История Екатерины Второй в 3-х томах. Том 3 [Александр Густавович Брикнер] (pdf) читать онлайн

АГ
Брикнер

ИСТОРИЯ
ЕКАТЕРИНЫ
ВТОРОЙ

ЕКАТЕРИНЫ
ВТОРОЙ

3

ББК 63.3(2)
Б87

Оформление художника
П. Сацкого

Оригинал-макет подготовлен
Гуманитарным центром «Э'ЯФФф»

Брикнер А. Г.

Б87

История Екатерины Второй: В 3 т. Т. 3. — М.: ТЕРРА,
1996. — 264 с.: ил.
ISBN 5-85255-564-9- (т. 3)
ISBN 5-85255-756-0
Предлагаемое читателю произведение выдающегося русского историка
А. Г. Брикнера (1834—1896) органично сочетает в себе тщательность автор­
ского отбора и организации исторического материала с высоким художе­
ственным уровнем и психологической точностью воссоздания личности
Екатерины Великой, глубоким знанием описываемой эпохи «просвещен­
ного абсолютизма».

Б

0503000000-271
Без объявл.
А30(03)-9б

ISBN 5-85255-564-9 (т. 3)
ISBN 5-85255-756-0

ББК 63.3(2)

©Издательский центр
«ТЕРРА», 1996

Екатерина II

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Внутренняя политика

ГЛАВА I
Общие правила. «Наказ*
же в то время, когда Екатерина была лишь великой кня­
гиней, она занималась вопросами законодательства и ад­
министрации,
причем руководствовалась правилами
литературы просвещения. В набросках и суждениях великой
княгини был заметен некоторый доктринаризм. Главной чертой,
основной мыслью ее воззрений было желание содействовать счастью
и благосостоянию народа. Екатерина была убеждена в необхо­
димости заменить деспотический произвол законностью. Вопросы
о теории законодательства, о мерах к достижению важнейшей
цели, т.е. обеспечения народного благосостояния, в это время
занимали весьма видное место в публицистике. И государи на­
чали заниматься этими вопросами. Мысль об ответственности
государей перед подданными выдвинулась на первый план.
Люди, занимавшиеся этими вопросами, обращали чрезмерное
внимание на теорию законодательства, считая возможным, что
безупречная кодификация служит чуть ли не единственным ус­
ловием решения самых сложных задач, представляющихся при
управлении государством.
Особенно глубокое впечатление произвело на современников
сочинение Монтескье *0 духе законов*. Между ревностными чи­
тателями этой книги встречаются Фридрих II, Иосиф II, Ека­
терина II. Успешнее других занималась изучением сочинения
Монтескье императрица.

У

10

А. Г. БРИННЕР

С самого первого времени своего царствования она старалась
применять к практике идеи о благосостоянии народа, законно­
сти, свободе; не щадя ни труда, ни времени, она изучала весьма
тщательно вопросы законодательства и администрации, причем
обращала особенное внимание на общие правила человеколюбия
и либерализма. Вольтер заметил однажды, в 1764 году, что де­
визом императрицы должна служить пчела; ей понравилось это
сравнение; она любила называть свою империю ульем1. Особен­

но тщательно Екатерина изучала сочинения о государственном
праве и об обществоведении. Член Берлинской Академии Бильфельд послал Екатерине свои сочинения о вопросах государст­
венного устройства, читая которые императрица распорядилась,
чтобы кое-что из сочинений Бильфельда было переведено на
русский язык*
2. С замечательным государственным деятелем,

Я.Е. Сиверсом, она любила беседовать о вопросах народного хо­
зяйства, гигиене, смертности и проч.3 Разговоры с опытными
государственными людьми, какими были, например, Н.И. Па­
нин, Миних, Вяземский, Бестужев, Шаховской и другие, ока­
зались полезной школой для Екатерины. Возбуждая прения о
разных новых государственных учреждениях, выслушивая мне­
ния других лиц, Екатерина весьма часто высказывала свое мне­
ние и составляла иногда подробные проекты. Ее занимали
вопросы о круге деятельности Сената, об учреждении Государ­
ственного Совета, о судебной реформе, о правах различных со­
словий, о полиции, о ревизии присутственных мест4. Когда

Сенат в 1762 году хотел отправить в Сибирь для ревизии Веймарна, Екатерина требовала, чтобы последний до путешествия
собрал подробные сведения о Сибири и изучил основательно ус­
ловия политического и общественного строя этой области5. В
записке, составленной Екатериной в 1769 году и заключающей

^Сб. Исторического общества», XVII, 251.
2Там же, XIII, 3.
3Blum. «Ein russischer Staatsmann», I, 202.
4См., например, «Записки Шаховского», 2-е изд., II, 166.
5«Сб. Исторического общества», XVII, 168.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

11

в себе некоторые данные о первых годах ее царствования, сказа­
но, между прочим: «В Сенате за излишество почитали государ­
ственные дела слушать, ландкарту имев перед собою на столе,
и оттого сделалось, что иногда сами не знали, о чем судят.
Стыдно сказать, что и карты печатные не были в Сенате и пер­
вую карту я, быв в Сенате, послала купить в Академии»1. В числе
первых действий Екатерины после воцарения встречается уч­
реждение значительного числа комиссий для изучения состояния
государства; и в каждой из этих комиссий участвовало лицо,
пользовавшееся особенным доверием императрицы*2. В первое

время своего царствования она самолично принимала просите­
лей всякого рода и звания, стараясь в разговоре с ними соста­
вить себе понятие о положении различных классов общества3.
По случаю бунтов заводских крестьян, в 1762 году, императри­
ца изучала следственные дела для того, чтобы составить себе точ­
ное понятие о причинах волнений4. Когда Сиверс должен был

занять место губернатора в Новгороде (в 1764 г.), он имел у
императрицы не менее двадцати аудиенций, продолжавшихся по
нескольку часов; Екатерина вместе с Сиверсом изучала все пун­
кты составленной для нового губернатора инструкции5.
Таким образом, императрица, не пренебрегая мелочными
вопросами администрации и полиции, изучая теорию государ­
ственных отправлений, заботясь о действиях разных присутст­
венных мест, составляя разные проекты преобразований, не
могла не желать приведения' в некоторую систему всех зако­
ноположений, всех государственных учреждений. Многие ме­
ры, принятые предшественниками Екатерины, были вызваны
минутной нуждой, случайными обстоятельствами. Весьма часто
распоряжения правительства отличались отрывочностью, не
имели отношения к основным идеям законодательства и адми-

^Сб. Ист. общ.», X, 381.
2Blum, I, 155.
3«Сб. Ист. общ.», XXVII, 171.
4Там же, II, 276.
5Blum, I, 153.

12

А. Г. БРИННЕР

нистрации. Надлежало привести в систему существующее за­
конодательство. Начали серьезнее прежнего мечтать о кодифи­
кации.

Несколько раз до Большой Комиссии 1767 года являлась в
Россию мысль о пересмотре и составлении законов путем созна­
ния больших собраний.
«Уложение» царя Алексея Михайловича обсуждалось в про­
должение нескольких недель в Соборе, созванном для этой
цели. При Петре I, в 1720 году, была созвана для кодифи­
кационного труда комиссия, состоявшая из русских и ино­
странцев. Она не окончила своих работ. Иван Посошков
предлагал созвать собрание, состоявшее из нескольких сот де­
путатов. Верховный Тайный Совет времени Екатерины I и
Петра II созвал для этой цели собрание, состоявшее из со­
рока членов, по пяти депутатов из каждой губернии; однако,
при невнимании выборных к общим нуждам, это собрание
оказалось далеко не полным и не способным успешно занять­
ся трудом кодификации1. В следующее десятилетие неодно­
кратно были созываемы комиссии для кодификации, которые,
однако, не имели возможности исполнить возложенную на
них задачу.
Созывая такую же комиссию в марте 1761 года, Сенат объ­
явил следующее: «Как ойое сочинение Уложения для управления
всего государства гражданских дел весьма нужно, следственно
всего общества и труд в советах быть к тому потребен: и потому
всякого сына отечества долг есть советом и делом в том помо­
гать и к окончанию с ревностным усердием споспешествовать
стараться. В сходство сего Правительственный Сенат уповает,
что всякий, какого бы кто чина и достоинства ни был, когда
будет к тому избран, отрекаться не будет, но, пренебрегая все
затруднения и убытки, охотно себя употребить потщится, чая,
во-первых, незабвенную в будущие роды о себе оставить па­
мять, да, сверх того, за излишние труды и награждение поду­

ем. статью Поленова во II томе «Сб. Ист. общ.», 394—405.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ П

13

чить может»1. Депутаты должны были прибыть в Петербург не
позже 1 января 1762 года. Об успехе этой меры Сената ничего
не известно. Можно думать, что случившиеся в это время пере­
мены на престоле воспрепятствовали осуществлению сенатского
проекта.
Екатерина тотчас же после своего воцарения начала думать
о средствах к приведению в исполнение проекта кодификации.
Приехав в Сенат 9 августа 1762 года, она приказала созвать
комиссию для составления Уложения. Руководителем комиссии
был назначен князь Шаховской; однако и в этот раз цель не
была достигнута. Нужно было взяться за дело иначе, устроить
его в гораздо больших размерах. Таким образом состоялась
Большая Комиссия 1767 года.
Около 1780 года Екатерина составила довольно пространную
записку об учреждениях, введенных в ее управление. Здесь го­
ворится о «Наказе» и о Комиссии Уложения следующее:
«В первые три года царствования моего, усматривая из про­
шений, мне подаваемых, из сенатских и разных коллегий дел,
из сенаторских рассуждений и прочих многих людей разговоров,
не единообразные об единой вещи установленные правила, что
законы, по временам сделанные в соответствии тогдашних умов
расположения, многим казались законами противоречащими, и
что все требовали и желали, дабы законодательство было при­
ведено в лучший порядок, — из сего вывела я себе в уме за­
ключение, что образ мыслей ’ вообще, да и самый гражданский
закон не может получить поправления инако, как установлени­
ем полезных для всех в империи живущих и для всех вообще
вещей правил, мною писанных и утвержденных. И для того на­
чала читать, потом писать «Наказ» Комиссии Уложения. Два го­
да я и читала, и писала, не говоря о том полтора года ни слова,
но, следуя единственно уму и сердцу своему, с ревностнейшим
желанием пользы, чести и счастия империи и чтоб довести до
высшей степени благополучия всякого рода живущих в ней, как
всех вообще, так и каждого особенно. Преуспев, по мнению мо­
ему, довольно в сей работе, я начала казать по частям статьи,

1 Соловьев. «История России», XXIV, 426.

14

А. Г. БРИННЕР

мною заготовленные, людям разным, всякому по его способно­
сти, и между прочим князю Орлову и графу Никите Панину.
Сей последний мне сказал: «се sont des axiomes a renverser des
murailles». Князь Орлов цены не ставил моей работе и требовал
часто, чтобы тому или другому оную показать. Но я более од­
ного листа или двух не показывала вдруг. Наконец, заготовила
манифест о созвании депутатов со всей империи, дабы лучше
сознать каждой округи состояние. Съехались оные в Москве, в
1767 году, где, быв в Коломенском дворце, назначила я разных
персон, вельми разномыслящих, дабы выслушать заготовленный
«Наказ» Комиссии Уложения. Тут при каждой статье родились
прения; я дала им волю чернить и вымарать все, что хотели.
Они больше половины из того, что написано было мною, пома­
рали, и остался наказ Уложения, яко оный напечатан. Я запре­
тила на оный инако взирать, как единственно он есть, то есть,
правила, на которых основать можно мнение, но не яко закон,
и для того по делам не выписывать яко закон, но мнение осно­
вать на оном дозволено. Комиссия Уложения, быв в собрании,
подала мне свет и сведения о всей империи, с кем дело имеем
и о ком пещись должно. Она все части закона собрала и разо­
брала по материям и более того бы сделала, ежели бы турецкая
война не началась. Тогда распущены были депутаты и военные
поехали в армию. «Наказ» Комиссии Уложения ввел в единство
правила и в рассуждения, не в пример более прежнего. Стали
многие о цветах судить' по цветам, а не яко слепые о цветах.
По крайней мере, стали знать волю законодавца и по оной по­
ступать»1.

В одном из писем к Вольтеру (в 1777 г.) императрица на­
зывает «Наказ» «фундаментом законодательного здания импе­
рии»2.

Уже в 1765 году в письмах Екатерины к г-же Жофрен упо­
минается о «Наказе». Так, например, она пишет: «Вот уже
два месяца, как я занимаюсь каждое утро в продолжение трех
часов обрабатыванием законов моей империи. Труд огромный».

!«Сб. Ист. общ.», XXVII, 175—176.
2Там же, 136.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

15

При этом она замечает о Монтескье: «Его «Дух законов» дол­
жен быть молитвенником монархов со здравым смыслом». В
письме от 6 апреля 1766 года сказано: «Моя большая работа
подвигается, равно как и мое шитье; первая в продолжение
двух часов утром, второе во время чтения после обеда»1. В
письме Екатерины к Даламберу (в 1765 г.) говорится: «Я вам
хотела послать некоторую тетрадь, но требуется время, чтобы
сделать ее разумною; притом же она еще не окончена. Если
вы ее одобрите, то я тем останусь довольна. Вы из нее уви­
дите, как там я на пользу моей империи обобрала президента
Монтескье, не называя его. Надеюсь, что если бы он с того
света увидал меня работающею, то простил бы эту литератур­
ную кражу во благо двадцати миллионов людей, которое из
того последует. Он слишком любил человечество, чтобы оби­
деться тем; его книга служит для меня молитвенником»2. «Будь

я папой, — заметила Екатерина в письме в г-же Жофрен о
Монтескье, — я признала бы его святым, даже не выслушав
речей адвоката сатаны»3.
В 1767 году императрица писала к Даламберу о продолже­
нии своего труда: «Я занимаюсь непохожим на то, что желала
к вам отослать. Более половины мною зачеркнуто, разорвано
и сожжено, и Бог ведает, что станется с остальным; однако
придется окончить к назначенному мною сроку*. Говоря о
предстоявшем открытии законодательного Собрания, Екатерина
заметила: «Начнут новое Уложение на основании установлен­
ных мною начал, которые, надеюсь, не будут отвергнуты теми,
что любит человечество»4. Императрица сообщила также и

Вольтеру, в 1766 году, некоторые сведения о характере и со­
держании «Наказа»5.
Нельзя сказать, чтобы императрица занималась тщательно

4«Сб.
2 Там
3Там
4 Там
5 Там

Ист. общ.», I, 268, 269, 288.
же, X, 31.
же, I, 287.
же, X, 167 и 168.
же, 94.

\6

А.Г. БРИННЕР

юриспруденцией. Она любила обобщения, размышляла об об­
щем характере политики, социологии, философии права, разве
только в виде исключения входя в подробности юридических
вопросов. Общее содержание, философский характер сочинения
Беккария «О преступлениях и наказаниях» заставили ее мечтать
о приглашении знаменитого итальянского писателя в Россию1.

«Наказ» богат общими, теоретическими положениями о государ­
стве, о развитии общества, о гуманности и цивилизации. Мно­
гое было прямо заимствовано из сочинений Беккария и
Монтескье; кое-что было плодом бесед с такими людьми, как
Сиверс, Панин, Орлов, Бибиков и другие. Вообще, было замет­
но на каждом шагу влияние на императрицу и на лиц, ее ок­
ружавших, литературы просвещения, легко доступной каждому
образованному человеку. Вопрос о кодификации вообще не мог
быть разрешен иначе, как воспроизведением воззрений энцик­
лопедистов и прочих знаменитостей литературы просвещения.
«Наказ» был плодом совместного действия индивидуального тем­
перамента императрицы, любившей изучать теорию отвлечен­
ных предметов, и духа времени, принявшегося за решение
важных проблем человеческого счастья и прогресса. Сиверс го­
ворил Екатерине, что новое Уложение могло бы служить слав­
ным памятником ее царствования*2. Она с радостью занялась
начертанием плана менового законодательства. Таким образом
состоялся знаменитый труд: «Instruction de Sa Majeste imperiale
Catherine II pour la commission chargee de dresser le projet d'un
nouveau code de lois»3.

17 октября 1767 года Екатерина писала к Фридриху II: «Со­
образно желаниям вашего величества, я вручила сегодня ва­
шему министру, графу Сольмсу, немецкий перевод «Наказа»,
данного мною для преобразования законов России. Ваше ве­

*«Сб. Ист. общ.», X, 183, 185, 242.
2См. Blum, I, 236. На стр. 256 и 259 автор приписывает Сиверсу
слишком важную долю в составлении «Наказа» и создании Большой
Комиссии.
3В моей монографии в «Russische Revue», XVIII, 414 и след. см.
частности о различных изданиях и проч.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

17

личество не найдете там ничего нового, ничего не известного
для себя; вы увидите, что я поступила, как ворона басни, сде­
лавшая себе платье из павлиньих перьев. Во всем труде мне
принадлежит лишь распределение предметов по статьям и в
разных местах то строчка, то слово; если бы собрали все, при­
бавленное туда мною, я не думаю, что вышло бы свыше двух,
трех листов. Большая часть извлечена из «Духа законов» пре­
зидента Монтескье и из сочинения «О преступлениях и нака­
заниях» Беккария»1.
Укажем вкратце на характер и содержание «Наказа», кото­
рый был сначала напечатан на русском языке и роздан членам
Большой Комиссии. На главной части сочинения (§ 1—526)
показано число: «Москва, 30 июля 1767 года» — день откры­
тия Большой Комиссии. В ней заключаются, в 20 главах, раз­
мышления о России, о монархической власти, наказаниях,
народном хозяйстве, о воспитании, о наследственном праве и
суде и расправе, о населении и о кодификации. Первое до­
полнение, «о полиции» (§ 527—566), означено числом «Пе­
тербург — 28 февраля 1768»; второе, «о расходах, доходах и
о государственном управлении» и проч. (§ 568—653), — «Пе­
тербург, 8 апреля 1768 г.».
Во введении сказано: «Господи, Боже мой! вонми ми и вра­
зуми мя, да сотворю суд людем твоим по закону святому тво­
ему судити в правду». § 1: «Закон христианский научает нас
взаимно делати друг другу добро, сколько возможно». Во мно­
гих местах сочинения указано на нравственные обязанности
человека и правительства, на добродетели, патриотизм, гуман­
ность, любовь к ближнему, кротость и проч. § 35: «Равенство
требует хорошего постановления, которое воспрещало бы бо­
гатым удручать меньшее их стяжание имеющих». § 81: «Лю­
бовь к отечеству, стыд и страх поношения суть средства
укротительные и могущие воздержать множество преступле­
ний». § 241: «Предупреждать преступления есть намерение и
конец хорошего законоположничества, которое не что иное
есть, как искусство приводить людей к самому совершенному

'♦Сб. Ист. общ.», XX, 236—237.

18

А. Г. БРИННЕР

благу или оставлять между ними, если всего искоренить нель­
зя, самое малейшее зло».
Некоторые параграфы должны были заставить многих заду­
маться. В § 417 говорится о пагубных следствиях сосредото­
чения в древнем Риме больших имений в руках немногих лиц,
а в § 425 сказано: «Мое намерение в сем деле склоняется
больше к разделению имения, понеже я почитаю себе за долг
желать, чтобы каждый довольную часть на свое пропитание
имел. Сверх сего, земледелие таким образом может прийти в
лучшее состояние, и государство через то большую получить
пользу, имея несколько тысяч подданных, наслаждающихся
умеренным достатком, нежели имея несколько сот великих бо­
гачей». Особенного внимания заслуживает также следующая
мысль, высказанная в § 520 «Наказа»: «Все сие не может по­
нравится ласкателям, которые по все дни всем земным обла­
дателям говорят, что народы их для них сотворены. Однако ж
мы думаем и за славу себе вменяем сказать, что мы сотворены
для нашего народа и по сей причине мы обязаны говорить о
вещах так, как они быть должны. Ибо, Боже сохрани, если
после окончания сего законодательства был какой народ боль­
ше справедлив и, следовательно, больше процветающ на земле;
намерение законов наших было бы не исполнено: несчастие,
до которого я дожить не желаю».
Местами в «Наказе» встречаются попытки определить поня­
тие о свободе. «Разум вольности, — сказано в § 16, — в де­
ржавах может произвести столько же великих дел и столь
споспешествовать благополучию подданных, как и самая воль­
ность». В § 36 и 37 сказано: «Общественная или государствен­
ная вольность не в том состоит, чтобы делать все, что кому
угодно, как в возможности делать то, что каждому надлежит
хотеть, и чтоб не был принужден делать то, чего хотеть не дол­
жно». § 38: «Надобно в уме себе точно и ясно представить: что
есть вольность? Вольность есть право все то делать, что законы
дозволяют, и ежели бы где какой гражданин мог делать зако­
ном запрещаемое, там бы уже больше вольности не было, ибо
и другие имели бы равным образом сию власть*. § 39: «Госу­
дарственная вольность в гражданине есть спокойствие духа,

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

19

происходящее от мнения, что всяк из них собственною наслаж­
дается безопасностью; и чтобы люди имели сию вольность, над­
лежит быть закону такому, чтобы один гражданин не мог
бояться другого, а боялись бы все одних законов*.
В разных местах «Наказа* говорится об основаниях естест­
венного права, о разнице между положительным и естественным
правом и т.п. (например, в §§ 405, 407, 410). Обобщения та­
кого рода заставляли императрицу в своем сочинении сравни­
вать различные народы, различные страны между собой. Она в
этом отношении следовала примеру Гуго Греция, Пуфендорфа,
Монтескье и прочих, довольно часто затрагивавших вопросы
сравнительной этнологии. История и география доставляли всем
этим писателям, а также и Екатерине богатый запас примеров
для подтверждения преподаваемых правил о теории государства
и общества. Многие параграфы «Наказа* начинаются словами:
«Есть народы* или «есть страна» и т.п. Весьма часто указано на
нравы, обычаи и учреждения греков и римлян, китайцев, вест­
готов, англичан и проч. Говорится о добродетелях и пороках,
о выгодах и недостатках темперамента различных народов, о
влиянии климата и почвы на историю различных стран и о не­
обходимости принятия в соображение всего этого при законода­
тельстве и т.д.
Впрочем, императрица отстаивала начала абсолютизма. В
§ 10 сказано: «Пространное государство предполагает самодер­
жавную власть в той особе, которая оным правит». § 19: «Го­
сударь есть источник всякой государственной и гражданской
власти*. § 15: «Самодержавных правлений намерение и конец
есть слава граждан, государства и государя».
Местами императрица является защитницей сословных прав.
В § 360 сказано: «Дворянство есть нарицание в чести, разли­
чающееся от прочих тем, кои оным украшены». Неточным и не­
ясным оказывается определение среднего сословия (§ 377 и
378), причем, впрочем, указано на развитие этого класса обще­
ства в будущем. Крестьянству не была посвящена особая глава
в «Наказе». Мы тотчас же увидим, что некоторые замечания
императрицы в черновой «Наказа» не были напечатаны. Впро­
чем, и в печатном «Наказе» встречаются либеральные идеи,

20

А. Г. БРИКНЕР

имеющие в виду пользу низшего класса народа. Правда, в
§ 250 сказано: «Надлежит быть в гражданском обществе од­
ним, которым правят и повелевают, а другим, которые повину­
ются», но зато уже в § 253 замечено: «Нужно избегать случаев,
чтоб не приводить людей в неволю, разве крайняя необходи­
мость к учинению того привлечет, и то не для собственной ко­
рысти, но для пользы государственной, однако и та едва не
весьма ли редко бывает». В § 256 говорится о необходимости
наказания мучителей крестьян; в § 269 — о неблагоразумном
собирании оброка с крестьян, причем императрица осуждает аб­
сентеизм господ. Хотя в § 260 сказано: «Не должно вдруг и
чрез узаконив общее делать великого числа освобожденных»,
Екатерина мечтала об эмансипации крестьян. В § 295 она пи­
шет: «Не может земледельство процветать тут, где никто не
имеет ничего собственного». Вообще замечания Екатерины о
крестьянстве производят впечатление несистематических, бес­
связных афоризмов. Это обстоятельство объясняется тем, что
Екатерина, уступая влиянию лиц, ее окружавших, в печатном
«Наказе» выпустила разные параграфы, помещенные в черно­
вом варианте этого труда.
Некоторые замечания посвящены вопросам уголовного права,
причем заметно влияние сочинения Беккария. В § 24 говорится
об обязанности «предупреждать преступления», об условиях, при
которых можно прибегнуть к смертным приговорам. В § 96
сказано: «Все наказания, которыми тело человеческое изуродо­
вать можно, должно отменить». В § 194 подробно изложено, в
какой степени пытка должна считаться не только варварским,
но и нецелесообразным средством уголовного судопроизводства.
В § 207 императрица восстает против чрезмерной жестокости
наказаний. В следующих затем параграфах говорится против
смертной казни вообще; Екатерина допускает исполнение ее
разве только во время анархии и крайней опасности. В этом
отношении она была гораздо либеральнее своих подданных.
В весьма подробных параграфах, посвященных вопросам уго­
ловного судопроизводства, императрица излагает чрезвычайно
гуманные и либеральные начала. § 83: «Приложить должно бо­
лее старания к тому, чтобы вселить узаконениями добрые нравы

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

21

в граждан, нежели привести дух их в уныние казнями». § 245:
«Хотите ли предупредить преступления? Сделайте, чтобы про­
свещение распространялись между людьми», и т.п.
Многие из этих мыслей могли считаться новыми, даже па­
радоксальными. Они, однако, должны были служить руковод­
ством для членов Большой Комиссии. В § 522 сказано:
«Остается ныне Комиссии подробности каждой части законов
сравнять с правилами сего «Наказа». При сжатой форме те­
зисов Екатерины, членам Большой Комиссии было нелегко
усвоить себе содержание «Наказа». Поэтому императрица
предписывала в § 525: «Сей «Наказ» читать в Комиссии...
единожды в начале каждого месяца до окончания Комиссии».
Далее она требовала от законодателей популярного изложения
законов. «Законы, — сказано в § 158, — должны быть пи­
саны простым языком, и Уложение, все законы в себе со­
держащее, должно быть книгой весьма употребительною и
которую бы за малую цену достать можно было, наподобие
букваря... Преступления не столь часты будут, чем большее
число людей Уложение читать и разуметь станут. И для того
предписать надлежит, чтобы во всех школах учили детей гра­
моте попеременно из церковных книг и из тех книг, кои за­
конодательство содержат».

Нельзя сказать, чтобы всё лица, окружавшие Екатерину, бы­
ли довольны ее трудом. Она сама вызывала критику и при
окончательной редакции руководствовалась сделанными ей за­
мечаниями. Последние не всегда нравились ей.
Бибиков пожелал некоторых неважных изменений в редак­
ции для большей ясности выражений мыслей Екатерины. Бас­
каков находил, что пытка в некоторых случаях неизбежна.
Екатерина, читая примечания Баскакова, заметила на полях:
«О сем слышать не можно, и казус не казус, где человечество
страждет».
Особенно же Екатерина была недовольна замечаниями Сума­
рокова, который во многих отношениях противоречил ей. Она
снабдила записку Сумарокова приписками или подстрочными,

22

А. Г. БРИКНЕР

отчасти весьма меткими и острыми, замечаниями. Так, напри­
мер, Сумароков смотрел на крестьянский вопрос иначе, нежели
Екатерина. Она была гораздо либеральнее его. «Господин Сума­
роков, — выразилась она о нем, — хороший поэт, но слишком
скоро думает, чтобы быть хорошим законодавцем; он связи до­
вольной в мыслях не имеет, чтобы критиковать цель, и находит,
что здесь и там в полире ошибки есть, которых пороков он бы
оставил, если бы понял связь*. В другом месте, по поводу Мон­
тескье, мы встречаем приписку Екатерины: «Многие критикова­
ли Монтескье, не разумея его; я вижу, что я сей жребий с ним
разделяю*. По поводу какого-то параграфа в «Наказе* Сумаро­
ков заметил: «Для краткости времени без всякого возражения
мною оставлена*. Екатерина прибавила: «Потери нету».
Приведем здесь мнение Сумарокова о крестьянском вопросе,
высказанное им по прочтении смелых предложений императри­
цы и замечания последней. Сумароков: «Сделать русских крепо­
стных людей вольными нельзя: скудные люди ни повара, ни
кучера, ни лакея иметь не будут и будут ласкать слуг своих,
пропуская им многие бездельства, дабы не остаться без слуг и
без повинующихся им крестьян; и будет ужасное несогласие
между помещиками и крестьянами, ради усмирения которых по­
требны многие полки, и непрестанная будет в государстве меж­
доусобная брань, и вместо того, что ныне помещики живут
покойно в вотчинах (Екатерина: «И бывают зарезаны отчасти
от своих*), вотчины их превратятся в опаснейшие им жилища,
ибо они будут зависеть от крестьян, а не крестьяне от них.
(Екатерина: «Не от роду».) В других государствах и в Украине
другое сему основание, а у нас этого быть без отъятия поме­
щичьего покоя не может... Все дворяне, а может быть, и кре­
стьяне, сами такою вольностью довольны не будут, ибо с обеих
сторон умалится усердие. А это примечено, что помещики кре­
стьян, а крестьяне помещиков очень любят, а наш низкий народ
никаких благородных чувствий еще не имеет». (Екатерина: «И
иметь не может в нынешнем состоянии»1.

Впрочем, замечания, сделанные разными людьми на первона-

!«Сб. Ист. общ.*, X, 79—86.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

23

чальный проект «Наказа», заставили Екатерину исключить за­
ключительную его часть. О различии между первоначальной ре­
дакцией и печатным изданием можно судить по некоторым
отрывкам, найденным между бумагами Екатерины и изданным
в последнее время. Особенно важны те из них, которые отно­
сятся к крепостному состоянию крестьян; в первоначальном
проекте занимали они видное место, но почти совершенно ис­
чезли в печатной редакции.
В отрывке мы читаем: «Два рода покорностей: одна существен­
ная, другая личная, т.е. крестьянство и холопство. Существенная
привязывает, так сказать, крестьян к участку земли, им данной.
Такие рабы были у германцев. Они не служили в должностях при
домах господских, а давали господину своему известное количе­
ство хлеба, скота, домашнего рукоделия и проч, и далее их раб­
ство не простиралось. Такая служба и теперь введена в Венгрии,
в Чешской земле и во многих местах нижней Германии1. Личная
служба и холопство сопряжено с услужением в доме и принадле­
жит больше к лицу. Великое злоупотребление есть, когда оно в
одно время и личное и существенное». Все это в печатном «Нака­
зе» выпущено, и оставлено только следующее за приведенными
статьями место: «Какого бы рода покорство ни было, надлежит,
чтобы законы гражданские, с одной стороны, злоупотребление
рабства отвращали, а с другой стороны, предостерегали бы опас­
ности, могущие оттуда произойти».
Далее в отрывке читаем: «Всякий человек должен иметь пи­
щу и одежду по своему состоянию, и сие надлежит определить
законом. Законы должны и о том иметь попечение, чтоб рабы
и в старости, и в болезнях не были оставлены... Когда закон
дозволяет господину наказывать своего раба жестоким образом,
то сие право должен он употреблять как судья, а не как госпо­
дин. Желательно, чтобы можно законом предписать в производ­

1 Очевидно, императрица говорит в этом месте о реформе, состо­
явшейся в 1766 году в Австрии, при Марии Терезии. Так называемая
«Urbarialordnung» имела целью обеспечить быт крестьян в Венгрии
предоставлением им некоторых прав; см. соч. Зугенгейма «Gesch. d.
Aufhebung der Leibeigenschhaft». St.-Peterburg, 1861, 393.

24

А.Г. БРИННЕР

стве сего порядок, по которому бы не оставалось ни малого по­
дозрения в учиненном рабу насилии... В российской Финляндии
выбранные семь или восемь крестьян во всяком погосте состав­
ляют суд, в котором судят о всех преступлениях. С пользою по­
добный способ можно бы употребить для уменьшения домашней
суровости помещиков или слуг, ими посылаемых на управление
деревень их беспредельное, что часто разорительно деревням и
народу и вредно государству, когда удрученные от них крестья­
не принуждены бывают неволею бежать из своего отечества.
Есть государство, где никто не может быть осужден инако, как
12-ю особами, ему равными, — закон, который может воспре­
пятствовать сильно всякому мучительству господ, дворян, хозяев
и проч. Есть положение в ломбардских законах, которое во всех
родах правления полезно быть может: если господин насилует
жену или дочь своего раба, то вся семья оного будет от рабства
освобождена; средство к предупреждению и укрощению невоз­
держанности господ».
Все это в печатном «Наказе» пропущено; за приведенной
статьей (§ 254), начинающейся словами: «Какого бы рода покорство ни было», прямо следует § 255: «Несчастливо то прав­
ление, в котором принуждены установлять жестокие законы»,
статья, не имеющая здесь смысла без дополнения, выпущенного
в изданном «Наказе» и сохранившегося в отрывке: «Причина се­
му, что повиновение сделалось несносным игом, так необходимо
надлежало и наказание за ослушание увеличить или сомневать­
ся о верности. Благоразумно предостерегаться, сколь возможно,
от того несчастия, чтоб не сделать законы страшные и ужасные.
Для того что рабы и у римлян не могли полагать упования на
законы, то и законы не могли на них иметь упования. Но какой
тот народ, в котором гражданские законы противоборствуют
праву естественному? Был у греков закон, по которому рабы,
жестокостью господ своих убежденные (?), могли требовать,
чтоб они другому были проданы. В последние времена был по­
добный закон и в Риме: господин, раздраженный против своего
раба, и раб, огорченный против господина своего, должны быть
друг от друга разлучены. Сей закон служил к безопасности хо­
зяина и раба».

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

25

В печатном «Наказе» (§ 261) сказано: «Законы могут уч­
редить нечто полезное для собственного рабов имущества», но
здесь выпущена вторая половина фразы: «и привесть их в та­
кое состояние, чтоб они могли купить сами себе свободу». Вы­
брошено и следующее: «Могут еще законы определить
уреченное время службы: в законе Моисеевом ограничена на
шесть лет служба рабов. Можно также установить, чтоб на
волю отпущенного человека уже более не крепить никому, из
чего еще та польза государственная выйдет, что нечувствитель­
но умножится число мещан в малых городах. Также можно
уврачевать зло сие при самом оного корени. Великое число
рабов находится при отправлении разных должностей, им по­
ручаемых, и уже от земледелия бесповоротно отлученных: пе­
ренести некоторую часть сих званий на людей свободных,
например, торговлю, мореплавание, художество; чрез то умень­
шится число рабов. Надлежит, чтоб законы гражданские оп­
ределили точно, что рабы должны заплатить за освобождение
своему господину или чтоб уговор от освобождения определил
точно сей их долг вместо законов*1.

Как видно, Екатерина серьезно мечтала об отмене злоупот­
реблений крепостного права, об устранении ужасов патримо­
ниального судопроизводства,
об освобождении крестьян.
Однако при этом она столкнулась с воззрениями влиятельных
лиц. Сумароков, Арсений Марцеевич, Державин, княгиня
Дашкова и другие отстаивали крепостное право. Императрица,
желавшая, чтобы вопрос о крестьянах сделался предметом пре­
ний в Большой Комиссии, должна была подвергнуть свой «На­
каз» цензуре представителей привилегированных классов.
Несмотря, однако, на такие меры предосторожности, кресть­
янский вопрос явился между очередными занятиями законода­
тельного Собрания.
Несколько лет спустя пугачевщина
доказала, что императрица более точно и справедливо, чем
сторонники консервативных начал, оценила опасность, грозив­
шую государству и обществу со стороны находившихся в от­
чаянном положении крестьян.

1 Соловьев, XXVII, 80—83; «Сб. Ист. общ.», X, 152 и след.

26

А. Г. БРИКНЕР

«Наказ» и в печатном виде, без тех либеральных предложе­
ний, которые были устранены партией консерваторов, произвел
в Европе сильное впечатление. Во Франции правительство смот­
рело на него, как на весьма опасную книгу. Князь А. Голицын
писал вице-канцлеру А.М. Голицыну из Берлина 2 ноября 1767
года: «Только здесь узнал я, что императрицын «Наказ» для со­
ставления Уложения подвергся в Париже запрещению... Как ни
полон я негодования, но известие меня не удивляет. Напротив,
одобрение от французского министра (Шуазеля), давно при­
выкшего гнать из Франции все доброе, честное и полезное для
человечества, придало бы «Наказу» вид недостатка» и проч. За­
то в среде французских писателей господствовал общий восторг
по поводу появления «Наказа». В этом смысле выразились
Фальконет, Вольтер и прочие1.

Еще до получения печатного «Наказа» Фридрих Великий, уз­
нав о занятиях Екатерины, восхвалял ее за намерение присту­
пить к преобразованию законов. В письме от 12 мая он
замечает: «Скажут, что императрица первая из женщин могла
носить имя законодателя своей империи и что она по своей муд­
рости первая положила основание счастия своих народов, уста­
новив справедливые законы. Если царь Петр I не гнушался
работать в Амстердаме на верфи адмиралтейства, чтобы создать
флот для своего народа, то и ваше величество не пренебрегли
бесчисленными подробностями юриспруденции, чтобы обеспе­
чить владения и благосостояние России»*2.
Получив «Наказ» и принявшись за чтение его, король писал
между прочим: «Это приношение имеет мало примеров на све­
те... я восхищен не только правилами человеколюбия и крото­
сти, о чем вещают эти законы, но также порядком, связностью
мыслей, великою ясностью и точностью в выражениях, господ­
ствующими в этом творении, и обширными сведениями, содер­
жащимися в нем»3.

‘«Сб. Ист. общ.», XV, 629, 634; XVII, 91 и 92.
2Там же, XX, 233, 234.
3Там же, 238—240.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

27

Как кажется, избрание императрицы членом Берлинской
Академии Наук находилось в связи с изданием ее «Наказа».
В ответе своем на предложенную ей честь она заметила, меж­
ду прочим: «Вся моя наука заключается именно в том, что
все люди братья и всю мою жизнь я проведу в изучении ис­
кусства поступать согласно этому правилу. Если я до сих пор
в чем-либо успела, то приписывайте это только означенной ис­
тине»1.

Мы уже знаем, что иностранные дипломаты в Петербурге с
напряженным вниманием следили за планами императрицы.
Английский посланник Макартней писал в декабре 1766 года:
«В настоящую минуту внимание царицы исключительно погло­
щено любимым проектом, успех которого будет ей полезнее и
принесет ей больше истинной чести, чем выигранное сражение
или приобретение целого королевства. Обладая проницатель­
ным умом, вследствие которого она не только усматривает не­
достатки, но тотчас же находит средство их исправить, она
давно с сожалением убедилась в беспорядке, сложности, запу­
танности и несправедливости законов ее империи; исправление
их давно составляло предмет ее честолюбия, и с этой целью
она рассматривала и изучала, с величайшим вниманием и точ­
ностью, различные законодательства других стран. На основа­
нии собственных ее замечаний по этому предмету и мнений
самых ученых и способных ее советников она составила Уло­
жение, равно соответствующёе благу ее подданных и характе­
ру народа. Уложение это будет предложено на рассмотрение
депутатов империи, которые соберутся в Москве в течение бу­
дущего лета, причем им будет предоставлено право высказы­
вать свои мнения о нем, указывать на те недостатки, которые
они найдут в нем, и предлагать изменения. Когда по всем
этим вопросам произойдет соглашение и они будут окончатель­
но утверждены, Уложение это будет обнародовано и составит
основное законодательство империи на будущее время. Поисти­
не это высокое предприятие, достойное честолюбия великого
монарха, предпочитающего титул законодателя славе побед и

‘«Сб. Ист. общ.», X, 282.

28

А.Г. БРИКНЕР

полагающего в основание своего величия заботу о благоденст­
вии, а не уничтожении человечества».
Полгода спустя, когда английский дипломат донес об откры­
тии Большой Комиссии и о первых заседаниях ее, министр Конуэ (Conway) писал ему 9 октября 1767 года: «Прошу вас
продолжать сообщать все главнейшие обстоятельства, сопровож­
дающие это великое и необычное предприятие, достойное вос­
торженного удивления и приносящее высокую часть монархине,
способной возыметь и исполнить столь великодушное намерение,
как предоставление свободы великому народу, жертвуя при
этом собственным могуществом для счастья своих подданных.
История представляет нам много примеров отнятия власти из
рук деспотических государей, что обыкновенно происходило по­
сле волнений и борьбы за освобождение, но я не знаю примера
тому, чтобы самодержавный монарх добровольно отказался от
власти в пользу своего народа»1.
В этой переписке двух английских государственных людей
бросаются в глаза две ошибки. Во-первых, Екатерина не соста­
вила для депутатов проекта Уложения; она указала лишь на те
общие правила, которыми следовало руководствоваться при со­
ставлении его. Самый важный, громадный труд был предостав­
лен Собранию. Очевидно, Екатерина не оценила затруднений, с
которыми приходилось бороться многочисленному собранию при
решении своей задачи. В 1648 году, до сознания собора, зако­
нодательная комиссия окончила свой труд, и собор занялся
лишь просмотром и дополнением готового Уложения. В 1767 го­
ду, напротив, даже не было подробного плана кодификации, не
было точно определенной программы занятий Большой Комис­
сии. Английский дипломат, узнавший лишь по слухам о работе
Екатерины, очевидно, не предполагал, не считал возможным,
что она ограничится составлением лишь общих правил теории
законодательства. «Наказ» можно было написать в два года.
Проект Уложения потребовал бы гораздо большего времени.
Во-вторых, оказалось ошибочным предположение английского
министра, что Екатерина, созывая Большую Комиссию, мечтала

'«Сб. Ист. общ.», XII, 291 и 316.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

29

об ограничении абсолютной монархической власти, о введении
системы парламентаризма. Екатерина не думала об этом: она не
допускала, чтобы вопросы государственного права сделались
предметом обсуждения в Большой Комиссии. И в этомслучае,
как и по поводу донесений Макартнея, можно видеть, что пред­
положения англичан о характере и значении предприятия Ека­
терины обусловливались их предвзятыми идеями об английских
государственных учреждениях.
При всем том, однако, Макартней и Конуэ (Conway) не без
основания хвалили либерализм и человеколюбие Екатерины.
Она действительно руководствовалась в этом случае идеализ­
мом, любовью к прогрессу, стремлением к усовершенствованию.
Понятно, что современники с большим вниманием следили за
ходом этого дела.
Екатерина сама, как можно думать, не сомневалась в успехе
затеянного ею предприятия. Опыт, однако, показал, что задача
была слишком сложной и трудной. Оптимизм Екатерины в 1767
году не соответствовал ее резким отзывам по поводу законода­
тельного Собрания в Париже в 1789 году. Через два десятиле­
тия после сознания Большой Комиссии она выражала удивление
тому, что во Франции столь многочисленному собранию, каким
была «Assemblee nationale*, поручили решение задачи кодифи­
кации.
И Большой Комиссии приходилось бороться с разными за­
труднениями. Цель ее не была достигнута.

ГЛАВА II
Большая Комиссия

о всех сочинениях, имевших предметом историю царство­
вания Екатерины, встречаются, почти без исключения,
весьма неблагоприятные отзывы о законодательном Собрании,
состоявшемся в 1767 году. Виной этого оказываются, во-перв
некоторые депеши иностранных дипломатов, находившихся в
России в то время, и, во-вторых, сочинения о Екатерине, писан­
ные современниками, вообще порицавшими ее царствование. До
новейшего времени историография, особенно в Западной Европе,
не могла освободиться от сильного влияния на нее этих источни­
ков, односторонность и тенденциозность которых при более вни­
мательном исследовании вопроса бросаются в глаза.
В настоящее время, после появления в свет некоторых моно­
графий по этому предмету, в особенности же после издания ар­
хивных дел, относящихся к истории Большой Комиссии, мы
имеем возможность составить себе более точное понятие о ха­
рактере и значении этого события1.

В

1 Депеши английских дипломатов, заключавшие в себе неблагопри­
ятные отзывы, были напечатаны в сборнике Раумера «Beitrage zur
neueren Geschichte» и в издании «La cour da la Russie il у a cent ans»,
а в новейшее время в XII т. «Сборника Исторического общества». Эти
отзывы влияли на суждения некоторых историков, например, Германна,
Бернгарда, Беркгольца, к тому же писавших под влиянием Кастера
и Массона. В 1861 году в «Русском Вестнике», октябрь и декабрь,
явились статьи Соловьева и Лонгинова. В XXVII томе «Истории России»

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

31

Выборы
14 декабря 1766 года появился манифест Екатерины о созна­
нии Большой Комиссии. В нем указано на воцарение императ­
рицы как на спасение империи от грозившей ей опасности, и
на старания нового правительства обеспечить права всех и каж­
дого и усовершенствовать законодательство, суд и расправу. Да­
лее говорится о необходимости составления нового Уложения.
Наконец, велено прислать депутатов от Сената и Синода, от
коллегий и канцелярий и «изо всех уездов и городов».
Число депутатов простиралось до 564. Нельзя не удивляться
тому, что духовенство имело лишь одного депутата: то был мит­
рополит Новгородский Димитрий, представитель св. Синода1.
Число представителей различных правительственных ведомств
было незначительно — всего 27. Дворянских депутатов было
около 150, представителей городов — около 200; однодворцы,
пахатные солдаты и другие выслали около 50; военные элемен­
ты на окраине России — около 70 депутатов; представителей
инородцев было около 50.
Можно думать, что процедура выборов производила некоторое
впечатление на современников. Укажем на кое-какие характери­
стические черты при выборе депутатов. В Петербурге манифест
14 декабря во многих экземплярах был прибит на видных местах
и к ним были приставлены от, полиции канцелярские служители,
которые были обязаны прочитывать манифест неграмотным. Го­
род был разделен на несколько участков. В одном из них граф
А.С. Строганов предоставил домовладельцам для производства
выборов, происходивших публично, свой дом.

Соловьева истории Большой Комиссии посвящена особая глава. Доку­
менты изданы в IV, VIII, XIV, XXXII и XXXVI томах «Сборника
Исторического общества». См. мои статьи в «Russische Revue*, XVIII,
XX, XXI, XXII. Там же указано на статьи Пахмана, Сергеевича и
прочих.
іНа некоторое косвенное участие духовенства указал Сергеевич в
«Вестнике Европы», 1878, I, 201; оно имело влияние на составление
наказов депутатских.

32

А. Г. БРИКНЕР

Уже в первом из таких Собраний было замечено, что са­
новники, -«дабы более применить себя к бывшим тут прочим
гражданам, приехали в Собрание, не имея на себе никаких
орденских знаков или других отличий». Впрочем, в этом Со­
брании поверенными были выбраны исключительно лица знат­
ного происхождения и высшие государственные сановники.
Поэтому руководивший выборами генерал-полицеймейстер Чи­
черин, открывая второе Собрание, обратил внимание присут­
ствующих на это обстоятельство, заметив, что, «так как
знатные лица и сановники, по причине частых отлучек, не
имеют способов знать все городские нужды, он, генерал-пол­
ицеймейстер, считает необходимым Собранию свой совет не в
указ предложить: не полезнее ли было бы избирать в пове­
ренные лиц из всякого звания жителей, способных и знающих
городские нужды». Вследствие такого заявления между избран­
ными поверенными на этот раз уже встречаются некоторые
купцы. Депутатом от города Петербурга был избран граф
Алексей Орлов. В комиссии для составления депутатского на­
каза участвовали: один тайный советник, один генерал-майор
и три купца.
Совершенно тот же характер имел выбор депутата от города
Москвы. В Волоколамске, по случаю выбора дворянского депу­
тата, происходили разные празднества, торжественные обеды,
ужины у знатных лиц. Был сожжен фейерверк, в котором изо­
бражено имя императрицы, а по сторонам начальные литеры:
Б. М. И. П. Б. О., означавшие: «благоволение монаршее, ис­
полнение подданных, благополучие общества» и т.п. Почти вез­
де манифест 14 декабря 1766 года был встречен с радостью и
благодарностью; местами заговорили о памятнике, который дво­
рянство намеревалось воздвигнуть Екатерине II. Весьма лишь
немногие города воспользовались правом, по неимению средств,
не отправлять депутата в Большую Комиссию.
Систематической оппозиции против всего предприятия мы ни­
где не встречаем, за исключением Малороссии. Здесь выборы
встретили довольно сильные затруднения, как видно из писем
малороссийского генерал-губернатора Румянцева к императри­
це. Он писал, что малороссияне не ценят благодеяния, заклю­

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

?3

чавшегося в сознании Большой Комиссии, опасаясь изменения
местных прав Малороссии, в особенности же ограничения при­
вилегий высших слоев общества1.

Впрочем, худые известия из Малороссии не произвели на
Екатерину особенно неблагоприятного впечатления. «Я наде­
юсь, — отвечала она Румянцеву, — что вы употребите такие
меры, которые непознавающих собственной своей и обществен­
ной пользы степенями приведут, наконец, к познанию оной.
Нет нужды, кажется, некоторое принуждение или усиленные
увещания употреблять и в том, чтоб для избрания депутатов
к сочинению проекта непременно все явились, а довольно, ког­
да некоторое число, хотя малое, для выбору являются, тем
наипаче, что города, как вы пишете, уже публично признают
некоторые введенные у вас порядки за полезные для них, сле­
довательно, мещане не преминут дать от себя депутатов» и
проч. В другом письме она писала: «Я почитаю препятствия
за маловажные, а только оне означают умоначертания преж­
них времен, кои несомненно исчезнут», и проч.
Впрочем, и в других местах участие в выборах было далеко
не общим: дело представлялось новым, и, по-видимому, многие
относились недоверчиво и неохотно. Во втором Собрании в С.Петербурге для выбора поверенных, из внесенных в список 204
домовладельцев, явилось лишь 102; в четвертом Собрании из
221 — не более 88; в пятом из 175 — только 562.

Из некоторых сведений видно, что вообще по уездам лишь
незначительное число дворян принимало непосредственное уча­
стие в выборах. Последняя статья еврейского наказа прямо
упоминает об этом; и действительно, под наказом мы находим
всего пять имен . Дмитровский наказ насчитывает до трех со­
тен помещиков, а между тем подписались под ним тринадцать,
процент крайне незначительный. В Пусторжевском уезде было
двести помещиков — наказ подписан тридцатью тремя; из 42

^См. статью г. Авсеенко в «Русском Вестнике», 1863, XLVI, 506—
509, и статью Соловьева в «Русском Вестнике», 1861, окт., 333—334;
2«Сб. Ист. общ.», IV, 12—14.
3Там же, 382.

34

А. Г. БРИННЕР

уездов Московской губернии только в двух (Московском и Ми­
хайловском) число дворян, подписавшихся под наказом, пре­
вышало 100. В двадцати одном уезде подписалось менее
двадцати, в том числе попадаются пять, шесть, семь подписей.
В северных губерниях число подписей вообще гораздо больше.
Цифра десять попадается всего два раза; менее десята не
встречаем. Что же касается лиц, подписавших мнения заочно,
то определить их число невозможно: только Юрьевский уезд
приложил к наказу список их, из которого видим, что явились
на выборы двенадцать человек; письменный отзыв прислали
пятьдесят три. Юрьевский наказ еще в другом отношении за­
служивает внимания. В дворянских выборах могли участвовать
и женщины, которые, впрочем, подавали голоса заочно, но в
числе имен, подписанных под наказом, встречаем женские
лишь в юрьевском наказе1.

Депутатские наказы
В 25-м пункте «обряда выбора» предписывалось по избрании
депутата выбрать пять лиц для сочинения наказа, «в который
они включают все нужды, какие в комиссию хотят предста­
вить». В 27-м пункте прибавлено: «В представлении об общих
нуждах не вносить никаких партикулярных дел, кои всегда су­
дебными местами разобраны быть должны». Сочинение «Наказа»
предписывалось окончить в течение шеста дней.
Наказы должны были очень интересовать правительство по
содержавшимся в них сведениям о состоянии страны, и для за­
нятий Большой Комиссии они имели важное значение уже по­
тому, что в первое время труды ее заключались главным
образом в чтении и обсуждении их.
На первый взгляд шестидневный срок для составления депу­
татского наказа может казаться слишком кратким. Однако не
следует забывать, что манифест о Большой Комиссии был об-

!См. «Сб. Ист. общ.», IV, 319—320, а также статью Б-вой в «Ве­
стнике Европы», 1876, I, 52—53.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

35

народован еще в декабре 1767 года, выборы же проходили в
феврале, марте или апреле 1767 года- Таким образом, лица,
участвовавшие в выборах, могли в продолжение нескольких не­
дель или даже нескольких месяцев обсуждать дело.
Так как наказы должны были содержать указания на мест­
ные нужды, то в этом отношении они походили на челобитные
прежних времен. Но огромная разница заключалась в том, что
сама императрица пригласила подданных к заявлению о своих
нуждах, обещая заботиться об их благе и имея в виду коренные
реформы. Нередко челобитные XVII века, как можно думать,
не доходили до царей; местные начальства, воеводы, едва ли
могли относится к ним доброжелательно. Совсем не то было в
1767 году. Депутатские наказы с заявлениями о местных нуж­
дах должны были обсуждаться в Большой Комиссии, т.е. в при­
сутствии представителей всего общества.
До сих пор небольшая часть наказов напечатана целиком.
Около 80 дворянских наказов изданы в разных томах «Сбор­
ника Исторического общества». С помощью их мы можем со­
ставить себе понятие о нуждах дворянского сословия. О
содержании других наказов мы узнаем из кратких извлечений
и из протоколов Большой Комиссии. Некоторые депутаты име­
ли с собой по нескольку наказов: так, например, у депутата
Нежина оказалось пять наказов, очевидно соответствовавших
нуждам разных групп населения этого города. Депутат от од­
нодворцев некоторых уездов Архангельской губернии, Чупров,
имел с собой не менее 195 наказов. Вообще было не менее
1500 депутатских наказов, из которых около двух третей были
составлены представителями крестьян1.
Наказы отличаются один от другого объемом, формой, харак­
тером содержания. К наиболее подробным принадлежит, напри­
мер, перемышльский, который разделен на 86 параграфов и в
печати обнимает 32 большие страницы; в верейском наказе бы-

Х81 дворянский наказ издан в «Сб. Ист. общ.», IV, VIII и XIV.
Краткое извлечение из всех вообще наказов в статье Соловьева в «Рус­
ском Вестнике», 1861, октябрь, 331—336. См. также статью Сергее­
вича в «Вестнике Европы», 1876, I, 229.

