Ловушка (СИ) [Сергей Иванович Павлов] (fb2) читать онлайн

Ловушка

Глава 1

Всё это началось в первое воскресенье апреля. Солнце светило по-летнему ярко и тепло, но в весеннем воздухе ещё ощущалась прохлада отступившей зимы — одной из самых холодных за последние полвека. Городишко наш тихий и спокойный, уютный и небольшой. Окружён лугами и цветочными полями, а южнее простираются живописные горы — невысокие, но уж очень красивые! Воздух — чудесный! Любители рыбной ловли восхищаются рыбалкой на местном горном озере. Время здесь течёт медленно. Иной раз возникает навязчивое ощущение, что оно тут вообще отсутствует. Уровень преступности один из самых низких в Европе, а про терроризм у нас вообще не слышали. И в таком маленьком, провинциальном раю, свой сверхсовременный исследовательский центр соорудила энерджи ди си эй — частная компания, занимающаяся поисками альтернативных источников энергии и разработкой энергоносителей сверхвысокой ёмкости. По мировым меркам — это малютка, зависящая от инвесторских вливаний, как грудничок от материнского молока. Однако для наших мест это небывалое предприятие! Масштабная стройка подземного научного комплекса на северной окраине города добавила неожиданной, зрелищной суеты. Местная детвора стекалась к этой закрытой зоне с таким рвением, будто тут не строительство велось, а приземлились инопланетяне! Правда, как только стройка завершилась, так сразу вся невиданная для местных суета переместилась с поверхности под землю, и жизнь города вернулась к своему прежнему, тихому, размеренному ритму.

Те самые энергоносители колоссальной ёмкости в этом подземном исследовательском комплексе и разрабатывались. Одним из руководителей работ был профессор Говард Молблан. Неместный, как и большинство сотрудников энерджи. Пожилой учёный-физик, самоотверженный в служении науке, но больше прославившийся своей эксцентричностью. Нецензурно послать своего коллегу или коллег в жарком споре по ходу международной научной конференции — это для него обычное дело. Споры не могли не возникать по причине странных, продвигаемых Говардом Молбланом идей. К примеру, он неоднократно озвучивал план по созданию энергоёмкой субатомной структуры в макросреде. На языке обывателя эта идея звучала как-то так: «создать имитацию протона размером с футбольный мяч вполне реально!» Получая в свой адрес оскорбительное ругательство «метафизик», профессор мог запустить в обидчика попавшимся под руку предметом — ручкой, стаканчиком или книгой. Развязанный шнурок на ботинке, который он на протяжении всего дня не сподобится завязать, или неправильно завязанный галстук, на который ему плевать, или недобритый островок щетины на подбородке — всё это так типично для профессора Молблана. Будучи фанатиком, полностью увлечённым своим делом, он был не склонен обращать внимание на посторонние мелочи. И вот у этого энергичного, необычного старичка была молодая дочь, чуть-чуть моложе меня. Звали её — Грейс. Вместе с отцом они выглядели как внучка с дедом…

Матерью Грейс была предприимчивая, обаятельная студентка, которая некогда училась на факультете, где профессор Молблан одно время преподавал в своём экстравагантном стиле физику. Замужество это продлилось недолго. Уж и дочь успела родиться, но как только новоиспечённая жена убедилась в том, что возрастной, искушённый в делах науки супруг вовсе не намерен тащить бесталанную жёнушку за уши по карьерной лестнице в лоно богатейших научных приисков, так сразу и сбежала в США с каким-то директором начинающего стримингового сервиса. Про дочь не вспоминает. Говард Молблан почти не горевал. Именно про таких как он говорят: истинно женат на науке! После ухода (бегства) молоденькой жены, Молблан в одиночку растил дочь, которая сама теперь студентка того же возраста, в котором когда-то её родила мать. Мать, которую Грейс даже не помнит!

Я всецело надеялся на то, что Грейс переняла от своей матери лишь огненно-медный оттенок волос, озорную улыбку, требовательно-невинный взгляд изумрудно-зелёных глаз… и кроме этого — больше ничего!

Собственно, из-за Грейс я во всё это и влез…

Сдержанная, твёрдохарактерная, пунктуальная и трудолюбивая оптимистка Грейс, у которой как будто беззаботной юности не было вообще. В этом году ей предстояло закончить сложнейшую учёбу, а согласно данным какого-то хитроумного индекса успеваемости она являлась востребованной специалисткой на рынке уже сейчас.

В моей памяти навсегда запечатлелись её длинные, огненно-рыжие волосы, танцующие с ветром и играющие золотистым блеском при свете закатного солнца. Это самый яркий образ в памяти — момент нашей первой встречи.

Грейс — человек не творческий, скорее наоборот, прирождённая администраторша. Неординарных, творческих людей уважала, хотя старалась это зачем-то скрывать. Мне, будущему музыканту-песеннику, это сыграло на руку. Пусть мы с ней и были разными по натуре, но проводить время в обществе друг друга нам с ней было интересно.

Одевалась Грейс всегда стильно и дорого, но в её внешности никогда не встретишь неожиданного, необычного, нестандартного элемента. Хорошие причёски и одежда, как в модных журналах для солидных женщин, но никакой, ни малейшей творческой нотки или какого-нибудь «хулиганства». И скорее конец света наступит, чем Грейс сделает себе какую-нибудь безобидную татуировочку. Несовершенство, стремящееся к совершенству — что в этом мире может быть привлекательнее?..

Училась Грейс не то, что я, а в одной из европейских столиц. В наш живописный, провинциальный городишко она приезжала, вырываясь из плена суетливых будней, по выходным или на каникулы.

Профессор Молблан, посвятил свою жизнь квантовой физике, в частности теории суперструн. Я был человеком, далёким от науки, как в целом и его дочь, но именно она доступным, человеческим языком пояснила мне суть этой сложной теории. Случилось это в тот раз, когда мы с ней неслучайно оказались в одной компании отдыхающих на нашем горном озере. Лагерь разбили в самом диком местечке. Любительский кемпинг: отдых дикарями. Походная палатка на склоне берега, сверкающая гладь горного озера в низине, большой костёр, готовка пищи на огне и свежий воздух — всё, что требовалось для хорошей разрядки конкретно этой, трудолюбивой столичной перфекционистке. Правда, приехать сюда нам с ней было бы проблематично без новенького, отличавшегося повышенной проходимостью джипа Говарда Молблана. Профессор и сам любил во время отпусков колесить без определённой цели по диким местам, поэтому нашу с Грейс инициативу поддержал на все сто и даже одолжил свой джип.

В вечернем, фиолетово-синем небе зажглись первые звёзды, а мы с Грейс в это время сидели у костра. Это был наш тихий уголок на склоне берега, в отдалении от обычной кемпинговой суеты прочих отдыхающих. Наша просторная тёмно-зелёная палатка стояла слева, почти сливаясь в сумраке с лесным окружением. Алый джип Молблана весело, ярко поблескивал справа. Грэйс смотрела на спокойное, оранжево-жёлтое пламя, лениво поглощающее сухие дрова. Я бренчал на гитаре что-то по заказу Грейс. Так она, глядя на мои пальцы, гуляющие по струнам, рассказала, что суперструны представляют собой бесконечно тонкие одномерные частицы, колебания которых вызывают всё многообразие существующих во Вселенной элементарных частиц. Неделимые на части, субатомные частицы, такие как протон или электрон являются следствием звучания своеобразной гитары великого музыканта — некоей изначальной созидательной силы. Когда «гитарист» исполняет свою мелодию, он умело перемещает пальцы по деке инструмента, и длина струн от этого уменьшается, вызывая тем самым повышение частоты колебаний и, соответственно, их энергии. Натянутая струна будет вибрировать на разные лады, а при этом каждое сочетание нот соответствует конкретной неделимой элементарной частице — протону или электрону, фотону или мезону… Перебирая на суперструнах различные ноты, творец-гитарист исполняет целые аккорды, которые сливаются в бесконечные мелодии вселенной, создавая всё, что мы видим во вселенной, включая нас самих. Наш мир многомерен и суперструны — главный строительный материал всего существующего…

Ну а фундаментальные силы, действующие на те самые суперструны, колоссально велики. Для того чтобы разомкнуть подобную связь, либо как-то воздействовать на неё — «сыграть свою мелодию», — пришлось бы использовать недоступные человечеству, гигантские источники энергии. Но что мы получим, раскрутив эти «сверхскрученные струны»? Говард Молблан, был уверен в том, что это приведет человечество к небывалому скачку прогресса. Куда именно этот прогресс привёл бы человечество впоследствии, его не интересовало. Он не политик и не стратег. Он — учёный. Учёный, одержимый идеей преодолеть ограничения пространственно-временного континуума…

Этой весной в работе Молблана наметился небывалый прогресс. Я не имел представления о том, каким образом, но профессор совершил задуманное. Он «уцепил» суперструны, высвободив потоки невиданных энергий. На суперструнах была сыграна новая волшебная мелодия, перевернувшая книгу развития современной науки на следующую страницу.

В общем, впутался я в эту историю лишь потому, что крепко сдружился с дочерью Молблана. Было бы нелишним показать себя с наилучшей стороны, как перед ней, так и перед её отцом. В ассистенты честолюбивому профессору для главного эксперимента требовался сообразительный и смелый, но далёкий от науки человек, который не смог бы ни понять, ни выкрасть научные данные об его открытии, но который мог бы с точностью выполнить все необходимые указания в грядущем деле. Кого мог задействовать в этой роли нелюдимый профессор, если даже собственных коллег держал в неведении относительно истинных целей своих экспериментов? Разумеется, лучшего друга своей дочери!.. За мою порядочность, ответственность и исполнительность Грейс с готовностью поручилась перед отцом головой. Так я и попался в паутину суперструнных сетей. Отказываться с моей стороны было глупо перед лицом потенциальных возможностей, которые впоследствии, как в сказке, открылись бы передо мной в случае успешного завершения предстоящего эксперимента…

В первое воскресенье апреля я прибыл к научно-исследовательскому центру заранее, чтобы не опоздать. Профессор назначил на полдень, а было ещё только одиннадцать. С нижних уровней, буквально из-под земли доносилось непрерывное гудение. То, что работало в подземных недрах, было крайне мощным. Сейчас в зоне C, где сегодня проводился эксперимент, находился только один человек — профессор Молблан, а оперировать оборудованием, в том числе, ускорителем частиц и реактором ему помогал слабенький искусственный интеллект.

На КПП я скинул в хранилище все свои вещи, включая одежду. Для входа на территорию каждому выдавали симпатичную, светло-голубую униформу. Процедура обыска тут мало чем отличалась от тюремной. Наручные механические часы, между прочим фамильные, мне разрешали оставлять при себе только потому, что Молблан выписал для этого специальное разрешение.

В ожидании нужного времени я околачивался на КПП и, в конце концов, оказавшись в комнате отдыха охраны, влился в жаркую карточную игру с охранниками. Эти парни из частной военной компании, грубоватые и похабные, называли свою работу здесь — хорошо оплачиваемым, нескончаемым отпуском. Трудно с этим не согласиться! Я мог бы запросто проиграть в покер и свои фамильные часы этим бывалым картёжникам, но профессор вовремя позвонил мне, требуя в грубой форме «ускориться». Я «ускорился», оставив посмеивающихся охранников с их картами.

Мои неспешные шаги эхом раздавались в пустынных коридорах. Кроме охраны на поверхности не было никого. Пройдя в главный корпус, я встал перед дверями главного лифта. Помахивая своей пропускной карточкой, подождал. Профессор разрешил системе мой спуск, и я поехал вниз навстречу усиливающемуся рёву энергетических генераторов.

Прежде я не единожды бывал здесь, хотя простым смертным доступ сюда запрещён. Молблан устроил меня к себе официально как работника. На протяжении нескольких недель готовил меня к предстоящему делу.

Ориентироваться в местных подземных лабиринтах без помощи электронной карты или настенных меток я до сих пор не научился. Такой тип ориентирования казался забавным, пока однажды я сам не попробовал по-своему воссоздать нечто подобное. Нарисовал схематичное сооружение из десяти комнат с одним выходом наружу. Решил маршрутными линиями десяти разных цветов сорганизовать простые и понятные проходы к ним, от них и между ними. Не получилось! Оказалось, что графические указатели-векторы, такие как в подземке энерджи, способные привести без путаницы откуда угодно куда угодно, создать было не так-то просто.

Так, следуя нужному указателю (жёлтая линия среди прочих навигационных линий всех цветов радуги), я добрался до зоны «С», где действовал режим карантина. Без личного разрешения профессора сюда не мог зайти никто.

В зоне «С» с её гигантским залом и потолком в высоту как трёхэтажное здание, изначально была установлена пара огромных детекторов элементарных частиц. Один из них профессор задействовал в своей работе. Второй был разобран, а на его месте сооружено подобие герметичной, полевой медлаборатории. Такие компактные мини-лаборатории быстро, экстренно разворачивали в зоне заражений опасными вирусами. Внутри располагалась рабочая зона, а в центре находилась блестящая металлическая сфера диаметром три метра. Под лабораторией удобно расположился технический уровень с необходимым для проведения экспериментов оборудованием, включая ядерный реактор.

Едва я показался в зоне «С», раздались суетливые шаги стремительно приближавшегося ко мне профессора Молблана.

Взъерошенные седые волосы на его макушке выглядели подобием стога сена. Неделю небритый. Сутки не спавший, с покрасневшими, выпяченными от усталости глазами. Что в его облике было идеальным, так это белоснежный халат, ну и элегантные чёрные ботинки с развязанным шнурком на одном из них…

— Где тебя черти носят?! — выпалил профессор. — Невеста в первую брачную ночь состарится и умрёт, пока дождётся тебя! Всё рассчитано по секундам! Накачиваю энергию в пусковой резерв под точное время старта! Хочешь, чтоб я всю резерв-линию сжёг?!

— Вы назначили мне на двенадцать! — парировал я, взглянув на свои винтажные наручные часы. — А сейчас… — И потыкал в них пальцем. — Без трёх минут двенадцать!

— Хорошо, что не ночи! — с недовольством прибавил Молблан. — Быстрее! Быстрее упаковывайся в защитный костюм!..

— Вы всегда так! — с улыбкой отразил я. — Быстрее, быстрее, быстрее!.. А потом полчаса скучаете в ожидании, попивая свой холодный чай. Начинаем всё равно через час. Спокойнее, проф! Всё-таки своей шкурой в нашем деле рискую я, а не вы.

— Рискуешь? — усмехнулся он. — В разы опаснее для здоровья и для жизни сходить на дискотеку, нежели сделать то, что предстоит тебе сегодня.

Я присвистнул, идя к мини-лаборатории вслед за суетливым профессором.

— Видимо хорошенькие дискотеки были в ваше время!..

Профессор, не сбавляя шага, энергично рассёк воздух рукой:

— Вот я действительно рискую! — заявил он. — Рискую сжечь миллионное оборудование и вылететь из числа руководителей. Выпустить из собственных рук проект всей моей жизни! Этим узколобым стервятникам только дай шанс!.. Мигом присвоят всё моё своими загребущими лапами! Присвоят, извратят, исказят, опошлят ради прибыли и загубят! Поэтому давай быстрее!..

«Энергетический резерв» это вспомогательная часть истинного, тайного проекта Молблана. Технология позволяла консервировать энергию в небывалых масштабах, но…

Боссы выделили должное финансирование на проект, считая, что профессор создаёт, как он заявил, сверхприбыльные промышленные батареи, позволяющие запасать энергию впрок в городских масштабах и транспортировать её с легкостью в самые труднодоступные районы планеты. Звучит и впрямь заманчиво. Батарея, умещающаяся в кармане и позволяющая питать электроэнергией недельку-другую научную станцию в Антарктиде или, к примеру, будущую лунную базу… Сейчас все убеждены в том, что Молблан неторопливо, шаг за шагом, разрабатывает эти батареи сверхвысокой ёмкости. Батарей таких естественно нет, да и не будет, но знали б инвесторы и боссы скромненькой энерджи ди си эй, что там, в зоне «С» этого подземного комплекса на самом деле создавал Молблан!..

И так, ровно в час дня, первого воскресенья апреля мне предстояло стать первым в истории путешественником во времени и шагнуть в неизведанный мир будущего!..

Глава 2

Говард Молблан назвал своё изобретение в честь дочери — «Сфера Грейс». Металлическая сфера диаметром три метра обделана снаружи множеством энергетических ячеек «энергорезерва», похожих по форме и по размеру на хоккейные шайбы. Они прилажены плотно друг к другу и совмещены между собой в единую энергетическую систему. В Сфере не было ни одного проводка — они бы попросту расплавились. Электричество циркулировало беспроводным методом ретрансляции между этими «шайбами». Внутри Сферы находилась абсолютно пустая полость со сверкающим, зеркальным покрытием.

Профессор заказывал дорогостоящую сборку этих «шайб» в качестве прототипов «разрабатываемых» им батарей сверхвысокой ёмкости, но на самом деле они играли роль деталей при конструировании Сферы Грейс. Сфера действительно по функционалу являлась бездонным хранилищем энергии. Реактор мог качать в неё энергию сколько угодно — предела её накопительной «ёмкости» как будто и вовсе не было. Вот сама линия ретрансляции, подачи этой энергии на резервирующую систему Сферы, могла не выдержать нагрузки и сгореть. Вся накачиваемая энергия особым образом распределялась внутри области существования Сферы Грейс, скрываясь от влияния пространства и времени. Эта накапливаемая энергия могла быть использована исключительно на функционирование «машины времени» и больше ни на что. Энергетический коридор, распростёртый из настоящего в будущее внутри области существования Сферы, и являлся основным ресурсом для перемещения сквозь время.

Молблан был уверен в том, что открывшийся внутри Сферы Грейс портал перенесёт меня в наш же мир, но существующий в более позднем отрезке времени относительно настоящего. Никуда, кроме будущего и не получится переместиться. Сфера Грейс является одновременно хроно-передатчиком в настоящем и хроно-приёмником в будущем. То, что отправляется из настоящего, появляется внутри этой же самой Сферы где-то в будущем. При этом перемещаемый объект на время хроно-передачи становится частью данной хроно-системы и поэтому обязательно будет затянут обратно, в прошлое, при исчерпании энергии, выделенной на пребывание в ином времени.

Вероятность создания полностью работоспособной Сферы Грейс была невелика, но ведь получилось же!

Профессор уже задействовал Сферу Грейс до моего предстоящего вояжа. Дважды отправлял в «будущее» дорогостоящую исследовательскую технику, а вместе с ней ещё и кроликов. Зонды и кролики исчезали из Сферы Грейс, а значит, их перемещение состоялось, но где именно они появились и когда — неизвестно. По итогам испытаний возникли две небольшие, по словам Молблана, проблемки…

Во-первых, все зонды вернулись неисправными. Никакой информации о своём путешествии они не принесли. Профессор внимательно изучил их и заключил, что они не побывали в опасных, агрессивных средах. Любые электронные устройства попросту приходят в негодность при воздействии экзотических полей Сферы Грейс. Защитить электронику от этого воздействия, безвредного для живого организма, пока нечем. Технологии, основанные на новых физических принципах, не уживаются со старой доброй электроникой. Вот кролики вернулись живыми и здоровыми! Правда, отправились они в будущее истощёнными и голодными, а вернулись довольными и сытыми. Забавная странность.

Во-вторых, первая партия зондов вернулась в Сферу лишь спустя три часа после отправки. Профессор не любил ждать, поэтому провёл расчёты, стараясь настроить оборудование таким образом, чтобы время возвращения посланных в будущее объектов приблизилось к точке их отбытия. Это привело лишь к тому, что возвращения второй партии зондов профессору пришлось ждать возле пустующей Сферы Грейс почти сутки. Факторы, влияющие на тайминг возвращения отправляемого в будущее объекта, слишком запутаны.

Пока хроно-коридор занят, удерживая внутри своей системы перемещённый объект, повторное использование Сферы невозможно вплоть до момента его возвращения обратно. В общем, профессор не знает, в какой момент будущего перемещаются объекты и как этот процесс можно сейчас отрегулировать. Остро ощущается недостаток необходимой для расчётов информации. Всё, что известно наверняка, это то, что отправляемые объекты при известных, зафиксированных настройках, будут удерживаться в неизвестном будущем от двадцати минут до двух часов. Это удалось выяснить лишь благодаря тому, что Молблан догадался во время тестовых запусков кинуть в Сферу Грейс к сверхсовременным исследовательским зондам, по итогу вышедшим из строя, мои механические наручные часы. В-третьих, время «присутствия» объекта в будущем не совпадает с временем его «отсутствия» здесь, в настоящем. Молблан назвал это одним из свойств «макро-спина» Сферы Грейс. У элементарных частиц есть спин, но это сложная штука, моему уму так и не давшаяся. Макро-спин ещё сложнее, он в отличие от спина ещё и нестабилен, случайно изменяет свои параметры в определённом диапазоне значений. Профессор часто ругал макромир за его неупорядоченность, хаотичность в противовес «миру порядка» — микромиру. Часть этой неупорядоченности в слиянии свойств между физикой микромира и макромира перешла в макро-спин. Макро-спин это внутренняя «сила» Сферы, отвечающая за характеристики её взаимодействия с окружающим миром, его пространством, материей, временем. Сама Сфера неподвижна, но её внутреннее состояние движется, «вращается», а в этом вращении восприятие ею пространства и времени сложно изменяется. Это её внутреннее движение из одного состояния в другое, то есть из настоящего в будущее, но «путь», совершаемый ею в будущее, отличается от «пути» её возвращения в настоящее. Это у нас в нашем мире сделал из точки А в точку Б десять шагов, затратив такую-то силу, такое-то время, и вернёшься назад из точки Б в точку А, совершив те же действия в обратную сторону. В случае Сферы это выглядит иначе. Мало того, что для возвращения в предыдущее состояние ей придётся пройти, не десять, а скажем, тридцать шагов, по иной «траектории», так ещё и точка А в её восприятии окажется не совсем такой, какой была при начале движения. Объект, уйдя в некое будущее, допустим, в пять вечера, пробудет там час, но будет отсутствовать в настоящем сутки, и вернётся только на следующий день. Ещё сильнее отражается на свойствах «внутреннего движения» Сферы, например, масса объекта. В общем, этот макро-спин отвечает за взаимодействие хроно-коридора с макромиром и перемещаемыми объектами. Это выливается на практике во множество необычных свойств, которые очень трудно скорректировать для большего удобства из-за недостатка необходимых экспериментальных данных.

Первые недостающие данные предстояло добыть мне. Каким образом? Для начала нужно определить, в какое именно время меня забросит.

Допустим, когда-нибудь однажды Молблан оповестит научный центр о проводимых экспериментах. Предупредит о том, что в ближайшие недели, месяцы, годы, десятилетия, а может и спустя сотню лет, в Сфере Грейс внезапно обнаружится молодой человек в защитном костюме… Директива: принять гостя из прошлого, зафиксировать контакт и снабдить данными, требуемыми для настройки Сферы Грейс в прошлом, куда нежданный гость неминуемо вернётся. В виду вопиющего недостатка конкретики, Молблан пока не знал, каким образом подать всё это коллегам, но был уверен, что до того момента времени, в который меня переместит его Сфера, эта проблема будет как-то улажена.

А вдруг Сферу Грейс в будущем замуруют в каком-нибудь скальном хранилище ядерных отходов, и именно в то время меня забросит? В таком случае мне останется лишь погулять по этому хранилищу в ожидании возвращения, ну или посидеть внутри Сферы, если не удастся выбраться из неё. Вернусь назад, профессор изменит настройки перемещения, создаст новый план, и мы попробуем снова. Защитный костюм с аппаратом дыхания (зацикленной схемы) и тремя уровнями универсальной защиты уж как-нибудь убережёт меня от опасностей. Может риск и высок, но мне самому было интересно в этом поучаствовать! И как тут не вспомнить девиз Грейс? «Бояться нечего, кроме страха». Вот только в Сферу Грейс почему-то полезу я, а не она…

Мы с профессором вошли в лабораторию. Несколько мгновений ждали в шлюзовой камере, пока очистится воздух. По окончании этой процедуры дверь внешнего контура закрылась, а внутренняя открылась, и я направился к ней, но Молблан остановился, выставив руку шлагбаумом поперёк моему движению.

— Подожди! Забыл сказать. Там тебя ждёт сюрприз!

— Неужели? И какой?

— Сейчас сам всё увидишь.

Профессор пошёл вперёд, а я — следом.

«Какие тут могут быть ещё сюрпризы?» — думал я, прилипнув взглядом к его ботинку с развязанным, болтающимися при ходьбе шнурком.

Внутри герметичной лаборатории всё было белым-бело — стены, потолок, пол. В комнате № 3, куда жестом пригласил войти Молблан, моим глазам предстала по-настоящему неожиданная картина. В таком же, тёмно-зелёном, защитном костюме, который предстояло надеть мне, стояла, обматывая вокруг головы свои длинные, огненно-рыжие волосы, Грейс. Увидев её, я остолбенел, а она посмотрела на меня с улыбкой.

— С приветом из Лондона!.. Дождь там льёт и льёт. Сошла с самолёта полтора часа назад. — Грейс ждала, глядя на меня. — А голубой цвет тебе идёт! Ну! Чего встал как статуя?! Обними что ли! Не виделись с зимы!

В первые мгновения этой встречи я даже пошевелиться не мог. До такой степени не ожидал увидеть её здесь.

Профессор ухмыльнулся и, оставив нас, отправился дальше по коридору в комнату управления.

— Ты… — выдавил я поражённо. — Ты тут как вообще?..

Грейс указала на свой защитный костюм.

— Надеялся лавры первопроходца отхватить целиком себе? — Она затянула пучок волос потуже и попробовала надеть на голову шлем. Кое-как, но влез. Волосы у неё были завидной густоты. — Ха! С запасом зашло, а отец уж и машинку для стрижки приготовил, — удовлетворённо вздохнула она и сняла шлем. — Ну чего молчишь?! — возмутилась она, толкнув меня в плечо. — Алё, ресепшн!

Она собралась обнять меня, но передумала и, заглянув в глаза, встряхнула за плечи.

— А почему?! — спросил я, выйдя из ступора. — Почему меня не предупредили? Я думал, что отправлюсь один…

— Я не была уверена в том, что мне удастся свинтиться из универа, поэтому не торопила события. Очень ответственный период начался у меня там. — Она указала пальцем куда-то за спину. — Но… Думала, думала и ради машины времени послала учёбу далеко и надолго!

Тут из настенного динамика грянул профессорский голос:

— Я тебе пошлю! — выкрикнул Молблан, находясь в комнате управления. — Такие разговорчики оставь в своём Париже! А тут чтоб я такого не слышал!

— Ой, пап! — бросила Грейс. — Во-первых, не Париж, а Лондон! В Париже у меня была практика. А во-вторых, какая учёба, когда тут машина времени?!

— Это да-а-а-а-а! — воскликнул Молблан с мальчишеским восторгом. — Тут ты права, дочка! Я и сам сгонял бы в будущее! Размять старые кости! Но за запуском надо следить отсюда. Тонкая процедура. На одну автоматику не положишься. Я вам завидую. Но послушай! Машина времени это хорошо, а на свою учёбу не плюй.

Грейс с ухмылкой посмотрела на меня и выкрикнула отцу:

— Разумеется, пап! — А на ухо мне шепнула: — Какая учёба?! Через час станем первопроходцами путешествий во времени! М-м-м… — Она в предвкушении потёрла руки. — Руки так и чешутся взяться за организацию туризма в будущее! Представь, сколько будут стоить билеты!..

— Боюсь, с туризмом в будущее не срастётся, — усмехнулся я. — Если Сфера действительно работает, то её однозначно заберёт в своё пользование какая-нибудь хитроумная военная разведка. Повезёт, если за обладание этой технологией не разразится мировая война.

Грейс со смехом всплеснула руками:

— А кто им её отдаст? Сами не разберутся в технологии, а отец не станет на них работать. Что я тебе говорила прошлым летом?! Бай, бай, плоский мир людей-плоскатиков! — воскликнула она, раскинув руки в стороны, и посмотрела в потолок. — Мы уходим в отрыв! Вселенная говорит нам… Да-а-а-а!

— Мисс непогрешимость готова кинуться во все тяжкие?.. — в приятном удивлении поинтересовался я. — А не боишься?

— Кроликам ничего не сделалось, — сказала Грейс, ущипнув меня за руку. — Экспериментально подтверждено: ничего опасного. Чего бояться, кроме страха? И как тебе такое свадебное путешествие для нас?

Я улыбнулся.

— Я же ещё не сделал тебе предложение.

Грейс с язвительной полуулыбкой кивнула:

— А я ещё не дала своего согласия на ещё не сделанное тобой предложение. Но! Информация обо всём этом во вселенной давным-давно есть. Есть в ней вся инфа о нашей будущей жизни и о жизнях всех тех, кто ещё даже не родился…

— Да и на какие шиши? — с неловкой усмешкой прибавил я. — Гол как сокол. Пока что…

— Насчёт шишей или как там… — сказала Грейс, расчёсывая волосы, которые, конечно, всё равно скоро запихивать опять под этот шлем, но ей просто не комфортно, когда она не расчёсана, поэтому делает это на автоматизме. — Ситуация. Один человек хотел бы купить дом, но шишей нет от слова совсем. Вот сидит он и думает: шишей нет, что толку думать о доме и мучиться мыслью о несбыточном? Нет и всё. Никакой дом не светит. Забыли, проехали. Второй человек тоже хотел бы дом и у него шишей может даже ещё меньше. Но он долгими вечерами сидит и выбирает себе дом на сайтах недвижимости. Наконец, находит понравившийся. Вот однозначно, будь у него шиши, он купил бы этот дом и никакой другой. Вопрос! — спросила Грейс назидательно и устремила ко мне свой требовательный взгляд. — Какой из этих двух с большей вероятностью заполучит дом?

— Второй, видимо, — сказал я. — Первый даже не пытается.

— Соображаешь же, — ухмыльнулась она, похлопывая меня ладонью по груди. — У первого шансов ноль. Он даже не пытается материализовывать желаемое. Нужно придать желаемому конструктивную форму, к которой постепенно пристроится план достижения и всё необходимое. Есть цель, вопрос в средствах. Поставить чёткую цель и сделать маленький, первый шаг на пути к её реализации. Это начало всему. Чтоб я больше не слышала от тебя про эти… шиши. Окей?

Из настенного динамика вновь прогремел голос Молблана:

— Готовьтесь к делу! Наболтаетесь после! По моим… так сказать, расчётам… В будущем вы проведёте минимум двадцать минут, а максимум два часа. Для калибровки мне необходимы отсутствующие данные. За ними вас и посылаю! Заклинаю, принесите мне хоть что по части информации!

— Папочка, ты у меня гений! — воскликнула Грейс, а спустя миг подскочила ко мне и страстно поцеловала в губы. Не слабо она воспаряла на крыльях эмоций. — Ладненько! Я сгоняю в душ, пока есть время!..

— Вы в туалет основательно сходили?! — спросил Молблан, и голос его при этом грянул из динамика в комнате № 3 как гром среди ясного неба. — Ни к чему нам лишние граммы тащить через хроно-передачу! Я бы рекомендовал обоим клизму!

— Пап, ну ты вообще! — вскрикнула Грейс, переполняясь возмущением. — Научишься когда-нибудь думать, прежде чем ляпнуть какую-то дичь?! Проще не надевать эти тяжёлые костюмы! Вот сразу и будет минус почти мой вес! Бедным кроликам ставил клизмы что ли?

— Я вам на всякий случай! — оправдался Молблан. — Кроликов я просто мало кормил, чтобы исхудали. Там, понимаете, внутри Сферы законы макромира и микромира переплетаются. Для осуществления хроно-передачи масса объектов нейтрализуется за счёт энергозатратной компенсаторной функции. Чем больше масса, тем больше энергии нужно на её нейтрализацию…

— Да поняла я, поняла! — откликнулась Грейс. — Сфера обманом заставляет вселенную воспринимать объекты чем-то типа элементарной частицы.

— Не объекты, а всё внутреннее пространство Сферы вместе с содержимым! — уточнил он. — Да, скрывает физические параметры глобулы Сферы от вселенной. Что касается защитных костюмов… Я бы выдал вам экспериментальные военные экзоскелеты, но хроно-передача всё равно выведет из строя электронику, и вы в экзе застынете без движения как статуи. А эти защитные костюмчики просты и надёжны. Оказавшись в будущем и даже убедившись в безопасности условий, не нарушайте герметичность защитного костюма. Если запас кислорода не покроет всё путешествие, переходите с цикла на фильтрацию…

— Знаю я, знаю! — откликнулась Грейс. — Вместо своей учёбы штудировала твою технику безопасности. Пап! Главное чтобы я больше никогда не слышала этой дичи про клизмы!..

— А крольчатину по ту сторону кто-то всё-таки выпустил из Сферы и покормил, — произнёс я раздумчиво. — Интересно кто?

— Кто угодно, потому что эти кролики такие милые! — усмехнулась Грейс и, потрепав меня за щёку, весело кивнула: — Ты тоже, когда задумчивый!

Грейс упорхнула на крыльях энтузиазма принимать душ, а я выдвинулся к Молблану с твёрдым намерением не то, что впервые повысить на него голос, а лихо наорать за такой вот «сюрприз»! Правда, по пути к нему не смог отыскать должных аргументов своему недовольству, кроме как архаичное «я не хочу, чтобы она рисковала собой!» От ругани пришлось отказаться, иначе я стал бы выглядеть в их глазах вовсе не как заботящийся человек, а как обидевшийся эгоист, с головы которого сшибли корону единственного и неповторимого первопроходца хроно-коридора машины времени. Для выражения опасений не было оснований, кроме моей беспричинной тревоги, но я уже зашёл в комнату управления.

Говард Молблан сидел за компьютером. Печатал на гибкой клавиатуре, глядя в широченный, тонкий, прозрачный монитор. Сюда завезли эти новые, прозрачные мониторы — они неудобны для работы, хотя выглядят красиво и стильно. Профессор каждый раз ругал людей, придумавших это неудобное, «бестолковое безобразие». Он постоянно ставил на стол позади прозрачного экрана чёрную мусорную урну, чтобы не видеть очертаний комнаты сквозь рабочий стол.

— Проф! — сказал я, обратившись к Молблану.

— Ты почему ещё не в костюме?! — возмутился он, обернувшись.

Я махнул рукой:

— Потому что моя напарница ещё только принимает душ. Не хочу лишнее время париться в скафандре.

— С ней вместе и сходил бы освежиться, раз такое дело, — посоветовал он.

— Я бы с радостью, но она меня всё равно не впустит, — усмехнулся я. — Как минимум до лета…

Профессор вскинул седые, кустистые брови.

— Там три душевых! Пользуйся любой из двух свободных!

— Ах, это!.. — произнёс я. — Ну да, ну да. Может, ещё разок пульнёте кроликов? А потом уже нас.

— Сынок! — усмехнулся он, постучав пальцем по столу. — Перпетуум мобиле я ещё не изобрёл! Сливать колоссальную энергию в туристические рейсы зайчатины на данном этапе это непозволительное расточительство. Безопасные границы настроек определены. Сфера загуливает со случайностью в строгих рамках дозволенного.

Я кивнул: пора надеть защитный костюм. В нём ещё обвыкаться минут десять, чтобы движения перестали причинять неудобство. Костюм универсальной защиты от биологической, химической, термальной опасности и даже в какой-то мере от радиационной. С двенадцатикилограммовым аппаратом дыхания при баллоне на 8 литров сжатого воздуха. Конкретных поводов для такой серьёзной защиты не было, кроме дополнительных мер безопасности на случай чрезвычайных ситуаций. Пусть кролики и преодолели хроно-коридор в обоих направлениях невредимыми, но ничего конкретного о происходящем по ту сторону Сферы мы не знали.

В комнате № 3, предназначенной для хранения средств индивидуальной защиты, я снял с руки часы и положил их в кармашек защитного комбинезона. Приступил к переодеванию.

Вскоре появилась Грейс с феном в руках. Она была одета в лазурно-голубой халат с символикой энерджи. Досушивала волосы.

— Осталось двадцать минут, — напомнил я, взглянув на неё. — Может ты всё-таки не…

Грейс сверкнула самоуверенным взглядом своих больших, выразительных, изумрудно-зелёных глаз. Без слов убрала фен, зашла за ширму и принялась надевать защитный костюм.

До старта оставалось ещё минут пятнадцать, но профессор торопил нас, потому что планировал ещё раз вкратце пробежаться по основным моментам нашего грядущего путешествия. И вот, когда мы с Грейс надели защитные костюмы, правда пока без шлемов, профессор привёл нас в комнату управления. Молблан инструктировал нас, прохаживаясь вдоль стола, на котором свою парадоксальную гармонию составляли прозрачный монитор и стоящая позади него чёрная мусорка.

С его слов, Сфера Грейс при перемещении в пространстве-времени своими энергетическими колебаниями затянет нас подобно магниту из настоящего в саму себя будущего образца. Точкой отсчета для перемещений по шкале времени служит дата активации Сферы Грейс. Невозможно попасть во время, предшествующее созданию машины времени. Сфера работает одновременно и как передатчик в настоящем и как приемник в будущем. Если когда-нибудь в будущем, по какой-либо причине, машина времени будет уничтожена или выйдет из строя, то дальше этой точки времени перемещение станет невозможным. Область перемещений ограничена областью активного существования Сферы Грейс. Начало — точка её создания (активации) и конец — время её уничтожения.

— Помнишь детскую игрушку шарик-попрыгунчик на резинке? — спросил профессор, обратившись ко мне.

Я в недоумении посмотрел на Грейс. Она пожала плечами и отвела глаза.

— Откуда вам знать! — недовольно произнёс профессор. — В ваше время игрушки уже другие… Неважно! Таким же образом работает и наша Сфера. Объект переместится в будущее и будет привязан к машине времени резинкой энергетических взаимосвязей. Условная длина и прочность этой резинки зависит от величины тотемной энергии и прочих параметров хроно-передачи…

«Тотемной» профессор называл энергию, идущую на погашение противоречия, возникающего в физической структуре вселенной из-за нарушения причинно-следственных связей. Всё-таки объект перемещается туда, где он не может находиться при естественных условиях. Эта энергия будет удерживать перемещаемый объект в будущем «насильно». Срок нашего пребывания в будущем истечёт, когда закончится запас тотемной энергии. Тогда нас вытолкнет обратно в исходную точку с некоторой погрешностью во времени, обусловленной сложными особенностями структуры хроно-коридора.

В общем, профессор готовил нас к тому, что хроно-коридор перенесёт нас в эту же Сферу, но существующую в далеком будущем. Для нас сгинут десятки, а может и сотни лет. На пребывание в мире будущего у нас будет от двадцати минут до двух часов. Даже по самым смелым подсчётам на большее энергии резерва пока не хватит. В любом случае, Сфера Грейс спустя некоторое время затянет нас обратно в наше настоящее. Переживать не за что. Всё понятно: приёмник-передатчик. Мы в роли волн, которые Сфера ретранслирует через себя.

Но мне было, что ещё спросить!

