Оглавление

1. 
   Российские этюды — 3
2. 
   Вокруг ВДНХ
3. 
   Московские рассказы
4. 
   В метро
5. 
   Наблюдения
6. 
   Внутри Садового Кольца
7. 
   За Садовым Кольцом
8. 
   Московские встречи
9. 
   Москва Булгаковская (продолжение)
10. 
    Из Питерского блокнота
11. 
    Соловецкие картинки
12. 
    Книги Владимира Дарагана

Сначала важное:

В книге упоминаются спиртные напитки и даже их распитие! Автор должен сообщить, что ученые давно доказали, что употребление спиртных напитков ухудшает работу печени и коры головного мозга. Поэтому, если вам в тексте встретится описание такого вредного употребления, то этот абзац надо пропустить. А если вы все-таки его прочитали, то сразу забудьте, что там было написано.

2021-й год. Времена ковидные, пандемические. Сейчас все в прошлом, а тогда мир разделился на масочников и анимасочников. На прививочников и антипрививочников. На куарщиков и антикуарщиков. Ку-ар код получали после прививок и загружали в телефон. Код позволял ходить в рестораны, музеи и театры. Появилась новая специальность: проверяльщик ку-ар кодов. Показываешь таком проверяльщику телефон, он сканирует код и кивает: «Проходи». Или посмотрит осуждающе и покачает головой: «Куда ж ты, батенька, без ку-ара намылился?»

В соцсетях баталии — вредны ли прививки? Не поможет ли нам ожерелье из чеснока или курение? «Нет, — говорили одни, — только чай с имбирем и лимоном». «Ерунда, — говорили другие, — надо верить в науку и колоть вакцину». Третьи не верили ни в чеснок, ни в прививки, ни в саму пандемию.

А что только не говорили про маски — сборище страшных микробов! А ку-ар коды — так это вообще цифровой концлагерь: за нами будут следить и даже влиять на наши решения. «Носи шапочку из фольги и никакой ку-ар код и непонятные прививки тебе не страшны! — я слышал и такое мнение.

Все прошло. Я пишу эти строки летом 2022-го года. Новые проблемы обрушились на Земной шар, пандемию вспоминаем с улыбкой. Это, конечно, если ковидная трагедия не затронула вашу семью.

Мы с моей спутницей (МС) прилетели в Москву в апреле 2021-го года. Сдали тест на ковид, получили бумажку, что никакой заразы нет, и стали полноценными гражданами. Тогда весной ку-ар коды еще не требовали. Они появятся осенью, тогда нам пришлось сделать прививки. Впрочем, такие нюансы сейчас мало кому интересны. Давайте забудем о ковиде, а лучше просто погуляем по весенней, потом по осенней Москве, заглянем в Питер, не думая о плохом. Прогулки будут хаотичными, без всякой системы. Выходя из квартиры, я часто не знал, куда направлюсь. Впрочем, в Москве и Питере это неважно. Тут все интересно, если любишь эти города. Итак…

Вокруг ВДНХ

Из окна

Я живу в Ростокино на улице Сергея Эйзенштейна. Если посмотреть в окно, то видишь монумент «Рабочий и колхозница». Вокруг все меняется: газоны, дорожки с плиткой, скамейки, молодые деревца. Красота, короче. А парень с девушкой так и стоят, подняв серп и молот. Хоть что-то стабильное, вселяющее уверенность в завтрашнем дне — стоят они и будут стоять, несмотря на враждебные вихри, злокозненные происки, чиновническую дурость и прочие напасти.

Скоро Пасха. На дорожках арки и прочие композиции из пластмассовых цветов. Дорого, богато –радуются москвичи и гости столицы. Все дорожки параллельны или перпендикулярны. Мне нравится порядок и минимализм. Но вот классики… ох уж эти всем недовольные классики.

Я питаю недоверие ко всем людям, постоянно наводящим порядок, и держусь от них подальше. Желание привести всё в порядок обнаруживает недостаток порядочности.

— Ф. Ницше.

Навести порядок значило для него только хоть как-нибудь скрыть беспорядок.

— А. Камю.

Не будем слушать классиков, не будем ворчать. Все отлично и с умом сделано. Это не английский парк с кривыми дорожками и оврагами. Все хорошо просматривается и простреливается. Ни один фашист не спрячется.

За «Рабочим и колхозницей» виднеется монумент покорителям космоса. Это я тоже люблю. Смотришь на титановую ракету с огромным титановым хвостом пламени и вспоминаешь, как школьником собирал марки и конверты, любуясь «Покорителями космоса» на картинках.

— Хочешь стать ракетчиком? — спрашивала мама.

Я кивал, но думал о другом. У друга Валерки была марка с этим монументом (1965-й год, 16 копеек), и на эту марку он мог выменять любой мой конверт с космической картинкой и получить еще в добавок две марки со спутниками. Вот такой замечательный монумент!

Если перевести взгляд левее, то видна гостиница «Космос». Памятник Шарлю де Голлю не виден, но он есть — когда прохожу мимо, то всегда ругаюсь. Какой-то он скучный. Стоит, как столб. Ничего в нем нет генеральского, героического. А ведь он храбро повел себя, когда в соборе Парижской Богоматери на него устроили покушение.

Вечером я заметил, что исчезли мерцающие синие огоньки под крышей гостиницы. Я часто любовался ими: «Мерцающие звезды», — говорил я своим гостям. Гости кивали, но восхищались, как мне казалось, недостаточно. Сейчас и показать будет нечего.

Ближе к нам на проспекте Мира стоит «дом на ножках». Давно стоит. Помню, еще школьником мы выходили из ВДНХ, смотрели на этот дом и гадали: когда эти ножки подломятся. Пока не подломились. Я читал воспоминания мужчины, детство которого прошло в этом доме. Почему-то запомнилось, что там есть квартиры, которые можно обойти по кругу. В своей квартире я могу обойти только пылесос, если поставлю его посреди комнаты.

Рядом стоит дом Жолтовского. Красивый, сейчас таких не делают. Жолтовского ругали за архитектурные излишества. В одном из своих домов около метро Арбатская он захотел сделать башенку. Ему сказали, что получится дорого. Тогда он построил башенку за свой счет.

Если посмотреть направо, то увидишь станцию «воздушного» метро. Поезда ходят от нашего дома до Дмитровского шоссе. В поезде надо с высоты любоваться Останкинским телецентром и Останкинским прудом. Вокруг пруда часто гуляют телезнаменитости. Телевизор я не смотрю, знаменитостей не знаю, а то бы пошел посмотреть, а потом всем рассказывать, кого я видел, как он/она были одеты, с кем шли и как на меня посмотрели.

Ростокино

Всякий, живущий внутри Садового кольца, считает, что район ВДНХ и Ростокино — это захолустье, где приличным людям негоже даже появляться. А район Царицыно, где живёт мой отважный Капитан, вообще ближе к Вологде, чем к Кремлю.

Как же неправы вы, живущие у Патриарших! Подойдите с рулеткой к моему дому и убедитесь, что это центр московской цивилизации. Где еще вы найдете дом, от которого в пешей доступности такие достопримечательности, как:

Магнолия,

Дикси,

Перекресток,

ВкусВилл,

Магнит,

Пятерочка,

Азбука Вкуса.

Я уже умолчу об Алкостудии, где продается замечательное итальянское вино Gavi и 15-ти летний армянский коньяк Васпуракан. Вы там в своих Патриарших и не слышали о таком.

А сколько тут парикмахерских! Замечу, не салонов со стилистами, которые на каждую голову смотрят как на кошелёк с долларами, а именно парикмахерских. С мастерами, которые помнят, что такое бокс, полубокс, канадка и одеколон «Шипр».

А что вы будете делать, если вам надо подшить штаны? Знаю, купите новые, которые подшивать не надо. А жили бы в Ростокино, то сходили бы в любую из пяти мастерских, где еще на падают в обморок, услышав слова «перелицевать костюм». Мне тут укоротили красную тряпочку, которая потом украсила рабочее кресло. У вас на Патриарших есть красные тряпочки на креслах? Нет у вас ничего такого. У вас там сплошная кожа невинно убиенных животных и холодное стекло, от которого стынут зубы и леденеет душа.

Вот такой наш ответ тем, кто заканчивает свои земные дни среди серой плитки между памятников архитектуры.

В Магнолии

Зашел в Магнолию, стыдливо прикрывая лицо маской. Подхожу к кассе. Знакомая кассирша посмотрела на мою прическу, потом на мои покупки и, вздохнув, спросила:

— Не любите готовить?

Потом, спохватившись, добавила:

— Карта магазина есть? Пакет нужен?

Я хотел сказать, что я лучшей повар в Средней полосе России и особенно в зонах рискованного земледелия, но увидел в ее глазах грусть, усталость и первые признаки надвигающейся депрессии. Зачем огорчать хорошего человека перечислением своих бесчисленных талантов?

— Карта есть, пакет нужен, — сказал я и потупил глаза.

В музее С. П. Королева

Из сети: «Никто не знает, чем заниматься на работе, после того, как выпил кофе?»

Знаю, знаю, что сейчас эта фраза у вас вызовет справедливый гнев и желание рассказать о красных от напряжения глазах, усталой спине, геморрое, больном желудке и о долгом пути в дюнах (зачеркнуто) домой, когда ноги не держат, в голове туман и мысли только об ошибке, которую вы могли сделать час назад.

Моя мама работала у С. П. Королева. Сейчас, прочитав эти строки, она бы пожала плечами и машинально спросила, сделал ли я уроки? Я видел, какой она приезжала с работы. У них был постоянный аврал. Только проект начнется — сразу аврал. Потому как вся страна ждала результатов. Не аварий, не взрывов, а сообщений на первых полосах об очередном успехе советской космонавтики.

Почему Королев молодец? А потому, что любил фразу, которая потом прозвучала в фильме «Офицеры»: «Что значит не можете? Сделать и доложить». Может он по-другому говорил, но смысл был такой. Вот все делали и докладывали. Кофе не пили. Времени на это не было.

Музей С. П. Королева — это не только квартира академика-генконструктора. Это музей быта 60-х годов. Телевизор, магнитофон, книги, мебель… Мебель, правда, такая была не у всех: там много трофейной, немецкой. Но в общем все скромно, ничего лишнего. Для человека такого масштаба даже аскетично. Поспал, поел, поработал, книжку почитал, в садике погулял. Из украшений только мужик с ракетой около лестницы. Подарок, наверное.

У его жены маленькая комнатка. Тут она переводила для мужа английские статьи. А больше в доме никто не жил. Для охраны домик на участке.

Хорошо там. Сходите при случае. Выйдете с философскими мыслями — я обещаю. Только билет надо заранее онлайн покупать.

Чистота

Москва, дождь, «за окном шелестят тополя». На балконе мокнет тополиный пух. По обочине улицы платная парковка. Тут паркуются только лохи и клиенты публичного дома (зачеркнуто) отеля на час, который уютно расположился на первом этаже. Все остальные знают, что в ближайшем переулке около трамвайного депо парковка бесплатная.

А теперь — внимание! Сейчас парковка пустая. По ней ходит мужчина в расцвете сил с метелкой и совком. Он собирает окурки, которые выбросили шоферА. Вы всё поняли? Он собирает окурки на парковке! Практически вручную. В дождь!

Чистота в Москве зашкаливает. Скоро я буду вытирать ноги ВЫХОДЯ из квартиры. Как тут не вспомнить Дмитрия Горчева: «Бросить окурок на тротуар может разве что какой-нибудь педофил». Это он написал про город Гомель в 2008-м году. Уверен, если бы он попал в современную Москву, он бы написал тоже самое.

Храм в Ростокино

Ходил по делам на улицу Бажова, на которой только что закончили благоустройство. Теперь там посредине улицу бульвар. Деревья шумят, скамейки поставлены, мамы с колясками ходят. Почти как на Пушкинской улице в Ростове. Только памятников нет и красавиц на скамейках поменьше.

Домой иду по Малахитовой улице мимо стройки нового храма. У забора проходит летучка. Строители из Средней Азии внимательно слушают указания мастера. Убедился, что русский язык не такой сложный. С помощью трех существительных и одного глагола можно описать устройство самого сложного механизма и любой производственный процесс.

Трамваи

Трамвайный маршрут №17 из «Останков» в «Медведки» проходит мимо моего дома. На этом маршруте есть все, что нужно для жизни: магазины, торговый центр, почта, парикмахерская, музеи, ателье… Всё новое, всё прекрасно работает. Но… там нет воспоминаний, все слишком новое.

Я люблю трамваи — в них есть уверенность в будущем. Некуда трамваю свернуть с рельсов. Особенно люблю трамвай №17. По вечерам трамваи проходят под моими окнами — едут спать. В пять утра они просыпаются и едут по своим делам. Едут тихо, не хотят, чтобы их ненавидели жители нашего дома.

В трамваях требуют маски. Но, как вы знаете, половина москвичей узнала секрет бессмертия. Они без масок. На вопрос, почему так, одна бессмертная старушка сказала, что она мильён эпидемий гриппа пережила, переживет и эту.

За безбилетный проезд штраф 1000 рублей. Такой же штраф был год назад, два года назад, три года назад… В нашем переменчивом мире такая стабильность радует. Пусть она не такая, как у памятника «Рабочему и колхознице», но тоже приятная.

Недалеко остановка еще двух маршрутов: №11 и №25. Первый ходит к Преображенке, потом к Электрозаводской… Второй ходит к метро Сокольники. Он проходит через лес Лосиного острова, и это красиво. Там надо выйти из вагона, встать с телефоном и дождаться следующего трамвая. Получится красивый снимок: трамвай идет по зеленому туннелю. Или по желтому, когда осень. Или по белому, если выпадет мокрый снег, который прилипнет к веткам.

Вечерний трамвай

Ты садишься в пустой вечерний трамвай №11, смотришь в окно, по которому стекают капли от унылого дождя, и думаешь: «А не слишком ли для тебя жирно, кататься по Москве в персональном трамвае?»

Робот в трамвае №17

Как-то я прочитал, что ученые из Сколково придумали робота, который будет работать водителем трамвая на моем любимом 17-м маршруте. И такой замечательный робот у них получился, что от живого водителя отличается только ночью, когда его на зарядку ставят. Сидит этот робот в кабине, на плечах курточка, на спинке сидения жилет оранжевый. И такой этот робот продвинутый, что может сам выйти из кабины и ломиком перевести стрелки, произнося при этом замысловатые эвфемизмы, если на улице дождь, снег или какие другие московские беды.

Долго никто не мог правильно отличать робота от человека, но я разработал простой способ. Надо постучать в дверь кабины, показать сто рублей и попросить отвезти до Бирюлева. Если водитель человек, то он покрутит пальцами у виска, потому как ученые еще год назад доказали, что никакой живой московский водитель меньше чем за тысячу от ВДНХ до Бирюлева не поедет. А если на месте водителя робот, то он должен задуматься. В Бирюлево он тоже не поедет, но ничем крутить у виска не будет. Роботы — они вежливые, так их ученые запрограммировали.

Все знают, что ученых перевели на хозрасчет. Они хозрассчитали и заломили за роботов такую сумму, что чиновники из Мосгортранса поняли, что им на премию ничего не останется. Тогда чиновники сели в черные машины-мерседесы и поехали в Сколково. Там они наглядно продемонстрировали, что старый метод производства человека еще работает и он намного дешевле, чем создание человекоподобных роботов.

Пока ученые придумывали контраргументы, чиновники забрали у них курточки и оранжевые жилеты, которые они раньше опрометчиво подарили разработчикам, и уехали обратно. А роботы остались в Сколково, и сейчас ученые думают, кого из нас с вами ими заменить.

Диван

Какой гениальный диван я купил в московскую квартиру. Вокруг него сильное биополе, которое периодически материализуется в полупрозрачную женщину в белом, шепчущую очень правильные слова: «Лежи, дорогой, лежи. Не думай, что за окном проходит жизнь. Никуда она не проходит. Так, топчется на месте или уныло бредет по кругу. Ты можешь встать с дивана через сто лет и убедиться, что вокруг такие же проблемы».

Московские окна

Всегда считал себя самым лучшим мойщиком окон и вообще во всем. Но никто в меня не верит, поэтому пришла специально обученная девушка Светлана из Таджикистана и принялась выполнять мою любимую работу. Она также сообщила, что шторы и тюль надо стирать хотя бы раз в пять лет, что повергло меня с пьедестала самого лучшего уборщика на планете.

Теперь уже на нарисуешь пальцем на оконном стекле бессмертную фразу «Вова был здесь». И не надо будет рукавом протирать стекло, чтобы увидеть, какие стоят погоды в Москве и Московской области.

Киоски

Хорошо сейчас в Москве. Со зданий исчезла реклама, нет перетяжек, у метро нет киосков. Раньше выйдешь из метро ВДНХ и попадаешь в городок каких-то будок. Из каждой второй — музыка, вокруг ходят мрачные личности в кожаных куртках. Они курят, пьют пиво и смотрят на всех очень неодобрительно.

А сейчас выйдешь — вокруг все молодые, красивые, улыбаются. Погулять приехали. Раз такое дело, то и ты встрепенешься, приосанишься, да и почешешь радостный домой есть плов, купленный во ВкусВилле.

Невидимка

Сбылась детская мечта. Правда ненадолго. Я стал невидимым. Стою в очереди в кассу в «Магнолии». Как всегда — последний. В корзинке хлеб, кефир, огурцы и замороженный суп солянка. Подходит женщина моего возраста, но в два раза тяжелее. И встает передо мной. «Я не против», — говорю ей нежно в ухо. А она этим ухом даже не повела. То есть я стал не только невидимым, но и неслышимым.

Происки

Только я хотел приготовить что-нибудь вкусное, но черт занес меня в «Азбуку Вкуса», а там в коробочках есть все, что хотел приготовить.

Это все специально делается вражескими агентами, чтобы мы потеряли навыки кулинарного искусства и не смогли выжить, когда наступят суровые времена. Вот такая у меня конспирологическая теория. Нам следует сопротивляться и пореже ходить в кулинарные отделы. Иначе мы вымрем, и в Москве появятся свободные парковочные места. А это будет уже не Москва, а какая-то деревня, где по улицам бродят куры и гуси.

Праздник

В Москве у меня чувство постоянного Нового года. Рядом с домом куча магазинов, начиная с Азбуки вкуса и кончая Пятерочкой. Поэтому на столе красуются селедка под шубой, холодец, рыба под маринадом, оливье, винегрет, цыплята и мясо во всех видах, солености, красная рыба, грузинские блюда, фрукты и сладости. Не все сразу, конечно, но главное — этот праздник готовить не надо. Можно только покапризничать, что холодец надо покупать во ВкусВилле, черный хлеб в Магнолии, а за чиабаттой приходится идти в Азбуку Вкуса.

Короче, Новый год не кончается даже в июне. И это правильно. Елку, кстати, можно не выбрасывать. Праздновать, так праздновать.

Электробусы

Напишу маленькую оду электробусам. У ВДНХ у них гнездо, где их кормят, где они отдыхают, откуда они уезжают по нашим, а не по своим делам. Уезжают они почти пустыми — люди любят метро. Там толчея, там бактерии и вирусы, там шум, но зато все быстро. Сел, уткнулся в телефон, надел наушники, чтобы не слышать грохот колес в тоннеле… раз-два и ты приехал.

Электробусы никуда не спешат. Катятся себе тихонько, а ты сидишь в удобном синем кресле и смотришь в окно. Вот куда вы в поезде метро посмотрите?

А в электробусе номер 13 вы увидите телебашню, кристаллы непонятного теледома, застроенную Марьину рощу, про которую уже не напишут «а вещи — теще в Марьиной роще», театр Райкина, пушки и ракеты около Музея Вооруженных Сил, звезду Театра российской армии, памятник Суворову…

Тут можно выйти и погулять в Екатерининском парке. А можно поехать дальше: мимо дома, на лестнице которого Жеглов подложил кошелек в карман Кирпичу, мимо цирка, памятника Юрию Никулину, мимо дома, где родился Роман Абрамович (да, это тоже достопримечательность). Но вот уже памятник Солдатам правопорядка — приехали. Дальше пешком по бульварам. И нет шума в голове, как после метро, нет ощущения, что тебя намочили, потом выжали, а высушить забыли.

Развернулся электробус и укатил на север. Тихо, как тать в ночи.

Бык Владимира Орлова

Владимир Орлов 32 года прожил в коммунальной квартире на одной из мещанских улиц. Останкино и ВДНХ рядом — понятно, почему действие романа «Альтист Данилов» развивается в этом районе.

На крыше павильона «Мясная промышленность» стоит красавец бык. Орлов, конечно, десятки раз видел этого быка. Если он входил на ВДНХ через Останкинский парк, то часто проходил мимо этого павильона. Вот так, наверное, появился в романе непобедимый бык Мигуэль. А где еще москвичам на быков посмотреть?

На ВДНХ

На скамейке табличка с вежливым предупреждением: «Пожалуйста, не садитесь на лавочку. Движение — жизнь!»

Автор этих строк безусловно прекрасный человек, но он, наверное, по утрам ОДЕВАЕТ пальто и любит говорить «я извиняюсь». Раньше я тоже всё «одевал» и не знал различия между лавкой и скамейкой. Теперь я умный, а все благодаря Маргарите Смирновой, моему другу в соцсетях.

Как столько знаний в голове помещается! Хожу осторожно, стараюсь не расплескать.

Красота с лампочками

Хожу по аллеям в Останкинском парке. Над головой висят разноцветные лампочки и прочая красота. Не буду это ругать, а то получу замечание, что Москву я не люблю, что ничего не понимаю в эклектике, что мешаю чиновникам тратить деньги, а людям радоваться неописуемой красотой.

У меня только два вопроса:

1. Почему Останкинский парк не называется Шереметьевским?

2. Что бы сказал Николай Петрович Шереметьев, если бы в его парке появилась эта красота? Да еще за его деньги.

Написал об этом в соцсетях, и меня поставили на место. Сказали, что Шереметьев был большим затейником в сфере разной иллюминации и это могло бы его позабавить.

Советское

Когда я устаю от повседневной суеты и происков мирового империализма, то открываю планшет и смотрю какой-нибудь старый советский фильм.

Да, растянуто. Да, в жизни было немного не так, но это неважно. Важно, что главные герои жили правильно, себя не жалели, во что-то верили и на что-то надеялись. А плохие герои были или справедливо наказаны, или перевоспитаны трудовым коллективом.

Кто сейчас помнит, что такое товарищеский суд, стенгазеты «Они мешают нам жить», стенды с портретами передовиков производства перед проходными заводов?

Посмотрел я бессонной ночью фильм «Сверстницы» — как родниковой воды выпил. Вот представьте на минутку, что к современному блогеру приходит парень из райкома комсомола и спрашивает, когда он перестанет заниматься фигней и начнет работать? И спрашивает так, что на следующее утро этот блогер бежит в отдел кадров часового завода.

Ну а если фильмы не помогают, то я иду на ВДНХ, чтобы посмотреть на правильных металлических/гипсовых людей. Вот стоит рабочий с гаечным ключом у шестерёнки, а неподалеку девушка с книгой. Ясно ведь, что когда его подруга на минутку отвлечется и заглянет в свою книгу, то парень эту шестеренку тут же починит. И будет нам всем от этого хорошо.

Тополя

Тополя у дома распушились и превратились в зеленые столбы.

— Непорядок! — сказал Верховный правитель Ростокино. — Это надо убрать и прекратить.

Я так понял, что все другие проблемы в Северо-Восточном московском округе уже решены. Остались неохваченными только наши тополя, которые растут не по инструкции.

Пришли лесорубы с топорами и этот непорядок прекратили. Теперь внизу у тополей голые стволы и никаких неположенных веток.

Московские рассказы

Красная площадь

Над площадью плыли низкие облака. Казалось, еще немного, и они зацепят рубиновую звезду на Спасской башне.

— Какая красота, — услышал он.

Оглянувшись, он увидел мужчину и женщину. Они достали телефоны и готовились снять друг друга на фоне собора.

— Давайте я вас обоих сфотографирую, — предложил он.

— Нас не стоит фотографировать вместе, — последовал ответ.

Хитровская площадь

Он любил эту площадь. После покрашенного великолепия центральных улиц тут его взгляд отдыхал. Почему-то он любил обшарпанные стены бывшей ночлежки «Каторга». Этот двухэтажный дом был настоящим, нетронутым.

— Скоро будут реставрировать, — сказал ему подошедший старик. — Вот бы сделали, как в Вероне — оставили бы куски стены без штукатурки. Внук фотографии показывал. Тут все кирпичи исторические, сейчас таких не делают.

— Вы местный? — спросил он.

— Родился тут и, дай бог, умру здесь. А в том доме родился академик Абрикосов. Правнук шоколадного короля. Слушали о таком?

— Слышал, у него на Красносельской фабрика была.

— Ага, сейчас Бабаевская, в честь комиссара какого-то. Вот же как судьба складывается. Родственник короля, а жил на Хитровке.

— Зато от Кремля близко. И место тут тихое, туристов нет.

— Бог миловал, бог миловал, — сказал старик и поковылял в скверик в центре площади.

Крымская набережная

— Вот здесь Герасим утопил Муму, — сказал он, глядя на реку.

— Он ведь потом ушел от барыни, почему он не взял Муму с собой? — спросила она.

— Он не хотел уходить, пока Муму была жива.

— А я есть хочу, — сказала она. — Пойдем вон в тот ресторанчик?

Кривоколенный переулок

Тихий переулок. Жарко, солнечно. Мимо проходит женщина, и ты останавливаешь потрясенный. Переулок вдруг превратился в темную улицу маленького городка, где идет дождь, где фонари в мокром ореоле, а на дороге блестят осенние листья.

Где эта женщина достала духи «Быть может»?

Пушкинский музей

Ты бродишь по музею и вдруг понимаешь, что уже настало время, когда приходишь сюда любоваться картинами, а не знакомиться с девушками.

Екатерининский парк

В парке видишь плакат «С праздником, столица!». На плакате красивая женщина, похожая на твою знакомую. Вечером ей пишешь: «Ира, видел плакат с твоей фотографией. Ты работала моделью?» Через пять минут приходит ответ. Там нет слов, просто смайлик.

Загадка осталась загадкой.

Глядя в окно

Он не любил большой город. Утром, глядя в окна, он видел спешащих куда-то людей и в груди начинало что-то щемить, появлялось беспокойство и желание поработать. Он шел на кухню, заваривал себе вторую кружку чая и делал два больших бутерброда с маслом и сыром. Это его немного успокаивало, выпив чай, он садился за стол и начинал читать ленты в соцсетях.

Пушкинская площадь

— Я тебе уже все рассказывал. Ты помнишь, что в том здании была редакция, куда Чехов носил рукописи. А вот этот дом назывался «Домом под юбкой». Тут, где мы стоим, был монастырь с кладбищем. Нехорошее это место, мистическое.

— Я помню.

— Давай так — я тебе больше звонить не буду, не хочу больше навязываться. Но буду очень рад, если позвонишь ты.

— Хорошо, договорились. Спасибо тебе за всё.

Она пошла ко входу к метро, а он направился вниз по улице. «Как хорошо мы расстались, — думал он, — останутся только светлые воспоминания».

Лефортовский парк

— Этот мостик называется гротом Растрелли. Раньше тут была красота неописуемая.

— Ой, смотри, сколько уток! У меня коржик есть, давай их покормим.

Ленинский проспект

— Хочу написать книгу «Ленинский проспект». У меня тут почти с каждым домом связаны воспоминания.

— Не пиши. Твои воспоминания мало кому будут интересны. Ты же не академик Капица и не Святослав Рерих. Кого заинтересует твоя жизнь?

Зимой на ВДНХ

Мне сказали, что каждый житель России должен зимой побывать на ВДНХ. Там ставят желтые ворота, которые являются точной копией ворот, ведущих в рай. Об этом сказал какой-то старец, сам он в раю еще не был, но ему тоже кто-то рассказал. Мы райские ворота вряд ли увидим, так что их надо на земле посмотреть.

Я знаю человека, которого не только в рай, а даже в ад не пустят. Стоят перед воротами ада специальные весы, которые грехи взвешивают. Если грехов больше чем 666 грамм, то тебя оставляют у ворот мерзнуть и голодать. И это правильно, потому как от таких в аду начнутся безобразия и беспорядки. Через сто лет к этим грешникам выходит главный черт, дает каждому белую простынь и прогоняет обратно на землю в качестве привидений. Причем без зарплаты — как хочешь, так и крутись.

А райских ворот на ВДНХ около десяти, но точно этого никто не знает. Только начнешь считать, как тут же появляются специально обученные люди и сбивают тебя с толку. А все потому, что деньги выделили на двенадцать ворот, и никто не понимает, почему получилось только десять.

А еще говорят, что если пройти через такие ворота 33 раза, то с тобой ничего не случится. Но это только слухи, так что лучше не пробуйте.

Жарко

Если встретить мудреца на улице, то его надо сразу полюбить. Даже если он совсем не пьет и глаза у него разного цвета, что, как все знают, означает примесь дьявольской крови. А полюбить его за способность все упростить, включая твои собственные проблемы. И подсказать новый простой путь к счастью.

В Москве жарко, ходить можно только по теневой стороне улицы, все время хочется пить. Ты стоишь у киоска и мучаешься: покупать воду с газом или без газа. А мудрец сразу подскажет, что это без разницы, а покупать надо пиво.

В «Алкомаркете»

Узнал, что расстояние от Еревана до Москвы больше расстояния от Еревана до Миннеаполиса. Иначе, как объяснить, что армянские коньяки в Миннеаполисе дешевле.

Видимо, у каждой страны свои глобусы.

Московские новости

— В общем так. Звонишь на таможню и решаешь вопрос. Товар должен быть поставлен. Все должно быть чики-пуки.

Это и еще много других московских бизнес новостей узнали москвичи и гости столицы при входе в метро «Тургеневская» от молодого человека в куртке, джинсах и черных ботинках с телефоном в руках.

Квартира на Садовом

Однажды мы отмечали день рождения приятеля в квартире с окнами на Садовое кольцо.

— Как ты живешь в таком шуме?

— Это разве шум? Это жизнь большого города. Я просыпаюсь и ощущаю, что жизнь продолжается. И моя, и города.

— И сразу хочешь уехать на дачу?

— Да!

Пиво

В «Магнолии» два мужика стоят у алкогольного прилавка и выбирают пиво. Я пробежался по всему магазину, набрал полную тележку, а проблема выбора пива еще не была решена. Шло обсуждение минимизации отношения цена/качество.

Сложно сейчас жить. Раньше проблема была простой, двоичной: пиво было или пива не было.

Большая Дмитровка

Широкие тротуары, узкая мостовая. Пешеходы радуются, автомобилисты скрипят зубами, сверху сияет красота.

Неподалеку в коммунальной квартире жил мой знакомый.

— Странной формы у тебя комната.

— Тут одну большую комнату разгородили на три.

— И как тут живется?

— Ну как может житься в трех минутах ходьбы от Кремля. Нормально.

— И часто ходишь в Кремль?

— Признаюсь — ни разу там не был. Но собираюсь.

Рябина

Осенью московская рябина очень вкусная. Снегирей не видно, конкурентов у меня нет. Я ем сладко-горькие ягоды горстями. Прохожие смотрят на меня внимательно, но молчат. Вежливые все. Думают, что меня дома не кормят.

Метро «Проспект Мира»

Стою у метро «Проспект Мира», смотрю на скульптуру «Плодородие». Табличка гласит, что это копия, оригинал утерян в процессе эксплуатации. Рядом парень в чем-то убеждает девушку по телефону. Убеждает спокойно, но не убедительно. Вдруг он опускает руку с телефоном, задумывается, снова подносит телефон к уху и ледяным тоном говорит: «Да пошла ты…», поднимает телефон и с размаху бросает его на тротуар. Телефон вдребезги. Парень смотрит на эти «дребезги», начинает ногой их подталкивать к урне.

— Вот какая любовь бывает» — говорю я женщине, стоящей рядом.

— Аккуратный, — говорит женщина, наблюдая за парнем.

— Симку хоть возьми, — советует она ему.

Парень оторопело смотрит на нее, потом кивает, кладёт в карман часть телефона с симкой и уходит. Женщина смотрит ему вслед.

— Хозяйственный, — говорит она. — В хороших руках, конечно.

Машины

Интересно рассматривать лица водителей очень дорогих машин. У них вид, как будто они сами эту машину в сарае на даче сделали. Типа, Стив Джобс от автопрома.

Если машина с мигалкой, то она почти обязательно черная и помытая. И что характерно, ее пассажир всегда хорошо пострижен.

Экскурсия

Вышел из метро Кропоткинская и увидел толпу женщин с зонтиками. Они окружили бородатого мужчину, который им что-то рассказывал, быстро называя даты и имена незнакомых мне мертвых людей.

