Туманная река [Светлана Загребельная-Мамсурова] (fb2) читать онлайн

Светлана Загребельная-Мамсурова Туманная река

— Всем привет! — сказала Эля, войдя в кабинет. Кое-кто повернул голову, услышав её голос, остальные продолжили общаться. Эля вошла в кабинет и села на своё место. — Классная скоро прийдёт? — спросила она у соседки по парте, девочки по имени Диана.

— Да вот, ждём, — ответила та.

«Надо было попозже прийти», — подумала Эля и, повернувшись лицом к классу, принялась слушать о чём разговаривали одноклассники. А обсуждали они новость, которая была уже известна девушке: одна из одноклассниц выходила замуж! Прямо после выпуска. Все экзаменны с их нервотрёпкой уже были позади и все собрались для того, чтобы получить аттестаты. И вот свадьба была назначенна на число через неделю после их получения.

«А учиться дальше она будет? — подумала Эля, но задать этот вопрос вслух не решилась.

— Привет всем! — сказала пошедшая Лена — будущая невеста. Улыбка не сходила с её лица, она просто светилась счастьем. Ничего удивительного в том, что она выходит замуж прямо с выпускного класса! Она была очень красивой девушкой. Действительно красивой. Высокая и стройная, она была натуральная блондика. Тонкие черты лица сочетались с огромными и синими, не голубыми, а именно синими глазами. Ни в лице, ни в фигуре не возможно было найти изъяна. Лена, следуя привычке, села за свою парту. Её, возбуждённо щебеча, окружили все девочки класса и перебивая друг друга принялись расспрашивать о женихе. Лена поворачивая голову то к одной однокласснице, то к другой, отвечала на вопросы и не переставала улыбаться.

Из присутствовавших девчонок только Эля не подсела к счастливой Ленке. Оставшись на своём месте, она со стороны наблюдала за чужим праздником жизни. Она поймала себя на мысли, что ощущение такое как будто находишься на чужом пиру — для неё обычное состояние.

Нельзя было сказать, что она завидовала Лене. Как раз нет. После школы нужно учиться — получить профессию, а потом уже замуж, потом дети и паровозиком заботы и бессоные ночи. Вот сейчас Ленка выйдет замуж и у неё автоматически появятся многие обязанности. А как же иначе? В доме же королева будет — свекровь. Свекровь будет первая ложиться спать и последняя вставать утром. Свекровь будет говорить: «Принеси, подай, сделай это, сделай то», замешькаешься — будешь виновата. И вообще у каждой свекрови её сын хороший мальчик и она (его жена) его не достойна.

А невестка наоборот. И всё по дому будет делать именно она и помощников по дому у неё не будет.

Умом Эля понимала, что замуж всё равно надо выходить — у каждого должна быть семья. И желательно пораньше: чтобы дети родились крепышами, чтобы не пришлось их воспитывать в престарелом возрасте. Она сама была поздним ребёнком и знала не понаслышке каково расти у немолодых родителей — с самого раннего детства каждый сверстник считал своим долгом попенять ей, что её родители — «старики». Эля всегда и перед всеми была в этом виновата: что во дворе многоквартирного дома, что в детском саду, что в школе. И тот факт, что Эля была младшим ребёнком в многодетной семье, оправданием в этой её вине не служил.

В тоже время самой ей замуж пока не хотелось. От одной мысли о том, что муж захочет близости её передёргивало. Да и близкого человека, с которым ей хотелось бы соединить свою жизнь, у неё пока не было.

Эти мысли навеяли Эле воспоминание о рассказе её единственной подруги об абьюзе, который той пришлось пережить. Слушая ту жуть, девушка сразу решила, что это хуже смерти.

— Кстати, — сказала Лена, — Я вас всех приглашаю на свадьбу!

Она обвела взглядом всех присутствующих. Тут её взгляд остановился на задумчивой Эле:

— Ты, Эля, тоже приезжай. У нас в классе немного народу будет, где всех разместить.

— А адрес? — поинтересовалась та.

— Адрес будет, — ответила Лена и открыла сумочку. Девушка вынула тонкую пачку пригласительных открыток и принялась раздавать девчонкам. Через чьи-то руки открытки достались и Эле и её соседке по парте.

На открытке были изображены два плюшевых мишки — голубой и розовый. Эти мишки соединяли воедино расколотое красное сердце, которое было раза в два больше их самих. А снизу открытки были изображены два золотых кольца. Эля развернула сложенную вдвое открытку, напечатанное на машинке гласило:

«Приглашаем Вас на торжество по случаю бракосочетания …(дальше назывались имена-фамилии Лены и её жениха) 14 июня сего года » А вместо точки был улыбающийся смайлик. Чуть ниже красными чернилами был напечатан адрес, по которому состоится это самое бракосочетание.

— Так далеко выходишь замуж? — удивилась Альбина, прочитав адрес.

— Там муж…будущий муж живёт. Я с ним познакомилась, когда у родственников там гостила, — Лена снова засияла, как начищенный самовар. Оно и понятно: Лена выходила замуж в столицу соседнего региона Федерации. Там и город больше, и архитектура замечательнее, и вообще уровень жизни выше.

— Муж…то есть будущий муж сказал, что автобус организует, так что не переживайте — без проблем приедете, без проблем уедите.

От внимания Эли не укрылась оговорочки Лены. «Наверное, уже с ним живет как с мужем», — ехидно подумала девушка.

По полу школьного коридора застучали каблуки. Тяжёлая поступь классной руководительницы была узнаваемая. Все девчонки, как яркие птички разлетелись по своим местам, парни, у которых тоже была своя компания в конце класса, нехотя разошлись. Все подростки устремили взгляды в проём открытой двери.

Вошла классная. Она тоже улыбалась. Это была крупная женщина с приятным лицом. Анна Ивановна была строга с детьми — именно так она называла подопечных, но тем не менее справедлива. За это её и любили учащиеся.

Сегодня Анна Ивановна была в прекрасном расположении духа.

В руках она держала объёмную дамскую сумочку и целлофановый, яркий пакет.

— Ваши документы и фотоальбомы здесь, — сказала Анна Ивановна и поставила пакет на свой письменный стол, одновременно с этим она положила сумку на стул, стоящий рядом.

Запустив руки в пакет, она принялась доставать кипы раскрытых альбомов с фотографиями.

— Что вы смотрите? Разбирайте, — сказала женщина.

Со своего места встала Лена, подойдя к столу учительницы, принялась, выкрикивая фамилии, подавать подходящим одноклассникам альбомы с фотографиями. А вот аттестаты Анна Ивановна решила раздать сама. Попутно она разговаривала с Леной. Женщина спрашивала: не слишком ли Лена молода для замужества? Говорила, что семья — это серьёзно, а дети — это ответственность.

«Не поздно завела разговор?» — подумала Эля. Размышляя, он заглянула в свою сумку, чтобы убедиться, что маленькая шоколадка, которую она купила на сэкономленные деньги, никуда не делась. Девушка принялась складывать в сумку пригласительную открытку, аттестат и альбом с фотографиями, а мысли её тем временем неслись вдаль: «Не думает же Ивановна, что Ленка отменит свадьбу, когда всё уже готово только потому, что она ей посоветовала? У Ленки, наверное, и платье уже есть. Если Ивановна желает добра, а не просто показывает какая она умудрённая опытом — «дети, видите ли, рожают детей» то советы нужно было давать тогда, когда всё только наклёвывалось, а не сейчас».

На улице было по-прежнему солнечно, хотя на горизонте уже появились кучевые облака. Выйдя из здания школы, Эля почувствовала облегчение: наконец остались позади десять лет издевательств, насмешек, кличек пообиднее и драк под улюлюканье всего класса и крики «Врежь ей!». Ей — это Эле. Теперь школа окончена и всё это позади. Прошлое прошло! Больше не придётся смотреть на эти рожи…

У Эли ушло два дня ушло на то, чтобы уговорить маму дать ей денег на новую кофточку. Девушка уговаривала и просила, и требовала, и плакала. Мать была непреклонна: если она отдаст папе не всю зарплату — папа будет ругаться. Потом купит — в следующем месяце. Эля напоминала, что следующий месяц сейчас, ведь мама в прошлом месяце сказала, что купит кофточку в следующем месяце. Мама же напоминала Эле, что у старшего брата туфли разваливаются — ему нужны новые туфли. Эля снова плакала — на носу выпускной и свадьба одноклассницы. Мать заявила, что на свадьбу её не отпускает. Эля возразила, что едет весь класс и неизвестно пригласят ли её на свадьбу ещё когда-нибудь в жизни. А так хочется на невесту посмотреть!

— Ты её за десять лет уже сто раз видела… — сказала мама.

— …без платья, — закончила за неё дочь и, поняв двусмысленность своей фразы, добавила, Без подвенечного плятья.

Видя, что проигрывает в сражении за новую кофточку, Эля в трауре удалилась в материны апартаменты, закрывшись на ключ. К обеду Эля не вышла, к ужину — тоже. Из-за двери девушка не отзывалась и категорически отказалась пускать маму на ночь. Открыла дверь только после того, как мама дала ей обещание купить кофточку. Перед отходом ко сну мама долго корила Элю: по её вине брат будет ходить в старых туфлях, а с Элей ничего бы не случилось, если бы она пошла на выпускной в старой блузке.

Мама запланировала поход на рынок за новой блузкой на послезавтра, но Эля снова одержала победу. Она знала, что если покупка кофточки затянется — то никакой покупки вообще не будет. В любой момент отец может захотеть выпить, а когда он начинает выпивать — деньги быстро заканчиваются.

«Да, вправду ничего бы не случилось, подумаешь на одну насмешку больше,» — подумала девушка, закрывая глаза. А кофточку можно будет носить и после выпускного. Сколько Эля помнила она всегда донашивала, то что ей приносила её мама от детей своих подруг. Своими у Эли была только обувь и нательное бельё, но покупалось это только тогда когда прежнее приходило в полную негодность.

А ночью Эле снился странный сон. Обычно ей снились яркие сны, полные событий и движения. Сейчас же её снилась какая-то белая пелена, сквозь которую проступают какие-то непонятные очертания и слова пульсирующие на протяжении всего сна: «НЕ СТОИТ!».

«Чего не стоит? Кофточку покупать? — с обидой думала девушка, поднимаясь с постели, — Ачто нагишом ходить что ли? Всё что есть уже давно в ветошь превратилось….»

Умываясь, Эля вспомнила слова своего отца, произнесённые им, когда ей было 11 лет. После небольшой инфляции он сказал тогда: «Вы своё мороженное уже отъели.» «Почему?» — спросила тогда Эля, она много раз видела на улице людей, едящих мороженное, которые были намного старше её по возрасту. Почему они ещё не отъели своё мороженное, а ей всего 11 и она уже отъела? Аргумент отца был железобетонный: «Потому что дорого.»

От этого воспоминания у Эли испортилось настроение. Умываясь, одеваясь и застилая свою постель, она сама удивлялась себе: с тех пор прошло уже пять лет, а она до сих пор не может пережить обиду. Только из-за небольших подорожаний он лишил её мороженого на всю жизнь, водка подорожала точно так же как и продукты, сигареты тоже, но что касается водки — он своё не отпил, и что касается сигарет — своё не откурил, а она — отъела.

На завтрак был борщ. Да ещё и со сметанной!

— Откуда сметана? — удивлённо прошептала девушка.

— Ну можно же один раз попробовать, — ответила её мама.

По дороге на рынок мама всё время не успевала за Элей. Девушка всё время вырывалась вперёд, а когда мать её окликала притормаживала, шла несколько шагов в шаг с женщиной, но потом снова вырывалась и всё по новой. Когда они добрались до рынка, Эля пронеслась мимо лотков с женскими майечками, словно торпеда. Она остановилась возле малюсенького магазинчика, больше напоминавшего собачью конуру, чем точку реализации одежды. Выбор был небольшой, но одежда выглядела прилично…,по крайней мере пока новая. Но главная причина, по которой они пришли именно сюда были демократичные цены. Мама даже брату не покупала дорогой одежды, про Элю и говорить было нечего.

— Может туда пойдём? — предложила Эле мама, махнув рукой в ту сторону, где продавались женские майечки.

— Мама, мне нужна блузка, а не майечка. Мне нужно не по улице гулять, а на выпускной, потом на свадьбу.

* * *

На выпускном настроение было испорченно. Главная заводила в классе — Илона заставила Элю танцевать с одноклассником, который был ей крайне не приятен, а тот — всё время танца гаденько улыбался. Эля сопротивлялась изо всех сил, но устоять против Илоны и Ко не смогла… наверное из-за того, что за её спиной никто не стоял — как обычно одна против всех. Эля уступила, протанцевала с эти ушлёпком танец, но сразу же после танца ушла, кляня себя за то что угораздило на выпускной бал притащиться. С ней всё время учёбы в школе обращались так, что сразу было видно что ни во что не ставят. Почему она решила, что на выпускном балу отнесутся лучше? В тот момент она забыла свои собственные слова о том, что выпускной бал бывает один раз в жизни.

* * *

Встретиться было условленно в 10 утра на автобусной остановке у автовокзала. За день до поездки Эля чувствовала, что не хочет ехать на свадьбу, вот душа не лежит и ты хоть тресни. Но девушка никогда не была на свадьбе и не видела невесту вблизи и хоть Ленку она уже сто раз видела, как выразилась её мама, но просто Ленка и Ленка в подвенечном платье — это не одно и тоже. А ещё Эля готовилась к поездке, настроилась на неё. Да и в том городе она никогда не была, она вообще нигде никогда не была, а так хотелось посмотреть своими глазами на улицы, которые видела на фотографиях.

А день отъезда не задался с самого начала: проснулась Эля от ругани её родителей между собой. Лёжа в постели, она вспомнила слова древнего автора — Гоголь, кажется, его звали. Он писал, что один из персонажей ссорился с женой редко, потому что они редко виделись. Эля решила подольше не вставать, потому что знала, что если попадётся на глаза хоть кому-то из родителей — обязательно втянут в дебаты. Из-за этого поднялась она поздно и на завтрак времени не осталось. Потом она никак не могла найти свои туфли — ещё несколько драгоценных минут были потерянны на поиски. Туфли свои Эля нашла, но она ТОЧНО помнила, что оставляла их в другом месте. Потом пакет со сменным бельём и пижамой вдруг порвался — пришлось прекладывать всё в другой пакет и под конец Эле долго пришлось повозиться с замком. А ещё автобус уехал прямо из под носа и пришлось ехать на маршрутном такси, которое было наполовину дороже автобуса.

К назначенному времени Эля, конечно же, опоздала. Но заказной автобус ещё стоял. Увидев его ещё издалека, девушка выдохнула и побежала. Она была сама не своя от радости, что удалось успеть на автобус. В кои-то веки ей не неповезло.

