Они руководили ГРУ [Мария Кирилловна Залесская] (fb2) читать онлайн

Залесская М.К. (ред.). Они руководили ГРУ

ВВЕДЕНИЕ

…На столе лежала рукопись книги. Нам, авторам этих строк, поручили представить ее читателям. Мы оба в свое время послужили в разведке и по сей день считаем себя «трутниками», потому что в Главное разведывательное управление приходят один раз и остаются в нем навсегда.

Так вот, сидели мы и размышляли — как лучше выполнить поручение? И не только думали, но и вспоминали своих сослуживцев, в том числе многих, о ком рассказано в книге. И решили так: если мы посвятим читателей в нашу беседу, то и получится то, что от нас требуется — мы не просто представим книгу, а введем вас в живое общение с теми, о ком вы станете читать.

Вот почему мы решили назвать наши размышления введением. Мы вводим вас, уважаемые читатели, не только в содержание, но и в ту теперь далекую жизнь, в те сложные ситуации, в которых начальникам ГРУ приходилось руководить одним из сложнейших видов военной боевой деятельности, в которой никогда не бывает мирного времени, — в разведке всегда война.

Для краткости в тексте мы обозначим каждого из нас инициалами.

Владимир Карпов. Никакая другая область человеческой деятельности не окутана таким количеством тайн и загадок, как разведка.

Причиной тому — «многоэтажная» конспирация: военной тайной служит то, что добывают разведчики; секретно и то, как они это делают; конспирируют тех, кто занимается разведкой, и вообще стремятся как можно меньше говорить об этой службе. Чем меньше о ней знают, тем лучше для тех, кто ею занимается, — таков один из непреложных законов разведки во все времена.

Юрий Бабаянц. «Люди молчаливого подвига» — так назвал разведчиков один из родоначальников советской военной разведки Ян Берзин. Да, разведчики в тишине, без огласки совершают свои подвиги на благо Отечества. Но проходит время, раскрытие тайны уже не может принести вреда ни государству, ни армии, ни самим разведчикам, и тогда люди узнают о бойцах секретного фронта. Становятся известными имена героев, совершивших множество подвигов для достижения победы, ради блага своей родины. В работе военной разведки всегда присутствует постоянная, обусловленная необходимостью высокая ответственность и особая честь — разведчики всегда впереди всех, еще до начала войны они уже ведут борьбу с врагом, во время боев они тоже первыми встречаются с противником на передовой или в его тылу. В последние годы, несмотря на тормозящее воздействие секретности, зарождение и деятельность военной разведки широко отображены в многотомном издании М. Алексеева «Военная разведка России» и других публикациях. Особенно много издано художественных и беллетристических книг.

В.К. К сожалению, имеют место и злоупотребления интересом читателей к теме. Иные авторы сочиняют легковесные подделки, основываясь на каких-то обрывочных сведениях и слухах, а чаще всего — на собственной фантазии. Польза от такой чисто коммерческой литературы весьма сомнительна. Из-за несоблюдения чувства меры, отсутствия реальной почвы и непомерной ставки на развлекательность разведывательные «детективы», на мой взгляд, приносят и определенный вред: они подспудно порождают, особенно у молодого читателя, сомнение в способности совершить подобные «трюки». Читает молодой человек о головокружительных похождениях «супермена», а в душу его закрадывается сомнение: я так не смогу! Эта неуверенность может сыграть пагубную роль в час испытания, поскольку человек встретит опасность как заведомо ему непосильную, неодолимую.

Ю.Б. Наша книга не относится ни к разряду развлекательных, ни коммерческих. Сборник биографических очерков о начальниках Главного разведывательного управления с первых дней его создания в 1918 году и до настоящего времени представляет собой первое, уникальное издание обо всех руководителях нашей разведки. Когда-то сведения о них оберегались строжайшей секретностью, и вот теперь впервые представлены их биографии и основные направления деятельности.

В.К. Наверное, нелегко было собрать материалы о таких строго законспирированных военачальниках. Думаю, нужно сказать доброе слово о создателях этой небольшой по объему, но очень трудоемкой книги.

Ю.Б. Вы правы, и собрать и опубликовать сборник было очень и очень непросто. Издание подготовлено при содействии работников архива Главного Управления, архива Военно-дипломатической академии, архива Общевойсковой Академии Вооруженных Сил РФ, Управления регистрации и архивных фондов ФСБ России. В работе над сборником приняли участие полковник А.П. Серебряков, подполковник В.А. Могильников, подполковник О.В. Каримов, полковник В.Ф. Грошев, полковник И.А. Бирючков, майор О.И. Лемехов, В.Я. Кочик, М.Л. Григораш и я, как президент Некоммерческого партнерства «Союз ветеранов военной разведки». Ценные критические замечания и дополнения при подготовке сборника высказали начальник ГРУ (1992–1997) генерал-полковник Ладыгин Ф.И., Почётный Председатель Президиума Совета ветеранов военной разведки генерал-полковник А.Г. Павлов, помощник начальника Главного Управления генерал-майор Н.Н. Бойко, ветераны Главного Управления. С благодарностью мы вспоминаем длительное время работавшего начальником архива Главного Управления И.В. Пупышева, оставившего в своих мемуарах интересные характеристики некоторых руководителей ГРУ.

В.К. В этой книге впервые в советской и российской литературе повествуется о жизненном пути руководителей военной разведки за все девяносто лет ее существования. Они были очень разными, эти люди: многим из них пришлось стать жертвами Молоха репрессий, некоторые канули в безвестность под грузом времени, кого-то помнят и по сей день. На долю Семена Аралова, Яна Берзина, Семена Урицкого, Ивана Проскурова, Петра Ивашутина, Федора Ладыгина и их соратников выпала серьезнейшая задача крайне высокой степени сложности — создать и укрепить разведслужбу, и по сей день не имеющую аналогов в мире. Они с честью выполнили эту задачу. Я уже говорил, что некоторых из них мы знаем лично. А вы, Юрий Аршамович, в какие годы и под чьим руководством служили?

Ю.Б. Мне посчастливилось в 1969 году быть представленным, а затем работать, много раз беседовать и получать не только указания, но и добрые советы от легендарного Петра Ивановича Ивашутина и всех последующих начальников ГРУ. Под их руководством военная разведка вышла победительницей в «холодной войне» и оставалась надежным щитом в системе безопасности нашей страны. В историю службы были вписаны замечательные имена новой плеяды командиров и разведчиков. Оценивая все 30 лет своей работы в военной разведке и вспоминая эти встречи, не кривя душой, могу благоговейно повторить: спасибо судьбе и Богу за то, что принадлежу поколению, выросшему рядом и под влиянием таких исторических личностей. Благодарная память о них навсегда останется в моем сердце.

В.К. А моя служба в ГРУ началась весьма необычно. В 1946 году был я слушателем Высшей разведшколы при ГРУ ГШ. Школа эта — не только учебное заведение, но и своеобразный резерв ГРУ. Иногда слушатели исчезали на несколько недель или месяцев, потом в актовом зале в какой-нибудь день праздника или при очередном общем построении начальник школы генерал-лейтенант Кочетков объявлял: «Наш товарищ N. за выполнение задания награжден орденом (награды были разными), поздравим его». Бывали и печальные сообщения: «Наш товарищ N. погиб при выполнении задания, почтим его память минутой молчания».

Однажды и меня вызвали к начальнику школы. Он сказал: «У подъезда стоит машина. Поедешь в ГРУ. Я не знаю зачем, там скажут».

В машине меня ждал порученец начальника ГРУ генерал-полковника Ф.Ф. Кузнецова. Он привез меня на территорию ГРУ, не выписывая пропуска. Когда я вошел в кабинет Кузнецова, он стоял у окна и смотрел на дома на противоположной стороне улицы. Не здороваясь, продолжая смотреть в окно, Федор Федотович сказал:

— Вон там с чердака или из окна любой квартиры можно с телеобъективом фотографировать каждого, кто входит или выходит из нашего двора или дома.

Потом он коротко рассказал о предательстве Гузенко, который перебежал в Канаде к американцам.

— До командировки он работал у нас, в центральном аппарате. Знал многих, и всех, кого знал, выдал… Для выполнения отдельных особо важных поручений мне нужны офицеры, которых никто не должен знать, даже здесь в ГРУ. Ты будешь одним из них. Сегодня ты здесь первый и последний раз. Больше в здании ГРУ тебя никто не должен видеть. Будешь служить в Генштабе и при необходимости выполнять только мои личные распоряжения.

И я служил в одном из отделов Генштаба, наряду со своими прямыми обязанностями не раз выполняя задания Федора Федотовича. Когда его перевели на другую работу, я решил, что меня, как его личного порученца, в ГРУ никто не знает и моя секретная миссия закончена. Однако о моем существовании, оказывается, было известно и новому начальнику ГРУ генералу Захарову. Он тоже встретился со мной лично. Однажды, помню, шутливо поругал: поручение было связано с тратой немалой валютной суммы. «Сколько тебе надо?» — спросил он. Я ответил: «Я — не специалист в подобных вопросах. Может быть…» (назвал сумму). Матвей Васильевич со свойственной ему шутливой грубоватостью сказал: «Действительно, ты ни хрена не понимаешь в финансах. Для начала даю тебе… (и назвал сумму в три раза больше той, чем я предполагал). А если не хватит, еще попросишь».

Вообще мне повезло: я был знаком с некоторыми начальниками ГРУ, и даже дружил со Штеменко, Серовым, Михайловым, Ивашутиным, Ладыгиным и нынешним шефом нашей службы Валентином Владимировичем Ко-рабельниковым.

Ю.Б. Хотел бы заметить, что Валентин Владимирович — единственный из начальников ГРУ, удостоенный высшей награды — звания Героя России (2000 г.). Это награда свидетельствует не только о его заслугах на посту' начальника ГРУ, но и о признании реального личного вклада в решении задач государственной важности.

В.К. От прочтения рукописи у меня осталось двойственное впечатление. С одной стороны, очень хорошо, что появился такой уникальный сборник о необыкновенных людях. С другой стороны — все же о них коротко написано, а ведь биография каждого достойна отдельной книги, хотя бы в серии «Жизнь замечательных людей».

Ю.Б. Будем надеяться, что наши пожелания сбудутся. А пока порадуемся вместе с читателями, что благодаря немалому труду авторского коллектива появилась возможность познакомиться с теми, кто не только вошел в историю нашей разведки, но и своей очень плодотворной деятельностью в какой-то мере вершил историю нашего Отечества в XX веке.

Кстати, авторы сборника решили воздержаться от политических оценок деятельности каждого из руководителей ГРУ, а также от подробного анализа их личного вклада в развитие возглавляемой ими службы. Биографические очерки распределены в книге по пяти историческим периодам. Это деление — условно, и сделано лишь для того, чтобы в краткой оценке обстановки того или иного времени показать условия, в которых военная разведка и ее руководство решали поставленные перед ними задачи.

В.К. Мы обещали ввести читателей в исторические ситуации, в которых работали герои очерков.

Ю.Б. Это были не просто ситуации, а настоящие исторические вехи.

Октябрьская революция 1917 года вошла в историю как Великая, потому что не было в XX веке другого события, оказавшего столь же громадное влияние на весь мир.

Разведка российской армии, как и все, что рушилось вместе с царским режимом, также подверглась мощнейшим революционным потрясениям. Первой заботой большевиков стало создание управления страной и обеспечение внутреннего правопорядка. Рабоче-крестьянская армия создавалась из числа солдат, принявших новую власть, с привлечением части военных специалистов и пролетарского ядра активистов революции. Все силы были направлены на борьбу с контрреволюцией. Военно-революционный совет республики и его Полевой штаб являли собой некие органы, еще далекие от реальной централизованной военной власти.

Необходимость создания централизованного органа разведки при Реввоенсовете и его Полевом штабе, образованном в 1918 году, диктовалась прежде всего важностью обеспечения руководства информацией о положении на фронтах и на местах, анализ которой позволял бы осмысленно управлять боевыми действиями и страной в целом. Отсюда возник и подход к самому названию центрального органа военной разведки — Регистрационное управление. Можно представить себе всю сложность и масштабность поставленной задачи.

Прежде всего подбор руководителя — хорошо образованного, с организаторскими способностями, активного, перспективно мыслящего, с аналитическим складом ума и многими другими необходимыми для начальника разведки качествами. Кадровый вопрос оставался очень сложным, ведь далеко не каждый опытный революционер или военный мог овладеть сложнейшей профессией военного разведчика, да еще в короткий срок создать практически с нуля жизнеспособную, весьма специфическую структуру.

В.К. О таких первопроходцах организации военной разведки читатели узнают из очерков о С.И. Аралове, С.И. Гусеве, Г.Л. Пятакове, В.Х. Ауссеме.

Ю.Б. Далее наступает время становления и упрочения нашей разведки. В эти годы особенно плодотворно работал Я. К. Берзин. Он возглавлял разведу правление с 1924 по 1935 год и в 1937-м. Это время можно назвать для военной разведки эпохой Берзина.

Можно сказать, все лучшее, что было заложено в организацию и ведение разведки Яном Карловичем Берзином, сохранилось до наших дней. Он был подлинным гением разведывательной деятельности.

В.К. И так неблагодарно обошлись с ним власть предержащие! В ноябре 1937 года Берзин был арестован, облыжно обвинен и расстрелян.

Кстати, не от рук внешних врагов, а от своих доморощенных палачей погибло несколько начальников ГРУ. Эра террора началась с Берзина. Затем были расстреляны Семен Урицкий (1.11.1937), Семен Гендин (22.10.1938), Александр Орлов (30.06.1939), Иван Проскуров (27.6.1941).

Долгие годы об этих людях не принято было писать и говорить. Авторы сборника очень хорошо поступили, что написали о них очерки и включили в эту книгу.

Ю.Б. Несмотря на репрессии, которые тяжелым катком прокатились не только по руководителям, но и оперативным и агентурным работникам, советская разведка хорошо поработала в предвоенный период и своевременно добывала достоверные данные о готовящемся нападении Германии. Особенно трудно в эти годы пришлось генералу Ф.И. Голикову. В его адрес высказано немало упреков. Но легко критиковать, как говорится, «видя бой со стороны». В тяжелейшие годы войны наша разведка обеспечила руководство страны необходимыми данными, без которых не могли победно завершиться все крупнейшие операции нашей армии и ее окончательная и полная победа.

Около 600 военных разведчиков были удостоены звания Героя Советского Союза. Это говорит само за себя.

В.К. Казалось бы, после разгрома Германии и Японии должна была наступить передышка, но случилось наоборот: для разведки разразилась еще более тяжелая «холодная война». Более тяжелая, потому что в этой политической, идеологической, нравственной войне сражалась именно разведка. Она стала самым горячим оружием в «холодной войне», и эти годы не зря называют эпохой создания «империи ГРУ». Из книги читатели узнают много интересного об одном из создателей этой «империи» — Петре Ивановиче Ивашутине, почти четверть века возглавлявшем ГРУ. Его работа осложнялась не только хитросплетениями, создаваемыми внешними противниками в «холодной войне», но, не в меньшей степени, и политическими катаклизмами внутри страны. Один за другим менялись генсеки, руководители на самом высоком уровне — Хрущев, Брежнев, Черненко, Андропов, Горбачев… Каждый привносил свои новации в политику, а следовательно, и в военную доктрину и стратегию страны. Генералу Ивашутину пришлось приложить немало гибкости и усилий, чтобы сохранить, развить и улучшить в таких условиях работоспособность и эффективность военной разведки.

Ю.Б. В общем, небольшая по объему книга, о которой мы говорим, включает в себя очень серьезную, уникальную, познавательную информацию, впервые предлагаемую читателям.

В час добрый! Читайте, обогащайтесь новыми знаниями!

Герой Советского Союза

писатель В. В. Карпов,

Президент Союза ветеранов военной разведки

Ю.А. Бабаянц

НАЧАЛО. 1918–1922

У России нет друзей. Нашей огромности боятся.

У России только два союзника: её Армия и её Флот.

Император Александр III

Это высказывание принадлежит одному из наиболее великих российских самодержцев. К сожалению, оно отражает историческую истину. Гигантская страна с ее несметными богатствами всегда была объектом алчных вожделений завистливых соседей, а временные союзники легко меняли приязнь к России на вражду ради собственных корыстных интересов.

Великий патриарх, покойный митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн писал: «Русский народ воевал без конца: с 1055 по 1462 год историки насчитывают 245 известий о нашествиях на Русь… Из 537 лет, прошедших со времен Куликовской битвы до момента окончания Первой мировой войны, Россия провела в боях 334 года, причем одну войну она вела с десятью врагами сразу, две — с пятью, двадцать пять раз приходилось воевать против трех и тридцать семь — против двух противников».

Эта трагическая статистика к началу XX века приобрела особенно зловещий смысл. Тяжелое поражение на Дальнем Востоке от Японии в 1904–1905 годах аукнулось сполохами баррикад революции 1905-го. Небольшая передышка, позволившая динамично провести реформы Витте, Столыпина и других, оборвалась в августе 1914 года. Миллионы погибших и раненых, пороховая гарь Первой мировой вначале помешали Западу и Востоку осознать глобальные перемены, пришедшие на одну шестую часть земного шара вместе с февральским переворотом 1917-го. Когда союзники и соседи наконец осознали всю степень угрозы надвигавшейся Октябрьской революции, «лапотная страна взбунтовавшихся рабов» уже формировала отряды, ставшие прообразом и основой новой Рабоче-Крестьянской Красной армии. Принципиально новыми в армии прежде всего стали идеологические основы, корпус комиссаров и политработников, взаимоотношения между военнослужащими. Далеко не все «спецы» из царской армии, принявшие революцию, смогли принять происходившие изменения и адаптироваться к ним. А новая власть, вихрем круша ненавистные атрибуты империи, расставляла свои кадры — из вчерашних интеллигентов, студентов, рабочих и крестьян — во главе министерств и банков, армии и флота. Всё хотелось и требовалось создавать по-новому. Правда, хватало ума и «не рубить с плеча», если старое могло быть сохранено и принести пользу молодой стране.

С позиций XXI века у многих историков возник соблазн «новой» трактовки событий столетней давности, и особенно первых лет становления советской власти. Не вступая в глубокую дискуссию на философские темы, остановимся лишь на практических вопросах обеспечения деятельности власти Советов.

«Революция имеет право на жизнь, если она умеет защищаться» — эти слова В.И. Ленина фактически послужили началом создания разведывательных и контрразведывательных органов новой республики.

Назвать «гражданской» кровавую бойню, длившуюся с 1918 по 1922 год, когда от последних интервентов и белогвардейцев был освобожден российский Дальний Восток, не вполне правомерно. На стороне белых армий воевало 14 иностранных государств. Весной и летом 1918 года отряды американских, английских и французских войск оккупировали районы Мурманска и Архангельска. В начале апреля во Владивостоке высадились английские и японские войска, в августе — еще один американский экспедиционный корпус, а также части французских и итальянских войск. Кайзеровская Германия, нарушив условия Брестского договора, заняла Ростов и Таганрог, вторглась в Крым и Закавказье.

В Средней Азии хозяйничали англичане, на юге Украины — французы. Одновременно банды атамана Семенова при поддержке японских и китайских войск начали захват Забайкалья. В 1920 году Польша осуществила ничем не оправданную агрессию против Советской России. Выводы напрашиваются сами собой — если бы белогвардейцы не имели поддержки со стороны иностранных интервентов, Гражданская война не имела бы столь необратимых и кровавых последствий.

Только одному генералу Деникину Америка поставила 100 тысяч винтовок, 3 миллиона патронов, 200 тысяч снарядов; Англия — 250 тысяч винтовок, 200 орудий, 30 танков; Румыния и Болгария — 300 тысяч винтовок и 83 миллиона патронов. А кроме Деникина были еще Колчак, Юденич, Краснов, Корнилов, Врангель, Дутов, Семенов, Петлюра, Миллер…

К 1922 году страна представляла собой пепелище, и только ценой огромного напряжения сил армия Республики Советов спасла от уничтожения и раздела тысячелетнюю державу.

И в этот период тяжелейших испытаний военная разведка, расколотая на «разведку белых» и «разведку красных» в Гражданской войне, приступила к решению своей главной задачи: обеспечение безопасности молодого государства. Для защиты от внешних враждебных сил нужны были новые подходы, новые кадры, новое видение задач.

СЕМЕН ИВАНОВИЧ АРАЛОВ

Семен Иванович был не только первым руководителем военной разведки, но и командовал одним из самых первых ее подразделений. Он стоял у истоков самой мощной разведывательной службы мира, какой она стала спустя годы. Тогда все только начиналось.

Семен Аралов родился 30 декабря 1880 года в Москве в «средней купеческой замоскворецкой семье», вскоре разорившейся. Учиться, согласно семейной традиции, его отправили в Московское коммерческое училище. Позднее Семен Иванович вспоминал: «…Школа меня не удовлетворяла… Состав преподавателей был неважен. Учился средне… Директор приучал нас к шпионству, к выдаванию товарищей… Создавалась ненависть к учителям, к школьной среде. Дома противна была мещанская обстановка». Поэтому он перешел в коммерческое училище Карла Мазинга, которого называли «незаурядным ученым и педагогом с неустанной творческой мыслью». Более остальных в этом училище на юношу повлиял учитель истории В.Н. Сторожев.

Окончив среднее учебное заведение, Аралов «отбывал воинскую повинность» только год в Перновском гренадерском полку' в качестве вольноопределяющегося (1902–1903). Там он примкнул к революционному движению, занимался в рабочих кружках, изучал, хранил и распространял нелегальную литературу. Завершив военную службу, всерьез взялся за партийную учебу, работал в Московском комитете РСДРП. Сначала выполнял технические поручения, затем стал организатором и пропагандистом.

В период Русско-японской войны С.И. Аралов был призван в армию весной 1905 года и зачислен прапорщиком в Ростовский полк. Оттуда Аралова вскоре направили на фронт, в Манчжурию. Прибыв на место, он активно выступал в солдатской среде, призывая к вооруженному восстанию и захвату власти. Заочно приговоренный за свою агитационную деятельность к смертной казни, Семен Иванович скрывался в небольших городах и деревнях, и при первой же возможности вернулся в Москву, уже после поражения вооруженного восстания. Он сразу же включился в работу военной организации Московского комитета партии и поступил в Московский коммерческий институт. После провала 1907 года он утерял связь с организацией, но продолжал пропагандистскую работу. Не прерывая учебы, служил наставником в Рукавишниковском исправительном приюте для малолетних преступников и вел занятия на Пречистенских вечерних курсах для рабочих.

Семена Ивановича вновь призвали на военную службу в июле 1914 года и зачислили прапорщиком в 7-й гренадерский Самогитский полк, но вскоре назначили командиром роты в 215-й Сухаревский пехотный полк 54-й дивизии. Первый бой он принял уже в конце августа в Восточной Пруссии у города Даркемен. После разгрома 1-й армии Аралов служил в 114-м Новоторжском полку 28-й дивизии. Всего за время войны он участвовал в двадцати сражениях, и воевал хорошо. 9 мая 1915 года он получил свой первый орден — Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом, всего же наград было пять, последним российским орденом его наградили в декабре 1916-го. Новое назначение штабс-капитан Аралов получил 14 февраля 1917 года: его поставили на должность старшего адъютанта штаба 174-й пехотной дивизии.

А через две недели грянула Февральская революция. Семен Иванович ринулся в самую гущу событий и оказался весьма популярным агитатором в войсковых организациях, «обнаруживая симпатии к интернационалист, течению в РСДРП», но к меньшевикам примыкал недолго — «всего 2–3 месяца». В мае его избрали председателем Комитета 174-й пехотной дивизии, в июне он возглавил фракцию социал-демократов в Комитете 3-й армии. Как ее делегат, он участвовал в заседаниях Государственного совета в августе, Предпарламента в октябре, избирался членом ЦИК второго созыва. «Вскоре, однако, разочаровался в бесплодной работе демократических совещаний, оставил их и вернулся вновь в полк». Служил помощником командира в 114-м Новоторжском пехотном полку, с которым был переброшен в Гельсингфорс. В январе 1918 года его демобилизовали как старослужащего и учителя и отправили в Москву в распоряжение московского уездного воинского начальника.

Аралов собирался покинуть армию и вернуться к профессии учителя, но его старый знакомый комиссар Московского военного округа Емельян Ярославский рассудил иначе. Семену Ивановичу, как военному специалисту, предложили организовать и возглавить фронтовой (оперативный) отдел Московского областного военного комиссариата, чтобы руководить формированием отрядов Красной гвардии.

Необходимо сделать небольшое отступление. Октябрьская революция практически полностью разрушила государственную систему Российской империи. Не избежала этой участи и военная разведка. «После октябрьского переворота деятельность штабов вообще замерла, в том числе и разведывательная служба. После подписания Брестского мира, благодаря ликвидации всех штабов, разведывательная служба прекратилась совершенно, и хотя всевозможные партизанские отряды и вели разведку, но ее никто не объединял, и сведения пропадали», — писал очевидец тех событий В. Цейтлин, консультант Региструпра РВСР, один из первых преподавателей Курсов разведки и военного контроля и Военной академии РККА, руководивший после революции Разведотделом штаба Московского военного округа. В ноябре — декабре 1917-го при Ставке Верховного главнокомандующего в Могилеве был сформирован Революционный полевой штаб (РПШ). За три месяца своего существования РПШ способствовал (оперативное руководство и формирование отрядов) успеху ряда операций революционных войск в Белоруссии и на Украине. Начальником Отдела агитации и разведки РПШ был В. Фейе-рабенд. «Некоторое время продолжалась еще, по инерции, агентурная разведка, — добавляет Цейтлин, — получались сведения от русского отделения междусоюзнического бюро в Париже и от иностранных военных миссий, особенно французской». Согласно архивным документам, разведывательные сводки от французской военной миссии в Москве поступали вплоть до конца июля 1918 года.

Для руководства боевыми действиями в марте 1918 года создается Высший военный совет, который, как отмечал Цейтлин, «объединял действия всех отдельных отрядов, затем постепенно выросли западная и северная завесы, составлявшие как бы подвижный партизанский фронт мелких отрядов, оборонявших важнейшие направления, железнодорожные и другие пути сообщения, узлы железных дорог и т. д. Появились штабы западной и северной завесы, штабы отдельных отрядов и районов. В штабах появились разведывательные отделения, начали поступать сведения, появляются первые схемы и сводки». Помощником начальника Оперативного управления Высшего военного совета по разведке был А. Ковалевский (апрель — май), а затем будущий начальник Генштаба Красной армии Б. Шапошников (май — сентябрь), одновременно бывший и начальником Разведотделения. Появляются разведывательные отделы при штабах военных округов. В мае создается Всероссийский Главный штаб, ведающий формированием и обучением частей Красной Армии, разработкой всех вопросов, связанных с обороной Республики. В составе Оперативного управления ВГШ также действует разведывательный орган — военно-статистический отдел, занимающийся в основном информационно-аналитической работой. Для полноценной агентурной работы у них нет ни средств, ни людей. Во главе отдела стояли бывшие полковники Генерального штаба А. Станиславский и Н. Шварц.

В мае же к руководству операциями на фронтах подключается оперативный отдел Народного Комиссариата по военным делам (Оперод Наркомвоена) во главе с Семеном Араловым, преобразованный в апреле из оперативного отдела штаба Московского областного военного комиссариата. «Я в то время заведовал оперативным отделом Наркомвоена, — писал через несколько лет Аралов. — В сферу моей деятельности входила разведывательная работа, организация особых групп для переотправки за рубеж, собирание сведений о состоянии враждебных нам сил, организация подрывных отрядов и проч.». В первое время отдел объединял всю агентурную и войсковую разведку на территории Советской России, а также выполнял специальные задания Совнаркома. «Организационное и разведывательное отделение оперода, — вспоминал Семен Иванович, — возглавлял молодой генштабист Б. Кузнецов, окончивший Николаевскую военную академию в 1916 или 1917 году. Когда отделение разрослось и его функции расширились, Кузнецов занялся исключительно вопросами военной разведки».

Семен Иванович рассказал и об одном из разведывательных отрядов, который возглавлял левый эсер А. Ковригин. «Ко мне обратилась весной 1918 года группа левых эсеров во главе с Ковригиным, Шишко и др., с предложением своих услуг в области разведки в районе Минской, Смоленской, Витебской губерний (так называемый “район западной завесы”) и отчасти Украины. Эта группа работала до конца лета и лево-эсеровский мятеж на ней особенно не отразился… После восстания Ковригин продолжал принимать деятельное участие в нашей разведывательной работе, давал серьезные сведения о расположении частей противника, организовывал подрывные группы…» Ковригин по поручению Аралова сформировал партизанскую школу. «В их распоряжении имелись два полевых орудия, винтовки, пистолеты. Занятия велись в помещении школы, а для практических действий выезжали за город».

17 июля Б. Кузнецов подготовил доклад, где рассказал о положении дел в своем подразделении: «Деньги дали, началась работа, главным образом агентурная, и в результате мы знаем с достаточной достоверностью расположение частей иностранных войск в пограничной полосе с ближайшим тылом, условия жизни в оккупированных местностях и заглядываем в такие центры, как: Рига, Митава, Либава, Минск, Берлин, Киев, Одесса и т. п…» На докладе стоит резолюция Аралова: «Тов. Механошину. Вполне присоединяюсь к докладу консультанта Кузнецова…» Как пишет М. Алексеев в своей работе «Военная разведка России», «разведывательные отделения Оперода Наркомвоена к 1 сентября 1918 года имели 34 агента-резидента, одну агентурную группу, состоящую из шести агентов, и двух агентов-маршрутников. Большая их часть работала на территории, оккупированной германскими войсками, и в основном в городах».

Чтобы скоординировать работу нескольких независимых органов военной разведки, была создана специальная Комиссия по организации разведывательного и контрразведывательного дела, которую возглавил начальник Оперативного управления ВГШ Б. Кузнецов. Оперод в Комиссии представляли: начальник Отдела военного контроля (контрразведки) М. Тракман и консультанты Б. Кузнецов и И. Чинтулов. В результате недельных заседаний (с 1 по 6 июля) было разработано «Общее положение о разведывательной и контрразведывательной службе», которое в конце месяца утвердил наркомвоен Л. Троцкий.

Статья 4 главы 1 «О разведывательной службе» этого документа гласит:

«Оперативный Отдел Народного Комиссариата по военным делам:

а) исполняет задания Коллегии Народных Комиссаров по военным делам,

б) ведет учет и организует разведку, согласно особых указаний Коллегии Народных Комиссаров по военным делам, против всех сил, которые в данный момент грозят Российской Республике,

в) организует и ведет разведку в оккупированных областях, в Украине, Польше, Курляндии, Лифляндии, Эстляндии, Финляндии и Закавказье,

г) о всех могущих оказаться у него данных о неправильном характере деятельности или неправильном расходовании кредитов со стороны какого-либо органа разведки или контрразведки, за исключением органов непосредственно ему подчиненных, сообщает Всероссийскому Главному Штабу или Высшему Военному Совету, по принадлежности, со своим заключением о принятии тех или иных мер для устранения обнаруженных упущений или об изменении этим органам отпускаемых на разведку и контрразведку средств».

Однако на деле это положение не действовало, а между тем обстановка на фронтах настоятельно требовала объединения усилий сложившихся к тому времени военных ведомств. Поэтому в сентябре создается единый высший военный орган страны — Революционный военный совет Республики, а затем Полевой штаб РВСР, для руководства боевыми действиями на фронтах. 8 октября Семен Иванович назначается членом РВСР, 9 октября он утвержден также членом Военно-революционного трибунала (ВРТ) при РВСР, а 24 октября — еще и военным комиссаром Полевого штаба (ПШ). С этого времени Аралов участвовал в решении всех оперативных вопросов, в составлении различных директив Главного командования и докладов о положении на фронтах Гражданской войны, подписывал все документы ПШ. 30 ноября ВЦИК образует Бюро РВСР в составе председателя Л. Троцкого и двоих членов — главкома И. Вацетиса и военкома ПШ С. Аралова. Бюро решает важнейшие вопросы безопасности страны вместе с Советом обороны под руководством В.И. Ленина. Как член ВРТ, Аралов участвовал в комплектовании трибунала личным составом, в разработке его штатов, утвержденных 25 ноября, в обсуждении и установлении процессуальных норм и т. п. Вместе с другими членами ВРТ рассматривал дела об особо важных преступлениях, совершенных высшими должностными лицами Красной армии. Таких дел в производстве трибунала в ноябре было семь, а в декабре — уже тридцать три.

Выступая 21 марта 1919 года на закрытом заседании VIII съезда партии, Семен Иванович коснулся перемен, произошедших в сентябре — ноябре 1918-го, и подчеркнул, что успехи Красной армии начались только тогда, «когда мы перешли к единому командованию, к организации центра, когда мы добились того, что центр руководил местами и они подчинялись ему».

1 ноября 1918 года заместитель председателя Реввоенсовета Республики Э. Склянский. главком И. Вацетис, член РВСР К. Данишевский утвердили штат Полевого штаба РВСР. Четырьмя днями позднее штат был объявлен секретным приказом РВСР № 197/27 и продублирован приказом № 46 по ПШ РВСР от 8 ноября. День объявления в приказе РВСР штата Региструпра в составе Полевого штаба (5 ноября) отмечается теперь как «День военного разведчика». Он был установлен приказом министра обороны № 490 от 12 октября 2000 года.

В структуре Полевого штаба было предусмотрено Регистрационное управление, на которое возложили объединение всех органов агентурной разведки, существовавших к тому времени. Это — Военно-статистический отдел Оперативного управления Всероссийского Главного штаба, Разведывательное отделение Оперативного отдела Народного комиссариата по военным делам, Разведывательное отделение Оперативного управления Высшего военного совета. Приказ № 1 по Региструпру (от 8 ноября) гласил: «Регистрационное Управление Полевого Штаба РВСР считать сформированным с 1-го ноября с. г…»

Нужно отметить, что в ноябре 1918 года в одном управлении были собраны лишь органы агентурной разведки. Войсковой (тактической) разведкой занималось Разведывательное отделение Оперативного управления ПШ РВСР, информационная служба осталась в Оперативном управлении ВГШ, а радиоразведкой ведало Управление связи РККА. В 1920-е годы один из преподавателей Академии Генерального штаба С. Савицкий, подводя итоги Гражданской войны, отмечал «несогласованность действий агентурной и войсковой разведки.

В то время, когда гражданская война придала большое значение агентуре, последняя, будучи несогласована с войсковой в едином аппарате, не смогла дать соответствующих удовлетворительных результатов».

Региструпр состоял из двух отделов: 1-го отдела военного контроля (то есть контрразведки) и 2-го — агентурного. В Агентурном отделе вместе с техперсоналом по штату числилось тридцать девять человек. При Региструпре были организованы Курсы разведки и военного контроля, сформированные по особому штату еще в октябре 1918 года. Разместился Региструпр в Москве на улице Пречистенка в домах №№ 35,37 и 39, где ранее размещался Оперод Наркомвоена и его разведотделение. Начальником Региструпра был назначен бывший начальник Оперода Семен Иванович Аралов, оттуда же пришло с ним и большинство сотрудников Управления. Отдел военного контроля находился в составе Региструпра всего два месяца, в декабре 1918 года он был передан ВЧК, где сменили все его руководство, большинство сотрудников и название. С января 1919 года это — Особый отдел ВЧК во главе с М. Кедровым.

9 января 1919 года РВСР в секретном приказе № 34 уточнил схему организации агентурной разведки на фронте: «В целях объединения ведения и организации тайной (агентурной) разведки в действующей армии РВСР постановил: 1) Штабам военных округов Московского, Ярославского, Западного, Уральского и Приволжского передать все органы агентурной разведки и кредит на них в соответствующие штабы фронта или армии; 2) Штабам Петроградского и Орловского военных округов продолжать вести агенту рную разведку впредь до особого распоряжения; 3) для согласования и общего руководства ведения агентурной разведки подчинить агентуру штабов фронтов и входящих в их состав армий (через штабы фронтов) Регистрационному Управлению Полевого Штаба РВСР; 4) кредит на ведение агентурной разведки штабов фронтов и округов (не входящих в состав армий) испрашивать через Регистрационное Управление».

Поскольку Семен Иванович Аралов занимал также должности комиссара Полевого штаба и члена РВСР, он практически все время находился вместе с ПШ в Смоленске, где располагались РВСР и Ставка Главкома. Поэтому в Реги-струпре появилась должность, не предусмотренная штатом. «В порядке внутренней службы и всего обихода все служащие Регистрационного Управления подчиняются тов. Павулану, который назначен постоянным заместителем начальника Регистрационного Управления» (приказ по ПШ РВСР № 47 от 8 ноября, параграф 6). Распределение обязанностей в руководстве Управления между техническим составом (консультанты) и политическим (комиссары) Аралов разъяснил в телеграмме, направленной в Москву 23 февраля 1919 года: «Штатом Региструпр предусматривался Начальник Управления и Консультант. На Консультанта возлагается специальное хозяйственное внутреннее руководство. На Комиссаров и меня политическое и выбор агентов в политическом отношении. Инструктирование же агентов и задание и поверка их знаний на консультантов. Ввиду своих частых отъездов и отсутствием из Москвы я своим приказом, а не штатом назначил заместителем тов. Павулана для решения неотложных политических вопросов. Предлагаю держаться лично штатов и приказов и работать в полном контакте и взаимодействии комиссаров и специалистов, каковое до сих пор было…» (Приказ по Реги-струпру ПШ РВСР № 15 от 23 февраля 1919 года).

Уже на следующий день после утверждения первого состава сотрудников Региструпра в нем произошли изменения: начальник Агентурного отдела В. Тарасов отбыл на фронт, а его обязанности стал исполнять с 9 ноября начальник Агентурного отделения Г. Кутырев. На посту начальника отделения Кутырева сменил его помощник В. Срывалин. Оба они — выпускники АГШ 1917 года.

19 февраля 1919 года начальник 1-го отделения 1-го отдела Региструпра Срывалин направил начальнику 1-го отдела Кутыреву доклад, в котором подробно охарактеризовал состояние агентурной работы Оперода Наркомвоена и Региструпра:

«15 февраля с.г. исполнилось десять месяцев существования органа агентурной военной разведки, начавшего свою деятельность сначала под названием “Разведывательного Отделения Московского Областного Военного Комиссариата”, затем перешедшего в ведение Оперативного Отдела Нарком-воен и ныне состоящего при Регистрационном Управлении Полевого Штаба Реввоенсовета Республики.

За этот десятимесячный период времени накопилось много материала, который позволяет в достаточной степени выяснить те условия работы, в которых протекает деятельность высшего ныне органа агентурной разведки. Из доклада… будет видно, какие причины неблагоприятствовали до сего и в дальнейшем будут мешать получению достаточно ценных результатов агентурной разведки…

Общие принципы, которыми руководствовалось отделение в своей агентурной работе… Правильная организация разведки должна считаться столь же необходимой, как и организация вооруженных сил Государства, и должна быть неотъемлемым их дополнением, иначе армия явится лишь слепым организмом… Разведка не может быть делом импровизации и кустарничества, ибо она основывается на деятельности сети мелких тайных агентов, которые должны быть выбраны с большим разбором, затем подготовлены и натасканы и, наконец, еще испытаны, раньше чем считать возможным довериться их донесениям, которые нередко должны лечь основанием важных военных операций. Организация разведки, таким образом, требует значительного времени и изучения агентов. Разведка должна вестись настойчиво и непрерывно и связь с агентами должна быть надежной. Работа тайной организации за границей должна быть обставлена строжайшей тайной и агентура должна быть так организована, чтобы арест или измена одного агента не влекли за собою провала всей организации. Количество агентов должно быть достаточно велико, чтобы путем многочисленных засечек иметь возможность проверить правдоподобность донесений агентов. Агенты должны быть: а) посажены на места задолго до открытия военных действийпротивником, б) успеть сделаться своими людьми в районе порученного их наблюдению пункта, в) надежным образом связываться со своим руководителем…Таким образом, серьезность и важность тайной военной разведки, на основании изложенных выше принципов, сознавались руководителями Отделения с первых дней его функционирования, и если до сего времени в этой области не достигнуто хороших и даже удовлетворительных результатов, то причины этому приводятся ниже.

Вербовка агентов, организация агентурной сети и характеристика личного состава агентуры к 15 февраля 1919 г. Недостаток людей, желающих заняться агентурной работой, сказывался еще с первых дней функционирования Отделения.

Попытки завербовать агентов из числа бывших тайных военных агентов старой армии окончились неудачей вследствие недоверия их к советской администрации, не могущей, по их мнению, обеспечить тайну их службы в случае политического переворота или восстаний, а также вследствие постоянных перемен в составе лиц, ведающих личным составом агентуры. (Полезный и добросовестный шпион не любит менять начальников.)

Далее — вербовка агентов из безработной или нуждающейся интеллигенции или полуинтеллигенции, несмотря на хорошие условия денежного вознаграждения, — тоже не дала результатов, вследствие того, что эта безработная публика в конце концов при большом спросе на интеллигентный труд пристроилась в различные учреждения и, конечно, предпочла остаться там, чем идти на опасную службу по военному шпионажу.

Наконец, последнее средство по привлечению агентов, на которое возлагались последние надежды — это привлечение партийных людей — тоже не дало положительных результатов. В декабрьском докладе Начальника 1-го отдела тов. Аралова указывалось, что работа тормозится недостатком людей. Резолюция Начальника Полевого Штаба на этом документе была следующая: “Необходимо агентуру развивать и высылать партийных работников, дав наряд в партию, которая обязана нам дать работников, иначе мы потеряем дорогое время’'. После этого за трехмесячный период ноябрь — декабрь — январь в Отделении было зарегистрировано 20 чел. партийных работников, давших следующие результаты:

1) Совершенно непригодных к агентурной работе — 6 чел. (Глебов, Мангатов, Скворцов, Шлессер, Цельм, Скульме).

2) Отказавшихся от работы после 1-й командировки — 2 чел. (Дзиркал, Девольский).

3) Не выполнивших задание и потому уволенных от службы — 2 чел. (Свикке, Соколовский).

4) Не дали ни одного сведения за 2–3 месяца — 3 чел. (Синицын, Митрофанов, Логинов).

Итого 13 человек, или 65 % поступивших на службу за период 3 месяцев.

Далее — 2 чел. (Мирингоф, Гурвич) дали посредственные сведения (по одному донесению за 2 ½ месяца) — но стоят они очень дорого, и наконец 5 чел. (Васильев, Нагель, Виндт, Сатке и Дахия) только приступили к работе месяц тому назад.

Из приведенных цифр видно, что коэффициент полезных лиц агентуры из партийных работников очень невысок, ниже 35 % общего числа поступивших на службу за истекший 3-месячный период. Следовательно, последнее средство к улучшению состава агентуры привлечением партийных сил не дало пока результатов ни в качественном, ни в количественном отношениях…

Так, например, два старых партийных работника, Соколовский и Свикке, должны были организовать две крупных сети: первый — в Польше, второй — в Прибалтийском крае. Результат: истрачено 150 000 руб., организации не осуществились, а организаторы показали себя людьми, которых можно отнести к категории слишком легкомысленных, как в денежных отношениях, так и в работе. Ближайшее знакомство с остальными партийными работниками, поступившими на службу в том же периоде, оставляет впечатление, что эти люди в большинстве послужат только цифрами для статистики и ничего существенного не дадут разведке как таковой.

Существующий к 15 февраля с. г. состав агентуры в количестве 89 человек зарегистрированных плюс около 50 человек незарегистрированных агентов — в общем около 139 человек, состав в действительности небольшой, так как 50 % этого числа в ближайшее время должно быть уволено за неспособностью к работе, шантаж и другие качества подобного характера; таким образом, высший разведывательный орган Республики имеет в своем распоряжении около 70 чел. агентов, из которых можно указать только 10 человек, могущих дать хорошие сведения (из них 4 беспартийные, 3 лев. с.-р., 3 сочувств. коммунистам)…

Характеристика личного состава агентуры. По поводу личного состава агентуры нужно сказать следующее:… 66 % агентов имеют образовательный ценз не выше городского училища или церковно-приходской школы, около 50 % по профессии — рабочие и 90 % агентов никогда не занимались не только тайной военной разведкой, [но] даже нелегальной партийной работой. А принимая во внимание крайнюю текучесть в личном составе агентуры, где из 164 чел. зарегистрированных в Отделении за 10 месяцев — около 50 % уволено от службы по разным причинам — получается довольно безотрадная картина…

Небезынтересно привести справку, из которой видно следующее: Прибалтийский край имеет четыре последовательно насаждаемых агентурных организации, которые в той же последовательности через 1–1½ месяца рассыпались, в настоящее время в Прибалтике организуется пятая по счету сеть. Белоруссия — имела тоже пять организаций, ничего не давших делу разведки. Украина же представляла какую-то бездонную пропасть, которую до самых последних дней Гетмана не удалось заполнить достаточным числом агентов.

Что же касается Сибири, то положение с этой областью еще безотраднее: дальность расстояния, невозможность наладить связь — не привлекала охотников пуститься в тайную разведку в Сибирь.

К характеристике настоящего состава агентуры нужно добавить, что ни один агент не установил связи с каким-нибудь неприятельским штабом для получения агентурных сведений; все работают путем наружного наблюдения и “по слухам”, а приняв во внимание скорость доставки донесений, получается всегда то, что, например, “Роста” успевает сообщить перепечатку из иностранных газет ранее, чем Отделение получит агентское донесение. [Здесь кто-то на полях заметил: “Ничего странного: агент сначала сообщает сведения в партию или политотдел, теряет на это время, а потом едет к нам”].

Причины неудовлетворительности личного состава агентуры… Присылка в Отделение нескольких десятков партийных работников еще не показывает, что с этими людьми можно начинать разведку. Как на характерный случай бессистемного кустарничества в смысле пополнения личного состава агентуры и посылки ее на работу можно указать на следующий факт, когда один из зарегистрированных, но еще не обследованных агентов на дверях своей квартиры в Москве прикрепил карточку с надписью “АГЕНТ ПОЛЕВОГО ШТАБА”.

В настоящее время крайне затруднено обследование агентов (из партийных) с нравственной и деловой стороны их качеств. Запас старых партийных работников исчерпан с первых дней Октябрьской революции — все они заняли высокие административные посты. Коммунисты же октябрьского и более поздних сроков в большинстве не поддаются обследованию вследствие постоянно меняемых ими специальностей службы, непродолжительности сроков этой службы и отсутствия достаточно авторитетных лиц, которые могут дать оценку личности того или другого человека. Обыкновенно вновь поступающие имеют массу разных удостоверений о том, что такое-то лицо служило тем-то и отличается работоспособностью, аккуратностью и т. д. Но такие бумаги ничуть не гарантируют Отделение оттого, что агент окажется несоответствующим даже выше перечисленным качествам. Один из агентов (старый партийный работник) имел буквально целый портфель, в котором заключалось несколько фунтов разных удостоверений, это лицо произвело очень хорошее впечатление и, взявшись организовать агентурную сеть, ничего не сделало (Свикке). Другое лицо, командированное партией, по приходе в Отделение заявило, что по своей прежней службе оно как сотрудник Ч.К. получало специальные секретные задания “по проведению красного террора". Получив срочное задание в Киев 16 декабря 1918 г., это лицо по дороге заболевает и только 13 января 1919 г. извещает Отделение письмом о своей болезни и накануне занятия Киева отправляется туда исполнять задание, которое к этому времени потеряло всякое значение. С тех пор об этом лице нет никаких сведений (Синицын)».

Среди прочих недостатков агентуры Срывалин отмечал отсутствие стремления к методической и кропотливой работе и необъективность. В заключении этого раздела он писал: «Последний месяц Отделение приобрело как будто бы заслуживающие большого доверия организации Планциса, Нагеля, Сатке — но это не вселяет радужных надежд на улучшение дела, так как опыт недавнего прошлого не раз обманывал надежды: Бирзе, Балахович, Григорьев, Краинский, Брегман, Бральницкий, Азаров и много других, большинство коих имело солидные рекомендации даже от членов Совнаркома».

Подводя итоги, автор доклада изложил основные причины неудовлетворительной работы Отделения: 1) малочисленность агентуры, хотя «правильная организация требует в настоящий момент не менее 50 перворазрядных агентов только на территории оккупированных областей и 450–500 чел. второразрядных агентов»; 2) сильная текучесть в личном составе; 3) отсутствие выбора и подбора кадров; 4) связь — «трудна до чрезвычайности… донесение ходоком из Одессы в Москву доставляется при самых благоприятных условиях на 12-й день, а из Челябинска — на 18 —21-й день и позже. Донесения из Баку в Астрахань агентства берутся доставлять не ранее 14 дней»; 5) «власть на местах» — «в многочисленных докладах, составивших целое “дело” и представленных в течение последних 3-х месяцев, приводится много фактов о препятствиях в работе агентуры, встречаемых начиная от Ч.К. и кончая командармами».

А «те результаты, тайной разведки, которые давало и дает Отделение, как высший орган разведки в Республике, — дает агентура низших Штабов и печать». К докладу кто-то приписал от руки: «Картина безотрадная. Вызвана полнейшей изоляцией от работы лиц даже пользующихся доверием (Теодори, Срывалин, Кутырев и т. д.), вся вербовка на глазах самих же агентов, из коих были шантажисты: следовательно, все мы давно сняты и сфотографированы. Доклады специалистов на учет не принимаются: им отводится “почетная роль” истребования денег, продовольствия и т. д., на что Генштабисты не нужны».

12 марта 1919 года ближайший помощник Аралова в Опе-роде Наркомвоена и в Региструлре Г. Теодори и заместитель Аралова В. Павулан были командированы в Литву, Латвию, на Северный и другие фронты для выполнения особых заданий РВСР по агентурной разведке. В конце марта Теодори был арестован особистами в Двинске и этапирован в Москву где по подозрению в шпионаже и участии в контрреволюционной организации содержался в Бутырской тюрьме и в Особом отделе ВЧК до 4 января 1921 года.

По роду своей деятельности секретные сотрудники Реги-струпра фиксировали состояние дел по обе стороны фронта. Так, многочисленные донесения агентов побудили его руководство обратиться к высшему командованию РККА: «Из опросов агентов выяснено, что в поездах и на станциях жел. дор. Великороссии красноармейцами и лицами низшего командного состава очень открыто высказываются сведения военного характера о местонахождениях штабов, частей войск на фронте и в тылу; называются участки фронта, кои занимаются теми или иными частями. Агентами во многих случаях указывается на явное злоупотребление своей осведомленностью чинов действующей армии и тыловых частей. В последнее время на Курском вокзале в Москве один из агентов отдела (№ 63) часто замечал спорящие группы красноармейцев в присутствии штатской публики, из состава которой некоторые лица задавали вопросы спорящим группам с явной целью детального выяснения частей войск и их местонахождения. О вышеизложенном сообщается для принятия зависящих мер. Консультант Теодори, комиссар Павулан. 24 декабря 1918 г.». Через несколько дней (31 декабря) последовал секретный приказ главкома о недопустимости подобного положения. В 1922 году А. Кук, тогдашний помощник начальника Разведывательного отдела Штаба РККА, отмечал, что в Гражданскую войну «откровенность и болтливость на фронте процветали».

Сам Региструпр тогда тоже не был образцом соблюдения дисциплины. Вот некоторые из приказов по нему — № 9 от 25 декабря 1918 года, § 3: «Мною замечено, что служащие Регистрационного Управления, включая даже занимающих ответственные должности, позволяют себе приходить на службу к 11-ти часам. Приказом по Регистрационному Управлению № 3, § 2 начало занятий установлено в 10 часов. Обращая на это внимание служащих, предупреждаю, что впредь за опоздание к началу занятий: в 1-й раз — будут штрафоваться в размере однодневного заработка, во 2-й раз — будут штрафоваться в размере ¼ месячного заработка, в 3-й раз — увольняться вовсе от службы. Т.г. сотрудники — мужчины, как состоящие в рядах Красной Армии, кроме штрафа, будут мною предаваться, на общих с красноармейцами основаниях, Революционному суду…. Начальник Управления, член РВСР Аралов, консультант Теодори»; № 12 от 12 февраля 1919 года, § 1: «За последнее время наблюдается нарушение установленного внутреннего распорядка работы Управления и, что особенно прискорбно, виновниками такого нарушения являются очень часто и приходящие в Управление по делам службы тов. коммунисты, а также и некоторые сотрудники Управления. Считаю необходимым указать, что высокое звание коммуниста в особенности обязывает быть исполнительным и аккуратным в порученной работе. В секретные комнаты заходят безответственные сотрудники, ходят толпой, производят шум. Многие лица до сих пор проникают в помещение Управления без пропусков, некоторые сотрудники приводят своих знакомых, не имеющих никакого касательства к работе Управления. При замечании по этому поводу отвечают, что это мой знакомый и т. д. Обращая внимание т.т. сотрудников на вышеуказанное, предупреждаю, что я, не считаясь ни с принадлежностью к партии, ни с занимаемой должностью, буду без всякого снисхождения увольнять виновных от службы и предавать суду Революционного Трибунала всех лиц, не соблюдающих внутреннего распорядка и хода работы в Управлении, установленного моими приказами… Начальник Регистрационного Управления, член РВСР Аралов, Консультант Теодори»; № 19 от 27 февраля 1919 года, § 3: «Сыпной тиф свирепствует. Неоднократно, настойчиво напоминают лица санитарного надзора о необходимости наивозможной чистоты, опрятности, строжайшей дисциплины в соблюдении личной гигиены. Не один раз напоминал об этом мой приказ по Управлению. До сих пор положительного результата нет. Не уничтожен сор, грязь, неопрятное содержание уборных. До сего дня много сотрудников — несмотря на строжайшее запрещение — бросают на пол окурки, плюют, сорят, тем самым совершенно не поддерживая необходимую чистоту… Каждый сотрудник, нарушающий строго необходимый порядок санитарного состояния Управления, создает благоприятную почву для распространения заразы, подрывает продуктивность работы…» Далее подписавший приказ Аралов обещал «всех лиц, замеченных в нарушении самых элементарных правил гигиены и санитарных мер», немедленно привлекать «к суровой ответственности по всей строгости революционных законов как за умышленное распространение заразы».

Примерно через месяц после учреждения Курсов разведки и военного контроля, а именно 21 ноября 1918 года, состоялось их открытие, и двадцать девять слушателей приступили к занятиям. Лекции читались по следующим предметам: «Пехотная разведка» — В. Стульба, «Артиллерия» — И. Чинтулов, «География» — В. Максимов, «Служба связи» — И. Чинтулов, «Администрация» — И. Самуйлов, «Тактика» — В. Стульба, «Артиллерийская разведка» — В. Цейтлин, «Контрразведка» — П. Кавтарадзе, «Инженерная разведка» — В. Цейтлин, «Топография» — Г. Маттис, «Кавалерийская разведка» — В. Максимов, «Военнотопографическая разведка» — Г. Теодори (он же начальник Курсов). Но одним из основных предметов была, конечно, «Агентурная (тайная) разведка». Программа этого курса, разработанная В. Цейтлиным, предусматривала ознакомление слушателей со следующими вопросами: «I. Значение разведки в мирное и военное время. Связь между оперативной и разведывательной работой. Недостаточность одной войсковой разведки. Тайная разведка, необходимость ее и значение. Краткие сведения по истории шпионажа. Определение понятия шпионства и взгляд на него. И. Вербовка агентов, требования, соблюдаемые при приеме на службу агентов, подготовка агентов. Школы агентов. Агенты резиденты и ходоки. Что должен знать агент-резидент. Меры соблюдения тайны и безопасности разведчика. III. Как проводить разведку агенту. Опрос возвращающихся агентов. Регистрация агентурных сведений. Контроль агентов, пропуск их через наши линии фронта и границу в мирное время. IV. Краткое понятие об организации агентурных сетей в мирное время. Задачи разведки мирного времени. Мобилизация тайной агентуры. V. Организация тайной агентуры и ее задачи в военное время. Способы сношений с агентами. Условная переписка, различные ее способы. VI. Задачи, поручаемые тайным агентам. 4 вида шпионажа — военный, дипломатический, внутреннеполитический и экономический. VII. Шпионаж военный и дипломатический. VIII. Шпионаж внутренне-политический и экономический. Способы добывания агентами сведений. IX. Искровая слежка. Сведения из прессы. Работа различных органов разведки в штабах различных инстанций. X. Краткое повторение курса. Разъяснение каких-либо вопросов». Практические занятия по Разведывательной службе штабов проводили В. Цейтлин и В. Стульба.

В конце февраля 1919 года состоялся первый выпуск. Курс разведки окончили и получили назначение: Федор Берзин, Всеволод Ружичка, Александр Игнатов, Абрам Троупянский, Михаил Лукин — на Южный фронт; Сергей Тормосин, Иван Толоконников, Венедикт Уснарский — на Западный фронт; Степан Медведев — на Восточный фронт; Сергей Зикс, Василий Зотов — в 3-ю армию; Николай Пашков — в 6-ю армию; Вольдемар Груздуп — в Латвию; Николай Чихиржин — в Региструпр. Пятнадцать курсантов, окончивших Курс военного контроля, направлены в распоряжение начальника Особого отдела М. Кедрова. 22 февраля 1919 года в штат курсов введены два преподавателя «для элементарного ознакомления слушателей» с французским, немецким, английским, японским, шведским и финским языками. «Для облегчения трудной работы по подготовке агентов для регистрационного управления» для пятнадцати человек были установлены вечерние часы обучения, курс обучения —.месячный (секретный приказ РВСР № 365).

19 июня 1919 года был утвержден новый штат Региструпра ГНИ РВСР и впервые принято «Положение» о нем. Согласно «Положению» Региструпр определялся как «центральный орган тайной агентурной разведки», который подчиняется непосредственно РВСР (то есть минуя начальника ПШ РВСР). «Во главе Регистрационного Управления стоит член Революционного Военного Совета Республики, который вместе с тем является его начальником. Обязанности его в Москве несет его заместитель. Во главе отделов, как и входящих в их состав отделений, стоят исключительно партийные работники». Основные подразделения: 1-й отдел — сухопутный агентурный, 2-й — морской агентурный (входил в Региструпр с февраля 1919 по январь 1920 года), 3-й — военно-цензурный (в составе Региструпра с декабря 1918 по октябрь 1919 года) и Консультантство, где работали военные специалисты старой армии, некоторые из них окончили Академию Генерального штаба. Консультантство состояло при заместителе начальника Региструпра «для разработки заданий и технического руководства работой», в том числе: а) разработки и распределения заданий, получаемых от РВСР, по секторам; б) обработки сведений и составления сводок; в) инструктирования лиц, которые занимаются технической подготовкой инструкторов; г) разработки различного рода наставлений и инструкций, переводов иностранной литературы военно-исторического характера; д) составления сводок по «иностранной и зарубежной прессе»; е) связи с Оперативным управлением ПШ. Консультантство после этого просуществовало в составе Региструпра три месяца.

Агентурный (сухопутный) отдел состоял, согласно «Положению», из четырех отделений: Северное охватывало Скандинавские страны, Финляндию, Прибалтику, Мурманск и Архангельский район; Западное — Литву, Польшу, Галицию, Румынию, Германию и государства на территории бывшей Австро-Венгрии; Ближневосточное — Балканские страны, Турцию, Кавказ, Туркестан, Афганистан и Индию; Дальневосточное — Сибирь, Китай, Японию.

На начальника агентурного отдела возлагались следующие функции:

«1) Общее руководство работой подчиненных ему отделений.

2) Получая через Заместителя Начальника Управления или непосредственно из Консультантства разработанные задания, он их распределяет по соответствующим секторам и зорко следит за тем, чтобы эти задания правильно были бы переданы Начальникам Отделений или инструкторами агентам.

3) Все поступающие из отделений полученные от агентов донесения немедленно передает для оценки и разработки в Консул ьтантство.

4) В целях привлечения к агентурной деятельности возможно большего числа партийных работников поддерживает самую тесную связь как в центре, так и на местах со всеми партийными организациями и ячейками.

5) Разрабатывает при содействии Консультантства план агентурной и резидентской сети, принимая энергичные меры для насаждения последней на местах, и старается войти в связь со всеми партийными организациями, основавшимися в областях, занятых противной стороной.

6) Для проверки работы агентов и резидентов на местах периодически командирует особых контролеров и инспекторов.