36

А. Г. БРИКНЕР

ло затронуто множество вопросов, а в заключение предписано
депутату: «В случае и сверх сего нашего наказа что вами усмот­
рено или признано будет за нужное для пользы общества недо­
статки, то вам, где надлежит, представлять неизъяснимо
дозволяется же»1. Напротив, наказ бежецкого дворянства кра­
ток и обращает внимание исключительно на один пункт — са­
моуправление дворянства.
Некоторые наказы отличаются систематической группировкой
материала, разделением на разные статьи с заголовками. Тако­
вы, например, заголовки шуйского наказа: «О мостах и доро­
гах»; «О фабрикантах», *0 указных ценах хлебу» и т.п. В весьма
редких случаях мы имеем сведения о том, кто занимался сочи­
нением наказов. Так, например, важнейшее участие в состав­
лении костромского наказа принадлежало Александру Ильичу
Бибикову, который был потом назначен маршалом Собрания и
пользовался особенным доверием императрицы. Есть основание
думать, что составление наказа ярославского дворянства проис­
ходило главным образом под влиянием князя Щербатова: по
крайней мере, по содержанию своему он вполне соответствует
многим речам, произнесенным Щербатовым в Большой Комис­
сии.
Случалось, что дворянство одного уезда, составляя наказ,
пользовалось наказом уезда соседнего или даже прямо списыва­
ло его. В некоторых наказах обнаруживается полное доверие к
способностям и энергии отправляемого депутата. Так, напри­
мер, наказ муромского дворянства ограничивается собственно
следующей фразой: «Мы, будучи в Собрании, по довольном об­
щем нашем рассуждении всего муромского дворянства никаких
отягощений и нужд не признаем; а ежели что вашим высоко­
благородием по обществу муромского дворянства к пользе ус­
мотрено будет, оное все в Комиссию для сочинения проекта
нового Уложения для представления в полномочие препоручаем
вашему высокоблагородию; ибо вашему высокоблагородию, яко
здешнему жителю и имевшему свои в Муромском уезде деревни,
все наши обстоятельства муромского дворянства довольно изве-

J«C6. Ист. общ.», IV, 382.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

37

стны»1. Зато депутату Шуйского уезда было вменено в обязан­

ность следующее: «Когда вы прибудете в назначенное вам место,
то при сочинении проекта нового Уложения в пристойных мес­
тах данные вам в сем наказе пункты, не пропуская ни одного,
должны представлять, куда вам дозволено будет, а по представ­
лениям уведомлять письменным известием ежепочтно предводи­
теля с его Собранием дворянским* и проч.2

В некоторых случаях составление наказов сопровождалось
оживленными прениями. Так, например, в Малороссии проис­
ходили столкновения между представителями центральной вла­
сти и сторонниками местных прав и сословных привилегий. В
некоторых из этих наказов встречаются резкие жалобы на не­
достатки администрации. Все почти шляхетские наказы хода­
тайствуют о подтверждении старинных прав и привилегий,
удержанных Малороссийским краем3. Черниговский наказ был
составлен под влиянием Безбородки (отца министра) и очень
понравился императрице. Зато депутат Скоропадский, для кото­
рого он предназначался, был чрезвычайно недоволен им4.
Вообще в наказах, насколько содержание их сделалось изве­
стным, было множество жалоб, требований и просьб. Из них
можно усмотреть, какие были недостатки в администрации, ка­
ков был антагонизм между разными сословиями, в какой сте­
пени все классы общества нуждались в обеспечении своих прав,
в улучшении суда и расправы, в защите против насилия и про­
извола приказных людей, офицеров и проч. Весьма часто в на­
казах говорится о волоките, о происках судей, о несносном
бремени налогов и податей. В весьма многих наказах обнару­
живается стремление к некоторой независимости от органов
центральной власти, к самоуправлению. Почти все сословия
требовали учреждения постоянных Собраний, которые состояли

^Сб. Ист. общ.», VIII, 511.
2Там же, IV, 397.
3См. вообще извлечение из некоторых малороссийских наказов в
статье Авсеенко в «Русском Вестнике», 1863, XLVII, 511—523.
4См. письмо Румянцева в статье Соловьева в «Русском Вестнике»,
1861, окт., 329.

38

А. Г. БРИННЕР

бы из депутатов и занимались бы решением менее важных су­
дебных вопросов и делами местной администрации. Во всем
этом нельзя не заметить либерализма, чуждого всякого доктринаризма и руководствовавшегося лишь практическими нуждами
какого-либо сословия или какой-либо местности.
Желание императрицы было исполнено. Она хотела соста­
вить себе более точное понятие о нуждах своих подданных. Ей
был доставлен громадный материал для обсуждения вопроса о
недостатках в государственном и общественном строе России.
Все это должно было сделаться предметом прений в Большой
Комиссии.

Внешний ход занятий Собрания
В начале 1767 года английский посланник Макартней писал:
«Так как это Собрание будет состоять из депутатов, числом от
1000 до 1200 (sic), избранных из всех сословий и из всех на­
родов, составляющих русские владения, без различия исповеда­
ния, то есть христиан, язычников и магометан, то нельзя
предполагать, чтобы действия столь шумного собрания были
особенно правильны, а решения их отличались бы быстротою*1.
Собрание не было «шумным» (tumultuous), а вело себя все
время весьма чинно и осторожно. Зато ожидание дипломата,
что решения Собрания не будут отличаться быстротой, оказа­
лось не лишенным основания. Неудача обусловливалась не толь­
ко неспособностью
Собрания,
сколько
недостатками в
организации работ Комиссии.
Правительство во всех отношениях имело инициативу. Оно
сделало ошибку, не составив предварительно подробной про­
граммы занятий. Полтора года продолжались заседания Боль­
шой Комиссии. Система очередных занятий несколько раз
изменялась совершенно в продолжение этого времени. Не окон­
чив прений по одному предмету, Собрание переходило к разбору
других вопросов. В первое время заседаний основанием прений
служили депутатские наказы, затем, однако, исходной точкой

‘«Сб. Ист. общ.», XII, 293.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

39

прений сделалось существующее законодательство по специаль­
ным вопросам; все это было часто прерываемо чтением «Нака­
за* Екатерины и другими занятиями.
По истечении нескольких месяцев после открытия Большой
Комиссии, после того, как во все это время не было точно вы­
работано определенной программы для заседаний Собра­
ния, 8 апреля 1768 года правительством был составлен план,
по которому должна была работать Комиссия1. Однако и в этом

плане заключался лишь краткий перечень предметов законода­
тельства. Так как и это средство дать известное направление
ходу работ не подействовало, то была составлена (3 июля 1768 г.)
особая инструкция для генерал-прокурора, руководившего заня­
тиями Комиссии. Однако и этот документ заключал в себе толь­
ко лишь краткую систематику предметов, подлежащих
обсуждению, к чему было прибавлено, что генерал-прокурор
при прениях о специальных вопросах должен прибегать к сове­
там юристов.
Таким образом, правительство, не успев приготовить проект
законов, ограничивалось общими замечаниями, намеками, со­
ветами. Самый труд составления законов не мог, собственно,
быть заложен на общее Собрание, в котором участвовали столь
многочисленные и разнокалиберные элементы; тут разве могли
быть выслушаны просьбы и желания, могли быть подвергнуты
критике кое-какие готовые проекты законов. Самая же редак­
ция последних, кодификация в тесном смысле, должна была
быть предоставлена специальным комиссиям, утвержденным
при так называемой Большой Комиссии; таких комиссий было
19, которые могут быть разделены на два разряда. Общее зна­
чение, так сказать, канцелярий, состоявших при большом Со­
брании, имели: 1) дирекционная комиссия, 2) экспедиционная
комиссия, 3) комиссия о разборе депутатских наказов.
Дирекционная комиссия должна была вообще руководить
ходом всего дела; ей было вменено в обязанность составлять,
смотря по надобности, особые частные комиссии, наблюдать

Полный Свод Законов (ПСЗ), XVIII, № 13095. Извлечение «Сб.
Ист. общ.*, IV, 49—51.

40

А.Г. БРИКНЕР

за работами последних, смотреть, согласны ли оконченные эти­
ми комиссиями части законов с большим «Наказом» и проч.
Экспедиционная комиссия наблюдала за тем, чтобы труды про­
чих комиссий изложены были «по правилам языка и слога»,
следовательно работа ее заключалась главным образом в ре­
дакции. Комиссия о разборе депутатских наказов должна бы­
ла, сделав из них выписки и своды, представить последние
полному Собранию.
Прочие специальные комиссии, которых было 16, занимались
разбором вопросов о законодательстве, разделении жителей на
сословия относительно судебных учреждений, городского управ­
ления, полиции, школ, различных отраслей народного хозяйства
и проч.1
О занятиях этих комиссий мы пока почти ничего не знаем;
лишь в виде исключения сохранился и был напечатан весьма
важный документ, относящийся к занятиям комиссии о шко­
лах12.

В какой степени зорко Екатерина следила за ходом всех дел,
видно из следующего эпизода. В то время, когда были учреж­
дены некоторые частные комиссии, именно 26 апреля 1768 го­
да, она писала Бибикову: «Я вчера получила список кандидатов
по баллам для военной комиссии. Необходимо нужно, чтобы
один из гражданских депутатов которого-нибудь порта нашего в
сию комиссию вошел,. а лучше или архангелогородский, или
кронштадтский, если они еще не умещены. Отдаю на ваш вы­
бор, кого вы изберете»3. Желание императрицы было исполнено

в точности; Бибиков предложил в члены означенной комиссии
кронштадтского депутата, купца Рыбникова4.

1 Список комиссиям с обозначением их членов в «Русском Вестни­
ке», 1861, декабрь, приложение 67—79. Замечание Каскарта о ко­
миссиях в «Сб. Ист. общ.», XII, 360. Весьма дельное обсуждение
недостаточного отношения специальных комиссий к Большой у Серге­
евича на стр. 224 и след.
2«Русский Вестник», 1861, окт., 338—339.
3«Сб. Ист. общ.», X, 285.
^«Русский Вестник», 1861, дек., приложение, 73.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

Al

Вообще Екатерина входила во все подробности затеянного ею
предприятия, как видно, между прочим, и из чернового списка
обряда Комиссии, писанного Козицким и исправленного ею1, из

черновых собственноручных отрывков ее, из обряда управления
Комиссии и проч.*
23Она постоянно старалась исправлять ход за­
нятий, давала советы маршалу Собрания, заботилась о дополне­
нии обряда управления Комиссией, придумывала разные
средства для избежания «остановки и конфузии* и проч.
Ведению дневных записок Екатерина придавала особенное
значение в той мысли, «чтобы будущие времена имели верную
записку сего важного производства и судить могли о умоначертании сего века и найти могли те правила, коими в наставление
служить будут и от коих много зависит твердость нашего ны­
нешнего здания, которое бы менее нас обременяло, если бы мы
не были лишены подобных прошедших веков записок или изве­
стий; и для того надлежит стараться, чтобы записки были как
возможно вернее и яснее»4.
Екатерина предвидела некоторые затруднения при руководст­
ве прениями Собрания. Можно было ожидать, что не все депу­
таты будут избегать каких бы то ни было столкновений.
Поэтому императрица старалась усилить авторитет председателя
следующим образом, как сказано в заключении наказа, данного
ею директору дневных записок: «Мы за нужное находим здесь
изъяснить, для чего маршалу, генерал-прокурору и директору
дневной записки в обряде предписано сидеть за одним столом.
Мы предвидели тогда еще, что в Комиссии будут такие печаль­
ные происшествия, для коих никак не можно предписать пра­
вила, и для того велели мы сидеть трем вместе, дабы маршал,
как человек явно действующий, имел бы близ себя людей, с кем
советовать, и чрез то получил бы он приличный род помочи, в
чем всем прочим, мы надежны, что нужды не имеем предписы-

ЦСб.
2Там
3Там
4Там

Ист. общ.», X, 222 и след.
же, X, 230 и след.
же, 297 и след.
же, IV, 46.

42

А. Г. БРИКНЕР

вать обхождение дружеское и чистосердечное, дабы довести по­
рученное великое дело до благополучного конца»1.

Впоследствии оказалось, что таких «нечаянных происшест­
вий» было немного. Собрание держало себя хорошо; столкно­
вений почти вовсе не было. Все, что мы знаем на этот счет,
заключается в следующем.
Когда однажды по случаю прений о наказе каргопольских
крестьян один депутат от дворянства заметил, что «крестьяне
Каргопольского уезда ленивы и утягощены, утороплены(?) и
упорны», то ни со стороны депутата каргопольских крестьян,
ни со стороны маршала Собрания не было сделано замечания
по этому поводу; только гр. Орлов заметил, что подобные на­
звания не должны быть употребляемы при обсуждении дела*
2.
Другой раз, когда депутат от дворян Обоянского уезда Глазов
позволил себе в записке о делах крестьян Каргопольского уез­
да также употребление резких выражений о пороках этих кре­
стьян, маршал прекратил чтение записки и обратился к
Собранию с вопросом: «Что с депутатом Обоянского уезда учи­
нить следует?» Некоторые депутаты предложили исключить
Глазова из числа Собрания; при баллотировании оказалось, что
105 голосов за исключение Глазова, 323 голоса за меньшее
наказание, в виде денежной пени. Глазову была возвращена
его записка с выговором; потом он просил у обиженных про­
щение, которое маршал повторил точными его словами; нако­
нец, Глазов заплатил пять рублей пени. Собрание при этом
эпизоде держало себя спокойно и с достоинством. Любопытно,
что при таком случае столкновения между представителями
разных сословий председатель особенно энергично заступился
за слабейших и скромных, т.е. за крестьян, замечая при этом,
что и в крестьянском сословии встречаются добродетели и бла­
городные чувства и т.п.3

В какой мере Екатерина следила за всем этим, видно из ее

’«Сб. Ист. общ.», IV, 47.
2Там же, 77—79.
3Там же, 109—113, 131.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

43

записки к Бибикову: «Если Глазов не покорится и сделают при­
говор об исключении его, то не забудьте последний пункт обря­
да, если чуть складно употребить способ найдете, — да будет
ему стыдно и всех неудовольствие на себе да понесет»1.

Был еще другой случай такого рода. Депутат от города Во­
логды, Блазнов, сделал несколько резких замечаний о крестья­
нах, которые, не имея на то права, участвуют в делах торговли.
Маршал объявил, что считает выражения Блазнова неприлич­
ными. На вопрос маршала Собрание определило единогласно
возвратить депутату Блазнову его записку с выговором, дабы
впредь от таких выражений он остерегался12.
От депутатов требовалось регулярное посещение заседаний.
В обряде было предписано строго наблюдать за этим. Те, ко­
торые не присутствовали в продолжение целой недели без
уважительной причины, подвергались пене3. Далее мы узнаем,

что маршал делал внушение депутатам, являвшимся в засе­
дание слишком поздно. Имена опоздавших были отмечаемы
в дневных записках Собрания4. В заседании 13 августа, как
сказано в дневных записках, «было примечено, что некоторые
депутаты от дворянства вставали с мест и оборачивались ли­
цом к своим лавкам, довольно громко и весьма много раз­
говаривали»5. Депутат от города Дерпта, Гадебуш, сообщает

в своем дневнике, что один из депутатов был замечен в Со­
брании в нетрезвом виде, в чем сам маршал удостоверился6.
О каком-то неправильном действии одного башкирского депу­
тата мы узнаем из намеков Екатерины в одной из ее записок
к Бибикову7.

Что касается неуспешного и отчасти неправильного хода

1 «Записки» Бибикова, 54.
2«Сб. Ист. общ.», VIII, 185.
®Там же, IV, 48.
4Там же, VIII, 284.
5Там же, IV, 67.
e«Baltishe Monatsschrift», V, 150.
7«3аписки» Бибикова, 53 и 55.

44

А. Г. БРИКНЕР

прений, то в этом, как кажется, можно обвинять и депутатов,
и маршала. Обнаруживалась вообще замечательная неопыт­
ность. Прения не велись систематически: в одном и том же
заседании нередко были затрагиваемы разные предметы; часто
делались замечания или подавались мнения, относившиеся не
к очередным вопросам; и здесь, как относительно дисциплины,
Бибиков не всегда считал себя вправе действовать решительно,
своею властью. Вместо того чтобы при прениях не допускать
объяснений, уклоняющихся от очередного предмета, он доволь­
ствовался общими внушениями, замечаниями, что депутаты
иногда подают совершенно не подлежащие к обсуждаемому
предмету мнения и тем производят лишь путаницу, или пре­
доставлял Собранию решить вопрос, должно ли или нет вы­
слушать такие мнения, и т.п.1

В Большой Комиссии говорили весьма мало, а читали много.
Читались в каждом заседании: протокол предыдущего заседа­
ния, затем целые главы из большого «Наказа», перечни законов,
относившихся к тому предмету, который был на очереди, нака­
зы депутатские, мнения их и возражения. Лишь в виде исклю­
чения депутаты делали свои замечания устно.
Преобладание письменного изложения было, как кажется,
важным затруднением, препятствовавшим достижению цели.
Прения по какому-либо вопросу, таким образом, не могли быть
оканчиваемы в одном и том же заседании. Часто пререкания
между двумя-тремя депутатами тянулись весьма долго, возоб­
новляясь в нескольких заседаниях, тогда как на очереди стояли
совсем другие предметы для обсуждения.
Ни дирекционная комиссия, которая должна была направ­
лять занятая заседания, ни маршал Бибиков, ни генерал-проку­
рор Вяземский, ни директор составления дневных записок
Андрей Шувалов не были в состоянии руководить Собранием
надлежащим образом, стараясь о сбережении времени и о до­
стижении цели.
Даже вопрос о том, что вообще могло быть предметом обсуж­
дения в Собрании и что нет, оставался как-то нерешенным, не-

*«Сб. Ист. общ.», 130, 212.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

45

ясным, спорным, как видно, между прочим, из следующих дан­
ных.
В обряде было сказано (§ 27), что «в представлении о общих
нуждах не должно вносить никаких партикулярных дел, кои
всегда судебными местами разобраны быть должны». Несмотря
на это, в разных заседаниях обсуждался вопрос о мере винов­
ности саратовского полицеймейстера, потому что в депутатском
наказе саратовских черносошных крестьян были помещены жа­
лобы на этого чиновника; явились жалобы на этого полицей­
мейстера и в наказе от пахатных солдат города Саратова, и эти
жалобы также сделались предметом обсуждения в Собрании,
которое, как видно, при частом повторении подобных случаев,
могло превратиться в какое-то судебное место1.
Программа занятий Комиссии оказалась тем более обширною,
чем менее она была определена в точности. Вот пример такой
пестроты прений.
В то время когда Собрание было занято чтением и обсужде­
нием законов о купечестве, дворянский депутат Лев Нарышкин
прочитал мнение о страшной смертности в России. Это заявле­
ние заставило депутата от смоленского шляхетства сообщить Со­
бранию о двух средствах для лечения болезни от сильных
морозов. Собрание определило послать это мнение в медицинскую коллегию для дальнейшего распоряжения и т.п.
При столь широких размерах программы, при недостатке
проекта законов, нельзя удивляться тому, что настоящая и глав­
нейшая цель созвания Комиссии не была достигнута: новое Уло­
жение не состоялось. Зато другое желание императрицы —
собрать сведения о состоянии всего государства — было испол­
нено. Неопытность в деле парламентаризма шла рука об руку с
готовностью Собрания выслушать жалобы, просьбы, советы и
предложения всех и каждого. Было трудно найти среднее между
слишком отвлеченными обобщениями «Наказа» императрицы, с
одной стороны, и чересчур конкретными нуждами отдельных
местностей, сословий, групп населения или даже отдельных лиц,

ЧСб. Ист. общ.», IV, 113, 123, 132.
2Там же, VIII, 302, 321, 352.

46

А. Г. БРИННЕР

о которых были сделаны заявления в Собрании, — с другой.
Таким образом, Большая Комиссия, вместо того чтобы сделать­
ся настоящим Собранием, превращалась все более и более в
сходку, имевшую характер совещательного собрания, доставляв­
шего драгоценный материал для правительства, которому в кон­
це концов должно было быть предоставлено решение
законодательной задачи1.

Депутаты
В записках Бибикова о Большой Комиссии, между прочим,
сказано, что «предприятие было рановременно и умы большей
части депутатов не были еще к сему приготовлены и весьма да­
леки от той степени просвещения и знания, которая требовалась
к столь важному делу». Этот отзыв едва ли может считаться
вполне справедливым. Число членов Большой Комиссии, кото­
рые участвовали в прениях и тем самым свидетельствовали о
некоторой способности к участию в этом деле, оказывается до­
вольно значительным. Из числа 564 депутатов уже в продол­
жение первых месяцев заседаний Большой Комиссии не менее
202 человек подавали мнения, делали возражения, замечания2.
Такое процентное отношение не может не казаться удовлетво­
рительным.
Разумеется, степень умственного развития, познаний и обра­
зования была неравномерна. Между депутатами мы встречаем
людей, принадлежавших к лучшему обществу, как например,
Щербатова, отличавшегося необычайно богатой эрудицией, но
также и людей, которые были знакомы лишь с нуждами своей

'Весьма дельные замечания о неудовлетворительной постановке
техники дела в Большой Комиссии, о неопытности руководителей Со­
брания, в особенности Бибикова, встречаются в статье Сергеевича в
«Вестнике Европы», 1878, I, 228, 233, 238 и след., и во введении к
т. XXXII «Сб. Ист. общ.».
2См. статью Бланка в «Русском Вестнике», 1876, СХХІ, 566, под­
робное изложение этого вопроса.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

47

родины в тесном смысле и не имели никакого понятия о задачах
законодателя в более широком смысле. Возле замечательных
ученых, каковы были, например, академик Гергард Фридрих
Миллер и Гадебуш, мы видим башкиров и самоедов, которые
большею частью едва ли были в состоянии дать себе отчет об
ответственности, лежавшей на членах Собрания. Разумеется,
нельзя сравнить способности Бибикова, Вяземского, Петра Па-;
нина и других с ограниченным умственным кругозором того или
другого депутата от пахатных солдат или от каких-нибудь си­
бирских казаков.
Уже то обстоятельство, что почти все ораторы часто ссылались
на большой ♦Наказ» Екатерины, как нам кажется, служит дока­
зательством, что не только люди высших классов общества, но и
простолюдины были в состоянии вникнуть в дух этого замеча­
тельного сочинения и заимствовать оттуда кое-какие данные для
усиления аргументации при поддержании своих интересов. Неко­
торые Параграфы большого ♦Наказа» особенно часто служили
цитатами при защите сословных прав и преимуществ; например,
§ 360: ♦Дворянство есть нарицание в чести, различающее от про­
чих тех кои оными украшены», или § 317: ♦Торговля оттуда уда­
ляется, где делают притеснение, и водворяется там, где ее
спокойствия не нарушают». Очевидно, ♦Наказ», находившийся в
руках каждого депутата, читался не раз и не без пользы. Некото­
рые мнения, поданные депутатами различных сословий, заключа­
ли в себе много мыслей, высказанных Екатериной. Тут мы
встречаем, например, мысль о соответствии климата и почвы
страны с историческим развитием, нравами и обычаями народа,
далее указания на этнографические и культурно-исторические
данные разных веков; весьма часто говорится об истории дворян­
ства, об истории торговли, о кротости и гуманности, о благе на­
рода, о всеобщем материальном благосостоянии — совершенно в
духе ♦Наказа», и такого рода воззрения встречаются не только в
речах знатных лиц, но и в мнениях купцов, крестьян или каза­
ков. Екатерина как писательница могла быть довольна действи­
ем, произведенным ее сочинением. Большой ♦Наказ», как видно
из множества ссылок на него во время прений, был популярным
трудом в лучшем смысле этого слова.

48

А Г. БРИКНЕР

И между крестьянами были люди опытные, рассуждавшие
метко и правильно, хотя иногда высказывались и довольно на­
ивные мысли. Депутат от черносошных крестьян Архангельской
провинции Чупров довольно часто говорил дельно и благоразум­
но и участвовал успешно в прениях по разным вопросам. Его
замечания о необходимости дозволения крестьянам участвовать
в делах торговли могут быть названы меткими и вескими. Даже
чуваши, мордвины, татары и прочие инородцы представляли не­
сколько раз обстоятельные мнения по разным вопросам тогда,
когда шла речь об их крае и местных нуждах. Иногда такие
скромные элементы в Собрании делали довольно важные пред­
ложения общего свойства. Так, например, депутат от казаков
Хоперской крепости Андрей Алейников предложил заменить де­
нежное взыскание за бесчестие как непристойное для всего без
изъятия, «несмотря ни на какое достоинство», телесным наказа­
нием; вместе с тем он представил, чтобы с гражданина, упот­
ребляющего непристойную брань, брать пени по рублю на
содержание богаделен, и проч.1

Значительно выдавались вперед некоторые малороссийские
депутаты. В мнениях их заметна риторика, процветавшая в
этом крае со времени учреждения Киевской академии. Осо­
бенно красноречиво говорили, например, депутат Мотонис об
ужасах войны и о блаженстве мира, депутат Тошкович об
ужасах одиночной продажи крестьян и проч. Замечательным
знанием дела отличалась записка депутата от города Устюга о
половниках; некоторая ученость или по крайней мере некото­
рое энциклопедическое образование было заметно в записке де­
путата от города Рыбинска, в которой заключался очерк
истории законодательства Петра Великого относительно тор­
говли и т.д. Лучшие ораторы, понятно, принадлежали к выс­
шим классам общества, или к бюрократии, или к сословию
ученых; таковы были, например, депутат коммерц-коллегии
Меженинов, депутат медицинской коллегии барон Ашь, депутат
от города Дерпта Урзинус, некоторые из депутатов Прибал­
тийского края вообще. Замечательнейшим депутатом по спо-

!«Сб. Ист. общ.», VIII, 122.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ П

49

еобностям, образованию и красноречию был князь М.М. Щер­
батов. Принадлежа по своим фамильным связям к высшей
аристократии, он был скорее дворянином, чем царедворцем.
Та же самая кичливость родом, которою проникнуты некото­
рые из его сочинений, проявлялась и в его обращении с людь­
ми разных сословий. Оставаясь главным образом сторонником
сословных интересов, он не мог сделаться особенно популяр­
ным в других сферах. Будучи человеком партии, он не мог
не сталкиваться с другими лицами. Тон его полемики довольно
часто становился весьма резким; однако он никогда не выхо­
дил из пределов настоящего благоприличия. Порою его воззре­
ния отличались некоторым доктринаризмом, либерализмом. Его
речи и записки были испещрены указаниями на множество ис­
торических фактов. Защищая права дворянства, нападая на
купцов, резко порицая жестокость крепостного права, князь
Щербатов своим необычайным красноречием обращал на себя
внимание всех членов Собрания. Можно было не соглашаться
с ним, возражать ему, но нельзя было не уважать благород­
ства его воззрений, тонкости его приемов в полемике, глубины
и искренности политических убеждений. Лица вроде князя
Щербатова могли быть наставниками прочих депутатов в об­
ласти парламентаризма1.

Открытие Собрания
Когда летом 1767 года депутаты собрались в Москве в доста­
точном числе, последовало (30 июля) торжественное открытие
большой Комиссии, причем были произнесены речи. Из доку­
ментов, хранящихся в архиве Министерства иностранных дел,
мы узнаем, что речь вице-канцлера Голицина была сочинена са­
мой императрицей12. На другой день состоялось первое заседа­
ние, в Грановитой Палате. Происходило прежде всего, под

1См. мою статью о князе М.М. Щербатове в «Историческом Вестни­
ке», ч. II, т. VI, 217—249.
2«Сб. Ист. общ.», X, 234—235.

50

А. Г. БРИКНЕР

председательством генерал-прокурора, чтение обряда. Затем
приступили к выбору маршала Собрания. Большее число голо­
сов пало на Ивана Орлова, Григория Орлова, Чернышева и Би­
бикова. Императрица из этих кандидатов выбрала Бибикова.
В следующих затем заседаниях происходило чтение «Наказа»
императрицы; содержание, тон и характер этого сочинения про­
извели глубокое впечатление на всех присутствовавших. Воз­
никла мысль о поднесении императрице, в знак благодарности,
титула великой и премудрой матери отечества. Узнав об этих
прениях, Екатерина писала к Бибикову: «Я им велела делать
рассмотрение законов, а они делают анатомию моим качест­
вам». Депутатам, поднесшим ей вышеозначенный титул, импе­
ратрица ответила: «О званиях, кое вы желаете, чтоб я от вас
приняла, на сие ответствую: 1) на великая — о моих делах ос­
тавляю времени и потомкам беспристрастно судить; 2) премуд­
рая — никак себя таковою назвать не могу, ибо один Бог
премудр, и 3) матери отечества — любить Богом врученных
мне подданных я за долг звания моего почитаю; бытьлюбимою
от них есть мое желание».
О впечатлении, произведенным ответом императрицы на Со­
брание, сказано в дневной записке: «До начала заседания депута­
ты читали список с ответа, данного императрицей на прошение
Комиссии о принятии подносимых ей титулов. Иные его перепи­
сывали, а иные переводили на разные языки»1.
Подобные случаи повторялись и в позднейшее время. Так, на­
пример, в ноябре 1768 года депутаты поздравили императрицу с
выздоровлением после привития оспы. Принимая депутатов, Ека­
терина заметила, что она ежедневно видит, с какой ревностью и
усердием они трудятся в порученном им деле, и она смотрит на
их труды как на полезнейшие для всех и каждого»*2.

Избранием маршала, учреждение дирекционной комиссии и
чтение большого «Наказа» были предметом занятий первых семи
заседаний. Затем началось чтение и обсуждение депутатских на­
казов. Это занятие продолжалось около трех недель. На очереди

!«Сб. Ист. общ.», IV, 65 и 66.
2Там же, X, 305.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

51

явились многие вопросы: о хозяйственном состоянии крестьян,
о судопроизводстве, об отношении крестьян к другим сословиям,
т.е. к дворянам и купцам. Началась борьба между различными
классами общества. Результата не было. Тогда только остано­
вились на разборе одного весьма важного вопроса: о правах
дворянства.

Дворянство
С давних пор дворяне пользовались важнейшими преимуще­
ствами в России. Обряд выбора депутатов для Большой Комис­
сии представил дворянам весьма видное место в этом Собрании.
Более одной трети депутатов принадлежало к дворянскому со­
словию. Хотя в продолжение нескольких столетий до сознания
Большой Комиссии дворянство постепенно лишалось своего пер­
воначального значения, хотя в особенности «табель о рангах»
при Петре Великом значительно подорвала авторитет дворянст­
ва в обществе и в государстве, все-таки существовали еще чисто
аристократические элементы.
Дворянские депутаты не переставали заявлять свои требова­
ния о расширении дворянских привилегий, указывая довольно
часто на заслуги своих предков. Происходили столкновения
между дворянами и представителями других сословий. Обна­
руживался антагонизм между двумя важнейшими группами
дворянства: настоящая аристократия, т.е. Рюриковичи по про­
исхождению, богачи по состоянию, потомки столбов государст­
ва, не хотели пользоваться одинаковыми правами с дворянами
нового происхождения, т.е. с людьми, вступившими в дворян­
ское сословие не иначе как путем постановления «табели о ран­
гах».
Особенно в депутатах московского дворянства обнаружива­
лось сознание о значении и достоинстве аристократии в государ­
стве и обществе. В наказах дворянских депутатов встречается
целый ряд требований, клонившихся к выделению дворянства
из прочих элементов народа, к обеспечению прав и привилегий
знати. В наказе ярославского дворянства, составленном, как ка-

52

А.Г. БРИКНЕР

жегся, князем М.М. Щербатовым, в восторженных выражени­
ях говорилось о добродетелях дворянства, об услугах, ими ока­
занных отечеству; в этом документе внимание было обращено
не столько на местные, сколько на сословные нужды; в нем
преобладали чисто корпоративные интересы и было заметно
стремление к самоуправлению, к независимости от органов пра­
вительства, к отличию от прочих сословий.
Впрочем, депутатские наказы были результатом прений дво­
рян-избирателей вообще, т.е. дворянства в более тесном и дво­
рянства в более широком смысле. В них поэтому еще не
обнаруживался в той мере, как впоследствии, при прениях в за­
седаниях Большой Комиссии, антагонизм между представителя­
ми старых дворянских фамилий и сторонниками прав тех дворян,
которые путем военной и гражданской службы сделались дворя­
нами. Как скоро начался разбор вопроса о правах дворянства, в
сентябре 1767 года, князь М.М. Щербатов, в некотором смысле
протестуя против результатов законодательства Петра Великого,
требовал отмены прав служилого дворянства. В этом же смысле
выразился депутат от муромского дворянства Чаадаев. Все это
было обставлено указанием на историю дворянства, на заслуги
настоящей аристократии, на благоприятные условия дворянских
детей и проч.
Главными противниками дворянства оказались представители
военного сословия, а также купцы. Сторонники коренного дво­
рянства требовали строгого разграничения различных групп дво­
рянства; представители нового дворянства отстаивали понятие о
дворянстве в более широком смысле, изъявляя свое убеждение
в том, что не должно уничтожать результатов законодательства
Петра Великого. Прения делались все более и более оживлен­
ными. Особенно важным становился вопрос о происхождении
дворянства. Малороссийский депутат Мотонис объяснял, что
всякое поколение дворян имело свое начало с тем лишь разли­
чием, что одно получило его ранее, другое позже; Щербатов го­
ворил о древних римлянах, ссылался на сочинение Варрона, на
мнение Пуфендорфа; депутат от романовского дворянства князь
Давыдов указывал на римлян и египтян, говорил о Пизистрате,
Лизандре и Поликрате, приводил мнения Платона и Аристотеля

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

53

и из всех этих исторических данных вывел заключение, что
«нужно разделить дворянство по древности рода, т.е. сколько у
кого степеней предков по прямой восходящей линии окажется
действительными дворянами*.
В Собрании было много представителей военного сословия.
Некоторые из них сильно и метко возражали на предложения
отменить законы Петра Великого. Особенно замечательные бы­
ли речи депутатов Изюмской провинции Зарудного и депутата
Днепровского пикинерного полка Козельского. Им возражал с
необычайным красноречием князь Щербатов, речь которого
произвела глубокое впечатление на присутствующих.
В следующих затем прениях были сделаны разные предложе­
ния. Так, например, депутат от города Рузы Смирнов предлагал
самую коренную реформу: отменить вообще наследственное дво­
рянство и оставить только личное. Депутат от города Мензелинска Кузнецов объяснял, что «дворянину быть в команде у
офицеров, хотя бы они были не из дворян, нисколько не может
быть постыдно*; он же доказывал, что в Уфимской провинции
«есть дворяне, которые никаким иностранным наукам не обуча­
ются, а только одной российской грамоте, тогда как драгунские
дети, кроме русской грамоты, обучены и арифметике*. Даже
один из крестьян, депутат от однодворцев Воронежской провин­
ции Ефим Фефилов, участвовал в этих дебатах о правах дво­
рянства. Щербатов предлагал назначить на офицерские
должности исключительно дворян. Фефилов возражал, во-пер­
вых, что такого ограничения никогда не было и что такое но­
вовведение было бы «несообразно с самым естественным
законом*, а во-вторых, что одних дворян не хватит для занятия
во всей империи не только унтер-офицерских чинов, но даже
не хватит его и для занятий всех обер-офицерских чинов. Он
же сказал: «Премудрая наша монархиня не с тем оказывает ма­
тернее свое попечение о верных сынах отечества, чтобы один
род возвысить, а другой унизить, но, по вдохновенной в сердце
ее от Всевышнего премудрости, она распространяет на всех сво­
их верноподданных милосердные щедроты и всех желает видеть
в таком благополучии, до какого счастие человеческое достиг­
нуть может* и проч.

54

А.Г. БРИКНЕР

Недаром однодворец Фефилов ссылается на императрицу.
Вопрос о дворянстве был решен впоследствии не в духе предло­
жений Щербатова, Чаадаева, Языкова, а в духе Зарудного, Ко­
зельского, Мотониса, Кузнецова, Фефилова.
Прения о правах дворянства были прерваны осенью 1767 г.;
зато в июле 1768 года из дирекционной комиссии был прислан
проект о правах благородных, который сделался предметом об­
суждения в тринадцати заседаниях большого Собрания. По ха­
рактеру прений заседания в настоящем случае мало чем
отличались от заседаний по этому же вопросу, происходивших
осенью 1767 года. Достойно внимания то обстоятельство, что
императрица в записке к Бибикову выразила желание, чтобы
одному депутату было поручено защищать проект, составленный
в дирекционной комиссии, против всякого рода возражений.
Она указала, как на самого способного для решения этой зада­
чи депутата, на Коробьина, который, как мы увидим ниже, воз­
будил прения по вопросу об освобождении крестьян. Однако
почему-то желание Екатерины не исполнилось. Прения проис­
ходили без участия в них Коробьина. Они окончились баллоти­
ровкой, в которой большинство голосов (242) оказалось в
пользу прав служилого дворянства, хотя весьма значительное
число депутатов (175) подало голос в ущерб дворянским правам
офицеров1.
Разумеется, баллотировка вопроса в большом Собрании не
могла ни в каком случае иметь окончательно решающее зна­
чение. Комиссия имела и могла иметь лишь совещательный го­
лос. Прения в Собрании доставляли правительству не более и
не менее как материал или средство для всестороннего обсуж­
дения вопроса. Правительство хорошо умело ценить значение
олигархических и феодальных стремлений дворянства. Ему, без
сомнения, было известно, как смотрели на этот вопрос в раз­
личных классах общества. Литература уже в то время указы-

1 Свидетелем-очевидцем этого заседания был английский дипломат
Каскарт; он сообщает числа голосов иначе: 242 за права офицеров,
213 против; см. «Сб. Ист. общ.*, XII, 359; в документах, XXXII, 298,
показано 242 и 175.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

55

вала на такого рода притязания как на анахронизм. Сатирики,
как, например, Кантемир, Новиков и другие, не раз ополча­
лись против кичливости феодальных воззрений шляхетства на
другие классы общества. Со времен Петра I водворился пере­
вес чина над породой. Недаром Шлецер в своих письмах из
России говорил: «Дворянин здесь не имеет никакого значения».
Кокс удивлялся тому, что в России благородный ничего не
значит без ранга, без должности; что старейшие сыновья важ­
нейших лиц в государстве не имеют никаких прав в силу сво­
его рождения, как пэры Англии и Франции, гранды Испании;
что значение аристократической фамилии упадает со смертью
ее главы и проч.1

Купцы
Во время прений о правах благородных главными действую­
щими лицами были дворяне и офицеры. Когда же Большая Ко­
миссия в конце 1767 года перешла к разбору о правах
купеческого сословия, выступили на сцену в качестве главных
ораторов купцы и крестьяне.
Еще до этого существовал некоторый антагонизм между дво­
рянством и купечеством. В депутатских наказах дворян встре­
чаются неблагоприятные отзывы о купечестве, которое
упрекали в чрезмерном корыстолюбии, в старании отстранить
дворян и крестьян от всякого участия в торговых делах и
проч. В депутатском наказе ярославского дворянства было ска­
зано между прочим: «Поныне еще российское купечество, хотя
пользуясь и великими привилегиями и имея внутри своего оте­
чества самонужные вещи, для чужестранных народов еще ни­
где ни консуле#, ни контор не учредило, и всю прибыль,
какую бы могло от вывоза из заморской продажи иметь, тор­
гующим народам оставляет». Дворянство решительно требовало
права участия в коммерческих и промышленных предприятиях

!См. соч. Романовича-Славатинского о дворянстве в России, 16,
19, 24 и проч.

56

А.Г. БРИННЕР

и даже хотело приобрести кое-какие привилегии в этом отно­
шении.
Все эти вопросы сделались предметом весьма оживленных
прений в Большой Комиссии. Высшее дворянство, желая пре->
доставления этому сословию особенных прав и преимуществ,
должно было и при этом случае ратовать против узаконений
Петра Великого: купечество постоянно ссылалось на законы
Петра, старавшегося поддерживать развитие торговли и про­
мышленности, даровавшего разные монополии и привилегии и
защищавшего купцов от нападений и притеснений других со­
словий.
Замечательным оратором в пользу прав купечества оказался
депутат от города Рыбинска Алексей Попов. Восхваляя Пет­
ра, он говорил о необходимости поддержания всех прав ку­
печества, протестовал против участия дворян в фабричной
промышленности, против участия крестьян в делах торговли
и проч. В Собрании было много купцов. Не менее 69 депу­
татов объявили, что они вполне согласны с заявлением По­
пова.
Необычайно риторически и эффектно Щербатов возражал
Попову, указывая, между прочим, на весьма благоприятные
условия, которыми пользовалось дворянство при устройстве
разных фабрик и заводов, хвалил гуманное обращение дворян
с крестьянами, работавшими на фабриках, принадлежавших
дворянам, и протестовал против возможности лишить дворян­
ство права заниматься фабричной промышленностью. Особен­
но резко Щербатов порицал жестокость в обращении купцов
с принадлежавшими им крестьянами, предлагая запрещение
купцам покупать крестьян и проч. Указав на стремление Пет­
ра привести внешнюю торговлю России в цветущее состоя­
ние, он сказал: «Отвечали ли русские купцы таким
попечениям? Учредили ли они конторы в других государст­
вах? Имеют ли они корреспондентов для узнавания, какие
куда требуются товары и в каком количестве? Посылали ли
они своих детей учиться торговле? Нет! Они ничего этого не
делали», и проч. Затем Щербатов говорил еще подробно о
выгодах географического положения России для международ­

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

57

ной торговли, о неумении купцов воспользоваться столь бла­
гоприятными условиями и, наконец, предлагал ограничение
прав купцов и расширение прав дворян в области торговли
и промышленности.
И в этом случае Щербатов оказался весьма замечательным
оратором. Упреки, сделанные им русским купцам, не были
лишены основания. Ему были хорошо известны многие час­
тности истории и статистики торговли. Он лучше русских
купцов был знаком с коммерческими делами немцев, англи­
чан, голландцев.
Купцы защищались, возражали Щербатову, однако никто из
городских депутатов не располагал такими средствами красно­
речия и таким запасом данных для аргументации, как депутат
ярославского дворянства. Когда Щербатов в одном из следую­
щих заседаний говорил о значении фабричной промышленности
для народного хозяйства вообще, депутат от города Тихвина Со­
лодовников заметил, что «в мнениях, поданных господином де­
путатом князем Михайлом Щербатовым, он очень редко
основывается на прежних узаконениях, и эти мнения он под­
крепляет весьма разумными рассуждениями, которыми он от­
менно одарен от Бога». Купцы, пользуясь известными правами,
стоя на твердой почве положительного законодательства, имев­
шего исходной точкой реформу Петра, как видно, обвиняли
князя Щербатова в некотором доктринаризме. В свою очередь,
однако, и Солодовников довольно ловко указывал для опровер­
жения предложений Щербатова на разные исторические факты,
приводил разные параграфы из большого «Наказа» Екатерины
и проч.
Впрочем, прения не привели ни к какому результату. Их
польза заключалась в том, что вообще обсуждались и к тому
же в столь многочисленном собрании, вопросы, относившиеся
к торговле и промышленности, к цехам, пошлинам, ярмаркам
и проч. В прениях по всем этим вопросам участвовали и
представители разных коллегий, служащие, опытные в делах,
специально знакомые с технической стороной дела. Их заме­
чания и сообщения оказывались особенно полезными для Со­
брания.

58

А.Г. БРИКНЕР

Крестьяне
Петр Великий создал новое дворянство; он же споспешество­
вал развитию среднего сословия; зато он не только не успел
улучшить быт крестьян, но при нем, напротив, положение ни­
зшего класса народа становилось все более и более плачевным.
После воцарения Екатерины II можно было, казалось, ожи­
дать реформу в пользу крестьян. Императрица, однако, как мы
видели выше, предлагая кое-какие либеральные меры, встрети­
ла сопротивление со стороны привилегированных сословий. Те
части большого «Наказа», которые заключали в себе некоторые
предложения, клонившиеся к улучшению быта крестьян, не
могли быть напечатаны. Уже в то время, когда Екатерина была
лишь великой княгиней, она в своих набросках и записках об­
суждала вопрос об освобождении крестьян. Так, например, она
писала: «Противно христианской вере и справедливости делать
невольниками людей (они все рождаются свободными). Один
собор освободил всех крестьян (прежних крепостных) в Герма­
нии, Франции, Испании и проч. Осуществлением такой меры,
конечно, нельзя будет заслужить любовь землевладельцев, ис­
полненных упрямства и предрассудков. Но вот удобный вопрос:
постановить, что отныне при продаже имения, с той минуты,
когда новый владелец приобретает его, все крепостные этого
имения объявляются свободными. Таким образом, в сто лет все
или, по крайней мере, большая часть имений переменят господ,
и вот народ освобожден»1.

Как видно, Екатерина в то время не сознавала затруднений,
с которыми приходилось бороться при проведении столь важной
реформы. Сделавшись императрицей, она имела случай при­
смотреться к сложности этого вопроса, и ей пришлось предоста­
вить решение его следующим за ней государям. Однако она
сама сильно и решительно порицала крепостное право. Сохра­
нились разные заметки, выражавшие неудовольствие императ­
рицы по поводу взглядов сторонников крепостного права; здесь
сказано: «Если крепостного нельзя признать персоной, следова-

1 «Сб. Ист. общ.», VII, 84.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

59

тельно, он не человек; но его скотом извольте приЗНЯВЯТЬ, ЧТО
к немалой славе и человеколюбию от всего света нам приписано
будет»1.

Незадолго до открытия заседаний Большой Комиссии Вольное
экономическое общество по желанию Екатерины назначило пре­
мию за лучшее сочинение о крестьянском вопросе. Когда к оп­
ределенному сроку было доставлено значительное число трудов
и подлежал обсуждению вопрос о напечатании лучшего из этих
сочинений, большинство членов общества высказалось протав
печатания подобного труда, между тем как Екатерина разделяла
мнение меньшинства, стоявшего за печатание этого сочинения12.
После волнений в крестьянском сословии в начале царство­
вания Екатерины, после заявлений сторонников крепостного
права, сделанных по поводу некоторых смелых тезисов в боль­
шом «Наказе», нельзя было считать вероятным, чтобы кресть­
янский вопрос очутился на очереди занятий Большой Комиссии.
Когда во время путешествия императрицы по Волге, весной
1767 года, ей было подано крестьянами несколько сот челобит­
ных с жалобами на тяжкие поборы помещиков, все эта просьбы
были возвращены с подтверждением, чтоб впредь таковых не
подавали3.
'
Разумеется, депутатов от крепостных крестьян в Большой
Комиссии не было. Однако все-таки крестьянский вопрос сде­
лался предметом прений в Собрании.
Уже при чтении депутатских наказов от свободных крестьян
некоторые ораторы слегка касались вопроса о положении кре­
постных крестьян. Вопрос о заводах также подал повод к на­
мекам на плачевное состояние заводских крестьян. Князь
Щербатов, обвиняя купцов в жестоком обращении с фабричны­
ми рабочими, сказал между прочим: «Обратим взоры наши на
человечество и устыдимся об одном помышлении дойти до такой
суровости, чтобы равный нам по природе сравнен был со ско-

1 Соловьев, XXVII, 329.
2 Там же, 124.
3Там же, 64.

60

А.Г. БРИННЕР

тами и поодиночке был продаваем. Древние времена, не про­
свещенные чистым нравоучением, приводят нас в ужас, когда
вспомним, что людей, как скотину, по торгам продавали. Если
невольнику приключался какой-либо вред, то не болезнь его и
страдание, но убыток господский принимался во внимание, и за
него законы принуждали к платежу. Мы люди, и подвластные
нам крестьяне суть подобные нам. Разность случаев возвела нас
на степень властителей над ними; однако мы не должны забы­
вать, что и они суть равное нам создание. Но с этим неоспори­
мым правилом будет ли сходствовать такой поступок, когда
господин, единственно для своего прибытка, возьмет от родите­
лей, от родственников или от дома кого-либо мужского или
женского пола и, подобно скотине, продаст его другому? Какое
сердце не тронется, глядя на истекающие слезы несчастного
проданного, оставляющего и место своего жилища, и тех, кем
рожден, и кем воспитан, и с кем привык всегда жить и еще
находящегося в неизвестности о будущем своем состоянии? Кто
не сжалится на вопль, на слезы и на сожаления остающихся?
От одного этого изображения вся кровь во мне волнуется, и я,
конечно, не сомневаюсь, что почтенная Комиссия узаконит за­
прещение продавать людей поодиночке без земли*1. В этом же
духе говорил депутат малороссийский Тошкович2
По тону и характеру этих заявлений можно бы думать, что
в то время одиночная продажа крестьян происходила, во-пер­
вых, в виде какого-то исключения и что, во-вторых, крестьяне,
купленные поодиночке, без земли, главным образом употребля­
лись на фабриках. Между тем из тогдашних газет видно, как
публика относилась к этому вопросу. Мнение князя Щербатова
оставалось гласом вопиющего в пустыне. В «С.-Петербургских
Ведомостях* за 1796 год наряду с объявлениями о сбежавших
собаках, о потерянных вещах, за возвращение которых обеща­
ются награды, мы читаем объявления и о сбежавших дворовых
людях и крестьянах, за возвращение которых обещается также
довольное вознаграждение. Вслед за объявлениями о продаже

ЦСб. Ист. общ.», VIII, 108.
2Там же, 222.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

61

коров, жеребцов, малосольной осетрины, лиссабонских апельси­
нов — объявления о продаже крепостных семьями и порознь,
и чаще всего — о продаже молодых девок, собою видных. Кре­
постных не только продавали, но проигрывали в карты, платили
ими долги, давали ими взятки, платили ими врачам за лечение
и проч?

Впрочем, возбужденный Щербатовым вопрос об одиночной
продаже крестьян не сделался предметом систематических пре­
ний в Собрании. Зато довольно подробно рассуждали о необхо­
димости принятия мер против бегства крестьян; с разных сторон
послышалось требование усиления строгости в этом отношении.
В некоторых наказах проглядывало опасение, что Екатерина за­
нимается проектом освобождения крестьян. Так, например, в
одном из дворянских наказов замечено: «Ныне не только есть
примечанию достойное, что люди и крестьяне некоторым видом
помещикам своим, яко издревле поставленным над ними госпо­
дам, послушание по нескольку уменьшают; а как есть древнее
узаконение наистрожайшее хранить повиновение от Бога из­
бранному и над ними поставленному монарху, яко же и ныне
владеющей нами всемилостивейшей государыне и высокому ее
наследнику от всех нас и потомков наших с должным усердием
и раболепным повиновением исполняемо будет; а при том все­
подданнейше просим, дабы, в сохранение древнего узаконения,
и дворянские люди и крестьяне в подлежащем повиновении,
как своим господам, были, и'о том в ныне сочиняемом проекте
Нового Уложения подтвердить с таким объявлением, что узако­
ненная издревле власть над их людьми и крестьянами не отьемлется безотменно, как до ныне была, так и впредь будет»2.
Несмотря на все это, в частных кружках депутатов Большой
Комиссии осенью 1767 года зашла речь о возможности улучше­
ния быта крестьян путем законодательной реформы. Барон
Зальца, депутат Прибалтийского края, просил депутата от горо­
да Дерпта Гадебуша составить записку об этом предмете. В ней

1 Романович-Славатинский, 338—341.
2«Сб. Ист. общ.», XIV, 348—349. Этот наказ снабжен более чем
ста подписями.

62

А. Г. БРИННЕР

особенно обсуждался вопрос о возможности для крепостных
крестьян приобретения движимого имущества1. Именно этот же

вопрос несколько месяцев спустя был возбужден в прениях
Большой Комиссии.
Когда начали говорить о причинах бегства крестьян, с разных
сторон, в особенности же со стороны некоторых городских и
крестьянских депутатов, послышались упреки: порицали жесто­
кость и произвол помещиков, своими притеснениями и тиранст­
вом заставляющих весьма часто крестьян искать спасения в
бегстве. Представители привилегированного сословия возража­
ли, выставляя на вид, что всему виноваты пороки крестьян, их
склонность к разбою, грабежу и бродяжничеству2. Трудно было
определить меру виновности крестьян и помещиков. Однако де­
баты принимали все большие и большие размеры. В них был
затронут и вопрос о барщине и необходимости точного опреде­
ления меры ее3. Наконец, депутат от козловского дворянства
Коробьин, поручик артиллерии, представил записку о мерах к
пресечению злоупотреблений помещиков. Обвиняя их в жесто­
ком обращении с крестьянами, приводя к тому же целый ряд
параграфов «Наказа» императрицы, Коробьин говорил между
прочим: «Есть помещики, которые, промотав свои пожитки и
набрав много долга, отдают своих людей, отлучив их от земле­
делия, зарабатывают одни хотя следуемые ежегодно к уплате
проценты; есть и такие, которые, видя, что получаемых с кре­
стьян себе доходов на удовольствие прихотей своих не станет,
удалив от семейства, употребляют единственно для своей коры­
сти; но что еще всего больше, то являются между ними и такие,
к/угорые, увидев своего крестьянина, трудами рук своих стяжав­

шего малый себе достаток, лишают вдруг всех плодов его ста­
рания. Сожаления подлинно достойно взирать на земледельца,
потом лица своего от земли мало-помалу/собирающего имение,
почитаемое им за бесценное сокровище, в надежде во время бо-

1 Издание дневника Гадебуша в журнале «Baltische Monatsschrift»,
V, 148—149.
2«Сб. Ист. общ.», XXXII, 42—43, 49, 390—391.
3Там же, 50, 53, 54, 402—403.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

63

лезни своей или старости питать себя и семью свою, такожде
платить оброк своему господину, но вдруг неожидаемым поме­
щичьим приказом, или под предлогом усмотренной за ним будто
какой вины или без сего, лишающегося всех своих с толиким
трудом собранных пожитков и погружающегося паки паче
прежней в горестную бедность, что подлинно с человеколюбием
сходства никакого не имеет. Но ежели все это беспристрастно
рассмотрим, увидим точно, что это угрожает разорением целому
государству; ибо тогда только процветает или в силе находится
общество, когда составляющие оное члены все довольны: от се­
го их спокойствие, от сего и дух, к защищению своего отечества
распаляющийся, происходит. Но, как известно, что земледельцы
суть душа обществу, следовательно, когда в изнурении пребы­
вает душа общества, тогда и самое общество слабеет* и проч.
«Причиной бегства крестьян, — сказано далее в записке Коробьина, — по большей части суть помещики, отягощающие
столь много их своим правлением. И для того всячески старать­
ся должно предупредить помянутые случаи, как несносные зем­
ледельцам, вредные всем членам общества и государству
пагубные». Таким образом, видя корень зла в произволе, наси­
лии и корыстолюбии помещиков, Коробьин предлагает «предпи­
сать законами, коликую власть имеют помещики над имениями
своего крестьянина. Данная нами торжественная присяга, соб­
ственная польза дворян, благоденствие крестьян и умножение
хлебопашества сего от нас требуют. А паче всего велит сие учи­
нить и ее императорское величество, всемилостивейшая наша
государыня Екатерина Вторая, которая, в главе о размножении
народа и земледелия данного нам большого «Наказа» наичувствительнейшим образом нам о сем внушает», и проч.
Как видно, Коробьин, заступаясь за крестьян, требуя коренной
реформы, указывая на массу народа как на «душу государства»,
действовал заодно с императрицей. Нельзя удивляться тому, что
заявление смелого народного трибуна возбудило сильное негодо­
вание в среде депутатов — представителей привилегированных
сословий. С разных сторон на Коробьина посыпались упреки,

^Сб. Ист. общ.», XXXII, 55, 406—411.

64

А.Г. БРИКНЕР

насмешки, пререкания. Консерваторы утверждали, что закон,
защищающий имущество крестьян, сеял бы раздор между кре­
стьянами и помещиками; упрекали Коробьина в том, что он не
хорошо знаком с положением дел; говорили о его молодости и
неопытности. Опять возобновились нападки на злокачествен­
ность крестьян, опять восхвалялись великодушие и гуманность
помещиков. Находили, что Коробьин, рассуждая таким образом
о столь важном деле, едва ли мог действовать сообразно с дан­
ной ему от избирателей инструкцией; замечали, что ссылки Ко­
робьина на «Наказ» императрицы заключают в себе ошибочное
толкование мыслей императрицы, и проч.
При всем том, однако, Коробьин сделался не только предме­
том общего внимания, но даже вдруг приобрел некоторую по­
пулярность; при баллотировке членов разных частных комиссий
противники Коробьина не имели успеха, получили множество
неизбирательных голосов, между тем как он сам при таких слу­
чаях удостоился весьма большого числа избирательных баллов.
В этом нельзя не видеть некоторого одобрения образа мыслей
Коробьина. Одну из баллотировок можно прямо считать реши­
тельной демонстрацией в пользу Коробьина. Очевидно, в это
время было много толков о мнении, поданном им по поводу
крестьянского вопроса. Нет сомнения, что большинство Собра­
ния относилось к нему далеко не враждебно и даже одобряло
мысль об улучшении быта крепостных1.

