Мир вместо защиты [Николай Иванович Курдюмов] (fb2) читать онлайн

Курдюмов Н. И. Мир вместо защиты Практика природного земледелия

Традиционное вступительное слово автора

Мы не можем больше брать от природы.

Сподобиться её милостей — наша задача!

Век спустя. Снова и опять привет вам, читатель!

Как обычно, беспокоясь о благополучии читательного процесса, хочу сделать честное предуведомление, дабы как–то предостеречь, предвосхитить и настрополить. Книга–то получилась непростая и нелёгкая.

«Мир вместо защиты» — логическое продолжение и завершение, обещанный второй том «Защиты вместо борьбы». Здесь я попытался показать все способы, позволяющие обойтись, или почти обойтись, без плугов–лопат, пестицидов и минералки. И вот моё главное открытие: эти способы есть! Не в книгах Овсинского и Фолкнера, а у нас, в России, прямо сейчас. Разумное природное земледелие реально существует не только на огородах, но и на бескрайних полях.

Краткое содержание книги уместилось в одном предложении. Здоровье любого агроценоза — три уровня биоразнообразия: богатый биоценоз почвы снизу, мозаика культур и сортов посередине, богатый агроландшафт вокруг. Всё. Три означенных аспекта я и пытаюсь рассмотреть, насколько могу, подробно, не пытаясь объять, тем не менее, необъятное.

Как всегда, а сейчас — особо, прошу читать не спеша, с толком и расстановкой (какие уж там чувства!), по главе за раз. Особенно трудны для восприятия две первых главы. Но что поделаешь — основные! Как обычно, все трудные слова даю в сносках. Но мог что–то и сам пропустить! Так что бдите, не допускайте непонятых слов — помните о небесполезности толковых словарей!

Скорее всего, вам покажется, что книга писана не столько для дачников, сколько для агрономов и учёных. На самом деле это не так. Это только кажется, что выпаханные поля, потери почв, невостребованные залежи навоза, сведённые леса — не наше дело. Это иллюзия, что дачник не может мыслить масштабами страны. А вот правда: мы все живём в стране, которая теряет плодородие почв. И когда эти потери зашкалят, «коммунизм на отдельно взятом огороде» станет злой насмешкой. Мне помогли осознать это, и я благодарен судьбе. Теперь, как умею, помогаю вам.

Уповаю, что относительная нудность и тяжесть текста не помешает вам вдумчиво проникаться тезисами, выделенными жирно. Ибо книга, благодаря трудам и мыслям моих героев, просто напитана земледельческими мудростями. Два десятка таких цитат я бы с удовольствием вырезал на бронзе и повесил в главном коридоре Российской Академии сельскохозяйственных наук. А латунные копии разослал бы по всем сельхозвузам. Честное слово, эти мысли стоят того!

Технический момент: я не смог поместить здесь некоторые фотографии — они уже есть в «Защите вместо борьбы». Поясняю это в сносках, надеясь, что «первый том» у вас уже есть. Читатель, не мучай писателя — не читай через силу!

Эта книга — знаковая для меня. Она, слава Богу, завершает мой экоземледельческий цикл. Вот уже несколько лет некто во мне, уж больно умный и упрямый, тянет мои исследования, грёзы и думы, а с ними и книги, по пути каких–то нерадостных глобальнонаучных проблем. С грустью наблюдая, как популярные книги всё более превращаются в тяжкие для чтения научно–философские умствования, я, тем не менее, ничего не мог с этим поделать: пёрло. А когда прёт — сами знаете, дело святое. Тут сопротивление бесполезно: созрело — рожай! А вдруг это и есть твоя миссия на Земле?..

И вот вы держите в руках книгу, к моему великому облегчению, подводящую итог этому просветительскому циклу. Видимо, дело закончено: мне полегчало. Наконец родив сие, от души надеюсь заняться чем–то более простым и радостным, типа иллюстрированных репортажей из разных умных садов и огородов, рассказов о путешествиях и интервью с интересными людьми.

Что ж, теперь у нас есть завершённый цикл — «треугольник», весьма полно охватывающий вопросы природного, экологичного, восстановительного земледелия: «Мастерство плодородия», «Защита вместо борьбы» и «Мир вместо защиты». Можете смело рекомендовать его всем, кому эти вопросы интересны. Мечтаю, чтобы эти книги попали в руки к профессорам и доцентам агровузов, агрономам и директорам хозяйств. Как автор обещаю: ничего плохого не произойдёт. А вот хорошее очень даже может случиться!

Приятного вам чтения, открытий и озарений!

Уровень первый: Почва

Земная жизнь — телесная форма солнечной энергии.

Ух ты, неплохо сказал! Нет, поумничать иногда приятно, чего уж там…

Биосфера — универсальная живая машина. Сначала растения превращают солнечные кванты в топливо — органику. Потом разная живность сжигает это топливо, извлекая из него жизненную энергию. КПД этого процесса пределен: в дело идёт буквально каждая молекула. Вы сейчас двигаетесь, думаете, чувствуете? Это кванты Солнышка в вас расходуются.

Но вот главное, что вы, как живность, делаете для поддержания земной жизни: вы возвращаете растениям возможность процветать и дальше. Любое живое существо использует законную четверть созданной органики, возвращая три четверти в почву. Зачем? Чтобы вновь накормить и обслужить растения.

Живность–двигатель, сжигая топливо–органику, возвращает растениям их законную долю. И тогда растения вновь запасают для всех солнце. Главное условие земной жизни — круговорот энергии. То есть энергетический поток «растения — животные — растения». Разорви, замедли его — и вся экосистема начинает тормозить, буксовать, рассыпаться. Представьте: из вашего автомобиля постоянно сливают бензин и вынимают запчасти. Поймав этих олухов, что бы вы с ними сделали?.. Эти олухи — мы, аграрии. Сотни лет мы только распыляем земли, кормящие нас. Отнимаем «топливо», разоряем механизм, и ничего не возвращаем!

Почва — не «запасы питания», не «структурность» и не «гумус». Всё это лишь следствия, внешние признаки. Главный показатель плодородной почвы — интенсивность энергетического потока. С этой точки зрения наши «интенсивные» поля — «чёрные дыры»: они потребляют в несколько раз больше энергии, чем отдают. Решение тут одно: круговорот органики, усиленный до природного уровня.

Вот, собственно, и всё, о чём говорится в «первом уровне».

И это вовсе не теория. Это уже делается, И это замечательно работает. Энергия восстановленной почвы выражается простыми цифрами: двойные урожаи при удвоенной же рентабельности. Мир называет это восстановительным, адаптивным, сберегающим, экологическим земледелием, а мы — природной агротехникой.

Рассмотрим её со всех возможных точек зрения.

Глава 1. Экономика земледелия без иллюзий агроэкономический трактат

Среди немыслимых побед цивилизации

Мы одиноки, как карась в канализации.

И. Губерман

С огромнейшим удовольствием представляю вам, дорогой читатель, удивительную книгу: «Теоретическая экономия — тупик классового подхода» О. В. Тарханова. Пусть не смущает вас авторское название: это всего лишь расстановка приоритетов. Я бы назвал книгу просто: «Правдивая экономика земледелия». Недавно вышли в свет и другие книги Тарханова, раскрывающие эту тему во всех деталях. Все главные мысли из них я и постараюсь донести.

Олег Владимирович — действительный член Международной инженерной академии, директор и главный конструктор Башкирского научно–инженерного центра по переработке органики (БИЦОР), конструктивный учёный планетарного уровня и въедливый экономист. Его книги здорово раскрывают глаза на главную причину сельскохозяйственных проблем. И более того — на вытекающую из них ущербность экономики в целом. Язык книги по–докучаевски классичен: исключительно корректен, детален и научно красив. И по сей причине абсолютно не читабелен для обычных людей. Классический случай блестящего научного труда! Думаю, даже среди коллег Тарханова не многие дадут себе труд детально изучить все его выкладки.

Посему без сомнения сажусь «переводить книги на наш, человеческий язык». Не нахожу ничего лучше, как поддержать иронию автора и дать свой, ну очень вольный пересказ его главных положений, сократив объём текста раз в пятнадцать. За точную передачу смысла ручаюсь: автор подтвердил это лично. Эмоции и комментарии оставляю за собой. Собственные добавки даю от первого лица.

Выводы и наработки Тарханова я считаю чрезвычайно важными. Сейчас, когда президент призвал поддерживать отечественные инновации, их замалчивание — нонсенс. Полный текст этого эссе вывешен на моём сайте, а так же на www.fermer.ru.

Олег Владимирович готов общаться по делу: gelo-t@yandex.ru.

Реальная экономика сельского хозяйства, или о курочке Рябе и золотом яичке

Очень забавно наблюдать, как люди, презирающие фантастику, слушают метеорологов и экономистов!

Давайте сразу глянем на результат.

Едва появившись на свет, экономическая наука стала орудием обслуживания разных политических партий. Этим грешат и прочие науки, но экономика — особенно неприкрыто. Не одна «экономическая. теория» возникла лишь для того, чтобы «научно обосновать» очередную политическую идею, то бишь очередной способ разбогатеть. В общем, факт: базисные знания о природе и обществе экономику интересовали мало, и мало интересуют до сих пор.

Экономика сельского хозяйства, унаследовав эти привычки, также занималась в основном делёжкой урожаев. И до сих пор тут никого всерьёз не интересует, откуда, собственно, рождается и растёт само сельское хозяйство! Как та свинья под дубом, мы игнорируем первооснову любого урожая — природу и энергетику почвенного плодородия. Такая сельхозэкономика — сплошной парадокс. Иными словами, работающей аграрной экономики у нас как не было, так и нет.

Как это произошло?..

Основа экономики — стоимость. Откуда берётся стоимость сельхозпродуктов? По Марксу стоимость есть вложенный труд. Но если земля родит сама по себе, то выходит, у её продуктов нет вообще никакой стоимости! И Маркс, не мудрствуя, исключает производительность земли из своей научной экономики.

Почему сельское хозяйство, бывшее рентабельным, становится убыточным? Почему с ростом поставок техники и удобрений доход наших колхозов начал снижаться? Почему в других хозяйствах, при фактическом отказе от удобрений, урожаи вдвое выше, чем у соседей?.. На эти вопросы агроэкономика ответов не даёт. Зато определяет землю как «дар природы, не воспроизводимый трудом»!

Максимум, к чему пришла экономика прошлых веков: она признала, что главное средство производства в сельском хозяйстве — «земля». Но что эта «земля» означает: площадь, тип почвы, содержание КРК, гумусность? Всё это не более, чем попытки оценить почву для продажи. И никто не пытался оценить первопричину реального плодородия!

Показательно: в двадцатом веке, из почти двух десятков нобелевских лауреатов–экономистов, сельхоз–экономикой не занимался ни один. Эффективность хозяйства до сих пор связывают с площадью земли, иногда — с «оптимальными площадями хозяйств». С производительностью труда, с энерговооружённостью хозяйства… В общем, все экономисты до сих закрывают глаза на то, что почвы различаются по продуктивности в зависимости от типа земледелия. Могу понять советского управленца: «Р-работать надо уметь, а не на почву спихивать!» Нашего чиновника, делающего бизнес на удобрениях, пестицидах и технике, понять ещё легче. Но природа остаётся природой — чхать она хотела, кто, как и ради чего почву использует.

При жизни мы, увы, телесны…

Есть такие факты — «прозрачные». То есть совершенно очевидные факты, которые мы предпочитаем не видеть. Как стеклянная дверь, о которую неизменно разбивают лоб в голливудских комедиях.

Учтём для начала прозрачный факт: никакое общество не может трудиться больше, чем съедает. Организм обычного человека получает пищу извне. Посему сумма энергии обычных трудозатрат никогда не больше энергии потребляемой пищи. Труд может быть более производительным — умственным, и даже духовным, но и для этой работы нужно кушать! При любом раскладе — кто не ест, тот не работает. В стоимости любого товара есть доля стоимости съеденной пищи.

Отсюда следует ещё один прозрачный факт: основа любого труда вообще — растения. В нашем случае — сельское хозяйство. Площадь земли с определённой плодородной способностью. Поле. Доля этого поля растворена в любом товаре. Вот прямо сейчас, вчитываясь в эти строчки, ваше серое вещество «съедает» энное число колосьев или плодов, используя энные квадратные метры конкретного сельхозугодия. В Урюпинске, Африке или Аргентине, но они есть!

В эпоху собирательства на создание еды тратился почти весь труд общества: сколько собрал, столько скушал. Потом, с появлением и улучшением агрономии, один земледелец мог накормить всё больше народу. То есть чем выше производительность фермера, тем меньше труда остаётся в товарной пище. Но заметьте: труда как бы меньше, однако цена пищи не уменьшается, а растёт. С чего бы?.. И даже дикие плоды и ягоды продаются весьма дорого. И черника дороже клюквы не потому, что её труднее собирать — просто её растёт меньше. Мы их не выращиваем — но продаём. Выходит, труда нет, — а стоимость есть?!

Конечно! Потому что, братцы, труд — понятие общеприродное. Ничто не появляется само по себе. Всё съедобное на Земле миллионы лет родится только и именно благодаря реальному ТРУДУ. А именно труду триллионов бесплатных, не требующих соцстраховки работников — растений, микробов, грибов, червей и прочей почвенной фауны. Работа растений — создавать органику, топливо для всего живого. Работа микробов и почвенной фауны — есть её, взаимодействовать, обеспечивать всеобщее выживание и новый урожай растений. Продукты их труда — структура почвы, углекислый газ, доступное и запасённое питание, гумус, защитные фитонциды и антибиотики, витамины, ферменты, гормоны и прочие биоактивные вещества (БАБ). Беря от растений только энергию, живность возвращает им абсолютно все их вещества, добавку почвенных минералов и полное корневое обслуживание, от структурирования почвы до стимуляции и защиты. Эту мысль я повторю ещё не раз.

Работают почвенные труженики — какая досада! — совершенно незаметно для учёных экономистов. Но физическая и биохимическая активность их шебуршания вполне представима: она эквивалентна 95–99% всей произведённой растениями сезонной органики. На каждом квадратном метре за сезон сжигается до 4 000 ккал биотоплива — суточный рацион здорового мужика. Это в умеренной зоне, а в тропиках — ещё в 5–7 раз больше. Представляете работёнку? Результат этого совместного труда — ПОЧВЕННОЕ ПЛОДОРОДИЕ. То есть ВЕЧНАЯ ЖИЗНЬ всей планеты. Вы можете обеспечить вечную жизнь планеты?.. Почти весь «творческий труд» цивилизации в сравнении с этой работой — бездумное варварство избалованных детей.

Достаточно отринуть антропистский снобизм, и сразу ясно: любой биоценоз или агроценоз — материализованный труд. Любой урожай любого растения на Земле — продукт труда живых существ. Таких же живых, как и мы. И наша доля труда состоит лишь в том, чтобы собрать нужные растения до кучи — что, кстати, только мешает трудиться остальным участникам всепланетного «биосферного хозяйства». По своей сути наше земледелие — безграмотная, варварская эксплуатация чужого труда.

И вот вам, если хотите, экономический закон разумного земледелия: для сохранения почвенного плодородия как труда почвенной жизни, на каждый квадратный метр поля должно поступать, в пересчете на энергию органики, не меньше 3000 ккал за сезон. Иначе почвенные труженики мрут от голода и плодородие падает в минимум. Другими словами, наши поля продуктивны настолько, насколько цифра возврата органики близка к упомянутой.

Если плясать от максимального урожая целины, коэффициент эффективности сельского хозяйства определяется вовлечением органики прошлого урожая в круговорот веществ (у Тарханова есть формулы). В 1987 году эффективность нашего земледелия равнялась 0,217. А сейчас?..

Считая средством сельхозпроизводства «землю», классики дружно не увидели ещё один прозрачный факт. Растения можно выращивать в почве, инертном субстрате и даже в воздухе, орошая корни раствором. При чём же тут земля?.. Главным средством производства является нечто, из–за чего растения растут во всех этих случаях — «способность родить», плодородие. Оно — единственное необходимое и достаточное условие урожая. И заметим: всякий раз оно создаётся трудом — не обязательно человеческим, но вполне реальным трудом! В полном соответствии с классической экономией, то есть как результат совокупного труда живых существ, именно плодородие почвы является основным средством производства в сельском хозяйстве. И этот совокупный труд, как любой труд, создаёт прибавочную стоимость. И имеет свою реальную стоимость!

Оплатой труженикам плодородия служит одна_Л.1ГР не перегнившее, свежее единственная валюта: ещ» "

Что природный факт. Всего органическое вещество.

1–3% органики запасается в гумусе. Остальное используется почвенной жизнью как «топливо». Много ли его? На кукурузном поле примерно 300–400 ц/га сухой массы, или 3–4 кг/кв. м, на пшеничном — вдвое меньше. Сколько же стоит эта органика пища для тружеников почвы? «Нисколько! Это же отходы!» привыкли мы, веря «экономистам». Пардон. Халява кончилась, господа агрономы!

Любой нормальный хозяин пляшет от максимального дохода. Если я мог заработать 100, а заработал 60 — что произошло? Ясно: ущерб в 40. Почему же в земледелии мы хитро довольствуемся минимальным урожаем, не считая его за ущерб? Да потому что в упор не видим ни труда почвы, ни цены органики, ни своего в этом прямого участия. Хозяйствуем, как в каменном веке: «Бог дал — Бог взял!».

На деле же цена возвращённой органики равна цене энергии, запасённой растениями в этой органике. Она же равна цене сезонного плодородия почвы, то бишь цене потери урожая по сравнению с максимальным. А конкретно? Прикинем на 2006 год. Урожаи зерна кукурузы на биологических полях агрофирмы «Топаз» (Ростовская область) — до 100 ц/га при себестоимости 150–170 рэ за центнер. А на добросовестном интенсиве у соседей — 50–60, при вдвое большей себестоимости. «Топаз» имеет чистыми минимум 30 000 рэ с га, а соседи — 10 000 рэ. Итого: заделанные остатки кукурузы стоят минимум 20 000 рэ на га. То есть две соседских прибыли с урожая. Неплохо для «отходов»! Можете перевести в горючку, можете в сахар. Примерно такое же соотношение и по другим культурам.

А теперь умножим эту стоимость на две сотни миллионов наших полевых гектаров. Ох, посмотреть бы в глаза тем «мыслителям», кто органику отходами объявил. Всё земледелие под откос пустили! А вот что получается реально, братцы: цена растительных остатков столь велика, что прямо определяет благополучие общества. Цивилизации гибнут по одной причине: плодородие всегда эксплуатируется, но никогда не оплачивается! Власти, как правило, не видят экономику дальше собственного пуза. А почвы дают всё меньше еды. Представляете, что это значит, когда вдруг ухудшается климат? Внутри страны — хитромудрые способы продолжать доить народ в условиях очередного дефицита, то бишь «смена формаций». А внешне — войны и передел мира.

Может, с тех пор что–то поменялось? Отнюдь нет. С экономической и жизненной точки зрения, современное земледелие столь же примитивно, что и десять тысяч лет назад: мы тупо уничтожаем то, что имеем. Только на сей раз с помощью развитой техники. Дёргаясь в петле неурожаев, чего только не понавыдумывали — от «закона убывающего плодородия» до механизации, химизации и трансгенеза. Ёжику понятно: всё это не поможет. Сыпать удобрения, гонять технику и напрягать компьютеры — вовсе не восстановление плодородия.

«Собирая обильный урожай и не возвращая почве всю возможную органику из этого урожая, мы совершаем преступление против потомков, а жизнь на земле превращаем в бессмыслицу. Интенсивные технологии без интенсивного воспроизводства плодородия — путь в небытие. Наше хозяйственное мышление поистине парадоксально: для наших потомков лучше, если мы сегодня соберём плохой урожай, чем хороший» (О. В. Тарханов).

Помните сказку про курочку Рябу? Была у деда с бабой курочка Ряба — почва. Снесла она золотое яичко — плодородие. Дед—Тэер гадал–гадал — не разгадал. Баба—Либих кумекала–кумекала — не раскумекала. А природа без всяких напрягов, только хвостиком–фотосинтезом махнёт — вот и весь секрет. Только дед с бабой на неё по глупости внимания не обратили. Ну, тогда вот вам яичко простое, вас достойное: пашите, удобряйте, боритесь, вкалывайте в поте лица, и платите, отдавайте две трети за то, чтобы снова вкалывать и платить — и собирайте свои мизерные урожаи.

Пока мы не уясним, что наша цивилизация непосредственно зависит от плодородия почв, пока не признаем в микробах экономически равных себе, а фактически — господствующих над нами партнёров по сельхозпроизводству, пока не начнём честно платить им за их труд их валютой — так и будем ходить по краю, нагнетая мировую напряжённость. Осталось, впрочем, недолго — третьи страны выпахать, и всё. (Ну, очень хочется вякнуть нечто выспренное, типа: «Поистине бездонны глубины антропоцентристского кретинизма!»)

А теперь рассмотрим детальные доказательства сего пламенного доклада.

Для чего почве органика

Мы железным конём все поля обойдём!

И гори они синим огнём…

Распаханная целина не виновата в том, что её распахали. Хотим мы того или нет, но, как и миллионы лет до нас, степная почва привыкла ежегодно получать всю органику, что родила степь.

Но, как выясняется, агрономия странным образом обобщает и путает понятие органики. Видимо, из–за привычки к агрохимическому анализу почвы. В нём есть только одно органическое вещество: то, что сгорает в муфельной печке — то есть всё без разбору. Ну, и гори она синим огнём — органика и есть органика!

На самом же деле мёртвая органика находится в двух противоположных энергетических состояниях: 1) гумус и 2) неразложившиеся, свежие органические остатки (далее, как и ранее — органика). Для учёных, может, одно и то же, а вот для растущих растений — «две огромные разницы»!

Гумус — продукт глубокого, конечного микробного распада органики. Энергетически — уже почти ноль, ни углеводов, ни белков. Микробам тут есть больше нечего, и никакой активной биохимии тут нет.

Свежая органика — наоборот. Тут заряжена вся энергия, вся активная биохимия для микробов и червей = для круговорота веществ = для плодородия = для выращивания пищи = для экономики. Напомню: в средних широтах — до 4 000 ккал/кв. м в год, в тропиках — ещё впятеро больше. Мощнейший поток энергии!

Максимум двадцать пятая её часть закрепляется в виде нейтрального осадка — гумуса. А вся остальная энергия идёт на интенсивную биотрансформацию органики, то бишь почвенный труд: многоступенчатое поедание корма и друг дружки, растаскивание, рытьё и строительство, размножение, выделение, разложение и синтез сотен веществ. Почвенный персонал ест, множится и вкалывает! Зачем? Затем, что сам процесс этого распада и есть наилучшие условия для роста и продуктивности растений. Работая на растения, микробы и черви работают на себя. Мудро! Мы, учёные агрономы, так не додумались.

Распад органики — взрывной биологический процесс. Он идёт в сотни раз быстрее накопления гумуса: 90% растительных остатков сгнивает за первое лето. Органика рождает новую органику не потому, что в ней есть «питательные вещества» — они прилагаются побочно. На самом деле, энергия воспроизводит энергию. Плодородие есть энергия органики. В глобальном смысле, сколько прошлогодней органики в почве сгнило, столько её на будущий год и вырастет.

Что и видим.

Десятилетиями мы изливаем на поля массы энергии в виде горючего, химии, техники и бессмысленного труда, страдаем от дороговизны (а как же!) и дефицита пищи, и всё почему? Потому, что всё время отнимаем у поля прошлогоднюю энергию солнца. А отняв, пытаемся восполнить её всякими суррогатами, от которых почва не получает энергии — только истощается.

Может, наука всё же права, и всё дело в питательных веществах? Рассмотрим этот вопрос детальнее. Он того стоит.

Гумус

С началом нового тысячелетия человек должен вступить в новую фазу развития: Гумо сапиенс.

В начале девятнадцатого века Альбрехт Тэер увидел и всем «доказал»: растения всегда тем пышнее и развитее, чем больше в почве находят гумуса. Вообще–то он здорово дал маху: в почвах тропических джунглей гумуса — ноль, а органики наращивается впятеро больше, чем в самой гумусной степи! Но с тех самых пор гумус для почвоведов — идол. В итоге агрономия не видит практической разницы между гумусом и прочей органикой — растительным опадом, компостом, навозом. Для чего вносится навоз? И мы без запинки: чтобы «повысить гумус» и «питательные элементы»!

Результаты налицо: в опытах по гумусу можно не учитывать растительные остатки (как когда–то Тэер!) или до предела разлагать компост и удивляться, что на нём ничего выдающегося не растёт (чем долго занимался и ваш слуга покорный). Парадокс: среди тысяч исследований последней сотни лет найдётся едва ли десяток работ, сознательно учитывающих роль растительных остатков.

И всё же они есть. Первым начал войну за свежую органику академик В. Р. Вильямс. С самого начала коллективизации он рьяно пропагандирует травопольную систему земледелия — введение в севообороты многолетних трав. Он первым заявил о кормящей роли почвенных микробов. Через двадцать лет его система была признана, но была не столь «очевидной», как агрохимия, и требовала непривычного агромышления. А главное, борясь за органику, Василий Робертович также рьяно боролся и за глубокую пахоту, сводя роль трав, по сути, к структурированию почвы. Да и контролировать травополыциков было труднее, и спорить с ними напряжно: урожаи–то хорошие! Борьба была не научной, а политической, и победила агрохимическая школа Д. Н. Прянишникова.

В 50‑е годы А. Н. Илялетдинов показал: именно свежий, а не скомпостированный навоз активно растворяет почвенные фосфаты. Но его работы не вписывались в «классику» и были проигнорированы как частный случай. Через двадцать лет энергетику почвообразования и эволюцию почв глубоко исследовали В. Р. Волобуев и А. Д. Фокин. Их блестящие обобщения, как, впрочем, и классические выкладки Вернадского, оказались для агрономов «слишком далёкими от практики».

Специально исследовала роль растительных остатков И. Ю. Мишина. В нескольких вариантах опыта с ячменём она тщательно выбирала из почвы все растительные остатки — и биомасса растений резко уменьшалась. «Возникший при этом отрицательный эффект не удалось устранить ни минеральными удобрениями, ни добавлением собственно гумусовых веществ».

Что же такое гумус? Это осадок жизни. Честный свидетель плодородия, отпечаток, «фотография» плодородного процесса. Высокая гумусированность говорит прежде всего о том, что в почве длительное время биологически разлагалась огромная масса органики. Утверждать, что «гуминовые кислоты — основная часть органического вещества почвы (то бишь гумуса), которое обусловливает её плодородие», могла только инфантильно–потребительская наука. Гумус — не причина, а следствие высокого плодородия.

В целом гумус — уравновешивающе–физическая и буферно–обменная почвенная среда умеренных и северных широт. Микробами он почти не разлагается, поэтому и накапливается, и хранится сотни лет. И более того: становится залежами торфа и углей. В круговороте органики он практически не участвует и на урожай влияет очень опосредованно. Напомню: в самых плодородных тропических лесах гумуса нет. Наоборот, торф и бурый уголь — чистые гуматы, до 60–90% гуминовых кислот — но что на них растёт?..

Несомненно, гумус — благоприятное условие повышения плодородия. На гумусированной почве легче восстановить круговорот органики, и окупится он лучше и быстрее. Почвы, богатые гумусом, родят больше, чем бедные гумусом, что и заметил Тэер. Однако факт: через несколько лет интенсива, прекращающего органический круговорот, урожаи падают как на тех, так и на других. Приходится увеличивать дозы удобрений, но и это помогает недолго. И другой факт: достаточно восстановить круговорот органики, заделывая все растительные остатки в поверхностный слой, как за 4–6 лет урожаи зерна вырастают с 20 до 30–40 ц/га, а дозы удобрений снижаются до минимальных.

Целина даёт большие урожаи не из–за гумуса, а из–за свежей органики, о присутствии коей гумус свидетельствует. И лишь до тех пор, пока она есть! Гумус может накапливать запасы питания, но сам он их не отдаёт — только с помощью микробов. Именно поэтому урожаи намного больше зависят от культуры и типа земледелия, чем от самого гумуса.

Примеров тому — тьма. Известно: черноземы Украины с 4–6% гумуса давали более высокие урожаи, чем черноземы лесостепного Поволжья с 10–15% гумуса. На владимирских суглинках, на полях Н. А. Кулинского, в биологическом севообороте с заделкой соломы урожаи зерна удвоились и утроились, и давно не опускаются ниже 50–55 ц/га. А на Кубани, где гумуса чуть не втрое больше, зерна собирают порой вдвое меньше. Долго ли ещё мы будем тупо кивать на гумус, коллеги?..

Минераака

Не сыпь мне соль на почву!..

Она ещё родит…

В начале нового тысячелетия Европа вносит до тонны минералки на га. Причина проста: растениям действительно нужны доступные, растворённые элементы. В почве их очень много. В чернозёмах — до 100 т/га! Но они запакованы в горных породах и в почвенном поглощающем комплексе (ППК). Не пытаясь их освободить, то есть создать плодородие, мы сыплем сверху минеральные соли — и выбиваем свою прибавку силой.

Да, природным растениям человек не нужен. Их питание обеспечивает сам биоценоз. Плодородие — это динамическая самодостаточность почвы. Вне живой почвы самодостаточность невозможна. Растения могут расти на растворах солей без всякой почвы — и при нуле самодостаточности. Это и доказывает, что минеральные удобрения не имеют к «регулированию плодородия» никакого отношения. Напротив, удобрения — симптом отсутствия плодородия. Они питают растения за счёт внешней энергии и труда других людей — как в колбе с раствором. Самостоятельность почвы они не увеличивают — значит, в конце концов, уменьшают.

Давайте посчитаем выгоду минералки по–человечески. Прибавка урожая — только один из её эффектов. Посмотрим, во что нам обходятся все прочие.

Прирост урожая — плюс. Но удобрения реально усвоились на 30–40%, а то и меньше. То есть две трети затраченных денег — уже в минус. Меж тем неусвоенные удобрения пошли гулять. Половина — в подземные воды и водоёмы. Вы знаете, сколько стоит реабилитировать экологию прудов или колодцев одного района? Впрочем, о чём это я. Кто будет этим заниматься?.. Люди, как и микробы, для иного бюрократа — вещь бесплатная. Но цену всё же учтём: запахнет жареным — нам платить! В Европе уже платят, и по полной.

Другая половина солей закрепилась в ППК. Казалось бы, плюс плодородию. Однако, братцы мои: насыщать ППК за деньги?.. Так мы и за воздух скоро платить начнём! Но даже не это главное. В ППК наши удобрения ведут себя по–бандитски: закисляют почву, ухудшают её физико–химические свойства. Приходится усиленно пахать, рыхлить и вносить известь — в среднем даже больше, чем уже внесли удобрений. И что, всё это даром? А известь после этого тоже остаётся балластом. Придётся сеять сидераты…

Если считать «по понятиям», доход от удобрений — 40%, а самый минимальный ущерб — около 300%. Мы этого не видим, потому что считаем хитро: купил на 100, прибавку продал на 200, а остальное — трава не расти! Так она и перестаёт расти: удобрений–то всё больше приходится покупать. А почвы спасать «научно разработанными методами» — полная утопия: вылетишь в трубу со свистом, не поняв, откуда свистит! На одно только производство и применение удобрений и извести тратится около 600 МДж/га не возобновляемой энергии топлива — в разы больше, чем усваивается энергии солнца! А на спасение почвы её требуется ещё в несколько раз больше. Вот таким странным образом мы выращиваем урожаи, откинув задней ногой даровую энергию солнечного топлива. Осталось только спрятать поля под крыши и растить хлеб при искусственном освещении! Не могу не привести рисунки Андрюши Андреева из самой первой книжки «Умный огород»: уж очень в тему.

Кстати, запасы сырья для калийных и фосфорных удобрений тоже не возобновляются. Довольно скоро придётся прекратить их производство, или разориться на них окончательно. То есть минералка в принципе не может решить проблему кормления планеты.

Важная роль минеральных элементов для растения — факт. Но факт этот почему–то не лёг в теорию питания растений, а стал флагом «теории» искусственного минерального кормления, переросшей в прибыльнейшую индустрию. Ведущая роль углеродного питания углекислым газом была показана столь же предметно, но, несмотря на колоссальные усилия Климента Аркадьевича сотоварищи, это не вылилось в сколько–нибудь заметную научно–практическую активность. Растения потребляют в сотни раз больше С0₂, чем минеральных веществ; его дефицит так же вреден, а добавка так же повышает урожай, однако парадокс: ни вала диссертаций, ни сотен заводов, производящих угольную кислоту для сельского хозяйства! А уж роль света в питании — вообще туши свет, и опять никаких научных прорывов, и до сих пор учёные разводят руками: низка, низка у нас продуктивность фотосинтеза, а что поделаешь… Ой, братцы, кто–то страшно умный задумывал эту игру: меньше солнца усвоят — дороже продашь!

И вот что ещё интересно: под «теорией питания» агрохимия понимает отнюдь не способ реального питания, а просто граммы и миллиграммы отдельных веществ в растении, а ещё чаще — в почве. И далеко не всех веществ, а только тех, что легко определяются с помощью стандартного анализа. Думаю, никак не больше одного процента от реальной картины. И на этом основании — рекомендации по питанию! Ну, давайте определим агрохимическими методами состав… домашних кошек. И на основании сих анализов предложим кормить вашу кошку набором отдельных солей и веществ. Долго ли она протянет?

Живое не питается искусственными смесями из примитивных лабораторий. Питание растений — результат множества симбиозов с массой организмов; и органический, и минеральный состав его чрезвычайно сложен, гибок и постоянно изменяется в ответ на изменение среды. Создавая самые совершенные растворы для гидропоники, нужно осознавать: искусственное кормление связано с плодородием не больше, чем протез — со здоровьем.

Где протекает «бочка Либиха»?

Эх, если б Либих выращивал свои растения не в бочках…

Мы, «цивилизованные» люди, больше любим мясо, яйца и сыр, а растительную пищу как–то не очень уважаем. Эта потребность чётко отражена в экономике: всего 10% продукции растениеводства мы выращиваем для себя, а 90% скармливаем будущему мясу, молоку и яйцам. Те усваивают максимум треть, а две трети честно возвращают в виде навозов. Это и есть главная проблема. Если в природных биоценозах почти вся органика падает сверху сама, то в агроценозах половина всей необходимой органики — навоз, помёт и фекалии. Возить их крайне затратно и невыгодно. Поэтому, как бы ни был важен возврат этой органики, наши поля её почти не получают.

«Ну и что? А не достаточно ли возвращать элементы минерального питания? Есть же закон возврата и всё такое…» — повторят те, кто имеет хоть какой–то доход с интенсива. Понимаю. Но судите сами. Минеральные элементы — это 3–6% от всей биомассы урожая. А 95% — органика, построенная из углекислого газа, органических растворов и воды. Минеральных элементов в почве в сотни раз больше, чем выносится. А вот углекислого газа в воздухе в 20–50 раз меньше, чем нужно. Зато его полно в органике: за первое же лето 9/10 органики разлагается как раз на С0₂ и воду. При этом в верхнем слое почвы концентрация С0₂ повышается в 500–1 000 раз. Вот это и есть главная пища растений. Вы можете её «внести» извне? К счастью, нет. Практически весь углерод для урожая поставляет микробный распад органики.

Минералы поставляются параллельно, а точнее — и пропорционально углероду. Опытным путём не раз показано: минералы ППК переходят в раствор тем сильнее, чем больше распадается органики. Их освобождают угольная кислота и органические кислоты микробов, а так же и сами микробы–мобилизаторы.

Иначе говоря, возвращать в соответствии с балансом выноса нужно не «элементы питания», а биомассу органики. «Бочка Либиха» была бы близка к правде, если бы в списке элементов питания на своём законном первом месте стоял углерод в виде С0₂.

Чтобы сохранять максимальное плодородие, нужно возвращать почвам не только всю солому, но и весь навоз, и фекалии, и все растительные отходы. Скажете: эта задача невыполнима! Ну да, две тыщи институтов трансгенеза, сверхнавороченные пестициды, супермашины с компьютерным управлением — пожалуйста, легко, а это — ну никак… Да ладно, эта задача уже решена. Осталось уговорить наших чиновников использовать решение. А вот эта задача пока не решена. Дай Бог, чтобы она вообще была выполнима!

Сейчас же мы возвращаем в почвы 20–25% растительной биомассы: в основном корни и пожнивные остатки. Даже с удобрениями этого едва хватает для урожая зерна в 15–20 ц/га. Возвращали бы всю солому — имели бы до 30–40 ц/га, как А. И. Шугуров (ТНВ «Пугачёвское», Пензенская обл.) и С. Н. Свитенко (АФ «Топаз», Ростовская обл.). А сумели бы вернуть ещё и органику навоза — получали бы уверенные 50–55 ц/га, как Н. А. Кулинский (Юрьевский Госсортоучасток, Владимирщина). Очень важно: их поля, обрабатываемые только поверхностно и укрытые растительной мульчой, удерживают летом вдвое больше влаги. В этом режиме минеральное питание обеспечивается самым дешёвым и безопасным способом: путём микробного распада органики и микробного же воздействия на ППК и почвенные породы.

Наука уверяет: органику урожая в свежем виде вернуть невозможно — она ведь «отчуждается у пахотных земель необратимо». Это ложь, коллеги. Биомасса растений никуда не девается: почти вся она остаётся в виде навозов, в том числе, пардон, и наших: фекалий, сточных вод и отходов промышленности. Мы просто не желаем возвращать её на поля! Наука не ставит такой задачи! «Необратимость отчуждения» — просто констатация умственной недоразвитости нашего земледелия.

По расчетам Тарханова, производство и применение минеральных удобрений, вместе с нейтрализацией их вреда, стоит сейчас втрое дороже, чем организация постоянного возврата органики. Он уверен: почвам должно возвращаться практически всё, что на них выросло, — в любом виде. Более того, массовое использование отходов растениеводства куда–либо, кроме поддержания плодородия, должно считаться преступлением, ибо ведёт к оскудению почв и обнищанию общества…

Крайность?..

Если считать по–людски, минимальный ущерб от невозврата навоза определяется стоимостью урожая, съеденного животными. К примеру, свинокомплекс на 15 000 голов, как и птицефабрика на миллион курей, съедает за год урожай десятка хороших колхозов. Навоз, конечно, на их поля не возвращается. В ценах 1999‑го года (почти то же, что и в 2009‑м) их убытки — около 70 млн рублей. За год каждая коровка не возвращает на поля до 10 000 рэ, каждая свинюха — до 4 500 рэ, курочка — и та 70 рэ прикарманивает! Из–за такой вот несознательной скотины вся Россия ежегодно теряет минимум 30 миллиардов баксов. Но навоз — только треть всей органики: ведь есть ещё солома, фекалии, пищевые отходы городов и растительные отходы промышленности. Мы их ещё взвесим и оценим чуть ниже. — Скажите, вы любите землю?..

— А что ж я, по–вашему, делаю?!

Агронаука оперирует двумя видами плодородия. Потенциальное плодородие — это вероятная продуктивность почвы, исходя из содержания питательных элементов и гумуса. Эффективное плодородие — реальная продуктивность, которую получили на практике. Ни то, ни другое не объясняет, в чём заключена суть плодородия и как его увеличить. И эффективное плодородие (слово–то какое ввернули!) с потенциальным ну никак не совпадает. Потому что плодородие — не набор параметров. Плодородие — это процесс. Оно не имеется — оно происходит.

Разложение органики на порядок повышает микробную активность и выделение С0₂. Углеводы — корм для азотофиксаторов — в разы повышают фиксацию азота. Фактически, органика регулирует азотный обмен с атмосферой. Плюс весь азот растений, «гуляющий» от белков почвенной живности до простых нитратов, и наоборот. Распад органики активизирует и микробное «растворение» калия и фосфора. Тут же идёт синтез БАВ и защитных веществ. Одновременно органика, «оседающая» в гумус, оптимизирует водно–физические свойства почвы. На урожай работает не «потенциальное плодородие», а конкретный вегетативный процесс в реальном времени. В почве ежеминутно происходит синергетическое взаимодействие органики, микробов и ППК — динамическоеплодородие.

Динамическое плодородие — это биологическое превращение энергии старого органического вещества в новую биомассу.

Парадокс: несмотря на циклопические суммы и глобальные проекты аграрной науки, динамическое плодородие в земледелии никогда научно не воспроизводилось. Вместо организации круговорота мы «планово и научно» выкидываем из него огромные массы органики. Более того, плодородие технологически проклято: почва со свежей органикой считается «незрелой», растительные остатки на пашне — брак, за них можно и выговор получить! Целый сезон поля держатся под паром, чтобы «накопить потенциальное плодородие» — жалкие крохи от плодородия динамического. Внеся навоз под пар, мы целое лето ничего не выращиваем, а только тратим свою энергию, чтобы пустить на ветер энергию органики. Вместо урожая — убыток от упущенного урожая плюс ущерб от обработки пустого поля!

Истинная цена двух «теорий»

Вырастили вместе свет и мрак Атомного взрыва шампиньон.

Богу Сатана совсем не враг, А коллега, друг и компаньон!

И. Губерман

Полтора века назад немецкий агроном Альбрехт Тэер констатировал связь урожая с содержанием гумуса и предположил, что плодородие определяется гумусом. Вскоре его земляк Юстус Либих констатировал рост растений на растворах солей, из чего заключим, что плодородие определяется минеральными веществами. Справедливости ради отметим: сам Либих был далёк от столь однобокого понимания растения, но вот для фабрикантов его вывод оказался просто подарком, и они быстренько вырастили из него прибыльную науку. Две гипотезы, скрестив шпаги, очертили незыблемую плоскость для дискуссий: или — или. Началась увлечённая борьба «за право и лево». Гипотезы объявили себя теориями. Свежеиспечённые науки родили селевой поток — более двухсот тысяч научных диссертаций! До сих пор главный смысл большинства из них — верность одной из двух гипотез. Единичные работы, выходящие из этой плоскости, попросту не замечаются ввиду их объёмной неохватности для двумерного мышления.

Меж тем земледельцы, честно пытавшиеся применять как ту, так и сю теорию, периодически разорялись, а почвы планомерно деградировали. Следуя этими путями, человечество испоганило два из трех миллиардов га плодородных земель планеты.

История учит: если у руля две противоборствующих теории, они обе равно далеки от реальности. Более верной будет третья — объединяющая эти обе.

Так и есть: ни гумусная, ни минеральная теория не применимы на практике. Обе они ошибочны в главном: плодородие — не количественная характеристика «биокосного тела», а динамика, движимая энергией. И вражда этих «теорий» — лишь видимость. По сути же они партнёры по бизнесу. Обе сводят как питание, так и плодородие к количественному содержанию нескольких веществ, объявленных самыми важными. Обе, таким образом, обеспечивают глобальный рынок для торговли ресурсами планеты. Обе игнорируют растительные остатки, а значит и реальное, динамическое плодородие, и реальные урожаи. Обе поддерживают иллюзию управляемой искусственности агроценозов. Обе, таким образом, поощряют гибельную практику одностороннего изъятия почвенных ресурсов. Обе наши теории — коллеги по апокалипсису!

И вот их компромиссный результат: компосты, «биогумусы» и гуматно–минеральные удобрения. Гумусники радуются гумусу. Минералыцики — минеральному составу. Да здравствует союз теорий! Только растения на этот «прорыв интеллекта» чхать хотели. Не нужны им ни такой гумус, ни такие минералы. Им нужно, чтобы всё это создавалось, рождалось в их присутствии и при их участии. Им нужна сама трансформация органики в гумус — огонь, питающий все обмены, синтезы и симбиозы, в которых растение берёт для себя всё нужное.

Органические удобреніія трезвым глазом

Навоз! Как много в этом слове…

НИИ органических удобрений срочно объявляет день донора!

Как уже сказано, животные усваивают 20–25% корма, а остальное мудро отдают обратно окружающей среде — заботятся о почве. То есть 75% всех урожаев страны переходит в навозы, и ещё до 15%‑в осадки сточных вод городов. Не забудем и об остатках растений. Для восполнения плодородия — вполне достаточно! Однако вернуть навоз на поля мы не могли и не сможем. Это нереально по простой причине: возить тяжёлый навоз дальше 3 км уже убыточно. Л работать с ним тяжко и небезопасно по санитарным нормам.

Главные недостатоки навозов: необходимость «возить воду», техническая трудность внесения, а также заражённость сорняками, патогенными микробами и гельминтами — наука не особо пытается устранить. Гидросмыв — просто разведение навоза водой, он ещё на порядок утяжеляет перевозки и усиливает заражение среды. Да и очистка воды — нахимиченный и не дешёвый процесс.

В итоге навоз остаётся возле скотины. Одни только птицефабрики Росптицепрома в 1998 году произвели 26 млн тонн помета — в 20 раз больше, чем птичьего мяса. Аналогичное соотношение у свиней с бычками: до 270 млн тонн навоза — и около 15 млн тонн мяса. Всего российское животноводство отгружает примерно 300 млн тонн навозов в год, не считая жидкой фракции. Да и мы, дружные россияне, производим ежегодно до 60 млн тонн ценнейшего удобрения!

Простите меня, братцы огородники, но давайте напомним себе: наши дачи — лишь крохотная часть нашего земледелия. Неприятно, но факт: когда весь навоз идёт не на поля, на которых он «вырос», а в огороды — мы теряем эти поля.

Выход очевиден: найти способ возвращать полям всю навозную органику продуктивно, безопасно и с выгодой. Разумная и устойчивая цивилизация, разумеется, нашла такие способы, приняла нужные законы и блюдёт их паче заповедей Христовых. Это где–нибудь на Сириусе. Мы — ровно наоборот.

Сначала агрохимики очень долго внушали нам, что ценного в навозе — всего ничего: 3%. И, несмотря на «показатели по органическим удобрениям», и даже на заготовку «искусственных навозов» из соломы и минералки, всерьёз о навозе никто не думал. Потом мы долго балдели от распашки целинных земель. А когда снова повернулись к навозу — научно решили, что это «бесплатный отход». И даже «вредный мусор»! И начали над навозом издеваться: хоронить в буртах, гноить и перерабатывать, теряя до 80% всей его энергетической ценности. В масштабах России — выбрасывать на ветер до 160 млн тонн нефти в год. Вы представляете себе рентабельность хозяйства, сжигающего столько нефти для отопления и удобрения окружающего воздуха?.. А есть ещё потеря питательных веществ, потери микробной активности, в конечном счёте, потери культурных земель — по тархановским формулам всё легко рассчитывается. Общий годовой ущерб, как уже сказано, — до 30 млрд долларов.

Они же — ежегодный заём, который мы берём у плодородия наших почв. И вот нонсенс: агроэкономика, ежегодно трубящая о потерях плодородной пашни, считает этот кредит бессрочным! Плодородие не считается основным средством сельхозпроизводства, поэтому никем никогда не признавалась его амортизация. А нет амортизации — нет и ущерба! Но против круговорота не попрёшь: плодородие сохраняется сообразно нашим выплатам. Собрал, скормил на 30 млрд — вернул шиш — и хочешь снова собрать на 30 млрд?.. Ну, ты ваще опух. Плати!

Мы и платим. Не таковы ли примерно сегодня наши госдотации плюс импорт продуктов?..

Урожаи Европы — настоящий «откорм рождественского гуся» минералкой. Однако удобрения там усваиваются неплохо, урожаи стабильны, а плодородие не меняется уже почти сотню лет. И хотя их почвы менее плодородны, чем наши, они не превращаются в солончаки. Секрет прост: европейцы очень давно платят по счетам. Например, из 170 тысяч тонн навоза Швейцария возвращает на поля 150. Скандинавские страны и Франция близки к тому. В Германии существуют «дни запаха» — вся страна вывозит на поля навоз и фекалии. Почти вся солома в Европе тоже используется как удобрение. И это единственное, что спасает их почвы от полной деградации.

Однако российский климат, дороги и расстояния при явном отсутствии китайского трудолюбия делают такую идиллию в принципе невозможной.

К чему ведут нас к0мп0сты?

Для огородника и учёного–тпеоретика коровник пахнет абсолютно по–разному…

Из Чапека

Пройдёмся по органическим удобрениям и остановимся у каждой кучи.

Фекалии — самый ценный по составу, но и самый «антисанитарный» вид навоза; утилизация их практически не налажена.

Осадки городских сточных вод так же тяжелы в перевозке, да ещё отравлены разными токсинами и тяжёлыми металлами.

Сапропель — донные отложения озёр — также мокр и тяжёл, вносится большими дозами и часто требует коррекции состава.

Сидераты чисты, экологичны и чрезвычайно полезны для почвы, но это — культура. Её надо посеять и суметь вырастить, что связано с затратами и временем. В перспективе эти затраты окупаются. Но на перспективу думают единицы.

Что касается компостов, то, в строгом смысле, это вообще не органика. Это — бывшая органика.

Все известные способы компостирования, или биоферментации навозов частично обеззараживают их, но одновременно выбрасывают энергию и главные вещества на ветер. В буквальном смысле! Компост — это всего лишь четверть углеводов, углекислого газа и азота, из которых состоял навоз. Микробы трудились зря: кому помогала их работа в куче или бурте? Скомпостировать годовой помёт одной только миллионной птицефабрики — значит, отнять воспроизводство плодородия у 20 000 га пашни! И только несоразмерные дозы компоста, применяемые огородниками на сверхмалых площадях, повышают отдачу урожая и содержание гумуса. Бог им в помощь! Но личная дача — одно, а поля страны — совсем другое.

Ускоренное промышленное компостирование — обычная коммерция. Чтобы рассеять в воздухе энергию органики, здесь ещё и тратится энергия машин — до 300 кг горючего на тонну компоста! Единственное, что покрывает эти расходы — продажа компоста в розницу, когда за все потери платит покупатель.

Вермикомпостирование — переработка навоза червями — даёт весьма ценный, биологически активный биогумус. Но и в нём осталось меньше половины органики и азота. Черви могли бы с большей пользой создать биогумус в почве! К тому же, для вермикультуры нужны тёплые помещения, полуразложившийся навоз, очень много времени и умение управлять развитием червячной популяции. Выход тот же: продавать продукцию дорого.

Переработка навоза с помощью личинок мух и прочих насекомых даёт те же потери и так же непроста технически. В масштабах страны все эти техники не воспроизводят плодородия, а наоборот, уменьшают его.

Переработка органики в биогаз оставляет от неё лишь 20%. Фактически, мы меняем много плодородия на мало газа. Выход энергии превышает её технические затраты только в тёплое время или в тёплых странах. Отходы (фугат) — жидкие, и для удобрения не рациональны ввиду трудности перевозки.

Сушка навоза и помёта горячим воздухом могла бы быть выходом — органика тут теряется всего на 15–20%. Одна беда: тонна сухого продукта, с учётом обезвреживания выделяющихся газов, съедает от полутоны до тонны горючего!

Но приложи голову — и эта проблема решается.

«Чипсы» из навоза — это не просто

Алхимики научились делать золото.

Но бросили: слишком много золота на это уходило…

Итак, вот наша очевидная задача. Применять навозы и помёты возможно лишь в виде санированного, лёгкого, экологичного продукта, который удобно возить, вносить обычными машинами и в котором содержится максимум энергии свежей органики.

Что ж, такие удобрения уже есть.

« Делаплант» (DELA, Германия): смесь навоза и соломенной сечки частично компостируется, затем обрабатывается активатором и удобрениями, сушится и гранулируется. Получаются органоминеральные удобрения (ОМУ). Органики теряется до 30%. Но вот проблема: оборудование стоит больше 2 млн евро, затраты энергии довольно велики, а концентрат активатора поставляет только фирма.

«Гармония» (США) — получение ОМУ путём подсушивания навоза, смешивания с удобрениями и карбамидо–формальдегидным концентратом (КФК), дополнительной сушки и грануляции. Удобрение получается весьма ценное, но треть органики всё же теряется, оборудование дорогое, а сушка в барабанных грануляторах требует до 500 кг горючего на удаление каждой тонны влаги.

Гранулированные органические удобрения (ГОУ) шведского и голландского производства — продукт анаэробной микробной ферментации навоза. Установки так же дороги. Потери органики — больше 30%.

Намного дешевле и проще российские разработки.

«Бамил», «Омуг» и «Пудрет» — ГОУ из свиного, коровьего и птичьего навозов, разработанные во ВНИИ сельскохозяйственной–микробиологии профессором И. А. Архипченко. Ирина Александровна применила простой, анаэробно–аэробный способ биоферментации сырья. Возможна добавка питательных компонентов. Продукт получился более ценным и биоактивным, чем европейские аналоги, и намного более дешёвым, хотя и тут сушилки потребляли весьма много энергии. Увы, на поток технология не вышла.

Можно ли ещё удешевить производство сухих органических удобрений? Разумеется, да. Я ещё расскажу об опыте гранулирования птичьего помёта — проекте «Биоклад» в станице Кущёвской. Ребята гранулируют уже подсушенный помёт без всякой ферментации. И эффект нормальный. Знаю, такая технология есть не только на Кубани.

Тарханов предлагает свою технологию. Технология ОМУ Башкирского инженерного центра обработки органики (БИЦОР), возможно, — одна из самых рентабельных на сегодня.

ОМУ БИЦОР. Опытная установка выдала первые тонны ОМУ ещё в 1995 году.

Принцип приготовления ОМУ совершенно иной, чем у гранулированных органических удобрений. Выглядит это примерно так. Навоз стерилизуется формалином. При этом он санируется, а его органика консервируется. Затем, при определённых условиях, добавляется мочевина. Образуются продукты реакции формальдегида и мочевины (автор работы — Л. С. Тарханова) — азотные удобрения, которые превосходят по качествам все солевые формы: действуют очень медленно, уменьшают потери азота, выделяют С0₂ и стимулируют почвенную микрофлору. Обработанный субстрат быстро сушится в установке «кипящего слоя» и гранулируется. При этом способ сушки, разработанный авторами, примерно на порядок экономичнее традиционных — и это решающий плюс технологии. На получение тонны ОМУ тратится всего 100 кг топлива и 100 КВт энергии.

ОМУ изучались и испытывались больше десяти лет. Полевые испытания показали их большие преимущества и подтвердили: ОМУ быстро осваиваются микробами, делаясь источником динамического плодородия. Тонна сухих ОМУ четыре года после внесения прибавляла в среднем по 8,1 ц/га, всего — больше 32 ц. В другом опыте одноразовая доза ОМУ в 7 т/ га за четыре года обеспечила прибавку урожая зерна в 30 ц.

Опыты проводились Минсельхозом Башкирии при участии наших НИИ. Но институты, уверенно стоя на классической базе, не поверили собственным глазам — испугались необъяснимого с точки зрения агрохимии. А удивляться нечему. Именно фекалии, навозы — источник сапрофитов, наилучший корм и стимулятор почвенной жизни. Получив навозные консервы, микробы и грибы активно растут, запасают азот воздуха и производят С0₂ не только во время вегетации, а всегда, когда позволяет температура — почти весь год. Минеральные добавки в присутствии такой органики полностью идут в дело. —

Итоги опытов с ОМУ показали: под зерновые нет смысла вносить больше 1–2 т/га в год. Можно вносить их тройную дозу раз в три года, существенно экономя топливо и меньше травмируя почву. Особенно хорошо реагируют на ОМУ овощи. 20–40 кг ОМУ, внесённые под тысячу кустов томатов, в отдельных случаях почти удваивали урожай.

Из расчётов следует: если тонна ОМУ не будет дороже двух тонн зерна, производить их выгодно и рентабельно для земледелия. Сейчас тонна ОМУ обошлась бы не больше, чем в 130 долларов. Сравним: тонна смешанного с листьями гуано птиц в Европе — около 800 долларов.

Испытания ОМУ подтвердили: динамическое плодородие даёт заметный всплеск, а издержки минимизируются. На рубль затрат можно получить до 16 рублей прибыли, а на 1 кг затраченного топлива в урожае запасается энергия, эквивалентная 3–3,5 кг топлива.

Разумеется, в идеале ОМУ — лучшее дополнение к природной агротехнике с возвратом всех растительных остатков. Навоз — мощный ускоритель органического круговорота. Солома плюс ОМУ — тандем, который не просто восстанавливает почву, но и здорово ускоряет отдачу повышенного урожая.

Технология БИЦОР рассматривалась на разных форумах и совещаниях — везде её громко хвалили. Однако в соответствии с российской чиновничьей правдой, производство ОМУ так и не было востребовано. Та же судьба и у наработок И. А. Архипченко. Кустарно установку не сделаешь: слишком много уникальных узлов. Нужна серьёзная поддержка. Но времена меняются. Технология есть, и есть её авторы. Желающий выжить да услышит!

Есть ещё один путь переработки навоза. Сейчас многие практики делают жидкие навозные вытяжки. Их обогащают ценной микрофлорой и используют как комплексный биококтейль, микробную закваску и ускоритель распада соломы в восстановительной агротехнике. Это уже реальная практика. Все подробности — в практической главе.

Экономим плодородия

В борьбе со здравым смыслом победа будет за нами!

Обособившись от общечеловеческих целей, наука неизбежно начинает «торговать хаосом»: доходы её тем круче, чем больше насущных проблем, а авторитет тем выше, чем более неразрешимыми эти проблемы считаются. При этом сложность проблемы, как легко догадаться, оценивают сами учёные. Чтобы стать спасителем мира, достаточно придумать проблему и объявить её неразрешимой. Она так и делает. Юмор в том, что мы согласны платить за такое «спасение»!

Чего греха таить: современная наука — сервисная отрасль крупного бизнеса. А цель бизнеса — прибыль. То, что можно продать. Можете смеяться, но именно по этой простой причине всё бесплатное нашей экономике неинтересно, более того — враждебно. Посмотрите, как упорно нефтяные магнаты подавляют и замалчивают энергию солнца и ветра, морских волн и термальной воды. То же происходит и в земледелии. Энергия и вещества, используемые природой бесплатно, по разным причинам наукой старательно не замечаются. Все её усилия тратятся не на поддержание плодородия, а на компенсацию его «научно обоснованных» потерь! И она так в этом деле преуспела, что нам и в голову не приходит внимательно рассмотреть эти потери.

Что мы производим?

Или ты имеешь то, что производишь, или оно — тебя.

Закон экономики

Невысокая с самого начала, продуктивность сельского хозяйства СНГ к концу двадцатого века упала в полтора раза. Видимо, пора искать причины внутри самого сельского хозяйства! Давайте трезво глянем, что производится нашими аграриями и куда оно девается.

И вот что мы видим, глядя хотя бы на поколение вперёд. Сельское хозяйство производит три ценных продукта: пищу, растительную органику и навозы. Эти продукты неразделимы, обусловливают друг друга и сопоставимы по реальной цене.

В конце 80‑х Россия выращивала примерно 450 млн тонн органики урожая плюс миллиард тонн растительных остатков. Около 50 млн тонн растений съедали мы. Около 400 млн тонн урожая скармливалось животным, превращаясь в 30–35 млн тонн мяса–молока–яиц и в 300 млн тонн навоза. С учётом импорта продуктов, мы добавляли сюда минимум 100 млн тонн фекалий.

Итого продукции — 1 850 млн тонн, из коих: пищи — 450 млн тонн, растительной органики — 1 000 млн тонн, навозов и отходов — 400 млн тонн. То есть, кроме пищи, включая корма, мы ежегодно производили 1 400 млн тонн ценной органики.

Как мы распорядились этим богатством? Хуже, чем колорадские жуки: пищу слопали, а всё остальное выкинули к чертям, загадив свой дом.

Навоз получают в лучшем случае 5% паровых полей в лучших хозяйствах. Да и тот, пока попал в почву, потерял больше половины своей энергии и углекислого газа. Пастбища и сенокосы органику только теряют — сюда никогда её не вносили. Фекалии, на сей раз наполовину из импортных продуктов, и сейчас дружно текут в моря или минерализуются в отстойниках. Солома — один из главных источников энергии — до сих пор в основном вывозится с полей, а чаще всего просто сжигается!

Ахнуло это в первую очередь по животноводству. С 1987‑го мы стали заготавливать для коров солому и ветки. Доля пастбищной травы в рационе крупной скотины упала вдвое. И почти вдвое увеличился выход навоза — в частности, в результате худшего усвоения кормов. Сейчас мы импортируем больше половины мяса, и почти вся наша «молочка» — из импортного порошка.

Почему? Потому что половина урожая наших полей выветривается в буртах, уносится с дымом и утекает по рекам. Ежегодно в другие страны улетает около 400 млн тонн С0₂, то есть 3/4 всей органики. В итоге, если считать по тонне зерна на тонну этой органики, мы не добираем на 80–90 млрд долларов.

Комментарии нужны?

Прибавим сюда ещё около 15 млрд долларов, которые мы платим за потерянные питательные вещества: не внесённые с самой органикой, не мобилизованные из почвы и не фиксированные из воздуха. Их всего около 30 млн тонн. Для их компенсации уже тогда не хватало сил всей нашей промышленности, производившей около 15 млн тонн удобрений на круг.

Даже если говорить только о питании

Зарплату с балкона — деньги на ветер!

Из всех поглотительных способностей почвы (механическая, физическая, химическая) самая «плодородная» — биологическая. «Живое вещество» почвы перерабатывает всё — и органику, и минералы. Буферность почвы — её физико–химическая устойчивость — также во многом определяется наличием поедаемой, то есть гниющей органики. Наоборот, недостаток органики влечёт множественные потери.

АЗОТ поступает в растения из растительных остатков или из воздуха. В обоих случаях — с помощью бактерий. Практически все азотофиксаторы, даже клубеньковые бактерии бобовых, кормятся углеводами. Без клетчатки, лигнина или сахаров они не станут фиксировать азот! Посему азотофиксация целиком зависит от притока органики.

Если бы на наши поля вернулась вся их органика, азотофиксаторы получили бы больше 90 млн тонн углеводов и связали бы более 12 млн тонн азота. Если бы навоз при этом не компостировался, в нём осталось бы ещё около 5 млн тонн азота. Ущерб от потерь азота — 5–7 млрд долларов. Если бы на эти деньги делали автомобили, мы могли бы раздавать их молодым семьям бесплатно!

УГЛЕКИСЛЫЙ ГАЗ, как источник углерода, занимает в веществе урожая до 80%. Но в воздухе на два порядка меньше С0₂, чем его поглощают растения. Например, свёкла поглощает в день около 300 кг/га С0₂, тогда как в метровом слое воздуха его содержится всего 4–5 кг/га. Отсюда ясно: практически весь С0₂ для высоких урожаев поставляет почва. И единственный его источник — органика прошлого года. Окисляясь бактериями, килограмм углеводов даёт больше 700 г. С0₂. Не теряй Россия один этот углекислый газ, его могло бы хватить на налив 50 млн тонн зерна. Недобор — 5 млрд долларов. Мелочь, но всё–таки деньги — у каждой деревни был бы свой аквапарк!

МИНЕРАЛЬНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ ОРГАНИКИ. Возврат органики не просто мобилизует минералы из ППК, но и сам приносит изрядные дозы элементов — упомянутые 30 млн тонн. Нам, однако, интереснее производить всё это самим, сыпать в почву, а потом бороться с тем, что получилось. Ущерб от потери минеральных элементов, усложнения агротехники и недобора урожаев можно оценить минимум в 20–25 млрд долларов ежегодно. Что можно построить на эти деньги, и подумать страшно. Главное, нашим экономистам их не давать!

Вот таковы, приблизительно, наши потери по питанию. Мы никак не поймём простую вещь: вещества из круговорота никуда не уходят, на планете их всегда достаточно. И нам нужна только энергия чтобы использовать эти вещества снова и снова.

Но всё это только цветочки! В результате потерь органики мы теряем ещё на порядок больше: засоляем, заболачиваем, сдуваем, опустыниваем, да просто бросаем, т. е. выводим из пользования миллионы гектаров пашни, которые могли бы вечно давать нам урожайные калории. Цифры тут таковы, что экономисты предпочитают молчать о них, дабы избежать народного позора.

Сельхозплощади: вид сверху

— Ты чем сейчас занят?

— Да так, сельской торговлей.

— Да ну! И почём у тебя село?..

В России сегодня около 400 млн га сельскохозяйственных земель. Пашня в них занимает почти половину. И вот, с начала перестроечного «реанимирования экономики» из оборота вывели: сдутых и смытых — 4,5 млн га, засоленных и заболоченных — ещё 4,5 млн га, неудобий (или названных таковыми по разным причинам) — 7 млн га, просто заросших кустами и деревьями за время дефолтов — 18,5 млн га. Итого за 17 лет — 34,5 млн га, или по 2 млн га в год. За одно поколение — пятая часть пашни псу под хвост! Абсурд, нонсенс. И никто не пытается это остановить — ни государство, ни наука.

По расчётам тех же экономистов, эрозия и «общая неустроенность» нашей пашни надёжно обеспечивают годовой недобор 130 млн тонн зерна и ущерб в 15 млрд долларов. Но экономисты сии не учитывают главного: перспективу. Её учитывают формулы Тарханова.

Рассуждает он просто. Уже восемьдесят лет мы постоянно видим: если не возвращать органику, земля в любом случае выйдет из оборота. Ежегодные потери пашни известны. Учитывая геологический запас питания, который задействовала бы органика, эта земля могла бы работать около тысячи лет. За это время почвы Нечерноземья дали бы с гектара минимум 900 тонн зерна, а чернозёмы — до 1 400 тонн. На круг — 1 150 тонн. Умножаєм на площадь и цену зерна. Получаем: потеря одного га стоит около 100 000 баксов. Каждый год Россия «выводит из оборота» до 200 млрд долларов своего потенциального благосостояния. И тот факт, что прочий аграрный мир теряет ещё на порядок больше, как–то совершенно не успокаивает!

Но вернёмся к нашим баранам.

Есть ещё момент, требующий прояснения. Что лучше: по 70 центнеров с гектара небольшой фермы или по 30 центнеров с полей крупного хозяйства? Рассуждаем.

Энергии солнца в Центральной России вполне хватает, чтобы синтезировать на гектаре больше 100 ц сухой биомассы злаков, включая корни. А на Юге — до 150 ц у злаков или до 350 ц у кукурузы. Обычное интенсивное поле использует энергию солнца максимум на четверть, добирая три четверти из энергии топлива и людского труда. Если же возвращать полю солому и навоз, собирая урожай в 25 ц/га, то доля солнца в этом урожае — 70%. А солнце — единственный бесплатный источник энергии.

Иными словами, чем больше у нас плодородных угодий, тем больше энергии солнца можно запасать в урожае. Не использовать плодородие, чтобы сэкономить топливо — очевидная глупость: упущенный урожай уже никогда не вырастет. Но что может быть выгоднее, чем ловить даровую энергию Солнца на максимальных площадях? Ведь чем больше площадь, тем выгоднее использовать технику, постройки, коммуникации и труд — то есть удобнее концентрировать капитал. С чем как раз и не спорит ни один экономист со времён Тэера и Либиха.

Западная наука не прекращает попытки интенсифицировать полеводство, выжимая с меньшей площади как можно больше. Да, они собирают по 70 ц/га, но какой ценой? Доля солнца в таком урожае несуразно падает, а вклад внешней энергии взлетает вверх почти на порядок. Вот правда, братцы: интенсивное полеводство — рай для продавцов машин и химикатов, страна же буквально идёт по миру, ища дешёвый импорт.

Теперь глянем на наши дачи, подворья и все прочие мелкие поместья.

Сейчас мы переживаем парадоксальное время: главная часть сельского хозяйства для большинства россиян — их собственный участок. Мы давно не ждём от государства ничего, кроме несъедобной египетской картошки и жутких «ножек Буша». Мы привыкли кормиться с дач. Мы освоили высшие технологии малой грядки, стали экспертами в «умном огородничестве». И нам уже трудно поверить в реальность больших площадей.

Ещё недавно мы гордились статистикой: «частники выращивают 30% мяса и молока и 60% картофеля и овощей!». Но как–то игнорировали факт: корм для этого мяса и навоз для этой картошки рос на десятках миллионов га колхозных полей и бесплатных сенокосов, косился колхозными комбайнами и возился колхозным транспортом. Частник получал корма почти бесплатно, мясо продавал дорого, а прибыль тратил вовсе не на будущий урожай кормов!

«Позволив людям жить», государство хитро спихнуло «пожирание» плодородия на их плечи. Скот, птица и овощи частников растут за счёт умирания общей пашни. Перекройте частнику приток органики извне — что останется от его хозяйства?.. Авторы постановления не учли (или как раз учли!): нельзя произвести 30% мяса на 5 млн га частных хозяйств, не используя при этом 30% кормовых площадей — 120 млн га! И вот итог: сегодня частники производят 70% российского мяса и молока, но эти 70% в три раза меньше, чем те бывшие 30%. А содержать скотину всё труднее и дороже.

Есть тут и другая сторона. Один скотокомплекс на 10 000 голов в варианте подворий — это минимум 3 000 дворов и 3 000 сараев, вытянутых по меньшей мере на 40 км, а реально — на сотни, и возле каждого — десятитонная куча навоза за год.

«Если мы будем сидеть в мелких хозяйствах, хотя и вольными на вольной земле, нам всё равно грозит гибель», — с этой мыслью Тарханова согласны все современные крупные фермеры. Принимая на работу специалистов, дают им большую зарплату, но ставят жёсткое условие: никаких коров и свиней во дворе! Личное хозяйство они называют «каторгой и проклятьем русского человека». Заботясь о рентабельности хозяйства, нельзя мыслить иначе. Или хозяйство даёт людям всё — или они отодвинут его на задний план.

Господа анастасиевцы, поселенцы и прочие любители мелких общин! Прошу вас, не спешите «поднимать Россию с колен» на отдельных «родовых» гектарах. Говорите лично за себя. Бесспорно, на своём клочке земли хорошо, красиво и более безопасно. Конечно, пережив ужас 90‑х и попав в хаос 2000‑х, очень хочется бежать из городов, где–то укрыться, создать свой уголок и любить природу. Нормальная реакция нормальных людей, я и сам на своей земле живу. Но от хлеба, круп, масла, мяса и молочки не отказываюсь! Свой гектар — это фрукты, овощи, яйца и чуть зерна. А для каши с маслом, мяса и молока необходимы плодородные пашни и рентабельное земледелие!

Что же ещё мешает нам его организовать? Полтора часа на двадцать два бугая…

Они же всё поле заасфальтируют!

Из Райкина

Поскольку в природе миллионы лет урожаи родились без всякого нашего участия, значит, по определению, разумный урожай — это минимум труда человека + максимум труда почвы.

Итак, плодородие — главное средство производства и главный источник стоимости в сельском хозяйстве. Тогда позвольте вопрос: кому же оно принадлежит?

Почва, как и вообще территория, издавна была общенародной. Плодородие — часть глобального круговорота веществ. Оно не может быть ни колхозным, ни государственным, ни частным — это такой же нонсенс, как личный воздух для дыхания или колхозное солнце для фотосинтеза. Блага природы — данность для конкретной страны, и делить их — в конечном счёте бесполезно. Всё, что мы можем, это сообща стараться эффективнее их использовать.

Земля, в экономическом смысле, не является товаром — она не создана человеческим трудом. Она имеет цену только потому, что совершенно искусственно, в результате прямого присвоения, то бишь грабительства, считается чьей–то собственностью.

Сейчас цену земли определяют по её потенциальному плодородию и удобству использования. Но в любом случае купля–продажа земель — не выход, а тупик. Земельный рынок не остановил падения плодородия за рубежом, не остановит его и у нас: заплатив за землю, новый хозяин почти никогда не находит денег на её научное восстановление. Он делает ровно наоборот: пытается выжать из почвы все остатки, чтобы как–то окупить сделку.

Кроме того, владение землёй должно означать и владение всеми средствами её использования: коммуникациями, энергией, техникой, веществами. А они, по хитрому недомыслию кармы, опять в руках феодалов! В результате земля ничего не значит. Расчётная цена чернозёмов — около 200 000 долларов за га, но вы сами знаете, за какие гроши продают свои паи крестьяне, лишённые техники и денег.

Аховая ситуация самых «продвинутых» стран доказывает: купля–продажа земель определённо вредит земледелию. В конечном счёте земледельцы лишаются земель — поля переходят к частным банкам, в руки ростовщиков, и перестают плодоносить окончательно. И это — уже об экономике, основанной на прибыли. Пока нажива стоит выше самого смысла использования почв, почвы будут умирать. Частная собственность на землю без обязанности восстанавливать плодородие — главная причина деградации мирового сельского хозяйства.

Взаправдашняя цена продуктов

Мексиканские животноводы требуют, чтобы Америка оплачивала их мясо трудоднями.

Какова реальная стоимость продукта, который вы покупаете? Это вовсе не цена, указанная на ценнике. На самом деле, это ответ всё на тот же вопрос во что реально вылилось стране производство этого продукта?

Придётся учесть не только все затраты на производство, но и потери на амортизацию почв, траты на предотвращение возможного вреда и на возмещение вреда фактического — как от всего цикла производства, так и от самого продукта. Фактическая стоимость — это сумма всех трудов и средств, прямо, косвенно или трижды опосредованно затрагивающих данный продукт, как в прошлом, так и в будущем. То есть, в цену помидора, помимо всего прочего, реально входит и зарплата нефтяников, добывших топливо для производства того самого яда, от которого сейчас лечат почву с помощью особого сорта люпина, автор которого тоже, естественно, в доле, не говоря о семеноводах. Увы, ребята, нам никуда не деться друг от друга — наша планета такая маленькая!