7) Ведет общий учет и регистрацию агентов-ходоков и резидентов всего отдела…

12) При начальнике отдела состоит особое лицо для поручений, являющееся его ближайшим помощником, и 5 уполномоченных для связи с партийными организациями в центре и на местах».

По новому штату комсостав Региструпра выглядел так: заместитель начальника Управления — В. Павулан, для поручений при нем — Д. Ипполитов, начальник Агентурного (сухопутного) отдела — Н. Чихиржин (Назаров), для поручений при нем — В. Вальтер, места начальников всех четырех отделений были вакантны; Агентурный (морской) отдел или, как его еще называли, Морской разведывательный отдел, возглавлял А. Деливрон, Отдел военной цензуры — Я. Грейер, старшим консультантом Консультантства был В. Зиверт, шифрами по-прежнему ведали В. Панин и П. Озолин.

Между тем, видимо, из-за загруженности работой на фронте, Семен Иванович Аралов уже с апреля не подписывал приказы по Региструпру, а руководство тем временем подбирало ему замену. Председатель РВСР Л. Троцкий телеграфировал из Харькова 22 мая 1919 года: «…Не думаю, чтобы Лашевич был тверже Аралова. У него только другой уклон мягкости. Скорее уже для Полевого Штаба подходит Гусев…» 5 июня председатель РВС Республики телеграммой из Харькова передал ряд кадровых предложений для ЦК РКП(б) в связи с реорганизацией Украинского фронта. Аралова он предлагал назначить членом РВС 12-й армии. Назначение состоялось через две недели. Семен Иванович сдал дела по должности военкома ПШ новому члену РВСР С. Гусеву, а в самом начале июля сдал дела и по должности члена РВСР.

12-ю армию, куда направили Аралова, еще предстояло создать из частей 1-й и 2-й Украинских советских дивизий, в свою очередь сформированных из партизанских отрядов. Семен Иванович вспоминал: «В муках и тяжелых боях родилась эта армия. С первых дней ее существования я был свидетелем того, как она мужала, росла и закалялась, приумножая свои ратные дела». Армия вела бои с петлюровцами и польскими частями на западе, с войсками Деникина — на востоке, с греческими и венгерскими дивизиями — на юге, с войсками генерала Щербачева у румынской границы. Не говоря уже о многочисленных бандах, засевших в тылу. За это время 12-я армия дважды (декабрь 1919 и июнь 1920) освобождала Киев. В составе армии сражались известные командиры Красной армии: А. Якир, И. Федько, Г. Котовский, Н. Щорс и другие. Летом 1920 года армия понесла большие потери и в декабре была расформирована. Ее наградили Почетным революционным Красным Знаменем.

Уже тогда Семену Ивановичу пришлось поработать и на дипломатическом фронте. В качестве председателя делегации Главного командования армиями РСФСР он вел в октябре 1920 года в Бердичеве переговоры с поляками об установлении демаркационной линии. Благодаря его способностям границу с Польшей удалось отодвинуть и освободить без боев часть территории Украины.

После недолгой — всего в течение месяца — работы в должности члена РВС и помощника командующего Киевским военным округом по политической части, 18 января 1921 года С.И. Аралов был вызван в Москву в распоряжение Народного комиссариата по иностранным делам РСФСР, но, не желая уходить с военной работы, он через М. Фрунзе добился отмены вызова. Однако в апреле его все же отозвали в Москву.

Он был полномочным представителем РСФСР в Литве (апрель — ноябрь 1921), затем фактически первым советским полпредом в Турции (декабрь 1921 — апрель 1923), с которой у Советской республики в то время были дружественные отношения. Работавший с Семеном Ивановичем в Турции Н. Равич писал о нем: «Высокий, крупный мужчина, с открытым лицом и на редкость прямым, если можно так сказать, рыцарским характером. Его очень любили все сотрудники. И у турок он пользовался большим уважением». Помощником военного атташе в Ковно и военным атташе в Анкаре был видный советский разведчик, впоследствии один из руководителей Раз-ведупра К. Звонарев (Карл Звайгзне). Много лет проработали в военной разведке и стали военными атташе тогдашние сотрудники его аппарата, которым Аралов дал отличные оценки: А. Маликов — выделялся «прекрасным знанием турецкого языка и страны», М. Абсалямов — «квалифицированный, хорошо владевший турецким языком, скромный и вдумчивый работник», а также Р. Гинзбург — шифровальщица, «прекрасно знавшая свое дело», впоследствии секретарь военного атташе, радистка нелегальной резидентуры в Италии.

С мая 1923 по ноябрь 1925 года Семен Иванович служил полпредом СССР в Латвии, по возвращении из Риги — членом коллегии НКИД СССР (1925–1927). С 1927 года Аралов — член президиума ВСНХ, председатель акционерного общества «Экспортлес». Затем работал в Наркомфине: член коллегии сектора культуры, начальник Главного управления государственного страхования. Позднее он стал заместителем директора Государственного литературного музея (1938–1941).

С.И. Аралов участвовал и в боях Великой Отечественной. Вначале рядовой народного ополчения Киевского района столицы, с декабря 1941 года он — начальник отдела управления 33-й армии. Воевал под Москвой. С сентября 1945 года командовал отдельной 23-й трофейной бригадой.

После войны Семен Иванович находился на партийной работе, с 1957 года — на пенсии. Занимался литературным трудом, писал воспоминания. Изданы его книги: «Ленин вел нас к победе» и «Воспоминания советского дипломата».

Семен Иванович Аралов награжден орденами Ленина, Красного Знамени. Отечественной войны 1-й и 2-й степени, Красной Звезды, «Знак почета», медалями, орденами ПНР.

Умер 22 мая 1969 года. Похоронен на Новодевичьем кладбище.

СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ ГУСЕВ

Он принял эстафету у Семена Аралова и сделал следующий шаг в развитии военной разведки. Однако и в этот период многое происходило впервые, а многое еще предстояло сделать.

Яков Давидович Драбкин — таково настоящее имя Сергея Ивановича — родился 1 января 1874 года в городе Сапожок Рязанской губернии. Детство и юность Якова прошли в Бо-рисоглебске, селе Надеждино (Куракино) Сердобского уезда Саратовской губернии, в самом Сердобске и в Ростове-на-Дону. С раннего возраста он не раз сталкивался с социальной несправедливостью, и, по его словам, еще в те годы «у него возникло недовольство существующим строем». Учеником Ростовского реального училища он много читает, занимается в историческом кружке, знакомится с нелегальной литературой — народовольческой, марксистской, с газетой «Колокол» А. Герцена. В конце концов Яков начинает «заниматься просветительной работой с отдельными рабочими (математикой, естественными науками, историей)».

Окончив реальное училище в 1892 году, он попытался поступить в Петербургский технологический институт, но из-за высокого конкурса (для евреев) не был принят. Пришлось ему в 1893-м наняться служащим в банк в Евпатории, а затем скитаться и бедствовать в Одессе и Ростове, кое-как перебиваясь уроками. Но и в этих условиях он усиленно занимался самообразованием. В 1896 году Яков Драбкин все-таки стал студентом Технологического института и вступил в революционную организацию «Союз борьбы за освобождение рабочего класса». Занимался он в основном партийной техникой — устройством типографии в Петербурге, печатанием прокламаций, листовок, воззваний, распространением социал-демократических изданий в столице и в Ростове-на-Дону.

Я. Драбкина арестовали в марте 1897 года и в конце сентября выслали в Оренбург, а через полтора года — в Ростов-на-Дону. С 1900 года Яков сотрудничал с газетами «Приазовский край» и «Донская речь». Принимал участие в различной партийной деятельности, был организатором ростовской забастовки 1902-го и мартовской демонстрации 1903 года. Донским комитетом был делегирован на II съезд РСДРП. Осенью 1903 года Яков посетил ряд городов Юга России, рассказывая об итогах съезда партии. В 1903–1904 годах он жил за границей, так как ему грозила смертная казнь по решению Таганрогского процесса, где судили участников демонстрации в Ростове. Он занимался в Женеве и Париже в рабочих кружках, вел партийную работу. Вернувшись в Россию в декабре 1904 года, Я. Драбкин «принимал деятельное участие во всех работах ПК и БКБ (Петербургского комитета и Бюро комитетов большинства РСДРП. — Примеч. сост.) и вел деятельную переписку с Лениным и Крупской». В мае 1905 года Якова избрали секретарем Одесского комитета партии, а когда он перебрался в Москву — членом Московского комитета, где он работал пропагандистом, организатором Железнодорожного района. От московской организации был делегирован на IV (объединительный) съезд в Стокгольме весной 1906 года, а в сентябре последовая новый арест в Москве. Во время обыска у него нашли «огромное колич. нелегальных брошюр, резолюций, воззваний и проч.». Девять месяцев он просидел в тюрьме, затем его выслали в Березов и, наконец, в Тобольск, откуда весной 1909 года Яков бежал. Работал нелегально на Юге и в Петербурге.

Яков Драбкин активно сотрудничал с партийной печатью, публиковал заметки и статьи в газетах «Искра», «Вперед», «Пролетарий». Тогда и появились его псевдонимы — С. Гусев, С.И. Гусев, И.С., Нация, Т, S. Gusew. Яков Давидович живо интересовался военным делом, чему способствовала его работа ответственным корректором «Военной энциклопедии» в издательстве Сытина с 1909 по 1911 год.

Из-за серьезной болезни, усилившейся «вследствие пребывания на нелегальном положении (без паспорта, без квартиры, без заработка)», Сергей Гусев в 1909–1917 годах был лишен возможности заниматься партийной работой. В октябрьские дни 1917-го Гусев — секретарь Военно-революционного комитета Петрограда, руководившего боевой работой партии в столице и в провинции. В качестве делегата он участвовал в работе II съезда Советов. В феврале — марте 1918 года С. Гусев возглавил секретариат Комитета революционной обороны Петрограда, затем был управделами СНК Северной коммуны, объединившей Советы Петроградской, Псковской, Новгородской, Олонецкой, Вологодской и Архангельской губерний.

С сентября 1918 года Сергей Иванович служит в Красной армии. Три месяца он был членом РВС 2-й армии Восточного фронта. В это время командармом Второй назначили участника Первой мировой войны, бывшего полковника Василия Ивановича Шорина. 7 октября Гусев докладывал: «Через неделю, благодаря энергичной работе привезенного мною будущего командарма Шорина, из прибывших частей и прорвавшихся отрядов удалось сорганизовать две дивизии, которые немедленно были двинуты в наступление». Армия участвовала в Казанской и Ижевско-Воткинской операциях, наступала на сарапуло-красноуфимском направлении, вела бои против Пермской группировки войск Колчака, сражалась в районе Кунгура и Осы.

С декабря 1918 по июнь 1919 года С. Гусев входит в состав РВС уже всего Восточного фронта. Продолжая наступление, войска фронта, в составе которого воевала и 2-я армия, освободили Уфу и Оренбург, но весной 1919 года под напором противника вынуждены были отойти к Волге. Однако отступление не было долгим, вскоре началось контрнаступление, завершившееся в январе 1920-го разгромом основных сил колчаковской армии.

21 июня 1919 года Сергей Иванович назначается начальником Региструпра ПШ РВСР, хотя это была не единственная его должность. Из-за кадрового голода в ту пору приходилось поручать ответственным работникам сразу несколько направлений деятельности. Так было с Араловым, так произошло и с Гусевым. В июне — декабре он был членом РВС Республики, военным комиссаром ПШ РВСР, а с июля командовал еще и Московским сектором обороны.

Ближайшими помощниками Гусева в Региструпре стали В. Павулан, Д. Ипполитов, Т. Самсонов (Бабий). 1-м (агентурным сухопутным) отделом в этот период командовали: в июне 1919 года — В. Зиверт, затем — Н. Чихиржин, с декабря — В. Вальтер. В июле — сентябре назначены начальники всех четырех отделений этого отдела. Северное отделение возглавил В. Груздуп, Западное — Р. Кальнин, Ближневосточное — Е. Соколов, Дальневосточное — Г. Михайленко.

Только что установленное «Положением о Регистрационном управлении» Консультантство было ликвидировано.

Временно исполняющий должность заместителя начальника Управления Т. Самсонов 1 сентября написал «Объяснительную записку» для члена РВСР С. Гусева, в которой обосновал необходимость ликвидации подразделения, где работали военные специалисты, так как они «свободно могут информировать» о делах Региструпра противника. Вместе с тем, по его мнению, «наши партийные товарищи, работая долгое время с военспецами, уже приобрели технический опыт», а задания для разведки консультанты могут разрабатывать, находясь в составе Разведотдела Оперативного управления Полевого штаба, занимавшегося войсковой разведкой. В ответ С. Гусев наложил резолюцию: «Это вполне совпадает с моими прежними предложениями. Я жду только решения Оргбюро по этому вопросу, чтобы подписать приказ». И 16 сентября был издан приказ РВСР № 1484, в котором говорилось: «С 15 сентября 1919 г. Институт Консультантства при Регистрационном Управлении РВСР упраздняется. Личный состав передается в распоряжение Полевого Штаба для немедленного назначения на фронт». Через неделю был арестован сменивший Г. Теодори бывший старший консультант Региструпра В. Зиверт. Его подозревали в принадлежности к белогвардейской организации.

Вот некоторые из указаний Гусева по работе разведки: «Телеграмма 16/9 15.44. 1. Реввоенсовету 7-й армии. 2. Петрокр. 3. Копия Реввоенсовет Запфронта. Секретно. Ввиду создавшихся условий считаю упразднение агентурного отделения Петрокр несвоевременным. В целях объединения и согласования агентурной работы Штарм 7 с Петрокр необходимо, чтобы заведывающие названными агентурами работали в тесном контакте в смысле взаимной информации и обмена добытыми материалами. Агентуре Петрокр выполнять кроме прямых своих задач все оперативные агентурные задания Штарм 7. Москва 16 сентября 1919 № 899. Член Реввоенсо-вега Республики С. Гусев». «Телеграмма 15.36. Прошу для более успешного ведения дела агентуры оказывать органам Региструпра — агентурно-разведывательным отделениям штабов фронтов, армий и дивизий всяческое содействие [в] смысле предоставления и своевременности получения ими разного рода средств передвижения. 23 сентября № 963/г. Член Реввоенсовета Республики С. Гусев».

1 августа 1919 года РВСР издал приказ № 1222 с дополнениями к штатам и положению о Региструпре, подписанный заместителем председателя РВСР Э. Склянским и членом РВСР С. Гусевым. Приказ объявлял: «1. Все служащие Регистрационного Управления сохраняют за собой все права, присвоенные красноармейцам, состоящим на службе в Действующей армии. 2. В отношении денежного, пищевого и всех остальных видов довольствия Регистрационное Управление приравнивается к ПШ РВСР, через каковой оно и получает назначенное довольствие, кроме денежного, которое оно получает непосредственно через Финансовый Отдел РВСР».

Однако особое положение Региструпра и его непосредственная подчиненность РВСР все же сказывались, в Полевом Штабе постоянно забывали о том, что и разведка нуждается в довольствии. Временно исполняющий должность заместителя начальника Региструпра Т. Самсонов и сотрудник «для поручения» Д. Ипполитов 3 ноября 1919-го сообщали С.И. Гусеву: «Административно-Учетным Управлением Полевого Штаба и Начальником общей канцелярии того же штаба толкуется, что Регистрационное Управление не входит в состав Полевого Штаба. На основании этого сотрудники Региструпра не включаются ни в какие исходящие от Административно-Учетного Управления требования на вещевое довольствие и предметы топлива. Посему Региструпр более года не снабжается предметами обмундирования и топлива, и сотрудники его, имеющие законное право получать то же. что получают сотрудники Полевого Штаба, терпят крайнюю нужду в предметах обмундирования лишь благодаря своевольному толкованию учреждения, которое обязано снабжать их таковыми предметами. А между тем, абсолютно все кредиты Региструпра, исключая, конечно, агентурных, проходят по смете Полевого Штаба и кроме того на основании приказа Реввоенсовета Республики от 21 июня с.г. за № 1018/186 и от 1-го августа с.г. за № 1222 Региструпр является частью Полевого Штаба…» К этому времени Региструпр обосновался на новом месте — „а Большой Лубянке, 12.

В качестве члена РВСР С. Гусев часто выезжал на фронт. В июле, вскоре после назначения, он побывал на Южном фронте вместе с новым главнокомандующим Вооруженными силами Республики С. Каменевым, членом РВСР И. Смилгой и членом РВС фронта Г. Сокольниковым. Вернувшись из Козлова Тамбовской губернии, где находился штаб фронта, они доложили в ЦК РКП(б) план наступления, разработанный Каменевым при участии Гусева. Главком вспоминал впоследствии: «Исключительную, неоценимую поддержку оказал мне в этот период член РВСР гов. С.И. Гусев. Он более полно ввел меня в курс дела, он помог мне разобраться в обстановке других фронтов, он избавил меня от очень многих неожиданностей». Южным направлением Сергей Иванович занимался и в дальнейшем. В начале сентября В.И. Ленин поручил Э. Склянскому «следить за югом», «два раза в день говоря с Гусевым».

В сентябре Президиум Моссовета утвердил Комитет обороны Москвы и на основании Московского сектора обороны образовал Московский сектор войск, командовать которым также назначили Гусева. Приказ № 1 сектора, подписанный его командующим, гласил: «Московский сектор создается для обороны центральной части Республики, во-первых, от рейдов конницы противника, во-вторых, для упорной борьбы в том случае, если не удастся удержать наступление главных сил противника на Южном и Западном фронтах… Второй задачей войск сектора является: остановить и привести в порядок наши отходящие части и отразить вместе с ними наступление противника на позиции, остов которых составят… укрепленные узлы». На строительство оборонительных сооружений на подступах к столице было мобилизовано 120 тысяч человек. Загодя создавались и партизанские отряды для действий в тылу противника. Чтобы лично выяснить состояние дел в Московском секторе, охватывавшем Московскую, Калужскую, Рязанскую и Тульскую губернии. Гжатский и Юхнове кий уезды Смоленщины, Гусев несколько раз объезжал его. В ноябре опасность для Москвы миновала, и 22 числа РВСР постановил упразднить Московский сектор.

В декабре 1919 — январе 1920 года Сергей Иванович Гусев входил в состав РВС Юго-Восточного фронта, который с 19 ноября 1919 года вместе с Южным фронтом вел наступление против белых войск. Среди командиров фронта находились знакомые ему по Восточному фронту командующий Юго-Восточным фронтом В. Шорин, член РВС В. Трифонов, начальник штаба Ф. Афанасьев. Фронт освобождал Новохо-перск, Урюпинскую, Калач (октябрь — ноябрь 1919), в январе 1920-го — Царицын и Новочеркасск. Согласно постановлению РВСР от 16 января, Юго-Восточный был переименован в Кавказский фронт. Сергей Иванович остался на прежней должности и на новом фронте, те же посты заняли в командовании фронта Шорин, Трифонов и Афанасьев. Продолжая наступление, войска фронта разгромили врага на Северном Кавказе.

Член РВС Юго-Западного (сентябрь — октябрь 1920) и одновременно Южного фронта (сентябрь — декабрь) — это следующие назначения Гусева. Южный фронт вел упорные бои с войсками Врангеля и, перейдя в наступление, завершил разгром противника в ходе Перекопско-Чонгарской операции и в ноябре освободил Крым. А 25 ноября Сергей Иванович был награжден орденом Красного Знамени «за то, что, неустанно ведя политическое воспитание армии Южного фронта, вложил в красных бойцов тот революционный подъем, который способствовал нашим блестящим успехам, приведшим к окончательному разгрому Врангеля». В исследовании «Гражданская война в СССР» говорится: «Дорогую цену заплатили советские войска за достигнутую победу. Только при штурме Перекопского и Чонгарского перешейков были убиты и ранены около 10 тыс. бойцов». В память об их подвиге был воздвигнут обелиск.

Вскоре после окончания боев командующий Южным фронтом М. Фрунзе был назначен командующим всеми вооруженными силами Украины и Крыма, а его помощником по политической части стал С. Гусев, немало сделавший на этом посту для разгрома всевозможных банд.

С января 1921 по январь 1922 года он работал начальником Политуправления РВСР, приравненном к отделу ЦК РКП(б), и с мая 1921 по август 1923 года вновь вошел в РВСР. Сергей Иванович занимался вопросами перевода армии на мирное положение и соответствующей перестройкой партийных организаций, учетом и обобщением опыта Гражданской войны. Возглавлял Военно-историческую комиссию по изучению опыта Мировой и Гражданской войн, Высший военно-редакционный совет при РВСР. Он стал инициатором создания и ответственным редактором журнала «Военная наука иреволюция».

R январе 1922 года его вновь направляют на 10 г. теперь в Среднюю Азию в качестве председателя Туркестанской комиссии ВЦИК и СНК РСФСР и Туркестанского бюро ЦК РКП(б). Там он работал над проблемами экономического порядка, налаживал национальные отношения, участвовал в борьбе с басмачеством.

С 1923 по 1925 год С.И. Гусев — секретарь и член Президиума ЦКК РКП(б), член коллегии НК РКИ СССР. В 1924 году он возглавлял комиссию ЦК РКП(б) по обследованию состояния Красной армии. Тогда же Гусева наградили вторым орденом Красного Знамени «за руководство победоносной борьбою против Деникина, Врангеля и Петлюры и за искусную подготовку ликвидации бандитизма на территории Украины».

В 1925–1926 годах он заведовал отделом печати ЦК ВКП(б), в 1925-м по линии Коминтерна побывал в США для разрешения конфликта между лидерами компартии США.

На VI конгрессе Коминтерна (июль — сентябрь 1928) Сергей Иванович Гусев избран кандидатом в члены ИККИ от ВКП(б), в июне 1929-го Президиум ИККИ принял предложение делегации ВКП(б) и утвердил его также кандидатом в члены Политсекретариата ИККИ, ведавшего организационными и кадровыми вопросами. Член, а затем заведующий Англо-Американским ландерсекретариатом. теперь Сергей Иванович использовал псевдоним «Травин». Он входил в состав руководства Института Ленина, Комиссии для сбора и изучения материалов по истории Октябрьской революции и РКП(б) (Истпарт), читал лекции в Институте красной профессуры.

На IX–XI съездах партии С. Гусев избирался кандидатом в члены ЦК ВКП(б), на XII–XVI съездах — членом ЦКК, ВЦИК.

Сергей Иванович Гусев — автор ряда трудов, наиболее важные из них — «Единый хозяйственный план» (1920), «Уроки гражданской войны» (1921), «Реорганизация Рабоче-Крестьянской Красной Армии: Материалы к X съезду РКП» (1921), «Гражданская война и Красная Армия». Вместе с М. Фрунзе он написал книгу «Тридцать лет большевистской партии» (1933).

Скончался Сергей Иванович 10 июня 1933 года в Крыму после тяжелой болезни. Урна с прахом была установлена в Кремлевской стене на Красной площади 14 июня 1933 года.

ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ КУРСКИЙ

Один из первых юристов молодой Советской республики, Дмитрий Иванович проработал в качестве начальника Регистрационного управления ПШ РВСР всего два месяца, занимаясь в основном немаловажными тогда организационными и юридическими вопросами. Но службой в Разведупре его непростая биография не исчерпывается.

Родился Дмитрий Курский 22 октября 1874 года в Киеве в семье инженера-путейца и дочери украинского помещика. Учился в гимназии в городе Прилуки Полтавской губернии, а с пятого класса — в одном из лучших средних учебных заведений того времени — в Коллегии Павла Галагана в Киеве. Как вспоминал Дмитрий Иванович, «Коллегия была обставлена значительными преподавательскими силами (пр. Житецкий, Науменко, Анненский) и выгодно отличалась от обычного типа гимназии лекционной системой, семинарами, а главное, большой библиотекой, и если не могла дать законченного образования, во всяком случае привила литературные вкусы и интерес к социальным наукам». К тому времени Дмитрий был знаком и с марксистской литературой. Рано потеряв отца, он уже со школьных лет зарабатывал на жизнь уроками. Окончив Коллегию с золотой медалью в 1895 году, он поступил на юридический факультет Московского университета. Он сразу же вошел в студенческое движение и был избран впоследствии членом студенческого союзного совета. В первый же год учебы Дмитрия арестовали за участие в студенческой сходке, и вместе с сотнями других студентов он просидел около месяца в Бутырской тюрьме. Он часто бывал в доме профессора западной литературы Н.И. Стороженко, где собирались известные литераторы. Много внимания молодой человек уделял изучению экономических наук.

Завершив учебу в университете с золотой медалью в 1900-м и отбыв воинскую повинность, Курский в 1901 году стал помощником присяжного поверенного. Затем работал одним из консультантов при Съезде судей, выступал на рабочих процессах и с докладами по крестьянскому законодательству. Писал статьи для статистического журнала «Известия Московской думы». В партию большевиков вступил в 1904 году. Напечатал в издательстве «Колокол» три книжки о жизни французских, английских и американских рабочих. Активный участник революционных событий 1905–1906 годов, Д. Курский состоял в областном бюро московской организации РСДРП(б), работал организатором и юрисконсультом нескольких профсоюзных организаций, печатался в легальных и нелегальных изданиях «Борьба», «Истина», «Красное Знамя», «Наша мысль» и др.

В 1909-м Дмитрий Иванович был арестован, некоторое время находился в заключении, но с 1911 года, вновь на партийной работе, занимался думской деятельностью. В начале Первой мировой войны Д. Курский был мобилизован и отправлен на фронт, где продолжал заниматься партийной пропагандой. Воевал на Западном и Румынском фронтах. С мая по август 1917 года был председателем Совета солдатских депутатов 4-й армии в Бырладе на Румынском фронте. Совет выдвинул его депутатом на 1-й съезд Советов. Затем он работал в военно-революционных комитетах в Одессе (октябрь) и Москве (ноябрь). После революции занимался организацией первых народных судов в Москве.

26 марта 1918 года Дмитрий Иванович вошел в состав коллегии одного из первых советских наркоматов — Народного комиссариата юстиции, через две недели он был назначен заместителем наркома, а в августе — наркомом юстиции. Основное внимание НКЮ уделял организации работы судебных органов, мест лишения свободы, определял основы карательной политики, готовил первые советские кодексы, декреты, законы. Кроме того, НКЮ через свои местные органы осуществлял надзор за соблюдением законности в деятельности советских учреждений.

В те же 1918–1920 годы Дмитрий Иванович занимался мобилизационной работой на Восточном фронте, исполнял обязанности комиссара Всероссийского Главного и Полевого штабов, с декабря 1919 по январь 1921 года был членом РВСР.

С декабря 1919 по январь 1920 года Д.И. Курский занимал пост начальника Регистрационного управления Полевого штаба РВСР.

Сложившееся в то время положение с военной агентурной разведкой настоятельно требовало урегулирования взаимоотношений центрального аппарата с органами агентуры фронтов, армий и дивизий. Как выяснилось, кое-где и не подозревали о существовании руководства в центре. В связи с этим Региструпр созвал совещание, проходившее в Москве 8—11 декабря 1919 года. Участие в совещании приняли со-'грудники Региструпра, представители фронтов и армий, а также зарубежных (ЗБ) РКП(б). Выступая в первый день перед участниками совещания, помощник начальника Региструпра Т. Самсонов сообщил, что раньше агентурная разведка была поставлена очень плохо, и даже более того — до его прихода на пост заместителя начальника Регистру пра соответствующая работа вовсе не велась; созвать подобное совещание до сих пор было невозможно, так как начальники Региструпра только числились на этой должности, но не исполняли ее; кроме того, требовалось время на то, чтобы «вычистить» из Региструпра всех военных специалистов, — теперь их не стало; в дальнейшем агентурная разведка будет классовой, поэтому Реги-струпр, равняясь на РКП(б), пригласил на данное совещание представителей зарубежных бюро (ЗБ) партии; своя агентурная сеть в Региструпре есть, но она пока еще слаба. О работе агентурной разведки докладывал начальник оперативного отдела Региструпра В. Соколов: «Взамен консультации созданы оперативный и информационный отделы. При начале работы связи с фронтами не было. Связь с собственной агентурной сетью была слабая… В иностранные государства посланы люди, но пока результатов нет. С зарубежными [партийными] организациями установлена тесная связь, даются задания, и они также выполняют работу в пределах бывшей Российской империи наряду с фронтами».

Начальник ПШ РВСР П. Лебедев на примере Польши показал, что именно важно знать оперативным органам РККА: «1. Военную политику в отношении Советской России, 2) к белым правительствам (Деникина, Юденича), 3) к Германии, Чехословакии и т. д., 4) из кого состоит армия, роды войск по оружию, полевых, запасных и т. д. частей, 5) его ресурсы в людях и т. д., как проходят мобилизации, система пополнения, призванные уже возрасты, меры вербовки добровольцев, 6) группировку сил по театру военной линии и внутри страны. В этом смысле особенно важно наблюдение за переброской войск, особенно с одного фронта на другой».

После трехдневных дебатов были разработаны и приняты: положение о Регистрационном Управлении фронта, положение о регистрационных отделах армий и дивизий, «Инструкция о взаимоотношениях Региструпра Полевого Штаба РВСР с зарубежными бюро РКП(б)». Согласно этой «Инструкции», зарубежные бюро, работавшие под идейным и политическим руководством ЦК РКП(б), обязывались выполнять задания Региструпра, вербовать людей для его зарубежной работы, переправлять ему добытые сведения и материалы. В свою очередь, Региструпр должен содействовать вербовке сотрудников для зарубежных бюро, снабжать эти бюро деньгами, документами, техническими средствами и инструкциями, допускать представителей зарубежных бюро на свои съезды и совещания по разведке с правом решающего голоса.

Побывав на Северном Кавказе в начале 1920 года, Дмитрий Иванович ненадолго вернулся в Наркомюст, где работал над Положением о революционных трибуналах, готовил изменения в декрет об учреждении комиссии по делам несовершеннолетних, обвиняемых в общественно опасных действиях. Но в апреле его посылают на Западный и Юго-Западный, азатем и на Южный фронт для оказания помощи командованию в подготовке насгупления против Врангеля. Уже в январе 1921 года он руководит IV Всероссийским съездом деятелей советской юстиции. На посту наркома он работал до января 1928 года.

Одновременно он занимал пост первого Генерального прокурора РСФСР (с 1923-го — СССР), директора Института советского права, редактора журналов и ряда сборников по советскому праву. Был также и членом Президиума ВЦИК, Центральной ревизионной и Центральной контрольной комиссий ЦК ВКП(б).

В феврале 1928 — сентябре 1932 года Дмитрий Иванович работал полномочным представителем (послом) СССР в Италии. Среди других вопросов одним из основных было заключение торгового соглашения с этой страной, чем Курский активно занимался вместе с торгпредом М. Левенсоном. В 1928–1931 годах он переписывался с А.М. Горьким и бывал у него в Сорренто. Горький писал Сталину в 1930-м: «Сейчас у меня Д.И. Курский — отлично, крепко настроен этот человек. Очень много рассказывает об отношении к нам итальянцев. Ну, это Вы, конечно, знаете. Я тоже вижу, что доброжелательное отношение к нам здешней массы возрастает по мере их знакомства с действительностью Союза… Жму руку. А. Пешков». На книге «Жизнь Клима Самгина» он сделал надпись: «Дорогим друзьям Анне Сергеевне, Дмитрию Ивановичу Курским с глубокой радостью товарища, который чем больше узнает их, тем горячее любит».

В Италии Дмитрий Иванович тяжело болел и просил вернуть его на родину. 1 сентября 1932 года Политбюро ЦК ВКП(б) постановило «освободить т. Курского, согласно его просьбы, от обязанностей полпреда в Италии». Он вернулся в Москву, где и умер 20 декабря 1932 года.

ГЕОРГИЙ (ЮРИЙ) ЛЕОНИДОВИЧ ПЯТАКОВ

Политический и хозяйственный деятель, он недолго пробыл на посту начальника военной разведки. Приближался конец Гражданской войны, однако задачи, которые решал Региструпр, оставались задачами военного времени. И для широкого выхода в дальнее зарубежье не было пока ни сил, ни возможностей.

Георгий Пятаков родился 7 августа 1890 года в поселке Марьинский Сахарный Завод Черкасского уезда Киевской губернии в семье инженера-технолога, директора этого завода Леонида Тимофеевича Пятакова.

С 1902 года учился в киевском реальном училище, сразу поступив в 3-й класс. Активно участвовал в работе социал-демократического кружка в училище, а затем и в ученическом движении, посещал митинги и демонстрации в период Первой русской революции. Примыкал тогда к анархистам, точнее, к анархистам-коммунистам, вел работу среди рабочей и крестьянской молодежи, руководил кружком. За революционную деятельность дважды, в 1905-м и 1907-м, исключался из училища, закончив его экстерном в 1907 году.

В 1907–1910 годах Пятаков учился на экономическом факультете Петербургского университета, усиленно изучая марксистскую литературу, классиков политэкономии, философию. Член РСДРП с 1910 года. Как участник университетских беспорядков, провел три месяца в заключении в административном порядке. Приказом небезызвестного министра народного просвещения Л. Кассо Пятаков был исключен из университета и выслан в Киев.

По возвращении в Киев вошел в инициативную группу, которая воссоздала городскую партийную организацию, разгромленную полицией. С 1911-го он был членом, с 1912 года — секретарем Киевского комитета РСДРП. После нового провала нужно было снова «возрождать всю работу». В автобиографии Георгий Леонидович писал: «Мне лично пришлось быть сразу и секретарем комитета, и хранить нелегальную литературу, и руководить нелегальной типографией, и писать прокламации, и печатать их, и восстанавливать связи и вести кружки; одним словом, для нелегальных условий чересчур “разнообразная” работа». В июне 1912-го его арестовали, через полгода судили и приговорили к ссылке на поселение. В апреле 1914 года вместе с Е. Бош, ставшей его женой, сослан в Иркутскую губернию, откуда в октябре они бежали и через Японию добрались до Швейцарии. С 1915-го вместе с В.И. Лениным редактировал журнал «Коммунист», но после выхода двух номеров обнаружились расхождения по целому ряду вопросов, и совместная работа прекратилась. Тогда Пятаков, Бош и Н. Бухарин выехали в Стокгольм, где продолжали партийную работу, сотрудничая со шведскими левыми. Местными властями они были арестованы, а затем высланы в Христианию (так называлась столица Норвегии до 1924 года).

Сразу же после Февральской революции Пятаков с женой выехали из Норвегии в Россию, но из-за фальшивого паспорта его арестовали на границе и под конвоем отправили в Петроград, откуда он направился в Киев.

Прибыв на Украину, Георгий Леонидович немедленно включился в работу Киевского комитета РСДРП, 4 апреля избран его членом, а вскоре и председателем, а также членом исполкома Совета рабочих депутатов. Кроме того, он входил в состав редколлегии газеты «Голос социал-демократа». 15 апреля избран делегатом на 7-ю Всероссийскую конференцию РСДРП(б). Летом — осенью несколько раз избирался в состав Центральной рады.

В сентябре Георгий Пятаков избран председателем исполкома Киевского Совета, в этом качестве он участвовал в Демократическом совещании в Петрограде (14–22 сентября), вошел в состав Предпарламента. В октябрьские дни Пятаков — председатель ревкома, за что и был арестован юнкерами и казаками, а освобожден восставшими рабочими и солдатами.

6 ноября председатель СНК Ленин вызвал Пятакова в Петроград. Он был назначен помощником Главного комиссара — управляющего Государственного банка РСФСР и вместе со своим начальником В. Оболенским (Осинским) был направлен на подавление саботажа банковских чиновников. Когда Оболенский в декабре 1917 года ушел в ВСНХ, Пятакова назначили на его место главным комиссаром.

В начале марта, после подписания Брестского мира, он разошелся во взглядах с ЦК (стоял на позициях «левых коммунистов») и уехал на Украину воевать с «наступающими немецко-гайдамацкими войсками». Вступил в кавалерийский полк будущего героя Гражданской войны и сотрудника военной разведки Виталия Примакова, «в котором (по его воспоминаниям. — Примеч. сост.) исполнял разнообразные должности: вел политработу, выпускал с Лебедевым газетку “К оружию!”, чинил суд и расправу, ездил в разведку и был пулеметчиком». С апреля 1918 года Г. Пятаков — один из руководителей партизанского движения на Украине и создателей КП(б) Украины. Он ненадолго вернулся в Москву, участвовал в подавлении мятежа левых эсеров, в октябре — ноябре занимал пост главного комиссара Народного банка РСФСР.

После ноябрьской революции в Германии и восстания на Украине Г. Пятаков стал председателем Временного рабоче-крестьянского правительства Советской Украины, участвовал в советской и партийной работе.

В июне — ноябре 1919 года Георгий Пятаков был членом РВС, а в ноябре — членом РВС 42-й дивизии 13-й армии Южного фронта. В это время армия сначала вела упорные оборонительные бои, затем участвовала в августовском контрнаступлении Южного фронта, в результате которого было задержано наступление Добровольческой армии на Курск и Орел.

Пятакова вскоре отзывают в Москву и секретным приказом РВС Республики по личному составу армии Х° 10 от 8 января 1920 года назначают начальником Регистрационного управления Полевого штаба РВСР, временно исполняющим должность начальника того же управления Т. Самсонова — первым его помощником, а В. Ауссема — вторым, с 1-го января. Георгий Леонидович принял дела управления и 13 января приступил к исполнению своих обязанностей. А 31 января его назначают еще и комиссаром Академии Генерального штаба, предшественницы Военной академии им. М.В. Фрунзе.

1 января 1920 года вошли в действие новые Штат и Положение о Региструпре. В общем виде стоящие перед ним задачи формулировались следующим образом (§ 1): «Выяснение военных, политических, дипломатических и экономических планов и намерений стран, враждебно действующих против Российской Социалистической Федеративной Советской Республики и нейтральных государств, а также их отдельных групп и классов, могущих нанести тот или иной вред Республике…» Задания для Региструпра исходят от ПШ и РВСР. РВСР назначает начальника Управления и «через одного из своих членов имеет непосредственное наблюдение за деятельностью Региструпра».

В состав Управления вошли четыре отдела (мобилизационный, оперативный, информационный и хозяйственнофинансовый) и комендантская часть. Мобилизационный отдел привлекал сотрудников «для работы по тайной разведке», занимался их обучением и разрабатывал для них инструкции и указания. Оперативный — составлял общий и частный планы агентурных сетей, распределял задания между местными органами Региструпра и отдельными агентами, снабжал агентов всем необходимым для работы, опрашивал возвращающихся из-за рубежа людей и оценивал их сведения. Информационный обрабатывал и сводил все данные, получаемые от оперативного отдела и из зарубежной прессы и документов, издавал разного рода сводки, обозрения и т. п.; в его функции входило также «сообщение представителям Советской печати различных сведений из добытых Региструпром материалов, по утверждению начальником Региструпра». Работой по информации в Управлении, переданной из Всероссийского Главного штаба в конце 1919 года, с февраля 1920 года руководил В. Груздуп.

В «Положении» отмечалось, что, как и прежде, «ответственными работниками и сотрудниками Региструпра и его местных органов, независимо от занимаемой ими должности или выполняемой работы, могут быть лишь члены Р.К.П.». Но «в исключительных случаях работа может быть поручена и лицу, не состоящему членом Р.К.П., если за таковое лицо ручаются два ответственных работника Региструпра или его местных органов». Как видно из поставленных перед Региструпром задач, данное «Положение» представляло собой документ все еще военного времени.

Примером работы военной разведки в этот период может служить деятельность разведывательных органов одного из важнейших фронтов Гражданской войны — Западного. Уполномоченный Региструпра Полевого штаба РВСР по разведке в Польше И. Уншлихт докладывал Л. Троцкому 6 июня 1920 года (копия доклада была направлена и в Региструпр):

«15 декабря 1919 г. мне было поручено Вами организовать аппарат для агентурной разведки на Польшу. Сведения о польской армии и внутренней жизни страны, имеющиеся тогда в распоряжении Региструпа, были весьма скудны. Созданный мною за весьма короткое время аппарат сумел в течение трех месяцев выяснить и дать довольно точную картину организации польской армии и ее состава, а также обрисовать политическое и экономическое состояние страны. Получаемые за последнее время в довольно значительном количестве материалы пополняют лишь нашу схему и вместе с тем доказывают ее правильность. Можно было с большой достоверностью предполагать, что аппарат мой, развиваясь и укрепляясь, будет давать положительные результаты.

В апреле месяце Региструп, основываясь на том, что моя агентура является параллельной по отношению к фронтовому аппарату и выполняет ту же работу, настоял на слиянии этих двух аппаратов. Однако после происшедшего объединения оказалось, что мою агентуру нужно приспосабливать к фронтовой работе, изменяя задания и проч. Таким образом к моменту нашего наступления эта часть аппарата Регистрозапа находилась в стадии реорганизации.

Одновременно с вопросом о слиянии возник вопрос о перемене начальника Регистрозапа, т. к. Региструп должен был согласиться, что прежний заведующий мало ориентируется в польских условиях и не проявляет должной инициативы. На его место поставлен был 19/IV заведующий моим агентурным аппаратом тов. Верховский. При принятии им Регистрационного отдела Штазапа оказалось, что Отдел этот имеет в Польше лишь двух действующих резидентов, что большинство ходоков на Польшу — не польской национальности и что дивизионные и армейские аппараты поставлены весьма плохо, между тем, как в связи с приближающимися наступлениями они должны были сыграть большую роль. Для создания сети агентов и налажения работы в дивизиях осталось всего несколько дней, за какой срок невозможно было, конечно, всего проделать.

Кроме указанных выше агентурных аппаратов, действующих на Польшу — существовала самостоятельно агентура армий Юго-Западного фронта, имеющая перед собой польскую армию, проявляющая постоянно свое незнакомство с работой на территории Польши и вводящая нередко в заблуждение, как нас. так и центр. Неоднократные наши требования об объединении ее с агентурой Регистрозапа встречались всегда с отказом центра. Последние события (переброска польских частей с Юго-Западного фронта на другие фронты. — Примеч. сост.) еще раз доказали нецелесообразность такого деления агентуры.

Кроме вышеприведенных причин, вследствие которых агентура оказалась не в состоянии выполнить возлагаемые на нее задачи, существуют еще другие более общие причины, вытекающие из условий, в которых приходится работать агентуре вообще, и из условий работы в Польше в частности. Из первого рода причин главной является отсутствие агентов-специалистов, которым было бы можно доверять. На территории Польши они могли бы быть заменены поляками из интеллигентских сфер, но и таковых в распоряжении агентуры не имелось. Агентуре приходилось пользоваться работниками из рабочей и крестьянской среды, причем все эти лица являлись новичками в своем деле. Все они туго усваивают военные вопросы и сведения их отличаются неопределенностью и неточностью. Многое в их сведениях приходится выяснять путем предположений и догадок. Второй не менее важной причиной является непонимание многими из наших товарищей среди командного состава, в особых отделах и проч. важности агентурной работы и необходимого ее условия: спешности выполнений и доставки заданий и сведений. Нередко агенты задерживаются на пути, встречая всевозможные препятствия, и не находят должного содействия при передвижении. Таким образом сведения запаздывают и теряют всякую ценность. По этому пункту приняты мною самые решительные меры. К этому прибавить нужно большую территорию Польши наряду с расстройством жел. дор. движения и трудность телеграфной связи…

Вместе с тем считаю, что центр, зная условия агентурной работы (недостатки личного состава, неточность сведений), должен особенно тщательно обрабатывать и сводить материалы. Между тем, часто случаются факты, что центр меньше знает, чем фронтовые органы, и запрашивает иногда нас относительно таких вопросов, которые для нас ясны, а тем паче должны быть ясны для центра, имеющего в своем распоряжении больше материала. Так было, например, с появлением на Юго-Западном фронте I дивизии Легионеров…»

В отчете агентурного отдела Региструпра Западного фронта (Регистрозапа) за январь 1920 года, также подписанном Уншлихтом, рассказывается, как строилась его работа по разведке против Польши:

«1. Посылка агентов. «Общее число высланных агентов достигает 8; резиденции разбиты по следующим участкам: 1 резидент — Варшава с наблюдением на станциях в Молодечно, Седлец, Ивангород и Кельцы. 1 резидент исключительно на Варшаву. 2 резидента — Вильно, узловые станции — Кошедары, Свенцяны, Молодечно, Барановичи, Лида и Гродно. 3 — Ново-Свенцяны. 1 — Минск, район Молодечно, Лида, Барановичи, Борисов, Бобруйск и Вильно». Среди отправленных в Польшу агентов были: «Гомруль — беспартийный, еврей, сочувствующий коммунистам, интеллигентный и поворотливый. Знает хорошо местные условия и имеет практику агентурной работы (работал в Витебском пункте Региструпа). Производит впечатление немного деморализованного этой работой, но при умелом использовании его может дать хорошие сведения. Назначен резидентом с местом резиденции в гор. Вильне. Порученный район: Кошедары, Гродно, Лида, Барановичи, Молодечно, Свенцяны.

Задачи: общего характера — политические, экономические и военные. Специальные задания: взаимоотношения Польши с Литвой и Белоруссией и раздобытие во что бы то ни стало — приказов из Штаба Фронта Шептицкого, указывающих на намерения польского командования, организацию и состав лит-белорусского фронта и вновь формируемых частей, документы, освещающие организацию секции дефензива и ее тактику. Выяснение тыловых частей и их настроения. Требование главным образом документальных данных от Гомруля объясняется необходимостью контролировать его. Курьеров посылать один раз в неделю, ходоков — один раз в две недели. Первых сведений ожидать к 20-му февраля. Уехал 22-го января. Денег получил николаевскими 15 ООО»; «Ясинский, молодой коммунист, поляк, преданный делу, из рабочей среды, интеллигентный, ловкий. Конспиративно не работал, но наверно скоро приспособится к этой работе. Назначен резидентом с местом резиденции в гор. Варшаве. Поручено ему наблюдение только за Варшавой. Общие задачи: политического, экономического и военного характера. Специальные задания — завязать сношения с Генеральным Штабом и с главным интендантским управлением для подробного выяснения организации и состава польской армии, намерения командования, снабжения армии и пополнения ее. Наблюдать за политической жизнью партий и дипломатическими отношениями. Курьеры — раз в неделю, ходоки — один раз в две недели. Первых сведений ожидать к 1-му марта. Выезжает 29-го с.м., денег получил — николаевскими 20 000 рублей». «Каждый из посылаемых агентов был подробно инструктирован относительно задач разведки, характера, которые должны носить собираемые сведения, способа собирания сведений, пересылки их, конспирации и принципов организации армии».

2. Опрос приезжающих. «Относительно приезжающих из Польши. Литвы и Белоруссии партийных товарищей и заслуживающих доверия жителей, мы вошли в соглашение с Ц.К. Литбел (ЦК Компартии Литвы и Белоруссии, существовавшей с марта 1919-го по сентябрь 1920-го. — Примеч. сост.), по которому все, приезжающие из-за демаркационной линии, присылаются к нам для опроса по военным, политическим и экономическим вопросам. Таких опросов сделано было несколько и в отдельных случаях получили довольно интересные сведения, подтверждающие данные других источников. Особотдел присылает нам всех задержанных при переходе демарклинии. Дабы на будущее время получать таким путем более интересные и нужные нам сведения, все возвращающиеся за демарклинию и посылаемые туда работники получают от нас общие инструкции, благодаря которым они могут, не занимаясь специально агентурой, собирать по пути такие сведения. Таким же образом мы используем отдельных лиц, приезжающих в другие учреждения, как, например, в Особый Отдел».

3. Использование торговых агентов. «Кроме того, в последнее время мы связались с Заведующим Западного областного компленбежа, товарищем, заслуживающим безусловного доверия, по вопросу об использовании для целей агентуры приезжающих и уезжающих за демарклинию торговых агентов. Использованы они будут таким образом:

1) Путем опроса приезжающих по общим политическим, военным и экономическим вопросам.

2) Для привоза газет, журналов и проч. литературы.

3) Заслуживающим некоторого доверия и обладающим связями на той стороне людям будут даваться определенные задания по выяснению расположения сил противника, войсковой организации, доставке приказов, директив и проч. Таким образом, мы, не принимая никаких обязательств по отношению к торговым агентам, которым нужно только содействие при переходе, можем получить в отдельных случаях хорошие сведения благодаря их связям и сметливости. Для этой цели при Отделении Пленбежа в Орше будет поставлен наш человек, на обязанности которого будет лежать опрос торговых агентов, сортировка и передача им наших поручений».

4. Обзор зарубежной прессы. «Нами получаются газеты, доставляемые в ЦК Литбел, фронтовую и армейскую разведку, политотдел и активную разведку (разведывательнодиверсионную службу. — Примеч. сост.). Газеты эти приходят обыкновенно с опозданиями: варшавские — на 10 дней, прифронтовые (минские и бобруйские) — на 5 дней. По мере доставки по возможности ежедневно делается нами обзор прессы и важнейшие сведения посылаются в форме бюллетеней в Региструп. До сих пор послано 25 бюллетеней. Самые важные сведения посылаются немедленно по телеграфу. По мере накопления материалов и полученных сведений составляются доклады о политическом, экономическом и военном положении Польши. Такие доклады мы сделали до сих пор два, один за декабрь месяц, а другой за начало января с дополнительными сведениями за декабрь».

Еще один аспект работы Регистрозапа — активная разведка (разведывательно-диверсионная деятельность) — отражен в докладе Уншлихта Троцкому от 9 июля 1920 года: «Учитывая явно враждебное настроение крестьян Белоруссии по отношению к полякам, революционность крестьян, которая могла бы принести нам пользу в смысле разрушения тыла польской армии, мною в конце прошлого года было приступле-но к созданию нелегальной военной организации — НВО». Ее цель — «разрушение тыла польской армии, порча жел. дорог, мостов, всякого рода связи, отдельные теракты и в конечном смысле руководство крестьянским повстанческим движением под лозунгом Сов. Власти в противовес работе белорусских левых эсеров… было обращено внимание на всестороннюю работу в деревне, которая там не велась вовсе». «Помимо прямых заданий ПВО исполняет агентурные функции. Получаются сведения о польской армии и состоянии ее тыла. В наст, время аппарат ПВО согласовал свою работу с деятельностью агентуры ПоЗапа (политотдел Западного фронта. — Примеч. сост.), отделениями Регистрозапа на фронте и оперативными действиями штаба Запфронта. Последнее выражается в ряде заданий НВО на предмет захвата в тылу поляков всякого рода военных и продовольственных складов, грузов на станции и т. п.».

.. На посту начальника Региструпра Георгий Леонидович проработал всего полтора месяца, и 16 февраля 1920 года выбыл «в распоряжение Председателя РВСР т. Троцкого». Вместе они едут на Урал в 1-ю Революционную Армию Труда, где Пятакова назначают членом РВС. Трудовые армии — это воинские части, которые использовались для восстановления народного хозяйства, но в любой момент могли быть отправлены на фронт. 1-я Уральская армия труда была образована 15 января 1920 года из 3-й армии Восточного фронта.

В мае Георгия Леонидовича Пятакова направили на Польский фронт членом РВС 16-й армии, где он проработал до октября. Армия с переменным успехом вела бои с противником: так, в мае она вышла на другой берег Березины и заняла там плацдарм, но вынуждена была отступить. В июле 16-я армия заняла ряд городов, форсировала Западный Буг и вышла к Висле, но в августе вновь отступила и прикрывала направления Волковыск — Барановичи, Бобруйск — Минск и рубеж рек Шара и Ясельда. В октябре Пятакова перебрасывают на Врангелевский фронт — членом РВС 6-й армии.

Там он пробыл до декабря, в это время армия обороняла Каховский плацдарм, участвовала в разгроме заднепровской группировки войск Врангеля, в наступлении Южного фронта в Северной Таврии, форсировала Сиваш и овладела Перекопским перешейком, охраняла Черноморское побережье и воевала с бандами.

В январе 1921 года, завершив свою военную карьеру, Георгий Леонидович Пятаков перешел на хозяйственную работу, став председателем правления каменноугольной промышленности Донбасса. Он исполнял обязанности начальника Главного управления по топливу ВСНХ РСФСР (1922), работал заместителем председателя Госплана РСФСР (1922–1923), заместителем председателя ВСНХ и председателем Главного концессионного комитета (июль 1923 — апрель 1927).

На XV съезде партии (1927) Г.Л. Пятакова исключили из ВКП(б) как активного деятеля троцкистской оппозиции. В 1928 году, написав заявление об отходе от оппозиции, он был восстановлен в партийных рядах.

Георгий Леонидович работал торговым представителем СССР во Франции (апрель 1927 — октябрь 1928), заместителем председателя, председателем правления Государственного банка СССР (ноябрь 1928 — октябрь 1930), но был снят с должности из-за неудач в проведении первого этапа кредитной реформы.

Позднее Георгий Леонидович занимал должности члена Президиума (1930–1931), Первого заместителя председателя ВСНХ СССР (1931–1932). С января 1932 года он — заместитель. затем Первый заместитель наркома тяжелой промышленности СССР Серго Орджоникидзе.

Г.Л. Пятаков состоял членом ЦИК СССР 1–3, 5–7 созывов, членом ЦК ВКП(б) в 1923–1927, 1930–1936 годах. Награжден орденом Ленина.

Перед арестом заочно выведен из состава ЦК и вновь исключен из членов ВКП(б). Его арестовали 13 сентября 1936-го. После следствия он был выведен в качестве обвиняемого на открытый процесс так называемого Параллельного антисоветского троцкистского центра в январе 1937-го. Ему инкриминировалось участие в организации самого центра, руководство вредительской, диверсионной деятельностью, шпионаж и терроризм. 19 января 1937 года Пятакову Г.Л. было предъявлено обвинение по ст. 58—1а (измена Родине), ст. 58—8 (совершение террористических актов), ст. 58—9 (разрушение или повреждение с контрреволюционными целями объектов народного хозяйства) и ст. 58–11 (участие в антисоветской организации) УК РСФСР.

Свидетель этого события немецкий писатель Лион Фейхтвангер в своей книге «Москва, 1937 год» оставил описание неестественного поведения Пятакова на суде: «Я никогда не забуду, как Георгий Пятаков, господин среднего роста, средних лет, с небольшой лысиной, с рыжеватой, старомодной, трясущейся острой бородой, стоял перед микрофоном и как он говорил — будто читал лекцию. Спокойно и старательно он повествовал о том, как он вредил в вверенной ему промышленности. Он объяснял, указывал вытянутым пальцем, напоминая преподавателя высшей школы, историка, выступающего с докладом о жизни и деяниях давно умершего человека по имени Пятаков и стремящегося разъяснить все обстоятельства до мельчайших подробностей, охваченный одним желанием, чтобы слушатели и студенты все правильно поняли и усвоили».

Военной коллегией Верховного Суда СССР Г.Л. Пятаков был приговорен 30 января 1937 года к расстрелу. Приговор приведен в исполнение через два дня. Постановлением Пленума Верховного Суда СССР он был реабилитирован 13 июня 1988 года.

ВЛАДИМИР ХРИСТИАНОВИЧ АУССЕМ (АУСЕМ)

Владимир Христианович проработал в Региступре всего несколько месяцев, не успев оставить заметного следа в истории военной разведки. Судьба этого незаурядного человека, профессионального революционера, сложилась трагически. Известно, что он был осужден, но что случилось далее — неизвестно. Документарных сведений о его судьбе не сохранилось.

Точные год и дата рождения Владимира Христиановича не установлены. Согласно официальным данным, он родился 14 июля 1882 года, но писал в автобиографии, что появился на свет в 1879 году в г. Орле в семье учителя. Закончив кадетский корпус, он не стал продолжать воинскую службу. Под влиянием старшего брата Отто в 1899 году Владимир примкнул к революционному движению, состоял в марксистском кружке. В том же году он поступил в Харьковский технологический институт, где с головой окунулся в деятельность институтской социал-демократической организации и в студенческое движение. Вне института он работал в рабочих кружках, участвовал в первомайской демонстрации 1900 года, по его словам, первой в России. Вскоре после вступления в ряды РСДРП в марте 1901 года он был арестован и выслан под надзор полиции на родину. В Орле ссылку ему заменили разрешением выехать за границу.

Около трех лет (1901–1904) он провел в Германии, закончил там инженерно-химический факультет политехнического института в Брауншвейге. С начала 1904 года служил на сахарных заводах в Подольской губернии, занимался организацией социал-демократических групп по месту работы, руководил стачечным движением. В 1906-м. избежав ареста, переселился в Черниговскую губернию, жил и работал на сахарном заводе полулегально — без прописки. В партийной работе активного участия он принимать не мог из-за болезни, однако связь с киевской и конотопской организациями РСДРП поддерживал.

Когда началась Первая мировая война, его зачислили ратником 2-го разряда в ополчение, но так и не мобилизовали по болезни. После Февральской революции Ауссем служил в кадетском корпусе в Киеве, был членом Совета солдатских депутатов, работал в дружинах ополчения. В июле его перевели в Полтаву, где он занимал пост товарища председателя совдепа, а после Октября — полтавского ревкома. В августе 1917 года Владимир Ауссем вступил в партию большевиков.

В декабре 1917 года на Первом Всеукраинском съезде большевиков его избрали народным секретарем финансов первого советского правительства Украины. Однако в феврале 1918-го, когда немцы наступали на Украину, он вместе с Г. Пятаковым и другими вышел из состава правительства и отправился на фронт. Руководил отрядами Красной гвардии на Украине, там же летом и осенью возглавлял повстанческое движение в качестве члена Центрального военно-революционного комитета, формировал повстанческие дивизии.

Из повстанческих отрядов в сентябре 1918 года формируется 2-я Украинская советская дивизия, командиром которой в сентябре — декабре стал Владимир Ауссем. Дивизия в этот период вела бои с германскими, гетманскими и петлюровскими войсками за Рыльск, Коренево и другие населенные пункты. В декабре 1918 — январе 1919 года Ауссем служил начальником штаба в Украинской Советской армии, командовал Группой войск харьковского направления (январь — апрель 1919), затем был назначен членом РВС 8-й армии, где проработал около пяти месяцев. Сначала армия в боях с деникинцами отступала и вышла на рубеж Павловск — Старый Оскол. Но уже в августе в составе группы войск В. Селивачева 8-я армия участвовала в контрнаступлении Южного фронта, вышла к Харькову, однако вынуждена была отступить и закрепилась в районе Бобров — Новохоперск.

С декабря 1919 года Владимир Христианович служит в центральном аппарате военной разведки. В приказе по Региструпру Полевого штаба РВСР № 148 от 29 декабря сказано: «Прибывший в распоряжение Регистрационного управления из штаба 8-й армии член РВС Ауссем назначается начальником 2 отделения 1 отдела с 25/XII-19 г. с прикомандированием к Управлению». В январе 1920-го он назначается помощником, затем заместителем начальника Региструпра. За подписью Ауссема были объявлены Положение и Штат регистрационных отделений штабов армий, ставших «органом, ведущим тайную агентурную разведку и руководящим таковой в дивизиях и контролирующим ее».

16 февраля 1920 года В. Ауссем сообщил в приказе по Управлению, что «вступил в исполнение должности начальника Регистрационного управления» в соответствии с приказом РВСР по личному составу № 64 от 15 февраля. Но днем ранее — 14 февраля — он подписал приказ № 42 по Управлению в качестве его начальника. В этом документе был приведен Штат Региструпра с предусмотренными в нем четырьмя отделами: мобилизационный, оперативный (агентурный), информационный и хозяйственно-финансовый. Ближайшими помощниками Ауссема стали его заместитель Д. Ипполитов и начальник оперативного отдела — впоследствии видный военный разведчик А. Аппен.

Между тем ситуация на фронтах менялась, и в апреле 1920 года Владимир Христианович докладывал, что разведка в тылу белогвардейских войск «на окраинах» страны отпадает или сокращается до минимума одновременно с очищением этих окраин. На первое место выходит глубокая разведка в странах Западной Европы, Японии и Америки, рассматриваемых в качестве потенциальных противников. Начальник военной разведки не сомневался, что в осуществлении планов этих стран против советского государства будет использована и многочисленная русская эмиграция. Заграничная тайная разведка, как писал начальник Региструпра, значительно отличается от разведки в тылу белогвардейцев, она требует большого политического кругозора, знания языков и местных условий, для чего достаточно 10–20 человек из старой (дореволюционной) русской эмиграции, которым можно доверить связи Коминтерна. Но проблема в том, чтобы найти их и отправить в распоряжение Управления. Резолюция на документе гласит: «Тов. Ауссему необходимо помочь людьми, знающими тамошние условия и языки».