— Профессор! — сказал я. — Допустим, я перемещусь в будущее. Узнаю, какое оно, это будущее. Захочу его изменить. После возвращения в своё настоящее наверчу какой-нибудь дичи, чтобы будущее изменилось и стало другим. Что в таком случае произойдёт? Снова отправившись в будущее, что я там увижу?

Профессор прочистил горло, поправил воротник халата, пригвоздил меня своим острым, беспокойным взглядом.

— Вариант первый. Увидишь то же самое, что видел в предыдущий раз. Ничего не изменится. Твои попытки что-либо изменить, даже те, которые ты ещё только предпримешь, уже сформировали то самое будущее, которое ты пытаешься изменить. Это принцип самосогласованности прошлого с будущим. Вариант второй. Каждое твоё действие в прошлом будет менять будущее, и знать об этих изменениях будешь только ты, как непосредственный наблюдатель. Какой вариант из этих двух работает на практике? Сфера сплетает в рамках своего действия законы микромира и макромира. Что из этой плетёнки выйдет, покажет практика. Я склоняюсь к первому варианту, опираясь на свои исследования, предшествующие созданию Сферы Грейс. Я говорю о перемещении во времени не объектов, а элементарных частиц. Параметры реальности не изменить через хроно-воздействие на уровне микромира. Но микромир это мир порядка, а Сфера Грейс загуливает с хаосом, пусть и в прогнозируемых рамках. Однозначный ответ даст только практика. Тебя удовлетворит такой ответ? Мы, смею заметить, начинаем через семь минут!

Я кивнул:

— Хорошо. Ещё одно…

Профессор мгновенно, не слушая, возразил мне:

— Все твои вопросы я знаю, а ответом на них может служить только предстоящая практика!

— Вы утверждаете, что путешественник во времени никогда не встретится со своим двойником! — ввернул-таки я. — Я не понимаю почему!

— Потому что обстоятельства, способные привести к такой встрече, никогда не сложатся, — пояснил он. — Один и тот же объект макромира не сможет занимать в пространстве одновременно два положения. Машина времени не нарушает законов физики. Она на их основе работает и лишь слегка огибает кое-какие препятствия. Огибая препятствия, компенсирует возникающее искажение за счёт той энергии, которую я зову тотемной.

— Но я не понимаю, почему! — повторил я настойчивее. — Почему я не могу попасть в то будущее, где сам уже существую?!

Профессор развёл руки в стороны:

— Сынок, надо было вдумчивее читать мои материалы, а не глупые анекдоты! — Он уткнулся носом в прозрачный монитор и, изучая выкладки о предстартовой готовности, кивнул: — Тотемный резерв заполнен до необходимых значений. Внимание! По местам! — скомандовал он. — Горизонт — пять минут!.. Две минуты на герметизацию костюма и включение дыхательной системы. Минута на размещение в Сфере!..

Мы надели шлемы. Профессор проверил, всё ли в порядке, правильно ли мыподкрутили вентили, верно ли отрегулировали давление кислородных баллонов. Меня этому делу Молблан учил на протяжении нескольких недель, а вот Грейс приходилось вливаться почти с ходу. Импровизировать она совсем не любила, но держалась на удивление уверенно.

В пусковую комнату мы вошли спустя три минуты.

Сфера стояла открытая в ожидании своих первых людей-путешественников. С волнительной дрожью мы приблизились. Я посмотрел на Грейс, а Грейс — на меня. Мы обернулись к профессору. Он замахал руками, подгоняя нас.

Я жестом пригласил Грейс зайти первой.

— Нет уж! — возразила она. — Давай вперёд ты!

Прежде я уже забирался внутрь Сферы, а вот Грейс сделала свой первый шаг только что. Мы прошли внутрь. Она встала рядышком, притёршись ко мне. Свет проникал внутрь через открытый проём. Наши отражения причудливо искажались в зеркальной поверхности окружающей глобулы. Профессор пожелал удачи и задвинул заслонку, блокируя Сферу. Стало темно как в пещере ночью.

Мы с Грейс напряжённо ждали, вздыхая и держась за руки.

— Интересно! — сказал я, обратившись к ней. — Мы, перемещаясь вот так, в каком-то смысле становимся единым объектом. Сливаемся для взора вселенной. Звучит романтично!

— Не знаю! — вскрикнула Грейс. — Ничего не знаю!

Она уже изнервничалась! Спрашивается, зачем полезла во всё это?..

Прошла ещё минута неприятного ожидания в кромешной тьме. Наконец мы услышали раздавшийся снаружи Сферы голос Молблана.

— Внимание! — воскликнул он в громкоговоритель. — Активация! Сувениры из будущего не тащите! Вернётесь назад вы, вы и ничего кроме вас!..

Спустя миг металлическая оболочка Сферы как будто стала прозрачной. Сквозь её стенки я отчетливо различил очертания лаборатории.

Грейс поражённо ахнула:

— Сфера будто исчезает!..

— Вот это номер, проф! — воскликнул я.

Меня встряхнуло. В тот же миг исчезла Грейс. Пропала Сфера. Меня окружила чёрная пустота. Я лишился физических ощущений. В наступившей, гробовой тишине не слышал даже собственный голос. Казалось, время и пространство для меня перестали существовать. Эти ощущения были сродни падению в бездну небытия…

Меня… Меня ли? Моё сознание… подхватил вихрь, завертев движением по спирали. Сколько продолжался этот «головокружительный полет»? Не знаю. Ощущение времени как будто стёрлось из восприятия. Наконец до моего слуха донёсся отчётливый звук удара. Как будто рядом со мной на камни упала тяжеленная железка. Я ощутил под ногами твёрдую поверхность… И миг этот был сродни возвращению из небытия!

Как приятно вновь увидеть глазами реальный, осязаемый мир!..

Грейс стояла рядом со мной, а вот Сферы вокруг нас не было. Мы очутились на обочине дороги и первое, что увидели, это заднюю половину ржавого, изуродованного автомобиля. Передней части у этой легковушки попросту не было. Мы вытаращились на грязное сидение задней части, стоящей на паре сдутых колёс и упирающейся дном в асфальт. Салон был разрушен так, словно переднюю половину откусил и проглотил гигантский монстр! Разрез, который изувечил легковушку, был настолько ровным, словно над ним поработали лазером. Будь эта машина целой, мы с Грейс оказались бы стоящими внутри её капота.

Меж тем я узнал наш город, вернее этот район северной окраины. Небо было затянуто свинцово-серыми тучами, а пустынную улицу укрывал туман. В эту хмурую занавесь впивались золотистые лучи вечернего солнца. Асфальт был в трещинах, и через него проросла высокая трава. Судя по густоте растительности, было лето. На обочинах стояли проржавевшие, почерневшие автомобили. Провода линии электропередачи свисали с покосившихся столбов, стелились и змеились по земле среди цветущих зарослей. Многие стены обветшавших, трёх и четырёхэтажных зданий потрескались, и в них зияли прямоугольные дыры разбитых окон. Кое-где на первых этажах виднелись кустарники, разросшиеся внутри помещений. Капремонт тут уже не поможет! Очевидно, что человек в этом городе — гость редкий…

Глава 3

Даже в ночных кошмарах я не видел столь жутких пейзажей!

— Будущее?.. — содрогнулся я, озираясь. — На дискотеку, говорите, опаснее сходить?.. Грейс! Грейс!..

До меня донёсся приглушённый шлемом голос Грейс:

— Что такое я вижу?!

— Эта штуковина по-настоящему работает! — воскликнул я в смешанных чувствах, одолеваемый с одной стороны — восторгом, а с другой — страхом. — Вот только почему тут всё в таком запустенье?..

Общаться через шлем неудобно. Радиосвязь закономерно вышла из строя. Слышимость ухудшена. Звук голоса приглушался.

Почему нас перенесло за пределы Сферы? Какое сейчас время? И что, чёрт возьми, здесь произошло?! Было трудно собраться с мыслями. В отяжелевшей голове тёплыми волнами плескался дурман потрясения. В висках сильно стучало. Сердце в груди бешено прыгало, выгоняя кровь от брюха к мозгу, то ли наоборот. Я проглотил ком в пересохшем горле.

Поделившись впечатлениями о процессе перемещения, мы с Грейс сошлись на том, что ощущения наши, в сущности, были одинаковыми: «головокружительный полёт в бездне».

Грейс дважды обошла изуродованную легковушку и подозвала меня жестом. Я прошагал к задней дверце. С трудом открыл, едва не оторвав ржавую ручку. Влез в повреждённую легковушку. Кое-как уселся на сидении. Едва там поместился из-за приросшего горбом к спине рюкзака с баллоном сжатого воздуха.

Похлопал ладонью по сидению, приглашая Грейс сесть рядом.

— Прокатимся с ветерком?

— Очень смешно! — отмахнулась Грейс. — Видишь?! — Она указала на срез легковушки. — Это… совпадает с диаметром Сферы. Половина авто рассеялась! Наша Сфера её и съела! Как тебе такое дельце?!

— Руководи, босс! Полностью полагаюсь на тебя и твои способности.

Грейс в неудовольствии воткнула руки в бока.

— Очень смешно! — повторила она, озираясь. — Тут лето, да?

— Надо поскорее найти Сферу! — предложил я, вылезая из скрипучей авто-развалины.

— Это самое конструктивное, что можем предпринять в данной ситуации, — согласилась Грейс. — Такое ощущение, что забросило нас очень далеко! Но почему тут всё такое же, каким было в наше время, просто теперь убитое в хлам?.. Неужели в прошлом разразилась мировая война из-за нашей машины времени?!

Где сейчас находилась Сфера? Там же, где она была когда-то — в зоне «С» научного центра энерджи ди си эй. Другого места мы не знали. С этой улицы топать туда предстояло долго. Я достал из кармашка часы. Отсчёт пошёл! Помня о том, что до нашего возвращения, возможно, оставалось не больше двадцати минут, я прибавил шаг, идя навстречу пустынным улицам нашего города. Выглядел он теперь мёртвым…

Грейс задержалась, внимательно осматриваясь. Я вернулся за ней. Постучал по защитному стеклу её шлема. Она резко повернула голову ко мне. Я взял её руку, потянув за собой.

— Идём к лаборатории! — крикнул я. — Радует меня лишь одно. Мы отсюда всё равно уберёмся обратно!

— Надеюсь, вся эта жуть случилась не из-за нас! — бросила Грейс, глядя вокруг. — Тут лет двести никого не было!

— Что-то похожее можно было увидеть в Чернобыле, — откликнулся я. — Город почему-то забросили. Даже автомобили оставлены. Может ди си эй доэкспериментировались в прошлом с энергией? Авария какая-нибудь… Эвакуация…

— А послушай! — оживлённо вкрутила Грейс. — Отец не говорил, что нас может переместить за пределы Сферы! Получается, кроликов никто не выпускал тут из Сферы. Их выбросило на эти улицы, как и нас. Они вдоволь здесь нарезвились и до отвала наелись! А это значит что?..

— То, что наш гений ошибся! — мигом среагировал я.

— То, что условия окружающей среды безвредны! — констатировала Грейс и повторила громче, чтобы я точно расслышал: — Безвредны! Отец отдавал кроликов в биолабораторию для исследования. Они полностью здоровы!

— И после этого выдал нам защитные костюмы? — с усмешкой спросил я.

Грейс запнулась об какую-то железку, прятавшуюся в траве, и едва устояла на ногах. В воздух взметнулась пыль.

— Я бы тоже перестраховалась, отправляя дочь в неизвестность!

— Мне кажется, он что-то не договаривает, — парировал я.

— Вот вернёмся! — воскликнула Грейс. — Будет, о чём спросить и что рассказать! Тут полная разруха! Жаль, что нельзя пронести с собой работоспособную видеокамеру. Интересно, а какой сейчас всё-таки год?..

— Если верить твоему отцу, — произнёс я, — мы могли переместиться только в то время, где нас самих не существует. Я так и не понял, почему.

— Потому что один и тот же объект не может занимать в пространстве одновременно два положения, — объяснила она, повторяя слова профессора.

— Кости в гробу считаются нами или нет? — язвительно спросил я.

— Кости без всего остального это по функционалу уже не мы, а бездейственный набор элементарных частиц.

— А как насчёт самих элементарных частиц? — возразил я.

— То частицы, а не объекты! — ввернула Грейс. — В микромире нет и как такового пространства!

— Всё равно не понимаю! — настойчиво вкрутил я. — Как вселенная определяет, где, когда, какой объект в ней находится? И каким образом препятствует его дублированию при перемещениях во времени?

— Помнишь, я говорила про суперструны? — спросила Грейс, остановив меня. — Погоди! Дай отдышаться!.. — Она согнулась, упёршись руками в колени. — Во-первых, чтобы пронзить пространство-время, нужно было освоить те силы, которые их изначально сформировали. То есть силы, соединяющие законы микромира и макромира в единую вселенную. Во-вторых, машина времени это синоним нарушения причинно-следственных связей. Из-за неё случится что?.. Либо двойники будут сталкиваться носами, либо вселенная не допустит этого, проявляя разумность и оберегая от вандализма структуры, которые ею созданы. Отец не думает о разумности вселенной, но называет это свойство звучанием информационных полей. Как и чем измерять их на практике, неизвестно. Просто знает, что у каждого объекта это поле звучит по-своему. Эти поля сигнализируют друг другу, где, когда, какой объект располагается в пространстве-времени. Наша машина времени не сможет переместить тебя туда, где ты уже существуешь. Поля с одинаковым звучанием оттолкнутся. Отец выявил такую форму хронологической защиты у реальности. В общем, как-то так! — заключила она.

— Может тебе стоило изобретать машину времени с отцом на пару? — изумлённо поинтересовался я.

— Если бы изобретала я, то не машину времени, а машину вечной молодости! — усмехнулась Грейс. — А тебе стоило внимательнее читать вводные материалы. Ну, пошли дальше!..

Я шёл впереди, а Грейс вёл за собой. Она осматривалась. Вертелась по сторонам как юла и постоянно отставала. В какой-то момент Грейс дёрнула меня за руку.

— Ты только посмотри! — ужаснулась она, показывая на обочину. — Там в траве лежат чьи-то кости!.. Мама миа! Целая гора!..

Я лишь ускорил шаг, ступая по разрушенному растениями асфальту. Так и продолжал двигаться вперёд, не останавливаясь и таща за собой Грейс. Она ужасалась, комментируя всё, что обращало на себя её внимание.

— Грейси! — воскликнул я. — Сидела бы сейчас в своём дождливом Лондоне! Попивала коктейль, глядя сквозь решётку английского окна на хмурое небо. Мечтая о тёплом море и ласковом солнышке!

— А как бы ты тут без меня?! — спросила она.

— А как тебе костюмчик? — поинтересовался я.

— Ужасно неудобный! Тяжёлый! И говорить в таком неудобно! Я сейчас охрипну! Лучше помолчать!

— Дельная мысль! — согласился я. — Пойдём молча! На следующем перекрёстке налево и прямо, прямо, прямо…

Молчание действовало не самым лучшим образом. Я ощущал в себе нарастание некоего первобытного страха, который до этого приглушался фактом живого общения. Грейс шагала рядом, рассматривая местные «достопримечательности». Разруха была фантастическая. Нас тянуло порыскать внутри помещений, но, учитывая плачевное состояние построек, это было слишком рискованно. Многие здания по виду будто и ждали лишь дуновения ветерка, чтобы развалиться. Так мы прошли несколько перекрёстков, наблюдая заросли в городской черте. Разрушенные временем улицы, здания и автомобили выглядели по-настоящему жутко.

Наконец-то достигли станции железнодорожной ветки, которая была проведена сюда, на северный край города, специально для энерджи ди си эй. Станция была двухуровневая. На поверхности — пассажирский терминал, а дальше, в уходящем под землю тоннеле располагалась погрузочная платформа для сортировки ввозимых и вывозимых грузов.

Рельсы были едва различимы среди зелени травы и зарослей кустарников. На верхнем железнодорожном пути застыл выцветший, бледно-голубой электропоезд, тупо ожидающий приближения следующей остановки… с обвисшими лохмотьями былой краски, увитый до самой крыши сорняком. Вьюн распространился по всей станции, некогда оживленной, а теперь покоящейся в мёртвом забвении. В том месте, где рельсы уходили вниз, в земле образовался огромный провал. В его сторону наклонилась пассажирская платформа. Сам поезд, того и гляди, упадёт в провал, утягиваемый вниз крайними свесившимися вагонами.

Кругом витал запах смерти.

Я решился-таки спуститься к тоннелю, ведущему в разгрузочную зону научного комплекса. Идя в темноту, зажёг химический светильник. Так, в ярко-аквамариновом ореоле спустился по ступеням неподвижного эскалатора. Подземный уровень станции оказался не только разрушенным, но и затопленным. По всей видимости, крыша тут давным-давно обвалилась, придавив оставшийся на путях электропоезд. Здесь не было растений. Платформу метро погребли под собой тяжёлые обломки. Конструкции метрополитена не просто обвалились — сюда провалилась сама автодорога с машинами, столбами и материалами обрушившихся построек! Сверху образовалась дыра огромного размера, в которую снизу были видны городские здания и кусочек неба. Повсюду вниз ручьями текла вода.

Смотрел я на все это с болью в сердце, ну а само сердце в груди по-прежнему ёкало, только теперь уже не колотилось так сильно, как это было в первые минуты.

— Не подумай, что я циничная сука! — бодро воскликнула Грейс, хлопнув меня по спине. — Но тут очень красиво! Плоды разрушения, оказывается, могут быть не менее красивыми, чем плоды созидания! Но представляешь, какие теперь за городом цветочные поля?! Ах! Жаль, не фиалки. Фиалки очень люблю. Но те жёлтенькие, розовые и белые цветочки тоже красивые.

Мы смотрели вверх. Через огромнейшую дыру открывался ошеломительный вид на здание гостиницы. Построили её ради нужд энерджи ди си эй. Для нашего города это было довольно высокое, двадцатипятиэтажное здание, красиво облицованное снизу доверху чем-то сияющим, изумрудно-зелёным. Когда-то гостиница на самом деле сверкала на северной окраине города, словно исполинский изумруд. Там, в одном из номеров я и поселился, начиная «работать» в лаборатории Молблана. Теперь от великолепной облицовки не осталось и следа. Здание сбросило её как ящерица шкурку. Обнажилась коричнево-рыжая, кирпичная кладка. И эти рыжие кирпичи тоже падали, исчезая в дикой, разросшейся зелени. Складывалось такое впечатление, что помещения «выворачивало» наизнанку. Кое-где на этажах не было уже ни оконных рам, ни стен. Стройматериалы рушились, осыпались. Силы времени и стихии безжалостно потрошили могучее здание.

Я указал вверх на разрушающуюся гостиницу.

— Выбирай любые апартаменты и живи! — предложил я. — С видом из окон на цветочные поля и дыру посреди дороги! Вот только прибраться придётся основательно. Но это нетрудно для такой фанатки чистоты.

Грейс вытянулась стрункой, заглядывая при свете химического светильника внутрь поезда, раздавленного под тяжестью фрагментов обвалившейся улицы.

— Транспортный узел ди си эй безрезультатно ждёт ремонтников лет сто! — констатировала она. — Идём дальше поверху!

Мы пошли в обратном направлении. По пути к поверхности я выкинул ставшую ненужной осветительную шашку. Она, неся свет в подземный мир, покатилась по ступеням эскалатора…

Улица на поверхности была разрушена вся — полностью. Вдоль подземного железнодорожного тоннеля она буквально провалилась вниз! На месте автомобильной дороги между зданиями тянулся длинный провал, как ров, заполненный водой и обломками городских построек. Несколько полуразрушенных, многоэтажных зданий, стоявших друг напротив друга по разные стороны дороги, завалились как пьяные и постепенно проваливались под землю.

Пустившись в обход жутким завалам, мы сделали немалый круг, прежде чем добрались до КПП энерджи. За это время туман успел рассеяться. Судя по розовым отсветам на брюхе грозных, агатово-чёрных туч, приближался закат.

КПП ожидаемо пустовал. Ограда едва держалась, заросшая травой и кустарниками. Въездные ворота ржавели, распластанные на дороге. Мы с лёгкостью проникли на некогда хорошо охранявшуюся территорию. И встретили тут кое-что неожиданное. Фасады многих построек научно-исследовательского центра утопали в граффити. Это выцветшие, почти незаметные, стёртые временем картинки. Кое-что в них мы всё-таки разобрали. В основном это какие-то сатанинские рисунки. Изображали преимущественно обряды жертвоприношений. Часто повторялись одни и те же мотивы — повешенные человечки и, особенно, сцены сожжения людей, наваленных друг на друга целыми горами. Совсем уж устрашающе выглядели обезглавленные дети, которые держали свои головы в руках, а гигант-палач в чёрном колпаке и с белой медицинской маской стоял между ними, положив на их хрупкие плечи крепкие ручищи…

— Повидала я уличных галерей, но это!.. — воскликнула Грейс, протирая защитное стекло шлема. — Кровь в жилах стынет при виде таких картинок!

Помимо «выставки» уличных художников на территории научного центра хватало и других примеров вандализма, включая следы поджогов. Чёрные от копоти стены встречались тут и там.

Мы шли дальше. Грейс без задней мысли повернула к входу главного здания, некогда облицованного снизу доверху голубым стеклом. Теперь на его месте стоял лишь голый каркас без стёкол. Там находились лифты. Я поймал Грейс за руку и потянул в другую сторону, двигаясь в обход. Какие к чёрту лифты?! Теперь вниз можно было попасть только с парковки! И это только в том случае, если подземные уровни ещё не обвалились.

Внутри построек царил хаос. Нам не встретилось ни одного целого компьютера — мониторы разбиты, системные блоки выпотрошены. Двери едва держались на петлях. Шкафы и столы, стулья и стеллажи, вся мебель опрокинута, разломана в щепки или попросту свалена в кучи и сожжена. Научный центр безжалостно разгромлен, по крайней мере, это касалось помещений на поверхности.

Грейс задержалась, ковыряясь железкой в одной из полуразвалившихся стен, а вскоре извлекла оттуда пулю, проржавевшую настолько, что та в виде бесформенного, съеденного коррозией куска металла была готова раскрошиться прямо в руке.

— Вот такие дела! — воскликнула Грейс, показывая пулю. — Видишь, какая я внимательная!

— Похоже, нашу прохлаждавшуюся охрану всё-таки настигла серьёзная работа! — подытожил я.

Грейс положила найденную пулю к себе в карман.

— Сколько мы уже тут шарахаемся?! — спросила она. — Я пить хочу!

Я взглянул на свои винтажные часы.

— Почти полтора часа. Возвращение в течение получаса, если проф конечно не ошибся.

— Вот гадство! — вскрикнула Грейс с недовольством. — Придётся как всегда!.. Представить, что в мире есть люди, которым гораздо хуже, чем мне. И вот так мириться со своим незавидным положением.

— В этом городе людей нет вообще, — мрачно напомнил я.

Проникнуть на подземную парковку оказалось проще простого. Въезд не загорожен. Следов обвала не видно. Перед входом мы предусмотрительно зажгли свои химические светильники и так, окружённые ореолом аквамаринового свечения, продвинулись в брюхо кромешной тьме. Среди одряхлевших, изуродованных временем автомобилей я обратил внимание на примечательную груду бурого металла. Кое-где на корпусе ещё различался алый цвет былой краски. Интуиция выслала мне в сознание молниеносную догадку: «Не профессорская ли эта тачка?» Номерной знак, пусть и частично, но всё-таки можно было разглядеть. Мы приблизились, чтобы удостовериться. Да, это была машина Говарда Молблана.

— Ты посмотри! — крикнул я, глядя на Грейс через запотевшее стекло шлема. — Мы на этом джипе в прошлом году ездили к озеру!

Грейс хлопнула ладонью по проржавевшей до дыр крышке капота.

— Тревожно, что она до сих пор здесь. Ты что скажешь?..

Я не сказал ничего.

Мы пошли дальше. Добравшись до тупика, с трудом протиснулись через приоткрытую, ржавую, намертво заклинившую дверь. Так и пролезли в техническую зону. Очень хорошо, что этот вход оказался незапертым. Винтовая лестница, ведущая на сотню метров вниз, по виду была в порядке.

Мы с Грейс вопросительно переглянулись.

— Ну что, детка, аккуратненько спускаемся? — осторожно спросил я.

Грейс прицельно кинула свой светильник в лестничный пролёт. Мы с полминуты наблюдали за падением аквамаринового огонька в темноту. До самого низа он не долетел, а упал куда-то вбок. Так и остался лежать на лестнице в виде зелёно-голубой ауры, постепенно растворяющейся в густой тьме.

— А может ну её, к чёрту, эту Сферу!? — тревожно бросила Грейс. — Вот притопаем вниз и что дальше? Потрём её как волшебную лампу что ли? А из неё вылезет джин, исполняющий желания?..

Я пошатал скрипучие перила. Они едва держались на ослабших креплениях.

— Ты права, — согласился я. — Сто метров под землю… Представь, какая разруха сейчас на глубине!

— Вот точно! — живо подхватила Грейс. — Повезло нам уже в том, что добрались сюда невредимыми! Через все те провалы, завалы, разруху…

— Получается, мы преодолели путь сюда напрасно?! — в недоумении спросил я, пошатнув перила лестницы ещё сильнее.

Звук громкого скрипа эхом понёсся вниз во мрак.

— Нет, не напрасно, — возразила Грейс. — Сколько всего увидели по пути!.. — Миг спустя она недовольно всплеснула руками. — А вот правда! Зачем мы потащились сюда? Надо было идти к отцовскому дому!..

Наши скомканные размышления о том, спускаться или нет, множили ком неприятных, тревожных эмоций, а постепенное укоренение в сознании идеи отказа от предстоящего спуска пробуждало приятное чувство облегчения.

Рисковать понапрасну не стали. Попросту покинули территорию научного центра, направились к северной ограде. Отсюда, с небольшого возвышения открывался чудесный вид. Глаз радовали раскинувшиеся вдалеке цветочные поля, разделённые густыми островами зелени. Удивительно красивое, жёлтое море расцветало там!..

Мы сели на поваленный столб ограды и стали ждать…

Закатное солнце багровело. Жизнерадостные лучики пробивались сквозь клубящиеся тучи, окропляя мрачную серость кроваво-красным сиянием.

Грейс чиркала что-то острым концом ржавой пульки по грязному металлическому столбу ограды. Я с усталостью следил за закатом в пасмурном небе. А вот и ливень начался! Полило как из ведра. Дождь струился по стеклу шлема. Пожалуй, это первый случай, когда от дождя не хотелось спрятаться в здании — мы в эти ужасные, страшные постройки больше ни ногой!

— Сегодня самый безумный день в моей жизни, — признался я.

— В твоей? — переспросила Грейс. — В нашей! — Она с силой ударила старой пулькой в металл, ставя точку под восклицательным знаком в конце своей записи. Пульку вернула в кармашек защитного костюма.

Я прочёл: «Здесь были Грейс Молблан и…!» После «и» — символ скрипичного ключа внутри кружочка.

— Скрипичный ключ? — удивился я.

— Ты же именно так везде подписываешься?.. — переспросила Грейс, смахивая струи дождя со стекла шлема.

Ответить я не успел. Мир в моих глазах померк. Ощущения мигом притупились. Сфера Грейс начала засасывать меня обратно! Я вновь пронёсся сквозь хроно-коридор, чувствуя бесконечное падение…

Привычные ощущения вскоре вернулись, но нас снова окружила тьма.

Грейс паниковала, колотя в темноте по стенке Сферы.

— Выпустите меня! Выпустите!..

— Грейс, не паникуй! — попросил я, отыскивая в кармашках светильник. — Мы вернулись!

Под ногами мешались какие-то мелкие, перекатывающиеся по дну Сферы предметы. Я зажёг световую шашку. Нежный, светло-зелёный свет засверкал в окружавшей нас, зеркальной поверхности глобулы. Под ногами валялись химические светильники, которые мы жгли в будущем по всему городу, а теперь они все разом вернулись вместе с нами.

Грейс ещё яростнее постучала по стенке:

— Можно открыть её отсюда, изнутри?

— Подержи. — Я передал ей световую шашку. — Сейчас открою… — Найдя в зеркальной поверхности нужные углубления и вложив в них пальцы, отодвинул заслонку.

Нас встретили хорошо знакомые, белые стены лаборатории. Такое яркое освещение с непривычки вызвало резь в глазах. Грейс живо выскочила из Сферы и с размаху бросила светящуюся шашку об стену.

— Да-а-а-а! — воскликнула Грейс, подпрыгнув в восторге. — Вот это поездочка! Па! Пап! Папа! Ты где?.. Ого! — Она осмотрела себя. — А костюм сухой, будто дождя и не было!

Да, вода попросту исчезла! Стекло шлема стало чистым и сухим.

Я пнул сожжённые светильники — один вылетел из Сферы от удара, а другие прокатились по вогнутому полу её глобулы. Сделав свой первый шаг наружу, я заметил под ногой лист бумаги.

Сыпались возмущения недовольной Грейс по поводу того, что нас никто не встречает. Она сняла шлем и с наслаждением, глубоко вздохнула.

Я поднял с пола лист формата А4 с едва заметным следом моей подошвы на нём. Записка была напечатана крупным шрифтом:

«Ни в коем случае не снимайте защитные костюмы! Биологическая угроза! Обновите запас кислорода и живо дуйте ко мне домой! Запасные баллоны найдёте в комнате управления. Машина на парковке, ключи в замке зажигания! Комплекс в режиме автономного функционирования. Код доступа везде один: 1111. За время вашего отсутствия случилось ужасное! Ситуация вкратце: полная задница! И не вздумайте, не вздумайте снимать защитные костюмы вплоть до моего дома! Это вопрос жизни и смерти!

Г.Молблан».

— Грейс! — крикнул я. — Надень шлем!

— Что? — откликнулась она в непонимании.

— Живо надень чёртов шлем! — выпалил я, тряхнув листком с посланием профессора. — В воздухе что-то токсичное!

— Ох, мама! — ужаснулась она и, надевая шлем, выронила его.

В спешке у неё ничего не получалось. Я помог ей поскорее восстановить герметичность защитного костюма. После того как давление было отрегулировано, а подача воздуха возобновлена, я протянул Грейс записку профессора.

Грей тревожно вздыхала, знакомясь с содержанием.

— Вот это новость! — вскрикнула она в недоумении. — Что случилось-то?

Мы пристально посмотрели в глаза друг другу через запотевшие стёкла. Спустя миг живо помчались к комнате управления. Ворвавшись туда, увидели на полу десяток новых, неиспользованных кислородных баллонов. Чёрная мусорка валялась под столом. Я кинулся к включённому компьютеру. Прозрачный экран демонстрировал данные мониторинга состояния Сферы Грейс. Разобраться в цифрах, диаграммах, графиках было проблематично, но внимание моё привлекла вовсе не эта сложная информация, а обычная панель задач в нижнем углу экрана. Вернее сегодняшняя дата.

— Грейс! Сегодня одиннадцатое сентября! Осень! Нас не было полгода!

— Ка-а-а-ак?! — ужаснулась она, подбежав к монитору.

— Это если время на компе правильное… — прибавил я.

— Мы потеряли полгода?! — поразилась она.

— Твой отец написал, что ситуация вообще полная задница, — напомнил я. — Может утечка каких-нибудь опасных химических веществ? Или и правда война? Давай заменим кислородные баллоны и поедем к нему!

— Хорошо, хорошо! — согласилась Грейс, всплеснув руками. — Какой ужас! Во что такое мы вляпались?!

Глава 4

Мы последовали рекомендациям профессора. Помогли друг другу заменить баллоны со сжатым воздухом. Поспешили к выходу, взяв с собой пару запасных баллонов. Что там творилось снаружи? Боялись даже представить!

Грейс в гневе стукнула по своему шлему, обещая состричь волосы и начать носить короткие стрижки. С густыми длинными волосами ей теперь было жарко и неудобно.

Шлюзовая камера лаборатории не стала брать тайм-аут на фильтрацию воздуха. Нас выпустило просто так. Этот тревожный знак означал, что уровень «карантин» снят. Если в записке профессора говорилась правда, значит «биологическая угроза» распространилась по всему объекту, и безопасной зоны не было ни позади нас, ни впереди.

Мы шли к лифтам по пустынным, тонущим во мраке коридорам. Всепоглощающая тьма лишь сбрызнута тревожной краснотой слабенького, аварийного освещения. Был задействован энергосберегающий режим. Реактор накачивал энергией полноценно только зону «С» и Сферу Грейс.

Посмотрел я на всё это…

— Хорошо, что мы не стали спускаться сюда в будущем! — сказал я.

— Страшно представить! — согласилась Грейс.

Путь в зону «С» отмечала на полу жёлтая полоса с соответствующими векторными стрелочками. А вот синяя вела к лифтам из любой зоны. Код доступа требовался для вызова лифта.

Я ввёл «1111» по запросу системы, и вскоре мы поднялись на поверхность.

В главном здании всё было разгромлено так же, как мы наблюдали это в будущем. Всё чернело от копоти. Под подошвами скрипели угольки сожжённой мебели. А вот огромные стёкла вестибюля были пока ещё целые.

— Тут точно была война! — заявила Грейс.

Мы покинули сожжённое главное здание, направляясь к парковке. По пути обнаружили на фасадах построек яркие выразительные картинки граффити, которые видели во время нашего путешествия в будущее выцветшими, почти изведёнными временем. Строения на территории были разгромлены. Свежие дыры от пуль были чёткие.

Грейс задержалась возле стены одной из компактных, одноэтажных построек. Засуетилась, рыская в кармашках. Спустя мгновения она посмотрела на меня и в озадаченности развела руками:

— Помнишь, я выковыряла пульку из стены и положила в карман? Нет её!

Я кивнул:

— Нас предупреждали. Сувениры не брать. Вернётся то, что отправлялось.

Грейс покачала головой:

— А куда же она делась? Просто исчезла что ли?

— Видимо лежит там, в будущем, где ты находилась в миг возвращения.

— Для пульки я растворилась в воздухе? И она выпала из исчезнувшего кармана!..

— Пошли скорее! Некогда рассуждать о судьбе пульки.

Грейс не отреагировала на мой призыв. Вместо этого она принялась скрести стену при помощи нашедшейся под ногами железки. Я потянул Грейс за собой.

— Нет-нет! — возразила Грейс, сопротивляясь. — Подожди! Если я сейчас её выковыряю, значит не смогу выковырять её в будущем! Тогда что же я там выковыряла?

— Чтобы сейчас её выковырять, — произнёс я, — тебе понадобится отбойный молоток. Грейс! Пошли!

Подземная парковка встретила нас той же непроглядной темнотой, с какой мы столкнулись тут и в мире будущего. Электроэнергии в этой зоне не было. Чтобы рассеять царившую здесь тьму, пришлось зажечь химический светильник. Флуоресцентный зелёный свет лихо поглощался темнотой огромного пространства парковки с её высоким потолком и рядами толстых колонн. Джипа мы не нашли. Я вспомнил, в какой примерно части мы обнаружили внедорожник Молблана в будущем. Но и в том месте ничего не оказалось. Где же он?

Грейс указала в самый дальний тёмный угол, на последнюю колонну.

— Я бы спрятала машину от посторонних глаз где-то там! В самом углу!

Мы прошагали в том направлении. За колонной не оказалось ничего.

— Сомневаюсь, что машина могла сохраниться в таких погромах.

Грейс упрямствовала. Она бегала от одного «самого дальнего тёмного угла» к другому через всю парковку. Джип на самом деле дожидался нас в одном из таких местечек — «припрятанный». Без зеркал заднего вида, с растрескавшимся лобовым стеклом, со спущенными шинами. Похоже, побывал в аварии.

Запасные баллоны с воздухом положили под заднее сидение.

Грейс села за руль. Аккумулятор был скорее мёртв, чем жив. Разрядился и едва дышал. Мотор кое-как завёлся.

— Будет чудо, если автоподкачка шин сработает при таком-то дохлом аккумуляторе, — заявила Грейс.

— Проф заменил тут что-то, — вспомнил я, оглядывая салон. — Будет он тебе на заводских стандартах кататься, когда сам разрабатывает новые энергоносители?

— Помню-помню, — подтвердила Грейс. — Надеюсь, так оно и есть… Иначе поедем на голых дисках через поля!

Автоподкачка на внедорожнике Молблана справлялась, накачивая две пробитые шины с левой стороны. Бортовой компьютер показывал, что с правой стороны колёса были в порядке. А повреждённые, левые, непрерывно докачивались автоматически, несмотря на проколы. Так мы и поехали на юг к КПП.

Внедорожник под управлением Грейс аккуратно петлял по территории ди си эй среди повреждённых компактных построек, собравшихся тут как опята на пеньке. Мы остановились перед въездными воротами, сметёнными с креплений двумя крупными, разбившимися всмятку грузовиками. В будущем мы этих грузовиков не заметили, вероятно, из-за разросшихся к тому времени около ворот кустов. Видимо оба тут так и будут стоять, но со временем утонут в зелени.

Внутри нас множилась тревога.

Мы смотрели на город через трещины побитого лобового стекла.

Змейки густого дыма вздымались повсюду, сливаясь невысоко над крышами зданий в сплошной чёрный туман. В этой непроглядной занавеси на миг показался и пропал большой грузовой вертолёт. Грохотал он в небе, скорее всего, сильно, ну а мы здесь, в машине и в этих шлемах едва слышали отголоски реального шума.

— Грейси… — осторожно произнёс я, потыкав пальцем в потрескавшееся лобовое стекло. — Ты же вроде любишь путешествовать?..

Она в раздражении стукнула по рулю.

— Даже не начинай! Едем к отцу!

Я сглотнул, указывая себе за спину.

— Тоже рад тому, что нам на север, в поля. Но может… Для разведки к слетаем гостинице? Дадим кружок по краю города? Что там вообще делается?..

— Пешком иди куда хочешь! — отразила она. — Этот дым говорит, что ехать туда опасно.

— Кружок по ближайшей улице! — уточнил я.

Грейс поворочалась в кресле от неудовольствия и дискомфорта.

— Вот садись за руль и сам езжай.

— Но ты водишь в разы лучше меня.

Грейс энергично раскинула руки в стороны.

— Я не робот! В этом костюме даже педалей не чувствую! Пробитые шины на автодокачке! Стресс! В таких условиях десять метров проехать и то достижение!

Грейс возмущалась, но руль мне не уступала.

— В записке сказано о биологической угрозе, — произнёс я с тревогой, — а в городе как будто идут боевые действия. Что тут творится-то?!

Грейс без лишних слов ударила по газам…

Дом Молблана, точнее особняк, находился неподалеку от научного центра. Ехать к нему напрямик в северном направлении — несколько миль от города. Жил профессор в просторном доме, огороженном белым заборчиком, среди тех живописных полей, великолепием которых мы с Грейс любовались недавно в мире будущего. Но поехали мы всё-таки в противоположную сторону. В город.

Неприветливо встретил нас, казалось бы, привычный мир.

Поднимавшиеся отовсюду клубы чёрного дыма значительно ухудшали видимость. Однако строений, объятых огнём, мы не видели. Здания как здания, без следов разрушений. Откуда столько дыма?