Вообще Эле всю жизнь просто патологически не везло. Начиная с того, каким бы это смешным не казалось, что ей неправильно завязали пуп в родильном доме. За что бы она не взялась — не получалось ничего, если ей и удавался какой-нибудь пустяк, то ей приходилось приложить столько сил и нервов, что никакой радости уже не оставалось. А окружающим её людям этот же пустяк давался легко и непринуждённо.

Эля часто спрашивала себя: зачем она вообще появилась на свет? Для того, чтобы тянуть эту лямку? Вспоминая свою пока ещё короткую жизнь, Эля не могла вспомнить ни одного счастливого дня. Морально страдая от своей неудачливости, девушка вбила себе в голову, что судьбой ей предназначена короткая жизнь и скоро она умрёт. Она даже вбила себе в голову, и то, что не боится смерти.

Хотя смерть как таковая сама по себе не страшна. Страшна неизвестность. Никто из нас не знает, что увидит за порогом и эта неизвестность и пугает всех нас.

Тяжело дыша от бега, раскрасневшаяся Эля подошла в девчонкам, стоявшим у входа в автобус и поздоровалась. Бывшие одноклассницы посмотрели на неё осуждающе и никто не поздоровался в ответ.

— Элька, ничё что ты, вообще-то, на свадьбу едешь? По-божески не могла одеться? Что за юбка? — посыпались вопросы со всех сторон.

— Обычная юбка, — пыталась отразить атаку девушка.

— Ты эту половую тряпку называешь юбкой? — не пытаясь скрыть издевательский тон, спросила Альбина и добавила, — Я в такой юбке даже в туалет не пойду.

— Её как человека на свадьбу пригласили, а она такое неуважение проявила — оделась как с помойки, — шипела в стороне Рената, всеклассная подпевала, она никогда не имела своего мнения, а только поддакивала девочкам, имеющим в классе авторитет — вес, как любили выражаться.

— Но блузка-то у меня новая! — снова возразила Эля, она уже была на грани истерики от шквала обидных слов — напрягалась изо всех сил чтобы не заплакать, но слёзы упорно лезли на глаза.

— Ты была в ней на выпускном!

— Но я ж в ней через канализацию не лезла!

— А запах как буд-то пролезла и не раз!

— Эля, а что помешало тебе голову помыть?

Девушка недоумённо посмотрела и задавшую вопрос: что значит «что помешало помыть голову»? Ведь помыла же!

— Ничего…, — но договорить она не успела

— Ну так надо было помыть!

— Элька, с тобой даже по одной улице идти позорно, а не то что за столом сидеть. Скажу Лене, чтобы она её отдельно посадила, чтобы приличным людям своим присутствием настроение не портила. Я с ней даже ср…ь рядом не сяду.

Эля вдруг ощутила, что ей не хватало воздуха. Она открыла рот и жадно глотнула воздух, а вместе с воздухом вышел хрип. Ещё раз тяжело и шумно вздохнула и ещё раз вместе с выдохом вышел хрип. При этом глаза её чуть не вылезли из орбит. Сейчас её не просто засыпали придирками — её выставили на посмешище. Чуть в стороне стояли пацаны из их класса и внимательно слушали это диалог — весёлый номер в цирке, а роль клоуна выпала Эле. За годы учёбы ей много унижений пришлось пережить, но теперь ей казалось, что нового унижения она не переживёт — просто не сможет, сейчас она задохнётся и её жизнь закончится. А вместе с жизнью закончатся и унижения. Девушка почувствовала, что теряет точку опоры, её ноги подкашивались. Она даже сделала шаг назад, чтобы устоять на ногах.

И тут девушка почувствовала, что чья-то ладонь упёрлась ей в спину, не давая упасть. А за ухом раздался голос Анны Ивановны:

— Девочки, а что это вы в автобус не садитесь?

Услышав приглашение, Эля первой поспешила ко входу в автобус и одним прыжком преодолев две ступеньки, ведущие в салон, плюхнулась на первое сидение. Другие девочки нехотя, не торопливо последовали за ней. На сидение рядом не сел никто, зато две подружки-неразлучницы устроились на сидения, расположение прямо за ней. Девчонки принялись шептаться так, чтобы классная их не слышала, а услышит их Эля или нет девчонок не заботило.

— Вот тупая! Прётся впереди всех. Хоть бы постеснялась.

— Ей вообще следовало бы постыдиться сюда являться. Идиотка.

— За халявными вкусняшками…

Девушки одна за другой плавно вплывали в салон, а Эля слушала шёпот сидящих за её спиной. Она вперила взгляд в стекло и внимательно наблюдала за тем, что находится за окном, ничего не видя и ни о чём не думая. Эля силилась не заплакать. Все её мышцы были напряженны до предела, а упорная влага лезла наружу. Девчонки позади всё так же шёпотом поливали помоями, а Эля, слушая, всё стараясь не показать слёз. Она и в автобус первой рванула чтобы не заплакать.

Последними в автобус вошли пацаны и устроились в хвосте салона. Самым последним вошёл водитель, поинтересовался все ли здесь и, получив утвердительный ответ, сел на водительское сидение. Двери закрылись. Зарокотал мотор. Автобус завибрировал и тронулся. Поездка на свадьбу началась. У Эли потекли беззвучные слёзы. В этот день не в первый раз её смешивали со всем известной субстанцией, не в первый раз словесная или физическая экзекуция закончилась её слезами. В пока ещё недалёкие школьные времена после окончания издевательств, состоящих из попеременных ударов кулаками и ногами, и обидных реплик финальным аккордом всегда были Элины слёзы, которые она всегда старалась сдержать и всегда безуспешно. Увидев слёзы, одноклассники презрительно фыркали: «Разревелась» и, демонстративно отвернувшись, отходили в сторону. При этом они украдкой оглядывались на плачущую девочку. А Эля сквозь слёзы замечала в их взглядах удовольствие.

«Им хорошо бывает» — в который раз подумала Эля. Каждый раз она подмечала удовлетворение во взглядах обидчиков и каждый раз к обиде примешивалось ещё одно чувство — удивление. Элю никогда не привлекали чужие страдания и даже когда её родители покупали курицу или утку чтобы заколоть на праздник она уходила гулять, чтобы этого не видеть. И поэтому её всегда удивляло чьё-то наслаждение, получаемое от наблюдения страданий. Садизм по мнению Эли был противоестественным.

Откуда ж ей в её юные годы было знать, что так её сверстники самоутверждались. И благодаря её присутствию им было на кого смотреть свысока. А когда человеку есть на кого таким образом смотреть — сам себе он казался ещё лучше, ещё выше и ещё круче, чем он был на самом деле. А агрессию в свой адрес она получала потому что была беззащитна. Грешить приятно. А грешить и не получать по заслугам — ещё приятней.

Когда на Элю вновь нахлынули воспоминания о том, что ей пришлось пережить от «друзей» детства, слёзы вновь нахлынули на глаза, а к горлу подкатил ком, который грозил вырваться в виде рыданий. А никаких звуков издавать было нельзя. Эля упёрлась локтем в резиновый шнур, удерживающий стекло окна на своём месте и прижала ладонь ко рту, вдавив пальцы в скулы.

И так она сидела, стараясь не издать не звука, и глядя в проплывающие за окном автобуса пейзажи.

Громко рокоча мотором старенький автобус резво «бежал» по асфальту, наматывая на спидометр километры. Эля уже успокоилась и с интересом глядела в окно, жуя пирожок с капустой. А за её спиной слышалось шелестение фольги и доносился запах шоколада.

За окном пробегали городишки и деревеньки, посёлочки и хутора. Отстоящие друг от друга на 5-10 километров. Здесь на юге плотность населения была гораздо выше чем на севере страны, оно и понятно — климат мягче. И хоть девушка никогда не была на севере, но она знала, что там деревни отстояли друг от друга на сотни километров. Эля с удовольствием разглядывала чужие домики: новенькие и старенькие, большие и маленькие, запущенные и ухоженные с клумбами, полными цветов. Один раз даже промелькнула маленькая копия замка, выстроенная из кирпича.

Девушка с детства любила садиться у окна, чтобы глядеть на улицу. Всегда было интересно смотреть на проплывающую за окном улицу.

И вот впереди показалась огромная река под названием Вена*. Эля хоть и жила не так уж далеко, но видела Вену впервые. Её родной городишко стоял на маленькой речушке, в которой собака в половодье не утонет — маленький городок на маленькой речке. Эля сидела в кресле, расположенном первом ряду и ничего не заслоняло ей лобовое стекло, через которое открывался вид, поразивший девушку — противоположного берега реки не было видно.

Она повернула голову и увидела реку от края до края. Неспешная лента, края которой терялись, неспешно несла сверкающие в ярких солнечных лучах во̍ды. В какой-то момент Эле показалось, что она увидела мелькнувшую рыбу. В салоне зажужжали голоса — похоже, что не одна Эля восхищалась раскинувшимся пейзажем.

До окончания казавшегося бесконечным моста оставалось всего ничего, когда раздались крики:

— Дым! Дым!

— Здесь дым!

Эля быстро пересела на пустующее рядом с ней кресло и заглянула в проход между сидениями: по салону автобуса распространялся дым. «Действительно дым» — подумала Эля, понимая, что сейчас поездка превратится в поход.

Водитель прижался к обочине и заглушил мотор. Двери автобуса открылись и подростки, кашляя, выходили из автобуса. Эле пришлось выйти последней — настолько плотным был поток бывших одноклассников.

Классная руководитель обратилась к водителю. Он на все вопросы что с автобусом, когда придёт другой и что им всем теперь делать имел только один ответ:

— Не знаю.

Вдалеке, прямо за мостом виднелась остановка. И женщина повела подростков, которых считала детьми по обочине. Дорогой они обсуждали, что же делать в создавшейся ситуации. Одни были за то, чтобы ждать автобуса, другие отвергали эту идею, заявляя, что другого автобуса придётся ждать 2 дня.

Ожидание автобуса растянулись на часы. Девчонки и парни разделились на группы, общались между собой. Для Эли собеседника не нашлось, но в этом не было ничего нового и поэтому не задело и не озадачило её. Устроившись поудобнее с краю скамьи, установленной на остановке, Эля достала из сумки прихваченную с собой книгу и погрузилась в чтение.

Наконец, ожидание, растянувшееся на несколько часов, казалось, подошло к концу — вдалеке показался автобус. Автобус остановился, дверь открылась и Ольга Ивановна зайдя в салон стала что-то горячо говорить водителю рейсового автобуса, водитель сомневался, его сменщик — рейс был дальний, что-то не довольно бурчал. Водитель же — уже не молодой мужик, поглядел на юные лица вчерашних школьников.

— Ладно, — дал он добро и подростки потянулись ко входу в салон. Эля оказалась ближе всех ко входу, но её всё время отталкивали недавние одноклассники со словами «Дай пройти». Когда же все вошли в салон автобуса и очередь наконец-то дошла до Эли сменщик водителя преградил ей путь со словами:

— Мест больше нет.

Девушка даже не успела ничего возразить, сменщик водителя с громким стуком захлопнул не автоматизированную дверь и автобус поехал прочь. А Эля осталась стоять у обочины и глядела вслед отъезжавшему автобусу, стоя на дороге, девушка растеряно глядела на белеющие лица бывших одноклассиков, которые оглянувшись, насмешливо улыбались её в заднее стекло. Она почувствовала, что слёзы вновь наворачиваются на глаза.

Бросили её здесь одну! Оставили её здесь, а сами уехали. Глядя вслед удаляющегося автобуса, девушка думала о том, что такого невезения не бывает. Больше половины пути уже преодолены, но и до пункта назначения тоже осталось немало. Она решила, что на намеченной свадьбе она гостем не будет, сейчас же возвращается домой. Надо только дождаться автобуса в обратную сторону. Немного денег при себе есть — на всякий не предвиденный случай. Совсем небольшая сумма, но может этого хватит на билет.

— Эляяяя!!!! — раздался крик. Эля повернула голову. Возле остановки стояла Альбина.

— Где все???

— Уехали на автобусе.

— А ты почему здесь?

— Мест не хватило. А ты где была?

— Где, где. Там куда царь пешком ходит, — и добавила совсем тихо, настолько тихо, что Эля ели её расслышала, — У меня понос начался.

Ожидание автобуса растянулось на несколько томительных часов. Альбина вдруг сменила гнев на милость и дружелюбно заговорила с Элей. Та виду не подала, а про себя подумала: «Ого, какая добрая. Больше болтать не с кем поэтому и добрая. Будь здесь ещё кто-нибудь была бы я пустое место».

Автобусы конечно же были, но они пролетали как на крыльях и останавливаться ради двух девчонок водители и не думали. Зато подвезти готовы были водители легковушек. Но добираться на перекладных девушки не могли по одной простой причине: обе были в этих местах впервые жизни и не знали, как именно следовать в пункт назначения. Да и особого доверия к незнакомым мужчинам у девушек не было.

В послеобеденное время жара не спала, а даже наоборот усилилась.

— Я уже замоталась, — призналась Альбина и предложила, — Пошли на реку.

Эля и сама не меньше устала. Девушки, перейдя дорогу, стали медленно спускаться по пологому склону к берегу реки. Ноги гудели от усталости. Нервы были на пределе: мало того что с утра макнули мордой в лужу, так ещё и автобусники — гады, боятся лишних 100 кг. мяса на борт принять. 100 — потому что их две, обе по 50 килограмм.

Совсем недалеко высился заброшенный дом. С трудом девушки доплелись до береговой линии и уселись на валуны стоящие здесь как нарочно. Камни были широкие и приплюснутые — поэтому сидеть на них было удобно. А ещё можно было не бояться застудиться — в солнечный, летний день они аккумулировали тепло и теперь отдавали его уставшим девушкам.

Устроив свою сумку у себя за спиной, Эля сняла туфли и опустила вспотевшие ступни ног в воду. Вода была прохладная и девушка сначала подняла обе ноги, а потом вновь опустила. После жаркого дня проведенного в туфлях они неприятно пахли. И не удивительно, ведь ноги в них потели почти целый день.

Альбине в этом плане было легче — у неё были не туфли как у Эли, а именно босоножки с открытыми мысками и пятками.

Эле же не повезло и не везло ей из года в год. Её обувь из разряда самых дешёвых изнашивалась за год. Этих туфель всегда хватало только на два сезона — весну и осень. К каждой весне демисезонная обувь приходила в полную негодность. После нескольких скандалов мать всё же уступала и покупала туфли, но при этом выбирала самые дешёвые и чем дешевле — тем лучше. На босоножки для лета у мамы всегда не хватало денег … или у Эли не хватало душевных сил закатить новый скандал. А без скандала она ничего не получала.