В июне 1920 года в Региструпре произошел неприятный инцидент, который, вероятно, и привел к смене начальника Управления. 7 июня член РВСР и член РВС Юго-Западного фронта Сталин отозвал на фронт начальника Региструпра Юго-Западного фронта Ф. Маркуса, помогавшего в организации работы Закордонному отделу ЦК КП(б) У. 8 июня один из руководителей Закордота Ф. Кон телеграфировал Ауссему: «Вчера тов. Сталин приказанием по телеграфу отозвал Маркуса с работы и дал ему другое назначение. Я по прямому проводу указал Сталину на то, что он разрушает с таким трудом налаженную работу, но на него не подействовало.Решительно протестуя против такого образа действий, я вместе с тем не могу не указать, что для успешной работы я должен быть уверен в том, что присылаемые в мое распоряжение товарищи не будут сняты с поста без моего ведома и согласия. Если это условие не может быть соблюдено, я прошу прислать мне заместителя, который согласится при таких условиях вести столь ответственную работу. Я этого на себя не беру. Вызовите меня к прямому проводу. № 24. Феликс Кон. Верно начреги-стротделюгозапа военком Маркус».

В связи с этим происшествием Ауссем подал рапорт члену РВСР и военкому Полевого штаба РВСР Д. Курскому: «Успешное ведение агентурной разведки возможно исключительно при помощи партийных организаций. Это является не только результатом общих рассуждений, но блестяще подтверждается на деле на примерах Северных участков нашего Западного фронта, где вся эта работа проведена финским, эстонским и латышским Ц.К.-ми и зарубежными бюро. С большим трудом при содействии Ц.К. Р.К.П. Р.У. (Региструпру. — Примеч. сост.) удалось добиться от Ц.К. К.П.У. образования при нем закордонного бюро, которое уже приступило к работе и по докладам инспектора Р.У. (им был В. Груздуп. — Примеч. сост.) обещало в ближайшем будущем дать хорошие результаты. Между тем работа эта расстраивается уже вторично на протяжении одного месяца вмешательством членов Реввоенсовета ЮЗ фронта, отнимающих у этого бюро командированного в его распоряжение на роль инспектора тов. Маркуса. При таких условиях разрушения с трудом налаженной организации без предупреждения и по неизвестным мотивам, я принужден сложить с себя ответственность за дальнейшую постановку дела агентурной разведки и за возможные сюрпризы на фронте. Понимая же, что подобное сложение с себя ответственности, занимающего определенную должность лица вообще недопустимо, прошу освободить меня от должности Начальника Регистрационного Управления для какого угодно иного назначения по усмотрению Реввоенсовета». Рапорт Ауссема датирован 10 июня. На следующий день он выбыл в распоряжение члена РВСР Д. Курского, а его на посту начальника сменил Я. Ленцман. Ф. Маркус в августе 1920 года вернулся на должность начальника Регистротдела Юго-Западного фронта и одновременно возглавил Закордонный отдел ЦК КП(б) У.

В 1920–1921 годах Ауссем работал в ВСНХ, где занимался химической промышленностью, в 1921–1925 годах был полпредом УССР в Берлине, «где подписал договор о взаимном признании с Германией, договор с Грецией от имени СССР», затем он — полпред СССР в Австрии, в 1925–1926 годах возглавлял ВСНХ УССР.

В декабре 1927 года Владимира Христиановича исключили из партии за участие в деятельности объединенной оппозиции в 1926–1927 годах. Его арестовали 16 мая 1929 года в Армавире и осудили 5 июня на три года ссылки, которую он отбывал в Казахстане в Кзыл-Орде. Там он работал заведующим химическим отделом в Санитарно-бактериологическом институте. В ссылке он был вновь арестован 30 октября 1930 года, и в тот же день приговорен к ссылке в Среднюю Азию на оставшийся срок. В июле 1932-го Ауссема освобождают и переводят на жительство в Орел, 20 января 1933 года — вновь арестовывают по делу нелегальной контрреволюционной троцкистской группы. Постановлением особого совещания Коллегии ОГПУ от 4 февраля 1933 года по обвинению в антисоветской пропаганде и агитации (ст. 58–10 УК РСФСР) В.Х. Ауссем выслан на 3 года в г. Астрахань. Точных сведений о дальнейшей его судьбе нет. По некоторым данным, его убили после освобождения в 1936-м или расстреляли в 1937 году.

Реабилитирован Владимир Христианович Ауссем в 1989 году.

ЯН ДАВИДОВИЧ ЛЕНЦМАН

Именно в бытность Яна Давидовича Ленцмана на посту начальника Peгucmpaционного управления Полевого штаба РВСР было образовано Разведывательное управление. Это название сохранилось практически по сей день.

Ян Ленцман родился 29 ноября 1881 года на хуторе Блайзас Добленского уезда Курляндской губернии в крестьянской семье. Ему удалось окончить только начальную сельскую школу, и всю жизнь он занимался самообразованием, работая сначала слесарем-электромонтером.

В РСДРП вступил в 1899 году и имел репутацию последовательного большевика. Первый раз его арестовали в 1901 году, и после восьми месяцев пребывания в тюрьме его отправили на три года в ссылку в Архангельскую губернию, откуда он в 1903-м бежал. Вскоре он опять был схвачен полицией и выслан в Астраханскую губернию, откуда снова бежал. Поначалу он работал слесарем на механическом заводе «Феникс», затем на фабрике «Везувий» в Либаве, но в конце концов полностью переключился на партийную работу. В 1904 году Ян Ленцман стал членом Либавского комитета Латышской социал-демократической рабочей партии, принимал активное участие в событиях первой русской революции в Латвии. В августе 1905 года снова был арестован, в октябре освобожден.

После выхода из тюрьмы в 1905 году его избрали в состав Рижского комитета и делегатом II съезда ЛСДРП. А на I (1906) и II (1907) съездах Социал-демократии Латышского края он избирался членом ЦК СДЛК.

В 1906–1908 годах Ян Давидович находился в эмиграции, побывал в Швеции, Германии, Швейцарии, Дании. Он нелегально вернулся в Россию в 1908-м. работал в Баку на нефтяных промыслах, кочегаром на пароходе, электромонтером на заводе. По партийной линии был членом Бакинского комитета РСДРП(б), действовал вместе с С. Шаумяном и П. Джапаридзе. Из Баку он переехал в Вологодскую губернию, где работал на ст. Сухона слесарем-электриком писчебумажной фабрики «Сокол».

Летом 1911 года он вернулся на родину и включился в работу Рижского комитета партии, но вскоре вынужден был покинуть Ригу. В 1912–1915 годах Ленцман сыграл видную роль в большевизации СДЛК и изгнании меньшевиков. В январе 1914 года он участвовал в работе IV съезда СДЛК в Брюсселе, на котором вновь был избран членом ЦК партии, и в заседаниях Лондонского съезда РСДРП. После съезда Ян Ленцман снова находился на партийной работе в Риге, но в апреле 1915 года его арестовали и в 1916-м сослали в Сибирь, в Иркутскую губернию. Он вновь совершил побег накануне Февральской ревотюции, добрался до Москвы, но на партийной работе пробыл недолго — вскоре его направили в Ригу. В Риге в 1917 году он стал членом ЦК СДЛК, Рижского комитета партии и Рижского совета рабочих депутатов, избирался делегатом на 7-ю (апрельскую) конференцию и VI съезд РСДРП. На I Всероссийском съезде Советов рабочих и солдатских депутатов был выдвинут в состав ВЦИК. После оккупации Риги немецкими войсками по решению партии Ян Давидович остается в городе, где ведет подпольную партийную работу. Вскоре он был арестован немцами и после шести месяцев заключения в концлагере выслан в Советскую Россию.

В июле 1918 года, когда в Ярославле вспыхнул контрреволюционный мятеж, Я. Ленцмана назначили председателем Ярославского губернского военно-революционного комитета, во главе которого он встал 11 июля и принял на себя общее руководство подавлением мятежа. Через три дня в помощь ВРК прибыл отряд Красной армии под командованием А. Геккера. Уже на следующий день, после ожесточенных боев, руководитель мятежа А. Перхуров вместе с отрядом в пятьдесят человек бежал из города. К 22 июля от мятежников были очищены и окрестности города. После подавления мятежа Яна Ленцмана послали уполномоченным ЦК РКП(б) в Орел.

С декабря 1918 года он вновь работает в Советской Латвии как член Временного советского правительства, с января 1919-го — заместитель председателя СНК и комиссар внутренних дел, с марта 1919-го — член ЦК КПЛ. В апреле 1919 — феврале 1920 года Ленцман назначен членом РВС и начальником политотдела Армии Советской Латвии, преобразованной 7 июня 1919 года в 15-ю армию. Армия вела оборонительные бои против германских, эстонских, латышских и белогвардейских войск и в июле оставила территорию Латвии, освобождала Псков в aBi-усте, воевала с армией Юденича, вела наступление в октябре — ноябре на Лугу, Волосово, Гдов и Ямбург. Яна Давидовича отозвали из армии в феврале и послали на партийную работу — заместителем председателя зарубежного бюро компартии Латвии. В соответствии с решением декабрьского 1919 года совещания в Региструпре, партийные загранбюро действовали в тесном контакте с военной разведкой.

Начальником Регистрационного управления Полевого штаба РВСР Яна Давидовича назначили в августе 1920 года. Прошло немногим более месяца, и заместитель председателя РВСР Э. Склянский, главком С. Каменев утвердили Положение и Штат Региструпра, вторично в течение одного года. В то же время Политбюро ЦК ВКП(б) принимает решение о создании закордонной разведки, в котором говорится: «Только серьезная, правильно поставленная разведка спасет нас от случайных ходов вслепую».

Первым пунктом сентябрьского «Положения» стояло определение того, чем является Региструпр («самостоятельным органом стратегической агентурной разведки глубокого типа и центральным органом управления подведомственных ему органов агентурной разведки штабов Округов, Фронтов и Отдельных действующих армий не, входящих в состав фронтовых войсковых соединений»), и затем только указывались его задачи («действует в мирное и военное время добывая все необходимые сведения и разрабатывая их по всем вопросам в областях: военной, дипломатической и экономической жизни всех стран. В военное время главенствующее значение приобретает выяснение планов и намерений враждебно действующих государств и нейтральных стран с целью выяснения их ближайшей политической конъюнктуры и заблаговременного определения возможных противников»).

Согласно новому «Положению», управление разрабатывает и выполняет задания РВСР, которые даются ему непосредственно или через Полевой штаб. Подчиняется Региструпр непосредственно комиссару ПШ и через него — РВС Республики.

В состав Региструпра теперь входило пять отделов: оперативный (агентурный), информационный, общий, организационный и хозяйственно-финансовый. Функции их распределялись следующим образом:

Оперативный отдел — составление общего и частных планов агентурных сетей, насаждение агентуры в соответствии с планами, разработка и распределение заданий между местными органами и отдельными агентами, общее и личное детальное инструктирование агентов и снабжение их всем необходимым, приглашение агентов на службу и сбор сведений от них. оценка полученных сведений, подбор и представление на утверждение РВСР «официальных, неофициальных и полуофициальных военных представителей». Последнее было новой обязанностью для Региструпра, раньше военнодипломатической работой занимался Всероссийский Главный штаб (ВГШ);

Информационный отдел — обработка и сводка полученных из различных источников сведений, обработка зарубежной и иностранной прессы и документов, издание различных сводок, направляемых по утвержденному начальником Региструпра перечню адресов;

Общий отдел — рассылка секретных пакетов Управления, ведение персонального учета сотрудников («открытых») и приказов по Региструпру, общее делопроизводство, хранение шифров и соответствующей переписки; отдел ведал также типографией и комендатурой;

Организационный отдел — учет и распределение открытых (легальных) ответственных работников Управления и подчиненных ему органов, организация новых и реорганизация по мере необходимости существующих низовых подразделений, контроль и координация их действий и периодическое инспектирование, разработка разного рода нормативных документов.

По сентябрьскому штату в Управлении было предусмотрено 327 сотрудников.

Осенью — зимой 1920–1921 годов в военную разведку приходят люди, имеющие опыт подпольной партийной и разведывательной или контрразведывательной работы. Среди них те, кто много сделал для организации деятельности Управления и немало лет проработал в центральном аппарате и за рубежом: помощник начальника управления А. Зейбот; начальник оперативного отдела Я. Берзин и его сотрудники Я. Биркенфельд. К. Звонарев, Н. Новицкий; начальник информационного отдела О. Дзенис и его сотрудники Я. Фрейман, С. Будкевич; начальник организационного отдела В. Груздуп и его сотрудники О. Стигга, Н. Мустафин и другие.

В феврале 1921 года Ленцман обратился к руководству РВСР с просьбой о выделении сумм, необходимых для дальнейшей работы Региструпра. Он заметил при этом, что принял Региструпр в августе 1920 года в нерабочем состоянии: если какие сведения и добывались, то только войсковой разведкой, причем из-за нескоординированности действий центра и его местных органов каждый действовал в меру своего понимания дела. Поэтому в Латвию, например, различные подразделения разведки заслали примерно 700 агентов, а в Грузию — не менее 500. Поскольку подходящих людей найти было трудно, то на агентурную работу за рубеж и в местные подразделения посылали кого придется. Ленцман утверждал, что среди агентов процветали пьянство, провокации и спекуляция. Теперь же (т. е. при нем) все изменилось — новые небольшие аппараты Региструпра (например, в Литве, Латвии, Эстонии, Германии и Польше) дают более ценную информацию, чем старые громоздкие организации.

К тому времени ПШ РВСР уже был объединен с Всероссийским Главным штабом, и на их основе образовался Штаб РККА — единый орган управления всеми Вооруженными силами Республики. Региструпр теперь преобразовывался в Разведывательное управление. В связи с этим 13 марта 1921 года Ян Ленцман передал на утверждение проект Положения и Штата Разведупра Штаба РККА, в составлении которого принял участие и начальник агентурного отдела Я. Берзин. Исходя из уже имевшегося опыта работы, разработчики проекта писали: «Начальники отделов и отделений должны быть особо выдающимися специалистами своего дела, хорошими организаторами и вполне надежными в политическом отношении»; «работа в отделе должна вестись непрерывно днем и ночью, поэтому необходимо, чтобы помощники начальников отделений могли сменяться»; «ввиду чрезвычайной трудности и ответственности работы, оплата труда начальников отделов и отделений и их помощников должна быть наивысшая; кроме того необходимо обеспечить этих сотрудников всеми видами довольствия и освободить их от всяких хозяйственных повинностей».

Но уже вскоре после этого Ленцман приказом РВСР по личному составу № 123 от 12 апреля 1921 года был освобожден от занимаемой должности из-за назначения на хозяйственные работы. 15 апреля он подал рапорт комиссару Штаба РККА К. Данишевскому: «Доношу, что согласно распоряжения Ц.К. Р.К.П. и согласно распоряжения Зампредреввоенсовета Республики тов. Склянского сдал дела Регистрационного Управления моему помощнику тов. Зейботу и сего числа отправляюсь в Петроград для поступления на новую должность Нач. Петроградского Торгового Порта».

В дальнейшем он занимал следующие посты: начальник Петроградского торгового порта (1921–1924) и член Петроградского губкома РКП(б); заместитель председателя правления Китайско-Восточной железной дороги (1924–1925); председатель правления Совторгфлота (1925–1931), работал в латышской секции Коминтерна, был управляющим сибирским филиалом «Гипромеза» в Томске, помощником начальника Управления государственных доходов Наркомата финансов, начальником общей группы отдела кадров строительства Дворца Советов. Этот грандиозный проект, как известно, не был осуществлен. На месте прежнего строительства долгое время был бассейн «Москва», а затем был восстановлен храм Христа Спасителя.

К 10-летию РККА 23 февраля 1928 года Я.Д. Ленцмана, как и многих других участников Гражданской войны, наградили орденом Красного Знамени «за боевые отличия и заслуги» периода 1918–1922 годов.

Арестовали Яна Давидовича 24 ноября 1937 года. Военная коллегия Верховного Суда СССР приговорила его 7 марта 1939 года к высшей мере наказания по обвинению в шпионской провокаторской деятельности, участии в контрреволюционной организации и подготовке террористического акта. В тот же день приговор был приведен в исполнение.

Реабилитировали Яна Давидовича Ленцмана 24 марта 1956 года.

СТАНОВЛЕНИЕ. 1922—1936

Премьер-министр Франции Эдуард Эрно писал в своем дневнике: «Когда я изучаю карту, я вижу на ней только одну страну, которая была бы для нас необходимым противовесом и могла бы создать в случае войны второй фронт. Это Советский Союз. Я говорю и пишу об этом уже с 1922 года. На меня смотрят, как на коммуниста или безумца…» Именно его правительство одним из первых признало Советский Союз и заключило договор о ненападении, а США, например, признали СССР только в 1933 году. Если бы все западные стратеги и политики обладали такой же прозорливостью, как этот француз, возможно, удалось бы избежать самой кровавой войны в истории человечества. А через много лет старика Эрно освободил из нацистского концлагеря солдат с красной звездой на каске. Рыдая, он держал бойца за рукав гимнастерки трясущимися руками, не уставая повторять: «Спасибо тебе, русский солдат!»

Новая мировая война была заложена в Версальском договоре 1919 года, подписанном государствами-победителями — с одной стороны и разгромленной Германией — с другой. Германия была обобрана и унижена репарациями, она грезила о реванше. Но Запад «не замечал» этого. Главным противником он считал Советский Союз и стремился навредить своему извечному врагу, используя все легитимные и нелегитимные методы.

Рука об руку с ними шли Япония и Китай. Политика большинства наших соседей в 1920-е годы была политикой экономической изоляции СССР, шантажа и военных провокаций. Об этом «новейшие» историки подчас умалчивают, критикуя только внутриполитические и социальные преобразования, проводимые И. Сталиным и его окружением.

Советский Союз терпеливо и упорно стремился прорвать блокаду и наладить нормальные отношения с окружавшими его соседними странами. Большим успехом советской дипломатии стало подписание Раппальского договора с Германией в апреле 1922-го: этот акт ознаменовал собой разрушение дипломатической изоляции страны. За Германией последовали другие государства. Всего в 1921–1925 годах СССР заключил свыше 40 различных договоров и соглашений со странами Европы и Азии. Мирные добрососедские отношения складывались с Турцией, Ираном, Афганистаном, Монголией. Державы бывшей Антанты, формально признав СССР, продолжали оставаться нашими врагами.

Особенно усердствовала на антироссийском поприще Британская империя. Она то устанавливала с СССР дипломатические отношения, то разрывала их, угрожая оскорбительными ультиматумами и меморандумами (меморандум Керзона — 1923 год; ультиматум Чемберлена — 1927 год). Более того, Антанта — не только не просто вооружала, но и активно подстрекала многочисленные белогвардейские формирования, дислоцированные по всему периметру наших границ, организовывала нападения на советские дипломатические представительства, убийства дипломатов.

Счёт крупномасштабным провокациям был открыт в 1929 году. Китай спровоцировал военный конфликт на КВЖД, тем не менее успешно локализованный Красной армией.

В 1930–1932 годах на международной арене обозначились новые потрясения. Япония напала на Китай, в Германии нацизм рвался к власти. В этой враждебной для нашей страны атмосфере правительство СССР еще в 1927 году внесло предложения о сокращении вооружений — Лига Наций проигнорировала их. В 1932 году в Женеве открылась Всеобщая конференция по сокращению и ограничению вооружений. Советская Россия повторно выдвинула инициативу о полном разоружении и внесла проект резолюции о частичном разоружении, как первом этапе полного разоружения. В ответ представитель Испании Сальвадор де Мадарьяга цинично заявил наркому Литвинову: «Господин Литвинов, Лига Наций не нуждается в “медвежьих объятиях”»… И снова никаких конструктивных соглашений подписано не было. Было ясно, что крупным промышленникам было невыгодно терять многомиллионные военные заказы. Мир по их понятиям, должен балансировать на грани войны.

На историческом горизонте во весь рост вставал призрак новой мировой войны. В январе 1933 года к власти в Германии пришли национал-социалисты во главе с Адольфом Гитлером.

Руководителям СССР всех рангов необходимо было решать сложнейшие задачи жизнеобеспечения внутри страны и ее подготовки к возможным осложнениям извне. Господа критиканы, снимите шоры с глаз и оцените истинное величие государственного ума и прозорливости людей, стоявших у власти. Они заранее выстраивали систему безопасности и обороноспособности страны в преддверии еще только маячившей угрозы.

Вчерашние подпольщики, партийные пропагандисты, фанатики революции готовили страну и ее вооруженные силы к будущим испытаниям.

Надо было найти, обучить и внедрить разведчиков в структуры потенциального противника. Ликвидировать отставание в техническом оснащении армии, в том числе за счет развития собственной промышленной разведки. Наконец, надо было выстроить систему разведывательного обеспечения боевых действий армии. Все это делалось не просто в кратчайшие сроки, но и людьми, ещё вчера не подозревавшими, что партия возложит на них такую ответственность.

АРВИД ЯНОВИЧ ЗЕЙБОТ

Он не был ни профессиональным разведчиком, ни профессиональным военным, однако обладай качествами, позволившими ему успешно выполнить задачу совершенствования организационной структуры и становления руководящего органа военной разведки.

Арвид Янович Зейбот родился 21 августа 1894 года в Риге, в семье крестьянина, ставшего фабричным рабочим. Рос энергичным, предприимчивым, настоящим вожаком окрестных ребят. Всю жизнь любил петь, хотя совершенно не имел музыкального слуха. Остроумный и начитанный, он учился в школе на «отлично».

С 1904-го Арвид учился в Рижском городском реальном училище, по окончании поступил на механический факультет Рижского политехнического института. Новый подъем революционного движения в начале 10-х годов прошлого века захватил и Арвида, который провел детство в пролетарской, революционной среде. В декабре 1912 года, восемнадцатилетним юношей, он стал членом Социал-демократии Латышского края.

В мае 1913 года Арвид уехал в Петербург и поступил на физико-математический факультет университета, специализировался по профессии математик-статистик. Учился всерьез, занимаясь общим и партийным самообразованием. Чтобы заработать средства на проживание в столице, он давал уроки и работал в Статистическом бюро комитета по оказанию помощи беженцам. Но главное дело — активное участие в революционной работе — не позволило ему завершить учебу. Из-за угрозы ареста он вынужден был покинуть в 1916 году университет (хотя фактически уже закончил обучение — не сданы были только государственные экзамены) и перейти на нелегальное положение.

После Февральской революции Зейбот вернулся в Ригу, где примкнул к группе меньшевиков-интернационалистов. По воспоминаниям современников, даже будучи меньшевиком, он нередко занимал большевистскую позицию, а в начале 1918 года перешел к большевикам окончательно.

С марта 1917 года Арвид Зейбот работал в Рижском совете рабочих депутатов, затем в Видземском совете безземельных, был членом Исполкома латышских стрелков, входил в состав ЦК Союза молодежи Социал-демократии Латвии (СДЛ). С августа 1917 года он работал в Риге статистиком Союза потребительских обществ Латвии. В период немецкой оккупации за революционную деятельность отправлен в концлагерь — сначала в Даугавгрив, затем в Вентспилс. После заключения Брестского мира его выпустили на свободу, однако, имея все основания опасаться нового ареста, он уехал в Советскую Россию.

Осенью 1918 года, незадолго до восстановления советской власти в Латвии, Арвид Зейбот возвращается на родину с мандатом Российского бюро ЦК СДЛ. Он снова трудится в Совете, в городе Валке, участвует в издании его официальной газеты «Сарканайс карогс» — вместе с будущим советским разведчиком-нелегалом Я. Биркенфельдом (Тропиным).

После победы революции и в этом уголке Российской империи от ее участников и организаторов потребовались совсем иные качества. Перед разрушителями старого строя стояли задачи создания нового общества и управления им. И Зейбот с лучшей стороны проявил себя именно в этом качестве, почему впоследствии и был востребован Разведупром, где его также оценили как превосходного организатора и руководителя. На Первом съезде Советов Объединенной Советской Латвии Арвида Яновича избрали членом ЦИК, а с начала января 1919 года он стал комиссаром статистики советского правительства Латвии.

Статистика, как известно, должна знать все, и новой власти для правильной организации народного хозяйства следовало провести учет состояния промышленности, сельского хозяйства, транспорта, запасов продовольствия, численности населения и прочих важных показателей жизни страны. Организацией этой работы и занялся Зейбот. В феврале в Латвии прошла перепись населения и учет продовольственных и сельскохозяйственных ресурсов, а вскоре начался учет промышленных ресурсов и изучение бюджета рабочих.

«Он, можно сказать, буквально покорял работников Комиссариата и всех, кто с ним встречался, — пишет о Зейботе работавшая с ним в то время М. Крустыньсон. — И не только своей энергией, знанием дела, веселым характером, но и большой простотой, сердечностью и вниманием к людям, выдержкой и самообладанием в трудную минуту. Суеты и нервозности с его стороны никто не видел. Работать с Зейботом было легко. Признаться ему, что “этого я не знаю”, не было ни страшно, ни стыдно. Он всегда приходил на помощь, терпеливо, просто разъяснял непонятное и этим вселял уверенность в своих силах. Он пользовался очень большим авторитетом». А было народному комиссару в ту пору всего двадцать четыре года!

Недолго продержалось у власти советское правительство в Латвии. 22 мая 1919 года интервенты захватили Ригу. Вместе с отступающими частями ушел в Россию и Арвид Зейбот. В июне он вступил в Красную армию, был помощником начальника, начальником политотдела 15-й армии (июнь 1919 — январь 1920). Эта армия, до мая 1919 года называвшаяся Армией Советской Латвии, известна, в частности, и тем, что дала немало кадров для военной разведки, в том числе и двух ее начальников — Зейбота и Берзина. Из армии Арвида Яновича направили на работу в Псков в Загранбюро Компартии Латвии, на должности секретаря бюро и заведующего агитационным отделом. Он также выступал с лекциями и докладами.

27 сентября 1920 года Арвид Зейбот был назначен помощником начальника Регистрационного управления Полевого штаба РВС Республики, а 15 апреля 1921 года стал начальником Разведупра Штаба РККА. Несколько ранее — 4 апреля — совершенно секретным приказом РВС Республики № 785/141 были введены в действие штат и положение Разведывательного Управления Штаба РККА. На ликвидацию Регистрационного Управления Штаба РККА и Разведывательной Части Оперативного Управления, занимавшейся войсковой разведкой, предоставлялся «месячный отпуск». В «Положении» Разведупр назван одним из управлений Штаба РККА, который «подчиняется Начальнику названного Штаба через соответствующего его помощника» и является «центральным органом военной разведки как в военное, так и в мирное время».

Перед Управлением ставились следующие задачи:

«а) организация самостоятельной глубокой стратегической агентурной разведки в иностранных государствах;

б) организация в зависимости от обстоятельств международного положения активной разведки в тылу противника;

в) ведение по мере необходимости разведки в политической, экономической и дипломатической областях;

г) получение и обработка всякого рода изданий иностранной прессы, военной и военно-статистической литературы;

д) обработка и издание материалов по всем видам разведки с составлением сводок, описаний и обзоров; дача заключений о возможных стратегических предположениях и планах иностранных государств, вытекающих из данных о подготовке к войне;

е) введение уполномоченных Разведупра для связи в центральные органы тех ведомств, которые имеют заграничную агентуру, и получение через них необходимых Разведупру. добываемых этими ведомствами сведений; ж) руководство деятельностью разведорганов на фронтах и в военных округах и назначение, по соглашению с соответствующими Реввоенсоветами и Командующими войсками округов, начальников этих органов». Задачи эти оставались в основном неизменными в первой половине 1920-х годов.

В связи с окончанием Гражданской войны Разведупр был преобразован в ноябре 1922-го в отдел, а число сотрудников его центрального аппарата уменьшается с 275 (в 1921) до 91 (в 1924 году). Полное название отдела: Разведывательный отдел Управления 1-го помощника начальника Штаба РККА.

…Наступало мирное время, но условия работы сотрудников разведки все еще оставляли желать лучшего. 2 августа 1921 года начальник Разведупра Зейбот и начальник II отдела Разведупра Берзин докладывали комиссару Штаба РККА и члену Реввоенсовета С. Данилову: «Перед Разведупром в последнее время во всей остроте встал вопрос о снабжении сотрудников, от решения которого много зависит в дальнейшей работе Разведупра. Ухудшение пайка и вздорожание продуктов привело к тому, что большинство сотрудников (особенно семейные), “спустив" все, что могли, на рынке за продукты, в последнее время в буквальном смысле слова голодают. Как результат систематического голодания мы уже имеем около десятка заболеваний цингой (констатировано, что от недоедания), общий упадок работоспособности учреждения и стремление сотрудников или совсем уйти из Разведупра в лучше снабжающие учреждения или же ряд требований на краткосрочные отпуска съездить за картошкой или продуктами в деревню. Помимо этого, нужно еще иметь в виду, что при плохом снабжении сотрудников мы широко раскрываем двери неприятельскому шпионажу в Разведупре. Какие бы мы меры фильтрации сотрудников ни принимали и как бы мы ни следили за сотрудниками, среди них всегда будут нравственно более слабые и более сильные, всегда будет элемент, способный в исключительных условиях забыть свои обязанности и стать орудием противника. На коммунистической совести и самосознании сотрудников спекулировать не приходится, ибо голодающему сознание определяет желудок. Если до сих пор не наблюдались случаи, когда сотрудники “загнав” все, что можно, из одежды и обуви, переходят к торговле “бумажками”, то в будущем это очень возможно. Это нам гарантирует увеличивающееся число иностранных дипломатических миссий, вернее, легальных органов разведки, которые не пожалеют весьма крупных сумм для приобретения отдельных документов Разведупра. А скопировать небольшой документ или восстановить его по памяти, несмотря на все наблюдения, для человека, знакомого со всеми секретами Разведупра — нетрудно.

Все меры “домашнего” характера к улучшению материального положения сотрудников мною уже приняты, но ни небольшими авансами в счет жалованья, ни отдельными выдачами за счет агентуры делу не помочь.

Чтобы улучшить материальное положение сотрудников, нужны более серьезные меры, выходящие за пределы моей компетенции.

Докладывая о вышеизложенном, прошу Вас обратить серьезное внимание на материальное положение сотрудников Разведупра и отпустить из ресурсов Р.В.С.Р: 1) некоторое количество продовольствия на улучшение пищи, 2) одежду и обувь на обмундирование.

Без этого Разведу пр в течение 1–2 месяцев “выдохнется” и работоспособность его будет равняться нулю».

Однако руководство, видимо, на доклад должным образом не прореагировало. 23 августа 1921 года Зейбот направил помощнику комиссара Штаба РККА А. Илюшину рапорт сотрудников 2-го отдела Разведупра на имя Берзина. «Все сотрудники 2-го отдела работают 8 часов в сутки и за весь месяц им выдают 1 ½ фунта хлеба в день [примерно 600 грамм] и

3 ½ фунта воблы в месяц [примерно 1400 грамм]. Работать умственным трудом 8 часов при такой пище никак невозможно. Приходится голодать в буквальном смысле этого слова (если принять во внимание, что на его иждивении есть еще кто-нибудь). Если бы мы работали, как сотрудники других отделов или Управлений, 6 часов в сутки, то была бы еще возможность подрабатывать на выгрузке дров или еще где-нибудь, но здесь и этой возможности нет… Мы надеемся, что вышестоящие товарищи посмотрят на дело здраво и окажут немедленную помощь».

Несомненно, что именно такие условия жизни влияли и на дисциплину. В приказе по Разведупру № 235 от 21 августа 1922 года заместителя начальника Управления Я. Берзина говорилось: «Мною замечено, что в последнее время дисциплина среди сотрудников в сильной степени пала.

1) Часто наблюдается оставление сотрудниками службы в рабочее время без разрешения непосредственных начальников, или же освобождение начальниками сотрудников от работы без уважительных причин;

2) в рабочее время на дворе и в коридорах Управления, иногда даже в рабочих помещениях, встречаются без дела толкающиеся и ведущие частные разговоры сотрудники;

3) утренние же приходы на службу бывают обыкновенно с большими опозданиями;

4) вечерние дежурства в отделах и воскресные дежурства в отделениях II-го Отдела исполняются крайне халатно;

5) во время выдачи жалования сотрудники почти целого Отдела, не соблюдая очереди, по несколько часов толпятся в Финотделении или в Общей канцелярии;

6) дежурные в ночное время пропускают не проживающих в Управлении сотрудников, вместе с ними частных лиц, не имеющих отношения ни к проживающим в Управлении сотрудникам, ни вообще к Управлению;

7) текущая работа, равно как и специальные задания, исполняются вяло и неаккуратно.

Означенные явления могут иметь место только при крайне халатном и безответственном отношении к исполнению своих обязанностей Начальников Отделений, Частей, Отделов и Коменданта Управления.

Такое положение в Управлении недопустимо и должно быть в ближайшее время изжито, в целях чего ПРИКАЗЫВАЮ Начальникам Отделов, Частей, Отделений, Общей Канцелярии и Коменданту:

1) Прекратить всякие самовольные отлучки сотрудников со службы, принимая меры административного воздействия…

3) Начальникам Отделов следить за аккуратным несением сотрудниками вечерних дежурств в отделах и воскресных в отделениях, не допуская неразрешенных уходов с дежурства…

5) Ни в коем случае в нерабочее время не допускать во двор и в помещения Управления посторонних лиц, кроме приходящих к проживающим в помещениях Управления сотрудникам. Таких приходящих пропускать каждый раз со специального разрешения проживающего сотрудника. Приходящих в неурочное время сотрудников Управления регистрировать в отдельном журнале, отмечая время прихода и ухода.

…Напоминаю, что каждый несет полную ответственность за доверенную работу. Предупреждаю, что в случае обнаружения халатностей и упущений по службе мною будут привлекаться к ответственности вплоть до предания суду не только виновные сотрудники, но и их прямые начальники. Приказ объявить под расписку Начальникам Отделов, Частей и Отделений».

Чем занимался первый послевоенный начальник РО — РУ Штаба РККА, можно понять из его заявления в ЦК РКРП (б) с просьбой о переводе на другую работу, написанного 9 февраля 1924 года: «Я нахожусь на разведывательной работе в штабе с 1920 года. Сначала, пока надо было насаждать агентуру и чистить тот аппарат, который создавался в прежние годы и носил весьма случайный характер, требовалась чисто организационная работа, с которой плохо ли, хорошо ли, но все-таки можно было справляться. В последние годы обстановка резко изменилась в том отношении, что после насаждения работающей агентуры центр тяжести работы переносится на систематическое военное изучение иностранных вооруженных сил, а для этого необходимы глубокие военные знания и узкая специализация в этом направлении. Не питая никакой склонности к военной работе, я поднимал в течение последних двух лет несколько раз вопрос о моем освобождении от этой работы, но напрасно, так как иногда этому мешала напряженная международная обстановка, иногда говорилось, что ввиду бедности в людях отпускать работников РВС не согласен. Сейчас, с одной стороны, условия изменились, так как появились новые работники, есть заместитель т. Берзин, с другой стороны, настало самое последнее время заменить меня и для пользы дела, и для пользы меня самого: сидя четвертый год на работе, к которой не чувствуешь никакого влечения, начинаешь терять инициативу, заражаешься косностью, одним словом, видишь, что начинаешь определенно портиться. Поэтому прошу об отозвании меня в распоряжение ЦК РКП и переводе на какую-нибудь хоз. работу». Очевидно, что Зейбот объективно оценивал собственные возможности, понимая, что на нынешнем этапе работы Разведупру требуется руководитель совсем иного типа — профессионал военной разведки, а сам Арвид Янович таковым не был.

Более конкретные данные назвали 19 апреля помощник начальника Штаба РККА Б. Шапошников и военком Штаба М. Галактионов в докладе на имя начальника Штаба и зампреда РВС СССР М. Фрунзе. «Положение дел и работы Разведупра определяются: размером отпускаемых Управлению кредитов и качеством работников в центре и на местах. Ограниченные средства лишают возможности развернуть зарубежные органы в достаточной степени и в достаточном числе стран, сообщая работе непланомерный ударный характер с приемом сосредоточения всех средств и внимания в каждый данный момент на наиболее интересующей области за счет других, где работа таким образом суживается. С другой стороны стесняет издательскую деятельность Управления недостаток типографских средств. Личный состав работников требует, помимо специфических качеств, наличия военного образования, кругозора и знания языков. Трудность подбора партийных работников такой квалификации определяет размеры продуктивности работы Управления в центре и на местах.

Изучаемые Управлением государства в отношении уделяемого им внимания можно разделить на четыре группы:

I — западные пограничные государства (Польша, Румыния, Финляндия, Эстония, Латвия, Литва);

II — великие европейские державы (Франция, Англия, Италия, Германия и Сев. — Америк. Соедин. Штаты);

III — восточные соседи СССР (Турция, Персия, Афганистан, Китай и Япония);

IV — прочие государства (в первую очередь: Чехо-Словакия, Юго-Славия, Венгрия, Болгария, Греция, Бельгия и проч.).

Кроме того, имеется V группа: зарубежные, белогвардейские группы и внутренний бандитизм…

Результаты информационно-статистической работы в 1923 г. были следующие:

В Разведывательное Управление за год поступило — заданий 80, материала 8000 листов, газет 164, периодических сводок 200 листов и письменных докладов 30 листов.

Из Разведывательного Управления за год выпущено — описаний и обзоров 19 на 3743 страницах, исполнено заданий 100 %, количество намеченных, но не выпущенных изданий — 34…

В области войсковой разведки подготовка кадра руководителей ее в штабах и частях Красной Армии тормозится тем, что командование Красной Армии в центре и на местах, исходя из отсутствия в мирное время разведывательной работы в войсках, не шло навстречу в смысле подготовки кадра разведчиков для военного времени. Результат этого — отсутствие разведчиков в войсках, ясно ощущается на сборах и маневрах.

Центральными курсами при Разведупре в текущем году выпущено 30 курсантов, предназначаемых для занятия должностей в округах, что отчасти восполняет недостаток в работниках по разведке».

Далее Шапошников предлагает: «Для расширения и поднятия на должную высоту' дела разведки Красной Армии необходимо увеличить кредит, отпускаемый Разведупру Штаба РККА на организацию разведки в мирное время и обратить особое внимание на подготовку кадра разведчиков для военного времени».

В том же докладе приводятся некоторые данные о работе Разведупра в феврале 1924 года: «Поступило агентурных материалов 7.362 листа, по которым дано оценок — 676, выдано письменных справок — 25, составлено докладов — 3, издано 209 страниц периодических сводок. Помимо этого обрабатывалась пресса: иностранных 145 газет и 17 русских зарубежных газет… За отчетный период дано 34 задания по разным странам». Приведенные цифры иллюстрируют постоянное увеличение объемов работы военной разведки.

На это же указывает и предисловие к справочнику Разведупра по авиации иностранных государств: «Работа по составлению сборника… была задумана и начата еще в конце 1921 г. при наличии сравнительно скудных материалов, позволявших рассчитывать на выполнение лишь самого сжатого и беглого обзора… Однако по мере поступления новых, значительно более обширных материалов, явилась возможность расширить рамки труда и приступить к систематическому рассмотрению воздушного флота каждой отдельной страны, а равно и ее авиапромышленности и гражданской авиации (последние две области — с военной точки зрения)… Работа… была закончена лишь в мае 1923 г., причем в продолжении всего периода работы непрерывно продолжали поступать новые материалы. В выпускаемой 1-й части настоящего обзора обращает на себя внимание некоторая несоразмерность в описаниях воздушных сил отдельных государств (например, Юго-Славии посвящено ¾ страницы, а Испании — 10 страниц). В данном случае сказался недостаток материалов по отдельным странам. Следует указать, что систематических и полных сборников, дающих более или менее всестороннее представление о воздушном флоте иностранных государств, не имеется пока и в странах Запада… Благодаря использованию богатой авиационной литературы и печати, изданной сейчас в Западной Европе и САСШ, и собственных материалов, нам удалось по большинству стран дать в значительной степени полное и почти всестороннее (за исключением тактики) освещение состояния воздушного флота».

ЦК партии удовлетворил просьбу Зейбота. Приказ по Штабу РККА № 75 от 21 марта 1924 года оповестил, что «бывший начальник Разведывательного Отдела ЗЕЙБОТ А.Я. и Начальник того же Отдела БЕРЗИН Я.К. рапортами от 5/II с.г. донесли, что первый дела и должность сдал, а второй принял». В июне 1924 года он был уволен из армии в бессрочный отпуск.

Арвид Янович не случайно предложил на пост начальника Разведотдела своего заместителя Я. Берзина. В 1921–1924 годах они вместе создавали разведывательную сеть, охватившую многие страны. Достаточно упомянуть лишь некоторых из действовавших тогда резидентов и разведчиков:

Германия — A. Сташевский, Б. Бортновский, А. Песс, С. и Б.Яновские, Н. Яблин, С. Зейлигер;

Австрия — Ю. Красный, Я. Локкер, B. Инков (Раков);

Франция — Б. Иванов, М. Скоковская, Г. Зозовский, С. Урицкий, Л. и М. Кларак, А. и М. Тылтынь, B. Ромм;

Италия — Я. Страуян, Я. Фишман, Р. Бартини, Б. Иофан, Н. Зедделер;

Польша — М. Логановский, М. Карский, C. Залесская, С. Узданский, А. Раубе, И. Беланин, В. Самойлов-Горвиц;

Латвия — Я. Шиман, Э. Перкон, Я. Биркенфельд;

Литва — М. Карский, К. Звонарев, Б. Бобров;

Эстония — А. Песс;

Финляндия — А. Бобрищев, А. Песс, Р. Венникас, Р. Дроккило;

Чехословакия — А. Ганзен, С. Жбиковский, М. Тылтынь, Ш. Горишник;

Румыния — М. Красовский, Б. Лаго;

Болгария — X. Боев, Б. Иванов, С. Фирин, Ж. Гюмюшев, К. Касабов;

Турция — Н. Трайчев, С. Мирный, X. Катев, Г. Савов, А. Готовцев, М. Погорелов, Ф. Гайдаров, В. Аболтин, Я. Тененбаум;

Афганистан — К. Батманов, Б. Иванов, Э. Рикс, А. Шипек;

Персия (Иран) — П. Чугунов, Д. Львович, А. Аппен, И. Лившиц;

Китай — А. Геккер, X. Салнынь, Б. Мельников, Д. Киселев;

Япония — В. Ощепков, Б. Мельников, Д. Киселев.

Оценка деятельности Арвида Яновича и Яна Карловича была дана 10 марта 1923 года начальником Штаба РККА П. Лебедевым и комиссаром С. Даниловым в приказе по Штабу № 151, где говорится о «чрезвычайно быстром развитии разведывательного дела в Красной Армии, охватывающего, в сущности говоря, весь мир, характеризующего современное состояние вооруженных сил иностранных государств, следящего за развитием военного дела за границей, учитывающего новейшие изобретения сухопутной, морской и воздушной военной техники. Многочисленные нити связывают Разведывательный Отдел Штаба РККА со всеми военным политическими и гражданскими государственными учреждениями и войсковыми частями, пользующимися результатами трудов этого Отдела, собирающего отовсюду сведения, книги, журналы, образцы и прочие материалы. Периодическая печать почти всех стран мира проходит через горнило центральной разведывательной машины. Разведывательный Отдел зорко следит за всеми событиями и в этом смысле является оком Красной Армии, обеспечивающим ее от неожиданностей… По приказанию Главнокомандующего объявляю от его имени, а также от себя глубокую благодарность Начальнику Разведывательного Отдела тов. ЗЕЙБОТУ и всем сотрудникам Разведотдела».

Но, расставшись с Разведупром, Арвид Янович не порывает с разведкой. Его назначают сначала консулом, затем генеральным консулом в Харбине, куда он отправляется под именем Ивана Петровича Грандта. На этом посту, где он совмещал дипломатическую и разведывательную работу, Арвид Янович пробыл до 1926 года.

Вернувшись домой, он работал в Наркомате путей сообщения, Наркомате рабоче-крестьянской инспекции и Совнаркоме. С 1928 года — помощник зампреда Совнаркома СССР Я. Рудзутака. Умер Арвид Янович Зейбот 9 ноября 1934 года и похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.

ЯН КАРЛОВИЧ БЕРЗИН

Арвид Зейбот был организатором, заложившим основы разведывательного дела, но вывел на мировой уровень военную разведку человек, с кем он четыре года проработал бок о бок и кого рекомендовал на свое место. Именно при Яне Карловиче Берзине создается блестяще показавшая себя разведсеть, в составе которой действовали те, кого позже назовут «великими нелегалами»: Рихард Зорге, Лев Маневич, Артур Адамс, Ян Черняк, Шандор Радо и другие. Она выдержала проверку на прочность временем и делами.

Петер Янович Кюзис родился 25 ноября 1889 года на хуторе Клигене Яунпилсской волости Курляндской губернии, в семье батрака. Зимой он учился в начальной школе, летом работал пастухом. Решив продолжить образование, мальчик поступил в 1902 году в учительскую семинарию в городе Гольдингене Курляндской губернии. Позднее он вспоминал: «Это была миниатюрная тюрьма для малолетних, созданная по образу и подобию военной казармы. Муштра, побои, лицемерие, ложь. Годы, проведенные в семинарии, стали для меня школой ненависти». Осенью 1904 года в семинарии вспыхнул «бунт». Учащиеся объявили «забастовку», отказавшись посещать занятия и требуя убрать некоторых особо не нравившихся им преподавателей. «Бунт» был подавлен. А в ноябре 1905 года семинарию закрыли в связи с революционными событиями, и учащихся распустили по домам. Заехав по пути в Ригу к брату и получив от него «кое-какую литературу», Петер приехал в деревню к родителям. Там тоже было неспокойно. Низложив старые волостные правления, крестьяне избирали свои органы самоуправления — распорядительные комитеты. Был создан и социал-демократический кружок «Скригулис» (Цеп), в который Петер незамедлительно вступил. Вскоре он стал членом партии большевиков.

Предоставленный самому себе, подросток с головой ушел в революцию. Стал милиционером, участвовал в стычках с казаками. А когда весной 1906 года партия перешла к партизанской войне, Кюзис вступил в отряд «лесных братьев», действовавший в Мадленском районе. Прикрывая отход товарищей, он был ранен и попал в руки стражников. Потерявшие в бою нескольких человек стражники хотели на месте расстрелять пленного, но его спас подоспевший отряд казаков. Петер предстал перед военно-полевым судом, но из-за малолетства и «в целях раскрытия всей организации» казнь не состоялась, и его направили в Венден для продолжения расследования. Новый процесс состоялся в июле 1907 года в Ревеле. Военный суд города приговорил Петера Кюзиса к смертной казни, но через две недели, проведенные в камере смертников, ему объявили, что смертная казнь заменена восемью годами каторжной тюрьмы ввиду его несовершеннолетия. В тюрьме (все по той же причине) он провел лишь два года. Работал в тюремной аптеке, научился разбираться в лекарствах, что позднее немало пригодилось в жизни.

Может быть, другого человека суровые испытания заставили бы изменить взгляды на жизнь, но с Петером этого не произошло. Более того, общение в заключении с профессиональными революционерами только укрепило его веру. Выйдя осенью 1909 года из тюрьмы, он немедленно включается в нелегальную партийную работу. Под несколькими псевдонимами, среди которых и «Павел Иванович», он занимается агитационно-пропагандистской работой в Риге. В августе 1911-го — новый арест, ссылка на поселение в Иркутскую губернию, откуда весной 1914 года он бежал, использовав чужие документы на имя Яна Карловича Берзина. С тех пор за Петером Кюзисом закрепилось это имя, хотя иногда его называли, даже и в официальных документах, Павлом Ивановичем Берзином.

Во время войны, в 1915 году, Ян призван в армию и работает окопным агитатором на Северо-Западном фронте. Спасаясь от царской охранки, он в 1916 году перебирается в Петроград, устраивается на завод слесарем и продолжая революционную работу. В октябрьские дни вместе с латышскими красными стрелками участвовал во взятии Зимнего дворца, входя в состав партийных комитетов Выборгского района и Петрограда. После Октября работает в ВЧК у Ф. Дзержинского, участвует в подавлении выступления эсеров в Москве, в разгроме мятежа в Ярославле. Затем — работа в наркомате внутренних дел секретарем местного отдела управления делами, членом редколлегии «Вестника НКВД РСФСР».

В марте 1919 года он вернулся в ставшую советской Латвию на пост товарища наркома внутренних дел, но проработать ему пришлось лишь два месяца: в мае Ригу захватили интервенты. А в июле началась служба Берзина в Красной армии. Он назначается начальником политотдела 11-й Петроградской стрелковой дивизии, затем начальником Особого отдела ВЧК Армии Советской Латвии, ставшей позднее 15-й армией (август 1919 — ноябрь 1920). С этой армией он участвовал в боях на петроградском направлении, а с весны 1920 года в составе Западного фронта под командованием М. Тухачевского дошел почти до Варшавы. При отступлении Красной армии выполнял задание Дзержинского по эвакуации войск из Белостока. Незадолго до расформирования 15-й армии в 1920 году Ф. Дзержинский рекомендовал его на работу в Регистрационное управление Полевого штаба РВСР.

В течение года он возглавлял ключевой — агентурный — отдел управления, называвшийся тогда оперативным, а в декабре 1921 года стал заместителем начальника военной разведки, курируя агентурную разведку. Именно тогда на работу в центральный аппарат пришли люди, имеющие опыт подпольной партийной и разведывательной работы в период Гражданской войны; постепенно стабилизируется личный состав. Новая работа Берзину нравится, и он с энтузиазмом берется за дело. Уже в начале 20-х годов он и сам побывал нелегально за рубежом — в Германии, Чехословакии, Польше, Англии.

1 марта 1924 года, когда Зейбот получил наконец долгожданную отставку, по его рекомендации Ян Берзин становится начальником Разведотдела, преобразованного в апреле в Управление. К тому времени он уже, наверное, и сам забыл свое настоящее имя. По документам он теперь уже навсегда числился Яном Карловичем, называли его и партийной кличкой — Павел Иванович. Для более близких людей он был «Стариком» — так прозвали его за раннюю седину, появившуюся, когда он мальчишкой провел две недели в камере смертников. Что интересно — в московской телефонной книге он числился и как П.И., и как Я.К. Берзин при одном и том же адресе и телефоне.

Основное внимание и на новом посту' Ян Карлович по-прежнему уделял агентурной работе. Н. Ляхтеров, сотрудник Разведупра с 1933 года, вспоминал: «Берзин обладал аналитическим умом, он был изобретательным в разработке самых сложных разведывательных операций. Основой стратегической разведки Берзин считал агентурную разведку. На создание нелегальных радиофицированных резидентур в странах вероятного противника он направлял весь свой организаторский талант и опыт подпольной партийной работы. Павел Иванович принимал непосредственное участие при подборе и подготовке нелегальных резидентов (Зорге, Маневич, Мрочковский, Стигга, Узданский, Кравченко, Треппер, Абрамов и др.)… Все мы, в те годы работники Разведывательного управления, ощущали заботливое отношение Берзина к легальным зарубежным разведаппаратам. Он лично участвовал в подборе достойных руководителей на должности военных советников и военных атташе (Путна, Якир, Геккер, Рыбалко, Орлов, Тупиков и др.) и крышевых оперативных работников».

Опираясь на опыт, в том числе и на личный, В. Сухоруков, которого Ян Карлович провожал в Китай в сентябре 1924, в Латвию в декабре 1933, в Болгарию в декабре 1934 года, отмечал: «Берзин, отправляя сотрудника управления за рубеж, всячески подчеркивал полное ему доверие, уверенность в его способности выполнить поставленное задание, в способности всегда находиться в более выгодном положении, чем противник. Он давал понять разведчику, что в случае неудачи он его поддержит и не даст в обиду. Все это формировало у оперативных работников чувство ответственности и готовности даже ценой сверхусилий выполнить поставленную задачу во имя интересов Родины. Павел Иванович никогда никого не отправлял за рубеж без теплого и сердечного напутствия, а с наиболее близкими соратниками прощался путем товарищеского объятия. Так же тепло и сердечно он встречал своих дозорных часовых, возвратившихся из стана противника».

Важнейшим направлением агентурной деятельности в этот период становится военно-техническая разведка, о чем говорят первые же шаги Берзина в новой должности. В докладе, посвященном первому году работы военной разведки, он отмечал: «1924–1925 гг. характеризуются широким развертыванием работы Разведупра», когда основное внимание уделяется военной технике, которая «вместе с воздушным и морским флотом составила 66,5 % всех заданий, данных агентуре».

Общие для всех стран задания по сухопутным вооруженным силам, поставленные агентурной разведке в следующем операционном году, были такими: «1) Обучение, подготовка и быт армии, политико-просветительская работа, организация и тактика низших соединений различных родов войск. 2) Военно-химическое дело: устройство и методы применения новейших средств химического нападения, состояние военнохимического дела. 3) В области артиллерии, мелкокалиберного оружия, бронесил, инженерного дела, электротехники и связи — продолжать работу по выяснению новых конструкций и пополнять имеющиеся сведения о материальной части, состоящей на вооружении иностранных армий. 4) Следить за новейшими изобретениями во всех областях военной техники и за усовершенствованиями существующей материальной части. 5) Состояние военной промышленности и подготовка к промышленной мобилизации важнейших иностранных государств». И поставленные задачи были выполнены. Ян Карлович докладывал, что «в общей сумме» полученные в 1925–1926 годах материалы и сведения «уже дали возможность изучить большинство вопросов, интересующих высшие военные управления СССР».

Задания в военно-технической области были возложены и на созданные в конце 1920-х годов инженерные отделы торговых представительств СССР за границей, в составе которых работали также и военные разведчики. Наряду с закупками всего необходимого для РККА (от новейшей военной техники до предметов культурно-бытового назначения), им предписывалось «собирать, проверять, систематизировать и изучать все материалы о новых научно-технических усовершенствованиях и достижениях, как применяемых, так и могущих быть примененными для военных целей и обороны страны».

Осознание высшим военным руководством необходимости этого вида разведки было подтверждено в 1930 году выделением IV Управлению Штаба РККА дополнительных кредитов на ее ведение. Кроме того, заинтересованные учреждения должны были выдавать деньги военной разведке на приобретение конкретных технических материалов и образцов.

Естественно, многое делалось руководством Управления для обслуживания агентурной деятельности. Как вспоминал впоследствии М. Груздев, тогда еще молодой сотрудник Разведупра, «П.И. Берзин проявлял постоянную заботу по обеспечению технических служб оборудованием, аппаратурой, приборами и материалами, в том числе за счет импортных закупок, о подборе и подготовке специалистов-профессионалов. Так, по настоянию Берзина было получено приоритетное право отбора на предприятиях и в институтах Москвы лучших специалистов нужного нам профиля. И нужно сказать, что техническая часть Лозовского, благодаря помощи Берзина, неплохо обеспечивала всем необходимым работу оперативных подразделений Разведуправления».

При непосредственном участии Яна Карловича, как писал в конце 1950-х годов начальник 4-го управления ГРУ Н. Ляхтеров, «создавались легализационные резидентуры, которые помогали нелегальным разведчикам обустраиваться в странах назначения. Через эти резидентуры разведчики обеспечивались необходимыми документами, материальными средствами, оперативной техникой». Системой таких пунктов, которая называлась Мобилизационная сеть коммерческих предприятий Разведупра за рубежом, долгие годы руководил С. Мрочковский. Н. Звонарева, будучи секретарем начальника Управления, не раз встречалась с ним. «П.И. Берзина, как я уже говорила, окружали талантливые помощники и сотрудники. К каждому из них он относился по-отцовски внимательно и строго. Особенно бережно он относился к С.И. Мрочковскому — выдающемуся разведчику-нелегалу. Когда поступало сообщение об его приезде в Москву (примерно раз в год), Берзин вызывал меня и предупреждал: “Проследи, чтобы лишние люди не встречались с ним. В комнату, где он будет работать, пропускать только сотрудников, с которыми он связан по службе…” Стефан Иосифович приезжал рано утром, неизменно говорил мне: “Наташа, милая, здравствуйте”, — и проходил в комнату секретариата, в которой стояло два сейфа с его документами. Высокий, худощавый, с откинутыми назад пышными волосами, в прекрасно сидящем на нем костюме, он выглядел истинным западным коммерсантом. Поздно вечером он обычно заходил в кабинет Павла Ивановича, где они еще долго обсуждали служебные проблемы или просто беседовали. Мрочковский добывал ценнейшую информацию и снабжал управление крупными суммами валюты. Как-то, проводив его, Павел Иванович сказал: “Ты не представляешь, Наташа, какую помощь оказывает нам Стефан Иосифович. Не знаю, как бы мы обходились без него”… Берзин учил и требовал от работников управления соблюдения строжайшей конспирации и оперативной дисциплины, — говорила Наталья Владимировна, — и тяжело переживал неудачи и провалы в работе. Он проявлял большую заботу о семьях товарищей, попавших в беду. Так было, например, с С.Л. Узданским, семьей Маневича, семьей 3. Скарбека и другими разведчиками».

На новый, более высокий уровень вышла при Берзине, вероятно, вторая по важности служба военной разведки — информационно-аналитическая. М. Абсалямов, военный разведчик с 1920 года, а в то время (1940) начальник кафедры разведки Военной академии им. М.В. Фрунзе, писал: «Опыт показывает, что очень многое зависит от того, насколько сколочен аппарат, натренированы, культурны его работники, насколько знают они противника и театр войны. Качество разведывательных документов, сроки их выполнения целиком зависят от этого. Неслаженность информационных отделений, плохое знание противника и театра действий могут свести на нет любые усилия и успехи органов, добывающих разведывательные данные». По запросам руководства страны, армии, различных военных и гражданских ведомств, а также в соответствии с планами информационщики давали справки, сводки, доклады, издавали множество справочных и обзорных изданий по материалам агентурных и открытых источников за рубежом, переводили наиболее ценную иностранную военную литературу. С апреля 1926 года под грифом «Секретно» издаются «Военно-технические бюллетени», призванные «освещать новейшие технические достижения и их применение в области: а) артиллерии, б) ручного оружия, в) броневого дела, г) военной химии, д) связи и электротехники, е) военно-инженерного дела, ж) воздушного флота, з) морского флота, и и) военной промышленности».

Ян Карлович поощрял выступление своих сотрудников с публикациями по актуальным вопросам военного дела в стране и за границей в открытой советской печати. Их заметки и статьи появляются в газете «Красная Звезда», журналах «Война и революция», «Техника и вооружение». Выходят написанные ими брошюры и книги. Сотрудники Разведупра участвуют в составлении Большой советской энциклопедии.

Берзин и сам участвовал в научно-исследовательской работе Разведупра, был одним из авторов научного труда «Будущая война», в котором, на основании данных разведки, говорится и о «войне моторов», и о том, что война начнется без формального ее объявления. Кроме того, вместе с А. Никоновым под псевдонимами они написали работу о будущей войне против СССР (С. Дашиньский, Я. Ридопольский. Подготовка войны против СССР (1929). В книге отмечалось: «Действительная продолжительность будущей антисоветской войны, вероятнее всего, будет где-то между вышеуказанной теоретически минимальной и максимальной продолжительности», то есть в лучшем случае две летних кампании, в худшем — 3,5–4 года. «В общем, будущая война на западных границах СССР не может быть закончена в течение месяцев, не может быть закончена одними лишь военными методами. Исход будущей антисоветской войны определится сочетанием военного, экономического и политического факторов», война «потребует от пролетариата и всех трудящихся масс СССР колоссального напряжения сил, героизма военного и трудового, чтобы отстоять республику Советов».

Ян Карлович зачастую поступал, основываясь на положении, в соответствии с которым разведка должна не только информировать руководство, но и «решительно бороться со всякими попытками игнорировать ее указания», то есть «от ее работников, — как замечал С. Белицкий, — требуется величайшее гражданское мужество, ибо нет ничего легче, как затем говорить о том, что я, мол, вам об этом писал, а вы меня не послушали». Об одном из таких эпизодов рассказал выдающийся полководец и военный разведчик В. Чуйков. «Помню, в 1929–1930 гг. обстановка в мире, политическая атмосфера была напряженной, взрывоопасной. Многие руководители страны говорили, что усилия народа нужно переводить на военный лад, т. е. готовиться к войне. Проанализировав ситуацию, П.И. Берзин (вместе со своими ближайшими помощниками) открыто заявил руководству страны и Красной Армии, что войны не будет в ближайшие годы и основные усилия надо сосредоточить на восстановлении и развитии народного хозяйства. Берзин рисковал, говоря так, но это был хорошо продуманный шаг, подкрепленный данными разведки».