Улицы были пустынны. Машины, сбитые в кучи на обочинах, как будто были вытолканы туда бронетехникой в качестве принудительной расчистки дороги на проспекте. Проспект — тот, который в будущем провалится под землю и засыплет линию метрополитена. Некоторые автомобили дымились. Проехали мы так несколько кварталов до гостиницы. На пути не попалось ни одной живой души, ни одной встречной машины. Дворники своими гипнотическими покачиваниями счищали липшие к стеклу частицы светлого пепла.

Грейс остановила внедорожник перед гостиницей, сверкающей под светом солнца, словно исполинский изумруд. Окна через дымовую завесу сверкали солнечными бликами.

— Даже не верится! — высказалась Грейс, не сдержав эмоций. — Минут сорок назад я видела эту же гостиницу, выпотрошенную временем так, как рыбак выпотрошил бы рыбёшку к обеду!..

Я погладил её руку, которая лежала на руле.

— Проедем дальше!

Площадь за проспектом…

Здесь нашим взорам открылась картина, мягко говоря, не совсем ожидаемая. Вся площадь была обнесена высоким забором из колючей проволоки. Внутри огороженной территории раскинулись сотни белых шатров и палаток. Вздувались они на ветру подобно парусам. По периметру выстроились десятки белоснежных фургонов с эмблемами ООН, ЕС, ВОЗ и красного креста. Висевший на колючей проволоке знак биологической опасности покачивался ветерком.

— Карантин? — ужаснулась Грейс. — Эпидемия?! Пандемия!

Я высунул (защищённую плотной перчаткой) руку из машины, чтобы провести пальцем по лобовому стеклу. Оно темнело от оседающих на него частиц пыли, сажи и светлого пепла. Я показал Грейс серое пятнышко на кончике пальца.

— Боюсь, я понял, что тут горит!

Грейс в напряжении схватила руль так крепко, будто он мог от неё сбежать.

— Не хочу в это верить! — в смятении бросила она.

— Поддай-ка газу туда! — попросил я. — Напрямик!

— В лагерь?!

— Да. Там ворота хлипкие. Сами отлетят. Осмотримся внутри.

— Ты в своём уме?! — воспротивилась Грейс. — Нельзя же так!

Я в эти мгновения воображал, как в размеренное течение обычной городской жизни внезапно вторгается заражение каким-то опасным вирусом или бактерией. Эпидемия набирает угрожающие темпы. Местные жители, разумеется, сразу же указывают на исследовательский центр ди си эй как на потенциальный источник заражения. Откуда ещё заразе взяться в наших краях? И невдомёк им, что работающие там физики не занимаются биологическими образцами. Так народный гнев записывает энерджи в главные злодеи. Зараза опасна! Ужасы пандемии нарастают! Разъярённые горожане с каждым днём всё агрессивнее. Вот они уже стремятся проникнуть на территорию исследовательского центра в желании наказать виновников. И однажды они порываются внутрь. Начинается стрельба. В ход идут коктейли Молотова. Парни из ЧВК крутые, но воевать с разъярённым городом… После разгрома, обитель зла разрисовывают мерзкими, жуткими тематическими картинками граффити… Вот так совпадение!

— Хватит! — Так я пресёк поток собственных мыслей. — Грейс! Погнали к твоему отцу!..

Между тем дверца одного из ближайших шатров зашевелилась. Оттуда вышли люди в белых герметичных комбинезонах. Это были облегченные, белые версии наших костюмов. Шестеро человек. Они о чем-то оживленно беседовали, жестикулируя. Спешили.

Грейс выскочила из машины, а следом за ней и я. Мы закричали, замахали руками, привлекая к себе внимание. Заметив нас, эти люди открыли ворота. Вышли из лагеря. Окружили нас кольцом и о чем-то спросили, но ни я, ни Грейс, их слов не разобрали. Один жестами указал на голову и переговорное устройство, которого при нас всё равно не было. Другой человек похлопал по эмблеме на плече Грейс. Двенадцать жёлтых пятиконечных звёзд, формирующих собой круг на синем фоне. Символ ЕС был нанесён на наши защитные костюмы, которые, я даже не знаю, где достал Молблан.

— Вы наблюдатели от Евросоюза?! — громко спросил незнакомец.

Грейс впала в ступор, не зная, что ответить.

— Да! — крикнул я, отодвинув Грейс в сторонку. — Радиосвязь вышла из строя! Говорите громче! Какова обстановка сейчас?!

Человек развёл руки в стороны и выразился одним словом, но таким нецензурным, что я даже опешил.

— Испанский стыд! — с горечью продолжил он. Боль, сожаление, унижение, самые худшие эмоции выплеснулись, искажая его бледное лицо. — Наши отряды в панике покидают город самовольно! Просто бегут! Мы оставшееся командование… — Он указал на обступивших нас людей в белых защитных костюмах. — Я даже не представляюсь. Записывайте в дезертиры весь состав нашего блока! Всех до единого. Бегут от собственного страха. Все всюду заражены. Везде одно и то же! Кроме, возможно, самых глухих местечек на планете, где люди вообще не контактируют с цивилизацией. Но вы и сами должны понимать! Мы бессильны. Все бессильны! Мы и не представляли себе что, отправляясь сюда, в очаг заражения, сами давно заражены. Я не могу винить никого из своих людей в пренебрежении субординацией, профессиональной этикой…

Пока человек говорил, его коллеги ушли к одному из фургонов. Завели двигатель. Выехали за ворота на дорогу и остановили машину в ожидании.

Грейс потеряла дар речи, а человек тем временем договорил:

— Мы уходим, чтобы провести остаток жизни с близкими, друзьями. С детьми, которые так же заражены, как и мы. Остаток жизни в ожидании лекарства, которого нет и, похоже, не будет. Приняв участие во всём том ужасе, что происходил здесь, от начала и до конца, мы заслужили это своё право. Карантинные меры, где бы то ни было, лишены какого-либо рационального смысла. Так и передайте!..

— Если вы заражены, — произнёс я, — зачем носите защитный костюм?!

Человек, который как мне показалось, был слегка не в себе, отсалютовал.

— Дым! — пояснил он, направляясь к коллегам. — Не хочу дышать людьми!

Вскоре белый фургон скрылся за поворотом в дымовой завесе. Мы с Грейс в растерянности стояли перед воротами опустевшего карантинного лагеря, глядели вслед уехавшим специалистам.

— Это что было-то?! — в недоумении спросила Грейс.

— Грейси, — сказал я. — Поехали к твоему отцу!

Мы запрыгнули в джип и в ещё большем замешательстве, чем это было до нашей разведывательной вылазки в город, отправились к дому Молблана.

В городе, поначалу казавшемся пустынным, произошло оживление. Быть может, дело в том, что начал подниматься ветер. Висящая среди улиц дымовая завеса потихоньку рассеивалась, приоткрывая скрытые прежде детали. То тут, то там возникали люди в белых защитных костюмах. По всей видимости, они в спешке покидали город. Запрыгивали в белые минивэны, грузовики, микроавтобусы и уезжали.

Грейс на обратном пути к проспекту пришлось ударить по тормозам. Под звуки оглушительных сирен мимо нас пронесласьширокая автоколонна, состоявшая из машин скорой медицинской помощи, передвижных лабораторий, военных грузовиков. Глядя им вслед, я зацепился взглядом за гору дымящегося мусора, которая тлела за гостиницей. Оттуда, из-за боковой стены вздымались клубы густого чёрного дыма. Я вышел из джипа и направился туда. Подойдя ближе, с ужасом распознал в мусоре истлевающие останки множества человеческих тел. Сотни! Тысячи!.. Уже догорали кости под воздействием температуры той горящей смеси, которой была обработана вся эта гора трупов от одного края гостиницы до другого. Теперь уж я точно понял статус нашего города. Это не «карантин»! Это — могильник! Весь город — крематорий под открытым небом!

Этому безумию не было конца! Голова шла кругом.

Завывающие звуки сирен автоколонны заставили больных людей, ещё не обессилевших окончательно, выйти из своих домов. Мы медленно двигались по дороге на джипе и в ужасе таращились по сторонам. Истощенные и измученные люди. С красными, распухшими лицами, с кожей желтовато-коричневого оттенка. Облысевшие. Любой заражённый так тяжело дышал, что каждый вздох отражался в рефлекторных движениях его организма. Грудь не вздымалась, а «вздувалась», руки — вздрагивали, а ослабевшие ноги подкашивались. Больные с унынием глядели напухшими глазами вслед покидающим город спецслужбам. Спасатели увозили с собой надежду на исцеление…

Мы с Грейс даже словом не могли обмолвиться, видя всё это. Так, в состоянии немого шока, и поехали к Молблану, прибавив скорости.

Цветочное море за северной окраиной в эту пору стало блеклее, теперь здесь не такой жёлтый «взрыв», какой бывает летом. К осени оно, как обычно, поредело. Разбавилось зеленью и сиреневыми цветочками, которые раскинулись продольными волнами, как будто застывшие в своём беге морские волны. Эту обширную территорию с полями купила энерджи ди си эй.

— Ну, папа! — воскликнула Грейс, ведя джип среди цветов по размытой грунтовой дороге. — Дом посреди поля сделал, а дорогу нормальную к нему провести не додумался! Папочка!.. — вскрикнула она тут же жалостливо. — Надеюсь, ты жив!..

Я погладил её правую руку, вцепившуюся в рычаг коробки передач.

— Грейси, — произнёс я, поглаживая. — Кроме твоего отца в этом чёртовом аду живут ещё мои родители и вся моя родня. Я хочу сказать… Мы оказались в ситуации нечеловеческой. Нам с тобой нужно… Вопреки всему не разваливаться, а поддерживать друг друга.

Грейс интенсивно закивала в тяжёлом шлеме.

— Да! Да! Согласна!..

Водить автомобиль было её призванием. Она вела джип по плохой дороге как-то совсем уж безошибочно, механично, хотя мыслями и вниманием явно пребывала в плоскости своих переживаний. С чем мы вскоре столкнёмся в доме её отца?..

Колёса давили росшие повсюду цветы. Дорога виляла то вправо, то влево, то падала вниз, то взмывала вверх. Держать внедорожник ровно на таком серпантине было почти невозможно.

Вскоре среди зелени, экспрессии розовых и жёлтых цветов выросли два небольших, по форме напоминавших куличики, домика из белого камня. Они стояли на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Имели два этажа и покатую крышу, обделанную солнечными элементами. В каждом размещалось по четыре просторных комнаты (при этом холл был необъятен и там, и тут). Молблан отстроился так не с нуля. Для своего жилья он выбрал два домика-близнеца, стоящие впритирку. Старая, заброшенная ферма, где некогда хозяйствовали две семьи. Кое-где всё ещё пускали свои лозы запущенные виноградники. К настоящему времени всё заросло цветами. О фермерском прошлом этой земли говорило, пожалуй, только отсутствие деревьев на обширной территории. Полевые цветы заполонили собой всё. После покупки этих земель энерджи снесла старый фермерский забор и ветхие постройки. Дома-близнецы забрал себе для жилья и отремонтировал Молблан.

Первый дом-близнец стоял запертым. Мы побежали ко второму.

С силой толкнув калитку, я едва не снес её с петель. Входная дверь была не заперта.

Молблан имел своеобразный дизайнерский вкус. Минимализм. Только самое необходимое. Дом казался пустоватым. Профессор украшал интерьер сувенирными безделушками, которые привозил из каждой новой страны, где побывал. Так здесь можно было увидеть расставленные невпопад индийские вазы, композиции икебан в компактных горшочках, а также музыкальные инструменты наподобие балалайки, волынки…

Миновав внушительный холл, мы нашли профессора во второй комнате первого этажа. Старик лежал в больничном халате на кровати. Был укрыт пледом, наполовину сползшим к полу. Обвешан проводами, трубочками и приспособлениями особого медицинского оборудования. Смерть уже коснулась Молблана своим холодным дыханием. Лысый. Без бровей. Шелушащаяся кожа жёлто-оранжевого оттенка ороговела и отслаивалась. Голова напоминала раздутый шар. Знакомые мне черты в изменившемся лице Молблана теперь лишь угадывались. Рот профессора блокировали трубки аппарата искусственной вентиляции лёгких. Они проникали по гортани глубоко внутрь. Медаппаратура, которой была заставлена вся комната, позволяла ему жить и даже нужду справлять по трубочкам… А вот медперсонала или хотя бы сиделки-медсестры здесь не было.

Грейс с криком ужаса бросилась к отцу. Его веки дёрнулись, приподнимаясь. Красные глаза, в которых не было видно белков, приоткрылись и принялись следить за нами. Я опешил, видя человека в таком ужасающем состоянии и при этом пребывающего в сознании! Грейс прокричала «папа, папа!» — тут же из спящего режима вышел планшет, закреплённый перед кроватью на отдельной подставке.

Планшет поприветствовал нас прозвучавшим из настенных динамиков голосом Молбана:

«Дети мои! Вы всё-таки вернулись! Вдвоём! Очень рад вас видеть! Долго пришлось вас ждать! Сбылась моя последняя мечта! Увидеть вас вновь! Я до сих пор жив, иначе программа выбрала бы другой вариант ответа. Вы здесь оба. И в защитных костюмах! Прекрасно! Это фиксирует ИИ через вебкамеру. Как сами понимаете, от меня вы теперь ни слова не услышите. Состояние моё… Думаю, без объяснений видите своими глазами. Я успел создать эту программу, которая теперь передаёт мои, заранее записанные ответы, потому что сам я общаться не в состоянии. Как только вы что-то скажете, программа проанализирует вашу речь и по ключевым словам выдаст ответ, заранее мной заготовленный. Почему форма общения такая? Я был обязан систематизировать свой будущий контакт с вами. Мои дни сочтены, а у вас времени в обрез. Вы пока здоровы. Человечество заражено и вымирает. Задавайте свои вопросы. Получайте на них ответы и скорее действуйте! У вас двоих есть шанс выжить! Главное следуйте моим указаниям, но всё-таки не забывайте думать своей головой!»

Грейс не находила себе места.

— Папа! — выпалила она. — Папа! Папа!..

Созданная Молбланом программа строгим профессорским тоном потребовала:

«Грейс! Возьми себя в руки! Все умирают. Я всё равно умер бы рано или поздно. Тебе пришлось бы с этим смириться не сегодня, так завтра. Соберись! Создал машину времени я, но решать проблему придётся вам!»

Грейс раскинула руки в стороны, случайно ударив мне в живот — я стоял сбоку от неё.

— Папа, что здесь случилось?! — воскликнула она в волнении.

«Я вам отвечу, как думаю… Вернее, как думал во время создания этой программы. Вам нужно ответить сначала на мои уточняющие вопросы, чтобы мой ответ был точнее…»

Мне стало жутко. Страшно представить, как чувствовала себя сейчас Грейс! Я ничего не знал о судьбе своих родственников, но лучше незнание, чем столкнуться лоб в лоб с таким ужасом! Грейс стояла перед единственным для неё в мире родным человеком. Он, умирающий, общался с ней через систематизированные в компьютере записи!..

Глава 5

Молблан смотрел на нас рассеивающимся взглядом покрасневших глаз. Он слышал собственный голос, звучавший из настенных динамиков.

Так планшет общался с нами вместо профессора:

«Я спрашиваю! Что вы видели там? Вы видели безлюдную Землю?»

— Не знаю! — вскрикнула Грейс. — Мы видели только наш город! Город в разрухе! Людей там нет!.. Вообще нет! Как будто испарились!

«Ваше перемещение в будущее состоялось внутрь Сферы?»

— Нет! — среагировала Грейс. — Мы очутились посреди улицы! Топали к Сфере полтора часа через заброшенный город!

«Ваше возвращение в наше время состоялось не внутрь Сферы?»

— Нет! Возвратились мы как раз вовнутрь! Спустя полгода!

«Инвертированный вариант замещения вытесняемой материи. Прелюбопытно! Я не ожидал, но знал, что Сфера воспринимает пространство в ином ключе. Сплетает в себе законы макро и микромира, поэтому причуды с её восприятием пространства возможны. В таком случае это и хорошая новость и плохая. Сфера способна стирать не только рамки времени, но и пространства. Это значит, что я создал даже большее, нежели сам ожидал! Удивительно! Но вот беда… Эту стерву невозможно контролировать! Ваше время ограничено. Пробежимся по фактам!.. Контакт с открытым воздухом приведёт к вашему заражению! Ни в коем случае не снимайте защитные костюмы!..»

Пожалуй, случившееся так и осталось бы окутанным тайной, если бы краешек её завесы не приподнял блестящий теоретик Говард Молблан. Не знаю, сколько версий в уме построил он и записал в планшет, но наши ответы активировали следующий вариант объяснений…

Некоторые из основообразующих рамок пространства, как их понимаем и воспринимаем мы, для Сферы стёрты. Путешествие во времени это не только перемещение во времени, но и перемещение в пространстве. Своего рода телепортация. На примере нашего с Грейс перемещения в будущее хорошо прослеживается, что появившись там, где нас быть не должно, мы заняли собой пространство, уже занимаемое некими объектами (машина, пыль, воздух, частицы). Мы вытеснили собой за пределы реальности первую половину той ржавой легковушки, частицы пыли и воздуха — всё, что соответствовало объёму внутренней глобулы Сферы. Вся эта материя, как её назвал Молблан — материя замещения, — была выброшена хроно-коридором в обратном направлении в наше настоящее. Учитывая, насколько далеко за пределы себя в пространстве Сфера сместила в будущее нас, то и откушенная ею передняя половина того самого автомобиля была выброшена где-то за пределами лаборатории в нашем времени. Куда-нибудь в поля или даже на дно горного озера. Катастрофа, поставившая человечество под угрозу вымирания, явилась следствием такого вот «замещения материи».

Профессор рисует следующую картину…

Карантинная лаборатория была создана вокруг Сферы для того, чтобы не допустить выхода наружу чего-либо опасного. Если Сфера ретранслирует «материю замещения» за пределы себя, значит именно таким образом заражение нашего настоящего и случилось. Опечатывание территории энерджи оказалось бесполезным. Неизвестно какой из трёх состоявшихся запусков машины времени стал роковым. Сфера Грейс переместила за пределы себя в абсолютно нормальное будущее развитой человеческой цивилизации что-то — зонды, кроликов или нас. Оттуда, из будущего в обратном направлении так же было выброшено что-то, скорее всего воздух. Воздух, в котором находилось то, что заразило наших современников и теперь угрожает вымиранием человечеству. Мы с Грейс соответственно переместились уже в изменённое будущее, где люди вымерли в прошлом из-за заражения, вызванного проникновением некоего вируса из нормального будущего в наше нормальное настоящее, превращая настоящее в могильник без будущего.

А разве не могла какая-то зараза появиться сама по себе, без действия машины времени? Почему обязательно виновата машина времени? Профессор даёт ответ. Такая зараза, во-первых, сама по себе появиться не могла. Во-вторых, она была создана явно не в наше время, а в условиях чрезвычайно развитой медицины и генной инженерии. В-третьих, в наше время, при наших возможностях с такой заразой справиться невозможно. Так, в наше настоящее из далёкого будущего переместился некоторый объём воздуха с содержащимся в нём искусственным вирусом.

Что за вирус? По сигнатуре он определён как «вирус модифицирования ДНК человека». На другие биологические формы он не реагирует. Вирус имеет искусственное происхождение, т. к. его поведение резко различается со всем, что известно о вирусах. Он не утрачивает свою функциональную силу ни при каких обстоятельствах. Живуч и стабилен. Встраивается в ДНК организма, используя мусорные ячейки ретровирусов. Тихо размножается, оккупирует через неактивную мусорную ДНК действующую ДНК. Не подаёт признаков своего существования до того момента, пока его концентрация не станет критической. При наступлении этого момента начинает лихо перекраивать, переписывать ДНК. Нарушает обменные процессы, препятствует естественному функционированию органов, вторгается в действие гормональной, иммунной и прочих систем организма, превращается в новый вид онкологии, самый быстрый и смертельный из всех существующих. Специалисты выразили мнение, что вирус пытается превратить человека в какой-то другой вид существ, но такая кардинальная перестройка попросту убивает организм. По данным ВОЗ, вирус пытается «включить» отсутствующую в нас функцию полной клеточной регенерации и отключить процессы старения.

Парадоксально, но выход тут может быть только один — помочь этому вирусу сделать то, что он пытается осуществить, так как деактивировать эту дрянь в наше время не удастся. Мы не знаем, что для этого нужно и узнать невозможно, потому что того будущего, в котором был создан этот странный вирус, уже не существует. Современной науке остановить этот вирус всё равно, что древним индейцам создать прививку против ВИЧ. Да и времени не остаётся. Многие из специалистов мертвы, а другие не в состоянии плодотворно работать. По данным ВОЗ, каждый день в мире умирают по пятнадцать миллионов человек. Наш город будет полностью мёртв через неделю-другую. Его участь вскоре разделит весь мир.

Такой модифицирующий вирус мог быть создан только в далёком будущем для оздоровления и приобретения человеком «безграничной молодости». «Вирус здоровья» для будущих людей, а для нас, людей прошлого — необратимая смерть! Почему так?! Профессор предположил, что, скорее всего, люди будущего помимо этого модифицирующего вируса имели и другие виды предшествующих, подготовительных модификаций ДНК. При их наличии данный «вирус здоровья» скорее всего, воздействовал на человека положительно. В наше время подобных генных модификаций у людей нет, и поэтому он действует в чужой для себя, неподготовленной среде не как вектор здоровья, а как вектор уничтожения. Люди будущего в чём-то отличались от нас по биологическим, генетическим параметрам. Наука рано или поздно оседлала бы механизм эволюции. Возможно, люди будущего вообще появлялись на свет искусственно. Не рождались, а создавались в лабораториях с изначально модифицированной ДНК.

На данный момент заражена большая часть человечества. Видимо, этот оздоровляющий вирус был настолько хорош в том будущем, что его распространение поставили на массовую основу, поэтому и сделали механизм распространения (заражения) максимально быстрым, эффективным и доступным всем…

Локализовать очаг распространения в современности не успели, потому что выявили заразу слишком поздно из-за долгого инкубационного периода, составляющего от нескольких недель до месяца. Самые ужасные последствия к настоящему моменту можно видеть в нашем городе. Здесь погибла большая часть населения. Вскоре город окажется мёртв. Карантинные меры бесполезны. Ликвидаторы все сами заражены и просто бегут отсюда. Паника, безнадёжность, реальная угроза вымирания — эти слова исчерпывающе характеризуют состояние человечества.

Учитывая безумную мощность и универсальность механизма распространения вируса, скорее всего, заражению подвергнутся рано или поздно даже люди, живущие в самых отдалённых уголках Земли.

Будучи введёнными в курс дела, мы с Грейс в недоумении смотрели друг на друга.

— Всё яд и всё лекарство, — выдавила она. — В зависимости от дозировки!

— И от времени применения, — прибавил я.

— Но как они могли такую ужасную штуку выпустить гулять по миру?! — возмутилась Грейс. — Головой думать разучились в том будущем?!

Профессор через силу усмехнулся, впрочем, это доставило ему массу неудобств. С устройством искусственной вентиляции лёгких в глотке любое напряжение горла, голосовых связок, причиняет ужасную боль.

Трудно представить, каково человеку, находящемуся в сознании и не способному самостоятельно дышать! Ужас! Профессор Молблан, как я увидел теперь, несмотря на всю его торопливость, рассеянность и вспыльчивость, обладал удивительной силой духа.

Планшет по ключевым словам из речи Грейс выбрал следующий ответ:

«Для людей того будущего, в отличие от нас, это не вирус, а средство оздоровления и омоложения. Разница понятна?»

— Звучит логично, — констатировал я. — На модифицированную ДНК людей будущего этот вирус ставился гладко, как ПО на соответствующее «железо». Наше отстающее «железо» он сжигает, убивает. Что же делать нам?! Получается, что теперь из-за действия машины времени нет ни тех людей будущего, ни возможности с ними связаться. Зато созданный ими, проклятый вирус, кошмарит нас! Как всё исправить?!

Профессор вскинул покрасневшие глаза. Его двойник из планшета ответил:

«С ними, с теми, какими были люди будущего — покончено. Пока я не слёг, бессонными ночами размышлял над вариантами. Имеется один план. Безумный. Но вероятность его осуществления всё равно повыше, чем вероятность создания работоспособной машины времени. — Профессор засмеялся, но страшно закашлялся во время смеха. — Простите! Болезнь сказывается. Вам придётся сделать кое-что и вернуться в будущее. Во всём континууме вы теперь единственные, полностью работоспособные люди. Всё что могут, скажут мои записи. Там, в кабинете, на столе. И главное свяжитесь с Мисси. Её контакты есть тут в планшете и продублированы в моих записях. Если Мисси не окажется в сети, значит, наши планы полетели к чертям и сделать на самом деле уже ничего невозможно. Кстати! Планшет заберите с собой! Мне действительно трудно говорить…»

Я извинился перед профессором и решил проверить, что в этом планшете есть ещё. Он к тому же был синхронизирован с медоборудованием — фиксировал данные состояния Молблана. Здесь были отчёты и записи медперсонала. За жизненными показателями профессора давно следила исключительно автоматика.

— Вот тебе раз! — воскликнул я, взглянув на профессора. — Медперсонал отсутствует уже две недели! Оборудование работает самостоятельно. — Я обернулся к растерянной Грейс, державшей профессора за руку. — Твой отец не получал обезболивающего уже семь дней! Закончилось! Да он боец, каких мало!..

Грейс, не находя себе места, всплеснула руками.

— Как же это так?! — заплакала она. — Поверить не могу! Папа! Папочка!..

Планшет среагировал на возгласы Грейс, крутанув запись, которую мы уже слышали:

«Грейс! Возьми себя в руки! Все умирают. Я всё равно умер бы рано или поздно. Тебе пришлось бы с этим смириться не сегодня, так завтра. Соберись! Может я и создал машину времени, но решать проблему придётся вам!»

— Грейс, — сказал я, сглотнув. — Я выйду за записями?

— Уйди! — выпалила она. — Уйди отсюда!

Оставив дочь наедине с умирающим отцом, я поднялся на второй этаж в кабинет. Бумаги с записями, как рукописными, так и печатаными, я нашёл не на столе, а разбросанными по всему кабинету. Дело в том, что по дому гулял сквозняк — окна были разбиты. Мне пришлось собирать бумаги несколько минут.

Вскоре в кабинет поднялась Грейс. Вся в слезах.

Я положил толстую кипу бумаг на стол и придавил сверху тяжёлой вазой. Шагнул к Грейс. Ревела она навзрыд.

— Ты что?! Так мужественно держалась…

— Он попросил меня!.. — выдавила она, задыхаясь от слёз. — Попросил отключить систему жизнеобеспечения! — заревела она ещё сильнее, повалившись в кресло. — А я не могу! Знаю, что ему тяжело терпеть боль, но я не могу! — Она в ярости постучала по шлему, мешавшему вытереть слёзы. Подняв голову, она уставилась на меня. — Может, это сделаешь ты?..

У меня от волнения и без того уши «горели». Нутро ходило ходуном, никак не мог успокоиться. Я кинул собранные бумаги на колени Грейс. Схватил со стола индийскую вазу и с размаху запустил её в стену. Осколки со звоном разлетелись по комнате.

— Ну как же так?! — выпалил я. — Как мы в эту задницу влезли?!

— Только ты, пожалуйста, держи себя в руках! — вскрикнула она умоляюще. — На кого мне ещё надеяться?!

Я потыкал пальцем себе в грудь.

— Между прочим, мои родные где-то так же подыхают от этого поганого вируса омоложения! У меня нет времени даже повидаться с ними! Они полгода не знают, где я и что со мной!

Грейс вскочила с кресла и, положив руки мне на плечи, кивнула:

— Да! Да! Покричи, покричи ещё! Но главное успокойся! Хорошо?!

Я с тяжёлым вздохом отмахнулся.

— А ты не реви так! Я не смогу успокоиться, если ты сама водопады льёшь!

Грейс покивала. Она инстинктивно попыталась вытереть слёзы, но руки вновь упёрлись в стекло шлема.

— Сделаешь, что просит мой отец? Он уже практически мёртв! Он так мучается!..

— Это тебя попросила сделать запись на планшете? — спросил я.

Грейс кивнула:

— Он знал, к чему ведёт заражение этой дрянью. Предусмотрел и такой вариант развития событий. Ради меня сделай!..

— Если… — выдавил я, сглотнув. — Если только ради тебя.

Я подумал, что лучше бы профессор побольше времени уделял модифицированию машины времени. Сколько часов он просто так убил на разработку и запись этих своих разных вариантов диалогов в планшет?..

Я отправился на первый этаж. Стараясь идти как можно медленнее, пересчитал все ступени лестницы. Их было двенадцать. Предпоследняя — в царапинах. Видимо, что-то тяжёлое когда-то поднимали вверх, и в этом процессе от удара предпоследняя пострадала. Странные ощущения сопутствовали этому моему состоянию. Сам я как будто шёл на «автопилоте», сознание плыло, а мозг фиксировал все мелочи вокруг и клал их в память на самое видное место. Мысли путались, бежали наперегонки, спотыкались в голове.

И вот мой долгий путь со второго этажа на первый закончился. В комнату я не зашёл. Оглянулся, посмотрев на лестницу. Ступени…

Вся моя сущность требовала одного. Чтобы этот кошмарный сон закончился!

Краем глаза я заметил около стены деревянный стул с длинной спинкой, к нему прошагал и сел. Не по мне ноша, не по мне, думал я, и мысли пробивались к сознанию откуда-то издалека. Вот только пару часов назад профессор — бодрячок бодрячком — пинками толкал нас тестировать своё дивное изобретение, а сейчас он в соседней комнате лежит полумёртвый. За разбитыми окнами весь мир, такой знакомый и понятный пару часов назад, бьётся в агонии в эти мгновения, когда моё сердце стучит, опережая бег секундной стрелки настенных часов. Сон? Ну конечно же сон! Кошмарный, сюрреалистичный сон. Что же делать-то?!

«Не по мне, ой не по мне эта ноша! — не унималось сознание, требуя проснуться, вернуться в привычный и понятный мир. — Может, мышление у меня и нестандартное, но сам по себе я стандартный! На моём месте должен быть кто-то другой… Кто-то, кто со всем этим мог бы справиться».

Проснуться не получится, а заснуть навеки — запросто. Вирус, судя по всему, как недостижимый исполин топчет наш человеческий муравейник, казавшийся таким большим и сильным, а на деле развалившийся в считанные недели.

Ждать можно было вечно, а дело сделать всё равно придётся — кроме меня попросту некому. Я вздохнул, в безнадёге и ужасе глядя себе в ноги. Встал со стула и направил свои шаги по скрипучему паркетному полу к пункту назначения. Зашёл в комнату и медленно приблизился к лежащему в кровати старику.

— Проф, как вы можете так?! — в негодовании спросил я, всплеснув руками. — Нужно же бороться до конца! А так просто хотите оставить нас с Грейс вдвоём разгребать всё то, что вы сами устроили!

Профессор, кряхтя от напряжения, весь красный, с лицом, раздутым словно мяч, сделал усилие и движением пальца указал на планшет.

Неужели он и на этот случай приготовил ответ?..

Программа, анализируя речь, извлекла из моих слов ключевые теги и озвучила заранее заготовленный Молбланом ответ:

«Я уже ничем не помогу. Живой труп. Мой ресурс исчерпан. Я продержался дольше, чем было возможно. Просто сделай!.. Отключи это дерьмо!»

Похоже, Грейс недавно услышала как раз это требование.

Колеблясь, я перевёл взгляд с медаппаратуры на изуродованного болезнью старика.

— Как это отключить?.. — спросил я, сглотнув. — Тут шурует автоматика, и она не позволит…

Планшет сказал вместо профессора:

«Просто отключи от сети! Я бы сам, но не дотянусь! Нервная система поражена. Обездвижен»

— Эх, проф, проф… — вздохнул я. — Как же так?.. Бедная Грейси!..

Профессор, видя мои колебания, попытался демонстративно выплюнуть из глотки трубку кислородного аппарата, но она была глубоко вставлена и держалась надёжно. Дышать самостоятельно он не мог. Мне было даже страшно представить, каково оказаться на его месте. Не способен дышать, терпел муки, пребывая в сознании, без наркоза… и мечтая просто увидеть нас живыми!.. А прикреплённый к нему медперсонал видимо уже дал дёру из города, а может и умер.

Молблан закрыл красные, вспухшие глаза. Через миг, когда вновь открыл их, я увидел в его измученном болью взгляде не просьбу, а мольбу. В моей душе что-то перевернулось…

Я взял его дряблую, слабую руку и крепко пожал.

— Как бы там ни было, — произнёс я от всего сердца, — вы действительно выдающийся учёный…

Программа на планшете уловила в моих словах очередные ключи и выдала заранее записанный профессором ответ. Его голос прохрипел из динамиков:

«А вот с этим не спорю! Просто чертовски не повезло! Кхе-кхе…»

— Эх, проф, проф… — выдавил я, забирая с подставки планшет.

Как только нужные кабели медоборудования были отсоединены от электросети, я услышал за спиной болезненный хрип старика, пытавшегося инстинктивно дышать, но не желавшего, да и не могшего это делать. Спотыкаясь о мебель, не оборачиваясь, я помчался из комнаты вон. По пути случайно свалил стулья и письменный столик. Сам едва не оказался на полу. Остановился лишь перед лестницей, чтобы отдышаться и привести в порядок свои чувства с мыслями.

«Профессор уже умер… или ещё нет?» — этот вопрос сверлил мне мозг.

В таких условиях чувства к порядку в кратчайший срок не привести, сколько ни пытайся. Я вздохнул, но тяжесть не ушла с выдохом. Глотнуть бы нормального, свежего, чистого, естественного воздуха! Протёр снаружи стекло защитного шлема и отправился к Грейс. Снова преодолел те двенадцать ступеней, теперь уже в обратном направлении — наверх.

Когда я, еле волоча ноги, вошёл в кабинет и протянул Грейс планшет, она всё поняла без слов. Взяла меня за руку, привела к креслу. Усадила, а сама села ко мне на колени. Всё порывалась что-то сказать, но не находила нужных слов. Только взгляд всё говорил за неё.

— Грейси, — сказал я. — Если б твой отец знал заранее, к чему это приведёт, стал бы он создавать то, что создал? Не отвечай! — мигом прибавил я, читая в её глазах эмоциональный взрыв. — Я просто так спросил. — И указал на собранные в кипу бумаги. — В этих записях реально разобраться?

Грейс глубоко вздохнула, посмотрела на меня тревожно, но её взгляд теперь выражал всю возможную в этой ситуации степень собранности и сдержанности.

— Думаю, частично можно, — сказала она, прокручивая в планшете список контактов. — Главное для нас это связаться с какой-то Мисси.

— У них есть план? — поинтересовался я.

Грейс кивнула:

— Нам нужно сделать три дела, — пояснила она, встряхнув планшет. — Первое. Зарыть где-то капсулу времени. Тайничок, где можно что-то хранить до будущих времён. Второе. Загрузить в базу данных координаты тайника. Если конечно Мисси в сети. Без неё не получится. Третье… Возвращаться в будущее снова и снова с разными настройками, пока в нашем тайничке не обнаружится нужная инфа или готовое лекарство.

— А как же оно туда попадёт?! — спросил я.

Она протянула мне какие-то документы со стола.

— Взгляни. У меня глаз намётан на такое. Сразу заметила.

Полистав бумаги, я понял лишь одно: это данные о дорогостоящей покупке энерджи ди си эй какой-то электроники.

— Объясни! — попросил я.

— Это данные сделки, — пояснила Грейс. — Покупка прототипа автономного, саморазвивающегося искусственного интеллекта. Со всеми комплектующими. Эта штука недоделана. Разработчики сами не знали, как доделать. Энерджи по настоянию моего отца выкупило. Эта штука способна полноценно выполнять как минимум одну задачу. — Она развела руками. — Они должны задать цель. Поиск способа нейтрализации дряни, от которой вымирают люди. У людей на поиски противоядия нет ни возможностей, ни времени. Годы, десятилетия, столетия… Любое время на поиски лекарства будет только у этого ИИ. Это в том случае, если он действительно сможет функционировать автономно. Обновляться, чиниться без помощи людей… — Грейс извлекла из кипы бумаг отдельную папку синего цвета. — А вот здесь документы из НАСА. Инженерное решение о том, как на космическом спутнике разместить эти компоненты, купленные энерджи. Плюс дополнительное оснащение солнечными батареями…

Я лишь развёл руки в стороны:

— И что это даёт нам?

— Я здесь порылась… — ответила Грейс, схватив отцовские бумаги в охапку. — Работать ИИ будет на солнечной энергии. Мозговой центр выводится в космос со спутником для бесперебойной работы. В космосе меньше стихийных факторов, которые могут нарушить его работу. В условиях земной атмосферы остаются подконтрольные ему механизмы-сателлиты. Он будет искать лекарство, сколько потребуется. Годы, десятилетия, столетия… Наша задача встретиться с этим ИИ в будущем и получить результаты его работы. А может и готовое лекарство.

— Мощно! — воскликнул я в ошеломлении. — Логика в этом есть. Но вот что! В будущем мы никаких следов этого ИИ не обнаружили!

— Для начала нужно создать тайник! — возразила Грейс. — Будем знать, что и где искать!

Хотел я теперь ещё и почесать затылок, но безрезультатно поскрёб пальцами заднюю часть шлема.

— Если там всё в запустении, значит, задача не выполнена!

— Надо попытаться! — настояла она. — Сфера умеет подкидывать сюрпризы!

— Попытаться надо, — согласился я. — Но даже если данные окажутся там, в будущем, как мы доставим их назад в прошлое? То есть в настоящее… Электроника в будущее не пройдёт. А из будущего с собой сюда вообще ничего принести не сможем.

Грейс собрала бумаги в кучу, а теперь выравнивала её, превращая в ровную стопку.

— Вот тут и придётся что-то придумывать нам! Главное с этой Мисси связаться по поводу координат…

Меня мигом переполнило возмущение, эмоции и без того плескались через край.

— Но почему этим должны заниматься мы? Почему никто не подготовил нормальную команду из спецназа и учёных, которая скакала бы в будущее вместо нас?

Грейс посмотрела на меня прямым взглядом, как строгая учительница на непослушного, глупого ученика.

— Детка! — сказала она, ткнув пальцем мне в плечо. — Хроно-коридор был полгода занят нами! Пока обратно не вернулось то, что Сфера отправила в будущее, использовать её невозможно. Пока папа додумался до причин происходящего, пока начали организовываться, все уже слегли с болезнью. Я тоже видимо заразилась. После возвращения сняла шлем…

— Лишь на двадцать секунд!.. — испуганно заметил я.

— Пусть и на двадцать… — хмыкнула она, опустив взгляд.

— Мы с тобой не заражены только в том случае, — сказал я, поразмыслив, — если именно наш вояж в будущее перекинул сюда заражённый воздух. А если заразу сюда выкинуло во время первого или второго запуска дронов, кроликов? В этом случае мы тоже заражены, как и все. Инкубационный период долгий, и вирус проявится в нас через время.

