Высшая жертва (ЛП) [К. С. Линн] (fb2) читать онлайн

К. С. Линн Высшая жертва

Перевод: Мария «Ягнёнок» Седлецкая

Редактура: Ольга Зайцева

Вычитка: Ольга Зайцева, Angel Lina

Обложка: Ленчик Lisi4ka Кулажко

Оформление: Ленчик Lisi4ka Кулажко

Посвящение

Эта книга посвящается моей прекрасной подруге Анне.

Ты — одна из моих лучших подруг в этом книжном мире, и я дорожу твоей дружбой.

Спасибо тебе за то, что всегда была рядом. Остин и Зоуи для тебя.

Пролог

Руки дрожат от требуемой точности, на лбу выступают капельки пота, когда каждый провод аккуратно собирается и наматывается.

Проходит столько времени с тех пор, как я поддавался этому желанию, что уже забыл, каково это. Власть, которая сопровождает это возбуждение, но в этот раз речь идет не только о власти.

Речь идет о мести.

Скоро от этого города не останется ничего, кроме пепла, и все в нем почувствуют на себе гнев моей мести.

Глава 1

Зоуи

Предвкушение скользит по позвоночнику, пульс учащенно бьется, когда мы едем по длинной гравийной дороге за городом, сердце и тело полностью осознают, что рядом со мной мужчина.

Я долго ждала этой ночи. Единственная ночь, которую я позволю себе, а потом буду хранить прекрасные воспоминания, когда все закончится.

Перевожу взгляд на Остина, любуюсь его сильным профилем и твердым углом челюсти, отблеск от приборной панели освещает его красивое лицо. Я часто любуюсь им издалека, когда он и его друзья приходят в бар, чтобы выпить. Будь то после долгого рабочего дня тушения пожаров или изнурительного хоккейного матча, они часто проводят вечера, общаясь в «Overtime». Учитывая, что я являюсь владелицей этого заведения, это, безусловно, бонус.

Несколько недель назад я устроила аукцион свиданий с одними из самых привлекательных холостяков Колорадо — мужественными мужчинами из пожарной части № 2. Это было сделано ради дела, которое очень дорого моему сердцу. Все вырученные средства были переданы в Детский медицинский центр. Туда, где уже три года живет моя одиннадцатилетняя сестра Крисси. У нее церебральный паралич^[1], один из самых тяжелых случаев, который когда-либо видели врачи, поэтому она нуждается в услугах сиделки.

Аукцион прошел успешно, как я и предполагала. Мы собрали много денег. Мужчины были не в восторге от того, что на аукцион пришла толпа изголодавшихся женщин, но они все равно сделали это ради меня. Они знают, как важен этот центр для моей сестры.

Это также дало мне прекрасную возможность назначить свидание с Остином Хоуком, человеком, которого я теперь считаю другом, но испытываю к нему гораздо более сильные чувства. Это превратилось в настоящую войну между мной и двумя другими женщинами, но я не собиралась отступать, поэтому и поставила цену в одну тысячу долларов. Я знала, что это будут деньги, потраченные с пользой не только для меня, но и для Крисси. Однако, когда пришло время платить, я узнала, что Остин уже позаботился об этом. Сердце потеплело от этого напоминания, и на губах заиграла улыбка.

Чувствуя мой тяжелый взгляд, Остин не сводит с меня глаз.

— Что происходит в твоей хорошенькой головке, Малышка Зоуи?

Малышка Зоуи. Этим прозвищем он называл меня столько, сколько я его знаю. Оно заставляет меня улыбаться каждый раз, когда он его произносит.

Я откидываюсь на спинку сиденья, не сводя глаз с его красивого лица.

— Просто думаю о том, как мне было хорошо с тобой сегодня.

Это свидание, которое я запомню навсегда. Мы начали день с долгого похода в горы, куда Остин часто наведывается. Пейзажи были невероятными, у меня аж пальцы задергались, и я пожалела, что не взяла с собой фотоаппарат. Фотография — это мое хобби, которым я занимаюсь нечасто, но сегодня я увидела одни из самых красивых видов, которые только может предложить этот мир.

После этого мы устроили пикник, на котором была вся моя любимая еда, а рядом с корзиной лежал букет нарциссов — моих любимых цветов. Оказалось, что мой лучший друг Сэм помог Остину, поделившись информацией обо мне. Он много думал об этом свидании, и оно значило для меня больше, чем он когда-либо узнает.

Во время ужина беседа текла в хорошем русле. Меня захватывало все, что он рассказывал о себе, особенно о своей жизни в качестве пожарного. Его карьера — одна из многих вещей, которыми я всегда восхищалась. В завершение ужина мы полюбовались закатом. Красные, оранжевые и фиолетовые оттенки плясали по небу, опускаясь за горы. Это было прекрасно и умиротворяюще.

Момент, который я буду ценить вечно.

Он протягивает руку через консоль и берет мою ладонь в свою, посылая теплое ощущение вверх по моей руке.

— Это не конец, я еще не закончил с тобой.

В животе у меня ноет от предвкушения обещания, заложенного в его словах. В завершение вечера он везет меня в расположенный на окраине города дом, который строит весь последний год. Я одновременно взволнована и встревожена перспективой того, чем закончится эта ночь.

В отличие от меня, Остин не выглядит ни капельки нервным; его крупное, подтянутое тело за рулем не вызывает никаких сомнений.

— И для протокола, — произносит он, снова заговаривая. — В следующий раз, когда ты захочешь пойти на свидание, Зоуи, аукцион не нужен, достаточно просто попросить. — Его глаза ищут мои в темном грузовике, пользуясь моментом. — Ты уже должна понять, что я готов отвезти тебя куда угодно. Ты просто должна дать мне шанс.

Его слова одновременно успокаивают и разрывают сердце. Если бы он только знал, как давно я этого хочу, как сильно желаю ходить на свидания, как обычная двадцатипятилетняя девушка. Каждое свидание я бы делила с ним. К сожалению, это не та жизнь, которая мне дана. Не с ответственностью за сестру. Я ей слишком нужна. Между работой в баре и заботой о ней не остается времени на личную жизнь.

Меня спасает то, что он сворачивает с гравийной дороги на грунтовую дорожку, ведущую к его дому. Когда взору предстает бревенчатый дом, я прихожу в восторг от его деревенской красоты. Огромное крыльцо опоясывает весь дом. Я сразу же представляю себе папоротник, над ним нависают качели, на которых можно лежать. Место, где можно сидеть и любоваться прекрасной природой, которую Бог так милостиво создал. Несмотря на то, что дом еще не достроен, невозможно не увидеть его потенциал.

Остин прочищает горло, прерывая мое восхищение.

— Он еще в процессе строительства.

— Он прекрасен, — шепчу я, приковывая свое внимание к открывшемуся передо мной зрелищу.

Потянувшись на заднее сиденье, он достает фонарь и включает его, освещая грузовик мягким светом.

— Пойдем, я покажу тебе, что внутри.

Он вылезает наружу и, подойдя ко мне, протягивает руку и помогает спуститься. Как только мои ноги ступают на твердую грязь, его пальцы обвиваются вокруг моих. Сердце пляшет в груди от этого простого жеста, пока мы идем к дому.

— Будь осторожнее, одна из лестниц не до конца завинчена. — Он отпускает мою руку и обхватывает меня за талию, приподнимая над лестницей, а затем ставит меня на ноги.

Я вдруг обнаруживаю, что задыхаюсь, а та часть моего тела, которая только что была прижата к его телу, пылает от прикосновения. Я никогда раньше не испытывала такого напряжения. Эта потребность, эта тяга влечет меня и не отпускает.

Он протягивает мне фонарь, роется в кармане в поисках ключей и отпирает дверь. Пыльное дерево скрипит под моими легкими шагами, когда я вхожу внутрь. И снова поражаюсь уникальному мастерству. Из окон от пола до потолка льется достаточно лунного света, чтобы открывался великолепный вид на открытую планировку.

— Позвольте мне развести огонь, — говорит он, обходя меня.

— Такое не каждый день услышишь от пожарного, — поддразниваю я.

Из его груди вырывается негромкий смешок, и этот звук проносится по моей коже восхитительной струйкой.

— Хочешь выпить? — спрашивает он.

— С удовольствием.

— Пиво подойдет?

— Отлично. Спасибо.

Пока он идет в дальний угол, где находится камин, я поднимаю фонарь и продолжаю исследование. Осматриваю три спальни, обращая внимание на разбросанные инструменты и строительные материалы. По размерам спальни я сразу же определяю, какая из них будет хозяйской. Как и во всем доме, в этой комнате большие окна, из которых открывается живописный вид на улицу. Среди высоких деревьев и гор я слышу журчание небольшого ручья, и этот звук дополняет атмосферу.

Я не могу не представить себе, каково это — просыпаться здесь утром. Солнце, обещающее новый день, и щебетание птиц.

Дом моей мечты, если я когда-либо видела такой. Может быть, когда-нибудь и у меня будет что-то подобное. Место, которое мы с Крисси будем называть домом и которое будет доступно для инвалидной коляски и сможет удовлетворить все ее потребности.

Я отбрасываю пока что бесплодные мечты и выхожу из комнаты в полуразвалившуюся кухню. Мои пальцы танцуют по пыльным гранитным столешницам, которые только что установлены. В центре есть отверстие, куда будет вставляться раковина.

— Нравится то, что видишь?

Я оборачиваюсь, задыхаясь, и вижу, что Остин стоит прямо за моей спиной.

Его губы кривятся в забавной ухмылке.

— Извини, я не хотел тебя напугать.

— Все в порядке, — говорю я ему, смешно задыхаясь. Хотя это скорее связано с его близостью, чем с моим бешеным сердцебиением.

Он протягивает мне одну из двух бутылок, которые держит в руках. Я принимаю ее с улыбкой и ставлю фонарь рядом с собой.

— Ну, что скажешь? — спрашивает он, обводя рукой окружающее нас пространство.

— Мне нравится. Все уже так красиво, что я могу только представить, как это будет выглядеть, когда будет полностью готово.

— Спасибо. Я так долго над ним работал, что приятно, наконец-то, увидеть конец.

— Сколько еще осталось до переезда?

— Еще несколько недель, и дом будет пригоден для жизни, но до готового варианта еще несколько месяцев. Я еще много чего хочу сделать.

Меня поражает, что он построил все это своими руками.

— У тебя много помощников?

— Да, мой отец приходит, когда может, и Джейк с Кэмом тоже, — говорит он, имея в виду двух своих лучших друзей, которые также работают с ним в пожарной части. — Конечно, они приходят гораздо чаще, когда я предлагаю бесплатное пиво, — заканчивает он с сексуальной ухмылкой.

Я хихикаю.

— Бесплатное пиво — это всегда хороший стимул.

Его улыбка исчезает, а теплые карие глаза приковывают меня к месту. Поставив пиво на стойку, он кладет свои руки по обе стороны от моего тела, прижимая меня к себе. Я крепче сжимаю бутылку, мое дыхание перехватывает от того, как он вторгается в мое личное пространство.

— Что тебе здесь нужно, Зоуи? — спрашивает он, переходя сразу к делу. — Что ты надеешься получить от этого?

Сейчас или никогда.

Я высовываю язык, чтобы смочить пересохшие губы.

— Тебя. — Это признание не более, чем шепот. — Я хочу тебя, но у меня есть только сегодняшняя ночь.

— Почему? — спрашивает он, глядя в мои глаза.

— Потому что я не могу дать тебе больше, чем это. Между баром и Крисси у меня нет времени ни на что другое. Я, наверное, даже не должна быть здесь сейчас, — говорю я ему, чувство вины бурлит внутри меня, когда я думаю о своей сестре, которая остается одна в центре. — Но я здесь, и у меня есть вечер, если я тебе нужна.

Мое сердце стучит в груди, эхом отдаваясь в ушах, когда он смотрит на меня в ответ.

Затем наклоняет свое лицо ближе, его нос касается моей щеки.

— А что, если я хочу больше, чем одну ночь? Что, если я не хочу отпускать тебя после того, как все закончится?

Мои глаза закрываются, разочарование давит на меня. Я бы хотела сказать ему, что тоже этого хочу. Я бы хотела провести много ночей в его объятиях, но… я не могу. Не могу быть эгоисткой.

— Прости меня. Я не могу позволить себе больше, не тогда, когда у меня есть Крисси, о которой я должна заботиться. Я — все, что у нее есть.

Он прижимается лбом к моему лбу, но я закрываю глаза, не в силах наблюдать за его отказом, который, как я уверена, еще впереди.

Резкий вздох проникает в мои легкие, когда я чувствую его теплые губы на своей щеке, нежно целующие меня, а затем перемещающиеся к моему уху.

— Тогда, я думаю, нам лучше сделать эту ночь незабываемой.

Мои глаза распахиваются, и передо мной появляется его красивое лицо. Он сокращает оставшееся между нами расстояние, его губы опускаются вниз, медленно и уверенно, захватывая мои в жаркой ласке. Это едва уловимое прикосновение разрушает саму основу моей сущности.

Бутылка пива выскальзывает из моих рук и падает на пол, а мои пальцы погружаются в его волосы, моя потребность в нем вырывается на поверхность и взрывается, как динамит.

Зарычав, он обхватывает меня за попу, поднимая на ноги.

— Ты такая чертовски сладкая на вкус, малышка Зоуи.

Я хочу сказать ему то же самое, но в данный момент едва могу связно сформулировать мысль, не говоря уже о том, чтобы озвучить ее.

Мои ноги обхватывают его стройную талию, когда он ведет нас к камину, его рот продолжает властвовать над моим.

Я прижимаюсь спиной к расстеленному одеялу, а жесткое тело Остина ложится на меня сверху. Его эрекция располагается между моих ног, надавливая именно на то место, где я больше всего хочу его почувствовать.

Из моего горла вырывается стон, и я тянусь к нижней части его футболки, желая почувствовать его кожу на своей. Он поднимается на колени и тянется за спину, стягивая мягкую ткань через голову, чтобы открыть… совершенство.

Отблески пламени пляшут по загорелой коже, демонстрируя каждую линию его тела. От широких плеч и крепкой груди до рельефного пресса, словно высеченного из камня.

Прежде чем я успеваю изучить все эти твердые линии, он берется за мой топ, задирая его вверх по животу. Я приподнимаюсь ровно настолько, чтобы он смог снять его через голову. Его теплые карие глаза темнеют, задерживаясь на моем черном кружевном бюстгальтере. Наряд, который я купила специально для этой ночи с ним.

Я впиваюсь зубами в нижнюю губу, когда его рука пробирается вверх по моему животу, оставляя за собой жаркую дорожку. Он щелкает застежкой спереди, отбрасывая кружевные чашечки в сторону, чтобы обнажить меня для своего взгляда.

— Такая чертовски красивая. — Глубокая вибрация его голоса проносится по моему телу. Его лицо опускается, губы втягивают в рот твердый сосок.

С моих губ срывается жаркий стон, и я выгибаю спину, чтобы оказаться ближе. Его свободная рука накрывает другую грудь, пальцы дразнят ноющий кончик, а зубы терзают другую. Каждое прикосновение его рта, каждый огненный рывок языка заставляют меня еще больше напрячься.

Я приподнимаю бедра, ища трения для снятия яростной боли между ног.

— Остин, пожалуйста.

— Полегче, детка, — успокаивает он, проводя своим теплым влажным ртом по моему животу. — У нас есть вся ночь.

Не хочу ждать всю ночь. Мне уже кажется, что я жду этого момента с ним целую жизнь. В самые одинокие ночи я вижу только его лицо и чувствую его прикосновения. Теперь могу сказать, что все, что я представляла себе до этого, меркнет по сравнению с реальностью.

Он расстегивает пуговицу на моих шортах и стягивает их с ног, прихватив с собой кружевные стринги. Еще один рык раздирает его горло, он рукой проникает между моих ног.

— Это все для меня, не так ли, детка?

— Да, — задыхаюсь я, желание с жаром просачивается в мою кровь.

— Сейчас мы подготовим для меня эту милую киску. — Я едва успеваю осмыслить эти эротические слова, как он опускается вниз, и его язык проникает в мой влажный центр.

Мой крик удовольствия проносится по комнате, бедра подрагивают, когда самые прекрасные ощущения охватывают мое тело.

— Так чертовски сладко. — Его стон прокатывается по мне, усиливая наслаждение.

Я извиваюсь под ним, пальцы путаются в его волосах, а он поглощает меня так, как в моих мечтах. Обхватывает меня руками за бедра, удерживая на месте, а его язык проникает все глубже и глубже.

В тот момент, когда он вводит палец в мой вход, я переношусь в другую вселенную. Его имя срывается с моих губ, а наслаждение пронизывает все мои чувства.

— Вот так, малышка Зоя. Кончи мне на лицо. — Остин не останавливается, пока не высасывает из меня все до последней капли. Моя грудь вздымается, легкие с трудом хватают воздух, когда он снова поднимается по моему телу. Его губы лелеют каждый сантиметр кожи, прежде чем он впивается в мой рот обжигающим поцелуем, разжигая внутри еще одно пламя.

Я стону от приторного вкуса себя, от этого аромата у меня замирают чувства. Мои руки тянутся к его поясу, жаждая большего.

Я готова принять его всего.

Он тянется вниз, чтобы помочь мне, его усилия столь стремительны, как и мои. Надев на себя презерватив, он выпрямляется, его челюсть напряженно сжата.

— Ты готова для меня, детка?

— Да, — шепчу я без колебаний.

Его головка входит в меня за несколько секунд до того, как он толкается вперед, заполняя меня всеми своими щедрыми сантиметрами. Целая армия ощущений проносится по моему телу и оседает глубоко в сердце. Я обхватываю его за плечи и зарываюсь лицом в его шею, переполненная эмоциями.

Его тело замирает, в груди раздается стон.

— Сладкая Зоуи, — мурлыкает он, касаясь губами моего уха, — нам так хорошо вместе.

Нам не просто хорошо. Ничто и никогда не казалось мне таким правильным, но я всегда знала, что так и будет. Знала, что, если эта ночь когда-нибудь случится между нами, мы сотворим волшебство.

Вот почему в этот момент я решаю прижать его к себе. Не позволять ему двигаться и просто наслаждаться тем, как его тело прижимается к моему, как он заполняет меня так идеально, и зная, что после этой ночи я больше никогда не почувствую ничего подобного.

— Как, черт возьми, мне теперь тебя отпустить? — от муки, звучащей в его голосе, боль проникает в мою грудь.

У меня нет ответа для него. Я не представляю, как мне уйти после этого. От этой мысли эмоции подступают к горлу, но я сглатываю их, не позволяя им проникнуть в этот прекрасный момент.

Он целует мое плечо, щеку, потом рот, за несколько секунд превращая поцелуй из нежного во властный. Мои пальцы впиваются в его широкие плечи, когда он начинает двигаться, сначала медленно, но каждое движение прекраснее предыдущего, когда он целует ту часть моей души, которой никогда раньше не касался.

— Мне нравится чувствовать тебя внутри себя, — признаюсь я, не успевая остановить себя.

— Это охренительно прекрасно. Ты идеальна. — Его рот отрывается от моего, и он приподнимается надо мной, вгоняя себя все сильнее и глубже.

— Да! — моя нога обвивается вокруг его спины, и я полностью отдаюсь ему, наслаждаясь тем, как его сильное тело напрягается под моими кончиками пальцев.

— Как же это хорошо, детка, правда?

— Очень хорошо, — стону я, ощущая неоспоримую связь между нами.

— Все потому, что это мы, Зоуи. Ты и я, и вместе мы просто охренительный динамит. — Он накрывает мой рот своим, не прекращая своих восхитительных толчков. Даже больше того, он дает мне гораздо больше, вбиваясь в меня все сильнее и сильнее.

Пот пропитывает нашу кожу, а тела сливаются воедино так же, как и наши сердца. Мой живот начинает сжиматься, пальцы впиваются в его плечи, и я чувствую, что снова нахожусь на грани гибели.

— Остин, — шепчу я ему в губы, не желая, чтобы это заканчивалось, и мечтая остановить время.

— Отдайся этому, детка. Я еще не закончил с тобой.

Именно эти слова заставляют меня отпустить себя. Этот оргазм еще сильнее, чем предыдущий, захватывает мое сердце и крадет то, что от него осталось.

Остин вскоре следует за мной, зарываясь лицом в мою шею с долгим, протяжным стоном. Я прижимаю его к себе, стараясь не выдать своих эмоций.

После этого мы лежим вместе в потном беспорядке, пытаясь отдышаться. Моя голова лежит на его груди, его рука лежит вдоль моей спины, чтобы держать меня рядом.

— Тебе холодно? — пробормотал он вопрос.

— Нет. Пока ты остаешься здесь, рядом со мной, мне будет тепло.

Его губы прижимаются к моей макушке.

— Я не планирую покидать это место до конца ночи.

Улыбаясь, я еще глубже зарываюсь лицом в его грудь и цепляюсь за эти несколько драгоценных часов, которые мы провели вместе. В конце концов, я задремала, но через некоторое время меня будят его руки и рот на моем теле.

Мы занимаемся любовью еще дважды за ночь, каждый раз совершеннее предыдущего. Я стараюсь запомнить все это. Каждое наше прикосновение и поцелуй я сохраняю в месте, которое будет предназначено только для него.

Когда рассветает, и больше нельзя откладывать этот страшный момент, я как можно тише выскальзываю из-под его руки и одеваюсь. Смотрю на его спящее лицо, и мое сердце разрывается на миллион осколков от осознания того, что я больше никогда не увижу его таким.

Не в силах остановиться, я опускаюсь на колени рядом с ним и еще раз провожу губами по его губам. Затем делаю одну из самых трудных вещей, которые мне когда-либо приходилось делать.

Я ухожу.

Несомненно, он будет зол, когда проснется и обнаружит, что меня нет, но так будет легче для нас обоих. Однако от этого не становится менее больно.

Гравий хрустит под моими теннисными туфлями, когда я начинаю долгую прогулку домой, и свежий воздух мало помогает моему израненному сердцу.

Я не могу злиться на жизнь, которую мне подарили. Я люблю свою сестру, и обязанность заботиться о ней никогда не была мне в тягость. Она — причина, по которой я просыпаюсь каждый день. Она — причина всего, что я делаю.

Но я не могу не задаваться вопросом: а что, если бы?

Что, если бы все было по-другому, и я могла бы остаться с Остином? Что, если бы я могла заниматься тем, что люблю больше всего, и снимать прекрасные виды этого мира, которые большинство из нас воспринимают как должное. Что еще важнее, если бы моя сестра не была инвалидом и могла сама о себе позаботиться? Чтобы она могла влюбиться в кого-то и однажды создать свою семью.

От этой мысли у меня текут слезы. О той жизни, которую я хотела бы иметь, но еще больше — о жизни, которой Крисси была лишена. Именно это заставляет меня продолжать ставить одну ногу перед другой, оставляя после себя ночь, которую я никогда не забуду, и мужчину, по которому буду тосковать до самой смерти.

Глава 2

Остин

Два месяца спустя

Дым поглощает воздух, клубясь вокруг меня. Он пытается затянуть меня в свою черную бездну, но я борюсь с хаосом, не позволяя ему поглотить меня. Несмотря на огненное разрушение, внутри меня все спокойно и собранно.

Сконцентрирован.

Я слышу каждый глоток кислорода, который втягиваю в себя из баллона. Он эхом отдается в моих ушах и бурлит в моей крови. Бисеринки пота затекают в глаза и стекают по лицу. Самое главное — я чувствую рядом с собой своих братьев, которые борются с ревущим пламенем рядом со мной.

Это и есть работа. Риск, на который мы идем. Жертва, которую мы все приносим.

Не проходит и пятнадцати минут, как нам звонят и сообщают, что заброшенный склад охвачен пламенем. Снаружи все выглядит благополучно, но как только мы входим внутрь, нас встречает бушующий зверь.

— Говори, Хоук. Что у вас там происходит? — раздается в наушнике голос моего капитана.

— Нам удалось добраться до верхнего уровня, но ситуация обострилась. Я никогда не видел ничего подобного, капитан. Что-то не так. Здесь какой-то запах, который я не могу определить.

— Я тоже чувствую этот запах, — говорит Джейк в свой микрофон. Он стоит слева от меня, всего в нескольких футах.

— Нам нужен другой план атаки.

— Согласен, — добавляет Кэм.

— К черту все, — возражает Деклан. — Мы справимся, ребята.

— Только не сейчас! — мой голос строг и не оставляет места для споров.

Деклан — новичок и очень рвется вперед. Я понимаю, это то, чему нас обучают, то, чего мы ждем, но он не подходит для такого масштаба. Никто из нас не подходит для того, что мы сейчас задумываем.

— Хорошо. Всем выйти, — приказывает Кэп. — Мы будем сдерживать его снаружи, пока не появится подкрепление.

— Понял, — говорит Кэм справа от меня. — Я отхожу.

Джейк отходит следом.

— Деклан? — зову я, ожидая, когда он зайдет за мной.

— Да, да, — ворчит он.

В тот момент, когда чувствую натяжение шланга при его спуске, я отступаю, не сводя глаз с бушующей передо мной красоты. Как что-то может быть таким красивым и одновременно разрушительным — это просто уму непостижимо, но одна из причин, по которой мне нравится то, чем я занимаюсь.

— Погодите, здесь есть открытая дверь, — кричит Деклан. — Она выглядит чистой, может быть, мы сможем подойти к ней отсюда.

Я поворачиваюсь, едва различая его тень, когда он движется влево и тянется к двери.

— Не входи! Это небезопасно.

Мой приказ приходит слишком поздно. Ужас охватывает мою грудь в приступе ярости, когда пламя вырывается наружу, обдавая удушающим жаром, и поглощает Деклана в мгновение ока.

Яростный взрыв сбивает меня с ног. Боль пронизывает все мое тело, высасывая воздух из легких, но ничто не причиняет такой боли, как горе, пронзающее мою грудь, словно раскаленная железная кочерга, и осознание того, что я только что видел, как Деклан превращается в пепел прямо на моих глазах.

Я просыпаюсь от грохота, холодный пот покрывает мою кожу, когда я поднимаюсь на ноги. Мои легкие болезненно расширяются, пытаясь втянуть воздух, и я пытаюсь выровнять дыхание. Я бросаю взгляд на часы и понимаю, что звенит будильник. Нажимаю на кнопку выключения, беру лежащий рядом мобильный и нахожу сообщение от Кэма.

Я заеду за тобой в десять. Кэп хочет, чтобы мы были в церкви пораньше.

Мое нутро сжимается, мой разум и сердце не готовы к этому. К последнему прощанию с братом. С тем, кого я должен был оберегать и защищать.

С этой мучительной мыслью я поднимаюсь на ноги и направляюсь в душ, надеясь смыть с себя чувство вины и отчаяния, которое душит меня всю последнюю неделю.

***

День проходит в море подавленности, но боль прозрачная, написанная на лицах всех присутствующих, включая моих собратьев. Участвовать в церемонии выноса — одно из самых трудных занятий в моей жизни. Это должно быть почетно, но я чувствую себя недостойным.

И не только я это чувствую. Все мы чувствуем. Кэм, Джейк и я — лучшие друзья с детства, всю жизнь вместе играем в хоккей, а теперь бок о бок сражаемся с пожарами, всегда присматривая друг за другом. Когда один из нас истекает кровью, мы все истекаем кровью, и сейчас это не исключение.

Как бы тяжело нам ни было, я думаю, что Кэп переносит это хуже всех. За свои тридцать пять лет капитан Джепеси^[2], или, как мы любим называть его, капитан Цыган^[3], никогда не терял людей… до сих пор.

День становится только мрачнее, когда мы выходим на кладбище для последнего прощания и смотрим, как опускают в землю его гроб. Когда мы возвращаемся на стоянку, я уже с трудом дышу из-за давления в груди.

— Мне нужно убраться отсюда, — говорит Джейк, его голос серьезен, а тело напряжено. — Мне нужно выпить.

Никто не любит похороны, особенно Джейк. С тех пор, как много лет назад ему пришлось отпевать обоих родителей после пожара в доме, унесшего их жизни. Это заставило его отказаться от футбольной стипендии и воспитывать младшую сестру в одиночку.

Кэм подталкивает меня в плечо и кивает на дорогу. Я поворачиваю голову и вижу шефа Рэмси, который идет к нам, скорбь застилает лицо пожилого мужчины.

Рэмси — начальник пожарной службы всего подразделения. Он также дядя Деклана и человек, который его воспитал. Их отношения были такими же крепкими, как у отца и сына. Я искренне верю, что единственной причиной, по которой Деклан поступил на службу в отдел, было желание заставить Рэмси гордиться им. Если для шефа это не слишком серьезный удар по яйцам, то год назад он потерял жену от рака. Насколько я знаю, Деклан был единственным членом его семьи.

Видя горе в глазах другого человека, я только глубже загоняю в свое нутро это постоянно присутствующее чувство вины.

— Ребята, — приветствует он нас, пожимая каждому руку, — спасибо, что пришли, Деклан вас всех очень уважал.

— Для меня было честью работать с ним, сэр, — отвечает Кэм, выступая за всех нас.

Напряжение наполняет воздух, когда шеф обращает свое внимание на капитана.

— Джепеси. — Тот отвечает ему напряженным кивком.

— Рэмси.

Между ними всегда существует напряженность, от которой Кэп отмахивается, когда мы спрашиваем. Рэмси, Кэп и отец Джейка вместе работали пожарными, были лучшими друзьями, пока в один прекрасный день не перестали ими быть. Это целая история, которую никто из нас не знает. Даже Деклан не знал.

— Я сожалею о вашей потере, — продолжает Кэп, заполняя тишину. — Деклан был хорошим парнем и чертовски хорошим пожарным. Для меня было честью работать с ним в одной команде, и я не сомневаюсь, что он добился бы больших успехов.

Шеф Рэмси легко пожимает плечами, но невозможно отрицать опустошенность, скрытую на его лице.

— Думаю, теперь мы этого никогда не узнаем, не так ли? Похоже, вы сделали еще один неудачный выбор, Кэп.

Кэм, Джейк и я обмениваемся взглядами, гадая, что, черт возьми, он имеет в виду. В глазах капитана мелькает нескрываемая боль.

Обвинения в его адрес несправедливы; если кто и виноват, так это я, а не он. Прежде чем я успеваю это сказать, шеф уходит, оставляя нас в мрачном молчании.

— Забудь о том, что он сказал, — говорит Кэм, хлопая его по плечу. — Хочешь пойти утопить свои печали с нами?

Он отмахивается от нас.

— Нет, ребята, идите. Я собираюсь вернуться в участок и заняться бумажной работой.

— Ты уверен? — спрашивает Джейк.

— Да. Ведите себя хорошо. Увидимся в следующую смену. — Он пожимает каждому из нас руку и направляется к своему грузовику.

— Как ты думаешь, что имел в виду Рэмси, говоря о том случае? — спрашивает Джейк.

Я пожимаю плечами, не имея ни малейшего представления, но я бы солгал, если бы сказал, что мне не становится еще любопытнее из-за этого напряжения между ними.

Кэм, с другой стороны, не задумывается над этим.

— Давай, пойдем отсюда.

— «Overtime»? — спрашивает он, глядя прямо на меня.

Два месяца назад этот вопрос никогда бы не всплыл, но не теперь. Все потому, что девушка, которой он принадлежит, держит меня за яйца, и все это знают, включая меня.

Меньше всего мне сейчас хочется, чтобы мне напоминали обо всем, что я хочу, но не могу получить. Но в то же время я знаю, что взгляд в ее прекрасные голубые глаза, несомненно, поможет скрасить отчаяние и беспомощность, охватившие меня за последнюю неделю.

— Да, пойдем.

Глава 3

Зоуи

При каждом движении в баре я чувствую на себе его напряженный взгляд. Пронзительный, пронизывающий, проникающий в каждое нервное окончание моего тела.

Не в силах остановиться, я оглядываюсь через плечо. Наши глаза сталкиваются, его теплые карие радужки взывают к каждой частичке меня. В них есть грусть, поражение, которое терзает мое тоскующее сердце.

Остин, Джейк и Кэм приехали несколько часов назад и почти весь день упиваются своей болью. Боль, с которой им приходится столкнуться, прощаясь с Декланом. Мое сердце разорвалось, когда я услышала эту новость на прошлой неделе и поняла, что Остин и остальные должно быть опустошены.

Я отчаянно хотела связаться с ним, но не думала, что мои соболезнования будут приняты. С тех пор, как я от него ускользнула, наша дружба была, мягко говоря, натянутой. Он был так же зол, как я и предполагала, когда проснулся утром и обнаружил, что меня нет. Это было тяжело, очень тяжело. Я скучаю по нему, но больше всего скучаю по нашей дружбе.

— Эй, горячая штучка!

Я бросаю взгляд на Гарта Корнелла, еще одного посетителя, который выпивает здесь с коллегами.

— Принесите нам еще порцию, — грубо требует он.

От высокомерия, исходящего от него, у меня скрипят зубы. Они вчетвером приходят сюда в последнюю пятницу каждого месяца. Выпивают вчетвером и обычно ведут себя как претенциозные придурки. Я терплю это, потому что они тратят много денег и всегда дают хорошие чаевые. Поскольку сейчас дела идут туго, я беру все, что могу получить.

— Ты хочешь, чтобы я с ними разобралась? — спрашивает Тара, одна из немногих официанток, которые работают у меня в штате. Она не только отличный работник, но и мой друг. То, чего мне так не хватает с тех пор, как моя лучшая подруга Сэм уехала.

Я качаю головой и благодарно улыбаюсь ей.

— Я их возьму, но спасибо.

Я прохожу за стойку и расставляю четыре стакана, добавляю в каждый лед, а затем наполняю их до половины лучшим виски, который у меня есть. Их вкусы так же дороги, как и костюмы от Армани.

Фрэнк, мой новый бармен, подходит ко мне сзади и протягивает через плечо стакан.

— Не понимаю, почему ты терпишь этих придурков, — говорит он, жестом указывая на столик Гарта.

Я пожимаю плечами.

— Их деньги так же хороши, как и чьи-либо другие, кроме того, они безобидны.

В большинстве случаев.

Он ворчит.

— Как скажешь, милая. Это твой бар.

Я улыбаюсь пожилому мужчине. Ветеран, одетый в черную кожу и покрытый татуировками, может иметь жесткую внешность, но душа у него добрая. Я наняла его, потому что мне нужна была помощь, и я решила, что неплохо иметь рядом мужчину, особенно для тех случаев, когда приходится закрываться поздно вечером. Остин постоянно ругал меня за это, но я никогда не возражала, потому что тогда он приходил и ждал, пока я закончу, чтобы проследить за тем, чтобы я благополучно добралась до своей машины.

От этого напоминания мое тяжелое сердце сильнее колотится в груди. Отбрасывая эту мысль, я ставлю четыре бокала на поднос и несу их к столику посетителей. Когда ставлю последний бокал перед Гартом, он опускает руку на внутреннюю сторону моего бедра и касается меня пальцами.

Я отступаю назад и изображаю улыбку, на которую ещё способна.

— Что-нибудь еще?

— Да, почему бы тебе не придвинуть стул и не выпить с нами.

Мы проходим через это каждый раз, когда он приходит сюда, и мой ответ всегда один и тот же, как и тогда, когда он приглашает меня на свидание.

— Ты знаешь, я не могу этого сделать. У меня в баре полно клиентов.

— Не так уж он и полон. Садись, Зоуи, и выпей.

Раздраженная, я игнорирую его наглое требование и не утруждаю себя повторением.

— Я к вам еще вернусь.

Я отворачиваюсь от него и тут же ощущаю, что он сжимает мое запястье, от его пальцев остаются синяки.

Я поворачиваюсь и сужаю глаза, встретившись с ним взглядом.

— Если ты еще раз захочешь прийти сюда, я предлагаю тебе отпустить меня прямо сейчас.

— Перестань быть такой упрямой и выпей с нами.

Он пытается притянуть меня ближе, но я упираюсь.

— Я серьезно, Гарт. Отпусти!

Он исчезает у меня на глазах, как в тумане. Стекло бьется об пол, стол переворачивается на бок в результате падения. К тому времени, как я осознаю происходящее, Остин хватает Гарта за горло и прижимает его к стене.

— Какую часть ты не понял?

Несколько сослуживцев Гарта движутся на Остина, пока Джейк и Кэм не выходят им навстречу.

— Хватит! — я перепрыгиваю через разбитое стекло и встаю между ними, лицом к Остину. И прижимаю свою трясущуюся руку к его груди. — Отпусти его.

Его яростные глаза не отрываются от Гарта, челюсть крепко сжата.

— Я бы послушал ее, — прохрипел Гарт. Угроза в его голосе так же жалка, как и он сам, но я знаю, что у него есть средства, чтобы ее подкрепить. Он может причинить Остину много неприятностей, если захочет.

От этой мысли у меня сводит живот.