В первой половине 30-х годов Берзин руководил работой по подготовке партизанских кадров и специальной боевой партизанской техники, участвовал в строительстве укрепленных районов, в закладке продовольствия и оборудования для будущих партизанских баз. Он лично подбирал кадры, курировал работу партизанских школ. При этом учитывался и опыт отрядов «активной» разведки, действовавших в первой половине 20-х годов на территории Польши и Румынии. Вся эта работа проводилась в основном на территории Украинского военного округа. В IV Управлении Штаба РККА, как вспоминал «бог диверсий» И. Старинов, были разработаны мобилизационные планы развертывания войны в тылу агрессора. Старинов писал: «В 1932 году наша оборона на Западных границах зиждилась на использовании формирований партизан. Войска противника, перейдя государственную границу и углубившись на нашу территорию на сотню километров, должны были напороться на укрепрайоны и увязнуть в позиционной войне. В это время на оккупированной территории партизаны начинают организованное сопротивление и перерезают противнику коммуникации. Через некоторое время, лишившись свежего пополнения, подвоза боеприпасов и продовольствия, войска неприятеля вынуждены будут отступать. Партизаны начинают отходить вместе с противником, все время оставаясь в его тылу и продолжая диверсии. Могут даже перейти государственную границу. Это была очень хорошо продуманная система не только на случай оккупации части нашей территории. Базы закладывались и вне СССР. Очень важно было то, что готовились маневренные партизанские формирования, способные действовать как на своей, так и на чужой территории». Эта работа затормозилась в 1935-м, а спустя два года была названа подготовкой к государственному перевороту и ликвидирована, так же как и многие ее руководители и участники.

В этот же период «по инициативе Берзина начала создаваться служба радиоперехвата, проводимого с территории СССР и в разведываемых странах» (Н. Ляхтеров). Возглавлял радиоразведку Я. Файвуш, специалист в данной области еще со времен Гражданской войны, автор целого ряда книг и статей по вопросам разведки средствами связи. Появляется в Разведупре в начале 1930-х годов и дешифровальная служба. Начальником этого отдела назначен П. Харкевич, занимавшийся проблемой раскрытия шифров еще с 1923 года сначала в Народном комиссариате иностранных дел, а позднее в Специальном отделе ВЧК — ОГПУ.

Интересной областью деятельности военной разведки стало ее активное участие в военном сотрудничестве СССР с другими государствами. Теперь хорошо известны отношения в данной области с веймарской Германией, которые начались еще в 1922 году и завершились одиннадцать лет спустя по инициативе немецкой стороны, после прихода Гитлера к власти. Поскольку вся эта деятельность держалась в тайне, то военные заказы для Германии оформлялись через специально созданные в СССР акционерные общества «Берсоль» и «Метахим». На территории Советского Союза совместными усилиями созданы объекты «Томка» (военно-химический полигон на станции Причернавская), «Липецк» (подготовка летного состава немецких ВВС и опытно-исследовательская работа), «Кама» (танковая школа в Казани). Это был период, когда в РККА служили немецкие инструкторы, командиры Красной армии проходили курс обучения в военно-учебных заведениях Германии, а разведслужбы двух стран обменивались информацией. В СССР всеми аспектами сотрудничества с Германией ведали начальники Разведотдела — Разведупра Штаба РККА А. Зейбот и Я. Берзин и начальник 8-го (немецкого) отделения КРО ОГПУ О. Штейнбрюк.

Некоторое время шел обмен информацией, касающейся Польши, с литовскими военными. В октябре 1926 года Я. Берзин докладывал наркому по военным и морским делам К. Ворошилову, что помогать Литве нужно, но при этом нужно иметь свободные руки, не связывая себя слишком большими обязательствами перед ней. «…Обмен с Литовским Генштабом разведывательными материалами о Польше, — писал начальник разведки, — мы ведем уже и предполагаем вести в дальнейшем. Подобный обмен полезен со всех точек зрения и никаких обязательств на нас не налагает». Нарком согласился и наложил резолюцию: «В общем точка зрения верна».

Продолжительным стало и сотрудничество с японской армией. В январе 1930 года Ворошилов подготовил для Политбюро справку: «Вопрос об обмене командирами-офицерами между Японской и Красной армиями имеет уже значительную давность. Еще в 1925/26 году бывший японский военный атташе в СССР полковник Мике неоднократно выдвигал его по поручению Генштаба перед тов. Пугачевым (заместителем начальника Штаба РККА — Примеч. сост.). При этом японцы основной упор делали на командирование офицеров-японцев в СССР “для изучения языка” и очевидно усматривали в этом с их стороны стремление обеспечить официальным путем более широкое развертывание агентурной сети. Мы возражали против этого, предлагая перенести центр тяжести вопроса на взаимное прикомандирование командиров-офицеров к воинским частям. В этом смысле и состоялось решение Политбюро от 23 июля 1927 г., считавшее возможным допустить в наши части до пяти японских офицеров на основах полной взаимности с японской стороны… Очевидно это не удовлетворило японцев… 10 декабря 1929 г. на обеде, устроенном японским военным атташе полковником Комацубара, он официально заявил Начальнику Отдела Внешних Сношений т. Судакову о том, что Японское Военное Министерство на основании доклада генерала Мацуи (начальник Генштаба) приняло решение согласиться на предложенные в свое время Реввоенсоветом СССР условия… При этом конкретные переговоры о взаимном прикомандировании каждой стороной по 2 человека (одного в пехоту и одного в кавалерию) поручено вести ему — Комацубара — в Москве. Не случайно, очевидно, и то, что возобновление разговора на эту достаточно старую тему совпало по времени с нашими военными успехами на Дальнем Востоке и обменом нотами с САСШ, ибо интерес японцев к РККА сильно возрос». Нарком предложил пойти навстречу японцам, «учитывая, что японская армия представляет для нас большой интерес и что специфические японские условия крайне затрудняют изучение этой армии обычными методами». Соглашение было достигнуто, срок стажировки для каждого командира-офицера был определен в полтора года, и уже весной 1930 года состоялся обмен первыми стажерами. 21 марта 1930 года Ворошилов уведомил зам нарком и ндела Л. Карахана о том, что «назначенные для прикомандирования к японской армии командиры РККА Покладок и Козловский готовятся к отъезду в Японию 15 апреля». В. Козловский только что окончил Восточный факультет Военной академии им Фрунзе, а М. Покладок окончил тот же факультет годом раньше и теперь занимал должность помощника начальника Разведотдела штаба ОКДВА (Особой Краснознаменной Дальневосточной армии). Оба они были расстреляны в конце роковых 30-х. Через три года данное соглашение было продлено, а в 1935 году советское руководство согласилось еще на одно предложение японцев. Теперь кроме двух командиров-офицеров, направлявшихся в воинские части, еще по двое с каждой стороны приезжали специально изучать язык. Несколько месяцев спустя была достигнута договоренность о том, что изучающих язык будет уже не двое, а четверо. Объяснение этого содержится в письме Ворошилова Сталину (декабрь 1935-го): «Пребывание наших командиров в Японии себя оправдывает: люди изучают страну, язык, получают правильное впечатление о методах боевой подготовки частей, их сильных и слабых сторонах, условиях быта и нравах». Практика обмена стажерами с японцами продолжалась до 1938 года.

«Трудно поверить, но до 1927 г. у Берзина не было даже постоянного секретаря. В приемной дежурили сменные сотрудники управления. Первым секретарем Берзина стала М.В. Волгина, а с августа 1932 г. — я, после отъезда Маруси в спецкомандировку. Появлялся П.И. Берзин в приемной ровно в 9.00, обычно вместе со своим помощником В.В. Давыдовым. Тотчас же к нему приходил с телеграммами начальник шиф-ротдела Э.Я. Озолин. Затем появлялся порученец В. Зимин — ответственный за получение и отправку зарубежной почты и за оформление уезжавших в командировки сотрудников управления. Когда Зимин приносил зарубежную почту, Берзин говорил: “Никого не пускай ко мне. Буду думать и писать’'. Он всегда первым просматривал почту, и уже потом она, после регистрации, передавалась в отделы… Целыми днями у Берзина были люди, бесконечно звонил телефон. Только поздно вечером Павел Иванович имел возможность знакомиться с объемными документами. Обычно он садился на тахту, включал лампу и радиолу и так вот он мог работать часами. Павел Иванович любил как классическую музыку, так и народные песни. Он и сам с удовольствием пел вместе с товарищами, которых изредка увозил после работы к себе домой на чашку чая… Переполненный служебными заботами Павел Иванович иногда выходил из кабинета в приемную и со словами: “Пойду тряхну стариной”, спускался на пару часов в подвал к тонкому мастеру своего дела И.В. Сагулину поработать на слесарном станке», — вспоминает Н. Звонарева.

«Каким он запомнился мне? Крепко сложенный, седая голова — поэтому и звали его “Стариком”, коротко подстриженные волосы, серо-голубые глаза, улыбка открытая, обаятельная. Я, например, не слышал, чтобы он хохотал, громко смеялся, а вот когда ему что-то нравилось или был в приподнятом настроении, то обязательно улыбался. Но был строгим, требовательным начальником. В то же время трепетно ценил людей, прямо-таки по-отечески относился к работникам управления. Заботился о семьях: отправит кого-нибудь за рубеж, и сам, не перепоручая заместителям, постоянно справляется, как там в семье, не нужна ли какая помощь» (Л. Бекренев, в военной разведке с 1932-го, был начальником военно-морской разведки, заместителем начальника ГРУ Генштаба, адмирал).

Латышский поэт Э. Веверис, сидевший вместе с Л. Маневичем в Маутхаузене, писал с его слов: «Я почти не знал его как начальника. Для меня он всегда был “Стариком” — очень близким и очень умным советчиком. Он никогда не выделял себя из рядов наших товарищей. Ни манерой разговора, ни поведения. Зато выделялся главным: умением слушать. Вникать в твои мысли и потом, только потом, дать добрый совет. “Старик” не терпел зазнайства. Часто повторял, что наш враг — умен и хитер, что он имеет огромный опыт. Победить его можно только своим умом, своим мужеством и находчивостью, глубоким анализом происходящих в мире явлений… Мне всегда казалось, что он знал о мире все. И в редкие наши встречи очень щедро делился этими знаниями».

Между тем в Разведупре происходили перемены, связанные не столько с образованием в июне 1934 года Народного комиссариата обороны, сколько с сильным давлением извне — со стороны руководства НКВД СССР. В докладной записке о работе IV Управления Штаба РККА, направленной секретарю ЦК ВКП(б) Сталину, нарком внутренних дел Г. Ягода писал о провалах военной разведки за первую половину 1933 и начало 1934 года. Документ этот часто цитировали, но, похоже, его никто не проверял. Наркомвнудел винит во всем руководство и сотрудников Разведупра, указывает на их некомпетентность, несоблюдение ими правил конспирации, ряд разведчиков называет предателями. Рассказывая о провале М. Тылтынь в Финляндии, он называет изменником начальника ПРП Разведотдела штаба ЛВО А. Утриайнена, утверждает, что начальники военной разведки могли вывести из-под удара практически всю сеть Тылтынь, но и пальцем для этого не шевельнули. Далее он сообщает о провале во Франции и предъявляет те же обвинения: по его словам, резидент в Париже Г. Килачицкий поставил в известность Москву о том, что за ним ведется слежка и существует опасность провала. Но, как пишет Ягода, доводы резидента не были приняты во внимание, а самого Килачицкого обвинили в трусости. В начале 1934-го, по сведениям наркомвнудела, произошел провал нескольких резидентур Разведотдела штаба ОКДВА. Одним из главных виновников он называет начальника Разведотдела В. Карпова. А под этим именем, как теперь известно, работал в военной разведке В. Чуйков. Затем следует латвийский провал в июне 1933-го. Он произошел, как утверждает нарком, исключительно по вине Четвертого Управления, к тому же меры после раскрытия группы в Латвии не были приняты, и провалы пошли по цепочке в Германию и другие страны Западной Европы. Ненадежностью агентуры и некомпетентностью начальников Аккерманского и Одесского ПРП Ягода объясняет провалы их резидентур в Румынии в 1933–1934 годах. Нарком пишет также о ликвидации в Белоруссии в начале июля 1933 года контрреволюционной организации «Белорусский национальный центр», связанной с польской разведкой. В составе БНЦ, доносит нарком, было девятнадцать человек негласных сотрудников Разведотдела штаба БВО. И завершается документ рассказом о провалах в пограничных разведывательных пунктах Закавказского военного округа.

В результате Политбюро ЦК ВКП(б) принимает 26 мая 1934 года постановление «Вопросы IV Управления РККА». Военной разведке ставилось в вину громоздкость агентурных сетей и засоренность их ненадежными и «засветившимися» агентами (что привело к ряду провалов), недостаточную подготовку кадров, слабую увязку деятельности Разведупра с Особым и Иностранным отделами ОГПУ — НКВД и т. д. Возможно, Ягода надеялся взять под полный контроль деятельность военной разведки, как это было, например, в Таджикской группе войск Средне-Азиатского военного округа, но получилось несколько иначе. Исправлять положение в Разведупре было поручено чекистам во главе с А. Артузовым, которые присылались на работу в Управление в 1934–1936 годах. Сотрудники военной разведки, естественно, отнеслись к этому отрицательно. Не улучшало обстановки и то, что Артузов называл себя «глазами и ушами» Сталина в Разведупре. Там и без того хватало «глаз и ушей», информировавших Особый отдел. Однако в дальнейшем все могло бы утрястись; достаточно профессиональная команда чекистов имела шансы полностью войти в курс дела, наладить отношения с сотрудниками Разведупра, но времени уже не оставалось. Конфликт, возникший в результате решения Сталина направить чекистов в военную разведку, был им же и разрешен, разрешен по принципу — нет человека, нет проблемы.

В ноябре 1934 года ЦИК СССР утвердил «Положение о Народном комиссариате обороны СССР». Согласно пунктам 13–14 раздела III этого документа, Разведывательное управление РККА теперь подчинялось непосредственно наркому, а не входило в структуру Штаба РККА. Задачи, возлагаемые на начальника Разведупра, остались неизменными (глава 5, пункты 30–31), структура же центрального аппарата военной разведки теперь радикально изменилась.

25 декабря «в связи с переходом центральных управлений НКО СССР на новую организационную структуру, в соответствии с новым положением о НКО СССР», на должность начальника Разведупра был назначен Ян Карлович Берзин. Прочие назначения по новой структуре состоялись в январе 1935-го. При этом целый ряд ключевых постов (включая должности начальников новых, региональных теперь 1-го и 2-го отделов) заняли сотрудники ИНО (Иностранного отдела), пришедшие в военную разведку вместе с А. Артузовым.

На этом перемены не закончились. Вскоре в Дании произошел провал резидентуры во главе с А. Улановским. И 15 апреля 1935 года секретным приказом наркома за № 0531 Берзин был освобожден по его просьбе от руководства Разведупром и зачислен в распоряжение наркома обороны с выражением признательности и уверенности в том, «что и в будущей своей работе т. Берзин вполне оправдает свой заслуженный авторитет одного из лучших людей Рабоче-Крестьянской Красной Армии». Характерно, однако, что в первоначальном проекте этого приказа, датированном 10 апреля, ни о какой благодарности речи нет — он выглядит как обычный приказ о снятии с должности.

Яна Карловича назначили «вторым заместителем по политической части командующего войсками ОКДВА (для руководства работой разведки)» — то есть отправили в «почетную ссылку» с явным понижением в должности. Начальником Разведотдела Особой Краснознаменной Дальневосточной армии, место дислокации которой приравнивалось к военному округу, и его заместителем были старые сотрудники Берзина — А. Гайлис (Валин) и X. Салнынь. В аппарате разведотдела и в сопредельных странах действовали знакомые ему по прежней работе Р. Зорге, И. Ринк, Г. Гилев, Н. Лухманов, Н. Вишневецкий, X. Боев (Русев), Э. Лепин, К. Батманов, Г. Цатуров и другие.

В полночь 18 июля 1936 года радиостанция города Сеуты (испанское Марокко) передала в эфир фразу: «Над всей Испанией безоблачное небо» — прозвучал сигнал к мятежу генерала Франко против Испанской республики. Мятеж удался только отчасти. В большинстве крупных городов вооруженные группы путчистов были сразу же разгромлены, им удалось захватить лишь несколько районов. Так началась длившаяся три года тяжелая и кровопролитная гражданская война. Германия и Италия сразу же открыто поддержали мятежников. В страну вторглись интервенты. На стороне республиканцев выступил Советский Союз — явно на словах и тайно на деле. Конечно, присутствие советского оружия и советских военных в Испании было секретом Полишинеля, тем не менее конспирация упорно соблюдалась.

В октябре 1936 года в Испанию в качестве советников стали прибывать советские военные специалисты. Уже в начале октября немецкие разведчики отправили из Мадрида в Берлин сообщение: «Сюда прибыл главный военный советник республики и советский генерал Гришин». Этим генералом и был Ян Карлович Берзин. Его вызвали в Москву еще весной 1936 года, и когда начался франкистский мятеж, отправили в Испанию.

Первое, чем ему пришлось заниматься, — организацией обороны Мадрида. Уже в начале ноября войска мятежников вышли на ближние подступы к испанской столице. 6 ноября бои шли уже на окраинах города. Военные советники торопились организовать оборону. А 8 ноября в городе появилась первая из интернациональных бригад, этой гвардии Коминтерна. Франкистам так и не удалось взять город.

«Неоценим вклад советников — специалистов Красной Армии в оборону Мадрида. Кто еще мог подсказать “мили-сианос”, как построить в условиях миллионного города долговременную оборону со стрелковыми окопами полного профиля, с правильно расположенными орудиями и пулеметами. И, разумеется, советники не только учили, но и учились, строя оборонительные рубежи на подступах к Мадриду. Показывая мадридцам, как следует вгрызаться в камень, как и где возводить проволочные заграждения, как и где готовить секторы обстрела. Откуда испанцам, не воевавшим целую вечность, было знать, что на один погонный километр фронта нужно около четырех тонн колючей проволоки и около двух тысяч мин и фугасов! Требовалось немедленно переключить заводы столицы на производство всего необходимого для фронта, и в этом важнейшем деле на помощь защитникам Мадрида также приходили “совьетикос”, — отмечал разведчик и писатель Овидий Горчаков. И действительно, научить сражаться в условиях нехватки всего необходимого, интервенции и блокады, лучше командиров Красной армии научить не мог никто.

Из Мадрида Берзин отправился в Валенсию, город, куда из осажденного Мадрида переехала столица Испанской республики. Обстановка была сложной, а нужно было разобраться в ней досконально, чтобы советы военного советника были конкретными и действенными. Вот когда ему пригодились навыки работы в военной разведке! Главный советник занимался многим. Он выезжал на фронт, налаживал руководство войсками и обеспечение армии. Ну и, конечно, любимое его детище — разведка, на сей раз республиканская. Испанцы, в отличие от многих предыдущих кадров Берзина, не имели опыта подпольной и конспиративной работы, их нужно было учить всему с самого начала. А еще труднее было наладить грамотное использование разведывательной информации в республиканских штабах.

И. Старинов, воевавший в Испании как советник по диверсионной деятельности, вспоминал: «У испанцев, последний раз партизанивших во время Наполеоновских войн более 120 лет назад, не было ни навыков, ни специалистов-диверсантов, способных решать специфические задачи партизанской борьбы в тылу современной регулярной армии. Увидев это, старший советник Ян Карлович Берзин добился направления в Испанию хорошо подготовленных, опытных командиров и специалистов — выпускников спецшкол из СССР. Они начали свою деятельность в роли советников и инструкторов небольших разведгрупп, затем превратившихся в диверсионные группы. Действия партизан, применявших самодельные диверсионные средства, были настолько успешны, что когда наше подразделение, которым командовал Доминго Унгрия (и где мне довелось быть советником) пустило под откос поезд со штабом итальянской авиационной дивизии. Генеральный штаб республиканской армии создал специальный батальон для диверсионных действий в тылу врага». Уже после отъезда Берзина батальон преобразовали в специальную бригаду, а позднее в 14-й корпус.

Занимался Берзин и контрразведкой. Испания была буквально наводнена резидентами и агентами франкистской, немецкой, итальянской разведок. Радио Саламанки ежедневно в 9.45 передавало для «пятой колонны» шифрованные указания. Совместно с республиканской разведкой — особым отделом по борьбе со шпионажем — генерал Гришин ведет привычную войну разведок. В восьми километрах от Валенсии, в Рокафо-ре, он организовал станцию радиоперехвата.

Немало старых товарищей встретил в Испании Ян Карлович. Военным атташе был В. Горев, а его заместителем — Д. Львович, командиром 14-й Интернациональной бригады — К. Сверчевский, военными советниками служили X. Салнынь, Л. Бекренев, А. Эмильев и другие.

В мае 1937 года Берзина, главного военного советника и заместителя командующего войсками ОКДВА (он по-прежнему числился на этой должности), отзывают в Москву. На посту главного советника его сменил «генерал Григорович» — комдив Григорий Штерн. Дома Яна Карловича ожидало звание армейского комиссара 2-го ранга, присвоенное ему 14 июня, орден Ленина, которым он был награжденеще 3 января, и новое, а точнее, старое назначение — начальником Развед-упра РККА.

Яна Карловича арестовали в ночь на 29 ноября 1937-го по делу «латышской фашистско-шпионской организации», обвиняли Берзина и в сотрудничестве с несколькими иностранны. ми разведками, организации террористической группы и проведении предательской работы в специальной командировке. После восьми месяцев допросов с пристрастием он был приговорен 29 июля 1938 года к высшей мере наказания за участие в контрреволюционной террористической организации и шпионаж и в тот же день расстрелян. Полностью реабилитирован 28 июля 1956 года.

Многие годы спустя известная разведчица М. Полякова писала: «Работая в оперативном аппарате управления с 1937 по 1946 год… я по-настоящему поняла, кем был Берзин для нашей военной разведки. Все многочисленные дела, которые прошли через мои руки за эти годы, свидетельствуют, как он кирпичик к кирпичику создавал ее организации. Ведь хорошую агентурную сеть быстро создать нельзя, для этого требуются иногда годы… Берзин сам подбирал и готовил кадры, способные выполнять его замыслы. Дела резидентур, созданных до 1937 года, как правило, несут следы его пристального внимания к их жизни и работе. Организации под руководством Рихарда Зорге, Шандора Радо, Ильзы Штебе и ряд других являются классическими в истории разведок… Изучая дела тех лет, я поняла, какие глубокие планы он разрабатывал, сколько интересных комбинаций придумывал и как строго следил за их осуществлением. Я поняла также, как трудно ему было работать, особенно в последние годы, как мало средств выделяли ему на наше дело и как мало интересовались нашей работой “наверху". И, наконец, деятельность военной разведки во время войны показала, что стабильно работали ее фундаментальные организации, созданные под руководством Берзина. Некоторые из них продержались всю войну и добывали ценную информацию».

«Заслуга в том что действовавшая перед Великой Отечественной войной стратегическая военная разведка успешно решала свои задачи, принадлежит, прежде всего. П.И. Берзину. Его организационные и методические принципы построения столь сложной специфической службы, какой является стратегическая военная разведка, вполне себя оправдали. Заслуга в этом принадлежит также и другим оперативным работникам — помощникам Берзина. Все они были первопроходцами стратегической военной разведки — разведки нового типа. К великому сожалению, приходится констатировать, что ни Берзину, ни его ближайшим помощникам не пришлось испытать радости от результатов своего труда, которому они отдали все свои силы, ум, знания», — писал в мемуарах заместитель начальника ГРУ, позднее начальник военно-дипломатической академии (1967–1978) адмирал Л. Бекренев. Это же могли бы сказать и другие знавшие Яна Карловича Берзина разведчики.

ПЕРЕДЕЛ ЕВРОПЫ ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА. 1936–1947

Попытки бывших союзников по антигитлеровской коалиции пересмотреть историю, уменьшить роль Советского Союза в победе над фашизмом, породили множество ложных трактовок и обоснований начального периода войны.

В марте 1938 года Германия насильственно осуществила присоединение Австрии (аншлюс).

Еще 16 мая 1935 года был подписан советско-чехословацкий договор о взаимной помощи. СССР был готов оказать военную помощь Чехословакии при условии, что она сама будет защищаться и обратится к советскому правительству с просьбой о помощи.

«В ответ» 29 сентября 1938 года в Мюнхене британский премьер Невилл Чемберлен, премьер-министр Франции Эдуард Даладье, Адольф Гитлер и Бенито Муссолини подписали соглашение о немецкой военной оккупации Судетской области Чехословакии. По прибытии в Лондон Чемберлен заявил, что привез «почетный мир». Выражение «мюнхенский сговор» стало синонимом попустительства агрессии.

Правительства Англии и Франции неоднократно отвергали предложения СССР о совместном отпоре планам Гитлера по новому переделу мира. В августе 1939 года в Москве прошли переговоры английской, французской и советской делегаций о сдерживании растущей агрессии нацистской Германии. Переговоры, как и прежде, закончились безрезультатно.

1 сентября 1939 года Германия напала на Польшу. Этот день считается датой начала Второй мировой войны. Правительства Англии и Франции поняли, что в своих уступках агрессору они дошли до предела, и теперь, когда на кон Истории были поставлены судьбы их стран, они были вынуждены объявить фашистской Германии войну.

Впрочем, объявив войну, воевать союзники не торопились, надеясь, что Третий рейх, раздавив Польшу, неизбежно ввяжется в столкновение с Советским Союзом и, уничтожая лидера мирового коммунизма, окажется на грани военного и экономического истощения.

Последний очаг сопротивления поляков был сломлен 2 октября, а уже 17 ноября Красная армия перешла границу разваливающейся Польши и заняла территорию Западной Украины и Западной Белоруссии. Таким образом, Россия вернула себе территории, принадлежавшие ей до 1917 года, присовокупив Галицию, населенную преимущественно украинцами. Необходимость этого акта признал даже «заклятый друг» СССР Уинстон Черчилль, заявивший, что ввод советских войск в Польшу «…абсолютно необходим для безопасности Росси перед лицом фашистской угрозы».

Между тем Англия и Франция вели против Германии «странную войну» — как называли ее многие западные политики и журналисты. За первые четыре месяца таких боевых действий французские сухопутные силы потеряли… одного солдата. Вдохновители Мюнхенских соглашений надеялись, что с Гитлером еще можно договориться о совместной борьбе против СССР и о дальнейшем переделе мира. Во время советско-финской войны в декабре 1939 — марте 1940 года Англия и Франция направили Финляндии в качестве военной помощи 280 самолетов. 686 орудий, сотни тысяч снарядов. В середине марта англо-французский экспедиционный корпус должен был высадиться в Финляндии, однако последняя к этому времени потерпела поражение и вынуждена была согласиться с условиями мира, предложенными СССР. В июне 1940 года Румыния вернула Советскому Союзу Бессарабию и передала населенную украинцами Буковину. Вскоре с согласия парламентов Эстонии, Латвии и Литвы эти республики влились в состав Союза ССР. Таким образом, СССР возвратил Прибалтику, входившую в Российскую империю, и значительно отодвинул свои границы к западу.

В апреле 1940 года фашистская Германия захватила Данию и Норвегию, а в мае вторглась во Францию через Голландию, Бельгию и Люксембург. Франция была разбита за несколько недель. 14 июня немцы без боя заняли Париж. Перечеркивая позор Версальского договора, солдаты вермахта прошли торжественным маршем под Триумфальной аркой на площади Этуаль и по Елисейским Полям. Остатки английских войск, потерпев сокрушительное поражение в Арденнах, бежали на Британские острова. В начале 1941 года Германия оккупировала Югославию и Грецию. Таким образом, вся Центральная и Западная Европа оказалась под контролем Гитлера. Эти страны сулили рейху огромный военно-промышленный потенциал. Население же оккупированных государств общей численностью 220 миллионов человек представляло собой квалифицированную и, что самое важное, почти дармовую рабочую силу для нацистской Германии.

Армия Гитлера была отмобилизована и вооружена до зубов, и теперь он полагал себя полностью готовым к новому походу на Восток. По согласованию с Германией, японская военщина к этому времени оккупировала ряд густонаселенных районов Китая и Индокитая и их главные порты, начав подготовку к оккупации колоний разгромленных европейских держав в Тихоокеанском регионе и на побережье Индийского океана. У границ Советского Союза она держала в готовности миллионную армию.

У западных i-раниц СССР гитлеровцы сосредоточили 83 % своих Вооруженных Сил. Германия и ее сателлиты развернули здесь 190 полностью укомплектованных дивизий. Армия вторжения насчитывала 5,5 миллионов солдат и офицеров, 4300 танков и штурмовых орудий, 5000 боевых самолетов, 47 000 орудий и минометов. Армии вермахта и ее союзников противостояли советские войска приграничных военных округов, в составе которых было 170 дивизий общей численностью до 2 миллионов 700 тысяч человек, 1800 тяжелых и средних танков, 1540 боевых самолетов, 37 500 орудий и минометов. Кроме того, в войсках было значительное количество танков и самолетов устаревшей конструкции, малопригодных для успешного противодействия военной технике вермахта.

Политическое руководство СССР и лично Сталин допустили в то время серьезные просчеты в оценке военностратегической обстановки. Они полагали, что Гитлер увязнет в войне с Францией и Англией, а СССР, заключивший пакт о ненападении с Германией, будет иметь достаточно времени для перевооружения и развертывания своей армии. Когда пала Франция, Сталин надеялся, что немцы не нападут на СССР, имея в своем тылу недобитую Англию, и считал, что раньше весны 1942 года война с Гитлером не начнется. В свою очередь, и Гитлер не хотел иметь дела с перевооруженной, развернутой и укомплектованной по полному штату' Красной армией, поэтому он ускорил вторжение в нашу страну 22 июня 1941 года, наплевав на пакт о ненападении, заключенный двумя годами ранее, и не удосужившись официально объявить о начале войны. К такому обороту событий СССР готов не был.

Но было бы грубой ошибкой считать, что СССР вообще не собирался воевать. Советский Союз готовился к войне с потенциальными агрессорами ежедневно и ежечасно, и если бы наш народ в героическом трудовом порыве не построил за годы пятилеток 9000 заводов, то страна была бы разгромлена в течение полугода или нескольких месяцев.

В истории принята следующая периодизация Второй мировой войны: первый период (сентябрь 1939 — июнь 1941 года) — начало войны и вторжение германских войск в Западную Европу. Об этом уже сказано.

Второй период (июнь 1941 — ноябрь 1942 года) — вероломное нападение Германии на СССР, расширение масштабов войны в результате агрессии Японии против США и Англии, крах гитлеровского плана «молниеносной войны» и развенчание мифа о непобедимости Третьего рейха, формирование антифашистской коалиции.

Третий период (ноябрь 1942 — декабрь 1943 года) — коренной перелом в ходе войны в пользу антигитлеровской коалиции, крушение наступательной стратегии гитлеровского блока.

Четвертый период (январь 1944 — май 1945 года) — открытие второго фронта в Европе, освобождение Европы Красной армией и войсками союзников, разгром фашистской Германии и ее капитуляция.

Пятый период (май — сентябрь 1945 года) — разгром Японии, освобождение народов Азии, окончание Второй мировой войны.

Антигитлеровская коалиция оформилась почти сразу же после нападения Германии на СССР. 22 июня 1941 года премьер-министр Великобритании У. Черчилль заявил, что его страна будет бороться с Гитлером на стороне Советского Союза. 24 июня с аналогичным заявлением выступил и президент США Ф. Рузвельт. Вскоре Англия и США договорились о поставках в СССР вооружения и продовольствия, а Советский Союз обязался снабжать их стратегическим сырьем. Следует оговориться, что помощь Англии и США всегда имела «двойное дно», союзники помогали «русским», держа «камень за пазухой». Правительства этих стран всегда были заинтересованы в том, чтобы Россия и Германия обескровили друг друга. Наиболее цинично высказал эту мысль будущий президент США Г. Трумэн: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, нам следует помогать России, если мы увидим, что выигрывает Россия, нам следует помогать Германии, и таким образом пусть они убивают как можно больше».

В декабре 1941 года Япония без объявления войны нанесла мощный удар по американской военной базе в Перл-Харборе и вывела из строя 15 боевых кораблей. Из 8 линкоров 4 были потоплены, остальные повреждены. На какое-то время Япония установила свое господство в Тихоокеанском регионе и восточной части акватории Индийского океана. Под ее контролем оказалась территория в 10 миллионов квадратных километров с населением в 400 миллионов человек.

Исход Второй мировой войны был предопределен в гигантских сражениях, развернувшихся на полях России. Именно здесь немцы, еще наступая в 1941–1942 годах и прорываясь в глубь страны, стали нести невосполнимые потери. За первые три месяца войны на Восточном фронте Германия потеряла полмиллиона солдат и офицеров. В битвах под Сталинградом и Курском был сломлен хребет вермахта. После Курска фашисты уже не пытались вести крупных наступательных операций, они только отсту пали и оборонялись. По масштабам задействованных человеческих и технических ресурсов Сталинградская и Орловско-Курская операции не имеют аналогов в мировой истории. В сравнении с ними сражения, которые вели страны-союзники, выглядят боями местного значения.

Второй фронт Америка и Англия открыли, когда до конца войны оставалось одиннадцать месяцев, и стало очевидно, что СССР разделается с Гитлером самостоятельно, без всякой помощи союзников, и оккупирует Европу.

К концу войны советские войска стояли в Берлине, Праге, Варшаве, Будапеште, Бухаресте, Белграде, Софии, Вене, Кенигсберге, Потсдаме. Советские воины выгнали немцев из Манчжурии и Северной Кореи, с Сахалина и Курил. Германия капитулировала перед союзниками 9 мая, а Япония — 2 сентября 1945 года. Последняя дата считается днем окончания Второй мировой войны. Тремя неделями ранее американцы сбросили на два японских города — Хиросиму и Нагасаки — атомные бомбы, уничтожив сотни тысяч мирных жителей. Япония к тому времени была уже практически разбита. Тем не менее эта акция осуществлялась прежде всего с целью устрашения Советского Союза, ставшего ядерной державой только спустя четыре года.

В июле — августе 1945 года в Потсдаме состоялась конференция, где лидеры держав-победительниц решали вопросы послевоенного обустройства Германии и Европы. Сферы влияния и государственные границы, установленные в Потсдаме, были незыблемы до горбачевских реформ 1990-х годов.

Вторая мировая война по своим масштабам превзошла все войны в истории человечества. В ее орбиту были втянуты более 60 государств мира! Площадь территорий, охваченных бушевавшей войной, достигла 22 миллионов квадратных километров. За годы войны был произведен громадный объем вооружений. Кстати, Советский Союз выпустил их вдвое больше Германии. В частности, СССР изготовил 102 тысячи танков и 137 тысяч боевых самолетов. Участники войны понесли огромные человеческие и материальные потери. Всего погибло 54 миллиона человек! Почти половина из них — наши соотечественники. Значительная часть европейской территории СССР была разорена войной в прах. Россия спасла мир от гибели под пятой фашизма и стала супердержавой, заплатив за это страшную цену.

Но не успели зарубцеваться раны бойцов Второй мировой, как бывшие союзники начали строить против СССР новые козни. В начале 1946 года в Фултоне Черчилль призвал «показать русским силу» и «сплотиться против восточного коммунизма».

Следующим шагом на пути обострения отношений с СССР стала доктрина Трумэна. В марте 1947 года американский президент обратился к Конгрессу с предложением об ассигновании 400 миллионов долларов на перевооружение Греции и Турции и строительство в этих странах баз для американской стратегической авиации.

Противостояние вчерашних союзников переходило в другую фазу. Между странами Западного блока во главе с США и Восточного во главе с Советским Союзом начиналось «холодная война». Для борьбы в этой войне СССР вновь был вынужден мобилизовать гигантские экономические и политические ресурсы. Роль разведки в обеспечении безопасности и обороноспособности страны возросла многократно.

СЕМЕН ПЕТРОВИЧ УРИЦКИЙ

Сын известного чекиста, герой Гражданской войны, Семен Урицкий прошел путь от военного агента (военного атташе) до начальника Разведывательного Управления РККА. Сохранилось немало добрых воспоминаний о нем, он дал «путевку в жизнь» многим видным советским разведчикам. К сожалению, и он, революционер, профессионал своего дела, пал жертвой репрессий, прослужив в военной разведке около двадцати лет.

Семен Урицкий родился 18 марта 1895 года в Черкассах Киевской губернии в семье агента по заготовке и продаже льда. После революции отец его служил в Особом отделе ВЧК и был убит при исполнении служебных обязанностей в 1918 году.

До 1909 года юноша учился в Одесском казенном училище, но, не закончив 4-й класс, вынужден был бросить учебу и пойти работать на аптечные склады Эпштейна. Тогда же он включился в революционное движение, за что 2,5 месяца провел в тюрьме.

В июне 1912 года Семен Урицкий был принят в партию Одесской группой РСДРП(б). Он распространяет газету «Правда» и сам пишет для нее заметки, участвует в демонстрациях и собраниях, занимается агитацией.

В августе 1915 года, в разгар Первой мировой войны, Семен был призван в армию и попал в 12-й драгунский Старо-дубский полк, располагавшийся в г. Новогеоргиевске под Кременчугом. По заданию партии солдат Урицкий вел там организационно-агитаторскую работу. Обстановка в полку была для этого нелегкой, и лишь в 1916 году ему удалось собрать небольшую группу революционно настроенных солдат. Когда грянула Февральская революция, солдаты избрали Урицкого командиром эскадрона.

В мае 1917 года Семена Урицкого перевели на Румынский фронт в 44-ю отдельную телеграфную роту, где избрали председателем ротного комитета, а после Октябрьской революции — начальником красногвардейской дружины.

С развалом фронта Урицкий отправился в Одессу, где стал одним из организаторов Союза социалистической рабочей молодежи и его боевой дружины, начальником отряда одесской Красной гвардии. Из одесского комсомола того времени вышли такие известные деятели, как один из руководителей КИМ и РКСМ, сотрудник военной разведки, писатель, журналист и дипломат О. Тарханов, комсомольский и партийный работник С. Эйнгорн, его брат — чекист-разведчик, работавший в Италии и США, А. Эйнгорн, известные одесские чекисты, взявшие себе «географические» псевдонимы — Б. Юзефович-Северный, И. Горенюк-Южный и С. Кессельман-Западный.

После установления в городе советской власти Семен Урицкий занял должность помощника комиссара кавалерии штаба Одесского военного округа.

С марта 1918-го, когда Одесса, как и вся Украина, была оккупирована австро-германскими войсками, Урицкий воевал на фронтах Гражданской войны — в звании комиссара кавалерии 3-й Украинской армии, начальником боевого участка Поворино на Царицынском фронте.

В августе он назначается на первый свой пост в военной разведке — военным агентом (позднее эта должность стала называться военным атташе) советского Генерального консульства в Одессе. Официальное присутствие советских граждан в городе правительство гетмана Скоропадского и немцы терпели недолго. По обвинению в вербовке людей для Красной армии Семен Петрович и генеральный консул были арестованы и в октябре высланы в Советскую Россию.

В Москве Урицкий возглавил Московский окружной военный контроль (военную контрразведку округа). Когда в декабре все органы военного контроля, с ноября подчинявшиеся Региструпру Полевого штаба РВСР, были переданы в ВЧК, Урицкого направляют на учебу в Академию Генерального штаба. Но в мае 1919 года его отзывают с учебы и направляют на Южный фронт старшим помощником начальника штаба 58-й стрелковой дивизии. В середине августа 1919 года дивизия под командованием И. Федько сражалась с деникинцами в районе Херсон — Николаев — Вознесенск. И в этот момент махновские агитаторы спровоцировали выступление бойцов из тыловых подразделений, внушив им, что большевики отступают потому, что не хотят защищать Украину. Начдива И. Федько и комиссара Т. Михеловича арестовали, им обоим грозила смерть. Узнав об этом, Семен Урицкий немедленно поднял по тревоге батальон связи, вывел его к захваченному махновцами бронепоезду и отбил у озверевшей толпы начдива и комиссара. Мятежники разбежались, управление дивизией было восстановлено, и Федько отвел ее к Вознесенску, где дивизия вошла в состав Южной группы войск. Оказавшись в окружении в районе Николаева, группа 30 августа начала отходить с боями по тылам противника к линии фронта; совершив 400-километровый рейд, она разгромила петлюровские войска и освободила Житомир (19 сентября), соединившись затем с основными силами 12-й армии.

Находчивость С. Урицкого при спасении начдива и комиссара была отмечена в приказе РВС Республики. Приказ целиком посвящался молодому красному командиру, награжденному за этот подвиг орденом Красного Знамени. Урицкий, говорилось в приказе, «неоднократно доказывал свою преданность в борьбе с врагами Рабоче-Крестьянской Республики». Почетным Красным Знаменем была награждена и дивизия.

В ноябре 1919 года, при штурме Киева, Урицкий был тяжело ранен и контужен, полгода лечился в госпиталях Москвы и Одессы и в мае 1920 года назначен командиром и комиссаром Отдельной кавалерийской бригады Южного фронта. Проработав в августе несколько дней в должности временно исполняющего обязанности начальника оперативного (агентурного) отделения Региструпра. он возвращается на фронт в свою бригаду — громить в Крыму барона Врангеля.

После освобождения Крыма в декабре 1920 года его вновь посылают на учебу в Академию Генштаба РККА. Узнав о мятеже в Кронштадте в марте 1921-го, слушатели Семен Урицкий и Иван Федько просятся на фронт. Их назначают в 187-ю бригаду, Урицкого — начальником штаба, а Федько — командиром бригады. Они участвовали в штурме мятежного города и были награждены орденами Красного Знамени. Кроме того, Петроградский Совет наградил Урицкого именными золотыми часами.

В мае 1921 года Урицкий приезжает в Одессу и принимает у бывшего балтийского моряка П. Дыбенко командование Одесским укрепрайоном. Но уже в сентябре отзывается в Москву в Военную академию РККА, которую, согласно документам, заканчивает 25 сентября 1922 года с оценкой «весьма удовлетворительно». Между тем уже с мая 1922 года он состоит в распоряжении Разведотдела (позднее Разведупра) Штаба РККА и до мая 1924 года находится на нелегальной работе за рубежом. Сначала он возглавлял нелегальную резидентуру во Франции, где был арестован осенью 1923 года. После освобождения он выехал в Германию и поступил в распоряжение резидента А. Сташевского.

Вернувшись из-за рубежа, он занимает ряд должностей в войсках и военно-учебных заведениях: помощник начальника (май 1924 — январь 1925), начальник и комиссар Московской пехотной школы им. М. Ашенбреннера по учебно-строевой части (ноябрь 1925 — июнь 1927), начальник и военный комиссар Одесской пехотной школы (январь — ноябрь 1925). командир и комиссар 20-й стрелковой дивизии Ленинградского военного округа (июнь 1927 — январь 1929), заместитель начальника штаба Северо-Кавказского военного округа (январь 1929 — май 1930). Находясь на последней должности, Семен Петрович окончил в мае 1929 года армейское отделение Курсов усовершенствования высшего начсостава при Военной академии им. М.В. Фрунзе. Он участвовал в подавлении восстания в Чечне, бушевавшего с ноября 1929 по апрель 1930 года.

Командовал 8-м (май — ноябрь 1930) и 6-м (ноябрь 1930 — июль 1931) стрелковыми корпусами Украинского военного округа, служил начальником штаба Ленинградского военного округа (июль 1931 — август 1932), командиром и комиссаром 13-го стрелкового корпуса Приволжского военного округа (август 1932 — январь 1934).

С января 1934 года Семен Петрович — заместитель начальника Управления механизации и моторизации РККА, годом спустя преобразованного в Автобронетанковое управление.

15 апреля 1935 года его выдвигают на должность начальника Разведывательного управления РККА. А в ноябре того же года, когда в РККА ввели персональные воинские звания, ему присвоили звание командира корпуса.

В ноябре 1935-го были утверждены новые штаты и структура Разведупра РККА, почти не менявшиеся до 1939 года. Назначения по этим штатам прошли в феврале — марте 1936 года. Ряд ключевых постов в Управлении по-прежнему (с 1934-го) занимали чекисты, направленные с А. Артузовым в Разведупр в соответствии с постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) «Вопросы IV Управления РККА», где говорилось о недостатках в его работе.

Основные посты в Управлении заняли: начальник — ком-кор С. Урицкий; заместители начальника — корпусной комиссар А. Артузов, комдив А. Никонов. Начальники отделов: 1-го (западного) — корпусной комиссар О. Штейнбрюк; 2-го (восточного) — корпусной комиссар Ф. Карин; 3-го (военной техники) — комдив О. Стигга; 4-го (военно-морского) — капитан 2-го ранга М. Нефедов; 5-го (военных округов и флотов) — комбриг В. Боговой; 6-го (радиоразведки) — бригадный инженер Я. Файвуш; 7-го (дешифровального) — полковник П. Харкевич; 8-го (военной цензуры) — дивизионный комиссар П. Колосов; 9-го (монголо-синьцзянского) — комбриг В. Панюков; 10-го (специального технического) — бригадный инженер А. Лозовский; 11-го (внешних сношений) — комкор A. Геккер; 12-го (административного) — майор А. Мартьянов. Специальное (разведывательно-диверсионное) отделение «А» возглавил бригадный комиссар Г. Туманян.

Новое руководство военной разведки, подчинявшейся теперь непосредственно наркому обороны и потому именовавшейся Разведывательным управлением РККА, стало активизировать зарубежную работу. В ряд стран мира в 1935–1936 годах были направлены новые резиденты, руководители разведгрупп и разведчики. Среди них — известнейшие имена, и их нельзя не упомянуть.

АНГЛИЯ. В помощь легальному резиденту «Соколову» (бригадный инженер М. Вайнберг) в Лондон назначен военный инженер 3-го ранга А. Беликов, выпускник Школы Разведупра РККА (1936), ранее окончивший Военно-морское инженерное училище.

БОЛГАРИЯ. Первым советским военным атташе и легальным резидентом в этой стране в 1935 году стал полковник B. Сухоруков (назначен в декабре 1934 года). Службу в военной разведке Сухоруков начинал еще в 1921 году в Разведупре при Военсовете Народно-революционной армии Дальневосточной республики. По окончании основного и восточного отделения Военной академии РККА (1924) работал в Китае под «крышей» советских консульств в Харбине, Мукдене и Ханькоу. Помощник начальника 2-го (агентурного) отдела, начальник Отдела внешних сношений Четвертого управления Штаба РККА. Награжден орденом Красного Знамени (1933). За два года работы в Софии сумел создать разведсеть на Балканах. Начинал разработку болгарского генерала и будущего Героя Советского Союза (1972) В. Заимова, которого к разведрабо-те привлек уже следующий военный агташе — полковник А. Бенедиктов (1939).

ГЕРМАНИЯ. Весной 1936 года в страну был командирован И. Крекманов («Шварц»), вспоминавший впоследствии, что задание ему давал сам Я. Берзин (хотя, согласно документам, он служил в это время на Дальнем Востоке, в ОКДВА). В Берлин «Шварц» ехал с документами представителя одной из религиозных организаций Нью-Йорка. Берзин подчеркнул, что председатель этой организации — сотрудник Разведупра, и потому запросов гестапо туда можно не опасаться. Официально миссия И. Крекманова состояла в наблюдении за строительством в окрестностях германской столицы детской больницы. «Шварц» много лет занимался партийной работой в Болгарии и Югославии, сотрудничал с советской военной разведкой с 1929 года. Был нелегальным резидентом в Чехословакии (1930–1933). Годом раньше Крекманова в Берлин прибыл полковник А. Иодловский. В военной разведке с 1921 года. Выполнял задания в Германии и Польше, работал начальником Разведотдела Западного военного округа, награжден орденом Красного Знамени (1933). Новые кадры прибыли и в берлинскую легальную резидентуру. Это военный инженер 3-го ранга П. Фоменко (1935). которому предстояло работать в торгпредстве, и военный инженер 3-го ранга К. Леонтьев (1936), назначенный секретарем военного атташе СССР комбрига А. Орлова. Фоменко после окончания Артиллерийской академии (1932) работал за границей по линии Артиллерийского управления РККА. К. Леонтьев был выпускником Военно-химической академии (1935) и учился в Школе Разведупра РККА.

ДАНЦИГ (Гданьск). В вольный город Данциг, находившийся под управлением Лиги Наций, резидентом Разведупра и Генеральным консулом СССР был направлен в 1936 году В. Михельс. Он с 1922 года заведовал Отделом информации в газете «Известия», а затем примерно год работал в наркомате иностранных дел редактором по делам Австрии, Болгарии и Венгрии во 2-м Западном политическом отделе, выезжал в командировки в Чехословакию, Польшу, Германию и Францию.

КИТАЙ. Легальным резидентом (корреспондентом ТАСС) в Шанхай в 1936 году отбыл дивизионный комиссар Л. Борович («Алекс»), Военным разведчиком он стал в 1920 году на Западном фронте. Нелегал в Польше и Германии, сотрудник центрального аппарата, заместитель начальника 2-го (восточного) отдела. На легальную работу в Харбин (вице-консул) был отправлен молодой сотрудник разведки майор А. Рогов, только что окончивший спецфакультет Военной академии им. М.В. Фрунзе. Тогда же, после выполнения заданий в Германии и Франции, в Китай прибыл и нелегальный резидент военный инженер 2-го ранга X. Боев, занимавший аналогичную должность в Болгарии еще в 1921–1923 годах. Затем он работал в Югославии и Австрии, был резидентом в Чехословакии и Турции, окончил Военную академию механизации и моторизации (1935).

ПОЛЬША. Нелегальным резидентом в Краков в 1936 году был направлен болгарский коммунист и военный разведчик во Франции (1927–1931) Н. Попов (Стоян Владов, «Черный»), За пять лет пребывания в СССР он получил военное образование и прошел спецподготовку. В относительно короткое время «Черный» создал обширную агентурную сеть. Источники полученных им сведений находились не только в Польше, но также в Германии, Австрии, Чехословакии и Венгрии.

ПОРТУГАЛИЯ. Резидентом в эту страну в 1936 году был назначен военный инженер 2-го ранга Б. Овсиенко. Поставленные перед ним задачи касались в основном помощи республиканской Испании. В СССР он эмигрировал из Польши в 1924 году, спасаясь от преследований полиции. В Стране Советов его направил в пограничные войска лично Ф. Дзержинский. Овсиенко служил на Дальнем Востоке, затем учился в Высшей пограничной школе, где познакомился с А. Артузовым. По завершении учебы Б. Овсиенко направлен для продолжения службы в Ленинградский военный округ. Через три года вновь учеба — теперь уже в Военной академии механизации и моторизации им. И.В. Сталина, а в 1935 году Артузов пригласил его на работу в Разведупр. В Лиссабон Овсиенко приехал вместе с радисткой «Эрной», незадолго до этого вернувшейся из Японии.

США. Нелегальным резидентом туда в 1936 году выехал старый сотрудник военной разведки (с 1920 года) полковой комиссар Б. Буков, работавший ранее в Германии. Из-за срочности задания его сняли с учебы, не дав окончить промышленный факультет Военной академии механизации и моторизации им. И.В. Сталина. В Америке также работал 3. Литвин («Мулат»), получивший образование на Восточном факультете Дальневосточного университета (1926) и проработавший два года (1934–1936) в Китае помощником резидента. По легальной линии в страну в 1936 году прибыл военный инженер 3-го ранга П. Баранов, выпускник Школы Разведупра РККА, пришедший сюда из военно-морского училища.

ФРАНЦИЯ. Завершив учебу на Особом факультете Военной академии им. М.В. Фрунзе (1936), в Париж нелегальным резидентом выезжает И. Винаров («Март»). Ранее, в 1930–1933 годах, он был главным резидентом в Австрии, на работу в Разведупр пришел в 1925 году, работал помощником резидента в Китае. Среди полученных им заданий также числится помощь испанским республиканцам. Кроме того, на Винарова возложили обязанность по созданию разведсети на территории Германии, Португалии, Бельгии, Италии. С конкретными задачами он выезжал и в другие страны.

ЧЕХОСЛОВАКИЯ. В 1935 году в страну были направлены два советских военных разведчика. Болгарский коммунист Д. Ананиев («Мими»), еще в 1920-е годы наряду с партийными выполнявший и разведывательные задания, прибыл в Прагу из Болгарии. Официально он приехал учиться в Славянском институте, работая к тому же корреспондентом солидной болгарской газеты «Заря». В. Врана был привлечен к сотрудничеству с чехословацкой резидентурой советской военной разведки в самом начале 1930-х годов, и с 1932 по 1935 год успешно работал в Париже. По возвращении на родину работал в дирекции заводов «Шкода», выполнявших военные заказы не только для чехословацкой армии, но и для вооруженных сил других стран мира (в том числе и СССР). Военным атташе СССР в ЧСР назначен полковник Л. Шнитман, много лет проработавший в Германии (с 1926 года) и Финляндии.

ШВЕЙЦАРИЯ. С заданием Разведупра РККА в страну в 1936 году приехал венгерский коммунист и профессиональный картограф Ш. Радо («Альберт», «Дора»). Он основал в Женеве картографическую фирму «Геопресс», служившую ему прикрытием. Впоследствии он был назначен резидентом. Деятельностью «Доры» на первом этапе (1936–1937) руководила нелегальный резидент М. Полякова. В военную разведку она пришла в 1932 году по комсомольской путевке, была помощницей резидента в Германии. Окончила Школу Разведупра.

Большую помощь военная разведка оказывала республиканской Испании, где в 1936–1939 годах шла гражданская война. Советские специалисты, направлявшиеся туда по линии военного ведомства, проходили собеседование и подготовку в Разведывательном управлении РККА. Среди них были и военные разведчики. Главным военным советником испанского правительства был назначен корпусной комиссар Я. Берзин (генерал Гришин, Доницетти). Советник по разведывательнодиверсионной работе майор Х.-У. Мамсуров («Ксанти») получил специальное образование на общевойсковом отделении Курсов усовершенствования по разведке (1935) и некоторое время был секретным уполномоченным Специального (диверсионного) отдела «А» Управления. Те же курсы, но тремя годами раньше, окончил капитан-лейтенант Л. Бекренев, работавший в Испании по линии военно-морской разведки. В республику он был направлен с должности начальника отделения Разведотдела Черноморского флота. Военный инженер 2-го ранга А. Эмильев (под этим именем в СССР жил и работал болгарский коммунисте. Контров) в 1930–1935 годы выполнял задания в ряде европейских стран, а затем преподавал в Школе Разведупра; в Испании он стал советником 14-го (партизанского) корпуса Интернациональных бригад. Военный инженер 3-го ранга И. Старинов («Вольф») в начале 1930-х годов готовил для Разведупра и Коминтерна партизанские кадры: специалист по минно-подрывному делу, он командовал интернациональным диверсионным отрядом в составе 14-го (партизанского) корпуса. Организацией партизанского движения в Испании занимался Г. Семенов, сотрудник Региструпра — Разведупра с 1920 года. Семенов выполнял задания в Германии и Китае, и перед командировкой на Пиренейский полуостров он вернулся из Монголии. Военный атташе комбриг В. Горев ранее служил в РККА и в Особых отделах ВЧК — ГПУ фронтов, армий и МВО. По завершении учебы на Восточном факультете Военной академии РККА он занял должность военного советника в Китае (1925–1927), позднее, в начале 1930-х, работал резидентом военной разведки в США. Помощником Горева был майор Д. Львович («Лоти»); находясь в Испании, он продолжал числиться в должности заместителя начальника Разведотдела ЛВО. Службу в РККА он начинал в политорганах, а с 1921 года стал сотрудником военной разведки. Работал в Персии, Турции и Германии, а также в центральном аппарате.

«Отправке советников, — как писал исследователь Ю. Рыбалкин, — предшествовал отбор кандидатов в советнический аппарат, который производился, как правило, центральными управлениями и кадровыми органами Наркомата обороны через командующих военными округами. Главные и старшие военные советники, советники фронтов и дивизий утверждались ЦК ВКП(б). Отъезжающих инструктировал лично начальник Разведуправления Наркомата обороны С. Урицкий (Директор)». Советники и переводчики, воевавшие в Испании, вспоминали позднее о своих встречах с Семеном Петровичем. Вот лишь три эпизода из очень многих.

Н. Кузнецов: «— Известно ли вам, какие события происходят в Испании? — сразу спросил начальник управления Семен Петрович Урицкий. — Конечно, — ответил я, несколько удивленный этим вопросом. — А хотели бы вы отправиться туда? — Не дав мне ответить, он стал рассказывать о гражданской войне на Пиренейском полуострове, причем намеренно сгущал краски, стараясь подчеркнуть опасность, которой подвергается всякий, кто попадает в эту страну. — Словом, учтите, что вас ждет, и подумайте, прежде чем говорить ‘‘да” или “нет”. Все зависит от вашего желания. — У меня не было особой нужды раздумывать. Я сказал, что согласен. — Очень хорошо, — отозвался Урицкий. — Я был обязан предупредить вас и доложить начальству, если замечу, что вы колеблетесь. Вы назначены в Испанию нашим военно-морским атташе. — Это было так неожиданно, что я не сразу нашелся, что ответить. Урицкий внимательно посмотрел на меня: — Что вы знаете об Испании? — Видимо, на моем лице была написана растерянность. — Разумеется, как моряк, не больше, — поспешил он добавить… — Я рассказал Урицкому все, что сохранилось в памяти. — А что вы знаете о состоянии испанского флота? — спросил меня Семен Петрович. Я помянул про себя добрым словом английский справочник, который мы совсем недавно листали в кают-компании “Червоной Украины”. Стал перечислять линкоры, крейсера, эсминцы, назвал основные базы — Кадис, Эль-Ферроль, Картахену. Не знаю, какой балл мысленно выставил мой экзаменатор, но, видимо, экзамен я все же сдал. Затем Урицкий начал знакомить меня с обязанностями военно-морского атташе. Всего лишь несколько дней назад были возобновлены дипломатические отношения между СССР и Испанией. Из советских людей в Испании находились только вездесущие журналисты. В “Правде” появились первые корреспонденции Михаила Кольцова. Их читали с огромным интересом. Было много желающих поехать в эту страну, чтобы воевать на стороне республиканского правительства, но ни одного добровольца еще не отправили. В Мадрид выехал наш посол М.И. Розенберг. За ним следом отправился военный атташе В.Е. Горев. Теперь предстояло ехать мне. Водя карандашом по карте, Урицкий знакомил меня с положением на фронтах. — Условия, в которых вам предстоит работать, необычные. Ваша задача заключается в том, чтобы по возможности помогать флоту законного правительства республики… Когда можете вылететь в Париж? Штатское платье у вас есть?.. — забросал меня вопросами Урицкий. Я ответил, что штатского платья у меня нет, и мне были даны сутки на сборы и экипировку. Уже прощаясь, Семен Петрович спросил, что я знаю о Лепанто. Может быть, он думал о Сервантесе, солдате испанского флота, потерявшем в морской битве при Лепанто руку? Не случись этого, возможно, Сервантес не стал бы писателем и человечество не получило бы “Дон Кихота”? Я вспомнил лишь, что при Лепанто христианский Запад сражался с мусульманской Турцией. Остальное узнал позднее: подробности из биографии Сервантеса, то, что битва при Лепанто была последней битвой галерного флота, на смену которому пришли парусные суда, и что после этой битвы владычество Испании на морях уже стало ослабевать… Многое об Испании мне еще предстояло узнать. Рано утром 23 августа 1936 года я вылетел из Москвы».

А. Родимцев: «Несколько раз обращался я к командованию с просьбой послать в Испанию. Ответа долго не было. И когда я уже было совсем решил, что не удастся поехать добровольцем, меня вызвали к комдиву Урицкому. Это было 11 сентября 1936 года… Девять часов вечера. Подошла моя очередь. Встал со стула, мысленно повторил про себя: “Товарищ комдив, старший лейтенант Родимцев по вашему вызову прибыл”. Волнуясь, открыл дверь кабинета. Человек в военной форме, с посеребренными висками и красными от бессонницы глазами поднялся из-за стола и подошел ко мне. Пожал руку, предложил сесть.