— Ох, — вздохнула одна женщина, — я ничего не запомню, и за это мне еще деньги надо платить.

Я хотел предложить ей бесплатную экскурсию по Пречистенке и Остоженке, но передумал. Память у меня плохая, я буду постоянно махать руками и бубнить: «Ну, этот, как его…»

В метро

Уважение

Идешь ты по улице, и никому ты не нужен. Вдыхаешь кислород, а выдыхаешь углекислый газ, да еще с перегаром. Плитку собянинскую стираешь, и все норовишь бумажку бросить мимо урны, красоту и порядок испортить.

А вошел в метро, и ты сразу не просто никому не нужный человечишко, а гражданин пассажир. Прошел металлоискатель, потом фейсконтроль строгих контролеров и стал членом клуба, окруженным заботой и вниманием.

Тебе сразу советуют стоять на эскалаторе лицом по ходу и держаться за поручень. Всем плевать, как ты шел по улице, а тут к тебе почтение и вежливость. Спустился в подземный дворец, для членов клуба построенный, и опять забота. Если ты зоркий, как молодой орел, то увидишь таблички, которые покажут тебе путь. На улице тебе ничего не покажут, там даже спросить не у кого, потому как все приезжие или с другого раёна.

Если ты инвалид или беременный, то тебе лучшие места и уважение. На улице ты хоть рожай в инвалидной коляске, все равно на тротуаре не найдешь специального места для такого случая.

А двери в метро не просто закрываются, а сначала замигают красным и тебе сто тысяч раз скажут, что они закрываются, чтобы ты сидел спокойно, ничего не боялся и соблюдал социальную дистанцию. А если кто к тебе подойдёт ближе, чем на полтора метра, то будет неправ и должен быть приговорен к расстрелу. Но его не расстреляют, а просто посмотрят на него осуждающе, потому как не гоже членам клуба пассажиров так поступать.

А выйдешь из метро на жару или мороз и станешь ты опять никому не нужным прохожим. Зайдешь в магазин, купишь много-много полезного пива, выпьешь все в темном закутке между домами, да и дальше пойдешь с поникшей головой.

Таланты

Ехал в метро. От ВДНХ до Китай-города одна женщина непрерывно что-то рассказывала другой, не давая ей и слова вставить. Восхитился. Не оскудела земля талантами. Думал, что только Дмитрий Быков так умеет. Нет, есть еще и другие.

Ботинки

Не перестаю удивляться способности москвичей ходить по воде аки по суху. В каких храмах или сектах этому учат? Вот идет женщина (или даже мужчина!) по смеси снега, воды и соли, потом заходит в метро, а ее ботиночки/сапоги сверкают, как на витрине магазина Bosco. Не касалась она своими ботиночками серых хлябей, парила над ними как птица гагара.

Я сначала подозревал, что при входе в метро есть секретные будки, на стенках которых развешаны шнурки, на полочках стоят банки с гуталином, а в самой будке сидит специально обученный человек с двумя щетками в руках. И чистит он обувь со скоростью три женщины в секунду.

Но сколько я не искал, такие будки не попадались. Тогда я сделал засаду за спинами контролеров, чтобы увидеть, как женщины перед входом на эскалатор достают из кармана специальные тряпочки и трут ими ботиночки. Нет, нет и нет! Они все проходили контроль сияющие и беззаботные.

Полным крахом закончились мои жалкие попытки пройти в метро ВДНХ через дорожку со свежим снегом, щедро посыпанным волшебным химикатом, и не запачкать ботинки. Видимо, я недостаточно воцерковленный или список моих грехов так велик, что хоть на цыпочках иди, хоть на пятках — ничего у меня не получится.

Праздник украли

Раньше в метро я обогащался знаниями. Узнавал, какие бритвы надо использовать, чтобы нравиться девушкам, какие дарить им шубы, какие курорты любят молодые блондинки, а какие любят брюнетки. И много другого полезного и важного. А теперь мне предлагают решать задачки по логике, советуют не снимать маску, купить карту «Тройка» и запомнить, что движения поездов между Белоруской и Савеловской не будет еще два дня.

В общем, нет больше в метро праздника, красивой жизни и надежд, что скоро будет еще лучше.

Разговоры

Я не специально. В метро появилась возможность разговаривать по телефону. Поневоле становишься третьим лишним, когда разговаривает твой сосед. Склероза у меня пока нет, смог усреднить и вывести схему типичного разговора.

Мужчины:

— Привет.

— Уже еду.

Женщины:

— Привет.

— Ты послушай, что он мне вчера сказал… (потом долгий рассказ).

— Ага. Понимаю тебя.

— Мне выходить, до дозвона.

На перегоне

В студенческие времена мне приснился сон, что я встречу свою будущую жену в метро на перегоне между Библиотекой им. Ленина и Кропоткинской. Сны у меня вещие, и я стал внимательно рассматривать девушек, входящих в вагон перед этим перегоном. Никто не приглянулся, а если и входила красавица, то такого высокого полета, что у меня язык отнимался. Так, стою рядом и нюхаю «духи и туманы».

Шли годы. Жену я искать перестал, но до сих пор на этом перегоне по привычке на женщин поглядываю с опаской. Вдруг попадется глупая. Или, что еще хуже, — слишком умная. Как их теперь различить? Сидят, в телефоны смотрят, губами шевелят.

Книга

Калужско-Рижская линия. Девушка читает книгу. Сухаревская… Китай-город… Шаболовская… Академическая… Девушка еще ни разу не перевернула страницу. Ты подходишь ближе и замечаешь, что по её щекам катятся слезы.

Робот

Ехал в метро рядом с роботом. Робот изображал женщину с полностью раскрытыми женскими темами. Веки опущены, тело спокойно, руки на коленях.

Но меня не проведешь! На шее у нее мигала синяя лампочка.

— Противоугонное устройство включено, — догадался я.

Счастливые

В метро сидят парень и девушка. Глухонемые. Парень смотрит на экран телефона и пальцами с кем-то разговаривает. Девушка положила голову ему на плечо, тоже смотрит на экран и смеется.

Они не обращают ни на кого внимания. Живут в параллельном мире. Парень берет девушку за руку. Они счастливы.

Наблюдения

Москва

Просто интересно: доживу ли я до времени, когда границы Москвы будут совпадать с границами Московской области?

Электросамокаты

Говорят, что к любителям быстрой езды на электросамокатах по тротуарам хотят применить пытки, публичные казни и окончательно покончить с ними массовыми расстрелами.

Считаю, что это справедливо, но неправильно. Предлагаю более гуманный подход: на самокаты посадить всех пешеходов, а кто будет сопротивляться и попытается ходить по тротуарам пешком, того сначала штрафовать на сто тысяч, а только потом расстреливать.

Впечатления

— Как тебе москвичи?

— Стали менее любопытными.

— Стали меньше на тебя смотреть?

— На меня они не смотрят уже лет десять. Теперь они и друг на друга не смотрят.

Мысли во время московской жары

Время жаловаться на холод, время жаловаться на жару.

Время жаловаться на дожди, время жаловаться на засуху.

Время жаловаться на одиночество, время жаловаться на толпу.

Время жаловаться на работу, время жаловаться на безработицу.

Время жаловаться на голод, время жаловаться на объедание.

Короче — есть краткий миг счастья, когда ты в отпуске, в перерыве между теплыми дождями, сидишь с любимой в ресторане и съел пока только салат.

На Ноге

Дорогие женщины! Если вам назначат свидание «на ноге у головы», то знайте, что это в метро Китай-город у памятника первому народному комиссару по делам торговли и промышленности Виктору Павловичу Ногину.

Это, кстати, выдаст возраст и легкомысленность кавалера — он помнит, что станция метро называлась «Площадь Ногина», и он знал жаргон московской молодежной тусовки, которая перестала верить, что коммунизм — это светлое будущее всего человечества.

Кстати, памятник Пушкину на Тверской можно называть «пампуш». Это тоже покажет, что ваша молодость уже прошла.

Осознанное питание

Увидел магазин«Осознанное питание». Что это за питание такое? Для повышения осознанности? Посмотрел, что говорят про осознанность.

— Осознание — путь к очищению.

Если это об осознанном питании, то звучит двусмысленно.

— Осознание ведет к страданию.

Так… Спасибо, не надо.

— Избыточная осознанность мешает всякому делу.

Умри, лучше не скажешь.

— Осознание успеха — первый шаг к провалу.

Именно так, я проверял.

И только Ежи Ленц сказал приятное:

«Мгновение осознания своей бесталантности есть вспышка гениальности».

Но все равно я туда заходить побоялся.

Заметил

Вот интересно: одиночество сильнее ощущается в толпе, а не когда ты один дома.

Телефон

Ездил к дочке и забыл дома телефон. Такой интересный мир вокруг! Было чувство, что вот-вот начнутся приключения.

Но, нет. Обошлось.

Места силы

Места силы бывают разными. Говорят, что там особая энергетика (кто бы мне объяснил, что это такое), что там надо искать портал в другое измерение (вот это я совсем не понимаю), что чем больше туда приходит людей за силой, тем больше у этого места энергии (а как же закон сохранения энергии?).

Москвичам подскажу два таких места. Это Голосов овраг в Коломенском и старый дуб на Тверском бульваре. В Голосовом овраге работает машина времени, а дуб на Тверском надо обойти и загадать желание.

Ладно, оставим критику и назовем это местами, где тебе хорошо. Где исчезают плохие мысли, где перестают болеть болячки, где кажутся смешными совершенные ошибки, и где будущее кажется не таким плохим. Иногда туда заглядывают физико-математические и литературные музы. Если у них хорошее настроение, то в таких местах можно прекрасно провести время.

Итальянское кафе

В итальянском кафе на стене красовалась надпись на латыни: Edite, bibite, post mortem nulla voluptas! (Ешьте, пейте, после смерти нет никакого наслаждения). В туалете висел текст американской декларации о независимости. В зале играла индийская музыка. Обслуживала нас девушка из Средней Азии. А все остальное было итальянским.

Не нравится мне, когда в кафе за соседним столиком шумная компания. Это зависть, наверное, — кто-то веселится, а ты трезвый и задумчивый. Пришли три девушки, явно студентки, сели за соседний столик. Одеты, как будто сразу после кафе в ночной клуб. Ну, думаю, пропал калабуховский дом (зачеркнуто) уют и аппетит. Одна девушка уткнулась в телефон, другая открыла ноутбук, третья стала листать бумажную книгу.

Более тихих соседей я не встречал.

Объявление

В голове хранятся миллионы картинок: пейзажи: здания, лица, всякая ерунда… Смотришь на что-то, а мозг перебирает свою базу данных: на что это похоже? Если находит что-то аналогичное, то мозг посылает тебе сигнал: вздыхай облегченно, это похоже на картинку номер 45875, я запомню только отличия нового от старого, это много места не займет.

А вот попадётся нечто такое, что хоть сутки картинки перебирай — нет ничего похожего. Читаю объявление: «Клуб безработицы и публичного унижения».

— И что? — спрашивает мозг. — Мне это запоминать? За это ты меня котлетами с макаронами покормишь, а иначе все замажу серым, и ты хоть молотком по мне стучи, ничего не вспомнишь.

Завис я у этого объявления. Диссонанс и смятение. Все картинки перебрал, все прочитанные книги вспомнил. Всплыли даже фразы, сказанные в мужской компании, когда мы в кустах пили портвейн у танцплощадки в городе Пушкино. Нет аналога.

— Ладно, — сказал мозг, — я это запомню, если ты это применишь для улучшения жизни человечества.

Я пожал плечами, сфотографировал. Не смог придумать, как этим можно что-то улучшить.

Очки

В телефоне сто пятьдесят полезных функций, а сегодня я догадался еще об одной. Если ты близорукий, то прочитать объявление можно на экране телефона, поставив его в режим фотосъемки. Так что очки можно смело забывать дома.

А остальной мир даже лучше рассматривать без очков. Легкая размытость, как и легкое опьянение, делает этот мир прекраснее.

МКАД

Летом я почти два месяца не выбирался за пределы МКАДа. Привык к широким тротуарам, трамваю №17, который ходит как поезд метро, электрическим деревьям, нарядным прохожим. И уже закрадывается мысль, что так везде.

А о чем думают люди в черных машинах, сопровождаемых гаишниками? Они ведь вообще видят только красоту, какой и не бывает на этом свете.

Азбука Вкуса

Открою вам тайну. Батон нарезной в «Азбуке Вкуса» точно такой же, как в «Магнолии». Только дороже. Будьте бдительны, везде подвох и засада.

Реклама

Перестали звонить рекламщики. Сразу почувствовал свою ненужность в московском деловом мире

Какие выводы?

В пределах Садового кольца я прошел пешком почти все улицы и переулки. Зачем? Не знаю.

Капитан бы меня спросил строго: «Какие выводы?» А я бы стоял, потупив глаза и подергивая правой ногой. Нет выводов. Не про шило же в попе ему рассказывать.

Люди и улицы

Опять и опять пишу об этом. Если ходить по улицам просто так, то мне становится скучно, хочется зайти в кафе, подкрепиться и бежать к любимому дивану. Совсем другое дело, если ты стоишь у бывшей школы, где учился Юрий Нагибин. Вынимаешь телефон, делаешь снимок перспективы улицы Макаренко, а сам вспоминаешь дневники Нагибина. Прекрасно написаны, между прочим. Очень откровенно, себя не жалел. Вообще откровенность его текстов зашкаливает. Советский барин, чего он не скрывал. Не гордился этим, просто так жизнь сложилась.

А после этого ты идешь по улице не один, а с Нагибиным, и вам есть о чем поболтать.

Мечтатели

Раньше я не смотрел по сторонам. Только под ноги и на силуэты прохожих, чтобы никого не сбить в своем стремлении успеть в тридцать три места одновременно.

— Мечтатели под ноги не смотрят, они смотрят в небо.

— До такого уровня я еще не дотянул. Пока начал смотреть по сторонам.

— И что там показывают?

— Мир, оказывается, меняется сильнее, чем я думал. Раньше я замечал, что меняется только мода на обувь.

Куда спешишь?

Тебе 20 лет. Долго-долго добираешься до электрички, ждешь ее, едешь, потом идешь 15 минут. И все нормально — как иначе? И это при том, что у тебя в блокноте список из тридцати срочных дел. Ты все успеешь, ты всегда все успевал.

Сейчас у тебя свободные дни. В списке дел одна строчка: как следует подкрепиться. И ты это сделал. Так почему раздражают лишние сто метров, которые надо пройти от трамвая до станции Ростокино? Это же временно, пока идет стройка. И пыль временно, и пахнуть краской будет недолго. Раньше бы ты этого вообще не заметил.

Куда ты спешишь? Или это вечно спешащая Москва тебя подгоняет?

Заборы

Заборы, ограды, запертые калитки. Красивые, дорогие. Зачем их так много? От кого они защищают?

Жара в Москве

В Москве жара за 30. Улицы пусты и таинственны. Иногда появляются миражи: мелькнет кто-то в клетчатой рубашке и исчезнет. Ты смотришь на свою такую же рубашку и ничего не понимаешь. Твой дубль, что ли, разгулялся? Или душа твоя решила побродить отдельно?

По солнечной стороне улицы надо ходить быстро и с песней. Иначе, не дойдешь до тени, где можно отдышаться и подготовиться к следующей пробежке. А идти надо. В четырех стенах жизнь пройдет, как и не было ее.

В Климентовском переулке

— В каком месте ты можешь просидеть на скамейке час и тебе не будет скучно?

— Патриарши пруды, Климентовский переулок с пяти до семи…

— Почему такое время в Климентовском?

— В метро идут с работы офисные работники. У всех одинаковое выражение лица — это смешно.

Вознесения

На Большой Никитской есть храм Большого Вознесения и Малого Вознесения. Неужели Вознесений было два?

Гид

— Как тебе Москва?

— Люблю её. Могу подрабатывать гидом. Вот только эмоции трудно будет сдерживать.

Пробки

Стою на Москворецком мосту, смотрю на серую воду, дым из труб ГЭС-1, пробку на набережной. Вспоминаю, что кто-то предлагал бороться с пробками массовыми расстрелами. Другие предлагали сделать въезд в центр платным. Для начала по сто рублей. Будет как в Лондоне, но дешевле.

Ворочаются чиновники по ночам в постелях. Как это, думают, почему дешевле? Это чтобы в нашем Третьем Риме да дешевле?

Мигалки

Шум, гам, вой, едет дискотека. Несется по улице Солянка первая дискотечная машина, мигает красным и синим. За ней очень черная машина с черными окнами. Замыкает еще одна дискотечная машина.

Проехала дискотека, отряхивают прохожие брызги с курток, смотрят вдаль с уважением: торопится важный человек, каждая минута у него на вес золота. Думает он, как нам жить еще лучше.

Но никто не знает, о чем думают водители дискотечных машин.

Лед

Только ленивые москвичи не пишут о льде на тротуарах и уборке снега на крышах.

А что коммунальщики? Хотят они питерский опыт перенять? Зачем тротуары чистить? Все равно там лед остается. Или надо столько химии высыпать, что дешевле новую сухую плитку положить.

А решение простое и бесплатное. Тротуары чистить вообще не надо. Тогда по ним ходить не будут, и сосульками никого не убьёт.

Вы скажете, что на проезжей части, где будут ходить пешеходы, машины. А вот как с машинами бороться, я написал выше. Поворочаются чиновники темными ночами и придумают такое, что по Москве только пешком придется ходить.

Это я написал, когда на тротуаре около дома лед был. А на следующий день лед исчез. Как коммунальщики его убрали — никто не знает.

Проверка

Сижу дома, звонок. В дверях старший лейтенант полиции. «Хочу предупредить о телефонных мошенниках, — говорит, — а то сами знаете, позвонят и всё… а нам потом дело заводить».

Я кивнул, рассказал о себе, он записал, внимательно посмотрел на мой свитер и ушел.

Я закрыл дверь, стою, думаю, вспоминаю его внимательные глаза и то, что вчера пустил погреться в подъезд бездомную собаку. Других грехов за последние дни я вроде не совершал. Разве что всякие глупости писал в соцсетях. Но там другого и не пишут.

Внутри Садового Кольца

Есенин

Понял, почему памятник Есенину в Москве стоит на Тверском бульваре. Поэт сам так заказывал:

Мечтая о могучем даре

Того, кто русской стал судьбой,

Стою я на Тверском бульваре,

Стою и говорю с собой.

Окно Есенина

В аспирантуре я увлекся Есениным. Был у меня такой грустно-лирический период. И взбрела тогда в голову идея: надо найти квартиру, где Есенин жил с Галиной Бениславской. Почему — не спрашивайте. Казалось, что если найду, то все у меня будет хорошо.

Интернета не было. Прочитал, что в ее комнате было венецианское окно, а из окна был виден Нескучный сад и Новодевичий монастырь. И что жили они вблизи консерватории.

Стратегия поиска была проста: я бродил по переулкам и спрашивал у прохожих, где жил Есенин. Еще искал венецианские окна и на карте проводил линии от консерватории до Нескучного сада. Заходил даже в приглянувшиеся подъезды (где окна кухонь выходили на лестничные площадки) и спрашивал, не тут ли жил Есенин? Можете представить, какие я слышал ответы от теток в замасленных халатах и мужиков в грязных майках.

Прошли годы. Появился интернет, который знал все. И там был адрес квартиры Галины (она занимала комнату в коммуналке, в доме для сотрудников газет «Правда» и «Беднота» — в последней она работала). Адрес такой: Брюсов переулок 2/14, кв. 27. Седьмой этаж.

Все меньше романтики в 21-м веке. Уже не надо стаптывать ботинки в московских переулках. Нажал кнопки, и все тебе ясно.

Дом нашел, окно нашел. Оно у водосточной трубы на верхнем этаже. От «венецианости» осталась только разбивка на маленькие «окошки». А может такие окна Есенин и называл венецианскими? У поэтов все не так, как у людей.

В дом не зайдешь — он стал элитным, охрана даже во дворе, в специальной отапливаемой будке. Вокруг ни пылинки, ни соринки. В таком дворе даже закурить страшно, не говоря уже про пепел стряхнуть или уронить что-нибудь.

И что теперь — еще одна цель достигнута? Взята очередная вершина и теперь будет мне счастье, богатство и здоровье? Или просто для того, чтобы Москва стала еще родней.

— Дараган, ты совсем сбрендил? В такое непростое время такой дурью маешься.

— Времена всегда непростые. А такая дурь помогает их пережить. Я давно заметил, что от сложения «дурей» получается не одна большая дурь, а нечто такое, что и назвать нельзя, до чего это хорошо. Наука это еще не исследовала, не тем наши ученые занимаются, но об этом все давно знают.

Дети Есенина

Угол Брюсова переулка и Тверской. Грустное место. На первом этаже окна квартиры Мейерхольда, где он жил с Зинаидой Райх и с ее детьми от Сергея Есенина. Дом вблизи от их театра (сейчас театр Ермоловой). После ареста Мейерхольда Зинаиду тут зверски убили — множество ножевых ранений. Сталин ее невзлюбил после ее письма, где она написала, что он не разбирается в искусстве.

Дочь Есенина Татьяна в это время уже вышла замуж и начала помогать брату — Константин был студентом. Первая жена Есенина Анна Изряднова тоже помогала Косте. У Анны от Есенина был сын Юрий (расстрелян в 1937-м году). Татьяна и Константин прожили долгую жизнь.

Сын Есенина Александр (стал математиком) от переводчицы Надежды Вольпиной дожил до 2016-го года. Сама Вольпина дожила до 1998-го года.

После смерти Зинаиды квартиру Мейерхольда разделили на две и там поселились шофер и секретарша Берии. Секретарша прожила тут до 1991-го года.

Здание МИДа

На высотном здании МИДа нет звезды. Это не случайно. Первоначальный проект был без верхней башенки и шпиля. Здание практически построили, но Сталин попросил показать ему чертежи.

— Так нельзя, — сказал он.

Взял карандаш, нарисовал башенку, шпиль и звезду.

Опа! Нельзя башенку — потолок не выдержит.

— Думайте, — сказал Сталин.

Нашли самые легкие материалы, из металла склепали шпиль, а звезду делать отказались. С ней все рухнет, сказали архитекторы. Легли на пол перед комиссией и попросили их расстрелять. Или разрешить здание без звезды. Им разрешили.

Достоевский

Иду мимо памятника Достоевскому, что у Ленинки. На пьедестале сидит девушка и смотрит в телефон. Жаль, что не смотрит в книгу Достоевского ­– это было бы так гармонично.

Особенно в день юбилея писателя.

Короны на крестах

Если на церковном кресте корона — это значит, царь лично курировал и помогал строительству храма. Такая корона на кресте храма святителя Николая в Пыжах (Малая Ордынка). Тут была стрелецкая слобода, храм строился на их деньги под присмотром Алексея Михайловича. У стрельцов вычитали половину жалования на строительство. Они были недовольны и пошли к царю с челобитной. За что их приказали высечь.

И это правильно. Негоже служивым людишкам мешать воплощению царских проектов.

Смирновъ

В начале Пятницкой улицы у Чугунного моста стоит красивый дом. На нем написано «т. д. П. А. Смирнова». Да, торговый дом того самого Петра Смирнова, известного своей фирменной водкой. До того хорошей, что Александр III назначил Смирнова поставщиком императорского двора.

Завод Смирнова располагался рядом на Садовнической улице — центральной улице острова Балчуг. Но это было давно, а что сейчас?

Сейчас бренд Smirnoff принадлежит американской компании. Пробовал я эту водку — резкая, невкусная. А в России праправнуку Смирнова — Борису достался по наследству секретный рецепт изготовления водки «Смирновъ» и он организовал ее производство в научном подмосковном городке Черноголовка. (Сколько времени я там провел за терминалом компьютера! В Черноголовке был филиал нашего института). Мало того, в 90-е Борис сумел вернуть себе фамильный дом на Пятницкой. Говорят, что сейчас у него с этим домом проблемы, но подробностей я не знаю. Еще у Бориса проблема с брендом — американцам не нравится, что он использует купленное ими слово «Смирнов». Но водку выпускают и те, и другие. Чем все закончится, никому не ведано.

А что с фабрикой? В советское время там работал Московский завод шампанских вин. Я жил рядом и часто проходил мимо, принюхиваясь. Здесь была разработана технология ускоренного производства шампанского — его производили много и стоило оно недорого.

В наше время… Мне сказали, что завод давно закрыли, а здание перестроили под элитное жилье. Я как услышал, то сразу кроссовки о штаны вытер, чтобы хоть немного соответствовать. Прошел там дождливым осенним вечером. Окна в доме были темными — непроста элитная жизнь. О чем там думают, какие проблемы решают — об этом мало кто знает.

А в советское время Садовническая улица носила имя летчицы Полины Осипенко. Сталинский сокол, герой Советского Союза. Мировые рекорды, слава, погибла еще до начала войны. Жила она на Садовнической в «генеральском» доме. Тихое и приятное было место.

P. S. Российских водок «Смирновъ» (их много) я не пробовал, ничего про них сказать не могу.

Новости с Нового Арбата

Я думал, что бетонные коробки, которые москвичи называют «челюсти», снесут, но их немного отреставрировали. Фасады сделали пестрыми, а кондиционеры поставили в каждую квартиру и закрыли симпатичными ящиками.

Хорошеет Москва. Скоро и поругать ее будет не за что.

Не хватает

Иду по Нижнему Кисловскому переулку. Это там, где раньше царям капусту квасили. Иду и чувствую: что-то не то. Чего-то не хватает. Потом понял: а плитки-то нету!

У ГЭС-2

А мне нравится штуковина, которая стоит у здания ГЭС-2. Называется штуковина «Большая глина №4». Слепил эту глину Урс Фишер. Почему нравится?

1. Она блестит.

2. Она большая.

3. Непонятно, почему она не падает.

4. Ее ругают, а она помалкивает.

5. На ней отпечатки пальцев автора. Если что, далеко он не уйдет.

6. Она похожа на аллигатора, перевязанного веревочками.

И самое главное. Философское. Эта штука похожа на результат многих наших усилий. Мы пыхтим, творим, вкалываем, а получается то, что стоит у ГЭС-2. Придут наши потомки, и выбросят всё в мусорный бак. И правильно сделают.

На Солянке

Последнее время, проходя по Солянке, я старался не смотреть на колонны у входа на аллею, ведущую к Воспитательному дому. У одной из скульптур на колонне было отбито полруки, и казалось, что женщина собирается ударить младенца.

А недавно посмотрел и обомлел. Скульптуры как новенькие. А женщина подняла руку, чтобы на нее сел голубь. Прямо гора с плеч долой и камень с души свалился!

Это была хорошая новость. Другая новость не такая приятная. Военные из Воспитательного дома выехали, здание кто-то купил и по слухам собирается там сделать очень дорогой отель. Ну и парк вокруг тоже будет его.

Это уже не для нас. Туда будут приезжать уважаемые гости с красивыми женщинами, пить вино по тыще долларов за бутылку и смеяться над глупыми шутками своих достойнейших коллег.

А нам достанется смотреть на обновленные скульптуры, пить пиво в пивном ресторане на Солянке и думать о суете и бренности жизни.

На мосту

Стою на Комиссариатском мосту, смотрю на Водоотводный канал.

Неподалеку случилась моя первая авария. Стоял на светофоре, и вдруг в мою «копейку» въехал грузовик. Неделю «жил в гаражах», узнал много нового о внутренней и внешней политике, о правильном развитии экономики и образования, о секретах вечной молодости и счастливой семейной жизни.

Я бы поделился этими секретами, но был молодым, глупым, многое пропускал мимо ушей или сразу забывал.

Сибирский старец

На пересечении Последнего переулка с Трубной улицей стоит дом ядовито-желтого цвета.

Как тут не вспомнить популярную московскую легенду. В подвалах мэрии стоят бочки с краской. У каждой бочки есть номер. Когда нужно решить, в какой цвет покрасить дом, то посылают гонца или звонят слепому сибирскому старцу. Он называет номер бочки и решение принято. Поделился легендой с москвичами, и мне сказали, что этот дом замечательный. Так что старец хорошо работает, радует москвичей.

Площадь видна

В начале Волхонкие стоит доходный дом (до революции) Михалковых. Да-да, тех самых.

А из нашего окна

Площадь Красная видна.

И это правда.

На Страстном

Люблю Страстной бульвар: широкий: красивый, пустынный. Редко тут встретишь пешеходов, всех их как насосом всасывают Петровка и обе Дмитровки. Плитка на бульваре хорошо уложена, бордюры гранитные, скамейки удобные.

По бордюру, как гимнастка по бревну, туда-сюда ходит девушка и разговаривает по телефону. Я сижу на скамейке, пью чай, ем пирожок и волнуюсь за бордюр: не сломала бы она его!

На Трубной

Стоит на Трубной замедлить шаг, то тебя обязательно спросят, где тут метро?

Непросто тут его найти, непросто. Показываешь рукой сложную фигуру маршрута, тычешь пальцем в знаки пешеходных переходов, коих тут бесчленное множество, и на тебя сразу смотрят с большим уважением.

Рыцари

Кремль охраняют не только те, кому положено, но и шесть рыцарей, стоящих на фасадах домов, примерно равноудалённых от Красной площади. Вернее, охраняли шесть. Теперь осталось пять.

Исчезновение шестого рыцаря на Большой Полянке — это абсолютно таинственная история. Шли вечером жители Полянки с работы и видели двух рыцарей на красивом доме с элементами модерна и готики. А пошли утром на работу и увидели, что одного рыцаря нет.

Это не бронзовую скульптурку «Миру-мир» украсть с аллеи, по которой я хожу в метро. Там тачки достаточно, чтобы ее увести на пункт приема цветных металлов. Рыцарь тяжелый, на большой высоте. Тут без подъемного крана, промышленных альпинистов и грузовика не обойтись. Времена, правда, в 90-е были смутными, камер наблюдения не было. А свидетели… им, наверное, доходчиво объяснили, что они ничего не видели и не слышали.

Стоит рыцарь у кого-то на даче, охраняет сокровища. А Кремль… а что Кремль, он и так под надежной круглосуточной охраной.

Акустика

Англиканская церковь в Вознесенском переулке — есть в Москве и такая. В Москве все есть. Тут устраивают концерты. Акустика в церкви потрясающая.

Раньше тут фирма «Мелодия» записывала свои пластинки.

Мастер граффити

Наконец я увидел мастера граффити за работой! Работают мастера быстро. Подъезжают на самокате, достают баллончик с краской, пятнадцать секунд и шедевр готов. Ничего, что на стене Цоя на Арбате уже 150 слоев шедевров. Надо успеть сказать свое слово. Оно ведь самое важное, потому что последнее.

А напротив стены на ступеньках подъезда сидели поседевшие почитатели творчества Цоя, пили пиво и ждали перемен.

ЦДЛ

Иду по Большой Никитской мимо ЦДЛ. В голове сразу масса вопросов. Чем сейчас занимаются литераторы в ЦДЛ? Какие проблемы обсуждают? Как помогают молодым дарованиям? Что нам ждать от мастеров пера?

Задаю вопрос в соцсетях. Мгновенно получаю ответ: «Странный вопрос. Там хороший ресторан, неужели непонятно, чем они там занимаются?» Второй ответ пришел чуть позже. Известный писатель пишет мне ответы по всем пунктам: «Ничем. Никакие. Никак. Ничего.»

Стена Плача

«Стена плача» находится около синагоги в Спасоглинищевском переулке. Говорят, что место уже намолено и стена начала исполнять желания. Это как могила Давида на горе Синай в Иерусалиме. Возможно, царя в могиле нет, но место намолено настолько, что Давиду пришлось туда перебраться. Не понимаю одного: почему привезли камни из Подмосковья, а не из окрестностей Иерусалима? Их намолить в миллион раз проще.

Почему синагога в этом переулке? Древний еврейский квартал находился в Зарядье. Ближайшее к кварталу место, где банкиру-спонсору выделили участок, был Спасоглинищевский переулок.

Индульгенция

Если будете гулять по Маросейке, обратите внимание на «табличку» на здании посольства Республики Беларусь.

СВОБОДЕН ОТЪ ПОСТОЯ

МЯСНИЦ ЧАС 3-го КВАРТ

Тайна таблички простая. Это бывший дом графа Румянцева-Задунайского, построенный по проекту Казакова. А табличка означает, что граф выделил значительную сумму на постройку казарм и это освобождает его от гражданского долга: принимать на постой офицеров и солдат.

Казарм в Москве было три: в Хамовниках, на Покровском бульваре и в Лефортово. На какие именно граф выделил деньги я не знаю. Но это неважно.

Я думаю, что нижняя строка означает Мясницкую полицейскую часть, которая выдала графу такую индульгенцию.

На Большой Полянке

Самое лучшее — детям. Так было.

Сейчас тоже самое лучшее — детям. Но уже за деньги.

