Испорченная принцесса [Трейси Лоррейн] (fb2) читать онлайн

Трейси Лоррейн Испорченная принцесса

1

НИКО

— Черт. У тебя самая безумная киска, которую я когда-либо пробовал, Сирена, — простонал я, когда ее тугие, бархатные стенки поглотили меня, а моя хватка на ее волосах усилилась.

Я, блядь, знал, что это будет хорошо, с того самого момента, как впервые просунул в нее пальцы, когда мы танцевали в Spot.

У меня было больше, чем несколько идей о том, как я хотел бы провести эту ночь, пока ее бедра двигались, а задница упиралась в мой ноющий член, но я никогда не мог предсказать, что мой лучший друг запланировал для двух девушек, которых мы нашли сегодня вечером.

— Нико, — кричит она, когда я вхожу в нее с такой силой, что мне мерещатся чертовы звезды.

Господи, кто эта женщина и почему я не нашел ее раньше?

Еще один крик наполняет комнату, и когда я отвожу взгляд от красавицы, которую я уложил на коня в этой комнате, полной греха и разврата, я нахожу глаза девушки, которую мой лучший друг натягивает сзади.

Наслаждение написано на каждом дюйме ее лица, ее пальцы вцепились в простыню под ней, пока Тоби трахает ее как дикарь, о котором не все догадываются.

— Можешь присоединиться, если тебе ее недостаточно, — дразнит она, пока я продолжаю смотреть, как она теряет себя.

Громкий шлепок ладони Тоби по заднице своей девушки раздается по всей комнате, прежде чем он рявкает: «Никто не прикасается к тебе, кроме меня», заставляя свою девушку оглянуться через плечо и уделить ему немного внимания.

— У меня руки заняты, чувак, — говорю я, скользя ладонью по животу Сирены и захватывая горсть сисек, просто чтобы доказать свою правоту.

Ее киска обхватывает мой член в ответ на мое менее чем нежное прикосновение.

— Тебе это чертовски нравится, не так ли, Сирена? Получать от меня порку, пока мой лучший друг трахает твою. Тебе нравится, когда другие смотрят, как ты изображаешь из себя грязную шлюху?

— Да, — кричит она, поднимая руку, чтобы погладить свою грудь и ущипнуть ее за сосок, пока я сосредоточен на другом.

— Я заставлю тебя кончить так сильно, что ты всю оставшуюся жизнь будешь мечтать о том, чтобы снова почувствовать, как мой член растягивает тебя.

— Черт. Твой рот — сплошная грязь. Мне это чертовски нравится. Продолжай говорить, — умоляет она, ее свободная рука скользит по изгибу ее живота, пока не находит ее набухший клитор.

Ее киска сжимает меня так сильно, что я чуть не выплескиваю в нее свой заряд прямо здесь и сейчас.

— Господи, Сирена!

Она кричит, когда мы работаем вместе, и я теряюсь в удовольствии, наполняющем мои вены, вместе с зрелищем того, как она готовится кончить передо мной — и при этом стараюсь не обращать внимания на кричащий голос в затылке, который пытается сказать мне, что сегодняшнего вечера будет недостаточно.

Но это должно быть так.

Я. Не. Хочу. Повторения.

Никогда.

Это означает только одно…

Я должен получить свою норму сегодня вечером. Мне нужно, чтобы мой член был израсходован, мое тело истощено, а мой банк дрочки был полон образов этой девушки на случай, когда появится следующая и предсказуемо не будет соответствовать ей.

— Нико, Нико, Нико, — повторяет она, очевидно, гораздо лучше запомнив мое имя, чем я ее.

Но это неважно. Сирена подходит ей гораздо больше, чем все, что могла бы дать ей мама.

— Кончай, — требую я, с силой вонзаясь в нее, пока пот струится по позвоночнику, а яйца начинают подтягиваться.

Я проклинаю презерватив, обхватившего мой член.

Я всегда был сторонником безопасного секса, но, блядь, если бы я не хотел вырваться из этой женщины и посмотреть, как моя сперма вытекает из ее киски. Я хочу владеть ею, пометить ее, сделать ее, блядь, своей.

Подожди… что?

Нет.

Нет, я никогда не хотел…

— Блядь. ЧЕЕЕЕРТ, — стону я, когда она откидывает голову назад и выкрикивает мое имя, а ее киска душит мой член и высасывает из меня сперму. — СИРЕНА.

Я резко вдыхаю, когда паника охватывает меня, и стремительно выпрямляюсь.

Боль сильнее, чем я когда-либо испытывал, пронизывает все мое тело, когда я двигаюсь. Моя грудь вздымается, зрение затуманивается, и ничто не имеет смысла.

Я только что трахал Брианну. Что, блядь, случилось…

— Нико, черт, успокойся, чувак, — говорит знакомый голос, хотя звучит он так, будто находится на другом конце туннеля.

— Что происходит? — спрашиваю я, когда темнота начинает исчезать, уступая место слепящему свету, от которого слезятся глаза.

— Тебе нужно успокоиться. Сядь поудобнее, хорошо?

Теплая рука ложится мне на плечо, а затем меня снова укладывают на что-то мягкое.

— Где я? Что происходит? — Но когда я снова задаю этот вопрос, мое зрение начинает проясняться.

Белые простыни, укрывающие мои ноги, — первое, что я замечаю, прежде чем осознаю, что нахожусь не в своей постели.

Трубка в тыльной стороне моей руки — вторая подсказка, что что-то не так.

А потом я наконец поднимаю глаза и обнаруживаю, что нахожусь посреди чертовой больничной палаты.

Паника накатывает на меня, как тогда, когда я только пришел в себя, но я не могу понять, почему.

Я ничего не помню, как и то, почему я здесь.

Но что-то не так. Очень, блядь, неправильно.

— Просто дыши, Нико, — снова говорит знакомый голос. Но несмотря на то, что он мне знаком, он отличается от того, к чему я привык. Он… мягче.

Когда я поворачиваю голову в сторону, боль пронзает мою шею.

Но я быстро забываю об этом, когда смотрю на того, кто стоит рядом со мной и выглядит более обеспокоенным, чем я когда-либо его видел.

— Деймон? — шепчу я.

— Хорошо, что ты снова с нами, парень.

— С-с в-вами? — Я заикаюсь, пока он не отводит подбородок в другой конец комнаты, и когда я медленно поворачиваюсь, у меня перехватывает дыхание при виде моей сестры, свернувшейся калачиком на временной кровати в углу.

— Она отказывается уходить с тех пор, как тебя привезли. Она до смерти боится, что ты тоже собирался ее бросить.

Боль в шее меркнет по сравнению с болью в груди, когда Деймон признается мне в этом.

— Черт. Нет. Никогда. Я бы не стал, — утверждаю я, хотя понятия не имею, насколько правдивы эти слова. Я даже не знаю, почему я здесь. Все, что я знаю, — это то, что мне чертовски больно.

— Я знаю, — уверенно говорит он. — Я ей так и сказал.

В моей голове проносится миллион и одна вещь, от которой я действительно мог бы сейчас избавиться. Самая очевидная — это то, что мне действительно не нужно быть на гребаной больничной койке.

— Тебе что-нибудь нужно? — спрашивает он.

Мой взгляд останавливается на кувшине с водой и пустом стакане на столе справа от меня.

— Выпить.

Протянув руку, он наливает мне стакан, вставляет в него соломинку и подносит к моему рту.

В его темных глазах блестит что-то похожее на веселье, и это заставляет огонь лизать мои внутренности.

— Знаешь, тебе не нужно так уж сильно наслаждаться этим, — простонал я. Теперь, когда мне пообещали облегчение от прохладной воды, мое горло стало чертовски сухим.

Ухмылка дергается на его губах, но он ничего не говорит. Вместо этого он просто подносит соломинку к моим губам, побуждая меня пить.

Я делаю несколько глотков, но останавливаюсь, как только напиток попадает в желудок, потому что от него мне хочется блевать.

Поставив чашку обратно на стол, он подтаскивает стул поближе и садится рядом со мной.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает он, снова проявляя беспокойство и морща лоб. Мне это чертовски не нравится.

— Как будто меня сбил автобус, — признаюсь я. — Неужели это так? — спрашиваю я, искренне удивляясь.

— Нет. Ты не помнишь?

Закрыв глаза, я пытаюсь сосредоточиться на чем-нибудь, что произошло до того, как я очнулся здесь.

Стейк. Я помню, как ел стейк. И пил любимое папино виски.

Боль пронзает мою грудь при одной мысли о нем. Почему я не могу вспомнить события, предшествовавшие появлению здесь, а горе, поглотившее меня с той ночи, когда умер отец, все еще здесь и так же гнетуще, как и прежде?

— Нет, — говорю я, закрывая глаза и откидывая голову назад.

Никому — особенно гребаному бойфренду моей сестры — не нужно сейчас видеть убитый горем взгляд в моих глазах.

Не зря я так долго запиралась в своей квартире. Чтобы никто из них не видел, в каком я состоянии. Здесь же у них будет полный доступ к катастрофе, в которую я превратился.

— Понятия не имею.

— Нико, — тихо произносит Деймон, и я приоткрываю глаза, чувствуя, что он собирается сказать что-то важное, но прежде чем слова покидают его уста, дверь позади него открывается, и в комнату проскальзывает знакомая медсестра.

— Нико Чирилло, ну и видок у тебя! — Дженис, ужасная медсестра, которая, похоже, всегда имеет несчастье лечить нас, подходит к моей кровати. — Мне казалось, я уже говорила вам, что не хочу больше видеть вас здесь.

— Не могу сказать, что я это планировал, — со вздохом признаю я, когда она начинает меня тыкать.

— Как сильно тебе больно? — спрашивает она.

— Очень. И твои тыканья мне точно не помогают.

Она делает паузу и бросает на меня предупреждающий взгляд.

— Я увеличу тебе дозу обезболивающего.

— Это было бы замечательно.

— Но от них у тебя будет сонливость.

Нет проблем. В любом случае, я бы предпочел сейчас отключиться от реальной жизни.

— Отлично. Дай мне все, что у тебя есть.

Она немного копошится вокруг, проверяя мои показатели и делая пометки на планшете у кровати — я уверен, что это все, для того чтобы отсрочить избавление меня от страданий с помощью новых обезболивающих.

Я вздыхаю с облегчением, когда она уходит, зная, что она принесет с собой забвение.

Движение в углу комнаты привлекает мое внимание, и меня захлестывает чувство вины, потому что возвращение в наркотическую кому означает, что Калли снова уйдет.

— Хочешь, чтобы я ее разбудил? — предлагает Деймон.

Я качаю головой. — Нет, пусть отдохнет. Полагаю, она не так уж много спала за последние… — Я осекаюсь. — Сколько сейчас времени? Черт, какой сегодня день?

— Сейчас почти восемь утра субботы.

— Точно, — отвечаю я, как будто знание дня и времени как-то помогает.

Между нами воцаряется тишина, и я снова откидываюсь на спинку кровати с закрытыми глазами. Мне нечего сказать.

Сейчас я настолько оцепенел, что даже не испытываю жгучего желания узнать, почему я здесь. Я уверен, что, что бы это ни было, во всем виноват я сам.

Я уже давно иду по дороге саморазрушения в один конец. Думаю, в какой-то момент оказаться здесь было неизбежно.

Открывающаяся дверь вырывает меня из черных мыслей, но я не открываю глаза, а просто позволяю Дженис делать свою работу. И пока прохлада наркотика поднимается по моей руке от канюли в тыльной стороне ладони, я молюсь о том, чтобы вернуться к мечтам о лучших временах, когда я мог потерять себя в киске моей сирены, а не в наркотиках и алкоголе, чтобы заглушить боль.

К счастью, темнота наступает быстро, и я отключаюсь.

Но на этот раз меня встречает не сирена, а мой отец, и это очень больно.

— Какого черта? — рявкаю я, когда яркий свет освещает мою спальню, заставляя мои глаза слезиться даже за веками.

— Поднимай свою задницу, солдат, — требует отец, бросая на меня кучу одежды, а затем нависая надо мной с руками на бедрах и опасным, как черт, выражением на лице.

— Черт, — шиплю я, откидывая одеяло и пытаясь заставить свое тело проснуться так быстро, как это необходимо.

Один взгляд на будильник говорит мне, что сейчас едва ли четыре утра.

Как и каждое утро в этом месяце.

Я знал, что это произойдет. Он годами предупреждал меня, что все пойдет своим чередом, когда мне исполнится двенадцать.

Понятия не имею, кто сделал двенадцать лет тем волшебным возрастом, когда члены семьи начинают жить как мужчины, как солдаты Чирилло. Но сейчас я нахожусь в самой гуще событий, и должен сказать, что это труднее, чем я ожидал.

Отец стоит и смотрит, как я натягиваю на себя темную одежду.

— Недостаточно быстро, парень, — рычит он, когда я не могу натянуть кроссовки с первой попытки и в итоге прыгаю по комнате на одной ноге. — Когда долг зовет, ты должен быть готов.

Я прикусываю язык, чтобы не сказать ему, что я чертовски вымотан и все, чего я хочу, — это снова свернуться калачиком в постели.

На улице все еще чертовски темно. Меньше всего мне сейчас хочется бегать по саду, стрелять по ночным мишеням или прыгать по рингу, пока он обучает меня драться по-мужски.

Но потом я думаю о нем, о моем деде и всех тех, кто был до них.

Я думаю о себе через несколько лет.

Мужчина. Солдат. Капо.

Заместитель босса.

Да, черт возьми.

Однажды все, что есть у моего отца, станет моим.

Я буду властвовать рядом с Тео. К черту управление колледжем Найтс-Ридж. Бок о бок мы будем править всем городом. И мы будем чертовски хороши в этом деле.

Как только я готов, отец марширует через всю комнату, распахивает мою дверь и направляется к лестнице.

Конечно, я следую за ним.

Это то, чего от меня ждут. Пойти по его стопам, стать таким же уважаемым человеком, как он.

Мой взгляд мелькает в сторону двери Калли.

Она свернулась калачиком в своей постели и крепко спит. Она совершенно не в курсе того, что происходит в моей жизни в последнее время.

Мы не говорим о таких вещах, когда она рядом. Так было всегда. Я понимаю, думаю. Она будет жить совсем не так, как я, будучи девушкой и все такое. Но я не уверен, что держать ее в полном неведении — это правильно. Но кто я такой, чтобы спорить? Все, что мне нужно сейчас делать, — это выполнять приказы, проходить обучение и делать следующие шаги к тому, чтобы стать солдатом и обеспечить свое будущее как представителя этой Семьи.

Я молча выхожу за отцом из дома в холодную, темную ночь — или утро, я думаю.

Он ведет меня в сторону стрельбища, но перед самым подъездом я замечаю две темные фигуры, поджидающие нас.

Мне не нужно видеть разницу в размерах между ними, чтобы понять, кто это.

Тео на год младше меня, но дядя Дэмиен, как будущий глава всей Семьи, решил, что двенадцать лет — это слишком долго, чтобы ждать, и начал обучение Тео в тот же день, когда я начал свое.

Мы нечасто встречаемся вместе, наши отцы предпочитают обучать нас по отдельности. Поэтому тот факт, что мы оба сейчас здесь, заставляет насторожиться.

Мы останавливаемся перед ними, в воздухе витает странный треск напряжения, от которого у меня сводит живот.

— Доброе утро, — зловеще произносит дядя Дэмиен, а мой отец кивает в знак приветствия. — Мы хотим посмотреть, чему вы двое научились. Мы не уйдем отсюда, пока один из вас не потеряет сознание или не отключится.

У меня перехватывает дыхание, когда реальность бьет меня по голове.

— Вы хотите, чтобы мы дрались? — спрашивает Тео, его мозг работает быстрее моего.

— Покажите нам, на что вы способны, солдаты.

Мои глаза находят глаза Тео, и я вижу то же самое беспокойство, даже в темноте.

Я делаю шаг вперед, но огромная рука ложится мне на плечо, оттаскивая назад.

— У тебя все получится, сынок. И помни, независимо от результата, я горжусь тобой.

2

БРИАННА

— Нико, — кричу я, вскакивая с кресла, на котором сидела, и отбрасывая его назад, а сама бросаюсь бежать. Сердце колотится в груди, когда тяжелые шаги следуют за мной, заставляя бабочек порхать в моем животе.

Может, я и бегу, но у меня есть все намерения позволить ему поймать меня.

Нико был похож на медведя с больной головой с того момента, как появился здесь с парнями.

Он знал, что я приеду, — Джоди заверила меня, что Тоби предупредил его, — но это не помешало ему с презрением наблюдать за мной с того момента, как он вышел из машины.

Но с течением времени и под воздействием алкоголя и травки — это презрение превратилось в нечто совершенно иное.

Конечно, ненависть между нами все еще есть. Я не уверена, что она когда-нибудь исчезнет. Даже не разговаривая, мы, кажется, умудряемся нанести друг другу неприятный удар. Но при этом мы искушаем друг друга и в правильном направлении.

И чем больше я пьянею, тем сильнее мне хочется увидеть ту сторону Нико, к которой я слишком пристрастилась за последние несколько месяцев.

— Вернись, шлюха, — требует Нико, когда я спрыгиваю с настила, соединяющего все наши навесы, где мы проводили весь вечер.

Я приземляюсь с нелепым стуком, но быстро прихожу в себя и снова бросаюсь в бегство.

Но он уже ближе, даже не оглядываясь, я чувствую его. Мою кожу покалывает, как будто он находится всего в нескольких секундах от того, чтобы прикоснуться ко мне.

Я успеваю сделать еще два шага, как его пальцы впиваются в мои волосы, и меня больно притягивает к его телу.

— Беги так быстро, как хочешь, Сирена. Ты знаешь, что я всегда тебя поймаю.

— Ты варвар. Опусти меня на землю, — визжу я, когда он перекидывает меня через плечо, предоставляя всем, кого мы оставили позади, полный обзор моей задницы. Сжав кулаки, я обрушиваю их на его задницу, неистово брыкаясь ногами в надежде, что он меня отпустит.

Но он так и не отпускает. Вместо этого он убегает в темноту деревьев.

— Нико, — кричу я. — Остановись и поставь меня на землю сию секунду.

Его смех наполняет тишину вокруг нас, но он не останавливается. И чем дольше он бежит, тем сильнее кровь приливает к моей голове.

В конце концов он замедляется, и когда я наконец встаю на ноги, мы оказываемся рядом с одним из типи. Его грудь вздымается от напряжения, но в глазах пылает потребность, и от этого по мне разливается тепло, заставляя мою киску сжиматься от желания.

Он тащит меня в сторону и прижимает к стене. Его губы прижимаются к моим, и мы продолжаем двигаться по знакомой тонкой грани ненависти и похоти, позволяя себе поглотить и то, и другое.

— Ты. — Поцелуй. — Сводишь. — Поцелуй. — Меня. — Поцелуй. — С ума.

— Взаимно, — со вздохом признаюсь я, когда он целует меня в шею и обхватывает мою ногу вокруг своей талии, позволяя ему тереться о мою киску.

Да, возможно, я решила надеть юбку сегодня вечером по очень веской причине. И эта причина точно не имеет ничего общего с жарой, которую Стелла обещала нам, когда бронировала эту поездку, потому что здесь чертовски холодно. Хотя руки Нико мне очень помогают.

Его губы снова находят мои, а его рука скользит по внутренней стороне моего бедра, ища то, чего он действительно хочет.

— Да, Нико. Ты нужен мне внутри.

— Маленькая грязная шлюха, — простонал он в поцелуе, а его пальцы нашли намокшую ткань моих трусиков.

В его горле раздается глубокий рык, когда он теребит меня за кружева.

— Удивительно, что ты вообще их надела, когда провела всю ночь, искушая меня, Сирена.

— Когда это трусики мешали тебе получить то, что ты хотел, Нико?

Он запускает пальцы под ткань и проводит ими по моим складочкам, собирая мои соки.

— Думаю, мы уже знаем, что это не помешало бы моим парням увидеть то, что ты скрываешь, не так ли? Ты ведь любишь публику, правда, Сирена?

— Нико, — кричу я, когда он вводит два пальца глубоко внутрь меня.

— Ты ведь позволишь мне прямо сейчас отнести тебя туда и дать им всем посмотреть, как я трахаю тебя, как шлюху, не так ли?

— Да, да, — повторяю я, пока его пальцы находят то волшебное место, к которому у него, кажется, есть точные координаты. — Хочу твой член, Нико.

— Конечно, блядь, хочешь. Держу пари, ты мечтала о том, чтобы я наполнил эту тугую маленькую киску с тех пор, как в последний раз соблазнила меня трахнуть тебя снова.

— Никогда, — возражаю я, не желая дать ему понять, как сильно я жажду его члена и умопомрачительных навыков. Даже если они так хороши, как считает его эго.

Придурок.

— Такая чертова лгунья, Сирена.

— Нет, — кричу я, тут же оплакивая потерю его пальцев, когда он вырывает их из меня, оставляя мою киску сжиматься вокруг пустоты.

Но это быстро забывается, когда он подносит мои пальцы к своему рту и смыкает губы вокруг них. Его веки опускаются, и я представляю, как его язык ласкает пальцы, наслаждаясь моим вкусом.

Я хнычу, хватая его за запястье и вырывая его пальцы изо рта, чтобы он мог поцеловать меня.

Как только его язык скользит по моему, мой собственный вкус взрывается у меня во рту, поднимая мое желание еще выше.

Поднимая мою ногу выше на своей талии, Нико стягивает джинсы на бедрах, освобождая свой великолепный толстый член.

Отчаянно желая его, я тянусь к нему, желая ощутить его твердость под своими пальцами.

— Жадная шлюха. Ты можешь уделить ему все внимание, которого он заслуживает, когда мы окажемся внутри. Но сейчас мне нужно быть в тебе, пока я не взорвался, — признается он, его голос хриплый от желания. — А теперь будь хорошей девочкой и возьми мой член.

Мои трусики сдвигаются в сторону, и головка его члена проходит по моим складочкам, покрываясь моими соками.

— Пожалуйста, — хнычу я.

— Мне чертовски нравится, когда ты умоляешь меня, Сирена, — рычит он, прежде чем податься бедрами вперед и заполнить меня одним плавным движением.

— Да, — кричу я, сердце колотится в груди, но потом… ничего нет.

По руке пробегает тепло, которого я раньше не замечала, и что-то — возможно, кто-то — сжимает мою руку.

— Брианна? Бри, ты проснулась?

Звук голоса моей лучшей подруги проникает в меня, рассеивая беспокойство, о котором я не подозревала, пока она не заговорила.

Джоди.

Но как бы мне ни хотелось поговорить с ней, сказать ей, что я проснулась, я не могу.

Да и проснулся ли я вообще?

Я в замешательстве, вокруг меня нарастает паника.

Моя грудь вздымается, а сердцебиение учащается.

— Все хорошо, Брианна. Ты в порядке. Я здесь.

Но почему Джоди здесь?

Я была с Нико. Он трахал меня напротив…

Но прежде чем я успеваю закончить эту мысль, все снова погружается в темноту.

* * *

Небытие сна без сновидений является желанным.

Много-много лет в детстве засыпать было так же мучительно, как и бодрствовать. Стоило закрыть глаза, и тут же приходили кошмары. Только это были не совсем кошмары. Скорее воспоминания.

Времена, когда я сворачивалась в клубок, отчаянно пытаясь не обращать внимания на то, как мой желудок урчит и сжимается в агонии от нехватки еды, а тело дрожит от холода.

Потребовалось много лет и больше, чем пара психиатров, чтобы изгнать эти повторяющиеся кошмары и позволить мне нормально спать, за что я никогда не была так благодарна, как сейчас, когда продолжаю дрейфовать в сне и без него.

Большинство раз, когда я приходила в себя, было тихо. Я понятия не имею, где нахожусь, и кто здесь. Кроме Джоди, я не смогла узнать ни один из голосов, которые слышала в те немногие моменты, когда приходила в сознание.

Все, что я знаю, — это то, что где бы я ни была, меня здесь быть не должно.

Последнее, что я помню, — это то, что я была в Twenty-Five, где Брэд говорил о чем-то скучном.

Зачем я вообще согласилась пойти с ним на свидание?

Мои брови сжимаются, когда я думаю о нем.

Я не слышала его голоса. Знает ли он, что я ушла?

Почему я ушла?

Я бы не ушла просто так. Возможно, мне было скучно, но я не настолько груба. Не после того, как он потратил на меня столько денег. Обычно я позволяю ему отвезти меня домой и…

Желчь подступает к горлу при мысли о том, что я обычно с ним делаю, и желудок переворачивается.

— Брианна, — кричит Джоди, когда я начинаю блевать.

Ее шаги проносятся по комнате, прежде чем ее рука ложится на мой затылок, мягко помогая мне наклониться вперед.

— Все в порядке, у меня есть лоток, — говорит она, пока я выплевываю содержимое своего желудка, которого, если честно, не так уж и много.

— Я позову медсестру, — говорит она, когда я наконец перестаю блевать и ложусь на спину.

Медсестру?

Зачем здесь медсестра?

Но я так и не узнаю ответа на эти невысказанные вопросы, потому что снова проваливаюсь в сон.

* * *

— Нет, она не проснулась. Просто немного пришла в себя, ее вырвало, а потом она снова уснула, — говорит моя лучшая подруга где-то неподалеку.

— С ней все будет в порядке, Демон. Ей повезло. Им повезло.

Им? Кто же они такие?

Я и Брэд?

Мы ушли? Мы вернулись ко мне или в отель? Что-то случилось по дороге? Когда мы приехали?

С Брэдом все в порядке?

Возможно, он никогда не станет любовью всей моей жизни, как я полагаю, он хочет, чтобы я была, но это не значит, что меня это не волнует в какой-то степени. Он… друг, наверное. Друг, с которым у меня нет буквально ничего общего, кроме желания хорошего секса. Я имею в виду, что все могло быть и хуже.

Мне будет грустно, если с ним случилось что-то плохое. Но сердце не будет разбито.

— Я знаю. Я просто… Я не могу продолжать видеть своих лучших друзей в таком положении. Это душераздирающе, Тоби. Я хочу для них только самого лучшего, а их продолжают трахать налево и направо.

Тоби долго не отвечает, его молчание сбивает меня с толку.

— Я знаю, детка. Но со всеми все будет хорошо. Они сильнее этого.

Джоди испускает тяжелый вздох, и я представляю, как она прижимается к Тоби, а он ее утешает.

Я так рада, что она нашла его.

После всех потерь и душевных мук, которые она пережила, даже если часть из них пришлась на его долю, я так рада, что они нашли способ справиться со всем этим.

— Я здесь, Демон. Используй меня, как тебе нужно.

— Я люблю тебя, — вздыхает она, ее голос трещит от эмоций, от которых у меня в горле встает такой огромный комок, что мне трудно втянуть необходимый воздух.

Я всегда говорила себе, что мне это не нужно. Назовите это затянувшимися последствиями моей детской проблемы брошенного ребенка. Но даже после консультаций я все еще нахожу необходимость полагаться на кого-либо совершенно ужасной.

Единственный человек, на которого я полагаюсь, — это я. Конец.

Ну, может быть, еще на Джоди и Джоанну. Но они были рядом со мной с той самой секунды, как появились в больнице, куда увезли маму, обняли меня и пообещали, что все будет хорошо.

С замиранием сердца я снова погружаюсь в сон.

3

НИКО

Когда реальность возвращается, все вокруг расплывается.

Но на этот раз, когда я открываю глаза, в комнате темно, но, что еще более заметно, пусто.

У меня перехватывает дыхание, когда волна одиночества, которого я не ожидал почувствовать, проникает в меня.

К горлу подкатывает комок, и я клянусь, что мои глаза действительно горят.

Какого черта, Чирилло?

Подняв негнущуюся руку, я пытаюсь стереть сон с глаз, но в ту же секунду боль охватывает все лицо и спускается по шее.

— Что за хрень? — бормочу я, мой голос хриплый от сна, когда я отдергиваю руку и смотрю на нее так, будто это она была причиной.

Где-то совсем рядом спускается вода в туалете, но я слишком запутался в том, что произошло и как я здесь оказался, чтобы сосредоточиться на том, насколько это близко, пока не открывается дверь и легкие шаги не проникают в мою комнату.

Как только я смотрю налево и встречаюсь взглядом с измученной сестрой, эмоции снова захлестывают меня с новой силой.

Я не один.

— Калли, — вздыхаю я.

Облегчение на несколько секунд покрывает ее милое личико, прежде чем оно уступает место чему-то другому, немного пугающему — что для моей младшей сестры в новинку.

— Ты гребаный эгоистичный урод, — рычит она, набрасываясь на меня со сжатыми кулаками. — Если бы твое лицо еще не было испорчено, я бы врезала тебе прямо по нему.

Мои брови взлетают вверх, заставляя мою ранее упомянутую испорченную рожу вскрикнуть от боли.

Что, блядь, со мной случилось?

— Как ты мог, Нико? Как ты мог быть таким тупым?

Мои губы раздвигаются, чтобы ответить, но изо рта не вылетает ни звука. Как же так? Я ничего не помню.

— Ты мог умереть, Нико. Вы оба могли бы быть мертвы прямо сейчас только потому, что ты слишком труслив, чтобы справиться с реальностью. Это был шок, поверь мне, я, блядь, это понимаю. Но я не стала убивать всех подряд, когда узнала. Господи, Нико. Я не уверена, что когда-либо была так чертовски зла на тебя.

Я продолжаю смотреть на нее, пока она расхаживает взад-вперед возле моей кровати, но никаких воспоминаний так и не приходит.

В конце концов мне все же удается задать один из самых насущных вопросов о том, что она только что сказала.

— Мы оба? — спрашиваю я, заставляя ее остановиться на полушаге.

Она поворачивается и смотрит на меня таким взглядом, что я почти жалею, что вообще проснулся.

— Ты действительно не помнишь? — спрашивает она, подходя чуть ближе.