Но мы всё ещё пытаемся друг друга игнорировать. И уже близки к маразму. В Европе и США давно идут скандалы: использование в кормах навоза, фекалий и отходов скотобоен приводит, оказывается, к распространению коровьего бешенства, которое, по данным медиков, передаётся человеку… Только эпидемия ящура слизала, как корова языком, 50 млрд долларов Евросоюза. Учёные пришли к выводу: азотные удобрения вызывают рак пищевода, и особенно быстро он растёт в Англии… Германия закупает больше половины сельхозпродукции, став крупнейшим аграрным импортёром, опережающим США и Японию. Больше половины немецких фермеров зарабатывают деньги неаграрными способами… Англия ввозит три четверти экологически чистых продуктов питания. Интересно, а кому они продают свои, «нечистые»?.. Южная Америка продолжает вырубать свои девственные джунгли ради пастбищ, мясо с которых идёт в США на изготовление гамбургеров. И т. д. и т. п. Никаких земельных реформ при этом не проводится.

Недавно Центр науки и экологии в Нью—Дели рассчитал истинную стоимость разных продуктов. Знаете, сколько реально стоит один гамбургер? Около 80 долларов! Это значит, 2 доллара за гамбургер платите вы, а 78 — почвы, экономика и крестьяне аграрных стран. Как думаете, надолго у них хватит терпения?..

Урожайность?.. Нет, рентабельность!

— Наш урожай — 120 центнеров!

— Ух ты! А прибыль–то есть?..

Уже в 1985‑м гектар полей в США потреблял в целом 600 кг нефти, что на порядок превышало этот расход у нас: «избалованные» американцы намного больше тратят на очистку водоёмов и рекультивацию земель. А сколько нефти тратится в разумном земледелии? Забегу вперёд: до 45 кг/га.

Если поделить энергию урожая на энергию, затраченную на его выращивание, получится базовая характеристика разумности земледелия — биоэнергетический КПД. В Великобритании 80‑х он был равен 0,12, в США — 0,15, в Болгарии — 0,5, в СССР — 0,46. БЭ КПД животноводства вдвое ниже, а с учётом КПД производства корма — на порядок ниже. Сейчас он продолжает падать: урожаи становятся всё более «золотыми».

Сельское хозяйство превратилось в чёрную дыру, с растущим аппетитом пожирающую все ресурсы планеты: ископаемые минералы, нефть, электричество, труд и интеллект. Никакие реформы экономики тут не помогут! В глобальном смысле есть только одна экономически оправданная реформа: прекращение деградации плодородия почв.

Пока почвы деградируют, не поможет и рост производительности труда, за которую ратуют многие «стратеги». Новые машины и удобрения немного отодвинут конвульсию, но тем ускорят конец: интенсив ещё быстрее превращает почвы в пустыни. Примеров тому — множество. Земледелие большинства европейских стран — дотационное, дотации по нашим меркам астрономические: от 50 до 800 долларов на гектар! Любая разумная страна должна тщательно оберегать свой рынок от продуктов, которые может произвести сама. Европа очень себя оберегает! Но больше половины сельхозпродукции давно закупает в «третьих странах».

В чём же выход? Только в «бесплатной» энергии органики.

Во–первых, напомню: энергия эта тратится на обеспечение повторного использования всех нужных веществ. То есть именно на реальную, продуктивную агротехнику! И заметьте, этот «агротехник» не оставляет шансов «научной агрономии»: в среднем даёт двойной урожай, вдвое уменьшая себестоимость.

Во–вторых, урожайная стабильность. Ожидаемая урожайность почему–то до сих пор определяется как сумма факторов почвы и прочих условий, так называемая «многофакторная регрессия». Это очень странно, ведь фактически урожай определяется самым лимитирующим фактором. Дай по максимуму питание, свет, тепло и защиту, но нет воды — и получишь фигу. Или упал холод — тогда хоть закормись, хоть залейся, толку ноль. Отсюда ясно: урожайность — вовсе не сумма, а произведение разных факторов. Вот почему расчёты урожаев сбываются так же, как метеопрогнозы. В этом проклятом лимите вся головная боль агрономии: дикие скачки условий, и никогда всего не предусмотришь! И только природа предусматривает всё, что возможно. Органическое поле наглядно демонстрирует максимальную выравненность, буферность всех факторов — и их оптимальное произведение.

В природе бесплатно существует устойчивое плодородие. Величина его оптимальна, и оно даёт оптимальный урожай. Он не самый большой, но стабильный, качественный и самый дешёвый. И именно его дешевизна делает земледелие устойчивым. Когда нет халявных денег, фермера кормит не высокая урожайность, а высокая рентабельность. Арифметика простая: вырастить 20 ц/га, затратив по 10 долларов на га, ровно в пять раз умнее, чем вырастить 40 ц/га, затратив по 100 долларов.

Кто–то возмутится: «Тогда нам земли не хватит!». Ну, так пусть пойдёт и остановит её уничтожение! Достаточно перестать убивать землю — и её дефицит уже ликвидирован. А сколько можно ввести в оборот, и сказать страшно. Две трети Всех земель выкинули из оборота — столько же можно и вернуть! Сейчас эти почвы не используются только ввиду полного бесплодия… для «научной» агрономии. Но восстанавливать их нам придётся. И это вполне реально, и уж точно не так дорого, как предлагают учёные. И урожаи восстановятся уже через пять лет, а не через «500 лет накопления гумуса», как уверяют почвоведы.

Вот, если хотите, закон устойчивого поля: с ростом динамического плодородия урожай растёт до оптимума, а его рентабельность — до максимума. Иначе говоря, рентабельное земледелие возможно только на динамически плодородной земле. И только после того как урожаи станут стабильными и рентабельными, главным условием успеха станет производительность труда.

Плодородность экономики

Что же такое прибавочная стоимость?

Господь повелел нам трудиться.

Но экономисты не знали, что это такое, поэтому объявили почву даром Божьим…

Экономика возникла как результат строгой жизненной логики.

Сначала будущие великие экономисты — Смит, Риккардо, Маркс — долго и продуктивно общались непосредственно с продуктами крестьянского труда: едой, выпивкой, одеждой и пр. Обобщив сей опыт, они доподлинно осознали: без полей и садов совершенно невозможно не то что производить товары, но даже заниматься научно–экономическими изысканиями. Так в экономике появились две сферы: промышленного производства и сельского хозяйства.

Главное, что удалось выяснить, изучая их связь: 1) без труда крестьян и рабочих товары вообще не родятся, 2) родившись, они становятся ценными и постоянно обмениваются, и главное, 3) при этом они великолепно кормят тех, кто к производству этих товаров вообще ни сном, ни духом. Более того: чем меньше люди участвуют в самом производстве, тем становятся богаче. Этот очевидный парадокс вызвал у учёных массу споров — само собой, чистотеоретических. Вопрос о том, почему непосредственные производители остаются самыми бедными, тоже как–то не получил практического развития в экономике. А посему продолжал решаться спонтанно — в виде восстаний, революций и прочей бузы.

Как совместить счастье одних и спокойствие других? Очевидно, для этого надо изучать жизнь производителя, и в особенности жизнь главного средства производства — земли. Но тут как–то сразу возникли трудности: появились Либих с Тэером, потом фабриканты и Маркс… И учёная мысль сбилась с толку. Ясно было одно: продуктов на земле производится намного больше, чем тратится на их производство. Оказалось, что и в промышленности рабочий производит больше, чем тратит на себя. Излишек, получаемый с земли, назвали рентой. А излишек в промышленности — прибавочной стоимостью. Позже Маркс «исчерпывающе показал»: прибавочная стоимость создаётся трудом и только трудом. На том и порешили: труд — всему голова, и революции тружеников, значитца, справедливы.

Однако с крестьянским трудом эта теория совершенно не вязалась. Все знали: если «земля не родит» — хоть убейся, хоть умри на поле, ничего не получишь. Просто поразительно, сколько смекалки и находчивости проявили экономисты, чтобы не обратить на это внимания!

А разгадка прибавочной стоимости в том, что она неотрывна от средства производства.

Исследуя ренту, обнаруживаем: стоимость излишка — не результат труда, и не продукт «способности земли», и даже не их сумма. Это произведение фактора труда и фактора средства производства — динамического плодородия.

Рента = к • Ф • Ф

тр пл

Всё встало на место!

Труд крестьянина тем эффективнее, чем выше плодородие земли. И наоборот, земля отдаёт тем больше, чем умнее агротехника. Динамическое плодородие, как средство производства, воспроизводится трудом. И если его не воспроизводить, оно стремится к нулю — и превращает в нуль любой труд. Как жаль, что Маркс до этого не допетрил.

Прибавочная стоимость в промышленности — то же самое: это энергия затраченного труда, помноженная на эффективность средств производства: продуктивность технологий и производительность машин.

Сейчас эти стоимости — промышленная и аграрная — уже практически неразделимы. И неотделимы от науки, маркетинга и культуры, тоже имеющих свои доли стоимостей.

Квалификация работников и эффективность машин может расти бесконечно, значит, крестьян на пашне будет всё меньше. Век назад поля убирали вручную всем селом, а полвека спустя сотни гектаров стал убирать один комбайнёр. Сейчас нормальный компьютеризированный трактор сам запоминает типичные операции и манёвры, а через полвека мы, возможно, будем засевать сразу все поля, просто сворачивая пространство! Вывод: стоимость не зависит от количества работающих на конкретном поле. Стоимость определяется совокупным трудом всех, кто прямо или косвенно помог её создать. Например, урожай пшеницы впитал в себя труд агрономов, изобретателей, производителей техники, селекционеров, химиков, биологов, изготовителей спецодежды, поваров полевой столовой, врачей местной больницы, и т. д. и т. п.

Теперь вспомним главное: энергия труда — это, в конечном счёте, результат хорошего питания. Не полопаешь — не потопаешь! Как ни крути, в любом ^тРУДе есть доля стоимости съеденной пищи. А пища содержит стоимость, созданную плодородием. Значит, плодородие — не просто средство производства в земледелии. Если поломка конвейера влечёт в худшем случае временный убыток, то порча почв ломает ноги всему обществу и заставляет людей браться за оружие. Плодородие почв — основа всех средств производства цивилизации.

Хотим мы этого или нет, сельское хозяйство — база всей земной экономики. А это значит, что главный закон стабильности экономики — закон воссоздания динамического плодородия путём организации круговорота органики в агроценозах.

Вот так, ни много, ни мало.

Почему меняются Формации?

А недостаток еды есть не что иное, как избыток населения, не так ли?..

А. Никонов

Потери почв, удорожание продуктов, экономические кризисы… Глянешь на эти цифры трезво, и ясно видишь: смена формаций — вовсе не результат мифического «несоответствия производственных отношений уровню производительных сил». С какого бы праздника вдруг возникло это несоответствие, если пищи вдоволь и распределение всех устраивает?.. У революций может быть одна причина: нехватка и удорожание самого необходимого — еды. Через тысячу лет после рабовладения, в СССР, чьи производительные силы были в тысячи раз больше, чем у Римской империи, мы в точности повторили деградацию сельского хозяйства до лопаты на личном огороде. И тогда, и сейчас это произошло из–за потери динамического плодородия почв — считает Тарханов. Что усиливалось ухудшением климата — уточняю я, прочитав «Историю отмороженных…» Александра Никонова и познакомившись с климатологической моделью Владимира Клименко. Впрочем, наши приключения с казахской целиной, всемирная эпидемия опустынивания и прочие эффекты «агроинтенсива» показывают: чтобы экономику накрыла шиза, вполне достаточно деградации почв. Чем плодороднее почвы, тем лучше они защищают от выкрутасов климата, и наоборот.

При первобытном строе почти все добывали пищу и работали, но земледелие было очень примитивным, и плодородия хватило надолго. Однако рано или поздно пришлось захватывать новые плодородные земли. Появились многочисленные пленники, обязанные работать за жизнь. Человек стал собственностью — возникло рабовладение.

Рабы кормили и себя, и «вольных граждан». Но плодородие вновь истощилось, климат ужесточился, и жизнь рабов стала невыносимой. Вновь — войны, миграции и завоевания стран, где теплее и влажнее. Брошенные «истощённые» почвы успевают как–то восстановиться. Климат улучшается, и здесь расцветает новое государство. И снова убивает почвы.

И вот приходит феодализм — удачная попытка имущих чисто юридически захватить право владения землёй. Бывших рабов «освобождают»: привязывают к наделам земли и опять заставляют работать, назвав крестьянами. Постепенно земля снова перестаёт родить. И климат не ждёт! И вновь недостаток еды становится избытком населения. Чтобы спастись, Европа кидается захватывать новые земли — «открывает» Америку и присваивает многочисленные колонии. Помогли и войны, и чума с холерой не остались в стороне — население сократилось весьма заметно.

В конце концов, настал капитализм: все свободны, но без машин и удобрений «земля не родит», а машины и удобрения — у фабрикантов. Рабство физическое плавно перетекло в рабство экономическое, в коем мы сейчас и процветаем.

Удивительно, с какой точностью мы отработали весь описанный сценарий через триста лет после Колумба! Сначала Россия завоевала соседние страны, затем мы кинулись распахивать целину, затем власть эффективно сокращает население с помощью дикого кризиса и его сервисных реформ, и вот крестьяне совершенно свободны — от техники, химикатов и дорогих семян. И землю снова делят меж собой бывшие феодалы, и снова не знают, что с ней делать.

Всякий раз, когда общество приходит в упадок, земли забрасываются в залежь, и плодородие частично восстанавливается. Заросшие бурьяном брошенные поля послеперестроечной России — яркая тому иллюстрация. Сейчас наше общество постепенно возрождается. Но мы получили лишь малую часть былого плодородия. ю а наши внуки получат лишь малую часть от теперешнего.

Ей богу, природа смеётся над нами.

Вся человеческая история зиждется на добыче и производстве пищи. Но вместо того, чтобы изучать и развивать эту деятельность, ей буквально свернули шею. «Открыв» земледелие, не воспроизводящее плодородия, человечество загнало себя в капкан, и с тех пор вынуждено было истреблять самоё себя, чтобы выжить. Главной целью «грамотных сословий» стало не произвести, а отнять! В итоге мы имеем то, что имеем: способы изъятия и присвоения благ мечом, финансовыми трюками и законом развиты не в пример успешнее, чем само земледелие.

Братцы! Давайте прекратим это «тёмное средневековье»!

Дорогу осилит идущий

Где наша ни пропадала, везде как–то выкручивалась!

Разумному земледелию уже больше сотни лет, и сейчас мы наблюдаем его очередной всплеск. В Европе и обеих Америках растёт популярность поверхностной и «нулевой обработки». В Аргентине при этом даже используют сорняки в качестве дармовых сидератов. Эти техники определённо безопаснее глубокой пахоты. Их динамическое плодородие далеко от оптимального, но деградация почв остановлена, и это — огромное достижение. В основном же аграрный мир пытается компенсировать недоборы наращиванием минералки. Только один пример: за последний век население Германии удвоилось, а количество применяемых удобрений выросло в 30 раз. Иначе говоря, урожаи их искусственны, а потому заведомо убыточны для экономики. Я уже не говорю о том, что съедобность их продуктов более чем сомнительна -— об этом постоянно пишет не только пресса, но и мои европейские знакомые.

Хорошо это или плохо, но мы раньше других обломали зубы на этом пути: слишком уж огромная у нас страна. Ну, не столько у нас на квадратный метр долларов, сколько у них. Уже к началу 60‑х стало ясно: никакие удобрения не покрывают «проедаемое» плодородие. Падение урожаев не могла остановить вся наша промышленность. Пришлось распахивать целину. Её плодородия хватило на одно поколение, а потом урожаи упали почти на порядок — до 5–7 ц/га. Земледелие стало окончательно убыточным. Но министры были верны курсу партии: мыслей о плодородии ни у кого не возникло!

Более того, в 1981‑м — как раз на пике производства удобрений и сельхозтехники — государство расписалось в полной беспомощности и умыло руки: вынесло постановление «о поддержке личных подсобных хозяйств». Этот указ стал окончательным двойным ударом по агропрому: грохнул одновременно и систему производства, и плодородие почв. Акцент рынка устойчиво сместился в частный сектор, а крестьяне занялись подворьями, отодвинув совхозы на третий план. Вся органика начала свозиться в огороды — на пол процента нашей пашни. Самые бедные почвы быстро вывели из оборота. На оставшихся усилили химизацию, и тем ускорили их гибель. К 1987‑му наш агропром встал на грань, а вскоре тихо лёг на дно — и наши брошенные поля начали самостоятельно восстанавливать плодородие с помощью бурьяна, а крестьяне двинулись в города, кормившиеся уже из–за границы.

Ну, раньше до ручки дошли — раньше и кумекать начинаем.

Сейчас топливо, удобрения и химикаты кусаются так, что ставят наших фермеров на грань банкротства. О дотациях давно забыли — помним только о налогах. Естественный отбор что надо! Не повезло с хорошей землицей — большинство разоряется. А кто остаётся на плаву? Те, кто кумекает. Те, кто нашёл способ спасти и увеличить плодородие, возвращая земле органику: беспахотники, безотвальники — почводелы. Они достойны отдельной главы: «Опыт природного земледелия». Можете прочесть её прямо сейчас.

Земледелие — основа жизни планеты

Хватит отсрочивать!

Пора подытаживать!

Нетленка

Сельское хозяйство — не только основа, но и самая наглядная модель мировой экономики.

Добывающая часть агроиндустрии ест невоспроизводимые запасы. Естественно, запасы не вечны и когда–то кончатся, и добывающие отрасли — тоже. Такая страна неизбежно потеряет независимость. А какая не потеряет? Та, которая раньше освоит бесплатные и воспроизводимые источники энергии: экоэнергетику (солнце, ветер, волны и пр.) и единственное возобновляемое сырьё — растительное.

Самая устойчивая часть сельского хозяйства — производство товаров потребления. Это практически вечный процесс, зависящий только от солнца и плодородия почв. А плодородие можно возобновлять бесконечно — как и происходило в природе до нашего появления.

Сельское хозяйство — самая универсальная отрасль производства. Оно даёт для выживания человека почти всё — от энергии до жилья и одежды. Ведомое по природным принципам, оно не загрязняет, а наоборот, очищает жизненную среду.

Наша планета — планета растений, планета фотосинтеза. Хотим мы этого или нет, но её судьбу определяет не промышленность, а земледелие.

Разумная Земля будущего — в буквальном смысле зелёная планета. Это планета совершенной аграрной культуры и процветающей биосферы. Таковы законы природы, таков наш мир.

И это замечательно!

• • •

Дочитали? Слава Богу! Мужайтесь, братцы: следующая глава, хоть и не проще, зато гораздо ближе к нашим дачам и огородам.

Глава 2. Биотехнология природного земледелия: алтайский вариант (очерк–исследование)

Здесь — реальный опыт природной агрономии.

Александр Иванович Кузнецов — житель села Алтайское, глава ПХ плодопитомник «КАИМ», новатор, испытатель сортов и природной агротехники, вдумчивый микробиолог и агроэколог. Много лет выращивает плодовые, ягодники и саженцы по своей уникальной агротехнике. Ведёт свою селекцию, в том числе и подвойных форм, на зимостойкость и устойчивость. Изобрёл свой модульный вариант закрытого грунта — плёнка легко и быстро укрывает большую площадь. Возможно, только Кузнецов всерьёз пытается применять микоризообразующие грибы в любительском садоводстве.

Растения в «КАИМе» развиваются мощно, быстрее обычных, ничем не болеют и рано вступают в плодоношение. Почва не пашется, удобрения и химия не применяются. Плодородие создаёт исключительно богатый комплекс почвенных обитателей, активно разлагая толстую мульчу. Потому и биотехнология: в основе агротехники — «почвенное пищеварение» с помощью сапрофитов. Но не обычное «экстенсивное», как в природе. Живые процессы гумусообразования Кузнецов многократно усилил и довёл до максимума. Его природное земледелие из «экстенсивного» превращается в сверхинтенсивное.

Много лет наблюдая за растениями, Александр Иванович на практике отследил и «кожей прочувствовал», как жизнь микробов, грибов и почвенной фауны даёт растениям всё необходимое: и усиленное питание, и иммунитет, и защиту, и даже «сотовую» связь друг с другом. Судя по всему, в «КАИМе» рождается продуктивная биоагротехника для приусадебных участков, экопоселений и малых хозяйств. Кузнецов уверен: даже на десяти сотках можно создать производство, способное обеспечить безбедную жизнь семьи.

Систему «почва–растение» Кузнецов видит исключительно глубоко и цельно. Его взгляд на многое раскрывает глаза. Большой цикл его статей, по сути — его развёрнутая концепция и агротехника природного землеДЕЛИЯ, опубликован на его странице http://my.mail.ru/community/sad–i–mikoriza/. Непродвинутым пользователям вроде меня: страничка требует стандартной регистрации.

Мне захотелось обобщить эти материалы и рассказать по–своему. Это эссе — результат нашей долгой переписки. Однако нельзя объять необъятного: интереснейшая глава о «тонких материях», воде и информации, а также достижения Александра Ивановича в селекции, в агротехнике плодовых и ягодников, конструкция модульных теплиц и многие ценные наработки остались в его статьях, а также в полной версии эссе (www.kurdyumov.ruj раздел умных агротехнологий). Здесь же — главы, посвящённые природной агротехнике и реальным процессам питания растений.

Александр Иванович и Галина Николаевна Кузнецовы приглашают всех земледельцев–природников к общению и обмену опытом. А жителям Алтая и Сибири предлагают продажу своей продукции на месте. По почте саженцы не рассылаются!

Звоните: (38537) 29–995 (домашний), (903) 912-3494, (960) 945–6032 (мобильный).

Приезжайте за саженцами: 659653, Алтайский край, селоАлтайское, ул.Озёрная, д.30 и 26а. Пишите: altkaim@yandex.ruMikoBioTehPitomnik@yandex.ru

1. Природа: очевидное невидимое

Ходжа рассудил: орехам логичнее расти на маленьких кустах, а тыквам — на больших деревьях. Тут орех врезал ему по макушке.

— О, Аллах, прости дерзнувшего глупца! Нет предела твоей мудрости и предусмотрительности!

Воистину, среди всех возможностей нет ничего выше того, что уже создано.

Факт природы: на этой планете есть всего одна система земледелия, способная вечно воспроизводить устойчивые растительные сообщества: природная, или углеродно–круговоротная. Факт земледелия: или мы грамотно копируем природную систему, воссоздавая процветание биоценоза, или теряем почвы, пищу, здоровье и среду для жизни.

Наука разложила «культурные» почвы на молекулы, но так и не увидела главное: роль органики опада. И не могла увидеть: в культурных почвах этой органики — мизер. Выпаханная почва по сути, уже не почва. С таким же успехом можно пытаться понять биохимию, исследуя труп.

На самом деле, почва — это буквально: растение–минерало–микробо–грибо–черве–несекомо–растения, бесконечно и циклично использующие друг друга. Абсолютно неразделимая живая реальность: непрерывное общение, обмен информацией, постоянный обмен генами и веществами. Всё здесь влияет на других; фактически, все состоят друг из друга. И только раздробленный ум учёного делит это на части. И мы, начитанные огородники, увлечённо спорим о типе почвы, о минералах, потом о корнях, об органических удобрениях, о червях, о микробах — и никак не можем увидеть всё это целиком!

Давайте попробуем. Глянем с высоты самого высокого дерева, прожив несколько лет за полчаса. Проследим от начала до конца путь упавшего листа — всё, что из него родилось и чем закончилось.

Начало начал жизни — зелёные листья. Тут, начавшись с глюкозы, готовится пища для всех обитателей Земли. Годовой «урожай» биосферы — около 240 миллиардов тонн сухой растительной биомассы! Такова растительная жизнь: она кормит. А животная жизнь, разложив органику обратно на воду и углекислый газ, высвобождает энергию солнца и пользуется ею для всеобщего радостного шебуршания. И мы с вами — веселее всех прочих.

Формула фотосинтеза проста: углекислый газ + вода + энергия солнца = глюкоза. Самый простой сахар — и питание, и сырьё для синтеза самых разных веществ. Клетчатка для каркаса, жиры для энергии, разные белки — ферменты, гормоны и питательные запасы, антибиотики, витамины и прочие биоактивные вещества (БАВ) — всё вышло из глюкозы. Конечно, с помощью массы других атомов и молекул. Их растения выуживают из почвы с помощью корней.

Но как именно? Это — главный вопрос агрономии. И представьте, он всё ещё открыт!

Читая учебники, мы просвещённо верим: всё просто, как в гидропонной теплице. Мол, в растворе есть всякие соли, всосал, как насос — и вся премудрость. Это было бы здорово! Увы, практика удобрений вовсе не так однозначна. Во–первых, одни элементы тут же вымываются, а другие прочно связываются. Во–вторых, растворённые Соли конфликтуют и конкурируют — одни блокируют усвоение других. В-третьих, и главное: отнюдь не солями едиными живо растение! Из плодородной почвы оно получает кучу органических веществ: углеводы, аминокислоты, органические соли и разные БАВ, вплоть до гормонов. Где и как всё это взять?

В природе этих проблем нет. Все растения сами производят сырьё для своего питания — органику. Но в «сыром виде» усваивать её не могут. А вот в «варённом» — ещё как! Варят, то есть переваривают органику почвенные обитатели. Окончательно готовят её, сервируют и подают грибы и микробы. А растения не просто едят, но и заказывают, платят и управляют этим сервисом. Это основной, динамический способ питания растений. По сути, каждый корешок в естественной почве — единый живой «корне–микробо–гриб». Этому симбиозу столько же миллионов лет, сколько самой флоре. И пока симбиоз активен, продуктивность растений оптимальна и бесконечна.

Кладовщики. кислый и сладкий гумус

Как покормишь, так и поешь.

Закон природы

Не только мы отмечаем Праздник Урожая. Осенью вся накопленная органика — листья, стебли, часть веток — падает на землю, а в почве отмирает столько же старых корней. Налетай, кто может: энергию дают!!! И начинается пир сапрофитов — потребителей мёртвой органики.

ПЛОДОРОДИЕ. Способ питания сапрофитов — сама суть плодородия. Все сапрофиты всасывают питательные органические растворы. Животные, в том числе и мы с вами, — поверхностью кишечников, а микробы и грибы — всей поверхностью клеток и грибниц. Но чтобы всосать, надо сперва приготовить «усвояемый суп». Для этого существуют ферменты.

Ферменты — самые сильные в природе катализаторы и ускорители биохимических реакций. Под их руководством рвутся разные молекулы — или наоборот, соединяются. Пищу расщепляют пищеварительные ферменты. Их сотни, у всех свои. Микробы с грибами выделяют их прямо наружу, буквально напитывают ими всё вокруг себя. Растворилось — прошу к столу, супчик готов! Почвенная живность не отстаёт: выдаёт с помётом и ферменты, и новых микробов. Представьте себе этот живой «бульон из желудочного сока»: в каждом грамме почвы под мульчой — миллиарды едоков, — И все, кто может, переваривают всё, что доступно!

Вот тут, во время пиршества, растения и получают свою законную долю — массу питательных и биоактивных веществ. И получают изрядно! Специально для этого созданы поверхностные, питающие корни — половина, а у деревьев, злаков и прочих мочковато–корневых — три четверти корневой системы. Эти корни распластаны под мульчой, простираясь далеко за пределы крон. Их задача — быстро всосать пищеварительный микробный «бульон», ухватив каждую росинку, любой дождик. В это же время глубинные, или водяные корни достают из подпочвы воду и толику минералов — их растворила и сохранила в гумусе, опять–таки, поедаемая органическая мульча.

Итого: плодородие — это активное почвенное пищеварение, поедание и переваривание. Почва ест — растения питаются и процветают. Кончилась еда — плодородие исчезает. И корни вынуждены довольствоваться «запасными консервами», в которых почти нечего есть, — гумусом. Выживание и какую–то урожайность он обеспечит. Но ведь нам нужна высочайшая продуктивность!

ГРИБЫ И БАКТЕРИИ. 80–95% всей природной органики разлагают грибы. Это самые древние, многочисленные и удивительные существа планеты. До сих пор мы изучили, дай бог, 5% их видового разнообразия! Самый мощный ферментный аппарат — у них. Самые приспособляемые и изменчивые, самые устойчивые к холоду и жаре — они. Питаться могут чем угодно, живут везде, где есть хоть какая–то влага. Там, где освоился гриб, микробам достанутся только «объедки». Разные грибы пронизывают почву и древесину, создают симбиозы и паразитируют, развивают многотонные грибницы… Но как раз те, что нужны растениям, живут только в естественной среде — плугов и удобрений не выносят.

Бактерии проигрывают в мощности, зато берут числом и умением. У них больше разных способов питания: окисляют и органику, и минералы, могут и фотосинтезировать. Больше разных сред обитания: многие живут без воздуха. Чуть не половина сапрофитных бактерий получает корм и от растений, напрямую сотрудничая с корнями.

По ходу пира наши опавшие листья трансформируются в пространстве и времени.

Прежде всего, едоки сменяют друг друга по мере съедания и «переваренности» корма. На свежачок опада сразу накидываются любители растворимых сладких «компотов» — компания дрожжей, бактерий–азотофиксаторов и низших грибов. За ними следуют едоки крахмала, пектина, белков — более сильные грибы, бактерии и актиномицеты. Съев удобоваримое, они уходят, оставив «за столом» более медлительных, но более мощных разлагателей грубой клетчатки и лигнина. В основном это сенные палочки, грибная «плесень» типа триходермы, да разные шляпочные грибы типа опят. Они работают на границе подстилки с плотной почвой. Тут уже одна труха, прожилки, но и они будут съедены и просеяны ещё ниже.

В это же время в почве поедаются миллионы отмерших корней. У них двойная роль: и пища, и структура. Именно их каналы — первые квартиры и дороги для почвенной фауны, быстрые пути для новых корешков, дрены для воды и «трахеи» для газов. Эта сеть, вкупе с ходами червей — та самая истинная, функциональная, многолетняя почвенная структура, которую невозможно создать с помощью машин.

Разлагая органику, сапрофиты не просто сменяют друг дружку, но и располагаются послойно: чем глубже слой, тем труднее переваривать его остатки. Едоки строго распределили зоны кормёжки, и каждый знает свою часть работы. А корни знают структуру едоков. Вот откуда столько неувязок, когда органику закапывают или запахивают. И так мало пользы, когда её компостируют в кучах.

КИСЛЫЙ ГУМУС. В самом нижнем слое подстилки — самые несъедобные «объедки». Да и кислорода тут меньше. Грубые остатки органики, сама грибница, продукты микробов, их ферменты — всё «выпадает в осадок», уплотняется, полимеризуется и темнеет. Это — первичный гумус микробно–грибного происхождения, или «кислый гумус», «мор». Он связывается с минералами, создавая тот самый «обменный», или «поглощающий почвенный комплекс» (ППК), что описан в агрохимии как основа плодородия.

Реальный гумус — огромное вольное разнообразие полимеров. Гуминовые кислоты, фульвокислоты, гуматы, фульваты — их выделяют весьма условно. Для практики это совершенно не важно. Важнее вот что: количество и качество гумуса зависит не от состава микробов, а от климата, исходного «корма» и минеральной части почвы. Гумус накапливается только в умеренном и холодном климате: здесь сапрофиты и растения не успевают усвоить всю органику — зимой спят. В сухих степях её оседает больше всего: там ещё и в засуху органика почти не усваивается. В дождливых лесах Нечерноземья гумуса меньше: изрядная его часть вымывается водой.

В почве гумус живёт тысячелетиями — если, конечно, почву не перелопачивать. Разлагать его прочные соединения могут только «специалисты» с особо мощными ферментами — грибы (шампиньоны, зонтики, навозники, говорушки, дождевики и пр.) и некоторые бактерии. Но энергии тут уже почти нет, есть почти нечего, и охотников крайне мало.

Настоящая пища для корней — продукты переваривания органики, поставляемые «кухней» сапрофитов. Наглядное доказательство — влажные тропические леса. Здесь грибы и микробы активнее на порядок, органика разлагается круглый год, и гумус просто не накапливается — не успевает. Самая буйная на планете растительность — результат бесконечного пира сапрофитов, а вовсе не гумусных запасов!

Итак, роль сапрофитов проста: расщеплять и поедать то, что дали растения. Мульча — «откормочный цех» почвы, а в целом — система возврата. Микробов и грибов тут плодится тьма тьмущая. В лесу их больше, чем червей: до 400 г. на кв. метре, а в степи ещё вдвое больше! Выделяя свои продукты и углекислый газ органики, сменяя друг друга и сами становясь пищей, они постепенно отдают растениям всё, что от них получили. И лишь крохотные остатки этой органики переходят в состояние стабильного гумуса.

Кстати, давайте уточним кое–что о сапрофитах. КУДА ДЕВАЕТСЯ МЁРТВЫЙ МИКРОБ? Судьбу «откормленных» микробов агрономы разумеют по–разному. Например, Ю. И. Слащинин пишет, что они массово гибнут, а их трупы — «перегной» — достаются растениям. Другие пишут, что микробы массово поедают друг друга. Кто же прав?.. На самом деле, в природе нет ни массовой гибели микробов, ни массового взаимопожирания.

Не могут микробы просто взять и умереть. В природной почве такое немыслимо. Здесь, при любом ухудшении условий, микробы уходят в анабиоз: превращаются в споры, собираются в микроколонии, окукливаются в цисты. В таком виде им нипочём десятилетия засухи или бескормицы.

Съев весь корм, колония сначала растворяет своих же (аутолиз), и на их продуктах откармливает элитную зондеркоманду — продолжателей рода. Те наелись — и, опять же, в цисты, в споры. Кстати, именно так многие микробы–симбионты помогают корням: отработав, частично аутолизируются — ешьте наш азот! А мы снова в «спорах» переждём. Так и ждут разные микробы нового «приказа»: стоит появиться корму, ффух! — и вот вам новая колония, как огонь полыхнул.

Конечно, микробы–антагонисты часто травят друг дружку ядами, но это скорее предупредительный контакт: корм отбить, территорию охранить. Массовая гибель тут — большая редкость. В основном, микробы одного типа питания сотрудничают, создавая дружественные ассоциации. Есть в микромире и направленный паразитизм: одни могут поедать других, чтобы впитать их сахара или белки. Однако и этого в почве совсем немного: сапрофиты умеют отлично защищаться, а сами друг друга не едят.

В общем, «труп микроба» в почве — раритет. Ну, конечно, если вывернуть пласт, многих бактерийубьёт ультрафиолет. Или шарахнуть почву ядом типа нитрафена — тут уж сдохнет всё, что попалось под руку с опрыскивателем. Но и тут, как только жизнь оклемается, «трупы» будут кем–то съедены. В почве никакая органика не лежит дольше часа — всё тут же съедается! И микробные клетки — в первую очередь.

Растения, как уже упомянуто, «есть микробов» не могут: у них ферментов для этого нет. Есть, правда, хищные растения — те и насекомых переваривают, и даже лягушек. Но в наших садах они не водятся.

Видимо, больше всего живых микробов поедает почвенная фауна — вместе с кормом. В компостной куче или под мульчой почти весь объём органики могут переработать черви, и большинство микробов пройдёт через их кишечник. Часть, конечно, усвоится. Именно микробы — главный азотный, то есть белковый корм червей, основа почвенного белкового обмена. Однако

большинство выйдет наружу не просто живыми, а ещё и в компании новых сотоварищей.

В общем, в почве всё время пульсирует, целенаправленно множится и тухнет постоянное сообщество микробов, их спор и цист. Нам важно, что численность активных кадров и активность их ферментов зависит от корма, влаги и тепла на данный момент. Это и есть главные условия пищеварения. Они же — условия возврата азота и углерода. Эти же условия определяют, в биологическом смысле, скорость общей гумификации. Иными словами — активность динамического плодородия.

ПОЧВЕННАЯ ЖИВНОСТЬ. Итак, с микрофлорой ясно. Довершим картину: есть ещё почвенные животные, и они не последние гости на пиру. Их вклад в распад органики в лесу — 10–15%, в степи — до 25%, а в органических грядках ещё больше.

Главные животные почвы — черви (все подробности о них — в отдельной главе). Затем — насекомые, моллюски, многоножки, мокрицы и всякая мелочь — клещи, ногохвостки, коловратки и прочая мизерность, вплоть до инфузорий. Работают они так же последовательно и живут так же послойно. Их кишечники — свёрнутая внутрь наружная среда: здесь также работают микробы–сапрофиты, но во многом свои. Свои у них и ферменты, и свой конечный продукт.

Представьте: миллиарды подвижных тварей постоянно запихивают и пропускают через себя свою «внешнюю среду» — почву с органикой, обогащая её микробами, ферментами и БАВ, а заодно перемешивая, растаскивая и распределяя по своим норам. Вот она — живая архитектура плодородия! Без этой «механики» почва не смогла бы ни дышать, ни накапливать подземную росу, ни поддерживать и питать юные корни.

Жуя прелые листики, черви пожирают и размножают в себе массу микробов: это их белковый корм. Кстати, древнейший симбиоз! Так же поступают и жвачные животные: кормят сеном–соломой своих «пищеварительных» микробов — а потом и усваивают их почти наполовину. Чистый белок! Вот почему тибетские яки, живущие на одной сухой траве, совершенно не страдают хилостью и дистрофией. По оценкам сам–ой долгоживущей нации — японцев, человеку нужно в сутки не более 20 г. пищевого белка в сухой массе, то есть три–четыре куриных яйца. Остальное он так же получает из собственного кишечника. Конечно, если питается природой обдумано, и не убивает свою флору всякими пестицидами типа консервантов.

Наевшись, почвенная живность радостно ползает, лазает и роет километры всяких ходов. И все выполняют одну главную задачу: 3/4 съеденного выдают в виде помёта, старательно обогащённого микробами. То есть поддерживают белковый обмен почвы. Особенно преуспели в этом черви. Фактически, они рассеивают микробов и по–своему гумифицируют органику. Помогают им и мокрицы, и разные личинки. После них образуется «сладкий гумус» — «мулль». Он намного питательнее и биологически активнее, чем кислый «мор». Тут ещё много энергии и питания для микробов и грибов, а значит, и для корней. Поэтому его и называют «биогумусом».

Итого. Полноценное питание растений — это пищеварение почвы в буквальном смысле этого слова. Продукты прикорневых микробов, помёт почвенных животных и пищеварительные растворы сапрофитов, разные БАВ, фиксированный азот и мобилизованные минералы — единый питательный «коктейль» со стола сапрофитов. И даже углекислый газ, насыщающий всё это, — их «газообразный кал».

Люди пытаются воссоздать этот «коктейль», усложняя удобрения до смесей биогумусной вытяжки и микробов с комплексами минералов. И тщетно.

Ведь растениям важна не просто сама пища, но и возможность усвоить её: здоровье корней, стабильная влага, угольная кислота, активная структура и физика почвы. Эти условия создают только пирующие сапрофиты.

А гумус — их общие «экскременты» в конечной стадии распада и минерализации. Гумусный слой — по сути, огромная многолетняя общая «какашка» червей, грибов и микробов. Запасной, резервный, буферный — но не плодородный слой. Плодородие родится не в гумусе. Наоборот, гумус родится в плодородии!

Но, родившись, он стал незаменимым для жизни. Сейчас на планету сыплются «какашки человечества» — около десяти миллионов видов токсичных веществ. Мы давно уже должны были бы отравиться, задохнуться в собственных отходах. Но, к счастью, есть гумусный слой. Именно он связывает и удерживает соли тяжелых металлов, радионуклиды, нефтяные производные, пестициды и прочие яды. Гумус — биологический фильтр земной суши. Не уничтожать, не расходовать — создавать его надо!

«ГНОЙ». Странно, но факт: большинство учёных, да что там — даже сами земледельцы–органисты до сих пор путаются с органической частью почвы. Гумус, компост, перегной и даже навоз для них как бы одно и то же: «органика». По их мнению, органика хороша любая, и нечего тут усложнять. Это верно лишь в том смысле, что хоть какая–то органика лучше, чем никакой. Однако в естественном плодородии органика органике рознь. Внесём ясность.

Гумус — конечный продукт ферментативного распада органики, естественный предел её минерализации.

Компост (в переводе — «смесь, смешанный») — продукт естественного, ферментативного, микробно–черве–грибного процесса гумификации. При правильном компостировании получается аэробный продукт — органика разлагается в присутствии воздуха. Углерод органики биологически окисляется. Отсюда химический и микробный состав дёрна и подстилки, комфортность для корней, и главное — санитарная чистота, отсутствие патогенной микрофлоры. Кислород — главное условие нормального почвенного пищеварения.

Навозы и помёты — совсем иное дело. Нигде в природе вы не найдёте больших навозных куч! Перегной, то есть навоз, перегнивший в куче, — в основном продукт анаэробного процесса: гниения или брожения. В анаэробной среде совершенно иной состав микробов. Сначала куча «загорается» — разогревается до 60–70 °C: работают термофильные бактерии, которым, как и многим плесеням, жар не страшен. Мы радуемся: куча обеззараживается! Да, многие патогены гибнут, но далеко не все — большинство спор остаётся. Зато аэробные сапрофиты вымирают массово. Гибнут и кишечные бактерии — защитники организма от патогенов. Остаются плесени и гнилостные бактерии — поедатели белков навоза. При этом выделяются токсичные и зловонные продукты бескислородного полураспада органики: сероводород, метан, индол, скатол и пр.

Конечно, потом, когда куча уже перестаёт, пардон, «пахнуть», она начинает постепенно дышать, и в неё прорастают сапрофитные грибы — с поверхности начинается аэробный процесс. Но гнилостные микробы никуда не делись. А среди них тьма всяких бацилл и кокков — возбудителей раневых инфекций, гангрен и прочих бед. Буквально — создателей «ГНОЯ». И возбудители грибных болезней (плесени и гнили) тоже сохранились, потому что не было сапрофитов с их антибиотиками. В природе такое бывает лишь редко и недолго — в трупах, в ямах с водой, в болоте. Но для почвообразования гниение не характерно. И «переГНОЯ» там нет и быть не может. Почва пахнет почвой. Будь там «гной», мы постоянно затыкали бы носы!

Конечно, слово есть слово. Обычно «перегноем» называют уже полностью выветренный навоз, отлежавший минимум года два. Видимо, главное тут не «гной», а «пере», в смысле «уже давно, с избытком перегнил». Но и такой перегной, по сути, мало полезен: вся «кухня», вся энергия и работа органики уже пропали даром! Есть один способ природного внесения навоза: в виде мульчи, тонким слоем на почву, как это делают все животные.

Наконец, общее слово органика — это, в строгом смысле, всё органическое: и мёртвое, и живое. Всё, в чём есть не окисленный углерод. В земледелии «органикой» называют неживую часть органического вещества. Для агрохимика «органика» — всё, что сгорело в муфельной печке. Учёные говорят «органика», а сравнивают разные содержания гумуса, совершенно не обращая внимания на растительные остатки. Опять всё запутано!

…Итак, накопители и кладовщики — сапрофиты — обогащают почву всевозможным питанием. Для кого всё это? В конечном итоге — для растений. Круговорот замкнулся.

Чтобы произвести питательные вещества и гумус, нужны сапрофиты и черви. А чтобы досыта накормить растения, необходимы симбионты–снабженцы.

Проснувшись по весне, корни начнут изо всех сил «высасывать» растворённую мульчу, добывать воду и пищу для ростового взрыва. И вот тут их возьмут на попечение симбионты: прикорневые микробы и микоризные грибы. Это уже не накопители — наоборот, это добытчики, транспортёры, курьеры и доставка на дом. Их задача — отдать накопленные запасы обратно растениям.

О них и поговорим.

Снабженцы: ризосфера и микориза Как поешь, так и покормишь!

Закон природы

Факты, наблюдаемые уже лет сто, показывают: полноценное питание растений в природе опосредовано. Его обеспечивают две группы «снабженцев». Первая группа — прикорневые, или ризосферные микробы. Вторая — грибы, образующие микоризу.

Активно стремясь выжить, растения реагируют, «думают» не столько кроной, сколько корнями. Точнее, их юными растущими кончиками и корневыми волосками. Именно волоски — активная зона обмена. Обмена, а не только всасывания! Корни постоянно выделяют разные БАВ, сахара и даже аминокислоты. В почву уходит до 40% всех продуктов фотосинтеза. Для чего? Так растения целенаправленно привлекают и разводят нужных микробов и грибы. Корешки растут буквально в чулке из симбиотических колоний.

Вдумаемся: природа не расходует зря ни одной молекулы, а тут — почти половина всей энергии! Разумеется, её тратят не даром. В обмен растения имеют полное и всестороннее почвенное обслуживание, от питания и ферментов до гормонов и антибиотиков. Отдавая то, что имеют, растения получают то, чего сами взять не могут. Напомню: в обмен на один грамм азота азотофиксаторам скармливается до 20 граммов глюкозы. Так же, по бартеру, «вымениваются» защитные вещества, стимуляторы, минералы, а у грибов и вода. Это истинный симбиоз — тут все заботятся друг о друге. Без него у растений не было бы никаких шансов выжить.

Корневой сервис — микробы и грибы

Зри в корень! Если микроскоп хорош, увидишь массу интересного!

Микробы ризосферы изучены весьма детально. Это разные сапрофиты — любители сахаров и прочей легкодоступной пищи. Кто–то фиксирует азот воздуха, кто–то переводит его в простые соли, кто–то растворяет фосфор и калий, кто–то поставляет микроэлементы, кто–то ферментативно разлагает прочные гуминовые соединения. И все, как зеницу ока, берегут своих кормильцев — растения — от нападения патогенов, выделяя целые комплексы фитонцидов и антибиотиков. Например, сапрофитный гриб триходерма производит до 60, псевдомонада — до 40, а сенная палочка — около 80 «лекарств»! В природе растения почти не страдают от корневых гнилей, в отличие от «интенсивных» полей.

И вот самое важное: ассоциация ризосферных микробов тонко управляется самим растением. Выделяя то или это, растение буквально заказывает, что ему сейчас нужно. Например, нужен азот — выделяет углеводы и сигнальные вещества для азотофиксаторов. Те съели всю свою порцию, дали пайку азота и сошли со сцены: ужались, растворились, окуклились в цисты. Теперь нужен фосфор, и растение чем–то кормит фосфомобилизаторов. Псевдомонадам — защитникам от гнилей — нужен азот, и выделяются аминокислоты. И так весь сезон: корни растут, и вокруг них всё время «дышит» состав и «качается» численность обслуги.

Иначе говоря, ризосфера — не просто поставщик, но и дозатор. Те фантастические датчики* с помощью которых учёные выращивают в фитотронах невероятно продуктивные растения — вот они. Если есть все условия для микробов,растение использует их по максимуму. Многие, первыми из коих были изучены бобовые, поселяют симбионтов прямо в своих корнях. Прорастающее семечко «ловит» симбионтов в почве, быстро прикармливает, поселяет и начинает «доить». Иначе всходы развиваются крайне медленно и хило.

Теперь проясним общую картину. Считается, что главная работа ризосферы — поставка азота в обмен на сахара. И многие идеализируют азотофиксацию, считая её чуть ли не единственным источником азота. На деле её возможности ограничены: плата азотофиксаторам очень не дёшева! Посему в природе используется более простое и малозатратное азотное питание: прямое всасывание органических растворов. Высокий белковый обмен почвы может давать на порядок больше, чем все азотофиксаторы. Чем больше в почве грибов и бактерий, тем активнее белковый обмен, и тем проще получать азотистые вещества. В том числе и органические, типа аминов и аминокислот. Как же их не заметили? Да просто: их азот агрохимическим анализом не определяется.

…И всё же одна ризосфера вряд ли помогла бы растительному царству завоевать все уголки планеты. Крохотным бактериям и микрогрибкам, хоть их и триллионы, не доступен большой окружающий объём. Сравните с ними шляпочный гриб: центнеры его грибницы могут пронизывать сотни кубометров почвы. И представьте, вся эта живая масса напрямую подключена к корням растений!

В добывании почвенных растворов и воды грибам, видимо, нет равных. Всасывающая поверхность грибниц в сотни раз больше, чем у корней. Некоторые грибницы расползаются на сотни метров и весят по нескольку тонн! И если растения могут усваивать только «юный», подвижный гумус, то сапрофитные грибы с их ферментным аппаратом — почти всё: и фосфориты, и прочные гуматы, и клетчатку с лигнином, а уж органику мульчи «глотают, не жуя».

Растения и грибы нашли друг друга ещё на заре живого мира, и с тех пор вместе. По разным данным, до 95% всех наземных растений могут создавать микоризу с дружественными грибами. Их совместная эволюция закреплена генетически: у растений найдены «микоризные» гены, а у грибов — «растительные». Фактически, правильнее говорить о микоризе, как о самостоятельной, особой форме питания растений.

Для природных почв микориза не исключение, а основное правило. А вот в пахотных почвах эти грибы жить не могут: не выдерживают разрушительного землепользования. Немногие опыты показывают: микориза может значительно увеличивать урожайность. Судя по всему, культурные растения здорово без неё страдают! Но вот парадокс: этих исследований — единицы. Дельную информацию о микоризе найти очень сложно: о ней знают лишь немногие учёные да самые продвинутые лесоводы. А для полей, садов и огородов микориза — терра инкогнита, белое пятно в агронауке.

В отличие от микробного симбиоза, микориза — очень плотный контакт, почти срастание. Грибница может оплетать корни, присасываясь, а может врастать своими выростами прямо в клетки корневых тканей. Здесь тот же взаимовыгодный обмен: растения грибам — сахара, а грибы растениям — воду и свои растворы, как минеральные, так и органические. Причём, судя по всему, в огромных количествах: подключившись к грибу, многие растения даже перестают выращивать корневые волоски! Фактически, образуется единый организм: грибо–растение.

Показано: корни сами ищут подходящую грибницу, и особенно усердно, когда чего–то не хватает в питании. Факт: почти все растительные семейства — микоризники. Некоторые вообще без грибов жить не могут. Вспомните хотя бы вересковые, брусничные, облепиху, орхидеи, лещину — те без своего гриба даже не прорастают. Из грибов же симбиотируют далеко не все, а лишь те, кто привык питаться растительной глюкозой. Эти тоже сами ищут в почве своего партнёра — стремительно растут в сторону учуянного сахара. Даже споры этих грибов не прорастают без корневых выделений своего кормильца. Как именно сотрудничать, партнёры «догадываются» по сигнальным веществам.

Если ризосферные микробы — специализированные магазины, то микориза — гипермаркет. Видимо, обмен продуктами и питание она увеличивает многократно, и, прежде всего, снабжение водой. Главная беда наших растений — дефицит влаги. В среднем, на сухой килограмм урожая растения испаряют 500–900 литров воды. Почти вся она улетает через листья, обеспечивая упругость, прохладу и поступление питания. При любой нехватке воды растения тут же замирают, снижая испарение. Для них это способ выжить, а для нас — потеря урожая. Мы усердно поливаем огороды, но наши шланги и лейки помогают мало: вода, вылитая на голую поверхность, почти вся испаряется, не дойдя до корней. Такой полив лишь охлаждает и засоляет почву.

А вот микориза — настоящий насос. В природе она фактически исключает водный дефицит, значительно усиливая подачу воды. И вода это не простая — растворы минералов, витаминов и других важных БАВ.

Особо важна поставка калия (К) и фосфора (Р), без которых нет нормального развития и плодоношения. Их запасы в почве огромны, но калий быстро вымывается, а фосфор, наоборот, очень трудно растворить. Фактически, частый дефицит Р и К — результат отсутствия микоризных грибов. Только они дают эти элементы строго по потребности, моментно и сбалансированно. Никакой агроном не в состоянии соблюсти такой режим.

Однако прямой дефицит Р и К — только часть проблемы. Это — простой «стройматериал». А есть ещё и сами «строители»: гормоны развития. Закладкой плодовых органов руководят именно они. И тут открывается ещё одна, возможно, главная роль микоризы.

Оказывается, сам гриб может стимулировать свои растения, поставляя корням определённые гормоны. Например, гиббереллины, растительные гормоны роста. Их найдено уже около — сотни! Но грибу не обязательно синтезировать их: грибницы могут их просто передавать, создавая «коммуникационные сети». Опыты с использованием «меченых атомов» показали: гриб подключается не к одному, а сразу ко многим растениям, связывая их в единую систему. И питательные вещества, и гормоны, и БАВ циркулируют через грибницу, поддерживая жизнь всей растительной популяции. Фактически, с помощью микоризы растения и кормят, и стимулируют друг друга. Сверхорганизм биоценоза — не метафора, а буквальность. Он имеет даже «кровеносную систему»! Не потому ли сеянцы вблизи «родителей» развиваются лучше?.. Не потому ли растительные сообщества так устойчивы?

Но и биохимия — ещё не всё. Очевидно, микориза — энергоинформационная система связи через корни. Известно: повреди одно растение — тут же реагируют и его соседи. Не микориза ли виновна в столь быстрой реакции? Молдавский академик С. Н. Маслоброд установил: живые клетки и части растений активно общаются с помощью мгновенных кодированных электромагнитных сигналов. Почему грибница должна быть исключением?

Нельзя забывать и об информационной памяти самой воды. Вода — система молекулярных кластеров, жидкий кристалл, считывающий информацию со всего, с чем соприкасается. Вероятнее всего, симбионты общаются и через воду. Природная вода, проходя через грибницу, несёт растению отчёт о потребностях гриба.

Раствор, поступающий от растения, несёт грибу данные о нуждах растения.

Нам важно следствие этого общения: гриб интенсивно забирает «лишнюю» глюкозу, давая растению всё для её нового синтеза. Фактически, микориза стимулирует усиление фотосинтеза.

Итак, микориза — это полноценные «еда и питьё», передача гормонов и информации. А в целом — качественная связь растений, устойчивость и цельность биоценозов. Вот так, ни много, ни мало! А если учесть и прямой обмен генами, то ясно: с корнями сотрудничает цельная, неразрывная система «грибы–бактерии–фауна». И в ней бурлит такой интенсивный обмен продуктами и информацией, который мы не в силах даже вообразить!

В копанных и паханных почвах все эти древние природные механизмы убиты. Полезным грибам тут не выжить, фауны крайне мало, а микрофлора наполовину патогенная. И вот это — «агрокультура»! Может, потому и живут наши растения, как одинокие путники в пустыне: страдают, болеют и плодоносят не каждый год? И клянут судьбу, попав в горшки, стерилизованные теплицы и «вспушенные» грядки, и морщатся, глотая удобрения и яды?.. То «прут в лопух» и почти не дают плодов, то покрываются плодами и чахнут?..

«Но они, тем не менее, плодоносят!» — возразите вы. Да. Но чаще всего — вынужденно, от страха, для скорейшего продления рода. Для промышленной агрономии это норма. Но не надо путать дефицит и нормальное питание! На самом деле, растения могут быть нормально накормлены. И обслужены, и связаны между собой. Они могут и бурно расти, и хорошо плодоносить каждый год, без периодичности и утомления. Это возможно, если их обслуживают микоризные грибы и симбионты ризосферы, а помогают им черви. В этом и состоит суть природного земледелия.

Итак, вырисовывается общая картина растительного питания.

Основное питание — динамическое, за счёт почвенного пищеварения. Дополнительное, запасное — гумусное. Как первое, так и второе в норме — симбиотическое, и лишь при невозможности симбиоза — автономное. Видимо, каждое растение находится в какой–то точке этой импровизированной диаграммы (рис. 1). Разумеется, границы между «типами питания» тут чисто умозрительные, да и условия каждый день меняются. Но зато видно, к чему надо стремиться! Главный стимул учёного: «А вдруг я всё же не прав?!..»

Кроме Кузнецова, в моём обозримом пространстве нет никого, кто изучал бы микоризу на практике. Результаты его пятилетней работы столь же значимы, сколь и необычны. Постараюсь не упустить ни одной детали.

Юг — это возможный дефицит влаги при избытке тепла и питания. Дал нужную влагу — микробы настолько активизируются, что растения и без микоризы часто жируют. У сибиряков наоборот: влаги много, а вот тепла и питания — дефицит. Тут главные хозяева — грибы, самые холодостойкие из сапрофитов. Ферменты грибов работают при более низких температурах. Известно: чем севернее, тем больше микоризы в биоценозах. Почему не использовать этот огромный резерв с садовыми растениями?

В 2003‑м Александр Иванович начал опыты с обычными съедобными грибами: почти все они известные сожители деревьев. Поскольку неясно, какой гриб с кем задружит, набирал побольше разных. Иногда «охотился» в старых заброшенных садах: здешние грибы наверняка в родстве с плодовыми деревьями. Тут Кузнецов находил свинушки, грузди, волнушки, сыроежки, мухоморы и разные «поганки» — сорные пластинчатые грибы.

«Сеял» их просто: вымачивал спелые шляпки и поливал мульчу «грибной водой». Или «удобрял» почву трухой из молотых шляпок.

Братцы, нам всем пора начать сеять грибы на своих участках!

Лучше всего брать белые, подосиновики, подберёзовики, дубовики, подтопольники (имена говорят

сами за себя!), маслята, моховики и рядовки, а также любые сыроежки, грузди, мухоморы и разные «поганки*. Определённо не стоит вносить в почву поедателей древесины, особенно живой: опёнки, вешенки, трутовики. Их лучше выращивать «на мясо», отдельно, скармливая им гниющие стволы и брёвна. Есть и откровенные пожиратели органики: шампиньоны, зонтики, навозники, говорушки. Их лучше использовать как помощников в компостировании толстой органической мульчи, особенно из навоза. Увидите в продаже биопрепарат триходермин — тоже берите. Триходерма («зелёная плесень») — сильнейший поедатель целлюлозы, один из главных разрушителей подстилки. Больших грибниц не создаёт, но всё же сотрудничает с питающими корнями, а некоторые виды образуют подобие внешней микоризы.

ПЕРВЫЕ РЕЗУЛЬТАТЫ не просто обнадёжили — ошеломили! Оказалось, под опилочной мульчой охотно селится тьма разных грибов, в том числе и шляпочных. Все их фотографии Кузнецов разместил на страничке http://my.maU.ru/community/sad–i–mikoriza/, а тут упомяну о главных.

На фото 1 — рядовки, по–местному «подтопольники». Явные симбионты: растут только в тополиных лесополосах, образуя мощные «ведьмины круги». Появились под кустами малины и бесшипой ежевики Агавам — именно там, где Кузнецов поливал мульчу грибной водой. Малина повела себя очень необычно. Ремонтантный сорт Недосягаемая начал плодоносить в середине июля — невероятно для Сибири, на три недели раньше обычного. Побеги давали боковые обрастающие ветки снизу доверху. Отдав урожай за месяц, кусты выгоняли новые нулевые побеги и продолжали плодить в темпе ежедневного сбора ягод. Если каждый день не собирать, ягода переспевает. С годами эти кусты всё мощнее, и продуктивность растёт. Сейчас ягоды Недосягаемой достигают уже 8–10 г, а некоторые тянут и на 12!

В питомнике, под саженцами плодовых, выросли разные грибы, в том числе и съедобные. На фото 2 — только один из двух десятков видов. Определить трудно, но ясно: почти все они опилкоядные микоризники. Налицо эффект: явное улучшение качества саженцев при нереально высокой плотности посадки. Теперь вместо 4–5 штук на квадратном метре сидит 30–40, но качество не ухудшается: продал весной — зацветают этим же летом.

ПЕРВОЕ ЦЕННОЕ ПРИОБРЕТЕНИЕ — весёлка обыкновенная. Она стала настоящим открытием сезона 2006 года. Начав с земляничных грядок, за год она разрослась почти вдесятеро — расширила грибницу на три–пять метров, возникла в других местах и дала сотню плодовых тел. В лесу весёлка даёт по два–три плодовых тела, а в опилочной мульче питомника — по 7–10 штук, да вдвое толще обычных! Дело, видимо, не просто в питании: это явный признак удачной микоризы.

Три года Кузнецов испытывал германский препарат «Микоплант», содержащий споры микоризообразующих грибков рода гломус. Однако гломусы — «обязательные» симбионты: без контакта с корнем не прорастают или гибнут. К тому же эти «южане» весьма теплолюбивы. В Сибири надо разводить универсалов — симбионто–сапрофитов. С ними нет проблем — пришлась бы по вкусу мульча.

Весёлки — именно такие универсалы. Сапрофиты и симбионты, причём редкие, краснокнижные. По данным специальной литературы, сотрудничают с дубом, буком и некоторыми другими деревьями.

Незрелые плодовые тела — тугие белые «дождевички» (фото 3). Споры в них ещё не готовы. Так они сидят с неделю, и в юном возрасте съедобны. Можно есть гриб и сырым: его студенистый «сок–желе» мощно стимулирует пищеварение и оживляет желудок лучше любого «мезима». А потом, обычно утром, «яйца» лопаются, и из них на глазах, по сантиметру за пару минут, поднимаются конусные шляпки на ажурных ножках (фото 4). Шляпки покрыты вонючей бурой слизью — зрелой споровой жидкостью. На неё тут же налетают разносчики спор — мухи, пчёлы и бабочки. К вечеру остаётся один «скелет сморчка».

В саду Кузнецова весёлки несколько лет росли под яблоней, не уходя далеко в стороны. А появившись в грядках, произвели маленькую революцию. Лилии заметно раздобрели: стебли потолстели, в соцветиях раскрылось по 10–16 цветов вместо 3–5. Земляника Сеянец Елизаветы, обычно дающая ягоды по 40–45 г, дала ягоду в 65 г, и урожай в полтора раза выше. Лучше стали развиваться и малина с ежевикой. В 2009‑м, видимо, подключился и виноград: Амурский-1 заложил грозди до 30 см.

Характерно: грибы разрастаются явно в сторону новых грядок, а не просто по мульче. Активно съедают грубую органику опилок, листьев, шелухи. Белая грибница пронизывает весь слой мульчи, и он тает на глазах. На корнях выкопанных растений, в том числе и земляники, обнаружился мощный мицелий (фото 5). Предположение Кузнецова: весёлка — перспективный универсал, симбионт не только деревьев, но и травянистых растений. А усиленное цветение и плодоношение — результат грибных гиббереллинов.

И вот ещё чудо: за три года в питомнике появились два новых вида весёлки (псевдовесёлка и весёлка хрящеватая) и два новых представителя этого же семейства — сетконоска сдвоенная, похожая на весёлку, и мутинус собачий (фото 6). В год по новому виду, причём — сами собой! Случайность ли это? Вряд ли. Очевидно, это результат развития грибного сообщества. Как и прочие микоризные потребители органики, весёлковые образуют в природе устойчивые грибные сообщества — микоценозы. Их особенно удобно изучать в тропиках, хотя и у нас они не менее сложные. Сразу несколько десятков видов грибов могут контачить с одними растениями, а через них и между собой. Или наоборот, один гриб–симбионт может охватывать многие виды как хвойных, так и лиственных. Такова, например, лисичка. При этом часто одни грибы помогают питаться другим, работая их «желудком» в обмен на растительные сахара. Образуется чрезвычайно устойчивая система «грибы–грибы–растения».

По мере развития микоценоза одни виды грибов готовят ниши, приспосабливают систему для прихода других. Александр Иванович полагает, что именно это он и наблюдает в своём питомнике. Сначала прижились разные сапрофитные грибы, а затем, когда микоценоз был уже хорошо развит, комфортно обу–строились и капризные, редкие весёлковые. Сейчас все грибы живут совместно, их плодовые тела появляются бок о бок, а мицелии плотно пересекаются и наверняка контачат.

Несомненно пока одно: весёлка легко разводится и отлично приживается в режиме постоянной влажной мульчи.

Мало того. Весёлка — гриб лекарственный: http://fungo.rusmarket.ru, http://www.ortho.ru, http://www.fungomoscow.ru.

Вот что говорят книги: «Весёлка издавна применяется и в народной медицине. Наши предки употребляли молодые плодовые тела гриба в свежем виде, как салат, со сметаной. Женщины применяли их студневидный «сок» со сметаной в качестве косметических масок и становились самыми красивыми в округе: пригожими, белолицыми и без морщинок. Тот, кто регулярно ел сырую весёлку, ничем не болел». Не те ли это «молодильные яблоки» Кощея Бессмертного?..

Кузнецов полагает: грибы, подобные весёлке и рядовкам, намного эффективнее в садах, чем эмигранты гломусы. Давайте испытывать их вместе — и северяне, и южане! Уверен: везде найдутся свои виды, оптимальные для «окультуривания». Обобщим разные наблюдения — получим неоценимый материал для практики.

Фотографии Кузнецова в сети.

Вот подвид весёлки, «псевдосетконоска»: http://jpe.rU/l/big/200609/0crpqi7yng.jpghttp://jpe.rU/l/big/200609/0swzktjjbx.jpg Она же в школке саженцев: http://jpe.rU/l/big/200609/06mmltufxr.jpghttp://jpe.rU/l Ibigl200609l01tvylzvrk.jpg http:lljpe.ru/llbigl200609l0sjxsuflum.jpg http://jpe.rU/l/big/200609/0xplhtsa84.jpg

Она же в лилиях: http://jpe.rU/l/big/200609/03d3esvuzu.jpghttp://jpe.rU/l/big/200609/0mjgzlrmph.jpghttp://jpe.rU/l/big/200609/0km4i3alaz.jpg Весёлка обыкновенная на грядках земляники: http://jpe.rU/l/big/200609/0b864fvqlm.jpghttp://jpe.rU/l/big/200609/04dveyh290.jpg Мутинус собачий в саженцах персика: http://jpe.rU/l/big/200609/0ddgjvhdyf.jpghttp://jpe.rU/l/big/200609/0fnuvio0bt.jpg Весёлка азиатская (хрящеватая) в молодых посадках яблони:

http://jpe.rU/l/big/200609/0iwtd4uuf7.jpg http://jpe.rU/l/big/200609/0952zv08ijx.jpg http://jpe.rU/l/big/200609/0lscw3075y.jpg Часть фотографий — на форуме виноградарей: http:||forum.vine.com.ua/alЪum.php? albumid=234

Углеродное питание: воздух или почва?..

Менделеев жил в эпоху, когда людям ещё снились периодические таблицы…

Можно ли вообще сомневаться в классических азах ботаники? Например, в том, что растения поглощают углекислый газ из воздуха? Это же ещё Тимирязев блестяще доказал! Однако И. Н. Галкин решил, что мэтр неправ (www.igor-galkin.narod.ru/5. Мт), и что наука вообще чушь городит. Что воздух растениям не нужен. И что вообще фотосинтеза не существует. Ересь, да и только! Но я ведь тот ещё правдоискатель — тут же заразился. Конкретно — насчёт углекислого газа. И разослал свои сомнения знакомым мастерам. Всерьёз откликнулся Кузнецов.

Эта еретическая главка родилась из нашей переписки. Я кумекал, спрашивал и сомневался — Александр Иванович рассуждал и дельно аргументировал. Агрономия очень много говорит о минеральном питании. И создаётся иллюзия, будто бы оно главное. Но рассмотрим сухую массу растений. Половина растительной ткани — углерод. Ещё 20% — кислород, 15% — азот, 8% — водород. И только 4–7% растения — зола, минералы: фосфор, калий, кальций и магний. Микроэлементов — сотые доли процента.

Налицо факт: самая важная часть растительного питания — углекислый газ. «Выдохи» всего живущего — бесценная пища, главный материал для растений.

Так уж вышло: основа жизни на нашей планете — углерод. Уникальность этого элемента в неповторимой химической гибкости. Вся органическая химия, от бензина и пластмасс до пестицидов — химия углеродных цепочек и структур. Вся биохимия, живые ткани — тоже. И всё это разнообразие вышло прямиком из углекислого газа!

Растения лепят органику из С0₂ и воды. Мы окисляем её обратно до С0₂ и воды. Так и обмениваемся: мы — все едоки органики — даём растениям углекислый газ, а они нам — органику и кислород. Кстати, кислород, как и водород, растения получают в основном из воды. Миллионы лет на планете поддерживается разумный баланс упомянутых газов.

Но вот проблема: углекислого газа в воздухе катастрофически мало — всего 0,03%. А уж культурным растениям, с их явно завышенной продуктивностью, его всегда не хватает! Летом, в солнечный и безветренный день, вокруг листьев быстро создаётся «вакуум» углекислого газа, и чем выше от земли, тем больше его дефицит. В теплице, уже через шесть недель после внесения навоза, уровень С0₂ падает до 0,01%! Установлено: при такой концентрации С0₂ фотосинтез резко падает, а при ещё меньшей — почти замирает.

Всё это как–то не вяжется с буйным процветанием растительного царства. Разве могли растения миллионы

лет так рисковать своим выживанием?.. Например, высоко в горах, на Крайнем Севере? Не поспешил ли Климент Аркадьевич, приписав поглощение С0₂ только листьям?.. Если не листьями, то как добывают растения столько углерода? Кажется, у Кузнецова нашёлся логичный ответ и на эти вопросы.

Углерод — да. Но откуда?

Пройдемся по графику, посмотрим, куда кривая вывезет…

Прежде всего: откуда берётся углекислый газ воздуха?

Энергия биомассы земных растений почти на два порядка больше, чем дают сейчас все виды топлива. Людей ещё и в помине не было, а 0,03% СО„ в воздухе уже были. Выходит, вовсе не наши костры, не машины и ТЭЦ поставляют углекислый газ в атмосферу. Такую прорву С0₂ способны «выдохнуть» только те, кто съел, окислил всю растительную биомассу — обитатели почв и океанов.

Расклад такой. Треть углекислого газа дают океаны, остальное — органическая мульча суши. И вовсе не тропиков! Две трети С0₂ «выдыхают» почвы северных и умеренных широт. Тундры его выделяют до 20 кг/га/сутки, лесные почвы — до 300, перегнойные луга и чернозёмы — до 600. И это только в приземном воздухе! В самой же почве ещё в 50–100 раз больше С0₂. До 80% этого углекислого газа дают микробы и грибы, и до 20% — почвенная фауна.

Итак, главный резервуар, хранитель С0₂ — почвенная мульча. Будь вы на месте растений, где бы вы стали добывать С0₂: там, где его почти нет, или там, где он сконцентрирован? Не почвенный ли углекислый газ мы измеряем на самом деле, анализируя приземный воздух?..

Давайте немного порассуждаем.

Ночью листья выделяют С0₂ — «дышат». Но днём, вместе с кислородом, растения также выделяют углекислый газ, хотя он нужен для фотосинтеза. Не говорит ли это просто об избытке С0₂ в тканевой жидкости?..

Физически обмен газов определяется их парциальным давлением (ПД), а в жидкостях — их насыщением. Газ переходит оттуда, где его больше, туда, где его меньше. Так работают наши лёгкие: в плазме венозной крови кислорода меньше, чем в воздухе, и кислород поступает в плазму. Зато углекислого газа там больше, чем в воздухе, и он выходит в воздух.

Устьица не умеют вентилировать активно. Они «вдыхают» и «выдыхают» по закону равновесного состояния газов. Донести С0₂ до хлоропластов можно, только растворив его в воде. Но если он выделяется, значит, его насыщение в цитоплазме клеток избыточно. Как же он может при этом поглощаться?.. Кстати, в интернете не нашлось никаких исследований на эту тему.

Идём далее, и находим небессмысленную аналогию. Азот — химический сосед, почти что родич углерода. В воздухе его — не доли процента, а целых три четверти. Казалось бы, бери, поглощай листьями! Но поглощается он только в виде растворов — аммония, нитратов и простой азотистой органики. Весьма логично предположить: углерод также усваивается в виде растворов. И действительно, почва просто пропитана его растворами! Это сам растворённый С0₂, угольная кислота, карбонаты, простые сахара и всевозможные кислоты. И корни, разумеется, поглощают С0₂ и угольную кислоту — этот факт отражён ещё в энциклопедии 60‑х годов. Вопрос вот в чём: основной ли это способ добычи углерода?

По Тимирязеву, огромная площадь листьев нужна только и именно для поглощения углекислого газа извоздуха. Но ведь листовое испарение выкачивает почвенный раствор, добывая таким образом минералы. Значит, площадь листьев добывает из почвы и углекислые растворы. Чем больше испарил и прокачал, тем больше С0₂ добь*1л. Никакого конфликта! Наоборот. Охлаждение листьев, добыча минералов, воды и углерода одновременно, сразу, одним усилием, с минимальными затратами — вот рациональность, свойственная природе! Именно так растения и должны жить.

Хорошо. Но остаётся вопрос: сколько в почвенной воде С0₂? Хватит ли его для фотосинтеза? А гидропоника — откуда там углекислый газ в растворе? Там же нет органики. А ведь растения растут!

Растут, и будут расти, потому что не существует прохладной воды, не насыщенной газами. Дождевые капли, ещё не долетев до земли, превращаются в слабые растворы. Выпаренная дистиллировка, оставленная открыто, уже через пару часов становится раствором. А растворимость С0₂ в 70 раз больше азотной, и в 150 — кислородной. На два порядка! Угадайте, каким газом насыщена вода больше всего?

И насыщенность эта тем выше, чем вода холоднее и чем больше в воздухе углекислого газа. Прикинем. Летом, на вашем тёплом балконе, в воде растворится примерно 0,6 мг/л С0₂: такова его равновесная концентрация с воздухом при +25 °C. Осенью, при +12 °C, в растворе будет уже около +1,1 мг/л — почти вдвое больше. В воздушных полостях луговой почвы может быть до 3% С0₂ — на два порядка больше, чем на вашем балконе. Здесь в раствор перейдёт до 100 мг/л — для нормальной дикой флоры уже достаточно! Конечно, при этом почвенный раствор кислеет. Но он тут же нейтрализуется, освобождая минералы из почвенных карбонатов, силикатов и гумуса. Это детально исследовали ещё до Овсинского.