Шел по Большой Полянке и увидел знакомый дом: башенки, балконы, красивый портал… Изо всех сил напряг память — вроде бы раньше дом был раскрашен по-другому. Сейчас его как будто из краскопульта покрыли краской, которая в бочке оставалась. Странно, что окна не закрасили.

А был в этом доме Дворец пионеров. Именно сюда я ходил в шахматную секцию. И тут состоялся шахматный турнир, описанный в рассказе «Юрка и шахматы» — я включил его в книгу «40 рассказов для мальчишек и девчонок».

Много чего интересного было в этом дворце. Выбирай кружок на свой вкус: лепи, рисуй, строй, танцуй, занимайся, ходи в походы… казалось естественным, что все бесплатно.

Дом был построен по проекту Сергея Гончарова — родственника жены Пушкина и отца художницы Натальи Гончаровой. В первоначальном проекте готики не было, его добавила перед революцией последняя хозяйка Клавдия Свешникова. Есть легенда, что в какой-то в стене замурована дочка одного из хозяев дома. Она полюбила заезжего офицера, сбежала с ним, он ее бросил, она вернулась, и в наказание отец уморил ее голодом.

А мы с Юркой играли там в шахматы и про скелет в стене ничего не знали. Помню запах старого дерева, разогретого летним солнцем, и скрипучие лестницы.

Сейчас в особняке Центр Башмета.

Девушки

Большой Устьинский мост, рядом Московский государственный университет им. Косыгина (дизайн, технологии, искусство). Раньше он назвался проще: Московский технологический институт лёгкой промышленности. Девушки там учились красивые, студенты-технари обожали вечера в этом институте. А где еще знакомиться?

Это сейчас просто: включил телефон, открыл какую-нибудь соцсеть и все девушки МГУ им. Косыгина на экране. Или еще где-то — я отстал от бурного течения жизни.

Бунин

Необычно, почти фантастично перенестись из маленького тихого Грасса с его террасами и серпантинами улиц, где Бунин провел почти двадцать лет, в шумную Москву, к дому на Поварской, где писатель встретил октябрьские события и откуда летом 1918-го года он уехал, чтобы никогда не возвращаться.

С Буниным у меня ассоциируется осень. Грустны его рассказы, грустна его жизнь. Стоит сейчас Иван Алексеевич среди почти голых деревьев и смотрит на свой дом. Вокруг газон, засыпанный листьями. Это один из московских газонов, про которые весной 18-го в дневнике писала Вера Николаевна: «… где в прежнее время желтели и мохнатились одуванчики, а теперь парами лежит освобожденный народ и засыпает шелухой подсолнечной свежую траву».

Гоголь и Шехтель

Вы, наверное, знаете историю памятников Гоголю в Москве?

Первый поставили на Пречистенском бульваре к столетию со дня рождения писателя. Андреев изобразил его в последние годы жизни: непонятная болезнь, депрессия, фобии…

Памятник простоял несколько десятилетий, пока Сталин, часто проезжавший мимо по пути с ближней дачи, не спросил: «А почему наш великий писатель такой грустный?»

Сказано, кем следует понято. К столетию со дня смерти писателя на теперь уже Гоголевском бульваре появился новый памятник, где Гоголь полон оптимизма и веры в светлое будущее.

Старый памятник сейчас стоит у дома А. П. Толстого, где Гоголь прожил свои последние три года.

Но сказать я хотел другое, не такое известное. Скульптором первого памятника был Андреев, а архитектором памятника был Федор Шехтель. От старого памятника на бульваре остались фонарные столбы, около которых лежат самые веселые львы в столице. Это работа моего любимца Шехтеля.

Балчуг

Улица Балчуг одна из самых коротких в Москве. Метров 200, может чуть больше. Полез в Интернет и выяснил, что это название происходит от тюркского слова «болото».

Да, до Водоотводного канала тут было практически болото. Но я еще прочитал, что Иван Грозный задолго до строительства канала открыл на Балчуге первый в Москве кабак.

Вот не понимаю — какой кабак, когда в весеннее половодье это место затапливалось. Но царю, конечно, виднее. Нам холопам сделали приятное — на том спасибо и земной поклон.

Ник Сафронов

Москва, Брюсов переулок. Двухэтажный застекленный пентхаус на крыше дома перед храмом. Это пентхаус художника Ника Сафронова. Меня это удивило. Не так дорого продаются его картины.

— Зато их много!

Какой вывод? Работать надо!

Новый Арбат

Хочется сесть на скамейку, наблюдая поток машин на Новом Арбате, и начать ворчать: «И куда они все несутся? Эти — сюда, эти — туда… Сами не знают, что им надо. Ищут счастья, а на таких скоростях его не разглядишь».

— Алё, кончай ворчать! — скажет случайный прохожий. — Они едут в гости. Их там ждут. Это ты никому нахрен не нужен, вот и бухтишь.

— А ты кому-нибудь нужен? — спросишь.

Промолчит прохожий и дальше пойдет понурый.

Так всегда в больших городах. Народу тьма, а выпить душевно не с кем. Все заняты, все куда-то несутся. Одни полицейские стоят под дождем и смотрят, чтобы все было по правилам. Но с полицейскими на посту не выпьешь, это все знают.

ЦУМ

Нравится мне здание ЦУМа. Шотландцы Мюр и Мерилиз заказали постройку в стиле английской готики. Такой контраст с классикой Большого театра!

Так сложилось, что я ни разу не был в ЦУМе. Что-то там витает в воздухе, заставляющее огибать это здание. И я не знал, что с 1953-го года этот магазин ориентирован на продажу товаров высокого качества по повышенным ценам.

Сейчас, наверное, зайти в ЦУМ, это как завалиться в отель «Ритц» в Париже. Посмотрит швейцар, или кто там у двери, на грязные ботинки и скажет: «А ну пшел отсюдова!»

И правильно сделает. Нечего портить настроение красиво подстриженным людям в лакированных штиблетах.

Воздвиженка

Стоит на Воздвиженке «Свадебный» дом Шереметьева и Прасковьи Жемчуговой. На балкон с улицы ведут две лестницы. Одна с Романова переулка, вторая с Воздвиженки.

Жених поднимается по одной лестницы, невеста по другой. На балконе они встречаются. Бинго!

Знаменка

Есть на Знаменке очень интересное здание. Сейчас там музыкальная школа им. Гнесиных, когда-то был Реввоенсовет, а построили этот дом для Петра Апраксина, сподвижника Петра Первого.

Ну и что, скажете вы — здание в классическом стиле, таких в Москве десятки. Но посмотрите внимательно. Не кажется ли вам, что стилобат (опора для колонн), сами колонны и мезонин выглядят неестественно? Так, думаем дальше. Мезонины в Москве появились, когда перестали брать с них налоги. Это же не полноценный этаж. Увидите дом с мезонином — почти наверняка его построили после пожара 1812-го года.

Так все и было. Эти странные колонны и мезонин появились в 1818-м году. Их приказал пристроить полковник Николай Римский-Корсаков. Нравился ему стиль ампир.

Владельцы сменялись. Когда домом владел тайный советник Николай Гагарин, то к нему часто захаживал Лев Толстой. Писатели они такие — сходят куда-нибудь, а потом это место в романах появляется. Толстой «поместил» в этот дом дворец старого графа Безухова и усадьбу Стивы Облонского.

Но ведь интересно, как этот дом выглядел до перестройки. А был он построен в стиле барокко. Реставраторы поработали с его боковой стеной и показали нам ее первоначальный вид.

Печатников переулок

В книге Ильфа и Петрова Эллочка Людоедка жила в Варсоньевском переулке. Это переулок параллельный Кузнецкому мосту. Самый центр.

Гайдай, когда снимал свои «12 стульев», безусловно прошел по этому переулку и не нашел там ничего интересного. А вот в Печатниковом переулке, что около Трубной площади, стоит прекрасный дом, прямо созданный для жены инженера Щукина. Сюда и пришел киношный Остап Бендер к наивной Эллочке.

Этот дом в 1896-году купил и перестроил разбогатевший крестьянин Петр Сысоев, талантливый лепщик. Мне трудно судить о художественном вкусе Сысоева, времена и мода были другими. Но он, конечно постарался. На фасаде кариатиды, маскароны, ангелы держат щит с инициалами владельца. Красота, короче.

Когда оказываюсь на Трубной улице, то обязательно сворачиваю в переулок и подхожу к этому дому — как он, стоит еще? Не устали кариатиды?

А голубой дом слева — новодел. Римские цифры означают 2019. Старый дом реставрировали, реставрировали… А он возьми и рухни. Пришлось строить заново.

Савва Мамонтов и Врубель

Недалеко от метро Сухаревская на Садово-Спасской стоит здание, на фасаде которого написано «Полиграфический институт». Я так понял, что надпись эта чисто историческая. Полиграфического института больше нет, он стал частью Московского Политеха на улице Прянишникова.

Это перестроенная усадьба великого Саввы Мамонтова, мецената, покровителя Врубеля. Здесь был написан «Демон сидящий» — лучшая, как мне кажется, картина художника. Перестройка усадьбы не коснулась флигеля, который спроектировал Врубель. В этом флигеле он жил и работал. Посмотреть на него не просто. Заборы, заборы… Но просочиться можно, если очень захотеть.

Шолохов на Гоголевском бульваре

Памятник Шолохову на Гоголевском бульваре местные жители называют «Дед Мазай». Зимой дети из арбатских переулков лепят из снега зайцев и сажают в лодку к писателю.

Арбатская площадь

Я перестал интересовать московских полицейских.

Шел я как-то по Арбатской площади мимо человека при исполнении, а он на меня даже не посмотрел. Вернее, посмотрел, но так, как будто я прозрачный, как будто за мной красавица-блондинка идет, а ему мешают любоваться.

Вот раньше меня всегда останавливали и просили предъявить. Я показывал паспорт, а они в него очень скептически смотрели. Я там на фото малорадостный, а это подозрительно. Страна строит развитой капитализм, рестораны в огнях, мереседесов на улице больше чем прохожих, а гражданин этому не радуется. Паспорт возвращали, а потом говорили в рацию непонятные слова.

А однажды я забыл паспорт, и меня арестовали. Радостно так, предвкушая интересную беседу. Завели в комнату на станции метро «Ленинский проспект» и давай задавать вопросы. Я поплыл, конечно. Не смог назвать округ, где живу. Я им говорю Ростокино, а они такого слова не знают. Спрашивают, какой автобус ходит к моему дому? Я им про трамвай, а они говорят, что про трамвай все знают, ты вот автобус назови.

Но на один вопрос я правильно ответил: сказал, что я ученый. Они как услышали такое, так сразу меня из комнаты выгнали. Потому как никакой террорист себя ученым не назовёт. Таких любой сержант сразу расколет. Спросит по какой траектории летит пуля из пистолета, и тут уже уклончиво не ответишь.

Командировка

В Большом Козловском переулке, неподалеку от Красных ворот есть уютное местечко. Тишина, травка зеленая, деревья шелестят листвой. И стоят там палаты петровских времен. Крыльцо там замечательное. С какой стороны его не фотографируй — все равно красиво получается.

Под крыльцом живут бомжи. Я их понимаю. Там и в самом деле хорошо в теплую погоду. Я встречал бомжей, спящих в зеленых кабинах уличных туалетов около Сухаревской, но разве это может сравниться с древними, хорошо отреставрированными палатами.

Построил эти палаты дьяк приказа Военных дел Андриан Ратманов. А сделал их прекрасными он за время своей командировки в Сибирь, куда его направил Петр для переписи населения, отбора крестьян в солдаты и взимания 10% налога на военные нужды. Направил, да еще командировочные на год вперед выписал.

Вы уже догадались, что все командировочные сразу пошли на благоустройство дома. А что делать? Солдаты солдатами, а хозяйство заботы требует. Вы спросите, а на что жить и работать ему в Сибири? Правильно! На подношения. Какой помещик отдаст своих крепостных в солдаты? Так, пару пьяниц и больных. Остальные ему в хозяйстве нужны. Ратманов тоже это понимает и с помещиком полюбовно договаривается. Вот тебе и перепись.

Знал ли об этом Петр? Догадывался, конечно. И что делать? Голову отрубить? Так ведь тогда нужно почти всем рубить. И Меньшикову в первую очередь. Для приличия создали комиссию, которая поработала лет двадцать и, уже после смерти Ратманова, постановила, что плохо поработал дьяк в Сибири и следует его палаты отобрать.

Палаты купил князь Козловский (отсюда и название переулка). Потом их приобрел полковник Василий Сухово-Кобылин — отец известного драматурга (помните спектакль «Свадьба Кречинского»? ). В этих палатах и прошло его детство.

У Александра Сухово-Кобылина жизнь была тоже интересная. Роман с француженкой, ее убийство, арест, освобождение… но это уже другая история. Я тут только о командировке Ратманова хотел написать.

Радикулит

Сначала цитата из романа Ильфа и Петрова «12 стульев»:

«На торжество освещения транспаранта заведующий хозяйством созвал все население парохода. Ипполит Матвеевич и великий комбинатор смотрели на собравшихся сверху; стоя по бокам темной еще скрижали.

Всякое событие на пароходе принималось плавучим учреждением близко к сердцу. Машинистки, курьеры, ответственные работники, колумбовцы и пароходная команда столпились, задрав головы, на пассажирской палубе.

— Давай! — скомандовал толстячок. Транспарант осветился.

Остап посмотрел вниз, на толпу. Розовый свет лег на лица.

Зрители засмеялись. Потом наступило молчание. И суровый голос снизу сказал:

— Где завхоз?

Голос был настолько ответственный, что завхоз, не считая ступенек, кинулся вниз.

— Посмотрите, — сказал голос, — полюбуйтесь на вашу работу!

— Сейчас вытурят! — шепнул Остап Ипполиту Матвеевичу…»

А теперь посмотрите на памятник Воровскому. Он на Большой Лубянке, по диагонали от здания ФСБ. На открытии памятника присутствовал Евгений Петров. Реакция зрителей была такая, что писатель описал ее в блокноте, а потом они с Ильфом использовали её в своем романе. Москвичи называют это творение памятником радикулиту или танцующим дипломатом. Есть еще вариант: «пьяный хромой».

Памятник работы Михаила Каца, бухгалтера советской миссии в Италии, где Воровский был полпредом. Говорят, что восковая модель памятника оплавилась и Воровский «согнул колени». Сроки поджимали и отлили из того, что было.

— Ничего подобного, — говорил Кац. — У Воровского был радикулит, и я изобразил правду жизни.

Ученый кот

Все слышали об усадьбе Архангельское. Последними ее владельцами были Юсуповы. А что им было делать? Надо поддерживать престиж фамилии, владеть местом, куда и царя не стыдно пригласить. Место замечательное. Даже Троцкий это оценил — во дворце одно время у него была квартира.

Кстати, рядом с усадьбой была дача Косыгина. Весьма скромная. Не умели наши «застойные» руководители жить красиво.

Городской московский дворец Юсуповых был в Большом Харитоньевском переулке, недалеко от Чистых прудов. Дворец красивый, сейчас он закрыт, передан администрации музея Архангельское.

Ну а теперь об ученом коте. Одно время семья Пушкиных жила во флигеле городского дворца. Юсуповы — народ богатый и любопытный. Всякими новшествами интересовались. И выписали они из Голландии игрушку — механического кота, который на привязи ходил вокруг столба. И мяукал, наверное. Юный Пушкин кота увидел и запомнил. Писатели, даже будущие, они такие. Все в копилочку складывают. Вот этот кот в «Руслане и Людмиле» и пригодился.

А еще в этом доме нашли клад. Феликс Юсупов понял, что времена грядут смутные и загрузил 1300 кг серебра, золота и драгоценностей в потайную комнату под лестницей. И еще там была скрипка Страдивари. После революции во дворце находился штаб анархистов, но что с них бестолковых взять? Клада они не нашли. Но какие крепости не могут взять большевики? Вот они и нашли. И обалдели. Что-то в музей, что-то на аукцион в Берлине.

Феликс, будучи в эмиграции, увидел, как продаются его семейные драгоценности, пытался судиться… но эта история к ученому коту отношения уже не имеет.

А юсуповскую скрипку Страдивари подарили Давиду Ойстраху.

Вехи

Когда мы думаем о прошлом, то любим расставлять вехи с растяжками. У кого-то это время между встречей и расставанием с любимой, у другого — жизнь на улице Строителей… Историки ставят вехи по царям. Литераторы — по писателям: время Пушкина, время Достоевского…

Гиганты мысли заслоняют других. Напиши ты хоть нового «Евгения Онегина», но если рядом Пушкин, ты останешься поэтом времен Пушкинской эпохи.

Это я про Вяземского. (Тройка мчится, тройка скачет… И жить торопится и чувствовать спешит…). Герой Бородинского сражения (потерял под собой двух лошадей), поэт, критик, блестящая карьера. Был в опале и под тайным надзором, когда призывал к освобождению крестьян.

Ну да, ну да… друг Пушкина. Таким его большинство и знает.

Во времена опалы Вяземский жил в Вознесенском переулкев доме «казарменного типа», как он сам писал. И что мы видим на мемориальной доске? Слово «Пушкин» большими буквами. Да, Пушкин тут читал «Бориса Годунова». А Грибоедов тут читал «Горе от ума». Это еще один поэт «пушкинской эпохи».

Знатоки Москвы смеются — Пушкин почти в каждом московском доме побывал, табличек не напасешься.

Львы Анны Монс

Дом Анны Монс, фаворитки Петра Первого, находится в Немецкой слободе на закрытой территории ОАО Российские Космические Системы. Посмотреть его нельзя. Но…

У дверей дома Монс стояли белокаменные львы, хранившие отпечатки пальцев молодого Петра Первого. Когда около дома Анны построили новый заводской корпус, то львы таинственным образом исчезли. Прошли годы, и однажды энтузиасты на складе под открытым небом заметили два сгнивших деревянных ящика. Ящики вскрыли и обнаружили пропавших львов.

Теперь эти львы стоят в одном из дворов на Пятницкой при входе в здание Департамента Культурного Наследия города Москвы. К ним можно подойти и погладить. Они много чего помнят.

Улитка

Я несколько лет жил на острове Балчуг. Это не совсем Замоскворечье, но моя ближайшая станция метро была Третьяковская, так что к этому району отношусь с большой теплотой.

Герб Замоскворечья: скрещенные бердыш и кадуцей (жезл Меркурия). Стрельцы (тут была их слобода) и торговля (потом это место облюбовали купцы).

Жизнь тут была неторопливая, размеренная. Утренний кофе, газета, проверка счетов, разговоры с приказчиками, поездка в банк, на склады. Вечером чай у большого самовара. Все солидно, с достоинством, по традициям. Третьяков, например, не менял фасон сюртука десятилетиями.

— Ты мне шей не по моде, а по моему вкусу, — говорил он портному.

— Надо бы улитку добавить к гербу, — говорили жители Замоскворечья. — Она правильно делает, что не торопится.

Улитку не добавили, но один шутник сделал металлическую «скульптуру» улитки и приварил ее к своему крыльцу. Так неофициальный символ Замоскворечья дошел до наших дней.

Тихо, тихо ползи,

Улитка, по склону Фудзи

Вверх, до самых высот!

Японский поэт Кобаяси Исса явно написал это для купцов Замоскворечья.

Павлин

Чуть не забыл рассказать ВАЖНОЕ.

Есть около Чистых прудов улицы Жуковского и Макаренко. Там, где они пересекаются, стоит красивый дом чуть зеленоватого оттенка. Это бывшее училище Фидлера. Знаменито оно было либеральными порядками, а революционеры 1905-го года организовали там штаб. Штаб вместе с революционерами расстреляли из пушек, а при советской власти там сделали школу, в которой учился Юрий Нагибин.

Но это так, для ориентира и общего образования. Самое интересное начнется, если вы от этого здания перейдете на противоположную сторону улицы Макаренко и зайдете во двор. Там вы увидите чудо. Это чудо называется «секретный зоопарк». Во дворе стоят не машины «Киа» и «Порше», а вольеры и ограды, за которыми живут птицы невиданной красы. Павлины в том числе.

Снимаю шляпу (куплю сначала, конечно) перед энтузиастом, который все это организовал, получил разрешение и поддерживает такое чудо.

С одним павлином я разговорился. Умный павлин — дашь ему палец, он посмотрит на тебя, как на идиота и ждет, чтобы в пальцах появилось что-нибудь съедобное. Павлин терпелив — идеальный собеседник. Я ему вкратце описал текущий момент, а он укоризненно покачал головой. Я попытался рассказать ему про светлое будущее, но он стал зевать и закрывать глаза. Что может быть красноречивее?

Отмечу, что на карте Яндекс это место обозначено, как «Секретный зоопарк». А на американской карте Гугл ничего не обозначено. Ближайшая точка, обозначенная для американцев, — это бьюти-салон Мон Пони. И это очень правильно. Секретный зоопарк бесплатный даже для американцев, что недопустимо. А в бьюти-салоне они оставят американские доллары, владелица салона купит в магазине «Пятерочка» сельдерей и морковку, чем поддержит отечественных производителей.

Дом-яйцо

Недалеко от Чистых прудов построили семиэтажный дом для очень богатых москвичей. В нем всего 14 квартир, одна другой больше, красивей и дороже. Все бы ничего, но дом скромный, серенький. Надо было его украсить. Архитектор решил построить пятнадцатую квартиру в виде одного из яиц Фаберже.

Что это за «фаберже» — никто не знает. Поговаривают, что архитектор сам его сделал и продал в 90-е в Измайловском парке за сто долларов нетрезвому итальянцу.

Дом-яйцо был закончен, но покупателей пятнадцатой квартиры не нашлось. Продавец и цену сбавлял, и предлагал раритетный магнитофон «Комета» в подарок — ничего не помогало. А все потому, что вокруг этого «фаберже» поползли нехорошие слухи. Говорили, что если квартиру купят, то на сороковой день в дом ударит молния, яйцо расколется, из подвала вылезет трехглавый Змей-Горыныч и сразу побежит к Чистому пруду мыться. И столько от него будет грязи и вони, что пруд будут называть не Чистым, а Поганым, как его называли до Александра Меньшикова. А мэр-Собянин сразу распорядится пруд засыпать и замостить красивой плиткой. А это никому не понравится.

Я, конечно, в эти сказки не верю. Все будет по-другому. Когда дом купят, то хозяин устроит новоселье и пригласит 150 гостей. Гости выпьют и будут танцевать американский танец рок-н-рол на втором этаже, где кухня. Яйцо зашатается, упадет и покатится по улице Машкова прямо до Садового кольца. А там на него обязательно наедет электробус «Б» (так его хрен дождешься, а тут он непременно появится). Яйцо треснет, рассыплется, но ничего дальше не произойдет. Змей-Горыныч из него не выскочит, потому как все горынычи давно вымерли. Самого последнего Змея убил русский богатырь Илья-Муромец. Об этом сейчас все дошкольники знают.

Красные шторы

Связь красного цвета и продажной любви за умеренную цену берет начало со времен Древнего Рима. Красные фонари появились в Амстердаме. Там по вечерам у порта ходили красивые девушки с красными масляными фонарями. Ах, как они были прекрасны и молоды в красном свете!

Когда Николай Первый разрешил проституцию в России, то стал вопрос о «маркировке» увеселительных заведений. Негоже России идти по пути Запада, решили красный цвет оставить, но не так, как на Западе — в окнах публичных домов повесили красные шторы. Так сложилось, что дома с красными шторами расположились в Москве между Сретенкой и Грачевкой (сейчас Трубной). Их там было около ста, почти у каждого второго дома по вечерам краснели окна.

Дома, следуя указу царя, делились на три категории. В высшей категории цена доходила до 15 рублей за час — бешеные деньги в те времена! Вторая категория была дешевле. В некоторых военных училищах (в одном из них учился Куприн), учащиеся строем ходили в дома низшей категории и платили всего по 1,25 рублей. Но, правда, за полчаса. За этим строго следили старшие офицеры.

Один из домов в Большом Головином переулке называют «домом с беременными кариатидами». Мало кто знает, что в нем располагался самый дорогой публичный дом в Москве. Слухи о его «турецкой» комнате гремели по всей Руси. Ковры, банкетки, зеркала… Для дорогих гостей стройные девушки, знающие языки, музицирующие… Это было для гурманов. Купцы плевались: «Набрали сухих селедок. Негоже нам, купцам первой гильдии стеснение иметь». И шли в заведения попроще.

Прошли годы, грянула революция. Сначала Великая Октябрьская, потом сексуальная. Времена «теории стакана воды» прошли, Сталин объявил, что с проституцией покончено, а в здании в Большом Головином переулке разместился Институт спецтехники МВД. В «турецкой» комнате стали проводить партсобрания. Но вот закавыка: дом поставили на охрану, фривольные фрески и лепнину трогать было нельзя. Их тогда завесили портретами членов Политбюро и классиков марксизма.

Сейчас здание пустует. Его хотят продать по рублю за квадратный метр при условии «научной реставрации». Это значит — фрески оставить. Бизнес, конечно, отказался. В «турецкой» комнате невозможно проводить серьезные совещания.

Тогда придумали гениальное: здание отключили от отопления. Пару зим, фрески и лепнина осыплются, стены закрасят белой краской и здание легко найдет нового хозяина.

Книжная ярмарка

Книжная ярмарка в Гостином дворе с иностранным названием «Нон-фикшн». Вольный перевод: «непридуманное». Но по-русски называть нельзя, слишком ответственно — вдруг какой-нибудь автор присочинит, придумает небывалое. Например, что мы прилетели из другой Галактики, сломали звездолет во время банкета по случаю прибытия, и теперь много веков нам приходится размножаться и развивать науку и технику, чтобы построить новый и улететь отсюда, захламив всю Землю отходами нашего главного производства.

А назови ярмарку иностранным словом, тогда там можно и не такие книжки показывать, потому как у «них» еще хуже бывает. Это главный железобетонный аргумент во всех спорах о высоких материях.

Главное на ярмарке — это посетители. Их зовут маргиналами, вымирающей популяцией и другими неприятными словами. Говорят, что они вечером даже пива не выпьют, а будут листать купленные книжки. Несчастные люди. Сложно им понять, что на картинках нарисовано, вот буквы и читают. И еще страшное. Забыли они к чему может привести чтение. Вспомните, например, Дон Кихота, который начитался книжек. И куда его понесло?

А потраченные, оторванные от семьи деньги? Принесут они домой не колбасу «Баварушка», вологодское масло и томатный сок из солнечной Армении, а сосновое бревно, перемолотое на бумагу. И что семья будет делать за кухонным столом? Книжки читать с выражением? Представляете, какое у всех будет выражение?

Нет, нет и нет! Я сто раз писал, что в хорошей фотографии информации в битах больше, чем в «Войне и мире». Смотришь на картинку — у тебя свои мысли появляются. А из книги в голову чужие мысли лезут. И еще неизвестно, что это за мысли, что их автор задумал. А вдруг он хочет, чтобы мы наш звездолет не построили?

Александровский сад

В Москве падает мокрый снег. На дорогах и дорожках рычит оранжевая техника, от которой еле успеваешь уворачиваться. Ну а где ничего не рычит, там дворники шкряб, шкряб… некоторые шкрябают очень непрофессионально. Я хотел научить, но на меня посмотрели без укоризны, на с изумлением. Не поверили в мое мастерство.

Ну а где не рычат и не шкрябают, там зимняя сказка. Вдоль кремлевской стены, например. Ходят там одинокие люди, которым больше идти некуда. Зачем идут? Спросить не спросишь, место такое, что лучше держаться подальше от незнакомцев. Недалеко от Комендантской башни закопана застреленная Мальковым невинная Фанни Каплан и ее дух в виде женщины в белом пугает незнающих эту историю туристов. Но это по ночам. А зимними днями ее дух ходит в черном, что еще страшнее. Так что по Александровскому саду надо ходить с опаской и молча.

Посмотрел я на барельеф, где Серафим Саровский что-то говорит Александру Первому. Рука Серафима блестит, что меня насторожило. Незнающие просят благословения у Серафима, но тут это делать нельзя. Александр после благословения Серафима вскоре скончался в Таганроге. А может и не скончался, а стал монахом Федором, где его опознали в Сибири. История эта длинная, запутанная, пересказывать не буду. Главное — надо запомнить: прося благословения у Серафима около этого барельефа, вы окажетесь перед выбором: смерть или Сибирь. Впрочем, к Сибири я испытываю теплые чувства, так что решайте сами.

А в конце Александровского сада находится главное: Водовзводная башня. Круглая, красивая. Стоишь около нее и чувствуешь силу. И это не просто так. Московские метафизики ходили с термометром вокруг Кремля и измеряли температуру земли возле каждой башни. Везде норма, а около Водовзводной всегда на два градуса выше. Метафизически это означает, что башня излучает энергию. Так что, если у вас упадок сил, идите к этой башне, прислонитесь к ней спиной и затылком, почувствуйте прилив сил и начинайте совершать подвиги.

И еще важное. Вы, конечно, помните, что Маргарита встретила Азазелло в Александровском саду. Ну и что, скажете. Мало ли что Булгаков придумал. Но Михаил Афанасьевич скончался, когда редактировал страницы с описанием этой сцены. А теперь убедите меня, что это случайное совпадение и Александровский сад — это просто место для приятных прогулок.

А ведь я еще о тайных подземных ходах из Кремля не написал. И о свинцовых трубах, по которым подавалась вода из Водовзводной башни и которая отравила семейство Алексея Михайловича. Петру Первому повезло, что его детство прошло вдали от кремлевских стен. А кто эти трубы сделал? Коварный шотландец. Тут конспирологам работать и работать.

Моряк и Чайка

Есть на Пятницкой питейное место «Моряк и чайка», которое работает круглосуточно без выходных. И это правильно. Вдруг морякам нужно отдавать швартовы в три часа ночи, а у них ни в одном глазу?

Смотришь на это место и сразу слышишь, как плещется волна, кричат чайки… Ветер надувает паруса, зазвенел судовой колокол, твои портовые подруги стоят на причале, утирают слезы и машут платочками.

Циники

Зимний вечер, стою у кафе «Циники». Вот интересно: тут хозяева кафе циники или вход разрешен только циникам? Если циники хозяева, то до свидания. Ты будешь потягивать свою «Кровавую Мэри», а они будут перед тобой глумиться над нормами морали и духовностью.

Совсем другое дело, если вход только для циников. Представляете батл между двумя циниками — кто кого перециничит?

Но пустят ли скромного меня в такое место? Пройду ли фейсконтроль? Смогу ли в достаточной мере отциничить проверяющего? Самоцинизм тут явно котироваться не будет, а по-другому я не умею. Так что гулять мне мимо, пить пиво под уличными елками да любоваться мерцанием новогодних гирлянд.

Расторопные

В дворике одного из домов на Пречистенке уложена брусчатка.

Когда Пречистенку решили заасфальтировать и начали убирать старую брусчатку, расторопные жители дома собрали камни и сделали у себя во дворе маленькую Красную площадь.

Переулки

Сытинский, два Палашевских, два Козихинских, Трехпрудный, Богословский, Ермолаевский, Благовещенский… Это переулки между Тверской и Малой Бронной. Гулял там раз пять, но все равно путаюсь в их переплетении. Дом Шехтеля, про который извозчики говорили, что это то ли кирха, то ли синагога, дом архитектора Гончарова, где жили Наталия Гончарова и Михаил Ларионов, типография Левенсона, спроектированная Шехтелем, место, где стоял дом профессора Цветаева и где Марина провела свое детство…

Знал, что где-то в том районе стоял деревянный барак, в котором была квартира писателя Юрия Мамлеева. В этой квартире в 60-е годы проходили знаменитые Южинские посиделки, куда приходил мой любимец Венедикт Ерофеев. Ну и где этот Южин переулок? Нет такого. Но… Слава интернету, который знает всё! Южин переулок теперь получил старое название: Большой Палашевский. Очень давно был Палачевским (тут проходили публичные казни), потом название смягчили.

Мамлеевского барака давно нет. Где он стоял — не знаю. Наверное, теперь там какой-нибудь элитный дом — место уж больно престижное. Рядом Патрики, в каждом доме минимум по три знаменитости живут.

Почему об это вспомнил? Смотрел запись «Школы злословия», где Татьяна и Дуня с пиететом разговаривали с Мамлеевым. Называли его классиком, не злословили. Прочитал рассказы Мамлеева, написанные во времена Южинских посиделок. Да… Антисоветчины там нет, но нет восхищения и радости жизни. Такое, конечно, не печатали в то время. Зачем пессимизм народу, который строит светлое будущее? Но рассказы сильные, запоминаются. Никаких хэппиэндов. Представьте смесь Зощенко, Пелевина и Сорокина с преобладанием последнего. Сейчас такое читается без особых эмоций — и не такое читали. Но в то время…

Кто-то тогда сказал, что Советская власть рухнет, когда напечатают Солженицына и Мамлеева. Я бы не стал так выпячивать влияние литературы на наши умы — сейчас это влияние, наверное, почти равно нулю — но тогда люди книги читали, думали, сравнивали. Чему учил Мамлеев? Что жизнь не сахар? Что мы эгоисты? Это мы и так знали. Может он хотел, чтобы мы стали лучше, чем герои его рассказов? Наверное. Сейчас у него уже не спросишь.

