Есть ли подход к безумию? [Мари Сухинина] (fb2) читать постранично, страница - 2

зачесанными волосами назад, открыл мне дверь, едва я оказалась на крыльце дома. Пытаясь скрыть смущение, из прихожей, где меня встретил кот необычайной окраски, я сразу двинулась к кухне, забыв промолвить простое «Привет!»

— Здравствуй, Донна. Я думал увидеть тебя несколько позже, но твое

любопытство поразило меня. — тихо сказал Тим.

— Ждали?…М..м..Меня? — все еще с долей стеснения, я бормотала себе под

нос.

— Я полагал, что опечаленного столько лет старика без внимания ты не

оставишь. И хотя это не так, с самого начала мне было ясно, что тебя

наполняет. В тебе нет пустоты, а если и была когда — то, то проросла

цветами, а их благоухание за версту слышно. — смеясь, продолжает он. –

Ты напомнила мне жену. В ней было так много любви, что я до сих пор

чувствую ее в доме. Мне кажется, она распалась на миллионы частиц,

чтобы каждый предмет быта напоминал мне об этом чувстве, будто я

когда — то упущу его из виду. Прислушайся к стенам.

Окна Тима выходили на море, берега не было видно, лишь обрыв, который соединял мост с противоположной стороной деревни. Мосты всегда соединяют, и не всегда только две точки, иногда и два сердца. Сумерки стремительно надвигались, смывая все видимое, оставляя только уши у глаз. Диалог тогда выдался длинным, точнее монолог писем, которые он вручил мне в руки, отправив домой.

Письмо 324.

«когда я включаю свет, лампочка освещает твои снимки. когда темнота

поглощает день, луна помогает не забыть мне твой лик.

у нас здесь волны дышат прибоем, птицы вязнут в песочных холмах, я спешу за тобой на работу вдоль необъятной реки, фотографируя каждый участок, который покажется мне красивым. я делюсь с тобой красотой, хочу показать, как смотрю на тебя, как выглядишь ты в этом городе, как подходишь каждому эстетичному месту.

никак не привыкну к морю — твоим синим глазам, в которых солнце печет так, что мне приходится жмурится. вчера, например, мы поднялись на 65 м ввысь на закате, но заход солнца я смотрел через призму хрусталика глаз, что помнит разум.

какая же ты красивая. все жизни я бы потратил на встречу с тобой. я тебя обязательно встречу снова, моя душа»

Письмо 57.

«прошла без нее неделя.

есть такое латинское выражение «sub specie aeternitatis», что означает «с

точки зрения вечности».

с точки зрения вечности, мне не хватает тебя больше, чем масштабы этой самой вечности. моя тоска выходит за края, выливается за борт и не помещается ни в один шкаф. моя тоска больше, чем мир. и больше, чем столетия его существования. она объяла каждый участок географической карты и вышла за поля невозможного, где не вырисовывались континенты. мне кажется, она глубже чем море. но вода забирает тоску. может поэтому море соленое. я не знаю. в одном я буду прав точно, чтобы избавиться от нее, мой глаз должен узреть ее лик, чтобы зрачок вырисовывал образ еще ближайшую ночь, пока слезная жидкость не смоет картинку.»

Письмо 121.

«милая, а знаешь, что такое интерстициальная эмоция? это значит находится между, между мной и играющей музыкой. но эта песня не играет, а кричит, на самой высокой громкости возможности телефона, а я жестикулирую в такт силой высоких нот.

в момент подобной встречи, один на один с собой, я чувствую внутри себя коробок спичек, одна из которых загорается каждую новую композицию, постепенно сжигая эмоции разной температуры.

бывает ты злишься на расстояние, которое не можешь преодолеть в ту же секунду, как подумаешь о нем. бывает, злишься на вещи, чей угол отдыха на столе выше нужного. а бывает просто злишься оттого, что сильно кого — то любишь. косточки по всему телу вибрируют от желания соприкоснуться с чем — то твёрдым, а внутренний инициатор действий пытается выкинуть наружу свои активные танцы под какой — нибудь эдакий звук, ритмичный и очень ритмичный. но ты так сильно желаешь жить, что готов говорить об этом каждому прохожему улицы.

сжигая последнюю палочку из горючего материала, приходишь к спокойствию — океанская свежесть психеи. тебя раздражают все те же вещи, и ты все ещё любишь кого — то так сильно, но зажигая под музыку спички, сгорает злость, которой не суждено было произойти.»

Этой ночью я не сомкнула глаз, так тщательно разбирая почерк Тима, который прочитать — целая история и вытирая слезы, которые проливным дождем капали с глаз от безупречности каждой буквы. Впервые я видела такую преданность своему выбору. Письма, нумерация которых дошла до 1000 и не собиралась останавливаться, продолжали рождаться, формируя столбы макулатуры. Его текст — отдельная книга жизни, и ясно, как божий день, почему любой зашедший человек, побывавший однажды в гостях у главы деревни, считает дом странным, рука покойной жены действительно ощущается в этом жилище, ведь Тим сам наделил жилище ею.

* * *

Когда мой муж уезжал на работу в город, а это он делал раз в неделю, так как остальное время