Не имея возможности следить за частностями любопытных
прений, возбужденных предложением Коробьина, мы ограничи­
ваемся указанием на необычайную ловкость и замечательное ос­
троумие, с которыми Коробьин возражал своим противникам,
доказывая, что некоторые из них его не поняли, что некоторые
из их замечаний были «недостойны дворянского звания», и за­
ключая свою речь следующими словами: «Я совершенно ведаю,
что из таковых препинательных речей ничего более не произой­
дет, как то, что намерение ее имп. величества и желания всех
ее верноподданных, удостоивших нас печься об их и всех нас

їСм. замечание Сергеевича в предисловии к т. XXXII «Сб. Ист.
общ.», 111.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

65

общем благе, едва когда исполнится. Почему и стараться долж­
но, дабы не так скорым быть к учинению возражений, как к
рассмотрению предложенной материи и, ежели она того достой­
на будет, к поправлению и приведению ее, по возможности, на
высшую степень совершенства»1.
Борьба продолжалась. Князь Щербатов указал на некоторые
географические и климатические условия бегства крестьян; де­
путат тамбовского дворянства Лопухин объяснял, что «уменьше­
ние власти помещиков произведет разрушение тех оснований,
на которых утвердясь, отечество наше достигло столь высшей
степени славы и благоденствия, в каковых весь свет его видит».
Зато майор Козельский требовал определения и ограничения ме­
ры барщины и обеспечения прав крепостных в отношении к
приобретенному ими имуществу. Сравнивая крестьянина с пчелой,
Козельский заметил: «Пчела приобретенное почитает за собст­
венное добро, защищает его и для того кусает, жалит, жизнь
теряет, как только человек или другое животное подойдет к
гнезду ее. Крестьянин же — чувственный человек; он разумеет,
впредь знает, что все, что бы ни было у него, то, говорят, что
не его, а помещиково; то... как ему быть добронравну и добродетельну, когда ему не остается никакого средства быть таким;
он в сем насилии принужден и себе недоброхотствовать, а от­
того разве и пьянствовать, будучи в унынии, а не от лености»
и проч.2 Достойны внимания также замечания крестьянского
депутата Чупрова, возражавшего особенно князю Щербатову,
когда тот, по своему обыкновению, расхваливал заслуги и до­
бродетели дворянства: «Правда, что заслуга и завсегда призна­
ется за справедливо и честь дворянская за достоверно
почитается, да однако и всякого звания люди во всем государ­
стве не без порученных дел остаются: за кем какая должность
стоит, чаю, что по возможности своей и все отправляют; только
ныне дело не о том идет, и господа депутаты не на то собраны,
чтобы чести себе приписывать, но в сходственность большому
«Наказу» об узаконении всех вообще и каждого особенно; то по-

!«Сб. Ист. общ.», XXXII, 476—484.
2Там же, 87 и след., 499 и след.

66

А.Г. БРИННЕР

сему никакой вещи остаться не надобно без узаконения, и для
того не должно, кажется, оставить без определенного закона и
помещиковых крестьян»1.

Можно считать вероятным, что некоторые из знатных членов
Большой Комиссии, не принимавших участия в прениях по воп­
росу о крепостных крестьянах, в сущности, одобряли образ мыслей
Коробьина и Козельского. Мы знаем, что граф Панин в особой
записке, представленной им Екатерине, указывал на жестокость
помещиков как на главную причину бегства крестьян и предлагал
точное определение меры барщины, ограничение оброка и проч.
В одном из писем русского посла при французском дворе, князя
Д. Голицына к вице-канцлеру А. Голицыну (от 1765 г.) выраже­
но желание, чтобы крестьяне могли сделаться собственниками
земли, чтобы им было обеспечено право приобретения недвижи­
мого имущества и т.п. В составленном дирекционной комиссией
проекте о правах дворянства говорится о правах крепостных кре­
стьян, о защите их против произвола помещиков и проч/
При всем том, однако, число противников предложения Ко­
робьина было весьма значительно. Не только дворяне-помещики
почти в один голос протестовали против нововведений такого
рода, но и купцы-фабриканты, покупавшие крестьян для работ
на заводах, не могли желать проведения либеральных мер в
пользу крепостного сословия.
Впрочем, вопрос об улучшении быта крестьян оставался от­
крытым. Прения не привели ни к какому определенному резуль­
тату. Вся выгода, правда довольно значительная, заключалась в
том, что вопрос о плачевном состоянии крестьян был возбужден
и обсужден, по крайней мере в теории, в многочисленном со­
брании депутатов. Не имея возможности приступить к делу ос­
вобождения крестьян, Екатерина своим «Наказом» и сознанием
Большой Комиссии, хотя косвенно, дала некоторым образом на­
правление развитию идей по этому вопросу в духе либерализма
и прогресса.

!«Сб. Ист. общ.», XXXII, 90, 504.
2См статью Сергеевича в «Вестнике Европы», 1878, I, 258—259.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

67

Вопрос о привилегиях окраин
Число немецких депутатов в Собрании было довольно зна­
чительно. Они встречаются не только между представителями
различных сословий Прибалтийского края, но также между де­
путатами Финляндии, некоторых коллегий и проч.
Нет сомнения, что эти депутаты, занимавшие большей частью
кое-какие должности в администрации или служившие в войске,
владели русским языком. Гадебуш, депутат от города Дерпта, совсем
не знавший русского языка, был вскоре заменен другим депута­
том, Урсинусом, который, как можно судить по его чрезвычайно
деятельному и успешному участию в прениях по всем вопросам,
отлично владел русским языком. То обстоятельство, что депутаты
Прибалтийского края сделались членами разных специальных ко­
миссий, свидетельствует о некотором доверии к их познаниям и
опытности в делах. Им даже поручалось иногда составление под­
робных записок о разных вопросах законодательства.
Подобно малороссиянам, и депутаты прибалтийского края изъ­
являли опасения, что новое законодательство будет ограничением
особых прав и привилегий остзейских провинций. По поводу прений
о правах дворянства депутаты Ренненкампф, Вильбуа и Блумен
представили записки, в которых было выражено желание, чтобы при­
вилегии Лифляндии и Эстляндии оставались неприкосновенными.
Екатерина была весьма недовольна такой манифестацией.
Она писала к Вяземскому о ♦лифляндской замашке» и заметила:
♦Они хотят быть нашими законодавцями, а не от нас получить
узаконений». Императрица выразила желание, чтобы кто-нибудь
в Большой Комиссии возражал депутатам лифляндским, причем
указывала на способ возражения. В своей записке она между
прочим говорила: ♦Чтоб же лифляндские законы лучше были,
нежели наши будут, тому статься нельзя; ибо наши правила са­
мо человеколюбие писало, а они правил показать не могут, и
сверх того иные их узаконения наполнены невежествами и вар­
варствами. И так, предохраняя себя, торжественно они просят:
мы хотим, чтоб нас смертью казнили, мы просим пыток, мы
просим, чтоб от беспрерывной ябеды наши суды никогда не бы­
ли окончены; мы торжественно предохраняем противоречия и

68

А. Г. БРИКНЕР

темноты наших узаконений и проч. Просвещенному свету оста­
нется судить о подобных неистовствах. Признаюсь, что это с
жаром написано, и так употребите лишь то, что прилично»1.

Настоящий случай свидетельствует, в какой степени внима­
тельно императрица следила за всеми частностями прений в
Большой Комиссии и даже косвенно принимала в них участие.
Отстаивая начала единства в деле кодификации, она могла рас­
считывать на значительное число сторонников в Большой Комис­
сии. Так, например, когда депутат от любимского дворянства
Толмачев выразил мнение, что по недостаткам законов Лифляндской, Эстляндской и Выборгской губерний должно сочинить «за­
коны, одинаковые для всех ее императорскому величеству
подданных народов», около ста депутатов в Большой Комиссии
присоединились к мнению Толмачева.
Также депутат от дворянства Новосильского уезда Лев Шиш­
ков выразился по поводу вопроса о привилегиях лифляндских
следующим образом: «Капитуляция, оружием вынужденная, не
есть отличная выслуга пленника, но великодушие победителя.
Поэтому не сделает ли больше чести означенным губерниям, ес­
ли они будут называться не завоеванными, но одного с нами
общества равными гражданами, а это иначе быть не может, как
только тогда, когда они будут находиться под одними с нами
законами. Лифляндия и Эстляндия не есть иное царство; кли­
матом же, земледелием и другими упражнениями не рознится с
русскими жителями, следовательно, и под законами одинаковы­
ми с нами быть могут и должны быть». В этом же смысле вы­
разились и некоторые другие депутаты2.
Напротив, депутат от города Киева Иосиф Гудим обратил
внимание Собрания на невозможность составления одинаковых
законов для всех народов и выразил требование, чтобы город
Киев оставался при своем пользовании магдебургским правом.

1 «Осьмнадцатый век», III, 389.
2«Сб. Ист. общ.», VIII, 335—336. В «Чтениях Моск. общ. истории и
древностей», 1867, IV, Смесь, 83—95, помещена записка Шишкова, де­
путата от камер-конгоры лифляндских, эсгляндских и финляндских дел,
которая не читалась в Большой Комиссии; см. «Сб. Ист. общ.», VIII, 337.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

69

При этом он заметил: «Это право укреплено было за городом
Киевом грамотой царя Алексея Михайловича, которая преемни­

ками его и ныне царствующей всемилостивейшей нашей Госу­
дарыней была подтверждена*1.

Также и депутат от эстляндского дворянства Вильбоа нахо­
дил, что «нет нужды, чтобы для всех вообще подданных ее имп.
величества все законы были равные*, причем он заметил, что
«права и привилегии лифляндские вполне соответствуют распо­
ложению живущего под ними народа*, и проч.*
2
Вообще, оказывалось, что в данном случае малороссийские и
прибалтийские депутаты действовали одинаково, заявляя жела­
ние, чтобы местные права оставались неизменными.
Все это сильно не понравилось императрице. В ее письме к Ру­
мянцеву сказано: «Господа лифляндцы, от которых мы ожидали
примерное поведение как в просвещении, так и в вежливости, не
соответствовали нашему ожиданию: они сначала просили и тре­
бовали, чтобы их законы были по материям читаны рядом с на­
шими; но когда оных стали читать, а депутаты об их законах
начали говорить, так как и о прочих узаконениях, тогда они не
только тех депутатов, но и всю Комиссию попрекали, что будто
они присваивают себе власть, которой Комиссии не надо; одним
словом, я ожидала то, что они закричат громко «дело и слово* на
всю Комиссию. Наконец, когда увидали, что великое число со­
блазняется их поведением, тогда все корпусом лифляндцы подпи­
сали и подали в Комиссии голос, что им не надобно и не хотят ни
дополнение, ни перемену в их законах. На это один из наших при­
нес в Комиссию выписку из двадцати или более челобитен лифляндских, как дворян, так и от городов, где корпусом просят в
разных годах от времени завоевания, с 1710 года и последующих,
чтобы законы их были дополнены, ибо они весьма недостаточны
и отяготительны в иных случаях для них... Еще не знаем, как
господа лифляндцы из противоречащего поступка выпутаются*3.

ЧСб. Ист. общ.*, VIII, 338.
2Там же, 348.
3Соловьев, XXVII, 141.

70

А.Г. БРИКНЕР

Из этого письма императрицы видно, что изображение пре­
ний в изданных в последнее время документах Большой Комис­
сии не может считаться полным. Из других данных мы узнаем
далее, что прибалтийскими депутатами был представлен проект
законов для Лифляндии и Эстляндии и что Екатерина занима­
лась тщательным разбором этого проекта. Из замечаний ее вид­
но, что она довольно резко критиковала образ мыслей
остзейских депутатов; здесь сказано, между прочим: «Я ничего
конфирмовать не буду, что не в силе обряда мне поднесется.
Они подданные Российской империи, а я не лифляндская им­
ператрица, но всероссийская» и т.п.1
Императрица решила положить конец этим прениям. По ее
повелению Бибиков в заседании 9 сентября 1768 года, объяснил
Собранию, что комиссия не должна ни в чем другом упражнять­
ся, кроме того, для чего именно она учреждена, т.е. в сочине­
нии проекта; заявления депутатов лифляндского, эстляндского,
финляндского, малороссийского и смоленского дворянства не
могут сделаться предметом обсуждения, потому что касаются
правления; поэтому ему, маршалу, не остается ничего другого
сделать, как торжественно возвратить помянутым депутатам по­
данные ими заявления*
23
.
Из «Записок о жизни и службе Бибикова» видно, что возвра­
щение депутатам ихзаявлений было сопряжено с сделанным им
строгим «наставлением». Бибиков сказал депутатам, что «долг
звания предводителя принуждает его напомнить и просить, что­
бы господа депутаты при сочинении своих голосов помнили и
то, что потомство оных беспристрастно судить будет, но наипаче
то, сколь далеко простиралась наша благодарность к тому пре­
столу, который беспрерывно и столь много изливает на нас щед­
роты, которых мы опыты и по сей день ощущаем»8.
Таким образом, прения по вопросу об особенных правах Ма­

лороссии, Лифляндии и Эстляндии не имели результата. Екате­

ЧСб. Ист. общ.», X, 272—274.
2Там же, IV, предисловие, 25, а также XXXII, 345.
3«Записки о жизни и службе Бибикова», 32. Приложение, 25—27.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ И

11

рина считала опасным обсуждение вопросов, относящихся, как
в данном случае, хотя бы лишь косвенно к области государст­
венного права. Впрочем, опасения малороссийских и прибалтий­
ских депутатов оказались лишенными основания. Общее
законодательство, которое могло бы устранить привилегии от­
дельных провинций, не состоялось.

Судоустройство, полиция
В 1767 году, начиная с июля по декабрь, в Москве состоя­
лось не менее 77 заседаний Большой Комиссии. Закрывая сес­
сию в древней столице (14 декабря), Бибиков сообщил
собранию о желании императрицы, чтобы начиная с 18 февраля
1768 года заседания Большой Комиссии продолжались в Петер­
бурге. При этом маршал с признательностью говорил о «ревно­
сти, усердии и прилежании» депутатов при исполнении
возложенной на них обязанности1.
Столь же торжественной была речь Бибикова при открытии
16 февраля 1768 года заседаний в Петербурге. В ней сказано
между прочим: «Вы знаете, конечно, что успех от собственного
вашего рачения произойти долженствует, и потому не оставите
преодолевать препятствия, могущие затруднить вас в соверше­
нии вашего намерения. Единодушие же ваше и согласие ника­
кой вражды и раздора между вами не допустят. Напоминайте,
почтеннейшие господа, что на исправления ваши весь свет смот­
рит, а дела ваши и будущим родам в рассмотрение подвергнутся.
Ведайте, наконец, что Великая Екатерина вами руководствует»,
и проч.*2
По открытии заседаний обсуждались законы о юстиции, к ко­
торым были отнесены, между прочим, постановления об испол­
нении обязанностей, предписываемых христианской верой и
установлениями церкви. Этому предмету было посвящено не ме­
нее 70 заседаний; по разным вопросам сюда относящимся было

‘«Сб. Ист. общ.», VIII, 382.
2Там же, XIV, 1.

72

А. Г. БРИКНЕР

подано около 200 мнений; при прениях, относившихся к судо­
устройству, обсуждался и вопрос о состоянии крепостных кре­
стьян.
В продолжение прений по вопросам о суде и расправе обна­
руживалось стремление различных классов общества к реформе
в смысле децентрализации и развития самоуправления; с разных
сторон послышались жалобы на медленность и сложность судо­
производства, и было выражено требование, чтобы менее важ­
ные случаи нарушения права обсуждались и решались местными
судебными инстанциями при помощи выборных. Было сделано
предположение ввести в России учреждение мировых судей.
Протоколы заседаний представляют собой чрезвычайно обиль­
ный материал для истории понятий о праве.
Мы знаем, что Екатерина при составлении «Наказа» выписы­
вала некоторые важнейшие положения Беккариа. Сочинение
этого знаменитого писателя заключало в себе протест против
употребления пытки и против мучительных способов казни. Все
это вполне соответствовало воззрениям императрицы, старав­
шейся по возможности при разных случаях препятствовать пыт­
ке и вообще жестокости в судопроизводстве. Рассматривая в
1765 году дело Волынского, она в особой записке указывала на
нелепость и варварство пытки вообще. Здесь сказано, между
прочим: «Странно, как роду человеческому пришло на ум лучше
утвердительное верить речи в горячке бывшего человека, неже­
ли с холодной кровью; всякий пытанный в горячке и сам уже
не знает, что говорит. И так, отдаю на рассуждение всякому,
имеющему чуть разум, можно ли верить пыточным речам и на
то с доброй совестью полагаться?»1
Подобно тому как в отношении к крестьянскому вопросу
весьма немногие лица разделяли либеральные мысли императри­
цы, и относительно приемов уголовного судопроизводства Ека­
терина со своими гуманными и кроткими воззрениями
оставалась в меньшинстве. При обсуждении вопроса о пытке в
Большой Комиссии многими было высказано убеждение, что от­
мена пытки была бы сопряжена с ужасной опасностью для жиз-

Чсб. Ист. общ.», X, 57.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

73

ни и имущества всех и каждого. Только дворянское сословие
требовало для себя освобождение от пытки в виде сословной
привилегии. Зато неоднократно было выражено опасение, что
кроткое законодательство, смягчение наказаний, гуманные при­
емы судопроизводства непременно поведут к разложению обще­
ства, к порче нравов. В особенности террор в глазах многих
был важнейшим средством борьбы против склонности массы на­
рода к разбою и грабежу. В одном из депутатских наказов
встречается требование, чтобы даже всякое, малейшее преступ­
ление наказывалось смертью. И мещане, и крестьяне разделяли
такие мнения о необходимости ригоризма и терроризма1.

Все это, разумеется, далеко не соответствовало «Наказу* Ека­
терины. Поэтому Бибиков не мог не указать на те параграфы
труда императрицы, в которых была речь о пытке. Собрание, в
свою очередь, беспрекословно и тотчас же повиновалось жела­
ниям Екатерины и изъявило свое согласие с ее кроткими воз­
зрениями.
Впрочем, и прения об уголовном праве оставались фрагмен­
том, не были доведены до конца и не повели к какому-либо
результату.
Далее обсуждались вопросы народного просвещения, о шко­
лах. При этом оказалось, что все сословия, не исключая и дво­
рянства, относительно учреждения школ рассчитывали на
инициативу правительства, на денежные средства казны. Одна­
ко вообще во время прений были высказаны мнения, достойные
внимания. Дворянство требовало учреждения сословных училищ
для дворян. В одном из депутатских наказов говорилось о не­
обходимости учреждения публичных библиотек в разных горо­
дах. Депутат города Дерпта Урсинус в подробной записке
требовал составления учебников по разным предметам, отмены
телесного наказания в училищах, точного определения платы за
посещение школ и особенных правил надзора над преподавани­
ем и проч.2

^См. подробности прений в моей статье в «Russische Revue*, XXII,
525 и след.
2 См. статью Соловьева в «Русском Вестнике*, 1861, XXXV, 338—339.

74

А. Г. БРИКНЕР

Церковные вопросы лишь мимоходом и слегка были затро­
нуты в депутатских наказах и в прениях большого Собрания.
Послышались кое-какие жалобы на корыстолюбие сельского
духовенства. В противоположность терпимости Екатерины не­
которые депутатские наказы требовали строгих мер против
раскольников. Обсуждался вопрос о способе ведения метри­
ческих книг. Майор Блумен, депутат от лифляндского зем­
ства, предложил перенести церковные праздники (исключая
самых больших) на воскресные дни, причем довольно красно­
речиво указывал на пагубные следствия множества праздни­
ков, прерывающих труд крестьян и возбуждающих нерадивых
к лени, пьянству и проч.1 Единственный представитель духо­
венства в собрании, депутат Синода, не участвовал в этих
прениях.
Гораздо подробнее обсуждались вопросы, относившиеся к
народному хозяйству и к финансам. Тут явилось множество
жалоб, просьб, требований. Из этих прений можно было
вывести заключение о многих недостатках в системе налогов
и податей; обнаружились вопиющие злоупотребления чиновни­
ков и офицеров, всячески притеснявших народ своими тре­
бованиями даровых подвод или при рекрутских наборах и
проч. Неоднократно было указано и в депутатских наказах,
и в прениях на несправедливость или неудобство некоторых
особенно тягостных налогов. Заговорили о возможности и вы­
годе превращения кое-каких натуральных повинностей в де­
нежную плату. Особенно часто обнаруживается желание
представителей разных сословий освободиться от произвола и
корыстолюбия чиновников; требовали более точного опреде­
ления обязанностей всех и каждого в отношениях к казне,
в коммерческих оборотах и промышленных предприятиях; за­
говорили об условиях народной гигиены, о причинах страш­
ной смертности в народе и о средствах помочь этому злу и
проч.

‘«Сб. Ист. общ.», XIV, 36.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

75

Закрытие Собрания
Нельзя отрицать, что обсуждение столь важных и многосто­
ронних вопросов в Большой Комиссии могло быть чрезвычайно
полезно и для представителей власти, и для подданных Послед­
ние при этом случае, по крайней мере, могли убедиться в том,
что правительство желало реформ, не щадило средств для со­
ставления себе точного понятия о лучших способах законода­
тельства. Никогда до этого власть не имела возможности столь
подробно всмотреться в нужды народа, столь точно определить
меру необходимости прогресса. Недаром Екатерина при созыве
Большой Комиссии не ограничилась желанием, чтобы было со­
ставлено новое Уложение, имела в виду еще другую, чуть ли не
важнейшую цель, а именно ознакомление с бытом народа, с по­
требностями всех и каждого, с недостатками существовавшего
законодательства. Эта цель была вполне достигнута. Правитель­
ство, руководствуясь характером и содержанием прений в Боль­
шой Комиссии, разбирая депутатские наказы, изучая записки,
составленные в специальных комиссиях, могло убедиться в не­
обходимости усиленной работы в области реформ вообще, изу­
чать последствия и влияние прежних законодательных мер и
ответить на вопрос, насколько можно было при коренных пере­
менах рассчитывать на содействие общества. Поэтому Екатери­
на имела полное право характеризовать значение Большой
Комиссии вышеупомянутыми словами: -«Комиссия Уложения,
быв в собрании, подала мне свет и сведения о всей империи, с
кем дело имеем и о ком пещись должно»1.

Английский дипломат Каскарт, присутствовавший в одном
из заседаний Большой Комиссии в августе 1768 года пишет,
между прочим, что помещение, в котором происходило собра­
ние, отличалось громадными размерами и великолепием. Затем
он продолжает: -«Знакомые мне лица были по большей части
военные, одетые в мундиры и украшенные знаками различных
орденов... представители различных частей этой огромной им­
перии столь многочисленны, что нет возможности перечислить

^Сб. Ист. общ.», XXVII, 176.

76

А. Г. БРИКНЕР

в депеше их имена и костюмы; список этот составил бы целую
песню героической поэмы. Заседание еще не начиналось...
Комната казалась до того наполненной, а различные группы
до того заняты разговором, что невозможно было смотреть на
собрание, не вспомнив о пчелином улье. Трон императрицы
занимает одну часть комнаты... расставлены скамьи, как в на­
шем парламенте». Когда заседание началось, Каскарт, впрочем,
как можно думать, не владевший русским языком, удивился
достоинству и ясности, с которыми маршал руководил прени­
ями. Описывая подробно устройство собрания, Каскарт заклю­
чает свой рассказ следующими словами: «Все это установление
представляется мне чем-то вроде подмостков, которые, без со­
мнения, будут разбросаны, как ненужные леса, тотчас по
окончании императрицею всего великого здания. Она имеет в
виду составление законодательства, соответствующего ее воз­
зрениям и действительным интересам и характеру всех ее под-

Мы знаем, что «подмостки» были устранены до окончания
предполагаемого Екатериной здания.
В сентябре 1768 года происходили прения о правах благород­
ных. В октябре обсуждались законы о поместьях и вотчинах.
Около этого времени заседания сделались несколько реже преж­
него. До июня 1768 года обыкновенно бывало по пять заседа­
ний в неделю; в августе собирались лишь семь раз, то же самое
в сентябре; в октябре Бибиков объявил, что заседания будут
происходить дважды в неделю2. Наконец 18 декабря 1768 года

маршал сообщил собранию о полученном именном указе, в ко­
тором императрица, объявляя, что по случаю турецкой войны
многие из депутатов, принадлежащие к военному званию, дол­
жны отправиться к занимаемым ими по службе местам, пове­
левала: депутатов, которые за выбором членов в частные
комиссии остались в большом Собрании, распустить до тех пор,
пока они вновь будут созваны; членам комиссий остаться и про­
должать свои занятия и на место членов этих комиссий, обя-

’«Сб. Ист. общ.», XII, 360.
2 См. статью Сергеевича в «Вестнике Европы», 1878, I, 242.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

77

мните отправиться к своим местам, выбрать других из боль­
шого Собрания депутатов.
Таким образом, Большая Комиссия окончила свою деятель­
ность и вновь уже не созывалась.
Поводом для закрытия собрания была турецкая война.
Спрашивается, насколько можно верить рассказам некоторых
иностранных писателей, объяснявших закрытие собрания неудо­
вольствием императрицы?
Впрочем, как видно, закрытие собрания считалось лишь вре­
менным. Центр тяжести законодательной работы, как мы зна­
ем, не находился в большом Собрании, а в частных комиссиях.
Эта частные комиссии, членов которых было около ста человек,
оставались в полном составе. Они продолжали свои работы и
были закрыты только 4 декабря 1774 года.
В кружках иностранцев ходили разные слухи о поводах к за­
крытию собрания. Говорили, что правительство нашло вообще
все это предприятие преждевременным и опасным. Эта толки
лишь отчасти заслуживают внимания, потому что вообще рас­
сказы современников о Большой Комиссии изобилуют нелепыми
баснями и недоразумениями. Иностранцы, не имевшие возмож­
ности следить за ходом дела, легко могли ошибаться при оценке
всего предприятия и при обсуждении частностей его. Укажем
на некоторые примеры таких рассказов, заслуживающие внима­
ния, потому что они повлияли на повествования позднейших ис­
ториков.
Мы видели, что Каскарт, присутствовавший в августе 1768
года на одном из заседаний Большой Комиссии, вынес из него
довольно благоприятные впечатления. Совсем иначе рассуждал
об этом же предмете его предшественник, Ширлей, в донесени­
ях которого встречаются довольно резкие отзывы о Большой
Комиссии. Так, например, он доносил в августе 1767 года:
«Русские не говорят и не думают ни о чем другом, как о со­
брании депутатов, и заключают, что теперь они составляют муд­
рейшую, счастливейшую и могущественнейшую нацию во всей
вселенной, и было бы совершенно бесполезно доказывать им,
что это собрание не имеет ровно никакого значения перед де­
спотической властью государыни. Всякий, кто обратит внима-

78

А. Г. БРИННЕР

ние на образ действий депутатов, на то, о чем им предоставлено
рассуждать и насколько им позволено расширять реформы, и
сравнит это с мерами, принятыми в государствах, благословен­
ных конституционным правлением, тотчас же убедится, что это
не что иное, как известное число людей, служащих в некотором
роде советниками императрицы при определении законов импе­
рии, и что людям этим предоставлены лишь такие привилегии,
которыми бы не захотел воспользоваться ни один гражданин
благоустроенного государства... Как только депутаты касаются
предмета, неприятного для императрицы или несогласного с ее
видами, Вяземский просит их не касаться этой струны, так как,
если при многочисленных вопросах, требующих их обсуждения,
они будут удаляться за пределы, им назначенные, такое увели­
чение работы неминуемо отзовется пренебрежением к более су­
щественным задачам, порученным их рассмотрению».
Ширлей писал все это в самом начале заседаний Большой
Комиссии. Тогда еще не было случаев строгих внушений, сде­
ланных собранию. Не раньше как в августе 1768 года возник
вопрос о привилегиях Малороссии и Лифляндии, обсуждение
которого правительству казалось неуместным. Рассказ Ширлея
о выборах маршала не соответствует истине; он, очевидно, ос­
нован на слухах. Источники, которыми пользовался английский
дипломат, не были особенно надежны; он продолжает: «Депута­
там не только поручено переделать заново гражданские законы
и устройство полиции, но также и основные законы империи;
и мне даже говорили, что они коснутся щекотливого вопроса о
престолонаследии». Именно выражение английского дипломата —
«в довершение этой комедии вчера депутаты явились к ее им­
ператорскому величеству, благодарить ее» и проч. — имело
чрезвычайно сильное влияние на историографию позднейшего
времени. Забывали, что екатерининское собрание не могло и не
должно было походить на английский парламент; Ширлей, не
имевший возможности составить себе точное понятие о деятель­
ности Большой Комиссии и о способности депутатов, находил
приемы их «комическими», говорил о «курении фимиама тще­
славию императрицы» и заключил свой рассказ следующими за­
мечаниями: «Намерения императрицы первоначально клонились

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

79

к тому, чтобы заявить ее заботливость о счастии своих поддан­
ных; но так как ее намерения проистекают из оснований не со­
всем чистого свойства, то дела ее, как поддельный жемчуг,
имеют более блеска, но меньше ценности, чем жемчуг настоя­
щий».
Далее Ширлей сообщил следующие соображения, относящие­
ся к Большой Комиссии: «Чего мы можем ожидать от нового
свода законов? Не следует ли предположить, что эта новая ра­
бота потребует гораздо большего числа лет, чем сколько счита­
ется нужным? Если бы императрица была одним из великих
гениев, созданных для просвещения мира, возможно ли бы было
для России надеяться в будущем на управление справедливыми,
равными и прочными законами, приняв в соображение, что и
в том случае, если бы законы эти были доведены до некоторой
степени совершенства, тем не менее Россия не ощутила бы их
благих последствий по причине полного недостатка почтенных
и бескорыстных чиновников. Нельзя не пожалеть о русских, ко­
торые считают себя столь мудрыми и сильными, между тем как
в действительности они находятся на очень далеком расстоянии
от счастливого положения некоторых европейских народов» и
проч.1
Во всем этом, как видно, есть некоторая доля правды; вооб­
ще же отзыв Ширлея, служивший важнейшим руководством
для позднейших историков при оценке значения Большой Ко­
миссии, не может считаться справедливым и беспристрастным.
Гораздо более резким оказывается отзыв Кастера, имевший
также сильное влияние не только на читателей вообще, но и на
специалистов-историков. Он пишет о депутатах: «Страх и лесть
в их выражениях имели большую долю, нежели настоящее
удивление. Все желали снискать расположение императрицы
или, по крайней мере, избегнуть ссылки в Сибирь». Упоминая
о прениях, относившихся к крестьянскому вопросу, Кастер пи­
шет: «Спор становился все более оживленным; опасались страш­
ных последствий разногласия, и поэтому депутатов распустили
домой. Но до окончания заседаний все-таки требовали, чтобы

!«Сб. Ист. общ.», XII, 291—293, 304—309, 316—330.

80

А. Г. БРИННЕР

было сделано некоторое заявление благодарности. Желали, что­
бы собрание, кончившееся без всякой пользы для себя, принес­
ло выгоду государыне, возымевшей первую мысль этого
предприятия. Поэтому единогласно решили поднести императри­
це титул великой, премудрой, матери отечества» и проч.1
Не говоря уже о других небылицах и недоразумениях в рас­
сказе Кастера, мы укажем лишь на то обстоятельство, что тут
перепутан совершенно хронологический порядок событий. Под­
несение вышеозначенного титула императрице происходило не в
конце сессии (т.е. не в конце 1768 г.), а в начале ее, т.е. полу­
тора годами раньше. Крестьянский вопрос, служивший будто
причиной закрытия собрания, обсуждался весной 1768 года; за­
крытие же собрания последовало семью месяцами позже*
2.

При всем том, однако, нельзя не допустить возможности су­
ществования некоторой связи между обсуждением крестьянско­
го вопроса и местных привилегий, с одной стороны, и
закрытием собрания — с другой. Из «Записок о жизни и службе
Бибикова» видно, что им была составлена для императрицы за­
писка, о которой рассказано следующее: «Вскоре императрица
удостоверилась в непобедимых затруднениях, или, справедливее
сказать, в неисполнительности ее великого предприятия, и убе­
дилась в истине следующего предварительно данного Александ­
ром Ильичем мнения: что собрания различного состояния людей
депутатов должны быть только с тем, что хотя они все вообще,
к увеличению государственного собрания, к составлению благо­
разумных законов и согласных пользе каждого состояния спо­
собствовать будут, но, в самом существе, чтобы не они
составители законов были, но особливо выбранные из них са­
мих или из посторонних особ и не в столь во многом числе со­
стоящее собрание» и проч.3

Мы считаем вероятным, что эта записка Бибикова была со-

!«Vie de Catherine», II, I, 248—250.
2 См. мой разбор источников, где указано и на Массона, а далее
на сочинения историков в «Журнале Министерства народного просве­
щения», CCXVII, отд. 3, стр. 2 и след.
3 «Записки» Бибикова, 57.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

81

ставлена им накануне закрытия собрания. В качестве маршала
он более чем кто либо мог убедиться в затруднениях, которые
встретило предприятие. Он поэтому мог советовать императрице
закрыть собрание.
К тому же в «Записках» Бибикова сказано: «Должно при­
знаться чистосердечно, предприятие сие рановременно, и умы
большей части депутатов не были еще к сему приготовлены и
весьма далеки от той степени просвещения и знания, которые
требовались к столь важному их делу. Некоторые же из депу­
татов, увлеченные вольнодумием, ухищрялись уже предписывать
законы верховной власти; другие предлагали уничтожение раб­
ства, неоспоримо истинной философией и христианским челове­
колюбием предначертанное, но исполнение чего (говорит
патриотический наш и благоразумный писатель Болтин), по об­
ширности и малонаселению Российской империи, еще гораздо
более мудрых и благовременных мер, прилежного рассмотрения
и опасного внимания и рассуждения требует»1.

Мы видели, что Екатерина была либеральнее многих лиц, ее
окружавших. Весьма легко возможно, что лица, побудившие ее
к уничтожению значительной части «Наказа», содействовали и
закрытию Собрания. Сиверс, одобрявший мысли Екатерины о
созыве Большой Комиссии, говорит о разных кознях, происхо­
дивших во время сессии, о нерадении представителей бюрокра­
тии, об опасениях сановников, что депутаты окажутся сильнее
и влиятельнее их, и проч.*
2
Как бы то ни было, законодательная цель собрания не была
достигнута. Однако, принимая во внимание все вышеизложенные
обстоятельства, не должно обвинять главным образом Екатерину
в неудаче. К тому же было бы несправедливо утверждать, что
предприятие ее оказалось вполне неудавшимся. Материал, со­
бранный в 1767 и 1768 годах, и группирование этого материала
в частных комиссиях послужили пособием для законодательной
деятельности следующего времени.

^Записки» Бибикова, 55—56.
2 Blum, I, 260.

ГЛАВА III
Законодательство и администрация.

Общий характер

катерина любила говорить об успехах своего царствова­
ния. Она нуждалась в одобрении и похвале. Недаром ее
упрекали в чрезмерном славолюбии. Довольно часто она
не без самообольщения говорила о важных результатах сво
деятельности в области администрации и законодательства.
Современники и потомство находили, что императрица, обра­
щая чрезмерное внимание на вопросы внешней политики, недо­
статочно усердно занималась решением более важных задач
внутреннего благоустройства России. Находили, что Екатерина,
гоняясь за славой громких побед или стремясь к присоединению
чужих земель к России, пренебрегала трудами в области адми­
нистрации и законодательства. Сама Екатерина во все время
своего царствования весьма часто не без удовлетворения указы­
вала на свои заботы о благоденствии народа, на видимый про­
гресс в общественном строе России. Так, например, во время
первой турецкой войны Екатерина неоднократно хвалилась тем,
что народ почти вовсе не замечает бремени войны и спокойно
и успешно продолжает свои обычные занятия; не без некоторого
торжества заметила, что тотчас же после заключения КучукКайнарджийского мира она была в состоянии отказаться от взи­
мания недоимочных податей в размере двух миллионов рублей.
Составляя правила для управления губернией, она хвалилась,
что этот труд удался ей особенно хорошо, так что в сравнении

Е

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

83

с ним большой «Наказ*, по ее выражению, мог казаться лишь
пустой болтовней1. При этом она объясняла, в чем должны бу­
дут состоять выгоды и благие результаты нового учреждения. «Я
строю нынче сто с чем-то городов вдруг», — сказано в одном
из писем Екатерины к Гримму в 1781 году. Она любила сооб­
щать подробности о своих занятиях. Летом 1781 года она пере­
писала для Гримма составленный Безбородкой список успехов
ее царствования. Оказалось, что в продолжение девятнадцатилет­
него царствования Екатерины было учреждено 29 новых губер­
ний, построено 144 города, заключено 30 договоров, одержано
78 побед, издано 211 указов и проч. Сообщая об этих фактах,
императрица не без раздражения упомянула об отзыве аббата
Рэналя (Raynal), сомневавшегося в успехах ее царствования, и
заметила, что весь свет может убедиться в прогрессе России.
Особенно охотно Екатерина указывала на бросающиеся в глаза
результаты реформ, которые она замечала во время своих час­
тых путешествий по империи; говорила, что в тех местах, где
прежде виднелись одни убогие хижины, теперь построены боль­
шие города со множеством каменных домов и что там, где
прежде не было никаких следов какой-либо деятельности, те­
перь закипела работа в области земледелия, промышленности и
торговли.
Мы знаем, однако, что люди, окружавшие императрицу во
время ее путешествий, умели показывать ей всю страну в чрез­
вычайно выгодном свете. Поэтому она едва ли имела возмож­
ность составить себе точное понятие о настоящем положении
России; видя многое, так сказать, в праздничном виде, в искус­
ственной обстановке, при необычайном освещении, а к тому же
увлекаясь свойственным ее характеру оптимизмом, Екатерина
легко могла составить себе ложное представление о мнимых ус­
пехах своей административной и законодательной деятельности,
о якобы цветущем состоянии управляемого ею государства.
Все это, как известно, бросается в глаза во время знамени­
того путешествия Екатерины в Южную Россию в 1787 году.
Современники удивлялись пышности и роскоши этой поездки,

UC6. Ист. общ.», XXIII, 39.

84

А. Г. БРИКНЕР

на которую были истрачены миллионы рублей. В губернских го­
родах, через которые проезжал двор, собирались дворяне с их
семействами, а из отдаленных городов купцы и «лучшие граж­
дане*. Всюду устраивались иллюминации и фейерверки, по обе­
им сторонам дороги вечером пылали костры. Везде императрица
должна была встретить радостные и веселые зрелища, чтобы
убедиться в богатстве и счастье России. Иностранцы с насмеш­
кой говорили о множестве народу, который, отчасти поневоле,
должен был толпиться около тех мест, через которые проезжала
Екатерина. Она же, как рассказывает принц де Линь, с удо­
вольствием смотря на эту толпу, спрашивала своих спутников,
видели ли все это иностранные писатели, утверждавшие, что в
России лишь одни пустыни1. Песенники в шлюпках на реке, а

также по берегам, одетые в лучшее платье; дома, украшенные
гирляндами и цветами; большие стада, являвшиеся часто на пути;
рынки со множеством товаров — все это должно было действо­
вать на воображение императрицы. Все, что не согласовывалось
с целью произвести самое благоприятное впечатление на Екате­
рину, было тщательно устраняемо. О пребывании Екатерины на
возвратном пути в Москву, в то время, когда уже в большей
части империи свирепствовал голод, князь Щербатов писал не­
много позже: *Я видел, и сие есть истина, в изгнанных из Мо­
сквы всех нищих, без всякого определения об их пропитании,
которое они от подаяния московских жителей получали, и сие
сделано к приезду всемилостивейшей государыни, дабы видение
такого числа нищих ее не беспокоило**
2. Зато принц де Линь
рассказывает, что он иногда полными руками от имени импе­
ратрицы должен был бросать золото толпившемуся около каре­
ты Екатерины народу3.
Приказ тогдашнего правителя харьковского наместничества
В. Черткова заключает в себе, между прочим, следующие рас­
поряжения: обыватели должны ожидать карету Екатерины в

*Ligne, II, 49, Сегюр, ТаЫ. 87, утверждают, что многое было
♦farde, deguise*.
2*Чтения Московского общества*, 1860, I, 130.
3Ligne, П, 49.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

85

лучшей одежде, а «особливо девки в уборе на головах, по их
обыкновению, с цветами, чтоб отнюдь никого в разодранной
одежде, а паче пьяных не было»; все должны «изъявлять свое
восхищение приличными поступками и приветствиями». По
всем улицам, где предполагался проезд императрицы, велено
было дома выбелить, крыши и заборы исправить и проч. Да­
лее было приказано, чтобы нигде «стеснения народу и шуму,
равно просящих милостыню и в разодранной одежде, отнюдь
не было, для чего иметь караулы, кои бы повсюду неупустительно соблюдали тишину, чистоту, безопасность». Строгим на­
казанием, кнутом, каторгой грозили тому, кто бы имел
«предерзость» подать императрице прошение. Городовым маги­
стратам было вменено в обязанность наблюдать за тем, чтобы
не были подняты цены на товары, особенно на съестные при­
пасы, чтобы не было в продаже ничего поврежденного и за­
лежавшегося, чтобы торговцы сами «были одеты опрятно и
чисто, чтобы их посуда, столы и лавки были чисты, фартуки
не замараны и чтобы нигде ничего не было завешано рогожа­
ми, в шинках же чтобы никто на то время никого отнюдь
допьяна не напаивал под штрафом взятия таковых людей под
стражу, запрещения им торговать или, смотря по вине, и не­
минуемого истязания»1.

Строгость таких приказаний свидетельствует, что чистота, оп­
рятность, зажиточность были редким исключением. Екатерина,
напротив, должна была считать все это за обычное явление. По­
добный образ действий администрации подал повод к рассказам
современников, будто большая часть городов и деревень, пока­
занных на пути императрице, была не что иное, как театральная
декорация2. Один из спутников Екатерины, принц де Линь, сме­
ется над подобными слухами, которые он называет нелепыми, но
он допускает, что действительно на пути встречались «города без
улиц, улицы без домов, дома без крыш, без дверей и окон»; что
императрице показывали лишь казенные помещения губернато­
ров и некоторые находившиеся вблизи каменные строения; что

1 «Осьмнадцатый век», I, 306.
2Негппаш1, VI, 151.

86

А. Г. БРИННЕР

Екатерина не прогуливалась пешком по городам, в которых оста­
навливалась, и поэтому видела меньше, чем некоторые из ее
спутников12. Довольно резко выразил это также и князь Щерба­

тов, замечая: «Монархиня видела и не видала, и засвидетельство­
вание и похвала ее суть тщетны, самим действием научающая
монархов не хвалить того, чего совершенно сами не узнают» .
Екатерина любила хвалить и слушать хвалебные отзывы. Она
однажды сообщила Гримму о замечании, сделанном принцем де
Линем, что нигде нельзя встретить столь опытных и добросове­
стных чиновников, как в России; другой раз она воспроизвела
отзыв де Линя, что население в России увеличивается быстро,
что голод в России совершенно небывалое и неслыханное явле­
ние, что между простолюдинами нет худощавых и болезненных
и проч.3. В одном из своих писем к Гримму императрица объ­
ясняет технику дела при учреждении городов в России, труды
устраиваемых в подобных случаях комиссий и т.п.4 Как видно,

Екатерина и ее советники не сознавали меры затруднений при
развитии среднего, городского сословия; оптимизм императрицы
при таких случаях доходил до крайних размеров. Оказалось не­
возможным создавать множество городов посредством одних
указов и административных распоряжений. Нельзя отрицать,
что кое-что было сделано в этом отношении, что правительство,
не оставаясь праздным, действительно трудилось над развитием
народа, старалось способствовать успехам торговли и промыш­
ленности, мечтало о преобразованиях, занималось разного рода
опытами, но результаты всей этой кипучей деятельности далеко
не соответствовали надеждам и намерениям Екатерины и По­
темкина. Последний, желая превратить Южную Россию в бога­
тый край, покрытый садами, изобилующий городами, селами,
отличающийся производительностью, густым населением и
проч., не мог достигнуть этой цели. Из огромного числа деловых

1Ligne, II, 49.
2Чтения, 1860, I, 80.
3«Сб. Ист. общ.», XXIII, 487 , 676.
4Там же, 603.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

&7

бумаг и писем канцелярии светлейшего князя видно, сколь мно­
госторонней и неусыпной была его деятельность при управлении
Южной Россией. Но в то же время заметны лихорадочность,
поспешность, самообольщение и хвастовство в таком стремле­
нии к чрезмерно высоким целям; приглашение колонистов, за­
кладка городов, разведение лесов и виноградников, зачатки
шелководства, учреждение школ, фабрик, типографий, кора­
бельных верфей — все это предпринималось чрезвычайно раз­
машисто, в больших размерах, причем Потемкин не щадил ни
денег, ни труда, ни людей; однако многое было начато и бро­
шено; другое с самого начала оставалось на бумаге; самая
ничтожная часть смелых проектов оказывалась удобоосуществимой. О скромных результатах административной деятельности По­
темкина мы узнаем из рассказов известного путешественника —
академика Палласа, который, объезжая юг вскоре после самого
разгара этих трудов светлейшего князя, всюду видел полуразру­
шенные фабрики, неудачно заведенные и оказавшиеся негодны­
ми рассадники тутовых деревьев, остановившие свои действия
роскошно устроенные заводы и проч. Иосиф II и Сегюр, наблю­
давшие за результатами администрации в южном крае, нисколь­
ко не обманывались насчет бесполезности большей части
предприятий Потемкина и не одобряли громадной затраты денег
и людей при преобразованиях, оказывающихся неудобоисполни­
мыми.
Такое несоответствие между предначертаниями и успехами
Екатерины и Потемкина бросается в глаза на каждом шагу при
разборе истории администрации и законодательства этого цар­
ствования. Особенно же рельефно выступает эта разница при
основании Екатеринослава, города, назначенного первоначально
для возвращения всему свету славы императрицы.
Уже в 1784 году императрица приказала Потемкину выбрать
место для постройки города на правой стороне Днепра, и тогда
же было велено учредить университет в Екатеринославе1. В на­

чале 1785 года появилось множество рабочих в том месте, где
предполагалось строить город. Потемкин вызвал из Петербурга

^СЗ, № 16057.

88

А.Г. БРИННЕР

кирпичников и поручил им приготовить большие запасы жже­
ного кирпича. В селе Половице начались работы1. В донесениях
Потемкина от 4 и 8 октября 1786 года указывается на значение
Екатеринослава и на богатство всего края, говорится о необхо­
димости устроить там университет и выражается надежда, что
по соседству Польши, Греции, земель Волошской, Молдавской
и народов иллирийских «множество притечет юношества обучать­
ся»1
2. Далее сказано, что следует выстроить храм в подражание
храма св. Петра в Риме3, «в знак, что страна сия из степей

бесплодных преображена попечениями вашими в обильный вер­
тоград, и обиталище зверей — в благоприятное пристанище лю­
дям, из всех стран текущим»; затем Потемкин предлагал
построить «судилище наподобие древних базилик», «лавки полу­
кружьем наподобие пропилей, или преддверия Афинского», с
биржей и театром на середине; кроме того, Потемкин предлагал
учредить «музыкальную академию, или консерваторию», двенад­
цать фабрик — шерстяную, шелковую, суконную и т.д. Ко все­
му этому он прибавил, что для всех предполагаемых зданий уже
заготовлено довольно строительных материалов4.

Что касается университета, то немедленно были приняты ме­
ры для его устройства5. Предполагали строить обсерваторию,
жилище для профессоров и студентов6. Уже в 1785 году назна­
чено было жалованье университетским наставникам7. Для уп­
равления университетскими суммами учреждена канцелярия,
чиновники которой получали 1284 р. в год8. Приглашены были

некоторые преподаватели. Знаменитый музыкант Сарти был на-

1Самойлов в «Русском архиве», 1867, 1228.
2«Русский архив», 1865, 66.
3В бумаге, очевидно по ошибке, сказано «Св. Павла».
4«Русский архив», 1865, 394.
5 В 1786 г. говорилось об учреждении университетов в Пскове,
Чернигове и Пензе. ПСЗ, № 16315.
6«Русский архив», 1865, 869.
7 Всего 20 178 р. «Записки Одесского общества», II, 774.
8«Записки Одесского общества», II, 773.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

§9

значен директором музыкальной консерватории. Ему было на­
значено 3500 р. жалованья и еще разные доходы; де Гюсинь
должен был преподавать историю, Леванов экономию, Проко­
пович земледелие, художники Неретин и Бухаров искусства. На
устройство университета была назначена сумма 300 000 руб­
лей1. Учреждены были строительные комиссии. Город должен

был иметь пространство в 300 квадратных верст. Выгонной зем­
ли для пастбища городского скота предназначалось до 80 000
десятин. Улицы должны были иметь ширину 30 саженей. На
строительство чулочной фабрики предназначено было 340 000 р.;
из этой суммы истрачено было 240 000 р. на постройку 200
изб для мастеровых2.
«Великолепный дом Потемкина отделали совершенно. При
доме был сад на прекрасном месте, с двумя оранжереями —
одна ананасовая, другая — из лавровых, померанцевых, ли­
монных, апельсиновых, гранатных, финиковых и других де­
ревьев*3. Соборная церковь, спроектированная наподобие
храма св. Петра в Риме, должна иметь 71 сажень длины,
21 сажень ширины4.

Когда Екатерина, сопровождаемая императором Иосифом II,
8 мая 1787 года приехала к тому месту, где строился Екатеринослав, последний уже «имел вид приятного обиталища*, как
выражается один из современников5. В походной церкви, уст­
роенной в шатре, раскинутом на берегу Днепра, отслужили мо­
лебен, а затем происходила закладка собора6, причем Потемкин

приказал архитектору «пустить на аршинчик длиннее, чем собор

1 «Записки Одесского общества*, II, 332. Статья Ляликова «Исто­
рический и статистический взгляд на успехи умственного образования
в Новороссийском крае*.
2 Там же, V, 426—453. Чулочная фабрика существовала недолго,
суконная — до 1836 г.
3Там же, 437.
4 Проекты вида собора, составленные итальянцем Моретти, хранят­
ся в музее «Общества истории и древностей* в Одессе.
5Самойлов в «Русском архиве*, 1867, 1232.
6«Записки Одесского общества*, V, 430.

90

А. Г. БРИННЕР

св. Петра в Риме»1. Рассказывают, будто Иосиф II с саркасти­

ческой улыбкой сказал при этом своим приближенным, что в
один день совершил вместе с императрицей великое дело: «она
положила первый камень нового города, он же — второй и по­
следний»*2.
Надежды относительно Екатеринослава не сбылись. Фунда­
мент собора был построен и обошелся казне в 71 102 рубля.
Затем постройка была приостановлена. Предсказание Сегюра,
что в этом соборе никогда не будет службы3, сбылось. Денеж­
ных средств не хватало. После заключения мира с Портой были
приняты кое-какие меры для отстройки города, но еще в 1795
году, кроме нескольких казенных зданий и весьма немногих ча­
стных домов, существовали только дом и сад Потемкина4. Фаб­
рики, построенные им, вскоре прекратили свою работу5. В

тридцатых годах нашего века, построена была на том месте, где
предполагалось воздвигнуть громадный собор, церковь в гораздо
более скромных размерах; фундамент проектированного собора
составил ее ограду.
Екатеринослав не сделался вторым Римом или вторыми Афи­
нами; Херсон, который Екатерина называла «колоссом», не стал
замечательным военным портом. Все это оказалось праздными
мечтами. Подобное несоответствие между предположениями, с
одной стороны, и осуществлением их — с другой, повторилось
и при основании города, Григориополя, названного так в честь
Потемкина. Сбылось и предсказание Иосифа, что торговля Хер­
сона никогда не достигнет цветущего состояния6.
На севере Сиверс неусыпно трудился в вверенной ему Новго­
родской губернии, не растрачивая миллионов, не создавая раз­
валин, но в более скромных размерах заботясь о благоденствии

^Русский архив», 1865, 870.
2Masson. «Memoires secrets», I, 105.
3Там же, III, 212.
4Georgi. «Beschreibung des russ. Reichs». Konigsberg, 1799, II, 850.
5 «Записки Одесского общества», V, 444.
6Ameth. «loseph II und Katharina», 355.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

91

народа и стараясь в особенности обеспечить городское населе­
ние1. Однако и здесь развитие цивилизации путем постройки го­

родов встречало сильные затруднения, как видно, между
прочим, из следующего эпизода. В 1787 году Державину в ка­
честве губернатора в Петрозаводске было поручено генерал-гу­
бернатором Тутолминым ехать в Кемь и открыть там уездный
город. По уверению Тутолмина, здесь были уже и присутствен­
ные места, и канцелярские служители, но Державин не нашел
ни тех, ни других. Чтобы хоть чем-нибудь ознаменовать «откры­
тие города», он решился, по крайней мере, отслужить обедню и
молебен с водосвятием; но на беду, священника не оказалось
дома: насилу его отыскали на каком-то острове, куда он поехал
на сенокос. Обошли все селение и окропили его святой водой.
Тем обряд и кончился. Державин рапортовал об открытии го­
рода Кеми*
2. Понятно, что некоторые современники-иностранцы
в виду таких неудач и препятствийсомневались в успехе цар­
ствования Екатерины в отношении к внутренним преобразова­
ниям. Такого рода заявления сильно раздражали императрицу,
и она неоднократно возражала печатно на них. Таково, напри­
мер, главное содержание знаменитого труда ее «Antidote», в ко­
тором она восставала против французского ученого Шап
д'Отерош (Chappe d'Auteroche), написавшего сочинение о Рос­
сии. Таковы ее отзывы о сочинениях саксонского легационного
секретаря Гельбига и проч.3

Нет сомнения, что Екатерина слишком высоко ценила резуль­
таты своей административной и законодательной деятельности.
Ее окружали льстецы, на каждом шагу восхвалявшие ее дейст­
вия и тем самым способствовавшие развитию в ней тщеславия
и самолюбия. К тому же нельзя забывать, что значительная до­
ля несомненных результатов ее деятельности обусловливалась
необычайной самонадеянностью, чрезмерным оптимизмом импе­
ратрицы. Никто не станет оспаривать трудолюбия Екатерины;

‘Blum, I, 373; Соловьев, XXVII, 155—157.
2 Грот. Державин, VIII, 390.
3«Сб. Ист: общ.», XXIII, 651.

92

А. Г. БРИКНЕР

серьезные, усидчивые в занятия, самая энергичная работа были
для нее высшим наслаждением. До последних дней своего цар­
ствования она неусыпно трудилась на пользу России. Еще за не­
сколько недель до своей кончины она писала Гримму, что
занята громадным законодательным трудом, от влияния которо­
го на нравы всего народа можно ожидать самых важных ре­
зультатов, так как этой реформой сразу будет устранено
множество ужасных злоупотреблений и неудобств*1.