Театральная площадь

Из классики:

«… в отделе «Что случилось за день» нонпарелью было напечатано: ПОПАЛ ПОД ЛОШАДЬ Вчера на площади Свердлова попал под лошадь извозчика №8974 гр. О. Бендер. Пострадавший отделался легким испугом.

— Это извозчик отделался легким испугом, а не я, — ворчливо заметил О. Бендер».

Сколько раз я тут ходил, не подозревая, что это литературно-историческое место. Исследователи доказали, что происшествие случилось недалеко от точки, где сейчас стоит памятник Островскому. Теперь и вы об этом знаете. Как вы примените это знание на практике? Станете ли вы еще счастливее?

Памятник Энгельсу и дом под рюмкой

Жириновский призывал убрать памятник русофобу Энгельсу с площади Пречистенские ворота. Энгельс и правда с подозрением относился к Российской империи. Вот что он писал:

«Панславизм ставит Европу перед альтернативой: либо покорение её славянами, либо разрушение навсегда центра его наступательной силы — России». И еще много чего подобного. Марксисты оправдывают Энгельса, говоря, что русские классики и не такое писали.

За Энгельсом виден зеленый доходный дом в стиле модерн. Его называют «дом под рюмкой». Это дом купца Филатова. Мне нравится легенда «рюмки». Филатов любил выпить, а потом решил завязать и попросил архитекторов поставить на дом перевернутую рюмку. Другая легенда гласит, что Филатов не пил, а архитекторы поставили рюмку, из которой льется вода на морских чудовищ на стене здания. Филатов огрызался, когда ему приписывали пьянство, и говорил, что если бы все купцы пили так, как об этом говорят, то…

Конец его фразы неизвестен. Возможны варианты:

1. Купцы бы все перемерли.

2. Российская империя бы рухнула.

3. Водка в стране бы закончилась.

Лиля Брик

У Маяковского была комната в Лубянском проезде — сейчас там музей.

Где-то в 1925-м ему выделили квартиру в Гендриковском переулке (сейчас улица Маяковского), где он жил вместе с Бриками. Был музей, я там даже побывал (очень давно), сейчас дом снесли.

Незадолго до смерти Маяковский купил квартиру в жилищном кооперативе (дом в Спасопесковском переулке), но успел заплатить только первый взнос. Лиля Брик выплатила эту квартиру и жила тут до 1958-го года, после чего она переехала на Кутузовский проспект, где ее соседями были Майя Плисецкая и Родион Щедрин. Там она прожила до смерти в 1978-м году.

Про одну из ее квартир писали так: «На стенах выполненные в традициях кубизма портреты Маяковского соседствовали с африканскими народными картинками; она любила расшитые коврики, старинную керамическую посуду, фикусы, могла из лоскутков сшить „деревенскую“ занавеску для окна. В комнате Лили стоял станок для лепки из глины, за которым она проводила немало времени».

А еще в доме в Спасопесковском жили Аркадий Гайдар и Ираклий Адроников. Люди постарше помнят его изумительные рассказы, которые показывали по телевизору. Их можно найти на YouTube. Адроников — автор книги о Лермонтове. Он любил поэта. Я разделяю его чувство.

Москва все больше для меня оживает. Вокруг не молчаливые стены, а интересные люди.

Царский фискал

Будете гулять по Большой Никитской — не спешите. У Брюсова переулка посмотрите на палаты петровских времен. Их охраняет государство, но, наверное, только с парадной стороны. С другой стороны палаты не так красивы. Называются они палатами Арасланова. Петр назначил его фискалом в Москве. Фискалов Петр и придумал. От отчаяния, наверное. Они не подчинялись местному начальству и следили, чтобы государевы люди не брали взяток и не воровали из казны.

Ну да, ну да! Вы, конечно, догадались, что было дальше. Фискалы быстро богатели, если могли купить такие каменные палаты (Петр запретил строить каменные дома везде, кроме Петербурга). И не только такие. «Договариваться» с государевыми людьми было проще и выгоднее, чем уличать их в мздоимстве и прочем.

Анна Иоанновна распустила армию фискалов. Но словечко в народе осталось.

Ночью я иногда проснусь и чувствую: так хочется с воровством и взятками побороться, что прямо спать не могу.

— Это потому, что тебе никто взяток не дает, — говорит внутренний голос.

А ведь прав, зараза!

Писателю на заметку

В Хохловском переулке, что на Ивановской горке, можно остановиться у церковной ограды, посмотреть старые фотографии и почитать короткие рассказы Юрия Роста.

А что, я бы поместил свои рассказики с фотографиями на какую-нибудь ограду. Но ведь ни одна зараза не предложит даже полуразвалившийся забор. А было бы замечательно! Пройдут пионеры — привет Дарагану. Пройдут пенсионеры — привет Дарагану. Пройдет Дараган, красный от смущения и славы, а вокруг шепот: это тот самый, который на заборах пишет.

Доктор Живаго

На Поварской располагался Дом политкаторжан. Сейчас в этом здании Театр киноактера с огромной фотографией Никиты Михалкова на фасаде. Стиль — конструктивизм. Про это здание писали, что строили дворец, а получился колумбарий.

Именно здесь собрались писатели и сочувствующие, чтобы осудить Бориса Пастернака за роман «Доктор Живаго». Роман мало кто читал, но осуждали дружно. Мероприятие было массовым, места в Доме писателей не хватило, писателям пришлось перейти улицу и разместиться в этом здании.

Я роман прочитал и не осуждаю. Но дочитал с трудом. Стихи у Пастернака лучше. Сразу скажу, что литературный вкус у меня специфический. У вас другое мнение? — спорить не буду

Зачатьевский монастырь

Надалеко от Остоженки находится действующий Зачатьевский монастырь. Основан в 1360-м году по воле митрополита Московского Алексия. У монастыря ему поставили памятник. Монастырь назван в честь зачатия Святой Анной девы Марии. То есть Анна — бабушка Иисуса.

По количеству и разнообразию хранимых мощей этот монастырь, наверное, на одном из первых мест. Вот, например:

Кровь Иисуса.

Частица креста, на котором распяли Иисуса.

Частица руки Иоанна Крестителя.

Мощи апостола Андрея Первозванного.

Мощи апостола Иакова, брата Иисуса (единокровного).

Мощи Марии Магдалины.

Мощи Вифлеемских младенцев, убитых по приказу Ирода.

Мощи Гергия Победоносца.

Мощи Сергия Радонежского.

Мощи Иоанна Златоуста.

Мощи Александра Невского…

И еще много, много имен. У меня сразу вопрос: откуда там кровь Иисуса? Вот какая легенда:

Римский воин Лонгин (его потом объявили святым) пронзил Иисуса копьем, чтобы ускорить его смерь. Тут на него «сошла благодать веры», он собрал кровь Иисуса, демобилизовался и уехал в Мантую, чтобы там проповедовать учение Христа. Собранную им кровь потом распределили по разным храмам, но в Мантуе до сих хранится, как пишут язвительные атеисты, целая бочка священной крови.

У меня сразу вопрос о возможности изучения ДНК Спасителя, но лучше в такие дела не соваться. Безусловно, не мне первому пришла в голову такая мысль.

Теперь о мощах Иоанна Крестителя. Его прах спас евангелист Лука. Вроде бы прах был потом уничтожен Юлианом Отступником (римский император в 4-м веке), но легенда гласит, что прах спасли, подменив тело. Реально спасли только правую руку святого. После долгих приключений святыня оказалась на Мальте, и ее подарили нашему императору Павлу, когда он стал магистром мальтийского ордена. В 1919-м году Юденич перевез мощи за границу. Сейчас они находятся в одном из монастырей Черногории.

Турки и копты утверждают, что рука Иоанна находится у них. Дело темное. Только указательных пальцев Иоанна известно более десяти.

Часть креста… кто-то посчитал, что если собрать все хранимые щепки креста, то из них можно построить дом. То есть подделок хватает с избытком.

Вот еще загадка. Считается, что апостол Андрей Первозванный дошел до острова Валаам. Я нашел, что это доказывается только ссылкой на русскую летопись. Есть ли другие источники — не знаю.

Самый красивый

Я долго думал, что дом Морозова на Спиридоновке самый красивый в Москве. Не так, конечно. На первом месте, без сомненья, дом Пашкова — сына денщика Петра Первого. Он разбогател на водочной торговле.

Смотрел на эту красоту, и сразу мысли одолели. Быть уж очень приближенным к царской особе опасно. Вспомним Бирона, Меньшикова… а вот денщики живут беспечно.

Знаю, знаю, знатоки истории сейчас приведут много примеров, опровергающих эту мысль. Не судите строго. Это я подумал на морозе, а какие мысли на морозе могут появиться — только глупые, конечно.

По Большой Дмитровке

Иду я вечером по Большой Дмитровке, руки в брюки, шаг широкий, зубом цыкаю, критически на всё смотрю. Лампочки голубые над всей улицей, я и на них критически смотрю. Электричество жгут, а радости не прибавляется.

Тротуар широкий — танк проедет, если война или учения какие. А если войны нет, то там одиноко. Нет чувства локтя ближайших пешеходов. Сплошная социальная дистанция в два метра, а на такой дистанции никакой сплоченности, а тем более единого порыва.

На уличные кафе я тоже критически смотрю. В темноте все девушки только цветом одежды отличаются. А их кавалеры вообще все одинаковые. В черном и с бороденками. Не представляю, как девушки их не путают. Может они пахнут по-разному. Или их щупать надо?

Генеральная Прокуратура мне тоже не понравилась. Время детское, а окна в этой прокуратуре все темные. Это что, во всей России уже полный порядок и судить больше некого? Да возьми любого на этой Дмитровке и засуди. А то сидят в кафе, едят оливье с перепелками, а маски не надели. Везде же написано, что без масок никуда. А они без масок повсюду. И такое безобразие рядом с прокуратурой и Советом Федерации.

Гневно я зубом цыкнул и дальше пошел. И что я увидел? В Театре оперетты на ближайшие один спектакль. И днем и вечером. «Монте-Кристо» называется. А где гневная реакция Минкультуры? Так и до американских мюзиклов можно докатиться.

У меня знакомый дудел в тромбон в этом театре. Так он рассказывал, что раньше после спектакля было хорошо даже без расслабления с напитками. А с правильным расслаблением, да еще с хористками, так вообще праздник. А теперь оркестр такой, что ты хоть каждому по бутылке в горло влей, не получится никакого праздника и никаких хористок. Один Монте-Кристо с задумчивым лицом.

По Варварке

Дорогие москвичи и гости столицы!

Вот вы ходите по улицам, а главного, наверное, не знаете. А без этого главного у вас финансовые проблемы, пессимизм и даже язва желудка.

Почти убежден, что каждый из вас ходил по Варварке. Там ведь красота, история и достопримечательности. С одной стороны — парк Зарядье с растениями и холмами на фоне почищенных труб ТЭЦ, с другой стороны — богатые здания, среди которых бывший офис Армандов, фабрики которых находились в моем Пушкино, и работали там наши враги по танцплощадке, потому как мы относились к фабрике «Серп и молот». А каждый знал, что «серповские» во всем самые лучшие, а «армандовские» с Акуловой горы злые лохи, которых на танцы допускать нельзя.

Но это я отвлекся. Теперь представьте, что идете вы по Варварке злой, голодный и вам чаю хочется. А злой вы потому, что в окрестности за стакан чая дневной заработок надо отдать. Но это потому, что вы главного не знаете.

А главное находится за дверью, на которой написано «Церковная лавка». Дверь прямо на Варварку выходит. А за дверью там чай, вкусные пирожки и много другого по смешным ценам. И потолки там старинные, со сводами. Пьете вы там чай и ощущаете себя то монахом, то странником, который с посохом из Лефортова в Китай город пришел, чтобы Кремлем полюбоваться.

Этот секрет мне знающие люди рассказали. Сам я туда не попал — заперта была дверь. Я и стучал, и кричал, но не было мне ответа. Видно при звездах на небе они не работают, новые пирожки в подземельях пекут.

А вы теперь этот секрет знаете и будет у всех нас финансовое благополучие и радость жизни даже после прогулки по Зарядью и Красной площади.

Покровский бульвар

Борис Акунин рассказывал, что обдумывал романы о Фандорине, гуляя по Покровскому и Яузскому бульварам. Сам он жил недалеко от Хитровки.

Заинтриговал меня Акунин. Пошел гулять по Покровскому — вдруг придумаю что-нибудь эдакое. Гулял, гулял… Весь бульвар истоптал. И что вы думаете? Мысли были об одном: зачем они гравий с песком на дорожку насыпали? Понимаю, что это исторически правильно, но ведь надо и о мыслителях думать. Вместо рождения гениальных замыслов, один скрип под ногами, да мысли о камушках в кроссовках, которые надо вытряхивать.

А если рядом с мыслителем идет красавица на шпильках? Такое даже представить горько.

Огородная слобода

Знаю три памятника Ленину в Москве. Один на Октябрьской площади, второй на ВДНХ, третий (гимназист) в переулке Огородная Слобода около Чистых прудов. Есть еще, конечно, но сейчас не об этом.

На «гимназиста» однажды упало дерево и оторвало ему голову. Голову приставили, но шея получилась слишком длинной. Чтобы скрыть дефект, гимназиста одели в косовортку со стоячим воротником.

Но сейчас я расскажу о здании, похожем на замок, которое стоит за памятником. «Благодаря» ему Борис Пастернак стал поэтом. Здание принадлежало торговцу чаем Давиду Высоцкому. И была у него дочка Ида. В гости к Высоцкому часто приходил отец Бориса, благо он жил недалеко — на Мясницкой. Борис тоже наведывался в этот дом и влюбился в дочку Высоцкого.

Ага, щас! Сын какого-то художника, а тут дочка богатейшего купца. Высоцкие следили, чтобы Борис и Ида не оставались одни. Что делать? Пастернак придумал поработать у Иды репетитором. Ида согласилась, но что делать родителям? Придумали. Борис занимается с Идой, а в углу сидит гувернантка и бдит. Короче — любовь не клеилась.

Борис уезжает в Германию продолжать учебу после Московского университета. Ида уезжает в Англию, но однажды навещает Пастернака.

— Будь моей женой, — говорит Борис.

— Я смогу быть только твоим другом, — говорит Ида.

Любовь кончилось. Начались страдания. И эти страдания помогли Пастернаку написать хорошие стихи. И понеслось…

Очень философская история. Прямо самоучитель жизни для поэтов.

В особняке Высоцкого при Советской власти был Дворец пионеров. Сейчас — Дом творчества молодежи.

Водопровод

От Мытищинского водопровода в Москве остались только Ростокинский акведук и водозаборный фонтан Витали на Театральной площади. Сюда с ведрами ходили за чистой водой.

Хорошее место у этого фонтана, спокойное. Хочешь — на Карла Маркса с Большим театром смотришь, хочешь — на гостиницу Москва. Туристов у фонтана почему-то не бывает. Скамейки удобные. Сидишь, с умным видом в телефон смотришь. Раньше дурак-дураком сидел без телефона. Идут мимо люди, на тебя косятся, думают — бездельник. Сейчас такие мысли не возникают. Работает человек, пот со лба вытирает.

Монастырь на Петровке

Высоко-Петровский монастырь на Петровке, в пяти минутах ходьбы от памятника Пушкину. Основан митрополитом Петром. Отсюда и название улицы. Во времена татаро-монгольского ига Петр переехал из Владимира в Москву, что постепенно сделало ее столицей. В советское время тут много чего было. Например, завод по ремонту сельхозтехники. Еще раз: около памятника Пушкину, в десяти минутах ходьбы от Кремля, работает завод по ремонту сельхоз (!) техники.

Сейчас в монастыре тишина и красота. Там можно уединиться, спрятаться от суеты, лечь среди одуванчиков на траву, смотреть в небо и думать о вечном.

Грауэрман

Многие москвичи впервые увидели свет на Большой Молчановке (ныне Новый Арбат) в роддоме имени Грауэрмана. Нет сейчас этого роддома, как нет и Молчановки, где стоял дом возлюбленной Лермонтова.

Спроси меня, кто такой Грауэрман, то отвечу: бывший главный врач этого роддома. И буду глубоко неправ. Он там не появлялся. А знаменит Грауэрман тем, что организовал в России нормальное родовспоможение. Амбулаторные консультации, послеродовое лечение, детские консультации, молочные кухни и многое другое появилось благодаря ему.

А еще он организовал родильный дом в больнице им. Лепёхина. И до смерти в 1921-м году работал там главным врачом. Этот роддом в Лепёхинском переулке у Покровских ворот. Надеюсь, что там есть памятная табличка с благодарностью великому доктору.

Продается

В Большом Афанасьевском переулке продается двухэтажный особняк-новодел с двориком, воротами и прочим. Стилизованный под классику 19-го века. Про слуг и конюшню, где слуг надо пороть, ничего не сказано. Цена вопроса 4 миллиона долларов. Место тихое, вокруг живут артисты и уважаемые люди. Долго думал, потом вспомнил, что свободных четырех миллионов у меня пока нет.

В Подсосенском переулке

Вот бегаешь ты по жизни — молодой, красивый, энергия через край. В записной книжке сотни телефонов, день расписан по минутам. Какой тут Шехтель, какой модерн. Голову не поднимаешь, только от людей в толпе уворачиваешься, да нужный адрес ищешь.

Ага, вот дом в Подсосенском переулке. Издательство «Наука». Каменные истуканы у входа, черт с ними. Тебе на второй этаж, комната номер… С табличкой «Доклады Академии Наук». Перебираешь бумаги — вроде все в порядке. Рукопись статьи, стопка фотографий, сопроводительное письмо… Последнее получить не просто: нужны одобрения на публикацию от первого и патентного отделов. И виза завлаба. Хоть характеристику от треугольника не требуют.

Прошли годы. «Влюблённые нынешнего поколения, Как просто вам стало в Сокольники ездить». Эти строчки постоянно в голове. Все стало просто. Написал, нажал кнопку… И никуда ездить не надо. Потом, правда, могут быть проблемы, но это потом.

А сейчас можно немного перевести дух, остановиться у дома в Подсосенском и прочитать табличку. Дом В. Е. Морозова. Что-то не то написано. Тут жили три поколения Морозовых, начиная с деда Елисея Морозова. Самый известный — внук: Алексей Викулович, собиратель коллекции фарфора, которую растащили по многим музеям. На табличке имя отца Алексея. Наверное, это среднее арифметическое между дедом и внуком.

И почему на табличке архитекторы Чичагов и Шехтель? Тоже странно. Чичагов строил дом, а Шехтеля пригласил уже Алексей Морозов. И только для внутренней отделки. Он и Врубеля пригласил за компанию. Как и Савва Морозов для своего особняка на Спиридоновке.

Ладно. Как говорил про астрономию мой приятель Юрка: «Не будем ее знать, ничего для нас не изменится». Нас и без астрономии/архитекторов хорошо кормят. Ну, Шехтель, так Шехтель. Ну комнаты там то в египетском стиле, то в классическом, то готика, чтобы самому в темноте испугаться. Все это мимо пролетало, когда сюда с бумажками прибегал. Теперь что-то в голове щёлкнуло. Но не так, чтобы захотелось стариной любоваться. Женщинами любоваться приятнее. Тут другое.

Откуда-то появилась необходимость поговорить с теми, кто ушел. Что у них в голове было, когда чертили, строили, рисовали, писали… почему так, а не иначе? Смотришь на камни, на пожелтевшие страницы и ушедшие оживают. Улыбаются, но молчат. Догадайся, дескать, сам. Мы все сказали. Загадки у нас простые. Ты только не торопись, остановись в своем беге.

А атланты… их ноги в коробках. Как у новодела в Хлыновском переулке. В Хлыновском — плагиат. Одно отличие: там мужики помоложе. Да и хозяева жизни с их подругами в Хлыновском помоложе. Негоже им голыми стариками любоваться.

А издательство «Наука»? Нет его больше в Подсосенском. Переехало оно в переулочек у Смоленской, в дом, где типография издательства. И делит издательство этот дом не только с типографией, но еще с арт-группой «Хор Турецкого». Наука и искусство стали ближе.

Мусор, который обрадовал

Я обрадовался, увидев кучу мусора у памятника Мандельштаму. Вообще Москва стала необычайно чистым городом. Когда я получал книги на складе в Огородном проезде, то видел, как охранник у въездных ворот, заметив на тротуаре бумажки с окурками, не утерпел, взял метелку, совок и навел порядок. Повторю еще раз: склад в Огородном проезде!

А этот мусор на прекрасной улице Забелина, где о каждом доме можно написать повесть. И мусор этот так же прекрасен, как прекрасна эта улица.

В Москве сотни памятников. Стоят на бульварах Пушкин, Есенин, Высоцкий, Гамзатов, Гоголь… ну, стоят и стоят. Иногда прохожие положат около них цветочки и дальше проходят. А памятник Мандельштаму на улице Забелина живой. Стоит он в крошечном скверике, скрыт от несущихся по своим делам. Нет в скверике скамеек, но все равно это отличное место, где можно помянуть поэта. Святое дело распить там бутылочку вина, прочитать пару мандельштамовских строк, что высечены на камне, приобщиться к культуре.

Какой еще поэт так живет после ухода в лучший мир? Думаю, что Осип Эмильевич доволен, глядя сверху на этот скверик.

Морозовский садик

Придумал лозунг: каждому миллиардеру жену со вкусом!

Роману Абрамовичу на какой-то период повезло: он нашел Дашу Жукову. Прекрасно она отреставрировала дом в Чистом переулке.

Другим повезло меньше. Или они своих жен не слушались, счастьем своим рисковали.

Стоит в Трехсвятительском переулке красивый особняк, в котором провел детство Савва Морозов, и где его потом ругала мама, недовольная его увлечениями. Именно здесь было решено отправить Савву на отдых в Канны, откуда он не вернулся. Именно в этом доме находился штаб левых эсеров, которые держали под контролем Ивановскую горку. В садике, что за домом, стояли орудия, направленные на Кремль. В подвале особняка сидел арестованный Дзержинский. Сюда пришли латышские стрелки, разгромив эсеров. Здесь при советской власти был детсад. Дом долго не страдал, пока не попал под контроль «Южно-Уральской индустриальной компании».

Говорят, что внутри дома уничтожили все интерьеры, убрали портал вестибюля, под садиком (москвичи зовут его морозовским) сделали подземную парковку на 38 машин. На Южном Урале места, наверное, не нашлось. Садик тоже переделали.

Не было у владельца компании Даши Жуковой. В части сада, куда праздношатающимся вход запрещен, можно увидеть стеклянные пирамиды — это не склепы, не могилы, а, наверное, освещение подземной парковки.

Нам разрешено посещать нижнюю часть сада — в нулевых была почти война за это разрешение. В садике можно насладиться «кладбищенским» дизайном, узкими гранитно-кирпичными проходами между странными клумбами, немного там побродить (посидеть не получится, скамеек нет), да и отправиться восвояси.

Еще в саду можно полюбоваться девушками, которые делают селфи на фоне цветущих кустов. Они делают загадочно-романтические лица и смотрят вдаль, думая о будущих поклонниках в соцсетях.

Говорят, что в Морозовский садик надо приходить в час заката. Солнце опускается за крыши, над городом вечерняя мгла, в голову приходят мысли о вечном, даже если голова совершенно трезвая.

Хованщина

— Сплошная хованщина, — сказал Юрка, показывая на группу девчонок в светлых платьях.

Мы стояли на танцевальной площадке в Пушкино и критиковали пришедших.

— Что такое хованщина? — поинтересовался я.

— Смотри сам и поймешь, — объяснил Юрка.

Я посмотрел, кивнул, но ничего не понял. Девчонки были весьма симпатичными, но тогда они все мне казались красавицами. Дома открыл энциклопедический словарь и выяснил, что хованщина — это опера Мусоргского. Там в пяти действиях пели о стрелецком бунте, которым руководил князь Иван Хованский. Формально, конечно, Главной тогда была царевна Софья, но мы же понимаем, что вторые лица часто бывают главнее первых.

Стрелецкий бунт мы по истории еще не проходили, или я прошел и забыл. Почему девчонки на танцплощадке были похожи на всегда поддатых стрельцов или на князя Хованского я не понял, но спрашивать у Юрки не стал.

Прошли годы. И сегодня судьба занесла меня в Старопименовский переулок. Там, за облупленной оградой я разглядел отель с названием «Хованский». Вспомнились девчонки на танцплощадке, опера Мусоргского…

— Довели страну, — услышал я голос интеллигентнейшей старушки, — рядом министерство культуры, а редчайшие допетровские палаты до ума довести не могут. Дом Сытина передвинули, чтобы «Известия» не заслонял, а этот домик на метр поднять не могут.

Допетровская палата ушла в культурный слой и первый этаж превратился в цокольный.

— Хованским принадлежала, — продолжила старушка, — хоть отель, прости господи, правильно назвали. А то по-иностранному раньше было.

Я достал телефон и сфотографировал палаты.

— Вот-вот, — сказала старушка. — Вы напишите куда следует и фото приложите. И добавьте, что раньше тут была туберкулезная больница, а не гнездо разврата.

Светило солнце, голубело небо, распускались листья, увеличивался культурный слой. С хованских палат, помнящих стрельцов, осыпалась штукатурка.

Еще о Хованских

Решил сходить к какой-нибудь интересной церкви. В нашем околотке — это церковь Ризоположения в Леонове. Это от нашего дома на другом берегу Яузы в Свиблове. В Парке Будущего. Не удивляйтесь, ничего сакрального в этом парке нет. Какой-то гений маркетинга придумал эти слова для Леоновского парка. Там гуляют молодые мамы с колясками, а в колясках лежит и хлопает глазенками наше будущее.

Почему туда? Не только из-за церкви. Это бывшая усадьба Василия Хованского, племянника Ивана Хованского. Того самого начальника Стрелецкого приказа, который выполнял указания царевны Софьи. Ивана Петр конечно казнил, а других Хованских простил.

Василийна радостях отгрохал усадьбу на берегу Яузы и начал праздновать. Причем непрерывно. Когда все удовольствия были перепробованы, он с приятелями напоили до полусмерти одного из гостей, уложили его в гроб, отнесли в церковь, отпели и оставили там на ночь.

Петр узнал об этом и велел всех казнить. Сам он и не такое вытворял, так он Петр, а не Василий. Прошло время, Петр передумал. Велел всех побить батогами, но на этом дело не закончилось. Вдогонку обиделся патриарх. Чтобы умаслить его, Василий решил вместо деревянной церкви построить каменную.

Ага, щас! Петр строил Петербург и все российские камни шли на берега Невы. Каждый въезжающий в Питер должен был привезти три камня. А тут какая-то церковь на московских окраинах.

Но Василий был не прост. Протрезвев и умаслив кого надо, он добился разрешения на каменную постройку. Так и возник этот храм. А чтобы патриарху было приятно, он назвал его так же, как один из Кремлевских храмов, любимый патриархом.

Храм работал почти без перерывов уже триста лет. Периодически убранство храма экспроприировали, но стены оставались. От усадьбы ничего не осталось, но красавец храм стоит, напоминая о веселых и тяжелых петровских временах.

Чехов и Левитан

Есть слова, от которых я встаю в охотничью стойку. Среди них: Ивановская горка в Москве и Антон Павлович Чехов. Вот читаешь ты книгу и понимаешь, что писал её гений. Потом почитаешь биографию писателя и чешешь затылок: да уж… Зачем ты был таким безобразником или занудой?

Еще хуже общаться с живыми писателями. Примеры не привожу — вежливость мешает. Прощаешь всем, конечно, оправдываешь гениев. А вот Чехов… встреть я его на улице, снял бы шляпу и онемел бы от восхищения. Вот какой он молодец!

Но у писателей есть проблема, если они не пишут фантастику. Они изучают окружающую среду и всех, кто в этой среде живёт. И хоть ты трижды гений, но живые люди могут превратиться в буковки. А потом эти живые могут обидеться, если ты их мало похвалил.

С этим столкнулся и Антон Павлович. Есть в Малом Трехсвятительском переулке неподалеку от Хитровки бывшая полицейская и пожарная части. Раньше над домом возвышалась деревянная пожарная каланча. В начале двадцатого века в Москве понастроили пятиэтажных громад, появились телефоны и каланчу убрали. Обещают, правда, ее восстановить для красоты и истории.

Ну и что, спросите вы. Ну да, там продержали арестованного Маяковского, но мы же про Чехова. Дело в том, что на третьем этаже были квартиры, одну из которых снимал доктор Дмитрий Кувшинников. Тот самый, которого Перов написал на картине «Охотники на привале». Он слева, руками машет. Доктор был добр, любил охоту и свою жену Софью. А Софья тоже любила охоту и еще любила писателей и художников. Особенно любила Левитана, а Левитан любил ее. Чехов с братом тоже любили Софью, но платонически. И однажды Чехову попала вожжа под хвост, и он решил написать рассказ «Попрыгунья». Гениальный рассказ, но Софья, Левитан и добрый доктор так отчётливо прописались, что рассказ вызвал шум во всей Москве. Понятно, что Левитан и Чехов стали врагами. Два умнейших и талантливых человека перестали общаться.

Ну а нам повезло. Рассказ прекрасен, мы любим и Чехова, и Левитана. Заодно любим и доброго доктора. Немного обидно за Софью — она не была попрыгуньей. В ней было гораздо больше глубины, такта и таланта, чем в чеховской героине. Доверимся вкусу Левитана. Попрыгунью он бы не полюбил. Так что давайте любить и Софью.

Давайте любить всех!

Хитровка

Гиляровский описал Хитровку, как самое страшное место в Москве. Это не так. Грачевка (сейчас Трубная улица) была страшнее. Бандитские притоны, публичные дома — вот там было весело! Но зато было дешевое жилье. На Грачевке снимал комнату Чехов, когда учился в университете.

Хитровка занимала в Москве второе место по веселости. Но это во времена конца 19-го и начала 20-го веков. Раньше тут жили дворяне. Семья Скрябиных, например, имела особняк в Хитровском переулке. Район с рынком, дешевыми доходными домами и трактирами построил генерал Николай Хитрово после пожара 1812-го года. Сохранилась часть его особняка. Сейчас там медицинское училище. Было имени Клары Цеткин, но с недавнего времени без всякого имени.

Знатоки Москвы знают памятник Хитрово на улице Забелина, но это другой Хитрово — Василий Николаевич, основатель Православного палестинского общества, которое способствовало русской миссии на Святой земле, строительству там храмов и помощи паломникам.

После сноса электротехнического (бывшего трамвайного) техникума, который поставили большевики в центре площади после «конца Хитрова рынка», московские власти хотели построить бизнес-центр с подземным гаражом на 250 машин. Хитрованцы отстояли свой заповедный уголок. Тогда власти привезли десятки машин с бетоном, выровняли центр площади и разбили там сквер. Об этом уже никого не спрашивали. Просто сделали «красоту». По периметру «красоты» поставили стенды с описанием истории района. Хитрованцы поскрипели зубами, но промолчали. «Могло быть и хуже», — говорили они.

А по мне, так генерал Хитрово заслужил бюст на площади, названной его именем. Хорошо, что площади вернули ее историческое название. А то ведь была площадь Максима Горького в память пьесы «На дне», описывающей жизнь хитровской ночлежки.

С дочкой-филологом мы много там обследовали. Узнали про таинственную дверь, куда приглашают хиппи, про загадочный сарай, куда приходили красивые девушки, про дом «Красноярский край», куда приезжали люди с бегающими глазами, про таинственное исчезновение наших собеседников… Об этом я написал в книге «Российские этюды 1»

Но у Хитровки много других тайн. Что, например, сейчас находится в туалетной каменной башне, пристроенной к дому с террасами? Раньше там на каждом этаже была дырка, а внизу выгребная яма. Сейчас в хитровских домах канализация, водопровод, газ струится по желтым трубам. Жители домов счастливы, место тихое, Кремль рядом. Хитрованцы в Кремль не ходят, но ведь важна возможность. А трактир «Каторга» — это уже история. И нет из бывшего трактира подземных ходов к Яузе, они идут из домов на другой стороне.

Это я узнал от реставраторов. Молодых, веселых и трезвых. Они показали кирпичи с царскими клеймами, разрушенную арку и посетовали, что жители отказались даже временно уезжать из домов. Что пообщаться с реставраторами, надо проникнуть во двор, закрытый железной дверью. Но какая дверь остановит следопыта!