— Жарко, — пожаловалась Альбина и тоже сняла свои белые босоножки на высоченном каблуке. Опустив ноги в прохладную влагу, она принялась сгибать — разгибать колени, бурля воду.

Круглое, покрасневшее солнце повисло над самым горизонтом, удлинились тени и свет уже был не столь ярок.

Альбина принялась копошиться в своей сумке, чем-то шелестя. Потом она вытащила булочку и протянула её Эле. Та удивлённо уставилась на неё, не понимая чего это Альбина тянет в её сторону руку с булкой.

— Да бери! — не терпеливо сказала Альбина и тряхнула рукой.

— Это мне? — не поверила своим глазам Эля.

— А кому же ещё?!

Эля с благодарностью приняла угощение и, отщипнув кусочек, отправила в рот. За все 10 лет совместного обучения Альбина никогда не угощала Элю и поэтому она не сразу поверила, что её не разыгрывают. У самой Эли осталось как раз два пирожка. Девушка решила оставить их на утро. Один пирожок она сама съест, а другой отдаст Альбине. В благодарность за эту булочку.

Глядя на воду под ногами, девушка задумалась: а с чего это Альбина сменила гнев на милость? Неужели только потому, что они остались здесь одни? А булку она дала чтобы Эля не заглядывала ей в рот? Да ладно, Эля могла и отвернуться.

Девушка не смогла сдержать усмешку, когда вспомнила одну девочку, значительно старше Эли, которая жила в их дворе. Та барышня очень любила выходить из дома с какой-нибудь вкусностью и с наслаждением поедать её на глазах у малышни. При этом девчонка требовала, чтобы малыши на ней не смотрели, у неё, видите ли, кусок в голе застревает когда на неё смотрят голодными глазами.

«Может и Альбина боялась, что у неё застрянет кусок булки в горле если я буду смотреть на неё голодными глазами?» — подумала Эля.

— Чего смеёшься, Элька? — поинтересовалась теперь уже бывшая одноклассница.

— Да так, — и тут же она нашлась с ответом, — Подумалось, что хорошо, что хищные стайные рыбки в наших широтах не водятся.

— Ну и мысли у тебя в голове! — удивилась Альбина.

Булочки были съедены, ноги отдыхали, а сами девочки заскучали. Девчонки десять лет проучились в одном классе, видели друг друга каждый день, а поговорить было не о чём. Чего же удивляться? Ведь находясь в одном помещении и сидя за соседними партами, они никогда не общались, не имели общих тем для разговора, потому что у каждой была своя жизнь, свои интересы и Эля с Альбиной никогда не пересекались, как две прямые линии. В классе Эля была не интересна Альбине и, похоже, сейчас налаживать контакт было уже поздно. Да и не зачем — больше они видеться не будут. После свадьбы, на которую они не попали, девушки уже не будут видеться — каждая пойдёт своим путём.

— А это что за дом? — спросила Альбина, кивнув на заброшенный дом.

Эля повернула голову и тоже посмотрела сторону ветхого строения.

— Не знаю. Я так же как и ты здесь впервые в жизни.

— Давай сходим, посмотрим? — предложила Альбина и поднялась на ноги. Эле не хотелось лезть в чужой дом: как-то боязно было: вдруг кто-то увидит, придёт, поругает их. Но и она поднялась на ноги — не хотелось разделиться в незнакомом месте с человеком, которого она хоть как-то знала.

Обуваться девушка не стала: ноги мокрые и надевать на них туфли было бессмысленно, только дискомфорт усилить. Эля пошла по берегу босиком, несся в одной руке свою сумку, в другой туфли, держа их за задники.

Идти босиком по тёплым округлым камешкам и речному песку было приятно. И ноги быстро высохли.

Девушки медленно приближались к дому. Они шли осторожно, часто поглядывая себе под ноги, не попадётся ли на пути разбитая бутылка, не порезать бы ноги.

Вблизи дом выглядел ещё более ветхим, чем издалека. «И строили его, похоже, самоделкины», — подумала Эля, но решила держать свои мысли при себе. Промолчала. Не таковы были её отношения с Альбиной, чтобы чувствовать себя в её обществе непринуждённо. Эля внимательно посмотрела на дом — небольшой кирпичный домишка, кирпичи из которых были сложены стены стояли как-то кривовато. Столярка гнилая и покрашена не в белый, а в какой-то сизо-серый цвет — наверное оконные рамы были покрашены остатками: краски разных цветов смешали и получился такой цвет. Черепичная крыша изобиловала прорехами.

— О! — не смогла сдержать возгласа Эля.

— Ты чего? — поинтересовалась Альбина.

— Да так, — отделалась она.

Девушки обошли дом кругом. Вон там и дверь. Строение четырьмя окнами смотрело на реку, а вход был со стороны маленького, огороженного участочка земли, рядом с углом дома располагалась калитка, но она была разломана и валялась бесформенной кучей досок. Пробравшись в заросший бурьяном, вымахавший выше человеческого роста, двор они подошли к двери.

Дверь была закрыта … проволокой, закрученной вокруг дверной ручки-скобы.

— Открути, — распорядилась Альбина.

— А ты? — поинтересовалась Эля, а про себя подумала: «Знаем, проходили. Сейчас откручу я, а если прибегут-наорут — то виновата буду я. Я, видите ли, открутила проволоку — значит я виновата. Ещё понапридумывает, что это я, де, её силком потащила».

— Так ты хочешь посмотреть что там или нет?

Хитро улыбнувшись, Эля открутила один виток.

— Теперь ты, — Альбина недоумённо смотрела на бывшую одноклассницу, — Ну?

Альбина видела, что её визави не собирается откручивать проволоку дальше сама, одновременно с этим её ой как разбирало любопытство «как» в этом доме — словом как она обозначала интерьер комнат. Пришлось самой откручивать второй виток проволоки. Эля открутила следующий виток. Последний — четвертый снова достался Альбине.

С громким, резанувшим слух скрипом дверь отворилась. И Эля и Альбина одновременно заглянули в переднее помещение. Это была прихожая.

Прихожая производила удручающее впечатление.

— А дом-то саманный, — сказала Эля, она первая переступила порог. На стенах и на потолке тут и там отвалившаяся штукатурка обнажала дранку — реечную решётку, замазанную с двух сторон смесью глины, песка, соломы и навоза.

Слово «саманный» Альбина не поняла, но предпочла не переспрашивать, что это слово означает. Не было желания показывать себя невеждой, и перед кем? — перед Элькой!

Крашенный коричневой краской пол не вызывал доверия. В досках очень хорошо просматривались трещины, ещё зияли провалы — кто-то через подполье «прошёл».

Вслед за Элей порог переступила и Альбина. Боясь ходить по таким доскам, она стала перепрыгивать с одной на другую. От такого способа перемещения пол прямо ходуном заходил.

— Не прыгай, — сказала Эля, — обе в подполье окажемся. А мне туда пока не хочется.

Уверенная в том, что Альбина пропустит её слова мимо ушей, Эля поспешила отойти от неё. В прихожей имелось всего три двери: одна входная, вторая вела в кухню и третья в комнату. Девушка предпочла осмотреть сначала кухню.

Кухня была небольшая, но на удивление светлая. Два небольших окна впускали достаточно солнечного света и светло-жёлтая побелка довершала дело. Здесь было бы приятно, но что-то было не так. На Элю давила атмосфера этого дома. Обстановка кухни была скромной, но скудной её не назовёшь: у стены длинная самодельная и покрашенная в белый цвет лавка, на стене над лавкой висела картинка. У одного из окошек, занавешенных короткими ситцевыми, выцветшими занавесками стоял стол с крестообразными ножками. Такие столы назывались «козлами». Вокруг стола табуретки разной высоты и вида и один стул — низкий и продавленный. У одной стены массивная кирпичная печь. Без плиты и дверец топки и поддувала, на месте духовки тоже было пустое место.

— О! — весело воскликнула Эля, — Здесь уже побывали охотники за металлом!

У противоположной стены располагались старинный холодильник, полувековой давности, не менее старинная газовая двухконфорочная печь с малюсенькой духовкой. Треснувшая раковина и большой старинный, резной буфет с целой кучей маленьких дверок и ящичков, с зеркалом и встроенной, выдвижной разделочной доской. Но весь вид портил облупившийся лак.

— Посмотри, какой буфет хороший! — в восхищении сказала Эля, — Отчистить от старого лака и покрыть новым — и будет очень красиво.

Если бы Эле предложили такой буфет — ни за что бы не отказалась. Она подошла к восхитившему её шкафу и открыла одну из дверец. На полке одиноко стояла большая, литровая глиняная кружка и изображением рака.

— Какая красивая кружка! — воскликнула девушка.

— Ну так возьми её себе, — предложила Альбина. Она направилась к застеклённой двери, располагавшейся возле буфета.

— Мне чужого не надо! — с достоинством ответила Эля. «На вшивость что ли проверяет?» — подумала она.

Одновременно с этим Альбина, заглянувшая в помещение, скрывавшееся за узкой застеклённой дверью, прыснула со смеху. Заинтересовавшись тем, что её так рассмешило, Эля последовала ее примеру.

Белый дешёвый кафель, весь в паутине мелких трещинок, раковина, старая чугунная ванна, унитаз, в углу жестяное ведро.

— Чего? — удивлённо спросила Эля, имея ввиду причину смеха, разобравшего Альбину.

Та прекрасно поняла вопрос, несмотря на недосказанность.

— Толчок рядом с кухней — чего-то не того съел — и сразу на белого друга, чтобы далеко бежать не пришлось!

В ответ Эля фыркнула, но не стала объяснять, что в сельских домах всегда так. Это «удобство» для коммуникаций — и вода и газ помещаются рядом, газ нужен и для кухонной печи и для колонки для нагрева воды. Что касается самого водонагревателя — гораздо легче расположить санузел и кухню рядом и установить одну колонку и для купания и для мытья посуды и т. д., чем покупать два водонагревателя, тянуть в разные стороны трубы для воды, газа и сливные.

А в комнатах было ещё интересней. Выцветший и протёртый до белого основания ковёр устилавший пол в передней комнате не произвёл на девушек никакого впечатления.

— Гля! — воскликнула Альбина, ткнув пальцем в старый-престарый огромный телевизор в деревянном кожухе, накрытый большой белоснежной кружевной салфеткой. Именно салфетка и удивила и восхитила девушку, увлекающуюся всеми видами рукоделия сразу.

— Даааа, — протянула Эля. Сама она думала о другом — смотрела на старый сервант с кирпичами вместо ножек, полный книг. Кричащих корешков не было, но вся библиотека представляла из себя собрание классики. «Здесь жила учительница литературы?» — восхищённо подумала девушка

Напротив телевизора стоял старый, продавленный, выцветший диван, не заинтересовавший девушек ни на йоту, но рядом с диваном был стол, заставивший обеих вновь задохнуться от восторга — стол был покрыт искусно вышитой яркими нитками белоснежной скатертью, а поверх неё — самовар! Огромный, медный, блестящий.

В этой комнате имелась дверь, ведущая в меньшую. Там железная кровать со спинкой художественной ковки, украшенной железными же розами, покрытая ярким вязаным покрывалом, рисунок покрывала изображал оленей и пруд. Напротив кровати платяной шкаф с овальным зеркалом и ковровая дорожка между ними, у окна тумба с ручной швейной машиной и колченогий стул с низкой спинкой.

Приглядевшись к машине, Эля чуть не задохнулась: это был раритет, и не просто старая машина, это была очень хорошая машина и была она в отличном состоянии. Эля знала, что машины этой марки шьют до сих пор. И даже лучше чем совершенно новые, реже ломаются, чем новые. Да какое там реже? — швейки этой марки вообще не ломаются и обладателей таких машин можно считать счастливчиками!

Но ни одна из них и не подумала присвоить понравившееся. Обе девушки — и Альбина и Эля никогда не дружили и обе не доверяли друг другу. Каждая была уверенна, что спутница разнесёт этот эпизод, предварительно сгустив краски. Даже в воровстве обвинит. А обе ценили свою репутацию — вот причина их борьбы с искушением — не доверие и стыд.

— Слышь, Эль, давай выйдем, а то что-то боязно, как бы не застукали… да и потолок может на голову в любой момент свалиться.

Эля не стала противиться и девушки покинули дом. Обе они изо всех сил боролись с искушением: одной из них хотелось скатерть и кружевную салфетку, покрывавшую старый телевизор; вторая ни скатерть ни салфетку не заметила — видела их, но не обратила внимание, но её душа тянулась к книгам и самовару, а ещё очень хотелось швейную машину и буфет. На крыльце Эля обратила внимание, что снаружи дышится значительно легче, чем внутри. И дело, по мнению Эли было не в спёртом воздухе — спёртым воздух быть не мог, ведь все оконные рамы и двери рассохлись и воздух гулял по помещениям беспрепятственно.

Просто в доме была гнетущая, тяжёлая атмосфера. И что-то в этом доме было не так. И Эле казалось, что она знает, что именно не так. Но вот что именно — это от неё всё время ускользало.

Девушки прошли через кое-как асфальтированный двор. Пол был покрыт выщербинами и трещинами, сквозь которые пробивалась трава. Они уселись на широкую, облезлую лавку с высокой спинкой, стоявшую под раскидистой шелковицей. Эля подняла голову — на ветвях ни одной ягоды. И не удивительно, сезон то уже прошёл.

Пока Эля размышляла над тем стоит ли раскрыть спутнице свои подозрения, Альбина нарушила молчание:

— Эх, какая красивая скатерть была… — произнесла девушка мечтательно. И тут все подозрения девушки оформились в слова. Эля решилась их высказать вслух:

— А тебе ничего не показалось странным?

— Чего? — спросила Альбина.

— Слишком уж это странно: дом на отшибе, брошенный, даже замка нет, а всё на месте — вилки, ложки. Даже медный самовар никуда не делся. Альбина, ты знаешь сколько сейчас такие швейные машины стоят? Этот дом бы уже обнесли и стен бы не оставили. А тут всё на месте. И знаешь, Альбина, слишком уж в этом «брошенном» домечисто, вроде никто не живёт, а не пылинки. Само убирается что-ли?

— Наверное, дом всё же жилой, — высказала предположение Альбина.

— И бросили незакрытым? — ответила вопросом Эля, — даже амбарный замок не повесили.

