утешили Аввакума, потому что вавилоняне были беспощадными, жестокими людьми. Это ли была справедливость — использовать для наказания Иудеи столь беспощадный народ?

Книга Аввакума не решает проблемы зла, однако после своих бесед с Богом пророк утвердился в одном факте: Бог все держит под Своим контролем. Бог правосудия не может допустить, чтобы восторжествовало зло. Вначале Он разберется по заслугам с Вавилоном, а затем, в будущем, явится с великой силой, чтобы потрясти сами основания земли, и тогда на ней не останется ни следа несправедливости.

«Ибо земля наполнится познанием славы Господа, как воды наполняют море», — пообещал Бог Аввакуму (2:14). Проблеск этой великой славы сменил возмущение пророка на радость. В ходе своего «спора» с Богом Аввакум получил новые уроки о вере, которые превосходно изложены в последней главе. Божьи ответы настолько удовлетворили пророка, что его книга, начавшись с жалоб, завершается одной из прекраснейших песней Библии.

Из книги «Знакомство с Библией»

7 декабря Сейчас и позже

Когда дело касается пророков, больше всего смущает тот факт, что они не потрудились сообщить нам о времени предсказанных ими событий: вторжений, землетрясений, прихода Царя, воссоздания земли… Произойдет ли это на следующий день, через тысячу лет или через три тысячи лет? Фактически, краткосрочные и отдаленные предсказания зачастую указаны в одном и том же абзаце, переплетаясь друг с другом. (Наверное, пророкам был неведом график времени. В конце концов, даже Сам Иисус, живя на земле, признавал, что не знает Божьего расписания.)

Для того чтобы еще больше все усложнить, пророки иногда описывают события, явно имеющие два разных времени исполнения: одно — сейчас, и одно — позже. К этой категории относится знаменитое пророчество Исаии: «Се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил» (7:14). Следующие два стиха четко показывают, что это знамение будет явлено еще при жизни Исаии (многие предполагают, что речь идет о ребенке самого пророка), однако Матфей относит окончательное исполнение этого пророчества к Деве Марии.

В библейском богословии для такой особенности пророческих писаний есть свои термины: двойное или тройное осуществление, часть как целое, творческая бисоциация. Само собой, столь сложное устройство вызывает вопросы. Как нам определить, когда пророк описывает события своей эпохи («сейчас»), когда — отдаленную перспективу («позже» или «значительно позже»), а когда — и то, и другое сразу?

Я думаю, что эти намеренно запутанные пророческие схемы дают ощущение того, как Бог смотрит на историю. Будучи «провидцами», пророки передавали Божий взгляд, а для Бога, живущего вне ограничений времени, последовательность событий — вопрос второстепенный. Апостол Петр говорит о крови Агнца, «предназначенного еще прежде создания мира, но явившегося в последние времена для вас» (1 Петра 1:20). Павел также добавляет, что Бог избрал Своих последователей «прежде создания мира» (Ефесянам 1:4). Аналогичным образом, наша надежда вечной жизни была обещана «прежде вековых времен» (Титу 1:2).

Задолго до появления теории Эйнштейна об относительности времени и пространства авторы Нового Завета определили некоторые истины как, в буквальном смысле, независящие от времени.

Из книги «Библия, которую читал Иисус»

8 декабря Пророческое настоящее

Как ни парадоксально, пророчество наиболее эффективно, когда рассматривается в ретроспективе. Так, авторы Нового Завета могли смотреть в прошлое и показывать, каким образом Иисус исполнил условия еврейского завета и предсказания пророков, хотя во дни Иисуса большинство людей не смогли увидеть эту взаимосвязь. Современники Иисуса ожидали нового царя Давида, который правил бы Иерусалимом, а Бог вместо этого послал Царя-Слугу, чтобы править всей вселенной.

По этой же причине мы должны подходить к такой книге, как Откровение, с осторожностью и смирением. Иоанн описывал увиденное в терминах, понятных его современникам (всадники, блудница Вавилон, золотые улицы), но каким именно образом исполнятся эти пророчества — никто не знает наверняка. Впрочем, мы можем с уверенностью предположить, что их исполнение Богом превзойдет сказанное в исходном обетовании.

Когда я начал замечать, что сами пророки делали акцент на движении в обратном направлении — от «позже» к «сейчас», — мой подход к чтению Библии постепенно изменился. Пророки указывали на человеческие чаяния и изображали славное будущее, чтобы повлиять на поведение «сейчас». Они предоставляли людям видение мира таким, каким его хотел видеть Бог, чтобы те могли ухватиться за него даже во времена смятения и отчаяния.

Раньше я обращался к пророческим книгам в поиске указателей на будущее: на «позже» и «значительно позже». Закончит ли этот мир свое существование в ядерной бойне? Является ли глобальное потепление предвестником последних дней? Однако в действительности послание пророков должно, в первую очередь, влиять на мое «сейчас». Уповаю ли я на любящего, могущественного Бога даже в наш век хаоса? Держусь ли я за Божье видение мира и справедливости, несмотря на то, что церковь зачастую отождествляется с войной и угнетением? Верю ли я в то, что Бог царствует, хотя мир дает этому мало подтверждений?

Мы инстинктивно хотим перенестись в будущее. Пророки же, напротив, указывают нам на настоящее, хотя и просят жить в свете изображенного ими будущего. Можем ли мы довериться их видению и принять его, как истинную реальность для земли, хотя все свидетельствует об обратном? Можем ли мы жить сейчас «так, будто» Бог — действительно любящий, великодушный, милостивый и всемогущий? Пророки напоминают нам, что Бог именно такой, и что однажды это подтвердит сама история. Наш мир, как он есть сейчас, превратится в мир, каким его хочет видеть Бог.

Из книги «Библия, которую читал Иисус»

9 декабря Народ Книги

Неемия и сам по себе был впечатляющим лидером, но в паре с Ездрой он стал совершенно неудержимым. Эти двое были идеальной командой. Неемия, заручившись поддержкой влиятельных политиков, вдохновлял других своим практичным стилем руководства и бесстрашным оптимизмом. В то же время, Ездра руководил больше за счет моральной силы, чем незаурядности личности. Он мог проследить свое священническое происхождение вплоть до брата Моисея, Аарона, и был особенно решительно настроен восстановить порядок в своем служении.

Прибыв несколькими годами ранее в Иерусалим, Ездра был потрясен духовной апатией евреев. Он начал рвать на себе волосы и, упав на землю, объявил пост покаяния. Эта невиданная сцена раскаяния настолько поразила поселенцев-евреев, что они все согласились покаяться и изменить свое поведение.

События, описанные в Неемии 8, происходят после того, как Неемия справился с непростой задачей восстановления стен Иерусалима. Евреи, наконец-то оказавшись в безопасности от своих врагов, собрались вместе в надежде вновь обрести чувство национального самосознания. Будучи духовным лидером, Ездра обратился к огромной толпе. Поднявшись на только что возведенный помост, он начал читать записи почти тысячелетней давности: свиток, содержащий первоначальный завет израильтян с Богом.

Пока Ездра читал, в толпе стал распространяться все нарастающий звук рыданий. Причину этого плача Библия не объясняет. Возможно, люди чувствовали вину за свою долгую историю нарушения завета с Богом или же ностальгию по благодатным дням, когда Израиль был полностью независимым. Какой бы ни была причина, плакать было не время. Неемия и Ездра распорядились готовиться к грандиозному празднованию. Бог желал радости, а не печали. Его избранный народ восстанавливался, и это было так же несомненно, как и восстановленные каменные стены Иерусалима.

Центральный персонаж этой главы — человек на деревянном помосте, читающий из свитка, — стал символом своей нации. Евреи превращались в «народ Книги». Они не вернули себе территорию и величие, которыми когда-то обладали, но они никогда не забудут урок Ездры. Он стал прототипом нового национального лидера: книжника, человека, изучающего Писание.

Из книги «Знакомство с Библией»

10 декабря Что читал Иисус

Читая Ветхий Завет, мы читаем Библию, которую читал и использовал Иисус. Он молился этими молитвами, запоминал эти стихи, пел эти песни, слушал в детстве эти истории на ночь и размышлял над этими пророчествами. Иисус почитал каждую «йоту и черту» еврейских Писаний. Чем больше мы осмысливаем Ветхий Завет, тем больше постигаем Иисуса. Мартин Лютер сказал: «Ветхий Завет — это завещание Христа, которое Он повелел вскрыть после Его смерти, прочитать и повсюду провозгласить через Евангелие».

В одном из ярких фрагментов своего Евангелия Лука рассказывает о том, как Иисус неожиданно появился рядом с двумя учениками на дороге в Эммаус. Несмотря на то, что молва о воскресении распространялась, подобно лесному пожару, эти двое явно ей еще не поверили. Иисус мог увидеть это по их потупленным в землю глазам. В качестве небольшого розыгрыша Он попросил их рассказать обо всем случившемся с этим человеком по имени Иисус (ученики Его еще не узнали) за последние несколько дней. Затем Он упрекнул их:

О, несмысленные и медлительные сердцем, чтобы веровать всему, что предсказывали пророки! Не так ли надлежало пострадать Христу и войти в славу Свою? И, начав от Моисея, из всех пророков изъяснял им сказанное о Нем во всем Писании (Луки 24:25-27).

Сегодня нам необходим опыт «дороги в Эммаус» наоборот. Ученики знали Моисея и Пророков, но не могли понять, как это все относится к Иисусу Христу. Современная церковь знает Иисуса Христа, но быстро теряет остатки понимания Моисея и Пророков.

Из книги «Библия, которую читал Иисус»

11 декабря Чего желает Бог

Как-то зимой я на две недели спрятался от всего мира в горной хижине в Колорадо. Я привез с собой целый чемодан книг и статей, но открывал только одну книгу — Библию. Я начал с Бытия, и когда, наконец, дошел до Откровения, уже пора было вызывать трак для расчистки подъездной дороги и готовиться к отъезду.