Вопросы государственного права

Барон Гримм писал однажды к г-же Неккер^ что главной
целью стараний Екатерины в области внутренней' политики бы­
ло развитие в русском народе способности к самоуправлению,
уничтожение деспотизма и усиление в ее подданных чувства
свободы2.
Екатерина весьма решительно и систематически отстаивала
начала абсолютизма. Неоднократно она утверждала, что неогра­
ниченная монархическая власть должна считаться единственной
годной для России формой правления. Всякая попытка ослабле­
ния центрального авторитета возбуждала в ней негодование и не­
доверие. Ей казалось необходимым, чтобы все учреждения
находились в полной зависимости от нее и действовали исключи­
тельно благодаря ее внушениям, ее инициативе. Виды внешней
политики заставляли ее защищать конституционализм в Швеции
и в Польше. В России, напротив, по ее мнению, должно было
господствовать безусловно чисто монархическое начало.
Вскоре после своего воцарения императрица была занята
мыслью об усилении деятельности Сената и о создании в то же
время возле Сената Государственного Совета. Некоторые лица,
пользовавшиеся особенным доверием Екатерины и отличавшие­
ся опытностью в политических делах, например Миних и Па

!«Сб. Ист. общ.», XXIII, 683.
2Издано д'Оссонвилем (d’Haussonville) в -«Revue des deux mondes»,
1 марта 1880 г.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

93

нин, обратили внимание ее на необходимость создания учреж­
дения, которое, стоя ближе к личности государя, нежели Сенат,
сосредотачивало бы в себе главные отправления государствен­
ного организма. И прежде существовали подобные учреждения,
как, например, «Верхний Тайный Совет* при Екатерине I,
«Кабинет* при Анне Иоанновне, «Конференция* при Елизавете
Петровне. Миних в особой записке, преимущественно историче­
ского содержания, указывал на недостатки в устройстве преж­
них учреждений и выставлял на вид, что нужно создать нечто
вроде министерского совета, который служил бы посредником
между императрицей и Сенатом1. Можно подумать, что старый

фельдмаршал желал занять самое видное место в предлагаемом
им учреждении.
Панин желал обезопасить правление от влияния фаворитов.
Поэтому он, в особом докладе о необходимости Императорского
Совета, отозвался в самых резких выражениях о царствовании
Елизаветы2. Записка Панина не понравилась Екатерине; ее,
быть может, оскорбило заметное между строками доклада Па­
нина предположение и опасение, что и во время ее царствова­
ния станут оказывать сильное влияние фавориты, против
которых нужно защититься учреждением Совета. Императрица
занялась подробным изучением записки Панина и приготовлен­
ного им манифеста, сделала замечания на некоторые выраже­
ния. Наконец, она подписала манифест — и все же он не был
обнародован и Императорский Совет не был учрежден. Можно
думать, что собранные Екатериной мнения от разных лиц заста­
вили ее отказаться от приведения в исполнение этого плана.
Любопытны замечания, сделанные генерал-фельдцейхмейстером
Вильбуа: «Мне кажется, — писал он, — как будто под видом
защиты монархии таким образом склоняется более к аристокра­
тическому правлению. Обязательный и государственным зако­
ном установленный Императорский Совет и влиятельные его

^См. его сочинение «Ebauche pour doimer une idee de la forme du
gouvemement en Russie*. A. Copenhague(?), 1774. См. в особенности
стр. 183.
2«Русский архив*, 1871, 1408 и след.

94

А. Г. БРИННЕР

члены могут с течением времени подняться до значения сопра­
вителей» и проч.1

Несколько лет спустя, когда началась турецкая война, Екате­
рина сочла необходимым учредить Государственный Совет. Из
некоторых записок императрицы к Панину видно, каким образом
состоялось это учреждение, вызванное нуждами военной админи­
страции. Панин высказал мнение о том, кого следует назначить
членами нового Совета. Он назвал гр. Орлова, Чернышева, себя
самого, вице-канцлера Голицына, фельдмаршала Разумовского и
генерал-прокурора Вяземского. 4 ноября 1768 года происходило
первое заседание, открытое самолично императрицей и имевшее
предметом обсуждение мер, необходимых для ведения войны1
2.
Таким образом, Совет имел сначала характер чрезвычайной ко­
миссии, созванной для решения специальной задачи. Мало-пома­
лу он приобрел значение постоянного учреждения. Круг
деятельности Государственного Совета расширялся постепенно;
вскоре он начал заниматься регулярно всеми делами, относивши­
мися к государственному управлению3. До 1768 года Екатерина
присутствовала весьма часто на заседаниях Сената. Затем она
обыкновенно председательствовала в Государственном Совете.
О мере внимания, обращаемого Екатериной на деятельность
высших государственных учреждений, можно судить по записке,
составленной ею для Вяземского при назначении его на генерал-прокурорскую должность. То было секретнейшее наставле­
ние, начинавшееся очень нелестным отзывом о предшественнике
Вяземского Глебове и заключавшее в себе некоторые замечания
о недостатках деятельности Сената. Екатерина объясняет под­
робно, почему прежний генерал-прокурор, вследствие недостаю­
щего «чистосердечия» и несовершенной «откровенности», должен
был лишиться ее доверия. Затем она продолжает: «Вам должно

1 Соловьев, XXV, 173—182; Blum, «Sievers», I, 144; разные доку­
менты в VII томе «Сб. Ист. общ.», 200 и след., 338 и след.
2Там же, XXVIII, 10—11.
3См. введение к изданию бумаг Государственного Совета, С.-Пе­
тербург, 1869; а также монографию Даневского по этому предмету
(СПб., 1859).

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

95

знать, с кем вы дело иметь будете. Ежедневные случаи вас бу­
дут ко мне предводительствовать (т.е. приводить); вы во мне
найдете, что я иных видов не имею, как наивящее благополучие
и славу отечества, и иного не желаю, как благоденствия моих
подданных, какого бы они звания ни были; мои мысли все к
тому лишь только стремятся, чтобы как изнутри, так и вне го­
сударства сохранить тишину, удовольствие и покой. Увидя от
вас верность, прилежание и откровенное чистосердечие, тогда
вы ласкать себя можете получить от меня поверенность беспре­
дельную. Я весьма люблю правду, и вы можете ее говорить, не
боясь ничего, и спорить против меня без всякого опасения,
лишь бы только то благо произвело в деле. Я слышу, что вас
все почитают за честного человека; я же надеюсь вам опытами
показать, что у двора люди с сими качествами живут благопо­
лучно. Еще к тому прибавлю, что я ласкательства от вас не тре­
бую, но единственно чистосердечного обхождения и твердости в
делах*. Объясняя затем подробнее, каково положение дел в Сенате,
каковы в нем различные партии и в чем заключаются недостат­
ки некоторых членов Сената, которых, впрочем, императрица
не назвала, она советует новому генерал-прокурору оставаться,
во всяком случае, вполне независимым и беспристрастным. «В
чем вы будете сумнительны, — сказано далее в записке Екате­
рины, — советуйтесь со мною и совершенно надейтеся на Бога
и на меня, а я, видя такое ваше угодное мне поведение, вас не
выдам*. Затем Екатерина, порицая довольно резко деятельность
Сената за последнее время, приходит к заключению, что Россия
нуждается в поддержании монархического начала. «Покамест
я жива, — пишет Екатерина, — то останемся как долг велит.
Российская империя есть столь обширна, что, кроме самодер­
жавного государя, всякая другая форма правления вредна ей,
ибо все прочее медлительнее в исполнениях и многое множество
статей разных в себе имеет, которые все к раздроблению власти
и силы влекут, нежели одного государя, имеющего все способы
к пресечению всякого вреда и почитая общее добро своим соб­
ственным, а другие все, по слову евангельскому, наемники есть*1.

1 Соловьев, XXVI, 19—21.

96

А. Г. БРИКНЕР

Принимая участие в заседаниях Сената в первое время сво­
его царствования, императрица приобрела вскоре некоторый
опыт в делах1. Нередко она упрекала сенаторов в нерадении,

выражала свое неудовольствие по случаю частых споров и пре­
реканий, происходивших между ними, жаловалась на «ужас­
ную медлительность» Сената и проч. Вскоре она решилась
разделить Сенат на шесть департаментов. В манифесте, объ­
яснявшем это нововведение, сказано: «Правило неоспоримое,
что всякого государства благосостояние основано на внутрен­
нем спокойствии и благоденствии обитателей и что тогда толь­
ко обладатели государств прямо наслаждаются спокойствием,
когда видят, что подвластный им народ не изнурен от разных
приключений, а особливо от постановленных над ним началь­
ников и правителей; но нельзя инаково сего достигнуть, как
только добрым учреждением внутренних распорядков и всех
государственных и судебных правительств, которые в истории
нашей, по состоянию нынешнего времени, весьма недостаточ­
ны, что можно наиболее всего усмотреть в вашем Сенате, в
который не только апелляционные, но и всякого рода дела из
всего государства с требованием резолюции вступают, и кото­
рый столь отягчен множественным числом оных, что превос­
ходит силы человеческие все оные дела решить в надлежащее
время»*
2.
Петр Великий, как известно, видел в коллегиальной форме
правления главное средство к ограничению личного произвола
сановников; это убеждение заставило его доверить Сенату ши­
рокую власть. Екатерина, напротив, старалась руководить Се­
натом через генерал-прокурора, пользовавшегося личным
доверием императрицы. Успех действий и других учреждений
во время этого царствования обусловливался участием в них
лиц, которых можно было считать как бы непосредственными
исполнителями воли императрицы. Такими лицами были, на­
пример, Вяземский, Бецкий, Миних, Неплюев, Шаховской и

'См. статью Соловьева в «Древней и новой России», 1875, I, 22
и след.
2 Соловьев, XXV, 263—264.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

97

другае1. При таких обстоятельствах Сенат уже в первое время
царствования Екатерины лишился своего прежнего значения.
Сиверс особенно обвинял Вяземского в том, что он был ви­
новником подобной перемены2. В 1775 и 1781 годах Екатери­

на мечтала о преобразовании Сената, однако исполнение ее
предначертаний не состоялось.
И в области местного управления было заметно личное вли­
яние Екатерины, находившейся в переписке с некоторыми гу­
бернаторами и составлявшей для них подробные инструкции.
Когда Елагин в 1765 г. составил «Наставления губернаторам»,
где губернатор называется поверенной от государя особой, гла­
вой и хозяином всей губернии, был опубликован указ, в кото­
ром при перечислении обязанностей губернатора сказано между
прочим: «Он во всем том пред нами, как хозяин своей губернии,
отчет и ответ дать долженствует и незнанием или непроницательством отговариваться не может», и т.п.3
При составлении правил учреждения для управления губер­
ний (в 1775 году), Екатерина особенно воспользовалась знани­
ем дела и политической опытностью Сиверса, с которым она
постоянно находилась в личных сношениях или в переписке.
Вместе с ним она занималась всеми подробностями предмета,
причем обнаруживала необычайную рабочую силу4. Эти работы
доказывают, что императрица, обращая внимание на вопросы
внешней политики, не упускала из виду и управление делами
внутри государства. При учреждении наместничества, так же
как и при определении прав дворянства (в 1785 г.) и при со­
ставлении правил о городовом положении Екатерина пожинала
плоды трудов законодательной комиссии 1767 и 1768 гг. Рабо­
тая усидчиво над этими преобразованиями, императрица доволь­
но часто сообщала своим друзьям, например барону Гримму, о

'См. некоторые замечания в монографии Градского о высшей ад­
министрации России в XVIII веке и о генерал-прокурорах. СПб., 1866,
204 и след.
2В1шп, II, 141, 155, 181, 303.
3Соловьев, XXVI, 30—33; «Сб. Ист. общ.», VII, 352 и след.
4 Blum, II, 89.

98

А. Г. БРИННЕР

ходе дела, об удовольствии, которое доставляет ей такой труд,
о надеждах, возлагаемых ей на новые учреждения, и проч.1
В сделанном нами обзоре истории Большой Комиссии мы ука­
зывали, как Екатерина относилась к вопросу об особых правах и
привилегиях Малороссии и Лифляндии. В ее деятельности замет­
но стремление к соединению всех частей России в одно целое.
Около 1764 года в Малороссии возникла мысль о наследст­
венном гетманстве. Возмечтали о чем-то вроде малороссийской
династии Разумовских. После того, однако, как императрица
всячески противодействовала введению наследственной монар­
хии в Польше, она, разумеется, тем менее могла согласиться на
такого рода нововведение в Малороссии. Агитация в пользу Ра­
зумовских сильно не понравилась Екатерине. Вот что сказано в
инструкции, составленной ей для Вяземского по этому поводу:
«Малая Россия, Лифляндия и Финляндия суть провинции, ко­
торые правятся конфирмованными им привилегиями; нарушить
оные отрешением всех других весьма непристойно бы было, од­
нако ж и называть их чужестранными и обходиться с ними на
таком же основании есть больше нежели ошибка, а можно на­
звать сие*
2 достоверною глупостью. Сии провинции, также Смо­
ленскую, надлежит легчайшими способами привести к тому,
чтобы они обрусели и перестали бы глядеть, как волки в лесу.
К тому приступ весьма легкий, если разумные люди избраны бу­
дут начальниками в тех провинциях; когда же в Малороссии
гетмана не будет, то должно стараться, чтобы век и имя гетма­
нов исчезло, не токмо бы персона какая была произведена в
оное достоинство»3.
Можно думать, что это было написано после получения Екате­
риной известия об агитации в пользу преемственности гетманства.
Она твердо решилась противодействовать таким мечтам и поручи­

^б учреждении наместничеств см.: Блюм, II, 112; Градовский,
227; монографию Андреевского «О наместниках, воеводах и губерна­
торах», СПб., 1864, 131—154. О Сиверсе, кроме сочинения Блюма,
см.: Соловьев, XXVI, 135, 142; XXVII, 71; XXIX, 120.
2У Соловьева «с» (?).
3Соловьев, XXVI, 39.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

99

ла Теплову составить записку по этому вопросу. Записка Теплова
побудила императрицу энергично приняться за искоренение бес­
порядков в Малороссии, начав это с уничтожения гетманства1.
Граф К.Г. Разумовский был вызван в Петербург. В одной из
записок Екатерины к Панину сказано: «Гетман был у меня, и я
имела с ним экспликацию, в которой он все то сказал, что и вам,
а наконец просил меня, чтобы я с него столь трудный и его пер­
соне опасный чин сняла. Я на то ответствовала, что я теперь о
его верности уже сомневаться не могу, а вперед с ним далее изъ­
яснюсь. Теперь извольте ему моим именем сказать, сегодня или
завтра, чтобы он письменно подал то, что он мне говорил». В дру­
гой записке, к Панину, императрица пишет: «Приведите, пожа­
луй, скорее к окончанию дело гетманское». Гетман подал просьбу
об увольнении. Екатерина передала просьбу на обсуждение кол­
легии иностранных дел, которая пришла к убеждению в необхо­
димости отменить вообще гетманское правление в Малороссии.
Таким образом состоялось учреждение малороссийской коллегии
вместо гетманского правления; председателем был назначен граф
Петр Александрович Румянцев, который получил от императри­
цы обширное наставление относительно своей должности и сде­
лан малороссийским генерал-губернатором1
2.

Современники при этом случае обвиняли Теплова в коварстве.
Есть основание думать, что действительно ему принадлежала
весьма важная роль в перемене, постигшей Малороссию. Он, как
окажется впоследствии, был главным виновником прикрепления
малороссийских крестьян к земле; на бумагах, относящихся к
этой перемене в Малороссии и хранящихся в государственном ар­
хиве, помечено рукой Екатерины: «Сохранить в тайне». Многое
разъяснилось бы, если бы бумаги Теплова были напечатаны3.

В образе действий Екатерины в течение этого дела заметно
некоторое раздражение. Его переписка с Тепловым осталась по­
ка неизвестной. Зато из переписки Екатерины с Румянцевым

1 Соловьев, XXVI, 43.
2Там же, 39—48.
3«Осьмнадцатый век», II, 467.

100

А.Г. БРИКНБР

мы усматриваем, в какой мере императрица старалась содейст­
вовать сближению Малороссии с империей и противодействова­
ла сепаратизму в этой провинции1. Порой там происходили

беспорядки, заставившие Екатерину приказать Потемкину за­
нять Сечь и все Запорожье вооруженной рукой; Запорожье пе­
рестало существовать (5 июня 1775 г.).
Мы уже знаем, что Екатерина была недовольна также стрем­
лением к некоторой самостоятельности в Прибалтийском крае.
После воцарения она медлила подтверждением привилегий Эстляндии и Лифляндии. В Петербурге говорили о необходимости
лишь условного, ограниченного признания этих привилегий,
указывая на несоответствие их с общими законами и интереса­
ми империи. Тем не менее последовало безусловное подтверж­
дение прежних прав Остзейского края, причем императрица
объявила, что не намерена лишить лифляндцев тех преиму­
ществ, которые они наследовали от своих предков2.

Вскоре, однако, оказалось, что генерал-губернатор Броун
(Browne) играл в Прибалтийском крае ту самую роль, какую
играл в Малороссии Румянцев, и что существовал некоторый
антагонизм между стремлением к единству правительства и се­
паратизмом лифляндцев и эстляндцев, относившихся, впрочем,
весьма сочувственно к правительству вообще и к императрице
в особенности. Екатерина неоднократно выражала свое распо­
ложение к Прибалтийскому краю. Так, например, однажды
она изъявила желание,' чтобы между членами Сената всегда
находилось несколько лифляндцев, для того, чтобы правитель­
ство всегда могло подробно знать о нуждах этой провинции.
Подтверждая прибалтийские привилегии, Екатерина заметила:
«Впрочем, я должна сознаться в том, что ни я, ни кто-либо
иной не знает, полезны ли краю эти привилегии, основаны ли
они на обычае, или на предании, или на формальных законах;

1Соловьев, XXVI, 150 и след.; XXVII, 28 и след.; 134 и след.;
«Сб. Ист. общ.», IX, 405—417.
2Eckardt. «Livland im achtzehnten Jahrhundert». Leipzig, 1876, I,
288—297.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

101

я, однако, думаю, что пока главной целью должно считаться
сохранение спокойствия в этой провинции*1.
Императрица постоянно старалась собирать сведения о со­
стоянии Прибалтийского края; о многом она узнавала из бесед
с Сиверсом и Далем*
2, из переписки с Броуном и проч. В 1764

году она посетила Эстляндию и Лифляндию. Достойны внимания
некоторые замечания в собственноручном проекте манифеста
Екатерины, в котором она признавала результаты культурного
развития Остзейского края. Здесь сказано (в 1778 г.): «Лифляндия, под звуками оружия пришедшая к России, купно с
оной, трудами человечества представляет преодоленное естест­
венное положение, болота, обращенные в луга, леса в пашни,
пустыни — в деревни и города, каменья — в здания, посреди
глубоких снегов — растущие сады, копанные огороды, между
толстых льдин — корабли и суда, готовящиеся к плаванию,
несмотря на суровость полугодичной зимы, с весельем ожида­
ющие лета и с ним своих питомцев водоходцев с готовым по­
всюду для нее привозом как пропитания, так и товара*.
Порой обнаруживалось некоторое неудовольствие в отноше­
нии к Прибалтийскому краю и Финляндии. Сенат требовал,
чтобы служащие в рижской, ревельской и выборгской канцеля­
риях старались приобрести совершенное знание русского языка,
и жаловался на то, что «теперь Лифляндия, Эстляндия и Фин­
ляндия в производстве дел причиняют некоторое затруднение*3.

Введение в Прибалтийском крае (в 1783 г.) нового положе­
ния о наместничестве заключало в себя некоторое ограничение
прав Эстляндии и Лифляндии. Самую важную долю в этой пе­
ремене имел генерал-прокурор Вяземский. Происходили и иные
нововведения, отчасти не понравившиеся местному населению.
Порой Сиверс старался отстаивать прежние права прибалтий­
ских провинций, в которых, впрочем, не всегда, не все слои
населения во что бы то ни стало были убеждены в необходимо­

сти, I, 142.
2«Сб. Ист. общ.*, XXVII, 164.
3 Соловьев, XXIX, 122.

102

А. Г. БРИННЕР

ста сохранения в целости старых порядков и учреждений; ока­
залось важной задачей сгладить прежние различия между сосло­
виями и разными слоями населения. Принцип реформы,
прогресса восторжествовал и здесь, как в Малороссии; стремле­
ние к единству со стороны правительства не могло не получить
перевеса над местными привилегиями.

Хозяйственный быт
Кипучая деятельность правительства во время царствования
Екатерины, обширные предприятия императрицы требовали
громадных материальных средств. Размеры государственного
бюджета росли быстро. Между тем как в 1763 году расходы
государства составляли сумму 17 миллионов рублей, эта цифра
в конце царствования Екатерины, в 1796 году, увеличилась до
70—80 миллионов1.

В составленной около 1779 года записке Екатерины об уч­
реждениях, введенных в России во время ее правления, сказа­
но, между прочим, о положении финансов в начале ее
царствования следующее: «При вступлении моем на престол я
нашла сухопутную армию в Пруссии, за две трети жалованье
не получившую. В статс-конторе именные указы на выдачу сем­
надцати миллионов рублей не выполненные... Почти все отрасли
торговли были отданы частным людям в монополию. Таможни
всей империи Сенатом даны были на откуп... Кредита или до­
верия к России не существовало» и проч. Затем в записке го­
ворится о некоторых мерах императрицы к улучшению
финансов и об успехах ее деятельности в этом отношении*
2.
По рассказу одного из иностранных дипломатов (в 1780 г.)
видно, с каким удивлением современники следили за необычай­
но бурным развитием размеров бюджета России. Находили, что
введение налогов и податей не оказалось особенно тягостным

*См. таблицу, составленную Куломзиным в введении к XXVIII то­
му «Сб. Ист. общ.», стр. XXXII и след.
2«Сб. Ист. общ.», XXVII, 170 и след.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

103

для подданных, удивлялись личному участию императрицы в ра­
боте финансового управления1.
При постоянно возрастающих размерах бюджета оказалось не­
обходимым прибегнуть к государственному кредиту, занимать
значительные суммы у иностранных капиталистов и придумывать
более или менее сложные финансовые операции. Впрочем, Ека­
терина не хотела сознаваться в том, что государство при ней
боролось с чрезвычайными финансовыми затруднениями, начав­
шимися уже во время первой турецкой войны и усложнявшимися
все более и более во второй половине ее царствования. В 1771
году императрица однажды писала Фальконету, что из сочинений
Монтекукули узнала правило, что для войны нужны три вещи:
деньги, деньги и деньги1
2. Зато вскоре после заключения КучукКайнарджийского мира императрица гордилась тем, что, несмот­
ря на огромные расходы во время войны, она была в состоянии
возвратить голландцам занятую у них значительную сумму де­
нег3. Когда один французский авантюрист хотел указать Екате­

рине на «простое средство заиметь в течение четырех месяцев 30
миллионов без малейшего отягощения», она писала сообщившему
ей об этом ваятелю Фальконету: «Я имею обыкновение отвечать
составителям золота и денежных проектов: господа, воспользуй­
тесь своими выдумками сами, чтобы не просить милостыни. Вы
знаете или не знаете, что я не люблю пользоваться новыми источ­
никами для добывания денег без необходимости; быть может, вы
мне не поверите, если я скажу вам, что после пятилетней войны
я нисколько не нуждаюсь в денежных средствах; между тем это
правда, я отказалась от сорока миллионов, которые мне предла­
гали четыре месяца тому назад», и проч.4

При всем том, однако, финансовое положение России в по­
следнее время царствования Екатерины становилось хуже и ху­
же. Турецкая и шведская войны, разделы Польши, участие в

1 Herrmann. «Erganzungsband», 616 и след.
2«Сб. Ист. общ.», XVII, 137.
3Там же, VI, 313.
4Там же, XVII, 187—188.

104

А. Г. БРИННЕР

борьбе против революционной Франции — все это требовало
чрезвычайного напряжения материальных сил и средств государ­
ства. Понятно, что в письмах и записках современников встреча­
ются в это время многие заметки о безденежье казны1.

Учреждение ассигнационного банка в 1769 году состоялось
при личном участии в этом деле императрицы, которая и при
этом случае руководствовалась советами Сиверса12. Она следила

за всеми частностями дела, как видно, между прочим, из ее за­
писки к Елагину от 1 апреля 1769 года: «С крайнейшим удив­
лением слышу, что государственные ассигнации дворцовая
канцелярия отказывается принимать от частных людей. Один
мужик принес бумагу, а ему сказали, принеси денег. Разве мои
установления недействительны в дворцовой канцелярии, или
подьячие шалят для своего прибытка мерзкого, для того, что на
ассигнации прочета нету? Извольте сие немедленно исследовать
и преступников моих установлений прошу наказать»3.

В бумагах императрицы сохранились собственноручный про­
ект ее об ассигнационных банках в Петербурге и Москве и раз­
ные, довольно подробные заметки, относящиеся к этому
предмету4.
Как известно, предприятие это оказалось далеко не безопас­
ным, так как политические обстоятельства и усилившиеся рас­
ходы заставляли правительство увеличить массу обращавшихся
в народе бумажных денег. Вследствие этого появился значитель­
ный лаж, дошедший в 1796 году до того, что 1 рубль серебря­
ною монетою равнялся 142 копейкам ассигнациями. Недаром
генерал-прокурор Вяземский предсказывал такого рода денеж­
ный кризис, хотя он тем самым возбудил неудовольствие Ека­
терины5. Сиверс горько жаловался на то, что императрица не

1 Haris. II, 10, 18; «Русская Старина», XV, 243, 718—719; XVI,
8, 418; Herrmann. «Erganzungsband», 655; Письма Безбородки, «Сб.
Ист. общ.», XXIX, 65 и 68.
2В1шп, I, 273 и след.
3«Сб. Ист. общ.», X, 334.
4Там же, X, 313—317.
5Segur. Memoires, II, 394 и след.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

105

имеет понятия об ущербе, нанесенном народному хозяйству этой
денежной операцией1.
Между тем Екатерина, сколько возможно, следила за ходом
всех дел, относившихся к народному благосостоянию. Так, на­
пример, она старалась, хотя безуспешно, устранить казнокрадст­
во и взяточничество чиновников. Всякий раз, когда она узнавала
о случаях злоупотреблений, приказывала производить строгое
следствие, сама просматривала дела, старалась составить себе
точное понятие о мере виновности подсудимых2. В ее предписа­
ниях Правительствующему Сенату (в октябре 1763 г.) сказано:
«Время уже настало, чтобы лихоимство искоренить, что весьма
желаю в покое пребывать, однако весьма наше дворянство пре­
небрегает Божий закон и государственные права и в том чинят
Российскому государству недобро... Ныне правду всю изринули
да и из России вон выгнали, да и слышать про нее не хотят, что
российский народ осиротел, что дети малые без матерей осироте­
ли; или оным дворянам не умирать, или им перед Богом на суде
не быть, такой же им суд будет: ею же меру мерите, возмерится
и вам»3.

Подобно Петру Великому, и Екатерина постоянно мечтала и
заботилась о развитии торговли и промышленности. Так, напри­
мер, она распорядилась об отправлении за границу для обучения
коммерции молодых купцов из Архангельска, причем, однако,
заметила, чтобы это было сделано не иначе, как с согласия ро­
дителей4. Ее занимала мысль о развитии русской торговли в
Средиземном море5. Когда граф Редерн составил проект об уч­
реждении морской компании, императрица снабдила его запи­
ску собственноручными подробными замечаниями6. Между
бумагами Екатерины сохранилась объемистая записка о ману-

^lum, II, 530.
2См., например, «Сб. Ист. общ.», XI, 50—56.
3См., например, «Сб. Ист. общ.», VII, 322.
4Письма и бумаги Екатерины, изд. Бычковым. СПб., 1873, 10;
ПСЗ, № 12150. «Русская Старина», XIII, 437—439.
5 «Русский архив», 1870, 541.
6«Сб. Ист. общ.», X, 358, 385.

106

А. Г. БРИННЕР

фактурах, в которой она подробно говорит о промышленности
вообще, о разных видах ее, о заработной плате и проч.1 Еще

будучи великой княгиней, Екатерина указывала на значение
торговых связей с Азией. Она писала: «Соединить Черное море
с Каспийским, и оба — с Северным, направить торговлю Китая
и Восточной Индии через Татарию значило бы возвысить Рос­
сию на степень могущества, высшую, чем прочие государства
Европы и Азии»2. Развитие путей сообщения и постройка кана­
лов во время царствования Екатерины сходны с успехом дея­
тельности Петра Великого в этом отношении. Особенно важны
были заслуги Сиверса, руководившего работами этого рода. Од­
но из путешествий императрицы имело целью посмотреть ре­
зультаты таких сооружений3. Неоднократно императрицу
занимал вопрос о дороговизне хлеба, причем она весьма тща­
тельно обсуждала меры против этого зла4.

Уже выше было указано на участие, которое принимала им­
ператрица в проектах решенйя крестьянского вопроса. По ее
внушению, этот важный предмет появился между очередными
занятиями учрежденного ею в 1765 году Вольного Экономиче­
ского общества. Она же, как мы видели, назначила сумму в
1000 червонцев в награду за лучшее сочинение об отмене кре­
постного состояния крестьян. Неоднократно императрица,
письменно и подписываясь «І.Е.», обращалась к Вольному Эко­
номическому обществу с запросами по этому важному предме­
ту. Достойны внимания ее беседы с Далем во время
пугачевщины. Склонив голову на руку и с озабоченным видом,
она говорила о крестьянском вопросе: «Да, дело нелегкое; оно
немало меня озабочивает, и все-таки оно остается в одинако­
вом положении. Я боюсь, не вышло бы из этого чего-либо
вроде американского колониального дела, если только я его
затрону. Где только ни начнут его трогать, оно нигде не по-

1 «Русский архив», 1865, 501—510.
2«Сб. Ист. общ.», VII, 100.
3См. мою статью о путешествии 1785 г. в журнале «Vom Fels zinn
Меег», выпуск III.
4«Сб. Ист. общ.», VI, 183; X, 213—218 и проч.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

407

дается. Императрица-королева (Мария Терезия) при всем сво­
ем старании, не продвинулась ни на шаг. И мне предстоят те
же трудности; они окажутся еще большими, когда только при­
мусь действовать. Однако как жаль! Удалось же мне окончить
многие другие дела. Я надеюсь, что обстоятельства сложатся
так, что не пойдут на перекор моим намерениям»1.
И с Сиверсом императрица неоднократно беседовала и пе­
реписывалась о крестьянском вопросе; он чрезвычайно реши­
тельно и смело указывал на необходимость реформы,
предсказывая страшный кризис в будущем, если не будут за­
благовременно приняты меры для предупреждения зла. Из его
замечаний можно заключить о тех затруднениях, с которыми
императрице приходилось бороться в этом деле1
2. Она сама,
впрочем, думала, что ужасные кризисы вроде пугачевщины уг­
рожали России. Разбирая бумаги, относившиеся к кое-каким
преступлениям, совершенным крестьянами, Екатерина писала
генерал-прокурору Вяземскому: «Пророчествовать можно, что,
если за жизнь одного помещика в ответ и в наказание будут
истреблять целые деревни, что бунт всех крепостных деревень
воспоследует и что положение помещичьих крестьян такое кри­
тическое, что кроме тишиной и человеколюбивыми учреждени­
ями ничем избегнуть не можно. Генерального освобождения
несносного и жестокого ига не воспоследует, ибо, не имев обо­
роны ни в законах и нигде,, следовательно, всякая малость мо­
жет их привести в отчаяние, кольми паче мстительный такой
закон, как Сенат вздумал некстати не в ладу издать. И так,
прошу быть весьма осторожными в подобных случаях, дабы
не ускорить и без того довольно грозящую беду, если в новом
узаконении не будут взяты меры к пресечению сих опасных
следствий. Ибо, если мы не согласимся на уменьшение жес­
токости и умерение человеческому роду нетерпимого положе­
ния, то и против нашей воли сами оную возьмут рано или
поздно. Из сих строк можете сделать такое употребление, как
вы сами для пользы империи заблагорассудите. Ибо небезнуж-

1 «Русская Старина», XVII, 14—15.
2В1шп, II, 95 —97.

108

А.Г. БРИКНЕР

но, чтоб не я одна сие только чувствовала, но и другие ог­
лянулись в своих предубеждениях»1.
В бумагах Екатерины был найден проект «об устройстве сво­
бодных сельских обывателей». Он, как кажется, составлен не
самой императрицей, однако поправки и примечания ее свиде­
тельствуют о внимании, с которым она просматривала этот про­
ект и занималась всеми частностями предмета1
2.

Французский посланник Верак доносил в 1780 году, что им­
ператрица при учреждении наместничества имела целью узнать
точнее и подробнее о злоупотреблениях и неудобствах в области
администрации. «Особенно же, — продолжает Верак, — это но­
вовведение должно было положить конец произволу и жестоко­
сти помещиков в их обращении с крепостными крестьянами;
мало того: императрица хотела постепенно отменить крепостное
право и, между прочим, намеревалась ежегодно освобождать
некоторое число крестьян дарованием им гражданских прав в
разных городах. Однако исполнение такого плана не состоялось
из-за недостатка в честных и добросовестных чиновниках. Та­
ким образом, государыня, к крайнему сожалению, потерпела
неудачу в этом важном предприятии»3.
Нельзя не признать, что, несмотря на убеждение императри­
цы в необходимости реформы, на ее стремление к улучшению
быта крестьян, на некоторые составленные ею планы для дости­
жения этой цели, положение крепостного сословия не только не
улучшилось во время царствования Екатерины, но даже станови­
лось хуже. Допуская, что на Екатерине лежит некоторая доля
ответственности за это ухудшение положения массы народа,
нельзя не сознавать в то же время, что обстоятельства препят­
ствовали проведению реформы. Не без основания Екатерина,
беседуя с Далем, указывала на опасность предпринять эманци-

1 «Осьмнадцатый век», III, 390—391.
2 Изд. Вешняковым в XX т. «Сб. Ист. общ.», стр. 447—498. Впро­
чем, ссылки на Блекстона и указания на биографию Нумы Помпилия
в тексте проекта сходны с характером таких же замечаний в других
сочинениях Екатерины.
3 Hermann. «Erganzungsband», 620.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

109

нацию. При каждом слухе о якобы предстоящей перемене про­
исходили волнения в крестьянском сословии. Мысль об осво­
бождении крестьян возбуждала сильное негодование в среде
привилегированных сословий. Прения в Большой Комиссии да­
ли императрице понятие об оппозиции, на которую она могла
рассчитывать при коренных мерах преобразования в этой обла­
сти. К тому же нужно вспомнить, что с самого начала царст­
вования Екатерины в разных частях империи происходили
бунты крестьян, что эпоха пугачевщины также не благоприят­
ствовала реформе и что некоторые лица, пользовавшиеся дове­
рием Екатерины, остались сторонниками крепостного права и
были проникнуты убеждением, что крестьяне не нуждались вов­
се в реформе. В таком смысле княгиня Дашкова объясняла по­
ложение дел в беседе с Дидро в Париже; это мнение разделял
и граф Сепор, находивший положение крестьян в России вооб­
ще удовлетворительным1. Все это объясняет противоречие, ко­
торое заключалось в теоретических воззрениях и практических
мероприятиях императрицы в отношении к крестьянам. Обсто­
ятельства заставили Екатерину объявить в самом начале ее цар­
ствования о своем намерении «сохранять нерушимо помещиков
при их имениях и владениях и содержать крестьян в должном
им повиновении*12; в конце 1762 года она подписала «Наставле­

ние князю А. Вяземскому об усмирении горнозаводских кресть­
ян и разборе жалоб между ними и владельцами их»3. Затем,
однако, строже прежнего было запрещено крестьянам подавать
челобитные4. Только разве в виде исключения и случайно пра­
вительство узнавало об ужасах, происходивших в обращении
помещиков с крестьянами, и в таких случаях императрица при­
нимала участие в разборе дела и определяла меру наказания.
Самым крупным фактом такого рода был случай с Салтычихой,
строго наказанной императрицей за целый ряд преступлений, со-

1Segur. Memoires, II, 238 и 246.
2 Соловьев, XXV, 146.
3«Сб. Ист. общ.», VII, 188 и след.
4См. статью В. Семевского в «Русской Старине», XVII, 675.

no

А. Г. БРИКНЕР

вершенных над крепостными крестьянами1. Прикрепление кре­
стьян к земле в Малороссии, страшное зло одиночной продажи
крестьян во все время царствования Екатерины, ужасные истя­
зания, которым подвергались крестьяне, жаловавшиеся на своих
господ, и проч. — все это далеко не соответствовало теорети­
ческому либерализму императрицы, любившей говорить и писать
о правах человеческих, о началах гуманности и цивилизации.
Воззрениям, заимствованным Екатериной из литературы просве­
щения, противоречили и некоторые отзывы ее о положении кре­
стьян. Справедливо было замечено, что императрица с течением
времени даже и на словах перестала высказывать либеральные
мысли по крестьянскому вопросу, не говоря уже о том, чтобы
осуществлять их на деле. Так, например, она находила, что у
нас «в повинностях нет ничего произвольного» и что, раз упла­
тив их, крестьянин «почти совершенно волен в своих действиях».
В замечаниях на книгу «Путешествие из Петербурга в Москву»
она выражается еще решительнее. «Будет, — пишет она о Ра­
дищеве, — оплакивать судьбу крестьянского состояния, хотя и
то неоспоримо, что лучше судьбы наших крестьян у хорошего
помещика нет во всей вселенной». По поводу одного места она
говорит: «Уговаривает помещиков освободить крестьян, да ни­
кто не послушает»2. Мы увидим ниже, что такая перемена в
образе мыслей Екатерины объясняется главным образом тяжелым
впечатлением, произведенным на нее французской революцией.

Школа и церковь
Князь Щербатов в своей записке «О повреждении нравов
России», чрезвычайно резко осуждая славолюбие Екатерины,

таких случаях см.: Соловьев, XXV, 280—284; ПСЗ, № 13211,
13758; Соловьев, XXII, 154; «Русская Старина», XIX, 43; «Осьмнадцатый век», I, 171, 174; Соловьев, XXIX, 133—134; «Русская Стари­
на», XVII, 611 и след. О Салтычихе целая литература, о которой я
говорил в моей статье в «Rigasche Zeitung», 1871, 272 и след.
2См. статью В. Семевского в «Русской Старине», XVII, 689.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

111

отзывается следующим образом о бесполезности ее деятельно­
сти в отношении к народному просвещению и школьному делу:
«Свидетельствует сие заведение сиропитательного дому, девичьева монастыря для воспитания благородных девиц, переправ­
ление кадетского корпуса и проч., из которых в первом
множество малолетних померло, а и поныне, через двадцать с
лишком лет, мало или почти никого ремесленников не вышло;
во втором ни ученых, ни благонравных девиц не вышло, как
толико поелику природа их сим снабдила, и воспитание более
состояло играть комедии, нежели сердце, нравы и разум исп­
равлять; из третьего вышли с малым знанием и с совершен­
ным отвращением всякого повиновения»1.
При чтении такого отзыва об администрации императрицы
относительно педагогики нельзя забывать, что сочинение Щер­
батова о повреждении нравов отличается чисто полемическим
характером и не может считаться беспристрастным. Впрочем,
нельзя не признать, что страшная смертность между младенца­
ми в учрежденных Екатериной воспитательных домах, обраще­
ние главного внимания на внешний лоск светского образования
в учрежденных императрицей училищах для благородных девиц
действительно могут считаться существенными недостатками.
При всем том, однако, нельзя объяснять учреждение приютов,
школ, высших училищ при Екатерине исключительно ее славо­
любием: она действительно интересовалась вопросами педагоги­
ки, желала принести пользу империи и руководствовалась в
своих заботах о школьном деле началами, преподаваемыми пе­
редовыми людьми того времени.
Еще будучи великой княгиней Екатерина, обращала внимание
на женское образование. Между набросками ее, написанными в
последнее время царствования Елизаветы Петровны, встречает­
ся следующее замечание: «Учреждение Сен-Сира2. Средство под­

ражать ему с пользой и удобством будет заключаться в вызове
наставницы классов и получении прямо от французского двора

1 «Русский архив», II, 684.
2 Знаменитый институт для благородных девиц во Франции, учреж­
денный г-жой Ментенон.

112

А.Г. БРИКНЕР

устава и журналов этого заведения. Дом легко бы был найден,
так же как и доходы», и проч.1

Вскоре после вступления на престол Екатерина по проекту,
составленному Бецким, решилась учредить воспитательный дом
в Москве (1763 г.);десятилетием позже воспоследовало учреж­
дение воспитательного дома в С.-Петербурге*
2. На содержание

этих учреждений императрица назначила большие денежные
средства. В продолжение всего царствования Екатерина следила
с большим вниманием за успехами в воспитании благородных
девиц в учрежденном ею в 1764 году институте. Она часто по­
сещала это учреждение, переписывалась с Вольтером о выборе
пьес, в которых играли воспитанницы, и проч. Императрица
любила беседовать с людьми знающими о воспитании, о школь­
ном деле. Так, например, она, как мы видели выше, старалась
узнать подробно о так называемых «нормальных школах», уч­
режденных в Австрии незадолго до путешествия Иосифа в Рос­
сию. Она обратилась к Дидро с просьбой просмотреть и
обсудить планы и правила училищ, существовавших в России.
Дидро составил проект учреждения университета, исполнение
которого оказалось невозможным. Также предложение Сиверса
о восстановлении Дерптского университета осталось без испол­
нения. Мы видели выше, что во время царствования Екатерины
неоднократно мечтали об учреждении нескольких университе­
тов, а между тем ни один из этих проектов не осуществился.
Зато последовало открытие многих других школ, например, ар­
тиллерийского, инженерного, коммерческого и горного училищ,
Академии художеств и проч. В 1781 году были приняты кое-ка­
кие меры для народного образования; в 1783 году состоялось
учреждение «Российской Академии». Неоднократно приглаша­
лись из за границы ученые и специалисты в школьном деле,
как, например, знаменитый математик Эйлер в числе членов
Академии Наук, Бэмер для преподавания морского права в ка­
детском корпусе, Янкович де Мириево для учреждения нормаль­

нее. Ист. общ.», VII, 82.
2«Русская Старина», XXV, 457 и след.; XII, 146, 359, 665; XIII,
177, 532; XIV, 426.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

113

них школ по образцу австрийских и проч. В продолжение всего
царствования Екатерины значительное число молодых русских
находилось за границей для обучения. К концу этого царство­
вания была учреждена публичная библиотека. При Академии
Наук существовала комиссия для перевода иностранных книг на
русский язык. Для этой цели назначено было ежегодно по 5000
рублей и проч.
Сообразно с правилами, преподаваемыми литературой просве­
щения, Екатерина в области церкви и религии придерживалась
начал терпимости. В то же самое время она, однако, отстаивала
весьма решительно авторитет светской власти в отношении ду­
ховной. Мы видели выше, каким образом был решен в самом на­
чале царствования Екатерины вопрос о секуляризации духовных
имений. При этом она руководствовалась советами и воззрениями
светских людей, как, например, князя Шаховского, графа Бесту­
жева и проч.1 Еще в 1779 году императрица, вспоминая об этих
мерах, заметила, что вследствие отдачи «деревень архиерейских и
монастырских в управление коллегии экономии монастырских
крестьян непослушание одним разом пресеклось»1
2.

К раскольникам императрица относилась снисходительно и
гуманно. Неоднократно она выражала желание, чтобы вместо
строгих мер представители светской и духовной власти отно­
сились к ним кротко, стараясь убеждать в ошибочности их
воззрений3. Даже и в таких, случаях, когда оказывалось необ­

ходимым принимать более строгие меры, Екатерина, изучая
подробно и тщательно следственные дела, смягчала наказания
виновных и делала духовным лицам и светским судьям вну­
шения в духе кротости и человеколюбия4. Раскольникам были
возвращены некоторые гражданские права; правительство не
желало употребления внешних принудительных средств. По по­
воду появления в 1772 году скопческой ереси Екатерина в

1 «Записки» Шаховского, II, 151; «Сб. Ист. общ.», VII, 135.
2«Сб. Ист. общ.», XXVII, 174; Соловьев, XXVI, 34 и след.
3Соловьев, XXV, 277; XXVI, 37 и след.
4«Сб. Ист. общ.», II, 279.

114

А.Г. БРИННЕР

данном ей полковнику Волкову указе выразила желание, что­
бы «невинным людям не было привязок и притеснений» и что­
бы «сие дело трактовалось как обыкновенное гражданское, а
отнюдь не инако»1. В 1767 году она просила архиепископа Ди­
митрия Сеченова «изыскать способы», чтобы побудить расколь­
ников, бежавших в Польшу — их было до 300 000, — к
возвращению в Россию2. В беседе с Храповицким Екатерина
сказала однажды (в 1782 г.): «В 60 лет все расколы исчезнут;
сколь скоро заведутся и утвердятся народные школы, то не­
вежество истребится само собою, тут насилия не надобно»3.

Надежды императрицы не сбылись ни в том, ни в другом от­
ношении. Организация народных школ шла чрезвычайно не­
удачно; раскол не исчез в указанное Екатериной время.
Подобно Петру Великому и Екатерина старалась противо­
действовать склонности к аскетизму в народе. Между собст­
венноручными черновыми заметками и распоряжениями
Екатерины встречаются следующие: «Означить точное число
монахов и более не постричь, как на сколько оклад положен
будет в каждом монастыре. То же о монахинях. Наикрепчай­
ше подтвердить, чтобы мужчин прежде шестидесяти лет, а
женщин прежде пятидесяти лет не постригли и определить во
всякий год одну духовную, а другую светскую персону в каж­
дую епархию для объезда монастырей... Монастырей положить
число, и некоторые оставить для престарелых и раненых офи­
церов; другие — для таких же солдат и унтер-офицеров, так­
же для долгаус4 и вместе нищепитательных домов обоего пола

персон. Новых монастырей отнюдь не строить, и то для того,
что большая часть монастырей в худом присмотре и разоре­
нии», и проч.5
О духовных братствах говорится в письме Екатерины к графу

1 Соловьев, XXIX, 130—131.
2«Сб. Ист. общ.», X, 259.
3Храповицкий, 18 июля 1782 г.
4Tollhaus — дом умалишенных.
5«Сб. Ист. общ.», XIII, 15.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

*115

А.' С. Строганову следующее: «Мелочное, бесполезное дело, из
которого ничего не происходит. Формы этого дурачества, умно­
жая собою сумму человеческих дурачеств, соединяют в себе ре­
лигиозные обряды с детскою игрою; на нем явная примета той
страны, где оно родилось, а ровно и народный характер этой
страны. Множество уставов, конгрегаций, обыкновенных и
чрезвычайных, каноникатов, аббатств, приходов и проч, и проч.
Участвующие лица кладут самые лучшие обеты. Тем не менее
бесполезность для человечества этих учреждений до такой сте­
пени всеми признана в странах, наиболее просвещенных, что
придумываются средства, как бы уменьшить число их. Челове­
ку, делающему добро просто для добра, нужны ли на что-нибудь
эти дурачества, эти внешности, столь же странные, как и лег­
комысленные? »1
Относительно геррнгутеров, магометан и др. Екатерина руко­
водствовалась правилами терпимости. На доклад Сената по од­
ному такому делу императрица велела отвечать: «Как
Всевышний Бог на земле терпит все веры, языки и исповеда­
ния, то и она (императрица) из тех же правил, сходствуя Его
святой воле, и в сем поступает, желая только, чтобы между
подданными ее всегда любовь и согласие царствовали»1
2. В од­

ном из своих писем к Вольтеру Екатерина жаловалась на не­
терпимость капуцинских монахов, которым было дозволено
жить в Москве, и некоторые «заупрямились», не желая похоро­
нить одного француза, умершего внезапно, отзываясь тем, что
он не причастился. «Наконец, — продолжает'! Екатерина свой
рассказ, — им сказали выбирать — или отправиться за грани­
цу, или похоронить того француза. Они уехали, и я послала
отсюда августинцев, более уступчивых, которые, видя, что тут
шутить было нечего, сделали все, что от них хотели»3. Когда во
время пугачевщины оказалось, что неистовства крестьян обус­
ловливались в значительной степени слабостью духовного и

1 «Русский архив», 1864, 587—588.
2Соловьев, XXIX, 132.
3«Сб. Ист. общ.», X, 39.

116

А.Г. БРИКНЕР

нравственного влияния на них духовенства, Екатерина высказа­
ла намерение поднять уровень образования духовного сословия ,
однако в этом отношении не было сделано ничего особенного в
ее царствование.
Мы видели выше, каким образом императрица, защищая
права диссидентов в Польше, должна была относиться несколь­
ко враждебно к католицизму. Неоднократно в письмах к Воль­
теру она жаловалась на фанатизм католиков. Порой Екатерина
любила шутить над папой. Однажды она заметила: «Вы увиди­
те, что папа восстанет против ужина, на который вы меня при­
глашаете в Софии». Говоря о большом «Наказе», она писала:
«Сомневаюсь, чтобы ее одобрили св. отец и муфтий»*
2. Во время

турецкой войны она в письме к Вольтеру говорила: «Брат Ганганелли (т.е. папа Климент XIV) слишком умен, чтобы сердить­
ся в глубине души на мои успехи. Нам нечего делить с ним. Я
не взяла у него ни Авиньона, ни Беневента. В конце концов,
мое дело есть дело христианства», а далее: «Вы можете сделать­
ся папой, и это должно даже произойти для блага церкви, и
вот почему: две главы церквей, восточной и западной, не только
будут в прямой переписке, но их увидят связанными дружбою —
обстоятельство, до сих пор еще не существовавшее. Я предвижу
заранее великое благо для христианства. Я объявляю вам, что
я буду умеренна, но тверда без упрямства»3.

Приобретение Белоруссии, где проживало значительное число
католиков, заставило императрицу поддерживать некоторые
сношения с папой. Не нарушая в чем-либо догматов католиче­
ской церкви, Екатерина умела оставаться вполне независимой
от папства. Тотчас же, в 1772 году, она распорядилась, чтобы
папские буллы были обнародованы в Белоруссии не иначе как
с согласия генерал-губернатора и с ее разрешения. В борьбе
против стремления папы к расширению власти сторонником
Екатерины был архиепископ Могилевский Сестренцевич-Богуш.

Чсб. Ист. общ.», VI, 150.
2Там же, X, 348, 352.
3Там же, 423.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

J17

Таким образом, императрице удалось без особенных затрудне­
ний провести организацию католической церкви в России. В
1782 году она возвела Сестренцевича в архиепископский сан,
невзирая на то, что он не пользовался расположением папы1.

Когда Пий VI сначала казался склонным препятствовать возвы­
шению Сестренцевича, Екатерина писала к барону Гримму, что
в случае надобности она готова прибегнуть к более решитель­
ным мерам2.
В то время когда Иосиф II находился в несколько натянутых
отношениях к папе и, стараясь ограничить чрезмерное влияние
его и католического духовенства, обнародовал закон о терпимо­
сти, сокращал число монастырей и проч., императрица всей ду­
шой одобряла образ действий Иосифа и даже находила, что она
действует еще слишком умеренно. 4 марта 1782 года она писала
Иосифу: «Как скоро образ мыслей вашего величества в отноше­
нии к терпимости сделается всем известен, вы можете рассчи­
тывать на благословения всех исповеданий. На этом пути вы не
встретите столь сильного противоречия, как можно бы полагать.
Я сужу по собственному опыту: как скоро я объявила, что не
терплю преследований, оказалось, что все стали склонными к
терпимости». В другом письме к Иосифу императрица в самом
веселом расположении духа сообщала о полученном ею письме
от папы Пия VI. Иосиф в ответ на это письмо находит довольно
забавным, что папа надеется обратить императрицу в католи­
цизм. Екатерина отвечала: «Папа Пий VI получил от меня от­
вет, который, может быть, не слишком обрадовал его; но что
делать? У каждого свои правила. Я распространилась в моем
послании о прекрасных началах веротерпимости, которых при­
менение к практике ваше императорское величество видели у
нас и которые всегда оказывались полезными; свое послание я
заключаю молитвой, чтобы Бог окончательно соединил всех в
одну христианскую общину. По-настоящему мне как первенст­
вующему члену греческой церкви следовало бы просить вас ока­
зать покровительство вашим православным подданным, но я

1 Толстой. «Римский католицизм в России», СПб., 1876, II, 4—35.
2«Сб. Ист. общ.», XXIII, 259.

118

А. Г. БРИКНЕР

считаю это лишним» и проч. Узнав немного позднее о путеше­
ствии папы в Вену; Екатерина писала: «Я не завидую вашему
величеству в том, что вы теперь живете в самом близком со­
седстве с папой. Откровенно говоря, я желала бы, чтобы он
скорее оставил Вену; не знаю почему, но мысль о пребывании
Пия VI в вашей столице беспокоит меня. Итальянский священ­
ник всем некатоликам всегда должен внушать опасения. Зато я
весьма охотно увидела бы ваше императорское величество у
дверей Капитолия. Если бы я присутствовала при вашем свида­
нии с папой, я объяснялась бы с ним согласно с началами пра­
вославной церкви и этим до того надоела бы ему, что он
поспешил бы возвратиться в Рим. Тогда я, конечно, была бы
виноватой; но уж и без того я отлучена папой от церкви, при­
чем, однако, чувствую себя довольно хорошо» и проч.1

В сношениях с папой Екатерина сумела отстаивать полную
независимость светской власти и в то же время обеспечивать
духовные интересы католических подданных. Папа, сначала не
хотевший согласиться на посвящение Сестренцевича в сан ар­
хиепископа, наконец решился возложить на него паллиум. Пап­
ский нунций Аркети, прибывший в Петербург, оказался
уступчивым. Зато папа не решился исполнить желание Екате­
рины возвести Сестренцевича в кардинальское достоинство; ста­
рания князя Юсупова, отправленного в Рим для достижения
этой цели, не увенчались успехом.
Вследствие второго й третьего разделов Польши число ка­
толических подданных императрицы возросло. Современники
отдавали полную справедливость Екатерине за ее умение, не
прерывая дипломатических сношений с папой, сохранять в
полной целости авторитет светской власти. В последние годы
ее царствования было вновь подтверждено о недопущении к
обнародованию папских бумаг без предварительного их рас­
смотрения и утверждения. О заключении конкордата императ­
рица не думала; на многие жалобы папы она не обращала
внимания. То обстоятельство, что Екатерина после закрытия
иезуитского ордена позволила иезуитам пребывать в России,

1Ameth. «Joseph II и Katharina», ЗО, 38, 123, 125, 127.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

U9

свидетельствует о полной самостоятельности Екатерины в от­
ношении к папству1.

Заботы о народном здравии
К самому началу царствования Екатерины (1763 г.) относит­
ся учреждение медицинской коллегии. Это может быть названо
эпохой истории медицины в России*2. Первым председателем

этой коллегии был барон Черкасов, пользовавшийся особенным
доверием императрицы. Он может считаться основателем народ­
но-санитарной полиции в России3. Черкасов возбудил вопрос о
прививании оспы в России. Он несколько лет пробыл за грани­
цей, весьма успешно занимался медициной и сельскохозяйствен­
ными науками в Кембридже и служил посредником при
приглашении в Россию барона Димсдаля, который привил оспу
и императрице, и великому князю Павлу Петровичу.
Решимость императрицы подвергнуться этой операции, как
известно, считалась в то время геройским подвигом. Сама Ека­
терина, сообщая Вольтеру о приезде Димсдаля, писала по этому
поводу: «Он мне привил оспу 12 октября 1768 года. Я была
очень удивлена открытием после этой операции, что гора родила
мышь, и говорила, что не стоит труда кричать против этого и
мешать людям спасать себе жизнь при помощи таких пустя­
ков... я ни одной минуты не была в постели и принимала все
дни. Отправляюсь сейчас прививать оспу моему единственному
сыну. Фельдцейхмейстер граф Орлов, этот герой, похожий на
древних римлян лучших времен республики и обладающий не-

^См. сочинение гр. Д.А. Толстого «О католицизме в России», II;
34—100; Морошкина «Иезуиты в России», СПб., 1867, I, 1—169;
Bernhardi «Gesch. Russlands», II, 2, 251—260. Документы в «Сб. Ист.
общ.», I ,421—540.
2 См. соч. Шторха «Historisch-statistisches Gemalde des russischen
Reichs», Riga, 1797, I, 370 и след.
3См. статью барона Бюлера «Два эпизода из истории Екате­
рины II» в «Русском Вестнике», 1870, LXXXV, 17 и след.