Я качаю головой и тут же жалею об этом, когда в меня вонзается боль.

— Н-нет, не помню.

— Невероятно, — вздохнула она, вскидывая руки в неверии. — Все это, вся эта боль, а ты даже не помнишь.

Мои губы открываются и закрываются, как у гребаной золотой рыбки.

— Может, я тебе покажу? Думаешь, ты сможешь затащить свою жалкую задницу в инвалидное кресло?

— Инвалидное кресло? — прошипел я, совершенно оскорбленный тем, что она вообще думает, что мне это нужно. — Я могу ходить.

— Хорошо. Я все равно не хотела тебя везти. — Протянув руку, она срывает с меня покрывало и жестом призывает меня встать.

Мой взгляд устремлен на подставку с капельницей, стоящую рядом со мной, но тот факт, что я привязан к ней, похоже, не смущает сестру.

— Мы возьмем ее с собой, не волнуйся, — усмехается она.

— А ты не думаешь, что, может быть… — Я прерываю разговор, прежде чем упомянуть о медсестре, потому что, зная мою удачу, это будет Дженис, которая заглянет сюда в поисках жертвы.

Убежать сейчас — лучший выход.

— Может, что? Продолжать лежать здесь в невежественном блаженстве по поводу того, что ты натворил?

Мой желудок завязывается узлом, а ужас, который сидит внизу, как мертвый груз, становится только тяжелее.

Перекинув ноги через бортик, я шаркаю вперед и ставлю ступни на прохладный пол.

— Ну давай же, — требует моя сестра, нетерпеливо наблюдая за моей медлительностью.

Для человека, который, очевидно, не покидал эту комнату с тех пор, как меня сюда привезли, она не слишком заботлива.

Как только я опускаюсь на ноги, мои колени грозят подкоситься.

Калли наблюдает за мной, приподняв бровь.

— Хочешь, я сейчас принесу инвалидное кресло? — спрашивает она, когда я медленно опускаюсь на край кровати.

Я ничего не говорю. Мне это и не нужно. Сестра и так прекрасно меня понимает.

— Тебе повезло, что я люблю тебя, Нико Чирилло, — шипит она, прежде чем выбежать из комнаты.

Я вешаю голову, пульсирующая боль в лице не становится лучше, пока я пытаюсь вспомнить, как я здесь оказался. Но все в темноте, как будто ничего из того, что предшествовало моему появлению здесь, на самом деле не происходило.

Калли возвращается в мгновение ока, подталкивая ко мне чертову инвалидную коляску, словно я калека или что-то в этом роде.

— Залезай, засранец, — зловеще шепчет она.

— Знаешь, я бы предпочел проснуться с Дженис, — шиплю я, усаживаясь.

— Повезло бы тебе.

Она укутывает меня одеялом, словно я маленький старичок, который вот-вот простудится, и подкатывает подставку для капельницы.

— Будь полезен и держи это, — требует она.

— Куда мы направляемся?

— В соседнюю палату.

Мое сердце колотится, когда она толкает меня вперед.

Кроме нее, единственным человеком, которого я видел с момента пробуждения, был Деймон. В той палате может быть кто угодно.

— Где Де…

— Тише, — укоряет меня сестра, прежде чем я успеваю произнести его имя целиком.

— Я отправила его домой. Это слишком рискованно — находиться здесь.

— Который час?

— Три часа ночи.

— Это были итальянцы? — Как только вопрос сорвался с языка, я пожалел об этом.

Калли тут же перестает толкать меня и делает шаг ко мне. Она изучает меня, сузив глаза, и от нее волнами исходит гнев.

Я никогда не видел, чтобы моя сестра выглядела такой свирепой. Это немного пугает.

— Нет, Нико. Это был ты. Это все сделал ты.

С этими зловещими словами она еще раз обходит меня и направляется к двери рядом с моей.

— Открывай дверь, — требует она, когда я оказываюсь прямо перед ней, заставляя меня наклониться вперед и втянуть воздух, так как мои ребра заныли.

Она вталкивает меня в темную комнату. Как и в моей, первое, что я вижу, — это человека, свернувшегося калачиком на походной кровати с другой стороны, но я никак не могу определить, кто это, со своего места, и становится ясно, что это не тот, кого сестра привела меня сюда, чтобы увидеть, как только она поворачивает меня, и больничная койка заполняет мое зрение.

Если я думал, что испытывал эмоции, когда верил, что остался один, то это ничто по сравнению с тем, как замирает сердце, когда мой взгляд падает на женщину в кровати.

— Сирена, — вздыхаю я, и мой голос срывается от волнения.

Она крепко спит и, несмотря на синяки под глазами и засохшую кровь, выглядит так же прекрасно, как и всегда.

Только…

Это сделал я.

Это из-за меня она лежит с перевязанной рукой.

— Ближе, — требую я, не довольствуясь тем, что просто сижу на краю кровати и наблюдаю за ней.

Калли отводит меня в сторону своей хорошей рукой и останавливает.

Я тут же тянусь к руке Брианны, но колеблюсь, прежде чем вступить в контакт.

Если это действительно моя вина, то она не захочет, чтобы я находился рядом с ней, не говоря уже о том, чтобы прикасаться к ней.

Но в конце концов моя потребность в ней берет верх над моими мыслями, и я беру ее руку в свою.

Она не двигается и никак не реагирует, и это режет мне грудь прямо по центру.

— Расскажи мне, что случилось, Калли. Пожалуйста, — тихо прошу я, не сводя глаз с моей сирены.

— Ты выпил, разозлился и заставил ее сесть в свою машину, после чего поехал, как гребаный идиот, через весь город и влетел в бок гребаного здания.

Весь воздух вырывается из моих легких.

— Я это сделал? — Слова звучат так тихо, что я не уверен, что она меня услышала, поэтому, когда она отвечает, я подпрыгиваю, как сопляк.

— Да.

— Почему? Я бы никогда не причинил ей вреда.

Кэлли насмехается, и это режет меня так глубоко, что я не уверен, что когда-нибудь от этого оправлюсь.

— Не так, Кэл. Никогда.

— А что, собственно, ты думал, произойдет, Нико? Все, что было между вами, было тщетным с самого начала. Всем было очевидно, что в конце концов ты причинишь ей боль.

Ее слова оборвались, когда я погрузился в свои мрачные мысли.

Неужели она права? Всегда ли все должно было закончиться именно так?

Нет.

Брианна никогда не должна была оказаться на больничной койке из-за меня.

Игры, в которые мы играли.

Это просто… игры.

Мы оба получаем от них удовольствие, как и друг от друга.

Если другие не понимают нашей динамики, это не значит, что она не работает для нас.

Не то чтобы есть мы.

В этом вся суть.

Никому из нас не нужны мы. Вот почему это так весело.

Не так ли?

— Что с ней не так? — спрашиваю я сквозь комок в горле.

Калли делает паузу, и я уверен, что это только для того, чтобы нагнетать напряжение, чтобы узел в моем животе затянулся до боли.

— Сотрясение мозга. В основном порезы и синяки.

— Но ее рука? — Мой взгляд падает на повязку и бинт, которые выбиваются из-под уродливого больничного халата, в которые мы оба одеты.

— У нее несколько сильных порезов на верхней части руки. Ей пришлось сделать операцию, чтобы удалить стекло.

— Черт.

— Ага. У нее до конца жизни останется напоминание о той ночи и о тебе. Молодец, старший брат. Надеюсь, ты, блядь, гордишься собой.

— Черт, — вздыхаю я, опуская голову на одну из рук, отказываясь отпускать Брианну, чтобы воспользоваться другой.

Боль и сожаление разливаются по моим венам, когда я крепче сжимаю руку Брианны.

Не знаю, сколько времени я просидел так, размышляя обо всех людях, которых подвел в последнее время, прежде чем в ухе раздался шорох.

— Ник? — произносит глубокий, знакомый голос.

Оглянувшись через плечо, я обнаруживаю, что половина комочка на походной кровати принадлежит моему лучшему другу.

Несмотря на то что в комнате царит полумрак — за исключением аварийного освещения и луны, просачивающейся сквозь щели в жалюзи, — его глаза расширяются при виде меня, и он резко вдыхает.

— Черт, ты выглядишь лучше.

— И чувствую себя лучше, — бормочу я, ненавидя горькое отторжение, которое захлестывает меня при осознании того, что он не посетил меня, чтобы увидеть это раньше.

Но это правильно. Брианна сейчас заслуживает их поддержки.

Не я. Засранец, из-за которого все это произошло.

— Уверен, что моя девочка порвет тебя на куски, когда проснется, чувак.

— Более чем пожалуйста, — говорю я со вздохом, когда он осторожно садится, не потревожив Джоди. — Я облажался.

— Да, чувак. Ты действительно облажался.

Вокруг нас воцаряется тишина, и я возвращаюсь к наблюдению за спящей Брианной.

— Она уже просыпалась?

— Не совсем, нет. Анестезия все еще действует. Врачи не беспокоятся.

— Хорошо. — Я так думаю.

Я снова провожу рукой по лицу, потирая шершавую челюсть.

— Мне жаль, — шепчу я, и моя грудь снова раскалывается на две части, когда эти слова слетают с моих губ.

— Тебе нужно говорить это не нам, чувак.

— Я знаю. Но, кажется, это самое подходящее место для начала.

— Нико? — раздается сонный голос.

— Да, Демон. Он здесь.

Я оглядываюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как она переворачивается.

Ее глаза сталкиваются с моими и сужаются от гнева.

— Я рада, что ты выжил, чтобы Брианна могла сама убить тебя, когда проснется, — прошипела она, злость сквозила в каждом слове.

— Прости меня, Джоди. Я никогда не хотел…

— Ты мог убить ее, Нико, — кричит она, поднимаясь на ноги и глядя на меня с чистой ненавистью. — Что она тебе сделала?

Мои губы дрогнули, чтобы ответить, но Джоди быстро прервала меня.

— Ничего, Нико. Ничего — это тот ответ, который ты ищешь.

— Ладно, детка, — успокаивает Тоби, вставая на ноги позади нее и притягивая ее к себе.

— Я просто чертовски зла, — говорит она, целуя его в шею.

— Я знаю. Но, бросая оскорбления в адрес Нико, мы ничего не добьемся. Я думаю, его сломанный нос — достаточно болезненное напоминание о том, что он облажался.

Сломанный нос. Что ж, думаю, в этом есть смысл.

— Пойдем выпьем кофе, — говорит он, прижимая ее к себе. — И подышим свежим воздухом.

— Но…

— Брианна будет в безопасности с Калли.

— А как же я? — выпаливаю я, тут же жалея о сказанном. Виноваты обезболивающие.

— А как же ты, Нико? — прошипела Джоди. — Я бы тебе сейчас и хомячка не доверила. Ты, блядь, опасен. Дэмиену нужно проверить голову, если он всерьез думает о том, чтобы позволить тебе продвигаться по служебной лестнице.

— Пойдем, детка. — Тоби вытаскивает Джоди за дверь, прежде чем у нее появляется шанс выплеснуть на меня еще больше болезненных истин, но это ее не останавливает, и ее голос звучит до тех пор, пока дверь окончательно не захлопывается.

Тишина заполняет комнату, когда тяжесть моих поступков давит на меня.

— Она больше никогда не будет со мной разговаривать, да?

Калли перемещается за моей спиной, придвигает стул к Брианне и кладет руку ей на ногу.

— Думаешь, ты заслуживаешь этого? — спрашивает она, глядя на меня, ее усталые глаза смотрят на меня.

— Нет, — шепчу я.

— Почему я это сделал, Кэл? Что случилось, что заставило меня потерять контроль? — спрашиваю я, потому что это единственное объяснение. Я ни за что не подверг бы Брианну опасности, если бы не красная дымка гнева и я не потерял контроль над собой.

Губы Калли дрогнули, чтобы ответить, но она проглотила все, что собиралась сказать, и вместо этого покачала головой.

— Я не знаю подробностей, Нико. — Ее взгляд наконец-то переключается на меня, когда она ерзает на стуле. — Об этом тебе нужно поговорить с Брианной. Не мое дело гадать.

Когда она снова смотрит на меня, мои глаза сужаются в подозрении.

— Ты лжешь мне, Калли. Что ты знаешь?

Она тяжело вздохнула. — Ничего, что я готова обсуждать прямо здесь и сейчас.

Я хочу поспорить, потребовать, чтобы она рассказала мне все, но, когда она снова смотрит на меня, я понимаю, что это бессмысленно.

— Хорошо. Но когда мы выйдем отсюда, я хочу услышать все.

— Пошел ты, Нико. Я тебе ничего не должна.

Между нами возникает напряжение. Я скриплю зубами, отчего мое лицо болит как проклятое, но я в любой день приму физическую боль за груз сожалений и растерянность от незнания того, что произошло.

Мы погружаемся в неловкое молчание.

Наверное, мне стоит вернуться в свою палату. Но мне кажется, что я не делал ничего из того, что должен был, когда дело касалось Брианны. Поэтому ей не стоит ожидать от меня ничего другого.

В конце концов, Калли начинает дремать, почти сложившись пополам и положив голову на руки на кровати Брианны.

— Тебе стоит пойти домой и поспать, — говорю я, вспоминая, как Деймон говорил мне, что она отказалась покинуть меня.

— Я не уйду.

— Калли, — вздыхаю я. — Со мной все в порядке. С Брианной все будет хорошо. У тебя есть школа. Экзамены.

— Сегодня воскресенье, — возражает она.

— Вот именно. Завтра у тебя школа. Может, ты и решила отказаться от университета, но я не позволю тебе провалить это дело.

— Ты не даешь мне возможности ничего сделать, — огрызается она, хотя в ее изнеможении это звучит гораздо менее яростно, чем, когда она пыталась разорвать меня на части раньше.

— Иди, или я позову Деймона, чтобы он пришел и забрал тебя, — угрожаю я.

— Ты не сделаешь этого.

— Испытай меня, — предупреждаю я, прекрасно понимая, что она не захочет подвергать Деймона еще большему риску, чем он уже подвергался, находясь здесь с ней.

— Ладно, — говорит она, — но только потому, что я так устала, что едва могу держать глаза открытыми.

— Дай свой телефон. Я позвоню кому-нибудь из парней, чтобы тебя отвезли.

— Я что, похожа на гребаную пациентку? — язвит она. — Я могу сама разобраться со всем этим. Там есть злобный охранник, который, похоже, следит за каждым моим шагом. Уверена, он доставит меня обратно в целости и сохранности.

— Это для твоей же безопасности.

— Ты видишь, что я спорю? Все, чего я хочу сейчас, Нико, — это чтобы все мыбыли в порядке и смогли забыть об этом дерьме. И если для этого нам всем нужна тень, то я заткнусь и приму ее. Не уверена, что Стелла и Эмми согласятся, но я решила, что позволю им разобраться в этом самостоятельно. У меня и своих забот хватает.

— Например?

— Мое дерьмо, Нико. Не твое, запомни.

Поднявшись на ноги, она подходит к Брианне и аккуратно заправляет прядь ее волос за ухо.

— Если я тебе понадоблюсь, позови меня. Я буду рядом, — обещает она. — И, если он тебе что-нибудь отчебучит, я позову ребят, чтобы он больше не смог покинуть больничную койку. — С этим предупреждением она бросает на меня взгляд. — Могу я доверить тебе ее? Или мне нужно вернуть Джоди и Тоби до того, как я уеду?

Слова пляшут на кончике моего языка, но я проглатываю их, потому что действительно, может ли кто-нибудь доверять мне в этот момент?

Джоди права.

Я чертовски опасен.

И не только для Семьи, но и для всех, кто со мной связан.

Я — бомба замедленного действия, и, похоже, в пятницу вечером я был очень близок к тому, чтобы взорваться.

Если бы только я мог вспомнить, что именно подтолкнуло меня к тому, чтобы выдернуть чеку.

4

БРИАННА

Как только ко мне начинают возвращаться чувства, я понимаю, что что-то изменилось.

Возможно, глаза все еще закрыты, но все вокруг прояснилось. Я больше не чувствую себя запертой в туннеле, из которого не выбраться.

Я чувствую себя вялой и уставшей, но при этом почти… нормальной.

Единственный звук, который доносится до моих ушей, — это чье-то дыхание.

Джоди.

Она была здесь все это время. Возможно, я не могла ее видеть или даже слышать, но я чувствовала ее. Ее любовь, ее поддержку.

Она — моя опора, уже много лет, и я не думаю, что она хоть немного представляет, как сильно помогла мне преодолеть все, что у меня было, чтобы оказаться там, где я сейчас.

Если бы не она и Джоанна, я бы ни за что не закончила школу, не говоря уже о том, чтобы поступить в университет. Я обязана им всем.

Желая увидеть ее, сказать ей, как сильно я ее люблю, я заставляю себя открыть глаза.

Понятия не имею, как долго я спала, но такое ощущение, что кто-то пытался склеить мои ресницы. Почти уверена, что даже вырвала несколько, когда мне наконец удалось поднять веки.

Солнечный свет проникает сквозь открытые жалюзи, бьет в глаза и заставляет меня поморщиться, но я не могу сосредоточиться ни на этом, ни на комнате, в которой нахожусь, потому что мое внимание сразу же привлекает человек, сидящий рядом со мной и держащий меня за руку.

Это точно не Джоди, и пока я смотрю на его разбитое лицо, в моей голове начинают прокручиваться образы событий, которые привели к этому моменту.

Сердце начинает колотиться, когда я думаю о том, как он преследует меня в ванной, трахает меня у стены, а потом…

Мой желудок переворачивается, когда я представляю, как он смотрит на мой телефон с изображением, которое, как я теперь знаю, было изображением ребенка Калли на экране.

— О Боже, — вздыхаю я, пытаясь дотянуться до подноса с больничными принадлежностями на столике на колесиках возле моей кровати.

Я промахиваюсь и задеваю кувшин с водой. Все это опрокидывается, разбрызгивая воду повсюду.

— Черт возьми, — кричит Нико, испуганно вскакивая на ноги, когда холодная вода попадает ему на колени. — Брианна.

— Тошнит, — умудряюсь как-то выдавить я в панике, все еще пытаясь дотянуться до подноса.

— Блядь. Да. Черт, Сирена.

Он успевает поставить его передо мной как раз вовремя, и я непривлекательно отплевываюсь. Думаю, держать мое больничное ведро — это меньшее из того, что он мне должен на данный момент.

Почти ничего не выходит. Это и неудивительно, ведь я ничего не ела уже… неопределенное количество времени.

— Какой сегодня день? — с усилием произношу я, отталкивая поднос.

Нико держит его перед собой, выглядя совершенно испуганным, а затем осторожно обходит кровать и направляется к двери в углу, за которой, как я полагаю, находится ванная.

И только когда он оказывается спиной ко мне, точнее, его голая задница, я замечаю, что на нем тоже больничный халат.

— Воскресенье, — говорит он, медленно возвращаясь.

Он колеблется рядом со мной, выглядя совершенно неуверенным в себе.

Я вижу его таким впервые и мне это не нравится.

Мне нравится сильный, властный, контролирующий все Нико.

А не эта слабая, озабоченная и растерянная версия.

Это противоречит почти всему, что он когда-либо пытался показать мне о себе.

Я не идиотка. Я знаю, что почти все, что он позволил мне увидеть в себе, — это притворство.

За последние несколько месяцев он был по-настоящему искренним со мной всего пару раз, но не больше, чем на прошлой неделе, когда я пришла к нему в квартиру, чтобы рассказать о Найтс-Ридж, и он сломался у меня на глазах.

Именно из-за этого момента он стал таким злобным.

Я понимаю. Он напуган.

Черт, я тоже боюсь, большую часть времени, но я не настолько решительно настроена скрывать это, чтобы отталкивать от себя всех.

Его глаза притягивают мои, и я клянусь, что вижу в них что-то такое, мягкое, чего никогда раньше не замечала.

Я так погружаюсь в них, что не замечаю, как он движется, пока не оказывается прямо передо мной, и его рука не касается моей щеки.

— Сирена, мне так чертовски жаль.

Его глаза блестят влагой, отчего мое сердце учащенно забилось, а в груди стало не по себе.

Он весь в беспорядке. Его нос закрыт уродливой повязкой, которая мало что делает, чтобы скрыть синяки. Засохшая кровь окрашивает его подбородок и шею, а также руки. В одной из них — канюля, которая, как я могу предположить, прикреплена к чему-то, чего я не заметила.

Он выглядит таким же сломленным, как и я.

Я все еще тону в его темных глазах, когда открывается дверь и раздается скрип чьих-то шагов.

— Ух ты, я не рассчитывала на то, что увижу это, мистер Чирилло, — говорит мягкий голос. — Хотя, признаться, на этой работе я видела и не такое.

Странное чувство собственничества проникает в меня, как только я понимаю, что она говорит о его заднице, которая, несомненно, торчит из халата, судя по тому, как он склонился надо мной. И, к счастью, мне удается проглотить все свои комментарии по поводу того, что она его разглядывает.

Мне должно быть все равно. Я здесь из-за его невыносимой и неразумной задницы.

Оторвав взгляд от моих глаз, Нико тянется за спину, чтобы прикрыться, прежде чем медленно опуститься в…

Черт. Инвалидное кресло.

Должно быть, ему еще хуже, чем кажется, если он позволил кому-то толкать себя.

— Сильно больно? — спрашиваю я, сохраняя нейтральное выражение лица.

— Довольно сильно, да.

— Хорошо, — прошипела я.

Весь воздух вырывается из его легких, а его брови морщатся в замешательстве.

— Серьезно? — шиплю я. — Ты удивлен, что я разозлилась? Ты мог убить нас, Нико.

Мое горло горит, когда я кричу на него.

— Хорошо, Брианна. Пожалуйста, постарайся сохранять спокойствие, — успокаивает медсестра, подходя ко мне с тонометром в руках, который на самом деле не нужен. Я и так знаю, что давление чертовски высокое.

— Ты помнишь, что случилось? — спрашивает меня Нико, все еще похожий на сломанного, растерянного щенка.

— Да, — шиплю я.

— Думаю, вам пора оставить нас с пациентом, мистером Чирилло.

Нико опускает подбородок и в шоке смотрит то на меня, то на медсестру.

— Но…

— Хоть раз в жизни делай, что тебе говорят, Нико, и отвали.

Подняв руку, он потирает челюсть, глядя на меня так, будто я говорю на совершенно другом языке.

Как раз, когда я собираюсь повторить, он говорит.

— Ладно, — хмыкает он, обхватывая пальцами трубку, которая исчезает в тыльной стороне его руки, и дергает ее.

У меня сводит живот, когда трубка освобождается, и по его коже стекает немного крови.

— Нико, это не…

— Мне все равно, Дженис. Мне, блядь, все равно, ясно?

Не закончив говорить, он попятился к двери.

— Это еще не конец, Сирена, — зловеще произносит он, прежде чем покинуть палату, снова оставив нас обеих с изображением своей голой задницы.

— Ну что ж, — говорит медсестра — видимо, Дженис, — все еще глядя на дверь. — Не уверена, что эта задница компенсирует его отношение.

Понятия не имею, может, это из-за лекарств, которые они мне вкололи, но на две минуты я забываю обо всем этом дерьме, откидываю голову назад и смеюсь.

И, черт возьми, как же это приятно. Даже если из-за этого все остальное болит как сука.

— Тебе это было нужно, да? — говорит Дженис, как только я возвращаюсь к реальности.

— Ты не поверишь. Так в чем же дело? — спрашиваю я, жестом указывая на себя.

— Хорошие новости. С тобой все будет в полном порядке. У тебя сотрясение мозга, так что ты, вероятно, будешь страдать от его последствий несколько дней. Головная боль, недомогание, возможно, головокружение.

— А что насчет этого? — говорю я, кивая на перевязь, намотанную на мое тело. — Она сломана?

— Нет, милая. Хирург просто наложил ее, чтобы поддержать, пока ты спишь. Несколько осколков стекла проникли довольно глубоко. Пришлось удалить их и зашить рваные раны.

— Ох, — пискнула я, и слезы глупо наполнили мои глаза.

Как-то при всем том дерьме, что творилось в моей жизни, мне удалось избежать серьезных травм или операций, и я ненавижу, что именно Нико стал тем, кто навязал мне это дерьмо.

— Шрам останется? — тихо спрашиваю я.

Я не против шрамов. Я искренне верю, что они показывают силу характера, но я не уверена, что это то, что я хочу иметь в качестве постоянного напоминания о том, как много я преодолела.

— Я не видела, что у тебя под повязкой, милая, поэтому не могу сказать точно. Но я думаю, что шрамы останутся, да.

— Сука, — шиплю я. — Черт, извини.

Она слегка улыбается.

— Вы находитесь в крыле «Чирилло» этой больницы. Я слышала и похуже.

Я тяжело вздыхаю и откидываю голову на подушку, а Дженис продолжает делать свою работу.

— У тебя есть боль?

— Да.

— Сколько, из десяти?

— Не знаю. Где-то… семь. Это терпимо. — Боль в груди от осознания того, что Нико так поступил с нами, еще сильнее.

— Ладно, я дам тебе еще немного обезболивающих, но если вдруг почувствуешь, что это слишком, просто скажи мне, хорошо?

— Конечно, — соглашаюсь я.

— Может, попробуешь что-нибудь съесть?

Я качаю головой. — Просто воды будет достаточно.

Я смотрю на свой опрокинутый кувшин, ничуть не чувствуя вины за то, что Нико носит большую его часть.

Она наливает мне стакан воды из бутылки, которую держала в сумке, и позволяет сделать глоток, но это все, что мне удается, потому что, как только она попадает в мой пустой желудок, я убеждаюсь, что меня снова стошнит.

— Если станет хуже, я могу дать тебе что-нибудь от этого, — обещает Дженис.

— Как долго, по-вашему, мне придется здесь оставаться? — спрашиваю я, игнорируя ее предложение дать еще лекарства.

— Надеюсь, всего несколько дней. Доктор захочет убедиться, что твое сотрясение мозга прошло и раны хорошо заживают.

— А что с Нико? — спросила я, поморщившись.

— Этот болван может уйти, когда будет готов, — насмехается она.

— Так он… он в порядке?

Выражение ее лица смягчается от моих слов. — Да, он в порядке. Если тебе повезет, удар по голове мог пробудить у него и несколько мозговых клеток.

— Мы можем только надеяться, да?

Она убирает свои вещи и собирается уходить, но я останавливаю ее, прежде чем она доходит до двери.

— Кто-нибудь еще пострадал? — спрашиваю я, смутно вспоминая, как кто-то шел по дороге перед нами и ударил меня.

— Нет, милая. Единственный свидетель, к счастью, остался невредим и признался, что во всем виноват он, когда неожиданно вышел из-за угла.

Мои брови сжимаются в замешательстве, потому что во всем этом точно не виноват какой-то случайный пьяный парень.

Но когда она, наконец, выходит из моей палаты, я понимаю, что именно так все и происходит, когда ты связан с гребаной мафией. Убийство, вымогательство и коррупция — такие же обыденные вещи, как поход в магазин за молоком.

Еще один мой болезненный вздох наполняет воздух, прежде чем я закрываю глаза.

Но я долго не могу заснуть. Не получается. В голове крутятся мысли о том едва одетом парне со сломанным носом, который не так давно ушел, сгорбив плечи в знак поражения.

5

НИКО

— Что, блядь, здесь произошло? — спрашивает Тоби через секунду после того, как дверь в мою комнату открывается и раздаются тяжелые шаги. Однако он резко замолкает, когда воздух наполняется хрустом разбитого стекла.

Медленно повернувшись со стула, на котором я сижу и смотрю на территорию больницы, я осматриваю разрушения в своей палате.

Дженис охренеет, когда войдет и обнаружит это.

Я потерял свое дерьмо. То, что меня отослали от Брианны, после того как я увидел ее такой слабой и уязвимой, сломало что-то внутри меня. Я понятия не имел, как справиться с этим, кроме как выйти из себя.

Я уже еле держался на ногах, когда снова вошел сюда, и тут мне бросились в глаза цветы, стоящие сбоку, и открытка, вложенная сверху.

Выздоравливай скорее.

Мама.

Темный и злобный зверь, живущий внутри меня, которого мне все труднее сдерживать, просто вырвался наружу, и в следующее мгновение комната закружилась вокруг меня, я вцепился в стену в поисках опоры, а вокруг все было разгромлено. Цветы были разбросаны по полу вместе с разбитым стеклом и водой. Все — мебель и медицинское оборудование — было в беспорядке, некоторые сломаны, другие просто разбросаны по комнате в полном беспорядке.

Как она посмела заявиться сюда и осыпать меня цветами, как будто ей не все равно?

Я, разумеется, спал. А как же Калли?

Она тоже спала, когда эта сучка заявилась?

Держу пари, она подумала, что все ее Рождества наступили разом, когда она поняла, что ей не придется иметь с нами дело.

Повезло ей, блядь.

— Пойду принесу что-нибудь, чтобы убрать это, — бормочет Тоби, не дожидаясь от меня словесного ответа.

Ему это и не нужно.

Он знает меня достаточно хорошо, чтобы уметь все предугадывать. В большинстве случаев мне это чертовски не нравится. Но сейчас у меня нет сил объяснять или пытаться убедить его, что это не имеет никакого отношения к тому, в каком состоянии я нашел Брианну, или к тому, как я отреагировал на ее просьбу уйти.

Отверженность сжигает меня насквозь. Воспоминание о решимости в ее голосе пронзает меня насквозь, словно она произносит эти слова прямо сейчас, и я опускаюсь в кресло.

Мое лицо и тело болят, но эту боль достаточно легко игнорировать.

А вот то, что происходит в моей груди, причиняет совершенно новую боль, которую я никогда раньше не испытывал.

Каждый сантиметр моей души хочет ворваться обратно в соседнюю комнату — настолько, насколько я вообще способен сейчас куда-либо ворваться, — и отказаться уходить, пока она не расскажет мне все, что произошло в преддверии нашей аварии, и я не смогу убедить ее в том, что мне очень жаль.