В природных грядках и садах, усиленных органикой и активными сапрофитами, концентрация С0₂ может подняться ещё на порядок, а теоретически — до полного насыщения: под мульчой — до 1,5 г/л. Теперь прикинем: куст капусты испаряет за лето до 400 л воды. То есть на обычной почве он может добыть корнями до 40 г. С0₂ — это половина кочана. А на органической грядке с сидератами — все 400 г, как раз кочан на 6–7 кг. Остаётся гадать, как Ефим Грачёв выращивал кочанищи по 30 кэгэ — ну, уж наверняка не за счёт воздуха!

Есть и ещё аргументы в пользу углероднопочвенной гипотезы.

Известно: добавка углекислого газа в воздух теплиц увеличивает урожаи. Об этом защищена масса диссертаций. И вот что они сообщают. Рост содержания С0₂ вчетверо, до 0,12%, усиливает фотосинтез вдвое и прибавляет четверть урожая. Подъём до 0,3%‑в десять раз — позволяет собрать полтора урожая. Дальнейшее насыщение воздуха С0₂ до 1% урожай не увеличивает. А выше 1,5–2% урожай начинает резко падать: фотосинтез прекращается.

В чём тут дело? По–моему, всё логично. Пока углекислый газ растёт до 0,3%, он, с одной стороны, больше насыщает почвенную воду, а с другой — «парциально давит» на листья, препятствуя быстрому удалению С0₂ из клеток. Поэтому, защищая огород от ветра, ставя бродящие бочки или добавляя органику, мы помогаем растениям. Но после критического уровня (1,5%) доля С0₂ в воздухе уже такова, что вообще не даёт ему выходить из цитоплазмы. Корни качают углекислоту, а излишки девать некуда. Угроза отравления! И растение блокирует всасывание и прокачку растворов — замирает, пережидая стресс.

Итого. Судя по всему, в богатых и живых почвах, при избытке почвенного С0₂, растения получают основную часть углерода из почвенного раствора. И только на «культурных» почвах, когда почвенный раствор вместо углерода перенасыщен солями, они включают запасной, «пожарный» механизм — поглощение С0₂ из воздуха. Видимо, это и наблюдал Тимирязев.

Итак, вот главное правило природного земледелия: ОРГАНИКА РАСПАДАЕТСЯ ВСЁ ЛЕТО, И ИМЕННО ПОД РАСТЕНИЯМИ, А НЕ В КОМПОСТНОЙ КУЧЕ!

Остался ещё один важный штрих: вода.

Вода — тоже пшца!

«Чай не пьёшь — откуда сила?..»

Сначала — вдогонку углекислому газу.

Химический факт: сколько его в воду не напихивай — хоть до 80 г/л — он почти весь остаётся в виде свободных молекул С0₂. А для фотосинтеза нужны активные карбонат–ионы, то есть угольная кислота Н₂С0₃. Где их взять? Одна из основных реакций фотосинтеза — фотолиз воды. Вода расщепляется в хлоропластах для получения ионов водорода — протонов, необходимых для протекания фотосинтеза. Переход С0₂ в угольную кислоту как раз повышается в «кислой» воде, насыщенной протонами. Логично, если эти протоны используются не только в самом фотосинтезе, но и для получения угольной кислоты — прямо тут, в хлоропластах.

Теперь главное.

О воде говорят всё, что угодно: растворитель, плазма клеток, электролит, проводник, среда биохимии и жизни, средство охлаждения и терморегуляции, даже носитель информации… Но истинная, главная роль воды странно, необъяснимо замалчивается. Её чётко обозначил учёный–агроном из Нововоронежа, автор идеи мостового земледелия В. И. Каревский. Вода — питательное вещество. Причём одно из основных!

Вдумаемся: абсолютно сухая органика распадается на С0₂ и Н₂0. А сахара так и называются — «угле–воды», и доля воды в них даже больше, чем доля углерода. Возьмите в руки кусок сахара или пряник: в них две трети «воды»!

Вода — единственный источник водорода для всех органических молекул. А водорода в сухой биомассе — 8%. Значит, в килограмме зерна 80 г. водорода, на который переработано 640 мл химически активной воды. Воды, как питательного вещества! Как если бы это был сахар или нитрофоска, усвоенные целиком.

Кислорода в сухой биомассе — 20%. Углеводы получают свой кислород из С0₂. А вот тот кислород, которым мы дышим, — «водяной».

Добавим сюда фотолиз воды и получение протонов для самого синтеза глюкозы, а также для синтеза энергетических молекул АТФ. Вот теперь картина стала полной! Главное питание растений — три элемента: углерод, водород, кислород. Точнее — С0₂, растворенный в Н₂0. А вода — не просто «универсальный растворитель». Это один из трёх китов фотосинтеза и одна из трёх составляющих органики.

Кстати, разлагая органику, сапрофиты возвращают почве её воду, и среда вокруг них увлажняется. Конечно, осадки дают в сотни раз больше воды. Но мы ещё не знаем: может быть, «органическая вода» — особая, и играет особую роль в жизни растений.

Пищеварение почвы есть питание растений

Заголовок главки — и есть эпиграф.

Мудрая природа наделила всех обитателей биосферы колоссальным потенциалом выживания на случай разных экстремальных дефицитов. Мы, животные, можем скачкообразно повышать основной обмен — «ловить второе дыхание», получать воду из жировой клетчатки, даже кислород брать из внутренних запасов; мы заращиваем раны, а раки и ящерицы могут и новые конечности вырастить. Так же и растения: при сильной засухе могут сбросить листья и потерять часть корней; потеряли листья или ветки — выращивают из спящих почек новые.

Но особенно застраховано питание. У всех животных минимум два способа питаться: основной — активный, и запасной — страховой. Есть пища — получаем её извне, а нету — «съедаем» внутренние запасы жира и гликогена.

У растений и почвенной живности то же самое. Основной способ питания — активно–пищеварительный: почвенные организмы под мульчой переваривают органику, растения питаются с их стола. При этом микориза и микробы–симбионты служат реальным продолжением корней, их «ртом и желудком». В условиях дефицита питания вся ставка на «рот и желудок»! Например, в джунглях, где нет гумуса, а органику съедают за считанные недели, только микориза может помочь в конкуренции за пищу. То же — в тундре или в горах, где питание быстро вымывается. Именно тут и обнаруживаются семейства, не способные жить без микоризы: орхидные, брусничные, вересковые.

Нет органики — нет почвенной жизни, нет пищеварения, «рот закрыт — в желудке пусто», и растения вынужденно переходят на запасное, страховочное питание: гумусное. Тут особо не раздобреешь — хватает только для выживания и скромного плодоношения. Растение наращивает огромные мочковатые корни, чтобы охватить больше почвы, но развивается средненько. Помните целинные урожаи через десять лет? В среднем 7–10 ц/га. Гумус там ещё был, и немало! Но гумус — уже не пищеварение, а «выделение». Запас на случай вынужденной голодовки.

Не забудем: гумус — привилегия умеренных широт. Но и тут мы его сводим на нет! Растения уже не плодят — мы начинаем сыпать удобрения. По первости урожаи увеличиваются, и агроном, зная либиховскую «теорию возврата», радуется: во, у растений минеральное питание! На самом деле минералка — вообще не питание. Остро голодающие растения просто не могут не всасывать с водой солевые растворы! Так мы, лёжа под капельницами, вынужденно «питаемся» глюкозой, какими–то солями и лекарствами. Так же вынужденно растут мышцы культуриста, сидящего на анаболиках — ткани накапливают азот насильно. Растения, объевшиеся солями, вынуждены наращивать ненормальную, рыхлую, болезненную биомассу. Такими же неполноценными зреют и семена. Прямой и скорый путь к вырождению!

Заметим: как гумусный (перегной–компост), так и солевой «типы питания» создаются искусственно. А значит, не могут дать всё нужное по определению. Тут нет главного: свежей пищи, «рта и желудка». Но мы, видимо, верим только в то, что можем «создать» сами. Мы верим в быстрые лекарства! Наши растения не гибнут, а добавка компоста, солей и воды даёт рост биомассы — и мы верим в иллюзию, что растения питаются автономно, сами по себе. Но посмотрите, как активно растут корни в сторону микробного «пира»: под кучу соломы, под слой навоза или опилок, в компостные грядки. Так же активно корешки ищут свою грибницу.

Если есть выбор, растения выбирают лучшее. А если его нет? Агрономия выбрала для них запасной, бедный тип питания в качестве главного и единственного. «Почва — живой организм» — очень верно! Но почему тогда наука кормит этот организм чёр–те чем? Даже хороший компост — всего лишь объедки, какашки от расщепления органики. Ведь мы не питаемся… переваренными продуктами, пардон. Так почему же почву кормим именно… компостом?..

Особо хочется сказать об азотных удобрениях. Вот уж «быстрое лекарство»: полил — тут же позеленело и впёрло! Самое концентрированное из них — мочевина, или карбамид. У животных это конечный продукт распада белков. Он ядовит для всех, кроме жвачных, и поэтому выделяется с мочой. Синтезируют карбамид из аммиака и углекислого газа — в почве он на них и распадается. Но аммиак — сильнейший яд для всей живности. Свежий навоз убивает корни именно аммиаком.

В культурной почве аммиак обезвреживают бак–терии–нитрификаторы, расплодившиеся на удобрениях. Они превращают аммоний в усвояемые нитраты. И растения «прут в лопух» на радость учёным, главное для которых — размеры и масса. Но вот в чём дело: в нормальной, живой почве этих бактерий очень мало — откуда им там взяться? И когда туда сыплют мочевину или льют аммиачную воду, это всё равно, что дать нам выпить аммиак: разрушается система гумификации, гибнет «желудок» и «печень» почвы. Резко падает обмен углерода, а ведь именно углерод обеспечивает азотный обмен, не наоборот.

Природный источник азота — белковый обмен почвы: перетекание белковых соединений по пищевым цепям микробов, грибов, червей и насекомых. Свою долю вносят и азотофиксаторы, подстраховывая и стабилизируя азотный обмен. Но главный резервуар и накопитель азота — почвенная жизнь. Чем активнее и объёмнее белковое пищеварение почвы, тем больше азота получают растения.

В общем, давайте забудем, отменим, переосмыслим ложные понятия «удобрения», «минеральные удобрения», «органические удобрения» — их нет, и не может быть в природной реальности. Как нет там и прочих «аксиом»: «плодородие — потенциал почвы», «гумус — основа плодородия», «азот — основа питания», «органика #• гумус», «почва — невосполнимое средство производства» и т. д. и т. п. Пусть с этими перлами разбираются те, кому они остро необходимы для получения дохода. А наше дело — земледелие, делать землю плодородной!

Теперь вернёмся к системе «растения–грибы–микробы–черви–рестения». Ещё одно из её свойств — взаимная защита друг друга.

Почвенная вакцинация и иммунитет

Самый эффективный способ применения стимуляторов: берём плодородную почву и устойчивый сорт…

Любой живой организм — система открытая. Только за один день мы пропускаем через себя килограммы еды, литры воды и полсотни кубометров воздуха. Мы купаемся в реках, валяемся на траве, жуём яблоки, дышим домашней пылью… Внутрь любого живого существа буквально хлещет внешняя среда — а в ней кишмя кишат самые разные микробы! Будь именно они причиной болезней, ничего живого просто не было бы: все умирали бы, едва родившись.

Но мы, как видите, живы. И более того, сами поселяем тьму микробов внутри себя. Потому что тоже используем их в качестве симбионтов — как растения или коровы. Например, в нашем кишечнике — три килограмма микробов нескольких сотен видов. Вы осознаёте, что без них вы совершенно не смогли бы усваивать пищу?.. Вспомните, что творится с. нами при сильном дисбактериозе.

К счастью, всё живое научилось эволюционировать совместно. Каждый умеет поддерживать свою цельность при любом внутреннем «населении». Это и есть иммунитет. Какой бы чужак ни попал к нам внутрь или на кожу, иммунные клетки узнают его, снимают (считывают) его структуру и синтезируют нужные антитела — активные белки, противоядия или капканы. Есть и прямые убийцы чужаков — разные лейкоциты. Кстати, есть мнения, что и они — бывшие симбионтные бактерии.

Иммунные реакции растений ещё более разнообразны. Подавить патогена ядами — один способ. Ещё один: сначала стимулировать, расслабить, накормить его, а потом прихлопнуть. Третий, крайний способ — растворить, умертвить всю ткань вокруг патогена. Смотришь, на здоровом листе мёртвое пятнышко. А это лист «запер» гриб: лопай, но тут и подохни!

Но вот что важно: начало любого иммуннитета — встреча с патогеном. Пока не столкнёшься, иммунные реакции не включатся. Столкнулся, переболел — всё, дальше этот микроб уже не страшен. Классика детства: переболел ветрянкой, корью — ура, больше не заболеешь! Так же и у растений. Сейчас выясняется: механизм узнавания чужаков у нас с ними во многом одинаков. И даже основные сигнальные вещества одни и те же. То есть, жизнь ещё на растений и животных не разделилась, а иммунитет уже был!

Можно ли включить иммунитет у растений? Конечно. Метод направленной иммуномодуляции развивается уже давно. Изучаются сигнальные вещества–включатели, и на их основе разрабатываются биопрепараты — индукторы иммунитета, или иммуномодуляторы (ИМ). Их действие сходно с эффектом вакцинации.

Заболеваемость, действительно, снижается. Но возникает немало побочных эффектов. Ведь биохимия экосистемы — одна на всех! И вредители, и болезни изменяют биохимию растения по–своему, каждый для своих нужд. Например, многие вредители «защищают» растение — подавляют его болезнь. Так и болезни. Оказалось, что многие ИМ, подавляя болезнь, привлекают вредителей! Другие, подавляя вредителей, усиливают болезни. При этом разные сорта по–разному реагируют на разные ИМ. Зачастую непонятно, каким окажется результат.

Но в природе иммуномодуляция давно отлажена. Кузнецов уверен: природные растения получают отличную комплексную «вакцинацию», и обеспечивают её именно сапрофиты.

Вспомним про десятки антибиотиков–сапрофитов и корневых симбионтов. Что тут происходит с патогенами? Они ослабевают. И растения получают контакт с ослабленными возбудителями болезней — полноценную, универсальную природную вакцину. Ослабленные паразитысоздают постоянный «напряжённый, иммунитет» — и растения бодро сопротивляются болезням.

Так в природе постоянно поддерживается баланс, равновесие между болезнями–паразитами и защитниками–сапрофитами. Болезни нужны для естественного отбора, эволюции, совершенствования иммунитета. Но растения, общие кормильцы, должны быть целы — и сапрофиты охраняют их от гибели, а болезни стараются не особо им мешать.

Природа не «убивает врагов», она усиливает иммунитет и даёт полноценное питание. Люди действуют наоборот — и результат обратный. «Окультуренные» почвы — это сильные и закалённые патогены при дефиците, а то и отсутствии сапрофитов. Не получив вакцины, «раскормленные» растения сначала бурно растут, но потом массово выбаливают и чахнут от любого стресса.

Александр Иванович давно наблюдает: на его выращенном биозёме, при изобилии разлагаемой органики, защита в принципе не нужна: растения или совсем не болеют, или болезнь проявляется слабо, только на самых повреждённых кустах. Например, на соседних участках процветает оидиум — болезнь винограда. В «КАИМе» же он не проявляется даже там, где молодые кусты весь сезон лежат на почве и поливаются дождеванием из скважины, почти ледяной водой. Более двухсот кустов разных сортов, с разной устойчивостью, не болеют одинаково! Посетители питомника не верят, что никаких опрыскиваний, даже биопрепаратами, здесь не применялось. Но это факт.

Живая почвенная экосистема бережёт растения, и потому тщательно поддерживает оптимальный иммунный баланс. Вывод Кузнецова: природный режим грунта — наиболее мощный, дешёвый и естественный фактор как здоровья почв, так и иммунизации самих растений.

2. Люди: окультуренное природное.

Суть природной агротехники

Противоречия — симптом бесконечной удалённости от истины.

С традиционной агрономией Кузнецов расходится по всем пунктам. Его взгляд на земледелие отражает совсем иной концептуальный уровень. Земледелие не есть потребительство! С этой точки зрения каждый аспект агрономии выглядит иначе. Собранные вместе, эти отличия дают нам цельную и ясную картину.

Все агрономические системы заняты выращиванием растений за счёт уничтожения почв. Кузнецов выращивает саму почву, считая это необходимым и достаточным для наилучшего развития растений. Почва для него — объект труда, каковой состоит в заботе о труде почвенных обитателей. Плодородие — восполняемо, а воздействие на почву — восстанавливающее. Почва в «КАИМе» вообще не обрабатывается, даже поверхностно.

По определению науки, «агроценоз — искусственная среда, управляемая человеком». На самом деле, агроценоз — то, что он есть реально: единая система «космос—Земля–растения–микробы–фауна — человек». И последнее звено не должно мешать всему остальному!

Все агротехники воспринимают почву, как источник питательных элементов для растений, как субстрат. На самом деле, почва — среда обитания в самом широком смысле слова. Субстрат — это лишь каркас для этого, а питательные вещества — естественное следствие.

Растениеводы считают главным минеральное питание, мысля его чисто корневым, автономным. На самом деле, главное питание растений — углекисловодное, и процесс это симбиотический, общий для всего биоценоза. А минералы — прямое следствие, бесплатная добавка к общему столу.

Вообще, в любой агрономии используется искусственное понятие — «удобрение», то есть внесение в почву «питательных веществ». И даже органика понимается, как удобрение. В системе Кузнецова «удобрение» — иллюзорное понятие, мешающее осознать суть почвенного питания. Они толкают агрономию к вынужденному, запасному способу питания растений. И это ложный путь.

Для любого агронома важна температура воздуха. В природе намного важнее тепло почвы: именно оно ускоряет ферментативные процессы.

Профилактика болезней в природной агротехнике почвенно–биологическая, сдерживание вредителей — экосистемное. Никакие яды не применяются: всё делают живая почва и биоценоз.

Опыт «КАИМа»

Практика — действительно критерий истины. Жаль, что учёным сие неведомо.

Практика «КАИМа» — по сути, знание природных механизмов и намерение как можно полнее воссоздать их. И не просто воссоздать, а значительно усилить. Результаты более чем убедительны. Кузнецов уверенно говорит о продуктивной почвенной биотехнологии для малых хозяйств холодной зоны садоводства.

Весь цикл его агротехники можно свести к шести главным правилам:

1. Начальное улучшение: создание теплоёмких, влагоёмких и проницаемых грунтов. По необходимости вносится песок, щебень, глина.

2. Запуск системы «почва–микромир–растения». На грунт — сапрофитная закваска: навозная мульча. Сверху — пища: слой растительной органики, вплоть до опилок. Дальше — только регулярное пополнение органики. За несколько лет грунты превращаются в плодородные почвы. Вместе оба правила дают почве самую оптимальную физику — триединство воздуха, тепла и влаги, а растениям — самое полноценное питание от постоянной естественной гумификации. Повторюсь: от самого процесса, а не его конечного результата.

3. Усиление распада органики и симбиотического питания с помощью живых биопрепаратов: культур сапрофитов, симбионтов и микоризных грибов. Также необходимо поддержание оптимального микроклимата: поливы, укрытия, лесополосы и пр.

4. Усиление естественного иммунитета растений путём постоянной активизации сапрофитов и симбионтов.

5. Использование интенсивных и сверхинтенсивных сортов, генетически способных к высокой продуктивности. Например, ремонтантные сорта малины, томаты с неограниченным ростом, кольчаточники у плодовых культур.

6. Умные агротехнические приёмы при посадке и уходе за растениями: малозатратные, многоцелевые и упрощенные способы, совмещенные посадки и пр.

Как всё это выглядит на практике?

«Пытаясь полнее использовать природный процесс, мы не изобрели ничего нового, но сделали для себя настоящее открытие: почву можно выращивать, культивировать быстро и эффективно. За 4–5 лет на небольшом участке можно вырастить слой «быстрого чернозёма» в 25–30 см, и получается вполне естественная, устойчивая система с высоким плодородием и выраженным антистрессовым потенциалом», — пишет Александр Иванович.

Как он это делает?

Первый природный фактор для этого — приток органики на поверхность почвы, причём любой растительной органики. Почва прекрасно «растёт» даже на свежих опилках. За год Кузнецов вносит на сотку 7–8 кубометров опилок — слой до 15 см. В условиях сибирского лета актиномицеты и грибы съедают этот слой почти целиком. Это явно больше, чем могут взять растения, и почва на глазах чернеет, обогащается свежим гумусом — «растёт». При этом она делается пористой, воздушной. Расплодившиеся черви активно структурируют её, утаскивая органику и в нижние горизонты. Деревья, посаженные в небольшие холмики, за несколько лет «всасываются» в грунт — уходят в «воронки»; теперь приходится учитывать это при посадке.

Новый участок — новый запуск системы. Сначала, для закваски, кладётся тонкий слой свежего навоза, помёта или компоста. Затем — слой травы, листьев: переходный корм для сапрофитов. И лишь потом — толстый слой лежалых опилок. А дальше, ежегодно — только опилки. Теперь можно класть и свежие, и даже хвойные, послойная «кухня» уже сформирована, устойчивые виды сапрофитов отобраны.

Опилки можно вносить весной и осенью, а если нужно, то и летом. Но главное внесение — осеннее, как в природе. Толстый свежий слой укрывает почву от промерзания — микробам и грибам хорошо.

На юге, из–за долгих засух, опилки будут разлагаться медленнее. Слой соломы в 10 см разлагается за лето больше, чем наполовину, но опилки лежат года два. Тут нужно или увлажнять мульчу, или укрывать сверху листьями, соломой, чёрной плёнкой. Рисовую и подсолнечную шелуху лучше притрусить песком, иначе она перегревается и сохнет. Но опыт показывает: несмотря на засухи, под толстой мульчой почва остаётся достаточно влажной.

Кто–то спросит: а не навредим ли мы природе, стаскивая все опилки на свой огород? Братцы, опасность пока не в этом! Дай Бог нам уберечь органику от бесполезного сожжения! Опилки, солому, листья, сорняки, шелуху — их уже изъяли из природы. Не возьмём мы — их просто спалят, закоптив небо. Пусть лучше их энергия уйдёт в почву, чем в воздух. О навозах вообще молчу: каждому, кто их почве вернёт, премию платить надо!

Спросите: а как же на грядках? Овощи в опилки не посеешь! Конечно, в создании природного огорода есть свои нюансы. Об этом — в главе «Опыт природного земледелия».

Другой важный фактор — триединство воздуха, влаги и тепла. Всё это в природе обеспечивает мульча.

ВОЗДУХ для земледельца — прежде всего углекислый газ. Дефицит углерода опаснее, чем нехватка азота: фиксацию азота обеспечивают углеводы, а не наоборот! Вспомним: оптимум С0₂ в воздухе — десятикратный, или 0,3%. А на открытой почве, особенно в безветрие, он часто падает почти до нуля. Поэтому Кузнецов покровными плёнками не пользуется — мульча только органическая.

Важно также помочь растениям усвоить наработанный углекислый газ: отсечь господствующие ветры, создать умеренное движение воздуха в саду. Весной тёмная мульча полезна: хорошо накапливает раннее тепло. Но летом, особенно на юге, она создаёт перегрев и сильные восходящие потоки, постоянно «выбрасывая» углекислый газ с участка. Поэтому светлая мульча предпочтительнее.

ВЛАГА под мульчой есть всегда, независимо от погоды. Тут надолго задерживается вода полива или дождя. Но главная влага «подмульчного слоя» — почвенная роса и капиллярная вода подпочвы. Здесь, на границе с почвой, мульча задерживает любую воду — в этом её накопительная роль. Микробы эту воду структурируют, заряжают энергией, сдабривают веществами — и это уже управляющая роль мульчи. Мульча — главный «куратор» и «крыша» питающих корней.

В 2007‑м вместо обычного капельного Кузнецов устроил дождевальное орошение «вертушками». Опилочная мульча стала разлагаться заметно быстрее, появилось больше грибов. Уже третий сезон питомник поливается только дождеванием. И никаких болезней!

Третья важная роль мульчи — теплорегуляция.

ТЕПЛО для растениевода означает, прежде всего, высокую теплоёмкость грунта. В Сибири теплоёмкий грунт запасает тепло, а на юге — прохладу. Имея большой запас тепла, такой грунт медленнее остывает ночью и медленнее нагревается днём. Его температура более стабильна и ближе к среднесуточной.

Но вот главное: тепло почвы намного важнее тепла воздуха. Все ферменты и в почве, и в самих корнях оптимально работают при +22–28 °C, а у южных культур (виноград, бахчевые, томаты, перцы, огурцы) при +25–32 °C. Такова их природа. В холодных почвах скорость всех реакций сильно замедлена, растения тормозятся, болеют корневыми гнилями — и огородник, привыкнув, мирится с этим. Но это вовсе не норма! Одно только тепло почвы повышает отдачу урожая на четверть.

Умные тепличники не топят воздух, а прокладывают трубы в почве. Растения формируют огромную корневую систему и развиваются вдвое скорее. Тёплая почва достаточно нагревает и воздух, давая заодно массу углекислого газа. Те, кто укореняют черенки, знают: корни отстают в росте только из–за холода. В черенкователях с электроподогревом саженцы получаются идеальные: огромная борода корней, а почки ещё спят. Такие растения быстро трогаются в рост и обгоняют обычные черенки на год, а то и на два.

А как «обогреть» огород? Увеличить теплоёмкость почвы. Кузнецов без сомнений использует самые теплоёмкие материалы — песок и щебень.

Готовя участок под саженцы или многолетники, он прежде всего насыпает на почву 10–12 см мелкого щебня, а на суглинке ещё и 5–6 см песка. Тщательно перекапывает, перемешивает садовыми вилами — в первый и последний раз. Саженцы высаживаются под лопату, в небольшие ямки по размеру корней. Никаких удобрений: корни должны развиваться — трудиться, искать, а не просто «жрать»! Кроме теплоёмкости и рыхлости, щебень даёт саженцам более мочковатую корневую систему. Это и лишние питающие. корни, и высокая надёжность пересадки. Дальше кладётся закваска, а потом ежегодно наслаивается мульча.

Корни винограда изолируют от холода и снизу. Для этого выкапывают траншеи на 70–80 см, до глиняного пласта. На дно укладывают 20–25 см древесных отходов и опилок — это «матрас». Засыпают траншеи с изрядной добавкой песка или щебня. И сверху — мульча.

Солнечное тепло ловят разными способами. Скандинавы, например, покрывают междурядья асфальтом. Уральцы укрывают почву рубероидом и ограждают посадки плёночным «забором». Кузнецов успешно использовал щебень, автошины, тёмную растительную мульчу. А сейчас приспособил толстые водяные рукава из чёрной пленки. По бордюрам использует крупные камни: весной они нагреваются первыми и хорошо передают тепло. А иногда, чтобы ускорить и усилить прогрев, формирует грядки с уклоном к югу. Такие «горки» дают растениям опережение в 10–15 дней.

Конечно, не обойтись и без тёплого воздуха. Многие растения и саженцы выращиваются под плёнкой. Для этого разработана простая модульная конструкция — она позволяет без проблем накрывать большие площади (фото 7). Здесь, под плёнкой, те же водяные рукава особенно эффективно стабилизируют тепловой режим.

Однако, как и в грунте, температура воздуха — ещё не само тепло! У воздуха есть теплоёмкость, и она тем больше, чем выше его влажность. Скачки теплоёмкости ощущаются намного жёстче, чем скачки температуры. Вспомните баню: поддал — температура падает, а уши сворачиваются! С точки зрения растений, примерно то же мы устраиваем в огороде: полил — «баня», высохло — ночью больше холода. В природе и от этой беды спасает мульча: стабилизирует не только температуру, но и влажность, и теплоёмкость воздуха.

Третий фактор природного земледелия осознать труднее всего: энергетика хозяина. В природе растения — не просто еда. Это полноценные сознательные существа, партнёры и кормильцы. Александр Иванович воспринимает их именно так. И они отзываются на это!

В питомнике даже плоскорезам нет места. Почву и мульчу стараются вообще не ворошить: это смерть для грибов. Да и не повернёшься с инструментом: каждая пядь земли засажена! Сорняков совсем немного, и они легко вытаскиваются руками. Растения Кузнецов обрабатывает, формирует тоже руками. Он уверен: прикосновение — самый плотный обмен энергетикой, а вкупе с настроением — настоящее садовое «хиллерство». Может, ещё и поэтому при такой плотности посадок его растения совершенно не страдают?..

Очень важный фактор — генетика растения, сортовые качества. Селекционеры выдали в производство целый ряд прекрасных сверхинтенсивных сортов: спуры и кольчаточники у плодовых (о них — ниже), ремонтантные и крупноплодные у ягодных. Проблема в том, что их потенциал очень трудно раскрыть. Многие садоводы, и даже агрономы на этом попадаются. Берут сорт — и вскоре ругают: ну вот, ещё хуже старых, проверенных!

Дело в том, что эти сверхпроизводители — одновременно и сверхпотребители. Это почвенные «акселераты», «бройлеры», обжоры с огромным аппетитом. В обычной агротехнике они не просто не проявляют себя — чахнут и плодят хуже самых обычных сортов! Получается, что сорта есть, а агрономии для них нет. Кузнецов убеждён: интенсивные сорта могут проявить себя только в режиме интенсивно–природного земледелия. Первые испытания в питомнике подтверждают это. Например, малина. Уже третий год интенсивные сорта В. В. Кичины — Маросейка, Патриция, Арбат, Гордость России, Столешник — дают с куста по 5–9 кг крупных ягод за сезон. Не меньший потенциал показали и Р-12 и Р-22.

И особенно Р-34 — Недосягаемая. В хороших, то бишь КАИМских, условиях она — просто ягодная фабрика. Побеги дают несколько порядков ветвления, постоянно обрастая новыми боковыми веточками, которые цветут и дают крупные ягоды. Кузнецов оценивает её потенциал минимум в 10 кг/кв. м. В «КАИМе» этот потенциал ограничен только теплом и опылением. Если сентябрьские заморозки не достигают -5 °C, кусты плодят с середины июля до конца октября. Для Сибири это невероятно.

Схожие показатели и у сортов В. И. Казакова — Бриллиантовой и Геракла. По первым прикидкам, они раскрыли свой потенциал уже на 70–80%, что для условий села Алтайского также почти нереально.

Но главный урожай питомника — не ягода и плоды, а черенки, отводки, розетки и отпрыски. Этот урожай убеждает больше всего: плотность посадки увеличена против «нормы» в 15 раз, и качество саженцев не страдает!

Интенсивные формы яблонь и груш — это «кольчаточники», у них цветёт и плодоносит прошлогодний прирост, как у вишни. И плодить они начинают уже со 2–3‑го года. Но при любой нехватке питания ведут себя, как обычные сорта: отказываются ежегодно плодоносить. Если августовская ночная температура падает ниже критической, цветочные почки не закладываются. Обычно этот порог равен +10 °C, но на природной почве выносливость повышается. Чтобы одновременно дать и плоды, и новые плодовые почки, тоже нужны особые условия. Уверен: и у старых сортов периодичность плодоношения — во многом издержки агротехники.

К кольчаточникам относят колонновидные формы, компакты и «естественные карлики».

«Колонки» уже широко известны: междоузлия сильно укорочены, ветки растут вертикально вверх. Зимостойкость высокая, на уровне Антоновки. Кузнецов испытывает несколько сортов. В опытном режиме, без постоянной обрезки урожай — 4–5 кг с дерева, плодят ежегодно. При схеме посадки 50 на 100 см, а то и чаще, урожай выходит в разы выше, чем у обычных яблонь. Остальные колонки — маточные кусты, постоянно обрезаемые на урожай побегов. Но и эти «метёлки» умудряются плодоносить.

Компакты — «не совсем колонки»: карлики, тяготеющие к колонновидной форме. Междоузлия укорочены, ветки почти не дают ответвлений, но крона более расширенная, и плодам зреть более комфортно. Если пробудимость почек очень высока, ветки покрываются кольчатками почти сплошь — такие формы называют спурами. Они также очень требовательны к активно питающей мульчированной почве.

«Естественные карлики» М. А. Мазунина — очень зимостойкие крупноплодные формы с опускающимися ветками. Образуют очень компактные, даже стелющиеся кроны. И вот что замечено: в обычной агротехнике их приросты почти не дают кольчаток — приходится кольцевать ветки. В природном режиме они плодоносят по всей длине ветвей, начиная с саженцев.

С 2002 года Кузнецов ведёт селекцию яблони. Получил первые формы, устойчивые к весеннему «ожогу» — гибели коры из–за большого перепада температур. Выделил формы, легко размножаемые зелёными черенками. Испытывает больше сотни алтайских гибридных форм колонок и карликов. Цель Александра Ивановича — найти или создать идеальные для Сибири плодовые культуры. И он постоянно наблюдает, как природная агротехника расширяет их возможности.

Усиливаем гумификацию: микр0бные препараты

Чем, по сути, занята микробиология?

Она пытается понять то, до чего давно додумались микробы и грибы.

Чтобы растущая почва лучше кормила растения, в ней должны работать оба блока микробов: и гумификаторы–накопители, и симбионтыснабженцы. Многие микробные препараты есть в продаже. Всё это — взятая из почв дружественная микрофлора, весьма полезная в качестве живой стартовой закваски.

Ситуация и тут довольно странная: учёные постоянно открывают новых полезных микробов, создают новые препараты, но цельной, продуктивной технологии их применения как не было, так и нет. Что ж, спасение малых хозяйств — дело рук самих малых хозяйств!.

Арсенал биопрепаратов неплохо описан в «Защите вместо борьбы». Тут мы рассмотрим его под другим углом.

— СИСТЕМА ПРИГОТОВЛЕНИЯ ПИЩИ — гумификаторы. Здесь три сапрофитных группы: микробы, грибы и черви.

Микробы — в основном, известные ЭМ: «Кюссей-ЭМ», он же «Восток-ЭМ», агрономически полезные микробы (АПМ) от ПО «Сияние», производимые в Новосибирске фирмой «ЭМ-Биотех» (www.sianiel.ru, www.embiotech.ru) и разные их «родичи» вроде Байкала-ЭМ1 и Стимулина.

Рассматривать отдельные препараты вряд ли стоит: качество их партий, мягко говоря, очень разное. Да и применяют их настолько по–разному, что сравнивать результаты нет никакой возможности. У одних лучше работает то, у других — это, у третьих вообще не работает. И учёные спорят о результатах не меньше. Тут ведь важен опыт: понять микробов, приспособиться к ним и дать им время обжиться на вашем участке.

Нужно определённо сказать о качестве жидких препаратов: хранятся они недолго, а подделываются слишком часто. Если концентрат (пробирку) можно хранить до года, то разведённый препарат (бутылка) портится за пару недель: в растворе одни микробы быстро вытесняют других. В сладких растворах ЭМ всё заканчивается молочнокислым, а потом и уксусным закисанием. Поэтому не тратьте деньги, видя в продаже бутылку с «готовым ЭМ»!

Гораздо надёжнее в этом смысле препараты «Сияние»: они сухие. Специально отобранные микробы отлично хранятся на сухих отрубях. Можно вносить их россыпью, а можно делать жидкие препараты. Кроме того, новосибирские микробы взяты из почв Сибири и лучше к ним приспособлены. В средней полосе препараты «Сияние» дают весьма стабильные результаты, а вот на степном юге, в открытых почвах, страдают от жары и сухости.

Особо нужно сказать о «Кюссее-ЭМ». В Японии это уже не просто биопрепарат. Агрономия, почвы — всё это было только началом целого научно–философского направления, выросшего из ЭМ. Исследования и производство «Кюссея-ЭМ» давно вышли за рамки микробиологии. Судя по всему, для японцев эта технология уже информационно–энергетическая.

На сегодня ЭМ, разработанный японским институтом ЕМКО — действительно уникальный комплекс существ, дающий очень разные и серьёзные эффекты по всему миру. Согласно авторитетным научным отчётам, ЭМ может почти всё — от фантастической очистки воды, превращения свалок в оазисы и лечения тяжких болезней до повышения сгорания топлива, упрочнения стройматериалов и благотворного влияния на психику людей. ЭМ запекают в керамику, даже в пластики, и эти предметы (по отчётам Хабаровского НИИСХа) активно стимулируют рост и развитие растений. Им же приписывают улучшение вкуса напитков и пищи, успокоение и повышение настроения, эффекты оздоровления. В Хабаровске это направление мощно разрабатывает Валерий Александрович Шевцов. На интернет–странице www.baskplastic.ru в разделе ЭМ-технологии описаны все ЭМ-продукты. Возможно, ЭМ — те самые первые бактерии, породившие жизнь? И они как–то излучают ту самую изначальную энергию жизни?.. Очень хочу попробовать, увидеть, и на днях заказал разную продукцию. Присоединяйтесь! Буду очень благодарен за любые отзывы.

Для справки: оригинальный «Кюссей» из японского сырья производится пока только во Владивостоке под торговой маркой «Восток-ЭМ». Конечно, это весьма упрощённый вариант ЭМ, и лечиться им не стоит.

Есть и специальные препараты для анаэробной ферментации органики: выгребных ям, трубопроводов, отстойников. Например, «Санэкс». Но, по моим ощущениям, заметно лучше показали себя биоактиваторы бельгийской фирмы «АОКОвТАК». В России их продвигает ООО «Альпина» (www.alpina-bio.ru). Эти препараты — возможность сделать уличный туалет вполне экологичным, а его содержимое — применимым. Пора, порка цивилизованно относиться к своему органическому продукту!

Из грибных сапрофитных препаратов у нас широко выпускается, пожалуй, только триходермин. «Аппетит» триходермы используют даже для быстрого «съедания» нижних листьев злаков, поражённых пятнистостью: это останавливает болезнь. Неисправимый пока недостаток живого препарата: хранится всего две недели. Есть и сухой триходермин, но весьма разного качества. Вывод тот же: лучше иметь свою триходерму — в мульче.

К сапрофитным относятся и защитные препараты.

«Фитоспорин-М» и «Бактофит» — препараты сенной палочки. Хотя эти штаммы особо активны в плане защиты от болезней, но клетчатку разлагают не хуже своих «диких» родичей. «Планриз», «Псевдобактерин» и «Агат-25К» — препараты на основе ризосферных псевдомонад — неплохо защищают от корневых гнилей. Только не нужно переоценивать защитный эффект микробов. Никакой биопрепарат не спасёт огурцы от пероноспоры или помидоры от фитофторы в дождливое лето: такой вал инфекции на два порядка выше их возможностей! У микробов иная задача: общее оздоровление ценоза и активация почвы.

Как правильно применять живых микробов? В активе Кузнецова — несколько лет вдумчивых наблюдений.

Прежде всего: все микробы — не удобрения и не лекарства. Этот всего лишь живые ускорители, закваска для раскрутки круговорота. Катализатор для запуска системы «почва–микромир–растения». Крутят они именно органику, нужны именно для её распада. И органики им надо побольше! И обязательно влажной: без воды микробной жизни нет. Это и есть главное условие, главное правило применения микробных препаратов: нет влажной органики — нет микробов. Кстати, это чётко прописано во всех инструкциях к ЭМ. Забавно было наблюдать, как на заре нашей «ЭМ-эпохи» дачники послушно вносили в грядки органику, а эффект наивно приписывали исключительно ЭМ-препарату.

И ещё одно важное наблюдение: в первые годы, пока своя микрофлора не наросла, эффект микробов определяется не концентрацией, а регулярностью внесения. Лучше всего — раз в 8–10 дней. Чтобы перестроить микробное сообщество, нужно время и терпение: «старожилы» всегда сопротивляются «новосёлам». А внесёшь сразу на порядок больше — лишние всё равно не выживут.

Итого. 1. Если в почве нет пищи и воды — лейте хоть концентрат, никакого толку не будет. 2. Внесли всего пару раз — не ждите никакого результата: сообщество не изменилось. 3. Природные концентраты микробов действуют не хуже покупных, просто медленнее. 4. Отдельные виды — хорошо, но ещё лучше готовые ассоциации микробов. Слой свежего навоза, настой компоста и травы, особенно с добавкой любых сахаров — естественные микробные ассоциаты.

О червях мы уже говорили и ещё поговорим. Возможно, «породистые» черви действительно продуктивнее «диких». Но для улучшения почв определённо разумнее разводить местных червей, и вряд ли нужно усложнять эту проблему.

Система снабжения и сервиса — корневые симбионты.

Азотофиксаторы, входящие в состав ЭМ и АПМ, псевдомонады, сенная палочка, многие бациллы, а также грибок триходерма — все они работают с корнями.

Но главного — технологичной микоризы — до сих пор не было. И вот, с 2006 года у нас, кажется, появилась возможность разводить в почве специальные, адаптированные для этого микоризные грибы. Появился готовый препарат «Микоплант», споры почвенных грибов семейства гломус. Его разработали немецкие учёные (www.mykoplant.com). Сейчас его закупают многие страны. Первым из россиян попытался испытать его, возможно, именно Кузнецов.

Гломусы — самые широкоохватные микоризники среди себе подобных. Сотрудничают почти со всеми нашими растениями и деревьями, кроме крестоцветных. Проще назвать тех, с кем они не сожительствуют: лавр, сахарная свекла, камыш и гвоздики; все узкие «микоризные спецы» — рододендроны и азалии, орхидные, вересковые, клюква, черника и брусника; все крестоцветные: любые виды капусты, рапс и сурепка, репа, редька, редис и горчица.

Микориза для гломусов обязательна: без растений они вообще жить не могут. Врастают в ткани корня, становясь буквально частью корневых клеток — создают эндомикоризу. Но вот главный минус для Сибири: по данным Ставропольского ГАУ гломусы обитают преимущественно в южных зонах России. Препарат разрабатывался в Германии — это климат Кубани. Значит, в холодных почвах ферменты этих грибов будут пробуксовывать.

Заложив свои опыты, Кузнецов разослал препарат нескольким знакомым. Они прислали свои отклики. Вот предварительный вывод: в Сибири гломусам холодно. Теплицы, горшечная культура — да, эффект очевиден. Открытый грунт — нет, и особенно на почвах, бедных органикой. Гломусы питаются гумусом, и для их нормальной жизни нужны, видимо, и «мор», и биогумус червей. В Эмиратах «Микоплант» вносят вместе с биогмусом, и грибы выедают его почти полностью. По всей видимости, эффективный ареал «Микопланта» ограничивается Черноземьем и южными областями СНГ.

Есть и другие проблемы. Гломусы приживаются не везде, и надо учиться с ними работать. Видимо, их споры прорастают только в присутствии корневых выделений. И, конечно, при нормальной влажности и температуре. Скорее всего, насыщать ими почву надо многократно. Очевидно, важно вносить «Микоплант» как можно ближе к проросткам: в семенное ложе, в рядки с посевом, в горшочки с рассадой. Возможно, более рационально заселять почву гломусами с помощью растений, для которых микориза обязательна. Предположительно, таковы многие травы степной зоны.

Что ж, значит, в моих грядках гломусов достаточно: мульча, куча компоста, а вокруг — луговой дёрн. Но мне очень интересны результаты «Микопланта». Если вы испытываете или применяете его, буду очень признателен за рассказ.

Как реанимировать почву на даче

Хочешь вылечить больного — сначала сделай его способным начать лечиться.

Правило тибетских врачей

Главное правило Кузнецова: не выдумывайте больше того, что уже придумано природой. Все «улучшения» природы выйдут боком — не в урожае, так в здоровье или затратах. В перспективе мы во всём природе проигрываем!

Вот признаки здоровой почвы: она тёмная, гумусная, комковато–пористая, очень легко впитывает воду и хорошо удерживает её, никакой корки не образует, легко поддаётся рукам. Обрабатывается, в основном, мульчированием, а перед посевом — поверхностно: достаточно провести борозды до плотного слоя. Имитирует лесную подстилку или многолетний дёрн: почти всегда покрыта мульчой из растительных остатков. Растения сильны и устойчивы к стрессам, болезни почти не проявляются и на урожае не отражаются. Поливов и прополок намного меньше, рыхление не требуется, особенно если первоначально внесены песок и щебень.

А вот признаки больной почвы: устойчивая пористо–комковатая структура распылена, видимых растительных остатков нет. Обработана лопатой или плугом. Почва пылит, медленно впитывает воду, слипается от воды, после дождей и полива образуется корка. Тёмный цвет исчезает. Растения сильно болеют, очень чувствительны к стрессам, требуют постоянного ухода. Необходимость постоянных поливов, подкормок и прополок, тяжкий труд и радикулит — явные признаки больной почвы.

Такую почву надо срочно реанимировать! Но что есть почва, если не отражение хозяйского ума? Вот с него и начинайте.

Чтобы улучшить свою жизнь на земле, нужно отбросить реальность пользователя и стать созидателем.

Придётся забыть все учебники по «тщательной обработке» и «постоянному уходу». Наоборот: посмотрите, как лес и луг создают почву, не «ухаживая». Это и есть самый чёткий рецепт, инструкция, руководство к действию. И забудьте о «таблеточных» эффектах на одну неделю. Здоровая почва — существо вечное. Сразу её не сделаешь, как сразу не построишь дом. Но и умереть она не может!

ГРУНТ. Если у вас супесь, лёсс, рыхлый чернозём или другая рассыпчатая, проницаемая почва — вам достаточно только органики. Внесли много — и перекопали в первый и последний раз. Дальше всё сделает постоянная добавка мульчи. Если же это суглинок, особенно засоленный или тяжёлый, то простая добавка органики будет исправлять почву слишком медленно получилось, как это вышло у меня, а то и вообще не исправит. Лучше раз попыхтеть, но радикально улучшить почву на два штыка вглубь. Вынуть её, хорошо измельчить, смешать или переслоить с песком и растительной сечкой, вернуть в грядку. Эффект получите сразу, а постоянная мульча его будет усиливать. Если же у вас кислый торфяник, вам здорово помогут глина и щебень. Молотый камень не только увеличивает теплоёмкость, но и ощелачивает.

ГРЯДКИ. На самом деле, сами растения занимают максимум 40–50% площади, а то и меньше. Остальное обрабатывается, чтобы выращивать сорняки и собирать урожай радикулита. Спланируйте постоянные грядки шириной 50–80 см с такими же проходами.

Проходы завалите органикой и укройте досками, стружкой, соломой, картоном, плиткой.

Сами грядки огородите бордюрами и каждый год вносите органику в любом виде. Сняли урожай — навалите навоз–компост, отходы, траву, а сверху — опилки, солому. Весной сгребли грубую мульчу, чтобы почву хорошо прогреть, и сеем. Поднялись кусты — вернули мульчу, да ещё добавили.

Особенно удобно вносить недозрелый компост, фекалии и кухонные отходы в мелкие канавки вдоль по грядкам. Начинаем в сентябре–октябре, после урожая, и вносим до самого снега. И эффективно, и гигиенично! Ведра на погонный метр вполне достаточно. Уложил всю канавку — укрыл почвой и мульчой, рядом сделал ещё одну. Накидал — укрыл. Так в грядки уходит почти всё, что скопилось за лето.

НАВОЗ. Как уже сказано, навоз, гниющий в куче, не удобрение. Если уж купили его, сразу отдайте сапрофитам: разложите тонким слоем (5–10 см) под растениями и накройте мульчой.

Навоз — это «взрыв» азота, и в августе может вызвать новый рост; юная древесина не вызреет, и зимостойкость резко снизится. Поэтому ягодники и молодые деревья мульчируются навозом весной. Или, в крайнем случае, поздней осенью, перед самыми морозами.

САД И ЯГОДНИК. В «КАИМе» два участка по 10 соток ежегодно мульчируются опилками сплошь, слоем в 6–8 см (фото 18). Остальные 30 соток залужены.

В личном саду, видимо, всю почву не замульчируешь. Но этого и не требуется: взрослым деревьям вполне достаточно естественной мульчи — луговой. Засейте сад бобовыми — клевером или люцерной, заведите побегоносные полевицу или мятлик. Посейте костёр безостый: давая огромную массу зелени, он выдавливает с участка даже крапиву. А если не торопитесь, можно и не сеять ничего. Достаточно просто косить сад 3–4 раза в лето. Набрали бутоны сорняки — скосил и оставил траву лежать. Опять набрали — опять скосил. Заметил островок луговой травы — оставил для обсеменения. Сорнякам для жизни нужна копка, а луговые травы, наоборот, не боятся покоса. И постепенно, года за три, происходит замещение: сорняки уходят, а луговые травы занимают их место. Если косить мощным триммером (мотокосой) или большой газонокосилкой, образуется измельчённая травяная мульча — она разлагается очень быстро.

Между ягодными кустами можно сыпать любую мульчу. Это, пожалуй, единственное место, где можно раскладывать навоз: малина и смородина, особенно сверхпродуктивные сорта, требуют «сверхпитания». Слой навоза, укрытый грубой органикой, плюс тепло и влага. Вот что нужно ягодникам для нормальной работы.

САПРОФИТЫ. Если почва давно не знала органики, в первый год не поленитесь, занесите сапрофитов искусственно. ХЛучше всего набрать местных червей, взять для закваски свежий навоз, и в начале лета поселить всё это «общество» под мульчу. В целом, никакие биопрепараты, биоудобрения или стимуляторы не сравнятся с потенциалом нормальной почвенной микрофлоры и дождевых червей. Главная роль — за местными видами гумификаторов. Вы ведь не на один год их заводите!

Ну, а если вы выбрали гумусовый тип питания растений, любите готовить компост и вам есть, что компостировать, то не ленитесь делать это правильно.

БИОКОМПОСТ, или проще — хороший, правильный компост, готовить нетрудно. Но одна важная деталь тут обычно игнорируется. Слои разной органики надо постоянно пересыпать тонкими слоями земли. Положил органику — тут же притруси землёй. Во–первых, земля — та же микробная закваска. Во–вторых, с землёй намного комфортнее червям, и они осваивают почти весь объём кучи. Но главное, первичный гумус червей и микробов должен соединиться с минеральной частью почвы, иначе он не станет устойчивым и полноценным «запасным депо».

Отсюда и другая техника компостирования — как при производстве биогумуса. В тени делаем бурт — «слоёный пирог». Невысокий, слоёв 5–6, чтобы не «загорелся». Запускаем червей, укрываем от сильных дождей и высыхания. И новые слои добавляем не сверху, а сбоку, на склон бурта, косо снизу вверх. По мере переработки выбираем биокомпост с другой стороны. Слой выбрали — слой добавили. Так бурт «ползёт» в одну сторону. Дополз до края — выбираем больше половины, и начинаем добавлять «корм» на другую сторону. Бурт ползёт обратно. Чем оптимальнее будет влажность, тем больше будет червей.

Вот, собственно, и всё о том, как начать реанимацию почвы. А затем ваша задача — имитировать природный приток свежей органики, по необходимости усиливая или ускоряя его. И уже года через три ваша живность сделает вам хорошую, плодородную землю. Не нужно только снова портить её копкой, разными солями и ядами!

• • •

Фу–хх!.. Радуюсь вместе с вами: теоретические основы пройдены. Дальше будет намного легче! Но это потом. Объявляю два дня антракта!

Глава З. Главное о червях (путевые заметки)

Рождённый ползать — давай биогумус!

В июне 2005‑го мне позвонил московский агроном Иван Павлович Пантелейчук и пригласил на Владимирщину, в Ковров, в корпорацию «Грин—Пикъ» — мекку знаменитого породистого червя «Старатель». Спасибо, Иван! Две недели я смотрел производство, вникал, общался со специалистами. Прошёл учебный курс вермикультуры¹, познакомился с известным вермикологом, в то время научным руководителем корпорации Игорем Николаевичем Титовым. За эти годы он прислал мне массу статей и книг, в том числе материалы двух научно–практических конференций. Кроме того, живым опытом червеводства поделились многие дачники. Ну, и разные статьи в интернете. В общем, я узнал о червях достаточно правды. Расскажу почти всё, что знаю.

И вот главная правда, братцы: читая одни и те же книги и статьи, дачник и производственник рассматривают червей совершенно по–разному. Общее одно: и тем, и другим не стоит принимать радостное журнально–рекламное желаемое за действительное. Если вы хотите всерьёз производить биогумус и червей, езжайте учиться в «Грин—Пикъ». Увидите хорошую вермикультуру, получите добротные знания. Но дальше раскрывайте собственные глаза: разумеется, на деле всё окажется намного сложнее. Чтобы червячок превратился в доход, потребен такой же энтузиазм, как и у авторов тех популярных статей, когда они их сочиняли.

Многие уже прошли через это. И сетуют: вот, в книге Игонина сплошной популизм! Что ж, это нормально: увлечённый подвижник, Анатолий Михайлович верил в то, что писал. Не будь такой книги, червяк так и остался бы незамеченным. А теперь это брэнд! Есть также великолепный сайт www.green-pik.ru — идеальный пиар, классная реклама вермитехнологии. И куча дочерних статей в прессе. Ясно, всё это лучшие показатели, идеальные картинки, наработанные за немало лет. Кто–то скривится: реклама! А по мне — здорово, что есть корпорация, всерьёз раскручивающая вермитехнологию и продвигающая этот бизнес. Нам очень нужна массовая вермикультура!

Естественно, придётся самому вникать, учиться, изобретать свою технологию. Придётся считать и определяться со сбытом. И набивать шишки. Но этого требует любое дело. И кто знает, может, вам удастся переплюнуть не только учителей, но и американцев с их автоматическими вермиреакторами. Ведь наша вермикультура только зарождается! Для огородов и дач, наоборот, всё намного проще. Вы можете представить огородника–органиста, озабоченного количеством червей?.. Да у него они и так кишат. Огород — не вермиферма. Была бы органическая мульча, пищевые отходы — черви сами разведутся, сколько надо. Нетрудно разводить их и зимой, в квартире, в пластиковых ящиках. Когда не нужна прибыль, всё очень легко и просто!

Червяк как он есть

Дождевые черви — кишечник земли.

Аристотель

А мы тогда —что?..

Автор

На планете около 4 000 видов дождевых червей. В СНГ — около 200. Все питаются мёртвой органикой; большинство заглатывает почву, роя свои ходы.

Роль червей для жизни и архитектуры почвы столь значительна, что «червивая» зона почвы имеет особое название: дрилосфера. Здесь разные черви делят между собой три экологические ниши. На поверхности, под мульчой, обитают красные компостники (фото 9). Они уходят в почву только на зиму. Едят разную отмершую органику: опад, корки, помёты. Сюда же выходят питаться главные архитекторы почвы — более светлые пашенники. На фото 10 — ком почвы с замульчированной дорожки в огороде О. Телепова. Органики — море, и пашенники тут как тут. Они живут в вернем полуметре почвы и роют тьму вертикальных ходов. Достаются им в основном остатки от пира компостников. И те, и другие заняты созданием гумуса. И те, и другие оставляют копролиты под мульчой, создавая здесь самую микробо–активную и питательную зону. А ниже, на глубине до двух метров, живут толстые норники. Гумус они не создают, а едят вместе с почвой. Роют в основном горизонтальные ходы, где и оставляют копролиты.

В хороших условиях черви живут до 15 лет. Как кошки и собаки. Только плодиться начинают раньше: через 2–3 месяца. Сами себе и самцы, и самки. Но для обмена генами спариваются. На многих червяках виден утолщённый светлый поясок: в нём и зреют червята. Пояски просто сбрасываются — становятся коконами. Оставляют их в самой комфортной зоне, на выходе хода под мульчой. Через три недели из коконов выходят прозрачные белые червячочки, похожие на нематод. Обычно их в коконе 3–5, но в условиях вермигрядки может быть и 15–20. За неделю молодь краснеет, а через три месяца взрослеет — «опоясывается».

Копролит червя — бесценный уникум природы, дар дрилосферы, не воспроизводимый никакой технологией. Это концентрат питания: основных элементов тут в 7–И раз больше, чем в окружающей почве, причём они наполовину переведены в хелаты. Это рассадник полезных прикорнёвых микробов, в том числе азотофиксаторов: тут их в разы больше, чем вокруг. Это центр быстрой ферментной гумификации съеденной органики. Прочный структурный комочек, окружённый и насыщенный слизью с микробами, ферментами, стимуляторами роста и защитными БАВ. В слизи червей, в отличие от простого компоста, есть ферменты, расщепляющие белки и жиры. Той же слизью черви смачивают свои ходы. Попав в такой ход с копролитами, корень оказывается… Ну, как если бы вы оказались в самом крутом кремлёвском санатории, где вам сообщили о пожизненной персональной пенсии в десять тыщ баксов!

Пашенники активизируют и выносят наверх много минералов. Известняк возвращают растениям в виде усвояемого кальция и углекислоты. Азот все черви возвращают сполна — в виде своих тел и копролитов.

По разным данным, 70–80% подвижной почвенной биомассы — черви, и часто пишут, что они главные переработчики органики. На самом деле, они съедают четверть или треть опада. Остальное — личинки мух, другие насекомые, многоножки, ногохвостки и мокрицы, грибы и бактерии. Но никто из них так не распределяет свой помёт, и никто так не рассеивает микрофлору. За лето каждый червяк роет до 20 метров ходов. На одном квадратном метре старой залежи обитают с полсотни червей — почти километр ходов в год! И вертикальные ходы пашенников — комфортабельные автострады для юных корешков. В этом смысле с червями могут конкурировать только сами корни.

Масса выноса копролитов определяется как условиями, так и увлечённостью пишущего о ней учёного: прыгает почти на порядок. Спляшем от одного червячка: за сутки он выдаёт до 1 г копролитов. Если на каждом квадратном метре работают примерно полсотни червяков, то за семь тёплых месяцев они должны наработать ведро сырого биогумуса, а на гектаре — до 100 тонн. Так многие энтузиасты и думают. Но почва — не грядка на вермифабрике: скачки погоды, стрессы, перерывы на размножение, частичная гибель, наконец, энергия на рытьё. Скрупулёзные биологи, просеивая свои образцы, находят куда более скромные цифры. Например, в богатых пойменных лугах до 250 червей на квадрате, и биогумуса они выдают до 20 т/га. А в лесах червей впятеро меньше, и их продукция — от 1 до 6 т/га. Реально, на самом плодородном гектаре вырабатывается не больше 30 тонн копролитов. Это очень неплохо! Но вот вопрос: на каком поле вы видели полсотни червей на квадрате? Только на том, где им есть, что есть, и есть, где жить. То есть под ежегодной органической мульчой, которую никто не ставит на уши плугом.

Такие поля у нас есть. Там не приходится пахать, особо удобрять и регулярно химичить: всё это делается само — по 10 000 километров ходов за лето на каждом гектаре.

Сколько в почве органики, столько и червей. Столько же и микробов, и динамического плодородия. Как сказал Иван Пантелейчук, количество червей — общий интегральный показатель разумности и продуктивности агротехники.

Червяк приученный

Если мы сравним число научных работ о птицах, коих 1 кг/га, и о червях, которых на гектаре — тонна, становится ясно: наши знания искажены. Мы видим то, что на поверхности, и поразительно слепы к тому, что в земле!

Султан Исмаил, индийский вермиколог

Для быстрой переработки органики годятся только те черви, что обитают на поверхности, в лесной подстилке и дёрне — компостные. Несколько видов компостников уже успешно применяются. Например, в Африке и Восточной Азии разводится африканский ночной выползок, эвдрилус — огромный двадцатисантиметровый червяк, способный плодиться каждую неделю. Представьте, какая наживка! Жаль, нам он не подходит: уже при +7 °C вымерзает, как мамонт. Популярен там и пашенник перионикс экскаватус. Ну, почему экскаватус, думаю, ясно.

Америка и Европа традиционно используют красного компостного червя с нежным именем эйсения. Он втрое меньше африканского родича, весит всего грамм и плодится втрое медленнее. Зато при +4 °C ещё может двигаться, а замороженный в сосульку, не факт, что помрёт. Разведи побольше — получишь нужную прожорливость. И знаменитый ККЧ («красный калифорниец», и наш «Старатель» — один и тот же вид), эйсения фетида. Уж не знаю, при чём тут Фетида — дочь Посейдона, способная родить бога сильнее Зевса. Хотя червяк, без сомнения, перспективный. И наживка для морских рыб — первый сорт. Барабулька только на него и ловится.

Сейчас астраханцы нашли ещё одного хорошего червяка — феретиму. Этот зеленовато–бурый червячок хорошо приспособлен к засушливым зонам сухой полупустыни и скачкам температуры. Возможно, он тоже скоро станет породой.

По всей видимости, перспективных червей очень много. Просто их пока никто всерьёз не пытался приручить. А приручаются они охотно! Как дикие цветы: посади в грядку, поливай — разрастутся, цветков наберут чуть не втрое больше, чем на своём родном лугу. Дай червям подходящий корм, создай хорошие условия — начнут есть и плодиться на порядок быстрее.

Расскажу о технологии «Гин—Пика». Это невредно знать для общего развития. Да и вспомнить приятно!

В целом вермикультура выглядит очень просто. Корм для червей — навозы, осадки сточных вод, пищевые и органические отходы, а чаще их смеси с измельчённой соломой, бумагой, опилками. Сначала корм частично сбраживается в буртах — до исчезновения запаха аммиака и сероводорода. Затем нужно большое помещение с бетонным полом, где зимой будет плюсовая температура. Там из готового корма формируются грядки высотой в штык лопаты. Они заселяются червями. Корм постепенно добавляется, грядка вырастает до полуметра. А потом она начинает двигаться: каждые три–четыре дня с одной стороны добавляют слой корма, а с противоположной срезают такой же слой биогумуса (фото И).

Казалось бы, ничего сложного. Но у червевода задача намного сложнее: создать не просто хорошие, а идеальные условия. И не просто создать, а удерживать их постоянно. Что это значит, я начал соображать после общения с технологом червепроизводства, а ныне директором агрофирмы «Грин—Пикъ» Андреем Ерохиным.

«Червь» — это для учёных, «червяк» — для нас, неграмотных. У червеводов своё слово: «червячок». И оно рассказало мне больше, чем все лекции! Это истинный термин. И работницы, и технологи — только «червячок», ласково и с неизменным добродушием. Черви для них — совершенно такие же зверушки, как кролики или куры. Они так же откликаются на общение, благодарят за заботу, только молча и совершенно безобидно. И убивать их нет нужды! И знать о них надо не меньше, и любить надо так же. Иначе допустишь небрежность — всю популяцию можешь потерять! Вермигрядки — не почва, тут уйти некуда. А проблем у червей немало.

Прежде всего, это аммиак, сероводород и прочие вонючие газы в недозрелом корме. Смертельные яды для червей! В природе нет вонючего гниения. От вонючего корма черви шарахаются, уходят и замирают, пока корм не выветрится. Если вся грядка незрелая, выползут и высохнут на полу. Вонь на вермиферме — нонсенс! Здесь царит аромат спелой земли.

Затем пестициды и прочие яды. Если в навозе они зашкаливают, черви гибнут массово. Червячок не плодожорка, он девственно чувствителен к химии!

Теперь pH, кислотность корма. Среда обязана быть нейтральной. Уже при pH ниже 6,5 и выше 7,5 часть червей погибает. А вы как хотели? В природе–то червячок сам выбирает, в какое pH ползти. А загналв грядку — будь добёр! Особенно опасно переборщить в корм извести или доломитки, подняв pH выше 9,0: червячок щёлочь «не чует», идёт в корм — и почти растворяется за сутки!

В общем, нужна скрупулёзная точность в кормовой кухне. Сырьё подбирай с умом, буртуй и мешай по графику, зрелость нюхай, яды анализируй, pH — меряй рН-метром, не забывай и о термометрах. Да ещё меры безопасности блюди: навоз есть навоз, в нём всего полно, и санэпиднадзор об этом знает минимум раз в месяц…

Кстати, какой у вас навоз? Далеко не всякий годится. Исключены навозы «из–под хвоста» и полужидкие без подстилки. Их надо смешивать пополам с соломенной сечкой или половой, а затем грамотно компостировать месяца три. Двухлетний перегной вообще не пойдёт: в нём жрать уже нечего. А навоз «из концентратов», наоборот, опасен излишним белком: взрыв закислення — черви гибнут. Компостируешь — меряй pH и добавляй мел, известь или доломитку. Да ещё добейся соотношения азота к углероду в районе 1:20. Наилучший кормовой навоз — конский: всё как надо, и соотношение, и безвредность. Жаль, что его у нас на четыре порядка меньше, чем прочих.

Но это — только корм. А есть и само кормление.

Частая ошибка — пожадничать и переложить свежака. Нормальный слой — на два, максимум на три пальца. Навалил толще — съесть не успеют, и грядка может начать греться. Сверху вроде всё нормально, червячки едят, а внутри — +45 °C! Там гибнут все, особенно молодь, которая удирать ещё не умеет. Перегрел — прокалывай грядку колами, поливай водой. А сильно перегрел — снимай верхнюю половину, пролей водой и жди, пока всё не съедят. Оптимум для червя — +20–22 °C. Постоянно измеряй температуру длинными термометрами. Жарко — опрыскивай грядки водой. И никогда не клади корм толстым слоем!

Можно пожадничать иначе: развести слишком много червей. Перенаселённая грядка — это до 50 000 червей на погонный метр. Берёшь комок корма, а там две трети «мяса» по объёму. Такая грядка кушает вдвое быстрее, но размножаться перестаёт. Хочешь быстрее делать биогумус — перенаселяй, но держи специальные грядки для развода, и там выбирай, пересаживай. Нормальная средняя плотность — до 25 000 шт./м. Чтобы поддержать её, взрослого червячка регулярно выманивают и выбирают. Выбрал — молодь поднялась и растёт, коконы сбрасываются.

Очень важна оптимальная влажность грядки: 70-80%. Пересушил — убегут. Перелил — внизу грядки болото, тоже убегут и погибнут на сухом полу.

Поэтому шлангом лить нельзя, только из опрыскивателя. И воду сначала надо выстоять в бочке: хлора не переносят, а от внезапного холода впадают в стресс и долго не работают. Затухла вода, запахла — меняй без разговоров!

Чтобы грядка не сохла, её укрывают тканью. Раза четыре за день раскрывают, чтобы опрыснуть и дать воздуха. Лучшее укрытие — тёмная рулонная полипропиленовая мешковина. Х/б ткань тяжёлая и быстро гниёт, а плёнка не дышит — черви выползают, мучаются. Да и свет их раздражает. Ещё их раздражают всякий гудёж, грохот и скрежет, вибрация, сквозняки и дым. А разворошишь грядку — разнервничаются, самые взрослые расползутся и погибнут.

Холод ниже +12 °C заставляет червячков бежать из грядки, и чем они голоднее, тем скорее убегают. Ищут более тёплую кучу, собираются в клубки — греются. Укрывка грядок мешковиной тут не помогает, надо устраивать отопление.

Плохо, если приходится менять вид корма: часть популяции может погибнуть. Молодь приспособится и восстановит численность, но время потеряешь. Используя разные корма, делай отдельные адаптированные Линии.

Не любят червячки запах хвои и сырые опилки, едят только гнилые, тёмные. Свежие, попавшие в корм, выбрасывают наверх, их надо регулярно убирать. А вот измельчённую солому трескают вместе с навозом. Вообще, чтобы оставить червячку пожарный выход, корм всегда кладут полосами: метр корма — метр пусто. На калорийные добавки вроде крови, бульонов, патоки, запаренных трав, каши и овощей, особенно сладких, червячки набрасываются с энтузиазмом. Пируют, веселятся, но потом охладевают. Доказано: добавки белков заметно повышают продуктивность популяции. Вопрос лишь в том, оправданы ли у вас эти затраты.

Слава Богу, черви ничем не болеют: живя в каше из микробов, приспособились, как никто другой! Но вредители у них есть: крысы, мыши и кроты. Тут смотри в оба, особенно зимой, когда у грызунов бескормица. От кротов спасает бетонный пол, а от крыс — ребята хвалили ультразвуковой генератор «Крысогон». Но кошек в ангарах тоже «культивируют» — эти никогда не подведут.

И вот, успешно соблюдая всё перечисленное, вы довели первую грядку до стены. Тут её надо разобрать и перенести червей в начало маршрута, на свежую закладочку. Руками их выбрать нереально — остаётся выманивать. Этих червей так и зовут: выманки. Ждём, пока они подъедят все остатки, и ещё дня четыре не кормим. А потом кладём сплошной тонкий слой чего–нибудь особо вкусного, с добавками белка и сахара. Увлажняем и укрываем.

На третий день все ближние взрослые выйдут пировать — сплошной червяк в руке! Тут нужна вся резвость двоих рабочих. Один быстро сгребает слой выманка, а другой тут же отодвигает подальше: напуганные обжорки чуть не прыгают обратно в грядку! Их тут же сгребают в мешки, и сразу выпускают в новую закладку. Оставить мешок летом на ночь — уморить почти всех. И вот так выманиваем раз шесть, почти месяц. Но и после этого на дне остаётся процентов десять. Можно выбрать часть вручную. Остальные отделятся при отсеве биогумуса.

Прочитав популярные книги «певца червей» Томаса Барретта, американцы пережили массовый червебум ещё в начале 60‑х. И пережили весьма плодотворно: появились вермифабрики, масса компактных вермикомпостеров и даже верми–машины. В сети я нашёл несколько пластиковых «домиков для червей» объёмом 30–80 л. Есть и умные «этажерные» компостеры циклического действия, когда ящики ставятся друг на друга. Я обязательно купил бы такой! А есть и серьёзные машинки. Например, вермикомпостер «Worm Wigwam» — «Вигвам червей» фирмы ЕРМ Inc. Он компактен — «бочка» метр на метр, дёшев и рекордно эффективен: сорок тысяч червячков за год перерабатывают в нём три тонны пищевых отходов! Вся Канада и США используют его в школах, университетах, колледжах, госпиталях и даже на военных базах. Корм добавляется сверху, слоями. Внутри бочки — сетчатые отсеки, а снизу вращающаяся решётка. Крутишь ручку — готовый осевший вермикомпост ссыпается вниз, в приёмник. Очень удобно.

Но это всё мелочи. Фирма Worm World Inc. продаёт автоматический вермиреактор непрерывного действия Worm Gin. В вольном переводе — «брожение, или бурление червей». Это многоярусная «этажерка», в которой черви живут на полотнах подвижного конвейера. Корм автоматически подается из центрального бункера. Всего семь дней — и компост готов! За сутки — до тонны биогумуса, было бы чем кормить. Стоит эта машина до 50 000 баксов — и покупают! Уверен: наши кулибины выдумают ещё лучше, и стоить это будет на порядок дешевле.

Всё изложенное — о производстве биогумуса. Но можно производить и самих червей, «на мясо». Куча маленьких ферм в разных странах безбедно живут, снабжая наживкой горожан, болеющих рыбалкой. Удобнее всего откармливать червяков в этажерках из ящиков с дырчатым дном: так намного проще манипулировать и выбирать «готовый продукт». Температура та же: +20–25 °C. Влажность воздуха чуть повыше — 75–80%, иначе коконы, которых тут очень много, могут подсыхать.

Слой кормового компоста для заселения — 10 см. Заселяются взрослые червяки в изрядной дозе: до 6 000 штук, или три десятка кишащих горстей на квадратный метр. Так они скорее съедят корм. А пока не съедят, не начнут плодиться: коконам нужен биогумус. Через две–три недели начнут сбрасывать пояски. Тут начинай раз в неделю выманивать и отселять часть взрослых — давай молоди расти. Корм добавляй по съедаемости, не толще трёх сантиметров, иногда опрыскивай. Так и держи: корма мало — червей много. К концу четвёртого месяца все червяки первого помёта подрастут — отделяй биогумус, делай новую закладку. И всё сначала.

Напоследок об открытом грунте. Нет помещения — можно делать биогумус и на улице. Но это культура сезонная, летняя, как любое поле. Так работают, например, соседи «Грин—Пика» — хозяйство «Ильинское». Весной заселили грядки — укрыли соломой. Если засуха — побрызгали. Тут времени уходит намного больше. Месяц черви обживаются и начинают плодиться, потом три месяца растут и едят. Осенью — жатва: выманка, выборка, отсев биогумуса–сырца. Но сырец получается отличный. И черви на свежем воздухе почему–то живее: толще, ярче, более упругие. Обширную информацию о современной, в том числе и российской вермикультуре, вы найдёте на сайте Виктора Дулина: http://dulvictor.narod.ru/spaset.htm.

Биогумус со всех сторон

Агроном — человек с хорошим чувством гумуса.

Султан Исмаил

Итак, с грядки срезали отличный сырец. И вот тут начинается вторая фаза производства: превращение биогумуса–сырца в биогумус–товар.

Сырец — продукт веримигрядки. Сырой, с твёрдыми частицами и отдельными червячками. В почву, в огород, для себя — ради бога. Но продавать такой нельзя. Есть тонкость: биогумус может храниться только при влажности 45–50%. Высохнув ниже 40%, напрочь перестаёт смачиваться, ну прямо как пенопласт. Сырее 55% — плесневеет, портится. Сушить электричеством или соляркой — золотой продукт получится, да и греть выше +50 °C нельзя: микрофлору убьёшь. А копролит хитёр: влагу держит очень цепко! Поэтому наш сырец просто раскладывают на полу слоем в 20–30 см, включают калориферы, ворошат и регулярно замеряют влажность. Полтора месяца он лежит, сохнет и накапливает гуматы. Досох до 50–52% — всё, это уж не сырец, а биогумус–товар. Чистого гумуса–мулля тут — до половины органической массы. Быстро затаривай в дышащие «сахарные» мешки. И старайся скорее продать: долго не хранится!