120

А. Г. БРИННЕР

устранимостью и великодушием, сомневался, существует ли та­
кая болезнь; он теперь в руках нашего англичанина. На другой
день после операции он поехал на охоту» и проч.1 И Вольтеру
и г-же Бьельке Екатерина писала с радостью, что чрезвычайно
многие лица последовали ее примеру и решились подвергнуться
этой операции*2. «Весь Петербург, — писала она, — хочет себе
привить оспу, и те, которые это сделали, уже здоровы» и проч.3
Фридрих II считал подвиг Екатерины слишком смелым. Он
писал ей: «Вы ведете себя как мать ваших народов, геройски
подвергая себя операции, которая может спасти жизнь множе­
ству ваших подданных, предохраняя их от зла, столько же
ужасного, сколько гибельного. Но ваше величество не посетуете
на меня, если я представлю вам, что если бы привитие оспы не
удалось вам так счастливо, то Россия потеряла бы бесконечно
более того, что может когда-либо приобрести через употребле­
ние этого предохранительного средства» и проч. Екатерина от­
вечала Фридриху: «Я представлю вашему величеству то, что
побудило меня к тому, и, надеюсь, что вы согласитесь, что я
поступила только правильно. Меня приучали с детства питать
ужас к оспе; мне стоило больших трудов уменьшить эту боязнь
в более зрелом возрасте; в малейшем нездоровье, постигавшем
меня, я уже видела вышеназванную болезнь. В течение весны
и прошедшего лета, когда эта болезнь производила большие
опустошения, я скрывалась из дома в дом и удалилась из города
на целых пять месяцев, не желая подвергать опасности ни сы­
на, ни себя. Я была так поражена положением, исполненным
такой трусости, что считала слабостью не суметь выйти из него.
Мне посоветовали привить оспу моему сыну. Но, сказала я, с
каким лицом сделаю я это, если не начну с себя самой, и как
ввести прививание оспы, если я не подам к тому примера. Я
принялась за изучение этого предмета, твердо решившись взять­
ся за средство менее опасное. Последующее размышление заста­

!«Сб. Ист. общ.», X, 308.
2Там же, 302.
3Там же, 303. См. также записку к Фальконету в «Сб. Ист. общ.»,
XVII, 61.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

121

вило меня решиться наконец; всякий благоразумный человек,
видя перед собой две опасные дороги, избирает ту из них, ко­
торая менее опасна, — при одинаковых условиях. Было бы тру­
состью не следовать тому же правилу в деле большей важности,
оставаться всю жизнь в действительной опасности со многими
миллионами людей или же предпочесть меньшую опасность,
продолжающуюся короткое время, и тем спасти много народу.
Я думала, что выбрала самое верное; миг прошел, и я в без­
опасности» и проч? Императрица насмехалась над королем ис­

панским, заявившим, что он никогда не допустит привития
оспы в своем семействе2.
Когда депутаты Большой Комиссии поздравили Екатерину от
имени собрания с благополучным исходом операции, она возра­
зила им: «Мой предмет был спасти от смерти многочисленных
моих верноподданных, кои, не знав пользы сего способа, оного
страшася, оставались в опасности. Я сим исполнила часть долга
звания моего, ибо, по слову евангельскому, добрый пастырь по­
лагает душу свою за овцы. Вы можете уверены быть, что ныне
и паче усугублять буду мои старания и попечения о благополу­
чии всех моих верноподданных вообще и каждого особо»3.

Пример, данный императрицей, произвел сильное впечатле­
ние. Сотни и тысячи лиц вслед за Екатериной подвергли себя
операции оспопрививания. Сиверс был в восхищении от столь
легкого и целесообразного способа уничтожения предрассудков,
замечая, что подвиг императрицы достоин памятника4. В пись­
ме Екатерины к Чернышеву от 17 ноября 1768 года сказано:
«Ныне у нас два разговора только: первый о войне, а второй о
прививании. Начиная от меня и сына моего, который также
выздоравливает, нет знатного дома, в котором не было по не­
скольку привитых, а многие жалеют, что имели природную оспу

*«Сб. Ист. общ.», XX, 244—247.
2Письмо к Вольтеру в «Сб. Ист. общ.», XIII, 124; см. также ее
письмо к Брауну в «Сб. Ист. общ.», II, 312; там же записку Димсдаля
о своем пребывании в России, 295—322.
3Соловьев, XXVIII, 7.
4В1шп, I, 272.

122

А.Г. БРИКНЕР

и не могут быть по моде. Гр. Гр. Орлов и гр. Кир. Гр. Разу­
мовский и бесчисленно многие прошли сквозь руки господина
Димсдаля, даже до красавиц, как княжны Щербатова и Тру­
бецкая, Близ. Алек. Строганова и многие, долго прописать бы­
ло, покорились сей операции. Вот какой пример. Месяца с три
назад никто о сем слышать не хотел, а ныне на сие смотрят
как на спасение», и проч.1
В 1771 году, во время моровой язвы, свирепствовавшей в
Москве, императрица следила за всеми подробностями распоря­
жений, признанных необходимыми для ограничения зла.
Первые случаи заболевания и смерти от чумы проявились в
русском войске, находившемся в Турции, в 1769 году. Затем в
продолжение 1770 года зараза пробралась в Подолию и в Поль­
скую Украину, наконец в Киев. К концу этого же года болезнь
появилась и в Москве.
Никогда до этого в России не принимались столь обширные
меры для борьбы с заразой, как в 1770 и 1771 годах. В Госу­
дарственном Совете, часто в присутствии императрицы, обсуж­
дались гигиенические и карантинные меры. В одном из
заседаний «объявлено было соизволение ее императорского ве­
личества отписать к генерал-фельдмаршалу графу Салтыкову о
запрещении всех людных собраний в покоях, и чтобы вместо
того умножены были гульбища на открытом воздухе»2. Екате­
рина предлагала целый ряд других мер, чтобы, сколько возмож­
но, остановить распространение заразы. Когда московские
сенаторы донесли императрице, что нельзя привести в исполне­
ние никаких мер, предписанных для избавления Москвы от чу­
мы, она велела отвечать, что «весьма вредно оставлять полезное
учреждение для того, что трудно оное учредить»3. Постоянно
Екатерина переписывалась о карантинных и гигиенических ме­
рах с главнокомандующим древней столицы Салтыковым4.

1 «Русский архив», 1871, 1320.
2«Архив Гос. Совета», I, 400.
3См. ст. Соловьева в «Русской Старине», XVII, 189.
4Соловьев. «История России», XXIX, 148 и след.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

123

Известно, что в начале распространения болезни не все докто­
ра признавали ее за настоящую чуму. Екатерина писала Вольтеру
2 декабря 1770 года: «Не находите ли вы странным это сума­
сбродство, которое заставляет Европу видеть чуму и принимать
против нее меры, между тем как на самом деле она только в Кон­
стантинополе»... «Я взяла свои предосторожности: всех окурива­
ют до задушения», и проч. Еще в мае 1771 года она писала к г-же
Бьельке: «Тому, кто вам скажет, что в Москве моровая язва, ска­
жите, что он солгал: там были только случаи горячек гнилой и с
пятнами, но для прекращения панического страха и толков я взя­
ла все предосторожности, какие принимаются против моровой
язвы. Теперь жалуются на строгие карантины, окуривание и
проч.; в самом деле, не изуверы ли те, которые видят моровую
язву там, где ее вовсе нет?»1 Не веря в чуму, императрица шути­
ла над чрезмерно строгими правилами карантина. В ее письме к
Панину от 18 апреля 1771 года сказано: «По-видимому, у нас ук­
сусу не жалеют и не только стараются язву из писем вывести, но
уже чернилу вымывают, насилу писем прочесть можно**
2. 2 мая,
однако, объявила в Совете, что хотя опасность в Москве, по-ви­
димому, и миновала, однако она не желает, чтобы предосторож­
ности были оставлены3. Протоколы Государственного Совета

всюду свидетельствуют о личном участии Екатерины в разных
мероприятиях, о том, что она весьма часто и в этих делах имела
инициативу4.

В одном из манифестов Екатерины, относившихся к чуме,
было приказано: «Зараженных домов жителей, какого бы зва­
ния ни были, вывести из города, а знатным сказать, чтобы еха­
ли в свои деревни, выдерживая карантин», и проч.5 Однако
затем она в заседании Государственного Совета «изъявила, неу­
довольствие, что сенаторы и другие присутствующие без позво­

х«Сб. Ист. общ.», XIII, 49—50, 95.
2Там же, 79.
3«Архив Гос. Совета», 402.
4«Сб. Ист. общ.», XIII, 204 и след.
5«Соч. Екатерины И», изд. Смирдина, III, 314.

124

А. Г. БРИКНЕР

ления из Москвы разъехались, и велела, чтобы они немедленно
туда созваны были»1.
Зло постоянно усиливалось; летом 1771 года смертность в
Москве принимала ужасающие размеры. Екатерина сильно бес­
покоилась. Английский посланник Каскарт писал к графу Суф­
фолку: «Говорят, что императрица чрезвычайно расстроена
бедствиями своих подданных в Москве и низким поступком дво­
рянства и знатных лиц, которые уехали из города, предоставив
его в жертву всякого рода несчастий»1
2.

Еще весной в Петербурге решили, что по старости графа
Салтыкова охрану Москвы от заразы надо поручить кому-ни­
будь другому. Совет медлил с приведением в исполнение этой
меры, полагая, что это будет предосудительно главному коман­
диру. Но императрица поручила распоряжение всеми мерами
против чумы генерал-поручику сенатору Петру Дмитриевичу
Еропкину, с которым она во все это время находилась в весь­
ма оживленной переписке3. Еропкин мужеством, самоотвер­

женностью и распорядительностью оказался достойным доверия
и признательности Екатерины. Когда он просил увольнения,
она просила его не покидать службы; в ее письме сказано:
«Подписав по вашему желанию указ, посылаю его к вам, дабы
вы его объявили тогда, когда заблагорассудите, что всегда бу­
дет для службы рано. Видя ревность вашу, нельзя, чтобы я
не так думала»4.
Оптимизм не покидал императрицу. В конце августа в засе­
дании Государственного Совета она еще выражала надежду, что
болезнь в Москве не есть «действительная язва»5. 10 сентября
1771 года, в то время, когда чума свирепствовала сильнее преж­
него, накануне страшного бунта в древней столице, императри­
ца писала Панину: «Язва на Москве, слава Богу, умаляться

1 «Архив Гос. Совета», 415.
2«Сб. Ист. общ.», XIX, 234.
3 Соловьев, XXIX, 151. Письма Екатерины к Еропкину напечатаны
в III томе Смирдинского издания сочинений Екатерины.
4«Соч. Екатерины», III, 323.
5 «Архив Гос. Совета», 407.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

J25

начала»1. При этом, однако, императрица не переставала уси­
ленно следить за плачевными событиями в Москве. 15 сентября
она писала Еропкину: «Здесь говорят и слухи носятся, будто бы ,
на Москве неосмотрительно поступают в хранении мертвых и
будто бы и между мертвыми были случаи такие, что и живых
схоронили; но как я мало привыкла верить слухам, кои с улицы
приходят, то я и сему не подаю веры, а пишу к вам единствен­
но для того сие, дабы вы взяли всевозможные предосторожно­
сти, чтобы подобные случаи бы не могли случиться»2.

В минуту крайней опасности, когда смертность в Москве до­
ходила до того, что умирало в сутки около 1000 человек, когда
было заметно крайнее волнение черни в городе, Салтыков, опи­
сав в подробном письме к императрице печальное положение
Москвы, просил дозволения отлучиться на некоторое время из
города и, не дожидаясь ответа на свою просьбу, уехал в свое
подмосковное село Марфино3. На другой день вспыхнул бунт4.

Чернь неистовым образом убила архиепископа Амвросия. Бун­
товщики хотели было зажечь Москву, перебить лекарей, дво­
рян, Еропкина, уничтожить все, что было устроено для
прекращения чумы. Еропкину приходилось вооруженною рукой
сражаться с мятежниками. Два-три удачных пушечных выстре­
ла положили конец бунту5.
Еще до получения известия об этих событиях в древней сто­
лице возникла мысль об отправлении графа Григория Орлова в
Москву как бы в качестве диктатора. Императрица сильно вол­
новалась. Каскарт доносил 11 октября: «Императрица обнародо-

^Сб. Ист. общ.», ХШ, 166.
2«Соч. Екатерины», III, 321.
3 Соловьев, XXIX, 159.
4 Болотов рассказывает, что отсутствие Салтыкова содействовало
беспорядкам; см. его записки, III, 16.
5О бунте см.: Соловьев, XXIX, 159 и след.; статью Мордовцева в
«Древней и новой России», 1875, II, 106 и след.; некоторые данные
в «Записках» Болотова, III, 17 и след.; рассказ Алексеева в «Русском
архиве», 1863, 491 и след.; Саблуков в «Русском архиве», 1866, 329
и след.; а далее мою статью в «Русском Вестнике», LCXXIII.

126

А. Г. БРИКНЕР

вала указом, что лишь дела, возбужденные войной, препятству­
ют ей самой ехать в Москву и что она послала туда лицо, к
которому питает наибольшее доверие, предоставив ему неогра­
ниченную власть действовать от ее имени для оказания помощи
и облегчения ее подданным посреди настоящих несчастных об­
стоятельств. Она чрезвычайно поражена этими бедствиями и,
несмотря на свое желание, не может этого скрыть»1.

Екатерина писала почтдиректору Эку о московских событиях:
«Письма, в которых сие происшествие названо бунтом, советую
сжечь, а прочие раздайте»*2. В другом письме к Эку же сказано:
«Мое мнение таково, чтобы все французские письма, в коих
бестолково о московской истории пишут и кои из Москвы сюда
присланы с сегодняшней почтой, отправились в ваш камин». За­
тем несколько дней спустя: «Мне весьма хочется узнать, была
ли восстановленная 18-го и 19-го числа тишина продолжитель­
на, в чем, кажется, и сомнения нет. Восемнадцатое столетие
везде шалит, хотя оно пред своими предшественниками и восх­
валяется»3.

Императрица все еще не решалась назвать болезнь, свиреп­
ствовавшую в Москве, чумой; в ее письмах к г-же Бьельке и к
Вольтеру в начале октября сказано: «Это гнилые горячки, зло­
качественные, горячки с пятнами и без пятен. Наш простой на­
род не может привыкнуть и примениться, по суеверию и
невежеству, к предосторожностям, необходимым в подобных об­
стоятельствах. Граф Орлов, видя быстрые успехи этой заразы,
умолял меня позволить ему ехать туда, чтобы на месте принять
меры, какие окажутся нужными, к прекращению бедствия. Я
согласилась на такой прекрасный и усердный с его стороны по­
ступок, хотя это мне и очень больно, ввиду опасности, которой
он подвергается». И г-же Бьельке, и Вольтеру Екатерина сооб­
щила некоторые подробности о московском бунте. «Этого не
случилось бы, — сказано в одном из этих писем, — если бы,

’«Сб. Ист. общ.», XIX, 237.
2Там же, XIII, 169.
3Там же, 170—171.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

127

по несчастию, фельдмаршал Салтыков не был на эту пору в де­
ревне*. «Поистине, — сказано далее, — этому знаменитому во­
семнадцатому веку есть чем гордиться! Вот какой мудрости мы
достигли* и проч.1 Гораздо подробнее и свободнее говорится о

подробностях этого плачевного эпизода в письме к Бибикову от
20 октября; тут сказано о московских «дурнотах»: «Проводили
и мы месяц в таких обстоятельствах, как Петр Великий жил
тридцать лет. Он сквозь все трудности продрался со славою; мы
надеемся из них выйти с честью. Слабость фельдмаршала Сал­
тыкова превзошла понятие* и проч.2
Орлов прибыл в Москву в самый разгар чумы3. Благодаря,
быть может, его распоряжениям, но особенно, как кажется,
благодаря наступившим морозам болезнь мало-помалу стала ос­
лабевать. Смертность убавлялась. В начале ноября императри­
ца распорядилась заменить Орлова Волконским. В честь
Орлова к его возвращению в Петербург была выбита медаль4

и воздвигнуты мраморные, до сих пор существующие ворота
с надписью.
Даже в то время, когда древняя столица постепенно освобож­
далась от заразы, Екатерина не переставала думать о мерах
предосторожности, переписываясь об этом предмете с Волкон­
ским5 и участвуя в заседаниях Государственного Совета.
Нелегко определить число жертв чумы в Москве в 1771 году;
официальные цифры, без сомнения, далеко ниже действитель-

!«Сб. Ист. общ.*, XIII, 175—177.
2 Там же, 179—181.
3 Напрасно между современниками ходили слухи, что Екатерина,
посылая в Москву Орлова, желала освободиться от него — чумой. Эту
басню повторили в новейшее время Блюм (в соч. о Сиверсе, I, 339)
и Бернгарди (II, 2, 274). Напрасно также Барсуков («Древняя и но­
вая Россия*, 1875, III, 120) говорит, что присутствие Орлова «едва
ли уже было необходимо*. Смертность в октябре была громадна. Не­
устрашимость и распорядительность Орлова не подлежат сомнению.
4См. переписку Екатерины с Фальконетом в «Сб. Ист. общ.*, XVII,
158 и 193. Анекдоты Карабанова в «Русской Старине*, V, 132.
5 Письма к Волконскому в «Осьмнадцатом веке*, I, 79 и след.

128

А. Г. БРИКНЕР

ности1. Императрица в письме к Гримму от 30 января 1775 го­
да из Москвы заметила, что убыль населения в древней столице
бросается в глаза и что от чумы умерло более 100 000 человек*2.

Из всех этих данных можно усмотреть, сколь многосторонней
была деятельность Екатерины в области администрации и зако­
нодательства. Она не переставала заботиться об общем благе
подданных. Недостаточные успехи неусыпных трудов императ­
рицы объясняются затруднительным положением, в котором на­
ходилась империя, вследствие усложнения некоторых вопросов
внешней политики, недостатком в добросовестных и опытных
сотрудниках и некоторым дилетантизмом в предначертаниях
Екатерины, не всегда постигавшей вполне отчетливо и ясно всю
сложность задач внутреннего управления. Однако нельзя не со­
знавать, что не только готовые и законченные результаты зако­
нодательной и административной деятельности правительств
должны сделаться предметом исторического изложения, но что
достойны внимания также и дух, высказывающийся при таком
труде, направление, в котором совершаются реформы, благие
намерения, которыми руководствуются замечательные деятели.

'См. таблицы в издании «Описание моровой язвы», Москва, 1775,
приложение 115 (620 и след.).
2«Сб. Ист. общ.», XXIII, 15.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ
Последние годы.
Личность императрицы

ГЛАВА I
Реакция.
Французская революция
оследние годы царствования Екатерины совпали с пере­
воротом во Франции. Настала новая эпоха в истории
человечества. Императрица не могла понять всей важ­
ности значения событий во Франции. Необычно резко порицала
она образ действий партии прогрессистов в этой стране; обсто­
ятельства заставляли ее принять участие в борьбе против рево­
люционной Франции. В этой борьбе, однако, сторонники
старого порядка, к которым принадлежала Екатерина, потерпе­
ли поражение; роялисты и эмигранты, поддерживаемые ею, не
могли остаться победителями. Начала, проповедуемые ими, ока­
зались анахронизмом. Такая неудача наполнила императрицу
негодованием и раздражением.
Екатерина называла Вольтера своим наставником; она бы­
ла как бы питомцем литературы просвещения, находилась под
влиянием тех самых либеральных идей, которые служили ру­
ководством, или программой, для революции. Теперь же она
уе была в состоянии понять тесную связь, существовавшую
между новыми воззрениями эпохи революции и началами того
либерализма, которым она сама с ранних лет была проник­
нута. Поэтому она не умела судить правильно о событиях и
беспристрастно о лицах, игравших важнейшие роли в этих
событиях. Все это ложилось как бы мрачной, густой тенью
на последние годы жизни и царствования Екатерины.

П

132

А. Г. БРИКНЕР

Дипломатические отношения между Россией и Францией во
все время царствования Екатерины оставались холодными; зато
в течение всего этого времени существовала самая оживленная
связь между императрицей и корифеями французской литерату­
ры. Положение французских дипломатов в России и русских в
Версали часто оказывалось довольно затруднительным; француз­
ское правительство считало, как мы видели, большой «Наказ»
Екатерины чрезвычайно опасной книгой; французские министры
и дипломаты всячески противодействовали интересам России в
Польше, Швеции, Турции и проч.; в то же время, однако, Ека­
терина переписывалась с Вольтером, Дидро, Даламбером, г-жою
Жофрен, бароном Гриммом; представители высших классов рус­
ского общества часто посещали Францию и находились в личных
отношениях с французскими писателями и учеными.
В восьмидесятых годах, впрочем, и в области политики
произошло некоторое сближение между Россией и Францией.
«Вооруженный нейтралитет», возбудившей неудовольствие анг­
личан, понравился французам. Франция начала надеяться на
заключение наступательного союза с Россией против Англии.
Граф Сегюр, прибывший в Россию в начале 1785 года в каче­
стве французского посланника, пользовался личным расположе­
нием императрицы; он играл при русском дворе в продолжение
нескольких лет гораздо более важную роль, чем его предшест­
венники, как, например, Сабатье де Кабр, Верак и Корберон.
Король Людовик XVI относился к Екатерине с гораздо большим
вниманием, чем Людовик XV. В это же время, однако, Фран­
ция приближалась к ужасному кризису.
Мы уже упоминали раньше, что восстание американских ко­
лоний вызвало сильное негодование Екатерины. Она нисколько
не разделяла восхищения французского общества по поводу
этого события. Неоднократно она говорила, что на месте ко­
роля Георга III никогда не могла бы смириться с мыслью о
потере столь богатых провинций. При всем том, однако, Ека­
терина пригласила знаменитого генерала Лафайета, героя вой­
ны за освобождение американских колоний, сопутствовать ей
в путешествии в Крым в 1787 году и крайне сожалела о том,
что собрание нотаблей во Франции воспрепятствовало поездке

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

133

Лафайета в Россию. Когда Франклин в 1778 году выразил
желание посетить Россию, Екатерина заметила, что свидание
со знаменитым героем американской революции доставило бы
ей, без сомнения, гораздо большее удовольствие, чем личное
знакомство с Густавом III, однако в то же время она просила
Гримма отсоветовать Франклину, находившемуся в преклон­
ных годах, отваживаться на столь дальнее путешествие1.

Взглянув однажды, в 1782 году, на портрет Франклина, Ека­
терина сказала: «Je ne 1'aime pas»2.

Из всего этого видно, что было нелегко соединить либераль­
ные идеи, связанные с республиканизмом, с практической де­
ятельностью монархии России.
Екатерина не замечала
непоследовательности, которая бросается в глаза при разборе
мыслей и действий ее самой, Иосифа II, Фридриха II, Густа­
ва III и прочих представителей просвещенного абсолютизма.
Катастрофа, постигшая Бурбонов, была для многих совре­
менников, в особенности же для представителей власти, не­
ожиданным событием. Франция во время царствования
Людовика XVI, приближаясь к роковому кризису, имела всетаки некоторое значение в области международных отношений.
Однако симптомы ее внутреннего разложения заставляли более
зорких наблюдателей задумываться насчет будущего этого го­
сударства.
Екатерина все время с напряженным вниманием следила за
событиями во Франции. Граф Иван Чернышев писал ей в 1778
году из Парижа о страшном волнении во французском обще­
стве. «Никто не может предвидеть, — сказано в этом письме, —
куда поведет это брожение умов». Екатерина отвечала, что ей
не нравится легкомыслие королевы Марии Антуанетты, смеяв­
шейся при каждом случае, между тем как ей следовало бы
вспомнить о поговорке: «Rira bien qui гіга le dernier»3. В беседе
с Сегюром императрица много говорила о расстройстве фран-*
23

ЧСб. Ист. общ.», XXIII, 83—84.
2Дневник Храповицкого, 6 июня 1782 г.
3«Сб. Ист. общ.», II, 407.

134

А. Г. БРИКНЕР

цузских финансов, о расточительности версальского двора и
проч.1. Когда возникло знаменитое дело об ожерелье королевы,
для императрицы были выписаны из Парижа относящиеся к
этому знаменитому процессу бумаги и книги. Весьма неблагоп­
риятно отзывалась она о легкомысленном отношении француз­
ского общества к известному обманщику Калиостро2. С бароном

Гриммом она переписывалась о Неккере, о споре французского
правительства с парламентами. Прочитав известный «Compte
rendu» и другой труд Неккера, о хлебной торговле, Екатерина
выразила надежду, что авось удастся этому талантливому госу­
дарственному деятелю вывести Францию из крайне опасного
положения,1 прибавляя, что ей по собственному опыту хорошо
известны такого рода затруднения. Чем более она надеялась на
Неккера, тем неприятнее ее поразила весть об отставке этого
министра в 1781 году. Она получала письма и книги от самого
Неккера; по ее желанию, Гримм заказал для нее портрет зна­
менитого министра; в 1785 году она выразила надежду, что Лю­
довик XVI оставил прежнее нерасположение к полезному
деятелю. Затем, однако, когда вспыхнула революция, Екатери­
на возненавидела Неккера, считая его виновником кризиса, уп­
рекая его в чрезмерном тщеславии, в изменчивости убеждений
и проч. В 1795 году она называла его «се tres-vilain et bete
Necker» и находила его «достойным ненависти», радуясь тому,
что Гримм прервал все отношения с бывшим министром3.
Екатерина одобряла мысль французского правительства со­
звать собрание нотаблей; она ожидала, что эта мера приведет
в лучший порядок финансовое состояние Франции, и выражала
надежду, что благодаря этому король Людовик XVI станет столь
же популярным, каким был Генрих IV4. И в письме к Гримму

она сравнивала собрание нотаблей с Большой Комиссией, ука­
зывая на опасность таких предприятий. О Калонне она сначала

1Segur. Memoires, II, 343.
2Дневник Храповицкого, 14 и 30 апреля, 14 июня 1786 г.
3«Сб. Ист. общ.», XXIII, 10, 14, 66, 197, 215, 338, 448, 483,
509, 631, 637.
4Segur. Memoires, III, 83.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

135

отзывалась неблагоприятно; затем, однако, она была более вы­
годного о нем мнения; Лафайет ей понравился; она заметила,
что если он будет в немилости у короля, то всегда может найти
подходящее положение в России1.
Прилежнее прежнего принимаясь за чтение газет, Екатерина
не без раздражения узнала о том, что чернь в Париже метала
грязью в карету королевы, когда она ехала в оперу, и что Ма­
рия Антуанетта была принуждена воротиться*2.
Между тем во Франции уже был поднят вопрос о собрании
государственных чинов. Екатерина, услышав об этом, хорошо
понимала, что такое собрание заключало в себе страшную опас­
ность. 9 января 1788 года Храповицкий пишет: «Разговор об
обстоятельствах Франции и что ей необходимо войти в войну,
чтобы избежать сделанного королем обещания о собрании чинов
государственных — Etats». 18 мая 1788 года у Храповицкого
сказано: «В откровенности рассуждали, что во Франции может
последовать междоусобие по сильному упорству парламентов
против властикоролевской, и тем важнее будут следствия, если
Англия тут замешается». В письмах к барону Гримму Екатери­
на, также не без опасения, говорила о созыве «Etats generaux»,
замечая, что в интересе Европы нельзя не желать, чтобы Фран­
ция сохранила свою силу и свое значение34. В беседе с графом

Сегюром императрица, после созыва «Etats generaux», порицала
чрезмерные притязания собрания, замечая, что жертва, прино­
симая королем, не приведет к концу брожение умов во Фран4
ции .
Как императрица приняла известие о штурме Бастилии, видно
из дневника Храповицкого. Путем перлюстрации писем она узна­
ла об образе мыслей Сегюра по поводу этого события. Сегюр был
в восхищении от штурма Бастилии и писал в этом смысле Лафай­
ету, поздравляя его с этим событием и проч. Екатерина в раздра-

ЧСб. Ист. общ.», XXIII, 400, 403, 414, 415, 443, 466.
2Храповицкий, 12 сентября 1787 г.
3«Сб. Ист. общ.», XXIII, 432.
4Segur. Memoires, III, 506.

136

А. Г. БРИННЕР

женин спрашивала: «Может ли так писать королевский министр?
Что скажет император, когда обо всем этом узнает? Странное
письмо. Он его поздравляет с счастливой революцией». Неодно­
кратно императрица сожалела о слабости характера Людовика XVI;
однажды она заметила: «Le pourquoi est 1е гоі. Он всякий вечер
пьян, и им управляет кто хочет», и проч.1 Когда Сегюр собирался
уехать во Францию, императрица сказала ему, что он, вероятно,
застанет свою родину охваченной опасной болезнью и в страшной
лихорадке; к этому она прибавила, что Сегюр, вероятно, станет
сторонником народного дела («de la cause populaire»), между тем
как она, уже по своему ремеслу, останется верной аристократи­
ческому началу2. 10 августа 1789 года Екатерина сказала: «Со
вступления на престол я всегда думала, что ферментации там
быть должно; ныне не умели пользоваться расположением умов:
Файэта, сопппе un ambitieux, взяла бы к себе и сделала своим
защитником! Заметь, что делала здесь с восшествия». В сентябре
она назвала состояние Франции чисто анархическим и заметила:
«Они там в самом деле способны повесить короля; это ужасно».
Судьба Людовика XVI сильно беспокоила императрицу; она вы­
разила надежду, что королю удастся оставить Париж и уехать в
Мец для соединения с дворянством. Узнав о событиях во Фран­
ции в октябре, Екатерина в крайнем волнении рассказывала
Храповицкому, что чернь заставила короля переехать из Версаля
в Париж. При этом она сказала: «Его постигнет судьба Карла I»;
в раздражении она воображала себе, в какой степени были бы
поражены всем этим Буало и Людовик XIV. Екатерина хвалила
сочинение Берке о французской революции и заметила при этом,
что дела Людовика XVI «касаются всех государей и его оскорб­
ленное достоинство требует торжественного восстановления»3.

Отмена титулов во Франции наполнила императрицу негодовани­
ем. Она выразила опасение, что герцог Орлеанский станет пра­
вителем и что корона во Франции не останется наследственной,

Храповицкий, 29 июля 1789 г.
2Segur. Memoires, III, 531.
3«Соч. Екатерины», изд. Смирдина, III, 413.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

137

что поэтому Франция, подобно Польше, лишится всякого значе­
ния и проч.1 Ей сильно не понравилась также отмена привилегий.
В самых резких выражениях она порицала образ действий либе­
ральных депутатов от дворянства и духовенства, подавших свои
голоса в пользу такой радикальной меры. Она считала неблагора­
зумным, что правительство могло вверить столь многочисленному
собранию обширный авторитет и поручить ему редакцию зако­
нов. Особенно же императрица была раздражена уступчивостью
короля, согласившегося на многие важные перемены. Измене­
ние королевского титула — его стали называть «королем францу­
зов» — казалось Екатерине нелепым и преступным нарушением
векового обычая, достойного благоговения. Императрица, наме­
ревавшаяся раньше подарить городскому голове Парижа, Бальи,
свой портрет, объявила, что теперь нельзя этого исполнить, пото­
му что Бальи, сделавшись «demonarchiseur'oM», не может получить портрет «самой аристократической императрицы в Европе».
Екатерина находила, что «Assemblee nationale» должна будет
сжечь сочинения французских философов, потому что в них за­
ключается протест против всего того, что ныне происходит во
Франции. Негодование императрицы доходило до того, что она
начала говорить о необходимости повесить некоторых членов на­
ционального собрания, чтобы тем самым образумить остальных;
вообще она называла депутатов интриганами, недостойными зва­
ния законодателей, «канальями», которых можно бы сравнить с
«маркизом Пугачевым». Летом 1790 года Екатерина писала к ба­
рону Гримму, что в случае торжества французских идей и в дру­
гих государствах можно считать Европу погибшей; она сожалела
о громадной разнице между находившимся в состоянии опьяне­
ния национальным собранием и великолепным двором Людови­
ка XIV. Лучшие французские писатели, говорила Екатерина,
были роялистами, как, например, и Вольтер: все они отстаивали
тишину и порядок. Отмена дворянского достоинства в глазах
Екатерины была «сумасбродным» действием; она указывала на
вопиющую несправедливость, заключавшуюся в лишении дворян
тех преимуществ, которые они заслужили себе своим трудом, до-

1 Дневник Храповицкого, 14 июля 1790 г.

138

А. Г. БРИННЕР

блестью и проч. Слава Франции, сказала она, пбгибла навсегда.
С гордостью Екатерина заметила, что, пока она жива, в России
не будут разыгрывать роль законодателей адвокаты и прокуроры.
Она считала вероятным, что Франция вследствие революционных
событий превратится опять в ту полудикую страну, которой она
была при Цезаре; по ее мнению, нельзя было сомневаться в пред­
стоявшем появлении какого-нибудь Цезаря, который образумит
♦галлов». Иногда императрица говорила о том, что бы она сдела­
ла на месте Артуа, Конде, Булье и других, или заявляла о своем
намерении написать большую книгу о происходящих во Франции
♦нелепостях»; закон об ответственности министров казался импе­
ратрице ужасным преступлением; она ожидала, что благодаря та­
кому законопроекту все министры должны будут очутиться на
галерах. Она не могла понять, каким образом многие считали Ми­
рабо великим государственным человеком, тогда как, на ее
взгляд, он был достоин тюрьмы, виселицы, колесования. О себе
Екатерина утверждала, что она и по своему званию, и по долгу
остается роялисткой.
Неоднократно императрица заявляла о своем сочувствии Ма­
рии Антуанетте, о желании содействовать спасению королевы.
Узнав о бегстве королевского семейства, Екатерина чрезвычай­
но обрадовалась; однако вскоре радость превратилась в печаль.
Вечером того же дня в Петергофе узнали о задержании Людо­
вика XVI, его супруги и их детей и об отправлении несчастного
семейства в Париж1.

Екатерина, однако, все еще надеялась на реакционное дви­
жение, на строгое наказание, которое, рано или поздно, должно
будет постигнуть Францию. По ее мнению, войско, состоящее
из 20000 казаков, без труда могло бы очистить путь от Страс­
бурга до Парижа; как видно, императрица разделяла в этом от­

1 Барон Гримм для Марии Антуанетты сделал выписки из писем
Екатерины, указывая на те места, в которых говорилось о королеве.
См. ♦Сб. Ист. общ.», II, 346—348. Известно, что бегству королевского
семейства содействовала баронесса Корф, дочь петербургского банки­
ра; см. о ее участии в этом деле статью с документами в ♦Русском
архиве», 1866, 800—816.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

139

ношении воззрения, господствовавшие в то время в Вене и Бер­
лине и имевшие результатом неудачу похода коалиционных
войск в 1792 году. Впрочем, Екатерина довольно верно рассуж­
дала о негодности войск германской империи, замечая в письме
к Гримму: «С давних пор я знаю, что войско, состоящее из от­
рядов солдат имперских государей, никуда не годится».
Уступчивость Людовика XVI, согласившегося принять черес­
чур либеральную конституцию, глубоко поразила Екатерину.
«Можно ли, — спрашивала она, — помочь королю, который сам
не знает своих выгод»; она обвиняла короля в том, что подобным
действием он сделался, так сказать, главой революционеров1.

Узнав об аресте короля и заключении королевского семейства
в Тампле, императрица воскликнула: «Это ужасно!» По получе­
нии известий о процессе короля и его казни Екатерина занемог­
ла и слегла в постель; она была в глубокой горести, однако
выразила надежду, что Англия теперь уничтожит Францию.
«Нужно искоренить всех французов до того, чтобы и имя этого
народа исчезло», — сказала она. «Равенство — чудовище, —
заметила она в другой раз, — которое во что бы то ни стало
хочет сделаться королем».
Императрицей в это время было составлено несколько запи­
сок о положении дел во Франции; в одной из них, от 4 декабря
1791 года, сказано, что нет никакого основания бояться Фран­
ции, которая вскоре должна будет возвратиться к монархиче­
скому началу; в другой заключались доказательства, что даже
гегемония Людовика XIV не представляла собой такой опасности
для Европы, как республика. В записках одного из секретарей
Екатерины, Грибовского, встречаются следующие замечания им­
ператрицы: «Мы не должны предать добродетельного короля в
жертву варварам. Ослабление монархической власти во Фран­
ции подвергает опасности все другие монархии. Древние за одно

!«Сб. Ист. общ.», XXIII, 500. См. далее мою статью «С.-Петер­
бургские Ведомости во время французской революции» в «Древней и
новой России», 1876, I, и мою статью «Katharina II und d. franz.
Revolution» в «Russische Revue», III, а также мою статью о переписке
Екатерины с Гриммом в «Russische Revue», XVI, 496 и след.

140

А.Г. БРИННЕР

утесненное правление воевали против сильных; почему же ев­
ропейские государи не устремятся на помощь государю и его се­
мейству, в заточении находящемуся? Безначалие есть злейший
бич, особенно когда действует под личиной свободы, этого об­
манчивого призрака народов. Европа вскоре погрузится в вар­
варство, если не поспешить ее от этого предохранить. С моей
стороны я готова воспротивиться всеми моими силами. Пора
действовать и приняться за оружие для устрашения этих бесну­
ющихся! Благочестие к этому побуждает, религия повелевает,
человечество призывает, а с ним драгоценные и священные пра­
ва Европы этого требуют»1.
На одном из вечеров в Царском Селе заговорили о француз­
ской революции. Многие были того мнения, что легко укротить
такое возмущение. Екатерина написала по этому поводу запи­
ску, в которой сказала, между прочим: «Летописи протекших
времен доказывают, что государства, опустошаемые безначали­
ем и лютостями, от него происходящими, весьма опасны сосед­
ственным странам бывают. Кровавые междоусобия, разоряя
области и города, ввергают народы в нищету и отчаяние и, отьемля личную и имущественную безопасность, тем самым делают
их мятежными и к браням склонными» и проч.
Екатерина находилась в отношениях с роялистами и эмигран­
тами: некоторые из них нашли убежище в России, например,
Сенак де Мельян, С. Бри, Эстергази и др. Императрица получи­
ла от генерала Булье пйсьмо, в котором он объяснял причины
неудачи попытки вывезти короля из Франции. Она, заботясь о
нуждах эмигрантов, называла себя «madame la Ressource». Яко­
бинцы грозили убить Екатерину; она возразила, что ей очень
хотелось бы наказать якобинцев розгами и палками. Ее сильно
оскорбило сделанное кем-то замечание, что еще до революции
Вольтер проповедовал начала анархии. Рассуждая о связи меж­
ду литературой просвещения и революцией, императрица допу­
скала, что французские философы и писатели ошибались,
считая народ расположенным к добродетели и способным к пра-

1 Записки Грибовского, 54—55.
2«Русский архив» 1865, 1282—1284.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

141

вальному мышлению, между тем как теперь оказалось, что эти
«адвокаты и прокуроры и все изверги» пользуются философией
как средством оправдания самых ужасных преступлений; несча­
стные французы, продолжала Екатерина, стремились к свободе,
а теперь они терпят иго тиранства; разве только чума и голод,
сказала она, могут образумить французов. Императрица посто­
янно предсказывала появление диктатора во Франции. В фев­
рале 1794 года она писала: «Если Франция справится со своими
бедами, она будет сильнее, чем когда-либо, будет послушна и
кротка как овечка; но для этого нужен человек недюжинный,
ловкий, храбрый, опередивший своих современников и даже,
может быть, свой век. Родился он или еще не родился? Придет
лион? Все зависит от того. Если найдется такой человек, он
стопой своей остановит дальнейшее падение, которое прекратит­
ся там, где он станет, во Франции или ином месте»1.

Екатерина не дожила до диктатуры Наполеона. Зато она име­
ла случай выразить свое негодование по поводу заключения Ба­
зельского мира. Ей казалось непостижимым, каким образом
Пруссия могла помириться с «режисидами», с «извергами чело­
вечества». Она дала знать голландцам, что не хочет иметь с ни­
ми дела до тех пор, пока они находятся под игом Франции;
называла австрийского министра Тугута «якобинцем», сравнива­
ла принца Генриха с Филиппом Эгалите и проч.
Впрочем, императрица была крайне недовольна и эмигранта­
ми, пользовавшимися ее покровительством; неопределенная
политика Австрии и шаткость английского правительства воз­
буждали негодование Екатерины; она чрезвычайно резко отзы­
валась о Людовике XVIII, искавшем убежища и поддержки при
разных дворах. Надежды императрицы на реакционное движе­
ние против революции не исполнились при ее жизни: в минуту ее
кончины, напротив, старый порядок в Европе вел упорную
борьбу с революционной Францией и находился всюду в проиг­
рыше.
Впрочем, императрица не желала принимать непосредствен­
ного участия в войне против Франции. Уже по своему геогра-

'«Сб. Ист. общ.», XXIII, 592.

142

А. Г. БРИННЕР

фическому положению Россия во время революции подверга­
лась меньшей опасности, чем Западная Германия, Швейцария,
Италия. В некотором смысле можно было назвать войну прочих
держав против Франции мерой обороны. Участие России в этой
общей войне могло обусловливаться лишь весьма сложным рас­
четом. Екатерина оставалась чуждой всякой сентиментальности
в делах политики, тогда как в образе действий Густава IV или
Фридриха Вильгельма II важное значение имели чувства и субъ­
ективные воззрения. Хладнокровие Екатерины скорее можно
сравнить с беспристрастно-расчетливым образом действий импе­
ратора Леопольда II. К тому же она едва ли могла верить в
опасность заразы французских революционных идей для России
вообще. Она в это время, как мы видели, была занята польским
вопросом, турецкими делами и проч. При всем том, однако,
можно считать вероятным, что Екатерина накануне своей кон­
чины мечтала о решительных мерах против революционной
Франции.
Были приняты кое-какие полицейские меры для предотвра­
щения опасности, грозившей России со стороны французской
революции. Французам, находившимся в России, позволялось
оставаться не иначе, как подписав присягу, что они ничего об­
щего не имеют с «правилами безбожными и возмутительными*
и что они признают «злодеяние, учиненное этими извергами над
королевской особой во всем том омерзении, какое оно пробуж­
дает во всяком добром гражданине»; кроме того, французы, на­
ходившиеся в России, должны были дать обещание прервать
всякие отношения с земляками своими, повинующимися нынеш­
нему «незаконному и неистовому правлению»1. По приблизитель­
ному расчету, около тысячи проживавших в России французов
подписали присягу2. Когда распространился слух, что француз­
ские демагоги рассылали убийц для покушения на жизнь госу­
дарей, дежурный генерал-адъютант П.Б Пассек вздумал при
каждом входе дворца удвоить караулы. Императрица приказала

ШСЗ, № 17101.
2Списки подписей в приложениях к «С.-Петербургским Ведомо­
стям» того времени.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

М3

немедленно отменить это распоряжение 1. За некоторыми фран­
цузами, проживавшими в России, наблюдали особенно строго.
Русским было строжайше запрещено путешествовать по Фран­
ции2. Дипломатические отношения между Россией и Францией

вовсе прекратились. Было запрещено привозить или выписывать
всякие вещи из Франции и проч.
Хотя многое, что рассказано в записках Массона о раздра­
жении Екатерины против французской революции, едва ли мо­
жет считаться достоверным, все-таки любопытно видеть,
сколько анекдотов по этому поводу рассказывалось в различных
кружках петербургского общества; так, например, Массон пи­
шет, что убийство Густава III и кончина Леопольда II считались
при русском дворе прямым действием влияния якобинцев; что
бюсты Вольтера и Фокса, поставленные в галерее Эрмитажа,
во время террора были брошены в угол; что Екатерина и Ва­
шингтона называла бунтовщиком; что поляков за государствен­
ный переворот 3 мая 1791 года называли якобинцами, и проч.3
Положение Екатерины было своеобразно. До 1789 года она
постоянно находилась в переписке со знаменитейшими писате­
лями Франции. Во время же революции ей говорили, что эта
литература просвещения привела к страшному кризису во
Франции. До революции «Наказ» Екатерины был запрещен цен­
зурой во Франции; во время же революции французская лите­
ратура в России считалась крайне опасной.
Это двойственное отношение Екатерины к событиям во Фран­
ции и к главным началам французской революции особенно рель­
ефно проявляется в том обстоятельстве, что в то самое время,
когда в Петербурге, при дворе императрицы, находились эмиг­
ранты, когда в русской столице собирался кружок французов, за­
служивший себе название «1е petit СоЫепсе»4, воспитателем и

наставником внуков императрицы был и оставался Лагарп.

1 Записки Грибовского, 38.
2См. письмо Безбородки к своему племяннику в «Сб. Ист. общ.»,
XXVI, 496.
3Masson. «Memoires secrets sur la Russie», II, 236; I, 120, 121, 51, 90.
4Там же, III, 442. Кобленц был сборным пунктом эмигрантов.

144

А. Г. БРИКНЕР

Лагарп и по своєму образованию, и по своим политическим
убеждениям, и по своим отношениям к либеральным партиям в
Швейцарии был довольно близок к тем началам, которые востор­
жествовали в 1789 году во Франции. С другой стороны, остава­
ясь в течение революции в постоянных и близких отношениях с
императрицей Екатериной и с великими князьями, он мог слу­
жить, так сказать, посредником между революцией и так назы­
ваемым «апсіеп regime», он был как бы звеном, соединявшим
эпоху литературы просвещения XVIII столетия с периодом реак­
ции против революции в начале XIX. Пребывание Лагарпа, раз­
делявшего убеждения некоторых отчаянных доктринеров
французской революции, при том самом дворе, который служил
убежищем для французских эмигрантов, производит странное
впечатление. Лагарп был учеником Локке и Руссо, жрецом сво­
боды и рационализма; он порицал Цезаря и хвалил Брута; он
восхищался Юлианом и осуждал Константина Великого — и в то
же время он, несмотря на события во Франции, мог оставаться
на своем посту в качестве учителя будущего наследника россий­
ского престала. В своих уроках всеобщей истории он представлял
великим князьям дореволюционное положение Франции в самом
мрачном виде; Екатерина шутя называла его «m-г le jacobin», не
считая его особенно опасным.
Такого рода явления, впрочем, замечаются не раз в то время;
Мирабо, страшный противник старого порядка, хотел спасти
монархию; Робеспьер хотел восстановить религию. Неккер и
жирондисты в глазах радикалов считались недостаточно либе­
ральными. Бонапарт, поддерживавший тесные связи с якобин­
цами, сделался консулом и императором, и т.п.
Лагарп восхищался идеями свободы и равенства, преподавае­
мыми французским национальным собранием, теми самыми
идеями, которые столь резко осуждались в Петербурге. Его ис­
торические лекции, написанные в этом духе, высоко ценились
Екатериной: в то же самое время они читались особенно охот­
но в кружках радикалов в Швейцарии. В письмах и записках,
отправленных Лагарпом в Швейцарию, он старался действо­
вать против консервативных начал. Его вмешательство в швей­
царские дела вызвало жалобы со стороны представителей

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

145

старого порядка. Некоторые из последних в Кобленце обрати­
лись к русскому посланнику, графу Румянцеву, и выражали
удивление, что Екатерина не удаляет от своего двора столь
опасного приверженца революционных начал. Императрица до­
вольно колко ответила на такие инсинуации и даже шутила с
Лагарпом о том, что его считают столь ужасным преступни­
ком. Она предложила ему оправдаться в особой записке. Он
это сделал со свойственной ему откровенностью, нисколько не
скрывая своего либерального образа мыслей. Его влиянию
эмигранты приписывали недостаточно энергичное, по их мне­
нию, вмешательство России во французские дела. Все они: и
Эстергази, и Нассау-Зиген, и Артуа, и другие, ненавидели Лагарпа. Он, однако, оставался цел и невредим, хотя в свите
герцога Артуа, когда тот приехал в Петербург, находился не­
кто барон Солль из Солотурна, имевший из Берна поручение,
во что бы то ни стало содействовать удалению и гибели Лагарпа. О его столкновении с эмигрантами рассказывается сле­
дующий случай. Однажды, в то время, когда некоторые
французские эмигранты в присутствии императрицы беседовали
о так называемом «ancien regime», восхищаясь порядками до­
революционной Франции, великий князь Константин Павлович
прервал их беседу и стал доказывать, что их суждения о вы­
годах дореволюционных учреждений лишены всякого основа­
ния. Довольно красноречиво пересчитывал он при этом все
злоупотребления и неудобства феодального состояния Фран­
ции. На вопрос, откуда великий князь заимствовал все эти
данные и свой взгляд на эти учреждения, Константин Павло­
вич отвечал, что он вместе с Лагарпом занимался чтением
«Memoires posthumes» Дюкло (Duclos). Императрица выразила
ему свое удовольствие; эмигранты же совершенно сконфузи­
лись1.
При всем том, однако, «С.-Петербургские Ведомости» того
времени могут прямо считаться газетой, редактируемой под вли­
янием партии французских эмигрантов. В ней заключались са-

*См. соч. Сухомлинова о Лагарпе в «Журнале Министерства на­
родного просвещения», 1871, кн. I.

146

А. Г. БРИННЕР

мые резкие отзывы о событиях французской революции. Здесь
встречались нападения на Мирабо и Лафайета и проч. При рас­
сказе о штурме Бастилии сказано: «Рука содрогается от ужаса,
описывая происшествия» и проч. «Совершенное безумие во всем
господствовало» и т.п. С негодованием сообщается, что депутаты
государственных чинов «говорили дерзкие речи». Встречаются
фразы вроде следующих: «Все честные люди воздыхают, что
верховная власть и законы у нас умолкли и что бедственное без­
началие со дня на день более усиливается! Дерзость писателей
рассевает в народе возмутительные сочинения»; «народная воль­
ность есть не что иное, как гибельное безначалие». О законода­
тельной деятельности национального собрания: «Взвеся на весах
здравого рассудка все то, что доселе положено уже в народном
собрании в отношении к разным предметам, не осталось, кажет­
ся, ожидать более ничего, кроме совершенного безразличия,
разбоев, грабежей и, наконец, всеобщего в государстве смяте­
ния»; «начиная от народного собрания, до самых последних лю­
дей, проведены одни и те же самые струны, на которых каждый
бренчит по своему вкусу и разумению»; «вольность, кроме гра­
бителей, никого не кормит». При сообщении некоторых случаев
кражи, вина таких преступлений приписывается «питомцам
вольности», а затем следует восклицание: «Вот зрелый плод на­
шей вольности». Некоторые более радикальные члены нацио­
нального собрания названы «бешеными». В другом месте:
«Большая часть нынешней нашей законодательной власти имеет
о политических делах самые странные и совершенно мещанские
понятия»; говорится об «ослах вольности», о корыстолюбии, о
бражничестве законодателей. «При всеобщем безумии и самые
здравые рассуждения кажутся сумасбродством». «Дела наши, —
писали якобы из Франции в С.-Петербургскую газету, — все
еще сновидениям и детским забавам подобны!.. Чего не выду­
мают винные спирты, в головах философов господствующие».
Постоянно повторяют фразы о «буйстве винных спиртов», о «явле­
нии нового соревнования общему сумасбродству», о «разбойниках,
которые нынешнюю законодательную власть поддерживают» и
т.п. О Мирабо было сказано в «С.-Петербургских Ведомостях»,
что его «голова набита сенной трухой», что он «достоин возвы-

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

147

койа на фонарном столбе», что он ♦простирал наглость свою
■ к самому убийству» (короля Людовика XVI) и проч. Король
назван «ткертвой вероломства народного»; Робеспьер — ♦злодеем
государя и народа»; часто повторяются слова: ♦Вот пагубные
следствия безначалия и философической вольности», «зараза об­
щего буйства» и т.п. Из некоторых сообщений и заметок в С.Петербургской газете видно, что авторами их были французские
эмигранты-роялисты. Таким образом, объясняется страшное
раздражение при разборе событий во Франции1.

Однако рассказы о событиях в Париже, начиная с крово­
пролития в сентябре 1792 года, становятся краткими. О казни
Людовика XVI не говорили вовсе. Быть может, русское пра­
вительство не желало опубликования в своей газете подробных
рассказов о столь вопиющем факте. Во всяком случае, видно,
что Екатерина была в это время окружена представителями
реакции.

Радищев. Новиков
Екатерина, как мы знаем, любила читать произведения лите­
ратуры просвещения, что, впрочем, не мешало ей опасаться
вредного влияния некоторых писателей. Незадолго до составле­
ния большого «Наказа» она собственноручно написала повеление
о мерах против распространения в России иностранных сочине­
ний, направленных против религии, нравственности и самой го­
сударыни. Среди книг, которые она запретила, мы встречаем и
сочинение Руссо «Emile». «Итак, — сказано в записке Екатери­
ны, — надлежит приказать наикрепчайшим образом Академии
Наук иметь смотрение, чтобы в ее книжной лавке такие непо­
рядки не происходили, а прочим книгопродавцам приказать
ежегодно реестры посылать в Академию Наук и университет мо­
сковский, какие книги они намерены выписывать, а этим мес­
там вычеркивать в тех реестрах такие книги, которые против
закона, доброго нрава и нас. А если после того сыщется пре-

^См. мою статью в «Древней и новой России», 1876, I.

148

А. Г. БРИННЕР

ступник этому в продаже таких книг, то конфисковать всю лав­
ку и продать на счет сиропитального дома» и проч.1

В 1785 году императрица сочла нужным принять строгие ме­
ры против известного книгопродавца и литератора Новикова.
23 декабря 1785 г. она писала московскому главнокомандующе­
му, графу Брюсу: «В рассуждении, что из типографии Новикова
выходят многие странные книги, прикажите губернскому про­
курору сочинить опись этим книгам, отправить ее, с книгами
вместе, к преосвященному архиепископу Московскому, а его
преосвященство имеет особое от Нас повеление, как самого Но­
викова приказать испытать в законе нашем, как и книги его
типографии освидетельствовать»; далее императрица желала
•«освидетельствования книг, выходящих из типографии Новико­
ва и других вольных типографий, где что-либо касается веры
или дел духовных, и для наблюдения, чтоб такие напечатаны
не были, в которых какие-либо колобродства, нелепые умство­
вания и раскол скрываются».
Желание императрицы было исполнено. Приступили к «осви­
детельствованию» книг новиковской типографии. В нескольких
деловых бумагах, написанных Екатериной по этому поводу, мы
встречаем замечания об опасности книг, «наполненных новым
расколом, для обмана и уловления невежд», о «развращении сла­
боумных», о необходимости принять меры против «обыкших вос­
хищаться нелепыми новостями», и т.п. К списку книг,
«оказавшихся сомнительными», Платон, архиепископ Москов­
ский, присоединил некоторые замечания. Об одном сочинении,
♦О заблуждениях и истине», сказано, что оно «исполнено вароч­
ной темноты, могущей служить к разным вольных людей мудрст­
вованиям, а потому к заблуждениям и к разгорячению энтузиазма»;
в другом сочинении, «Похвала Сократа», считалось «соблазни­
тельным уподобление Сократа с Христом Спасителем»; о сочине­
нии Вольтера «Человек в 40 талеров» замечено: «Мало содержит
полезного, а более колобродного»; о некоторых комедиях сказа­
но, «что они могут в молодых людях усилить страсти, которые и
без того неослабно действуют» и т.п. Лавка Новикова была запе-

!«Сб. Ист. общ.», VII, 318.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

149

чатана на некоторое время; были сделаны веские цензурные и
полицейские распоряжения. Однако этот эпизод вообще не имел
серьезных последствий1. Хотя оказалось, что Новиков принадле­

жал к франкмасонам, но его за это не преследовали. Многие
знатные лица, как, например, Елагин, Кутузов, Репнин, великий
князь Павел Петрович, находились в связи с этим обществом.
Впрочем, с этого времени считали нужным несколько строже
прежнего наблюдать за книгами, в которых могло заключаться
какое-либо «колобродство», за больницами и школами, находив­
шимися под влиянием франкмасонов.
Вскоре затем началась французская революция. Впечатлени­
ем, произведенным на Екатерину этим событием, главным об­
разом объясняются два эпизода, случившиеся в 1790 и 1792
годах.
Летом 1790 года в Петербурге, в книжной лавке купца Зо­
това, появилась книга, озаглавленная «Путешествие из Петер­
бурга в Москву». Автор ее, Радищев, директор с.-петербургской
таможни, отличался замечательным образованием, многосторон­
ней начитанностью. В молодости он вместе с другими молодыми
людьми по повелению императрицы несколько лет пробыл за
границей и изучал в Лейпцигском университете юриспруденцию.
Сочинение «Путешествие из Петербурга в Москву» было набра­
но в собственной типографии Радищева. Оно обратило на себя
внимание публики и правительства. Старались узнать имя авто­
ра, не показанного на заглавии. Начав чтение этого сочинения,
императрица сказала: «Тут рассеивание заразы французской:
отвращение от начальства». Послали за полицеймейстером Ры­
леевым. Началось следствие.
В книге Радищева содержались указания на некоторые недо­
статки в общественном и государственном строе, на зло крепо­
стного права, на ужасы патримониального судопроизводства, на
недостатки в устройстве суда и расправы, на пустоту и внеш­
ность приемов воспитания юношества высших сословий и проч.
Автор требовал освобождения крестьян, определения точных
правил педагогики, гуманного судопроизводства и т.п.