Хотя должен признать, что сейчас по моим венам течет страх, что мой поступок будет непростительным.

Что, если на этот раз я действительно все испортил?

Что тогда?

Что будет, если она уйдет?

«Как она должна была сделать несколько недель, если не месяцев, назад», — говорит маленький голосок в моей голове.

Громкое рычание вырывается из моего горла в тот самый момент, когда Тоби вваливается обратно в комнату.

— Все прошло хорошо?

Я вздыхаю, когда до моих ушей доносится звук, с которым он убирает мой беспорядок.

Чувство вины захлестывает меня, но я не предпринимаю никаких усилий, чтобы сдвинуться с места, пока он убирает стакан.

— Она выгнала меня, — признаюсь я.

— Не могу сказать, что я удивлен, чувак.

— Я просто… Я просто хочу знать, что произошло. Я ничего не могу вспомнить.

— И поэтому ты злишься? Потому что она не хочет объяснять?

— Да, — соглашаюсь я, поморщившись.

— Ты полон дерьма. — Он двигается за мной, выбрасывая стакан в урну и поправляя другие предметы в комнате. — Нет ничего плохого в том, чтобы заботиться о ней, волноваться за нее.

— Я знаю это, — насмехаюсь я, с силой обхватывая пальцами ручку кресла.

— Конечно, знаешь.

Между нами воцаряется тишина, пока он продолжает наводить порядок, а затем опускает свой зад на стул напротив моего и ставит кофе и панини на маленький столик между нами.

Как только я вижу это, мой желудок громко урчит.

— Думал, ты будешь голоден.

— Дженис не дает мне еду, — бормочу я, нуждаясь в том, чтобы свалить вину на кого-то другого.

— Наверное, она решила, что ты это заслужил. Где Калли?

— Я отправила ее домой. Она была вымотана.

— Вряд ли это удивительно. Что случилось с Брианной?

— Она проснулась, разозлилась на меня и заставила уйти.

Он смотрит на меня, ища в моих глазах правду, которую, как он знает, я скрываю.

— Я извинился. Она не захотела слушать, — с болью признаюсь я.

Последнее, чего я ожидаю от него, — это откинуть голову назад и разразиться хохотом.

— Что? — спрашиваю я, сбитый с толку.

— Она лежит на больничной койке, Нико. Если ты придешь в таком виде и скажешь ей, что сожалеешь о том, что был полным идиотом, то ничего не добьешься.

— Она видела и мою задницу.

— Гребаный ад, — пробормотал он, проводя рукой по лицу. — Клянусь Богом, если ты предложил ей отсосать у тебя…

— Я не настолько глуп. Хотя если это поможет, я только за.

— Господи, блядь, это будет сложнее, чем я думал.

— Что именно?

Наклонившись вперед, он упирается локтями в колени и смотрит мне в глаза.

— Скажи мне правду, Нико, — умоляет он. — Ты хочешь ее?

— В моей постели, да. Она трахается—

— Нет, — рычит он, заставляя меня вздрогнуть, как гребаную киску. — Я не имею в виду в твоей гребаной постели, Ник. Я имею в виду в твоей жизни. Хочешь ли ты ее? Или только то, что у нее между ног?

— Например, навсегда? — спрашиваю я, и мое лицо кривится, словно я жую горький лимон.

Одна эта мысль вызывает страх.

Провести остаток жизни с одной женщиной. С одной киской.

Да, лучшей из тех, что у тебя когда-либо были, и единственной, которую ты хотел с тех пор, как попробовал ее в ту ночь в Аиде.

— Да, придурок. Навсегда.

Мои губы открываются и закрываются, как у гребаной золотой рыбки, но из них не выходит ни слова, пока я сижу и смотрю на своего самодовольного лучшего друга.

— Скажи мне, что ты хочешь ее, что у тебя серьезные намерения, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе. Но если все это и впрямь только из-за той хреновой игры, которую вы двое затеяли, то ты останешься один. Я не буду стоять в стороне и смотреть, как ты причиняешь боль тому, кого моя девочка любит как родную сестру.

— Значит, ты выбираешь ее сторону во всем этом? — спрашиваю я, нуждаясь в подтверждении того, что слышу.

— Я ни хрена не выбираю, Нико. Хотя если бы это было так, после всего, что ты сделал, не могу отрицать, что сейчас я бы склонялся на ее сторону. Ты облажался. Все, что ты делал с той ночи, когда мы впервые встретились с ними, — это просто пиздец.

— Она не хочет меня, — возражаю я.

Эта штука между нами сработала — или нет, смотря с какой стороны посмотреть, — потому что никто из нас не хочет ничего серьезного.

— Ты уверен? — спрашивает он, фактически вырывая ковер у меня из-под ног.

— Э-э…

— Вот видишь? — говорит он, вскидывая руки в разочаровании. — Ты даже не знаешь, чего она хочет, потому что никогда не тратил ни секунды на то, чтобы выслушать ее.

— Нет ничего плохого в том, что я предпочитаю заставлять ее кричать, — возражаю я.

— Тебе нужно принять решение, — говорит он, поднимаясь на ноги. — Ты либо хочешь ее, либо нет. Сделай ее своей или отпусти.

Огонь лижет мои внутренности, когда он предлагает мне этот ультиматум.

— О, значит, дошло до этого, да?

— Да, Нико. Да.

* * *

Тоби пробыл рядом достаточно долго, чтобы я успела съесть принесенный им панини, но атмосфера между нами была не слишком приятной.

Он зол на меня, я понимаю. Я и сам чертовски зол на себя за то, что засунул нас обоих сюда, но сейчас я ничего не могу с этим поделать.

Он ушел, не сказав ни слова. Ему не нужно было говорить мне, куда он идет. Было очевидно, что он предпочел бы провести время с Джоди и Брианной, а не со мной.

Черт, я бы предпочел не проводить время со мной, если бы не необходимость.

По крайней мере, к моменту его ухода комната выглядела почти как обычно, что, надеюсь, не позволит Дженис впасть в ярость во время ее следующего восхитительного визита.

Я сижу и страдаю от боли, но уже давно отказываюсь что-либо предпринимать. Я это заслужил. В том, что произошло в пятницу вечером, полностью моя вина. Я это точно знаю. Каждый раз, когда медсестра просовывает голову, я снова посылаю ее подальше. К счастью, большинство из них легче поддаются на уговоры, чем Дженис, которая, похоже, ушла со смены.

Мысли о том, что Брианна может быть всего лишь в соседней палате, мучают меня все время, пока я сижу здесь, но как бы мне ни хотелось заставить себя войти в ее комнату, я этого не делаю. По крайней мере, пока.

Голоса за дверью дают мне понять, что моя мирная и тихая пытка подходит к концу, примерно за три секунды до того, как дверь распахивается и в комнату вваливаются Тео, Себ и Алекс в футбольных футболках, покрытые грязью и потом.

— Рад видеть, что вам всем было весело, — бормочу я, пока они крадут все остатки еды, осушают мой кувшин с водой и устраиваются на двух свободных стульях и моей гребаной кровати.

— Ну, мы не думали, что тебе нужно, чтобы мы появились и первым делом указали на все твои промахи. Состояние твоей физиономии должно было сделать эту работу достаточно хорошо, — размышляет Тео.

— Пошел ты.

— Не, чувак. Не тогда, когда ты ранен. — Он ухмыляется, выставляя себя чертовым маньяком.

— Так как дела? Дженис хорошо о тебе заботится? — спрашивает Себ, закидывая в рот виноград. Черт его знает, откуда он взялся и как выжил в той бойне, которую я устроил ранее.

— О да. Она относится ко мне с приятной нежностью, — бормочу я.

— Еще бы, блядь. Надеюсь, ты сказал ей, что твоя девушка в соседней комнате, — поддразнивает Алекс, заставляя меня скрежетать зубами.

— Она не моя девушка, — рычу я.

— Мило, — напевает он, вскакивая на ноги. — Тогда я, наверное, должен быть в ее палате, чтобы она чувствовала себя лучше.

— Сядь на место, Деймос.

Ухмылка покрывает его лицо, и он делает то, что ему говорят.

— Это все равно не имеет значения, она уже полна моей спермы, — насмехаюсь я, когда воспоминание о том, как я трахал ее в ванной в Twenty-Five, врезается в меня, как грузовик. Я задыхаюсь, когда оно проносится в моем сознании, и поднимаю руку, чтобы откинуть волосы назад, когда моя кровь начинает нагреваться. — Блядь. — Это было горячо, как дерьмо. Как, блядь, я мог забыть такое?

— Я думал, ты ничего не помнишь, — бормочет Тео.

— Я… я не знаю. Это просто… поразило меня.

— Конечно, он бы запомнил, что его член намок больше, чем все остальное, — смеется Себ.

— Заткнись, блядь, — рявкаю я. — Это ни хрена не смешно, я понятия не имею, почему я потерял голову и оказался в этом здании.

В комнате воцаряется тишина.

— Ты действительно ничего не помнишь? — спрашивает Алекс, выглядя теперь немного более обеспокоенным.

— Нет.

— Господи, ты наконец-то ударился головой так сильно, что мозги выпали, — язвит Тео. — Я имею в виду, что они всегда были довольно маленькими, так что…

— Кто-нибудь уже собирает вещи? — прорычал я, глядя на своего кузена с чистой ненавистью.

— Серьезно, брат, — говорит Алекс, наклоняясь вперед и глубоко хмуря брови. — Ты ничего не помнишь?

Я откидываюсь назад, пытаясь заставить свой мозг вспомнить хоть что-нибудь.

Образ того, как Брианна впечаталась в стену в той ванной, повторяется в моей голове, заставляя мой член набухать под моим менее чем привлекательным больничным халатом.

— Мы были в Twenty Five, — подтверждаю я. Не знаю, откуда я это знаю. Я же никогда не был там в женском туалете, но я знаю.

— Ты пригласил ее на свидание? — спрашивает Себ, звуча почти как впечатленный.

— Это действительно похоже на то, что я бы сделал?

— Нет, наверное, нет.

— Наверное? — фыркнул Алекс. — Нико не понял бы, что такое свидания и романтика, если бы это ударило его по лицу.

— А ты бы узнал? Спорим, ты даже не можешь вспомнить, когда в последний раз трахался, — поддразниваю я.

— Уверяю тебя, моя память сейчас чертовски лучше твоей.

— Ладно, так кто она была?

— Она? — спрашивает он, шевеля бровями, как ненормальный. — Уж не их ли ты имеешь в виду?

— Черт возьми, — простонал Себ. — Как бы нам всем ни хотелось узнать грязные секреты Алекса, может, сосредоточимся на текущей задаче? Ты был в Twenty-Five, а не на свидании с Брианной… — продолжает он.

— Понятия не имею, почему кто-то из нас был там или почему я взбесился до такой степени, что въехал на своей машине в здание.

Когда Алекс и Себ смотрят на Тео, я делаю то же самое, надеясь, что он сможет заполнить некоторые пробелы.

— Ради всего святого, бросьте меня под автобус, почему бы вам не сделать именно это? — насмехается он.

— Что? Это ты допрашивал ее охрану, до тех пор, пока он не настучал.

— Я не допрашивал его. Его работа — защищать Брианну. Он просто не знал, что должен был защищать ее от одного из нас.

— И что? — шиплю я, более чем готовый узнать правду обо всем этом.

— Брианна пошла на свидание с Брэдом. Она…

— Придурок Брэд, — бормочу я себе под нос.

— Да, конечно, неважно. Он отвез ее в Twenty-Five. Ты последовала за ними.

— Я обвинил ее в том, что она шлюха, потому что он нарядил ее в дизайнерские вещи и выставлял так, будто она принадлежит ему.

— Ты смотрел, как они едят, а потом организовал, чтобы одна из наших девушек развлекала Брэда, пока ты следил за ней до туалета.

— И теперь мы все знаем, что там произошло, — с улыбкой говорит Себ.

— А что было потом? — спрашиваю я, желая поскорее закончить эту историю.

— Мы не знаем. Филипп сказал, что ты вытащил ее из здания, как будто оно было в огне. Ему потребовалось немного времени, чтобы догнать вас, но, когда он это сделал, было уже слишком поздно.

— Так что же произошло в ванной, Нико? — спрашивает Себ.

Я вспоминаю, но моя память ограничивается тем, что я был внутри нее.

— Понятия не имею.

— Она что-то сделала? — спрашивает Алекс. — Рассказала тебе что-то?

Я поднимаю голову, находя его глаза, когда он молча призывает меня думать, но клянусь, я вижу там что-то еще.

— Ты что-то знаешь? — обвиняю я.

— Что? Нет. Я понятия не имею. Никто из нас не знал, пока я не проснулся от того, что Деймон колотит в мою входную дверь.

— Деймон? Откуда Деймон узнал?

— Брианне удалось позвонить Калли.

— Почему Калли? — спрашиваю я, нахмурившись. Конечно, если бы она собиралась позвать кого-то на помощь, то это была бы Джоди.

— Без понятия, чувак.

— Черт, — шиплю я. — Я чертовски ненавижу это.

— Брианна — единственная, у кого есть ответы, — услужливо подсказывает Тео. — Тебе придется забить на свою чушь про мачо и придумать, как заставить ее поговорить с тобой.

— Конечно, ты уже знаешь, что она меня выгнала, — бормочу я.

— Нам не нужно было об этом рассказывать. Было совершенно очевидно, какой будет ее реакция.

— Просто радуйся, что у тебя есть кровать. Когда меня выгнали из этого места, я неделю спал на ряду стульев, — вспоминает Себ.

— Может, я просто не такой жалкий, как ты, — парирую я, когда Алекс достает свой телефон и стучит по экрану.

— Пфф, я в этом чертовски сомневаюсь. Ты сидел здесь и дулся, как маленькая сучка, когда мы появились.

— Да, примерно так. Какого хрена вы здесь?

— Разве это не очевидно? Чтобы увидеть твое прекрасное лицо. — ухмыляется Себ.

— Все так плохо?

— Да, все так чертовски плохо, — радостно сообщает Алекс. — Прошу прощения, — говорит он и выскальзывает из палаты.

— Куда он, блядь, собрался? — спрашивает Тео, в то время как Себ не сводит с меня глаз.

— Ты не заглядывал в зеркало?

— Нет, — признаюсь я. Когда я заходил в ванную, я старался смотреть в пол, хотя это было связано не столько с состоянием моего лица, сколько с сожалениями, которые я обнаружил бы в глубине своих глаз, если бы посмотрел в зеркало.

6

БРИАННА

Дверь закрывается, пробуждая меня ото сна.

Как и перед тем, как я закрыла глаза, Джоди и Тоби сидят рядом со мной, обнявшись на одном стуле.

Я пыталась сказать ей, что со мной все в порядке, но она ни в какую.

Они уезжают сегодня вечером. Им обоим нужно спать в своей постели, а не в той, на которой они провели последние две ночи.

Если я и раньше не знала, что Тоби — это то, что нужно моей лучшей подруге, то теперь, испытав на себе хоть немного его поддержки, я поняла это. Он почти не отходил от нее, и я благодарна ему за это до смерти.

Сначала правда о ее отце, потом Сара, а теперь я. Бедной сучке очень нужна передышка.

Открыв глаза, я натягиваю на лицо улыбку в знак приветствия, когда Алекс входит в комнату.

Если бы на нем было что-то другое, я бы не сразу поняла, кто из близнецов это, но что-то подсказывает мне, что Деймона не увидели бы мертвым в рубашке Spurs.

— Привет, как пациент? — спрашивает он, пробираясь к нам.

— Да, знаешь. Чувствую себя так, будто меня ударило о стену здания.

Он подходит ближе и, к моему шоку, наклоняется и целует меня в лоб.

— Рад, что ты в порядке, Бри, — тихо говорит он, прежде чем опустить свой зад на свободное сиденье.

— Судя по всему, через несколько дней я буду в полном порядке, и только несколько шрамов будут вечным напоминанием о том, какой Нико мудак.

Алекс фыркнул от смеха. — Как будто он когда-нибудь позволит нам забыть об этом.

Желание спросить, как он, сидит прямо на кончике моего языка, как и тогда, когда Тоби вернулся из его палаты, но я сглатываю его. Меня это не должно волновать.

— Он в порядке, Бри, — говорит он, заставляя меня усомниться в том, что эти слова не сорвались с моих губ без моего ведома. Чертовы лекарства. — Я вижу, что ты хочешь спросить.

Я открываю рот, чтобы сказать ему, что нет, но он говорит раньше, чем я успеваю.

— Он там пытается вспомнить, что заставило его выйти из себя.

— О, — вздыхаю я. За последние несколько часов каждый из моих посетителей спрашивал меня об этом. Но пока я ни словом не обмолвилась о том, что заставило его взорваться.

Однако Алекс знает правду.

Он единственный человек в этой дружной компании, который знает правду.

— Джо-Джо? — спрашиваю я. — Есть ли шанс, что ты сходишь и принесешь мне один из тех холодных фраппе из кофейни? У меня в горле все пересохло.

— Да, конечно, — соглашается она, сползая с колен Тоби, радуясь возможности сделать что-то полезное. — Тебе нужно что-нибудь еще?

Я открываю рот, чтобы ответить, но быстро закрываю его снова.

— Что угодно, — настаивает Джоди.

— Хорошо. Можешь принести мне фраппе? Потом иди домой, прими душ и удели немного времени себе. Но прежде чем вернуться, не могла бы ты заглянуть ко мне домой?

Чувство вины промелькнуло на ее лице. — Черт, я должна была уже забрать твои вещи.

— Джо-Джо, все в порядке. Ты была здесь. Я больше ни о чем не могу просить. Но я в порядке. Алекс составит мне компанию на некоторое время, не так ли? — говорю я, бросая на него взгляд.

— Конечно. И я уверен, что остальные найдут сюда дорогу, когда перестанут ругать Нико в соседней палате.

У меня желудок сводит, когда я думаю о том, что он так близко.

— Мы не пустим его, если ты не хочешь, чтобы он был здесь, Бри. Тебе не нужно о нем волноваться.

— Я и не волнуюсь, — лгу я. Хотя я не уверена, что волнуюсь о нем больше, чем из-за того, что увижу его. И из-за этого я ненавижу его еще больше.

— Есть ли что-то, чего ты хочешь конкретно? — спрашивает Джоди, возвращая мои мысли к текущей задаче.

Я перечисляю несколько вещей, которые мне нужны, включая халат, тапочки, чистое нижнее белье и средства для ухода за лицом. Впрочем, я уверена, что она справится.

Когда они наконец выходят, наступает тишина, и только когда дверь надежно закрывается за ними, Алекс наконец говорит.

— Он узнал, да?

Я нервно сглатываю, прежде чем подтвердить то, что он уже знает.

— Да. Калли пошла на сканирование…

— У нее было небольшое кровотечение, и Деймон сходил с ума, — услужливо подсказывает он.

— Она прислала мне фотографию. Нико взял мой телефон, а там было ее фото. Он взбесился. Вытащил меня, бросил в свою машину и уехал как сумасшедший. Но он не был пьян, как ему сказали.

— Я знаю. Его проверили. И парень, который вышел, взял на себя всю ответственность.

Я киваю, осознавая этот факт. — Они не должны были говорить ему, что он был пьян, когда проснулся. Это было подло.

— Ему нужно было очнуться, Бри. Он сходил с ума уже несколько недель. Что-то подобное обязательно должно было случиться.

— Ты мог бы предупредить меня, — пробормотала я.

— Ты знала это так же хорошо, как и мы, если не лучше.

— Я знаю. Я просто хотела бы… — Я запнулась, не совсем понимая, чего же я на самом деле хочу. Наверное, мне следовало бы сказать, что я жалею о том, что вообще встретила Нико, мать его, Чирилло. Но это совсем не так. К сожалению. В основном я просто хочу, чтобы ему было не так больно. Или чтобы я могла что-то сделать, чтобы стало лучше.

— Мы все хотим, — соглашается Алекс, откидываясь на спинку стула и подпирая грязными кроссовками опущенные перила моей кровати.

— Серьезно? — спрашиваю я, наморщив нос.

— Поверь мне, ты не захочешь, чтобы я их снимал.

— Прекрасно.

— И что теперь будет? — спрашивает он.

— Мне нужно поговорить с Калли, узнать их план. Нико может вспомнить в любую минуту. Это лучше или хуже, чем если бы она объявила об этом всем?

— Ммм… пас. Он все равно взорвется.

— Конечно, во второй раз все будет не так плохо, — размышляю я.

— Может, стоит отвести его в камеру с мягкой обивкой или что-то в этом роде, чтобы он не мог навредить себе.

— Ему нужно взять себя в руки. Калли — взрослый человек, способный принимать такие решения, и все, кто ее любит, должны ее поддерживать.

— Я не сомневаюсь, что он поддержит ее, Бри. Он очень любит ее. Он просто… он все еще держится за ту маленькую девочку, которой она была раньше. Тогда жизнь была проще. У него был Эван, Кассандра не была самой большой в мире сволочью, и вся тяжесть мира не давила на его плечи.

— Ну, ему нужно с этим смириться.

— Ты все это знаешь, но все, что он сделал, это потому что ему не все равно, верно?

— Пфф, Нико не заботится обо мне, пока я не окажусь на спине с раздвинутыми ногами.

Алекс усмехается. — Конечно, это часть дела. Но есть и другая. Он отказывается это признавать, но это есть.

— Ты ничего не понимаешь.

— Нет, — уверенно заявляет он. — Ты бы не стала частью его жизни, если бы он не хотел, чтобы ты была здесь.

— Он делает хорошую работу, пытаясь избавиться от меня.

— Нет, он бы взбесился, если бы ты действительно отвернулась от него, — уверенно говорит Алекс.

— Ну, может, мы сейчас это узнаем, а?

— По-настоящему? — спрашивает он, садясь вперед и выглядя более обеспокоенным, чем я видела его за последнее время.

Я пожимаю плечами. — Я не принимаю решений, пока нахожусь под кайфом от лекарств. Я надеюсь, что скоро все прояснится и я прозрею.

— Если прозреешь, отправь меня на правильный путь, — рассеянно говорит он. Я не уверен, что должен был это услышать, но я услышал.

— Что происходит, Алекс?

— Черт, — шипит он, отводя глаза и перебирая пальцами растрепанные волосы, чтобы откинуть их со лба. — Ничего. Забудь, что я что-то сказал.

Отказываясь смотреть на меня, он не сводит глаз с моей кровати.

— Я никуда не ухожу, и мне буквально больше нечем заняться, если тебе нужно ухо. Ты же знаешь, я умею хранить секреты.

Наконец он поднимает на меня глаза, но в тот момент, когда его губы раздвигаются, открывается дверь.

— Брианна, что за зрелище, — напевает Себ с широкой улыбкой.

Алекс вздыхает с облегчением, что ему не придется ничего мне рассказывать, пока Тео вслед за Себом входит в комнату, чтобы поприветствовать меня.

Я слишком долго смотрю на дверь, давая им понять, о чем я думаю.

— Он не придет. Пришла медсестра, чтобы сделать ему интимную процедуру, — смеется Тео.

— Она выглядела чертовски устрашающе, не уверен, что хотел бы, чтобы она приблизилась к моим интимным местам, — добавляет Себ, запрыгивая на край моей кровати, пока Тео занимает койку, на которой лежали Тоби и Джоди.

Все трое изучают меня, как будто я собираюсь предложить им пойти и помыть Нико яйца.

— Значит, вы не удосужились принять душ перед визитом, да?

— Мы думали, что ты будешь скучать по нам слишком сильно, чтобы беспокоиться, — говорит Себ, сжимая мою лодыжку в знак поддержки.

— Не уверена, что я бы так сказала.

Они втроем непринужденно беседуют вокруг меня. Поначалу я присоединяюсь к ним, перекидываясь парой слов то тут, то там, но в конце концов мои веки снова начинают тяжелеть, и мне ничего не остается, как закрыть их.

— Нам пора идти, — говорит Тео, заметив, что я наполовину сплю.

— Нет, — говорю я, протягивая руку к кому-то, но в то же время ни к кому. — Останьтесь. Мне нравится, когда есть компания.

— Девочки скоро приедут. Они были у «Микки».

— Отлично, значит, они придут такие же потные, как вы трое.

— Будем надеяться, — говорит Себ, и, не открывая глаз, я представляю, как он потирает руки в восторге.

— Зависимый.

— Нужно быть одним, чтобы узнать одного. Я знаю, что вы делали в лифте нашего здания, мисс Эндрюс.

Я открываю глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Тео бьет его по затылку.

— Он этого не делал, — вздыхаю я, хотя не уверена, зачем мне это нужно, потому что, конечно же, он, блядь, сделал это.

— Э-э… — начинает Алекс, неловко потирая затылок. Если честно, он единственный, у кого хватает порядочности выглядеть хоть сколько-нибудь смущенным по этому поводу.

— Да брось ты. Вы буквально трахались прямо на глазах у Тоби и Джоди в ночь вашего знакомства, — заявляет Себ. — В тебе нет ни капли стеснения.

— Может, и нет, но мне нравится самой выбирать, что показывать другим. Только не говори мне, что ты тоже смотрел видео из библиотеки?

В комнате воцаряется тишина, все трое в шоке смотрят на меня.

— Библиотека? — спрашивает Себ, выглядя наполовину шокированным, а наполовину впечатленным.

— Черт возьми, — бормочу я. — Я должна просто позволить вам уйти.

— Что Нико сделал с тобой в библиотеке, Бри? — с нетерпением спрашивает Алекс, опустившись на край стула в предвкушении ответа.

— Ничего такого, что тебе следовало бы смотреть

— Черт возьми, мисс Эндрюс, это…

— Меня уволят? — перебиваю я.

— Что? Нет, никогда. Босс практически владеет Найтс-Ридж. Он никогда не позволит Миддлтону выгнать тебя за такой пустяк, как трах с Нико в библиотеке.

— Пустяк? — пробурчала я. — Мы не два студента, которые занимаются этим в момент страсти. Я его гребаный учитель.

— Эх. — Алекс отмахивается от меня, как от пустяка. — Все будет круто, Бри. Даже не парься.

— Это моя работа. Буквально единственное, чем я когда-либо хотела заниматься, и…

— Ничего не случится, Брианна, — уверяет меня Тео. — Ты закончишь стажировку в Найтс-Ридж без проблем, как бы Нико ни старался усложнить твою жизнь.

— Отлично, — шепчу я. — Может, мне стоит перенести оставшуюся часть обучения на следующий год? — Даже когда я произношу эти слова, разочарование захлестывает меня. Я не хочу этого делать. Я хочу получить свою первую настоящую работу в сентябре, а не продолжать обучение. Но учитывая все, что произошло, а теперь еще и этот несчастный случай, я не могу не думать о том, что так и должно быть.

— Не говори ерунды. Мы позаботимся о том, чтобы ты сдала все экзамены, что бы ни случилось.

— О нет, — говорю я, глядя в глаза Тео. — Я не соглашусь на бесплатную поездку только потому, что моя лучшая подруга трахается с одним из вас.

— Я не предлагаю тебе бесплатную поездку, а если бы и предлагал, то не из-за Тоби и Джоди. Теперь ты одна из нас, Брианна.

— Но…

— Мне плевать на то, что происходит между тобой и Нико. Это так или иначе уладится, само собой. Но ты никуда не денешься в ближайшее время, так что тебе лучше привыкнуть к этому.

Мои губы открываются и закрываются, как у рыбы, когда я смотрю на загадку, которой является Тео Чирилло, прежде чем я уступаю в этом споре и шепчу: «Спасибо».

— Нет необходимости. Мы заботимся о своих, Брианна. А сейчас мы дадим тебе немного отдохнуть. Если тебе что-то понадобится, даже если нужно будет избавиться от этого идиота посреди ночи, позвони нам, хорошо? — говорит он, кивая на мой телефон, лежащий на столе рядом со мной.

— Хорошо, — соглашаюсь я.

— Эй, а видео, где вы вдвоем…

— Заткнись, Деймос, — огрызается Тео, протягивает руку и тащит его за руку к двери.

— Скоро увидимся, Бри.

* * *

Я почти уверена, что как только за ребятами закрылась дверь, я сразу же отключилась.

Когда я снова прихожу в себя, на улице уже темно, а в моей комнате тихо, хотя есть свидетельства того, что Стелла и Эмми были здесь, как и обещали ребята.

На моем столе лежит целый набор шоколадок, конфет и других лакомств, а также вырванная страница из альбома для эскизов. Вверху написано: «Цветы умирают, но чернила остаются навсегда». Под ней — потрясающий рисунок черной ручкой, на котором изображены лилии и розы, а также маленький цветок, который я не могу определить. Черепа, короны и то, что я считаю змеиной кожей, переплетены между собой, и слова: «Будь свирепой. Будь неудержимой. Будь собой».

Мои глаза надолго прикованы к нему, рассматривая все замысловатые детали. Это невероятно. Эмми определенно унаследовала талант своего отца и однажды станет потрясающим художником — если не будет слишком занята рождением маленьких наследников Чирилло.

Я усмехаюсь про себя, представляя Эмми в роли заботливой домохозяйки и матери, когда дверь открывается и входит медсестра, с которой я еще не знакома.

— Привет, Брианна. Я Мари. Я пришла сменить тебе повязку.

Я молча смотрю на нее, все еще сжимая в руке рисунок Эмми, пока она занимается своими делами.

Я говорю себе не смотреть, когда она опускает мой халат и снимает повязку с плеча и верхней части руки, но ничего не могу с собой поделать.

Мой шокированный вздох разносится по комнате, и глаза Мари мгновенно перебегают на мои.

— Все не так плохо, как кажется, обещаю.

Уродливые швы покрываютмою красную, окровавленную, распухшую кожу.

— Мне трудно в это поверить, — задыхаюсь я, когда она выбрасывает старую повязку и достает из упаковки чистую.

— Шрам останется, Брианна. Но вы будете поражены тем, как быстро наступит улучшение.