Реставраторы знали о Хитровке всё. Они показали окна квартиры, где вырос Савелий Крамаров. В этом дворе и сформировался характер артиста. После Лесотехнического института он сумел пробиться в закрытую актерскую среду, получил «заслуженного». Последний адрес Крамарова в Москве — это Круглый дом на улице Довженко. Но это уже не так интересно.

Жизнь обитателей Хитровки интересная и дружная. Во дворах иногда выставляются столы для совместных трапез, играют музыканты. Чем не одесский дворик?

Реставраторы еще показали дом на Хитровке, где жил Евгений Моргунов. К нему часто приезжал Вицин — сам он скромно жил в маленькой квартире около Сивцева Вражка. Никулин не приезжал. Среди хитровских мальчишек ходит легенда, как они однажды заехали футбольным мячом Вицину в глаз. Вицин улыбнулся, помахал им рукой и пошел дальше. Я бы сыграл с мальчишками в футбол, но у артистов свои причуды.

Подстанция

Я стоял на Чистопрудном бульваре и смотрел на голубя, который в лучах заходящего солнца сосредоточенно гадил на голову Александра Сергеевича Грибоедова. Одновременно я разговаривал с другом-архитектором из Миннеаполиса. Если опустить вежливые слова, то разговор выглядел так:

— Володя, если ты хочешь понять ар-деко, то ищи подстанцию метрополитена. Ее Даниил Фридман проектировал. Посмотри, как он колонны утопил и какие у него капители.

— А где она?

— Ищи, Москва — город небольшой.

Что ни сделаешь ради дружбы, ар-деко и капителей. Подстанцию нашел на Большой Никитской.

Мысль первая: хорошо, что построили в 30-е годы. В 70-е поставили бы бетонную коробку.

Мысль вторая: капители, как буфера между вагонами. Логичненько. И сделать просто.

Мысль третья: а что, красиво. Стоит напротив красавца Зоологического музея и вид не портит.

Мысль четвертая: а что люди говорят? А говорят, что скульптор пошутил с барельефом, где стоят два метростроевца и одна метростроевка. Если присмотреться, то это Ося Брик, Маяковский и Лиля Брик. А ведь похожи! Московские шутники не хуже питерских.

Магазин «Охотник»

Знаю, что нельзя искать молодость. Она внутри тебя, а не на улице. Но вот на Мясницкой загадал: если там остался магазин «Охотник» (покупал там для дальних странствий огромный нож), то день пройдет замечательно. Магазин нашёлся. Осталась даже старая зеленая вывеска. Но он был закрыт. Вот как это интерпретировать?

Никитские ворота

Проходил мимо ампирного храма Большого Вознесения у Никитских ворот. Понравилось отражение в луже, остановился. Хорошее место — тут венчались Пушкин и Наталья Николаевна. И грустное место — тут отпевали юнкеров, погибших в октябре 1917-го года.

Что-то напрягло. Почему окна над портиком такие примитивные? Оторвать руки архитектору? Оказалось, не надо тревожить его могилу. Это уже в советское время постарались. Сначала сделали гараж, потом лабораторию по изучению молний. Интересно, как работалось в таком намоленном месте? Наверное, молнии стороной обходили эту лабораторию.

Атланты

Где без питья и хлеба, забытые в веках,

Атланты держат небо на каменных руках.

Это песня Городницкого о Питерских атлантах. Со зверским выражением лиц и напряжением мускулов десять здоровенных мужиков поддерживают вместе с колоннами не небо, а маленький балкончик Нового Эрмитажа.

Устали мужики, конечно. Столько лет в одной позе. Да еще наглые туристы их за пальцы ног хватают. Но деваться некуда. Их поставили славить Российскую Империю. Их прототипы славили Зевса в Сицилийском городе Агридженте. Я бы написал, сколь питерские мужики похожи на греческих, но, когда мы бегали по Сицилии, храм Зевса в Агридженте был, конечно, закрыт на ремонт.

Ну а Москва… Чем она ответит Питеру? Есть атланты на Солянке, но какие-то мелкие. И непонятно, что они славят и что поддерживают.

То ли дело атланты в Хлыновском тупике, что возле Никитских ворот. Новенькие, родились в 21-м веке. Их только восемь и держат они солидный козырек. Чтобы любопытные не чесали им пятки, атлантов поместили в корзинки. И покрасили в зелёный цвет — цвет спокойствия и полного умиротворения.

И, самое главное, не возникает вопросов, что славят эти атланты. Дом элитный, не для всякой шушеры. Пройдет мимо элитный житель, похлопает атланта по корзинке и скажет: «Давай, мужик, работай, держись! Мы с тобой еще много чего замутим и решим. Будут проблемы — звони в любое время».

Крякнет зеленый атлант, глазами зыркнет и дальше стоять будет.

Совинформбюро

Если вы пойдете в дом-музей Станиславского, что в Леонтьевском переулке 6, то после музея пройдите к Тверской и посмотрите на дом номер 10.

Дом красавец. Архитектор Каминский спроектировал его для Ивана Викуловича Морозова. Не такой шикарный, как шехтелевский дом у Саввы Морозова на Спиридоновке, но тоже хороший. Чтобы не отстать от родственника, Иван Викулович пригласил Шехтеля для дизайна внутренней отделки.

А что потом, после экспроприации и национализации? До войны там посольство Германии. Представляете, что там творилось 22-го июня 1941-го года? Уже 24-го июня здание опустело и там начало работать Совинформбюро. В этом здании готовили тексты, которые отвозили Сталину для утверждения. А Левитан читал их сначала из Свердловска, а потом из Куйбышева. А совсем не из Леонтьевского переулка, как говорил мне один знаток Москвы.

Но самый главный текст о капитуляции Германии Левитан прочитал из этого здания. После войны тут было посольство ГДР, но это уже не так интересно.

За Садовым Кольцом

На Миусской площади

Попробуйте понять следующее предложение: «Противоречием (в математике) является также и то, что отрицательная величина должна быть квадратом некоторой величины, ибо каждая отрицательная величина, помноженная сама на себя, дает положительный квадрат».

Попробовали? Я тоже ничего не понял. А теперь представьте советского философа прошлого века, который был обязан тут найти гениальную мысль. Почему? А потому, что это цитата из «Антидюринга» Фридриха Энгельса.

Помните у Галича?

Запятым по пятам, а не дуриком,

Капитал изучал с Антидюрингом.

Вот так, не дуриком попробовал изучить «Антидюринг» Петр Лазарев, ученик Лебедева, директор Института Физики и Биофизики, что располагался на Миусской площади. Результат: арест, ссылка, институт разогнан. Вот такая сила теории функций комплексного переменного.

А в здании института поселились «прикладные» математики во главе с Келдышем. Хорошая эта наука «прикладная математика». С одной стороны математика с ее красотой, а с другой стороны делаешь что-то нужное для хозяйства и неминуемого технического прогресса.

Голосов овраг

Москва, Коломенское, Голосов овраг. Серое небо, в воздухе сырость — самая подходящая погода для путешествий во времени в этом овраге. Народу почти нет — знают москвичи, что сейчас в глубину оврага соваться нельзя. Зайдешь в 2021-м, а выйдешь во времена Александра-освободителя. А там ни смартфонов, ни метро, ни Пятерочек с корытцами селедки под шубой…

Иду, вижу, что женщина в старомодной одежде со странной улыбкой воду набирает из Святого источника. Два ведра набрала, ждет, когда третье наполнится. Как она три ведра отсюда потащит? Странно все это.

— А что, — спрашиваю, — воду тут можно пить?

— Не умрете, — отвечает. А взгляд такой необычный, как будто мои мозги изнутри просматривает.

Подставил ладонь под струю, напился.

— Спасибо, — говорю, — вода вкусная, немного железом отдает, но это даже хорошо.

Ничего не ответила женщина, платок поправила, смотрит, куда дальше пойду.

А дальше мало кто ходит. Главная тропа наверх идет, к асфальтовым дорожкам. А я вверх по оврагу пошел, тропа там узкая, после дождя грязная. С деревьев листья облетели, только кусты по склонам краснеют. Тихо вокруг, иду, оглядываюсь. Чувствую, сейчас начнется. На краю оврага куст растет. На других кустах еще листья, а этот голыми ветвями топорщится, как будто на чьей-то голове волосы дыбом встали. Показалось мне, что под этими волосами два глаза сверкнули. И тут шепот. Отчётливый такой.

— Шел бы ты, мил человек, отсюда. А то, неровен час, и правда чудеса начнутся. А оно тебе надо?

Подумал я и решил, что чудеса лучше отложить. Кафе в Москве закрыты (пандемия), дорога домой дальняя, голодная. А какие чудеса на голодный желудок? Одно расстройство, а не чудеса.

Шагу прибавил и мимо дворца Алексея Михайловича к метро побежал.

Синяя ветка

Не скажу, что это любимый район в Москве, но меня туда тянет. Я о бывшем рабочем районе в треугольнике метро Преображенская площадь, Семеновская (бывшая Сталинская), Электрозаводская. От ВДНХ туда идет 11-й трамвай. Почти всегда пустой, комфортный. Сел, задремал, открыл глаза, посмотрел на лес Лосиного острова, и уже пора выходить.

Синюю ветку метро начали строить сразу после красной — название района (Сталинский) обязывало. У метро Семеновская быстро появился огромный кинотеатр и универмаг. Неподалеку в год десятилетнего юбилея Советской власти открыли шикарную поликлинику-дворец. Сразу после войны решили построить еще дворец культуры, чтоб был не хуже Большого театра. Вот только на фронтоне поставили не коней с мужиком, а полуголую женщину с двумя трубачами. Зовут эти трубачи сюда, а не в винный магазин. Тут библиотека, кружки, спектакли всякие. Шикарный получился дворец, полюбили его мастера культуры. Тут снимали фильм «Карнавальная ночь», проходили первые КВН и Голубые огоньки, на премьере фильма «Асса» пели Цой и Гребенщиков. Много чего было интересного в этом «Дворце на Яузе».

Раньше в этом районе стояли Семеновский и Преображенский полки Петра Первого, красовался один из дворцов Меньшикова (сам он из села Семеновское), да и у Петра было что-то деревянное, удивлявшее иностранных гостей своей простотой.

До революции вокруг дымили и загрязняли окружающую среду ткацкие фабрики Носова. Сохранился его дом по проекту Кекушева. В советское время в нем работал детский сад, но сейчас тут выставки и прочая культура. Кстати, одна из дочерей Носова вышла замуж за Бахрушина, известного мецената, основателя Театрального музея.

Ходишь и видишь вместо фабрик офисные центры. Это важнее, конечно. У одного центра курили мужики с суровыми лицами и с нашивками «охрана».

— О тачках говорят, — подумал я и подошел поближе.

Да, суровые мужики говорили о тачках. И это правильно. Скучают они целый день, указания выслушивают. А вечером сели в тачки и всё преобразилось. Они сразу превращаются в «kings of the road». Я их хорошо понимаю. Всегда приятно после работы сесть за руль, сказать: «Да пошли вы все!» и придавить железку.

А фабрики… немного теплится жизнь в «Красной заре». Реклама говорит, что бельевой трикотаж у них получается неплохо. Местные жители знают, что на фабрике центр любителей вязания. Неужели еще кто-то вяжет в наше безумное время?

За Павелецким вокзалом

Есть в Москве район, куда никогда не ступала моя нога. Даже когда я «таксовал», шины моей «копейки» не касались асфальта за Павелецким вокзалом. Таинственные Кожевническая и Дербеневская улицы манили своими загадками и историями. Краем уха слышал, что богатство семьи Бахрушиных связано с этим районом, что Алексей Бахрушин создал свой Театральный музей недалеко от семейного дома и ткацких/кожевенных фабрик.

Так оно и оказалось. От дома Бахрушиных на Кожевнической улице остались два флигеля, а на месте основной усадьбы стоит отель Mariot. Алексей Бахрушин женился на дочке фабриканта Носова. Говорят, что он тщательно контролировал домашние расходы, считая, что все траты, если они не связаны с Театральным музеем, ненужные.

Вообще Кожевническая улица мне сначала не понравилась. В ее начале, неподалеку от Павелецкого вокзала стоят красивые, солидные дома, и люди там, наверное, живут тоже солидные. Но вот на первых этажах этой солидности царит торговля пивом и шаурмой. Привокзальная публикам, поняв, что вокзале не разгуляешься, пришла на Кожевническую. Издали мне показалось, что все там в страшных масках, но, подойдя ближе, масок я не увидел. На праздник меня никто не пригласил, и я трезвый и непраздничный пошел по улице дальше.

Дальше мне понравилось. Дома 18-го и даже палаты 17-го веков улицу украшали и требовали внимательного изучения. В одной из древних палат, окруженной кучами сухих листьев, раньше находилась редакция журнала «Знание-Сила». Я читал, что недавно их оттуда выгнали, и мне было интересно, что сейчас в этих палатах.

В палатах не было ничего. Темные окна отражали свет ближайшей бензоколонки, дух знания и силы полностью выветрился

Нашел церковь Троицы в Кожевниках. Это непростой храм. Говорят, он входит в тройку (!) наиболее украшенных храмов Москвы. Тут Бахрушины постарались — это был их семейный храм. Во всяком случае, за ними были закреплены места для молитв.

Дербеневская улица как бы продолжает Кожевнеческую. Тут тоже были ткацкие фабрики, но уже не Бахрушиных, а Цинделя. Именно здесь в 1915-м году произошел «бабий бунт», когда работницы фабрики Цинделя возмутились снижением зарплаты и разорвали (да, разорвали на куски, страшны русские женщины в гневе) немецкого управляющего. После этого три дня по всей Москве громили немецкие бизнесы. Да и самим немцам досталось — или принимай российское гражданство, или продавай за бесценок свое дело. Теперь я знаю, что это началось на Дербеневской улице.

Сейчас на месте фабрик Цинделя бизнес-квартал «Новоспасский». Чистота, порядок, красота. Никаких выбросов в московскую атмосферу, тишина, только слышно, как офисные люди по клавишам клацают. Или кофе пьют с присюпом, потому что горячий у них кофе.

Институт Физпроблем

Воробьевское шоссе. Бродим с МС по территории Института Физических Проблем. Такое впечатление, что все куда-то уехали. За пыльными окнами тишина и пустота. На территории никого. Подходим к знаменитой исторической Лаборатория кислорода, построенной в стиле ар-деко. На окнах пыль, за окнами темнота.

Бродим, бродим… И вдруг на тропинке появились два гражданина. Один был очень пожилым, второй был очень молодым. Они очень обрадовались, когда увидели нас. Какая-никакая жизнь появилась.

А раньше устроиться на работу в этот институт было пределом мечтаний всякого физика. Капица, Ландау, Лифшиц, Абрикосов…

Банный

Проходил мимо Банного проезда. Сейчас тут пустынно, тихо. Делать тут москвичам и гостям столицы нечего. А старожилы помнят время, когда тут работало Бюро по обмену жилплощади и проезд был запружен желающими обменять или разменять квартиру. Интернет и возможность продать/купить квартиру убили те славные времена, когда тут ходили маклеры с толстыми пачками денег в карманах пиджаков. Как же они зарабатывали во время перестройки, когда был массовый выезд в Израиль, Америку или Германию! Продать квартиру было нельзя, но можно было обменять «трешку» в центре на «однушку» в Бибирево, получить компенсацию, которую перевести в валюту у другого маклера.

Я приведу отрывок из рассказа в книге «Путешествия во время пандемии»:

…Вы когда-нибудь видели толстую пачку денег, свернутых в трубочку и перетянутых резинкой? Я видел. Это красиво и полезно в домашнем хозяйстве. И еще в бизнесе.

— Есть проблемы? — толстяк с потной лысиной достал из кармана трубочку денег, осмотрел ее, щелкнул резинкой и спрятал.

Реклама, догадался я. Показал, что человек солидный, много клиентов. Мог бы показать дорогие часы, но не всякий лох, вроде меня, поймет и оценит. Трубочка понятна всем. И не надо смотреть на поношенный пиджак и стоптанные туфли. Захочет — оденется с иголочки. Сейчас он на работе.

Мы стояли в дворе обменного бюро. Внутрь никто не стремился — все важное решалось тут. Хочешь быстро — ищи толстяков с деньгами трубочкой.

— Размен трешки в центре на двушку в центре и любую однушку.

— Где трешка в центре?

— Около Павелецкой, внутри Кольца, на набережной.

— Сталинка?

— Да, после капиталки.

— Куда окна?

— На реку.

— Значит, шумно. Кухня?

— Девять метров.

— Не густо. Пеналом, значит. Что за комнаты?

— 30, 15, 8.

— Балкон?

— Символический.

— Сложный вариант. Две однушки или двушка и комната в коммуналке.

— Не пойдет.

— Тогда дороже. Мне кусок и пять кусков доплата.

Моя зарплата была 400 и еще немного от таксования по вечерам.

— Нет таких денег.

— Тогда дерзай сам. Хочешь совет?

— Не откажусь.

— Давай чирик и слушай.

— А без чирика?

— А без чирика совет простой — не жидись, когда такие проблемы решаешь. За счастье надо платить…

Пушкин

Пушкин в Москве везде. Мемориальные доски сообщают, что тут он читал «Бориса Годунова», там он читал «Полтаву». Где-то он просто бывал в гостях.

Пушкин помогает сохранять памятники архитектуры. Его крестили в Елоховском соборе и это помогло уберечь собор от сноса в 30-е годы.

А что рядом с собором? Правильно. Старинная библиотека имени Пушкина. С бюстом поэта, конечно.

Нашел еще один памятник Пушкину, где он во весь рост. Это в скверике около резиденции американского посла в арбатских переулках. Той самой резиденции, где в 30-е годы посол устроил весенний бал, куда пригласили Булгакова. После бала Булгаков переписал сцену бала у сатаны — так он был впечатлен размахом веселья. Памятник поэту стоит примерно в центре «московского дворика» на картине Поленова.

Андрей Рублев

Как ни приду я к Спасо-Андроникову монастырю, то обязательно посмотрю на памятник Андрею Рублеву, что в сквере у входа. Стоит он бедный уже четверть века с двумя досками, как на вещевом рынке, — чувствуется, продать хочет, а никто к нему не подходит. Вокруг на лавочках алкаши местные, с пластиковыми стаканами да с лицами мрачными. Нет радости в этом сквере, создал скульптор Комов атмосферу грусти о былом.

А до 1985-го года тут был другой памятник работы Ленской. Рублев там тоже грустный, но грусть его светла. Работал он, а не стоял с досками в раздрае и унынии. Кто-то посчитал, что такой Рублев нам не нужен, нет в нем монументальности и возвышенности. Уехал старый памятник в Новоспасский монастырь, поставили его у стеночки среди кустов, да и забыли про него. Идут пионеры и пенсионеры, на купола крестятся, а к памятнику никакого почтения. Не то чтоб салют или хоть слово доброе — голову не повернут.

Говорят, что новый лучше в художественном отношении. А что такое художественное отношение никто не знает. Не учат нас этому.

У метро Сокол

Вот бывают места, где между тобой и окружающим миром стоит стена. Вроде и здания красивые, солидные, и асфальт новый, и плитка на тротуаре красиво положена. И народу не так много. А ты стоишь, смотришь вокруг, чувствуешь, что лишний ты тут. Не для тебя все это строили, не к тебе едут эти сотни машин, никому ты тут не нужен.

Так у меня всегда на Ленинградском проспекте. Вроде метро Сокол знакомое, бегал тут в Институт информации. И дальше ездил к Водному стадиону в гребной бассейн, чтобы зимой руки не отвыкали от весла. И теоретик тут знакомый жил — у него на кухне обсуждали заковыки пространства Лиувилля.

А все равно — выйдешь из метро, посмотришь на здание Гидропроекта с огромной рекламой Самсунга и захочешь быстрее уйти в переулки. В поселок художников «Сокол», например.

Поселок «Сокол»

В поселке художников «Сокол» художники почти не жили. Так, три-четыре. Не больше. Просто улицы посёлка носят имена Шишкина, Врубеля, Левитана, Саврасова…

Поселок начал застраиваться в начале двадцатых годов. Жилищный вопрос всех достал, и тогда разрешили кооперативное строительство. Так и появился в Москве первый кооперативный поселок. Взносы и платежи были солидными, построить тут дом могли себе позволить только уважаемые люди. В конце тридцатых годов кооперативы запретили, и все дома там стали государственными. Ну хоть жильцов не выгнали.

К поселку постепенно подбирались многоэтажные дома, часть территории урезалась, но центральная часть выжила. Участки стали покупать авторитетные люди, поселок постепенно терял свой первоначальный вид, но все равно гулять там приятно. Разве что собака из-за ограды облает, да молодая мама с коляской на тебя покосится — ходят тут всякие.

Идешь по улицам, на дома смотришь, на заборы. Штакетник сменяется двухметрой стеной, двухметровая стена сменяется пятиметровой. А вот нечего тебе в чужие окна заглядывать.

Самый известный художник, живший в поселке, — Александр Герасимов. Обладатель всевозможных титулов и наград. Любимый художник Сталина и Ворошилова. Может помните картину, где Сталин и Ворошилов идут по набережной Москва-реки? Это Герасимов. Картина в Новой Третьяковке висит.

Пришел к власти Хрущев, и Герасимов полетел со всех постов. Это было предсказуемо. Не надо мастерам быть слишком близко к царям. Вредно это для творчества и личной жизни.

А дом Герасимова сохранился. Правда он был желтым, а стал зеленым. Что это значит, я не понял.

За плинтусом

В жизни дедушка (Всеволод Санаев) любил свою жену, старался ей помочь, терпел ее болезнь и говорят, что рак, убивший его, это следствие от потрясения после ее смерти.

Павел Санаев жил у бабушки до одиннадцати лет. Его мама артистка Елена Санаева была постоянно занята. Да и ее новый муж Ролан Быков тоже пропадал на работе. Интересно, почему Ролан. А потому, что его родители любили писателя Ромена Роллана и назвали сына в его честь. Ну, перепутали имя и фамилию писателя и два «л» забыли — такое бывает.

Почему я вспомнил о Санаеве и Быкове? В Поселке художников «Сокол» стоит дом, где жили Быков и Санаева. Елена живет там до сих пор. Купили они его в 1989-м году, когда Павлу было уже 20 лет. Так что события в книге «Похороните меня за плинтусом» к этому дому отношения не имеют. Бабушка и дедушка Павла жили около МАДИ — это между метро Сокол и Аэропорт.

А дом Быкова-Санаевой красив, ухожен. Быков его обожал. Сидел там в кабинете почти безвылазно. Елена рассказывала, что за восемь лет жизни в этом доме ей только два раза удалось вытащить мужа на прогулку по поселку. Я его понимаю — зачем без толку гулять, только ботинки снашивать. В кабинете оно много приятнее.

В поселке «Сокол» есть музей, но он был закрыт. Там хранятся части самолета «Максим Горький», который упал на поселок во время воздушного парада 1935-го года.

Реклама

Интересный канализационный люк увидел на Старой Басманной. Сумел прочитать: «Мюръ и Мерилизъ» — знак торгового дома Мюра и Мерилиза. Шотланцев, которые построили московский ЦУМ. То-то это здание в готическом стиле.

Вот так реклама ЦУМа пронеслась через более, чем сто лет. Тут самое время цыкнуть зубом, поднять палец и сказать: «Умели раньше делать вещи (зачеркнуто) рекламу».

На Большой Алексеевской

Стоял на Большой Алексеевской (потом Большой Коммунистической, сейчас улица Солженицына) дом. Классический такой, строгий, без излишеств. Наступил двадцатый век, и хозяин решил, что надо шагать в ногу со временем. В ногу со временем шагал стиль модерн.

Позвал хозяин архитектора и сказал, что без модерна на фасаде ему из дома выходить стыдно.

— Будет тебе модерн, — ответил архитектор.

Сделали ему надстройку справа, стал дом асимметричным — в модерне без этого никуда. Плитку-кабанчик добавили, на фасаде узоры в виде белых загогулин появились.

— Ишь ты, — сказали соседи-купцы. — А мы-то всё по старинке живем, щи лаптем хлебаем.

— И будем хлебать дальше, — сказали другие соседи. — Если деньги лишние появятся, то мы лучше больничку какую построим. И людям польза, и нас добрым словом помянут. А пыль в глаза пускать — это не по-нашему, не по-купечески.

Глядя на этот дом, я вспоминаю времена, когда крутые пацаны ходили с пейджерами. А у кого не было денег, те ходили с имитацией пейджеров на поясе. Дескать, мы тоже крутые, не отстаем от бурного потока жизни.

Школьная улица

Школьная улица. Район ямщиков. Пройтись приятно, но делать тут совершенно нечего. Как писал поэт: «Ни тебе аванса, ни пивной. Трезвость». Нет чайных, нет трактиров. Нет постоялых дворов, не продают больше телеги и сбрую. Вокруг только красота и пустота.

Идешь ты один, вокруг приукрашенный девятнадцатый век. Плитка, скамейки, деревья — это лишнее. Привезут на машине времени ямщиков из девятнадцатого века, посмотрят они вокруг, да и назад запросятся. Там они уважаемые государевы люди, а тут? Не в курьеры же с желтыми сумками за плечами им идти.

Гуляют тут молодые мамы с колясками да редкий ценитель старины пробежит от метро до Спасо-Андроникова монастыря.

В саду Будущего

Стоит в саду Будущего дуб, которому 300 лет. Его посадил, или он сам посадился во времена, когда этой землей владел князь Василий Хованский. Но о нем я писал, сейчас мой рассказ о старом дубе. Это, конечно, не Мамврийский дуб на Святой земле, под которым Бог явился Аврааму и которому, как говорят, более 5000 лет, но 300 лет возраст тоже приличный. Но главное в дубе на фото — это дупло около земли. Там живёт ёжик и дуб называют «Ёжкин дом».

Улица Вильгельма Пика

Если судьба вас занесет к зданию ВГИКа (где памятник Тарковскому, Шукшину и Шпаликову) на улице Вильгельма Пика, то обратите внимание на противоположную сторону улицы. Там стоит здание, окруженное глухим забором, но вход туда пока свободный. Вахтёра нет, можно войти, посмотреть на пушки и БТРы, полюбоваться сталинским ампиром и увидеть, что сейчас это Российский Государственный Социальный Университет. Если среди вас есть друзья с профессией политолог, то, скорее всего, они закончили этот ВУЗ.

Но ВУЗ тут был не всегда. Глухой забор, за которым в 30-е годы бегали собаки и где под каждым кустом стоял вооружённый охранник, ограждал территорию Исполкома Коминтерна. Тут разрабатывали планы построения социализма на всем Земном шаре. В 43-м году по настоянию Антигитлеровской коалиции Коминтерн был распущен, а здесь возникли другие организации, которые тоже занимались счастьем всего человечества. Сейчас тут университет. Студентов я не заметил, охраны тоже. Только дворник не спеша подметал дорожки.

Зачем нужно попасть за забор? А чтобы увидеть макеты всех семи московских высоток размером с человеческий рост. Раньше они стояли на Тверской, потом куда-то исчезли. Оказалось, что это «куда-то» находится за забором РГСУ.

Стоят макеты под открытым небом, так что надо торопиться. Снег и дождь их скоро доканают. Кое-что от макетов отломано на сувениры, но место это интересное. Можно сравнить архитектуру высоток и вспомнить, что Сталин приказал архитекторам спроектировать высотки так, чтобы они не были похожи ни на какие западные строения. Архитекторы с этим справились.

У каждой высотки есть своя драматическая история, которые можно найти в сети. А тут, за забором лучше молча постоять и посмотреть на чудесные здания, которые много лет украшают Москву.

Тайны одного дома

Дом на площади Разгуляй, наверное, один из самых таинственных домов Москвы. Справочники говорят, что это здание Московского Инженерно-строительного Института (сейчас Московский Государственный Строительный Университет). Новое здание у него на Ярославском шоссе. Что сегодня в этом доме — не знаю. Но это неважно, история о другом.

Началась она для меня в Брюсовом переулке, что между Большой Никитской и Тверской. Этот переулок по историям, наверное, самый интересный в Москве. Жил там племянник Якова Брюса — колдуна и чернокнижника петровских времен. Так говорит московская молва. Энциклопедия рассказывает, что Брюс был верным другом Петра, блестящий офицер, дипломат и ученый. Артиллерия, география, история — это все он. Он еще был первым российским масоном — это как вишенка на торте. В сети есть много статей об этом уникальном и интересном человеке, выходце из Шотландии.

В Москве у него был дом на Разгуляе. Брюс увлекался астрономией и навигацией, оборудовал обсерваторию на Сухаревой башне. А кто читает много книг (у него была библиотека из 1500 томов) и смотрит ночью на звезды? Конечно колдун! Петрарка тоже влип в колдовскую историю из-за увлечения ночными чтениями.

Да и дом у Брюса был странный. На фасадной стороне между окнами второго этажа он разместил особенные солнечные часы. Говорят, что они показывали не только время, но и месяцы с годами. А перед войной часы меняли цвет, становились красными. А еще говорили, что в часах зашифровано положение секретной комнаты, где Брюс хранил сокровища. Клад искали много лет, нашли замурованную комнату, но там были только пачки старых газет. Поиски продолжались, властям это надоело, часы разломали, а доску-основание попытались закрасить в цвет стен. Но не тут-то было! Краска не ложилась, можно и сейчас увидеть белое основание часов, похожее на крышку гроба.

— Там Брюс свою жену замуровал, — шептались москвичи. — А часики были не солнечными, а волшебными. Прислони ухо к стене и услышишь, как они тикают.

Похоронили Брюса в Немецкой слободе. Могилу вскрыли, когда рыли котлован для нового здания. Ордена и остатки одежды поместили в музей, куда делось его тело никто не знает.

Потом владельцем здания стал Мусин-Пушкин. Очень дальний родственник поэта. Он собирал рукописи, выкупил, например, в Ярославле «Слово о полку Игореве». У него были десятки ценнейших рукописей. К нему приходил Карамзин, когда писал свою Историю государства Российского». К счастью, Мусин-Пушкин успел перевести и опубликовать «Слово», потому как в этом проклятом доме ничего хорошего произойти не могло.

Перед взятием Наполеоном Москвы, Мусин-Пушкин приказал управляющему вывезти из дома самое ценное. Управляющий вывез серебро, фарфор, часть мебели, а рукописи спрятал в потайной комнате. Кто-то сообщил французским солдатам о тайнике, и рукописи, вместе со «Словом» сгорели в костре.

Это я коротко написал. Если покопаться, то еще много чего случалось в этом доме. Держаться от него лучше подальше. От его «нехорошести» не спасает даже ужасный надстроенный четвертый этаж. Маловат он для того, чтобы перетянуть на себя власть злых духов, управляющих жизнью этого дома.

Демидов

Услышал интересную московскую историю.

Это об Александринском дворце в Нескучном саду. Построил его Прокопий Демидов — тогда он назывался Демидовским. Потом дворец купил Федор Орлов (орловские рысаки, помогал воцарению Екатерины). В 19-м веке дворец выкуплен государственной казной. Сейчас там президиум Академии наук.

Если вы ностальгируете по советским временам — обойдите дворец. Сзади «белых акаций гроздья пушистые» и асфальт, знакомый с детства. Бугры, выбоины с одуванчиками… никакой гламурной плитки. Там еще можно вздохнуть, пожалеть о малом финансировании науки, погулять по дорожкам бывшего демидовского ботанического сада. Этот сад был чудом, восхищавшим москвичей и гостей первопрестольной.

История связана с этим садом. Красота там была такая, что хотелось ее не только запомнить, но и принести домой. Благо Демидов открыл сад для прогулок всем, кто был прилично одет. Но он заметил, что с каждым днем количество диковинных цветов и растений уменьшается. Слаб человек, не может он перед красотой устоять.

Что делать? Поставить охрану? Это не эстетично. Демидов придумал гениальное: в саду появились постаменты со статуями. Статуями работали красивые мужики-крепостные. Их раздевали, вешали фиговые листки и покрывали белой краской.

Стоит статуя красоты невиданной, радует женские глаза. И только кто-то потянется с ножом к цветку, как статуя оживает и сурово говорит: «Негоже это делать!» Дамы падают в обморок, кавалеры в восторге, Демидов удовлетворенно бороду поглаживает.

Староверы

В апреле 1905-го года Николай II издал указ о свободе вероисповедания и свободе смены религиозной конфессии для христиан. Это прекратило гонение на староверов, им разрешили строить свои церкви. Теперь богатым староверам не надо было строить тайные часовни в своих домах, как это сделал Федор Шехтель для Степана Рябушинского на Малой Никитской.