— Пожалуйста, Остин, — умоляю я, мой голос едва громче шепота.

Его взгляд, наконец, опускается на меня, признавая мою правоту лишь на секунду, но она очень сильна, прежде чем он снова переключает свое внимание на Гарта.

— Если ты еще раз поднимешь на нее руки, я убью тебя на хрен.

Его предупреждение звучит в воздухе как обещание. Он отступает назад, но не раньше, чем напоследок толкнуть Гарта. Я следую за ним, пока он отступает, а затем поворачиваюсь лицом к Гарту. Он массирует горло, его лицо начинает терять пурпурный оттенок.

— Тебе здесь больше не рады, — говорю я ему. — Вам всем пора уходить.

Он выпрямляется, выражение его лица становится жестким, как гранит. Он не любит отказов и не любит, когда бьют по его самолюбию, а Остин именно этого и добился.

— В любом случае, есть места куда лучше, чем эта помойка. — Его нога задевает один из опрокинутых стульев, отбрасывая его через всю комнату. Он проходит мимо меня, довольно близко, и слово «сука» срывается с его губ, но недостаточно тихо.

Это приводит Остина в движение, но мне удается удержать его, моя рука снова прижимается к его сильной груди.

— Он того не стоит.

Фрэнк выходит за дверь проследить, чтобы они покинули помещение. После этого я издаю потрясенный вздох, глядя на беспорядок из осколков стекла и поломанного стола.

— Ты в порядке, Зоуи? — спрашивает Кэм.

Я киваю.

— Да. Спасибо. — Я возвращаюсь к Остину, чтобы поблагодарить и его, но слова замирают в горле, когда я вижу кровь, пропитавшую его руку и капающую на пол. — У тебя кровь!

Он смотрит вниз на свою рану, сгибая пальцы.

— Все в порядке.

Это не «в порядке», и лужа крови, появляющаяся у его ног, доказывает это. Я беру маленькое белое полотенце, засунутое в фартук, и обматываю им его руку.

— Пойдем, у меня есть аптечка в задней части бара.

Кэм, Джейк и Тара начинают приводить все в порядок, пока я провожаю Остина на кухню, и дверь за нами закрывается.

— Садись, — приказываю я, указывая на табурет у островка из нержавеющей стали.

Он подчиняется, пока я беру аптечку, а его глаза снова следят за каждым моим движением. Я чувствую его взгляд на своей коже, он танцует в моем предательском сердце.

Я избегаю его взгляда, когда встаю перед ним, доставая все необходимое для очистки и перевязки его раны.

— Дай-ка взглянуть, — шепчу я, снимая с его руки окровавленное полотенце.

На ладони большая рана и несколько мелких порезов на костяшках пальцев. Вероятно, он выбил стакан из руки Гарта и разбил его вдребезги.

Мои пальцы дрожат, когда я разрываю марлю и начинаю промывать маленькие ранки; при этом все еще чувствуя на себе его взгляд.

Тишина заставляет меня нервничать.

— Спасибо, что вмешался и помог мне, — мягко говорю я. — В этом не было необходимости, но я ценю это.

— Мне не нравится, когда кто-то прикасается к тебе.

Собственнический оттенок его тона заставляет меня наконец-то поднять глаза на него. В них столько эмоций: все те, что я храню в себе с нашей ночи вместе. Но одна выделяется среди других — грусть, события дня явно давят на него.

— Мне так жаль Деклана.

Мои слова усиливают боль в его глазах. Он испускает тяжелый вздох, опускаясь лбом на мой живот.

— Это моя вина, — бормочет он, и в его голосе повисает чувство вины.

Я поднимаю руку и провожу пальцами по его волосам, чтобы утешить.

— Не говори так.

— Да. Как его лейтенант, я должен был присматривать за ним. Я просил его не входить, но… — он замолкает, не в силах закончить фразу.

— Я не знаю всех подробностей, но уверена, что Деклан не хотел бы, чтобы ты винил себя. Ты хороший человек, Остин. Самый лучший из всех, кого я когда-либо знала. — Я успокаивающе провожу рукой по его спине, пока он молчит. — Служба была очень красивой.

Он поднимает голову, на его лице отражается шок.

— Ты была там?

Я киваю.

— Почему ты не подошла поговорить со мной?

Я пожимаю плечами.

— Я не хотела расстраивать тебя еще больше, поэтому решила, что лучше остаться в стороне.

— А почему ты думаешь, что это могло бы меня расстроить?

Все эти вопросы направляют разговор в то русло, в которое я не хочу его направлять, но приходит время поговорить об этом. Оно давно назревает.

— Потому что ты на меня злишься.

— Да, черт возьми, я злюсь, — говорит он, ужесточая тон. — Ты сбежала от меня посреди чертовой ночи и шла домой по пустынной грунтовой дороге в полном одиночестве.

— Я подумала, что так будет легче.

— Для кого легче?

Я молчу, потому что мы оба знаем ответ. Может быть, это делает меня трусихой, но я не могла заставить себя попрощаться с ним, уйти было достаточно сложно. Если бы мне пришлось сделать это, глядя в эти магнетические глаза, не думаю, что я смогла бы.

Он перемещает руку к моему лицу, касаясь пальцами моей щеки.

— Малышка Зоуи, посмотри на меня.

Я делаю то, что он говорит, и слезы обжигают мои глаза, когда я зажмуриваюсь и смотрю на него с тоской.

Он наклоняет голову, его идеальные губы тянутся к моим. Мое сердце жаждет этого, жаждет его поцелуя, но в последнюю секунду я поворачиваю лицо, борясь с войной в своем сердце.

— Прости меня, — задыхаюсь я.

Его лоб упирается мне в висок, челюсть сжимается от разочарования.

— Я знаю, что ты хочешь этого так же сильно, как и я. Почему ты так сопротивляешься?

— Дело не в том, чего я хочу.

— Черта с два!

Я вздрагиваю от гнева в его голосе.

— Пожалуйста, постарайся понять.

— Что понять, Зоуи? — спрашивает он, отстраняясь от моего лица.

Я чувствую холод и отстраненность.

— Ты ничего мне не говоришь. Ты не пускаешь меня внутрь, так как же, черт возьми, я должен понять?

Как мнеобъяснить ему это? Как заставить его понять, что я — единственный близкий человек для моей сестры? Как заставить его понять, что она ужасно страдает, что ей нужно все свободное время, которое есть у меня.

— Поговори со мной, — умоляет он, его голос становится мягче.

Я смотрю на него в ответ, желая довериться, поплакать у него на плече и рассказать, как я устала. Как сильно я люблю свою сестру, но ее состояние отнимает у меня все силы. При этой ужасной мысли чувство вины вырывается на поверхность и бьет меня по лицу, как холодная мокрая тряпка. Я не имею права так себя чувствовать, как и не имею права взваливать на него это бремя.

— Это сложно, — говорю я ему.

Разочарование в его глазах разбивает мою душу на мелкие осколки.

— Ладно. Пусть будет по-твоему. — Он опирается на островок и поднимается на ноги.

— Остин, пожалуйста, — умоляю я, мой голос переполнен едва сдерживаемыми эмоциями.

Он не оборачивается, и я не могу его винить.

Я подпрыгиваю от звука его кулака, врезающегося в металлическую дверь, когда он вырывается из кухни, и его гневный уход разрывает мое сердце.

Остаток ночи проходит как в тумане душевной боли. Я избегаю обеспокоенных взглядов Тары и Фрэнка и жду, пока бар утихнет, чтобы оставить их закрываться, раз уж они так любезно предложили. К тому времени, когда сажусь в машину, я вымотана как эмоционально, так и физически, и мечтаю о постели. Вместо этого я еду в больницу.

Как только вхожу в раздвижные двери, мне становится плохо, желудок сводит от резкого запаха дезинфицирующих средств. Мне неприятно, что она здесь, неприятно, что это ее дом, но пока я не смогу позволить себе собственный дом и домашний уход, она должна находиться именно здесь.

Я вхожу в лифт и поднимаюсь на третий этаж. Проходя мимо поста медсестер, я приветствую Дину, старшую медсестру.

— Привет, Зоуи, у тебя есть минутка?

От беспокойства я резко останавливаюсь. Единственная причина, по которой она захочет поговорить со мной, если что-то случилось.

— Все в порядке?

— Сейчас да.

Сердце замирает в горле, пока я жду, что она скажет дальше.

— Сегодня у нее был еще один приступ.

— Насколько сильный?

От долгой паузы по моим венам пробежал ледяной страх.

— Самый тяжелый.

Я опускаю глаза, поражение овладевает мной.

— Сейчас с ней все в порядке. Мирно спит. Доктор придет поговорить с тобой утром. Он проводит дополнительные тесты и хочет попробовать дать ей другое лекарство.

— Хорошо. Спасибо, Дина.

Она кладет руку мне на плечо.

— Держись, дорогая. Крисси сильная, и она борется.

Как бы я ни ценила ее поддержку, не нахожу утешения в ее словах. Потому что на самом деле Крисси не сильная и уже давно. Ее состояние продолжает ухудшаться, что бы мы ни делали, и от этого я чувствую себя такой беспомощной.

Я иду к ее комнате и как можно тише открываю дверь. Над ее кроватью горит тусклая лампочка, отбрасывая на нее белое сияние, но она крепко спит. Ее рот открыт, а тело повернуто под странным углом из-за мышечной дисфункции.

Щелчок закрывающейся двери выводит ее из мирного сна. Ее глаза открываются, в горле раздается шум.

Я прохожу мимо ее инвалидного кресла и сажусь на край ее кровати.

— Привет, Пчелка Крисси.

Она смотрит на меня, в ее глазах появляется свет, которого не было еще минуту назад. Когда она так смотрит на меня, это дает мне надежду и немного облегчает мою боль.

— Д-Д-Доуи.

Счастье наполняет мою грудь, когда мое имя слетает с ее губ. Она не всегда может его произнести.

— Извини, что разбудила тебя. Я хотела проскользнуть тихо.

Ее сцепленные пальцы сжимают мои с силой, которая меня удивляет, ее глаза передают то, что она не может сказать.

Я точно знаю, что означает этот взгляд.

— Хочешь, я останусь на ночь?

Дрожь пробегает по ее телу, когда она моргает в ответ на мой вопрос.

— Хорошо, — шепчу я, проводя пальцем по ее нежной щеке. Снимаю с плеча сумочку, откладываю ее в сторону и забираюсь на кровать позади нее, а не ложусь в кресло, как обычно делаю. У меня такое чувство, что сегодня Крисси нуждается во мне больше, чем обычно, и если быть честным, то я тоже нуждаюсь в ней.

Свернувшись вокруг сломанного тела сестры, вдыхая тонкий аромат ее шампуня, я наконец даю волю слезам, которые сдерживаю. Каждая пролитая слеза — это молитва за Крисси, за то, чтобы мы нашли для нее способ жить той жизнью, которую она заслуживает.

Я мечтаю о мужчине, по которому тоскую каждую ночь, желая почувствовать его сильные руки вокруг себя, чтобы собрать все мои осколки воедино.

Глава 4

Остин

На станции царит мрачность, которой раньше не было. Тяжесть и потеря, которую мы все ощущаем сейчас без Деклана. Она нависает над нами как темная туча, омрачая настроение каждого, кто заходит сюда.

Обычно мне нравится быть здесь, эта пожарная часть — мой второй дом, здесь живет моя вторая семья, но сейчас я благодарен, что смена почти закончилась. Это длинная ночь, шесть вызовов, большинство из которых — автомобильные аварии. На одном из них нас ждали погибшие мать и ребенок.

В завершение этой ужасной ночи мы сидим в конференц-зале, где Кэп и пожарный следователь Ропер рассказывают о событиях, связанных с произошедшим взрывом на складе. Здесь присутствует весь дом, вплоть до семнадцатого экипажа, моего спасательного отряда и парамедиков.

Они говорят о том, чего не должно было случиться, и что можно было сделать, но один факт остается фактом, один жизненно важный кусочек, и Кэп совершенно прямо говорит то, что никто из нас еще не произносит.

— Деклан мог бы стать отличным пожарным, но он позволил своему эго и рвению взять верх над здравым смыслом. Одно резкое движение вызвало обратную тягу и могло погубить жизни других пожарных, с которыми он находился.

Я часто думаю о том, как нам троим повезло, что мы все еще здесь. Меня это злит не меньше, чем Кэпа, но за этим вскоре следует чувство вины. Каким бы опрометчивым не было решение Деклана, я не могу не задаться вопросом, мог ли я сделать больше. Как лейтенант я должен был вести его за собой, учить и защищать.

— Я уже говорил это раньше и скажу еще раз: ничто не является приоритетом, если риск слишком велик. Ничто. Я ясно выражаюсь?

— Да, сэр. Наши коллективные ответы заполняют комнату, после чего наступает короткое молчание.

— Хорошо. Вы свободны. Увидимся в следующую смену.

Стулья скребут по полу, когда все уходят.

— Хоук, Филлипс и Райан, — обращается Кэп, когда мы уже выходим за дверь, — на пару слов.

Джейк, Кэм и я сдерживаемся, все мы обмениваемся взглядами.

Как только комната очищается, Ропер закрывает дверь, оставаясь с нами.

Подозрение закрадывается в голову.

— Что происходит? — спрашиваю я, глядя прямо на Кэпа.

— Вам, ребята, нужно кое-что узнать, пока это не стало достоянием общественности. — Он кивает в сторону Ропера, чтобы закончить это заявление.

— То, что мы первоначально приняли за возгорание электропроводки из-за несоответствия здания нормам, оказалось не так. На месте происшествия были обнаружены следы этилового эфира.

— Сукин сын! — рычит Джейк, и ярость в его жестком тоне совпадает с яростью, зародившейся у меня под кожей.

Этиловый эфир — легковоспламеняющийся катализатор, и иногда его трудно отследить. Неприятно думать о том, что это происходит из-за несчастного случая, но теперь, когда я знаю, что это сделано намеренно и стоило Деклану жизни, во мне просыпается темная ярость.

— Мы начинаем полное расследование.

— Подозреваемые? — спрашиваю я.

— Пока нет, но вам не стоит об этом беспокоиться. Это наша работа.

Джейк напрягается рядом со мной, тон Ропера выводит его из равновесия, как и всех нас. Ропер — высокомерный мудак, как и большинство из тех, кто занимается поджогами. Они думают, что они лучше, чем все мы.

Правда в том, что отец Джейка был лучшим следователем по поджогам, раскрывшим больше дел, чем любой другой ведущий следователь в свое время. Ирония судьбы заключается в том, что именно то, что он превосходил всех по уму, лишило его жизни.

Ропер никогда не любил отца Джейка, несомненно, ревность играет свою роль, поэтому Джейк был чертовски зол, когда другой человек занял место его отца в отделе.

— Послушайте, я знаю, что вам, мальчики, было особенно тяжело, — говорит Кэп, нарушая напряженную тишину. — Как я уже говорил, если вам нужно больше времени…

— Я справлюсь, — говорит Джейк, быстро отвергая предложение.

Мы с Кэмом киваем в знак согласия. Меньше всего мне нужно время на то, чтобы задумываться о том, что нельзя изменить, особенно сейчас.

— Будьте уверены, мы разберемся с этим делом и восстановим справедливость, — говорит Ропер, распрямляя плечи. — Шеф Рэмси заслуживает этого.

Раскаяние захлестывает меня, когда я думаю о том, как это, должно быть, влияет на шефа. За последний год он прошел через ад. Несмотря на безрассудный поступок Деклана, этот ублюдок стоил ему жизни. По моему мнению, справедливости в этом вопросе не будет.

— Идите домой и отдохните, — говорит Кэп, заканчивая разговор и направляясь к двери. — Увидимся завтра, ребята.

Ропер прощально кивает нам, а затем следует за ним из комнаты.

— Ну, это был сильный удар по яйцам, — Кэм прислоняется спиной к столу, его голос тяжелый от гнева.

— Я думаю, Ропер знает больше, чем говорит, — говорит Джейк.

Я должен согласиться, в глазах этого человека есть что-то такое, чем он не делится. Не то, чтобы я удивлен.

— Не хочешь порассуждать за завтраком? — спрашивает Кэм.

Джейк качает головой.

— Не могу. Мне нужно вернуться домой и убедиться, что Чарли уже встала с постели и собирается в школу, — ворчит он, говоря о своей сестре-подростке. — Меньше всего мне нужны звонки от этого проклятого консультанта.

Раньше Чарли была такой милой и невинной, но после смерти их родителей и пожара, который она пережила вместе с ними, девочка превратилась в образец подросткового кошмара, заставляя Джейка драть на себе волосы при каждом удобном случае. Мне жаль этого бедолагу.

Кэм смотрит на меня, но я тоже ухожу, мне нужно сделать остановку перед тем, как отправиться домой, а я ее избегаю.

— Отлично. Как хотите. А я пойду лучше потрахаюсь^[4] и просплю весь день, — говорит он, отталкиваясь от стола. — До скорого.

— До скорого.

Они уходят вместе, а я направляюсь в раздевалку. По дороге я сталкиваюсь с Майки, мальчиком с особыми потребностями, который приходит на эту станцию столько же, сколько я здесь работаю.

Кэп разрешает ему оставаться здесь раз или два в неделю. Он помогает на станции: убирает и закрывает секционные ворота, когда мы уезжаем на вызов. Ему это нравится так же, как и нам. Он — большая часть нашей семьи, человек, которого мы все бережем и уважаем.

— Мой друг, Майки. Я останавливаю его в коридоре и хлопаю по плечу.

— Привет, Остин.

— Не видел тебя с тех пор, как мы вернулись с последнего вызова. Спасибо, что держал оборону, пока нас не было.

Его плечи распрямляются, грудь вздымается от гордости.

— Без проблем.

— Ты направляешься домой?

Он кивает.

— Скоро приедет моя машина.

— Круто. Тогда увидимся на следующей неделе.

— Увидимся.

Я продолжаю идти по коридору, захожу в раздевалку и останавливаюсь, обнаруживая, что Рубин Маркс судорожно ищет что-то в шкафчике Деклана, бормоча себе под нос.

— Эй.

Он испуганно оборачивается.

— Лейтенант, я думал, вы ушли.

— Как раз собирался, — я делаю паузу, оценивая новичка сузившимися глазами. — Все в порядке?

Он прочищает горло.

— Да, нормально.

Я перевожу взгляд на открытый шкафчик, перед которым он стоит.

— Что ты ищешь?

— Просто кое-что, что одолжил Деклану на прошлой неделе. — Выражение его лица проясняется, по нему проскальзывает боль. — Ничего себе, на прошлой неделе. — Он опускается на скамью, его плечи опускаются. — Трудно поверить, что несколько дней назад он был здесь, а теперь его нет.

Я подхожу и сажусь рядом с ним.

— Это трудно принять, не так ли?

Он кивает.

— Действительно трудно.

Смерть Деклана тяжела для всех нас, но особенно для Рубина. Они вместе закончили академию и стали очень хорошими друзьями на станции и вне ее.

— Не могу отделаться от ощущения, что это моя вина. Если бы я не попросил его поменяться со мной сменами… — его слова обрываются, оставляя после себя мрачную тишину.

Рубин должен был быть с нами в ту ночь, но по злому стечению обстоятельств он попросил Деклана подменить его из-за семейного торжества. Я понимаю, почему он чувствует себя виноватым, черт возьми, я и сам чувствую себя виноватым, но никто не знал, чем может обернуться это единственное решение.

— Не делай этого с собой. Ты слышал, что сказал Кэп. Это не на твоей совести.

Он молчит, отказываясь слышать эти слова.

— Это работа, парень. Почитай Деклана за это. Запомни его таким.

Он кивает, но, как и я, знает, что на это потребуется время.

— Может, попросить, чтобы к тебе привели капеллана^[5]?

Он качает головой.

— Нет. Я в порядке. — Подхватывая свою сумку, он встает и закрывает шкафчик Деклана. — Спасибо за беседу, лейтенант. Увидимся на следующей смене.

Не говоря больше ни слова, он уходит.

Я смотрю на шкафчик, стоящий передо мной, и, несмотря на то, что только что дал Рубину ободряющий совет, чувство вины, раздувающееся в моей груди, грозит поглотить меня целиком.

И тогда я решаю уйти. Но, прежде чем отправиться домой, заезжаю к женщине, от которой ушел в ту ночь, к той самой, чьи красивые грустные голубые глаза мучают меня в самые темные ночи.

Глава 5

Зоуи

Утреннее солнце светит многообещающе, когда я выхожу из своего многоквартирного дома с дорожной кружкой в одной руке и сумочкой, висящей на другой. Несмотря на недосып, ощущение тепла на коже вселяет в меня надежду в предстоящий день.

Я с нетерпением жду встречи с Крисси и молюсь, чтобы новые лекарства, которые назначил ей врач, продолжали действовать. Ее дрожь усилилась, что является обычным побочным эффектом, но она становится бодрее, и ее мышечные движения немного улучшаются. Вчера она даже улыбнулась. Я соглашусь, что это маленький подвиг.

Как только я поворачиваю за угол к своей машине, мои ноги подкашиваются от вида грузовика, припаркованного на обочине улицы. Я бы узнала этот грузовик где угодно.

Сердце замирает, когда из него вылезает Остин с букетом нарциссов, он как всегда потрясающе красив. Выражение его лица торжественно, глаза прикрыты очками — авиаторами, когда он направляется ко мне.

— Привет. — Его глубокий голос скользит по каждому сантиметру моей кожи, согревая меня изнутри.

— Привет, — тихо отвечаю я. — Ты рано вышел на работу.

— Только что закончилась моя смена.

Я киваю, надежда и страх сталкиваются в моей груди, когда я задаюсь вопросом, что привело его сюда.

Не говоря ни слова, он протягивает мне букет.

— В честь чего это? — вопрос срывается с моих губ, когда я подношу их к носу, и мягкий аромат вызывает улыбку на моем лице.

— В качестве извинения. В его голосе звучит раскаяние. — Прости, что я ушел от тебя той ночью. Я был пьян и зол.

Я опускаю взгляд, боль проникает в мою грудь. Я не виню его за то, что он злится на меня. Все, что он сказал той ночью, является правдой. Я отгородилась от него, даже как от друга.

— Я скучаю по тебе, — признаюсь я, чувствуя себя уязвимой, когда слова покидают мой рот. — Я скучаю по тебе в баре.

Он протягивает руку и прикасается к моему лицу.

— Я тоже, малышка Зоуи.

Я склоняюсь к его прикосновению, жаждая простого контакта с ним.

— Как насчёт позавтракать? — спрашивает он, а затем быстро добавляет. — Как друзья.

Сожаление обрушивается на меня, но я маскирую его извиняющейся улыбкой.

— Вообще-то я как раз еду в больницу к сестре. Хочу побыть с ней до работы.

— Понимаю. Тогда в другой раз. — Наклонившись, он нежно целует меня в уголок моего глаза, шепот прикосновения достигает гораздо большей глубины, чем кожа.

Как только он делает шаг назад, я хватаю его за руку.

— Не хочешь пойти со мной? — предложение вылетает изо рта еще до того, как я успеваю его обдумать, но, когда задаю этот вопрос, он кажется правильным.

В его глазах вспыхивает удивление.

— Правда?

Я киваю.

— Я хочу, чтобы ты с ней познакомился.

Никто из моих друзей не встречался с моей сестрой, кроме Сэма. Обычно потому, что она не в состоянии принимать гостей, но после приема ею нового лекарства, я чувствую уверенность, что она справится с этим. Я готова поделиться с ним этой частью своей жизни.

Его молчание заставляет меня чувствовать себя неуверенно.

— Я знаю, что ты только пришел со смены. Так что, если ты слишком устал, мы можем сделать это в другой раз или…

— Я с удовольствием познакомлюсь с ней, Зоуи. — Он обнимает меня за плечи, притягивает к себе и одаривает своей сексуальной ухмылкой. — Пойдем. Я сяду за руль, а потом отвезу тебя в бар.

— Хорошо. — Я иду, прижимаясь к нему, и тепло его тела обволакивает меня.

Короткая пятнадцатиминутная поездка заполнена светской беседой, мы наверстываем все то, что пропустили друг с другом. Это легко, даже комфортно. Как будто мы ни разу не отдалялись ни на единое мгновение. Это дает мне надежду на то, что, возможно, мы сможем вернуть былую дружбу.

Легкость момента меняется, когда мы входим в больницу, и нервы пляшут у меня в животе. Я чувствую себя уязвимой, показывая ему эту часть своей жизни, но надеюсь, что когда он увидит ее, познакомится с ней, то поймет, почему я не могу взять на себя обязательства иметь что-то большее. Как бы мне ни хотелось обратного.

Дина приветствует нас, когда мы выходим из лифта.

— Ну что ж, вы пришли ни свет, ни заря^[6].

— Я сегодня раньше выхожу на работу. Как она поживает?

— Замечательно, — говорит она мне, ее улыбка придает словам правдивость. — У нее была прекрасная ночь и пока что очень хорошее утро. Она даже смогла удержать ложку для завтрака.

От этой информации мое сердце наполняется радостью.

— Это удивительно. Она так давно не могла этого сделать.

— Я знаю. Это лекарство пока что творит чудеса. Думаю, мы наконец-то нашли то, что ей подходит.

Я облегченно вздыхаю, чувствуя, что тяжесть всего мира сваливается с моих плеч. Ей еще предстоит пройти долгий путь, но это уже начало. Очень хорошее начало.

Дина переводит взгляд на Остина, и невозможно отрицать, что в нем есть доля восхищения. Не могу сказать, что я ее виню, на него легко смотреть.

— Это мой друг Остин, — говорю я, представляя его. — Я привела его с собой, чтобы познакомить с Крисси.

— Приятно познакомиться, Остин, — отвечает она, протягивая руку. — Я Дина, старшая медсестра.

— Мне тоже приятно.

Ее глаза сужаются на долю секунды.

— Я узнала вас. Вы уже бывали здесь раньше?

— Я несколько раз попадал в чрезвычайные ситуации, работая в пожарном департаменте.

— Точно, — говорит она, и тут ее осеняет понимание. — Вы из второй пожарной части. Команда капитана Джипеси.

— Верно.

— Остин — тот, кто проводил благотворительную акцию по сбору средств для центра, — говорю я ей.

На ее лице появляется благодарная улыбка.

— Что ж, спасибо вам за это. Мы всегда нуждаемся в пожертвованиях, и это очень важно для наших пациентов.

— Все, что угодно для Зоуи, — говорит он, глядя на меня так, что у меня в животе заплясали бабочки. Я цепляюсь за это чувство, теряясь в его теплых карих глазах, как будто в их радужной оболочке содержатся все ответы, которые я так долго искала.

Дина прочищает горло, возвращая меня к реальности.

Я мысленно качаю головой из-за глупой мысли.

— Как вы думаете, она достаточно здорова, чтобы мы могли взять ее на прогулку?

— Я думаю, ей это понравится. Только позвольте мне сначала уточнить это у доктора Карвера. Идите, а я дам вам знать, когда поговорю с ним.

— Спасибо.

Я веду Остина по коридору, предвкушая каждый шаг. Мне еще больше не терпится увидеть ее сейчас, увидеть эти результаты своими глазами. Открываю дверь в ее палату и вижу, что она сидит в своем кресле-каталке лицом к окну. Одно это зрелище — уже прогресс.

— Привет, Пчелка Крисси. — Я подхожу к передней части ее кресла, зная, что у нее недостаточно сил, чтобы повернуть голову, и вижу, что она держит в руках свое любимое мягкое животное.

— Д-д-до-у-уи. — Несмотря на дрожь, в ее глазах горит тот же свет, что и всегда.

— Сестра Дина сказала, что у тебя было хорошее утро.

— Оч-чень хо-ро-ш-ше-е. — Ее взгляд переходит на Остина, когда он встает рядом со мной, на ее лице появляется любопытство.

— Крисси, я хочу познакомить тебя с моим хорошим другом Остином. Остин, это моя сестра, Крисси.

Он приседает перед ней, берет ее маленькую руку, дрожащую от напряжения, в свою большую.

— Приятно познакомиться, Крисси. Я вижу, что ты так же красива, как и твоя сестра.

Легкий румянец заливает ее щеки, на губах играет легкий намек на улыбку. Ее глаза возвращаются к моим.

— Б-б-бойфрай-энд? — вопрос заканчивается хихиканьем, и это вызывает мое собственное хихиканье.

— Нет. Не парень. Просто друг.

Я никогда не чувствовала себя такой лгуньей, как сейчас, потому что то, что я чувствую к этому человеку, гораздо больше, чем дружба. Если бы только обстоятельства сложились иначе…

— Жаль, что так вышло, правда? — шутит Остин, заставляя ее снова хихикнуть. — А это кто? — спрашивает он, протягивая руку, чтобы потрогать мягкое чучело желтого лабрадора, которое она держит.

— Г-г-ас, — отвечает она.

— Классное имя для классной собаки.

— Мы с Крисси всегда хотели иметь такую собаку, как эта, — признаюсь я. — Когда она переедет ко мне жить, мы обязательно это осуществим, правда, Крисси?

Она не отвечает со своим обычным волнением. Ее внимание приковано к Остину, она изучает его так, как я никогда раньше не видела. И тут я замечаю, что ее взгляд остановился на гребне его куртки.

— Он пожарный, — говорю я ей.

— Ге-ер-р-рой.

Остин быстро качает головой, но я не позволяю ему отрицать это, и перемещаю руку на его плечо.

— Да. Он такой.

Его глаза встречаются с моими через плечо, и между нами возникает неизменное притяжение. Он даже не представляет, сколько раз спасал меня от темноты, от моей личной вины и отчаяния.

Наш разговор прерывается, когда в комнату входит Дина с разрешением от врача.

— В левом секторе построили новую детскую площадку, — говорит она. — Там есть качели, к которым ее можно пристегнуть, если вы хотите ее туда отвести. Сейчас там должно быть довольно тихо. Если вам нужна помощь, я могу прислать санитара.

— Нет, — отказывается Остин. — Мы справимся с ней.

Мы. Как одно слово может помочь кому-то почувствовать себя менее одиноким.

Дина кивает, ее внимание возвращается ко мне.

— Только постарайтесь вернуться к обеду. После него доктор Карвер будет делать обход.

— Спасибо, Дина.

После ее ухода я достаю из шкафа свитер Крисси, продеваю в него ее руки. Несмотря на теплую погоду, дует легкий ветерок, а у нее плохое кровообращение.

Остин захлопывает дверь, когда я выкатываю сестру из комнаты в лифт. Как только мы выходим на улицу, на солнечный свет, из горла Крисси вырывается звук, почти вздох, уносимый ветерком.

Я оглядываю кресло и смотрю ей в лицо.

— Хорошо?

— Х-х-ор-р-ро-шо.

Большинство людей воспринимают это как нечто само собой разумеющееся. Даже я поняла, что ощущать солнце на своей коже или дышать свежим воздухом — это привилегия, помимо многих других вещей, которые Крисси ежедневно упускает.

Мы подходим к детской площадке, о которой нам рассказывала Дина, и обнаруживаем, что она пуста. Большое сиденье с черными ремнями висит посередине между двумя другими. Я подталкиваю коляску Крисси поближе и начинаю отстегивать ее, прежде чем Остин успевает вмешаться.

— Я держу ее. — Он наклоняется, поднимает ее из коляски и заключает в свои объятия.

Мое сердце замирает, на мгновение время останавливается. Вид сломанного тела моей сестры в его сильных руках — одно из самых захватывающих зрелищ, которые я когда-либо видела.

По тому, как раскраснелись ее щеки, я могу сказать, что ей это тоже нравится.

— С-с-сильный, — говорит она.

— Не может быть. Это ты легкая.

Он пристегивает ее, и я собираюсь зайти ей за спину, но Остин делает это первым, легонько подталкивая ее. Она издаёт прерывистое хихиканье, которое разносится по воздуху и заполняет моё сердце.

Я сажусь, наблюдая, как закрываются глаза Крисси. Ветерок обдувает ее лицо, и на ее губах появляется намек на улыбку. Я так давно не видела ее счастливой. Поэтому тянусь к телефону и делаю снимок, желая запечатлеть этот момент навсегда, чтобы помнить это выражение ее лица, когда наступят тяжелые дни. Где нет ни боли, ни разочарования, ни грусти, только… покой.

— Иди сюда, Зоуи. — Глубокий голос Остина отвлекает мое внимание от сестры. Он кивает на качели рядом с ней. — Я тебя тоже покачаю.

Улыбаясь, я подхожу и сажусь, поднимая ноги, когда Остин легонько подталкивает меня так же, как и мою сестру. Я тянусь к руке Крисси, беру ее в свою и наслаждаюсь моментом, которого у меня никогда не было с ней. Момент, который сестры всегда должны разделять в какой-то период своей жизни, но мы были лишены его из-за того, что нам выпала такая судьба.

Я оглядываюсь через плечо, и мое дыхание сбивается, когда я вижу, что Остин наблюдает за мной. Он смотрит на меня так, как никто другой не смотрел раньше, как будто я центр его вселенной, когда обычно я чувствую себя просто потерянной душой в море тел.

Остаток утра наполнен прекрасными воспоминаниями, которые я буду хранить в своем сердце вечно, и только через два часа мы отвозим Крисси обратно в ее комнату. И остаемся с ней, пока она ест свой обед, а затем укладываем ее вздремнуть — свежий воздух вымотал ее.

Я опускаюсь к ней и, как обычно, целую ее в щеку.

— Я вернусь поздно вечером.

Она кивает, а затем переводит взгляд на Остина, стоящего позади меня.

— Т-ты е-е-ще в-верр-нешься?

— Определенно. — Он берет ее руку в свою и подносит к губам для поцелуя. — Приятно было познакомиться с тобой, Крисси. Спасибо, что позволила мне сегодня побыть с тобой и твоей сестрой.

Мы покидаем ее с улыбкой на лице, которую я буду носить с собой до конца дня.

По дороге в бар я размышляю о последних нескольких часах и о том, как замечательно Остин вел себя с моей сестрой — как он был нежен и мил с ней. Не то чтобы я удивлена этим, поскольку всегда знала, что он примет ее. Я просто не ожидала, что это будет так правильно.

Вскоре он подъезжает к бару, паркуется на улице, и мне становится грустно, что наше время подходит к концу.

Я наконец-то смотрю на него, откинув голову на сиденье.

— Теперь ты понимаешь? Видишь, как сильно я ей нужна, и почему должна быть рядом с ней?

— Я всегда это понимал, Зоуи. И никогда не упрекал тебя за это. Я просто хочу пройти этот путь вместе с тобой. Будь то как друг или нечто большее.

Мне бы хотелось, чтобы он понял, как сильно я этого хочу, но мне не нужно, чтобы он брал на себя какую-либо ответственность, хотя я знаю, что он это сделает. Он такой человек — хороший, добрый и сострадательный.

Я не хочу думать о своей сестре как об обузе, потому что это не так, но ее инвалидность — это ответственность, и это может быть выматывающим.

— Мне сегодня было весело, — продолжает он.

— Мне тоже, но так бывает не всегда, — шепчу я. — Сегодня был хороший день, но большинство из них не такие. Большинство из них тяжелые и болезненные, особенно для Крисси.

— Ты думаешь, что я просто уйду, когда станет трудно?

Все так делают… Мне удается прикусить язык и удержаться от того, чтобы не сказать это вслух.

Он разочарованно вздыхает.

— Скажи мне, что я лезу не в свое дело, но как же твои родители во всем этом участвуют?

На поверхность вырывается буря эмоций, среди которых наиболее заметной является злость.

— Мой отец бросил нас, когда мне было пятнадцать, а Крисси была совсем маленькой. Я понятия не имею, где он сейчас, а моя мать, — я скрежещу зубами, когда думаю о ней, — ей никогда не было до нас дела. Единственное, что ее волнует, — это утопиться в очередной бутылке и бойфренде.

Ненависть, которая всегда бурлит, когда я думаю о женщине, родившей меня, грозит выплеснуться наружу. Как мать может просто бросить своих детей, особенно если речь идет о Крисси, для меня загадка, но я уже давно перестала пытаться понять ее.

— Мы с Крисси всегда были вдвоем.

— Мне жаль, — говорит он.

— Не стоит. Мы есть друг у друга, и это все, что имеет значение.

Он тянется к моей руке и берет ее в свою большую.

— У тебя есть и я, — говорит он, заставляя мое сердце заколотиться в груди. — Я никуда не уйду, Зоуи. И всегда буду рядом с тобой. Несмотря ни на что.

Я качаю головой, чувствуя себя недостойной этого человека.

— Почему ты тратишь на меня столько времени?

— Ты говоришь, что это пустая трата времени, а я говорю, что это время, потраченное с пользой. — Его слова, как успокаивающий бальзам, омывают мою душу. — Даже если ты чертовски упряма.

Улыбка ослабевает на моих губах, и я наслаждаюсь этим легким моментом общения с ним.

— Это дар, — поддразниваю я.