Я выдохнула, пытаясь удержать слезы, чтобы они не полились по щекам.

— Вот, пришло время принять еще немного обезболивающего. — Она протягивает мне маленькую белую чашку с таблетками внутри, и я быстро проглатываю их. Если повезет, они отправят меня обратно в сон, и когда я проснусь, то окажусь в своей квартире, а все это будет одним большим кошмаром.

— Завтра мы тебя поднимем и вымоем, — говорит она мне после очистки.

Какая-то часть меня хочет возразить, сказать ей, чтобы она сделала это сейчас, а потом пошла и получила документы на выписку, но еще большая часть слишком измотана, чтобы даже пытаться, поэтому, когда она уходит, пообещав принести мне ужин в ближайшее время, я просто позволяю ей уйти.

Я остаюсь в одиночестве всего на пять коротких минут, прежде чем раздается стук в дверь, и в комнату просовывается голова, которую я не ожидала увидеть.

— Брэд? — недоумеваю я.

— Привет, детка. Как ты себя чувствуешь?

Что-то очень неприятное оседает у меня в животе, когда он заходит внутрь и закрывает за собой дверь.

В последний раз, когда я была с ним, он был в двух минутах от того, чтобы соблазниться той проституткой. Тот факт, что он так и не пришел за мной, наводит меня на мысль, что она сделала свою работу, отвлекая его.

Он бесшумно перемещается по комнате, но его глаза крепко держат мои. Если он и чувствует какую-то вину за случившееся, то никак этого не показывает.

— Значит, крыло Чирилло? — наконец спрашивает он, опустившись на ближайший ко мне стул. — У тебя точно есть друзья в нужных местах, да?

— Я…

— Все в порядке, детка. Я рад, что о тебе заботятся.

Он наклоняется вперед и берет мою руку в свою.

— Мне очень жаль, Брианна. Если бы я знал, что тебе нехорошо, то…

— Ч-что? — заикаюсь я, пораженная его словами.

— Я говорил с Джоди. Она сказала, что ты ушла, потому что заболела.

— Точно, — бормочу я.

— Ты должна была позвонить мне, — мягко говорит он, как будто он не был весь в какой-то гламурной блондинке через две секунды после того, как я вышла из ресторана.

— Я не хотела портить тебе вечер.

— Забота о тебе никогда не испортит мне вечер.

Мои губы раздвигаются, чтобы что-то сказать. Он, конечно, не верит в то, что срывается с его губ? Прошло два дня с тех пор, как мы были в Twenty Five, и, насколько я знаю, это первый раз, когда он пытается меня увидеть. Чувство вины?

Наверное, я должна испытывать что-то вроде ревности, зная, что пока я лежала в операционной и сшивала руку, он, скорее всего, был по уши в какой-нибудь проститутке. Но, честно говоря, мне просто все равно. Я просто в шоке от того, что он на это купился. Хотя, зная Нико, он не стал бы нанимать кого-то, кого можно было бы легко отбросить, если бы всерьез хотел держать меня подальше от Брэда.

— Я заходил вчера, — признается он, словно читая мои мысли, — но ты спала. Зато я принес вот это, — говорит он, кивая на вазу с цветами, на которую я не обратила никакого внимания.

— Спасибо.

За последние несколько недель между нами возникла пропасть, которой не было, когда мы только познакомились, но сейчас, когда мы сидим здесь в неловкости, она становится только шире.

— Чем ты занимался всю оставшуюся ночь? — спрашиваю я, не в силах оставить это без внимания.

— Я встретил старого друга. Мне стыдно признаться, что я не так быстро начал искал тебя, как следовало бы. Я заходил к тебе в квартиру, но тебя там не было. А вчера утром я получил сообщение от Джоди, что произошел несчастный случай и ты здесь. Как ты себя чувствуешь?

— Бывало и лучше, — признаюсь я, хотя быстро понимаю, что это не только из-за того, что произошло, но и из-за компании.

7

НИКО

После того как парни ушли, я перестал бороться со своей усталостью и забрался на кровать, хотя сон пришел не так быстро, как я надеялся.

Я не принял последнюю порцию обезболивающего, и это начало давать о себе знать.

Но мне надоело чувствовать сонливость, даже если сон и помог бы все это преодолеть.

Пора было перестать прятаться, как слабак, и попытаться разобраться со своим дерьмом.

И начать нужно было с разговора с Брианной.

Только я не был уверен, как это произойдет.

Насколько я знал, у ее двери стоял охранник, чтобы помешать мне увидеться с ней. Парни ничего не сказали, но я бы не стал исключать, что кто-то из них попросил охранять ее. Похоже, она обвела их вокруг пальца, как и меня в эти дни. Особенно Алекс, похоже, очень хотел ее видеть, что меня до сих пор бесит.

Я знаю, что он не сделает ничего такого, чем угрожал, но от одной мысли о том, что он будет болтаться там с ней, у меня в животе бурлит ярость. Я хочу, чтобы именно я был там и следил за тем, чтобы с ней все было в порядке. Это моя вина, что она здесь, и я хочу загладить свою вину любым способом, и если это означает быть ее маленькой сучкой, пока она выздоравливает, то так тому и быть.

Когда я просыпаюсь, свет горит, освещая палату, а вокруг копошится медсестра.

— Добрый вечер, Нико. Как ты себя чувствуешь?

— Отлично, — вру я. Правда в том, что у меня все болит, как сука, и все, что я хочу сделать, — это свернуться в клубок и отключиться от всего этого. — Есть шанс, что меня выпишут? Я здесь закончил.

— Э-э… — Она выглядит так, будто готова сказать «нет», но что-то в моем выражении лица должно ее переубедить. — Пока у вас есть кто-то, кто может присматривать за вами дома, я не вижу причин, по которым вы не можете восстанавливаться там, а не занимать одну из наших палат.

— Осторожно, ты начинаешь говорить, как Дженис. Не может быть, чтобы ты так сильно меня ненавидела.

Ее усмешка дает мне понять, что она знает о неприязни Дженис ко всем нам.

— Уверена, она будет в восторге, когда увидит, что вы вычеркнуты из списка ее пациентов, когда придет утром на работу.

— Эй, может, тебе даже повысят зарплату, — поддразниваю я.

— Позвольте мне осмотреть вас, а потом я пойду оформлять документы. У тебя ведь есть одежда?

— Конечно, есть, — соглашаюсь я, бросая взгляд на сумку в углу комнаты, которую нашел после ухода парней.

Может, они и злятся на меня, но это не помешало Тео заскочить ко мне домой и прихватить кое-какие вещи.

— Можешь принять душ, а я подправлю тебе нос, когда вернусь.

Я сижу спокойно, пока она занимается своими делами, и вскоре она снова оставляет меня в одиночестве. Не желая больше терять ни секунды времени в этой комнате, я прохожу в ванную и включаю душ.

Наконец я сбрасываю мерзкий чертов халат и захожу под воду.

В груди раздается стон, когда горячая вода попадает на кожу, и я долго стою, позволяя ей обрушиться на мои плечи. Если бы только можно было смыть вместе с ней события последних дней.

Отчасти я не хотел принимать обезболивающее, надеясь, что воспоминания вернутся. Я думал, что воспоминания о том, как взял Брианну в ванной, станут для меня началом ночи, но даже после того, как Тео рассказал, что ему известно, мне не стало яснее, почему я покинул это место, словно оно вот-вот взорвется вокруг нас, утащив за собой Брианну.

Что произошло в той ванной, Нико?

Но сколько бы раз я ни задавал себе этот вопрос, ответ не приходил.

Медсестра возвращается вскоре после того, как я выхожу из ванной, свежий и готовый сражаться с миром. Или, по крайней мере, готовый попытаться вернуть себя в палату Брианны. Это единственная битва, на которую у меня сейчас хватает сил.

Она, как и обещала, поправляет мне нос, что, на мой взгляд, совершенно излишне, но она наотрез отказывается отпускать меня без этого. Так что я сижу и хмуро наблюдаю за ней, стиснув зубы до такой степени, что, кажется, вот-вот сломаю их каждый раз, когда она хотя бы легонько касается моего носа.

Это уже не первый раз, когда я его ломаю. Когда ты так часто оказываешься в центре драки, как мы, это неизбежно. Но, клянусь, никогда еще не было так чертовски больно. У меня на глаза наворачиваются слезы, и я не хочу, чтобы эта медсестра была им свидетелем.

Как только она заканчивает, я запихиваю свои жалкие пожитки в сумку и выхожу из палаты, не оглядываясь.

Коридор пуст, когда я поворачиваю к соседней палате.

Я уже готов был просто войти и не дать ей выбора, кроме как поговорить со мной, когда дверь открывается и появляется мужчина в строгом темном костюме.

Из-за затянувшегося действия лекарств, текущих по моим венам, мне требуется на пару секунд больше времени, чем следовало бы, чтобы узнать в нем Брэда.

В тот момент, когда я это делаю, моя хватка за сумку в руке усиливается до того, что ногти впиваются в ладонь, и мне ничего не остается, как прислониться к стене рядом со мной, чтобы не упасть.

Почувствовав мое присутствие, он оглядывается через плечо.

Его глаза тут же встречаются с моими, и от огня в них у меня перехватывает дыхание.

Он не должен знать, что я сделал в пятницу вечером. Лола — одна из наших лучших девушек, и она знает, что ее жизнь не будет стоить того, чтобы жить, если она предаст нас. Но это не значит, что он меня не узнал.

Черт, насколько я знаю, он мог засечь меня задолго до того, как я дал знать о своем присутствии Брианне.

Но что с того? Скучный, мать его, банкир вряд ли пойдет против меня. Может, он и зануда, но что-то мне подсказывает, что он не дурак.

Не говоря ни слова и даже не замедляя шага, он поворачивает обратно к тому месту, куда направлялся, а затем огибает угол и оставляет меня стоять на месте, как будто мне все это только привиделось.

Как только я прихожу в себя, я направляюсь к двери Брианны. Обнаружив, что она не совсем закрыта, я прижимаю ладонь к дереву и открываю ее.

То, что я обнаруживаю внутри, разрывает мне грудь.

Она сидит на кровати, положив голову на руки, ее плечи сотрясаются от рыданий, а тихие всхлипы наполняют тишину комнаты вокруг нее.

— Сирена, — вздыхаю я, и мои ноги несут меня вглубь комнаты задолго до того, как мой мозг успевает принять решение. Она просто взывает ко мне на каком-то таком уровне.

Не спрашивая разрешения, я поднимаю ее одеяло и забираюсь к ней в постель, поворачивая ее так, что она наполовину сидит на мне, а я обхватываю ее дрожащее тело руками и укладываю ее голову себе под подбородок.

Я не уверен, что когда-либо утешал кого-то раньше. Ладно, может быть, Калли, когда она была ребенком, но это совсем другое. Я никогда, вообще никогда не утешал женщину, которую трахал. Я бы скорее отправил их плакать. Черт, я могу гарантировать, что так и было.

— Все в порядке, Сирена, — успокаиваю я, тихо пугаясь, что звук моего голоса прорвется сквозь ее страдания, и она тут же отпустит меня и потребует уйти.

Но, к счастью, этого не происходит.

Вместо этого она прижимается ко мне еще крепче, а ее слезы начинают пропитывать ткань моей рубашки.

— Я держу тебя, Бри, — говорю я, целуя ее в макушку и прижимая ее к себе так крепко, как только могу, учитывая, что на верхней руке у нее массивная повязка. Мысль о том, что я могу причинить ей боль, приводит меня в ужас, несмотря на то что уже слишком поздно.

В конце концов она успокаивается, но, к моему удивлению, не отпускает меня. И после нескольких минут тишины я с болью сдвигаюсь с места, чтобы снова лечь на ее кровать и взять ее с собой.

Она кладет голову мне на грудь, прямо над моим сердцем, слушая, как оно неловко быстро стучит под ее ухом.

Ее рука проникает под мою рубашку, и ее жар обжигает меня изнутри, пока она обнимает меня. Она перекидывает свою ногу через мою, связывая нас воедино всеми возможными способами. Но с ее губ не слетает ни слова.

Между нами есть миллион и одна вещь, которая остается невысказанной, но, похоже, сейчас ее устраивает лишь этот момент. И я не могу соврать, я тоже чертовски доволен этим.

В конце концов, ее дыхание выравнивается, а тело замирает, и она погружается в сон.

Но я не могу. Я не могу отвести от нее взгляд или позволить своим мыслям успокоиться.

Неужели Тео, Себ, Тоби и Дей— нет, не буду об этом… они так же спят каждую ночь? Неужели они буквально засыпают в обнимку с одним и тем же человеком?

Если это так, то должен сказать, что все не так плохо, как я думал.

Черт. Кто я сейчас?

Я уже спал с женщинами… Ладно, это ложь. Я спал с Брианной. Все остальные были посланы подальше, как только я с ними заканчивал. Но мы всегда просто отключались на своих сторонах кровати довольные, потные, измученные. Чаще всего я забывал о ее присутствии, пока она не пугала меня до смерти на следующее утро, или я просыпался с туманным воспоминанием о ее присутствии, но обнаруживал, что она уже сбежала, как она часто делала в последнее время.

Но это… это… приятно?

Тихий смех срывается с моих губ, когда я смеюсь над собственной нелепостью.

Может, мне стоило просто принять те таблетки?

Но мои мысли не идут ни в какое сравнение с тем развлечением, которое я испытываю, когда немного погодя в комнату вваливаются Джоди и Тоби с пакетами в руках.

Глаза Джоди распахиваются так широко, что я уверен, что они чуть не выскочили у нее из головы при виде меня с Брианной на руках.

— Кто-то сделал ей лоботомию, пока нас не было? — наконец шепчет она, в то время как Тоби просто с интересом изучает наше положение.

— Ты такая смешная, — шиплю я в ответ.

— Она буквально хотела убить тебя, когда я в последний раз упомянула твое имя. Как ты перешел от этого к… этому?

Я пожимаю плечами, потому что хрен его знает.

— Брэд, этот придурок, приходил навестить ее, — тихо признаюсь я. — Я видел, как он ушел, а потом застал ее плачущей.

— Он заставил ее плакать? — спрашивает Тоби, нахмурившись.

— Нет, — говорит Джоди. — Не может быть, чтобы он заставил ее плакать. Он ее не волнует…

— Кроме его великолепного члена, — замечаю я, цитируя слова Брианны, которые она говорила мне много-много раз, когда дразнила меня своим постоянным приятелем.

— Я не уверена, что даже этого достаточно, чтобы заставить ее плакать.

— В любом случае, она заснула вот так, так что…

— Ты выглядишь мило, — говорит Тоби, в его глазах пляшет веселье. — Каково это — наконец-то познать радость объятий?

— Пошел ты, — шиплю я, хотя в угрозе нет ни капли жара, и, если судить по его улыбке, он слышит все мои невысказанные слова.

Да, я наслаждаюсь этим, придурок. Смирись с этим.

— Ладно, мы просто принесли ей кое-какие вещи. Если ты не против, мы собираемся домой, но я вернусь до того, как начну работать завтра.

— Ты не знаешь, когда ее выпишут? — спрашивает Тоби.

Я качаю головой.

— Можешь узнать? — спрашиваю я, нуждаясь в том, чтобы она уехала отсюда так же сильно, как и я сам.

— Конечно. И мы обустроим нашу гостевую комнату.

— Подожди, что? — выпаливаю я.

— Мы не отпустим ее домой, пока она еще восстанавливается, — говорит Джоди, закатывая глаза, как будто это очевидно.

Она права. Мысль о том, что Брианна вернется в свою квартиру одна, мне тоже не по душе. Но, честно говоря, квартира Тоби и Джоди ненамного лучше.

Так что бы ты предпочел? Чтобы она переехала к тебе?

— Есть другие предложения? — спрашивает Тоби со знающей ухмылкой.

— Н-нет. Наверное, я не очень задумывался о том, что будет, когда мы уедем отсюда. — Ложь. Такая ложь.

— Конечно, не задумывался. Если придумаешь, дай нам знать, — поддразнивает он.

— Просто уходи, пока не разбудил ее, — шиплю я, более чем готовый снова остаться наедине со своей сиреной.

8

БРИАННА

Я просыпаюсь в горячем поту, прижимаюсь щекой к чему-то, что не является подушкой, а мои пальцы обхватывают…

— О Боже, — задыхаюсь я, когда мой мозг просыпается, и я понимаю, что именно я держу в руках.

Я отдергиваю руку, но она упирается в эластичный пояс, стягивающий запястье.

Рядом со мной раздается глубокий рык, и мое сердце подскакивает к горлу, когда реальность врезается в меня.

— Черт, — рявкаю я, дергаясь сильнее и успешно освобождая руку от спортивных штанов Нико и отодвигая ее так далеко от его твердого члена, как только могу.

— Уже покидаешь вечеринку, — ворчит он, его голос груб от сна.

Я несколько раз моргаю, давая зрению как следует проясниться, и обнаруживаю, что впервые с момента пробуждения здесь чувствую себя немного бодрее.

Но потом я вспоминаю причину, по которой проснулась такой горячей, и поворачиваюсь к своему соседу по кровати.

— Какого черта ты себе позволяешь? — огрызаюсь я, отчаянно пытаясь не обращать внимания на то, как сексуально он выглядит с опухшими от сна глазами, более длинной, чем обычно, щетиной на челюсти и полными губами… Не ходи туда, Брианна. Это из-за него ты здесь со швами на руке.

— Сирена…

— Нет, не надо, блядь, мне сирен. Убирайся к черту из моей постели, — требую я.

— Детка, давай.

— Детка? Ты, блядь, серьезно сейчас? Ты думаешь, что только потому, что я обнимала твой член во сне, я тебя простила? Что все это в порядке вещей, и мы можем просто вернуться к тому, как все было?

Он глубокомысленно хмурит брови, и я клянусь, что вся надежда, которая могла быть в его глазах, растворяется в разочаровании. Боже мой, неужели он действительно так думал? От этого взгляда боль пронзает мое сердце. Но это ничто по сравнению с моей затянувшейся головной болью и болью от швов, поэтому я легко отбрасываю ее в сторону.

— Ты невероятен. Может, твой член и хорош, Нико. Но он не настолько волшебный, — выплевываю я, а затем хмурюсь, когда на его губах появляется ухмылка. — Что?

— Кажется, сегодня утром ты чувствуешь себя лучше, Брианна, — говорит Мария с забавной ноткой в голосе.

— Ради всего святого, — вздыхаю я, падая обратно на кровать. — Я ничего не делала с его членом, — признаюсь я, когда она берет мои записи с края кровати и изучает их.

— Не мне судить, если ты делала. Только не забывай, что швы не так уж надежны.

Она смотрит на меня, ее глаза морщатся, когда она борется с улыбкой, которая хочет расплыться по ее лицу.

— Похоже, это все разрешение, которое мне нужно.

— Я думала, вы решили уйти, молодой человек, — говорит Мария, переводя взгляд на моего приятеля по кровати.

— Так и есть, — подтверждаю я, не слишком мягко толкая его в плечо. — Ему здесь не рады. Я не знаю, как он сюда пробрался.

Мария смотрит на него.

— Дженис снаружи. Я могу позвать ее, если тебе нужно…

— Н-нет, в этом нет необходимости, — заикаясь, говорит Нико, после чего вылезает из постели.

Мария подмигивает мне, подходя ближе.

— Как ты себя чувствуешь?

Не обращая внимания на слона в комнате, который решил не уходить, как его просили, и вместо этого опустил свой зад на стул, я сосредоточиваюсь на своей медсестре.

— Вообще-то, лучше. Я… эм… — Я колеблюсь, не желая признаваться в этом. — Мне кажется, я смогла наконец-то выспаться.

Мне не нужно оглядываться, чтобы понять, что на его губах играет ухмылка.

— Это замечательно. Ты готова встать и помыться?

— Да, — вздыхаю я, более чем отчаянно желая смыть с себя весь этот пот и грязь.

— Тебе помочь, Сирена? — спрашивает Нико.

— Думаю, я справлюсь, спасибо. Но если бы ты мог, ну, знаешь, отвалить, было бы здорово.

Мария фыркает от смеха, и, к моему разочарованию, не следует моему примеру и не вышвыривает его вон.

Отлично, он и персонал держит под контролем.

Я сбрасываю ноги с кровати и прижимаю ступни к полу. К счастью, тело подчиняется, и я шаркаю в сторону ванной, забыв о том, что в ответ на это я демонстрирую Нико свою задницу.

— Черт возьми, Сирена. Ты действительно знаешь, как мучить парня, — простонал он позади меня.

Мои пальцы дергаются, чтобы потянуться вверх, развязать бант, скрепляющий халат, и позволить всему этому упасть на пол, чтобы по-настоящему наказать его. Но страх перед видом моей забинтованной руки, которая испортит все, останавливает меня. Я чертовски ненавижу это. Я никогда не боялась отстаивать свою точку зрения, но вот до чего он меня довел.

— Каковы шансы, что, когда я вернусь, тебя уже не будет?

— Невелики, Сирена. Действительно чертовски малы.

К счастью, Мария закрывает за нами дверь, не давая Нико услышать рык разочарования, вырвавшийся из моих губ.

— Если ты действительно хочешь, чтобы он ушел, я могу сделать это в мгновение ока. Но что-то мне подсказывает, что…

— Ты на его стороне? — шиплю я.

— Что? Нет. Я не знаю достаточно, чтобы даже думать о том, чтобы встать на чью-то сторону. Я просто чувствую, что вам двоим нужно поговорить.

— Зачем мне понадобилась безнадежно романтичная медсестра? Держу пари, Дженис не была бы столь отзывчива. — Честно говоря, я не знаю, какая именно медсестра Дженис, но я несколько раз слышала, как ее имя упоминалось. Парни мало кого боятся, но она одна из них. Она мне уже нравится.

— О, гарантирую. Он уже был бы на парковке, если бы она имела к этому отношение.

Я позволяю ей развязать мой халат и аккуратно стянуть его с моего тела. Затем она обматывает мою повязку чем-то похожим на липкую пленку и жестом предлагает мне сесть на табурет в центре душевой.

Я хочу возразить и настоять на том, что могу стоять, но что-то подсказывает мне, что вся моя энергия понадобится, чтобы разобраться с Нико, когда все закончится.

Теплая вода, льющаяся на мою кожу, кажется невероятной, и я надолго погружаюсь в эти ощущения. Но в конце концов Мария все портит.

— Ты хочешь поговорить об этом?

— О чем? — невинно спрашиваю я.

— О нем. Я заглядывала к тебе пару раз за ночь. Он просто лежал и смотрел, как ты спишь. Это было самое милое зрелище.

— Нико не бывает милым, так что выкинь эту мысль из головы прямо сейчас.

Она вздыхает, приступая к работе, чтобы смыть всю грязь с моих волос с тонкостью чертовски хорошего парикмахера.

— Каждый парень может быть милым для правильной девушки, Брианна.

— Значит, я не та девушка. То, что есть у нас с Нико, это… токсично. Отсюда и то, как мы оказались здесь.

— Это был несчастный случай, — возражает она, вероятно, услышав ту чушь, которую они все несут о том, что произошло.

— Конечно.

— Судя по тому, как он смотрит на тебя, Брианна, он ни за что не сделает тебе ничего плохого.

— Поверь мне, Мария, ты не знаешь его так, как знаю я. Делать мне больно — его любимое хобби. — Ее пальцы остановились в моих волосах. — О черт, нет. Не так. Тебе не нужно вызывать на него полицию или что-то в этом роде. Он просто мальчишка, который думает только своим членом.

— Если ты посмотришь чуть глубже, то обнаружишь, что за этим кроется нечто большее.

— Да, в нем до хрена обид и злости, которые он пытается скрыть от мира.

— Но ты это видела. Разве это не говорит тебе о чем-то?

— Да, о том, что я гребаная дура, которая ничего не может с собой поделать. Если бы только он был бесполезен в постели, — размышляю я, к ее удовольствию. — Ты слишком сильно наслаждаешься этим.

— Вовсе нет. Но ты не ошибалась ранее. Я безнадежный романтик и всегда болею за плохих мальчиков, потому что, как говорится, это правда. Их можно приручить, но только с помощью правильной женщины.

Я оглядываюсь через плечо и сужаю глаза.

— У тебя есть плохой мальчик, не так ли?

Она посмеивается. — Да, он носит косуху и ездит на мотоцикле.

Я качаю головой. — Жнец?

— У меня возникло подозрение, что ты о них слышала.

— Полагаю, это объясняет, почему вы готовы лечить всех этих извращенных ублюдков.

— Это моя жизнь в двух словах, — смеется она. — Думаю, тут с тебя хватит. Готова пойти и разобраться со своим плохим мальчиком?

— Нет, не совсем.

— Ну, у тебя есть несколько часов, чтобы принять решение, а потом я тебя выпишу, и ты сможешь исключить его из своей жизни, если захочешь.

— Если бы это было так просто.

— Если он борется за тебя, ты знаешь, что он тот самый.

— Или он так же ослеплен моей киской, как я его членом.

Мария смеется. — Если ничего не выйдет, ты впишешься в ряды Жнецов.

— Думаю, одной коррумпированной организации в моей жизни достаточно. Но все равно спасибо.

— Теперь я понимаю, почему вы с Эмми подружились.

— Ты видел ее вчера?

— Недолго. Я как раз приступила к работе, когда она уходила. Она — идеальный пример того, что я имею в виду, говоря об укрощении плохих мальчиков.

Я откидываю голову назад и смеюсь. — О да, Тео у нее именно там, где она хочет.

— Так поставь его кузена туда же, — говорит она, давая мне понять, что более чем осведомлена о семейной динамике, царящей в семье Чирилло.

После того как Мария переодевает меня, я облачаюсь в леггинсы, лифчик и толстовку на молнии, которую Джоди, очевидно, принесла мне, пока я спала прошлой ночью. Еще кто-то, кто точно знает, как удобно мне было прижиматься к Нико.

Я помню, как Брэд ушел после неловкого, как черт, визита, когда я знала, что он трахнул шлюху в пятницу вечером, а он пытался сделать вид, что это не так. Я должна была просто сказать ему об этом. Мне все равно, куда он засовывает свой член, лишь бы не в меня. Но заставить его быть честным означало бы, что мне придется предложить ему то же самое взамен, а у меня не было никакого желания говорить о своей жизни начистоту.

Когда Мария открывает дверь, в комнату врывается прохладный воздух, и у меня сводит желудок, а сердце подскакивает к горлу при мысли о том, что я могу выйти и снова встретиться с Нико.

Я была измотана, когда Брэд ушел, и не знаю, что это было — гормоны или что еще, но я сломалась. Это приближалось. Я чувствовала себя все более и более неустойчивой каждый раз, когда просыпалась, но то, что он ушел, стало последней каплей.

Я просто не помню, чтобы Нико когда-нибудь позволял себе утешать меня. Но я знаю, что он это сделал.

Часть меня в восторге от того, что он был рядом, когда мне кто-то был нужен. Но есть и другая часть, которая ненавидит его. И эта часть понимает, почему он испугался так, как на прошлой неделе, когда рухнул в моих объятиях.

Набравшись уверенности, я высоко поднимаю голову, распахиваю дверь пошире и выхожу.

Только… его здесь нет.

Я останавливаюсь посреди комнаты, наблюдая, как Мария набивает подушки и убирает вещи.

— Поверь в него, — говорит она, прочитав выражение моего лица.

— Он поступил правильно, — заставляю я себя сказать, в очередной раз сдерживая слезы.

Что, черт возьми, со мной не так?

Если только это не связано с Джоди, я не испытываю эмоций из-за людей. Никогда.

Избегая кровати — воспоминания о том, как я проснулась на ней с ним, еще слишком свежи, — я иду к откидному креслу, мимо которого прошла Мария, глядя в окно.

— Вот, — мягко говорит она. — Пришло время вернуться в свою жизнь.

Она кладет мою сумку мне на колени, и я испускаю тяжелый вздох.

— Нет ничего хуже, чем торчать здесь, Брианна. Подтяни свои трусики большой девочки. У тебя есть люди, которым не все равно, и которые хотят тебя услышать.

Я не спорю с ней. Какой в этом смысл?

— Я скоро уйду со смены, но кое-кто скоро вернется с завтраком, — говорит Мария, пока я сосредоточенно смотрю на яркое летнее утро за окном. Мне хочется ощутить тепло солнца на своей коже, вдыхать носом сладкий аромат цветов и свежей травы, а не стерильный больничный воздух.

— Спасибо, — шепчу я, все еще борясь со своими эмоциями.

— Надеюсь, к тому времени, когда я вернусь, ты уже уйдешь. Удачи.

Я вздыхаю.

— Верь, — повторяет она. — Не может быть, чтобы он тебя бросил.

— А должен. Так было бы легче для нас обоих.

— Ничто, за что стоит бороться, не дается легко, Брианна.

С этим зловещим советом, повисшим в воздухе между нами, она сжимает мое здоровое плечо в знак поддержки и выходит из палаты.

Тишина окутывает меня, как нежеланное объятие, и я быстро достаю телефон из сумки, чтобы отвлечься от боли в груди от осознания того, что он сбежал, как только я повернулась спиной.

Он разряжен, и, порывшись в сумке, которую доставила Джоди, я нахожу зарядное устройство, подключаю его к стене и жду, пока он включится.

Почти сразу же он начинает жужжать от сообщений, электронных писем и уведомлений в социальных сетях.

Я получаю сообщения от Калли, которая уверяет меня, что помощь уже в пути и нужно просто держаться, что ничего не имеет значения, кроме того, что мы оба в порядке.

Брэд с чувством вины говорит мне, что приедет в гости, как только сможет, и что ему очень жаль. Все это кажется совершенно бессмысленным. Если бы ему было не все равно, он бы, конечно, проигнорировал ухаживания той женщины и пришел за мной, а не позволил, чтобы меня вытащил оттуда разъяренный бык.