— Нам известно, — начал он, — что вы более трех лет командуете взводом в полковой школе. Мы согласны, Александр Ильич, удовлетворить вашу просьбу. Поедете в Испанию. Там позарез нужны пулеметчики. Довольны?

— Большое спасибо, — ответил я. — Оправдаю доверие.

— У вас жена и дочка?

— Так точно.

— Придется некоторое время им пожить одним. Будет трудно — поможем. А вам даю сутки на сборы. Готовьтесь… Завтра в 12 часов приходите сюда. Переоденетесь в гражданскую одежду, получите паспорт и в 21 час с Белорусского вокзала отправитесь в путь.

— Мне надо сдать эскадрон, кое-какое полковое имущество, доложить командиру полка об отъезде.

— Вам, товарищ Родимцев, ничего и никому не нужно сдавать и докладывать. И жене как можно меньше говорите. После отъезда мы сами сообщим в полк. С вас все спишут и назначат другого командира. Счастливо, — жмет мне руку Урицкий. — Пропуск отметите в приемной. До свидания».

А. Обручева (Старинова): «Шли дни. События в Испании широко освещались советской печатью. Я читала корреспонденцию Михаила Кольцова, поражаясь и мужеством испанцев, и отвагой автора. Внезапно ко мне на квартиру приходит незнакомая женщина. Представилась: “Урванцева” (А. Николаева, сотрудник военной разведки с 1928 года — Примеч. сост.). И предупредила, что все, о чем пойдет речь, я не должна разглашать. Вскоре она пригласила меня к себе на службу и попросила заполнить большую анкету. Урванцева внимательно прочла ее, ничего не сказала, но я уже догадалась, что это связано с возможной командировкой в Испанию. Через несколько дней она зашла ко мне и довольная сообщила: — Ну, вот и хорошо, что застала Вас дома. Собирайтесь, поедемте к товарищам, которые хотят с вами побеседовать. — Это было так неожиданно, что я немного растерялась, но, глянув на полную, добродушную и улыбающуюся Урванцеву, успокоилась. Через полчаса я очутилась в большом учреждении, недалеко от моей квартиры. Разговаривал со мной высокий, статный, с крупными чертами лица и густой шевелюрой военный, как я потом узнала, — Г.Л. Туманян. Перед ним лежала моя анкета. — Значит, Вы готовы выехать в длительную командировку? — спросил он и ласково, по-дружески посмотрел на меня. — Готова! — А дочь? — Устрою и дочь. Родные и друзья присмотрят! — Недолго продолжалась наша беседа. Чувствовалось, что Гай Лазаревич уже многое обо мне знал, все было просто и ясно. Мы с ним тепло распрощались, и я поняла, что это не последняя встреча. Меня опять предупредили, чтобы я никому ничего не говорила. Прошло некоторое время, и я точно в назначенный час вновь была в кабинете Туманяна, где находился еще один человек. Нас познакомили, и я узнала, что меня назначают егопереводчицей. — Надеюсь, довольны, товарищ Порохняк? — спросил незнакомца Гай Лазаревич. — Да, да… конечно, — как-то по-военному выпрямившись и избегая моих глаз, ответил тот. Глядя на своего будущего начальника (это был И. Старинов. — Примеч. сост.), я еще не понимала, чем он будет заниматься в Испании. Порохняк был в новом, штатском костюме, и было заметно, что он его стесняется, — в нем угадывался военный. Это, видимо, заметил и Гай Лазаревич. — Вы теперь не военинженер 3-го ранга, — сказал он, — а гражданин… Александр Порохняк. Вскоре нас, вместе с другими отъезжающими в Испанию, принимал комкор — Семен Петрович Урицкий. Семен Петрович беседовал с нами с каким-то внутренним подъемом, предупреждал, что впереди много трудностей, опасностей, но мы должны обязательно оправдать оказанное нам высокое доверие. Он вспоминал о больших испытаниях, которые наш народ перенес в войне против белогвардейцев и иностранных интервентов в 1918–1920 годах. Заканчивая беседу, Урицкий сказал: — Надеюсь, вы сделаете все, чтобы помочь испанскому народу защитить свободу и демократию в борьбе против фашистских мятежников и интервентов!

Переночевали в Варшаве, проехали через Чехословакию в Вену. На следующий день экспрессом прибыли в Париж. Нас встретили и помогли ознакомиться со столицей Франции. Вечером 22 ноября мы наконец выехали в Испанию».

В те же годы началось советско-чехословацкое сотрудничество в области разведки. Взаимодействие спецслужб двух стран стало возможным после подписания Договора о взаимопомощи от 16 мая 1935 года. А уже летом Прагу посетила делегация Разведупра РККА во главе с заместителем начальника А. Артузовым. В результате переговоров приняли решение о сотрудничестве военных разведок СССР и ЧСР против Германии. Соответствующий документ с чехословацкой стороны подписали тогдашний начальник 2-го (разведывательного) отдела Главного штаба полковник Ш. Дргач и начальник военной агентуры полковник М. Соукуп. Стороны наметили основные направления совместной деятельности — обмен информацией и агентурная работа, и практическое осуществление этих договоренностей началось в январе следующего года. На встрече в Праге советские и чехословацкие разведчики сопоставили свои данные об армии Германии, частях СС и полицейских формированиях, обговорили дальнейшие планы добывания информации. Советская делегация под руководством комдива А. Никонова отметила, что Разведу пр интересует главным образом немецкая военная техника. Таким образом, взаимодействие спецслужб стало реальностью, и потому Разведотдел чехословацкого Главного штаба счел необходимым внести коррективы в другие свои обязательства. 6 марта 1936 года руководство разведотдела обратилось с письмом к своим польским коллегам из военной разведки: «В связи с изменением политических отношений между ЧСР и СССР: а) мы отказываемся от постоянного сотрудничества со 2-м отделом польского Главного штаба, в той его части, которая касается СССР; б). мы намерены и далее сотрудничать со 2-м отделом польского Главного штаба против Германии…» А нужно сказать, что по этим вопросам ЧСР и Польша сотрудничали с 1928 года.

27 мая 1936 года был сделан еще один важный шаг в развитии отношений между военными разведками двух стран. В Праге начал действовать совместный разведывательный центр, получивший загадочное наименование ВОНАПО (позднее — ВОНАПО-2). Название центра стало загадочным, потому что не сохранилось точных сведений о том, что же оно означает. Разместился ВОНАПО в вилле сотрудника 2-го отдела майора К. Палечека. Советскую сторону представлял капитан (позднее майор) Кузнецов. ВОНАПО приобрел свою агентуру и внедрил своих резидентов на территорию Австрии и Германии. Но образование этой структуры не исключило встречи экспертов двух государств.

В том же — 1936-м — году гости из Чехословакии дважды (летом и в октябре) побывали в СССР. Помимо обсуждения текущих проблем разведчики обменялись опытом дешифровки немецких кодов. В связи с этим гостям показали оборудованную по последнему слову техники станцию радиоперехвата в Ленинградской области. А в Москве помимо руководства Разведупра их принял маршал М. Тухачевский. Тогдашний начальник группы планирования и исследований 2-го отдела Ф. Гавел вспоминал впоследствии: «Когда я изучал в Москве предоставленные нам разведывательные материалы, я был поражен обилием данных о немецкой армии и частях СС. Мы договорились, что советские разведчики будут присылать нам свои материалы по гитлеровской Германии, а мы в Праге займемся составлением итоговых документов и специальных разработок. Так началось непрерывное сотрудничество моей группы с Москвой». В декабре 1936 года в Праге вновь побывала делегация из Советского Союза во главе с заместителем начальника Разведупра комдивом А. Никоновым. Его сопровождали заместитель начальника 1-го отдела полковник А. Мазалов и капитан Н. Лихтеров.

Участвовали чехословацкие военные и в некоторых операциях советской разведки. Так, например, когда началась гражданская война в Испании, Прага помогала переправлять туда советских военнослужащих, которые ехали с фальшивыми документами. Но сотрудничество 2-го отдела и Разведупра было отнюдь не безоблачным. И одним из моментов, серьезно омрачавших взаимодействие, стали массовые репрессии в СССР и деятельность Коминтерна. Правда, несмотря на все сложности, взаимодействие спецслужб успешно продолжалось до 1945 года.

Но в то же время у Урицкого, как и у многих разведупров-цев, явно не сложились отношения с командой А. Артузова. Во всяком случае, Артузов жаловался на плохое к ним отношение со стороны начальника Управления (в письме Урицкому от 20 декабря 1936 года). И в качестве примера указывал на то, что он отстранил руководителей двух агентурных отделов — Ф. Карина и О. Штейнбрюка — от обсуждения оперативных вопросов. Он писал: «Я думаю, что я привел в Разведупр неплохой народ. Ему не хватает военной школы, у него много недостатков, но он полезен для разведки». В письме Сталину 17 января 1937 года А. Артузов отмечал: «Урицкий верил и считался со мной и моими соображениями по агентурной работе. Но, однако, неправильно и придирчиво относился к разведчикам-чекистам, пришедшим из ИНООГПУ… У меня с Урицким не было разногласий, но он крайне ревниво относился к моим встречам с Ежовым».

9 июня Урицкий был освобожден от руководства Управлением и назначен заместителем нового командующего войсками Московского военного округа маршала Буденного. Дела он сдал прибывшему из Испании Берзину.

В ночь на 1 ноября комкора Урицкого арестовали. В справке КПК при ЦК КПСС и КГБ СССР по «делу о военно-фашистском заговоре в Красной Армии» отмечается, «что в личной записной книжке Ежова, хранящейся в архиве ЦК КПСС, имеется пометка о необходимости избиения арестованного Урицкого». Бывший сотрудник Разведупра и военный советник в Испании И. Чусов вспоминал об очной ставке с Семеном Петровичем в начале 1938 года: «…Следователь спросил Урицкого, узнает ли он меня — Чусова, на что последний ответил, что он меня знает. Тогда следователь задал вопрос Урицкому, подтверждает ли он свои показания? Урицкий встал и ответил примерно так: “Я не знаю, кто вербовал Чусова, то ли Тухачевский, то ли Егоров, но он, Чусов, никакого значения там не имел”. После такого ответа Урицкого я обратился к следователю и просил его, чтобы он разрешил Урицкому ответить и сказать, где. когда и в какую организацию меня вербовали, но следователь ответить на этот вопрос Урицкому не разрешил и Урицкий тогда сразу же был выведен из кабинета… Урицкий на очной ставке произвел на меня впечатление ненормального или очень больного человека. Лицо его было отечным, и сам он выглядел крайне утомленным».

Семен Петрович Урицкий был обвинен «…в участии в антисоветской военной организации правых в РККА, в связях с рядом иностранных разведок, подготовке террористических актов». 31 июля 1938 года ему было предъявлено обвинение по ст. 58–16 (измена Родине), ст. 58—8 (совершение террористических актов) и ст. 58–11 (участие в антисоветской организации) УК РСФСР. Военная коллегия Верховного Суда СССР 1 августа 1938 года приговорила его к высшей мере наказания. Урицкий был расстрелян тем же вечером.

Его реабилитировали 7 марта 1955 года.

СЕМЕН ГРИГОРЬЕВИЧ ГЕНДИН

В сентябре 1937 года старший майор госбезопасности Семен Григорьевич Гендин был назначен Первым заместителем начальника Разведывательного управления РККА. В этой должности он проработал в Управлении около двух лет, исполняя обязанности начальника РУ РККА. Профессиональный чекист, он оставил в воспоминаниях сослуживцев очень противоречивые воспоминания.

Согласно автобиографии, Семен Григорьевич Гендин родился в апреле 1902 года в городе Двинске Витебской губернии в семье зубного врача. В начале Первой мировой войны семья Гендиных эвакуировалась в Москву. Семен учился в частной гимназии А. Адольфа и одновременно давал уроки гимназистам младших классов, во время каникул подрабатывал рассыльным в «Обществе помощи жертвам войны». Заработанных денег хватало «на учебники и даже на школьную форму».

В Октябрьскую революцию Семен учился в пятом классе гимназии. «О моих сложившихся политических взглядах в этот период говорить не приходится, — писал он в автобиографии, — ибо мне было только 15 лет. Я жадно приглядывался ко всему происходившему вокруг меня, старался разобраться в событиях, пытливо расспрашивал всех, кого можно было. Уже к началу 1918 года я твердо определил, что мое место в рядах Революции, хотя обстановка в гимназии отнюдь этому не способствовала».

Оставив учебу, он пошел служить в Красную армию в мае 1918 года. В составе отряда красноармеец Гендин охранял шоссе Петроград — Москва, а осенью, когда отряд расформировали, его перевели в Москву на должность делопроизводителя Главного артиллерийского управления РККА. В ГАУ в октябре 1918 года он вступил в РКП(б).

Призыв партии «Пролетарии, все на командные курсы» не оставил его равнодушным, и в феврале 1919 года Семен поступил на береговое отделение Московских командных курсов тяжелой артиллерии. Из-за сложной ситуации на фронтах Гражданской войны курсантов и слушателей военно-учебных заведений тогда часто снимали с занятий, чтобы помочь армии. Семен Гендин в сентябре — ноябре 1919 года участвовал в боях на Петроградском фронте во время наступления войск Юденича, воевал в 7-й армии в составе Отдельной батареи Сводной дивизии московских курсантов.

По окончании курсов в марте 1920 года его откомандировали на Кавказский фронт в 9-ю Кубанскую армию, где он был командиром взвода 1-го легкого артиллерийского дивизиона, командиром 1-й отдельной береговой батареи тяжелой артиллерии, помощником начальника артиллерии Новороссийского укрепленного района. С февраля 1920 по август 1921 года С. Гендин принимал участие в боях против войск Деникина и десанта Врангеля на Кубани.

После Гражданской войны Гендин обратился в политотдел береговых частей Черного и Азовского морей с просьбой о продолжении военного образования, и в августе 1921 года Главное управление военно-учебных заведений распределило его на Высшие военно-химические курсы. Но проучиться в Москве ему довелось лишь два месяца.

С октября 1921 года он служил в органах ВЧК — НКВД: Следователь МЧК (октябрь 1921 — декабрь 1922); уполномоченный, начальник 2 отделения Контрразведывательного отдела (КРО) Московского губернского отдела ГПУ (декабрь 1922 — январь 1923); помощник начальника 6-го отделения КРО ГПУ — ОГПУ СССР (январь 1923 — октябрь 1924); помощник начальника, начальник 7-го отделения КРО ОГПУ СССР (октябрь 1924 — апрель 1925); заместитель начальника 6-го отделения КРО ОГПУ СССР (апрель 1925 — март 1926); заместитель начальника КРО Полномочного представительства ОГПУ по Западному краю в Минске (март 1926 — февраль 1929); начальник 7-го, 9-го, 10-го отделений КРО ОГПУ СССР (февраль 1929 — сентябрь 1930); сотрудник для особых поручений Особого отдела (00) ОГПУ СССР (сентябрь 1930 — апрель 1931); помощник начальника 1-го, затем 2-го отделения ОО ОГПУ СССР (апрель 1931 — февраль 1933); начальник 2-го, 4-го отделений 00 ОГПУ — ГУГБ НКВД СССР (февраль 1933 — май 1935); и одновременно помощник начальника ОО ГУГБ НКВД СССР (ноябрь 1934 — сентябрь 1936); начальник УНКВД Западной области в Смоленске (октябрь 1936 — апрель 1937) и одновременно заместитель начальника 00 Белорусского военного округа (декабрь 1936 — апрель 1937); заместитель начальника 4-го (секретнополитического) отдела ГУГБ НКВД СССР (апрель — сентябрь 1937). По служебным делам Гендин неоднократно выезжал за границу. Владел немецким и польским языками.

Приказом № 00225 от 8 сентября 1937 года старший майор госбезопасности Семен Григорьевич Гендин назначен 1-м заместителем начальника Разведывательного управления РККА, хотя разделения заместителей по штату тогда еще не было. Но приказы по Разведупру РККА он подписывал уже с 28 августа 1937 года.

Ему пришлось заниматься многими вопросами. Во-первых, агентурной работой в условиях ликвидации «врагов народа» и нанесенного ими «ущерба», хотя в действительности громадный урон был нанесен репрессиями. Это был серьезнейший удар, но для агентурной разведки отнюдь не смертельный, — в тяжелейшей ситуации она продолжала свою деятельность.

Следующая важная часть работы С. Гендина — новые кадры, молодежь. Они приходили на смену репрессированным, ускоренными темпами включались в работу, многие из них действовали во время войны и в послевоенные годы. На заседании партактива Разведупра РККА 19 августа 1937 года секретарь партбюро Управления Г. Туманян докладывал, что «⁹/₁₀ работников РУ у нас молодые разведчики». На следующем собрании партактива 21 августа начальник отделения кадров Разведупра И. Туляков уточнил данные, приведенные Туманяном: «Новых разведчиков у нас 72 %, это пришедшие с 1935 года» и добавил, что штат «на 50 % не укомплектован». М. Полякова, осенью 1937 года вернувшаяся из загранкомандировки, вспоминала: «Познакомилась с товарищами в отделе, в основном это были командиры, окончившие академии, языков и нашей работы не знали. Не знал ее и А.А. Коновалов (начальник 3-го отдела — военной техники. — Примеч. сост.). Я всеми силами старалась им помочь, и как-то само собой эти товарищи стали моими первыми учениками, а позднее некоторые из них и моими начальниками. Все, что я сама знала, все полезное и нужное из моего опыта я старалась передать им, старалась научить их любить нашу работу и гордилась ими все последующие годы. Многие из них стали генералами разведки и так же, как я, связали с ней свою судьбу навсегда».

Еще одно направление служебной деятельности С. Гендина — военные советники в Испании, Китае (Синьцзяне), Монголии, военное сотрудничество с Чехословакией (в обла-сги разведки, обмен стажерами). Турцией (обмен стажерами), Японией (обмен стажерами).

Последний приказ по Разведупру РККА Семен Гендин подписал 4 октября 1938 года.

За свою работу он награждался грамотой с объявлением благодарности рабоче-крестьянского правительства Союза ССР за участие в операции «Синдикат-2» — вывод на советскую территорию и арест Б. Савинкова (1924); знаком «Почетный чекист. V-летие ВЧК — ГПУ» (1924); боевым оружием «за беспощадную борьбу с контрреволюцией» (1927); орденом Красного Знамени «за боевые заслуги в борьбе с контрреволюцией» (1927); боевым оружием «за беспощадную борьбу с контрреволюцией» (1936); знаком «Почетный чекист. XV-летие ВЧК — ОГПУ» (1936); орденом Ленина «за образцовое и самоотверженное выполнение важнейших заданий Правительства» (1937); орденом Красного Знамени в связи с юбилеем РККА и юбилейной медалью «XX лет РККА» (1938).

Но несмотря на награды и заслуги, Семена Григорьевича Гендина арестовали 22 октября 1938 года. Ему предъявили обвинение в участии в антисоветской польской военной организации (ПОВ) и проведении подрывной работы в органах ОГПУ — НКВД, а также шпионаже. Военной коллегией Верховного суда СССР он был приговорен 22 февраля 1939 года к высшей мере наказания и расстрелян в тот же день.

Реабилитировали Семена Григорьевича Гендина 19 сентября 1957 года.

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ ОРЛОВ

В ГРУ ему не удаюсь прослужить долго, страшная машина репрессий поглотила его. Но такие люди, как Александр Григорьевич Орлов — специалисты с безупречной военной и профессиональной репутацией, — не заслуживают забвения и равнодушного к себе отношения.

Родился Александр Григорьевич 30 июля 1898 года в Перми, в старинной дворянской семье, занимавшей по своему общественному положению и образованию довольно высокое положение в провинциальном губернском обществе. Правда, богатством семья не отличалась, основным средством к существованию для нее служил педагогический труд.

В 1908 году Саша Орлов поступил в пермское Алексеев-ское реальное училище: учился хорошо, ему легко давались не только точные, но и гуманитарные науки, особенно иностранные языки. Юноша также получил и неплохое домашнее образование — играл на фортепиано и флейте, сочинял музыку.

Закончив училище, Александр уезжает в Москву, где поступает на юридический факультет Московского Императорского университета. В течение первого года учебы он сдал экзамены за два курса, но осенью 1916 года вышел приказ о призыве в армию, и Александр поступил в Михайловское артиллерийское училище на сокращенный курс для студентов.

Начало учебы совпало с Февральской революцией, и, как все студенты, Орлов не мог оставаться в стороне от происходящего. Революционные события развивались столь стремительно, что в августе 1917 года в ответ на требование Верховного главнокомандующего генерала Корнилова выделить в его распоряжение артиллерийскую батарею из Михайловского артиллерийского училища юнкера и солдаты ответили отказом. Таким образом, благодаря отсутствию у генерала преданных войск даже среди военных училищ, мятеж генерала Корнилова был сорван, угроза диктатуры миновала. 15 августа 1917 года состоялся выпуск из Михайловского училища, и А. Орлову присвоили чин прапорщика и направили в действующую армию на Румынский фронт.

Прибыв на фронт в середине сентября, Александр получил должность младшего офицера 2-й батареи 1-го Горного артиллерийского дивизиона. Однако страна, охваченная революционными настроениями, находилась на грани нового переворота. Вся армия была под контролем комитетов — от ротных до фронтовых — и после октября 1917-го солдаты получили право выбирать командиров. На собрании батареи прапорщика Орлова избрали командиром, но в начале февраля 1918 года дивизион расформировали, и А. Орлов, как и многие его товарищи, отправился домой.

В Перми он зарабатывал частными уроками, затем работал статистиком-регистратором в союзе кооперативов, пока в марте 1918 года Наркомвоен и Высший Военный Совет не объявили о широком привлечении военных специалистов на службу в РККА в качестве консультантов, инструкторов и военных руководителей. Решив оставить работу, 1 августа 1918 года молодой красный командир Орлов приступил к формированию артиллерийской батареи (будущей 4-й батареи Пермской артиллерийской бригады). Закончив формирование батареи, А.Г. Орлов становится ее командиром, затем — командиром 1-й батареи 10-й артиллерийской бригады. В январе 1919 года Орлову, как проверенному и опытному военному специалисту, поручается формирование запасной батареи Уральского военного округа и последующее командование ею. Несмотря на чрезмерную занятость, А.Г. Орлов в свободное от службы время преподавал Конституцию РСФСР и политическую экономию на курсах для красноармейцев и рабочих уездного политпросвета.

В июне 1920 года, подав рапорт с просьбой об отправке на фронт, А.Г. Орлов в качестве начальника артиллерии Огневой ударной бригады особого назначения был отправлен на создаваемый Южный фронт (второго формирования). Войдя в состав артиллерии Бериславской группы войск под командованием В. Блюхера, Орлов был назначен начальником артиллерии группы обороны Каховского плацдарма и командиром легкого артиллерийского дивизиона отдельной огневой ударной бригады. Там он принял участие в боевых операциях осени 1920 года, за что был представлен к награде, но документы затерялись в архивах, и награждение комдива Орлова отодвинулось на целых 8 лет (его наградили орденом Красного Знамени № 98 23 февраля 1928 года).

В ходе боев Александр Григорьевич был тяжело ранен, что закончилось ампутацией ноги и увольнением из армии по инвалидности. Однако, не видя для себя другой профессии, кроме военного, он решил вернуться в Красную армию и через три дня после выписки из госпиталя начал работать преподавателем артиллерии и топографии 95-х уфимских командных курсов.

В августе 1922 года А.Г. Орлова вызвали в Москву в Главное управление военно-учебных заведений для дальнейшего прохождения службы в Московском военном округе штатным, позднее главным преподавателем артиллерии 1-й Объединенной школы им. ВЦИК. В сентябре 1922 года он поступил на правовое отделение факультета общественных наук Московского государственного университета. Строевая служба нравилась ему, но со временем все тяжелее приходилось переносить ее тяготы. Инвалидность, постоянное переутомление, осложнение в легких — все это постепенно привело к тому, что перед Орловым возникла дилемма: продолжать службу или нет. Поэтому в конце июня 1925 года Александр был назначен помощником начальника юридическо-статистического отдела Главного управления РККА. К этому времени он уже стая дипломированным юристом, завершив образование, прерванное Первой мировой войной.

Началась новая, еще не изведанная сфера деятельности, и Александр с головой окунается в нее: молодой Советской республике необходимо было завершить создание новых воинских уставов и постановлений. Период 1920-х годов — время непрерывно продолжавшейся военной реформы, и в юридическо-статистическом отделе находилось на изучении множество различных Положений управлений РККА. За короткий срок А.Г. Орлов полностью вошел в курс дела. Работа была вдвойне тяжелой в связи с тем, что на него возлагалась дополнительно большая нагрузка по партийной и общественной работе (в марте 1927 года он вступил в члены ВКП(б)).

В августе 1927 года А.Г. Орлов был назначен юрисконсультом (юристом) Управления делами НКВМ и РВС, а в июле 1928 года — начальником Законодательного отдела Управления делами НКВМ, позднее начальником сектора и помощником секретаря РВС. И на новой работе он продолжал учиться, размышляя над боевым использованием артиллерии, готовя статьи, брошюры, читая лекции. В ноябре 1930 года А.Г. Орлова назначили помощником начальника Управления делами НКВМ и РВС СССР. В июне 1931 года ему присваивается звание военного переводчика 1-го разряда.

Немного позднее Орлова командируют в Германию вместе с другими командирами Красной армии для ознакомления с военной наукой за рубежом. Александр Григорьевич изучал в Германии современные зарубежные приборы управления артиллерийским огнем, один из самых актуальных в то время вопросов для Красной армии. Пробыв в Германии более двух месяцев, он объехал почти всю страну, глубоко и тщательно знакомясь со всем наиболее современным военным оборудованием.

Вернувшись из Германии, 15 ноября 1931 года А.Г. Орлов назначается начальником Управления военных приборов РККА, однако уже в январе он был вынужден временно отойти от руководства Управлением — из-за командировки в Женеву для участия в Международной конференции по разоружению в качестве начальника штаба военной части советской делегации и военного эксперта по сухопутным вооружениям. Следующая командировка на эту конференцию состоялась в мае.

За недолгий срок пребывания на должности начальника Управления военных приборов А.Г. Орлов провел большую работу по оснащению армии новыми приборами управления огнем и оптикой; он глубоко ознакомился с военной промышленностью, занимаясь вопросами улучшения качества выпускаемой продукции, написал книгу «Современные приборы управления огнем» (1933). Начальник Главного артиллерийского управления РККА Ефимов высоко ценил А.Г. Орлова, написав в характеристике в сентябре 1932 года: «Прекрасно знает артиллерийское дело. Превосходно изучил тактику артиллерии и с этой точки зрения является вполне подготовленным артиллерийским начальником. В своей работе образцово четок, выявляя тем самым глубокие навыки превосходного штабного работника и командира. Человек с большим кругозором и с большими способностями».

Александр Григорьевич прослужил в должности начальника Управления еще год, пока не произошел очередной крутой поворот в его судьбе. Руководство Наркомата обороны, учитывая имевшийся у Орлова опыт пребывания за рубежом и отличное знание французского и немецкого языков, приняло решение направить его на работу в аппарат военного атташе при полпредстве СССР во Франции. 10 января 1934 года А.Г. Орлов уехал в Париж в качестве помощника военного атташе.

В то время положение советских военных представителей в Европе было довольно сложным. Именно в октябре 1933 года произошел провал во французской резидентуре — один из самых крупных в советской военной разведке. Поэтому работа советских представителей во Франции находилась под постоянным контролем контрразведки.

Занимаясь изучением вопросов внешнеполитического характера, Орлов тем не менее старался получать и направлять в Москву информацию о новейших зарубежных образцах вооружения и боевой техники, способную помочь совершенствованию отечественных средств поражения и защиты. Так, в декабре 1934 года Александр Григорьевич сообщил в Москву химическую формулу нового отравляющего вещества, проходившего испытания в Германии: по предварительной концепции, ни один из существовавших тогда противогазов не мог защитить от воздействия нового вещества.

Добившись значительных успехов в работе во Франции, Орлов показал себя способным, грамотным и ценным военнодипломатическим работником. Поэтому к концу года руководство Наркомата обороны решило направить Орлова в страну, являвшуюся наиболее вероятным противником СССР в войне, и в июне 1935 года он прибыл в Берлин в качестве военного атташе при полпредстве СССР в Германии.

В Берлине Орлову была поставлена задача наблюдения и своевременного информирования обо всех мобилизационных мероприятиях рейхсвера, о перевооружении немецкой армии, технических и тактических характеристиках германского вооружения. Особое беспокойство вызывало стремление Германии создать военный блок государств, направленный против Советского Союза.

Германская контрразведка, естественно, всеми силами стремилась помешать получению какой-либо информации (касающейся внешней политики, армии, промышленности) советскими военными представителями. В ноябре 1935 года Москва направила Орлову предупреждение: «По нашим сведениям, за Вашими помощниками Герасимовым и Клименко установлена слежка гестапо. Учтите это». Но сообщение не стало неожиданностью — Александр Григорьевич знал о постоянной слежке немцев за работниками посольства, тем более за сотрудниками аппарата. военного атташе. В письме в Москву он привел пример ничем не прикрытых акций немецкой контрразведки. «Нахальство следящих доходит до того, что две ночи у квартиры т. Герасимова сидел человек на лесах у окна (в доме ремонт). Вообще все это происходит довольно явно. В отношении меня эта история идет непрерывно. Последней была попытка установления мне радиоаппарата. Удалось пресечь».

Несмотря на то что Орлов находился в Германии всего полгода, он сумел наладить постоянное поступление необходимой для советского военного и политического руководства информации. Получаемые от него сведения ценились очень высоко. За образцовое выполнение заданий командования 26 ноября 1935 года Александру Григорьевичу было присвоено воинское звание комбрига. Однако не все было так гладко в его работе. Помимо трудностей, создаваемых контрразведкой, возникали проблемы, связанные с укомплектованием аппарата военного атташе. Сотрудники были прекрасными военными специалистами, но слабо владели немецким языком, и, несмотря на приказ начальника Разведывательного управления РККА С. Урицкого, Москва не могла подобрать подходящего человека. В результате Орлов вынужден был взвалить всю тяжесть работы на себя, вплоть до ведения приема посетителей, что было очень непросто в столь напряженной обстановке.

Командование Наркомата обороны прекрасно сознавало степень загруженности военного атташе в Германии, но тем не менее объем работы не уменьшался. «Немало послано Вам заданий, вероятно, обратно пропорционально Вашим возможностям, но что делать? Вот еще одно (а я лично пишу Вам о заданиях — только полученных от хозяина). Нужно собрать все возможные сведения об авариях и катастрофах в германском авиафлоте, количестве убитых, разбитых самолетов (за возможный промежуток времени). Точно так же было бы хорошо раздобыть какие-либо материалы по подготовке летчиков», — писал в мае 1936 года С. Урицкий.

Работа военного атташе предусматривала участие в разнообразных приемах, маневрах и т. п. Так, в 1936 году на приеме у польского атташе полковника Шиманского ему довелось познакомиться с адмиралом Канарисом, начальником абвера. Александр Григорьевич оценил знание Канарисом нескольких иностранных языков, отметил его сдержанность в разговорах и личную дружбу с немецким военным атташе в СССР генералом Кестрингом.

Летом 1936 года отношения между СССР и Германией находились на грани разрыва. Причиной послужили разные подходы к испанским событиям. Орлов заблаговременно предупредил, что германский флот предпримет ряд акций по поддержке генерала Франко и попытается организовать провокационные столкновения с республиканским флотом. «В случае резкого ухудшения положения мадридского правительства не исключена возможность еще более активного вмешательства Германии на помощь Франко. Особенно если в мадридских делах остро выпрыгнут экстремистские анархосиндикалистские элементы, которые, круто играя “влево” смогут сыграть практически “вправо”. А это для внутренних дел на мадридской стороне наиболее опасная вещь», — докладывал он в Москву.

В сентябре 1936 года в Нюрнберге должен был состояться очередной съезд национал-социалистической партии. Давая оценку последним событиям и напряженным отношениям с Германией, Орлов писал в Москву: «Нюрнбергский партайтаг будет весь построен на выступлениях “против большевиков”, в требовании к германскому народу нести новые тяготы на 1,5-миллионную армию. И только при исключительном стечении обстоятельств, может быть, Гитлер пойдет ва-банк, т. е. на разрыв с нами… до Нюрнберга я не жду слишком острых моментов. Слухи о разрыве с нами усиленно пускают французские источники и их рупоры, но на 97 % объясняют это тем, что они ужасно боятся, как бы из-за конфликта между нами и Германией они не были втянуты в войну».

На нюрнбергском съезде был утвержден четырехлетний план развертывания военного производства, разработанный в 1935–1936 годах. За месяц до съезда Гитлер подписал секретный меморандум об экономической подготовке к войне, заканчивавшийся директивным указанием: «1) Через четыре года мы должны иметь боеспособную армию; 2) через четыре года Германия должна быть готова к войне». Таким образом, Германия должна была быть готова к большой войне к 1940 году.

После возвращения в Берлин Александр Григорьевич подготовил обстоятельный доклад в Москву с анализом всех вопросов, рассмотренных фашистским съездом. Он осветил все показанные в Нюрнберге достижения немецких оружейников, заметив в конце: «Я хотел бы подчеркнуть, что появление советского военного атташе было большим событием, которое с одной стороны весьма благодарно воспринято военным миром, а на правящую клику это произвело впечатление “нахальства большой силы’’, которая не постеснялась появиться в Нюрнберге и весьма хладнокровно продолжать изучение вооружений возможного будущего противника. Эффект был очень большой». Доклад вызвал несомненный интерес. Однако в Наркомате обороны, обладавшем всей полнотой информации о Германии, сложилось впечатление, что на это раз немцы «поскромничали», не показав всех своих новейших достижений. Расценивая само присутствие Орлова на съезде как правильный дипломатический шаг, Москва отметила: «По всей видимости, Ваше появление в стане будущего (слово было зачеркнуто. — Примеч. автора очерка.) противника произвело должный эффект: оно вызвало большое неудовольствие фашистских "вождей” и с удовлетворением было воспринято представителями германской армии».

В течение продолжительного времени между Германией и СССР сохранялись довольно напряженные отношения из-за испанских событий. 25 октября 1936 года была окончательно оформлена ось Берлин — Рим: Италия и Германия заключили соглашение о разграничении сфер экономической экспансии на Балканах и Дунайском бассейне, о совместной борьбе против Испанской республики и признании захвата Эфиопии Италией. 18 ноября 1936 года Германия и Италия заявили о признании правительства Франко. Через неделю — 25 ноября 1936 года — Германия, Италия и Япония заключили «антикоминтерновский пакт», направленный как против Коминтерна, так и против Советского Союза. Еще через несколько дней Италия подписала с Франко договор об оказании последнему военной помощи. Германия пока открыто об оказании франкистам помощи не заявила.

В такой сложной обстановке перед Александром Григорьевичем стояла задача организации непрерывного наблюдения за любыми малейшими изменениями во внешней политике Германии, способными повредить мадридскому правительству в борьбе с мятежниками. В связи с отсутствием сухопутной границы между Германией и Испанией важную роль в оказании помощи франкистам мог сыграть флот. «Хочу обратить Ваше внимание на одну из важнейших задач, которая перед нами стоит и которая должна быть разрешена в ближайшее время. Это изучение торгового флота Германии. История русско-японской войны показывает, что тщательное изучение деятельности торгового флота может помочь нам своевременно обнаружить активные намерения противника и своевременно обнаружить начало его мобилизации… О всех подозрительных фактах, обнаруженных Вами при изучении торгового флота, прошу сообщать немедленно».

Несмотря на то что Германия не подписала с Франко договор об оказании помощи, уже в декабре 1936 года войска мятежников использовали немецкое вооружение. Советский Союз, в свою очередь помогавший законному испанскому правительству вооружением, техникой и специалистами, был заинтересован в получении сведений об эффективности применяемого немецкого оружия. Значительный интерес вызывали сравнительные характеристики отечественного и немецкого вооружения. А.Г. Орлов, общаясь с военными представителями других государств и немецкими офицерами, получил информацию, что немецкая техника показала себя с весьма нехорошей стороны. Особенно это касалось танков и авиационных пулеметов, использующих синхронизацию для стрельбы через пропеллер. Кроме того, в конце декабря 1936 года в Москву было направлено сообщение о срочном переоборудовании на кораблестроительной фирме «Блюм унд Фосс» ряда старых немецких миноносцев, которые, очевидно, предназначались для Испании. Однако долго скрывать от всего мира свою помощь мятежникам Германия не могла. 20 марта 1937 года она официально подписала с генералом Франко договор об оказании последнему военной помощи.

Находясь за рубежом, Александр Григорьевич внимательно следил за внешнеполитическими событиями не только в Германии и Испании, но и в ряде других стран. Заметив, что правящие круги Венгрии начинают склоняться в сторону фашистской Германии, Орлов предложил руководству Наркомата обороны аккредитовать его по совместительству как военного атташе и в Венгрию. «Если сама эта страна, может быть, для нас интереса и не представляет, то… теперь… почти военная союзница Германии, она нас интересует больше, чем раньше». Наркомат обороны согласился с Орловым, и в конце июня 1937 года Отдел внешних сношений Наркомата обороны предложил ему выехать в Будапешт для оформления на должность военного атташе в Венгрии. Но сделать это Александр Григорьевич не успел, так как находился в отпуске в Советском Союзе и вскоре занял важный военный пост.

В это время в Советском Союзе происходили события, круто изменившие жизнь советских граждан. Именно май 1937 года положил начало крупномасштабным репрессиям, затронувшим все сферы жизни и деятельности граждан СССР.

В последний месяц работы в Берлине — в июне 1937 года — военный атташе в Берлине А.Г. Орлов подготовил для наркома обороны и Разведывательного управления РККА доклад, характеризующий общее военное положение Германии. По мнению Орлова, Генеральный штаб Германии в настоящее время являлся для Гитлера сдерживающим фактором, так как вермахт пока не был готов к крупномасштабным боевым действиям. «Полная готовность армии предполагается к осени 1938 года, а всего плана подготовки страны к войне — к 1940 году… В дальнейшем следует ожидать с началом войны — активной обороны на западе и основного удара на восток, главным образом в юго-восточном направлении и по прибалтам».

После отправления этого сообщения Александр Григорьевич выехал в Советский Союз в отпуск. Однако больше в Германию он не вернулся.

В августе 1937 года был отстранен от исполнения своих обязанностей начальник Разведывательного управления РККА армейский комиссар 2-го ранга Я. Берзин. Месяцем раньше в своем кабинете был арестован его заместитель, старший майор государственной безопасности М. Александровский. Таким образом, одно из главнейших управлений Наркомата обороны оказалось обезглавленным.

Приказом наркома К. Ворошилова от 8 сентября 1937 года военный атташе при полпредстве в Германии комбриг Орлов назначен на должность заместителя начальника управления, а 16 сентября он приступил к исполнению своих обязанностей. Эта работа была столь же ответственной, сколь и опасной, особенно теперь, в период массовых репрессий. Александр Григорьевич погрузился в сложную, трудную работу. От него требовалось своевременное и точное информирование военного и политического руководства о военном потенциале государств, напряженной международной обстановке.

За относительно небольшое время работы в Разведывательном управлении РККА Александр Григорьевич наладил информационную работу, обеспечив своевременную и качественную обработку материалов по оперативной обстановке.

В феврале 1938 года в ознаменование XX годовщины РККА, как одному из наиболее достойных и отличившихся командиров, ему было досрочно присвоено воинское звание комдива, тогда же он был награжден вторым орденом Красного Знамени.

После отстранения Я. Берзина в августе 1937 года от исполнения обязанностей начальника Разведывательного управления на эту должность до апреля 1939 года никто назначен не был. Поэтому сначала обязанности начальника исполнял С. Гендин, но в начале октября 1938 года также был отстранен от работы в Разведывательном управлении, а 22 октября — арестован. И с этого времени А.Г. Орлов начал исполнять обязанности начальника Разведывательного управления РККА.

На одном из совещаний нарком обороны поднял вопрос об утверждении его в должности начальника Разведупра. Как это происходило, рассказал В. Сопряков со слов многолетнего сотрудника военной разведки Н. Ляхтерова: «Осенью 1938 года Ворошилов решил собрать совещание ответственных работников Разведывательного управления Генерального штаба и узнать их мнение о возможности назначения начальником Разведуправления комдива Орлова… На совещании присутствовал и сам Орлов. Все было похоже на “выборы” в Гражданскую войну. В ответ на слова маршала зал молчал, затем поднялся полковник С. Степанов и сказал: “Орлов высокообразованный человек, свободно владеющий тремя языками, отличный информатор, но он никогда не занимался агентурными и военно-диверсионными делами. Поэтому целесообразнее на эту должность назначить одного из работников Разведуправления или начальников разведотделов штабов Ленинградского или Дальневосточного округов”. Ворошилов согласился с этим и добавил: “Подумаем и в ближайшие дни решим”».

Спустя полгода — 13 апреля 1939 года — на основании неожиданного устного приказания К. Ворошилова комдив Орлов сдал дела и должность помощнику начальника управления полковнику А. Старунину. На следующий день вышел приказ о зачислении А.Г. Орлова в распоряжение наркома.

Через некоторое Еремя он был назначен начальником кафедры иностранных языков Артиллерийской академии РККА. Однако недолго пришлось ему исполнять новые обязанности: уже 3 июня 1939 года он был арестован органами НКВД по обвиненю. в работе на немецкую разведку.

24 января 1940 года суд приговорил комдива Орлова Александра Григорьевича по ст. 58–16 и 58–11 УК РСФСР к расстрелу с конфискацией имущества. Семье же было объявлено, что он приговорен к 10 годам без права переписки. Лишь в начале 1950 года стало известно, что его расстреляли на следующий день после суда — 25 января 1940 года.

В мае 1955 года Военная коллегия Верховного суда СССР отменила приговор и прекратила дело А.Г. Орлова за отсутствием состава преступления.

ИВАН ИОСИФОВИЧ ПРОСКУРОВ

«После ареста Берзина долго не было руководителя. Затем был Проскуров — человек еще молодой, прошедший Испанию, не имевший понятия о нашей работе, но умный, способный и серьезно относившийся к делу, старавшийся изучить и освоить его… Проскуров быстро входил в курс дела, становился талантливым руководителем», — так вспоминаю опытная разведчица М. Полякова, обучавшая профессии новые кадры, пришедшие в Управление, о военном летчике, Герое Советского Союза Иване Иосифовиче Проскурове.

Иван Проскуров родился 18 февраля 1907 года в селе Малая Токмачка Бердянского уезда Таврической губернии в семье ремонтного рабочего, работавшего на железной дороге. В 1914 году мальчик пошел учиться в 1-й класс железнодорожной школы в Запорожье, отучился 5 лет и поступил на работу учеником в литейный цех завода Хе 4 им. Ф. Энгельса. До 1922 года он работал по дому, помогая родителям, а с 1922 года батрачил в частном хозяйстве в селе Хортица Днепропетровской области. В 1923 году Иван вступил в комсомол, избирался секретарем райкома ЛКСМУ, работал помощником вагранщика на заводе им. Ф. Энгельса. Был председателемрайонного секретариата профсоюзов сел Хортица и Токмаковка с августа 1926-го. В ВКП(б) вступил в 1927-м. Учился на рабфаке Сельскохозяйственного института в Харькове (октябрь 1927 — май 1930), в Харьковском институте механизации и электрификации (сентябрь 1930 — апрель 1931).

В апреле 1931-го, с последнего курса института, Проскуров был призван в РККА и направлен на учебу в 7-ю военную школу летчиков им. Сталинградского Краснознаменного пролетариата, которую окончил в январе 1933-го в звании «командир РККА» и «военный летчик». Назначили его летчико. м-инструкторохм 1-го разряда авиационной бригады Военно-воздушной академии им. Н.Е. Жуковского. Службу проходил в Монино и Серпухове. Два месяца Иван Иосифович проучился на курсах командиров кораблей, и в мае 1934 года был назначен командиром тяжелого бомбардировщика 23-й авиационной бригады, в январе 1935 года — командиром отряда 89-й эскадрильи тяжелых бомбардировщиков Московского военного округа в Монино. В октябре 1935 года И. Проскуров в составе советской делегации побывал на Международном авиационном слете в Румынии в Бухаресте, принимал участие в состязании в качестве командира самолета. 19 августа 1936 года Ивана Иосифовича наградили именными золотыми часами за доставку в рекордный срок (28 часов 10 минут) запасных частей в Хабаровск для самолета В. Чкалова.

С октября 1936 года он находился в спецкомандировке в стране «X» — в Испании. Адмирал Н. Кузнецов, служивший там военно-морским атташе, вспоминал о наших «волонтерах-летчиках»: «Это они в ноябрьские дни прикрывали мадридское небо, атаковали итальянский корпус под Гвадалахарой. Я. Смушкевич, П. Рычагов, Г. Прокофьев, И. Проскуров. И. Копец, Н. Остряков… — всех не перечислить. Прибыв в Картахену, они желали только одного — как можно лучше выполнить задание. Вместе с республиканцами наши летчики проявляли в боях такие чудеса храбрости и отваги, что вокруг стали говорить о русском характере, подразумевая под этим удаль, мужество и самоотверженную верность дружбе».

1-я интернациональная бомбардировочная эскадрилья ВВС Испанской республики, в составе которой воевал Проскуров, была сформирована в Альбасете. Летчик этой эскадрильи К. Деменчук много лет спустя писал: «Короткие перерывы между вылетами проходили незаметно. В это время И.И. Проскуров, командир отряда, куда кроме нашего экипажа входили еще два, уточнял детали предстоящего задания. Иван Иосифович был личностью незаурядной. Большого ума, на редкость душевный и отзывчивый человек, он пользовался общей любовью… Во время одного из разведывательных полетов наш экипаж обнаружил колонну вражеской пехоты с артиллерией, растянувшейся километра на полтора. Колонна двигалась в сторону фронта по дороге Талавера — Мадрид. Нашему отряду поручили нанести по ней бомбовый удар. Быстро дозарядили свой “потез” горючим, подвесили бомбы. Два других самолета были уже готовы к вылету. Взлетели под командой Проскурова, взяли курс на цель. Голова вражеской колонны, когда мы к ней подлетели, втягивалась в населенный пункт Леганес. Рассредоточившись, мы сделали по несколько заходов и, выполнив задание, возвратились на свой аэродром. 

Прошло несколько дней беспрерывных полетов. Ежедневно приходилось производить по два-три вылета. Потерь 1-я интернациональная бомбардировочная эскадрилья за это время не имела. 1 ноября 1936 года ‘‘Правда” снова поместила сообщение о наших боевых действиях: “Как передает агентство Фабра, над Навалькарнеро произошел воздушный бой, во время которого был сбит самолет противника. Два правительственных самолета, получив некоторые повреждения, приземлились в расположении правительственных войск; двое летчиков легко ранены”. Мало кому было известно тогда, что скрывалось за строчками этого сообщения, мало кто знал имена участников событий…»

«16 ноября 1936 г. — полет в Кадикс, бомбили порт и орудийный завод в С.-Карлос. Попадания хорошие… 9 января 1937 г. — полет на Мадридский фронт для бомбежки Коса де Кампо. Встретили около 20 истребителей» (Из записной книжки И.И. Проскурова).

Подробнее об эпизоде с итальянцами рассказал В. Пу-зейкин: «20 марта. Воздушная разведка установила, что итальянский корпус выводится из боя. Все дороги и населенные пункты Альмадронес и Альгора заполнены автомашинами с войсками. Командование решило нанести удар по фашистам силою всей авиации. Тактику каждого вылета тщательно разработали Я.В. Смушкевич совместно с командующими истребительной и бомбардировочной авиацией… В назначенное время в воздух поднялись 14 штурмовиков, 11 бомбардировщиков и 42 истребителя. Линию фронта перелетели в одном месте с установленным во времени интервалом… Внизу бреющим полетом шли штурмовики, ведомые командиром эскадрильи Константином Гусевым, сзади на высоте 1500–2000 метров летели бомбардировщики под командой Ивана Проскурова. Их зорко охраняли “чатос”, ведомые Александром Осадчим; в стороне и выше всех лет ели истребители — монопланы — “москас”, которые вел командир эскадрильи Константин Колесников. Удары наносились строго по плану. Звено штурмовиков остановило колонну автомобилей, двигавшихся в два ряда, что создало пробку и внесло панику и растерянность в ряды противника. А в это время основная группа штурмовиков бомбами и пулеметным огнем атаковала колонну с хвоста. Уже после первых бомб загорелись автомашины. Солдаты на ходу покидали их и разбегались в сторону от шоссе. Штурмовать было легко, цель — огромная автоколонна, растянувшаяся на десять километров. После штурмовиков перешли в атаку мы — истребители. Заходили строго вдоль шоссе и били на пикировании — пулеметным огнем, на выходе из пике — бомбами; затем взмывали вверх и снова полого пикировали и обстреливали из пулеметов автомашины и группы солдат, прятавшихся в кюветах у дороги. Одновременно бомбардировщики нанесли удар по населенному пункту Альгора, в котором скопилось много автомашин и пехоты. После удара бомбардировщиков в атаку снова перешли истребители. Налет продолжался 20 минут. После него остались горящие и искалеченные автомашины, масса убитых и раненых солдат. Истребительная авиация противника опоздала к месту боя… В тот же день наша авиация нанесла повторный удар. Колонну атаковали 8 штурмовиков и 40 истребителей, а бомбардировщики обрушили силу своего удара на железнодорожные эшелоны на станции Сигуэнса. На этот раз истребители мятежников оказали противодействие, но наша авиация победила в воздушном бою — мы сбили четыре “фиата”. Враг потерял около 300 автомашин и сотни убитых и раненых».

«21 апреля 1937 г. — Принял группу, прямо страшно подумать — за полгода от командира отряда до командира группы. Думаю справиться так, как и раньше, с поручаемой работой…

29 мая 1937 г. — За эти два дня организовал два вылета всей группой. Результаты замечательные. Штурманы танцуют от результатов бомбежки…» (Из записной книжки И. Проску-рова). В тот день республиканские самолеты, в том числе и скоростные бомбардировщики под командованием Проскурова, совершили налет на корабли мятежников в порту острова Ибица. Находившийся там же немецкий линкор «Дойчланд» открыл огонь по республиканцам, ответным ударом линкору были нанесены серьезные повреждения. Прямое попадание в немецкий корабль было заслугой штурмана Г. Ливийского из эскадрильи Проскурова.

4 июня 1937 года старшему лейтенанту И.И. Проскурову было присвоено внеочередное воинское звание майора, а 21 июня — звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина «за образцовое выполнение специальных заданий Правительства по укреплению оборонной мощи Советского Союза и проявленный в этом деле героизм».

Вскоре Иван Иосифович был отозван на родину и продолжил службу в авиации: командир 54-й авиационной бригады в городе Белая Церковь (июль 1937 — май 1938), командующий 2-й отдельной авиационной армией особого назначения в Воронеже (май 1938 — апрель 1939). В декабре 1937 года Ивана Иосифовича избрали депутатом Верховного Совета СССР.

Когда ему предложили возглавить 5-е (разведывательное) управление РККА, Проскуров категорически отказался, его не привлекала работа в совершенно незнакомой ему области военного дела. Однако с мнением Ивана Иосифовича не посчитались, и 14 апреля 1939 года приказом НКО СССР № 00124 он был назначен заместителем наркома обороны СССР и начальником 5-го управления РККА. Одновременно с июня 1939 года он состоял членом Главного Военного Совета РККА при Наркомате обороны. Опытная разведчица М. Полякова. обучавшая профессии новые кадры, пришедшие в Управление, отмечала: «После ареста Берзина долго не было руководителя. Затем был Проскуров — человек еще молодой, прошедший Испанию, не имевший понятия о нашей работе, но умный, способный и серьезно относившийся к делу, старавшийся изучить и освоить его… Проскуров быстро входил в курс дела, становился талантливым руководителем». Такого же мнения придерживался и М. Мильштейн, к тому времени четыре года (1934–1938) проработавший в США: «Под руководством Проскурова было начато постепенное и успешное восстановление разведки».

17 апреля 1940 года И.И. Проскуров выступил на совещании начальствующего состава при ЦК ВКП(б), где обсуждался опыт боевых действий против Финляндии и высказал ряд замечаний в адрес высших руководителей армии и других командиров, которые обращали мало внимания на разведывательные материалы, содержащие все необходимые сведения о финской армии. Кроме того, он говорил о необходимости объединения всех органов военной разведки в одном ведомстве. То, что войсковая разведка находилась вне компетенции Разведупра РККА, стало, по его мнению, одной из причин крупных неудач Красной армии в «зимней войне». Он заявил, что Красной армии нужны диверсионно-партизанские отряды, готовые действовать в случае начала войны, но ему запретили создавать такие подразделения. 4 июня И.И. Проскурову было присвоено звание генерал-лейтенанта авиации, а 14 июня его наградили орденом Красной Звезды «за успешное выполнение заданий Командования Красной Армии».

Прошло полтора месяца, и его сняли с должности начальника 5-го управления и отправили в распоряжение наркома обороны СССР, а затем вернули в авиацию: 9 сентября 1940 года был издан приказ о назначении его командующим ВВС Дальневосточного фронта, однако на полях оригинала этого приказа появилась резолюция: «Задержать до особого распоряжения». И 23 октября Проскуров стал помощником начальника Главного управления ВВС КА по дальней бомбардировочной авиации (октябрь 1940 — май 1941), а предыдущий приказ был отменен. 30 мая 1941 года «за аварийность в частях дальней бомбардировочной авиации» он был снят с должности и назначен начальником ВВС 7-й армии.

Ивана Иосифовича арестовали 27 июня 1941 года, обвинив его в участии в «антисоветской военно-заговорщической организации, работавшей на подрыв военной мощи СССР». В те дни арестовали большую группу генералов Красной армии. Как отмечается в справке ЦК КПСС от 26 июня 1964 года, «в период содержания их под стражей Берия и его сподручные применяли к ним пытки и издевательства». Без суда и следствия их расстреляли 28 октября 1941 года в поселке Барбыш Куйбышевской области на основании предписания наркома внутренних дел Л. Берии от 18/Х-41 г. за № 2756/Б. «Впоследствии, — говорится в той же справке, — соучастниками Берия по преступлению Кобуловым и Влодзимерским и бывшим прокурором Союза ССР Бочковым были составлены заключения, в которых Штерн, Савченко и другие расстрелянные ложно обвинялись в различных преступлениях».

Иван Иосифович Проскуров был полностью реабилитирован 11 мая 1954 года за отсутствием состава преступления.

За десятилетнюю службу в армии он награждался орденами Ленина (1937), Красного Знамени (1937), двумя орденами Красной Звезды (1936, 1940), золотыми часами от наркома обороны (1936).

ФИЛИПП ИВАНОВИЧ ГОЛИКОВ

1 августа 1980 года в газете «Красная звезда» был опубликован некролог о кончине Ф.И. Голикова, подписанный руководителями КПСС, государства и армии. В должности начальника Разведывательного управления Генерального штаба РККА — заместителя начальника Генштаба — Филипп Иванович пробыл с июля 1940 до октября 1941 года. Сегодня о нем вспоминают нечасто, но его жизненный путь не был легким и однозначным.

Филипп Голиков родился 29 июля 1900 года в деревне Борисово Курганского уезда Тобольской губернии в семье крестьянина, получившего медицинскую подготовку на военной службе и работавшего в дальнейшем сельским фельдшером. Филипп окончил в 1918-м семь классов гимназии в Камышлове Пермской губернии и 13 апреля вместе с отцом был принят в члены РКП(б) Камышловским укомом партии.

В Красную армию он вступил добровольно в мае 1918 года, служил в городском отряде Красной гвардии. Боевое крещение принял в бою в селе Кривском, где красногвардейцы попали в засаду и понесли большие потери. Когда был сформирован 1-й Крестьянский коммунистический стрелковый полк «Красные орлы», куда вошли рабочие Каменска, Камышлова, чехи, венгры и китайцы, стрелком и пулеметчиком полка стал Филипп Голиков. Много лет спустя, в городе Катайске, на праздновании 40-летия образования полка Филипп Иванович отмечал особую стойкость и преданность делу революции бойцов и командиров китайских частей. Он участвовал в сражениях под Егоршино и Кушвой, под Пермью и Калино. Комиссар полка П. Тарских вспоминал: «…Полк находился под заводом Реж. Белые угрожали ударом по нашим подразделениям, находящимся на станции Егоршино. 8-я рота полка получила задание навязать противнику бой, предотвратить удар, дать возможность перегруппировать красные части. В роте был один пулемет, один пулеметчик Филипп Голиков. Трое суток под свинцовым дождем он держал и сковывал белогвардейские части. В этом бою проявилась способность Голикова воевать не числом, а умением».

В январе — марте 1919 года Филипп Голиков учился на военно-агитаторских курсах в Петрограде, по окончании которых его направили на Восточный фронт. Он служил агитатором полковой пулеметной команды 10-го Московского стрелкового полка Особой бригады 3-й армии (март — июнь), секретарем политотдела Особой бригады (июнь — август), инструктором-организатором политотдела 51-й стрелковой дивизии (август 1919 — январь 1920), сформированной на базе Особой бригады. В составе 3-й и 5-й армий Голиков участвовал в наступлении войск Восточного фронта, в июне 1919 — январе 1920-го разгромивших армии Колчака, освободивших Урал и Сибирь.

Три месяца Голиков провел в отпуске после заболевания тифом, а с апреля 1920 года находился на политических должностях в армии — агитатор, начальник отдела информации и начальник организационного отделения политотдела (апрель 1920 — март 1921), начальник политехнического секретариата Свердловского губернского военного комиссариата (март — май 1921), начальник политотдела 217-й отдельной стрелковой бригады, политический инспектор, начальник организационного отделения и начальник отделения партийного строительства политотдела Приуральского военного округа (май 1921 — июнь 1922), помощник начальника, начальник агитационно-пропагандистского отдела политуправления Западно-Сибирского военного округа (июнь 1922 — январь 1926), преподаватель военно-политической академии им. Н.Г. Толмачева в Ленинграде, начальник агитпропотдела политуправления Ленинградского военного округа (январь 1926 — сентябрь 1927). начальник агитпропотдела. затем начальник орготдела политуправления Приволжского военного округа (сентябрь 1927 — май 1929).

В 1929 году Ф. Голиков окончил Курсы усовершенствования высшего начальствующего состава РККА и получил назначение на должность военного комиссара и начальника политотдела 32-й стрелковой дивизии Приволжского военного округа (ноябрь 1930 — сентябрь 1931).

В 1931 году Филипп Иванович сдал экстерном экзамены за военную школу и служил на строевых должностях в войсках. Командир 95-го стрелкового полка 32-й стрелковой дивизии (сентябрь 1931 — октябрь 1933), в 1933-м заочно окончил Академию им. М.В. Фрунзе, стал командиром 61-й стрелковой дивизии Приволжского военного округа (октябрь 1933 — сентябрь 1936), командиром 8-й отдельной механизированной бригады (сентябрь 1936 — июнь 1937), затем командиром 45-го механизированного корпуса Киевского военного округа (июнь 1937 — сентябрь 1938), членом Военного совета Белорусского военного округа.

В сентябре 1938 года Голикова отправили в распоряжение Управления по командному составу РККА. Вспоминает его дочь Нина Филипповна: «Сначала папа был освобожден от занимаемой должности и уволен из армии. Это был тяжелейший удар, тем более что в семье подрастали трое детей, а он был единственным кормильцем. На работу устроиться не мог, жить стало сложнее, но родители как-то выкручивались, и на детях это сильно не отражалось. Только время от времени я замечала, как из дома исчезали мамины вещи: то какая-то хорошая кофта, то меховая шубка, подаренная папой. Но о страшной беде, которая в тот момент нависла над нашей семьей, мы узнали только спустя годы. Как оказалось, после увольнения папу готовились арестовать по какому-то нелепому обвинению. Все документы и бумаги были уже готовы, необходимые подписи собраны. Последнее слово оставалось за наркомом обороны Климентом Ворошиловым. Когда ему принесли на утверждение санкцию на арест Филиппа Голикова, Климент Ефремович отказался ставить свою подпись. Он сказал: “Я не знаю ТАКОГО командира дивизии”».

В ноябре Филиппа Ивановича назначают командующим Винницкой армейской группой войск Киевского особого военного округа; месяцем ранее группа была приведена в боевую готовность и должна была прийти на помощь Чехословакии.