'♦Чтения Моск. общ. истории и древностей», 1867, Смесь, 40—62.

150

А. Г. БРИКНБР

Все эти вопросы и прежде служили предметом обсуждения в
печати. В этом же духе говорили и писали депутаты созванного
императрицей законодательного собрания. В издаваемых Нови­
ковым периодических изданиях появлялись статьи такого же со­
держания. Правда, в книге Радищева обо всем этом говорилось
несколько более резко и открыто. Однако страшная судьба, по­
стигшая Радищева, объясняется не столько смелостью его вы­
водов, разве только количественно превосходящих прежние
заявления такого рода, сколько духом реакции против француз­
ской революции.
Радищев был арестован. Екатерина начала писать примеча­
ния на его книгу. Она находила, что Радищев хуже Пугачева;
ей сильно не понравилось, что он восхвалял Франклина; она
подозревала в нем «мартиниста или что-либо подобное». «Наме­
рение этой книги, — писала императрица, — на каждом месте
видно; сочинитель ее наполнен и заражен французским заблуж­
дением, ищет всячески и выискивает все возможное к умалению
почтения к власти и властям, к приведению народа в негодова­
ние против начальника и начальства». Она утверждала, что че­
столюбие, злость и зависть руководили автором при составлении
его труда. Примечания Екатерины свидетельствуют о раздражи­
тельности и мнительности. Некоторые отзывы Радищева она
считала намеками на слабости ее самой. Полемика Екатерины
во многих отношениях противоречила ее прежним воззрениям.
Когда-то она любила говорить о естественном, прирожденном
праве, теперь же, забыв о том, что Радищев по ее же повеле­
нию изучал за границей юриспруденцию, она находила, что эти
начала философского права привели прямо к гибели Франции;
прежде она неоднократно вооружалась против крепостного пра­
ва, теперь же жалобы Радищева на плачевное состояние кре­
стьян казались ей несправедливыми и преувеличенными; прежде
она отстаивала реформы, теперь же в консервативном духе ука­
зывала на опасности, представляемые нововведениями. Преж­
няя ученица литературы просвещения теперь с презрением
говорила о некоторых французских писателях. Радищев сравни­
вал красноречивого Мирабо с Демосфеном, Фоксом и Берке;
Екатерина находила, что Мирабо достоин виселицы.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

151

Замечания Екатерины на книгу Радищева были вручены лю­
дям, производившим следствие над несчастным писателем. По­
нятно, что они старались действовать в духе раздраженной
императрицы. Сам Радищев был в отчаянии; написал повин­
ную, в которой говорил, что главным образом честолюбие, же­
лание «быть известным между авторами» заставили его написать
эту книгу, обвинял себя в «хвастовстве», сознавался, что «писал,
гоняясь за пустой славой прослыть писателем», и проч.
В «Путешествии» Радищев высказывает мнение, что Россия
страна, «где мыслить и верить дозволяется всякому, кто как хочет».
Оказалось, что Россия была страной, где нельзя было писать и
печатать безнаказанно сочинения, в которых затрагивались воп­
росы, относящиеся к государственному и общественному орга­
низму. Судьи находили, что книга Радищева «наполнена самыми
вредными умствованиями, разрушающими покой общественный,
умаляющими должное к властям уважение, стремящимися к то­
му, чтоб произвести в народе негодование против начальников
и начальства, и, наконец, оскорбительными и неистовыми вы­
ражениями против сана и власти царской».
Радищева приговорили к смертной казни. Екатерина измени­
ла приговор: автор был отправлен в Сибирь, где пробыл до во­
царения Павла1.
Были люди, разделявшие мнения Екатерины об опасности,
якобы грозившей государству и обществу от сочинения Радищева;
в этом смысле выразились, например, князь Федор Голицын2 и

княгиня Дашкова. Последняя назвала эту книгу «набатом рево­
люции». Совсем иначе рассуждал граф Воронцов, возбудивший
вопрос: если такая «шалость» (etourderie) оказывается достой­
ной смертной казни, то каким образом нужно наказывать на­
стоящих преступников?3 Мера строгости в подобных случаях

различна в различное время и при различных обстоятельствах.
Сам Радищев справедливо говорил, что издай он свое «Путеше-

!См. статью Якушкина о Радищеве в «Русской Старине», 1882,
XXXV, 457—533.
2«Русский архив» 1874, I, 1290.
3Архив кн. Воронцова, IX, 181.

152

А. Г. БРИКНЕР

стане» на несколько лет раньше, то заслужил бы милость, а не
преследование1.

Подобный же эпизод случился два года спустя с Новиковым.
Появилась книга о расколе, которая сильно не понравилась им­
ператрице. Она приказала московскому генерал-губернатору,
князю Прозоровскому, сделать обыск в квартире Новикова и в
его имении. Новиков был арестован23
. Оказалось, что он поддер­
живал связи с разными тайными обществами. Екатерина не раз,
между прочим, в своих драматических трудах полемизировала
против существовавшей страсти составлять тайные общества,
против розенкрейцеров, мартинистов и проч. Теперь же она
считала себя в праве принять сильные меры против Новикова.
Она заметила, что «всегда успевала управляться с турками,
шведами и поляками, но к удивлению не может сладить с ар­
мейским поручиком!»
Новиков занимал весьма видное место в обществе, иногда до­
ставлял великому князю Павлу Петровичу разные книги, поль­
зовался покровительством Безбородки, находился в тесных
отношениях с Болотовым, Державиным и проч. Как журналист
и сатирик, как историк и публицист, он играл довольно важную
роль. В 1791 году он посвятил императрице сочинение, в кото­
ром излагалось развитие уголовного судопроизводства в духе
кротости и человеколюбия4. Деятельность общества, членом ко­

торого состоял Новиков, в сущности, не могла считаться хотя
бы сколько-нибудь опасной.
Обнаружилось, что Новиков стоял во главе «мартинистов»,
общества, уже прежде вызвавшего неудовольствие Екатерины.
Услужливые чиновники и судьи, вроде Прозоровского и Шешковского, искали ревностно политических преступников даже
там, где их не было. В глазах этих представителей бюрократии
Новиков казался еретиком и революционером. И эти люди, по-

^кушкин, I, с. 469.
2«Русский архив», 1866, стр. 73—75.
3 «Русская Старина», V, 146.
4«Древняя и новая Россия», 1876, II, 311 и след.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

153

добно самой императрице, находились под влиянием впечатле­
ния, произведенного французской революцией; все общества в
их глазах походили на Якобинский клуб, т.е. являлись чрезвы­
чайно опасными. Таким образом объясняются строгие меры
против Новикова. Впрочем, в этом случае не было произведено
правильного судебного следствия. Правительство действовало
административным путем. Без суда Новиков был приговорен,
указом 1 августа 1792 года, к заключению в Шлиссельбургской
крепости на пятнадцать лет. Подобно Радищеву и он был осво­
божден лишь после воцарения Павла1. В дневнике Храповицко­

го 14 июля 1792 года сказано: «Лежат на столе заготовленный
указ о Новикове и вопросные пункты князю Николаю Никити­
чу Трубецкому; ничто еще не подписано». Затем только 1 авгу­
ста Екатерина решила судьбу Новикова. Значит, она медлила
решением. Впрочем, она считала в это время Новикова весьма
опасным человеком, как видно из ее письма к князю Прозоров­
скому, где сказано: «Новиков человек коварный и хитро стара­
ется скрыть свои деяния». Приказав отправить Новикова в
Шлиссельбург, императрица писала: «Чтобы скрыть это от его
сотоварищей, то прикажите вести его во Владимир, а оттуда в
Ярославль, а из Ярославля в Тихвин, а из Тихвина в Шлюшин
и отдать тамошнему коменданту. Везти же его так, чтобы его
никто видеть не мог, и остерегаться, чтоб он сам себя не по­
вредил»2.
Новиков и его «сотоварищи» были бы наказаны строже, ес­
ли бы Екатерина разделяла мнения Прозоровского об опасно­
сти тайных обществ. Она при разборе бумаг этих обществ
убедилась в том, что не было ровно ничего похожего на пол­
итический заговор, между тем как Прозоровский всюду чуял
якобинцев и во что бы то ни стало силился доказать сущест­
вование какой-то связи между московскими мартинистами и
масонами, с одной стороны, и представителями радикализма
во Франции — с другой.

^См. статью Попова в «Вестнике Европы», 1868, II, 611—650;
♦Сб. Ист. общ.», II. Документы по делу Новикова.
2«Вестник Европы», 1868, II, 622.

154

А.Г. БРИКНЕР

Обстоятельства времени объясняют достаточно, каким обра­
зом Екатерина начала верить в возможность некоторой опасно­
сти, грозившей обществу и государству со стороны тайных
обществ. Ей было хорошо известно, что в Москве выражалось
желание просить великого князя Павла Петровича стать главой
московского масонского общества. Хотя отношения, существо­
вавшие между Новиковым и Павлом, оказались лишенными
всякого политического значения, все-таки та роль, которую мог
играть великий князь в тайных обществах, рождала сомнение и
недоверие. Поэтому во всем этом виделй зародыш политической
агитации и наказали Новикова, как опасного преступника, не­
смотря на то, что нельзя было облечь крутую меру, принятую
против Новикова, в форму судебного приговора.
Было нелегко определить точно меру опасности, грозившую
со стороны представителей либерализма. Нельзя не сожалеть о
судьбе, постигшей Радищева и Новикова; нельзя не считать
произвольным и непоследовательным действием запрещение
Екатериной драмы Княжнина «Вадим* за некоторые находивши­
еся в ней места, допускавшие возможность разнообразного тол­
кования в публицистической полемике1. Однако образ действий
императрицы объясняется переломом, совершившимся во Фран­
ции, и вследствие этого переменой в некоторых воззрениях Ека­
терины. Преследование Радищева и Новикова производит
чрезвычайно тяжелое впечатление. При разборе этих мрачных
эпизодов, однако, не нужно руководствоваться новейшими по­
нятиями о свободе печати, о политической терпимости, об обес­
печении прав всех и каждого; не надо, кроме того, забывать о
той среде, в которой жила императрица во время разгара рево­
люции. Нелегко было в ту пору беспристрастно и спокойно су­

дить о значении тех начал,
вследствие событий 1789 года.

которые

восторжествовали

^Русский архив*, 1863, 605; «Русская Старина*, III, 725; Архив
кн. Воронцова, XII, 96 и 380.

ГЛАВА II
Характеристика личности Екатерины

ичность императрицы была как бы создана для престо­
ла: в истории мы не встречаем другой женщины, столь
способной к управлению делами. На всех и каждого она
производила глубокое впечатление1. Едва ли кто более резко и

Л

невыгодно отзывался о качествах императрицы, как Массон;
однако и этот писатель-памфлетист замечает, что в продолже­
ние десяти лет, имея видеть Екатерину раз или два в неделю,
он всегда был поражен необычайно привлекательной личностью
ее, достоинством, с которым она держала себя, любезностью ее
обращения со всеми и проч.2

В своих записках Екатерина сама сообщила подробно о ходе
своего развития, о своем стремлении к власти, о том, что она
не была разборчива в средствах для достижения этой цели. От­
кровенность императрицы в этом отношении доходит чуть недо
цинизма. В зрелом возрасте она, наконец, сделалась самодержи­
цею. После страшного унижения, горьких испытаний, перене­
сенных в молодости, она тем более наслаждалась находившейся
в ее распоряжении неограниченной властью. То обстоятельство,

'См. отзывы о ее личности Димсделя в «Сб. Ист. общ.*, II, 321;
Дидро, в «Осьмнадцатом веке», I, 358; г-жи Виже-Лебрен, в «Древней
и новой России», 1876, III, 189, 301.
2Массон. «Memoires secrets sur la Russie», I, 74—75.

156

А.Г. БРИННЕР

что коренная перемена обстановки, быстрый переход от полной
зависимости к полному могуществу нисколько не возбуждали в
ней наклонности к деспотизму, свидетельствует о добром нраве
императрицы, тогда как сын ее, подвергнувшись подобному пе­
релому во внешней обстановке, не знал меры порывам деспо­
тизма. Мы видели, что неблагоприятные обстоятельства, в
которых находилась Екатерина до 1762 года, оказали вредное
влияние на ее характер; зато власть и перевес, полученные ею
после удачного государственного переворота, оказали облагора­
живающее влияние на нрав императрицы. До этого она встре­
чала необходимость весьма часто прибегать к мелочным мерам
для улучшения своего положения, для того, чтобы отомстить
противникам; располагая полной властью, наслаждаясь выгода­
ми своего положения, пользуясь уважением современников, обо­
жаемая лицами, окружавшими ее, императрица не нуждалась
более в тех средствах, которыми обыкновенно пользуются сла­
бые в борьбе с сильными. В то время, когда над нею зорко на­
блюдали, когда ей не доверяли ни Елизавета Петровна, ни Петр,
она умела притворяться, лицемерить, показывать вид смирения
и скромности, между тем как в душе она была исполнена вы­
сокомерия и презрения к людям. Теперь же, окружая себя все­
цело преданными ей лицами, она могла действовать открыто,
благородно. Великая княгиня, находясь в уединении, отличалась
холодностью в обращении, недоверием к людям, подозрительно­
стью; императрица, напротив, давала простор развитию чувства
благоволения, снисходительности, сердечного внимания к инте­
ресам окружавших ее лиц. Недаром Петр и Елизавета не дове­
ряли Екатерине, порицали ее характер; недаром впоследствии
многие ставили высоко добродушие Екатерины.
История двора при Петре I, при императрице Анне, при Ели­
завете изобилует чертами тирании, жестокости и произвола; все
современники екатерининского царствования удивлялись крото­
сти ее обращения с окружавшими ее лицами, радовались совер­
шенному устранению жестких форм и крутых мер в отношении
к подчиненным. Екатерина, несмотря на живой темперамент, на
некоторую склонность к увлечению — стоит только вспомнить
о ее резких отзывах о королях Швеции и Пруссии, — вполне

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

1?7

владела собой и в обращении с людьми руководствовалась пра­
вилами человеколюбия. «Я люблю хвалить и награждать гром­
ко, порицать тихо», — справедливо заметила она однажды в
беседе с Сегюром1. Она любила избегать случаев оскорбить ко­

го-нибудь; особенно внимательна была она в обращении с при­
слугой. «Доживу ли я до того, чтоб меня не боялись», —
сказала она однажды, заметив, что истопник, заслуживший за
какую-то неисправность выговор, избегал встречи с ней2. Часто
Екатерина, давая какое-нибудь поручение, извинялась за при­
чиняемый труд и хлопоты. Храповицкий сообщает некоторые
черты такого внимания Екатерины к окружавшим ее лицам; не­
однократно императрица, в нетерпении или раздражении упот­
ребив несколько резкое выражение, сознавалась в горячности и
старалась исправить свою ошибку. Рассказывали, что императ­
рица, просыпаясь обыкновенно рано утром, в 6 часов, и дорожа
спокойствием своих служителей, не требовала чужой помощи,
одевалась, зажигала свечи, затапливала камин и, никого не трево­
жа, садилась за книги и бумаги3. Разные анекдотические черты,

передаваемые современниками, свидетельствуют о снисходитель­
ности Екатерины к прислуге, о недостаточной строгости ее в об­
ращении со служащими, о ее доброте и кротости. Когда она
приходила в гнев, то засучивала рукава, расхаживала по ком­
нате, пила воду и никогда ничего не решала под первым впе­
чатлением4. Особенно замечательной оказывается способность

императрицы устранять недоразумения, возникавшие почему-ли­
бо между нею и другими лицами; в ее записках к разным вель­
можам встречаются внушения не предаваться мнительности, не
быть чрезмерно обидчивым, не унывать, а ободриться, верить в
свои способности, надеяться на успех и проч. В минуту опасно­
сти она умела поднимать дух в лицах, ее окружавших, вселяя
в них твердость и мужество. Более чем многие другие высоко-

1Segur. Memoires, III, 235.
2«Русская Старина», V, 674.
3 Рассказы со слов людей, близких к Екатерине II, в «Русском ар­
хиве», 1870, 2084.
4 «Русский архив», 1870, 2080.

158

А. Г. БРИННЕР

поставленные лица, Екатерина была доступна чувству сострадания.
Хотя нельзя не сожалеть о чрезмерной щедрости императрицы,
дорого обходившейся казне и обогатившей главным образом фа­
воритов, нельзя не признать, в то же время, что желание ее
обрадовать других, содействовать их счастию соответствует глу­
боко нравственному настроению. Этим же объясняется любез­
ность в обращении Екатерины с детьми. Воспитанницы
благородного института называли ее «нежной и снисходительной
матерью*1; из писем Екатерины к княгине Черкасской (Левши­

ной), которую она обыкновенно называла «черномазою Левуш­
кой*, видно, как она умела входить в положение молодых
девиц, давать им советы, руководить их воспитанием и проч.12
Отличительными чертами характера Екатерины были весе­
лость, юмор, склонность к шуткам и забавам. Однажды она за­
метила: «Относительно веселости Фридриха (Великого) надо
заметить, что она проистекает от его превосходства. Был ли
когда великий человек, который бы не отличался веселостью и
не имел в себе неистощимый запас ее? Вот вопрос»3. Екатерине
доставляло большое удовольствие посещать маскарады и, сохра­
няя глубокое инкогнито, беседовать с разными лицами; она са­
ма рассказывала подробно, как однажды в мужском платье
сделала объяснение в любви одной девушке, не подозревавшей,
что с ней говорит императрица4. Княгиня Дашкова в своих за­

писках сообщает, как императрица, в первое время своего цар­
ствования посещая Дашковых, разыгрывала роль певицы и
вместе с князем Дашковым, столь же не способным к музыке,
как и сама Екатерина, устроила что-то вроде кошачьего кон­
церта, импровизируя при этом текст и проч.5 Усмотрев из сче­
тов одного придворного служителя, что пудры для ее головы
ежедневно расходуется целый пуд, она вышла в приемную мол­

1 «Записки* Алымовой в «Русском архиве*, 1871, 34.
2«Русский архив*, 1870, 529, 1689.
3Там же, 1878, 2, 291.
4Письма и бумаги Екатерины. СПб., 1873, 103 и след.
5Memoirs of the princess Dashkaw, I, 110—111.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

J59

ча и поддерживая свою голову рукой; на вопрос о ее здоровье
она жаловалась, что ей высыпали целый пуд пудры на голову1.
Веселость императрицы высказывалась особенно часто и удачно
в разных литературных забавах. То она сочиняла какую-нибудь
шуточную надгробную надпись для собачки, то придумывала ка­
кой-нибудь комический девиз для дачи князя Нарышкина2; сти­

хи, сочиненные императрицей в честь Потемкина во время
пребывания в Бахчисарае в 1787 году, доставили большое удо­
вольствие ее спутникам3; она постоянно придумывала новые
стихотворные сочинения, например, записку о разных видах
смеха, «Sentences chinoises», в которых заключалась сатира на
академию, исследование вопроса о том, какой смертью должен
будет умереть каждый из лиц, ее окружавших, и проч.4
О нраве и личности Екатерины, так сказать, в частной жизни
мы особенно подробно узнаем при изучении дневника Храповиц­
кого. Он в продолжение целого десятилетия ежедневно видел
императрицу и почти ежедневно, а иногда и по нескольку раз
в день записывал то, что происходило при дворе, чем занима­
лась Екатерина, как она рассуждала о том или другом предмете.
Из этого источника можно составить себе понятие о занятиях
Екатерины политическими вопросами, искусством, литературой,
науками, о настроении ума императрицы, о впечатлении, про­
изведенном на нее тем или другим событием, о том, как она
судила о том или другом лице, и проч. Такого рода источники
гораздо более непосредственно, чем деловые бумаги, или запи­
ски, или письма, воспроизводят для нас все частности прошед­
шего времени, все мелочи обыденной жизни, все оттенки
душевного и умственного настроения исторических лиц. Благо­
даря таким источникам, лишенным литературного значения, но
допускающим некоторым образом сравнения с фотографическим
прибором, мы имеем возможность заглядывать, так сказать, в

^Древняя и новая Россия», 1879, I, 68.
2 Harris. Diaries, I, 226.
3 Письма и бумаги, 147 и след.
4«Древняя и новая Россия», 1876, III, 315. Письма и бумаги Ека­
терины, ПО, 137. «Сб. Ист. общ.», X, 320 и след.

160

А.Г. БРИННЕР

закулисную сторону жизни великих деятелей. Знакомя нас ко­
роче с личностью Екатерины, сообщая множество данных о ее
характере, рабочей силе, образовании, умственном и нравствен­
ном кругозоре, дневник Храповицкого оказывается ничем не за­
менимым для историка источником. Руководствуясь этим
драгоценным памятником, можно бы составить перечень важ­
нейшим письмам, писанным императрицей в то время, когда
Храповицкий был чуть ли не ежедневным ее собеседником. Не­
редко она прочитывала ему кое-какие выдержки из своей кор­
респонденции. Храповицкий принимал иногда деятельное
участие в литературных занятиях императрицы. Нигде в этом
дневнике не встречается прямого отзыва о личности ее. Храпо­
вицкий не хвалит и не порицает Екатерины. Каждая строка
дневника, однако, свидетельствует о безусловной преданности
автора, посвященного во все интересы императрицы, узнавав­
шего обо всех случаях, влиявших на ее воззрения, на ее тем­
перамент. Ловкий и услужливый царедворец, Храповицкий
никогда не противоречил Екатерине; он хорошо знал о том, что
ее занимало главным образом в данную минуту, что было пред­
метом ее забот, ее горя, ее веселости и проч., и умел беседовать
с нею, входя в ее положение, вдумываясь в ее мысли, дополняя
то, что она говорила, дельными замечаниями, иногда успокаи­
вая ее. Императрица любила шутить с Храповицким, иногда
журила его, впрочем, самым невинным образом, смеясь, напри­
мер, над его тучностью или расспрашивая его о здоровье, и
проч. Беседы Екатерины с Храповицким отличались совершен­
ной бесцеремонностью; порою в них затрагивались более или
менее щекотливые темы, рассказывались случаи из петербург­
ской скандальной хроники; иногда императрица рассуждала о
характере царствования ее предшественников, о Петре I, об Ан­
не, Елизавете; встречается множество, отчасти довольно резких,
отзывов о разных сановниках и фаворитах, о неспособности или
нерадении того или другого чиновника и проч. Местами в днев­
нике Храповицкого заключаются рассуждения о характере и
значении важнейших событий истории России. Из дневника
Храповицкого мы узнаем о бесчисленных порывах страсти, раз­
дражения, горя у Екатерины. Весьма часто упоминается о слезах

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

161

ее. По случаю отъезда Павла Петровича в Финляндию в 1788
году Храповицкий пишет: «Прощались с цесаревичем, плакали».
«Чувствительность и слезы», — сказано по поводу кончины Грейга. По случаю болезни и кончины Потемкина: «Слезы», «слезы
и отчаяние», «проснулись в огорчении и в слезах», «продолжение
слез» и проч. Иногда императрица жаловалась на усталость, на
чрезмерную сложность дела, на наступающую старость. Бывало
множество поводов к расстройству и раздражению. То она уз­
навала о фальшивых ассигнациях, то о голоде, то о какой-ни­
будь проделке того или другого корыстолюбивого чиновника, то
о ссоре между разными вельможами. Весьма часто она теряла
терпение, употребляла сильные выражения. Храповицкий пишет
однажды (в 1788 г.): «Назвали короля шведского бестией и
предо мною извинились тем, что стоит он того названия». Когда
грозила шведская война и некоторые вельможй недостаточно
ревностно исполняли свою обязанность, она сказала: «Я не
знаю, кто делает каверзы, но могу назвать канальей, потому
что вредят пользе государства» и проч. Вследствие волнений,
причиняемых Екатерине политическими событиями, она иногда
заболевала. О всех случаях нездоровья императрицы Храповиц­
кий сообщает подробные данные. Общее впечатление, произво­
димое личностью Екатерины при чтении и разборе дневника
Храповицкого, нисколько не соответствует той характеристике,
которая встречается в сочинениях историков-памфлетистов вро­
де Массона, Гельбига, Сальдёрна, Кастера. Она выигрывает в
наших глазах; мы можем составить себе весьма благоприятное
мнение не только об умственных, но также и о душевных ка­
чествах императрицы1.

Не должно считать делом случая или действием угодниче­
ства то обстоятельство, что сохранилось множество анекдотов,
свидетельствующих о великодушии Екатерины. Многие совре­
менники, далеко не безусловно восхвалявшие ее, утверждали,
что она была в состоянии выслушивать не нравившуюся ей
истину, что она умела сдерживать свой гнев, что она была

хСм. мою статью «Zur Charakteristik der Kaiserin Katharina» в жур­
нале «Russische Revue», V, 139—164.

162

А. Г. БРИКНЕР

способна сознавать свои ошибки и недостатки. Таковы отзы­
вы Разумовского, Державина, Мусина-Пушкина, Теплова и
проч.1
Разумеется, нет недостатка и в других чертах, свидетельствую­
щих о некотором упрямстве, своенравии и высокомерии императ­
рицы. Державин приводит несколько случаев в доказательство,
что Екатерина в своих действиях часто руководствовалась разны­
ми, скорее личными соображениями, желанием угодить тому или
другому из своих приближенных, нежели попечением об истин­
ном благе государства и строгим правосудием. Вместе с тем, од­
нако ж, он отдает справедливость милосердию Екатерины, ее
снисходительности к людским слабостям, ее заботливости о
страждущих и угнетенных, ее умению привлекать к себе сердца
и удивительному самообладанию*2. Недаром упрекали Екатерину

в том, что она, протестуя против употребления пытки телесного
наказания, давала простор жестокостям Шешковского, весьма
часто собственноручно мучившего подсудимых самым неистовым
образом34, однако мы не можем определить, насколько был изве­
стен императрице варварский образ действий этого следователя.
Указывая на некоторые случаи произвола и нарушения закона,
случившиеся при Екатерине, князь Щербатов замечает, что им­
ператрица считала свою волю выше закона и этим самым давала
пагубный пример вельможам и сановникам, подражавшим ей в
__
4
этом отношении, и проч.
Недаром современники резко порицали тщеславие Екатери­
ны. Иосиф II однажды писал к князю Кауницу: «Не должно
забывать, что мы имеем дело с женщиной, которая столь же
мало, как и я сам, печется о благе России: нужно льстить
ей. Тщеславие — ее идол; успех и угодничество испортили

]См., например, «Русский архив», 1870, 2009; «Осьмнадцатый
век», II, 477; «Русская Старина», V, 135, 658; Грот. Державин, VIII,
626. Случай с Петром Паниным в «Русском архиве», 1870, 2100; с
Сепором в его' «Memoires», III, 483 и проч.
2Грот, VIII, 625.
3«Русская Старина», II, 637.
4Там же, III, 681—683.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

163

ее*1. Екатерине нравилось, когда ее называли Минервой1
2. Оды

Державина, в которых была восхваляема императрица, вполне
соответствовали ее вкусу3. Она постоянно и сильно нуждалась
в похвале. В то время, когда финансы России находились в
крайнем расстройстве, Екатерина называла государственное хо­
зяйство империи образцом порядка и правильного устройства4.
Мысль о неудаче была для нее самой тяжелой; она, как мы
знаем, не была разборчивой в средствах для достижения цели;
искренность ее во многих случаях подлежит сильному сомнению.
Что касается религиозности Екатерины, то Фридрих II прямо
обвинял ее в лицемерии и ханжестве5. Мы помним, что ей было

нелегко решиться на принятие православия, но что затем она
употребляла внешнее благочестие как средство для упрочения
своего положения в России. Строго соблюдая правила церкви,
исполняя добросовестно религиозные обязанности, императрица
старалась произвести некоторое впечатление на своих поддан­
ных. Вместе с тем, однако, она оставалась верной началам тер­
пимости, проповедуемым в литературе просвещения. Когда
Вольтер упрекал ее в том, что она унижает себя, целуя руку
священникам, она оправдывалась тем, что это лишь внешний
обычай, который мало-помалу выходит из употребления6. Нет

сомнения, что религиозность Екатерины не вытекала из особен­
но глубокого чувства.
В письмах Екатерины к барону Гримму встречаются неод­
нократно выходки против Лютера и лютеран7. Она порицала
лютеран за недостаток веротерпимости8. Неоднократно она

1Ameth. «Joseph und Katharina*, 35.
2Masson (нем. изд.), I, 60.
3Грот, VIII, 344—345, 544.
4Memoires, II, 346.
5 «La cour de Russie*, 220. «Elie n'a aucune religion, mais elle
contrefait la devote*.
6«Сб. Ист. общ.*, X, 168.
7Там же, XXIII, 28—29.
8«Русский архив*, 1878, 2, 286.

164

А.Г. БРИННЕР

восхваляла православную веру, называя ее лучшей в мире. В
раздражении по поводу французской революции она однажды
заявила, что все протестантские правительства хорошо бы сде­
лали, решившись принять православие, потому что это испо­
ведание должно считаться оплотом против «неприязненной
всякой религии, безнравственной, анархической, преступной,
воровской, богохульской и опрокидывающей престолы заразы»;
она сравнивала греческую церковь с дубом, имеющим глубокие
, корни1.
Рядом с этими замечаниями встречаются в устных замет­
ках и в письмах императрицы смелые выходки против чрез­
мерной набожности и изуверства. Таковы некоторые колкие
замечания, относившиеся к Марии Терезии, к королеве пор­
тугальской и др. В некоторых шутках, которые императрица
позволяла себе о вопросах церкви и религии в письмах к
Гримму, проглядывает тот самый рационализм, которым от­
личались корифеи французской литературы. Екатерина хвали­
ла сочинение Николаи «Sebaldus Nothanker» особенно потому,
что в нем осуждалось лицемерие. Она не любила углубляться
в частности религиозно-философских вопросов. Главной чертой
ее характера была некоторая светскость. Ее миросозерцанием
был оптимизм, а главным правилом житейской мудрости —
веселость. Она не любила размышлять о печальных событиях,
предаваться горю, останавливаться на каком-либо мрачном
предмете. Этим самым отчасти и объяснялось ее уважение к
Вольтеру, которого она называла «божеством веселости». И
эту игривость и живучесть, эту свежесть и веселость она со­
хранила до конца своих дней.

Недаром князь Щербатов в своем сочинении «О повреждении
нравов» резко порицал неслыханную расточительность, которой
отличался пышный двор Екатерины. Он справедливо заметил,
что чрезмерная роскошь во время этого царствования не вяжет­
ся со строгим отзывом Екатерины о баснословно богатом гарде-

‘«Сб. Ист. общ.», XXIII, 683, 257, 597.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

1«5

робе императрицы Елизаветы Петровны. Не без основания он
находил, что пример Екатерины подействовал весьма вредно на
подражавших ей в этом отношении царедворцев, вельмож и са­
новников. Зато Щербатов хвалит императрицу за чрезвычайную
умеренность в пище и питье, между тем как лица, окружавшие
ее, и в этом отношении не знали меры, отличаясь всякого рода
сибаритизмом1.
Иностранцы, приезжавшие в Россию в то время, удивлялись
баснословной пышности русского двора. Кокс заметил, что в ней
представляется соединение азиатской роскоши с чрезмерной ев­
ропейской утонченностью. Его поразило, между прочим, и то, что
не только женщины, но и мужчины являлись в уборах из драго­
ценных камней2. Сепор говорил, что нигде и никогда не видел
столь ценных столовых приборов и украшений, как по случаю
празднества, устроенного в Москве графом Шереметевым в честь
Екатерины в 1787 году3. Необычайной роскошью отличались
также и празднества, устроенные в честь императрицы Безбородкой, Потемкиным и другими. Самым замечательным эпизодом та­
кого рода был праздник в Таврическом дворце в 1791 году4.

В своих письмах к разным лицам Екатерина любила описы­
вать всю прелесть и сказочный блеск придворных празднеств. К
описанию потемкинского празднества в 1791 году, в письме к
Гримму, приложен собственноручный рисунок, изображающий
великолепное помещение, в котором проходил пир, и т.п.5
Екатерина наслаждалась роскошью, комфортом и красивым
местоположением своих дворцов, дач, оранжерей, садов и проч.
Обо всем этом говорится часто и подробно в письмах к разным
лицам. Екатерина была чрезвычайно довольна, когда иностран­
ные путешественники, архитекторы, художники, специалисты в

'«Русская Старина», III, 680.
2Там же, XIX, 30.
3Segur. Memoires, III, 233.
4 См. мою статью «Potemkins Gluck und Ende» в журнале «Baltische
Monatsschrift». Neue Folge, I, 518 и след.
5«Сб. Ист. общ.», XXIII, 79—80, 518. В письмах к г-же Бьельке
и к Вольтеру, «Сб. Ист. общ.», XIII, 48—53.

166

А. Г. БРИКНЕР

устройстве садов и парков хвалили ее вкус и восхищались преле­
стью Петергофа, Царского Села и проч.; она любила описывать
роскошь и изящество зеркал и колоннад, картин и статуй, пыш­
ность и уютность покоев в Эрмитаже, импозантную архитектуру
зданий, построенных итальянским архитектором Кваренги. Свою
страсть к разведению садов и к постройке дворцов она называла
«plantomanie» и «batissomanie»; всем этим она охотно занималась
еще в то время, когда была великой княгиней; располагая гораз­
до большими средствами после воцарения, Екатерина не знала
меры своей склонности к роскоши и великолепию.
Все это, как известно, доходило до баснословия во время зна­
менитой поездки императрицы в Южную Россию в 1787 году.
Рассказывали, что для этого путешествия была назначена сумма
в 10 миллионов рублей, но что она оказалась впоследствии не­
достаточной. К этому должно причислить еще расходы Потем­
кина по приготовлениям к встрече императрицы в различных
областях и городах, по постройке многих домов, разведению са­
дов, устройству базаров в некоторых местах, через которые про­
езжала Екатерина. На 25 станциях от Кайдак до Херсона
(около 350 верст, седьмая часть всего путешествия) было при­
готовлено 10 480 лошадей, 5040 извозчиков и 9636 седел. На
станциях, где не положено было дворцов, устраивались галереи;
в городах нужно было отводить или устраивать 25 квартир для
лиц свиты императрицы; на Днепре была запрещена переправа,
дабы не сделалось остановки в плавании. Все вновь построен­
ные дворцы и помещения, в которых императрица останавли­
валась, были снабжены новой мебелью. Каждый раз за столом
употреблялось совершенно новое столовое белье. В Киеве, где
путешественники оставались около трех месяцев, Екатерина не
хотела дозволить, чтобы посланники иностранных держав жили
на свой счет. Каждому из них отвели целый дом, в котором был
дворецкий, множество лакеев, поваров, кучеров, экипажей,
полный серебряный и фарфоровый приборы, большое количест­
во белья и запасы редких вин и проч.1

*См. мою статью о путешествии в «Журнале Министерства народ­
ного просвещения», CLXII, отд. 2.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

167

Все это производит тяжелое впечатление и напоминает эпи­
зоды из царствований римских императоров. С другой стороны,
нельзя не признать, что именно во время таких путешествий в
особенно ярком блеске обнаруживались необычайные способно­
сти императрицы и ее рабочая сила. Правда, она сама прида­
вала слишком большое значение своим поездкам, имевшим
некоторым образом характер инспекций или ревизий, потому
что все это являлось поверхностным и лишь формальным кон­
тролем деятельности органов правительства; однако для нее са­
мой такие путешествия обыкновенно оказывались далеко не
бесполезными. Она узнавала все-таки кое-что о нуждах местно­
го населения, своей личностью, умением обращаться с людьми
производила на всех глубокое впечатление, становилась все бо­
лее и более популярной, знакомилась с особенностями различ­
ных частей империи и проч?
Во время таких поездок императрица почти вовсе не пре­
рывала своих обычных занятий делами. На станциях, во вре­
мя сухопутных путешествий, на великолепных галерах, во
время плавания по Волге в 1767 году Екатерина просматри­
вала и снабжала разными примечаниями многие законопроекты,
читала серьезные сочинения, переписывалась со множеством
лиц и беседовала о делах с сановниками. Путешествуя по Вол­
ге в 1767 году, она в одно и то же время была занята изу­
чением края и переводом с помощью спутников Мармонтелева
сочинения «Belisaire*. То она, в Ярославле, посещала фабрики,
то вела переговоры с иностранными дипломатами по важным
вопросам международных сношений, то забавлялась в обществе
спутников остроумными «jeux d'esprit», то старалась составить
себе точное понятие об условиях коммерческого банка Ниж­
него Новгорода. Вопрос о раскольниках на берегах Волги ее
интересовал не менее, как то или другое сочинение француз­
ской литературы просвещения. Осмотр развалин Болгар в ок­
рестностях Казани, изучение недостатков администрации в
приволжских городах, шутки и забавы в среде царедворцев,

^м. беседу Екатерины с графом Сепором в мемуарах последнего,
III, 37 и 56.

168

А. Г. БРИННЕР

сановников и иностранных дипломатов — все это равным об­
разом занимало Екатерину. То ясе самое происходило и в по­
ездку в 1785 году, с целью осмотра Вышневолоцкого канала.
Во время этого путешествия велись переговоры, имевшие
целью заключение торгового договора с Францией, и вместе
с тем не было конца разным шуткам и забавам, о характере
которых можно судить по сохранившейся шутливой диплома­
тической переписке, происходившей между Екатериной и Се
пором.
Все современники-иностранцы, посещавшие русский двор в
царствование Екатерины, восхищались прелестью общества,
которое собирала около себя императрица и которое она ожив­
ляла остроумной беседой, устройством разных праздников, дра­
матических представлений и проч. Утонченность забав при
дворе Екатерины II могла служить мерой влияния Западной
Европы на нравы высших слоев общества в России. Разница
между грубыми шутками и потехами Петра Великого и изы­
сканными беседами и вечерами в Эрмитаже при Екатерине II
бросается в глаза. Попойки, скоморохи, шумные увеселения
исчезли; вместо этого давались на сцене театра в Эрмитаже
опера Екатерины или драма Сепора и проч. Весельчак Лев
Нарышкин при Екатерине не походил на какого-нибудь Бала­
кирева времен Петра Великого или на придворных шутов эпохи
Анны Иоанновны. Под страхом строгого наказания представи­
тели лучшего общества при Петре должны были посещать ус­
траиваемые царем «ассамблеи»; еще при Елизавете посещение
театра для многих лиц было обязательным; при Екатерине
предоставлено воле и желанию каждого являться или нет, уча­
ствовать или не участвовать в увеселениях и проч. Однажды
графу Сегюру показалась скучной и далеко не остроумной игра
в лото, которую любила императрица, и он, нисколько не
стесняясь, произнес сатирический экспромт, в котором был ос­
меян этот способ развлечения1. В собраниях «малого Эрмита­
жа» придворный этикет не играл почти никакой роли; было
постановлено правилом не вставать перед императрицей. Де

^egur. Memoires, III, 6.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

169

Линь рассказывает о следующем случае. Во время путешествия
по Днепру в 1787 году Екатерина предложила заменить веж­
ливое «вы» простым «ты»; де Линь тотчас же согласился на
эту шутку и несколько раз с особенным эффектом употребил
«твое величество»; дозволяя такие шутки, императрица всегда
оставалась, по словам де Линя, величавой и сохраняла все
внешнее достоинство самодержицы всероссийской и «чуть ли
не целого мира»1. Нельзя не признать, что императрица умела

выбирать себе общество: де Линь, Сегюр, Кобенцль, Бибиков,
Нарышкин, Андрей Разумовский и другие соединяли в себе все
достоинства для того, чтобы участвовать в увеселениях, устра­
иваемых Екатериной. Многие русские, представители лучшего
общества, по целым годам проживали за границей и охотно
стекались в Париж. Взамен того из Франции приезжали в Пе­
тербург знаменитости вроде Мерсье де ля Ривьера, Дидро,
Гримма, Фальконета и других. Никогда до этого русский двор
не находился столь непосредственно под влиянием умственного
и литературного развития Западной Европы. В сношениях
Екатерины с пользовавшимися громкими именами писателями
и учеными заметна, правда, некоторая доля тщеславия и хва­
стовства, но едва ли когда меценатство было лишено такой
примеси. К тому же в этих сношениях видно также истинное
добродушие Екатерины, искреннее благоговение перед талан­
том и гениальностью замечательных лиц. Покупка библиотек
Вольтера и Дидро, щедрые подарки Гримму и многим худож­
никам и литераторам, пенсии, выплачиваемые императрицей
разным заслуженным деятелям в Западной Европе, — все это
свидетельствует о способности оценивать заслуги в области ум­
ственного труда, о доброте и человеколюбии Екатерины.
Каков был характер беседы Екатерины, мы узнаем подробно
из записки Гримма, составленной после кончины Екатерины.
Здесь он рассказывает о своем пребывании в Петербурге в
1773—74 и 1776—77 годах, между прочим, следующее: «Талант
императрицы заключался в том, что она всегда верно схваты­
вала мысль своего собеседника, так что неточное или смелое

^Oeuvres du prince de Ligne», II, 16, 17.

170

А.Г. БРИННЕР

выражение никогда не вводило ее в заблуждение... я видел ее
ежедневно, с утра до вечера, при публике, и ежедневно, иногда
два или три раза, но, по крайней мере, один раз, неофициаль­
но; обыкновенно беседа наша, с глазу на глаз, продолжалась
часа два или три, иной раз четыре, а однажды семь часов, не
прерываясь ни минуты». Описывая затем характер этих разго­
воров, отличавшихся многосторонностью предметов и обнару­
живавших ум, понимания и способности Екатерины, Гримм
продолжает: «Надо было видеть в такие минуты эту необычай­
ную голову, эту смесь гения с грацией, чтобы понять увлекав­
шую ее жизненность; как она своеобразно схватывала, какие
остроты, проницательные замечания падали в изобилии, одно за
другим, как светлые блестки природного водопада. Отчего не в
силах моих воспроизвести на письме эти беседы! Свету доста­
лась бы драгоценная, может быть единственная, страница исто­
рии ума человеческого. Воображение и разум были одинаково
поражаемы этим орлиным взглядом, обширность, быстрота ко­
его могли быть уподоблены молнии. Да и возможно ли было
уловить налету ту толпу светлых движений ума, движений гиб­
ких, мимолетных! Как перевести их на бумагу? Расставаясь с
императрицей, я бывал обыкновенно до того взволнован, наэ­
лектризован, что половину ночи большими шагами разгуливал
по комнате» и проч.1
Рабочая сила императрицы выходила далеко за пределы обык­
новенного. Она вполне обладала искусством употреблять время.
Вставая рано утром, в 6 часов, она около двух часов занималась
чтением, писала и проч. Затем начинались занятия государствен­
ными делами, слушание докладов, совещания с сановниками. По­
сле обеда императрица приказывала читать вслух, а сама
обыкновенно занималась рукоделием. Затем опять следовали за­
нятия текущими государственными делами. По вечерам происхо­
дила игра в карты, драматические представления и проч.
Екатерина обыкновенно рано ложилась спать, вообще, она при­
держивалась регулярности в обыденной жизни; ей доставляла
удовольствие игра в бильярд; она точила, гравировала, занима­

лся. Ист. общ.», II, 331—333.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

171

лась живописью, страстно любила осматривать предметы искус­
ства и проч.1
Главным занятием Екатерины кроме политики была литература.
Читать и писать доставляло ей величайшее удовольствие. Денина
удивлялся тому, как Фридрих II находил время и охоту читать и
писать ежедневно. Екатерина заметила по этому поводу: «Читать
и писать становится удовольствием, коль скоро к этому привык­
нешь»2. Однажды государыня между разговором заметила своему
секретарю, Грибовскому, что, «не пописавши, нельзя и одного
дня прожить». В одном из писем ее к Репнину, писанном в 7И>
часов угра, Екатерина жалуется на то, что ее рука устала от многих
занятий в этот день3. Собрание всего, что было написано Екате­
риной, составило бы целую библиотеку. Нельзя не удивляться то­
му, что она, принимая столь деятельное участие в управлении
делами, имея инициативу во всех отношениях, употребляя еже­
дневно по нескольку часов на совещания с государственными
людьми, находила столько времени для частных занятий.
К последним можно отнести и переписку императрицы со
множеством лиц.
И Петр I писал тысячи писем, однако эти письма почти без
исключения не более как краткие записки, приказы, распоря­
жения. Великий преобразователь не имел понятия о роскоши
подробной болтовни в письмах к приятелям в том виде, в каком
все это было возможно Екатерине.
Изданные до сего времени письма Екатерины уже составляют
весьма значительное число томов. Между корреспондентами им­
ператрицы самое видное место занимают Фридрих II, Иосиф II,
Вольтер, Гримм, Циммерманн, Фальконет, г-жа Жофрен, г-жа
Бьельке; кроме того, можно упомянуть о ее переписке с Дидро,
Даламбером, Олсуфьевым, Штакельбергом, Потемкиным, вели­
ким князем Павлом Петровичем и великой княгиней Марией

!«Сб. Ист. общ.», I, 261; X, 238. «Русский архив», 1870, 2090—2091.
Вольтер имел табакерку, выточенную Екатериной; см. «Сб. Ист. общ.»,
X, 308.
2 «Русский архив», 1878, II, 291.
3«Сб. Ист. общ.», V, 132.

172

А.Г. БРИКНЕР

Федоровной, принцем Нассау-Зиген, де Линем, Чернышевым и
другими. Письма императрицы писаны то на русском, то на
французском, то на немецком языках.
Объемом и содержанием переписка Екатерины с Гриммом
превосходит все другие корреспонденции. Оба они сделались
друг другу необходимыми. В продолжение более двух десятиле­
тий переписка между ними не прерывалась. В ней от начала до
конца обнаруживается та же теплота и задушевность, которыми
отличались личные беседы Екатерины с Гриммом. Недаром Ека­
терина была убеждена, кто никто в такой мере, как Гримм, не
был в состоянии понимать ее, входить в ее положение, ценить
ее идеи. Поэтому письма ее к Гримму имеют в значительной
степени характер дневника. Ее надежда склонить Гримма к
вступлению в русскую службу осталась тщетной: он не мог ре­
шиться на переселение в Россию, чтобы посвятить себя какойнибудь административной деятельности в Петербурге. Зато он
всю свою жизнь оставался другом императрицы и, находясь во
Франции и в Германии, оказывал ей многие услуги, исполняя
разные поручения, занимая даже временно дипломатические
должности, распространяя по возможности славу Екатерины. В
его распоряжении всегда находились значительные суммы денег,
назначенные Екатериной для покупки картин, статуй, камней,
и проч, и для пособий художникам, литераторам, роялистам и
лицам, находившимся в некоторой связи с Гриммом.
Постоянная письменная беседа с Гриммом сделалась для императ­
рицы существенной потребностью, самым большим удовольствием и
наслаждением. Эта переписка отличается многосторонностью со­
держания и литературным талантом как Гримма, так и Екатери­
ны, множеством шуток, острот, пикантностью замечаний,
изобилием настоящего «esprit». Недаром Екатерина шутила, что
если кто захочет когда-нибудь написать комментарии к этой пе­
реписке, то для этого потребуется столько бумаги, что цена этого
товара должна будет значительно возвыситься. Впрочем, импе­
ратрица не раз говорила о своем опасении, что ее переписка с
Гриммом попадет в руки других лиц и будет напечатана. Доволь­
но часто она просила Гримма сжечь ее письма для избежания та­
кой опасности. Она требовала, чтобы Гримм позаботился о

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

173

сохранении ее писем в таком месте, где бы нельзя было, по край­
ней мере их найти, в продолжение ста лет.
Нельзя сказать, чтобы переписка Екатерины с Гриммом могла
служить весьма важным источником при изучении политической
истории этой эпохи. Напрасно не только современники Гримма,
но и некоторые историки впоследствии считали вероятным, что
знаменитый энциклопедист занимал в продолжение многих лет
должность тайного дипломатического агента, русского шпиона.
Гримм не был политическим «репортером» императрицы. Ничто
не может служить лучшим опровержением такого ложного мне­
ния, как переписка Екатерины с Гриммом. До конца восьмидеся­
тых годов в этой переписке о государственных делах почти вовсе
не говорится. Зато этот памятник важен как источник для исто­
рии личности и, так сказать, частных интересов Екатерины. Ли­
тературным талантом, искусством шутить остроумно, рассуждать
энциклопедически о всевозможных предметах Екатерина превос­
ходила своего друга-собеседника. Письма Екатерины отличаются
большей оригинальностью, более индивидуальным характером,
большей откровенностью и прямотой, нежели письма Гримма.
Кроме дневника Храповицкого, нет ни одного источника, кото­
рый в такой мере доставлял бы возможность вглядеться в круг
интересов, наклонностей и занятий Екатерины, ознакомить нас с
характером, убеждениями и взглядами Екатерины, как ее письма
к Гримму. Они дают нам полную картину всего значения ее цар­
ствования, ее участия в идеях того века, ее миросозерцания, ее
образа мыслей и действий. Из них видно, какое значение она при­
давала веселости, как она думала об оптимизме, о ничтожности
доктринаризма и педантизма, о религиозных вопросах, о музыке
об изящной литературе, о кодификации законодательств и проч.
Неоднократно мы упоминали о страсти Екатерины к литера-

1 Письма Екатерины к Гримму изданы в т. XXIII «Сб. Ист. общ.»;
письма Гримма к ней, т.е. некоторая часть их, в т. XXXIII этого же
издания. О характере и содержании первого издания см. мою статью
в «Russische Revue», XVI, 412 и след., 482 и след. О характере и
содержании обоих изданий см. мою статью в журнале «Отголоски»,
1881, № 2.

174

А.Г. БРИКНЕР

турным занятиям, к полемике. Довольно часто ей приходилось
с пером в руках защищать образ действий русского правитель­
ства, отстаивать интересы своей империи. Она сочиняла то дип­
ломатические ноты, то манифесты; далее, она снабжала разные
сочинения, как, например, книгу Денины о Фридрихе II, зна­
менитый труд Фенелона «Telemaque», критическими и полити­
ческими замечаниями.
Когда Дидро предложил императрице несколько вопросов, от­
носящихся к России, императрица написала целый ряд статей,
в которых говорила о населении России, об отношении различ­
ных сословий между собой, о хлебопашестве в России и проч.1
Сочинение Шап д'Отроша о России заставило Екатерину соста­
вить подробное возражение, причем ей помогал целый ряд го­
сударственных людей и писателей*23.
В издававшемся княгиней Дашковой начиная с 1783 года
журнале «Собеседник» встречается множество статей, написан­
ных Екатериной. Первое место занимали «Были и небылицы»,
которым журнал был обязан более всего своим успехом. То бы­
ли шуточные заметки о нравах и смешных сторонах современ­
ной жизни, причем императрица имела в виду известных ей лиц
и отношения . Украшением этого журнала были статьи Держа­
вина, Фонвизина и проч. Между Екатериной и Фонвизиным в
этом журнале завязалась полемика; происходили пререкания
между редакцией и разными критиками; эти полемические
стычки служили к оживлению журнала, который, впрочем, про­
существовал недолго. Сотрудничество Екатерины в нем состав­

ив редакции «Antidote ou examen d'un mauvais livre, intitule»;
«Voyage en Siberie» (1770) участвовали Фальконет, княгиня Дашкова,
Андрей Шувалов, граф Мусин-Пушкин. См. «Русский архив», 1881,
III, 254; «Осьмнадцатый век», IV, 463 и след.
2«Русский архив», 1878, III, 1—15.
3 Известно, что при появлении в Лондоне «Записок Екатерины» бы­
ло высказываемо сомнение в подлинности этого памятника. На этот
счет любопытно сравнить стр. 79 русского издания мемуаров с заме­
чаниями Екатерины о Чоглокове в статье Грота о «Собеседнике» в «Сб.
Ист. общ.», XX, 530.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

175

ляет важную главу в истории умственной деятельности императ­
рицы; оно бросает яркий свет на ее отношения к приближен­
ным, на ее понятия об общественной жизни, о литературе и
языке. В смысле выражения ее взглядов особенно замечательно
завещание, которым оканчиваются в «Собеседнике» «Были и не­
былицы». Это как бы литературная исповедь царственной писа­
тельницы; из него видно, как смотрела гениальная женщина на
обращение с языком и на качества хорошего изложения.
Литературная деятельность Екатерины отличалась необычай­
ной многосторонностью. То она писала сказки и повести, то со­
ставляла учебники для своих внуков, сочиняла правила по
вопросам педагогики, редактировала мемуары и проч. Особенно
видное место между сочинениями императрицы занимают ее
драматические труды. Уже выше, в главе о шведской войне,
было упомянуто об опере «Горе-Богатырь», в которой был осме­
ян Густав III. И в других таких трудах, например, в «Кославе»
или в «Proverbe» «Morton et Crispin» встречаются намеки на
Швецию, на Карла Зюдерманландского и проч. Из записок
Храповицкого мы узнаем любопытные подробности о том, ка­
ким образом Екатерина принималась за сочинение этих драм,
как она следила за постановкой на сцене, кому поручала сочи­
нять музыку, сопровождавшую текст, и проч. И другие драмы
имели полемический характер. В комедии «Обманщик» осмеян
Калиостро, в другой пьесе есть нападки на мартинистов. В
большой драме «Олег» заключается иллюстрация событий турец­
кой войны; другие пьесы, как, например, «Рюрик», представля­
ют собой подражание Шекспиру. Некоторые изтрудов
Екатерины ставились на сцене больших театров, другие дава­
лись лишь на театре в Эрмитаже. Появлялись немецкие пере­
воды некоторых из пьес Екатерины. В Париже в 1799 году
было напечатано издание «Theatre de I'Eremitage», в котором на­
ходятся пьесы Екатерины, Сегюра, Мамонова и проч.1

1 Русские пьесы изданы Смирдиным в Собрании сочинений Екате­
рины. О влиянии народной поэзии на драмы Екатерины писал Бессо­
нов в журнале «Заря», 1870, № 4. О влиянии Шекспира — Лебедев
в 1878 г. (март) в «Русском Вестнике».