Была ещё одна странность, на которую обратила внимание Эля, но о которой не стала упоминать: убожество соседствует с шиком — самовар, книги очень хороши, швейная машина выше всяких похвал, буфет и кровать. При этом другая мебель просто рухлядь, занавески — уже новые были как тряпки, паласы — одно название. Эля не знала, как это сформулировать, но ей казалось что рухлядь — как раз и составляет всё, что к этому дому относится, а вот ценные вещи принесли откуда-то из другого места и расставили напоказ. Это всё походило на сыр, точащий из мышеловки. «Приманка для хапуг», — подумала Эля, но в чём заключается ловушка уловить так и не смогла. Хотели поймать на воровстве? — слишком уж терпеливо сидят в засаде, да и, видя что они проникли в дом, уже пришли бы.

Сумерки уже сгустились, да и ноги до сих пор гудели. Каждый шаг давался с трудом, да и вдоль дороги плестись ночью не «комельфо», мало ли … Эля решила дождаться утра здесь, вместе с Альбиной — вдвоём не так уж страшно, но едва рассветёт — уберётся отсюда и вне зависимости от согласия Альбины отправиться вместе с ней. И лишней минуты она в этом зловещем месте не задержится.

Девушки решили устроиться на ночлег. Возвращаться в чужой пустой дом они не стали — благо лето, жарко. Решили переночевать на улице. Альбина устроилась прямо здесь — на лавочке. Для Эли на лавке места не нашлось и она в сумерках отправилась бродить по двору на негнущихся ногах в поисках места помягче.

Это место нашлось под замазанным глиной плетнём, земля здесь заросла мелкой травой с узкими стебельками — то что надо. Эля легла. «Вот и пришла пора ночевать под забором», — грустно подумала она. Было как-то стрёмно лежать на улице и девушка, ворочаясь, размышляла о том, что бродяжничать не сможет — лучше уж сразу отправиться к Создателю, а ещё она подумала о том что утром будет выглядеть не лучше бродяги — вся одежда будет измятая, а переодеваться в прихваченную с собой из дому ночную было боязно, лучше уж в одежде ночевать.

Сон подкрался незаметно. Так же незаметно он и ушёл, когда поднялось круглое красное солнце, окрашивая тёмно-синее небо над самым горизонтом в розовые тона.

Эля подняла голову, посмотрела на лавку под деревом. Протёрла глаза и снова посмотрела на лавку. Она села и уставилась на лавку, не веря своим глазам. Лавка была пуста. Альбины не было. Эля поднялась на ноги и принялось озираться. Стало немного страшно. «Может на толчок пошла?» — сама у себя спросила Эля, но внутренний голос подсказывал: нет, она совсем ушла. Бросила. И даже не посчитала нужным растолкать и поставить в известность: слышь ты, лохматая, я пошла, а ты — оставайся. Но Альбина ушла тихо, не прощаясь, потому что Элю ни во что не ставит, как все годы учёбы в школе. Эля ей, видите ли, не ровня. С ней же по одной улице ходить стыдно — с горечью вспомнила девушка слова, услышанные прошлым утром, там — возле автобуса.

Девушка неловко поднялась на ноги. Она снова посмотрела в сторону теперь пустой лавки. Точно — нет её сумки. Всё время озираясь вокруг себя, Эля вышла за покосившиеся, с отшелушивающейся краской ворота. Умом она понимала, что Альбина бросила её здесь одну.

— Альбина? — удивлённо проговорила девушка, увидев её. Альбина садилась … в лодку. В руке девушка держала свою сумку.

— Альбина! — позвала Эля.

Та оглянулась, увидела Элю и поторопилась сесть быстрее в лодку.

Оставленная ею спутница подбежала к кромке воды, но было уже поздно: лодка, повинуясь гребцам, энергично работавшими вёслами отошла от берега на достаточное расстояние.

— Бросила, — констатировала Эля, стоя на берегу. Чувствуя её пристальный взгляд, Альбина не выдержала и оглянулась, посмотрела на растерянную девушку, стоявшую в одиночестве у кромки воды, с которой она десять лет проучилась в одном классе. И снова отвернулась.

— Бросила, — повторила Эля, уясняя для себя свершившийся факт. Лодка совсем скоро превратилась в крохотную точку. «Как быстро гребут», — удивлённо подумала девушка. Она вернулась к месту своей ночёвки. Девушка чувствовала обиду на Альбину, ей казалось, что она ни чем не заслужила такого отношения к себе и чувствовала себя преданной. Одновременно с этим она убеждала себя, что Альбина ей не нужна и она прекрасно без неё обойдётся. И размышляя об этом, Эля краем ума понимала, что занимается самоуспокоением.

Эля с усилием водила ладонями сначала по блузке, потом по юбке — таким образом она пыталась разгладить помятую одежду. Потом Эля расчесала волосы расчёской, одела свои туфли и взяв сумку вышла за ворота. Достав из сумки своё маленькое полотенце, она умылась водой из реки и стала вытирать мокрое лицо полотенцем. Плечи её вздрагивали и вместе с речной водой Эля утирала с лица слёзы.

— Эля.

Девушка оглянулась. Перед ней стоял юноша. Просто одетый, молодой, ни чем не примечательный парень.

— Эля, меня прислали за тобой. Тот ялик был неустойчивый, если б ты села в него — он мог бы перевернуться. Поэтому я приплыл. Садись в лодку, я доставлю тебя на катер и на катере вы вместе с Альбиной доберётесь до родного города, — он взял её за руку и настойчиво повлёк к лодке. Удивлению Эли не было предела: откуда он взялся вместе со своей лодкой? Минуту назад ни его самого, ни его лодки поблизости не было — появился как по щелчку пальцев. И где катер, до которого он наобещалдоставить? На водной глади не видно ни одного судёнышка. И почему он такой настойчивый?

— Не стоит беспокойства, я на автобусе доберусь, — попыталась протестовать Эля, вырваться она не могла — ощущение было буд-то её руку в железных тисках зажали.

— Садись.

«Чего?!», — возмущённо подумала Эля. Услышав этот приказ, она поняла, что этот «услужливый» парень, вызвавшийся доставить её к Альбине и, обладающий стальными пальцами, не такой уж добрый. Похоже он замышляет что-то не сулящее Эле ничего хорошего. Одним словом: она попала.

Парень, усадив её на лавку, в одно мгновение оттолкнул лодку от берега и сел на вёсла. Не успела Эля и глазом моргнуть и они оказались далеко от берега. Точно так же быстро исчезла из виду и Альбина.

«Не естественно быстро», — едва девушка успела додумать эту мысль, как берег исчез из виду. Руки парня работали как пропеллер — не может человек так быстро грести. Он и ложкой не сможет так быстро махать, не говоря уже о тяжёлых вёслах.

Эля взглянула в лицо парня и застыла от ужаса. У него были огненные глаза. Девушка не владела телом, она не в силах была и пальцем пошевелить — все мышцы онемели. А перед внутренним взором встало лицо двоюродной сестры. Сестра Эли была не молодая женщина с испитым лицом, она была интересной собеседницей и, наверное, если бы не её алкоголизм, Эля её любила бы. И вот сейчас девушке вспомнился рассказ сестры о том как она, упившись до бесчувствия, причём бесчувствие было буквальным — она не чувствовала своих ног, кузина видела как сама выразилась «персонажей» с красными глазами. Услышав эти откровения, Эля посмеялась бы, если б раньше не читала книгу о том, что «нечистые» стараются выдать себя за ангелов, чтобы внушить людям доверие, но огненные глаза их выдают.

«Юноша», гребя наслаждался её испугом, а берег, тем временем скрылся из виду. Опустился туман. Руки Эли покрылись «гусиной кожей».

— Уже подплываем, — довольным тоном сообщил спутник, — Оглянись и кивнул головой. Девушка оглянулась через плечо и обомлела: за её спиной вырисовывалась громада корабля. Это не была белоснежная и остроносая яхта с изящными линиями. Это был огромный деревянный парусник с резной кормой и перилами, с прямоугольными как окна дома иллюминаторами. Нос корабля тонул в тумане, но Эля не удивилась бы, если бы на носу оказался деревянный женский бюст. Такие корабли она видела в историко-приключенческих фильмах.

Сердце девушки сжала когтистая лапа страха: что с ней теперь будет? Прыгнуть в воду она не могла: Эля не умела плавать. Её отец замечал только себя, а мать никогда не заботило состояние здоровья детей, в том числе самой Эли, но её брата — материна любимца самочувствие очень даже беспокоило. Поэтому на плавание девушка, её братья и сестра не ходили. А может быть матери так было просто спокойней? — вдруг дети, переходя дорогу, попали бы под машину.

А вот сейчас Эле очень пригодилось бы умение плавать.

Нос лодки с глухим стуком уткнулся в борт корабля. С борта парусника упала верёвка и «юноша» привязал её к лодке. Потом он, работая одним веслом, повернул лодку бортом к борту корабля. Следом с борта парусника упала, разворачиваясь, верёвочная лестница.

— Поднимайся, красавица, — мрачно улыбаясь, сказал ей сопровождающий.

«Слишком поздно стало понятно»— подумала Эля о себе. Не шевелясь она глядела на сидящего на корме лодки. Попалась как птичка и пропала. Девушка поняла, что это конец и спасенья нет — она погибла. Осознать она это осознала, но принять не могла.

— Ты лучше сама поднимайся, — мрачно сказал её визави, — иначе за волосы на борт затащат, а это, поверь, больнее. Эти, — он взглядом показал вверх, — и не на такое способны.

Но девушка сидела не шевелясь. Тогда он поднялся со своей скамьи и, схватив её стальной хваткой, заставил подняться на ноги. Повернул девушку лицом к верёвочной лестницы:

— Поднимайся, — грубо повторил он. Деваться было некуда. Пришлось подчиниться.

На борту их обступила толпа. Девушка оглядела окружающих. Персонажи были вполне колоритные — хоть сейчас на съёмочную площадку для участия в создании фильма про корсаров. Им и грим не понадобиться.

Они нагло ухмылялись, что-то кричали и отпускали по её адресу сальные шуточки. Эля слышала шум, который они производили, но смысл произносимых ими слов до неё не доходил. А Эля продолжала их внимательно разглядывать: действительно абсолютно разбойничий вид — как с маскарада. Они были одеты так, как люди уже давно не одевались … разве что для участия в съёмках исторических, приключенческих фильмах.

Одновременно с этим у неё в голове как назойливая муха вертелся вопрос: откуда на реке взялся корабль? Ведь у него слишком глубокая осадка. Плыви такой корабль по реке — обязательно бы перевернулся. Здесь подходят только плоскодонки. И как с берега не была видно такая громада? И почему так тихо и снасти не скрипят? Почему палуба недвижима — как будто на твёрдой земле?

Разглядывая обступившую толпу Эля ощутила, что в их облике есть нечто не человеческое. Но что именно не так девушка никак не могла уловить. Вроде всё как у всех: уши, глаза, брови и носы … глаза? Глаза! Вот что не так! У них не человеческие глаза. Эля ощутила что когда её блуждающий взгляд вдруг встречался со взглядом кого-нибудь из «пиратов», у неё появлялось ощущение что она заглядывала в бездну.

И посреди этой пёстрой толпы, сверкавшей золотыми зубами, стоял «сморчок». Именно так Эля мысленно назвал персонажа в огромной, широкополой, но потерявшей всякий товарный вид, чёрной, шляпе. Сей головной убор был надет на ещё один — полосатую, засаленную косынку и в синем кафтане с серебряными позументами, ниже были коричневые заношенные брюки до колен, новые, сверкавшие белизной чулки и стоптанные туфли на каблуках с золотыми пряжками — весь Сморчок представлял из себя смесь роскоши и убогости. «Прямо как обстановка в том доме» — медленно подумала Эля, разглядывая его.

— Что ж, молодая леди, со временем я научу Вас учтивости. А пока позвольте показать Вам выделенные для Вас апартаменты, — с этими словами Сморчок взял Элю под локоть и повёл по палубе, доски которой ходили ходуном. При этом он так сжал её руку, что Эля невольно выпрямилась и её спина стала прямее линейки, а дыхание участилось. Она сжала челюсти до зубной боли, стараясь не закричать и не заплакать от боли. Казалось, сожми он руку ещё сильнее — и кость будет раздробленна.

— Пусти, сама пойду, — тихо шипела девушка. Но хватка нище-богатого «капитана» была так сильна, что вырвать руку не было никакой возможности.

Но, несмотря на сильную боль в голове крутилась мысль: «Доски палубы шатаются». Проведя девушку вниз по лестнице, Сморчок подтащил её к двери, которая открылась, втолкнул её внутрь и захлопнул её за спиной девушки с громким стуком. Потом послышался звук задвигаемого засова.

Эля, по инерции, пробежала несколько шагов по каюте и упёрлась руками о стол — это помогло ей затормозить.

«Паук», — подумала девушка. По накрытому белоснежной скатертью столу между алюминиевыми вилками, ржавыми столовыми ножами, хрустальными бокалами и фаянсовыми тарелками полз огромный, лохманогий чёрный паук. Малюсенькие глазёнки паука злобно сверкали. «Откуда такой взялся в этих широтах?» — удивлённо подумала Эля выпрямившись и поглаживая болевшую руку, — «Ведь такие ж водятся на югах?». Таких пауков Эля видела по телевизору в телевизионном фильме о дикой природе. По телевизору такие пауки казались мельче, этот был просто исполином. Отойдя от стола, Эля приподняла рукав и осмотрела руку. Она чуть не вскрикнула от изумления: она была чуть ли не чёрная в том месте, где «капитан» схватил её. Чувствуя боль, она, конечно же, ожидала увидеть синяк, но цвет его стал для неё неожиданностью. «Сколько же он сходить будет?» — сокрушённо подумала девушка. В её молодые годы в голове не укладывалась мысль, что будущего у неё может не оказаться.

Оставшись одна, Эля дала волю слезам — так было легче переносить боль. Девушка подошла к окну, глядя на густой, цвета молока туман она думала: «Только не показывать страх. Если он поймёт, что мне страшно — я пропала. Впрочем, хамить ему тоже не стоит. Господи, помоги мне грешной. Помоги мне выбраться. Защити от этих «повёрнутых» на карнавальных костюмах персонажей. Пожалуйста, Господи, если ты есть — помоги. Пока я не увидела в жизни счастья, не дай мне увидеть несчастье».

Подавшись вперёд, Эля сквозь стекло взглянула вниз. Внизу тоже был туман, было настолько высоко, что и воды не было видно. Вдруг откуда-то сбоку раздался приглушённый вскрик. От неожиданности девушка выпрямилась. Она прислушалась, но вскрик не повторился. Как-то внезапно стало холодно и по коже «забегали» иголочки. Чтобы избавиться от этого неприятного ощущения, Эля стала растирать свои руки, но оно не проходило.