Он хмыкает, но подносит мою руку ко рту, целуя внутреннюю сторону запястья.

— Спасибо, что позволила мне встретиться с ней.

Отстегиваю ремень безопасности, перебираюсь через консоль и прижимаюсь поцелуем к его челюсти, позволяя своим губам задержаться, борясь с желанием дать ему гораздо больше.

— Иди поспи, Хоук, пока ты не перечислил все причины, по которым это не очень хорошая идея.

— В таком случае, я вернусь позже.

Я хихикаю, выпрыгивая из его машины.

— Пока.

— До встречи, малышка Зоуи.

Закрываю дверь и иду в бар, желая больше всего на свете идти к мужчине, который владеет моим сердцем, а не прочь от него.

Глава 6

Остин

Адреналин бурлит в моей крови, сирены пронзают воздух, когда пожарная машина мчится сквозь ночь. Мы проносимся на красный свет, заставляя автомобили жать на тормоза, а весь мир вокруг нас остановиться.

В этот момент ничто не имеет значения, кроме этого вызова и жизней, которые мы можем спасти.

Оранжевое пламя ревет вдали, освещая темное небо, когда мы приближаемся к пылающему многоквартирному дому.

— Господи, блядь, оно бушует, — бормочет Кэм, пригнувшись, чтобы лучше видеть из окна.

Жильцы дома стоят на другой стороне улицы, наблюдая за разворачивающейся сценой, когда мы подъезжаем. Семнадцатый грузовик паркуется позади нас, а Кэп останавливается прямо рядом с нами, оценивая обстановку в аду.

Как только мы выскакиваем, чтобы присоединиться к нему, к нам подбегает мужчина в бешеном состоянии.

— Я менеджер, — говорит он нам, торопясь и паникуя. — Оно возникло из ниоткуда. Я понятия не имею, что могло его вызвать.

— Все вышли? — спрашиваю я.

Он кивает.

— Думаю, да.

Я наблюдаю за пляшущим пламенем, пытаясь определить его направление, пока Кэп начинает раздавать приказы. И тут это происходит: тонкий аромат проникает в нос, погружаясь в глубину моего желудка. Его я никогда не смогу забыть.

— Кэп, запах, — говорю я, глядя на него.

Мне не нужно объяснять, он знает, о чем я говорю. Для этого понадобился один из наших.

Его подбородок приподнимается, когда он вдыхает наполненный дымом воздух.

— Ты уверен, что это то же самое?

— Да, — без колебаний отвечает Джейк.

— Хорошо, мы будем бороться с этим снаружи, никто не должен входить в здание, понятно?

Мы все киваем и начинаем действовать, когда ночь сотрясает пронзительный крик. Женщина со слезами на глазах бежит прямо к нам.

— Помогите мне! Пожалуйста, мой мальчик еще внутри! Ему всего девять лет.

В груди сжимается железный кулак при мысли о том, что в этой полыхающей ярости может быть кто-то, тем более ребенок.

— Какой этаж?

— Третий. Квартира 302. Он ушел с нами. Я знаю, что он ушел, — плачет она. — Он был сразу за братом и сестрой. Я не знаю, что случилось.

Я поворачиваюсь к Кэпу, готовый отстаивать свою точку зрения.

— Позвольте нам пойти. Кэм, Джейк и я можем покрыть большую территорию за короткое время.

На его лице отражается нерешительность, рана после того, что мы пережили на прошлой неделе, еще свежа.

— У вас есть ровно три минуты, — решает он. — Если я прикажу раньше, вы уберетесь оттуда. Никаких вопросов. Понятно?

— Да, сэр.

Не теряя времени, мы надеваем маскировку и двигаемся к зданию, эти несколько минут крайне важны не только для нас, но и для маленького мальчика, находящегося внутри.

— Маркс, Фуллер и Дуггар, — вызываю я по рации. — Я хочу, чтобы каждый из вас расположился с каждой стороны здания. Будьте готовы, если нам придется вылезать через окно.

— Вас понял, лейтенант.

— Каждый занимает свой этаж, — обращаюсь я к Кэму и Джейку. — Филлипс, ты берешь первый, Райан, второй. Третий — у меня.

Их молчание — это все, что мне нужно, поскольку мы двигаемся в унисон. Мы сражаемся бок о бок достаточно долго, чтобы знать, как работает другой.

Мгновением позже мы входим в бушующие глубины ада. Единственное чудовище такого масштаба, которое я видел, это то, из которого мы едва выбрались живыми на той неделе. Несмотря на сокрушительные мысли, никто из нас не дрогнул.

Кэм хлопает меня по плечу, проходя дальше и охватывая намеченный им участок.

Мы едва слышим его приглушенные оклики, пока вдвоем с Джейком взбираемся по лестнице, проталкиваясь сквозь густой черный дым, в то время как пламя грозит охватить нас со всех сторон. На втором этаже Джейк поворачивает налево, а я продолжаю подниматься на третий. Оказавшись наверху, я низко приседаю, прокладывая себе путь сквозь огненный хаос с помощью тепловизора.

— Пожарная служба, отзовитесь! — я прислушиваюсь, нет ли признаков жизни; открываю все двери, мимо которых прохожу. Каждый раз встречаю лишь языки пламени.

— Хоук, докладывай, — кричит Кэп по рации.

Я нажимаю кнопку на своем микрофоне.

— Пока никаких признаков, но мне еще предстоит пройти половину этажа. Я сейчас на восточной стороне.

— У вас меньше двух минут. Этот дым быстро меняет направление. Мне это не нравится.

Стиснув зубы, я напрягаюсь изо всех сил, моргая от пота, капающего в глаза, и вдыхая фильтрующийся кислород в легкие.

— Первый этаж чист, — докладывает Кэм. — Я поднимаюсь, чтобы помочь со вторым.

В этот момент я открываю еще одну дверь и натыкаюсь на что-то. Потянувшись внутрь, с облегчением хватаюсь за маленькую лодыжку.

— Я держу его!

Я подползаю к нему, чтобы получше рассмотреть, прикрывая маленького мальчика от окружающего нас хаоса. У меня сжимается все внутри от вида его почерневшей руки и обнажившейся плоти на левой стороне шеи.

Он беспомощно смотрит на меня, из его глаза вытекает одна слезинка и скатывается по округлой щеке.

— Помогите мне, — произносит он, но слова так и не проходят через его горло.

— Все будет хорошо, дружище. Держись. Я вытащу тебя отсюда. — Я прижимаюсь грудью к микрофону. — Кэп. Пусть парамедики ждут и готовятся.

— Принято. А теперь уходите оттуда. Все вы. — В его твердом приказе безошибочно угадывается беспокойство.

У нас мало времени.

Я снимаю маску и прижимаю ее к маленькому лицу мальчика. Мои легкие немедленно реагируют, горят, как в аду, когда я вдыхаю только черный дым, клубящийся вокруг меня.

Обняв юное тело, я поднимаюсь на ноги, решимость подстегивает каждый торопливый шаг. Я быстро шагаю, глаза горят, когда поднимаюсь по лестнице.

Джейк и Кэм встречают нас на полпути к лестнице. Они прикрывают меня с двух сторон, чтобы лучше защитить мальчика от удушающей жары. Джейк снимает свою маску и прижимает ее к моему лицу. Я вдыхаю несколько глотков чистого воздуха и отвожу маску в его сторону.

— Поехали!

Когда мы поднимаемся на второй этаж, крыша начинает проламываться, и на нас сыплются куски дерева и обломки.

— Пятый отряд. Выходим! — рев капитана раздается как раз в тот момент, когда мы подходим к входной двери. — Сейчас будет вспышка.

Мы все переходим на бег, тепло ревет у нас за спиной, тянется к нам, угрожая захватить.

Я уворачиваюсь от взрыва, успеваю добежать до улицы и, обернувшись, наблюдаю, как здание превращается в руины. Все это сгорает в мгновение ока.

— Исаия!

Мать мальчика бежит к нам, пока я помогаю ожидающим парамедикам погрузить маленького ребенка на каталку.

— О Боже, — рыдает она, когда видит, в каком он состоянии, и падает на колени. — Пожалуйста, Господи. Только не мой ребенок.

Глаза мальчика едва открываются, когда мою маску снимают и меняют на кислородную. Его темный взгляд встречается с моим, говоря все, что он не может сказать. Мучительная боль ударяет меня в грудь. Глубина его ран — это шрамы, которые он будет носить до конца жизни, если вообще выкарабкается. Мысль о том, что он может этого не сделать, просто немыслима.

— Отличная работа, лейтенант, — говорит Даггар, хлопая меня по плечу, хотя смотрит на всех нас троих. — Похоже, в последнее время у вас, ребята, девять жизней.

Шутка не удалась. Кэм, Джейк и я обмениваемся мрачными взглядами, понимая, что в очередной раз избежали смерти на драгоценные секунды.

Это не случайность.

Если мы не выясним, кто это делает, и как можно скорее, то неизвестно, что будет на кону дальше.

Глава 7

Зоуи

Поздний вечерний переполох только-только начинает утихать, а мои больные ноги — неприятное напоминание о том, что мне нужно больше помощников, но с большим количеством помощников приходит и увеличение зарплаты, а мне сейчас нужны все деньги, которые я могу получить, особенно с этим новым лекарством, которое принимает Крисси. Я плачу больше, чем раньше, но это того стоит.

Она того стоит.

Я пройду тысячу шагов, буду обслуживать тысячу столов, буду изнурять себя до предела, чтобы убедиться, что моя сестра получит необходимую ей помощь.

Несмотря на финансовые трудности в последнее время, ничто не может заглушить счастье в моем сердце, которое растет с каждым днем, начиная с того утра с Остином и моей сестрой.

С тех пор он приходит ко мне каждый день. Иногда всего на несколько минут перед сменой, а иногда задерживается дольше, соблазняя меня своей сексуальной ухмылкой и обаянием хорошего мальчика.

Он всегда оставляет меня с поцелуем в щеку, который я чувствую на протяжении нескольких часов. Мои губы горят от скорби и сожаления, они жалеют, что не могут ощутить это взрывное прикосновение еще хоть раз.

Остин медленно изматывает меня, и он это знает. Все доводы, которые я привожу себе, почему я не считаю наши отношения хорошей идеей, уже не имеют значения. Это опасно для моего тщательно оберегаемого сердца.

— Как я вижу, ты все еще улыбаешься, — замечает Фрэнк из-за барной стойки, глядя на меня со знанием дела.

— Улыбка? — притворяюсь непонимающей, о чем он.

Это заставляет пожилого мужчину захихикать.

— Ты знаешь, о чем я говорю. Очевидно, этот парень снова у тебя на уме.

Попалась.

— Это красивая улыбка, милая. Тебе следует почаще носить ее на себе.

Легкий момент становится тяжелым от правды. Мне неприятно думать о том, как грустно я выгляжу большую часть времени. В основном потому, что так и есть. В некоторые дни очень трудно сохранять бодрость духа, когда моя сестра постоянно борется за свою жизнь, но я должна делать это лучше, не только ради себя, но и ради всех окружающих. Я должна ценить то, что у нас есть, а не то, чего нет.

Я решаю начать прямо сейчас. Приподнявшись на кончики пальцев ног, я перегибаюсь через стойку и целую его в щеку.

Смуглое лицо пожилого мужчины покраснело.

— За что?

— За то, что ты есть. Спасибо, что ты здесь и так много помогаешь. Без тебя я бы не справилась.

Он отмахивается от моей благодарности.

— Убирайся отсюда, дитя. Это все ты. Я просто рад, что ты позволила мне присоединиться. Кроме того, — он делает паузу, прочищая горло, — мне тоже полезно быть здесь. Я не могу оставаться дома один и думать о чем-то своем. Поверь, ничего хорошего из этого не выходит.

Он является ветераном, и я не могу даже представить, какие воспоминания преследуют его. Однако знаю, каково это — не желать погружаться в темноту собственных мыслей. Если пребывание здесь поможет заглушить его демонов, то он останется здесь.

— Я буду рядом с тобой столько, сколько ты захочешь, Фрэнк.

— Ты никогда не избавишься от меня, милая. — Он заканчивает эту клятву подмигиванием, от которого у меня в груди становится тепло. У меня больше друзей, чем я думаю, мне трудно вспомнить об этом с тех пор, как Сэм уехала.

Как бы я ни была рада, что она живет в Южной Каролине, я скучаю по ней. Она всегда была моим самым большим доверенным лицом. Мы знаем друг друга с младших классов. Она была рядом со мной, преодолевая самые трудные препятствия, как и ее семья. Если бы не ее отец, я бы даже не владела этим баром. Он помог мне с первоначальными расходами, чтобы у меня был доход, позволяющий заботиться о Крисси после того, как моя мать бросила нас.

Когда у нас с Сэм есть время поговорить, я никогда не хочу надоедать ей своими проблемами. В последнее время мы болтаем о ее предстоящей свадьбе, чему я очень рада. Знать, что она вернется сюда на свадьбу, еще приятнее, тем более, что средств сейчас мало, и мысль о том, чтобы оставить Крисси всего на несколько дней, не дает мне покоя.

Для меня большая честь, что она попросила меня быть ее подружкой невесты, а поскольку Остин будет шафером Джейса, это означает, что мы вместе пойдем к алтарю. Эта мысль вызывает во мне почти головокружительноечувство. Это заставляет меня еще больше радоваться предстоящему бракосочетанию наших друзей.

— Эй, Зоуи? — Тара подходит к нам, сидящим за барной стойкой, и судорожно сцепляет руки. Ее видимая нервозность мгновенно заставляет меня насторожиться.

— Да?

— К тебе пришли.

Когда ее пристальный взгляд перемещается за мое плечо, я оборачиваюсь, и шок заставляет меня замереть на месте, при виде женщины, стоящей прямо за барной стойкой. Уже больше года я не видела свою мать и не разговаривала с ней.

Мои глаза скользят по ней, оценивая ее потрепанный вид. Я похожа на эту женщину больше, чем хотела бы признать, но, если мои длинные волосы, поцелованные солнцем, чистые и волнистые, то ее — грязные и завязанные сзади. Мои голубые глаза ясны, а ее затуманены тем, чем она в данный момент занята.

Шок проходит не сразу, и на смену ему приходит гнев. Не теряя времени, я подхожу к ней, впиваясь ногтями в ладони.

Она нервно улыбается.

— Привет, детка. Ты хорошо выглядишь.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, отказываясь от всех любезностей.

— Разве я не могу зайти и посмотреть, как поживает моя дочь?

— Можно, но прошел уже год, и у тебя есть другая дочь, которая нуждается в тебе больше.

При упоминании Крисси ее губы сжимаются в тонкую линию.

— Послушай, я знаю, что прошло много времени. В последнее время все было… трудно.

Она не знает, что это значит, потому что в любой момент, когда жизнь становится трудной, она уходит.

— Я пришла сюда не для того, чтобы ссориться. Мы можем поговорить минутку, пожалуйста?

Я подумываю выгнать ее, не заботясь о том, что она скажет, но любопытство берет верх, и я жестом указываю на один из столиков в дальнем углу. Она направляется туда, оставляя за собой запах водки.

Ее взгляд перемещается по бару, когда она садится.

— Место выглядит отлично. Дела идут хорошо?

Я пожимаю плечами.

— Это позволяет оплачивать медицинские счета.

Она вздергивает подбородок и сужает глаза.

— Почему ты всегда так делаешь?

— Что делаю?

— Бросаешь мне в лицо свою сестру.

У меня на языке вертится мысль сказать ей, что у нее две дочери, одна из которых нуждается в ее постоянной заботе и внимании, но я сдерживаюсь. Мы с Крисси не имеем для нее никакого значения. Я часто задаюсь вопросом, а имели ли мы вообще.

— Говори, что хочешь, мама, а потом убирайся отсюда.

Она поднимает руки перед собой, сдаваясь.

— Хорошо. Хорошо. Мы сделаем это по-твоему. — Она делает паузу, ее нижняя губа дрожит.

Я едва сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. Она всегда была прекрасной актрисой.

— Мы с Джерри расстались, — лепечет она.

Я смотрю на нее в ответ, удивляясь, почему она думает, что меня это волнует. Я даже не знала, что она встречалась с парнем по имени Джерри.

— Он сбежал однажды ночью, забрав почти все, что у меня было, и больше не вернулся. — Слова произносятся печальным шепотом, но я не испытываю к ней никакого сочувствия.

— Ну, мама, может быть, тебе пора привести себя в порядок и перестать встречаться с неудачниками.

Ее плечи напрягаются, лицо сжимается в гневе. Фасад рушится, как я и предполагала.

— Я стараюсь, Зоуи. Просто… мне нужна помощь, чтобы встать на ноги.

Меня наконец-то осеняет мотив ее присутствия здесь, и я горько смеюсь.

— Ты просто невероятна.

— Речь идет о небольшом займе, — поспешно говорит она. — Я расплачусь с тобой, как только приведу свою жизнь в порядок.

— Как ты смеешь, — огрызаюсь я, мой голос разносится по бару, но я слишком зла, чтобы заботиться об этом. — Как ты смеешь приходить сюда и просить у меня деньги, когда я едва могу позволить себе заботиться о сестре!

— Я хочу выздороветь, Зоуи. Для тебя и Крисси.

— Чушь! Я уже однажды на это купилась, и больше не буду.

Несколько лет назад мне удалось наскрести пять тысяч долларов, чтобы дать ей, потому что она пообещала, что станет чище и будет лучшей матерью. Но этого не произошло. Она потратила их на выпивку и наркотики.

— На этот раз я серьезно. Я даже искала реабилитационные центры и…

— От тебя сейчас пахнет алкоголем. Всегда решаешь свои проблемы с помощью бутылки, не так ли, мама?

— Это говорит женщина, которая владеет баром, — парирует она.

— Этот бар оплачивает медицинские счета Крисси. Те, которые ты оставила исключительно на моих плечах.

— А чего ты ожидала? — плачет она. — Хочешь знать, почему я такая, какая есть? Посмотри внимательно на свою сестру. Ты хоть представляешь, как тяжело было о ней заботиться?

— Да, мам. Я действительно очень хорошо представляю. И занимаюсь этим с самого детства.

— Ну что ты, Зоуи. Ты всегда жалеешь себя. Тебе не нужно было брать на себя финансовую ответственность. Государство поместило бы ее в эту больницу, и никому из нас не пришлось бы платить ни цента. Ты решила взвалить эту проблему на себя.

— Она не проблема, мама. Она — человек. Моя сестра. Твоя дочь! — слезы застилают мне глаза, когда я думаю о несправедливости всего этого, особенно для Крисси. — Она яркая, красивая девушка, которая заслуживает любви, как и все остальные. Мы оба заслуживаем, а ты никогда не давала нам этого! — я с силой бью ладонями по столу. — Ты сошла с ума, если думаешь, что я дам тебе хоть цент. Все деньги, которые я зарабатываю, идут моей сестре.

— Я твоя мать!

— Ты не мать. Ни для меня, ни для Крисси. А теперь убирайся из моего бара и больше не возвращайся.

Она отталкивается от стола и встает, опрокидывая стул в гневе, и смотрит на меня сверху вниз.

— Вы обе были самыми большими ошибками в моей жизни, как и твой отец.

Обидные слова не становятся для меня неожиданностью, но, несмотря на это, они пронзают мою грудь, проникая глубоко в душу.

— Тебе нужна помощь, Зоуи? — Фрэнк встает рядом со мной, его рука сжимает мое плечо, и он смотрит на мою мать.

Я тянусь к его утешению, нуждаясь в нем, чтобы скрыть холодную боль, пульсирующую в моих венах. Боль, которую я не должна больше чувствовать, когда речь идет об этой женщине.

— Нет, Фрэнк. Все в порядке. Она как раз уходила.

Моя мать крутится на каблуках, из нее вырывается гневный крик, и она выбегает из бара. Только когда за ней захлопывается дверь, я делаю первый полный вдох, но он болезненный, и мне трудно дышать.

— Ты в порядке, милая? — спрашивает Фрэнк, в его голосе звучит сочувствие.

Я киваю, так как не могу подобрать слова. Сглотнув, я, наконец, нахожу их.

— Ты не против закрыться? Мне сейчас очень нужно навестить сестру.

— Конечно. Ты иди. Мы с Тарой справимся.

— Спасибо. — Слегка сжимая его руку, я хватаю свои вещи и ухожу, благодарная за то, что мамы уже не видно.

По дороге я вспоминаю ее обидные слова, напоминающие мне о том, как она бросила нас с Крисси. Сколько раз мне приходилось придумывать какую-нибудь ложь, чтобы объяснить сестре, почему наша мать просто исчезла из нашей жизни, и почему она никогда не приходит навестить ее в больнице. А теперь она имеет наглость приходить и просить у меня денег, когда я и так едва свожу концы с концами.

От этой мысли моя обида быстро перерастает в гнев.

К моменту приезда в больницу я в ярости. Я поднимаюсь на третий этаж, не обращая внимания на взгляды незнакомых людей, которые смотрят на мое разгоряченное лицо. Мои сандалии яростно щелкают по коридору, когда я направляюсь к сестре.

Как только вхожу в ее комнату, то вижу, что Остин сидит рядом с ее кроватью. Я несколько раз моргаю, потрясенная тем, что он здесь.

— Д-д-до-уи! — приветствует меня сестра, с волнением произнося мое имя.

Я не свожу глаз с Остина, когда он встает. Он в своей спецодежде, от него пахнет дымом, лицо испачкано сажей. Несмотря на все это он выглядит как всегда привлекательно.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, опасаясь, что что-то случилось.

— Я был неподалеку и решил зайти поздороваться с Крисси. — Он легонько трогает ее подбородок и улыбается ей.

То, как она смотрит на него, широко раскрыв глаза и застыв, приводит к холодному осознанию. Она привязалась — слишком привязалась. Он не должен так поступать. Это несправедливо. Ни по отношению к ней, ни по отношению ко мне.

— Могу я поговорить с тобой на улице? — мне не удается скрыть раздражение в своем тоне, и он это чувствует.

Он кивает в мою сторону, затем снова смотрит на мою сестру и ухмыляется.

— Увидимся позже, красотка.

Ее щеки розовеют от комплимента.

— По-ока, Аус-дин.

Я выхожу за дверь, чувствуя, что захлебываюсь от смешанных эмоций.

Он, не теряя времени, поворачивается ко мне, скрещивая руки на груди.

— В чем проблема, Зоуи?

— Ты не должен быть здесь, — говорю я ему, ненавидя эти слова, как только они выходят из моего рта.

— Почему?

— Она слишком привязалась.

— Я просто зашел поздороваться. Что в этом плохого?

— Все не так, — огрызаюсь я. — А что будет, когда придет время, и ты уйдешь? Кто тогда будет ей это объяснять?

— Кто сказал, что я уйду?

— Никто другой никогда не оставался рядом, почему же ты должен?

Он выпрямляется, разочарование скрывает его выражение.

— Я думал, что мы это уже прошли, Зоуи.

— Я тоже, но ты продолжаешь давить. На каждом шагу ты вмешиваешься, когда я говорю тебе, что не могу этого сделать. Это нечестно!

Его теплые карие глаза не транслируют никаких эмоций, кроме гнева. Он делает шаг вперед, и его разъяренное лицо оказывается в нескольких дюймах от моего.

— Нет. То, что ты делаешь, нечестно. Давай начистоту, ты не защищаешь свою сестру. Ты защищаешь себя, потому что тебе страшно.

Я скрежещу зубами от правды, которую он говорит, от правды, с которой я не могу смириться.

— Ты изолируешь себя от всех, кто пытается приблизиться, и я чертовски устал от этого. Ты хочешь, чтобы я ушел? Отлично, пусть будет по-твоему. Я ухожу.

Я не успеваю извиниться и исправить ситуацию, как он уходит, оставляя мое и без того искалеченное сердце истекать кровью на полу.

Глава 8

Остин

Мой молоток тяжелый и твердый, я яростно вбиваю гвоздь в другую доску, практически проделывая в ней гребаную дыру. Палящее солнце начинает опускаться, но я еще не готов закончить работу. У меня еще слишком много агрессии, которую нужно выместить.

Прошло почти двадцать четыре часа с момента моей стычки с Зоуи, а я не менее зол, чем вчера вечером. Я злюсь на нее… злюсь на себя.

Я живу здесь уже месяц и постоянно вспоминаю ту незабываемую ночь, проведенную с девушкой, которая ушла до восхода солнца, оставив после себя воспоминания и аромат на моей коже.

Мне следовало бы отступить, но это трудно, когда я знаю, как сильно она этого хочет. Вижу это по тому, как она смотрит на меня, с той же потребностью и тоской, которую я испытываю к ней.

Вчера вечером я поехал в больницу, чтобы проведать маленького мальчика, которого вытащил из огня, и не мог выбросить из головы его испуганные, умоляющие глаза. Осмотрев его и убедившись, что он выкарабкается, несмотря на обширные травмы, я заглянул к Крисси. Мне нужно было что-то хорошее, чтобы закончить вечер. Я не думал, что это будет что-то серьезное.

Очевидно, я ошибался.

Скрежеща зубами, я беру последнюю доску из багажника своего грузовика и налегаю на нее так же, как и на все остальные. Мне надоело играть в «горячо-холодно». Зоуи хочет, чтобы я ушел, и я ухожу. Навсегда.

Эта мысль вызывает острую боль, но я отгоняю ее, позволяя гневу взять верх над всем остальным. Так гораздо менее больно…

Несколько минут спустя по длинной гравийной дороге, ведущей к моему дому, проезжает машина. Оглянувшись через плечо, я смаргиваю пот и обнаруживаю, что это не кто иной, как женщина, которая разрушает мое терпение и член.

Зоуи выходит из машины, и при виде ее простого желтого сарафана у меня в груди все переворачивается, и хочется ударить себя по лицу. Она выглядит невинной, милой… уязвимой. Это бесит меня еще больше, поэтому я возвращаюсь к своей задаче и не обращаю на нее внимания.

— Привет, — произносит она своим мягким голосом, подходя ко мне сзади.

Бах.

Бах.

Бах.

— Я тебе уже звонила.

Бах.

Бах.

Бах.

— Я также оставила сообщение.

Бах.

Бах.

Бах.

— Ты, случайно, не притворяешься, что это мое лицо ты сейчас бьешь молотком? — в ее тоне сквозит веселье, когда она пытается пошутить.

Я, конечно, хочу ее ударить, но не так, как она думает…

Оставляю эту мысль незаконченной и продолжаю игнорировать ее, хотя мне очень хочется повернуться и расцеловать ее до смерти.

Я чертовски жалок.

И тут я, как мудак, ударяю молотком по своему большому пальцу, причиняя мучительную боль.

— Черт побери. Ублюдок, кусок дерьма! — я бросаю молоток через двор, затем пинаю доску и поворачиваюсь лицом к женщине, на которую я действительно зол. — Что тебе нужно?

Она делает шаг назад, нервно сглатывая.

— Я пришла извиниться.

— Оставь это. Я не хочу это слышать. — Я топаю через двор, мне нужно оставить хоть какое-то расстояние между нами, прежде чем я сделаю что-то очень глупое. Например, попасть в омут этих голубых озер.

— Пожалуйста, дай мне шанс все объяснить.

Я оборачиваюсь и вижу, что она стоит прямо за мной.

— Что объяснить, Зоуи? Как ты всегда отталкиваешь меня? Как используешь меня в качестве груши для битья, когда тебе нужно выпустить пар? Или, может быть, ты извинишься за то, что используешь свою сестру как костыль, чтобы не сталкиваться со своим собственным дерьмом?

Это удар ниже пояса, и я это знаю. Боль, разливающаяся по ее лицу, поражает мое разъяренное сердце, как разделочный нож.

Она качает головой.

— Не бери в голову. Это была ошибка. — Она поворачивается ко мне спиной и бежит к своей машине, но у меня нет ни единого шанса на то, чтобы позволить ей убежать.

Не в этот раз.

— Я так не думаю, детка. — Я бросаюсь за ней, пальцами хватаю ее за руку и поворачиваю ее обратно лицом к себе. — Ты проделала весь этот путь ради чего-то. Чего? Скажи мне, что тебе, блядь, от меня нужно?

— Твоя дружба! — взвыла она.

— Ну, наверное, я больше не могу быть твоим другом, Зоуи. Не тогда, когда ты постоянно смотришь на меня так, будто хочешь, чтобы я все время тебя трахал.

Ее глаза сужаются от правды, которую она отказывается принимать.

— Ты такой мудак.

Она пытается отстраниться, но я притягиваю ее ближе. Мой твердый член упирается ей в живот, умоляя о любой части ее тела. Ее красивые розовые губы раздвигаются, щеки пылают от гнева и желания — те же эмоции бурлят в моих венах.

— Скажи мне, что ты не хочешь этого, — говорю я, мое лицо всего в дюйме от ее лица. — Скажи мне прямо сейчас, что ты не хочешь меня так же, как я тебя, и я навсегда забуду об этом. Переступлю через эти чувства и буду только другом.

Она смотрит на меня, ее глаза говорят о том, что я уже знаю. То, что я всегда знал.

— Все не так просто.

— Черта с два!

— У меня есть обязанности, Остин! Люди, которых я должна ставить выше себя. Почему ты не можешь этого понять?

— Прекрати использовать ее в качестве оправдания!

— Почему я должна быть счастлива, а она никогда не будет? — кричит она, наконец-то выкладывая правду. — Она никогда не сможет полюбить кого-то. Никогда не почувствует чьего-то любящего прикосновения. Так какого черта я должна это делать? — последние слова она произносит с душераздирающим всхлипом. — Это должна была быть я. Она этого не заслуживает.

Я быстро понимаю, что это не просто страх. Она наказывает себя.

— Зоуи… — я молча качаю головой.

— Ты всегда так делаешь. Ты всегда давишь! — она в ярости ударяет кулаками по моей обнаженной груди. — Да пошел ты, ты усложняешь нам обоим жизнь!

Я хватаю ее за запястья, останавливая атаку, и завладеваю ее ртом, требуя то, что не могу заставить себя отпустить, освободиться от ее власти надо мной.

Она отвечает быстро: пальцы впиваются в мои волосы. Это спичка к бензину, зажигалка к моему пламени, бросающая нас в разгорающееся пламя. Когда она впивается зубами в мою губу, достаточно сильно, чтобы пустить кровь, я выхожу из себя.

Рыча, я тянусь вниз и поднимаю ее. Ее ноги обхватывают мою талию, горячий центр упирается в мой живот.

— Скажи мне, что ты хочешь этого, — требую я, не прекращая настойчивых попыток.

— Я хочу этого. Слова звучат не более чем задыхающимся шепотом, но удар, который они несут, правда, которую они несут, обрушиваются на мои уши, как самая сладкая гребаная симфония.

Через несколько шагов она лежит на спине на грязном одеяле в багажнике моего грузовика. Я проникаю под ее платье и срываю атласные трусики с ее бедер, пока она возится с моим ремнем.

Освобождая мой член, она с нетерпением подводит меня к своему входу, наши тела движутся навстречу друг другу, стремясь к тому умопомрачительному наслаждению, которое уничтожит нас обоих. Как только я вхожу в нее, она резко поднимается, погружая меня в себя до упора.

— Ебать! — я откидываю голова назад на плечи и плавлюсь от удовольствия, когда весь мой гребаный мир сотрясается во второй раз.

— Остин, пожалуйста. — Отчаянная мольба вырывается из ее губ, ее потребность сталкивается с моей собственной.

Я трахаю ее жестко и быстро, высвобождая желание, пылающее в моей душе. Желание, которое бушует только для нее. Ее спина выгибается, пальцы хватаются за одеяло над ее головой, а мои погружаются в ее бедра. Я даю ей все, чего мы оба хотели с той первой ночи. То, с чем она так упорно борется.

Это напоминание заставляет мой гнев снова вырваться на поверхность.

— Ты чувствуешь это, Зоуи? — спрашиваю я с рыком. — Ты чувствуешь, как это чертовски правильно? Это то, в чем ты отказываешь нам обоим!

В ее глазах вспыхивает сожаление, смешанное с желанием.

— Прости меня, — задыхается она.

Я все еще глубоко внутри нее, и ее горе полностью меняет ситуацию. Наклонившись, я прижимаюсь губами к ее губам, пробуя на вкус ее слезы.

— Не плачь, детка.

Она обхватывает меня руками за шею, прижимая к себе.

— Я хочу этого. Я хочу тебя. Так сильно.

— Я твой, Зоуи. Я всегда был твоим, все, что тебе нужно сделать, это взять меня.

Момент истины проходит между нами, пока я остаюсь глубоко внутри нее. Ее руки перемещаются к моему лицу, притягивая мой рот к своему, забирая то, что она так боялась признать. Я пью ее боль и страх, вдыхая их как свои собственные, и возвращаюсь к тому, на чем остановился, мой член входит сильно и глубоко.

Ее дыхание сбивается у моих губ, пока она скачет по краю пропасти, на котором я так отчаянно пытаюсь ее удержать.

— Остин. — В ее голосе звучит страх, она борется с оргазмом, пытающимся захватить ее.

— Я держу тебя, малышка Зоуи. Отпусти. Я обещаю поймать тебя.

Наши взгляды встречаются, мой умоляет о доверии, а ее ищет искупления. Наконец я побеждаю. Ее глаза закрываются, и она слепо погружается в наслаждение.

По моему позвоночнику пробегает жар, челюсть смыкается, зубы скрежещут, и я чертовски стараюсь сдерживаться.

— Ты принимаешь таблетки, Зоуи?

Ее глаза распахиваются, затуманенные экстазом.

— Да. — Она обхватывает мою спину ногами, насаживаясь на меня еще глубже. — Не отстраняйся. Я хочу тебя всего.

Мои бедра напрягаются, вбиваясь в нее снова и снова. Рычание разрывает мое горло, когда я наконец-то выплескиваю себя в нее, помечая ее так, как никогда не помечал другую.

Я зарываюсь лицом в ее шею, пытаясь понять, что, черт возьми, она делает со мной, понять чувства, которые она вызывает, но, когда дело касается этой женщины в моих объятиях, иногда нет никакого понимания. Только чувства.

Глава 9

Зоуи

Светит луна, миллион звезд висит над нами, а я лежу, растянувшись на груди Остина в кузове его грузовика, под моей щекой раздается ровный ритм биения его сердца. Его пальцы танцуют по моей спине, а мои скользят по его твердому животу.

Тишина царит вокруг нас, лишь звуки матушки-природы шепчут вдалеке. Впервые за несколько месяцев все в моем мире кажется правильным, и это только усиливает чувство вины, которое я скрываю внутри.

— Ты прав. Я боюсь, — шепчу я в темноту, признавая правду, с которой не могла смириться. Он заслуживает того, чтобы услышать ее.

Его пальцы замирают, ожидая, что я скажу дальше.

— Я потеряла всех, кто должен был меня любить, и каждый день борюсь за то, чтобы не потерять еще и сестру. Мысль о том, чтобы принять все это и в конце концов потерять тебя… пугает меня до смерти.

Между нами повисает молчание, мое тревожное сердце боится, что на этот раз я слишком сильно все испортила, и он не простит меня, несмотря на то, что только что произошло между нами.

— Ты боишься, что я тебя брошу, а я, черт возьми, боюсь, что никогда не смогу этого сделать.

Я с сожалением закрываю глаза, осознавая, что это значит.

— И все же мы здесь. Каким-то образом мы всегда оказываемся именно там, где должны быть.

Истина оседает в моем сердце, как теплый огонек. Он переворачивает меня на спину, устраиваясь между моих раздвинутых бедер. Его лицо нависает в нескольких сантиметрах от моего, его обычно терпеливые глаза горят разочарованием.

— Я больше не хочу быть твоим другом, Зоуи. Я пытался, очень пытался, но хочу большего. Я хочу вот этого. — Его большой палец гладит мою щеку, нежно и успокаивающе, как и сам мужчина.

— Я тоже хочу, — тихо признаю я, обхватывая пальцами его запястье, когда склоняюсь к его прикосновению. — Я действительно сожалею о вчерашнем. И не обижалась на тебя. Я даже не расстроилась, что ты пришел к ней. Ей это нравится. Она любит тебя…

Мои слова обрываются, когда я вспоминаю о том, как Крисси была разочарована, когда я вернулась в ее комнату без него. От этого мне стало еще хуже.

— У меня была стычка с матерью, — говорю я ему, и злость сгущается в горле. — Она пришла навестить меня в баре.

Его любопытные глаза смотрят на меня.

— Чего она хотела?

— Денег, — отвечаю я, практически выплевывая это слово. — Она даже не потрудилась спросить о Крисси или обо мне, если уж на то пошло. Все, что ее волновало, это она сама и поддержание своей привычки.

— Ты сказала ей, чтобы она съебалась? — его голос напряжен, в нем слышится гнев.