Кроме товарного биогумуса и самого червяка «Грин—Пикъ» выпускает жидкую вытяжку биогумуса — гумистар. Как и известный в 70‑х гумисол, этот препарат разработан И. Н. Титовым. Гумистар — живой биогумусный «чай», концентрат ферментов, гуматов и полезных микробов, обогащённый комплексом удобрений и микроэлементов. На огородах показывает отличные результаты.

Итак, у нас есть биогумус. Говорят, арабы покупают его по полтора бакса за кило, а продают — по три. У нас килограмм стоит вчетверо дешевле, но для нас и это дороговато. Сравнимо с минералкой! Оправдывает ли он себя, как удобрение? Братцы, тут надо снять ещё одно неуместное обобщение.

Вот факт: в 2005‑м, когда гринпикские продукты только набирали обороты, их уже с удовольствием брали дачники, огородники, озеленители и цветоводы. Кто взял, приходил снова. Подтягивались и парки, и даже стадионы. Сейчас проблем со сбытом никаких, и реклама не нужна: фирма не успевает удовлетворять спрос. В основном берут владимирцы и местные садоводы, но много закупает и Москва.

Гостеприимные Ерохины показали мне участки нескольких клиентов, использующих биогумус и «Гумистар». Огородники очень довольны. Вот пример. У супругов Соколовых в Коврове — бедная супесь, почти песок. Весь огород — восемь гряд метровой ширины и десятиметровой длинны. Раньше ежегодно завозили и раскидывали машину навоза: 3500 рэ плюс тяжкая работа. Теперь, уже три года, покупают 5–6 больших мешков биогумуса и 20 литровых бутылок «Гумистара» на сумму 1600 рэ. На грядку — три ведра биогумуса в рядки и лунки. В двухсотлитровую бочку — бутылку гумистара, а весной ещё и граммов 200–300 комплексного удобрения. Это жидкая подкормка. Каждую неделю в грядку выливают по три лейки, или по литру под куст. Урожаи те же, что с навозом, качество даже получше, но затраты — пополам, а работать одно удовольствие.

Многие цветоводы могут поведать вам, как их любимые растения, безнадёжно помиравшие при всех стараниях, глотнули биогумуса и тут же возродились к бурной жизни. Или как обычные цветы внезапно распушились такой массой крупных цветков, какой никто раньше не видел. Есть и лабораторные опыты, в которых зелёная масса на биогумусе вскакивает в 2–4 раза. Всё это рождает тьму легенд. Сам Игонин приписывает биогумусу заразительные цифры: «урожаи повысятся в 10–20 раз»!.. Это вызывает улыбку. Особенно когда всерьёз цитируется. Что же на самом деле?

Факт: как удобрение, биогумус сильнее компоста. Полевые опыты ВНИИ органических удобрений, который находится рядом, под Владимиром, показали: прибавки от биогумуса на 20–25% выше. При хорошей агротехнике и достатке влаги биогумус может поднять урожай наполовину. Именно такие условия — в теплицах, ухоженных грядках и домашних горшках. На реальных же полях всё вполовину скромнее. А цифры из лабораторных сосудов — результаты отдельных, нетипичных опытов.

Биогумус — не минералка, не куриный помёт. Это живая часть живой почвы. Он работает мягко, естественно и на перспективу, что и требуется умному огороднику.

В чём, собственно, сила биогумуса? В основном, в полезных микробах и их биоактивных продуктах. Доказано: стерилизованный, пропаренный биогумус практически теряет свои качества. Всё сходится: микрофлора и ферменты работают именно в живой среде — влага, органика. На полях таких условий нет. Влага ушла — эффекту конец.

Чем тогда биогумус отличается от микробногрибного компоста? Более питательной органикой, специфическими БАВ и микробами червяка. Показано: только в биогумусе есть ферменты, расщепляющие белки. Ещё в нём двойная доза азотофиксаторов. А ещё физика копролита: слизь, прочность гранул и сильное влагоудержание. То есть, биогумус отличается от компоста той половиной труда, которую черви вносят в динамическое плодородие.

Другие масштабные полевые опыты с биогумусом пять лет проводились в НИПТИ агрохимии и почвоведения. Варианты: ККЧ и местные черви, а в качестве контроля — обычный буртовой перегной. Технология вермикомпостирования соблюдалась. За по л год а с каждого квадратного метра буртов получили 300-400 кг сырца и до 20 кг червей. Удобряли делянки с пшеницей. Смотрели разные дозы, от 5 до 100 т/ га. Особой разницы с контролем не нашли. А биогумус вышел всемеро дороже перегноя! Вывод сделали очевидный: биогумус не нужен. Но я нашёл в отчёте «маленькую» ошибку, на которую можно было бы не обратить внимания, не зная технологии: учёные высушивали полученный биогумус до 25% влажности. То есть необратимо изменили свойства продукта! Строго говоря, это был вовсе не биогумус. Иначе он обязательно показал бы какую–то разницу. Ну, вот вам пример того, как из–за «мелкого» ляпа рождаются весомые научные мнения.

А вот ещё отчёт, о картофеле. 20 тонн биогумуса и 60 тонн навоза на гектаре сработали одинаково: подняли урожай с 95 до 125 ц/га. Кто–то «честно» напишет: биогумус втрое сильнее навоза! Я же улыбнусь и вспомню 1800 ц/га на огороде И. П. Замяткина. Без покупного биогумуса. А если покупать… Посчитал, и вышло: купили на 600 рэ биогумуса — получили на 500 рэ картошки. Вывод: биогумус помогает, но далеко не везде и не всегда окупается.

Вот ещё факты. В Голландии — две–три коровы на гектар пастбищ, что на порядок больше, чем у нас. Урожаи овощей у них — дай Боже, как и надои. Японцы собирают по центнеру томатов с куста. Ни те, ни другие биогумус не производят. Почему? Как удобрение, он слишком дорог. Нет нужды: хорошо развито микробное компостирование навозов. Такая биокомпостная торфосмесь сравнима с биогумусом по микробной активности. И пусть она скуднее по азоту, зато в несколько раз дешевле.

Наконец, органика и мульча. Природники не станут покупать червекомпост: у них в почве свои «вермифабрики». Каждый год — тьма червей, тонны биогумуса, причём распределённого, как надо корням. Я ещё расскажу и о таких полях, и об огородах.

Так надо ли делать дорогой биогумус, чтобы вносить его на поля? Не лучше ли просто развести червей в почве, как все умные огородники и агрономы?..

Братцы, давайте не путать разные цели. Биогумус — не для полей, это не средство восстанавливать почвы! Это а) ценное оживляющее удобрение для малых площадей, и б) экологичный и выгодный путь утилизации органических отходов. Его ниша весьма устойчива, и здесь ему нет равных. Есть свой навоз — производи на продажу: частники и питомники заплатят и спасибо скажут. Нет — о чём разговор? Заделывай солому, сей сидераты.

Разумеется, червей надо разводить в полях, однозначно. И сухие ОМУ надо делать непременно. И вермикультуру развивать — несомненно! Мы ведь говорим о плодородии, верно? Ну, так и давайте его улучшать: на грядках, в цветниках, в аравийской пустыне — везде, где это нужно и можно. Бесценное сырьё для этого — 300 000 000 тонн навоза — лежит сейчас, как мусор, невостребованное! Лучше использовать его по–разному, чем никак. Всё пойдёт в дело: каждый выберет своё.

Червячок домашний

Вы не любите детей, людей, собак, кошек и рыбок? Заведите червячков, и вам не будет так одиноко!

И наконец — о наших огородах и домах. Американцы уже полвека считают червяков милыми домашними животными. Культура червя прошла там через детские садики, школы и колледжи. Ребятня с детства имеет реальное представление о почвенной экосистеме и плодородии. Вермикомпостеры стоят во многих домах, как телевизоры. Это здорово, братцы. Биогумус для своих цветников, да ещёхитовая наживка для знакомых рыбаков! Зачем же выбрасывать пищевые отходы? Берём пример!

Сам я развожу червей прямо в грядках. Юг, почвы почти не промерзают, органики заготавливаю выше крыши. А домик маленький — аквариум, и тот поставить некуда. Поэтому просто кладу в грядки полусырой компост, ботву и отходы с кухни, укрываю соломой и забываю. Червей достаточно — и мне, и кротам хватает.

Но знаю многих, кто разводит червячка специально. И вот что хочу сказать прежде всего: не обращайте внимания на породистость. Правда в том, что любой компостный червь, собранный в ваших грядках или на местной ферме, может окультуриться за полгода. Суперпорода не получится, но продуктивная линия — вполне. Сам А. М. Игонин советовал собирать именно местных червяков: они лучше приспособлены к погоде и почвам. Попав в идеальные условия, любой компостник быстро адаптируется к корму, наращивает плодовитость до 15–20 яиц на кокон и, соответственно, усиливает прожорливость. Так что «породистость» ваших червячков будет зависеть, в основном, от созданных условий.

Сейчас в России работает, видимо, с десяток породистых линий червя в разных городах. «Порода» — это черви, уже вышедшие на максимум продуктивности. Она важна для производства: у тебя тот же корм, те же условия — конечно, купив культурных червей с предельной массой яиц, выиграешь почти год, быстрее получишь прибыль. Нам же, огородникам, торопиться некуда, и можно спокойно «выводить свои породы» в ящиках и разных импровизированных червятниках.

Делают это по–разному.

В «Умной теплице» таким опытом поделился автор, Константин Малышевский. Он выращивает червей прямо в грунте для будущей рассады, в пластиковых ящиках. К весне — и червяк для тепличек, и идеальный грунт.

Червячок для Кости — милое домашнее животное. Тихое, незаметное, совершенно без запаха. Даже очень плотная культура — сотни особей на литр — пахнет свежей землёй. Конечно, если давать им много капусты или лука, запах будет не очень приятный. Но мы с вами, наевшись лука, куда круче ароматы источаем! Костя кормит своих «зверушек» шкурками бананов, кожурой цитрусовых, огрызками яблок, спитым чаем и гущей от кофе, заплесневелым хлебом, остатками каш, гнилыми плодами, очистками и шелухой. Годятся и трава, и опавшие листья. Всё живое, вроде картофельных очисток, сначала промораживается: так вкуснее, и расти не начнёт. А вот мясные и рыбные отходы не подойдут: протухнут, будут пахнуть.

Иное дело — цитрусовые. Однажды Костя покормил червей апельсиновыми шкурками. Их с аппетитом стрескали, объедая по краям. А земля потом явственно пахла апельсинами!

Корм сначала немного измельчается. Даётся понемногу, слоем до сантиметра, через 8–10 дней, когда предыдущая порция полностью съедена. Но не реже двух раз в месяц: проголодаются — поползут еду искать! А переложите лишку — появится запах и всякие мушки дрозофилы. Иногда такое бывало, и Костя справлялся с этим просто: смазывал края ящика мелком от тараканов, вставлял ящик в мешок из–под сахара и плотно завязывал горловину. Мушки дохли, а на червей такой инсектицид не действует.

В домашних ящиках черви плодятся средне. Опыт показал: 20–30 взрослых червей каждый месяц дают около 200 яиц. Через два месяца — около 400 штук молоди. Еще через три месяца они тоже начнут плодиться, и пошла лавина! Через полгода — несколько тысяч штук. То есть, чтобы получить «рабочее стадо» к маю–июню, надо заселить ящики в декабре.

Годится любая тара: деревянный (не свежий!) или пластмассовый ящик, выстланная плёнкой картонная коробка, старый аквариум, таз. Но удобнее всего — ящики для рассады. На дно — на три пальца соломенной резки для дренажа, потом на три пальца почвы, по краям — немного пищевых отходов тонким слоем, опять слой почвы. Всего не толще 30–40 см. Увлажняйте из брызгалки, но не перелейте! На дне живёт молодь, она может задохнуться и погибнуть.

Берегите влагу: укрывайте поверхность несколькими слоями старых газет. Черви их тоже постепенно съедят.

Перед посевом рассады Костя червей отделяет. Ждёт, когда всё съедят, потом с неделю не кормит, а потом кладёт на одну сторону ящика что–то вкусное: сладковатую кашу, подслащённые варёные овощи. Через день–два почти все черви — тут. Остаётся вынуть червекомпост, отделить червяков и пересадить в другие емкости с субстратом — для майского десанта в огород.

В компосте остаётся молодь и коконы. Их Костя оставляет для рассады: меньше будет болеть, лучше будет расти. Пошла рассада в грядки — пошли с нею и червячки. Очень хорош червекомпост и для комнатных цветов.

Многие грешат, что червяки подъедают корни. Отнюдь, корням они только помогают! А подъедают только гнилые и мёртвые части корневой системы. Обнаружили кучку червей в корнях страдающего растения? Смотрите, почему корни начали гибнуть.

В мае Костя выселяет червяков в сад, в свои теплички, в выветренные компостные кучи, прослоенные землёй и соломой. Для ускорения общей ферментации иногда поливает их настоем биогумуса или ЭМ-препаратами.

Старую компостную кучу можно заселять, когда она оттает и немного прогреется. С северного края кучи, где влажнее, делается углубление, и в него ссыпается всё содержимое ящика. Постепенно черви расползаются по всей куче. Корм добавляется слоями и переслаивается соломой. В засуху куча поливается через день–два. Прошла пара месяцев — готов свой фирменный биогумус, а черви заселяются в новую кучу.

На грядках «десант» высаживается прямо между растениями. Тут у Кости два правила. Первое: не клади биогумус вплотную к юным стеблям, можешь спровоцировать «чёрную ножку». И второе: днём внёс — вечером притруси золой. Черви уже в почве, грибкам щёлочь — смерть, а растениям — калий и кальций.

В парниках и на навозных грядках червякам — рай. Кормит их тут органика мульчи. Съедают всё: скошенную траву, сорняки, листья, полуперепревший навоз, перегной, пищевые отходы, солому. Осенью снова готовятся ящики с грунтом, и новые черви набираются для зимней работы. Цикл повторяется.

Регина Морозова, моя читательница из Владикавказа, без проблем разводит червей в городской квартире. Берёт шампиньонные ящики высотой 10 см, заполняет их «с горкой» и ставит друг на друга. В нижнем — полуготовый компост с червями, над ним — смесь компоста и корма, ещё выше — та же смесь. Дальше всё просто: появились черви в верхнем ящике — в нижнем готов биогумус. Изящно, согласитесь!

Ещё проще «метод двух ящиков», описанный И. Н. Титовым. Сначала, для заселения, ящик заполняется наполовину. Черви едят корм, и слой вермикомпоста растёт. Заполнился доверху — над ним ставят новый кормовой ящик с сетчатым дном, и за месяц все черви поднимаются в него. В нижнем ящике остаётся готовый вермикомпост. Так можно менять ящики бесконечно.

Хотите ускорить переработку — уплотняйте популяцию. В двадцатилитровом ящике можно держать 250 г. червей — до 1 000 шт. За сутки они могут съедать до 300 г. корма — пищевые отходы небольшой семьи. Но при такой плотности черви нуждаются в добавке кальция. В заселяемый компост нужно вмешать 50-70 г. доломитки, порошка мела или гипса.

А вот опыт из Крыма. В селении Ходжа—Сала, под знаменитым Мангупом, живёт мой знакомый Борис Иванович Свидлов. Он долго разводил червей в «комнате» старого фундамента, подстелив снизу железные листы. Кормил, укрывал картоном и сеном, поддерживал влажность. И заодно сравнивал купленного ККЧ и своих местных окультуренных червей с дикими. Его выводы: все черви за два поколения приспосабливаются к среде и здорово изменяются даже внешне.

Первая партия дикарей, прожив на «червякоферме» год, стала мельче и светлее, но заметно плодовитее. Приспособились и к регулярному раскрытию: быстрее реагируют на свет. То же произошло и со второй партией, выбранной на соседней поляне под гнилым сеном. Дикарь заметно крупнее и темнее окультуренных, но плодится в разы медленнее. А его внуки — уже во всю прыть! По словам Бориса, разница такая же, «как у дикой куропатки и бройлера». Но приобретённый ККЧ оказался «рождественским гусем» — переплюнул обоих местных, ест и активничает ещё быстрее. Значит, долго жил в идеальных условиях, да прошёл определённый отбор.

Выводы Бориса: одомашниванию поддаются любые черви; их селекция в культуре идёт путём естественного отбора, а породистость определяется временем и идеальностью условий; попав в жёсткую естественную среду, ККЧ приспособится и потеряет культурные качества.

Знакомый огородник из Варениковской Сергей Кладовиков укрывает свои грядки почти герметично (фото 12). Он отследил: под слоем органики и упаковочного картона черви работают практически всю зиму, не уходя вглубь. И это несмотря на морозы до -25 °C и отсутствие снега!

А вот как живописал. своих червячков Сергей Александрович Дмитриев из Кишинёва: «ККЧ развожу уже лет десять. По инициативе жены мы выписали их из Ивано—Франковска, из НПО «Биоконверсия». Прислали в ящике, в опилках. С тех пор я их полюбил за всеядность на органику и хороший аппетит: они у меня съели и старое румынское пальто, и суконную шинель зятя, и старую фуфайку, не говоря уже о кипах старых газет, картона и массы кухонных отходов, листьев, сорняков».

Представили в красках? Ну, ко всему черви приспосабливаются! Гумификаторы без границ. И они мёрзнут и голодают там, на скудном огороде, пока мы выкидываем их корм в мусор?! Нет, братцы, нельзя, нельзя оставлять этих милейших зверей сирыми и бесхозными. Объявляю конкурс на самый умный и простой способ червекультуры!

Уровень второй: Биоценоз

Глава 4. Мир вместо защиты (эссе–прозрение)

Действительность — то, что процветает без нас.

Навязав растениям своё общество, мы стали воспринимать действительность как–то по–детски: на наше «хорошее» растение нападает «плохой» враг. Растения — как бы за нас, а «враги растений» — как бы против. Враги растений? Да ну?.. По лесу идёшь: во, гусеничка листик лопает, какая милашка. А в своём саду: ах, вредитель, мать её!

Ой, хитрим, братцы. Враги, они только наши бывают. Потому как присваивать — это только мы додумались! Это нам архиважно, насколько мы богаты, круты, признаны и правы. Настолько важно, что учёный почти не смотрит на природу: ему достаточно собственных идей о ней.

А у жизни цель одна: процветать. И если природа процветает, значит, она давно выработала механизмы самозащиты. Они пережили сотни миллионов лет, переварили все мыслимые виды катаклизмов. Они по факту идеальны и единственно верны на этой планете. Бейте меня, что–то я не вижу тут ни величия, ни хоть какой–нибудь значимости научного прогресса! Совершенство экосистем, судя по всему, до сих пор непостижимо для научного ума.

Никаких врагов у растений нет: они никогда не росли в одиночку. Растут себе растения, как природа научила, и знать про нас не знают, и знать не желают. И даже те огурцы с редисками, что любовно посеяны вами на ваших грядочках, к вам в друзья по–прежнему не навязываются. А вот с насекомыми и микробами — миллионы лет бок о бок. Вот тут они знают всё: чем каждого из них накормить, кому сколько дать, кого как приструнить, и кого позвать на помощь, если кто обнаглел. И абсолютно не страдают, отдавая давно оговоренную «десятину» в обмен на плодородие и стабильность окружения. В природе царит эффективная многофакторная защита каждой популяции от вымирания. Как сейчас модно говорить, «истинная гармония». А вокруг, рыча и гавкая, бегаем мы, «устремлённые к Господу», и почему–то страшно этим недовольны!

Но время идёт, мы набиваем шишек и потихоньку прозреваем. Борьба окончилась полным фиаско: оказывается, с нами никто и не думал воевать! «Дохлый противник», как главная цель защиты, себя политически не оправдало: сие не достижимо в принципе, и мы выглядим слишком глупо. Теперешняя цель науки — «здоровое растение». Явный прогресс мысли! Но в широте формулировки та же хитрость: «что может быть лучше для здоровья, чем грохнутый патоген?..» И мы продолжаем воевать, хотя и более скрыто: подстёгиваем иммунитет, впихиваем чужие гены. И остаёмся в состоянии «борьбы за мир», не усекая каламбурности ситуации.

Какая же цель определит перелом, прорыв к устойчивой жизни? Только одна: «отсутствие нужды защищать». Создание условий, при которых нужда в защите минимальна, а в идеале — не нужна. Предрекаю: скоро этот бизнес станет самым высокооплачиваемым.

Какое «здоровое растение» нам нужно? 1. Не стерильное, а просто достаточно здоровое, чтобы дать нормальный урожай. 2. Здоровое практически без нашего вмешательства. Кто способен создать такое здоровье? Только тот, кто создаёт его миллионы лет: устойчивая среда. Нас не должно интересовать убийство тех, кто уже вредит. Сама возможность явного вреда — вот наш прокол. К счастью, всё больше биологов и агроэкологов работают в этом направлении. Их выводы однозначны: основа здоровья растений — биоразнообразие.

Агроценоз на самом деле

Поля Европы продолжают обрабатывать население. В этом году каждый житель обработан минимум на 5 000 евро.

Почему естественные ценозы так фантастически стабильны? И почему наши агроценозы так сказочнонеустойчивы? Снимем наши розовые очки — всё сразу и увидим.

Никаких агроценозов, братцы, на планете нет. Всё, что здесь есть, — биоценозы. Просто они различаются: масштабом и возрастом, разнообразием и биомассой, устойчивостью и степенью деградации. Их может изменить наводнение, пожар, налёт саранчи или взрыв вулкана, а может и некое двуногое, нагнав кучу техники. Разницы нет — одна беда. И если кто–то перепахал степь или свалил деревья, чтобы посеять пшеницу, биоценоз не становится чем–то другим — он просто деградирует.

Но биоценоз не просто стабилен — он защищён от любой напасти вшитым механизмом самовосстановления. «Свято место пусто не бывает» — как раз об этом. Порой случается катаклизм, стихия просто сметает всё с лица земли — образуется дырка, пустая ниша. И ценоз тут же залечивает рану: мгновенно взращивает семена летников, потом биомассу многолетников, привлекает всех нужных насекомых и животных, восстанавливает почву. И вот уже на месте дыры — молоденький биоценозик, отпрыск старого. Жизнь процветает. Биосфера не терпит пустоты!

А теперь представьте: эта дырка почему–то сошла с ума. Она противится жизни: всё время фыркает, шевелится и выплёвывает сеянцы. Так и живёт, развороченная и покрытая редкими кустиками самых цепких сорняков. Вот это, братцы, и есть агроценоз. В сущности — пустой, всё время разрушаемый, недоделанный биоценоз. Недоценоз! Экологическая дырка.

А ещё точнее чёрная дыра!

Как мы уже знаем, интенсивное земледелие давно нерентабельно: оно тратит в несколько раз больше энергии, чем получает с урожаем.Разницу оплачиваем мы: на содержание сельского хозяйства во всех его ипостасях уходит до половины семейных бюджетов! Фактически, интенсивные поля обрабатывает всё население планеты.

Среду для себя приспосабливают все. Растения буравят почву корнями и перехватывают солнце, муравьи выращивают тлю и грибы, кроты роют длиннейшие ходы, бобры валят лес и строят плотины. И даже экодырки делают многие. Слоны вылёживают себе целые пруды. Дикая курица нагребает «грядки» по два метра высотой. Кабан распахивает всю землю под дубами. Стаи береговых птиц почти под ноль выедают живность на мелководьях. Но «агроценозами» это никто не называет! А вот мы свои дырищи зовём гордо, по–научному. Чем же они отличаются? Только тем, что мы присвоили их, и со страшной силой оберегаем от биологической полноценности. Слава Богу, полноценность лезет со всех сторон, и деться от неё некуда. Живые существа обязаны создавать устойчивые сообщества! Вот этим, братцы, и заняты наши противники по эконише.

Сорняки, грибки и насекомые — армия экологического спасения, передовой отряд ассенизаторов и колонизаторов. Их миссия — не дать земле превратиться в пустыню, взрастить на ней лес или степь, вернуть стабильность и богатство жизни. А задача традиционной защиты растений — постоянно уничтожать эту стабильность, убивая это богатство. Фактически, мы пытаемся запретить биосфере заполнять и возрождать к жизни пустые места. Нехилые амбиции! Пока биосфера жива, эта задача невыполнима в принципе. Пустые ниши будут заполняться, хотим мы этого или нет. «Природу нельзя победить — её можно только уничтожить».

«Добро и зло» в экосистеме

Висит у бабушки на черешне клетка, а в ней кот орёт благим матом.

?!!

А як же ж! Вин у мэнэ скворцов пугае. А то ци гады и ягодки внучкам не оставлютъ!

Кубанская быль

Наш взгляд на живое, в том числе и научный, грешит странным инфантилизмом. Растения стоят себе, никого не трогают, и посему для нас «бездушны». Зато всё, что шевелится и пищит, как и мы, — «твари одушевлённые»! И, конечно, их мир похож на наш: друзья и враги, добро и зло. Симбиоз в нашем разумении — «дружба», а съедание друг друга на обед — «кровожадная жестокость». Слово «хищник» у нас считается ругательством. Излюбленный материал западных фильмов о природе — сцены охоты и убиения жертв. Их снимают, как триллеры! Биоценоз для нас — мир индивидуумов, а понятие «сверхорганизм» — только метафора.

К счастью, это вовсе не метафора. Организм — он и есть организм.

Прошу к столу! Отломим румяную ножку от курочки, макнём в чесночный соус и заглянем внутрь себя. Думаете, мир и благодать?.. Поле боя! Во–первых, три–пять кэгэ микробов и разных склизких существ, о коих к обеду не поминают. Тут просто оргия: они всё время жрут наши клетки, а те — их. Но даже абсолютно чистое тело по сути — биоценоз. Во всех закоулках органов, в каждом капиллярчике кишат хищные лейкоциты и лимфоциты — клетки–киллеры. Их задача — жрать! Зачем? Для общего блага. Кто–то обязан подстёгивать активность популяции — отбраковывать кривых и нерадивых. Всякому задохшемуся эритроциту, отупевшему нейрону или измотанному мышечному волоконцу грозит «неминуемая и кровожадная расправа»! Страшно?.. Не-а. Понимаем: надо, иначе тело за неделю развалится.

Вот и экосистема без хищников развалится!

Доели ножку?.. Пройдёмте в лес. Растения, как мы знаем, непрерывно трудятся: кормят всех, кто вообще умеет кормиться. Живность тоже трудится: усердно ест и варганит среду для своих кормильцев растений. Круговорот-с! Если он тормозит, все впадают в депрессию.

Вслушаемся: над головой треск, хрумк и хряпк. (Чавк в собственной голове пока опустим.) Что происходит? «Как что? Вредители уничтожают листья деревьев». Глубоко ошибаетесь! На самом деле, это популяция деревьев кормит популяцию гусениц в обмен на комплексную поддержку своего процветания. Во–первых, без помёта гусениц семена не прорастут, а год как раз урожайный. Во–вторых, пришло время избавиться от старых нижних веток: именно они и отомрут, потеряв листья. В третьих, пора подкормить гусеницами дружественных птиц: в последние два года они плохо размножались. Да и хищных насекомых надо развести — зима была суровая. Но главное, пора и свою популяцию подправить: встряхнуть гормоны, освежить иммунитет, отсеять слабых, попрощаться со стариками — поумневшим семенам место дать.

Заметим: жрут в природе не абы как. Все берегут своих кормильцев! Кролики и всякие антилопы откусывают только кончики побегов, вызывая их ветвление. Мало того: в их слюне содержится стимулятор, быстро заживляющий ранки. И в нашей, кстати, тоже. Любители семян прежде всего выедают плохие, а хорошие часто прячут. Если бы не кедровка с её кладовыми, сибирские сосны не имели бы никаких шансов прорастать в новых местах! Плодоядные, наоборот, трескают лучшие плоды, чтобы посеять лучшие семена, удобрив к тому же помётом. Зная это, растения накапливают в плодах больше сахара, делают их яркими или пахучими.

«Хорошо. А если шелкопряд полностью оголяет лес?!». Встречный вопрос: а может, до нашего явления с дустом он и не оголял его так опустошительно?.. Но если даже и оголял, значит, это для чего–то нужно. Периодически растениям нужно отдать листву гусеницам и вырастить новую. Было бы не нужно — лес бы этого не делал. Факт: лес прекрасно жил с шелкопрядом миллионы лет. Менялся, становился хвойным и снова лиственным — но жил. И виды, между прочим, не вымирали раз в неделю! И только для нас это непостижимо. Мы со своими ядами лезем даже в лес: защищаем, едрёна копоть!

«Ладно. А как же кровожадные хищники?!».

Отломим–ка вторую ножку от курочки. Кстати, она совсем недавно радовалась жизни. Ну, бог с ней, не мы же убивали, мы только скушаем… Польём кетчупом, прожуём задумчиво — и признаем факт: сколько живут хищники на планете, столько травоядные и процветают! Вот наездник–яйцеед тучей напал на жуков–дровосеков. Девять личинок из десяти жуками уже не станут. Хана жукам?.. Наоборот! Во–первых, налицо высочайшая жёсткость отбора: выживут только самые умные личинки. А во–вторых, выжившим гарантировано изобилие пищи. Дай им волю, они в три года превратят весь лес в труху — и вымрут, как динозавры. А им это ни к чему. Задача всех едоков, — обеспечить процветание своего корма. Поймал волк зайца — позаботился о хитрости заячьей популяции, а заодно и численность заячьих растений подрегулировал. Станут исчезать зайцы — волки детёнышей рожать перестанут, но косых пощадят. Посему никогда гепарды не сожрут всех милых антилоп. Как бродили они миллионными стадами, так и будут бродить — если мы с нашим «гуманизмом» не вмешаемся.

Что же в итоге, братцы? А вот что: личностный подход в природе — ошибка. Индивидуум в ценозе — всего лишь живая единица, «клетка». «Личность» экосистемы — популяция. Питаясь друг дружкой, все популяции действуют исключительно социально: улучшают жизнь всех прочих популяций. Интересно, дорастёт ли наша, человеческая популяция до такой гуманной социальности?..

Кстати, многие учёные и философы подтверждают: у насекомых и мелких животных нет «духовных сущностей». Их «монада» — единая «душа» популяции. Она и наделена разумом — стремлением бесконечно процветать. И ведёт себя очень мудро. Популяции необходимо комплексное эволюционное обслуживание, и она покупает его, оплачивая частью своих «клеток». А как иначе?.. Справедливый обмен — главный закон жизни.

Отбор и прогресс видов обслуживают все факторы планеты: и космос, и климат, и сами жильцы биоценоза. Космические циклы провоцируют похолодания и потепления, землетрясения и смену магнитных полюсов. С неумолимой периодичностью живность попадает в дикие морозы, потопы или пожары — и приспосабливается. Семена учатся летать и ввинчиваться в почву, стволы и корни матереют, живность роет норы, впадает в долгую спячку, массово мигрирует. Нам трудно осознать, но и сама цикличность катастроф давно записана в генах каждого семечка и каждой икринки.

Растения точно знают космический календарь! Перед гибельно холодной зимой деревья всегда дают дикий урожай семян. Я уже рассказывал, как наш сад недавно показал это во всей красе. Лето 2005‑го завалило нас плодами, а осень — орехами, как никогда.

К чему бы это? Достало б ума, догадались бы: к зиме. Мороз почти дошёл до сорока — такого на Кубани семьдесят лет не было! Косточковые вымерзли на две трети, а орехи — целиком. Только к июню они выпустили по стволу новые побеги. И тут мы увидели массу ореховых всходов. Они прорастали везде: в клумбах, грядках, и даже прямо в газоне. Зная о плановом вымерзании, орехи не просто дали тьму семян — они дали семена особой энергии прорастания!

И вот 2009‑й продолжил эту историю. Прошлым летом мы не знали, куда деться от урожая фруктов. Пришлось спасать ломающиеся яблони, срезав три четверти завязей! Яблоками любовались все друзья. Но котелок уже варит, порадовались и думаем: к чему бы это?.. Весна показала, к чему. Сначала была немыслимая неделя в середине апреля: шесть дней — до минус семи по утрам. Вымерзли все цветы и бутоны на всём плодовом, кроме смородины. А потом бахнул шелкопряд, да как! Три обработки акарином сняли едва половину, пришлось капитально обрезать все деревья.

Живность не даром знает всё наперёд: у них общее информационное пространство. Фактически, ценоз — общее живое тело. Любой сеянец, любая личинка воспринимает такой поток информации, какой нам даже присниться не может! Все постоянно общаются: с растениями и друг с дружкой, звуками и знаками, химически и электрически, ментально и телепатически. Думаете, преувеличиваю?..

Канадские учёные обнаружили: растения одного вида узнают и поддерживают друг дружку — умеряют рост и аппетиты, делятся пищей и симбионтами, создают общую микоризу и, по сути, общую корневую сеть. Академик С. Н. Маслоброд показал: взошедшие вместе сеянцы — неразрывная пара. Их можно развезти по разным городам, но если один гибнет, другой тут же «надевает его портрет»: меняет свою биохимию, некоторые реакции, и даже направление листовойспирали. Неразрывная дружба возникает и у разных видов. В опытах академика А. А. Жученко разные виды клевера всегда узнавали своих злаковых сотоварищей, вместе с которыми выросли. В их присутствии они давали двойной урожай! Давно известен и «улиточный телеграф»: увези часть выводка в Америку — и они там сжимаются, когда в Европе их братишек током жалят. Во многих опытах зафиксировано совпадение физиологических параметров у людей, находящихся на разных концах планеты, в момент их мысленного контакта.

И даже больше того: обитатели ценоза знают о его плановом изменении. Регулярно меняется климат, леса становятся степями, а степи превращаются в леса. Озёра становятся болотами, русла рек^ старицами, старицы — озёрами. Березняк заменяется ельником по одной и той же схеме. Намытый потопом песчаный берег зарастает в строгой последовательности: травы готовят место кустарникам, те — первому эшелону деревьев, а этйщ!' второму, основному. Живность следует за растениями. Ценозы меняются по чёткому, известному плану. Так происходит во всех климатических зонах, от джунглей до тундры. Популяции движутся туда, где они необходимы, и уходят, выполнив свою миссию. Они не просто живут — они готовят место для тех, кто придёт следом за ними. И им это генетически известно.

Любая живая форма — прямой продукт, оттиск, точное отражение, проекция всех остальных обитателей, корма, почв, климата и природных ритмов данного места. Чтобы сохранить точность отражения, организм меняется и адаптируется. Вот это и есть «абсолютная гармония с природой» Щ гарантия выживания при минимальных затратах. Как бы мы ни пыжились, нам такое даже присниться не может!

Осознаем, братцы: для природы жизнь — это жизнь всей биосферы. Массовая гибель индивидовсохраняет популяцию, помогая отбору. Гибель отдельных популяций сохраняет биоценоз, помогая ему измениться. Ни один щёлк челюстей, ни одно мановение усика, ни один пожар или потоп не происходит во вред общей жизни. «Отбор шлифует не только самих обитателей, но совершенствует главное Щ их отношения. Все отношения в ценозе, будь то симбиоз или паразитизм, необходимы для общей пользы и генетически закреплены* (академик А. А. Жученко).

«Добро и зло» — это люди выдумали. И нужно это лишь для одного: себя оправдывать. Повесил ярлык: «добро» — и сразу прав! А в природе нет правых и виноватых. Нет в природе зла. Нет добра. Биосфера г процветает безоценочно. Дерево растёт, птица летит, крокодил затаился — вглядитесь: они просто живут. Просто воплощают потребность жизни процветать. Просто делают то, что должны. Хороший, плохой? Слава Творцу, нет у них этой проблемы.

Паучиха съедает своего «мужа» вовсе не от избытка «кровожадности»! Она внемлет разуму популяции: оставшись в живых, этот «выжатый лимон» запудрит мозги ещё нескольким самкам, и те останутся неоплодотворёнными. Все самцы австралийской мыши, оплодотворив самок, гибнут не «от истощения и стресса», а конкретно для выживания потомства: популяция избавляется от них, чтобы их детям хватило корма. Это не зебра, бедненькая, «принимает мученическую смерть» в лапах гепарда. Это стадо зебр мудро избавляется от лишних слабаков, зарабатывая себе отбор, качественное потомство и богатство кормовой базы. А представьте, гепард этого не знает, и его мучит совесть. Он же сразу вымрет! Кто тогда будет о зебрах заботиться?

Любая трапеза в биоценозе — труд во имя общего процветания. Здесь нет борьбы индивидуумов — есть взаимопомощь популяций. Никто не ест задаром. Никто не гибнет от — все гибнут для.

Кстати, курочка была недурна. Хорошо перекусили! Пора и на работу. Вы чем заняты? Бензином торгуете?.. Прибыльное дело. А я лес валю под Апшеронском. Заповедный. Горы кругом, цветочки, запах сосновый — красота!..

Живая кухня биоценоза меню

Если все едят всех, то всем всех хватает.

Закон экологического равновесия

Чем больше разных видов живёт в биоценозе, тем лучше они заботятся, чтобы никто не исчез и не вспыхнул сверх меры. Мера эта филигранно балансирует меж двух резонов. Резон первый: есть корм — скорее лопай и плодись. Чего лишнему корму пропадать–то! Резон второй: сметёшь больше дозволенного — вообще корма лишишься: вымрет он, не приведи Бог. Вот так популяции и блюдут друг дружку. Живи — и давай жить другим!

Весной поднимается живая волна: растения выдают валовой продукт. К июлю накатывает «девятый вал» — огромная масса молодой живности. А к осени остаются ручейки пены: все друг дружку съели! Поэтому плодиться в природе принято и за себя, и за того парня, и за всех его друзей с родственниками.

Растения наращивают минимум вдвое больше, чем нужно для выживания. Это страховой фонд и дань всем едокам. Насекомые эту дань поглощают и плодятся — на порядок, на два порядка больше, чем нужно для жизни популяции. Это их фонд естественного отбора. Отбор обеспечивают хищники и паразиты — выедают 95%. А как вы думали? Иначе лучших не отберёшь!

Хищные шестиногие тоже плодятся с огромным запасом: им ведь отбор тоже нужен. Для этого и у них полно своих хищников, от яйцеедов до птиц и мелких животных. Одновременно все дружно отбираются на иммунность патогенными грибками и микробами. И периодически на закалённость — погодой.

Так все и выживают — по крутой синусоиде. В самый тяжкий год вымирают почти дочиста. Но те, кто ухитрился выжить, не лыком шиты: за лето — новая популяция, как с куста, да ещё с новой хитростью!

А порой плохой год случается у хищников. Казалось бы, пользуйся моментом, наращивай численность до беспредела! Но отбор мудр. Стоит популяции загустеть сверх меры, как она сама начинает вымирать — от болезней, бескормицы и общей нервозности. Стресс и теснота отшибают у самок желание спариваться, изнемногочисленных яиц вылупляются в основном самцы — популяция мудро уходит в подполье. Три–пять, ну семь процентов выжившего потомства — норма приличия для средне–благополучной популяции насекомых. А в море, у крабов с рыбами, и того хуже: из десятков и сотен тысяч икринок выживают единицы. И жизнь вида продолжается вечно!

К сведению. Хищники и паразиты — треть видового разнообразия насекомых и десятая доля по массе. Но эта доля вездесуща! На каждого едока растений охотятся два–три десятка видов хищников. Столько же видов паразитов пытаются съесть его изнутри. Паразиты поражают от 40 до 80% популяции, хищники съедают львиную долю оставшихся. Кроме того, каждого вредителя могут заразить три десятка разных грибков, столько же бактерий и десяток вирусов.

«Мясоеды» есть почти во всех отрядах насекомых. Я посвятил им отдельную главу. Самые завзятые — осы, стрекозы и богомолы, а также многие кузнечики, клопы и жуки, мухи и муравьи. Паразитов тоже хватает. Наездники — самая обширная, но далеко не единственная группа любителей отложить яичко в чужое тело. Очень много паразитов среди мух, клопов и клещей. Только России найдено уже около полутысячи видов перспективных убийц.

Пауков в полях на порядок меньше, чем насекомых. Но по паре вредителей в день усреднённый паучок выпивает. Иное дело — сады: здесь пауки могут составлять треть населения, заметно подъедая вредных бабочек. А в лесах пауки — хозяева! В кронах деревьев их может быть больше, чем насекомых, и их улов — четверть всех гусениц и личинок.

Многие плотоядные берут размахом. Одно только семейство наездников–яйцеедов — трихограммовые (стр. 2И) — поражает яйца двенадцати отрядов насекомых. То есть и жуков, и мух, и бабочек, и клопов, и ещё восьми отрядов! Для справки: сейчас известно около 60 000 видов наездников. Видимо, столько же ещё не известно.

Другие хищники, наоборот, однолюбы. У иной бабочки целая толпа таких «фанатов» — дёргаться без толку, всё равно найдут. Например, у айвовой моли двадцать два паразита, и только три из них жрут ещё и платановую. Айва, что ли, вкуснее?.. Но и у платановой -— тот же аншлаг!

Примерно то же и у грибов с микробами. Каждого грибка тоже ищут десятки паразитов: бактерии, хищные грибочки. Не остались в одиночестве и нематоды. Найдено уже около двухсот штаммов грибов, поражающих картофельную нематоду! В «удачные» годы болезни почти полностью выкашивают популяцию–жертву — никаких ядов не нужно.

И у сорняков жизнь не мёд. Все они болеют разными мучнистыми росами, пятнистостями и корневыми гнилями. На одном только полевом вьюнке найдено 29 видов грибов, три из которых уничтожают растение почти полностью. Такие же грибы найдены и для амброзии. И для лебеды с осотом. Я уже молчу, как их обожает тля! Их цветки жрут долгоносики, а листья — листоеды. И чем их больше, тем меньше у нас хлопот.

Вот почему, оказавшись в лесу, степи или давно заброшенном саду, мы кожей чувствуем покой, устойчивость, надёжность мира. А поля и огороды вызывают какую–то фатальную озабоченность. Что у нас тут? В теплицах, где применяют биозащиту, может обитать 5–6 видов хищников–специалистов. Дай волю — и эти изгои смогут заменить половину ядов, но кто ж даст? В огородах и полях без химического пресса — до 30 видов: по 3–6 охотников наодного вредителя. Это мало, но половину урожая и они порой сохраняют! Поля и сады с обычной химзащитой практически пусты: всего 5–7 видов хищников. Вместо положенных 20–30, на каждого вредителя охотится один вид, максимум два! Да и те еле ползают. Комментарии нужны?..

Специи

Если б всё дело было в калориях, кулинарии не существовало бы…

И вот самое интересное о насекомых. Как думаете, кто управляет их взаимным пожиранием? Растения! Оказывается, они прямо регулируют численность своих поедателей. Для этого они организуют, в частности, беспроводную воздушную связь — химическую.

Скажи мне, что ты ешь, и я скажу, кто ты! Миллионы лет питаясь растениями, поневоле присваиваешь себе их вещества. И в том числе БАВ: ферменты, гормоны, феромоны. По сути, биохимию животных определяет биохимия корма. И к нам это относится в не меньшей степени, и восточная медицина давно это знает и использует. А у насекомых, клещей, нематод и грибов с микробами это почти буквально.

Учёные Никитского ботанического сада (Ялта) обнаружили: каждый биоценоз создаёт общие блоки химической сигнализации. Судя по всему, один из главных блоков — ароматические растительные вещества из группы терпенов. Ими пахнут многие листья, цветки или плоды. Оказалось, что одновременно они являются гормонами и феромонами многих насекомых и клещей. И даже грибов! Общий эффект этих веществ — равновесие экосистемы.

Понюхаем грушу: аромат — так и съел бы! Заметьте: «слюнки текут» и у членистоногих, и у грибков. Это запах терпена в кожице плода. Он привлекает едоков, скажем, плодожорок. И тянет за собой всю развесёлую пищевую цепь. Он же — половой феромон плодожорок: есть пища — надо размножаться. Он же — гормон роста и линьки: есть корм — надо расти. Однако он же тормозит линьку цикадок и нематод: растение — не самоубийца. Но нюхнём глубже. Тот же терпен прекрасно известен хищникам: где плоды — там и жертвы! Он же — привлекающий феромон для наездников, хищных клопов и ос. Он же — их феромон размножения. Но он же привлекает и всех, кто паразитирует на хищниках. Это особая армия: и насекомые, и клещи, и грибы. А у них есть свои паразиты. А у тех — свои… В общем, все попытки взаимно сглажены: все взаимно съедены. Вспышка не удалась. Ужас. А всё этот проклятый грушевый аромат!

На этой же грушке, разумеется, хозяйничают и микробы, и сценарий у них похожий. Запах плода для многих грибов означает пищу. Он же — их половой феромон. Он же привлекает хищных грибков — их паразитов. Он же говорит многим бактериям, что тут есть, чем поживиться…

Таких «общественных» терпенов найдено уже больше полусотни. А есть и другие классы веществ. Представьте всё это в объёме. Налицо факт — единое сигнальное пространство экосистем. И общением тут дело отнюдь не ограничивается. Терпены жёстко управляют развитием большинства «травоядных»: многие насекомые без них просто не способны размножаться, превращаться и линять! Помните, мы говорили о биоценозе–организме?..

А теперь добавим последний штрих: вещества, столь необходимые для одних насекомых и грибков, столь же омерзительны или ядовиты для других. Вместе с феромонами растения выделяют массу «антиферомонов» — ингибиторов. Вдохнёшь такую прелесть, и никакой феромон уже не учуешь! Например, щелкуны, подышав ингибитором, не находят даже любимый корм, ползая буквально вокруг него.

И самый последний штришок: многие вещества растения выделяют только в ответ на повреждение. И на разные повреждения у них разные ответы!

Итого. Основа супербаланса, гиперравновесия в экосистеме — разные растения на одном пространстве. Агрометод защиты неизменно показывает: смесь сортов, сочетание разных видов по защитному эффекту превосходит все лучшие пестициды.

Рецепты

Весной радуйтесь заморозкам, летом — пеклу, осенью — ливням, зимой — стуже.

И хоро–ошее настрое–ение не поки–инет бо–олъше вас!

Другой важнейший фактор взаимной регуляции — ритмичные колебания погоды.

Иногда погода действует прямо: зима может заморозить, лето высушить, а весна вымочить под ноль. Но чаще климат влияет опосредованно. Кормовые растения могут закормить до отвала, а могут не дать почти ничего. Хищники и паразиты могут перезимовать плохо, а могут очень даже замечательно!

Всё это складывается в одну результирующую: численность «вегетарианцев» зависит от суммы погодных условий года. А год зависит в основном от активности Солнца. Это подтверждают самые разные исследования. Кажется, все, кто сравнивает графики численности и урожайности с графиками солнечной активности, находят их соответствие. Даже урожайность арбузов и дынь чётко колеблется по солнышку. Удивительно, что это до сих пор не стало обычной практикой фермеров: данные об активности Солнца общедоступны.

Яркий пример — многолетний анализ мышиных популяций в Ростовской области. Оказалось: мыши активно плодятся в прохладно–влажные годы, и так же активно вымирают в сухие и жаркие. Ритмика нашествия мышей параллельна ритмам Солнца: прохладное лето всегда бывает на третий год после солнечного минимума. Гибнут мыши и в сухие морозные зимы — от голода, и в мокрые вёсны — от болезней. В мокром марте 2005‑го огромная популяция вымерла за месяц, оставив 4%. Приход такой погоды тоже ритмичен, хотя и определяется другими циклами (чуть подробнее о них — в главке о погоде).

Разные насекомые по–разному переносят год: кому–то страшнее жара, кому–то мороз. Популяция растёт или худеет, и вслед за ней меняется численность хищников. Но разные хищники тоже по–разному переносят экстрим погоды. Кроме того, у многих из них десятки разных жертв. Не повезло с вредителем — годятся и его невредные родичи! В итоге всегда найдётся достаточно хищников, и вредители постоянно редеют по разным причинам.

Пример — кукурузный мотылёк на Кубани. В 1995‑м его гусениц извёл крохотный наездник габробракон (стр. 216), а в 2003‑м его яйца заразил другой наездник — упомянутый яйцеед трихограмма. В другие провальные годы он дружно мёр студёною зимой.

А теперь глянем в целом: никакой фактор не действует сам по себе. Погода и биохимия — две стороны одной саморегуляции.

Страдая от погодного экстрима, все организмы становятся более уязвимыми для фитонцидов, ингибиторов, разных токсинов и пестицидов, для паразитных микробов и грибов. Самцы теряют пыл, самки рожают хуже, личинки окукливаются неряшливо, куколки превращаются через силу, а те, кто из них вышел, бегают хромо и летают криво — лёгкая добыча для хищников.

В свою очередь, наевшись и нанюхавшись всякой гадости, живность ощутимее страдает от засухи, жары и мороза. А страдая, массово мрёт от болезней.

Исследования учёных ВИЗР^[1] показали: все насекомые, как и мы с вами, всегда заражены несколькими видами грибков, бактерий и вирусов. Они и подкашивают популяцию в трудные годы. В естественной природе, кроме болезней, есть ещё хищники, и трудными получаются четыре года из пяти. А то и все пять. До весны доживают немногие «вредители», и численность первого поколения обычно проваливается.

Но вот, наконец, погода складывается просто идеально, растения выдают огромную биомассу — травоядная популяция вспыхивает сверх меры. Это другая крайность, и на неё свой кнут. Гормоны резко меняются: все жрут, как кадавры, растут, как бройлеры, психуют друг на дружку, бегают лениво и рожают мало, и в основном самцов. Тут же накрывает стресс, вспыхивают массовые болезни и бескормица.

Что такое, по сути, вспышка? Это популяция вредителя кормит хищников и удобряет почву.

Та же картина и у мышей, и у нас с вами, у грибков, и у бактерий в почве. У каждого вида своя выносливость. Например, корневые гнили — грибки рода фузариум — в целом более засухостойки, чем поедатели растительных остатков. Но и они привязаны к температуре и влажности. Каждый год разные виды гнилей занимают разные зоны в почвенном слое. Каждый год их состав разный: сыро — в шоке одни, сухо — другие. А кто в шоке, того проще отравить и съесть.

И особенно обостряются эти коллизии вокруг корешков. Грибов и бактерий тут на порядок больше, чем в окружающей почве. Через корневые волоски наружу хлещут потоки сахаров, кислот и витаминов. Оазис! Естественно, сюда же лезут и фузарии, и прочие паразитные грибы. Вопрос — кто кого. Пока оазис процветает, симбионты чётко держат оборону. Но если он «высох», паразиты начинают диктовать свои условия.

Год, погода, корм, хищники, паразиты, болезни — популяцию всё время бросает вверх–вниз. Что я забыл? Ах да: пестициды! Уж они–то должны ставить популяцию на уши!

Учёные нашего ВНИИ биозащиты прошерстили и просветили насквозь колорадского жука по всей Кубани. Оказалось: край оккупирован тремя разными популяциями колораки. В каждой — до двадцати форм. Четыре из них — рабочее большинство, к ядам не сильно устойчивое. А устойчивость несут «жрецы» — три продвинутых, но редких формы. Примени яды—и жрецы, по идее, должны стать большинством. Но идея не прокатывает. Структуру популяции не меняет ни химия, ни ядовитая трансгенная картошка, ни погода — среднее большинство остаётся большинством. Почему? Не выпендриваясь по отдельным вопросам, эти жуки–пролетарии ровненько устойчивы и к климату, и к хищникам, и к почвам, и к корму — к жизни в целом. И плодятся стабильно.

То же — у тлей. Нежным тлюшками не до специализации: ветер, и тот их сдувает! Их популяции держатся на плодовитости. Не устойчивость к ядам, не острота хоботков, даже не всеядность — плодовитость определяет успех. Накрыл тучей за полмесяца — будешь жить!

Пестициды — только один фактор, к тому же эпизодический. В среде таких — десятки, и перекуров не бывает! Вымрешь — некому будет и к пестицидам приспосабливаться. «Жрецы» нужны только на форс–мажор: гены передать. А основа любой популяции — общая устойчивость.

Всё, как у нас: элита — нахлебник среднего класса!

Главное условие умной защиты

Мы не можем ждать милостей от природы, наделав ей столько гадостей!

Обычно у нас проходят конференции по «защите растений». В ноябре 2006 года в НИИ фитопатологии прошла первая конференция по иммунитету растений — серьёзный прорыв в сторону экологизации. Здесь академики РАСХН А. А. Жученко и В. А. Павлюшин констатировали главное стратегическое условие разумной защиты. Глубину идеи трудно переоценить, и я счастлив донести её до вас. Сугубо научный текст из их докладов «перевожу на общечеловеческий» под свою ответственность.

«Основа устойчивости агроценозов — богатый агроландшафт. Смотреть на агроценоз как на полное следствие человека — опасная глупость. На самом деле, никакой искусственный ценоз не управляем искусственно: он находится в природе, и управляет им природа. Хотим мы этого или нет, в любом агроценозе идёт естественный отбор. Из–за нашего вмешательства он становится жёстким и быстрым, и всегда идёт в сторону усиления наших противников. Вызывая изменяющий отбор, мы сами исключаем стабильность агроценозов.

В грамотном агроценозе, как в естественном биоценозе, у патогенов и вредителей нет изменяющего отбора — только стабилизирующий. Наша задача в том, чтобы в наших агроландшафтах ничто не эволюционировало в ненужном направлении. Управление эволюцией в агроценозах — вот наша цель» (академик А. А. Жученко).

«Ценоз реагирует на среду двумя способами. 1. На обычные естественные факторы и друг друга организмы реагируют, проявляя естественную устойчивость и генетическую стабильность. Их приспособления, поведение, биоактивные вещества и взаимодействия приводят к взаимному сдерживанию и создают стабилизирующий отбор.

2. На жёсткие факторы — перестройку среды, пестициды, изменение генома и биохимии растений — организмы реагируют быстрой эволюцией, новой адаптацией и ростом генетической устойчивости. Пока в агрономии будут присутствовать жёсткие факторы, отбор будет изменяющим. Результат такого отбора — сверхвредные виды болезней и вредителей, взрывающие агроценоз. Иммуномодуляторы и многие биопрепараты также могут вызывать эволюцию патогенов, и надо честно изучать их эффекты.

Выход один: перестать вызывать эволюцию патогенов. В агроценозе должен преобладать стабилизирующий отбор» (академик В. А. Павлюшин).

Все обитатели биоценоза заняты одной общей работой: они регулируют стабильность общего выживания.

Растения запасают 2–4% радиации Солнца, падающей на листья, — колоссальная энергия! Куда она тратится? Исключительно на процветание ценоза. Этот всеобщий шобурш, хруст и копошение — величайшая созидательная сила. Каждый добросовестно ест, три четверти еды передавая другим. А чет–верть тратит, как нас учили, «на себя». На себя?.. Тело пойдёт туда же, на общий стол. А вся энергия — движение, мышление, общение — есть саморегуляция и самооздоровление ценоза в чистом виде. Бесплатная, конструктивная «ландшафтная сила». В пересчёте на топливо — 10 тонн древесины или 5 тонн нефти на гектар. Представляете, работка? И мы не используем её — мы с ней боремся!

«Богатый ценоз агроландшафта всегда может сгладить и уравновесить воздействия среды — этим он и отличается от наших агроценозов. Чем хуже условия, чем выше вмешательство человека, тем нужнее и важнее «ландшафтные силы». Чем уже монокультура, чем больше площади и беднее почвы, тем меньше возможности выживания у культурных растений. Монокультурное поле — самое дорогое и нелепое явление в биосфере» (А. А. Жученко).

«Мы долго пытались изменить природу. Теперь мы должны стать её имитаторами», — констатировал доктор У. Джексон тридцать лет назад. Сейчас мы вынуждены согласиться с ним, хотим того или нет: «недоценозы» становятся несуразно дорогими.

Норма разумного земледелия — агроландшафты. Угодья, созданные человеком для процветания природы, а не для борьбы с нею. Или природа, приспособленная для наших нужд без ущерба для её богатства. В целом — мозаика полей, лесов, лугов и водоёмов. Те самые райские уголки нашего интуитивного знания: манящие пейзажи из религиозных книг, мечты о природной гармонии в родовых поселениях, гостеприимные зелёные миры фантастов, картинки из журналов. Разумные компромиссы наших запросов с живой действительностью — вот что такое агроландшафты.

И наша роль в них так же очевидна: стать теми, кто мы есть, — полноценными участниками ценоза. Мы — обычные потребители растений, как мыши или гусеницы. Вся разница в том, что мы не умеем потреблять конструктивно. Пока что мы нахлебники, паразиты биологического круговорота.

Что ж, братцы, звонок прозвенел. Пора учиться у гусениц!

Глава 5 Сказки о хищниках и паразитах экосказки

Углубимся, братия, в гармонию ценоза: рассмотрим вплотную, как пекутся друг о друге разные шестиногие.

Эта глава — развёрнутый вширь и вглубь рассказ о хищниках, по–научному — энтомофагах из «Защиты вместо борьбы». Чтиво весьма специфическое. Я вознамерился с достаточной детальностью показать мир вредителей и труд хищников, кровожадно пожирающих сих несчастных, пробудив симпатию читателя как к тем, так и к другим, и не забыв при этом о научной стороне вопроса. Задача непростая, посему заранее сообщаю о возможных трудностях.

Трудность первая: текст однообразен. Одни сплошные насекомые! Надеюсь, полнота картины — достаточная компенсация вашего терпения.

Трудность вторая: говоря о хищниках, я вынужден называть и кучу вредителей. Их описание — отдельный толстый справочник. Но наш предмет — здоровье, а не болезнь. Посему все вредители в нашем контексте усредняются и означают одно: «растительноядный конкурент».

И самое противное: обычными русскими словами тут не обойтись. Почти все эти твари имеют латинские названия. Учёные обожают давать заковыристые имена. Особенно ботаники. Прочтёшь по слогам что–нибудь типа «ложновасилистник скрытнотычиночковый», и ясно: автор был в творческом экстазе. Выход тут один: не заморачиваться. Делайте, как я: воспринимайте все имена просто как музыку. Латынь — музыка и есть. Теленомус, афелынус, эфвдрус — красиво звучит! Лизифлебус, офидиус, диглыфус… Поэзия жизни! «Порхая радужными крылышками, хрупкий лизифлебус (изящный офидиус, крошка теленомус)… зверски убивает в день до тридцати жертв». Прелесть!

А чтобы оживить воображение, смотрите фотографии. С согласия Виктора Шиленкова, автора сайта «Зоологические экскурсии по Байкалу», привожу несколько фотографий из его энциклопедии «Насекомые и паукообразные Прибайкалья». Многие фото уже опубликованы в книге «Защита вместо борьбы». А хотите увидеть всех упомянутых героев — прошу в интернет. Там тьма отличных портретов насекомых, в том числе за работой, и часто с подробностями о жизни.

http://macroclub.ru — клуб любителей макрофотографии, ну просто мир прекрасных макроснимков;

www.florcCnimal.ru — сайт популяризации знаний о природе;

http://zooex.baikal.ru — « Зоо–экскурсии по Байкалу » ; www.agriento.hut2.ru — « Насекомые в агроценозах » ; www.zin.ru/ANIMALIA/ ; www.membrana.ru/lenta/ ; и т. д. и т. п. и в. п.

В справочники при желании тоже, пожалуйста, сами загляните.

Немного Фабра

О, мои прекрасные насекомые!

Ж. А. Фабр

Жан Анри Фабр — один из тех великих энтузиастов, без которых мы так и не поняли бы, что природа столь же духовна, как и мы сами. Свой двухтомник он издал больше века назад, и до сих пор никто не превзошёл этого шедевра. Искуснейший исследователь и великий знаток энтомологии, блестящий ироничный рассказчик и удивлённая детская душа в одном человеке — вот секрет таланта Фабра. Как и Д. Даррелла, и Д. Херриота, Н. Златковского и А. Смирнова. Они умудряются видеть глазами животных и растений. И неизбежно попадают в настоящий, реальный мир — мудрый и весёлый. Фабр — истинный «Мольер» и «Шекспир» шестиногого общества. От души рекомендую вам его «Нравы насекомых». Здесь же могу ограничиться лишь кратеньким пересказом некоторых фактов из этой блестящей книги.

Самые многочисленные и отъявленные убийцы насекомых — осы и наездники.

Осы — это намного больше, чем те полосатые бестии, что лепят «бумажные» гнёзда на чердаках и больно кусаются. Только в СНГ их больше 10 000 видов. И подавляющее большинство — искусные, расчётливые и умные охотники. «Мясом травоядных» они кормят своих личинок. Живут в основном поодиночке, и кусаться почти не умеют: защищать некого. Стилет хищной осы — скальпель хирурга, а вовсе не копьё для обороны!

Наездники — близкие родичи ос. Их больше 30 000 видов. Это изящные «осочки», часто с тонким стебельком вместо талии, в основном очень небольшие, а некоторые яйцееды даже меньше миллиметра. Вместо жала у них тонкий яйцеклад — « шприц », приспособленный для протыкания жертвы, а часто и для просверливания её гнёзд. Их метод — убийство яйцом. Самки просто впрыскивают яйца в личинок, куколок или в яйца своих жертв. И личинка живёт внутри хозяина, как мышонок Джерри в головке сыра.

Самые крупные осы — сколии. Некоторые больше четырёх сантиметров от челюстей до жала! Охотятся на личинок разных жуков–хрущей: майского, олёнки, бронзовок, хлебного жука, для чего могут энергично рыть ходы в почве. А кого не поймают сколии, тех изловят и утащат более мелкие тёмные осы — тифии.

Знаменитые своими жуткими укусами огромные шершни (фото 13) сами едят нектар, пыльцу и фрукты, а вот молодь выкармливают исключительно «мясом». Отряд рабочих шершней постоянно прочёсывает окрестности, добывая всё, что можно унести в гнездо. Прямо как наши птицы!

Врождённое качество всех хищников и паразитов — хирургическое знание анатомии жертв. Личинку надо обездвижить, но не убить! Мгновенный точный укол в нужный нервный узел — и « мясо » готово. Парализованная жертва затаскивается в норку и украшается яйцом, после чего вход заделывается. Личинка осы — дипломированный патологоанатом с рождения. Последовательно подъедая жировые ткани полуживого полутрупа, она мастерски обходит важные органы и нервы: пока «мясо» живо, оно не испортится! Тут, внутри, личинка часто и окукливается.

Осы церцерисы запасают жуков пачками. Один вид всегда кладёт рядышком трёх златок и своё яйцо с краю. Личинка скушает всех по порядку. Ещё восемь видов натаскивают в гнездо по нескольку долгоносиков. Не остаются без внимания и «долгоносые» личинки — их собирают осы одинеры. Натаскивают целыми корзинками, по 20–30 штук на одно дитё. Не отказываются и от личинок разных листоедов. Живут эти санитары в полых сухих стеблях, которые мы обычно жжём целыми кучами с чувством глубокого удовлетворения.

Осы эвмены кормят детишек разными гусеницами, которых складывают в норке ровными рядками. Парализовать их можно лишь частично, и гусеницы могут слегка ворочаться. Это может повредить яйцу, и мудрые эвменихи подвешивают его к потолку на ниточке.

Оса аммофила, или пескорой (фото 14), придумала лучше: точным уколом в брюхо она сворачивает гусениц в спиральку, укладывает «бублики» в аккуратный «цилиндр» и венчает яйцом. Красота! Охотится на пядениц и совок; озимую совку ищет под кустами злаков, а найдя, свирепо выгоняет наружу.

Осы–полмсты — как раз они лепят гнёзда на чердаках — тоже весьма активны. Гнездо из десятка рабочих ос съедает за сутки три десятка гусениц. Найдя выводок американской белой бабочки, выедают до двухсот гусениц за три дня.

Сфексы и тахиты добывают крупную дичь. Сфекс парализует сверчков, саранчу, кузнечиков и кобылок. Выбирает исключительносамок с яйцами. Жертву вырубает тремя точными ударами в двигательные нервные узлы. На время кладки сфексы образуют колонии: роют норки рядом, в одном холмике. Потомки обычно прилетают на место родителей.

Притащив сверчка, сфекс обычно не прячет его сразу. Сначала совершает какие–то ритуальные действия: ползает вокруг, взлетает и садится. Фабр мешал нескольким сфексам затаскивать в норку сверчка, и вскоре «надрессировал» их прятать его сразу, без предварительных манйпуляций. Через год это умела делать вся колония!

Тахыты также ловят кобылок и кузнечиков. Тахит анафемский (вот уж имечко, избави Господь!) охотится даже на молодых медведок, ползая по их ходам. Не чураются тахиты и бандитизма: часто захватывают набитые «мясом» жилища сфексов и невозмутимо устраивают своё потомство за чужой счёт.

Осы бембексы ведут птичий образ жизни: постоянно таскают своим детишкам свежих мух и слепней. За время кормёжки каждая натаскивает по 60–70 штук.

Осы астаты охотятся на травоядных клопов. Пелопей, агении и пампмлы ловят пауков — не наши люди. Филанты охотятся на пчёл — тоже не наши. А вот мушки тахгшы и хризиды поступают вполне по–людски: пока оса летит за очередной дичью, они успевают юркнуть в гнездо и отложить свои яйца. Личинки мух выходят первыми, расправляются сначала с личинкой осы, а потом и с её провиантом. Что ж, природа справедлива: и на хищника найдётся хищник!

Наездников мы рассмотрим позже. Фабр упоминает трёх самых героических их них. Наездник рмсса (фото 15) — микроскопический сверлильный станок. Самка ползает по дереву, простукивает древесину и на звук определяет, где сидит личинка дровосека или короеда. Запеленговав её и отметив точку внедрения, она вцепляется лапками в опору, загибает брюшко вниз и вертикально вонзает в древесину свой сантиметровый яйцеклад. На конце орудия — сверлильная головка. За полчаса–час сверло проходит полсантиметра древесины, находит личинку и впрыскивает яйцо!

Точно так же сверлят гнёзда диких пчёл левкописы и монодонтомеры (сам Фабр чертыхается по поводу последнего имени). Яйцеклады этих наездников — натуральные буры: дырявят даже черепичные гнёзда пчёл–строителей, слепленные из глины, песка и «цементной» слюны. А мы гордимся, что изобрели алмазный бур!

В траве сидел кузнечик…

Он ел одну лишь травку, гадом буду!

Не трогал и козявку, век воли не видать!!!

С особым трепетом Фабр описывает свои опыты с крупными хищниками: жуками, кузнечиками и богомолами. Пересмотрев тысячи драк, поединков и сцен пожирания в своих банках и садках, он ясно осознал: «жестокость» хищника — всего лишь игра процветающей природы. Но равнодушно смотреть на это всё же не мог.

Первые актёры для фильма ужасов — богомолы. Как у истинного монаха–инквизитора, молитвенно сложенные «руки» богомола — боевая стойка для броска на жертву. Ест он всё, что шевелится. Схватив насекомое, с точностью анатома выкусывает шейные нервные узлы, и дальше уже обедает не спеша. Но богомолов у нас на порядок меньше, чем кузнечиков.

Учебники зоологии — кто их помнит?.. То ли дело — песня! Вот выдали Шаинский с Носовым свой гениальный хит про зелёного кузнечика, и с тех пор мы точно знаем: «он ел одну лишь травку, не трогал и козявку». Щщаз! Не трогал, как же!

Кузнечики — истинные тиранозавры лугов и пустошей. К тому же всеядные, как павианы. «Кузнечики — большие обжоры, они удивляют меня своей прожорливостью. Всякое свежее мясо со вкусом саранчи или кузнечика хорошо для моих хищников — лишь бы жертвы подходили по размеру. Но ещё более кузнечики удивляют своими лёгкими переходами от мясной пищи к растительной». Типический образ — распространённый кузнечик бородавочный. Он с удовольствием грызёт недозрелые семена злаков и других трав, а закусывает их своим братом — разными саранчами, кузнецами и кобылками. В день убивает по 5–6 штук, причём съедает почти без остатка. Таков же и бледнолобый кузнечик.

А зелёный кузнечик — ну совсем как огуречек — в три горла трескает цикад, хрущей, саранчей и кобылок больше себя величиной! А закусывает спелыми фруктами и ягодами. Нет фруктов — согласен и на салат. «Всякая цикада, встреченная сим кузнецом во время его ночного дозора, погибает самым жалким образом….Я пробую давать кузнечикам куски груш, ягоды винограда, кусочки дыни. Всё оценено по достоинству и найдено восхитительным. Я даю им хруща — и жук принимается без колебаний: от него остаются лишь голова, надкрылья и ноги. Зелёный кузнечик подобен англичанину: он безумно любит кровавый бифштекс, приправленный вареньем».

Наконец жужелицы. Мы их тоже ещё коснёмся. Тут же достаточно нескольких эпитетов Фабра. «Жужелицы — исступлённые убийцы, и больше ничего, никаких талантов… Своими крепкими, как клешни, челюстями они рвут слизняка на части и растаскивают по кускам… Я даю небольшой золотистой жужелице жука–носорога — непобедимого, казалось бы, великана….При помощи повторных нападений жужелице удаётся приподнять носорогу надкрылья и пролезть туда головой. С той секунды, как её челюсти вонзились в нежную кожу, носорог погиб….Кто пожелал бы видеть ещё более страшную битву, пусть обратится к красотелу — царю жужелиц и палачу гусениц. Его схватку с огромной гусеницей павлиньего глаза можно посмотреть лишь раз, настолько это ужасно….Но предложите ему на другой день кузнечика, потом хруща и носорога, и опять всё кончится убийством новых жертв: этот жук — ненасытный кровопийца». Остаётся добавить: личинки жужелиц — такие же хищники, хотя их дичь существенно поменьше: разные мелкие личинки, гусенички, слизняки ясельного возраста.

Подводя итог своим наблюдениям, Фабр изящно озвучивает мысль о разумности популяций и колоний: «У насекомых нет сравнительной логики. Они повинуются высшей логике природы — как вещества, располагающие свои атомы в кристаллы изящнейших форм».

На заметку: зимуют жужелицы, богомолы и кузнечики в поверхностном слое почвы, в норках или щелях под растительными остатками. Вскопал — и почти все они вымерзли.

Шестиногое защитники–профи

— А чё это у тебя вся капуста пожратая?

— А это я энтомофагов развожу.

«Профи» — это настолько продуктивные хищники, что биометод защиты изучает и использует их на практике. Тут есть свои имена и брэнды!

Опомнившись, сегодняшняя наука изучает всех хищников и паразитов, которых только удаётся обнаружить. Сколько же их уже найдено? По прикидкам учёных, примерно десятая часть того, что есть. Хищники пока изучены на порядок хуже, чем вредители. И в дело годится далеко не каждый.

Чем же отличается эффективный хищник или паразит?

Прежде всего, это гиперподвижное существо с тонким нюхом. Главный его талант — борзость: быстро бегать и без промаха находить жертв, даже если их мало: чем меньше до весны дотянет, тем лучше! Второе важное требование — специализация и. тонкое знание жертвы. Отражая, копируя и предвосхищая, спец достигает максимального эффекта. Правда, если жертва почему–то массово окочурилась, спец тожепроваливается. Но можно развести его искусственно, про запас, что и делается. Третье важное качество — способность быстро плодиться. Плодясь вдвое–втрое быстрее жертвы, к концу лета хищник просто давит вредителя численностью, создавая себе хороший задел на весну. И четвёртое: хороший хищник работает везде, где может жить жертва. Увы, далеко не все так неприхотливы. Многие привязаны к своим растениям, климату или ценозу.

Итак, нам нужны твари с собачим нюхом и сумасшедшей подвижностью, знающие жертву от и до, способные давать шесть поколений за лето и работать везде — был бы объект. И они есть!

Прежде всего, таковы наездники. Их так и называют: «биопестициды». Хищные осы и жуки рядом с ними — одинокие медведи в океане крыс. Наездники могут выкашивать вредителей так же, как те выкашивают листву — почти под ноль. Данные беру из подробного и дельного учебника «Биологическая защита растений» М. В. Штерншис и коллектива авторов (М., «Колос», 2004). А детали практики — из бесед с разными учёными. Всё, что я привожу ниже — лишь малый пример могущества жизненного разнообразия, расшифровка одной из «ландшафтных сил», с акцентом на то, как ей помочь усилиться.

НАЕЗДНИКИ — это несколько крупных семейств. Нам же достаточно различать яйцеедов и личиночных паразитов.

Яйцееды используют чужие яйца в качестве инкубаторов для своих. Они особо полезны: вредитель просто не рождается. Яйца отложила какая–нибудь совка, а вылетают из них маленькие наезднички. Такие вот фокусы.

Личинко — и куклоеды используют гусениц, прочих личинок и разных куколок в качестве откормочных, а часто и зимовочных жилищ. Хрумкает гусеница, старается, а из её куколки — наездник вместо бабочки. Такая вот жизнь!

Яйцо в яйцо

О вкусах не спорят?.. Ах, деточка!

Только о них и спорят!

А. Никонов

ЯЙЦЕЕДЫ — самые крохотные наездники — делают половину всей защитной работы. И яйцеед номер один — трихограмма. Её плюсы — весьма широкие аппетиты и большинство самок в потомстве. Сама кроха меньше миллиметра. Кладёт по нескольку яиц в яйцо хозяина, там развивается, там и окукливается. За одно поколение хозяина успевает наплодить внуков, а часто и правнуков. Каждая самочка заражает несколько десятков яиц.