176

А. Г. БРИННЕР

Императрица постоянно и неутомимо занималась чтением, ко­
торое отличалось разнообразием; сказки, романы и драмы чере­
довались с самыми серьезными и тяжеловесными научными
сочинениями. Так, например, Екатерина читала труд Блекстона
об английском государственном праве, желая ознакомиться с на­
чалами теории законодательства. Иногда Храповицкий должен
был приискивать разные справочные книги для объяснения того
или другого термина, географические карты и проч. Особенно ча­
сто Екатерина читала исторические сочинения; между ними упомя­
нуты например, «Histoire de la maison d'Autriche» Жиркура
(Girecourt), «Memoires pour servir a 1'histoire de Charles XII» Тейлса, «Oeuvres posthumes» Фридриха II, «Histoires secrete de la
cour de Berlin» Мирабо, записки кардинала Рецского и проч. Од­
нажды она, занимаясь чтением беллетристических сочинений Ри­
чардсона, заметила, что должна оставить эти книги, потому что
не имеет времени для легкого чтения. Бывали случаи, что она за­
нималась одновременно чтением нескольких книг. При чтении
Дон-Кихота императрица отмечала у себя все встречающиеся в
этом сочинении поговорки и пословицы; читая биографию Плу­
тарха (вероятно, во французском переводе), она перевела жизнь
Алкивиада на русский язык и составила некоторые примечания к
жизни Кориолана. С особенным удовольствием она занималась
чтением знаменитого труда Бюффона «Epoques de la nature», вос­
хищаясь заключавшимися в этом труде гипотезами; она сравни­
вала Бюффона с Ньютоном и описывала то освежающее
впечатление, которое производило это чтение на ее ум. Читая эту
книгу, Екатерина отмечала у себя множество возбуждаемых этим
сочинением вопросов, а затем обратилась к Бюффону с просьбой
разъяснить ей некоторые места. По поручению Екатерины Гримм
должен был заказать для нее бюст Бюффона из белого мрамора;
самому знаменитому естествоиспытателю она послала в подарок
шкатулку с коллекцией медалей, несколько драгоценных мехов и
кое-какие древности, найденные в Сибири.
Екатерине чрезвычайно понравилось популярное сочинение
Франклина «Le bonhomme Richard»; она выразила желание еще
достать несколько подобных, назначенных для народного чтения
политико-экономических трудов. И немецкая литература была

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

177

предметом внимания Екатерины. Особенно ей понравились со­
чинения Виланда, Николаи, Тюммеля и других; она удивлялась
успехам немецкой письменности. Сочинение Циммермана «Von
der Einsamkeit» произвело глубокое впечатление на императрицу.
Нельзя, однако, не удивляться тому, что, как кажется, Екате­
рина не была знакома вовсе с сочинениями Лессинга, Шиллера
и Гете, тогда как выбор книг ее библиотеки представлял собой
целую энциклопедию; здесь были индийские басни Локмана и
Бидпай, драмы Корнеля, Шекспира, Мольера, Расина, сочине­
ния Гибона, Сервантеса, Дидро, Галиани, Неккера, Монтескье,
Палласа, Пиндара, Лагарпа и проч.
Не отличаясь нисколько музыкальным талантом и даже жа­
луясь на полное отсутствие уменья отличать музыку от обыкно­
венного шума, императрица все-таки интересовалась оперой,
находилась в личных сношениях со знаменитыми композитора­
ми, бывшими при ее дворе, каковы Сарти, Мартини и Паэзиелло, с вниманием следила за успехами некоторых известных
певиц, посещавших Россию, и проч. Особенно опера буфф нра­
вилась Екатерине; в ее письмах к Гримму встречаются разные
замечания об этих операх соч. Паэзйелло и др.
Особенное удовольствие доставляли императрице произведе­
ния скульптуры и живописи. В дневнике Храповицкого часто
упоминается о предметах, которыми восхищалась Екатерина; то
идет речь о какой-нибудь вакханке, то о медалях, камеях и
проч. Беседуя, однажды, с Храповицким о разных камнях, Ека­
терина сказала, что страсть к этим предметам сделалась у нее
сущей болезнью. На замечание Храповицкого, что при этой бо­
лезни чувствуешь себя отлично, Екатерина возразила: «Да, тут
открывается история, разные познания — это дело император­
ское»1. Переписка Екатерины с Гриммом чрезвычайно богата
разными замечаниями о предметах искусства, о ваятелях, жи­
вописцах и архитекторах. О некоторых картинах Ванлоо, Ра­
фаэля и Менгса, о кое-каких статуях Гудона и проч, говорится
подробно. Некоторые знаменитые художники были приглашены
в Россию, например, Фальконет, Гудон, г-жа Виже-Лебрюн и

'Храповицкий, 25 октября 1789 г.

178

А. Г. БРИННЕР

другие1. Переписка Екатерины с Фальконетом, создавшим ве­

ликолепный памятник Петру Великому, составляет содержание
целого тома «Сборника Императорского Исторического Обще­
ства*2. Из этих писем видно, в какой мере императрица умела
ценить способности и необычайно многостороннее образование
гениального художника и в какой степени она входила во все
подробности многолетнего труда Фальконета над статуей Петра.
Здесь встречается множество дельных замечаний об общей ком­
позиции статуи, о костюме и позе всадника, об аллегорической
змее, о коне, о технике дела и проч. Особенно деятельно импе­
ратрица заботилась об обогащении эрмитажной коллекции кар­
тин, статуй и проч.3 Фавориты ее большей частью разделяли ее
вкус в отношении к этим произведениям искусства.
Достойны внимания занятия Екатерины сравнительным язы­
кознанием. Особенно в то время, когда оплакивала кончину
Ланского, она посвящала свое свободное время этой специаль­
ности. То она советовалась с Палласом, то переписывалась с
Николаи, то изучала труды ученых, каковы Дюмареск, Кур де
Жебелен (Court de Gebelin) и прочие, то заставляла Бакмейстера, Погана Готлиба Арндта и других собирать материал для
сравнительно филологических изысканий. Таким образом состо­
ялся словарь, который при многих недостатках, объясняющихся
новизной дела, все-таки имеет значение в истории развития фи­
лологии и сравнительного языкознания вообще4.

Неоднократно в письмах Екатерины к Гримму говорится об
этих занятиях. Так, например, она пишет 9 сентября 1784 года:
«Я добыла себе всяких словарей, какие только можно было сы­
скать, между прочим финский, черемисский, вотяцкий, и те­
перь все мои столы завалены этим добром*. В другом месте:
«Если бы г. Кур де Жебелен знал по-славянски или по-русски,

}См. статью Стасова в «Древняя и новая России*, I, 1877, 329 и след.,
и статью о г-же Виже-Лебрюн там же, 1876, III, 187, 299, 396.
2Т. XVII.
3См. статью В. v. К. «S-Petersburger Zeitung*, 1881, № 292.
4 См. статью Грота о филологических занятиях Екатерины II в
«Русском архиве*, 1877, I.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

179

то сделал бы еще любопытных открытий. Я считаю его всемир­
ную грамматику одним из превосходнейших творений, появив­
шихся в нынешнем веке». О словаре: «Мой любезный словарь
в скором времени имеет появиться в печати. Это, быть может,
самый полезный труд, какой когда-нибудь был произведен для
всех языков и словарей, и особенно для русского языка, для
которого Российская Академия задумала составить словарь, для
чего она, сказать правду, совершенно не имела достаточных све­
дений. Мое же произведение — лучезарный светильник, о ко­
тором можно сказать: имеющий уши слышать и очи услышит и
увидит; а кто глух и слеп от рождения, так таким и останется»1.
Известно, что царствование Екатерины оказалось особенно
благоприятным для развития исторической науки в России, что,
главным образом, объясняется участием самой императрицы в
исторических занятиях. Для нее были сделаны выписки из ле­
тописей, в разных монастырях искали и находили древние ру­
кописи, писались исторические материалы разного рода,
издавалась «Древняя российская вивлиофика» Новиковым, изда­
ние, заключавшее в себе множество драгоценных исторических
памятников. Императрица позаботилась о том, чтобы архивы
стали доступны ученым. Сооруженные по ее указаниям ученые
экспедиции, как-то: путешествия Палласа, Гмелина, Лепехина
и проч., принесли богатые результаты для археологии, этногра­
фии и проч. Щербатов написал свою историю России, Голиков
собрал богатый материал для истории Петра Великого и проч.
Начало специальных занятий императрицы историей России
относится к 1783 году. Она считала нужным составить учебник
для своих внуков, таким образом углублялась в изучение исто­
рии первых государей России и увлекалась при этом специаль­
ными филологическими вопросами. 9 мая 1792 года она писала
Гримму: «Ничего не читаю, кроме относящегося к XIII веку
российской истории. Около сотни старых летописей составляют
мою подручную библиотеку. Приятно рыться в старом хламе».
12 января 1794 года: «У меня все был недосуг, благодаря делам
и старинным летописям. Дошедши до 1321 года, я остановилась

’«Сб. Ист. общ.», XXIII, 318, 321, 344.

180

А. Г. БРИННЕР

и отдала переписывать около восьми сот страниц, нацарапан­
ных мною. Представьте, какая страсть писать о старине, до ко­
торой никому нет дела и про которую, я уверена, никто не
будет читать, кроме двух педантов: один из них мой перевод­
чик, Фолькнер, другой — библиотекарь Академии, Буссе. А
между тем я очень довольна, что привела в порядок все отно­
сящееся до истории, и сделала лучше всех, кто брался за эту
работу до сих пор. Я тружусь точно за деньги: так корплю, так
стараюсь, кладу в дело весь свой ум и сообразительность, и вся­
кий раз, как напишу страницу, восклицаю: ах, как это хорошо,
мило, восхитительно! Но, конечно, я никому об этом не говорю,
кроме вас; вы понимаете: надо мною стали бы смеяться* и
проч.1 Встречая несколько месяцев позже необходимость на не­
которое время прервать эти занятия, императрица пишет: «Ах,
мои любимые летописи, вы спокойно отдыхаете; когда я опять
стану заниматься вами? Я дошла до 1368 или 1369 года*. Вско­
ре она возвратилась к этим занятиям, и вот опять письма ее к
Гримму переписаны разными замечаниями о Димитрии Дон­
ском, о Рюрике, о славянах, о Польше и Литве и проч. «Я люб­
лю эту историю (России) до безумия», — сказано в одном из
писем Екатерины2.
Можно думать, что страсть к занятиям историей отдаленных
веков находилась в некоторой связи с раздражением императ­
рицы по поводу событий французской революции. Подобно то­
му, как немного позднее' и в Западной Европе, в эпоху реакции
против революции и Наполеона, начали процветать научные
занятия историей, литературой, искусством средних веков, и
Екатерина, огорченная торжеством французского оружия, за­
ключением Базельского мира и проч., как бы искала успокое­
ния в изучении истории варяжского вопроса, в чтении
Несторовой летописи, в исследовании частностей первоначаль­
ного развития государственной жизни России. В одном из ее пи­
сем к Гримму сказано, что, если какой-нибудь труд хочет
удостоиться ее внимания, то он должен, по крайней мере, от-

^Сб. Ист. общ.*, XXIII, 566, 589.
2Там же, 604, 609, 636.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

Д81

носиться к четырнадцатому столетию. «Из новейших книг, —
писала императрица, — ничему нельзя научиться». И эти заня­
тия продолжались до последних дней жизни Екатерины. В 1796
году она писала к Гримму, что занята составлением огромного
исторического труда, который может быть окончен не ранее го­
да. «Я весьма усидчиво занимаюсь этой работой, — прибавила
императрица, — даже во сне я сочиняю целые главы этой кни­
ги, до того я занята этими мыслями»1.

Таковы были занятия и развлечения, которым предавалась
Екатерина в свободное от дел время. Нельзя, повторяем, не удив­
ляться, что при особенно деятельном участии ее в делах она рас­
полагала в такой мере свободным временем; это объясняется
главным образом необычайной рабочей силой императрицы, уме­
нием заниматься, не теряя ни минуты. Все упомянутые занятия
Екатерины требовали усидчивого труда, много времени, сосредо­
точения ума, спокойствия души. Если к этому прибавить управ­
ление делами империи, приемы, общественные развлечения,
домашнюю жизнь среди фаворитов и близких людей, то сделает­
ся понятным замечание императрицы, что ей никогда не скучно
и что она никогда не затрудняется вопросом о выборе занятий.
Разумеется, чаще всего Екатерина была завалена делами, от­
носившимися к управлению государством. Летом 1794 года, она
в письме к Гримму заметила, что почта и курьеры доставили,
в продолжение нескольких дней столько бумаг, что не менее де­
вяти столов покрыты ими*
2. В марте 1788 года она писала: «Я

с некоторого времени работаю как лошадь; мои четыре секре­
таря не успевают справляться с делами; я должна буду увели­
чить число секретарей. Я постоянно пишу. Никогда еще я не
писала столько. Когда началась война (турецкая), некоторые
текущие дела были оставлены; теперь нужно дать ход всему
прерванному, чтобы к весне сладить со всеми делами, — это
очень трудно»3.

^Сб. Ист. общ.», XXIII, 668.
2Там же, 604.
3Там же, 440.

182

А.Г. БРИКНЕР

Императрица считала себя особенно способной к занятиям де­
лами или к тому, что она называла своим ремеслом (metier),
которое, однако, отличалось особенной многосторонностью. Не­
которые из упомянутых нами частных изданий Екатерины на­
ходились в связи с ее «ремеслом», например, исследования
исторические, работы лингвистические, рассуждения о вопросах
политической экономии и статистики, изучение природы России
и проч.
Порой Екатерина жаловалась на недосуг, говоря, что иногда
не может располагать несколькими минутами для себя, по сво­
ему усмотрению, горюя о невозможности читать доставленные
ей с разных сторон книги, заканчивать начатые работы1. Порой
она была чрезвычайно довольна своей деятельностью и годилась
результатами своих работ. Занимаясь вопросами законодатель­
ства, она однажды заметила,что в некоторых отношениях имеет
более сведений, чем Блекстон. В 1781 году, в одном из ее писем
к Гримму сказано: «У меня постоянно перо в руках, я состав­
ляю целые тома, и, приведенная в ужас громадностью этих то­
мов, я иногда ощущаю охоту бросить в огонь все это, однако в
самом деле жалко это сделать, потому что все это разумно и
полезно»2.

Образование и занятия Екатерины представляли собой энцик­
лопедию; она оставалась чуждой всякому доктринерству; она не
любила никакой систематики, ссылаясь при этом на образ мыс­
лей своего «наставника»,' Вольтера, в этом отношении; страсть
к систематике, говорила она, рождает упрямство, нетерпимость,
охоту преследовать других и проч.3 Познания и стремления Ека­
терины отличались не столько глубиной и основательностью,
сколько широтой и разнообразием; восприимчивостью и трудо­
любием она превосходила многих великих деятелей в истории
всех времен.

'в одном из своих писем она называет себя «connnenceuse de pro­
fession».
2«Сб. Ист. общ.», XXIII, 201.
3Там же, 217.

ГЛАВА III
Фаворитизм. Сын и внук
царствование Екатерины фаворитизм имел весьма ши­
рокое развитие. В записках ее встречается следующее
не лишенное значения для его характеристики место:
«Я получила от природы великую чувствительность и наруж­
ность если не прекрасную, то, во всяком случае, привлека­
тельную; я нравилась с первого разу и не употребляла для
того никакого искусства и прикрас. Душа моя от природы
была до такой степени общительна, что всегда, стоило комунибудь пробыть со мною четверть часа, чтобы чувствовать се­
бя совершенно свободным и вести со мною разговор, как
будто мы с давних пор были знакомы. По природной снис­
ходительности моей я внушала к себе доверие тем, кто имел
со мною дело; потому что всем было известно, что для меня
нет ничего приятнее, как действовать с доброжелательством
и самой строгой честностью. Смею сказать (если только по­
зволительно так выразиться о самой себе), что я походила
на рыцаря свободы и законности; я имела скорее мужскую,
чем женскую душу; но в том ничего не было отталкивающе­
го, потому что с умом и характером мужским соединялась во
мне привлекательность весьма любезной женщины. Да про­
стят мне эти слова и выражения моего самолюбия: я упот­
ребляю их, считая их истинными и не желая прикрываться
ложной скромностью. Впрочем, самое сочинение это должно

В

184

А.Г. БРИКНЕР

показать, правду ли я говорю о моем уме, сердце и харак­
тере. Я сказала о том, что я правлюсь; стало быть, половина
искушения заключалась уже в том самом; вторая половина в
подобных случаях естественно следует из самого существа че­
ловеческой природы, потому что идти на искушение и под­
вергнуться ему — очень близко одно от другого. Хотя в
голове запечатлены самые лучшие правила нравственности, но
как скоро примешивается и является чувствительность, то не­
пременно очутишься неизмеримо дальше, нежели думаешь. Я,
по крайней мере, не знаю до сих пор, как можно предотв­
ратить это. Может быть, скажут, что есть одно средство —
избегать; но бывают случаи, положения, обстоятельства, где
избегать невозможно; в самом деле, куда бежать, где найти
убежище, как отворачиваться посреди двора, который пере­
толковывает малейший поступок. Итак, если не бежать, то,
по-моему, нет ничего труднее, как уклониться от того, что
вам существенно нравится. Поверьте, все, что вам будут го­
ворить против этого, есть лицемерие и основано на незнании
человеческого сердца. Человек не властен в своем сердце; он
не может по произволу сжимать его в кулак и потом опять
давать свободу»1.
И современники и потомство не без основания резко осужда­
ли фаворитизм при Екатерине. Односторонность и резкость от­
зывов в этом отношении, однако, лишали и современников, и
ближайшее потомство возможности оценить беспристрастно
личность императрицы вообще. Принимая во внимание необы­
чайные способности Екатерины, обстоятельства, в которых она
находилась, ее темперамент, нельзя не признать, что при обви­
нении ее не должно упускать из виду нравы того века вообще
и нравы при дворе в особенности. Фаворитизм не был новым
явлением при Екатерине. Чуть ли не то же самое происходило
при императрице Елизавете Петровне.
Особенно неблагоприятное впечатление производят частые
перемены фаворитов. Один за другим были «в случае»: Григо­
рий Орлов, Васильчиков, Потемкин, Завадовский, Зорич, Кор-

1 Записки Екатерины, 238—240.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

185

саков, Ланской, Ермолов, Мамонов и Зубов. И русские и ино­
странцы порицали Екатерину чрезвычайно резко за то, что эти
перемены происходили быстро, неожиданно, иногда без види­
мых причин1. С другой стороны, даже недоброжелатели Ека­
терины хвалили ее за то, что никто из удаленных от двора
фаворитов не был преследуем или наказан, тогда как история
представляет множество примеров жестокости и крайнего про­
извола в образе действий коронованных женщин в подобных
случаях2.

Обыкновенно современники и позднейшие историки прида­
вали чрезмерное значение политическому влиянию фаворитов
на дела. Ни один из них не имел преобладающего влияния
на Екатерину. Даже замечательнейшие и способнейшие, как,
например, Орлов, Потемкин, Зубов, находились в полной от
нее зависимости. Зато нельзя не признать, что фаворитизм,
при неограниченном корыстолюбии любимцев Екатерины, их
родственников, друзей, знакомых, очень дорого обходился каз­
не и народу3.

Скажем несколько слов о замечательнейших фаворитах.
Более десятилетия Григорий Орлов занимал это место. Мы
говорили выше об участии его в государственном перевороте
1762 года, о слухах касательно намерения Екатерины всту­
пить с ним в брак. Осуждая некоторые пороки этого фаво­
рита, даже завзятый противник Екатерины, князь Щербатов,
не без признательности говорит о разных добрых качествах
его4. Екатерина не находила слов, расхваливая красоту, ум,
познания, доблесть своего любимца. Так, например, в письме
к г-же Бьельке она заметила об Орлове: «Природа избаловала
его; ему всего труднее заставить себя учиться, и до тридцати
лет ничто не могло принудить его к тому. При этом нельзя

1 Herrmann. «Erganzungsband», 601; Гарновский в «Русской Стари­
не», XV, 15.
2Masson. Memoires secrets, I, 137—139.
3См. списки расходов для фаворитов у Герриса, II, 57, и у Кас­
тера, II, 291—295.
4«Русская Старина», III, 676—678.

186

А.Г. БРИКНЕР

не удивляться, как много он знает; его природная проница­
тельность так велика, что, слыша в первый раз о каком-ни­
будь предмете, он в минуту схватывает всю его суть и далеко
оставляет за собой того, кто с ним говорит»1. Разные случаи
свидетельствуют о способности Орлова содействовать исполне­
нию предположений Екатерины, входит в подробности ее
проектов, служить ей сотрудником. Заслуги Орлова при уч­
реждении Вольного Экономического общества, участие его в
прениях Большой Комиссии, готовность следовать примеру
императрицы в привитии оспы, замечательная роль, которую
он играл в истории восточного вопроса, его заслуги во время
чумы в Москве — все это дает нам некоторое понятие о
значении Григория Орлова в течение первого десятилетия
царствования Екатерины.
Отношения Екатерины к Орлову изменились около того
времени, когда он отправился в Фокшаны для переговоров
о мире с турками. Частности этого кризиса ускользают от
нашего внимания. Как бы ни было, Орлов очутился в не­
милости у императрицы. Она удалила его от двора по край­
ней мере на один год. Сохранился собственноручный проект
Екатерины о награждении Орлова при увольнении; в проекте
заметна забота императрицы войти во все подробности мате­
риального благосостояния бывшего любимца и его родствен­
ников. В заключение сказано: «Я никогда не позабуду,
сколько я всему роду Нашему обязана, и качеств тех, коими
вы украшены, и колико оные отечеству полезны быть могут»
и проч.2 Когда в иностранных газетах появились разные тол­

ки о причинах размолвки между Орловым и Екатериной, она
позаботилась об опровержении этих, отчасти чрезвычайно не­
лепых, слухов и о том, чтобы такие газеты не доходили до
Орлова3. В октябре 1772 года Орлов был возведен в кня­

жеское достоинство. Несколько лет он прожил в Ревеле. В

!«Сб. Ист. общ.», XIII, 259.
2Там же, 271—273.
3Там же, 274—275.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

487

1777 году он женился на одной из красивейших женщин,
Е.Н. Зиновьевой. Около этого времени в письмах императ­
рицы к барону Гримму встречаются благосклонные отзывы
Екатерины об Орлове. Иногда он являлся при дворе, не имея,
впрочем, более никакого влияния. В 1780 году он предпри­
нял путешествие в Западную Европу, где скончалась его
страстно им любимая супруга и откуда он возвратился на ро­
дину сильно расстроенный и нравственно и физически. С ка­
ким участием отнеслась Екатерина к болезни и кончине
прежнего друга, свидетельствуют письма ее к разным лицам1.

Орлов умер 13 апреля 1783 года в Москве. Получив от гра­
фа Алексея Орлова-Чесменского известие об этом событии,
императрица отвечала: «Я имела в нем друга; вместе с вами
оплакиваю его; чувствую в полной мере цену потери и ни­
когда не позабуду его благодеяний». В письме к Гримму
Екатерина распространялась о качествах Орлова и умершего
около того же времени графа Н. Панина. Параллель ока­
залась весьма выгодной для Орлова, о котором в письме Ека­
терины сказано между прочим: «В нем я теряю друга и
общественного человека, которому я бесконечно обязана и
который мне оказал существенные услуги. Меня утешают, и
я сама говорю себе все, что можно сказать в подобных слу­
чаях, но ответом на эти доводы служат мои рыдания, и я
страдаю жестоко с той минуты, как пришло это роковое из­
вестие... Гений князя Орлова был очень обширен; в отваге,
по-моему, он не/имел себе равного. В минуту самую реши­
тельную ему приходило в голову именно то, что могло окон­
чательно направить дело в ту сторону, куда он хотел его
обратить, и в случае нужды он проявлял силу красноречия,
которой никто не мог противостоять, потому что он умел ко­
лебать умы, а его ум не колебался никогда» и проч. В пись-

1 Чрезвычайно нелепые слухи о размолвке между Екатериной и
Орловым и о последних годах жизни Орлова см. в сочинениях Ка­
стера, II, 35 и след., и Гельбига, «Russische Gunstlinge», 260 и след.;
о кончине Орлова см. письмо Екатерины к Марии Федоровне и
Павлу в «Сб. Ист. общ.», IX, 188—192.

188

А.Г. БРИКНЕР

ме Екатерины к Гримму от 1 июня 1783 года сказано:
«Смерть князя Орлова свалила меня в постель»1.
Фаворитизм Потемкина, в тесном смысле этого слова, отно­
сится к 1774—1779 годам, но искренние дружеские отношения
между ним и императрицею продолжались до его кончины.
Напрасно говорят о перевесе, который будто бы имел Потем­
кин над императрицей, о вредном влиянии, оказанном им на
Екатерину. Из множества писем Потемкина и императрицы
можно убедиться, что она и нравственно и умственно стояла го­
раздо выше светлейшего князя, оставшегося до гроба в безус­
ловной зависимости от императрицы. Впрочем, она высоко
ценила способности Потемкина, нуждалась в его советах и во
многих случаях руководствовалась его соображениями. Во вре­
мя второй турецкой войны она писала к нему по два раза в
неделю и чаще, сообщая о состоянии дел, спрашивая о его здо­
ровье, называя его «шоп bijou», «топ соеиг» и другими нежны­
ми именами. Весьма часто Екатерина называла Потемкина
своим учеником, уверяла его в полном к нему доверии, жало­
валась на его отсутствие, просила щадить себя^ беречь свое здо­
ровье, не подвергать себя опасностям и проч/
В этом же смысле Екатерина отзывалась о Потемкине в пись­
мах к другим лицам. В одном из писем Гримму она назвала По-

ЧСб. Ист. общ.», XXIII, 275, 279. У Орлова был сын, Бобрин­
ский, и дочь, Алексеева, вышедшая замуж за Клингера; о последней
см. соч. Кобеко о «Царевиче Павле Петровиче», 277. Бобринский ро­
дился в апреле 1762 г. См. письмо Екатерины к нему в «Русском
архиве», 1876, III, 13. Разные анекдотические черты о его воспитании
см. у Кастера, II, 35, и у Гельбига, «Russische Gunstlinge», 364. Здесь,
кажется, заключаются более достоверные сведения, чем обыкновенно
встречаются в сочинениях этих писателей. Дневник Бобринского 1779 г.
в «Русском архиве», 1877, III, 117. О его житье-бытье за границей в
восьмидесятых годах встречаются многие данные в переписке Екате­
рины с Гриммом, так как последний должен был наблюдать за ним.
Другие данные в соч. Кобеко, в записках Комаровского в «Осьмнадцатом веке», I, 393, 398, 401, и в письмах Екатерины к разным
лицам; см., например, «Сб. Ист. общ.», XXVII, 404, I, 112 и проч.
2 См. множество таких писем в XXVII томе «Сб. Ист. общ.».

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

189

темкина «одним из величайших и забавнейших оригиналов этого
железного века». По случаю заключения Кучук-Кайнарджийского мира, она писала о Потемкине: «Что за голова у этого чело­
века! Он имеет важнейшую долю в этом договоре». Заказывая
в 1778 году через посредство Гримма великолепный сервиз из
севрского фарфора, она замечает, что так как этот подарок
предназначен для Потемкина, то не надо щадить ни денег, ни
труда, и с этой целью она делает вид, будто сервиз предназна­
чен для нее самой. В другой раз она пишет: «Он умнее меня,
и все, что он делает, обдумано всесторонне», а далее: «Я в нем
имею чрезвычайно способного и достойного друга», и проч.1
Мы имели случай видеть, какое деятельное участие Потемкин
принимал в делах, какое значение он имел в истории восточного
вопроса, какова была его деятельность при управлении жной
Россией. Он во всякое время располагал громадными матери­
альными средствами. Во вверенных его администрации провин­
циях он играл роль неограниченного монарха, произволом и
деспотическими приемами напоминал персидского сатрапа, ок­
ружая себя баснословной пышностью и роскошью. На юге в его
распоряжении находились войска и флот. Он мог более или ме­
нее самостоятельно заниматься политикой. При всем том, одна­
ко, он на каждом шагу зависел от степени расположения к нему
Екатерины. Милость императрицы была главным условием его
счастья и успехов.
В Потемкине заметна странная смесь гениальности с циниз­
мом, образования с грубостью нравов, чрезмерной европейской
утонченности с азиатским варварством, громадных предположе­
ний на пользу государства с мелочным самолюбием и корысто­
любием, человеколюбия с эгоизмом, рабочей силы с ленью и
индифферентностью. Принц де Линь считал Потемкина челове­
ком чрезвычайно богато одаренным природой. Не только Ека­
терина, но и другие лица, например Сепор, Иосиф II, Геррис,
высоко ценили ум и способности светлейшего князя. В то же
время, однако, не без основания, как у современников, так и
у позднейших писателей встречаются чрезвычайно неблагопри-

ЧСб. Ист. общ.», XXIII, 4, 6, 84, 326, 336.

190

А.Г.

БРИННЕР

ятные отзывы о Потемкине; порицали его честолюбие, доходив­
шее до мелочности, его алчность, не знавшую пределов, невни­
мание к интересам других людей, его сибаритство и проч.
Достойно внимания замечание, неоднократно высказываемое со­
временниками о Потемкине: находили, что он казался ленивым,
погруженным в дремоту, тогда как, в сущности, был постоянно
занят делами. И правда: бесчисленное множество писем и запи­
сок Потемкина свидетельствует о его необычайной рабочей си­
ле, неутомимой и многосторонней деятельности. При всем том,
однако, Потемкин вообще производил впечатление скорее аван­
тюриста, нежели настоящего государственного человека, героя
или патриота. Мы видели выше, что административная деятель­
ность Потемкина не была богата результатами, била на минут­
ный эффект, оказалась непрочной и нецелесообразной. У него
не было терпения, последовательности, выдержанности. Поэто­
му осуществление громадных проектов князя оказалось невоз­
можным. В гораздо большей мере царедворец и чиновник,
нежели настоящий государственный деятель, он на каждом ша­
гу более думал об ответственности перед государыней, нежели
о настоящих интересах народа и государства. Двор заменял ему
Россию; собственные, личные интересы у него стояли выше
пользы отечества.
Впрочем, никто из фаворитов не имел такого значения, как
Потемкин, никто не занимался столь деятельно, самостоятельно
и отчасти успешно делами внешней политики. Пребывая в Пе­
тербурге, он постоянно находился в непосредственных сношени­
ях с иностранными дипломатами. Иногда его виды расходились
с воззрениями императрицы. В то время как Екатерина обна­
руживала склонность к сближению с Францией, Потемкин был
сторонником Англии; во время дружбы Екатерины с Иосифом
II он придерживался того мнения, что не следует пренебрегать
Пруссией. В турецких делах он играл самую важную роль, ука­
зал на необходимость занятия Крыма, обратил внимание на
Кавказ, заботился об учреждении военных поселений на юге,
занимался вопросом об экономическом значении расширения
пределов России до берегов Черного моря. Не получив система­
тического и полного образования, Потемкин благодаря чрезвы­

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

191

чайным способностям быстро усваивал технику дела, за которое
должен был приниматься. Сделавшись адмиралом на Черном
море, он при постройке судов, при управлении флотом обнару­
живал специальные познания в области морского дела. Энцик­
лопедическое образование его удивляло современников. Не
отличаясь утонченным вкусом в области искусств, он любил ок­
ружать себя художниками; во время осады Очакова он зани­
мался переводом французских сочинений.
Даже во время турецкой войны, значит в последние годы
своей жизни, Потемкин старался как можно чаще приезжать
в столицу. Напрасно говорили о какой-то окончательной раз­
молвке между императрицей и Потемкиным перед его кончи­
ной. Случались недоразумения, но о немилости не могло быть
речи. Отзывы Екатерины о Потемкине в это время имеют
гораздо большее значение, чем драгоценные подарки и орде­
на, которыми она награждала его. Особенно красноречивым
свидетельством является горе императрицы по случаю болезни
и кончины Потемкина. Храповицкий пишет о слезах и отча­
янии Екатерины: -«Жаловались, что не успевают приготовить
людей. Теперь не на кого опереться», — таким образом вос­
производит Храповицкий слова императрицы, и дальше: «Про­
должение слез. Мне сказано: как можно мне Потемкина
заменить? Все. будет не то... он был настоящий дворянин,
умный человек, меня не продавал; его нельзя было купить»
и проч.*1
В письмах Екатерины к Гримму сказано: «Мой выученик,
мой друг, можно сказать, мой идол, князь Потемкин-Таврический умер в Молдавии... Вы не можете себе представить, как
я огорчена. Это был человек высокого ума, редкого разума и
превосходного сердца; цели его всегда были направлены к ве­
ликому. Он был человеколюбив, очень сведущ и крайне любе­
зен. В голове его непрерывно возникали новые мысли; какой
он был мастер острить, как умел сказать словцо кстати! В эту

Храповицкий, 11, 12, 16 октября 1791 г. См. также записки
Державина, 312. Замечания у Грота, I, 480. Masson. Mem. secrets,
I, 153. «Осьмнадцатый век» 1, 357.

192

А. Г. БРИННЕР

войну он выказал поразительные военные дарования: везде бы­
ла ему удача, и на суше, и на море. Им никто не управлял, но
сам он удивительно умел управлять другими. Одним словом, он
был государственный человек: умел дать хороший совет, умел
его и выполнить. Его привязанность и усердие ко мне доходили
до страсти; он всегда сердился и бранил меня, если, по его мне­
нию, дело было сделано не так, как следовало; с летами благо­
даря опытности он исправился от многих своих недостатков.
Когда он приезжал сюда три месяца тому назад, я говорила ге­
нералу Зубову, что меня пугает эта перемена и что в нем не
заметно более прежних его недостатков, и вот, к несчастью,
мои опасения оказались пророчеством. Но в нем были качества,
встречающиеся крайне редко и отличавшие его между всеми
другими людьми: у него был смелый ум, смелая душа, смелое
сердце. Благодаря этому мы всегда понимали друг друга и не
обращали внимания на толки тех, кто меньше нас смыслил. По
моему мнению, Потемкин был великий человек, который не вы­
полнил и половины того, что был в состоянии сделать». Затем,
в другом письме, двумя месяцами позже: «Дела идут тем же по­
рядком, несмотря на ужасную потерю, о которой я вам писала
в ту же ночь, как пришло роковое известие. Я все еще продол­
жаю грустить. Заменить его невозможно, потому что нужно ро­
диться таким человеком, как он, а конец нынешнего столетия
не представляет гениальных людей»1.

Ни одного из своих фаворитов Екатерина, как кажется, не
любила так страстно, как Ланского, находившегося «в случае»
с конца семидесятых годов и умершего летом 1784 года от го­
рячки, на двадцать седьмом году от рождения. В письмах Ека­
терины к Потемкину часто говорится о Ланском в тоне
совершенной интимности*
2. В одном из писем к Гримму сказано
о Ланском: «Если бы вы видели, как генерал Ланской вскаки­
вает и хвастает при получении ваших писем, как он смеется и
радуется при чтении! Он всегда огонь и пламя, а тут весь ста­
новится душа, и она искрится у него из глаз. О, этот генерал

ЧСб. Ист. общ.», XXIII, 561, 564.
2 Там же, XXVII, 254, 270.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

193

существо превосходнейшее. У него много сходного с Александ­
ром. Этим людям всегда хочется до всего коснуться» и проч?
Когда он опасно заболел, императрица не покидала комнаты
больного, не принимала почти никакой пищи, не раздевалась и
ухаживала за ним. Когда он умер, Екатерина предалась поры­
вам печали и горя и затем впала в меланхолию. В первое время
после этого несчастья она не была в состоянии видеть кого-ли­
бо, не исключая детей и внуков; единственным утешением ей
была сестра покойника, на него похожая2. Императрица даже

заболела серьезно. Безбородко должен был просить Потемкина
подействовать на государыню, ободряя и утешая ее3.

7 июня императрица начала писать к Гримму; 25 июня умер
Ланской; 2 июля Екатерина писала: «Когда я начала это пись­
мо, я была счастлива, и мне было весело, и дни мои проходили
так быстро, что я не знала, куда они деваются. Теперь уже не
то; я погружена в глубокую скорбь; моего счастья не стало. Я
думала, что сама не переживу невознаградимой потери моего
лучшего друга, постигшей меня неделю тому назад. Я наде­
ялась, что он будет опорой моей старости: он усердно трудился
над своим образованием, делал успехи, усвоил себе мои вкусы.
Это был юноша, которого я воспитывала, признательный, с
мягкой душой, честный, разделявший мои огорчения, когда они
случались, и радовавшийся моим радостям. Словом, я имею не­
счастье писать вам рыдая. Генерала Ланского нет более на све­
те. Злокачественная горячка в соединении с жабой свела его в
могилу в пять суток, и моя комната, в которой мне прежде бы­
ло так приятно, превратилась в пустыню. Накануне его смерти
я схватила горловую болезнь и жестокую лихорадку; однако со
вчерашнего дня я встала с постели, но слаба и до такой степени
болезненно расстроена в настоящее время, что не в состоянии
видеть человеческого лица без того, чтобы не разрыдаться и не

ЧС6. Ист. общ.», XXIII, 299.
2Anekdoten aus dem Leben Katharinas, aus dem Munde von Zeitgenossen
und Augenzeugen. Рукопись Аделунга, находящаяся в распоряжении
автора.
3 «Русская Старина», VIII, 732—733.

194

А. Г. БРИКНЕР

захлебнуться слезами. Не могу ни спать, ни есть; чтение наго­
няет на меня тоску, а писать я не в силах. Не знаю, что будет
со мной; знаю только, что никогда в жизни я не была так не­
счастна, как с тех пор, как мой лучший и дорогой друг покинул
меня. Я открыла ящик письменного стола, нашла там этот пе­
чальный листок, написала эти строки, но теперь силы изменяют
мне».
Не ранее как по истечении двух месяцев императрица была
в состоянии возвратиться к письменной беседе с бароном Грим­
мом. 9 сентября 1784 года она писала: «Признаюсь, за все это
время я была не в силах писать вам, потому что знала, что это
заставит страдать нас обоих. Через неделю после того, как я
написала вам мое июльское письмо, ко мне приехали граф Ф.
Орлов и князь Потемкин. До этой минуты я не могла выносить
человеческого лица. Оба они взялись за дело умеючи. Они на­
чали с того, что принялись выть (hurler) заодно со мной; тогда
я почувствовала, что мне с ними по себе, но до конца еще было
далеко. От слишком сильно возбужденной чувствительности я
сделалась бесчувственной ко всему, кроме горя; это горе росло
каждую минуту и находило себе новую пищу на каждом шагу,
по поводу каждого слова. Не подумайте, впрочем, чтобы, не­
взирая на весь ужас моего положения, я пренебрегала хотя бы
последней малостью, для которой требовалось мое внимание: в
самые тяжелые минуты ко мне обращались за приказаниями по
всем делам, и я распоряжалась как должно и с пониманием де­
ла, что особенно изумляло генерала Салтыкова. Более двух ме­
сяцев прошло без всякого облегчения, наконец, стали наступать
промежутки, сперва только часы, более спокойные, потом и це­
лые дни... Пятого сентября я приехала сюда, в город, вчера в
первый раз выходила к обедне и в первый же раз, стало быть,
опять видела всех и меня все видели. Но, признаюсь, это стоило
мне такого усилия, что, возвратясь к себе, я почувствовала упа­
док сил, и всякий другой непременно упал бы в обморок, чего
со мной отродясь еще не бывало». В феврале 1785 года Екате­
рина снова писала о печальной эпохе после кончины Ланского:
«Как видите, несмотря на все газетные толки, я еще не умерла;
у меня нет и признаков какой-нибудь болезни, но до сих пор я

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

195

была существом бездушным, прозябающим, которого ничто не
могло одушевить. За это время я увидела, сколько у меня ис­
тинных друзей, и их дружба часто мне была в тягость: между
тем уже во многом они сумели произвести поворот к лучшему,
и надо сказать правду, что это уже немало»1.

Дмитриев-Мамонов, бывший «в случае» от 1786 до 1789 го­
да, может считаться после Потемкина едва ли не способней­
шим из фаворитов Екатерины. Не только она восхищалась его
талантами, познаниями и проч., но и современники-диплома­
ты, Знавшие лично Мамонова, хвалили его остроумие, ожив­
ленную беседу, любезность и ловкость2. В письмах к

Потемкину императрица говорит о Мамонове: «Он весьма ми­
лый человек», «он день ото дня любезнее и милее становится»,
«Александр Матвеевич тебя как душу любит», «Так как он ве­
дет себя как ангел, то я его сделала генерал-адъютантом; ты
его любишь как сына, и так не сомневаюсь, что ты во всем
возьмешь приятное участие» и т. п.3 В письмах к Гримму им­
ператрица тоже хвалила характер и способности Мамонова, его
склонность к занятиям музыкой, к гравированию, к чтению
классиков. «Красный Кафтан (I'habit rouge), — так называла
императрица Мамонова, — личность далеко не заурядная. В
нас бездна остроумия, хотя мы никогда не гоняемся за ост­
роумием; мы мастерски рассказываем и обладаем редкой ве­
селостью; наконец, мы — сама привлекательность, честность,
любезность и ум; словом, мы себя лицом в грязь не ударим».
В другом письме: «Красный Кафтан так любезен, остроумен,
весел, такой красавец, такой добрый и приятный, такой ми­
лый собеседник, что вы очень хорошо сделаете, если полюбите
заочно», и проч.4

Впрочем, порой между Екатериной и Мамоновым возникали
недоразумения. Уже в первое время своего пребывания при дво-

!«Сб. Ист. общ.», XXIII, 317, 318, 326.
2См., например, донесения Сакена в изд. Германна «Erganzungsband», 652—653.
3«Сб. Ист. общ.», XXVII, 417, 448, 458, 494, 513.
4Там же, XXIII, 387, 392, 398, 420.

196

А. Г. БРИННЕР

ре фаворит сознавался в том, что не чувствует себя хорошо в
этом положении1. В 1788 году он влюбился в одну из фрейлин,

княжну Щербатову. Прошло несколько месяцев, прежде чем
Екатерина услышала об этом. Затронутая за живое, она, чтобы
принудить Мамонова высказатьсяпрямо, придумала следующую
хитрость. Однажды она заговорила о том, что при наступающей
старости желала бы устроить судьбу своего друга, и предложила
ему в невесты богатую графиню Брюс. Тогда Мамонов сознался,
что любит княжну Щербатову и уже помолвлен с ней. Екате­
рина, до того не хотевшая верить толкам относительно Мамо­
нова и Щербатовой, была глубоко поражена сознанием своего
любимца2. Беседуя с Храповицким об этом деле, Екатерина
горько жаловалась на Мамонова: «Зачем не сказал откровенно?
Год, как влюблен. Буде же сказал зимой, то полгода бы прежде
сделалось то, что третьего дня. Нельзя вообразить, сколько я
терпела. Бог с ними! Пусть будут счастливы. Я простила их и
дозволила жениться. Они должны бы быть в восхищении, но,
напротив, они плачут. Тут еще замешивается и ревность. Он
больше недели беспрестанно за мною примечает, на кого гляжу,
с кем говорю. Это странно. Сперва, ты помнишь, имел до всего
охоту и за все брался легко, а теперь мешается в речах, все
ему скучно и все болит грудь. Мне князь зимой еще говорил:
«Матушка, плюнь на него», и намекал на княжну Щербатову,
но я виновата; я сама его пред князем оправдать старалась».
Храповицкий к этому прибавляет: «Приказано мне заготовить
указ о пожаловании ему деревень, купленных у князя Репнина
и Челышева 2250 душ. Пред вечерним выходом сама Екатерина
Великая изволила обручить графа и княжну; они, стоя на ко­
ленях, просили прощения и прощены». Затем у Храповицкого
следуют еще кое-какие замечания о подарках Мамонову, о вол­
нении Екатерины, о неловком положении фаворита и проч. Об
объяснении с Мамоновым Екатерина рассказывала Храповицко­
му: «Он пришел в понедельник (18 июля), стал жаловаться на
холодность мою и начинал браниться. Я отвечала, что сам он

^Русская Старина», XV, 16 и 703.
2«3аписки» Рибопьера в «Русской Старине», 1877, I, 467.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

197

знает, каково мне с сентября месяца и сколько я терпела. Про­
сил совета, что делать? Советов моих давно не слушает, а как
отойти, подумаю. Потом послала к нему записку с предложени­
ем о дочери графа Брюса... Вдруг отвечает дрожащей рукой,
что он с год как влюблен в Щербатову и полгода, как дал слово
жениться» и проч.1 После отъезда в Москву молодой четы, об­
венчанной в присутствии императрицы в придворной церкви,
Екатерина в письме к Потемкину несколько резко отзывалась о
неискренности Мамонова2. В кружках дипломатов ходили раз­
ные толки по поводу этого эпизода3. Сепор в своих мемуарах
допускает, что в данном случае обнаруживалась женская сла­
бость Екатерины, и указывает на достойное удивления велико­
душие, выказанное ею в обращении с Мамоновым и его
невестой4. Не без некоторой желчи Екатерина в письме к Грим­

му заметила: «Воспитанница г-жи Кардель нашла, что Красный
Кафтан достоин более сожаления, чем гнева; он наказан на всю
жизнь за глупейшую страсть; его считают неблагодарным; вос­
питанница г-жи Кардель сочла нужным, в интересах всех уча­
ствующих, чем скорее, тем лучше кончить эту комедию»5.
Платон Зубов, бывший в фаворе в течение последних лет
жизни Екатерины, имел довольно сильное влияние на дела. Во
время переговоров о Ясском мире он воспользовался отсутстви­
ем Безбородки для того, чтобы получить некоторый вес в обла­
сти внешней политики.
Современники резко осуждали
недостатки фаворита, почти всегда находившегося во вражде с
высокопоставленными лицами, например с Потемкиным, Безбородкой, Сиверсом и проч. Придворная история этого времени
изобилует указаниями на интриги, приписываемые Зубову6. За­

то императрица в письмах к Гримму и Потемкину отзывалась

'Храповицкий, 20 июня—2 июля 1789 г.
2«Русская Старина», XVII, 29—37, 207.
3См. депешу Гельбига с намеком о помешательстве Екатерины
вследствие этого. Herrmann, «Erganzungsband», 657.
4Segur. Memoires, III, 495.
5«Сб. Ист. Общ.», XXIII, 481.
6 См. биографию его в «Русской Старине», XVI и XVII.

198

А.Г. БРИННЕР

чрезвычайно благоприятно о Зубове, восхваляя его безусловную
преданность ей, его стремление к расширению познаний, его
умение учиться, его любезный характер, искренность и проч.
Так, например, в письме к Гримму сказано: «Ох, Боже мой!
Опять нужно приняться и все самой делать. Нет ни малейшего
сомнения, что двое Зубовых подают более всего надежд; но по­
думайте, ведь старшему только 24-й год, а младшему нет еще
и двадцати. Правда, они люди умные, понятливые, а старший
обладает обширными и разнообразными сведениями. Ум его от­
личается последовательностью, и поистине он человек дарови­
тый*. В другом письме: «Зубов трудолюбив, бескорыстен,
исполнен доброй воли и отличается чрезвычайными умственны­
ми способностями; вы о нем услышите еще более; кажется, от
меня зависит сделать из него новый фактотум»1. Последнее за­

мечание заключает в себе намек на незадолго до этого скончав­
шегося Потемкина. Екатерина, очевидно, надеялась найти в
Зубове сотрудника, похожего на светлейшего князя; но надеж­
ды ее не оправдались.

Павел

Фаворитизм, без сомнения, содействовал созданию той без­
дны, которая существовала между Екатериной и ее сыном, це­
саревичем Павлом Петровичем. Когда-то Меншиков стоял
между Петром Великим и цесаревичем Алексеем. В царствова­
ние Елизаветы Петровны Шуваловы и Разумовские не без ос­
нования считались противниками наследника престола, Петра
Федоровича. Отношения между любимцами Екатерины, Орло­
вым, Потемкиным, Зубовым, с одной стороны, и «молодым дво­
ром» — с другой, были натянутыми.
Екатерина в первые годы жизни Павла не имела возможности
заботиться о его воспитании. Императрица Елизавета Петровна
предоставила себе исключительное право воспитывать великого
князя. Екатерина говорит, что не одобряла распоряжений импе-

*«Сб. Ист. общ.», XXIII, 562, 566.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

199

ратрицы в этом отношении1. Когда Панин был назначен воспи­
тателем великого князя, Елизавета Петровна, совершенно неза­
висимо от Екатерины, велела составить инструкцию для Панина2.
Екатерина, видевшая обыкновенно своего сына не чаще одного
раза в неделю, была недовольна выбором воспитателя, которого
она, однако, не сменила и после кончины Елизаветы. Много лет
спустя, в 1793 году, говоря о воспитании старшего своего внука,
великого князя Александра Павловича, Екатерина сказала Хра­
повицкому: «Какая разность между воспитанием его и отцовским.
Там не было мне воли сначала, а после, по политическим причи­
нам, не брала от Панина. Все думали, что ежели не у Панина,
так он пропал»3.

Из записок Порошина мы узнаем кое-что о неблагоприятных
условиях .воспитания великого князя4. Постоянно окруженный
взрослыми, в своих разговорах нисколько не стеснявшимися
присутствием царственного отрока, он слышал о многом, чего
не подобало знать мальчику. Из некоторых замечаний Пороши­
на видно, что Павел уже довольно рано обнаруживал некоторую
странность воззрений, нетвердость и изменчивость привязанно­
стей. Порошин однажды сказал великому князю: «С лучшими
намерениями в мире, вы будете ненавидимы»3. Другой настав­
ник Павла, иеромонах Платон, рассказывает о его нраве в мо­
лодости следующее: «Великий князь был особо склонен и к
военной науке и часто переходил с одного предмета на другой,
не имея терпеливого к одной вещи внимания, и наружностью
всякой, в глаза бросающейся, более прельщался, нежели углуб­
лялся во внутренность»6. Императрицу упрекали в том, что она

!См. «Записки Екатерины», 160.
2«Русский архив», 1881, I, 17—21.
3Храповицкий, 20 июля 1793 г.
4См. фрагмент «Записок Порошина» в «Русском архиве», 1869, 1
и след.
5 См. «Записки Порошина», также «Русскую Старину», IX, 668 и
след. Соловьева, XXVI, 237—258. Особенно резкие отзывы о Панине
как воспитателе у Лебедева, стр. 37 и след.
6Кобеко, 28.

200

А. Г. БРИННЕР

недостаточно заботилась о воспитании Павла. Княгиня Дашкова
утверждает, что великий князь в отроческом возрасте произ­
водил впечатление неудачно и медленно развивающегося маль­
чика1. Напротив, барон Димсдель говорил следующее о
благоприятных условиях воспитания великого князя: «Он очень
ловок, силен и крепок, приветлив, весел и очень рассудителен,
что нетрудно заметить из его разговоров, в которых очень много
остроумия. Что касается до его воспитания, то едва ли есть
принц, которому было бы оказано более внимания. Он имеет
по всем наукам отличных учителей» и проч.2

Мы видели выше (во второй части настоящего труда), что в
первое время царствования Екатерины Павел бессознательно
разыгрывал роль претендента. Ходили разные слухи о том, буд­
то некоторые из знатнейших сановников мечтали о воцарении
великого князя. Рассказывали, что Алексей Орлов старался убе­
дить императрицу в необходимости возведения на престол Павла,
как только он достигнет совершеннолетия, что такие же внуше­
ния делал Екатерине Сальдерн3, что Панин действовал в этом

же направлении.
Можно считать вероятным, что в случае брака Екатерины с
Григорием Орловым положение Павла сделалось бы критиче­
ским. Размолвка императрицы с Орловым имела благоприятные
последствия в том отношении, что Екатерина сделалась ласко­
вее к Павлу4. Множество кратких записок императрицы к Па­
нину, в которых упоминается о великом князе, свидетельствует
о том, что она внимательно следила за воспитанием сына и что
вообще отношения между Екатериной и великим князем в это
время были вполне удовлетворительны5. То же самое впечатле­
ние производят некоторые замечания в письмах Екатерины к г-же
Бьедьке. Так, например, описывая веселую жизнь в Царском

; }Там же, 44—47; «Русский архив», 1874, I, 1281; Memoirs of the
pr. Dashkaw, I, 144.
2«Сб. Ист. общ.», II, 322.
3«Russische Gunstlinge», 378.
4Кобеко, 66.
5 См. эти письма в т. X «Сб. Ист. общ.», например, стр. 280—281.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

201

Селе летом 1772 года, императрица говорит: «Никогда мы так
не веселились в Царском Селе, как в эти девять недель, прове­
денные с моим сыном, который делается красивым мальчиком*.
В другом письме: «Во вторник я снова отправлюсь в город с
моим сыном, который уже не хочет оставлять меня ни на шаг
и которого я имею честь так хорошо забавлять, что он за сто­
лом иногда подменивает записки, чтобы сидеть со мной рядом;
я думаю, что мало можно найти примеров такого согласия в
расположении духа»1. В 1773 году в одной из записок Екатери­

ны к Павлу сказано: «Я назначу час или два в неделю, по ут­
рам, в которые вы будете приходить ко мне одни для слушания
дел. Таким образом, вы ознакомитесь с ходом дел, с законами
страны и с моими правительственными принципами». Однако
Павел не имел участия в делах управления. Напротив того,
Екатерина ревниво следила за тем, чтобы никто не осмеливался
даже обращаться к нему с какими-нибудь просьбами*2.
К 1774 году относятся следующие замечания в депешах анг­
лийского посланника: «Императрица, как говорят, удвоила вни­
мание к его императорскому высочеству и особенно отличает
Панина»... «Императрица имеет полное основание быть доволь­
ной великим князем. Недавно она высказала, что обязана вели­
кой княгине за то, что ей возвращен ее сын и что она поставит
задачей своей жизни доказать свою признательность за такую ус­
лугу»3. Впрочем, случались и недоразумения, появлялось раздра­

жение. Так, например, в письме к Гримму от 20 декабря 1774
года императрица жаловалась на великую княгиню: «Она во всем
любит крайности... не слушается никаких советов... не видно ни
привлекательности, ни ума, ни благоразумия... не учится русско­
му языку» и проч.4 Когда Наталья Алексеевна скончалась, тотчас

же стала думать о втором браке Павла. Во время поездки вели­
кого князя в Берлин, где он должен был встретиться с выбранной

'«Сб. Ист. общ.», XIII, 260 и 266.
2Кобеко, 98—99.
3«Сб. Ист. общ.», XIX, 408—410.
4Там же, XXIII, 12.

202

А. Г. БРИКНЕР

для него невестой, виртембергской принцессой — впоследствии
Марией Федоровной, — мать и сын обменивались многими пись­
мами, отличавшимися искренностью и непринужденностью. В
них, между прочим, затрагивались вопросы, касавшиеся админи­
страции1.
Пребывание Павла в Берлине и знакомство с Фридрихом II
повело к тому, что великий князь пристрастился к Пруссии,
тогда как Екатерина в то же время склонялась к сближению с
Австрией. Таким образом, политические воззрения императрицы
и великого князя разделились. Современники утверждают, что
Екатерина все более и более старалась удалять великого князя
от дел*2. Впрочем, в кружках иностранных дипломатов не высо­
ко ценили способности Павла. Антагонизм между императрицей
и «молодым двором» усиливался. Мы знаем, каким образом в
1780 году произошло некоторое сближение между племянником
Фридриха II и Павлом, в то именно время, как императрица в
обращении с прусским принцем Фридрихом Вильгельмом II вы­
сказывала явную холодность.
По желанию Екатерины Павел Петрович и Мария Федо­
ровна должны были предпринять путешествие в Западную Ев­
ропу (в 1781—1982 гг.). При этом возникли недоразумения.
Императрица не дозволяла, чтобы Берлин сделался целью пу­
тешествия. Панин старался внушить Павлу мысль, что за этим
путешествием скрываются самые пагубные намерения, что мо­
жет быть решено, что' он никогда не вернется в Россию, и
проч.3. Павел оказался так мало посвященным в тайны пол­
итики Екатерины, что в Вене только от самого императора
узнал о заключении австро-русского союза4. Когда во время

пребывания Павла в Вене хотели дать на сцене трагедию
Шекспира «Гамлет», актер, который должен был исполнять
эту роль, объявил, что считает неуместным играть ее в при­

ЧСб. Ист. общ.», XXVII, 83, 87, 91, 97—99, 105.
2См. замечания Голицына в «Русском архиве», 1874, I, 1281 и
след.; Harris, I, 228.
3 Harris, 432—469.
4Ameth. «Joseph II und Katharina», 117.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

203

сутствии «русского Гамлета»1. Во Флоренции Павел путеше­

ствовал под именем графа Северного. Беседуя с великим гер­
цогом Леопольдом, вообще резко порицал политические виды
своей матери и жаловался, что некоторые из главных санов­
ников в России, например Потемкин, Безбородко, Бакунин,
Воронцовы, Морков, «куплены венским двором». «Лишь только
я буду иметь власть, — говорил Павел, — я их накажу роз­
гами2, уничтожу и выгоню»3. Иосиф II высказал свое убеж­

дение, что отношения между Екатериной и Павлом должны будут
ухудшиться4. Впрочем, во все время путешествия великого
князя и его супруги они поддерживали довольно оживленную
переписку с императрицей; о политике в письмах не говори­
лось, но они вообще производят благоприятное впечатление5.
По возвращении путешественников из-за границы не было не­
достатка в поводах к недоразумениям и столкновениям. Великий
князь и Мария Федоровна были недовольны тем, что не могли
принимать никакого участия в воспитании их сыновей, находив­
шихся исключительно под надзором бабки. Брат Марии Федоров­
ны, находившийся в русской службе, варварским обращением с
женой навлек на себя негодование Екатерины и должен был оста­
вить Россию6. Когда в 1787 году императрица пожелала взять с

собой в Крым великих князей Александра и Константина, родите­
ли, оставшиеся в Петербурге, были крайне раздражены этим, так
что и по этому поводу возникли довольно сильные пререкания7.

