Мой долгожданный (СИ) [Марина Зимняя] (fb2) читать онлайн

Мой долгожданный

1

Все началось с того, что я влюбилась. По крайней мере, тогда я была уверена, что это любовь. Мне очень нравился брат моей подруги. Он был старше меня на три года и вел не самый примерный образ жизни. Это сейчас я понимаю, что ничего хорошего, кроме смазливой внешности в нем не было. А тогда он казался мне идеальным. Он почти всегда был немного навеселе и, как выяснилось позже, иногда баловался травкой.

С шестнадцати лет я мечтала об отношениях с ним, а он ни разу не назвал меня правильно по имени. Хотя имя проще моего, еще нужно поискать. Но при всем при этом я была для него: Инной, Мариной и даже Наташей, но только не Ирой. Думаю, виной всему моя совершенно непримечательная внешность. На фоне своих сверстниц я всегда выглядела бледно. При всем при том, что моя мама, преподаватель философий в университете, который я закончила в свое время, была настоящей красавицей. Никто не мог поверить в то, что я ее родная дочь. Я не унаследовала от нее ни тонкую кость, ни изящный профиль, ни шикарные волосы, ни ее грациозные повадки и особенную стать, которой она отличалась от многих женщин.

Нет, конечно, во мне ничего ужасного. Сейчас я прекрасно это понимаю. Тем более, что в тридцать семь своей внешности приходится уделять особое внимание. Но в юности моя невзрачность была для меня настоящей катастрофой.

Все случилось на дне рождении моей подруги Кати. Тогда я уже была студенткой — второкурсницей. Родители отпустили меня с ночёвкой на дачу к Токаревым. Тем более, что с Катей мы дружили с начальной школы. Мы планировали отмечать своей компанией. Шесть девчонок, трое из которых были со своими парнями. А я, Катя и Лиза были сами по себе, потому что девочки ни с кем на тот момент не встречались. А я не встречалась ни с кем в принципе.

Все мы отлично друг друга знали, поэтому неплохо проводили время. Парни пили пиво, девочки вино. Мы веселились, танцевали. Голова у меня слегка кружилась. Я не привыкла к алкоголю, поэтому его воздействие было довольно ощутимым. Ближе к полуночи мне дико захотелось спать, и я отправилась в спальню, в которой днем оставила свои вещи.

Голова кружилось очень сильно, предметы в глазах расплывались. Ощущение было такое, что пол под ногами мягкий как матрас. Как я могла так перебрать? Я и раньше пила вино, не больше бокала, конечно, но ощущений таких не испытывала. В голове мелькнула мысль, а не разбавили ли его парни чем-то более крепким? Но думать об этом у меня не было сил.

Я просто выключила свет в комнате и легла на кровать. Задремала, но не отключилась полностью. Я отчетливо слышала, как на первом этаже сменилась музыка. Заиграл рок или металл. Я плохо в этом разбираюсь. Но то, что вечеринка стала шумнее, это однозначно. То и дело слышались визг девочек, дикий хохот, свист. На секунду показалось, что мне это снится. Но все же я отчетливо понимала, что я еще не сплю.

Мне захотелось в туалет. Пришлось подняться. Я знала, что на втором этаже есть санузел. Поэтому по стенке побрела к нему. Я умылась перед зеркалом. Взгляд был поплывшим и затуманенным. Какая-то тревога меня сковывала. Но любопытство взяло верх, и я пошла посмотреть, что происходит внизу. Спустилась по лестнице и заглянула в гостиную. Четверо новых парней рулили новой вечеринкой. Среди них был Максим. Они очень шумели, курили. Лиза сидела на коленях у незнакомого парня, они целовались, а он шарил руками у нее под кофточкой.

Я не ханжа, прекрасно понимаю, зачем парочки заняли отдельные комнаты на ночь. Благо в этом доме их достаточно. Но все равно мне стало не по себе, и пока меня не заметили, я решила подняться в спальню. Я надеялась, что утром их здесь уже не будет.

Отключилась, но через некоторое время почувствовала, что я не одна в кровати. Липкий ужас сковал мои конечности. Я поняла, что кто-то пытается задрать мое платье. Попыталась закричать, но этот человек зажал мне рот ладонью.

— Т-ш-ш-ш. Не ори, — прошептал мне кто-то прямо в лицо. А у меня сердце замерло. Это был Макс. Ночь была звездная, шторы я не задернула. Поэтому в тот момент я четко разглядела его черты. — Тише. Не дергайся. Тебе понравится. Думаешь, я не замечаю, как ты на меня смотришь все время? Лови момент… Сегодня я в настроении сделать девушке приятно, — с какой-то ухмылкой произнес он. — Не будешь кричать?

Я отрицательно помотала головой. При всей абсурдности ситуации. Мне на самом деле не хотелось его отталкивать. Наверное, алкоголь продолжал воздействовать на меня. Я понимала, что будет дальше, но решила, что хочу пережить это сейчас. И пусть это будет он. Парень, который казался мне совершенно недосягаемым. От него пахло алкоголем и еще чем-то мне неизвестным. Но и это тоже меня нисколько не оттолкнуло.

Он не слишком то нежничал со мной, а когда понял, что я была девочкой, разозлился.

— О таких вещах предупреждать нужно. Дура! — матерясь себе под нос, он быстро натянул джинсы и вышел из комнаты.

В тот момент мое сознание каким-то образом прояснилось. И я четко осознала, что я натворила. Я прекрасно понимала, что он не побеспокоился о предохранении. Но не возможная беременность сейчас расстраивала меня больше всего и ни риск того, что он мог меня чем-нибудь заразить. Я все же взрослая и прекрасно понимала, чем может обернуться случайная связь с таким человеком. Осознание того, что он просто пришел и воспользовался мной, просто справил нужду. Бетонной плитой придавило меня к кровати. И я беззвучно расплакалась. Мне было так паршиво.

Почему я не оттолкнула его? Ведь это не было насилием. Я сама ему позволила. Возможно, если бы я стала сопротивляться, исход все равно был бы подобным. Но тогда уж я точно не ощущала бы себя настолько гадко. Ведь я сама ему отдалась. Только зачем?

Это сейчас бы я немедленно вызвала такси или позвонила кому-нибудь из родителей. Что бы поскорее покинуть это место. Но почти двадцать лет назад. Мне не пришло в голову ничего подобного. Точнее, о такси я, конечно, подумала. Но вызвать его среди ночи в дачный поселок за сорок километров от города. Было не так-то просто. К тому же ехать такую дорогу с чужим человеком наедине после случившегося, казалось особо опрометчивым поступком. А вызывать сюда папу было еще глупее. Мой отец полковник МВД, вряд ли бы пришел в восторг от компании, в которой я оказалась.

Я чувствовала себя просто отвратительно. Хоть бы они уехали. Жутко не хотелось столкнуться с ним утром. К тому же мне нужно было как-то привести в порядок постель. Все же это не гостиничный номер. Нельзя оставлять кровать так, как есть. Поскольку я не расстилала ее. Испачканным оказалось только покрывало, но к моему несчастью, оно было бежевого цвета. Я была в панике! В шкафу нашла плед, который вполне мог его заменить.

Если бы это была простынь, я, наверное бы просто сунула ее в рюкзак и выбросила где-нибудь по дороге домой. Кинула бы ее в любой мусорный контейнер и пошла дальше. Но покрывало было объемным, поэтому мне ничего не оставалось делать, разве что только сложить его и положить на место пледа. Так я и поступила. Я кое-как привела себя в порядок, благо у меня была сменная одежда, и в пять утра, заглянув в комнату к Кате. Которая, к слову, тоже оказалась не одна. Сообщила ей, что ухожу на электричку. Подруга удивилась, но долго не возражала. Поэтому через пять минут я уже шагала по проселочной дороге.

2

Мое состояние невозможно было охарактеризовать каким-то определенным эпитетом. Несколько дней я прожила как в тумане. Ни Катю, ни тем более ее брата, ни вообще кого-либо из той компании я не видела. Сказалась больной и на учебу не ходила.

Вероятно, я действительно выглядела неважно. Родители сами предложили мне отлежаться несколько дней дома. Решили, что я переутомилась. А мне было ни хорошо, ни плохо, ни гадко, ни больно. Мне было просто никак.

Я давно приняла свою невзрачную внешность и неидеальную фигуру. И как бы паршиво это не было, решила, что было и было. Остаться старой девой, наверное, еще хуже. Да, в восемнадцать лет перспектива остаться старой девой не на шутку пугала меня. Какой же все-таки я была глупой…

В то время мою неуверенность в себе, сама того не осознавая, подпитывала моя мама. Хотя могу утверждать, что она считала, что помогает мне. Что ей со стороны виднее, что мне подходит, а что нет. Какую стрижку мне лучше сделать и сколько сладкого и мучного я могу себе позволить.

— Ира, неужели ты не видишь? Когда надеваешь что-то, хоть иногда смотри на себя в зеркало. Твои колени открывать нельзя. Подбери себе что-нибудь подлиннее, а лучше брюки. Классика всегда в моде. Только ни вздумай надевать джинсы для них тебе бы не помешало скинуть два-три килограмма.

Я слушала маму, разглядывая ее красивые колени, тонкие лодыжки и изящные запястья. Разве она может пожелать мне плохого?

— Доченька, давай подстрижем тебя под каре? Ты знаешь, у нас одна девочка на кафедре недавно такую стрижку себе сделала. Тебе бы она очень подошла. У вас один типаж.

— Мам. Я не хочу убирать длину.

— Ир. Ну какая длина? Я тебя умоляю. У тебя же три пера. Посмотри, хвостик мышиный. Думаю, все же тебе нужно подстричься. Ты уже девушка взрослая, начинай за собой следить.

Сама же мама носила волосы ниже лопаток. А на работу убирала их в изящную ракушку.

Она постоянно поправляла мои волосы слева таким образом, чтобы слегка прикрыть немного оттопыренное ухо. Эту оттопыренность видела только она. Отец не раз срывался на нее за это. Он считал, что это дурость, поскольку сам никакой проблемы у меня не видел. Сказать честно, я тоже не могла этого разглядеть. Уши как уши. Ни мамины, конечно, но вполне себе нормальные. Из-за этого же она не позволяла носить мне крупные серьги.

— Не стоит подчеркивать свой недостаток. Зачем лишний раз привлекать к нему внимание — говорила она.

Впрочем, красится она мне позволяла, только в меру. Опять же только что бы подчеркнуть, а не закрасить.

При своем довольно скромном росте метр шестьдесят два я весила пятьдесят восемь килограмм. И сейчас я осталась в таком же весе. Со слов мамы, это только благодаря ей я не превратилась в необъятный дирижабль, путь к которому я намечала себе, уплетая мороженое, шоколад и сдобу в невероятных количествах. Опять же, невероятность этих количеств определяла именно мама. С тринадцати лет все это мне было категорически запрещено.

Думаю, мой портрет достаточно описан для того, чтобы понимать, что я невысокая женщина в теле. Толстой, назвать себя у меня язык не поворачивается. Поскольку никаких обвисших боков и живота я не имею. Просто мои параметры далеки от модельных, вот и все. Ношу короткую стрижку, машинально всегда прикрываю волосами левое ухо — привычка, которая осталась у меня с детства. Волосы у меня бывают разного цвета. Я была уже и брюнеткой, и блондинкой, и шатенкой. Так и не определила для себя, что подходит мне больше. Сейчас ношу свой природный русый, немного мелированный. Глаза серо-голубые, нос небольшой, но с едва заметной горбинкой. Некоторые называют такой профиль греческим. Губы ни толстые, ни тонкие, свои собственные. Инъекциями красоты не балуюсь.

В основном ношу строгие костюмы, как правило, брючные, иногда платья длиной на ладонь ниже коленей, привет маме… Типичная скучная, серая училка.

Я завуч по учебно-воспитательной работе в лицее, преподаю английский язык. Посвящаю своей работе семьдесят процентов времени. Домой никогда не спешу. Потому что спешить мне не к кому…

* * *

То, что я беременна, я поняла еще до задержки. Да, не имея в этом никакого опыта, я четко ощущала все перемены. Я ждала месячные и надеялась, что это просто мои больные фантазии. Ну как я могла залететь с первого раза? Кроме распирающего ощущения и резкой боли я ничего не почувствовало. Все началось и закончилось очень быстро. Только отвратительные мокрые ощущения позволили мне осознать, что он все же довел дело до конца.

И без того не маленькая грудь потяжелела. Бюстгальтер стал давить. Тянущие боли внизу живота и в пояснице тоже намекали на то, что со мной происходит что-то не ладное. Кто-то скажет, что это обычные предвестники месячных, но беда в том, что критические дни проходят у меня совершенно безболезненно. Они приходят четко в каждый двадцать восьмой день.

Более того, я ни была настолько темной, чтобы не понимать, что секс случился в середине цикла, как раз на тринадцатый день. Откуда я все это знала? От девочек, с которыми дружила в школе и университете. Они гораздо опытнее меня. Многие из них имели отношения и регулярные, и случайные. Поэтому эти темы часто обсуждались нами.

А когда ко всему прочему добавилась еще и тошнота, поняла, что я пропала. Единственной мыслью, которая засела у меня в голове, был вопрос. Как скрыть этот факт от родителей? Папа у меня строгий, но при этом он очень меня любит. Он непременно начнет выяснять, кто стал причиной моего интересного положения. А поскольку влюбленность, которую я проживала несколько лет, каким-то чудесным образом рассеялась, имя отца моего будущего ребенка мне тем более называть не хотелось. Я не думала его прикрывать, но и общего ничего с этим человеком иметь больше не хотела. Он стал мне отвратителен и противен.

Когда мои опасения подтвердились, я была в настоящей панике. Я не знала, что мне делать. Страшное слово аборт мигало в моей голове неоновой надписью. Но самое ужасное — мне совершенно не с кем было этим поделиться. Ближе Кати у меня никого не было, но с ней по известной причине я поделиться не могла. В университете я общалась с одной девочкой, которая более или менее внушала мне доверие. Но вряд ли скромная и застенчивая Алина могла посоветовать мне что-либо в таком вопросе. Больше двух недель я носила эту информацию в себе. Родители сетовали на то, что я какая-то вялая. Мама навязывала мне витаминный комплекс, считала, что виной всему переутомление и авитаминоз. А я с ума сходила и перебирала в голове все возможные варианты, как решить эту проблему самой, не посвящая в нее никого. Сейчас вспоминаю все это, и меня передергивает от понимания, что в то время я даже мысли не допускала оставить ребенка. Я была к нему совершенно не готова. Пойти в студенческую поликлинику я не могла. Моя мама бы сразу узнала эту новость.

Мне был необходим человек, который бы помог мне. Желательно взрослый и имеющий определенные связи и знакомства. Поэтому, больше не раздумывая, я пошла к девушке старшего брата. Она работала медсестрой в одной из поликлиник.

С Верой мы никогда особо не общались. Вообще, мой брат разочаровал отца выбором своей спутницы. Они жили отдельно и с родителями отношений не поддерживали.

Паша, сын папы от первого брака, был старше меня на десять лет. По настоянию отца он закончил юридический, но, к папиному сожалению, по его стопам не пошел. Работал юрист-консультантом на машиностроительном заводе.

Мы никогда не были особенно близки. Может быть, виной всему разница в возрасте и разные матери. Он откровенно недолюбливает мою маму. Но на тот момент мне больше не к кому было обратиться. Тем более обратиться я собиралась не к брату, а к Вере. Но то, что она обязательно его в это посвятит, сомнений не было.

— Ира! Девочка, как это произошло? Тебя что, изнасиловали? — причитает девушка брата. Я выпалила свою проблему ей прямо с порога. И начала умолять помочь мне и никому не рассказывать.

— Вер. Пожалуйста, только не говори никому!

— Ира. Так нельзя. Родителям нужно сказать.

— Ты что? Неужели я пришла бы к тебе с этой проблемой, если бы могла сказать об этом родителям!

— Кто отец? Вы встречаетесь? Почему сразу аборт? Ты совершеннолетняя. Да, рано… Но тебе же не пятнадцать. Сколько лет парню?

Я отрицательно мотаю головой.

— Ему не нужно об этом знать!

— Почему? Все-таки это было насилие?

— Нет! Не было никакого насилия. Просто я не хочу и все!

Вера стала расспрашиваться меня о сроках. Обещала, что Паше пока говорить ничего не будет. Сказала, во сколько мне нужно подойти к ней на работу, а она уж проведет меня к нужному врачу.

Беременность оказалась маточной. Срок — пять недель. Кроме тошноты меня почти ничего не беспокоило, за исключением небольшого дискомфорта в груди, потому что она увеличилась почти на размер.

Но самую плохую новость мне сообщила врач, когда просмотрела мои анализы. У меня был отрицательный резус-фактор. И она сразу пояснила мне, что если в будущем я хочу детей, прерывание мне противопоказано. На тот момент мне было все равно. Я не думала о том, что всю оставшуюся жизнь буду жалеть об этом. Мне было страшно. И я готова была сделать все что угодно, лишь бы избавиться от этого страха.

Врач отправила меня как следует подумать. Вера задержалась в ее кабинете, а когда вышла, начала меня уговаривать отказаться от этой идеи. Говорила, что родители меня поддержат. Что парень, сделавший мне этого ребенка, должен знать. Что такие решения не принимаются в одиночку. О всем этом я думала, пока брела домой.

Должен знать! Как я ему об этом скажу? Помнишь, ты был в пьяном угаре, и тебе приспичило? А тут я подвернулась! Ты знаешь, ты скоро станешь папой. Запомни, пожалуйста, мое имя. Я все-таки мать твоего будущего ребенка. Так, что ли?

Нет, рожать я не буду. Надо быстрее решить эту проблему. И забыть, как страшный сон. Тем более родители будут в ужасе, особенно мама. Какое пятно на ее безупречной репутации. Дочка, тихоня и скромница принесла в подоле.

Но я даже подумать не могла, что пока я доберусь до дома, эта новость уже будет известна моим родителям. И сообщит им ее никто иной, как Вера, которая после объясняла свой поступок опасениями за мое здоровье. Как я и предполагала, мама была в трансе. А папа уже изрядно выпил и смотрел на меня своими глазами на выкат.

— Кто он?

— Папа, я не скажу!

— Я так понимаю, это последствия гулянки на даче у Токаревых? Я как чувствовал, что нечего тебе там делать. Это все ты, — указал он пальцем на маму. — Взрослая девушка! Отпусти! Ей нужно общаться со сверстниками! Отпустили? Получай теперь! Катя то не плохая девушка, а вот ее брат… Ирина, это кто-то из вашей компании? Ты же говорила, что будут только девочки!

Я закрылась в комнате и разрыдалась. Папа дружит с отцом Катьки с армии. Они по сей день то на рыбалку, то на охоту вместе ездят. Но он никогда не скрывал своей неприязни к Максиму. Он считал его абсолютно бестолковым существом, которое только проблемы своим родителям создает и портит семье жизнь своим существованием. Ни раз папе приходилось по просьбе дяди Саши вытаскивать Макса из КПЗ.

Я слышала, как ругались родители. Мама говорила, что мне рано и разумнее избавиться. Папа кричал, что нужно выяснить, кто отец. А там будет видно. Может, он заставит этого сученыша жениться на мне. Боже… Как же отвратительно это звучало: Заставит жениться!

Какой кошмар! Я не хочу этого, ни хочу никого рядом с собой по принуждению. У меня все еще может быть нормально. По-человечески, по любви. Ведь не все же кругом супер модели. Но, тем не менее, почти у всех есть половинки.

Папа до поздней ночи пытал меня. Мама уже давно напилась успокоительных и уснула. В итоге он все-таки меня дожал.

Он смотрел на меня в недоумении, поверить не мог, что я могла с ним связаться. Он молчал несколько минут и буравил меня взглядом. А потом сказал: Если отец этот ублюдок, то тогда только аборт. Дочка. Как же так? Он же наркоман…

3

— Ирка, ты красивая баба. Все при тебе. Живи, радуйся. Что ты сопли опять развесила?

— Жанна. Он говорил, что дети его не волнуют. Что ему не важно, могу я родить или нет. А вчера как увидела их с коляской…

— Дурочка. Сдался тебе этот Борис.

— Да причем тут Борис? Жанна. У него ребенок родился…

— И? Я тебя не понимаю. Ну, родился и родился. У тебя своя жизнь, у него своя. Сделал он ребенка этой девке, родили, пусть растят, теперь радуются. Тебе то что?

Качаю головой. Подруга никогда меня не поймет. У нее у самой двое пацанов. Только и слышу от нее, что жизни ей с ними нет. Маленькими были, не успевали сопли лечить, подросли, не успевают одежду и обувь покупать. Растут как тополя. То экипировка новая нужна, то соревнования где-нибудь в другом городе, оплати дорогу, то экзамены провалили. Ни как ей не дойдет, что это и есть жизнь. А со мной даже кот не ужился. Отправила его к родителям. Сидел днем и ночью у двери и смотрел на меня грустными глазами: Отпусти меня, хозяйка! Не жизнь с тобой, а тоска зеленая.

— Ир. Ты кроме своей школы куда-нибудь ходишь?

— Зачем?

— Во дает! Твой Борюсик вон нашел уже себе. И тебе пора найти.

— Кого мне пора найти?

— О-о-о… Мать. Тебе больше не наливаем. Мужика нормального, Ира! Не мышь канцелярскую Бориску. А нормального, с руками и ногами волосатыми! — Жанна начинает смеяться. — Ирка, как ты на него только клюнула? Там же смотреть не на что? Он же на птенчика лысого похож.

— Этот лысый птенчик ребенка уже своей студентке заделал. Как видишь, ни я одна на него клюнула.

Жанна продолжает смеяться. — Ирка, забудь. Не о чем там жалеть!

Да, собственно говоря, я и не жалею. Мы прожили тринадцать лет. Я вышла за него замуж после окончания университета. Он был аспирантом, ухаживал за мной около года. Жанна, конечно, смеется. Но я к его внешности относилась проще. Он типичный человек науки: худой, высокий, с залысинами.

Несколько раз мы с семьей Жанны отдыхали на море. Поэтому она так заостряет внимание на его немужественной внешности. А я не сужу людей по внешнему виду. Мне было с ним интересно. Он образованный, начитанный, с ним было о чем поговорить. Да, нашу сексуальную жизнь сложно назвать бурной, но, тем не менее, она была. Мы пережили четыре выкидыша. Он знал о моей проблеме. Обсуждали даже вариант с детским домом.

Пару лет назад я уговаривала его взять ребенка. Поначалу он со мной соглашался, был не против. Но через время стал всячески меня отговаривать, говорил о неизвестной генетике, о серьезности этого шага. А мне на тот момент было уже тридцать четыре, ему тридцать семь. И застала я его с двадцатилетней студенткой прямо в нашей квартире на следующий день после этого разговора.

Развелись мы быстро, без скандалов и претензий. Я просто собрала вещи и переехала к себе. Так удачно сложилось, что одни жильцы съехали, а вторые еще не успели заехать. Поэтому моя квартира ждала меня с распростертыми объятиями.

* * *

Первый день зимы оказался не просто цифрой в календаре. За ночь с тридцатого ноября на первое декабря выпала месячная норма снега. Давно такого не было. Разумеется, я не была к этому готова. Зимняя резина каталась в багажнике последние две недели. Я так и не нашла время заехать на шиномонтаж. По правде говоря, я за это просто напросто забыла. Я за рулем только три месяца. А что бы я начала контролировать подобные нюансы, должно пройти минимум года три. Выйдя из подъезда, поняла, что машину мне мою не найти. Парковочный ряд был полностью засыпан снегом. Просто линия волнистых холмиков. За руль, конечно же, я садиться не собиралась. Но раскопать машину мне все же придется, хотя бы потому, что в ней я оставила папку, которая сегодня понадобится мне на работе.

Я вооружилась щеткой и принялась за дело. Начать решала с лобового стекла. Замечательно. Я провалилась в снег выше коленей. Теперь мне точно придется вернуться и переобуться, а возможно даже переодеться. Моя одежда и обувь совсем не соответствовала этим снежным завалам.

— Милая девушка. А что вы делаете?

Я замерла на секунду. Посмотрела по сторонам. Этот вопрос определенно предназначался мне. Позади меня стоял мужчина. Удивленно на меня смотрел.

— Если вы решили угнать мою машину. Боюсь, что вы выбрали для этого не самую подходящую погоду.

— Сдалась мне ваша машина. Мне бы до своей добраться.

Мужчина подошел и провел несколько раз рукой по капоту. Показался черный метал.

— О-у… Прошу прощения. Я перепутала.

— Какая у вас машина?

— Белая.

Мужчина снова улыбнулся.

— Девушка. Я имел в виду марку.

— Киа Пиканта, — наконец выдала я.

Он посмотрел по сторонам и пошел в обратном направлении.

— Вы что, забыли, где поставили свою машину?

Он отошёл метров десять и кивком указал мне на место.

— Вероятней всего, это ваша.

Пока я выбиралась из сугробов, мужчина вернулся, взял у меня щётку. И начал расчищать мой транспорт.

— Вы поглядите-ка, белая! Ну надо же! А вот и Пиканта, — говорил он с улыбкой, счищая снег с крышки багажника. За считанные минуты он расчистил мою машину.

— Боюсь, что здесь нужно как следует поработать еще и лопатой. Иначе не выедете! Кстати, а резина то у вас летняя.

— Спасибо вам. Я знаю. Не успела поменять, открыла заднюю дверь, достала папку с планами.

— Вы не против, если я воспользуюсь — кивнул он на щетку со скребком. — У меня такого инструмента нет в принципе. Зато резина всесезонка, — улыбнулся мне он.

— Да, конечно, пожалуйста.

— Меня зовут Алексей.

— Ирина.

— Я зашла в приложение такси, но ожидание машины было от получаса. Я живу в месте, где такси приезжает в течении пары минут. Все-таки природная аномалия сказалась на работе не только моего мозга и памяти.

Через несколько минут он вручил мне щетку.

— Куда вас подбросить?

— Э-э-э. Не стоит. Я уже ожидаю такси.

— Да ладно вам. Сегодня вы его не дождетесь. По-хорошему, вам бы переобуться, — кивнул он на мои замшевые короткие полусапожки.

— Да, пожалуй, надо.

— Ну так идите, я вас подожду. Машина как раз прогреется.

Мужчина оказался очень интересным. Высокий, русоволосый, с легкой проседью и трёхдневной небритостью. Он довольно мило улыбался мне, слегка прищурившись.

Я вернулась в квартиру, переобулась в другие невысокие сапожки. Обуви, подходящей для этой погоды, у меня, к сожалению, не имелось. Никогда раньше мне не доводилось быть первопроходцем в снежных заторах. Откуда-то взялось настроение. Я прямо в обуви вернулась к зеркалу и подкрасила губы. Рука сама потянулась к флакону с духами.

Алексей скептически посмотрел на мою новую обувь, но ничего не сказал. Я назвала ему адрес лицея, и мы поехали. По дороге выяснилось, что он переехал в мой дом на прошлой неделе. Купил квартиру двумя этажами выше моей. Для чего-то он пояснил мне, что не женат и не был. Мы общались легко и непринужденно. Пока он не припарковался около лицея. По тротуару как раз проходила Алина, моя подруга и коллега.

Алексей проводил ее взглядом и сказал: Какие девушки у вас тут работают. Надеюсь, это не ученица?

— Нет, что вы. У этой ученицы дочь старшеклассница и сын почти первоклассник.

— А муж?

— А мужа нет. Это моя подруга.

— Так с этого надо было начинать, — с улыбкой сказал он. — Красивая у вас подруга.

— Красивая… Спасибо, что подвезли. Вы меня очень выручили.

— Обращайтесь.

— Всего доброго.

— И вам.

Настроения как не бывало. Но с другой стороны. Мужик вроде бы не плохой. Надо бы поразузнать о нем подробнее. Алинка ему понравилась. Может, попробовать свести…

4

Свести не получилось. Алина ни в какую не хотела идти на контакт. Я настаивать не стала, хотя он еще пару раз заострял внимание на том, что она ему симпатична. Мы почти ежедневно виделись с ним то на парковке, то в подъезде. В итоге я решила, пусть сам проявит инициативу. Посредничать я не буду. Но он как-то особо не торопился, а мне и подавно это не нужно было.

Правильно сказала Алина: Свою жизнь для начала устрой.

Вот только как ее устроишь? Если до такого возраста она у меня не устроилась. За последние два года у меня даже кратковременных отношений не случилось. А что греха таить, хочется… Но не самой же мне на мужиков вешаться. Тем более, когда вокруг такой выбор женщин поинтереснее меня.

Как-то раз моя соседка по лестничной площадке, женщина в годах и довольно любопытная особа. Решила мне прорекламировать Алексея. Я помогала донести ей пакет из супермаркета, а она, вероятно, в благодарность за мою услугу. Полушепотом начала вещать.

— Ирочка. Тут в нашем подъезде такой интересный мужчина поселился. Вам обязательно нужно познакомиться. Я по своим каналам выяснила, что он не женат, не алиментщик и хорошо зарабатывает. Он инженер-геодезист. Серьезный, симпатичный. Советую тебе обратить на него внимание. А то живешь одна. Молодая, красивая. Семью пора заводить. Ребеночка бы тебе родить.

Ах, знала бы Ольга Семеновна, на какую мозоль она мне наступала…

* * *

Вот тебе и не алиментщик. Алексей стоит в дверном проеме моей квартиры и держит за руку кудрявую девочку лет пяти.

— Ирина. Выручите меня, пожалуйста. Побудьте с ребенком пару часов. Она послушная и самостоятельная. Меня на объект срочно вызвали. Не могу ее с собой туда взять.

Я присаживаюсь перед девочкой на присядки. Хорошенькая, курносая, несколько веснушек на носу. Глаза светло-карие, ресницы темные, длинные, но на папку не похожа. В руках держит мягкую игрушку. По всей вероятности, этот толстячок — единорожка. Вид у него довольно потрёпанный.

— Как тебя зовут?

— Геля.

— Ангелина, значит? Я Ира. Погостишь у меня?

Я беру девочку за руку, завожу в квартиру.

— Поезжайте. Не переживайте. Я разберусь. С детьми все-таки работаю.

Алексей, поблагодарив меня, уносится вниз по лестнице. А мы с моей новой подружкой идем в комнату.

— Сколько тебе лет?

— Пять. Почти шесть. Я в следующем году пойду в школу.

— Ты, наверное, и читать уже умеешь?

— Конечно. По слогам. А еще я знаю английский алфавит. И считаю почти до миллиона. И свое имя могу написать, и фамилию.

Девочка говорит очень четко и понятно. Ни как с ее пупсяшной внешностью не вяжется такая прекрасная дикция. Единственное, что выдает в ее речи детские нотки, это особое произношение буквы «С». Она ее немного выделяет, как будто бы удваивает. В основном в ее возрасте дети говорят так, словно горячую кашу по рту гоняют. Сейчас это не редкость. Каждого второго нужно отправлять к логопеду. Геля оказалась очень коммуникабельной. Продекламировала мне «Мужичек с ноготок» Некрасова, без единой запинки, да так выразительно, что я прямо заслушалась.

— А кто же с тобой так хорошо занимается?

— Бабушка. Я с ней живу. Но вчера ее положили в больницу, и меня забрал к себе дядя Леша. Сказал, что пока у него поживу.

Все-таки дядя. Интересно, а куда же делись родители? Но ребенка же о таком не спросишь.

— А хочешь, мы выучим одну английскую песенку. Она очень легкая. Будешь потом дяде Леше петь.

— И бабушке?

— И бабушке, обязательно споешь.

— Давайте, — улыбнулась мне девчушка.

Five little monkeys jumping on the bed

One fell off and bumped his head.

Mamma called the doctor and the doctor said,

«No more monkeys jumping on the bed!»

*Пять маленьких обезьянок прыгают на кровати

Одна упала и ударилась головой.

Мама позвонила доктору и доктор сказал,

«Нельзя обезьянкам прыгать на кровати!»

Геля очень быстро подхватила песенку. Она длинная. Все куплеты почти одинаковые, за исключением того, что в каждом из куплетов на одну обезьянку становится меньше.

Девочка так задорно смеялась, когда я перевела ей песенку. У нее отлично получалось. Все-таки дети впитывают все как губка. Ей вообще не составило труда запомнить пусть и повторяющийся, но все же длинный текст. Геля напевает песенку и подбрасывает свою игрушку.

— А как его зовут? — киваю я на ее плюшевого питомца.

— Лучик. Это мой друг. Мне его мама подарила, когда в гости приезжала.

Алексей позвонил и сообщил, что задерживается. Извинялся.

А мне то ведь только в радость такая компания. Прелестная девчушка. И мама, как оказалась, у нее все же имеется.

— Гель. А ты любишь блинчики?

— Люблю. Я люблю со сгущенкой, а Лучик с вареньем. Есть у вас малиновое варенье?

— Есть. Пойдем на кухню. Я напеку вам блинчиков, а ты порисуешь.

Я разложила на кухонном столе листы, нашла свои маркеры текстовыделители, несколько цветных ручек. Геля усадила на стол своего питомца, положила перед ним лист и ручку. Сама села напротив и принялась за работу. Я делала тесто и поглядывала на нее. По началу она мурлыкала под нос нашу песенку. Потом ее лицо стало сосредоточенней, она высунула кончик языка и слегка свела бровки домиком. Наблюдая за ней, я спалила первый блин. Потом решила не отвлекаться.

— А почему вы грустная?

— Нет. Тебе показалось, — улыбнулась ей я.

— А я вас нарисовала. Похоже, — она подняла лист и показала мне мой портрет.

— Очень похоже, Гелечка. Давай повесим его на холодильник?

Мы прикрепили ее рисунок при помощи магнитов. Девочка была очень довольна собой. А я уже изжевала всю нижнюю губу. У меня ведь тоже могла быть дочка. А может даже не одна…

— Вкусно. Бабушка тоже часто печет мне блинчики, — она отпила чай, в который самостоятельно погрузила шесть ложек сахара. Такой же сироп девочка приготовила своему единорогу. Он восседал на столе напротив нас. Перед ним стояла кружка и блюдце с вареньем и блинчиком, который хозяйка Лучика заботливо свернула для него треугольником. Вероятно, она постоянно его кормит, потому что по нему явно льет слезы стиральная машинка.

Снова позвонил Алексей. Опять извинялся, сказал, что часа через полтора будет. За окном уже давно стемнело. Девочка начала зевать. Я предложила ей умыться и лечь. Дядя Леша может забрать ее и спящей.