Две трети видов трихограмм предпочитают бабочек. На 40–70% выедают совок на капусте и других овощах, хлопковую совку на хлопчатнике и томатах, кукурузного мотылька, плодожорок, листовёрток, тлей и даже корневую тлю. Другие виды бьют минирующих мух на овощах и деревьях, пилильщиков в садах, жуков–листоедов и долгоносиков. Зимуют прямо внутри хозяйских яиц осеннего поколения, в растительных остатках.

Яйца яблонной плодожорки и листовёрток «оплодотворяют» два вида трихограммы. Хорошие летуны, они равномерно заселяют цветущие кроны. Вы–летают рано, и если нет нектара раноцветущих трав, алычи, тёрна и боярышника, массово гибнут. Правда, летом навёрстывают: каждые две недели — новое поколение! И если кроме плодожорки есть и другие бабочки, к середине августа могут так окрепнуть, что выедают до 85% плодожорочьей популяции. Но нам этого мало, и мы льём яды, от которых плодожорка только чихает, а гибнут наездники.

Ускана, «кузина» трихограммы, заражает яйца разных бобовых жучков–зерновок. Первое поколение усканы вылетает раньше, чем зацветёт горох, и развивается на самом раннем жучке — эспарцетовой зерновке. И если рядом нет эспарцета, люпина или люцерны, яйцеед массово гибнет. А их, как правило, нет. Если же они есть, гороховые зерновки могут выедаться на 60–70%. Летом паразит накапливается, и на поздних посевах гороха может выедать до 85% зерновок — отличный задел на весну! Но тут появляемся мы и запахиваем почти все заражённые яйца, в которых ускана зимует…

Два десятка видов трихограммы контролируют практически всё, от крон деревьев до овощных полей. Минус один: трихограмма не нацелена на конкретного вредителя. Но если выпускать её в нужный момент и в достаточной дозе, эффект вне конкуренции. Поэтому её и разводят искусственно. Как вы помните, наша трихограммная индустрия пережила пик в середине 80‑х. Благодаря работе В. Г. Коваленкова треть узбекских овощей и половина хлопка защищались от хлопковой совки биологически. Трихограмму разводили практически все районные биолаборатории. С перестройкой эта система рухнула, а сейчас фактически умерла. Похоже, скоро мы будем покупать трихограмму в Индии.

Индусы времени не теряли: построили огромные биофабрики и укрепили сопровождающую науку. Сейчас Индия — один из главных мировых поставщиков породистых трихограмм. Их там отгружают целыми самолётами, десятками тонн. «Действующее вещество» — яйца какой–нибудь зерновой моли с куколками паразита, готовыми вскрыться через пару дней. Их помещают в бумажные капсулы и вносят с самолётов, разбрасывателями и даже с помощью опрыскивателей. Прошла техника — и пошустрили «крылатые сперматозоиды» искать свои яйцеклетки!

Столь же свирепа в своём жизнелюбии компания теленомусов. Например, полтора десятка видов обслуживают вредных клопов. За лето теленомусы дают 8 поколений. Самки заражают по 100–120 клопиных яиц, выкашивая половину, а в удачный год — до 90% популяции. Зимуют в растительных остатках, под кустарниками и в трещинках коры. Весной вылетают рано и питаются на цветущих травах.

Другие теленомусы, а с ними и храбрый триссолькус, делают яичницу из яиц шелкопрядов. Выедают до 80–90%. Для весеннего питания нужны зонтичные и розоцветные — боярышник с тёрном, а на юге алыча и персики.

Ещё несколько теленомусов и их родич ценокрепис — спецы по яйцам долгоносиков. Вот кто точно умнее долгоносика! Зимуют личинки прямо в яйцах слоников, в мульче и поверхностном слое почвы. В культуре без оборота пласта могут выедать до 90% свекловичного долгоносика. Вспашка сильно уменьшает популяцию.

Над яйцами колорадского жука издевается эдовум, он же «яйцеед Паттлера» — порода, выведенная в Колумбии. Отличается изощрённой жестокостью: заражает только самые свежие яйца жука, а все остальные прокалывает, чтобы откушать капельку сока. Убил — выпил, убил — выпил. Истинный колумбийский мафиози. На круг умерщвляет до 95% бедных колораков. И никакой устойчивости не вызывает: против лома нет приёма!

Итого: не только куриные яйца вкусные! Нет такого яйца размером хотя бы в полмиллиметра, на которое не зарились бы десять–двадцать видов яйцеедов. Главное: почти все они зимуют в растительной мульче, дёрне и коре; почти всем для питания и полового созревания нужны нектар и пыльца разных весенних цветков, особенно зонтичных и розоцветных. Одно внезапное движенье — и ты не бабочка уже…

ПОЕДАТЕЛИ ЛИЧИНОК И КУКОЛОК — огромная армия разных наездников. Опишу для примера лишь самых заметных.

Славный род ихневмонов (на фото 16 — один из них) — беда гусениц. Исключительный нюх, проворство и плодовитость — вот девиз этих охотников. За месяц жизни самочки кладут по 250–500 яиц, осчастливливая своими личинками больше сотни гусениц. Почуяв на спине пришельца, гусенички дико нервничают, дёргаются, извиваются — но на то он и наездник! Мгновенный укол — и ты уже не гусеница…

Разные виды ихневмонов шприцуют практически всех совок, белянок и молей, а также личинок пилильщиков, долгоносиков и листоедов. Выбивают 50–80% хозяев. Обычно они милостиво позволяют хозяйской личинке дожить до окукливания и сплести кокон: в нём, да ещё в шкурке гусеницы, зимовать гораздо безопаснее! Но иные хозяева на зиму не окукливаются — зимует личинка. Тогда и наездник ждёт — зимует прямо в ней, а умерщвляет уже весной. Лишь немногие доедают гусениц сразу. Например, экзестатес, эксперт по капустным белянкам. Заражённые им гусеницы на глазах вянут, жухнут и безвольно ползут вниз, чтобы паразит мог окуклиться в почве.

Практически все взрослые ихневмоны питаются на цветках зонтичных, астровых и луков. Если цветков достаточно, плодовитость и срок жизни самок растутпочти втрое! Почти все зимуют в поверхностном слое почвы под мульчой — там же, где и хозяин.

Столь же страшно для гусениц семейство браконов. Особой борзостью и нюхом выделяется габробракон. Ну, просто габро–дракон! Заражая взрослых гусениц хлопковой совки, он попутно парализует и капустных совок — просто так, для интереса. Такой талант нам нужен! Габробракона уже разводят искусственно.

Его братья апантелесы давят гусениц числом: резерв самок — до 2 000 яиц за месяц! В одну несчастную белянку до полусотни яиц натыкивают. И при этом личинки умудряются дорастить гусеницу почти до куколки — вот коллективное знание анатомии! А потом эта гусеница превращается в продолговатую кучку маленьких коконов. Не брезгуют браконы и гусеницами боярышницы, пядениц, листовёрток. Если апантелес работает в паре с габробраконом, не надо химии: 85–90% гусениц бабочками уже не станут.

Офионы (фото 17) — такие же искусные «гусеядные». Их личинки долго выедают жировые ткани жертвы, и лишь полностью повзрослев, доедают всё жизненно важное. Окукливаться и зимовать уходят в лесную подстилку.

Главный эксперт по плодожоркам — элазмус. Талант его в том, что он равно увлечён всеми тремя главными плодожорками: яблонной, сливовой и восточной. Не брезгует и цветоедом. Ценный комплект услуг! Работает элазмус на уровне лучших пестицидов. Только яблоки остаются здоровыми.

А его брат дибрахис непревзойдённо обезвреживает главный ужас и кошмар винограда — гроздевую листовёртку. Выпускаешь осенью, и в зиму уходит только 10–15% листовёртьего поколения. А в сезон добавляешь понемногу, и развернуться листовёртке уже не светит. Тихо выживает, не поднимаясь до уровня вредоносности.

Минирующих мух на свёкле и яблонях бьют опиусы, члены того же семейства. Личинки этих мушек выедают себе ходы внутри листа — мины. Опиус в эти мины яйца и кладёт, и его личинка сама добирается до жертвы. Осенью до 80% куколок в минах — уже не мухи. Если, конечно, каждую неделю яды не лить.

Все браконы питаются нектаром и пыльцой, почти все зимуют в палой листве и мульче.

Упоминания достоин и рекордсмен по плодовитости — платигастер, убийца гессенской злаковой мухи. Самка заражает и яйца, и юных личинок, откладывая за свою жизнь до 3 000 яиц!

Агениаспис — тоже оригинал. Настоящая осколочная граната! Яичко втыкается в яйцо яблонной моли, но долго не развивается — мирно ждёт, пока подрастёт гусеничка. И вот тут оно взрывается целой толпой однояйцевых близнецов. Из съеденной гусеницы вылетает по 150–200 паразитов!

А триблиографа чем хуже? Ловит личинок капустных мух и в почве, и в стеблях, буквально не щадя живота своего: часто геройски гибнет, не в силах выбраться наружу…

Особо надо сказать о сосущих: тлях, щитовках, червецах и медяницах. Их лопают больше двухсот видов хищников, и почти все — живьём. Ещё бы! Представьте себе каплю сладкого сиропа, обёрнутую в нежный мясной белок. Тля — пирожное в буквальном смысле! Фабр досконально подметил: «Куст, населённый тлями, это целый мир, заключающий в себе одновременно коровник, зверинец, бойню, сахарный завод и мастерскую консервов».

Сосущими занята тьма наездников, в основном из семьи афелин. Многие из них эмигрировали из Америки — пришли вслед за хозяевами. Они разные, но работают схоже: в каждую тлю (червеца, медяницу) тыкают одно яичко. Тля разбухает, темнеет и превращается в «мумию». Обычно наездники ищут небольшие колонии тлей, которые мумифицируют почти начисто. Взрослые паразитки питаются сладкими выделениями тлей — падью. Таковы афелинусы. Все помнят рисунок из учебника биологии «наездник афелинус и кровяная тля».

Спец по калифорнийской щитовке — проспальтелла — умудряется засунуть яйцо под щиток. А под щитком — самка с яйцами, а то и личинки. В общем, все умирают… Но особо популярна специалистка по тепличной белокрылке — энкарзия. Очень прожорлива, вынослива к скачкам температуры и влажности. Разводят её практически все тепличные агрофирмы. Судя по отчёту Лазаревской СтаЗР, выпуск энкарзии и хищного клопа на огурцы снимает 85% вреда и прибавляет до 2 кг/м² зеленцов, тогда как пестициды едва сохраняют прежний урожай.

Итого: главное для наездников — нектар, пыльца и растительные остатки. Ставропольцы обсевали картофельные поля укропом, петрушкой и фацелией, заделывали в почву солому и рапс, ввели в севооборот два года люцерны и использовали биопестициды. Их опыты дают наглядную картину.

На цветках активно кормятся хищные мухи–сирфиды, коровки и наездники. На укропе всегда в 8–10 раз больше наездников, чем на поле: до 15 особей на квадратном метре. А на фацелии — ещё больше. Оказалось: эффект наездников — прямое следствие цветочного корма, особенно у яйцеедов. Без нектара и пыльцы они гибнут за неделю, часто не дожидаются выхода хозяев и не дают эффекта. А с кормом живут всё лето и постоянно плодятся! Без сахаров самки рождают только самцов, а подкрепившись углеводами — массу самок. На цветках рапса питалось столько наездников, что они заразили половину рапсового цветоеда, чем погасили его мощную вспышку.

Прочие шестиногие хищники

«Мало ли что эволюция», — приговаривал мастодонт, топча неандертальцев.

МУРАВЬИ — самый мощный общественный интеллект и великая хищная сила. Их у нас больше двухсот видов. Большая часть — завзятые земледельцы и скотоводы: выращивают грибы на искусственных субстратах, консервируют проросшие семена, разводят сахаристые породы тлей и червецов, выращивают гусениц и добывают их «шёлк» для своих гнёзд, заготавливают и хранят «мёд». Часть видов — захватчики: завоёвывают и подчиняют других Муравьёв. Но есть и чистые охотники–собиратели. Они живут только тем, что найдут и честно добудут. Таковы, например, муравьи–древоточцы (фото 18). Таковы и наши рыжие лесные муравьи из рода формика. С голодухи они могут есть грибы и зелень, но с ранней весны до осени активно добывают «мясо». Их десяток видов, и многие охотно живут в садах природного режима, где почва не перекапывается, листья не жгутся и много укромных мест типа лежачих камней, старых досок или брёвен.

В лесу рыжие муравьи выедают больше насекомых и слизней, чем все остальные хищники. Представьте себе маленьких острозубых «жужелиц», живущих по сто тысяч в одном гнезде! Жрут всё, что пахнет и шевелится, будь то яйца, личинки или взрослые насекомые. Охотятся коллективно, нападают сообща — спастись почти невозможно. Отбирают тлю у муравьёв–животноводов, если те не превосходят добытчиков в весовой категории. Прожорливость их неподражаема: угодья одного муравейника — четверть гектара! Часто несколько семей объединяются в клан, чтобы контролировать более обширные владения.

Лет шесть назад я уничтожил в саду муравейник крупных лесных Муравьёв: они оккупировали своей тлёй все яблони. А недавно обнаружил по соседству мощное семейство рыжих. Стало безопасно, и они пришли. И живут под крупным камнем. Сей камень объявлен заповедным. Вокруг — дикий дёрн, муравьиных троп мы давно не трогаем. Начинаю понимать, почему на моих деревьях стало так немного тли.

ХИЩНЫЕ ЖУКИ — в основном коровки, жужелицы и стафшшны.

Коровки — мобильная и эффективная армия убийц. Уж не знаю, при чём тут «божьи»! Тридцать видов коровок лопают столько же видов сосущих: тлей, червецов, щитовок и трипсов. Многие пасутся на яйцах колорадского жука, выедают клещей в садах и виноградниках. Зимуют они обычно колониями в коре, дуплах и разных полостях, в подстилке лесополос и садов. Весной кормятся первыми тлями и цветочной сладостью. Но яйца у самок зреют только на «мясе», и минимальная доза для этого около 300 тлей. Если учесть, что в сутки жук съедает по 100–200 штук, это не такая уж длинная работа! За месяц самки кладут по 500 яиц. И каждая личинка, пока вырастет, слопает по 500 тлей. Пример — личинка адонии (фото 19).

Особо искусна коровка хилокорус — чёрный жучок с двумя красными пятнами. Это главный спец по щитовкам. Самка щитовки, укрытая прочным щитком, фактически неуязвима. Но хилокорус нашёл способ приподнимать щитки, чтобы всунуть туда яйцо. Или просто пообедать самкой с яйцами. Диета — до тридцати штук в сутки, не считая стольких же детишек, ещё не укрывшихся щитком. Личинки хилокоруса нападают на незрелых самок: их щиток ещё не затвердел. Просто прогрызают дыру — вскрывают, как консервы. Пока вырастут, вскроют по 300–350 штук.

В теплицах используются более продвинутые тропические виды коровок с крокодильим аппетитом и продуктивностью до 2 000 яиц. Зато наши не боятся морозов. В Сибири до 90% съеденных тлей — заслуга коровок. За всю свою жизнь, с момента вылупления, одна семиточечная коровка может убить до 5 000 сосущих. Но на деле коровок у нас мало: они массово гибнут от пестицидов.

Жужелицы — около 60 видов «борзых и гончих» разной величины и свирепости. Охотятся, в основном, ночью. Особенно много их в посевах многолетних трав, на лугах и пастбищах. И чем старше дернина, тем богаче их армия. В люцерне второго года находяти мух, проволочников, слизней и медведок ясельного возраста. Кстати, медведки у нас в огороде почти исчезли. И не удивительно: наверное, все соседские жужелицы у нас живут.

Стафилины на жуков мало похожи. Скорее они напоминают маленьких двухвосток без хвостов. Это те самые мелкие, блестяще–чёрные с рыжей поперечной полосой, подвижные и гибкие букашки, которых мы часто видим под всякой мульчой. В мае они летают и часто на нас натыкаются. Смотришь — а крыльев нету: всё брюхо наружи. И только маленький «рюкзачок» на спинке. Вот тут крылья и спрятаны: мало того, что они складываются вдвое по ширине, так ещё и вчетверо по длине! А потом раскладываются и вновь становятся жёсткими. Я наблюдал эти манипуляции: на всё уходит секунда. Представляете, конструкция?

Живут стафилины везде, где есть сырая органика: в дёрне и лесной подстилке, в камнях и мхах, в соломе и гниющей древесине. И жуки, и личинки — ловкие хищники. Выедают яйца, клещей, гусениц и самых разных личинок. Самый признанный стафилин — алеохара, спец по капустным, свекловичным и луковым мухам. Самки зреют, выедая самих мух и их личинок. До конца жизни успевают слопать 2 500 штук! Созрев, раскидывают до тысячи яиц. Личинки вгрызаются в личинок мух и в них живут. Итого — больше 3 000 мух на каждого жука. В хороший год выедается 80% мух. Учёные ВИЗРа научились разводить алеохару искусственно.

СЕТЧАТОКРЫЛЫЕ — малочисленный, но очень хищный отряд: у большинства плотоядны и личинки, и взрослые.

Исключение составляют златоглазки (фото 23). Их взрослые особи — натуральные перламутровые «феи», и питаются, как феям и положено, только на цветках. Зимуют в мульче, опаде, щелях и полостях.

Появляются рано и рады любым цветкам: для созревания яиц нужны и нектар, и пыльца. Яйца подвешивают на тонких стебельках. Личинка — подвижная «гусеничка» — растёт всего пару недель, но за это время успевает намолотить до 1 000 тлей или 2 000 клещей! Не проходит и мимо медяниц, мелких гусениц и яиц. До окукливания съедает 300 яиц колорадского жука. Несколько видов златоглазок разводят для теплиц.

Здесь же применяют и родича златоглазки — микромуса. Тлей едят не только его личинки, но и взрослые, заедая их нектаром. Продуктивность самок — до

7 000 яиц, личинка свободно гуляет на 10–12 метров. Но главное достоинство микромуса — неприхотливость: он процветает и при +15 С, и при +35 °C, и разводится в теплицах самостоятельно.

Родственны златоглазкам и скорпионовые мухи. Они часто попадаются в тенистых местах, а порой и залетают в дома: полёт медленный и неуклюжий, морда буквально «лошадиная», как у муравьеда, а у самцов сзади — «жало скорпиона». Никакое это, конечно, не жало — тварь абсолютно безобидная. Не лупите их тапочком: многие виды охотятся на тлей и всякую мелочь.

Сетчатокрылым остро необходимы нектар и пыльца. Все они гибнут от ядов и, к несчастью, послушно летят на свет.

ХИЩНЫЕ КЛОПЫ — весьма значимые санитары. Некоторых разводят искусственно: по эффективности они близки к наездникам. Охота их проста: находят жертву, втыкают в неё свой «трубкоклюв» и попросту высасывают.

Прежде всего, это спецы по колорадскому жуку, американцы першшюс и подизус. Активнейшие охотники. С виду похожи на клопа–черепашку: из того же семейства щытников. Зимуют в растительной мульче, щелях, трещинах коры. Юные клопики–личинки мирно питаются соком растений, но постепенно звереют и принимаются за яйца, а потом и за красненьких личинок. У одной клопихи больше двухсот детей, и за месяц каждый может опростать по триста–четыреста будущих жуков. И чем жарче, тем лучше аппетит. Выпусти одну самку на сотню колорак, и популяция будет выпита на 95–100%.

В США и Мексике эти герои живут постоянно. А у нас не получается: большие проблемы с эмиграцией. Во–первых, холодно. Не удаётся им перезимовать, даже на Кубани вымерзают. А во–вторых, вылетают слишком рано. У себя–то в Америке находят других, ранних листоедов, а у нас их нет. Ну не завозить же! Посему живут «американцы» только в биолабораториях, в санаторном режиме.

Их родные братья, арма хищная и пикромерус, с таким же усердием выпивают разных гусениц.

Клопы–охотники — большой клан хищников с широкими аппетитами. Это подвижные «звери» с длинными телами. Живут везде: в лугах, полях и кронах деревьев. Зимуют в дёрне и опаде лесополос. Особо распространён охотник серый, или набис. Настоящий волк полей! Не брезгует ничем доступным, от яиц до гусениц.

Хищники–крошки — мелкие «зверьки» леса и сада. Охотятся на деревьях и под ними, зимуют в палых листьях. Жертвы — тли, трипсы, клещи, мелкие гусеницы и личинки жуков. Ещё больше в садах клопов–слепняков. Эти овальные клопики с нежным телом чистят сад от тлей, клещей, плодожорок, листовёрток, и нападают даже на американскую белую бабочку.

Лазаревская СтаЗР (Сочи) успешно освоила в теплицах четыре вида хищных клопов. Жара до +42 °C, сушь в воздухе, а они уверенно лопают тлей, трипсов, клещей и белокрылку, выедая до 80% сосущих и увеличивая урожай.

ХИЩНЫЕ МУХИ, по–научному — двукрылые, отличаются особой пронырливостью и разнообразием приёмов. Тут есть и паразиты вроде наездников, и воздушные убийцы, подобные стрекозам, и обычные уплетатели мелочи типа божьих коровок. Есть даже охотники на крупных млекопитающих! А как же? Мошка, мокрец, комары и прочий гнус — истые хищники!

Начнём с самых нарочито хищных мух: ктыри. Семейство бесстрашных широкогрудых рыцарей–истребителей. А может, лихих воздушных бандитов?.. Самые крупные мухи: отдельные виды — до 3–4 см. Мало того, что их личинки, развиваясь в почве, убивают личинок хрущей, щелкунов, хлебных жуков и вообще всех личинок, которых встретят. Так ещё и сами мухи — истинные ястребы! Даже сидячий ктырь выглядит помесью реактивного истребителя с хищной птицей (фото 24). И названия подходящие: бекасницы, ястребницы. Так и есть: неподражаемые летуны, они бьют добычу на лету. Хватают разных жуков, мух, кузнечиков и кобылок, пчёл и клопов. Любят открытые места: есть, где развернуть воздушный бой.

У прочих мух хищничают только личинки, а взрослые бандитизмом не занимаются — мирно питаются нектаром и пыльцой цветов, падью и прелыми фруктами. Многие не гнушаются экскрементами и прочими полужидкими коктейлями. Искусство сих мирных сапрофитов — улучить момент и отложить яичко в гнездо, на личинку или на самого хозяина.

Личинки пестрокрылых мохнатых мух–жужжал паразитируют и хищничают на саранчовых, бабочках и других мухах.

Журчалки (сирфиды), которые любят бесшумно зависать на месте — большие специалисты по сосущим: тлям, трипсам и цикадкам. Не брезгуют их личинки и мелкими гусеницами. Чаще других встречаются разные виды сырфов. Сами сирфы питаются на цветках, а личинки косят тлей. Некоторые виды — мастера галловых тлей: прогрызают галлу, забираются внутрь и выедают население начисто.

Серебрянки — мелкие мушки с металлическим блеском — вкушают больше тридцати видов тлей и червецов. Среди них есть спецы по корневым тлям, личинки которых опускаются по корням на 30–40 см, выедая по сотне тлей.

Но рекордсмены по тлям — галлицы. Это мелкие комарики с огромными загнутыми назад усами. Они весьма умны: кладут ровно столько яиц, сколько способна прокормить тлёвая колония. Личинки галлицы афидимг/зы способны трескать почти всех наших тлей — более 60 видов! За это её искусственно разводят для тепличных хозяйств. Выращивают прямо в теплицах, в ящиках с соей или бобами, заселёнными тлёй.

Нельзя не сказать и о мухах тахмнах. Это отъявленные паразитки. Их личинки живут внутри самых разных гусениц, клопов, жуков, пилильщиков. Яйцо просто приклеивается к хозяину, и личинка сама ввинчивается внутрь. Или ещё хитрее: яичко кладётся на листик, который хозяин ест, и попадает прямо в его желудок.

Этот способ довела до совершенства мушка изомера. Её яйца — настоящие «семена»: мелкие и твёрдые, как песчинки, они сохраняют «всхожесть» два месяца. Раскидала по листьям — никто и не заметил, как проглотил. Ну, чистый пестицид! И вот ползает гусеница, жива и здорова — а это уже не гусеница, а «шуба» для мухи.

Но особо знаменита своими талантами золотистая фазия — беда клопов (фото 25). Это ж как надо запудрить клопу мозги, чтобы прилепить своё яйцо ему на глаз! Но и это — цветочки! Вбурившись внутрь, личинка в первую очередь выедает половые органы. Клоп думает, что окривел, а он уже кастрирован. Господи, это ж как надо ненавидеть!..

Её сестра, серая фазия, не лучше: так охмуряет клопа, что всовывает яичко ему под крылья, прямо в мышцы. Но личинку–извращенку интересуют вовсе не мышцы… И клоп может лететь ещё сорок километров лишь для того, чтобы прилететь на любимое поле и целый месяц умирать там медленной, мучительной смертью. Или ещё хуже — успеть устроиться на зимовку лишь для того, чтобы отогревать под сердцем хищницу, о которой узнает лишь весной, когда будет уже поздно… Живо представляю себе клопиный фольклор: «Встретишь мушку фазию — сдвинешься по фазие!». Или: «Как дам в глаз яйцом, так не быть тебе отцом!».

Практически всем взрослым мухам–хищницам нужны нектар и пыльца зонтичных, астровых, розоцветных. При достатке этого корма плодовитость самок увеличивается в три–четыре раза, а эффективность работы растёт до 50–80%. И зимуют они, ясное дело, не на вспаханном поле.

Стоп. Ф–фу–ух…

С хищниками уже перебор. Их ведь тысячи видов — всех не опишешь. Но все они крйчат об одном: не использовать их, не помогать им — глупость. Я так долго утомлял вас с одной целью: теперь вы лучше представляете меру этой глупости.

Разные прочие не брезгующие В Восточной Азии принципиально решена проблема защиты растений: вьетнамские генетики создали съедобные породы вредителей.

Травоядные насекомые и моллюски — огромнейшая биомасса ценного белка, постоянно жрущая и лавинообразно плодящаяся почти всё лето. Его столько, что хватает всем. И пауки с клещами, и ящерицы с лягушками, и большинство птиц, и масса мелких зверьков эволюционируют и процветают за счёт этого корма. То есть защищают наши растения самым конкретным образом. Их общий защитный эффект не меньше, чем у всех шестиногих хищников, не считая, конечно, наездников.

Начнём с осьминогах.

ХИЩНЫЕ КЛЕЩИ — самые массовые из хищной мелочи. Это 80% микронаселения лесной подстилки. Их не видно: слишком маленькие, меньше половины миллиметра. Большинство ест всякую мёртвую органику. Эти исключительно выносливы и непритязательны: могут долго обходиться и без воды, и без еды. Вовсе не таковы растительноядные клещи: они ужасно прожорливы. По сути, это «клешнятая тля»: прокусить не могу, так проколю и буду сосать, сосать! И так же мало двигаются, и плодятся так же — взрывообразно. Какими должны быть клешнятые хищники у этих сосущих? Подвижными, шустрыми, выносливыми, и чтоб молотили вредителя быстрее, чем он плодится.

Таково семейство славного фитосейулюса. Это самые активные хищные клещи. У нас их около двухсот видов. Работают везде: в полях, садах и огородах. На яблонях — до 40 видов, на сливе — до 30, и до 20 видов на ягодниках! Охотиться начинают уже при первых положительных температурах. В среднем, взрослеют на десятый день после вылупления — как и жертвы. Повзрослев, начинают класть яйца, подкрепляясь десятком клещей в день, и так целый месяц. Многие виды выедают яйца тлей и трипсов.

Окультуренный фитосейулюс — знаменитый защитник теплиц — эмигрант из тропиков. Самки взрослеют за неделю и живут месяц, каждый день съедая по 25–30 паутинных клещей. Очистив один куст, быстро перебираются на другой. Слопав всех, умирают уже на четвёртый день. Говорят, от голода, но я думаю — со скуки.

Есть и более крупные хищные клещи: краснотелки — ярко–красные, до 3 мм — едят яйца мотылька, тлей и медяниц; анмсты — жёлтые и фиолетовые–лопают клещей, мелких гусениц и яйца пилильщиков.

Ну, а те клещи, что кровь сосут — их очень немного, буквально капля в клешнятом царстве.

ПАУКИ — во многом уникальные ребята. Живут везде, где можно, и даже где нельзя. Это — чистые, рафинированные хищники: ни одного травоядного! Только они плетут ловчие сети. Только тут изобрели гидравлические ноги. Только здесь умеют летать на собственном планере — паутинке. Наконец, наружное пищеварение: впрыснул ферменты — переварил — высосал уже готовое. Никакого гастрита! И всё это культурно, незаметно и в полной тишине: ни хруста, ни жужжа, ни чавка.

Охотятся все пауки по–своему. Тенетники плетут бесформенные ячеистые паутины с домиком внизу, в котором ждут добычу. Линифы натягивают широкие «батуты» с нитями, идущими вверх и вниз — их жертва падает на сетку. Но подпрыгнуть уже не успевает. Кругопряды — родичи знакомого крестовика — владеют искусством геометрически точного радиального плетения. Агелыны плетут густые шёлковые сети с воронками внизу, откуда и выскакивают. Эти особо прожорливы.

Пауки–волки (пример — тарантул) ничего не плетут, а роют норы, из которых и выпрыгивают внезапно в точно рассчитанный момент. Стремительные ночные охотники. Скорее уж леопарды, а не волки! Пауки–бокоходы тоже охотятся без всяких паутин. Эти симпапушки, похожие на крабиков, часто встречаются на цветках и листьях. В этом семействе собрались завзятые мимикристы — мастера маскировки. Зелёные — под листву, жёлтые и цветные — под цветки, а многие вообще меняют окраску под фон, как хамелеоны.

Не надо недооценивать пауков. В садах их — до сотни видов, и даже в полях больше двадцати. Многих вредителей, особенно летающих, они регулируют весьма активно. Напомню: в лесу, в кронах деревьев, 70% видов — пауки, и только 30% — насекомые. Пауки не боятся холода, и первыми начинают работать весной — было бы чуть выше нуля. Вот только размножаются всего один раз за лето. И от ядов вымирают массово.

ЛЯГУШКИ И ЖАБЫ ценны тем, что питаются и ночью, когда хищники и птицы спят, и едят всех подряд, и вкусных и невкусных. Выедают много слизней. Жаба ага специально разводится, как защитница сахарного тростника.

ЯЩЕРИЦЫ, если их достаточно много, выедают столько же насекомых, сколько и птицы. Лопают жуков, медведок, мух, бабочек, слизней и разных личинок, в том числе и невкусных.

Особо хочу сказать о безногих ящерицах — веретеницах и желтопузиках. Люди реагируют на них одинаково: благим матом орут «Змея!!!» и хватают палку. А за что?.. У них и зубов–то нет! И спутать со змеёй невозможно: у всех наших змей голова обособлена — у них есть «шея». А у ящериц всё ровно.

Веретеницы, или медянки, — медно–бежевые маленькие «змейки» — встречаются под камнями, досками и прочими укрытиями. Живут в мульче и почве, выедая личинок, слизней, а то и червей. Желтопузики более устрашающие: светлые чешуйчатые «змеищи» длинной до метра и толщиной с сосиску. Хвост толстый, обрубком. Дико пугают народ, шелестя в траве. Любят солнышко, кузнечиков, кобылок и стрекоз, а крупные ящеры лопают и мышей. Веретениц я берегу и лелею, а вот желтопузикам у нас не жить: кошки, собаки, людно очень. Они этого не переносят.

ЛЕТУЧИЕ МЫШИ, слава Богу, ещё живут в сельской местности. Это ценнейшие истребители сумеречных бабочек и жуков. Начинают охотиться, когда дневные хищники уже спят, а ночные ещё не проснулись. Выедают хрущей, совок, плодожорок, листовёрток, комаров — сотнями за ночь. Им нужны самые глухие углы: чердаки, гроты, дупла и старые деревья.

НАСЕКОМОЯДНЫЕ — ещё более прожорливый отряд. Землеройки за ночь съедают втрое больше своего веса, иначе обессиливают от голода! Добывают червей, слизней, всяких личинок и насекомых в листовой подстилке и мульче. Ёжики, кроме этого, успешно ловят мышей. Для жизни им нужны укрытия: старые дощатые щиты, подпол сарая, глухие места с гнилыми стволами и кучами гниющих веток.

ПТИЦЫ — отдельная песня. Здесь же упомяну главное: все, даже зерноядные выкармливают птенцов исключительно насекомыми. Каждая мелкая птичка за сутки съедает их почти столько же, сколько весит сама, и ещё половину детям отдаёт. Целая пригоршня! Там, где есть лесополосы и кустарники, нетронутые заросли и дупла, где достаточно деревьев в саду и не льют ядов, птицы — полные хозяева. У вас соловей на участке есть? У нас — два. И воробьи регулярно тлю выклёвывают.

Конечно, нельзя забывать и о скворцах с дроздами, которые за час могут убрать урожай черешни. И о воробьях, нападающих на хлебные поля, и о воронах, в полдня опустошающих бахчи. Но ведь всё это — признак нарушенного равновесия. Монокультура заполонила всё, а разнообразие птиц исчезло. Кто останется? Налётчики. Что такое вороны? Воздушные крысы — наше порождение. Почему скворцы собираются в стаи и обносят сады? В нормальной среде они так не делают!

Ещё недавно, в начале 50‑х, саранчу в Таджикистане заметно сдерживал розовый скворец. Он знал всё о численности и миграции своего корма. Стотысячные стаи скворцов, заполонив небо, летели туда, где сонмище саранчи обосновалось для размножения. Каждый съедал до двухсот граммов в сутки! Но уже через двадцать лет картина изменилась: сплошные хлопковые поля и дождь пестицидов. Сейчас розовый скворец в Красной книге, а саранча — повсюду.

А кто хоть раз видел пернатых хищников? Они во многом определяют поведение птиц. Зная о том, что рядом есть ястреб, скворцы не будут беспечно чавкать вашей черешней! Я уж не говорю о том, что большинство крючкоклювых постоянно охотится на мышей. Только совы за ночь глотают по 10–12 мышек, а есть ещё дневные охотники — пустельга, канюки, луни. Где они все? В чёрномсписке — Красной книге. Вместо того, чтобы придумать, как уберечь от них цыплят, мы просто постреляли их на фиг. А оставшихся потравили. Я сам дважды хоронил сов, отравленных ядовитыми мышами.

Но всё связано, всё едино! И отсутствие совы — одна из причин очередного налёта плодожорки. Уверен: мы начнём жить спокойно лишь тогда, когда силуэт хищника в небе станет обыденным, как воробей на дереве, а ёжик будет путаться под ногами так же беспечно, как домашняя кошка.

Уровень третий: Ландшафт

Глава 6. МЕЧТА ОБ УМНОМ АГРОЛАНДШАФТЕ (справочник)

Ломая дуб или осину, Подумай — что оставишь сыну? Что будет сын тогда ломать?.. Остановись, едрёна мать!

И. Губерман

Анатомия биоценоза

Увы, я пока не видел ни одного хозяйства в СНГ, где агроландшафт был бы осознанной нормой. Их единицы. Увижу — тут же отсниму и опишу. А пока просто собрал всё, что узнал из разных источников.

Прежде всего — общая картина.

Руководимая А. В. Елизаровым лаборатория природных экосистем Волжского института экологии (Тольятти) выяснила: у экосистем есть своя анатомия — цельный «скелет», на котором держится стабильность всех ценозов. Так появилась концепция экологического каркаса (www.biodiversity.ru). Чтобы стать устойчивыми, наши поселения и посёлки должны моделировать реальную экосистему на всех уровнях, в том числе и анатомически. Тут свои принципы устройства и работы.

Биосфера — не «ковёр» из фиксированных пятен экосистем. Это скорее организм с кровеносной системой: везде и постоянно текут потоки живого вещества — мигрируют разные популяции растений, животных и микробов. Ценозы целых климатических зон, стран и регионов постоянно дышат, обмениваясь жизнью. То, что «провалилось» в одном ценозе, «стекает» сюда из соседних. То, что вдруг «вскипело», растекается по окрестностям. Весна — туда, осень — обратно. Биосфера постоянно заполняет свои «дырки», сглаживает «кочки» — поддерживает свою стабильность и устойчивость путём обмена и движения.

По океанам путешествуют мегатонны «всякой нечисти чешуйчатой, пупырчатой и склизкой»; по атмосфере трансконтинентально носятся миллионы кубометров птиц и тысячи тонн насекомых; киты переплывают моря, олени пересекают материки. По руслам рек и ручьёв, по прибрежным лугам и массивам лесов, по линиям низин и возвышенностей, по ущельям и склонам гор ползут, летят и бегут все, кто умеет как–то передвигаться. И не куда попало! Большинство мигрантов следуют постоянными кольцевыми маршрутами, либо туда–назад, всегда возвращаясь к родным пенатам. Маршрут каждой стаи, каждого жучка и червячка записан в генах, отработан и конкретен, как вена или артерия.

Биосфера — продуманная, отлаженная и гибкая система каналов живой материи. Каналы бывают континентального масштаба — например, граница лес–степь, большая река или берег океана. Бывают районного: речка, цепь болот или лесной массив. А бывают совсем маленькие: ручей, лесополоса, травяная обочина. Муравьиная тропа — тоже микроканал! Без этих «сосудов» ценоз начинает болеть так же, как мы без нормального кровотока. Тромбофлебит начинается у ценоза, склероз и дистония. А совсем потоки перекрой — летальный исход.

Соединяются и пересекаются каналы в узлах — наиболее богатых и защищённых природных территориях с характерной, типичной фауной и флорой. Узлы тоже бывают зонального, краевого или районного масштабов. Это древние резерваты, запасники, оазисы разных видов на случай катаклизмов. Именно отсюда вновь заселяются места, опустошённые ледником, наводнением, пожаром или человеком. В наших хозяйствах, поместьях, даже на дачах есть свои узлы — микроценозы: луговины, рощицы, пруды, заросли кустарников и группы деревьев, преющие кучи соломы или гнилые стволы. Кто–то, живущий здесь в безопасности, постоянно совершает радиальные вылазки, работает, мигрирует — контролирует свою эконишу.

Посмотрим сверху на устойчивую культурную среду. Пример самый актуальный: степная зона. Дикие и полудикие ценозы должны тут занимать не меньше 40–45% общей площади, и не меньше половины из них — лес. Размер сплошных полей и посёлков не должен превышать 20–30 га. Пашня — не более половины общей площади; минимум треть полей — многолетние кормовые травы; 5–6%, а по некоторым данным до 7% всей пашни — лесополосы (И. В. Орлова, Сибирское отделение Института водных и экологических проблем РАН).

Напоминает шкуру жирафа или леопарда: сообщающаяся сеть природных и восстановленных территорий, а в ней — пятна полей, предприятий и небольших жилых посёлков. Цветное и тёмное на зелёном!

На то, в чём мы сейчас живём, смотреть не особо весело. Наша земля напоминает больного калеку: узлов почти не осталось, артерии порваны, капилляры склеротизированы — иммунитета ноль. «Житница» — зона южных степей Черноземья — обескровлена почти полностью. Каналы каркаса — поймы рек, водораздельные степи и леса — распаханы. Цепочки озёр тоже исчезли. Диких степных ценозов практически не осталось. Крупные узлы Юга — в основном горные заповедники. Как хорошо, что горы нельзя перепахать! Увы, их можно вырубить и застроить. «0лимпиада-2014» уже и до них добирается.

Вот типичное спутниковое фото Кубани (фото 26): поля, поля… Огромные «пустыни» полей, и между ними огромные посёлки. Ноль ландшафта. Лесополосы, и те далеко не везде! Не даром Кубань — самый крупный «резерват» болезней и вредителей. Иначе и не должно быть: экологически Юг России уже пустыня. Тут распахано 50–60% земли, ещё 12–15% превращено в пастбища, а лесов практически нет. Ростовская, Волгоградская области и Украина — то же самое. Для справки: в США и странах Европы распахано 27–30% земель, треть их территории — леса, и до четверти — луга. Не потому ли мы так любим ездить в Европу, братцы?..

Если вокруг страны идёт опустынивание, её биосфера тоже деградирует. Если вокруг ещё не убитого района идёт сплошная распашка, его экосистема оказывается изолированной. Пустыня просачивается в неё со всех сторон, а разнообразие, наоборот, вытекает; климат становится жёстче, пополниться живностью неоткуда, обменяться не с чем — ценозы деградируют. Лишившись их опоры, деградируют и поля. Живя в этой деградации, питаясь деградацией, деградируют люди.

Скажут: дорого это! Поля мизерные, леса сажай, луга не тронь — в трубу вылетишь! Но не зря ландшафт называют силой. Он работает для растений, как и солнце. Безлесные поля открыты для суховеев, перегревов, сдува и смыва почвы. «Лысые» пашни ежегодно съедают столько же гумуса, сколько могут дать все органические удобрения и весь навоз страны. Болезней и вредителей тут больше, и больше льётся химии. А урожаи в целом вдвое ниже. Общий недобор зерна только из–за наплевательства на агроландшафты сравним с годичной потребностью России (В. Байтала). Столько труда — в буквальном смысле на ветер. На суховей! Вот это экономия!

Практика успешного агроландшафта

Когда экосистеме не на что опереться, ландшафтные силы иссякают. Земледелие становится жутко дорогим и грязным делом, а жить становится тяжко и безрадостно. Наоборот, устойчивый ландшафт всегда окупается многократно. Это намного больше, чем стабильность урожаев. Это красота земли, здоровье и радость людей, их уверенность в завтрашнем дне. И такой опыт у нас огромен! Просто он глубоко похоронен под толщей интенсивного земледелия.

На самом деле, наши степные хозяйства начали устраивать ландшафты ещё с 20‑х годов. Развернул эту работу основатель травопольной системы земледелия Василий Робертович Вильямс. Ландшафт был одним из четырёх китов травополья. Эх, не дожил академик до своего триумфа! Через восемь лет после его смерти, в 1947‑м, вышло эпохальное постановление правительства «О плане полезащитных лесонасаждений, внедрения травопольных севооборотов, строительства прудов и водоемов для обеспечения высоких урожаев в степных и лесостепных районах Европейской части СССР». В нём была, по сути, чётко прописана практика создания агроландшафтов для укрепления экологии степей.

«…Необходимо всем колхозам и совхозам степных и лесостепных районов приступить к планомерному и широкому внедрению… травопольной системы земледелия, в которую включаются:

а) посадка защитных лесных полос на водоразделах, по границам полей севооборотов, по склонам балок и оврагов, по берегам рек и озер, вокруг прудов и водоемов, а также облесение и закрепление песков; б) правильная организация территории с введением травопольных севооборотов и рациональным использованием земельных угодий; в) правильная система обработки почвы, ухода за посевами; г) правильная система применения органических и минеральных удобрений; д) посев отборными семенами приспособленных к местным условиям высокоурожайных сортов; е) развитие орошения на базе пользования вод местного стока путем строительства прудов и водоёмов».

План был разработан на 15 лет. Он включал восемь государственных лесополос (ГЛП) шириной до 100 м и длиной от 300 до 900 км, с подробным указанием пород деревьев и кустарников, организации их разведения, посадки, создания для этого нужной системы предприятий, назначения сроков и исполнителей.

Кроме ГЛП, хозяйства должны были создать почти 5,7 млн га местных и полезащитных лесополос. Указано было также обсаживать лесом реки, озёра и пруды, склоны холмов и балок, залуживать низины и смываемые участки.

Облесить предстояло 322 000 га песков и голых степей. Сюда предписывались сосны, ивы, абрикос, лох, шелковица, акация, вяз. Интересно: для Крыма, Кубани и юга Украины рекомендовано было разводить и эвкалипты. Это заставляет меня всерьёз думать, что у нас были морозостойкие сорта эвкалиптов, о которых сейчас не помнят. Как и о промышленной культуре батата, развитой в тех же областях до войны. На песках указано сеять сорго–гумайный гибриди житняк — на сено. Для этих целей было предписано вырастить на 2 млн га 200 млн саженцев, для чего создать дополнительно 120 питомников и 570 лесозащитных станций.

Кроме того, всем хозяйствам предписывалось использовать буквально все ложбины и понижения рельефа, верховья балок и оврагов, истоки рек и ручьи для создания систем водоёмов путём строительства плотин и запруд. Кажется, нашим властям достаточно перепечатать это постановление слово в слово — получится нехилый «план возрождения нашего земледелия». Жаль, некому теперь ни постановлять, ни исполнять.

А ведь многое было выполнено! У нас даже есть живые ГЛП. Одна из них протянулась от Каменска—Шахтинского до самой Пензы. Я нашёл–таки её в «Гугле» и «прогулялся» от начала до конца. Почти не прерываясь, геометрически точно петляет по водоразделам тройная зелёная линия: три 60‑метровых лесополосы через 300 м друг от друга. А вокруг — разноцветные четырёхугольники полей. Фантастическое зрелище со спутника (фото 27)!

Живо и несколько «лесных дач» — массивов искусственного леса по нескольку квадратных километров. Созданные полвека назад, эти ландшафты приносят пользу до сих пор: снижают скорость ветра, охлаждают воздух, накапливают влагу и гумус.

Есть у нас, слава Творцу, и хозяйства, где много лет осознанно улучшали ландшафт. Мне удалось «сфотографировать со спутника» такие места на севере Волгоградской области и в Чувашии (фото 28 и 29). Хорошо видны системы прудов, облесение оврагов и лесные насаждения. Представьте, насколько тут улучшился климат, как прибавилось живности! И вот результат: урожаи тут стали выше и дешевле, животноводство крепче, а люди счастливее и здоровее.

И взойдут семена

Аргумент мудреца — итог прожитой жизни.

На www.forest.ru нашлась удивительная книга «И взойдут семена». Аркадий Павлович Айдак, глава колхоза «Ленинская искра», что в селе Ачаки, в Чувашии, написал её четверть века назад. Это замечательный, добрый и толковый рассказ о том, как люди превратили сухую, бедствующую овражистую степь в живописную и плодородную местность. Не нахожу ничего лучше, чем почти дословно пересказать главные моменты книги: чуть не каждая фраза — кладезь созидательного опыта.

УКРЕПЛЕНИЕ ПРУДОВ И ПЛОТИН. Заиленные запруды по днищам оврагов укрепляем ивами. Очень хороша и ветла. Это быстрорастущее дерево не только ранний медонос, но и прекрасный материал для сруба колодца: оно не меняет вкус воды.

Сажаем не черенками, а кладём целыми хлыстами, подряд, вдавливая в наносный ил и закрывая землей. Верхушки пусть торчат немного. Хлыст — это 2–4‑метровая ветка с укороченными до полуметра ответвлениями. Верхушки пусть торчат немного. В хлысте масса питательных веществ. Каждая почка, не утопленная в ил, быстро выбрасывает стебелек, который уже к осени достигает 1,2–1,5 метров высоты. Ивы встают сплошь, как поле конопли. При строительстве плотин часто бывало, что один берег пруда — крутосклон. Чтобы не было оползней, мы заранее закрепляли его на урезе воды ивой, ветлой, а повыше — посадками березы, липы, дуба, рябины.

В случае, если пруд не маленький и на нём бывают волны, защищаем от размыва зарослями ивы и пологие берега, и мокрый (верховой) откос плотины. Сухой (низовой) откос плотины закрепляем посевами многолетних трав. Сажать там деревья нельзя: их корни в поисках влаги могут прошить тело плотины и выйти к воде. Когда дерева не станет и корни сгниют, по этим дырочкам начнётся прорыв плотины.

ОВРАГИ. Действующий овраг имеет обычно несколько вершин, которые каждый год растут вверх минимум на метр. Обычно их рекомендуют защищать бетонными водосбросами. Мы убедились, что и овраги можно усмирить, используя иву и ветлу. Если днища оврагов заросли ивой, бояться нечего: донной эрозии здесь уже не будет.

Хлысты заготавливаем в марте–апреле и храним в траншеях: до июня в наши овраги обычно не влезешь. Если же рубить иву в июне, она не дает уже сплошного заросля. В сухую весну можно использовать и свежесрубленную иву.

Днища оврагов и балок заняты посадками ивы, ветел, тополя и прудами, но не сплошь. В значительной степени овраги, а также вершинки прудов заняты водными растениями: тростником, манником, сусаком, камышом, белокрыльником и пр. По данным ученых, такие растения перерабатывают и обезвреживают вымываемые из пашни удобрения, пестициды, тяжёлые металлы горючего. Тем самым предотвращается загрязнение ими Суры и Волги.

Часто пишут, что овраги — беда. Не согласен! Овраги — наше богатство. Ведь это почти готовые природные чаши для сбережения драгоценной влаги, талых и дождевых вод. С ростом числа прудов иссушающее действие оврагов на соседние поля превращается в увлажняющее. С ростом влажности воздуха растёт и его теплоёмкость. Тут селятся птицы, насекомые, амфибии. Приложи только руки — и пустыня превращается в оазис.

БЕРЕГА РЕКИ. Надёжно укрепляем и речные берега от размыва. Сначала строим защиту из кольев. Два–три ряда деревянных кольев, 35–40 см между рядами, сперва неглубоко забиваются прямо в дно речки в подмываемых местах, вплотную к берегу. Всё сооружение набивается соломой, ботвой хмеля. В июне, после спада воды, здесь нанесено много ила. В него так же сплошь кладутся хлысты ивы, наполовину затаптываются в ил, прикрываются землей. Колья вбиваются глубже, уплотняя конструкцию. Опыт показал: заросшие ивой берега уже не размываются.

ЗАЩИТА ПОЛЕЙ ОТ СМЫВА. Справились и с плоскостным смывом пашни. В первую очередь самые смываемые склоны заняли многолетними травами, в основном люцерной. Тем самым на 300 гектарах вокруг оврагов создали четыре почвозащитных севооборота. От полевых севооборотов их отделили лесными полосами. Площади под многолетними травами довели до 45%. В основном это клевер красный и белый, люцерна и их смеси со злаковыми.

Окончательно остановили смыв, изменив ландшафт. На склонах создали горизонтальные водорегулирующие лесные полосы из двух рядов деревьев. Между рядами — водопоглощающая канава. Она должна быть чуть глубже промерзания (у нас — 1,6 метра), а шириной 0,6 метра. Канавы забиты ботвой хмеля, соломой и т. д. Чтобы не было продольного размыва, через каждые 50–60 метров в них созданы поперечные перемычки. Ширина такой лесополосы вместе с канавой составляет 6 метров. Расстояние между лесополосами зависит от крутизны склона. В наших полях по 4–5 полос, расположенных друг от друга на расстоянии 220–290 метров. Поля — по 12–15 га. Естественно, обработка почвы на склонах ведется только горизонтально.

Уже через несколько лет убедились: опыт удался. Практически нет смыва почвы, даже и по зяби; влага на этих небольших полях максимально впитывается в землю, урожаи выше. Поэтому полосы создали еще на 600 гектарах склоновых земель. Если дело дойдет до создания отдельных крестьянских хозяйств, такая организация даст для этого оптимальные условия.

ЛЕСОПОЛОСЫ И ЛЕСНЫЕ НАСАЖДЕНИЯ. Выбор породы деревьев для лесопосадок зависит от местности. Так, мы убедились: сосну нежелательно сажать на северных склонах — там скапливается много снега, и весной он ломает саженец. А дуб лучше сажать как раз на северном склоне: здесь для него больше влаги и он лучше приживается. А снег защищает сеянцы дуба от зайцев.

Днища оврагов занимают ива, ветла, ольха и тополь, а для создания настоящей чащобы, которая необходима для многих диких животных, нужна черемуха. На крутосклонах оврагов выращиваются главным образом липа, береза, рябина, дуб.

В свое время в полевых лесополосах, разделяющих полевые и почвозащитные севообороты, выращивали 5-7 рядов деревьев с кустами. Потом убедились: такие лесополосы лучше делать на юге. У нас они накапливают слишком много снега, почва созревает не одновременно, и это мешает во время посевной. Нам достаточно два ряда деревьев без кустов. При этом уменьшается скорость ветра, и снег ровно ложится на 80–100 м от полосы.

Сейчас кустарники в лесополосах не сажаем. Их, и в первую очередь шиповник, выращиваем во многих местах на ветреных склонах, и не только ради накопления снега, но и для создания защитных условий для куропаток: лисицы туда не сунутся.

РЕГУЛИРОВАНИЕ ВЫПАСА. Сердцевиной успеха в борьбе с эрозией в нашем колхозе является регулирование, а в большинстве оврагов и прекращение пастьбы скота. Без этого успешно бороться с оврагами немыслимо: уже ранней весной неокрепший травяной покров на их склонах вытаптывался, молодые вётлы выедались. Это сейчас в наших лесах подрост как в джунглях, а тогда он весь поедался скотиной, и лес насквозь просматривался!

С великими трудностями было связано решение этого вопроса. Где взять корма?! Тут нас выручила люцерна. Убедились: она не боится засухи, так как имеет мощную корневую систему, и дает–хороший урожай в течение многих лет, притом по два укоса. Через пять лет колхоз уже имел около 400 га почвозащитной люцерны на склоновых землях. Последний укос — до 25 августа. Зимой допускаем умеренный выпас овец. От этого выпадов люцерны не было, а настриг шерсти резко увеличился.

После долгой разъяснительной работы люди согласились получить сено и солому с колхозных полей, чтобы с будущего года скот до сенокоса в овраги уже не выпускать. Через год–два с оврагов, где раньше ходил скот, стали накашивать столько сена, что его хватало для выдачи по одной тонне на каждый двор села. Коров стали держать даже пенсионеры. Со временем пришло также понимание ценности именно естественного сенокоса, именно луга, со всем многообразием различных трав, даже если его укосы ниже, чем на полях.

СНЕГОЗАДЕРЖАНИЕ. Суметь задержать снег на полях, не дать сдуть его в овраги в наших условиях чрезвычайно важно: первая половина лета сухая. Основа задержки снега — частые лесополосы при небольших размерах полей. Травы в первый год посева (на них совершенно не выпасается скот) и озимые, у нас хорошо развитые, в немалой степени способствуют снегозадержанию. Но кардинально решает проблему снегозадержания и усвоения атмосферной влаги разделение поля лесополосами с водопоглощающими канавами.

АГРОТЕХНИКА. «Химией» пользуемся весьма ограниченно. Не ставим цели добиваться высокого урожая любым путем, а стремимся, насколько возможно, внедрять элементы биологической системы земледелия.

С 1979 года, кроме как на 84 гектарах хмельников, вообще не применяем ядохимикаты — даже на предпосевной обработке семян. И это благотворно влияет на почвенную микрофлору, на мир насекомых, диких животных и птиц. Минеральные удобрения применяем в меру: не более 80–100 кг на гектар. В последние два года уменьшили их норму ещё на 20%. Баланс по азоту поддерживается за счет бобовых многолетних трав.

Бездефицитный баланс гумуса так же обеспечивается в основном многолетними травами, а с 1987 года и посевами сидератов: донника, рапса. Рапс сеем и как промежуточную культуру. Гумус медленно растёт, и сейчас он составляет уже 3,5%.

Для борьбы с сорняками и вредителями растений используем агротехнические и биологические способы. Тем не менее, сорняков у нас не больше, чем в тех хозяйствах, где применяются гербициды. Да и надо ли иметь стерильно чистые от сорняков поля и территории? Наверное, никакая травинка не лишняя, и главное, чтобы не было от неё вреда.

ПОЛЕЗНЫЕ РАСТЕНИЯ. Взять тот же одуванчик. Конечно, из–за плохой агротехники он сильно размножился, особенно на многолетних травах. Но он крайне нужен миру насекомых. Домашние пчёлы, дикие одиночные пчёлы, шмели и множество хищников весной, несколько критических недель, после цветения ивы и мать–и–мачехи, живут в основном на его пыльце и нектаре.

Где–то на земле должен быть уголок и для репейника, лопуха, пустырника. Они не только лекарственные травы, но и поздние медоносы. Цветки лопуха и репейников — последний приют для шмелей и корм для прилетающих птиц, которые любят зимой шелушить их семена.

ПОЛЕЗНЫЕ НАСЕКОМЫЕ. Пять лет в колхозе действует биолаборатория, в которой выращиваются хищные насекомые. Но главный гарант от вспышек вредителей, несомненно, мозаичное сочетание пашни с оврагами и балками, края и склоны которых в основном облесены; расчленение больших полей лесополосами; возделывание на значительных площадях многолетних трав. Все это обеспечивает биологическое равновесие между вредителями полей и их врагами.

Очень важно создавать кормовые и защитные условия для диких животных, птиц и насекомых–опылителей. В наших лесополосах — береза, липа и сосна. Липа в первые годы растёт очень медленно, но мы берём в расчет её долговечность, медоносность и целебность. Сосны активно стерилизуют воздух — меньше болезней. Сперва мы широко использовали их в лесополосах, но сейчас этого не делаем: под ними мало гнездятся насекомые–опылители. А вот береза идеальна в этом отношении: под ней травостой не густой, а это идеальные условия для диких пчел. И уход за ней не нужен — только посади.

По данным ученых, полезная работа одной дикой пчелы на семенном поле люцерны компенсирует вред от 4000 люцерновых клопов. Вот насколько эффективна их работа в отличие от домашней пчелы! А летают дикие опылители в основном на расстояние до 300 метров. Значит, условия для жизни им нужны везде.

В защищенных от ветра местах создаем хотя бы небольшие участки ели. Она в зимние морозы — тёплый сарай для множества диких животных и птиц. И кормовая ценность ели в десять раз выше, чем у сосны — настолько питательны её семена. Имеем и кедровый участок. Во многих местах насадили рябины — и для птиц, и для красоты.

Стараемся везде по оврагам сажать древовидную иву: ранней весной она даёт массу корма множеству полезных насекомых. В нескольких местах, намечаемых в будущем под пасеки, высажены не только медоносы и пыльценосы, но и смолистые деревья, необходимые пчелам для создания прополиса: тополь, береза, ольха, ива, ели и сосны. Для юга это конский каштан, бук, грецкий и чёрный орех.

Неприменение ядохимикатов, возрождение лугов, разнообразие медоносов увеличивают качество и количество мёда, получаемого на четырёх колхозных пасеках. Здания для пятой пасеки мы построили в 1992 году, в живописной местности, где двадцать лет назад был зияющий овраг без единого кустика. На территории хозяйства сейчас 800 ульев, коллективных и частных.

Миллионы хищных насекомых и опылителей — огромное невидимое богатство колхоза, от которого в значительной степени зависит его благополучие. Для поддержания их численности в колхозе создано девять энтомологических заказников. Кроме этого, многие наши возрожденные к жизни овраги можно считать такими заказниками. При необходимости создаются искусственные гнездовья диких пчёл и шмелей. Мир насекомых ширится. Появилась совсем исчезнувшая пчела–плотник.

ИТОГИ. Сейчас почвы и урожаи в колхозе стабильны, скот всех жителей хорошо обеспечивается и кормами, и летними выпасами, созданными на пашне из белого клевера с овсяницей рядом с каждой деревней. «…В основе такой надёжности была наша решимость любым способом преодолеть свирепствующую эрозию. Без этого мы не видели перспективы у хозяйства и смысла в своем труде. И по мере наших дел на первый план всё больше выходило стремление восстановить прерванную «связь времен», добиваться в пределах своих возможностей гармонии между человеком и природой. Главное для этого — выполнить заповедь В. В. Докучаева: выработать нормы, определяющие «относительные площади пашни, лесов, лугов и вод», естественно, конкретно к каждой местности. И не травить природу ядохимикатами. Усиленная химизация подрывает саму основу гармонии — равновесие в природе и теплоту между людьми».

Расчёты барнаульцев показывают: совхозы, имеющие облесенность полей всего 4%, в среднем получают на треть больше продукции, чем «лысые» хозяйства. Кто скажет, что это не защита растений, пусть первым бросит в меня комок сухой земли со своего поля!

Ландшафт по правилам

Выращивая растения, выращивай почву.

Выращивая почву, выращивай ландшафт.

Выращивая ландшафт, выращивай себя…

Мудрствование автора

Сейчас многие наши экопоселенцы берут землю и пытаются сажать лес посреди брошенных полей. Я тоже по мере сил окультуриваю 35 соток своего солончака. Бывшего. Благородная цель и хорошая игра! Но оценим её трезво: мы пытаемся создать одинокий крошечный узел на пустом месте. Не стоит надеяться, что он станет настоящим лесом. Мы создаём просто парк. Бесспорно, в нём будет лучше и легче жить, но лес — это другое. Лес — неотрывная часть всех лесов края.

Большой раздел практической экологии составляют принципы устойчивой среды. Думаю, они должны стать принципами организации поселений и участков. Это не просто создаст устойчивую экосистему — это углубит смысл поселений, усилит общее согласие, снимет многие проблемы и предупредит конфликты. Если хотите, это и есть правила «пространства любви» глазами природы. Приведу лишь главные их них, которые сам смог понять.

Природа знает лучше. Это значит: не выпендривайся, привязывайся к местным реалиям!

Если вы на юге, посадка северных растений, за редким исключением, закончится плачевно. Классический пример: самый морозостойкий амурский виноград довольно беспомощен против кубанских оттепелей, наледи и скачков температуры. Не исключено, что и кедровая сосна ведёт себя так же: её ареал высовывается за Урал только на севере, и только до Сыктывкара. Не будь к этому серьёзных причин, она росла бы везде, как сосна обыкновенная.

Основа экосистемы может состоять только из надёжных, местных растений и животных. Если вы в степи, степные ценозы тут устойчивее, чем лесные. Значит, основой ландшафта будут луга, а леса — лишь дополнением. И уж тем паче кедры, для которых степь — пытка.

Разумеется, устойчивый сад, не требующий особо трепетного отношения, тоже состоит в основном из надёжных видов и сортов, проверенных в этой зоне.

Основа устойчивости — мозаичность. Тайга или степь могут занимать огромные территории: они устойчивы своим разнообразием. А для нас захват больших площадей — ошибка, ведь мы экологически беспомощны. Нам лучше жить на небольших пятнышках «леопардовой шкуры». Это работает и для небольших площадей.

Например, сплошной массив леса на небольшом участке будет расти хуже и пользы даст меньше, чем сеть перелесков, лесополос и луговых полян. Думаю, умнее поступают те, кто раскидывает заросли, луга и водоёмы по всей площади. Постройки и огороды здесь ненавязчиво встраиваются в ландшафт.

Но это уже следующий принцип: природа и культурная среда взаимно проникают друг в друга. Жёстко разделять «природное» и «неприродное» — ошибка. Смысл «гармонии» — жить в природе так, чтобы она не страдала. В зелёных городках канадского севера живёт масса зверья, в парках ходят олени и медведи, и люди берегут их. В лесах стоят бесшумные ТЭЦ замкнутого цикла, и зверьё воспринимает их, как обычные скалы. В идеале никто не должен отделять жилой квартал или фабрику от леса — просто фабрика должна быть такой же безвредной, как лес.

Мы должны жить в некой единой, цельной среде. Жить так, чтобы ни один самый ранимый вид не почувствовал дискомфорта, оказавшись в нашем саду. Редкая орхидейка посреди двора или радужная реликтовая жужелица на ладошке — вот символы нормальной жизни в природе.

А вот ещё немаловажное правило для поселенцев: не игнорируйте исторические традиции района.

Вписаться в общество не менее важно, чем в природу, иначе рискуешь стать отвергнутым. Как агроном и писатель, точно знаю: в любом районе есть люди, посвятившие жизнь созданию садов, испытаниям новых растений, посадке лесов и парков. Эти энтузиасты — кладезь добра и знаний. Есть масса хороших людей по соседству. Они помогут вам, если им будут понятны ваши цели. Да и власти поддержат только того, с кем говорят на одном языке.

Наконец, важнейшее правило для руководителей: земли экологического каркаса имеют особый, охраняемый статус. И службу, занятую их обслуживанием и охраной. Ежу понятно: без этого «улучшение экологии» останется только говорильней. Ух ты, вот размечтался–то! Но ведь всё хорошее начинается с мечты.

Итак, хороший план поселения — это план единой экосистемы, прямо связанной с окружающими ценозами. В центре поселения или рядом с ним желателен общий крупный узел: несколько гектаров степи, оживлённой отдельными деревьями и рощицами, облесенный пруд или массив леса. Видимо, его стоит создавать одновременно с собственными садами и рощами.

Ещё важнее устроить каналы для живых потоков. Думаю, создание ландшафта нужно начинать с них. Если рядом есть крупный узел, каналы позволят ему быстрее охватить и связать все участки. Если нет, их площадь можно увеличить, и они сами станут опорой экосистемы. Для каналов можно выделять самые бесплодные земли и неудобья: так они скорее восстановятся, а хозяйство не понесёт убытков.

Отсюда ясно: лесополосы без лесных рощ — ещё далеко не ландшафт. В идеале три–четыре лесополосы всегда должны скрещиваться в полугектарном леске. А в лесистой зоне нужно соединять лесополосы с естественными лесными массивами.

Впрочем, и сами лесополосы достойны детального вникновения. Вроде бы, обычное дело, традиция. Для чиновников, судя по их отношению, пережиток. На самом же деле — важнейшее достижение культуры!

Лесополосы и обочины

Так вздыбим же полей сухие лысины Расчёсками густых лесополос!

Обычно рекомендуют размещать полосы деревьев или дикого дёрна шириной 8–10 м через каждые 200 м. На практике лесополосы сидят обычно черезполкилометра или ещё дальше. С дёрном труднее. Поднять плугом целину — главный кайф нашего земледельца. Луг посреди поля?! Чтобы он не раздражал, нашу жадность надо уменьшить раз в пятьдесят!

Учёные МГУ внедряют умный принцип экологической защиты: всё, что повышает устойчивость ценоза, — внедрять, а всё, что её снижает, — исключать. Просто и предельно эффективно. Так вот, они полюбопытствовали, как перемещаются по полю разные хищные насекомые. Оказалось, нелетающие хищники ползут очень медленно: всего на 100–150 м за месяц. А мелкие виды — всего на 20–30 м. В защите же их роль весьма заметна. Вывод: чем меньше поле, тем больше в нём хищников. Полосы дёрна нужны через каждые 60–100 м, а лесополосы — через 200–250 м. Оптимально, если луговые полосы занимают 7–8%, а лесные — 5–6% общей площади. Можно совмещать, сажая деревья и кусты на широких луговых полосах. Просчитано: в таком режиме и хищники, и влага, и климат, и гумус — всё в оптимуме.

ТРАВЯНЫЕ ПОЛОСЫ И ДЕРНОВЫЕ ОБОЧИНЫ — резерваты огромного числа хищников. Отслежено: в любое время года их тут тьма, а вредителей очень немного.

Но для агронома советской школы обочина — «рассадник сорняков», поэтому тут пару раз за лето гоняют плуги и культиваторы. Чем, разумеется, сорняки и разводят. Не имея гаку, чтобы очищать поля, кто будет регулярно чистить обочины?.. К августу здесь уже «мир семян»: сквозь бурьян на поле не пролезешь. Вот тут, как правило, и посылают трактор с плугом: надо же сорняк посеять. Сказано «рассадник» — должон быть рассадник!

Конечно, природа и сама превратит бурьяны в луговую залежь — лет за пятнадцать. Но можно это здорово ускорить: начать каждый месяц гонять по обочинам косилку–измельчитель. Травяную резку выплёвывать сюда же, за корму. Покос на нетронутой почве — экониша луговых трав. Обычно они захватывают её за 3–4 года. Здорово, если удаётся предварительно подсеять какие–то травы, надёжные для вашей зоны. Они помогут освоиться другим видам. Совсем здорово, если находится время раскидать здесь кучки гниющего сена или соломы — они помогают зимовать многим хищникам.

¹ Подробнее техника «ползучей грядки» описана в следующей главе.

Пока нет луговых полос, В. Г. Коваленков советует применять полосные посевы сои: сюда слетаются хищники со всех окрестностей, создавая настоящий резерват — до сотни видов!

Для маленьких стран Европы такая агроэкология весьма предметна. В Англии уже полвека работает закон, запрещающий пахать, культивировать и обрабатывать гербицидами травяные обочины, опушки, перелески и основания лесополос. Он же запрещает оставлять поля пустыми, если сроки позволяют посеять сидерат. Подобные законы есть во многих странах. Прогуливаясь по провинциальной Европе, туристы умиляются не монументальными остатками чрезмерно щедрой природы, а вполне культурными ландшафтами.

ЛЕСОПОЛОСЫ — не только резерваты полезной фауны, включая и птиц, но и активные регуляторы климата. Эффективность как того, так и другого прямо зависит от видового состава полос. Вот данные разных учёных.

«Краснодар—Лес» недавно поделился результатами ревизии: на 100 га кубанских полей — всего 2,5–3 га лесополос, 70% из которых «изрежены и бедны по составу». То есть, глядя из окна автомобиля, старые и наполовину мёртвые. В основном это акациевые: колючая гледичия (в детстве многие из вас жевали её молодые бордовые стручки, выстланные изнутри сладковатой «патокой») и робиния ложноакациевая, она же «белая акация», один из главных весенних медоносов. Кроме них — ясень и мелкоплодный абрикос, или жердёла. Абрикос очень сильно болеет трутовиками и напрочь выбаливает монилиозом, и его старые заросли — почти сплошь сушняк. Гледичия образует кущи мощной, непроходимо колючей поросли: шипы по 3–4 см! Ясень всходит из семян везде, где не просят.

Для южных лесополос наши учёные рекомендуют: дуб, клён и липу (самые ветроломные кроны), сосну (подавляет некоторые болезни), ольху (помогает соснам).

Осины и берёзы также помогают расти соснам и елям, и лучше сажать их вместе. А вот ясень, бук, дуб и грецкий орех нужно сажать по отдельности — они не дружат. Добавлю: с дубом нормально уживается граб — у нас он неплохо чувствует себя в балках и залесенных оврагах среди полей. Пишут, что жёлтая акация уменьшает развитие фузариозов. А вот крушина и барбарис — напротив, промежуточные хозяева ржавчины.

Обычно рекомендуют чистить лесополосы от сухих и гнилых деревьев, дабы не разводить короедов, златок и усачей. Не думаю, что это правильно: лесополоса, прежде всего, опорный биоценоз, а «древогрызы» — его неотъемлемая часть: на их личинках растут и птицы, и наездники.

То же относится, например, и к тле. У нас больше сотни видов тлей, и только треть из них вредит культурным растениям. Остальные — фуражное стадо для Муравьёв, ос, наездников и прочих хищников, а заодно и поставщик пади — ценного корма для хищных насекомых. Живёт невредная тля на клёне, липе, дубе, бузине, магалебке^[2]. Значит, их тоже нужно сажать в лесополосах.

Остаётся напомнить о пыльце и нектаре. Лесополоса — весенняя кормовая база и для хищников, и для диких пчёл, и для домашней пчелы. Есть медоносы, сажаемые в лесополосах степной и лесостепной зон. Это акациевые: робиния, жёлтая акация и гледичия. Признанные медоносы — липы, из которых чаще сажают липу мелколистную. Богаты нектаром лох узколистный, жимолость татарская и бирючина. Очень важны и пыльценосы: дуб, берёза, лещина и тополь.

Другие медоносы менее засухостойки. Самые ранние из них — вяз, клён остролистный, тёрн, боярышник. Ивы разных видов: белая (верба, ветла, ракита), остролистная (шелюга, краснотал), плакучая — дают не только нектар, но и массу пыльцы. Немного меньше дают рябина, черёмуха, облепиха, калина, клён татарский (черноклён, неклен), явор (клён ложноплатановый — «белый клён»), ольха, а также все плодовые деревья и кустарники.

МИКРОКЛИМАТ. Лесополосы в буквальном смысле создают свой климат на огромных площадях. Прежде всего, они могут свести на нет главную беду степей — суховеи. Эффект определяется расположением и устройством лесополос.

Полосатый ландшафт без поперечных перемычек усиливает продольный ветер. Нужна мозаика: основные лесополосы, протянутые поперёк главных ветров, соединяются меж собой поперечными, образуя «шахматную доску». Здорово, если соединительные полосы проходят по горизонталям склонов, как влагозапасающие. Важнее всего облесивать возвышенности — линии водоразделов, гребни между оврагами, «лбы» холмов. Здесь ветры набирают максимальную скорость, и ветроломы смягчают климат особенно эффективно.

Лесополосы побеждают ветер не столько уменьем, сколько числом. Расположенные через 200–250 м, они помогают друг другу. Эффект замерили при ветре в 17 м/с. Первая полоса уменьшила скорость ветра на 1–2 м/с, вторая — на четверть, третья — почти вдвое. Слабое влияние этих посадок ощущалось на протяжении целого километра с подветренной стороны. А если посадить полосы через сто метров, эффект будет ещё выше. Между такими лесополосами практически нет суховеев!

В целом регулярные лесополосы тормозят ветер на 60–80%. Это создаёт массу эффектов. Зимой «полосатые» поля накапливают полторы нормы снега. Летом и растения, и почва теряют на треть меньше влаги, и на каждом гектаре сохраняется 600–800 тонн воды. В жару среди лесополос на 1–5 С прохладнее, а зимой на столько же теплее — можно сажать более теплолюбивые культуры и сорта. Почва в таком режиме работает лучше, удобрения усваиваются полнее, и урожай всегда выше на 2,5–3 ц/га (В. Байтала).

Массу ценного материала по устройству умных ландшафтов собрал в своём курсе «Основы биохозяйствования» Зураб Карбелашвили, ведущий специалист грузинской ассоциации биологических хозяйств «Элкана» (www.elkana.org.ge). Там есть целый урок о разных лесополосах для разных целей.