— Не в таких выражениях, но да, сказала. Тогда она заявила, что мы были худшей ошибкой в ее жизни, — признание срывается на грустный шепот. Я ненавижу себя за это. Ненавижу себя за то, что позволяю ей и дальше вызывать у меня такие эмоции.

Он прижимается лбом к моему, его теплый взгляд проникает в самую душу.

— Ты — моя лучшая ошибка.

Мое сердце начинает биться в новом ритме, прекрасные слова доказывают, что оно не разбито до неузнаваемости.

— Ошибка? — спрашиваю я, вскидывая бровь.

— Ты мне скажи. Собираешься и дальше отталкивать меня, отрицая то, чего мы оба хотим?

Ответ, который я хочу дать, замирает у меня в горле, и он чувствует мою нерешительность.

— Поговори со мной, Зоуи. Хоть раз выложи все начистоту.

Я думаю о болезни, которая влияет не только на жизнь моей сестры, но и на мою.

— Я никогда не думала, что моя жизнь будет такой. У меня было так много планов: осуществить свою мечту — стать фотографом, уйти от токсичных отношений родителей. Я собиралась уехать из города и никогда не оглядываться назад. Потом родилась Крисси, и все произошло с точностью до наоборот. Я не жалею об этом, ни на секунду. Но некоторые дни бывают тяжелыми, очень тяжелыми, и я так устаю, — признаюсь я, чувствуя себя виноватой за свое признание.

— Это нормально, Зоуи. Это очень много для одного человека, но ты не должна делать это одна. Я здесь, и готов пройти это вместе с тобой. Ты только позволь мне.

Моя рука перемещается к его лицу, пальцы проводят по его челюсти, и я снова смотрю в его теплые глаза.

— Я не заслуживаю тебя.

— Ошибаешься. Ты заслуживаешь этого. Заслуживаешь счастья.

Сглотнув, я говорю ему о том, с чем борюсь больше всего.

— Каждый день я захожу в эту больницу и все время думаю: почему она, а не я? Это несправедливо.

— Ты права, несправедливо, но в ее болезни нет твоей вины. Ты должна перестать наказывать себя. Есть причина, по которой ты здесь, со мной, и я эгоистично благодарен тебе за это.

Я должна задуматься, прав ли он. Может быть, он — моя причина так же, как я — причина Крисси…

Глубокие темные глаза, полные терпения и понимания, смотрят на меня, когда он убирает волосы с моего лица.

— Впусти меня, Зоуи. Позволь мне любить тебя так, как ты того заслуживаешь.

Любовь — ее можно понимать по-разному. Я знаю, что если впущу этого человека, то любовь между нами может стать той, которая никогда не умрет. Это страшно и одновременно заманчиво. Я не могу отказаться от такого предложения, потому что знаю, что он полюбит и мою сестру, а если кто и заслуживает большей любви, так это она.

— От тебя невозможно отказаться, Хоук. Ты знаешь это?

— Это значит «да»?

Я обнимаю его за шею, и на моих губах появляется мягкая улыбка.

— Это да.

Его рот расплывается в сексуальной ухмылке.

— Как раз вовремя, черт возьми.

Я хихикаю, но его губы тут же пресекают мой смех. Он целует меня медленно и глубоко, его язык раздвигает мои губы и проникает внутрь, исполняя эротический танец.

Я тону в его сущности, мое сердце и тело жаждут большего. С большей уверенностью, чем чувствую, я толкаю его на спину и переползаю на него сверху, упираясь коленями в его бедра. Потянувшись вниз, я задираю ткань на талии и стягиваю сарафан через голову, открывая не только свое тело, но и всю себя.

Каждую сломанную, поврежденную частичку.

Он резко вдыхает воздух, и его глаза превращаются в жидкий огонь.

— Все, блядь, мое, — рычит он, протягивая руку вверх, чтобы погладить мою грудь. — Скажи мне, детка. Скажи мне, что ты моя.

— Я твоя.

Это неожиданно самые легкие слова, которые я когда-либо произносила.

— Покажи мне.

Прикусив губу, я беру его твердый член между нами и опускаюсь на него. Наши стоны смешиваются в нагретом ночном воздухе. Мои руки лежат на его твердом животе, и я покачиваю бедрами, глубоко вводя его в себя.

— Вот так, девочка Зоуи. Оседлай меня как следует. — Он приподнимается, обхватывая меня сзади, и прижимается губами к основанию моего горла, проделывая путь вниз, прежде чем зацепиться за твердый розовый сосок.

Наслаждение танцует по моей коже, звезды над головой расплываются, когда я откидываю голову назад и погружаюсь в идеальный мир, который мы с ним создаем.

Всю оставшуюся ночь мы теряем себя друг в друге. Руки и губы, жаркие прикосновения и желания. Мы занимаемся страстной любовью до тех пор, пока утреннее солнце не будит нас, и тогда мы делаем это снова, и я наконец-то позволяю этому мужчине получить всю меня.

Глава 10

Остин

На жилой улице тихо и спокойно, когда я подъезжаю к дому Джейка и паркуюсь прямо за машиной Кэма. Сообщение пришло час назад, в нем говорилось, что мы должны встретиться здесь перед работой.

Мне было трудно оторваться от теплого тела, рядом с которым я проснулся, от женщины, с которой мне посчастливилось разделить несколько ночей на этой неделе. Если Зоуи не в моей постели, то я вижу ее в баре перед сменой или в больнице после долгого дня, что еще лучше, потому что тогда я могу увидеть и Крисси. Еще одна девушка, которая стала значить для меня очень много.

Я совершенно теряю голову от них обеих, и это самое лучшее чувство в мире. Особенно когда мне больше не нужно убеждать в этом Зоуи. С того дня в моем доме как будто сработал выключатель, что-то, что я сказал или сделал, заставило ее довериться мне. Это доверие я поклялся никогда не нарушать.

Поднявшись по ступенькам, я поднимаю кулак, чтобы постучать, но дверь распахивается, и из нее вылетает взбешенный подросток, врезаясь мне в грудь.

— Стоп. — Я хватаюсь за стройные плечи, которые, как и все остальное тело, покрыты черной пеленой.

— Черт, — выругалась Чарли. Стальные голубые глаза смотрят на меня из-под темных ресниц, длинные розовые волосы цвета сахарной ваты закрывают половину ее лица.

Наверное, это цвет дня. Девушка меняет прически так же часто, как я меняю нижнее белье.

— Эй, полпинты, куда ты спешишь?

В ее глазах искрится раздражение, смешиваясь с болью, которая всегда там таится. Она осталась там с тех пор, как пожар унес жизни ее родителей и оставил ей шрамы на всю оставшуюся жизнь. Именно поэтому она укутана с ног до головы, несмотря на теплый день.

— О, хорошо, ты здесь. — Ее сарказм противоречит приветствию. — Может быть, ты сможешь образумить моего брата-засранца, раз уж другой не может. — Она бросает взгляд через плечо на Кэм и Джейка, стоящих на кухне.

Джейк скрещивает руки на груди, на его лице появляется раздраженное выражение, а Кэм выглядит очень забавно.

Не говоря больше ни слова, она поднимает рюкзак на плечо и проскальзывает мимо меня.

Я бросил взгляд на двух своих лучших друзей.

— Похоже, это было хорошее утро.

— Клянусь, эта девчонка живет, чтобы мучить меня, — рычит Джейк.

— Что случилось? — я захожу внутрь, закрывая за собой дверь.

— Вчера, пока я был на работе, она притащила сюда какого-то долбаного парня.

Что ж, это объясняет, почему он так взбешен. Не могу сказать, что я его виню. Хотя, должен признаться, я удивлен, что она кого-то пригласила, тем более парня. После смерти родителей Чарли практически не выходила из дома. Мы никогда не видим ее с друзьями, потому что она обычно прячется от мира.

— Она говорит, что они просто друзья, — объясняет Кэм, чувствуя, к чему клонятся мои мысли.

— Может, и так.

— Это не имеет значения, — огрызается Джейк. — Она знает правила. Мало того, что из этой чертовой школы звонит мне каждую неделю, так теперь я должен беспокоиться о том, что она приводит сюда парней. Я не подписывался на это дерьмо! — к его разочарованию примешивается чувство вины. Он опускается на кухонный стул, пораженный. — Я все испортил.

Кэм хлопает его по плечу.

— Да ладно, чувак. Она подросток. В ее возрасте мы попадали в гораздо большее дерьмо. Это обычное дело.

Это правда. Если бы она начала делать хотя бы половину того, что делали мы в ее возрасте, я бы забеспокоился.

Джейк, похоже, не так убежден.

— В школе посоветовали обратиться к психологу. Может быть, они правы.

— Это не повредит, — говорю я, занимая место за столом. — Может быть, это то, что ей нужно. Кто-то, с кем можно поговорить.

— Она может поговорить со мной, черт возьми, — возражает он.

Мне хочется сказать ему, что он не самый простой собеседник, особенно когда они вдвоем постоянно откусывают друг другу головы. Однако я решаю, что сейчас не самое подходящее время поднимать эту тему.

— Неважно. Давай оставим это. Я не для этого пригласил вас сюда. — Он откидывается в кресле, выражение лица мрачное. — Вчера я разговаривал с Тедом Гамильтоном из отдела поджогов. Мне нужны были ответы, которые не дает нам Ропер, и он попросил меня прокатиться с ним к жилому дому, вернее, к тому, что от него осталось.

— Дай угадаю, он пытался перетянуть тебя на их сторону, — говорит Кэм с раздражением в голосе.

В отличие от Ропера, Тед Гамильтон был хорошим другом отца Джейка. Он работал следователем по поджогам почти тридцать лет. Как только Джейк закончил академию, Гамильтон попытался привлечь его в свой отдел. К большому неудовольствию Ропера.

Джейк кивает.

— Да, и мой ответ был таким же, как всегда.

Я вообще-то удивлен, что Джейк не рассматривает это больше. У него всегда была склонность разбираться в пожарах, изучать их, что он унаследовал от своего отца. Но в последнее время, я думаю, это связано с тем, что он пытается понять, как пожар смог превзойти его отца.

Дейл Райан был одним из лучших пожарных в Колорадо, прежде чем стать ведущим следователем. Он был хорошим человеком, на которого мы все равнялись.

Джейк обладает той же интуицией, что и его отец. Даже Кэп приводил его к себе, чтобы узнать, что он думает по поводу тех или иных ситуаций для составления отчета. Он был бы чертовски хорошим следователем, как и его отец, но я знаю, что ему нравится быть в центре событий, как и нам с Кэмом, сражаться со смертоносным пламенем лицом к лицу.

Я эгоистично рад, что он решает остаться в моем отряде. Мы все давно заключили договор. Мы всегда держимся вместе. Мы были такими с детства. И нашли друг друга на первой хоккейной тренировке, когда нам было всего по пять лет. Джейс был частью этого договора, пока не перевелся в Южную Каролину к Сэму, за что я не могу его винить, потому что знаю, что, без сомнения, ради Зоуи я бы переехал через весь гребаный мир, не говоря уже о стране.

— В итоге я все же поехал с ним, — продолжает Джейк. — В основном потому, что мне нужна информация, больше той, что мы получаем от Ропера. Этот ублюдок нанес уже два удара, и оба раза при нас. Мне нужны ответы.

— Он тебе что-нибудь рассказал? — спрашиваю я.

— Не так много, как я надеялся. Они сами сейчас ищут ответы и перегружены делами. Но он рассказал мне о некоторых химических веществах, которые были использованы. — Он делает паузу, выражение лица становится еще более напряженным. — Смесь, которую использует этот мудак, не просто смертельна, она неслыханна. И не похожа ни на один состав, с которым они сталкивались раньше.

— Как это?

— Обычно в ситуациях с поджогами поджигатель хочет, чтобы вы знали, что поджог был совершен намеренно. Им нравится демонстрировать свою силу, но этот парень умеет направлять их в разные стороны. Вот почему они первоначально решили, что пожар на складе был электрическим. Это была инсценировка. Но стратегически было подстроено так, чтобы они поняли, что это не так, но не раньше, чем он будет готов.

— Он играет в игры, — замечает Кэм, в его голосе звучит гнев.

Джейк кивает.

— Так что вы нашли в квартире? — спрашиваю я.

— Ничего особенного. Только вернувшись домой, я сделал интересное открытие.

Джейк берет папку, лежащую на кухонном столе, и открывает ее. Он достает чертежи жилого дома. Красный маркер проходит по нему во всех направлениях. Видно, что он изучал его несколько часов.

— Вот здесь, по их мнению, начался пожар, — говорит он, указывая на первый этаж. — Огонь был за стенами, что было бы логично, если бы он распространялся так быстро, но, когда я присмотрелся к проводам, что-то было не так. Рисунок ожога не совпадал с остальными.

— Значит, вы не думаете, что он был запущен с первого этажа? — спрашиваю я, пытаясь понять, к чему он клонит.

— Вообще-то да, но я также считаю, что пожар начался в двух других местах в одно и то же время.

Кэм поднимает глаза.

— Как это возможно?

— С помощью этого. — Джейк достает лист бумаги, на котором изображено небольшое устройство, которое можно описать только как бомбу.

— Взрывчатка? — говорит Кэм, в голосе которого звучит такое же сомнение, как и у меня.

— Да.

— Ропер ничего не говорил о взрывчатке, — напоминаю я ему. — Улики были бы оставлены.

— Только не это. Эта конкретная бомба сделана так, что при взрыве она распадается, не оставляя никаких улик, кроме одной…

— Что это? — спрашиваю я, когда он прерывается.

— Характерный запах. Сладковатый и мускусный.

Осознание этого факта обрушивается на меня как тонна кирпичей, и это знание жжет мой разум и сердце.

— Ну и дела, — говорит Кэм, усаживаясь поудобнее. — Эйнштейн догадался.

Джейк ворчит.

— Я ни черта не понял, во всяком случае, пока, но работаю над этим. Это можно взорвать только нажатием кнопки, значит, этот мудак наблюдал за нами и ждал подходящего момента, чтобы привести ее в действие.

— Ты сказал Гамильтону? — спрашиваю я.

— Да. Он собирается отнести это Роперу, но тот, кто это сделал, не просто какой-то пиротехник с улицы, который гуглил это дерьмо. Это кто-то, кто знает толк в пожарах, реакторах и химикатах.

— Ты думаешь, это может быть кто-то из наших? — Кэм спрашивает, и это предположение накладывает на него тяжесть.

— Я думаю, что пока слишком много вопросов без ответов, чтобы идти по этому пути, но считаю, что мы ничего не должны исключать. Кто бы это ни был, он умен, очень умен, и, если его не поймать быстро, его разрушения будут только нарастать.

Несомненно, это нас пугает больше всего. Мы уже потеряли Деклана, чуть не потеряли маленького мальчика. Если мы не поймаем этого ублюдка в ближайшее время, то кто будет следующим?

Глава 11

Зоуи

Я сижу рядом с кроватью сестры, ее рука нежно сжимает мою, пока она смотрит одну из своих любимых телепередач, а Гас лежит рядом с ней в обнимку. Ее глаза прикованы к экрану, а мои — к тому, какой слабой и уставшей она выглядит. Я ушла с работы пораньше, когда услышала, что у нее тяжелый день.

Все началось за завтраком, когда у нее не хватало сил держать ложку. Затем она не смогла выпить сок, который пролился на нее. В течение дня она становилась все более раздражительной, даже набросилась на Дину. С тех пор она отказывается от ужина, поражение подавляет ее вновь обретенный дух.

У меня болит сердце от того, что она потерпела неудачу, но я также понимаю ее разочарование. Она делала успехи, и вернуться к исходной точке за один день — это тяжело. После моего появления она успокоилась и выглядит более отдохнувшей, а это самое главное.

— Ты уже проголодалась? — спрашиваю я, желая, чтобы она что-нибудь съела. Ей нужно питание, особенно сейчас.

Она едва качает головой, не отрывая глаз от телевизора.

Стук в дверь заставляет нас обеих обернуться. Сердце замирает при виде мужчины, стоящего в дверном проеме, на его красивом лице появляется сексуальная ухмылка. Одетый в пожарную форму, он держит в руках два букета цветов.

— А-ау-сдин, — Крисси приветствует его раньше, чем я, и в ее голосе впервые за все время моего пребывания здесь появляется искра энтузиазма.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, поднимаясь на ноги. Насколько я знаю, он еще несколько часов должен находиться на смене.

— Я пришел с подарками. — Он протягивает мне букет нарциссов и целует в щеку, от чего кожу начинает покалывать, а затем переходит к моей сестре и опускается перед ней на колени, чтобы сделать то же самое, только в ее букете лилии. — Твоя сестра сказала мне, что розовый — твой любимый цвет.

— Да. Сп-сп… — ее глаза закрываются в разочаровании.

— Не за что, — говорит он, заставляя ее не заканчивать. — Завтра будет лучше, малыш. Я знаю это. — От его вдохновляющих слов эмоции сжигают мое горло.

Я написала ему сообщение, что у нее сегодня плохой день и что я останусь с ней на ночь. Он не только отнесся с пониманием, но и появился здесь с таким милым жестом. В тот момент, когда я уже не думала, что смогу влюбиться в него еще больше, я доказала, что ошибалась.

Мягко поцеловав ее руку и погладив Гаса по голове, Остин встает на ноги и поворачивается ко мне лицом.

— Я не могу долго оставаться. На улице в грузовике меня ждут ребята. Мы как раз заехали в продуктовый магазин, и я хотел заглянуть к своим любимым девочкам.

Самое прекрасное чувство пронеслось в моем сердце. Мы с Крисси никогда никому не принадлежали, и мне приятно принадлежать этому мужчине.

— П-по-жар-нн-а-я мм-ма-ш-ши-нн-а? — справляется Крисси.

Остин снова поворачивается к ней.

— Да, мы всегда устраиваем на ней вылазки во время смены. Хочешь пойти и посмотреть? — его взгляд переходит на меня. — Если ты не против?

Я киваю, а затем смотрю на Крисси.

— Что скажешь? Хочешь пойти посмотреть?

Ей не нужно говорить, ответ написан на ее взволнованном лице.

— Одну секунду. Я принесу коляску. — Я выхожу в коридор, чтобы взять ее коляску, а затем сообщаю Дине, что мы вернемся через несколько минут.

Когда снова вхожу в комнату, Остин уже поднимает ее с кровати. Он с легкостью усаживает ее в коляску и даже пристегивает ремнями, помня о том, как делал это в прошлый раз. Он обязательно кладет Гаса ей на колени, а затем берет на себя обязанность вывезти ее из палаты в лифт. Он выглядит так непринужденно, так правильно. Точно так же, как он вписывается во все остальные части моей жизни.

Я посылаю ему благодарную улыбку, любуясь тем, как он только что перевернул весь наш день. Он подмигивает мне с убийственной ухмылкой, от которой у меня слабеют колени. Я вспоминаю все грязные вещи, которые он делал со мной на этой неделе. То, о чем я даже не подозревала, что мое тело способно чувствовать… до него.

Прямо перед входом припаркована огромная пожарная машина, несколько парней сидят внутри. Глаза Крисси загораются, все ее лицо сияет при виде этого зрелища.

— Привет, — объявляет Кэм, выпрыгивая из машины с очаровательной ухмылкой, Джейк следует за ним не отставая.

— Ты вернулся с красивыми женщинами, хитрый дьявол, — говорит он Остину, прежде чем чмокнуть меня в щеку. Это вызывает у мужчины, стоящего рядом со мной, неприязненный взгляд, но он не обращает на него внимания и опускается на колени перед моей сестрой. — Как тебя зовут, красавица?

— Это моя сестра, Крисси, — говорю я ему, избавляя ее от необходимости говорить.

— Приятно познакомиться, Крисси. Я — Кэм, самый красивый пожарный в штате Колорадо.

Сестру пробирает прерывистый смех, а щеки заливает румянец. Надо же, как Кэм сумел заставить Крисси засмущаться.

— Парень позади меня — Джейк. Он самый ворчливый.

Джейк ворчит, но улыбается моей сестре.

— Как дела, Крисси? — его голова поворачивается в мою сторону и слегка кивает. — Зоуи.

— Привет, Джейк.

— Это Карл, — говорит Остин, указывая на того, кто сидит на водительском сиденье.

Я машу ему рукой и получаю кивок в ответ.

— Ты когда-нибудь видела пожарную машину? — спрашивает Кэм у моей сестры.

— Н-нет.

— Тогда пойдем. Позволь мне представить тебе этого зверя. — Кэм отпихивает Остина с дороги и подталкивает ее коляску поближе.

— Будь с нейпоосторожнее, — предупреждает Остин, в его тоне чувствуется защита, которая греет мне сердце. Он поворачивается в мою сторону и ловит мой взгляд. — Что происходит в твоей хорошенькой головке, малышка Зоуи?

Мои пальцы впиваются в его рубашку, чтобы потянуть его вниз, и он без колебаний дает мне то, чего я безмолвно ищу. Его губы опускаются на мои, и от этого простого прикосновения у меня по всему телу пробегают мурашки.

Когда я языком провожу по его губам, из его горла вырывается низкий рык, и Остин рукой обхватывает меня за спину, углубляя поцелуй. Я обхватываю его за шею и стону, когда чувствую напряженную эрекцию напротив своего живота.

Когда он отстраняется, у меня перехватывает дыхание, а сознание погружается в эйфорию, которую может подарить мне только этот мужчина.

— Ты только что сделал плохой день прекрасным. Спасибо, — шепчу я, желая, чтобы он понял, как много это значит для нас с Крисси.

Его выражение лица проясняется, в глазах вспыхивает беспокойство.

— Как она?

Я пожимаю плечами.

— С ней все будет хорошо. Просто был тяжелый день. Думаю, она более разочарована, чем кто-либо другой.

— А как ты, Зоуи? Как у тебя дела?

Вопрос настолько непривычен для меня, что я даже не сразу отвечаю. Я не привыкла к тому, что кто-то думает обо мне в трудные времена.

— Благодаря тебе мне стало намного лучше, — честно отвечаю я.

— Хорошо. — Он прижимает меня к себе, даря тепло, на которое способен только он. — Что ты собираешься делать завтра днем?

— Это зависит от.

— От чего?

— От того, что ты собираешься сказать.

На его лице мелькает веселье.

— Я хочу, чтобы ты пришла выбрать качели для моего крыльца.

— Правда? — спрашиваю я, обрадованная такой перспективой. Я всю неделю говорила ему, что его крыльцо — это воплощенная мечта, и что ему нужны качели.

— Да, правда. Какие бы ты ни выбрала, они твои. Потом я хочу трахнуть тебя на них.

Смех вырывается из моего рта от такого грубого замечания.

— Ты такой милый.

— Ты знаешь это. Так что скажешь?

— Пока у Крисси все в порядке, я с удовольствием. Мне не нужно быть в баре до четырех.

— Значит, предварительно забронирована. Если тебе нужно быть здесь с Крисси, мы можем перенести встречу. Без проблем.

Понимание и терпение. Это все, что я от него получаю. Иногда я удивляюсь, как могла подумать, что у нас ничего не получится. Теперь я не могу представить свою жизнь без него.

— Ты заставляешь меня быстро и сильно падать, Остин Хоук.

— Хорошо. Потому что я все это время ждал, готовый поймать тебя.

Эти прекрасные слова озаряют все печальные и одинокие места внутри меня.

— Поцелуй меня еще раз, — требую я, поднимаясь на носочки.

— С удовольствием, блядь. — Слова вылетают из его уст с очередным рыком, и он встречает меня на полпути, захватывая мой рот в обжигающий поцелуй, от которого у меня замирают чувства.

— Эй, вы двое! Не заставляйте меня вытаскивать шланг, — кричит Кэм, оттаскивая нас друг от друга.

Сдерживая улыбку, я заглядываю через плечо Остина и вижу, что он стоит рядом с моей хихикающей сестрой и выглядит весьма впечатленным собой.

Остина, однако, это ничуть не забавляет.

— Этот парень иногда действительно действует мне на нервы, — ворчит он.

— Да ладно, он не такой уж и плохой. К тому же, он твой лучший друг.

Он ворчит.

— Да, мой надоедливый лучший друг, которому нужно научиться держать свои губы подальше от моей женщины.

Моя бровь приподнимается.

— Ревнуешь, Хоук?

Его выражение лица темнеет, заставляя мой пульс учащенно биться.

— Ты же знаешь об этом гораздо больше, Зоуи. Мы оба знаем, кому ты принадлежишь, и если бы нас сейчас не окружали люди, я бы с удовольствием напомнил тебе об этом.

Слова о собственничестве воспламеняют мое тело, разжигая бушующее пламя между ног. Его губы кривятся в ухмылке, он знает, какое воздействие оказывает на меня.

В этот момент оживает его рация, прерывая наш разговор.

— Вторая пожарная часть, у нас столкновение автомобилей на мосту, один пострадавший в ловушке и несколько раненых.

— Выезжаем! — приказывает Остин, и все быстро расходятся. Он дарит короткий поцелуй в губы и, прежде чем запрыгнуть на пассажирское сиденье, успевает прикоснуться к щеке моей сестры.

Кэм высовывается из окна, когда грузовик с ревом разгоняется, и в воздухе раздается вой сирены.

— Приятно было познакомиться, Крисси. Скоро увидимся, Зоуи.

— Будь осторожен! — кричу я, как только грузовик отъезжает, но не пропускаю прощального подмигивания Остина. В животе у меня порхают бабочки.

Пожарная машина исчезает вдали, унося с собой мужчину, которому принадлежит мое сердце. Когда вой сирен становится едва слышным, я отвожу Крисси в ее палату и прошу санитара помочь ей вернуться в постель.

Затем снова занимаю место рядом с ней, наслаждаясь тем, насколько более расслабленной и спокойной она выглядит.

— Пожарная машина была очень крутой, правда?

Она не отвечает и смотрит на меня так, как никогда раньше, в ее глазах отражается что-то мягкое. Ее дрожащая рука с трудом поднимается к моей щеке.

Я наклоняюсь ближе, чтобы облегчить ей задачу.

— Что? — спрашиваю я, накрывая своей рукой ее руку.

— Д-д-оуи с-с-сча-с-ст-лива.

— Конечно. Я всегда счастлива, когда с тобой, глупышка.

— Н-нет. А-Аус-дин.

Сердце защемило в груди.

— Он тоже делает меня счастливой, но ты всегда на первом месте, Крисси. Ты ведь знаешь это, правда?

Она ненадолго закрывает глаза, а когда снова открывает их, в их глубине блестят слезы.

— Э-э-то не-е-че-с-ст-н-но.

— Да, это так, — твердо говорю я ей, понимая, что у нее на уме. — Мы с тобой одна команда, ты и я, помнишь? Я не хочу, чтобы было по-другому. Хорошо?

Она кивает, но уверенность не доходит до ее глаз.

— Как насчет сказки перед сном? — я тянусь к маленькой книжной полке рядом с ее кроватью и достаю несколько книг, которые у нее есть. — Какую?

Ее взгляд останавливается на той, которую она всегда выбирает. Поцелуй с небес: Любовь животных за гранью.

— Откуда я знаю? — говорю я, дразняще улыбаясь.

Она отвечает.

— М-м-моя лю-ю-юби-м-м-мая.

— И моя тоже.

Это прекрасная книга, которую должен прочитать каждый ребенок, потерявший домашнее животное. Она о том, как животные находят ту же любовь и покой, что и люди. Смысл книги в том, что каждый раз, когда появляется радуга, это поцелуй небес.

Крисси откидывает голову назад, глаза ее спокойно закрыты, она впитывает каждый кусочек истории, и на ее лице играет милая улыбка.

Когда я заканчиваю, ее глаза открываются, во взгляде горят вопросы.

— А-а-а с-с л-л-лю-дь-м-м-ми т-тоже-е с-сс-сам-м-мо-ое?

— Да, то же самое и с людьми.

— Т-т-та-а-ак в-о-от к-к-куд-да я-я п-по-п-па-а-д-у-у-у?

Агония охватывает мою грудь.

— Когда-нибудь, Крисси, мы все туда попадем, но только очень нескоро.

Неуверенность, отражающаяся в ее глазах, совершенно разбивает мне сердце.

— Послушай меня. Мы пройдем через это. Это не будет так трудно все время. Мы найдем то, что тебе подходит, и тогда ты переедешь жить ко мне. Я дам тебе ту жизнь, которую обещала. Хорошо?

Она дрожит, но кивает.

— Лю-блю тебя.

— Я тоже тебя люблю.

Я забираюсь на кровать рядом с ней, нуждаясь в ее объятиях больше, чем когда-либо. Вскоре она засыпает, прижавшись к моей груди. Я действительно имею в виду каждое свое слово. Помогу ей справиться с этим. И обеспечу нам жизнь, которую всегда обещала, даже если это будет последнее, что я сделаю.

Глава 12

Остин

— Чуть выше. — Зоуи стоит в нескольких футах от меня, пока я вешаю качели на крыльцо, которые она выбрала сегодня, солнце отбрасывает блики, как будто каждый лучик светит только для нее.

Она одета в обрезанные джинсовые шорты, которыми искушает меня весь день, поскольку ее длинные ноги выставлены напоказ. Ноги, которые люблю чувствовать вокруг своей талии, когда я вгоняю себя в ее тугое, теплое тело. Облегающая светло-голубая майка в тон ее глазам и прилегающая к груди, как…

Знакомая улыбка, которой она одаривает меня, отвлекает от размышлений.

— Я сказала «выше», — напоминает она, едва сдерживая смех.

— Извини, я отвлекся.

— Очевидно. — В ее тоне звучит веселье, а мягкий звук ее голоса, как всегда, проникает в мою грудь.

Я в полном ахуе от этой женщины.

Поднимаю лицевую цепочку выше, оглядываясь на нее в поисках одобрения. Получив его, я завинчиваю цепочку, затем делаю то же самое с задней. Как раз в тот момент, когда я приступаю к последней цепочке, она появляется передо мной, просовывает руку под мою футболку и нежно проводит ногтями по моему животу.

Мой член подпрыгивает, из горла вырывается рык.

— Зоуи. — Ее имя звучит с предупреждением, когда винт выскальзывает из моих пальцев, прежде чем я успеваю поймать его.

— Да? — спрашивает она, в ее тоне нет ничего, кроме милой невинности.

— Дай мне сначала закончить.

— Как насчет того, чтобы ты заканчивал, а я наоборот начну. — Не успевает это замечание покинуть ее рот, как она опускается передо мной на колени и начинает работать над моим поясом.

У меня сводит челюсти, мышцы напрягаются, когда я практически проделываю дыру в своей гребаной крыше. Она берет мой твердый член в руку, поглаживая его от основания до кончика.

— Блядь! — я докручиваю последний болт и бросаю дрель через перила на газон.

Смех преобладает в выражении ее лица, пока она рукой продолжает мучить меня. Освободившись от футболки, я провожу пальцами по ее волосам, наклоняя ее лицо к себе.

— Соси, Зоуи. Возьми его в рот.

В ее глазах загорается искра жара.

— Да, сэр, лейтенант. — Она наклоняется вперед, принимая меня в жар своего рта.

Мой разум кружится от вожделения, желание пробирается по позвоночнику, когда она полностью берет меня в рот.

— Вот так, малышка Зоуи, — стону я. — Вот так.

Ее ресницы взлетают вверх, глаза застилает пелена желания, когда она возобновляет свои усилия.

— Такая грязная девочка. Нравится мой член у тебя во рту, детка?

Она хмыкает в ответ, снова засасывая его до самого кончика и демонстрируя мне, как ее розовый язычок обводит его.

Это сводит меня с ума. Рыча, я подаюсь вперед, проверяя ее границы.

Она опускается на колени, расслабляет челюсти, предоставляя мне полный контроль.

Я принимаю это как знак и начинаю трахать ее рот глубокими толчками, не переставая двигать бедрами. Огонь разливается по моим венам, приближая меня к гибели, но я сдерживаюсь в последнюю секунду, желая быть внутри нее, чтобы она переступила через край.

— Еще нет. — Я выхожу из нее и поднимаю ее на ноги, мой рот жадно приникает к ее рту.

Ее потребность сталкивается с моей собственной, наши языки яростно скрещиваются, разжигая огонь, который всегда горит между нами.

Вслед за этим с ее тела исчезает майка, затем лифчик. Я разворачиваю ее к себе, притягиваю спиной и берусь за тяжелые сиськи, поглаживая маленькие тугие соски.

Она опускает голову мне на грудь, ее попка обхватывает мой член, когда она толкается назад, чтобы получить больше.

— Ты мокрая, малышка Зоуи? — спрашиваю я, касаясь губами ее уха.

— Да. — Это признание — лишь задыхающийся шепот.

— Покажи мне, — приказываю я, голос темный. — Засунь руку в трусики и дай мне попробовать.

Ее рука исчезает в трусиках на несколько восхитительных секунд, прежде чем она подносит один палец к моему рту.

Сладкий вкус ее тела взрывается на моем языке, и я теряю контроль над собой. Я веду нас вперед на несколько шагов, останавливаясь прямо перед перилами. Спустив шорты и трусики с ее длинных ног, я приподнимаю ее правое колено, чтобы оно опиралось на перила, а ее блестящая киска была готова к приему.

— Держись, детка. Это будет жесткий трах. — Это единственное предупреждение, которое она получает, прежде чем я глубоко вхожу в нее, заполняя каждый дюйм.

Ее жаркий крик сотрясает воздух, смешиваясь с летним зноем и просачиваясь в мою горячую кровь. Она хватается за перила, пока я вбиваюсь в нее, преследуя потребность, которую не могу объяснить. Все сдерживаемые эмоции, которые я испытываю к ней, выливаются из меня, заставляя чувствовать себя гребаным животным с каждым диким толчком.

— Черт возьми, Зоуи, как же нам хорошо вместе, — стону я, наблюдая, как мой член исчезает в ней и выходит из нее.

— Это всегда так хорошо, — стонет она.

— Знаешь, что самое приятное?

— Что? — вздыхает она.

— Ты вся, блядь, моя. — Наклонившись, я целую ее влажное плечо, затем щеку, мои губы лелеют ее, пока член уничтожает.

Она обхватывает меня за шею и поворачивает свое лицо, губы встречаются с моими в поцелуе обладания, превосходящем по силе мое собственное.

Я выпрямляюсь, руками обхватываю ее бедра, впиваясь в податливую плоть, и овладеваю ею все быстрее и быстрее.

— Остин, я больше не могу сдерживаться. — Это единственное предупреждение, которое я получаю, прежде чем ее тело содрогается от разрядки, а хныканье, вырывающееся из ее рта, заставляет меня кончить прямо за ней, и мои толчки не прекращаются до тех пор, пока мы оба не кончаем.

Проходит несколько долгих мгновений, пока мы оба не переводим дыхание. Как только нам удается обрести некую форму реальности, я выхожу из нее, и разъединение становится томительным. Если бы я мог жить внутри этой женщины каждый день до конца своих дней, я бы так и сделал.

Пока натягиваю брюки, она надевает мою клетчатую рубашку на пуговицах, которая до этого была на мне, и материал облегает ее тело. Вид ее в этой одежде навсегда остается в моей памяти.

Застенчивая улыбка появляется на ее губах, когда она замечает, что я смотрю на нее.

— Мне нравится, когда ты так смотришь на меня, Хоук. Это заставляет меня чувствовать себя красивой.

Она даже не представляет, насколько красива. И не представляет, что я хочу с ней сделать, какое будущее хочу с ней увидеть.

— Иди сюда, Зоуи. — Беря ее за руку, я тяну ее к себе на качели, заключая в свои объятия.

Она с довольным вздохом прижимается к моей груди, качели достаточно широкие, чтобы вместить наши распростертые тела.

— Спасибо, что попросил меня сделать это с тобой сегодня. Это именно то, что мне было нужно.

— Тебе не нужно благодарить меня, Зоуи. Я всегда хочу, чтобы ты была со мной.

Я чувствую, как она улыбается мне в грудь, но, несмотря на легкость момента, ощущаю, что ее мысли за миллион миль от меня.

— Ты скажешь мне, что тебя беспокоит, или заставишь меня гадать?

Она поднимает подбородок и смотрит на меня.

— Я никогда не смогу тебя обмануть, правда?

— Никогда. Так что же не так?

Она пожимает плечами.

— Просто думаю о Крисси.

— Мне показалось, ты сказала, что утром ей было лучше?

— Ей было лучше. Или казалось, что стало. Доктор надеется на новое лекарство, и я тоже, но… в последнее время она ведет себя по-другому. Более подавленной, более… безнадежной… — она замолкает и качает головой. — Не знаю. Я не могу это объяснить. Что-то не так, и я чувствую себя такой беспомощной. Я бы хотела, чтобы она жила со мной, но пока у меня нет на это средств.

— Ты же знаешь, что я помогу тебе, правда? Все, что тебе нужно, Зоуи. В том числе и деньгами.

Она наклоняет свое лицо к моему, выражение его смягчается.

— Я знаю, что ты поможешь, и ценю это, но это финансовое бремя — не твоя ответственность.