У меня есть письмо от Джоанны, в котором она сообщает, что думает обо мне и заверяет, что готова помочь, если мне что-то понадобится, но Джоди сказала ей, что со мной все в порядке, и чтобы она оставила меня в покое, что я очень ценю.

Я пролистываю свои социальные сети, больше для того, чтобы отвлечься, чем для чего-то еще, потому что чем меньше я думаю об уходе Нико, тем лучше.

Я ненавижу его за то, что он сделал. За то, как он психанул и чуть не убил нас обоих. Но мне все труднее убедить себя в том, что это правда.

Признав свое поражение, я кладу телефон на колени и откидываюсь на спинку кресла, тревога захлестывает меня, когда я думаю о том, что будет дальше.

Но прежде чем я успеваю погрузиться в размышления, дверь открывается, и на меня почти сразу же обрушивается аромат кофе.

У меня перехватывает дыхание, и я оглядываюсь, ожидая увидеть медсестру с подносом, но передо мной предстает совсем другой образ.

— Ты ушел, — выпаливаю я, как идиотка, пока длинные ноги Нико поглощают пространство между нами.

— Чтобы принести тебе нормальный завтрак.

Я перевожу взгляд с его измученных и покрытых синяками глаз на то, что он держит в руках, и замираю, увидев коробку.

— Б-бетти? — спрашиваю я, вспоминая, как заказывала коробку в пятницу утром.

— Твои любимые, верно? И еще карамельный латте с дополнительной порцией, потому что я подумал, что тебе наверняка захочется подкрепиться.

Мой рот открывается и закрывается, а сердце кувыркается в груди.

Черт бы побрал его за то, что он такой милый.

Он подтаскивает один из стульев, опускается на него и упирается своим коленом в мое.

От невинного прикосновения по моим ногам сразу же пробегают искры.

Мудак.

Я снова перевожу на него взгляд, успевая уловить ухмылку, покрывающую его лицо.

Черт бы его побрал, он точно знает, какое воздействие оказывает на меня, даже когда я активно пытаюсь его презирать.

— Откуда ты знаешь, что мне нравятся «Бетти»? — спрашиваю я.

— Все может быть туманно, но я не все забыл, воришка. — В отличие от того случая, когда он обвинил меня в краже, гнев не омрачает его глаза. Напротив, я уверена, что в них есть гордость.

— Ты был мне должен, — заявляю я. — У меня было худшее в мире похмелье из-за тебя и того гребаного трюка, который ты устроил в библиотеке.

— Тебе понравилось. — Он снова ухмыляется, открывая коробку и предлагая мне выбрать пирожные, спрятанные внутри.

— Почему я не выгоняю тебя? — бормочу я про себя.

— Потому что ты знаешь, что я возьму их с собой. И давай будем честными, тебе будет одиноко, а мы оба знаем, как сильно тебе нравится смотреть на мое красивое лицо.

— Красивое? — насмехаюсь я. — Ты вообще в зеркало недавно смотрелся?

Его веселье мгновенно исчезает.

— Нет, вообще-то. Не смотрелся.

— Почему? Я думала, ты захочешь посмотреть, как «круто» ты выглядишь, — поддразниваю я.

Он втягивает воздух, полный миллиона секретов, которые, как мне кажется, он не намерен выпускать на свободу.

Но затем он шокирует меня до глубины души, тихо сказав: «Потому что все, что я увижу, — это мудака, который смотрит на меня в ответ».

— Нико, — вздыхаю я, тут же жалея, что хоть как-то сочувствую ему.

Господи, этот человек дурит мне голову.

Оторвав свой печальный взгляд от моих глаз, он снова протягивает мне коробку, чтобы заставить меня сделать выбор, а затем берет круассан и запихивает его себе в рот.

Между нами воцаряется напряженная тишина, пока я борюсь с желанием заставить его продолжать говорить или выгнать его задницу.

— Медсестра меня выписывает.

— Я знаю. Я уже поговорил с Тоби и договорился, чтобы тебя отвезли обратно.

— Тебе не нужно этого делать. Я вполне могу добраться до дома на Uber.

9

НИКО

Как только я признал себя неудачником, я понял, что она не собирается меня выгонять.

Конечно, она хотела. Но не выгнала бы.

Она не могла.

Потому что, несмотря на то, что иногда она так зла на меня, Брианне не все равно. Она заботится больше, чем, как мне кажется, когда-либо признается, но я вижу это время от времени. И тем более, когда она чувствует себя уязвимой.

Сейчас ее стены опущены. Может, не так низко, как прошлой ночью, когда она позволила мне утешить ее, но все же ниже, чем обычно.

— Ты не пойдешь домой, Сирена.

У нее перехватывает дыхание, когда она читает между строк это заявление.

— Я не пойду к тебе, — огрызнулась она.

— Даже не предлагал бы, детка.

— Ты можешь прекратить это? — требует она. — Я не твоя детка, не твоя сирена, не твоя что-то.

Ее слова режут, но я не могу с ней спорить.

Все эти месяцы я пытался убедить себя, что она для меня ничто. Я понятия не имею, почему все так изменилось только потому, что мы оба пережили нечто, сродни околосмертному опыту.

Я не говорю, что хочу, чтобы она стала кем-то. Думаю, я просто меньше против этого.

Я уверен, что в той аварии я ударился головой сильнее, чем считают врачи.

— Конечно, — бормочу я, потянувшись за очередным пирожным, чтобы было чем заняться и не уходить.

Мое лицо чертовски болит, пока я жую, но даже с учетом этого я могу признать, что это лучшие пирожные, которые я ел в своей жизни. Неудивительно, что на прошлой неделе она, рискуя навлечь на себя мой гнев, заказала несколько штук.

— Джоди хочет, чтобы ты немного пожила у них с Тоби, пока не восстановишься. — Я ожидаю какого-то ответа, спора, но она просто сидит и ковыряется в своем шоколадном пирожном.

Молчание затягивается. Я хотел бы сказать, что оно некомфортное, но так не бывает, когда мы вместе. Даже если ситуация напряженная, как сейчас, все равно что-то чувствуется.

Она все еще скрывает секреты, и, хотя это может вывести меня из себя, я знаю, что не в том положении, чтобы начинать выдвигать требования.

— Я не простила тебя, — говорит она в конце концов. — Прошлая ночь… Прошлая ночь была ошибкой в суждениях, подпитанной болеутоляющими и истощением.

— Конечно. Да. Я знаю, — говорю я, стараясь не выдать обиду, пронзившую мою грудь.

Держать ее прошлой ночью, смотреть, как она спит, знать, что в какой-то мере я помогаю, было… ну, это было все. Я знал, что это не зайдет далеко. Что она проснется и пожалеет об этом. Так же, как и я в тот момент, когда обнаружил, что не так давно разбился в ее объятиях наяву, а не во сне или кошмаре, как я сначала полагал.

— Ничто из этого не нормально, Нико. Мне нужно, чтобы ты это знал.

— Поверь мне, я знаю. Но я собираюсь загладить свою вину перед тобой.

— Ты даже не знаешь, за что заглаживать вину. Ты не помнишь, что ты сделал и почему.

— Я уверен, что в конце концов разберусь. Я начинаю вспоминать по кусочкам.

— Да? — размышляет она с полным ртом пирожных.

— Да. Я помню, как прижимал тебя к стене в ванной и как охренительно невероятно ощущалась твоя киска, обхватившая мой член.

С ее губ срывается горький смешок.

— Конечно, это то, что ты помнишь.

— Гребаный рай, дет… — Я проглатываю остаток слов, когда она бросает на меня режущий взгляд. — Просто хочу сказать, что я никогда не забуду, как вхожу в тебя надолго.

— Но ведь это не самая важная часть вечера, правда? Как насчет женщины, за которую ты заплатил, чтобы отвлечь моего спутника? Или тот факт, что ты просидел там всю ночь, преследуя меня, как жуткий гад? Вся ситуация была в полном дерьме задолго до того, как ты попытался меня убить.

— Поверь мне, я не пытался тебя убить. Я бы никогда…

— Мог бы меня обмануть. Это было чертовски страшно, Нико.

— Мне жаль.

— Но ведь это ничего не исправит, правда?

Я качаю головой. — Я не знаю, что еще сказать, что сделать.

— Ничего. Ты облажался. Снова и снова, ты облажался, Нико. Пока ты не разберешься со своим собственным дерьмом, ты не сможешь компенсировать то дерьмо, что сделал со мной. Ты — полный беспорядок. И я говорю не только о твоем лице.

— Я знаю, — шепчу я, когда дверь на другом конце палаты открывается, и входит медсестра, за которой быстро следуют Джоди и моя сестра.

Глаза Калли сужаются, когда она изучает меня, сидящего здесь с Брианной. В них плещется гнев и облегчение, но этого облегчения недостаточно, чтобы перестать злиться на меня.

Я все понимаю, правда. Но когда, черт возьми, она решила принять сторону Брианны, а не мою?

— Все в порядке, Брианна, — мягко говорит медсестра, когда Джоди и Калли заходят в палату.

— Что ты здесь делаешь? — огрызается Калли.

— Я тоже рад тебя видеть, сестренка, — отвечаю я.

— Он принес мне завтрак, — объясняет Брианна. — А я его утешаю.

— Ой, — говорю я, поднимая руку, чтобы прикрыть сердце. Хотя, черт возьми, это не все притворство.

— Ты лаешь не на то дерево, если хочешь сочувствия, брат. — Калли хмурится на меня, а затем поворачивается к Брианне, и ее лицо превращается в улыбку. — Готова взорвать этот косяк?

Я не могу удержаться от смеха.

— Ты не настолько плохой человек, чтобы так говорить.

Она отмахивается от меня через плечо, но в остальном игнорирует меня.

— Внизу нас ждет машина, а гостевая комната Джоди готова для королевы.

— Разве я не могу просто поехать домой? — спрашивает Брианна, хотя я не могу отделаться от ощущения, что это последнее место, где ей сейчас хочется быть.

— Нет, — говорит Джоди. — Я хочу, чтобы ты была рядом. И мама тоже. Она сходит с ума.

Брианна поджимает губы, чтобы возразить, но она явно передумывает.

Я наблюдаю, как они вдвоем собирают все вещи Брианны и готовятся к ее отъезду.

Чтобы забрать ее от меня.

Я провожаю сестру взглядом по комнате, а в глубине моего сознания что-то шевелится. Какое-то воспоминание хочет вырваться на свободу, но что бы это ни было, оно просто недосягаемо.

— Что? — огрызается Калли, почувствовав мое внимание.

— Н-ничего.

Ее глаза перебегают на Брианну, практически подтверждая мои подозрения.

Что бы ни случилось в пятницу вечером, это как-то связано с моей сестрой. И что-то подсказывает мне, что это связано с тем, о чем она отказалась мне рассказать, когда я ворвался в ее квартиру на прошлой неделе.

Неприятное чувство терзает меня изнутри.

Я знаю, что Калли права. То, что я ее брат, не означает, что я должен быть в курсе всех ее секретов. Но если речь идет о чем-то настолько серьезном, что я едва не покончил с собой, тогда да, думаю, я заслуживаю знать.

Я продолжаю смотреть между ними, пока они заканчивают.

— Готова? — спрашивает Джоди у Брианны, когда та подходит к ней.

— Да, я готова закончить со всем этим.

Она смотрит мне в глаза, и я слышу ее невысказанные слова громко и ясно.

Она хочет закончить со мной.

Я заставляю себя выдержать ее взгляд, пока она практически просовывает руку мне в грудь и вырывает куски из моего сердца.

— Давайте я возьму сумки, — говорю я, желая быть хоть чем-то полезным.

— Мы возьмем, — говорит Калли, перекидывая сумку Брианны через плечо. — Если ты не заметил, нам вообще-то не нужны мужчины.

Я стою, как лишняя деталь, пока Калли держит дверь открытой, а Джоди перекидывает свою руку через руку Брианны, когда они поворачиваются, чтобы уйти.

Я смотрю, как они уходят, и мое сердце опускается к ногам.

— Сирена? — говорю я как раз перед тем, как они исчезают за углом.

Она замирает, и на секунду мне кажется, что она не собирается признавать, что я что-то сказал.

Но потом, когда я уже почти потерял надежду, она оглядывается через плечо.

— Мне очень жаль. За все.

Она на мгновение задерживает взгляд на мне, а затем с вызовом поднимает подбородок и поворачивается, чтобы уйти.

— Черт.

* * *

Мой палец завис над кнопкой этажа Тоби в нашем здании, понимая, что именно там она сейчас находится.

Искушение последовать за ними, потребовать, чтобы я вернулся сюда вместе с ними, было огромным, но я подавил его и оставался на месте до тех пор, пока они не оказались в лифте и не стали выходить из больницы.

Я попятился назад, упал задницей на стул и опустил голову на руки.

Там меня и нашла медсестра, когда вернулась, чтобы подготовить палату Брианны к приему другого пациента.

Не говоря ни слова, я собрал свои немногочисленные вещи и направился к выходу.

В отличие от Брианны, за мной никто не пришел. Все были в школе или присматривали за ней. Именно там они и должны быть, но я никогда не ощущал их отсутствие так сильно.

«Где твоя мама, Нико?» — спросил тоненький голосок.

Если бы папа был здесь, я бы не был сейчас один.

Хотя… ничего бы этого не случилось, если бы он был здесь. Потеряв его, я запустил в своей жизни эффект домино из катастроф. Он был спусковым крючком. Огромная черная дыра потери, которая все еще растет внутри меня, — причина всей ненависти, злости, безрассудных решений и жестоких поступков по отношению к Брианне.

Это неправильно, все это неправильно.

Но мне это нужно. Мне нужны острые ощущения, волнение, риск. Мне нужно это, чтобы чувствовать себя живым. Тот прилив сил, когда я взял ее в библиотеке, тот адреналин от мысли, что кто-то может нас поймать. Я чертовски жажду этого.

Страх в ее глазах, когда я угрожал ее будущему. Как бы хреново это ни было — это заставляло меня чувствовать себя живым и напоминало мне, что, хотя я и тону, я все еще здесь.

Хотя, в конечном счете, моя одержимость, моя зависимость от нее чуть не убила нас обоих.

Несмотря на ее действия прошлой ночью и сегодня утром, тот последний взгляд вместил в себя тысячу слов, и «держись от меня подальше» было одним из самых важных.

Но смогу ли я это сделать?

Смогу ли я уйти, зная, что она живет прямо подо мной и страдает из-за меня? Смогу ли я поступить правильно и дать ей то, о чем она просит?

Наверное, нет, не смогу.

Мысли о ней, обо всем том, через что я ее заставил пройти, — это последнее, что мне нужно, чтобы убедить себя поднять руку и нажать на кнопку верхнего этажа здания.

Ты ей не нужен, Нико.

Поступив в кои-то веки правильно, я оставляю ее в покое.

Я вхожу в свою парадную дверь с тяжелым сердцем. Кажется, что прошла целая жизнь, а не всего три дня.

Пройдя через холл иоказавшись в своем впечатляющем пентхаусе, я не сразу понимаю, что он безупречен. Джослин, должно быть, провела здесь почти все выходные.

От этой мысли боль в груди только усиливается.

Может, она и не сидела у моей кровати, но она была здесь ради меня. Так, как другие не делали. Она действительно ангел.

Бросив сумку на стол, я отправляюсь на кухню.

На столешнице стоят контейнеры, и мне не нужно открывать крышки, чтобы понять, что я найду там множество моих любимых домашних лакомств.

Вместо этого я нацеливаюсь на записку.

Нико,

Калли рассказала мне, что случилось. Глупый, глупый мальчишка.

Я слышу ее голос так отчетливо, словно она стоит рядом со мной. Я опускаю голову в знак поражения, потому что она не ошиблась.

Надеюсь, тебе стало лучше, даже если сожаления о содеянном сейчас бьют тебя по голове.

Я приготовила твои любимые блюда для твоего выздоровления. Ты найдешь их и в холодильнике, и в морозилке. Если тебе понадобится еще что-нибудь или захочется чего-то другого, ты знаешь, где я.

Я также приготовила для тебя кое-что на завтрашнее утро. Сигнал вызова прозвучит ровно в 9 утра. Будь на ногах, будь готов и будь храбрым.

Ты сейчас нужен всем, Нико. Особенно Калли.

Если тебе что-нибудь понадобится, позвони мне.

С любовью,

Дж.

— Чертов ад, — бормочу я, мой голос надтреснут от эмоций, а слезы жгут мои проклятые глаза.

Я не уверен, что Джослин когда-нибудь по-настоящему поймет, что она для нас значит.

То, что она стоит рядом с нами сейчас, пока наши миры превращаются в дерьмо, — это все.

Мне может не нравиться, что она все еще работает на нашу маму, но я могу только предположить, что на это есть причина. Джослин не глупа. Она также не жадная, поэтому я знаю, что она там не из-за денег. Черт, мы с Калли могли бы сравняться с ней по зарплате и оставить ее себе, но что-то подсказывает мне, что она не согласится на это. По какой-то причине она любит свою работу и более чем готова терпеть нашу мать. Это больше, чем можно сказать о ее собственных детях.

Наконец я снимаю крышку с одного из контейнеров и запихиваю в рот домашнее шоколадное печенье, после чего запускаю кофеварку и иду в свою спальню.

Худшее из того кошмара, который я устроил в эти выходные, может, и позади, но впереди еще чертовски долгий путь, прежде чем я снова почувствую себя похожим на себя прежнего. Честно говоря, я даже не знаю, с чего начать, чтобы попытаться себя откопать. Но я знаю, что должен это сделать.

Эти выходные стали для меня тревожным звоночком, в котором не было необходимости.

Если я продолжу идти по этому злобному, саморазрушительному пути, то окажусь только в одном месте.

В земле рядом с папой. И хотя некоторые части этой фантазии звучат весьма привлекательно, этого недостаточно, чтобы я захотел этого больше, чем жизни.

Я еще не готова сдаться.

Мне нужно отомстить итальянцам, а также принести извинения женщине, которая заслуживает самое лучшее, что я могу ей дать… Если, конечно, я смогу понять, как это будет выглядеть.

10

БРИАННА

— Мы с тобой, — шепчет Джоди мне на ухо, когда мы заходим в лифт, чувствуя, как я дрожу рядом с ней.

— Я знаю, — слабо говорю я.

Честно говоря, я знаю, что уйти от Нико было правильным поступком. По правде говоря, я должна была отправить его прочь, как только проснулась и обнаружила его рядом с собой, но по какой-то причине я не могла этого сделать.

Но позволить ему проводить меня обратно в его здание я не могла.

Я не простила его, не забыла, и у меня нет ни малейшего желания позволять ему верить, что это может произойти в ближайшее время. Сейчас я пытаюсь забыть, как безрассудно он поступил в пятницу вечером, когда затащил меня в свою машину.

Он был в ярости, я понимаю.

Я хранила от него огромный секрет. Но это было не в моих силах тогда, да и сейчас не в моих силах рассказать ему то, что я знаю.

Но я также не могу отрицать, что не должна была позволять ему так легко узнать об этом.

Оставлять предварительный просмотр сообщений было глупо, и я сама напрашивалась на неприятности. Но ретроспектива — великая вещь.

Как только Калли нажимает кнопку первого этажа, она встает по другую сторону от меня.

— Он это заслужил.

— Да, я знаю. Но это не значит, что это было легко. — Болезненный вздох вырывается из моих губ, и остаток пути мы втроем едем в тишине.

Меня выводят из лифта и ведут прямо через двойные двери, где у обочины ждет затемненный внедорожник.

Воспоминания о том, как не так давно я пыталась выйти из лифта в их здании и налетела прямо на Нико, нахлынули на меня. Несмотря на то что я знаю, что его здесь нет, что он не мог обогнать нас, искушение повернуться и проверить сжигает меня насквозь.

— Брианна? — спрашивает Джоди, и только когда ее голос доносится до моих ушей, я понимаю, что остановилась.

Наконец я оглядываюсь. Но, как я уже знала, его там нет.

Он не пошел за мной.

И не собирается.

Он прочел мое молчаливое предупреждение и не стал меня преследовать.

Боль пронзает мою грудь, когда я представляю его лицо перед тем, как отвернулась от него.

— Прости. Пойдем.

Ее глаза сужаются, когда она изучает меня. Она может считать меня сумасшедшей из-за того, что я забочусь о нем, но я также знаю, что она все понимает. То, что она пережила с Тоби, было… не совсем обычным, поэтому я знаю, что она никогда не осудит меня за то, что я сомневаюсь в своем решении уйти от него. Но это не значит, что я собираюсь высказать это прямо сейчас.

— Ты уверена?

— Да. Я готова покончить с этим местом.

Она ведет меня к машине, где Калли ждет с открытой дверцей. В нескольких шагах от нас стоит водитель в костюме, но он не обращает на нас внимания. Вместо этого его взгляд устремлен все время куда-то вдаль.

От мысли, что мы в опасности, сердце замирает в горле.

— Не обращай на него внимания, — шепчет Калли, когда я подхожу ближе. — Парни просто слишком заботятся о нас.

Пока я неловко забираюсь на заднее сиденье огромной машины, я не могу не думать обо всем, что я делала после той итальянской бойни в день рождения мамы Калли. Я гуляла по городу, как будто все было нормально.

Это было очень глупо… не так ли?

— Ты в порядке? — спрашивает Калли, забираясь рядом со мной.

— Что-то случилось? — шепчу я. — С итальянцами?

— Нет, насколько я знаю, а что?

— Тот парень, он похож на охрану.

— Так и есть. — Она наклоняется ближе. — Не говори Стелле или Эмми, но у ребят есть подробная информация обо всех нас прямо сейчас.

— Что? — вздохнула я, когда Джоди присоединилась к нам.

— Прими это как комплимент, — говорит она, сжимая мою руку в знак поддержки.

— Даже обо мне? — спрашиваю я, сводя брови вместе.

— Как ты думаешь, кто так быстро нашел вас обоих в пятницу вечером?

Я открываю рот, чтобы ответить, но слов нет.

Как только наш водитель опускается на свое место, он отъезжает от обочины. Но один взгляд через плечо дает мне понять, что мы не одни.

За нами едет еще один затемненный внедорожник.

— Это серьезно, не так ли?

Кэлли протягивает руку вперед и нажимает на кнопку, отчего появляется экран, закрывающий нас от водителя.

— Это всегда было так, — наконец говорит она, когда мы оказываемся в уединении нашего маленького кокона. — Но с каждым днем риск того, что что-то произойдет, становится все выше.

— Парни начинают волноваться. И то, что мы узнали о тебе и Нико, не помогло, — добавляет Джоди, доказывая, что она внимательно слушает. Не то чтобы она не могла этого сделать, пока мы застряли на заднем сиденье машины.

Чувство вины бурлит в моих жилах, но я отказываюсь извиняться за то, в чем нет моей вины. Это не я сорвалась в пятницу вечером и гоняла по городу как сумасшедшая.

— Что-то должно произойти, пока они все не взорвались.

— А они не могут сделать ход? — спрашиваю я, совершенно не понимая, что сейчас происходит.

— Могут. Но не хотят.

— Значит, мы просто сидим без дела?

— В общем-то, да. Они проверяют, насколько хороша их утечка, позволяя ложным сведениям вернуться к итальянцам. Только время покажет, является ли утечка частью Семьи, которая была проинформирована.

— Посмотрите на себя, мисс Чирилло, — говорю я, стараясь придать своему тону немного легкости. Когда мы впервые встретились, она была несчастной, защищенной принцессой, отчаянно пытающейся приобщиться к мафиозной крови, которая течет в ее жилах. Похоже, что с помощью одного плохого парня она, возможно, исполнила свое желание.

— Мне нравится, когда меня не держат в неведении, — признается она. — А Деймон рассказывает мне все. Ну, возможно, не все, но я доверяю ему и знаю, что есть вещи, которые он не может разглашать даже мне. Но я наконец-то чувствую, что я там, где должна быть, что я нашла свое место.

— Ну, тебе идет. Ты сияешь, — поддразниваю я, отчего ее глаза чуть не выскочили из головы в панике.

Я не могу удержаться, чтобы не посмеяться над ней.

Она может сходить с ума сколько угодно, но у нее есть время, и она это знает.

— Такое ощущение, что все это происходит в каком-нибудь фильме про «Крепкого орешка», — бормочу я, возвращаясь к самому насущному вопросу.

— Привыкай к этому, — говорит Калли. — Что-то мне подсказывает, что дальше будет только хуже.

Между нами воцаряется молчание, и груз опасности, в которой мы все находимся, тяжелым грузом ложится на мои плечи.

— Что случилось с Брэдом? — внезапно заговорила Джоди, опираясь на Калли, чтобы посмотреть на меня.

— Эмм…

— Нико сказал, что ты плакала, когда он ушел.

Я не могу удержаться от смеха. — Я плакала не потому, что он ушел, уверяю тебя.

— Что он сказал?

— Был как всегда очаровательным, извиняющимся, скучным.

Джоди смеется, а Калли хмурится.

— Кто он?

— Парень, с которым я встречаюсь уже несколько месяцев. Он…

— Скучный? — предлагает Джоди.

— Скучный, но отлично трахается. С ним легко. И он…

— Хочет жениться на тебе и родить от тебя своих маленьких скучных детей.

— Серьезно? — шиплю я на свою лучшую подругу.

Она невинно пожимает плечами. — Ты же знаешь, что это правда. Он просто влюблен в тебя.

— Настолько влюблен, что был слишком занят, отвлекаясь на проститутку в пятницу вечером, чтобы прийти и спасти меня?

— Бри, ты не можешь ожидать, что он вдруг станет тем самым мужчиной, который, как ты всегда говорила, тебе не нужен, только потому, что тебя загнал в угол Нико.

— Я…

— Ты знаешь, что он предан тебе примерно так же, как и ты ему. Он, вероятно, — и в основном справедливо — предположил, что вы переспали. Черт, насколько нам известно, он мог увидеть Нико раньше тебя.

— Без шансов. Он бы никогда не позволил мне уйти, если бы знал.

— Ну, что бы ни случилось, он купился на мою ложь о том, что ты заболела и ушла, достаточно легко.

— Наверное, потому что он знает, что это чушь. Может, он и скучный, как утиное дерьмо, но он не дурак, — бормочу я.

— Может, тебе просто покончить с ним? — невинно спрашивает Калли.

— Думаешь, я не пыталась? Он упорный, как черт. — Когда мы… ну, трахаемся, и я вспоминаю его лучшие стороны. — Может, мне стоит просто уехать. Начать все с чистого листа и оставить всех этих раздражающих мужчин позади.

— Ты ведь шутишь, да? — спрашивает Джоди.

— Может быть. Кажется, это было бы хорошим решением.

— Нет, не было бы, — заявляет Калли, прежде чем у Джоди появляется шанс. — И вообще, я уверена, что мой брат пошел бы за тобой на край Земли.

— Нет, не пошел бы, — насмехаюсь я, отказываясь верить в правдивость ее слов.

— Разве ты не видела его лицо, когда мы уходили? Я только один раз видела на нем столько боли, и эту ночь я не хочу повторять.

Вокруг нас воцаряется тяжелая тишина, и я уверена, что все наши воспоминания сразу же возвращаются к той самой ночи. Обломки, запах смерти и разрушения.

Я зажмуриваю глаза, вспоминая, как Нико упал на колени рядом с отцом и склонил голову, когда реальность обрушилась на него, а неверие и горе крепко сжали его в объятиях.

Смотреть на это было мучительно. Такого я бы не пожелала своему злейшему врагу.

— Это съест его заживо, Бри. Причинение тебе боли… это разрушило его еще больше, чем он уже был.

— Он сам виноват.

— Нет, — грустно говорит она. — Это я виновата.

— Почему? Что ты сделала? — недоверчиво спрашивает Джоди.

Калли качает головой, когда затемненная машина, в которой мы сидим, въезжает в подземный гараж здания, где живут ребята.

— Это то, что я еще не сделала, — признается она, прежде чем двигатель заглохнет и перед нами откроется дверь.

Я внимательно разглядываю четверых мужчин в костюмах, которые стоят вокруг гаража, обеспечивая нашу безопасность, и меня охватывает тревожное предчувствие.

— Мы вообще здесь в безопасности?

— Одно из самых безопасных мест в городе, мисс Эндрюс, — подтверждает один из охранников.

Я хочу сказать, что от его слов мне становится легче, но не уверена, что это так.

Нас ведут к лифту, оставляя охранников позади.

Когда мы поднимаемся, с моих губ срывается болезненный вздох, и Джоди берет меня за руку.

— Я понимаю, ты бы предпочла пойти домой. Но я могу присмотреть за тобой.

— Знаю, — шепчу я. Не говоря уже о том, что я, вероятно, буду в большей безопасности — о чем я действительно не хочу думать.

Как только мы переступаем порог квартиры Джоди и Тоби, Джоанна бросается ко мне и крепко обнимает.

— Я в порядке, Джо, — мягко говорю я, поглаживая ее по спине, чувствуя, что сейчас она нуждается в поддержке больше, чем я.

— Я знаю. Знаю. Но это не мешает мне волноваться. Ты одна из моих девочек, — говорит она с улыбкой и наполненными слезами глазами, отходя назад.

— Обещаю, я в порядке. Кто же не любит несколько шрамов? — спрашиваю я, надеясь, что мой голос не выдаст меня.

Я боюсь, как будет выглядеть моя рука. Я знаю, что это тщеславие и что это всего лишь кожа. Но ничего не могу с собой поделать.

Что, если она будет уродливой?

Что, если Нико… нет. Что, если она будет смущать парней и отпугивать их?

Загнав эти мрачные мысли, я позволяю Джоанне обхватить меня за талию и повести дальше в квартиру.

— Мы подготовили для тебя гостевую комнату. Там есть все, что тебе может понадобиться. Тоби пытался купить Джоди наряд медсестры для тебя, но ты будешь рада узнать, что я положила конец этим разговорам.