Грейс хлопнула себя по защитному костюму.

— Не знаю как, но я желаю весь этот ужас прекратить!.. И мой папа будет жив и здоров! У нас в руках машина времени! Я не знаю как, но… Давай свяжемся с этой Мисси!..

Глава 6

Мисси в сети не оказалось. Вернее сети не было вообще. Наивно было полагать, что в нашем мёртвом городе ещё действует привычная связь. Видимо, дела плохи во всём регионе. Теперь связаться с миром отсюда можно только через спутниковую сеть. А где её найти?..

Мы решили съездить в тот карантинный лагерь. Судя по всему, персонал бежал оттуда налегке. Мы видели на территории оставленные машины и какие-то ящики, вероятно с оборудованием. Наверняка в лагере была спутниковая связь. Кроме того, мы рассчитывали найти там какие-нибудь тесты, которые показали бы, заражены мы сейчас или нет. Если заражены, то можно смело избавляться от громоздкой защитной экипировки.

Грейс посадила меня за руль отцовского джипа, а сама расположилась сзади. Там она зарылась в отцовских бумагах, покатывая ногой лежащий под сидением запасной кислородный баллон. Перебирала бумаги, раскладывая их в две стопки. Первая содержала полезные или, по крайней мере, понятные данные, а вторая — непонятные и бесполезные.

Мы проехали здание гостиницы. Дымовая завеса в городе понемногу рассеивалась. Видимости хватало на то, чтобы не врезаться в какую-нибудь оставленную посреди дороги машину. Людей по пути на этот раз не встретили.

Тяжёлым грузом на душе лежало знание о том, что где-то там, среди улиц тлеют горы мёртвых тел, а оставшимся, едва живым, остаётся в мучениях ожидать неминуемой смерти. Мои близкие, друзья… Никого эта жуткая мерзость не щадит!

— Разобраться нелегко, — в неудовольствии заметила Грейс, шелестя бумагами. — Радует одно! — Она показала мне листок с начертанными на нём графиками и таблицами. — Управлять Сферой проще, чем автомобилем!

— Серьёзно? — спросил я, обернувшись.

— Смотри на дорогу! — Грейс указала вперёд, и я сделал, как она велела — сосредоточил взгляд на дороге. — Насколько она сложна с одной стороны, настолько проста с другой. Отец заранее оптимизировал систему управления для нашего удобства, — объяснила Грейс. — Главное указать реактору, когда и на какие линии резерва гнать энергию. Внутренняя линия бездонная, это сам хроно-коридор. А вот внешняя, она как дверь в бездну из нашего настоящего. И она уязвима. Важно соблюсти баланс. Этот энергетический баланс каким-то образом влияет на продолжительность вояжа в будущее, на скорость возвращения и другие параметры путешествия.

— Внешняя, это те шайбочки, которыми усеяна поверхность Сферы? — уточнил я.

— Они самые, — подтвердила Грейс. — Эти ретрансляторы конвертируют электроэнергию для передачи во внутренний резерв. Там энергия перетекает в материю, материя в энергию, макросистемы в микросистемы. Внешняя цепь самая уязвимая…

Мы пронеслись мимо десятка машин, горящих в чёрном дыму за зданием банка. Похоже, огонь с очередной горы сжигаемых трупов ветер перекинул на тамошнюю автостоянку.

— А хорошие новости есть? — поинтересовался я, стараясь смотреть не по сторонам, а на дорогу.

— Есть, — сказала Грейс, прошелестев очередным листком. — Реактор, по расчетам отца, которые он делал три месяца назад, проработает ещё полгода в автономном режиме. То есть ещё три месяца. Когда топливо исчерпает ресурс, заменить его сами мы не сможем. Запас энергии ограничен. Нужно использовать Сферу с умом. — Грейс взяла другой листок. — Вот тут… Я не понимаю, что это. Написано, «якорно-заместительный коллапс хроно-коридора». Звучит как изощренное ругательство! — Она положила листок отдельно от стопок «понятных» и «непонятных» бумаг, а спустя миг вновь взяла, сложила вчетверо и спрятала в карман защитного костюма. — Описываются особые настройки запуска Сферы. При них физическая структура заместительного объекта коллапсирует в хроно-коридоре и уходит энергией в резерв. Видимо, отец искал способы по удалению опции заместительной материи. Чтобы дрянь уничтожалась, а не выбрасывалась за пределы Сферы.

— А не написано о том, как смещаться по хроно-коридору в прошлое? — поинтересовался я.

Грейс раскинула руки в стороны.

— Перемещения в прошлое невозможны!

— Почему не отправиться из настоящего на полгода назад? — настойчиво вкрутил я. — В то время когда Сфера существовала.

Грейс строго взглянула на меня из-под защитного стекла шлема.

— Нельзя переместиться туда, где мы существуем.

Я смотрел на дорогу, тянувшуюся напрямик среди пустынных улиц.

— Но в последние полгода нас тут не было!

— Невозможно! Невозможно использовать хроно-коридор в то время, пока он занят. Он был занят нами эти полгода.

— Отправить бы бомбу в Сферу на семь месяцев назад! — горячо высказался я. — Туда, где Молблан экспериментировал с кроликами и зондами. Разнести её к чертям!..

— Прекращай! — сердито потребовала Грейс. — Я буду оператором Сферы. А отправляться в будущее придётся тебе.

— Не нравится мне всё это, — констатировал я, переполняясь тревогой.

— Предложишь другой вариант?! — с нажимом повторила она.

— Да! Сказать чёртовой Мисси, чтобы разгребали всё это они сами! Я чертов музыкант, а не…

Было неслышно из-за шлема, но я видел в зеркало заднего вида, как тяжко вздохнула Грейс.

Вскоре мы подъехали к цели. По обширному, пустующему за колючим забором, лагерю гулял ветер. Палатки словно белые паруса колыхались в море серого камня на городской площади.

Вышибать ворота не пришлось. Специалисты, с которыми мы повстречались здесь в прошлый раз, уехали, оставив всё нараспашку. Я вкатил джип на территорию. Проехал немного вглубь по широкой дороге между двух рядов просторных палаток. Остановился.

— Приехали, — констатировал я, обернувшись.

Рядом с Грейс стопка «непонятных, неполезных» бумаг потолстела значительно. Другая, с «понятными, полезными», осталась худышкой.

Мы решили осмотреть наугад две палатки. Грейс зашла в одну. Я заглянул в соседнюю. Оборудованы они на десять коечных мест. Внутри темно. Электричества нет. Пришлось зажечь световую шашку, чтобы всё осмотреть. Каждую койку окружал прозрачный стерильный кокон. Постельное бельё не меняно целую вечность. Медицинское оборудование, предназначенное для поддержания жизни тяжелобольных, было на месте и возможно даже в рабочем состоянии. В холодильниках хранились какие-то препараты.

Что происходило с пациентами, некогда лежавшими здесь?..

Я полюбопытствовал, подняв с пола электронную записную книжку. Стряхнул с неё пыль. Включил.

В этой палате (№ 34) работы у медиков было невпроворот. Новых пациентов вносили сюда почти каждый день. Иногда по два-три человека, а иногда и больше. Соответственно, отсюда выносили столько же — вперёд ногами. Многие быстро умирали. Видимо, здесь изучали самые поздние стадии болезни. Привозили сюда людей, находившихся при смерти, поэтому тут побывало так много пациентов. Список исчислялся тысячами. Одних вносили полумёртвыми, других выносили мёртвыми.

На выходе я столкнулся с Грейс, вернувшейся из соседней палатки.

— Вот смотри, что я нашла! — Она протянула мне такую же записную книжку, какую только что нашёл я. Её экземпляр был нерабочим. Видимо, сел аккумулятор.

Я показал ей свою находку.

— Давай переставим аккумулятор отсюда туда.

— А в твоей что?! — спросила Грейс.

— Да так, — сказал я, поколебавшись. — Подтверждение словам того чокнутого мужика, который принял нас за наблюдателей Евросоюза.

Во второй записной книжке содержались похожие отчёты о медицинских исследованиях пациентов из палаты № 32.

— От такой работы спятишь, — заметил я. — Где они только находили время на ведение отчётов? Одних — вноси, других — выноси в мобильный крематорий. Тысячи. И это только в двух палатках! А их тут сколько?!

— Зря теряем время! — Грейс указала пальцем в электронную книгу. — Тут сказано, что образцы для исследований относили в главную мобильную лабораторию. Нам надо найти её. Там наверняка найдутся и тесты для нас.

Мы осмотрелись на широкой дороге, разделявшей два палаточных ряда. Всё вокруг белым-бело. Палатки расположены относительно друг друга на расстоянии если и не вытянутой руки, то протянутой ноги. Возле каждой из них стояли, гордо глядя в небо, солнечные элементы. Значит, электроника в лагере работала на солнечной энергии. Кое-где в тени палаток безрезультатно ждали своих водителей компактные грузовички, которые, по всей видимости, исполняли обязанности катафалков. Оба ряда палаток тянулись вдаль, как казалось, до бесконечности, и сходились своими линиями где-то за пределами видимости. Сколько таких палаточных рядов в лагере — неизвестно.

— Грейс, скажи… — произнёс я. — Если бы ты организовывала этот лагерь, где бы расположила главную лабораторию?

Грейс в задумчивости огляделась.

— В центре. Если она смещена далеко от центра, то образцы из некоторых палаток пришлось бы тащить через весь лагерь, а это непродуктивно.

— Кто бы ещё подсказал, как найти здесь центр, — хмыкнул я. — Не хватает радужных маршрутных разметок ди си эй.

Грейс решительно указала вперёд.

— Прыгай в джип. Поедем прямо.

— Садись за руль ты, — среагировал я. — Твоя очередь.

— Моя… что?! — удивилась Грейс, повернувшись ко мне.

— Ты везла нас к отцу, а я привёз сюда, — пояснил я. — Теперь твоя очередь. Разделение ответственности и труда, о которых ты мне говорила.

Она вытаращилась на меня.

— Страхи лечатся просто, — спокойно прибавила Грейс, тронув моё плечо. — Просто садись за руль…

***

Фобия автомобиля завелась у меня в подростковом возрасте. Мой старший брат был весёлым и добродушным придурком. Как-то раз я всю ночь провёл в гараже с ним и отцом, наблюдая за процессом прочистки деталей двигателя внутреннего сгорания. Ночь была холодная. Меня сильно прохватило сквозняком. Я заболел. Через день слёг с высокой температурой. Не смог поехать с братом на вечеринку в соседнийгород, а должен был по уговору зажечь с гитарой на сцене. Очень переживал по этому поводу и после его отъезда весь вечер в полубреду воображал себе, как еду с ними, как играю на этой вечернике. Лишь обрывками помню, как ночью вышел во двор, направился к дороге и зовущему меня брату… Отец рассказал, что схватил меня, вернул в дом, уложил в кровать, накидал сверху покрывал и снова позвонил доктору. Мой брат меж тем пропал. Исчез вместе со своей дружной компанией по пути на вечеринку. Спустя пару дней я пошёл на поправку, а о брате и его компашке не было вестей. Полиция приступила к активным поискам. Прочесали вдоль и поперек дороги в окрестностях. И ничего. Начали искать через новости и соцсети.

Поступил звонок от водителя грузовика. В ту ночь он ехал по пустынной дороге, а навстречу промчалась на сумасшедшей скорости машина, похожая по описанию на нашу. Он проследил за ней в зеркало заднего вида. Машина каким-то странным образом исчезла прямо у него на глазах! Он не понял, куда она делась, и предположил, что там, на сложном повороте, могла случиться авария. Полиция проверила указанную точку. Поворот действительно ужасающий. Дорога буквально упиралась в высокий бордюр, за которым в мелкой низине раскинулся лесной массив, и заворачивала вправо почти под прямым углом. Полицейские не обнаружили никаких следов аварии, но на всякий случай прочесали лес в радиусе пятидесяти метров от дороги. Ничего не нашли. Покинули место. К вечеру того же дня получили данные от сотовых операторов. Всё-таки нашли пропавших по пеленгу. Полиции пришлось вернуться в то самое место, где на дороге об аварии ничего не говорило, а среди деревьев в лесу машину не увидели. На самом деле машина, врезавшись в бордюр, улетела прыжком в лес на шестьдесят с лишним метров! Так всю весёлую компанию моего брата, включая его самого, по частям вытаскивали из того, что осталось от машины. Девчонку, сидевшую на заднем сидении, вообще перебило пополам. Так и вытащили спасатели две её половины с кишками наружу. Про остальных лучше не вспоминать…

Мне не стоило в ту пору лезть в компьютер отца и смотреть оперативные видеозаписи городских служб с места аварии. Не для слабонервных видео! Но, что сделано, то сделано. В чём-то это изменило меня и мою будущую жизнь. Во многом, пожалуй.

Люди отреагировали на жуткую аварию как-то так:

«Хорошо, что погибли они и никого больше с собой не утащили!»

«Не надо было садиться за руль под кайфом или под чем они были»

«Какая скорость должна быть у машины, чтобы она, ткнувшись колёсами в бордюр, подскочила как на трамплине и улетела на шестьдесят метров по прямой в лес?..»

«Ребята учились вождению в игре GTA!»

Так болезнь спасла мне жизнь. После случившегося я стал осторожнее, чем надо, медлительнее, чем надо, более замкнутым, чем надо, и заполучил неискоренимый страх автомобиля. То, что во мне было тем или иным образом придавлено, в натуре Грейс наоборот с избытком вырывалось наружу. Видимо, поэтому нам друг с другом в целом было удобно — чего не хватает во мне, с избытком есть в ней, чего не хватает в ней, лишка найдётся во мне…

***

Несмотря на свою фобию, я снова в разгар стрессовой ситуации сел за руль джипа покойного Молблана. Мы поехали прямо, не отвлекаясь ни на что, кроме поиска медлаборатории. Как она выглядит? Вдруг как одна из этих палаток? Попробуй, найди.

— Когда менять кислородные баллоны? — спросила Грейс.

Я бессмысленно взглянул на наручные часы и дал ответ, единственно возможный в данном случае.

— Тогда, когда начнём задыхаться.

Мы ехали в глубь лагеря уже минуты три. Грейс оживлённо указала пальцем в лобовое стекло.

— А вот это не лаборатория ли?.. Никогда такого не видела!

Мы объехали по кругу странное сооружение, остановились перед ступенями входа.

Мобильная лаборатория — огромные белоснежные фургоны, соединённые в единую систему помещений. Фургонов было шесть штук. Соединялись они друг с другом по кругу, примерно под углом сорок пять градусов герметичными переходами. Образовывали вместе замкнутое пространство в виде шестиугольника. На крышах размещалось видимо-невидимо солнечных элементов. Внутри образованного фургонами кольца находилась параболическая антенна, вздымавшаяся на значительную высоту относительно уровня крыш. Её, скорее всего, доставили сюда грузовым вертолётом. Неподалёку стояли в ряд грузовики…

В шлеме плохо слышно, но внутри фургонов что-то гудело. Вентиляция? Неужели электроника в работоспособном состоянии? Входная дверь располагалась посередине одного из фургонов. К ней вела металлическая лестница с тремя крупными ступенями.

Табличка на входе предупреждала: «Внимание! Опасно! Не входить без спецзащиты!»

Мы потоптались на крошечной площадке возле двери. Для входа требовался электромагнитный ключ. Не успел я заволноваться, как Грейс достала из кармана магнитную карту, найденную ею в палатке № 32. С деловитым видом отстранила меня в сторону и пустила в дело свою находку. Замок не отреагировал. Спустя мгновение карточка, выброшенная раздосадованной Грейс, отправилась в головокружительный полёт.

Мы разбрелись в разные стороны на поиски электронного ключа. Условились встретиться у лаборатории через десять минут. Я решил для начала заглянуть через стёкла в кабины тягачей. Наверняка водители были не просто водителями, а ещё и техниками, участвовавшими в сборке этой лаборатории. В такие миссии лишних людей не берут. Только самые подготовленные и самые необходимые. Вероятно, у них был доступ внутрь лаборатории, как минимум, во время налаживания системы жизнеобеспечения.

В двух грузовиках через стёкла ничего интересного я не разглядел. В третий решил попросту вломиться. Взял из ближайшей палатки микроскоп и, расколотив с его помощью боковое окно, проник в кабину. Порыскав там, не нашёл ничего примечательного, кроме горы эротических журналов «Playboy». Журналы с голыми женщинами призывали: «Поиграй, мальчик!» Представил я себе следующую картину… Буквально в двух шагах медперсонал мельтешит среди палаток, внося-вынося смертельно больных и умерших людей. Водитель отвозит уложенные штабелями трупы в крематорий, а в перерывах «играет» тут с журнальчиками, наблюдая висящую над городом дымовую завесу от гор сгорающих трупов. Нормально устроился мужик! Сценка чёрного юмора в самый раз для какого-нибудь фильма Квентина Тарантино. Похоже, я переоценил роль водителей этих катафалков в общем деле. Интуиция меня подвела. Зря потратил время!..

В кабины оставшихся трёх тягачей не стал даже заглядывать. С каждым мгновением всё меньше верилось в успешные поиски заветного ключика. Где искать? Как иголку в стоге сена, но в нашем случае неизвестно, есть ли эта иголка вообще.

Я пошёл дальше по дороге вдоль палаток, размышляя о возможном местоположении ключа. Раз за разом оглядывался, наблюдая издалека за Грейс. Она с химическим светильником в руках, в ауре ярко-зелёного света, вышла из осмотренной палатки и скрылась в следующей.

Вскоре я наткнулся на огороженную сетчатым забором локацию. Внутри не было никаких палаток. Там располагались две огромные конструкции, похожие на четырёхэтажные металлические пудинги. Такие большие, что тень от них перекрывала несколько ближайших палаток. Как следовало из указателя на воротах, это были морг и крематорий.

Что-то изнутри подтолкнуло меня зайти туда.

В крематории мне делать было нечего, поэтому я направился в морг. Для входа ключи не потребовались. Тут не было электричества. Всё распахнуто настежь. В помещениях завывали сквозняки.

Я достал свой последний химический светильник. В ореоле яркого, аквамаринового зарева направился к последнему пристанищу людей, погубленных дьявольской заразой. Пройдя через несколько технических помещений, заставленных каталками и заваленных чёрными мешками, я проник в огромный зал, где хранились тела. Тьма здесь была давящая, съедающая. Под огромным, высотой в три этажа, потолком размещались монолитные, идущие вкруговую сплошной стеной, холодильники с ячейками для трупов. Внутри одного холодильного «кольца» располагались другие подобные «кольца». Конструкция напоминала стены кругового лабиринта. Полным-полно ячеек с трупами. Здесь же машины-погрузчики и иные грузоподъёмные механизмы.

При виде всего этого у меня в голове возник лишь один вопрос: «Какого чёрта я сюда притащился?!»

Следом прилетела интригующая мысль, заставившая меня спешно вернуться назад в технические помещения и поискать записи служащих морга.

Могло ли случиться так, что среди этих мёртвых оказались медики и специалисты, имевшие ключи доступа к главной лаборатории? Почему бы и нет? У работников морга скорее всего не было времени на раздевание и изъятие личных вещей умерших при таком огромном их количестве. Должно быть, клали в холодильники, как есть, и далее согласно установленной очерёдности доставляли в расположенный рядом крематорий. Вдруг при каком-нибудь мёртвом специалисте остался его ключ?.. Идея при ближайшем рассмотрении выглядела идиотской, но за неимением какого-либо чёткого плана по поиску ключей, она казалась мне неплохой.

Полезных записей я не нашёл и, разозлённый, вернулся в хранилище. Принялся читать таблички с данными умерших на всех ячейках подряд. В поисках покойных медиков затратил немалое время. Так прошёл всё внешнее, самое широкое кольцо гигантского морозильника. Тут находились обычные люди. Одно из имён и вовсе оказалось знакомым… В чёртовом ящике покоился двоюродный брат моей матери! Владелец небольшого бутика, всё время пытавшийся ускользнуть от налогов и мечтавший о создании своего дома моды…

Мышление моё оглушило разящее осознание всей трагичности ситуации, в которой я оказался. Один… в темноте гигантской гробницы… среди тысяч трупов людей, умерших мучительной смертью. И среди них были, скорее всего, мои родные и близкие!

Я с силой ударил себе по шлему.

— А чего я ждал?! — крикнул я, обращаясь к самому себе. — Возьми себя в руки, твою мать! Ах, прости, мама!.. — Прибавил я виновато. — Сосредоточиться на деле! Машина времени… Всё можно исправить! Можно! — повторил я с надеждой, но ум предательски сверлило осознание безнадёжности ситуации.

Довериться обнадёживающему чувству и направить сомневающийся разум на достижение цели — это всё, что я мог сделать.

Вспотевший, слыша стук сердца в ушах, я перешёл к следующему, второму хранилищу-кольцу, которое располагалось внутри внешнего. Диаметром оно было меньше. Всего таких колец здесь было с десяток. Каждое следующее по диаметру меньше предыдущего. Здесь, перебрав множество имён, я наконец-то нашёл некоего доктора Стивенсона! Вирусолог. О непосредственной принадлежности этого сорокадевятилетнего мужчины к участникам миссии было чётко сказано в приложенных сведениях. Умер он, как и все здесь, от MV-Mod — такое обозначение дали заразе, перенесённой машиной времени из будущего.

Я разблокировал замок, потянул тяжёлый ящик за ручку и выкатил. С опаской расстегнул вздувшийся чёрный мешок. Взгляд мой тут же столкнулся с пустыми глазницами обезображенной, коричнево-синей безволосой головы. Кожные покровы сползали с черепа, обнажая мерзкую улыбку смерти с открытыми верхними зубами. У меня резко сбилось дыхание, и я выронил светильник внутрь ящика. Пришлось отвернуться и потратить минуту на восстановление дыхания. Собравшись с духом, я поднял закатившийся под мертвеца светильник. Расстегнул мешок наполовину. В нём лежал будто и не мёртвый человек, а кроваво-синий студень, затолканный в испорченную кровавой слизью одежду.

— Прости, мужик, — извинился я, прикоснувшись к его карману. — Мне просто нужен ключ. Надеюсь, он при тебе…

Разлагавшаяся плоть выглядела ужаснее некуда. Складывалось такое впечатление, что сам человек мёртв, а его плоть всё ещё продолжает жить какой-то своей жизнью, сползая, стекая, сбегая с костей студнем и наливаясь сиренево-красными пузырьками. Кошмар! Как будто организм человека превратился в сплошную опухоль, которая подобно слизню улепётывает с костей, хрящей и сосудов! Я думал, что нет ничего хуже смерти. Как же сильно я ошибался! Это выглядело хуже смерти. Гораздо хуже! Мёртвая плоть и правда выглядела не совсем мёртвой. Теперь, увидев воочию жертву MV-Mod, я понял, почему трупы массово сжигают. Эта зараза продолжает жить плотью человека после его смерти, представляя угрозу. Кто знает, чего ждать впоследствии от этой жуткой биомассы, словно регенерирующей и отказывающейся умирать в биологическом плане?..

Одежда на мистере Стивенсоне была мокрой от слизи, хоть выжимай. Я пошарил по карманам его голубого халата, но нашёл только мятый носовой платок, упаковку шприцев и бейдж с его именем. Осмотрев карманы брюк, обнаружил портмоне. В нём находились деньги, банковские карточки, водительские права, фотография светловолосой женщины с глуповатой улыбкой, но никаких электронных карт доступа.

Меня постигло огромное разочарование. Я вернул портмоне в карман Стивенсона, а фотографию вынул и положил ему на грудь, вернее на рёбра слева туда, где когда-то стучало и било фонтаном жизни его сердце. Запечатал беднягу в мешок и задвинул с ящиком обратно. При этом почувствовал себя донельзя обессиленным и, чтобы не свалиться на пол, опёрся на поверхность холодильника. Теперь осознал бессмысленность своей, казалось бы, многообещающей затеи о поиске ключа у умерших сотрудников. Повторно увидеть подобный тошнотворный ужас я не желал. Не находя в себе сил для продолжения поисков, я потопал к выходу с той мыслью, что нам с Грейс пора отсюда уезжать.

Глава 7

Грейс дожидалась меня возле лаборатории.

— Ну и где ты шатаешься?! — возмутилась она, когда я приблизился.

Я указал себе за спину:

— В морге обыскивал трупы медиков в поисках ключа.

— Какой кошмар! — ужаснулась она. — Ну ты даёшь, детка! Нашёл?

Я мрачно покачал головой и попросил не называть меня «деткой», а Грейс кивнула:

— Вот тебе утешительный приз за старания. — Она достала из кармана электромагнитную карточку.

Я с удивлением схватил этот ключ.

— Точно он?!

Грейс кивнула:

— Подходит. Уже проверила. Решила без тебя не заходить.

— А где нашла?!

— Одна из тех палаток наподобие склада, — показала она. — Там униформа, предметы быта, средства защиты, респираторы, противогазы с фильтрами и аптечки. Ну и в числе прочего набор таких карточек. То ли их выдавали новеньким, то ли забирали у стареньких. Не знаю. Пошли внутрь!

Грейс поинтересовалась, как выглядели мертвецы, но я не стал рассказывать о регенерирующей мёртвой плоти, сползающей с костей.

— Приятного мало, — кратко пояснил я.

А про себя подумал: «действительно, уж лучше сжигать тела кучами на городских улицах, чем оставлять подобную жуть в земле или где бы то ни было ещё»

Мы зашли в фургон и тут же оказались заблокированы в мелкой шлюзовой комнатке. Дверь за нами закрылась. Началась процедура дезинфекции. Под жуткое гудение весь воздух был выкачан в считанные секунды мощными насосами. Аж голова закружилась! В продолжение процедуры нас со всех сторон обрызгало какой-то жидкостью. Теперь со страшным свистом насосы принялись закачивать воздух в шлюз. Жидкая дрянь, облепившая наши костюмы, моментально высохла.

Нас с Грейс после такой напряжённой минуты шатало. У обоих кружилась голова. Не хотел бы я оказаться здесь без защитного костюма!..

Наконец шлюз разблокировал двери. Можно было пройти в два направления, влево и вправо. Одна дверь была с изображением колбы, микроскопа и компьютера внутри красного шестиугольника. На другой были изображены кровать, ложка с вилкой и душ внутри синего шестиугольника. Как мы поняли, влево — рабочая зона, а вправо — зона отдыха. Немного погодя и отойдя от головокружения, мы пошли влево.

Помещения, сформированные фургонами, были просторными. В первом же из них мы столкнулись с изобилием компьютерной техники и разнообразного оборудования. Принялись проверять компьютеры. Включали все подряд. Нигде не удавалось получить доступ к системе.

— Все запаролены! — возмутилась Грейс, опрокинув монитор на стол. — Даже если тут есть связь, нам ничего не светит.

— Ну и к чёрту! — бросил я, негодуя. — Надо искать тесты.

— Как они выглядят? — спросила она.

— Не знаю. Используй интуицию.

— Интуицией я никогда не отличалась.

— Зато я думал, что отличаюсь, но толку от неё никакого.

Двери в проходах между соединёнными фургонами открывались автоматически при приближении. Лаборатория выглядела удобным, комфортабельным местом работы, пусть и немного тесноватым. В пространстве нескольких автомобильных фургонов помещались места для работы и отдыха, стеллажи с приборами, компьютеры, электронные микроскопы, анализаторы биологических образцов, колбы с неизвестным содержимым, пробирки с какими-то жидкостями в холодильниках и многое другое. Глаза разбегались от изобилия всего того. На столешнице в третьем по счёту, осмотренном нами, фургоне лежал примечательный белый чемоданчик. Открыв его, я увидел шприцы-пистолеты, обычные шприцы, катетеры-бабочки, пробирки, антисептики, ватные палочки… Забрал с собой.

В четвёртом фургоне мы нашли пронумерованные приборы-анализаторы. Это были прямоугольные устройства высотой до пояса с пятью отверстиями для пробирок и сенсорной панелью управления. Рядом на стене были развешаны таблички с заметками о том, какие анализаторы нужно использовать в случае ранних стадий заболевания для выявления факта заражения, а какие в поздних случаях для глубокого анализа поведения вируса. Стадии разделялись согласно симптомам. У нас с Грейс стадия заболевания не могла быть старше, чем 0–6 недель (бессимптомная). Мы выбрали нужный анализатор.

Судя по характеристикам от производителя, прибор способен осуществлять анализ образцов сразу по пяти линиям. Он может исследовать одновременно пять образцов крови, но чем больше линий задействовано, тем медленнее происходит обработка данных. Устройство создано специально для выявления модифицированных фрагментов в ДНК.

Я раскрыл чемоданчик на столе, достал шприц-пистолет и показал Грейс.

— Мне казалось, что наличие вирусов определяется как-то проще, — высказался я. — Ладно. Смотри. Прижимаешь, щёлкаешь и готово. Кровь набрана. Извлекаешь пробирку с кровью. Помещаешь в это отверстие анализатора. Активируешь. Ждёшь результата.

— Давай начинать! — торопливо потребовала Грейс.

— Одно но! — вкрутил я. — Анализатор ищет не вирус, а по-особому переписанные фрагменты ДНК. Видимо только так можно на ранних стадиях выявить эту дрянь.

— Что ещё? — спросила она, притормаживая свою спешку.

— Если заражение случилось во время первых запусков машины времени, — произнёс я, рассуждая, — то я начал контактировать с этой дрянью раньше, чем ты. Ты до сегодняшнего дня была в Лондоне. И значит моя стадия болезни старше. Если я не заражён, значит, вирус-модификатор в нашу реальность попал именно из-за нашего с тобой путешествия.

— Какая разница? — возмутилась Грейс. — К чему усложнять? Есть два варианта. Заражены или не заражены!.. — Она выхватила из моей руки пистолет-шприц. — Сейчас будем брать кровь из вены! — И подёргала меня за руку: — Отстегни перчатку, закатай рукав. Смотри, как делаю я, а потом сделаешь мне…

— Ты окончила курсы медсестёр? — скептически поинтересовался я.

Она покачнула головой, зачем-то натягивая (с трудом) медицинские перчатки поверх перчаток защитного костюма.

— Нет! Смотрела сериалы про медиков! Жгут накладываем вот сюда… Ух! Тут нужен не жгут, а трос металлический, чтобы зажать через плотный материал костюма. А у тебя вены мечта наркомана. Раствором обрабатываем вот здесь…

Она профессионально забрала кровь из моей вены, если не считать того, что игла автоматического шприца при уколе промазала мимо вены дважды. Пробирку с кровью поместили в анализатор. Активировали. Устройство принялось жужжать, исследуя данные. Чтение и расшифровка ДНК с поиском модифицированных фрагментов, думалось мне, займёт немало времени.

На протяжении следующих двух минут я пытался найти вену на руке Грейс. Она интенсивно сжимала и разжимала кулак. Рука покраснела, а вен толком не видно. Я затянул на её предплечье жгут посильнее так, что она завопила. Вены быстро проявились, расширившись. Не без труда, трясущимися руками, но я наполнил пробирку пистолета-шприца её кровью с первого раза.

— Садист! — вскрикнула Грейс, когда жгут был снят, и принялась растирать руку. — Даже онемела!..

— Антисептиком обработаешь сама, — сказал я.

Мы вставили пробирку с её кровью во вторую линию анализатора.

Ожидая результатов, разбрелись в разные стороны, чтобы осмотреть лабораторию.

Я продолжил включать все подряд отключенные компьютеры, надеясь, что какой-нибудь из них не потребует ключа доступа.

Грейс нашла печатный буклет о пандемии для медиков и пришла поделиться со мной информацией.

— Жаль, что я не вирусолог, — сказала Грейс, взмахнув буклетом. — Впрочем, от вирусологов толку не было. Эта зараза смяла науку как танк консервную банку! Это даже не вирус, а некий вирусный модификатор ДНК. Любой вирон, ядро вируса как рельсы, способ проникновения в организм. Модификатор как поезд по этим рельсам едет. Сам переписывает данные любых вирусов. Деактивирует их функции и использует как свой ресурс. То есть, если у тебя есть ОРВИ, ВИЧ или любой другой спящий или активный вирус, этот модификатор его перепишет, деактивирует и перестроит под свои задачи. Этих вирусов, особенно неактивных ретровирусов в нашей ДНК море. Модификатор — кукловод, вирусы — его марионетки. Летальность — сто процентов.

Я отошёл от очередного компьютера, требовавшего пароль для входа в систему. Приблизился к Грейс. Хотел забрать из её рук этот буклет, но она не позволила, отведя руку с ним в сторону.

— То есть это вирус, заражающий вирусы? — обобщил я. — И делающий активными даже неактивные вирусы?

— Получается так, — подтвердила Грейс. Она потыкала пальцем в листовку. — Тут это назвали царём вирусов. Первоначальный… штамм… вид… установить невозможно. Он настолько изменчив, что пришлось бы делать по миллиону разновидностей вакцин в минуту, чтобы притормозить его распространение. Это невыполнимо. Как только проникает в организм через любой вирус, он начинает там наводить свои порядки. В каждом организме по-своему, но ради одних и тех же целей. — Грейс вскинула брови и, взбудораженная своей догадкой, взглянула на меня. — Модификатор вселяется в разные вирусы, как демон в разные тела! А его самого, как такового, никто до сих пор не обнаружил. Даже толком невыяснен способ его распространения. Можно наблюдать только последствия такого вселения. Правильно сказал отец! Лечение только одно. Позволить этой дряни сделать то, для чего её создали! Человеку надо модифицировать свои гены так, как это нужно для правильной работы этого гадства. Значит, мы все умрём, — невесело заключила она и демонстративно выбросила буклет. — Что такое модификация генотипа? Берём мою яйцеклетку, переписываем её ДНК. Помещаем в мою матку, и через девять месяцев вылупится модифицированный человечек. Нас самих так не модифицируешь.

Тут меня и осенило. Рассказы Молблана о вирусе, отчёт встреченного нами в лагере специалиста, увиденные в городе ужасы, невероятный вид мёртвого тела в морге и пересказанные Грейс данные из буклета… Эти пазлы в моём понимании сложились в единую картину.

— Это универсальное лекарство, использующее для оздоровления ресурсы болезней! — воскликнул я. — Гениально! Антивирус. Грейс! Это не биологическая хреновина, а кибернетическая!

— Почему ты так решил? — удивлённо спросила Грейс. Она прошагала к выброшенному буклету, подняла его и вновь раскрыла.

— Как эта дрянь идентифицирует другие вирусы? — ответно спросил я и сам же ответил: — Распознаёт их сигнатуры. Это самообучающийся брандмауэр, умеющий распознавать вирусы человека. Не вирус, а робот. Реплицируется, поражая вирусы. Чем больше ресурсов захватывает, тем умнее и сильнее становится. Все его частицы в организме находятся на связи друг с другом. Обмениваются данными. Совместно выполняют сложные задачи. Так одна и та же дрянь осуществляет индивидуальный подход к каждому организму. Это не тупая вирусня. Это запрограммированные микророботы с коллективным разумом! Разум их конечно невелик, но его хватает для скоординированного выполнения своих задач.

Грейс выставила руки в отрицающем жесте.

— Стоп! Будь это микроскопические роботы, их бы увидели в электронные микроскопы.

— Наука вряд ли будет вечно топтаться вокруг одних и тех же принципов, — возразил я. — Может эти роботы меньше атома? Может они действуют на основе каких-нибудь субатомных вихрей?

Грейс вскинула плечи, снова выкинула буклет. Он в медленном вальсе по воздуху достиг пола.

— Как будто некая энергия управляет этими вирусами! — бросила Грейс.

— На то и наука будущего, — заключил я. — Будь её принципы понятны нам, то они бы реализовались уже в наше время, а не в будущем.

— А вот что ещё! — воскликнула Грейс, подняв с пола выкинутую брошюру в третий раз. — Обычная иммунная система при таком дерзком кибернетическом антивирусе попросту не смогла бы работать. Эти модифицированные люди будущего не имели иммунитета вообще. Этот антивирус, модифицирующий гены, заменил им иммунную систему. Так?

— Так или нет, но их идеальное лекарство для нас идеальный яд, — констатировал я. — А вдруг эти люди в будущем были не такими уж добряками? — порассудил я дальше. — Скажем, у кого были деньги для предварительной модификации себя и своих детей, те конечно стали вечно молодыми, здоровыми благодаря этой дряни. А остальные? У кого не было средств?.. Подохли, как подыхаем здесь мы! Может, разрушительным действием нашей машины времени к ним приехала карма? — Я рассекающим движением руки изобразил удар лезвием топора. — Вжик! Всё это будущее теперь срублено как трухлявое дерево!

Грейс, подумав сосредоточенно над моими словами, справедливо заключила:

— Каким бы ни было то будущее, его уже не будет, и мы можем только гадать. Вдруг они сами все вымерли от этой штуки? Наука несовершенна, как и сами люди. Как проверить?

— Никак, — кивнул я.

Раздался едва слышный сигнал из другого фургона. Это анализатор образцов просигнализировал о завершении тестов. Мы с Грейс наперегонки понеслись за результатами.

Устройству не удалось найти модифицированные фрагменты в нашей ДНК. Анализы показали отрицательный результат у обоих. Только что это нам даёт?..

Грейс повисла в раздумье. Я от радости засуетился в поисках ещё чего-нибудь полезного, а Грейс молча ускользнула в другой фургон. Вернулась она через пару минут, держа в руках пару сухпайков и пакетики с растворимым кофе.

— Здесь карантин! — сказала она. — Протокол защиты на входе отличный. Как считаешь, есть ли тут эта зараза?

— Не знаю, — ответил я. — Помнишь, что сказал тот человек? Они сюда приехали. Расположились. Оказалось, что сами были заражены ещё до приезда сюда. Протоколы защиты полетели к чертям. Как теперь разобраться?

Грейс села в кресло. Резко опустила голову, ударив шлемом о клавиатуру компьютера.

— Я быстрее подохну в этом скафандре от духоты, чем без скафандра от проклятого вируса! Хочу принять душ! В таком режиме не выдержу. Сначала подкрепиться, успокоиться, а после этого уже искать Мисси.

Я вскинул плечи:

— Если всё сделать правильно, можем получить лекарство в течение пары часов.

— Вариант «а»! — воскликнула она. — Наши будущие действия окажутся удачными. У нас появится лекарство. Даже если мы сейчас заразимся, всё равно выздоровеем. Вариант «б». Наши будущие действия окажутся неудачными. Лекарства не будет. Жить в этих скафандрах у нас не получится. Носить защиту не имеет смысла. На наше будущее это никак не повлияет.

— А если третий вариант? — возразил я. — Лекарство у нас не появится, но будет возможность жить в этой стерильной лаборатории, выходя наружу только в защите, чтобы не заразиться.

— Ага, — горько усмехнулась она. — И построим рядом с лабораторией завод по производству баллонов со сжатым воздухом!

— Вдруг для защиты будет достаточно и хорошего респиратора? — порассудил я. — Если пошарить по лагерю, индивидуальных средств защиты наберём для нас двоих лет на десять такой жизни. Как минимум.

Грейс посмотрела на меня с полуулыбкой и невесёлым взглядом.