— Хорошо, — согласилась она. — У вас есть пакетик?

Я протянула ей фасовочный пакет. И она начала методично перекладывать в него блины с тарелки. — Я оставлю вам половину, — не отрываясь от работы, сказала она. Потом посмотрела на меня, по раздумывала немного и выдала: Дядя Леша у меня как Лучик. Тоже любит малиновое варенье.

— Я тебя поняла.

Открыла холодильник и достала баночку. Она положила пакет с блинами на край стола. Рядом примостила банку с вареньем.

— Спасибо. Было очень вкусно. Напомните мне, что бы я не забыла забрать ужин дяди Леши.

Она сунула своего единорога под мышку и потопала уже в известную ей ванную, в которой она перед едой мыла руки.

— Все-таки вы грустная. Хотите, я с вами кое-чем поделюсь? Вам сразу станет веселее.

— Давай!

Она пошепталось о чем-то с Лучиком. Со стороны показалось, что она немного с ним поскандалила. Потом попросила меня наклониться и подула мне в ухо.

— Вы почувствовали?

Я в недоумении уставилась на девочку. Что я должна была почувствовать? Ветер?

— Не переживайте, скоро почувствуете. Просто пока что он только один. Скоро их станет много!

— Кого, Гель? Ты запустила мне в ухо таракана? Так они у меня и так там жили.

— Значит, теперь будут жить с поняшками вместе.

— А у тебя их много?

— Да. Целая страна, — невозмутимо добавила девочка.

— А что ты с ними делаешь?

— Просто дружу. О них никто не знает, — уже шепотом добавила она. — Только вы. Лучик был против, но я его уговорила. Просто когда я грущу по маме, поняшки помогают мне. Они рассказывают о ней всякие истории и подсказывают мне, как не огорчать бабушку. И что делать, если я ее уже огорчила. Вам они тоже будут помогать, и вы не будите грустить. Только кормите их иногда блинами. Вам повезло, у вас отлично получается их любимое блюдо. Так что вы подружитесь.

Со стороны этот разговор казался очень странным, но я то понимаю, что это просто бурная фантазия, помноженная на детские переживания. Какая чуткая девочка! Как быстро она уловила мое настроение.

Мы задремали с ней на диване, положив голову на одну подушку. Геля сопела, подложив одну ладошку под пухлую щечку. Второй рукой она прижимала к себе Лучика. В тот момент я осознала, что все-таки хочу взять ребенка. Не важно, мальчика или девочку. Раньше мне хотелось взять малыша, сейчас же стало абсолютно не важно, какого он будет возраста. Только как мне это сделать? Откуда-то взялась злость на Бориса. Что ему стоило помочь мне в этом вопросе. Шел бы потом на все четыре стороны.

Когда позвонил Алексей, Ангелина крепко спала.

Я открыла ему дверь. Вид у него был примерно как у Лучика. На лице застыло извиняющееся выражение.

— Ирина. Простите меня. Надеюсь, она не очень вам мешала? На одном из объектов произошло ЧП. Сто лет меня не дергали на работу в выходные.

— Проходите, — я пропустила его в квартиру. — У вас прекрасный ребёнок. Мне было в удовольствие с ней пообщаться. Мы подружились, — улыбнулась я.

— Это моя племянница.

— Но, тем не менее, она же ваша.

Алексей стоял в коридоре, осматриваясь по сторонам.

— Она спит. Проходите на кухню. Ангелина позаботилась о том, чтобы вы не остались голодным, — я кивнула на собранный ужин.

— Ира. А давайте на ты?

Я пожала плечами.

— Не возражаю.

5

Воскресенье, а у меня работы вал. Откуда взялась эта проверка? В такое очко я еще не встревал. Почти все нужно переделать. Еще и Геля на ближайшее время на мне. Ритка, как обычно, даже какую-то неделю на ребенка не нашла. И при этом ведь знает, что мать болеет. Где ее искать, эту кукушку? Она то в Тае, то в Перу. Блогерша хренова.

— Дядя Леша. Он разрядился. Я поставила на зарядку.

— Где ты ее взяла?

— Твой телефон сняла, а микрофон поставила. Только шнур поменяла.

— Какая ты самостоятельная. Телефон хоть немного зарядился?

— Не знаю, сам посмотри, — сказала Геля и в припрыжку ускакала в другую комнату. Надеюсь, что хотя бы полчаса тишины мне обеспечено. Какой дуростью с моей стороны было покупать ей микрофон.

Вообще дурость — брать ребенка в магазин игрушек. Естественно, мы не смогли пройти мимо вех возможных и невозможных пони, единорогов и аликорнов. Там ведь были: Эплджек, Эплблум и даже принцесса Селестия. Откуда я только это знаю? Мы под одной крышей только вторые сутки.

Моя замечательная соседка выучила с Гелей песенку. Не даром она преподаватель английского. Поэтому четыре часа без остановки, до полной разрядки микрофона, я слушал песню про прыгающих обезьян. На минуточку, исполняли мне ее на «чистейшем» английском. Так что тут можно только удивляться. Как у такой бестолковой матери родилась такая умная дочка.

Попросить ее и сегодня за ней присмотреть? Нет. Это уже наглость!

Понятное дело, что она, скорее всего, не откажет, но все равно как-то не удобно. Может у нее планы. А я тут свалюсь, как снег на голову с ребенком. Кстати о снеге. Забавная была ситуация. Интересно, если бы моя машина тоже была белой, как долго бы она ее расчищала?

— Я кушать хочу.

— Мы только что кушали.

— Нет. Мы кушали, когда большая стрелочка была на двенадцати и маленькая на девяти. А сейчас большая стрелочка на двенадцати, а маленькая на двух. Ну и что, что цифра меньше. Я то знаю, что прошло уже много времени.

Выматеревшись про себя. Я пошел на кухню.

— Я суп не буду.

— Бабушка наварила тебе целую кастрюлю супа. Сказала, что обедать ты должна им.

— Суп за меня Лучик поест, а я хочу спагетти.

— Спагетти, с чем?

— С сахаром и сливочным маслом. Если осталось малиновое варенье, то и с ним тоже.

— Ага. И запьем мы это все чаем, в котором ложка стоит! Нет. Будем есть суп. У меня много работы. Мне некогда.

— Ладно. Только Лучику тоже налей.

В голове одни маты. Лучика мне только не хватало. Вчера ночью, когда поднялись в квартиру, у мня хватило ума кинуть его в стиральную машину. Вид у него был слишком бомжеватый. А пятна от варенья так вообще делали картину еще печальней. Думал, она ляжет спать, а он как раз к утру высохнет. Но вместо того, чтобы корректировать акты. Я сидел в ванной полчаса, пока машинка не выстирала это чудовище. И слушал дикий плачь ребенка. А за тем больше часа сушил его феном, потому что без него она, оказывается, не спит.

Вообще, Геля попала ко мне в не самое подходящее время. Если бы на работе было поспокойнее, то мне бы не составило труда присмотреть за племяшкой. Но, как всегда, все свалилось на голову одновременно. И причуды заказчика, и обследование матери, и очередной загул сестры.

Зла на нее не хватает. Родила, пару лет поигралась, поняла, что ребенка растить — это не видосы пилить, и технично повесила ее на мать. Геля довольно болезненная, чуть что, сразу подхватывает простуду. А Ритке с ее бесконечными разъездами по заграницам такой ребенок был неудобен.

Так что последние три года Ангелину воспитывает бабушка. Одно радует, что у меня хватило ума не завести ребенка. Последние пять лет я был в отношениях с девушкой. Пожалуй, они для меня были самыми длительными. Даша мало отличалась от моей сестры, одни соцсети на уме. Только что дома сидела. А так я вообще не представлял ее с ребенком. Хорошо, что мы разбежались. Да мы и не жили то вместе. Так, то я у нее, то она у меня. Если бы еще и я сделал маме подарочек, это было бы уже слишком. Хоть бы диагноз не подтвердился. Доконали уже ее…

— Что ты рассыпала?

Ко мне в комнату заходит Геля и виновато смотрит на меня. Только что я услышал отвратительный звук, сулящий мне немедленную уборку.

— Бусинки, — себе под нос бормочет Геля и морщит нос. Я не специально. Так получилось. Меня Лучик отвлек, и коробка выскользнула.

— Ты рассыпала целую коробку⁉ — с ужасом припоминаю я ту страшную цифру, изображенную на упаковке, приобретенной нами в том же магазине игрушек. Твою мать! Пять тысяч! И лучше бы это была цена, а не количество разнокалиберных бусин, которые застилают весь паркет в гостиной.

Геля семенит за мной следом и бессовестно валит все на Лучика.

— Ну вот, пусть твой Лучик теперь все это и собирает.

Бл… — про себя думаю я и осматриваю свою ногу. Больно… Примерно так же, как наступать на конструктор. У мамы весь пол им усеян.

— Геля! Это все нужно собрать или я запущу сюда пылесос.

Только боюсь, что он сразу навернется. Вряд ли ему понравится глотать вместо пыли и мелкого мусора пластик в таком количестве.

— Нет! Нет! Пожалуйста, не надо пылесос. Я все соберу! Ты же поможешь мне?

Это называется поможешь? Я ползаю по полу, а она уже свинтила. Сначала попить, теперь пописать. Мне влепят выговор. И плевать, что все согласовывалось изначально. Заказчик переобулся. Теперь все нужно сделать по-другому. Когда мне только это делать?

Возвращаюсь к ноутбуку, сажусь и отпиваю кофе, который уже давно остыл. Е… твою мать!

— Геля! Ты зачем высыпала мне в кружку сахарницу⁉

Ангелина разбирает мой старый ноутбук. Я дал ей маленькую отвертку, и она погнала все раскручивать и разламывать. Мне нужно хотя бы пару часов.

Подозрительно тихо. Ощущаю металлический лязг позади себя, а ухом — холодную сталь ножниц.

— Что ты делаешь? Кто тебе разрешал брать ножницы?

— Я на минуточку. Сейчас положу на место, — невозмутимо говорит Геля.

А у меня мороз по спине пробегает. Потому что она держит в руке клок моих волос. Которые она выстригла с моего затылка.

Молчу. Потому что я не знаю таких слов, которые сейчас можно произносить при ребенке. Наконец выдыхаю.

— Зачем тебе это?

— Мы с Лучиком варим зелье.

В пластиковой миске лежат клавиши от ноутбука, щедро присыпанные сахаром. Туда же она кидает мои волосы. И говорит: Еще нужна шерсть белого медведя, три яблочных косточки и перо попугая… Или твой зуб.

— Геля, я тебя сейчас поставлю в угол. И только попробуй у меня из него выйти. А Лучик будет стоять в другом углу.

— За что? Я же как лучше хочу! — возмущается ребенок. — Смотри. Мы с Лучиком собрали из клавиш два имени: Ира и Леша. Сейчас сварим зелье. Только нам понадобятся еще волосы Иры. И вы друг в друга влюбитесь.

— А зуб? Ирин, зуб тебе не понадобится?

— Твоего будет достаточно! Мы не будем портить ей улыбку.

— Геля! Марш в комнату! Я тебя умоляю, не мешай мне! — кричу я и машинально трогаю рукой выстриженный участок на затылке. — И будь добра, сдай ножницы, — протягиваю руку.

Геля опускает голову, всхлипывает, плетется в гостиную. Слышу, плач усиливается. Ну что мне с ней делать? Иду следом.

— Собирайся, отведу тебя до Иры.

Набираюсь наглости и звоню в дверь.

Девушка встречает нас с широкой улыбкой.

— Можешь посидеть с ней еще пару часов?

— Могу, — улыбается она.

— Спасибо. Буду должен. Проси потом у меня все, что захочешь.

Геля сияет, как медный пятак. Ира пропускает ее в квартиру.

— Ир. Только ножницы ей не давай. Поворачиваю голову, что бы она увидела этот ужас.

— О Господи…

— Короче, я тебя предупредил.

Обнаглел я, конечно, в край, потому что за Гелькой я пошел далеко, ни через два часа. Девятый час. Совесть все-таки нужно иметь. Когда я ее отводил до соседки, еще и четырех не было.

Встретили меня две девицы, перепачканные мукой.

— Дядя Леша! А мы пельмени лепили! — восторженно заявляет Геля и добавляет полушепотом, округлив и без того огромные глазища: С секретиками.

— Проходи. Мы только-только их сварили.

Зашел я определенно удачно. Пельмени я люблю. А домашние пельменя и подавно. Кажется, я ел их когда-то в прошлой жизни.

— Интересно, ты догадаешься, какие из них мои? — крутится около меня племяшка.

— Да. Это будет непросто. — заглядываю в чашку. В которой маленькие аккуратные пельмешки перемешаны с мантами. Ладно, я слегка преувеличиваю. Я наблюдаю пельмени, перемешанные с хинкали.

— Ты просто выбирай самые красивые, — нашептывает мне Геля. И сует в руку вилку. Я и сам не понял, как я оказался сидящим за столом с полной тарелкой пельменей, щедро сдобренных сметаной. На меня сосредоточено смотрит две пары глаз. Вероятно, ждут вердикта. Разумеется, первый пельмень был Гелин.

— Вкусно. Очень вкусно.

— Бери еще, — и добавляет шепотом: Я же тебе говорила, там есть пельмени с секретиками.

Я закидываю в рот следующий пельмень и понимаю, что моей шестерке пришёл амбец.

— А пломба вместо зуба подойдет? — выплевываю на салфетку рубль вместе с кусочком пломбы, обращаясь к племяннице.

Улыбка Иры сползает с лица.

— А ты почему не ешь? — обращаюсь я к ней.

— Я жду, когда ты их все рассекретишь.

— И много там такого?

Ира жмет плечами.

— Я давала ей только перец горошком и соль. Монета-это уже ее идея. Кстати, она вымыла ее с мылом.

— Уже не плохо! Гелька, а пельмени с сахаром будут?

Ребенок смотрит на меня растеряно.

— Нет! С сахаром, я не догадалась.

— Что очень странно!

— Все равно, дядя Леша, ты счастливчик! Второй пельмень и сразу деньги, — говорит Геля и стаскивает салфетку с моей пломбой и монеткой.

— Боюсь, что сейчас она придёт стричь тебе волосы.

— Не приду! — кричит она из комнаты. — Я нашла Ирину расческу. Здесь их достаточно.

6

Я виделась с ними каждый день. Леша забирал Гелю из сада и на часок другой подкидывал мне. Я так поняла, что у него какие-то сложности на работе и он просто зашивался.

Кажется, еще никогда я не чувствовала себя так прекрасно. Домой я не ехала, а летела. И, не успев толком переодеться, бросалась на кухню готовить то оладушки, то сырники, то ее любимые блинчики.

Я прекрасно понимала, что мужчина вряд ли накормит ребенка как следует, поэтому на третью нашу встречу я бросилась передавать им еду целыми контейнерами. Ему было не удобно, но кормить ребёнка магазинными пельменями и лапшой быстрого приготовления — это не дело. Поэтому мы договорились, что он привозит продукты, а я готовлю. Никогда еще список моих кулинарных способностей не расширялся с такой скоростью.

Я очень привязалась к девочке, а она ко мне. Мне отрадно было видеть, с какой радостью она заскакивает ко мне в квартиру. И в моей голове крутилась только одна мысль: Хоть бы это не заканчивалось подольше!

Так прошло две недели. Но в один вечер все это прекратилось. Они ни позвонили, ни написали. Просто не пришли.

Я составляла еду в холодильник и думала, что, скорее всего, все это придется выбросить. Сама для себя я почти не готовила. А тут у меня полностью забит холодильник, и все шкафчики ломятся от крекеров, печенюшек, хлопьев и шоколадных шариков. Ребенок не мог осилить все мои запасы, но кушала она с приличным аппетитом. Алексей привозил продукты, но я не могла удержаться и сама покупала то макароны буковками, то йогурты с ее любимыми поняшками и не могла остановиться. Я ведь понимала, что в какой-то день это все закончится, и Геля вернется к бабушке. Ну почему так быстро?

Пятница. Вечер. Впереди два выходных. На улице крупными хлопьями валит снег. Я снова одна…

Заглянула в шкафчик. Только шампанское. Отмечать мне вроде бы не чего. Оделась и поплелась в магазин. Я купила бутылку вина и не спеша пошла обратно. Лифт ждать не стала. Пошла по лестнице. Поднимаясь на свою лестничную площадку, я увидела Лешу. Он звонил в мою дверь. На одной из последних ступенек я оступилась, и пакет ударился о кованые перила. Послышался звон разбивающегося стекла. И бордовая жидкость потекла по лестнице.

Леша смотрел на меня в недоумении.

— Куда ты пропала? Дозвониться до тебя не могу.

Телефон я оставила дома. Вспомнила про него, когда вышла из подъезда. Возвращаться не стала. Магазин ведь через дорогу.

Я стояла и не знала, что сказать. Мне было почему-то стыдно, неудобно, неловко. Может, из-за разбитой бутылки. Может, за слегка растрёпанный внешний вид. Естественно, я поплакала. Куда ж без этого? Кое-как смыла макияж и в таком расхристанном виде поплелась в магазин.

— А почему ты один?

— Маму выписали. Я отвез Гельку домой. Они соскучились друг по другу. Вот, передала тебе рисунки, — помахал стопкой разрисованных листов. — И приказала обязательно тебя поцеловать, — улыбнулся он. — У тебя что-то случилось? — кивнул, глядя мне под ноги.

Вино растеклось по лестнице. Нужно срочно это убрать.

— Нет. Нет… Все нормально, — я опустила взгляд и поспешила к двери. Отомкнула. — Леш. Ты проходи, а мне нужно прибраться, — махнула я на лестницу.

— По какому поводу пить собираемся?

— Да так, просто. Захотелось. Твоя мама в порядке? — спросила я, выходя с ведром и тряпкой на лестницу. Он не зашел в квартиру, так и стоял на лестничной площадке.

— Ир. Я сейчас вернусь.

Он поднялся на верх. Леши не было минут десять. Я помыла лестницу и зашла. Через мгновенье он снова позвонил в дверь.

— Открыто! — крикнула я из ванной, в которой мыла руки. И следом выглянула из нее.

— К сожалению, вина у меня не оказалась, — он держал в руках бутылку виски. — Но если тебе принципиально, могу сбегать.

— Нет. Не принципиально. Крепковато, конечно, для меня, но завтра выходной, — улыбнулось я ему.

Мы почти не пили. По крайней мере, я только делала вид. Мы просто сидели и разговаривали. Он рассказал о диагнозе своей мамы. Проблемы с ее щитовидкой оказались куда серьезнее, чем предполагалось. В скором времени ее ждет курс химиотерапии.

А вот мама Гели не спешит возвращаться, даже несмотря на это. Сейчас она живет в Тайланде. У нее там новая любовь, которая ехать сюда отказывается. Я слушала его и бессовестно отмечала про себя то, что возможно, в скором времени Ангелина снова поселится у него. Я ругала себя за то, что от этих мыслей у меня на душе становилось тепло. Кому-то горе, а кому-то счастье. Я поняла, что ему нужно было выговориться. Все-таки диагноз матери выбил его из колеи. Так что сейчас я выступала в роли жилетки. И от этого тоже мне было теплее. Мне хотелось его слушать.

— Леш. А сколько тебе лет?

— Тридцать девять.

— Скажи, а тебе никогда не хотелось семью — спросила я. Леша молчал, а мне стало не ловко. — Извини. Я сую нос не в свое дело!

— Не извиняйся. Вполне резонный вопрос. Мне давно не двадцать. Пора уже ребёнка в институт отправлять, а я все бобылем хожу, — улыбнулся он. — Ты знаешь, до тридцати я об этом не думал. Мне казалось, что у меня полно времени. Жизнь холостяка меня вполне устраивала. Вот только в один день я проснулся и понял, что мне дано не тридцать, а почти сорок. А я так и не встретил подходящей женщины. У меня было не мало женщин, только последние отношения затянулись на несколько лет, а так все связи были кратковременными. Но ни в одной из девушек я не видел мать своих детей. А сделать подарок своей маме, как это сделала моя сестра, я бы не решился. — он пожимает плечами. — А ты почему одна?

— Я в разводе…

— Давно?

— Два года, — молчу. Говорить о том, что мне изменили, как-то унизительно. Наше совместное молчание затягивается.

— Ладно. Мне, наверное, пора.

— Да. Поздно уже, — соглашаюсь с ним я.

Он ушел. Я закрыла за ним дверь и пошла в душ.

Не успела выйти из ванной, в дверь позвонили.

На пороге стоял он. Зашел и закрыл за собой дверь. Ни сказав ни слова, притянул меня к себе, наклонился и поцеловал. Так же молча мы переместились в мою спальню…

7

Варю кофе. Леша подошёл и обнял меня со спины.

— Может, приготовить что-то посерьезнее? Могу разогреть что-нибудь. В холодильнике полно еды.

— Нет. Я с утра только кофе, — говорит он и целует меня в шею.

Какое утро? Двенадцатый час. Мы засиделись вчера до часу ночи, а потом ни спали еще не меньше двух часов. Я и подумать не могла, что может быть так. Возможно, я просто была пьяна… Не может же быть так хорошо на самом деле? Никогда ничего подобного не испытывала. А может быть, просто я забыла эти ощущения? Нет, не забыла. Не было со мной раньше ничего подобного. Близость с мужем была совершенно другой. Я хотела ее только когда надеялась на очередную беременность, а так все сводилось к тому, что это просто моя обязанность. Все же я была его женой, а супружеский долг никто не отменял.

Боже, как же это приятно… Каждое его прикосновение отзывается во мне волной взбунтовавшихся мурашек.

Ужас! Да я как школьница на него реагирую. Он замечает это и проводит руками по моим предплечьям. Снова целует меня за ухом и тянет пояс халата, узел развязывается.

— Ир. Может, ну его, этот кофе, — шепчет он и разворачивает меня к себе, одновременно отключая газовую конфорку.

* * *

Никогда еще суббота не была у меня такой приятной. За исключением того, что Геля раскрашивала мою жизнь в последнее время. Обычно этот день означал лишь то, что наступил период, который я проведу в одиночестве. Ни каждую неделю, конечно. Иногда я выбиралась до подруг.

Жанна, моя несменная подружка, последние восемь лет, не редко приглашала меня к себе. Мы познакомились с ней в больнице. Обе лежали на сохранении. Вот только ее Ярика, сохранить удалось, а моего малыша нет. А Алинку я так и вовсе перевезла сюда. Ее сынишке требуется лечение. Я нашла им хорошего специалиста. Как нельзя кстати пришлась пустующая квартира брата. Поэтому и у них я бываю не редко.

Пашка с семьёй переехал на Кипр. Пока на год, но по разговорам уже ясно, что они, скорее всего, не вернутся. У Веры и Паши двое детей, мальчик и девочка. Они уже взрослые. А недавно выяснилось, что они снова ждут ребенка. Моей невестке сорок, брату сорок семь. Вера поделилась со мной, что эта беременность была незапланированной и прилично подпортила их планы. Она явно была расстроена. Но рожать все равно будет. Не может она взять грех на душу.

Ее слова хлесткой пощечиной ударили меня. Много лет прошло. Это только моя трагедия. Вера сказала это совершенно без задней мысли. А меня будто бы кипятком окатило. По ходу разговора она догадалась, что ее слова задели меня. Но мы обе постарались сделать вид, что все нормально, и перевели тему.

А ведь она единственная пыталась меня вразумить. Она даже пошла на конфликт с Пашей, который предпочел остаться в стороне и в ту ситуацию решил не вмешиваться. Родители были настроены решительно. Уже на следующий день я была в больнице. Но до этого момента Вера успела приехать к нам и попыталась поговорить с мамой и папой.

Мама вообще не видела никакой катастрофы. В том, что вероятность выносить и родить ребенка в будущем в моем случае будет сведена к минимуму.

— Ничего подобного! Я знаю не мало женщин, которые делали по два, по три и даже по пять абортов, и при этом умудрялись еще родить кто одного, а кто и двух. — это говорила образованная женщина, моя мама. — Да и вообще, может он ей и не нужен вовсе! Ни сейчас, ни потом. Она ребенок еще инфантильный. На меня повесить не получится. Я не собираюсь с подгузниками возиться. Мне одного ребенка было достаточно. Я только жить начала, нечего меня бабкой делать!

Не знаю, почему, жить мама начала только в тот момент. Чем она занималась до этого? Но единственный ребенок напрочь отбил у нее желание иметь еще детей. А отец хотел. Но у нее на это был железный аргумент: У тебя уже есть сын, ему ума дать не можешь. И дочку я тебе родила. Что тебе еще нужно? Я не собираюсь погрязать в слюнях и соплях еще на три года. Я для этого, что ли, кандидатскую защищала?

Свидетелем таких разговоров я становилась не раз, вплоть лет до тринадцати. Потом отец успокоился. Действительно, у него было уже два взрослых ребенка. Какие ему младенцы?

Папа было прислушался к Вере. Но, вероятно, его неприязнь к будущей невестки взяла свое. И он отбрил ее как следует. Запретив совать свой нос в наши семейные дела. И мне еще досталось за то, что посвятила ее в эту историю.

— Еще чего доброго, растреплет везде. Чего ты к ней только поперлась? — ругался он.

Вера из бедной многодетной семьи. Она старшая, а за ней еще пятеро. Ей не мало досталось и пеленок, и подгузников. Кому, как не старшей дочке, могли достаться все тяготы, связанные с уходом за ребятишками.

Верин отец и по сей день работает станочником на том же заводе, куда устраивался мой брат, юристом сразу после университета. Ее мама, уставшая и измученная женщина, всю свою жизнь посвятила семье, дому и хозяйству. Они живут в станице, в двадцати километрах от города. Так что у них и огород, и куры, и утки имеются. Были времена, по-моему, была даже корова, что не удивительно. Прокормить такую ораву не каждому под силу. Но, тем не менее, Вера отучилась в медицинском колледже. А после устроилась на работу. Как раз с того момента они и стали жить с Пашей вместе.

Мои родители всегда смотрели на нее с высока. Особенна мама. Хотя она то уж к Паше и отношения то никакого не имела.

Позднее Паша с Верой переехали, а через пять лет и мы с Борисом перебрались ближе к ним. Поскольку моему супругу предложили должность в университете, он же, благодаря новым связям, устроил меня в лицей.

У отца в те времена дела шли неважно. Его то и дело пытались отправить на пенсию. Он, понимая, что вскоре станет пенсионером, посуетился и купил мне квартиру, чем не мало разочаровал маму. Он спустил на жилье для меня все их сбережения. Пашу в этом вопросе проигнорировал. Но мой брат и сам не плохо обеспечивал свою семью. Так что за собственную квартиру, в которой я нынче обитаю, мне нужно благодарить папу.

Отец как чувствовал, что с Борисом мы не навсегда. Понимал, наверное, что вопрос ребенка рано или поздно встанет остро. Хотя разошлись мы не поэтому. По крайней мере, так утверждал Боря. Просто с годами мы стали чужими. Ему не хватало моего внимания, любви и ласки. Я стала ледышкой, при всем при том, что и до этого не выдавала ему фейерверк эмоций.

Я от комментариев в его адрес воздержалась. В конце концов, в чем-то он прав. Я погрязла в своей беде и его бесконечно мучила этой проблемой. Ну и последней каплей, наверное, стал приемный ребенок, которого я вознамерилась взять.

Отец очень переживал за меня. Однажды он стал невольным свидетелем первого моего выкидыша. Я гостила у родителей и была в курсе своего положения. Беременность наступила через семь месяцев после нашей свадьбы. Я была счастлива, чувствовала себя превосходно. Я очень хотела ребенка. То и дело не переставала поглядывать на всевозможные детские безделушки.

Я мечтала о дочке. Когда шла от врача, который подтвердил мою беременность, заглянула в небольшой детский магазинчик, который попался мне по пути. И купила крохотные розовые носочки. Больше ничего покупать не решилась, хотя глаза просто разбегались. Эти крохотные носочки по сей день лежат у меня в комоде. Абсолютно новые, только бирочка на них затерлась так, что уже и не разберешь, что на ней написано.

* * *

— Ир. Какие у тебя планы на завтра?

— Не знаю. Я как-то ничего не планировала, — пожала я плечами.

Мы выбрались из постели только к трем часам. Голодные, смели не малую часть приготовленного мной накануне.

— Поехали завтра со мной к маме и Геле. Я обещал, что в воскресенье приеду хотя бы на пару часов. Гелька обрадуется. Она очень расстроилась из-за того, что вчера не попрощалась с тобой.

Молчу. Не знаю, что сказать. Да, мы провели эту ночь вместе, да и день тоже. Но знакомиться с его мамой, наверное, рановато. Хотя, смотря в качестве кого он меня представит: Моя соседка…

Думаю, что буду чувствовать себя в этой ситуации чужеродно. А может, я просто загоняюсь и преувеличиваю значение этого визита или значение нашего сегодняшнего «общения».

— Поехали. Гелька будет пищать от восторга, — снова добавляет он.

— Леш, я не знаю. А твоя мама?

— Боюсь, что мама пищать не будет. Она у меня очень сдержанная. Но я уверен, будет рада познакомиться с тобой.

— Ты каждую женщину после одной совместно проведенной с ней ночи знакомишь со своей мамой?

— Нет. Никого не знакомил. Некоторые из них знакомились с ней сами. Как последняя, например, — посмеиваясь, говорит он.

— А с чего же мне такое исключение?

— Если ты не заметила, мы с тобой провели вместе еще и день, — говорит он и заваливает меня на диван. И вторая ночь у нас тоже впереди, — добавляет Леша, покрывая поцелуями мои ключицы.

— Ты меня обманул?

Леша привстает и, приподняв брови, удивлённо смотрит на меня.

— Когда это?

— Тебе не может быть сорокет.

— Так мне и нет. Еще полгода до страшной даты.

— В любом случае ты слишком активный, — смеюсь я.

— Много ты понимаешь, — говорит он и продолжает делать то, что задумал.

— У меня уже все болит, — шепчу ему на ухо.

— Еще разок. Я уже с собой ничего поделать не смогу. Сама виновата. Ходишь тут такая соблазнительная.

*Историю Алины, подруги Иры, можно прочитать в книге ЖИЗНЬ СЛОЖНЕЙ ЧЕМ КАЖЕТСЯ

8

Ангелинка — ведьмочка. Наверное, не правильно так называть маленького ребенка. Ладно, пусть будет феечкой. Не знаю, что она там нафеячила. Но на следующий день после нашего совместного ужина счастливыми пельменями Ирина вообще не шла у меня из головы. Она была такой домашней и уютной. Никогда бы не подумал, что меня заинтересует женщина в черной свободной футболке и серых трикотажных штанах. Она выглядела именно так, когда я впервые задумался о ней. Нет, даже не как о женщине, как об интересном человеке.

В наши первые встречи она выглядела довольно эффектно. Наверное, должность обязывает ее одеваться так строго, но ей очень идет. Симпатичная, ухоженная женщина, не буду врать и называть девушкой. Ира выглядит на тридцать пять, да она и не пытается молодиться, как это делают многие женщины при помощи возможностей современной косметологии. Вот ее подруга, на которую у меня упал взгляд в первую нашу встречу. Та на самом деле выглядит девчонкой, хотя, я так понимаю, они ровесницы.

Ира действительно очень интересная. Теперь меня не перестает мучить вопрос. Почему она одна? В квартире не заметно ни каких признаков присутствия мужчины. В ней вообще все было стерильно. Даже на кухне все упорядочено до нельзя. Баночки и емкости расставлены по размеру, все от штор до посуды в одной цветовой гамме. Все вокруг исключительно женское. И в ванной тоже. Я не заметил даже одинокого мужского шампуня или геля.

Ангелина, конечно, привнесла немного бардака в ее идеальное жилище, но ее, по-моему, это нисколько не огорчало. У Ирины просто глаза светились, когда она смотрела на ребенка. А ведь я, назвав Гельку послушной, обманул ее намерено. У меня просто выхода не было. Да и знаком в этом доме более-менее я был только с ней.

Я так и не смог разгадать ее за период нашего тесного общения. Может быть она хочет ребенка? Ну какие тут могут быть проблемы у молодой симпатичной женщины. Хочет, почему не родит? Мужика нет, ну и? Разве это проблема? Кругом одни матери одиночки, сплошь и рядом рожающие для себя. У нее довольно привлекательная внешность. Неужто она не может решить этот вопрос. Либо в ее жизни случилась какая-то беда. Может быть она потеряла ребенка и теперь не решается?

У каждого человека к определенному возрасту накапливается багаж, с которым он идет по жизни. Из Ирины вышла бы отличная мама. Странно, что она прозябает в одиночестве. Впервые в жизни я думал о женщине не как о женщине в прямом смысле этого слова, а как о возможной матери. Ее глаза буквально загорались счастьем, когда она видела Гелю, и сразу же наполнялись тоской, когда я ее забирал.

Мне, между прочим, тоже перепало от Ирины немало внимания. Кажется, я даже наел себе за эти две недели небольшой живот. На следующий день после пельменной вечеринки она принесла нам картофельное пюре, котлеты, греческий салат и творожное печенье. Объяснив этот жест тем, что она не уверена, что я кормлю Гелю правильно. И была абсолютно права. Мамин суп мы уже доели. И в тот день на ужин у нас должны были быть макароны с сыром. Что может быть проще? Яичница и омлет нам обоим уже порядком поднадоели.

Я почти не ем дома. Но мама строго-настрого запретила мне таскать ребенка в общепит. Утверждала, что она сразу подхватит какую-нибудь кишечку с высоченной температурой, рвотой и еще чем-нибудь, чего бы мне категорически не хотелось. Поэтому Ира в эти две недели стала для меня настоящим спасением.

Мамин диагноз выбил меня из колеи. Я поругался с сестрой. Так сильно мы еще с ней не конфликтовали. Я требовал, чтобы она приехала и побыла с дочкой хотя бы несколько месяцев. Маме предстоит тяжелое лечение. Она будет просто не в состоянии смотреть за ребенком. Я себе семью не завел, а на ребенка, пусть даже на родную племянницу, у меня совершенно нет времени. Ну, была бы она хотя бы постарше, хотя бы лет десяти — двенадцати. Что мне делать с дошкольницей? Которую мне нужно и купать, и кормить. Я уже молчу о некоторых нюансах, в которых разбираются только женщины. Ну вот, высыпала у нее сыпь на попе. Что мне с ней делать? Отпросился на работе, повел к дерматологу. Оказалось, нужно белье ребенка стирать специальными детским гипоаллергенными средствами. Разве думал я о таком, когда закидывал ее вещи в стиральную машину? Я считал, постирал уже молодец. А оказывается, нет!