— Это наша. Ты и я. Помнишь?

— Да, но не в финансовом плане. Только не это, Остин. Я ценю твою поддержку, но не могу принять твои деньги. Пожалуйста, пойми это.

Как бы меня это ни расстраивало, я ожидал этого. У нее слишком много чертовой гордости. Правда в том, что я уже предпринимаю шаги и ищу способы сделать свое жилье доступным для инвалидной коляски, потому что, если добьюсь своего, они обе в конце концов будут жить со мной. Просто мне придется действовать осторожно. Не спеша.

— Хорошо, тогда как насчет того, чтобы привезти ее сюда на полдня? — предлагаю я. — Мы можем устроить барбекю и погулять с ней у ручья.

Она выпрямляется, приподнимается на руках, чтобы посмотреть на меня.

— Правда?

— Почему бы и нет? Может быть, это то, что ей нужно — выбраться и увидеть что-то, кроме больницы.

Она прикусывает губу, обдумывая эту идею.

— Я всегда хотела взять ее куда-нибудь одну, но нервничала, вдруг у нее случится приступ, а у нее его не было уже несколько недель.

— Но даже в этом случае я окажу первую помощь. Если что-то случится, я смогу ей помочь, но уверен, что до этого не дойдет. Мы возьмем ее к себе на несколько часов. Посмотрим, как она будет себя чувствовать.

Я наблюдаю за тем, как крутятся колесики в ее голове, и понимаю, что в этот момент она соглашается с этой идеей. Она бросается мне на шею и крепко обнимает меня.

— Спасибо тебе, — шепчет она. — Спасибо за то, что ты всегда думаешь о ней, за то, что думаешь о нас обеих.

— Я готов на все ради тебя и Крисси. Ты уже должна это знать.

Она отстраняется и перемещает руку к моей челюсти.

— Я знаю, и это так много для меня значит. Не могу дождаться, когда она увидит твой дом. Она будет в восторге, как и я.

Она еще не знает, что это и ее дом тоже. Она оставила здесь свой след той ночью несколько месяцев назад.

— Может, устроим новоселье? — говорит она.

Я вздергиваю бровь при этой мысли.

— Вечеринку?

— Да, только что-то небольшое. Крисси никогда не была ни на чем подобном.

Я пожимаю плечами.

— Если ты этого хочешь. Я могу пригласить нескольких ребят из отряда. — Я делаю паузу, тщательно обдумывая, что сказать дальше. — Могу пригласить и своих родителей, если хочешь.

На ее лице появляется милая улыбка.

— Ты хочешь, чтобы я познакомилась с твоими родителями, Хоук?

— Чертовски верно, и я хочу, чтобы моя мама рассказала тебе все причины, по которым я идеальный парень. Она вроде как любит меня, очень сильно.

Она издает один из своих смешков, но он быстро угасает.

— Ей не нужно рассказывать мне, какой ты замечательный. Я и так знаю. — Наклонившись, она нежно касается губами моих.

Я обхватываю ее шею и приникаю глубже, желая большего.

Всегда большего.

Через несколько минут она снова принимает меня в свое тело — мое любимое место. Больше не произносится ни слова, да в этом и нет необходимости. Она знает, где я нахожусь, чего хочу, и я не сомневаюсь, что она тоже этого хочет.

Однажды я сделаю так, чтобы это произошло. Я дам ей все, что она когда-либо мечтала. Теперь, когда она у меня есть, я никогда ее не отпущу.

Глава 13

Зоуи

Смех наполняет двор, в воздухе витает запах барбекю: Кэм, Джейк, Остин и еще несколько человек из пожарной части играют в футбол с моей сестрой.

Я стою в сторонке и с улыбкой наблюдаю за ходом игры. Когда Крисси проснулась сегодня утром с усталостью и вялостью, я забеспокоилась, что эта встреча окажется для нее слишком тяжелой, но сегодня все проходит как нельзя лучше. Ее глаза уставшие, но улыбка сияет, как и моя. Мне кажется, я никогда не видела ее такой счастливой.

Пока все не приехали, мы были втроем и повели ее к ручью. Это, пожалуй, мое любимое место на участке. С креслом ей было трудновато, поэтому Остин все время нес ее на руках, держа слабое тело сестры в своих сильных объятиях. Это воспоминание останется со мной навсегда.

Компания довольно небольшая: только самые близкие друзья Остина, его команда спасателей, включая капитана, а также родители, которые оказались одними из самых прекрасных людей, которых я когда-либо встречала. Даже Фрэнк зашел познакомиться с ней, прежде чем отправиться в бар. Все встречают нас с распростертыми объятиями и делают все возможное, чтобы моя сестра чувствовала себя особенной.

Сегодня я увидела, что такое семья во всех смыслах этого слова. Не только на примере общения Остина с родителями, но и на примере его команды. Отношения Остина с Джейком и Кэмом всегда были близкими, но сегодня я поняла, что это гораздо больше, чем просто отношения. Они, несомненно, являются группой братьев, готовых на все ради друг друга, их связь глубже, чем дружба.

— Смотри, куда бросаешь эту чертову штуку, — кричит капитан Цыган, уворачиваясь от футбольного мяча, который Джейк только что бросает в него.

Судя по ухмылке Джейка это сделано намеренно.

— Я думал, ты должен был стать квотербеком всего штата, Райан?

Весь отряд смеется над этой фразой, причем Кэм смеется громче всех.

— Я могу обставить тебя в любой день, старик, — отвечает Джейк.

— Старик? — отвечает капитан, явно обидевшись. — Я тебе покажу, на что способен этот «старик». — Он бросает недоеденный бургер и идет к полю, готовый к бою.

Капитан ведет себя, может быть, и угрюмо, но видно, как он заботится о своей команде, и что бойцы его очень уважают.

Кэм выходит на позицию и, когда капитан дает команду, отдает мяч. Остин быстро перехватывает мяч и бросает его на колени моей сестре.

Крисси смеется, когда Кэм резко уворачивается от ее кресла и приземляется на спину, а Остин вместе с ней мчится к конечной зоне.

— Тачдаун! — он поднимает руку моей сестры в воздух, демонстрируя ее победу, и на ее лице появляется самая большая улыбка.

— Ура, Крисси! — громко аплодирую я.

Глаза Остина встречаются с моими, он подмигивает мне, от чего у меня в животе все трепещет. Не помогает и то, что он без рубашки, все эти великолепные мышцы пресса выставлены напоказ, влажные от пота.

Его губы расплываются в фирменной ухмылке, поскольку он точно чувствует, о чем я думаю.

— Мой сын сражен наповал.

Я поворачиваюсь на мягкий женский голос и вижу Лорел Хоук, которая стоит рядом со мной и с доброй улыбкой наблюдает за игрой. Эта женщина не только добрая, но и красивая. Ее кожа теплого оттенка, короткие светло-каштановые волосы. У нее такие же добрые карие глаза, как и у Остина.

— Ты так думаешь? — спрашиваю я, не в силах отрицать надежду, которую вселяет этот комментарий.

— Я знаю. Никогда не видела, чтобы он смотрел на женщину так, как на тебя.

— Что ж, это очень много значит для тебя, — говорю я ей. — Он мне очень дорог. Вы вырастили замечательного человека. Он много сделал для нас с сестрой.

Ее взгляд встречается с моим, на ее лице выражение гордости.

— Мой сын заботится о тех, кого любит. Он сильный и благородный. Эти качества он получил от своего отца.

Может быть, Остин и разделяет эти качества с отцом, но его щедрое сердце, несомненно, достается ему от матери. Сегодня она делает все возможное, чтобы быть доброй ко мне и познакомиться с моей сестрой.

— Послушай, дорогая, Остин рассказал мне немного о тебе и твоей сестре. Я не хочу перечить, но хочу, чтобы ты знала, что, несмотря на то, что мы только познакомились, если тебе что-нибудь понадобится, что угодно, я всегда на расстоянии одного телефонного звонка.

— Спасибо. — Мой голос едва слышно шепчет, поскольку я стараюсь сдерживать свои эмоции. — Я ценю это.

Ее рука поднимается, касаясь моего плеча.

— Если вы важны для моего сына, то вы важны и для меня.

Она и моя мать — как день и ночь. Я задаюсь вопросом, насколько изменилась бы наша с Крисси жизнь, если бы у нас был кто-то, кто заботился бы о нас так, как она заботится о своем сыне.

Наш разговор прекращается, когда к нам подходит отец Остина, Джек, и обнимает свою жену.

— О чем это вы, две прекрасные дамы, тут разговариваете?

— О том, какой у нас замечательный сын, — честно говорит она ему, и в ее голосе звучит безусловная любовь.

Он переводит взгляд на меня.

— Он хороший мальчик. И хорошо выглядит благодаря мне. — Он подмигивает мне так же игриво, как несколько минут назад подмигивал его сын.

Лорел шлепает его по руке.

— Ты неисправим, Джек Хоук, — ругается она, но не может скрыть своей улыбки.

Все это заставляет меня улыбаться, хотя я должна признать. Остин очень похож на своего отца.

Он обхватывает ее за плечи, притягивая к себе.

— Может, мы с тобой прогуляемся по окрестностям? Полюбуемся пейзажами. — От его заманчивого взгляда она слегка краснеет.

— Ну, как я могу от этого отказаться? — она поворачивается в мою сторону. — Извини нас, дорогая.

— Конечно. Развлекайтесь.

Они идут через двор, рука об руку, направляясь в сторону ручья. Видеть их любовь друг к другу для меня непривычно. В детстве у меня ее не было. До недавнего времени я даже не думала, что она существует. Теперь понимаю, насколько ошибалась.

— Зоуи, — окликает меня Остин с другого конца двора. — Иди сюда.

Я поднимаю руки перед собой, эта мысль приводит меня в ужас.

— Нет, все в порядке. Я могу просто наблюдать.

— Давай, — уговаривает он. — Давай поиграем. — Эта ленивая ухмылка, которую я так люблю, появляется на его лице, ослабляя мою решимость.

— Да, давай играть с нами, — подхватывает Кэм. — Ты можешь быть в моей команде, и мы сможем вместе надрать задницу твоему парню.

Смех срывается с моих губ, когда Остин бросает на него взгляд.

— Забудь об этом, придурок. Она в моей команде. Заведи себе свою чертову подружку.

— Но твоя такая горячая.

Остин толкает его, да так сильно, что тот спотыкается на месте и бежит через двор, протягивая мне руку.

— Давай, малышка Зоуи. Не заставляй меня перекидывать тебя через плечо.

— Я ничего не смыслю в футболе. И выставлю себя полной дурочкой.

— Ты слишком красива, чтобы быть дурочкой.

Его приятные слова обволакивают мое сердце, как теплое одеяло. Несмотря на комплимент, я твердо стою на ногах и качаю головой.

— Ладно. Ты не оставляешь мне выбора. — Он уворачивается, делает выпад вперед и перекидывает меня через плечо, как и обещал.

Ребята свистят и кричат, а над всем этим разносится заикающийся смех моей сестры.

— Ты сумасшедший, поставь меня на землю сейчас же. — Угроза в лучшем случае слабая, потому что я не могу отрицать, насколько прекрасен сейчас мой вид, и наблюдать за тем, как напрягается каждый мускул на его спине, когда он идет через двор, совсем не сложно.

Игриво шлепнув меня по попе, он наконец-то ставит меня на ноги. Я сдуваю с лица прядь волос, а руки кладу на бедра, наблюдая за его гордой походкой.

— Только поэтому, Хоук. Я меняю команду.

Я отступаю назад, приближаясь к Кэму. Его глаза предупреждающе темнеют, узкие щели вызывают во мне трепет.

Кэм более чем забавен и с нетерпением ждет меня с распростертыми объятиями, но в последний момент я придвигаюсь к капитану, заставляя их всех впасть в истерику и даже вызывая ухмылку у Остина.

Кэм хватается за грудь от насмешливой боли.

— Зоуи, детка, это глубоко меня задело.

Капитан закидывает руку мне на плечо.

— Это потому, что она умна и знает, кто победит, когда видит его.

— Ты можешь в это поверить, Крисси? — Остин говорит моей сестре, скрестив руки на голой груди. — Она нас променяла.

— О-о-на в-в и-и-гг-р-е. — игриво отвечает она.

— Давай, сестренка.

Джейк собирает нас в кучу и рассказывает ход игры; для меня все это звучит как тарабарщина. После этого капитан ведет меня к моей позиции на поле и начинает рассказывать план атаки.

Все время, пока слушаю, я чувствую на себе взгляд Остина и обещание грядущего возмездия. От этого жар по спирали опускается к пальцам ног.

Когда Джейк получает мяч и Кэм отдает его ему, я бегу через поле туда, куда указал мне капитан. В тот момент, когда Джейк делает передачу, я прыгаю перед Кэмом и, к своему удивлению, ловлю мяч.

Я задыхаюсь от восторга и в недоумении смотрю на свои руки.

— Боже мой, я поймала его.

— Беги со всех ног, дитя! — кричит капитан, дико размахивая руками в разные стороны.

Поднимаю глаза и вижу, что все идут прямо на меня. С воплем я бросаюсь изо всех сил в сторону конечной зоны, мои теннисные туфли скользят по мягкой траве.

— Я поймал ее!

Оглянувшись напоследок, я вижу, что Остин идет по моим пятам, а остальные затаились, наблюдая за происходящим. Я прикладываю все усилия и успеваю сделать тачдаун как раз перед тем, как его руки обхватывают меня за талию. Он опускает нас на землю, его сильное тело смягчает наше падение.

Я смеюсь, когда он переворачивает меня под собой, его игривое выражение лица висит надо мной.

— Ты можешь бежать, малышка Зоуи, но я всегда тебя поймаю.

Сердце бешено колотится в груди.

— Это обещание?

— Чертовски верно. — Его рот с рыком опускается на мой, захватывая мое сердце вместе с губами.

Мяч падает в сторону, мои руки обвивают его шею, и я теряюсь во всех прекрасных чувствах, которые он вызывает во мне.

— Вы только посмотрите на это, — прерывает наш разговор ехидный голос Кэма. — Похоже, Хоук наконец-то узнал, что такое забивать голы в конечной зоне.

Еще одна порция смеха проносится в воздухе, включая мой.

— Я собираюсь надрать ему задницу, — ворчит он, отталкиваясь от земли, чтобы встать, и протягивает мне свою руку. — Давай, детка. Давай закончим это.

Я позволяю ему помочь мне подняться, и на этот раз выбегаю на поле с гораздо большей уверенностью, приветствуя капитана и остальных членов команды, когда они поздравляют меня. Я встречаюсь взглядом с сестрой, и ее гордая улыбка озаряет все мое сердце.

Меня охватывает странное чувство принадлежности к команде, как будто мы вдвоем находимся именно там, где должны быть.

К сожалению, после еще нескольких игр приходит время везти Крисси обратно в больницу. Это горькая радость, я не готова к тому, что все закончится, но благодарна за то время, которое нам посчастливилось здесь провести.

Как только мы приехали в центр, я подошла к медсестрам, чтобы сообщить, что мы вернулись, пока Остин укладывает мою сестру в постель.

— Как все прошло? — спрашивает Дина.

— Все было замечательно, — отвечаю я, не в силах сдержать улыбку. — Она устала, но я думаю, что это именно то, что ей было нужно.

Вторая женщина разделяет мою радость.

— Хорошо, я рада слышать. Вы останетесь на ночь?

Я киваю.

— Тогда скоро увидимся на обходе.

Поблагодарив ее за предоставленный нам день, я возвращаюсь в палату сестры, но останавливаюсь перед дверью и вижу, как Остин укладывает ее спать. Он берет Гаса с тумбочки, прижимает нос собаки к ее щеке и целует, отчего она хихикает, а затем садится рядом с ней.

— Удобно?

Она неуверенно кивает.

— С-с-па-а-с-си-бо…

— Не за что. Тебе было весело сегодня?

— О-о-че-е-нь.

— Мне тоже. Мы обязательно повторим это очень скоро.

Крисси ничего не говорит в ответ. Она заглядывает ему в лицо, а рукой пытается дотянуться до его руки, точно так же, как она делала это со мной прошлой ночью.

Он придвигает ее ближе и берет в свою.

— Что у тебя на уме, красотка?

— М-м-не ну-ж-ж-на-а… у-у-слу-г-а-а.

— Что угодно, — говорит он.

— П-п-по-з-за-б-бо-о-ться о Д-о-о-уи?

Боль проникает в мою грудь, когда я понимаю, что сегодняшний день не облегчил ее беспокойство настолько, как я надеялась.

— Я позабочусь о вас обеих.

Его обещание скользит по воздуху, проникая в мое сердце и вызывая еще одну улыбку на лице моей сестры.

Пользуясь случаем, я объявляю о своем приходе, прочищая горло, когда вхожу.

— Все готово. Сестра Дина скоро зайдет. — Мой голос хрипловат, и я не сомневаюсь, что Остин знает, что я только что услышала каждое слово.

Он кивает и поднимается на ноги.

— Мне пора идти. Нужно кое-что уладить перед завтрашней работой.

— Я провожу тебя.

Он снова поворачивается к моей сестре.

— До скорого, красотка.

— По-ка. Ау-сдин.

Я выхожу за ним в коридор и, когда он оборачивается, без колебаний шагаю к нему и крепко обнимаю его.

— Спасибо.

— За что?

— За то, что ты есть, — отвечаю я, мое горло переполняют эмоции. — Сегодняшний день был потрясающим, и все это благодаря тебе.

Он руками обхватывает меня; сильный ритм его сердцебиения отдается в моей щеке.

— Это был хороший день для всех нас, Зоуи. Я рад, что мы сделали это.

— Я тоже. — Я поднимаю лицо от его груди и смотрю в его темные глаза. — Впервые в жизни я почувствовала себя частью семьи, и что наконец-то принадлежу кому-то, — это признание звучит не более чем шепот.

Он приподнимает руку и обхватывает мою щеку в излюбленном мною жесте.

— Ты принадлежишь мне, где бы я ни был.

Его прекрасные слова танцуют по моей коже и целуют мою душу.

— Будет ли это совсем неромантично, если я скажу тебе прямо сейчас, что бесповоротно в тебя влюбилась?

На его лице господствует ленивая ухмылка.

— Будет ли неромантично, если скажу тебе прямо сейчас, что я уже это люблю?

Моя улыбка совпадает с его.

— Нет. Это было бы идеально.

— Хорошо, потому что ты идеальна. — Он наклоняется и прижимается губами к моим, его большой палец поглаживает то место, где только что был его рот.

— Мне жаль, что я не останусь на ночь снова, — извиняюсь я с сожалением в голосе.

— Не беспокойся об этом. У нас есть все время в мире, Зоуи. Я никуда не ухожу.

Я снова прижимаюсь лбом к его груди, и у меня вырывается стон.

— Прекрати. Ты слишком милый.

Его усмешка вибрирует на моей щеке, а затем он целует меня в макушку.

— Позвонишь мне завтра?

Я поднимаю голову и киваю.

— Да, завтра.

Он оставляет меня с еще одним похищающим сердце поцелуем, который я буду ощущать до конца ночи.

— Пока, малышка Зоуи.

— Пока. — Я практически вздыхаю, как глупая школьница.

Он находит это весьма забавным, если судить по его ухмылке. Как только Остин уходит, я возвращаюсь в комнату сестры и вижу ее тяжелые от сна глаза.

— Устала?

— Ммм… — это все, что она может сказать.

Я сажусь рядом с ней и беру ее руку в свою.

— Это был большой день, но веселый, не так ли?

— С-са-м-мый лу-у-чши-ий. — Ее глаза закрываются, дыхание выравнивается, поскольку она больше не в силах бороться с усталостью.

Наклонившись, я прижимаюсь поцелуем к ее лбу.

— Спи, пчелка Крисси. Я буду здесь, когда ты проснешься.

— Лю-бл-лю тебя, До-оуи.

— Я тоже тебя люблю. Вечно.

Вскоре я тоже засыпаю, чувствуя гораздо больше надежды не только на свое будущее, но и на будущее своей сестры.

Глава 14

Остин

Уже поздно, когда мы приезжаем с последнего ночного вызова; все мы одновременно вылезаем из пожарной машины, а рядом с нами подъезжает Кэп на своей патрульной машине.

— Ну, это было… интересно, — комментирует Рубин, выглядя скорее веселым, чем раздраженным, как и все мы.

Мне приходилось бывать на многих дерьмовых вызовах, но спасать извращенца из вентиляционного отверстия в солярии, потому что он весь день подглядывал за голыми женщинами — это что-то из ряда вон выходящее.

— Я по-прежнему считаю, что мы должны были оставить его там гнить, — говорит Кэм, получая согласие от Джейка и меня.

Кэп предупреждающе указывает на него.

— Тебе лучше надеяться, что этот твой кулак не вернется и не укусит тебя за задницу.

Этот ублюдок боролся и дрался изо всех сил, когда мы поднялись наверх, и ему даже удалось ударить Джейка сапогом по лицу. Тогда Кэм дал волю своему нраву и запустил кулаком ему в лицо.

— Что? — Кэм притворяется невежественным. — Я же сказал, что это был несчастный случай.

Кэп хмыкает, понимая, что он несет полную чушь.

— Кроме того, он первым ударил Джейка. Посмотри, у него весь рот разбит. Надо отвезти его в больницу.

У Джейка скорее незначительные следы, чем разбитый рот, но я решаю оставить это при себе, поскольку Кэм и так в дерьме.

— Он меня все-таки пнул, — добавляет Джейк, едва сдерживая ухмылку.

Кэп не находит это столь же забавным, как остальные.

— Я серьезно, Филлипс. Понимаю, что этому уроду досталось, но не позволяй этому повториться. Последнее, что мне нужно, это чтобы комиссар сел мне на задницу. — Он топает в свой кабинет, входя в него через боковую дверь.

Как только он скрывается из виду, мы смотрим друг на друга и разражаемся хохотом. Именно так мы обычно реагируем на один из его приступов, которые случаются все чаще.

— Как бы то ни было, ублюдок заслужил это, — говорит Кэм, не желая оставлять это без внимания. — Надеюсь, он проведет какое-то время за решеткой и станет чьей-то сучкой. Он заслуживает того, чтобы узнать, каково это — быть беззащитным, как все его сегодняшние жертвы.

Мысль обо всех женщинах, которые неосознанно переодевались перед нежелательным взором, заставляет гнев бурлить в моих жилах. Я лично рад, что Кэм успел ударить его.

Джейк толкает меня в плечо, его подбородок поднимается в направлении позади меня.

— Смотри.

Обернувшись, я вижу шефа Рэмси, идущего через улицу по направлению к нам. Хмуро смотрю на него, задаваясь вопросом, что он делает здесь так поздно. Насколько я знаю, он взял отпуск и, похоже, не собирается возвращаться. Не то, чтобы я мог винить его из-за всего, через что он прошел.

— Пойду-ка я собирать вещи, — бормочет Рубин, внезапно почувствовав себя неловко. — Увидимся позже, ребята. — Он едва дает нам возможность попрощаться с ним, прежде чем скрыться в здании станции.

Мы втроем поднимаемся на ноги и встречаемся с Рэмси сразу за дверью.

— Шеф. — Я протягиваю ему руку, замечая его неухоженный вид. Его обычно аккуратные волосы в беспорядке, челюсть небрита, одежда помята. От него пахнет так, будто он уже несколько дней не принимал душ. Но больше всего выделяется боль, которая преследует его лицо, страдание, которое выглядит еще хуже, чем в последний раз, когда я видел его на похоронах.

Тем не менее, он пожимает каждому из нас руку, приветствуя нас так же, как и в любое другое время.

— Вы пришли к Кэпу? — спрашивает Кэм.

— Вообще-то, я пришел поговорить с вами, мальчики.

Внутри меня вспыхивает удивление и интерес.

— Чем мы можем вам помочь?

— Мне нужна ваша помощь. — Он тяжело выдыхает, чувствуя тяжесть своей боли, когда проводит рукой по грязным волосам. — Это касается той ночи, которая забрала моего мальчика.

Чувство вины всплывает на поверхность, когда я заново переживаю те несколько призрачных секунд, унесшие жизнь Деклана.

— Я должен знать все о том пожаре, — задыхается он. — Никто не говорит мне ни черта, кроме того, что он был устроен намеренно. Мне нужны ответы.

Я качаю головой.

— Послушайте, шеф, при всем уважении к вам, я думаю, вам следует поговорить с Ропером. Он ведет расследование вместе с полицией и может дать вам больше информации.

— Ропер — продажный сукин сын, который не отличает свою голову от задницы, — отрезает он. — Ему нельзя доверять.

Каждый мускул в моем теле напрягается, и мы все трое обмениваемся взглядами.

— Что вы имеете в виду? — спрашивает Джейк.

— Я имею в виду именно то, что я сказал. Как ты думаешь, почему твой старик и он никогда не ладили? Помимо того, что этот засранец постоянно ревновал, ему нельзя было доверять, и твой отец это знал.

Тишина сгустилась в воздухе, пока мы все впитывали эту информацию. Я знал, что Ропер засранец, но, чтобы настолько?

— Слушай, они не хотят мне ничего говорить, потому что я слишком близок к делу. Деклан… — он замолчал, сглатывая эмоции. — Он — все, что у меня осталось. Я не могу сидеть сложа руки и ничего не делать. Мне нужна справедливость. Ты можешь мне что-нибудь сказать?

Я смотрю на Джейка и вижу на его лице ту же нерешительность. Информация, которой я располагаю, получена от него, и я решаю, что пусть он сам выбирает, делиться ею или нет.

— Извините, шеф. Мы знаем не больше, чем вы, — говорит он в конце концов. — Но Гамильтон тоже в этом замешан, он работает больше, чем Ропер, и я обещаю вам, что если он скажет мне что-нибудь конкретное, я сообщу вам.

Шеф кивает, удовлетворенный таким ответом.

— Хорошо. — Он хлопает его по плечу. — Ты хороший мальчик, Райан. Прямо как твой отец.

Это было сказано, как комплимент, но, судя по страдальческому выражению лица Джейка, это лишь усиливает боль, которую он, возможно, никогда не преодолеет из-за потери родителей. Мы с Кэмом разделяем эту боль, ведь они тоже были для нас как родные.

В этот момент открывается боковая дверь и появляется Кэп. Напряжение сразу же проникает в этот момент, заставляя шефа отступить.

— Оставайтесь на связи, ребята.

— Обязательно. — Я киваю ему напоследок, прежде чем он разворачивается и уходит.

Кэп присоединяется к нам, его сузившиеся глаза следят за шефом, когда тот забирается обратно в свою машину.

— Что Рэмси здесь делал?

— Он хотел поговорить с нами, — отвечает Джейк.

Он поднимает бровь.

— О чем?

— Он спросил, нет ли у нас какой-нибудь информации о расследовании, — отвечаю я, не желая ничего от него скрывать. Если кому и можно доверять во всем этом, так это Кэпу.

Его губы сжимаются в тонкую линию.

— Он не должен впутывать в это дело вас, мальчики.

Кэм пожимает плечами.

— Я думаю, он просто отчаянно ищет ответы, как и все мы.

— Я понимаю, но это не наша сфера. Он должен позволить специалистам по поджогам делать свою работу.

— Он сказал, что Ропер продажный, — говорит Джейк, не теряя времени. — Это правда?

Кэп окидывает нас задумчивым взглядом, прежде чем наконец ответить на вопрос.

— Его уже обвиняли в сокрытии улик.

— Тогда какого черта он взялся за это дело? — Джейк отвечает.

— Потому что ничего так и не было доказано.

— А вы что думаете? — спрашиваю я, желая узнать его мнение. — Виновен ли он в предъявленном обвинении?

— Честно говоря, я не уверен. В деле, в котором его обвиняли, фигурировал его давний друг, так что, наверное, это возможно.

— Мой отец считал его продажным? — спрашивает Джейк, ища подтверждения тому, что только что сказал шеф.

Кэп кивает.

— У него были свои подозрения, и это единственная причина, по которой я допускаю такую мысль. У Дейла всегда была хорошая интуиция.

Джейк качает головой.

— Это полный пиздец.

— Послушай. Сейчас напряженная обстановка, этот ублюдок на свободе, но не вам, ребята, об этомбеспокоиться. Ропер не единственный, кто работает над этим делом. Полиция тоже приложила к этому руку, как и Гамильтон. Мы должны верить, что справедливость восторжествует. А пока продолжаем делать свою работу, а они — свою. Понятно?

Мы все киваем в знак согласия, но я не могу не заметить понимания в глазах Джейка. Он этого так не оставит. Ни в коем случае.

— Вы когда-нибудь расскажете нам, что произошло между вами двумя? — Кэм задает вопрос, который в какой-то момент возникает у каждого из нас.

— Нет.

Мы хмыкнули, понимая, что шансов мало.

— А теперь давайте убирайтесь отсюда, — говорит он, хлопая меня по плечу. — Иди поспи.

После окончания смены мы направляемся к шкафчикам, чтобы взять свои вещи и отправиться домой. Всю дорогу до дома у меня в голове крутится все то, что рассказал шеф, мое нутро скручивается в огромный узел, когда я думаю о том, каким разбитым он выглядел. Как он до сих пор потерян от горя.

В голове всплывают образы той ночи, когда мы потеряли Деклана. Выражение лица, страх, охвативший его за несколько секунд до того, как пламя поглотило его прямо на моих глазах.

Чувство вины порой все еще переполняет нас, и не помогает то, что человек, ответственный за все это, все еще на свободе. Мы все находимся в напряжении, ожидая его следующего шага и не представляя, какие разрушения он оставит после себя.

Мои невеселые размышления уходят на второй план, когда, приехав домой, я обнаруживаю знакомую машину, припаркованную у моего дома. Вылезая из машины, я на секунду застываю в шоке, когда вижу Зоуи на качелях у крыльца, раскачивающуюся взад-вперед.

— Сюрприз, — говорит она, улыбаясь моей любимой улыбкой. Тусклый свет отбрасывает отблеск, который делает ее похожей на ангела, которым она, как я знаю, является.

Мой ангел.

Я оглядываюсь на свой грузовик, перекидывая руку через открытую дверь.

— Чем я заслужил это?

Она встает на ноги и идет к концу крыльца, выглядя очень гордой собой.

— Я ушла из бара пораньше, чтобы повидаться с сестрой, узнала, что у нее был отличный день, и решила провести ночь с моим любимым парнем. Я немного забыла, что ты допоздна работаешь, — смущенно добавляет она.

— И давно ты здесь ждешь?

Она пожимает стройными плечами.

— Час или два.

— Так долго? — раскаяние наполняет мою грудь, мне неприятно осознавать, что она сидела здесь в темноте одна.

Она прислоняется к колонне, ее красивые глаза смотрят на меня в темноте.

— Разве ты не знаешь, что я готова ждать тебя целую вечность, Хоук?

Мягкое признание приводит меня в движение. Хлопая дверью грузовика, я в несколько длинных шагов преодолеваю расстояние между нами, прежде чем взять ее на руки и прижать к себе. Ощущение ее прижатой ко мне разряжает обстановку, в которой я находился несколько минут назад.

— Я чертовски рад, что ты здесь.

Она чувствует перемену в моем голосе и откидывает голову назад.

— Эй, — она тянется рукой вверх, обхватывая пальцами мою челюсть, — все в порядке?

— Теперь да. — Я не даю ей возможности задавать дальнейшие вопросы. Мой рот захватывает ее, доминируя над ней в отчаянной попытке прогнать преследующие меня образы, которые я никак не могу стереть.

Ее руки обвиваются вокруг моей шеи, и она прижимается ко мне, задыхаясь от торопливых стонов.

Мои руки скользят к ее упругой попке, поднимая ее на ноги. Она обхватывает меня ногами за талию, и я несу ее внутрь, направляясь прямо в душ.

Ее рот неумолим, пока я наклоняюсь, чтобы включить воду, губами она проходит по моей челюсти, а затем резко покусывает мое ухо.

Рыча, я бросаю нас обоих под струю, вода и моя собственная первобытная потребность еще больше погружают нас в этот бассейн желания, в котором мы постоянно оказываемся. Я тяну за ее намокшую майку, срываю бретельки с плеч, затем стягиваю ее вниз и беру в рот розовый сосок.

Из ее губ вырывается резкое хныканье, спина выгибается, чтобы предложить мне еще.

— Такая чертовски красивая, — стону я, переходя к другому соску и проводя языком по упругим бугоркам, по которым стекает горячая вода.

— Остин, — мое имя срывается с ее губ, как соблазнительная мелодия. — Сейчас. Пожалуйста, ты мне нужен.

Потребность, утопающая в ее отчаянной мольбе, только подстегивает мою собственную. Я быстро избавляюсь от остатков одежды, затем прижимаю ее к стене, устраиваю ее ноги так, чтобы они свисали в сгибе моих рук, и вхожу в нее.

Ее крик удовольствия пронзает воздух, подпитывая голод, бушующий в моей крови.

— Черт возьми, Зоуи. Я скучал по тебе. — Я опускаюсь лбом на ее плечо, теряясь в ее ощущениях. Из-за всех этих поздних смен и ее пребывания в больнице, мне кажется, что проходит целая вечность с тех пор, как она была со мной вот так.

— Я тоже, так сильно.

Пар покрывает воздух, густой и тяжелый, наши тела сливаются в едином стремлении изгнать все, что нас окружает. В этот момент ничто не имеет значения, кроме… нас.

Проходит совсем немного времени, и мы оба погружаемся в бездумное забвение, которое заглушает все мысли, преследовавшие меня ранее.

После этого я начинаю мыть ее тело, лелея каждую его частичку, а затем выключаю воду и несу ее в свою комнату.

Мы валяемся среди смятых простыней на моей кровати, ее тело лежит на моем, а мои пальцы перебирают ее стройный позвоночник.

Перевернувшись на живот, она упирается кулачками в мою грудь, ложась на них подбородком, и смотрит на меня своими удивительными голубыми глазами.

— Что произошло?

Я подумываю снова солгать ей, меньше всего мне хочется беспокоить ее из-за того, что мы оба не можем изменить, но знаю, что это бессмысленно. Она слишком хорошо меня знает.

— Просто рабочие дела. Тебе не о чем беспокоиться.

Ответа не хватает, ее разочарование отражается на мне.

— Ты всегда рядом со мной, Остин, позволь мне быть рядом с тобой.

Покорный вздох вырывается из моей груди, унося с собой всю тяжесть, которую я чувствую.

— Я видел шефа сегодня вечером, и это заставило меня вспомнить все, что я пытался забыть.

— Деклан? — мягко спрашивает она.

Я киваю, чувство вины снова и снова пронзает мои вены.

— Прошли недели, а кажется, что только вчера он был с нами, сражался с тем, из-за чего погиб.

Она протягивает руку и в утешительном жесте касается моей челюсти.

— Могу представить, что к этому трудно привыкнуть.

— Да. Без него все не так, как раньше. — Я тяжело сглатываю и говорю ей о том, что преследует меня больше всего. — Я прокручивал в голове ту ночь столько раз, Зоуи. Думал, что я мог бы сделать по-другому. Ради всего святого, он был всего лишь новичком… может быть, чересчур азартным, но он не заслуживал смерти.

— Конечно, не заслуживал, но ты должен знать, что это не твоя вина, Остин. В его смерти нет твоей вины.

Это то, что я пытаюсь сказать себе снова и снова, но, будучи его лейтенантом, я должен был присматривать за ним, и, как ни крути, не справился. Я не уверен, что когда-нибудь смогу простить себя за это.

— Полиция приблизилась к поимке поджигателя?

— Нет. — Разочарование сжигает все мои внутренности, когда я думаю о том, насколько они далеки от поимки этого ублюдка. — Эти пожары не похожи ни на что, с чем я когда-либо сталкивался, неизвестно, что этот мудак сделает в следующий раз.

В этот тяжелый момент над нами воцаряется тишина, я смотрю на потолок, борясь с образами, которые снова пытаются утянуть меня под воду.

— Пообещай мне кое-что, — шепчет она, и в ее голосе внезапно появляется страх.

Мои взгляд возвращается к ее глазам.

— Что угодно.

— Обещай мне, что ты всегда будешь осторожен, что ты всегда будешь возвращаться ко мне, — слова выходят с трудом, эмоции кровоточат в них.

— Всегда. — Моя рука касается ее щеки, беспокойство в ее глазах разрывает мою грудь. — Потребуется гораздо большее, чем пожар, чтобы удержать меня, малышка Зоуи. Я пройду сквозь бушующие глубины ада, чтобы вернуться к тебе.

Улыбка играет на ее розовых губах, ослабляя беспокойство, охватившее ее лицо несколько мгновений назад.

— Ты всегда говоришь самые прекрасные вещи.

Потянувшись, она прижимается своими губами к моим. Мои пальцы обвиваются вокруг ее шеи, и я углубляю поцелуй, требуя то, что я никогда не позволю иметь другому.

То, что всегда будет принадлежать мне.