Часто думаю, как бы развивалась Россия, если бы староверов было не 3—4%, а 30—40? Староверы не пьют, не курят, много работают. Рябушинские, Морозовы, Гучковы…

Чай с круассаном

Зигзаг жизненного пути привел меня к высотке на Кудринской площади. Это «Дом авиаторов», строительство курировало Министерство авиационной промышленности. Помимо летчиков и конструкторов тут обитали и другие: Василий Смыслов, Олег Лунгстрем, Элина Быстрицкая, Евгений Весник…

Дом и сейчас считается элитным. Квартиры по миллиону долларов. Но жильцы бухтят — капремонта не было со времен Двадцатого съезда КПСС. Да еще по ночам звери в зоопарке воют, спать мешают.

Но я не об этом. У высотки мне надо было убить час. И это при том, что «и жить торопится, и чувствовать спешит», как сказал Вяземский про автора блога. Нашел в высотке «Кофе-хаус». Ну, думаю, сейчас сяду, выпью чаю с салатом и круассаном. Ну и напишу пару бессмертных строк, чтобы время не терять.

Сел, съел, выпил. Уложился в пять минут. И что дальше? Рядом парень сидит, в иностранном компьютере Dell что-то пишет. Спокойно так. Ха! Не было у него советского детства. Не было у него страха перед официантами, которые подойдут и спросят, что еще заказывать будете?

Какие тут бессмертные строки, когда и чай выпит, и круассан съеден? Встал я и пошел в моросящий июньский дождь.

Бродский на Тишинке

Жаль, не придумано машинки,

чтоб, околачиваясь тут,

пельмени хавать на Тишинке.

Авось, еще изобретут.

Это стихотворение, мечтая о нуль-транспортировке, написал Иосиф Бродский в 1995-м году. В Нью-Йорке. Не нравились, наверное, ему пельмени на Брайтон Бич. Хотя, нет. Не в этом дело. Пельмени тогда вкусные, когда вокруг друзья, на столе бутылка беленькой, миска со сметаной, солонка (куда нельзя лазить пальцами и яйцами), корзинка с черным хлебом, а вокруг шум, табачный дым и дядя Вася с сизым носом и бесцветными глазами, просящий полтинник на пиво.

Так я красиво написал, что захотел пельменей на Тишинке. Ладно, думаю, дядя Васи, бутылки и табачного дыма при капитализме не будет, но пельмени-то остались? Бродский там устраивал отвальную для московских друзей перед отъездом в Америку. Ну и чем я хуже Нобелевского лауреата? Хотя бы по части пельменей.

Ага, щас! Размечтался. Дом с аркой нашелся (см картину художницы Дергилевой). Совсем рядом с Тишинской площадью. На улице Красина, убийцы Саввы Морозова. Ну и где пельменная?

— А нету, — говорят. — Прогорела.

— Надо было трубить, что это любимое место Бродского.

— Кому трубить? Те, кто сюда ходил, Бродского не читали.

Понятно. Теперь тут работает загадочное заведение «Много лосося». Не нравится мне лососина. Вот если б было «Много вредной рыбы тилапии», то зашел бы. Съел бы кусок, зажаренный до хрустящей корочки, хлебнул из секретной фляжки за упокой поэта, да и дальше бы пошел.

Тишинка

О подмосковной Тайнинке сложена прекрасная строка: «Тут тебе голову оторвут и в глаза бросят». Теперь, конечно, в Тайнинке не так романтично: «Пятерочки», «Перекрестки», заборы трехметровые, за которыми злые кобеля да жирные хозяева.

О Тишинке так красиво не писали. Говорят, Гиляровскийчто-то страшное написал, но в книге «Москва и москвичи» я ничего не нашел, а другого у него не читал. Но слышал, что если сравнивать Тайнинку с Тишинкой, это как утренник в детском саду по сравнению с субботней танцплощадкой в городе Пушкино во времена развитого социализма.

Сейчас, конечно, на Тишинке тишина, как и следует из названия. Зайдешь в переулок, а там дома красоты неписаной, с гаражами подземными да с вахтёрами грубыми и несправедливыми. А на площади Тишинской, стоит монумент философский. С буквами да с изречениями на русском и грузинском языках. Был однажды праздник 200 лет присоединения Грузии к России, решили, что надо на Большой Грузинской что-то сотворить. Место нашлось на Тишинке. Позвали Церетели. Это его первая работа в Москве. Говорят, что он по ночам сюда приходит и плачет — молодость вспоминает. А архитектором памятника был поэт Вознесенский. Это его первая и последняя работа. Потом он решил, что за стихи его девушки будут больше любить. Я не пробовал, но чувствую, что прав был поэт Вознесенский.

Был и второй памятник, посвященный этому событию. Тоже Церетели сделал. В Тбилиси. Говорят, в виде двух колец, но тоже с изречениями. Но нет его там больше. Взорвали его в лихие 90-е.

Хотел по незнанию своему зайти на Тишинский рынок. Знаменитая была барахолка. Из достоверных источников известно, что тут торговал дынями артист Басилашвили в фильме «Вокзал для двоих». А до него на этом рынке продавали живопИсь Трус, Бывалый и Балбес. Историческое, короче, место.

Как вы уже догадались, рынка больше нет. Павильоны с бизнесАми есть, а рынок исчез. Стою я на площади, а уши от стыда горят. За пару переулков до Тишинки молодой человек в очках и с рюкзаком спросил, где тут рынок? Я ему все подробно рассказал, даже в телефоне Тишинку показал. Теперь ходит этот человек в очках, глазам своим не верит, хватает прохожих за пуговицы, про рынок спрашивает. Как так, говорит, мне такой интеллигентный человек все в телефоне показал, зуб, сказал, даю, что рынок тут. Не бывает так, что в телефоне есть, а на площади нет.

Падает снег, зажглись фонари. Где ты, человек в очках? Не пропал ли ты в тишинских сугробах.

Венеция на Тишинке

Если стоять на Тишинке спиной к дому «Военный строитель» (это который на углу закругляется), то лучше не думать о грустном 1937-годе, когда из этого дома забирали офицеров на Лубянку. Дай Бог, такое не повторится.

Если хотите там думать о веселом, то скосите глаза налево и посмотрите на красную колонну, впечатанную в угол многоэтажного дома. Если у вас орлиный глаз, то увидите на колонне венецианского льва. Я как увидел, так сразу захотел покормить голубей на площади Сан Марко, выпить кофе евро за десять чашечку, бросить в канал советскую копейку, а потом подойти к улыбчивым и наглым гондольерам, прицениться и уложить их наповал восклицанием: «Скока, скока?»

Но не скользят по Тишинке гондолы, не воркуют голуби среди серых сугробов, один только венецианский лев с недоумением взирает на вывеску «Советская чебуречная».

— Алё, — спрашиваю, — что это такое? Где Венеция?

— Была Венеция, — отвечают, — ресторан такой был. Для избранных. Не из дешевых. Снаружи льва прилепили, внутри картинки венецианские повесили.

— А сейчас что?

— Дык написано что. Чебуречная.

— А картинки венецианские?

— Картинки остались. Только теперь там над Венецией летят советские дирижабли со звездами красными, да с серпами и молотами.

Понятно, думаю. И как-то теплее стало. Чебуреки я даже в СССР есть не мог. Да и сейчас не тянет. А дирижабли со звездами — это замечательно. Прибудут на машине времени из прошлого пионеры в красных галстуках. Задудят горны, забьют барабаны, отдадут пионеры салют звездам на дирижаблях и пойдут строем на 1-ю Тверскую Ямскую к памятнику советскому поэту Маяковскому.

Медленно

Стою я на площади у Белорусского вокзала, разглядываю герб СССР, на котором голуби греются. И вдруг слышу: цок, пауза, цок, пауза, цок…

Оборачиваюсь и вижу женщину, которая идет МЕДЛЕННО. Вы когда-нибудь видели в Москве женщин, которые шли медленно? Да еще у Белорусского вокзала. Вот именно! Идет она медленно не потому, что в телефон смотрит или, как я, герб разглядывает, а просто ходит она так. Красивая прическа, длинное черное пальто, белые сапоги на каблуках: цок, пауза, цок…

Я сразу подумал о несчастном мужике, кто решит за ней приударить. Вот обнимет он ее, а она, вместо правильного «не надо», «какой ты быстрый», «ты о другом лучше думай», «какие вы все одинаковые», посмотрит на него и скажет равнодушно: «через час начнется дождь». И пока оторопелый мужик будет гадать, что бы это значило, она повернется и пойдет: цок, пауза, цок…

Сам я уже почти на сто процентов виртуальный, поэтому подумал о более важном: какие комментарии может оставить такая женщина под моими постами в соцсетях? Никогда она не улыбнётся, как я ни старайся. Я ведь хочу всем поднимать настроение, а не заставлять страдать над моими злоключениями или гримасами капитализма. И напиши я хоть о влиянии фаз луны на длительность похмелья, она, если и сподобится написать, то такое: «а завтра будет дождь». И придётся мне всю ночь ломать голову, смотреть на ночные желтые московские тучи и ждать дождя. Потому как женщины, которые ходят медленно, никогда не ошибаются. А если ошибаются, то это мы сами во всем виноваты.

На Донской улице

Я уже написал, что если вы увидите корону на церковном кресте, то это значит, постройку храма финансировал (хотя бы частично) и курировал царь. Сходите к храму Ризоположения на Донской.

За постройкой каменного храма следил Петр Первый. В храме хранится частица Ризы Господня — одежды, в которой Христа вели на казнь. Риза хранилась в Грузии (один из стражников был грузин), была захвачена персами и передана шахом в подарок царю Михаилу Федоровичу. Храм построен на месте, где произошла передача подарка.

Таинственная московская история

На Новой Басманной забор, за забором красивый дом, на заборе табличка, что купец и промышленник Стахеев построил этот дом за миллион золотых рублей. И он являлся прототипом Кисы Воробьянинова из романа «12 стульев».

Так… надо разобраться. Катаев писал, что это он предложил Ильфу и Петрову сюжет романа. Откуда тогда взялся Стахеев? Читаем…

Стахеев был безумно богат. Однажды в Монте Карло он проиграл 15 миллионов золотых рублей, после чего выпил шампанского и отправился спать. Для справки: царский дворец в Ливадии стоил 4 миллиона.

Революцию он встретил за границей. Но однажды в 18-м году дружинники на Басманной задержали подозрительного, бритого наголо человека. Оказалось, что это Стахеев, который приехал забрать спрятанные в доме драгоценности. Допрос вел Дзержинский. Он предложил Стахееву сделку: говори, где клад, и мы тебя отпускаем за границу. Стахеев сказал, что брильянты спрятаны в стуле.

Клад нашелся, Стахеев уехал, а клад превратился в Дом культуры железнодорожников. Узнав эту историю, Ильф и Петров решили использовать ее для романа.

А как же версия Катаева? Наверное, Катаев предложил идею погони за стульями, а брильянты в стуле и Дом культуры были взяты из жизни.

Последний вопрос риторический. Читали ли влюбленные нынешного поколения этот роман? Нам, кто постарше, кажется он смешным. А тем, кто родился при новом капитализме? Понятны ли им реалии молодого социализма времен НЭПа?

И еще один последний вопрос. Практический. Неужели Стахеев был настолько глуп, что спрятал все драгоценности в одном месте? А если поискать?

Дорожный дворец

Вот собираешься ты в гости. Перед выходом у зеркала в прихожей причешешься, воротник у рубашки поправишь, по щекам похлопаешь для цвета лица — красавец, да и только! Хоть на выставку отправляй или сразу в музей.

Потом автобус, метро, мокрая от дождя глиняная дорожка, грязные ручки дверей… и что осталось от твоего загадочно-романтичного вида? Хорошо, если женщина рядом: она в лифте и расческу даст, и салфетку для обуви из сумочки достанет, и встрянет тебя за грудки, чтобы блеск в глазах появился. А если ты один? Вваливаешься ты в приличную квартиру с видом «глаза бы на себя не смотрели». И если сразу не нальют, то сидишь ты грустный с пониманием быстротечности и бессмысленности жизни.

Совсем другое дело, если ты царь всея Руси и с тобой сонм слуг и прихлебателей. Строишь ты тогда путевой дворец перед Земляным городом в десяти минутах от Кремля, ежели быстрым галопом. Возвращаешься ты в свои Кремлевские палаты, но перед торжественным въездом останавливаешься в путевом дворце. Тут тебе и брадобреи, и массажистки, и корыто с мыльной водицей. Да и чарочку нальют для ясности взора и быстроты мысли. Меняешь дорожный наряд на царский, золотом да каменьями драгоценными украшенный, и ждешь, когда гонцы вернутся и сообщат, что воры-бояре уже в рядок встали и тренируются земные поклоны отвешивать.

Так что дорожные дворцы весьма пользительны в любом месте.

Это я об остатках дорожного дворца Василия Третьего — отца Ивана Грозного. Одно время им владели Голицыны, гуляя в садах, ставшие потом частью сада имени Баумана.

Рынок

— Дараган, ты все пишешь о вылизанном московском центре. Съезди на окраины, узнай другую Москву.

Съездил, узнал. Собственно, я знал ее, просто проведал.

Ясенево. Когда-то мне нравился этот район. Не знаю почему, но нравился. Далеко, конечно, но зимой взял лыжи, перешел кольцевую дорогу и в лес — наматывать километры между берез.

Ага, щас! Перешел кольцевую. Ага, щас! Березы тебе!

Но это ладно. Можно и в спортзал сходить, если на диване не лежится. Но ведь у метро Теплый Стан (слова какие приятные!) прекрасный рынок. Дешевый, выбор огромный.

Посидел у этого рынка. Посмотрел. Половина мужчин вокруг были с бородами (Кавказ). Другая половина без бороды (Средняя Азия). Ничего не имею против — жил и там, и там. Но в Москве хочется и по-русски поговорить.

Сидел рядом с тремя бородатыми парнями. На троих у них был большой пакет с телефонами и наушниками. Проходит полицейский — пакет закрывается. Уходит полицейский — пакет открывается. Наверное, это нормальная работа для крепких парней. Просто я отстал от жизни, бегая внутри Садового кольца.

Беспоповцы

Недалеко от метро Преображенская площадь находится Преображенский рынок, занимающий часть площади старообрядческого Преображенского монастыря. Рынок известен своей криминальной историей, которая тянулась с 90-х и почти до настоящего времени.

Часть монастыря вернули старообрядцам (беспоповцам). Он под охраной, туда не попасть. Это часть какого-то параллельного мира. Средние века в двадцать первом веке. Сейчас в России полмиллиона старообрядцев — людей, считающих, что только они хранят правильные традиции русского православия.

— Я только в щелочку посмотрю, — говорю охраннику.

Охранник достает телефон и куда-то звонит.

— Не положено.

— Снимок стены можно сделать?

— Только быстро.

Рядом мрачный дом бывшей туберкулезной больницы — последняя работа Льва Кекушева. По другую сторону переулка старообрядческая церковь. Если не бегать с околосветовой скоростью, то туда можно зайти.

Электрозавод

Электрозавод — самое красивое производственное здание в Москве. Это один из последних московских заводов, где еще сохранилось производство.

Почему завод похож на замок? Раньше производство было в Риге, но во время Первой мировой войны решили, что нужно перенести завод в Москву — Рига могла быть оккупирована. Начали строить здание в стиле средневекового замка. Наверное, как память о его прошлом в Прибалтике.

Достраивали уже в советское время — план ГОЭЛРО помог построить классное здание, денег не жалели. Вот только красивые башенки со шпилями вдоль стены делать не стали.

А через дорогу особняк купца Носова, построенного по проекту Льва Кекушева. Модерн. Вот так придешь посмотреть на особняк, а заодно увидишь прекрасный замок Электрозавода.

Василий Бакшеев

Боже, дай мне разум и душевный покой принять то, что я не в силах изменить…

Это первые слова молитвы Нибура. Ее взял на вооружение художник Василий Бакшеев. Классный художник, между прочим. Передвижник. Посмотрите его работу «Житейская проза». Страшная работа. Один раз посмотришь и запомнишь на всю жизнь. Вроде там ничего не происходит, а хочется выть.

Бакшеев — немного баловень судьбы. Все у него получалось, были деньги, построил себе дом в 4-м Ростовском переулке. Дом сохранился, но говорят, что после реставрации он потерял изюминку.

А ведь и правда баловень. Дом построил в 1903-м году и прожил там до 1958-го. И прожил безбедно 95 лет. Квартирный вопрос его не портил.

Написал несколько картин с революционерами. Как плату, что позволили жить в огромном доме. Но отдыхал душой он на пейзажах: березки, небо красивое, травка зеленеет. Немного импрессионизма. Радостного. Говорили, что Василий стал писать картины, которые годились только для домов культуры и дворцов пионеров.

Ну а чем плохи берёзки? Придет пионер, посмотрит на бакшеевские березки и станет пионеру хорошо. А мы можем сходить в Третьяковку или в питерский Русский музей и там посмотреть оригиналы его работ.

Церковь в Новых Воротниках

Если вам интересно творчество Федора Шехтеля, то зайдите в церковь Святого Пимена в Новых Воротниках. Это недалеко от метро Новослободская.

Сама церковь 17-го века (слободская церковь стражников московских ворот). Внутреннее убранство попросили переделать великого Шехтеля. Его проект, все работы под его руководством, роспись по рисункам Васнецова. Это одна из самых красивых (внутри) московских церквей. Оттуда уходить не хочется.

Мы мучаемся, какого цвета плитку в ванной выбрать, а там столько всего…

Старый Эрмитаж

Старый сад Эрмитаж — это вам не новый сад Эрмитаж. Рядом типография — единственный реализованный проект Лисицкого, последователя Малевича. У Малевича знаменитый черный квадрат, у Лисицкого — красный треугольник.

Селезневские пруды. Засыпаны, но не все. Остался Антроповский пруд. В нем плавает одинокая утка. Ей, наверное, грустно, но зато у нее есть свой домик, на который нет больше претендентов.

Смотришь на нее и думаешь: компенсирует ли радость обладания собственными хоромами отсутствие друзей и подруг?

Басманный философ

Стоят на Новой Басманной два одноэтажных желтых домика с серой громадой посредине. С серой громадой все понятно. Сейчас это радиотехнический НИИ, а раньше тут была печально известная Промакадемия. Та самая, где училась Надежда Аллилуева (на одном курсе с Хрущевым, который потом назвал академию троцкистским гнездом и сборищем бездельников).

А что за желтые здания по бокам? Раньше тут была усадьба Левашевых. А желтые домишки — это ее флигели. В левом флигеле жил, работал и умер Чаадаев. По своей необразованности я думал, что блистательный Чаадаев жил в Питере, но оказалось, что в Москве на Новой Басманной. Там самый Чаадаев, известный денди, которым восхищался Пушкин: «Второй Чадаев, мой Евгений…».

Вот для справки биографию Чаадаева:

— Рано остался сиротой. Учился в Московском университете.

— Служил в лейб-гвардии Семеновского полка.

— Герой войны 1812-го года. Участник похода на Париж.

— Отличная военная карьера, благоволение царя.

— Недовольство наказанием бунтовщиков Семеновского полка, добровольная отставка.

— Путешествие по Европе.

— Возвращение в Москву. Как Чацкий с презрением смотрит на бездельников из высшего света.

— Жизнь в деревни Дмитровского района под Москвой.

— Переезд в Москву на Новую Басманную. Реально он живет на содержании семьи Левашевых.

— Пишет и публикует первую часть «Философических писем», где не очень лестно отзывается о роли России в мировой истории. Николай Первый, прочитав часть писем, объявляет его сумасшедшим. Чаадаев под надзором полиции и врачей.

— Дальше совсем грустно. Он что-то еще пишет, гуляет к «Яру» или к Английскому клубу. Его уважают, при нем смолкают несерьезные разговоры, забывают про пошлости. Он как Чацкий, но в отличие от него, Чаадаев никуда не уехал.

Сколько же тайн и историй хранит Новая Басманная!

Пастернак на Второй-Ямской

В доме под зеленой крышей на Второй Тверской-Ямской родился Борис Пастернак. Через полтора года Пастернак-старший сказал: «Комнат тут хоть и пять, но они маленькие. И платим мы много». После этого Пастернаки переехали на Мясницкую. Там Борис и вырос.

А у дома смешная история. Недавно к нему незаконно пристроили еще один этаж. Был суд, и владельцу пришлось этот этаж убрать. Бывают чудеса и в наше время.

Голубятня

Люблю увлеченных людей. Особенно, если их увлечения не приносят дохода. А если их увлечения убыточны, то таких энтузиастов я просто обожаю. Общение с ними бывает непростое, но на моем обожании это не сказывается. Все знают, что с энтузиастами лучше общаться на расстоянии, цокать от восхищения языком и поднимать большие пальцы.

Бывают, конечно редкие исключения, когда встречаются родственные души. Как сладок разговор двух филателистов, графоманов или изобретателей вечного двигателя! Вдалеке сияют еще непокоренные вершины, вот-вот откроются замки на дверях пещер с сокровищами, еще чуть-чуть и зажгутся фонари на дорогах, ведущих к радостным открытиям.

И как грустно бывает с теми, чьи мечты можно измерить цифрами, квадратными метрами или кубическими сантиметрами под капотом. Но ведь мы с вами не такие, не правда ли? Нас манят дальние дороги и многое другое, неподвластное цифрам.

И мы с пониманием и глубоким одобрением смотрим на голубятню во дворе на Самотечной улице. И хотим пожать руки тем, кто пронес через бурные десятилетия любовь к тому, что не приносит денег.

Высотка

«Высотку» на Садовом кольце у улицы Долгоруковской я называю «Дом с ракетами». Присмотритесь, и вы поймете почему. Официальное название этого офисного центра подходящее: «Оружейный».

Прирастает наша столица офисами. Ширится во все стороны. Но все ей мало. Шесть квадратов на офисного человека — это никуда не годится. Даешь новые офисы, красивые и красивейшие! Ученые никак не могут сосчитать, сколько офисных работников в Москве. Досчитали до четырех миллионов и сбились. Задымились у них компьютеры, почернели экраны. А самый главный компьютер пригрозил отключить им соцсети и порносайты, если и дальше будут считать несчитаемое.

Подрастает наша смена, которая кроме экранной жизни ничего не видела. Трещат кнопки клавиатур, цокают ногти по телефонам. Кипит работа, зашкаливают эмоции. Выйдет наша смена на улицу, а там жизнь незнакомая, опасная. Ни тебе кнопки «пауза», ни запасной жизни. И нет кнопки «delete», если кто повстречается и косо посмотрит.

Жизнь на улице странная, аналоговая, в цифру не переведенная, в таблицы Excel не занесённая. Идет наша смена растерянная и не знает, что им два раза в месяц на карточку приходит денежка лишь потому, что есть тайный приказ Верховного начальника всех офисов, запрещающий айтишникам за пару ночей написать програмки, которые заменят 80% всей подрастающей офисной смены.

И это очень правильный приказ! Не будь его, миллионы офисных работников не получат денежки, выйдут на улицы и предадутся пьяному разгулу и даже неприличным безобразиям.

Три тополя

Опустела без тебя земля,

Как мне несколько часов прожить…

Если вздыхать после каждой строчки, то получится исполнение этой песни Дорониной в фильме «Три тополя на Плющихе». Потрясающая сцена, когда слегка обалдевший Ефремов слушает свою пассажирку.

И где эти тополя на Плющихе? Не было их, было кафе «Три тополя», которое построили киношники. А дом, где жила золовка Дорониной, не на самой Плющихе, а на Ростовской набережной. До Плющихи рукой подать.

Сам дом потрясающий, с историей. Он изогнулся дугой и красивой своей стороной смотрит на Москва-реку. Это проект Щусева. Почему дуга? Там стояла колокольня, и Щусев хотел ее «обогнуть». Колокольню все-таки сломали, но дуга осталась. В этом доме сначала жили архитекторы, потом уже кто попало.

Квартира, где жила золовка Дорониной, реальная, на пятом этаже этого дома. Жильцов попросили на время съемок пожить на даче.

В рассказе Борщаговского, по которому снят фильм, действие происходит на Шаболовке. Режиссеру Лиозновой Шаболовку не утвердили — это слово ассоциировалось тогда с телевидением. Дом около Плющихи всем понравился. И слово хорошо легло в название фильма, которое даже стало мемом в конце 60-х.

Репин и Толстой

Однажды Александр Первый посмотреть, как восстанавливается Москва после пожара, и приказал красить дома только в серый или в телесный цвет. Скромнее надо быть, скромнее. Так что правильные «послепожарные» цвета именно такие.

Репин три года снимал квартиру на втором этаже в таком «послепожарном» доме баронессы Симолин около Плющихи в Земледельческом переулке. С ним тогда жил 14-тилетний Серов. «Бурлаки» уже были написаны, здесь Репин пишет «Запорожцев», «Крестный ход в Курской губернии», «Вечорницы»…

Репин популярен, Стасов называет его Толстым в живописи и хочет их познакомить. Познакомил. Толстой походил по мастерской и сказал, что «бурлаки» с «запорожцами» — это этюды. А вот «Вечорницы» — это картина.

Репин … (не могу подобрать приличное слово). Скажем так: был обескуражен. Но ведь это гений сказал, надо реагировать, принимать как руководство к действию. Я бы отреагировал просто: «Спасибо, дорогой Лев Николаевич. Рад был познакомиться. Не смею заставлять вас тратить на меня ваше драгоценное время».

Но гении живописи ведут себя по-другому. Остаток вечера прошел в приятной философской беседе. Их дружба длилась до смерти Толстого.

Родственница

Я не верил, что мадам-авантюристка княжна Тараканова моя родственница. Вернее, свойственница. Не могла Екатерина сгноить в Петропавловской крепости дочку Елизаветы и Разумовского.

Так и оказалось. У настоящей княжны другая история. Разумовский отдал дочку на воспитание своей сестре, которая была замужем за полковником Дараганом. Отсюда и прозвище Тараканова. Тут «история» авантюристки и история настоящей княжны совпадают. Потом начинаются отличия.

Княжну отправили в Европу, где она училась и жила до 39 лет. Екатерине доложили о возможной претендентке на престол. Помня о Пугачеве, Екатерина приказала привезти ее в Питер. Поговорив с ней, Екатерина намекнула, что если княжна хочет жить долго, то это надо сделать в монастыре. Деваться княжне было некуда. Так она попала в Ивановский монастырь, что на улице Забелина в Москве.

Прожила там княжна 25 лет. Сначала боялась, что ее отравят, потом успокоилась. С монахинями не общалась, только с духовником. Молилась отдельно. Жила в охраняемой большой келье. Ей было определено отдельное питание. Ее навещали члены царской фамилии. В монастыре носила имя Досифея.

После смерти ее похоронили в Новоспасском монастыре, что около Таганки. Над могилой построили часовню. На похоронах присутствовала московская знать в парадных мундирах.

В 1996-м году ее останки решили перезахоронить в храме Романа Сладкопевца в том же монастыре в усыпальнице рода Романовых (!). Но часовня с мемориальной доской сохранилась.

Княжну Тараканову хотят канонизировать. Поэтому ее могила не залита бетоном на случай ее прославления. Известен случай, когда ее мощи помогли одной монахине избавиться от головных болей. Вообще княжна добрая и помогает верующим в домашних и личных делах.

А история авантюристки, выдававшей себя за княжну Тараканову, описана в разных книгах. Но мне это не интересно.

Ночи полные огня

Дочка живет недалеко от Новоспасского монастыря. Мало кто знает, что между монастырем и Москвой-рекой есть красивый пруд. В советское время, когда еще работала Таганская тюрьма (где ночи полные огня), в монастыре был ее филиал — там содержали женщин и иностранцев.

Однажды Хрущев сказал, что коммунизм не за горами, преступности в это чудесное время не будет и тюрьмы можно потихоньку ломать. На месте Таганской тюрьмы построили четыре пятиэтажки, а в монастыре решили сделать мастерские и музей реставрационного дела.

Электричка

Еще остались электрички, которые помнят меня студентом. Все знакомо, все понятно.

Но пассажир нынче не тот пошел. Надпись НЕ ПРИСЛОНЯТЬСЯ в целости. Мы всегда соскабливали буквы или части букв, чтобы пассажиры не делали и другие глупости. Из приличного было НЕ СЛОНЯТЬСЯ. И еще много чего нельзя было делать. Заботились мы о нравственности и безопасности в общественном транспорте.

Московские встречи

Витька

Позвонил Витьке — герою моих «однажды». Мы с ним за одном партой сидели. Сейчас он профессор в автодорожном институте. Не виделись мы лет десять.

— Чо делаешь?

— Ничо. А ты?

— И я ничо.

В девятом классе мы так всегда разговор по телефону начинали. Это означало, что звонивший должен прийти в гости, чтобы ничо делать вместе.

Диалоги с другом в академическом институте

— ИК спектрометр в соседней комнате. Тут рабочий стол, вот диспергатор…

— А вот это блестящее с цифрами — это термостат?

— Нет, это скороварка. Я в ней обед готовлю.

— Деньги на приборы дают?

— На приборы — нет. Дают на запчасти.

— Догадываюсь, что ты делаешь.

— Ну да. Прибор покупаю по частям, как запчасти. Потом собираю. Вот компьютер так купил.

— Типа, две запчасти: компьютер и шнур со штепселем?

— Почти. Главное, как написать в заявке.

— А что это за трубки идут на улицу?

— Раньше баллоны с газами стояли под окном, и трубки шли прямо на рабочий стол. В 90-е баллоны украли на металлолом и трубки обрезали. Сейчас уже так просто оборудование на металлолом не сдашь.

— Да, были времена, когда деньги валялись на улице.

Секция гребного слалома

В кафе на Чистопрудном собралась наша секция гребного слалома. Повод был печальным, но все были рады встретиться. Девушки с годами немного сдали, больше молчали, но не все. А мужики — все кровь с молоком. Разговоры о болезнях пресекались, да и какие болезни, если мы еще не забыли, как надо держать весло. Двое еще не только держат весло, но и гребут им. И даже занимают призовые места на соревнованиях. Старая гвардия не сдается — знай наших!

— Дараган, а ты когда последний раз был на воде?

Вспомнил, что это было давно — увлекся другими глупостями. Про яхту капитана рассказывать не стал. Там я был пассажиро-матросом (подай — принеси — пошел вон). Тут особо хвастаться нечем.

— Держи визитку и давай свою.

— Сереж, нет у меня визиток. Меня и так все знают.

— Звони, если проблемы.

Хорошо, когда твои проблемы можно решить звонком.

— Ира, ты мешаешь водку с вином!

— И еще с коньяком.

— И как?

— А никак. Я же химик. Мой организм закален разведённым спиртом.

— Она была его любовницей.

— Ты осуждаешь или завидуешь?

— Ты на Памире был?

— Я больше по Кавказу: Ингури, Риони, Терек, Арагви…

— Слабак!

— Алена, а я тебя вспоминал все эти годы. Проговаривал про себя твои бессмертные слова.

— Ну и какие? Я много чего говорила.

— Чашку после чая надо мыть сразу. И не споласкивать, а мыть с содой.

— Ты так и делаешь?

— Нет, но твои слова помню.

В кафе при входе в банкетный зал висит плакат, сообщающий, что капитализм убивает любовь.

— Ты согласен с этим?

— Это зависит, с какой стороны черты бедности ты находишься.

— Как ты до работы добираешься?

— На автобусе.

— У тебя же три машины.

— Продам их к чертовой матери!

— Что у тебя в институте?

— Осталось вывести на чистую воду шесть дипломников.

— Ты хотел сказать — вывести в люди?

— Нет.

— Какие планы на выходные?

— Счастье.

— В смысле?

— В смысле, что никаких планов.

— Я на даче, приезжай.

— Издеваешься?

— Не понял.

— Из-за ковида я полтора года сидел и смотрел, как падает снег или как растет трава.

— Теперь хочешь подышать выхлопными газами?

— Очень хочу!

— Он уехал в Америку, там работал на химической фирме, писал стихи и был номинантом Нобелевской премии по литературе.

— Он всегда знал, кому надо бутылку поставить.

Экономия

Встретился со старым другом — вместе ходили на байдарках и даже вместе немножко тонули. Сейчас он профессор в Лесотехническом институте. Хотя, прошу прощения — теперь это филиал Баумского университета.

— Всё начальство теперь хрен знает где, — говорит профессор.

— А помнишь, как ты предложил маме сэкономить 70 рублей?

— Помню. Мне предложили осциллограф за 80, а он стоил 150.

— Вот мама обрадовалась такой экономии!

В гостях у Капитана

У нас с капитаном все делается быстро и с отличным качеством:

— съели запеченную рыбу и горку овощей.

— сколько съели пирожков с курагой не считали.

— раскритиковали теорию относительности.

— согласились, что в квантовой механике никто ничего не понимает.

— рассмотрели некоторые проблемы парапсихологии.

— убедились, что существует передача мыслей на расстоянии.

— обсудили, с кем можно пойти в разведку из тех, кто ездит в метро.

— поругали ответственных за текущий политический момент.

— наметили план, как обустроить Россию.

— разобрались, наконец, как нужно быстро писать картины.