Комбинация тишины в заснеженной глуши, уединения от людей и исключительного сосредоточения навсегда изменила мой подход к изучению Библии. В процессе этого ежедневного чтения сильнее всего меня поразило следующее. В богословских книгах мы читаем о Божьем всемогуществе, всеведении и Его беспристрастности. Эти принципы можно найти и в Библии, однако там они хорошо спрятаны, и их необходимо «раскапывать». Но если просто читать Библию, то сталкиваешься не с туманными очертаниями, а с живой Личностью. Бог испытывает удовольствие, гнев и разочарование. Снова и снова Его шокирует поведение людей. Иногда, приняв решение ответить определенным образом, Бог может «передумать».

Читая Библию от начала до конца, как это делал я, вы исподволь будете переполняться то радостью, то гневом, словом, — эмоциональными переживаниями Господа вселенной. Это правда, что Бог «заимствует» образы из жизненного опыта людей, чтобы быть понятным нам в общении, однако эти образы, несомненно, указывают на стоящую за ними более сильную реальность.

Из всех книг наибольшее впечатление на меня произвела Книга пророка Иеремии. Образ раненого возлюбленного у Иеремии для меня просто непостижим. Почему Бог, создавший все сущее, добровольно подверг Себя такому унижению со стороны Своего творения? Тот факт, что для Бога настолько важна наша реакция, лишил меня покоя.

«Приручая» Бога посредством слов и идей, разложенных по полочкам в строго алфавитном порядке, мы можем легко утратить силу страстных взаимоотношений, которые Он ценит выше всего остального. Для тех из нас, кто пишет, проповедует или даже размышляет о Боге, большей опасности и быть не может. Даже простые абстракции могут стать для Бога жесточайшим оскорблением.

Прочитав за две недели всю Библию, я обрел твердую уверенность, что Бог не настолько уж заинтересован в том, чтобы мы подвергали Его анализу. Подобно всякому родителю и всякому возлюбленному, Он, в первую очередь, желает любви.

Из книги «Я просто интересуюсь»

12 декабря Отринутый Возлюбленный

Многие люди воспринимают образ Бога, как некой обезличенной силы — чего-то сродни закону тяготения. Однако Осия изображает почти полную противоположность: Бога страстных чувств, ярости, слез и любви. Бог горюет, будучи отверженным Израилем.

Господь использует печальную историю Осии, чтобы проиллюстрировать собственную боль страданий. Бог говорит, что первый восторг любви, когда Он нашел Израиль, был то же, что найти виноград в пустыне. Однако, когда Израиль снова и снова поступал вероломно, Богу приходилось терпеть ужасное бесчестие уязвленного возлюбленного. Как ни удивительно, Божьи слова несут оттенок самооплакивания: «И буду как моль для Ефрема и как червь для дома Иудина» (5:12).

Яркий образ отринутого возлюбленного (как, например, в Осии 11) объясняет, почему Бог пребывает в такой нерешительности. Он готовится стереть Израиль с лица земли. Но подождите — вот Бог плачет, протягивая Свои руки… Но нет — Он опять провозглашает суровый суд. Такая смена настроений кажется безнадежно нелогичной, но только — не для того, кто когда-либо был оставлен любимым человеком.

Существует ли более сильное человеческое чувство, чем боль от предательства? Спросите у старшеклассницы, которую только что бросил ее парень ради школьной королевы красоты. Или настройте радио на какую-нибудь музыкальную волну, и вслушайтесь в содержание песен о любви. Или просмотрите в газете сводку новостей об убийствах, из которых большинство, как ни удивительно, происходят на почве ссор с охладевшими возлюбленными. Осия и Бог вживую продемонстрировали, что значит отчаянно любить кого-то без намека на взаимность. Даже Бог, невзирая на всю Свою силу и мощь, не может заставить человеческое существо любить.

Почти в каждой главе книги пророка Осии говорится о «блудодействе» и «прелюбодействе» Божьего народа. Бог, Возлюбленный, не будет делить Свою возлюбленную невесту ни с кем другим. И все же, как ни удивительно, даже когда она отворачивается от Бога, Он все равно продолжает любить ее. Бог согласен страдать в надежде, что однажды она изменится. Осия подтверждает, что Бог жаждет не наказывать, а любить.

Из книги «Знакомство с Библией»

13 декабря Важен ли я для Бога?

Я стою в очереди к кассе местного супермаркета и озираюсь по сторонам. Вот, я вижу бритоголовых подростков с кольцами в носах, сгребающих с полок закуски; состоятельного молодого человека, расплачивающегося за бифштекс, несколько веточек спаржи и печеную картошку; сгорбленную из-за остеопороза старушку, критически перебирающую пальцами персики и клубнику. «Знает ли Бог всех этих людей по имени? — задаю я себе вопрос. — Действительно ли они важны для Него?»

Иногда, глядя в вечерних выпусках новостей на сцены из митингов, где одни выступают за запрет абортов, а другие — в их поддержку, я пытаюсь представить нерожденного ребенка, ставшего причиной подобной дикости. Я видел эмбрионы в банках — музейные экспонаты, иллюстрирующие этапы внутриутробного развития человека. Ежегодно во всем мире извлекают («убивают», как говорят митингующие) около шести миллионов этих крошечных зародышей. В каждом из них, как утверждают богословы, запечатлен Божий образ. «Что же думает Бог о шести миллионах человеческих существ, умирающих, так и не увидев жизни вне утробы? — задаю я себе вопрос. — Важны ли они для Него?»

Романист Рейнольдс Прайс сказал, что все человечество жаждет услышать единственную фразу: «Творец всего сущего любит меня и хочет иметь со мной отношения». Именно это во всеуслышание провозгласил Иисус, и Его слова раздались сладкозвучным громом. Творец всего сущего — это Творец и всех людей, странных существ, которые по какой-то непостижимой причине найдены достойными Его персональной любви и внимания. Богпродемонстрировал эту любовь лично на неприветливых холмах Палестины и, в конце концов, — на кресте.

Посетив землю в обличии раба, Иисус показал, что Божья рука не слишком велика даже для малейшего из людей, живущих в этом мире. Эта рука исписана нашими именами и испещрена ранами — цена, которую Бог заплатил за Свою великую любовь к нам.

Сегодня, когда я вижу, что погружаюсь в самооплакивание, переполненный болью космического одиночества, так хорошо выраженного в книгах, наподобие Иова и Екклесиаста, я обращаюсь к Евангелиям, рассказывающим о жизни и делах Иисуса. Если я прихожу к заключению, что мое существование «под солнцем» не имеет для Бога никакого значения, то я противоречу одной из основных причин Его прихода на землю. На вопрос: «Важен ли я для Бога?», есть однозначный ответ — это Иисус.

Из книги «Библия, которую читал Иисус»

14 декабря Есть ли Ему дело?

Иов неохотно пришел к заключению, что нет, Богу нет дела ни до него, ни до других страдающих людей. «Как мало мы слышали о Нем!» — вздыхает Иов. Псалмопевцы взывают о каком-нибудь знаке, подтверждающем, что Бог услышал их молитвы, о каком-то свидетельстве того, что Бог не покинул их.

Я знаю лишь один способ ответить на вопрос: «Есть ли Богу дело?», и для меня он оказался решающим. Ответ — это Иисус. Он никогда не пытался дать философское обоснование проблемы страданий, но смог предложить экзистенциальный ответ. Хотя я и не могу узнать у Иисуса, почему случаются те или иные несчастья, я могу понять, как к ним относится Бог. Иисус показал Божье лицо, и это лицо залито слезами.

Всякий раз, когда я читаю Библию подряд, от начала до конца, становится очевидной огромная разница между Ветхим и Новым Заветом. В Ветхом Завете можно найти множество проявлений сомнения и разочарования. Этой теме посвящены целые книги — пророков Иеремии и Аввакума, Иова…

Почти половина псалмов имеют оттенок угрюмой задумчивости. Разительный контраст им составляют новозаветные послания, в которых подобная тоска почти не встречается. Проблема страданий, конечно же, никуда не делась. Она подробно освещена в Иакова 1, Римлянам 5 и 8, во всем Первом послании Петра и во многих фрагментах Откровения. Тем не менее, я нигде не нахожу резкого вопроса: «Есть ли Богу дело?» Я не вижу ничего, подобного обвинениям Псалма 76: «Неужели Бог забыл миловать?»

Я уверен, что причина такой перемены заключается в том, что Иисус ответил на этот вопрос очевидцам, позже написавшим послания. В Иисусе Бог показал Свое лицо, и каждому, кто спрашивает, что думает Бог о страданиях на этой стенающей планете, достаточно лишь взглянуть в это лицо. Иаков, Петр и Иоанн следовали за Иисусом достаточно долго, чтобы в их разуме навсегда запечатлелись выражения Его лица в разных жизненных ситуациях. Наблюдая за тем, как Иисус реагировал на женщину с кровотечением, опечаленного центуриона, мертвого сына вдовы, юного эпилептика и пожилого слепца, они познавали Божье отношение к страданиям.

Из книги «Библия, которую читал Иисус»

15 декабря В большом смущении

Рождественские произведения изображают семью Иисуса, словно иконы в золотой оправе, с безмятежной Марией, принимающей Благовещение как некое благословение. Однако Лука описывает совсем другую картину. При виде ангела Мария «смутилась» и испугалась. Когда же он сказал потрясающие слова о Сыне Всевышнего, Царству Которого не будет конца, у Марии в голове вертелось нечто гораздо более приземленное: «Но я же мужа не знаю!»

В современных Соединенных Штатах, где ежегодно вне брака беременеет почти миллион девочек-подростков, положение Марии, несомненно, потеряло свою изначальную серьезность, однако в тесно сплоченном еврейском обществе первого столетия принесенная ангелом весть никак не могла быть встречена с большим энтузиазмом. По закону, если обрученная женщина беременела, она считалась прелюбодейкой и подлежала смертной казни через побивание камнями.

Через несколько месяцев под звуки фанфар повитухи приняли в мир Иоанна Крестителя, и счастливые родственники, а также традиционный деревенский хор надлежащим образом отметили рождение мальчика-еврея. Полгода спустя родился Иисус. Это произошло вдалеке от Его дома, без участия повитух, без съехавшихся в радостном предвкушении родственников и деревенского хора. Для римской переписи было достаточно и одного мужчины, главы семейства. Не потащил ли Иосиф беременную жену за собой в Вифлеем для того, чтобы избавить ее от позорных родов в ее родной деревне?