«Откуда взялся такой густой туман летом?»— удивлённо подумала она, за свои 16 лет, Эля не видела это природное явление именно летом, и весной и осенью — сколько хочешь, даже зимой бывали ледяные туманы, но чтобы летом! Да ещё и в такое жаркое лето как это?… От размышлений её отвлёк лёгкий звон из-за спины. Девушка оглянулась: по накрытому столу лазила огромная крыса, то одной, то другой лапой, а то и толстым хвостом она задевала то тарелку, то столовый прибор — из-за этого и появлялся звон.

«Гадкая тварь» — подумала девушка и вернулась к своим молитвам, на время забыв о хвостатой твари. Вообще она знала многие молитвы наизусть, но в данный момент не смогла вспомнить ни одной — и стала молиться своими словами, прося Бога помиловать. А между тем становилось всё холоднее и холоднее.

За спиной заскрипела дверь. Эля повернулась лицом к двери и спиной к иллюминатору. В каюту протиснулась сначала огромная шляпа, а потом её обладатель. Увидел «капитана» Эля не смогла справиться с изумлением. Тот, улыбаясь, наслаждался её реакцией. А удивляться было чему: «капитан» выглядел моложе и объёмнее. Его потемневшие впалые щёки стали чуть выпуклее и даже порозовели, морщины стали не столь глубоки и из глубоких рытвин превратились в мелкую сеточку. А одежда, при первой встрече висевшая как с чужого плеча теперь прекрасно сидела. Казалось, что он неделю провёл на усиленном питании, а между тем прошло всего несколько минут.

«Может это его младший брат, одетый так же?» — подумала Эля.

— Ну, что ж, красавица, раздевайся! — радостно сказал он.

— Я не в пальто, — сказала Эля, при том, что прекрасно поняла что он имеет ввиду. Она тут же юркнула за стол.

— Боюсь, что твоя жалкая одежонка помешает нашему соитию, — в его словах так и сквозило удовольствие.

— Я — не совершеннолетняя! — сказала Эля.

— Однако довольно развитая. И не слишком старая — самое оно! — он пошёл вокруг стола, она, не спуская с него глаз, тоже пошла вокруг стола с той же скоростью, не давая ему приблизиться к себе и стараясь не приблизиться самой.

— Насильственные действия в отношении несовершеннолетних караются законом.

— Ну, ты же никому не скажешь, — он хихикнул, — да и не сможешь этого сделать.

По спине Эли прошёл озноб. После последней его фразы можно было и не предлагать ему не портить один другому жизнь. А ведь она как раз открыла рот, собираясь сделать это предложение. «Капитан» дал понять, что не отпустит её отсюда. Никогда.

Вдруг он, как заправский акробат, перепрыгнул через стол, чтобы оказаться рядом с ней. Эля, которая была начеку, нырнула под стол и, быстро проползя по полу, вылезла из-под другого края стола.

— Ох, какая ты не уступчивая, — сказал капитан восхищённо, — Твоя подруга тоже была строптивая козочка. Вначале, — и он разразился зловещим смехом.

«Была?», — спросила сама себя Эля, — «Они её убили!»

Вдруг он нырнул под стол. А девушка вскочила на столешницу и остановилась: с какой стороны он выскочит? Она беспрестанно вертела головой. Наконец он медленно выпрямился. Эля соскочила на пол. Между ними снова был стол.

— С покладистыми — не интересно, — сказал он и снова стал вышагивать вдоль стола. Девушка тоже пошла, стараясь, чтобы стол был между ними.

— Что ж, надеюсь, в следующий раз будешь со мной ласковее. Угощайся, — капитан сделал приглашающий жест в сторону стола и, гордо подняв голову, вышел из каюты. Загремел засов.

Не шелохнувшись, Эля смотрела ему вслед. Какое-то движение привлекло внимание девушки. Она глянула вниз: спагетти на тарелке шевелились, это были длинные, толстые, белые черви. Какая мерзость.

— Хрм, — это неопределённое ворчание Эли больше напоминало хрип, чем хмыканье, которое она пыталась произнести. А хмыкать было чему: она точно помнила, что на этом столе абсолютно все тарелки были пусты … теперь здесь черви горкой. «Кстати, а где крыса и паук?» — Эля с интересом стала оглядываться, но ни первого «соседа», ни вторую она не увидела…

Время ползло как черепаха. Девушка то пыталась читать, но не могла сосредоточиться и, перечитав несколько раз одну и ту же страницу, но, так и не поняв её содержание, закрыла книгу; то вышагивала из угла в угол каюты, но быстро устала. Как сомнамбула Эля прошла в угол и села на пол, поджав под себя ноги и прижимая к себе сумку. Её обуял ужас.

Девушка пыталась держать себя в руках, но страх сковывал сердце и Эля тихонечко заскулила. Больше всего в жизни она боялась абьюза. Наслушавшись от подруги, пережившей это, о «прелестях» изнасилования — это и боль, кровь и унижение. Для себя она решила, что смерть лучше этого. Да и все девушки и женщины, пережившие подобное делились, что это гадко и противно. А ещё где-то Эля читала, что некоторые после абьюза переключали своё внимание с противоположного пола на свой, слышала о случаях, когда девушки не в силах смириться с произошедшим над ними насилием и кончали с собой.

Эле вспомнился эпизод: как-то она гуляла в соседнем дворе с подругой по имени Алёна, которая была старше её. Встретив свою знакомую, подруга с ней разговорилась, в то время как Эля, молча, стояла рядом и «навострила» уши.

— Ты слышала, что с Европкой произошло? — спросила знакомая Алёны, — Её изнасиловали, — при этом на её лице блуждала загадочная улыбка.

— Она сама виновата, — вынесла вердикт подруга Эли, — Её никто не просил отращивать такие дойки!

— «Сучка не захочет — кобель не вскочит», — с глубокомысленным выражением лица резюмировала та девушка разхожей фразой свой рассказ. Эля не стала спорить и доказывать, что нехорошо радоваться чужому несчастью. Но про себя подумала: «Интересно, как выглядит лицо того идиота, который придумал эту фразу».

… Когда знакомая подруги, имя которой так и осталось осталось для Эли неизвестным, ушла своей дорогой, Эля спросила подругу, что означает фраза «никто не просил отращивать такие дойки», ведь молочные железы вырастают так, как вырастают и иметь бюст по заказу не получится.

— Я просто так выразилась, — ответила Алёна …

Мысли Эли путались, не успев додумать о одном, она перескакивала на другое, но все мысли вертелись вокруг одной темы: абьюза…

А самым страшным было сексуальное рабство. Слушая исповеди несчастных через СМИ, Эля всегда сочувствовала девушкам, чьи лица на голубом экране или были затемнены или не попадали в кадр. Сидеть взаперти, ожидая, когда снова придёт мучитель и снова начнёт делать противно и гадко и так изо дня в день, изо дня в день. Месяц за месяцем, год за годом. Пока смерть не освободит. Лучше сразу смерть … Эле вспомнилась нашумевшая история, о которой рассказывали во всех новостях и обсуждали в ток-шоу: одна девушка провела в заточении в подвале 18 лет, а мучителем был её собственный отец.

Эля затряслась от ужаса: она такое пережить не сможет! 18 лет ежедневных изнасилований!

А тем временем через мутные стёкла вползла тьма и окутала всю каюту. Здесь тьма не была просто отсутствием света, она казалась осязаемой. В какой-то момент почудилось, что у неё множество лапок, которые жадно хватали девушку. Она то молилась, то плакала. От этой тьмы стало совсем жутко. Намного более жутко, чем этим ненастным днём. Девушка закрыла глаза. Незаметно для себя она забывалась тяжёлым, беспокойным сном. Снились ей кошмары, содержания которых она не помнила по пробуждении. Потом она снова засыпала, снова кошмары и снова пробуждения в ужасе. И снова молитвы и слёзы

Эта ночь была самая долгая и тяжёлая в жизни девушки. И когда тьма отступила под солнечными лучами, несмело проникавшими сквозь иллюминаторы в каюту, она была измучена донельзя.

Когда наступило утро, Эля чувствовала себя обессилевшей. Если снова войдёт этот в шляпе — она будет не в состоянии оказать сопротивление и будет полностью в его власти.

Положив свою сумку на пол, она встала на четвереньки, оторвала ладони от пола и с великим трудом поднялась на ноги, держась рукой за переборку. Ноги не гнулись и Эля прошла взад-вперёд по каюте. Ноги расходились. Ходьба помогла Эле прийти в себя. У неё проснулся аппетит, но о том, чтобы взять что-то со стола не могло быть и речи — так от него разило тухлятиной!

— Ёёёёё, — протянула она, глядя на стол. Стол ломился от еды и от всех этих «вкусняшек» исходил такой амбре, что не возможно было стоять рядом. Эля отошла подальше и постаралась дышать ртом. Но даже запах тухлятины не отбил чувство голода молодого организма.

И тут девушка вспомнила про свои пирожки, оставленные на утро. Оглядевшись вокруг девушка не нашла стул или чего-то подходящего для сидения и устроилась на полу. «Юбка будет грязная», — с досадой подумала Эля и вынула из сумки свёрток. Пирожки были чёрствые, но она была и этому рада.

Они были съедены в мгновенье ока и не утолили аппетит, а только раззадорили его. Эля вздохнула. Это была самая тяжёлая ночь в её жизни. Да и могло ли быть до сна? Не прекращающийся шорох грызунов, топот над головой, перекатывание чего-то тяжёлого снизу и множество других не менее мерзких шумов.

«Господи, — думала Эля, — если ты меня слышишь, а Бог не может не слышать, забери меня отсюда. Верю, Господи в твоё могущество»

Из коридора донеслись приближающиеся шаги. «Опять тащится», — обречённо подумала девушка. Неловко и устало она поднялась на негнущиеся ноги, поправила на талии юбку, провела по ней ладонями для того, чтобы стряхнуть налипший сор и поправила на себе блузку … дешёвую блузку, которая ещё вчера казалась новой …

«Капитан» вошёл и … вновь удивил: это был тот же самый персонаж — те же самые черты, та же манера держаться и тот же голос. Но в этот раз он был более молодой и полный. Одежда на нём была уже другая — более яркая и бо̍̍льшего размера. И ни одной морщины, казалось, что подкожный жир на рыхлом лице с обвисшими как у бульдога щеками выровнял всё. А ещё Эле показалось, что теперь уже бывший «сморчок» со вчерашнего дня ещё немного подрос. Он стал немного выше ростом.

— Ну что? Готова к ласкам? Не забывай: Он тебя здесь не услышит, — весело сказал вошедший.

Эля молчала, ей казалось, что лучше не «цепляться с ним языком». Не отвечать на вопросы, не вступать в пререкания. Да и зачем с ним пререкаться? — всё равно ничего не докажешь! Зачем отвечать на вопросы? Вопросы все риторические и никакие ответы её положения здесь не улучшат.

— Я знал, что ты станешь покладистой, — с явным разочарованием сказал «капитан». Нехотя он стал расстёгивать сюртук.

Эля, как и вчера, юркнула за стол, а «капитан» разразился злорадным смехом. Едва девушка успела моргнуть глазами — большой, тяжёлый стол с толстыми ножками уже летел сторону. Эля в мгновенье ока … или ей так показалось? — влезла на низкую тумбочку, а с неё уже на более высокий шкафчик.

«Капитан» же не спеша подошёл к шкафу и радостно посмотрел снизу вверх в её глаза. И вот она вновь встретилась с ним взглядом. Нет — в прошлый раз не показалось! Не отрываясь, она смотрела в его огненные глаза и не могла даже моргнуть — страх сковал всё её тело, она просто не могла пошевелиться.

— Попалась, голубушка! Уже не вылетишь из клетки.

А в голове прозвучал голос: «Я тебя и после смерти буду мучить».

И Эля поверила: она действительно попалась. Теперь её доля будет горше самой горькой. Она уже обессилена и больше не в состоянии сопротивляться ему. Ей осталось только ждать, пока он не убьёт её точно так же, как и Альбину.

…Эля никогда не могла похвастаться обилием подруг. Но, тем не менее в подруги она всегда выбирала тех девочек, кто был старше её … конечно из тех кто согласен был с ней дружить. И вот теперь перед её лицом промелькнуло и исчезло воспоминание то самое ночное воспоминание, посетившее её этой жуткой ночью — тот разговор о том, что произошло с Европой между Алёной и её подругой. Разговор, в котором они смаковали несчастье, произошедшее с, в тот момент, пока ещё не знакомой ей девушкой по имени Европа. Тот подслушанный ею разговор и злорадное обсуждение чужого несчастья и эта мерзкая фраза: «Её никто не заставлял отращивать такие дойки…»

В жизни Эли никогда не было такого эпизода как абьюз, которого она боялась с того памятного и так поразившего её разговора. Не было в её жизни и соития по обоюдному желанию, и в свои 16 лет она сохраняла невинность. Однако наслушавшись рассказов о том, как это бывает, очень боялась перспективы быть изнасилованной. После Алёны, так легко рассуждавшей на эти темы, Эля дружила с другой девочкой. И этой девочкой … была Европа. Та самая Европа, которую «никто не просил отращивать такие дойки» и которая была «сучкой», на которую «кобель не вскочит пока не захочет». С Европой она познакомилась через пару лет, и хоть, на тот момент, её новая подруга и носила такое редкое имя, о том что это та самая Европа, Эля узнала гораздо позже. И знакомились они не посредством Алёны.

Общение девушек было приятно им обоим и в скором времени переросло в дружбу. Однажды Европа разоткровенничалась и в красках рассказала Эле каково это — когда тебя насилуют. В этом рассказе больше всего её поразили не слова о том, что кровь хлещет как из крана, а рассказ о том какие были ощущения при этом. «Боль была такая бут-то тебя на деревянный кол одевают» — говорила Европа.

«А ведь тогда Европка, по её словам, тоже была не в состоянии сопротивляться. Но это и понятно: её перед изнасилованием долго избивали» — Элю к действительности вернуло ощущение полёта. Видя, что к ней приближается пол, девушка напряглась и ушиб был чувствительный, но не столь силён. Хотя бы кости остались целы. Это «капитан», увидел что она снова вялая — решил её «взбодрить» и, потянув её за ногу, скинул со шкафа.

Склонившись над ней, он глумливо ухмылялся, а Элю просто передёргивало от омерзения. Его мерзкая щекастая рожа стала ближе. Появилось стойкое ощущение схватить топор и отрубить себе ногу только потому, что он прикасался к ней. Эля хотела податься назад, но тело вновь не слушалось её, волна всепоглощающего страха лишило её способности двигаться.