Только когда я чувствую, что ей нужен воздух, то отстраняюсь, большим пальцем проводя по ее припухшим губам. — Спи, малышка Зоуи, и знай, что я всегда буду рядом и буду ждать тебя.

Она снова опускает голову на мою грудь, обхватывая меня своим телом.

— Я люблю тебя, — эти слова проносятся по темной комнате тихим шепотом, но их воздействие оглушает.

— Я тоже тебя люблю.

Вскоре я слышу ее ровное дыхание, ритмичный звук которого прогоняет все затянувшиеся волнения и приносит мне покой, которого я так долго искал.

Глава 15

Зоуи

Когда я защелкиваю замок на двери бара и переворачиваю табличку «закрыто», из меня вырывается длинный, измученный вздох.

— Ну и ночка, — вздыхаю я, подходя к Фрэнку, пока он выключает оставшийся свет.

— Да, конечно, но посмотри на это с другой стороны: мы сорвали куш.

Я улыбаюсь, удовлетворенная цифрой, которую увидела после обналичивания счетов.

— Поверь мне, я не жалуюсь. И в любой день приму больные ноги за те деньги, которые мы заработали сегодня.

Это было как нельзя кстати, потому что счет за больницу в этом месяце был намного больше обычного, поскольку мы пробовали новые лекарства для Крисси. Это очень тяжело с финансовой точки зрения, но, к счастью, новое лекарство, похоже, пока работает. Будем надеяться, что так будет и дальше. Я уже готова забрать ее оттуда и начать строить нашу совместную жизнь.

Фрэнк обнимает меня за плечи, когда мы выходим через заднюю дверь, провожая меня до машины, как он делает всегда, когда Остина нет рядом.

— Ты собираешься пойти к своему мужчине?

Я не могу отрицать, что мое сердце замирает, когда он называет Остина моим.

— Не сегодня. В последнее время ему приходится работать сверхурочно, так что я дам ему немного поспать и снова останусь с Крисси.

Хотя у меня есть соблазн заехать к нему утром и устроить сюрприз, как вчера. Благодаря ключу, который он дал мне на прошлой неделе, я поймала его, пока он был в душе, и это было самое незабываемое ощущение в моей жизни. Мое тело оживает при одной мысли об этом.

— Передавай привет этой очаровательной девушке.

— Обязательно. — Я целую его в щеку, сажусь в машину и уезжаю. Смотрю на часы и вижу, что уже половина второго, и от этого напряжение в моих глазах усиливается.

Я опускаю стекло и включаю музыку на максимальную громкость, чтобы не заснуть всю дорогу до больницы. Это помогает.

Как раз в тот момент, когда я подъезжаю к больнице, начинается дождь, крупные жирные капли падают тяжело и сильно. Я вбегаю в здание, вытираюсь насухо, затем захожу в лифт и поднимаюсь на третий этаж, как делаю это каждый раз, когда приезжаю в больницу.

В некоторые дни это становится настолько обыденным, что я словно попадаю в фильм «День сурка»^[7]. Герой Билла Мюррея ^[8]просыпается каждое утро, чтобы прожить тот же день, что и раньше. Как бы это ни было утомительно, я знаю, что так будет не всегда. Когда-нибудь мы с Крисси снова будем жить вместе, надеюсь, это случится скорее раньше, чем позже.

По мере того как эта мысль проносится в моей голове, там же возникает и образ дома Остина, где мы втроем будем жить так, как я всегда мечтала. Надежды, которыми наполнено мое сердце, неоспоримы.

Когда лифт сигналит о моем прибытии, я выхожу из него с тоскливой улыбкой и замираю на месте, увидев всех медсестер, собравшихся вместе, по их лицам текут слезы печали. Я сразу понимаю, что с кем-то из пациентов что-то случилось.

— Дина? — я осторожно зову ее по имени и, подойдя ближе, нахожу ее среди толпы.

Глаза всех обращены ко мне, и в тот момент, когда взгляд Дины встречается с моим, я снова замираю. От того, как она смотрит на меня с таким опустошением, мое сердце падает прямо в желудок.

Это не простой пациент.

Испуганный вздох застревает в груди, грохочет в ушах, и я чувствую, как стены вокруг меня смыкаются.

Она медленно и с сожалением направляется ко мне.

— Нет. — Я отступаю от ее приближения, страх сковывает каждый шаг, когда я пытаюсь повернуть время вспять, уйти отсюда и изменить последние несколько секунд.

— Зоуи, — кричит она, продолжая идти вперед. — Пожалуйста, остановись.

Я качаю головой, вытягивая руки перед собой, чтобы не дать ей приблизиться. — Не подходи. — Слова захлебываются, дыхание становится коротким и быстрым. — Пожалуйста, остановитесь.

— Мы пытались дозвониться до вас несколько минут назад, — говорит она, в ее голосе звучат эмоции. — У нее произошла остановка сердца, мы сделали все, что могли, но не смогли…

— Заткнись! — кричу я, срываясь на рыдания. — Просто заткнись! — не в силах больше слышать ни слова, я поднимаюсь по лестнице, не желая ждать лифта.

Мои ноги быстры, шаги теряются в движении, когда я выбегаю из больницы в дождливую ночь. Я прохожу мимо своей машины, как в тумане, мои теннисные туфли шлепают по бетону, а темнота надвигается на меня.

Это похоже на кошмарный сон, который проносится сквозь меня, сталкиваясь на темном пустынном шоссе. Я бегу так сильно и быстро, что не чувствую времени, не чувствую реальности, потому что то, что меня ждет, немыслимо, непостижимо.

Это не может быть правдой.

— Лю-блю тебя, До-о-уи.

Последние слова, которые она сказала мне, вырываются наружу, опуская меня на колени на пустынных улицах. Я откидываю голову на плечи, с губ срывается мучительный вопль. Звук моей боли пронзает ночь, я прошу дождь смыть жестокую реальность, но он лишь топит мою душу в черной луже отчаяния, оставляя меня умирать вместе с моей сестрой.

Глава 16

Остин

Непрекращающийся звонок мобильного телефона вырывает меня из глубокого сна. Застонав, я переворачиваюсь на спину и нащупываю на тумбочке надоедливый аппарат.

Если это Кэм хвастается своей киской, которую он получил сегодня ночью, я убью его.

Когда мои пальцы смыкаются вокруг него, я подношу его к уху, не удосужившись посмотреть на определитель номера.

— Что? — рявкаю я, но голос слабый от усталости.

— Остин?

Плачущий женский голос заставляет меня резко обернуться.

— Кто это? — я убираю телефон, смотрю на номер, но не узнаю его.

— Это Сэм.

— Сэм? — повторяю я, пытаясь прогнать туман из головы. Я бросаю взгляд на часы и вижу, что уже середина ночи, тут же понимая, что это не к добру. — Что случилось? — меня охватывает беспокойство, когда я думаю о Джейсе, и я молюсь о том, чтобы не услышать, что с ним что-то случилось. Не переживу, если потеряю еще одного.

— Зоуи с тобой? — спрашивает она.

На моем лице появляется хмурое выражение.

— Нет. Она с Крисси. Почему ты спрашиваешь?

Еще один всхлип заполняет линию, усиливая страх в моей груди.

— Сэм, что, черт возьми, происходит? Ты меня до смерти пугаешь.

В этот момент на линии появляется Джейс.

— Остин, чувак. Ты должен найти Зоуи.

— Я только что сказал Сэму, что она в больнице с сестрой.

— Нет, это не так. — Его тон свинцом засел в моем нутре. — Сэм только что позвонили из больницы. Она — одно из контактных лиц в медицинской карте Крисси. Ее, — он делает паузу, тяжело сглатывая, — ее больше нет, чувак. Она скончалась сегодня ночью.

Горе нахлынуло на меня, сжимая в кулак орган в моей груди.

— Нет. — Я качаю головой, отказываясь в это верить. — Этого не может быть. Я видел ее только сегодня утром. Ты, должно быть, неправильно расслышал.

— Мне очень жаль. Сэм только что позвонила старшая медсестра. Видимо, Зоуи убежала оттуда. Она даже не слышала, что произошло, и никто не может с ней связаться.

От отчаяния я вскакиваю с кровати и торопливо натягиваю джинсы.

— Ты все еще там? — спрашивает он.

— Да, я здесь. — Я едва могу произнести эти слова сквозь сдавленное горло. — Я уже ухожу. Позвоню или напишу, когда найду ее.

— Мы с Сэм вылетим ближайшим рейсом. Скоро увидимся.

Я вешаю трубку, не в силах произнести больше ни слова от душившего меня отчаяния. Когда я бегу к своему грузовику, молния освещает мрачное небо. Выезжаю из своего длинного подъезда, шины крутятся на мокром гравии, а дворники борются с ливнем. Я без устали звоню на мобильный Зоуи, но, как и все остальные, не получаю ответа.

— Черт! — я ударяю кулаком по приборной панели, борясь с жжением в груди и глазах и пытаясь осознать разрушительную реальность, которую мне только что сообщили.

Красивой, молодой девушки больше нет. Девушка, которую я знал совсем недолго, но которая повлияла на меня так же сильно, как и ее сестра. Я скрежещу зубами от боли и понимаю, что она меркнет по сравнению с тем, что сейчас, должно быть, переживает Зоуи. Эта мысль только усиливает мое желание найти ее.

Первым делом я проверяю ее квартиру, но обнаруживаю, что ее машины там нет. Несмотря на это, я выпрыгиваю из машины, оставляя ее заведенной, и на всякий случай несколько раз звоню в ее домофон. Получая в ответ тишину, я еду к бару и обнаруживаю, что все огни выключены.

Страх сталкивается с бедой, и я думаю, где же, черт возьми, она может быть. Не имея другого выхода, я отправляюсь в больницу, чтобы посмотреть, смогу ли проследить ее путь. Облегчение переполняет мою грудь, когда я нахожу ее машину, припаркованную на улице.

Я едва успеваю заглушить машину, как вбегаю в больницу и поднимаюсь на третий этаж. Мокрые от дождя волосы падают мне на лицо, грудь тяжело вздымается, когда я пытаюсь успокоить бешеное сердцебиение.

Когда я выхожу из лифта, Дина уже стоит рядом, ее глаза красные и опухшие.

— Слава Богу, — плачет она, спеша ко мне. — Я бы позвонила вам раньше, но у меня не было вашего номера.

— Где она? — спрашиваю я, осматривая коридоры в поисках ее.

— Кто?

— Зоуи?

Она замирает, выражение ее лица становится озабоченным.

— Она не с вами?

— Нет. Ее машина на улице.

— Ну, ее здесь нет. Она не вернулась.

Ужас снова овладевает мной, и я возвращаюсь к лифту.

— Черт побери.

— Остин, подожди. — Дина догоняет меня как раз в тот момент, когда я нажимаю кнопку. — Когда ты найдешь ее, пожалуйста, скажи ей… — она прерывается, голос дрожит. — Скажи ей, что мне очень жаль. Мы пытались. Мы действительно старались.

— Что, черт возьми, произошло, Дина? — мое горло горит как ублюдочное, когда я задаю единственный вопрос, который не могу понять. — Как она могла исчезнуть? Я видел ее только сегодня утром, и с ней все было в порядке. Она выглядела… идеально.

Чувство вины темнеет в ее глазах.

— У нее была плохая реакция на лекарство. Произошла остановка сердца, и мы не смогли ее реанимировать. — Она всхлипывает и закрывает рот рукой, чтобы подавить рыдания. — Она просто слишком устала, Остин. И больше не могла бороться.

Горе, сковывающее мою грудь, мечется туда-сюда, как огненный шар, но я отбрасываю его в сторону, сосредоточившись только на Зоуи. Это все, что я могу вынести в данный момент, другая реальность причиняет слишком много боли.

— Во что была одета Зоуи? — спрашиваю я.

— Тонкий розовый свитер и белые джинсы.

— Спасибо. — Как только лифт пикает, я забираюсь обратно.

— Пожалуйста, сообщите мне, когда найдете ее.

Я киваю ей, как только дверь закрывается. Сильный дождь снова обрушивается на меня, когда я выхожу на улицу. Оглядываюсь по сторонам, пытаясь понять, в каком направлении двигаться дальше. Слева от себя я замечаю бездомного, укрывшегося под навесом автобусной остановки.

Я торопливо направляюсь в его сторону и опускаюсь на колени перед его сгорбленной фигурой.

Он вздрагивает и отшатывается от меня.

— Я не собираюсь причинять вам вреда, — кричу я, чтобы меня было слышно из-за дождя. — Мне просто нужно знать, не видели ли вы сегодня вечером светловолосую женщину, выбежавшую отсюда. Она была одета в розовый свитер и белые джинсы.

В глазах мужчины мелькает понимание, но он колеблется, сузив взгляд.

— Что вам от нее нужно?

— Она моя девушка и нуждается в помощи. Пожалуйста, если вы знаете, где она…

Должно быть, он видит что-то, чему доверяет, потому что через несколько мучительных секунд, наконец, выдает мне информацию, в которой я отчаянно нуждаюсь.

— Она побежала в ту сторону, — говорит он, показывая налево. — На вашем месте я бы взял ваш грузовик. Никогда не видел, чтобы кто-то бежал так быстро, и не похоже, чтобы она собиралась останавливаться в ближайшее время.

Мне от этого не легче. Я встаю и протягиваю ему несколько купюр, надеясь, что он использует их, чтобы найти сухое место для ночлега.

Облегчение и благодарность наполняют его усталые глаза.

— Спасибо, мистер.

Я направляюсь к своему грузовику и звоню другу в полицейское управление.

— Каннингем, — отвечает он, голос сиплый от сна.

— Денвер, это Остин. Мне нужна твоя помощь.

— Что случилось? — спрашивает он, уже более бодрым голосом.

Я объясняю ему, что случилось, и даю описание Зои.

— Кто бы ни дежурил сегодня, попросите их присмотреть за ней.

— Да, я сейчас позвоню. Держите связь, если найдете ее первыми.

— Обязательно. Спасибо. — Кладя трубку, я отъезжаю от обочины и начинаю движение в указанном направлении. Непрекращающийся дождь не оставляет мне выбора, кроме как опустить стекла, обшаривая взглядом улицы и подворотни.

Квартал за кварталом, а надежда все уменьшается. И только примерно в километре от больницы что-то привлекает мое внимание: белая вспышка, окутанная темнотой. Несмотря на скрюченную позу женщины, я не сомневаюсь, что это она.

Я резко нажимаю на тормоз, грузовик останавливается, и я выпрыгиваю в ливень.

— Зоуи! — ее имя вырывается из моего горла, пробивая дождь, когда я мчусь по темному переулку.

Прижав колени к груди и отвернув от меня лицо, она не реагирует на мой зов.

Я опускаюсь перед ней и поднимаю ее лицо к себе.

— Посмотри на меня. — Резкий вдох пронизывает мои легкие при взгляде в ее пустые, с красными ободками глаза. Промокшая до костей, опустошенность прилипает к ней, как вторая кожа.

Она выглядит такой потерянной, такой… сломленной.

Она смотрит на меня так, будто даже не знает, кто я такой, а ее промокшее тело неистово дрожит.

— Малышка Зоуи, поговори со мной. — Я рукой глажу ее мокрую щеку, желая, чтобы она увидела меня, почувствовала меня.

И тут в ее глазах что-то вспыхивает — первый признак жизни, но болезненный.

— Помоги мне. — Эти два слова дрожат на ее губах, и вместе с ними срывается самый мучительный вздох. — Пожалуйста, помогите мне.

Эта мольба доводит меня до конца. Я притягиваю ее к себе, обнимаю, прижимаю к себе ее содрогающееся тело.

— Я держу тебя, детка. Я рядом.

Рыдание разрывает ее грудь, ее опустошенность эхом разносится по пустынному переулку и разрушает то, что осталось от моего сердца. Впервые с тех пор, как узнал эту новость, я позволяю своим слезам упасть, разделяя ее горе, которое, несомненно, будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь.

Глава 17

Зоуи

В моей груди зияет дыра, когда я медленно прихожу в себя, моя душа погружена в море сердечной боли. Я с ужасом открываю глаза, боясь реальности, которая меня ожидает. Реальности, с которой я не уверена, что когда-нибудь смогу смириться.

Но неизбежное все равно происходит, и мои опухшие глаза распахиваются. Я щурюсь от солнца, проникающего через окна от пола до потолка, и осматриваю окружающую обстановку, понимая, что нахожусь в спальне Остина.

Перед глазами всплывают образы прошлой ночи, ввергая меня в кошмар, от которого я никогда не проснусь, в жизнь, которую я не хочу принимать. Не без моей младшей сестры.

Мой взгляд блуждает по комнате, пытаясь найти хоть что-то, за что можно ухватиться, пока меня не затянуло еще глубже в этот ад.

И тут я нахожу Остина. Он стоит крепкий и высокий, прислонившись к окну, и на нем нет ничего, кроме джинсов. Его руки скрещены на голой груди, он смотрит на меня, и страдание в его глазах отражает страдание в моем сердце.

На какое-то мгновение я обретаю якорь, и мой мир перестает вращаться в темном безумии.

— Который час? — хрипло спрашиваю я, чувствуя, что мое горло повреждено последствиями прошлой ночи.

— Полдень. — Его голос такой же спокойный, как и выражение лица. Он подходит к тумбочке и протягивает мне стакан воды вместе с аспирином. — Вот. Прими это.

Я осторожно сажусь и подчиняюсь, прохладная жидкость обжигает горло. После этого я ставлю стакан и отворачиваюсь, не в силах смотреть на его разочарование, которое, как я знаю, он испытывает из-за того, что нашел меня.

События вчерашнего вечера в лучшем случае запутаны, мой разум не хочет пересматривать, вспоминать трагедию, с которой я сталкиваюсь. Как я ни стараюсь, боль слишком сильна и реальна, чтобы ее игнорировать.

— Скажи мне, что это неправда, — шепчу я, с трудом втягивая воздух. — Скажи, что моя младшая сестра не умерла. — При произнесении этих разрушительных слов с моих губ срывается рыдание.

Остин опускается рядом со мной, притягивая меня в свои сильные объятия, но я не чувствую их привычного комфорта, мне слишком холодно. Слишком… мертва внутри.

— Мне очень жаль, малышка Зоуи. Я хотел бы сказать тебе то, что мы оба хотим услышать, но не могу. — В его голосе звучит такое же поражение, как и во мне. Может, он и недолго знал мою сестру, но любил ее так же сильно, как и она его. — Но мы справимся с этим. Я обещаю тебе это.

Сейчас это кажется невозможным. Несколько дней назад я так надеялась на будущее. У нас должно было быть больше времени, чтобы построить совместную жизнь, которую я всегда обещала ей, а теперь у меня никогда не будет этого шанса. У меня никогда не будет шанса все исправить.

Стук во входную дверь вырывает нас из объятий.

— Я сейчас вернусь. — Он целует меня в макушку, затем поднимается на ноги и выходит из комнаты.

Я натягиваю на себя одеяло, пытаясь найти хоть немного тепла, но его нет. Кажется, что все находится за миллион миль отсюда, в бесконечном туннеле сердечной боли, в котором я потеряюсь навсегда.

— Зоуи.

Я вскидываю голову от знакомого голоса, от неожиданности теряя дар речи на секунду, когда вижу, что в дверном проеме стоит моя лучшая подруга.

— Сэм?

Мы одновременно оборачиваемся и бросаемся друг к другу в объятия.

— Мне так жаль, Зоуи. Мне очень жаль. — Ее горе так же глубоко, как и мое собственное. Она знает Крисси с тех пор, как та была маленькой. Если кто и может понять всю глубину моей боли, так это она.

— Как ты узнала? — спрашиваю я, отрывая голову от ее плеча.

— Дина позвонила мне после того, как ты вышла из больницы.

Я закрываю глаза, вспоминая те несколько роковых секунд перед тем, как убежала. Я даже не дала ей шанса объяснить. Мне было невыносимо это слышать. Я не хотела в это верить. И до сих пор не верю.

В этот момент в дверях появляются Остин и Джейс. Джейс подходит и целует меня в щеку.

— Мне жаль твою сестру, Зоуи.

— Спасибо, — шепчу я. — Спасибо вам обоим, что пришли.

Сэм тянется к моей руке, накрывая ее своей.

— Я никуда отсюда не уйду.

Она всегда была рядом со мной в самые трудные времена, и сейчас она нужна мне больше, чем когда-либо.

— Я не знаю, что делать, — говорю я, чувствуя себя потерянной и разбитой. — Я не знаю, куда идти дальше.

Остин прочищает горло.

— Я говорил с Диной сегодня утром. Крисси… — Он делает паузу, тяжело сглатывая. — Она все еще там, если ты хочешь увидеть ее и попрощаться.

Мое сердце замирает при этой мысли. Последние слова, которые мы с сестрой сказали друг другу, были — Я люблю тебя, — я поцеловала ее на прощание и ушла, намереваясь увидеться с ней несколько часов спустя. Какая-то часть меня хочет запомнить ее такой. Я не уверена, что смогу пережить встречу с ее холодным, безжизненным телом, потому что тогда у меня не будет другого выбора, кроме как принять это.

— Что ты думаешь? — мягко спрашивает Сэм.

Несмотря на внутреннюю борьбу, я киваю. Как бы тяжело это ни было, я должна это сделать. Я должна увидеть ее. Сказать ей, что люблю ее в последний раз.

В итоге мы все поехали, за что я очень благодарна, потому что сейчас мне нужна любая поддержка. Чтобы не дать мне провалиться в эту черную дыру, в которой я оказалась.

Остин держит меня рядом, прижимая к себе, когда мы входим в больницу. Его комфорт и присутствие — мой спасательный круг в той разрухе, в которой я тону.

Когда лифт сообщает о нашем прибытии, меня охватывает ужас. Я делаю все возможное, чтобы поставить одну ногу перед другой, когда выхожу из лифта.

Дина замечает нас со стороны сестринского поста, ее горе так же сильно и свежо, как и вчера вечером. Она притягивает меня к себе и крепко обнимает.

— Мне очень жаль, дорогая. Мы сделали все, что могли.

— Я знаю. — Мои слова механические, как и мои руки, мой разум и сердце потерялись во тьме.

Она берет мое лицо в свои руки.

— Она долго боролась, Зоуи. Ей больше не больно.

Это слова, призванные утешить, но они не приносят покоя. По правде говоря, ничто не может принести покоя, ни в данный момент, ни, возможно, когда-либо.

— Сейчас она снова в своей комнате, чтобы вы могли побыть наедине. Если вы готовы?

Я хочу закричать, что не готова. Что я никогда не буду готова к этому, но вместо этого киваю, понимая, что это неизбежно.

Остин снова притягивает меня к себе, подталкивая, чтобы я двигалась, а Сэм идет с другой стороны, держа меня за руку. Каждый шаг дается мне с трудом, я цепляюсь за их молчаливую силу, молясь, чтобы она помогла мне пройти через это.

— Мы подождем здесь, — говорит он, останавливаясь прямо перед закрытой дверью. — Если только ты не хочешь, чтобы мы были там с тобой?

— Со мной все будет в порядке.

Это ложь, большая и жирная ложь. Я не в порядке и никогда не буду в порядке.

Его большие теплые руки обхватывают мое лицо, прежде чем он наклоняется и проводит губами по моим холодным губам — всего лишь легкое прикосновение, но оно вселяет небольшую долю покоя в мое разбитое сердце.

— Я держу тебя, малышка Зоуи. Всегда и навеки. Никогда не забывай об этом. Если я тебе понадоблюсь, то я всегда рядом.

Это именно те слова, которые мне нужно было услышать в этот момент.

Сэм притягивает меня к себе и обнимает.

— Потрать столько времени, сколько тебе нужно.

Глубоко вздохнув, я берусь за ручку и вхожу, позволяя двери закрыться за мной. Первые несколько мгновений я не смотрю в ее сторону. Я смотрю прямо перед собой, мои ноги оцепенели, когда я смотрю в окно, как она делала это так много раз до этого.

В этот момент я задаюсь вопросом, о чем она думала в этот момент. Хотела ли она оказаться там, вдали от всего мира? Была ли она одинока и печальна, несмотря на все мои старания?

Эта мысль только усиливает тоску, охватившую мое сердце. Добравшись до ее кровати, я наконец-то нахожу в себе мужество взглянуть на нее, и от этого взгляда у меня замирает сердце.

Ее тело не напряжено и не скручено в необычную болезненную форму, как это было раньше. Она расслаблена, ее лицо мягкое и спокойное. Если бы я не знала большего, то поклялась бы, что она спит.

— Привет, пчелка Крисси. — Слова прорываются через горло, когда я тянусь к ее руке и нахожу ее ледяной. Это заставляет меня с болью вспомнить, что она не спит. Что она больше никогда не откроет глаза.

Гас сидит рядом с ее подушкой, и это чучело, мечта, которую я не успела воплотить в реальность, заставляет меня упасть на колени и зарыдать. Опустошение охватывает меня, когда я опускаю лицо на ее безжизненную руку, желая, чтобы она почувствовала мои слезы и любовь.

— Мне так жаль. Прости, что меня не было рядом с тобой.

Я никогда не желала, чтобы это случилось. Если бы или, когда бы это время когда-нибудь пришло, я была бы рядом, держала ее за руку и убеждалась, что она знает, что ее безгранично любят. Теперь у меня никогда не будет такого шанса.

— Я буду любить тебя вечно, пчелка Крисси.

Моя печаль заполнила комнату, когда я прощаюсь с единственным человеком, ради которого я жила и дышала. Единственной семьей, которая у меня была.

С девушкой, без которой я больше никогда не буду полноценной.

***

Несколько часов спустя я снова лежу в постели Остина, закутавшись в одеяла, с Гасом на коленях и Сэм рядом со мной. Она держит меня за руку, а я безучастно смотрю на стену, потерявшись где-то между оцепенением и горем.

В конце концов, Остин, Сэм и Джейс тоже вошли в комнату, и их прощание еще больше ранило мое сердце. С тех пор я все глубже погружаюсь в это убитое горем состояние, не в силах осознать, что это становится моей реальностью.

Перед тем, как мы покинули больницу, врач прописал мне что-то, что должно было помочь «лучше справиться». Этого не произошло. Какая-то часть меня задается вопросом, смогу ли я когда-нибудь снова почувствовать тепло. Будет ли мое сердце биться так же без моей сестры.

— Принести тебе еще чаю? — мягко спрашивает Сэм, продолжая быть внимательной, пока Остин и Джейс ходят за ужином.

От одной мысли о том, что я могу сейчас что-нибудь съесть, у меня сводит желудок.

Я качаю головой, чувствуя себя слишком разбитой, чтобы говорить.

— Могу ли я что-нибудь сделать, чтобы стало лучше?

Треск в ее голосе заставляет меня, наконец, посмотреть на нее, мое избитое сердце обливается кровью от беспомощности на ее лице. То же самое поражение я вижу на лице Остина весь день. Мне так больно, и я тяну их за собой.

Я сжимаю ее руку, ее тепло противостоит моему ледяному холоду.

— Просто твое присутствие рядом со мной уже помогает.

Она сочувственно улыбается мне, но это нисколько не скрывает раскаяния, написанного на ее лице.

— Расскажи мне что-нибудь хорошее, — шепчу я. — Расскажи мне о свадьбе.

— Вчера мы разослали приглашения, — говорит она, и в ее голосе появляются нотки волнения. — Осталось только договориться с Макнелли о доставке персиков.

— Это будет потрясающе, Сэм. Я не могу дождаться, когда смогу принять в этом участие, — говорю я ей, имея в виду это.

— Я тоже. Трудно поверить, что всего несколько месяцев назад мы торговались за Джейсона и Остина на аукционе, не так ли?

— Да, забавно, что все так получилось. — Мой ответ в лучшем случае невнятный, поскольку я думаю о последних нескольких месяцах, проведенных с человеком, который так быстро украл не только мое сердце, но и сердце моей сестры.

— Я рада, что он у тебя есть, Зоуи, особенно сейчас. И вижу, как сильно вы заботитесь друг о друге.

— Он мне более чем дорог, — тихо говорю я ей. — Я люблю его. — Признание свободно льется с моих губ, но оно отягощено грустью.

— Тогда что же случилось?

Я не сразу отвечаю, пытаясь найти нужные слова.

— Я не знаю. Наверное, мне просто плохо. С момента нашей встречи он проявлял ко мне только любовь и привязанность, а от меня получал только горе и ответственность. А теперь это… — я качаю головой. — Мне кажется, что я только и делаю, что причиняю ему боль. Я причиняю ему столько боли сейчас.

— Мы все сейчас страдаем, Зоуи, но это не из-за тебя. Это никогда не было на твоей совести. Остин знал, на что шел, когда речь шла о Крисси. Он любит тебя, несмотря на все твои трудности. Я это вижу.

— Надолго ли? — спрашиваю я, озвучивая свой самый большой страх. — Как долго он сможет продолжать в том же духе, потому что я не знаю, смогу ли когда-нибудь забыть об этом, Сэм. Как мне жить дальше без моей младшей сестры?

Она притягивает меня к себе, когда у меня вырывается очередной всхлип.

— Ты цепляешься за людей, которые тебя любят. Позволь нам помочь тебе справиться с этим, и мы поможем. Я обещаю, Зоуи. Я не оставлю тебя. Близко или далеко, я всегда буду рядом.

Ее дружба значит очень многое, но правда в том, что никто не сможет стереть эту неизмеримую боль. Она навсегда отпечатана в моей душе.

Глава 18

Остин

Я потягиваю янтарную жидкость из стакана, который сжимаю в руке, наслаждаясь жжением в горле, переходящим в грудь, пока стою на крыльце и смотрю на свой участок.

Трудно поверить, что еще несколько дней назад я строил планы, как сделать свой дом доступным для инвалидной коляски, чтобы дать Зоуи и ее сестре жизнь, о которой они всегда мечтали, а теперь этот день никогда не наступит, и я не уверен, как с этим смириться.

Я был свидетелем смерти слишком много раз, чтобы это можно было пересчитать, но это — работа пожарного. Мы не можем спасти всех, как бы ни старались.

Я держал на руках жертв автокатастроф, когда они истекали кровью, и обещал, что скажу их близким последние слова. Я вытаскивал обугленное тело ребенка из пепла огненной катастрофы и даже видел, как на моих глазах забирали одного из моих близких. Каждая потеря приносит боль и сожаление, но ничто не причиняет такой боли, как вид любимой женщины, теряющейся от горя, когда на этой неделе мы хоронили ее младшую сестру. Ничто из того, что я говорю или делаю, не может облегчить ее боль, и я чувствую себя чертовски беспомощным.

Сэм и Джейс не отходили от нас ни на шаг до сегодняшнего утра. Их присутствие здесь очень помогает, особенно Сэм. Она смогла дать Зоуи то, чего не смог я. Я стараюсь не придавать этому значения, потому что она знает ее дольше, но признаю, что это отстой. Вся эта гребаная ситуация — отстой.

Как раз, когда я думаю, что хуже уже быть не может, несколько часов назад позвонил Джейк и сказал, что поджигатель нанес новый удар. На этот раз — магазин, в котором остались люди. Большинство выжило, все, кроме одного.

Скрежеща зубами, я делаю последний глоток спиртного, но это не помогает успокоить ярость и беспомощность, которые я чувствую.

— Твою мать! — я махаю рукой назад, бросая пустой стакан в дом и разбивая его вдребезги.

Из-за разрушений из дома выходит Зоуи, ее взгляд падает на осколки стекла, а затем поднимается на меня. Моя вспышка еще больше печалит ее прекрасное лицо, добавляя к этому чувство вины, поселившееся в моей груди.

— Прости, — задыхаюсь я.

Не говоря ни слова, она подходит ко мне и обхватывает руками мою талию. Ее стройная фигура, прижатая к моему жесткому телу, дает небольшую передышку от того ада, в котором мы оказались. Я притягиваю ее к себе, и мне становится немного легче дышать, когда запах ее шампуня проникает в мой мозг.

— Это я прошу прощения, — шепчет она. — Мне так больно, и я тяну тебя за собой.

— Это неправда, — говорю я ей, ненавидя раскаяние в ее голосе.

Она поднимает лицо от моей груди, и страдания в ее глазах почти достаточно, чтобы поставить меня на колени.

— Да, это так, и это нужно прекратить.

Ее тон меняется, выражение лица становится таким, что страх застывает на каждом сантиметре моей кожи.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я думаю, что мне лучше вернуться к себе домой на некоторое время.

— Нет, — это слово резко срывается с моего языка.

— Послушай, я ценю все, что ты для меня сделал, Остин, но не могу продолжать так поступать с тобой. Ты даже не вернулся на работу с тех пор, как… — она осеклась, не в силах закончить фразу.

— Мне наплевать на все это. Я забочусь только о тебе, об этом вот здесь. — Я обнимаю ее крепче, чтобы донести до нее свою мысль.

— Мне тоже. Вот почему мне нужно это сделать. Мне нужно стать лучше для нас.

При мысли о том, что она может уйти, паника охватывает мою грудь.

— Не делай этого, Зоуи. Не отталкивай меня.

Сожаление темнеет в радужке ее глаз, смешиваясь с затянувшейся болью.

— Я не уйду ни от тебя, ни от нас. Это не прощание. Мне просто нужно время, Остин. Время, чтобы найти выход из этой ситуации. Ты можешь дать мне его? Ты подождешь меня?

Эта мольба заставляет меня проглотить аргумент, который болтается у меня в горле, мой разум и сердце отказываются от этого решения, но моя рука все равно поднимается к ее лицу.

— Я никуда не уйду. Я дам тебе это пространство, Зоуи, но только ненадолго. В конце концов, я приду за тобой.

Она одаривает меня слабой улыбкой, затем поворачивает голову и прижимается губами к моей ладони.

— Я позабочусь об этом, Хоук.

Я смотрю на ее красивое печальное лицо, наклоняю его к себе, чтобы взять ее губы в свои, желая умолять ее остаться, чтобы она поняла, что вместе мы сильнее. Но вместо этого я даю ей то, о чем она просит. Каким-то образом мне удается отступить и отпустить ее. Это одна из самых трудных вещей, которые я когда-либо делал.

В тот момент, когда она уходит, мой мир погружается во мрак.

Глава 19

Зоуи

Самое трудное в потере любимого человека — это не прощание с ним, а то, как научиться жить без него.

Как жить дальше, если человека, ради которого он жил, больше нет? Крисси была моей целью, все, что я делала, включая владение этим баром, было для нее.

Я оглядываю переполненное заведение, пытаясь найти в нем хоть какое-то подобие нормальной жизни, но все это кажется неправильным, потому что в моей жизни больше нет ничего нормального. Ни без моей младшей сестры, ни без мужчины, которого я люблю.

Проходит неделя с тех пор, как я покинула дом Остина, и каждую секунду жалела об этом. Мы переписываемся каждый день, но этого недостаточно. Правда в том, что он мне нужен. Он мне так нужен, но я не могу продолжать причинять ему боль, как раньше. Я видела поражение на его лице, беспомощность в его глазах. Он не знает, как мне помочь, но и не понимает, что никто и ничто не может этого сделать. Я должна сделать это сама. Проблема в том, что я не знаю, как. Я теряюсь в этом темном месте и не знаю, как найти выход.

Моя рука движется к медальону на шее, в котором хранится прах моей сестры. Я выбрала его в похоронном бюро, когда договаривалась о похоронах.Большинство событий того времени как в тумане, но не это. Выбор этого ожерелья — самый яркий момент, выделяющийся среди остальных. В какой-то мере это помогает мне чувствовать себя ближе к ней, носить ее с собой, куда бы я ни пошла. Ближе к сердцу, где она всегда будет находиться.

Похороны были небольшими. Только мои самые близкие друзья, среди которых были друзья Остина, и несколько медсестер из центра. Пришли даже его родители, но не моя мама.

Гнев пылает во мне, сталкиваясь с горем. Она даже не ответила на звонок. Мне пришлось оставить сообщение. Если между нами и было что-то, что можно было спасти, то теперь это невозможно. Для меня она мертва.

— Эй, леди. Где, черт возьми, моя выпивка?

Раздраженный голос выбивает меня из колеи, и я понимаю, что стою посреди бара, уставившись в пустоту. Я смотрю на клиента, который ждет свой напиток с тех пор, как я отошла от его столика.

— Извините. Сейчас будет.

Он ворчит от досады, пока я подхожу к стойке и ставлю пустой стакан.

— Виски со льдом, — говорю я Фрэнку, избегая его взгляда. Я прекрасно знаю, что там найду, и это не то, с чем я могу сейчас смириться.

Я все равно чувствую его неодобрение, он все время смотрит на меня, пока я беру стакан и насыпаю в него лед.

— Тебе нужно идти домой, милая. Еще слишком рано.

Я качаю головой, говоря ему то же самое, что и с момента своего прихода.

— Я в порядке. Время пришло.

— Кто сказал?

Мои глаза наконец-то поднимаются на него.

