Лучик [Александра Никогосян] (fb2) читать постранично, страница - 3

людей.

Священники неприязнь и брезгливость видели, смотрели на все это безобразие с горечью и болью, посвящали целые проповеди теме любви. Ничего не помогало. Или прихожане искренне верили, что любить «Дауна» не обязательно?

А Света с Алешенькой с тех пор стала становиться в очередь на причастие самой-самой последней. Чтоб никого не искушать.

* * *

Лучик Алешенька рос удивительным ребенком. Был очень ласковый и всегда улыбался. Он очень поздно научился сидеть, ползать, ходить. Но все-таки научился! День, в который почти двухлетний Лучик, сделал свой первый шаг, Светлана решила отмечать, как праздник.

Разговаривать Лучик не умел. Только «мама». Но какие оттенки и интонации он вкладывал в это коротенькое, самое важное для него слово! Света понимала каждое движение души своего Лучика, каждое его желание, словно они до сих пор были одним целым.

Любимым времяпровождением Лучика было сидение у мамы на коленках. При этом он крепко обвивал толстенькими короткими ручонками мамину шею и замирал.

А Света, пользуясь моментом, читала книжку, вязала, или смотрела телевизор. Молилась она тоже с Лучиком на руках. Еду готовила по ночам, пока сынишка спал.

У малыша было очень много развивающих игрушек, говорящих книжек, головоломок, машинок и конструкторов. Все это великолепие тоннами закупали дедушка с бабушкой, заглушая громкий, неотвязный крик совести.

Но Лучик игрушками не интересовался. Он любил рассматривать мамино лицо. И еще он любил ходить в церковь. Что понимал в Божественной Литургии «солнечный мальчик», было загадкой даже для Светланы. Но всю службу Лучик Алешенька проводил на полу, крепко облапив мамины ноги. Не хныкал, на ручки не просился, и даже «мама» ни разу не сказал. Слушал.

Очень радовался, когда читали Евангелие, подавался вперед и даже мамины ноги отпускал. И еще одной радостью было, когда Света разрешала Лучику подержать горящую свечу.

Вот так и жили. Постепенно наладился быт, распорядок дня, и даже новые подружки появились у Светы — такие же мамочки, которые отказались убивать своих «даунят».

* * *

В тот день, когда Алешеньке исполнилось четыре года, они с мамой пришли в церковь чуть раньше. Отец Илья и отец Иннокентий спели мальчику «многая лета» и подарили: отец Илья необычайно красивую рукописную икону Ангела-Хранителя, а крестный Лучика отец Иннокентий тяжёлый, старинный, медный подсвечник на три свечи.

— Вот, — сказал он. — Дома будешь с мамой свечи зажигать и молиться. Ты любишь, я знаю.

Алешенька прижимал к груди подарки, раскосые глазки сияли, от переполнявших малыша эмоций Света едва успевала вытирать ему губки и подбородок.

Оба священника расцеловали «солнечное дитя» и стали готовиться к Литургии.

Народ уже вовсю бродил по храму, расставляя свечи, складывая стопочками записки о здравии и упокоении. Алешенька отлепился от мамы и пошел на толстых неуклюжих ножках по храму. Он показывал прихожанам свои подарки, но люди только кривовато улыбались и старались поскорее отойти в сторону. Света с горькой улыбкой смотрела на сынишку. За что они так с ним? За что? А вот Лучик не расстраивался. Он разворачивался толстеньким тельцем в другую сторону и ковылял к следующему прихожанину. Он хотел, чтобы все увидели красоту в его руках и тоже порадовались…

Только одна старенькая, почти слепая и хромая на обе ноги бабушка Тося, погладила малыша по голове.

Счастливый Лучик вернулся к маме. Началась Литургия.

Момент, когда Лучика не оказалось рядом, Света упустила. Стала потихоньку оглядываться, присела на корточки, чтобы разглядеть что-то сквозь лес человеческих ног. Нету. Света испугалась.

— Вы Лучика моего не видели? — шепотом принялась она расспрашивать соседей. Те только плечами пожимали. Слух о том, что пропал Алешенька, волнами стал расходиться по храму, как круги на воде. Да, малыша не любили, но и злого ничего ему не желали.

А Лучик в это время вскарабкался на солею, через боковую дверь проник в алтарь и дернул отца Иннокентия за рясу.

Отец Иннокентий страшно удивился, увидев в алтаре своего крестника. Позвал отца Илью:

— Батюшка, ты не заметил, когда это чудо сюда пробралось?

Отец Илья по привычке дернул себя за бороду и отрицательно покачал головой.

— Неспроста это, батя, — подумав, ответил он отцу Иннокентию.

А Алешенька, не переставая дергать батюшку за подол рясы, поднял руку, толстым пальчиком показывая куда-то наверх.

— Аминь! Аминь! — этим вторым словом в своей жизни он пытался объяснить что-то священникам.

И пока мама Света металась по храму, заглядывая под скамейки и леденея от ужаса, маленький Лучик сумел донести до священников то, что он хотел сказать. Проследив за пальчиком детской ручонки, отец Иннокентий увидел такое, от чего волосы у него встали дыбом.

— Уводим людей, батя, уводим, срочно!

Схватил одной рукой тяжелое, украшенное золотом и полудрагоценными камнями Евангелие, другой подхватил