— Да? — спрашиваю я, бросая взгляд через плечо на свою лучшую подругу. Она отвечает на мою понимающую ухмылку своей собственной. О да, у нее точно есть этот маленький наряд.

— Они обещали вести себя хорошо, пока у них гости. Правда, Джо-Джо?

— Я понятия не имею, о чем ты говоришь, мама, — невинно отвечает Джоди.

— Тебе не удастся меня обмануть, дитя. Я слишком хорошо помню, что такое жизнь с плохим мальчиком.

— Господи, — бормочет Джоди, а мы с Калли хихикаем.

— Где бы ты хотела отдохнуть? — спрашивает меня Джоанна. — Диван или кровать?

— Здесь только мы? — спрашиваю я.

— Пока что. Парни в школе.

— Тогда сюда. Не уверена, что у меня хватит сил справиться со всеми.

Джоанна устраивает меня на диване с большим количеством подушек, чем мне требуется, и толстым пушистым одеялом, которого, наверное, было бы слишком много зимой, не говоря уже об этом времени года.

Девочки окружили меня, угощая напитками и закусками и поддерживая легкий разговор, пока Джоанна слушает. Но как бы ни было приятно проводить с ними время, слон в комнате, которым является Нико, не уходит.

С каждой минутой я думаю только о том, где он, что он делал после нашего ухода и все ли с ним в порядке.

Ненавижу это. Я должна быть в состоянии отбросить его в сторону. Это все его вина.

Но он никогда не уходит.

Наверное, я должна была этого ожидать. Так было с первой ночи нашего знакомства. В ту ночь он проник не только в мое тело. Но и в мою голову.

Если бы только он уходил так же быстро, как входил.

В конце концов, школа подходит к концу, и Тоби, Себ, Алекс и Тео появляются, чтобы проведать меня.

Я ценю этот жест, но не задерживаюсь здесь надолго, предпочитая прятаться в роскошной гостевой комнате Тоби. Эта комната больше и шикарнее, чем вся моя квартира. Но как бы хорошо здесь ни было, я тоскую по собственному пространству. Покой, чтобы дать себе возможность осмыслить то, что произошло в пятницу, и придумать, как жить дальше.

Я решила, что дам себе сегодня возможность похандрить, а завтра мне нужно будет натягивать свои девчачьи трусики и придумывать, как вернуться к жизни.

То, что я провела выходные в больнице, не означает, что мир остановился. Мне еще предстоит пройти практику в школе и выполнить последнее задание — при условии, что то, что произошло на прошлой неделе, не всплывет наружу, и меня не выгонят ни из Найтс-Ридж, ни с моего курса.

«Босс практически владеет Найтс-Риджем. Он никогда бы не позволил Миддлтону выгнать тебя за такую мелочь, как трах с Нико в библиотеке». — Слова Алекса, сказанные на днях, возвращаются ко мне, и все, что я могу сделать, — это надеяться, что они правдивы.

Осталось всего несколько недель, и начнется новая глава.

11

НИКО

Несмотря на то, что ребята вернулись из школы, никто не стучит в мою дверь и даже не злит меня, впуская себя.

Это больно. Но я понимаю.

Они все были с Брианной в квартире Тоби, я не сомневаюсь.

И должны быть. Она заслуживает всего их внимания и поддержки прямо сейчас.

Несмотря на то что я все еще был истощен эмоционально и физически после нескольких прошедших дней, я почти не спал.

Каждый раз, когда я закрывал глаза, я видел вызывающее выражение лица Брианны «не связывайся со мной» перед тем, как она ушла от меня. Это буквально преследует меня. И знать, что она так близко и что до нее легко добраться, — худший вид пытки.

У меня есть полный доступ к каждой квартире, камере и пыточной в этом здании. Я могу легко проскользнуть к Тоби и в его гостевую комнату, и никто об этом не узнает.

Мне даже не пришлось бы будить Брианну. Я мог бы просто сидеть и смотреть, как она спит, как я делал это в больнице.

— Господи, — бормочу я, проводя рукой по лицу.

Я в полном дерьме.

Если раньше я думал, что схожу с ума, когда речь заходила об этой женщине, то сейчас это не имеет ничего общего с тем, что творится в моей голове.

Моя потребность увидеть ее, узнать, что с ней все в порядке, снова извиниться и попросить прощения, блядь, все больше и больше выходит из-под контроля. До сих пор я даже не думал о том, чтобы сделать это.

Я все еще лежал там Бог знает сколько времени спустя, ведя себя как жалкий засранец, когда раздался звонок.

Мое сердце подскочило к горлу. Моя первая мысль — что это может быть она по ту сторону моей двери. Это бессмысленная фантазия, но я цепляюсь за нее на несколько секунд, прежде чем ко мне возвращается вчерашняя записка Джослин.

— Черт, — шиплю я.

Если бы кто-то оставил мне подобные инструкции, я бы проигнорировал их. Но это Джослин, и я не могу.

Я натягиваю пару спортивных штанов и достаю из ящика чистую футболку. Когда я подхожу к входной двери, я все еще втягиваю себя в нее и открываю дверь, не проверяя глазок.

— Э-э-э… — заикаюсь я, когда передо мной стоит привлекательная молодая женщина, одетая, очевидно, в очень дорогой костюм и держащая в руках два кофе на вынос.

— Я так понимаю, что ваш — капучино с дополнительной порцией и одним кусочком сахара, — говорит она без малейшего стеснения, после чего нагло врывается в мою квартиру без приглашения.

— Э-э… — снова говорю я, как идиот, закрывая за ней дверь и проходя за ней в гостиную.

— Нико? — спрашивает она, поворачиваясь ко мне после того, как ставит пакеты с едой на вынос и, как я теперь вижу, пакет с пирожными — не из «Беттис» — на мой журнальный столик.

— Д-да.

— Я Джейд, племянница Джослин. Я также консультант по преодолению тяжелой утраты.

Мое сердце так сильно стучит в груди, что я удивлюсь, если она не слышит его с другого конца комнаты.

Мои губы дрогнули, чтобы возразить, но она прервала меня, словно прочитав мои мысли.

— Я знаю, что ты не хочешь, чтобы я была здесь, Нико, и знаю, что ты будешь сопротивляться. Но я также знаю, что Джослин не позвала бы меня, если бы это не было совершенно необходимо.

— Я не уверен, что тебе вообще стоит находиться в этом здании, — признаюсь я.

— Меня полностью проверили, и я нахожусь под очень, очень строгим соглашение о неразглашении. Вам не стоит беспокоиться. Я уже работала с семьей Чирилло. Вы можете мне доверять.

— Могу ли я? — Я не хотел произносить эти слова вслух, но если Джейд и обиделась на них, то никак этого не показала.

— Вот, — говорит она, протягивая мне свой телефон. — Позвони своему боссу, если ты настроен скептически. Он знает, что я здесь. Я вчера лично с ним разговаривала.

— Черт побери, — бормочу я, проходя и опускаясь на диван.

Она долго молчит, и, когда я закрываю глаза и откидываю голову назад, почти возможно поверить, что мне все это приснилось, а она — плод моего воображения.

Но потом она разрушает эту иллюзию, когда ее голос наполняет воздух вокруг меня.

— Я понимаю, что в последнее время все было непросто, Нико.

Я насмехаюсь над ее словами.

— И я также знаю, что разговор со мной — это, вероятно, последнее, что ты хотел бы сейчас делать. Но я могу обещать тебе, что разговор об этом, о твоем отце и твоей потере поможет.

Мои кулаки сжимаются, короткие ногти впиваются в ладони, и я почти уверен, что пустил кровь.

Подняв голову, я нахожу ее глаза, и она молча побуждает меня что-то сказать.

Я вдыхаю, вспоминая слова из записки Джослин.

«Будь на ногах, будь готов и будь храбрым».

Легче сказать, чем сделать, Джослин.

Потом я думаю о Брианне внизу, которая, возможно, все еще лежит в постели и страдает из-за меня, и прежде чем я понимаю, что происходит, мой рот открывается, и слова начинают литься потоком.

* * *

Джейд не отпускала меня все утро. В основном она просто слушает, как я рассказываю об отце и огромной черной дыре, которую он оставил в моей жизни, но время от времени она задает вопрос, который заставляет меня задуматься, почувствовать больше и еще глубже разорвать и без того болезненную рану.

Это чертова агония — говорить обо всем, что я потерял, о ненависти и злости, которые это оставило во мне, и обо всех глупых гребаных решениях, которые я принял после той ночи, — большинство из которых вращались вокруг одной женщины.

К тому времени, когда она поднимается на ноги, чтобы наконец уйти, я эмоционально истощен так, как, я уверен, никогда не был.

Сердце болит, мышцы так напряжены, что некоторые из них вот-вот порвутся, а голова кружится. Если бы я не знал ничего лучше, то подумал бы, что только что проснулся с убийственным похмельем, так как комната кружится.

— Джослин записала меня на еженедельные занятия с тобой, — сообщает мне Джейд, к моему ужасу.

Хотя я не могу отрицать, что, несмотря на мою боль, какая-то часть меня чувствует себя легче после разговора с ней.

— Хорошо, — говорю я, к ее шоку так же, как и к своему.

Она достает из сумочки ежедневник, и мы назначаем еженедельные занятия по вечерам в четверг.

Перекинувшись парой фраз, она выходит из моей квартиры, оставляя меня на диване.

Именно на нем я и просыпаюсь позже тем же днем, моя кожа блестит от пота, вызванного лучами солнца, под которыми я лежу.

Мое сердце все еще болит, когда я вспоминаю все, о чем говорил с Джейд. Я хочу ненавидеть Джослин за то, что она все это устроила, за то, что заставила меня открыться и выплеснуть все то уродство, которое таится во мне, но я не могу найти в себе силы сделать это.

Поэтому вместо того, чтобы злиться, я скатываюсь с дивана и иду в спальню, где на прикроватной тумбочке все еще лежит мой телефон.

Не обращая внимания на уведомления и сообщения от парней, я нахожу свой чат с Джослин и отправляю ей простое сообщение.

Нико: Я был храбрым. Спасибо.

Как будто она этого ждала, сообщение сразу же отображается как прочитанное, и маленькие точки начинают прыгать.

Джослин: Я горжусь тобой, Нико. Я знаю, что сейчас тебе может так не казаться, но ты выйдешь из этого состояния более сильным.

На моих губах появляется небольшая улыбка, потому что, несмотря ни на что, я начинаю верить, что она может быть права.

Закрыв ее сообщение, я открываю групповой чат с ребятами, читаю шутки и мемы, которые они присылали в течение дня, а затем перехожу в чат с Тоби.

Тоби: Как ты себя чувствуешь?

Тоби: Бри хорошо. Джоди хорошо о ней заботится.

Тоби: Но она все еще ненавидит тебя.

— Засранец.

Нико: Спасибо за это. Надеюсь, у тебя был дерьмовый день.

Опустив телефон, я смотрю через всю комнату на свое отражение в зеркальных дверях шкафа.

Я выбрал их специально, потому что они дают мне полный обзор кровати. Я знал, что они будут доставлять мне бесконечное удовольствие, пока я ночь за ночью трахал безымянных и безликих девушек. Но когда мое собственное отражение расплывается в ничто, я вижу там только одну женщину.

Воспоминания о последних нескольких неделях нахлынули на меня, и я забыл обо всем на свете, наблюдая за тем, как мы вместе катаемся по моей кровати. Мой член твердеет, когда я представляю, как раздвигаю ее бедра и ем ее, пока она не закричит, а затем переворачиваю нас и позволяю ей скакать на мне, пока она снова не развалится на части, ее киска сжимается на моем члене, пока она использует меня для своего удовольствия.

— Блядь, да, — ворчу я, падая обратно на кровать и просовывая руку под пояс.

Мой член словно стальной, когда я обхватываю его пальцем, из кончика уже течет сперма.

Я накачиваю себя несколько раз, теряясь в ощущениях, заставляя свое тело поверить в то, что это не моя рука, а образы моей сирены, которые проносятся в моем сознании.

Я уже почти достиг точки невозврата, как вдруг останавливаюсь. Я ослабляю хватку и делаю долгий вдох.

То, что я сделал раньше, признавшись в своей уязвимости и неспособности справиться с потерей, было сделано ради нее.

Я пообещал себе в больнице, что найду способ все исправить, докажу ей и остальным, что это меня не победит.

Вытащив руку из штанов, я поднимаюсь на ноги, мой твердый член дразнит меня из-за ткани, а яйца вопят от разочарования.

Но мне нужно кое-что сделать, а не дрочить, как неудачник.

Я роюсь в своих школьных вещах, пока не нахожу тетрадь. Схватив ручку, я сажусь на кровать и упираюсь блокнотом в бедра.

— Черт, — шиплю я. Сегодня я уже позволил себе один раз истечь кровью. Почему я должен позволить боли прекратиться так скоро?

Несколько секунд я постукиваю пером по бумаге, прежде чем заставить себя перестать думать о том, что мне нужно сказать, и просто писать.

Сирена…

* * *

Когда я наконец опускаю ручку и блокнот на кровать, мое сердце бешено колотится, и я снова обливаюсь потом.

Я смотрю на свой беспорядочный почерк, сомневаясь в себе.

Возможно, ей все это безразлично.

Черт, возможно, я никогда не буду настолько смелым, чтобы позволить ей даже узнать о его существовании, но мне стало легче, когда я выложил все это.

Оставив его там, где он есть, я поднимаюсь с кровати и иду в ванную, где нахожу еще одно зеркало, которое навевает еще больше воспоминаний о ней.

Мой член снова болит к тому времени, когда я побрился, сбрил беспорядок, покрывающий мою челюсть, и шагнул в душ, но все равно, кроме как привести себя в порядок, я к себе не прикасаюсь.

Это что, какая-то гребаная разновидность самоистязания? Да, определенно. Но к черту. Это кажется правильным. Когда я кончу в следующий раз, я хочу, чтобы она все контролировала. И не потому, что я не оставил ей выбора, а потому, что она сама этого хочет. Я хочу сказать, что это потому, что она простила меня, но я не уверен, что это когда-нибудь произойдет по-настоящему. Но я не вижу для нас будущего, в котором нам не придется видеться, поэтому она должна быть способна терпеть меня в той или иной форме, и это включает в себя удовольствие, которое мы оба так любим получать друг от друга.

Я переодеваюсь, когда на моей кровати звонит телефон.

Подойдя к нему, я обнаруживаю сообщение в нашем групповом чате. Я почти игнорирую его, полагая, что это очередная неудачная шутка от Алекса, но когда я вижу имя Тео в качестве отправителя, я обращаю на него немного больше внимания.

Тео: Моя квартира. Сейчас. Есть новости.

Мое сердце подскакивает к горлу, а рука дрожит, как у девчонки, когда я разблокирую телефон и набираю быстрое сообщение о том, что я в пути.

Я убираю телефон в карман, а затем складываю письмо, пишу на нем имя Брианны и засовываю его в джинсы.

Когда я вхожу в квартиру Тео, в ней царит тишина. Я не удивлен, что пришел первым, ведь я единственный человек, кроме него, на этом этаже.

Проходя по коридору, я начинаю сомневаться, здесь ли он вообще, так тихо, но когда я выхожу в жилое пространство, то обнаруживаю, что он стоит на кухне, положив ладони на стойку и склонив голову.

То, как он стоит, не вызывает у меня никакой радости.

— Что происходит? — спрашиваю я, ненавидя то, как неуверенно звучит мой голос.

Он вздрагивает от моих слов, давая мне понять, что не знал о моем присутствии, но к тому времени, как его глаза встречаются с моими, он натягивает маску и ничем не выдает себя.

Но уже слишком поздно. Я уже увидел его.

Он смотрит мне за спину, словно хочет подождать, пока придут остальные.

— Да пошли они, братан. Просто, блядь, скажи мне.

— Они заглотили наживку.

При этих словах из моих легких вырывается весь воздух.

— Они считают, что Деймон и Ант находятся в другом месте? — спрашиваю я, просто чтобы убедиться, что не пропустил что-то еще, пока был без дела в эти выходные.

— Да. Энцо слышал, как они разговаривали… планировали.

— Когда? Как? Что они…

Позади меня захлопывается дверь, и голоса заполняют пространство, прерывая мои вопросы. Через тридцать секунд у них будут точно такие же, так что я могу и подождать.

— Эй, что там у тебя? — спрашивает Алекс, как идиот, которым он и является.

Себ, Тоби, Деймон и Ант вваливаются в квартиру Тео следом за ним, и все их взгляды устремлены на Тео, который вышел из кухни.

— Итальянцы готовятся к удару.

— О, черт, серьезно? — почти с недоверием спрашивает Себ, опускаясь на диван Тео, как будто тот только что не объявил, что мы собираемся начать войну.

Думаю, сейчас это почти обыденное явление.

— Энцо только что передал информацию, — говорит Тео, кивая на Анта.

— Так какой план? Засада на складе? — спрашивает Деймон.

— Склад? — спрашиваю я, понимая, что они работали над этим, пока я был в отключке.

— Думаю, да. Босс разрабатывает план.

— А мы на сто процентов уверены, что на этот раз они действительно на него попались? — спрашиваю я, ненавидя, что мне вообще нужно озвучивать этот вопрос. Но после нашего последнего дерьмового плана, я думаю, нам всем следует скептически относиться ко всему, во что нас посылают.

— Да, — уверенно заявляет Тео. Я хочу ему верить, очень хочу, но я потерял самого важного человека в мире, когда мы в последний раз уверенно пошли на то, что считали хорошо продуманным планом.

Мой взгляд падает на Деймона. Он был единственным, у кого возникли подозрения в ночь празднования дня рождения моей матери.

Если бы только мы его послушали.

— Ди? — спрашиваю я.

Спина Тео мгновенно выпрямляется от моего простого вопроса. Но к черту его. Я не собираюсь подвергать риску кого-то еще, кого я люблю. Этого не будет.

Деймон кивает.

— Хорошо.

— Невероятно, — шипит Тео.

— Прости. Ты хотел нарваться на еще одну засаду, из которой мы можем не выйти?

— Мы все понимаем, мужик, — говорит Алекс, пытаясь разрядить обстановку, пока я не набросился на медведя слишком сильно. — Но это надежно. Энцо нас прикроет.

— Чертовски надеюсь, что ты прав.

— Так каков план? — спрашивает Тоби, пытаясь направить разговор в нужное русло, а не на мои опасения.

Наверное, есть кое-что еще, о чем я могу поговорить с моим новым психиатром.

Черт побери, до чего же докатилась моя жизнь?

12

БРИАННА

Несмотря на мои доводы, что со мной все в порядке, Джоди настояла на том, чтобы у нее была свободная от работы неделя, чтобы она могла за мной присмотреть.

Совершенно излишне. Я более чем способна позаботиться о себе сама. И не то чтобы я была хорошей компанией. Большую часть последних нескольких дней я провел, запершись в ее гостевой комнате.

Парни приезжали потусоваться. Все, кроме Нико. Это было приятно, я думаю. Но я не могу избавиться от ощущения себя чужаком.

Это не их вина. Они все полностью приняли меня как часть своей маленькой семьи. Но я ненавижу, когда он чувствует, что не может общаться со своими друзьями из-за меня. То есть я предполагаю, что проблема во мне.

Я почти миллион раз пыталась спросить о нем, но почему-то слова застревали у меня на языке. Так что теперь он превратился в еще большего слона в комнате, чем был раньше.

Последний образ его в моей больничной палате до сих пор не хочет меня покидать. Калли была права. Он выглядел разбитым, когда я отвернулась и ушла от него. Но чего он на самом деле ожидал? Он чуть не убил меня.

Я выдохнула, глядя в белый потолок над собой.

Я хочу домой. Я хочу начать жизнь заново, но каждый раз, когда я говорю об отъезде, Джоди грустно смотрит мне в глаза, и я срываюсь.

С тех пор как я вернулась из больницы, мой телефон по большей части был выключен. Все важные люди знают, где я нахожусь, и я общалась по электронной почте со своим куратором в университете и Мелиссой.

К счастью, обе они просто пожелали мне скорейшего выздоровления и сказали, что с нетерпением ждут моего возвращения. Думаю, это повод для улыбки.

Это единственное.

Что бы ни происходило с ребятами и итальянцами, все становится серьезным.

Они ничего не говорили при мне, а когда я спрашивала Джоди, у нее тоже не было подробностей. Что бы ни происходило, это совершенно секретно, и, честно говоря, меня это устраивает.

У меня нет никакого желания погружаться в опасный мир Нико.

В какой-то момент Джоди стучится в дверь, чтобы принести мне горячий шоколад перед тем, как отправиться в постель к Тоби.

Я говорю все правильные вещи, но на самом деле не чувствую этого. Я замыкаюсь в себе, и чем дольше я держу себя взаперти в этой комнате, тем хуже.

Она тоже это видит, но ее беспокойство по поводу моего одиночества преобладает над этим.

Я сказала ей, что останусь до воскресенья, но потом вернусь к своей жизни и работе.

Я и так потеряла в школе больше времени, чем хотела бы; я не хочу больше пропускать и рисковать не закончить обучение.

Схватив ноутбук с края кровати, я открываю начатый ранее поиск работы.

Я выделила несколько вакансий преподавателей, которые привлекли мое внимание. Теперь мне нужно понять, хватит ли у меня смелости подать заявку на одну из них.

Я изучаю сайт каждой школы до тех пор, пока у меня не начинают гореть глаза.

В остальной части квартиры царит тишина. Я знаю, что Джоди и Тоби ведут себя деликатно, потому что у них гость, и мне неприятно, что они прекращают свои обычные дикие секс-развлечения, чтобы мне не пришлось это терпеть. Но я благодарна. Нет лучшего способа понять, как мало тебе достается, чем слушать, как твою лучшую подругу трахают на другом конце коридора.

Мой телефон дразнит меня на прикроватной тумбочке, когда я наклоняюсь, чтобы выключить свет.

Я колеблюсь, сомневаясь, стоит ли включать его или нет.

Неужели он даже не удосужился отправить сообщение?

Он точно не пытался прорваться сюда, чтобы увидеться со мной, так что я не знаю, зачем ему это.

В конце концов, любопытство берет верх, и я тянусь к нему и включаю.

Как только он подключается к Wi-Fi Тоби, на экране начинают появляться сообщения и уведомления.

Но нет ни одного от Нико.

К сожалению, большинство из них от Брэда и его нечистой совести.

«Возьми себя в руки, Брианна. Ему все равно», — шиплю я про себя, надеясь, что эти слова помогут мне перестать зацикливаться на нем.

Прошло уже три дня с тех пор, как я его видела. Мне должно стать легче.

Я сердито провожу пальцем по экрану, чтобы снова выключить телефон, раздраженная тем, что опустилась до такого уровня в своей потребности получить от него весточку.

Ты сильная и независимая женщина, Брианна Эндрюс. Тебе не нужна поддержка Нико или любого другого мужчины.

Я знаю это. Знаю. Но я также хочу проведать его.

Я бросила взгляд на дверь. Было бы так просто выскользнуть из квартиры и подняться наверх.

А он вообще дома? Или он уже забыл обо мне и гуляет с Алексом, пытаясь найти женщину, с которой можно провести ночь?

Именно так он и поступил, когда мы впервые встретились.

Однако с тех пор многое изменилось. И как бы мне ни хотелось сказать себе, что он живет своей жизнью, что-то подсказывает мне, что это не так.

Он уже не тот человек, каким был в ту ночь, когда трахал меня шестью способами в Аиде.

Черт, да и я уже не та.

Я падаю обратно на кровать и снова смотрю на потолок, гадая, там ли он. И если да, то что он делает.

* * *

Я не помню, как отключилась, но это произошло быстрее, чем я ожидала, поскольку последние два дня я практически не выходила из этой комнаты. Очевидно, исцеление от моего околосмертного опыта — это работа на полный рабочий день.

Первое, что я чувствую, когда начинаю приходить в себя, — это то, что за мной наблюдают.

Мое сердце подскакивает к горлу, а тело тут же начинает гореть.

Но затем в воздухе раздается глубокий, грохочущий рык, который я узнаю где угодно, и я расслабляюсь. Хотя и ненадолго.

Открыв глаза, я обнаруживаю, что в комнате почти слишком темно, чтобы разглядеть его. Я могу лишь различить его темную фигуру в тени.

Я стараюсь дышать ровно, чтобы он не понял, что я проснулась.

Какого черта он здесь делает?

Он снова стонет, и я опускаю глаза к его промежности, ожидая увидеть, что он дрочит, как гад, над моим спящим телом.

Но, несмотря на то, что я не вижу, где находится его рука, никакого движения нет.

Он просто… сидит.

Мои глаза тяжелые, как у черта, пока я лежу в темноте и смотрю, как он наблюдает за мной.

Соблазн так чертовски силен — дать ему понять, что я знаю о его присутствии, но я не шевелюсь, несмотря на то, что мое тело сгорает под одеялом.

Мой низ живота сжимается от желания, моя киска становится скользкой от возбуждения, как всегда, когда он рядом.

Он как чертов криптонит.

Я не хочу его. Большую часть времени я не могу его выносить. И все же мое тело отзывается на него, как ни на кого другого, кого я когда-либо встречала.

Я слегка смещаюсь, задерживая дыхание, чтобы проверить воду.

Не знаю, слишком ли легкое движение, слишком ли темно, или он не обращает внимания, но он даже не вздрагивает.

Неужели ему все равно, что его поймают?

— Я так чертовски хочу тебя, Брианна, — говорит он так тихо, что я почти думаю, что мне это показалось. — Я скучаю по тебе.

Я резко вдыхаю, услышав это признание. Оно так сильно отличается от его первого признания.

— Нико, — вздыхаю я, и его имя не более чем дыхание на моих губах, когда я нагло переворачиваюсь на спину, сбрасывая одеяла со своего разгоряченного тела.

— Сирена? — На этот раз его хрипловатый голос звучит чуть громче.

— Если ты собираешься смотреть, я могу устроить тебе хорошее шоу, как ты на это смотришь?

Я скольжу рукой вниз по животу, засовывая пальцы под кружевную окантовку трусиков.

— О, черт, — ворчит он, садясь вперед и откидывая одной рукой волосы со лба.

С моих губ срывается вздох, когда мои пальцы находят мой набухший клитор.

Опустившись ниже, я погружаю пальцы в свою киску, а затем поднимаю их обратно и размазываю собственные соки по разгоряченной плоти.

— Нико, — стону я, зная, что это сведет его с ума, когда моя спина выгибается дугой.

С его губ срывается рык. — Ты дразнишься, Сирена. Покажи мне все как следует, — требует он.

Но, к его раздражению, на этот раз я не выполняю приказ. Вместо этого я ускоряю темп.

У меня много опыта в самовозбуждении, и я точно знаю, как себя трогать, чтобы в считанные секунды оказаться на краю пропасти.

Я сильнее тереблю свой клитор, моя киска жаждет, чтобы ее заполнили.

Моя свободная рука тянется вверх и обхватывает мою грудь, щипая сосок, который становится твердым сквозь ткань моей майки.

— Черт. Ты завораживаешь, Сирена.

— Нико, — кричу я, все ближе и ближе подбираясь к краю.

— Ты собираешься кончить, пока я сижу здесь и смотрю, как ты становишься грязной шлюхой?

— Да, да, — кричу я, мое тело напрягается, и я готовлюсь броситься прямо с этого обрыва.

Но перед самым падением все резко останавливается.

Я моргаю от темноты, когда мою руку вырывают из нижнего белья и отбрасывают в сторону, больше не нужную, а трусики стаскивают вниз по бедрам. Он освобождает одну мою ногу, но оставляет их висеть на другой, прижимая ладони к внутренней стороне моих бедер и широко раздвигая меня для себя.

— Чертовски скучал по тебе, Сирена. Я умирал без тебя, — простонал он, обдувая мою чувствительную кожу прохладным потоком воздуха.

— Пожалуйста, — умоляю я, потянувшись к нему и запустив пальцы в его мягкие локоны в надежде притянуть его рот ближе к себе.

— Так нетерпелива, Сирена. Любой бы подумал, что ты тоже по мне скучаешь.

— Я ненавижу тебя, — задыхаюсь я, когда он снова дует на мой клитор.

Он усмехается. — Конечно, ненавидишь. Только не мой язык и не мой член, верно?

— И твои пальцы, — признаюсь я, соблазнительно покачивая бедрами.

— Любой бы подумал, что ты держишь меня только ради этого.

— Я не держу тебя рядом, Нико. Я не могу от тебя избавиться.

— На это есть причина, Сирена. Нам просто чертовски хорошо вместе.

Прежде чем я успеваю ответить, он опускает голову и наконец-то вылизывает мою киску.

— Блядь, да, — кричу я, откидывая голову назад в подушку, а мои пальцы путаются в его волосах, прижимая его к себе.

— Твой гребаный рот должен быть вне закона.

— Я соглашусь, — рычит он на меня. — А теперь сосредоточься. Я хочу, чтобы ты кончила мне на лицо, и я хочу заснуть с твоим вкусом на языке.

Если бы он сразу же не ввел в меня два толстых пальца, я могла бы возразить, что тоже хочу кончить на его член, но когда он находит мою точку G, я теряю всякий смысл и просто делаю то, что мне говорят.

Его язык ласкает мой клитор, а пальцы снова и снова нащупывают эту волшебную точку внутри меня, доводя меня до того, что я знаю, что этобудет умопомрачительная разрядка. С ним это всегда так. Именно поэтому я не протестую против того, что он овладевает мной. Я знаю, что завтра я буду жалеть об этом. Это заставит его думать, что я его простила.

А я не простила. Далеко не простила, но у меня нет больше сил.

А что еще я могу сделать, за исключением собственных пальцев? Позвонить Брэду? Да, нет. Я так не думаю.

— Нико, — кричу я, когда мое освобождение оказывается на расстоянии прикосновения.

— Кончай, Сирена. Отдай мне все.