Сегодня, когда я читаю историю о рождении Иисуса, меня бросает в дрожь от мысли, что судьба мира зависела от решения обрученной пары из глухой деревни. Как часто Мария вспоминала слова ангела, чувствуя толчки Божьего Сына у себя под сердцем? Как часто Иосиф подвергал сомнению свою собственную встречу с ангелом (а может, просто привиделось?), проходя через жгучий позор на виду у своих земляков, которые не могли не заметить изменений в фигуре его невесты?

Из книги «Иисус, Которого я не знал»

16 декабря Благая весть

Когда миссионер-иезуит Маттео Риччи в XVI веке отправился в Китай, он привез туда разные произведения искусства, иллюстрирующие историю христианства. Китайцы легко восприняли портреты Девы Марии с Младенцем на руках, но когда Риччи представил изображения распятия и попытался объяснить, что Божественный Младенец вырос только для того, чтобы претерпеть казнь, публика отреагировала отвращением и ужасом. Для китайцев гораздо более приемлемой была Дева, и они настаивали на поклонении ей, а не распятому Богу.

Перебирая стопку рождественских открыток, я понял, что мы в христианских странах во многом поступаем так же. Мы отмечаем приятный, семейный праздник, лишенный какого-либо оттенка скандальности. И в первую очередь мы вычищаем из него любое напоминание о том, как история, взявшая начало в Вифлееме, окончилась на Голгофе.

В описаниях Рождества у Луки и Матфея, судя по всему, только один человек уловил таинственную природу процесса, приведенного в действие Богом, и это — старик Симеон, который распознал в младенце Мессию и интуитивно понял, что вскоре обязательно последует конфликт. «Лежит Сей на падение и на восстание многих в Израиле и в предмет пререканий», — сказал он, а затем предсказал, что и самой Марии душу пронзит меч. Каким-то образом Симеон почувствовал, что, хотя внешне мало что изменилось, в невидимом мире произошли радикальные перемены. Явилась новая сила, чтобы подорвать властные устои этого мира.

Поначалу Иисус едва ли казался угрозой для них. Он родился при кесаре Августе в то время, когда по Римской империи пронесся ветер надежды. Именно Август первым позаимствовал греческое слово «евангелие», переводимое как «благая весть», чтобы обозначить новый мировой порядок, олицетворяемый его правлением. Многие верили, что его режим, несущий просвещение и стабильность, будет длиться вечно, как окончательное решение проблемы государственного управления.

Между тем, рождение младенца по имени Иисус в глухом уголке бескрайней империи Августа осталось совсем незамеченным летописцами того времени. Биографы Иисуса тоже воспользовались словом «Евангелие», чтобы провозгласить о новом мировом порядке совершенно другого рода. Они упомянули об Августе лишь раз и то — вскользь, чтобы указать дату переписи, благодаря которой Иисус родился именно в Вифлееме.

Из книги «Иисус, Которого я не знал»

17 декабря В тиши

Помню, как однажды накануне Рождества я сидел в красивом зале в центре Лондона и слушал ораторию Генделя «Мессия», где большой хор поет о дне, когда «явится слава Господня». То утро я провел в музеях, рассматривая остатки былой славы Англии: усыпанная драгоценными камнями корона, жезл правителя из чистого золота, позолоченная карета лорда-мэра… Там меня посетила мысль, что именно такие образы богатства и власти, должно быть, наполнили умы современников Исаии, впервые услышавших это обетование. Когда евреи читали слова Исаии, вне всякого сомнения, они с острой ностальгией вспоминали о славных днях Соломона, когда «сделал царь серебро в Иерусалиме равноценным с простыми камнями».

Однако явившийся Мессия был облечен в другую славу: славу смирения. «‘Бог Велик!’ — этот клич мусульман является истиной, для объяснения которой людям не требуется ничего сверхъестественного, — пишет отец Невилл Фиггис. — ‘Бог мал’, — вот истина, которой Иисус учил людей». Бог, Который гремел раскатами грома и двигал целыми армиями и империями, как пешками на шахматной доске, — этот Бог явился в Палестине младенцем, который не мог говорить, есть твердую пищу и контролировать свой мочевой пузырь; который полностью зависел от защиты, обеспечения и любви провинциальной супружеской пары.

В Лондоне я увидел атрибуты более типичного способа шествия правителей по этому миру: с телохранителями, под звуки фанфар, в ярких одеждах и сверкающих украшениях. Во время недавнего визита королевы Елизаветы II в США репортеры с удовольствием смаковали список привезенных ею вещей. Две тонны багажа королевы включали среди прочего по два комплекта одежды на любой случай, траурный костюм, если вдруг кто-нибудь умрет, 20 литров плазмы крови и белые лайковые чехлы для крышки унитаза. Она привезла с собой персонального парикмахера, двух лакеев и массу другого обслуживающего персонала.

Разительно отличаясь, Божье посещение Земли было очень непритязательным. Он явился в хлеву и безо всякой прислуги. Новорожденного Царя даже не нашлось куда положить, кроме как в кормушку для скота. На него запросто мог наступить какой-нибудь мул. «В тиши ночной дар неземной спустился к нам с высот», — поется в известном рождественском гимне.

Из книги «Иисус, Которого я не знал»

18 декабря Новый подход

Те из нас, кто воспитывался в традициях неформальной или личной молитвы, могут не оценить по заслугам перемену, принесенную Иисусом в отношения людей с Богом. В большинстве религиозных традиций основное чувство для человека, приближающегося к Богу, — это страх.

Евреи, вне всякого сомнения, отождествляли страх с поклонением. Каждый, кто был «благословлен» личной встречей с Богом, вполне мог остаться обожженным, испускать сияние или хромать, подобно Иакову. Для людей, которые в Храме для Бога отделили завесой Святое Святых и избегали произносить или записывать Его имя, Божье явление в виде младенца в яслях стало полной неожиданностью. В Иисусе Бог нашел способ общения с человеческими существами, исключающий страх.

По правде говоря, страх никогда не был эффективным инструментом. Ветхий Завет содержит гораздо больше описаний падений, чем взлетов. Требовался новый подход или, говоря языком Библии, новый завет, который не подчеркивал бы огромную пропасть между Богом и человечеством, а наоборот — перебросил бы через нее мост.

Я получил урок о воплощении, когда ухаживал за аквариумом с морскими рыбками. Это было нелегкое дело. Вы, наверное, думаете, что, учитывая все мои старания для них, рыбки были благодарны мне? Ничуть! Каждый раз, когда над аквариумом появлялась моя тень, они ныряли под укрытие ближайшей ракушки.

Для рыбок я был божеством. Я был слишком большим для них, и мои действия были совершенно непостижимыми. Мои знаки милосердия они расценивали как жестокость, а мои попытки лечить их — как стремление уничтожить. И тогда я понял, что для того, чтобы изменить их восприятие, мне потребовалось бы перевоплощение. Я должен был бы тоже стать рыбкой и «заговорить» с ними на понятном для них языке.

Для человека стать рыбой — это ничто по сравнению с тем, что Бог стал младенцем. Однако именно это, согласно Евангелиям, и случилось в Вифлееме. Бог, сотворивший материю, принял форму в ее пределах, подобно тому, как художник стал бы пятном на холсте, или драматург — персонажем своей собственной пьесы. Бог написал повесть с реальными персонажами на страницах реальной истории. Слово стало плотью.

Из книги «Иисус, Которого я не знал»

19 декабря Аутсайдер

Я морщусь, даже просто записывая это слово, — особенно, когда дело касается Иисуса. Это жестокое слово, взятое из мира спорта, применяют к предсказуемым неудачникам и жертвам несправедливости. И все же, читая истории о рождении Иисуса, я невольно прихожу к заключению, что, в отличие от мира, тяготеющего к богатым и сильным, Бог тяготеет к аутсайдерам. «[Бог] низложил сильных с престолов и вознес смиренных; алчущих исполнил благ, а богатящихся отпустил ни с чем», — воспела Мария в своем величественном гимне.

Румынский пастор Ласло Тёкеш, репрессии по отношению к которому возмутили всю страну и спровоцировали восстание против коммунистического режима Чаушеску, рассказал, как он однажды пытался приготовить рождественскую проповедь для маленькой церкви в горах, куда он был сослан. Полиция проводила облавы в домах диссидентов, и по стране катилась волна насилия. Опасаясь за свою жизнь, Тёкеш надежно запер двери дома, сел и в очередной раз перечитал истории, записанные у Луки и Матфея. В отличие от большинства пасторов, проповедовавших в то Рождество, он взял за основу стихи, описывающие истребление Иродом невинных младенцев. Этот фрагмент больше всего касался прихожан Тёкеша. Они были хорошо знакомы с угнетением, страхом, насилием — повседневной участью аутсайдеров.

На следующей день, в Рождество, пронеслась новость об аресте Чаушеску. Церкви звонили в колокола. Вся Румыния ликовала. Пал очередной царь Ирод. «Все события рождественской истории теперь приобрели для нас новое, восхитительное измерение: измерение истории, укоренившейся в реалиях нашей жизни, — вспоминает Тёкеш. — Для тех из нас, кто прошел через эти реалии, рождественские дни 1989 года стали богатым, ярким украшением истории Рождества. Это было время, когда осмыслить величие Божьего провидения и глупость человеческого порока было так же легко, как солнце и луну над вечными холмами Трансильвании». Впервые за сорок лет Румыния отмечала Рождество как официальный праздник.

Из книги «Иисус, Которого я не знал»

20 декабря Без страха

Почти во всех случаях, когда Библия описывает появление ангела, он первым делом произносит: «Не бойся!» И не удивительно. Когда сверхъестественное входит в контакт с планетой Земля, очевидцы из людей обычно падают ниц в полуобмороке от страха. Но Лука описывает появление Бога на земле в виде, который не вызывает ужаса. В Иисусе, Который родился в хлеву и был положен в кормушку для скота, Бог, наконец, нашел способ приблизиться к нам, не вызывая у нас страха. Что может быть менее пугающим, чем новорожденный младенец?

Представьте, что вы опять стали младенцем: разучились разговаривать, потеряли мышечную координацию, лишились способности есть твердую пищу и контролировать мочевой пузырь. И это — лишь слабая тень того «уничижения», через которое прошел Бог.