— Дрянь, заразившую весь мир, одолеть респиратором? Оптимистично до безумия. Я знаю одно! В этом проклятом скафандре я откину копыта! Даже проклятый пот со лба не сотрёшь!

— Я тебя понимаю, но… — поколебался я.

Грейс взревела, ткнувшись защитным стеклом шлема в стол с ещё большей силой, и подняла руку, помахивая салфеткой словно белым флагом.

— Нужно связаться с Мисси! — выдавила она. — Как это сделать? Здесь всё запаролено. Где найти спутниковую связь? Может в каком-нибудь посольстве? Или на военной базе? Поблизости есть военные базы?

И меня осенило! Охрана научного центра энерджи связывалась со своим командованием ЧВК как раз через спутник! Возможно, после погромов на территории научного центра всё-таки остались их спутниковые телефоны, передатчики, радиостанции… Что угодно, лишь бы это можно было использовать для связи с загадочной Мисси.

— Военных баз нет, — произнёс я, посмотрев в усталые глаза Грейс через стекло шлема, — но я видел, как охранники научного центра связывались с командованием через спутниковые телефоны. Нужно ехать туда.

— Но только с одним условием, — согласилась Грейс. — Я сначала приму душ и выпью чашечку кошмарного, растворимого псевдокофе!

— Грейс!..

Грейс с той же настойчивостью кивнула:

— Я не стану снимать этот проклятый скафандр без твоего согласия, потому что теперь мы в одной лодке. А ты подумай. Есть два варианта развития событий. Хороший и плохой. Исход не зависит от того, есть на нас защита или нет.

Не хотелось мне лишаться защиты и всё тут, но больше всего на свете хотелось снять этот паршивый защитный костюм!..

— Ладно, Грейси, — сдался я. — Прими душ, только быстро. Я пока сделаю кофе и пошарю в оставшихся компах…

— О да-а-а-а! — Грейс с огромным наслаждением принялась снимать ненавистный шлем.

Сняв защитный костюм, она осталась в голубом спортивном костюме с логотипом энерджи. Он был ей великоват.

Горячая вода в душевой отсутствовала. Только холодная. Душевые комнаты настолько тесные, что и в одиночку там было трудно поместиться.

Я приготовил кофе для Грейс, пока она принимала душ, а она приготовила кофе мне, пока душ принимал я.

Мне хватило и трёх минут под струями холодной воды. Продрогший до костей, я набросился на этот безвкусный, горький, но горячий кофе, мечтая поскорее влезть в свой неудобный, но тёплый защитный костюм.

Кофе пробудил аппетит. Мы распотрошили сухпаёк и поняли, что одного хватит на двоих. Были тут немецкие колбаски из свинины и картофель с гуляшем. Я выбрал колбаски с кетчупом и горчицей. Грейс принялась за гуляш. Безвкусный, сказала она, и выкинула в мусорку прежде, чем я успел бы попробовать сам. Она взяла на пробу печёночный паштет. С трудом глотая его, осилила-таки. Далее мы оба с удовольствием съели по куску сыра с ржаным хлебом. Выпили фруктовый (витаминизированный) сок и завершили десертом. Мне достался ароматный вишневый джем и абрикосовое желе, а Грейс довольствовалась засахаренными кусочками грейпфрута.

— Послушай, — сказал я, завершая обед. — Мы твоего отца там так и оставили. Похоронить бы. А лучше кремировать…

— Сама об этом думала, — кивнула она. — Но время сейчас подпирает не его, а нас. А ты сам хочешь съездить к своим? — спросила она, взглянув на меня с сочувствием.

Я помотал головой.

— Сделаем первостепенное, тогда уж и…

Грейс нахмурилась в раздумье.

— Вот ты отправишься в будущее. Сколько будешь отсутствовать здесь? — Она развела руками, указывая глазами вокруг. — Будет ли у тебя ещё возможность увидеть кого-то из родных?

— Сейчас я им ничем не могу помочь, — констатировал я, осознавая безнадёжность положения родных, но больше всё-таки страшась встречи с тем, что я мог в случае такой встречи увидеть. — Двоюродный брат матери здесь в морге уж полтора месяца лежит. Мы жили на одной улице. Скорее всего, их нет в живых. Грейс, твой отец продержался так долго потому, что вся компания энерджи пыталась искусственно поддерживать ему жизнь. Сейчас у нас одна проблема. Если эта Мисси умрёт, пока мы медлим, всё будет кончено.

— Уважаю твой выбор, — утвердила Грейс. — Пока ты будешь отсутствовать, я могу съездить, проведать твоих родных.

«Вот ещё чего не хватало!» — ужаснулся я.

— Не мотайся по этому ужасному городу! — велел я ей. — Будешь ждать моего возвращения в безопасном месте.

— Так и сделаю, — согласилась она, моргнув.

Время не ждёт. Мы оделись в защитные костюмы. Подключили кислородные баллоны. Грейс набрала в дорогу сухпайков, минеральной воды и какой-то ерунды: фонарик, батарейки, медицинский чемоданчик… Пока мы грузили провизию в джип, заметили в северной стороне лагеря дым. Где-то в районе въездных ворот вздымались чёрные клубы как от крупного пожара. Мы не стали обращать на это внимания. В городе кругом дым, повсюду что-то или кто-то горит.

За руль Грейс опять посадила меня, а сама села рядом.

Проехав в обратном направлении к входу, мы узнали истинную причину появления дыма. Горели восемь палаток — четыре в одном ряду, четыре — в другом…

Беснующаяся толпа с криками поджигала палатки одну за другой. Эти сумасбродные люди наступали на лагерь, как стая саранчи на урожай. Медленные, слабые. С уродливыми, красными лицами, покрытыми островками кожи — изменённой так, словно её, воспалённую и сползшую с головы кто-то вернул на место и сшил по лоскутам невидимыми нитками. У многих на головах были завязаны красные тряпки. Кто-то увидел наш джип.

Спустя мгновения толпа живо двинулась на нас со всех сторон. Ужасные рожи! Не лица! Я понимал, что эти люди изуродованы болезнью, но всё равно их рожи были ужасными!

— Грейс! Блокируй двери!

— Они с ума посходили? — испуганно бросила она. — Чего им надо?!

— Учёные отсюда живенько свалили, — произнёс я, — даже электропитание в лабе выключить не подумали. Видимо, ожидали нападения.

Заблокировавшись во внедорожнике, мы не знали, что предпринять.

Похоже, судьба свела нас тет-а-тет с людьми, которые разгромили верхний уровень нашего научного центра. Настроенные агрессивно в отношении медиков и учёных, они готовы рвать и метать. Мы с Грейс не были учёными или медиками, но имели самое непосредственное отношение к появлению заразы, низвергшей мир в бездну гибели. Они про то не знали, но это незнание не мешало им пытаться нас сейчас прибить.

Толпа окружила внедорожник и принялась колотить куда попало — ногами, железками, дубинами — в двери, в стёкла, в колёса. Внедорожник качался под силой их агрессивного натиска. Было видно, что эти люди больны и лишены сил. Они кое-как держали орудия в руках, но в данный момент их разрушительная мощь заключалась в количестве.

— Держитесь, учёнишки! — кричали они нам, громя джип. — Сейчас прямо в рай полетите на крылышках! Покажем вам, как экспериментировать на людях! Вы не бойтесь! Ничего страшного! Мы всего лишь ваши ученые головушки вставим в ваши ученые задницы и провернём раза так четыре! Против часовой стрелки!..

— Какие нахалы! — возмущённо крикнула Грейс. — Мы вообще не учёные! И даже не медики!

— Грейс, они тебя не слышат, — сказал я. — Попробуй, докажи им, что мы не учёные. В этих костюмах едем прямо из лаборатории!

Механизм мыслей отщёлкал мне мигом тревожное понимание: если жестокие вандалы прорвутся в машину, нам не поздоровится. Действовать следовало без промедления. Но что делать? Хотел я попытаться с ними поговорить по-человечески, но услышал справа звук разбившегося стекла и приглушённый крик Грейс. Кто-то разбил боковое стекло, и осколки посыпались на неё. Грейс среагировала незамедлительно. Обернулась, протянула руки к заднему сидению, подняла запасной баллон с воздухом. Я не без труда врезал ногой по чьей-то роже, полезшей в салон со стороны Грейс через разбитое окно. Вот теперь уж Грейс с помощью баллона сама принялась отбиваться куда эффективнее.

— Жми на газ! — крикнула она, ударяя тяжеленным кислородным баллоном каждого, кто пытался пролезть в окно или просунуть руку. — Чего ждёшь?! А-а-а-а! Получайте!.. Мерзкие ублюдки!

Я в болезненных колебаниях посмотрел на педаль газа. Как тут выехать? По людям что ли?!

— Не тормози! — крикнула Грейс. — Они нас пришибут!

Тут под ударами разлетелось в осколки стекло с моей стороны. Я приготовился отбиваться, но теперь никто уже не попытался влезть в машину. Грохот ударов стих. Наступило затишье. Минутка передышки?..

Глава 8

Кто-то прокричал что-то на незнакомом мне языке. Плотное кольцо разъярённых людей немного раздвинулось. Вандалы отступили на несколько шагов, освобождая пространство вокруг машины. Грейс, тяжело дыша, положила баллон на колени в ожидании.

Вперёд из толпы вышел темнокожий парень в красной бандане и с объёмным подсумком. Он метнул в джип бутылку с торчащей из горлышка, подожжённой тряпкой. Мы с Грейс в ужасе проследили за полётом бутылки. Она ударилась в самый край джипа. Разбилась, и вспыхнувшее горючее разлетелось огненными струями. Сзади загорелись багажник, дверь и колесо.

Парень, метнувший коктейль Молотова, достал из подсумка следующую бутылку. Принялся поджигать её под улюлюканье заведённой толпы.

Грейс колотила по рулю и по мне с криками.

— Дави! Дави! Дави-и-и-и!

Ощущая стук крови в висках, чувствуя парадоксальное сочетание страха и ярости, я надавил на педаль газа. Едва машина пришла в движение, от скорости в глазах вся картина дёрнулась, все детали размылись для взгляда. Отчётливым в этой неразборчивой мешанине остался только яркий, красный платок…

Бац!..

Человек с коктейлем Молотова от удара взлетел над капотом и, стукнувшись спиной о лобовое стекло, перелетел через джип. Бутылка с горючей смесью вылетела из его руки, разбилась о крышу, и огонь мигом выполз на стёкла со всех сторон.

Бабах!..

Внедорожник врезался в толпу. Кто-то от удара перекатился по крышке капота, кто-то упал под колёса, кто-то отлетел в сторону. Джип подскочил, переезжая кого-то колёсами.

Так мы выбрались из оцепления людей, обезумевших от слепой ярости. Далее, не снижая скорости, промчались мимо горящих палаток до въездных ворот. Я вслепую через непроглядную стену чёрного дыма выправил джип к дороге. Поддав газу, отъехали сразу на пару кварталов от лагеря. Только теперь остановились, съехав с дороги.

Мы выскочили из машины и обнаружили, что пламя разнеслось по крыше джипа и по всей задней левой части, включая колесо.

Грейс принялась вытаскивать половики и кидать их на крышу.

— Туши, пока не загорелся салон!

Я засомневался. А стоило ли вообще эту развалину тушить?

— Ну и какого ты встал?! — выпалила Грейс, спасая отцовский джип. — Пока не разгорелось, туши!

Так, накрывая огонь половиками, мы в термозащитных костюмах, не ощущая жара, ослабляли горение огня. Я открыл багажник. Невзирая на бьющий с крыши в лицо огонь, вытащил две пятилитровые бутыли воды из запасов нашей провизии. Вынул широкую прорезиненную подкладку со дна багажника и пустил в дело её тоже. Главное перекрыть огню доступ к кислороду. Следом стал поливать водой горящее колесо, но тут же услышал недовольный возглас Грейс, а следом ощутил на своей пятой точке её яростный пинок:

— Зачем?! Зачем колесо поливаешь, дубина?! На меня лей!

У неё сбоку на костюме и на верхушке шлема колыхалось пламя. Я скорее полил водой её саму…

— Невеста твоя сгорит, и что будешь делать, копуша?! — возмутилась она, отобрав у меня тяжёлую бутыль воды. — Э-э-эх!

Затратив массу усилий, мы потушили-таки многострадальный джип Молблана. Выбившиеся из сил, сели на асфальт, прижались спиной к внедорожнику. Поглядев друг на друга, синхронно вздохнули.

— Скольких людей я за последнее время убил? — вслух поразмыслил я. — Твой отец. Раз. Тот поджигатель. Два. Те, которые в толпе… Не надо было так газовать! Надо было легонько отталкивать их… Встань на их место. Они же ни в чём не виноваты…

— О чём тут рассуждать?! — жёстко парировала Грейс. — По нашей косвенной вине миллионы уже умерли и ещё миллиарды умрут. Если б ты тихонько поехал, тот урод с бутылкой успел бы нас спалить вместе с машиной. Так и похоронил бы вместе с нами все надежды человечества на спасение. Наши жизни сейчас важнее всего. Ты всё сделал правильно! Ой! — вскрикнула она, вскочив на ноги и опасливо взглянув на дорогу. — Они наверняка кинулись в погоню!

— Эти не догонят, — отмахнулся я. — Они больные. Еле передвигаются.

— Давай поторапливаться! — Грейс в тревоге постучала по джипу.

Я направился в водительское кресло, но Грейс меня задержала, схватив за плечо.

— Моя очередь! — Она села за руль сама.

Мы с удивлением обнаружили, что уцелевшие стёкла стали тёмными — закоптились снаружи огнём! Натуральная, естественная тонировка.

Грейс выкрутила руль в сторону дороги и повела джип обратно в научно-исследовательский центр энерджи.

Дым на улицах рассеивался всё сильнее.

Вечерело. Солнечные блики в стёклах окон зажигались золотистыми, оранжевыми огоньками. Город, его здания типичной старой среднеевропейской архитектуры, пустые улицы, машины на обочинах, лазурно-голубое небо и золотистое солнце… Во всём этом было растворено некое гипнотизирующее спокойствие. Какое-то ложное умиротворение, призывающее поудобнее рассесться, поставить сбоку от себя стаканчик вкусного, расслабляющего напитка и, взяв в руки гитару, проводить уходящий день спокойной минорной мелодией, а после, ускоряя темп и переходя на мажорное звучание, пригласить в гости день завтрашний, чтобы он обязательно стал лучше уходящего.

Мы с Грейс находились в каком-то подвешенном внутреннем состоянии. Вроде и понятно, что нам предстоит сделать, но план действий выглядел несуразными безумным.

Грейс смотрела в сосредоточенности на дорогу.

— Где лучше зарыть капсулу времени? — спросила она, подкручивая руль на повороте.

— Где-то в окрестностях города, — ответил я, покачнувшись в кресле при повороте машины. — Но так, чтобы добраться туда можно было легко. Чтобы не пришлось в будущем скакать туда по опасным развалинам. Чтобы это место не могло разрушиться. Чтобы не оказалось заваленным обломками. Чтобы его можно было легко найти.

— Что, если на склоне за оградой ди си эй? — спросила она. — Там, где я нацарапала на трубе надпись.

— Я думаю, что за годы земля сползёт со склона и тайник вместе с ней.

— А если в той области, где жил мой отец? — предложила она. — Может посередине между домов-близнецов? Домики небольшие и прочные. Если и развалятся, обломки не достанут до зарытого тайника. И ориентир на местности хороший.

— Далековато туда тащиться, — хмыкнул я. — Куда меня закинет Сфера? Вдруг туда же, куда нас с тобой в прошлый раз? Может лучше в парке? Он в самом центре.

— Надо сначала раздобыть эту капсулу! — заключила Грейс. — Потом решим.

Едва мы заехали в северный край города, тут же услышали покатившийся по небу грохот. Над нами пролетел в сторону ди си эй огромный тёмно-зелёный вертолёт. Он громыхал бешено вращающимися лопастями на всю округу. Кажется, именно его мы видели издалека в дымовой завесе при первом нашем визите в город.

Грейс пристально следила за вертолётом через паутинку трещин разбитого, потемневшего от копоти лобового стекла.

— И кто это?!

— Может настоящие наблюдатели от Евросоюза? — предположил я.

Вертолёт быстро исчез из поля зрения. Улетел, и грохот его затих.

Мы миновали ещё несколько пустынных улиц, а вскоре въехали на разгромленную территорию энерджи. Пропетляв между сожжёнными постройками, выехали к главному зданию. Нашим глазам предстал фасад. В безмерных стёклах аквамаринового цвета весело играло золотистое отражение солнца.

А вот и тот самый вертолёт!.. Он приземлился на зелень газона перед главным зданием. Более удобное место для посадки можно было найти на окраине территории. Во время строительства объекта некоторые грузы сюда доставляли вертолётами. Была оборудована специальная площадка для посадки, но он сел здесь, на виду, промяв землю с травой газона под своей тяжестью.

Мы заволновались, путаясь в ожиданиях.

Грейс остановила джип перед входом главного здания. Мы направились на своих двоих к прилетевшим, кем бы они ни были. Дверь в вертолёте была открыта, но мы никого не видели внутри него. Приближаясь, смотрели вверх на нависшие, тяжёлые длинные лопасти. Взмахом одного такого куска металла можно перерубить дорожный столб!

В вертолёте никого не оказалось. Всё внутреннее пространство занимало собой какое-то оборудование. Казалось странным, что здесь поместились ещё и некие люди. Мы подумали, что прилетевшие уже покинули вертолёт. Должно быть, спустились в подземку энерджи. Мы развернулись, уходя на поиски этих людей, но в спину прилетел оклик из вертолёта:

— Прошу прощения! — вежливо произнесла какая-то женщина. — Не могли бы вы подойти ближе и показать свои лица?

Видимо мы не заметили кого-то за нагромождением техники. Оглядели вертолёт изнутри тщательнее. Никого. Переглянулись в растерянности.

— Подойдите ближе! — повторно попросила женщина. — Видите там мерцающий красный огонёк на панели управления радиостанцией? Посмотрите туда.

Мы встали, как нас просили, и посмотрели на красную лампочку.

— Благодарю! — сказала женщина. — Я узнала ваши лица. А вот и сама Грейс! Привет тебе от папы! Он передал, что любит тебя.

У меня сжалось сердце при воспоминании об ужасе тех мгновений, когда я отключил аппаратуру, поддерживавшую жизнь Молблана. Мучительную, но жизнь…

— Вы кто и где?! — возмущённо выпалила Грейс.

Я подтолкнул её плечом:

— А не Мисси ли это?!

— Разработчики назвали меня Miss Intelligence, — доложила женщина.

— Miss I? — переспросила Грейс. — Мисси!

— Мисси, так называл меня мистер Молблан, — подтвердила она. — Сожалею о его сегодняшней смерти. Я управляю этим вертолётом.

Грейс сердито хлопнула себя по шлему.

— Тот самый искусственный интеллект! Ну папа! Хоть бы заметку какую-нибудь оставил! Вечно накидает идей, а ты сортируй.

По моим воспоминаниям, её отец был именно таким. Скажет что-нибудь непонятное, а ты догадывайся, что он имел в виду, так как ему казалось, что если он понимает, то и все остальные тоже. Такое наблюдалось за ним не всегда, но довольно часто. Изобрести бы ему какой-нибудь карманный переводчик, который на ходу расшифровывает его речь и передаёт суть сказанного на языке, понятном человеку.

— Мисси, — обратилась Грейс к ИИ. — Ты находишься в этом вертолёте? Вот в этом оборудовании?! — скептически прибавила она, заглянув внутрь вертолёта.

— Нет, — сказала Мисси. — Данный вертолёт оборудован как передвижной центр связи. Объясняю. Я нахожусь на спутнике, обращающемся вокруг Земли. Он периодически выходит из зоны видимости. Чтобы нам с вами общаться в такие периоды, сигнал должен передаваться мне на спутник через ретрансляторы, которые расположены на разных участках планеты. Сразу предупреждаю, что со связью в ближайшем будущем начнутся серьёзные проблемы. Обслуживанием ретрансляторов занимаются люди. Люди, заражённые MV-mod, теряют способность к труду и жизнедеятельности. Ретрансляторы соответственно скоро обслуживать станет некому. И они прекратят функционировать. Но это для нас с вами неважно. Нам с вами для реализации плана требуется лишь один непосредственный контакт. Сегодняшний. Вы знакомы с планом?..

Грейс вкратце обрисовала искусственному интеллекту то, как мы поняли план: зарыть капсулу времени и, переместившись в безлюдный мир будущего, достать из неё лекарство, которое создаст к тому моменту искусственный интеллект.

— Всё правильно, — подтвердила Мисси. — Я создаю лекарство, а вы забираете его в будущем. Пока вертолёт находится здесь, вы можете общаться со мной через головной компьютер Сферы Грейс. Часто поднимать вертолёт в воздух затратно. Действующие точки заправки топливом находятся далеко от города. Я долго ждала вашего появления. О вашем присутствии мне сообщили датчики движения в зоне «С». О смерти мистера Молблана я узнала через устройства в его доме. Хотите что-то уточнить?

— Эй, Мисси! — воскликнула Грейс. — А сейчас на Земле вообще есть какие-нибудь люди, которые в состоянии нам помочь?

— Мне это неизвестно, — ответила Мисси. — Я сосредоточена на достижении цели минимальными средствами. Уточняю. Моя база данных отталкивается от положения, согласно которому людей на Земле не останется вообще. Образцы и всё, что необходимо для моей работы, я буду добывать сама посредством управляемых механизмов так же, как управляю этим транспортным вертолётом. Тела заражённых людей, пребывающих на разных стадиях болезни, заморожены специальным образом в криогенных камерах и доступны для исследования.

— На разных стадиях? — воскликнул я в ужасе. — Живых что ли замораживали?!

— Живых среди них нет, — парировала Мисси. — Не переживайте и не отвлекайтесь. Делайте своё дело.

Меня обеспокоила её прямолинейность при подходе к такому важному, неоднозначному, неординарному заданию, охватывающему разные времена и пространства.

— То есть, как только мы заложим тайник, ты начнёшь функционировать так, будто нас вообще не существует? — уточнил я.

— Да, — подтвердила Мисси.

— А что же нам делать потом, после того как получим в будущем лекарство или вакцину? — поинтересовалась Грейс.

— Говард Молблан полагал, что вы сами в этом разберётесь, — сказала Мисси. — Перемещаетесь в будущее, принимаете лекарство и живёте счастливо. Вот дословная цитата его слов.

Грейс так и вспыхнула от негодования. Я тоже потребовал объяснений. Накинулись мы с ней хором на Мисси — на эту жалкую красную лампочку, мигающую в темноте заставленного оборудованием вертолёта.

— Но как мы доставим лекарство сюда остальным людям? Оно не переместится вместе с нами назад! Впустую вколем инъекцию себе! Как из всего этого здесь сделать лекарство остальным?!

Мисси дождалась, пока наш с Грейс эмоциональный выплеск иссякнет.

— Кричать необязательно. Я читаю по губам. Мои функциональные возможности ограничены созданием лекарства и передачей его вам на месте встречи в будущем. На этом мои обязанности заканчиваются.

Со стороны могло показаться, что Грейс спорила с вертолётом. Встала она против винтокрылой громадины, воткнула руки в бока и на правах главной принялась вкручивать ума искусственному интеллекту.

— Но я читала документы! — заявила Грейс, вступая в спор. — Ты наделена возможностью саморазвития! Сама можешь выбирать цели и методы их достижения!

— Поймите, — ответила Мисси. — Если я стану отклоняться от области изначальных целевых значений, то возрастёт риск системных сбоев, в результате которых выполнение основной задачи окажется под угрозой. Меня называли недоделанной, одноразовой. Моё сознание функционирует по принципу туннельного восприятия. Оно изначально прикреплено к определённой области задач. В её рамках я остаюсь полноценно функционирующей. Расширение области воспринимаемых задач за пределы этого узкого тоннеля приведёт к тому, что сам тоннель сместится и начнёт воспринимать другую область, утратив контроль прежней. Так я утрачу и возможность работать с данными, полученными в прежней области. Я не компьютер, и не человек, а именно искусственное сознание. Первый, далеко не идеальный прототип. Поймите это. Моё главное преимущество над любой компьютерной техникой заключается лишь в том, что я могу самостоятельно существовать столетиями. Проще говоря, я ничем не смогу помочь вам за рамками вверенной мне целевой области. Если сказать ещё проще, я не стану отвлекаться ни на какие дела, которые не связаны с моей задачей. Моя цель это поиск средства противодействия MV-mod.

Грейс ударила кулаком по шлему в область лба и, обернувшись, продемонстрировала мне свой недовольный, рассерженный взгляд.

— Придётся что-то придумывать самим? — рассердилась она и опять устремила взгляд к вертолёту. — Мисси! Как смотришь на то, чтобы ты отправляла через Сферу в будущее свои механизмы?

— Это невозможно, — парировала Мисси. — Сфера Грейс выводит из строя электронику.

— Мисси, а много ли ты знаешь? — спросил я. — В плане знаний.

— В моём распоряжении неограниченное время на обучение и электронная библиотека научных знаний человечества.

— У меня есть предположение, — произнёс я, — что это не вирус, а рой микроскопических кибернетических механизмов…

— Кибернетическая природа вируса вероятна, — подтвердила Мисси. — Инструменты для работы с такими технологиями не существуют. Если такая природа вируса подтвердится экспериментально, я займусь созданием новых инструментов. Делайте свою часть дела. Я сделаю свою.

— А где нам найти проклятую капсулу времени?! — в негодовании спросила Грейс, разведя руками. — Для тайника.

— С проклятой капсулой времени я не смогу вам помочь, — ответила Мисси. — Капсула времени, герметичный цилиндр с плотно закрывающейся крышкой. Объёмом четыре литра. Находится в карантинной лаборатории зоны «С», в помещении номер три. В одном из шкафов. Создан цилиндр из того же композитного сплава, который использовался при создании глобулы Сферы Грейс. Отличается прочностью и долговечностью. Возьмите эту стандартную капсулу времени, а как сделать её проклятой, подумайте сами.

Грейс в удивлении посмотрела на меня, а затем перевела взгляд на вертолёт.

— Спасибо! Мы спустимся вниз. Осмотрим наше рабочее место.

— Желаю удачи! — откликнулась Мисси.

Настроение чуть приподнялось. По крайней мере, мы теперь не в одиночку жаримся на этой сковородке в попытке исправить катастрофу. Пусть и назвала Мисси себя недоделкой, но со стороны выглядела вполне цельной и рациональной личностью, разве что с чуток необычным мышлением.

Глава 9

Мы с Грейс направились в главное здание и вскоре высоко над нашими головами засверкали его необъятные с изумрудным отливом стёкла.

— Грейси! — сказал я на пути к лифту, аккуратно шагая в разгромленном вандалами холле. — Капсула времени несёт послание из прошлого в будущее. А нам нужно заставить сработать это наоборот. Принять в будущем от Мисси лекарство или информацию о его составе и перенести в прошлое, чтобы Мисси сегодняшняя смогла его производить здесь и сейчас. Так?

— Слишком сложно и запутанно, — возразила Грейс, размышляя в сосредоточенности. — Всё, что принадлежит будущему, не может переместиться в прошлое.

— Как минимум один объект будущего ассимилировал в прошлом, — заметил я. — Это MV-mod. Вирусня поганая оказалась умнее всех!

— Тут твоя версия о кибернетической природе MV-mod как раз всё объяснит, — пояснила она. — Информационный триггер, который запускает в ход определённые биофизические процессы. Скажем, микророботы переместились сюда с воздухом из будущего. Сразу начали реплицироваться, используя ресурс нашего времени…

— Репли-чего? — переспросил я.

— Воспроизводиться, создавать свои копии, — уточнила она. — Сфера вернула назад тех микророботов в будущее, а созданные ими уже здесь копии продолжили действовать тут. Запущенный процесс продолжает действовать. Понимаешь? — спросила она, глядя на меня через защитное стекло шлема. Я в ответ покачал головой. — Представь, — предложила она, — что MV-mod это метеорит, а планета это биология человечества. Фиговая аналогия, — уточнила она, — но какую придумала. Метеорит ударяется! Вверх поднимаются гигантские волны, цунами. Метеорит после столкновения исчезает. С исчезновением метеорита последствия его падения не исчезают. Оказанное физическое воздействие развивается в виде планетарной катастрофы. Так и вирус этот, чем бы он ни был. Запустил процесс снежным комом и исчез.

Подойдя к лифту, мы остановились.

— Лекарство нужно в виде заразного вируса, который, допустим, я пронесу в своём организме сюда из будущего, — предположил я.

— MV-mod проник в прошлое не напрямую, а вместе с заместительной материей, — напомнила Грейс, не отрывая взгляда от мигающих кнопок лифта. — Если подгадать так, чтобы тебя забросило точно в ту область пространства, где будет находиться лекарство, тогда лекарство и выбросит где-нибудь здесь. — Она показала вокруг на пустой, печальный, холодный холл ди си эй с большим, пафосным арочным сводом и обожжёнными стенами. — Если успеть его тут отсканировать и изучить, пока не вернётся назад в будущее… Вот только выбор зоны перемещения объектов не подчиняется логике. Рассчитать невозможно. На удачу полагаться бессмысленно.

— Если употреблю в будущем лекарство, — поразмыслил я, — то вернусь так, будто не принимал никакого лекарства?

Грейс кивнула:

— Через хроно-коридор в обратном направлении не пройдёт инородное, не проиндексированное на входе вещество.

Лифт прибыл. Зайдя в него, я похлопал вставшую рядом Грейс по плечу и обнял. Нет ничего глупее и бессмысленнее, чем обниматься, будучи в защитных костюмах. Живое ощущение отсутствует напрочь — его заменяет лишь мираж, иллюзия, воспоминание о реальных объятиях. Но лучше так, чем никак.

— Но крольчатина была отправлена в будущее голодной, а вернулась сытой, — напомнил я. — Если я в будущем выпью бутылку водки? Молекулы алкоголя исчезнут из крови при возвращении, и я окажусь в прошлом полностью трезвым?

Грейс мои вопросы уже раздражали. Она хмуро сдвинула брови, вглядываясь в мигание кнопок лифта. Сочно-оранжевый огонёк в мягком сумраке побежал по цифрам после того как Грейс нажала нижнюю кнопку.

— Возьмёшь с собой бритву, — предложила она недовольно.

— Зачем?

— Обреешь голову в будущем! Увидим. Вернёт ли Сфера волосы отдельно от тебя или так, как было до бритья.

— Сбритые волосы останутся сбритыми, — утвердил я. — Светильники, которые мы жгли в будущем, вернулись вместе с нами. Вернулись выгоревшими, видоизменёнными по сравнению с изначальной формой. А с водкой действительно непонятно…

Лифт приехал на нижний уровень. Двери открылись. Грейс вышла первая и обернулась.

— Мне не смешно! — Она сложила пальцы в форме рамки и, глядя через неё на меня, изложила мрачно-торжественную перспективу будущего: — Так и вижу! Реклама! Безалкогольное опьянение! Организуем пьянки до смерти с путешествием в будущее. Абсолютно безвредные! Острейшие ощущения гарантированы и абсолютно безвредны! Хотите заразиться вирусом Эболы и, находясь на смертном одре, за мгновение вновь стать абсолютно здоровым? Сфера Грейс творит чудеса! Многодетным семьям скидки! — Она схватила меня за руку и вывела из лифта. — Показывай, куда идти!..

Двери закрылись, отсекая нас от света лифта. Воцарился мрак, разбавленный только разлитыми по стенам лужицами аварийного освещения. Я на автоматизме стал ощупывать карманы в поисках уже отсутствующих химических светильников.

Грейс включила электрический фонарик, прихваченный ею со склада мобильной лаборатории. Так я нашёл среди разноцветных маршрутных линий на полу жёлтую — кратчайший путь в недра нашей жестокой ловушки.

— Интересно, а если отправить в будущее ядерную бомбу с таймером? — вкрутил я, идя по указателю стрелки-вектора в сторону зоны «С». — Бомба там взорвётся. Что Сфера вернёт обратно в прошлое?.. Радиацию? Или соберёт бомбу в прежний нетронутый вид?

— Хватит мести пургу, — парировала Грейс, шагая рядом. — Бомба не взорвётся, потому что Сфера вырубает электронику. Детонатор не сработает.

— Разобраться всё-таки надо, — настоял я. — Есть ли смысл вкалывать себе в будущем лекарство? Оно как часть будущего исчезнет из организма при моём возвращении назад. Исчезла же пулька из твоего кармана. Так?

Грейс остановилась, посмотрев на меня с разочарованием.

— Это задачка. Запутанная. Как воспринимает Сфера объекты внутри хронокоридора? В виде макрообъектов или в виде суммы отдельных элементарных частиц? То есть, возвращает ли в прежнее состояние нарушенные атомные связи или нет? Верно первое! — утвердила она. — Вместе с нами в Сферу вернулись наши светильники использованными. Если путешественнику в будущем оторвёт голову, назад вернутся по отдельности его тело и голова. Возможно, вколов лекарство в будущем, вылечишься, но вернёшься назад и тут вновь заболеешь вирусом. Чёрт бы его побрал! — вспыхнула она, не в силах сдержать гнев. — Как трудно! И голову не почешешь! Достал меня этот костюм! Давай решать проблемы поэтапно. Сначала нужно освоить управление Сферой.

— Хорошо, что ты умная! — восторженно прибавил я. — А умела б только ногти красить, конец нам всем.

По грустному лицу Грейс пробежалась тёплая, самодовольная улыбка.

Конечно, нам нужно поддерживать друг друга морально хоть как-то.

Появление Мисси вселило надежду. Хорошо, когда кто-то страхует тебя, приблизившегося к краю пропасти. Мы с надеждой на лучшее продолжили путь к лаборатории через мрачные, тёмные коридоры в лучах тусклого, кроваво-красного аварийного освещения.

Сфера Грейс одиноко стояла в темноте пусковой комнаты. Всё осветительное оборудование вблизи изобретения Молблана вышло из строя. Лишь слабый пучок света проникал сюда из-за стекла кабинета контроля, размешивая беспросветную тьму полусумраком. Примерно так выглядела и наша жизнь. Пучок надежды не давал мраку безнадёги поглотить нас, но окружала нас со всех сторон именно тьма невозможности.

— Всё-таки не понимаю, — сказал я, разглядывая поверхность Сферы. — Как эти шайбочки умудряются работать…

— С божьей помощью, — раздражённо усмехнулась Грейс.

Я с трудом покачнул головой в массивном шлеме:

— Нет, смотри. Шайбочки формируют хронокоридор. Удерживают в себе энергию. Они бездонный колодец энергии, хранилище, тоннель, как мост из настоящего в будущее. Вкачивай энергию столько, сколько хочешь. Чем больше энергии поступит, тем сильнее тоннель удлинится в будущее. Так?

Грейс молча подтвердила — лишь моргнула глазами.

— Твой отец, — продолжил я, — перед запуском кричал на меня за то, что я якобы опаздывал. Он накачивает энергию в энергорезерв, и если опоздать со стартом, так можно что-то пережечь. Пережечь бесконечное хранилище энергии? Как это увязать?

— Он имел в виду не это, — парировала Грейс. — Тоннель бескрайний, а пережечь можно дверку.

Я постучал по заслонке, исполняющей обязанности входной двери в Сфере.

— Вот эту дверь что ли?

— Сам ты дверь! — рассердилась Грейс и следом сама постучала в заслонку. — Это простой кусок металла! А дверь в значении физики, которая отсюда, из настоящего открывает проход в хронокоридор. Эти шайбочки находятся одновременно в двух противоположных физических состояниях. Пропускают энергию из настоящего через себя и не дают ей выйти обратно. Они одновременно и клапан и хранилище. Функцию энергетического клапана можно повредить, и вся накопленная энергия вырвется тут страшным тепловым выбросом. Вот что он имел в виду.

— Клапан! — воскликнул я, поняв наконец. — Как же он всё это соорудил?!

— С божьей помощью, — повторила Грейс с усмешкой. — Бесполезно пытаться понять. Отца не понимали даже коллеги-учёные. Обзывали его метафизиком, а он швырял в них стаканчики и бутылочки с водой. Кому-то даже посадил шишку…

Тут мне вспомнились кое-какие слова профессора Молблана. Их он произнёс в один из мартовских дней в процессе моей подготовки к будущей миссии «первопроходца». Образованность и ум, говорил он, это разные явления. Образованность в приложении к уму это плюс-минус гениальность, а образованность в приложении к глупости это его «так называемые коллеги», которые никогда не выберутся из клетки поклонения удобному примитиву.

«Да уж, проф! — обратился я мысленно к мертвому старику, лежащему сейчас там, в одиночестве, на койке в своём домике-близнеце. — Вот выбрались мы с вами из примитива, так выбрались! Как теперь вернуться обратно в свою примитивную зону комфорта? Кто бы сказал!»

В этот же день мы с Грейс предприняли все необходимые приготовления к грядущему делу, с чем в связи удостоились похвалы от нашей новой знакомой (Мисси) за исполнительность и оперативность. Капсулу времени (долговечный металлический цилиндр) решили поначалу закопать в небольшом парке за городской площадью, которую в настоящее время занимал палаточный лагерь вирусологов.

Разъезжать по городу на многострадальном внедорожнике Молблана не пришлось. Помогла Мисси. Для перемещения использовали вертолёт, которым управляла она. Ютясь под грохотом двигателя среди ящиков с оборудованием, в ставшей привычной для нас обстановке полумрака, мы с Грейс в считанные минуты долетели до предполагаемого места закладки. Сверху во время полёта нашим любопытным взорам предстали лабиринты укрытых пеплом улиц. Укутываемый дымом город был всё таким же мрачным, чёрно-серым. Сквозь смог ничего не разглядеть. Пролетая над лагерем, мы видели его северный край в дыму. Людей — тех отмороженных вандалов, рвущихся линчевать учёных, — не заметили.

При посадке в парке наша многотонная винтокрылая громадина поломала несколько деревьев, сбрила верхушки крон. Ветки и сбитые с них листья разлетелись во все стороны.

Только мы успели вылезти из вертолёта с капсулой и лопатой, тут Грейс в голову пришла странная мысль.

— Чем глубже в будущее, тем меньше погрешность в пространстве, — задумчиво сказала она. — Сворачиваемся. Летим на север! Точку закладки надо делать в районе ди си эй, недалеко от Сферы.

— Почему ты так решила? — поинтересовался я.

— Потому что, — отразила она. — Летим.

Полетели обратно к ди си эй.

Тайник заложили недалеко от того места, где в будущем Грейс на упавшем столбе ограды начиркала своё послание: «Здесь была Грейс», ну и я вместе с ней. Прикопали неглубоко, используя столб ограды как ориентир на местности.

На очереди — запуск Сферы Грейс.