В общем, Рита меня заблокировала. После этой выходки я решил, что даже если она приедет. И не дай Бог, задумает забрать дочку, я Гельку ей не отдам. Мать не переживет, она сильно к ней привязана. А эта курица, которая сестрой моей зовется. Заявила, что если и приедет, то только забрать ребенка с собой. И то у нее на собственную дочь времени нет. Подыщет ей няню. Да, в Тае она подыщет ей няню. А то, что ей в школу скоро и вообще срывать ребенка с привычного места глупо, она не думает.

И тут в голове сразу созрел план. Может, попробовать завести отношения с Ириной? Откровенно говоря, она совершенно не в моем вкусе. Но я подумал, что аппетит приходит во время еды, и решил рискнуть. Тем более, что я абсолютно свободен, да и постоянные отношения гораздо комфортнее разовых.

Тем вечером, после того, как отвез Гелю к бабушке. Я направился к соседке. Решил, что нужно налаживать контакт по горячим следам. Но, увидев ее траурное лицо, когда она поднималась по лестнице, понял, что у нее что-то случилось. И разбившаяся бутылка вина была тому подтверждением.

Ира никак не вязалась у меня с женщиной, которая может пить в одиночестве, точнее запивать свое горе. А то, что она была расстроена, было видно не вооружённым взглядом. Я ни разу прежде не видел ее такой. Я встречал ее аккуратной и ухоженной, всегда с укладкой и макияжем. Даже в домашней обстановке на нее было приятно смотреть. А тут на меня смотрела заплаканная женщина с наспех вытертыми от туши глазами и припухшими веками. Вид у нее был очень растерянный и смущенный. Она явно не собиралась меня сегодня встретить.

Я решил составить ей компанию. Намерено взял алкоголь покрепче. Мне очень хотелось ее разговорить. Подумал, что вино вряд ли развяжет ей язык. Но получилось так, что язык развязался у меня. Она почти не пила, только делала вид, зато прекрасно меня слушала. А мне, оказывается, это было необходимо. Единственное, что я выяснил о ней, то, что она в разводе. Большего она говорить не захотела. И поскольку наш разговор зашел в тупик, я решил уйти. Решил, что попробую на днях пригласить ее куда-нибудь, раз уж она свободная женщина. Но, поднявшись к себе, понял, что хочу вернуться. Почему-то меня к ней тянуло. Не могу сказать, что она волновала меня до сего момента, как женщина, при общении с которой мысли только об одном. Нет, с ней не было такого.

И увидев ее снова в прихожей ее квартиры, с мокрыми волосами, в синем шелковом халате на голое тело, я подумал: Только бы не оттолкнула…

Теперь и подавно. Ее одиночество мне не понятно. Более чувственной женщины у меня, наверное, не было. Все в ней в тот момент было идеально: и полная грудь, и шикарные бедра, и талия, пусть ни такая тонкая, как мне обычно нравилась, но по-своему прекрасная, настоящая женщина. И тело у нее невероятно женственное, необыкновенное.

Мог ли я подумать, что на утро я не захочу от нее уходить. Нет, не мог. Но я не хотел. Я смотрел на нее совершенно другими глазами. Я что, слепой был до этой ночи? Сейчас даже подумать стыдно, что я мог использовать ее в корыстных целях. Как бы это глупо не звучало. Завести отношения ради ребенка. С ума сойти! Даже не своего ребенка, тем не менее, родного.

Ира моет тарелки, составляет их на сушку. Я наблюдаю за ней со стороны. Мне не хотелось бы быть назойливым, но сейчас мне действительно хочется познакомить ее с мамой. Ей она точно понравится.

— Ир. Ну так что, поедешь со мной завтра к моим?

— Хорошо. Я уже соскучилась по Ангелине.

Мне снова просто необходимо ее обнять. Поэтому я подхожу и притягиваю ее к себе.

Она начинает посмеиваться.

— Не-е-е-т. С меня достаточно на сегодня, — с улыбкой говорит она.

— А я что? Я ничего. Я просто хочу тебя обнять, — говорю я, целуя ее чувственные губы.

9

Теперь я поняла, почему Алексей поселился именно в моем доме. Дом его матери располагался буквально в пяти минутах езды. Было очень заметно, что его волнует здоровье мамы. Он просто перебрался к ней поближе. Раньше Леша жил в другом районе. Чтобы добраться до нее, ему приходилось преодолевать дорогу минимум в полтора часа. Не редко на пути бывали пробки, поэтому время прибытия до мамы могло кратно возрасти. К тому же и на работу стало добираться удобнее, поэтому он сменил свою трешку на окраине на двушку в центре.

— Мы вполне могли бы и прогуляться, — говорю я, выходя из машины.

— Могли бы. Но я смотрю, обуви для прогулок зимой у тебя не имеется, — указывает он взглядом на мои коротенькие полусапожки на каблуках. — Ир. Ты носишь вообще что-нибудь спортивное: кроссовки или ботинки? Ни разу я тебя еще не видел ни в пальто и не на каблуках.

Я пожимаю плечами. — А куда мне это носить? Я только на работу хожу.

— Нужно приобрести. Зима скоро закончится, а Геля так и не покаталась с горки. Неподалеку от нас есть несколько залитых горок. Я давно ей обещал. Мы даже ватрушку с ней купили. Да только с этой работой все некогда было. Давай на обратном пути в торговый центр заскочим. А на следующие выходные опробуем Гелькину ватрушку и ледянку.

— Думаю, я вряд ли буду их тестировать. Но компанию вам с удовольствием составлю.

— Почему? Ты не хочешь покататься?

— Леша, — смеюсь я. — Как ты себе это представляешь? Еще коровы на льду там в виде меня не хватало!

Он смотрит на меня скептически.

— Что за бред? Я, например, буду, — говорит он и подмигивает мне.

— Вот на вас я и полюбуюсь. Пофотографирую, поснимаю.

— Все равно нужно тебя поэтому случаю переодеть.

— Посмотрим.

Дверь нам открывает невысокая полная женщина. Тепло нам улыбается. Вероятно, Леша предупредил, что приедет не один. Она нас ждала. Через секунду из комнаты выскакивает индеец. На голове Гели красуется индейский роуч, который совершенно точно ей великоват. Образ дополняет лук и стрелы. На лбу и по щекам несколько полос, вероятно, сделанные розовой губной помадой.

— Геля, — укоризненно говорит бабушка. — Ты опять стащила мою косметичку?

— Бабуль, я чуть-чуть. Там еще много осталось. Ира!!! Я так по тебе скучала! — она отбрасывает лук и стрелы и бросается меня обнимать. Я поднимаю ее на руки. — Я похожа на Покахонтас? У меня еще есть костюм Гавайски, как в мультике Лило и Стич. Пойдем, я тебе покажу. Примеряем тебе ожерелье!

Я вдыхаю ее запах. Она пахнет парным молоком и медом, и у меня кружится голова. Боже мой, как можно добровольно отказаться от такого счастья. Я не понимаю ее мать…

Мы уходим с ней в комнату. Я достаю из сумки набор пластиковых колечек с бантиками, коронами, вишенками. Вручаю ей. Геля прыгает как заведенная. Ее комната в прямом смысле завалена всевозможными игрушками, а она так радуется простенькому подарку. Сразу начинает надевать их на каждый палец. Когда пальцы заканчиваются, она рассматривает их, затем глядит в коробочку. Стягивает с большого пальчика самое простое колечко, просто с орнаментом, без всяких девчачьих мелочей и откладывает в сторону. Затем снимает кольцо с маленькой короной. И шепчет мне, указывая на них: Это тебе, а это дяде Леше. Я сама ему отдам, — говорит она. И пытается натянуть мне колечко на мизинец. И ей это почти удается.

Наталья Степановна, так зовут маму Леши зовет нас на кухню пить чай. Вид у нее довольно уставший и болезненный, но она все равно не перестает суетиться, заваривает нам чай, ставит на стол блюдо с горячими пирожками. Леша ругается на нее, говорит, что ей не желательно проводить много времени у плиты. А она лишь отмахивается и улыбается.

— Ирочка. Вы учительница?

— Да, я веду английский язык.

— Мы с вами коллеги. Я преподавала русский язык и литературу в восьмой школе. Но с появлением Гелечки ушла на пенсию.

— Да, я заметила, что она знает очень много стихов.

— Геля любознательная. Я хотела в сентябре отдать ее в «Теремок» в студию дошкольного развития. В саду они только играют да мультики смотрят. С ними там мало занимаются. Да вот только заболела…

Наталья Степановна — полная противоположность моей матери. И внешность, и повадки, и речь — все говорит о том, что две эти женщины абсолютно не похожи друг на друга. Моя мама так и застыла в своей чопорности и невозмутимости. Она все так же держит осанку и смотрит на всех свысока. В прошлом году сделала подтяжку. Я ее просто не узнала. Ей шестьдесят два, а она по-прежнему лелеет свою внешность, как самую большую драгоценность.

Мы засобирались ближе к вечеру. Геля не слазила с моих коленей. Мы так тепло общались. Наталья Степановна просила нас не уезжать подольше. Она устала от больницы. Ей очень хотелось пообщаться. Она рассказала кучу историй из детства Алексея.

— Да, с тех самых пор пионерский костер в нашей школе запретили. Мой сын отменил многолетнюю традицию. Представь, какого мне было. Меня, учительницу, как школьницу, отчитывал директор.

— Мама, опять ты это вспомнила. Запретили и запретили. Безопасней зато стало, — посмеивается Леша.

Оказывается, в седьмом классе он пронес на мероприятие алкоголь и в тихую напоил почти всех одноклассников. Сам же, как говорит его мама, был как стеклышко. Ну и устроили они там пьяную вечеринку. Никто с ними совладать не мог. Мальчишки начали бросать в костер петарды, которые тот же Алексей и продал им накануне. Коммерсант…

— Ну, мне же нужно было как-то зарабатывать на карманные расходы. Тем более, когда у отца был магазин пиротехники. Как не воспользоваться такой возможностью?

Мы хохотали, вспоминали детство и молодость. У меня, к сожалению, то время проходило скучнее. Зато Леша почудил на радость маме и папе. Его отца уже несколько лет нет в живых. Его не стало после рождения Ангелины.

На обратном пути он все же завернул в торговый центр. И, как я не упиралась, потащил меня в спортивный магазин.

— Леша. Какой еще лыжный костюм? Ты в своем уме! Февраль месяц… Зачем он мне нужен?

Но он ничего не хотел слушать.

— Может, в Домбай съездим или на Красную поляну. Пригодится!

В общем, я ничего не смогла с ним поделать. Он выбрал нежно бирюзовую куртку и такие же штаны с серыми вставками. Как я не сопротивлялась, оплатил это все сам. Образ дополнили ботинки и шапка.

— Теперь ты не отвертишься, — улыбается он.

— Ты любишь активный отдых?

— Да, в юности постоянно ездили с друзьями покататься на лыжах. Но последние годы как-то не до этого. Да и вообще, почему бы и нет.

В ту ночь я ночевала у него. В пять утра смылась приводить себя в порядок. Эти выходные пролетели как мгновенье, а обычно тянулись как резиновые.

10

Все изменилось. Раньше я не могла дождаться понедельника, а теперь ждала с нетерпением субботу. Мы встречаемся больше месяца. Он фактически переехал ко мне.

На моем холодильнике красуются магниты. На них я вместе с Ангелиной лечу с горки. В жизни не подумала бы, что в таком возрасте смогу учудить что-нибудь подобное. Правда, я попалась на глаза одному ученику из лицея. Даниил тоже был там со своей девушкой. Хороший парень, учится не плохо, воспитанный. Он смотрел на меня очень удивленно, в итоге подошел и поздоровался.

— Здравствуйте, Ирина Анатольевна! Это ваша дочка? — спросил меня он, взглядом указывая на Гелю, обнимающую меня за ногу. — Похожа на вас!

— Здравствуй, Даник…

— Племянница, — ответил за меня Леша и отвел в сторону. От него не ускользнуло то, как на мое лицо наползла тень.

Почему всякий раз обязательно должна случиться ситуация, напоминающая мне о моей проблеме? Наверное, это мое наказание…

Неделю назад мне позвонила мама и сообщила, что у папы случился инсульт. Леша порывался отвезти меня до родителей.

— Ир. Какие-то четыреста километров. Всего несколько часов в дороге. Я вернусь этим же днем.

— Нет. Не надо. Дорога неважная… Гололед. Я уже купила билет на автобус. Не оставляй Валентину Степановну. Она будет волноваться. Да и я тоже.

— Не понимаю… О чем тут волноваться?

Но все-таки он сдался. Поэтому отвез меня только на вокзал.

Я почему-то не хотела знакомить его со своими. Не знаю почему. Просто не хотела и все.

Состояние папы было средней тяжести. Он лежал в неврологии в республиканской больнице. Мама наняла ему сиделку, поскольку у него был левосторонний паралич. Прилично нарушилась речь. Тяжело было на него смотреть. Хотя он бодрился. Врач никаких прогнозов не давал, говорил, что, вероятнее всего, ничего в его случае уже сделать нельзя. У него все-таки возраст. Папе семьдесят шесть.

— Ваше счастье, что жив остался. Ребята на скорой молодцы, привезли вовремя, — сказал доктор на прощание нам и зашел в ординаторскую.

— Счастье ли — послышалось от мамы. — Ира! Что мне теперь с ним делать? Я не могу за ним ухаживать! Дочка, я вешу пятьдесят килограмм, он — сто двадцать. Как я буду его двигать, переворачивать? Он и раньше был вредным, а сейчас так и подавно. Жизни спокойной мне не даст.

Опять моей маме кто-то не давал жизни…

— Мама, он не полностью парализован. Он не лежачий. Доктор же сказал, что со временем он сможет передвигаться в кресле.

— И что? Думаешь, мне легче от этого стало?

Мамины причитания в формате «бедная я, бедная», не прекращались до позднего вечера. Наконец она смогла взять себя в руки и успокоиться. И раз уж мне предстояло еще побыть пару дней в ее компании, я с дуру взяла и поделилась с ней последними событиями из своей жизни. Думала, отвлеку ее немного. Слишком она зациклилась на своей проблеме. Лучше бы я молчала. Дура! Какая же я дура!

— У тебя совсем мозгов нет? Ира, ты думаешь, куда ты лезешь? С чего это этот мужик воспылал к тебе любовью. Он просто понимает, что ни сегодня — завтра с его матерью что-нибудь случится, и ему нужно будет повесить на кого-нибудь ребенка. Он, кстати, не умнее тебя, раз взял на себя опеку над племянницей! Я так понимаю, у нее есть мать! Вот пусть она ей и занимается! Удобно устроилась…

— Мам. Мне хорошо с ними. В меня эта девочка жизнь вдохнула. И то, что он не совсем бескорыстно начал за мной ухаживать, я то же понимаю. Но мне все равно. Мне сейчас хорошо как никогда. Рано или поздно это закончится. Поэтому я хочу жить здесь и сейчас.

— Что с тобой делать? Бориса замучила. Приемный ребенок ей понадобился. Помалкивала бы, жили бы дальше. А теперь ты кто? Разведенка! Одинокая баба. Кому ты нужна? Тебе уже под сорок.

Может быть, мама и права, но я не она. Ей хорошо одной, а мне нет. Она любит только себя. Сомневаюсь, что она хоть когда-то любила отца. Он старше ее на четырнадцать лет. Папа, откровенно говоря, не красавиц. Все же я много взяла от него и почти ничего то мамы. Помню, как она сокрушалась, когда я была маленькой, что хотела бы, что бы ее ребенок был похож на нее. Маму прельстили папины погоны и должность, которую он в свое время занимал, и она увела его из семьи.

Дни, проведенные в родном городе, были очень непростыми для меня. Я взяла отпуск за свой счет только на несколько дней. На этот период, к счастью мамы, заменила сиделку и была с отцом. Тяжело было смотреть на то, как угасал близкий человек. Я люблю папу. Мне будет не просто, когда он уйдет. Только он любил меня всегда, несмотря на свой тяжелый характер. Только он мне желал добра. За исключением одного раза… И я все эти годы наблюдала, как он корил себя за это, узнавая об очередном срыве моей беременности.

Я оставила маме немного денег, посчитав своим долгом помочь ей финансово. Все-таки услуги сиделки стоили не дешево. Позвонила брату, он тоже не отказался помочь, перевел мне насчет приличную сумму. Я не рискнула отдавать ее матери полностью. Решила, буду переводить ей деньги постепенно. Паша согласился со мной, что так будет разумнее. Зная любовь моей мамы к совершенствованию своей внешности, не сложно догадаться, куда могут пойти эти деньги.

Я вернулась домой. Леша встретил меня с охапкой сиреневых тюльпанов.

— Это тебе за Восьмое марта, — сказал он, целуя меня в губы.

Ну и пусть! Ну и пусть, из-за ребенка. Я все равно хочу урвать этот кусочек счастья.

11

Очередной выходной мы проводили втроем. Водили Ангелину в кино на Чебурашку. Она влюбилась в этого персонажа с первого взгляда. И я обещала, что почитаю ей книгу. У меня как раз завалялась дома книжка о Чебурашке и Крокодиле Гене, которую забыл у меня Вадик, сынок Алины. На обратном пути мы заглянули в кафешку. Геля налопалась мороженого, а за тем потусили часок на детской игровой площадке. Девчушка, как энерджайзер, носилась без остановки с одной горки на другую, с батута на качели. Я только успевала крутить головой.

В машине она уснула. Леша позвонил маме и сказал, что мы возьмем ее на ночь к себе. Женщина не возражала.

А ночью у Ангелины поднялась температура, началась рвота. Я испугалась не на шутку и вызвала скорую. Фельдшер начал запугивать нас страшной инфекцией, которая покосила уже не мало народу, и поскольку в инфекционной больнице мест уже нет, предложил при ухудшении состояния вызвать доктора на дом. А на данный момент посоветовал обойтись жаропонижающим и противомикробной суспензией, за которой Леша тут же помчался в круглосуточную аптеку.

К утру ей стало лучше, температура спала, и рвота прекратилась. Мы немного выдохнули. Вот только везти ее до бабушки было нельзя. Наталье Степановне ни в коем случае нельзя сейчас болеть. Ее организм и так сильно ослаблен.

— Давай я возьму больничный? Она до завтра явно не поправится.

— Ир. Наверное, логичнее его взять мне. Наших проблем и так слишком много в твоей жизни.

— Не говори глупости. Что ты будешь с ней делать?

— Честно сказать, не знаю. Я даже градусник правильно поставить ей не могу.

— Ну вот и поезжай на работу, я разберусь. На самом деле я и сама чувствую легкое недомогание. Так что мне тоже не помешает посидеть дома.

— Ир. Где ты была раньше — говорит Леша, притягивая меня к себе.

— Не целуй меня, — уворачиваюсь я от него. — Вдруг у меня тоже инфекция.

— Ну и что? Значит, будем болеть все вместе!

— Не думаю, что это хорошая идея. Боюсь, одного больного ребенка мне будет достаточно.

— Ой, что вы, что вы! Не все мужики при температуре тридцать семь впадают в кому и в детство.

— Давай не будем проверять, — говорю я. А он все равно легонько целует меня в нос, а потом в лоб.

— Ир, спасибо, — шепчет он мне, не выпуская из объятий.

* * *

К среде Гелечка почти полностью поправилась. Чудодейственная суспензия с банановым вкусом однозначно ее полечила, потому что в понедельник у нее уже не было температуры, а рвоты и подавно. Но слабость все равно не покидала ее. Она небыла такой активной, как обычно. Аппетита не было. Ангелина лежала с Лучиком в обнимку у меня на диване и смотрела мультики. Мне же, наоборот, становилось только хуже. Температуры не было, но мутило страшно. Даже готовить было тяжело. На любой запах еды была одна реакция.

Нет, не может быть! И тут, как по заказу на телефоне всплыло оповещение. Приложение «Здоровье» подсказывало, что у меня задержка пятый день.

Последний выкидыш у меня случился в двадцать девять на шестнадцатой неделе. Мой не сменный доктор сказала, что вероятней всего это было в последний раз. И оказалась права. С того момента и по сей день беременность больше ни разу не наступала. Я не переживу больше этого. И Леше говорить не буду, а вдруг он захочет этого ребенка. Зачем я буду намерено его расстраивать?

Даже тест делать не буду. Я не хочу больше надеяться на чудо. В моем случае оно все равно не случится. Если сделаю тест, дам себе надежду.

— Ир. У тебя все нормально? Ты какая-то бледная?

Мы сидим на кухне. Я только что поставила перед ним тарелку с ужином.

— Все хорошо. Наверное, мне тоже досталось немного Гелиной инфекции.

— Почему не ешь?

— Не хочу.

— Ирка, не вздумай мне худеть, — насмешливым тоном говорит Леша.

В этот момент тошнота подкатила с такой слой, что я пулей сорвалась в туалет.

Он заглядывает в ванную.

— Ты ничего не хочешь мне сказать?

Я отрицательно помотала головой.

— Леш. Выйди, пожалуйста.

Я услышала, как через пару минут закрылась входная дверь. А минут через десять он вернулся с тремя упаковками тестов. И протянул их мне.

— Делай.

Я отмахнулась. — Не придумывай. Это не возможно.

— Почему невозможно? Я ни разу с тобой не предохранялся. Мне казалось, что и ты тоже. Или нет?

— Леш. Я бесплодна.

— Кто тебе такое сказал?

— Ты что, издеваешься надо мной? Я же сказала, что не могу быть беременна!

— Не можешь, но все признаки на лицо, — он снова вложил мне пачку в ладонь. — Делай, я сказал.

— Нет, не буду, — сказала я, сглотнув ком в горле, слезы застилали глаза.

— Да почему?

— А вдруг это правда!

Я сползла по стене вниз и разрыдалась.

Леша не понимал, что со мной происходит. А я не могла остановиться. Меня словно прорвало. Из комнаты прибежала Геля и бросилась меня обнимать.

— Ира! Ира! Не плачь! Что случилось? Ты ударилась?

Я не могла ничего ей ответить. А она изо всех сил обнимала меня за шею.

В конце концов ребенок разрыдался вместе со мной. Она гладила меня по голове и не переставала приговаривать: Ирочка, не плачь, все пройдет!

А потом шепнула мне на ухо: Ир. Я давно хочу тебя спросить. А можно я буду называть тебя мамой?

И на меня накатила новая волна рыданий.

— Я не знаю… — единственное, что я могла прошептать девочке. Геля смотрела на меня такими глазками. А я просто не знала, что ей ответить. — Гелечка, у тебя ведь есть мама!

— Ну и что. Пусть у меня будет две мамы.

Я посмотрела на Лешу, а он сел с нами рядом и притянул обеих к себе. Так мы и просидели около получаса. Пока окончательно не успокоились обе.

— Ир. Давай поговорим. Тебе же явно есть, что мне рассказать.

12

— Получается, в твоей жизни было только два мужчины. Тот ублюдок и муж. Правильно я понимаю?

— Ты сейчас хочешь сказать про резус-конфликт?

— Да, именно про него. Я не большой спец в таких вопросах, но у моего близкого друга и его жены была подобная ситуация. Так что я наслышан.

— Да, у Бори был положительный. Если бы я не прервала первую беременность, один ребенок был бы у меня наверняка. После каждого выкидыша мне кололи иммуноглобулин. А толку?

— Ты его любила?

— Мужа?

— Ну да. Бориса, который положительный?

— Не знаю. Скорее всего, нет. Привязана к нему была, это да. А любви, наверное, в наших отношениях не было. Может, поэтому мы и разошлись так безболезненно.

— А почему не попробовала, найти мужчину, который бы тебе подошел?

— Надеюсь, ты сейчас шутишь! Как ты вообще себе это представляешь? Посмотри на меня! Я, по-твоему, похожа на женщину, которая может выбирать?

— Неужели за тринадцать лет вашего привычного брака тебе ни разу не захотелось попробовать чего-то нового. Я сейчас даже не о цели забеременеть от кого-то другого. Просто взять и гульнуть за спиной у своего профессора.

— За кого ты меня принимаешь?

— О-о-о… Ира. Я уже понял, что здесь все сложно. Кто вбил тебе в голову, что ты не можешь выбирать? Откуда такая не любовь к себе? Открой глаза, выбирайся уже из своего панциря. Нельзя так к себе относиться! Ну… Чего ты молчишь?

— А что мне тебе сказать?

— Ир. Я тоже отрицательный… Давай попробуем его сохранить?

Какой теперь сон.

— Ты куда?

— Я сейчас вернусь.

— Неужто, ты не выплакала всю жидкость?

Леша улыбается во все тридцать два, когда я показываю ему полосатый тест.

— Ир. Выходи за меня замуж!

— Ты что, дурак?

— Нормальный такой ответ! Примерно это я от тебя и ожидал услышать. Исправляюсь… Ирина, я люблю тебя! Выходи за меня замуж. Чего ты так на меня смотришь? На колено тоже вставать обязательно, — улыбается он. — У меня сейчас нет кольца. Так что коленопреклонение будет завтра.

— Есть кольцо. Есть!

— Геля, ты почему не спишь — спрашиваю я девочку, которая застыла в дверном проеме моей спальни.

— Я водички захотела.

— Пойдем, я тебя уложу.

Я укладываю Гелечку обратно на диван.

— Вы правда поженитесь?

— Ангелина. Взрослых подслушивать не хорошо.

— Я не подслушивала.

— Все, давай баиньки.

— А пить?

Приношу ей воду. Пришлось посидеть с ней немного. Ведь опять подскочит. Кольца свои пластиковые искать начнет. Дожидаюсь, пока ребенок засопит, возвращаюсь обратно в спальню.

Леша лежит на кровати, рассматривает тест полоску и улыбается.

— Ты вообще в курсе, во что я его опускала?

— В курсе.

— И тебя совсем это не напрягает?

— Не а! Своего ребенка я могу даже поцеловать, — смеется он, а я выхватываю у него тест.

— Леш. На самом деле веселого здесь мало. У меня возраст, аборт и четыре выкидыша в анамнезе. То, что и эта беременность не сорвется, довольно маловероятно. И то, что ты хочешь ребенка — это замечательно. Боюсь только, что я вряд ли смогу тебе его подарить.

— Давай без предположений. Для начала нам нужно к хорошему врачу. Завтра я этим займусь.

— У меня хороший доктор.

— Да ладно?

— Я серьезно, Леш. У нее очередь километровая.

— Не знаю. Мне она заочно не внушает доверия.

— Зачем ты так? Ты думаешь, я не пыталась наблюдаться у других? Мне все как один тыкали в первое прерывание.

— Ладно. Если хочешь, пойдем к ней. Но я пойду с тобой.

— Этого еще не хватало!

— А ты думала? Пойду, конечно. Прямо сейчас напишу Филипенко, что беру день без содержания.

— Леша, положи телефон. Час ночи. Утром напишешь. Давай спать.

— А ты сможешь?

— Нет.

— И я не смогу.

* * *

Конечно же, я не спала этой ночью. Мои ощущения не передать словами. Мне и страшно, и волнительно, и безумно радостно от того, что во мне зародилась жизнь тогда, когда я уже и надеяться перестала. Но вместе с этим и грустно, потому что если исход этой беременности будет таким же, как и раньше, я этого не переживу.

Боря относился к новостям о моей очередной беременности иначе. Реакция Леши меня очень удивила. Ни разу Боря не проявил каких-либо радостных эмоций, связанных с моим положением. Особенно после первой неудачи. Однажды он вообще сказал мне, что в цивилизованных странах до двенадцати недель беременность и беременностью еще не считается. И если она срывается, значит, это к лучшему. Значит, эмбрион имеет патологии развития и лучше его не сохранять. Здесь бы я всегда готова была с ним поспорить, но спорить я в те моменты была не в состоянии.

Последняя беременность продлилась до шестнадцати недель. И утрата этого малыша стала, пожалуй, самой болезненной для меня. Возможно, потому, что врач не оставила мне больше надежды. А теперь, спустя восемь лет, я снова ношу ребенка, пусть совсем крошечного, совсем горошинку. Но слова Леши посеяли в моей душе надежду. А вдруг все же Бог сжалится надо мной? Вдруг на этот раз все пойдет иначе.

Поэтому с утра пораньше я позвонила своему врачу. Она прекрасно знает мою историю. К тому же я ежегодно прохожу у нее плановые осмотры. Так что Татьяна Васильевна согласилась принять меня сегодня же.

Мы отвезли Гелю до бабушки. И, честно говоря, я была уверена, что Алексей просто завезет меня в клинику, а потом поедет на работу. Однако он намылился со мной.

— Ты что, правда пойдешь со мной?

— А ты думала, я шутил?

— Леш. Мне неудобно. Давай я тебе потом все расскажу.

— Нет. Я уже отпросился.

Я на самом деле думала, что он шутил. Мой бывший муж никогда не сопровождал меня к гинекологу. Мне так было проще. Да и он никогда не выказывал особого желания.

— Как ты себе это представляешь?

— Очень просто. Зайду с тобой и послушаю, что скажет врач.

Меня окатило очередной волной жара. Я совсем не ожидала, что события начнут развиваться в таком ключе.

— Леша, мне не удобно. Я не смогу при тебе.

— Что не можешь? — непонимающе смотрит он на меня.

В голове крутятся ругательства, но вслух их произносить я не решаюсь.

— Неужели ты не понимаешь, что это все личное?

— Да, мое и твое. Наше личное. Ира, если доктор позволит, то в ближайшем будущем я освежу твою память и напомню тебе, как мы сделали этого ребенка. Хотя, пожалуй, на ближайшие месяцы мы подберем альтернативные варианты. Я не собираюсь заглядывать через плечо врача. Я прекрасно представляю процесс осмотра женщины на гинекологическом кресле. Я просто посижу за ширмой и послушаю, что будет говорить доктор. Успокойся, пожалуйста. Я буду вести себя максимально незаметно.

Он берет меня за руку и ведет по направлению к входу. А у меня сердце заходится в дикой скачке. С чего такое поведение? Помнится, первое время он совершенно не обращал на меня внимание. А сейчас что случилось? Надеюсь, про люблю и про поженимся было сказано на эмоциях.

Да, Леша вел себя совершенно «незаметно». Он задавал врачу миллион вопросов. Она аж опешила по началу. Но разъясняла ему все довольно терпеливо, снисходительно улыбаясь. Разумеется, из-за ширмы он тоже высунулся, когда доктор включила сердцебиение плода. И все бы ничего, но процедура проводилась трансвагинально. Благо я додумалась прикрыться одноразовой простынею. Но ему до этого совершенно не было дела. И при враче я не решилась сказать ему что-либо против. На самом деле, я же не дева невинная, взрослая тетка. К чему эти истерики? Но все равно мне было не комфортно. Не привыкла я к такому.

Нам поставили пять недель. Татьяна Васильевна выписала кучу направлений на анализы. И ему, в том числе. Он отреагировал на это совершенно спокойно. И глядя на него в тот момент, я поняла, что теперь каждый мой шаг и каждое мое действие будет контролироваться.

Когда мы выходили из кабинета, получив от доктора напутствие вместе со списком анализов и необходимых препаратов, она задержала меня на минутку. Леша уже успел выйти в коридор.

— Ирочка, все будет хорошо. Не думай о плохом, — сказала она с улыбкой. Подошла и обняла меня. Да, мы много лет знакомы, и она неплохо меня знает, но такого действия я от нее не ожидала. — Наберись терпения и береги себя. Думаю, твой мужчина окружит тебя заботой и вниманием. Но в любом случае знай, что при малейшем подозрении и недомогании ты можешь в любое время позвонить мне. Ира, хоть днем, хоть ночью. Поняла меня? Ну, ну, плакать она еще надумала. Мы его выносим. Все будет хорошо.

Как же тут не плакать. Сразу пришли в голову мысли о маме. Как бы мне хотелось услышать что-нибудь подобное от нее, а не от посторонней женщины. А моя мама поддержала бы меня иначе, сказала бы что-нибудь вроде: Смотри, не вздумай сильно поправляться, ты потом не скинешь вес. Ты же вся в отца.

— Что случилось? Что она тебе сказала?

Леша собрался зайти обратно в кабинет. Кое-как его остановила.

— Ничего плохого. Все нормально. Это гормоны. Леш! Все хорошо. Правда.

— Точно?

— Да!

— Ладно. На следующий прием тебе в среду. Давай завтра займемся анализами. А сейчас по аптекам и в ювелирку.

— По аптекам понятно. В ювелирку зачем?

— Кольца купим.

Я начинаю истерично посмеиваться.

— Ну, тогда и платье, давай поедем выберем!

— Давай. Я только за.

— Леша. Прекрати! Ты себя слышишь? Каких то пару месяцев назад ты меня в упор не замечал, а теперь замуж зовёшь. С чего бы это? Из-за ребенка? Леш. Так еще не факт, что этот ребенок будет! Неужели ты думаешь, я не понимаю, почему ты со мной!

— И почему же?

— Да потому что тебе со мной удобно!

— Я думаю, это тоже говорят твои гормоны.

Леша совершенно спокойно заводит машину и начинает выезжать с парковки.

— Классику или заморочимся? Можем заказать. У меня есть знакомый ювелир.

— Отвези меня домой. Я хочу спать. Всю ночь не спала.

Леша молча паркует машину около нашего подъезда. Я выхожу.

— Ир. Список дай. В аптеку съезжу.