Его слова врезаются в меня, и в моих венах поднимается страх, что он требует больше, чем я могу дать, но уже слишком поздно. Я слишком далеко зашла, и еще одно лизание его искусного языка — и я взмываю ввысь.

— НИКО, — кричу я, когда наслаждение взрывается во мне, проникая в конечности и заставляя кончики пальцев рук и ног покалывать от его интенсивности.

Моя грудь вздымается, когда волна за волной удовольствия захлестывает меня, оставляя перед ним потное, насытившееся месиво.

— Черт, это было здорово, — признаюсь я с придыханием. — Может, ты и жестокий мудак, но у тебя есть безумные навыки.

Он усмехается, явно ничуть не обидевшись, но прежде чем я успеваю сказать или сделать что-то еще, мое изнеможение берет верх, и наступает темнота.

Чертовы обезболивающие.

С завтрашнего дня я завязываю с ними.

К черту боль. Я хочу жить.

* * *

Я просыпаюсь от резкого толчка. Глаза распахиваются так широко, что становится больно, но я ничего не вижу. Занавески слишком хорошо закрывают глаза.

Я осматриваю темноту в поисках доказательств того, что произошло накануне. Но ничего нет. Кресло пусто — если не считать одежды, которую я бросала на него в течение последних нескольких дней. И что еще важнее, когда я протягиваю руку к другой стороне кровати, там тоже пусто. И холодно.

— Черт, — шиплю я, перекатываясь на спину.

Что-то дергает меня за лодыжку, и когда я тянусь вниз, то обнаруживаю, что мои трусики закручены вокруг нее.

Черт.

О чем я только думала?

Шум в квартире привлекает мое внимание, и, взглянув на будильник, я обнаруживаю, что уже давно прошло время, когда Тоби должен был уйти в школу.

Перекинув ноги через край кровати, я стараюсь не обращать внимания на боль в животе.

Может, я и кончила прошлой ночью, но этого было недостаточно.

Он даже не трахнул меня своим восхитительным членом.

Почему он решил, что, бросив меня без полного ощущения Нико Чирилло, я скорее прощу его? Не то чтобы любого количества оргазмов было достаточно, чтобы простить его действия. Но все же. Хороший член помог бы.

Может быть, он не хотел причинить тебе боль, говорит в моей голове маленький рациональный голосок, но я подавляю его так же быстро, как он появляется. Нико не настолько предусмотрителен. Если бы он хотел трахнуть меня, ничто бы его не остановило.

Черт. Неужели это был просто оргазм из жалости?

Он сидел в своей квартире, чувствуя вину за случившееся, и решил, что мне не помешает хорошо провести время, чтобы почувствовать себя лучше?

— Засранец, — шиплю я, хватаясь за зубную щетку чуть сильнее, чем нужно.

Я привожу себя в порядок и быстро принимаю душ. У меня все еще есть повязка через плечо, но с каждым днем я все меньше забочусь о том, чтобы намочить ее. Сегодня особенно, когда я стою под водопадом душа в гостевой ванной Тоби.

Мне хочется верить, что, смыв в канализацию все свидетельства его визита, моя память уйдет вместе с ними. Но это всего лишь выдача желаемого за действительное; я знаю это еще до того, как попытаюсь забыть.

Не обращая внимания на насквозь промокшую, наполовину содранную повязку, я натягиваю пару шорт и майку в тон и отправляюсь на поиски столь необходимого кофе.

Джоди сидит за обеденным столом с открытым ноутбуком. Она полностью отвлеклась, что-то набирая.

Только когда моя тень падает на нее, она понимает, что у нее гости.

С ее губ срывается слабый вздох, прежде чем она поднимает глаза на меня.

— Что? — спрашиваю я, когда в ее глазах пляшет что-то лукавое.

— О, ничего. Совсем ничего.

Я хмуро смотрю на нее, пытаясь понять, что происходит.

— Хочешь кофе? — спрашиваю я.

— Пожалуйста. — Она подвигает ко мне свою кружку, чтобы я налил. — На твоем месте я бы сделала двойной коктейль.

То есть, да, мне это чертовски нужно, но… Осознание бьет меня по голове.

— Ты меня слышала. — Это не вопрос, да он и не нужен. Ответ написан на ее лице.

— Детка, было трудно не услышать. Ты знаешь, как громко ты можешь кричать?

— Нам обязательно об этом говорить?

— Я думала, кто-то пытается тебя убить, Бри. Я проснулся в ужасе и уже была на полпути к твоей комнате, готовая сражаться за тебя.

— Как бы я ни ценила это, в этом не было необходимости.

— Нет. И я убедилась в этом, когда распахнула дверь.

В наши дни меня мало что смущает, особенно перед лучшей подругой, которая буквально все это уже видела, но мое тело бросает мне вызов, и на щеках расцветает жар.

— Господи Иисусе, — бормочу я, направляясь на кухню, пока она смеется надо мной.

— В этом нет ничего постыдного, Бри. У всех нас есть потребности.

13

НИКО

Сегодня я снова вернулся в школу. Я не хотел. Я хотел сделать все с точностью до наоборот, но мое время прятаться в своей квартире закончилось.

Черт его знает, я и так достаточно натворил за последние несколько недель.

Поэтому вместо этого я крепко поговорил с самим собой, натянул форму, провел воском по волосам и постарался забыть обо всем остальном.

У меня экзамены. Мне нужно сосредоточиться. Я хочу сказать, что у меня будет лето, чтобы повалять дурака. Но это не так. Как только закончатся экзамены, я намерен с головой окунуться в свою роль солдата. Мне плевать, что Дэмиен не считает меня подходящим для роли младшего босса. Я и так знаю, что это не так. Но я намерен доказать ему, что однажды я им стану.

Однажды я займу место своего отца, и он будет мной гордиться.

Я хочу этого. И впервые в жизни я думаю, что это не все, чего я хочу.

— Мистер Чирилло? — говорит миссис Хендрикс, низко наклоняясь, чтобы попасть в поле моего зрения.

— Простите. Не могли бы вы повторить вопрос?

Ее брови сходятся в озабоченности, и она продолжает смотреть на меня.

После нескольких секунд молчания она подтаскивает стул поближе и садится напротив меня.

Только когда она это делает, я понимаю, что комната пуста. Урок закончился, а я… все еще сижу здесь.

Черт.

— Простите, я совсем отключился.

— Как она? — мягко спрашивает миссис Хендрикс.

— Кто?

— Нико, я не дура, и я была бы признательна, если бы ты не относился ко мне как к дуре. Я знаю, что вы с Брианной… знаете друг друга.

— В-вы знали? — спросил я, нахмурив брови, когда она кивнула. — Почему вы записали ее на этот урок?

Черт, может, это я нанес ущерб Брианне, но миссис Хендрикс поставила ее прямо на линию огня.

— Потому что я волнуюсь за тебя. Я надеялась, что ее присутствие здесь поможет тебе сосредоточиться.

Я не могу удержаться от смеха.

— Это ведь сработало, не так ли? Я видела, какие результаты ты ей показывал на своих занятиях по подготовке к экзаменам. Ты хочешь произвести впечатление и поэтому стараешься.

— Рискованную игру вы затеяли, миссис Хендрикс.

— Потому что ты никогда не играешь грязно, — поддразнивает она, заставляя меня нервно сглотнуть.

— Между нами все… все…

— Сложно? — спрашивает она, когда я сбиваюсь.

— Я собирался сказать «токсично», но да, это подходит.

— Но ты ведь заботишься о ней?

Я еще раз сглатываю.

— Тебе не нужно отвечать на этот вопрос. Я вижу это в твоих глазах. — Она одаривает меня мягкой, ободряющей улыбкой. — Что бы ты ни сделал, Нико, она простит тебя. Ей просто нужно время. И чтобы ее не швырнуло в здание на скорости миллион миль в час.

Я сузил на нее глаза.

— Кто ты? — спрашиваю я, более чем подозрительно относясь к тому, как мы можем быть связаны.

— Это неважно, — говорит она, отмахиваясь от моего беспокойства. — Тебе нужно сосредоточиться на себе и на ней.

Я опускаюсь в кресло и испускаю тяжелый вздох.

— Она не хочет меня видеть, — признаюсь я, проводя рукой по лицу.

— Как сильно ты старался?

Мои губы шевелятся, чтобы что-то сказать, но вскоре я понимаю, что у меня нет достойного ответа на этот вопрос.

— Старайся больше, Нико. Ни одна битва не была выиграна, если ты сидел сложа руки и позволял всему происходить вокруг тебя.

С этим зловещим заявлением, звучащим у меня в ушах, она возвращает свой стул на законное место и быстро наводит порядок, оставляя меня сидеть на месте, погрузившись в свои мысли.

— Пожалуйста, передай ей привет, когда увидишь ее. Я с нетерпением жду ее возвращения на следующей неделе.

— На следующей неделе? — спросил я.

— Да, так было написано в ее последнем письме.

При мысли о том, что она покинет квартиру Джоди и Тоби, у меня по венам пробегает тревога. Пока она заперта с ними, она в безопасности. Защищена. Но как только она снова окажется на воле, может случиться что угодно. Может случиться кто угодно. И я имею в виду не только придурка Брэда.

Я никогда не задумывался об этом раньше, но если итальянцы готовятся к удару, то они будут следить за нами как ястребы. И самый простой способ обезоружить нас — использовать наших девушек.

От одной этой мысли мой желудок скручивается, и я уверен, что меня сейчас стошнит на девственно чистый ковер в этом классе.

Но как бы мне ни хотелось завернуть их всех в пузырчатую пленку и держать в безопасности, я знаю, что не могу. И если у меня есть шанс, что Брианна снова заговорит со мной, мне действительно нужно сделать шаг назад. Задушить ее своими страхами и неуверенностью сейчас не поможет.

— Спасибо тебе за… это, — говорю я, наконец поднимаясь на ноги и направляясь к двери.

— Брианна — одна на миллион, Нико. Не дай ей уйти. Ты пожалеешь об этом.

У меня нет слов, чтобы ответить на это, поэтому я просто киваю и продолжаю выходить из класса, а затем и из школы.

Как я и ожидал, Тоби сидит на своем водительском месте и ждет меня.

— Привет, хорошо провел день? — невинно спрашивает он.

— Кто такая миссис Хендрикс? — рявкаю я.

— Эм… учительница английского?

— Она — Чирилло.

— Что? — пробурчал он, явно не ожидая, что эти слова вырвутся у меня изо рта.

— Она знает обо мне и Брианне, — признаюсь я. — И знала все это время.

— Понятия не имею. Но я могу навести о ней справки.

Я киваю, несмотря на то, что мысли о том, что он может заглянуть в ее жизнь, мне не очень нравятся. Больше всего на свете мне нужно знать, с кем работает Брианна.

— Уверен, что беспокоиться не о чем. Мы бы уже знали, если бы это было так.

— Наверное, — бормочу я, пока он выезжает на дорогу.

— Итак, — начинает он, как только мы выезжаем с территории Найтс-Ридж, — ты собираешься поговорить с ней сегодня вечером?

Я потираю руки о бедра. — Я не могу, — признаюсь я.

— Почему, черт возьми, нет? Она скучает по тебе, чувак.

— А она скучает?

— Ты не хуже меня знаешь, что скучает.

— Это не одно и то же, — бормочу я, мой член набухает внутри брюк от одной мысли о том, что она действительно скучает. Я тоже, блядь, скучаю. Но я не хочу получить ее только потому, что она отчаянно нуждается в моем члене.

Я хочу…

Я хочу большего.

— Черт возьми, — бормочу я, вытирая лицо рукой и глядя в окно. — Я все равно не могу сегодня, я занят, — глупо признаюсь я.

— О? Горячее свидание, о котором я не знаю?

— Что-то вроде этого.

Он оглядывается, его взгляд прожигает мое лицо, пока он ждет, что я буду рассказывать.

Мне не хочется, и я молча ругаю себя за то, что сказала хоть что-то.

— Джослин свела меня со своей племянницей-психотерапевтом.

— О? — спрашивает Тоби, его глаза распахиваются в шоке.

Обращение за помощью в виде терапии или консультирования не совсем в духе Чирилло. Обычно мы сосредотачиваемся на выполнении поставленной задачи и проливаем достаточно крови, чтобы справиться со своими проблемами. Но, видимо, Джослин заставляет меня быть бунтарем и разбираться с этим дерьмом «нормальным» способом. Я понимаю. Я знаю, почему она это делает. Это не только ради меня, но и ради Брианны. Потому что она заслуживает этого. И именно поэтому я все это терплю.

— Видимо, у меня проблемы.

— Чувак, тебе не нужен психиатр, чтобы сказать тебе это. Я мог бы сделать это бесплатно.

— Смешно, придурок, — бормочу я.

— Если серьезно, то я думаю, что это хорошая идея. Черт, нам всем не помешало бы немного этого. Мы и так все в жопе.

Я бормочу что-то вроде согласия. А что еще мне остается делать? Он говорит правду.

— Так какой у нас план? Попытаться разобраться со своей головой, а потом сделать какой-то большой жест?

— Кто сказал, что у меня есть план в отношении нее?

— Ты полон дерьма. Я полагаю, этот психолог попытается доказать тебе, что она тебе небезразлична? Все эти отрицания не идут на пользу твоей душе, чувак.

— Конечно, мне не все равно, придурок. Она… Брианна. Но это не…

— О, перестань, брат. Ты влюблен в нее с той ночи, когда она позволила тебе залезть в свои трусики, и мы все это знаем. Она так крепко обхватила тебя своим мизинцем, что никогда не отпустит. И знаешь, что еще? — быстро добавляет он, прежде чем я успеваю вставить слово. — Тебе это чертовски нравится.

— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. Я не хочу этого. То, что есть у всех вас. Одна женщина на всю оставшуюся жизнь. Фу. — Я заставляю себя физически вздрогнуть, но это фальшиво. Все.

На самом деле… я думаю, что он может быть прав.

— Просто поговори с ней. И я имею в виду настоящие слова, Нико. А не ночные обещания удовольствий, которые, как я знаю, ты так любишь.

— Засранец, — насмехаюсь я.

Но он лишь усмехается в ответ.

— Хотя бы попытайся поговорить с ней до того, как начнется все это дерьмо.

— Ты что-нибудь слышал?

— Нет. Но я не думаю, что они будут долго довольствоваться этой информации. Я бы поставил на то, что это произойдет в эти выходные.

— То же самое, — соглашаюсь я.

— Ты должен быть готов, Нико. Во сколько придет твой психиатр? Мы должны пойти в спортзал.

* * *

Тренировка в зале с Тоби, а затем сеанс с Джейд оказались примерно такими же мучительными и болезненными, как и все остальное. К тому моменту, когда Джейд выходит из моей квартиры поздним вечером, я уже эмоционально и физически истощен.

Я все еще в спортивной одежде, моя кожа все еще покрыта застоявшимся потом, что, я уверен, очень понравилось Джейд, но я не могу найти в себе сил, чтобы двигаться. А мне еще предстоит выполнить задание.

Я решаю, что с этим придется подождать, и опускаюсь на диван, глаза закрываются еще до того, как моя голова коснется подушки.

Темнота наступает быстро, и я быстро погружаюсь в свои надежные мечты о фигуристой белокурой девушке, которая поглощает каждую секунду моей жизни в эти дни.

Я знал, что она не такая, как все, с той первой ночи, когда мы встретились, но никогда не мог представить, что все дойдет до этого.

Как только она проходит мимо моего столика, я встаю на ноги, сердце колотится в груди, пока я наблюдаю, как она изучает женщину, которую я пригласил развлечь ее кавалера, пока я краду назад то, что принадлежит мне.

Ее задница колышется самым соблазнительным образом, когда она приближается к ванной в облегающем платье, в которое ее нарядил этот урод. Если бы я не ненавидел его так сильно, я мог бы поблагодарить его за это.

Будет так обидно сжечь его в пух и прах, когда я наконец сниму его с ее тела.

Когда Брианна проходит мимо нее, глаза Лолы встречаются с моими.

Один почти незаметный кивок заверяет меня, что она знает задание и держит его более чем под контролем.

Я не сомневаюсь в ее мастерстве. Она работает в «Империи» столько, сколько я себя помню. Она серьезно относится к своей работе. Она слишком хорошо знает, что произойдет, если она не справится.

Я успеваю поймать дверь в туалет до того, как она закрывается, и жду минуту, пока Брианна закроется в кабинке. Бросив взгляд на Рауля, который наблюдает за мной из конца коридора, я проскальзываю в комнату и прячусь в той, что рядом с ней.

Ждать, когда она снова появится, мучительно. Но я знаю, что это того стоит.

Мой член напрягается в штанах, отчаянно желая, чтобы его выпустили поиграть.

Прошло слишком много времени с тех пор, как я был внутри ее тела. До этого меня выручали только видео, где мы вместе, и моя собственная рука.

Мое сердце подскакивает к горлу, когда она наконец спускает воду в туалете и отпирает дверь.

Я считаю до десяти, прежде чем выйти.

Ухмылка появляется в уголках моего рта в тот момент, когда ее шокированный вздох проносится по воздуху, когда ее глаза встречаются с моими в зеркале перед ней.

— Что ты делаешь? — вздыхает она, когда я уже почти на расстоянии вытянутой руки.

— Я мог бы задать тебе тот же вопрос, Сирена, — рычу я, представляя, как она сидит там с этим хреном, и мой гнев продолжает бурлить под поверхностью.

Она опускает телефон рядом, а наши взгляды так и остаются направленными друг на друга.

— Ты не должен быть здесь, — шипит она.

— А ты не должна быть здесь с другим мужчиной, — бросаю я в ответ.

Ее грудь вздымается, когда я подхожу ближе, а мои пальцы сжимаются в кулаки, чтобы не дать мне дотянуться до нее.

— Это всего лишь Брэд, — возражает она, как будто от этого станет лучше.

Все происходит как раз наоборот, и мой гнев, моя ревность разгораются все сильнее.

— Мне плевать, если это сам Иисус. Всю ночь он трахал тебя глазами в этом платье, планировал, что будет делать, когда вытащит тебя из него. Прикасался к тебе.

Мой голос грубый, глубокий. Я чувствую себя не в своей тарелке, пытаясь сдержать все, что пытается взорваться внутри меня.

— Осторожно, Нико. Ты звучишь ужасно ревниво.

Из моего горла вырывается громкое рычание, и я внезапно бросаюсь вперед.

Я оказываюсь на ней прежде, чем она успевает заметить мое движение. Обхватив ее шею руками, я прижимаю ее к себе. В моем горле раздается стон, когда ее задница упирается в мой член. Скользя свободной рукой по изгибу ее талии, я хватаюсь за ее бедро, не давая ей вырваться.

Мурашки пробегают по коже, когда я дышу ей в шею. Ее бурная реакция на меня только усиливает мой захват.

— Никому больше не позволено прикасаться к моим игрушкам, Брианна, — грозно предупреждаю я.

— Пошел ты, Нико. Я не принадлежу тебе. И никогда не принадлежала и не буду принадлежать. Я всего лишь дешевая шлюха…

Я поворачиваю ее и прижимаю к стене еще до того, как она осознает свои слова. Весь воздух вырывается из ее легких, прежде чем моя рука оказывается у ее горла и сжимает его, заставляя ее губы раскрыться еще шире.

Пользуясь моментом, я прижимаюсь своим ртом к ее, впиваясь в ее губы, пока она борется со мной. Но это не сработает. Сейчас она не может сделать ничего, что помешало бы мне получить то, что принадлежит мне.

— Прекрати бороться, Брианна, — предупреждаю ее в поцелуе.

— Пошел ты, — шипит она.

— Да, Сирена. Вот в чем, блядь, идея.

Я еще раз крепко сжимаю ее горло, и наконец она поддается этому огню между нами и целует меня в ответ так же яростно, как и я ее.

Найдя разрез на ее платье, я скольжу рукой вверх по ее бедру, обвивая его вокруг своего бедра и продолжая исследовать его под тканью.

Все мое тело напрягается, когда я обнаруживаю, что под этим греховным платьем на ней ничего нет.

— Сирена, — прорычал я сквозь стиснутые зубы. — Ты сидела с ним в таком виде. — Все мое тело дрожит от сдерживаемой агрессии.

То, что я не ворвался туда и не уложил этого ублюдка, — просто гребаное чудо.

— Он сказал мне не надевать их, — выдыхает она, усугубляя ситуацию.

— И ты слушаешься всего, что говорит этот ублюдок? Может, стоит позвать его сюда, пусть посмотрит, какая грязная маленькая шлюха моя сирена на самом деле.

Ее глаза расширились от шока.

Но это бессмысленно. Ее не очень верный маленький питомец сейчас находится там, где Лола тешит его самолюбие.

— Что не так? Беспокоишься о том, что он подумает о тебе настоящей? О продажной учительнице, которая трахается со своим учеником? — огрызаюсь я.

— Мне плевать, что он обо мне подумает.

— Но ты не можешь позволить себе потерять это? Или это одно из тех, что я купил? — дразню я, глядя вниз на ее платье.

Она пытается побороть свою реакцию, но ей это не удается. Я вижу, как все это горит в глубине ее глаз. И все это лишь подпитывает монстра внутри меня, отчаянно пытающегося выбраться наружу.

— Так что же ты здесь делаешь… позволяешь ему покупать тебе дизайнерскую одежду и наряжать тебя как свою маленькую куколку, а потом ложишься и раздвигаешь ноги, чтобы отплатить ему?

Пощечина.

Эта боль — все, что мне нужно, чтобы освободить зверя.

Мои губы прижимаются к ее губам с такой силой, что во рту появляется привкус меди, а пальцы находят ее киску, и два из них погружаются глубоко внутрь.

— Нико, — кричит она, пока я трахаю ее как дикарь.

Мы продолжаем сыпать оскорблениями друг на друга, но оба знаем, что это закончится только в одном случае.

Когда я так глубоко в ее киске, и никто из нас не знает, где кончается один из нас и начинается другой.

Именно так, блядь, и должно быть.

— Еще. Нико. Мне нужно больше, — умоляет она.

— Умоляй, как хорошая маленькая шлюшка, и ты, возможно, получишь это, Сирена.

Я немного отстраняюсь, наблюдая, как она приближается к оргазму, а мой член ноет и жаждет разрядки.

— Трахни меня, Нико. Мне нужен твой член.

Я сжимаю пальцы на ее горле, чтобы перекрыть ей доступ воздуха, и продолжаю вводить в нее пальцы.

Проходит еще пара секунд, прежде чем она кончает, и это чертовски красиво. Она ублажает себя моими пальцами так же, как и моим членом, всего за несколько минут.

Ее крики удовольствия отражаются от стен вокруг нас, когда я расстегиваю брюки и спускаю их по бедрам, освобождая свой член. Но я не свожу с нее глаз. Не могу. Она так чертовски красива, когда поддается этой связи между нами.

Только когда я выстраиваюсь у ее входа, она возвращается ко мне.

— Хорошо, — говорю я, когда ее глаза находят мои. — Я не хотел, чтобы ты это пропустила.

Я вхожу в нее, заполняя ее одним быстрым движением. Ее влажные, бархатные стенки обнимают мой член, ее мышцы все еще спазмируются от ее освобождения и засасывают меня глубже.

Это блядь все.

— Черт, ты никогда не выглядишь лучше, чем, когда ты насажена на мой член, Сирена, — признаюсь я, не в силах удержать правду в себе.

Она пытается бороться со мной, не дать мне взять ее вот так в ванной, пока ее спутник развлекается в ресторане. Но это бесполезно, и она это знает. И вскоре мы оба уже поддаемся своему освобождению, мой член яростно дергается в ее киске, обозначая ее как мою и только мою.

И чтобы окончательно убедиться в этом, я освобождаю ее горло и впиваюсь зубами в уже отмеченную кожу.

— Хочешь еще и помочиться на меня, чтобы доказать свою точку зрения? — злобно шипит она, когда кайф от того, что мы только что сделали, начинает вытекать из меня.

Мой глубокий смех наполняет комнату, когда я отстраняюсь и с сожалением вынимаю себя из ее тела. Мой член едва размягчился, он уже более чем готов к повторению.

— Не думаю, что в этом есть необходимость. Мы оба знаем правду, — уверенно заявляю я, отстраняясь.

— Да? — спрашивает она, стягивая платье, чтобы я не видел, как по ее бедрам скользят доказательства того, что мы только что сделали. — И что это за правда?

— Ты принадлежишь мне.

Она не воспринимает это заявление так же серьезно, как и я, ее смех заполняет мои уши, пока она движется к кабинке.

Ее слова влетают в одно ухо и вылетают из другого. Мы оба знаем, что остаток ночи она проведет со мной, а не с этим слабаком. То, что произошло здесь, было всего лишь дегустацией того, на что мы способны, когда сталкиваемся.

Ее телефон вибрирует на стойке, когда она запирается в кабинке, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, вместо того чтобы уйти, как она требует.

У меня нет намерений читать ее сообщения, но какая-то часть меня надеется, что это пошляк отпускает ее на ночь в пользу своего нового питомца.

К сожалению, это не то, что я обнаружил.

14

НИКО

Я просыпаюсь от резкого толчка. Сердце бешено колотится, кожа покрыта блестками свежего пота, но я сосредоточен на картинке, стоящей в центре моего сознания.

Снимок сканирования.

Моя сестра прислала Брианне фотографию.

Снимок ребенка.

У меня голова идет кругом, я сижу, тяжело вздымая грудь.

Это был всего лишь сон… не так ли?

Но даже когда я мысленно произношу эти слова, я понимаю, что это неправда.

Это был не просто сон.

Это реальность.

Вот почему я сделал то, что сделал.

Я пытался добраться до Калли.

Я поднимаюсь на ноги, не успев осознать, что принял решение, и выбегаю из квартиры.

Не обращая внимания на лифт, я лечу вниз по лестнице, как в ту ночь, когда не дал Брианне уйти. Только на этот раз у меня другая цель.

Прижав дрожащую руку к биометрическому сканеру, я распахиваю дверь в тот же миг, когда на нем вспыхивает зеленый огонек, и врываюсь в квартиру, с грохотом ударяя дверью о стену позади себя.

Только когда я останавливаюсь посреди гостиной, я понимаю, что уже стемнело.

Сколько сейчас времени, черт возьми?

Я все еще размышляю над этим вопросом, когда дверь открывается, и я оказываюсь под дулом пистолета Деймона.

— Нико, какого хрена? — кричит он, узнав меня через мгновение, и, к счастью, опускает оружие, а не выпускает обойму мне в голову.

— Нико? — сонно спрашивает Калли, появляясь за спиной своего парня.

Она нажимает на выключатель, заставляя их обоих вздрогнуть от яркого света, бьющего им в глаза, и позволяет мне увидеть мою сестру, стоящую там, в одном из широких балахонов Деймона.

К черту мою жизнь.

— Что, черт возьми, происходит? — спрашивает Калли, нерешительно подходя ближе.

На ее лице написано чувство вины. Даже не произнося ни слова, она знает, что я знаю.

Мой гнев вырывается наружу, и Деймон не упускает это из виду. Он подходит к сестре сзади и обхватывает ее за плечи, одновременно не выпуская из рук свой пистолет.

— Т-ты, — заикаюсь я, как идиот. — Ты б-берем…

Всхлип Калли обрывает мои слова, и прежде чем я понимаю, что происходит, она вырывается из рук Деймона и бросается ко мне.

Мои руки инстинктивно обхватывают ее, одна рука держит ее затылок, другая лежит на спине, пока она дрожит, прижимаясь ко мне.

— Все хорошо, Кэл, — шепчу я ей в макушку, прежде чем мои глаза находят глаза Деймона в нескольких футах от меня.

Он наконец-то опустил пистолет и скрестил руки на своей покрытой шрамами груди, прислонившись к стене.

— Это я должен направить пистолет тебе в голову, — прорычал я, когда вся тяжесть ситуации навалилась на мои плечи.

— Но ты этого не сделаешь, — уверенно заявляет он.

— Кажется, ты слишком уверен в этом, Деймос.

— Конечно, уверен. Она любит меня и вынашивает наш маленький комочек.

Весь воздух вырывается из моих легких, когда он подтверждает мой сон.

— Это правда?

Калли отрывает голову от моей груди и смотрит на меня своими большими, полными слез голубыми глазами, которые растопили мое сердце еще задолго до того, как появились первые воспоминания.

— Мне очень жаль, — шепчет она. — Мы хотели подождать, пока… Прости, — говорит она, прерывая свое объяснение.

— Ты мне ничего не должна, Кэл. Я понимаю, — говорю я сквозь стиснутые зубы.

Я не гребаный идиот; я знаю, что люди не просто объявляют о таких вещах, как только узнают. И у нее еще больше причин держать рот на замке, учитывая все, что происходит в последнее время. Мы и так беспокоимся о безопасности девочек, ведь итальянцы разнюхивают все вокруг. Добавьте сюда еще и это…

Черт.

Я крепче прижимаю сестру к себе, поскольку мое чувство собственничества и потребность защитить ее становятся еще сильнее, чем когда-либо.

— Я должна была тебе сказать. Я просто знала, что ты набросишься на меня и…

— Ты была права. Я бы так и сделал. Я так и сделал. Блядь. Мне так чертовски жаль.

Отпустив ее, я легонько подталкиваю ее в сторону ее парня.

Я не имею права утешать ее сейчас. Это я так облажался, что ей казалось, будто она даже не может прийти ко мне с этим дерьмом.

Мы потеряли отца. Мать отказалась от нас и…

— Брианна знала все это время?

Неохотно Калли кивает.

— В тот день, когда я поняла… Это было утро маминой вечеринки, и она нашла меня в ванной в спа-салоне. Она успокоила меня, придумала какую-то ерундовую отговорку, чтобы сходить в аптеку за тестом.

— Я сделала его перед вечеринкой, но у меня не было возможности увидеть результат.

— Потом все случилось, и я осталась без тебя, Деймона, папы, а в сумочке у меня лежала реальность.