Согласно Библии, на земле Иисус был одновременно Богом и человеком. Как Бог, Он мог творить чудеса, прощать грехи, побеждать смерть и предсказывать будущее. Иисус так и делал, вызывая у окружающих благоговейный трепет. Однако для евреев, привыкших представлять себе Бога в виде светлого облака или огненного столба, Иисус стал также источником огромного смущения. Как младенец из Вифлеема, сын плотника, человек из Назарета может быть Мессией от Бога?

Озадаченные скептики преследовали Иисуса на протяжении всего Его служения, однако Луки 2 показывает, что Бог подтверждал истинность Иисуса с самых первых Его дней. У группы пастухов в поле не было сомнений — они услышали послание Благой вести непосредственно от хора ангелов. Пожилые пророк и пророчица тоже узнали Мессию. Он изумлял даже скептиков-учителей в Храме.

Почему же Бог «уничижил» Себя, приняв вид человека? Библия указывает на много причин, из которых часть — исключительно богословские, а часть — вполне практические. Один из ответов дает сцена, когда Иисус, будучи подростком, читает лекции раввинам в Храме. Обычные люди впервые смогли поговорить, поспорить с Богом в видимой форме. Иисус мог обращаться к кому угодно: к своим родителям, раввинам, бедной вдове — без необходимости предварительно объявлять: «Не бойся!» В Нем Бог стал близким.

Из книги «Знакомство с Библией»

21 декабря Космическое Рождество

В Откровении 12 Иоанн использует причудливые космические символы: беременная женщина, одетая в солнце; семиглавый красный дракон, настолько огромный, что его хвост смахнул с неба треть звезд; перелет в пустыню; война в небесах. Почти все сходятся во мнении, что эта глава имеет какое-то отношение к рождению Иисуса и его влиянию на вселенную. Когда родился младенец, вселенная содрогнулась.

В определенном смысле, Откровение 12 представляет Рождество с космической точки зрения, добавляя к знакомым сценам с яслями, пастухами и избиением младенцев новый ряд образов. Видимые земные события были лишь рябью на поверхности, в то время как где-то в глубинах сотрясались от разрушительных сдвигов основания вселенной. Даже когда царь Ирод пытался убить всех новорожденных мальчиков в Палестине, за кулисами воевали космические силы. С точки зрения Бога (и сатаны) Рождество было чем-то значительно большим, чем рождением ребенка. Это было вторжение, решительный прорыв в великой битве за мироздание. Откровение изображает эту битву в образе кровожадного дракона, противостоящего силам добра.

Какова же из двух картин Рождества «истинна»? Обе они — лишь два разных взгляда на одну и ту же картину. Откровение 12 изображает рождение Христа в типичной для этой книги манере: Иоанн смешивает воедино видимое с тем, что для нас обычно невидимо. В повседневной жизни одновременно разворачиваются две истории: одна — на земле, и одна — на небесах. Книга Откровение, раздвигая занавес, позволяет нам увидеть эти две истории вместе. Она оставляет твердое впечатление, что те решения, которые мы ежедневно принимаем в пользу добра или зла, влияют на сверхъестественную, невидимую для нас вселенную.

Книга Откровение изображает историю с помощью резко контрастных образов: добро и зло, Агнец и дракон, Иерусалим и Вавилон, невеста и блудница. Кроме того, она настаивает на том, что, независимо как это выглядит для нашего ограниченного взгляда, всей историей уверенно правит Бог. В конце концов, даже деспоты исполняют предусмотренный для них Богом план. Эту истину наглядно продемонстрировали Понтий Пилат и его солдаты. Они думали, что, распяв Иисуса, избавятся от Него, но вместо этого сделали возможным спасение мира.

Из книги «Знакомство с Библией»

22 декабря Параллельные миры

Сомнения ко мне обычно не приходят по одному, а все сразу большим пакетом. Меня особо не беспокоят нюансы конкретных доктрин, однако время от времени я ловлю себя на том, что размышляю об общей схеме веры как таковой.

Например, я стою в футуристическом аэропорту Денвера и наблюдаю за важного вида людьми в дорогих костюмах. Прижимая к боку портфели, словно оружие, они задерживаются у стойки кафетерия, после чего спешат в следующий зал аэровокзала. «Задумывались ли они когда-нибудь о Боге?» — спрашиваю я себя.

Христиан объединяет необычная вера в параллельные вселенные. Одна вселенная состоит из стекла, стали, шерстяной ткани костюмов, кожаных портфелей и запаха свежеcмолотого кофе. Другая же — из ангелов и зловещих духовных сил, а также существующих где-то мест, называемых небесами и адом. Мы осязаемо обитаем в материальном мире, а для того, чтобы воспринять себя гражданином другого, невидимого мира, требуется вера.

Время от времени эти два мира для меня сливаются, и такие редкие моменты являются якорями моей веры. Например, когда однажды я нырял с аквалангом у кораллового рифа, мелькающие вокруг меня разноцветные блики и абстрактные формы вдруг стали окном, сквозь которое я увидел Творца, Чье ликование пульсирует в жизни и красоте. Момент, когда моя жена простила меня за то, что не заслуживает прощения, тоже стал окном, позволив мельком взглянуть на потрясающую божественную милость.

Такие моменты действительно бывают в моей жизни, но вскоре в нее просачиваются токсичные пары материального мира. Привлекательность! Власть! Деньги! Сила! Мне говорят, что именно это — самое главное в жизни, а не напыщенные банальности Иисусова учения из Нагорной проповеди. Для меня, живущего в падшем мире, сомнения — это следствия не столько неверия, сколько забывчивости.

Мне, гражданину видимого мира, хорошо знакомо, каких усилий требует способность держаться за веру в другой, невидимый мир. Рождество рисует картину с другой стороны и указывает на борьбу, через которую прошел Господь обоих миров, сойдя, чтобы жить по правилам одного из них. В Вифлееме два мира, поравнявшись, соединились. То, что Иисус пришел осуществить на планете Земля, дало Богу возможность однажды устранить всякую дисгармонию в обоих мирах. Неудивительно, что хор ангелов возликовал в непроизвольном пении, потревожив не только нескольких пастухов, но всю вселенную.

Из книги «Находя Бога в неожиданных местах»

23 декабря Разделив историю

В отличие от большинства людей, я не страдаю диккенсовской ностальгией в рождественские праздники. На эти дни как раз выпадает годовщина смерти моего отца, который умер, когда я был еще ребенком, и все мои воспоминания о Рождестве омрачены тенью этой печали. Наверное, именно по этой причине подсвеченные фигурки Святого семейства с Иисусом в яслях и украшенные деревья редко вызывают у меня теплые чувства. Тем не менее, Рождество обретает для меня все большую значимость, и главным образом — как ответ на сомнения и противоядие от забывчивости.

В рождественские дни светский мир соединяется с духовным. Если читать Библию параллельно с учебником истории, то станет ясно, насколько редко такое случается. Учебник расписывает славные периоды древнего Египта и пирамиды; книга Исход называет имена двух еврейских повитух, но забывает упомянуть имя фараона. Учебник восхваляет вклад Греции и Рима в мировую историю; Библия говорит о них лишь вскользь, и то преимущественно — в негативном смысле, рассматривая эти великие цивилизации только как фон для Божьего дела среди евреев.

И все же, в том, что касается Иисуса, эти две книги сходятся во мнении. Сегодня утром я включил компьютер, и операционная система Microsoft Windows высветила дату, безоговорочно подтверждая факт, зафиксированный как Евангелиями, так и учебником истории. Что бы вы об этом ни думали, рождение Иисуса было настолько важным, что разделило историю надвое. Все когда-либо происходившее на этой планете относится к категории или «до», или «после» Рождества Христова.

В холоде и тьме, посреди морщинистых холмов Вифлеема Бог, не знающий ни «до», ни «после», вошел в пространство и время. Не ведающий пределов, Он принял шокирующую тесноту внутри кожи младенца и зловещих ограничений смертности. «[Он] есть образ Бога невидимого, рожденный прежде всякой твари, — скажет позже апостол. — Он есть прежде всего, и все Им стоит». Но горстка очевидцев Рождественской ночи ничего этого не увидела. Перед ними был всего лишь младенец, пытающийся заставить работать легкие, которые Он прежде никогда не использовал.

Из книги «Находя Бога в неожиданных местах»

24 декабря Сошествие

Что может быть менее устрашающим, чем новорожденный младенец, хаотично подергивающий ручками и ножками и не умеющий еще фокусировать взгляд? Царь сбросил с Себя царские одежды.

Подумайте о том, каким это было снисхождением. Свидетелями Воплощения, разделившего надвое историю, было больше животных, чем людей. Подумайте также о риске. Воплощением Бог перебросил мост над огромной пропастью страха, отделявшей Его от творения-человека. Тем не менее, устранение этого барьера сделало Иисуса уязвимым, ужасно уязвимым.

Для верующих в Бога это рождение означает, что теперь Сам Бог никогда не будет в безопасности от нас, и, пожалуй, в этом заключается темная сторона Рождества, ужас безмолвия. Он приходит таким образом, что мы всегда можем избавиться от Него, — так же, как можем раздавить голову этого ребенка, словно яичную скорлупу, или пригвоздить Его к кресту, когда Он достаточно для этого подрастет (Фредерик Бюхнер, «Ненасытная тьма»).

Что Бог ощущал в день Рождества? Представьте на мгновение, что вы опять стали младенцем. Бог в форме зародыша! Или представьте, что вы стали морским слизнем (такая аналогия, пожалуй, более точная). В тот день в Вифлееме Творец всего сущего принял форму беспомощного, зависимого новорожденного.

Для описания Христа, лишившего Себя божественных преимуществ, богословы используют специальное слово «кеносис». По иронии, лишение себя чего-либо подразумевает не только смирение, но и обретение определенной свободы. Я иногда размышляю о «недостатках» бесконечности. Физическое тело дало Христу свободу действовать в человеческих масштабах без тех самых «недостатков». Он мог сказать, что хотел, и Его голос не пригибал к земле верхушки деревьев. Он мог выразить гнев, назвав царя Ирода лисицей или взявшись за бич в Храме, вместо того, чтоб сотрясти землю Своим ураганным присутствием. И Он мог разговаривать с кем угодно: с проституткой, слепцом, вдовой, прокаженным — без предварительного предупреждения: «Не бойся!»