И вдруг, прямо на глазах Эли обряженное в маскарадный костюм капитана немного увеличилось в размерах. Как на видео в режиме перемотки вперёд. Тот, кто раньше был сморчком, потом за одну ночь стал более чем упитанным и вытянулся в росте, хотя уже давно не молод, не только прямо здесь и сейчас вновь растолстел, он и ростом снова увеличился. «Капитан» стал просто огромным. Эля смотрела на него молча, и вдруг поймала себя на ощущении, что её нижняя челюсть висит, а рот открыт.

Мерзкая ухмылка пришельца стала ещё и довольней — он получал удовольствие от происходящего. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но тихий стук помешал ему озвучить заготовленную тираду.

Тихий стук повторился. И донёсся он со стороны иллюминатора. Так и закрыв рот, «капитан» не поворачивая головы, бросил косой взгляд в ту стороны. И даже немного уменьшился в размерах и самодовольное выражение лица как рукой сняло. «Сморчок испугался» — отметила Эля. Временный паралич прошёл, и она тоже посмотрела в сторону иллюминатора.

Мутное стекло мешало хорошо рассмотреть то, что белело снаружи, но силуэт ни с чем нельзя было спутать: в стекло стучал белый голубь.

«Голубь!» — радостно подумала девушка и сильная затрещина, обжегши лицо, опрокинула её навзничь. «Капитан» выпрямился и подошёл к распростёртой на полу Эле, казалось ещё чуть-чуть и он поставит ногу ей на грудь.

— Я кажется уже сказал, что Он тебе не поможет! — громовым голосом пророкотал он.

Стук по стеклу повторился. Вдруг пол каюты заходил ходуном, а над головой послышались крики и беготня тяжёлыми башмаками.

— Есть опасность наскочить на риф и поэтому дела меня зовут. Однако, скоро я вернусь и мы продолжим, — громко стуча каблуками, он широкими шагами вышел из каюты и захлопнул дверь. Звякнула задвижка.

Вставать не хотелось. Ошеломлённая девушка даже не отметила в мыслях, что рифов в реках не бывает. Рифы бывают в морях и океанах. Однако лежать на грязном, дощатом полу хотелось ещё меньше. Эля перевернулась на бок, а потом на живот. С трудом поднимаясь на локтях, потом вставая на четвереньки, она кряхтела и бурчала:

— Тварь. Издевается. Он что питается моими страданиями? — в этот момент Эля уже понимала, что «капитан» не собирается её насиловать. Ведь она перед ним беззащитна. Если б собирался изнасиловать — давно уже смог бы.

— Да.

— Чего? — переспросила Эля, поднимая голову.

— Я сказал: да. Он питается твоими негативными эмоциями. А чтобы они были и были сильнее он над тобой издевается, — голос говорившего имел приятный тембр и, судя по нему, принадлежал молодому мужчине.

Пока он говорил, девушка наконец поднялась на ноги и спросила:

— А ты где?

— Подойди к окну.

— Девушка буквально ринулась к иллюминатору и попыталась открыть створку. Створка не двигалась и сидела в своём гнезде как припаянная.

— Попробуй соседнюю.

Эля последовала совету пока невидимого её глазу парня и дёрнула соседнюю створку. Та на сантиметр сдвинулась с пазов. Девушка дёрнула, ещё и ещё. С противоположной стороны на створку давила рука её собеседника.

Наконец створка открылась и Эля чуть не упала на пол, повиснув на ручке. Обретя равновесие, она выглянула наружу.

Снаружи огромный, состоящий из нескольких створок иллюминатор, больше походивший на окно дома, был украшен причудливой резьбой. Что представляла из себя эта резьба, девушка не обратила внимания — не было времени рассматривать. Но главное она увидела: к одной из завитушек был прицеплен крюк с кольцом на конце, к которому была привязана верёвка. За верёвку держался совсем молодой парень. Он оказался даже моложе, чем ожидала Эля, ориентируясь на его голос. Молодой человек опирался на какую-то вырезанную из дерева фигуру. Другой конец верёвки был привязан к лодке, плавающей возле самого борта корабля.

— Лезь ко мне, — велел он.

Эля не стала спорить, не стала заставлять его повторять. В другое время и в другом месте она ни за что и никуда не пошла бы с незнакомым человеком по доброй воле. И даже возмутилась бы такому приказному тону и долго бурчала бы себе под нос.

«Корабль никуда не плывёт», — думая об этом, измученная девушка, стараясь двигаться насколько можно быстрее, влезла узкий на подоконник и, пятясь назад, стала выбираться наружу.

— Не бойся, — прошептал молодой человек. Взяв её за лодыжку, он медленно потянул ногу Эли вниз и поставил на один из резных элементов.

— Теперь вторую.

Едва девушка оказалась за пределами каюты, юноша повернулся к ней спиной.

— Бери меня за шею.

— Боюсь задушить, — тихо сказала Эля, но всё-таки вцепилась с него мёртвой хваткой, сначала одной рукой, потом второй. Она сцепила зубы, чтобы ни в коем случае не вскрикнуть и этим не сорвать побег, которого так желала. Девушка ожидала, что едва она отпустит подоконник, как потеряет точку опоры. Но едва лишь она убрала руку, как начался головокружительный, но короткий спуск — секунда и их ноги коснулись дна ялика. Лодчонка лишь малость покачнулась.

«И всё?» — удивлённо подумала Эля. Спуск оказался легче, чем она ожидала… и быстрее, удивительно быстро. Но Эля об этом даже не задумалась, ей очень хотелось поскорее покинуть борт этого чёртового корабля и поскорее оказаться как можно дальше отсюда. И чем дальше — тем лучше.

Юноша, теперь она обратила внимание, что он весь в белом, включая обувь, дёрнул за верёвку, металлический крюк отделился от завитушки на борту, но не булькнул в воду и не стукнул о дно ялика, а полетел прямо ему в руки.

Туман был «рваный» и стелился над рекой клочьями. При этом лёгкий ветерок шевелил Эле нечёсаные волосы. После тяжёлой ночи она просто забыла привести себя в порядок. Девушка подняла голову, так хотелось ещё раз посмотреть на небо, ей казалось, что она чуть ли не неделю провела здесь. И моргнула, потом ещё раз: за все 16 лет жизни она никогда не замечала за собой галлюцинаций и даже смеялась, когда Европа рассказывала ей о том, что видел её брат после недельной пъянки. А теперь она увидела, как над палубой корабля мелькнуло огромное белое крыло. Мелькнуло и исчезло.

А в это время с палубы доносились испуганные вскрики и беготня.

Молодой человек тронул её за локоть.

— Нет времени, нам нужно как можно быстрее отсюда уплыть, — прошептал он.

— Да-да, — девушка села на скамью и взялась за ручку весла.

Юноша оттолкнулся от борта корабля, и лодчонка заскользила по водной глади. Парень и девушка старались плавно опускать вёсла в воду, чтобы плеск не привлёк к ним внимания тех, кто были на палубе покинутой ими старой лоханки, «капитан» которой по среди реки боялся наскочить на риф. Сделав несколько размашистых движений, Эля почувствовала, что её новая блузка сковывает её движения. Девушке была невыносима мысль, что новая блузка, которая так недавно ей так нравилась, а теперь была грязная и мятая задерживает её движения и мешает ей покинуть это место. От досады Эля, не понимая, что делает, расстегнула все пуговицы.

— Ты чего делаешь??? — спросил парень, не выпуская из рук своего весла.

И только сейчас девушка поняла, что наполовину оголилась в присутствии человека, которого видела первый день в жизни. Эля, отвернувшись, сняла блузку и завязала её рукава на своём затылке, потом повернулась и застегнула одну пуговицу на пояснице. Теперь ничего не сковывало движений и грести стало легко. Ветерок холодил спину, а от движения кровь быстрее забегала по жилам, мышцы разогрелись. Эле было жарко и холодно одновременно. «И так бывает?» — удивлённо подумала девушка.

Над рекой разнёсся крик:

— Они бежали!!!

Девушка против воли выпустила из рук весло и оглянулась. Они пока не далеко уплыли от корабля. Снова её холодной волной накрыл страх. Парализующий страх. Они все стояли на надпалубной надстройке и, перегнувшись, через резные перила смотрели на неё. Теперь со стороны этот деревянный корабль старинной модификации выглядел обветшалым и прогнившим. А вот команда выглядела классически, именно так как их изображают на картинках: вместо ног — железные копыта, лица, заросшие коричневой шерстью … нет, это были не лица, это были морды! Морды украшенные свиными рылами и козлиными рогами. Бесы счастливо улыбались. Только теперь Эля поняла до какой степени была близка к истине, когда назвала этот корабли «чёртовым».

Сидящий рядом с ней юноша пихнул её плечом.

— Не смотри! — сказал он

К Эле вернулась способность двигаться. Они снова принялись грести. Теперь уже не таясь, вёсла с плеском опускались в воду и лодка двигалась вперёд. Полусгнившая, древняя лоханка разворачивалась, а юноша и девушка гребли и гребли, стараясь сбежать, прочь от проклятого корабля, полного чертей классического вида. Прочь, к плотной стене тумана.

Уже через минуту бешеной гребли Эля почувствовала что устала. У неё разболелась шея, руки, плечи и даже поясница. С одной стороны спина мёрзла, с другой ничего не стесняло движений.

Ещё рывок, ещё! Нужно! Даже через не могу. Надо! Ещё рывок, ещё. Господи! Помоги! Дай силы! Не оставь нас здесь с этой нечестью. Дай силы грести дальше! Нужно. Давай, греби, греби, ещё греби.

И вдруг произошло чудо! Эля почувствовала прилив сил. Наверное это было то самое, так называемое «второе дыхание», о котором она столько слышала, но не испытывала сама … до сегодняшнего дня. Они гребли. Лодка продвигалась, но как-то медленно. А корабль уже развернулся и пошёл прямо на них. На носу, выставив одну ногу вперёд и держась за канат стоял тот самый капитан. Он больше не выглядел сморчком, скорее великаном и глаза его так и светились огнём, словно в орбитах не глазные яблоки, как у всех, а лампочки. А нос корабля был ближе и ближе, казалось ещё чуть-чуть и подомнёт лодчонку под себя.

Снова толчок плечом.

— Не смотри, тебе было сказано! Вообще не оглядывайся! Ты не должна на них смотреть!

Услышав этот окрик сидящего рядом, Эля снова отвернулась и принялась грести.

— Ангел-хранитель, помоги, — пробурчала она, продолжая работать веслом.

— Стараюсь … — проворчал юноша. От этого укора девушке стало стыдно, но истинный смысл ответа дошёл до неё гораздо позже. Снова по волосам прошёл лёгкий ветерок и корабль, уже готовый раздавить их лодку чуть под отстал. И снова с палубы раздался испуганный визг. «Что же их так испугало?» — с интересом подумала Эля, но оглядываться не стала — нужно грести, иначе нос корабля их раздавит.

А тем временем нос их собственного ялика разрезал туман как нож. Прямо перед ними этот туман был настолько густ, что носа лодки не стало видно. Ещё рывок и туманом стали окутаны парень и девушка, снова гребок и в тумане скрылась и корма лодочки.

— Всё, — сказал парень, — ушли. Теперь мы от них вне досягаемости. Можешь надеть свою кофту нормально.

Он отвернулся и подождал пока девушка вновь оденет кофту как обычно и, взявшись за оба весла, сам принялся грести.

— Моя сумка у них осталась, — с грустью сказала Эля.

Юноша улыбнулся.

— Да вот же она! — он выпустил из руки весло и указал пальцем на её руку. Девушка посмотрела туда, куда он указывал. На руке висела сумка. Эля смотрела на свою сумку так, буд-то увидела её впервые. А ведь во время всего побега она её не замечала, да и вообще забыла о существовании своей сумки.

Юноша улыбнулся.

— Скоро будем на месте, — мягко сказал он.

— Ты меня на тот же самый берег привезёшь или на противоположный? — Эля на тот самый берег не хотела. На свадьбу одноклассницы она больше не собиралась, и ей лучше было бы попасть на противоположный берег — он был ближе к дому. Ведь автобус сломался, когда они уже проехали мост.

— На тот же самый, — ответил молодой человек, — но через пару дней. Сначала тебе нужно успокоиться и прийти в себя. Всё будет хорошо, Эля.

Девушка огляделась. Вода была спокойна, но туман какой-то необычный. Ещё минуту назад было холодно, но теперь туман перестал быть холодным и температура воздуха была комфортная — не холодно и не жарко. Воздух был чистым, как при ясной погоде, а туман окружал их огромным кольцом и был виден вдалеке. Вдалеке! Туман далеко! А корабля нет!!! Эля открыла рот, чтобы спросить о лоханке, населенной бесами, но открыв рот, так и замерла, передумав задавать вопрос — от греха подальше, ведь говорят же: о дураке вспомнишь — он и появится.

— Что? — спросил юноша, глядя на её открытый рот.

— Нет, ничего, — ответила Эля и закрыла рот, так и не задав вертевшегося на языке вопроса.

— Прибыли! — объявил юноша и лодчонка уткнулась носом в песчаный берег.

Эля моргнула и сжала губы, стараясь, чтобы нижняя челюсть не опустилась вниз. Ещё минуту назад кругом была чистая водная гладь, откуда взялся берег? Она что, уснула пока плыли? Так глаза же открытые были! «И с моста никаких островов было не видать,» — и снова Эля не стала задавать никаких вопросов.

Тем временем, юноша быстро снял обувь, закатал брюки и, спрыгнув в воду, потащил ялик на песок. Девушка встала и стоя наблюдала за тем, как он вытаскивает лодочку на песчаный берег со стоящей на борту ней. Он подал Эле руку и помог ступить на берег.

Песчаная коса была совсем узенькая, а за ней — буйная растительность, разрезанная надвое уходящей вверх тропой. В воздухе витал тонкий цветочный аромат. Девушка вдохнула воздух и пошла к тропе, увлекаемая юношей. Но ступив на тропинку, она остановилась удивлённая: у самой тропинки рос белый вьюн. Там где Эля жила этого растения было полным полно. Но так цветочки этого сорняка были малюсенькие — размером с ноготь большого пальца на руках Эли, здешний вьюн был размером с её ладонь.

— Пойдем, — сказал молодой человек и повёл в верх по тропинке.

Пока они шли по тропинке, девушка останавливалась чуть ли не на каждом шагу, удивляясь цветам — мелким, крупным, ярким и не очень. Восхищалась густым кустам с огромными красными ягодами, плодовым деревьям. «Как ещё фрукты не оборвали?» — подумала Эля.

— Так они ещё не созрели, — возразил юноша.

— У нас не ждут пока созреет — обрывают чужие сады, а потом на животы жалуются, требуют, чтобы их пожалели.