В сентябре 1939 года его назначают командующим только что сформированной 6-й армии, которая в составе Украинского фронта участвовала в освобождении Западной Украины. Затем армия была развернута на львовском направлении.

11 июля 1940 года Филипп Иванович назначен начальником Разведывательного управления Генерального штаба РККА, заместителем начальника Генштаба. В этой должности он пробыл до июля 1941 года. Сотрудник военной разведки в 1933–1946 годах, генерал-майор, а в то время капитан, начальник отделения 1-го (западного) отдела Разведупра ГШ КА М. Мильштейн писал: «В советской исторической литературе существуют разные и довольно противоречивые описания его деятельности на этом посту'. В некоторых работах можно даже найти мнение, якобы именно на этом генерале лежит вина за несвоевременность решения о приведении войск в боевую готовность накануне начала Великой Отечественной войны. Могу сказать лишь одно: как начальник военной разведки он делал все для того, чтобы наша служба в крайне сложных, чрезвычайных условиях того времени функционировала эффективно и могла успешно выполнять возложенные на нее задачи… Перед войной советская военная разведка своевременно и в полном объеме предоставила политическому и военному руководству страны все необходимые данные о сосредоточении немецких войск, их составе, планах и сроках возможного нападения фашистской Германии на Советский Союз… Соглашусь, что не всегда данные были точными и своевременными, поступали сообщения противоречивые, а иногда и ложные. Но нет и не было еще в мире такой разведки, которая всегда и при любых обстоятельствах предоставляла бы только точные сведения! Главная трудность для нашей (и не только нашей) разведки состояла не в том, чтобы добывать информацию, а в том, чтобы в нее поверило политическое и военное руководство — особенно если собранные сведения не укладывались в схему, в плену которой находилось само это руководство… 20 марта 1941 года начальник Главного разведывательного управления генерал Ф.И. Голиков представил руководству страны доклад, содержавший сведения исключительной важности. В этом документе назывались возможные направления ударов немецко-фашистских войск при нападении на Советский Союз. Как позднее выяснилось, эти данные последовательно отражали этапы разработки гитлеровским командованием плана “Барбаросса’’, а в одном из вариантов практически была изложена суть этого плана. Правда, в конце доклада говорилось о том, что слухи и документы, говорящие о неизбежности войны Германии против СССР весной этого года, необходимо расценивать как дезинформацию. Как понимать этот вывод? Думаю, что, если бы Голиков в конце доклада не сделал такого вывода, этот документ никогда не дошел бы до Сталина. Такие были времена. Но текст доклада говорил сам за себя, и он полностью снимает обвинения с военной разведки. В дальнейшем стал известен еще один подписанный Филиппом Ивановичем Голиковым подробный доклад о сосредоточении немецких войск на советской границе. Он датирован 5 мая 1941 года и был адресован Сталину, Молотову и другим руководителям ВКП(б) и советского государства. В выводах говорилось о том, что ‘‘необходимо считаться с дальнейшим усилением немецкого сосредоточения против СССР"».

Сходная оценка деятельности Голикова дается в статье современного исследователя истории военной разведки В. Лота «План Z отменяется навсегда». Сославшись на мнение бывшего первого заместителя начальника ГРУ Генштаба (1978–1988) генерал-полковника А. Павлова — «Выводы Голикова — это угодничество. И, конечно, страх за свою судьбу», — он пишет далее: «Трудно сказать, что думал об этом сам Ф. Голиков. Но через некоторое время он, видимо, понял, какую серьезную ошибку допустил 20 марта 1941 года. Через месяц, когда в Разведуправление Красной Армии поступили новые неопровержимые доказательства о подготовке немцев к войне против СССР, Голиков действовал иначе. 9 мая 1941 года начальник военной разведки докладывал наркому обороны СССР С.К. Тимошенко и начальнику Генерального штаба Г.К. Жукову материалы, подготовленные военным атташе СССР в Берлине генерал-майором В.И. Тупиковым. В том докладе, который назывался “О планах германского нападения на СССР", давалась объективная оценка группировки германских войск и указывались направления их ударов при нападении на СССР».

После освобождения с должности начальника ГРУ Филипп Иванович Голиков был направлен в командировку в Англию (в июле), где советская военная миссия вела переговоры о поставках вооружения и техники в СССР. Но речь шла не только об этом. Заместитель главы военной миссии в Англии адмирал Н. Харламов писал позднее: «Уже по кругу лиц. инструктировавших руководство миссии, можно было судить о том, сколь серьезное значение ей придавалось. Миссия должна была поставить вопрос о последовательном осуществлении следующих операций: Операция № 1. Создать общий с англичанами фронт на севере Европы… Операция № 2. Высадка значительного контингента английских войск на севере Франции… Операция № 3. Боевые действия английских войск на Балканах…» Но в Англии Голиков пробыл всего четыре дня и был отозван в Москву. Он доложил Сталину о проделанной работе и получил новое задание — вылететь с подобной же миссией в США. Там Филипп Иванович вел переговоры около двух месяцев (июль — сентябрь). Вернувшись в сентябре 1941 года из командировки, Голиков принял участие в работе Московской конференции трех держав — СССР, США и Англии, проходившей с 29 сентября по 1 октября. На ней был подписан протокол о взаимных поставках. США и Англия согласились оказывать Советскому Союзу помощь танками, самолетами и другим военным снаряжением, а СССР обязался поставлять сырье для нужд военного производства союзников. В ноябре 1941 года в СССР начала поступать помощь по ленд-лизу.

Филипп Иванович просился на фронт, и его просьба была наконец удовлетворена. В октябре 1941 года он вступил в командование 10-й резервной армией, формировавшейся в Кузнецке Пензенской области. Армия еще не была полностью укомплектована, когда поступил приказ Генштаба сосредоточиться в районе Рязань — Канино — Шилово. Вскоре 10-я армия вошла в южную ударную группировку Западного фронта и приняла участие в наступлении, начавшемся 6 декабря. Несмотря на нехватку людей и техники и яростное сопротивление немцев, 10-я армия громила врага. 7 декабря противник был выбит из поселка Серебряные Пруды, 8-го — освобожден город Михайлов, затем перерезана железная дорога Кашира — Павелец, к 10 декабря войска вышли восточнее Новомосковска на подступы к Епифани. 13 декабря Совинформбюро оповестило мир о провале немецкого похода на Москву. А наступление войск фронта продолжалось.

Два месяца Ф.И. Голиков командовал 4-й ударной армией, ведущей оборонительные бои на подступах к Велижу и Демидову в составе Калининского фронта. В апреле его поставили во главе Брянского фронта, где он пробыл до июля. Тогда фронт после успешных боев прикрывал тульское и воронежское направления. 7 июля, когда напряженная обстановка сложилась под Воронежем, Ставка Верховного Главнокомандования из части войск Брянского фронта образовала Воронежский фронт, и командующим войсками назначили Филиппа Ивановича. В результате Воронежско-Ворошиловградской операции войскам Голикова и других фронтов не удалось отразить наступление противника, который прорвал оборону на большую глубину и создал угрозу для Сталинграда и Северного Кавказа.

С августа Ф.И. Голиков — заместитель командующего войсками Юго-Восточного, а с сентября — Сталинградского фронта, командующий 1-й гвардейской армией. В октябре он находился в распоряжении наркома обороны, был заместителем командующего войсками Северо-Западного фронта. В течение нескольких дней, с 16 октября, он вновь возглавлял Главное разведывательное управление Красной армии.

22 октября 1942 года Ф.И. Голикова назначают командующим войсками Воронежского фронта.

В январе 1943 года войска фронта провели Острогожско-Россошанскую операцию, в результате которой они разгромили 15 дивизий врага и продвинулись на 140 километров. В ходе дальнейших боевых действий в январе — феврале были разбиты 11 дивизий, основные силы воронежско-касторненской группировки противника, освобождена большая часть Воронежской и Курской областей. В марте началась Харьковская оборонительная операция. В ходе тяжелых сражений войска фронта оставили недавно освобожденные Харьков, Белгород и отошли за реку Северный Донец.

В марте 1943 года Филиппа Ивановича направляют в распоряжение Ставки Верховного Главнокомандования, в апреле назначают заместителем наркома обороны по кадрам, а в мае — начальником Главного управления кадров. Одновременно в октябре 1944-го он становится уполномоченным Совета Народных Комиссаров СССР по делам репатриации и формирует Центральное управление, занимавшееся возвращением на Родину советских граждан — военнопленных, гражданских лиц, угнанных на принудительные работы в Германию и другие страны, а также пособников оккупантов, бежавших с немецкими войсками. Кроме того, органы Управления оказывали помощь в возвращении на родину гражданам союзных и нейтральных государств. К концу деятельности органов репатриации в 1953 году в СССР возвратилось около 5,5 миллионов советских граждан.

В дальнейшем Ф.И. Голиков командовал отдельной механизированной армией (сентябрь 1950 — апрель 1956), был начальником Военной академии бронетанковых войск им. И.В. Сталина (апрель 1956 — апрель 1958), начальником Главного политического управления СА и ВМФ (апрель 1958 — апрель 1962), с июня 1962 года работал в составе группы генеральных инспекторов МО СССР. В 1961 году Ф.И. Голикову было присвоено звание Маршала Советского Союза.

Он был награжден четырьмя орденами Ленина, орденом Октябрьской Революции, четырьмя орденами Красного Знамени, Суворова 1-й степени, Кутузова 1-й степени, Трудового Красного Знамени, двумя орденами Красной Звезды, «За службу Родине в ВС СССР» 3-й степени, иностранными орденами, юбилейными медалями СССР.

Филипп Иванович был почетным гражданином города Катайска.

Умер он 29 июля 1980 года. 1 августа в газете «Красная звезда» опубликован некролог, подписанный руководителями КПСС, государства и армии. Похоронили его на Новодевичьем кладбище Москвы.

Перу Ф. Голикова принадлежат книги: «Красные орлы: Из дневников 1918–1920 гг.» (1959), «В Московской битве: Записки командарма» (1967) и ряд статей по истории Великой Отечественной войны.

АЛЕКСЕЙ ПАВЛОВИЧ ПАНФИЛОВ

Алексей Павлович Панфилов пришел в ГРУ в тяжелейшее время — в ноябре 1941 года, когда фашистские войска стояли под Москвой. Казалось, что в эти морозные дни решается судьба всей страны. Кадровому военному с 1918 года, ему пришлось работать над сложнейшими задачами работы разведки в условиях военного времени.

Алексей Панфилов родился 17 мая 1898 года в Казани, в семье служащего железной дороги. Окончил церковноприходскую школу в Казани (1911) и высшее начальное училище в Свияжске (1916), два курса Казанского высшего технического училища (1917).

Алексей пошел добровольцем в РККА в апреле 1918-го, служил агитатором Свияжского уездного военного комиссариата. Принят в члены РКП(б) в мае 1918-го. В Гражданскую войну, на Восточном фронте, он прошел путь от Казани до Петропавловска (август 1918–1920). В этот период занимал должности командира отдельного отряда, начальника общего отдела штаба 5-й армии (август 1918 — январь 1919), делопроизводителя, казначея, завхоза и инструктора политотдела 25-й стрелковой дивизии (январь 1919 — май 1920), помощника начальника, начальника хозяйственного отделения, начальника общей канцелярии политуправления 5-й армии (май 1920 — февраль 1922).

После войны служил военным комиссаром 30-го кавалерийского полка (февраль — май 1922), заместителем комиссара 3-й кавалерийской бригады 5-й кавалерийской дивизии (май — сентябрь 1922), помощником по политчасти командира 27-го кавалерийского полка (сентябрь 1922 — февраль 1923), заведующим информационным отделением политотдела 4-й кавалерийской бригады (февраль — июнь 1923), помощником начальника учетно-мобилизационного отдела политуправления Западно-Сибирского военного округа (июнь 1923 — май 1924) и одновременно временно исполняющим должность помощника начальника политуправления (декабрь 1923 — май 1924), для особых поручений Главного управления РККА (апрель 1924 — июль 1926).

А. Панфилов окончил политическое отделение Курсов усовершенствования высшего начсостава при Военной академии РККА (сентябрь 1925 — июль 1926) и далее назначался: для особых поручений 1-го разряда Политуправления РККА (июль 1926 — январь 1927), начальником политотдела и помощником по политчасти командира 5-й отдельной кавалерийской Кубанской бригады (январь 1927 — август 1928), помощником прокурора 18-го стрелкового корпуса (август — ноябрь 1928), помощником прокурора Отдела военной прокуратуры Ленинградского военного округа.

С сентября 1931 по июнь 1937 года он был слушателем инженерно-командного факультета Военной академии механизации и моторизации РККА им. И.В. Сталина, по окончании которой стал военным комиссаром научно-испытательного автобронетанкового полигона, затем помощником начальника Автобронстанкового управления РККА (апрель 1938 — июнь 1940). Участвовал в боях — командовал танковой бригадой на озере Хасан и в районе реки Халхин-Гол.

В военной разведке Алексей Павлович работал с 22 июня 1940 года заместителем начальника 5-го Управления РККА и одновременно исполняющим должность начальника, начальником Разведывательного Управления Генштаба Красной армии (июль 1941 — февраль 1942). С 16 февраля по 25 августа 1942 года занимал пост начальника Главного Разведывательного Управления ГШ КА — заместителя начальника Генерального Штаба. В 1941–1942 годах А. Панфилов был также уполномоченным Генштаба Красной армии по формированию польских частей (армия генерала В. Андерса).

В этот период военная разведка решала немало проблем. Можно назвать лишь некоторые из них: перевод агентурных сетей на режим работы военного времени; ядерная тематика; оценка поступающей информации, ответственность за которую возросла многократно; восстановление связей с заграничными источниками, потерянными в связи с ликвидацией советских посольств в ряде стран и отступлением Красной армии; восполнение зарубежных потерь 1941–1942 годов; организация войсковой и оперативной разведки на фронтах; переброска как отдельных разведчиков, так и разведывательнодиверсионных групп, на оккупированную территорию СССР, а также в Польшу, Чехословакию, Венгрию, Румынию, Болгарию; подготовка кадров в новых условиях для всех уровней и направлений деятельности разведки. Специалистов готовили в массовом порядке, причем и советских и иностранных граждан, в подмосковных Сходне и Кучино, Загорянке, Суздале. Симферополе и других местах.

Алексей Павлович воевал на фронтах Великой Отечественной войны, освобождал оккупированные территории СССР, Польшу и Чехословакию. Он участвовал в боях, занимая должности заместителя командующего 3-й танковой армией (август 1942 — январь 1943), заместителя командующего 5-й танковой армии (январь — февраль 1943), командира 10-го танкового корпуса (февраль — март 1943), второго заместителя начальника Главного управления формирования и боевой подготовки бронетанковых и механизированных войск Красной армии (март — ноябрь 1943), исполняющего должность командира, командира 6-го гвардейского Киевского Краснознаменного танкового корпуса (ноябрь — октябрь 1944), командира 3-го гвардейского танкового Котельников-ского Краснознаменного корпуса (октябрь 1944 — май 1945). 11 марта 1944 года ему присвоили звание генерал-лейтенанта танковых войск, 29 мая 1945-го — звание Героя Советского Союза.

После войны Алексей Павлович служил командиром 3-й гвардейской танковой дивизии (июнь 1945 — ноябрь 1946), начальником 2-го инженерного танкового факультета (ноябрь 1946 — апрель 1951), начальником факультета подготовки офицеров иностранных армий Военной академии бронетанковых и механизированных войск им. И.В. Сталина (апрель 1951 — март 1952), командующим бронетанковыми и механизированными войсками Северного военного округа.

В январе — ноябре 1954-го А. Панфилов учился на Высших академических курсах при Военной академии Генерального штаба. Одновременно был старшим преподавателем кафедры бронетанковых и механизированных войск, затем старшим преподавателем, заместителем начальника кафедры тактики высших соединений ВАГШ (сентябрь 1956 — ноябрь 1959).

В ноябре 1959 года Алексей Павлович Панфилов был уволен в запас по болезни.

Награжден двумя орденами Ленина, пятью орденами Красного Знамени. орденами Суворова 1-й и 2-й степени, медалью «За отвагу» (1938), юбилейными медалями СССР, польским золотым крестом, чешским офицерским крестом с мечами, знаком участника Хасановских событий.

Умер 18 мая 1966 года, похоронен на Новодевичьем кладбище.

ИВАН ИВАНОВИЧ ИЛЬИЧЕВ

Когда репрессии в Разведупре пошли па убыль, И. Ильичев докладывал начальнику Политуправления РККА Л. Мехлису: «Ялично считаю, что очистка Управления не закончена. Никто из руководства Управлением этим вопросом по существу не занимается. Орлов по-прежнему на этот вопрос смотрит сквозь пальцы. Видимо, неправильно докладывает Народному Комиссару». Эти слова говорят сами за себя, но рассказать о жизненном пути И. Ильичева следует — его деятельность представляет собой веху в истории Главного Разведывательного Управления.

Иван Ильичев родился 14 августа 1905 года в деревне Наволоки Калужского уезда и губернии, в семье сторожа железнодорожных мастерских. С 1912 по 1916 год учился в городской приходской школе, затем — год в училище.

Он работал учеником столяра в железнодорожных мастерских службы движения станции Калуга (январь 1919 — октябрь 1924), затем был выдвинут на комсомольскую работу, избран ответственным секретарем ячейки ВЛКСМ. В партию Иван вступил в 1925 году. Он работал ответственным секретарем месткома профсоюза железнодорожников станции Калуга (июль 1925 — апрель 1926), затем — заведующим экономическим сектором, ответственным секретарем РК ВЛКСМ в Калуге, заведующим экономическим отделом, ответственным секретарем губернского комитета ВЛКСМ в Калуге, членом оргбюро ЦК ВЛКСМ по Западной области и заведующим деревенским отделом в Смоленске (апрель — август 1929).

В августе 1929 года Ивана Ильичева выдвинули на руководящую комсомольскую работу в армию. Он служил старшим инструктором по комсомольской работе в политуправлении Белорусского военного округа (сентябрь 1929 — ноябрь 1931), военным комиссаром 81-го стрелкового полка 27-й стрелковой дивизии в Витебске.

С мая 1934 по май 1938 года Иван Иванович был слушателем Военно-политической академии им. В.И. Ленина, успешно окончил учебу. Его сын Борис Иванович вспоминал рассказ отца: «На последнем курсе он возглавлял парторганизацию сухопутного факультета, и был исключен из партии по доносу агента или “помощника” НКВД о посещении отцом в середине 20-х годов какого-то собрания троцкистов… С отцом беседовал сам Сталин, который… сказал по поводу его исключения из ВКП(б): “Мы знаем, что вас исключили из партии… Партия ошиблась — партия исправляет эту ошибку”».

По завершении учебы 8 мая 1938 года И. Ильичев назначается в Разведупр РККА — исполняющим должность начальника отдела политической пропаганды, переименованным в политотдел. С 15 июня 1938-го он — начальник этого политотдела, а 6 сентября 1940 года назначен к тому же и заместителем начальника Разведывательного управления ГШ КА по политической части. С 17 июля 1941-го его должность уже называется «военный комиссар Разведупра ГШ КА», а с 16 февраля 1942 года — «военный комиссар Главного разведывательного управления ГШ КА».

Сотрудник 2-го (агентурного) отдела РУ в 1943–1945 годах В. Никольский, пришедший в Разведупр примерно в одно с Ильичевым время, писал: «Он рассматривал как потенциальных “врагов народа” всех старых сотрудников разведки, а созданную ими агентурную сеть полностью враждебной и подлежащей поэтому уничтожению». Когда репрессии в Управлении уже пошли на убыль, а именно 5 марта 1939 года, Ильичев докладывал начальнику Политуправления РККА Л. Мехлису: «Я лично считаю, что очистка Управления не закончена. Никто из руководства Управлением этим вопросом по существу не занимается. Орлов по-прежнему на этот вопрос смотрит сквозь пальцы. Видимо, неправильно докладывает Народному Комиссару».

К временному исполнению обязанностей начальника ГРУ КА Иван Иванович приступил 28 августа 1942 года, и его временный статус изменился лишь двумя годами спустя: 24 августа 1944-го он назначен начальником ГРУ КА. 6 декабря 1942 года ему присвоено звание генерал-лейтенанта. Бывший заместитель начальника Агентурного управления ГРУ М. Мильштейн писал: «Все внимание стратегической военной разведки в те годы было сосредоточено на получении конкретных данных о планах, намерениях, численности и группировках немецко-фашистских войск, особенно на советско-германском фронте. Вторым главным направлением была деятельность, направленная против Японии. На это были нацелены все наши службы. Остальные направления нашей работы в тот период носили второстепенный характер. Разведка против США и Канады, в сущности, преследовала ту же цель, то есть получение в этих странах данных о военных противниках Советского Союза и Японии… Но нас беспокоили и другие вопросы: что будут делать Соединенные Штаты после успешного окончания войны, какова будет их политика по отношению к Советскому Союзу, что произойдет с их мощными и многочисленными вооруженными силами… Интересовали также люди, работающие на нас: как они выполняют свои обязательства, каковы их взаимоотношения, готовы ли они к решению новых задач, понимают ли возникающую в мире принципиально новую ситуацию, связанную с разгромом гитлеровской Германии». Тогда же был период (декабрь 1942 — апрель 1943), который В. Никольский называет «самым тяжелым и безотрадным в истории советской оперативной разведки в Великую Отечественную войну». Как писал Виталий Александрович в своих мемуарах, согласно докладу Ильичева, Сталин ликвидировал фронтовую агентурную разведку, передав ее Управлению войсковой разведки ГРУ. И тяжелейшая ситуация, связанная с такими крутыми переменами, была исправлена лишь в апреле 1943-го, когда было создано Разведывательное управление ГШ КА, а агентурную разведку вернули фронтам.

После окончания Великой Отечественной войны, 9 июня 1945 года, И. Ильичева назначили на должность первого заместителя начальника, а в мае 1946-го — заместителя начальника ГРУ Генштаба. Когда был образован Комитет информации при Совете министров СССР, объединивший советские разведслужбы, Ивана Ивановича перевели 28 февраля 1948 года в резерв назначения Комитета информации (КИ), затем — на ответственную работу в центральном аппарате Министерства иностранных дел СССР, на пост заместителя председателя КИ.

С 12 октября 1949 года он находился в длительной командировке. а с 22 октября того же года числился в распоряжении 2-го Главного управления ГШ, затем был откомандирован в распоряжение Комитета информации с оставлением в кадрах Вооруженных сил СССР. В этот период (1949–1952) Иван Иванович находился в ГДР на должностях заместителя политического советника Советской контрольной комиссии и главного резидента КИ. «Назначение Ильичева, — говорится в книге “Поле битвы — Берлин”, — повлекло за собой расширение деятельности КИ в Германии. Прикрытие осуществлялось наилучшим образом, так что контрразведка БОБ была не в силах составить адекватную картину советской разведки в Восточном Берлине» (БОБ — Берлинская оперативная (разведывательная) база США. — Примеч. сост.).

В сентябре 1952 года его назначили главой Дипломатической миссии СССР в ГДР, где он работал до 1953-го, находясь в то же время в распоряжении 2-го Главного Управления ГШ.

Далее его служба проходила в Австрии: в 1953–1955 годах он был верховным комиссаром, а после вывода союзных войск из страны — послом СССР в Австрии (1955–1956). Десять лет он прослужил в центральном аппарате МИД СССР: заведующим отделом Скандинавских стран (1956), заведующим 3-м Европейским (германским) отделом (1956–1966), был членом Коллегии МИД. В 1966–1968 годах Иван Иванович был послом СССР в Дании, а с 1968-го до отставки в 1975-м вновь находился на ответственной работе в центральном аппарате МИД СССР. Ильичев имел дипломатический ранг чрезвычайного и полномочного посла. В запас из Вооруженных сил он уволен 19 августа 1958 года по болезни.

И. Ильичев награжден орденами Ленина, Октябрьской Революции, Красного Знамени (1944), Кутузова 1-й степени (1945), Отечественной войны 1-й степени, двумя орденами Трудового Красного Знамени и двумя — Красной Звезды (1940. 1944), юбилейными медалями СССР, югославским орденом «Партизанская звезда» 1-й степени (1945). польским орденом «Крест Грюнвальда» 3-йстепени (1946).

Умер Иван Иванович 2 сентября 1983 года, похоронен на Кунцевском кладбище.

ОТ «ГОРЯЧЕЙ» — К «ХОЛОДНОЙ» ВОЙНЕ. 1947–1963

После окончания Второй мировой войны основной задачей Советского Союза стало сохранение мира, завоеванного ценой неслыханных по своим масштабам потерь.

СССР принял активное участие в создании новой организации суверенных государств для поддержания международного мира и безопасности — Организации Объединенных Наций. 26 июня 1945 года пятьдесят стран — участниц международной конференции в Сан-Франциско приняли проект Устава ООН. Сам Устав вступал в силу по сдаче пятью державами — СССР, США, Великобританией, Китаем и Францией — ратификационных грамот на хранение правительству США. Это произошло 24 октября 1945 года, и с этого дня ООН начала свое существование. Именно по предложению советской делегации в Уставе ООН были зафиксированы важнейшие принципы равноправия и самоопределения народов: разрешение международных споров мирными средствами; воздержание от угрозы силой или ее применения; невмешательство во внутренние дела государств. Основная идея Устава предполагала «проявлять терпимость и жить вместе, в мире друг с другом».

Перед нашей страной также стояла задача не только обеспечения собственной безопасности, но и безопасности своих новых союзников в Европе и Азии. Их число в 1949 году пополнилось Китаем, где победила революция. В конце 40-х — начале 50-х годов СССР контролировал территорию в 32 млн кв км с населением 800 миллионов человек.

Америка, цинично использовавшая для обогащения кровавые и страшные годы Второй мировой войны, начала «борьбу с расширением советского влияния». На политической карте мира рядом с границами Советского Союза и его сателлитов начали множиться, как флажки для волчьей охоты, всевозможные военные базы и военно-политические блоки. За восемь лет своего правления президент Трумэн потратил на военные приготовления больше денег, чем все его предшественники начиная с 1789 года!

4 апреля 1949 года в Вашингтоне создан военный блок — Организация Североатлантического договора (НАТО). 8 сентября 1954 года на Филиппинах подписан договор о создании военного блока в Юго-Восточной Азии (СЕАТО). В 1955 году ратифицирован так называемый Багдадский пакт о создании военной группировки на Ближнем и Среднем Востоке, а 20 августа 1959 года в Анкаре этот блок получил новое название — СЕНТО. Через год после подписания Парижских соглашений 1954 года, создан еще один военно-политический союз (ЗЕС). В Германии началась новая милитаризация. Бундесвер призвал на службу около сотни гитлеровских генералов, признанных мировым сообществом военными преступниками. Советский Союз был вынужден пойти на ответные меры.

В 1949 году на территории советской оккупационной зоны в Германии возникло новое государство — Германская Демократическая Республика. Граница между ФРГ и ГДР обозначила европейскую линию фронта «холодной войны». В 1954 году под эгидой СССР был подписан Варшавский пакт, куда вошли наши союзники — страны Восточной Европы.

Понятия «восточный» и «западный блок» прочно и надолго укоренились в мировом политическом лексиконе.

В 1950 году США, прикрываясь флагом ООН, вмешались в вооруженный конфликт между Северной и Южной Кореей. Советский Союз и Китай поддержали Корейскую Народно-Демократическую Республику. Мир балансировал на грани новой катастрофы, которую предотвратила советская дипломатия.

Чтобы обеспечить свой суверенитет. Советский Союз вынужденно нес тяжелое бремя военных расходов, вследствие чего жизненный уровень населения был ощутимо ниже, чем в развитых странах Западной Европы и Северной Америки. Человеческие и экономические потери этих стран во Второй мировой войне не шли ни в какое сравнение с потерями СССР.

В 1953 году умер Сталин. В странах социалистического лагеря был объявлен траур в память об этом жестком стратеге, выдающемся политике и противоречивом человеке. Он стоял во главе государства, уничтожившего фашизм и спасшего Европу от порабощения. Этот человек принял государство, пахавшее сохой и обутое в лапти, а в год его смерти Россия опережала США в создании водородной бомбы и межконтинентальных баллистических ракет. Подобные достижения советской науки и мощнейшая армия служили надежным средством для профилактики американской военной паранойи.

1960-е годы ознаменовались дальнейшим распадом колоний и метрополий, завоеванных и созданных развитыми странами Европы в IV–IX веках. На карте мира стали появляться новые независимые государства: Индия, Пакистан, Индонезия, Алжир, Конго, Мадагаскар, Нигерия и многие другие. Естественно, добровольно отказываться от столь «лакомых» в экономическом и военно-стратегическом плане территорий европейские державы и США не собирались. Для удержания своего господства, наряду с финансовыми и политическими методами, в ход пошли «проверенные временем» методы прямого военного насилия. Советский Союз поддерживал борьбу колоний за независимость и оказывал им военную и экономическую помощь. В 1954 году крупным поражением Франции закончились ее попытки утвердить свое господство в Индокитае. В 1955 году в Южном Вьетнаме к власти пришел реакционный режим, активно поддерживаемый американцами. В 1956 году Англия, Франция и Израиль вторглись в Египет. Причиной тому послужила национализация правительством страны Суэцкого канала. Лишь благодаря вмешательству Советского Союза канал навсегда остался достоянием Египта.

В эти же годы Запад не оставляет попытки свергнуть просоветские режимы в Восточной Европе — антикоммунистические мятежи в ГДР (1953) и Венгрии (1956). В апреле 1961 года банды кубинских контрреволюционеров, получив оружие и деньги, высадились на Кубе, имея задачу свергнуть режим Фиделя Кастро. За три дня «борцы за свободу» были разгромлены. В следующем году по просьбе революционного правительства и руководствуясь собственными стратегическими интересами, СССР разместил на Кубе ракеты с ядерными боеголовками. В ответ США объявили о блокаде острова и в ультимативной форме потребовали убрать советские ракеты. Мир стоял на пороге новой, на этот раз «ядерной», мировой войны. В итоге Кеннеди и Хрущев договорились о следующем: Россия вывезла с Кубы свои боеголовки, а Америка, в свою очередь, ликвидировала в Турции свою ракетную базу «першингов». Кроме того, США сняли морскую блокаду и обязались впредь не посягать на суверенитет Кубинской республики.

Второго сентября 1963 года 16 200 американских солдат высадились в Южном Вьетнаме. С 1964 года США начали систематические бомбардировки, а затем осуществили прямую военную агрессию против Северного Вьетнама. «Война с коммунизмом» продолжалась 10 лет и уничтожила 2 миллиона жителей Юго-Восточной Азии. Америка закончила эту войну позорным бегством, тысячами убитых и раненых и потерей 220 миллиардов долларов.

Советское правительство во все времена считало, что в мире нет проблемы более важной и значимой, чем разоружение, и в первую очередь разоружение ядерное. В то же время Америка продолжала разработку планов превентивного ядерного удара по СССР. В 1956 году специальная комиссия Сената США пригласила группу специалистов для обсуждения возможных последствий такого нападения. Один из экспертов заявил, что на Европейском континенте погибнут сотни миллионов людей. В ответ один из сенаторов цинично заявил: «Меня интересует только то, что будет с нашей страной, а не то, что будет с остальным миром…»

В 1959 году XIV сессия Генеральной Ассамблеи ООН одобрила предложения, выдвинутые Советским Союзом, и приняла резолюцию о всеобщем и полном разоружении. За нее проголосовали и представители США. «Самое ужасное, — сказал по этому поводу представитель Государственного департамента США, — это то, что нельзя быть против данного плана…» Поэтому, как это бывало неоднократно, США, поставив свою подпись под резолюцией, не собирались ее выполнять. Однако советские запуски первого искусственного спутника Земли, космического корабля с человеком на борту и достижения СССР в ракетостроении вынудили Америку всерьез заняться проблемой разоружения. В 1963 году США подписали предложения о прекращении ядерных испытаний в атмосфере, космическом пространстве и под водой. В этом же году между Советским Союзом и США были достигнуты договоренности о запрещении вывода на околоземную орбиту объектов, оснащенных ядерным оружием. По мере того как две супердержавы двигались к паритету в области ядерных вооружений, между ними намечалось некоторое «потепление».

Убийство Джона Кеннеди в 1963 году и приход к власти Линдона Джонсона привел к резкой смене внешней политики Америки. Смещение Никиты Хрущева в 1964 году привело к рокировке в политическом и военном руководстве СССР. Закономерным следствием этих событий стал новый виток глобального противостояния двух систем…

ФЕДОР ФЕДОТОВИЧ КУЗНЕЦОВ

Генерал-полковник Кузнецов относился к числу тех людей, которых судьба по какой-то ей одной известной прихоти выхватывает из низов и поднимает высоко. По воспоминаниям коллег, Ф.Ф. Кузнецов, человек незаурядных способностей, несмотря на отсутствие военного образования, сумел быстро наладить работу Разведуправления и поднять его авторитет. Но профессиональным разведчиком он не был.

Федор Кузнецов родился 6 февраля 1904 года в деревне Притыкино Троекуровского района Липецкой области. Семья не имела своей земли, и Федора, как только он немного подрос, отправили в город на заработки. С трудом устроился в Рязани на работу в трактир мальчишкой на побегушках. Денег хозяин не давал, Федор был благодарен, что досыта кормят. В 1912–1916 годах учился в земской школе в Черкизово, подрабатывал в магазине Бунина в Москве. Когда окреп и освоился в городе, ушел работать на шахту, трудился рабочим-откатчиком на шахтах Грото-Муравинского рудника Подмосковного бассейна (1920–1924). Уголь добывали обушком и тащили к клети волоком на санках. В 1924 году был избран секретарем сельсовета в родной деревне. Федор пришел на московский завод «Металлоламп» рабочим, позднее стал заместителем директора и председателем месткома завода (1925–1927) — подобные карьерные взлеты в то время редкостью не были.

В члены ВКП(б) Федора Федотовича приняли в 1926 году. Он закончил рабфак им. Артема, и в 1931 году товарищи по работе избрали его секретарем партячейки. Если бы не это событие, может быть, остался бы Федор до конца жизни шахтером. Но нередко жизнь бросает человека в пучину событий, и человек неожиданно оказывается там, где никогда и не думал быть. Чистка в партийных рядах в то время следовала за чисткой, начались повальные репрессии. Ответственных людей снимали с постов и на их место выдвигали энергичных молодых рабочих без образования и опыта работы. Кузнецова заметили. Он ведь не был связан ни с какими группировками. Перед молодым человеком открылась «зеленая улица».

Ему довелось работать секретарем парткома Московского завода им. М.И. Калинина (1931), парторгом МК ВКП(б) на шахте № 19 Подмосковного угольного бассейна (1932–1934), ответственным инструктором Пролетарского райкома ВКП(б) в Москве (1934), секретарем парткома и парторгом ЦК КП(б) на реконструкции Московского автозавода им. И.В. Сталина (1934–1937).

В январе 1938 года, когда ежовская и бериевская чистки вывели из строя сотни руководящих военных работников, образовав зияющие бреши в Наркомате обороны, решением ЦК ВКП(б) Ф.Ф. Кузнецова направили на работу в Главное политическое управление Красной армии в качестве заместителя начальника Главпура. Там он служил на должностях: начальника отдела кадров (январь — май 1938), начальника организационно-инструкторского отдела (май — июнь 1938), заместителя начальника Политуправления РККА (с июня 1940-го — Главного управления политической пропаганды Красной армии — ГУПП КА) (июнь 1938 — октябрь 1940), второго заместителя начальника (октябрь 1940 — июнь 1941), начальника ГУПП КА (с июля 1941 года снова — ГПУ КА) (июнь 1941 — июль 1942). По воспоминаниям работников Главпура, разбирая жалобы военнослужащих, он проявил себя как отзывчивый, внимательный начальник, умевший обобщать недостатки, предлагать конструктивные решения.

В 1942 году Ф.Ф. Кузнецов получил назначение в действующую армию членом Военного Совета Воронежского фронта. Незаурядные организаторские способности, умение Кузнецова работать с людьми, требовательность и внимание к нуждам солдат и офицеров, способность видеть главное в гуще событий были замечены приезжавшими на фронт маршалом А.М. Василевским и генералом армии А.И. Антоновым. Работа с партизанскими отрядами в тылу врага входила в задачу политуправления. И здесь Кузнецов показал себя с положительной стороны. Несомненно, это предопределило назначение Ф.Ф. Кузнецова на должность начальника Разведуправления Генерального штаба. В июле — октябре 1942 года Федор Федотович был членом Военного Совета вновь сформированной 60-й армии, которая в составе Воронежского фронта вела оборонительные бои на левом берегу Дона севернее Воронежа. Затем он вошел в состав Военного Совета Воронежского фронта (октябрь 1942 — апрель 1943). Войска фронта сковывали значительные силы противника, не давая им продвинуться в сторону Сталинграда и Кавказа. Наступая под Сталинградом вместе с войсками Юго-Западного фронта, они провели ряд успешных операций, разгромили 8-ю итальянскую армию, освободили Курск, Харьков, Льгов. Однако в марте вынуждены были оставить Харьков и отступить к Северному Донцу, где остановили врага.

В феврале 1943 года Ф.Ф. Кузнецова вызвали на заседание Политбюро, куда были приглашены также маршалы Г. Жуков, А. Василевский, генерал армии А. Антонов. Первым выступил Сталин и, охарактеризовав положение на фронтах, заговорил о необходимости усиления фронтовой разведки, чтобы она могла более эффективно выполнять свои задачи: «По-видимому, — сказал он, — назрела необходимость преобразовать Управление войсковой разведки в Разведывательное управление Генерального штаба, укрепив его организационно, кадрами и материально, выделив ему необходимые технические средства».

После небольшой паузы он продолжил: «Мы здесь посоветовались и решили рекомендовать на должность начальника Разведывательного управления Генерального штаба нашего Кузнецова Федора Федотовича. Он хорошо поработал в свое время в качестве секретаря одного из московских райкомов партии, затем — в центральном аппарате на должности заместителя начальника Главного Политического управления Красной Армии, а недостающий военный опыт приобрел на фронте».

Позднее, всякий раз, рассказывая об этом заседании Политбюро, Федор Федотович делал ударение на словах Сталина «нашего Федора Федотовича Кузнецова», как бы подчеркивая тем самым, что лично известен Верховному Главнокомандующему.

С 19 апреля 1943 по 9 июня 1945 года Кузнецов возглавлял Разведывательное управление ГШ КА, одновременно служил заместителем начальника ГШ КА по разведке. На созданное приказом наркома обороны № 0071 от 19 апреля 1943 года разведуправление возложили: «руководство войсковой и агентурной разведкой фронтов, регулярную информацию о действиях и намерениях врага и проведение дезинформации противника».

В своей книге, написанной многие годы спустя, В. Никольский писал о Кузнецове: «Это был партийный деятель, получивший сразу звание генерала в связи с тем, что занимал пост секретаря одного из московских районов. Человек незаурядных способностей, Кузнецов, несмотря на отсутствие военного образования, быстро усвоил основное, по его мнению, правило разведки: “Не доверяй’". Руководствуясь им, он, опираясь на знающих помощников, сумел быстро наладить работу и завоевать новому управлению авторитет». 29 июля 1944 года ему было присвоено звание генерал-полковника.

После войны, с 9 июня 1945 по сентябрь 1947 года (до образования Комитета информации при Совете министров СССР), Федор Федотович был начальником Главного разведывательного управления ГШ КА, а затем заместителем председателя КИ.

В феврале 1949-го он вернулся на политическую работу. Немногим более года (7 февраля 1949—4 марта 1950) командовал Главным политическим управлением Советской армии. Входил в состав Главного Военного Совета Военного министерства СССР (4 марта — 10 июля 1950), снова был начальником ГлавПУ СА (10 июля 1950 — 23 апреля 1953). Кузнецов возглавлял Главное управление кадров Министерства обороны СССР (23 апреля 1953 — май 1957), был начальником Военно-политической академии им. В.И. Ленина, а затем до выхода в отставку членом Военного Совета — начальником политического управления Северной группы войск (1 июля 1959 — 23 июля 1969).

Федор Федотович Кузнецов награжден двумя орденами Ленина (1943, 1954), Красного Знамени (1944), Суворова 1-й степени (1945), Кутузова 1-й степени (1944), Отечественной войны 1-й степени (1943), четырьмя — Красной Звезды (1940, 1953, 1968, 1969), медалью «За боевые заслуги», юбилейными медалями СССР, польским орденом «Крест Грюнвальда» 2-го класса (1946), югославскими орденами «Партизанская звезда» 1-й степени и «За заслуги перед народом» 1-й степени (1946).

Умер Федор Федотович 16 января 1979 года в Москве и похоронен на Новодевичьем кладбище.

МАТВЕЙ ВАСИЛЬЕВИЧ ЗАХАРОВ

В биографии маршала Захарова немало героических страниц. На любом посту, где бы он ни находился — на фронте или в стенах военной академии, — он добросовестно и результативно выполнял свой долг профессионального военного высокого ранга.

Младший ребенок в многодетной семье деревенского плотника, Матвей Захаров родился 5 августа 1898 года в деревне Войлово Татарковской волости Старицкого уезда Тверской губернии. Через несколько лет семья Захаровых перебралась в Петербург, где отец нашел работу. Поселились они в небольшой сырой комнате недалеко от Обводного канала. Матвей учился в начальной школе, затем в четырехклассном городском училище, одновременное 1910 года работая каждое лето в слесарной мастерской. В 1912 году он окончил училище и поступил слесарем на судоремонтный завод финской компании «Крейтон», работал на заводе «Динамо», откуда был уволен «за участие в беспорядках», затем работал слесарем в ремонтном цехе телефонно-телеграфного завода «Сименс и Гальске».

17 апреля 1917 года Захаров вступил в 10-й Красногвардейский отряд при Петроградском телеграфе, обучался военному делу. Отряд обеспечивал порядок при проведении ряда революционных мероприятий, участвовал в схватках с казаками в июльские дни, охранял важные объекты в преддверии восстания. Осенью 1917 года Матвей Васильевич стал членом РСДРП(б). В октябрьские дни красногвардейцы сражались с войсками Керенского под Царским Селом и у станции Александровская, охраняли Смольный.

С 17 февраля 1918 года он учился на 2-х Петроградских артиллерийских курсах в здании бывшего артиллерийского Константиновского училища. Учась на отделении, где готовили командиров взводов, он осваивал основы военного дела, общеобразовательные дисциплины, но главное внимание уделял, естественно, артиллерийским наукам. 5 ноября 1918 года Матвей Васильевич стал красным командиром и 7 ноября участвовал в параде по случаю первой годовщины Октябрьской революции. 16 декабря 1918 года он вступил в командование батареей 1-й артиллерийской бригады 1-й Стальной дивизии 10-й армии Южного фронта. Дивизия в январе 1919 года вела тяжелые бои в районе станции Воропоново. Из-за потерь в боях и от тифа она была преобразована в бригаду. Захаров был адъютантом 2-го легкого артиллерийского дивизиона (апрель — май 1919), временно исполнял должность командира того же дивизиона. 10-я армия участвовала в наступлении войск Южного фронта и дошла до реки Маныч, но под натиском превосходящих сил противника отошла к Царицыну и Камышину.

В июне 1919 года его командировали в Москву на учебу в Высшую школу штабной службы, в июле он досрочно завершил обучение и 1 августа был назначен начальником артиллерийского снабжения 48-й Красной Таманской стрелковой дивизии, которая в сентябре слилась с частями 50-й стрелковой дивизии, где Захаров остался на прежней должности. В апреле 1920 года 50-я слита с 34-й стрелковой дивизией, и в августе Матвея Захарова назначили помощником заведующего ее артиллерийского снабжения. 50-я дивизия участвовала во взятии Царицына и в освобождении левого берега в нижнем течении Волги, громила 1-й Кубанский корпус белых в районе Песчанокопской, Белоглинской, Егорлыкской и Тихорецкой, сражалась с войсками Деникина в районе Туапсе. 34-я воевала в районе Туапсе и Сочи, освобождала и охраняла черноморское побережье. Затем две бригады 34-й были направлены в Грузию, а 101 — я бригада возвратилась в район Туапсе. 24 октября 1921 года Матвей Васильевич назначается помощником начальника штаба бригады по оперативной части. Бригада боролась с бандами «зеленых», которых было немало в горах в окрестностях города. Ликвидировав угрозу со стороны банд, бригада вошла в состав 28-й дивизии Северо-Кавказского военного округа, где Захаров продолжил свою службу: командир взвода сводно-учетной батареи дивизии (февраль — июль 1922), командир взвода 83-го стрелкового полка (июль 1922 — ноябрь 1923), помощник начальника штаба с исполнением обязанностей начальника штаба 74-го стрелкового полка (ноябрь 1923 — ноябрь 1924). Еще в 1923 году 101-я бригада влилась в 25-ю Чапаевскую стрелковую дивизию, в штабе которой в ноябре 1924-го М.В. Захаров стал старшим помощником начальника оперативной части.

12 сентября 1925 года слушатель Захаров начал учебу на факультете снабжения Военной академии им. М.В. Фрунзе.

Сам Михаил Васильевич считал, что специалисты этого профиля, получившие в академии «большую стратегическую подготовку» и обладающие «большим административным кругозором», будут вполне пригодны и «для занятия командных должностей».

Окончив полный академический курс, Захаров служил в Белорусском военном округе: помощником начальника военнохозяйственного отдела управления начальника снабжения (июль 1928 — январь 1930), исполняющим должность начальника организационно-мобилизационного отдела (январь — май 1930), начальником организационно-снабженческого отдела (май 1930 — январь 1931), начальником 4-го сектора 1-го отдела штаба округа (январь 1931 — сентябрь 1933).

В 1929 году в округе прошли всеармейские учения, которыми руководили нарком по военным и морским делам К. Ворошилов, начальник Штаба РККА Б. Шапошников и начальник оперативного управления Штаба В. Триан-дафилов. Разбирая учения, Шапошников отметил работу отдела Захарова, «его умение производить точные расчеты необходимых материально-технических средств для обеспечения действующих сторон, решать проблему снабжения войск в динамике боя». В аттестации 1932 года было записано: «Совершенно отчетливо разбирается во всех вопросах оперативно-материального обеспечения Красной Армии в крупном масштабе».

В 1932–1933 годах Матвей Васильевич окончил оперативный факультет Военной академии им. М.В. Фрунзе, ставшей через три года Академией Генерального штаба. Основная задача факультета — «подготовка работников в оперативные органы типа корпусов, армий, фронтов и Штаба РККА».

Выпускник академии Захаров был вновь направлен в Белорусский военный округ, теперь начальником оперативного отдела штаба. На этом ответственном посту он прослужил два года (1933–1935). Г. Жуков писал в мемуарах, что «… оперативный отдел штаба округа, который возглавлял М.В. Захаров, резко выделялся среди большинства приграничных округов своей сколоченностью, подготовленностью и общей оперативной культурой».

Затем по собственному желанию М.В. Захаров был направлен в войска — командовал 22-м стрелковым полком 8-й стрелковой дивизии (1935–1936). 11 апреля 1936 года нарком обороны издал приказ о сформировании в Москве Академии Генерального Штаба. Срок обучения — 1,5 года. Академия разместилась в доме № 16 по Большому Трубецкому переулку. Открытие Академии Генерального Штаба состоялось 1 ноября 1936 года, среди первых 137 слушателей был и Матвей Васильевич. В официальной истории академии отмечается: «Слушатели выступали также в роли руководителей военных игр в своих учебных группах по методическим материалам, разработанным кафедрами. Чаще всего такими руководителями назначались А.И. Антонов, Н.Ф. Ватутин, А.М. Василевский, М.В. Захаров, Л.А. Говоров и другие слушатели, имевшие опыт работы в оперативном звене».

В июле — октябре 1937 года более тридцати слушателей Академии Генерального Штаба были отозваны с учебы и назначены на командные и штабные должности. Захаров вспоминал: «15 июля 1937 года меня срочно вызвали к Наркому обороны К. Ворошилову… Мне было предложено принять штаб Ленинградского военного округа… Через несколько дней я был принят командующим войсками Ленинградского военного округа П.Е. Дыбенко. Он встретил меня как старого знакомого, со свойственной этому легендарному человеку душевной теплотой. В тот же день вечером мы вместе с членом Военного совета М.П. Магером были на приеме у А.А. Жданова — секретаря ЦК и Ленинградского обкома партии, являвшегося по положению одновременно и членом Военного совета округа. В его кабинете состоялся интересный обмен мнениями по ряду важных вопросов боевой подготовки и воспитания воинов округа. Но работать в Ленинграде пришлось недолго…»

Из города на Неве Захарова перевели в Москву, на должность помощника начальника Генерального штаба по организационно-мобилизационным и материально-техническим вопросам, которую он занимал с мая 1938 по июль 1940 года. Затем он служил начальником штаба 12-й армии (июль — октябрь 1940), осуществлявшей освободительный поход в Бессарабию и Северную Буковину. «Штаб 12-й армии, — писал Захаров, — выполнив свою задачу, расположился в Черновицах. Вскоре был получен приказ о его расформировании».

С октября 1940 года он служил начальником штаба Одесского военного округа. В 1997 году журналист украинской газеты «Слово» Р. Денисенко в репортаже из музея округа писал: «А в соседнем зале висит фотография, уверен, мало известного одесситам генерал-майора Матвея Захарова. Он был начальником штаба ОдВО в самом начале Великой Отечественной войны. Именно благодаря ему округ оказался в основном подготовленным к встрече с врагом. В том, что война начнется, Захаров не сомневался. Нужно было действовать и одновременно удерживаться в рамках общеизвестной доктрины: "Не поддаваться на провокации”. Генерал по-одесски схитрил: под видом КШУ (командно-штабных учений) он отвел штаб на запасной командный пункт, отдал приказ проложить скрытно подземную телефонную связь и подготовил понтонные части для переправы войск. Примечательно, что практически все свои указания генерал Захаров отдавал устно.

Очевидно, поэтому он успел в обход кремлевских директив сделать так много полезного на своем посту». Письменного приказа на рассредоточение авиации по полевым аэродромам попросил только начальник ВВС Одесского военного округа. Как писал биограф маршала Захарова Б. Грязнов, «соединения округа организованно встретили противника, стойко отражая его атаки на суше и с воздуха. Генерал Ф.Г. Мичугин точно исполнил распоряжение начальника штаба М.В. Захарова, своевременно перевел все самолеты на запасные полевые аэродромы. Это позволило сохранить боеспособность воздушных сил. Когда утром 22 июня румынская и немецкая авиация бомбила основные аэродромы Одесского военного округа, Ф.Г. Мичугин поднял в воздух свои истребители, которые в течение дня сбили свыше 20 фашистских стервятников».

В ходе боевых действий штаб ОдВО развернулся в штаб 9-й армии, который в июне — июле возглавлял генерал Захаров. Армия вела сражения в приграничных районах СССР, отступая и вместе с тем нанося врагу большой урон. «Не случайно, — замечал Б. Грязнов, — медленнее всего гитлеровские войска продвигались именно в южном направлении».

В июле 1941 года М.В. Захаров возглавил штаб Главного командования Северо-Западного направления, во главе которого стоял К. Ворошилов, а членом Военного совета был А. Жданов. Штаб-квартира ГКСЗ находилась в Смольном. Проделанная командованием направления и его штабом большая работа, в том числе и обращение к войскам «всеми мерами борьбы приостановить дальнейшее вторжение врага на нашу территорию», дали свои результаты. В боях на лужском оборонительном рубеже продвижение врага было остановлено почти на месяц.

В августе 1941 года Захарова отозвали с фронта и назначили заместителем начальника только что созданного Главного управления тыла Красной армии, как специалиста в этой области. Но через несколько месяцев его вернули в войска и до конца войны он возглавлял штабы ряда фронтов. В январе 1942 — апреле 1943 года Матвей Васильевич Захаров был начальником штаба Калининского фронта. В январе 1942-го фронт в ходе Сычевско-Вяземской операции продвинулся более чем на 100 километров и перекрыл железную дорогу Вязьма — Смоленск. Однако замкнуть кольцо вокруг группировки немецко-фашистских войск Калининскому и Западному фронтам не удалось. В дальнейшем войска фронта вели бои местного значения. И только в августе оборона врага была прорвана и фронт продвинулся на 40–60 километров, освободив Зубцов и захватив северный берег Волги. Вместе с войсками Западного фронта калининцы в марте 1943-го перешли в наступление и, успешно выполнив поставленные задачи, освободили Ржев, Вязьму, Белый.

С апреля 1943 года М.В. Захаров — начальник штаба Резервного фронта, образованного на короткое время и действовавшего в апреле на воронежско-курском направлении. На базе фронта в апреле 1943-го образуется Степной военный округ — резервное формирование Ставки Верховного Главнокомандования. Войска СВО создали оборонительный рубеж Россошное — Белый Колодезь, чтобы не допустить прорыва врага в восточном направлении. В июле округ переименовали в Степной фронт.

С июля по октябрь 1943 года М.В. Захаров — начальник штаба Степного фронта. Войска фронта сражались на белгородско-харьковском направлении, вместе с Воронежским фронтом отбросили врага (июль), прорвали его многополосную оборону и в ходе Белгородско-Харьковской операции освободили Белгород (5 августа), Харьков (23 августа). Фронт участвовал в битве за Днепр, форсировал его (сентябрь), вел тяжелые бои за расширение плацдарма на правом берегу, затем перешел в наступление и сокрушил оборонительный рубеж врага «Восточный вал» (октябрь). 20 октября 1943-го СФ переименовали во 2-й Украинский.

В октябре — июне 1943 года генерал Захаров возглавлял штаб 2-го Украинского фронта. Продолжая наступление, войска фронта расширили днепровский плацдарм, вышли к Кировограду и Кривому Рогу, в январе — апреле 1944-го освободили значительную часть Правобережной Украины, Молдавии и вошли на территорию Румынии. Фронт участвовал в Ясско-Кишиневской операции (август), проводил Дебреценскую операцию (октябрь). 2-й и 3-й Украинские фронты осуществили Будапештскую операцию, в ходе которой (декабрь 1943 — февраль 1945) была разгромлена 188-тысячная группировка противника, освобожден Будапешт. Затем войска 2-го Украинского фронта вступили на территорию Чехословакии. Указом Президиума Верховного Совета СССР учреждена медаль «За взятие Будапешта», 79 частей и соединений, участвовавших в операции, получили почетное наименование «Будапештские». В марте — апреле вместе с 3-м УФ войска фронта завершили освобождение Венгрии, освободили значительную часть Чехословакии, восточные районы Австрии и ее столицу Вену. В мае вместе с 1-м и 4-м УФ полностью освободили Чехословакию и 10 мая встретились с американцами. 10 июня 2-й УФ расформирован, на базе управления фронта создается Одесский военный округ.

С июля по октябрь 1945 года М.В. Захаров занимал пост начальника штаба Забайкальского фронта. Войска фронта в августе 1945-го участвовали в разгроме Квантунской армии Японии. Пройдя безводные степи Внутренней Монголии, войска прорвали приграничные укрепрайоны, преодолели хребет Большой Хинган и вышли к Чжанбэю, Чифыну, Мукдену и Цицикару. 2 сентября был подписан акт о безоговорочной капитуляции Японии. Позднее советские войска занимались разоружением и приемом капитулировавших японских военных. 10 сентября фронт был расформирован.А за два дня до этого Матвею Васильевичу присвоили звание Героя Советского Союза.

В сентябре 1945 — январе 1949 года М.В. Захаров был начальником Высшей военной академии (так в 1942–1958 годах называлась Военная академия Генерального штаба). В официальной истории академии по этому поводу сказано: «Возглавив Высшую военную академию. М.В. Захаров сумел в короткий срок перестроить учебный процесс и военно-научную работу в соответствии с новыми требованиями и обеспечить выполнение тех огромных задач, которые партия и правительство поставили перед академией. Этому во многом способствовало укомплектование профессорско-преподавательского состава академии хорошо подготовленными генералами и старшими офицерами — участниками Великой Отечественной войны, имевшими опыт командования объединениями и соединениями и работы на руководящих должностях в крупных штабах». Активно занимался Матвей Васильевич и научной работой. «За время пребывания в академии, — пишет Б. Грязнов, — М.В. Захаровым было написано немало научных трудов по вопросам тактики современного боя, организации полевого штаба, управления войсками». Высшая аттестационная комиссия Министерства высшего образования СССР присвоила ему в 1948 году звание профессора по кафедре оперативного искусства.

Когда военная разведка в январе 1949-го вышла из состава Комитета информации при Совете министров СССР и вновь стала структурным подразделением Генерального штаба, начальником ГРУ ГШ — заместителем начальника ГШ ВС СССР назначили Матвея Васильевича Захарова. После ГРУ Захаров был главным инспектором Советской армии (июнь 1952 — май 1953), командующим войсками Ленинградского военного округа (май 1953 — ноябрь 1957), главнокомандующим Группы Советских войск в Германии (ноябрь 1957 — апрель 1960).

С апреля 1960 года он возглавлял Генеральный Штаб и одновременно был первым заместителем министра обороны СССР. Сразу же установил для себя расписание рабочего дня: «1) Утром с 9 до 11 — рассмотреть и подписать все неотложные бумаги, решить оперативные дела. 2) С 11 до конца рабочего дня составить личный план-расписание на месяц. 3) Составить график приема работников Генштаба с расчетом времени девять часов в неделю (три дня по три часа)». Конец работы — 18.00.0 деятельности Генштаба Матвей Васильевич писал: «Я глубоко убежден, что Генеральный штаб — это не только директивный орган управления и руководства вооруженными силами, аппарат, осуществляющий аналитическую и широкую обобщающую деятельность в военной области, но и своего рода “недремлющее око”, постоянно устремленное вперед, в будущее. Имеется в виду, что важнейшим элементом в деятельности Генштаба должно быть глубоко научное планирование с далекой перспективой». По служебным делам Захаров неоднократно выезжал в зарубежные страны: Польшу, Венгрию, Румынию, Болгарию, Югославию, Алжир. 8 мая 1959 года ему присвоено воинское звание Маршала Советского Союза.

В связи с делом Пеньковского Матвей Васильевич Захаров был понижен в должности, с марта 1963 года он вновь возглавлял Военную академию Генерального штаба. Однако в ноябре 1964-го его вернули на пост начальника Генерального Штаба — первого заместителя министра обороны СССР.

С сентября 1971-го Захаров входил в состав группы генеральных инспекторов МО СССР. 22 сентября того же года ему вторично присвоили звание Героя Советского Союза «за мужество и отвагу, проявленные в боях по защите Советского государства, и заслуги в строительстве и укреплении ВС СССР».

Он имел также звание Героя ЧССР (1970), был награжден пятью орденами Ленина, Октябрьской Революции, четырьмя орденами Красного Знамени, двумя орденами Суворова 1-й степени, двумя — Кутузова 1-й степени, Богдана Хмельницкого 1-й степени, Красной Звезды, почетным оружием — именной шашкой с золотым Гербом СССР (1968), юбилейными медалями СССР, иностранными орденами и медалями.

Умер Матвей Васильевич 31 января 1972 года. Похоронен на Красной площади у Кремлевской стены.

МИХАИЛ АЛЕКСЕЕВИЧ ШАЛИН

Все, кому довелось работать с Михаилом Алексеевичем Шалиным, отмечают его исключительно высокий профессионализм и умение работать с подчиненными. Его вклад в развитие военной разведки, особенно в подготовку кадровых разведчиков и повышение качественных показателей работы ГРУ, огромен.

Михаил Шалин родился 16 ноября 1897 года в поселке Кумакский Ново-Орской станицы Орского уезда Оренбургской губернии в крестьянской семье. До призыва в армию окончил приходское училище (1908), четырехклассное городское училище (1912) в Орске, Оренбургскую учительскую семинарию (1916). 25 мая 1916 года Михаила призвали на военную службу. Пройдя курс подготовки в учебной команде 105-го пехотного запасного полка, он окончил 1 июня 1917-го ускоренный курс Виленского военного училища, находившегося в то время в Полтаве, и был произведен в прапорщики. В сентябре 1917 — феврале 1918 года М. Шалин — командир 12-й роты 17-го Сибирского стрелкового запасного полка. 2 февраля освобожден от военной службы как учитель. После демобилизации приехал в Орск.