— поняли, как мы можем научить режиссеров снимать фильмы.

— гневно осудили качество продаваемых в Москве товаров.

— разработали направление, по которому должна развиваться современная литература.

— рассмотрели ряд вопросов дизайна современных квартир.

— обсудили проблему подбора экипажей для яхтенных походов.

— разработали методы быстрого и необратимого оздоровления организма.

— освежили в памяти основные приемы современного маркетинга.

— наметили концепцию и план романа-бестселлера, который капитан напишет в ближайшие недели.

— выработали рекомендации для разработки новых методов в воспитании и образовании…

А потом пирожки закончились.

Москва Булгаковская (продолжение)

О булгаковской Москве я много писал во второй книге из этой серии (Российские этюды 2). Тут немного дополню.

Пес Шарик

Как надо любить романы Булгакова, чтобы на тротуаре Пречистенки разместить таблички, что на углу этого дома придуманный профессор Преображенский накормил придуманного пса Шарика придуманной краковской колбасой.

И уж совсем невероятно: табличек две — на русском и английском.

На Патриарших

Однажды весною, в час небывало жаркого заката на Патриарших прудах ничего не происходило.

Окна верхних этажей со специальными стеклами уже не отражали изломанное солнце, но стёкла нижних этажей, как им и полагалось, начали темнеть. Вокруг пруда ходили пахнущие пивом мужчины и женщины, от которых пахло только что выкуренными сигаретами.

На скамейках вокруг пруда сидели граждане и смотрели в телефоны. Проходящие женщины искали в глазах граждан восхищение их красотой, но граждане искали и безусловно находили красоту только в своих телефонах.

По пруду скользил белый лебедь, старые липы заслоняли белесое от жары небо… ничто, решительно ничто не предвещало беды.

Акустическая комиссия

Начну я с цитаты из романа «Мастер и Маргарита». Вспомните сцену в Варьете, когда грозный ответственный работник Акустической комиссии потребовал разоблачения фокусов. Фагот был к этому готов и вступил с ним в беседу:

« — Итак, позвольте вас спросить, где вы были вчера вечером, Аркадий Аполлонович?

При этом неуместном и даже, пожалуй, хамском вопросе лицо Аркадия Аполлоновича изменилось, и весьма сильно изменилось.

— Аркадий Аполлонович вчера вечером был на заседании Акустической комиссии, — очень надменно заявила супруга Аркадия Аполлоновича, — но я не понимаю, какое отношение это имеет к магии.

— Уй, мадам! — подтвердил Фагот. — Натурально, вы не понимаете. Насчет же заседания вы в полном заблуждении. Выехав на упомянутое заседание, каковое, к слову говоря, и назначено-то вчера не было, Аркадий Аполлонович отпустил своего шофера у здания Акустической комиссии на Чистых прудах (весь театр затих), а сам в автобусе поехал на Елоховскую улицу в гости к артистке разъездного районного театра Милице Андреевне Покобатько и провел у нее в гостях около четырех часов.

— Ой! — страдальчески воскликнул кто-то в полной тишине».

Дальше началось самое интересное, но вы, конечно, это помните. А мне не давала покоя эта Акустическая комиссия. Не было такой, Булгаков ее придумал, чтобы не затрагивать руководителей реальных комиссий. А эти реальные комиссии располагались на Чистопрудном бульваре в здании, что на углу с Архангельским переулком.

Раньше тут была усадьба Мусиных-Пушкиных. Потом землю купило управление железных дорог, которое построило огромное и красивое административное здание. В 20-30-х годах здание занял Наркомпрос. Писатели, сценаристы, режиссеры, ученые, артисты… их судьба зависела от чиновников, сидящих в кабинетах этого здания. Именно здесь Крупская решила, что сказки Чуковского, «Аленький цветочек» Аксакова и много других неправильно воспитывают детей.

«Содержание детской книги должно быть коммунистическое», — писала она. Здесь же запретили Платона, Шопенгауэра, Канта… Про писателей-эмигрантов даже вопрос не стоял. Именно поэтому Алексей Толстой мог свободно использовать романы Мережковского для написания своего «Петра Первого». Поди — проверь. Мережковский же запрещен. Да и сам Булгаков страдал от чиновников Наркомпроса.

Вот он немного им и отомстил в своем романе.

Славное море, священный Байкал

Это было время, когда просвещенная Москва сходила с ума от романа «Мастер и Маргарита». Библия была под запретом, библейские истории можно было изучать только по книге «Забавная Библия» и по спектаклю «Божественная комедия» в театре кукол. История Иисуса в романе Булгакова стала сенсацией. Сравнивать было не с чем, Новый Завет был недоступен, приходилось верить Булгакову.

Позже у друзей появилась запись рок-оперы «Иисус Христос — суперстар». Мы сидели в прокуренной комнате и слушали магнитофонную запись.

— Слышите — молоток стучит. Это его к кресту прибивают, — говорил мой друг Федя, с которым мы покоряли кавказские и саянские реки.

И мы разливали еще по одной.

Однажды мой друг Боря познакомился со священником, и тот подарил ему Новый Завет.

— Дам почитать на три дня, — сказал он. — Но если поставишь хоть одно пятно…

Я помыл руки и сел читать. Перевернув последнюю страницу, я вышел на балкон покурить и перевести дух. В небе висела серебряная луна, кровавый восход горел над крышами домов на улице Обручева. Впечатление было оглушительным. И от содержания, и от стиля книги. Я тогда пробовал что-то писать, и понял, что так я не напишу никогда: «И звезды небесные пали на Землю, как смоковница, потрясаемая сильным ветром, роняет незрелые смоквы свои. И небо скрылось, свившись, как свиток. И всякая гора, и остров двинулись с мест своих».

Я тогда не представлял, что от простых слов по спине могут бегать мурашки.

— Зачем Булгаков описал Страстную неделю не так, как евангелисты? — спросил я Борю.

— Так было надо, — многозначительно ответил он.

— Прочитай «Фауста», — продолжил Боря. — Без этого ты Булгакова не поймешь.

Я прочитал, но яснее роман не стал. Понял только, почему у Воланда была трость с набалдашником в виде головы черного пуделя. В романе явно были пласты невидимого мне смысла.

— Сходи на Патриарши, — продолжал советовать Боря. — прочувствуй атмосферу.

Я взял роман и пошел на Патриарший пруд. Там я сразу понял, что булгаковские герои сидели на стороне пруда, которая ближе к Спиридоновке (тогда улица Алексея Толстого). Только с этой стороны были видны отражения вечернего солнца в стеклах окон. Я честно просидел час, перечитывая роман, но ничего таинственного со мной не произошло. Только один раз ко мне на скамейку подсел мужичок, от которого пахло потом и перегаром.

— Что читаешь? — спросил он.

Я показал обложку книги.

— Ну-ну! — сказал мужичок и внезапно исчез.

Я стал замерзать, взял книгу и пошел на Садовое кольцо. На переходе через Ермолаевский переулок я чуть не столкнулся со странной девицей. Бесцветные волосы, заячья губа, левый глаз немного косил. Одета она была во все черное: свитер, брюки, даже ботинки были черными. Увидев у меня книгу, она улыбнулась, показав кривые зубы.

— Идешь в нехорошую квартиру? — вдруг спросила она. — Давай скорее, наши уже все собрались. Я тоже скоро приду.

— Это где? — спросил я ошарашено.

Девица широко открыла глаза и вдруг резко потеряла ко мне интерес.

— Там, под аркой, рядом с домом Шехтеля, крайний слева подъезд, — она махнула рукой, вздохнула и изобразила на лице немыслимую скуку.

Я вышел на Садовое и спросил у старичка с авоськой про дом Шехтеля.

— Их тут два, — старичок обрадовался своей нужности. — один на Садовой, а второй в переулке. Я вам рекомендую начать с переулка. Так исторически будет правильно.

— Давайте я начну исторически неправильно, с Садовой.

— Отлично, — сказал старичок с авоськой. — Я вас провожу и все расскажу.

— Вообще-то я ищу дом с аркой, который рядом.

— О! — еще больше обрадовался старичок. — Это модерн. Отличный дом! Вы знаете, что там Есенин познакомился с Айседорой Дункан?

Тут он заметил книгу.

— Или вы из этих… Тогда вам Шехтель неинтересен. Вот туда идите. А моя «бэшка» уже подходит.

Старичок заковылял к троллейбусной остановке, а я отправился к дому с аркой.

Дом с аркой оказался не рядом с серым домом Шехтеля, но близко. Чугунные ворота с непонятными загогулинами были открыты. Посреди двора росло дерево, окруженное сорняками с табличкой, призывающей беречь цветы. Над нужным мне подъездом висел металлический козырек, поддерживаемый железными завитушками, напоминающими скрипичные ключи. Дверь в подъезд была приоткрыта, я зашел и увидел девицу, которая толстым черным фломастером рисовала на стене. Надпись «Воланд, я тоже Маргарита» была закончена, сейчас девица закрашивала рисунок обнаженной красавицы-брюнетки. Сама она была маленькая, толстая, с рыжими волосами и конопушками на лице и руках.

— Не похожа, — сказал высокий парень в клетчатой рубахе, стоявший за ее спиной. — Воланд тебя не узнает.

— Без рекламы нет процветания, — ответила девица.

Тут они оба повернулись ко мне. Я показал им книгу, которая, как мне казалось, являлась пропуском в незнакомый мне мир.

— Ты кто? — спросил парень.

— Так, мимо проходил.

— Откуда про подъезд узнал?

— Ваша знакомая в черном сказала.

— Это Гелла, — сказала Маргарита. — Она вечно кого-нибудь притащит.

— А ты Фагот? — спросил я у клетчатого.

— Он самый.

— А где Кот, Мастер, Воланд, Азазелло?

— Кот скоро подойдет. Азазелло тоже всегда опаздывает. Мастера у нас пока нет, а Воланд…

Тут Фагот закатил глаза.

— Понятно, — сказал я. — А почему с Мастером проблема?

— Роман у нас никто не пишет… пока не пишет.

Рыжая Маргарита внимательно меня осмотрела, задержав взгляд на значке МФТИ. Фагот тоже посмотрел на значок.

— Физики только статьи пишут, — сказал он. — К вопросу о влиянии электронов на урожайность конопли.

— А если нечистая сила поможет? — Маргарита уже смотрела мне в глаза.

— Нет, ребята, я по другому делу.

Тут хлопнула дверь, и на лестнице появилась Гелла.

— Привет, дорогая! — Фагот нежно обнял вампиршу и взял у нее из рук сумку.

— Только портвейн, — сказала Гелла. — Водку я брать не стала, а от вермута у меня утром сушняк.

— Мастер, присоединишься? — спросила Маргарита.

Я пожал плечами, что могло означать, что угодно. Фагот вынул бутылку из сумки.

— Давай по чуть-чуть. А завтра устроим пикник на Воробьевых горах. Вечером будет гроза. Луна сейчас полная, все будет так, как мы захотим. Часикам к девяти подваливай к памятнику Герцену-Огареву, оттуда и начнем.

— Давай, будет классно, — вступила в разговор Гелла.

— Стоп, — я решил показать знание романа, — а тебя на Воробьевых горах не было. Ты в Москве осталась.

— Я в кустах стояла, руками махала, — нашлась вампирша.

— Булгаков просто забыл про нее, — сказал Фагот. — Он не успел до конца отредактировать.

— Вот именно, — обрадовалась Гелла. — Я завтра тоже полечу на черном коне.

Я хлебнул из горлышка красной терпкой жидкости.

— Согревает? — спросил Фагот.

Я кивнул и передал бутылку Маргарите.

Через полчаса две трехсемерочные бутылки были пусты.

— Чтоб Коту и Азазелле пусто было! — произнесла последний тост Маргарита, допивая вторую бутылку.

Мы прощались на Садовой около арки. Компания нечистой силы собиралась продолжить на Патриарших.

— Ты, это… — Маргарита качнулась и прижалась ко мне грудью. — Завтра, как штык и никаких гвоздей. Мы с тобой еще тот роман замутим.

Боря внимательно выслушал мой рассказ.

— И как тебе Маргарита?

— Никак, — я потер лоб, — голова раскалывается.

— Тогда никуда сегодня не ходи. Найдем мы тебе Маргариту получше. А сегодня у Дмитрича день рождения. Щас сбегаем, купим лечо, охотничьего салата, колбаски порежем. Девчонки спирт разведут, столы сдвинем, посидим не хуже, чем на Воробьевых горах в грозу.

На том и порешили.

Прошли годы, загадки романа отошли на второй план, потом совсем забылись. Я понимал, что это вымысел, но не простойвымысел. Булгаков разбирался в христианстве много лучше, чем его критики. Иногда интерес к роману вспыхивал снова. Снимались сериалы, с актерами которых происходили странные вещи.

— Чушь все это, — отмахивались критики романа. — Булгаков писал это для Сталина, чтоб донести до него, что писателей трогать не надо. Сделал дьявола чуть ли не положительным героем — куда это годится?

А я потихоньку обходил места, где гуляли герои романа. Нашел Варьете, туалет, где у Варенухи отобрали портфель, знаменитый «Грибоедов», Торгсин, дом Маргариты, подвал Мастера, здание, где жил критик Латунский. Нашел даже здание, где «работала» Акустическая комиссия. Не поддавалось только здание Зрелищной комиссии в Ваганьсковском переулке. Не было тогда такого переулка, где:

«Городской зрелищный филиал помещался в облупленном от времени особняке в глубине двора и знаменит был своими порфировыми колоннами в вестибюле».

Прошли годы. Появился интернет, а переулки приобрели свои старые названия. И тут сюрприз! Студентом я бегал в Ленинку в общий зал, вход в который был на узкой улочке Маркса и Энгельса. Сие гордое имя улочка потеряла в 90-е и стала Староваганьковским переулком. А Зрелищную комиссию Булгаков поместил в здание усадьбы Голицыных, окруженное оградой немыслимой красоты.

Именно здесь происходило чудесное.

«Несколько посетителей стояли в оцепенении и глядели на плачущую барышню, сидевшую за столиком, на котором лежала специальная зрелищная литература, продаваемая барышней. В данный момент барышня никому ничего не предлагала из этой литературы и на участливые вопросы только отмахивалась, а в это время и сверху, и снизу, и с боков, из всех отделов филиала сыпался телефонный звон, по крайней мере, двадцати надрывавшихся аппаратов.

Поплакав, барышня вдруг вздрогнула, истерически крикнула:

— Вот опять! — и неожиданно запела дрожащим сопрано:

Славное море, священный Байкал…

Курьер, показавшийся на лестнице, погрозил кому-то кулаком и запел вместе с барышней незвучным, тусклым баритоном:

Славен корабль, омулевая бочка!..

К голосу курьера присоединились дальние голоса, хор начал разрастаться, и, наконец, песня загремела во всех углах филиала. В ближайшей комнате №6, где помещался счетно-проверочный отдел, особенно выделялась чья-то мощная с хрипотцой октава. Аккомпанировал хору усиливавшийся треск телефонных аппаратов.

Гей, баргузин… пошевеливай вал!.. — орал курьер на лестнице».

Здание охранял молодой человек с дубинкой и телефоном.

— Нельзя сюда, — строго сказал молодой человек.

— А вы читали роман «Мастер и Маргарита»? — спросил я.

— Нет, а зачем? — пожал он плечами.

Я не нашел, что ответить.

Малый Власьевский переулок

Есть люди, которые мне очень интересны. Я их называю Тонкие Ценители Прекрасного (ТЦП). Раньше я рядом с ними чувствовал себя дурак-дураком. Впрочем, я и сейчас так себя чувствую. Вот скажешь им, что смеялся на сеансе, допустим, «Кавказской пленницы», а они так жалостливо на тебя посмотрят и начинают между собой обсуждать гениальность Тарковского, придумавшего показать в кадре картину Брейгеля. Или что-нибудь из Кафки или Кьеркегора.

— Ты что об этом думаешь? — спросят.

— Я не думаю, я с придыханием вас слушаю, — отвечаю.

Довольны ТЦП, и давай дальше про Лорку да про Булгакова.

Булгакова они давно обсуждали. Не поверите, но книгу с его тремя романами привозили из заграницы, тратя на нее твердую валюту.

— Джинсы я и тут куплю, — говорили ТЦП, — а это Булгаков, «Мастер и Маргарита»!

ТЦП очень ценили все, к чему был ограниченный доступ. Сейчас «Мастера и Маргариту» только ленивый не прочитал. ТЦП, естественно, стали ее поругивать — им не по дороге с широкими массами трудящихся и служащих.

— Дешевка, ширпотреб, — говорят они. — что-то у Фауста содрано, что-то у Мережковского. Бал сатаны — сплошная пошлость. Голые женщины… Бассейн с коньяком — фи! И нельзя так воспевать зло. Да, были наказаны не очень хорошие люди, но ведь это начало. Окна Овертона, понимаешь. Так потихоньку и до хороших доберутся. А как тебе карательная психиатрия в романе?

Ну да, нам простым, не принадлежащим к касте ТЦП, остается только благоговейно слушать и помалкивать. Фауста и Мережковского мы если и читали, то забыли. Мы понимаем, немного, что у Мастера и Маргариты какая-то странная любовь. Да и Мастеру хочется стакан налить, чтобы повеселее был. Да что там говорить, пойдем лучше в шестой раз роман перечитаем. Хочется нам верить в волшебство. А потом погуляем по московским улочкам, где гуляли герои романа.

В Москве есть несколько домов, где могла жить Маргарита с мужем. Один на Остоженке (дом Кекушева) рядом с подвалом Мастера в Мансуровском переулке. В этом повале часто ночевал Булгаков у своего приятеля. Второй — в Малом Ржевском переулке. На картах он называется «Грузинские интересы при швейцарском посольстве». Булгаков должен был хорошо знать этот дом, поскольку неподалеку жила Елена Сергеевна с мужем.

Есть и третий возможный дом Маргариты — в Малом Власьевском переулке. При этом доме есть небольшой садик, описанный в романе, чего нет около двух других. Почему этот дом? А потому, что через дорогу жила сестра Елены Сергеевны. И Булгаков тут точно бывал много раз.

И еще: когда Маргарита вылетела из дома, то Арбат появился через три переулка. Так и есть: Малый Власьевский, Сивцев Вражек и Староконюшенный. И дом, где жил критик Латунский был в романе уже после Арбата (он около Нового Арбата). Все сходится.

Что еще? Рядом на Арбате стоит дом с двумя рыцарями. Очень хмурыми, чем-то огорченными. Причем тут Булгаков? А вот причем:

«На месте того, кто в драной цирковой одежде покинул Воробьевы горы под именем Коровьева-Фагота, теперь скакал, тихо звеня золотою цепью повода, темно-фиолетовый рыцарь с мрачнейшим и никогда не улыбающимся лицом. Он уперся подбородком в грудь, он не глядел на луну, он не интересовался землею, он думал о чем-то своем, летя рядом с Воландом.

— Почему он так изменился? — спросила тихо Маргарита под свист ветра у Воланда.

— Рыцарь этот когда-то неудачно пошутил, — ответил Воланд, поворачивая к Маргарите свое лицо с тихо горящим глазом, — его каламбур, который он сочинил, разговаривая о свете и тьме, был не совсем хорош. И рыцарю пришлось после этого прошутить немного больше и дольше, нежели он предполагал».

Много раз проходил Булгаков мимо арбатских рыцарей. И кто знает, может рыцарь-коровьев так и появился.

P. S. А все-таки очень жаль, что Михаил Афанасьевич не успел отредактировать роман до конца. Вас не смущает «свист ветра у Воланда» и «тихо горящий глаз»? А вот ТЦП тут бы возмутились.

Полет Маргариты

Вы можете смеяться надо мной, но мне это было важно. Почему? Не люблю неразгаданные загадки.

Я, наверное, нашел в Москве все места, связанные с Булгаковым — его квартиры, квартиры его друзей и все, что связано с его романами. Где находился подвал Мастера, где именно сидели Берлиоз и Бездомный у Патриарших, маршрут погони Бездомного за Воландом, где Булгаков познакомился с Еленой Сергеевной и где Мастер встретил Маргариту… Одно оставалось неясным: где все же был дом Маргариты? Что только не писали об этом доме. Его помещали в Малый Ржевский переулок, на Остоженку, даже на Спиридоновку. Чуть выше я упомянул еще одного кандидата: дом в Малом Власьевском переулке.

Дорогие булгаковеды! Неужели вы не знаете о письме Елены Сергеевны о прототипах романа? Неужели вы не знаете, что Елена Сергеевна не раз говорила, что дом Маргариты находился в Малом Власьевском? Это дом с садиком, где сидел сосед Маргариты, которого оседлала Наташа. Этот дом находится напротив здания, в котором жила сестра Елены Сергеевны. Булгаков много раз бывал в этом переулке, оттуда и начала Маргарита свой полет. Читаем роман:

«Пролетев по своему переулку, Маргарита попала в другой, пересекавший первый под прямым углом. Этот заплатанный, заштопанный, кривой и длинный переулок с покосившейся дверью нефтелавки, где кружками продают керосин и жидкость от паразитов во флаконах, она перерезала в одно мгновение и тут усвоила, что, даже будучи совершенно свободной и невидимой, все же и в наслаждении нужно быть хоть немного благоразумной. Только каким-то чудом затормозившись, она не разбилась насмерть о старый покосившийся фонарь на углу. Увернувшись от него, Маргарита покрепче сжала щетку и полетела помедленнее, вглядываясь в электрические провода и вывески, висящие поперек тротуара. Третий переулок вел прямо к Арбату».

Ну и как это подходит к другим домам? А вот к Малому Власьевскому подходит идеально. Смотрим на карту. Вот маршрут Маргариты:

Малый Власьевский

Сивцев Вражек — (кривой и длинный, под прямым углом к Малому Власьевскому)

Староконюшенный или Калошин переулки — (непонятно, какой именно, но мне больше нравится Калошин — он прямее и быстрее выходит к Арбату).

Уф! Этот гештальт закрыт. Загадка разгадана. Осталось понять, как появилась жизнь на Земле и почему появляется пыль в закрытой комнате.

Мастер и Маргарита

Мастеров и Маргарит в Москве стало много. Для них даже специальный бар «Мастер и Маргарита» на Пятницкой открыли.

Теперь Маргарите не нужно носить ужасные желтые цветы в Большом Гнездиковском переулке и ждать, когда ее за эти цветы поругают. Пришла на Пятницкую, заказала коктейль и выбирай себе Мастера по вкусу.

Из Питерского блокнота

В Сапсане

За окном «Сапсана» края родные, вышневолоцкие.

Раньше-то как было: пока доберешься, скажем, до Питера, ты и курочку вареную осилишь, и яйца от этой курицы, которые она перед гибелью снесла. И огурчики-помидорчики. И картоху вареную, солью и укропом посыпанную. А там и грамм двести-триста незаметно пролетят. И мир станет к концу пути лучше, и люди добрее, душевнее.

Забудешь, правда, зачем ты в Питер приехал, выйдешь из поезда, махнешь рукой, шапку в землю, потом крякнешь, да на Дворцовую пойдёшь.

А все потому, что какой бы ни был у тебя план из 150-ти пунктов, Дворцовая там всегда есть. Что ты там делать будешь никому не ведано, а идти туда надо.

А если не пойдешь, то ты или враг народа и шпион, или затюканный командировочный, с которым питерские девушки даже разговаривать не будут.

Но это все раньше. Сейчас в поезде «Сапсан» рис с индейкой, салат греческий, да чай в бумажном стакане. Сидишь ты трезвый, в жизни разочарованный — любой очкастый командировочный тебе фору даст. С таким меню только в санаторий ехать, а не на Дворцовую идти.

Художник

Вспомнилось.

Осенний день, пасмурно, ветрено. На стрелке Васильевского острова художник рисует Неву и Зимний дворец. За его спиной кто-то говорит:

— А облака совсем не похожи.

— Иди к черту! — говорит художник и продолжает рисовать непохожие облака.

Набережная Мойки

Вспомнилось.

Однажды снимал квартиру на набережной Мойки. Выхожу из дома, по тротуару идет группа китайских туристов. Впереди гид с красным флажком. Тротуар узкий, стою в арке, пережидаю. Рядом две старушки.

— В музей Пушкина идут, — говорит одна.

— Не представляю, как можно Пушкина перевести на китайский, — говорит другая.

— А мы китайские стихи читаем, и ничего. Я вот японские хайку люблю.

— Ну, ты сравнила. Три строчки хайку и «Евгения Онегина».

Через пять минут я встречаю одну из старушек в магазинчике. Она покупает две бутылки шампанского, абрикосы и кедровые орешки.

Время есть

Увидел кафе с названием «Время есть». И сразу мысли философские.

— Настоящего нет, оно мгновенно превращается в прошлое.

— Это потому, что ты его не ешь.

Дибуны

Ехали на электричке до Зеленогорска. По дороге сломали головы, увидев платформу Дибуны. Как там у Маршака:

— Что за станция такая: Дибуны или Ямская?

Вроде Рассеянный с улицы Бассейной ехал из Ленинграда в Москву? А Дибуны оказались по дороге в Выборг.

Будка Ахматовой

Если судьба занесет в Комарово, то надо обязательно найти «будку» Ахматовой. Зачем? — никто не знает. Но так полагается. Подскажу адрес: переулок (не улица!) Осипенко 3.

В этой будке долго жил (а может и сейчас живет) писатель Валерий Попов. Он тут две книги написал. Говорят, что, когда его жена показывалась на участке, туристы шептались: «Это дочка Ахматовой». А когда вслед за женой, почесывая пузо, появлялся сам Попов, то шепот становился громче: «Ишь ты, зять Ахматовой появился!»

У сосны воткнута палка с объявлением о фестивале «Да, все начинается с мелочей». Когда это произойдет — непонятно. Может это случилось в прошлом тысячелетии, а может все начинается с мелочей отныне, присно и во веки веков.

Еще полагается найти дачу какого-то критика, проходя мимо которой, Ахматова говорила: «На моих костях построена». Вот так критики входят в историю. Главное — найти правильный объект для ругани.

На участке шесть писательских будок. Я долго смотрел на будку, где жил Борис Стругацкий, но что он тут написал, мне неведомо.

Вилла Рено

И еще о Комарово. Мы тут, как и полагается, до второго. Не совсем рядом, но и песня явно не о Комарово.

Сейчас о парке виллы Рено. Если вы любите накручивать километры, дыша морским и сосновым воздухами одновременно, то вам сюда. Тут все целебно. Час ходьбы и доктора не найдут у вас ни одной болезни. Если до этого у вас их не было, конечно.

Тут есть романтические каскадные пруды, не менее романтическое озеро и даже романтические скамейки для созерцания любителей собирания лечебных трав, коих тут неисчислимое множество.

И еще тут множество муравейников. Говорят, если на них сесть голой попой, то радикулит вылечится раньше, чем вы умрете от муравьиных укусов. Но мало ли что говорят. Сейчас даже печатному слову верить нельзя, а уж разговорам…

В Зеленогорске

В Зеленогорске есть Скамья примирения. На двоих. Сядешь на нее и скользишь к центру. Поневоле прижмешься к собеседнику и вы тут же помиритесь.

Интересно, какой формы должна быть скамейка для примирения с самим собой?

Пляжи в Зеленогорске

Холодно, пляжи в Зеленогорске пустые. Наверное, со мной что-то не так, потому что люблю пустые пляжи, пустые кафе, пустые улицы…

Хотя, людей тоже люблю. Но с глазу на глаз, в интимной обстановке.

Квартира на Большой Морской

Снимаем квартиру на Большой Морской в доме Антонова. Тут в начале 19-го века жил критик и издатель Николай Греч. У него печатались Пушкин, Грибоедов, Крылов и еще много кто, кого я не знаю.

Судя по всему, мы занимаем часть квартиры Греча. Тут одна комната больше всей моей московской квартиры. Одних диванов четыре штуки.

Пушкин тут бывал и не раз. Так что не буду удивляться, если ночью придет Александр Сергеевич — надо же ему пушкинские места проведывать.

— Ну что, брат Пушкин, — скажу ему, — садись, места хватит.

— Ну и как вы живете? — спросит он.

— Отлично живем. Колбасы много, кругом враги, ждем светлого будущего.

— То есть за 200 лет ничего не изменилось? А как у вас с поэзией?

— С этим все отлично. Одних только поэтов миллион штук. За последние десять лет 50 миллионов стихотворений написано. Но к тебе тропа не зарастает. Скоро твой день рождения отмечать будем.

— Я, пожалуй, не приду. Вы уж сами как-нибудь. А почему в этой квартире двери замуровали? Было десять комнат, осталось две.

— Растет население. Кроме поэтов еще прозаиков полмиллиона. Им всем нужна жилплощадь для творчества.

— И кто читает это творчество?

— Люди пишут для души, а не чтобы читали.

— Понятно. Пойду я теперь на Малую Морскую. У меня там с Гоголем встреча в его квартире.

Уйдет Пушкин, затихнет певец, который весь вечер под окном страдал под барабан, и наступит тихая питерская белая ночь.

Кабинет

Во флигеле Зимнего на первом этаже был рабочий кабинет Николая Первого. Проезжающие всадники могли видеть, как работает император. Николай вставал в пять утра и садился за стол.

Я, как император, тоже просыпаюсь в пять утра. На этом наше сходство заканчивается.

ДИСК

На Большой Морской стоит красивый дом. Называют его дом Чичерина или дом Елисеевых. Первый его построил, вторые им владели до революции. Для кого-то это дом Талон. Для Онегина, например:

К Talon помчался: он уверен,

Что там уж ждет его Каверин.

Вошел: и пробка в потолок,

Вина кометы брызнул ток…

Сейчас там тоже то ли клуб (отель), то ли еще что-то фешенебельное с именем Талон. Мне со своими джинсами и кроссовками это неинтересно. Интересно другое: в первые годы Советской власти тут был ДИСК — Дом Искусств. Вот же время было! Популярная тогда песня хорошо это время описывало:

Мама, мама, что мы будем делать?

У меня нет зимнего пальта!

Да что там «польты», еды не было. Вот в ДИСКе и подкармливали поэтов и писателей. А какие имена! Нина Берберова пишет: «Здесь жили боги, и я была у богов в гостях».

Гумилев, Ходасевич, Зощенко, Грин, Каверин… тут все бывали: Блок, Горький, Мандельштам, Чуковский, Иванов (тут он написал свой «бронепоезд») … Всех не перечислишь. «Алые паруса» написаны за стенами этого дома. Голод, холод, а Грин пишет о мечтах девочки Ассоль.

Есть и грустное: в этом доме был арестован Гумилев. Он, кстати, ухаживал за Берберовой, но не смог при этом забыть, что он знаменитость. Не смог стать проще. Берберова тут полюбила Ходасевича и уехала с ним в Европу.

Камни этого дома все помнят. Надо только постоять рядом, и они многое расскажут.

Флешмоб

Самый старый и самый массовый флешмоб до сих пор существует в Питере. В полдень стреляет пушка и миллионы жителей и гостей культурной столицы смотрят на свои часы.

Я тоже посмотрел. В Москве часы стабильно спешили на одну минуту, а тут стали идти точно. Если через пару дней они начнут отставать, то это значит, что в Питере время идет быстрее, чем в Москве.

И не надо мне рассказывать про уравнения Эйнштейна и влияние темной материи. Я свои часы знаю, они понадежнее уравнений. В Питере много непознанного наукой. Вот почему, например, вайфай в нашей квартире исчез в день нашего приезда? И почему на сайте музея художника Бродского написано, что он открывается в 11, а на самом деле в 13? И почему в ресторане грибную похлебку подали в маленькой чашке, а солянку в огромной лохани?

Саперный переулок

Мы знали, что в Саперном переулке прошло детство Валерия Попова. И знали его страдания, когда он переехал в Купчино: зима, холод, нетопленный автобус, не очень любимая работа… Я прочитал много его книг, но лучше всего запомнились его купчинские страдания.

Теперь я понимаю секреты писателей. Никому не интересно, если автор — герой, который всех побеждает, все им восхищаются, женщины его любят, а купленные им лотерейные билеты все выигрышные. А вот когда автору отдавили ногу в автобусе — это совсем другое дело. «Ага, — думает читатель, — так тебе и надо. Мне вот палец дверью прищемило, а я об этом не пишу». Но писатель стал ближе и чем-то роднее.

Так бы мы и пробежали по Саперному, разглядывая красивые доходные дома, в поисках где бы закусить, но с нами была прекрасная Анна Север, которая знает историю каждого дома в Питере. Зашли мы с ней во двор одного из домов, Анна махнула рукой и так небрежно сказала, что тут жил Бердяев. Тот самый, с «философского» парохода. И еще тут жил Каннегисер (убийца Урицкого). И еще (тут барабанная дробь) Василий Розанов. Тот самый, чьи «Опавшие листья» я перечитал раз пять.