Они преодолели подъём и густая растительность оказалась за их спинами, перед ними —пастбище, здесь то тут, то там бродили разномастные, тучные коровы. А тропинка, между тем, уводила их дальше — к видневшимся невдалеке небольшим, похожим на игрушки домикам. На горизонте поднимись высокие тополя, стоявшие в ряд, как великаны на параде.

Когда Эля шла по тропинке, держась за локоть молодого человека ей казалось, что она отдаляется всё дальше и дальше от событий последних двух дней, начиная с того момента когда с Альбиной не хватило мест в проходящем по трассе автобусе и заканчивая побегом, когда Эля увидела истинный облик «капитана».

Эля находилась здесь совсем не долго, но ей здесь очень нравилось. Всё вокруг: и заросли там, позади и эта тропинка, и коровы, поднимавшие головы и смотрящие на них огромными, и добрыми глазами и красивые белые домики, к которым они сейчас шли — всё это навевало умиротворение. Девушке подумалось, что те, кто здесь живут — счастливцы.

— Нам сюда, — сказал юноша и свернул к первому дому. Он по-хозяйски открыл низкую калитку и провёл Элю по дорожке, вымощенной диким камнем, мимо пышных розовых кустов, усыпанных крупными, яркими, всех цветов радуги цветами к крыльцу.

Из домика вышла улыбающаяся хозяйка. Увидев эту женщину, Эля всё поняла. Она посмотрела на юношу и глаза её наполнились слезами. Лицо этой женщины она никогда в жизни не видела, но тем не менее узнала. Она часто видела это лицо у себя дома … на фотографиях.

Слёз Эля сдержать не смогла, они обильно потекли из глаз, мешая видеть лицо юноши чётко — женщина, вышедшая им на встречу была Элина бабушка, покойная бабушка.

— Чаво энто? — возмущённо спросила она, — Чаво энто ты вздумала здесь сырость разводить?

Она спустилась со ступенек и обняла Элю. У бабушки были мягкие, ласковые руки. Она повела девушку в дом, что-то ласково бормоча. Юноша за ними не последовал, а дождавшись, когда за хозяйкой и её гостьей закроется дверь, удалился.

Домик внутри оказался значительно больше чем казался снаружи. Здесь было три просторные и светлые комнаты с небольшим количеством добротной мебели — только самое необходимое и кухня с огромными окнами. На подоконниках во всех комнатах стояли кактусы в горшках, а за окнами были видны те розы, мимо которых они прошли, а ещё фруктовые деревья с подпорками под усыпанными плодами ветвями, небольшой огородик и ягодные кусты. Где-то не далеко кудахтала курица. Здесь было уютно. Европа, которую в последнее время Эля стала часто вспоминать, сказала бы «лёгкая атмосфера».

Бабушка, хотя назвать её бабушкой язык не поворачивался — старушкой она никак не была, просто взрослая женщина, бабушка первым делом повела Элю в ванную. Вручив ей полотенце, домашний халат и нательное бельё, она показала ей, как пользоваться смесителем старого типа и ушла, оставив Элю одну.

… В ванне измученная Эля чуть не уснула. Только лёжа в горячей воде, девушка поняла, до какой степени она устала. Однако она всё-таки нашла в себе силы: вымылась, оделась, расчесалась своей расчёской и вышла на кухню, где возилась бабушка. После купания она чувствовала себя как заново родившейся.

Хозяйка усадила её за стол, выставила перед ней снедь. Она с улыбкой наблюдая как голодная Эля поглощает пищу, набив рот и в её глазах светилась любовь. А до кровати девушка добралась только с помощью своей молодой бабушки.

Кровать была огромная и громоздкая, как и вся старинная мебель. Постельное бельё было белоснежное и хрустело от крахмала. Элина мама бельё никогда не крахмалила — экономила, крахмал на дороге не валяется — его покупать надо; а между тем на накрахмаленном белье лежать одно удовольствие! Прежде чем уснуть девушка огляделась: комната, в которой она оказалась, была не маленькая и не большая. Просто побеленные стены, даже без добавления колера, яркие занавески. На подоконниках в горшках, позже Эля увидела что они глиняные, стояли кактусы причудливых форм, через тюль было видно, что один из кактусов цветёт крупными цветами, потом, после отдыха Эля рассмотрела этот огромный и белоснежный цветок.

Возле кровати стоял небольшой сундучок с декоративным замочком, резными стенками и выгнутой крышкой. Напротив кровати, с двух сторон от двери как стражи высились …книжные шкафы, забитые пухлыми томами. Почти все корешки были тёмными. На полу вдоль комнаты, от сундучка к окну с кактусами и яркими занавесками была расстелена красная ковровая дорожка.

Но больше всего внимание Эли привлекли шкафы с книгами. Разглядывая их, девушка и уснула.

Бабушка разбудила её на закате, сказав, что нельзя спать на закате — голова болеть будет. Нехотя Эля поднялась и вышла в большую комнату. Дома был дедушка, такой же молодой, как и бабушка. Эля поздоровалась.

Вдруг раздался раскатистый гром. Эля выглянула в окно, чтобы посмотреть на грозу через стекло, но на темнеющем небе не было ни облачка … и не было дождя. Недоумевая, девушка продолжила выглядывать на улицу. Вдруг, или это только показалось, над деревьями, росшими на речном берегу мелькнула пара исполинских белоснежных крыльев.

— Не надо смотреть, — сказала подошедшая бабушка, — Это страшно. Она задёрнула шторы и включила в комнате свет. Чтобы отвлечь девушку от того что происходит на улице, бабушка с дедушкой включили телевизор, который оказался цветным — дома у Эли был чёрно-белый. Началась трансляция художественного фильма и совсем скоро сюжет захватил внимание девушки, однако ночью она, лёжа в постели, обдумала увиденное. Эля была абсолютно уверенна в том, что ей не показалось и она действительно видела как промелькнули крылья. «Наверное, у «капитана» и его команды были проблемы» — злорадно подумала Эля, она вспомнила библейскую историю о каком-то дядьке и его дочерях: когда они бежали из города, который должен быть уничтожен их родовой бог потребовал, чтобы они не оглядывались. «Наверное, на это действительно не стоило смотреть, — продолжала размышлять Эля, — Ведь бабуля не только мне не дала, но и сама смотреть не стала, а наоборот задвинула шторы. А вообще это действительно страшно». С этими мыслями Эля уснула.

Утром после плотного завтрака она помогла дедушке вывести скотину на пастбище: он шёл впереди и вёл корову за верёвку, а Эля шла следом и помахивала прутиком. Отойдя от дома не некоторое расстояние, он снял с рог коровы верёвку и пустил пастись. Дедушка повернул к дому, а Эля, сказав, что хочет прогуляться, пошла по дорожке к реке.

Доро̍гой она размышляла о предках: у них был домик — далеко не дворец, внутри не было позолоты, была удобная и красивая, старинная мебель, не было многогектарных угодий, а только небольшой сад и маленький огород. Из живности одна чёрная корова с белыми звёздочками над копытами, четыре овцы, куры, утки, цесарки, да они сами. Одеты удобно, правда старомодно, не вычурно, но и не в ветошь — и они счастливы! Они спокойно живут без излишеств и не гонятся за ними, не строят грандиозных планов и не хватаются за всё сразу, как это делал её отец. Правда её отец ничего из того, за что хватался до конца так и не довёл… Да дедушка с бабушкой всё же счастливы!

«У нас общество такое: не позволяет довольствоваться тем, что имеешь, — с горечью думала девушка, — если у тебя чего-то меньше чем у других, или есть, но дешевле чем у других — то и дело ловишь на себе взгляды свысока. Хочешь — не хочешь, будешь выбиваться из сил, чтобы быть как все, вместо того чтобы просто жить. Тратишь всю энергию лишь бы не подвергнуться остракизму. А дедушка и бабушка ни за чем не гонятся — и совершенно счастливы!»

Так размышляя, Эля дошла до реки. Гуляя по берегу и любуясь пышной растительностью и думая о том, что здесь — рай для пейзажиста, она поглядывала на воду и удивлялась: над водой, на некотором расстоянии от берега туман. Густой как молоко, непроглядный туман. А здесь солнце! Ясная погода. Как буд-то бы над водой стеклянная стена до стратосферы, не пускающая туман сюда… почему солнце не может его разогнать? — близко же.

Девушка неспешно шла по берегу. Она уже собиралась повернуть обратно: очень хотелось узнать, что за книги в шкафах в той комнате, где бабуля её устроила, но какой-то предмет, лежавший на берегу привлёк её внимание. Что-то манило к нему. Девушка пошла к нему, чтобы разглядеть что это … приблизившись, она вдруг поняла что это. Эля бросилась бегом, не веря своим глазам.

На берегу, на самой границе между мелким серым песком и лениво текущей водой лежало тело. Тело женщины. Совершено обнажённое, тощее — все кости проступали через бледную кожу. Со следами пыток.

— Боже милосердный?! — рыдая, спросила она, — Как такое возможно?!

Женщина выглядела не молодой, а может и рано состарившейся. Фигура щуплая, волосы совершенно белые, но Эля всё равно её узнала. Как-никак 10 лет проучились вместе, хоть и не за одной партой, а в другом ряду, однако видела она её каждый день.

Роняя слёзы и бормоча молитвы, она склонилась над телом. Слёзы застилали глаза, но тем не менее небольшой шлам в углу лба Эля увидела. Теперь все сомнения отпали — это точно она — Альбина.

Кто-то мягко схватил её сзади за плечи. Девушка оглянулась. Это оказался тот самый юноша, что помог сбежать ей с корабля и привёз сюда.

— Это Альбина! — плача, воскликнула Эля, — Получается, что она была жива! А этот говорил, что уже нет.

— Нет, — мягко сказал юноша, — Она уже не была жива. Не надо тебе на это смотреть, пойдём.

По направлению к ним уже бежали дедушка и бабушка, следом на берег с тропинки свернула ещё какая-то женщина, потом двое мужчин, потом ещё три девушки … сбегался народ.

Юноша повлёк девушку прочь, несмотря на её сопротивление, повторяя, что ей не следует смотреть. Он подтолкнул её навстречу к предкам и приказал:

— Уведите её.

Бабушка с дедушкой взяв Элю за руки, повели прочь, от лежащего навзничь тела. Теперь девушка не сопротивлялась, но заплакала ещё громче.

По возвращении домой, бабушка поручила мужу поставить на плиту чайник и заварить «траву». Так и сказала:

— Завари траву.

Эля поняла, что речь идёт не о той траве, которую корова Звёздочка в поле ест, а о лекарственной. Бабуля усадила её на диван и обняла. Ласково она уговаривала плачущую навзрыд девушку. По дому распространился приятный аромат — лекарственная трава заварена. Ещё через минуту Эле подали большую белую чашку с поднимающимся паром.

— Пей, — велела бабушка, — это поможет тебе успокоиться.

Чай из лекарственной травы действительно помог. Скоро рыдания девушки превратились во всхлипы. А чай оказался ещё и вкусный. После того как чашка была обставлена бабушка снова обняла внучку.

— Это ужасно, — тихо бормотала она, — Этот персонаж сказал мне, что уже убил её. Вот так и сказал. А теперь её старую вынесло, — Эля помолчала, а потом добавила, — но это точно она. Я её по приметному шраму в углу лба узнала. Бабу̍, а сколько времени на самом деле прошло?

Эля посмотрела на свою руку. Рука оказалась такой же, какой была раньше.

— И на том берегу, и здесь, и в том месте, где была ты, течение времени различается.

— На корабле? — переспросила Эля.

— Никакого корабля не было и нет. Это иллюзия.

— Там черти были, — призналась Эля и прикусила язык: сейчас бабушка подумает, что она сошла с ума.

— Эх, Эля, Эля. Материальный мир — не единственный, есть ещё и не материальный. И очень неплохо, что люди не всё видят. Её же Альбина звали, верно? — Эля кивнула, — И она тебя травила в школе?

Эля снова кивнула.

— Ты на неё обижаешься? — девушка, сидя в объятиях бабушки, пожала плечами, — Раньше я буквально ненавидела её. Но после пленения на корабле я понимаю, что она пережила, имею представление. Теперь как-то не могу ненавидеть. Любить — тоже.

— Тебе необходимо простить её. Помнишь, как сказано в учении: «Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут». Ведь безгрешных людей нет. Может и ты кого-то обидела, даже не заметив этого? Простишь чужие обиды — прощены будут и твои. Если ты сейчас простишь Альбину — то очень ей поможешь. Своим прощением ты поможешь вам обоим. Помни главное: прошлое прошло.

Бабушка разжала объятия и, посмотрев Эле в глаза, сказала:

— А завтра тебе придётся вернуться.

— Вы меня гоните из-за того, что я увидела Альбину?

— Нет. Просто твой визит закончился. Тебя мама будет ждать. Ты ей нужна и ещё не всё сделала, что должна. У тебя ещё есть дела в мире живых.

Последние слова бабушки буд-то припечатали Элю. «В мире живых». Значит я точно в мире не живых? И это не сон! Вернуться? А как же?…

— Я попросила, — ответила бабушка, — Мне очень хотелось увидеть тебя. Всевышний услышал мою просьбу и помог.

— Так значит, этот парень помог потому, что ты попросила? — спросила Эля.

Бабушка молча кивнула.

Последний день пролетел незаметно. Сначала Бабушка показывала ей фотографии, рассказывала о предках, о случаях из своей молодости. «А ведь я расспрашивала маму о предках. А она как обычно отвечала «не знаю», — подумала Эля.

Потом был вкусный обед. После бабушка водила её по саду, показывала фруктовые деревья и ягодные кусты. Некоторые плоды Эля ни разу не пробовала — они были слишком дороги для скудного бюджета. Теперь она хоть вкус этих плодов знает. Чуть позже был не менее вкусный ужин. Закончился вечер на диване, за просмотром художественного фильма.

И уже лёжа в темноте, в постели, Эля вспомнила, что так и не исследовала содержимое книжных шкафов.

Утром её разбудила бабушка. Она дала Эле её одежду — выстиранную и выглаженную — и сказала:

— Мне хотелось бы дать тебе что-нибудь в дорогу, но не могу. Поэтому позавтракай здесь.

Девушка умылась, оделась, причесалась и села за стол. Увидев, что лежит в тарелке, поданной бабушкой, девушка протянула:

— Оооо, — угощение по меркам Эли было царским: запечённое мясо птицы. И простой гарнир: картофельное пюре, приправленное чёрным молотым перцем и зеленью.

Вместо десерта был кисель — горячий, именно такой любила Эля. И пирожки с ягодами. По форме они напоминали те, что пекла мама, но тесто было воздушнее.