27 мая 1918 года Михаил Шалин добровольно вступил в РККА, поначалу служил казначеем в Орском уездном военном комиссариате, финансовой комиссии штаба Орского фронта (май 1918 — март 1919). 1 ноября 1918-го его приняли в члены РКП(б). Позднее он служил командиром роты, командиром 1-го батальона 1-го Орского стрелкового полка (март — август 1919), командиром 435-го Орского пехотного полка (август — сентябрь 1919), временно исполнял должность командира бригады 49-й стрелковой дивизии (сентябрь — ноябрь 1919), помощником командира полка Орского укрепленного пункта (ноябрь 1919 — июль 1920), для поручений инспекции пехоты штаба 15-й армии (июль — сентябрь 1920), особо уполномоченным инспектора пехоты 15-й армии при штабе II-й дивизии (сентябрь 1920 — январь 1921), помощником командира 96-го стрелкового полка (январь — март 1921), начальником ударного отряда Южной группы при 32-й бригаде при подавлении Кронштадтского мятежа (март 1921 — март 1922). Он участвовал в сражениях Гражданской войны на Оренбуржье и Восточном фронте в 1918–1919 годах, был дважды ранен. В 1921 году М.А. Шалина наградили орденом Красного Знамени.

После войны его назначили орским уездным военным комиссаром (март 1922 — декабрь 1926), затем тюменским окружным военным комиссаром (декабрь 1926 — октябрь 1929). С октября 1927 по август 1928-го М. Шалин учился на старшем курсе «Выстрел», возглавлял Управление территориального округа Башкирской АССР (октябрь 1929 — январь 1931), работал заместителем начальником штаба 13-го стрелкового корпуса (январь 1931 — апрель 1932).

В апреле 1932 года Михаил Алексеевич поступил в Военную академию им. М.В. Фрунзе на основной факультет, а годом спустя перешел на 1-й курс восточного факультета, переименованного к концу обучения в специальный. Академию он окончил по 1 — му разряду досрочно 15 марта 1936 года по ходатайству начальника Разведупра РККА С. Урицкого и поступил в распоряжение этого управления по 2-му (восточному) отделу.

В марте 1936 года М. Шалина направили в зарубежную командировку в Японию, где, в соответствии с советско-японским соглашением об обмене командирами-офицерами, он стажировался при 15-м пехотном полку японской армии. Вернувшись на родину, Михаил Алексеевич возглавлял отделение 2-го отдела, временно исполнял должность заместителя начальника 2-го отдела по агентуре (апрель 1937 — апрель 1939), командовал Центральной школой подготовки командиров штаба (апрель — июнь 1939), одновременно в феврале — июне 1939-го временно исполнял обязанности заместителя начальника Разведупра — 5-го Управления РККА.

Затем его направили на службу в войска, где он служил начальником 10-го отдела штаба Сибирского военного округа (июнь — декабрь 1939), заместителем начальника штаба (декабрь 1939 — июнь 1940).

В начале Великой Отечественной войны М.А. Шалина назначили начальником штаба 16-й армии Забайкальского военного округа, которая в июле 1941-го под командованием генерал-лейтенанта М. Лукина участвовала в оборонительных и наступательных боевых действиях в ходе Смоленского сражения на Западном фронте, попала в окружение, но смогла из него вырваться. В те дни наступление немцев на Москву было приостановлено.

С августа 1941 по февраль 1943 года Михаил Алексеевич исполнял должность начальника штаба 22-й армии (Западный и Калининский фронты). Армия воевала на Западном и Калининском фронтах, вела оборонительные бои на рубеже Идрица — Дрисса — Витебск, участвовала в Смоленском сражении и Калининской оборонительной операции, защищала рубеж юго-западнее Ржева.

В феврале 1943 — мае 1945 года Шалин занимает должность начальника штаба 1-й танковой (с апреля 1944-го — гвардейской танковой) армии, сформированной на Северо-Западном фронте в районе Осташкова. С апреля в составе Воронежского фронта участвовала в Курской битве, на 1-м Украинском фронте — в Житомирско-Бердичевской, Проскуровско-Черновицкой и Львовско-Сандомирской наступательных операциях, на 1-м и 2-м Белорусском фронтах — в Варшавско-Познанской, Восточно-Померанской и Берлинской наступательных операциях. 117 воинам армии присвоено звание Героя Советского Союза, а М. Катуков, И. Бойко и И. Гусаковский удостоены этого звания дважды.

О генерале Шалине в январе 1944 года вспоминает Н. По-пель, бывший в то время членом Военного совета 1-й танковой армии (Н. Ватутин — командующий 1-м Украинским фронтом, М. Катуков — командующий армией): «Ватутин приказал доложить обстановку и, выслушав Катукова, заключил:

— Сегодняшнее ваше положение ясно. Однако этого недостаточно. Через три часа дадите анализ намерений противника, нумерацию и состояние его частей, оценку собственных возможностей. Пошире, поглубже…

Бригада Бурды сдерживала немецкие танки и самоходки, курсировавшие в непосредственной близости от командного пункта. Но штаб оставался в зоне артиллерийского огня. Снаряды с громким шелестом проносились над хатой Шалина, в которой мы собрались, чтобы подготовить доклад командующему фронтом. Движок был разбит при бомбежке. Комнату освещала нещадно коптившая “катюша'’. Тупым концом аккуратно отточенного карандаша Шалин водил по пестревшей синими надписями карте разведки. Сбоку на чистом листе лежали целлулоидные линейки, циркуль, курвиметр, лупа. Михаил Алексеевич брал то один предмет, то другой. Говорил медленно, внятно, будто диктовал.

Штаб и политотдел за времянаступления допросили около четырех сотен пленных. Было прочитано без малого двести неотправленных писем, обнаруженных в карманах убитых немцев. Эти сведения, а также захваченный нашими разведчиками штабной “опель-адмирал” с документами и картами позволили Шалину сделать вывод относительно вражеских планов.

Немецкое командование создало сильную танковую группировку северо-восточнее Винницы. Вторая группировка, послабее, сосредоточивалась в районе Монастырище, против нашего левого фланга. Группировки эти должны были наступать навстречу друг другу, с тем чтобы охватить, окружить нашу армию и два стрелковых корпуса.

Вслушиваясь в негромкие слова Шалина, всматриваясь в очертания линии фронта на карте, мы понимали, насколько оправдан был наш поворот на запад, проницательно продиктованный Ватутиным. Он-то и позволял разведать вражеские силы в районе Винницы, расширить прорыв. Если бы мы продолжали узким клином с открытыми флангами наступать на юг, то, чего доброго, сами угодили бы в немецкий мешок.

Теперь же при всех трудностях и невзгодах у нас была возможность отражать вражеский натиск, чувствуя плечо соседей.

— Авиации надо бы поболе, — Шалин посмотрел на Катукова, и тот сделал пометку в своем блокноте. — А что до плана окружения нашими войсками 8-й немецкой армии, то, как мне представляется, все идет своим чередом. Гитлеровцы хотят нас окружить прежде всего потому, что сами боятся окружения где-то в этом районе, — Шалин обвел на карте кольцо к западу от Черкасс. — Хотят снять угрозу котла.

— Полковник Соболев, — повернулся Шалин к разведчику, который, несмотря на свой отсутствующий вид, всегда был готов к ответу, — зачитайте, пожалуйста, справку о численности, техническом оснащении и командных кадрах противостоящих частей.

Шуршал бумагой Соболев. Катуков от “катюши” прикуривал сигарету за сигаретой. Никитин вместо карты разведки расстелил на столе оперативную карту.

После того как Соболев сел на скамейку, Шалин заговорил о боевом духе немцев.

— Не так уж низок, как кажется некоторым сверхоптимистам. — Порывшись в папке, он вынул нашу армейскую газету, подчеркнутую кое-где красным карандашом. — Такие слова, как “развал”, “драпают”, мне представляются преждевременными. Конечно, противник не тот, что был в сорок первом году, и даже не тот, каким мы знали его на Курской дуге. Безусловно, ему икаются бомбовые удары союзников по тыловым городам Германии. Но во второй фронт немец не верит. Так, товарищ Соболев?

— Так точно, товарищ генерал.

— Дисциплина еще высокая, стойкость немалая. Так, товарищ Соболев?.. Нам следует здраво оценивать противника, не преуменьшая его потенции. Тем более что я только что получил бумажку — на сегодня у нас лишь одна пятая танков по отношению к количеству, с которым начали действия…

— Вывод? — наклонил голову к плечу Катуков. — Вывод какой?

— Армия сейчас наступать не в состоянии. Надо обороняться. И восстанавливать танки. Выиграть время до подхода свежих частей…

…Я умышленно останавливаюсь на работе Шалина и его помощников. Обычно в литературе, художественной, да и специальной, война изображается как подвиг солдат и строевых командиров. Это, слов нет, справедливо. Но несправедливо забывать о подвиге штабов, о мозговой силе армии. Победа над фашизмом была и победой советского штабного мышления…

Ватутин согласился с нашим пониманием обстановки и с нашими выводами.

— Теперь ждите и держитесь, крепко держитесь. — сказал на прощание командующий фронтом».

В послевоенный период Михаил Алексеевич — начальник Военно-дипломатической академии Красной армии (январь 1946 — январь 1949), начальник 1-го управления — заместитель начальника (январь 1949 — июнь 1951), первый заместитель начальника 2-го Главного управления ГШ СА (июнь 1951 — июль 1952). Осенью 1951-го выезжал в командировку в Корею во главе оперативной группы.

С 7 июля 1952 по 31 августа 1956-го Михаил Алексеевич Шалин возглавлял военную разведку: начальник 2-го Главного управления ГШ СА — заместитель начальника ГШ по разведке, с 31 октября 1953-го — начальник Главного разведывательного управления ГШ — заместитель начальника ГШ. В 1954-м ему присвоено звание генерал-полковника.

Когда начальником военной разведки назначили С. Ште-менко, М. Шалин стал его первым заместителем (31 августа 1956 — 28 октября 1957).

28 октября 1957 года Михаил Алексеевич возвращается на должность начальника ГРУ — заместителя начальника ГШ.

Все, кому довелось работать с М.А. Шалиным, отмечают его исключительно высокий профессионализм и умение работать с подчиненными. Его вклад в развитие военной разведки, особенно в подготовку кадровых разведчиков и повышение качественных показателей работы Главного управления, огромен. Замена Шалина на посту начальника стала тяжелой потерей для военной разведки.

8 декабря 1958-го его переводят на пост военного консультанта Группы генеральных инспекторов МО СССР.

Выходит в отставку по болезни 30 сентября 1960 года.

О Михаиле Алексеевиче тепло вспоминал ветеран военной разведки полковник в отставке И.В. Пупышев (ему довелось учиться в составе самого первого выпуска Военнодипломатической академии, когда ею руководил М.А. Шалин): «Для меня лично Михаил Алексеевич был не только выдающимся специалистом разведывательной службы, но и внимательным воспитателем, начальником, сыгравшим особую роль в моей судьбе. В нем я видел живое воплощение широты и щедрости души. Такие люди, каким был генерал, не забываются: не так уж часто встречаются они на жизненном пути… Горжусь, что мне выпало счастье учиться и работать под руководством Михаила Алексеевича, а также под зорким глазом его учеников».

Умер М.А. Шалин 20 февраля 1970 года. Под некрологом в «Красной звезде» подписи поставили начальник ГРУ П. Ивашутин и три бывших руководителя военной разведки — Ф. Голиков, М. Захаров, С. Штеменко.

Михаил Алексеевич Шалин награжден орденами Ленина (1945), четырьмя орденами Красного Знамени (1921, 1942, 1944, 1949), двумя орденами Суворова 1-й степени (1945, 1945), орденами Кутузова (1943,1944), Богдана Хмельницкого 2-й степени (1944), орденом Красной Звезды, Знаком Почета (1941), юбилейными медалями СССР, английским орденом «Британской империи» 3-й степени (1944), польским орденом «Виртути Милитари» 5-го класса (1945), польскими медалями, именным серебряным портсигаром (1926). Именем Михаила Шалина названа улица в Орске.

СЕРГЕЙ МАТВЕЕВИЧ ШТЕМЕНКО

Боевой генерал, видный советский военачальник, он недолго возглавлял ГРУ ГШ ВС СССР, но этот период в его судьбе оказался довольно сложным. Именно ему принадлежат горькие слова, адресованные Хрущеву: «Я никогда не был лжецом. Вот и теперь, в трудный период моей жизни, когда я отстранен от работы и снижен в звании, меня нисколько не беспокоит моя так называемая служебная карьера. Я буду работать в том месте и на той должности, куда меня пошлют…»

Сергей Штеменко родился 7 февраля 1907 года в станице Урюпинской Донской области в семье крестьянина-середняка. В той же станице окончил церковно-приходскую школу (1917) и школу второй ступени (1924).

Вступил в ряды Красной армии в октябре 1926 года, став курсантом Московской артиллерийской школы им. Л.Б. Красина. Годом позже его перевели в Севастопольскую школу зенитной артиллерии РККА, там в 1930 году С. Штеменко вступил в ВКП (б). После окончания школы Сергей Матвеевич служил в артиллерийских частях Украинского военного округа на следующих должностях: командир взвода (апрель — август 1930), командир учебного взвода 121-го артиллерийского полка (август 1930 — октябрь 1931), командир и политрук батареи 202-го отдельного артиллерийского дивизиона ПВО (октябрь 1931 — октябрь 1932), начальник штаба отдельного артиллерийского дивизиона 2-й механизированной бригады (октябрь 1932 — март 1933), 1-й помощник начальника штаба 183-го артиллерийского полка (март 1933 — ноябрь 1933).

В Военную академию моторизации и механизации РККА им. И.В. Сталина С. Штеменко поступил в ноябре 1933-го и окончил ее через четыре года. Отслужив семь месяцев в Киевском Особом военном округе в должности командира учебного батальона тяжелых танков 5-й танковой бригады Резерва Главного командования, он стал с июля 1938-го слушателем Академии Генерального Штаба. В сентябре 1939-го Штеменко находится в распоряжении заместителя наркома обороны Кулика. Окончил Академию в июне 1940 года и в июле был назначен старшим помощником начальника отдела Оперативного управления Генерального Штаба.

В годы Великой Отечественной войны Сергей Матвеевич работал в Оперативном управлении Генштаба Красной армии — помощником начальника ближневосточного направления (август 1941 — декабрь 1942), начальником направления (декабрь 1942 — апрель 1943), первым заместителем начальника (апрель — май 1943), начальником (май 1943 — апрель 1946) Оперативного управления. В Советской военной энциклопедии о его деятельности сказано: «Принимал участие в планировании операций и осуществлении замыслов Верховного Главнокомандования по разгрому вооруженных сил фашистской Германии и милитаристской Японии. По заданию Ставки Верховного Главнокомандования выезжал на фронты для оказания помощи в организации и проведении операций. В ноябре 1943 года, во время Тегеранской конференции, Штеменко сопровождал Верховного Главнокомандующего в Тегеран. В конце 1943 года участвовал в подготовке операции Отдельной Приморской армии по освобождению Крыма. В феврале — марте 1944 в качестве начальника штаба при представителе Ставки С.К. Тимошенко находился на 2-м Прибалтийском фронте, принимал участие в организации прорыва обороны немецко-фашистских войск и согласования действий 1-го и 2-го Прибалтийских фронтов. В апреле 1944 года в качестве представителя Ставки выезжал на Западный фронт, в июне был на 2-м Белорусском фронте, внес существенный вклад в подготовку и проведение Могилевской операции 1944 года, в июле находился на 3-м Прибалтийском фронте, оказывая помощь командованию в планировании, подготовке и осуществлении Псковско-Остравской операции 1944 года».

После войны он продолжал службу в Генеральном штабе: начальник Главного оперативного управления — заместитель начальника Генерального Штаба ВС СССР (апрель 1946 — ноябрь 1948), начальник Генерального Штаба — заместитель министра Вооруженных Сил СССР (ноябрь 1948 — июнь 1952). Писатель К. Симонов в своей книге «Глазами человека моего поколения», ссылаясь на Маршала Советского Союза А. Василевского, писал: «В одном из дальнейших разговоров Александр Михайлович коротко охарактеризовал Штеменко. Сказал, что это человек в военном отношении образованный, очень работоспособный, и не только работоспособный, но и способный, энергичный, с волевыми качествами… Назначение Штеменко начальником Генерального штаба, очевидно, было подготовлено Берией, который, с одной стороны, оценил его как сильного работника, когда был с ним вместе на Кавказе, а с другой стороны, имел на него, очевидно, свои виды».

Симонов высказывает по этому поводу собственное предположение: «Думается мне, что именно то, что Берия имел на Штеменко свои виды, и послужило причиной его снятия Сталиным». Сергея Матвеевича отправили в ГДР на должность начальника штаба — первого заместителя главкома Группой советских войск в Германии, где он прослужил с июня 1952 по март 1953 года.

После смерти Сталина его вернули в Генеральный штаб и назначили первым заместителем начальника. 26 июня 1953 года был арестован Берия, а 29 июня Сергея Матвеевича отстранили от должности, снизили в звании с генерала армии до генерал-лейтенанта «с использованием его, — как говорилось в приказе министра обороны СССР, — на меньшей практической работе в одном из военных округов». Кроме того, Штеменко обвинили в связях с «группой заговорщиков». Однако в «преступную группу Берии» он не попал и привлекался к процессу по его делу лишь в качестве свидетеля. 21 июля 1953 года Штеменко послал 1-му секретарю ЦК КПСС Н. Хрущеву письмо, в котором писал: «Я никогда не был лжецом. Вот и теперь, в трудный период моей жизни, когда я отстранен от работы и снижен в звании, меня нисколько не беспокоит моя так называемая служебная карьера. Я буду работать в том месте и на той должности, куда меня пошлют… Скоро месяц, как я существую как отщепенец, без пользы дела, и не знаю, как со мной поступят дальше…» В ноябре того же года Сергея Матвеевича назначили начальником штаба Сибирского военного округа. С 1952 по 1956 год он был кандидатом в члены ЦК КПСС.

С 31 августа 1956 по 28 октября 1957 года он возглавлял Главное разведывательное управление Генерального Штаба ВС СССР. В то время министром обороны был Маршал Советского Союза Г. Жуков.

Документальная история снятия Штеменко с поста начальника ГРУ теперь известна. Вот что рассказал со слов заместителя начальника ГРУ Х.-У. Мамсурова М. Мильштейн: «Незадолго до поездки в Югославию Г.К. Жуков вызвал его к себе и поделился с ним своим решением о формировании бригад специального назначения, исходя из возможного характера будущих военных действий в том регионе. Эти бригады должны были быть сравнительно небольшими (до двух тысяч человек), вооруженными самым совершенным и мощным легким оружием. Предполагалось собрать в единый кулак отборный, физически сильный личный состав, обученный приемам ведения ближнего боя, карате, десантированию с воздуха и пользованию современными взрывчатыми веществами. Формирование этих бригад Георгий Константинович возложил на Мамсурова. У Хаджи-Умара Джиоровича Мамсурова был друг, которого он знал много лет, — генерал Туманян. В то время он занимал должность заместителя начальника бронетанковой академии по политической части. Туманян приходился родственником А.И. Микояну. Будучи женатыми на сестрах, они часто встречались и относились друг к другу по-дружески. Мамсуров рассказал о встрече с Жуковым и его указаниях Туманяну, тот, в свою очередь, решил доложить об услышанном Анастасу Ивановичу. Микоян, в то время первый заместитель председателя Совета Министров СССР, воспринял рассказ Туманяна очень серьезно. Первый вопрос, который он ему задал, звучал примерно так: “А могут ли эти бригады быть выброшены с воздуха на Кремль?” Туманян ответил утвердительно. Услышав это, Анастас Иванович поспешил на доклад к Никите Сергеевичу Хрущеву. В воспаленном воображении Микояна, воспитанного на теориях “заговоров”, по-видимому, сразу родилась мысль о намерении Жукова подготовить военный переворот с помощью бригад специального назначения».

Спецназ напугал и руководство страны. В октябре 1957 года был созван Пленум ЦК КПСС, на повестке дня которого стоял один-единственный вопрос — «Об улучшении партийно-политической работы в Советской Армии и Флоте», а в действительности речь шла о диверсантах Жукова. Выступивший на пленуме главный идеолог страны М. Суслов сказал: «Недавно Президиум ЦК узнал, что тов. Жуков без ведома ЦК принял решение организовать школу диверсантов в две с лишним тысячи слушателей. В эту школу предполагалось брать людей со средним образованием, окончивших военную службу. Срок обучения в ней 6–7 лет, тогда как в военных академиях составляет 3–4 года. Школа ставилась в особые условия: кроме полного государственного содержания, слушателям школы рядовым солдатам должны были платить стипендии в размере 700 рублей, а сержантам — 1000 рублей ежемесячно. Тов. Жуков даже не счел нужным информировать ЦК об этой школе. О ее организации должны были знать только три человека: Жуков, Штеменко и генерал Мамсуров, который был назначен начальником этой школы. Но генерал Мамсуров, как коммунист, счел своим долгом информировать ЦК об этом незаконном действии министра». Дополнил картину «незаконной» деятельности министра обороны Хрущев, заодно досталось и Штеменко: «…Относительно школы диверсантов. На последнем заседании Президиума ЦК мы спрашивали тов. Жукова об этой школе. Тов. Малиновский и другие объяснили, что в военных округах разведывательные роты и сейчас существуют, а Центральную разведывательную школу начали организовывать дополнительно, и главное, без ведома ЦК партии. Надо сказать, что об организации этой школы знали только Жуков и Штеменко. Думаю, что не случайно Жуков опять возвратил Штеменко в разведывательное управление. Очевидно, Штеменко ему нужен был для темных дел… Возникает вопрос: если у Жукова родилась идея организовать школу, то почему в ЦК не скажешь? Мы бы обсудили и помогли это лучше сделать. Но он решил: нет. Мы сами это сделаем: я — Жуков, Штеменко и Мамсуров. А Мамсуров оказался не Жуковым и не Штеменко, а настоящим членом партии, он пришел в ЦК и сказал: не понимаю, в чем дело, получаю такое важное назначение, и без утверждения ЦК. Непонятно, говорит он, почему об этом назначении должен знать только министр обороны. Вы знаете что-нибудь об этой школе? Мы ему говорим: мы тоже первый раз от вас слышим. Можете себе представить, какое это впечатление производит на человека».

Пленум единогласно постановил освободить Жукова от обязанностей министра обороны СССР, вывести из состава членов Президиума ЦК и членов ЦК КПСС.

Сергей Матвеевич Штеменко 28 октября 1957 года поступил в распоряжение министра обороны СССР, а в мае 1958-го отправлен в Закавказский военный округ первым заместителем командующего и членом Военного совета.

Последние должности, которые Сергей Матвеевич занимал в Вооруженных силах: начальник Главного штаба — первый заместитель главнокомандующего Сухопутными войсками (июль 1962 — апрель 1964), начальник Главного оперативного управления — заместитель начальника Генерального штаба ВС СССР (апрель 1964 — август 1968), заместитель начальника Генерального штаба — начальник штаба Объединенных Вооруженных Сил государств — участников Варшавского Договора. В 1968 году ему вернули прежнее звание генерала армии.

Сергей Матвеевич Штеменко был награжден орденом Ленина, тремя орденами Красного Знамени, двумя орденами Суворова 1-й степени, орденом Кутузова 1-й степени, орденом Суворова 2-й степени, Трудового Красного Знамени, Красной Звезды, «За службу Родине в ВС СССР» 3-й степени, юбилейными медалями СССР, иностранными орденами и медалями.

Умер Сергей Матвеевич 23 апреля 1976 года в Москве. Похоронили его на Новодевичьем кладбище.

С. Штеменко — автор книг «Новый закон и воинская служба» (1968), «О всеобщей воинской обязанности» (1968), «Советские сухопутные войска» (1968), «Генеральный штаб в годы войны» (1973–1975), «Освободительная миссия Советской Армии» (1975).

ИВАН АЛЕКСАНДРОВИЧ СЕРОВ

О его вкладе в деятельность ГРУ говорить довольно сложно. Но история — не роман, переписать ее невозможно, поэтому, рассказывая о руководителях ГРУ, нельзя обойти молчанием период с декабря 1958 по январь 1963 года, когда И.А. Серов занимал пост начальника Главного Разведывательного Управления ГШ ВС СССР — заместителя начальника ГШ по разведке.

Иван Серов родился 25 августа 1905 года в деревне Афимская Вологодского уезда и губернии в семье старшего офицера, конного урядника полицейской стражи Кадомской тюрьмы. Серов всю жизнь скрывал, что его отец был жандармом.

В 1923 году Иван закончил среднюю школу в г. Кадников, и, несмотря на молодость, был избран членом волостного исполкома, а в 1925 году — кандидатом в члены РКП(б). Тогда же Вологодской губернский комитет РКП(б) направил его на учебу в Ленинградскую пехотную школу им. Склянского, где в 1926 году он был принят в партию. Закончив школу в сентябре 1928 года, Иван Серов служил в РККА: командиром взвода 66-го стрелкового полка (сентябрь 1928 — октябрь 1929), 22-го артиллерийского полка (октябрь 1929 — февраль 1931). Окончив разведывательное отделение Артиллерийских курсов усовершенствования комсостава в Ленинграде (1930–1931), он был командиром взвода разведслужбы 9-го корпусного артполка (февраль — декабрь 1931), помощником командира батареи разведслужбы (декабрь 1931 — март 1934), помощником начальника штаба 24-го артиллерийского полка (март — ноябрь 1934).

Как и многие красные командиры, Серов решил не ограничивать свое образование военной школой. В ноябре 1934 года он поступил на подготовительный курс Военно-инженерной академии им. В.В. Куйбышева, в мае 1936-го перешел на основной факультет Военной академии им. М.В. Фрунзе, а закончил в мае 1939 года специальный факультет ВАФ. Но еще во время учебы в январе 1939-го его направили сначала в распоряжение Разведупра РККА, а затем НКВД СССР. В том же году в первом сборнике «Трудов Академии» был опубликован его реферат «Войсковая разведка японской армии».

После смещения в ноябре 1938 года В. Ежова новый нарком внутренних дел Л. Берия начал чистку кадрового состава госбезопасности, и в НКВД открылось множество вакансий. В условиях острой нехватки кадров на руководящую работу в органы госбезопасности в конце 1938 и начале 1939 года пришло многочисленное пополнение из партийных, совегских и комсомольских органов, выпускников вузов и слушателей военных академий. Майор Серов попал в их число, и 9 февраля 1939 года был сразу назначен на высокую должность заместителя начальника Главного управления рабоче-крестьянской милиции (ГУРКМ) НКВД СССР.

Благодаря особому расположению Берии карьера Серова развивалась стремительно: уже 18 февраля 1939 года он стал руководителем всей милиции Советского Союза — начальником ГУРКМ НКВД СССР. 15 февраля 1939 года ему присваивается специальное звание майора госбезопасности, а 30 апреля — старшего майора госбезопасности (комдив в армии).

Ответственная должность и незнакомая работа поначалу ошеломила Серова. В начале 1939 года в аппарате НКВД шли постоянные разоблачения прежнего «вражеского руководства», и новый начальник не остался в стороне, приняв активное участие в поисках «врагов».

По воспоминаниям бывшего начальника Управления Рабоче-Крестьянской милиции Казахстана М. Шрейдера, находившегося в 1939 году под следствием в Москве, на один из допросов вдруг явился Серов. Поговорив о пустяках, он бесхитростно объяснил, зачем пришел: «Вот вы, например, очень могли бы помочь мне, новому в органе человеку… если бы разоблачили работников Главного управления милиции, участвующих в вашем контрреволюционном заговоре. Ведь поймите, я чувствую, что окружен врагами, и не знаю их».

Руководителем милиции Серов проработал недолго. 29 июля 1939 года его назначают начальником 2-го Отдела Главного управления Государственной безопасности (ГУГБ) и одновременно заместителем начальника ГУГБ НКВД СССР. В его задачи входила борьба с антисоветскими элементами и враждебными лицами в государственных учреждениях, чекистское наблюдение за наукой, литературой и искусством, борьба против руководителей духовенства, бывших партийных оппозиционеров и т. д. Отдел, руководимый Серовым, назывался «секретно-политическим».

2 сентября 1939 года И.А. Серова назначили наркомом внутренних дел Украины. Через два дня приказом НКВД ему присвоили специальное звание комиссара Госбезопасности 3-го ранга (в армии — комкор).

Оказавшись на Украине, Серов включился в советизацию захваченных СССР польских земель. Он подолгу бывал во Львове и лично руководил арестами и «чисткой» города от «буржуазных и польских националистических элементов». Во Львове он вел вполне светскую жизнь, посещая рестораны и театры.

Работа на Украине сблизила Серова с Н. Хрущевым — тогда первым секретарем ЦК КП(б) У. Впоследствии, когда многие чекисты из окружения Берии были наказаны, их дружба определила карьерный путь Серова, позволив ему выдвинуться в 1954 году на должность председателя КГБ.

Осенью 1939 года И.А. Серов утвердил инструкцию о порядке выселения, которая была одобрена в Москве и применялась при массовых выселениях и арестах в Литве, Латвии, Эстонии в июне 1941 года. Нужно заметить, что он лично руководил операциями по массовой депортации мирного населения.

В январе 1941 года Ивана Александровича избрали депутатом Верховного Совета СССР 1-го созыва от Ворошилов-градской области УССР. Именно тогда Серов прочно вошел в высший круг советской и партийной номенклатуры. 20 февраля 1941 года на XVIII Всесоюзной партийной конференции ВКП(б) его избрали кандидатом в члены ЦК ВКП(б).

После выделения из НКВД СССР Наркомата государственной безопасности 25 февраля 1941 года И.А. Серова назначили первым заместителем наркома. 20 июля 1941 года Наркоматы внутренних дел и государственной безопасности были объединены в НКВД СССР. 30 июля 1941 года Серов стал заместителем наркома — вновь под непосредственным руководством Л. Берии. С ним Серов работал вплоть до декабря 1945 года, когда Берия оставил свой пост в НКВД. По представлению Берии 4 февраля 1943 года Серову было присвоено специальное звание комиссара госбезопасности 2-го ранга (генерал-полковник в армии), при послевоенном переводе сотрудников НКВД и НКГБ на армейские звания 9 июля 1945 года Серов получил чин генерал-полковника.

В 1941 году при эвакуации части аппарата НКВД в Куйбышев и Свердловск И.А. Серов оставался в Москве. 13 октября 1941 года он был назначен начальником охраны НКВД Московской зоны.

К осени 1941 года относится еще одно правительственное поручение Серову, продиктованное неуверенностью Сталина в том, что Москву удастся защитить: предстояло заминировать, а при необходимости — взорвать многие транспортные и промышленные объекты, в том числе метрополитен. В декабре 1941 года И.А. Серову поручили наблюдение за работой созданных 28 декабря специальных лагерей по проверке и фильтрации бывших военнослужащих Красной армии, вернувшихся из окружения и немецкого плена.

27 августа 1941 года приказом НКВД СССР Серов был назначен начальником оперативной группы по выселению немцев из Саратовской области.

В 1942 году И.А Серов дважды ездил в Ашхабад для проведения совещания оперативных работников НКВД, в Архангельскую и Мурманскую области для оказания помощи в оперативной работе местным чекистам. Ему довелось побызать и на фронте: в апреле 1942 года он был направлен в Крым, а осенью — в части, оборонявшие перевалы Кавказского хребта.

В феврале 1943 года Серова командировали в Сталинград для руководства приемом в лагеря военнопленных солдат и офицеров капитулировавших немецких войск.

В 1944 году в прифронтовых районах Серов руководил массовыми арестами и депортацией гражданского населения, активно участвовал в операции по выселению чеченцев и ингушей, крымских татар.

В июле 1944 года Серов руководил арестами на территории Литвы, в августе 1944 года в Люблине занимался подавлением польского национального движения. 7 октября 1944 года И.А. Серов вылетал в Румынию для усмирения вышедшего из-под советского контроля румынского военного командования.

11 января 1945 года И.А. Серов был назначен уполномоченным НКВД СССР по 1-му Белорусскому фронту. Он должен был «проводить необходимые мероприятия, обеспечивающие выявление и арест шпионско-диверсионной агентуры германских разведывательных органов, террористов, участников различных вражеских организаций, повстанческих групп, независимо от национальной принадлежности и гражданства».

2 мая 1945 года И.А. Серов был назначен заместителем командующего 1-м Белорусским фронтом по делам гражданской администрации.

Приказом НКВД от 4 июля 1945 года И.А. Серов был назначен уполномоченным НКВД СССР по группе советских оккупационных войск в Германии (ГСОВГ). В то же время он работал заместителем Главнокомандующего ГСОВГ Г. Жукова по вопросам гражданской администрации. Серов подчинил себе все советские спецслужбы на территории советской зоны, в том числе и СМЕРШ.

Постановлением Совета министров СССР от 13 мая 1946 года И.А. Серова включили в члены спецкомитета, занимавшегося поисками материалов по реактивной технике и причастных к ее разработке немецких специалистов.

24 февраля 1947 года И.А. Серов был назначен на пост первого заместителя министра внутренних дел и в начале апреля возвратился в Москву. Ему поручили наблюдение за главным управлением пограничных войск, отделом контрразведки в МВД, отделом правительственной связи «ВЧ», управлением войск правительственной связи и специальными отделами — 1-м (учетно-архивным) и 2-м (фондом рассекреченных приказов). В июле 1948 года его обязанности несколько меняются. Он уже не курирует работу подразделений правительственной связи, переданных им из МВД в МГБ и 2-го спецотдела, поскольку вместо них образуется Главное управление по делам военнопленных и интернированных.

К февралю 1951 года, когда милиция, пограничная служба и борьба с бандитизмом были переданы в МГБ, И.А. Серов стал заниматься в основном лагерной и хозяйственной сферами. В его обязанности входит курирование: Главного управления лагерей, Главного управления по делам военнопленных и интернированных, Главного управления военного снабжения, Тюремного управления, Хозяйственного управления, 1-го спецотдела, отдела контрразведки в МВД, отдела перевозок, автотранспортного отдела, юридической части МВД и Главного арбитража. В январе 1953 года ему дополнительно поручается курирование Главспецнефтестроя, особого дорожностроительного корпуса и отдела ведомственной охраны. Помимо постоянных бывали и разовые поручения: так, 10 марта 1952 года И.А. Серов был командирован на Волгодонстрой до ввода в действие канала. Руководя «армией» заключенных, он добился выполнения намеченного графика работ.

В марте 1953 года МВД и МГБ были объединены в одно министерство во главе с Л. Берией. Заместителями он выбрал Б. Кобулова, С. Круглова и И. Серова. Серов отвечал за работу 6-го управления МВД (контрразведка на транспорте, Главного управления милиции, Управления службы местной противовоздушной обороны, Главного управления пожарной охраны, отдела по контролю и инспектированию ВОХР и тюремного управления).

События июня 1953 года круто изменили судьбу И.А. Серова. Задумав отстранить от руководства и арестовать Л. Берию, Е. Маленков и Н. Хрущев заручились поддержкой верных людей в МВД. Маленков прекрасно знал Круглова еще по совместной работе в 1938 году в аппарате ЦК, его выдвинул на ответственную работу в НКВД. Хрущев, в свою очередь, мог положиться на Серова. Серов и Круглов без колебаний стали на сторону участников заговора против Берии. План удался. Ничего не подозревавший первый заместитель председателя Совета министров, член президиума ЦК КПСС и министр внутренних дел был арестован и обезоружен прямо на заседании президиума ЦК КПСС. После ареста Берии заседание президиума ЦК КПСС продолжилось, на нем Круглов был утвержден министром внутренних дел, а Серов — его первым заместителем. Теперь Серов по праву считался вторым человеком в МВД. По новому распределению обязанностей ему поручалось курирование 2-го главного управления (разведка), 3-го Управления (военная контрразведка), 6-го управления (контрразведка на транспорте), 7-го управления (оперативное), тюремного управления, специальных отделов — 1-го (архивно-учетный), 3-го (изготовление документов), 4-го (радиоконтрразведка), 5-го (изготовление средств оперативной техники), отдела «С» (спецсвязь и комендатуры МВД). Круг его обязанностей включал только руководство важнейшими подразделениями госбезопасности — это был серьезный шаг к назначению первым чекистом страны.

Указом Президиума Верховного Совета от 13 марта 1954 года был образован КГБ при СМ СССР, а его председателем назначен И.А. Серов. Согласно решению ЦК. на КГБ возлагалась главная задача: «В кратчайший срок ликвидировать последствия вражеской деятельности Берии в органах Государственной безопасности и добиться их превращения в острое оружие нашей партии, направленное против действительных врагов нашего социалистического государства, а не против честных людей».

В июне 1954 года И.А. Серов провел всесоюзное совещание руководящих работников КГБ, на котором разъяснил новые задачи «органов», их роль и место в обеспечении безопасности страны. На совещании выступил Первый секретарь ЦК КПСС Н. Хрущев. После его речи высказался Серов: «Вы убедились, насколько т. Хрущев глубоко знает нашу работу и насколько четко, предельно ясно дал указание по агентурнооперативной работе. Вот что значит человек громадного ума и большой практики. Ведь многие из вас работают по 10–15 лет, а иной раз скатываются на всякие глупости. Поэтому вы должны четко, ясно помнить все указания, которые были даны т. Хрущевым».

Выполняя решения руководства, И.А. Серов провел чистку аппарата госбезопасности, уволил и лишил званий сторонников Берии. В феврале 1956 года он доложил в ЦК КПСС об увольнении из КГБ за период с марта 1954 года 16 тысяч сотрудников, как не внушающих политического доверия, злостных нарушителей социалистической законности, морально неустойчивых, карьеристов. В справке к июньскому пленуму ЦК КПСС 1957 года Серов писал о том, что уволено 18 тысяч, в том числе более 2300 сотрудников — за нарушение советской законности, злоупотребление служебным положением и аморальные поступки. Кроме того, 40 бывших работников органов госбезопасности были лишены генеральских званий. Заменены почти все руководящие работники главных управлений, управлений и отделов центрального аппарата. На эти должности ЦК КПСС направил более 60 человек с руководящей партийной и советской работы. За проявленное усердие 8 августа 1955 года И.А. Серову было присвоено звание генерала армии.

На XX партийном съезде в феврале 1956 года Серов был избран в члены ЦК КПСС, он также избирался депутатом Верховного Совета РСФСР 4-го (1955–1959) и 5-го (1958–1962) созывов.

В ноябре 1956 года И.А. Серов участвовал в подавлении народного восстания в Венгрии. События в Венгрии и Польше напугали руководство КПСС, и весной 1957 года Хрущев на встрече с писателями заявил: «Если кто думает сделать так, как в Венгрии, — в порошок сотрем». Серов четко уловил новую установку, и в 1957 году КГБ произвел рекордное количество арестов за «контрреволюционные преступления».

Доверие Хрущева Серов оправдывал везде, даже в зарубежных поездках. В конце 1955 года Н. Булганин и Хрущев, отправляясь в месячную командировку в Индию, Бирму и Афганистан, для обеспечения «личной безопасности» взяли с собой И.А. Серова. Он также сопровождал их в мае 1956 года во время поездки в Великобританию, и в июне 1957 года — в Финляндию.

Последний свой служебный визит за границу в качестве Председателя КГБ И.А. Серов нанес осенью 1958 года в ГДР.

Один из руководителей СВР, В. Кирпиченко, так вспоминал о нем: «Небольшого роста, быстрый в движениях, Серов не мог подолгу сидеть на одном месте и доставлял много хлопот охране… От него исходили флюиды нервозности и непостоянства. Иногда оперработники с оттенком иронии говорили, что он и внешне, и по характеру похож на генералиссимуса Суворова, что, конечно, доходило до ушей Серова и, надо полагать, доставляло ему большую радость… Когда кампания по разоблачению Берии и чистке чекистских рядов несколько утихла, Серов начал заниматься и делами разведки, которые находились в запущенном состоянии вследствие волюнтаристских действий Берии…» Встречался с ним и Кирпиченко. «Разговор носил формальный характер. Серов высказал ряд общих, уже набивших оскомину рекомендаций, вроде того, что нужно много работать, проявлять инициативу, вербовать агентуру, направлять информацию и так далее… Обмениваясь после встречи мнениями о председателе КГБ, мы дружно отметили его неосведомленность в вопросах внешней политики, небогатый словарный запас, а то, что он представлял себе египтян чернокожими африканцами, нас просто шокировало… В связи с уходом Серова с поста председателя никто в КГБ особых сожалений не высказывал, а начальник разведки А.М. Сахаровский даже вздохнул облегченно, выразив надежду, что с новым руководителем легче будет договариваться по всему кругу вопросов деятельности разведки».

Неожиданно 8 декабря 1958 года указом Президиума Верховного Совета СССР И.А. Серов был освобожден от обязанностей председателя КГБ при СМ СССР и через два дня назначен начальником Главного разведывательного управления — заместителем начальника Генерального штаба ВС СССР. Для Серова это стало явным понижением, однако в решении Президиума ЦК КПСС от 10 декабря 1958 года новое назначение объяснялось необходимостью укрепления руководства ГРУ и говорилось о сохранении за ним прежнего денежного содержания.

Что же послужило причиной освобождения И.А. Серова с должности председателя КГБ? Причастность к наиболее ужасным сталинским преступлениям не была ни для кого секретом, строго наказывать Серова за это Хрущев не собирался, но и оставлять на должности председателя КГБ тоже не хотел. Хрущев стремился отмежеваться от карательной службы и ее мрачного прошлого. По его мнению, настало время реформировать КГБ, уменьшить численность, изменить структуру, смягчить карательную политику комитета. Вероятно, Хрущеву не нравился ведомственный патриотизм Серова и его нежелание сокращать аппарат КГБ. Хрущев полагал, что КГБ должен руководить функционер, безропотно выполняющий любые партийные решения. На должность председателя КГБ был назначен 25 декабря 1958 года А. Шелепин, возглавлявший до этого отдел партийных органов ЦК КПСС по союзным республикам.

На посту начальника ГРУ И.А. Серов не пользовался большим авторитетом и влиянием. Военные разведчики были невысокого мнения о его профессиональной подготовке, считая главным его достижением умение арестовывать, допрашивать и расстреливать. По мнению генерал-полковника А. Павлова, «генерал Серов… показал себя слабо знающим работу военной разведки и субъективно подходившим к решению оргштатных и кадровых вопросов. У меня лично складывалось впечатление, что Серов был более занят вопросами своих личных взаимоотношений с высшим руководством страны, чем проблемами повседневной работы военной разведки».

Объективности ради все же следует отметить, что именно в бытность Ивана Александровича Серова на должности начальника ГРУ был сделан весомый вклад в обеспечение безопасности стран — участниц Варшавского Договора. Все усилия были направлены на улучшение всестороннего сотрудничества и координации действий в области обороны, принятие согласованных мер. необходимых для того, чтобы оградить мирный труд народов, гарантировать неприкосновенность их границ и территорий и обеспечить защиту от возможной агрессии.

Для реализации этих задач в структуре Варшавского Договора были созданы соответствующие политические и военные органы, включая разведывательные. Тесное и плодотворное сотрудничество осуществлялось между разведывательными службами ГДР, Польши, Чехословакии, Венгрии, Болгарии и СССР. Основные усилия разведки стран Варшавского Договора были направлены на изучение оперативного оборудования театров военных действий, численности, боевого состава, вооружения и боевой техники вероятного противника, а также его возможные планы ведения боевых действий и др.

Вспоминает генерал-лейтенант Г. Долин: «В 1958 году начальником ГУ был назначен снятый с должности председателя КГБ генерал армии И.А. Серов. Личность одиозная, широко известная не только в Вооруженных Силах, но и во всей стране. Для Министерства обороны и ГРУ это был “не подарок”. При этом все понимали, что Серов пришел в ГРУ не работать, а дослуживать.

Взаимопонимания и слаженной работы со своими заместителями у него не было с самого начала, а вскоре с некоторыми из них возникло прямое противостояние. Что касается Министерства обороны и Генерального штаба, то его там просто терпели, предпочитали “не связываться”. И ждали его ухода.

Конечно, так продолжаться долго не могло. Разрядку ускорило “дело Пеньковского”. В 1963 году И.А. Серов был снят с должности… Вскоре он был уволен из Вооруженных Сил. Серов возглавлял ГУ около пяти лет, кроме вреда делам и престижу военной разведки его пребывание на этом посту не принесло ничего».

Еще в январе 1963 года Серов почувствовал нависшую над ним опасность и попытался объясниться в заявлении в президиум ЦК КПСС. Однако расследование КГБ дела Пеньковского показало, что обширная информация, переданная англичанам, была получена в результате знакомства и частых посещений Пеньковским домов И. Серова и главного маршала артиллерии С. Варенцова.

По некоторым свидетельствам, Хрущев не хотел строго наказывать преданных ему Серова и Варенцова. С должности начальника ГРУ И.А. Серов был снят 2 февраля 1963 года, 7 марта разжалован до генерал-майора и 12 марта лишен звания Героя Советского Союза «за притупление политической бдительности» в связи с арестом Пеньковского.

После снятия с должности начальника ГРУ И.А. Серов был назначен помощником командующего Туркестанским военным округом по учебным заведениям, с августа 1963 года занимал такую же должность в Приволжском ВО.

В апреле 1965 года он был исключен из КПСС «за нарушения социалистической законности и использование служебного положения в личных целях», а приказом МО СССР от 1 сентября 1965 года — уволен из Вооруженных Сил по болезни.

Снятие Хрущева в октябре 1964 года с поста Первого секретаря ЦК обрадовало Ивана Александровича, он попытался выйги из опалы и вернуться из Куйбышева в Москву, написав за полгода восемь заявлений в ЦК Брежневу, но ответа не последовало. Тем не менее Серову удалось возвратиться в Москву, уже как военному пенсионеру.

В своих заявлениях он просил восстановить его в звании генерала армии и вернуть звание Героя Советского Союза, полученное в мае 1945 года. Результат был обратным: 9 апреля 1965 года Комиссия партийного контроля при ЦК КПСС рассмотрела персональное дело И.А. Серова и исключила его из партии «за нарушение социалистической законности и использование служебного положения в личных целях».

С приходом к власти Ю.В. Андропова в 1982 году, М.С. Горбачева в 1985-м, И.А. Серов обращался с заявлениями в политбюро ЦК КПСС с просьбами снять с него взыскания, но не одна из них не была удовлетворена.

Иван Александрович Серов награждался шестью орденами Ленина, четырьмя орденами Красного Знамени, орденом Суворова 1-й степени, двумя орденами Кутузова 1-й степени. Лишен всех правительственных наград Указом Президиума Верховного Совета СССР 12 марта 1963 года.

Умер И.А. Серов 1 июля 1990 года в Москве. Ни одна газета о его смерти не сообщила.

«ИМПЕРИЯ» ГРУ. 1963–1987

Последний год «оттепели» в СССР, последовавший за Карибским кризисом, был отмечен новым витком «холодной войны». Н.С. Хрущев подстегивал скорейшее создание сверхмощного оружия, начались испытания ракеты, получившей впоследствии название «Протон», на острове Новая Земля взорвано термоядерное устройство мощностью более 50 мегатонн— эквивалент 2500 Хиросим. «Отец оттепели» был далеко не так миролюбив, каким его представляют некоторые историки и публицисты. «Верный ленинец» в эпоху сталинизма, он не раз возглавлял печально известные «тройки», а придя к власти, не лишен был великодержавного шовинизма. Желание показать «кузькину мать» или «где раки зимуют» находило воплощение в бредовых идеях — желании иметь оружие устрашения не только на земле, но и в космосе, чтобы и сверху давить на несговорчивого противника в критический момент. Слава Богу, что такого не случилось!

Локальные войны и конфликты в Юго-Восточной Азии, Африке и Латинской Америке пополняли заказы военно-промышленных комплексов ведущих производителей оружия и боеприпасов. В американской политике «наведения мостов» информационно-пропагандистская машина и разведывательные службы нацелились на размывание социалистического строя изнутри путем поддержки всякого рода диссидентских и подрывных элементов в странах Восточного блока. В гонке вооружений на первый план вышли высокотехнологичные разработки: военно-техническая революция в вооруженных силах практически всех ведущих стран мира выдвигала проблему предотвращения внезапности не только вооруженной войны, но и появления новых неизвестных типов вооружения.

Руководство СССР во главе с Брежневым осудило волюнтаризм Хрущева и непоследовательность в проведении им экономической политики, но продолжило все наработки в вопросах укрепления обороноспособности и безопасности нашей страны. Развитие науки и техники, создание новых производств, развитие экспорта благоприятно влияли на рост экономики. Бремя гонки вооружений было тяжелым, но это не помешало стране по всем основным экономическим показателям металлургии, энергетики, добычи сырья, обеспечения внешнеэкономической экспансии занять ведущее место среди основных промышленных держав мира. В военной области был достигнут уверенный паритет с США, что вынудило администрацию президента Никсона начать переговоры с СССР об ограничении гонки вооружений. Именно к середине 1970-х годов уже были заключены договоры по противовоздушной и противоракегной обороне и ограничениям создания новых средств ПВО и ПРО, начались первые шаги к дальнейшим соглашениям о сокращении обычных вооружений в Европе, стратегических средств нападения СССР и США.

Последовательные мирные инициативы СССР по снижению уровня противостояния в Европе вели мир к необходимости обсуждения за столом переговоров комплекса мер обеспечения коллективной безопасности, что в конечном итоге привело к совещанию и договору всех европейских стран, США и Канады в Хельсинки в 1975 году. Победили разум и мирное спокойствие, но в политико-идеологическом противостоянии руководители СССР и КПСС проиграли.

Информационно-идеологическая машина КПСС оказалась недееспособной в оценке и прогнозировании последствий выносимой на Совещание в Хельсинки так называемой «третьей корзины» — об обменах в области культуры и информации. Открывая дорогу западным масс-медиа, поп-музыке, тяжелому року, моде и т. п., она не могла противопоставить ничего, кроме старых, кондовых штампов порицания и критики.

Экономические реформы под руководством Л. Косыгина, продиктованные временем, не вписывались в партийнобюрократическую схему хозяйствования, поэтому ждать от них даже долгосрочного эффекта не приходилось. Партийный лозунг «экономика должна быть экономной» звучал издевательством над здравым смыслом и реалиями стагнирующей системы хозяйствования. Обязательства идеологического порядка перед многими «развивающимися» странами «третьего мира» выливались в обременительные для экономики поставки военной техники, машин, оборудования, продовольствия и других товаров в кредит или по символическим ценам. Кредиты, как показала практика, в большинстве своем оказались безвозвратными либо уцененными в 6–8 раз.

Вооруженные силы страны переживали эпоху перевооружения и военно-технической революции. Выступая своеобразным оплотом величия СССР, они подверглись серьезным испытаниям во время событий в Чехословакии в 1968 году, а затем на полуострове Даманском в 1969–1970 годах, в локальных войнах во Вьетнаме, на Ближнем Востоке, в Африке (Ангола, Эфиопия, Мозамбик). Наконец, афганская авантюра! Как бы ее ни толковали различные теоретики, ввод войск в Афганистан и последующие годы войны целиком и полностью лежат на совести «марксистов-ленинцев», одержимых идеей построения социализма в любой отдельно взятой стране, ориентированной на КПСС. Войска в Афганистане — это не только потери в живой силе и технике, это еще и большая политика: попытки наших противников сделать ее максимально обременительной для СССР во всех отношениях как внутри страны, так и за ее пределами.

Быстрая смена руководства в 1982–1985 годы усугубляла трудности, переживаемые страной во всех областях жизни. Приход к власти М. Горбачева, говорливого и доступного, общительного и энергичного, был воспринят как порыв свежего ветра грядущих перемен. Эти перемены и последовали: на радость «демократам» гласность, свобода слова и т. п., на погибель СССР — уступки в международных делах, развал основ Варшавского договора и СЭВ.

На горизонте замаячил развал империи Советского Союза. Сладкие речи Горбачева и его соратников, таких как Яковлев и Шеварднадзе, к 1987 году уже не могли предотвратить зарождавшегося в обществе разочарования, апатии и безразличия к призывам и лозунгам некогда авторитетного ЦК КПСС.

Эта ретроспектива событий 24-летнего периода призвана напомнить читателям об обстановке, в которой военная разведка была призвана решать свои главные задачи по обеспечению обороноспособности и безопасности СССР. Будучи государственной и политико-патриотичной структурой, она, с одной стороны, служила прямым участником и проводником внешней политики военно-политического руководства страны, с другой — своей активной работой, оценкой происходящего пыталась влиять на него, существенно минимизируя отрицательные для Вооруженных Сил и страны последствия в целом. Подарком судьбы стало то, что в этот период во главе Главного разведывательного управления оказался человек необычайной одаренности, профессионализма и преданности воинскому долгу — Петр Иванович Ивашутин.

ПЕТР ИВАНОВИЧ ИВАШУТИН

Ни одному из руководителей ГРУ ГШ ВС СССР не удалось прослужить на этом ответственном посту столь долго — почти четверть века. И вклад, внесенный Петром Ивановичем в развитие советской военной разведки, бесценен.

Петр Ивашутин родился 5 сентября 1909 года в Брест-Литовске, в семье железнодорожного машиниста. Учился в Черниговской области, окончил железнодорожную школу в городе Сновске и профессионально-техническую школу в городе Городня Черниговской области, в 1926–1931 годах работал на прядильно-ткацкой фабрике им. Ф.Э. Дзержинского, был бригадиром слесарей механического завода № 1 «Сан-техстрой» в Иванове. В то же время с 1929 года он учился на рабфаке. В 1930 году принят в члены ВКП(б).

В 1931 году на съезде ВЛКСМ было принято решение — взять шефство над авиацией, и Петр Ивашутин стал курсантом Сталинградской военной школы летчиков, закончив учебу в 1933-м. После выпуска из школы Ивашутин служил летчиком-инструктором 23-й эскадрильи тяжелых бомбардировщиков 455-й авиабригады Московского военного округа (1933–1936), командовал тяжелым бомбардировщиком ТБ-3 (1937). В том же году Петра Ивановича направляют в Москву и зачисляют слушателем командного факультета Военно-воздушной академии им. Н.Е. Жуковского. Но закончить академию и вернуться в авиацию Ивашутину не пришлось. К 1939-му обескровленные органы НКВД остро нуждались в кадрах, и 26 января 1939 года слушателя 2-го курса Петра Ивановича Ивашутина откомандировывают в распоряжение НКВД СССР для работы в особых отделах. В тот же день в органы госбезопасности были направлены слушатели Военной академии им. М.В. Фрунзе А. Асмолов и И. Серов.

В 1939–1940 годах Петр Ивашутин участвует в Советско-финляндской войне в должности начальника Особого отдела 23-го стрелкового корпуса, позднее продолжает свою деятельность в Белорусском и Закавказском военном округах, на должности начальника контрразведки корпуса. С мая 1941-го он — заместитель начальника 3-го отдела Закавказского военного округа, в этой должности он встретил начало Великой Отечественной войны.

В октябре 1941 — декабре 1942 года Ивашутин служил заместителем начальника Особого отдела НКВД Крымского и Северо-Кавказского фронтов, на той же должности в Черноморской группе войск (декабрь 1942 — март 1943), возглавил контрразведку 47-й армии (март — апрель 1943), Управление контрразведки СМЕРШ Юго-Западного, 3-го Украинского фронтов (апрель 1943 — июль 1945). Об одной из операций, которой в апреле 1944-го руководил Петр Иванович, рассказал в одесской газете «Слово» ее участник И. Трегубенко. Четырем офицерам военной разведки 5-й ударной армии начальник контрразведки фронта Ивашутин обрисовал ситуацию и дал задание. «Состояло задание в следующем. Наши войска подошли вплотную к Одессе, немцы и румыны покидали город. Вместе с ними должны были уйти на запад нелегалы, служившие в абвере, СС, сигуранце. Уйти, чтобы продолжать работу… Глубоко законспирированные разведчики срочно нуждались в новых шифрах. Старший лейтенант Трегубенко и еще трое офицеров должны были доставить эти шифры в Одессу до того, как ее возьмут наши». По легенде, разработанной начальником контрразведки, Трегубенко должен был изображать пленного советского офицера, двое других разведчиков — эсэсовцев, а четвертый — румынского жандарма.

Все они были хорошо вооружены. В ночь с 8 на 9 апреля их перевели через линию фронта, и они без происшествий просочились в город, в условиях эвакуации никому до них не было дела. На явочной квартире разведчики получили адреса нелегалов и передали им шифры. В полдень 10 апреля генерал Ивашутин прислал за ними свой «виллис» и поблагодарил за успешное выполнение задания.

Герой Советского Союза С. Иванов, в годы войны начальник штаба ряда фронтов, писал: «Петр Иванович принимал непосредственное участие в подготовке и проведении наступательных операций 3-го Украинского фронта. Особенно много сил и энергии вложил он в подготовку и осуществление Ясско-Кишеневской, Будапештской, Венской операций, обеспечение успеха боевых действий войск фронта по освобождению Румынии, Болгарии, Югославии, Венгрии. Войну П.И. Ивашутин закончил в Австрии. Там встретил и День Победы».

Когда закончилась война, Петр Иванович командовал военной контрразведкой Южной группы войск (июль 1945 — ноябрь 1947), Группы советских войск в Германии (ноябрь 1947 — ноябрь 1949). В ноябре 1949 — декабре 1951 года он был начальником Управления контрразведки Ленинградского военного округа, заместителем начальника 3-го Главного управления МГБ СССР (декабрь 1951 — сентябрь 1952), министром госбезопасности Украинской ССР (сентябрь 1952 — март 1953), заместителем министра внутренних дел УССР по оперативной работе (март — июнь 1953).

После смерти Сталина, когда прошли большие перемены в органах госбезопасности и МВД его назначили заместителем начальника 3-го Главного управления (военная контрразведка) МВД СССР (июль 1953 — март 1954), а с образованием Комитета государственной безопасности при Совете министров СССР он стал начальником 5-го (экономического) управления Комитета, но пробыл в этой должности недолго (март — июнь 1954).

В том же году в июне П.И. Ивашутин стал заместителем председателя КГБ при СМ СССР, а в 1956-м — 1-м заместителем председателя КГБ СССР. Он рассказывал, что вся работа в КГБ лежала на нем, как на заместителе председателя Комитета. Приходили и уходили, как Петр Иванович выразился, «комсомольцы» (Шелепин, Семичастный), люди политически зрелые, но мало что понимающие в контрразведке. Ивашутину приходилось ездить с Хрущевым по миру, обеспечивая его безопасность. Словом, он устал и сказал об этом в отделе административных органов ЦК. А в это время разразился скандал с Пеньковским. ГРУ подверглось серьезной проверке ЦК, от занимаемых должностей освободили Серова, припомнив ему прежние дела с выселением народов, его первого заместителя А. Рогова, начальника управления кадров И. Смоликова. Были наказаны и уволены из армии офицеры, допустившие серьезные нарушения в работе с кадрами.

Начальником ГРУ 18 марта 1963 года назначили генерала Ивашутина. Представлял его личному составу начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза С. Бирюзов.

Через много лет в некрологе генералу армии, Герою Советского Союза П.И. Ивашутину напишут:

«Большой жизненный, фронтовой и служебный опыт, высокие организаторские способности и талант крупного военного руководителя в полной мере проявились у П.И. Ивашутина в годы работы в Главном разведывательном управлении, которое он возглавлял четверть века. Под его руководством Главное разведывательное управление последывательно и целеустремленно проводило в жизнь комплексную программу по совершенствованию организационной структуры военной разведки, внедрению новейших технических средств, обеспечивавших качественное выполнение заданий военнополитического руководства страны».

Это было сказано в 2002 году, а тогда, в начале этого пути, по словам заместителя начальника ГРУ Генштаба ВС по политчасти генерал-лейтенанта Г. Долина, Петр Иванович с «величайшей настойчивостью, последовательностью и глубиной принялся за всестороннее освоение нового участка работы. Изучил структуру, организацию и функции центральных и периферийных аппаратов, воинских частей и служб, количественного и качественного состава, техническую оснащенность, формы и методы работы».