13

Я медленно схожу с ума. Я ничего не чувствую. Тошнота отпустила меня через неделю. Не сама по себе, конечно прошла. Я горстями пью таблетки… Возможно, какие-то из них нормализовали это явление. Но теперь мне стало страшно. Лучше бы тошнило. Поэтому третий день подряд я делаю тесты и проверяю наличие второй полоски. Я до сих пор не могу поверить в то, что, возможно, мне все же удастся выносить этого ребенка. Но мне нужно его чувствовать и осознавать, что его сердечко еще бьется. Поэтому я была бы рада любому правлению, доказывающему мою беременность. Даже токсикозу…

Леша осадил коней. Ни о каких кольцах больше речи не заходило. Мне кажется, я его задела теми словами. Тем вероятнее, что я попала точно в цель. Не верю я в то, что он воспылал ко мне настоящей, искренней и неподдельной любовью. Я вообще в любовь не верю. Не случалось ее в моей жизни. Несомненно, он мне очень нравится. Скажу больше, он понравился мне еще в нашу первую встречу. Он хороший любовник, а может мне просто сравнивать не с кем. Мне приятно с ним общаться и немного льстит его особое внимание и отношение ко мне в последнее время. Но я все же не дура и понимаю, что он, заводя со мной отношения, преследовал определенные цели. И дело даже не в том, что он положил было глаз на мою подругу, хотя и это все же где-то в глубине души царапнуло мое самолюбие. Дело в том, что он очень любит Ангелину. А Ангелина привязалась ко мне. Вот и все. На моем месте могла оказаться любая женщина, пожалуй, за исключением Ольги Семеновны и Виолетты Викторовны, не отказавшая ему в помощи с ребенком. И находящаяся на тот момент максимально близко. Просто так совпало, что этой женщиной оказалась я.

— Ириш. У тебя все в порядке? — меня догоняет Алина. Я вышла на работу с понедельника и уже об этом пожалела. — Какая-то ты странная. Который день сама не своя. Может рано ты закрыла больничный?

— Возможно. Честно говоря, чувствую себя неважно. Вот подумываю заняться здоровьем, обследоваться. Не знаю только, как мне это организовать. Попробую поговорить с директором. Может, отпустит. Шердакова бы точно не отпустила. Велела бы ждать лета. Учебный год все-таки заканчивается.

— Ир. Не затягивай. И правда выглядишь какой-то осунувшейся. Здоровье важнее. Закончится этот учебный год и без тебя. Как, кстати, у тебя дела с Алексеем? Давно ты про Ангелину ничего не рассказывала.

— Все нормально. Общаемся, — делаю рукой неопределенный жест. Наконец звенит звонок, и она убегает на урок, а я иду в учительскую. У меня окно.

Алинка не любопытная, и я вполне ей доверяю, но своей тайной не хочу делиться даже с ней. Никому не расскажу о своем положении. Я просто не смогу смотреть на эти сочувствующие лица. Поэтому никто знать о моем положении не должен ни Жанна, ни Алина. А в коллективе я и подавно не хочу светиться. Поэтому завтра же попытаюсь открыть себе больничный у терапевта, благо знакомый у меня имеется. И постараюсь растянуть его максимально на долго.

Сегодня по просьбе Леши забираю Гелю из садика. У него кратковременная командировка на три — четыре дня. А Наталья Степановна снова лежит в больнице. Поэтому на днях мы вместе ездили в садик и предупредили воспитателя, что в ближайшие дни Ангелину буду забирать я.

Забираю девочку со спортивной площадки. По пути домой мы заглядываем в магазин, покупаем пачку ее любимых зефирок маршмеллоу и направляемся ко мне.

Ангелина выглядит какой-то поникшей. Замечаю, что ее нежно-розовая курточка на спине изрисована фломастером.

— Гель. А кто тебе курточку порисовал?

— Никто, — себе под нос бормочет девочка.

— А почему ты без настроения? Что у тебя случилось? Может, поделишься со мной?

Геля молчит. Никогда еще я не видела ее такой. Утором ведь все было нормально.

Ужинать она не хочет. Ковыряется в тарелке, отодвигая в сторону лук и морковь. К вечеру мы понимаем, что потеряли где-то ее зонтик. Может, в саду забыли! Вижу, что она расстраивается еще больше. Ведь его ей подарила мама.

А ночью я прибегаю к ней в комнату. Потому что она рыдает навзрыд.

— Мышка моя! Что случилась?

Но Геля ничего мне не отвечает. Просто сидит на диване и плачет в голос, растирая по щекам слезы. Я сажусь с ней рядом и усаживаю ее к себе на колени.

— Гелечка, расскажи мне, что произошло?

Она отрицательно мотает головой.

— Я обещала не рассказывать. Если расскажу, мне еще хуже будет! — рыдает она. — Она сказала мне, что все равно меня никто не защитит.

— Кто сказал?

Но Геля молчит и продолжает плакать.

— Гелечка, мы ведь с тобой подружки, а подружки должны доверять друг другу секреты. Расскажи, а я подумаю, чем тебе можно помочь.

— Если расскажу, она мне снова приснится!

— Если приснится, скажешь мне, и я ее прогоню. Мы с твоими поняшками прогоним все твои кошмары.

— Мне снилась Ульяна. У нее были клыки, как у вампира. Она смеялась и говорила, что меня никто не заберёт, и я буду жить в саду даже в выходные, — всхлипывая, рассказывает она. — Мы вообще с ней не дружим. Она смеялась над Лучиком. И я перестала брать его в садик. Из-за нее я предала друга! — в голос начинает рыдать она. — Он так любит садик! А я не беру его, что бы она надо мной не смеялась!

— Это она порисовала тебе куртку? — Геля кивает.

— И зонтик засунула за шкафчики! Я не смогла его достать!

— Почему ты не пожаловалась воспитателю или нянечке?

— Ты что? Я же не стукачка! Со мной никто потом дружить не будет! Я не хочу сидеть с ней за одним столом! Но Ольга Александровна меня не пересаживает. Говорит, мест больше нет.

Геля продолжает плакать.

— А почему она решила, что тебя ни кто не заберет?

— Ее мама сказала, что у меня нет мамы. И папы тоже нет!

— Ну как же нет. Если есть. Мама, то у тебя есть.

— А она сказала, что ни разу ее не видела! А дядя может легко за меня забыть. А бабушка и вовсе. Она ведь старенькая, заболеет и не придет. А она ведь и правда болеет!

— Гелечка, я завтра поговорю с воспитателем. И с мамой этой девочки. Она больше не будет тебя трогать.

— Я больше не пойду в садик. Я не хочу. Я лучше буду с Лучиком и с тобой!

— Зайка. Но мне ведь нужно на работу.

Рыдания набирают новые обороты. Что же мне с ней делать? Был бы хотя бы Леша дома. Я даже подумываю уже сказать ей, что готова быть ее мамой. Пусть расскажет и покажет своим подружкам, что мама у нее есть не нафантазированная, а самая настоящая. Но я по-прежнему считаю, что не имею на это права. Бедная моя девочка.

— Гель, а давай ты съешь фрукт смелости! И завтра дашь отпор этой Ульяне. Скажешь ей, что твоя тетя безумно тебя любит и никогда не забудет тебя в саду. А за испорченные вещи тетя обязательно поговорит с ее мамой. И мама ее накажет как следует.

— Ты будешь моей тетей?

— Буду!

— Давай ты лучше будешь моей мамой, — всхлипывая, говорит девочка.

Господи, да что же мне с ней делать.

— Хорошо. Если хочешь, ты можешь меня так называть. Только помни, что еще одна мама у тебя все же имеется.

Геля кивает, потихонечку успокаивается. Ну, слава Богу. Такая маленькая, заплаканная и покрасневшая. Продолжает всхлипывать и дрожать. Сильнее прижимаю ее к себе.

— А фрукт смелости. Я все равно его хочу?

— Ах, да. Сейчас принесу.

Придумала на свою голову. Ладно уж, думаю, киви сойдет на эту роль.

— Так это же просто киви. Я не думала, что он волшебный.

— Кушай, сама не заметишь, как зарядишься смелостью.

Геля кривится, но жует. — Кислый, — говорит она.

— Кушай, кушай. Сейчас почувствуешь прилив смелости.

— Кажется, я уже чувствую. Было кисло, а теперь на языке как будто бы чуть-чуть сладко стало.

— Да, он просто активируется. Утром вообще будешь чувствовать себя прекрасно.

Наконец она успокоилась, и мы вместе заснули на диване. А к утру я почувствовала, что она горячая. Померили температуру и пошли в поликлинику. Теперь я совершенно точно иду на больничный.

14

После моего звонка Леша собрался вернуться и как я не пыталась убедить его, что в этом нет необходимости, он уперся как баран. В течение дня коллега должен был его заменить. Так что вечером мы открывали дверь Алексею, у которого в руках было два букета фрезий и огромный пакет фруктов.

— Неужели это мне — вскрикивает Ангелинка, прижимая ладошки к щекам. Леша вручает ей благоухающий кулек, и она ныряет в него своим носиком. — Тебе Ира про активатор смелости сказала, — говорит Геля, заглядывая еще и в пакет.

— Про что?

— Я потом тебе расскажу. Спасибо, — я принимаю цветы у него из рук. — Геля. Давай я поставлю их в вазу, — она отдает мне свой букетик и убегает в комнату.

— Спасибо, дядя Леша! Они очень красивые! — кричит уже оттуда.

— Что у вас случилось — говорит он, приобнимая меня за плечи. Она не похожа на больную.

— Я же говорила, не нужно тебе было срываться. Еще проблемы на работе наживешь.

— Ир. Давай, рассказывай, — он поворачивает меня к себе и касается губами моего лба. — Ты же тоже чувствуешь себя неважно. Не просто же так ты снова взяла больничный.

— Ты знаешь, что в саду ее обижает девочка? Геля очень тяжело это переживает. Вчера некая Ульяна испортила ей куртку и сказала, что из сада Гелю никто не заберёт. Опять же указала на то, что у нее нет мамы, что дядя может за нее забыть. Кстати, с чего это вообще? Ты что, забывал ее когда-нибудь?

— Нет, конечно. Что за бред?

— Не знаю. Но она так вчера перенервничала по этому поводу, что к утру у нее поднялась температура. Я уверена, что это не простуда. Просто нервный срыв. Ее мать хоть иногда звонит ребенку, хотя бы по видео связи?

Лицо Леши напрягается.

— Да какая он мать!

— Не знаю, Леш. Вчера я не могла ее успокоить. Она снова просила меня стать ее мамой. И я сказала, что она может меня так называть. Понимай это, как хочешь. Я не могу игнорировать больше эту просьбу.

По щеке побежала слеза. Леша заметил, вытер большим пальцем каплю с моего подбородка. Прижал к себе.

— Ир. А ты хочешь? Хочешь быть ей мамой?

Молчу… Хочу, конечно! Но как сказать это в слух?

— Давай распишемся? Ритка откажется от нее. А если нет… Я лишу ее родительских прав. Сколько можно мучить ребенка…

Я отрицательно мотаю головой.

— Почему?

— Леш. Завтра ты встретишь какую-нибудь Машу, Дашу, Наташу… Помнишь, ты недавно спрашивал меня, почему я не гульнула за спиной у мужа? Наверное, потому, что я не хочу поступать с человеком так, как не хотела бы, что бы поступали со мной. Даже Борина измена меня ранила. А если это сделаешь еще и ты — отрицательно мотаю головой. Я не хочу, больше это переживать.

— Почему ты думаешь, что я буду тебе изменять?

Пожимаю плечами. — Мне так кажется. Я так чувствую. Я не знаю, на сколько тебя хватит быть рядом со мной. Как быстро я тебе надоем, если твоя сестра одумается и решит быть Ангелине матерью.

— Ир. У нас ребенок будет! О чем ты думаешь? Ты думаешь, я буду смотреть со стороны на то, как растёт мой сын или дочь? Не будет этого. Ира, я не знаю, что ты там надумала. Но ты от меня уже не отделаешься!

— Это еще неизвестно. Может, будет, а может, и нет.

— Зачем ты себя накручиваешь? Будет обязательно. Ира, я к сорока годам пришел к тому, что я действительно хочу семью и ребенка. А ты говоришь, что у меня его не будет.

— Почему же? Будет обязательно, если хочешь. Я думаю, найдется женщина, которая тебе без проблем его родит.

— Зачем мне другая женщина, если я тебя хочу.

— В том то…

Леша затыкает мне рот поцелуем. И прижимает к себе крепко.

— Прекрати, — шепчет он мне в губы. — Я больше слышать ничего не хочу про то, что его может не быть. Я сейчас приду.

Ангелинка смотрит мультики. Хихикает. Настроение у нее улучшилось. Леша хлопает входной дверью. Наверное, пошел к себе в квартиру. А я стою на кухне и, облокотившись спиной об стену, снова лью слезы. Как же я устала… Что за противоречивые чувства. Неужели я люблю его?

Леша возвращается.

— Хотел сделать это как-то иначе. Но ты не оставляешь мне выбора.

Он берет мою правую руку и надевает на безымянный палец кольцо. Белое золото, небольшой аккуратный камешек, бриллиант. Наверное, в моей жизни это первое подобное украшение. Родители и муж дарили мне серьги, подвески. Из колец у меня была только обыкновенное классическое обручальное и несколько колечек из молодости, которые покупал мне папа.

— Ира, даже если и сейчас ты мне откажешь, я все равно не оставлю тебя в покое. Даже не надейся. Я люблю тебя. Не потому, что ты стала нашем с Гелькой спасением. Я люблю тебя, потому что ты — это ты. И никто другой мне больше не нужен.

— Когда ты это понял?

— В ту ночь, когда ты собиралась напиться в одиночестве.

— Леш. Я не пойду за тебя замуж, пока не буду уверена, что я его выношу. И лишать родительских прав свою сестру не вздумай. Сколько ей? Двадцать пять? Она еще одумается. Обязательно одумается.

— Боюсь, что когда она одумается, будет уже поздно.

В ту ночь мы спали, крепко обнявшись, пока к нам не пришла Геля. Она вклинилась между нами и за считанные секунды захватила все пространство. По крайней мере, когда утром я открыла глаза, то увидела, что Леша лежал на краю кровати, я на противоположном, а Ангелина раскинулась звездой между нами.

15

Откуда в ней столько упрямства? Я и подумать не мог, что она вздумает мне отказать. Я, конечно, без короны на голове, но как-то это неприятно. Даже очень неприятно. Такого еще в моей жизни не было. Я с Дашкой разбежался из-за ее бесконечных намеков на брак. Под конец она даже намекать перестала. Прямым текстом говорила: Сколько ты будешь делать мне мозг? Если не собираешься жениться, иди на все четыре стороны. Я устала, хочу определенности.

Ну, я и пошел. Кого-кого, а Дашу в качестве своей жены я совсем не представлял. Кроме постели у нас вообще ничего общего не было. Да, в принципе, как и со всеми до нее. С Ириной все иначе. Откуда все это взялось? Я хочу этого ребенка. Хочу видеть блеск в ее глазах, как в первые ее дни с Гелей. Хочу семью с ней. И Гельку в эту семью тоже хочу. Я всерьёз задумался о разговоре с сестрой. Пусть она откажется от ребенка. Я удочерю Ангелину.

По иронии судьбы у Ангелины даже отчество мое. Точнее нашего с Ритой отца, соответственно и фамилия у нас общая. Когда сестра забеременела, она только-только школу закончила. Она всегда была ветряной. Родители ни мало с ней намучились. У нас разница почти пятнадцать лет. Ритка очень поздний ребенок, избалованный. Вот теперь и мать, и я пожинаем плоды. Мы даже не знаем, кто отец Ангелины.

Есть у меня одна идея. Больше даже спрашивать Иру не буду. Сам все сделаю. Почему-то мне кажется, что она не станет поднимать шум, просто примет как факт мою выходку. Может быть, я и ошибаюсь, но я чувствую, что у Ирины ко мне не просто симпатия. Как, впрочем, и у меня к ней.

* * *

— Андрюха, надежда только на тебя. Поговори с Аней. Разве она откажет любимому мужу?

— Лех. Со всем, что касается тебя к Аньке можно даже не подходить. Она меня тогда чуть не кастрировала!

— Вспомнил! Это было двадцать лет назад.

С Андрюхой мы дружим с института. Он всегда серьезным был, со всех пьянок-гулянок меня забирал и, как мамаша, вечно отчитывал. Он и остепенился раньше всех из нашей компании. Первым женился. И те проводы его холостяцкой жизни будет теперь мне до самой смерти помнить. Анька, его жена, меня с тех самых пор и недолюбливает. С годами мы стали общаться реже, но все равно не забываем друг про друга. Нет-нет, все же встречаемся и созваниваемся. Как раз на помощь Ани я и рассчитываю. И, видимо, зря…

— Можешь мне поверить, за все эти годы ее мнение о тебе не изменилось. Попробуй поговорить с ней сам. Меня она пошлет. Она и так сейчас как фурия. У Олеськи переходный возраст. Прикинь, рукав себе набила. Бл…! Розочки-цветочки от запястья до плеча. В тринадцать то лет! Анька как увидела, чуть в обморок не хлопнулась. А я за малым ремня ей не всыпал. Вот сегодня до тещи поехали. Надеюсь, до инфаркта ее не доведут. Она же там у нас заслуженный искусствовед… Ее ранимая психика этого не перенесет.

— А чем вам тату не искусство? — смеюсь я.

— Я бы на тебя посмотрел, если бы твое чадо такое выкинуло. Вообще, сами виноваты. До хера мы ей, конечно, позволяем. Вот теперь получаем каждый день что-нибудь новенькое. Говорит: Папа, купи мне нож, бабочку. Я ей: Доча, ты же девочка. Зачем тебе? Она: Буду вместо перцового баллончика носить.

— Ну не зря ж ты пацана всегда хотел!

— Ага. С ним бы явно проблем было бы поменьше. Ему и по соплям бы отвесил, не раздумывая. А этой! Посмотришь на нее — девочка-припевочка. А как выкинет что-нибудь, хоть стой, хоть падай.

— Так что, купил ей нож?

— Ты больной? Она у меня на самбо с семи лет ходит. Обойдется без оружия.

— Ладно. Поеду я, Андрюха.

— Да подожди ты! Что все так серьезно? Пришли бы как люди, подали бы заявление. Думаю, при всей неприязни к твоему образу жизни, Анька бы не отказала тебе. Подсуетилась бы…

— Если бы можно было сделать, как люди делают. Я бы обошёлся без тебя.

— Лех. Ну если не хочет девушка за тебя замуж. Чего настаивать? Ну и живите так.

— Хочет.

— Что-то не заметно.

Андрюха листает Ирин паспорт. Задерживает взгляд на фотографии. Забираю у него документ.

— Привет, дядь Леш.

На меня смотрит девица под метр семьдесят с ярко подведенными глазами и синими прядями в волосах.

— Привет, Олеська! Ты куда растешь?

Во дети сейчас акселераты, — думаю я. Она же недавно такая, как Гелька была. На кухню заходит Аня. Она на пол головы ниже дочки.

— Привет, Леш. Какими судьбами? Сто лет не виделись!

Смотрю на Андрюху вопросительно, думаю: Чего ты мне чешешь? Нормально она ко мне относится уже и думать забыла про тот инцидент!

— Ну что? Бабушка там живая?

— Она не видела, — говорит Аня.

— Конечно, не видела. Ты же мне рукав чуть на узел не завязала. Пол дня пропарилась в кофте.

— Покажи. Чего там у тебя? — вклиниваюсь в разговор я.

Олеська довольная задирает рукав. Слышу, как Аня начинает нервно дышать и пускать ноздрями пар. Так, мне нужно ее расположение… Нельзя ее бесить.

— Олесь. Это, конечно, круто. Но тебе ведь скоро надоест!

— Не надоест. Я летом еще сделаю.

— Я тебе сделаю, — подает голос Андрей. — Только попробуй мне! Иди от сюда! — он и сам поднимается и собирается выйти из кухни. — Вы пообщайтесь тут без меня.

* * *

— Леша! Ты в своем уме? Ты меня на преступление толкаешь! А если она в прокуратуру пойдет. Ты что? Ты вообще понимаешь, о чем ты меня просишь?

— Ань. Ничего такого не будет. Я тебе обещаю. Скажи, сколько и кому нужно занести. Я все оплачу.

— Еще лучше! Ты вообще, что ли, Полянский⁉ Придите, подайте заявление. Я сделаю так, что в течение трех дней вас распишут. А так, как ты хочешь, даже не проси! Ну не хочет она, зачем настаивать⁉ Помнится, ты всегда был противником законных отношений.

— Аня. Это было раньше.

— Да не рассказывай мне сказки. Такие, как ты, не меняются.

Теперь Аня листает Ирин паспорт. — Да и за чем я буду портить жизнь такой приятной девушке. Кстати, ты меня удивил. Неужто у тебя вкус появился?

— Почему портить — возмущаюсь я. И забираю паспорт теперь у Ани.

— Да ты же потаскун! А раз отказывает, понимает, наверное, что ты за фрукт.

— Она ждет от меня ребенка…

— Только поэтому, что ли?

— Ань. Сколько лет ты ждала Олеську?

— Много, — опустив глаза, говорит Аня.

— Нет. Ты скажи, сколько!

— Шесть, Леша! Шесть лет.

— А она мечтает о ребенке. Почти столько, сколько ты меня кобелиной считаешь! Ну, может, немного меньше, но все равно до хера! Ты понимаешь, если она все-таки его потеряет, она замуж за меня не пойдет. Сказала, что в таком случае ребенка мне родит кто-нибудь другой. А я не хочу никого другого, понимаешь? И ребенка я хочу только от нее. Ань… Я впервые в жизни полюбил женщину.

— Вот этого не надо! — Аня скептически кривится.

— Аня! Не влюбился, а полюбил. Ты мне откажешь, я найду, кто это сделает без тебя. Я в любом случае это сделаю.

— Полянский! — Аня смотрит на меня раздраженно. — Появляешься раз в сто лет и вечно с какими-нибудь причудами! Давай паспорта!

* * *

Аня сделала все быстро. Буквально через пару дней я уже ее благодарил. Ира до сих пор ничего не заметила. Она даже паспорта своего за это время не кинулась. Вчера я положил его на прежнее место, так и не сознавшись ей в своем преступлении. А вообще-то ей нужно менять документы. Время то идет. Ей в любом случае придется менять фамилию. Теперь то уж точно деваться некуда. Еще не хватало, что бы она носила фамилию бывшего мужа.

Сделать то сделал, а как теперь ей об этом сказать, ума не приложу. Сегодня вечером нужно признаваться. О! А может, вечера ждать и не придется. Она мне редко звонит в рабочее время.

— Да, Ириш.

— Ты нормальный?

— Вроде да!

— Леша. Это что за фокусы? Я как дура сидела, глазами хлопала, когда меня медсестра поздравлять начала и поторапливать поменять документы! А если бы она не вздумала копии с моего паспорта снимать. Я бы и дальше жила в неведении?

— Ир. Не верещи. Вечером поговорим. Я не могу сейчас разговаривать, — сбрасываю вызов. Хоть бы на развод не подала за эти пару часов. Я и правда разговаривать не могу. Сижу в приемной. Здесь полно народа.

Кое как отработав до конца дня. Заезжаю за цветами и домой. Точнее к ней. Я уже и не понимаю, где мой дом. Я у нее нахожусь гораздо больше, чем в своей квартире. Маму на днях выписали. Геля пока у бабушки. Только в садик ее я вожу и забираю тоже я. Пришлось перевести Ангелину в другую группу. Какая-то неадекватная у нее воспитательница. И мамаша той девчонки тоже с приветом. Пока ходим в сад с удовольствием и снова с Лучиком под мышкой.

Мне кажется, Ира немного успокоилась. Лишь бы сейчас слишком не стрессовала. Немного поправилась, это заметно, но мне нравится. Думаю, что это говорит о том, что пока все идет хорошо. На работу не ходит. Не хочет, чтобы кто-то знал о ее положении. Постоянно продлевает больничный у терапевта. Там у нее какая-то давняя знакомая помогает ей в этом деле. Так что не я один пользуюсь знакомствами и связями в нужных организациях.

* * *

— Ну что ты за человек? — Ира припечатывает меня букетом по плечу. — Я что, не по-русски тебе сказала⁉ Я не хотела за тебя замуж! Я только ребенка хочу и все! Больше мне ничего не надо!

— Поздно. Ребенок от меня идет только в комплекте со мной.

— А если его не будет? Так же молча со мной разведешься⁉ — кричит она. Разворачивается и собирается уйти. Перехватываю за руку, притягиваю к себе и запечатываю ей рот ладонью. Не хотел так грубо само получилась.

— Прекрати, — цежу ей на ухо сквозь зубы. — Еще раз ты скажешь, что его не будет, — отнимаю ладонь, разворачиваю к себе лицом. Ира смотрит на меня перепугано, из глаз бегут слезы. — Прости, прости, прости, — начинаю хаотично покрывать ее лицо поцелуями. Подхватываю на руки, несу в спальню. Укладываю на кровать. Развязываю пояс халата.

— Леш, — перепугано шепчет она, тяжело дыша.

— Не переживай, я все понимаю. Я ничего не собираюсь делать, — кладу ладонь на ее живот и начинаю поглаживать. — А когда он начнет толкаться?

Ира улыбаться. Ну наконец-то!

— Не знаю. Думаю, до этого еще далеко.

— Что врач говорит? Ты же сегодня была на приеме.

— Пока все нормально. Семнадцатого первый скрининг. Ты хочешь пойти?

— УЗИ будет?

— Да. Я кровь утром сдам. А на УЗИ на вечер записалась. Подумала, вдруг ты захочешь. Как раз после работы подъедешь.

— Конечно, хочу. Правильно сделала, — целую ее живот немного ниже пупка. Прикладываю к нему ухо.

— Мне кажется? Или я слышу, как он там плавает?

Ира начинает смеяться.

— Боюсь, что слышишь ты не ребенка!

— Да нет! Серьезно! Говорю же тебе!

Ира продолжает смеяться, пытается подняться. Не позволяю ей. Ложусь рядом. Одной рукой притягиваю ее к себе, вторую не убираю с ее живота.

— Ир.

— Что?

— Я люблю тебя.

Она утыкается лицом мне в грудь и шепчет: Я тоже тебя люблю…

16

— Длина восемьдесят восемь миллиметров, вес девятнадцать грамм. Смотрите, он машет ручками, улыбается доктор вместе с нами. Леша, как заворожённый смотрит на экран монитора. Мое сердце отбивает чечетку. — Сейчас сердечко послушаем. Сто шестьдесят семь ударов. Воротниковая в норме… Ира, все в пределах нормы. Хорошо развиваетесь.

— А пол — подает голос Леша.

— Скажу после шестнадцатой недели. Могу предположить, но это не точно. Вероятнее всего мальчик, — говорит Татьяна Васильевна. — Ира, еще кровь посмотрим. Я тебе позвоню. Пока все по плану.

— А снимок — снова голос Леши.

— Конечно, конечно, сейчас сделаем, — говорит доктор, улыбаясь. Передает ему квадратик бумаги. Леша рассматривает его несколько секунд. Потом убирает в папку с документами.

Когда выходим из клиники, понимаем, что на улице льет проливной дождь. До парковки бежать прилично. На территорию заезжают только скорые.

— Жди меня здесь. Я подгоню машину.

— Добежим. Ничего, страшно.

— А ну стоять! Ничего страшного! Совсем, что ли?

И вроде бы он так грубо меня одернул. А на душе все равно так тепло стало.

Теперь у меня другая фамилия. Так не привычно. Только на днях забрала новый паспорт. Нужно менять остальные документы. Как же стремительно изменяется моя жизнь. Какие-то полгода назад я даже подумать о таком не могла.

Леша договорился с охранником. Подогнал машину под самое крыльцо. Никто никогда обо мне так не заботился. О подобном жесте от Бориса я и мечтать не могла. Да и цветов, наверное, мне за всю жизнь столько не подарили, сколько за последние пару месяцев. Конечно, если не брать в расчет учеников. Уж на первое сентября и последний звонок мне дарят их предостаточно. Но только это все не то.

— Может, все-таки скажем маме? Ей нужны положительные эмоции.

— Нет! Нет, пожалуйста! — умоляю я его. — Пока незаметно. Давай будем молчать. Я и своим ничего не скажу.

— Хорошо, за ребенка говорить не будем. Но то, что мы теперь женаты, скрывать не вижу смысла. — он притормаживает на обочине. Тянется к бардачку, достает бардовую бархатную коробочку. Внутри два кольца. — Раз уж ты выбирать не захотела, купил на свой вкус.

— Как ты узнал размер?

— Ну, с первым же угадал. Второе купил по аналогии.

Берет мою руку, надевает второе, следующим за первым. Как красиво! Никогда не думала, что два кольца на одном пальце могут так великолепно смотреться на моей руке. Смотрю на них как завороженная.

— Мне наденешь? — он вручает мне свое кольцо. Я, затаив дыхание, надеваю его ему на палец. Он тянется ко мне и целует. Так, как, наверное, никогда еще не целовал. Я даже не могу передать весь спектр эмоций, которые сейчас разрывают меня. На его волосах блестят капельки воды. Сколько он бежал до машины? Ощупываю его плечи, пиджак мокрый до нитки.

— Ты что? Ты же заболеешь! Снимай давай!

— Главное, чтобы ты не заболела.

— Давай, давай, снимай. А то и правда заболеешь и заразишь меня.

Он стягивает пиджак, следом за ним рубашку. На заднем сидении лежала его серая толстовка. Накидывает ее прям на голое тело. Дождь усиливается. Хорошо, что мы стоим. Ехать в такую погоду, наверное не безопасно. Вообще ничего не видно. Вода водопадом стекает по лобовому стеклу и по боковым стеклам. А мы снова целуемся. Он просто пьет мои губы, а я пью его. Я люблю его и верю в то, что у нас обязательно все будет хорошо…

Добравшись до дома, мы решили, что расскажем Наталье Степановне о нас. Зачем держать женщину в неведении, если уже даже кольца надеты. Наверное, расстроится, что не сказали раньше. Но ей необязательно знать, как ее сын провернул это дело.

Я злилась на него, а теперь наоборот. Меня просто распирают приятны ощущения от этого факта. Скажем, что просто тихо расписались, никак не отмечая это событие.

К моей новоиспечённой свекрови поехали через кондитерскую. Взяли тортик и разных вкусняшек для Гели. На память пришло то, как она уплетала пирожные макарон моего собственного приготовления. Конечно, они у меня были страшненькие, не то что здесь. Половинки был разного размера, на многих отсутствовала юбочка, да и миндальную муку я, наверное, купила не очень удачную. Но все равно она уплетала их с неподдельным удовольствием. А мне было в удовольствие смотреть на то, как она сметает мои кондитерские недошедевры.

Но дома у Лешиной мамы нас ждал сюрприз. Его сестра Маргарита решила почтить своим визитом маму и дочку.

Наталья Степановна выглядела потерянной, да и Гелю тоже счастливой назвать было трудно. Рита с Ангелиной сидели в детской и о чем-то разговаривали. Точнее горе мамаша пыталась что-то объяснить девочке. Геля, увидев меня в дверном проеме, сорвалась с места и бросилась ко мне. Подбежала и обняла за ноги. Маргарита встала с кресла и пошла к нам на встречу.

Высокая стройная блондинка. О таких говорят: вся сделанная. Она совсем не походила на ту девушку, которую я видела во множестве рамок с фотографиями в гостиной у Натальи Степановны. На них была изображена девочка — подросток. Худенькая, угловатая, как и многие лет в шестнадцать-семнадцать. С длинными русыми волосами в высоком хвосте,хорошенькая. Геля очень на нее похожа, но не сейчас.

Сейчас на нас свысока смотрела стройная девица с длинными пепельными волосами до самых бедер. Слегка раскосые глаза в обрамлении пушистых наращённых ресниц смотрели на меня насмешливо. Полные губы кривились в не очень приветливой улыбке. Да и одета она тоже была специфически. Белые короткие шорты с высокой посадкой. Черный кроп топ. На теле множество небольших татуировок, бабочки, надписи. В общем, ни как она не вязалась у меня с понятием «мама». Да и ее слегка высокомерный взгляд, буравящий меня насквозь, несколько напрягал. Наконец она удосужилась представиться.

— Маргарита, — сказала она мне ленивым тоном.

— Ирина.

— Привет, Леша. Я смотрю, ты не слишком рад меня видеть. А так звал, так звал, — хмыкнула она. — Вот прилетела, как ты и хотел.

— Могла бы уже не прилетать. Без тебя прекрасно разобрались.

— Ну как же! Я все же соскучилась, — протянула она «соскучилась» насмешливым тоном и криво улыбнулась. — Я смотрю, меня тут уже заменили! Это что за новости?

— Ты бы еще дольше шлялась по своим курортам. Мы уже позабыть успели о твоем существовании.

— Я не шляюсь, а работаю. И зарабатываю, между прочим, во много раз больше, чем ты.

— И?

— Что и? Я перевожу деньги маме. Я сама содержу своего ребенка. Так что нечего ей тут своих баб подсовывать.

Наталья Степановна только ахнуть успела. А Геля вцепиться в меня еще сильнее. Леша выволок ее за руку в коридор, а за тем утащил на кухню. Они ругались минут пятнадцать. Я посадила Гелю к себе на колени и прижала к себе. Мне так хотелось закрыть ей ушки. Девочка была напряжена как пружинка. Наталья Степановна стояла у стены ни живая, ни мертвая. С кухни послышался какой-то грохот, что-то разбилось. И она сорвалась с места. Охая и вздыхая, поспешила выйти из комнаты.

— Я не хочу ехать с мамой. Она говорила, что там есть много попугайчиков, и рыбки всякие цветные, и пальмы кругом. Но я все равно не хочу. Я хочу быть с тобой и с дядей Лешей. Да и как же я бабушку оставлю. Лучик говорит, ее оставлять нельзя. Бабушка огорчится…

— Мама хочет забрать тебя с собой — спрашиваю ее осторожно. Геля кивает. Мое сердце наливается свинцом.

— Она сказала, что не нужна мне вторая мама. Лучше она меня с папой познакомит. А сама же говорила мне раньше, что нет его у меня! Откуда он взялся?

Ее бьёт мелкий озноб, аж губки посинели, ладошки холодные, холодные. Целую ее в макушку. Что мне ей сказать? Имею ли я вообще право что-либо ей говорить? Скорей бы уже Леша вернулся. Они хоть не поубивали там друг друга? Так и сидим молча еще некоторое время. Она прижалась ко мне, положила голову мне на плече. Я обнимаю ее, чувствую, как колотится сердечко.

Наконец Леша возвращается к нам в комнату.

— Поехали, — говорит он мне осипшим, севшим голосом. Я смотрю на него в недоумении. Взглядом указываю на Гелю.

— А как же?

Леша присаживается перед нами на присядки. Берет Ангелину за руку.

— Гель. Ты хочешь ехать с мамой?

Она отрицательно мотает головой. Слышим: на кухне мать с дочерью не перестают скандалить. Точнее, кричит в основном Рита. Наталья Степановна лишь изредка что-то парирует ей в ответ.