Раздался стук в дверь. Бабушка пошла открывать. Эля услышала тихий скрип открываемой двери, щелчков открываемого замка не было, и голос бабушки:

— Она ещё завтракает.

Эля попыталась ускориться в поглощении горячего киселя с пирожками и в результате этого подавилась. Сначала она почувствовала лёгкое похлопывание по спине, потом услышала тот самый голос — глубокий и приятный:

— Ешь спокойно, никто в шею тебя не гонит.

Эля оглянулась: тот самый юноша улыбался.

Когда Эля с юношей и дедушка с бабушкой вышли из калитки, Эля увидела, что к ним приближается толпа. Девушка посмотрела на сопровождающих, ища у них защиты.

— Не бойся, — сказал дедушка, заметив тревогу внучки, — Они тоже хотят тебя проводить.

Эля, юноша и бабушка с дедушкой пошли по тропинке по направлению к берегу реки. Остальные провожающие шли следом на некотором расстоянии. На ходу Эля несколько раз оглянулась. Сначала она обратила внимание на то, что одежда на людях выглядит старинной, но новой: как буд-то они с бала-маскарада явились. У «команды» того самого корабля одежда была заношенная. Потом она заметила, что одежда на провожающих по моде разных времён, есть даже костюмы позапрошлого века. В следующий раз оглянувшись, девушка узнала некоторые лица: эти лица она видела на тех фотографиях, которые ей показывала бабушка. Люди приветливо улыбались.

— Бабу̍, это наши родственники? — спросила Эля.

— Да, — ответила та.

Чуть позже она продолжила:

— Твоя мама конечно не права по отношению к тебе, но ты всё равно на неё не должна обижаться. У тебя пока нет своих детей, когда появятся — ты обязательно её поймёшь. Ведь Тоша очень болезненный, и с трудом ей дался. Мама и тебя тоже любит, но у тебя здоровье крепкое и поэтому она за тебя не беспокоится. А Тошка — хиленький, она за него боится и жалеет его. Кроме того у матери всегда к первенцу особое отношение, это, конечно же, не правильно, но что поделаешь — такова у людей психология.

Слушая бабушку, Эля изо всех сил старалась не заплакать — обида накатила волной. А чуть погодя она вспомнила: ведь бабушка мамина мама, а матерям свойственно защищать своих детей.

Они вышли на берег. Лодка снова была здесь. Вновь юноша помог Эле забраться в лодку, снял обувь, закатал брюки и оттолкнул ялик на воду. Пока он сталкивал лодчонку с берега и прыгал на её борт, Эля стояла на дне лодки и смотрела на толпу на берегу. Они, молча, смотрели на неё. Но едва юноша взмахнул вёслами, люди, столпившиеся на берегу, наперебой закричали:

— Не торопись к нам возвращаться! Мы тебя дождёмся! Живи по совести и тогда ты к нам вернёшься!

Бабушка кричала:

— Береги маму! И не обижайся на неё!

Эля пустила слезу.

— Садись, — велел юноша. Она подчинилась, но сидя, оглядывалась на берег до тех пор, пока он не скрылся в тумане.

— Считаю своим долгом предупредить тебя, — начал юноша и девушка внутренне напряглась, — Попадёшь ты туда или нет зависит от твоего поведения. Для того чтобы попасть туда живи по совести, как тебе сказала твоя бабушка, и обращайся с другими так же как хочешь чтобы обращались с тобой.

— Пожалуйста, отвези меня на противоположный берег — так мне ближе к дому.

— Не могу. У тебя там осталось дело. А за обратную дорогу не переживай, тебе автобуса недолго ждать придётся.

Эля хотела спросить, что это за дело? — сумка же вот она, никуда не делась, но молодой человек продолжил:

— Я знаю, что для тебя стало шоком, то что стало с Альбиной, но ты должна знать: душа для нас представляет бо̍льшую ценность, чем тело. Вы, люди, даже не осознаёте ценности своей души! Именно спасая душу Альбины, мы уничтожили то, что тебе показалось кораблём. Да, Эля, твоя бабушка сказала тебе правду — корабля не было. А вот опасность потерять душу — была, но мы вас обеих спасли. Да, твоей одноклассницы больше нет среди живых, но душа её спасена — это главное. Тело — временно, душа — вечная.

Немного помолчав юноша продолжил:

— И на маму свою действительно не обижайся. Тебе твоя обида всю последующую жизнь отравит. Знаешь, Учитель рассказывал своим ученикам притчу о пастухе. В этой притче говориться о пастухе: пастух, увидев, что одна овца отбилась от стада и бредёт в сторону обрыва. Пастух оставляет своё стадо и бежит спасать овцу, чтобы она не погибла, а оставляет стадо потому, что знает, что остальные овцы в безопасности. Я не хочу сказать, что ты — овца, это образная притча. Так что не обижайся на маму, она за тебя не беспокоится потому, что твоё здоровье вне опасности. Прости её. Повторю слова учителя, произнесённые твоей бабушкой: «Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут».

Неторопясь и уверенно юноша грёб, лодка быстро и легко скользила по воде. Туман расступился, и с двух сторон раскинулась водная гладь широкой, плавно текущей реки. За кормой лодки был густой, как молоко туман, а с четвёртой стороны вдалеке темнел берег.

А здесь светило солнце. Стало чуть припекать — лето же. Эля стала с тревогой оглядываться.

— Их здесь нет. Они в ту ночь потерпели поражения. Эля, помни: никогда не обращайся к ним за помощью: во-первых: я не смогу тебе после этого помочь; во-вторых: их цена покажется тебе неприемлемой. Они будут тебя искушать, но помни: заставить они тебя не могут, только соблазнить.

Эля, вертевшая до этого головой, посмотрела на него изумлённо. Вернее не на него самого, а на его тень: какая-то она странная. Вглядевшись в водную рябь, она разглядела нечто странное. За спиной тени юноши виднелся горб, при чём верхний край горба возвышался над головой.

«Как сложенные крылья» — подумала Эля. Она перевела взгляд на юношу. Молодой человек улыбнулся:

— Ты, конечно, поняла кто я такой.

— Ммммм, — Эля не знала что ответить. Она была готова к тому, что он начнёт доказывать, что то, что она видела — это не крылья, а у неё оптический обман. А молодой человек, между тем, продолжил наставления:

— В том брошенном доме есть много интересных для тебя вещей. Я знаю, что ты живёшь в семье, стесненной в средствах и тебе кажется, что это всё безхозное … всё равно не бери — они найдут тебя по этим вещам, нигде не спрячешься. Не эта мелочь, те кого ты видела уже «отдыхают», придут другие.

— Знаешь, я даже удивилась, что дом брошенный, а там даже половая тряпка не пропала, не говоря уже про всё остальное, — и добавила мысленно: «Включая самовар. Он первый должен был прилипнуть к рукам…». Не додумав свою мысль, девушка уставилась на спутника, выкатив глаза и закрыв рот рукой. Она медленно проговорила:

— А ведь самовар то начищенный!

И ещё добавила, но уже вслух:

— Мы ничего не брали.

Юноша удовлетворённо кивнул.

На берегу уже был различим дом. Тот самый дом. Глядя на пока ещё далёкую черепичную крышу, Эля ощутила, как её плотной пеленой окутывает страх. И сразу в памяти всплыл «капитан» — сначала сморчок, а потом раскормленный боров.

— Не надо, — сказал Ангел, Эля больше не удивлялась тому, что он читает её мысли. Осознание пришло, а всё равно было неприятно, что ничего сокровенно своего больше не было. А юноша продолжил:

— Не вспоминай о нём, прошлое прошло и больше не вернётся. Главное, что он не успел сделать ничего страшного, я успел вовремя — услышав эти слова, Эля вспомнила Альбину … как она лежала наполовину в …

— Что я тебе сказал? — строгим голосом юноша разрушил её воспоминания.

— Прошлое прошло, — послушно повторила Эля, и тут до неё дошёл смысл повторенных слов. Девушку накрыла волна радости. Она принялась ёрзать на сидении, не зная, куда потратить вдруг возникшую энергию и этим раскачивала ялик.

— Ты приняла твёрдое решение искупаться? — спросил Ангел.

В ответ девушка рассмеялась, представив, как из воды торчит её мокрая голова, а Ангел летает над самой водой … Юноша тоже улыбнулся. Но тут же стал серьёзным:

— Послушай, Эля, внимательно и больше не перебивай. Вы — люди получаете энергию из еды. Захотела ты есть, подошла к холодильнику — взяла чего-нибудь и съела. К тебе пришло ощущение сытости, а твой организм получил калории, которые переработал в энергию, за счёт которой он — твой организм и функционирует. Те, кого ты встретила на корабле — не имеют организмов и сами вырабатывать энергию не способны. Они питаются уже готовой энергией. А поскольку они сущности низшего порядка, то и энергия им потребна низшая — это негативные эмоции людей: ненависть, зависть, злость, страх. Ненависть — самая вкусная! И чем больше такие «капитаны» получают такой энергии — тем становятся больше, сильнее, но они никогда не наедаются! Эти лярвы, получая больше, хотят ещё больше. И такие как ты, Элечка, для них — что холодильник. Постарайся держать себя в руках. Ты — сильная девочка, у тебя получится. Не корми их. Если прилипнут — отодрать их будет очень трудно, а они будут тянуть и тянуть твою жизненную энергию.

Девушка почувствовала толчок и оглянулась. Нос лодчонки упёрся в берег. В этот миг её показалось, что она была здесь не была здесь уже сто лет, казалось что в эти несколько дней прошла жизнь.

— Вот мы и приплыли, — юноша вылез на берег и помог выбраться на берег.

— То что тебе нужно лежит вот между этими двумя окнами. Можешь брать без страха, оно освещёно и «капитаны» тебя не найдут, после того как ты подержишь эту вещь в руках, — юноша указал рукой в ту сторону, где по его словам находился нужный ей предмет.

Эля сделала к дому два шага. После слов Ангела она больше не боялось близости этого дома, было просто неприятно здесь находиться. Как буд-то что-то давило в темечко. Но тут любопытство пересилило и Эля оглянулась, чтобы спросить что там.

На берегу никого не было. Эля была совершенно одна. Кругом ни души. Юноша исчез, как не бывало. Исчезла и лодка.

— Пропал, — констатировала девушка и двинулась к простенку между указанных окон, чтобы наконец узнать, что же это там такое, нужное ей по словам Ангела. «Это» оказалось старым дешёвым ножом и деревянной, покоцаной ручкой и отломанным кончиком.

Вертя нож в руках и рассматривая его со всех сторон, Эля прошла под окнами и завернула за угол. Остановившись у торцевой стены, она принялась вырезать буквы ножом. Буквы получались легко несмотря на то что нож далеко не нов. Однако, вспомнив, что этот нож оставил для неё ангел, она перестала удивляться.

Эля никогда не занималась вандализмом, никогда не «рисовала», и не «писала» на стенах, на партах или ещё где-нибудь, кроме школьных тетрадей. Более того, она никогда не спорила с любителями подобных художеств из опасения стать объектом агрессии, но в душе не одобряла подобных «деятелей» и говорила знакомым, что будь она пацаном — эти художники бедные были бы. И только однажды настенная надпись вызвала её одобрение. Та надпись была написана красной краской на белой стене домика — платного туалета в центральном парке её родного города. И рисуя буквы, Эля вспомнила как они с Европой проходя мимо белого домика и увидев ту надпись, громко смеялись. Та надпись гласила:

«Писать на стенах туалета не так уж мудрено,

Среди г***а вы все поэты, среди поэтов вы — г***о»

Та надпись, которую на стене брошенного дома вырезала Эля, была не о поэтах. И вырезая буквы, Эля думала: «Боже, если хоть одному-единственному человеку поможет — значит я не зря трачу здесь время.» Её надпись гласила:

«Ничего здесь не берите, иначе вас найдут»

Эля уже дорезала последнюю «т», когда на неё накатила тревога. Стало неспокойно на душе. И тут она услышала голос в своей голове. Этот голос принадлежал Ангелу: «Ступай!» Одновременно, Эля услышала плеск вёсел. Девушка не видела, кто приплыл на лодке — берег реки закрывал угол дома. Тем не менее сомнений в том кто это у неё не возникло.

Отбросив нож в сторону и не выпуская свою сумку из рук, Эля побежала прочь от берега, она рванула вверх по склону, бубня себе под нос: «Господи, спаси и сохрани». Она знала, что «капитан» лгал — Он всё слышит. Достигнув гребня, девушка оглянулась: на берегу никого не было.

Не торопливо Эля вышла на дорогу и остановилась у обочины в ожидании автобуса. Вдалеке показался легковой автомобиль. Машина быстро приближалась, видно водитель гнал. С громким визгом шин автомобиль притормозил прямо напротив девушки и её глазам предстала бывшая классная. «Я прощаю тебя, за то, что оставила нас здесь, — подумала Эля и так же мысленно добавила, — Может вчера ты просто устала?»

— Эля!!! — кричала Анна Ивановна, несмотря на то, что девушка стояла в трёх шагах от неё, — Где Альбина?!

— Она не на свадьбе? — Эля попыталась изобразить удивление. Она понимала, что не может рассказать всю правду, понимала, что ничем хорошим это для неё не кончится. Однако и откровенно лгать ей не хотелось, Эля помнила разговор с Ангелом и хотела попасть туда, где находятся её бабушка и дедушка.

— Она улизнула от меня, — ответила Эля, — И оставила меня здесь одну. Я здесь ночевала.

Это была не вся правда, но хотя бы и не ложь.

— Анна Ивановна, Вы на меня не обижайтесь: я провела ночь на улице и эта была не из приятных ночей. Поэтому на свадьбу я больше не хочу. Я поеду домой. А Лене передайте от меня пожелания счастья в семейной жизни — совет им да любовь.

Показался рейсовый автобус и Эля отошла от машины подальше, чтобы водителю было видно, что она «голосует».

В автобусе Эля вновь сидела у окна. Она смотрела вниз, но реку. Девушка ожидала, что её ещё будут таскать на допросы, допытываясь, где Альбина. «Прости, мой ангел, но я не могу рассказать всю правду и о том, что увидела как она села в лодку и как не хотела оглядываться, когда я звала её. Буду говорить, что проснулась, а её уже нет. И про дом не скажу, иначе обнесут и бесы будут их мучить.

И когда мост уже остался позади Эля поняла что имел ввиду Ангел, когда говорил, что на том берегу у неё есть неоконченное дело. А оказавшись дома и посмотрев на календарь, Эля поняла, что вернулась на следующий день после того как выехала с классом на автобусе, нанятом женихом Лены.

КОНЕЦ.

Оглавление

«Писать на стенах туалета не так уж мудрено,

«Ничего здесь не берите, иначе вас найдут»