По воспоминаниям ветеранов ГРУ, генерал армии Ива-шутин уделял исключительное внимание всем видам и органам военной разведки (добывающим, информационноаналитическим, обеспечивающим), которые помогали вскрыть на самых ранних этапах появление всего нового в зарубежном военном деле, способствовали своевременному докладу и информированию заинтересованных структур государственного и военного управления. Среди них — космическая разведка; как писал генерал-полковник А. Павлов, она «вскоре превратилась в важнейшую и эффективную часть военной разведки. Заново был построен современный центр космической разведки и другие объекты, что обеспечило оперативность добывания и обработки информации». Из традиционных направлений работы по-прежнему одним из важнейших оставалась приобретение военно-технической информации и материалов. И здесь успешная работа во многом способствовала сокращению сроков разработки современных образцов вооружения и средств на его создание».

Павел Иванович уделял особенное внимание становлению и подготовке разведывательных частей «специального назначения». Создавались и испытывались, в том числе на крупномасштабных учениях, специальное вооружение, спецтехника, экипировка. Отрабатывались различные способы действий и на их основе создавались многочисленные учебные пособия. Иной раз возникати вопросы: «А нужны ли нам такие части?» Поводом для них стала, в частности, измена Пеньковского и Полякова. Но генерал армии Ивашутин не дал расформировать военный спецназ.

Постоянно велась работа по техническому совершенствованию и развитию ГРУ и его органов. Автоматизированные разведывательные системы были разработаны и внедрены как в самом ГУ, так и в приграничных военных округах. Эффективная техническая служба слежения и ее передовые пункты вели пристальное наблюдение за деятельностью вероятных противников, и не только в военной области. При этом шансы предотвратить внезапное нападение на СССР резко возросли. Этому способствовала и разработанная под руководством Петра Ивановича «стройная система признаков состояния боеготовности военно-технических средств войск вероятного противника».

«К созданию новых технических средств разведки, — подчеркнул генерал-полковник Павлов, — привлекались видные ученые и конструкторы. Так, автоматизированная система ГУ создавалась коллективом ученых под руководством академика В.С. Семенихина, космические средства разрабатывали коллективы ОКБ под руководством академика Козлова».

Все, кому довелось работать с генералом армии Ивашу-тины. м, отмечают его необыкновенную работоспособность, чему в немалой степени помогало его крепкое здоровье, спокойствие и четкость действий даже в самых чрезвычайных ситуациях (а таких положений в работе разведки всегда немало), цепкая память, удерживающая множество информации о людях и событиях своего ведомства, о советских и зарубежных вооруженных силах, о ситуации в той или иной стране, особенно в горячих точках. Да и о личных качествах Петра Ивановича его коллеги вспоминают с необыкновенной теплотой. Вот что писал ветеран военной разведки полковник в отставке И.В. Пупышев: «Внешне строгий, даже суровый, недоступный генерал армии при более близком знакомстве оказался очень интересным собеседников. Он не замкнулся в кругу служебных проблем. Меня удивила его влюбленность в поэзию. Он хорошо знает стихи Есенина, лично встречался с Маяковским, знаком со многими нашими современными поэтами, может по памяти часами читать любимые стихи. Это меня удивило и порадовало…»

И, наконец, люди ГРУ, по-научному — кадры разведки. Петр Иванович знал своих людей, ценил тех, кто соответствовал его требованиям, продвигал и поощрял их. Сам был внимательным и справедливым начальником, не допускал хамства и того же требовал от своих подчиненных. Предметом его особой заботы была подготовка кадров, учебные заведения военной разведки. Достаточно упомянуть слова генерал-полковника Н. Червова, начальника Информации ГРУ в 1979–1981 годах: «Хочу еще раз подчеркнуть его особое понимание того, что главное в окончательной формулировке выводов из оценки разведанных — их правдивость и точность. Честный с самим собой, он в практике своей стремился сам и требовал от подчиненных “не угадывать” мысли начальника, не подстраивать к ним свой доклад, а, опираясь на факты, проверенные источники, делать вытекающие из них выводы. Пусть эти выводы расходятся с официальными установками, с мнением начальства, идут даже против его желания, но зато они достоверны, реальны и гарантируют от ошибок, провала.

Здесь, на мой взгляд, кроется момент истины руководителя разведки».

В связи с этим, наверное, уместно вспомнить Афганистан. «Никаких рекомендаций по Афганистану мы не давали, а только очень скромно информировали, — отмечал в 1999 году бывший начальник военной разведки. — Приезжал к нам Та-раки — писатель, очень мягкий человек, в ЦК его принимал Пономарев. Кто надоумил Тараки снять Амина с должности военного министра — неясно. Начальник Генштаба Огарков собрал своих заместителей, спросил: “Нужно ли вводить войска в Афганистан?” Начали, как всегда, с разведки, с меня. Я сказал, что мы можем получить то, что американцы во Вьетнаме. Все девять замов и начальник ГлавПУРа были против. Но наше мнение игнорировали». Но когда приказ был получен, Вооруженные силы и их разведка его выполнили. «В Афгане по рекомендации Ивашутина создали такую разведку, — писал журналист Н. Поросков, — какую мир не видывал. В группу входили оперативные работники из стратегической разведки, знающие языки и умеющие вербовать агентов из местного населения, и офицеры из ташкентской бригады спецназа с рацией и боевыми средствами. О душманских караванах, их составе знали через четверть часа после начала движения».

Успешному руководству Петра Ивановича Ивашутина Главным управлением, его авторитету в высшем политическом и военном руководстве страны способствовали глубокие военные познания, чувство нового в военном деле.

Вспоминает генерал-полковник Ф.И. Ладыгин: «Генерал армии П.И. Ивашутин был не только выдающимся организатором и руководителем военной разведки, но и крупным военачальником высокого, стратегического масштаба.

29 апреля 1987 года в Генеральном штабе ВС СССР состоялась крупнейшая по своей значимости военно-научнопрактическая конференция под руководством министра обороны Маршала Советского Союза С.Л. Соколова. По существу, это было первое такого рода мероприятие по важнейшим вопросам военного строительства после осенней 1945 года конференции, проведенной в Берлине под руководством Маршала Советского Союза ПК. Жукова. Если на Берлинской конференции были подведены итоги Второй мировой и Великой Отечественной войны, то на конференции 1987 года был дан глубокий анализ и сделаны обоснованные выводы о развитии отечественного и зарубежного военного дела за все послевоенные 42 года. В ее работе приняли участие руководящий состав Министерства обороны, Генерального штаба, видов Вооруженных Сил, родов войск, групп войск и военных округов, высокие представители партийно-государственного управления, руководители оборонных отраслей промышленности.

Первым выступил начальник Главного управления П.И. Ивашутин. 45-минутный, хорошо иллюстрированный доклад, который готовился под постоянным и непосредственным контролем Петра Ивановича, был выслушан аудиторией с глубочайшим вниманием. (Мне довелось участвовать в работе конференции в качестве ассистента докладчика.) В последующих докладах и выступлениях, в том числе начальника Генштаба Маршала Советского Союза С.Ф. Ахромеева, главкома войск Западного направления Маршала Советского Союза Н.В. Огаркова, других военачальников и представителей военно-промышленного комплекса давалась самая высокая оценка глубине анализа, сделанного П.И. Ивашутиным относительно зарубежного военного дела, его объективному видению состояния и направлений развития военной техники и вооружения, тенденциям и перспективам на будущее.

Точность оценок доклада, прогноз подтверждались достоверными фактическими данными и материалами, глубоким знанием и анализом отрабатывавшихся на крупных военных учениях США и НАТО новых стратегических, оперативных и оперативно-тактических концепций, способов и приемов ведения всех видов боевых действий.

Последовавшие вскоре события на мировой арене полностью подтвердили выводы доклада П.И. Ивашутина. Операция “Буря в пустыне" против Ирака в 1990 году проводилась Соединенными Штатами как будто по “сценарию”, излагавшемуся в докладе начальника Главного управления генерала армии П.И. Ивашутина.

(В этой связи, странно читать “глубокие выводы” некоторых отечественных военных теоретиков: “Как показала операция “Буря в пустыне”… А ведь анализ и выводы Главного управления по взглядам стратегического масштаба на ведение войны в новых условиях, произошедшие в зарубежном военном деле, доводились до соответствующих военачальников задолго до “Бури”.)

Сделанные в то время, в конце 1980-х годов, генералом армии Ивашутиным выводы и прогнозы, в основном остаются в силе и по сей день. Это подтвердилось агрессией США против Югославии в 1999 году и против Ирака в 2003 году. И многие из нас учились у Петра Ивановича умению глубоко и всесторонне анализировать, не упуская деталей, делать обоснованные выводы из зарубежного военного опыта в интересах обеспечения подготовки наших Вооруженных Сил к отражению возможных военных действий против нашей страны с использованием противником самых современных, изощренных способов агрессии с применением всех возможных, доступных наиболее развитым странам средств вооруженной борьбы.

Наша вечная признательность истинному патриоту страны Петру Ивановичу Ивашутину, отдавшему делу укрепления ее обороноспособности всю свою жизнь, за его науку служения Родине».

В заключение небольшого очерка необходимо сказать: если в этот период советская военная разведка стала одной из самых мощных спецслужб мира, то это означает, кроме всего прочего, слаженную и эффективную работу всех ее звеньев, всех ее людей — от рядового до начальника Главного управления. Измены, некомпетентность или неумение отдельных сотрудников разведки работать как следует общей картины не меняют.

Звание Героя Советского Союза генералу армии Петру Ивановичу Ивашутину присвоено 21 февраля 1985 года «за мужество и отвагу, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками в годы Великой Отечественной войны, и успешную деятельность по укреплению Вооруженных Сил СССР в послевоенный период».

С июня 1987 года генерал Ивашутин продолжал службу в Группе генеральных инспекторов Министерства обороны СССР, а в 1992-м вышел в отставку. Жил в Москве.

Он был награжден тремя орденами Ленина, Октябрьской Революции, «За заслуги перед Отечеством» 3-й степени, пятью орденами Красного Знамени, орденом Богдана Хмельницкого 1-й степени, двумя орденами Кутузова 2-й степени, двумя орденами Отечественной войны 1-й степени, орденом Трудового Красного Знамени, тремя орденами Красной Звезды, медалью «За боевые заслуги», юбилейными медалями СССР, иностранными наградами.

Умер Петр Иванович 4 июня 2002 года в Москве, похоронен на Троекуровском кладбище. 29 октября 2003 года командование ВС РФ и ГРУ ГШ открыли памятник этому замечательному человеку, которому по праву принадлежит заслуга в совершенствовании и развитии одной из самых мощных разведывательных структур мира.

ИЗ СОЦИАЛИЗМА — В НИКУДА. 1987 — ...

«Исторические», как и все события в жизни КПСС, XX партийная конференция и XXVII съезд формально утвердили «новое» мышление, а фактически твердо определили ориентацию тогдашнего руководства на фетишизацию Запада и его образа жизни — от экономики до социальной сферы. Свобода слова, печати и действий («разрешено все, что не запрещено»), стремительный рост разноликих партий и движений представляли собой превосходный полигон для спецслужб и идеологов антисоветизма в завершение их долголетней борьбы с ненавистной сверхдержавой.

Сближение с Западом сопровождалось необъяснимыми уступками со стороны Политбюро ЦК КПСС во главе с М. Горбачевым и А. Яковлевым. Проводником этой политики выступал Э. Шеварднадзе, апофеозом деятельности которого в Европе стало бегство (иначе трудно назвать вывод почти полумиллионного контингента войск за столь короткий срок) из восточноевропейских стран с кабальными последствиями для России в виде долгов и обязательств, а на Востоке — передача американцам 51 000 км² Баренцева моря с крупнейшими рыбопромысловыми запасами. Поспешность решений сопровождалась тяжелейшими последствиями не только для нашей страны, ее Вооруженных сил, но и для народов бывших государств-союзников. Достаточно емко и образно охарактеризовал действия нашего руководства по оставлению Германской Демократической Республики (ГДР) и объединению ее с Западной Германий бывший глава службы безопасности ГДР «Штази» генерал Маркус Вольф в одном из своих интервью: оно (оставление ГДР и объединение с ФРГ) «проделано политическим руководством при Горбачеве не только политически неквалифицированно, но и, с человеческой точки зрения, бесчестно и бестактно».

Принципиально менялась военно-политическая обстановка на некогда незыблемых границах. Перед Западом открывалась дорога на Восток: можно было начинать реализацию «Атлантической хартии», провозглашенной госсекретарем США Г. Киссинджером в 1973 году, по расширению блока НАТО. Границы противостояния пришли в движение в сторону новой России.

События августа 1991 года явились логическим завершением «политики без руководства» М. Горбачева. Новый лидер «демократической волны» Б. Ельцин запретил деятельность КПСС и дал команду на бескровный переворот. «Энтузиастам» этой волны понадобилось несколько часов для захвата зданий ЦК КПСС, обкомов, райкомов, ключевых министерств и т. п. Временное двоевластие закончилось с подписанием в Беловежской пуще (Белоруссия) тремя лицами (Б. Ельцин, С. Шушкевич и Л. Кравчук) короткого заявления о роспуске СССР. Это произошло 9 декабря 1991 года, за две недели до 70-летия образования СССР.

Новая старая Россия вступила в полосу реформ и коренной ломки. Историкам еще предстоит кропотливая работа по освещению «смутного времени» в новейшей истории России, когда на волне оркестрированной Западом «гласности» была оплевана и вывернута наизнанку эпоха трех поколений россиян. Один из идеологов «демократической волны», первый мэр Москвы этою периода Г. Попов уже в марте 1992 года отмежевался от соратников, подав в отставку. Позже он признал, что власть упала в руки демократов неожиданно, они еще не созрели в плане программы своих действий, отсюда — те волюнтаристские шарахания в политике, экономике, социальной сфере, которую позволяли себе вчерашние «школяры» — Е. Гайдар со товарищи.

Борис Ельцин — президент всея Руси — в Казани торжественно дает добро «брать столько суверенитета, сколько хотите». «Парад суверенитетов» охватил все постсоветское пространство. Предано забвению решение Съезда народных депутатов в августе 1989 года, принятое по предложению А. Сахарова, согласно которому должен был быть принят Закон о порядке выхода из тогдашнего СССР союзных республик и подготовлен соответствующий проект Договора о таком выходе. Ничего подобного не произошло. В эйфории «победы над коммунизмом» сдавались территории, заводы, техника, боевое вооружение и, главное, — люди. Границы определяли себе отделяющиеся республики методом «кто чего желает». В результате до сих пор, в начале XXI века, звучит, а далее, наверное, будет звучать еще громче, недовольство: Эстония хотела бы видеть себя в границах 1918 года, Латвия — 1940 года, Литва — 1946 года, и т. д. во всех республиках. А что же Россия? Вместо 12 000 км сухопутных границ бывшего СССР с сопредельными государствами Россия получила более 65 000 км новых необустроенных, зачастую символических и прозрачных разграничительных линий (до границ им еще далеко).

Эксперименты в экономике и социальной сфере, дележ богатств страны на ваучеры затронули и затратные стороны жизни страны, а именно — вооруженные силы, безопасность, милицию, военно-промышленный комплекс. Каковы последствия произошедших изменений, решит История. Главное состоит в том, что призванные обеспечивать безопасность государства все, как их теперь называют, «силовые структуры», в том числе и разведка, стремились продолжать решение основных задач своего предназначения: обеспечивали военнополитическое руководство страны необходимой информацией об обстановке вокруг СССР, анализом возможных последствий для безопасности страны, предложениями о необходимых превентивных мерах для сохранения жизнедеятельности и боеспособности военной составляющей общества. При этом нужно заметить, что за весь этот период не было построено ни одного корабля, не введено в строй ни одной новой боевой единицы, а численность армии была сокращена более чем в два раза.

Прямым следствием «парада суверенитетов» стала война в Чечне. Порождением этой войны явился терроризм на территории России, который при поддержке извне вскоре стал международным. После вывода наших войск Афганистан стал ареной внутренней борьбы, базой для подготовки терактов исламскими фундаменталистами, а для России — опасным очагом поставки наркотиков.

Сложный период в истории России, казалось бы, подходит к концу. И хотя направление движения страны по-прежнему выглядит неопределенно, но этап «дикого капитализма» уже пройден. Наступает и отрезвление, и осознание своего места в мире. Президент В. Путин в своих выступлениях постоянно подчеркивает, что не будет будущего у народа, который забудет свою историю. Богатейшая история Российской империи и СССР — это не только собрание зла и насилия, но и величайшие достижения во всех сферах жизни, это авторитет и уважение в мире, это гордость каждого ее гражданина за принадлежность к великому многонациональному народу.

Разведчикам есть смысл жизни и работы во имя и на благо этого народа и этого Отечества. Только эти вечные ценности службы и позволили выжить и выстоять на сложном этапе истории нашей страны.

ВЛАДЛЕН МИХАЙЛОВИЧ МИХАЙЛОВ

Меньше всего можно было ожидать, что «империю» ГРУ после П.И. Ивашутина возглавит генерал из войск, полевой командир, хотя и прошедший все возможные ступени служебной карьеры офицера: от командира взвода до первого заместителя Главнокомандующего и начальника штаба Ставки на Дальнем Востоке. Тем не менее высокий профессионализм, блестящая штабная культура, умение мгновенно схватывать главное, анализировать разрозненные данные, позволили ему довольно быстро войти в жизнь Главного Управления. Его открытость, доброжелательность и юмор дополнили хорошие качества командира и поднимали его авторитет в среде коллег и подчиненных.

Владлен Михайлов родился 24 января 1925 года в городе Сычевка Смоленской области в крестьянской семье. Позднее родители переехали в город. Юноша закончил в 1942 году среднюю школу в Горьком и был призван в армию.

Долгое время Владлен Михайлов служил на Дальнем Востоке — курсантом 156-го отдельного запасного стрелкового полка 25-й армии (декабрь 1942 — март 1943), затем курсантом Владивостокского пехотного училища (март 1943 — апрель 1944), затем находился в резерве офицерского состава округа (март — июль 1944), служил командиром взвода курсантов Владивостокского пехотного училища (июль 1944 — май 1947). Членом ВКП(б) стал в 1945-м. Окончив в Ленинградском военном округе Курсы усовершенствования офицерского состава по физической подготовке (май 1947 — сентябрь 1949), он вернулся на Дальний Восток командиром роты курсантов Владивостокского пехотного училища (сентябрь — октябрь 1949). затем — командиром роты курсантов Благовещенского пехотного училища (октябрь 1949 — октябрь 1951).

С октября 1951 года Владлен Михайлов — слушатель основного факультета Военной академии им. М.В. Фрунзе, которую окончил с золотой медалью в ноябре 1954-го. В дальнейшем его служба проходила в Прибалтийском военном округе: командир стрелкового батальона 167-й Литовской стрелковой дивизии (ноябрь 1954 — июнь 1955), командир стрелкового батальона (июнь 1955 — май 1957), затем — командир мотострелкового батальона (май 1957 — ноябрь 1958) 9-го гвардейского стрелкового полка 3-й гвардейской стрелковой дивизии, начальник штаба 453-го мотострелкового полка 132-й мотострелковой дивизии 4-го гвардейского армейского корпуса (ноябрь 1958 — июль 1960), начальник штаба — заместитель командира (июль 1960 — февраль 1964), затем командир 23-го гвардейского мотострелкового полка 8-й гвардейской мотострелковой дивизии (февраль 1964 — август 1966).

С августа 1966 по июль 1968 года Владлен Михайлович — слушатель основного факультета Военной академии Генерального штаба ВС СССР. Работал начальником оперативного отдела — заместителем начальника штаба 8-й гвардейской армии (июль 1968 — март 1969) и командиром 21-й мотострелковой дивизии 2-й гвардейской танковой армии в Группе Советских войск в Германии (март 1969 — ноябрь 1972), начальником штаба — первым заместителем командующего и член Военного совета 15-й армии (ноябрь 1972 — август 1975), начальником штаба — первым заместителем командующего войсками и членом Военного совета Туркестанского военного округа (август 1975 — февраль 1979).

В феврале 1979 года Михайлова направили старшим военным советником в Генеральный штаб Народной армии Социалистической Республики Вьетнам, с марта 1980-го он находился в распоряжении начальника Генерального штаба ВС СССР, служил начальником 7-го управления Главного оперативного управления ГШ (март — апрель 1981), начальником Главного оперативного управления (апрель 1981 — декабрь 1983).

Из Генерального штаба ВС СССР его снова направляют на службу туда, где Владлен Михайлович ее начинал, в тот край страны, который, как он сам говорил, дорог его сердцу. Теперь он начальник штаба — первый заместитель главнокомандующего и член Военного совета войск Дальнего Востока (декабрь 1983 — февраль 1987).

С 26 февраля 1987 года Владлен Михайлович — первый заместитель начальника ГРУ ГШ ВС СССР, с 14 июля 1987 года — начальник ГРУ ГШ ВС СССР — заместитель начальника ГШ ВС СССР. 24 октября 1990 года ему было присвоено звание генерала армии. В интервью журналу «Jane’s Soviet intelligence review» (1991) он говорил: «В 1987 году было принято решение усилить ГРУ работниками, прошедшими полевую подготовку. Раньше я никогда не занимался разведкой и, естественно, поначалу не без труда справлялся со своими обязанностями, но теперь вполне освоился». Это самокритичное заявление, причем в первом в истории начальников ГРУ интервью иностранному журналисту, к лету 1991 года уже не отражало реального положения дел. Офицер с огромным жизненным, и особенно военным опытом, Владлен Михайлович Михайлов осваивал новую работу, опираясь на профессионалов разведки школы своего предшественника Петра Ивановича Ивашутина.

Нацеливая Главное управление на повседневное решение стоящих разведывательных задач, генерал Михайлов В.М., будучи человеком сугубо военным, как часто говорят, «во-йсковиком», с самого начала своего пребывания на новом ответственном посту большое внимание уделял повышению боеготовности и боеспособности всех органов и частей военной разведки.

Он требовал от всех командиров и начальников провести ревизию и, как по нынешним временам сказали бы, реструктуризацию имевшейся в наличии разведывательной техники. Избавить все части и органы военной разведки от хранившихся на складах устаревших, не соответствующих современным требованиями образцов. Это означало, по глубокому убеждению нового начальника ГУ, существенную экономию финансовых средств, высвобождение личного состава для решения насущных задач, повышение мобильности органов и частей разведки и, в конечном итоге, повышение их боевой и мобилизационной готовности, особенно в угрожаемый период.

Пристальное внимание уделялось вопросам управления органов и частей разведки, слаженности их действий в ходе различного рода тренировок и учений, в том числе стратегического уровня. Это способствовало не только подготовке военной разведки к действиям в особый период, но и повышению качества решения разведывательных задач в условиях мирного времени. Здесь уместно заметить, что Владлен Михайлович обладал феноменальной памятью, в частности великолепной зрительной памятью. На учениях он в считаные секунды (!) мог «обнаружить» отсутствие на карте той или иной дивизии, бригады, мгновенно назвать ее номер и указать место ее дислокации.

Владлен Михайлович руководил Главным управлением в конце 80-х годов, и это были далеко не простые годы, но тем не менее стоящие перед Главным Управлением задачи решались успешно. В 1989 году блестяще организовали разведывательное обеспечение вывода советских войск из Афганистана. Высокому уровню поставленных задач соответствовала и разведка в период войны в Эфиопии между правительственными войсками М. Менгисту и эритрейской армией. В Африке чередой следовали перевороты в Мали, Сомали, Бурунди, исламские фундаменталисты набирали силы в Алжире. Наконец, американская операция «Буря в пустыне» по освобождению оккупированного Ираком Кувейта: все структуры разведки работали безупречно четко и слаженно, обеспечивая руководство страны своевременной информацией. В заслугу В.М. Михайлову и возглавляемому им Главному Управлению следует поставить также четко организованный «развод» с бывшими союзниками по Варшавскому Договору — без потерь и излишней драматизации.

Вместе с тем вторая половина 1980-х для СССР оказалась трагичной и в другом аспекте: как прорывается нарыв после кризиса, так последовала череда перебежчиков и предателей среди зарубежных работников, рядившихся в тогу «идейных» противников коммунистического режима. Нужно было очень сильно верить в коллектив военных разведчиков, чтобы не впасть в состояние всеобщей подозрительности и недоверия, свернув или ограничив работу по слежению за обстановкой в мире.

Вера в военных разведчиков наряду с высокой требовательностью к ним вообще была отличительной чертой Владлена Михайловича, как, впрочем, и других военачальников. Многие из подчиненных ему руководителей управлений и служб отмечают, что, присмотревшись к ним на первых порах и убедившись в «надежности» людей, генерал Михайлов в последующем полностью доверял им, не опускался до мелкой опеки. Он умел и мог выслушивать подчиненных, нередко под воздействием убедительных доводов менял свое мнение по тем или иным вопросам, в том числе и весьма важным.

Основные задачи ГРУ Владлен Михайлович назвал в другом своем интервью: «У нас только военная разведка. Вооруженные силы — раз. Техника и вооружение — два. Оборудование театра военных действий — три. И экономика, работающая на вооруженные силы, — четыре. Вот вопросы, которыми мы занимаемся». На традиционный тогда вопрос: «Что вы делали во время переворота?» начальник военной разведки ответил: «19 августа меня отозвали из отпуска. Я приехал и доложил, что нахожусь здесь. Кстати, и двадцатое, и двадцать первое августа я провел на работе, никуда не выходил. У нас была спокойная обстановка, занимались, как обычно, своей разведывательной деятельностью за пределами Советского Союза, а не внутри его — это не наша обязанность».

Тем не менее «расследование» действий военных руководителей в дни ГКЧП 19–21 августа 1991 года, учиненное Б. Ельциным и его окружением, фактически имело своей целью максимально очистить верхи силовых структур от «старых» генералов (чем не 1917–1918 годы! — Примеч. сост.). В ход шло все, вплоть до распространения слухов о том, что переодетые офицеры ГРУ якобы кормили бутербродами солдат-гэкачепистов в танках на улицах Москвы. В вину вменялись переданные частям и подразделениям распоряжения, если в них содержались ссылки на обращение ГКЧП. Арест министра обороны Маршала Советского Союза Д. Язова, а затем освобождение от должности начальника Генштаба генерала армии В. Моисеева, послужили сигналом к большой «чистке» среди командного состава Вооруженных Сил страны.

10 октября 1991 года Владлен Михайлович был переведен в распоряжение начальника Генерального штаба. 9 марта следующего года он был уволен из армии по состоянию здоровья.

Владлен Михайлович Михайлов награжден орденами Ленина (1985), Октябрьской Революции (1978), Красного Знамени (1971), «За службу Родине в ВС СССР» 2-й степени (1990) и 3-й степени (1981), орденом ГДР «За заслуги перед Отечеством» в серебре (1988); юбилейными медалями СССР, медалями НРБ, ПНР и Кубы.

В 1989 году Владлен Михайлович Михайлов избирался депутатом Совета народных депутатов СССР от ДагестанскойАССР.

Скончался Владлен Михайлович в 2004 году, похоронен на Троекуровском кладбище.

ЕВГЕНИЙ ЛЕОНИДОВИЧ ТИМОХИН

Грамотный офицер, хороший профессионал, в 40 лет получивший звание генерала, он принял Главное управление в период разгрома силовых структур, когда назначения проводились из числа известных, по не замешанных в «антидемократических» выступлениях. Несмотря на совершенно новую сферу деятельности, он мужественно взялся за штурвал управления и твердо вел корабль ГРУ в первый год существования новой России.

Подавлен августовский «путч» 1991 года. 25 августа президент России Б. Ельцин подписывает указ о запрещении деятельности КПСС. В считаные часы заняты, закрыты или опечатаны все здания и кабинеты партийных органов от ЦК КПСС до райкомов. Далее начинаются «разборки» с правоохранительными органами, вылившиеся в их разгром и коренную перестройку, «охоту на ведьм» в лице бывших сотрудников в МИДе, МВЭС, ТАСС и других организациях.

Смутная пора. Прокуратура работает под определением степени участия и характера действий начальников всех рангов в период ГКЧП, делаются оргвыводы, порой спонтанные и необъяснимые. В Главном Управлении в ожидании перемен самой активной средой являются, пожалуй, ветераны-пенсионеры, все контакты и встречи которых с народными депутатами Совета народных депутатов, влиятельными политиками направлены на то, чтобы не допустить организационного разгрома в структурах военной разведки. Смена руководства волной прокатилась сверху вниз от арестованного министра обороны Д. Язова до ранга начальников Главных Управлений министерства и Генерального Штаба.

При всем многообразии ожидавшихся перемен в руководстве назначение генерал-полковника Евгения Леонидовича Тимохина было самым неожиданным для всех офицеров Главного Управления. Знакомство с его биографией не внесло особой ясности.

Как вспоминал впоследствии сам Евгений Леонидович, настойчивое предложение вступить в должность начальника Главного Управления поступило от министра обороны СССР маршала авиации Е.И. Шапошникова, которое, по словам самого Тимохина, он принял без особого энтузиазма. Тем не менее о проведенных на посту начальника Главного Управления 11 месяцах и военных разведчиках, с которыми ему довелось служить в это время, говорил с неподдельной теплотой.

Евгений Тимохин родился 25 марта 1938 года, в 1958 году окончил Сумское военное техническое училище, в 1968 году — Военно-инженерную радиотехническую академию ПВО. В 1977 году окончил Военную академию Генерального штаба.

Служебная карьера молодого — сорокалетнего — генерала развивалась достаточно быстро благодаря отличной профессиональной подготовке, энергичности и личным деловым качествам. Его послужной список — командир дивизии, начальник штаба, командующий 14-й отдельной армией ПВО и одновременно заместитель командующего войсками Сибирского военного округа. До октября 1991 года — начальник штаба — первый заместитель главкома ПВО.

Нужно отдать должное терпению и трудолюбию этого добродушного на вид человека. Знакомство со всеми подразделениями и частями центрального подчинения было обстоятельным и кропотливым. Все понимали, что ему приходится нелегко. Разведка — особый вид деятельности вооруженных сил, который нельзя прервать, остановить на время, переосмыслить задачи. Все нужно решать, что называется, «на ходу». Отсюда и вытекают немалые трудности для новичка: громадный поток информации, принятие решений по запросам зарубежных аппаратов, доклады руководству Вооруженных сил и государства. И это в период, когда оставшийся на посту президента СССР М. Горбачев уже фактически не руководил страной, а президент России Б. Ельцин не имел права командовать Вооруженными силами и брать на себя принятие политических решений.

Евгений Леонидович выстоял период двоевластия достойно. Генерал с блестящей общей подготовкой, быстро ориентирующийся в обстановке, доверившийся своим подчиненным как профессионалам в решении текущих задач, он осторожно вел корабль Главного Управления по волнам бурлившего страстями общества.

Крушение СССР поставило точку в сложившейся неопределенности.

Могущественные Вооруженные Силы великой страны в одночасье превратились в так называемые Объединенные Вооруженные силы стран СНГ. Уникальный за всю историю человечества случай: многомиллионная современная армия, насчитывающая в своем составе десятки и сотни стратегических, оперативно-стратегических, оперативно-тактических объединений и соединений, десятки тысяч танков, самолетов различного назначения, ядерных боеприпасов и средств их доставки на любую дальность, сотни боевых кораблей различных классов и типов, многие и многие тысячи других современных видов оружия и военной техники оказались вне государственной принадлежности. Попытки убедить руководство ОВС СНГ взять все бывшие ВС СССР под юрисдикцию России (с последующим цивилизованным их разделом для других вновь образовавшихся государств на территории бывшего СССР) натыкались на единственный аргумент: ОВС СНГ — единственная структура, которая создает видимость правомочности существования Содружества Независимых Государств. В противном случае Б.Н. Ельцин опасался (!?) войти в историю как разрушитель СССР.

В этих условиях начался самопроизвольный захват независимыми республиками находящихся на их территории объединений, соединений, частей, вооружения и военной техники. Первой подала пример Украина. Уже 1 января 1992 года президент Л. Кравчук самостоятельно взял под юрисдикцию Украины находящиеся на ее территории войска Киевского, Прикарпатского и Одесского военных округов, все расположенные там стратегические объекты и средства, включая органы, силы и средства военной разведки, в том числе центрального подчинения. В результате целостность структуры военной разведки, управление ее разведывательными органами, в том числе находящимися далеко за пределами Украины, были нарушены. «Пример» по захвату войск оказался заразительным и для других республик СНГ.

Ситуация усугублялась тем, что в связи с решением руководства России сократить численность центрального аппарата военного ведомства на одну треть соответствующее сокращение коснулось и Главного управления военной разведки.

Руководство Главного Управления во главе с Е.Л. Тимохиным вводило корректировку в задачи военной разведки с учетом новых факторов угрозы безопасности новой России и изменений на политическом пространстве бывшего СССР. Устранение негативных и разрушительных для военной разведки последствий тех смутных лет пришлось на долю последующих руководителей Главного управления.

Администрация президента России вновь перетасовала кадры в министерствах и комитетах. Пришла очередь и военного ведомства. Созданный в июне 1992 года Совет безопасности во главе с Ю.М. Скоковым начал решение кадровых вопросов в Вооруженных силах.

В состав Совета при решении кадровых вопросов входили помимо самого Ю. Скокова Д. Волкогонов — советник президента России по военным вопросам, В. Степашин или A. Пальгунов — соответственно председатель и его заместитель Комитета Совета народных депутатов по вопросам обороны и безопасности, П. Грачев — министр обороны России, B. Дубынин — начальник Генерального штаба, Б. Бункин — академик, генеральный конструктор систем ПВО. Кандидатов на должности определяло руководство Министерства обороны и Генерального штаба, и Евгений Леонидович знал, что его фамилии в их числе не будет.

Изменения не заставили себя долго ждать. В августе 1992 года генерал-полковник Е.Л. Тимохин вернулся в войска ПВО, на должность командующего радиотехническими войсками ВПВО.

Евгений Леонидович Тимохин награжден орденами Красной Звезды, «За службу Родине в ВС СССР» 2-й и 3-й степени, медалями.

Евгений Леонидович скончался в 2005 году.

ФЕДОР ИВАНОВИЧ ЛАДЫГИН

Свершилось! Именно так можно охарактеризовать назначение генерал-лейтенанта Федора Ивановича Ладыгина начальником Главного Управления в августе 1992 года. Впервые в истории военной разведки ее офицер, пройдя все ступени должностей, возглавил спецслужбу Вооруженных Сил. Самую почетную. Не только в мыслях, но и в словах большинства офицеров звучало опасение, что новым руководителем будет назначен «человек со стороны», незнакомый со спецификой военной разведки Генерального штаба. Трудно было даже представить себе последствия такого решения в период, когда вся страна подверглась силовому волюнтаризму перестройки политических, экономических и социальных основ прежней жизни.

Служебный путь Ф.И. Ладыгина в Вооруженных силах необычен, как необычна и его личность неординарного человека с прекрасным аналитическим складом ума.

Федор Ладыгин родился 10 марта 1937 года в селе Мази-кино Корочанского района Белгородской области. В 1954 году закончил с серебряной медалью 10 классов специальной школы ВВС в Харькове.

С юности Федор Ладыгин хотел быть только летчиком, и в августе 1954 года он стал слушателем инженерного факультета Военно-воздушной инженерной академии им. Н.Е. Жуковского. По окончании учебы в августе 1959 года он направляется в распоряжение заместителя министра обороны СССР по специальному вооружению и реактивной технике, и последующие три с половиной года служит в РВСН. С 15 сентября 1959 года Федор Ладыгин — начальник отделения войсковой части 43189. С 20 июля 1960 года — начальник отделения войсковой части 44112. С 14 января 1961 года — начальник группы войсковой части 44112. С 5 июня 1962 года — инженер-испытатель научно-исследовательской группы НИИ Министерства обороны. Член КПСС с 1962 года.

С 30 января 1964 года — младший научный сотрудник, затем (с апреля 1966 года) — старший научный сотрудник, заместитель начальника (с апреля 1971 года) отдела ЦНИИ Министерства обороны.

В 1973 году подполковника Ладыгина пригласили на работу в Главное Управление в одно из информационноаналитических подразделений, и с июня 1973 года он — старший офицер направления Управления ГУ ГШ ВС СССР. Дальнейшая карьера офицера в полной мере соответствовала его личным и профессиональным качествам: с 23 августа 1974 года — заместитель начальника направления Управления ГУ ГШ, с 26 декабря 1979 года — начальник направления Управления ГУ ГШ. 13 октября 1987 года Федор Иванович назначен на пост начальника Управления ГУ ГШ. Менее чем через год (27 июня 1989 года) Ф.И. Ладыгин, став заместителем начальника Главного Управления, возглавил информационно-аналитическую службу.

Нужно сказать о том, что скупые строки о продвижении по службе не могут отразить «лихолетья» конца 80-х годов. Это была уже не перестройка, а перекройка многих постулатов и уклада жизни страны, затрагивавшая деятельность военной разведки, требующая высокого напряжения сил всех офицеров от низшего до высшего звена. Переговоры с Западом по ограничениям вооружений, грядущий роспуск Организации Варшавского договора, вывод советских войск из восточноевропейских стран, уход из Афганистана — эти знаковые вехи истории развала СССР означали для военной разведки необходимость срочного пересмотра концептуальных подходов и положений к оценке вопросов безопасности страны и будущего строительства Вооруженных сил. Федор Иванович начал работу над переориентировкой информационных задач, но в это время его отозвали в Генеральный штаб и в апреле 1990 года назначили начальником Договорно-правового управления Генерального штаба Вооруженных Сил. Тогда еще никто не знал и не мог предположить будущей служебной карьеры молодого генерала, и его часто показывали по телевидению в репортажах о переговорах по военным вопросам с американцами, европейцами или в составе различных делегаций. Ф.И. Ладыгин непосредственно участвовал в подготовке советско-американского Договора СНВ-1, Договора по обычным вооруженным силам в Европе, двухстороннего (с США) соглашения и многосторонней Конвенции по химическому оружию, Договора по открытому небу, Венского документа по мерам доверия в Европе, ряда других соглашений в области ограничения и контроля над вооружениями. Участник Парижского (1990) и Хельсинкского (1992) совещаний по безопасности и сотрудничеству в Европе.

Представитель российской военной элиты, генерал-полковник Ладыгин, в отличие от многих своих коллег, обладает такими качествами, как скромность и отсутствие чванства и высокомерия. В связи с этим хочется упомянуть довольно курьезный случай: весной 1997 года во время проводившейся ГАИ кампании по борьбе с незаконным использованием спецсигналов был остановлен автомобиль, в котором ехал Ладыгин. Он был исключительно приветлив и искренне удивился, узнав, что на его служебной «Волге» инспектор обнаружил что-то лишнее, пожурив по этому поводу своего водителя.

Это небольшое, но показательное отступление в повествовании о жизни будущего начальника военной разведки говорит лишь о том, что Федор Иванович — личность незаурядная, и его возвращение в «альма матер» в августе 1992 года стало логичным и единственно верным решением в тот период. За плечами был не только опыт работы в Главке, всестороннее знание изнутри всех структур и подразделений, но и солидный политический ресурс общегосударственного уровня.

Назначение на должность начальника ГРУ Ф.И. Ладыгин воспринял не только как высочайшее доверие, но и огромную ответственность, прежде всего за судьбу военной разведки, в те непростые годы резко меняющейся обстановки переходного периода становления нового государства, реформирования (а скорее — крушения) прежних и скороспелого создания новых надстроек, формирования новых Вооруженных сил страны на обломках могучей армии бывшей сверхдержавы, разгула (отчасти продолжающегося и поныне) воинствующих дилетантов — «всезнаек» военного дела.

Новый начальник ГРУ сделал ставку на профессионализм действующих военных разведчиков, тем более что большинство офицеров и генералов, особенно центрального аппарата ГРУ, ему были хорошо известны еще по первому периоду службы в Главке. Именно поэтому назначения и переназначения временно находившихся за штатом профессионалов на руководящие должности (соответственно, и всего личного состава) произошли быстро и без каких-либо осложнений. На каждом посту — только проверенные профессионалы военной разведки. Руководствуясь этим принципом, Федор Иванович при поддержке начальника Генштаба М. Колесникова пресек настойчивые попытки назначить на должность одного из первых заместителей начальника ГРУ (вместо трагически погибшего 30 ноября 1992 года генерал-полковника Ю. Гусева) пришельца извне. В результате на ответственный пост был оперативно назначен генерал-майор В. Корабельников. Позднее он и сменил Ф.И. Ладыгина на посту начальника ГРУ ГШ ВС России.

Сформированное наконец-то первое руководство ГРУ ГШ Вооруженных Сил России единодушно пришло к выводу: сосредоточиться на главном.

Первое — обеспечить качественно безусловное выполнение стоящих перед ГРУ задач, безостановочное функционирование всех звеньев сложнейшего механизма ГРУ ГШ как центрального органа военной разведки. Главные возможности и ресурсы — сохранившиеся кадры высокопрофессиональных военных разведчиков, их проверенная преданность Отечеству, тем более находящемуся в труднейшем внутреннем и далеко не однозначном внешнеэкономическом положении. Только ответственным выполнением стоящих задач можно и нужно разъяснить и убедительно показать новым политическим и военным руководителям роль и место ГРУ, военной разведки в целом во всей структуре государственного и военного управления, общей системе обеспечения национальной безопасности страны. Дружной, согласованной работой всех органов и элементов военнослужащих и гражданского персонала убедительно подтвердить, что военная разведка дореволюционной России, затем Советского Союза, и теперь Российской Федерации, никогда не служила правящему режиму, но всегда стояла и стоять будет на страже безопасности своего народа и своей страны именно от внешних угроз.

Это традиционно присуще военной разведке нашей страны, и в этом — ее непреходящая сила и извечная чистота перед своим народом. В этом залог того, чтобы во время «революционных» ломок, приступов «реформаторского зуда», псевдодемократической борьбы с «оплотами коммунистического прошлого» не допустить разгрома, развала созданной многими поколениями военных разведчиков уникальной, единственной в своем роде, эффективной военно-разведывательной системы.

Второе — не только сохранить оставшееся от раздела военной разведки бывшего СССР, но и восполнить утерянные (в том числе из-за поспешных, скоропалительных сокращений) возможности восстановить на новом уровне военную разведку Российской Федерации в качестве целостной системы, единого организма. Не раз и не два из ГРУ ГШ шли устные и письменные доклады, подтверждаемые практикой основных разведываемых стран, о том, что с сокращением Вооруженных сил военная разведка не только не должна сократиться, а, напротив, интересы безопасности страны объективно диктуют необходимость ее усиления по всем направлениям.

Решению этой двуединой задачи подчинялась вся текущая ежедневная напряженная работа руководства ГРУ ГШ.

Находясь на посту начальника ГРУ, Федор Иванович Ладыгин решал и другие, не менее серьезные и масштабные задачи. В условиях переходного периода существенно важное значение имело законодательное «оформление» всей деятельности ГРУ ГШ. Это нашло свое отражение в законах «Об обороне», «О военной службе», «О внешней разведке», «Об оперативно-розыскной деятельности» и других правовых актах, а применительно непосредственно к ГРУ ГШ — в Положении об органе внешней разведки Министерства обороны — Главном разведывательном управлении Генерального штаба Вооруженных Сил Российской Федерации. Созданная законодательная база, юридически закрепившая место и роль ГРУ Генштаба, военной разведки в общегосударственной и военной системах управления решением коллегии Министерства обороны, рассмотревшей в начале 1993 года состояние дел в военной разведке, во многом предопределила установление и налаживание деловых отношений, взаимодействия и сотрудничества ГРУ ГШ с органами законодательной и исполнительной власти, министерствами и ведомствами, структурами центрального аппарата Министерства обороны и Генерального штаба, видами Вооруженных Сил, главными и центральными управлениями МО и ГШ, что, в свою очередь, оказывало благотворное влияние на работу всего коллектива Главного разведывательного управления, подчиненных органов и частей, где бы они ни находились.

На основе законодательной базы проводилась планомерная целенаправленная кропотливая работа по «подгонке» всей оргштатной структуры ГРУ ГШ и отдельных его элементов, технического переоснащения, социальной сферы, к потребностям в качественно новых условиях. А уж хроническое недофинансирование, многомесячные задержки финансовых поступлений — архисложная задача. Как вспоминает сам Федор Иванович, «…особенно тяжело было осознавать свое бессилие в вопросах несвоевременной оплаты очень нелегкого и очень нужного стране труда военнослужащих и гражданского персонала. Государство не может вовремя выплатить и без того мизерную зарплату своим защитникам! Такого не было даже во время Великой Отечественной войны. Полковник не имеет средств, чтобы поехать на малую родину проводить в последний путь своего отца! ГРУ пришлось выскрести последние рубли из кассы, чтобы отправить одного (!) офицера похоронить отца! Генерал-лейтенант (один из “жиреющих”, по выражению бывшего в то время Верховного Главнокомандующего) не ходит в столовую на обед, потому что жена еще не получила пенсию». Что же делать? И тогда начальник ГРУ берет на себя ответственность и разрешает офицерам подрабатывать временно «на стороне», даже в рабочие дни, но с сохранением дееспособности каждого подразделения. В этих условиях Федор Иванович, как руководитель ГРУ, стремился уделить побольше внимания ветеранам военной разведки, считая, что им крайне тяжело и в финансовом отношении, и особенно в моральном плане, — ведь тогда казалось, что может быть разрушено все, чему они посвятили свою жизнь, чему отдали всех себя без остатка.

Уже к концу 1995 года военная разведка была восстановлена как единая, целостная система. И сегодня Ф.И. Ладыгин по-прежнему считает, что в этом — заслуга прежде всего воина-разведчика, начиная от самых низовых звеньев до их руководителей. Честь им и слава, моральная и иная поддержка: продвижение по службе, представление к присвоению воинских званий и государственным наградам.

Очерк о Ф.И. Ладыгине не будет полным, если не сказать о первой войне в Чечне. Для разведки это — не просто театр военных действий. Граница безопасности Отечества прорвана, она размыта, огонь полыхает в собственном доме. Да, военная разведка, получившая задачу освещения положения противника, добывает сведения о политической, экономической, военной помощи вооруженным формированиям Дудаева: дает целеуказания спецназу, авиации, войскам. Но это только эпизод, небольшая территория внутри страны. А что произошло в действительности? Двенадцать тысяч километров сухопутных границ Советского Союза после «парада суверенитетов» превратились в шестьдесят шесть тысяч километров границ с некогда братскими республиками, а теперь независимыми государствами. Безопасность страны, оцениваемая через призму границ сопредельных соседей, ныне должна иметь двойную степень защиты. Через порушенные границы хлынул поток наркотиков, на юге подняли знамя ислама талибы и двинулись в глубь азиатских республик, которые не могут оставаться вне сферы внимания военной разведки из-за безопасности всей страны. Наконец, Россия одной из первых почувствовала опасность зарождавшегося фанатичного терроризма, вышедшего на международную арену и ставшего основным злом начала XXI века.

Для самого ГРУ период, когда его возглавлял Ф.И. Ладыгин, стал довольно успешным, насколько это было возможно в условиях развала государства и кризиса армии, о чем можно судить хотя бы по высказываниям руководителей Министерства обороны и Генштаба. За это время не случалось серьезных провалов среди агентуры военной разведки за рубежом, а количество перебежчиков не увеличилось. Во многом благодаря именно Федору Ивановичу ГРУ сумело избежать назойливых попыток его «реформировать» и сократить. А авторитет военной разведки в глазах военного и политического руководства, да и в общественном мнении, заметно возрос. Доклады ГРУ, в первую очередь по «горячим точкам», как стали сообщать даже в открытой прессе, отличались оперативностью и достоверностью.

Интересно, что, несмотря на возникшую моду на рассекречивание всего и вся в угоду интересам публики, ГРУ осталось последней в России силовой структурой, не пошедшей на уступки рынку и оставшейся по-прежнему закрытой для газет и телевидения. Ф.И. Ладыгин в своем интервью четко высказался по этому поводу: «В нормальном демократическом обществе, куда, я надеюсь, движемся, должна быть открытость. Но в определенных рамках. В любом государстве чрезмерная открытость спецслужб недопустима, она может только навредить… Нельзя ставить под угрозу безопасность деятельности российской военной разведки, ее сотрудников и источников в угоду сиюминутному пропагандистскому эффекту или удовлетворению чьего-то любопытства».

Последние годы СССР и первые шаги самостоятельной России прошли через сердце и сознание каждого военного разведчика, для которого не было и нет выше заботы, чем благо Отечества. Именно Федор Иванович произнес в интервью «Комсомольской правде» ставшую знаменитой фразу: «Любой военный разведчик приходит в разведку один раз и остается там навсегда».

Прежде чем уйти с действительной военной службы (по возрасту) Федор Иванович отстоял перед военным руководством и государственными структурами недопустимость прихода на освобождающуюся должность «человека со стороны» и назначение начальником ГРУ ГШ кадрового военного разведчика-профессионала.

Генерал-полковник (1993) Федор Иванович Ладыгин награжден орденами Красной Звезды (1982), «За службу Родине в ВС СССР» 2-й степени (1991) и 3-й степени (1990), «За заслуги перед Отечеством» 4-й степени, многими медалями ВС СССР и РФ. 24 июня 1997 года он был уволен в отставку.

ВАЛЕНТИН ВЛАДИМИРОВИЧ КОРАБЕЛЬНИКОВ

В июне 1997 года на пост начальника Главного разведывательного управления Генштаба ВС РФ — заместителя начальника Генерального штаба назначен генерал армии, Герой России Валентин Владимирович Корабельников.

Генерал армии Корабельников Валентин Владимирович родился 4 января 1946 года в г. Рассказово Тамбовской области. В 1964 году окончил 11 классов средней школы в г. Рассказово с серебряной медалью и поступил в Минское высшее инженерное зенитно-ракетное училище ПВО, которое окончил в 1969 году с присвоением воинского звания лейтенант-инженер и дипломом военного инженера по радиотехнике. По окончанию училища службу проходил в ДВО в отдельной армии ПВО на должностях: начальника отделения — заместителя командира радиотехнической батареи зенитного ракетного дивизиона войсковой части 40083, помощника начальника штаба зенитной ракетной бригады по автоматизированным системам управления, офицера разведывательного отдела штаба Армии ПВО.

С 1972 по 1974 год обучался в Военной академии Советской армии. С сентября 1974 по ноябрь 1977 года службу проходил в Германии в должности помощника начальника Советской военной миссии связи при главнокомандующем французскими войсками, затем проходил службу в войсковой части 51886 БВО в должности помощника начальника направления. С апреля 1980 по сентябрь 1982 года проходил службу в Демократической Республике Афганистан в войсковой части 44628 на должностях: помощника начальника направления, заместителя начальника направления и начальника направления. С сентября 1982 по август 1986 года проходил службу в Главном управлении Генерального штаба Вооруженных Сил Российской Федерации в должностях: старшего офицера, начальника группы и заместителя начальника направления. С августа 1986 по июль 1988 года обучался в Военной академии Генерального штаба им. К.Е. Ворошилова, которую окончил с золотой медалью. С июля 1988 по июнь 2009 года проходил службу в Главном управлении Генерального Штаба Вооруженных сил Российской Федерации в должностях: начальника направления, заместителя начальника управления, начальника управления, первого заместителя начальника Главного управления и с мая 1997 года начальника Главного управления Генерального штаба — заместителя начальника Генерального штаба Вооруженных сил Российской Федерации.

Скупые строчки биографии не в полной мере отображают достоинства и профессионализм этого человека, заслуженно ставшего военным разведчиком № 1 в мае 1997 года. Сам В.В. Корабельников в интервью газете «Известия»(3 ноября 2006 года) достаточно ёмко охарактеризовал образ современного разведчика:

«Офицер военной разведки — это в первую очередь преданный Отечеству, верный конституционному долгу, отлично подготовленный специалист с развитым профессиональным мышлением. Он психологически готов решать специфические задачи в любом регионе и в любой обстановке. Сегодня в ГРУ служат и работают высококвалифицированные специалисты, владеющие двумя-тремя иностранными языками, среди которых более 500 кандидатов и докторов наук… Я не стану разрушать стереотип, который сложился по публикациям о наиболее известных спецслужбах мира: люди туда сами не приходят, обычно их отбирают.

Высокие требования предъявляются к кандидатам в спецназ. В первую очередь военнослужащий должен иметь крепкое здоровье, рост не менее 170 см, быть спортсменом-разрядником. Во-вторых, иметь среднее специальное или среднее техническое образование, языковую подготовку и уметь творчески мыслить. Прежде чем стать спецназовцем, кандидатам необходимо пройти сложный курс подготовки в школе младших специалистов (ШМС). Такие школы, или “учебки”, есть в каждом военном округе. Подготовленный разведчик, выдержавший курс ШМС, становится закаленным, выносливым воином. С боевой нагрузкой в 30–40 кг он готов совершить 20—30-километровые суточные переходы, при этом в любой момент он может вступить в бой с противником. Он умеет десантироваться днем и ночью в сложных условиях, обладает навыками горной подготовки, ориентируется на незнакомой местности. Спецназовец умеет добывать себе пищу из подручных средств, готовить укрытие, оставаясь при этом незамеченным…

О разведчиках и бойцах спецподразделений во всем мире смотрят с интересом фильмы и читают книжки. В России повышенный интерес связан с событиями в Чечне, где эти части доказали свою высокую эффективность. Обилие кино- и телепродукции на эту тему закономерно. Правда, многие авторы, приступая к разработке достаточно закрытой по понятным причинам темы, не консультируются со специалистами и позволяют себе слишком вольные интерпретации, а то и откровенные домыслы…»

Немногословный по натуре, в определенной степени сдержанный на похвалы Корабельников отличался внимательным отношением к подчиненным, доброжелательностью и уважением. За трудный период 1997–2009 годов, под его руководством Главное Управление, военные разведчики совершили немало подвигов во время боевых операций в Чечне и за рубежами России. А сам он был удостоен высокого звания Героя России.

Об этом, наверное, в свое время узнают потомки.

Генерал армии Корабельников — лауреат Государственной премии Российской Федерации в области науки и техники, доктор технических наук, профессор, действительный член (академик) Российской академии ракетных и артиллерийских наук. Награжден орденами «За заслуги перед Отечеством 3-й и 4-й степени», Мужества, Красной звезды. «За военные заслуги» и многими медалями Советского Союза, Российской Федерации, а также орденами и медалями ряда иностранных государств.

В знак признания заслуг военных разведчиков в решении задач обеспечения обороны и безопасности государства — Указом Президента Российской Федерации от 31 мая 2006 года установлен профессиональный праздник — День военного разведчика. Это высокая оценка ратного труда многих поколений военных разведчиков.

В апреле 2009 года на пост начальника Главного разведывательного управления Генерального штаба ВС РФ — заместителя начальника Генерального Штаба ВС РФ назначен генерал-лейтенант Александр Васильевич Шляхтуров.

НОВЫЕ ВРЕМЕНА — НОВЫЕ СТАРЫЕ ЗАДАЧИ

Стремление США к укреплению монополярного устройства мира принимает формы агрессивного глобализма, когда за правило принимается вооруженное вмешательство в локальные конфликты и интервенции в отдельно взятые страны с неугодными для Запада режимами. Лозунг «защиты жизненных интересов США» практически во всех географических точках земного шара превалирует над нарушением суверенных прав и национальных интересов других государства.

Ценности, защиту которых якобы отстаивают американские военные, удивительным образом отвечают только цветам полосато-звездного флага, и «правила поведения» другим странам имеют право насаждать только Соединенные Штаты.

В реализации этих глобальных имперских планов России отводится особое место. С одной стороны, она никак не может стать союзником США в проведении подобной политики. С другой — для США она является и будет являться основным препятствием к мировому господству, по крайней мере в среднесрочной перспективе. Отсюда заинтересованнось США в ослаблении России как в экономическом, так и в политическом плане.

К началу XXI века военный блок НАТО придвинулся к России ближе, чем Гитлер перед Великой Отечественной войной, и тенденция наращивания этой реальной и далеко не дружественной силы сохраняется. Разглагольствования о «партнерстве» и «дружелюбии» — не более, чем пропагандистские трюки, направленные на психологическую поддержку «пятой колонны» и «прозападных» элементов. Опоясывание нашей страны локальными конфликтами, разжигание внутренних этнических разногласий, поощрение центробежных тенденций дальнейшего развала СНГ и самой России, контроль над стратегическими составляющими вооруженных сил и т. д. — все это не только присутствует в арсенале политики США, но и принимает гипертрофированные формы навязчивой идеи полного устранения своего извечного врага с политической карты мира.

Для разведки не было и нет покоя или передышки. Ее работа всегда будет подвергаться жесткому противостоянию противника и попытками ослабить, развалить, уничтожить эту славную спецслужбу. Говоря словами поэта, «и вечный бой, покой нам только снится», можно понять и отдать должное мужеству, преданности и чести разведчиков, выполняющих свой святой долг — обеспечение безопасности и готовность встать на защиту своего Отечества.

И можно не сомневаться, что пройдут годы, во главе военной разведки станут меняться руководители, но всегда это будут лучшие: офицеры с высокими моральными принципами, глубоко преданные своему делу и воинскому долгу.

Иллюстрации

Эмблема ГРУ ВР

С. И. Аралов

С. И. Гусев

Д.И. Курский

Г.Л. Пятаков

В.Х. Ауссем

Я.Д. Ленцман

А.Я. Зейбот

Я. К. Берзин

С.П. Урицкий

Мандат на имя А.Я. Зейбота

Служебная записка за подписью Я. К. Берзина

Выписка из лично дела комкора С.П. Урицкого

С. Г. Гендин

А.Г. Орлов

И. И. Проскуров

Ф.И. Голиков

А.П. Панфилов

И. И. Ильичев

Фрагмент из личного дела генерал-лейтенанта А.П. Панфилова

Фрагмент из личного дела генерал-лейтенанта И. И. Ильичева

Ф. Ф. Кузнецов

Захаров М. В.

М.А. Шалин

Фрагмент из личного дела генерал-полковника М.А. Шалина

С.М. Штеменко

И.А. Серов

П.И. Ивашутин

В.М. Михайлов

Е.Л. Тимохин

Ф. И. Ладыгин

В. В. Корабельников

Оглавление

ВВЕДЕНИЕ

НАЧАЛО. 1918–1922

  СЕМЕН ИВАНОВИЧ АРАЛОВ

  СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ ГУСЕВ

  ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ КУРСКИЙ

  ГЕОРГИЙ (ЮРИЙ) ЛЕОНИДОВИЧ ПЯТАКОВ

  ВЛАДИМИР ХРИСТИАНОВИЧ АУССЕМ (АУСЕМ)

  ЯН ДАВИДОВИЧ ЛЕНЦМАН

СТАНОВЛЕНИЕ. 1922—1936

  АРВИД ЯНОВИЧ ЗЕЙБОТ

  ЯН КАРЛОВИЧ БЕРЗИН

ПЕРЕДЕЛ ЕВРОПЫ ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА. 1936–1947

  СЕМЕН ПЕТРОВИЧ УРИЦКИЙ

  СЕМЕН ГРИГОРЬЕВИЧ ГЕНДИН

  АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ ОРЛОВ

  ИВАН ИОСИФОВИЧ ПРОСКУРОВ

  ФИЛИПП ИВАНОВИЧ ГОЛИКОВ

  АЛЕКСЕЙ ПАВЛОВИЧ ПАНФИЛОВ

  ИВАН ИВАНОВИЧ ИЛЬИЧЕВ

ОТ «ГОРЯЧЕЙ» — К «ХОЛОДНОЙ» ВОЙНЕ. 1947–1963

  ФЕДОР ФЕДОТОВИЧ КУЗНЕЦОВ

  МАТВЕЙ ВАСИЛЬЕВИЧ ЗАХАРОВ

  МИХАИЛ АЛЕКСЕЕВИЧ ШАЛИН

  СЕРГЕЙ МАТВЕЕВИЧ ШТЕМЕНКО

  ИВАН АЛЕКСАНДРОВИЧ СЕРОВ

«ИМПЕРИЯ» ГРУ. 1963–1987

  ПЕТР ИВАНОВИЧ ИВАШУТИН

ИЗ СОЦИАЛИЗМА — В НИКУДА. 1987 — ...

  ВЛАДЛЕН МИХАЙЛОВИЧ МИХАЙЛОВ

  ЕВГЕНИЙ ЛЕОНИДОВИЧ ТИМОХИН

  ФЕДОР ИВАНОВИЧ ЛАДЫГИН

  ВАЛЕНТИН ВЛАДИМИРОВИЧ КОРАБЕЛЬНИКОВ

НОВЫЕ ВРЕМЕНА — НОВЫЕ СТАРЫЕ ЗАДАЧИ

Иллюстрации