— Гелька, — снова Леша обращается к племяннице. — Ты сейчас поедешь с мамой в гостиницу. Я тебя прошу, покажи себя во всей красе. Веди себя так же, как со мной. Вот прям делай все, что хочешь. Покажи ей, где раки зимуют, не стесняйся.

На лице Гели расцветает едва заметная улыбка.

— Если я буду баловаться, она не захочет меня с собой брать?

— Геля, ты сообразительная не по годам, — подмигивает он племяшке. И шепчет ей на ухо заговорчески:

— Тебе первой скажем. Гель, мы поженились. Ира теперь моя жена. Давай, доведи мамку до белого каления, и мы тебя заберем.

Ангелина улыбается. Наконец с нее спадает то оцепенение, которым она была охвачена.

— Ангелина, одевайся. Я уже вызвала такси, — говорит Рита. Смотрит как будто бы сквозь меня.

— Мам, а давай останемся на ночь у бабушки?

— Нет. Твоей маме здесь не рады. Мы поедем в гостиницу. Тебе там понравится.

Геля спускается с моих коленей и послушно идет к матери. Они одеваются молча. Девочка спохватывается и возвращается в комнату, берет Лучика.

— Ангелина, оставь его, я тебе другого куплю. На него смотреть страшно.

— Нет!

— Оставь, я сказала!

— Рита! Она без него не уснет! — кричит ей Леша. Его сестрица фыркает что-то себе под нос. Но больше против Лучика не возражает. Ангелина бросает несколько тревожных взглядов в нашу сторону. Они уходят.

На кухне пахнет сердечными каплями. Наталья Степановна сидит за столом, поникшим взглядом смотрит в стену.

— Сынок. А если и правда увезет — траурным голосом спрашивает она.

— Не увезет. Посмотрим, на сколько ее хватит…

17

В ту ночь мы вынуждены были остаться у Натальи Степановны. У нее поднялось давление. Пришлось вызвать скорую. Такой стресс на и так уже ослабленный организм оказался слишком сильной нагрузкой. Свекровь слегла. Леша клял Маргариту. Наталья Степановна нервничала. Я не знала, куда мне деться. О том, что мы расписались, сообщили ей между делом. Она улыбнулась, выдавила из себя какие-то поздравления, но все равно было ясно, что ее мысли сейчас заняты другим.

К утру ей стало легче. Леша умчался на работу. Я осталась с ней. Хотя, если честно, находиться в такой напряженной обстановке мне было крайне некомфортно. Но и оставить ее я тоже не могла.

— Спасибо тебе, Ирочка! Столько хлопот со мной. А тебе на работу не нужно?

— Нужно, — не задумываясь, соврала я. — Но я на сегодня отпросилась.

— Из-за меня? Да не нужно было, — принялась причитать женщина.

— Да бросьте вы. Нам всем так будет спокойнее. Вам снова плохо — спросила я, поскольку заметила, что у нее на глаза навернулись слезы. Она отрицательно помотала головой.

— Да нет, доченька, все нормально.

Эта ее «доченька» как молния поразила меня. Боже, да зачем мне сейчас эти эмоции — думаю я, а сама пытаюсь сморгнуть слезы.

— Ирочка. Я очень за вас рада. Вы не думайте, что мне все равно. Я рада, что мой сын, наконец, встретил хорошую девушку. Рада, что ты тоже его разглядела. Лешка не плохой. Разгильдяй, конечно, если так можно говорить о сорокалетнем детине. Но я то знаю, какой он на самом деле. Ребеночка бы вам теперь родить. Он так с Гелей носится, как с родной. Он будет хорошим отцом, да и ты тоже хорошей матерью. Хоть за ваших детей моя душа будет спокойна.

Нет, ну как мне оставаться невозмутимой после этих слов? Но Наталья Степановна продолжает.

— Мы с мужем долго ждали Риту. Лешей я забеременела в первый же месяц после свадьбы. Помню, все кумушки — соседки без конца высчитывали, не беременной ли я замуж выходила! Мать нервничала очень по этому поводу. Времена были другие. Отец у меня очень строгим был. И хоть замуж я выходила взрослой девушкой, успела уже закончить и пединститут, и поработать год в школе. Родители честь мою блюли, лишнего шагу сделать не позволяли. Так вот, Лешку выносила, даже не заметила. За всю беременность ни дня недомогания не почувствовала. Может потому, что молодой и здоровой была, может просто так совпало. Знаешь, многие говорят после родов, что больше ни за что и никогда. А я думала, сына родила. Скорей бы теперь дочку. Ты знаешь, я готова была ее хоть через год рожать. Очень мне хотелось большую семью. Я одна у родителей была ни брата, ни сестры. Вот сейчас, если бы не сын, совсем бы одна осталась на старости лет. Но второго ребенка я потеряла на раннем сроке, и третий ребеночек тоже замер. Не знаю почему, просто так случилось и все. Но самым страшным для меня было то, что много лет беременность не наступала вовсе.

Я срываюсь с места и быстро ухожу на балкон. Господи, зачем она мне это рассказывает? Все! Все… Пойду домой!

— Ира, что случилось — трогает меня за плечо Наталья Степановна. Я делаю над собой усилие, поворачиваюсь к ней.

— Наталья Степановна, давайте не будем о плохом вспоминать? Расскажите мне лучше что-нибудь из детства Леши или об Ангелине.

Я ставлю чайник. Она достает наш вчерашний Наполеон. Мы даже коробку не открыли вчера. Я вроде бы взяла себя в руки. Мы садимся пить чай.

— Да что про него рассказывать? Бандитом рос… Помню, мать мою доводил. Она его летом больше недели терпеть не могла. Когда отца не стало, матери в квартире стало одиноко. И она перебралась в поселок. Там то огород, то цветник, то кошка, то собака. Курочек завела. В общем, всю жизнь была городской, а на старости лет ее к земле потянуло. Ох, уж этих георгин у не было! А роз… Весь огород засадила. Лешу лет с восьми начали отправлять к ней на лето. Так он такое там с местными ребятишками устраивал. Бабушка каждый день за него выслушивала. Наломают с пацанятами бузины, привяжут к велосипедам и давай по улицам носиться, пыль поднимать. Жара кругом, и так сушь страшная, а они столбом пыль поднимают. Соседка у матери была пожилая, уже в преклонных годах. Выскочит, костылем им грозит: Ах вы, суки, собаки! А ну прекратите! — кричит что есть мочи. А им хоть бы что. Они уже в обратную сторону мчатся. Заявится вечером домой, грязный! У бузины ягоды черные, сок не отстирывается, не отмывается. Как оборванец…

Улыбаюсь. Хоть у кого-то детство было. А у меня была школа, музыкальная школа и домой. Меня даже во двор отпускали по расписанию. Я гуляла, только когда музыкалку прогуливала. Терпеть сольфеджио не могла. Папа подвезет меня, я, пока он смотрит, покручусь у входа. Он уедет, а я с Катькой в кино. Но на такое я стала решаться уже лет в двенадцать.

— А Рита появилась, — продолжает свекровь. — Он уже взрослым парнем был, как раз девятый класс заканчивал. Так он и смотреть поначалу на нее не хотел. В жизни бы не подумала, что у такого взрослого ребенка может ревность появиться. Хотя муж говорил, что это просто эгоизм. Может быть, так оно и было. Но как только ей пару месяцев исполнилось, Леша свое отношение к сестренке пересмотрел и с коляской гулял, и кормил, и качал. Я такой счастливой в то время была. Мы так долго ее ждали. Отец тоже нарадоваться не мог. Все бы было хорошо, если бы она бедовой такой не была. А характер какой, просто кошмар! Ну, это ты уже поняла. Не раз мы переживали ужасные моменты, связанные с ней. В конце одного лета, как раз перед школой поехали на море. Рита в первый класс должна была идти. Мы ей обещали. И чуть сами своего ребенка не угробили. Отец катал ее на матрасе по волнам, в какой-то момент она с него соскользнула. Они уже на приличной глубине были. Муж давай за ней нырять, а нет ее ни где. Как вообще такое могло произойти? Я чуть с ума не сошла, пока смотрела на то, как он выныривает на поверхность с пустыми руками. А я ведь и плавать не умею. Только на четвёртый раз он ее вытащил. Она, наверное, от страха сознание потеряла, воды наглоталась. В общем, вся жизнь у меня перед глазами пролетела, пока мы ее откачивали. Слава Богу, обошлось. Потом, через пару месяцев она у нас под машину попала. Никто домой ее из школы одну не отпускал. Она сама пошла. Несмотря на то, что ей наказано было ждать меня. Не дошла до пешеходного перехода, перебегала дорогу, буквально в десяти метрах от него, машина ее зацепила. Могло быть все гораздо страшнее, но отделались только поломанной рукой и гипсом на полгода. Сколько других случаев с ней было! Она Лешку в этом плане во всем переплюнула: то с деревьев, то с велосипеда падала. А сколько раз она обжигалась и обваривалась — вообще не перечесть. Мы за нее боялись страшно, она нас все время в тонусе держала. А подростком Рита из отца просто веревки вила, все ей позволялось и покупалось по первому требованию. Видишь теперь результат нашего воспитания? Ведь ей дела ни до кого нет — ни до собственного ребенка, ни до матери, а до брата и подавно. Я не знаю, что я буду делать, если она увезет Гелечку. Представить боюсь, как она будет там, моя мышечка, в другой стране. Там же и язык другой, и люди другие. И что там у Ритки за сожители, я не знаю. Каждый раз новое имя! Да и вообще, бросит ее на кого-нибудь. Сказала же, няньку наймет. А зачем ей нянька, если я есть? — женщина снова начинает нервничать, в голосе появляются истерические нотки.

— Пойдемте приляжем, — увожу ее в спальню. Она не спорит, поднимается, еле двигаясь, идет в комнату.

С работы Леша приехал с новостями. Заезжал до сестры, разговаривал. Завтра обещала из гостиницы к матери перебраться. Приехала то она на неделю. Короче, худо-бедно пообщались, поговорили, даже пришли к минимальному взаимопониманию. Ангелина была поникшей, но, услышав про возвращение к бабушке, ожила. Так что домой мы уезжали с более-менее спокойной душой. Наталья Степановна тоже приободрилась и начала нас выпроваживать. Нечего, говорила, с ней нянчиться, если что, она позвонит. На том и разошлись.

— Ир. Думаю, пора тебе ко мне перебираться, — заявляет Леша, когда я открываю свою дверь.

— Зачем? Разве нам у меня плохо? Думаю, что тебе перебраться ко мне гораздо легче, чем мне к тебе. К тому же ты там и не обжился толком, — вижу, ему эта идея ни очень нравится. — Леш. У нас квартиры идентичные. Я уже здесь больше двух лет обитаю, а ты несколько месяцев. Знаешь, о чем я сегодня подумала? Может, перевезти в твою квартиру Наталью Степановну. Нам за ней так легче приглядывать будет. И Геля, если Рита ее все же оставит, будет всегда рядом.

— Не думаю, что это хорошая идея.

— Почему?

— Ты за два года обжилась в своей квартире. Как думаешь, как моя мать обжилась в своей за сорок лет?

— Да, действительно. Я не подумала об этом.

— Давай так. Я живу у тебя, пока ты обустраиваешь мою квартиру по своему вкусу. Можешь делать все, что хочешь. Давай ремонт сделаем? Я после прежних хозяев ничего не менял. У нас ребенок скоро будут, а там, как в склепе, все серое и черное.

— Леш! Ну, я же просила!

— Все, хватит! Давай, закругляйся со своим пессимизмом. Пол узнаем и детскую делать начнем.

— Я думаю, что пол не будет иметь никакого значения при выборе обоев.

— Почему?

— А Геля? Геля же все-таки девочка! Будем делать что-нибудь нейтральное, что бы им обоим нравилось. Как думаешь? Она ее оставит?

— Оставит Ир. Сегодня ее запал уже поугас. Ребенок — это не ручная собачка. Она себе даже не представляет, какой это труд. Поверь мне, она не захочет этот труд на себя брать. Я даю ей три дня максимум. Может даже меньше, посмотрим…

— Мне сегодня твоя мама рассказывала, как ты в деревне терроризировал всю улицу.

— Про бабку Маньку — улыбаясь, спрашивает Леша.

— Наверное.

— Да я в детстве еще тем подарочком был. Бедная бабка белье настирает, развесит на солнышке, а мы тут как тут со своими великами тюнингованными. Сам бы себя сейчас прибил, — смеется он. — Ир, а как бы ты ребенка назвать хотела?

— А ты?

— Нет. Ты сначала скажи.

— Мальчика Романом, а девочку Настенькой… Чего молчишь? А ты бы как назвал?

Леша обнимает меня. — Точно так же.

— Нет. Так не пойдет. Как бы ты хотел?

— Ира, мне нравятся твои варианты. Просто недавно у коллеги сын родился, они его Ратибором назвали. Я хотел убедиться, что ты ничем подобным не страдаешь, — улыбаясь, говорит Леша.

18

— Мама! Почему она стоит в углу?

— Сынок, а что я могу поделать? Она мать! Сказала, если выпущу ее из угла, всем нам плохо будет!

— И давно она там стоит?

— Около часа, — поникшим голосом говорит мама. — Леша. Ведь это ты ее надоумил? Она почти все ее наряды ножницами покромсала. Да еще ума хватила сказать, что это проверка мамы на вшивость! Так и заявила ей!

— Геля, выходи давай! Хватит там сопеть!

— Мама не разрешает, — расстроенным, но вполне спокойным голосом говорит Ангелина.

— Леша, не вмешивайся! Ее действительно нужно наказать. Рита сказала, что из угла Геля выйдет, только когда она вернется. А может, и не выйдет вовсе. Все будет зависеть от ее поведения, — говорит мама. — Слышишь, Ангелина! Про ножницы забудь! Больше ты у меня их не получишь!

— А Ритка где?

— Она у Вики Алтуфьевой. В соседнем подъезде ее одноклассница живет. Пошла нервы успокаивать. Должна вернуться скоро.

Мама уводит меня на кухню. — Леш. Ангелина, правда, перегнула. Она почти все ее вещи испортила. Мало того, что порезала одежду, ну, это, по крайней мере, она объяснила. Теперь почти все ее куклы одеты по-новому. Она им столько одежек намастерила. А еще она по всему дивану вчера вечером разложила слайм.

— Говори по-русски. Откуда я знаю, что такое слайм!

Мама берет контейнер со стола и показывает мне какую-то розовую жижу с блестками, напоминающую сопли.

— Вот эту субстанцию Рита все утро вычесывала и вымывала из волос. Но боюсь, что без парикмахера не обойдется.

— Я тебя умоляю! Нарастит себе патлы еще длинней, чем прежние.

— Она говорит, что мы испортили ребенка. Леш, я не знаю, как она ведет себя с тобой. Уж я то в курсе, что Геля очень шкодная, я с нее глаз стараюсь не спускать. Но это ведь ты ее научил довести мать так, чтобы та от нее отказалась?

— Мам. А ты хочешь, чтобы Рита ее увезла? И ребенок неизвестно где сам себе предоставлен был?

— В любом случае она ее мама!

— Как ты заговорила! А чем, скажи мне, эта мама занималась, пока ребенок ателье в ее чемодане организовывал?

— С парнем своим на лоджии разговаривала.

— Сколько? Пять минут? Десять? Сколько времени понадобилось Геле, чтобы переодеть свои сто пятьдесят кукол!

— Часа полтора… Я тоже прилегла и задремала. Плохо себя чувствовала, — опустив глаза, говорит мама.

— А что вы хотели? Ты забыла, какой была Рита в ее возрасте?

— Точно такой же.

— Вот и пожалуйста, чего и следовало ожидать! Звони ей, пусть возвращается и общается со своим ребенком. А не по подружкам шляется. Что бы ребенок был воспитанным, его нужно воспитывать! Не пропадать на годы, а потом появляться и наказывать углом, а разговаривать со своим дитём и объяснять, как следует себя вести, а как не следует.

Слышу за своей спиной редкие аплодисменты.

— Вот это речь! Ты когда, Алешенька, таким умным стать успел? Себе роди ребенка и разговаривай с ним. А нас оставь в покое! Я взяла билеты на четверг. Я не собираюсь оставлять ее здесь! Я уже увидела, как ее здесь воспитывают! Она же невыносимая! Ничего не слышит, полностью меня игнорирует, на месте десяти минут не сидит! Мама, ты вообще меня поразила! Как ты такое могла допустить?

— Мам! Можно я выйду из угла? Я писать хочу!

— Нет!

— Ты не нормальная? Она же сказала, что хочет в туалет!

— Пусть терпит! Не младенец уже!

— Дура! Ей всего пять лет!

— Ну, пожалуйста! Я уже не могу!

Иду в комнату. Беру на руки Гелю, несу ее в туалет.

— Ты охренел! Я ее мать! Я не позволяла ей!

— Рита. Да сколько можно? Мать! Мать! Сколько можно кричать, что ты ей мать! Да ей Ирина гораздо больше мать, чем ты! — наконец не выдерживает и мама.

— Мы сейчас же отсюда уедем! Я на тебя рассчитывала, полагалась на тебя! Зря! — зло бросает Рита маме.

— Дочка, ну что ты такое говоришь? Ты здесь всего три дня. И еще минуты спокойной у нас не было. Ребенок тебе не такой! Я ее запустила! Леша вообще право ни на что не имеет. А если бы не он, где бы была Геля, пока я в больнице лежала?

Ангелина выходит из ванной, подходит ко мне. Обнимает меня за ноги. Рита с психом уходит в комнату, хлопает дверью.

— Мам. Не рви себе душу. Ты же видишь, она не пробиваемая.

— Леш. Я так устала слышать про то, что она нас содержит. Ни копейки больше у нее не возьму. Буду жить на пенсию. Да я ведь на себя и не тратила ничего. Большая часть денег так и лежит на карте не тронутыми. Одежду, игрушки ребенку покупаю и все на этом. А она заладила: Я вас содержу, я вас содержу!

— Дядь Леш. Я не хочу с ней уезжать! Она злая. Я хочу к тебе и к Ире. Почему Ира не приехала — шмыгая носиком, говорит Ангелина.

— Побудь с бабушкой. Пожалей ее. Видишь, ей плохо. Я попробую еще поговорить с твоей мамой.

Геля садится рядом с бабушкой, начинает поглаживать ее по руке.

— Рита, давай поговорим спокойно, — закрываю за собой дверь. Сестра лежит на диване. Отвернулась. Плечи вздрагивают. Плачет. Сажусь с ней рядом. — Рит ну чего ты упираешься? Ты же прекрасно понимаешь, что ты не сможешь уделять ей должного внимания. Я понимаю если бы ты вернулась домой, мы бы тебе помогали. Ты хочешь повесить ее на постороннего человека. Лишь бы нам насолить. Ты не думаешь о том, как мама переживет ее отъезд?

— Мой же пережила! — резко говорит сестра и поворачивается.

— Не сравнивай. Ты была взрослой и мнила себя самостоятельной, разве можно было тебя остановить? А Ангелина еще совсем малышка.

— Леш. А чего ты с ней возишься? Тебе то до нее какое дело?

— Потому что люблю ее, привязался к ней. Ты думаешь она у меня не проказничает? Еще как Рит! Но я то понимаю, что она ребенок. Очень многое она вытворяет совершенно без злого умысла.

— Ты хочешь сказать, что ты любишь моего ребенка, а я нет?

— Я так не сказал.

— Леша, я тоже по ней скучаю. Когда она твою жену мамой назвала, меня аж пробрало всю от головы до пяток. Я хочу быть ей мамой. Но и работу я бросить не могу. Я только-только жить по-человечески начала, не считать эти копейки. А тратить деньги на себя, на своего ребенка. Чего ей не хватает? Зайди к ней в комнату, у нее же все есть!

— Все есть, а мамы нет…

— Роб, сюда не поедет. Я его на Москву уговариваю, но он все равно не хочет.

— Робин, что ли?

— Роберт! Леша, тебе лишь бы что-нибудь перековеркать по-своему!

— Ну а что? Робин Гуд, Робин Бобин…

Ритка едва заметно улыбается.

— Рит. Мой тебе совет: поменяй билеты, побудь лишнюю неделю с дочкой и с мамой. Попытайся наладить с ней отношения. Поиграй, пообщайся. Попробуй послушать своего ребенка.

— О-о-о… Я ее уже слушала. Она такая брехуха! Она ведь постоянно врет! Скажешь, что это тоже нормально?

— Она не врет, а фантазирует. Это разные понятия.

— Ладно. Я подумаю. Если получиться, я побуду здесь подольше.

19

Я сама не заметила, как мы перешагнули двадцать первую неделю. Либо Леша зарядил меня своей уверенностью, либо я приняла ситуацию и стала относиться ко всему спокойнее. В конце концов, я пришла к тому, что факт моей беременности скрывать стало уже невозможно. Я больше не походила просто на слегка запустившую себя женщину. Теперь живот стал явно заметен, и его уже не скрывали мои балахонистые одеяния. Не только мне, но и почти всем окружающим стало понятно, что я жду ребенка. Отеки продолжали украшать мое лицо. Ноги отекали тоже прилично. Я набрала девять килограмм. Много, конечно… Доктор ругает меня, говорит, что такими темпами в род зал я не пойду, а покачусь. Но здесь и по анализам и без них понятно, что приличная часть веса — это вода. Поэтому теперь я на бессолевой диете. Я успокоилась и перестала ждать подвоха. Теперь я почти уверена, что все должно быть хорошо. Что вторая половина беременности будет протекать не хуже первой, что в скором времени я возьму на руки свое чудо, которое помог мне сотворить Леша.

Несколько дней назад мы выяснили, что ждем сына. Понятия не имею, почему я всегда мечтала о дочке. Когда доктор подтвердил свои ранние предположения, от меня не ускользнуло то, как просиял этому факту Алексей. Наш Ромка весит уже триста сорок грамм. И роста мы тоже уже богатырского. Двадцать девять сантиметров — это прилично для нашего срока. Он довольно активный малый, я хорошо его ощущаю. На ультразвуковом исследовании мы наблюдали, как он гримасничал и зевал. А еще он хватался за пуповину и отталкивался ножками. Словами не передать то ощущение эйфории, которое я испытывала в тот момент и испытываю сейчас, поглаживая свой живот и ощущая его едва заметные касания. Будто рыбка плавает.

— Геля! Ангелина! Да дай ты ему поиграть! Что он с твоими лопатками сделает?

— Он же не давал мне свою робособаку! Почему я должна с ним делиться — уперев руки в бока и воинственно сдувая челку с лица, заявляет Ангелина.

— Геля! Ярик младше тебя, ему всего-то три года. Ну, поделись с ним!

Геля недовольно смотрит на мальчика, держащего в охапке лопатку, грабли и прочий песочный инвентарь.

— Но имей в виду, я все пересчитала! А считаю я хорошо! Не вздумай ничего потерять или сломать! — заявляет девочка насупившемуся соседскому мальчишке, который только пару минут назад разрывался диким воплем на всю площадку, пока Геля пыталась отнять у него свои игрушки.

— Ир. А мама его где? — говорит Алина, озираясь по сторонам. Она вроде тут ходила, по телефону разговаривала.

— А мама у него очень интересная. Если видит, что мы с Гелей вышли на улицу, она Ярика бегом под мышку и в песочницу. Пару раз просила пять минут приглядеть и пропадала на час. А теперь даже не спрашивает. Выводит его молча и оставляет. Вероятно, у меня на лбу написано: Присмотрю за всеми ненужными детьми…

— Что, даже не звонит?

— Звонит, но редко уже. Поначалу пару недель каждый день названивала, потом через день некоторое время. А сейчас уже неделю о ней ни слуху не духу. Мы позавчера с Гелей сами ее набрали, сбросила. Потом сообщение прислала, что некогда ей. Вот Гелька и раздраженная такая. Думаешь, жалко ей эти лопатки? Попробуй, разгадай, что творится в голове ребенка. Она только с виду маленькая, а рассуждает порой прям как взрослая. Понимает, что не нужна она матери. Недавно сказала: Хорошо, что я заболела тогда. Если бы заболела чуть попозже, кто бы меня в далекой стране лечил?

— Да, наверное… Хорошо, что тогда так совпало, — подтверждает Гелины доводы Алина.

— Ты знаешь, мне кажется, Рита даже обрадовалась этому факту. Нет бы сдать билет, побыть еще с ребенком. И так было уже ясно, что никуда она ее забирать не собирается. Но нет, быстренько собрала вещи и уехала. Хотя Леша ей тогда сказал, что я жду ребенка и мне болеть нельзя, ее это нисколько не остановило. Так Наталья Степановна и выхаживала внучку. Да Лешка там пару ночей ночевал. Тяжело она, конечно, вирусы переносит совсем иммунитет никакой.

Геля, улюлюкая по-индейски, несется на самокате вслед за Вадимом. В ее растрёпанных косичках воткнуто по голубиному перу. Надеюсь, птица не сильно пострадала и отдала свое оперенье Гельке добровольно. Алинкин сын немного старше ее, на год и два месяца, но они неплохо ладят, несмотря на то, что мальчик замкнутый и не слишком общительный. Их дружбе это не мешает. Ангелина подчиняет его себе полностью, а он, я смотрю, совсем не прочь ей подчиняться.

— А с работой что решила?

— Сейчас отпуск взяла, потом снова возьму больничный. А там и декрет не за горами. Не хочу я, Алин, на работу. Ты же сама знаешь, какой у нас коллектив. Все без исключения нос свой совать в мою жизнь начнут. Да советы давать мудрые женщины будут. Не хочу. Я этого общества по горло натерпелась.

— Ты знаешь, с новым директором стало лучше. Полина Сергеевна, кстати, тоже ушла в середине мая. Хотя у нее выпускной класс. Могла бы довести до экзаменов.

Машу рукой. — А то ты не знаешь, кто такая Полина и почему она в лицее работала.

— Ир. Не знаю, как к тебе обратиться, — с неловкой улыбкой говорит Алина. — Мой сын мне очень даже нужный, — смеется она. — Но он так плохо переносит дорогу.

— Говори, как есть. Ты хочешь попросить меня присмотреть за Вадиком, пока вы в Питер с Софинкой съездите?

— Ира, мне и правда очень неудобно. К тому же я не знала о твоем положении. Ты же та еще партизанка. Я жутко не внимательная. Могла бы и догадаться.

— Оставляй, конечно. Посмотри, как они хорошо ладят!

Теперь Вадим догонял Ангелину. А она с визгом удирала от него на своем трехколесном самокате. Вот крикливая девчонка!

За разговорами мы не заметили, как дети переместились к парковке. Откуда только взялась эта Мазда? Машина юрко нырнула на свободное место.

— Геля! Вадим! А ну-ка быстро сюда! Где вам было разрешено кататься⁉

Но Ангелина и ухом не повела. Она спрыгнула с самоката и собралась застегивать свою босоножку.

Буквально через несколько секунд водителю, вероятно, не понравилось то, как стал автомобиль, и машина неожиданно начала сдавать назад. А Геля оказалось как раз позади машины, справа. Боже… У меня вся жизнь пролетела перед глазами. Что было бы с девочкой, если бы Вадик ее не оттолкнул. Они оба завалились на асфальт, и автомобиль лишь краем колеса наехала на самокат. Алина в тот момент уже бежала к детям. А у меня онемели ноги. Я просто не могла подняться с лавочки. Меня охватил такой ужас. Наконец, собравшись с силами и поднявшись. Я на ватных ногах направилась к месту происшествия. Алина прижимала рыдающих детей к себе. Они здорово ободрали себе коленки. Зато девица, которая чуть было не наехала на ребенка, покрывала мою подругу такими матами, которых я даже от старшеклассников не слышала.

— Ты совсем тупоголовая⁉ Куда ты смотришь⁉ Еще сесть из-за такой клуши не хватало! — наконец резюмировала свой выпад высокая шатенка.

Алина что-то пыталась парировать ей в ответ. Я просто присела перед Ангелиной и обняла ее.

— Ангелина, зайчик мой! Ну как же так? Сколько раз вам говорили сюда не ездить?

— Я за-а-а-а-была! — рыдала девочка. — А как же моя мо-о-о-лния? Она полома-а-а-а-лась?

Пластиковая основа самоката треснула, одно колесико было оторвано.

— Я куплю тебе другой, не плачь. Покажи мне, что у тебя болит? Нужно обработать ваши колени.

Вадим уже успокоился и взял себя в руки. Конечно, терпения ему не занимать. Он стойко выносил свои ранения и не переставал поглаживать Гелю по спине.

Девушки, ставшей причиной нашего сегодняшнего несчастья, уже и след простыл.

— Алин, возьми Ярослава. Нужно завести его домой. В двадцать вторую квартиру.

— А лопатки!

— Геля. Да забудь ты за свои лопатки! Потом заберем. Сейчас ранки нужно обработать.

— А почему так быстро — заявляет девица в тканевой маске на лице, открывшая нам дверь двадцать второй квартиры.

— Диана, больше не оставляйте на меня своего ребенка. Гуляйте с ним сами. Я не собираюсь нести за него ответственность.

Девушка, вылупив на нас свои огромные глаза, бросается осматривать Ярослава.

— Что с вами случилось? Почему вы в таком виде?

Мы не дослушиваем ее. Поднимаемся дальше. Пока еще мы живем в моей квартире. И я обнаруживаю, что у меня закончилась перекись. Поэтому решаю подняться к Леше. Маловероятно, конечно, но вдруг она все же у него найдется.

Девица, чуть было не наехавшая на Ангелину. Стоит и трезвонит в звонок его квартиры. Как она зашла в подъезд, понятно. Дети то и дело носятся туда — обратно, поэтому дверь распахивается и закрывается с интервалом в минуту-полторы.

И вот теперь мы стоим и смотрим друг на друга. Но уже у дверей Лешиной квартиры.

— Девушка, а вы, собственно кто — задаю я ей вполне резонный вопрос.

— А тебе то что?

Ну и хабалка…

— Ничего. Просто вы пришли ко мне домой, — я принимаюсь отмыкать дверь.

— Как к тебе? Я знаю, что здесь живет Полянский Алексей.

— Все правильно. Это мой супруг.

— Что? — взметнув свои четко очерченные брови вверх, спрашивает меня девица. Потом начинает смеяться. — На днях он женатым совсем не выглядел, да и квартира у него вполне холостяцкая. Я тебя в ней почему-то не заметила!

Она смотрит на меня с явным превосходством и кривит губы в саркастической улыбке. Я молча отмыкаю замок и захлопываю дверь перед ее носом. Приваливаюсь к ней спиной и начинаю понимать, где и с кем он провел ночь с пятницы на субботу. Как раз после Узи он завез меня домой и уехал на встречу с другом, якобы в спорт бар.

Пусть катится! Мне он не нужен… Еще не хватало, что бы его расфуфыренные Барби мне давление поднимали. За ребенка спасибо. Но я, пожалуй, спокойнее выношу его сама.

Я не могу успокоиться. Эта девка снова звонит в квартиру. А у меня пульс в висках стучит, как сумасшедший. Игнорирую звонок. Иду на кухню, нахожу аптечку, беру ее и, не проверив содержимое, направляюсь на выход.

Девица никуда не ушла. Но перед дверью она стоит не одна, а с Алиной.

Геля тебя потеряла. Мы уже нашли перекись, в ванной на полочке стоял флакон.

— Как тебя там? Супруга Алексея! Передай своему благоверному, что бы он срочно перезвонил Дарье Кистановой. Мне очень, очень нужно с ним поговорить, — тем же насмешливым тоном проговаривает девица.

— Я думаю, вы и сами можете с ним созвониться.

— Он недоступен вторые сутки. Наверное, тебе это тоже должно быть известно.

— Позвоните вечером на один из мессенджеров. Алексей в командировке, там плохо со связью, — спокойным голосом говорю я, спускаясь по лестнице. Кто бы знал, как сейчас, непросто мне дается это спокойствие.

20

Подув на все Гелины ранки, искупав и напоив ее какао с печеньем, я, наконец, укладываю девочку спать. Алина с Вадимом, ушли часа полтора назад. На самом деле еще рано, только начало девятого. Но ребенка сморило, поэтому решила положить ее пораньше. Конечно, проснется она еще и пяти утра не будет, но это будет уже завтра.

Из головы не идет та девушка. Слишком жирную печать она оставила на сегодняшнем вечере своим эффектным появлением. Я свой вины не отрицаю. Я гораздо больше виновата в случившемся сегодня, нежели она. За ребенком нужно смотреть лучше, особенно за таким непоседливым как Ангелина. Но неужели ее совсем не затронуло то обстоятельство, что она могла покалечить, а то и стать причиной гибели маленького ребенка. Меня даже не так шокировало ее дальнейшее поведение, как этот факт.

Интересно, это его бывшая? Или новая, случайная, а может, и не такая случайная знакомая. В пятницу они были вместе, это однозначно. Вообще он был каким-то странным, не похожим на себя обычного. Утром сказал, что ночевал в своей квартире. Ни с того не с сего отогнал машину в сервис, вернулся на такси после обеда. Впервые наше общение было настолько натянутым. Я, конечно, к нему с расспросами не лезла, но чувствовала, что что-то не так. А в понедельник утром сообщил, что уезжает в командировку на две недели. Я и насторожилась, и обрадовалась одновременно. Меня немного задевало его отстраненное поведение, но, определив для себя, что эмоциональные качели мне сейчас не нужны. Решила отпустить эту ситуацию.

Но без эмоций, вероятно, теперь не получится. На следующий прием попрошу прописать мне что-нибудь помимо валерьянки. После случая с Ангелиной я больше двух часов не чувствовала Ромку. И пусть шевеления еле заметные, я все равно их ощущаю довольно четко. Мой маленький, вероятно, тоже испугался. Пришлось съесть кусочек шоколада, чтобы почувствовать его легкие прикосновения.

В голове не переставало вертеться ее имя и фамилия. Мне кажется, она специально представилась. Вообще, меня не оставляло ощущение, что она пришла не к нему, а ко мне. Это было не сложно понять по ее надменному и удивленному взгляду. Скорее всего, ей хотелось на меня посмотреть. Думаю, все же это его последняя девушка. Вряд ли случайная девица заявилась бы так бесцеремонно.

Мысленно била себя по рукам, а руки сами тянулись к ноутбуку. Я просто должна подтвердить свои догадки. Судя по ее внешнему виду, профили у нее есть во всех соцсетях. У Леши, кстати, таковых не имеется, либо я о них не знаю. А у меня есть. Правда, страница пустая, нет ни аватарки, ни альбомов. В лицее обязывают заводить аккаунты для всевозможных регистраций на олимпиадах и форумах.