Прежде всего, плотность. Оказывается, очень плотный ветролом (например, двойной ряд туй или елей, подбитый кустарниками) подобен стене. Отсекая ветер на 30–50 м, дальше он рождает сильные завихрения, и даже обратный ток воздуха. Полупроницаемый ветролом (лиственные деревья, подбитые кустарниками) просто рассеивает воздушный поток, снижая его скорость на расстоянии 100–120 м.

Вот что устраивают умные европейцы для защиты небольших участков. Для отсечения холодных ветров и масс холодного воздуха создаётся плотная посадка пирамидально–ярусного типа (рис. 2). Такой «хребет» останавливает воздушную массу лучше всего. Можно сделать защиту идеальной, продумав её линию с учётом всех невзгод. Если вы в понижении, можно отгородиться от холодного воздуха и заморозков, укрывшись дугой сверху (рис. 3, слева). Если важно увеличить тепло и приток света, делается такая же дуговая «солнечная ловушка»: с северной стороны деревья выше и гуще, к югу — ниже. Такой же дугой можно надёжно укрыться от ветра на открытом, продуваемом месте. Можно учесть главные ветра и окружить себя загогулиной, отсекающей суховеи, но улавливающей прохладные ветры (рис. 3, справа). Можно даже спрятаться в спираль, улавливающую самый благоприятный ветер.

Чтобы защита давала эффект, она должна быть цельной, не очень узкой и не слишком широкой, и не должна свободно продуваться снизу. Один ряд или разрозненные группы деревьев эффекта не дают.

Оптимум — два–три ряда деревьев, подбитые кустарниками. Если в «стене» есть брешь, сквозь неё будет сифонить особенно сильно.

Делая очень плотный ветролом, имейте в виду два нюанса. Первое: если у вас бывают заморозки от затекающих холодных масс воздуха, изгородь не должна задерживать их. И второе: как уже сказано, плотный ветролом создаёт безветриена расстоянии всего 3–5 высот деревьев, после чего образует обратное завихрение, которое может высушивать почву. Напротив, полупроницаемый ветролом из высоких, но не очень густых деревьев типа чёрного ореха, не останавливает ветер полностью, зато работает на расстоянии до 30 высот деревьев.

Если ветролом получается прямой, то наилучшая форма — «Т» или «Н» (рис. 4). Напоминает волнорезы у берега. Такая полупроницаемая полоса гасит и ветер, и все его завихрения с изгибами. Совсем идеально, если и внутри, на участке, насажены «вторые эшелоны» защиты — ряды небольших деревьев или кустарников (тот же рисунок). С их помощью можно добиться почти полной равномерности движения воздуха.

Итак, любой ветролом — лишь основа, требующая развития: рационально огибающей формы и дополнительных посадок. И всё это должно быть продумано, сконструировано именно для вашего места. Думаю, за неделю с проектом управитесь!

ЛЕСНЫЕ МАССИВЫ. Если лесополосы влияют в основном на ветер, то крупные лесные массивы управляют водой. Это они рождают облака, дожди, ручьи и реки!

Леса — главные накопители влаги осадков. За год с поверхности поля стекает 35–40% небесной воды, а из леса — всего 2–3%. В лесу всё просачивается в почву: подземный сток леса — до 45%, а поля — всего до 18%. Лесная подстилка удерживает в 4–6 раз больше воды, чем весит сама, а испаряет в 5–7 раз меньше, чем полевая почва.

Запасая так много воды, лес и испаряет её изрядно. За лето лиственный гектар «выдыхает» 2 500 тонн пара. Воздух в летнем лесопарке на 20–25% влажнее и на 4–6 °C прохладнее, чем в открытом поле. А большой лесной массив испаряет столько воды, что создаёт над собой облака. В результате над лесами выпадает на 15–20% больше осадков, чем над безлесными пространствами (В. Байтала).

Ручьи и реки равнин рождаются только в лесах. Исчез лес — исчезают и они. Похоже, мы никак не осознаем это, хотя почти каждый наблюдал, как гибнет небольшая речушка. Когда я приехал в Азовку, в долине Убина вовсю валили оставшийся настоящий лес — лесхоз процветал последние годы. Тогда мы ещё купались в реке. Прошло двадцать лет. Живая река исчезла, осталась её тень: в ливни соседние улицы топит, летом — сухое русло. Кажется, горы остались лесистыми. На самом деле настоящего леса давно нет: везде вторичка — «волчки и поросль», загущенное тощее мелколесье, наросшее после вырубок. Вроде зелено, а влагу почти не накапливает.

Доказано: вся влага бесконечных дождей Южной Америки, питающая гигантский бассейн Амазонки, рождается в джунглях. Именно лес вертит круговорот воды, постоянно испаряя и всасывая её обратно. Если джунгли исчезнут, исчезнет и река, сойдут на нет дожди, и половина Южной Америки станет полупустыней. Страшно представить, но факт!

Почва леса, особенно у поверхности, исключительно пористая. Это лучший фильтр для воды: количество бактерий уменьшается на два порядка, взвеси отфильтровываются полностью. Чище, чем в лесных ручьях, воды в природе нет.

Что касается продуктивности лиственного леса, то она примерно равна биомассе соломы обычного кукурузного поля: 15–20 т/га опада за сезон. Волгоградцы почти сорок лет исследуют почвозащитные севообороты в лесных посадках. Только благодаря лучшему микроклимату на полях, прилегающих к лесу, прибавляется 400 кг/га гумуса «сверх нормы». А в самих лесопосадках накопление гумуса идёт ещё вчетверо быстрее (Ю. П. Князев, ВГПУ).

Теперь вспомним нашу экологически богатую летнюю пыль, сдобренную разнообразной копотью автотрасс. Вы когда–нибудь пробовали среди лета заехать в южную лесополосу, чтобы перекусить?.. Я пробовал, и больше на эту провокацию не поддамся. Тут не просто пыльно — тут всё завалено пылью. Кажется, бедная лесополоса налепила на себя всю пыль целого поля! Хотя почему кажется? Так и есть.

Лесные деревья и трава осаждают на своих листьях от 40 до 60% этой пыли. Хорошо очищают воздух вяз, шелковица, рябина и бузина. И сирень не просто красива, но и здорово поглощает газы. Больше всего пыли осаждают посадки дуба и бука: гектар дуба — до 56 тонн, бука — до 63 тонн в год. Хвойные фильтруют примерно вдвое меньше пыли.

Зато хвойные считаются стерилизаторами воздуха. Говорят, в воздухе хвойного леса в 250–300 раз меньше микробов, чем в городе. Посчитали: один гектар можжевельника мог бы очистить воздух целого посёлка. Думаю, воздух стерилен в любом лесу. Гораздо важнее сами фитонциды хвойных. Выделения хвои — лекарство, усилитель иммунитета для наших лёгких. А это важнее, чем просто чистый воздух.

Однако в городах деревья и сами должны выдерживать дикую загазованность. Тут есть свои уникумы. Например, учёный мир поражается газостойкости, выносливости и неприхотливости древнейшего реликта — гинкго двулопастного. Всем южанам рекомендую! Семена (точнее, плоды) всходят щёткой, растёт быстро. Когда врезало -38 °C и грецкие орехи вымерзли по ствол, мой гинкго даже не ойкнул. Есть и «современные» газоустойчивые деревья: канадский и бальзамический тополя, клен американский, ива белая и липа мелколистная. Как раз они дают кучу сеянцев и поросли, образуя непроходимые джунгли по обочинам трасс. Я бы расширил эти лесополосы раз в десять — и пускай себе воздух чистят!

А вот создавая личный лесопарк, я учитываю, какие деревья особенно агрессивны. Лучше всего помогает прямое наблюдение. Постоянно вижу: некоторые тополя, упомянутый американский клён, ясень, гледичия и дикая алыча здорово сорят семенами и прорастают у нас, как сорняки. Сумах, осина, дикие сливы и вишни, дички яблонь и груш, степной миндаль и лох, черёмуха и многие акациевые, бирючина (лигуструм) и шиповник захватывают территорию обильными корневыми отпрысками. Пока их не трогают, жить ещё можно. Но если вы зачем–то спилили часть дерева, берегитесь: поросль встанет стройными рядами!

Трудно ли сажать деревья в степи? Да, нелегко. Сами они вряд ли вырастут. Мелкие семена лучше прорастить в высоких узких контейнерах. Саженцы лучше сажать под бур, поглубже, заполняя низ шурфика песком, а вокруг стволика формируя «блюдце» для сбора воды и органики. Первые два–три года придётся ухаживать: толсто мульчировать, а в засуху и поливать. Зато потом лесополоса начинает настолько улучшать климат и почву, что хватает и себе, и соседним участкам.

Из своего опыта могу сказать: на порядок надёжнее и вдвое быстрее выращивать деревья из семян, особенно крупноплодные (орехи всех видов, каштаны, косточковые, клёны). За год сеянцы получаются такими же, как купленные саженцы, но в отличие от них не загибаются, а продолжают буйно расти. Стержневой корень сеянца — единственный гарант хорошего роста при любой засухе.

Господи, как жаль потерянных лет! Вот, только недавно посадил свой маленький лесопарк. Только сейчас отгораживаюсь от южного ветра. А сколько саженцев погибло! Сейчас сажаю чёрный орех — по–истине благодатное дерево. Орехи прорастают, как сорняки, сеянцы растут по метру в год. А листья и пахучие околоплодники — самое сильное противопаразитарное средство. И поросли никакой. Ну, будем считать, начинается новый виток жизни на нашем участке!

Честно надеялся написать главу о легендарном мастере пермакультуры Зеппе Хольцере. Кажется, все уже слышали о его сорокагектарном оазисе в Австрийских Альпах. Но что писать, когда сам ещё не видел, не вник? Кроме того, Хольдер тянет за собой всю историю пермакультуры, от Штайнера до Ремера и Молиссона. Наконец, главное: обозримых примеров успешной пермакультуры вокруг себя пока не знаю. Если знаете — подскажите! Получится хорошая книга. А пока — прошу к первоисточнику. Три книги Хольцера, написанных толково и от души, уже переведены на русский и ходят по рукам в клубах органического земледелия. Найдите их, прочтите вдумчиво — будет на порядок больше толку. Есть и отличные видеофильмы. Адреса КлубОЗов вы, как обычно, найдёте в конце книги.

Глава 7. Агрометод (обзорная лекция)

Не можете найти выход?

Ищите вход!

В «Защите вместо борьбы» я озарился: защита влияет на урожаи на 20–30%, а агротехника — на 100–200%! С новой уверенностью подтверждаю этот агрономический закон. Агроному достаточно мизинцем левой ноги шевельнуть, и все старания защитников — филькин труд. Воздвигни самую навороченную защиту, убей всех паразитов до одного, но одна «малозаметная» ошибка в агротехнике — и урожаю крышка! Это значит, братцы, всё у нас на уши поставлено. Халтурим и косячим в агротехнике, как хотим — вот и льём химию, чтоб душу успокоить. Купили химикаты за бешеные деньги — агротехнику уже в упор не видим. От чего мы пытаемся защищать растения? От собственных агротехнических несуразиц. Ясное дело, об этом ни на одной конференции защитников пока не сказано.

Вот правда, братцы: найди оптимум агротехники для этого лета, для этих вот сортов и этого места — химии потребуется втрое меньше, а урожай будет что надо. А какой ещё «защитный эффект» нужен?

Агрозащита, или агрометод, — защита умной агротехникой. Кость в горле агронома и чиновника! Ведь эти оптимальные условия, эти приёмы надо, чёрт возьми, искать. Нужно постоянно наблюдать, сеять и выращивать опыты на опытном отделении, изучать сортовую агротехнику, учитывать погоду. А осенью — вдумчивый анализ полученных данных.

Звучит дико. Кто будет заниматься этой наукой? Агроном на зарплате, руководство на откаты живёт — оно им надо?.. Очнитесь, коллеги, надеяться не на кого! Взял землю — вешай на кабинет табличку: «СС НИИА». Сам Себе НИИ Агрометода! Любой независимый земледелец, любой рядовой фермер в Америке или Канаде — реальный исследователь. Все наши успешные беспахотники и органисты — реальные учёные–практики. И на своей земле — более чем доктора и академики: они умеют то, что знают, и делают то, что умеют.

Их результаты говорят: если агрономия верна, пестициды почти не нужны. А. Н. Шугурову на его б 300 га они вообще не нужны, он их уже двадцать пять лет не применяет. Никаких! Чем и доказывает: тотальная защита растений — не более, чем детище ущербной агротехники. Строго говоря, агрономия, которая не стремится к независимости и самодостаточности агроценозов, вовсе не агрономия. Это коммерция, и давайте не путать эти понятия.

Вот эту идею и развивают подвижники агрометода защиты. Их принцип: всегда можно найти агроприёмы, сроки и дозы удобрений, при которых патогены не превысят порога вредоносности. Урожай при этом всегда рентабелен, что ценно. Проще: понадобились пестициды — ищи прокол в агротехнике.

Да не проклянут меня коллеги. Агроном нашего поколения, сидящий на зарплате, выполнял, по сути, две обязанности: 1) соблюсти техкарту, 2) и гори оно всё огнём. На своей земле иначе: всё за свой счёт. Работа сегодняшнего агронома — ежегодный поиск и наработка собственной верной агротехники. Продукт работы — высокорентабельный и здоровый урожай.

А главный показатель компетентности — предельный минимум химии. Хороший агроном — мастер устойчивого агроценоза и биологической защиты.

Один из ведущих разработчиков и знатоков агрометода — профессор КубГАУ Михаил Иванович Зазимко. Мы беседовали летом 2006‑го. Я узнал лишь малую часть его наработок и открытий. Но их вполне достаточно, чтобы понять суть: фактически, объём применяемых химикатов пропорционален глупости агротехники.

Многократно показано: чем разнообразнее агроценоз и живее почва, тем ниже эффект химзащиты. Она просто не окупается, ведь потери урожая и так минимальны. Это что же, «Сингента» и «ВАвГ»^[3] должны свалить в туман? Ясное дело, если мы, агрономы, поумнеем, то должны. Но не хотят. Им нужен максимальный эффект их ядов! Условий для этого четыре: строгая монокультура, загущенность посевов, избыток азота и вода. То бишь классическая агрономия! «Интенсивная агротехника — борьба за максимальный урожай». Не слышите каламбура?.. И мы сто лет верим в этот агрономический абсурд, неизменно теряя половину урожаев и послушно отдавая половину прибыли.

Откуда же берётся эта тотальная глупость? Михаил Иванович раскрыл суть тремя фразами:

«Интенсив — не агрономия, а товар. Его главная цель — продажа себя. Любая интенсивная агротехника содержит минимум треть планового вреда, чтобы продать дополнительные препараты и средства».

Агрометод — агрономия без планового вреда.

Здесь, помимо нашей беседы, я обобщил доклады двух научных конференций. И одна из них — первая международная конференция по агрометоду, созванная по инициативе Зазимко в июне 2007‑го. Там я с радостью увидел: агрометодом занято немало учёных по всей стране!

Эффект мозаики

Давайте же зрить в корень того яйца, из которого курица!

Очень многие учёные–агрозащитники исследуют эффекты смешанных культур. Вот их общий вывод: верная смесь сортов, сочетание видов и правильная смена культур по эффекту превосходят все лучшие пестициды.

Сила насекомых и грибков в их колоссальном генетическом разнообразии. Их изменчивость просто насмехается над нашими средствами борьбы! Значит, единственное, что можно им всерьез противопоставить — то же генетическое разнообразие. Доктор Ю. Одум ещё сорок лет назад разъяснил: природа не знает чистой продукции. Цель природы — валовая биомасса всех видов. Эта древнейшая цель прописана в генах каждого сорта и гибрида. Иными словами, монокультура — неестественная жуть для растений. Они мучаются, а мы боремся с ними «за урожай». А на самом деле — за прибыль химических концернов.

Монокультура — агроглупость, особо трудная для осознания. Моя гипотеза: таково свойство нашего ума. Ровные ряды одного и того же — это просто. «Сказано пшеница — значит, пшеница! Все 10 000 га — как один, всё ровно, всё видно. Красота! И не марайте мне мозги всякими сложностями». Узнаёте? Одномерное мышление прямых извилин. Ох, и сильна эта одномерность! По себе знаю, пережил. Грядка томатов — это ясно. Вторая культура уже напрягает. А три, да с сорняками, уже раздражают: тут же чё–то кумекать надо, следить! Ну, на кой ляд было так усложнять!? И жадность подпевает: одних томатов было бы больше!..

Похоже, братцы, мы изобрели земледелие, доступное нашему интеллекту. На полях–то рабы работали, а им думать зачем? Вот и не думаем. Сеялки — под моно, агротехника — под моно, нормы — под моно. Даже зерно разносортное не сдашь: стандарт! А уж как мономозги выгодны в эпоху кризисов — не передать.

Двумерно мыслят единицы вроде Б. Донбаева, совмещавшего люцерну с любой кормовой культурой (стр 324). Полвека человек чудеса творил — так и не заметили! Фермеры–органисты давно совмещают разные овощи, но для нас это пока из области сказок. Ещё я читал, как по пшенице через каждые полсотни метров сеяли полосы кукурузы. Уменьшили суховей, запутали вредителей, собрали полтора урожая хлеба плюс кукурузу. Но кому ж охота возиться?.. А уж представить в поле смесь сортов, а не дай бог полосы разных культур!.. Если кто и упрётся, ему пальцем у виска покрутят.

Но крутить будут недолго, обещаю. Сегодня на плаву те, кто восстановил биоразнообразие в почве. Завтра поднимутся те, кто прибавил к этому разнообразие над почвой. Давно не секрет: бизнес защиты бесконечен. Удачные яды создают те, кто так же хорошо создаёт новых вредителей. Любой иммунный сорт тут же изучается на предмет, чем его можно грохнуть. Единственное, против чего не сможет играть ни одна корпорация — генетическая вариабельность и непредсказуемость агроценозов. Единственный способ не зависеть ни от кого — свести пестициды к вспомогательному минимуму. Этот путь давно проторен: исследований и наработок вполне достаточно.

Многие региональные НИИ испытывают смеси сортов или видов злаков, не конкурирующих друг с другом. Их резюме: защитный эффект удачных смесей — до 60%. В среднем же сортовые смеси на треть устойчивее, и продуктивность поля в целом растёт.

В практику вводится понятие «защитные сорта».

Везде есть сорта, устойчивые или иммунные к определённым болезням. Например, 8% форм пшеницы иммунны к септориозу, и ещё 15% поражаются очень слабо (ВИР^[4]). Примерно то же и по другим культурам, включая многие овощи и фрукты. Есть и такие сорта, что не нравятся вредителям. Например, на некоторых сортах риса всегда втрое меньше тли (ВНИИ риса). Такие сорта могут санировать агроценоз, защищая слабые сорта и одновременно давая урожай.

Опыты ВИЗРа показали: привлекательность разных форм томата для белокрылки различается в пять–шесть раз, и на «невкусных» сортах вылупляется вдвое меньше личинок. Та же картина и с паразитом белокрылки, энкарзией: на одних сортах она поражает до 90% вредителя, на других — всего 30%, а на некоторых гибнет половина яиц энкарзии. А есть «инсекто–сорта»: частично убивают яйца и тех, и других. Тот же разброс с галлицей и паразитом лизифлебусом на огурцах. Узнаёте? Кухня биоценоза!

Наш ВНИИБЗР исследовал яблоневые сады. Оказалось: в монокультуре Ренета Симиренко в два с половиной раза больше вредителей, чем в смеси с другими сортами. На столько же различается привлекательность сортов для плодожорки. Вывод учёных: грамотная структура сада решает больше половины проблем с патогенами.

Как правило, устойчивые сорта не дотягивают по урожаю или по качеству. И наоборот, очень продуктивные сорта обычно слабы, неустойчивы. Дилемма! Что мы делаем? Самую большую глупость: выращиваем неустойчивые сорта и «боремся за их высокую продуктивность». И попадаем в капкан: именно на слабых сортах патогены мужают и крепчают быстрее всего.

Слабый сорт плюс химия — лучшая лаборатория для эволюции паразита. Наоборот, устойчивый сорт эту эволюцию максимально растягивает, ограничивая вредную популяцию мягко и естественно. «Устойчивые сорта — главнейший фактор стабилизации агроценозов» (академик В. А. Павлюшин).

На самом деле, и эта дилемма — продукт мономышления. Зачем разделять сорта? Разумнее объединять их достоинства в сортовых популяциях.

Главное, найти верное сочетание и нужную пропорцию. Задача защитных сортов — вывести продуктивный сорт на предельную отдачу, но не ухудшить качество урожая. Такие опыты уже ведутся от Краснодара до Новосибирска. За конкретными примерами — прошу в региональные НИИСХи: всё решают местные сорта и условия. Например, под руководством М. И. Зазимко десятки сортов пшеницы протестированы на полевую устойчивость и выносливость к разным факторам Кубани. Кстати, вывяснилось: местный сорт, адаптированный к своей экозоне, на 15–20% урожайнее пришлых. В конечном счёте всё определяет привязка к месту и времени. Толковый фермер на слово не поверит — сам найдёт свои оптимальные сорта и сочетания.

Какая сортовая популяция будет идеальной?

Устойчивость сорта — ценнейший защитный признак, но не синоним продуктивности. Гораздо ближе к сути агрозащиты ВЫНОСЛИВОСТЬ СОРТА — способность давать хороший урожай, несмотря на болезни или засуху. Именно такие и остаются у опытного фермера после нескольких лет испытаний. Именно такие сорта, адаптированные к биоземледелию, выводит и внедряет в производство профессор КубГАУ А. М. Бурдун. О них я ещё скажу.

Но не стоит циклиться и на одной выносливости: в болезнях потонешь. Идеальная сортовая популяция состоит из мозаики устойчивых и выносливых сортов (академик Л. А. Беспалова). И только откровенно слабые сорта — ни устойчивости, ни выносливости — работают и против рентабельности, и против санитарной чистоты агроценоза.

Поликультура — совершенно иной мир, иной образ жизни. Общая стабильность тут дороже сегодняшнего навара, рентабельность важнее урожайности, а здоровье и уверенность в будущем превыше потребительства. Агроценозы разумного общества намного ближе к природным сообществам. И мы подходим к этому всё ближе.

Конечно, придётся пересмотреть многие стандарты. Ну, и что в этом страшного? Вон, Европа уже отменила внешний вид как обязательный признак качественных фруктов и овощей. Видимо, наелись мосье и сэры «восковых муляжей». Сортовая однородность — тоже продукт прямых извилин. Она нужна только в особых случаях, которые можно оговорить. В большинстве же случаев не просто возможна, но и желательна смесь, а иногда и смесь разных видов. Белая мука, шлифованное зерно высшего сорта — вчерашний день. Всё чаще на прилавках появляются разные смеси с «дикими рисами» и крупы «из пяти злаков», а уж «пёстрый» хлеб — обычное дело. В ресторанах Европы народ тащится, когда на тарелке лежат картофелины разного цвета и формы, разноцветные баклажаны и пёстрые листья разных салатов. В магазинах на ура идут разноцветные упаковки перцев: зелёный, жёлтый, красный, фиолетовый. Сейчас в цене разнообразие, пестрота и непредсказуемость: они означают для нас свободу. И для природы — тоже! Даст Бог, а мы поможем, скоро отменят жёсткие стандарты на сортовую однородность. За ненужностью. Было бы вкусно, здорово, удобно в обработке или приемлемо в выпечке — мы уж найдём, как это употребить.

Ну вот. По логике, тут должна начаться огромная глава — справочник по устойчивым и выносливым сортам всех культур. Видит Бог, братцы: я честно планировал её написать. Даже материал пытался собирать всеми доступными способами. Но просмотрел сей архив и улыбнулся: эк меня занесло!

Во–первых, за полтора года удалось собрать лишь брызги нужных данных. Два десятка культур помножим на десяток почвенно–климатических регионов, добавим «народные» сорта и путаницу с названиями — работа для неслабого института.

Во–вторых, и главное: в разных местах, в разные годы и при разной агротехнике сорта ведут себя неодинаково. Устойчивые ничего не стоит заставить болеть, выносливые — бесплодно чахнуть. А у иного хозяина и болючий сорт работает на славу. А. И. Кузнецов, вообще отказывается обсуждать тему устойчивости. Чётко видит: устойчивость — продукт природной агротехники, богатой почвы и среды. Хороший сорт неотделим от природной агрономии.

Я продолжаю собирать данные о надёжности разных культур и сортов из разных регионов. Буду благодарен вам за сообщения. Что соберу — включу в новые книги об умных садах и огородах.

Защитные эффекты агротехники

Назад, к сохе! Научимся же, наконец, пользоваться ею правильно!

Агрометод появился в результате обобщения и анализа тьмы сравнительных данных. Он немыслим без постоянного эксперимента. Агротехника, при которой патогены не борзеют выше порога вредоносности — цель для настоящих интеллектуалов. Вызвать на дуэль долгоносика, отбросив опрыскиватель? Играть в шахматы с погодой, мудрить с приманочными посевами и смесями сортов, колготиться с сиюминутными дозами, варганить кулисы? Тут одной прямой извилиной не обойдёшься!

В общем, агрометод жутко непопулярен. Однако земледельцы, стабильно работающие почти без пестицидов, есть. Базис агрометода уже освоен практикой. Но есть ещё надстройка: хитрости для любителей «интенсива». Вот лишь некоторые.

ДОЗЫ УДОБРЕНИЙ — главный момент для «интенсивщиков ».

Аксиома номер один агрозащиты: всегда есть оптимум доз и соотношений, при которых болезнь не вредит, а урожай оптимален. Химия не нужна. Ну, в худшем случае, достаточно одной точной обработки. Учёные ВНИИ риса нашли такие режимы даже для страшного перикуляриоза — и он почти не проявляется. А команда Зазимко установила оптимум для своей подшефной пшеницы. И вот что характерно: при стандартных дозах КРК^[5] болезни процветают на 50–60%, а при половинных дозах — всего на 8–12%. В пять раз меньше!

То же и с сосущими: на фоне удобрений тля взрослеет за неделю, а вот на фоне сухих гранул птичьего помёта — за 10–11 дней. На помёте и растения лучше развиваются, и кожица листа потолще.

Конечно, многое определяет погода. Но избыток азота всегда усиливает заболеваемость в разы. Это — аксиома номер два.

Кубанский агроуниверситет исследовал долю ответственности удобрений за развитие болезней. Оказалось — до 40–50%. Прочтите ещё раз, осознайте цифру! При этом чётко видно: на малых дозах ЫРК (60–30–20) эффективнее защищать биологически, а на стандартном перекорме можно только химичить. Отсюда общий закон захимичивания: чем больше удобрений, тем больше ядов. Подсаживая фермера на новые удобрения, химический концерн может спокойно бить себя в грудь, красиво распинаясь о вреде пестицидов!

Кто–то скажет: ну и что я соберу без удобрений? А это смотря как работать. Те же исследования Куб-ГАУ показали: при нормальном плодородии разница между средним и высоким фоном удобрений всего

   1- 4 ц/га. Тут 53, там — 55. При этом 53 на треть дешевле, чем 55. Или с ячменём: средний фон — биозащита прибавила 8%, высокий фон — химия прибавила 10%, и там и там урожай вышел на 70. Только с химией он дороже. А сорт пшеницы Батько, устойчивый к засухе, на среднем фоне оказался продуктивнее, чем на высоком, причём заметно: на 8–12 ц/га.

Есть ещё дробность подкормок. Дай весной сразу 90 азота — получишь дикую вспышку и будешь поллета «грамотно защищать», что обычно и видим. Но раздели эту дозу на две по 45 — болезни вдвое спокойнее, и вспышки не произойдёт.

Важен и срок кормления. Дай азот пораньше, по сходу снега — вспышки не будет. Но дай в апреле, по теплу — вспышка гарантирована: твой азот сразу усвоился и вызывал ожирение. Так зачем же провоцировать болезни?

Важно учитывать и предшественника. В смысле болезней он не абсолютен: больше полусотни всеядных грибков — общие для всех культур. А вот на питательный фон влияет. Например, после бобовых больше азота, после злаков — калия. Вырастил кукурузу на зерно — оставил на поле почти всю биомассу, создал высокий агрофон. А скосил на силос — отнял всю органику, агрофон будет бедный. То есть, предшественник и удобрение — одно целое, связка. Не учёл предшествующую культуру — и с удобрением ошибёшься, и эффект предшественника похеришь!

ПОДГОТОВКА СЕМЯН — другой важный приём защиты.

Одно из хобби Зазимко — стимуляция. Он проверил и выяснил: очень многие стандартные протравители задерживают, а часто и подавляют прорастание семян. А для верности сего эффекта часто рекомендуются в двойных дозах сверх необходимого. Всё верно: прибыль надо делать с момента посева! Химики и делают, а мы им верим… И тогда Михаил Иванович разработал ЗСС — защитно–стимулирующий состав. Десятая часть протравителя, стимулятор, иммуномодулятор и синергист — добавка, усиливающая взаимный эффект компонентов. Синергизм — другое хобби Зазимко.

Препарат прошёл тьму испытаний в производстве. Вместо подавления — стимуляция роста при том же защитном эффекте. Эффект по твёрдой головне, корневым гнилям, снежной плесени и мучнистой росе не ниже лучших протравителей, да ещё с прибавкой в 1–2 ц/га. 100–120 г. ЗСС работают, как 2 кэгэ витавакса¹. Повторная обработка не нужна: впитывается в оболочку семени. Рецепт — баковая смесь всего разрешённого, не требующая регистрации. Да ещё вдвое дешевле химии. Полюбился ли ЗСС чиновникам? Угадайте с трёх раз.

Ситуация с протравителями напоминает детектив. Обычное дело: потратив тысячу на сам яд, три тысячи тратят на антидот — вещество, «обезвреживающее» этот яд. Классная агрономия! Осталось начать покупать нейтрализатор для антидота, а потом суперантидот для нейтрализатора — и интенсив достигнет полной интенсивности!

Для справки: запас прочности у протравителей — 200–300%. Можно давать половину, даже треть дозы — эффект будет тот же. Странно, почему мы так не делаем. Зато продавцы иммуномодуляторов и стимуляторов этим часто пользуются: взял полдозы протравы, добавил свой продукт, получил тот же эффект — во, наш стимулятор по эффекту половину протравителя заменяет!

На деле — не заменяет, а синергетит: усиливает, дополняя. Но далеко не всякий: синергизм — дело тонкое. КубГАУ и ООО «Технозар» больше десяти лет исследовали «дружбу» двадцати протравителей и тридцати стимуляторов. Пригодными для синергизма оказались СИЛК, иммуноцитофит, агат-25К и симбионт, а лучшими — лигногуматы^[6]. Нашлись варианты, когда 200 г. смеси работали, как 2 кэгэ протравителя. Отобраны синергисты, позволяющие обходиться четвертью яда. Вот эти исследования и дали в итоге ЗСС с таким эффектом.

Со стимуляторами тоже всё непросто. Одни из них привередливы: стимулируют не все культуры или сорта, другие — метеозависимы. А многие из них усердно наивны: стимулируют на 200% и культуру, и головню! Недолго будешь радоваться буйной зелени… Многие вещества модулируют иммунитет, но ни один стимулятор не убивает грибков. Так что «фунгицидный эффект» регуляторов роста — рекламный трюк. Как и то, что «гуматы улучшают почву». Гуматы — отличная вещь, но это обычный компонент почвы, на гектаре их — 900 тонн, а мы даём в лучшем случае полкило!

ПОФАЗНЫЕ ХИМОБРАБОТКИ — часто хитрая путаница. Зазимко в ней разобрался. И вот в чём оказалась правда: есть фаза, в которую обработка даёт максимальный эффект —. такой, что другие, как правило, не нужны.

При листовых болезнях злаков, обычный стандарт — обработка во время выхода в трубку и по флаговому листу. Логика простая: флаг и второй лист — 55% вклада в колос. На самом же деле по флагу работать рано: у патогена ещё масса времени, чтобы дать новую вспышку на радость химикам! Умнее смотреть на третий лист. Заметил тут первые пятнышки — сработай качественно: защитишь и флаг, и второй лист, и паразиту времени не оставишь.

То же самое с процентом поражённых листьев. «Баер» учит: накопилась «сигнальная» доля больных листьев — опрыскивай, снова столько же увидел — снова технику гони. Правда же в том, что больной лист — только один из факторов потери урожая. Есть ещё выносливость и устойчивость сорта, предшественник и агрофон, погода и полегание. И главное: в каждой фазе поражения — разные потери. Вот и получается: трижды прогнал технику, вылил яды и деньги, и два раза из трёх — на ветер. Урожай они не прибавили: он бы и так не убавился.

За несколько лет работы команда Зазимко свела в таблицы потери конкретных сортов, зависящие от разных факторов. Разница более чем существенна!

В итоге появилась простая и ёмкая методика расчета реальных потерь урожая. Берём перечисленные факторы, заносим в табличную графическую матрицу — получаем результирующую. Накладываем на неё нашу фазу — видим реальные потери и нужный препарат для нашей ситуации. Рассчитать одну обработку — и попасть в точку! Вот что такое грамотная защита.

Те же данные помогают оптимально составить сортовые популяции. И точно разместить сорта по полям. А это тоже неслабый метод снизить ущерб от болезней. Поля–то все разные!

АГРОФОН. Название нашей науки — «защита растений». Вдумайтесь в смысл. Что защищает химзащитник? Растения, что же ещё! А вот агрозащитник, представьте себе, защищает урожай. Он знает: эффект препарата и урожай часто и рядом не стоят. И понимает: главный фактор защиты урожая — плодородие почвы. На убитой, мёртвой почве все обработки дают эффект. Проведи их грамотно, стерилизуй все болезни — будешь гарный молодец и получишь… целый центнер прибавки! К своим двадцати. И что, стоило возиться?..

Защищать на слабом агрофоне — деньги на ветер, убийство рентабельности. Что же делать? «Разумеется, вносить высокие дозы удобрений!», — учат те же «благодетели». Внёс — и получил болезней семикратно.

Думай, голова, закривляй извилины!

ГУСТОТА продуктивного стеблестоя определяет и массу зерна, и число зёрен в колосе, и развитие болезней. Если она оптимальна, болезней будет минимум. По данным ВНИИФ^[7], одна лишь загущенность может снижать эффект хорошей агротехники наполовину. Опыт умных земледельцев показал: большинство наших «научных» норм здорово завышены.

СРОКИ ПОСЕВА могут прямо определять ситуацию с болезнями. Например, озимые: взошли рано — начали болеть с осени, пришла весна — вот вам свеженький запас инфекции. А уж вирусы только от срока и зависят: разница — на порядок! Сейчас, когда климат потеплел, сев озимых нужно сдвигать к зиме. Есть мнения — минимум на неделю. Яровые, наоборот, будут здоровее, если взойдут на неделю раньше. Продолжать сеять по довоенным инструкциям — своими руками плодить болезни.

Пятигорский ВНИИ кукурузы сравнивал защитные эффекты при разных сроках посева. И обнаружил: одна неделя задержки — и на «вкусных» сортах вдвое больше стеблевого мотылька! То же и с совкой в початках: в майском посеве её вдвое больше, чем вапрельском. Вывод: для каждого года есть точный срок развития вредителя. Сей на полторы–две недели раньше — уйдёшь от массового поражения и обойдёшься Двумя обработками: одна — хим, другая — био.

ПРИМАНОЧНЫЕ ПОСЕВЫ — молодой и очень перспективный метод. Пример: смесь овса с горохом. Достаточно засеять двадцатиметровую полосу смеси на самой прогреваемой окраине километрового поля, и чуть не все вредители соберутся здесь. Выждал момент и перемолотил на зелёнку — вот и вся защитная мера. Ну, в крайнем случае ядом шарахнул. Так это же два гектара вместо сотни!

Картошку можно с той же целью обсевать баклажанами или душистым табаком: весь жук будет здесь, как штык, только успевай долбить. А от тлей — обсади петуниями: дальше них и не пойдут. Про то, как славно замочить в актаре или конфидоре кукурузу и горох, я уже писал. Посеешь пораньше в качестве весеннего сидерата — заодно и медведок, и проволочника грохнешь.

Соя — признанный индикатор вредителей и рассадник хищников, особенно наездников. Соевые клинья и полосы через каждые 150–200 метров могут заменить половину химобработок. Кстати говоря, хищников лучше разводить на западных, более влажных и тёплых окраинах поля. Изучение теленомусов показало: именно тут их видовой состав втрое богаче, и самок рождается больше. Именно здесь особенно нужны посевы зонтичных, лесополосы или дикие луговины, полосы сои.

Наконец, ЗНАНИЕ ОБЪЕКТА. Врага надо хорошо знать, чтобы лишний раз не нервировать его пустой суетой и паникой. Пример: зачем опрыскивать против хлебной жужелицы, если достаточно добавить к ЗСС немного системного инсектицида — и личинки отлично дохнут! Замочишь в актаре семенные клубни картошки — снимешь первое поколение жука. Проволочника и медведку мы уже поминали. У каждого вредителя есть своё слабое место. И своё слабое время!

Михаил Иванович на связи: (861) 244–06–60 мобильный, (861) 221–5795 рабочий, электронная почта: zazimkom@mail.ru.

На этом позвольте закончить лекцию об агрометоде. Она было чисто ознакомительной, но плодотворной: я выяснил две важных истины.

Первая: агрономия — неделимое целое. Агротехника неотделима от защиты. Так же, как неотделима от биологии почвы, от сортов, от биоценоза, от ландшафта. Факт: что ни сделай — влияешь сразу на всё! Нам нужны совершенно новые учебники, коллеги.

И вот вторая истина: в необъятном снопе наших агронаук нет главной — «защиты рентабельности и чистоты урожая». Она, видите ли, не выгодна «создателям наук». Ну, так давайте создадим её сами! И звания будем давать только по факту реальных результатов. Это будет самая полезная и самая честная наука в нашем земледелии!

Практический уровень: опыт природного земледелия Глава 8. Наши умные поля (иллюстрированный отчёт)

Один немецкий учёный Сакс, изобретя плуг, сделал больше вреда для всего мира, чем все немцы во Второй мировой войне.

Плакат в Канадском университете земледелия

Среди сотен пахарей, едва сводящих концы с концами в битве за лишний рубль, живут единицы, давно решившие эту проблему. Их поля — наглядные пособия органического круговорота. Главная их забота — почва. Они не тратят деньги на пахоту, в разы сокращают удобрения и пестициды. Не боятся ни засух, ни дождей. Урожай для них — уже не вопрос: он стабилен и достаточно высок, и никуда не денется. Но главное — он дёшев. Эти ребята уверены в себе, независимы и полны интереса. Их главная работа — постоянное улучшение своей агротехники. Они не соблюдают инструкций, не слушают советов, не покупают, что попало. Вместо этого постоянно что–то изобретают, проверяют, ставят опыты. Видимо, поэтому их так плохо понимают соседи и так мало любят районные власти. Но именно их опыт реально спасает мир от аграрного коллапса.

Расскажу о нескольких земледельцах–природниках.

Два первых рассказа — истинные репортажи: был, видел, вникал. И вот что показательно: живя в совершенно противоположных условиях, оба моих героя сумели и увеличить, и удешевить урожаи, восстановив на полях круговорот органики. Чем и доказали основа природной технологии работает для всех климатических зон.

Философия органической мульчи

Все, у кого рентабельность ниже, работают на тех, у кого она выше.

Озарение автора

В посёлке Киселево, в Красно—Сулинском районе Ростовской области, на берегу речки Кундрючей я увидел, как работает агрономия Овсинского и Фолкнера в южных степях. Агрофирма «Топаз», руководимая главным кукурузоводом Ростовской области Сергеем Николаевичем Свитенко — ассоциация, объединившая уже больше 70 000 га. Впервые приехав туда в 2006‑м, я увидел огромный образцовый машинный парк и пару навороченных плугов, стоящих на самом видном месте. «Вот думаем: продать — так кому они нужны. Памятник, что ли, сделать?..» — улыбнулся главный агроном, Александр Владимирович Мальцев.

Начинал Свитенко с выщелоченных, серо–ржавых суглинистых чернозёмов на плужной подошве и с полумиллиона долларов долга. Пробовали нулевую обработку по–американски — оказалось слишком дорого: прибыль начинается только после 5–6 лет накопления органики стерни. А как выживать всё это время?! И тут на глаза попалась «философия мульчи» И. Е. Овсинского, Т. С. Мальцева и Э. Фолкнера. Подумали — и разработали технологию, заменив отвальную пахоту щелеванием, с заделкой всех растительных остатков в поверхностный слой. Опытное отделение в 2 000 га стало главным по важности.

Уже после трёх лет этой технологии Сергей Николаевич по факту организовал клуб «ЗА СТО» — группу элитных аграриев, сумевших в хороший год получить больше 100 ц/га зерна кукурузы с рентабельностью не ниже 170%.

Через четыре года европейцы назвали топазовские угодья «Русской Айовой». Александр Кассль, консультант «Сингенты», был удивлён: «В Австрии очень редко можно видеть такую мощную кукурузу». Рыжая, выпаханная земля почернела. За три года урожаи удвоились: сбор кукурузы в хороший год выскочил под сотню, а в сухой, когда у соседей всё выгорает, — под 50 ц/га. Подсолнечник вышел под 30, а в хороший год — 40 ц/га, озимая пшеница — на средние 50.

Что определило успех? Верная цель. Урожай любой ценой?.. Сегодня это не работает. Свитенко смотрит гораздо дальше: стабильные и дешёвые урожаи и детям, и внукам. Не сегодняшняя прибыль, а постоянная выгода. Это значит думать не о химикатах и солярке, а о плодородии почвы, о людях и о производительности машин.

На первый план вышла органика растительных остатков. Севооборот «Топаза» — кукуруза, подсолнух и пшеница. В среднем это 200–250 ц/га органики за сезон. Грех не использовать такую биомассу!

Начинали с наших простых агрегатов, которые цепляли к МТЗ. Прежде всего, отказались от плугов. Вместо этого плужную подошву пробили щелерезами. Затем стали испытывать разные дискаторы (подробности о тех и других чуть ниже). Но как получить качественную мульчу — равномерный слой измельчённой соломы? И Свитенко заказал машину для возврата органики: мульчировщик–измельчитель ИМС 2,8 (фото 30). Сейчас их делает ООО НПХ «Реста» в Михайловске, под Ставрополем. Идёт лёгкая (и очень дешёвая!) прицепная машинка по сжатой кукурузе, по стеблестою подсолнуха, пшеницы, а за ней — ровный слой изрубленной соломы. Включается динамическое плодородие.

Уже на третий год «органические» деньги позволили начать обзаводиться умной европейской техникой. Ещё через год смогли купить французский мульчировщик «Кивонь» («Оип^п») — почти втрое шире по захвату (фото 31). Этот измельчает до 100 га в смену. Убрали кукурузу, прогнали мульчировщики — и вот вам картинка (фото 32). «Жигуль» едет, как по матрасу: пассажиров не трясёт, хоть кофе пей! А каждый гектар получает 350–400 центнеров кукурузной соломы и корней. Это и есть нормальное, грамотное поле для ухода в зиму.

И оно бы так и ушло, если бы не плужная подошва. В природных почвах её нет. Это наше порождение, наследие пахоты — каменно–твёрдый слой на глубине 25–30 см, выглаженный плугами. Главный тормоз роста корней, преграда на пути в подпочву, отсекатель глубинной влаги. Именно он сводит на нет преимущества «нулёвки» в первые годы. Поэтому следом за мульчировщиком идёт щелерез — улучшенный лёгкий чизель (фото 33).Модели разные: «Культиплоу» («КиШр1о\у») французской фирмы «Агризем» («А§ п. гет») совершенно не нарушает поверхность почвы; польский «Уния» («ГГта») прост и лёгок; у кивоневского очень удобна регулировка режимов.

Щелерез пробивает плужную подошву, почти не нарушая почвенной структуры. Поле уходит в зиму укрытым органикой, но раскрытым для влаги (фото 34). В щели просыпается немного соломы, и проницаемость почвы с годами растёт. А с ней растёт и весенний запас влаги. Трактор «Джон Дир» идёт, не напрягаясь, и щелюет до 50 га за смену. Но и это временно: за 4–6 лет подошва исчезает. Сначала щелевали каждый год, потом через год, а теперь только там, где пенетрометр¹ не показал достаточной пористости.

Кстати, несмотря на высокую цену, американские тракторы «Нью Холанд» и «Джон Дир» — самые выгодные. Представьте: движок в 350 лошадиных сил, а тяга на крюке в полтора раза больше, чем у нашего К-700. И производительность соответствующая. Колёса шириной 80 см, да ещё могут крепиться по два — 160 см. Трактор не ездит — летает над почвой! А тракторист в кабине как в «мерседесе».

Весной, на скорости 20 км/час, по прелому соломенному «одеялу» и юным сорнякам несутся умные дискаторы. Их вибрирующие диски самоочищаются от мусора, а глубина обработки регулируется с точностью до сантиметра. Глубина эта у топазовцев — 5 см, и никогда больше: что называется, «увидели и осознали». Продукт работы дискатора точно выверен: органика перемешивается с поверхностным слоем почвы, присыпается сверху более крупными комочками, и всё это прикатывается опорным катком. Получается чистая от сорняков поверхность, идеальная для посева и устойчивая к эрозии. Испытали несколько моделей, в том числе дискомульч «Агризем», немецкий «Катрос» («Са^оэ»). На пятый год подобрали для себя идеальную машину: «Рубин» немецкой фирмы «Лемкен» («Ьеткеп»). Его углы атаки дают наилучшее подрезание и перемешивание.

Если поле зимовало под мульчой, весной его так же легко подготовить к посеву, прогнав пружинный мульч–культиватор. Например, «Корунд»^[8]. Вибролапы идеально выглаживают ложе, не забиваясь мусором. Заметили: культиватор меньше перемешивает мульчу, и летом поле сохраняет больше влаги — а это усиливает и азотофиксацию, и структурирование, и мобилизацию питательных элементов. В результате — лучшее развитие растений.

Разумеется, машины могут быть разными, и не обязательно импортными. Главное — суметь их приручить. Но обратите внимание: вся техника «выглаживает ложе». Это ложе — основа умного поля! Твёрдая, плотная толща почвы, способная быстро проводить влагу по капиллярам, и гладкая, ровная поверхность под мульчой — вот что нужно семенам для дружного выхода и роста. «Одеяло» мульчи надёжно прикрывает эту поверхность от иссушения и нагрева. Положи на такое ложе семена — выйдут одновременно. Но и класть надо правильно!

Французская сеялка–комби «Моносем» («Monosem») — очень умная техника (фото 35). Она одновременно культивирует почву, вносит удобрения, точно высевает семена, вдавливает их в ровное плотное семяложе, засыпает и прикатывает посев. При этом тонко настраивается на любую глубину и разную влажность почвы. Важнейшая деталь сеялки — диск–про (на фото 36 он виден за колесом). Он так вдавливает семена, что пальцами уже не выковырять — агрономы носят в карманах отвёртки. Результат — 97% всходов в один день (фото 37). А потом — идеально ровное развитие (фото 38).

Покумекав, «топазовцы» приладили к сеялкам форсунки для полосного внесения почвенного гербицида (они видны на фото 35). Расход снизился больше, чем вдвое. Кукуруза получает хороший старт, а между рядами потом пускают культиватор.

Процесс динамического плодородия запускается с сентября и продолжается потом всё лето. Эффект увидели на второй же год. Урожаи не просто пошли вверх, но стали сильно дешеветь: дозы удобрений и ядов, горючка — всё пошло вниз. Через четыре года мульчи обычная норма удобрений дала прибавку всего 5–6%. Значит, почва сама фиксирует достаточно азота. Сейчас средняя норма NPK — половинная, а на отдельных полях и меньше.

Самой страшной считается проблема сорняков. Опыт показал: её можно снять только в режиме постоянной поверхностной мульчи. В первые два–три года — осенняя провокация дискатором и глифосат, а по посеву — избирательный почвенный гербицид для опережающего старта кукурузы. Года за три почти все сорные семена на поверхности прорастают и уничтожаются, а новых никто из глубины не поднимает, и поля постепенно очищаются. На 4–5‑й год гербициды уже не нужны: кукуруза сама всех давит.

Главная победа топазовцев — улучшение качества почвы. Под слоем органики влажность растёт вдвое. Вверх идут гумус, азот, калий. А с ними растёт и качество зерна. Урожаи ребят уже не волнуют: они стабильно высоки. Предметом творчества стала рентабельность. «Теперь, если и пьём, то не за урожай, а за ПРИБЫЛЬ. А вообще–то уже и не пьём — некогда!» — весело обобщает Александр Мальцев.

И вот ещё «элемент умной агротехники»: ребята практически не боятся погоды. Они знают, чего ждать. Погоду на год вперёд рассчитывает известный луганский прогнозист Леонид Иванович Горбань. Топазовцы зовут его ласково: Предсказамус. Совпадаемость прогнозов — до 85%. Но об этом — своя глава.

На НОРМАЛЬНОЙ почве растения ведут себя «не по науке». «Хитрят» растения! Возможно, это и вводит учёных в ступор. Например, урожай в сотню сначала на сто не выглядит. На пахоте юные растения мощнее: есть весенняя влага и рыхлость, дали питание — они и прут. «Лопух» есть, а глубоких корней не развивают — незачем. На мульче наоборот, сначала кусты заняты мощными корнями: капиллярная толща манит глубинной влагой, и расти удобно — каналов достаточно. Уже в июне посевы сравниваются, а потом пашня выдыхается. «Мульча» же, застраховавшись от засухи развитой корневой системой, выдаёт мощные вершки. «Пахотные растения сразу ориентированы на ботву, поэтому початки вяжут слабые. На мульче наоборот: ориентация сначала на корни («вектор напряжения!»), а потом на полноценные семена», — резюмировал Свитенко.

Чтобы проверить эту версию, ребята выкопали шурфы глубиной до 60 см и размыли почву струёй гидросмыва. Вот растения на обычной пахоте: корни тонкие и почти не проникают сквозь плужную подошву, которая начинается с 25–30 см (фото 39 и 40). На мульче кукуруза заметно мощнее, почва промывается до 45 см, корней больше и проникают они глубже (фото 41 и 42). Под мульчой всегда есть какая–то влага, и питающие придаточные корни также развиты по максимуму. Версия в целом подтвердилась. Нормальное растение — сначала корни, потом вершки. А пахота — бездумный переворот этого природного режима.

Почва восстановилась — работать всё дешевле. В последние годы Мальцев не использует диски под озимую пшеницу. Сеет стерневой сеялкой прямо в свежую мульчу. Результаты даже лучше: азота больше. Дискатор даёт «взрыв» сапрофитов, разлагающих клетчатку, и в момент всходов они съедают часть поверхностного азота. Однако весной, под кукурузу и подсолнух, всё иначе: именно дискатор обеспечивает ранний прогрев почвы и более ранний посев кукурузы, что очень важно. А с теплом в мульче начинают работать азотофиксаторы. Вывод: нулёвка — технология места и времени.

С защитой в «Топазе» никаких особых проблем нет: обычные, стандартные меры против вредителей, а болезней даже меньше, чем на пашне. «Сингента», не веря на слово, проверила микробиологию на разных полях, и выяснилось: никакого накопления патогенов нет, а вот полезная, сапрофитная микрофлора в разы увеличилась.

Я приехал в «Топаз» в пик уборки. Работа организована удивительно: на токах — тишина. Каждые

   2- 4 минуты подходит «Камаз», тихо выгружается и тихо исчезает. Грузовики не мнут поля: комбайны ссыпаются в бункер–накопитель, что стоит у дороги.

Подъехал, спокойно загрузился — и на ток. Покой, порядок и чёткость — это здесь во всём.

Но главное, что радует душу, — настроение людей, от начальства до работников. От каждого исходит энергия покоя и уверенности. Они уже не боятся за результат. Они держат в руках своё будущее. Они научились играть по своим правилам, и ни за что не согласятся работать иначе.

Без чего такая техника и агротехника не сработают? Без интеллекта. Приходится быть умнее долгоносика! И ребятам очень нравится такая ситуация. Только вот до соседей это не сразу доходит. Как–то на топазовском Дне Поля глава района вдруг удивлённо и разочарованно воскликнул: «Так они же тут все учёные! Они тут наукой занимаются!..» Вы поняли?! Думать головой, пробовать и наблюдать — это, оказывается, только «наука» обязана!

«Почему же вашу технологию даже соседи понять не хотят?..» — пытаю Сергея Николаевича, и он отвечает: «Южане постепенно проникаются, но учатся с трудом. Привыкли ставить неверную цель: вместо стабильности на будущее — халява и выручка сейчас. И привычки мешают. Очень трудно преодолеть страх перед сорнячками и остатками растений после дисков! Агрономы заглубляют орудие до 10 см — и теряют весь эффект: выворачивают новые сорняки, убивают мульчу.

Хозяева, приезжающие к нам, часто просят: дайте нам технологию! А ведь точных технологий реально нет. Технология — это создание растениям правильных условий. Как? Да нет рецепта на всех! В каждой ситуации свои детали, свои способы. Есть глаза и голова — всё будет. Нет — никакая «технология» не поможет.

Нам сейчас нужен сухой год. Во–первых, дорого продадим урожай. Во–вторых, многие интенсивщики–пахотники разорятся. Мы останемся на плаву, получим признание и кредиты. Вообще, все, у кого сейчас плохо всходят посевы, работают на нас».

2007 и стал таким годом: с конца июля по середину сентября — засуха, причём почти месяц — дикая жара. Пик стресса был очень тяжёлым: с неделю ночная температура практически не опускалась ниже дневной. Растения старели на глазах; во многих районах початки завяли, не успев налиться. «Топаз» получил по 50–55 ц/га качественного зерна кукурузы. То же самое и в сухом 2008‑м: в критический период — ни капли с неба. Многие соседи на нулях. А в «Топазе» всё нормально: кукурузы — 48–50, пшеницы — до 50 ц/га, и там и там средняя рентабельность в 100%, а по подсолнуху — российское лидерство, 34 ц/га, окупившиеся на 300%. Звоню Мальцеву и слышу: «Дела отлично — как всегда. Нам всё больше нравится то, что мы делаем!».

А вот цифры влажного 2006‑го. Горючка: 50 кг на гектар пашни, включая вывоз зерна. И эта цифра может ещё уменьшиться. Соответственно меньше ушло и людских ресурсов. Благодаря лёгкости и экономии обработок ремонтный фронт «Топаза» был примерно втрое ниже обычного. На эксплуатацию 3 500 га агрофирма потратила 12–13 000 долларов, то есть 3,7 бакса на гектар. Килограмм кукурузы обошёлся в 1,5–2 рэ, а продался за 5,5. Горбань рассчитал: таким будет 2010‑й. Поеду в «Топаз» на праздник урожая!

Сергей Николаевич видит чёткий смысл своей работы: достойное будущее. «Выжить сейчас сложно, но всегда есть выход. Сейчас на земле нужен ум. Главная задача — снизить себестоимость. Применяя нашу технологию, мы спокойно смотрим на много лет вперёд. Не страшны ни причуды климата, ни скачки экономики. Об урожае не думаєм — он в максимуме. Думаєм, как его ещё удешевить! Присоединяйтесь к нашей ассоциации. Заплатив за технику один раз, вы обеспечиваете всё своё будущее. Много это или мало?..»

Сейчас «Топаз» открыто заявляет о своих наработках, ежегодно в мае проводит Дни Поля, продаёт все орудия для рационального земледелия и предлагает технологическую поддержку.

Рабочий телефон Сергея Николаевича: (86367) 22–777.

Диспетчер, который всегда в курсе дел:

(86367) 22–644.

Электронная почта: af_topaz@pochta.ru.

• • •

Может, технология мульчи годится только для сухих степей?.. Прошу в сырое Нечерноземье, на Владимирщину.

Умные поля Кумжского

Знание — фонарик в руках. Все могут включить, но лишь единицы светят, куда надо, и знают, что искать.

Совсем в иных условиях, на мокрых суглинках Владимирского Ополья, двадцать семь лет хозяйствовал и заведовал Юрьев—Польским госсортоучастком заслуженный агроном России Николай Андреевич Кулинский. С весны 82‑го он воплощал здесь свою модель земледелия — беспахотный биологический севооборот. Перенимать его опыт приезжали даже из Южной Америки и Индии. В августе 2009‑го Николай Андреевич умер. Но как такое о нём сказать?.. Вся история его хозяйства, каждый уголок, каждое поле тут — сам Кулинский. Поэтому просто представьте, что мы у него в гостях в июне 2005‑го. На фото 43 — наша встреча в его кабинете.

Первое, что поражает глаз — идеальная чистота его полей (фото 44). И второе — урожаи зерна, просто нереальные для Нечерноземья. Уже пятнадцать лет они не опускаются ниже 50 ц/га — почти втрое выше, чем в среднем по области. А ячмень порой выдаёт до 80, и ни в какой год не меньше 40 ц/га.

Юрьев — это избыток влаги при недостатке тепла, бедные суглинистые почвы и зернокормовое направление хозяйства. Но суть агротехники Кулинского та же: чизелевание^[9] вместо пахоты и заделка всей соломы в поверхностный слой почвы. А вот детали, ясное дело, здорово различаются.

Кулинский — один из пионеров бараевских^[10] плоскорезов. Благодаря отказу от плуга и переходу на плоскорезание миллионы гектаров бывшей целины были спасены от окончательного сдутия. Лапа плоскореза идет на глубине 25 см, приподнимая и разрыхляя почву, но верхний слой остаётся укрытым стернёй, и почва не разрушается. Приехав в Юрьев, Кулинский привёз плоскорезы с собой. Долго пытался внедрить — не получалось. Наконец понял: в Актюбинске — сушь, и рыхлость почвы устойчива, а здесь дожди — почва моментально уплотняется.

И тогда Николай Андреевич «поставил плоскорез на ребро»: использовал чизель вместо плуга. Это дало двойной эффект: и мульча на месте, и плужная подошва пробита. Пшеничной соломы в щели проваливается больше, чем кукурузной — не меньше трети. Глина начинает дышать, запасать влагу и гумус — то есть работать. А расход солярки — почти пополам.

Севооборот у Кулинского восьмипольный, зернокормовой. Основные культуры — озимые пшеница и ячмень, после них — вика–овёс с подсевом клевера, потом двухлетнее клеверище — без него на севере не обойтись, снова пшеница и ячмень, и раз в восемь лет заделка навоза в полупар после озимых. Каждый последователь — в идеальных условиях, и почва постоянно улучшается. За восемь лет органики и мульчи пашут всего дважды: заделать навоз и поднять клеверище. Остальное время — биоземледелие: солома, диски и культиваторы. «Суглинки пахать нельзя! Их нужно щелевать. Проницаемость почве даёт солома в виде мульчи. А супеси пахать — вообще варварство!», — уверен Кулинский.

Главная проблема технологии — навоз.

В режиме переувлажнения он необходим, а с помощью чизеля даёт огромный эффект. Но надо суметь его внести. Быстро разбрасывается и тут же, следом, запахивается ударная доза: до 100 т/га. «Только такая доза и имеет смысл. И только если плуг идёт следом за разбрасывателем. Оставь на два часа в поле — это уже не навоз, и его запашка — чистый убыток. Наши районы вносят на бумаге тысячи тонн навоза — и покупают селитру!».

В таком режиме навоз у Кулинского работает с огромной отдачей. Но это — миллиарды семян сорняков. После него три года приходится скрупулёзно гонять бороны и культиваторы. «Я проклял бы навоз, — говорит Николай Андреевич, — но без него следующий урожай на треть меньше, да и потом урожаи будут ниже. Пока это самая дешёвая биологически ценная органика. Но коров всё меньше, и придётся искать замену навозу. Если у вас что–то есть — привозите, мы испытаем».

Сорняков практически нет: поверхностная обработка при умелой организации не оставляет им шансов. «Убрали урожай — тут же дискуем. Через три недели, после дождей, сорняки ковром: мечта агронома! Не взойдут сейчас — весной замучаешься. Тут мы их — культиватором. Мало кто так делает: дополнительная работа. Но зато весной влагу закрыл — и можно сеять».

По шильцам сорняков гоняют бороны. «Борона — самое экологичное орудие: она почти не ест гумус. Плуг съедает полтонны гумуса на гектаре. Культиватор, и тот за один проход ест 50 кг гумуса. А его тут, при 3,5%, всего 800–900 тонн!».

«На Западе главное удобрение — солома. А мы её — в костры!» Кулинский просчитал, что даёт солома, поэтому вся она остаётся на полях (фото 45). Удобрения сошли к разумному минимуму: 20 кг/га азота — основное, и столько же в августе, клейковину поднять. Гербициды применяются раз в несколько лет, и только на отдельных полях: на чистом пару — после заделки навоза, и там, где после плохой зимы всходы сильно изрежены. При этом все поля поражают нереальной чистотой. «Главное — не заделывать семена сорняков вспашкой, а потом не поднимать их!».

Прочие пестициды практически не применяются. «Моя задача — создать такие условия, чтобы растения сами вырабатывали для себя и агат, и ризоплан, и интавир». И они вырабатывают, судя по урожаю!

Николай Андреевич оценивает разумность агрономии по трём ясным критериям: 1. Рост показателей качества почвы. 2. Снижение себестоимости продукции. 3. Рост благосостояния земледельцев.

«Прирост урожая не критерий. Часто он не требует ни ума, ни рациональных усилий — только денег. Не в нём смысл работы! Улучшишь почву — урожай неминуемо вырастет до оптимального предела».

«Урожайность меня давно не волнует. Моё лицо — показатели качества почвы. Рост урожая — естественное следствие роста плодородия». Это «лицо» — график на стене кабинета: все показатели за 22 года работы. Чётко видно, как с годами ползут вверх гумус, влажность, пористость, содержание основного питания. Кривая роста урожаев тут же, поразительно точно параллелится с почвенными показателями. И при этом — не поверите! — постоянно находятся умники, ругающие Кулинского за «брак, растительные остатки на поле». Снимаю шляпу: такое нахальсто моему разумению неподвластно!

«Мы отказались от предпосевной обработки почвы: после чизеля, под соломой культура прекрасно растёт и так. Топливо скоро подорожает настолько, что придётся всем отказываться и от зяби. Химикаты тоже дорожают, а надо ещё и уметь их применять. Арифметика простая: даже если просто совсем не пахать, урожай вдвое меньше, но он и вдвое дешевле».

Эту же мысль я слышал от профессора ВНИИ органических удобрений Михаила Николаевича Новикова: «Нам, при наших площадях, не нужны большие урожаи. Удобрений, химии и энергии, как в Европе, у нас нет и не будет. Интенсив в наших реальных условиях — гарантированная экологическая катастрофа. Наш путь — биологическое земледелие. 30 ц/га — но дешёвых и чистых. Их нам хватит, чтобы накормить и себя, и всех соседей!».

Слава Богу, у Николая Андреевича есть последователи. Они стремятся сделать его технологию «визитной карточкой » Владимирской области. Координатор работы — Ольга Дмитриевна Сушина, руководитель Владимирского филиала Госсортслужбы.

Звоните: (492) 236–1579.

Пишите: vf_gossort@vtsnet.ru.

Обращайтесь: г. Владимир, ул.Луначарского, д.3, оф.201к.

28 Лет без удобрений и пестицидов

Какой создала природа почву, такой она и должна оставаться.

Девиз Т. С. Мальцева

В Мокшанском районе, под Пензой, есть товарищество на вере «Пугачёвское». Руководит хозяйством Анатолий Иванович Шугуров. Сейчас о нём пишут книги, к нему чуть не каждый день со всей России едут учиться агрономии, покупать экологически чистое зерно. И это меня очень радует!

Начавшись с отсталого совхоза, хозяйство Шугурова смогло удержать оборону от всех реформ, и уже четверть века — это процветающая агрофирма с мощным животноводством и полным самообеспечением. Как? Всё так же: возврат всей органики, отказ от пахоты и предельная дешевизна агротехники.

Шугуров сумел не просто применить и отстоять, но и усовершенствовать для себя, приспособить к степной зоне методы Т. С. Мальцева и И. Е. Овсинского. Испытания начали ещё в 1982‑м: убрали плуги и перестали вывозить с полей солому. Никаких особых орудий у них тогда не было. Но уже через три года перевели на беспахоту все свои поля: урожаи на четверть выросли. А себестоимость настолько же упала: изрядная часть удобрений и пестицидов не понадобилась. Шугуров поверил в свой путь. И когда начались гонения на Мальцева, поставил на карту всё. И люди ему поверили.

Идея агротехники проста. Урожай в 30 ц/га — это минимум 50 ц растительных остатков и корней на гектаре. А в них — до 20 кг азота, до 35 кг калия и столько же фосфора. По питанию это 80–90 кг комплексных удобрений, только удобрения почве вредят и болезни разводят, а органика — наоборот. Отказались от удобрений, а потом и от пестицидов — и только выиграли. Зерно экологически чистое, качество — высшее, чистота абсолютная.

С тех пор в «Пугачёвском» продолжают совершенствовать свою агротехнику.

Вместо соломы для скотины — регулярные клеверища плюс идеальное кормовое растение галега восточная, он же козлятник (фото 46). Ещё в 2005‑м, в «Грин–пике», мне увлечённо рассказывал о нём Николай Иванович Кулешов — агроном, засеявший козлятником десятки тысяч га. Многолетнее бобовое чудо! Раз посеял — десять лет косишь дважды в год, каждый раз до 300 ц/га. По питательности и усвояемости равных нет, коровы балдеют и от сена, и от силоса, удои что надо. Посчитали: гектар козлятника с подсевом костреца по отдаче и окупаемости — как четыре га кукурузы! Тысяча коров и семьсот овец сыты и счастливы, а солома используется по прямому назначению: удобряет поля.

Быстро осознали: длинный «мальцевский» севооборот — не для сухой степи. Перешли на короткие с парами. Сначала, на бедных участках, восстанавливающий оборот: два года клевера, причём второй год со сбором семян, затем пар и посев озимых, потом яровые и снова посев клевера. Плодородие за 3–4 года буквально подскакивает. И тогда переходят на связку: яровые–озимые–пар или полупар. Чуть заметили падение плодородия — снова вводят клеверище.

Так за несколько лет полностью покончили с сорняками. Кое–что сорное остаётся, где техника не влезет: возле столбов и кустов, по оврагам. В полях же — отдельные чахлые сорнячки, задавленные мощной культурой. И появиться им неоткуда: орудия никогда не заглубляются больше, чем на 5–6 см.

Заложили опыты, посмотрели — и снизили норму высева. Уточнили сортовую агротехнику. Сэкономили столько, что хватило на горючку для всей техники! Да ещё и урожай заметно повысили.

Испытали машины, производимые ООО «Сызраньсельмаш»: культиватор ОПО-4,25 и сеялку АУП-18–0,5. Завод давно специализируется на почвосберегающих технологиях (www.selmash.su). Шугуров считает: этим машинам пока нет равных в СНГ. Но испытывать новые не отказывается.

ОПО — тот же «Корунд»: лапы идеально подрезают и выглаживают, создаётся мульча; благодаря опорным задним каткам глубина регулируется очень тонко. Но вот главный плюс: вместо лап на раму нетрудно установить клыки — культиватор превращается в щелерез. За смену обрабатывает 50–70 га.

Изобретение В. Н. Прохорова — сеялку АУП-18 — академик Т. С. Мальцев назвал «воплощением мечты российского крестьянства». Это компактный культиватор с прикаткой, разбрасыватель удобрений плюс равномерный сплошной стерневой посев — без

прогалов и рядков, где могут расти сорняки. Первые испытания в конце 70‑х ошеломили: только сама сеялка, на том же агрофоне, давала прибавку в 6–8 ц/га. Снизив норму высева вдвое, до 300 зёрен на квадрат, пугачёвцы увеличили её эффект: вырастили по два–три колоска вместо одного, взяв лишнюю тонну с гектара. На пахоте такие трюки невозможны! Но Шугуров сумел и эту сеялку здорово усовершенствовать, и два завода уже выпускают её новую модификацию.

Сызранцы делают и отличный роторный измельчитель валков соломы РИС-2. Почти тот же мульчировщик ИМС-2,8, только не просто мельчит, а равномерно раскидывает соломенную сечку на шесть метров. Потому и ходить предназначен по валкам, а не по стерне.

Шугуров не устаёт повторять: «Думай, как сделать лучше». Пугачёвцы думают, наблюдают — и урожаи растут. В последние десять лет стабильная урожайность яровых вышла на 30–35 ц/га, а озимых — в среднем на 40–42 ц/га. Мало?.. Но учтём себестоимость такого центнера: на 2009‑й год — 100-110 рэ. Это втрое меньше, чем в лучших хозяйствах России, втрое меньше, чем в Канаде, и вдесятеро — чем в Европе.

Один шугуровский гектар яровых съедает сейчас 30–32 кг горючки, а гектар озимых — до 40 кг. Литр солярки даёт больше центнера зерна — вот это умное земледелие! Рентабельность давно не опускается ниже 300%. И это при том, что почвы постоянно улучшаются: на квадратном метре — уже больше сотни червей. Всем бы хозяйствам такую «низкую» урожайность! Глядишь, мы бы и леса в степной зоне взялись восстанавливать, не прося ни у кого денег.

Шугуров сделал больше: написал книгу «Технология больших возможностей», где в деталях показал весь свой опыт.

Труд Шугурова поддержан властями Самарской области, и сейчас распространяется по всему СНГ. Уже с 8 000 га опытные хозяйства собирают экологически чистую, без единого химиката пшеницу, и эти площади растут. Кажется, именно самарцы и пензенцы первыми добьются российской сертификации экологически чистого зерна. И смогут кормить свои области здоровым хлебом, а потом и продавать его Европе по 35 евро за центнер!

Шугуров на связи. Приедете — не выгонит. Так мне и сказал.

Адрес ТНВ «Пугачёвское»: 442370, Пензенская обл., Мокшанский р-н, пос.Красное Польцо, Шугурову А. И.

Рабочий телефон: (84150) 219–40 Точно знаю: у нас уже много фермеров, занятых плодородием своих полей, а не чужих кошельков. Ребята, не тратьте время на дебаты! Хватайте видеокамеру с блокнотом, и езжайте прямо к Свитенко, Шугурову, Кулинскому, идите к их ученикам. Смотрите, учитесь — и делайте. И не сомневайтесь: всё получится.

Нулёвка или прямой посев?

Главная забота богатого — научить бедных, на что нужно тратить деньги.

О «нулевой» технологии хочется сказать отдельно. Несомненно, она сберегает почву от эрозии, задерживает снег и сберегает влагу, возвращает почве органику и создаёт корневую структуру. И прибавка урожая, конечно, есть. Но…

Кому интересна эта тема, ищите материалы в сети: нулевая технология, по till. Очень ценны и познавательны статьи казахского академика Мехлиса Сулейменова, материалы известного нулевика Валентина Двуреченского, очерки Николая Латышева, рассказы разных фермеров. Судя по интервью, нулевую технологию внедряет и крупнейший фермер России Вадим Шнайдер, а теперь с его помощью нулёвкой проникаются и его земляки, фермеры Омской области.

Сейчас нулёвку всё шире применяют в Казахстане и Сибири. Переписываюсь с тамошними учёными, читаю дискуссии, мнения опытных агрономов. Сравниваю с нашей «технологией органической мульчи». И как–то не вижу в нулёвке уверенного прорыва. Прибавки урожая хорошие, но идти к ним нужно долго. Возможная рентабельность на больших площадях — 100%, здорово. Но если у тебя меньше 5 000 га, нулёвка практически нерентабельна. То есть для среднего и мелкого фермера — уже не выход. Слишком много щепетильных точностей, которые трудно соблюсти на деле. Слишком отлажен и недёшев бизнес внедрения, слишком стандартизированы и обязательны дорогие химикаты и удобрения.

Это явный симптом: конечный смысл стандартной нулёвки — прибыль внедренцев и агрокорпораций, но не фермеров. Нулёвка — масштабный, эффективный маркетинговый ход для продвижения и пестицидов, и техники, и семян, три в одном. Так и видится совещание, где собрались очень умные ребята: «Господа, вашему вниманию предлагается суперпочвосберегающая технология, которая, тем не менее, не снизит, а надолго повысит продажи пестицидов и удобрений…». Вот и второй симптом: продвигают её везде, где нужно и не нужно. Уважаю активный бизнес! Но думать предпочитаю собственной головой. Собираю мнения, обобщаю их и вижу: «нулёвка» далеко не универсальная агротехника, а частный случай. Её необходимо уточнять и дополнять, приспосабливать к конкретному хозяйству.

Например, не понимаю кредо нулевиков: «никакой обработки почвы вообще, только нетронутая стерня». По–моему, явная догма. Органическая мульча, возврат всей соломы — трижды да. Но почему именно в виде стеблестоя?.. Тут создаётся целый пласт искусственных проблем, о которых сами нулевики говорить не любят.

Во–первых, стерня на неделю–полторы задерживает весенний прогрев и подсыхание мокрой почвы — техника не выходит, посев оттягивается. Потерять неделю на сухом юге — туши свет. Кроме того, неспровоцированные и непрогретые сорняки прорастут позже, уже в посеве. Получается: для озимых стерня — хорошо, для весеннего сева — плохо.

Во–вторых, нулевики странным образом закрывают глаза на плужную подошву. Корни пробьют её, дай бог, лет за восемь. Пусти щелерезы — проблема решится за два года. А сколько лишней влаги сможет накопить прощелёванная почва! Но нет, нельзя. В итоге плотные почвы плохо впитывают воду и могут заболачиваться вплоть до образования глея^[11]. И их выводят из оборота! Что называется, «улучшили почву».