— Я. Я больше не хочу быть одна, Фрэнк. — Эмоции бурлят у меня в горле, но мне удается их сглотнуть.

На его лице мелькает понимание, и он кивает.

— Ну ладно, больше я не буду спорить. — Он ставит стакан на мой поднос. — Иди и сделай это, дитя.

Я слабо улыбаюсь, поднимаю поднос и направляюсь к столу, но он выскальзывает у меня из рук и разбивается у моих ног.

— Черт! — опускаюсь на колени, слезы разочарования застилают мне глаза, когда я подбираю крупные куски.

Не плачь, Зоуи. Не здесь. Только не здесь.

Сколько бы раз ни повторяла эту мантру, я не могу себя обмануть. Фрэнк прав. Я не должна быть здесь.

Как только эта мысль появляется, теплая, нежная рука обхватывает мое запястье. Прикосновение, которое я узнаю где угодно.

Сердце замирает, замирает в груди, и я поднимаю голову, чтобы увидеть перед собой Остина, его добрый и терпеливый взгляд укрепляет мое разбитое сердце.

— Время вышло, малышка Зоуи.

То немногое самообладание, которое мне удается сохранять весь день, разбивается вдребезги, и я со всхлипом бросаюсь ему на шею. Он выбивает почву у меня из-под ног, охватывая меня любовью и силой, в которых я так нуждаюсь. Я не стыжусь этого, уткнувшись лицом в его шею и прижимаясь к нему всем телом.

— Я забираю ее отсюда, — говорит он Фрэнку.

— Хорошо. Пусть она пока не возвращается. Я все предусмотрел.

Я хочу поблагодарить его, сказать, как сожалею о том, что натворила, но я слишком потеряна в своем горе, чтобы проронить хоть слово.

Остин несет меня к своему грузовику и усаживает внутрь. Пристегивает меня ремнем, наклоняется и прижимается губами к моим. Это нежнейшее прикосновение, но его сила потрясает меня до глубины души, и первый всплеск жизни находит путь в мое мертвое сердце.

Я вцепляюсь в его рубашку обеими руками, притягивая его ближе в тщетной попытке добиться большего. Застонав, он дает мне то, что я хочу, углубляя поцелуй.

Я так много хочу ему сказать. Так много хочется объяснить, но сейчас важно только это. Его рот на моем, вдыхающий любовь в мою душу.

Его губы начинают замедлять свое неумолимое наступление, прежде чем он отстраняется и упирается лбом в мой лоб, его глубокие, темные глаза заземляют меня.

— Пойдем домой.

Домой.

Одно это слово меняет значение минуты. Внезапно, посреди своего собственного отчаяния, я перестаю быть одинокой. Я больше не… потеряна.

По моему кивку он закрывает дверь и забирается в машину с другой стороны. Я наблюдаю в зеркало, как бар исчезает, испытывая чувство облегчения, чем дальше мы едем.

Я прислоняюсь головой к окну, все бессонные ночи давят на меня, и не успеваю я оглянуться, как мы сворачиваем на гравийную дорогу, ведущую к дому Остина. Даже в сильной тишине его присутствие рядом со мной ощущается как компас, указывающий мне путь.

Когда мы подъезжаем к дому, он ставит машину на стоянку, но не глушит ее, и фары освещают его дом перед нами.

Я поворачиваюсь к нему лицом, мои глаза ищут его в темноте.

— Прости, что я ушла. — Извинение похоже на шепот, когда я пытаюсь дать ему объяснение, которого он заслуживает. — Я так привыкла все делать сама, особенно в трудные времена, что решила, это то, что мне нужно сделать, чтобы пройти через это.

— И что, получилось? — спрашивает он.

— Нет, и сейчас я не уверена, в чем заключается ответ, и найду ли я его вообще. — Поражение звучит в моем голосе так же тяжело, как и в моем сердце. — Ничто в моей жизни больше не имеет смысла, Остин. Мне кажется, что я даже не знаю, кто я такая.

Он протягивает руку через консоль, его пальцы касаются моей влажной щеки.

— Ты и я, малышка Зоуи. Мы имеем смысл.

Его ответ захлестывает меня приливом правды, убежденность в его тоне доводит до конца каждое слово. Я склоняюсь к его прикосновению, ища у него утешения.

— Ты прав, и я очень скучала по тебе всю прошлую неделю. Я не хотела уезжать, но мне было страшно. И до сих пор боюсь.

— Чего?

— Того, что причиню тебе боль. Что я никогда не смогу пройти через это. — Я снова смотрю на него, мое дыхание сбивается от волнения. — Как же мне отпустить ее? — вопрос срывается с моих губ со всхлипом.

В его глазах мелькает сочувствие, а большой палец утирает мои текущие слезы.

— Ты не должна. То, что ее больше нет, Зоуи, не означает, что ты должна перестать ее любить. Эта боль, эта утрата, это просто займет время. И не пройдет в одночасье.

Я закрываю глаза, боясь, что эта боль никогда не исчезнет. Все еще кажется таким сырым и свежим, даже спустя столько дней.

— У меня есть кое-что для тебя.

Мои глаза распахиваются от этого заявления.

Отпустив мою щеку, он залезает на заднее сиденье и достает завернутый подарок, кладя его мне на колени.

— Что это? — спрашиваю я, удивленная этим жестом.

— Открой его.

Я тяну за толстую белую ленту, распутываю ее и оттягиваю каждый уголок. От того, что я открываю, у меня перехватывает дыхание. Гладкая черная камера. Одна из лучших на рынке. Я всегда хотела такую камеру, но никогда не могла себе ее позволить.

Я смотрю на Остина, совершенно теряя дар речи.

— Однажды ты сказала мне, что мечтаешь запечатлеть красоту мира через объектив. Ты сказала, что это дает тебе ощущение цели.

Мое сердце замирает, когда он повторяет все слова, которые я сказала ему на нашем первом свидании.

— Ты отложила эти мечты, чтобы любить свою сестру и дать ей все, что могла. Ты сделала это, Зоуи, а теперь твоя очередь. Найди это чувство снова, найди свою цель.

Я смотрю на камеру своей мечты, видя бесконечные возможности, которые могу запечатлеть.

— И пока ты это делаешь, возьми меня с собой. — Его голос возвращает мой взгляд к нему, когда он снова говорит. — Потому что ты нужна мне так же, как и я тебе. Я хочу всего, что связано с любовью к тебе, даже в самые трудные и печальные времена.

От этих прекрасных слов я перепрыгиваю через консоль и оказываюсь в его объятиях.

— Спасибо, — шепчу я, крепко обнимая его. — Огромное тебе спасибо. Не только за эту камеру, но и за то, что ты рядом со мной, а потому что ты прав, ты мне очень нужен. И я могу быть с тобой столько, сколько захочешь.

Его руки обхватывают меня, уверенные и сильные.

— Навсегда, девочка Зоуи. Вот как долго я хочу тебя.

Эта клятва проникает в мое сердце, скрепляя разбитые осколки.

Его губы касаются моей шеи, нежно целуя, а затем поднимаются выше, его горячее дыхание шепчет на чувствительной коже, пока наши рты не становятся единым целым, сливаясь в жарком блаженстве. Наши стоны смешиваются в голодном дыхании между нами, сердца тянутся друг к другу, и мы ищем уединения в этот момент.

— Остин, — вздыхаю я, потянувшись между нами к его ремню. — Ты мне нужен. Пожалуйста, прямо здесь и сейчас.

Из его горла вырывается рык, он руками проникает под мое платье, оттягивая мои трусики в сторону, в то же самое время, когда я освобождаю его от пут джинсов.

— Возьми меня, детка. Возьми меня всего.

Моя рука прижимается к запотевшему окну, оставляя свой след, когда я опускаюсь на него, глубоко и стремительно. Это соединение меняет жизнь, все в моем разбитом мире вдруг встает на свои места, как стопка разбросанных домино, одно за другим находя свое место, как я нахожу свое.

Впервые после смерти сестры я чувствую тепло.

— Ты чувствуешь это, детка? — стонет Остин, впиваясь пальцами в мои бедра и ощупывая кожу. — Вот здесь, здесь твое место.

Он прав, и я никогда не была так уверена в этом, как в этот момент. И знаю без сомнения, что куда бы я ни пошла дальше, с какой бы болью в сердце ни столкнулась, именно к нему я обращусь.

Именно тут я исцелюсь.

Я прижимаюсь лбом к его лбу, и мои отчаянные слезы скатываются на его лицо, когда он дополняет меня так, как никто другой никогда не мог.

— Не останавливайся, — задыхаюсь я. — Пожалуйста, никогда не останавливайся.

В его взгляде горит решимость, обещание отражается во мне еще до того, как он его произносит.

— Никогда, малышка Зоуи. Мы с тобой навсегда.

Любовь обволакивает мое сердце, заставляя его болеть чуть меньше, чем раньше. Несмотря на то, что ничто и никогда не заполнит пустоту от потери сестры, этот человек предлагает мне убежище, которого я больше нигде не найду. Пока у меня есть он, я всегда буду кому-то принадлежать.

С ним я дома.

Глава 20

Остин

Щелчок выводит меня из глубокого сна. Приоткрываю глаза и вижу перед собой ангела. Светловолосая красавица, закутанная в мою белую простыню, с фотоаппаратом в руках, делающая снимки меня. Женщина, по которой я скучал как сумасшедший всю прошлую неделю.

— Что ты делаешь, малышка Зоуи? — мой голос хриплый, сиплый от сна.

Она отводит камеру от лица, открывая голубые глаза, в которых меньше грусти и больше женщины, в которую я влюбился.

— Я заново открыла для себя любовь к фотографии, — говорит она своим мягким, приятным голосом. — Решила начать с самого лучшего вида из всех.

Мой член возбуждается от ее милой улыбки. Взяв ее за бедра, я приподнимаю ее и усаживаю на себя.

— Тогда тебе следовало бы начать с того, чтобы встать перед зеркалом.

Улыбка, которую я так люблю, появляется на ее губах. Она не полностью скрывает боль в ее глазах, но это уже начало.

— Хорошо, Хоук.

Легкий момент меняется, когда я протягиваю руку вверх, пальцами касаясь ее щеки.

— Как ты себя чувствуешь сегодня утром?

— Лучше, поскольку проснулась рядом с тобой.

От ее ответа гордость переполняет мою грудь.

— Хорошо, потому что именно так ты будешь просыпаться с этого момента.

Ее бровь изгибается идеальной дугой.

— Ты просишь меня переехать к тебе, Хоук, или просто говоришь мне об этом?

— И то, и другое. — Прежде чем она успевает задать вопрос, я продолжаю. — Последняя неделя без тебя была ужасной, Зоуи. Я хочу, чтобы ты лежала в моей постели каждую ночь. Скажи мне, что ты тоже этого хочешь.

— Хочу, — шепчет она. — Я не хочу ничего больше, чем просыпаться с тобой вот так каждое утро.

— Тогда решено. Мы поедем за твоими вещами сегодня попозже.

— Торопишься, да? — поддразнивает она.

Я пожимаю плечами.

— Просто знаю, чего хочу. Нет смысла откладывать.

Это правда. Я никогда не испытывал желания скрепить свою жизнь с кем-то еще, кроме нее.

Выражение ее лица смягчается.

— Я тоже.

— Хорошо. Теперь, когда мы с этим разобрались… — я переворачиваю ее на спину, вызывая у нее смех, когда устраиваюсь между ее сладких бедер. — Давай перейдем к еще более приятным вещам. — Я хватаюсь рукой за простыню между нами и стягиваю ее с тела Зоуи, опуская свои губы к обнаженной коже ее шеи.

Застонав, она наклоняет голову, пальцами обхватывая мои плечи.

— Мне нравится, что ты к этому идешь, Хоук.

— Просто подожди, детка. Ты еще ничего не видела. — Не успеваю я выполнить это обещание, как раздается стук в дверь. Я поднимаю голову и смотрю в ту сторону. Медленно начинаю планировать гибель того, кто находится по ту сторону.

— Что ты хотел сказать? — говорит она, едва сдерживая смех.

Я рычу и крепко целую ее в губы.

— Оставь эту мысль. — Поднявшись с кровати, я натягиваю джинсы и выхожу, чтобы открыть дверь.

С другой стороны, стоят два моих лучших друга.

— Какого черта вы здесь делаете? — спрашиваю я, не в силах скрыть раздражение по поводу того, что они пришли не вовремя.

— Ну разве ты не «Мистер блядь-жизнерадостность» сегодня утром? — Кэм входит без приглашения, устраиваясь поудобнее на моем кухонном острове. — Как насчет завтрака? Я проголодался.

Я уже собираюсь выставить его за дверь, как вдруг входит Джейк, его плечи напряжены.

— Нам нужно поговорить.

Закрываю дверь и поворачиваюсь к ним обоим, и их мрачные выражения мгновенно приводят меня в состояние боевой готовности.

— Что происходит?

Прежде чем оба успевают ответить, из моей комнаты выходит Зоуи. Она несет свой фотоаппарат и одета в обрезанные джинсовые шорты и розовую майку из той одежды, которую оставила здесь ранее. Несмотря на то, как хорошо она выглядит, мое настроение портится еще больше, когда я понимаю, что мы не будем продолжать с того места, на котором остановились.

— Так вот почему ты так злишься, — говорит Кэм, в его голосе звучит забава, поскольку он, как обычно, говорит без фильтра. — Ты жаждешь красивую женщину. — Спрыгивая с кухонного табурета, он подходит к Зоуи и целует ее в щеку.

Если бы он не был одним из моих лучших друзей, я бы дал ему в морду за то, что он прикоснулся губами к моей девушке.

— Привет, Кэм, — отвечает она, принимая его жест, а затем машет Джейку рукой.

— Как дела, Зоуи?

Она пожимает плечами, но отвечает честно.

— Просто хорошо.

Джейк кивает в знак понимания. Если кто и может понять, что она сейчас переживает, так это он.

— Слушай, мы можем вернуться позже, — говорит он, возвращая свое внимание ко мне. — Надо было сначала позвонить.

— Нет, пожалуйста, оставайтесь. Все в порядке. — Зоуи уверяет его, переводя взгляд на меня. — Делай здесь то, что тебе нужно. А я пойду осмотрю территорию и опробую новую камеру. Встретимся, когда закончишь?

Я киваю.

— Я найду тебя. Далеко не уходи.

Она шуточно отдает мне честь.

— Да, сэр, лейтенант.

Я ворчу, но, по правде говоря, в любой день приму нахальство вместо ее грусти.

Засмеявшись, она целует меня, и Кэм делает вид, что ловит поцелуй, отчего она смеется еще сильнее.

Засранец.

Хотя я не могу отрицать, что мне нравится этот звук, даже если он его вызывает.

Помахав напоследок рукой, она выходит за дверь.

— Полагаю, вы все подлатали, — замечает Кэм, снова распахивая свою ловушку.

— Нечего было латать. Ей просто нужно было время. Я дал ей его, и теперь она вернулась.

— Как скажете, лейтенант, — насмехается он.

Я бросаю на него раздраженный взгляд и поворачиваюсь лицом к Джейку, скрещивая руки на груди.

— Что происходит?

Через несколько секунд энергия в комнате меняется, и я быстро понимаю, что мне это не понравится.

— Кэм вчера узнал кое-что интересное о нашем новичке.

Мое любопытство разгорается, и я снова перевожу взгляд на Кэма, обнаруживая, что все прежнее веселье исчезло с его лица.

— Помнишь ту смену, когда Рубин поменялся с Декланом из-за семейной встречи? — спрашивает он.

Я киваю.

— Так вот, оказывается, никакой семейной встречи не было.

— Откуда ты это знаешь?

— Я столкнулся с Клэем в спортзале вчера вечером, — говорит он, имея в виду старшего брата Рубина. Мы вчетвером вместе заканчивали школу. — Мы заговорили о смерти Деклана и о том, как Рубин справляется с этим. Он сказал, что после пожара был сам не свой, более напряженный, взволнованный, даже замкнутый. Когда я упомянул о том, что из-за перемены смен ему, должно быть, приходится тяжелее, он не понял, о чем я говорю. Не стоит и говорить, что к тому времени, когда я закончил рассказывать, он был в таком же замешательстве, как и я.

Я обдумываю полученную информацию, но чувствую, что что-то не так.

— Зачем Рубину врать? Это бессмысленно.

Кэм пожимает плечами.

— Может быть, ему есть что скрывать.

Это предположение вызывает у меня воспоминания: затылок покалывает, когда я вспоминаю, что он рылся в шкафчике Деклана вскоре после его смерти. Раньше я не придавал этому значения, но, возможно, так оно и было.

Напряжение нарастает, когда я делюсь с ними этой информацией.

— Почему ты ничего не сказал раньше? — спрашивает Джейк.

— Потому что он сказал, что ищет что-то, что одолжил Деклану. Я не думал, что он врет. Мы же говорим о Рубине.

— Я понимаю, — говорит Кэм, — но даже если отбросить все это, я вынужден согласиться с Клэем. Рубин не был самим собой со времен Деклана. Просто посмотри, сколько раз за последний месяц он опаздывал на смену.

Он прав, и это не очень умно с его стороны. Я уже сделал ему предупреждение, в следующий раз это будет Кэп, а когда дело доходит до него, три страйка, и ты вне игры^[9].

— Не стоит забывать и о том, каким нервным он был, когда шеф появился в тот вечер, — добавляет он, делая еще одно веское замечание. — Он вбежал в участок, как будто его задница горела.

— Может быть, но поджог? — говорю я. — Я просто не представляю себе этого. Он такой… любитель.

— Тут я с тобой согласен, — говорит Джейк. — Но я все равно говорю, что мы должны донести это до Кэпа. Он должен знать, Остин. Сейчас, с эскалацией этих пожаров, мы не можем ничего исключать.

Я тяжело вздохнул и кивнул.

— Мы поговорим с ним в следующую смену.

Последнее, что нам нужно, это еще большее напряжение на станции, но они правы, Кэп должен знать об этом. Я надеюсь, что мы ошибаемся, и всему этому есть очень хорошее объяснение, потому что от одной мысли, что это может быть кто-то из наших, что это может быть кто-то с нашей станции, у меня сводит живот.

Глава 21

Зоуи

В окружении природы я не спеша делаю снимок за снимком, заново открывая в себе страсть, которую со временем забросила.

Поначалу я брожу по участку, неуверенно пробираясь по мокрой от прошедшего дождя траве. Казалось, что я забыла, как это делается, но проходит совсем немного времени, прежде чем я вновь обретаю свою любовь.

Все начинается с того, что солнце, вырвавшись из облаков, озаряет горные вершины. Потом белка на ветке, поедающая желудь. Потом птичье гнездо с новорожденными птенцами. Находка за находкой, и эйфория захлестывает меня, а тяжесть на сердце ослабевает с каждым сделанным снимком. До тех пор, пока время не становится для меня чем-то второстепенным.

Больше всего в фотографии я люблю способность видеть вещи по-другому через объектив, переживать их по-другому. То, что обычно нельзя оценить невооруженным глазом.

Это напоминает вам о том, как велик мир и что, несмотря на катастрофы, которые он может таить в себе, на душевную боль, которую может причинить, где-то в этом безумии, которое мы называем жизнью, есть красота.

Только когда я подхожу к ручью, мои ноги подкашиваются, и я вспоминаю, как была здесь в последний раз.

С моей сестрой и Остином.

Только что обретенный покой разбивается вдребезги, боль пронзает мое израненное сердце, когда я вспоминаю тот день. Это настолько яркое воспоминание, что я снова погружаюсь в него, переживая его заново.

Заикающийся смех Крисси разносится легким ветерком, освещая все ее существо, когда Остин несет ее к воде, опускаясь на колени, чтобы она могла прикоснуться к ней.

— Ка-а-к з-зд-о-о-ро-в-о-о, — говорит она, улыбаясь ему в ответ.

— Да. Хочешь искупаться? — дразнит он, делая вид, что бросает ее в воду.

Она визжит от смеха, цепляясь за его рубашку.

В конце концов, он проводит ее дальше по берегу, показывая разные камни и построенную до его переезда дамбу.

Я снимаю их на телефон, и сердце мое переполняется, когда я вижу, как любимый мужчина несет мою младшую сестру на своих сильных руках и показывает ей прекрасные уголки матушки-природы. Он не жалуется и даже не вспотел. Судя по улыбке на его лице, я бы сказала, что он наслаждается этим не меньше, чем Крисси. Мне остается только сдерживать радость, которую я испытываю в этот момент.

В итоге я выбираю место на траве и освобождаю корзину для пикника, которую мы собрали, прежде чем позвать ее к себе.

Остин усаживает Крисси между моих раздвинутых ног, ее спина упирается в мою грудь, и я крепко обнимаю ее, затем он занимает место позади меня, обнимая и сестру, и меня. Это самый совершенный момент в моей жизни, и я решаю, что должна его запечатлеть.

Переключая телефон в режим селфи, я поднимаю его вверх, достаточно высоко, чтобы в кадр попали мы все трое.

— Все говорят «сыр».

Улыбка моей сестры заполняет экран, а Остин поворачивает лицо, прижимаясь губами к моей щеке. Это момент, который не только навсегда запечатлен на фотографии, но и останется в моем сердце на всю оставшуюся жизнь.

Рядом со мной щебечет птица, вырывая меня из воспоминаний и возвращая в разрушительную реальность. Я опускаюсь на колени, слезы текут по лицу, сердце обливается кровью от тоски, хочется, чтобы у меня было еще несколько таких же моментов, как этот. Все те моменты, которые должны были быть, но были украдены у нас слишком рано.

Дыхание сбивается, агония режет грудь, и я чувствую, как меня снова затягивает в печаль. В один момент я теряюсь в своем отчаянии, а в следующий момент все меняется.

Солнце вдруг становится ярче, танцуя по моей коже и привлекая мое внимание. Поднимаю лицо и задыхаюсь от того, что вижу перед собой.

Радуга.

Прекрасная, неповторимая радуга, озаряющая все небо и трогающая мою душу так, как никогда прежде.

Поцелуй с небес.

— Крисси. — Ее имя слетает с моих губ самым мягким шепотом, и меня охватывает чувство безусловной любви.

— Зоуи! — обеспокоенный голос Остина врывается в этот момент, когда он мчится вперед, падая передо мной. Он обхватывает обеими руками мои испачканные слезами щеки, его обеспокоенные глаза смотрят на меня. — Что случилось? Ты ранена?

Я качаю головой.

— Что случилось?

— Я… — слова вертятся в голове, пока я думаю, как объяснить ему случившееся, но как объяснить нечто столь необычное, как это? Как объяснить необъяснимое? — Я думаю, что со мной все будет в порядке, — говорю ему я.

На его лице промелькнуло понимание, а затем его заполнило раскаяние.

— Все будет хорошо, малышка Зоуи. Я позабочусь об этом. — Он обнимает меня, прижимая к себе, и мы оба смотрим на радугу, а между нами воцаряется тишина.

Я делаю несколько снимков, но знаю, что фотография никогда не сможет передать этот момент. Ничто не сможет.

— Я думаю, она знала, — тихо говорю я Остину то, в чем еще не могла, признаться. — Я думаю, Крисси знала, что оставит меня.

Его губы успокаивающе касаются моего виска.

— Почему ты так говоришь?

Я пожимаю плечами.

— Просто некоторые вещи, которые она говорила и делала.

За последние несколько недель я прокручиваю в памяти некоторые моменты нашего последнего общения. Вспоминая ту ночь, когда она коснулась моего лица и сказала, что хочет, чтобы я была счастлива, в моем сердце поселилось чувство, которое я не хотела принимать.

— Я не хотела в это верить, — шепчу я. — Я знала, что она страдает, но все равно эгоистично хотела, чтобы она осталась.

— Ты любишь ее, Зоуи. В этом нет ничего эгоистичного.

Может быть, он и прав, но я не могу отделаться от чувства вины, думая, что она держалась так долго только ради меня. Она беспокоилась обо мне и хотела быть уверена, что я счастлива. И жертвовала собой ради меня, возможно, даже больше, чем я ради нее. С каждым ударом моего сердца осознание этого распространяется, и это то, что я не буду принимать как должное, больше не буду.

Последняя мысль заставляет меня сказать, что я буду делать дальше.

— Я собираюсь продать бар

— Да? — спрашивает он с ноткой удивления в голосе.

Я киваю, хотя только сейчас, произнося эти слова, понимаю, насколько уверена в своем решении.

— Как бы я ни ценила все, что он мне дал, но он всегда был лишь средством поддержки Крисси. Теперь, когда ее больше нет, это уже не кажется правильным. Он… потерял свое предназначение, — добавляю я, вспоминая его слова, сказанные мне вчера вечером.

— Тогда продай его. Делай то, что делает тебя счастливой, Зоуи. Я буду рядом, что бы ты ни решила.

Я улыбаюсь, мое сердце разрывается от любви, которую вызывает во мне этот мужчина. Повернувшись в его объятиях, я смотрю на его красивое лицо.

— Ты делаешь меня счастливой.

— Хорошо, потому что ты никогда от меня не избавишься. — Его теплые карие глаза приковывают мое внимание, а его рот опускается вниз, скрепляя этот момент обещанием. Проходит совсем немного времени, и мы сбрасываем одежду и занимаемся любовью под солнцем, находя что-то прекрасное среди боли.

Глава 22

Зоуи

В пятницу днем я захожу в бар и вижу, что Фрэнк стоит за стойкой, проводя инвентаризацию перед открытием.

При моем появлении он поднимает голову, в его темных глазах мелькает облегчение, а затем неодобрение.

— Ты сегодня не работаешь.

Его угрюмый тон ничуть не отпугивает меня. Я продолжаю идти вперед и поднимаю руки в знак капитуляции.

— Не волнуйся, я здесь не для того, чтобы работать. А чтобы увидеть тебя.

— О! Ну, в таком случае, тащи свою задницу сюда и обними меня.

Я хихикаю, когда он встречает меня на полпути и обнимает, а я целую его в щеку. Его руки переходят на мои плечи, когда он делает шаг назад, его глаза оценивающе смотрят на меня.

— Ты выглядишь лучше, милая. Все еще грустно, но уже лучше.

— Спасибо. Я стараюсь.

— Это все, что мы можем сделать. — Он выдвигает барный стул, жестом приглашая меня сесть. — Присаживайся. Хочешь что-нибудь выпить?

— Нет, спасибо. Мне и так хорошо.

Он садится на стул справа от меня и поворачивается ко мне лицом.

— Что случилось?

Я открываю рот, чтобы сказать то, что собираюсь сказать, но потом закрываю его. Сколько бы раз я ни прокручивала это в голове, все равно теряюсь в словах и нервничаю, ожидая его реакции.

Он поднимает бровь, терпеливо ожидая.

Расправив плечи, я решаю просто сказать ему об этом.

— Я собираюсь продать бар.

Я жду его удивления, но оно не приходит.

— Я думаю, это хорошая идея.

Меня охватывает шок, я хмурюсь.

— Правда?

Он кивает.

— Твое сердце никогда не было в этом месте, не так, как должно быть.

Мои плечи опускаются, чувство вины прокладывает себе путь в мою грудь.

— Неужели я действительно так плохо это скрывала?

Он пожимает плечами.

— А что тут скрывать? Ты с гордостью управляла этим местом и работала ради своей сестры. В этом нет ничего плохого.

В моей груди разливается тепло. Может быть, этот человек знает меня не так давно, но он меня понимает.

— Да, и я ценю все, что оно мне дало. Просто это уже не то место, где я должна быть, понимаешь?

— Я понимаю, и, как я уже сказал, думаю, что это правильное решение.

— Я рада это слышать, потому что хочу тебя кое о чем спросить.

— О? — он снова смотрит на меня, ожидая уточнений.

— Может быть, ты хочешь купить его у меня?

Удивление, которое я ожидала увидеть раньше, теперь мелькает на его лице.

— Я?

Я киваю.

— Может быть, это и не было работой моей мечты, но бар по-прежнему много значит для меня, и я хочу, чтобы кто-то любил его так, как он того заслуживает. Я не ищу денег, — спешу заверить я его. — Нет, если ты возьмешься за дело. Я готова просто отдать заем^[10] как есть.

Он отмахивается от меня.

— Не беспокойся об этом. Мы сделаем это справедливо для нас обоих. Просто… я никогда не думал о такой возможности. — Он делает паузу, размышляя об этом всего минуту. — Я согласен.

Я сижу прямо, застигнутая врасплох таким быстрым ответом.

— Правда? Ты не хочешь подумать об этом еще? Ведь ты можешь.

— Нет. Я принимаю решение сейчас. Я хочу этого.

Чувство облегчения опускается на меня, вся тяжесть мира снимается с моих плеч.

— Тогда он твой.

На его лице появляется ухмылка, а рука поднимается в воздух.

— Ты можешь это представить? Фрэнк Лоури, владелец бара, — говорит он с почти тоской в голосе. — Звучит неплохо, не так ли?

Я не могу скрыть своей улыбки.

— Звучит замечательно.

Смеясь, он поднимается на ноги.

— Иди сюда, милая.

Спрыгивая с табуретки, я бросаюсь в его объятия, и оно длится дольше, чем первое.

— Спасибо, что всегда был моим другом, Фрэнк, — бормочу я, прижимаясь к его груди.

— Я всегда буду твоим другом, малыш, и тебе всегда найдется место в этом баре, если ты когда-нибудь передумаешь.

Мое сердце замирает, когда я понимаю, как мне повезло, что в моей жизни есть этот человек. Он стал для меня большим отцом, чем мой собственный. Что бы мы ни делали дальше, я знаю, что он всегда будет частью моей жизни.

Из кухни вдруг раздается громкий стук, отрывая нас друг от друга.

— Тара уже здесь? — спрашиваю я.

— Не должна быть.

Он направляется на кухню, я следую за ним, но когда мы входим, то обнаруживаем, что там пусто.

— Только не говори мне, что у нас есть проклятые мыши. Это было бы просто счастье для меня после покупки этого места.

Я хихикаю, но быстро затихаю, когда комнату внезапно заполняет отчетливый запах. Что-то странно сладкое. Он настолько подавляющий, что меня начинает тошнить.

Я перевожу взгляд на Фрэнка.

— Ты чувствуешь этот запах?

За несколько секунд до того, как взрыв сотрясает землю, сбивая нас с ног, на его лице появляется замешательство. Я приземляюсь после сотрясающего удара, в ушах звенит от боли, когда воздух вытесняется из легких. Огненные обломки обрушиваются на нас, и весь мир рушится, погружая нас во тьму.

Глава 23

Остин

Кэм, Джейк и я сидим перед капитаном в его кабинете и передаем информацию, которую мы узнали о Рубине. Мне не хочется этого делать, но чем больше я думаю о его обмане, тем больше беспокоюсь. Мы заслуживаем правды о том, где он был той ночью, и, как лейтенант, я обязан докопаться до истины, особенно когда эта перестановка стала причиной смерти одного из моих людей.

— Это серьезное обвинение, вы все это понимаете, верно?

— Никто его пока не обвиняет, кэп, — осторожно отвечаю я. — Мы просто хотим знать правду. Очевидно, что он солгал о том, где был той ночью, и я хочу знать, почему.

— То же самое, — говорит Кэм, вклиниваясь. — Как бы мне ни было неприятно думать об этом, согласитесь, что это немного нервирует, особенно когда Остин застал его роющимся в шкафчике Деклана всего через несколько дней после его смерти.

Кэп кивает.

— Да, но это не делает его преступником. Они с Декланом были близки. Нет никакого смысла в том, чтобы подвергать его опасности, да и вообще кого бы то ни было. — Его взгляд впервые после этой встречи перемещается на Джейка. — Что ты думаешь обо всем этом? Я знаю, что ты обсуждал все это с Гамильтоном.

Джейк пожимает плечами.

— Честно говоря, я не знаю. Чем больше об этом думаю, тем больше мне кажется, что он не подходит под профиль, но я согласен, что эти случаи более чем подозрительны. Я также думаю, что нам пора задуматься о том, что это может быть личным делом.

— Почему ты так считаешь? — спросил Кэп, выглядя более чем заинтригованным его заявлением.

— Эти пожары постоянно происходят в нашей юрисдикции. Он может нанести удар где угодно и когда угодно. Но он выбирает нашу территорию. Первые два пожара я посчитал случайностью, но после последнего… — он тянет себя за шею. — Я не знаю, Кэп. Что-то не так. Назовите это интуицией.

Его интуиция обычно довольно точна. Это одна из причин, по которой я доверяю ему прикрывать мою спину, но если быть честным, то я тоже рассматривал этот вариант. Думаю, все мы рассматриваем. Но вопрос в том, почему? Что кто-то может иметь против нас, против этой станции, особенно против Рубина.

— Послушайте, кэп, — снова говорю я. — Учитывая обстоятельства, я думаю, что мы, по крайней мере, имеем право расспросить Маркса об этом, тем более что никто не приблизился к раскрытию поджигателя.

Он кивает.

— Хорошо, но мы будем действовать осторожно. Последнее, что мне нужно, это чтобы Правление дышало мне в затылок из-за несправедливых обвинений. Кроме того, всему этому может быть совершенно правильное объяснение.

— Верно, — говорит Кэм. — Но теперь возникает вопрос, где он? — он показывает на часы. — Новичок опаздывает на двадцать минут, что, похоже, вошло в привычку в последнее время, и, если хотите знать мое мнение, это не помогает его делу.

Рубин вбегает в участок, как будто вопрос его призывает, пот покрывает его кожу. Проходя мимо офиса, он бешено машет нам рукой через стекло.

— Извините, кэп. Застрял в пробке. Больше такого не повторится.

Губы капитана сжимаются в тонкую линию, его недовольство очевидно.

Прежде чем мы успеваем обсудить, как к этому относиться, раздается сигнал тревоги, и мы приходим в движение. Наши стулья скребут по полу, когда мы выбегаем из кабинета Кэпа, Рубин следует за нами, бросая в коридоре свою сумку.

Вызывают всю станцию, вплоть до семнадцатого грузовика, скорой помощи и моего спасательного отряда. Пока мы надеваем снаряжение, по рации сообщают подробности. Когда я слышу, что произошел взрыв, в моем нутре поселяется тревога: я боюсь, что поджигатель нанес новый удар. Но вскоре это чувство перерастает в нечто другое, непонятное, когда передают адрес.

Зоуи!

Ужас бежит по моим венам, заставляя кровь стыть в жилах. Глаза Кэма и Джейка встречаются с моими, их мысли отражают мой самый страшный страх.

— Выезжайте немедленно! — приказ едва успевает пройти через мое горло, как я в срочном порядке сажусь на пассажирское сиденье, а остальные члены моей команды запрыгивают на заднее.

Сирены пронзают воздух, когда Карл отъезжает в сторону, следуя за семнадцатым грузовиком, а Кэп выезжает в ряд позади нас.

Я достаю мобильный телефон и набираю номер Зоуи, молясь, черт возьми, чтобы она еще не уехала. Маленькая надежда, за которую я цепляюсь, испаряется, когда слышу ее автоответчик.

— Черт! — я бросаю телефон, страх обрушивается на меня. — Кажется, она там. — Каждое слово подавлено паникой, грозящей захватить меня.

Рука Джейка с заднего сиденья ложится мне на плечо.

— Успокойся, парень. Если она там, мы ее достанем.

— Он прав, лейтенант. Мы справимся.

Мое внимание переключается на Рубина, когда он говорит, напряжение нарастает в моем теле, когда я думаю о его позднем прибытии.

Тишина заполняет грузовик, мой прищуренный взгляд заставляет его сдвинуться с места.

— Хоук! — голос Кэпа раздается из рации, разрывая напряжение.

Прочищаю горло и нажимаю кнопку на микрофоне.

— Да.

— Зоуи сейчас там?

Я судорожно сглатываю, глаза на мгновение закрываются, когда мои мысли устремляются к немыслимому.

— Думаю, да, сэр.

— Я хочу, чтобы ты остался со мной. Пусть остальные…

— Нет! — я прерываю его, прежде чем он успеваю продолжить. — Не поступайте так со мной, кэп. У меня слишком многое поставлено на карту.

— Именно поэтому тебе не следует туда идти, — рычит он.

— Никто не будет бороться за нее так, как я, сэр, и мы оба это знаем. — Как бы я ни доверял Кэму и Джейку, ничьи старания не сравнятся с моими. — Я еще никогда не подводил вас. Дайте мне этот шанс.

Тишина заполняет линию, и я молюсь, чтобы он пришел в себя, потому что меньше всего я хочу ослушаться приказа своего капитана, но если дело дойдет до этого, я сделаю это. Ничто не помешает мне отправиться на ее поиски, какие бы разрушения нас ни ждали.

— Мы прикроем его, кэп, — добавляет Джейк, поддерживая меня.

Рация в конце концов потрескивает.

— Хорошо, но в этом деле я решаю. Вы выполняете мои приказы. Понятно?