1 Иосиф II подарил за это актеру 50 червонцев. Письмо Моцарта
к его отцу, в соч. Оттона Яна о Моцарте, III, 47.
2«Je les ferai ausruthen».
3Ameth. «Joseph II и Leopold von Toskana», I, 120; см. оправдание
Безбородки в соч. Григоровича; см. «Сб. Ист. общ.», XXVI, 83.
4Кобеко, 232.
5«Сб. Ист. общ.», IX, 64.
6Там же, XV, 27—36. Гарновский в «Русской Старине», XV, 18
и след. О виртембергской принцессе и ее несколько загадочной кончине
в замке Лоде, близ Ревеля, сохранились странные слухи, которые не
заслуживают доверия.
7«Сб. Ист. общ.», XV, 39—40; «Русская Старина», VIII, 606, 618.

204

А.Г. БРИННЕР

Когда совершился разрыв с Турцией, Павел выразил желание
участвовать в походе, но Екатерина не хотела дать на это по­
зволения и, между прочим, писала к Потемкину, что пребывание
великого князя в лагере могло бы сделаться довольно тягостным
для главнокомандующего1. Поездка Павла на юг, впрочем, не
состоялась потому, что на севере началась война со Швецией*
2.
Когда великий князь затем отправился в Финляндию для уча­
стия в военных операциях, генералу Кноррингу, говорят, было
вменено, в обязанность не посвящать Павла в тайны военных
операций3. В эпоху кризиса в области внешней политики, в
1789—1791 годах, когда можно было ожидать разрыва между
Россией и Пруссией, великий князь Павел Петрович очутился в
столь же неловком положении, в каком находился Петр Федо­
рович во время Семилетней войны. Всем было известно, что на­
следник престола сочувствовал Пруссии, между тем как
Екатерина считала ее опаснейшим противником и ненавидела
Фридриха Вильгельма II4. Таким образом, воззрения Павла

сталкивались с видами Екатерины. Еще и прежде обнаружива­
лось между ними подобное же разногласие по поводу восточного
вопроса. Павел не одобрял «греческого проекта», причем мать
упрекнула его в неспособности усваивать себе возвышенные
мысли5. Нередко великий князь отзывался чрезвычайно небла­
гоприятно о лицах, пользовавшихся уважением и доверием Ека­
терины6. В свою очередь, и эти лица не щадили Павла. Бывали

‘«Сб. Ист. общ.», XXVII, 466.
2«3аписки Гарновского» в «Русской Старине», XVI, 10, 12.
3См. статью Бернгарда в его «Vennischte Schriften», I, 119—131;
там же повторяется нелепая басня о «Горе-Богатыре», в котором будто
был осмеян Павел; мое опровержение этого мнения см. в журнале
«Russische Revue», XII, 22—23.
4Гарновский в «Русской Старине», XVI, 438; «Сб. Ист. общ.»,
XXVI, 404; «Архив кн. Воронцова», IX, 165.
s«De n'avoir pas des idees elevees». Cm. Zinkeisen, «Gesch. d. osman
Reiches», VI, 268, 311.
6См., например, его отзывы о Румянцеве у Гарновского в «Русской
Старине», XVI, 7.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

205

случаи невнимательного и бесцеремонного обращения Потемки­
на с великим князем. Когда однажды за обедом императрицы
великий князь по какому-то вопросу выразил свое согласие с
мнением Зубова, фаворит отозвался нагло: «Разве я сказал ка­
кую-нибудь глупость?»1 Не иначе как в виде исключения, им­
ператрица беседовала с Павлом о делах политики1
2. Когда Сепор

перед возвращением во Францию приехал в Гатчину, чтобы
проститься с наследником, Павел не без раздражения жаловал­
ся на свое затруднительное положение, говорил не без опасения
о будущем, изъявил сожаление о том, что императрица не до­
веряет ему, боится его и проч.3 Когда Павел в 1789 году вы­
разил желание участвовать в военных действиях, Екатерина ни
за что не хотела дозволить ему отправиться в поход4. По словам

одного иностранного дипломата, великий князь в это время не
пользовался никаким значением5. Тот же современник расска­
зывает о следующем эпизоде. Труппа немецких актеров хотела
было поставить на сцену трагедию «Гамлет». Сначала директор
театров выразил согласие, но затем, однако, узнав содержание
пьесы, решительно запретил ее представление. Публике это ста­
ло известно, и, разумеется, возбудило любопытство; все хотели
прочесть «Гамлета», покупали пьесу за большие деньги и очень
верно объясняли себе причину, по которой она была запрещена
на театре6.

В антагонизме между императрицей и лицами, ее окружав­
шими, с одной стороны, и «молодым двором» — с другой, была
значительная доля мелочности. Рассказывали, что, когда Екате­
рина однажды запретила носить особенно роскошные уборы и
платья, эта мера была направлена главным образом против ве­
ликой княгини Марии Федоровны. Когда Мамонов стал отно-

1 «Русская Старина», XVII, 453.
2Там же, VIII, 652—653.
3Segur, III, 532.
4«Сб. Ист. общ.», XV, 156.
5Гельбиг в «Erganzungsband» Германна, 104.
6 Herrmann. «Erganzungsband», 105.

206

А.Г. БРИКНБР

ситъся к «молодому двору* с особенным вниманием, Екатерина
выразила ему свое неудовольствие. Потемкин осыпал упреками
одного сановника за то, что последний был на балу, устроенном
великокняжеской четой. Дашкова не ездила в Гатчину, говоря,
что считает ниже своего достоинства разыгрывать там роль
шпиона. Когда начались переговоры о браке дочери Павла с
шведским королем Густавом ГУ, родители невесты играли в при­
дворных празднествах довольно бледную роль и оставались на
заднем плане. То же самое бросалось в глаза и при бракосоче­
таниях Александра и Константина. Вдобавок «молодой двор» по­
стоянно нуждался в деньгах; императрица обращала очень мало
внимания на нужды великого князя и его супруги1.

Александр
В письмах Екатерины к барону Гримму почти вовсе не упо­
минается о Павле; немногие проскальзывающие замечания яв­
ляются как бы случайными и внешними; о характере
наследника или об отношениях к нему императрицы не говорит­
ся ни слова. Совсем иную роль играет в этих письмах великий
князь Александр Павлович. Из относящихся к нему замечаний
Екатерины видно, что она страстно любила своего внука.
Сообщая Гримму о рождении Александра, императрица заме­
чает, между прочим: «Что ж такого особенного выйдет из этого
мальчика... Жаль, что феи вышли из моды; они наделили бы
вам ребенка всем, чем угодно; я бы их щедро вознаградила и
шепнула бы им на ухо: природы, милостивые государыни, запа­
сите природы; остальное почти все есть дело природы». В дру­
гом письме сказано о воспитании ребенка, о мерах для удачного
физического развития его и проч/
В письме к королю Густаву III императрица сообщила неко-12

1 Анекдотические черты разного рода в соч. Кобеко. Довольно ин­
тересные замечания у Ростопчина в «Русском архиве», 1876, I, 106 и
сЛед. О недостатках в деньгах см. «Русскую Старину», IX, 53.
2«Сб. Ист. общ.», XXIII, 72, 83.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

207

торые подробности о приемах ухаживания за ребенком, причем
обращалось особое внимание на гигиенические условия; для
большей наглядности Екатерина отправила к Густаву и куклу с
той самой корзиной, в которой лежал первое время после рож­
дения великий князь1.
Во всех отношениях и чрезвычайно тщательно Екатерина
руководила всеми подробностями воспитания внука. Она была
в восхищении от необычайных способностей его. Ежедневно
несколько часов подряд ребенок находился в комнате бабки;
она с ним играла, выбирала и выдумывала для него игрушки.
Понятно, что мальчик всей душой привязался к ней. Вскоре
она стала сочинять для него детские книги, изобретала для
него костюмы с целью лучшего сохранения его здоровья; ри­
сунок такой одежды приложен к одному из писем Екатерины
к Гримму. Особенно подробно императрица описывала игры и
забавы Александра, сообщала о сделанных им замечаниях и
вопросах, о его красоте, веселости. Когда ему было четыре
года, Екатерина сама начала учить его арифметике; когда он
выучился грамоте, императрица радовалась его страсти к кни­
гам. Мелочи бесед, происходивших между Екатериной и ее
внуком и воспроизведенных в письмах к Гримму, свидетельст­
вуют о необычайной способности императрицы входить в по­
ложение ребенка, приспосабливаться к его понятиям и
интересам2.

С подобным же вниманием, с той же заботливостью Екате­
рина занималась воспитанием великого князя Константина Пав­
ловича. В 1784 году она составила подробную инструкцию для
воспитателей и наставников своих внуков. Этот педагогический
труд казался ей особенно удавшимся, так что она любила раз­
давать при случае списки его разным лицам. В инструкции, со­
ставленной Екатериной, главное внимание было обращено на

*См. мою статью «Записка императрицы Екатерины о младенчестве
великого князя Александра Павловича» в «Русском архиве», 1871,
1519—1524.
2«Сб. Ист. общ.», XXIII, 143, 149, 153, 159, 160, 176, 184, 205,
214, 223, 231, 233, 257, 273, 274.

208

AT. БРИКНЕР

гигиенические условия, на физическое воспитание, на развитие
силы воображения ребенка, на развитие в детях чувства состра­
дания и проч. Некоторые замечания свидетельствуют о необы­
чайной психологической наблюдательности императрицы; в них
заметно влияние господствовавших в то время на Западе педа­
гогических теорий1.
Благодаря всему этому, Александр воспитывался весьма тща­
тельно. У него были замечательные наставники: Массон учил
его математике, Паллас — естественным наукам. Особенно
многим был он обязан Лагарпу, воспитавшему в нем любовь к
человечеству, уважение к прирожденным правам всех и каждо­
го. О том, в какой мере серьезно Лагарп занимался воспитанием
великого князя, свидетельствуют хранящиеся в Императорской
Публичной библиотеке в С.-Петербурге учебные книги и тетради
последнего.
Летом Александр и Константин обычно находились на даче
вместе с Екатериной, работали в саду, предпринимали поездки
и проч. Императрица с восхищением следила за развитием их
способностей. Александр в короткое время выучился английско­
му языку, обнаруживал ловкость при изучении столярного ре­
месла, отличался способностью к драматическому искусству,
верховой езде и проч. Екатерина в своих письмах к Гримму
весьма подробно рассказывала обо всем этом12.

Какие были отношения Екатерины к внукам, видно также из
многих писем ее к великим князьям, написанным во время пу­
тешествий в Финляндию в 1783 году, в Вышний Волочок в
1785 году, в Крым в 1787 году. Эти письма могут считаться
образцами игривости, любезности в обращении взрослых с деть­
ми; они свидетельствуют о необычайной сердечной теплоте, об
истинной любви Екатерины к внукам3.

1См. мою статью «Festrede am hundertjahrigen Geburtsfeste Alexanders
I». Dorpat, 1878.
2«Сб. Ист. общ.», XXIII, 279, 282, 288—289, 298, 327, 337, 338,
377, 498 и проч.
3Письма и бумаги Екатерины, изд. Бычковым. СПб., 1873, 23 и
след., 28 и след., 36 и след., 44 и след.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

209

Окончив воспитание великих князей Александра и Констан­
тина, Екатерина позаботилась о их женитьбе. Об этом говорит­
ся весьма подробно в письмах к Гримму. Императрица была в
восхищении от невесты великого князя Александра Павловича,
принцессы Елизаветы. Столь же тщательно она заботилась о
женитьбе Константина Павловича1.

Не все лица, находившиеся при дворе, были в той же мере,
как Екатерина, очарованы характерами, способностями и ус­
пехами великих князей. В письмах и записках Лагарпа, Мас­
сона, иностранных дипломатов и других встречаются гораздо
менее благоприятные отзывы об Александре и Константине*
2.
Как бы то ни было, громадная разница в отношениях Екате­
рины к сыну и внукам ярко бросается в глаза. Эта разница
могла иметь громадное значение при решении вопроса о пре­
столонаследии.

Вопрос о престолонаследии

В то время еще не существовало точно определенных правил
престолонаследия в России. Лишь при императоре Павле, право
которого на престол до 1796 года являлось некоторым образом
спорным, был установлен точно определенный порядок престо­
лонаследия. До 1796 года решение вопроса, кому быть преем­
ником, зависело от усмотрения императрицы. Обстоятельства
воцарения Екатерины создали некоторые затруднения относи­
тельно прав Павла на престол.
Впрочем, в продолжение всего царствования Екатерины ве­
ликий князь Павел Петрович считался наследником. Между бу­
магами Екатерины сохранился сочиненный, как кажется, во
время заседаний Большой Комиссии, собственноручный ее про-

’«Сб. Ист. общ.», XXIII, 574, 645, 664, 678—679.
2Masson. «Memoires secrets», I, 19, 46, 124, 333. Донесение Фелкерзама у Германна, «Erganzungsband», I, 530. Жалобы Лагарпа в
■«Русской Старине», XIX, 225—239, и I, 407; «Архив кн. Воронцова»,
XV, 20, 27, 29, 56; «Русский архив», 1876, I, 118; Кобеко, 338.

210

А. Г. БРИКНЕР

ект закона о престолонаследии, в котором Павел прямо назван
наследником. Этот закон, однако, никогда не был обнародован1.

В девяностых годах, когда императрица чаще прежнего под­
вергалась припадкам болезней, вопрос о престолонаследии стано­
вился чрезвычайно важным2. Его обсуждали в разных кружках
петербургского общества. Неоднократно было высказано предпо­
ложение, что Павел не будет преемником Екатерины. Рассказы­
вали, что императрица опасалась какого-либо враждебного
действия со стороны Павла и что это обстоятельство заставило ее
пригласить в Петербург из Белоруссии Пассека и Архарова из
Москвы для принятия особенных мер предосторожности в Петер­
бурге3. Уже в 1782 году ходили слухи о намерении Екатерины
отнять у Павла право на престол и назначить Александра наслед­
ником4. По мере того как усиливался антагонизм между императ­

рицей и Павлом Петровичем, по мере того как обнаруживались
все более и более неблагоприятные черты нрава великого князя,
мысль об устранении его от престолонаследия казалась сообраз­
ной с интересами империи5. Английский посланник Уйтуорт в
1794 году доносил своему правительству о распространенном в
публике предположении, что императрица намерена «устранить» от
престолонаследия своего сына в пользу Александра. «Впрочем, —
сказано далее в депеше Уйтуорта, — я не думаю, что императри-

1 Сообщено Гильфердингом в «Русской Старине», XII, 384—385. В
этом проекте упомянуто q большом «Наказе» и об открытии Большой
Комиссии; достойно внимания определение, что, если наследник во
время упразднения престола не достиг 21 года, должна царствовать
мать его до ее кончины. Это определение вполне соответствовало по­
ложению дел при Екатерине.
23ибелем в «Historische Zeitsschrift», V, 94 и след., была высказана
мысль, что изданные в Лондоне «Записки Екатерины», были написаны
ею собственно для Павла, с целью выставить на вид, что императрица
каждую минуту может лишить его права на престолонаследие. Эта
гипотеза нам кажется натяжкой.
З«3аписки» Ф. Голицына в «Русском архиве», 1874, I, 1304.
4Harris, II, 19.
5 См. письмо Ростопчина к Воронцову в 1793 году в «Русском ар­
хиве», 1876, I, 116.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

211

ца зайдет так далеко; она хорошо знает Россию и поймет, что
столь произвольное действие в такое время сопряжено с некото­
рой опасностью»1. Рассказывали, что Екатерина, боявшаяся

смерти, вообще избегала заниматься мыслью о том, что будет по­
сле ее кончины. Рассказывали далее, что императрица в беседе с
Лагарпом об этом предмете, распространяясь о неблагоприятных
качествах сына, указывала прямо на невозможность предоста­
вить ему управление, так что, как видно, мысль о будущности
империи все-таки занимала Екатерину.
Еще в 1791 году случалось иногда, что Екатерина беседо­
вала с великим князем Александром Павловичем о таких де­
лах, о которых узнавал Павел лишь тогда, когда узнавала о
них публика. Указывая на такие эпизоды, один из иностран­
ных дипломатов высказал предположение, что подобный образ
действий, может быть, находится в связи с известного рода
намерениями и относительно престолонаследия12. Следующее об­

стоятельство также заслуживает внимания: в одном из своих
писем к Гримму в 1791 году, говоря о положении Франции,
Екатерина заметила: «Если революция охватит всю Европу,
тогда явится опять Чингиз или Тамерлан и усмирит ее... Но
этого не будет ни в мое царствование, ни в царствование
Александра»34. Значит, императрица предполагала, что не будет
промежутка между ее царствованием и Александра. О Павле
не было речи. Сообщая в 1793 году о каком-то новом стол­
кновении между Екатериной и Павлом, саксонский дипломат
пишет: «Если великий князь не изменит совершенно в бли­
жайшем будущем своего образа действий, то он находится в
опасности: его лишат права наследства в пользу его сына. Из­
вестно, что уже несколько лет тому назад было намерение ис­
ключить его от престолонаследия» .
Незадолго до кончины Екатерины Ростопчин писал к Ворон-

1 Herrmann. «Erganzungsband», 527—528.
2Депеша Гельбига в изд. Германна «Erganzungsband», 106.
31 сент. 1791. «Сб. Ист. общ.», XXIII, 555.
4 Herrmann. «Erganzungsband», 413.

212

А. Г. БРИКНБР

цову, русскому послу в Англии, об отношениях между Екатери­
ной и Павлом: «По-видимому, между ними доброе согласие, та­
кое, по крайней мере, какое возможно между 70-летней (sic)
матерью и 42-летним наследником, который изнемогает от до­
сады и ждет не дождется, когда ему вступить на престол...».
Рассказывали о следующем эпизоде. В последние годы царст­
вования Екатерины духовник ее, отец Савва, был избран также
в духовники Павлу; однажды на исповеди он спросил у велико­
го князя: «Не имеет ли чего на душе против государыни-мате­
ри?» Тотчас же после воцарения Павел велел арестовать и
допросить отца Савву: не имел ли он тайного повеления от по­
койной государыни на исповеди узнать о намерениях великого
князя и не думал ли, что он о чем-нибудь проговорится? Ду­
ховник был оправдан, но его уволили на покой1.

Аббат Жоржель, находившийся в России с 1799 по 1800 год,
говорил в своих записках: «Екатерина II хотела назначить Алек­
сандра своим преемником, и если бы она прожила еще месяца два
или три, то Павел никогда не вступил бы на русский престол»2.

И другие современники разделяли предложение о намерении
Екатерины возвести на престол не Павла, а Александра. Тотчас
же после воцарения внука Екатерины Державин воспел это со­
бытие в оде, в которой особенно поражала всех своей смело­
стью строфа, представляющая Екатерину в облаках:

Стоит в цорфире и вещает,
Сквозь дверь небесну долу зря:
«Се небо ныне посылает
Вам внука моего в царя.
Внимать вы прежде не хотели
И презрели мою любовь,
Вы саМи от себя терпели:
Я ныне вас спасаю вновь».
Рекла,— и . тень ее во блеске,
Как радуга, сокрылась в свет3.

1 Карабанов узнал об этом случае от графа Мусина-Пушкина, с
которым Павел говорил о Савве. См. «Русскую Старину», VI, 87—88.
2 «Древняя и новая Россия», 1878, III, 327.
3Грот. Соч. Державина, II, 359.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

213

По замечанию одного из новейших исследователей, здесь поэт
как будто «ставит обществу в вину, что оно прежде не позабо­
тилось о возведении Александра на престол, как этого желала
Екатерина; что ему должно было бы не допускать Павла до пре­
стола: оно этого не сделало и потому терпело само от себя»1.
Издатель сочинений Державина по этому поводу замечает, что
едва ли сам поэт придавал именно такой смысл своим словам;
обращаясь к русским вообще, императрица могла употребить
известную риторическую фигуру и разуметь вместо целого толь­
ко часть, т.е. тех или того, кто, по преданию, скрыл приписы­
ваемое ее завещание об устранении сына ее от престола1
2.

Достоин внимания рассказ Саблукова о последнем времени
царствования Екатерины: «По природе вспыльчивый и горячий,
Павел был очень раздражен своим отстранением от престола,
который, согласно обычаю посещенных им иностранных дворов,
он считал своим законным достоянием. Всем стало известно, что
он с каждым днем нетерпеливее и резче порицает правительст­
венную систему матери. Екатерина, с своей стороны, станови­
лась стара и немощна; у нее уже был легкий припадок
паралича, после которого она полностью не оправилась. Она ис­
кренне любила Россию и была действительно любима всем на­
родом; она не могла думать без страха о том, что великое
государство, выдвинутое ею столь быстро на путь благоденст­
вия, славы и образованности, останется после нее без всяких
гарантий прочного существования, в особенности в такое время,
когда комитет общественной безопасности3 аставлял дрожать на

престолах почти всех монархов Европы и потрясал старинные
учреждения в самых их основаниях.. Екатерина уже сделала
многое для конституционного развития (sic) своего государства,
и если бы она могла заставить наследника престола войти в ее
виды и намерения и склониться на то, чтобы сделаться консти-

1 Пылим. «Общественное движение при Александре», I, 52.
2Грот. Соч. Державина, VIII, 774—775. Александр не только не
прогневался на Державина за эту оду, но еще пожаловал ему бриль­
янтовый перстень в 5000 р.
3 «Comite de salut public» в Париже.

214

А.Г. БРИКНЕР

туционным (sic) государством, она умерла бы спокойно и без
опасений за будущее благоденствие России. Мнения, вкусы и
привычки Павла делали такие надежды совершенно тщетными,
и достоверно известно, что в последние годы царствования Ека­
терины между ее ближайшими советниками было решено, что
Павел будет устранен от престолонаследия, если он откажется
присягнуть в верности конституции, уже начертанной (sic), в
этом случае был бы назначен наследником сын его Александр,
с условием, чтобы он соблюдал новую конституцию. Слухи о по­
добном намерении ходили беспрестанно, хотя еще не было из­
вестно
ничего
достоверного.
Однако же,
говорили с
уверенностью, что 1 января 1797 года будет обнародован весьма
важный манифест, и в то время было замечено, что великий
князь Павел Петрович является ко двору редко, и то лишь в
торжественные приемы, и что он все более оказывает пристра­
стия к своим опрусаченным войскам и ко всем своим гатчин­
ским учреждениям»1.

С разных сторон утверждали, что Екатерина готовила распоря­
жение об устранении от престолонаследия Павла и о возведении
на престол Александра. Так, например, в записках Фонвизина
рассказано, что бумага такого содержания, хранившаяся у Безбородки, должна была быть опубликована в день тезоименитства
императрицы, т.е. 24 ноября 1796 года, но что случившаяся за
две недели до этого кончина императрицы совершенно изменила
положение дела, и что Безбородко счел нужным сообщить Павлу
о таком распоряжении, когда сын умирающей императрицы уже
взял в свои руки бразды правления.
Чрезвычайно любопытен также следующий рассказ князя
Сергея Михайловича Голицына: «По смерти императрицы Ека­
терины II кабинет ее был запечатан несколько дней; император
Павел Петрович позвал великого князя Александра Павловича,
князя Александра Борисовича Куракина и (кажется) Растопчина и велел им открыть кабинет и разобрать бумаги. Александр
Павлович с Куракиным и Ростопчиным втроем отправились в
кабинет; там нашли они между прочим дело о Петре III, пере-

1 «Русский архив», 1869, 1881—1883.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

215

вязанное черной ленточкой, и завещание Екатерины, в котором
она говорила о совершенном отстранении от престола великого
князя Павла Петровича, вступлении на престол великого князя
Александра Павловича, а до его совершеннолетия назначила ре­
гентшей великую княгиню Марию Феодоровну. Александр Пав­
лович по прочтении этого завещания обратился к Куракину и
Ростопчину и взял с них клятву, что они об этом завещании
умолчат; после этого он бросил завещание в топившуюся печку.
По возвращении к Павлу Петровичу он спросил их, что они на­
шли; они сказали ему. Потом он спросил: «Нет ли чего об мне?» —
«Ничего нет», — отвечал Александр Павлович. Тогда Павел пе­
рекрестился и сказал: «Ну, слава Богу!»1
И в записках Саблукова упоминается об уничтожении какихто деловых бумаг в минуту воцарения Павла. Там сказано: «До
нас дошли любопытные слухи о том, что произошло во дворце
по прибытии нового императора: говорили что, он с графом
Безбородкой деятельно занимался жжением бумаг и документов
в кабинете ее величества»2.

В записках Энгельгардта сказано: «Говорят, что императрица
сделала духовную, чтобы наследник был отчужден от престола, а
по ней бы принял скипетр внук ее Александр, и что она храни­
лась у графа Безбородки. По приезде государя (Павла) в С.-Пе­
тербург он отдал ему ее лично. Правда ли то, неизвестно. Многие
бывшие тогда при дворе меня в том уверяли». То же утверждает
и Державин в объяснениях на свои сочинения. «Сколько извест­
но, — говорит он, — было завещание, сделанное императрицей
Екатериной, чтобы после нее царствовать внуку ее, Александру
Павловичу». В своих записках Державин передает следующий
знаменательный факт из времени своей службы при Екатерине:
«Граф Безбородко, выпросись в отпуск в Москву и откланявшись
с императрицей, вышел из кабинета ее, зазвал Державина в тем­
ную перегородку, бывшую в секретарской комнате, и на ухо ска­
зал ему, что императрица приказала ему дать некоторые
секретные бумаги касательно до великого князя, то, как пришлет

1 «Русский архив», 1869, 642—643.
2Там же, стр. 1887.

216

А. Г. БРИКНЕР

он к нему после обеда, чтоб пожаловал и принял у него; но неиз­
вестно для чего, никого не прислал, уехал в Москву, и с тех пор
Державин ни от кого ничего не слыхал о тех секретных бумагах.
Догадывались некоторые тонкие царедворцы, что они те самые
были, за открытие которых, по вступлении на престол императо­
ра Павла, осыпан он от него благодеяниями и пожалован князем.
Впрочем, с достоверностью о сем здесь говорить не можно, а
иногда (т.е. со временем) другие, имеющие лучшие сведения, о
том всю правду откроют свету».
А.И. Тургенев, в собственноручных заметках на полях запи­
сок Грибовского, выражает одно недоразумение по поводу уча­
стия Безбородки в предположенном Екатериной устранении от
престола великого князя Павла Петровича. «Здесь нельзя согла­
ситься, — пишет он, —того, что Екатерина, оставив Безбородку хотя и не в опале, однако ж вне своего внимания, поручила
ему составить духовное свое завещание и вверила хранение оно­
го ему. По кончине ее гнусный Безбородко обнаружил всю под­
лость и коварство свойств, соврожденных малороссам: он не
Сенату, а Павлу, наследнику Екатерины, предъявил завещание».
Сюда же относится разговор, написанный в конце прошлого
века под названием «Екатерина в полях Елисейских». Здесь
Екатерина требует в свои чертоги Безбородку, напоминает это­
му «недостойному рабу» своему, что ему была поручена тайна
кабинета, что через него, по смерти Екатерины, должен был
осуществиться важный план, которым определено было в слу­
чае скорой ее кончины возвести на престол Александра, что
этот акт был подписан ею и участниками тайны. «Ты изменил
моей доверенности, — упрекает Екатерина Безбородку, — не
обнародовал его после моей смерти. Я уверена, сколь была
любима моими родственниками и больше всего подданными:
они бы его исполнили. Ты забыл милость мою, променял об­
щее и собственное свое благо на пустое титло князя, сделал
России рану, которую целый век лечить потребно. Что мол­
чишь, несправедливый человек? Чем загладишь свой поступок?
Россиястонет, угнетаемая Павлом, и я еще имею столько
снисхождения говорить об этом с орудием ее злосчастия». Упав
на колени, Безбородко признает себя виновным в необнародо-

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

217

вании повеления Екатерины, но оправдывается неожиданно­
стью ее кончины, изменой подписавшихся под завещанием
особ, неизвестностью завещания народу и страхом перед неу­
молимой строгостью Павла и проч.
Существуют и живые, устные предания о том, как Безбород­
ко поступил с завещанием Екатерины о престолонаследии. Одно
из этих известий гласит, что когда Павел и Безбородко разби­
рали бумаги в кабинете Екатерины, то граф указал Павлу на
пакет, перевязанный черной лентой, с надписью: «Вскрыть по­
сле смерти моей в Совете». Павел, предчувствуя, что в пакете
заключается акт об устранении его от престола, акт, который
был будто бы написан рукой Безбородки и о котором, кроме
него и императрицы, никто не знал, вопросительно взглянул на
Безбородку, который, в свою очередь, молча указал на топив­
шийся камин. Эта находчивость Безбородки, одним движением
руки отстранившим от Павла тайну, сблизила их окончательно/
Другое устное известие утверждает, что Безбородко, узнав о
безнадежном положении Екатерины, сию же минуту поехал в
Гатчину, где и подал запечатанный пакет Павлу, которого
встретил на площадке лестницы.
Наконец, есть предание, что бумаги по этому предмету
(манифест о престолонаследии) были подписаны важнейшими
государственными людьми, в том числе Суворовым и Румян­
цевым-Задунайским. Немилость к первому и внезапная кон­
чина второго тотчас, как он узнал о восшествии на престол
Павла, произошли будто бы именно вследствие этого1.
Понятно, что такого рода устные предания разве лишь в
самых редких случаях соответствуют фактическому ходу собы­
тий. К тому же нетрудно доказать, что в этих анекдотических
рассказах встречаются несообразности, противоречия и проч.

1 «Русский архив», 1871, 2072. Все эти последние данные собраны
Григоровичем и сообщены им в жизнеописании Безбородки, в «Сб.
Ист. общ.», XXIX, 349—354. Экземпляр записок Грибовского с за­
метками Тургенева был сообщен Григоровичу Ю.В. Толстым; руко­
писное соч. «Екатерина в Елисейских полях» было сообщено автору
биографии Безбородки Л.Н. Майковым.

218

А.Г. БРИННЕР

Так, например, едва ли возможно, чтобы Безбородко в то вре­
мя, когда императрица была при смерти, уехал в Гатчину; да­
лее, немыслимо, чтобы Павел Петрович поручил Александру,
Куракину и Ростопчину разобрать бумаги в кабинете только
что скончавшейся императрицы, и т.п.; однако можно считать
вероятным, что важнейшие черты во всех приведенных расска­
зах современников, т.е. существование завещания, устранявше­
го Павла от престола и возводившего на престол Александра,
и затем исчезновение этой бумаги более или менее загадочным
путем, соответствуют фактам и не могут считаться выдумкой.
Императрица не могла ожидать столь скорой кончины; потому
нетрудно объяснить себе, что она откладывала обнародование
решения вопроса о престолонаследии. Таким образом, осуще­
ствление предположений Екатерины состоялось лишь в 1801
году...

ГЛАВА IV
Кончина
катерина писала в 1769 году Фальконету: «На этом свете

Е

препятствия созданы для того, чтобы достойные люди их
уничтожали и тем умножали свою репутацию; вот назна­
чение препятствий»1.

Всю свою жизнь Екатерина неусыпно и успешно боролась
с разными препятствиями и почти всегда одерживала победу.
Рано или поздно, однако, могла наступить пора упадка сил
императрицы. В последние годы этого царствования современ­
ники замечали, что Екатерина не во всех отношениях распо­
лагала прежней силой и стойкостью. Последнее десятилетие
царствования Екатерины изобиловало критическими момента­
ми. С разных сторон грозила опасность России. Одновременно
приходилось воевать со Швецией и с Турцией; появились опа­
сения относительно возможности разрыва с Англией и Прус­
сией;
дороговизна
1787
года,
тяжелое
впечатление,
произведенное на Екатерину событиями французской револю­
ции, кончина Иосифа II и Потемкина — все это было сопря­
жено с более или менее сильным душевным потрясением.
Недаром Державин говорит о Екатерине:

Но ах, и трон всегда приятен
Тому, кто век свой в хлопотах?

UC6. Ист. общ.», XVII, 84.

220

А.Г. БРУКНЕР

Тут зрит обман, там зрит упадок:
Как бедный часовой тот жалок,
Который вечно на часах!1.
Из множества частных писем разных сановников, например,
Безбородки, Ростопчина, Завадовского, Гарновского и других,
видно, в сколь затруднительном положении находилось государ­
ство в последнее время царствования Екатерины: жаловались
на недостаток в финансовых средствах для покрытия умножа­
ющихся при усложнении дел государственных расходов; указы­
вали на недостаток в способных полководцах, добросовестных
администраторах; роскошь двора не соответствовала неудовлет­
ворительному состоянию дел в империи; современникам каза­
лось, что злоупотребления в администрации усиливались в
последнее время царствования Екатерины; безденежье станови­
лось все более и более заметным и тягостным; можно было со­
мневаться в том, успеет ли Россия удержаться на той степени
силы и могущества, которой она достигла благодаря успехам
царствований XVIII века2.
Нельзя поэтому удивляться, что императрица порой казалась
утомленной, выбившейся из сил. Незадолго до кончины Потем­
кина Екатерина сказала ему: «Старее ли я стала, что не могу
найти ресурсов, или другая причина нынешним затруднениям?*
Он ответил: «Нет, границы стали обширнее и войск недостаточ­
но; у других держав они в куче, а у нас рассыпаны»3.
Екатерина не без основания приписывала успехи своего цар­
ствования не столько случайностям, сколько своему таланту,
своей силе воли, своим трудам. Чем более она привыкла к ус­
пехам, тем легче ее раздражали неудачи.

1Грот. Соч. Державина, I, 668.
2См., например, письма Бантыпь Каменского в «Русском архиве»,
1876, III; письма Завадовского к Воронцову в «Архиве кн. Воронцо­
ва», XII; письма Ростопчина в «Русском архиве», 1876, I; сочинения
Щербатого; замечания Массона; донесения дипломатов в изд. Герман­
на «Erganzunsband»; письма Сиверса в издании Блюма и проч.
3Дневник Храповицкого, 22 мая 1789 г.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

221

Весьма часто было высказываемо предположение, что злопо­
лучный эпизод с молодым шведским королем Густавом IV, слу­
чившийся осенью 1796 года, содействовал сокращению дней
императрицы.
Отношения между Россией и Швецией после заключения
Верельского мира оставались более или менее натянутыми, так
что, как это уже было сказано выше, современники считали
вероятным возобновление военных действий в 1791 и 1792 го­
дах. И в Швеции, и в России делались приготовления к по­
ходу. Русский посланник в Стокгольме своим образом
действий, вмешательством во внутренние дела Швеции возбуж­
дал негодование герцога Карла Зюдерманландского, сделавше­
гося регентом после катастрофы Густава III. Екатерина
должна была советовать русскому дипломату в Стокгольме дей­
ствовать крайне осторожно1.

В то же самое время, однако, вскоре после вступления на
престол юного короля Густава IV возникла мысль о браке его
с внучкой Екатерины, великой княжной Александрой Павлов­
ной. Переговоры по этому предмету между обоими дворами сна­
чала не повели к желаемой цели, затем были возобновлены,
потом опять прекратились. Главное затруднение заключалось в
различии исповеданий. К тому же обстоятельство, что граф Армфельдт, завзятый противник регента, нашел убежище в Рос­
сии, произвело чрезвычайно неблагоприятное впечатление в
Швеции; в то же время петербургский двор неоднократно ис­
пытывал влияние неприязненной шведской политики по вопро­
сам о Польше и Турции2.

Все это вело к тому, что шведское правительство, оставив
проект о браке короля с дочерью Павла, позаботилось о же­
нитьбе Густава IV на мекленбургской принцессе. Екатерина в
раздражении объявила, что не примет графа Шверина, который
должен был сообщить ей от имени короля об обручении его. По­
нятно, что русский дипломат Будберг, в это время прибывший

1 «Русская Старина», III, 689.
2 Главным источником служит дипломатическая корреспонденция в
IX томе «Сб. Ист. общ.», 198—385.

222

А. Г. БРИКНБР

в Швецию, был принят отменно холодно. В марте 1795 года
возобновились слухи о неминуемо предстоявшем разрыве между
Швецией и Россией1.
Вышло иначе. Отношения между обоими державами неожи­
данно поправились. Вскоре в Петербурге было получено офи­
циальное сообщение о том, что проект брака короля с
мекленбургской принцессой оставлен окончательно. Императри­
ца пригласила герцога Зюдерманландского и юного короля Гу­
става IV посетить Петербург. Путешествие их состоялось.
Мы знаем, сколь неблагоприятно Екатерина отзывалась
прежде о Густаве III. Теперь же она перенесла всю непри­
язнь на регента. В письмах к барону Гримму о нем гово­
рится не иначе как в тоне негодования и раздражения; порой
императрица называла герцога Карла «1е regent jacobin» или
«воплощенная ложь», говорила, что он достоин побоев, и
т.п.1
2
Зато по приезде шведских гостей императрица казалась
весьма довольной королем Густавом IV. Так, например, она
писала к Гримму: «Граф Гага мало того, что понравился
всем, — он сразу заставил всех полюбить себя, а заметьте,
что у нас этого никогда не бывает: он исключение. У него
замечательная наружность, кроткая и вместе величественная,
и премилое выражение, умное и приятное. Он редкий моло­
дой человек, и уж конечно, в настоящее время никакое го­
сударство в Европе не может похвастаться подобным
наследником» и проч. Затем Екатерина рассказывает подроб­
но, как Густав IV и княжна Александра Павловна понрави­
лись друг другу, и т.п.3

Происходили разные празднества при дворе. Вопрос о браке
казался решенным. Был назначен день обручения. При этом,
однако, было поступлено неосторожно. Во время переговоров
об условиях брака не было обращено достаточно внимания на

1 Архив кн. Воронцова, XV, 47.
2«Сб. Ист. общ.», XXIII, 653, 656, 676.
3Там же, 690, 693.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

223

различие исповеданий. Только за несколько часов до обручения
обнаружились непреодолимые затруднения в этом отношении.
Когда Морков и Зубов явились к королю с требованиями, что­
бы он подписал условия брака, в силу которых будущей ко­
ролеве была предоставлена полнейшая свобода исповедания,
король не соглашался на эти условия и решительно объявил,
что не подпишет такой бумаги. Между тем весь двор собрался
в ожидании церемонии обручения; духовенство было наготове;
Екатерина в мантии и с короной на голове два часа ждала
прибытия короля. Наконец ей доложили, что переговоры о
браке рушились. Это известие сокрушило императрицу. Она
сначала не могла вымолвить слова. На другой день она заме­
тила, что волнение этой ночи далеко превзошло испытанное
ею в ночь, предшествовавшую ее воцарению. По некоторым
известиям, у императрицы оказались признаки легкого пара­
лича .
Король пробыл еще несколько дней в Петербурге. Императ­
рица до такой степени умела владеть собой, что на другой день
на придворном балу никто не заметил ее волнения. Переговоры
о браке хотя не прекратились совершенно, но в конце концов
не повели к желанной цели.

Екатерина, любя жизнь, веселье, неохотно думала о предсто­
явшей смерти, о наступающей старости. Поэтому она была не­
довольна, когда ее поздравляли с днем рождения. В 1774 году
она писала к Гримму: «Вы праздновали 46-ю годовщину моего
рождения; сама я ненавижу этот день — прекрасный подарок
он мне приносит! — каждый раз лишний год, без которого я

1 Подробности этого события в «Архиве кн. Воронцова», XVIII, 318
и след., XII, 171; письма Чернышева и Завидовского; анекдоты Ка­
рабанова в «Русской Старине», V, 462; Masson, I, 2—47; «Русская
Старина», IX, 277 и след., 480 и след.; «Русский архив», 1876, I, 403
и след.; письма Ростопчина в «Архиве кн. Воронцова», VIII, 143; пись­
ма Панина к Репнину в «Сб. Ист. общ.», XVI, 295, 507 , 524;
Herrmann, «Erganzungsband», 584 и проч.

224

А. Г. БРИННЕР

могла бы отлично обойтись. Скажите по правде, ведь было бы
прекрасно, если бы императрица всю жизнь оставалась в пят­
надцатилетием возрасте»1.

В бытность свою великой княгиней Екатерина хворала часто
и опасно. В 1766 году она писала к г-же Бьельке: «Я чувствую
себя очень хорошо, и года с четыре, как мое здоровье весьма
укрепилось, тогда как прежде у меня часто предполагали чахот­
ку»2. Как мы знаем, между прочим, из дневника Храповицкого,
из писем Екатерины к Потемкину, она и в восьмидесятых годах
часто хворала. Притом она смеялась над врачами, не верила в
медицину, более доверяла авантюристам, советовавшим ей упот­
ребление разных ванн и проч.
Однажды в конце августа 1796 года Екатерина, побывав
вечером у Нарышкиной и возвращаясь домой, заметила звезду,
«ей сопутствовавшую, в виду скатившуюся», и сказала Арха­
рову: «Вот вестница скорой смерти моей». «Ваше величество
всегда чужды были примет и предрассудков», — ответил Ар­
харов. «Чувствую слабость сил и приметно опускаюсь», —
возразила Екатерина3. Порой она, однако, и в это время ка­

залась свежей, живучей. 18 августа 1796 года она писала
Гримму: «Будьте здоровы; я весела и чувствую себя легкою,
как птица»4.
В последнее время императрица ходила лишь с трудом;
особенно затруднительным для нее было подниматься по ле­
стницам; вельможи, принимавшие у себя императрицу, заме­
няли
ступени
искусственно
устроенными
отлогими
подмостками5. Ростопчин писал 5 ноября 1796 года: «Здо­
ровье (императрицы) плохо; не ходят более; буря, похожая
на случившуюся в последнее время жизни императрицы Ели-

ЧСб. Ист. общ.», XXIII, 1.
2Там же, X, 105.
3 «Русская Старина», V, 461.
4«Сб. Ист. общ.», XXIII, 691.
5 Masson, I, 58.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

225

заветы, произвела тяжелое впечатление (на Екатерину); не
выхбдят более*1.

5 ноября, вечером, был так называемый «Малый Эрмитаж».
Императрица весело беседовала в кружке приближенных лиц,
обрадовалась известию об отступлении французских войск, раз­
говаривала очень много о кончине сардинского короля и забав­
лялась шутками Льва Нарышкина, явившегося в костюме
уличного торгаша и продававшего присутствовавшим разные
безделушки. Оставив раньше обыкновенного компанию, импе­
ратрица в шутливой записке поздравила австрийского посла,
графа Кобенцеля, с успехами австрийского оружия12.

На другое утро, встав, по своему обыкновению, рано, Екате­
рина оделась, попила кофе, поговорила с Зубовым и занялась
со своими секретарями. Затем она из кабинета пошла в гарде­
роб, где обыкновенно не оставалась никогда более 10 минут.
Так как в продолжение более получаса она не выходила, ка­
мердинер забеспокоился и решил идти в гардероб. Отворив
дверь, он нашел императрицу в бессознательном состоянии ле­
жащей на полу. С ней случился паралич. Через несколько часов
ее не стало.
Современники считали выгодой для Павла то обстоятельст­
во, что императрица с минуты припадка не приходила в со­
знание3.
«Мешая дело с бездельем», соединяя труд с забавой, веселость
с ответственностью призвания, Екатерина когда-то сочинила для
себя надгробную надпись такого содержания:
«Здесь лежит Екатерина Вторая, родившаяся в Штетине

1 Архив кн. Воронцова, VIII, 155.
2Je m'empresse d'annoncer a 1'excellente Excellence que les excellentes
troupes de 1'excellente cour ont completement battu les Francais». Masson,
I, 61.
3Частности рассказа у Массона, I, 68, в депеше Уйтуорта у Гер­
манна, «Erganzungsband», 590. Протокол в «Осьмнадцатом веке», I,
484 и след. Частное письмо в «Русском архиве», 1867, 1266. Рассказ
Ростопчина в «Архиве кн. Воронцова», VIII, 167.

226

А.Г. БРИННЕР

21 апреля (2 мая) 1729 года. Она прибыла в Россию в 1744
г., чтобы выйти замуж за Петра III. Четырнадцати лет от роду
она возымела тройное намерение — понравиться своему мужу,
Елизавете и народу. Она ничего не забывала, чтобы успеть в
этом. В течение 18 лет скуки и уединения она поневоле прочла
много книг. Вступив на российский престол, она желала добра
и старалась доставить своим подданным счастье, свободу и соб­
ственность. Она легко прощала и не питала ни к кому ненави­
сти. Пощадливая, обходительная, от природы веселонравная, с
душой республиканской и с добрым сердцем, она имела друзей.
Работа ей легко давалась, она любила искусства и быть на лю­
дях»1.
Позднее она писала однажды к французскому эмигранту Сенак де Мельяну: «Вот вам приблизительно мой портрет: я ни­
когда не признавала за собой творческого ума... Мной всегда
было очень легко руководить, потому что для достижения это­
го нужно было только представить мне мысли, несравненно
лучше и основательнее моих: тогда я была послушна как аг­
нец. Причина этого заключается в крайнем моем желании бла­
га государству; я была так счастлива, что попала на добрые
и истинные начала, которым я была обязана великими успе­
хами. Я испытала и большие невзгоды, происшедшие от оши­
бок, в которых я не имела никакого участия, а может быть,
и от того, что предписанное мной исполнялось не в точности.
Несмотря на мою природную гибкость, я умела быть упрямой
или твердой (как угодно), когда это было нужно. Я никогда
не стесняла ничьего мнения, но в случае надобности имела
свое собственное. Я не любила споров, убедившись, что каж­
дый всегда остается при своем мнении; притом же я не умею
говорить особенно громко. Я никогда не была злопамятна, по­
тому что так поставлена провидением, что не могла питать
этого чувства к частным лицам и находила обоюдные отноше­
ния слишком не равными, если смотреть на дело справедливо.
Вообще я люблю правосудие (justice), но нахожу, что вполне
строгое правосудие не есть правосудие и что одна только спра-

Чсб. Ист. общ.», XXII, 77. «Русский архив», 1878, III, 41.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

227

ведливость (1'equite) соразмерна со слабостью человека. Но во
всех случаях человеколюбие и снисхождение к человеческой
природе предпочитала я правилам строгости, которые, как мне
казалось, часто превратно понимают. К этому влекло меня
собственное мое сердце, которое я считаю кротким и добрым.
Когда старики проповедовали мне строгость, я, заливаясь сле­
зами, сознавалась им в своей слабости, и случалось, что иные
из них, также со слезами на глазах, принимали мое мнение.
Нрав у меня веселый и откровенный, но на своем долгом веку
я не могла не узнать, что есть желчные умы, которые не лю­
бят веселости: не все люди могут переносить правду и иск­
ренность»1.

В сущности, портрет, набросанный Екатериной, соответствует
ее нраву и качествам. Нелегко судить беспристрастно о ее ха­
рактере. Об этом свидетельствуют крайности в отзывах о ней.
И современники и потомки то через меру восхваляли, то через
меру порицали императрицу. К тому же в суждениях одних и
тех же современников встречаются противоречия, несообразно­
сти. Сочинение Массона о Екатерине может быть прямо названо
памфлетом; в нем императрице приписываются самые ужасные
поступки, баснословное нарушение правил нравственности; в то
же время, однако, Массон хвалит характер Екатерины, замечая,
что она стояла выше обыденных мелочей, столь часто отравля­
ющих жизнь, и что она мыслила и действовала благородно; он
же восхищается ее великодушием и кротостью, хвалит ее гуман­
ность, и проч. Князь Щербатов в своем сочинении «О повреж­
дении нравов» сильно нападает на Екатерину и на чрезвычайно
вредное, по его мнению, влияние ее царствования; однако,
предполагая сочинить историю этого царствования, он написал
введение, в котором выставлял на вид, что императрица всегда
имела целью действовать на пользу подданных. В отзывах анг­
лийского дипломата Герриса встречается странная смесь уважения
и хулы, признания необычайных способностей и благоприятных
качеств императрицы и упреки разного рода, объясняющиеся,
впрочем, отчасти неуспехами знаменитого дипломата. С одной

^Сб. Ист. общ.», XIII, введение, XXII—XXIII.

228

А. Г. БРИННЕР

стороны, Екатерину считали как бы образцом лжи, обмана, ис­
кусства притворяться, с другой — признавали благородство и
идеализм ее трудов при управлении Россией. С одной стороны,
ее реформы казались какой-то комедией, бьющей на внешний
эффект и не соответствовавшей истинной гуманности, с другой —
утверждали, что высокие цели, которые имела в виду императ­
рица, не были достигнуты лишь вследствие чрезмерных затруд­
нений, с которыми ей приходилось бороться, и благодаря
постоянным козням сановников, не разделявших идеализма
Екатерины. То считали ее хотя способной, но вообще обыкно­
венной женщиной, громкое имя которой обусловливалось лишь
внешними обстоятельствами, то утверждали, что Екатерина, за­
нимая любое место и при менее благоприятных условиях, стя­
жала бы славу в истории.
Как бы то ни было, Вольтер жестоко ошибался, утверждая
однажды, что «между потомством и Екатериной никогда не ока­
жется возможным какое-либо недоразумение»1. Напротив того,

лишь в самых редких случаях потомство столь резко осуждало
исторических деятелей, как Екатерину. Едва она успела сойти
в могилу, как появились полемические, наполненные бранью со­
чинения Сальдерна, Кастера, Гельбига, Массона. В продолже­
ние нескольких десятилетий эти труды оказывали сильное
влияние на историческую литературу, при изучении истории
этого царствования и личности Екатерины. Развитие фавори­
тизма, продолжавшегося до последних дней жизни Екатерины,
тяжелое впечатление, произведенное на современников раздела­
ми Польши, враждебные отношения России к Англии, Пруссии
и Франции в последние годы этого царствования, раздражение,
возбужденное развитием могущества и влияния России при Екате­
рине — все это содействовало тому, что в общем мнении сложилась
односторонняя, далеко не беспристрастная, неблагоприятная
оценка личности и деятельности Екатерины. В продолжение не­
скольких десятилетий главным источником при изучении исто­
рии Екатерины служили памфлеты, вроде вышеупомянутых

^La posterite n'aura jamais de demele avec 1'imperatrice». «Сб. Ист.
общ.», XV, 630.

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ II

229

сочинений, появившихся тотчас же после кончины императри­
цы, и сплетни в среде дипломатов, крайне недовольных само­
стоятельным и энергичным образом действий русского двора в
эту эпоху. Пока преобладали такого рода пособия, историогра­
фия не была в состоянии создать объективную картину свойств
и значения императрицы и ее царствования. При значительном
числе обвинителей подсудимая не имела случая к оправданию.
Ей самой не давали слова. Судебный приговор при таких усло­
виях не мог быть беспристрастным. Даже замечательные ученые
й добросовестные историки писали о Екатерине не иначе, как
в тоне раздражения и порицания.
В настоящее время при совершенно изменившихся обстоя­
тельствах историография располагает гораздо большим запасом
данных для изучения деятельности и личности Екатерины. Не­
обозримая масса архивных материалов, тысячи писем Екатери­
ны, множество записок ее, неисчерпаемое богатство отзывов и
наблюдений современников дают возможность гораздо глубже
прежнего вникнуть в самую суть личности Екатерины, гораздо
правильнее прежнего взвесить условия ее развития, ее жизни и
деятельности, гораздо объективнее прежнего оценить значение
занимаемого Екатериной в истории места.
Необычайно богато одаренная природой, в силу целого ряда
благоприятных обстоятельств обладая высоким положением,
Екатерина оказалась способной выполнить возложенную на нее
судьбой задачу; ей в этом помогало сознание собственного до­
стоинства и редкого таланта; ей в этом помогала чрезвычайная
сила воли; она умела пользоваться выгодами своего положения,
жизнью вообще, неутомимой работой в особенности. Екатерина
производит в общей сложности впечатление личности, отличав­
шейся не только громадными умственными способностями, но и
благоприятными качествами души. До сих пор историки особен­
но охотно останавливались то на внешнем блеске и на громкой
славе ее царствования, то на неоспоримых слабостях ее частной
жизни. Попытавшись разработать появившиеся в последнее вре­
мя исторические материалы, мы старались изобразить личность
и царствование Екатерины беспристрастнее, многограннее на­
ших предшественников. Из общего обзора деятельности Екате-

230

А. Г. БРИННЕР

рины мы получаем следующий вывод: она действовала успешно
в качестве посредницы между прогрессом и культурой Западной
Европы, с одной стороны, и бытом России — с другой. При ней
значительно упрочилось могущество и влияние России во все­
мирной системе государств; во время царствования Екатерины
и благодаря ее инициативе Россия быстро подвинулась вперед
на пути прогресса и европеизации.

СОДЕРЖАНИЕ

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Внутренняя политика............................................................... 8

ГЛАВА I
Общие правила. «Наказ»

........................................................9

ГЛАВА II
Большая Комиссия........................................................................... 30
Выборы................................................................................................. 31
Депутатские наказы........................................................................34
Внешний ход занятий собрания.................................................. 38
Депутаты................................ ............................................................ 46
Открытие собрания........................................................................ 49
Дворянство......................................................................................... 51
Купцы.................................................................................................... 55
Крестьяне............................................................................................. 58
Вопрос о привилегиях окраин......................................................67
Судоустройство, полиция............................................................. 71
Закрытие собрания ........................................................................ 75

ГЛАВА III
Законодательство и администрация .................................. 82
Общий характер............................................................................... 82
Вопросы государственного права...............................................92
Хозяйственный быт....................................................................... 102
Школа и церковь............................................................................... 110

Заботы о народном здравии.........................................................

119

ЧАСТЬ ПЯТАЯ
Последние годы. Личность императрицы................................

129

ГЛАВА I
Реакция.................................................................................................
Французская революция .............................................................
Радищев. Новиков...........................................................................

131
131
147

ГЛАВА II
Характеристика личности Екатерины...............................

155

ГЛАВА III
Фаворитизм. Сын и внук.............................................................
Павел.....................................................................................................
Александр.............................................................................................
Вопрос о престолонаследии.........................................................

183
198
206
209

ГЛАВА IV
Кончина.................................................................................................

Александр Густавович Брикнер

ИСТОРИЯ ЕКАТЕРИНЫ ВТОРОЙ
в 3 томах

Том 3
Редактор Э. Пономарева
Художественный редактор И. Сайко
Технический редактор Г. Шитоева
Корректоры Ю. Диамет, А. Ключикова
Компьютерная верстка А. Диамент
ЛР №030129 от 02.10.91 г.
Подписано в печать 03.04.96 г. Уч.-изд. л. 13,21. Цена 15900 р.

Издательский центр «ТЕРРА».
113184, Москва, Озерковская наб., 18/1, а/я 27.

219