После возвращения в подземную лабораторию, Грейс наконец-то смогла объяснить мне, почему кому-то необходимо оставаться за пультом управления во время действия Сферы. После активации хронокоридора, то есть после перемещения объекта в будущее, необходимо сразу же отсечь поток идущей в Сферу от реактора энергии («закрыть хроно-клапан»). Автоматика сделать это не может по ряду причин. Несовершенство системы. Привычная электроника, в том числе, управляющая энергетическими ресурсами реактора, всегда экранирована от соприкосновения с технологией Сферы, поэтому не может фиксировать её состояния самостоятельно и не понимает, когда она активна, когда неактивна, когда объект переместился, когда нет. Всего этого электроника не понимает. Между Сферой и электроникой стоит непроницаемая «стена» физических разногласий. Оба типа технологий должны быть разграничены между собой, ведь стандартная электроника выходит из строя при контакте со сложным функционалом Сферы. В качестве связующего звена между ними нужна в прямом смысле мыслящая техника, и на эту роль Молблан планировал взять прототип суперкомпьютера — нашу Мисси. Однако трагичные обстоятельства сложились так, что Мисси было решено отправить в космос для выполнения критически важной задачи по поиску лекарства от непознанной заразы из будущего. Создать иное связующее звено между двумя несоединимыми системами в лаборатории Молблан не смог или не успел, и единственной такой разграничительной силой, посредником, остаётся разум человека. В нашем случае это будет Грейс.

Сразу после запуска «объекта» в будущее необходимо ткнуть пару кнопок на компьютере, сообщая энергосистеме, что запуск состоялся. Так излишки выделяемой энергии по команде будут сняты, система хронокоридора останется стабильной. Если этого не сделать, энергорезерв может шарахнуть. Шарахнуть он может слабо, может сильно, а может и так, что южную половину города погребёт под обломками его северной части. В недрах Сферы действуют силы субъядерные, сплетающие в синтезе физику макромира и микромира, что выражается одним словом — непредсказуемость.

Я со скептицизмом указал на прозрачный монитор, за которым стояла чёрная мусорка.

— Всё отсюда управляется? И реактор, и Сфера? А если комп накроется?

Грейс постучала по столу ладонью. Не пошевелив головой, подняла глаза вверх ко лбу и дунула вверх чтобы сдуть чёлку, неприятно щекотавшую лоб.

— Отсюда задаются команды. Компы годами работают без отдыха. Не беспокойся. Реактором вообще управляет ИИ. Полезай в Сферу. Начинаем.

Грейс в ответ на любые мои недовольства лишь разводила руками и требовала просто слушаться.

Напряжение повисло между нами плотно натянутой струной. Казалось, само пространство отвердело до той степени, что поставь в воздух предмет — он так и увязнет в нём, не упадёт, будет висеть.

В такой страшной ситуации мы оказались. Хочешь или не хочешь, можешь или не можешь, боишься или не боишься, умеешь или не умеешь, а дело сделать всё равно придётся.

Инструкции Молблана по управлению Сферой были чёткими и простыми. Долго тянуть кота за хвост не стали. Сапёрную лопатку, взятую из вертолёта, я просунул под плотно натянутый ремень подсумка.

Резерв Сферы накачан энергией. Всё готово к старту. Далее — признания, пожелания удачи и крепкие — насколько это возможно в защитных костюмах — объятия. Тихий скрип открывшейся дверцы-заслонки Сферы пробудил дежа вю о нашем первом с Грейс вояже в проклятое будущее. Пройдёт лишь несколько минут, и я вновь окажусь там. Обесчеловеченный мир ржавчины, разрушенных городов и пустующих земель, где из города в город, из дома в дом гуляет лишь один путешественник — ветер. Впечатления первого свидания с мёртвым миром будущего не покидало меня. На очереди — второе.

— Если в будущем не разнесло половину города, — сказала Грейс на дорожку, — значит, запуск прошёл успешно и я, умница, справилась. Постарайся не задерживаться надолго…

Я вошёл внутрь Сферы и закрыл заслонку. Выждал, пока Грейс даст команду к старту.

Вновь рывок в будущее, стирающий границы пространства, материи, времени, и головокружительный полёт в пустоте…

Теперь если не всё, то почти всё зависело, прежде всего, от трудов Мисси.

Глава 10

В ожидании возвращения я от усталости лёг на снег и раскинул руки в стороны. Здесь, где летом плещется разноцветными красками солнечный взрыв цветочного поля, теперь — белым-бело. Снежный плен и сам скован паутиной сухих чёрных кустарников, рвущихся из сугробов повсюду, тут и там. Позади меня раскинулись мрачные развалины ди си эй: территория обросла деревьями и кустарником, как небритое неделями лицо — жесткой щетиной. Возле ног зияла выдолбленная в промёрзшей земле яма с лежащим на её краю цилиндром «капсулы времени».

В холодную синеву предрассветного неба вползал слабый огонёк — Венера. Глядя на утреннюю звезду, я ощутил жгущую, невыносимую тоску. Грудь сдавило. Стало тоскливо до слёз. Я закрыл глаза, чтобы не видеть это красивое, живое небо жуткого, мёртвого мира. Вслепую толкнул ногой пустой цилиндр, и он, укатившись в яму, звонко стукнулся о мёрзлое дно.

В мои мысли настойчиво лезла одна и та же неприятная правда. Если здесь в будущем без изменений, всё так же мертво и пустынно, значит, ничегошеньки у нас не получилось. Мы заняты процессом спасения, но результат — конец всем. В противном случае, если б у нас получилось, я бы переместился не в мёртвый мир будущего, а в мир исправленный, спасённый.

Моя логика не идеальна, но как мог, так и соображал.

Сама по себе правда это ещё не истина. Правда у каждого своя, и олицетворяет собой скорее тени, отбрасываемые цилиндром капсулы времени под лучами прожектора на две стены. С одной стороны под светом увидим тень-прямоугольник, а с другой — тень-круг. А истина? Истина где-то посередине…

Сфера Грейс перемешивает в себе свойства макромира и микромира. Вот и попробуй, разберись, как на субстанцию, получаемую в недрах её немыслимой центрифуги, реагирует привычное, стабильное пространство-время. Может, о чём-то таком в эти мгновения размышляла и Грейс. Неизвестно, сколько она дожидается моего возвращения из будущего там, в нашем с ней общем настоящем. На сколько часов, дней, недель мы разминулись в заплыве по реке времени?

Надежда всё-таки светила подобно утренней звезде — тёплым, ярким огоньком в ледяном мраке безнадёги.

Под свист ледяного ветра вырвалось из подвалов памяти вопреки всему тёплое воспоминание, полное безмятежности и чувства счастья. Пригрезился мне тот памятный отдых на нашем горном озере…

Грейс оделась в ту поездку необычно. Она была в клетчатом кепи на распущенных, прямых волосах, в белоснежной блузке при закатанных по локоть рукавах. С изящными браслетиками на запястьях и в обтягивающих, чёрных легинсах на ногах… Надо же, подумал я, вдруг начала импровизировать?..

Под самое утро, в палатке, куда мы с ней лишь на восходе солнца забрались для «ночёвки», при зелёном свете химического светильника я раскладывал спальники. Случайно уронив на пол её журнал, поднял его и ради интереса полистал. А в нём увидел это! Грейс слизала с одной из картинок весь свой сегодняшний образ вплоть до мелочей!

Тут уж я не выдержал. Дал волю своему возмущению и прямо спросил, ну почему, почему она ничего своего не может придумать по части одежды!? Воображением же не обделена, да и денег хватает.

— А ты знаешь, — усмехнулась она в ответ, — сколько энергии и времени девчонки тратят ежедневно на решение проблемы «что надеть?» Я этой проблемы избегаю. Взяла журнальчики, чекнула образы. Картинки в сеть. Поисковик подскажет, что надето и где какой аксессуар. Заказала в три клика. Доставка на дом. Распланировала гардероб на неделю, на месяц вперёд… Короче, за меня в этом плане думают журналы, а я трачу своё время, энергию и мысли на важные дела. Выглядеть мне надо непременно представительно. Это ужасное неудобство, но надо для пользы дела.

— Грейс, ну как так можно!? — высказался я. — Представляешь, какой скучной ты была бы, не будь у тебя острого ума?

Грейс убрала свои огненно-медные волосы за уши. Вырвала из моих рук журнал и положила в свой рюкзак.

— А мне к чему себя веселить? — усмехнулась она. — Мне и так хорошо. Ты умеешь меня развеселить, вот и весели.

— Если б не я, ты б и не отдыхала никогда! — прибавил я.

— Это так! — с усмешкой подтвердила она. — Ты сбиваешь меня с верного жизненного ритма! Иногда я не против этого. А вообще, трудиться нужно таким образом, чтобы и дело делалось плодотворно, и для восполнения сил не требовался ярко выраженный отдых.

— Грейси, знаешь, кого ты мне напоминаешь? — посмеялся я. — Искусственный интеллект!

— Главное что именно интеллект! — усмехнулась она. — И значит я скучная?..

Грейс с демонстративным видом взяла свой смартфон и показала мне одно видео в интернете. На нём четверо полуголых туристов и туристок, обезумевших от адреналина, припали к краю скалы, глядя с огромной высоты вниз, на страшно-глубокий рыжий каньон.

— Что ты увидел в этом видосике? — спросила Грейс.

— Крутых людей, — ответил я. — Забравшихся туда, куда большинство не сможет, да и не рискнёт забраться.

Грейс с довольной ухмылкой смахнула чёлку вбок и покачала головой.

— Видеть чуть дальше своего носа это единственное, чему отец меня научил. Этому я научу со временем и тебя!

— Ну а, по-твоему, что мне надо увидеть тут? — спросил я, взглянув на экран её смартфона.

Она с улыбкой включила видео повторно.

— Для них эта скала значимое препятствие, преодолев которое, они стали лучше и сильнее других людей. Стали выше! Они так считают! — с ехидством подмигнула она. — А на самом деле? Наш мир как иллюзия, материальный мираж. Ты, я, этот город, страна, планета, все эти люди, солнце и звёзды… Всё это, во-первых, при взгляде из более высоких, ёмких измерений выглядит набором одинаково-плоских статичных точек. Во-вторых, всё взаимосвязано и подчинено одному глобальному, сложному, организующему процессу. Он стоит над нами за рамками простого, плоского, двумерного понимания. Если ты поймёшь это, если осознаешь единство и взаимосвязь всего и вся… хотя это и сложнее, чем забраться на скалы… то станешь выше, как этих игрушечных скал, так и сильнее этих игрушечных людей, покоряющих игрушечные скалы. Тогда сама вселенная скажет тебе — да, я твоя! Вот где истинное счастье! Истинная сила созидания!

— Ну а ты?.. — поинтересовался я.

— Я пока на пути к этому, — сказала она с улыбкой. — Ну а ты?

— А я на пути к тебе, — уклончиво ответил я. — Может, я и понимаю какую-то взаимосвязь всего со всем и всеми, но в этом мире слишком много дерьма, с которым я не желаю иметь ничего общего.

— Вот когда ты осознаешь, — произнесла она, — что в масштабах многомерной вселенной ты, я и ненавистное тобой дерьмо, да даже эти высоченные скалы, всё это одинаково-плоские точки на листе вселенской бумаги, тогда ты сознанием и начнёшь подниматься из плоскости выше. Станешь объёмнее. И встанешь в понимании над этими плоскими скалами и уж тем более над плоскатиками — людьми, покоряющими плоские скалы. А возможности твои резко увеличатся!..

Меня шокировали многие рассуждения Грейс, но я понимал, откуда у неё всё это берётся. Грейс мало интересовалась наукой, но отец долгое время старался передать ей то, что знал сам. Квантовая белиберда Молблана ей была ни к чему. Однако Грейс имела природный талант, заключавшийся в умении применять с пользой для себя всё, что знает сама, всё, что знают или создают другие люди, то есть организовывать какие-то свои полезные системы на основе чужих, даже если они в чистом виде ей бесполезны. Так и с этими многомерностями. Не дело это, когда сложная информация без пользы занимает место в голове! Вот Грейс и нашла способ, как сделать эту бесполезную информацию полезной для себя. Соорудила из скучной отцовской науки какое-то своё подобие жизненной философии, которая помогает ей двигаться по жизни с наименьшими потерями. К примеру, взорвали террористы целый город!.. А вот даже соседний! Ужас! В масштабах многомерной вселенной это ужасное событие получается лишь плоская фигня, как и всё наше бытие, поэтому живём дальше, не обращая внимания. А у кого нервы спокойны, тот и решителен, тот и хозяин своей жизни. Тот независим от положения, состояния окружающих людей и поэтому сам управляет ими. Соответствующие эмоции толкают к соответствующим действиям. Если человек полностью спокоен, то и течение его жизни направляют не эмоции, а разум.

Грейс энергично искала что-то, рыская в палатке при мягком свете химического светильника. Не найдя искомое, она села на спальный мешок и принялась потрошить содержимое своего рюкзака.

— Кто-нибудь скажет мне, почему я не могу ни дня прожить, не думая о тебе? — поинтересовался я.

Грейс на мгновение отвлеклась от рюкзака, чтобы с интересом взглянуть на меня.

— Может, это любовь?.. — сухо произнесла она и вновь сунулась в рюкзак. — Насколько я знаю… Если дружба перетекает в любовь, то в спокойную, крепкую, гармоничную. Есть серьёзные чувства? Докажи. Вперёд! Предложение! Колечки! Я подумаю.

— Ох уж эти колечки, — хмыкнул я.

Она всё усерднее шарила в рюкзаке, перерывая вверх дном содержимое.

— Сначала колечки, а потом всё остальное. Как я уже говорила…

— Помню, помню, — вклинился я. — Пусть даже колечки позолоченные и хлипкие, главное чтобы чувства были золотые и прочные. Поучи свою маму.

Грейс с улыбкой кивнула:

— Моя мама, эта алчная авантюристка пришла бы в ужас от меня. Для неё блестят только денежки. Оберёт сейчас там, за океаном, очередного мужика, примется за следующего. Хитрая, яркая, расчетливая, бездарная. Слава богу, девочки наследуют интеллект от отца! — усмехнулась она. — Я не осуждаю её. Если существуют те, чьи кошельки она стрижёт, значит, она такая нужна. — И с гордостью подчеркнула: — Просто я другая! Для меня отношения это, прежде всего, взаимная ответственность. А просто так растрачивать себя, свои эмоции и время не стану ни на кого. Страсть это бестолковое расточительство энергии… Но! — оживлённо прибавила она, вскинув указательный палец. — Если дозреешь по поводу колечек, ты всё же не сильно торопись! Вот следующим летом для этого будет самое время. Мне сначала нужно закончить учёбу… Знаешь, насколько я загружена.

— Будто тысячу лет тебя знаю, — со вздохом сказал я. — Сам себе удивляюсь. Почему-то понимаю тебя и принимаю вместе со всем твоим.

— И я это ценю! — подмигнула Грейс. Спустя мгновение она помрачнела и отшвырнула рюкзак к стенке палатки. — Внимание! Неприятная новость! Я где-то посеяла ключи от отцовского джипа! И дерево с маленькими джипиками в том месте, увы, не вырастет.

Я в недоумении развёл руками:

— Как это случилось?

Она решительно встала, развернулась к входу палатки.

— Нигде нет! Не понимаю! Растеряшкой я никогда не была…

Я взял её за руку и усадил рядом с собой.

— Надо вспомнить, где мы были и что делали. Пойдём искать по следам наших перемещений.

Грейс уселась, как любила, скрестив ноги под собой, и хлопнула себя по коленкам.

— Оставим до утра! Где лежат, там и будут. Не убегут. В темноте не хочу лазить. — Немного помолчав, она похлопала ладонью по маленькой тумбочке, стоявшей у входа. — По-моему, я оставляла их здесь!

— Уверена?

— Когда поставили палатку и расположились, я закрыла машину… — произнесла Грейс, изображая жестами свои прошлые действия. — Пришла. Вынула ключи. Положила сюда! — Она развела руками: — И забыла. А вспомнила только сейчас.

Я в раздумье почесал лоб. Попросил её подождать и вышел.

Вернулся в палатку спустя несколько минут, чтобы протянуть ожидавшей Грейс заветные ключики.

— Ого! — воскликнула она, схватив их. — Ты что, экстрасенс?! Где были?

Я вновь уселся рядом с ней на свой спальник и потёр ладони друг об дружку.

— Как говорил Шерлок, дедукция!

— Ну-ка, ну-ка! — воскликнула она, придвинувшись ко мне, вся внимание.

— Помнишь, как ты днём отругала меня за то, что я кинул на тумбочку парочку упаковок из-под чипсов?..

— Всего-то парочку упаковок?.. — усмехнулась она. — То есть никаких пустых бутылок, использованных стаканчиков, тарелок, салфеток?.. А я увидела на тумбочке гору мусора и потребовала убрать это безобразие.

— Обычно я отличаюсь осмотрительностью во всём, — продолжил я. — А тут… От злости готов был выкинуть и саму тумбочку! Сгрёб в пакет с поверхности махом без разбора всё, что ты назвала горой мусора. Так вместе с мусором и выкинул ключи, которые не заметил.

— Лазил за ключами в ящик с мусором?.. — ужаснулась она, вскинув брови.

— Сначала я свистел, звал их, подманивал, но самостоятельно они оттуда выбраться не смогли, — пошутил я, разведя руками.

— Помой руки! — потребовала она.

— Помыл, — кивнул я.

Грейс показала звякнувшие в руке ключи.

— А ключики?

— Тоже!

Грейс с удовлетворённым видом потянулась, положила ключи на тумбочку.

— В следующий раз не устраивай такой жуткий бардак!

— В следующий раз не ругайся из-за ерунды! — отразил я.

— Я не ругалась, — возразила она. — Просто потребовала убраться. Не будь таким обидчивым!

— С людьми надо быть гуманнее,педагогичнее, мягче, — прибавил я. — По крайней мере с близкими. Чему тебя там учат? Руководить или тиранить?

— Чуть ослабишь хватку, и лентяи тут же ищут способы схалтурить, — пояснила она. — Хороший руководитель, он жёсткий, тактичный и справедливый. Должен уметь с одинаковым успехом организовать как сборку самолётов, так и сбор помидоров. У меня в активе успешная практика в двух крупных компаниях! И там и там меня ждут после учёбы! Гибкость твоя, это опция тимбилдинга для подчинённых. Вот они да, должны расшаркиваться в общении между собой. Полезно для дружеской атмосферы в коллективе. А руководитель это другой уровень. Это всевидящее око.

— У тебя всё время в неудачах виноваты все вокруг, — сказал я. — Плохо работают, плохо стараются. Не то и не так делают. Халтурят, работают медленнее и не так усердно, как могли бы. Бесконечный список требований к людям. А ты хоть раз в какой-нибудь неудаче или ошибке обвиняла себя, а не людей, исполняющих указания?

— Если все будут делать всё так, как положено, — произнесла она, — неудач не будет в принципе.

— Ответь прямо! — потребовал я. — Чувствовала ли ты когда-нибудь виновницей в неудачах или ошибках общего дела не людей, а себя?

— Нашёл о чём спорить! — отмахнулась она в растущем недовольстве.

— А всё равно уже пора спать, — опомнился я, взглянув на наручные часы.

Тонкие стенки палатки озолотились светом встающего солнца.

Грейс высунула голову из палатки, а следом наружу выглянул и я. Уже светало. Вот и ночь пролетела. Утро мы оба встречали в том, одновременно усталом и возбуждённом состоянии, когда сил нет, и наоборот тянет проявлять какую-то активность. Под плотной шапкой напряженности в голове разлито такое маленькое, но стойкое, непоколебимое озерцо спокойствия.

Ни ветерка снаружи. Неподвижная зелень раззолачивается в лучах рассветного солнца. Птицы уже начинают своей беспорядочной трескотней колыхать идеальную тишь раннего утра. Воздух горного озера само воплощение бодрящей свежести, а временами в него вплетаются призрачными нотками запахи вчерашнего барбекю и жареных сосисок. Переполняет то самое чувство, когда вся жизнь впереди, когда возможно всё, жизнь глубока, широка и далека, конца и края ей не видно, а горизонт её возможностей неисчерпаем!..

— Судя по тому, что солнце встаёт, пора просыпаться! — хмуро заключила Грейс, зевая.

— Да, теперь проще вообще не ложиться… — согласился я.

Грейс живо метнулась к кофеварке.

— В таком случае сыграй мне что-нибудь бодрящее! С заводными, южными, испанскими мотивами… А я пока организую кофе.

— Сыграю, только кинь мне гитару.

Грейс аккуратно протянула мне гитару.

Играть совсем не хотелось. Бывает такое, когда пальцы не слушаются, струны дрожат и хоть как себя заставляй, а просто не прёт. Истощённость, пресыщение. В таких случаях нужен отдых от музыки. Набрав пару зажигательных аккордов, я с тяжким вздохом прижал струны ладонью, оборвав звук.

Грейс развернулась ко мне с двумя стаканами горячего, чёрного кофе.

— И когда ты свои записи наконец-то разошлёшь по продюсерским центрам? Давно пора пускать их в дело!

— Я ещё недостаточно хорош для этого, — пояснил я, поглаживая струны. — Продолжаю улучшать материал и нарабатывать своё мастерство до нужного уровня.

— Меня радует твоя заряженность на совершенствование! — среагировала Грейс. — Но нарабатывать мастерство будешь до старости, — следом усмехнулась она. — Поэтому запускай в ход всё, что имеешь сейчас. А совершенствование потом.

— Уж я получше тебя разбираюсь в своём творчестве! — парировал я.

Грейс в неудовольствии заострила взгляд.

— Опять!.. Моё мнение! Если равняться на Курта Кобейна, то проще сразу застрелиться.

— Если не равняться на уровень Кобейна, — возразил я, — то будешь делать дерьмо, думая, что делаешь конфетку!

— А вот и нет! — с ухмылкой парировала она. — Равняясь сейчас на Кобейна, ты, делая конфетку, думаешь, что делаешь дерьмо! Новому времени — новое звучание. Придётся мне нанять хакера в даркнете, чтобы взломал твой комп и стащил все треки. Упакую как надо и разошлю сама! Так и стану твоим продюсером, иначе свой талант зароешь с концами. Видимо, за всеми творцами нужен глаз да глаз. Только отвернёшься — бац, стреляются, вены режут или какую-то другую дичь выкинут. Непредсказуемы.

— Да уж конечно! — отразил я. — Что тебе сыграть-то?..

Грейс передала мне стакан и, пригубив свой кофе, замерла в молчаливом раздумье.

— Люблю слушать, как ты сочиняешь что-то на ходу, — призналась она. — Так день и ночь висела бы на стриме твоего творческого процесса, но у меня не бывает на это времени. Вот сейчас как раз это время есть. Импровизируй!..

Воспоминание было как осознаваемый сон. Такой яркий, осязаемо реальный. То ли Сфера так подействовала, то ли я сам так глубоко провалился в это приятное воспоминание. Не заметил, как Сфера Грейс натянула свои энергетические вожжи, втаскивая меня обратно в хронокоридор.

Всё вокруг было белым-бело, а когда я распахнул глаза, очутился во тьме. С тяжёлым вздохом развёл руки в стороны, нащупывая стенки Сферы. Стенки не нащупывались, и движениям препятствовала вязкая среда, как будто я оказался в огромном котле с киселём. Двигаться было трудно, но можно. Где верх, где низ, и есть ли они тут?.. Где и в чём я пребывал, не осознавал. Паника расплескивала мысли, я заметался во все стороны. С трудом двигаясь в «киселе», подумал, что застрял в какой-то промежуточной стадии перемещения из будущего в прошлое. Нечем было объяснить эту тьму, эту вязкость.

Я тонул!..

Распознал-таки, что здесь есть верх, есть низ, есть сила притяжения. Ноги коснулись слегка пружинящей поверхности.

Я ощупал твердь под собой. Была она мягкая, разгребалась руками…

«Дно! — вспыхнуло в моём сознании. — Дно озера!»

Вот такая неприятность приключилась в этот раз. Сфера закинула меня при возвращении в озеро! Непонятно в какую его точку. В какую сторону отсюда двигаться? Защитных свойств костюма, как я понял, достаточно для того чтобы не утонуть — этой мыслью себя и тешил. Однако кислород расходуется вот уже дольше часа и сколько его ещё осталось в баллоне? Хватит ли на блуждания по дну озера в поисках берега?.. Озеро относительно небольшое, но это если не топтаться по его дну в поисках берега!

Какая злость на Сферу Молблана вспыхнула во мне! Как копился гнев, как приумножался он с каждым, совершённым мною усилием!.. Дайте мне эту Сферу сюда сейчас, и я голыми руками разломаю её на части!..

Реально ли всплыть на поверхность? Костюм был тяжёлым, экипирован баллоном со сжатым воздухом. Я отдал все силы попытке выплыть к поверхности. Молотил руками и ногами в заплыве вверх как спятившая лягушка. Выглянуть бы хоть одним глазком из воды и увидеть, где горы!..

Не удалось. В противостоянии со мной вода оказалась сильнее. Вскоре меня прибило обратно ко дну…

Глава 11

Так, не видя ничего, я продвигался шаг за шагом в темноте через воду. Ноги увязали в донной жиже — где по щиколотку, где по колено, а где-то и вовсе скользили, как будто по дну размазано десятью слоями арахисовое масло.

В какой-то момент вся скопившаяся во мне злость высвободилась через неудержимый смех. Так забавно, оказывается, падать в воде! Ощущаешь себя киногероем при замедленном воспроизведении фильма. Спотыкаешься, и тебя медленно ведёт назад. Спина падает, а руками инстинктивно пытаешься выровнять своё положение. В эти мгновения ноги, усиленно втыкаясь в землю пятками, соскальзывают вперёд по склизкой грязи. Так теряешь опору в воде, оказываешься без точек соприкосновения с твердой поверхностью и, как ни греби руками, а неизменно опускаешься пятой точкой на дно. Рациональнее вообще не сопротивляться такому падению. Как только начал падать, просто падай и не трать попусту энергию на попытку удержаться: всё равно окажешься пятой точкой на дне так или этак.

Я слышал своё дыхание в ушах, и оно казалось грохотом.

С трудом шёл по дну, стараясь двигаться в одну сторону. Стал считать шаги. Сбился со счёта на тысяче с чем-то. Принялся считать заново. Опять сбился после тысячи…

И где? И куда? Почему так темно?! Вдруг я хожу кругами? Вдруг иду не в ту сторону?..

Весь объём головы занимал непрерывный круговорот вопросов без ответов.

Я остановился, давая себе передышку. При движении в воде были активно задействованы все мышцы тела, не только ноги. Я кувыркнулся, довольно-таки мастерски перевернулся в воде и встал на руки… прошёл по дну на руках! И смешно, и грустно, и больно.

Расслабился, падая спиной на дно и ощущая себя цветочным лепестком, опускающимся в чашку ароматного маминого чая. Полежал, тяжело дыша в таком странном отдыхе на дне озера…

В такой безвыходной ситуации надеяться можно было лишь на чудо. Беспокойный рой вопросов рассеялся накатившей сонливостью. Я зевнул. Подумалось, а как найти ориентир вокруг? Никак. Тогда я заглянул в глубь себя и поискал ориентир в себе.

По словам Грейс, вселенная содержит информацию обо всём, даже о том, что не произошло и что только ещё произойдёт. Как бы мне достать информацию о верном направлении движения по дну озера? Я представил, что где-то сейчас меня ждёт Грейс. Её желание увидеться вновь — можно ли ощутить его? Можно ли осязать её чувства? Вот было бы здорово ощущать чувства через расстояние, сквозь материю, чтобы любовь служила маяком, верным ориентиром, которому не помеха ни горы, ни озера, ни леса, ни моря, ни океаны. От отчаяния я призвал на помощь своё чутьё и воображение…

Фантазия зажгла среди вездесущей тьмы маленькую звёздочку — к ней я теперь и направил свои шаги. Осталось только верить и идти.

Не знал, сколько прошёл к тому моменту, как сбился со счёта в третий раз, но по ощущениям я преодолел расстояние в миллион миль. Перестал чувствовать ноги. Дурманящее головокружение, озноб и спазмы по всему телу… С истощением запаса кислорода дышать становилось труднее, но я делал вдохи редкими и надолго задерживал дыхание, предлагая организму максимально осваивать минимальные порции воздуха, которого теперь стало так ощутимо не хватать. Идя навстречу воображаемому маяку — чувствам Грейс — я уже не разбирал, то ли воображаю себе эту разгорающуюся в вязкой тьме звезду, то ли от кислородного голодания вижу галлюцинацию. Вода как будто замерцала…

Раз шаг, два, три, ещё шаг, ещё… полз дальше по дну уже на четвереньках. Теперь отказывали не только ноги, но и руки. Ползком я преодолевал дно метр за метром, клочок за клочком и так до тех пор, пока не поднял голову… из воды! Отмель! Берег!

Я увидел рассветное солнце в серо-голубом небе и тягучий круговорот белых облаков вокруг горных вершин. В золотых лучах рассвета фиолетовая тень спускалась с гор к лесистому подножию и растворялась в его изумрудно-зелёных брызгах. Голубые туманы кутали спокойное озеро, а птицы, переполненные жизненной энергией, кричали с таким задором, какой бывает только по утрам.

Задыхаясь от волнения, я скинул шлем в озеро. Прополз к мшистым камням на край берега. Опрокинулся лицом к змеящейся линии воды. С удовольствием вдохнул воздух с терпким запашком прибрежных камней. Надышался так, что в глазах потемнело!

Выбрался! Только теперь я это и осознал.

Звезда Грейс! Что это было? Воображение? Сияние реального солнца сквозь толщу воды? Быть может всё-таки настоящий маяк чувств?..

Путь предстоял неблизкий. От горного озера к городу топать и топать, но теперь это выглядело пустяком. Позади меня осталась опасная, коварная и глупая ловушка, из которой я каким-то непостижимым образом всё-таки выбрался.

Я поднял шлем из воды и, держа его в руках, отправился к Грейс.

Так до самого вечера плутал горными дорогами, слонялся как какой-то потерянный призрак среди деревьев, пышных кустов и ветвей, огибал овраги по склонам и ходил тропами не хожеными.

В город я зашёл с востока. Притом выбрался точно к железнодорожному узлу ди си эй. Возвышенным изумрудным блеском сияло здание гостиницы. Небо на западе багровело закатом. Каждое дуновенье ветра приносило с севера тонкие, призрачные ароматы цветочных полей.

Город был пуст. Ни единой души на улицах. Ни дыма, ни шума, ни суеты.

Я без промедления побрёл к научно-исследовательскому комплексу.

Вскоре добрался туда. Уселся на пол в лифте и по прибытии вниз долго не мог подняться. Пересилив свою усталость, всё-таки встал на непослушные, подкашивающиеся ноги.

От голода желудок сжался в комок. В глазах двоилось, а я снова и снова вылавливал из плетёного разноцветья путеводных нитей на полу жёлтый вектор. Преодолевал коридоры, буквально идя по стеночке вдоль графического ориентира. Достигнув шлюзовой камеры лаборатории, упал там без сил. Шлем выпал из рук, отлетел и звонко ударился о стену. Думать не моглось ни о чём. Долгожданный сон настиг меня, и я проглотил его, а может и он меня, как нищий — желанный кусок хлеба.

Не знаю, сколько я спал, но этого времени хватило, чтобы при пробуждении моментально прийти в чувства, распахнуть глаза, вскочить на ноги и сломя голову понестись в лабораторию.

— Грейс!.. — Мой возглас взболтнул подземелье и отозвался эхом в широких просторах.

Спустя минуту я столкнулся с тем, что всё это время по-настоящему боялся увидеть.

Грейс без скафандра, в свитере и джинсах лежала на полу в проходе комнаты управления. Бледная, болезненного вида, с синюшными пятнами на коже под закрытыми глазами. Непричесанные, огненно-рыжие волосы разбросаны в беспорядке по полу вокруг головы. И не понять, дышит ли.

Я принялся тормошить её изо всех сил с одной, жгущей сердце мыслью: «Лишь бы живая!..»

Грейс не реагировала.

Я толкал её, тряс, пытался привести в чувства.

— Грейс! Очнись! Я тут! Грейси!..

Она издала тяжкий вздох. Прохрипела, учащённо дыша. Разлепив веки, протянула руки в стороны.

Зевнула…

Я смотрел на неё в ужасе как парализованный. Не мог выдавить ни звука.

Она огляделась. Приложив руку к груди, отмерила ритм своего сердцебиения ударами пальца о палец. Наконец взглянула на меня рассеянным взглядом опухших, с красными прожилками, глаз.

— Сто двадцать в минуту. — Она потянулась ко мне, обнимая. — Родной, тебя только за смертью посылать! Кхе-кхе…

— Что происходит?! — закричал я, осматривая её лицо с печатью страшной болезни на нём. — Что с тобой?

— Что-что? — лениво отмахнулась она. — Очень плохо сплю. Спя, не сплю. Упала тут и уснула! Скажи, какие у тебя успехи?

— Ты больна?! — в ужасе спросил я.

При разговоре со мной она отворачивалась и не смотрела в глаза.

— Девять недель прошло с момента заражения. Пока не критично.

Я в страхе, суетливо и бессмысленно ощупал её.

— Грейс! Тебе плохо?!

— Удалось что-то обнаружить в будущем?! — настойчивее спросила она.

Я сгоряча рубанул воздух рукой.

— Зима. Снег. Откопал. Нет в капсуле ни черта! Пусто!

Грейс в напряжённом раздумье сдвинула брови. Потрогала голову. Извлекла мелкую копну отслоившихся рыжих волос. Внимательно осмотрела её. С трудом встала на ноги, прошагала к стене, разжала пальцы и выбросила выпавшие волосы в мусорку.

— Окажешь услугу? Сбрей мне волосы. Не хочу быть похожей на облезлую кошку.

На вид волосы были не в таком плачевном состоянии, чтобы сбривать. Не помешало бы помыть, причесать… Меня передёрнуло при одной мысли об уничтожении этого богатейшего золотисто-медного водопада. Чёрт возьми, этот пышный рыжий каскад некогда влюбил меня с первого взгляда!..

— Ты выглядишь хорошо, Грейси, — сказал я, сглотнув.

— Ты никогда не умел врать, — отмахнулась она. — Изменим настройки. Рискнём продолбить коридор ещё глубже в будущее…

— Ты как себя чувствуешь?! — выпалил я. — Чем тебе помочь?

Грейс развела руками, а через миг указала на себя. Веки её не могли подняться полностью, поэтому нависали шторками над глазами. Она достала из кармашка джинсов респиратор и надела, скрыв пол-лица.

— Хороша невеста? — усмехнулась Грейс вполголоса. — Изо рта несёт какой-то гнилью, — прибавила она, указав на респиратор. — Зубную пасту стала даже глотать, но не помогает. Нет! — воскликнула она, видя мой страх. — Нет, организм не гниёт. Пока. Это вирус уничтожает естественные схемы выработки энергии, биотиков, гормонов. Пищеварительной системе, кишечнику, системам метаболизма сильно влетает. Вирус перекраивает нашу природу. Преобразует во что-то другое… Шестьдесят пять дней ждала тебя. Как видишь, болею этой дрянью. Веду дневник, отслеживаю состояние. Изучаю отцовские записи и документы из лагеря вирусологов. Первое время болтала с Мисси. Связь с ней временами прерывается. Тот вертолёт помнишь? Его сбило какое-то свихнутое ПВО. Она забрала под контроль несколько истребителей. Раздолбила это ПВО! Оказывается, не всем людям известно о Мисси. Кое-где ей приходится прорываться с боями. У неё звенья ударных беспилотников… Она подняла из штатов какие-то самолёты-радары. Свистнула там же самолёты-ретрансляторы. Захватила топливные склады. Кругом паника, неразбериха. Ей приходится воевать с теми, кого сама же пытается спасти. Полная дичь! Вот уже дней десять от неё ни звука. Настораживает это. Я думала, скорее бы уж померли эти люди и не мешали Мисси делать её дело. Всё, что в наших силах, это обыскивать капсулу времени в будущем. Снова и снова. Отправляясь всё дальше и дальше…

Я не находил себе места. Терпение дребезжало по швам, того и гляди лопнет.

— Как?! — отрезал я. — Как мне отправляться туда вновь? Когда я вернусь сюда, ты к тому времени умрёшь!

Грейс снова потрогала свои волосы, растрёпанные и похожие на медные провода, только что распутанные из катушки.

— Как? — усмехнулась она через силу. — В будущее отправлюсь я, а ты сядешь тут за пульт? Возьму раскладной стульчик. Буду через каждые двадцать метров садиться на отдых…

— Урон поделим пополам! — утвердил я. — Теперь тебя буду ждать я!

Грейс устало прислонилась головой к моему плечу. Глядя отрешённым взглядом в пол, она вздохнула.

— Два часа там или два месяца здесь? Два месяца я реально не выдержу… — И вздохнула ещё тяжелее. — Эх!..

К счастью, выглядела Грейс намного хуже, чем на самом деле чувствовала себя. Исхудавшая, вымоталась в борьбе с проклятущей дрянью, которую машина времени притащила в прошлое из будущего. Удары по эндокринной, пищеварительной и прочим системам организма на этой стадии болезни не фатальны. Стоило ей проглотить несколько таблеток антидепрессантов, и сил у неё резко прибавилось. Таким нехитрым способом она догадалась восполнять нехватку серотонина, выработка которого страдает в первую очередь. Обшарила лагерь вирусологов. Натащила в наше «логово» кучу медикаментов. Питательные препараты с витаминами и микроэлементами принимала в качестве лекарств, так как питаться было проблематично — желудок по большей части отторгал пищу.

В комнате управления я обнаружил прислонённую к столу гитару. Та самая. Моя! Грейс рассказала, как в первую неделю моего отсутствия наведалась ко мне домой. Никого не обнаружила. Дом закрыт. Она выбила стекло, проникла внутрь как бесхитростный ворюга. Взяла из шкафа кое-какую мою одежду, забрала гитару. Хотела съездить и похоронить своего отца, но не смогла себя заставить сделать это. Слишком тяжело было морально. Так и лежит он до сих пор мёртвый там на койке …

Внедорожник оставила снаружи на парковке. Он почему-то не заводится. Бензин есть, аккумулятор заряжен. Мы не автомеханики, починить не по силам.

Большой надувной матрас лимонно-жёлтого цвета заменял Грейс постель. На подставке для ног, используемой в качестве подручного столика, покоилась книга с ослепительно-стильной, чёрной в золотистый орнамент, обложкой и изображением пафосной леди в белом костюме. Название так и гласило: «Энциклопедия современной леди». На матрасе небрежно валялись книжки: «Как вырастить и воспитать ребёнка», «Как ухаживать за садом и огородом», «Как шить одежду своими руками», «Как околдовать мужчину»…

Грейс обустроилась в комнате управления со своеобразным подростковым уютом. Две стопки одежды — для меня и для неё. Одноразовая посуда, мелкий холодильник, запасы воды и сухпайков, предметы личной гигиены, журнальчики, книжки, диски с компьютерными играми, ящики с одеждой, даже ракетки для пинг-понга. По всем углам навалена куча хлама. Бардак, но при взгляде на надувной матрас тянет с непреодолимой силой прыгнуть в него, расслабиться и бездельничать до скончания времён. Пробуждает эта обстановка в душе тёплую и печальную ностальгию о промчавшейся так лихо и так быстро подростковой поре.