Тут Питер как будто распахнул свой плащ, показал жизнь за красивыми фасадами, стал ближе и понятнее. А так смотришь на эти фасады, отмечая только, что тут атлантов в корзинках гораздо меньше, чем атлантов с ногами.

Строганов

Если вы гуляете по набережной Мойки мимо Строгановского дворца, то не говорите попутчику, что тут жил автор блюда беф-строганов.

Блюдо получило название в честь Александра Григорьевича Строганова, который в этом дворце не жил. Судьба его мотала по западным границы Российской империи и скорее Одесса, а не Санкт-Петербург, являлась «родиной» этого блюда. Там Александр Григорьевич провел последние годы жизни, там он и похоронен.

Блюдо придумал его повар Андре Дюпон. У его хозяина стали выпадать зубы, но говядину он любил. Тогда Андре и придумал мелко нарезать мясо и тушить его с белыми грибами в сметанном соусе.

Так что если ты хочешь войти в историю, то будь как Строганов. Попроси своего повара придумать новое вкусное блюдо.

Суворин

Знаете ли вы, что такое памфлет? Это когда вы ругаете чью-то деятельность, но не трогаете внешность, здоровье и личную жизнь ругаемого.

На улице Чехова стоит дом Суворина, придумавшего такой жанр. Публицист, издатель, друг Чехова. Держал в этом дома две «чеховские» комнаты — Чехов всегда тут останавливался. Эту питерскую улицу назвали улицей Чехова. Можно подумать мало в России улиц Чехова. Чехова я обожаю и как писателя, и как человека, но он Питер не любил. Холодно ему тут было. Я бы назвал эту улицу именем Суворина — интересная личность. Тут и дом его, и типография.

Утверждают, что именно Суворин «сделал» Чехова великим писателем. Он хорошо платил, чтобы Чехов не разменивался на развлекательную мелочевку, а писал серьезные вещи.

Говорят, что квартиры в этом доме сдаются. В них можно сидеть у окна и по-чеховски жаловаться на слякотные темные питерские зимы. Или придумывать рассказ «Еще одна драма на охоте». Ох как этот известный чеховский рассказ связан с личной жизнью Суворина!

Бродячая собака

Кажется, нас всех дурят.

«Бродячая собака» — это был клуб питерской богемы на Михайловской площади (сейчас площадь Искусств) с 1912-й по 1915-й год. Сейчас открыто арт-кафе «Подвал бродячей собаки» на пересечении этой площади и Итальянской улицы. Но… Вот как раньше можно было попасть в «Бродячую собаку»:

«Поначалу это был закрытый клуб: вход случайных людей с улицы был туда практически исключен. Чтобы попасть внутрь, поэтам Серебряного века приходилось разбудить сонного дворника, пройти два петербургских двора-колодца, в третьем повернуть налево, спуститься в подвал и толкнуть тяжелую дверь, обитую клеенкой. И тут посетители попадали в иной мир: духота, громкая музыка, пестрота стен, шум огромного электрического вентилятора».

А сейчас вход с Итальянской улицы. Заходи каждый, кому не лень. Только деньги давай, приобщайся к культуре. Покупай билеты на представления. Ничего личного, ребята просто использовали старую вывеску для бизнеса.

Из нас сделали «фармацевтов» — так «собачники» звали любопытных, кто хотел посмотреть на жизнь богемы: Хлебников, Ахматова, Мандельштам, Маяковский, Гумилев, Кузмин, Бальмонт, Северянин, Алексей Толстой…

«Фармацевты» платили за вход — на них держалось благополучие «собачников», у которых денег не было.

Воспоминания о «Бродячей собаке» можно читать бесконечно. Вот как там появлялась Анна Ахматова:

«Затянутая в чёрный шёлк, с крупным овалом камеи у пояса, вплывала Ахматова, задерживаясь у входа, чтобы по настоянию кидавшегося ей навстречу Пронина вписать в „свиную“ книгу свои последние стихи, по которым простодушные „фармацевты“ строили догадки, щекотавшие их любопытство».

«Бродячая собака» закрылась из-за Маяковского. Вот отрывок из статьи в АиФ:

«Владимир Маяковский частенько возлежал здесь на турецком барабане в позе раненого гладиатора и бил в него каждый раз, когда входил новый посетитель. Он выступал нечасто, потому что его чтения редко обходились без скандалов. 11 февраля 1915 года 20-летний поэт прочитал свое знаменитое стихотворение «Вам», что послужило причиной закрытия арт-кафе.

Вам, проживающим за оргией оргию,

имеющим ванную и теплый клозет!

Как вам не стыдно о представленных к Георгию

вычитывать из столбцов газет?

Закончив, Маяковский с вызывающим спокойствием продолжал стоять на сцене и курить сигару. Зрители застыли в изумлении, ведь среди них было много заводчиков, предпринимателей, бывших военных. Раздались возмущённые и недоумевающие возгласы, богатеи оказались неготовыми к такой неприкрытой критике. Последовал скандал, который стал известен даже императору Николаю II.

Власти города были возмущены, градоначальник Оболенский приказал закрыть «Бродячую собаку». Вскоре несколько городовых нагрянули в подвал и застали Маяковского, Гумилева и Толстого, играющими в незаконные карточные игры. Кроме того, там была обнаружена незаконная торговля спиртными напитками во время «сухого закона», введённого с началом Первой мировой войны. Поэт еще и устроил драку».

Вот так и пришёл конец «Бродячей собаке».

Дом Мурузи

Кратко о доме Мурузи, что на пересечении Литейного и Пестеля (бывшей Пантелеймоновской).

Дом в мавританском стиле. Можно сказать, что эклектика. Но смотрится солидно, хотя внутри многое прогнило. Капремонта тут давно не было, дом немного просел после сноса соседнего здания. Квартиры тут покупаются неохотно: шумит Литейный и дорогой ремонт после расселения коммуналок. В этом доме жил Иосиф Бродский вплоть до отъезда в Америку. В его полуторах комнатах сделали музей, но я туда не ходил. Жизнь в питерских коммуналках я хорошо представляю: так жила мамина сестра.

Более интересны квартиры Мережковского и Гиппиус. Они 23 года прожили в доме Мурузи, меняя квартиры. Их последняя на втором (?) этаже была местом тусовки богемы Серебряного века. Всех их визитеров перечислять не буду. К завсегдатаям «Бродячей собаки» надо добавить Андрея Белого, Бердяева и еще с десяток имен.

Вот еще важное для меня. В этом доме Лесков написал «Левшу». Спроси меня неделю назад, где написана «Левша», и я бы начал представлять Уральские горы. Почему — не знаю.

Гумилев тут организовал поэтическую студию или вечера поэзии. Мало ему студии в Доме Искусств, он и здесь отметился. Вот же энергии было у человека! Или у него были комплексы невостребованности?

Здесь свойственники Куприна Любимовы рассказали историю о любви телеграфиста, которая превратилась в повесть «Гранатовый браслет». Кстати, действие повести происходит в этом доме.

Вроде отметил все для меня важное. Дом, конечно уникальный.

Башня Иванова

И еще в питерскую коллекцию Серебряного века. Она была бы неполной без «башни» Вячеслава Иванова. Мы и туда доплелись. Это за Таврическим садом. Там сейчас ремонт, но представить башню можно.

Иванов там устраивал литературно-философские среды. Председательствовал, обычно, Бердяев. Кто туда ходил? Все туда ходили. Что только там не обсуждали! Социализм, анархизм, искусство, религию, развитие литературы… Как же мне не хватает таких сборищ! Я бы в уголке посидел, послушал. Оратор из меня никакой, но послушать, помолчать с умным видом с рюмкой в руке — это я умею.

В этой башне Блок впервые прочитал свою «Незнакомку». Нашел, что писал Чуковский об этом чтении:

«В белую петербургскую ночь мы, художники, поэты, артисты, опьяненные стихами и вином — а стихами опьянялись тогда, как вином, — вышли под белесое небо, и Блок, медлительный, внешне спокойный, молодой, загорелый (он всегда загорал уже ранней весной), взобрался на большую железную раму, соединявшую провода телефонов, и по нашей неотступной мольбе уже в третий, в четвертый раз прочитал эту бессмертную балладу своим сдержанным, глухим, монотонным, безвольным, трагическим голосом. И мы, впитывая в себя ее гениальную звукопись, уже заранее страдали, что сейчас ее очарование кончится, а нам хотелось, чтобы оно длилось часами, и вдруг, едва только он произнес последнее слово, из Таврического сада, который был тут же, внизу, какой-то воздушной волной донеслось до нас многоголосое соловьиное пение».

Чуковский и Маршак

О Чуковском и Маршаке.

Маршак переехал в Москву в 38-м после разгрома Детгиза. Господи, нашли чего громить! Чуковский тогда тоже переехал в Москву. Я поставил фотографию дома в Манежном переулке, где жил Чуковский до отъезда. Если присмотреться, то на углу можно увидеть медведей на велосипеде. За ними кот задом-наперед, но его не видно.

Это сейчас мы любим и музу-цокотуху, и всех остальных. А тогда Чуковскому досталось за безыдейность его стихов, в которых не было борьбы рабочего класса за освобождение от ига капиталистов.

Я не знаю точную причину переезда Чуковского. То ли из-за разгрома Детгиза, то ли из-за расстрела мужа старшей дочери. И почему в Москву? Там что, спокойнее было?

Страховое общество «Россия»

Дом на Лубянке — это бывшее здание Страхового общества Россия. У них еще красивый доходный дом у Чистых прудов. Оказалось, что лубянское здание — это филиал. Штаб-квартира находилась в столице на Большой Морской.

Одно из зданий общества на фото. Сверху можно разглядеть фрески на северные темы. Это работа Николая Рериха. Но мы на этом не остановились. Прикинувшись интеллигентами, сумели уговорить охранника пустить нас в подъезд. Поднялись на лифте на пятый этаж и спустились по лестнице, осмотрев витражи и диковинных животных на стенах. Например, лягушек.

На одном из этажей увидели дверь с табличкой, что тут музей Галины Старовойтовой.

— Она тут не жила, — сказал охранник, — тут только музей.

Репино и Маяковский

Придешь в Репино на берег залива и задумаешься. Ведь здесь Маяковский ходил по пляжам и придумывал строчки поэмы «Облако в штанах».

Я тоже тут походил, пытаясь придумать строчки про что-нибудь в штанах. Но ничего прилично-романтического в голову не пришло.

Атланты

Доходных домов в Питере почти в десять раз больше, чем в Москве. Представляете, какая конкуренция была между домовладельцами? Вот они и старались строить так, чтобы дом запоминался.

Например, поставить красавцев атлантов. Это вам не московские атланты с ногами в корзинке.

Мертвые поэты

Одна из читательниц моего блога, пребывающая, судя по фото, в расцвете женской красоты, спросила, почему я пишу о мертвых? Из окончания письма я понял, чтобы писать об мертвых, мне надо самому отправиться на тот свет и уже оттуда вести захватывающие репортажи.

Я с ней немедленно согласился и хотел отправить текст полный любви и восхищения, но расцветающая красавица успела внести меня в черный список.

И тут я вспомнил кафе в Питере с интригующим названием Dead poets, что в вольном переводе означает «Мертвые поэты». По-русски звучит грустно, а по-английски почти в рифму.

А название правильное. Мы в школе учили стихи только мертвых поэтов, потому что если кто еще живой, то непонятно, что он за поэт. Вот спроси его о текущем политическом моменте, а он возьми и ляпни что-то, с чем ты не согласен. И какой он после этого поэт?

Васильевский остров

В день рождения Александра Сергеевича надо сходить, например, в Пушкинский дом. Пусть даже он закрыт. Просто посмотреть на самый, пожалуй, странный памятник поэту. Более усталого и грустного Пушкина я не видел.

Я обожаю Васильевский остров, где тихо, спокойно, где нечего делать туристам. Пустые улицы, почти без трафика. Паркуйся где хочешь у обочины. Прямо как в старые времена в Москве.

Увидел «копейку». Как старого друга встретил. Моя была темно-зеленая. Красивая. С серо-черными чехлами на сидениях. Вторая передача включалась с трудом, но ведь включалась иногда.

Соловецкие картинки

Это случилось давно. Тогда газированная вода в автомате стоила три копейки, «жигули» считались крутой машиной, а в голове крутилось и мешало жить желание уехать туда, где серое море или высокие горы, покрытые вечными снегами.

Посмотри на карту

— Валооодь! Ну напиши что-нибудь!

Меня просят написать заметку в стенгазету в КБ, где работает моя попутчица. Вернее, просят ее, но она смогла лишь написать, что «надев рюкзаки, мы пошли по дороге». Дальше ей писать лень, и она уговаривает меня. Я начинаю диктовать: «Подойди к карте СССР и убедись, что ты счастливый человек. Холодный океан, где даже летом плавают льдины, бескрайняя тундра, сопки, таинственная тайга, скалистые горы, порожистые реки, старые стены монастырей, потемневшие деревянные церкви, веселые южные рощи, теплые воды морей, желтый горячий песок, минареты мечетей, рынки, где продаются сладкие дыни и огромные помидоры… И это все твое. Ты свободен, ты ходишь по этой земле, и тебе этого хватит на долгие годы, чтобы быть счастливым, чтобы все посмотреть и понять, чтобы почувствовать радость открытий. Больших и маленьких».

— Нееее… — моя девушка недовольна. — Надо попроще, типа, мы пошли в монастырь и увидели кельи. А потом поплыли на лодке и увидели таинственный остров.

— Ну, так я не умею, ты сама это напиши!

— Ты меня совсем не любишь, вот, что я скажу!

Но это было потом. А сейчас…

Кемь

— А ведь море и правда белое!

Маленький городок Кемь на берегу Белого моря. Мы сидим около пристани на больших камнях и смотрим, как ленивые тяжелые волны плещутся у берега. Пахнет рыбой, мокрым деревом и хвоей. Я только что вернулся с Кавказа, после гор меня потянуло на север. Мы ждем пароходик «Михаил Лермонтов» до Соловков.

У нас период увлечения русской стариной, мы готовы месяцами бродить по северным лесам и искать заброшенные церкви и монастыри. И еще хочется найти клад. Просто очень хочется найти клад! Правда, мы еще не знаем какой: библиотеку Ивана Грозного или просто гору золотых монет. Наверное, монеты предпочтительнее. Через год мы поедем на Урал за золотом, а сейчас ждем наш пароходик.

Тюлень

Идет дождь, темно, пароходик качается на больших волнах. Море уже не белое, а свинцовое, неприветливое. Мы стоим на палубе, держимся за какой-то поручень и смотрим на воду.

— Ой, мальчики, дельфин! А может акула!

Рядом с пароходиком показывается голова тюленя. Его то и дело накрывают волны, но тюлень любопытен. Он смотрит на пароходик, на нас и как будто чего-то ждет.

— Надо его покормить или сфотографировать!

Кормить его нечем, я вынимаю фотоаппарат, но вокруг темно, тюлень далеко. В общем, снимок не удался.

В кельях и в лесу

В монастыре около стойки регистратуры собралась толпа. Все мокрые, усталые, раздраженные. Идет распределение по кельям, другого жилья для туристов нет. Я иду посмотреть на кельи, там сыро и холодно. Я решительно возвращаюсь к своим попутчикам.

— Берем рюкзаки и идем в ближайший лес. Там мы хоть согреемся!

Мой авторитет велик, вопросы не задаются. Через полчаса наша палатка накрыта пленкой, горит жаркий костер, закипает вода в котелке, а мы сушим свитера, несмотря на накрапывающий дождик.

Специалисты

Неподалеку стоит еще одна палатка, после ужина мы идем знакомиться. Там двое ребят из Москвы. Они просят у нас тушенку, соль и хлеб. Взамен они рассказывают про историю Соловков. Эту историю мы знаем, они сходу переключаются на рассказ об ужасах использования гормональных мазей, типа, оксикорта. Я эти мази не употребляю, но слушаю с интересом. Наша девушка в восторге от новых знакомых, и я чувствую, что нам придется быть тут вместе.

— Это правильно! — говорит один из специалистов по гормональным мазям. — Нам надо плавать между островами, вместе легче с рыбаками расплачиваться. Экономия, понимаешь!

Кремль

Стены и башни Соловецкого Кремля сложены из больших валунов. Крыши башен и стен из досок. Местами доски прогнили и обвалились. На траве отдыхает бригада реставраторов. Их несколько человек, а работы тут для десятков специалистов. В какую сторону ни посмотри — везде требуются умелые руки.

— Я бы сюда в рестораторы пошел на лето, да боюсь сопьюсь. Я смотрю, ребята тут творческие, у одного явно запой. Вон как плохо человеку.

Наш Колька специалист во всех вопросах. Он запросто может спаять усилитель для электрогитары, построить коровник и выступить за сборную команду города Мытищи по любому виду спорта, включая преферанс.

Звезда

На колокольне Кремля стоит шпиль со звездой. Наши попутчики рассказывают легенду, что во времена соловецкого лагеря на колокольне был крест. Начальство пообещало свободу тому, кто заменит крест на звезду.

— Ну и как, дали свободу? — интересуется наша девушка.

— Вроде половину срока скостили, — уклончиво отвечает рассказчик.

— Без суда?

Рассказчик молчит, смотрит на колокольню в стиле барокко, на звезду. Никто из нас не знает, что больше мы никогда не увидим эту звезду над Кремлем. Наступит перестройка и звезду снимут.

Просеки

Мы идем по широкой просеке. Комаров мало, дорога сухая, песчаная.

— Монахи были гении! — говорят один из наших новых друзей. — Они посмотрели, как дуют ветра, и соответственно прорубили просеки. Вот всех комаров и выдуло!

Я молчу и прикидываю в уме, какой силы и каким хитрым должен быть ветер, чтобы сначала выдуть всех комаров из леса на просеки, а уж потом сдуть их в море.

— Август, вот комаров и мало! — бурчит Колька, его трудно настроить на романтический лад даже на Соловках.

— Так, всем стоп! — командует девушка. — У нас скоро обед, нам надо собирать бруснику.

Обед

Мы едим горячее три раза в день. Иначе мы на сможем проходить по 30 километров с тяжелыми рюкзаками. На завтрак, обед и ужин у нас макароны или каша. В котелок с кашей добавляется банка тушенки или нарезается копченая корейка. Потом каждому в миску добавляется горсть брусники. Все завершается горячим чаем с сухарями или печеньем. Алкоголя нет, пока никто не курит. Аппетит зверский, все съедается до последней крошки.

Готовят только мужчины. Девушка облагораживает процесс приготовления еды своим незримым присутствием и редкими советами. Я командир и завхоз. На крики, типа, «завхоз, сыру давай!» я внимания не обращаю. Сыра нет и не будет! Есть лук, он полезнее!

Клад

Нам во что бы то ни стало необходимо провести изъятие церковных ценностей самым решительным и самым быстрым образом… Чем большее число представителей реакционной буржуазии и реакционного духовенства удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше… — В. Ленин

Мы исходили Большой остров вдоль и поперек.

— Монахи где-то спрятали свои ценности в 1918-м году! — говорит специалист по оксикорту. — Мы вот тут жрем бруснику с перловкой, а где-то рядом лежит клад и над нами смеется.

— Может уже откопали? — робко интересуется девушка.

— Большевики реквизировали все, что нашли, а монахов расстреляли. Осталось несколько человек — в лагере были нужны квалифицированные работники. Если они и знали, где лежат ценности монастыря, то они унесли тайну в могилу. Долго они в лагере не прожили.

Мы стоим на берегу небольшого озера. Вокруг высокие ели, на берегу валуны, накрапывает дождик. Вдруг ко мне приходит гениальная идея.

— Сейчас разбиваем палатку, а завтра берем напрокат лодку и начинаем путешествовать по каналам острова.

Никто не знает зачем монахи прорыли тут каналы и соединили ими десятки озер. Но каналы существуют по сей день, они не заросли камышами, по ним можно плавать. И я знаю, куда мы поплывем!

Поплыли!

Мы погружаемся в лодку. По форме это нечто, похожее на прогулочные лодочки в прудах Парка Горького, но размеры позволяют разместиться всей нашей команде. Я сажусь на нос лодки, в руках у меня бумажка, куда я срисовал схемы каналов с огромного фанерного щита на берегу. Наконец, все уселись, борта лодки почти на уровне воды.

— Командир, мы уже тонем! В лодке течь!

— Отчерпывай!

Я даже не оборачиваюсь. Не царское это дело такими мелочами заниматься. Мне надо маршрут прокладывать!

Поток сознания или мысли командира

Так… на бумаге все было понятно, а тут два канала вместо одного. Или даже три… ладно, идем направо! А почему мои гребцы так сопят? Какой узкий канал! Тут даже набережную из бревен сделали. Интересно, сколько лет этим бревнам? Они, наверное, Ленина помнят! А это что за вопли? А… плановые туристы, явно с бодуна!

Ладно, вернемся к кладу. Вот ночью я так четко все представил! У монахов было несколько часов, чтобы все спрятать. И прятали они, когда большевики с маузерами уже были на острове. Копать яму у них времени не было. Следовательно… следовательно мы на правильном пути! Обед? Вот народ, не прокормишь! Мы тут к острову сокровищ приближаемся, а они — обед!

Неужели нашли?

Мы разбиваем лагерь на высоком берегу небольшого круглого озера. Оно последнее в цепочке. Высокие ели мешают рассмотреть берега, я залезаю выше, и все озеро как на ладони. Вот оно! Я так и думал! Таких случайностей быть не может!

Посреди озера остров. А внутри этого острова еще озеро. Остров, как бублик, как кольцо!

Я представил себя на месте монахов. Тут и копать не надо. Внутреннее озеро маленькое, бросил туда просмоленные сундуки — и все! Когда надо, то можно нырнуть, привязать веревку и вытащить.

Я сажусь в лодку и высаживаюсь на остров. Очень странная яма посредине. Озером я ее назвать не могу. Там отвесные стенки, резко уходящие вглубь. Без снаряжения тут делать нечего. Нырять я не люблю, а гонять туда Кольку… жаль парня. Он ничего не найдет, но простудится обязательно. Сюда надо приехать в следующем году, со снаряжением.

Анзер

Анзер — это северный остров Соловецкого архипелага. Мы поставили палатку на берегу, рядом небольшой рыбацкий поселок Реболда. Потемневшие дома-срубы, некрашеные сараи (а зачем их красить?), заборы из колючей проволоки, пристань, большие морские лодки, молчаливые рыбаки (а о чем с нами говорить?). До Анзера пять километров. Стоимость перевозабутылка водки или десять рублей (времена СССР, «Жигули» = 5000 рублей, кооперативная квартира = 10 тыс рублей, водка = 2,87)

На Анзере меня тащат на Голгофу. Это рядом со Свято-Троицким скитом. Сам скит выглядит лучше, чем дом Павлова в Сталинграде, но ненамного. Я видел старые картинки поры расцвета скита — это было северное чудо. Сейчас от чуда остались стены и крыша. Внутрь заходить было просто опасно.

А еще на острове было много грибов.

— Ты уверен, что они съедобные?

— Несъедобные только поганки!

— А это не поганки?

Мы сидим около котелка, где варятся грибы. Вечерняя каша отменяется, мы пьем чай и принюхиваемся к ароматам.

— Не, поганки так вкусно не пахнут!

— А ты их варил?

Подходят ребята из Киева, принюхиваются.

— Ну шо вы, хлопцы, это точно не поганки!

Киевляне начинают пробовать грибы, показывая, что они съедобные. Вскоре они опустошают котелок. Мы дружно пьем чай и ложимся спать.

Эпилог

Всю зиму я готовился ко второй экспедиции на Соловки. Я достал капроновые веревки, придумал конструкцию якоря, искал акваланг и водолазные фонари.

Но потом наступила зимняя сессия, надо было сдавать экзамены по теоретической физике, отвлекаться на личную жизнь и думать о выборе базового института, где предстояло писать диплом. Это означало выбор специальности, выбор того, чем придется заниматься долгие годы. Мне хотелось заниматься всем сразу: и физикой плазмы, и биофизикой, и статистической физикой, и квантовой теорией поля, и проблемой высокотемпературной сверхпроводимости, и цветной фотографией, и альпинизмом, и поиском кладов.

А потом мне попался школьный атлас, где были обозначены залежи полезных ископаемых на просторах СССР. И совсем рядом, на Урале, я увидел значок золота. И вспомнил романы Джека Лондона.

Но об этом в следующий раз…

Книги Владимира Дарагана

Игра на бирже

Можно ли заработать, покупая и продавая акции?

Женщины и мужчины

Эта книга о любви, написанная мужчиной. Какие-то рассказы и повести могут показаться грустными, даже трагичными, но такой бывает жизнь. Ничто в ней не вечно. Однако это не означает, что у нас нет надежды. Хорошее случается редко, если мы только вздыхаем и ждем неизвестно чего. Или ищем замену незаменимого.

Однажды

Это сборник рассказов о жизни во времена развитого социализма и перестройки, лихих 90-х и спокойных нулевых. Веселых рассказов много больше, чем грустных, — ведь почти в любой ситуации можно улыбнуться — и жить станет легче. Книга могла бы стать автобиографической, будь у автора хорошая память. Однако в своей памяти автор не уверен, поэтому предлагает вам рассматривать эти записи как истории, которые могли случиться с каждым, кто родился во времена СССР.

Идеальная Катя

Повесть «Идеальная Катя» о трудной любви девушки с необычными способностями. В сборник включены также рассказы, эссе и миниатюры о людях, которые больше других стараются думать о том, что их окружает, ироничные зарисовки, наблюдения и немного философских размышлений о повседневной жизни.

Накапливаемая внезапность

Книга заставит вас улыбнуться. Это сборник эссе и миниатюр о труде писателя, литературе и просто о жизни. Автор старался говорить о серьезных вещах как можно проще. Кажется, это получилось.

На машине по Италии

Эта книга рассказывает о трех автомобильных путешествиях по Италии. Десятки городов в Сицилии, Тоскане, Умбрии, Марке, где нет толп туристов, где средневековье перемешалось с двадцать первым веком. Автор влюблен в Италию и постарался разделить с читателями это чувство.

Медленным галопом по Святой земле

Эта книга об автомобильном путешествии по Святой Земле. Прочитав книгу, вы побываете в Иерусалиме, на берегу Средиземного моря, в Акке, побродите по окрестностям озера Кинерет, посетите чудесный городок Цфат в горах Галилеи, Мертвое море, Кумран, Массаду, окрестности Эйлата. И как бонус совершите путешествие по Иордании в сказочную Петру.

Российские этюды

Эта книга первая в серии о путешествиях по России. Автор открывает для себя новую страну, которую не видел несколько лет. В книгу вошли прогулки по Москве, Санкт-Петербургу и путешествие по Золотому кольцу России. Старое переплетается с новым, вызывая противоречивые чувства, о которых автор и попытался рассказать.

Мы и наши гены (совместно с В. Полуновским)

Книга состоит из бесед физика и биолога о генетике и природе человека. Что определяет нашу личность и нашу судьбу: гены, среда или случай? Как устроены гены, как они спят и работают? Гены и душа, гены Адама и Евы, гены и любовь, что не так с мужчинами, генетический контроль интеллекта и многое другое.

Ладога

Ладога, трое мужчин на яхте. Философские и лирические заметки бравого матроса, написанные под руководством капитана и боцмана.

Париж, Амстердам, Вена, Мюнхен и др.

Эта книга о путешествиях по Европе: Париж, Амстердам, Вена, Мюнхен, Хельсинки, Таллин, Юрмала, Рига. Автор старался сделать текст не только познавательным, но и веселым. Кажется, у него это получилось.

Надо что-то менять

Короткие и длинные рассказы, эссе, миниатюры, фразы. Все о повседневной жизни, которая не так проста, но и не так сложна, если есть чувство юмора.

Российские этюды — 2

Москва, Питер, Кисловодск, Пятигорск, Железноводск, Ессентуки, Псков, Печоры, Изборск, Пушкинские Горы, Тарту, Сестрорецк, Комарово. Репино, Зеленогорск, Углич, Кострома, Ярославль, Тутаев, Калязин, Плес, Калуга, Тула, Ясные Поляны, Рязань, Константиново, Пушкино, Таганрог, Ростов-на-Дону. Это не путеводитель. Книга о том, что автор почувствовал и подумал в этих городах.

Рассказы об Америке

Автор долгое время жил в Америке. Работал в трех университетах, в большой корпорации, занимался бизнесом. Но книга не только о работе. Быт простых американцев, их отношение к жизни и деньгам, медицина, забавные истории, путешествия по стране — автор написал об этом интересно и весело.

Недосказанность

Это сборник миниатюр и эссе, написанных в разные годы. Немного философских, немного смешных, немного грустных. Как и наша жизнь.

Марсиане

Марсиане — миф или реальность? С чем столкнулись сотрудники марсианской станции? Почему вся информация о марсианах исчезла из Всемирной Сети? Есть ли избранные земляне, каково их предназначение? Что ждет нас в будущем? Все это предстоит узнать журналисту, попавшему в круговерть странных и загадочных событий.

На Верхнем озере

Это сборник рассказов о путешествиях по берегам Верхнего озера — одного из Великих американских озер. Скалы, розовые и черные пляжи, горные реки, водопады, дремучие леса — более 100 фотографий, сделанных во все времена года. Тут также найдете рассказы о поисках агатов, библейских гигантов и др.

Путешествия во время пандемии

2020-й год. Пандемия, маски, закрытые границы, путешествия ограничены. Но ведь можно пригласить друга, растопить камин, взять в руки глобус и начать с ним виртуальные путешествия по пространству и времени.

40 рассказов для мальчишек и девчонок

В этой книге нет драконов, волшебников, говорящих котов и шагающих грибов. Это сборник веселых рассказов о приключениях мальчишек в городе, в деревне, в школе… Они представляют себя сыщиками, играют в индейцев, неохотно учатся в музыкальной школе, играют в шахматы, участвуют в театральных представлениях, занимаются гидробиологией, делают ракеты, охотятся на гусей, исследуют старые чердаки, ходят в походы, рисуют картины, изготавливают «живую воду», покоряют Северный полюс… Прочитайте книгу, и вы полюбите веселых, неунывающих героев этой книги.

ФОТОГРАФИЯ — советы и идеи

В книге 160 советов и идей для фотографов. Построение кадра, всегда ли нужен фоторедактор, специфика съемки смартфоном. Как снимать людей, что искать фотографу в городе и на природе весной, летом, осенью и зимой. Какие интересные фотографии можно сделать, не выходя из комнаты. Как обрабатывать и продавать ваши работы в интернете. Все это вы узнаете, прочитав эту книгу.

Прованс

Вы посетите с нами 37 старинных городов и деревень на берегу Средиземного моря и в центральной части Прованса, посмотрите 180 фотографий. Десятки знаменитых писателей и художников жили или работали в этом чудесном крае. Всем ли понравился Прованс? Были ли они тут счастливы? Что говорили о Провансе Мопассан, Чехов и Салтыков-Щедрин? Как Прованс вдохновлял Пикассо, Моне и Синьяка? Над чем тут работали Бунин, Ницше и Петрарка? Где Нострадамус написал свои катрены? Любил ли Прованс Маркиз де Сад? Кто из знаменитых покупал тут замки? Где Ван Гог написал свои самые известные картины? Всё это и многое другое вы узнаете, путешествуя вместе с нами.

Нормандия и Бретань

Книга о путешествии по Нормандии и Бретани. 25 средневековых городов: замки, крепости, места, где жили и работали художники и писатели. Тут родился импрессионизм, образовались Сен-Симеоновская и Понт-Авеновская школы художников. Моне, Ван Гог, Синьяк, Гоген, Боннар, Бернар, Буден, Курбе, Серузье и многие другие любили эти края. Тут разворачивались события в книгах Марселя Пруста, Гюстава Флобера, Мопассана, Сименона, Акунина… Жанна д’Арк, Ричард Львиное Сердце, Франсуаза Саган, Эмиль Верхарн, Шарль Бодлер … — все они связаны с Нормандией и Бретанью — о них мы тоже расскажем. Открывайте книгу и путешествуйте вместе с нами. Будет интересно!

Блокноты

Блокноты… толстые и тонкие. В них фразы, абзацы, короткие рассказы о мужчинах и женщинах, о скучном быте и интересной работе, о жизни в палатке и мистике вокруг нас. Сказки для взрослых, наблюдения и попытки размышлять, о художниках, музыкантах и писателях, полезные и вредные советы. Местами смешно, иногда грустно, но это редко. Но автор надеется, что всегда интересно.

Российские этюды — 3
Российские этюды — 3
Вокруг ВДНХ
Московские рассказы
В метро
Наблюдения
Внутри Садового Кольца
За Садовым Кольцом
Московские встречи
Москва Булгаковская (продолжение)
Из Питерского блокнота
Соловецкие картинки
Книги Владимира Дарагана