Из книги «Разочарование в Боге»

25 декабря Слово звучит

В течение двух недель, когда я оказался занесенным снегом в горной хижине в Колорадо, пурга перекрыла все дороги, и мне ничего не оставалось, как только читать Библию. Я продвигался вперед медленно, страница за страницей. В Ветхом Завете мне нравилось отождествлять себя с теми, кто смело прекословил Богу: с Моисеем, Иовом, Иеремией, Аввакумом, псалмопевцами. Пока я читал, у меня перед глазами словно разворачивалась пьеса с реальными персонажами, играющими на сцене свои маленькие жизненные триумфы и большие трагедии, периодически взывая к невидимому Режиссеру: «Ты просто не представляешь, каково нам здесь!»

Наиболее дерзко вел себя Иов, бросавший Богу в лицо свои обвинения: «Разве у Тебя плотские очи, и Ты смотришь, как смотрит человек?»

Время от времени я слышу, как откуда-то из-за кулис доносится эхо громогласного голоса. «Да, но и ты не знаешь, каково Мне здесь!» — слышалось в его раскатах, обращенных к Моисею, пророкам и наиболее ясно — к Иову. Когда же я приступил к Евангелиям, обвиняющие голоса смолкли. Бог, если можно так выразиться, «выяснил», что собой представляет жизнь в пределах планеты Земля. За время Своей короткой, нелегкой жизни, проведенной недалеко от тех самых пыльных равнин, где страдал Иов, Иисус лично познакомился со скорбями. Для воплощения было множество причин, и одной из них, несомненно, стал ответ на обвинение Иова: «Разве у Тебя плотские очи?» На какое-то время Бог обрел их.

«Если бы я только мог слышать голос из бури и, подобно Иову, напрямую беседовать с Богом!» — иногда думаю я, и, наверное, именно поэтому я сейчас предпочитаю писать об Иисусе. Бог не молчит. Слово звучит, но не из бури, а из человеческой гортани палестинского Еврея. В Иисусе Бог словно лег на стол для вскрытия, растянувшись в позе распятого перед пытливыми взглядами всех скептиков, когда либо живших на земле. Включая и меня.

Из книги «Иисус, Которого я не знал»

26 декабря Иисус на пленке

Мои исследования личности Христа обрели новое направление, когда кинорежиссер Мел Уайт одолжил мне коллекцию из 15 фильмов о жизни Иисуса. Картины были самые разноплановые, от немой классики 1927 года «Царь царей» Сесила Де Милля, до мюзиклов, наподобие «Godspell» и «Cotton Patch Gospel», а также поражающей своим модернизмом канадской трактовки под названием «Иисус из Монреаля». Я внимательно пересмотрел все эти фильмы, проанализировав их сцена за сценой. Затем следующие два года я преподавал в библейской школе курс о жизни Иисуса, используя их в качестве затравки для начала дискуссии.

Занятия проходили по следующей схеме. Когда мы подходили к какому-то важному событию в жизни Иисуса, я просматривал разные фильмы и выбирал из них семь-восемь интерпретаций, которые казались интересными. Во время занятий я показывал короткие фрагменты из каждого фильма, начиная с комичных и чрезмерно суровых, после чего переходил к глубоким и запоминающимся интерпретациям. Мы обнаружили, что процесс исследования одного и того же события глазами семи или восьми режиссеров помогает избавиться от налета предсказуемости, сформировавшегося за многие годы пребывания в воскресной школе и чтения Библии. Было совершенно ясно, что некоторые трактовки ошибочны (они явно противоречили друг другу), но какие именно? Как все происходило на самом деле?

Фактически, эти фильмы помогли мне вновь обрести понимание человеческой природы Иисуса. Повторяемые в церквях символы веры говорят о вечном существовании Христа прежде вековых времен и о Его славной загробной жизни, однако они, в основном, игнорируют Его земное служение. Даже сами Евангелия были написаны через много лет после смерти Иисуса, когда Его воскресение осталось далеко позади, так что авторы описывали события, столь же от них отдаленные, как Корейская война от нас сегодня. Фильмы помогли мне углубиться в прошлое, приблизиться к восприятию жизни Иисуса Его современниками. Что Он ощущал, когда Его теснила толпа? Как бы я реагировал на этого Человека? Пригласил бы я Его к себе на обед, как это сделал Закхей? Отвернулся бы от Него в печали, как тот богатый юноша? А может, я предал бы Его, как Иуда и Петр?

Из книги «Иисус, Которого я не знал»

27 декабря Кем же был этот Христос?

Фильм «Евангелие от Матфея» итальянского режиссера Пьера Паоло Пазолини я впервые увидел в 1971 году. Выход этой картины шокировал не только религиозные круги, которые едва узнавали в персонаже на экране Иисуса, но и саму киноиндустрию, где Пазолини знали как откровенного гомосексуалиста и марксиста.

Роль фильма «Евангелие от Матфея» может понять только тот, чья юность пришлась на бурные годы его выхода на экраны. В те времена он заставлял умолкнуть насмешливые толпы в кинотеатрах. Студенты-радикалы поняли, что они — не первые, кто провозгласил послание, резко противостоящее материализму и лицемерию, а также призывающее к миру и любви.

Лично мне фильм «Евангелие от Матфея» помог утвердиться в непростой переоценке моих представлений об Иисусе. Судя по внешним проявлениям, Иисусу нравились те, кого вышвырнули бы из любого библейского колледжа и отвергли бы в большинстве церквей. Среди Своих современников Он почему-то приобрел репутацию человека, который «любит есть и пить вино». Люди, наделенные властью (будь то религиозной или политической), считали Иисуса смутьяном и нарушителем спокойствия. Он проповедовал и вел Себя, как революционер, отвергая славу, семью, имущество и другие традиционные мерила успеха. Я вынужден был признать тот факт, что слова в фильме Пазолини действительно взяты из Евангелия от Матфея, но заключенное в них послание совершенно не согласуется с моими прежними представлениями об Иисусе.

Примерно в это же время сотрудник миссии «Young Life» по имени Билл Милликен, основавший в одном из бедных кварталов коммуну, написал книгу «Прощай, милый Иисус». Название этой книги выразило словами происходящие внутри меня перемены. В те дни я работал редактором в журнале «Студенческая жизнь» — официальном издании миссии «Молодежь для Христа». «Кем же, в конце концов, был этот Иисус?» — размышлял я. Занимаясь написанием собственных статей и редактируя чужие, я чувствовал, как тень сомнения все больше нависала надо мною. «Ты действительно веришь в это? Или просто продвигаешь политику партии, убеждения, за которые тебе платят? Не примкнул ли ты к осмотрительной, консервативной элите — современной версии тех, кто видел в Иисусе угрозу для себя?»

Из книги «Иисус, Которого я не знал»

28 декабря Вы там побывали

У лауреата Пулитцеровской премии, историка Барбары Такман есть одно правило написания исторических романов: никакого предвосхищения событий. Например, работая над книгой об Арденнской операции во Второй мировой войне, Такман боролась с искушением включить в текст отступления вроде: «Конечно же, каждый знает, чем все закончилось». Но перед началом Арденнской операции войска антигитлеровской коалиции не знали исхода этого сражения. Если судить по внешним признакам, то они вполне могли быть отброшены обратно к побережью Нормандии, откуда начали вторжение.

Если историк хочет реалистично передать напряжение и драматизм событий по мере их развития, он не должен забегать вперед и допускать всезнающий ретроспективный взгляд. Если это сделать, то всякое напряжение тут же растает. Хороший историк воссоздает для читателя исторические условия описываемых событий, создавая ощущение, что «вы там побывали».

Я пришел к выводу, что именно в этом заключается проблема большинства наших книг и рассуждений об Иисусе. Мы читаем Евангелия через предвосхищающие очки церковных соборов, наподобие Никейского и Халкидонского, через многовековые попытки Церкви постичь Христа. Он был человеком, евреем из Галилеи, у которого были имя, семья, родственники, был личностью, в определенном смысле подобной всем остальным. Но в то же время Иисус чем-то отличался от всех людей, когда-либо живших на земле.

Церкви потребовалось пятьсот лет горячих споров, чтобы прийти к согласию в гносеологическом балансе между «такой, как все» и «чем-то отличающийся». Для тех из нас, кто вырос в церкви или хотя бы — в номинально христианской культуре, этот баланс неизбежно склоняется к «чем-то отличающийся». Как сказал Паскаль: «Церкви было так же сложно убедить, что Иисус Христос был человеком, тех, кто это отрицал, как и показать, что Он был Богом; вероятность успеха в обоих случаях была одинаковой».

Хотел бы прояснить: я соглашаюсь с символами веры, однако в своих книгах стараюсь по возможности смотреть на жизнь Иисуса «снизу вверх» глазами одного из множества очевидцев, повсюду следовавших за Ним. Надеюсь, что, выражаясь словами Лютера, мне удается «облечь Христа в плоть, насколько это возможно».

Из книги «Иисус, Которого я не знал»

29 декабря Укрощение Льва

Я обнаружил, что Иисус мало похож на телевизионного Мистера Роджерса — типичный образ, с которым я сталкивался в воскресной школе; Он также разительно отличается от той Личности, Которую я изучал в библейском колледже. Прежде всего, Он оказался гораздо более эмоциональным. Я увидел, что раньше представлял себе Иисуса, похожим по характеру на Вулкана из сериала «Звездный путь». Неизменно спокойный, невозмутимый и собранный, Он размеренно шагал, как робот, между суетящимися человеческими существами, населяющими космический корабль по имени Земля. Однако, как оказалось, Евангелия и хорошие фильмы показывают совсем другой образ. Окружающие люди сильно затрагивали чувства Иисуса: упрямство огорчало Его, самоправедность приводила Его в ярость, а простая вера — восторгала. Вне всякого сомнения, Он был более, но никак не менее эмоциональным и непринужденным, чем любой среднестатистический человек. Более, а не менее, пылким.