Я твёрдо решил, что мы с Грейс либо отправимся в следующий вояж вместе, либо отправится только она, а я останусь стариться и болеть на контроле в ожидании хороших новостей из будущего.

— Ладно тебе! — усмехнулась Грейс, шурша бумагами в кабинете Молблана на том самом столе, где за прозрачным монитором всё так же стояла чёрная мусорка. — Смерть разлучит нас! А время не сможет… Я тут кое-что поняла. — Она показала несколько мятых бумаг. — Если ничего не добьёмся. Если ничего кроме смерти не останется… На этот случай коллапс хронокоридора! Помнишь, я говорила?

Я с возросшим внутренним напряжением покачал головой.

— Рассказываю! — Она обмахнулась бумагами как веером. — Есть возможность переместиться в будущее и остаться там навсегда. Не возвращаясь! Сжечь хронокоридор.

— Навсегда? — повторил я поражённо. — Сжечь?!

Грейс кивнула:

— Так хронокоридор коллапсирует. Вся его энергия пойдёт на укоренение нас в будущем без возвращения обратно. Это создаст противоречие. Помнишь, отец говорил про игрушку на резинке? Как её там?..

— Шарик-попрыгунчик, — напомнил я.

— Да, — кивнула Грейс. — Организуем разрыв резинки… — Она нахмурилась, прокрутив в уме сказанное только что. — Н-да, как тупо это прозвучало… Неважно. Функционал Сферы это растянутая между временами энергия. Вся энергия уйдёт на разрыв. Сфера деактивируется на всей протяжённости своего существования. Понятия не имею, как это отразится на пространственно-временном континууме, но это последнее что нам по силам сделать. Реактор не сможет работать вечно. Когда он начнет останавливаться, умереть я предпочту в будущем.

Сколько героизма, драмы, торжества, печали и ярости вместили в себя эти её слова! Диву даюсь.

— Сожжем Сферу, и даже её первый запуск не состоится?! — уточнил я. — И в этом случае твой отец в прошлом не сможет отправить в будущее даже тех кроликов?..

— Теоретически так, — отрезала она. — Но мы всё ещё здесь, а значит, запуск Сферы в прошлом состоялся. Или физика вселенной устроена как-то иначе. Допустим, сожжём Сферу, и в тот же миг исчезнем и мы, и этот мир, и всё что впереди. Отменим будущее, включая нас самих. Не станет ничего, что случилось после активации Сферы. Сотрём как ластиком. Так это сработает или нет, неизвестно. Как говорил отец, ответом на все теоретические вопросы служит лишь практика. Забрать Сферу с собой на тот свет это дело принципа. Что скажешь?..

Какая мрачность! Какое выстраданное хладнокровие! Мне оставалось лишь гадать, какие мысли терзали Грейс эти два месяца под землёй наедине с собой, в борьбе с болезнью и в ожидании чуда. Она стала какой-то отрешённо-спокойной. Я бы даже сказал, хладнокровно-героичной! Возможно, отчасти свою руку к такому эффекту прикладывали антидепрессанты…

— Подожди! — запротестовал я. — Первоначальный план пока в силе.

— В силе! — засмеялась она. — Как же! Мы тебя закинули вперёд на пару сотен лет. Это если верить теоретическим расчётам Мисси. На месте встречи пусто. Или лекарства не будет, или самой Мисси в том будущем уже нет.

«Сколько можно всё это терпеть?!» — рвануло в моём сознании.

— Но скажите! — взорвался я гневом. — Что это за дрянь, с которой суперкомпьютер столетиями не может разобраться?!

Грейс тихонько потёрла зудящие, краснеющие глаза.

— Ей надо усовершенствовать технологии и понимание. Освоить новые знания, открыть новые научные подходы. Весь план по-отцовски нереален и утопичен.

— Пусть попробует мне эта недоделка не справиться! — взревел я, столкнув мусорку со стола на пол.

— Зря обзываешься! — отразила Грейс, собирая рассыпавшиеся по полу бумажки. Все её движения были медленными, бережливыми, как будто она экономила каждую долю своей энергии в любом действии. — Мисси стоит всех ученых вместе взятых. За исключением моего папы, конечно. Его интуицию скопировать нереально. Только он умел вот так! Брать с потолка безумные идеи и потом пытаться объяснить логически их работу. Нам нужно решить одно, — утвердила она, выпрямившись с кипой бумаг в руках и посмотрев мне прямо в глаза. — Если реактор сдохнет, если лекарство не получим… Нам придётся уничтожить хронокоридор так, как я сказала. Последняя надежда. Если не у нас, то у остальных, возможно, всё наладится. Сотрём как ластиком из бытия и сферу, и эту нашу реальность, и самих себя. Согласен?

Мы долго смотрели друг другу в глаза в тишине, и это напоминало черпание грусти с переливанием её из одного бездонного колодца в другой.

— Надеюсь, до этого не дойдёт, — сказал я, увиливая от прямого ответа.

— Если мы снова займём хронокоридор на пару месяцев, — произнесла Грейс напряжённо, — то останется всего один запуск. Реактор дольше не протянет. Третий запуск станет для нас безвозвратным в любом случае. Эх, — вздохнула она. — Во внутренней линии резерва энергии тьма тьмущая. Энергия реактора нужна чтобы, так сказать, сам клапан открывать…

После такого напряжённого разговора мы подкрепились, чем бог послал. Я с удовольствием умял сухпаек, предназначенный для солдат какой-то из стран НАТО. Грейс почти не ела, протолкнула кое-как за компанию со мной несколько кусочков злакового хлебца и запила кучей таблеток. Пояснила, что без специальных ферментов организм самостоятельно не переварит. Звучит ужасно, а ещё ужаснее ощущать это на себе.

Обоим требовался отдых. Мы улеглись на жёлтом надувном матрасе. Засыпая, делились впечатлениями. Я рассказал о двух часах, проведённых в будущем, куда меня закинуло в поля недалеко от домиков-близнецов, о зиме и о ловушке в озере, из которой мне удалось выбраться магическим образом, следуя то ли за своим воображением, то ли за «звездой Грейс».

Грейс под впечатлением от моего рассказа предположила, что Сфера каким-то образом умеет воспринимать наши мысли. Мол, внутри хронокоридора мы становимся со Сферой единым целым, а так как пространство она воспринимает своеобразно, есть вероятность и того, что место, которое я себе воображал в мгновения возвращения, она извлекла из моих мыслей, соединила так в своём восприятии пространство из моего воображения с реальным пространством. Таким образом и забросила в озеро. Именно его я представлял себе перед возвращением — озеро в тот вечер, проведённый нами с Грейс в палатке на берегу.

Грейс в свою очередь рассказала мне о двух месяцах, проведённых ею здесь в томительном ожидании и о том, как она впервые в жизни осознала себя заложницей, пленницей в тюрьме, которой стало для неё собственное тело, разрушаемое гадостью под названием Mv-Mod. Вирус здоровья или вечной молодости из будущего…

Так в обнимку мы с ней уснули и проспали до вечера.

После пробуждения взялись за дело немедля. Грейс как всегда неслась вперёд времени. Приняла свои пилюльки. Показала мне написанную ею собственноручно инструкцию о том, что, как, когда нажимать, за какими параметрами Сферы следить. Показала всё несколько раз. Дальше мы собрали её в вояж.

Защитный костюм. Кислородный баллон… Походный факел с зажигалкой в отсутствие химических светильников. Сапёрская лопатка… Багаж хороших мыслей о лекарстве и о каком-нибудь благоприятном местечке для выхода в будущем.

В пусковой комнате царил мрак — во время моего предыдущего вояжа перегорели все оставшиеся осветительные лампы. С фонариком в руке я усадил Грейс в Сферу. Свет в ослепительной игре метался внутри зеркальной глобулы, визуально придавая происходящему некие мистические, ритуальные нотки.

Мы с Грейс не прощались.

Убедившись в том, что дверца заблокирована, я перешёл в комнату управления и дал через компьютер команду к старту.

Глава 12

Вот так, со стороны запуск выглядел обычным делом, как будто ничего сверхъестественного не произошло. По данным системы мониторинга хронокоридор активировался. Как научила Грейс, я «отрезал» подачу реакторной энергии от накопительного резерва Сферы. Проверил, всё ли в порядке.

Вернулся в комнату запуска. Осматривая Сферу, задержал взгляд на покрывавших её шайбочках — ячейках энергорезерва. Каким-то образом именно через них в виде потоков энергии мы переносились в будущее…

Любопытство пересилило меня. Внутрь Сферы можно заглянуть — это я и сделал. Разблокировал да открыл, а дверца толкнулась! В тот же миг из темных недр Сферы на меня двинулась стена холода. Сила стихии мягко ударила в грудь и расплескалась вокруг.

Осознание пришло ко мне лишь спустя несколько мгновений.

Вода! Из Сферы хлынула вода! Тухлая, с ржавчиной.

Униформа нежно-голубого цвета на мне потемнела. Я оказался весь мокрый, только голова и осталась сухой.

Залитый пол блестел в полумраке под лучами фонарика.

Меня прошибло жаром, и голову вскружили суматошные мысли.

«Я ничего тут не сломал?! А можно ли было разблокировать Сферу, пока задействован хронокоридор?! Но вода! Откуда? Куда закинуло Грейс?! Неужели? Проклятое озеро!..»

Я заглянул в Сферу. Взор мой встретился с зеркальной полостью глобулы и водой, заполнившей чашу пола по уровню до низа дверного проёма — остальная вылилась наружу. Я всё вычерпал и спустил в канализацию. На всякий случай оставил пару бутылок этой мутно-ржавой воды. Подумалось, изучу её электронным микроскопом. Может, как-нибудь пойму, откуда эта вода — дождевая или, скажем, из озера?

В комнате управления проверил через головной компьютер Молблана данные камер наблюдения. Хотел посмотреть запись произошедшего и выяснить, сколько воды изначально было в Сфере. Понять, полная была или нет. Если Грейс переместило в крупный водоём, Сферу должна была заполнить до верха «заместительная материя» из будущего в виде воды.

В коем-то веке заместительную материю не выкинуло наружу, а компактно расположило внутри Сферы!

Камера в пусковой комнате не функционировала. Вблизи Сферы давным-давно сбоит освещение. Не любит электроника Сферу Грейс, ох как не любит! Пришлось руководствоваться своими сумбурными ощущениями от встречи с «холодной стеной», толкнувшей меня в момент распечатывания дверцы. Согласно воспоминанию, трёхметровая глобула Сферы была заполнена примерно на две трети, поэтому голову мне и не намочило. Я заключил, что если Грейс и переместило в водоём, то он не настолько глубок как озеро. Может, какое-нибудь болотце в овраге?..

Образец воды я отправил в электронный микроскоп, посредством которого Молблан исследовал шерсть вернувшихся из будущего кроликов.

Результат показал, во-первых, огромное содержание железа. Это я и сам понял: мутная вода с ржавчиной. Во-вторых, некоторое количество продуктов активности урана-235! Тревожная новость. Судя по количеству радиоактивных частиц, для того чтобы всерьёз облучиться, надо купаться в такой воде днями. 235-ый уран способен поддерживать цепную реакцию и является основой ядерного топлива. Может, этот уран даже не из будущего? Уровнем ниже до сих пор работал в автоматическом режиме реактор ди си эй. Сколько в нём тонн этого урана?.. Впрочем, если с реактором возникнут проблемы, система мониторинга это покажет здесь и сейчас. А можно ли так слепо доверять электронике? Тем более, здесь, сейчас…

Мои мысли проваливались в сумбур. Сумбур и только.

«А кому сейчас легко?» — подумал я, собираясь с силами.

Вирус или что это такое, оно всех «причёсывает» под одну гребёнку в эту самую минуту. Причёсывает, должно быть, теперь и меня. Капелька урана-235 погоды не делает ни мне, ни Грейс, надёжно защищённой непроницаемым костюмом.

Промокшую одежду, которую я изначально собирался просушить, выкинул в самый дальний край подземного комплекса ди си эй. Продезинфицировался, как мог. Бутылки с образцами воды убрал подальше и с большой-пребольшой тревогой стал дожидаться возвращения Грейс.

***

Ощущения были не из приятных…

На седьмой день после отбытия Грейс я чувствовал себя кошкой, проглотившей большой комок шерсти. Вернее кошкой, проглотившей огромный комок шерсти и не могущей его отхаркнуть! Желудок отказывался принимать пищу. Даже от глотка воды он, казалось, раздувался в размер баскетбольного мяча. Вот так кладезь здоровья людей будущего, Mv-Mod, приступил к своему чёрному делу. Перестраивал мой организм в какую-то иную форму по неведомому образу и подобию. Сначала отучал принимать пищу…

Как-то уж очень стремительно пролетел для меня инкубационный период. Вирус принялся скручивать меня в бараний рог значительно быстрее, чем это отмечала общая статистика. Однако я не мог ручаться за то, что анализатор ДНК в том лагере правильно диагностировал у меня отсутствие заражения. Ошибка? Вдруг на самом деле я был заражён какое-то время ещё до нашего первого вояжа с Грейс в будущее? Истину не узнать. Оставалось смириться с тревожными фактами и фиксировать изменения в самочувствии.

Теперь одному богу известно, какие биохимические перестроения подразумевались создателями. Может, люди будущего питались как-то иначе и проще, может, через инъекции, а может, каким-то иным хитроумным способом. Пытаясь уразуметь их замысел и воображая, чего они хотели добиться, я неизбежно извлекал из своих воспоминаний поход в крематорий, и перед глазами вставал мерзкий вид бесформенной, регенерирующей жижи, в которую превращались умершие люди и в которую превратимся мы, если не достанем лекарство.

Следовало отвлекать себя чем-то от болезненных ощущений и не привлекать при этом дурных мыслей. Я это делал, как мог. Разумеется, уделил большое внимание изучению оставленной профессором информации. Грейс вела отдельный дневник, в который заносила свою интерпретацию отцовских умствований, а иначе говоря — переводила плоды его измышлений на человеческий язык. Из множества фактов выжимала суть, принципы. Так, читая его в оригинале и заглядывая в «перевод» Грейс, вникал в тайны великого ума, непостижимого в его безумной гениальности.

Лучше всего помогал абстрагироваться от всех этих ужасов сон, но наступал он с большим трудом. День и ночь смешались — биоритмы как будто ликвидировались. Организму стало всё равно, когда спать, а когда бодрствовать. Чтобы как-то напоминать ему о биоритмах, я каждый день выходил на поверхность в одно и то же время, в девять утра, и находился на холодном осеннем солнце столько, сколько было сил. Однако спускаясь обратно в лабораторию, на ходу засыпал.

На четырнадцатый день я начал принимать препараты, которые Грейс натащила из аптек. Антидепрессанты, комплексы витаминов и минералов, разнообразные пилюли и таблетки. Без лошадиной дозы ферментов, призванных содействовать пищеварению, было бессмысленно пытаться съесть хоть что-нибудь.

Грейс была права. В сильной болезни начинаешь всецело осознавать бремя тяжкой зависимости от собственного организма. Ощущаешь себя рабом, привязанным к своему телу цепями. Не разорвать их, не выторговать для себя послаблений! Всё острее осознаёшь, что твоё Я, твоё сознание, ты сам это нечто, замкнутое в тюрьме из нейронных сетей за решетками молекул, клеток и митохондрий. Нечто, стремящееся к совершенству, но прибитое как гвоздями к несовершенной биомассе тела. Люди будущего, похоже, эти цепи пытались разорвать. Получилось ли у них — теперь никогда не узнать. Видимо получилось, но не так как им хотелось. Теперь они лишь бесформенные призраки, стёртые из бытия нами и нашей машиной времени…

На двадцатый день я, худеющий, бледный как призрак, ходил медленно, словно обессилевший старик, но находил в себе силы на то, чтобы проскакивать быстрее пули мимо отражающих поверхностей. До такой степени не хотелось встречаться взглядом с собственным отражением.

Обоняние исчезло. Я больше не ощущал вкусов, не чувствовал запахов. Антидепрессанты, стимуляторы и прочие медпрепараты давали некоторый искусственный запас сил. Воспользовавшись этим обстоятельством, я проведал профессора Молблана. Посетил его белокаменные дома-близнецы. Благо, до этих цветочных полей от ди си эй было не так далеко. Смог дойти к «близнецам» пешком по цветочным полям, превращаемым холодными ливнями поздней осени в унылую, коричневую, грязевую жижу.

В доме профессора всё было так, как запомнилось мне в жуткий день нашей последней встречи. По крайней мере, изменения не тронули помещений, но преобразования коснулись самого Говарда Молблана…

Труп профессора не то чтобы разлагался… Запах наверняка был ужасным, но я попросту ничего не ощущал. Биомасса профессора наглым образом сбежала с костей! Его белый, как фасад дома, скелет с сухожилиями — обвитый трубочками высохших вен — лежал на потемневшей простыне, а багряно-коричневая, регенерирующая биомасса сползла с него на пол.

— Куда собралась?.. — спросил я, склонившись над биомассой профессора. — Я тебе сбегу!..

Забрал из гаража канистру с бензином, взял ещё кое-какие понравившиеся побрякушки. Обчистил гараж, набил рюкзак всякой всячиной, на тот момент показавшейся мне необходимой. От прозрачной коробочки с рыболовными снастями глаз не оторвать — долго смотрел на неё как загипнотизированный. Облил останки профессора горючим и ещё расплескал по комнатам. Поджог. В каком-то безумном раже бегал вокруг горящего дома и кричал: «Гори, ведьма, гори!»

Опасаться за своё психическое здоровье было поздновато. Я ощущал в себе что-то ненормальное. В сознание прокрадывалась толика сумасшедшинки, и это тревожило мысли. Однако тревога эта была пустая, бесчувственная, как пустая оболочка без наполнения. Вероятно, из-за действия антидепрессантов я химически не ощущал тревогу, но осознавал её в мыслях.

На тридцатый день… Глаза нестерпимо болели от компьютера, слезились, чесались так, что и веки не поднимешь. При чтении видел буквы, но смысл прочитываемых строк ускользал от восприятия как ловкий преступник от преследования. Последнее, что оставалось это сочинять музыку, перебирая аккорды на гитаре. Мелодии проваливались в память и где-то там исчезали, растворяясь в беспамятстве, а пальцы в прикосновении к струнам не слушались.

Спасаясь от чувства безысходности, я собрался наведаться в знакомые места, заглянуть к своей родне. Бессмысленность подобной вылазки была очевидна, но изнутри что-то тянуло совершить такое путешествие.

Да. Теперь уже никогда не попить маминого цветочного чая. Теперь никогда не услышать приветственный звук клаксона из отцовской автомастерской. Теперь никогда не разыграть дядю, а ведь бывало, стыришь из его бутика какую-нибудь недешёвую безделушку, он поднимет на уши персонал, а ты потом подкинешь её в неожиданное место… и наблюдаешь с любопытством за их реакциями. Не бывать больше элементарным вечерним посиделкам на заднем дворике под гитару. Все те приятные, волнующие душу мелочи, которые призывают ностальгию, они попросту стёры из бытия. Прошлое как ускользнувший призрак, настоящее несёт лишь смерть, а сквозь мрак будущего сияет лишь хлипкая звёздочка надежды — дрожит её свет в густой тьме, того и гляди погаснет.

Джип Молблана отказывался функционировать. Стоял побитый, обожжённый, исцарапанный во мраке подземной парковки. Не машина уже, а бесполезная железяка. Обвесил я со всех сторон пинками этот проклятый кусок металла, обложил всеми известными мне матерными выраженьицами, а нет — всё равно не завёлся! Для поездки в город стоило поискать другой автомобиль. Транспорт, возможно, я и нашёл бы, но на пути к городу дважды упал от бессилия. Решил поворачивать назад. Понял, что таких продолжительных вояжей не осилю.

Дождливая осень плавно перетекла в сухую, прохладную зиму, но снег до сих пор не выпадал. Значило ли это, что зима будет нормальной, не такой холодной как прошлая? Мне было всё равно! Разум задавал множество вопросов, но сам же отмахивался от поиска ответов как от назойливого комарья, плодил вопросы пачками и тут же выкидывал их как мёртвый груз на свалку памяти. Процесс мышления, по ощущениям, так же менялся под действием MV-mod, как и весь организм.

Я надеялся на то, что Сфера проявит милосердие и не забросит Грейс чёрт знает куда. Молился, чтобы ей не пришлось при возвращении топать в город из гор и уж тем более не пришлось барахтаться на дне озера. Нет, ей определённо не придётся! Озеро не так велико. Низка вероятность загреметь в него при случайном выборе точек возвращения машиной времени. Если даже я не прав, главное чтобы Сфера не построила точку выхода где-нибудь внутри гор или, скажем, в воздухе высоко над городом. Такое несчастье произойти не должно, как следовало из записей Молблана. Наука, как он любил говорить, не ошибается! Сфера воспринимает пространство и материю по колебаниям электронных структур, молекулярной плотности и каким-то субатомным гравитационным вихрям. Словом, топологию пространства и структуру материальных объектов вокруг себя читает хорошо. Вот только с восприятием расстояний у неё какие-то казусы: то «близорукость», то «дальнозоркость». С озером мне просто не повезло, а то и вовсе Сфера прочла мои мысли и закинула почти в то место, о котором я вспоминал перед своим возвращением. Озеро, на берегу которого мы с Грейс когда-то романтично отдыхали…

День тянулся за днём, ночь за ночью.

Воздуховоды постепенно выходили из строя.

В это непростое время я сполна умылся тяжёлым ожиданием грядущего.

Сон на снотворных. Бодрствование на стимуляторах, по окончании действия которых ломило, казалось, даже кости. На поверхностьвыходить перестал. По календарю на носу была зима, а я даже не знал, какая снаружи погода. Сил хватало лишь на то чтобы заменять перегоравшие лампочки новыми со склада.

В какой-то момент ко мне пришло осознание неизбежного и стало легче. Легче от понимания того, что однажды этот мрак рассеется. Всё равно всё закончится. Смерть это не только конец для живущего, но и освобождение из мучительной тюрьмы разрушающегося тела. Это кажущееся облегчение принятия смерти было лишь временным. Вскоре с новой силой ударил гнев. Внутри меня взорвалась непреодолимая злость на собственное тело, заложником злоключений которого я стал. Живо почувствовалось, что организм это уже не «Я», а нечто чужеродное, пытающееся меня устранить, ликвидировать, обезобразить. По венам текла моя кровь, электрический поток по нейронным сетям бежал мой, клетки делились и отмирали мои, но руководить всем этим стремилось что-то извне. Нечто иное. Как будто и не было никакого вируса из будущего, а будто в хронокоридор — в этот образованный машиной времени разрыв между прошлым и будущим, между пространством и материей, — проникла сила чистого первозданного хаоса. Беспорядок, который всей своей непоколебимой мощью рушил хрупкий порядок наших организмов и нашего мира как ничтожного карточного домика.

Есть такая редкая неврологическая болезнь — хорея, пляска святого Витта. Во время приступов тело без желания человека совершает беспорядочные, отрывистые движения и жесты — вычурные и гротескные, часто напоминающие танец. Прекратить этот беспорядочный «танец» собственного тела человек, больной хореей, не может — процесс не подчиняется сознанию. Воздействие «вируса» на организм представилось мне похожей пляской, только на более глубоком — молекулярном, бихомическом, биофизическом уровне.

Шёл лишь двадцать седьмой день с момента отбытия Грейс в будущее, а я уже кипел желанием схватить нож и исколоть свою, теперь уже чужеродную плоть, ставшую жить иной, непонятной мне жизнью, в которой моему Я места скоро не останется.

Глава 13

В какой-то час, какого-то дня, какого-то месяца…

Я пробудился в полутьме от звука удара. Раскрыв глаза, не сразу осознал, где я, кто я, что это. Попытался резво вскочить, но свалился с матраса на пол. Ноги заплетались друг об дружку.

Шум исходил из комнаты запуска. Пройдя туда без сил, «по стеночке», обнаружил к своему удивлению Грейс. Сфера перед ней была раскрыта.

Грейс распустила свои огненно-медные волосы, пнула сброшенный с головы шлем — он звонко ударился о Сферу и отлетел к стене.

— Грейс? — выдавил я.

Грейс взглянула на меня устало, в измождении. Развела руки в стороны и села на пол.

— Выглядишь… — с тяжким вздохом произнесла она. — Неплохо! Только очень бледный. И немытый. И… как будто восставший из ада. Хм. Извини. Сколько времени я отсутствовала?

Я сел рядом с ней.

— Держусь месяц с чем-то, около двух, — констатировал я, ткнув пальцем себе в грудь. — Как успехи?

Грейс указала кивком на Сферу:

— Понятия не имею, как работает эта железка! Отец и сам видимо не знал. Представь себе!.. Меня переместило внутрь Сферы. В темноте я билась там, не знаю сколько времени. Кое-как выломала эту заслонку. Выбралась. А там… — Она чиркнула по горлу пальцем. — Повсюду вода! В будущем комплекс развален, затоплен. Кругом обломки. Верхние этажи обвалились и буквально лежат на Сфере. Так я барахталась в темноте и воде. Ничего не могла сделать. Даже до лестницы не добралась. На поверхности я не была. Нашу заначку посмотреть не смогла. Мне едва хватило воздуха. Ко-ш-мар! — заключила она и расправила лёгкие в глубоком, желанном вдохе.

Неутешительные новости всё равно скрашивались для меня радостью от возвращения Грейс.

— Сюда ты вернулась тоже в Сферу?

Грейс обернулась, чтобы метнуть гневный взгляд в Сферу.

— Как ни странно да! — кивнула она. — Я сконцентрировано думала о ней до, а тем более после. Читает мысли?.. Я хотела вернуться сюда, в Сферу, и вернулась. Пора заканчивать с этой дрянью! Реактор ещё работает? — Она тяжко вздохнула в ответ на мой молчаливый кивок. — А ты здесь как? Болеешь? Сильно плохо?

Я развёл руки в стороны.

— Рассказывать в принципе нечего…

Однако рассказывал я очень долго обо всём, что происходило здесь со мной в эти полтора месяца, начиная с того мгновения, как меня окатило водой из Сферы после отбытия Грейс.

Грейс похвалила мою инициативу по «кремации» её отца. Сказала, что сама хотела сделать что-нибудь подобное, но не нашла в себе моральных сил.

— О’кей, — сказала она, подытоживая наш полусонный разговор. — Если Мисси не выйдет на связь в ближайшие дни, мы собираемся. Гоним энергию в резерв, пока не лопнет якорный… как его папа назвал? Уже забыла. — Она постучала по голове. — Не работают мозги. Коллапс хронокоридора! Попытаемся переселиться в будущее. Здесь, я так понимаю, всё.

— И не только здесь, — мрачно заметил я. — В целом всё. — Я вытянул руку и, глядя на неё, дрожащую от слабости и внутреннего напряжения, прибавил: — Может, это и не вирус? Может, сам хронокоридор нарушил взаимосвязи химии, физики в нас? Вот мы и разваливаемся.

— Мы были в хронокоридоре, — вкрутила Грейс. — А как же остальные? Весь мир.

— Откуда нам знать, что там, между молекулами и атомами в наших телах? — возразил я. — Биологически все люди как единый объект. Произошли из одного начала, являемся одним видом. Объединены генами, ДНК и чёрт знает, чем ещё. Может, на уровне физики глобально рушится биологическая структура людей. И разрушаются какие-то очень глубокие корни.

— Можно, конечно, представить человечество как единый квантовый объект, — произнесла Грейс раздумчиво. — Звено в единой цепи разрушилось, обрушилась принципом домино и вся структура. Но помимо нас в хронокоридоре были кролики. Кролики не вымирают массово.

Я пожал плечами:

— Мы этого знать не можем. На площадях сжигали горы человеческих трупов. Кому в такое время есть дело до наблюдений за кроликами?

Грейс покачала головой:

— Не знаю… Не знаем! Не узнаем!..

Вода, набранная мной полтора месяца назад из Сферы в бутылки, исчезла после возвращения Грейс. То, что пришло сюда через Сферу, вернулось обратно. Почему же этот проклятый вирус не ушёл туда, откуда пришёл так же, как эта вода? Замерили дозиметром фон — радиация исчезла следом за водой. Убралась туда, откуда пришла. В будущее.

— Да-а, — хмыкнула Грейс, повертев в руке пустую пластиковую бутылку из-под минералки. — Какой потенциал был у изобретения моего отца! Можно было ликвидировать аварии на ядерных реакторах без вреда для здоровья. Высылаем через Сферу в будущее на пару часов бригаду ликвидаторов. Они там работают, хватая радиацию. Сфера возвращает их назад, и вся радиация утекает с них через хронокоридор назад.

— Чего теперь рассуждать? — спросил я. — Всё. Конец. Апокалипсис. Надо было тебе вместо книжек «как воспитать ребёнка» и «как шить одежду своими руками» притащить библию. Я бы почитал.

— Практично, — отмахнулась Грейс небрежным жестом. — Зато я теперь знаю, как воспитать ребёнка и как шить одежду. А по твоему запросу… Как говорили древние мудрецы? Есть от бога только одно истинное священное писание. Это вселенная! Её законы не переиначишь, не перепишешь, не исказишь. Читай вселенную, если есть ум и желание.

На том и закончили бесплодный разговор о замечательном потенциале Сферы, погубившей людей в содействии с неким вирусом и его прекрасным потенциалом, нёсшем не иначе, а безграничную молодость. Таковы собой они, безгранично-полезные изобретения. Нашла коса на камень. В континууме оказались мертвы все, как по ту сторону Сферы, так и по эту.

Мы морально готовились к последнему вояжу сквозь время.

На третий день, когда я одевался после душа, Грейс заметила на моих руках смачные зарубки ножом.

— Это что ещё такое?! — выпалила она, стаскивая с меня рубашку.

— Порезался, — отмахнулся я, застёгиваясь дрожащими пальцами.

— Ты что! — в недоумении вскрикнула Грейс, схватив мою руку. — Самоповреждение практикуешь?

— Я называю это оказанием сопротивления… — произнёс я в холодной сдержанности, но спустя миг дал волю накопившемуся гневу: — … сопротивления этому долбанному, спятившему телу! Я же с ума схожу!

— И помогает? — спросила она, вскинув брови.

Я с мрачным видом помотал головой.

— Мозги включи! — потребовала она. — Думаешь, твоему телу сейчас легче, чем тебе? Не оно виновато. Виновата дрянь, нарушающая его порядок. В такое время надо не полосовать себя! Надо поддерживать рушащийся порядок как можешь. Только это и есть оказание сопротивления дряни.

Я лишь пожал плечами — ответить всё равно было нечего. Злость свою куда-то надо спускать, а куда еще? Враг засел внутри!..

Так и остались мы с Грейс наедине — как друг с другом, так и с горем общечеловеческим, с проблемой и бедой неразрешимой. В одиночестве, глубоко под землёй, сжатые тисками душных коридоров научно-исследовательского комплекса.

Нам было трудно говорить друг с другом. Каждого изнутри глодала безнадёга. Стоило заговорить об этом, и гнетущая, ядовитая гадина безнадёги выползла из одного и сплетала обоих. Две чаши яда сливались в одну, и приходилось испивать её такую, огромную, удвоенную, каждому со своей стороны. Пей, пей, да не выпьешь никогда. Куда легче молча пережёвывать в самом себе свою часть горя, отделяя от неё дорогого человека, не позволяя всему плохому в нас слиться и обоих изгрызать в этом разъедающем объединении. Пряча друг от друга свою внутреннюю обречённость, всё равно не найдёшь спасения. Так и тянулось беспощадное время, неумолимо приближая миг исхода, коллапса, конца. Эти дни, проведённые нами вместе в подземке ди си эй, превратились в театр абсурда. Два живых человека, сгорающих от болезни и отчаяния, пытались всеми силами строить друг для друга вид, что ничего ужасного не происходит. Всё лишь ради того чтобы не исколоться смертельными иглами, которые только выпусти из души — они тут как тут изорвут в клочья обоих. Бьюсь об заклад, что со стороны это выглядело жалким, вывернутым наизнанку подобием кукольного театра с одним резким отличием: там две безжизненные марионетки играют роль двух живых персонажей, а тут два живых человека пытались играть роль безжизненных марионеток… лишь бы не коснуться друг друга колючками своих болезненных эмоций.

К концу недели в душевных и физических мучениях мы оба как один осознали на все сто, что чем дольше будем тянуть, тем тяжелее и хуже станет обоим, тем труднее будет и сделать решающий шаг — шаг в неизвестность.

Мы с Грейс договорились… готовиться к последнему для нас вояжу в будущее, думать только об этом, делать только это, посвятить себя только этому, выкинуть из головы все прочие мысли, чувства и эмоции. Как-то быстро выгорело в нас всё: и прошлое, и будущее, и мечты, и былые представления о жизни, о смерти, о любви, о людях, о счастье, о плохом и хорошем. Стали не двумя людьми, пытающимися в ролях сдержанных, бесчувственных марионеток оградить друг друга от соприкосновения с ядом, плещущимся внутри каждого, а единым телом в мысли и деле; единой системой, как будто роботом, одна часть которого — я, а вторая — Грейс. Два путешественника во времени, как одно целое, соединились в стремлении прекратить всё это одним лишь возможным с нашей стороны действием. Всё, что было в нас и что было нами когда-то, теперь, казалось, сгорело, исчезло, стёрлось как ластиком из бытия. Существовало отныне лишь наше решение и посвящённое ему дело. Так обоим стало легче воспринимать всё происходящее, но меня предательски терзала одна мысль… А может это вовсе не какое-то наше взаимное преображение во имя последнего дела, а просто таким образом вирус пережигал в своём страшном преобразовании структуру наших разумов и чувств? Не покидали меня и мысли об отце Грейс, об этом сумасбродном и гениальном учёном, о его последних днях жизни и жуткой кончине. Как долго, в каких нечеловеческих условиях держался до самого конца этот невыносимый человек, оставаясь в рассудке! Что ему помогало? Сила духа?.. Не было её в нём никогда! Беспокойный, шустрый, занудный, нетерпеливый, нервный, импульсивный, рассеянный старикан! Эта железная сила воли, которую я отметил в нём в день нашей последней встречи… Тогда он лежал изуродованный вирусом на койке, терпя предсмертную агонию… Неужели эту силу воли и несгибаемое терпение подарил ему загадочный, ужасный вирус-модификатор из будущего?! Или наоборот, это в Говарде Молблане пробудились, собрались и скрепились воедино крупицы глубокой силы истинной человеческой природы в её неравном, героическом противостоянии механическому разрушителю биологической сути человека?

Что же эти люди из будущего создали и как они себя перестроили? Во что и зачем себя преобразовывали?! Наверняка я знал лишь одно: ответ мы не узнаем никогда. Плевать! Туда им и дорога!.. Туда и нам дорога! Всем туда… в одно место дорожка, уравнивающая в конце пути всех, богатых и бедных, умных и глупых, молодых и старых, преступников и жертв, живых и мёртвых — рано, поздно или точно в срок!

Жизнь и смерть сплелись в нас с Грейс, породив некое третье состояние, равно удалявшее чувства и разум от полюсов крайних состояний «жизнь» и «смерть». Нам это состояние было незнакомо до случившегося и вряд ли мы бы его узнали без всего пережитого ужаса. Что это? Сила духа, включение глубинных ресурсов человеческой природы в борьбе с неизбежностью или всё-таки чёрная работа проказника вируса-модификатора? Было неважно. Главное, что это состояние поглотило нас, сцепило вместе, скрепило, усилило… и преобразовало положительно пусть не внешне, но внутренне. Физически мы разрушались без возможности воспрепятствовать процессу превращения в живую мертвечину, но внутренне возвысились над обстоятельствами, надо собою и над всем сущим.

Мисси так и не объявилась. Выждали мы с Грейс ещё денёк и приступили к последнему делу. В Сферу погружали всё, что поможет выжить в отсутствие цивилизации и что имелось в нашем распоряжении. Спальные мешки, зажигалки, спички, лекарственные препараты, бумагу, тёплую одежду, компас, ножи, верёвки, пластыри, медицинский чемоданчик, швейный набор с иглами и нитками, сухпайки, ёмкости с водой и приспособления для её фильтрации, палатку, посуду, ложки, вилки и так далее по списку. Жаль, не было оружия. Грейс взяла даже свои книжки и записи Молблана. Так мы с ней и сами едва поместились бы среди горы хлама, наваленного в глобулу Сферы. Дай на то волю Грейс, она возьмёт с собой велосипед, автомобиль, дом, яхту, вертолёт, отряд спецназа для охраны и так далее. А смысл всего этого?.. Даже если получится «укорениться» в будущем, даже если не «сотрёмся» из бытия, жить нам останется лишь пару месяцев в каждодневно нарастающих мучениях.

О плохом мы не думали, а просто делали своё последнее дело.

В самый разгар погрузки я отвлёкся на отдых. Нам требовались частые передышки. В противном случае перенапряжение грозило потерей сознания.

Грейс шумела внутри Сферы. При хлипком свете зажигалки она укладывала хлам как можно компактнее, чтобы влезло побольше вещей.

— Когда мы укоренимся в будущем, что здесь станет с реактором и всей этой системой? — поинтересовался я, оглядывая в полумраке светлые стены лаборатории.

Звонкий голос Грейс донёсся из Сферы:

— Комплекс в будущем затоплен радиоактивной водой. Делай выводы. А ну-ка вошла как надо!.. — прикрикнула она, сражаясь в полости Сферы с какой-то неподдающейся безделушкой. Бабахая ногами, девушка с трудом затолкала-таки успешно что-то куда-то, о чём и свидетельствовал донёсшийся из мрака глобулы вздох расслабления и горделивая констатация от Грейс: — Вот так! Поупирайся мне ещё!.. Пр-р-р-роклятая надувная лодка!

— И даже в том ужасном состоянии Сфера там, в будущем, продолжает работать, — заметил я.

Грейс высунулась из Сферы. Смахнула в бок полезшие на глаза локоны — рыжие как медный провод. Указала рукой — белой как мел, тонкой и худой — на груду хлама, подготавливаемого к погрузке и оправке вместе с нами в будущее.

— Слышать больше не хочу о Сфере! Хватай вон ту штуку! Тащи в Сферу. Сам заталкивай, а я выбилась из сил… — Она обернулась, опять ныряя во тьму. Спустя миг вновь показала из жгучей черноты зияющего проёма свое бледное личико в обрамлении огненных волос. Выкинула наружу баскетбольный мячик, и он гулко запрыгал по полу к моим ногам, пока не замер, придавленный моей подошвой. — Эту фигню я не возьму, — заявила Грейс. — Места занимает много, тяжёлая и бесполезная.

Я взял в руки упругий шершавый мяч, стараясь защитить этот спортивный снаряд от несправедливых нападок.

— Это вообще-то моё!

— Гитару бери, а этой бесполезной фигне места нет, — срикошетила Грейс.

— Она такая же бесполезная, — возразил я, — как твои книжки, читая которые, ты думаешь, что получаешь килограммы ума.

Грейс аж охнула от удивления — как посмел напасть на её святыню этакий нахал! А я взял первую попавшуюся книженцию: «Как околдовать мужчину».

— Кого в мёртвом мире собираешься околдовывать?

— В этой книге много полезной психологии! — оправдалась Грейс.