В-третьих, стерня гниёт слишком медленно, а ложится часто неравномерно, валками. Отдача динамического плодородия у неё низкая, особенно в первые годы. А азота требует изрядно. Нулевики делают ставку на накопление влаги. Но ведь измельчающие мульчировщики для этого и созданы! Под ровной, мелкой мульчой наверняка сохраняется не меньше, а больше влаги. Смешиваем эту труху с почвенной поверхностью — получаем — плодородие.

В-четвёртых, в нетронутой стерне с годами накапливаются вредители. Приходится дотошно лить дорогую химию. Факт: в режиме дискатора вредители не накапливаются, держатся на границе вредоносности. Смысл беречь стеблестой?.. Только один: яды продать.

В-пятых, и самое главное — сорняки. Опыт показал: они уверенно сводятся на нет с помощью быстрых поверхностных орудий. Дискатор или культиватор делают главное: провоцируют их дружно прорастать. Встал ковёр — срезать или убить уже не проблема. Но заметим: прогон дискатора впятеро дешевле обработки глифосатным гербицидом. Я уж не говорю, насколько культиватор экологичнее! Нулевики обещают: достаточно двух обработок. Однако на деле минимум всего три: стерня родит сорняк неспеша и недружно. А погода мешает обрабатывать вовремя. В итоге сорняки остаются проблемой.

Но ещё больше меня волнует сама почва. Давно установленный факт: пестициды сильно подавляют почвенную живность. Вот цитата из «Нового фермера» за 1991 год: «Результаты исследований, сравнивающих влияние пестицидов и синтетических удобрений на микроорганизмы, свидетельствуют: все фунгициды резко ограничивают активность микробов в почве, и при постоянном использовании значительно сдерживают процессы разложения (читай: динамического плодородия). Из всех сельскохозяйственных химикатов фумиганты^[12] и стерилизующие агенты (т. е. протравители семян) оказывают самое сильное воздействие на микробов и беспозвоночных, популяции которых могут быть уничтожены на годы». Это пишут американцы, съевшие на нулёвке всех собак. Вот ещё факты: гербициды, особенно почвенные, убивают одноклеточных водорослей и бактерий–фотосинтетиков. И даже самые экологичные листовые глифосаты, при регулярном и постоянном применении, заметно подавляют многие виды грибов и водорослей. Вопрос: насколько стерня компенсирует, и компенсирует ли вообще токсический эффект пестицидов?

Строгая нулёвка — это постоянная, щепетильная и дорогая химическая защита плюс неслабые дозы минералки. Опытные нулевики честно говорят: главное орудие технологии — хороший опрыскиватель, ибо роль химической защиты тут вырастает в разы. Интересно. Мы ратуем за «природность» технологии, а на деле троекратно льём пестициды. Оставляем в поле органику, чтобы затем грохнуть почвенную микрофлору. Ратуем за рентабельность, но не пытаемся обойтись без дорогущей химии. Бьём на сохранение влаги и не хотим восстановить проницаемость, пробив плужную подошву! Как–то странно всё, братцы. Я бы подумал, называть ли такую агротехнику почвосберегающей. А вот что у меня сомнений не вызывает: возражать против активного динамического плодородия может только тот, кто зарабатывает на его дефиците.

Вообще, ключевое слово тут «зарабатывает». «Базис», будь он неладен, однозначно определяет любую нашу «надстройку» — с тех самых пор, как кто–то жутко умный изобрёл деньги. В конце 50‑х в мире стало резко дорожать топливо, а с ним и рабсила. А тут как раз английская фирма «Ай—Си—Ай» («ICI») изобрела гербициды широкого спектра действия. Совпаденьице! Не начни так кусаться горючка, никому и в голову не пришла бы эта крамола: вместо культиваторов — гербицид. Но куснуло — и нате. Опыты доказали: действительно, пахать и культивировать не обязательно — урожаи те же. Вот так, видимо, нулёвка и родилась. И отлично, этот опыт нам пригодится! Но почувствуйте разницу: тогда гербицидить было втрое дешевле, чем дисковать. А сейчас — впятеро дороже! В этом и суть. Будь это дёшево, кто бы стал это продавать?..

Итого: разумные варианты «нулёвки» можно с успехом использовать на восстановленных и очищенных от сорняков полях, после четырёх–пяти лет минималки в режиме мульчи и щелереза. И не тотально догматично, а со смыслом и пользой. Что и происходит у Свитенко, Шнайдера и Шугурова.

То есть речь идёт не собственно о нулёвке, а о прямом посеве стерневыми сеялками. Восстановив почву, естественно приходишь к стерневому посеву: зачем платить больше? Но при этом продолжаешь смотреть глазами и думать головой. «Незыблемые принципы» — они для рекламы. А у хозяина принцип один: реальное улучшение жизни. И самое главное — на перспективу.

Кубанская нулёвка А. М. Бурдуна

Что ты чувствуешь, раскрыв секрет? Понимание, потом лёгкое разочарование — и жгучую потребность в новом секрете!

Мысль А. Никонова

Именно так, цельно и адаптивно, воплощает идею устойчивого земледелия краснодарский селекционер и агроэколог, доктор биологических наук, профессор КубГАУ Алексей Михайлович Бурдун. Он объединил свою биологическую агрономию со своими же уникальными сортами. Получилась «органическая система земледелия с адаптивной системой сортов». Результат такого синергизма — 60–70 ц/га при рентабельности 120%.

Основа агротехники — минимальная или нулевая обработка, биопрепараты и постоянное наращивание плодородия. Углеродный круговорот усиливается возвратом всех растительных остатков, а структура почвы активизируется выращиванием минимум трёх корневых систем на одном поле за сезон. Специально созданные микробные препараты ускоряют распад органики, санируют почву и защищают от вредителей.

Осенью можно применять диски, а в первые два–три года и гербициды. Нужда в них постепенно отпадает: пахоты нет, и сорняки не «сеются». Посев — в стерню, на глубину всего 2–3 см: для сортов Бурдуна это оптимально. Мульча и биопрепараты обеспечивают дружные всходы и морозостойкость, а мелкий посев даёт наилучший стеблестой и прибавку колосков в колосьях. Через три–четыре года микробные препараты позволяют в разы уменьшить и минералку, а в идеале вообще от неё отказаться.

Убрал основную культуру — посеял вторую. Это позволяют, опять–таки, сорта Бурдуна и биопрепараты. После озимой пшеницы — гречиха ил и ультраранний подсолнечник, или два урожая подсолнечника, или две посадки картофеля. Обе культуры остаются на поле в виде измельчённых вершков и нетронутых корней. Но есть ещё и третья «сидеральная культура» сорняки. Их «выращивают» между основными культурами. Не дав массово зацвести, уничтожают раундапом и «бреют» косилкой–измельчителем. Две культуры плюс сорнячный сидерат — три биомассы и три структурирующих корневых системы за год. Бурдун называет это «активным управлением архитектоникой и биологией почвы». Действительно, за два–три года почва становится биологически самодостаточной. Дальше плодородие постоянно нарастает.

Вместе с плодородием растёт и рентабельность. Если в «послушном интенсиве» кило пшеницы обходится в 3,5 рэ, то в «зрелой» системе Бурдуна — всего в 1,2–1,4 рэ при отличном качестве. И почва за те же деньги улучшается!

О сортах разговор особый. Алексей Михайлович — селекционер мирового класса. Его подсолнечник, озимая пшеница и озимый ячмень невероятно универсальны — работают при любом типе агротехники. Но именно они позволяют эффективно воплощать органическую «систему двух культур». Они выносливы, устойчивы к разным болезням, не полегают — очень плотная соломина, приспособлены к малой глубине посева, морозостойки и весьма устойчивы к засухе. Многие из них ультраранние. Но главное, все они универсальны по срокам посева: озимо–яровые, или «двуручки». Посеянные в ноябре–декабре, могут всходить в феврале, а посеянные в январе–феврале взойдут в марте–апреле и догонят, а то и перегонят прочие озимые осеннего сева. Зимний сев позволяет им эффективно использовать запасы почвенной влаги. Например, ультраранний подсолнечник Букасон может сеяться в любое время: всходы выдерживают мороз до -12–14 °C.

Все сорта Бурдуна отзывчивы к биопрепаратам: быстро включают иммунитет и заметно повышают морозостойкость. Обработанные «Альдебараном» (о нём — ниже), всходы не вымерзали ещё нигде в Черноземье. Клейковина на нормальном агрофоне никогда не ниже 23%. Есть сорта и с рекордной клейковиной: «Инула» — 25%, «Краснодол» — до 28–29%. Даже «живой» безмучной хлеб из пророщенного зерна будет что надо!

Бурдун работал над сортами почти двадцать лет. Уже семь лет внедряет их на Кубани и в разных областях Черноземья. Результаты говорят сами за себя. Например, в благоприятных 2001‑м и 2009‑м «Миростан», «Чаус» и «Инула» везде дали под 70 ц/га, опередив стандарт на 6–7 ц/га. В остальные годы опережают на 3–4 ц/га, а то и на все 10. Это — на обычном интенсиве. На органической агротехнике отрыв ещё выше, больше 60–65 ц/га — средний урожай.

Хозяйства, испытавшие эти сорта, не просто оставляют их себе. Дарят автору признание «советско–кубанским» способом: прячут, укрывают и продают. Сорта Бурдуна видны издалека — слишком не похожи на прочие. Но и это не помогает. Единицы что–то платят и отдают по договору! А толкают сотнями тонн. «Миростан», «Остан», «Чаус», «Инула» ходят уже по всей Кубани, и часто под другими названиями. А сейчас обживаются и в соседних областях.

Обзваниваю фермеров, и часто натыкаюсь на стену: я не я, и корова не моя. Знаю, в советское время за сорт никому не платили: ты учёный, ты зарплату за это получаешь! Понимаю фермера: все норовят обокрасть, оторвать, а тут ещё и сорта?! Я купил — моё, отвалите! Тем более, реального закона о сортовом авторском праве у нас нет, «мы ж не Хранция какая». А нет закона — нет и обязанности. Но есть то, что превыше закона: договор. И есть твоя совесть: за добро платят добром. Это я всё к чему? Факт: за обычный сорт совесть не продают. Только за очень прибыльный!

Алексей Михайлович продолжает селекцию. Цель его работы поистине революционна: сорта, способные расти в несколько раз гуще обычных. Испытывается пшеница с потенциалом 85 ц/га: при загущённом посеве она может давать три–четыре колоса вместо одного. Пошёл в испытание «колонновидный» подсолнух, способный формировать нормальную корзинку при семикратной загущённости. Его потенциал — 70–75 ц/га, и этот урожай на сортовых участках уже получен. Но что значит внедрить хороший сорт?! Многолетняя эпопея. Нужны площади, срьёзные партнёры и помощники. Вы готовы честно сотрудничать? Подключайтесь!

Но сорта — только часть успеха. Бурдун идёт ещё дальше: компонует из лучших сортов адаптивные сортовые системы. Сортовую мозаику при этом создаёт простейшим способом: сеет сорта по отдельности, не смешивая семян. Такая мозаика доступна любому фермеру: нужда в специальном семеноводстве, тонкостях хранения и смешивания семенного материала — всё это отпадает за ненадобностью. Собрал урожай по отдельности, откалибровал — получил семена.

Берём шесть сортов пшеницы, по–разному сдерживающих болезни и страхующих друг друга выносливостью, то есть адаптивную сортовую систему. Засеваем ими шесть участков по 10–15 га, получаем поле в 60–90 га. Именно при таких площадях «паззл» максимально эффективен. Участки отделяются друг от друга полосами схожей, но генетически иной культуры, например, ячменя или твёрдой пшеницы. Эти разделительные полосы 20‑метровой ширины — «болезнеломы». Они дробят и рвут вал патогенов, мешая им распространяться.

Испытания на Кубани показали: такое «пятнистое» поле всегда в плюсе. В 2000‑м и 2002‑м адаптивные системы дали в среднем 52 и 57 ц/га соответственно. А в тяжком 2005‑м — в среднем 41 ц/га, опередив провалившийся стандарт на целых 16–18 ц. Проанализировав шестилетние полевые опыты, Бурдун уверен: его адаптивные сортовые системы, посеянные до 20 декабря, дают в среднем 51 ц/га при самой минимальной пестициднойнагрузке. А в его органическом земледелии — практически без химии и удобрений.

Ещё одна важная часть органической системы — биопрепараты. Их Алексей Михайлович столь же фундаментально довёл до ума.

Сначала он улучшил оригинальный «Кюссей ЭМ», полученный от самого автора Теруо Хига. Как улучшил? Могу сказать лишь общее: отселектировал, применяя хитрые методы отбора на специально подобранных средах. Получился микробный комплекс «ЕМ-1 МБТС», то есть «микробиологическая трофическая (то есть пищевая) система». Главное слово тут — «трофическая». Эффект препарата — усиление того самого почвенного пищеварения, почвенного обмена веществ. И микробы «ЕМ-1» справляются с этим быстрее и активнее, чем исходный японский Кюссей.

Вторая ценная наработка Бурдуна — «Ксинема», активный штамм бактерии из рода ксенорабдус. Бактерия эта питается хитином, и главный её корм — нематоды. Но не брезгует и личинками разных насекомых. Общий эффект препарата — активное сдерживание и вытеснение вредителей из агроценоза. Редеет клоп черепашка, ужимается и уходит пьявица, впадает в депрессию хлебная жужелица, исчезают нематоды. Новорожденную плодожорку, успевшую прогрызть яблоко, бактерия просто растворяет — яблоко заживает, как ничего и не было. И «ЕМ-1», и «Ксинема» производятся и продаются по отдельности.

Но, разумеется, Алексей Михайлович объединил их полезные эффекты. Смешав их и добавив гумат калия, получил баковую смесь «Альдебаран». Я бы

назвал его «санирующим усилителем плодородия». Бурдун работает с ним много лет, на разных культурах, и всегда фиксирует прибавку в 5–20%. Причина — многоплановость эффекта: подавление корневых гнилей, вытеснение вредителей, стимуляция корней, усиление морозостойкости всходов, а фоном — ускорение распада органики. Общий эффект: быстрое восстановление здоровья почвы и всего агроценоза. Уже на третий–четвёртый год «лечения» поле становится достаточно стабильным и независимым, чтобы обходиться в основном биозащитой, главная часть которой — тот же «Альдебаран» или подобные смеси. Но есть ещё один биопрепарат, идеально вписавшийся в органическую систему: фуролан.

Я уже писал о стимуляторах проблемной лаборатории Кубанского технологического университета — «Универсальном» и «Кавказе». И вот ещё одно изобретение. Лаборатория, руководимая профессором Натальей Ивановной Ненько, ещё в начале 90‑х запатентовала уникальный биопрепарат с множественными эффектами — фуролан. Выделяется он из пустых корзинок подсолнуха. Препаративная форма — чистый концентрат сигнального вещества, 989 граммов в литре!

Вещество, мягко говоря, непростое. Очень уж глубокую основу иммунных реакций оно будоражит. Всего 2 г фуролана, растворённые в воде, делают тонну зерна более устойчивой к корневым гнилям и плесеням. Всего 5–6 г на гектар, внесённые по всходам и в момент кущения, не просто снижают заболеваемость, но совершенно меняют поведение растений. Пшеница укорачивает соломину на 5–6 см и заполняет её гелеобразным пектином. Подскакивает устойчивость и к полеганию, и даже к граду. Подсолнух заполняет все корзинки — ноль пустых семян. Сахарная свёкла устойчиво держит флаговый лист до конца уборки, накапливая на целый процент больше сахара. Во всех случаях растёт урожай.

Продвижением и внедрением фуролана, всей органической системы и сортов А. М. Бурдуна занимается директор ООО «Деметра—Юг» Яна Павловна Козырева. Редко встретишь человека, так болеющего за своё дело.

Телефон/факс «Деметры—Юг»: (861) 268–3213.

Алексей Михайлович также на мобильной связи: (918)377–35–08.

С 2009‑го система Бурдуна масштабно испытывается в Кошехабльском районе Адыгеи. Около 1 000 га для этого выделил глава ООО «Хуторок», кандидат сельхознаук Зураб Хазретбиевич Зехов. Намечено сеять подсолнечник после ячменя, применяя куриный помёт–сыпец, ЕМ-1 и фуролан. Да помогут боги хорошим людям!

Кажется, энергия Бурдуна просто беспредельна. При всей своей научной занятости Алексей Михайлович — директор ООО «Редкие растения» и президент Кубанской народной академии (КНА). О ней надо сказать особо: явление уникальное. По сути, это общественная организация учёных, увлечённых своей работой. Цель — помогать независимым исследованиям и публиковать их результаты, для чего издаётся журнал.

КНА — реальная научная сила, причём сила неформальная. Учёные работают на энтузиазме, проводя исследования на свои или спонсорские деньги. Никто им не помогает. Зато им невозможно помешать! Идеи дают результат, появляются партнёры — работа идёт. Например, отделение аграрных исследований — это около двух десятков независимых лабораторий и опыты в полусотне хозяйств на Кубани, в Ставрополье и в нескольких разных регионах России.

Академии уже два десятка лет. В ноябре 2009‑го в её составе 363 учёных Юга и Черноземья, треть из которых кубанцы. Интересы самые универсальные: от торсионных полей и этнической истории до физики и агробиологии. Критерий членства один: практическая польза людям. Как говорит Бурдун, «реальное позитивное влияние на социум и этнос». Не важно, на кафедре ты или уже на пенсии, признан официальной наукой или нет — был бы конструктивный результат. Что тут сказать? Настоящий научный подход к науке!

Плодородная сила бобовых Задача агронома — получить двойной урожай. Задача учёного — не верить, что агроному это удалось…

Изрядная часть бактерий, создающих динамику плодородия — разлагатели клетчатки, потребляющие азот. Поэтому другая немалая часть микробов — азотофиксаторы, которым нужны сахара и клетчатка. Под мульчой кишат и те, и эти, равновесно снабжая друг друга. Но есть особая группа азотофиксаторов: клубеньковые симбионты на корнях бобовых. Все знают: бобовые — ценные сидераты, богатые белком. Но наращивать с их помощью плодородие, одновременно снимая урожаи?.. Оказывается, и это вполне нормально.

Учёный–агроном и публицист Иван Иванович Бураков рассказал о забытом опыте Б. Донбаева, звеньевого колхоза им. Куйбышева, что под Чимкентом. Почти полвека подряд (!) его звено получало в среднем по 200 центнеров кормовых единиц с орошаемого гектара кормового севооборота. То есть, по питательности — 200 ц/га овса. Метод Донбаева — постоянное выращивание люцерны.

Говоря об органике, мы как–то недооцениваем роль корней. И очень зря, ведь масса корней больше массы соломы. У ржи и пшеницы — на 10–20%, а у люцерны, эспарцета и донника — на все 60%! Примерно треть корней уходит на чудовищную глубину: у злаков до десяти, а у бобовых аж до двадцати метров — восемь этажей под землю, вообразить невозможно! Остальные корни бурно развиваются под мульчой. Отработав, все они превращаются в перегнойно–гумусные каналы — миллионы нитей вглубь и целые клубки у поверхности.

Как видим, добрая половина растительной работы выполняется корнями. Очевидно, только поэтому наши поля не сразу превращаются в пустыни. Мастер плодородия — растение целиком. Но корни бобовых столь сильны, что в определённом режиме могут создавать плодородие и сами по себе.

Люцерну Донбаев сеял постоянно и на каждом поле. Как отдельно, так и под покров, со всеми культурами — горохом, кукурузой, соей, зерновыми. Пока культура растёт, молодая люцерна укрывает почву и работает добытчиком. Урожай убирают — люцерна остаётся, и на следующий год растёт уже самостоятельно, во всю силу.

За два года люцерна даёт 360–400 центнеров сена. Конечно, такие урожаи — результат орошения. Но они должны и почву истощать соответственно. А на деле всё наоборот: оказалось, что корни люцерны накапливают больше питания, чем выносит сено. Это установили учёные двух институтов: Казахского НИИ зерновых культур и ВНИИ почвоведения им. Докучаева. За год на донбаевском гектаре, в слое 60 см, могло накопиться больше тонны азота (это три тонны аммиачной селитры), до 300 кг фосфора (больше тонны суперфосфата) и до 600 кг калия (почти полторы тонны хлористого калия). И червей под люцерновым конвейером водилось в семь раз больше, чем у соседей.

Это и есть мир вместо защиты: ни удобрений, ни гербицидов, ни прочих пестицидов Донбаев практически не применял. И технику гонял намного реже, экономя массу горючки. Его люди были здоровыми, весёлыми и жили в достатке — высшая честь и победа для руководителя.

Где его опыт, почему не поднят на щит?!

Ох, всё та же грустная песня. Давайте лучше о хорошем!

Как мульча ловит влагу

Орошение сразу засолило огромные поля. А всё Паскаль, редиска! Это по его закону вода испаряется!

А. Морозов

Вы знаете, что такое оросительное земледелие? Агрономы и учёные–мелиораторы знают. Начал орошать, и скоро вместо полей — солончаки. Качаешь воду на возвышенности, и вскоре нижележащие равнины — заболоченные солончаки. Поколение не успевает вырасти — почвам хана. Одновременно хана рекам, озёрам, Аральскому морю. Мне положительно интересно, братцы: в чьих интересах работают наши НИИ мелиорации?.. Ведь есть разумные способы накапливать почвенную влагу. Тысячи лет, как есть!

Мы наизусть знаем: мульча повышает влажность почвы. Но как именно она это делает? Как возникает подземная роса и сколько её можно накопить? Ясность внёс учёный из Таджикистана Николай Фёдорович Лукин. Он исследовал работу мульчи ещё четверть века назад. Опыты ставил в жарком Душанбе и его окрестностях. Его статью из «Науки и Жизни» за 1990 г. прислал мне житель Набережных Челнов Ю. А. Русанов. И очень вовремя!

Лукин рассудил просто. Известно: атмосфера содержит огромную массу воды — половину стока всех рек. И особенно много воды в горячем приземном воздухе. Если суметь направить часть этой воды в почву, ничего плохого на планете не случится: атмосфера и так постоянно отдаёт почве воду и забирает её обратно.

Именно водяной пар остужает и нагревает воздух. Вода — главный воздушный теплоноситель. Конденсируясь, она отдаёт тепло, а испаряясь, отнимает. Днём почва греется и испаряет воду, а ночью остывает и собирает росу. Оказалось: этот процесс затрагивает минимум трёхметровый слой почвы, и каждую ночь этот слой принимает, а днём снова отдаёт до 50 мм воды — хороший дождь! Как задержать его в почве?

Этим давно занимаются все народы сухих стран. Крымские греки накапливали воду в больших массах щебня и отводили по трубам в города. В каменных колодцах–конденсаторах собирали воду жители Мангупа и других крымских крепостей. С помощью камней собирали конденсат и в пустынях Средней Азии. В станице Тамань ещё в прошлом году был жив «фонтан» — турки собирали воду системой керамических труб в толще песка. Насыпь каменную гору — получишь целую речку. Собственно, горы и есть огромные массы камней, в трещинах которых постоянно собирается роса.

Если не дать почве нагреваться, она останется холодной, и атмосфера вынуждена будет нагревать её тёплым воздухом — а в нём масса пара. Выход очевиден: мульча. Насколько почву остудишь, столько воды и соберёшь!

В Китае и Средней Азии издавна выращивают виноград и деревья, укрыв почву толстым слоем щебня или гальки. Лукин измерил: под десятисантиметровым слоем камней почва холоднее на 20–22 градуса, а каждый метровый слой влажнее на 40–50 мм. Тот же эффект даёт трёхсантиметровый слой пенопласта. Если почва под саженцами укрыта с радиусом в метр, они хорошо растут без полива.

Точно так же работает и плёнка, уложенная под слой почвы. Обычный плёночный парник отсекает от почвы влагу и ловит тепло. Плёнка, прикрытая от солнца почвой, работает наоборот: отсекает тепло, а влагу улавливает. Замульчированные таким образом саженцы грецкого ореха растут почти вдвое быстрее: за пять лет — 5,5 м, а на открытой почве — 3,5 м. Яблок на плёночной мульче больше на 10–15 кг с деревца. Без единого полива в Душанбе росли влаголюбивые томаты, хлопок и даже капуста.

Дачникам Лукин рекомендует укладывать плёнку полосами не шире 1,5–2 м: почве нужны просветы для газообмена. Годится любая плёнка, старый линолеум, клеёнка. По бокам такой грядки роются канавки глубиной в штык–полтора — через них и будет засасываться тёплый воздух. Земля из канавок ровненько набрасывается на плёнку слоем в 4–5 см. Рассада сажается в прорези, сквозь плёнку. Так можно выращивать любую кустовую культуру.

Такая грядка–конденсатор работает на следующий же день после устройства. На грядке двухметровой ширины, при жаре +37–40С без полива, хорошо росли томаты. Плоды, конечно, были помельче, но зато намного вкуснее. Под плёнкой создаются не идеальные, но зато стабильные условия: всегда есть влага, и скачки температуры втрое меньше. А если хотите крупных плодов — полейте канавки. Достаточно четвёртой части обычной нормы. В первую же ночь тёплый пар обильно напитает грядку.

Копать почву после такой мульчи уже не приходится — она становится рыхлой. Опасность одна: сильные дожди. Если вода в канавах застоится, корни под плёнкой могут загнить. Выход простой: предусмотреть небольшой наклон, чтобы вода могла уходить.

Вот так, днём охлаждая почву, а ночью охлаждаясь сама, растительная мульча в лесах и степях постоянно осаждает воду. Днём вода конденсируется в почвенной толще — для глубоких корней, а ночью — на нижней стороне мульчи, для поверхностных корней.

Какой нужен дождь, чтобы создать реку? Это очевидно: непрерывный. Вот именно такой дождь и идёт в толще земли. Ведь родники, ручьи и реки текут круглый год. И вот что интересно: «высасывая» эти реки для орошения, полеводы даже не задумываются, откуда эта вода! Единственный источник влаги для «научной» агрономии — осадки и полив. Орошая «район недостаточного увлажнения», учёный не видит, что берёт из реки избыток почвенной воды! Когда мозги плугом перевёрнуты — всё вверх ногами.

Главный водяной насос планеты — разница температур в структурированной почве. Дон и Волга, Арал и Байкал — не дождь со снегом, а прежде всего подземная роса. Дождь — не более, чем излишек этого почвенного конденсата. А что такое «осадки как основа климата», мы, южане, отлично знаем. Почвы распаханы, леса вырублены — остаются осадки. Упала летняя сушь — колодцы обмелели, речка пересохла в пыль. Наоборот, ливни прошли, снег сошёл — наводнение! Были десятки родников, остались единицы.

Даже в самых сухих пустынях постоянно выпадает подземная роса, образуются глубинные водоносные слои — они и питают пустынную растительность. Любая природная почва создаёт несколько водоносных горизонтов, объём которых на порядки больше годовых дождей и снегов. Разумеется, растения знают об этом с момента выхода на сушу. Вся их жизнь, всё их устройство приспособлено к разным формам подземной воды. Эволюция свершилась, механизм уже отлажен. Нам остаётся только придумать, как умнее использовать его.

Плодородное болото? Ну да!

А я иду, совсем не утомлённый, Лет двадцати, не более, на вид, И, как всегда, болот огонь зелёный Мне говорит, что путь открыт!

А. Городницкий

Года три назад Владимир Арсентьевич Олисов из Ижевска прислал мне вырезку из журнала «Изобретатель и Рационализатор» (№ 5, 1988). Материал прямо говорит: мы легко можем освоить все торфяные болота — с помощью органики и микрофлоры плодородным становится даже кислый и бедный верховой торф.

Метод создал и испытал в конце 70‑х сотрудник Питерского НИИ лесного хозяйства Л. Смоляницкий. Он научился выращивать на болотах и хлеб, и картошку, и пропашные. Рассуждал просто. Торф почти идеален физически: порист, влагоёмок, хорошо дышит; кроме того, это гуматы и эффективный комплекс для связывания и обмена питательных солей. Даже в верховом, самом бедном торфе есть какое–то питание, но всё оно прочно удерживается гумусом. Удобрения сыпать без толку: часть свяжется, а остальное быстро вымоется водой. Кто мобилизует связанные элементы? Только микроорганизмы.

Значит, надо повысить биоактивность торфа. В качестве активной добавки Смоляницкий использовал выращенные на опилках кормовые дрожжи. Запаривал их и вносил 250 кг/га. Добавлял известь, удобрения и микрофлору — жаль, в статье нет об этом подробностей. Всё это вместе составляло БИОМЕЛИОРАНТ. С каждым годом его дозы можно было уменьшать без ущерба для урожая: торф оживал.

На фоне традиционной «научной мелиорации» метод выглядел, мягко говоря, странно: затраты впятеро меньше, а урожай — вчетверо больше. Например, если взять за контроль обычное мелиорированное поле, то сухая биомасса овса получалась в 4–5 раз больше, сами растения — вдвое выше, а урожай зерна — как на чернозёмах. Картошка родила до 900 ц/га. Опытные делянки были заметно выносливее, устойчивее к влажности. Всё это обходилось в 50 долларов на га — впятеро дешевле обычных «осушительных работ». И эффект давало уже в первый год, против шести–семи при осушении.

Вот только кучу разных НИИ, занятых «осушительной мелиорацией», пришлось бы переориентировать, а проще — закрыть. Не-е, так не пойдёт! В общем, в интернете я не нашёл ни одного упоминания об этом методе. Если кому–то известны подробности и судьба изобретения, буду очень благодарен за рассказ.

Итак, жители торфяников могут смело пробовать оживить торф. Определённо, можно не только дрожжи использовать, ведь Смоляницкий исходил из своих возможностей. Думаю, годятся любые сидераты, от бобовых до кукурузы. Тем более, что нужные бактерии — АПМ «Сияние», ЭМ-препараты — у нас есть.

Наш путь — биологическое земледелие

Урожайность сделала своё дело.

Урожайность может уйти.

Профессор Михаил Николаевич Новиков — « главные мозги» ВНИИ органических удобрений и торфа (ВНИПТИОУ). Продукт его отдела — система биологического хозяйствования для Владимирской области, а с небольшими уточнениями — для всего Нечерноземья. Традиционно на Владимирщине процветало мясо–молочное животноводство. «Интенсив» и перестройка фактически похоронили это направление. Но достаточно обратиться к природной разумности, как всё меняется за считанные годы!

«Европейского уровня минералки и химии у нас нет и, слава Богу, не будет. Интенсив на наших площадях — гарантированная экологическая катастрофа. Нам не нужны сверхурожаи — за глаза хватит 30 ц/га, чтобы накормить себя и соседей. Главное, чтобы эти урожаи были очень дешёвыми и здоровыми. Наш путь — биологизация земледелия. Мы должны идти путём повышения плодородия. Всё, что для этого нужно, — умное применение севооборотов и кормовых сидератов», — уверен Новиков. И прав по факту. Учёные не просто зрят в корень, они применяют свою систему в деле. Урожаи растут и дешевеют, хозяйства крепнут.

Приведение к природной разумности» началось в СПК «Илькино», на самых бедных подзолах Меленковского района. Там было, как везде: зерна брали по 8–10 ц/га, картошки — до 120, сена — по 15–18 ц/га. Молока — по 1 000–1 500 кг от фуражной коровы. Сейчас зерна берут в среднем по 25, сена — по 40, кукурузы на силос — до 200, картошки — по 250 ц/га. А по надоям приближаются к Голландии: до 8 000 кэгэ!

Как это получилось? Михаил Николаевич объяснил мне всё по пунктам.

   1. Пахота, чёрные пары и пропашные культуры за два десятка лет убили 80% гумуса. Осталось его не гектаре — неполная тонна. Поэтому главное — вернуть почве плодородие.

Во–первых, перестали постоянно пахать. Теперь пашут дважды: заделка навоза под картошку и подъём травяного пласта. Остальное — только культиваторы и диски. Собрали данные, выяснили: лучше всего дела у тех, кто под хлеб не пашет, а под пропашные запахивает сидерат.

Примерно так и получается. Два года — многолетние травы, ещё два — однолетние зернобобовые, и два — пропашные. В севооборотах — не меньше 40% трав. И не просто трав, а самых питательных и почвоулучшающих. Это — во–вторых.

И, в-третьих, перестали, наконец, жечь солому! Начали её задисковывать. Особенно под бобовые. Производя грамм азота, бобовые «съедают» 20–25 г. углерода. Солома — лучшее «топливо» для бобовой азотофиксации.

   1. Раньше были огромные многолетние пастбища, клевер–тимофеевка. Два–три года их косили, а выкосят всё хорошее — ещё лет пять выпасали скот. Ходят коровки по десять километров, а есть почти нечего — пырей да сорняки. Какие уж тут надои!

Сделали отдельные культурные пастбища. А вытоптанные залежи подняли и ввели в оборот. Многолетние травы оставили на два года из пяти, да плюс ещё солома. Гумус, азот и фосфор тут же стали расти.

   2. Сидерировать можно умно. Например, вместо последнего укоса заделать травы под озимые. Урожай озимых — сразу вверх! Или на супесях, где многолетние травы весной голодают азотом. Посей вместе с ними покровный люпин с овсом — есть азот! Летние укосы на треть выше, да ещё в будущем году прибавка. Или суперкормовая культура — козлятник. Всем хорош, но не хотел расти на супесях: в первый год клубеньков ещё нет — азотный голод. Посеяли после люпина — встал, как на чернозёме.

Можно и навоз умно вносить. Не под картошку, чтобы корячиться в рядках, потом тратиться на гербициды, а потом бороться с болезнями, затягивать уборку и терять урожай. А под предшествующие однолетние травы. Раскидываешь без напряга. Первый укос — скосились и сорняки. В конце июля, вторым сроком, сеешь масличную редьку. За полтора месяца она взяла питание навоза, нарастив ещё 600 ц/га зелёнки. Скосил — уже ничего не потерял, да сорняк снова грохнул. А осенью отросшую редьку заделал. Сорняк убит лучше, чем химией; питание картошке будет, как от навоза; редька снижает паршу, а навоз повышает. Ну, можем, когда захотим!

   3. Кукурузу всегда сеяли на полях, после навоза, и убирали раньше картошки. Итог: сорняков — море, но дешёвый симазин^[13] не годится — другие культуры будут страдать; возить и ездить вчетверо дальше, а початок не успевает даже «молоко» налить. Давайте перенесём кукурузу на прифермерские участки^[14], да убирать будем после картошки, с хорошим молочным початком! Перенесли. Возить вчетверо дешевле, симазин по сорнякам — в 12 раз дешевле, питательность на четверть выше, и укос — то же. Стали мельче дробить — всё съедается.

   4. Какие травы, таков и эффект. Настоящая находка — люпин однолетний. Рекорд по накоплению белка: до 40% — вчетверо против злаков! Кроме сена ещё и 10–15 ц/га семян. К плодородию не требователен вообще. Смесь люпина с овсом — и отличный комбикорм впятеро дешевле покупного, и наилучший предшественник.

Почти всё то же — донник белый.

А есть умные смеси многолетних трав. Тут ещё искать и искать! Например, клевер–тимофеевка–ежаовсяница: одно устойчиво к засухе, другое — к дождям. Какой год ни выпади, урожай обеспечен: что–то будет лидировать.

Но особенно интересны смеси овса или ячменя с однолетним люпином. Урожай зерна получается 35–38 ц/га, плюс солома, зелень и корни люпина под диски — почва получает больше, чем отдала. Судя по всему, метод Донбаева и на севере тот же эффект даёт!

В общем, через три года подвели итоги. Азота — выше нормы, удобрения не нужны. Фосфора — тоже прилично, можно обойтись фосфоритной мукой. Мелочь, а приятно: на порядок дешевле суперфосфата. А вот калия пока маловато. Что ж, его можно и купить — денег хватит.

Сейчас этим путём идут ещё несколько хозяйств. Присоединяйтесь! Отдел Новикова продолжает внедрять, исследовать и консультировать. Написано две новых книги: «Биологизация земледелия в Нечерноземье» и «Смешанные посевы с люпином». Институт находится в посёлке Вяткино, Судогодского района, недалеко от Владимира.

Рабочий телефон Михаила Николаевича: (492) 242–6021.

Электронная почта: vnion@vtsnet.ru.

Нулёвка по–аргентински

Сомневаясь в пахоте, наши учёные бедствуют. Ясненько.

А аргентинские — наоборот.

Непонятненъко!

В 2006‑м я был в Ставрополе, в гостях у ищущих землевладельцев, объединившихся в партнёрство «Региональный фонд инвестиций». Глядя вперёд, они пытаются внедрять на своих землях почвосберегающие и малозатратные технологии. Недавно ребята ездили в Аргентину, изучали тамошнюю агротехнику. Вот что рассказал и показал мне Валерий Константинович Зайцев.

Север Аргентины — почти тропики. Тут сеют и снимают три урожая в год: кукурузу, сою и пшеницу. Месяцев пять — сезон дождей, остальное — сушь и жара, а между сезонами почти ураганный ветер. Почвы — тяжёлый, весьма бедный суглинок. Если пахать и культивировать, гумус испаряется за считанные годы. Аргентинцы приспособились к своим условиям: работают очень дёшево, и плодородие не падает.

Прежде всего, севооборот: соя даёт азот и полезных насекомых, а кукуруза — большую массу питательной органики. Агротехника близка к нулевой: почва не пашется и не культивируется, все культуры сеются прямо в стерню. Не нужны даже мульчировщики: всю необходимую работу делает одна стерневая сеялка–комби Б-ДО фирмы «Оеог§ 1». Проходя по стеблестою, даже кукурузному, она ломает, кладёт его и частично рубит на куски. Большего и не нужно: режущий сошник и так сеет качественно. Борозду расчищают и выглаживают два острых диска, диск–про вдавливает семена, а зубчатые дисковые ножи их заделывают, при нужде разрезая солому. С семенами вносятся и удобрения. Через три–четыре месяца стебли уже крошатся сами.

Сеялка регулируется под любые семена, от кукурузы до люцерны. Междурядья тоже регулируются. Но аргентинцы провели исследования и выставили их на 52 см под все культуры. Урожаи средние: до 40 ц/га кукурузы, до 35 — пшеницы и до 15 — сои. Но зато оптимален процесс сбережения почвы. Проходов техники — минимум. Каждую сеялку в новый посев гонят под небольшим углом к предыдущему, чтобы почву не уплотнять. Растения меньше болеют и сильнее развиваются. Урожаи не высоки, но стабильны и дёшевы!

И ещё интересный момент. Перед кукурузой, на время сильного ветра, поле почти на месяц оставляется под сорняками. Они прекрасно защищают почву от сдува, одновременно давая массу органики — отличные сидераты! Не дав им массово зацвести, по зелёному ковру гонят катки–фрезы. Ножи острые, а катки тяжёлые, заполнены песком, да и скорость небольшая. После них остаётся зелёное крошево и пеньки — поле готово для посева. При необходимости чистку завершает гербицид избирательного действия.

Аргентинцев жизнь уже заставила помудреть. Они предпочли не бороться. Тридцать центнеров, но стабильных и дешёвых — и они кормят и себя, и соседей. Их путь — биологическое земледелие.

Минималка по–ставропольски

Несколько лет упорного труда — и хороший агроном сможет делать то, что писал в отчётах!

Определённо заслуживает внимания технология обогащения почвы, которую испытывает и внедряет Александр Александрович Коробкин^[15]. Осень 2009‑го дала самые первые результаты, и многое предстоит наработать, но идея кажется мне хорошей. Помимо поверхностной обработки и прямого посева, в агротехнике два значимых элемента.

Первый: сразу после уборки культуры сеется сидерат. Точнее, вторая культура. Сначала это был донник — двуклеток с быстрым ростом и мощнейшими корнями. Хороший вариант для укрепления животноводства. До холодов трава хорошо поднимается, окупает себя укосом сена и обогащает почву азотом. Весной достаточно дать треть дозы раундапа по отросшей зелени — и можно сеять по стерне.

Сейчас второй культурой испытываются «урожайные сидераты» — горчица и подсолнечник на семена. Во–первых, горчица дала почти тонну семян, подсолнечника собрали 12, а на отдельных полях — до 20 ц/га. На малых участках успевает вызреть столовая свёкла, дайкон — мелочь, а приятно!

Второй важный элемент технологии — ускоритель динамического плодородия, биоактивная вытяжка навоза «Биовита–агро». Идея проста: не можем вносить навоз — давайте вносить его биоактивную вытяжку, а навозную органику заменим органикой второй культуры. Активатор ускорит её распад, оживит почвенную систему. Препарат достаточно дёшев для многократного применения, а дополнительных проходов техники не требует: Коробкин производит простое оборудование для внесения жидких удобрений, которое без проблем ставится на любой агрегат.

Сейчас «Биовита» — важная часть его агротехники. Вносится малообъёмно, его же опрыскивателями ОПМ-24, несколько раз: 10–20 л/га под дисковку стерни, столько же перед посевом, и по 5 л/га по вегетации вместе с защитными препаратами. Ею же обрабатывают семена. Эффект вполне себя оправдывает.

Читаю отчёт с Кубани. В ОАО «Родина», в Новокубанском районе, «протравленная» и опрыснутая «Биовитой» сахарная свёкла не вымерзла от сильного заморозка, в то время как соседям пришлось пересевать. Да ещё, судя по отчёту, дала полтора урожая, и сахара на 4% больше. Кстати, сидератная агротехника позволила вырастить отличную свёклу без пахоты. Пшеница на «Биовите» набрала 2–4% «лишней» клейковины.

После пшеницы посеяли 2 000 га второй культуры — горчицы, и собрали урожай семян. Очень хвалят фирменный коробкинский опрыскиватель ОПМ-24. Довольны и баками для жидких удобрений, которыми оборудовали все дисковые бороны и сеялки. Ферментируют для «Биовиты» 1 000 тонну навоза, и взялись переработать ещё 10 000 тонн.

Крестьянское хозяйство «Радуга», что в Труновском районе Ставрополья, испытало реакцию разных сортов озимой пшеницы на «Биовиту». Контроль — такая же минималка без «Биовиту». На всех сортах выскочила заметная прибавка: от 6,5 до 8,5 ц/га — до 20% урожая. Зерно оказалось на 5–7% стекловиднее, белок и клейковина — на 0,7% и 1,5% выше. Качество зерна взошло с четвёртого (контроль) на третий класс. Таков эффект ускорения уже имеющегося динамического плодородия. А ведь можно ещё и сидеральные культуры подключать.

Телефон в «Агроцентр—Групп»: (865) 238–2404, (865) 238–2005.

Электронная почта: stexzavod@mail.ru.

Биоклад

Жила–была курочка Ряба, и снесла она… что–то совсем уж простое…

Но и это в дело пойдёт!

Этот очерк логически завершает тему переработки навоза, начатую в первой главе.

В сентябре 2009‑го я побывал в Кущёвской, на конференции земледельцев–органистов. Созвал её в очередной раз Николай Евгеньевич Рябчевский. Вместе с пионером кубанского фермерства Владимиром Викторовичем Дзюбой он построил две линии по переработке навоза, и сейчас производит два вида биоактивных удобрений. Производство, продукты, элементы агротехники — всё вместе и есть Биоклад. На этом форуме все его испытатели подвели итоги года. Все подробности и материалы — на www.bioklad.net.

Сначала Рябчевский три года работал с А. А. Новожиловым. Талантливый инженер, изобретатель, он тоже называет себя экологом. Его детище — аппарат вихревого потока, или магнитный ускоритель–активатор. Как я понял, штука совершенно универсальная: ферро–магнитные микроиглы, вращаясь в магнитном поле, разбивают в пух все компоненты раствора, вплоть до бактерий. И Новожилов приспособил это чудо для обеззараживания и активизации навозной вытяжки!

В 2008‑м к работе подключился Ю. И. Слащинин, помог подобрать активный бактериальный комплекс. Заложили ангар червегрядок. Постепенно проявилась технология. Сначала смесь навоза и биогумуса настаивается в воде. Затем частично ферментируется, а потом прогоняется через «магнитрон». Стерильная вытяжка — в тару, твёрдый остаток — червячкам. Концентрат бактерий добавляется уже в купленный препарат, за 2–3 дня до внесения — так намного проще хранить готовую вытяжку.

Конечный продукт — биоактиватор из навозной вытяжки «Биоклад». Сейчас он делается из птичьего помёта. Вносится так же малообъёмно. Так же хорошо дополняет минималку с заделкой растительных остатков, так же ускоряет динамическое плодородие.

Со слов Николая Евгеньевича, установка в состоянии обслужить жидким биокладом миллион гектаров в год. Но опыты продолжаются. Заказан вибро–вихревой аппарат. Он будет обеззараживать смесь, съедая на порядок меньше энергии.

Но Рябчевский пошёл дальше: собрал установку для производства ГОУ — сухих гранул из помёта (фото 47 и 48). И вот праздник души: эта установка постоянно работает!

Сквозь тарахтенье интересуюсь параметрами. Сегодняшняя продуктивность — 3–5 тонн за сутки, но, окончательно отладив процесс, цифру можно удвоить. Электроэнергия и солярка съедают 400–500 рэ на тонну продукта. Всего затрат — плюс–минус 2 000 руб/т. Чтобы получить значимый эффект, этой тонны хватит на 10–20 га, и работать она будет два–три года.

Как удаётся столь дёшево высушить гранулы?.. Да просто: в установку идёт помёт–сыпец с влажностью всего 40–45%. Его сначала досушивают, просто рассыпав на полу. Уверен, на просторах нашей Родины достаточно места для этой нехитрой операции! Дополнительно влажность снижают, вмешивая в помёт опилки, рисовую шелуху, пшеничную полову. В итоге с сушкой и одновременной стерилизацией гранул справляется типовая СВЧ-установка. Можно, конечно, добавлять в продукт питательные элементы, опылять навороченными бактериями. Но в помёте и так питания выше крыши, а вот дешевизны удобрениям всегда не хватает.

Худо–бедно, за первый год установка превратила в гранулы и вернула почвам 500 тонн помёта Кущёвской птицефабрики. Сейчас ребята возят помёт из других районов. Кончится помёт — можно работать и с другими навозами.

Оба «биоклада» испытала Зерноградская зерновая академия. И нашла их достойными дальнейших испытаний: эффект проявился даже на обычном пахотном агрофоне. Листовая обработка жидким препаратом добавила 3% клейковины. Подсолнечник прибавил 2,6 ц/га и повысил масличность. 50 кг/га гранул и две обработки вытяжкой позволили получить тот же урожай при половинной дозе удобрений, заметно снизив заболеваемость. Вывод учёных: «биоклады» помогают более эффективному усвоению питания.

Со всей строгостью провёл испытания Донской зональный НИИСХ. Получили прибавку на горохе, и установили причину: намного больше клубеньков на корнях, и они более развиты. Дали вытяжки всего литр на гектар — добрали 2 ц, дали 5 л/га — прибавили 3 ц при урожайности 28 ц/га. Причина: «биокладный» горох был заметно живее, выносливее в засуху. Ячмень, получив 5 л/га, прибавил 2 ц.

Подсолнух, взявший 50 кг/га гранул, выдал аж 4 ц сверху, причём семена были крупнее, а масличность на 3% больше. Причина — более выполненные корзинки благодаря активной фиксации азота. Вариант «биоклада» показал втрое больше азота, чем контроль. Установили: распад органики ускоряется, азотофиксация усиливается.

Весь препаратный агроцикл биоклада на сегодня, конец 2009‑го, стоит 1 700–2 000 р/га. 10 литров по стерне, 5 л/т — семенам, полцентнера гранул под посев и трижды 5 литров по растениям. И почти полный отказ от минералки и пестицидов. Соберёшь тот же урожай, но здоровый и качественный, а сэкономишь изрядно.

Разумеется, как и любая органика, сухой «Биоклад» в разы эффективнее для теплиц и огородов, а для рассады и цветов просто незаменим. На месте кущёвских дачников и цветоводов я бы ехал на птицефабрику и закупал его мешками!

Установка запатентована. Узлов особой уникальности она не требует. Уже сейчас биокладовцы готовы собирать и запускать аналогичные установки на местах, что Рябчевский подчеркнул особо.

Звоните: (86168) 53–999, 53–000.

Пишите: bioklad@mail.ru.

Приезжайте: Краснодарский край, станица Кущёвская, ул.Гагарина, 16, бывшая птицефабрика.

Подводя итог последним главкам, ещё раз напомню неумолимую арифметику Тарханова: переработав навоз, «наеденный» с гектара поля, продукции добираем максимум на сотку–две. То есть, биопрепараты из навоза не есть органика для биоземледелия. Органика — все растительные остатки двух–трёх «зелёных ковров», включая культуру и сидераты. А навозные вытяжки — биоактиваторы, ускорители, растворы активной биохимии для распада этой органики. Применяя их на органической минималке, ты восстанавливаешь плодородие. Применяя на обычном пахотном «интенсиве», просто тратишь деньги. Осознай разницу!

***

Факт: ряды умных земледельцев множатся! Вокруг Свитенко уже целый клуб фермеров. Технологию Шугурова подхватили в Самарской и Саратовской областях. Южный Федеральный Округ тоже давно в теме. Начну с Кубани.

В Староминской органику продвигает заслуженный сельхозработник России Иван Алексеевич Белина, глава ООО «Аверс» и агрофирмы «Агросоюз». Его агротехника близка к топазовской. Семь лет мульч–минималки, и вот результаты: кукуруза — до 80, пшеница — 50, подсолнух — 25–30 ц/га. Озимые сеются в стерню — аргентинская сеялка «Оеог§ Ь> идёт вслед за комбайном. Сахарная свёкла по щелерезам и дискам уверенно даёт по 600 ц/га. Рентабельность отличная.

Иван Алексеевич на связи: (86153) 578–25, 577–92, avers95@mail.ru.

В Новопокровском районе уже девять лет не оборачивает пласт глава хозяйства «Иванченко» Валерий Иванович Иванченко. Пять лет он вообще не пашет и не пользуется минералкой, сеет в стерню. Постоянно применяет биоактиватор Восток ЭМ-1, сеет сорта А. М. Бурдуна. Делает анализы почвы и видит: гумус, подвижный азот, фосфор и калий растут, улучшаются водно–физические качества. В любой год собирает 50 ц/га экологически чистой пшеницы, а в хороший — все 60.

Можно звонить: (918) 438–10–94.

В Павловской, в хозяйстве «Зори Кубани», с 2004 года применяет «кубанскую нулёвку» Николай Николаевич Атаманов. Пшеница А. М. Бурдуна даёт у него стабильные 50–60 ц/га при 40% норме удобрений. А в 2006‑м, когда технология была выполнена полностью, урожай перевалил за 70 ц/га.

Геннадий Николаевич Суркин — глава хозяйства в Успенском районе. Его 3000 га кубанской нулёвки дают на круг по 50, а сорта Бурдуна — за 60 ц/га. Применяет азотовит, фосфовит и фуролан.

Его сосед по району Николай Павлович Никитенко — один из крупнейших фермеров Кубани. Его 6000 га уже четыре года на кубанской нулёвке. Применяет сорта и препараты Бурдуна. Урожаи собирает рекордные: до 70 ц/га на круг.

В Адыгее одним из первых осваивает кубанскую нулёвку житель засушливого Кошехабльского района, глава своего хозяйства Рашид Аскорбеевич Воронов. Его поля постепенно уходят от пахоты и интенсивной минералки, восстанавливают плодородие. За два переходных года урожаи заметно выросли: некоторые поля дали по 40–50 ц/га. Воронов заинтересован в полезном опыте.

Звоните: (918) 020–12–00.

Восемь лет успешно применял минималку фермер из станицы Тамань Эдуард Леопольдович Руссо. Из его писем знаю: работал очень умно, придумывал свои способы улучшить дело. Собирал до 50 центнеров с гектара, и на рентабельность не жаловался. Сейчас от хлеба ушёл — таманская ситуация диктует другой путь: посадил 10 га столового винограда и выращивает столько же овощей.

Домашний телефон Руссо: (86148) 322–94, звоните вечером.

Кущёвский фермер Владимир Николаевич Узбеков успешно освоил сберегающую минималку, используя в качестве биоактиваторов Восток-ЭМ и биостим. Сейчас он консультирует, обучает своей агротехнике и курирует хозяйства, её применяющие. Звоните: 8 (903) 458–90–65.

Пишите: vlad.imir_uzbekov@list.ru.

Под Новочеркасском занимается добрым делом Сергей Владимирович Бачкала. Его работа — агродизайн, для чего создана группа компаний «Техносфера». Ребята собирают по всей стране самые продвинутые агротехнологические достижения и завязывают это всё в одну цельную и эффективную работающую систему. Дизайн агротехнологий! Только один пример: освоена ранняя уборка зерна с повышенной влажностью, технология его досушки и хранения. Есть методы и техника. Результат: скорость комбайна с очёсывающей жаткой втрое выше, потери нулевые, страда идёт без напрягов и накладок. Посчитайте экономию.

Сергей Владимирович на связи: (928) 213–11–27.

Е-мэйл: bachkala@agrodesign.ru.

Сайт: www.agrodesign.ru.

В селе Грачёвка, в Ставропольском крае, есть хозяйство «Водолей». Им руководит успешный фермер–беспахотникВасилий Александрович Нечаев. С 1992 года он перевёл свои 700 га на органическую минималку. Жатка с измельчителем, диски БД-6,6 и лёгкий культиватор иногда — вот и все орудия. Стабильно собирает до 50 ц/га с двойной рентабельностью. Можно звонить: (906) 462–70–36.

Интереснейшие книги, ставшие уже раритетными, написал автор своей беспахотно–сидеральной агротехники Виталий Трофимович Гридчин. Всем рекомендую его «Биотехнологию в земледелии» и «Азы плодородия». Всю свою жизнь описал в нескольких книгах патриарх плоскорезания, покойный Фёдор Трофимович Моргун. Пламенно пропагандирует природное земледелие инициатор сообщества «Народный опыт», академик Ю. И. Слащинин. Его «Разумное земледелие» дало хороший толчок многим мозгам. В общем, процесс идёт!

Наша общая цель, братцы — зелёная и сытая планета. Земледелец идёт к ней, изнемогая в борьбе с самим собой за выживание. Но что делать? Жизнь — она и радует, пока есть, куда расти!

Глава 9. Главное об умных огородах (иллюстрированный конспект)

В природе почва создаётся мульчированием.

Э. Фолкнер А мы — часть природы или где?..

Автор

Умных огородов в моём обозримом пространстве уже немало, и хочется сделать о них отдельную книгу. А тут — суть. И она очень проста: гряды узкие и постоянные, вместо копки и тяпания почва укрыта толстым слоем растительной органики — от опилок до бурьяна, а на любой свободной земле, как рано весной, так и в конце лета, сеются подходящие сидераты. Эта агротехника, с небольшими различиями, работает во всех зонах и на всех почвах.

Особенно много продвинутых огородников в Сибири, на Алтае и на Урале. Расскажу о двоих: их опыт охватывает все ключевые моменты природного огородничества. Один из самых публикуемых в прессе — житель Красноярского края, агроном, активист сообщества «Народный опыт» Иван Парфентьевич Замяткин. В коммуникабельной главе есть ссылки на его статьи. Второй — картофелевод и огородник–исследователь, тоже «народный опытник», омич Олег Александрович Телепов.

Сидеральный огород заметки на

Фантастика — норма, которой ты просто ещё не научился.

Так учись!

Историческое село Шушенское — берег Енисея чуть южнее Абакана. Почвы — бедные супеси, летом бывает выше +35 °C, зимой до -45 °C, снега мало, безморозных — три с половиной месяца. Ну, не Ростов, не Воронеж! Впрочем, сходство есть: каждый второй год — жестокие засухи. На пахотных полях выгорает хлеб, картошка не родит — её многие и не копают. И в это время Замяткин стабильно и без особых усилий собирает пятикратные урожаи.

Кстати, километров на сорок южнее, в Саяногорске, где климат разве что чуть–чуть помягче, Валерий Константинович Железов научил земляков выращивать абрикосы и персики. Да так, что, похоже, во всей России только там они нормально и плодоносят! В обычный год ведро абрикосов по цене, как ведро картошки. Абрикосовая мекка — не Кубань, а берег Енисея! Можете вообразить такое? Не победить русского человека! Но это отдельная песня. К счастью, у Железова есть хорошие учебные фильмы, куча статей на сайте и сам сайт, сделанный, как и мой, добрыми людьми.

Сайт: www.sadsib.narod.ru.

И звонить ему можно, и саженцы покупать.

Телефон: (390) 422–63–76, (960) 776–86–72.

Так вот, у Замяткина творится такая же «фантастика» на огороде.

Его участок не знает лопаты уже около двадцати лет. По его словам, за десять лет гумус в почве вырос с 3 до 7–8%, а плодородный слой углубился до 30-40 см. Почва стала такой рыхлой, что колышки для томатов не надо вбивать — легко втыкаются. Урожай картофеля вырос на порядок: с 2001 года он приблизился к двум тоннам с сотки. Капуста — по пуду кочаны — до 1800 кг с сотки. Как–то посеял грядку озимой ржи и грядку овса — семена собрать. В пересчёте на гектар вышло: ржи — 70 ц, овса — 83. Урожаи капусты, моркови — втрое–впятеро выше средних, обильно плодят ягодники. Ни навоза, ни тем паче компоста Замяткин не использует. Из удобрений — только золу. Сейчас в его грядках, по его выражению, истинный плодородный агрозём. Это значит, предельный урожай гарантирован в любой год.

Как ему это удаётся?

Конечно, треть прибавки даёт сортовая агротехника: Замяткин отобрал лучшие для себя сорта и буквально сроднился с ними. Но две трети успеха — система природного огорода: узкие грядки, отсутствие вспашки, посев сидератов, разумный плодосмен, мульчирование. «Урожай уже не проблема. Рекордоманией, кажется, переболел. Теперь моя цель — предельное естественное плодородие и устойчивый агробиоценоз».

ГРЯДКИ у Замяткина стационарные, шириной 80 см, с проходами минимум в метр. Рождаются они так. В первой половине июня буйная трава притаптывается. На неё наваливается толстый, в полштыка, слой разной растительной органики. И сверху — на два пальца земли. Идеальная грядка: и бурьян не выпустит, и дышит, чтобы скорее ему сгнить, и червям дом родной. Так и лежит до конца лета. В августе сюда сеется холодостойкий сидерат: рапс, горчица. А весной по нему — горох, бобы, фасоль: пусть дополнительно почву удобрят. С них и начинается плодосмен. А если почва хорошая, можно сажать и арбузы, и картошку.

Ухаживает за грядками только плоскорез, и только поверхностно. Всё лето — мульча, весной и осенью — сидераты. Проблема сорняков отпала вместе с пустой землёй. Когда на грядке постоянно или плотная культура, или мульча, или густой сидерат, где тут жить сорнякам, когда их ниша занята? И они тихо существуют, не притязая на массовость и борзость.

Болезни тоже ушли в прошлое. Замяткин ввёл в свою практику умнейший приём — ликвидацию утренней росы. Ставит над грядками простые плёночные экраны (фото 49). Тепловые лучи отражаются обратно на грядку — всё, росы нет! Так укрыто лишь то, что склонно болеть: лук, картошка, томаты. На юге, где царствует пероноспора, нужно так укрывать и огурцы, и виноград.

Вырвал редиску — посади на её место боб.

Принцип Замяткина

СИДЕРАТЫ — первооснова замяткинской агротехники.

Иван Парфентьевич — настоящий эксперт по сидератам. Делом доказал: самые эффективные рыхлители–удобрители–гумусообразователи — растения. Зелень есть — навоз не нужен. Использует всё, что можно: люпин, бобы, донник, эспарцет, пажитник, рожь, просо, рапс, горчицу, редьку масличную, сою, фацелию, мальву, гречиху, амарант, кукурузу. Они в его огороде всегда, когда для них есть хотя бы полмесяца, и везде, где можно. Все дорожки и свободные места покрыты клевером, полевицей, овсяницей и прочим дёрном. В углу огорода — «крапивный клин». Участок так насыщен нектароносами, что проблемы вредителей практически нет: наездники и прочие хищники уверенно плодятся на весеннем нектаре.

Сидераты можно сеять как обычные удобрения. Гречиха, люпин, донник, горчица, горох усваивают фосфор из труднодоступных форм. Подсолнечник, окопник, гречиха накапливают много калия. А бобовые — горох, бобы, люцерна, эспарцет, донник, пажитник, люпины — везде хороши: и азот фиксируют, и почву оздоравливают.

Замяткин испытал и ввёл в свою культуру немало новых растений. Одно из них — пайза, она же японское просо, ежовник хлебный. Даёт огромную массу «зелёнки» и сена, до 35 ц/га зерна. Засухоустойчива и неприхотлива. Очень скороспела: зерно вызревает за 85–90 дней, к началу сентября. Кусты хорошо держат ветер и снег, зрелые семена долго не осыпаются.

Оставь немного в зиму — птицы с удовольствием кормятся, шелуша метёлки.

Всходы пайзы боятся заморозков, поэтому нужно выделять для неё отдельные грядки — «пайзовые пары». И оно того стоит: два богатых укоса, а мочковатые корни столь мощные, что в улучшении почвы им равных нет. Но главное, тут работает не только пайза. Она, теплолюбивая, сеется в конце мая. А до неё грядка успевает вырастить холодостойкие сидераты: фацелию, сурепицу, масличную редьку. Их скошенная масса — помощь и почве, и пайзе. А в конце августа, после уборки пайзы, снова сеется что–то холодостойкое: горчица, озимая рожь. Вымерзнув, эта стерня накапливает снег. Вот таким вот образом: если уж сидеральный пар, то двойной, а лучше — тройной!

Редьку масличную Замяткин добыл у коллег из Поволжья. Она оказалась весьма универсальной и удачной. Всего за полтора месяца наращивает на сотке до полутоны зелёной массы — те же полтонны навоза, только с корнями (фото 50). Как и все крестоцветные, очень холодостойка: сей хоть в апреле, хоть в средине сентября. Не боится ни засухи, ни раннего снега, растёт на любых почвах. Пишут, что стимулирует развитие винограда. Попробуем!

До 700 кг «зелёнки» на сотке за два месяца наращивает и яровой рапс — кольза. Считается, что для поддержания гумуса нужно ежегодно до двух кило навоза на квадратный метр. Рапс дает 5–7 кг! На весь сезон — выше крыши. И отдельной земли не надо: посеешь после овощей в начале августа, в октябре зацветёт. Придёшь на участок по первому снегу — светится грядка весенним цветом, будто лютики расцвели (фото 51)! Скосил, мелко заделал и обеспечил весеннее плодородие на уровне аппетитов огурца, кабачка или капусты. Картошка по рапсу — по три, а часто и по четыре килограмма с куста.

Похожа на них и горчица масличная. А каков санитар! У Володи Узбекова посев горчицы напрочь извёл неистребимого вьюнка.

Двулетний донник всходит рано, растёт мощно: за первое же лето три укоса зелёного удобрения. Корни важно оставить в почве: мало найдётся таких сильных стержневых корней. Ну, разве что у люпинов и эспарцета. Кроме непревзойдённого рыхления и азота, эти «пальмолистные» — отменные декоративные цветы.

Фацелия рябинколистная — одно из самых прекрасных сидеральных растений. Всходы не боятся заморозков и в -8 °C — можно сеять по сходу снега или под зиму. За полтора месяца наращивает на сотке 300 кг зелёной массы, не считая таких же корней — сеять можно трижды и четырежды за сезон. Отличный предшественник для любых овощей. Хорошо растёт и в полутени. Отпугивает бобовую зерновку, проволочника, тлю и долгоносиков, привлекает массу хищников. Подавляет однолетние сорняки.

И красива удивительно. Глаз не отвести от нежной ажурной листвы, а уж в цвету — просто клумба, не меркнущая до конца августа (фото 52). «Зелёнка» фацелии — хороший корм. Но главное, среди всех трав она самый крутой нектаронос. «Королева нектарного бала». Обычно даёт полтонны мёда с гектара — на порядок больше, чем гречиха. Пчёлы, обалдевшие от счастья, не покидают её с утра до ночи. Ну не растение, а просто праздник какой–то!

Люпин — настоящее спасение для бедных кислых почв. Толстые корни — на 5–6 метров вглубь, азотофиксаторы в корневых клубеньках, до 600 кг зелёной массы на сотке. Яркий пример того, как растения отдают больше, чем потребляют. Опыты Замяткина подтвердили классику вековой давности: картошка, рожь, пшеница после люпина удваивают урожай.

Немцы назвали люпин «благословением бедных почв» и «мелиоратором песков». А вот что писал в 1924 году будущий академик Д. Н. Прянишников: «Люпин заменит и суперфосфатный завод, и завод «воздушной» селитры или синтетического аммиака, заменит и органическое вещество навоза, и всё это он сделает за счет солнечной энергии, которую он лучше использует, чем злаки, да ещё на том самом паровом поле, которое подлежит удобрению, так что расход на возку отпадает… Ни одно растение не справляется так с бедностью песчаных почв, как люпин». Неплохо для главного «минерального агрохимика» СССР!

В России распространены три однолетних вида люпина: белый, жёлтый и узколистный. Для Сибири больше подходит самый скороспелый — узколистный, созревающий на 2–3 недели раньше двух других. Удобно и то, что он самоопылитель. Белый люпин, более поздний и жаростойкий, годится больше для юга. Жёлтый в сырости склонен болеть антракнозом. Но для осенних посевов «на вымерзание» пойдёт любой вид.

Особняком стоит многолетний люпин — самый мощный, с толстенными и глубокими корнями. Его разумнее сеять как козлятник, на отдельном участке, и использовать много лет: даёт по два укоса в лето, и самые богатые — на третий–пятый год.

Люпин на семена Замяткин сеет в начале мая, а сидеральный, на грядках — в августе, после овощей. Кладёт не больше 60–80 семян на квадрат: кусты очень мощные. Можно смешать с овсом, рожью, рапсом. Зацвёл — полюбовались, тут же скосили и оставили, как мульчу. Эффект максимальный.

Овощные бобы — мало того, что овощ, так и отличный сидерат: масса мощнейшая, а корни рыхлят метровый слой почвы, заодно накапливая азот. Сеются после уборки лука, ранней картошки и морковки. Работают и радуют глаз до глубокой осени. Одновременно с ними сеется и рожь, и так же сочно зеленеет до морозов (фото 53).

С весны до осени Замяткины ходят по участку босиком: голой земли, грязи и пыли нет. Дорожки и прогалины — белый и красный клевер, дикий злаковый дёрн — тоже сидерат: «пустую» почву защищает (фото 54). Летом он подкашивается, а в сушь поливается.

Посмотрел в интернете: семена сидератов продаются многими организациями. Вот некоторые ссылки: www.agrodoska.ru, www.agroalians.ru, http://apkonline.ru/bf.

ПЛОДОСМЕН — главный технический фактор здоровья всего огорода. Если правильно чередовать культуры, растениям очень редко нужны средства защиты: их защищают оздоровляющие, очищающие, санитарные предшественники и последователи. Это всё те же сидераты. Если сеять их постоянно, как Замяткин, их защитная роль колоссальна.

Главное правило в плодосмене одно: меняй ботаническое семейство. После крестоцветных не сей крестоцветные, после бобовых — бобовые. И ещё одно правило, уже рассмотренное: чем больше сидератов, тем лучше. После культуры — хорошо; и до, и после — ещё лучше.

В огороде свой принцип севооборота: «каждой грядке — свой плодосмен». Он нарабатывается только с опытом.

Например, именно крестоцветные сидераты, введённые в плодосмен, позволили полностью снять две главных проблемы картошки: почвоутомление и накопление патогенов. В Сибири этот опыт не в диковинку. До картошки — озимая рожь, после — масличная редька, сурепица, рапс. Эти растения прерывают циклы размножения болезней и вредителей, в итоге сводя их популяции к скромному минимуму.

МУЛЬЧА у Замяткина — такая же основа содержания почвы, как и сидераты. О роли мульги уже всё понятно. Но Иван Парфентьевич почти не тратит время и силы на заготовку органики. Толстый слой отдельно заготовленного «сена» он использует только для особых целей: создать новые грядки, задушить сорняки, укрыть приствольные круги саженцев. А на грядках весь год — естественная, «сидеральная мульча».

Технология проста. В августе под грабли сеется какой–то холодостойкий сидерат, и до морозов даёт густую зелёную массу. Не дав ей завязать семена, срезаем её острой лопатой. Получается слой сена на полштыка. Весной он втрое тоньше: уплотнился, частично сопрел. Прогребаем в нём чистые бороздки, в них сеем и сажаем. Растения встали, разлопушились — вся почва укрыта.

Озимая рожь обычно не вымерзает и весной трогается в рост. Такую «мульчу» приходится подрезать ниже узла кущения, иначе снова отрастёт. Для этого лопата точится особенно остро. Годится и «подрезалка», описанная в «Защите вместо борьбы» — лопата, надставленная отточенным полотном ножовки.

Вариант: сидерат не срезается, вымерзает, и в апреле грядка топорщится соломой. Тоже эффективная мульча — от ветра и заморозков укроет. Прямо в ней бьём лунки или режем рядки. Позже её просто ломаем и укладываем на грядку.

Мульчировать можно любой органикой, главное, чтобы она была. Опыты показали: под толстым слоем растительной трухи и соломы в Шушенском вырастает отличная картошка. В последние годы Замяткин так её и выращивает. Разложил «семена» по грядке, завалил рыхлой органикой, при нужде помог выйти росткам — и завалил всё окончательно. В августе приподнял мульчу — под ней чистые клубни, хоть прямо в кастрюлю. Что же такое вырождение, если «выродившаяся» Адретта плодит наравне с лучшими сортами (фото 55)?

И вот что характерно: проволочники, личинки майского жука и прочих хрущей в мульче не водятся. Видимо, не рискуют подниматься из почвы: слишком многие тут не прочь ими полакомиться. Так или не так, но уже много лет под соломой все клубни чистые, без повреждений. А в почву заглубишь — многие погрызены.

Правила органической мульчи простые. Осенью укрой почву как можно раньше — пусть она дольше живёт и позже промёрзнет. А весной, наоборот, сначала сгреби грубую светлую мульчу на дорожки: дай почве оттаять и прогреться. На юге тепло часто приходит ещё в феврале или марте — пользуйся моментом, убирай мульчу, не жди майской сухой жары. На холодном севере раскрывай грядки с первым теплом.

Сухой стеблестой или солома сидератов — природная «золотая середина»: и защиту даёт, и прогреваться не особо мешает. Под такой мульчой огород защищён от ураганных весенних ветров и ливней, от жары и суховеев ещё надёжнее, чем под слоем перегноя.

Но Замяткин пошёл дальше: использует живую, растущую «сидератную мульчу» как укрытие для юных растений.

Чем только не укрывают дачники рассаду, чтобы прижилась! И всё равно выпадает, сохнет. Иван Парфентьевич, как всегда, присмотрелся к природе — а там всё уже придумано. В августе сеем, например, озимую рожь. Весной, к моменту высадки рассады, рожь стоит чуть ниже колена. Вырываем с корнями по нескольку кустов — это «лунки», сажаем рассаду. Затишок, полутень — рассада балдеет. Пошла в рост, стало тесно — срезаем рожь ниже узла кущения и кладём, как мульчу.

Если нет осеннего сидерата, поможет весенний. Сошёл снег — сеем фацелию, бобы, рапс. К моменту высадки — тот же укрывной ковёр. Прорываем лунки и сажаем. А погрозят заморозки — легко кинуть плёнку прямо на сидерат. Рассада огурцов, томатов и капусты приняла сидеральные укрытия с благодарностью.

Теперь всё ясно! Мульча — понятие многоэтажное и многоплановое. Говоря о защите почвы и всходов, трудно провести чёткую границу между слое^± опилок, мёртвым дёрном, сухим стеблестоем… кедровым стлаником, кустарниками, деревьями. Леса и степи — «мульча» планеты. В лесной подстилке и дёрне живут и копошатся мокрицы с червяками, а в слое лесов, садов и парков — мы с вами. Но представьте, что ваш сад и лес раскорчёван. «Месяц почва голая — месяц она умирает», — говорит Замяткин.

Вылезайте из бочки Либиха, господа.

Кругом так интересно!

К мнению Ивана Парфентьевича — вот удача! — уже несколько лет прислушиваются местные власти. Многие его советы уже пытаются воплощать. Молодые кадры, пришедшие в управление, быстро поняли: есть реальный шанс вывести овощеводство на новый уровень. Уже несколько лет на участке Замятина проводятся семинары для агрономов и фермеров, собирающие по сотне человек. С подачи Ивана Парфентьевича организуются ежегодные «Дни картофеля» — настоящие шумные праздники. Больше половины местных хозяйств перешли на поверхностную обработку с заделкой соломы. Сколько жизни в районе прибавилось!

Но многие «начитанные копачи», в упор не желая видеть выдающийся результат, продолжают недоумевать и даже возмущаться в духе «этого не может быть». Особенно туго с «бочкой Либиха»: въелась насмерть. «Мы же отчуждаем, от–чу–жда–ем! Как можно без удобрений?!» «Растения расходуют воду — засуха непобедима!» Уверен: многие из вас, даже придя к органике, продолжают сидеть в этой «бочке». И ведь Либих не виноват. Он был выдающимся учёным, копал глубоко и видел широко. А закон возврата — примитивно истолкованный обрывок цельного учения,' миф пахотной агрономии. И Замяткин дельно разъяснил, почему.