— Да, сэр. — Я даю обещание, но знаю, что оно слабое, потому что ни один приказ не будет стоять выше жизни Зоуи.

Густой серый дым застилает небо, и чем ближе мы подъезжаем к месту назначения, тем сильнее сжимается узел в моем животе.

Карл нажимает на тормоза и дает гудок, когда мы въезжаем в плотный поток машин.

— Давай, Карл. Найди другой маршрут.

— Я пытаюсь, лейтенант. — Его руль вращается, когда он пробирается между машинами и сворачивает в переулок.

Я стараюсь сохранять видимость спокойствия, но терпения не хватает, так как в голове прокручиваются самые худшие сценарии.

Из-за пробки, в которой мы застряли, полиция и скорая помощь уже контролируют место происшествия, когда мы подъезжаем. От увиденного зрелища у меня в груди застывает новый страх.

— Господи, — выдыхает Кэм, выпрыгивая из грузовика позади меня.

На тротуарах лежат раненые, парамедики оценивают их состояние среди кусков разбросанного бетона и обломков. Бар едва уцелел, большая его часть состоит из обломков и дыма.

Этот бар отличается от других: пламени почти нет, но разрушения более серьезные, что заставляет меня задуматься, смог ли кто-нибудь вообще выжить после такого. Одной этой мысли достаточно, чтобы погубить меня.

Несмотря на все различия, невозможно ошибиться в сладком запахе, который заполняет мои ноздри. У меня сводит челюсти от осознания того, что этот ублюдок снова наносит удар, но на этот раз по драгоценной территории. На этот раз он грозит разрушить весь мой мир.

Кэп кивает мне с серьезным выражением лица, давая добро, а затем выкрикивает приказ семнадцатому грузовику.

Быстро оценивая ситуацию с моей точки обзора, я вижу, что большинство входов заблокировано.

— Мы заходим с восточной стороны, — говорю я Кэму и Джейку, и внезапное спокойствие овладевает мной, несмотря на хаос, бурлящий в моих жилах. — Мы оценим ситуацию изнутри.

— Принято. — Кэм достает кувалду, которая понадобится нам для того, чтобы пробить бетон, а мы с Джейком надеваем кислородные баллоны.

— Куда вы хотите меня направить, лейтенант? — спрашивает Рубин, в голосе которого звучит слишком много желания, чтобы это мне понравилось.

Я борюсь со своими подозрениями, понимая, что сейчас не время.

— Будь готов к тому, что нам понадобятся инструменты.

— Пойдемте, лейтенант. Позвольте мне пойти с вами. На этот раз я хочу быть там, где происходит действие.

Я сбрасываю контроль, протягиваю руку и толкаю его к грузовику. Наклоняюсь ближе, глядя ему в лицо.

— Держись подальше от меня и выполняй приказы. Ты меня слышишь? Тебе и так есть за что отвечать.

На его лице отражается шок, затем гнев сковывает его черты, но он достаточно умен, чтобы выполнить приказ.

— Да, сэр.

Я отталкиваюсь от него и направляюсь на помощь. Два моих лучших друга следуют за мной, все мы надеваем маски, и каждый шаг наполняется решимостью. У меня есть только одна цель, и она не требует никаких затрат.

Я готов рискнуть всем, чтобы спасти ее, даже если для этого придется отдать собственную жизнь.

Глава 24

Зоуи

Огонь бушует в моих легких, глаза горят еще сильнее, когда я кашляю и отплевываюсь от клубящегося дыма. Но опускаюсь на колени, хотя все мое тело кричит в знак протеста.

По лицу стекает теплая капля и падает на пол. Подняв руку, я быстро понимаю, что это кровь: кончики пальцев окрасились в багровый цвет. Из моих губ вырывается испуганный стон, когда я пытаюсь осознать случившееся.

— Фрэнк! — его имя вырывается из моего пересохшего горла, прорываясь сквозь воздух. — Фрэнк, ты меня слышишь?

— Сюда.

Надежда раздувается в моей груди, когда я слышу его хрипловатый голос. Я смахиваю пыль с лица, пытаясь разглядеть разрушения, и пробираюсь к нему. Вскоре нахожу его, едва различая его очертания среди обломков.

— Слава Богу. Ты в порядке?

— Меня зажало. — В его голосе слышна боль, которая мешает ему говорить.

Мой взгляд скользит по его телу, и от ужаса у меня сводит горло, когда я нахожу на его ногах тяжелую стальную опору.

— Как ты думаешь, ты сможешь сдвинуться настолько, чтобы я смогла вытащить тебя? — спрашиваю я, понимая, что не смогу сдвинуть его с места.

Он качает головой, его лицо искажено мукой.

— Ладно, все будет хорошо. — Уверенности в этом столько же, сколько и у него, а паника грозит утянуть меня под воду.

Я осматриваю все вокруг, надеясь найти способ позвать на помощь, но не сразу понимаю, в какой беде мы оказались. Погребенные в стенах разрушения, разбитый бетон и обломки блокируют любые пути к спасению.

Я поднимаюсь на ноги, адреналин и отчаяние заставляют меня преодолеть боль, кричащую в моем теле.

— Жди здесь.

— Мне трудно куда-то уйти, милая.

Если бы я могла сейчас рассмеяться, то сделала бы это, но в этом нет ничего смешного. Я перешагиваю через разрушенную землю, уворачиваясь от битого стекла и обломков. Из стены торчит оборванный провод, с его конца летят искры, посылая меня в противоположном направлении.

Подойдя к стене из битого бетона, я тяну за большие куски, используя всю свою силу. Тяну так сильно, что кончики пальцев начинают кровоточить. Я вскрикиваю от разочарования и бью кулаком по камню, не добившись никакого успеха.

— Помогите! Кто-нибудь слышит меня? Мы в ловушке! — боль стучит вголове, когда я зову на помощь, но я отбрасываю ее в сторону и продолжаю звать на помощь. К сожалению, ничего, кроме тишины, я не слышу.

Поражение захлестывает меня, заглушая надежду. На глаза наворачиваются слезы, но я их смаргиваю, понимая, что слезы сейчас ничем не помогут.

Когда Фрэнк издает мучительный стон, я снова подхожу к нему и опускаюсь рядом на колени.

— У тебя случайно нет с собой мобильного телефона?

Я даже не хочу думать, где сейчас может быть мой.

— В левом кармане, — отвечает он слабым голосом.

Я похлопываю его по боку, судорожно тянусь к карману, и это вызывает еще один болезненный стон.

— Полегче, милая. Это тебе не рыбалка.

На этот раз мне удается усмехнуться, но ненадолго, все переходит в отчаянный всхлип.

— Сейчас не время шутить, Фрэнк.

— Переведи дух, дорогая. Все будет хорошо. Кто-нибудь придет за нами.

Если они знают, что мы где-то среди этих обломков. Я больше всего боюсь, что мы погребены слишком глубоко, чтобы кто-нибудь смог нас найти. А когда найдут, может быть уже слишком поздно. Я отбрасываю эту страшную мысль и набираю номер 911. Безрезультатно, сигнала нет.

— Черт! — мобильник падает мне на колени, и мой ужас растет с каждой секундой. Я замечаю, как голова Фрэнка откидывается в сторону, и понимаю, что он теряет сознание. — Нет, нет, нет. Фрэнк, не засыпай. Пожалуйста. Останься со мной. Я не могу сделать это в одиночку.

— Я с тобой, малыш. Просто глаза отдыхают. — Он заходится в приступе кашля, что еще больше усиливает мое беспокойство.

Я стягиваю с плеч тонкий свитер.

— Вот. Используй это. — Я закрываю ему рот, используя свитер как фильтр от грязного воздуха.

— Нет, ты, — говорит он, отталкивая его.

— Со мной сейчас все в порядке. Тебе это нужно больше, чем мне. — Не желая спорить, я накрываю его лицо, затем поднимаю его голову и кладу ее себе на колени, устраиваясь позади него. — Это помогает или ухудшает ситуацию?

— Пока ты со мной, милая, это помогает.

Мое сердце замирает, слезы снова наворачиваются на глаза.

— Я не оставлю тебя, Фрэнк.

— И я не оставлю тебя. — Его рука обхватывает мою, крепко сжимая. — Я бы не смог, даже если бы захотел.

С губ срывается невнятный смешок, и я качаю головой, но не ругаю его за неуместный юмор. Не в этот раз.

Я продолжаю набирать номер, молясь о том, чтобы получить хоть одну полоску, но безуспешно. С каждой минутой я все больше беспокоюсь, опасаясь, что никто не сможет найти нас среди этих развалин.

Мои мысли устремляются к Остину, и сердце разрывается от мысли, что я больше никогда его не увижу. Когда умерла моя сестра, часть меня хотела быть с ней, где бы это ни было, но сейчас, встречаясь со смертью, я понимаю, что это не то место, где мне суждено быть. Мне еще слишком много нужно прожить. Так много связано с Остином. Я не готова это потерять.

— Ты держишься, Фрэнк?

— Я здесь, — хрипит он. — Не знаю, как ты, а я чертовски голоден. Потому что пропустил обед.

Этот человек и его шутки.

Улыбаясь, я открываю рот, чтобы высказать иронию по поводу того, что мы находимся на кухне, когда искрящий провод вдруг перестает трепыхаться, теряя свою силу. Я сажусь прямо, клянусь, что слышу что-то вдалеке.

— Серьезно. Я действительно мог бы…

— Шшш, — прерываю я его. — Ты это слышишь?

— Что слышу?

Тишина на секунду заполняет помещение, как раз перед тем, как со стены падают какие-то обломки.

— Пожарная служба, есть кто?

— Это! — я плачу от смеха, воздавая хвалу Господу за благословенный перерыв.

— Зоуи, ты меня слышишь?

Голос Остина посылает чувство облегчения в мою грудь.

— Да, мы здесь, — кричу я, заходясь в приступе кашля, втягивая наполненный пылью воздух. — Пожалуйста, поторопитесь. Фрэнк в ловушке.

В тяжелый воздух проникает звук ударов стали о бетон, а затем еще больше обломков и камней рушится, оставляя небольшое отверстие, которое начинает формироваться. Я щурюсь от света фонарика, прикрывая глаза.

— Я их вижу, — сообщает кто-то, очень похожий на Джейка.

Я была бы рада видеть сейчас кого угодно, но не могу отрицать, насколько благодарна, что это именно их троица.

— Держись, детка. Еще немного, и мы будем там. Что бы ты ни делала, оставайся на месте.

Я киваю, хотя он меня не видит.

— Держись, Фрэнк. Они идут.

Вскоре отверстие становится достаточно большим, чтобы они могли пролезть через него, и все трое вбегают с носилками.

Остин подходит ко мне, а двое других опускаются рядом с Фрэнком.

— Посмотри на меня. — Его руки обхватывают мое лицо, глаза полны паники. — Ты в порядке?

— Теперь да.

Тяжелый вздох вырывается из его уст, когда он заключает меня в свои объятия.

— Господи, я так чертовски боялся.

— Я тоже, — признаюсь я, обнимая его так же крепко. — Я понятия не имею, что произошло. Взрыв произошел из ниоткуда и… — я захожусь в кашле, вбирая в себя слишком много воздуха, судорожно пытаясь передать суть произошедшего.

— Спокойно, детка. Не болтай. — Он снимает маску и прижимает ее к моему лицу. — Глубоко вдыхай.

Я делаю, как он велит, и чистый воздух становится желанным спасением для моих горящих легких.

— Как дела, Фрэнк? — Кэм приветствует его, оценивая его положение.

— Уже лучше, — ворчит он.

— Ну, в следующий раз, когда проголодаешься, не будь так возбужден, — бросает он в ответ, заставляя Джейка хихикать рядом с ним.

— Харди, мать твою, сними с меня эту чертову штуку.

Очевидно, он больше не в настроении шутить.

— Ты чувствуешь свои ноги? — спрашивает Остин, проверяя его жизненные показатели.

— А ты как думаешь? Нет, черт возьми, эта чертова штука весит целую тонну.

Ухмылка дергается на губах Остина, прежде чем он смотрит на двух других.

— С ним все будет в порядке. Давайте сначала попробуем воспользоваться воздушными подушками. Если они не сработают, попросим Маркса принести челюсти.

Небольшие сдутые мешки подкладываются под холодильник, после чего они раздуваются, поднимая тяжелое устройство настолько, что Фрэнк оказывается на носилках и выбирается из-под них.

Несмотря на то, что ранее он говорил, что не чувствует ног, он стонет, и этот болезненный звук заставляет меня вздрогнуть.

Остин нажимает на микрофон на своей куртке.

— Кэп, они у нас. Мы скоро выйдем, пусть медики ждут.

— Принято.

Остин помогает мне подняться на ноги, пока двое других поднимают носилки. Джейк отступает за разрушения, оставляя Кэма во главе их. Когда они идут к импровизированному входу, я вдруг чувствую, что мои ноги уходят из-под ног, и удивленный вздох вырывается из моих губ.

— Спокойно, малышка Зоуи. Я держу тебя. — Остин успокаивающе шепчет мне на ухо, его сильные руки прижимают меня к его широкой груди.

— Я могу идти, — уверяю я его. Как бы мне ни нравилось быть в его объятиях, я не хочу усложнять ему жизнь.

— Да, я знаю, но сейчас мне нужно чувствовать твое дыхание рядом со мной.

Я снова вглядываюсь в его перепачканное грязью лицо, и любовь наполняет мое сердце, как никогда раньше.

Маска сползает с моего лица, и он наклоняется к моим губам. Я жду с затаенным дыханием, желая почувствовать эту связь как никогда раньше.

— Зоуи, где ты? — Фрэнк пытается крикнуть из своего лежачего положения впереди нас, прерывая наше воссоединение. — Ты там в порядке?

— Прямо за тобой, Фрэнк, — отвечаю я, смущенно улыбаясь Остину.

— Хорошо, потому что нам нужно поговорить о том, какая у тебя страховка за это место.

Засмеявшись, я кладу голову на плечо Остина, пока он несет меня в безопасное место, и благодарю Бога за то, что мы спаслись, и Фрэнк не потерял чувство юмора.

Глава 25

Остин

В конференц-зале царит напряженная обстановка, Рубин сидит перед капитаном и мной, когда мы задаем вопросы о том, где он был в ночь пожара на складе, в результате которого погиб Деклан.

Все, что я могу сделать — это сохранять спокойствие и профессионализм, потому что сейчас профессионализм — это последнее, что я чувствую. Взрыв произошел два дня назад. Два дня назад я чуть не потерял женщину, которую люблю, и все из-за того, что у какого-то чертова пиромана есть свои планы. Пришло время получить ответы, и я намерен их получить, начиная с нашего главного подозреваемого.

— Я уже говорил вам, ребята. В тот вечер у меня был семейный ужин.

Непрекращающаяся ярость продолжает нарастать во мне, когда он снова откровенно лжет нам прямо в лицо.

— Видишь ли, Рубин, вот в чем проблема. — Кэп начинает спокойно. — Кэм видел твоего брата в спортзале, и он сказал, что семейного ужина не было.

Его фасад рушится. Он тяжело сглатывает и садится в кресло, понимая, что его раскусили.

— Где ты был, Маркс? — спрашиваю я, не скрывая своего подозрения.

— Я кое о чем заботился, понятно? Это личное дело. — От его легкомысленного ответа мой гнев вырывается на поверхность.

Я хлопаю руками по столу перед ним, заставляя его подпрыгнуть.

— Ты переходишь тонкую чертову грань. Сейчас не время для загадочных ответов. Деклан мертв после той смены, а мою девочку чуть не убили два дня назад, как раз тогда, когда ты опоздал на смену. На твоем месте я бы начал говорить, причем очень быстро.

— Погодите-ка, — говорит он, поднимая руку. — Вы, ребята, думаете, что это я разжигаю пожары?

— Нам просто нужны некоторые разъяснения, — объясняет Кэп. — Ты не был честен с нами по поводу смены, которой ты поменялся с Декланом. Кроме того, ты опаздывал слишком много раз, чтобы это можно было сосчитать, и, как уже говорил Остин, по случайному совпадению пожар начался вчера в твое отсутствие.

— Я этого не делал. Клянусь!

— Тогда скажи нам, где ты был в ночь, когда погиб Деклан, — говорю я, снова вклиниваясь в разговор. — Мы готовы поверить тебе, Маркс, но дай нам хоть что-то, на что мы можем опираться. Хоть что-нибудь.

Я держусь за ту малую толику надежды, которая у меня остается, молясь, чтобы у него было какое-то объяснение всему этому. Меньше всего мне хотелось бы, чтобы он был виноват, но сейчас у него слишком много вопросов без ответов.

— Я не могу, — бормочет он. — Мне жаль.

Я сжимаю руки в кулаки, сдерживая себя, чтобы не выбить из него правду.

— Тогда ты не оставляешь мне выбора, — с сожалением говорит Кэп. — В сложившихся обстоятельствах я вынужден отстранить тебя от работы до дальнейшего уведомления, пока не будет проведено полное расследование.

Он вскакивает на ноги, опрокидывая в спешке стул.

— Это полная чушь. Я никогда никому не причиню вреда, особенно Деклану. Он был моим лучшим другом!

— Отставить, Маркс, — приказывает Кэп, прежде чем я успеваю это сделать. — Ты сделал свой выбор, теперь я сделаю свой. Иди и наведи порядок в своем шкафчике.

Он пинает опрокинутый стул и выбегает из кабинета.

Кэм и Джейк заходят вслед за ним. Кэм тихонько присвистывает, глядя на опрокинутый стул.

— Полагаю, все прошло не очень хорошо.

— Нет, — мрачно отвечаю я. — Он снова солгал о том, где находился, и отказался рассказать нам правду.

— Мне пришлось отстранить его от работы, — добавляет Кэп, и в его голосе слышится чувство вины.

— Ты поступил правильно, Кэп, — уверяет его Кэм.

Он кивает, но видно, как тяжело далось ему это решение.

— Я все еще думаю, что мы должны быть готовы к тому, что это может быть не он, — говорит Джейк. — После вчерашнего пожара можно с уверенностью сказать, что это более чем личное.

— Согласен, — говорю я, чувствуя, как знание сжигает мой разум и сердце. — Это не просто какой-то мудак, сеющий хаос в нашем городе. Он нацелился именно на эту станцию, и Зоуи попала под перекрестный огонь. — От одного этого слова ярость снова и снова закипает в моих жилах. — Если это не Рубин, то мы должны выяснить, кто, и как можно скорее, иначе неизвестно, кто будет следующим.

Кэп устало вздыхает, проводит рукой по усталому лицу.

— Я поговорю с отделом по борьбе с поджогами. А пока, ребята, будьте бдительны. Каждый вызов всегда выполняется с осторожностью, а сейчас тем более. Понятно?

— Да, сэр.

После прощания мы покидаем его кабинет, Кэм начинает говорить, как только мы выходим в коридор.

— Если хочешь знать мое мнение, то я думаю, что нам пора заняться собственной охотой. Я устал ждать, что этот больной урод сделает дальше.

— То же самое, — добавляет Джейк, голос у него суровый. — Я знаю, что Кэп хочет, чтобы этим занялся Ропер, но я ему не доверяю. Пора нам начать собственное расследование.

Я киваю в знак согласия. Больше ждать нельзя. Мы должны поймать этого ублюдка, и когда мы это сделаем, он заплатит за то, что когда-либо пытался причинить вред тому, что принадлежит мне.

Глава 26

Ночь пылает красным, желтым и оранжевым цветом, озаряя темное небо, а я наблюдаю, как на моих глазах разрушается строение. Пламя трещит и ревет, лижет пустые оконные рамы. Они тянутся ко мне, как сам дьявол, взывая к моей темной душе, пытаясь затянуть меня в глубины ада. Хотя жар и силен, ничто не сравнится с яростью, пылающей в моем сердце.

На губах появляется улыбка, удовлетворение накатывает на меня, когда я думаю обо всем, что у меня еще запланировано. Они еще ничего не видели.

Когда я закончу, все они будут истекать кровью от боли и предательства, которыми они меня одарили.

Эпилог

Зоуи

Солнечный свет пробивается сквозь рваные облака, когда я пробираюсь через участок, неся с собой фотоаппарат и загадочную карту, оставленную рядом со мной в постели.

Проснувшись сегодня утром, я потянулась к теплому телу, которое привыкла ощущать рядом с собой, и обнаружила этот листок бумаги с конкретными инструкциями и картой, по которой нужно следовать.

В голове пронеслись всевозможные сценарии его действий, и все они заставляют мое сердце плясать в груди. Прекрасные чувства, которые больше не чужды мне с тех пор, как он появляется в моей жизни.

После пожара происходит много событий, которые меняют мою жизнь и заставляют меня каждый день благодарить за предоставленный второй шанс.

Все началось с контракта, который мне предложили в «National Geographic^[11]». Благодаря Остину, который без моего ведома послал несколько моих работ, они не только проявили интерес и купили фотографию радуги, которую я сделала несколько недель назад здесь, на этом самом участке, но и предложили мне трехлетний контракт на работу в журнале.

Это всегда было моей мечтой, и благодаря Остину она стала реальностью. Я буду фотографировать в пределах этого прекрасного штата и по всему миру. Мое самое первое путешествие — Фиджи, и Остин поедет со мной. Мы улетаем на следующей неделе, и я не могу дождаться, когда смогу исследовать эту страну вместе с ним.

Нам будет полезно на некоторое время отвлечься от суеты. На работе у него, мягко говоря, напряженная обстановка. Они ни на шаг не приблизились к раскрытию личности поджигателя, терроризирующего наше общество. Как мне рассказал Остин, у них даже нет достаточных улик для единственного подозреваемого. Это страшно, и я постоянно беспокоюсь о его безопасности.

Но, кроме этого, все постепенно встает на свои места. Благодаря страховым выплатам Фрэнк смог восстановить бар. Остин помогает ему, когда у него есть свободное время, и я знаю, что он сделает новое место успешным. Я рада за него и обещала стать его первым клиентом.

Все замечательные события, происходящие в моей жизни, помогли мне облегчить боль от потери сестры. Я всегда буду скучать по ней и тосковать, это никогда не изменится, но с каждым днем эта боль становится все меньше, и в основном благодаря человеку, которому принадлежит мое сердце.

Я подхожу к первой точке, отмеченной на карте, и растерянно хмурюсь, обнаруживая рюмку, стоящую на сложенном листе бумаги. Я сначала фотографирую ее, желая запечатлеть эту маленькую миссию, которую он поручает мне, затем наклоняюсь и поднимаю ее. Открываю сложенный лист бумаги, на нем написано:

«Однажды вечером я зашел в бар, чтобы выпить со своей хоккейной командой, и даже не подозревал, что встречусь лицом к лицу с ангелом. С этого момента все и началось.»

Неизменная улыбка играет на моих губах, бабочки порхают в животе, когда я продолжаю идти ко второму пункту, предвкушая, что же я найду дальше.

Смех разрывает мне грудь, когда я узнаю молоток с аукциона, на котором я участвовала в торгах, с привязанной к ручке стодолларовой купюрой. Сделав снимок, я забираю его вместе с запиской:

«Ты наконец-то рискнула, и это была лучшая ночь в моей жизни. Я бы потратил еще тысячу долларов за одну ночь с тобой, а за целую жизнь — еще больше.»

У меня перехватывает дыхание от этих слов, в груди зажигается надежда на то, что все это может быть к чему-то приведет. Смотрю на карту и продолжаю путь к следующей контрольной точке, не забывая о том, что она ведет меня к моему любимому месту на участке.

К ручью.

На берегу ручья расстелено знакомое одеяло, то самое, на котором мы занимались любовью в ту первую ночь перед костром. На нем лежит корзинка для пикника, завернутый подарок и два цветка — нарцисс и розовая лилия. Невозможно ошибиться, кого представляет розовая лилия.

Эмоции обжигают горло, обостряя боль, которая навсегда останется в моем сердце. Сделав снимок, я устраиваюсь на мягком покрывале и беру в руки оба цветка, поднося их к носу, чтобы понюхать. Сладкий аромат возвращает воспоминания о том дне, когда он устроил нам сюрприз в больнице.

В записке сказано, что сначала нужно открыть завернутый подарок. Беру его в руки и кладу на колени, отделяю бумагу и обнаруживаю фотографию в рамке. Это селфи, которое мы сделали втроем на этом самом месте. Один из последних моментов, когда мы были все вместе перед ее смертью.

Слезы, которые я так долго сдерживаю, начинают катиться по моим щекам, когда я прижимаю фотографию к сердцу. Я наклоняю лицо к солнцу, позволяя его теплу скрыть любовь и потерю, которые я чувствую в этот момент.

Беру себя в руки и открываю письмо, которое прилагается к фотографии.

«Может быть, ее сейчас и нет с нами, но это не меняет того факта, что она навсегда останется частью нашей жизни. Я обещал вам обеим, что дам вам все, о чем вы мечтаете, и я начинаю прямо сейчас.

Открой корзину для пикника.»

Положив письмо на место, я смахиваю слезы и открываю верхнюю часть корзины. То, что я обнаруживаю, заставляет меня задохнуться.

— Боже мой. Кто ты?

Потянувшись внутрь, я достаю милейшего желтого щенка лабрадора, его пухленькое брюшко взволнованно извивается в моих руках.

— Ну разве ты не милейший малыш? — я прижимаю щенка к груди и смотрю на ошейник; имя на его жетоне вызывает у меня небольшой всхлип.

Гас.

Я крепко обнимаю собаку и плачу, вспоминая нашу с сестрой мечту, которую мы видели вместе столько лет, сколько я себя помню. Меня отвлекает от эмоционального момента его мокрый нос, щекочущий мое лицо, заставляя меня рассмеяться.

— Тебе нравятся поцелуи? Мне тоже. — Я прижимаюсь губами к его носу, наслаждаясь его щенячьим запахом.

— Эй. Эти поцелуи должны были предназначаться мне.

Глубокий, веселый голос заставляет меня вскинуть голову. Сердце переворачивается в груди, когда я вижу человека, ответственного за все это. На его лице играет сексуальная ухмылка, он идет ко мне, его легкая походка как всегда уверенна и спокойна.

Он останавливается передо мной и с гордым видом смотрит на меня сверху вниз.

— Что ты наделал, Остин Хоук? — я фыркаю, с трудом подбирая слова, которые чувствую в этот момент.

— Просто пытаюсь сделать тебя своей навсегда.

Его ответ превращает меня в рыдающее мессиво.

— Я не могу поверить, что ты сделал все это.

Он опускается передо мной на колени, убирая волосы с моего лица.

— Я готов на все ради тебя, малышка Зоуи, и если ты дашь мне шанс, я обещаю исполнить все твои мечты.

Как бы я ни старалась, остановить поток слез невозможно. Они скользят по моим щекам, окрашивая желтый мех Гаса в золотистый цвет, пока он не вырывается из моих рук и не падает на траву.

Остин наклоняется и прижимается губами к моей мокрой щеке, стирая слезы одну за другой так же, как он стирает боль в моем сердце. Его рот пробирается к моему уху, заставляя меня затаив дыхание ждать, что он скажет дальше.

— Выходи за меня замуж, Зоуи.

Несмотря на то, что я ожидала этих слов, они все равно меняют всю мою жизнь, подкрепляя мою самую большую мечту.

Быть его навсегда.

Я поднимаю руку к его челюсти, прижимая его к себе.

— Да.

Взяв мою левую руку в свою, он надевает мне на палец потрясающее кольцо из белого золота, в котором один бриллиант идеально сочетается с двумя маленькими розовыми камнями по обе стороны, символизирующими мою сестру, от чего у меня перехватывает дыхание.

— Оно идеально, — шепчу я.

— Идеальное кольцо для идеальной девушки.

Я обхватываю его за шею.

— Спасибо тебе, — плачу я. — Спасибо, что любишь меня, что спас меня, но больше всего спасибо, что любишь мою сестру и сделал ее частью этого момента. Я так остро чувствую, что она сейчас с нами.

Его руки обвиваются вокруг моей талии, притягивая меня еще ближе.

— Она всегда будет с нами, Зоуи, и вместе мы проживем эту жизнь ради нее.

Его слова оседают на мне, зарываясь в мое сердце. Отстранившись, мы смотрим друг другу в глаза в течение двух секунд, прежде чем наши рты становятся единым целым, и этот сокрушающий душу поцелуй обещает быть вечным.

Застонав, он притягивает меня к себе. Мои колени упираются по обе стороны его бедер, а его руки обхватывают мою попу, прижимая меня к его эрекции.

— Всегда такая чертовски милая, малышка Зоуи.

Я запускаю пальцы в его волосы, каждый вздох становится драгоценным и волнующим, когда мы теряем себя друг в друге.

Но прекрасная связь быстро прерывается холодным, влажным носом, когда Гас протискивается между нами. Я отстраняюсь и соскальзываю с его коленей, смеясь над тем, как маленький щенок танцует вокруг, желая поиграть.

— Эй, — ругается Остин, поднимая щенка в воздух. — Ты сейчас серьезно блокируешь мне член, щенок.

У меня сердце замирает, когда он лижет щеку Остина в ответ, а затем прыгает ко мне на руки.

— Не расстраивайся так, Хоук, — воркую я, прижимая щенка к сердцу. — У нас есть целая жизнь, чтобы все исправить.

Глубокие темные глаза заглядывают в мои, его рука тянется погладить мою щеку.

— Да, у нас есть, и я обещаю, Зоуи, что всегда буду делать тебя счастливой.

Я не сомневаюсь, что так и будет, потому что он уже сделал меня самой счастливой женщиной на свете, чего я не думала, что когда-нибудь смогу почувствовать без своей сестры.

— Пойдем. — Он поднимается на ноги и протягивает мне руку. — Давай погуляем с маленьким кайфоломщиком.

Улыбаясь, я позволяю ему притянуть меня к себе, наши пальцы переплетаются, и мы идем рука об руку рядом с ручьем, наблюдая, как Гас играет в воде.

Этот момент — обещание будущего, о котором я всегда мечтала, и я молча клянусь прожить его ради Крисси. Никогда не принимать ни одного дня как должное и любить этого человека всем, что у меня есть.

Благодарность

Я благословлена тем, что у меня так много удивительных людей, которые любят и поддерживают меня в этом прекрасном путешествии. Большинство из них были со мной с самого начала. Они прикрывали мне спину, верили в меня и не позволяли сдаваться в трудные моменты.

Всем, кто вместе со мной участвовал в этом удивительном путешествии — семье, моему прекрасному редактору, бетам, друзьям, моим авторским группам, блогерам и читателям по всему миру. Вы знаете, кто вы такие. Спасибо вам. Я люблю и дорожу каждым из вас.

Отдельное спасибо отважным мужчинам из пожарной части № 2 и капитану Джепеси, он же капитан Цыган, который так любезно позволил мне на одну ночь стать частью семьи. Вы показались мне забавными и достойными восхищения. Сразу после знакомства я поняла, что сделаю вас капитаном в этой серии.

Спасибо всем остальным за мужественную и почетную работу, которую вы выполняете, и за то, что приняли меня в свою станцию. Отдельное спасибо Кевину Ройлу за то, что он продолжает отвечать на все мои вопросы и приглашает на станцию. Я ценю это больше, чем вы думаете.

Вы — настоящие герои.

Об авторе

К. С. Линн — девушка из маленького городка на западе Канады. Она выросла в семье с четырьмя детьми — двумя сестрами и братом. Ее мать была женщиной, которая пекла домашнюю выпечку для всех на улицах, а отец был уважаемым человеком, работавшим в Королевской канадской конной полиции. С тех пор он вышел на пенсию и теперь работает в системе уголовного правосудия. Это одна из тех вещей, которые вдохновляют К. С. на написание романтических романов об испытаниях и победах наших героев.

К. С. вышла замуж за своего школьного возлюбленного, и у них появилась своя большая семья — две очаровательные девочки и пара красивых мальчиков-близнецов. Они по-прежнему живут в одном и том же канадском городке, но К. С. очень любит юг, где все говорят «вы все^[12]» и едят на завтрак печенье с подливкой^[13].

Именно любовь к романтическим книгам придала К. С. смелости сесть и написать свой собственный роман. Тогда перед ней открылся прекрасный мир, и она нашла то, что ей было предназначено делать… писать.

Когда К. С. не проводит время со своей семьей, ее можно найти в ее писательской пещере, живущей в сказочных умах ее персонажей и их историях.

Примечания

1

Детский церебральный паралич — Термин, объединяющий группу хронических непрогрессирующих симптомокомплексов двигательных нарушений, вторичных по отношению к поражениям или аномалиям головного мозга, возникающим в перинатальном периоде. Отмечается ложное прогрессирование по мере роста ребёнка. Примерно у 30–50 % людей с ДЦП наблюдается нарушение интеллекта. Затруднения в мышлении и умственной деятельности более распространены среди пациентов со спастической квадриплегией, чем среди страдающих от других видов церебрального паралича. Повреждение мозга может повлиять также на освоение родного языка и речи. ДЦП не является наследственным заболеванием. Но при этом показано, что некоторые генетические факторы участвуют в развитии заболевания.

(обратно)

2

Gyepesi — фамилия в оригинале

(обратно)

3

Gypsy — прозвище в оригинале, является формой сокращение, отсюда в переводе прозвище — «Цыган»

(обратно)

4

В оригинале выражение getting laid, которое имеет значения: трахаться, переспать, перепихнуться, секса, трахнуться, потрахаться, меня уволили, трахнуть, заняться сексом, занимается сексом — всё зависит от контекста.

(обратно)

5

Капеллан — Должность священнослужителя; священник, совмещающий сан с какой-либо дополнительной должностью. Многозначный термин, встречается в различных государствах мира; в Римско-католической Церкви и Православной Церкви, в протестантских деноминациях и в ряде других конфессий

(обратно)

6

Выражение «bright and early» — имеет значения: с утра пораньше, утром, пораньше, рано утром, ни свет ни, заря, рано, яркое и раннее — перевод зависит от контекста.

(обратно)

7

«День сурка́» — американская кинокомедия, снятая режиссёром Гарольдом Рамисом по сценарию Дэнни Рубина. Шестой совместный фильм Гарольда Рамиса и Билла Мюррея, работа, после которой творческий дуэт распался. Картина получила премию BAFTA за лучший сценарий, а впоследствии была включена в Национальный реестр фильмов США.

(обратно)

8

Уи́льям Джеймс Мю́ррей (род. 21 сентября 1950) — американский актёр, комик, кинорежиссёр, сценарист и продюсер. Лауреат двух премий «Эмми», «Золотого глобуса» и BAFTA. Наиболее известен в фильмах «Охотники за привидениями» (1984), «Охотники за привидениями 2» (1989), «День сурка» (1993), «Ангелы Чарли» (2000), «Трудности перевода» (2003), «Сломанные цветы» (2005), «Охотники за привидениями: Наследники» (2021) и «Человек-муравей и Оса: Квантомания» (2023).

(обратно)

9

Выражение в оригинале «three strikes and you're out», в переводе «три страйка и ты вне игры» — здесь в переносном значение имеется в виду концепция «автоматического наказания»: рецидивист, трижды совершивший какое-либо правонарушение, осуждается «по максимуму», предусмотренному за это преступление, без права на условно-досрочное освобождение — отсылка к «Закону об трёх ошибках».

(обратно)

10

Заём — вид обязательственных отношений, договор, согласно которому одна сторона передаёт или обязуется передать в собственность или управление другой стороне деньги, ценные бумаги или товары, определённые родовыми признаками, а заёмщик обязуется возвратить равную сумму денег или равное количество вещей или ценных бумаг того же рода и качества. Согласно другим источникам, заём может быть не только беспроцентным, но и процентным.

(обратно)

11

Журнал National Geographic (англ. National Geographic Magazine, по-русски Нэшнл географик) — официальное издание Национального географического общества США, основанное в октябре 1888 года. Журнал издаётся в нескольких странах и на разных языках. С 2014 года главный редактор — Сьюзен Голдберг. Журнал специализируется на статьях о географии, природе, истории, науке и культуре.

(обратно)

12

В оригинале «Y'all» — сокращение от «вы и все», иногда объединяемое как «вы-все». «Вы все» — основное местоимение множественного числа второго лица в южноамериканском английском, с которым оно чаще всего ассоциируется, хотя оно также встречается в некоторых других разновидностях английского языка, включая афроамериканский английский и английский южноафриканских индейцев. Обычно оно используется как местоимение второго лица множественного числа, но является ли оно исключительно множественным числом, является постоянной темой обсуждения.

(обратно)

13

Популярное блюдо для завтрака в Соединенных Штатах, особенно на Юге. Блюдо состоит из печенья из мягкого теста, покрытого белой подливкой, приготовленной из капель вареной свиной колбасы, муки, молока и часто кусочков колбасы, бекона, говяжьего фарша или другого мяса. Соус часто приправляют черным перцем.

(обратно)

Оглавление

К. С. Линн Высшая жертва

Посвящение

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Эпилог

Благодарность

Об авторе

*** Примечания ***