И действительно, не понимаю я теперь Алексея. Неужели его благодарность ко мне за помощь с Ангелиной настолько велика. Почему он со мной? Из-за ребенка? Еще эту роспись сам организовал… Почему я такая доверчивая? Почему поверила, что у него действительно есть чувства ко мне?

Я проигрываю этой Дарье по всем фронтам. Глядя на нее, я даже не совсем понимаю, как Леше могла приглянуться Алинка. Она ведь тоже совсем на нее не похожа. Миниатюрная, светленькая, то что Алина хорошенькая — это факт. Но и она до этой, не дотягивает.

Моя мама бы назвала Дарью породистой. Она не столько красивая, сколько статная и эффектная. На лице написана уверенность в себе. То, что она себя любит, заметно невооруженным глазом. Девушка уделяет не мало времени своему внешнему виду.

Больше двухсот фотографий. Сплошные селфи или фото с мероприятий и отдыха. С Алексеем фотографий немного, буквально с десяток. Лишь на одной он смотрит в камеру. Все остальные — случайные снимки. Но, тем не менее, на этих снимках он либо держит ее за руку, либо обнимает за талию. Они хорошо смотрятся вместе. Мы смотримся совершенно не гармонично. Я гораздо ниже Леши, буквально на пару сантиметров выше его плеча. Когда ходила на каблуках, как-то не обращала на это внимания. Сейчас я напоминаю скорее распухшего гнома в сандалиях и в свободном длинном платье, чем женщину. К тому же возраст… Мы с Лешей почти ровесники. Ей же, нет и тридцати.

Последнее фото, где они вдвоем, датируется августом прошлого года. Они были на чьей-то свадьбе. Фотографировались с молодыми. Немного позже опубликована фотография красивого букета и коробки с телефоном всем известной флагманской модели. И подпись в стиле: Мой любимый не перестает меня радовать…

Да, Алексей, умеете вы радовать женщин. Каждой, так скажем, по потребностям. Кому-то телефон последней модели подарили. Каму-то нежданную, ни гаданную, но такую желанную беременность. Замечательный вы, конечно, человек…

Ночью я спала очень плохо. Ангелина проснулась, как и предполагалось, в пол пятого. Прибежала ко мне. В шесть утра от Леши прилетело сообщение: Прости, вчера позвонить не смог. На базу приехали в двенадцатом часу. Решил не будить вас. Сегодня тоже уже выдвигаемся. Постараюсь освободиться пораньше, позвоню. Соскучился. Люблю. Детям привет.

Не хочу его ревновать. Хочу, чтобы вчерашнего вечера не было. Убеждаю себя, что мне нужен только ребенок. Никогда больше я не буду страдать из-за мужчины. Хватит с меня! Судьба подарила мне шанс стать матерью. Для меня этого более чем достаточно. Но сердце все равно предательски ноет.

Ангелина тоже снова отмочила. После визита Риты и общения с ней она обращалась ко мне только по имени. Я была для нее просто Ирой. А вчера, когда мазала зеленкой ее ранки, она снова начала звать меня мамой. Я думала просто потому, что ей больно. Хныкала и приговаривала: Мамочка! Мамочка!

А утром прибежала ко мне, обняла и сказала: Мам. А давай не будем бабушке рассказывать, что меня чуть машина не задавила. Я придумала! Я скажу ей, что просто упала с самоката. Она же будет сильно волноваться. А дядя Леша говорил, что волноваться ей нельзя. А ведь я сама виновата. Я ведь непослушная.

Ну что мне с ней делать? Хочу я этого или нет, но теперь я неразрывно связана с ними. Не смогу я оттолкнуть ребенка…

Просидели с Гелей целый день в квартире, поболтали с бабушкой по видеосвязи, придерживались Гелиного плана. Не стали огорчать бабушку. Выглядит она гораздо лучше. Неужели пошла на поправку. Да и новость о моей беременности ее неплохо взбодрила. А мои до сих пор не в курсе.

Целый день наводили с Ангелиной порядок, перемыли и перечистили всю квартиру. Она хорошая помощница. Главное, что помогает с удовольствием и ковер чистила, и пыль вытирала. Наклеили на ее колени детские пластыри, она и позабыла о своих ссадинах.

— Мам! К нам кто-то пришел! Это, наверное, Вадик.

Она уже и трубку сняла, и дверь отомкнула. Вот шустрая!

— Вы пришли попросить у нас прощения? Я вас прощать не собираюсь! Я слышала, какие слова вы говорили на тетю Алину. Так воспитанные люди не разговаривают.

Ангелина стоит в коридоре. Я выхожу из кухни. На нас снова своими змеиными глазами смотрит вчерашняя особа.

— Давайте на выход! Я вас в квартиру не приглашала. Ребенок открыл дверь.

— А что это вы меня сразу выпроваживаете? Я пришла поговорить. Думаю, вам захочется меня выслушать.

— А с чего это сегодня вы прониклись ко мне уважением? Вчера вы обращались ко мне иначе.

Девица улыбается. — Я просто прониклась уважением к вашему возрасту. Все же мы не ровесницы. Что бы я вам тыкала.

— Мне не о чем с вами разговаривать! Выходите!

— А мне показалось, что я вам очень даже интересна. А чего фамилию не изменили? Лешкина фамилия гораздо симпатичнее вашей девичьей.

— Мы не хотим с вами разговаривать! Идите отсюда! Мама! Прости! Я думала, это Вадик пришел!

— Капец, она еще и с ребенком, — говорит себе под нос наша гостья. — А срок у вас какой?

— Не ваше дело!

— Вот скажите мне, как вы это сделали? Я с ним четыре года на оках жила, кстати, он настаивал. Когда бросила, как честная женщина сообщила ему об этом. А он резинками затарился, — снова смеется она.

— Мне не интересны подробности вашей личной жизни!

— Да⁉

— Ангелина, иди в комнату, — говорю девочке, и она, к моему удивлению, сразу меня слушается.

— А он как? Удочерил ее уже?

— Девушка. Если вы не выйдите добровольно, я вызову полицию.

Она снова надменно улыбается.

— Не волнуйтесь, я скоро уйду. Просто дам вам один совет на будущее. Уж я то в этом вопросе получше вас разбираюсь. Леша любит пожестче. Наверное, ваше положение не позволяет ему оторваться как следует. В пятницу, он как с цепи сорвался…

— Пошла вон!

— Да ухожу я! Ухожу, — сверкая улыбкой и разворачиваясь на выход, говорит Дарья.

21

Какого черта меня понесло тогда в «Пинту»? Сейчас вспоминаю, и мне кажется, что более бредового поступка я совершить не мог. Нужно было оставаться дома рядом с Ирой. А не нестись бухать с мужиками. Я же понимал, что Славка тоже будет. А он же то еще трепло, все жене докладывает. Лерка — его жена, по случайному стечению обстоятельств лучшая подруга Даши. Мы расстались после их свадьбы. Дашка надеялась на серьезный шаг с моей стороны. Откуда-то в ней взялась уверенность, что она непременно должна стать невестой в ближайшее время.

Ее тоже понять можно. Ей на тот момент уже двадцать восемь исполнилось. Она спала и видела, как свои свадебные фотки во всех соцсетях публикует. Но я ей жениться не обещал. Наши отношения сразу были оговорены как свободные. Если бы она сама порвала бы со мной, без проблем бы ее отпустил. Не было у меня к ней никаких собственнических чувств. Хочешь устраивать свою жизнь? Устраивай… Мешать не буду. Но Даша, как истинная женщина, решила, что все в ее власти. И рано или поздно она меня дожмет.

Само собой разумеется, я подпил и выложил все последние события из своей жизни. Да у меня сын родится через несколько месяцев! Как я мог о таком промолчать? Особенно после того, как видел его своими глазами. Да там уже настоящий человек! Мнепоказалось, что он даже похож на меня.

Но выпить мне необходимо было еще и по-другому. Мне просто нужно было как-то сбросить напряжение и угомонить свои эмоции.

Как сейчас помню слова врача: Аккуратно, можно, даже нужно…

Меня аж подкинуло! Надеюсь, это было не слишком заметно. Я без полноценного секса столько вообще никогда не жил. А тут уже который месяц целибат. Я к ней притронуться боюсь, а если намекаю на что-то, то у нее взгляд сразу такой виноватый. Чувствую, что она и сама хочет, но боится. И я прекрасно понимаю почему. Потому и не трогал ее практически совсем. А она, как на зло, только соблазнительнее становится. Особенно по утрам такая нежная, мягкая. Про грудь вообще молчу. Я п…ц, как завидую своему ребенку. Ему то это все счастье достанется, а мне терпи! Скорей бы родила! Боюсь, что сдохну скоро…

Собирался посидеть пару часов, а застрял там до одиннадцати. В конце концов вызвал трезвого водителя и поехал домой. Хорошо, что у меня хватило ума подняться к себе, не будить Иру. Еще дышать на нее перегаром не хватало…

Моя бывшая подруга долго себя ждать не заставила. Вообще звонить и писать она мне начала еще за пару часов до того, как я попал домой. Решил игнорировать. Уж я то ее знаю. Вступить с ней в разговор означало проиграть сразу. Потому что Даша — обладатель уникального дара. Она может не затыкаться часами. Лучший способ общения с ней — это полный игнор. Наверное, поэтому мы и не жили больше двух-трех дней на одной территории. Я бы эту бензопилу долго не вытерпел. А почему так долго были вместе? Да хрен его знает! Наверное, потому, что работы у меня последние годы прибавилось, и мне уже некогда было кого-то искать. К тому же я понял, что она не ищет связей на стороне. И это в какой-то степени меня тоже устраивало. Хотя лучше бы она кого-нибудь себе нашла. И сама бы освободилась, и меня бы освободила.

Да и с чего она вообще решила, что замужество — это ее? На моей памяти она готовила то пару раз и то овощной салат и яичницу. Это я и сам умею. Ей хотелось платье, кольцо и свадебное путешествие. Здесь она явно прогадала. Думаю, за пять лет она должна была осознать, что мой потолок — это пара недель в Турции. Далеко не Бали и не Мальдивы. И кольцо будет явно не с тем бриллиантом, о котором она мечтала. Зачем только тратила время. Не понимаю…

Я обыкновенный наемный работник. Мой заработок напрямую зависит от того, сколько я буду работать. Буду впахивать по шестнадцать — восемнадцать часов. Зарплата будет радовать. Буду работать, как все, по восемь, значит, буду довольствоваться окладом и минимальной премией. Короче, не оправдал я Дашкиных ожиданий ни в чем.

Но при всем при этом она продолжала забрасывать меня сообщениями, которые я даже читать не собирался. Звонками и сообщениями Дарья не ограничилась. Лера все-таки поделилась с ней моим новым адресом. Через некоторое время она начала осаду домофона. И хрен бы я к ней спустился. Если бы эта дура не разнесла лобовое стекло моей машины! Она такой хай подняла во дворе! Удивительно, что зрители у этого спектакля не появились. Вероятно, не каждый захотел вставать в третьем часу ночи, посмотреть на представление. Хотя, думаю, что пару бабок полюбовалось на сие действие с балкона или из окна. А может и не пара, потому что вой сигнализации не мог не пробудить некоторых жильцов.

Пришлось быстро тащить ее в квартиру. Что мне с ней оставалась делать? Ославиться с этой идиоткой на всю округу. Мне еще жить здесь, да и не хотелось бы, что бы Ира стала свидетелем всего этого. Дашка на ногах еле держалась. Где она только взяла этот булыжник. С собой, что ли принесла? Полоумная…

Пока это дура блевала в туалете, я пытался разглядеть в окно свою машину, лобовое стекло которой почти на половину было покрыто паутиной от удара. Вот же дрянь! Весь обзор закрыт! Теперь так ездить нельзя. А я только три месяца назад кредит за нее погасил и каско продлевать не стал.

После всего этого я еще пытался с ней поговорить, но она только рыдала и остатки макияжа по лицу размазывала. Мне ничего не оставалось делать, как погрузить это тело в такси и отвезти ее к подруге, которая язык за зубами держать не умеет. Пусть теперь сама с ней возится. Мне то уж теперь точно есть чем заняться. В понедельник машина мне понадобится, нужно срочно менять лобовое. Спасибо, что хоть мне морду не расцарапала. Был бы я еще тем красавчиком на планерке. Да и Ирине объяснять бы пришлось это однозначно.

Больше месяца я уже в подвешенном состоянии. Поначалу звонил сам, каждый вечер. Связь была просто отвратительная. Зато интернет работал нормально. Поэтому через фэйстайм или мессенджер созваниваться можно без проблем, но только вечером, когда я из полей на базу возвращался. Но мне реально и разговаривать поначалу было не просто. В то утро перед Ириной я выглядел довольно бледно. Мои объяснения по поводу перегара, которым я просто не хотел дышать на мать своего сына, ее не сильно впечатлили. Хотя она меня особо не допрашивала. Так, поинтересовалась между делом: почему я не пришел вечером домой. Я думал только об одном. Лишь бы ей никто не донес о ночном представлении. Вдруг зрители все же были. Но рассказывать об этом ей самому мне не хотелось. Зачем?

Потом несколько дней я до нее вообще дозвониться не мог. Мать сказала, что Ира привезла Гелю и сказала, что ей нужно срочно навестить родителей. Это еще что за новости? Она меня даже в известность не поставила, укатила хрен пойми куда. Неделя тишины. Я реально чуть было не сорвался. Если бы еще это было так просто. Успокаивало лишь то, что с Ангелиной она созванивалась ежедневно. Это мне уже мать докладывала. Потом пробивался несколько раз до нее. Она говорила, что у нее все нормально, поживет пока у родителей. Отец пошел на поправку, хочет побыть с ним. Отцу ее общество идет на пользу.

А теперь вообще молчит. Такое ощущение, что она меня заблокировала. Звоню в пустоту! А с Ангелиной по-прежнему ежедневный созвон. У матери пытался выяснить что-то. Говорит: Все хорошо, общаются каждый день. Вот бы Рита так дочке звонила…

Завтра возвращаюсь домой. Скорей бы уже родила. Я ей такую порку за эти закидоны устрою потом. Сейчас нельзя, но я обязательно ей это припомню. Уехала неизвестно куда с моим ребенком и молчит. Откуда-то в голову пришли мысли о ее брате. Где он там, на Кипре живет? Может она и его навестить решила?

Как я и ожидал, Иры дома не оказалось. Как и части ее вещей. Мои вещи собраны. Их здесь было не так уж много. Стоят в коридоре в спортивной сумке. Сверху лежат ключи от моей квартиры. Теперь сомнений не осталось, Дашка все же поучаствовала. Ну почему она промолчала? Я сказочный придурок… Как можно было надеяться на то, что Даша угомонится? Зря я ее заблочил. Нужно было попытаться поговорить с ней нормально. Но я почему-то решил, что она выплеснула на меня уже весь свой яд. И больше не появится. А смысл? У каждого из нас теперь своя жизнь. Надеялся, что она это поняла.

Единственным связующим звеном с Ириной, помимо матери и Гели, является Алина. Хорошо, что я знаю ее адрес.

* * *

— Звони быстро своей подруге!

— Алексей. Успокойся немного.

Капец, она замороженная! Мне эти ее успокойся, нигде не тарахтели! Я, злой, нестриженый, небритый, сразу примчался по адресу Ирининого брата. Но его квартирантка пытается корчить невозмутимую физиономию. Успокаивает она меня! Откуда я знаю, что у беременных там в голове? Может, она и вправду куда-нибудь за границу свинтила.

Наконец она пропускает меня в квартиру.

— Я сейчас тебе все расскажу, только не нервничай. Честно говоря, Ира мне не разрешала делиться с кем-либо такой информацией, но я за нее тоже очень переживаю.

Мне от ее слов ни хрена не легче. А она все тянет…

— Ну?

— Ира сейчас лежит на сохранении, — Алина выставляет ладони перед собой. Вероятно, она испугалась моего взбешённого взгляда.

— Где она лежит⁉ И молчит при этом⁉ То есть мне об этом знать, по ее мнению, не нужно! Тебе нужно! А мне, отцу ее ребенка, не нужно⁉

— Алексей! Сейчас уже все хорошо!

— Какого она туда поперлась⁉ Ты, наверное, и это знаешь⁉ Как пить дать, ее мамаша там довела!

— Не совсем так. Там вообще такая ситуация случилась… Думаю, Ира сама тебе расскажет… А поехала она туда, потому что твоя девушка ее достала!

У меня просто слов нет. — Алина. У меня жена! Девушки у меня никакой нет.

— Значит, бывшая девушка. Которая, кстати, чуть Ангелину не задавила. А потом два дня подряд приходила сначала к тебе потом к Ире, — уже далеко не растерянным голосом говорит женщина.

Вероятно, ей доходит, что я не в курсе. Поэтому нервно, но в подробностях она начинает рассказывать мне все случившееся.

П…ц! Я поработал.

— Дай мне ее адрес.

— Нет! Не проси! Я и так слишком много рассказала. Боюсь, что Ира этого не поймет. Я не имею право вмешиваться в ее жизнь. Если она решила не ставить тебя в известность, я и подавно не должна была этого делать. Потерпи, пока она сама не вернется.

— Когда это будет?

— Не знаю.

— А что с ней случилось то? С ребенком что?

— Отслойка плаценты. Но все уже нормально. На днях ее должны выписать.

— Лежит где?

— Не волнуйся. Там хорошая больница.

Адрес она мне так и не дала… Конечно же, я могу найти его иначе. Адрес сейчас найти не сложно. Вот только видеть она меня не хочет. И правильно делает. Что ей могла наплести Дашка? Да все что угодно! Ира права, ей ни к чему были эти нервы. Она ребенка нашего сохранять уехала. Как только вот до сохранялась, до госпитализации?

А за Гельку? Почему не рассказала? Вероятно, мама этой истории не знает. Ирина вполне могла убедить ребенка не рассказывать бабушке. Уж точно не за себя переживала, просто не хотела, чтобы мать нервничала.

Вечером поеду до мамы. Надеюсь, с Ангелиной она связь все еще поддерживает.

Еще утром я был так взвинчен. Очень хотелось спросить с нее за все ее закидоны. Молчать она вздумала! Я там места себе не находил. Я же сам рвался на эту работу. Рождение ребенка, ремонт в квартире! Мне нужен был этот проект и я в него вцепился, никак не мог его бросить. Заработал, б…! Я почему-то даже мысли допускать не хотел, что сам стал причиной ее отъезда и такого странного поведения. То отвечает, то не отвечает, то пара слов в сообщении и все на этом… Списывал все на ее положение и перемены настроения. А теперь хрен его знает! Как с ней общаться? Особенно в свете выяснившихся обстоятельств.

Жду, пока Гелька с ней наболтается. Мама сказала, что созваниваются они каждый день после шести и болтают по часу, не меньше. Точнее, болтает Ангелина, пересказывая ей в подробностях все события, произошедшие за день в садике. Но меня хватает буквально минут на десять. Забираю у племянницы планшет и направляюсь в другую комнату.

— Пожалуйста, только не сбрасывай.

Но Ира не сбрасывает, просто молча смотрит на меня. Похудела, а должна была поправиться, под глазами залегли синие круги. Когда я уезжал она выглядела иначе.

Я тоже смотрю на нее молча, не знаю с чего начать разговор.

— Леш, ты прости меня, — совершенно неожиданно начинает она. — Я чуть сама не угробила нашего Ромку!

— Ир. Что ты такое говоришь?

— Я не думала, что так получится… Папа упал. Я по инерции бросилась помогать ему подняться.

— Ир. Ты что? Не плачь! Откуда ты могла знать? Алина сказала, что уже все хорошо. Что тебя скоро выпишут.

— Ты был у Алины?

— Да. Искал тебя.

— А что она тебе еще рассказала?

— Все, Ир. Все рассказала! Ты только не обижайся на подругу. Я на нее немного надавил.

— Ну, раз все. Наверное, ты понимаешь уже, что жить мы больше вместе не будем. Леш, ты ждешь этого ребенка. Я вижу это! И я ведь не против, — начинает тараторить она. — Просто продолжай жить своей обычной жизнью. Ясно же было, что не создан ты для семьи. Не нужно со мной возиться. Мне так будет проще. Мы ничего друг другу не должны. Я не буду против твоего общения с сыном. Ты не обязан…

— Ты совсем, что ли? Ты что несешь? Ира, ты моя жена! Это что еще за разговоры?

— Ты забыл, как я ей стала?

— Что она тебе наплела?

— Она лишь подтвердила мои догадки. Леш, а я не хочу так жить! Я ни хочу переживать не из-за кого, кроме своего ребенка. Я не даю тебе того, что тебе нужно. И не дам! Не жди! Мы разные… Я тебе элементарно по темпераменту не подхожу.

— Уж мне то не надо рассказывать! Я без твоих глупых домыслов понимаю, кто мне подходит, а кто нет. Я виноват перед тобой. Вины своей не отрицаю! Я тебе клянусь, не было у меня с ней той ночью ничего и не будет никогда. Виноват только в том, что позволил этой ситуации случиться. Я тебе не изменял! Да… Она была тогда у меня в квартире, но у меня вариантов не было. Она бы весь дом перебудила. Ир. Давай я за тобой приеду, и мы с тобой поговорим. Когда тебя выписывают? Послезавтра?

— Не нужно за мной приезжать. Леша.

— Я люблю тебя…

Но свое люблю. Я говорил уже пустому дисплею.

22

— Прости, что так скромненько, — Леша протягивает мне букет из крупных ромашек. — Просто у меня наш сын с ними ассоциируется. Думаю, у тебя тоже. К тому же я подумал, что шипами по морде будет как-то…

— Леша, я просила тебя не приезжать! Неужели это так сложно понять. Просто оставь мня в покое. Не звони мне, ни пиши, ни появляйся еще хотя бы пару месяцев. Я только успокоилась. У меня только снова появилась уверенность, что ничего не сорвется. Что я доношу его.

— Ир. Я разговаривал с врачом! У нас все хорошо. Тебя хоть сегодня могут выписать. Он сказал, что отслойка была небольшой. Ты вовремя обратилась. Просто тебе нужен покой.

— Вот именно! Покой! Поэтому я и готова здесь лежать до самых родов. Пусть мне постоянно меряют давление, пусть взвешивают, пусть смотрят меня хоть ежедневно, пусть капают капельницы и колют уколы. Пусть делают все, лишь бы я была уверена, что с ним все нормально!

— Не перегибай! Зачем тебе лежать в больнице, если врачи не видят на это оснований?

— Леш. Я умоляю тебя, оставь меня. Я не хочу никаких объяснений. Я приняла эту ситуацию. Давай я сама приеду через пару недель, и мы спокойно подадим на развод. Я не отказываюсь от общения с Ангелиной. Ты можешь видеть Ромку, когда захочешь. Пусть он только родится. Пожалуйста, пусть родится!

Леша притягивает меня к себе и обнимает. — Хорошо. Как скажешь. Только с разводом мы спешить не будем… Когда будешь готова вернуться, сообщи мне. Я за тобой приеду.

Леша уехал. Почему-то я не ожидала, что он так быстро сдастся. Он не стал настаивать, ни стал пытаться мне что-то объяснить или прояснить по той ситуации. Честно сказать, я и верю той девке и не верю ей одновременно. То, что Алексей относится к категории мужчин, которым секс необходим в неограниченных количествах, я поняла еще с наших первых дней и ночей. Я действительно к такому не привыкла. Моя замужняя жизнь с Борисом была расписана по четкому графику. Что бы Боря набрасывался на меня среди бело дня. Такого не было никогда. Только с выключенным светом и под одеялом. Сказать откровенно, и удовольствия я от его действий не получала. Теперь то уж я в этом уверена.

За каких-то полтора месяца у меня с Лешей даже в машине раз было. Он просто свернул в один момент в какую-то лесополосу и все. Зима, мороз минус десять, снега намело, а он завез меня неизвестно куда. Хорошо, что у него машина полноприводная. Я и подумать не могла, что люди нашего возраста могут выкинуть что-нибудь подобное. Заниматься любовью в машине… Мне казалось, что это для молодежи, для тех, кого страсть накрыла неожиданно, либо податься больше некуда.

Не скажу, что я была против, но я не сразу привыкла к такому напору. Первое время мне казалось, что это временное явление. Его только Ангелина останавливала, когда была с нами. А если Геля оставалась у бабушки. Я знала, что выспаться мне не удастся. Я утром еле-еле сползала с кровати. А этому хоть бы что!

Но две полоски моментально поставили точку в наших постельных отношениях. Я страшно боялась и боюсь потерять этого ребенка. Он вроде бы все понимал и не настаивал. Конечно же, близость другого характера между нами все же была, но зная его аппетиты, я понимала, что для него это вообще ни о чем. Переживать по этому поводу я не собиралась. У меня наконец то может появиться ребенок. Ничего важнее этого факта для меня теперь нет!

— Дочь. Ну сколько ты будешь там лежать? Ну говорят же тебе, что все хорошо. Другие приплачивают, что бы их пораньше выписали из больницы, а ты наоборот.

— Ма. Что, срок твоей путевки еще не истек?

— Ира, не надо так. Я тоже чувствую свою вину… Придумала! Бросилась поднимать сто килограммового мужика!

— А ты бы не бросилась?

— Я бы позвала кого-нибудь на помощь. А будь я в твоем положении, я вообще бы из квартиры носа не показывала. Чего вас туда понесло?

— Сколько раз ты гуляла с отцом? Мама! Не окно открывала. А на улицу выводила его? Весна прошла! Лето началось. Если бы не тот студент! Папа бы кроме своей комнаты полгода бы ничего не видел!

Когда отец лежал в больнице, ему нанимали сиделку. Но еще за ним хорошо присматривал один медбрат. Студент четвертого курса, совсем ребенок еще на вид. Он тогда попросил разрешения у меня с ним заниматься, хотел попробовать помочь ему хотя бы частично восстановить функции руки и ноги. Мать то, естественно его проигнорировала, посчитав, что он, вероятнее всего хочет срубить с не денег. А я, кое-как пообщавшись с отцом и выяснив, что папа не против. Позволила ему. Разумеется под контролем врача. Благодаря Максиму у папы произошло частичное восстановление мышечной силы. Конечно, долго он передвигаться не может. Максим занимался с ним даже дома, когда его выписали, и продолжает приходить до сих пор. Я, конечно, отблагодарила парня. Мама, естественно, не сподобилась. Папа может передвигаться по квартире без кресла.

В тот день мы решили выйти на улицу. Дядя Саша Токарев, старинный папин друг и отец того самого парня, из-за которого моя жизнь полетела тартарары, узнав о его болезни, привез ему отличное инвалидное кресло. Папа сам им управлял, мне даже катить его не нужно было.

Они не общались много лет, а тут он сам приехал. Не знаю, знал ли он причину, почему отец прекратил с ним всякое общение, или нет, но теперь он его навещает. Никому, кроме дяди Саши и этого мальчика-практиканта, папа оказался не нужен. Даже я не слишком часто интересовалась его делами. Я вообще созванивалась с родителями редко. Последнее время в основном мне звонила мама, жаловалась на отца, на жизнь свою, что привязана теперь она к нему. А я только слушала да отправляла деньги, которые оставил мне Паша.

Я сама предложила ему выйти. Погода стояла прекрасная, сидеть в четырех стенах совершенно не хотелось. И мы решили, что можем прогуляться по скверу. От нашего двора до небольшого парка рукой подать. И все было хорошо, пока ему не захотелось немного пройтись. Но улица не квартира. Отец быстро устал и не добравшись до лавочки буквально полу метра, упал.

У меня даже мысли не возникло никого искать или звать. Помогла подняться ему и сесть на лавочку. Потом подкатила кресло, и папа в него перебрался. Живот заболел не сразу. Мы успели вернуться домой, а потом я поняла, что у меня закровило, и сразу вызвала скорую. И маму…

Родителям о своем приезде я не сообщала. Только я успела появиться на пороге, мама сразу же засобиралась в санаторий. У нее путевка от университета горела. Увидев меня, она аж опешила от счастья. Никогда она еще мне так не радовалась.

Конечно, пока собирала вещи, не переставала качать головой и приговаривать: Какая я не благодарная… Замуж вышла, забеременела и ни слова родителям не сказала. Конечно, супруг мой ее тоже не устроил. Он еще в прошлый мой визит ей не понравился. То, что я решила развестись, сообщать ей не стала. Лишний раз потешить ее эго. Никого это не касается, кроме нас.

— Ира, поехали домой! Отец совсем осунулся, винит себя. Я ему уже тысячу раз сказала, что нет угрозы. Что все хорошо. Что родишь ты этого ребенка! А он не прекращает, мычит себе под нос: Опять все из-за меня! Опять! — Дочка! Я уже устала! Он не есть ни хочет, ни заниматься. Он и так за эти месяцы на двадцать килограмм похудел, совсем ослабеет. Не встанет ведь больше.

— Хорошо, мама. Я выпишусь сегодня. Я же ему говорила.

— Да не слушает он тебя по телефону. Пусть он увидит своими глазами, что все в порядке.

Не стала дожидаться выписку, поехала домой. Заберу на днях. Все равно еще с неделю здесь побуду. По Ангелине соскучилась, конечно. Да и по Леше тоже. Как мне теперь его из своего сердца вырывать? Прицепился как репей. Ни так, ни эдак, ни из головы не идет, ни из сердца. Постоянно думаю… Может, правда не врет? Может, и правда любит? То, что ребенка уже любит, это точно.

Он теперь у матери поселился. Когда с Гелей общаюсь, понимаю, что он со мной через нее разговаривает. Он ей походу целый список вопросов выдает, а потом слушает, что я ей отвечаю. Ну, не спрашивала меня никогда Геля: Сколько раз сегодня Ромка толкался? Или: Какие показатели были на Узи? А еще вопросы в стиле: Что я ела? Что пила? Какие принимаю лекарства? Отекаю или нет? Во сколько просыпаюсь? Хорошо ли сплю?

Допрос подобного рода продолжается уже третий день.

* * *

— Папочка. Да, все со мной хорошо.

Отец кивает. С речью у него, конечно, печально. Он почти не пытается говорить. Кивает, слушает. Иногда пишет что-то. Я как-то научилась, пусть и за такой короткий срок, но понимаю его. Мы общаемся взглядами, жестами. Мама же даже не пытается его понимать. Говорит: ходить начал и говорить начнёт. Просто ленится…

Совсем он поникший и расстроенный.

— Па. Мой живот на месте. Даже подрос немного.

Папа снова кивает и кривовато улыбается. Нужно вытаскивать его из этого состояния. Я рассказывала ему про Гелю, ему нравилось про нее слушать. Позвонит сегодня, нужно ему ее показать.

— Мам! Ты что, серьезно? Снова уезжаешь?

— Ну ты же вернулась! А у меня еще пять дней осталось! Тут дороги то пару часов.

— Ты шутишь? Да⁉

— Ира! Да не будь ты такой эгоисткой. Ты же уедешь опять! Пропадешь на месяцы. Ребенок родится, тебе вообще не до нас будет! Дай ты мне хоть воздуха свежего глотнуть!

Пусть едет. Наверное, действительно так будет лучше. И для меня спокойнее.

Не успела закрыть за мамой дверь — звонок от Ангелины. Да, сегодня я припозднилась, половина седьмого. Она не дождалась меня. Сама позвонила.

— Привет! Мам! Я так соскучилась! Когда ты приедешь?

Папа поворачивает голову в мою сторону, смотрит на меня удивленно. Я при нем с ней не разговаривала. Уходила всегда к себе в комнату.

— Гелечка, я тоже соскучилась. Но я не могу дедушку пока оставить.

— У меня есть дедушка?

Папины глаза. Нужно было видеть.

— Есть. Хочешь, я тебе его покажу?

— Хочу! Покажи скорей!

Шепчу папе одними губами: Я потом тебе все объясню…

23

— Дедушка Толя! Познакомься! Это Лучик! Помнишь, я тебе его по планшету показывала. Я еще в тот день для тебя обруч крутила и на скакалке прыгала. Вспомнил? Ты, наверное, его не узнал! Он тогда был немного чумазый. Ничего не могу с ним поделать. Такой большой, а кушает неаккуратно. Но я его хорошо накупала! Мы его с бабушкой весь вечер позавчера чистили! А бант, посмотри! Посмотри, какой бант у него на хвосте. Мы с ним очень готовились…

Поток Ангелининой речи остановить невозможно. Она продолжает что-то рассказывать папе. Он кивает и улыбается.

— Геля! — кричу я, в один голос с Лешей.

Она уже забралась к нему на колени. И рассматривает небольшое родимое пятно у отца на виске.

— Пусть, пусть, — пытается сказать мне папа.

Леша и Ангелина свалились нам как снег на голову. Прям с утра пораньше. Без двадцати восемь позвонили и сказали открывать им дверь.

— Леша! Это не честно!

Он притягивает меня к себе. Целует в щеку, пытается поцеловать в губы. Я уворачиваюсь.

— Дай я хоть с сыном поздороваюсь, — он опускается на пол и целует меня в живот. — Какая милая у тебя пижамка!

— Леша, вставай давай! Этой пижаме сто пятьдесят лет! Пусти меня. Я пойду переоденусь.

Видок у меня и правда тот еще. Стою тут вся в рюшах и оборочках. Последнее время я мало во что помещаюсь. Пришлось поднять эту древность. Я не собиралась жить здесь так долго. Не скажу, что я стала намного полнее, но живот стал выпирать довольно заметно, заострился.

— Нет. Не пущу. Я соскучился! Куда ты убегаешь?

— Леша, здесь ребенок! Папа!

— Они в другой комнате. Я уверен, Ангелина твоего отца хорошо отвлекает. Ир. Хватит меня морозить. Я все понял, осознал. Я идиот. Додумался оставить тебя в такой момент. Ира, эта чокнутая даже близко к тебе больше не приблизится.

— Леш.

— Цыц. Тут мужик проснулся.

Леша не убирает ладони с моего живота. А Ромка и правда за активничал. Неужели он тоже чувствует?

— Вот видишь — губы Леши снова растягиваются в широкой улыбке. — Сынок, в отличие от мамки, рад слышать батьку.

Леша начинает нашептывать мне в пупок:

— Роман, будь другом, спляши ей на печенке, что бы она отворачиваться от меня перестала.

— Думаю, ты идешь не верным путем, — не сдержав улыбку, говорю я.