Чем глубже я исследовал Иисуса, тем сложнее мне было систематизировать мое представление о Нем. Он мало говорил о римской оккупации, и все же взялся за бич, чтобы выгнать из Храма мелких спекулянтов. Он призывал к соблюдению еврейского закона, хотя приобрел репутацию его нарушителя. Он мог проникнуться состраданием к незнакомцу и бросить в лицо Своему лучшему другу жестокий упрек: «Отойди от меня, сатана!» У Него были несгибаемые убеждения в отношении богачей и распутниц, но и тем, и другим нравилось Его общество.

В один день чудеса лились из Иисуса потоком, в другой же Его сила могла быть блокирована человеческим неверием. В один день Он подробно рассказывал о Своем втором пришествии, а в другой уже не знал ни его дня, ни часа. В один из моментов Иисус ушел от ареста, а в другой — целенаправленно устремился к нему. Он красноречиво говорил о миротворчестве, а потом велел Своим ученикам приобрести мечи. Из-за Своих экстравагантных заявлений о Самом Себе Иисус постоянно находился в центре полемики. Однако, совершая какое-то настоящее чудо, Он старался скрыть это. Как сказал Уолтер Уинк, если бы Иисус никогда не жил, то мы не смогли бы Его придумать.

К Иисусу Евангелий совершенно неприменимы два слова: «скучный» и «предсказуемый». Но как же тогда случилось, что Церковь заглушила такой яркий характер? Почему она, как сказала Дороти Сэйерс, «очень успешно подрезала когти Льву из колена Иудина», превратив Его в «угодное ей домашнее животное для бледных приходских священников и набожных старушек»?

Из книги «Иисус, Которого я не знал»

30 декабря Главная причина

Иисус исправляет мои туманные представления о Боге. Предоставленный самому себе, я в конце концов приобрел бы совершенно другой взгляд на Бога. Мой Бог был бы статичным, постоянным. Однако, благодаря Иисусу, мне приходится корректировать подобные интуитивные представления. (Не в этом ли и заключалась Его миссия?) Иисус открывает Бога, Который устремляется на наши поиски; Бога, у Которого есть место для нашей свободы; Бога, Который уязвим. Но прежде всего, Иисус открывает Бога, Который есть любовь.

Тот, кто был воспитан в христианской традиции, может не ощутить шокирующий смысл Иисусова послания — ведь на самом деле слово «любовь» никогда не было нормой в описании происходящего между человеческими существами и их Богом. Коран ни разу не использует это слово по отношению к Богу, а Аристотель прямо заявил: «Было бы весьма эксцентрично для кого-либо заявить, что он любит Зевса» (или, точно так же, — что Зевс любит людей). Как ослепительный контраст этому, христианская Библия заявляет: «Бог есть любовь», и говорит, что именно любовь стала главной причиной прихода Иисуса на землю: «Любовь Божия к нам открылась в том, что Бог послал в мир Единородного Сына Своего, чтобы мы получили жизнь через Него».

Я вспоминаю ту долгую ночь, когда я сидел в аэропорту О’Хара, нетерпеливо ожидая рейс, отложенный на пять часов. Случилось так, что на ту же конференцию, что и я, летела моя знакомая писательница Карен Мейнс. В то время я работал над книгой «Разочарование в Боге», и потому чувствовал себя обремененным страданиями, скорбями, сомнениями и неотвеченными молитвами других людей.

Карен долго молча слушала меня, а потом ни с того, ни с сего задала вопрос, который навсегда остался со мной. «Филип, ты когда-нибудь позволял Богу просто любить тебя? — спросила она. — Думаю, это очень важно».

В тот момент я с содроганием осознал, что Карен выявила зияющую дыру в моей духовной жизни. Несмотря на всю мою поглощенность вопросами христианской веры, я упустил из виду важнейшее из всех посланий. История Иисуса — это история торжества и любви. Безусловно, она содержит в себе страдания и разочарования, как Божьи, так и наши. Однако Иисус олицетворяет обетование о Боге, Который готов на все ради того, чтобы вернуть Свою потерянную семью.

Статья «Раскрывая Иисуса»

в журнале «Христианство сегодня»,

17 июня 1996 года

31 декабря Непрерывное воплощение

За два с лишним столетия до Реформации разгорелась богословская полемика, сделавшая ведущего богослова Фому Аквинского противником быстро обретающего популярность британца Иоанна Дунс Скота. Суть полемики была сосредоточена вокруг вопроса: «Имело бы место Рождество, если бы люди не согрешили?»

В то время как Фома Аквинский рассматривал Воплощение как Божье лекарство для падшей планеты, его оппонент считал, что на кон было поставлено гораздо больше. Для Дунс Скота Слово, ставшее плотью, однозначно олицетворяло изначальный Божий замысел, а не какую-то запоздалую реакцию или «план Б». Фома Аквинский указывал на библейские фрагменты, подчеркивающие, что крест — это искупительный Божий ответ на разрушенные взаимоотношения. Дунс Скот цитировал отрывки из посланий к ефесянам и колоссянам, говорящие о вселенском Христе, в Котором все сущее берет начало, держится и движется к завершению.

В конце концов, церковь пришла к заключению, что оба эти подхода библейски обоснованы и могут считаться общепринятыми. Хотя большинство богословов склонялись к мнению Фомы Аквинского, в последние годы известные католики вроде Карла Ранера начали внимательнее присматриваться и к учению Дунс Скота. Наверное, протестантам следовало бы поступить так же.

Использованное Павлом выражение «во Христе» указывает на реальность, которая проиллюстрирована его же метафорой Тела Христова: Церковь продлевает воплощение во времени.

В одной из проповедей Остин Фаррер задал вопрос, который возникает у каждого, кто сопоставляет возвышенную метафору Павла с печальной реальностью Церкви: «Но что же нам делать с зияющей пропастью, возникшей между нашим положением во Христе и нашими фактическими делами: ленью, эгоизмом, нечистотой, легкомысленностью и мучительной нелепостью наших молитв? На одной стороне этой пропасти — мы, такие, какими нас сотворил Иисус, а на другой — то, во что мы сами себя превратили».

Как отметил Фаррер, мы делаем то же самое, что и ученики Иисуса: собираемся в первый день недели и «вновь переживаем воскресение Христа». Говоря словами Павла, мы напоминаем себе, что нет никакого осуждения тем, кто во Христе Иисусе, что мы умерли для греха, но живы для Бога во Христе Иисусе, что тот, кто во Христе, — новое творение; старое прошло, теперь все новое (Римлянам 8:1, 6:11; 2 Коринфянам 5:17). Другими словами, мы сталкиваемся лицом к лицу с потрясающей истиной: Бог смотрит на нас через искупительный объектив Своего Сына.

Авторская колонка в журнале «Христианство сегодня»,

январь 2008 года

Благодарности

Бренда Куинн, прочитавшая около двух миллионов слов в разных книгах и статьях, чтобы сделать выборку для этого издания, сказала мне: «Для тебя, Филип, это будет самая простая из всех твоих книг». И это было действительно так, ноисключительно благодаря длинному списку друзей, редакторов и издателей, работавших со мной на протяжении трех десятилетий. Я не осмелюсь перечислить их всех поименно, потому что боюсь кого-то пропустить, однако хочу выразить особую признательность сотрудникам журналов «Студенческая жизнь» и «Христианство сегодня», а также — издательств «Zondervan», «Doubleday», «Eerdmans» и «Hodder Faith UK». Подавляющее большинство выдержек, представленных в этой книге, взято именно из их изданий.

Конечно же, на то, чтобы отредактировать и издать сборник, уходит не меньше сил, чем на обычную книгу. Джон Слоун и Боб Хадсон со своими коллегами из издательства «Zondervan» изыскали способ отшлифовать слова и их размещение, а затем преобразовать 366 выдержек из электронного вида в бумажную книгу. По ходу дела моя помощница Мелисса Николсон энергично выполняла самые скучные и неблагодарные задачи, наподобие отслеживания всего множества выдержек в процессе их миграции между разными днями и месяцами. И, конечно же, в каждом из этих этапов принимала участие Бренда Куинн, великодушно согласовывая мои произвольные предпочтения. Большое всем вам спасибо.

Филип Янси

Библиография

Произведения Филипа Янси, фрагменты из которых использованы в этой книге; для удобства читателей также приводятся сведения о русскоязычных изданиях, если они есть.

Библия, которую читал Иисус; The Bible Jesus Read (Grand Rapids, Mich.: Zondervan, 1999); издана на русском языке (Москва: Триада, 2007).

В молитве с КГБ; Praying with the KGB (Portland, Ore.: Multnomah, 1992).

В поисках невидимого Бога; Reaching for the Invisible God (Grand Rapids, Mich.: Zondervan, 2000); издана на русском языке (Москва: Триада, 2010).

Водительство; Guidance (Portland, Ore.: Multnomah, 1983).

Где Бог, когда я страдаю?; Where Is God When It Hurts? (Grand Rapids, Mich.: Zondervan, 1990); издана на русском языке (Москва: Триада, 2009).

Деньги; Money (Portland, Ore.: Multnomah, 1985).

Джон Ньютон: Был мертв, и чудом стал живой; John Newton: From Disgrace to Amazing Grace, by Jonathan Aitken / Предисловие Филипа Янси, (Wheaton, Ill.: Crossway, 2007).

Знакомство с Библией; Meet the Bible (Grand Rapids, Mich.: Zondervan, 2000).

Иисус, Которого я не знал; The Jesus I Never Knew (Grand Rapids, Mich.: Zondervan, 1995); издана на русском языке (Москва: Триада, 2007).

Много шума из-за церкви; Church: Why Bother? (Grand Rapids, Mich.: Zondervan, 1998); издана на русском языке (3-е изд., Москва: Триада, 2008).

Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?;  Prayer: Does It Make Any Difference? (Grand Rapids, Mich.: Zondervan, 2006); издана на русском языке (Москва: Триада,  2008).

Находя Бога в неожиданных местах; Finding God in Unexpected Places (New York: Doubleday, 2005).

Несмываемые чернила: 22 выдающихся христианских лидера о книгах, которые сформировали их веру; Indelible Ink: Twenty-Two Prominent Chris tian Leaders Discuss the Books That Shape Their Faith, Scott Larsen, editor / Предисловие Филипа Янси, (Colorado Springs: Waterbrook, 2003).