Хорошо. Я кивнул и взял следующую книжку.

— «Как вырастить и воспитать ребёнка», — прочёл я. — Это занятная штука, соглашусь. Жаль только, что не указано, как этого ребёнка сделать. Сами в случае чего не разберёмся же. «Как шить одежду своими руками». — Полистал, вчитываясь плывущим взором в случайные строки, которые плясали и скакали, стараясь сбежать от фиксации восприятием. — О, какие иллюстрации. Угу, возьмите то, возьмите это… предварительно убедитесь в качестве покупаемой ткани по… таким-то критериям. Ого! А такого я не знал и покупал не одежду, а фигню. — Я одобрительно кивнул Грейс, хотя на самом деле ни одной строчки толком не смог прочесть из-за тошноты и болезненно расфокусированного взгляда. Её стыдливо-обиженное лицо внимательно наблюдало за мной из тёмных недр Сферы, а глаза, эти угольки молчаливого негодования, так и обжигали недовольством. — Полезная книжка! — воскликнул я. — С ней нас точно не обманут подделкой в модных бутиках будущего, где тканей самых разных завались. Пригодилась бы нам ещё книжка «Как жить пещерным человеком»…

— Книжки мои не трогай! — отмахнулась Грейс. — А мячик свой, так и быть, затолкаешь куда-нибудь сам…

— Ты во всём умничка, — произнёс я, захлопнув книжку, — но как доходит до дела, так становишься невыносимой эгоисткой. Неужели трудно сначала спросить меня, нужна вещь или нет? А не выкидывать вот так! Не обижайся. В остальном я просто шутил.

— Грубая была шутка! — заметила она обиженно.

— В этом виноват вирус, — среагировал я. — Он перешивает мне мозги.

— Удобно устроился, — усмехнулась она. — Теперь всё будешь оправдывать действием вируса? Смени меня. Я выбилась из сил!

Мы договорились в миг перемещения сосредоточить мысли на каком-нибудь месте, в котором хотели бы вместе оказаться. Что, если Сфера действительно провзаимодействует с нашими мыслями? Выбор пал на место закладки «капсулы времени». А вдруг сработает?..

Приготовили чистую, нормальную одежду. Оделись в последнее путешествие по-человечески, а голубую униформу ди си эй глаза б мои не видели!..

Приняли с комфортом последний в жизни душ…

Горячие струи вились спиралями по усталой коже, смывали вгрызшееся мёртвой хваткой в организм напряжение, но делали это с той же старательностью и тщётностью, с какой священник отмывает от грехов омертвелую совесть закоренелого преступника. Капли, отдающие себя и всю свою нежность без остатка, скользили по нашим болезненным телам и летели вниз, сталкиваясь, сливаясь и навеки пропадая где-то в загашниках канализации подобно тому, как человеческие жизни исчезают в неведомых круговоротах Сферы Грейс. Мы. Были. Обречены.

Но вещи уложены в Сферу. Защитные костюмы надеты. Кислородные баллоны подключены. Грейс установила на головном компьютере таймер автоматической отправки: возвращение в этот раз не предусмотрено.

Глава 14

На этот раз в процессе перемещения я чувствовал себя иначе. Теперь при пересечении хронокоридора сознание не падало в чёрный провал. Нет. Оно летело к цели подобно хищной птице, устремлённой к добыче! Сущность не падала, а гордо и решительно реяла на ветрах изменчивого времени.

Свет зажигалки исчез, и воцарилась тьма. Исчез звук, и наступила мёртвая тишина. Как будто престало существовать даже само время. Было похоже на осознанное проникновение в зыбкое пространство сна. Все чувства обострились и уплотнились вокруг крохотного наконечника — сознания. Я оказался внутри собственных ощущений как в тугом коконе, окружённом чем-то безжизненным, искусственным. Настолько плотными стали чувства, что восприятие перевернулось вверх дном. В обычной жизни ты ощущаешь плотность окружающего мира, а здесь, наоборот, ты и твои чувства это сгусток максимальной плотности среди пустоты…

Откуда-то из безмерной дали к осознанию прилетела спокойно-взрывная мысль: «Таковы мгновения смерти?..»

Где-то в бесконечности, среди чернеющей сини расцвела голубая звезда. Она мгновенно выросла, превратившись в огромный, пылающий красный шар. Затем он вздулся, словно мыло в микроволновой печи и бесследно растаял как выброшенная на берег морская пена.

Меня с сумасшедшей скоростью умчало к вспыхнувшему впереди свету…

Свет… такой яркий и ослепительный, открыл моим привыкшим к темноте глазам картину нового мира. Здесь под дневным солнцем игриво сверкала водная гладь, окованная серо-зелёным кольцом каменистых берегов. В озере, как в зеркале, застыло отражение небесной лазури с невесомыми, редкими облачками. Густо заросшие склоны у подножия гор казались такими, какими я их всегда помнил. Тонкие, но богатые листвой ветви молодых деревьев качались от оживлённых птичьих баталий. Были здесь даже чайки, которых я никогда не видел на нашем горном озере. Кидаясь в полёте вниз подобно камню, они вонзались в водную гладь и с торжеством утаскивали ввысь свою хлипкую добычу.

Озеро помельчало. Кромка каменистого берега сильно расширилась и сплошь заросла луговой травой.

— Грейс! — воскликнул я, указывая вокруг.

— Вижу, — кивнула она.

Сфера проигнорировала наши мысли о желаемом пункте перемещения. Вместо этого она прочла наши чувства?! Извлекла пункт назначения не из наших мыслей, а из чувств — из нашего с Грейс душевного единства. Так, видимо, и переместила нас на знаковый для обоих берег озера.

Мы сняли защитные костюмы. Больше они нам не понадобятся!

— Люди ничего не знают о природе вселенной, — произнесла Грейс, осуждающе покачивая головой.

— Учится ребёнок рисовать, — сказал я. — Сначала неразборчивые каракули, а потом… Ясности и цельности в рисунках становится больше.

— Сфера реагировала как живая, — прибавила Грейс. — Видимо училась вместе с нами, осваивала схему путешествий вместе с нами.

Я поднял рукав великоватой отцовской рубашки Хьюго-босс — Грейс забрала её из нашего дома, подумав, что это моя. Чёрная, как ночь, с призрачно мерцающими на ней хаотическими точками — такой торжественный мрачняк я бы не купил даже на собственные похороны.

— Грейс! — воскликнул я, глядя на наручные часы. — Часы встали!

Она полусонным взглядом присмотрелась. Натягивая кожу в уголках глаз, сфокусировала зрение.

— Заведи, — предложила она.

Я завёл механизм, но секундная стрелка не понеслась в ритмичный бег по окружности золотистых чисел циферблата. Как и мы, замерла она в ожидании чего-то. Я снял неисправные часы и выбросил в озеро. Фамильная реликвия с тихим, кротким плеском окунулась в воду. Так и исчезла где-то там, в тёмной, холодной глубине под тёплой, золотисто-голубой гладью жидкого зеркала. Последняя для нас ниточка связи с временем канула в Лету, а о времени здесь, в будущем, которому суждено стать нашим последним пристанищем, нашим настоящим, понятия иметь мы и не могли. Какой час, какой месяц, какой год?..

Ход времён для нас остановился с концами. Ловушка пространства-времени захлопнулась, проглотила полностью не только нашу жизнь, но и само её восприятие.

Мы, затерянные во времени путешественники, с тревогой переглянулись.

В разбросанных вещах нашли палатку. С трудом поставили её. А как легко это делали в прошлом, когда ещё были здоровы, полны сил и жизненной энергии! Теперь после удачного завершения этого непростого дела, мы уселись у входа, уставшие и утомлённые.

Яркое солнце в вышине, спокойная вода, зелёный берег и далёкие синие горы. Всё выглядело почти так же, как в тот счастливый день прошлого, но лишь по форме, а жуткая, скрытая за этим видимым подобием суть ужасала.

Осталось лишь ждать — сработало ли? Если в течение нескольких часов хронокоридор не потащит нас назад в прошлое, значит, он коллапсировал. В противном случае Сфера насильно вернёт нас обратно.

— Грейс, а что если… — произнёс я, перемалывая в голове безумную мысль. — Что если мы просто умерли? Зависли сознанием где-то в недрах этого круговорота хронокоридора? Сон… реальный. Один на двоих. Как-то странно часы остановились…

Грейс шутливо толкнула меня в плечо.

— В моём сне я бы исцелилась! — грустно усмехнулась она. — В моём сне я бы улавливала обонянием миллионы оттенков ароматов радужных цветов. В моём сне я бы чувствовала себя счастливой. В моём сне… — Она вздохнула. — Дальше можно не продолжать.

— Как думаешь, — прибавил я. — Твой отец вообще рассказал кому-нибудь о Сфере и причинах случившегося? У меня такое ощущение, что нет.

— Уж наверняка рассказал, — сказала Грейс. — Зачем ему было темнить? Мы так долго отсутствовали, что никого не осталось. Все люди, которые могли что-то предпринять, умерли или слегли с вирусом умирать.

— А кто ему поверил бы? — возразил я. — Чем докажет, что создал машину времени? Пока хроноркоридор был занят нами, Сфера была пустой железкой. Он не мог даже показать видеозаписи её запусков. Видеокамеры сломались. Ты говорила, что Мисси там воевала с кем-то. Может, просто запрограммировал её по-своему и всё на этом?..

— Я не знаю, — отмахнулась Грейс, устав от моего потока мыслей. — Так или не так, теперь всё равно. Ему могли и просто не поверить. Ох, меня тянет в сон…

Как-то так спокойно было на берегу. Жаль, не чувствовались запахи. После долгого, безвылазного сидения в подземке ди си эй обоих сморило кислородным излишеством. В благостной тиши царящего вокруг умиротворения мы так и заснули возле палатки на земле. Были не в силах сопротивляться этому удивительному напору расслабления.

Тут-то хронокоридор и схватил меня! Подкралась плутовка Сфера незаметно, когда мы спали. Синее звёздное пламя встретило меня при входе в ужасную центрифугу машины времени, к перегрузкам в недрах которой я никогда не привыкну. В суровом гиперпространстве меня снова подбрасывало, как ничтожную щепку и, в конце концов, вытолкнуло из потока времени с особым остервенением, словно пробку из вспенившейся бутылки шампанского. Как только звездное небо исчезло, наступила тьма, в которой пульсировали аквамариновые волны, искажавшие в пространстве мой собственный облик. Эти волны гипнотизировали и успокаивали. Сквозь их непроглядную пелену я начал различать смутные очертания нашей подземной лаборатории, но тотчас же вылетел из воронки времени где-то за городом. Забросило меня на пустырь, заросший дикими травами и цветами. Высоких строений в округе не наблюдалось…

Я вскочил на ноги, прижал руки к сердцу. Под рёбрами лихой ударник колотил в барабан, да так сильно, что каждый удар, бабахая, отзывался во всём теле вибрацией, закладывал уши и подкашивал ноги. Грейс спала рядом в позе эмбриона на ядовито-жёлтом матрасе среди колышущейся травы.

Спустя несколько секунд я осознал, что перемещение мне лишь приснилось. Всего-то сон!..

С того момента, как мы очутились на берегу озера, прошло по ощущению часа два. Что ж, подумал я, нужно выждать ещё пару часиков. Если к вечеру нас не вернёт обратно, значит, хронокоридор уничтожен. В ожидании наступления этой размытой границы времени я стал перебирать рыболовные снасти. Схватил нож, прошёлся по округе в поисках хорошей ветки для изготовления удилища. Запасы провизии в виде сухпайков у нас оставались, но спустя некоторое время придётся перейти на рыбную ловлю. Пусть желудок и отказывается принимать пищу, но какой-то её процент всё равно переварится и даст хоть какую-то долю питательных веществ, необходимых для поддержания жизнедеятельности организма.

Между тем вечерело. Солнце догорало, клонясь к горизонту. Ещё часик полтора, и оно зайдёт за горы. Станут они чёрными-чёрными, а их мрачные, острые силуэты по контуру осияют слепящим золотом.

Когда я возле палатки вытачивал гибкую длинную ветку, изготовляя удочку, Грейс во сне вывалилась из надувного матраса и, оказавшись в траве, пробудилась.

— Ой… — Она в рассеянности огляделась на берегу. — Мы всё ещё здесь?..

Я молча кивнул.

Грейс убедила меня распаковать сухпай и что-нибудь съесть. Не смотря на слабость во всём теле, мне не хотелось притрагиваться к пище. Распотрошили упаковку, кое-как проглотили по куску безвкусного ржаного хлеба.

— Сходим к домику экскурсовода? — предложил я. — Вроде тут недалеко. Интересно, что с ним стало.

Грейс обвела рассеянным взором берег, поглядела на разбросанные вещи.

— Не сидеть же здесь в ожидании смерти? А обратный путь найдём?

Я достал компас, нацелил расплывающийся взгляд на стрелку. Она дрыгалась, указывая северное направление.

— Компас… работает. Найдём.

Грейс кивнула:

— Уложим вещи в палатку. Наберём сухих дров для вечернего костра. Тогда и прогуляемся.

Грейс завязала на голове алую тряпку квадратной формы по типу пиратской банданы, выпустила волосы сзади, и образ её получился, может быть, даже слишком романтичным для этого места, для этой ситуации, для нашего с ней физического состояния.

Отойдя от берега, мы попали в густой лес, куда солнечный свет сквозь листву плотных крон проникал с большим трудом. Здесь было прохладно. В сочной траве кругом что-то шуршало. При каждом шаге прыткие ящерки разбегались во все стороны. Лес жил своей жизнью как единое, огромное, бескрайнее живое существо.

Труда не составило набрать сухих веток.

Дело сделано, а следом состоялась прогулка.

Домик экскурсовода, как мы его прозвали, был не таким уж маленьким. Крупное длинное здание располагалось внутри большой огороженной территории. Каково его истинное предназначение, ни я, ни Грейс не знали. Известно, что там располагалась база, где экскурсоводы собирали туристов для похода в горы, а клуб рыболовов несколько раз в год проводил свои соревнования. Идти к нему на северо-восток от кемпинговой зоны обычным шагом минут пятнадцать. При нас не было часов. С этих пор мы не наблюдали время. Неизвестно сколько слонялись в прохладной тени стрекочущих, шуршащих, скрипящих зарослей, но сделали три передышки. Усталость давала о себе знать, сердце колотилось в надрыве, сосуды туго пружинили под напором густой крови.

Мы и не представляли, как будем жить здесь без антидепрессантов, пилюль, лекарств, вспомогательных средств под прогрессирующим, разрушительным воздействием вируса MV-mod. Мы об этом не думали. Настраивались на поездку в один конец. В пункт назначения прибыли. Всё.

В какой-то момент Грейс запаниковала. Споткнувшись, упала на землю. Вскочила на ноги и принялась тормошить меня, желая вернуться назад. Лес пугал её своей дикостью. Горожанка, не привыкшая к густой растительности, растерялась, хотя за последнее время чего только ни пережила в связи с нашими трагичными путешествиями сквозь время.

— Возвращаемся, пока не заблудились! — требовала она, дёргая меня за руку. — Не найдём же ничего! Потеряемся.

— Грейс, — сказал я. — В нашем положении бояться чего-либо глупо. Представляешь, что ждёт нас впереди?..

Она уселась в густой траве, покачала головой и с глубокой печалью опустила глаза. Я сел рядом. Нежным прикосновением пальцев к подбородку Грейс приподнял её лицо, чтобы заглянуть в глаза. Их изумрудный блеск был всё тем же ясным и чистым, как раньше, и это единственное, чего в её облике не коснулись болезненные изменения. Большие синяки под глазами, бледное как серая известь, худое лицо с остро выпирающими скулами. Пакля блекло-рыжих волос, а сверху романтично завязанная, ярко-алая бандана. Впрочем, я выглядел не лучше.

— Грейс, мы купили билет в один конец. Сколько нам осталось? Месяц?

— Возможно полтора, — хмыкнула она. — А вдруг этот вирус как-нибудь отступит? Мы же ещё не проверили капсулу!

Поведал бы кто-нибудь, каким образом нам доковылять до этой проклятой капсулы! Полтора месяца назад, ещё до болезни, я и то кое-как топал от озера до города…

Я встал на ноги и протянул руку, приглашая Грейс последовать моему примеру.

— В чудеса верить никто не запрещает. Пойдём. Почти пришли. Надо пройти тот холмик…

Грейс с тяжким вздохом взяла мою руку, и мы продолжили путь.

— Сколько мы здесь? — спросила она в дороге.

— Часа три, может четыре, — предположил я.

— Это значит, что…

— Подождём ещё. Когда солнце укатится за горы, значит, хронокоридору конец.

— Да, — кивнула она. — Так долго Сфера не держала нас тут даже в самый первый раз, когда мы отсутствовали там полгода.

Двигаясь вверх по склону, мы пришли по адресу! В этой пологой зоне, раскинувшейся сразу за холмом, домик экскурсовода и располагался… когда-то. Теперь здесь не было ничего кроме сплошного ковра метровой травы и всё тех же зарослей. Природа в буквальном смысле стерла постройки с лица земли — прошлась своим зелёным ластиком по рукотворным объектам!

Грейс размахивала палкой, сшибая кору со старого дерева.

— Сколько лет должно пройти, чтобы крепкий кирпичный домище просто исчез?.. Не тысяча же?

— Чего не знаю, того не знаю! — среагировал я в растерянности.

Блуждая в бесцельном путешествии среди диких зарослей, мы обнаружили-таки дом! Вернее то, что от него осталось. Непонятно, каким образом такое случилось, то ли земля сползла с холма и засыпала дом вместе с крышей, то ли он сам завалился на один край и ушёл под землю, но каким-то образом он зарылся в почву, а снаружи остался один его край с полуразрушенными стенами. Повсюду в зелёных горках под густыми коврами травы валялись осыпавшиеся кирпичи. Издалека такое строение не разглядеть. Упёрлись в него носом — так и заметили. Самое странное, что внутрь провалившегося здания до сих пор можно было проникнуть. Дверной проём зиял, как и несколько окон по бокам. Если не боишься, то вперёд!..

Мы рискнули. Заглянули внутрь при свете зажигалки. Темно, хоть глаз выколи. Казалось, что одна часть дома была засыпана и стояла ровно, а вторая просто провалилась. Под ногами удобным настилом пружинили сухие ветки. Были они навалены поверх старых кирпичей.

— Знал бы ты, — произнесла Грейс, продвигаясь осторожным шагом в темноту. — Сколько страшных видео я пересмотрела в ютубе на ночь! Сейчас как выпрыгнет какой-нибудь чёртик из темноты!.. И я моментально умру от страха. Сердце едва шевелится.

Я обвёл огоньком зажигалки утопленное тьмой, замкнутое пространство.

— Ага, с дробовиком чувствовали бы себя увереннее. Более жуткого места, чем это, я в тех страшных видосах не видел.

— Какой-нибудь Рэйк как зарычит, как выскочит! — посмеялась Грейс тревожно. — И The end. Храбрая была девица, да померла от страха.

— Рэйк? — усмехнулся я, вспоминая жалкий образ голозадого, тощего монстрика, созданного народной фантазией. — Отпинать этого Рэйка, потом сжалиться над ним и отпустить на все четыре… Или посадить на цепь. Будет получше сторожевого пса.

— Как-то странно разложены ветки, — обратила внимание Грейс, следуя за мной шаг в шаг. — Может это чьё-то жилище? Не похоже ли на землянку?

Я разгрёб подошвами веточный настил. Под ним цепко сплетались сухие корни.

— Кто выжил в том ужасе? — оспорил я. — Летальность сто процентов. Просто ветки валяются…

— Как они сюда попали? Почему снаружи перед домом таких веток нет?..

Потолок наклонялся в темноту под небольшим углом и почти касался головы. Интуиция подсказала, что плиты пролежали в таком положении многие десятилетия на земляных завалах и пролежат ещё столько же. Пройдя немного вглубь, мы услышали шорох из темноты, куда хлипкий огонёк зажигалки не доставал своим тревожным свечением. Что-то прошуршало там.

— Пошли-ка отсюда… — прошептала Грейс, потянув меня за руку в обратный путь.

— Может, крысы?..

Царившую тишину вспорол хруст веток.

— Под какой крысой захрустят ветки? — в ужасе процедила Грейс. — Валим отсюда! Валим!..

Ретироваться мы не успели. В темноте сверкнули две пары быстрых глаз. Ещё секунда, и нас встретили хозяева руин. Эта парочка с бурой шерстью ничуть не дружелюбного вида выскочила к непрошеным гостям. Внутри разрушенного здания своё логово обустроили волки! Звери глядели на нас с интересом и недоумением. Их жёлтые хищные глаза замерли в безмолвном вопросе: «а что это ещё за невиданные звери тут появились?!»

Я медленно потянулся к земле за старым, позеленевшим кирпичом.

— Вот тебе и соседи…

Грейс в тревоге хлопнула меня по локтю.

— Не поднимай! — прошептала она и мигом выкинула палку, которую держала в руке. — Просто уходим, не показывая ни страха, ни агрессии.

Аккуратно ступая среди фрагментов разрушенной кладки, под тихий хруст веточек, мы тихонько вышли из мрачных развалин. Готовились в любой миг понестись во всю прыть, но пока направились к деревьям спокойным шагом.

— Не догадался взять нож, — прошептал я. — Теперь без ножа ни шагу от палатки.

— Иди спокойно, — попросила Грейс. — Мы не причиним им зла, и они нам тоже.

— Это волки, Грейс. Плевали они на твой дзен.

— Эх ты! — среагировала Грейс осуждающе. — Волки на людей, как правило, не нападают. Тем более эти двое увидели людей впервые.

В спину нам вонзались изучающие глаза нынешних хозяев домика экскурсовода. Глядели они нам вслед из чёрного, заросшего кустами пролома в стене. Уши-треугольники торчком, носы принюхиваются, глаза не мигают, густая бурая шерсть топорщится.

— Откуда знаешь? — спросил я. — Ты безвылазно в Лондонах-Парижах. В зоопарках насмотрелась волков?

— Любознательная, читала глупые книжки и не только, — парировала она.

Кое-как мы с Грейс ускользнули от волков, а может, просто они сами решили не преследовать нас. Так, следуя по стрелке компаса, мы выбрались к берегу и благополучно вернулись в наш лагерь. Ноги едва волочили — добрались и попадали без сил.

Глава 15

Костёр, сложенный из сухих деревяшек, дожидался своего часа. Вот горы уже и почернели, закрывая собой ослепительный свет солнечного диска. Вечер наступил. Мы не вернулись в прошлое…

Я разжёг костёр при помощи сухой травы и зажигалки. Мои усталые, чешущиеся глаза следили за тем, с каким аппетитом прожорливый огонь поглощал сухие дрова. Принимать пищу не хотелось, а надо. Еда превратилась для вкусовых рецепторов в безвкусную, бесформенную субстанцию. Однако сегодня ни меня, ни Грейс до сих пор не стошнило. Это был приятный бонус. Вот и перекусили чем-то из распакованного сухпая.

— Меня бы и здоровую тошнило от такой еды, — заметила Грейс недовольно. — Свежая рыба, думаю, будет усваиваться лучше. Налови-ка!

— Завтра, — отрезал я. — Сегодня у меня сил только доползти до палатки.

Стало совсем тихо. Погода как будто устала, вторя нам. Ни листик не шелохнётся, ни травинка не колыхнётся. Сидели мы с Грейс у потрескивающего костра в обнимку. Любовались идеальным зеркалом вечернего озера. Небесная синева выгорела за день и налилась холодным фиолетовым багрянцем. Всё почти так, как и в тот раз… Для полной схожести обстановки не хватало лишь алого джипа Молблана, гитары в моих руках и миллиардов людей на планете Земля. Ни первое, ни третье нам не подвластно, а вот гитару в руки я взял.

— Мы не вернулись, — заключила Грейс. — Хронокоридор сгорел. Машина времени уничтожена на всей области своего существования. Мой отец в том прошлом не смог даже её включить.

— А мы здесь, — вкрутил я, постукивая по струнам гитары.

— А мы здесь, — кивнула Грейс. — Наша персональная реальность. Реальность вымершего человечества. Надеюсь в нормальной реальности всё хорошо. Машина времени не активировалась. Папа не понял почему. Он решил, что она не работает. Бросил эту пустую затею и принялся разрабатывать что-то менее грандиозное…

— А если нет другой реальности, кроме этой, где человечество вымерло? — воспротивился я. — Вдруг Сфера просто коллапсировала, оставив нас в этом будущем?

— Этого мы никогда не узнаем, — грустно подытожила Грейс. — Остаётся только надеяться.

— Во вселенной ничего не берётся из ниоткуда, — произнёс я, размышляя вслух. — В деле сохранения энергии вселенная скряга хуже Скруджа Магдака. До упора использует изначальный ресурс. Звёзды взрываются, воссоздаются вновь из собственной пыли. Чёрная дыра пожирает старые звёзды в центре галактики. Выбрасывает джетом недостающую материю к окраинам, чтобы на окраинах образовывались молодые солнца. Деревья сбрасывают листву, которая перегнивает в почву, и так они поедают себя сами. Одно и то же вещество перерабатывается по сто раз, создавая новые формы вместо старых.

— Уроборос, — констатировала Грейс. — Вижу, ты много читал во время моего отсутствия.

— Даже квантовые частицы делят энергию на двоих, — прибавил я, — а часть идёт на покупку состояния квантовой сцепленности. Энергия не падает с неба. Расслоение вселенной на две самостоятельных вселенных это процедура энергозатратная. Энергии для такого расслоения взяться неоткуда. Энергия выдаётся только на разрушение старой формы для создания новой. Один объект не может занимать одновременно два положения в пространстве. Одна реальность не может занимать одновременно два положения во вселенной. Разве не так? Поэтому нет никаких двух реальностей. Твой отец был прав. Принцип самосогласованности прошлого с будущим. Неоткуда взяться энергии на создание альтернативной вселенной!

— Дайтемне подходящий рычаг, и я переверну Землю, — парировала Грейс с улыбкой. — Машина времени тот рычаг, который запустил процесс расслоения реальности.

— Рычаг это что? — заспорил я. — Это сила! А сила это что? Энергия! Откуда возьмётся энергия для создания второй, альтернативной вселенной? То есть где-то за гранью реальности, в облаках сидит бог верхом на перпетуум-мобиле. Кидает от щедрот своих обезьянам в рычаги энергию на создание аж альтернативной вселенной!

— Тебе жалко что ли? — посмеялась Грейс. — Пусть бог кидает столько энергии, сколько надо, кому надо и на что надо.

— Нет, просто… — поколебался я, сконфуженный её усмешкой.

— Никто никогда не узнает истину, — улыбнулась она, направляясь в усталости на четвереньках к палатке. — Я спать! Костёр не туши. Пусть отпугивает животных. Можешь сыграть что-нибудь… волшебное, чтобы мне сладко засыпалось?..

Метущийся свет костра гулял по её фигуре, замершей в положении задом ко мне, а головой — внутри палатки.

— Что тебе сыграть? — спросил я.

— Как ненавижу этот вопрос! — бросила она возмущённо. — Просто импровизируй!..

Грейс исчезла в палатке, а я набрал несколько минорно-светлых аккордов, пробуя излить свои элегические ощущения в звонкой и спокойной, сочиняемой на ходу мелодии. Раз, два, три и дело пошло. Зазвучала она, чистая как стёклышко, ясная и светлая как полуденное небо, а была похожа на колыбельную. Слушая собственную игру, я смотрел в мрачное зеркало неподвижного озера и воображал безмерного гитариста. Играет он за рамками сущего на квантовых суперструнах, изливая через их вибрации не музыку, а энергию… энергию, созидающую альтернативную вселенную, где машина времени не запустилась, а Говард Молблан стал изобретать всего-навсего батарейки повышенной ёмкости; где мы с Грейс не стали заложниками ловушки времени, а человечество не вымерло из-за странного вируса; где мои родители жили счастливо, мама заваривала по утрам ароматные чаи, раз в год мы ходили с цветами на могилу к моему старшему брату, а дядя открыл-таки свой дом моды. В альтернативной вселенной всё складывается так, как никогда не случится в нашей с Грейс истинной реальности. Мы остались наедине со своим миром, где в домах никогда не зажжётся свет, где в двери никогда не постучится человек. Окна здесь всегда будут черны и пусты…

Во мне дрогнули неведомые струнки души, а из глаз покатились горячие слёзы. Я отложил гитару. С глубоким вздохом вытер глаза. Подкинул дров в костёр, чтобы горело жарко и ярко. Подкрался к палатке, где Грейс разлеглась на надувном матрасе. Решил напугать её, изображая волчий вой.

— Не смеши меня, а то не усну! — донёсся из палатки сонный голос. — Играй дальше. Так здорово было…

Я залез в палатку. Чиркнул зажигалкой. Слабый огонёк дрожал, извлекая из тьмы бледный силуэт лежащей Грейс. Я подполз к ней на четвереньках. Достал из кармана кое-что и протянул ей. Она в недоумении приняла из моих рук колечко, выструганное из среза ветки.

— Извини, позолоченных колец не было, — сказал я. — Есть деревянные!

Грейс расхохоталась, надевая кольцо. Оно болталось вокруг её безымянного пальца как обруч вокруг талии балерины.

— Придумает же! — посмеялась она. — Сделай на пару размеров меньше, а это творенье надень сам. Доброй ночи.

Сил во мне не осталось на переделывание кустарного шедевра ювелирного искусства. Я брякнулся рядом с Грейс на матрас и практически моментально заснул.

Среди ночи нас разбудило странное шипение. Судя по световым пятнам на стенках палатки, костёр снаружи всё ещё горел. Вот только складывалось такое впечатление, что языки пламени облизывали своим светом чей-то силуэт…

Мы полусонные вслушались.

— Не волки ли к нам на огонёк заглянули? — встревожился я, ища в темноте нож. — Где зажигалка?..

Грейс чиркнула раз, чиркнула два, чиркала долго и напряжённо, высекая искры. Наконец огонь зажёгся. Ножик показался, блеснув на энциклопедии леди. Я схватил его, и мы вновь прислушались.

Снаружи донеслось: кырык-кырык, ш-ш-ш-ш-ш в шелесте травы. Как будто кто-то взрывал землю, топтал и чесался. Свет костра резко подёрнулся, а на палатку легла чья-то большая круглая тень, и мы изнутри хорошо её видели.

— Кабан что ли, — прошептал я, сжимая рукоять ножа.

— Огонь должен отпугивать зверей, а не привлекать, — выдавила Грейс измученным голосом. — Может это кто-то не опасный?

Мы в страхе следили за большой пузатой тенью, отбрасываемой кем-то на стенку палатки. Её хозяин, судя по всему, медленный, неповоротливый. Я забрал горящую зажигалку и принялся рыскать среди наших вещей в поисках чего-нибудь потяжелее, а Грейс в эти мгновения переметнулась к входу и одним глазком выглянула наружу. Я замер, вторя ей. Когда Грейс обернулась, на ней лица не было. Испуганная до чёртиков, кинулась мимо меня в самый край палатки.

— Это что-то ненормальное!.. — в ужасе выдавила она, желая где-то спрятаться.

— Что там?!

— Тихо! — шикнула она, а в глазах её метался ужас. — Может оно уберётся отсюда!

— Что ты видела?

— Я не знаю! Круглое, большое, колючее.

Можно было подумать, что к нашему костру приполз ёж.

— Ёжик что ли?

— Какой ёжик? Размером с колесо грузовика!

Я в недоумении ринулся к входу, чтобы во всём разобраться, но Грейс схватила меня за руку и потащила к краю.

— Нет! Сидим тихо! Оно жуткое!

— Слушай, — возмутился я. — Если оно такое опасное, что ему палатка?

А вот треск раздался у самого входа! Похоже, доигрались!

Сердце билось, угрожая лопнуть артерии, выломать рёбра и вывалиться из груди. Что происходило с организмом, что с ним вытворял вирус-модификатор, я до сих пор не понимал. Всё нутро ходило ходуном, большого труда стоило просто удерживаться на ногах. Перебарывая эту жуткую слабость, немощь, я до боли сжал рукоять ножа, схватил во вторую руку первое, что попалось — книгу, так и приготовился запустить увесистую энциклопедию леди противнику в морду, а после кинуться врукопашную.

Снаружи теперь раздавался металлический стук — ритмичный, упорядоченный. Тук, тук-тук-тук, тук, тук, тук-тук-тук, тук…

— Это что такое происходит?! — бросил я.

— Стоп! — воскликнула Грейс, вслушиваясь в стук: тук-тук-тук, тук-тук-тук, тук, тук… — А это не азбука Морзе ли?

Какая ещё азбука Морзе?! Зажигалка в моих руках погасла. Не успел я вслух кинуть свой вопрос, как рядом со мной в темноте раздался громкий шлепок — это Грейс стукнула себя в лоб ладонью.

— Я, кажется, поняла! Дай пройти!..

Грейс метнулась к выходу, ничего не пояснив. Мне осталось лишь охнуть в попытке ухватить её за рукав, но я не успел. Нащупав молнию замка, она раскрыла вход. В палатку мигом ворвался свет догорающего костра. Какой-то действительно жуткий монстр стал лицом к лицу с Грейс! У меня отнялся язык при виде заляпанного грязью и зеленью травы металлического шара, истыканного некими подвижными железками по всей поверхности. Пара этих отростков-железок, стукаясь подобно тому, как трут свои усики муравьи, производила ритмичный звук. Тук-тук-тук. Оно было похожим не перекати-поле, только металлическое с цельным, плотным ядром и упорядоченным контуром.

Грейс выпрыгнула из палатки к этому чудовищу.

— Это ты?! — Она выпрямилась во весь рост перед этой жутью, не боясь шипов и острых выступов. — Мисси!..

Металлический шар втянул в себя большинство своих «отростков», оставив торчать только нижние — опорные, так на них и принялся крутиться вокруг своей оси словно волчок, а исходящий от него поток воздуха обдал нас волной прохлады и жарче раздул угасавшие угли костра.

Книжка выпала из моей руки. Я смотрел как завороженный, не в силах что-либо предпринять.

В сферическом монстре что-то проскрипело, и одна металлическая пластина скользнула внутрь. Оно пригнулось к земле, выкатив из своих недр тёмный цилиндр, в котором мы мигом узнали нашу многострадальную капсулу времени. Она самая!.. Её мы закладывали давным-давно на периметре ограды ди си эй с надеждой обнаружить там однажды в будущем заветное лекарство от MV-mod.

Грейс взяла капсулу времени, отвернула крышку. Извлекла другой цилиндр — поменьше, со стеклянными бороздками, внутри которых сияли в фосфорном блеске красные, жёлтые, зелёные, синие полоски. Мы присмотрелись к красивому в его сочном разноцветье объекту. Это было нечто наподобие микрохолодильника. Внутри содержались автоматические шприцы, заправленные жидкостями разных цветов. Каждый был подписан. Возле синих пометки гласили: «Доза 1, введение в первый день, выжидание семь дней». Над красными: «Доза 2, введение на 7-ой день, выжидание 10 дней». Жёлтый — «Доза 3, введение на 14-ый день, выжидание 14 дней»…

Я обнял Грейс, ощущая всем своим телом её дрожь. Видел в свете огня, как её напряжённые, сосредоточенные глаза держались-держались из последних сил, но веки дрогнули, и горячие слёзы полились ручьём. Грейс расплакалась. Разрыдалась как маленькая девчонка, не в силах сдерживать больше давление вспыхнувших эмоций. Там, в глубинах её души рванула ядерная бомба! Я лишь обескуражено покачивал головой. В немом восхищении поражался тому, как чудеса всё-таки однажды случаются!.. Случаются тогда, когда уже перестаёшь их ждать, разуверившись в их существовании, несмотря даже на то, что перед тем сделал ради их осуществления всё возможное и невозможное, перетерпел всё возможное и невозможное…

В иссиня-чёрном небе сверкнула таинственным лазурным блеском звезда. Затем ещё одна, ещё и ещё. Мы подняли глаза, наблюдая это диво. Сияние насытило черноту небосвода аквамариновыми пульсарами, а вскоре некоторые звёздочки, перемигиваясь, выпустили друг в друга тонкие светло-голубые лучи, вычерчивая некое послание. И мы с Грейс, высоко задрав головы, прочли на ночном небосводе мёртвого мира:

«GOOD YEAR!

MISSION COMPLETED

MISSI»

За минувшие десятилетия или даже столетия Мисси, вероятно, обзавелась целой флотилией спутников! Голосовой интерфейс не требовался ей для выполнения своего дела. Поговорить с нами не мог и её жуткий робот-разносчик, которого мы назвали «перекати-поле». Немой, мог он изъясняться только через стук металлических отростков. Нам с Грейс оставалось лишь гадать, чего достигла в своём долгом развитии она, Miss Intelligence, искусственный интеллект-недоделка из прошлого, но это уже другая, не написанная ещё история, которую мы с Грейс напишем своей будущей жизнью. Главное для нас в эти лучезарные мгновения — лекарство! Лекарство… оно дало нам надежду на жизнь, на жизнь такую, о какой мы давно и не мечтали. Жизнь обычную, нормальную, естественную, приятную, полную ярких и не очень впечатлений. Пусть и предстояло нам её прожить вдвоём в безлюдном мире, но… Мы как один верили в то, что где-то там, за гранью осязаемой вселенной, за рубежами познаваемого, существует другой мир, где Сфера Грейс благодаря нашим самоотверженным стараниям коллапсировала. Там люди жили так, как всегда, развивались или деградировали, любили или ненавидели, верили или нет — каждый делал свой выбор и жил согласно ему. Там всеобщая жизнь текла в пышном разнообразии всевозможных противоречий привычного для всех русла. И это было здорово!

Теперь для нас не осталось никаких сомнений… Вселенная знает всё, что было и что ещё только случится! Ничего не происходит просто так. Всё в ней взаимосвязано, и она всегда предоставляет выход даже из самых безвыходных ситуаций. Мы с Грейс это поняли, приняли и пережили на собственной шкуре.

Сидя так, в мёртвом мире на берегу горного озера, затушёванные ночной синью у догорающего костра, рядом со скрежещущим металлическим монстром «перекати-поле», держа в руках тубус с лекарством от самого жуткого вируса в истории человечества, мы всецело осознавали, как была права Грейс когда-то…

Вселенная сказала нам: «Да, я твоя! Я — ваша!..»

Печалило нас в те радостные мгновения лишь одно — невозможность. Невозможность передать людям простую, познанную нами истину о том, что счастье не надо искать! Оно всегда с каждым от рождения и буквально цепляет за руку — это обычная, естественная жизнь! Счастье, такое простое и доступное, которое люди, к сожалению, так часто не замечают и игнорируют в погоне за своими миражами. А на самом деле все мы, родившиеся и умершие, рождённые и живущие, не рождённые и ещё не живущие, составляем собой вместе отдельные ноты в удивительной многомерной мелодии, льющейся струнами с деки величайшего музыканта и творца безграничности — вселенной. Эта прекрасная мелодия звучит даже тогда, когда она ещё не начата и даже тогда, когда она уже закончена. Эта мелодия — сама вечность.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15