— Ладно, ладно. Ромка, не надо маму обижать. Лучше погладь ей печень и почки. Все, до чего дотянешься.

— Ну что вы там стоите? Мы с дедушкой Толей вас уже заждались. Дядя Леша! Я же говорила, что бабушку Наташу нужно обязательно взять с собой. Она одна! Он один! Зачем жить по отдельности? Нужно жить всем вместе, — разведя руки в стороны, говорит Ангелина, немного шепелявля. Она еще несколько дней назад похвасталась, что у нее выпал молочный зуб. Она его чуть не проглотила вместе с яблоком.

Давно я не видела своего папу таким счастливым. Он признавался мне раньше, что всегда мечтал о большой семье, что бы детей было не меньше трех, а лучше больше. Что бы были внуки. А жизнь сложилась иначе.

Паша хоть и стал общаться с отцом, но уже после смерти своей матери. Первой жены папы. Его дети к тому моменту уже были подростками. Конечно же, их детство прошло мимо дедушки Толи. В основном из-за моей матери. Если бы она хотя бы отдаленно напоминала Наталью Степановну и приняла бы их. Возможно и они бы охотнее общались с дедом. Появление Ангелины было настоящим праздником для папы. Уж этого бы моя мама точно не поняла. Думаю, что и Леша папе тоже понравился. Они общались. Папа даже пытался говорить. Хорошо, что мама приедет только завтра. Взяв с собой Ангелину, Леша сразу накинул себе лишних баллов в глазах моего отца. А мое интересное положение, которое тоже, кстати, случилось благодаря Алексею, отсыпало ему еще с десяток бонусов.

Давно я не чувствовала себя членом полноценной семьи. Мы все вместе завтракали, потом гуляли во дворе. Ангелина набегалась на детской площадке. Кто-то из жильцов установил во дворе здоровенный батут. Ох, уж она там оторвалась. Какие только акробатические элементы мы не наблюдали. Папа смотрел на нее, не скрывая восхищения. Даже говорить начал, не стесняясь своей речи. Вспоминал, какой была я в ее возрасте.

Вернулись домой, и пока Леша разговаривал с папой в гостиной. Мы с Ангелиной приготовили обед. Геля даже сама салат нарезала. И пусть огурцы были нарезаны как попало, а помидоры все измяты, я не рискнула дать ей острый нож. Все ели и нахваливали блюдо ее собственного приготовления.

День пролетел. Я и заметить не успела, как подкрался вечер, а за ним и ночь.

— А почему я буду спать на диване?

— А где ты собирался?

— С тобой.

— Со мной будет спать Ангелина!

— Еще чего? Я сейчас с ней поговорю. А то я не знаю, как она пинается и брыкается во сне. Еще не хватало, что бы она тебя ударила.

Уж не знаю, чего он ей наобещал. Но Ангелина якобы сама изъявила желание спать в гостиной.

— Ты знаешь. Я вспомнила. У нас где-то есть надувной матрас.

— Все. Ложись. Хватит ходить тут попой сверкать.

— Ничем я не сверкаю, — говорю я, оттягивая коротковатую сорочку сзади. — Я подушку ищу.

— Хватит нам с тобой одной подушки. Иди сюда!

* * *

— С чего вдруг ты решил поменять машину — смотрю я на белый седан, в багажник которого Леша ставит мои вещи. Я вчера, конечно, несколько удивилась этому факту. Мне казалась, что ему нравился его прошлый автомобиль.

— А что с лицом? Чем тебе Солярис не машина?

— Просто тот автомобиль шел тебе больше!

— Вот уж не думал я, Ирина, что вы настолько меркантильная особа! Значит, на тачку повелись, да? А я то думал, — качает он головой.

— Все! Прекрати! Отличная машина. Цвет хороший. Беленькая, как мне нравится!

Но Леша не успокаивается. С деланно серьезным лицом продолжает:

— Как чувствовал, что не нужно брать Гранту. А ведь собирался. Ты, наверное, и в сторону мою бы тогда не посмотрела! Да?

— А что такое меркантильная — встревает в наш разговор Ангелина.

— Геля. Давай я тебя пристегну.

— Я сама умею!

Мама провожать нас не вышла. Сослалась на усталость и головную боль. Геля оказалась для нее слишком шумной, поэтому мы уезжаем сейчас, а не как планировали завтра утром. Она не ожидала увидеть дома такое количество людей. В общем, после ее приезда нам на познакомиться и пообщаться хватило часа.

— Ты мне лучше скажи, как он ее терпит?

— Леш!

— Ну а что? Бедный мужик. Я бы ему медаль дал.

— А почему бабушка Инна была такая хмурая?

— Потому что бабушка Инна не думала, что она бабушка. Она думает, что она все еще молодая девушка.

— Мамочка Ирочка. Прости… Но мне она совсем не понравилась. И Лучику тоже… Я говорила дедушке Толе, что у нас есть бабушка гораздо лучше. Давайте в следующий раз их обязательно познакомим. Я поговорю с бабушкой Наташей. Думаю, он ей тоже понравится!

— Так! Роза Сябитова! Давай, закругляйся!

— Дядя Леша! Ты забыл, как меня зовут?

— Да помню, Геля, помню. Давай мы тебе мультик включим?

— А то я уже испугалась. Одна подменная воспитательница однажды назвала меня Галей! Представляете?

— Геля! — в один голос говорим мы. — Посмотрите с Лучиком мультик, пожалуйста.

Вот взяли и обидели ребенка. Теперь как завести с ней разговор. Насупилась… Вот именно поэтому мы и уехали пораньше. Моя мать бы ее не выдержала. Решили не ждать, пока рванет. Хотя мама, конечно, могла бы быть и по приветливее.

Гелька разобиделась и заснула. И проспала всю дорогу. Ромка плавал у меня в животе. Меня успокаивают его легкие касания. Жду не дождусь, когда он наберётся сил и начнет пихаться как следует. Со мной в палате лежала девушка. Срок у нее был, конечно, побольше. Недель двадцать восемь. У нее живот просто ходуном ходил. Правда, она очень худенькая, вообще ни грамма лишнего. Скорей бы и мне такое почувствовать.

Я тоже задремала. Проснулась и поняла, что мы едем куда-то не туда.

— Леш. Ты не заблудился?

— Ты не могла поспать еще десять минут?

— Так! Что ты мутишь?

— Ничего! Скоро увидишь. Думаю, тебе понравится.

Мы едем по частному сектору. И, кажется, я начинаю догадываться, куда делась его машина.

— Леш. А сколько стоила твоя машина?

— Которая?

— Черненькая.

— А тебе зачем?

— Просто интересно.

— Она стоила как четыре этих.

Мы подъезжаем к воротам на дистанционном управлении. А за тем, заезжаем во двор. Большой одноэтажный дом из кирпича песочного цвета, огромная терраса, гараж на две машины, слева и справа газон. Я не знаю, что сказать…

— Не говори, что ты еще и квартиру продал!

— Да! И твою, в том числе.

Поворачиваюсь к нему.

— Я пошутил! Ир, у тебя такое лицо… Пойдём, хоть посмотришь. Я думал, ты обрадуешься.

— Леша, я с тобой разводиться собиралась.

— Чего?

— До вчерашнего утра!

— Ну, тогда пойдем смотреть, раз ты не думаешь о разводе со мной уже вторые сутки. Ира, пожалей меня! Я раб банка еще на пять лет. Я даже полгода без кредита не пожил! Только за ту машину рассчитался. А ты сидишь, куксишся.

— Ты ненормальный? Сколько он стоит?

— Квартиры и машины почти хватило. Просто он без внутренней отделки. Так что придется тебе пустить меня к себе, пока дом будем доделывать.

— Ты меня обманываешь!

— Немного. Я раб банка, не на пять, а на семь лет.

— О! А куда это мы приехали?

— Домой, Ангелина! Мы приехали домой.

24

Такого поворота событий я не ожидала. О разводе я действительно решила больше не думать. Слишком хорошо мне было вместе с ними. Леша и Ангелина стали моей семьей. Мы проговорили несколько часов той ночью и заснули под утро. Моя кровать для двух взрослых людей была тесной, от этого мы были еще ближе друг к другу. Хорошо, что кровать у меня без изножья, иначе он на ней бы совсем не поместился. Уверена, ему было совершенно не удобно. Но, тем не менее, Леша обнимал меня крепко, гладил живот, шептал нежности без единого намека на пошлость. И мне было так хорошо и спокойно. Даже если это не навсегда. Я хочу проживать эти моменты столько, сколько будет возможно.

Поверить не могу, что несколько недель назад я сбежала к родителям в надеже забыться и успокоиться. Какой теперь покой? Опять он все решил за нас! Я в смешанных чувствах. Все точно так же, как и с росписью. Правда, на сей раз он и спрашивать меня не стал. Снова поставил перед фактом: Это наш дом, и мы будем в нем жить!

Внутри меня борются два ощущения: негодования и восторга. Вот как он это делает?

Моя личная зануда нашептывает мне:

— Он же даже не посоветовался с тобой? Он не спросил, будет ли тебе это удобно? Хочешь ли ты жить в доме неизвестно где! Ты ведь даже не знаешь, где находишься! Всю дорогу проспала! А как же твоя работа? Рано или поздно тебе нужно будет на нее вернуться. Этот умник еще и уволит тебя без твоего ведома!

А восторженная дурочка не шепчет, а орет уже осипшим писклявым голосом мне в ухо:

— Да прекрати ты думать! Вот появился, наконец, в твоей жизни мужик, который может принимать решения! Который, не задумываясь, буквально за несколько дней отказался от хорошей машины, собственной квартиры и повесил еще себе кредитное ярмо на шею ради удобства своей семьи! Думает она еще! Бестолочь! Не об этом ли ты мечтала? Да, с прошлым! А у кого его нет! Даже у тебя был Борис, никуда уже его ни денешь и не вычеркнешь! Но сейчас то он с тобой! И говорит, что будут только с тобой!

Вероятней всего, Геля действительно подселила ко мне в голову каких-то существ при нашей первой встрече. Когда они уже замолчат, и я приду к согласию сама с собой?

Дом не просто большой. В моем понимании он просто огромный! Пять изолированных комнат, я так понимаю, это спальни. Просторная гостиная с эркером. Кухня тоже весьма впечатляющих размеров, с выходом на летнюю террасу. А вот это мне очень нравится. Два санузла — это прям то, что нам нужно. Учитывая любовь Ангелины поплескаться в ванной. И мой совмещённый санузел. Мы уже переживали некоторые неудобства по этому поводу.

— Я так и знал, что ты оценишь, — говорит Леша, улыбаясь, когда я осматриваю вторую ванную комнату. Наверное, на моем лице все же написано, что мне действительно все очень нравится.

— Я даже боюсь предположить, сколько он стоит…

— Вот и не предполагай. Постараемся успеть довести его до ума к рождению Ромы. Если не успеем, то к Новому году точно переберемся.

— Когда ты успел все это провернуть?

— Просто у меня есть друзья и знакомые не только в ЗАГСе.

— А как же Наталья Степановна? Перевезем ее сюда? Как она одна? Ты же специально перебирался к ней поближе.

— Мама не хочет переезжать! Я ей предлагал? Говорит, что не хочет мешать.

— Да что за глупости. Не будет она нам мешать!

— На самом деле мы не так далеко. Минут за сорок можно вполне до нее добраться.

Мои брови снова взлетают, а глаза вылезают из орбит. — Леша, ты в своем уме! Я думала, мы далеко за городом.

— Вовсе нет, — снова улыбается он.

Мне становится душно. Скорее всего, это все просто нереально дорого.

— Да не волнуйся ты так. Нам повезло. Дом продавался срочно. Его владельцы выиграли Грин карту несколько лет назад. И укатили в Штаты, заморозив стройку. Освоились там немного, решили продать здесь недвижимость. Вот хозяин и прилетал на пару недель. Он родной брат нашего маркшейдера. Все очень спонтанно получилось. Я решил, что это судьба. Тебе ведь нравится? Думаю, нашим детям здесь будет гораздо комфортнее. В своем дворе можно точно не переживать, что какая-нибудь курица на них наедет.

— А где Ангелина?

— Ира, успокойся. Здесь она точно никуда не денется.

Ангелина, оббежав каждую комнату, решила, что во дворе поинтересней. Рвет одуванчики.

— А почему твоя мама не хочет переехать? Мне кажется, ей здесь тоже будет хорошо.

Леша разводит руками. — Говорит, что молодая семья должна жить сама, без стариков. Я пока не стал настаивать. Думаю, что рано или поздно этот момент все-таки настанет сам собой. И она переберется сюда.

— Нашла молодую!

— А какая у нас по твоему семья — говорит он, улыбаясь. — Она просто не хочет нас смущать своим присутствием.

— Смущать? Тебя?

— Я не правильно выразился. Она сама смущаться, наверное, не хочет. Я живу отдельно с девятнадцати лет. Спасибо отцу, отселил меня вовремя. Бедная мама, испереживалась вся в мою разгульную юность. Вечно по ночам меня разыскивала. Отец все прекрасно понимал. Но и с ней поделать ничего не мог.

— Боже мой… Лучше не посвящай меня в подробности. У нас же будет сын. А если он будет таким же гулякой, как ты?

— Будет, конечно! И курить будет, и алкоголь пробовать!

— Ты же не куришь!

— Я просто бросил лет в тринадцать, — смеется он. — А потом снова начал, но уже в студенчестве. А потом снова бросил. И не курил уже лет пятнадцать. Но вот буквально месяц назад чуть не начал снова. Догадайся, почему? Хотя пару пачек я все же выкурил, но пока не пристрастился. А вот если бы ты меня вчера послала! Я бы еще и запил…

— Не выдумывай! То же мне! Нашел повод!

— А, по-твоему, повода не было? Я к ней со всей душой. А она: Оставь меня в покое.

— Ладно. Не начинай. У меня все-таки были основания.

Леша обнимает меня и целует, еле касаясь своими губами моих.

— Больше подобных оснований не будет.

Мы стоим, обнявшись, смотрим в окно на Ангелину, которая нарвала уже целую охапку одуванчиков и скачет теперь за каким-то насекомым.

— А как же здоровье Натальи Степановны? Все равно так часто навещать ее уже не получится.

— Врач говорит, что она ушла в ремиссию. Нужно регулярно обследоваться, внимательнее следить за ее состоянием. Может, болезнь и не вернется. Мама говорит, что будет постоянно приезжать в гости. Помогать с детьми. Чего ты загрустила? Ты думаешь об отце?

Киваю. Я действительно переживаю за папу. Он так приободрился, когда мы были с ним рядом. А когда уезжали, сразу скис. Хоть и старался не показывать своего упавшего настроения.

— Мы подумаем над этим. Если он захочет, мы его заберём.

* * *

Уже который день мы готовимся к Гелиному дню рождения. Она, наивная, уверена, что в сентябре пойдет в школу и ждет не дождется, когда мы начнем в нее сборы. Вот как теперь до нее донести, что тем, кому шесть исполняется в июле, пойти в школу в сентябре не светит. Бабушка, дабы простимулировать ее к развитию и обучению, внушила ей, что скоро она пойдет в первый класс. Теперь никто не может убедить ее, что через год это тоже скоро.

На самом деле она очень способная и достаточно подготовленная, но с рождением ребенка я не смогу уделять ей столько времени, как сейчас. Бабушка предлагала ей остаться с ней в квартире, но она, разумеется, уперлась. Не просто же так ребенок меня мамой называет. Само собой разумеется, что жить она будет с нами. Она и сейчас большую часть времени проводит со мной. Мы готовимся к празднику. Шесть лет — все-таки серьезная дата: Не юбилей, конечно, — как говорит Ангелина. Но тоже только раз в жизни бывает. Юбилей у нее, оказывается, был в прошлом году.

Заказали ей двухъярусный торт с ее любимыми единорогами. Закупались всякой праздничной атрибутикой. Решили, что отметим ее день рождения дома. Позовем соседских ребят, ну и Вадима, конечно. За него она точно не забудет.

Леша мечется между работой и домом, который начали штукатурить. Он нашел хорошую бригаду, но контролировать процесс все равно нужно. Сегодня обещал заехать за мной пораньше. Поедем выбирать Геле подарок.

Он уже подъехал, ждет меня около подъезда. Сажусь в машину.

— Она поняла, куда я собралась, — говорю я.

Последние несколько дней она просто одолела меня вопросами о подарке. Купили или нет? Очень расстраивалась, когда я говорила, что еще нет. Просто скажи я ей, что купили. Она бы перевернула всю квартиру. Поэтому решили оставить это дело на последний день.

— Что говорила?

— Да ничего. Просто улыбалась хитренько и просила забрать ее от бабушки на ночь. Вот неугомонная! Сама же себе сюрприз испортит, если найдет раньше времени.

— Не просила ничего конкретного?

— В том то ж и дело, что нет. Говорила, что хочет сюрприз. Правда добавила, что хорошо бы, что бы этот сюрприз был оранжевого цвета и со скоростями.

Леша улыбается.

— Давай обычный купим? Рано ей еще скоростной.

— Ничего подобного. На ее рост уже есть скоростные велики. А обычный у нее и так есть. Она уже коленками за руль цепляется.

— А там есть вспомогательные колесики?

— Ира! Какие колесики? Она и без них уже как ураган носится.

— Но он же будет большой и не безопасный.

— Не выдумывай. Сядет и поедет. Все-таки в ней моя кровь то же течет, пусть и не много. Знаешь, как меня отец учил кататься? Лучше тебе не знать! Кстати, как он учил меня плавать, тебе тоже лучше не знать. А она все уже умеет. Даже если и упадет пару раз, ничего страшного. Без шишек и синяков дети не вырастают. Она очень обрадуется!

— Надеюсь, свой личный опыт ты на Рому переносить не собираешься?

— Не волнуйся. Я выращу из него мужика!

— Что-то мне уже страшно…

Мы подъехали к велоцентру. Ой, не нравится мне все это. Кто за ней бегать будет? Я ни с животом, ни с коляской за ней не успею. Сам пусть с ней катается.

Леша выбрал ярко-оранжевый скоростной велосипед. Да, он ненамного больше ее обычного, но все равно я не одобряю. Неужели нельзя купить ей что-нибудь по безопаснее?

— Ира. Лицо попроще! Она будет пищать от восторга. Ты просто не велосипедистка. Ничего в нем страшного нет. Это же не мопед. Будет кататься так же, как и на старом. Только с большим комфортом и удовольствием.

— Леша, Привет!

Нам улыбается высокая стройная девица с бейджемадминистратора на груди.

— Привет.

— Слушай, а куда Даша подевалась? Мы с ней в зал ходили в одно время, а тут ее уже около месяца не видно, не слышно. Ни на звонки, ни на сообщения не отвечает.

— Таня. Я не знаю, куда делась твоя Даша.

— Ну как же?

— Мы тут велосипед выбираем. Как ты думаешь? На рост сто восемнадцать, шесть лет. Такой подойдёт? Кстати, это моя супруга Ирина.

Девушка смотрит на меня, потом опускает глаза на мой живот. И мне становится не по себе. Опять это отвратительное ощущение. Меня будто бы сканируют.

— Подойдет, — говорит она как-то отстранённо, не сводя с меня глаз. — Будете оформлять? Сейчас я позову мастера, он его проверит.

— Ты другого места найти не мог, где купить велосипед?

— Я понятия не имею, где работают подружки Даши. Мы с таким же успехом могли встретить ее где-нибудь на улице или в любом магазине. Да где угодно!

— Будешь выяснять?

— Что?

— Все ли у нее в порядке?

— Да какое мое дело, что у нее там происходит! Она взрослая девка, разберется сама.

И так настроения не было. Может я и преувеличиваю, да скорее всего так и есть. Что может быть опасного в этом велосипеде? Тем более ребенок будет рад. Так теперь еще эта девка из головы не идет. Да откуда они берутся такие все как на подбор? Хоть на подиум отправляй. Чего смотреть то на меня так?

— Прекращай! Ира, я сказал, прекращай выдумывать себе неизвестно что! Мне дела до нее нет. Может, она уехала куда-то! Или в клинику легла, снова переделывает себе что-нибудь! Что ты так смотришь? Поверь мне, Даша пять лет назад и Даша сейчас — это два разных человека! Она уже что только себе не переделала.

— С чего? Ты же говорил, она ни дня не работала. Только блог ведет какой-то, и то в качестве хобби.

— Ее отец содержит. У него есть какой-то бизнес, я не вникал. Все! Забудь про нее!

Забудешь тут. Ну почему я так реагирую? Ну какое мне дело до того, как на меня посмотрели? Что при этом подумали? Спустя годы я пришла к выводу, что навязанные мамой комплексы неискоренимы из меня. И как на зло, вот именно такие ощущения я переживаю исключительно рядом с Лешей. Да что б тебя! Обычный мужик. Ну симпатичный, ну высокий, ну улыбка у него обаятельная и голос приятный. Ведь по сути таких кругом полно. Да кого я обманываю? К его возрасту так выглядят единицы. У кого-то живот, у кого-то волос половины нет. Может попробовать откормить его?

Леша паркуется около фаст-фуда. Молча выходит из машины. Минут через десять приносит бумажный пакет и ставит мне на колени.

— Это еще что?

— Я решил поднять тебе настроение. Ты же любишь. Думаю, иногда можно.

— Ты решил поднять мне настроение, ведром острых крыльев?

— Еще скажи, что я не угадал!

— Иди теперь за вторым!

— Ну и аппетиты у вас, девушка.

— Иди себе, бери, — цежу сквозь зубы.

Леша смотрит на меня, вытаращив глаза.

— Я думал, ты со мной поделишься, — удивленным голосом говорит он.

— Фигушки. Сама съем. И ты свое тоже съешь. И возьми еще себе пару гамбургеров.

— Я вообще-то не хочу.

— Захочешь! А завтра я тебе беляшей напеку. И торт Гелин тоже будешь есть!

— Любимая. Ты что-то задумала — продолжая улыбаться, спрашивает он.

— Хочешь ты этого или нет. Я отращу тебе пузо.

— Зачем?

— Что бы мы гармоничнее смотрелись вместе.

25

Буквально за вчерашний вечер улыбка Ангелины поредела еще на один зуб. Ее говор стал еще забавнее. Шепелявые звуки, вылетающие из ее уст, не позволяют сдерживать улыбку. Но самое главное, мы поздравили ее почти самыми первыми. Раньше нас была только бабушка. Ангелина хотела Робопса. Бабушка Наташа исполнила ее желание. Конечно, она мечтала о живом щенке, но это будет уже в доме. Пусть потерпит с полгодика. Леша занес в квартиру подарок в бантах и лентах. Я зашла следом со связкой гелиевых шаров. Наша именинница в пижаме и бигуди пищит от восторга.

— Спасибо! Спасибо! Я о таком и мечтала! Я назову его Апельсин!

Геля бросается на шею к Леше. Потом подбегает ко мне, но меня обнимает уже осторожно. Понимает, что в животе малыш. Его нужу беречь.

— С днем рождения тебя, моя золотая! — целую ее в обе щечки, — Мышка моя! А бигуди зачем? Ты же и так кудрявая?

— Как это зачем? У меня праздник, между прочем. Я должна выглядеть идеально. Мамочка Ирочка, ты же помнишь, что ты мне обещала, — сложив ладошки в умоляющем жесте, говорит именинница.

— Помню, Гелечка. Помню. Но только ресницы мы красить не будем. Хорошо? Они у тебя и так длинные и густые.

— А алмазики?

— А стразы приклеим, немного попозже. Ты же еще не завтракала?

Ангелина убегает на кухню. Уверена, сейчас она съест даже свою не любимую овсянку. Лишь бы побыстрее наводить красоту.

Настоящая маленькая женщина. Она уже примерила все мои туфли на каблуках. А недавно я застала ее примеряющей бюстгальтер. Зрелище, конечно, было то еще! В тот день она отказалась надевать маечку под платье. Сказала, что в саду почти все девочки ходят в топах. Одна она как маленькая, в майке. А она же не мальчишка!

Я, наверное, отстала от жизни. И действительно, приложение всем известного маркетплейса выдало мне невероятное количество бельевых топиков вот для таких малышек. С ума сойти! Что же будет дальше? Заказали, выкупили, ходим теперь как взрослые. По сути, просто укороченная майка. Но ребенок доволен, а это главное.

После завтрака мы принялись наряжаться. И пусть друзья придут только к двенадцати. Геля требовала платье и макияж немедленно. На Новый год многим девочкам мамы клеили стразы на щечки и около бровок. Не скажу, что это украшает ребенка, но и плохого в этом ничего не вижу. Тем более, что Ангелина уже полгода мечтает о такой красоте. Просила меня много раз сделать ей что-нибудь подобное. Я обещала, что в свой день рождения она обязательно будет сиять! Мы сделали ей веснушки из мелких стразиков. Геля была счастлива. Бабушка в шоке, ей было сложно понять это великолепие. Леша смотрел на нас то же весьма скептически. Однако то и дело делал вид, что он и так уже ослеп от этой невероятной красоты. Ангелина хохотала. А я была счастлива как никогда. Я ведь всегда мечтала о дочке. Но когда Алексей увидел на ободке из цветов еще и рог. Закатил глаза и сказал, что такую красоту выдумал явно несамый адекватные человек.

— Ни чего ты не понимаешь. Посмотри на платье! Неужели не понятно, что это костюм Единорожки.

— Мать моя женщина, — покачав головой, сказал Леша себе под нос. — Гель только когда велик тестировать пойдем. Ты это, пожалуйста, с головы сними.

— Почему?

— Боюсь, что этим плугом мы вспашем весь двор.

— Ты же говорил, что он безопасный, — встреваю я.

— Да пошутил я. Пусть идет в чем хочет.

Отвожу его в коридор.

— Ну, ты ей хоть напиши. Может, она забыла! Ангелина ведь ждет.

— Не буду я ей писать. В прошлом году она ее на следующий день только вечером поздравила. Сказала, что доставка подарка задерживалась, поэтому позвонила позже.

— Тогда я папу наберу. Он хотел ее поздравить.

Папа ждал моего звонка. Геля сразу же выхватила телефон и помчалась показывать велосипед.

— Дедушка Толя, смотри, что мне подарили, — Ангелина меняет камеру с фронтальной на переднюю. — Красивый цвет? Я назвала его Апельсин, — похлопывает велосипед по сиденью и добавляет. — Семь скоростей, между прочим!

* * *

Рита не позвонила на следующий день, как не позвонила и на последующий. Наталья Степановна не могла сдержать своего негодования, но тоже звонить дочке не спешила. Ангелина, привыкшая к такого рода отношению к себе со стороны матери, тоже ни разу не высказала по этому поводу сожаления. У нее уже вошло в привычку называть меня мамочкой Ирочкой.

По началу она звала меня мамой очень осторожно, как бы проверяя мою реакцию. Но вскоре привыкла. И какие только новые формы не стало принимать простое слово «мама» в интерпретации Гели. Я теперь и мамочка, и мамусичка, и мамсичка. Короче, фантазия этого ребенка не имеет границ. Даже Леша подхватил ее «мамсичку» и теперь так ко мне обращается. Не знаю, кому как, а мне нравится. Раньше я даже мечтать ни о чем подобном не смела.

Только вот не знаю почему, но из всей семьи Полянских за Риту неспокойно мне одной. Это не мое дело, но мне тревожно. Не могу объяснить свое состояние, почему-то мне кажется, что с ней что-то случилось. Она и раньше могла не звонить до двух недель. Потом появлялась как ясно солнышко, а за тем снова пропадала. А последний раз Ангелина даже разговаривать с ней не захотела. Поздоровалась и убежала на площадку.

Я была свидетелем этого. Мы с Натальей Степановной гуляли в парке. Геля нашла себе новых друзей и качалась с ними на качелях. Помню, как свекровь отошла в сторону и несколько минут негромко, но довольно строго отчитывала дочку. Но с нее, вероятно, как с гуся вода. Ждать звонка от Маргариты — все ровно, что ждать дождя в засуху. Даже на пару слов она не находит времени для своей семьи.

Я несколько раз пыталась заводить разговор о своем предчувствии. В конце концов Наталья Степановна ей позвонила, но, как это обычно бывало и раньше, не дозвонилась. И махнула рукой.

— Ира! Она всегда так делает. Я еще выслушиваю потом, что звоню не вовремя. Телефон выключен. Пусть живет, как хочет…

А я все равно не выдержала и решила посмотреть ее соцсети. Выяснила, что примерно неделю назад Рита со своим молодым человеком прилетела на Шри-Ланку. Об этом свидетельствовало несколько фотографий и видеороликов. До этого я не интересовалось, чем она занималась. Я далека от этих всех новомодных веяний. Не было у меня ни желания, ни интереса разбираться, на что Лешина сестра променяла ребенка. Что сейчас заставило меня в этом капаться? Не знаю… И как донести теперь эту страшную информацию до семьи, не знаю тем более. Но самое ужасное — это то, что Ритин парень не удосужился проинформировать ее родных. За то в ее личном блоге он активно отвечал подписчикам на вопросы: Куда делась Маргарита? И что с ней случилось?

Пять дней назад Рита сорвалась в ущелье в горах Шри-Ланки. Она отправилась в этот тур со своим парнем и друзьями. Они занимались альпинизмом и исследованием тропических лесов. По пути на водопад Паллевела Рита решила сделать серию опасных фото, которые стали для нее последними. Она сорвалась в ущелье, и ее тело достали только на вторые сутки. Риты не стало накануне дня рождения Ангелины. Ее парень Роберт активно общался с подписчиками на английском языке. Сообщил, что организовал кремацию и развеял прах Маргариты над океаном. Видео этого ритуала он так же опубликовал у нее в профиле. Это было вчера…

В холодном поту я набрала номер Леши, совершенно не представляя, как ему это сказать. Он был за рулем, и я не рискнула. Все равно он уже ехал домой. Хорошо, что Геля сейчас не со мной. Сегодня на ночь я отвела ее к бабушке.

Лишь бы этот выброс адреналина, который я явно ощутила, никак не повлиял на Ромочку. Господи, да зачем же я туда полезла? А ее то чего туда понесло? Так глупо лишиться жизни! Что будет теперь с ее матерью! А ребенку как такое сообщать! Нет, Ангелине лучше не знать. Хотя решать это тоже не мне. Я выпила залпом уже второй стакан воды. Мои руки не перестает бить тремор. Сердце колотится. Живот в тонусе, просто каменный. Давно такого не было.

— Сыночек. Ты как там, мой хороший? Потерпи, сейчас я успокоюсь.

Держу руки на животе и пытаюсь сконцентрироваться на ощущениях. Кажется, что Рома затих… Боже мой! Не выдержала и набрала Татьяну Васильевну.

— Татьяна Васильевна! Здравствуйте! Вы простите меня, что так поздно звоню.

— Ирочка. Все в порядке! Что у тебя случилось?

Я вкратце объясняю ей ситуацию, говорю, что меня трясет, и я не могу успокоиться. Учащенное сердцебиение, воздуха не хватает, тонус. Около получаса пытаюсь сконцентрироваться, но ребенка не чувствую.

— Ира. Успокойся, ляг, полежи. Муж рядом?

— Минут через десять будет дома.

— Я сегодня дежурю в перинатальном. Пусть он тебя привезет. Я посмотрю тебя. Постарайся успокоиться. Дыши, как я учила. Ты же принимаешь все прописанные препараты?

— Да.

— Все будет хорошо, не волнуйся. С ребенком ничего не случится. Да, ты перенервничала. Конечно, это стресс для плода. Все будет хорошо. Я тебя жду. Позвонишь, когда подъедите.

26

Наша жизнь за последние десять дней перевернулась с ног на голову. Я лежу в патологии. Снова отслойка плаценты. Татьяна Васильевна сразу направила меня в стационар, как только Леша привез меня к ней в больницу.

На сегодняшний день со мной и с Ромой все относительно нормально. Мы на препаратах и под наблюдением. Скорее всего, в больнице я буду оставаться еще ни одну неделю. Да, я готова лежать здесь хоть до самых родов, лишь бы с моим сыночком все было в порядке. Татьяна Васильевна успокаивает. Говорит, что ребенок сейчас не страдает. Главное — не допускать повтора. Срок еще слишком маленький. Пошла только двадцать восьмая неделя. Она поставила мне срок на второе ноября. Боже, как же еще далеко…

Наталья Степановна в кардиологии. Стресс, который она перенесла, узнав о гибели Риты, не прошел для нее бесследно. На днях ей стало плохо в магазине. Свекровь была с Ангелиной. Они спустились за хлебом. Ей вызвали скорую, а Гелю забрала соседка. Хорошо, что магазин находится близко к дому, все друг друга знают, и Ангелина не осталась одна.

Леша не рассказывал мне об этом. Я видела, что с ним что-то не так. Конечно, новость о гибели сестры ударила по нему, но он старался не показывать эмоций. Что он, что Наталья Степановна винят себя в том, что Рита отдалилась, что они сами не разделяли ее увлечение. Да, от гибели бы они спасти ее не смогли, но, по крайней мере, похоронили бы по-человечески. То, что должна была сделать семья, взял на себя совершенно посторонний человек. И распорядился всем по своему усмотрению.

Он очень переживает за нашего сыночка. Поэтому и не посвящал меня в последние события из жизни семьи. Я и сама догадалась, что с его матерью что-то не так. Обычно она звонила мне каждый день, а тут тишина. Поразительно! Со своей матерью я не созванивалась вовсе. С папой общаюсь ежедневно. Он ни мог не сказать маме о том, что я снова в больнице. Но мама молчит, ей дела нет. О Наталье Степановне я узнала от Ангелины. В субботу Леша с Гелей приезжали ко мне вместе, и она проболталась, что бабушка в больнице. За тем я вытащила из него всю остальную информацию.

* * *

Выписали меня только в конце сентября. Думаю, если бы не Татьяна Васильевна, меня выписали бы намного раньше. А так мы с Ромочкой были у нее под наблюдением почти два месяца. Наталья Степановна оказалась дома гораздо раньше. К счастью, кризис миновал, и она довольно быстро пошла на поправку. Леша похудел и осунулся. Гелечка тоже стала как будто бы взрослее. Они приезжали ко мне почти каждый день, но только дома я увидала в них такие разительные перемены. Геля не знает о матери. Леша запретил говорить о ней до тех пор, пока я не рожу. Поэтому для Ангелины мама просто в далеком путешествии. Она привыкла к ее отсутствию, поэтому вопросов больше не задает.