Отголоски иного мира; Rumors of Another World (Grand Rapids, Mich.: Zondervan, 2003); издана на русском языке (Москва: Триада, 2011).

Открытые окна; Open Windows (Westchester, Ill.: Crossway, 1982).

По образу Его; In the Likeness of God (Grand Rapids, Mich.: Zondervan, 2004); издана на русском языке (Москва: Триада, 2006).

Помощь в страданиях; Helping the Hurting (Portland, Ore.: Multnomah, 1984).

Разочарование в Боге; Disappointment with God (Grand Rapids, Mich.: Zondervan, 1988); издана на русском языке (Сиэтл, США: Руфь, 2007; Москва: Триада, 2008).

Текучесть слога: 20 верующих писателей размышляют о своем творчестве; A Syllable of Water: Twenty Writers of Faith Reflect Upon Their Art, Emilie Griffin, editor / глава 14 написана Филипом Янси, (Orleans, Mass.: Paraclete, 2008).

Уцелевшая душа; Soul Survivor (New York: Doubleday, 2001).

Что удивительного в благодати?; What’s So Amazing About Grace? (Grand Rapids, Mich.: Zondervan, 1997); издана на русском языке (Москва: Триада, 2005).

Я просто интересуюсь; I Was Just Wondering (Grand Rapids, Mich.: Eerdmans, 1989, revised edition 1998).

Библиографические данные о журнальных статьях приведены в конце каждого фрагмента, использованного в книге.

Цитируемые источники

Автор хотел бы поблагодарить следующих издателей за разрешение использовать фрагменты из их книг:

Crossway: John Newton: From Disgrace to Amazing Grace (copyright © 2007 by Jonathan Aitken), Open Windows (copyright © 1982 by Philip Yancey). Использовано с разрешения.

Multnomah: Guidance (copyright © 1983 by Philip Yancey), Helping the Hurting (copyright © 1984 by Philip Yancey), Money (copyright © 1985 by Philip Yancey), Praying with the KGB (copyright © 1992 by Philip Yancey). Использовано с разрешения.

Paraclete: A Syllable of Water: Twenty Writers of Faith Reflect Upon Their Art (copyright © 2008 by The Chrysostom Society). Использовано с разрешения.

Random House: Finding God in Unexpected Places (copyright © 2005 by SCCT), Soul Survivor (copyright © 2001 by SCCT). Использовано с разрешения «Balantine Books» и «Doubleday» — подразделений «Random House, Inc.».

Waterbrook: Indelible Ink: Twenty-Two Prominent Chris tian Leaders Discuss theBooks That Shape Their Faith (copyright © 2003 by Scott Larsen). Использовано с разрешения.

Eerdmans: I Was Just Wondering (copyright © 1989 by Philip Yancey, rev. 1998). Перепечатано с разрешения издателя. Все права защищены.

Zondervan: The Bible Jesus Read (copyright © 1999 by Philip Yancey), Church: Why Bother? (copyright © 1998 by Philip Yancey), Disappointment with God (copyright © 1988 by Philip Yancey), In the Likeness of God (copyright ©2004 by Philip Yancey), The Jesus I Never Knew (copyright © 1995 by Philip Yancey), Meet the Bible (copyright © 2000 by Philip Yancey and Brenda Quinn), Prayer: Does It Make Any Difference? (copyright © 2006 by Philip D. Yancey), Reaching for the Invisible God (copyright © 2000 by Zondervan), Rumors of Another World (2003 by SCCT), What’s So Amazing About Grace? (copyright © 1997 by Philip Yancey), Where Is God When It Hurts?(copyright © 1990 by Philip Yancey). Использовано с разрешения.

 О книге

За последние три десятилетия Филип Янси стал одним из ведущих христианских мыслителей, писателей и учителей. Его произведения, написанные в духе честности и разумной практичности, помогли бесчисленному количеству верующих более ясно осознать свое духовное предназначение и более дерзновенно воплощать его в жизни.

Представьте себе, если бы вы могли провести целый год с Филипом Янси в ежедневных разговорах по душам о Боге, о вас самих, об окружающем мире и еще о чем угодно.

Теперь такая возможность у вас есть.

Дневник благодати – это коллекция для ежедневного чтения из 366 фрагментов разных произведений автора, который, с присущей ему энергией, ясностью и прямотой, умеет так гениально передать удивительные и загадочные отношения Бога с нами.. В нее вошли выдержки из книг, в том числе неизвестных русскоязычному читателю, а также журнальных статей, эссе и других публикаций. Собранные здесь яркие истории, иллюстрации и свидетельства научат ваше сердце размышлять, а разум – чувствовать.    

Переведено по изданию:

Philip Yancey

Grace Notes

Zondervan, Grand Rapids, Michigan

Перевод с английского: Юрий Шпак

Редактирование и допечатная подготовка: Алексей Ефетов

Издано:Киев, СПД Ефетов А.В.(Изд. группа «Нард»), 2011.

ISBN 978-966-8795-11-4 (русск.)

ISBN 978-0-310-28772-8 (англ.)

 Об авторе

  – один из самых читаемых христианских авторов современности. Четыре его книги только в США продались более чем миллионными тиражами, двенадцать были отмечены Золотой медалью Ассоциации христианских издателей, а две названы книгами года. Он работает ведущим редактором журнала «Христианство сегодня» и живет со своей женой Джанет у подножия Скалистых гор в Колорадо. 

Отзывы

 «Нет в христианском мире писателя, который восхищал бы меня сильнее и которому я был бы более благодарен». – Билли Грэм

«Едва ли кто-то лучше Янси умеет приносить утешение вере, которая готова разорваться на части». – Чарльз Свиндолл

Об издателе

 Созданная в 2004 году христианская издательская группа «НАРД» выпускает книги, рассказывающие о характере Бога, жизни в благодати, практических вопросах веры, семейных отношениях и истории христианства. Они призваны нести здравое и конфессионально сбалансированное учение для укрепления верующих в их повседневном хождении перед Богом.

www.nard.com.ua

www.facebook.com/nardbooks

Копирайт и права

Внимание! Все права защищены Международной и Всеамериканской конвенциями по авторским правам. Внеся соответствующую плату, Вы получили не подлежащее передаче другим лицам право загрузить эту электронную книгу и читать ее на экране Вашего устройства. Никакая часть текста этой книги не может быть воспроизведена, передана, загружена, декомпилирована, сохранена в или представлена на каком-либо информационном хранилище или системе воспроизведения ни в каком виде и никаким образом, будь то  электронным или механическим путем, как уже существующим, так и изобретенным впоследствии, без письменного согласия Издательской группы «НАРД»  

© Видавнича група «Нард», видання рос. мовою, 2011.

Всі права захищені.

Originally published in the U.S.A. under the title: Grace Notes

Copyright © 2009 by Someone Cares Charitable Trust

Translation copyright © 2011 By Philip D. Yancey

Translated by Yuri Shpak

Published by permission of Zondervan, Grand Rapids, Michigan

All rights reserved.

Further reproduction or distribution is prohibited.

Другие книги издательской группы «Нард»

Оглавление

Филип Янси Дневник Благодати Путевые заметки пилигрима

Предисловие

Слово к читателю

Январь

  1 января Розеттский камень

  2 января Увеличительное стекло веры

  3 января Бог стал ближе

  4 января Бесчувственный Иисус

  5 января Перевернутый взгляд

  6 января Гурманы-бессребреники

  7 января Даруя жизнь

  8 января Самая сложная профессия

  9 января Невидимый наставник

  10 января Богословие грязных шуток

  11 января Проблема удовольствий

  12 января Миг полета

  13 января Созерцание Мессии

  14 января Неприемлемые

  15 января Поражения в культурных войнах

  16 января Коротких путей не бывает

  17 января Ночное водительство

  18 января Взгляд в прошлое

  19 января Постоянство

  20 января Все правильно

  21 января Иисус и бравый Норман

  22 января Заповеди блаженства наоборот

  23 января Будущие награды

  24 января Бог все же справедлив

  25 января Божья «авантюра»

  26 января Полночная церковь

  27 января Учителя-алкоголики

  28 января Забота о «никто»

  29 января Истинное смирение

  30 января Руки, не умеющие бездействовать

  31 января Опьяняющая доброта

Февраль

  1 февраля Два мира

  2 февраля Забота о деньгах

  3 февраля От шатров до супермаркетов

  4 февраля Церковь мусорщиков

  5 февраля Призыв Дахау

  6 февраля Вперед в прошлое

  7 февраля Он не выкручивает руки

  8 февраля Как Он выглядел?

  9 февраля Неприрученный Иисус

  10 февраля Долгий и плавный путь

  11 февраля Чудо сдержанности

  12 февраля Божественная робость

  13 февраля Дети и любимые

  14 февраля Бизнес на романтике

  15 февраля Дух договорных браков

  16 февраля Лестница трудностей

  17 февраля Семинария страданий

  18 февраля Пределы чудес

  19 февраля Отвергая себя

  20 февраля Зеркала и стекла

  21 февраля Да здравствует чувство вины

  22 февраля Критика в адрес Иисуса

  23 февраля Вечная тайна

  24 февраля Без контроля

  25 февраля Самый долгий из дней

  26 февраля Угроза для жизни

  27 февраля Оглушенный благодатью

  28 февраля Самое важное

  29 февраля Гроссмейстер

Март

  1 марта Проверка на «живость»

  2 марта Принимаются все

  3 марта Визит Василия

  4 марта Двухминутная церковь

  5 марта Три плача

  6 марта Земляные черви

  7 марта Неспособность

  8 марта Когда рушится экономика

  9 марта Мормоны, фарисеи и христиане

  10 марта Его окружение

  11 марта Подрывная вера

  12 марта Никогда не повторится?

  13 марта Это случилось однажды

  14 марта Скрывающийся Бог

  15 марта Рассказ о двух предателях

  16 марта Испытание позором

  17 марта Отняв силы у начальств

  18 марта Мимолетный взгляд

  19 марта Сигналы бедствия

  20 марта День без названия

  21 марта Иисус и опустошение

  22 марта Взгляд из будущего

  23 марта Алхимия страданий

  24 марта Страдающий Бог

  25 марта Камень преткновения

  26 марта Невидимое влияние

  27 марта Пасхальное начало

  28 марта Яркий свет

  29 марта Радикальная перемена

  30 марта Надежда за колючей проволокой

  31 марта ¡Ha Resucitado!