За сотни миллионов лет природа отшлифовала совершенный механизм не только возврата, но и извлечения, добычи новых питательных веществ. С одной стороны, это сама геология: распад минералов под воздействием колебаний температуры, осадков, кислот и прочих сил. С другой стороны — растворение тех же минералов почвенной микрофлорой, корневыми выделениями и гуминовыми кислотами. С третьей стороны — подъём минералов на поверхность корнями растений. Наконец, прямое органическое питание с помощью прикорневых микробов и грибов–добытчиков.

Эти тонко отрегулированные, сбалансированные процессы воспроизводства не нуждаются в нашем вмешательстве. Топливо для их работы — солнечная энергия органики. Результат — новая и новая добыча, готовка и подача самого разного питания. Есть и «урожаи», которые природа «убирает» изымая из биологического круговорота: залежи, углей, торфа и гумуса, метровые слои черноземов, месторождения многих минералов. Всё это, в конечном счёте, консервы солнечной энергии и запасы пищи для растений. И прямое свидетельство: природные почвы добывают больше, чем отдают.

Известный английский учёный Дж. Кук в своём классическом труде «Регулирование плодородия почвы» (Лондон, 1967) приводит документальные данные по урожайности пшеницы за 700 лет, начиная с 1200 года. Она возросла втрое — только за счет использования зелёных удобрений (клевера), введения севооборотов и паров. Отвальных плугов, химических удобрений и пестицидов тогда еще не знали, о минеральном питании растений даже понятия не имели. Легендарный огородник Е. А. Грачев тоже не знал минералки, но его овощи удивляли всю просвещённую Европу. Мы таких не умеем выращивать до сих пор!

То же самое и с водой. Природная почва не просто тупо «пьёт» осадки. Она умеет добывать воду из воздуха, причём вдвое–втрое больше, чем дают небеса. Иначе в засушливых степях и полупустынях не было бы растений — они испаряют намного больше, чем получают с дождями. Кроме этого, почва умеет экономить воду, максимально снижать её расход. В доказательство Замяткин приводит простой расчёт.

Считается: на каждую тонну картошки расходуется в среднем 100 тонн воды. Тогда рекордный урожай района — 18 т/га — «выпил» 1 800 тонн воды на гектаре. А выпало за лето — 3 000 тонн воды (300 мм). Значит, влаги хватало на 30 т/га картофеля. И недобор — ляпы агротехники. Но при той же погоде на беспахотном органическом участке Замяткина собрано 182 тонны клубней в пересчёте на гектар. Эта картошка, по факту, «выпила» 18 000 тонн воды. А выпало, вместе с поливом, всего 3 300 т! Откуда же ещё почти 15 000 тонн?

А вот откуда. Естественная, капиллярная и пронизанная каналами почва осаждает в виде почвенной росы до 7 000 тонн воды. Уже неплохо! К этому прибавим: условия органической почвы — мульча, избыток С0₂ и сбалансированного питания, корневая микрофлора и грибы — сокращают сам расход воды в полтора–два раза. То есть в таких условиях картошке достаточно 50–70 тонн воды на тонну клубней. Вот и вся арифметика.

Что же тогда высчитали учёные? Непродуктивный расход воды на пахоте. И приняли его за норму. Ясное дело: на пахоте это «норма»! Как и бешеные дозы удобрений, «нормы» пестицидов и перерасход ГСМ. Как и мизерная урожайность, на этих «нормах» основанная. Не пора ли новые нормы придумать?

Иван Парфентьевич на связи: (391) 393–1440.

Адрес: 662720, Красноярский край, п. Шушенское, 2‑й МР, д.35, кв.4.

Природная узкогрядность

Лень — двигатель прогресса. А прогресс — двигатель лени…

Выхода нет!

Как ветеран омского клуба картофелеводов, Олег Александрович ТеЛепов, наверное, больше всего написал о картошке. Но немало пишет и о своей природной агротехнике. Вот где я видел его статьи: http://podvorie.mybb2.ru/viewforum.php2f=39.

А вот его страничка: http://my.mail.ru/community/ organik/. Вот все публикации: http://my.mail.ru/ community/organik/ 10ClE291E2CA5483.html.

Здесь — выжимка из них плюс фрагменты нашей переписки.

Огородничает Телепов с исключительной вдумчивостью. Природная агротехника на его огороде, в общем, та же: как можно больше органики в виде мульчи и никаких лопат. Но воплощена она по–своему. Например, дорожки у него — компостные кучи. А сорняки — полноценные сидераты. С сорняками он творит истинные чудеса! В итоге тяжкий омский суглинок за несколько лет стал почти что саратовским чернозёмом.

Не забудем: удав гораздо длиннее в попугаях, чем в слонах!

ГРЯДКИ у Олега узкие, и дорожки такие же: по полметра и то и другое. Почему проходы не широкие, как принято? По двум убедительным причинам.

«Да просто из жадности», — не мудрствуя, пишет Олег. Это первая причина — урожай с сотки. Очень часто узкогрядники, увлекшись «сжатием площади», считают урожаи не с сотки, а с грядки. Увлекался этим поначалу и ваш слуга покорный. Но быстро уяснил: на серьёзном огороде сия роскошь… несерьёзна. Когда продаёшь мешками, урожай считаешь по соткам. Вот Олег и посчитал: на его сотке — 50 кв. м грядок, а с метровыми проходами — всего 33 кв. м. Почувствуйте разницу! Да, ходить не так удобно. Но факт: растения друг дружке не мешают.

Во–первых, все грядки вытянуты на север–юг, как «низкие шпалеры». Пока растения не раз л опушились во всю силу, они освещаются с обеих сторон. А во–вторых, хозяин учитывает свою геометрию: продумывает плодосмен и соседство. Пример: посади капусту рядом с кабачками — будет драка. А вот с морковью капуста не воюет: морковь вверх торчит, капуста — в стороны, и обеим нормально. Кроме того, можно жонглировать и сроками, чтобы грядки в нужное время освобождались. Вокруг кабачков или картошки сажай то, что пораньше уберёшь: лук, морковку подзимнего сева, чеснок. Их убрал — пусть себе картошка разваливается, укрывает почву до срока.

Заметьте: вместо того, чтобы «собирать паззл» совмещений на одной грядке, Олег просто сдвинул узкие грядки. И здорово упростил себе задачу! А то, что в августе между грядками просто так не пройдёшь — так уже и не надо: сорняка уже почти нет, поливы уже не нужны (фото 56). Зато убираешь урожай — балдеешь от появления свободного пространства.

Но есть и вторая причина узких дорожек, главная: широкие дорожки почти невозможно сделать плодородным, органическим продолжением, точнее «проширением» грядок. Это на миттлайдеровской «гидропонике» объевшиеся растения бушуют, почти не наращивая корней. Нормальные же растения, разрастаясь на метр, и корневую систему распространяют так же, а то и шире. Значит, плодородной и проницаемой должна быть вся площадь огорода.

Гнилое это дело — компостная куча!..

ДОРОЖКИ у Телепова — вытянутые вдоль гряд «компостные кучи». Или мульчированные органические «грядки» без растений. Отличие от засаженных грядок одно: органика грубее, и по ней можно ходить.

Изучив работы А. И. Кузнецова, а затем воочию убедившись в реальности динамического плодородия, Олег стал искать простой и естественный способ усилить его прямо под растениями. Дорожки оказались самым оптимальным и универсальным решением. Круглый год Олег с весны накапливает здесь толстый слой растительных остатков: разных сорняков, сидератов, соломы, листвы — всё, что удалось вырастить и добыть (фото 57). Если обычные дорожки сушат огород, то компостные, наоборот, служат накопителем и резервом влаги. Они же — резерват активной микрофлоры, источник С0₂ и регулятор микроклимата.

Главный смысл органических дорожек — непрерывный распад органики в зоне питания корней. Отсюда правило: если органики не хватает, то лучше укрыть одну дорожку слоем в 10 см, чем пять дорожек по 2 см. Приходится учитывать и вид мульчи. Нежная зелень фацелии через неделю ужимается до одной пятой — тут нужен слой потолще или добавка другой органики. Рожь усыхает наполовину. А слой сухих листьев, лесная подстилка почти не уменьшаются в объёме. Ими идеально прикрывать зелёную массу сидератов и сорняков.

На грядках поверхность рабочая: то сеешь, то убираешь, и мульча тут не всё время. А на дорожках — точная модель естественной почвы: органика только добавляется. Почва под ней, конечно, плотная, зато хорошо структурированная: всё лето влажно, работают черви и прочая мелочь, остаются каналы. Сюда легко и охотно прорастают боковые питающие корни овощей. И именно здесь они находят главную пищу: неиссякаемый источник углекислоты.

Компостная куча — место, где в угоду гумусу теряется главное: углекислый газ. Какой смысл кормить минералкой, если рост лимитируется недостатком углекислоты?.. Толку не будет. Точно так же бессмысленно лить ЭМ, не внося свежей органики для микробов. Органика дорожек — корм и для естественной микрофлоры, и для разных ЭМ, в том числе препаратов «Сияние», которые Олег часто использует. Но главное, именно узкие дорожки не дают углекислому газу улетать без толку. Куща разных растений над полосами органики — по сути, упорядоченное природное сообщество. Концентрация С0₂ тут предельно велика.

Всё грубое: стебли малины, подсолнуха, топинамбура и кукурузы, мелкие ветки — Олег специально не мельчит. Укладывает между огороженными грядками, присыпает слоем мелкой органики — и забывает. Следующей весной всё это уже хрупкое. Потоптался, работая с грядками, оно и размельчилось.

Вот так: что грядка, что дорожка — корням без разницы: везде хорошо. Всё верно: в природе нет никаких дорожек! Вообще, такой огород очень близок к естественному сообществу: равномерное, в меру плотное размещение разных растений на замульчированной почве, причём половина огорода — полосы усиленного возврата органики и С0₂.

Но это не всё. Огород Телепова сам регулирует влажность и температуру почвы: таков его рельеф.

Объявление Опытный огородник сравняет с землёй осточертевшие рокарии с альпинариями и засадит всё горькой редькой!

РЕЛЬЕФ огорода — гребнистый: грядки на 15–20 см выше дорожек (фото 58). Оказалось: вместе с компостными дорожками это просто идеально для Омска.

Началось с того, что Олег стал выравнивать участок, склонённый к северу. Делал просто: перемещал почву с южной стороны дорожек на север грядок. Потом решил создать уклон грядок к югу. Брал плодородный слой на свободном месте и вывозил на огород. Оставшиеся ямы заполнял мусором и шлаком, присыпал землёй и «разводил» там спорыш. В общем, постепенно всё выровнялось, грядки чуть склонились к югу, а участок приподнялся. Но дорожки оказались почти на штык ниже грядок. Что ж, отличные компостные ямы! Кстати, тут стало видно, что значит естественная структура почвы: на насыпанных сторонах гряд капуста поначалу была чуть не вдвое меньше остальной.

Известно: тепло почвы намного важнее тепла воздуха. А суглинок очень теплоёмок. В конце омского апреля в воздухе +20 °C, а в почве под слоем мульчи — лёд. Солнце уже сушит, а корни в спячке! Тут идеальны высокие и узкие грядки, очищенные от мульчи: их прогреваемая поверхность максимальна.

Летом, наоборот, надо беречь огород от перегрева и иссушения. Дорожки наполняются новой органикой, а культуры, сидераты и мульча укрывают узкие грядки. Весь огород оказывается укрытым. Чтобы трава в дорожках не начала киснуть или гнить без воздуха, сюда сперва набрасываются грубые стебли и ветки.

В конце августа начинаются дожди, и уборка урожая часто превращается в наказание. Но мульча на дорожках уже осела, бока у грядок открыты — и ноги не пачкаешь, и огород подсыхает за один погожий день. Убрал урожай, скинул всю новую органику на дорожки, и цикл замкнулся — открытые грядки снова ждут весеннего солнца. Вот так гребнисто–компостный огород сам стабилизирует свои условия.

Мы привыкли осенью укрывать грядки, чтобы продлить жизнь микробов. Олег рассудил по–своему

здраво: динамическое плодородие нужнее летом. Осенью растений уже нет, питать некого — зачем же микробам работать? Пусть спят. В почве их уже достаточно. Весной они «взорвутся» доедать осенние остатки, и всё лето будут вкалывать, не покладая ферментов. Благо, корма для них нарастёт выше крыши.

Органику Телеповы добывают, где только можно: у соседей — сорняки, в парке — листву, в полях и на фермах — солому. Но с годами её нужно всё меньше: главным почвоулучшателем становятся сидераты.

СИДЕРАТЫ Олег сеет не только на ещё/уже свободных грядках, но и на дорожках. Роль органики иллюстрирует интересным примером.

Работая в США, в числе прочих «чудес» он обнаружил: любую вещь в течение трёх месяцев можно сдать обратно в магазин, и при этом получить полную стоимость. Работает, не работает — не важно. Сломана — в мусор выбрасывают, но деньги отдают. То есть каждые три месяца можно менять надоевший или сломанный телик на новый, наскучившую куртку на другую. Нету нового — купишь своё же, но с огромной скидкой. Как–то Олег купил джинсы за 70 баксов, назавтра сдал и тут же купил их… за полдоллара. Не выдержала советская душа такого измывательства, подошёл к менеджеру: ну почему у вас так?! Тот посмотрел, как на инопланетянина, но всё же объяснил.

Оказалось всё просто. Ты купил эти джинсы, отдал фирме деньги. За сутки она их прокрутила и удвоила. Вернув тебе эти деньги назавтра, фирма уже в наваре. Реально, твоя покупка — беспроцентный заём на развитие бизнеса. А ты снова купил — снова деньги дал, ещё навара добавил. Главные прибыли — не с продаж, а с общего оборота. Мы охотно отдадим, ты только кредитуй нас почаще!

Так и в природе. Валюта здесь энергетическая: органика. И чем больше её в обороте, тем больший навар в виде урожая получит твоя огородная «фирма». Источник «валюты» у нас бесплатный: солнце. Не использовал его — потерял прибыль! Значит, накапливать органику должен каждый клочок земли. Пока культуры маленькие, сидератами заняты дорожки. Подросли овощи — сидерат подрезаем. Корни, что он успел нарастить, стараниями грибов и микробов тут же пойдут в дело. А зелёная масса будет отдавать добытое и накопленное постепенно, всё лето, и ещё на весну останется.

Сидераты Олег сеет, смешивая семена совершенно произвольно. Рассуждает просто: каждое растение идёт на свою глубину, добывает свои вещества, создаёт свои соединения, кормит своих микробов. Вот и пусть всего будет вдоволь. Растения сами выберут нужное — было бы, откуда брать! В одной «травосмеси» могут переплетаться рожь, белая горчица, фацелия, горох, календула, бархатцы, укроп и разные однолетние сорняки. В другой, по соседству — люпин, кресс–салат, фацелия, бобы и те же сорняки.

Взял немного «капитала» — гумуса и питания, прокрутил в сидератах, утроил — и вернул вдвое больше гумуса. Нормальная экономика! И навар хорош: 800 кг морковки, столько же картошки, до 200 кг чеснока с сотки.

СОРНЯКИ на телеповском огороде давно никого не раздражают и не пугают: они объявлены бесплатными сидератами, которые сеют сами себя. На самом деле, это так и есть, и Олег просто сумел увидеть правду. И проблема сорняков испарилась! Нас растущий сорняк нервирует, а Олега — радует. Чувствуете разницу? Два–три плоскореза, всегда остро отточенных, да толстая мульча из сидератов и тех же сорняков — вот всё, что нужно Олегу для «борьбы с сорняками». Задача простая: не дать им обсемениться и не позволить закрыть свет культуре. А пока они этого не делают, пусть растут, органику накапливают, землю корнями пробивают!

Самую засоренную часть огорода можно и здорово улучшить, и очистить от сорняков, превратив на пару лет в «сидеральный пар» с агрессивно–санитарными растениями. Таковы, например, донник, эспарцет, рожь, гречиха, упомянутая горчица. Коси их пару лет во время цветения — большинство сорняков исчезнет.

А если жалко земли — просто привыкните точить плоскорезы почти так же регулярно, как готовить ужин. Поработал — подточил — поставил. Через неделю почувствуете в руках решение проблем, а в душе — благостный покой. И не слушайте рассказов о том, что «копка борется с сорняками». Если уж копанное, и то можно полоть, то некопаное — вдвое легче. Границы полей пропахиваются дважды в год, и летом видны издалека: леса стоят бурьянные! А рядом, в лесополосе, плуг не ходил — и никаких сорняков.

Вообще, сорняки — санитары почвы, «заживители ран земли». «Почва подает нам сигналы о своей болезни — сорные растения, и с их помощью пытается прикрыть свои раны. А мы их вырываем, да за забор — срываем повязки…».

Олег делится наблюдением: как–то заросла сорняками куча глины. Через три года глина понадобилась, стал чистить — и обнаружил на два пальца чёрной крупчатой земли. Ещё наблюдение: на всякой «ране» растут именно те сорняки, что там нужнее. Восстановление почвы — вот главная работа сорняков. Значит, они имеют право быть! А мы просто должны удерживать их в разумных рамках, чтоб чересчур не увлекались.

«Если жизнь подсовывает вам лимон, сделайте из него лимонад. Раз уж без сорняков не обойтись, измените отношение к ним. Например, стержневые корни осота уходят в подпочву на 4–6 метров. Всё добытое он выносит наверх в усвояемой форме. Чем не помощник! Вообще, если корневищные или «мочковатые» сорняки всё же конкурируют с овощами, то многолетние «стержневки» — усердные добытчики: они используют в пищу то, что не могут взять культурные растения. А отмирая, создают для них пищу».

Радуйтесь, глядя на срезанный сорняк: он и мульча, и питание. Мешает он на грядке — подрежьте и оставьте на месте. Снова подрос — снова подрежьте. Несколько «укосов» за лето и получите. Олег так использует лопух. Отличный сидерат для дорожек! Пока разрастается, мощно перекачивает питательные вещества из глубины на поверхность. Разлопушился — срежем. За лето набирается несколько срезок обильной зелени. А при необходимости очень легко уничтожить: посыпал на срез поваренной соли — и всё. Кстати, так же убиваются и прочие «репейники», борщевик и девясил.

Сорняков реально много, но Олег их просто использует. Выращивая междугрядные сидераты, всегда рад и однолетникам. Особенно самым ранним, всходящим «из–под снега»: сурепке, ромашке, однолетнему молочаю. Даже заботится об их размножении: срезает в цвету и оставляет на дорожках. Пока высохнут, семена дозреют. Не допускает лишь разгула многолетников, особенно корневищных. Их срезает или душит совсем молодыми.

Все, пишущие о компосте и мульче из бурьяна, и я в том числе, всегда предупреждают: не используйте, мол, сорняки с семенами! Для Олега и этой разницы нет. На дорожки желательны как раз обсемененные сорняки. В толстом слое мульчи их всходит до обидного мало. В позапрошлом году Олег начал углублять некоторые дорожки, доведя слой органики до 30 см. Так вот, в этих дорожках сорняков практически нет — и это теперь проблема!

Вообще, заваливание бурьянной мульчой — излюбленный телеповский приём, способ превращать сорняк в перегной. В темноте все однолетники послушно гибнут на корм червям. Из моего опыта, особенно послушны почвопокровные и крупнолистные: звёздчатка (мокрица), портулак огородный (толстянка), яснотка красная, клевер, чина и вика, молодой конский щавель, юный одуванчик, щирица. Завалил плотненко — за пару недель помирают. Тут померли — перевалил кучку на соседние кусты (фото 59 и 60).

Умнейший агроприём! Предлагаю застолбить его как «удобряюще–мульчирующую прополку». Олег его уже развил: если органики на дорожке маловато, применяет «метод гуляющих куч». Из того, что есть, формируются кучки высотой в полштыка. Всё лето они гуляют — надвигаются на притоптанные рядом сорняки. Оставшийся бурьянчик подрезается для пополнения куч. Идеально, когда кучки занимают половину дорожки: туда, обратно — и всё чисто. Разумеется, со временем дорожка мульчируется полностью, и гуляющие кучи — для переходного периода.

Что же в итоге? Огород пришёл к оптимальному равновесию: однолетние сорняки в основном душатся мульчой из самих себя, а с многолетних регулярно снимается урожай зелёной массы. Ну, и зачем смотреть на сорняк косо, братцы? Мы ведь не злимся, подрезая сидераты!

ЦЕЛИНУ И ЗАЛЕЖЬ, о которые сломано так много романтических грёз, лопат и тяпок, Олег изучил в деталях. Он осваивает целинные участки просто и гениально — с помощью того же бурьяна. Вот его советы.

Главное,не надо идеализировать «целинный дёрн», а тем паче бурьянную залежь. Ой, не надо! Многолетняя луговая трава — не картошка с морковкой. Глянем трезво.

Во–первых, дерновый войлок слишком плотен и для наших растений, и для работы с поверхностным слоем. Как минимум, сначала он должен перегнить и стать мульчой, доступной для рук и плоскореза. Если же говорить о бурьянной залежи трёх–пяти лет, тут, наоборот, ещё слишком мало растительной мульчи, а пеньки от огромных сорняков превращают работу в мучение. Без дополнительной органики не обойтись, как ни крути.

Во–вторых, в дёрне, как и в залежи, очень много проволочника. Живёт он не только в корнях пырея, как обычно пишут. Одуванчики, осоты и бодяки, амброзия и даже полынь — его комфортные жилища. Ткнёшь картошку в такую целину — получишь «пемзу» вместо клубней.

В-третьих, целина целине рознь. Одно дело злаки, и совсем другое — полынь, лебеда с марью, а на юге амброзия. Некоторые сорняки — сильные химические агрессоры. И почва, и мульча пропитана их «гербицидами», и нужен минимум год, чтобы они вымылись дождями и обезвредились микробами. Если на такой «целине» ваши овощи едва выжили, не удивляйтесь. Вспомните, кто тут благоухал до них.

В-четвёртых, сухие стебли бурьяна — скверная мульча.

Наконец, у вас под ногами — миллиардный слой сорных семян.

Ну, прямо безвыходная ситуация! Но Олег выход нашёл.

Для начала пустил в дело сухие будылки: навалил их толстыми гребнями шириной в полметра, оставив такие же проходы чистыми. Под валками сорняк не растёт, а в проходах встаёт ковром. Поднялся ковёр на 10–15 см — передвинул гребни на дорожки, накрыл юные сорнячки. Те без света дохнут, а на свободных полосах встаёт новый ковёр всходов. Через пару недель вернул гребни на старое место — похоронил новые всходы. А на свободных полосах посеял под грабли белую горчицу — сидерат и проклятье для проволочника: тут ему жрать нечего. Так и лето кончилось.

Весной Олег нарезал тут бороздки и посеял фацелию, горох, кресс — что нашлось. А в сентябре так же посеял рожь. К следующему маю остатки бурьянной залежи сгнили, органики прибавилось, почва стала податливее, а яды обезвредились. В июне сюда посадили картошку, и урожай был уже неплох, и проволочника было мало. Только крайние ряды, граничащие с целиной, были сильно подырявлены.

Позже Олег окультурил пырейную целину по–иному: летом утоптал её и укрыл подстилкой из курятника слоем в 15 см, и оставил так до весны. Подстилка рыхлая: полова, солома, а помёта — процентов пять, как раз для хорошего гниения. В мае срезал дружный ковёр сорняков и высадил рассаду помидоров. В лунках было видно: корни пырея сгнили, образовался перегной. Поливать помидоры тем летом не пришлось: влаги под такой мульчой было вдоволь.

Итого: не глядя на авторитеты, Олег добился для своих условий точного экологического оптимума: уравновесил биомассу сорняков и овощей, добавил сидераты и сдвинул всё это до природной густоты. Его огород — пример развитой экосистемы. И она продолжает развиваться.

Олег на связи: telepovoleg@mail.ru.

Осмелюсь показать несколько фотографий и из нашего огорода (фото 61–64). Это просто микрорепортаж без комментариев. Скажу лишь одно: сезон 2009 года выдался особо урожайным — всё лето баловали дожди. Недавно, вновь набравшись чужого опыта и посовещавшись среди себя, я существенно улучшил часть грядок с помощью не только органики, но и песка, и щебёночного отсева. Иначе мою глину не пробить. Никак крупную морковку с пастернаком не удаётся вырастить!

Напоследок о весёлом. На огороде Телеповых теперь плодоносят и шампиньоны. Была обыкновенная куча послеуборочных остатков — новая грядочка. Высотой всего в полтора штыка, чтобы не гореть и не киснуть. Летом на неё выливали обмывки от шампиньонов, грибную труху. Ну, ещё добавляли немного органики. Весной посадили туда перцы. И летом, как приятное дополнение к перцам, полезли шампиньоны. Три урожая Телеповы сняли, пока я эту главу готовил. Ну, умнички! Пользуясь случаем, прилюдно награждаю их, а заодно и всех их последователей, рецептом самых вкусных шампиньонов.

Берёте чистые и сухие грибы. Немного солите и по вкусу перчите в шляпки. Насаживаете сквозь ножки на шампуры. И самое главное: оборачиваете свиной жировой сеточкой. Ещё удобнее — в барбекюшницу, плотненько, двойная сеточка с обеих сторон. И — на угли. Долго не надо. Сеточка позолотилась, захрустела — самое то. И что характерно: это — не закусон. Это нормальное обеденное блюдо. Водка тут не гармонирует, мясо перебивает, колбаса опошляет. Варёная картошечка, квашенная капусточка и укропчик — всё, что надо для полной гармонии.

Что, уже нолито?.. Тогда у меня тост.

Пусть крепнут и процветают все, кто до этого додумался!

Глава 10. И всё же: нужны ли нам точные прогнозы? (оптимистичный пресс–релиз)

Семь лет назад, в «Мастерстве плодородия», я пытался рассказать о долгосрочном прогнозировании погоды. Статья называлась «Хотим ли мы знать, какая будет погода?». Судя по откликам — нет, в самом деле, не хотим. Равно, как и не хотим независимых рентабельных урожаев. Откликнулись единицы, и вовсе не фермеры, а сетевики, желающие создать ресурс для продажи прогнозов. Делаю вторую попытку! Напомню старое и прибавлю новое: время идёт, тема расширяется. Ещё раз повторяю: есть оно, есть весьма точное прогнозирование. В общих чертах, погоду на сезон можно знать заранее!

Есть такая байка. Как–то в пятидесятых, на совещании в верхах, руководство Союзгидромета докладывало о своей работе. Суть доклада сводилась к тому, что сейчас, мол, прогнозы подтверждаются на 40%, и если выделить на исследования ещё столько–то денег, верность прогнозов возрастёт до 50%. Подумав полминутки, Сталин изрёк: «Я знаю, как без всяких денег повысить совпадение до 60%. Надо просто брать ваши прогнозы и заменять их на противоположные».

Вы и не представляете, как мало тут курьёзного!

Наши синоптики до сих пор работают почти на том же уровне. Вероятность на ближайшие сутки — 80%, на двое суток — 60%, на трое — 50% и меньше, а дальше только «Бог знает».

Судя по всему, именно 40% устраивают государство как нельзя лучше. Если бы нужны были точные прогнозы, они бы у нас давно были: один Чижевский написал для этого достаточно. Но вы только представьте, насколько неудобен земледелец, знающий погоду наперёд. И так не знаешь, как разных Мальцевых заткнуть, как Америку с Китаем опустить, а тут ещё и погода — не секрет?!

Но главное — самое главное! — нам самим не нужны точные прогнозы. Мы сами не хотим знать погоду заранее.

Абсурд? Зря вы так думаете. Беру полную ответственность за следующее заявление: у нас есть люди, умеющие рассчитывать погоду на любой период для любого места планеты. Вероятность их расчётов более чем применима в деле. Но лишь редкие единицы хозяев проявляют к ним интерес.

Один из них — мой бывший земляк Пётр Иванович Петров. Уже лет тридцать, как он обнаружил и показал, что погода не беспорядочный хаос стихии, не «длань господня», а логичная и довольно точная система, определяемая в основном влиянием небесных тел Солнечной системы. Его расчёты не отличаются большой сложностью — их делает простейшая компьютерная программа. Погода в конкретном районе рассчитывается на любой заданный день с вероятностью 80%. Достоверность прогнозов с неизменной точностью подтверждается уже четверть века.

Первыми признали Петрова аграрии Бурятии. Три года они пользовались его прогнозами: уточняли сроки посева и уборки, виды на урожай и болезни, заранее готовились к грядущим сложностям. Экономия средств оказалась огромной — до 40%, а урожаи повысились больше, чем на треть, о чём Петрову выдали официальные документы.

Вот что Пётр Иванович рассказал мне о сути своей системы.

Официальная теория гидрометеорологии, разработанная ещё в начале двадцатого века, основана на эффектах термодинамики атмосферы и вращения Земли. Но вблизи поверхности эти закономерности не работают: по словам тех же учёных, «зоны разного давления возникают, исчезают и движутся, не подчиняясь никакому видимому порядку и законам». Беспорядок в природе?.. Нет в природе беспорядков. Очевидно, ошибочна основа. Термодинамика атмосферы — тогда следствие, но не причина. А что тогда причина?

Петров выяснил: гравитация.

Оказалось: кухня погоды «варится» в стратосфере. На неё влияет гравитационное взаимодействие небесных тел. На 70% погода создаётся гравитацией Солнца, Луны и Земли, на 10% — влиянием других планет (в основном Юпитера), и ещё на 20% — активностью Солнца, которая также завязана с гравитационной картиной. Петров просчитал влияние этих факторов для Кубани, Урала и Прибалтики — везде оно подтвердилось с высокой точностью. Иначе говоря, вся мозаика погоды на Земле регулярно повторяется — соответственно тому, как повторяется астрономическая мозаика небесных тел.

Ноу–хау Петрова — расчёты графиков планетарных высотных фронтальных зон, создаваемых гравитацией небесных тел. Сама же погода рассчитывается просто, методом аналогов. Рассчитываем графики для нужного дня, например, для 15 мая 2012 года. Находим в отдалённом прошлом день–аналог, дающий максимально схожую картину графиков. Смотрим метеокарты района за этот день, и узнаём все параметры погоды. Эта погода и случится здесь 15 мая 2009 года. Остаётся внести поправку на активность Солнца.

С какой точностью работает расчёт? Это зависит от давности метеокарт: чем они древнее, тем точнее. Гравитационная картина Солнечной системы повторяется каждые 390 лет. 60 лет назад найдутся дни–аналоги, схожие с нашим временем уже на 80–83%. Именно такова давность большинства наших метеокарт, поэтому вероятность прогноза сейчас те же 80-83%. Если где–то целы метеоданные с 1850 года, здесь вероятность прогноза будет уже 90%. Найдём метеокарту 390–летней давности — угадаем на 100%.

«Поймите, я не предсказываю. «Предсказывают» гадалки и экстрасенсы. А я просто рассчитываю погоду», — поясняет Пётр Иванович.

Многие годы Петров пытался научить своему методу метеорологов в разных городах. Сначала они просто не понимали, о чём речь: согласно науке, «погода в принципе непредсказуема». А когда начинали въезжать, глаза выпучивали: так просто?! Но ввести систему в практику так и не удалось — Росгидромет вставал грудью.

Тогда Пётр Иванович стал предлагать эту услугу агрономам и директорам хозяйств. Вот тут и выяснилось: знание погоды — заноза в глазу, петля на шее, кость в горле и дамоклов меч «Изыди, сатана!!!» — волновались агрономы, когда до них доходило, что погода и впрямь предсказуема. Сейчас просто кривят лица: «Фантастика. Сначала докажи».

В принципе, я могу их понять. На что мы всегда сваливаем свои неурожаи? На что списываем семена, удобрения и технику? На что выбиваем дотации, страховки и фонды? На непогоду. Это она, родная и долгожданная в своей непредсказуемости, всегда охраняла спокойный сон социалистического агрария! Это она тотально оправдывала и списывала все косяки, глупости и воровство. А теперь служит благосостоянию МЧС со товарищи, а также всех тех, кто честно добывает из госбюджета в случае неурожая или стихийных бедствий.

В общем, система осталась невостребованной, хуже того — запрещённой. На моих глазах Петрову запретили публиковать свои прогнозы в краевых газетах. Увы, сейчас он прекратил контакт, и я о нём ничего не знаю. По слухам, он поселился где–то в Перми.

К счастью, он не единственный серьёзный прогнозист.

Луганский учёный Леонид Иванович Горбань, видимо, не менее сильный прогнозист–практик. Кроме известных космических, он пользуется очень сложными циклами, найденными при расшифровке древних «священных календарей». Эти циклы — результат суммы влияний планет и созвездий — позволяют Горбаню уточнять не только временные, но и пространственные зоны проявления космических сил.

Кроме того, учёный выявил и точные годичные ритмы цикличности погоды. Размытые в виде народных примет, эти данные теперь приведены в строгую систему. Оказалось: приметы — крохи реальных точных знаний. По погоде определённых дней действительно можно узнать погоду будущих дней и сезонов с большой точностью. Что наши прадеды и делали. Например, мой дед полвека вёл ежедневные погодные записи. Толстые общие тетрадки исписывал. Смотрел на психрометр^[16], ветер измерял. Теперь понимаю, зачем…

Прогнозами Горбаня постоянно пользуются, в частности, и в «Топазе». Здесь его величают уважительно: «Предсказамус». Ребят неизменно поражает точность получаемых прогнозов. «Иногда глазам не верим. По прогнозу — дождь, а на небе ни облачка. И вдруг, после обеда, откуда что взялось: как хлынет!». Спрашиваю Мальцева: сколько процентов экономите благодаря прогнозам? Александр сразу: «Да ты что, это же невозможно оценить, в иной год — в разы». А в общем и целом? «Ну, на вскидку, общая экономия никак не меньше 40% ».

Недавно один ростовский учёный «остудил» меня: мол, не оправдались прогнозы–то — провальный год в «Топазе»! Звоню Александру и слышу: «Оправдались прогнозы, как всегда. Да так оправдались, что без них нас бы уже не было! Не опылилась кукуруза почти по всей области из–за дикой жарищи. Метёлки вышли — и мгновенно зреют, пылят, а рыльца ещё внутри. А рыльца вышли — горят, чернеют на глазах. Леонид Иванович это просчитал, несколько раз повторил: нельзя в этом году кукурузу сеять! Следующий год благоприятный, а этот — провалится. Мы и поменяли структуру посевов: кукурузы посеяли всего 15%, остальное — подсолнечник и пшеница, да пары оставили, где надо — через год они сработают. Сам суди: если кукуруза упала раз в шесть–семь, то подсолнух — всего на 4–5 центнеров, а пшеница вообще вышла без потерь».

Вот я и думаю: ну зачем, зачем науке так нужно, чтобы прогнозирование оказалось мифом?..

В 2004‑м в Ростове–на–Дону вышла брошюра Горбаня «Народный календарь погоды: секреты долгосрочного прогноза». На мой взгляд, книга написана сложновато для неподкованного читателя, но она — единственная в своём роде, поэтому цены ей нет.

Леонид Иванович работает и продолжает быть на связи. Его телефоны в Луганске: 1038 — (064) 263-2346, (095) 521–91–08.

В Москве работает ещё один опытный прогнозист — Виталий Юрьевич Стальнов, действительный член Русского географического общества и Ассоциации «Прогнозы и циклы». Кроме космических циклов атмосферы он учитывает и эффекты геокосмического резонанса, и циклическое влияние магнитного поля планеты, и антропогенную деятельность. Сейчас его ежемесячные прогнозы публикуются в «Приусадебном хозяйстве». Как и Горбань, он готов сотрудничать с заказчиками.

В своих расчётах он учитывает, что из 26‑месячного цикла складываются более сложные: 13–летние, 26–27–летние, 38–40–летние и более длительные циклы.

Вот что, в частности, пишут Стальнов и академик Российской академии космонавтики Лев Мельников в статье «Неистовые вихри природы».

«Учеными выявлено несколько климатических циклов. Первый из них составляет 18–19 лет. В течение этого цикла в одной и той же последовательности повторяются солнечные и лунные затмения. С ним соотносятся колебания земной оси, которые приводят к распределению теплых и холодных воздушных масс, и в результате — к закономерной смене засушливых и влажных периодов.

Второй климатический цикл, исследованный профессором В. Нестеровым, равен приблизительно 1850 годам. На земные процессы влияет не столько солнечная активность, сколько взаимное расположение планет солнечной системы и Луны. Если планеты собираются вместе по одну сторону от Солнца («парад планет»), то силы притяжения, складываясь, резко меняют состояние биосферы, влияют на чередование сухости и влажности, засух и наводнений».

Что касается стихийных природных явлений, то их основную причину весьма логично объясняет понятие геокосмических резонансов, разработанное учеными новосибирского научного центра «Экопрогноз».

Если частоты внешних возмущающих источников (небесных тел, излучений, полей) совпадают с собственными частотами Земли, возникает явление геокосмического резонанса. Эти резонансы могут иметь как глобальный, так и локальный характер. Учёные полагают: наиболее крупные катастрофы на Земле происходят именно от действия резонансов, связанных с долгопериодной составляющей лунносолнечных приливов, и резонансов, связанных с упомянутым выше «парадом планет».

На цикличность климата влияет и магнитное поле Земли.

«Время от времени происходит смена знаков магнитного поля нашей планеты. Учёным известно около 400 таких переполюсовок. Причины пока неясны, но влияние Солнца и планет на магнитное поле Земли вряд ли можно отрицать. Судя по всему, частота переполюсовок растёт. Чем чаще магнитосфера меняет знак, тем выше риск разбалансировки климата».

Учитывается и влияние людей. Выбросы углекислоты и метана заметно меняют качества атмосферы. Уже к середине нашего века в высоких широтах России можно ожидать потепления зим на 8–10 °C, что определённым образом отразится на цикличности и интенсивности погоды.

В. Ю. Стальнов предоставляет прогноз в виде диаграммы температур и осадков месяца по дням. Заказать прогноз можно по электронной почте: wind68@mail.ru.

На последок — вкусняшка. От души рекомендую книгу известного журналиста и писателя Александра Никонова «История отмороженных в контексте глобального потепления». Я скачал в интернете на: http://vse–knigi.su/auth/1541, а потом ещё купил в магазине. Удовольствие получите по полной! Даже неохота вам его перебивать. Но главное все–таки скажу. А что делать? Издержки популяризаторства.

Первая часть книги — детальный рассказ о климатологии, и в частности о работе нашего палеоклиматолога Владимира Клименко. Мир шибко уважает его за уникальную компьютерную модель развития климата. Модель эта на сегодня самая точная, так как учитывает все мыслимые факторы и данные разных анализов, срезов, кернов и буров, которыми планета уже истыкана, как макушка волосами. Так вот, Клименко построил детальную историю климата за последние… сколько–то миллионов лет. И особо подробно — за недавние пять тысяч. Преинтереснейшая для нас, неучей, картина!

Первое: климат на нашей крохотной планете всё время ритмично меняется. Глобально — примерно каждые сто тысяч лет. Причём все ледниковые периоды Земли длятся 80–90 000 лет, а «оттепели» — всего 10–11 000. В такую вот оттепель наша цивилизация и выросла. Интересно: наша оттепель сейчас как раз закончилась…

Но и «оттепель» — отнюдь не штиль. График температуры напоминает пилу, топорщащуюся горбами. И горбы эти ритмические, что и используют упомянутые выше прогнозисты. Температура постоянно скачет. Глобально — максимум на градус, а местно, в «климатических провинциях» — градусов на 8–10. То есть, климат того же Египта со временем меняется от тёплых влажных субтропиков до сухой морозной степи. И так — каждые 200–400 лет.

Не верится! Но есть свидетельства, документы. Например, письмо Овидия. Сей фривольный пиит, «сосланный» в Крым, чуть не вымерз там, как мамонт: суровая зима пять месяцев, замёрзшее на километр море, по льду Керченского пролива каждый месяц набегают варвары; вино продают кусками, а о винограде и оливках даже не слыхивали. Лет семьсот назад так же жили и в Венеции. На заре Новой эры в Месопотамии летом мог выпасть снег. Субтропический Китай так же вымерзал много раз лет на двести.

И вот что главное. Есть на планете свои «климатические весы»: если хужает тут — всегда лучшает там, и наоборот. Накладываем климат на историю, и получаем весьма чёткую картину исторических подвижек и прорывов. Причём, во всех странах причина одинакова. Ох, слабы мы, братцы, до халявы! Приходит влажное тепло — страна сыто расслабляется, раскисает и тупеет; начинаются распри, делёжка власти, расколы и распады — и никаких прорывов культуры! Но вот приморозило, засушило — ой, штой–тоть на–доть выживать! Тут же находится какой–то крутой парень, который закручивает до звона все гайки, создаёт жестокую вертикальную власть и мощную армию, быстренько завоёвывает окружающую треть населённого мира — и вот вам новая империя. И, что характерно — небывалый подъём культуры, прорывы наук, путешествия, открытия и всё такое. Интересно, правда? И не противоречит выводам Тарханова об истощении почв. Тут одно усиливает другое.

Так вот, по расчетам Клименко, уже с 1980 года начало планово холодать, причём пик этого похолодания будет существенно ниже нескольких последних. В общем, «глобальное потепление» — это для политиков и прессы. На самом деле всё интереснее. Гольфстрим уже лет двадцать, как углубляется

в океан — ныряет в подполье. И неспроста США так торопливо, я бы сказал — исступлённо, сливают свои липовые баксы, куда только можно, и гребут под себя всех, кого можно. А Европа спешно тянет в себя целую кучу наших газопроводов, хотя давно не растёт ни людьми, ни производствами. Знают умные люди: лафа кончается. Скоро начнут мёрзнуть, как цуцики.

Африку, кажется, совсем высушит в сухарь.

А что же Россия? Она, видимо, слишком огромна, чтобы Никонов рассмотрел её порегионно. Кубань, например, осталась за кадром. Жаль. Однако модель показывает отменное потепление центра континента. От Урала и Новосибирска до Таймыра будет теплеть, станет уходить мерзлота, хвойные леса начнут сменяться на лиственные. Южная Сибирь поползёт на север вместе с новыми городами. В общем, лет через пятьдесят–сто все рванут жить к нам. И наши правнуки двинут всерьёз осваивать Сибирь, как Ермаки, только с навороченными смартфонами^[17] в карманах. Будет весело!

Ну, а пока нам остаётся жить там, где живём. И кормиться с нашей земли. И учиться создавать плодородие, биоценозы и ландшафты. И да поможем мы в этом нужном деле Господу Богу! И тогда он, может быть, поможет нам. Аминь!

Глава последняя. Продолжаем общаться!

Я рассказать хотел и то, и то, и это…

Я б рассказал, да в книжке места нету!

И действительно: в одной книге всего не расскажешь. Закончить её почти невозможно. В общем, прекращаю теорию — перехожу к практике.

Вот все полезные ссылки, что собрались у меня на сегодня. Телефонные коды указываю без входной восьмёрки.

1. ГЕРОИ книги отдельным списком: Олег Владимирович Тарханов, автор теории сельхозэкономики и разработчик технологической линии ОМУ: gelo-t@yandex.ru.

   • Александр Иванович Кузнецов, автор биотехнологии природного земледелия, хозяин питомника «КАИМ»: (38537) 29–995 домашний, (903) 912–34–94, (960) 945–60–32‑мобильные, altkaim@yandex.ru, MikoBioTehPitomnik@yandex. ги. Адрес: 659653, селоАлтайское, Алтайского края, ул.Озерная, д.30 и 26а.

   • Михаил Иванович Зазимко, профессор КубГАУ, разработчик агрометода защиты: мобильный — (861) 244–06–60, рабочий — (861) 221–57–95, zazimkom@mail.ru.

   • Ирина Александровна Архипченко, профессор ВНИИСХМБ, разработчик технологии ГОУ — гранулированных органических удобрений. Звоните: (812) 995–23–85‑мобильный, arkhipchenko@bamil.ru.

   • Агрофирма «Топаз», рабочий телефон Сергея Николаевича Свитенко: (86367) 22–777. Диспетчер, который всегда в курсе дел: (86367) 22–644, afJtopaz@pochta.ru.

   • Биоагрономию Николая Андреевича Кулинского продвигает руководитель Владимирского филиала Госсортслужбы Ольга Дмитриевна Сушина. Звоните: (492) 236–1579. Пишите: vf_gossort@vts–net.ru. Адрес: г. Владимир, ул.Луначарского, д.3, офис201к.

   • Анатолий Иванович Шугуров, ТНВ «Пугачёвское». Рабочий телефон: (84150) 21–940, адрес: 442370, Пензенская обл., Мокшанский р-н, пос.Красное Польцо.

   • Яна Павловна Козырева, директор ООО «Деметра—Юг», официальный дилер фуролана, куратор органической системы и сортов А. М. Бурдуна. Телефон/факс: (861) 268–32–13. Адрес: 350063, Краснодар, ул.Коммунаров, 31.

   • Алексей Михайлович Бурдун, профессор, селекционер, разработчик системы органического земледелия для Юга России. Мобильный телефон: (918) 377–35–08.

   • Юрий Иванович Слащинин, академик, создатель сообщества «Народный опыт» и газеты «Разумное земледелие», автор нескольких книг. bio–dar@mail.ru.

   • Александр Александрович Коробкин, глава «Агроцентр—Групп»: (865) 238–24–04, 238–20–05, stexzavod@mail.ru.

   • Михаил Николаевич Новиков, профессор ВНИПТИОУ, разработчик биологического земледелия для Нечерноземья. Рабочий телефон: (492) 242–60–21, vnion@vtsnet.ru.

   • Николай Евгеньевич Рябчевский, директор ООО «Биоклад»: (86168) 53–999, 53–000, мэйл: bioklad@mail.ru. Адрес: Краснодарский край, станица Кущёвская, ул.Гагарина, 16 (бывшая птицефабрика).

   • Иван Алексеевич Белина, глава ООО «Аверс» и агрофирмы «Агросоюз»: (86153) 578–25, 577–92, avers95@mail.ru.

   • Валерий Иванович Иванченко, глава КФХ «Иванченко», девять лет на биоземледелии: (918) 438–10–94.

   • Рашид Аскорбеевич Вороков, глава своего КФХ, переходит на «кубанскую нулёвку», заинтересован в полезном опыте: (918) 020–12–00.

   • Эдуард Леопольдович Руссо, хороший опыт минималки в Тамани: (86148) 32–294, звоните вечером.

   • Владимир Николаевич Узбеков, фермер–биоземледелец из станицы Кущёвской. Он

консультирует, обучает, курирует. Звоните: (903) 458–90–65, vladimir_uzbekov@list.ru.

Сергей Владимирович Бачкала, группа компаний «Техносфера», агродизайн, новое в агротехнологиях: (928) 213–11–27, bachkala@agrodesign. ги. Сайт: www.agrodesign.ru.

Иван Парфентьевич Замяткин, мастер природного огорода: (391) 393–1440. Адрес: 662720, Красноярский край, п. Шушенское, 2‑й МР, д.35, кв.4. Десятки статей Замяткина публиковала и публикует газета «Арсеньевские вести», www.arsvest.ru/archive/. Придётся их искать в архиве, но это просто: открываете номер очередной газеты и всегда смотрите самую нижнюю статью — это рубрика о земледелии.

Олег Телепов, мастер природного огорода, картофелевод. г. Омск: telepovoleg@mail.ru.

Василий Александрович Нечаев, глава хозяйства «Водолей», селоГрачёвка в Ставропольском крае, 17 лет успешной органической минималки без импортной техники: (906) 462–70–36.

Валерий Константинович Железов, главный абрикосовод Сибири: (390) 422–63–76 — домашний, (960) 776–86–72‑мобильный. Сайт: www.sadsib.narod.ru.

Прогнозирование погоды: Леонид Иванович Горбань, прогнозист из Луганска: 1038 (064) 263–23–46 — домашний, (095) 521–91–08‑мобильный.

   • Виталий Юрьевич Стальнов, Москва: wind68@ mail.ru.

   1. Главные героы других моих книг, авторы ценных наработок и успешного опыта:

   • Константин Малышевский, автор рукописи «Умной теплицы», огородник, лидер красноярского клуба «Лето»: mr_costa@mail.ru.

   • Алексей Алексеевич Казарин, автор рукописи «Дневников умного дачника», псковский садовод, огородник, испытатель, селекционер: (811) 269–00–24, kazarin42@mail.ru.

   • Борис Андреевич Бублик, мастер огородной пермакультуры, известный украинский популяризатор, автор бестселлеров «Дружелюбный огород», «Огород для бережливого и ленивого», «Огород: непривычный подход к привычным вещам» и пр. Телефон: 1038 (067) 579–2548, borysbublik@yahoo.com.

   • Николай Иванович Цыбулевский, ведущий селекционер бахчевых, автор лучших российских сортов арбуза, дыни и тыкв, главный герой книги «Умная бахча». Телефон: (918) 338–56–38, (861) 228–4279.

   • Валерий Александрович Шевцов, хабаровская фирма «Баскпластик» — стимулирующие изделия из ЭМ-керамики, ЭМ-пластика и пр.: bask–plastik@mail.ru, www.baskplastik.ru.

   2. Природное земледелие Активно продвигают многиЕ команды

ПО «Сияние», Новосибирск. Основатели — Дмитрий Наталья Иванцовы. Центры «Сияние» работают во многих городах России и на Украине. Тут много интересного и полезного всем желающим — ЭМ-препараты «Сияние» и другие биопрепараты, умные инструменты, новости, книги и видеофильмы. В Новосибирске, кроме того, проходят интересные лекции и семинары. И в добавку полный пакет информации и поддержки для открытия своего центра.

За три последних года система центров «Сияние» расширилась почти вдвое, что видно из нового списка. Недавно она объединилась в Союз Природного Земледелия — мощное движение по всему СНГ.

Подробная информация: (383) 263–68–73, (913) 980–99–36.

E-mail: sianie@mail.cis.ru, сайты: www.sianiel.ru — гавный, www.sianie2.ru — иследовательский.

Центры природного земледелия «Сияние», расширенный список 2009 года:

   • Архангельск — (902) 286–9147

   • В Архангельской же области: Ильинско—Подомское — (921) 474–97–65 и Северодвинск — (909)552–52–51

   • Астрахань — (927) 660–58–58

   • Барнаул — (903) 947–69–22

   • Воронеж — (473) 254–93–62

   • Волгоград — (902) 654–65–99

   • Гомель — (37529) 335–68–33

   • Днепропетровск — (1038–063) 243–46–92

   • Екатеринбург — (908) 908–23–34

Железногорск — (915) 519–34–53

Ижевск — (341) 254–72–66

Иркутск — (395) 274–47–94

Калуга — (484) 255–73–39, (915) 894–70–75

Красноярск — (906) 914–44–19

Кемерово — (904) 991–23–41

Киев — (1038–044) 203–55–60

Магнитогорск — (351) 922–56–35

Москва — (495) 649–44–67

Нижний Новгород — (831) 215–11–69

Новосибирск — (383) 229–58–99, 263–68–73

Новокузнецк — (904) 373–95–87

Омск — (903) 982–79–90

Оренбург — (922) 531–78–99

Орск — (951) 033–17–80

Пермь — (906) 877–36–50

Ростов–на–Дону — (928) 917–51–04

   • Санкт—Петербург — (812) 970–00–27, 233–51–43

   • Саяногорск — (950) 966–58–38

   • Ставрополь — (865) 222–53–64

   • Сясьстрой, Ленинградская область — (81363) 550–47

   • Таганрог — (928) 149–06–73

   • Томск — (909) 538–84–15

   • Тоймазы, Башкортостан — (962) 536–91–16

   • Тюмень — (345) 236–45–00

   • Уфа — (347) 275–04–77

   • Чебоксары — (917) 670–98–91

   • Челябинск — (905) 831–93–25

   • Череповец — (921) 135–21–62

Сейчас отпрыски «Сияния» вырастают в самостоятельные организации. Например, в Днепропетровске работает центр экологического Земледелия «Возрождение». Руководитель центра, Станислав Карпук, адаптирует принципы природного земледелия к условиям степной Украины. На ура разошлись его первые книги и фильмы о природной агротехнике. Лекции, семинары, продукция, консультации, опыт: А/я 6179, Днепропетровск, 49125, Украина. Телефоны в Днепропетровске: (056) 375–07–63, (056) 785–47–63 и мобильный (063) 243–4692; е-мэйл: siyanie@bigmir. net; siyanieukr@ua.fm.

Из «Сияния» выросла и украинская сеть Клубов Органического Земледелия. Её основатель, Пётр Трофименко, создал обширную сеть магазинов, продвигающих всё для органического земледелия. Ребята активно продвигают природное земледелие, ежегодно ездят к легенде мировой пермакультуры, австрийскому экофермеру Зеппу Хольцеру. Сейчас сеть КлубОЗов растёт и в России, и новым клубам гарантируется поддержка и помощь. Подробности: www. ClubOZ.net. Е-мэйл: info@ClubOZ.net; рассылка новостей клубов: http://subscribe.ru/catalog/home.pets.organic. Адрес для писем и заказов по почте: «Клуб 03», а/я 51, Киев, 02140, Украина. Посылки и бандероли — только по Украине.

Вот Клубы 03 на сегодня:

Россия
АЛМЕТЬЕВСК	Сергей Ларионов	(917) 393–2817	cluboz@bk.ru
АНГАРСК	Андрей Томилин	(3951) 64–45–75	atomil@inbox.ru
АСТРАХАНЬ	Сергей Аверьянов	(8512)491–610	zemledelie@mail.ru
ВОРОНЕЖ	Наталья Белова	(4732) 942–400	vclub_oz@list.ru
ВСЕВОЛОЖСК	Кирилл Иконенко	(81370) 21–524	klub–oz–spb @ rambier . ru
ИРКУТСК	Виолетта Маркова	(914) 870–1375	wetam@mail.ru
КАЗАНЬ	Искандер Хабибуллин	(904) 763–4000	kazan@DzZzR.ru
КЕМЕРОВО	Светлана и Ярослав Герасимовы	(3842) 391–481	ger _ s _ a @ mail . ru
КУРГАН	Игорь Копырин	(3522)422–475	kopyrin@maii.ru
МУРМАНСК	Лия Давлетбаева	(921)031–6143	Iiy9@yandex.ru
НИЖНИЙ НОВГОРОД	Галина Плесовских	(8312) 151–169	klubOZ@gmaii.com
ОМСК	Андрей и Елена Эмотаевы	(903) 982–7990	юіизсІіка7 7@таіІ. ги
ПЕРМЬ	Сергей Киселев	(906)877–3657	perm–kiselev@mail.ru
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ	Леонид Рябов	(812) 970–0027	spbciuboz@yandex.ru
САРАТОВ	Илья Горшков	(902) 717–3746	gorshkov–iija@yandex.ru
СИБАЙ	Зульфирас Андрийчук	(905) 000–9595	зіапіе_5ІЬау@таіІ. ги
СЯСЬСТРОЙ	Дмитрий Земский	(81363) 550–47	CiubOZ_Piter@mail.ru
ТАГАНРОГ	Галина Лысенко	(8634) 383–408	iisenkog@maii.ru
ТОЛЬЯТТИ	Денис Рогачев	(927) 785–55–86	derogachev@yandex.ru
ТОМСК	Артур Бикмуллин	(3822) 223–384	zemiedeiie@land.ru
ТУЙМАЗЫ	Екатерина Кулик	(962) 536–9116	vaskol955@mail.ru
УФА	Александр Петров	(347) 277–6014	pai77@maii.ru
ЧЕБОКСАРЫ	Левицкий Георгий	(917) 670–98–91	santeel@yandex.ru
ЧЕЛЯБИНСК	Дмитрий и ДарьяСлавгородские	(905)831–9325	user4578@454.ru
Украина
АЛЧЕВСК	Владимир Степаненко	(06442) 215–12	5Іерапепко48@таіІ. ги
АМВРОСИ-ЕВКА	Алексей и Алена Сергиенко	(095) 398–8982	maslo_kedra@mail.ru
БЕЛАЯ	Николай Бородань	(096) 704–1251	bila _ cerkva _ oz @ cluboz . net
ЦЕРКОВЬ
БЕЛГОРОД–ДНЕСТРОВ–СКИЙ	Игорь Либерда	(093) 703–2313	belgorod_oz@cluboz.net
БОРИСПОЛЬ	Алена Ковтунец	(04495) 514–55	а_коИ@/.иэ
БРОДЫ	Григорий Бурковский	(03266) 275–68	bgv-62@yandex.ru
ВИННИЦА	Алена Качур	(067)877–4265
ГЛЫБОКА	Вадим Рудый	(03734) 232–78
ДНЕПРО	Сергей Раилко	(05692) 546–492	oz.dndz@ukr.net
ДЗЕРЖИНСК
ДНЕПРОПЕ	Валентин Подольхов	(056) 778–6320	dnepr_oz@cluboz.net
ТРОВСК
ДОНЕЦК	Марина Кучеренко	(062)349–6780	donetsk_oz@ciuboz.net
ЖИТОМИР	Андрей Пилявец	(0412)445–101	zitomir_oz@ciuboz.net
ЗАПОРОЖЬЕ	Сергей Першин	(061) 217–0726	rosinka05@rambler.ru
ИВАНО-ФРАНКОВСК	Оксана Соколан	(0342) 750–415	osokolan@gmaii.com
КАЗАТИН	Ирина Глущенко	(095) 161–5596	kazatin_oz@ciuboz.net
КАМЕНЕЦ-ПОДОЛЬСКИЙ	Александр Радыш	(03849) 359–02	sasha @ kp . hm . ukrteiecom . net
КИЕВ	ПетрТрофименко	(044) 554–2219, 331–2755	trofym@ciuboz.net
КИРОВОГРАД	Виталий Симонов	(0522) 569–384	kirovograd_oz@ciuboz.net
КРАСНЫЙ ЛУЧ	Галина Ремизовская	(06432) 418–78
КРАМАТОРСК	Ольга Никулочкина		dayanal@ukr.net
КРЕМЕНЧУГ	Александр и Светлана Бегма	(0536) 700–272	begmaaleks@ukr.net
КРИВОЙ РОГ	Наталья Тоценко	(0564) 284–426
ЛИТИН	Петр Сидорчук	(097) 796–7312	sidorp@ya.ru
ЛУГАНСК	Наталья Просятникова	(0642)955–289	iugansk_oz@ciuboz.net
ЛЬВОВ	Татьяна Чучко	(0322) 63–09–38	iviv_oz@cluboz.net
МАКЕЕВКА	Роман Зайцев	(06232) 754–11	romanzz@yandex.ru
МАРИУПОЛЬ	Татьяна Полевая	(0629) 220–390
МЕЛИТОПОЛЬ	Константин Павленко	(0619) 42–96–41
НИКОЛАЕВ	Владимир Ильинский	(0512) 590–417	ilvl@ukr.net
НИКОПОЛЬ	Валентина Ляшенко	(097)493–0520	nikopol_oz@cluboz.net
ОДЕССА	Владимир и Ольга Левдиковы	(048) 788–0438	olga@wat.com.ua
РОВНО	Георгий Попов	(0362) 690–696	agat@rivne.com
СВАТОВО	Ярослав Михайлов	(050) 965–8385	yaroslavmik@rambier.ru
СВЕРДЛОВСК	Игорь Кравченко	(06434) 261–93	Sverdiovskoz@gmaii.com
СЕВАСТОПОЛЬ	Сергей Бескоровайный	(0692) 931–767	sevastopol_oz@cluboz. пеі
СИМФЕРО	Иван Воронин	(0652) 711–438	pioskorez@bk.ru
ПОЛЬ
СНЕЖНОЕ	Эдуард Будекий	(06432) 431–57
СТАРО	Екатерина Кравец	(03854) 300–78	starokonst_oz@ciuboz.net
КОНСТАН
ТИНОВ
СУМЫ	Владимир Майборода	(0542) 783–201
СЧАСТЬЕ	Юрий Агеев	(0642) 96–32–74
ТРУСКАВЕЦ	Роман Кирда	(067) 908–0665	kyrdar@ukr.net
УЖГОРОД	Виктор Середяк	(03122) 330–68	agroiand@westportai.net
ФАСТОВ	Ирина Река	(050) 931–5856	igrek@ipst.com.ua
ХАРЬКОВ	Вадим Клейманов	(057) 714–8148	kieimanoff@maii.ru
ХЕРСОН	Дмитрий и Анна Пелых	(0552)444–181	іїег50п_ог@сіиЬог. пег
ХМЕЛЬНИЦ	Олег Кухарский	(0382) 789–730	chaika58@yandex.ru
КИЙ
ЦЮРУПИНСК	Дмитрий Бондарев	(05542) 229–36	tsurupinsk_oz@ciuboz.net
ЧЕРНИГОВ	Оксана Булкина	(0462)67–04–64	chernigov@iist.ru
ЧЕРНОВЦЫ	Ирина Глущенко	(03722) 418–28
ШАХТЁРСК	Анжела Максименко	(050)849–3504
ШОСТКА	Андрей Марченко	(05449) 314–55
ЭНЕРГОДАР	Виктор Бевз	(066) 300–2045
Беларусь
БОБРУЙСК	Анатолий Евстратчик	(225) 587–843	evstranat@mail.ru
ВИТЕБСК	Сергей Жеребцов	(212)470–783	jerebtsov@tut.by
ГРОДНО	Сергей Хацков	(29)667–0720	gr.cluboz@tut.by
ГОМЕЛЬ	Сергей Кривенков	(29)335–6833	skrivenkov@yandex.ru
МИНСК	Алексей Константинов	(29) 677–7841	ciuboz_by@tut.by

В Грузии активно работает ассоциация биохозяйств «ЭЛКАНА». Инициатор работы — Зураб Карбелашвили, добрый человек и увлечённый агроэколог. Он же автор первого наглядного, подробно иллюстрированного издания курса «ОСНОВЫ БИОХОЗЯЙСТВОВАНИЯ». Сейчас «Элкана» активно помогает фермерам выживать, сохраняя природу, восстанавливая почвы и ландшафт. Ассоциацию поддерживает организация «Экодом» (Светлана Сименас), сотрудники Национальной академии наук Белоруси, голландский фонд «NOVIB-OXFAM», германский фонд «EED», Федерация органического движения Украины, фермеры России и Украины, ПО «Сияние». Присоединяйтесь! Ассоциация проводит учебные курсы по биохозяйствованию, ищет партнёров и обменивается опытом. Обращайтесь: www.elka-na.org.ge. Звоните в Тбилиси: (995)(32) — 536–486, train–ing@elkana.org.ge.

4. ДЕТОКС

Детокс — программа детоксикации, эффективный метод вывести из организма «невыводимые» яды: лекарства, пестициды, наркотики и прочие токсины, закреплённые в жировой клетчатке. Я писал о нём в книге «Защита вместо борьбы». Вот подтверждённые ссылки:

   • Московская организация Рона № 1: znatvse@bk.ru. Сайт: www.mosronsorg.ru. Проводят программу, когда набирается группа.

   • Организация Рона «Парус»: 88parus@mail.ru. Сайт: oplot.narod.ru.

   • Организация Рона «Феникс» — реабилитация от наркотиков: Nonark@mail.ru. Подмосковье. Детокс проводят регулярно.

   • Организация Рона Подольск: chufistova@yandex.ru.

   • Организация Рона «Абилити», Саратов: ability2001@mail.ru. Программу проводят регулярно.

   • Организация Рона «Владивосток»: пеи>гопво^@ mail.ru. Сайт: newronsorg.narod.ru. Работают активно по мере набора групп.

   • Организация Рона «Возрождение», Киев: revive@ipnet.kiev.ua. Сайт: waytofreedom.org.ua.

   • Организация Рона «Эстета», Москва. Электронная почта: esteta@mail.ru. Сайты: www.esteta.orgwww.esteta.org и www.detox-club.ru. Проводят программу раз в месяц. Сняли хороший видеофильм о программе детокса.

   1. Новость ДЛЯ ЛЮБИТЕЛЕЙ КАРТОФЕЛЯ

Получены сорта ягодного картофеля.

Их автор — зав. отделом селекции картофеля Казахского НИИ овощного и картофельного хозяйства, селекционер и публицист Андрей Степанович Удовицкий. Районировано уже два ягодных сорта: Ягодный-19 и Дуняша. В их ягодах созревают сортовые семена, которые можно сеять под зиму, и летом получать семенные клубни. Удовицкий разработал также способ получения листоклубней — мини–клубней, созревающих за три недели из пазушных почек расчеренкованной ботвы убираемого картофеля. Уверен: у этих наработок огромное будущее. Андрей Степанович заинтересован в сотрудничестве с селекционерами и технологами, в продвижении своих методов и сортов. Пишите ему: alu@mail.kz.

   5. О СЕБЕ, ЛЮБИМОМ

В 1982 году закончил Тимирязевку, плодфак. Работал агрономом, учителем, но больше всего — практикующим садовым мастером. Сейчас занимаюсь исключительно новыми книгами.

Все мои книги — развитие идеи «умного растениеводства»: экологичности и здоровья — максимум, урожая — оптимум, затрат и работы — минимум.

Сегодня серия выглядит так: «Умный сад в подробностях» и «Формировка вместо обрезки»; «Умный огород в деталях» и «Умная теплица»; «Умный виноградник для себя» — для южных новичков, и «Умный виноградник для всех» — для виноградарей–любителей всех зон; «Умная бахча» — опыт бахчеводов Тамани; соавторский проект с А. А. Казариным «Дневники умного дачника». Есть объединённые варианты: «Энциклопедия умного дачника» и «Энциклопедия умного дачника — 2». Три книги посвящены экологизации земледелия: «Защита вместо борьбы» теперь завершена «Миром вместо защиты», и начало цикла — сборник основ беспахотного земледелия «Мастерство плодородия».

Книги пишу не из головы. Успехология — предмет эмпирический. Установлен факт: любое дело можно делать в несколько раз, а то и на порядок эффективнее, чем принято и привычно. Не только в сельском хозяйстве — во всех сферах жизни. Моя работа — донести до вас реальный успешный опыт тех, кому это удалось.

Всех, кому это интересно, прошу в интернет на http://www.kurdyumov.ru. Здесь собраны находки и новости успехологии растениеводства, ещё не вошедшие в книги, а также ссылки на сайты знакомых мне коллег по успехологии. Например, в семейных отношениях, в любви, здоровье, воспитании и обучении детей. Здесь же — мои эссе и успехологические заметки на разные темы.

Вам есть, что предложить?

Пишите: wcb@kurdyumov.ru .

Звоните до 20:00: (86166) 51–367.

Успехов вам!

Да поможет вам Бог, а вы — Ему!

Примечания

1

Визр — Всероссийский институт защиты растений.

(обратно)

2

Магалебка — вишня магалебская, она же антипка, известный подвой для черешен и вишен. Похожа на черёмуху, только грозди рыхлые и лист более жёсткий.

(обратно)

3

«Сингента», «ВАБР», «Байер«— ведущие мировые химические концерны. Производят пестициды, удобрения, трансгенные гибриды и технику. В качестве рекламы продвигают агротехнологии и сервисную науку.

(обратно)

4

ВИР — Всероссийский институт растениеводства имени Н. И. Вавилова. Головная коллекция и банк генетических форм разных культурных растений. Дальше по тексту: ВИЗР — Всероссийский институт защиты растений. ВНИИБЗР — Всероссийский НИИ биологической защиты растений.

(обратно)

5

ЫРК: азот — фосфор — калий, кг/га действующих веществ. Рекомендуемый обычно стандарт — 180–90–60.

Витавакс — стандартный эталонный протравитель итальянской компании «Юнирочл». Долго считался одним из лучших.

(обратно)

6

Лигногуматы — растворимые концентрированные гуматы, получаемые из отходов бумажного производства (лигнин). Лидер производства — российская компания «РЭТ» — производит массу комплексных лигногуматов, добавляя к ним микроэлементы, ЫРК, другие стимуляторы и защитные препараты.

(обратно)

7

ВННИФ — Всероссийский НИИ фитопатологии. Головной НИИ болезней растений. Находится под Москвой.

Пенетрометр — простой прибор для определения плотности почвы. Фиксирует сопротивление почвы при втыкании в неё заострённого щупа.

(обратно)

8

Фото дискаторов и культиватора, а также и некоторых других моментов из «Топаза» я уже дал в книге «Защита вместо борьбы ».

(обратно)

9

Чизель — тот же щелерез. В советском исполнении громоздкий и тяжёлый.

(обратно)

10

Бараев А. И. — с конца 50‑х директор НИИ зернового хозяйства. Автор плоскорезов и безотвальной агротехники, применяемой с начала 60‑х.

(обратно)

11

Глей, глеевый слой — слой чёрно–синеватой плотной илоподобной глины под пахотным горизонтом. Образуется при отсутствии воздуха, чаще всего при застое воды над плужной подошвой.

(обратно)

12

Фумиганты — летучие яды, убивающие как газы, через дыхание. Например, все «рапторы» и «дихлофосы».

(обратно)

13

Симазин — старый, очень убийственный, но дешёвый почвенный гербицид.

(обратно)

14

Прифермерские — полявокруг фермы, обычно кормовых Целей.

(обратно)

15

А. А. Коробкин — глава ООО «Агроцентр—Групп», г. Ставрополь. Я упоминал о нём в книге «Защита вместо борьбы». Производит хорошие машины: малообъёмные опрыскиватели с оптимальным размером капель, режущие катки, вносители жидких удобрений. Наладил производство биоактиватора «Биовита». Внедряет интересную почвосберегающую технологию.

(обратно)

16

Психрометр — пара термометров, сухой и влажный. Разница их показаний позволяет узнать относительную влажность воздуха.

(обратно)

17

СМАРТФОН — карманная помесь мобильного телефона, компьютера, переводчика, навигатора и всего, чего там ещё придумают.

(обратно)

Оглавление

Традиционное вступительное слово автора

Век спустя. Снова и опять привет вам, читатель!

Уровень первый: Почва

  Глава 1. Экономика земледелия без иллюзий агроэкономический трактат

    Реальная экономика сельского хозяйства, или о курочке Рябе и золотом яичке

    Для чего почве органика

    Гумус

    Минераака

    Где протекает «бочка Либиха»?

    Истинная цена двух «теорий»

    Органические удобреніія трезвым глазом

      Навоз! Как много в этом слове…

      К чему ведут нас к0мп0сты?

      «Чипсы» из навоза — это не просто

    Экономим плодородия

      Что мы производим?

      Даже если говорить только о питании

    Сельхозплощади: вид сверху

    Взаправдашняя цена продуктов

    Урожайность?.. Нет, рентабельность!

    Плодородность экономики

      Что же такое прибавочная стоимость?

      Почему меняются Формации?

    Дорогу осилит идущий

    Земледелие — основа жизни планеты

  Глава 2. Биотехнология природного земледелия: алтайский вариант (очерк–исследование)

    1. Природа: очевидное невидимое

      Кладовщики. кислый и сладкий гумус

      Снабженцы: ризосфера и микориза Как поешь, так и покормишь!

      Корневой сервис — микробы и грибы

      Углеродное питание: воздух или почва?..

      Углерод — да. Но откуда?

      Вода — тоже пшца!

      Пищеварение почвы есть питание растений

      Почвенная вакцинация и иммунитет

    2. Люди: окультуренное природное.

      Суть природной агротехники

      Опыт «КАИМа»

      Усиливаем гумификацию: микр0бные препараты

      Система снабжения и сервиса — корневые симбионты.

      Как реанимировать почву на даче

  Глава З. Главное о червях (путевые заметки)

    Червяк как он есть

    Червяк приученный

    Биогумус со всех сторон

    Червячок домашний

Уровень второй: Биоценоз

  Глава 4. Мир вместо защиты (эссе–прозрение)

    Агроценоз на самом деле

    «Добро и зло» в экосистеме

    Живая кухня биоценоза меню

      Специи

      Рецепты

    Главное условие умной защиты

  Глава 5 Сказки о хищниках и паразитах экосказки

    Немного Фабра

    В траве сидел кузнечик…

    Шестиногое защитники–профи

      Яйцо в яйцо

      Прочие шестиногие хищники

    Разные прочие не брезгующие В Восточной Азии принципиально решена проблема защиты растений: вьетнамские генетики создали съедобные породы вредителей.

Уровень третий: Ландшафт

  Глава 6. МЕЧТА ОБ УМНОМ АГРОЛАНДШАФТЕ (справочник)

    Анатомия биоценоза

    Практика успешного агроландшафта

    И взойдут семена

    Ландшафт по правилам

    Лесополосы и обочины

  Глава 7. Агрометод (обзорная лекция)

    Эффект мозаики

    Защитные эффекты агротехники

Практический уровень: опыт природного земледелия Глава 8. Наши умные поля (иллюстрированный отчёт)

    Философия органической мульчи

    Умные поля Кумжского

    28 Лет без удобрений и пестицидов

    Нулёвка или прямой посев?

    Кубанская нулёвка А. М. Бурдуна

    Плодородная сила бобовых Задача агронома — получить двойной урожай. Задача учёного — не верить, что агроному это удалось…

    Как мульча ловит влагу

    Плодородное болото? Ну да!

    Наш путь — биологическое земледелие

    Нулёвка по–аргентински

    Минималка по–ставропольски

    Биоклад

  Глава 9. Главное об умных огородах (иллюстрированный конспект)

    Сидеральный огород заметки на

    Природная узкогрядность

  Глава 10. И всё же: нужны ли нам точные прогнозы? (оптимистичный пресс–релиз)

Глава последняя. Продолжаем общаться!

*** Примечания ***