На прошлой неделе ко мне в больницу приезжал папа. Я глазам своим не поверила. Его привез ко мне дядя Саша. Отец шел сам, немного прихрамывая, но даже без трости. И речь его стала куда понятнее. Я была очень рада. В череде последних событий это было действительно замечательной новостью. Папа говорил, что должен подержать своего внука на руках, поэтому не собирается сдаваться. И дальше будет заниматься. Он еще на рыбалку его повезет.

Я так соскучилась по моим любимым. Как же мне их не хватало. Судя по тому, как ко мне ластится Геля и как нежно меня обнимает Леша, им меня не хватало тоже. Точнее нас…

— Гель. Дуй на диван. Поздно уже, — отправляет спать Ангелину Леша.

— Ну, пожалуйста! Можно я с вами сегодня посплю.

— Ты же дерёшься во сне. А вдруг Рому заденешь.

Но девочка и не думает от меня отлипать. Прижалась ко мне и свои позиции сдавать не собирается.

— Я аккуратно буду спать! Обещаю… Если хочешь, я вообще спать не буду! Я хочу лежать с вами.

— Отнесешь ее, когда заснет, — шепчу тихо мужу. — Она и правда уже засыпает. Глазки осоловелые.

* * *

Жизнь потекла своим чередом. Роберт, молодой человек Риты, изъявил желание пообщаться с ее семьей. Должен был прилететь на пару дней. Но в последний момент передумал и просто отправил ее вещи транспортной компанией.

Наталья Степановна сильно сдала за эти пару месяцев она постарела лет на десять. Больно смотреть на то, как она убивается. Ангелина чувствует это и то и дело пытается выяснить причину ее печали.

Больше всего ее гложет то, что у Риты нет могилы. Поэтому Леша заказал сестре памятник. Его установят рядом с памятником отца. Не правильно это все конечно. Не будет под ним могилы, но хотя бы мать и дочка смогут приходить на кладбище. Тяжелую, гнетущую обстановку сложно разбавить чем-то. Леша занимается оформлением документов на удочерение Гели. Не хочет ни во что меня посвящать, и я помочь ему ничем не могу. От меня требуется только согласие и конечно же, я согласна.

Эта процедура оказалась сложней процедуры опеки. Но мы решили, что Геля станет нашей дочерью официально. Тем более что в графе отец у нее стоит прочерк и мамы теперь тоже у нее нет.

Сегодня Леша будет допоздна работать в нашем новом доме. Привезли керамогранит и сантехнику. Все это нужно принять и проверить, поэтому в выходные мы, наверное, его и не увидим. Я была удивлена, но оказалось, что мой муж много чего умеет делать своими руками. В прошлые выходные он сам подшивал потолки. А до этого переделывал теплый пол в одной из ванных комнат. Совершенно случайно выявилось, что рабочие, заливая черновую стяжку, повредили один из контуров. Он провозился с этим все воскресенье.

— Ангелина. Чистим зубки и спать.

— Последнюю серию досмотрю.

— Нет. Одиннадцатый час. Тебе давно пара спать.

Геля начинает канючить. — Мамусичка, ну пожалуйста.

— Нет, я сказала! Выключай телевизор.

Геля ставит мультик на паузу. Бежит в ванную.

Секунд через тридцать. — Я уже все!

— Так! Ничего подобного! Я не слышала сигнала от щетки. Она жужжала от силы секунд десять!

— Я сказала, что я почистила зубы, — чуть ли не топнув ногой, заявляет Ангелина. Берет пульт и включает мультики снова.

Подхожу к телевизору и выключаю его.

— Ну, я не досмотрела совсем чуть-чуть, — она начинает рыдать.

— Досмотришь завтра. Это уже третий мультик, который ты обещала выключить, но продолжала смотреть.

— Не командуй! Я буду смотреть, что хочу и сколько хочу! — переходя на крик, заявляет девочка.

— Давай! Чисть нормально зубы и в постель!

— Я хочу до бабушки. Отвези меня!

— Уже поздно. Нужно было раньше говорить. Я бы тебя отвела.

Геля стоит в гостиной и смотрит на меня волчонком. Я в первый раз вижу ее такой.

— Ты собираешься делать то, что я тебе сказала или нет?

— Нет, — заявляет она и идет в коридор. Тянется за ветровкой, обувает кроссовки.

— Куда ты собралась?

— К бабушке!

— В таком виде? Ангелина, ты в пижаме. На улице темно и холодно. Бабушка уже отдыхает. Я никуда тебя не поведу и не повезу.

— Я сама пойду!

— Геля! Да что с тобой? Почему ты себя так ведешь?

— А тебе то что? Сама пойду! Все равно я никому не нужна! Бабушка все время плачет, вообще внимания на меня почти не обращает. А у тебя с дядей Лешей скоро будет свой собственный ребенок.

— Ты тоже наш ребенок, — говорю ей. Впервые слышу от нее нечто подобное. По ее щекам бегут крупные слезы. Она смотрит на меня с такой обидой.

— Гелечка!

— Он еще не появился! А ты его все время сыночком называешь! А я есть, но ты меня ни разу доченькой не назвала!

Смотрю на нее и у самой наворачиваются слезы. Ей же только шесть. Бедная моя девочка. Сколько переживаний у нее внутри…

— Доченька, иди ко мне, — присаживаюсь перед ней и раскрываю объятия.

— Ты меня так назвала, потому что я тебе сказала! Ты не сама! Не сама захотела!

— Ангелина, ты моя доченька! Ты же называешь меня мамой, значит, ты моя дочка.

Геля начинает рыдать. Обнимаю ее. Глажу ее кудрявую головку.

— А дядя Леша? Для него то он будет папой, — Ангелина кивает на мой живот. Рома ведь будет называть его папой?

— И ты называй, если хочешь!

— А вдруг ему не понравится?

— Понравится! Милая моя, понравится. Мы тебя очень любим, не меньше, чем Рому. Он будет твоим братиком. Представляешь, как будет здорово?

Ромка как почувствовал, что речь зашла он нем. Начал пинать мой левый бок. Его толчки уже хорошо ощутимы и даже заметны для окружающих.

— Смотри! Он тоже пытается тебе сказать…

— Что сказать?

— Что любит тебя!

— А чем это он делает? Ручкой — немного успокоившись, спрашивает Геля.

— Ножками, наверное. А может, попой!

— Попой? — начинает хихикать Геля.

— Да. Представляешь? Он там что только не делает: и танцует, и потягивается, и пинается.

Ангелина робко улыбается, кладет ладошку на место, где Ромка решил побоксировать мой бок.

— Доченька, пойдем умоемся и ляжем спать?

Геля позволяет мне стянуть с нее курточку. Разувается.

— А ты со мной полежишь?

— Полежу конечно.

Поглаживаю засыпающую Ангелину по спинке. Слышу, как трезвонит мой телефон на кухне. Кому приспичило названивать мне на ночь глядя? Я начинаю всерьез беспокоится, когда звонок раздается в третий раз. Оставляю уснувшую Гелю. Иду на кухню.

Три пропущенных от мамы. От мамы! Да она вообще почти мне не звонит. Мне опять становится душно. Неужели с отцом что-то случилось? Осторожно подношу трубку к уху. Слышу рыдания мамы. Боже мой, неужели…

— Ира! Что мне делать? Ты хоть поговори с этим дурнем! Он разводиться со мной надумал! Представляешь? Разводиться! Еще такого позора мне на старости лет не хватало.

Что бы мама заговорила о старости…

— Мама. Объясни толком, что у вас произошло? С папой все в порядке?

— Не в порядке, Ира! Не в порядке! Твой отец умом тронулся! Ушел из дома четыре дня назад. Ничего не объяснил толком. Просто собрал вещи и ушел. А сегодня пришел с документами на развод.

— Мама, подожди. Ну не может он вести так себя ни с того ни с сего? Что-то должно предшествовать такому его поведению.

— Он сказал, что всю жизнь со мной промучился и решил освободиться, хоть последние дни дожить так, как ему хочется, — не прекращает рыдать мама. — Ира! Но это не самое страшное. Поговори с ним! Прошу! Он выгоняет меня из квартиры.

— Мама. Успокойся. Ночь уже. Думаю, что ты преувеличиваешь! Ложись спать. Я завтра позвоню ему, постараюсь все выяснить.

— Сейчас позвони! Сейчас! Ты даже не представляешь, что он мне предлагает. Он предлагает мне перебраться в однокомнатную квартиру на Ворошилова. Хрущевку, которую мы сдаем. Он попросил квартирантов съехать и сам там сейчас живет, — говорит, заикаясь она.

— Мама, выпей что-нибудь успокоительное!

— Я ему сказала: Хочешь развод, живи там сам! А он мне, сволочь не благодарная. Говорит, что и та, и эта квартира принадлежат ему. Приобретены до брака со мной. Так что моего здесь, кроме тряпок ничего нет! Я почти сорок лет с ним прожила! В моем доме ничего моего нет. Представляешь⁉ Он продать ее собрался и ближе к тебе и внуку переехать хочет. Ира! Да у него уже деменция. Что мне делать?

— Мама. Я завтра поговорю с отцом. Ложись спать.

27

— Не лезь! Пусть разбираются сами! Взрослые люди. Я твоего отца прекрасно понимаю.

— Леш. Да я же не против. Пусть разводятся. Если честно, я всю жизнь живу в ожидании. Для меня вообще удивительно, что их брак продлился столько лет. Но пусть оставит он ей эту квартиру! Ты же сам предложил ему перебраться к нам к Новому году. Зачем он ее выгоняет? Действительно, почти сорок лет прожили.

— А может ты чего-то не знаешь? Может не просто так он ее выпроваживает!

— Леша. Она же не оставит меня в покое. Поговори! Да поговори! Она мне никогда столько не звонила. Каждый день, да по два, по три раза! А он не слушает меня. Говорит, сам разберется, что ей оставлять, а что у нее забирать.

— Вот и я тебе говорю, не лезь. Зачем себе лишний раз давление поднимаешь? О ребенке подумай!

— Мамочка, я посчитала! В этом стихотворении двадцать четыре буквы «О».

— Молодец! Считай теперь какую-нибудь другую букву.

— Буква «У». Пойдет?

— Пойдет.

— Это что у вас за новомодные занятия такие?

— Геле все время нужно думать и играть. Откуда она знает столько стран? Мне, что бы с ней посоревноваться, пришлось атлас достать.

— Бабушка Наташа начала приходить в себя, — разводит руками Леша.

— Ее не переспорить. Вчера играли в города и страны. Попробуй докажи ей, что Япония пишется с буквы «Я», а страны Епония не существует!

Леша смеется. — То ли еще будет! Геля настырная. В школу пойдет, бедные мы будем.

— Хорошо, что не в этом году, — говорю я и присаживаюсь на стул. Чувствую, что на лбу проступает испарина. Живот каменеет. Даже подташнивает слегка.

— С тобой все нормально? Ира, не пугай меня!

— Все нормально. Это тренировочные схватки.

— Собирайся. Смотаемся в больницу.

— Леша! Мы не можем ездить в больницу после каждой тренировочной схватки. На нас там уже смотрят как на ненормальных.

— Да мне по хер! Как там на нас кто-то смотрит…

— Все! Все! Уже отпустило.

— Ира!

— Правда, отпустило. Леш, рано. Две недели как минимум еще нужно ходить, а то и больше.

Родители развязали настоящую войну. Папина бескомпромиссность да мамино упрямство привели к настоящей бойне за имущество. В этой войне мама проигрывает по всем фронтам, но не сдается.

Папа, конечно, уже в возрасте, давно на пенсии. Но все же он юрист. К тому же связей у него предостаточно. Лучше бы она согласилась на однокомнатную квартиру. Теперь может остаться вообще ни с чем.

Мамины родители жили в свое время в районном городишке, в небольшом доме. Отец, будучи уже в браке с мамой, помог им перебраться к нам в город. Добавил денег на квартиру. Бабушки и дедушки давно нет в живых. Несколько лет назад мама продала их квартиру. Она была наследницей. Эта сделка прошла мимо отца. Он до недавних пор был даже не в курсе этой продажи. Думал, эта квартира сдается, как и та однушка на Ворошилова. Хотя, конечно, мог бы и догадаться, откуда у мамы могли взяться деньги на подтяжку лица, виниры и коррекцию зрения.

Он посчитал, что и так оставляет ей не мало. Крыша над головой у нее будет, дополнительный доход от сдачи квартиры родителей, тоже. Решил, что она вполне обойдется и без его финансовой поддержки. Хотя, какая там поддержка, он пенсионер, пусть даже эта пенсия довольно приличная.

Но мама так не считает. Она уверена, что, кроме всего прочего, она имеет право на половину от трехкомнатной. Требует, чтобы он сплатил ей ее часть или отдал квартиру полностью. А она тогда, так уж и быть, не будет претендовать на однушку.

У меня голова кругом идет. Вчера Леша отнял у меня телефон и не позволил ответить на ее звонок. Он просто взял и заблокировал ее номер. Сам позвонил отцу. И попросил не вмешивать меня в их разборки. Да папа и не вмешивал. Он вообще эту тему со мной не поднимает. Когда я только заикнулась, папа сразу меня осадил. Спрашивает о Роме, об Ангелине, интересуется нашим домом, отделка которого уже близится к финалу. Нам осталось только поклеить обои, которые мы уже закупили. Ждем, когда освободится мастер. У которого кроме нас еще два объекта. У меня сейчас полно хлопот: мебель, занавески, люстры, светильники… Все это нужно выбрать, подобать. Конечно, это приятные хлопоты. И какое счастье, что всем этим можно заниматься, не выходя из дома. Интернет — великая вещь. Когда я обустраивала свою квартиру, я моталась по магазинам. Сейчас даже думать об этом не хочу.

Ромик уже перевернулся, лег как надо. Очень долго он лежал поперек. Я переживала, что так и останется до конца срока. Но он у нас большой молодец. Послушный мальчик. Я его очень уговаривала. Все же мне хотелось бы родить самой, не прибегая к кесареву. Но здесь уже будем смотреть по ситуации. Главное, чтобы с моим мальчиком было все в порядке.

Все-таки упорства моей матери не занимать. Вчера она мне не дозвонилась, сегодня она приехала. И четыреста километров пути ее вовсе не испугали. В гостях мама у меня была лишь дважды. Когда отец подарил мне эту квартиру и она не выдержала и приехала посмотреть, на что он потратил, как она выражалась, все их деньги. И второй — на мое тридцатипятилетние. Родители жили в этой квартире несколько дней. Она на тот момент пустовала. Студентка, которая жила в ней почти четыре года, окончила университет и съехала.

— Ириш, — слышу голос Леши из коридора. Они с Ангелиной выходили во двор. Геля каталась на велосипеде. Последние дни зарядили дожди, поэтому гуляем мы все реже и реже. — Тут Инна Леонидовна навестить нас решила! Соскучилась говорит! Ир. Ты где — кричит Леша.

Где? Где? В ванной. Мне хочется уйти под воду с головой и не выныривать, пока она не уедет. Мне же не послышалось… Мама здесь⁉

Мой организм активно готовится к родам. Тренировочные схватки не дают мне покоя. Одно спасение — это теплая ванна или душ. Ими я последнее время и спасаюсь.

— Я в ванной. Сейчас выйду! — кричу я и наспех вытираюсь полотенцем. Сыночка, мне тоже хорошо было в водичке. Потерпи еще немного, — мысленно разговариваю я с Ромкой. Живот расслабился, и он решил меня отмутузить как следует. Спортсменом будет, не иначе. У меня болит уже абсолютно все: ребра, почки, мочевой. Желудок то и дело выбрасывает кислоту мне в пищевод. Чувствую себя огнедышащим драконом. Как женщины умудряются быть красивыми и порхать, как бабочки до самых родов? Я хожу как утка. А живот у меня огромный как арбуз. Его пересекают несколько синих растяжек. Грудь тоже далека от идеала. Те же самые растяжки добрались и до нее. Постоянное слюноотделение, икота и изжога. Я уже набрала шестнадцать килограмм, и это для меня очень много. Конечно, ношу я совсем не крошечку, а настоящего богатыря. Но все равно я сильно прибавила. Сомневаюсь, что вес уйдет легко после родов. На последнем Узи Ромка весил плюс-минус три четыреста. А ведь нам еще ходить и расти.

Делаю тюрбан из полотенца на голове, натягиваю махровый халат. Не хотя выхожу из ванной.

— Привет, мам.

— Я от тебя такого не ожидала! — сразу с претензий начинает она.

— Мам! Давай не будем ссориться. Я не хочу лезть между вами. Решайте свои проблемы сами, не впутывая меня.

— Ирина! Ты себя слышишь? Тебе что, все равно, что будет с твоей матерью! Да я такого позора в жизни не переживала!

— Инна Леонидовна, сбавьте тон, — вмешивается в наш разговор Леша.

— Алексей! Оставьте нас! Вас это не касается. Мне нужно поговорить с дочерью.

Но Леша не двигается с места. Сидит, как и сидел, на диване, листает Гелину раскраску.

— Алексей! — повышает голос мама.

— Инна Леонидовна, при всем уважении… Мне хочется сейчас только одного. Вывести вас отсюда. Но я, так уж и быть, потерплю ваше присутствие. Родственников ведь не выбирают.

— Ира! Что он себе позволяет! Он сейчас находится в моей квартире. Как он со мной разговаривает⁉

— Когда эта квартира успела стать твоей, мама?

— Она куплена на наши с отцом деньги.

— Мама, прекрати! Я уже которую неделю слышу от тебя только два слова: квартиры и деньги! Хватит! Я устала!

— От чего ты устала? Не тебя же на улицу выбрасывают, как вещь не нужную!

— Дорогая. Думаю, нам пора проводить нашу маму, — делая акцент на слове «мама» говорит Леша. — Вас куда подбросить? На чем возвращаться планировали?

Мама игнорирует Лешу. Достаёт из папки какие-то бумаги, протягивает мне.

— Что это?

— Дочка. Если ты, как и говорила, не преследуешь никакого корыстного интереса. Если не ждешь от отца денег. Ты подпишешь это и будешь выступать свидетелем с моей стороны.

— Мама, каким еще свидетелем⁉ Что ты несешь?

— Мне нужно доказать, что твой отец недееспособен. Это сделать не сложно. Он недавно перенес инсульт. Его психологическое состояние можно ставить под сомнение. Да и какие тут могут быть сомнения? Разве адекватный человек будет в таком возрасте вытворять подобное!

— Мама, забудь. Этого ты от меня не дождёшься. Я его видела! Я с ним говорю каждый день… Не проси, этого я не сделаю. Тем более, что это не правда!

— А говорила, не нужны тебе его деньги! Этот старый болван кричит, что оставит все внуку. Да этот внук еще даже не родился, и не известно, родится ли!

Меня словно кипятком ошпаривает. А Леша молча встает с места, берет маму за предплечье, поднимает и выводит из комнаты. Я не слышу, что она кричит. В моих висках бьет пульс. Ангелина прибежала из спальни, бросилась меня обнимать.

— Мамочка! Посмотри на меня! Мамусичка, что с тобой? А почему бабушка Инна так кричит?

Леша, хлопнув дверью, возвращается.

— Ира! Ты в порядке?

— Да. Все нормально…

— Что бы я больше ее не видел. Ни рядом с тобой, ни рядом с нашим сыном.

Мне остается только кивать. Мне даже сказать нечего.

* * *

Мама проиграла. Ничего она не смогла добиться. Отец оставил ей однушку. И сам позаботился о ее переезде.

Я не хочу ничего слышать о деньгах, которые он собирается отдать нам с продажи квартиры. Он обрадовался нашему приглашению и жить собирается с нами. Его комната уже готова, как и комната Натальи Степановны. Леша все предусмотрел, даже спален в нашем доме ровно столько, сколько необходимо нашей семье.

Папа стоит на своем. Заявил, что хочет сделать подарок внуку. Говорит, что если мы не возьмем деньги на погашение кредита, то он купит другую квартиру и подарит ее Роме на рождение. Вот такой у нас парень обеспеченный будет. С пеленок уже с собственными квадратными метрами.

Двадцать шестого октября мы официально стали родителями Ангелины. Пока ей не нужно знать об этом. Со временем мы ей расскажем, а пока решили повременить. Меня она и так считает мамой. О Рите вспоминает изредка, но как-то вскользь. А вот Лешу папой она пока назвать не решается. Чувствуем, что хочет, но пока стесняется или боится чего-то.

28

— Ириш. Ложись. Ну, сколько ты еще бродить собираешься — сонным голосом говорит Леша.

Третий час ночи. Живот будто бы стальным кольцом сковало. Не могу лежать, не могу сидеть. Могу только ходить. Пытаюсь засекать время. Может, все же началось… На этой неделе мы уже дважды ездили в роддом с ложными схватками. До срока еще пять дней. Татьяна Васильевна говорит, что нужно набраться терпения, что настоящие схватки я не пропущу. Мне уже стыдно! В самом деле, взрослая женщина, а чуть что, заявляю, что рожаю. Но откуда я могу знать, как это должно быть на самом деле! А нет! Теперь знаю… По моим ногам побежала теплая жидкость. Ее очень много! Очень!

— Леша! Леша! Вставай! Воды отошли!

Леша подскакивает с кровати и начинает метаться по комнате. Пытается натянуть джинсы, тут же подхватывает джемпер, натягивает и его тоже.

— Сейчас! Сейчас! Потерпи, я только оденусь…

Я стою посреди комнаты. Боюсь пошевелиться. А вот Рома шевелиться не боится. Бьет меня ножками прям под ребра. Самое удивительное то, что когда мы ездили в больницу, до этого дня. Я всегда знала, что мне делать, что нужно взять с собой. Сейчас я думаю только о том, что сегодня я возьму на руки своего сыночка. И это будет сто процентов. По-другому уже быть не может. Процесс пошел.

— Ир. Тебе же переодеться нужно. Давай скорей, я помогу.

Все как в тумане. Мне кажется, я смотрю на все происходящее со стороны. Леша помогает мне переодеться, берет заранее собранную сумку, документы. Накидывает мне на плечи куртку. Мы быстро спускаемся к машине. Я как чувствовала. Уговорила Гелю остаться сегодня на ночь у бабушки. Это не со мной… Мы едем по ночному городу, а я до сих пор не верю, что это происходит со мной!

Мы добираемся до больницы, поднимаемся в приемное отделение. Я на автомате отвечаю на вопросы. Наконец меня собираются проводить на осмотр.

— Леш. Позвони Татьяне Васильевне. Она просила ей сообщить.

У Леши и мысли не возникло по поводу того, что сейчас ночь. Что звонить в это время не совсем удобно. Она может быть не на смене. Может отдыхать… Он просто поднес трубку к уху. Пока шли длинные гудки, обнял меня и шепнул:

— Любимая. Все будет хорошо. Я буду здесь… Люблю тебя.

Боже мой. Я превратилась в какую-то дурочку, которая двух слов связать не может. Я только посмотрела на него и кивнула. Все слова застряли где-то в горле.

Уходя вслед за медсестрой по коридору, я слышала, как он объяснял моему доктору, во сколько у меня отошли воды. Больше я не слышала ничего. Дальше была только боль…

Мне сделали все необходимые процедуры, дали безразмерную сорочку и проводили в палату, в которой лежали еще две роженицы.

Господи… Я подумать не могла, что может быть так больно. Схватки были очень болючие, с интервалом в минут пять — шесть. Их просили засекать, но у меня не особо это выходило. С каждой волной боли подкатывала тошнота. Когда боль отпускала, начиналось головокружение. Меня уже дважды посмотрел дежурный доктор. Раскрытие минимальное, всего три пальца. Я потеряла счет времени. Одну женщину увели в родзал. Вторая, совсем молоденькая, кричала так громко, что у меня закладывало уши. Акушерка ругала ее, просила быть потише.

Я не кричала совсем. Мне кажется, я глотала все звуки. Из моих глаз градом лились слезы и затекали в уши. Повернуться на бок не получалось. К животу подключили датчики КТГ. Меня снова посмотрел врач. Покачал головой. Что-то сказал медсестре. Я толком не поняла, о чем они говорили. Через несколько минут она прикатила капельницу.

— Что вы собираетесь мне ставить? — наконец у меня прорезался голос.

— Не волнуйтесь. Стимулировать будем. Доктор говорит, что родовая деятельность у вас слабая. Шейка медленно раскрывается…

— Ирочка, девочка моя. Я спешила, как могла! Твой муж меня из постели вытащил, сам за мной приехал. Как ты, моя хорошая? — слышу я знакомый голос. Ко мне подходит Татьяна Васильевна. Она тепло мне улыбается, надевает перчатки. — Все… Все хорошо. Потерпи немножко.

Боже мой! Что она делает?

Татьяна Васильевна кивает медсестре. Та ставит мне капельницу. Доктор продолжает тянуть и массировать. Боль просто адская!

— Потерпи! Скоро будешь мамкой!

Эта экзекуция продолжалась минут двадцать, может, полчаса. Что она со мной делала? Потом, через время, она повторила этот ужас снова.

— Ира. Послушай меня. Сейчас тебе поставят укол. И ты немного поспишь. Тебе нужно набраться сил.

— Я не хочу спать. Пожалуйста, не надо!

— Девочка моя, надо. Я от тебя не отойду. Тебе просто нужно немного отдохнуть. Ты наберёшься сил, и мы пойдем рожать.

— Я не хочу засыпать, — говорю я. Откуда-то взялся страх. А если, когда я проснусь, ничего этого не будет?

— Ира! Доверься мне.

Очередная схватка опоясывает меня острой болью. Мое лицо искажается. Доктор сама ставит мне укол. И я проваливаюсь в пустоту. Я все слышу, все чувствую, не так остро, как до этого, но все равно ощущаю. Я словно плаваю в каком-то эфире. Врач обсуждает с кем-то результаты КТГ, периодически смотрит меня. В какой-то момент морок рассеивается. И я слышу голос Татьяны Васильевны.

— Ира! Ира! Встаем! Давай на стол. Головка пошла.

Мне помогают переместиться. Мой доктор массирует мне живот.

— Ира! Слушай меня внимательно. Делай то, что я говорю. Хорошо?

Я киваю. Боли больше нет. Есть только давление внизу живота. И голос моего врача…

После четвертой схватки Татьяна Васильевна кладет мне на живот моего сына. Он кричит так звонко! Мокренький, дрожащий… Я прижимаю его к себе, а он ищет своими губешками сосок и находит его почти сразу. Хватает его и начинает тянуть.

— Поздравляю, Ира! Посмотри на него! Посмотри, какой! — с улыбкой говорит Татьяна Васильевна.

Медсестра собирается забрать ребенка. Татьяна Васильевна останавливает ее. — Подожди, пусть полежит. Она слишком долго его ждала…

Доктор прикрывает Ромку пеленкой. Я прижимаю его к себе и рыдаю. Я не могу перестать рыдать. Рома плямкает губками мою грудь. Врач продолжает свою роботу. Роды ведь еще не завершились. А я прижимаю сыночка к себе и не могу поверить, что это случилось…

* * *

Какой же он красивый. Я держу в руках сверток со своим сыночком. Приходила медсестра, показала, как правильно пеленать ребенка. Запеленала его так туго! Мне хочется распутать эти путы. Но я боюсь. Он спит. А я уже больше часа сижу и держу его на руках. Удивительно, но я не порвалась, и меня даже не порезали. Рома весит три килограмма девятьсот грамм. Пятьдесят четыре сантиметра. Девочки кормят своих деток лежа. В палате нас четверо. Я одна могу сидеть. И я готова сидеть вот так бесконечно. Лишь бы держать на руках своего сына.

Я уже вижу Лешины черты. Когда он заявлял, что рассмотрел на Узи то, что Ромка на него похож, я смеялась. А сейчас понимаю, что это действительно так. Он и правда его копия. Я позвонила мужу, когда все закончилось, и мы одновременно сказали друг другу «Спасибо». Он мне, а я ему… Как-то так получилось, что «Спасибо за сына» прозвучало от нас одновременно. Я отослала ему фотографии Ромочки, потом позвонила папе. И он сказал мне то же самое. Только добавил вместо сына — внука.

Эпилог

Чуть больше полугода спустя

— Ангелина! А ну-ка быстро иди сюда! — диким голосом кричит Леша. — Ира! Где она?

— Что опять случилось — спрашиваю я его. Муж тем временем пытается запульнуть куда-нибудь строительный уровень. Держу на руках Рому, который только что проснулся и сразу потребовал внимания к себе.

— Сынок, ты же не будешь веси себя, как Геля — обращается он к Роме. — Ира! Она прикончила уже весь мой инструмент.

— Так не бросай без присмотра.

— Так я не бросал! Я буквально на пять минут отошел. Она разбила молотком колбочку с пузырьком. Вот прям чесались у нее руки!

— Не ругайся! Ты же знаешь, какая она любознательная…

Геля несется с заднего двора с игрушечным ведерком, из которого торчат огурцы. По лицу видно, что она поняла, что Леша обнаружил ее проказы. Разворачивается и собирается бежать обратно.

— А ну-ка быстро иди сюда! Чья работа — Леша указывает на испорченный уровень.

— Это не я!

— А кто? Рома? — Леша сидит на присядках, гневным взглядом смотрит ей в глаза.

— Папа, ну ты придумал! Рома этотмолоток даже не поднимет. Может быть, дедушка или Сосиска!

— А Сосиска, значит, поднимет?

— Папочка! Скушай огурчик! — Геля пихает ему в рот здоровенный переросший огурец.

— Вот спасибо, доченька, вижу, для меня ты самый вкусный выбирала, — Леша жует откушенный огурец, смотрит на нее с негодованием.

— Конечно, самый вкусный! Он же самый большой! Бабушка говорила мне выбросить его, сказала, что на салат такой уже не пойдет. Перерос… Я решила: Чего добру пропадать? Думала собрать из него семена и посеять свою собственную грядку. А тут ты…

— Ой, спасибо, доченька, — говорит уже вполне спокойным голосом Леша. — Гель. Я буду тебя за такое наказывать, — он стреляет глазами в красную планку с разбитой колбочкой.

— Я просто хотела достать пузырек, — опустив глаза, говорит Ангелина.

— Дочь. Это же просто воздух.

— Я уже поняла, что там кроме водички ничего не было.

Ромка начинает капризничать, тянет ручки к папке. Леша берет его на руки, начинает носить сыночка по детской площадке, которую он делает с дедушкой Толей, вот уже который выходной.

— Роман. Подрастай скорей! Погляди, сколько у нас с тобой еще здесь работы.

Ромка сидит у отца на руках, вертит головой, пытается что-то ему отвечать. Конечно, звуки, которые он воспроизводит, далеки еще от членораздельных. Но он активно включается с папкой в беседу. Они ходят по двору. Леша уже успокоился, рассказывает сыну о дальнейших планах на этот двор. Где он поставит для него турник и брусья, где зальет площадку для бассейна.

Глаза Ромки загораются. Он аж взвизгивает от радости, когда видит нашу кошку Сосиску, короткими перебежками перебегающую двор. Бедная кошка прячется от Ангелины по всем углам, но это днем. Ночью она сама ложится к ней в ноги и спит в ее кровати до утра.

Мы не планировали заводить сразу домашнее животное. Думали о собаке, но позже. Когда Леша построит для нее вольер. Сосиска сама прибилась к нашему двору. Она была страшненькая, худая и слепая на один глаз. Геля не признается, но я уверена, что она ее просто прикормила. Думаю, что кошка сама пробралась к нам во двор, а Ангелина таскала ей еду несколько дней, пока не решилась показать свою находку нам. Конечно, без слез на эту бедолагу смотреть было не возможно. Не могу назвать себя любителем животных, но ее мне реально было жаль. И мы принялись ее выхаживать. Дедушка Толя с Ангелиной свозили ее к ветеринару. Мы пропоили ее лекарствами, отмыли, накормили, обогрели. И спустя четыре месяца Сосиска напоминает уже скорее сардельку или толстенькую вареную колбаску. Ангелина в ней души не чает. Ромка тоже смотрит на нее с обожанием и восторгом.

Бабушка Наташа и дедушка Толя неплохо ладят. Леша отдал в их владения три сотки на заднем дворе. С приходом весны мой папа, человек, который дня в своей жизни ни делал ничего своими руками, принялся возводить теплицу. И надо сказать, у него не плохо получилось. Главное, что он делает это себе в удовольствие. Бабушка Наташа тоже нашла себе в этом отдушину. Теперь у нас своя зелень, огурчики и клубника. Ангелинка с удовольствием помогает им. И сажает, и полет, и поливает.

И Рому Геля очень любит. Я боялась ревности с ее стороны. Но, вероятно, ей хватает внимания от всех окружающих. Геля считает себя очень взрослой рядом с братиком. Это так забавно — смотреть на то, как она объясняет ему простые истины с лицом опытного человека. Она с удовольствием катает его в коляске, подтирает ему слюни, кормит из бутылочки.

Конечно, с кормлением у нас беда, так же как и со сном в кроватке. Рома спит с нами. И кушает тогда, когда ему хочется. Он уже самостоятельный товарищ, сам задирает мне майку, сам находит грудь и лопает до отвала. Благо молока у меня достаточно, да и с аппетитом у него проблем нет. Я понимаю, что это не правильно, что должен быть режим. И каждый раз собираюсь установить этот режим, так же как и похудеть, всякий раз с понедельника.

Плюс восемь килограмм, которые остались у меня после родов, решили со мной не расставаться. Леша ничего не имеет против, да и я не вижу в своей еще более округлившейся фигуре ничего ужасного. Я и раньше была далека от идеала. А сейчас, когда кормлю своего сыночка, и подавно не собираюсь изнурять себя строгими диетами. Хотя иногда мне все же хочется немного похудеть.

Лешка любит меня такой, какая я есть. Если я заикаюсь о лишнем весе. Он говорит, что я прекрасна. Что до тех пор, пока он может поднять меня на руки, мой вес является идеальным. Я думаю, что это так себе меритель, поскольку муж легко поднимет меня, даже если я прибавлю еще десяточку, а может даже больше.

Могла ли я подумать какие-то полтора года назад, что первый снегопад подарит мне настоящую семью? Нет… Не могла. Я уже поставила крест на своей жизни и решила просто плыть по течению. Конечно, для начала он подарил мне лишь знакомство с Лешей. Но именно зима теперь будет для меня самым волшебным временем. Потому что в одну из этих самых зим моя жизнь началась заново.

КОНЕЦ

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

Эпилог