Апрель

  1 апреля Жажда благодати

  2 апреля Отлучившийся господин

  3 апреля Вольное партнерство

  4 апреля Неотвеченная молитва

  5 апреля Молитвы от всего сердца

  6 апреля Прикасаясь к пустоте

  7 апреля Привкус позора

  8 апреля Главный слуга

  9 апреля Время смеяться

  10 апреля В поисках совершенной церкви

  11 апреля Надежда от еврейского экстремиста

  12 апреля Здоровое начало

  13 апреля Божье лицо

  14 апреля Пари

  15 апреля Вне времени

  16 апреля Трагические уроки

  17 апреля Сохраняя веру

  18 апреля Лучше

  19 апреля Бремя за народ

  20 апреля Удар трагедии

  21 апреля Счастливый конец

  22 апреля Молодая луна во вселенной нравственности

  23 апреля Пламя идеалов

  24 апреля Несчастная жизнь

  25 апреля Нетвердая походка

  26 апреля Истина минус благодать

  27 апреля Второй шанс

  28 апреля Два духовных наставника

  29 апреля Благодать для всех

  30 апреля Страховочная сеть

Май

  1 мая Упрощенная жизнь

  2 мая Без веры

  3 мая Без Бога

  4 мая Тень небес

  5 мая Части тела

  6 мая Делегирование

  7 мая Тест красоты

  8 мая Два голоса

  9 мая Обезоруживая страх

  10 мая В безопасности

  11 мая Лечение молитвой

  12 мая Сорняки и цветы

  13 мая Похвала павлинам

  14 мая Дикая природа в опасности

  15 мая Делясь силой

  16 мая Божьи Голоса

  17 мая Святые глупцы

  18 мая Коренная перестройка

  19 мая Утраченный дар?

  20 мая Последнее из лучших слов

  21 мая Впадая в благодать

  22 мая Почему я не посещаю мегацерковь?

  23 мая Тихая забота

  24 мая Любовь в прикосновениях

  25 мая Тропы в джунглях

  26 мая Товарищи по сомнениям

  27 мая Место для сомнений

  28 мая Отсутствие альтернатив

  29 мая Печать пылкости

  30 мая Чрево зверя

  31 мая Оазис в темнице

Июнь

   1 июня Жестокая арифметика

  2 июня Определение благодати

  3 июня Нечто противоестественное

  4 июня Ненасильственное оружие

  5 июня Цель протеста

  6 июня Плачущие

  7 июня Ненужные страдания

  8 июня В поисках алмазов

  9 июня Участие в страданиях

  10 июня Уроки лагерей

  11 июня Вера под огнем

  12 июня Двусторонняя вера

  13 июня Сладкий яд

  14 июня Зачем хранить чистоту?

  15 июня Опережающее эхо

  16 июня Просчет христианских писателей

  17 июня Все доброе

  18 июня Божья музыка

  19 июня Концентрация внимания

  20 июня Источник безмятежности

  21 июня Вера в действии

  22 июня Бог любит наречия

  23 июня Поступать так, будто…

  24 июня Прошлое и будущее

  25 июня Жизнь писателя

  26 июня Сидящий у компьютера

  27 июня Мягкая сила

  28 июня Искусство и пропаганда

  29 июня Телецерковь

  30 июня Восхождение

Июль

   1 июля Вид сверху

  2 июля Неугасающий жар

  3 июля Уверенность наперед

  4 июля Чего не могут политики

  5 июля Глаза, исцеленные благодатью

  6 июля Евангелие глазами третьего мира

  7 июля Оскорбительная проповедь

  8 июля Секс от Творца

  9 июля Хорошая жизнь

  10 июля Переплетенные интересы

  11 июля Предписания врача

  12 июля Иисус и страдания

  13 июля Этому невозможно научить

  14 июля К чему упорствовать?

  15 июля Искусство обыденности

  16 июля Непримиримые противоположности

  17 июля Преображающая связь

  18 июля Аудитория Одного Зрителя

  19 июля Муки прощения

  20 июля Достаточно крови

  21 июля Покаяние политиков

  22 июля Разрывая цепи

  23 июля Его Тело

  24 июля Почему я верую

  25 июля Возвращение домой

  26 июля Изменение личности

  27 июля Быть самим собой

  28 июля Честное признание

  29 июля Бог внутри нас

  30 июля Возвышая голос

  31 июля Человеческий цикл

Август

  1 августа «¡O, Evangelicos!»

  2 августа Слово на улице

  3 августа Болезнь ненужности

  4 августа Что легче?

  5 августа Услышанное в пути

  6 августа Путешествия с Уэсли

  7 августа Позорное прошлое

  8 августа Сила духа

  9 августа Время покаяния

  10 августа Отступая ближе

  11 августа Служить или умереть

  12 августа Подчинение сверху вниз

  13 августа Долготерпеливая любовь

  14 августа Обычные целители

  15 августа Ощущение значимости

  16 августа Ангел для умирающих

  17 августа Наша настоящая борьба

  18 августа Осквернение денег

  19 августа Ослабление хватки

  20 августа Безбрежная тишина

  21 августа Ожидание

  22 августа Непрестанно

  23 августа Неподобающие молитвы

  24 августа Заграждая бездну

  25 августа Благодать в действии

  26 августа Выше справедливости

  27 августа Расширяя круг

  28 августа Три вопроса

  29 августа Прямой солнечный свет

  30 августа Древние пророки, современные вопросы

  31 августа Слишком хорошо для неправды

Сентябрь

  1 сентября Раздавая благодать

  2 сентября Политика поляризации

  3 сентября Шокирующая доступность

  4 сентября Зачем молиться?

  5 сентября Подрывная деятельность

  6 сентября Поднимите взор

  7 сентября Бытие в дикой природе

  8 сентября После грехопадения

  9 сентября Огромная разница

  10 сентября Уроки столкновения

  11 сентября Группы поддержки

  12 сентября Оазис среди руин

  13 сентября Отверженный

  14 сентября Материнская любовь

  15 сентября Московские журналисты

  16 сентября Доброта без Бога

  17 сентября Письмена Бога

  18 сентября Искусство внутри нас

  19 сентября Просвет в рутине

  20 сентября Возьмите отпуск

  21 сентября У истока

  22 сентября Упорно следуя пути

  23 сентября Врата ада

  24 сентября Арсенал благодати

  25 сентября Сложное прощение

  26 сентября Нежелательный дар

  27 сентября Оседлать боль

  28 сентября Нежданный бонус

  29 сентября Радужная страна

  30 сентября Сделать Бога видимым

Октябрь

  1 октября Божье присутствие

  2 октября Нежданные сторонники

  3 октября Злоупотребление благодатью

  4 октября Лазейки

  5 октября Краткосрочные результаты

  6 октября Жизнь любви

  7 октября Зачем быть добрым?

  8 октября Заглушая помехи

  9 октября Неравные партнеры

  10 октября Важна ли молитва?

  11 октября Неизвестное и непредсказуемое

  12 октября Поединок

  13 октября Церковь за решеткой

  14 октября Наихудшее место

  15 октября Мегафон страданий

  16 октября В поисках Дающего

  17 октября Диссонирующая симфония

  18 октября Преображение страданием

  19 октября Благо, зло и созидание

  20 октября Работа Святого Духа

  21 октября Парадокс гонений

  22 октября Исторический феномен

  23 октября Исповедь

  24 октября Глупость Соломона

  25 октября Жажда большего

  26 октября Неожиданная молитва

  27 октября Обмен ролями

  28 октября Измятое фото

  29 октября Кто-то рядом

  30 октября Что делать с разочарованием

  31 октября Выдвижение условий

Ноябрь

  1 ноября За завесой

  2 ноября Крест и свастика

  3 ноября Пары неблагодати

  4 ноября Оружие милости

  5 ноября Государство и церковь

  6 ноября Зеркало или окно

  7 ноября Категорический протест

  8 ноября Церковные лицемеры

  9 ноября Остывание

  10 ноября Кто зритель?

  11 ноября Странное сборище

  12 ноября Изменения по ходу

  13 ноября Совпадения

  14 ноября Партнеры по Царству

  15 ноября Двойное действие

  16 ноября Угол откоса

  17 ноября Свет, пролитый на прошлое

  18 ноября Внутренняя информация

  19 ноября Ежедневные напоминания

  20 ноября Окрашенные

  21 ноября Приземленный взгляд

  22 ноября Веселые нищие

  23 ноября Декларация зависимости

  24 ноября Контрактная вера

  25 ноября Побуждение к действию

  26 ноября В уединении

  27 ноября Вопросы вселенской важности

  28 ноября Терапия души

  29 ноября Центральный Герой

  30 ноября Передовая школа

Декабрь

   1 декабря Если небес не существует

  2 декабря Несовременное отчаяние

  3 декабря Первый экзистенциалист

  4 декабря Вечность в сердце

  5 декабря Необычная военная тактика

  6 декабря Призыв к ответу

  7 декабря Сейчас и позже

  8 декабря Пророческое настоящее

  9 декабря Народ Книги

  10 декабря Что читал Иисус

  11 декабря Чего желает Бог

  12 декабря Отринутый Возлюбленный

  13 декабря Важен ли я для Бога?

  14 декабря Есть ли Ему дело?

  15 декабря В большом смущении

  16 декабря Благая весть

  17 декабря В тиши

  18 декабря Новый подход

  19 декабря Аутсайдер

  20 декабря Без страха

  21 декабря Космическое Рождество

  22 декабря Параллельные миры

  23 декабря Разделив историю

  24 декабря Сошествие

  25 декабря Слово звучит

  26 декабря Иисус на пленке

  27 декабря Кем же был этот Христос?

  28 декабря Вы там побывали

  29 декабря Укрощение Льва

  30 декабря Главная причина

  31 декабря Непрерывное воплощение

Благодарности

Библиография

Цитируемые источники

 О книге

 Об авторе

Отзывы

Об издателе

Копирайт и права

Другие книги издательской группы «Нард»