— Брианна и Джослин, они поддерживали меня, не давали опускать руки. Потом ты вернулся, но папа бросил нас, и все пошло прахом. Ты был таким злым, таким…

— Сломленным? — закончил я за нее.

— Да, но я тоже. Я думала, что мне придется все делать самой. Алекс обещал мне…

— Алекс знает? — спрашиваю я, в моем голосе звучит обида.

— Мне жаль, — шепчет Калли. — Ты был непредсказуем, Нико. Непостоянным. Я боялась, что все станет еще хуже, если ты узнаешь, а это и так уже было огромной гребаной катастрофой.

— А потом вернулся Деймон, и я просто хотела, чтобы у нас все было как прежде…

— Но половина из них уже знает, — возразил я.

— Только Бри и Алекс. Они поддерживали меня, Нико. Без них…

— Без меня, — поправляю я, сожалея о том, что меня не было рядом, когда она нуждалась во мне больше всего, что она не чувствовала, что может доверять мне. Это, блядь, разрывает меня на части.

— Нико, — начинает она, но я не даю ей больше ничего сказать.

— Можно мне посмотреть?

Ее брови сходятся в замешательстве, но Деймон понял.

— Сканирование, Ангел. Покажи ему нашего маленького комочка.

Как только он отпускает ее, она бросается обратно в спальню, а мы оба смотрим друг на друга.

Но на этот раз я не злюсь. Я не в ярости от того, что он обрюхатил мою сестру-подростка. Я испытываю облегчение. Облегчение от того, что он полностью предан ей и поддерживает ее. Он любит ее.

Я вижу, как она сияет в его темных и смертоносных глазах. Он любит ее так, как не любил никогда в жизни. Она для него буквально превыше всего.

— Вот, — мягко говорит Калли, протягивая мне ряд небольших черно-белых снимков. — Они были сделаны в пятницу. У меня было небольшое кровотечение, а Деймон взбесился и потребовал сделать снимок, как только мы появились в больнице.

— Так и должно быть, — соглашаюсь я. — Ты везешь ценный груз. Такие вещи нужно проверять.

— Видишь? — самодовольно говорит Деймон, заставляя мою сестру закатить глаза.

— На каком ты сроке?

— Почти девять недель. Должна родить двадцать восьмого декабря.

— Это какой-то рождественский подарок, — бормочу я, глядя на почти неразборчивое изображение перед собой.

— Он там, — указывает Деймон, кончик его пальца попадает точно туда, куда я смотрю.

— Да. Я вижу… его?

— Очевидно, — заявляет Деймон. — Следующий лучший босс Чирилло тусуется там.

— Следующий лучший? — спрашиваю я, и мои брови поднимаются к линии роста волос.

Деймон фыркает совсем не по-Деймоновски, а затем хлопает меня по спине.

— С таким отцом, как я, и таким дядей, как ты, кем еще ему быть?

С такой логикой не поспоришь, но…

— У моей младшей сестры растет дьявольское дитя, — бормочу я себе под нос, пока он идет на кухню.

— Вы все что-то упускаете, — говорит Калли, выхватывая обратно свои скан-кадры.

— Да?

— Да, ваш будущий босс — девушка.

— Нет, я согласен с Деймоном. Определенно мальчик.

— Не-а. Мы живем в XXI веке, и самое время, чтобы мафию возглавила крутая женщина. Подумать только, если у Эмми и Тео родится девочка, вся Семья может оказаться под женским контролем, — размышляет Кэлли.

— Так не бывает, Кэл. Власть получает первенец-мальчик.

— Сейчас это так. Но все может измениться. Вы с Тео получите власть. И если Эмми будет иметь к этому отношение, она так сильно сожмет Тео, что у него не останется выбора, кроме как отдать всю власть своей девочке.

— В этом плане много «если», Кэл.

Она пожимает плечами, ничуть не обескураженная этой безумной идеей, которая вертится у нее в голове. — Я уверена.

Я оглядываюсь на Деймона в поисках хоть какой-то поддержки. Он ни за что не захочет, чтобы его малышка — если это то, что у них есть — находилась вблизи такой опасности, но он выглядит таким же расслабленным, как и Калли, когда достает из холодильника смузи.

Осознание бьет меня по голове, и я чувствую себя идиотом, что не сложил два и два быстрее.

— Вот почему твой холодильник выглядит так, будто в него стошнило магазин здорового питания.

— Только лучшее для нашего мальчика, — поддразнивает Деймон.

— Девять недель, — размышляю я. — Значит, у нас есть еще… около тридцати, чтобы так спорить?

— Зависит от того, захотим ли мы это выяснить, — говорит Калли.

— А ты хочешь?

— Да.

— Нет.

Я качаю головой, пока Калли зевает.

— Черт, сколько сейчас времени?

— Два часа ночи, — говорит она, подходит к Деймону и забирает у него бутылку, из которой он пьет.

Она прижимается к его боку и подносит бутылку к губам, а он наблюдает за ней с выражением полного обожания на лице.

— Простите, что ворвался, — тихо говорю я.

Честно говоря, у меня до сих пор голова идет кругом от этого открытия, но, видя их вместе, счастливыми, я чувствую, что гнев по поводу всего этого рассеивается.

Возможно, это влияние Джейд, но я справляюсь с этим гораздо лучше, чем на прошлой неделе. Это или то, что мы оба чуть не погибли, заставило меня в некоторой степени пересмотреть реальность.

Могло произойти гораздо больше худших вещей, чем то, что моя сестра счастлива в отношениях и беременна.

Когда она снова зевает, я вспоминаю, что мне пора уходить.

— Я позволю тебе вернуться в постель.

Калли изучает меня, пока я двигаюсь к двери.

— Ты очень спокоен, — говорит Калли, ее брови сходятся вместе. — Стоит ли нам беспокоиться, что ты вот-вот уйдешь и бросишься со здания или что-то в этом роде?

Я не могу удержаться от смеха.

— Нет. Я в порядке, Кэл. Я… я рад за тебя. — К горлу подкатывает комок. Он такой огромный, что мне почти не удается пропустить через него следующие несколько слов. — Папа был бы очень рад за тебя.

Слезы тут же заливают ее глаза.

— А мама знает? — спрашиваю я, хотя почти уверен, что уже знаю ответ.

— Нет. И я буду рада, если так и останется.

— Ты справишься. В любом случае она этого не заслуживает. Твой маленький солдат будет окружен людьми, которые его любят. Она ему не нужна.

— Пожалуйста, не говорите никому пока, — говорит Деймон. — Мы хотели, чтобы ты узнал первым, а теперь ты знаешь, и мы сами объявим об этом.

— Как хотите.

— И, пожалуйста, не будь слишком строг к Брианне из-за этого. Она была мне как сестра, которой у меня никогда не было. — Ее слова — как сильный удар в сердце. — Так что, если бы ты мог взять себя в руки и сделать эту ситуацию возможной, я была бы только за.

— Господи, — бормочу я, расчесывая пальцами свои беспорядочные волосы. — Она сейчас не хочет со мной разговаривать, не говоря уже о том, чтобы выйти за меня замуж.

Самая широкая, самая искренняя улыбка озаряет лицо Калли.

— Ты не спорил и не отрицал, что хочешь этого, — вздыхает она, и я тут же понимаю свою ошибку.

— Кэл, — мрачно предупреждаю я. — Не позволяй своему воображению разгуляться.

— Но…

— Никаких «но». Брианна и я… это…

— Неизбежно?

— Просто развлечение. Теперь у тебя появятся наследники, мне это не нужно, так что давление ослабнет, верно?

Мне показалось, что эти слова принесут облегчение. Уверен, если бы я произнес их в любое время раньше, так бы оно и было. Но сейчас я чувствую лишь разочарование.

Хочу ли я этого? Будущее с женой и детьми. Хочу ли я сделать свой старый семейный дом своим будущим семейным домом и постараться не повторять ошибок, которые совершили наши родители?

— Ты собираешься выгнать маму и переехать в дом, чтобы у тебя было больше места? — спрашиваю я, испытывая странную панику от того, что мы будем ссориться из-за этого места.

— Черт возьми, нет. Нам и здесь хорошо.

— Но это же квартира, — возражаю я по непонятной причине.

— Она больше, чем большинство лондонских домов. Нам и тут хорошо.

— Дом в твоем распоряжении. Только сначала тебе нужно избавиться от своей суки-матери, — усмехается Деймон.

— Удивлен, что ты еще не избавился от нее, — говорю я.

— Нет, эта сучка будет в твоем распоряжении, когда ты почувствуешь, что время пришло.

Я качаю головой, в миллионный раз задаваясь вопросом, о чем думал мой отец, терпя ее холодную задницу так долго.

Это заставляет меня задуматься, всегда ли она была такой отстраненной. Я не помню, чтобы она была такой, как в последнее время, но она никогда не была мамой-рукодельницей, предпочитая оставлять нас на попечение нянь и домработниц. Но я уверен, что она показывала нам, что ей не все равно. Или это просто мое извращенное воображение?

— Спасибо. Это просто подарок, — бормочу я, прежде чем произнести слова, которые, как мне казалось, никогда не сорвутся с моих губ. — Отведи мою сестру обратно в постель. Она очень устала.

— С удовольствием, чувак. Это мое любимое место.

— Поговорим завтра, Кэл. — Она сонно улыбается мне, прежде чем Деймон подхватывает ее на руки и несет в их спальню, а я остаюсь стоять на месте с неослабевающей болью в сердце.

Я покидаю их квартиру всего через несколько секунд.

Я должен повернуться к лифту, чтобы тот отвез меня обратно наверх. Но я этого не делаю. Хотя голова подсказывает мне, что нужно идти туда, ноги ведут меня в совершенно другом направлении.

Я вхожу в квартиру Тоби немного спокойнее, чем в квартиру Деймона. Но это не значит, что мое сердце бьется медленнее или руки не дрожат.

Моя сестра беременна. Настоящим, блядь, ребенком.

И Брианна знала об этом все это время и ни разу даже не намекнула.

Я успокаивающе вдыхаю, пытаясь подавить гнев, который продолжает нарастать.

Я в ярости, но я также понимаю, что она была права, когда шипела на меня, убегая из библиотеки на прошлой неделе.

Моя сестра — доказательство того, что мы можем ей доверять.

Она могла бы уже спустить нас так далеко в реку, что мы все давно бы утонули. Но она этого не сделала. Она здесь. Она с нами.

Она одна из нас.

Когда я протягиваю руку и обхватываю пальцами ручку двери, я уже чертовски нервничаю.

Темнота встречает меня, когда я проскальзываю внутрь и направляюсь к креслу в углу, которое стоит так, чтобы я мог наблюдать за ее сном.

Пристально вглядываясь в комок на кровати, который и есть моя сирена, я опускаю задницу и откидываюсь назад.

Мои глаза горят от усталости, а голова кружится от откровений этой ночи, но только присутствие ее рядом успокаивает все, что бушует во мне. Понятия не имею, в какой момент она начала оказывать на меня это успокаивающее воздействие, но теперь, обнаружив это, я становлюсь еще более зависимым.

В квартире царит тишина. Все, что я слышу, — это ее неглубокое, сонное дыхание, мое собственное бешено колотящееся сердце и шум крови, проносящейся мимо моих ушей.

Секунды тикают, пока я сижу здесь. Я даже не могу разглядеть ее в темноте. Но я знаю, что она здесь, и этого достаточно.

— Ты был здесь прошлой ночью?

Ее сонный голос пугает меня до смерти, наполняя комнату. Сердце подпрыгивает в горле, когда я изучаю ее теневую форму.

— Да, — признаюсь я, мысленно возвращаясь к прошлой ночи.

Широко раздвинув ноги, я опускаю руку к промежности, и мой член твердеет.

Да, черт возьми, я был здесь прошлой ночью. И это было так же чертовски удивительно, как и мучительно.

Ее шокированный вздох разрывает воздух.

— Ты… ты… ты трогал меня? — нерешительно спрашивает она.

С моих губ срывается злая усмешка.

— Нико, — огрызается она, хотя в ее словах нет особого огня.

— Ты хочешь, чтобы я сказал, что трогал тебя?

Из ее уст вырывается хныканье, которое, я уверен, не должно было прозвучать, давая мне все необходимые ответы.

— Что тебе нужно, Сирена? — спрашиваю я, опускаясь на край кресла.

— От тебя? Ничего, — выплевывает она.

— Да ну? — рычу я. — Ты уверена в этом?

— Более чем уверена. Я говорила серьезно, Нико. Мы закончили. Ты можешь пробираться сюда, как гад, сколько угодно. Я больше не попадусь в твою ловушку. Я здесь ради своей лучшей подруги, и точка. Ты больше не появляешься в моих мыслях.

— Ты лжешь, — уверенно заявляю я.

— Ты бредишь.

— А ты лживая шлюха.

— О, здорово, — говорит она. — Мы снова вернулись к этому.

Поднимаясь на ноги, я подхожу ближе, ее запах становится все сильнее, по мере того как я приближаюсь к ней, и мой рот наполняется желанием попробовать ее на вкус.

— Но на этот раз нет никаких сомнений. Я точно знаю, что ты лжешь.

— Чушь.

Она не двигается с места, когда я подхожу к ней и наклоняюсь. Положив руки на подушку по обе стороны от ее головы, я опускаюсь ниже, пока не оказываюсь прямо у нее перед лицом.

— Но это же не так, правда?

— Между нами все кончено, Нико. Я хочу, чтобы ты убрался от меня и оставил меня в покое. — Но, говоря это, она не делает никаких движений, чтобы заставить меня куда-то идти. Она лишь притягивает меня к себе, когда ее голос становится глубже.

— Вот почему ты кончила прошлой ночью, выкрикивая мое имя, Сирена? Потому что я тебе не нужен?

Резко вдохнув, она сужает глаза.

— Я же сказал тебе, что был здесь прошлой ночью, — прорычал я. — Я наблюдал за всем этим. Но я никогда не прикасался к тебе. Все, что ты испытывала, было твоим собственным воображением. Теперь скажи мне, Сирена. Что ты представляла, как я делаю с тобой, чтобы ты так громко выкрикивала мое имя?

— Ничего, — солгала она. — Я не представляла тебя.

Я не могу не рассмеяться над ее откровенной ложью.

— Ты продолжаешь говорить себе это, детка. Но мы оба знаем правду, не так ли?

— Тебе нужно уйти, — слабо говорит она.

— Ложь, ложь, ложь. Такая милаямаленькая лгунья, — напеваю я, опираясь на одну руку и перемещая другую так, чтобы провести пальцем по ее лицу.

Она вздрагивает, словно мое прикосновение обжигает, но больше ничего не делает, чтобы остановить меня.

Ее руки и ноги свободны. Если бы она действительно захотела, то могла бы бороться со мной.

Я бы победил. Мы оба это знаем. Но она может хотя бы попытаться.

Ее шея пульсирует от сглатывания, когда я добираюсь до мягкой кожи под ее ухом. У меня пересохло во рту от желания опуститься ниже и пососать ее, но я сдержался, слишком увлеченный наблюдением за тем, как темнеют ее глаза от желания.

— Я серьезно, Нико. Мы закончили.

— Я знаю, — вздыхаю я, проводя пальцем по лямке ее топа.

— Тогда почему ты все еще здесь? — требует она, не понимая моих слов.

Я опускаю глаза к ее губам. Они приоткрыты, дыхание проходит мимо них, пока я дразню ее.

Опустившись ниже, я вижу, как вздымается ее грудь, и наблюдаю, как я просовываю палец под одеяло и стягиваю его, обнажая ее тело.

Темно, но теперь мои глаза полностью адаптировались, и я вижу все, что мне нужно, чтобы доказать, что ее тело полностью согласно с тем, что я делаю.

Ее соски твердые, упираются в тонкую ткань топа, отчаянно требуя моего прикосновения.

— Посмотри на себя, ты так нуждаешься во мне.

— В твоих мечтах.

— Нет, детка. В твоих, помнишь?

— Что я делал? — Я опускаюсь ниже, прижимаясь губами к уголку ее рта, не обращая внимания на жжение в носу, когда он прижимается к ее щеке. — Я целовал тебя здесь?

Она не отвечает.

— Здесь? — спрашиваю я, обнимая ее за шею и проводя зубами по ее коже.

По ее телу пробегает сильная дрожь, а в глубине горла раздается стон.

— Нет? Тогда, может быть, вот это.

Стянув верхнюю часть ее майки, я освобождаю ее грудь и тут же засасываю твердый сосок в рот.

— АРГХ, — кричит она, ее спина выгибается дугой, когда ее рука наконец поднимается с кровати, но не для того, чтобы оттолкнуть меня. Вместо того чтобы следовать приказам головы, она отдается вожделению своего тела и запускает пальцы в мои волосы, удерживая меня на месте, пока я ласкаю ее.

— Да, — говорю я, проводя кончиком языка по ее пику. — Это больше подходит, не так ли?

— Нико, — хнычет она, заставляя мой член плакать в трениках.

— Блядь, ты такая сексуальная, детка, — признаюсь я, обнажая ее вторую грудь, и провожу с ней ту же процедуру, пока мой член пытается прорвать ткань, за которой он прячется.

— Это то, о чем ты думала, когда возбуждалась прошлой ночью? — Это точно было одной из тех вещей, о которых я думал, наблюдая, как она доводит себя до исступления.

— Нет, — кричит она, наконец признавая правду, пока я покусываю ее чувствительную плоть.

— Нет? Так что же я делал?

Ее губы сомкнулись, отказываясь дать мне то, что я хочу.

Нет, Сирена. Так игра не пойдет.

Я укусил ее за грудь достаточно сильно, чтобы прорвать кожу. Она вскрикивает, когда вкус крови наполняет мой рот, а ее пальцы так крепко вцепились в мои волосы, что я уверен, что она только что выдернула из них пучок.

— Скажи мне, Сирена. Скажи мне, что я делал.

Она все еще отказывается.

— НИКО, — хнычет она, когда я клеймлю ее другую грудь.

— Я могу делать это всю гребаную ночь, детка. Но в конце концов я узнаю правду, и ты будешь кричать мое имя достаточно громко, чтобы напомнить всему этому зданию, кому ты принадлежишь.

— Я никому не принадлежу.

Я смеюсь, перемещаясь вниз по ее телу и прижимаясь губами к кружеву ее нижнего белья.

— Я был здесь внизу?

Ее хныканье — все, что мне нужно.

— Я широко раздвигал твои ноги и ел тебя, пока ты не забыла свое собственное имя?

— Пожалуйста.

— Блядь. Ты меня просто уничтожила, детка, — признаюсь я, просовывая пальцы под ее трусики и стягивая их вниз по ногам. Я отцепляю их от одной лодыжки, но оставляю на второй, прижимая руки к ее коленям и широко раздвигая их для меня.

Даже в темноте ее киска блестит.

— Такая мокрая для меня, — бормочу я, скользя рукой по внутренней стороне ее бедра. Я провожу пальцем по ее складочкам.

— Нико, — умоляет она, когда я начинаю обводить пальцем ее вход, дразня ее тем, что могу ей дать.

— Как сильно я тебе нужен, детка?

— П-пожалуйста, — хнычет она.

— Недостаточно хорошо.

Опустив голову, я покусываю кожу ее внутренней стороны бедра, прежде чем приступить к поцелуям, которые ведут к тому, чего мы оба хотим больше всего.

Ее аромат наполняет мой нос, когда я провожу языком по ее гладкой коже.

— Я так чертовски хочу тебя, Сирена. Все, о чем я могу думать, — это ты.

— Моя киска, ты имеешь в виду? — поправляет она.

— Нет, — заявляю я, поднимая голову и задерживая взгляд на ее глазах. — Ты, Брианна. Вся ты.

У нее перехватывает дыхание, а лицо покрывает шок. Но она приходит в себя быстрее, чем я надеялся, и натягивает свою непроницаемую маску.

Я тут же опускаюсь вперед и раздвигаю ее ноги так широко, как они только могут.

Черт. Я скучал по этому.

Я ныряю к ней, прежде чем она успевает потребовать, чтобы я ушел, и вылизываю ее киску по всей длине, а затем сосредотачиваюсь на ее клиторе и всасываю его в рот, заставляя ее кричать. Мое лицо горит от боли, но это того стоит. Это стоит того, чтобы снова почувствовать ее вкус.

— Это ведь было так, да? Прошлой ночью ты кончила под образ меня, поедающего тебя, как мой любимый десерт.

Я едва отодвигаюсь от нее, позволяя ей ощутить все преимущества вибрации моего голоса, прежде чем провести языком глубоко внутрь нее.

— Да, — кричит она, ее бедра сжимаются вокруг моей головы. — Еще.

— Для тебя — все, что угодно, — честно говорю я, хотя не настолько глуп, чтобы думать, что она слышит мое признание; она слишком потеряна в удовольствии, которое я могу ей доставить.

Зависимый от ее вкуса, я не перестаю ее есть. Не могу. Я понятия не имею, когда смогу снова оказаться так близко.

Я не даю ей больше, насколько могу, чтобы продлить это, но в конце концов мне приходится уступить.

Она вскрикивает, когда я ввожу два пальца в ее влажную киску, изгибая их, чтобы найти ее точку G. Ее мышцы сжимаются, отчаянно пытаясь засосать меня глубже, а мой член дергается в раздражении от того, что он не зарыт глубоко внутри нее.

— Нико. Нико. Нико, — повторяет она, заставляя меня чувствовать себя гребаным королем, пока я работаю над ее освобождением.

— Кончай для меня, детка. Покажи мне, как сильно ты любишь, когда я ем твою киску.

Я посасываю ее клитор, а затем хватаю его зубами, и она взрывается, как ракета. Ее крики отскакивают от стен. Она такая громкая, что Тоби и Джоди вряд ли не знают, что здесь происходит.

Я не перестаю играть с ней, пока она не кончит.

Наконец я сажусь и вытираю рукой губы, а затем поднимаю два пальца, которые были в ней, и высасываю их дочиста.

Ее зрачки расширяются, пока она наблюдает за мной.

— Зависимость, детка.

Она смотрит на меня, вздымая грудь, ее кожа покрыта блестками пота, она обнажена передо мной и выглядит как моя идеальная маленькая шлюха.

15

БРИАННА

Пока мое сердце колотится так сильно, что зрение расплывается, тело приходит в себя после оргазма.

Осознание того, что он не прикасался ко мне прошлой ночью, имеет много смысла, особенно после того, что сказала мне Джоди. Но… это было так реально.

Он смотрит на меня, и выражение его лица так отличается от того, к которому я привыкла. В его темных глазах мелькает боль, и я ненавижу чувство вины, которое захлестывает меня. Мне должно быть все равно после того, что он со мной сделал. Но мне не все равно. Так было всегда.

Он сбросил маску безразличия и смотрит на меня так, словно ждет, что я либо вырву его сердце, либо исполню все его мечты.

Моя голова кричит, что я должна послать его подальше.

Он непостоянен и зол на весь мир. Едва сдерживаемая бомба, которая вот-вот взорвется и, возможно, унесет меня с собой. Он причинит мне боль. Я уверена в этом так же, как в собственной смерти в один прекрасный день.

Но мое сердце и мое тело… они находятся на совершенно разных страницах.

Мое тело жаждет его, как и всегда. А мое сердце, эта глупая, непостоянная, безнадежная штука… оно хочет его исцелить. Оно хочет, чтобы я обхватила его грешное тело и крепко прижалась к нему, пока он пытается справиться со всем, что подбрасывает ему жизнь.

Но из-за его вспыльчивости ты чуть не погибла.

— Нико, тебе нужно…

— Я знаю, Брианна, — говорит он, заползая по моему телу и усаживаясь на мою талию. — Я знаю, почему я сделал то, что сделал. Я знаю, что я видел в твоем телефоне.

У меня перехватывает дыхание, когда я смотрю в его темные, завораживающие глаза.

— Ты…

— Я собираюсь стать дядей, — признается он, его глаза блестят от эмоций, которые я не могу понять. Здесь так чертовски темно, что трудно сказать, потому что это такой необычный взгляд для него.

Мне нужно увидеть больше, и я протягиваю руку, чтобы включить лампу на прикроватной тумбочке, но не успеваю.

Его пальцы обхватывают мое запястье, и одна рука, а затем и другая оказываются зажаты над моей головой в одной из его огромных ладоней.

— Нико, — произношу я, покачивая бедрами, как будто этого будет достаточно, чтобы он от меня отстранился.

— Я видел снимки. Я… я видел его.

Внутренне я закатываю глаза от того, что он, как и Деймон с Алексом, предполагает, что ребенок Калли должен быть мальчиком. От этого я еще больше хочу, чтобы это была маленькая принцесса.

— И ты почувствовал необходимость прийти и рассказать мне об этом прямо сейчас, потому что? — спрашиваю я.

— Я здесь, как и каждую ночь, потому что не могу оставаться вдали от тебя, Сирена. И я здесь после того, как обнаружил это, потому что должен перед тобой еще раз извиниться.

— Ну да, этот оргазм едва ли исчерпывает то, что ты мне должен, но я ценю то, что ты позволил мне кончить, так что спасибо, я думаю.

Меня распирает гордость за то, что я могу постоять за себя, пока я прижата к его соблазнительному телу.

Я не отрываю взгляда от его глаз, боясь, что сломаюсь, если только посмотрю вниз и увижу очертания его твердого члена, прижимающегося к ткани спортивных штанов.

— Оргазм не был моим извинением.

— А что же тогда? Потому что смотреть на то, как я сплю, словно жуткий урод, — это не—

Мои слова прерываются, когда его губы приземляются на мои. Его язык проникает сквозь мои приоткрытые губы, лижет мой рот, пытаясь заставить меня поддаться ему.

Каждый мускул в моем теле напрягается, и когда он сдвигает бедра, позволяя своей эрекции упереться в мой живот, моя сдержанность почти рушится.

— Нет, — говорю я сквозь его язык. — Нико. Нет. Мы не будем этого делать. — Он отстраняется, хоть раз восприняв мое «нет» всерьез.

Его брови сходятся, разочарование и поражение заливают его черты.

— Я не шутила, Нико. Мы закончили. Ты знаешь, где находится дверь.

Я стискиваю зубы так сильно, что становится больно. Но я должна что-то сделать, иначе его жалкое, грустное щенячье лицо победит. А ему меня не победить.

— Брианна, — вздыхает он, его голос трещит от эмоций.

— Ты не сможешь вернуть меня с помощью оргазмов, Нико. Неважно, насколько они хороши. Прошлой ночью ты сам убедился, что на самом деле ты мне не нужен.

В мгновение ока его грусть превращается в гнев. Меня охватывает облегчение. Я могу справиться с сердитым Нико. А вот с эмоциональным Нико — не очень.

— Ты — чертова дразнилка, Сирена.

— И что ты собираешься делать? Снова попытаешься протиснуться сквозь мои губы, а потом кончишь мне на лицо, когда я отвергну тебя, как хорошая маленькая шлюшка? — спрашиваю я, мысленно возвращаясь в ванную комнату Тео.

— Мне стоило бы, — говорит он, грубо беря одну из моих обнаженных грудей в свою горячую руку.

Я проглатываю стон удовлетворения, который хочет сорваться с моих губ, когда он начинает пощипывать мой сосок. Электрические разряды бьют прямо в мой клитор, делая мою и без того уже скользкую киску еще более влажной.

Я не лгала. Оргазм, который он мне подарил, был необходим.

Несмотря на здравый смысл, я жаждала его прикосновений всю неделю, поэтому и оказалась в таком состоянии, как прошлой ночью.

— Уходи, Нико. Я не хочу, чтобы ты был здесь, — выдавливаю я сквозь стиснутые зубы.

Печаль снова проступает на его лице, заглушая гнев.

Он не двигается, и на несколько секунд я думаю, что он собирается игнорировать меня.

Но затем он в спешке отпускает мои запястья и поднимается с моего тела.

Несколько мгновений он стоит и смотрит на меня, давая мне возможность сделать то, что я отчаянно пыталась не делать всего несколько мгновений назад, — скользнуть взглядом по его телу.

Его член чертовски тверд и отчаянно желает принять участие в действии. Мысль о том, чтобы обнажить его и втянуть в рот, вызывает у меня слюноотделение.

И когда я снова поднимаю глаза на него, я понимаю, что он уже знает об этом.

Часть меня ожидает, что он протянет руку, стащит меня с кровати и заставит встать на колени, чтобы сделать именно то, чего мы оба хотим.

Но он этого не делает.

Вместо этого он делает совершенно противоположное — выходит из моей спальни, не говоря ни слова и не оглядываясь.

— Черт, — шиплю я, как только за ним закрывается дверь.

Меньше чем через мгновение я уже на ногах и стою у двери, обхватив пальцами ручку. Но я замираю, прежде чем надавить на нее.

Я не могу преследовать его. Это даст ему надежду.

Я приняла решение и сказала ему уйти.

Я должна быть тверда в этом решении.

Погоня за ним только запутает ситуацию, которая и так уже зашла в тупик.

Поэтому вместо того, чтобы распахнуть дверь и погнаться за ним, как кричит мое тело и сердце, я отпускаю ручку и делаю огромный шаг назад, следуя своему разуму. И следую за ним до самой ванной комнаты, чтобы принять душ, который смоет его запах с моей кожи.

* * *

Не знаю, что такого в душевой кабине, но как только я встаю под этот безумный водопад, обрушивающийся на меня, я срываюсь.

Громкие, отвратительные рыдания вырываются из моего горла, а слезы заливают глаза.

Я даже не знаю, почему я плачу. Но я плачу, сильнее, чем когда-либо.

Скользя по кафельной стене, я ударяюсь задницей о поддон душа, подтягиваю ноги к груди и обхватываю их руками.

В глаза бросается бинт, который очень плохо прикрывает плечо и верхнюю часть руки, и это только заставляет меня плакать сильнее.

Зацепив свободный край, я отрываю его, глядя на покрасневшую кожу. Вечное напоминание о Нико. О том гневе, который он держит в себе и который может взорваться в любой момент.

Время расплывается, пока я сижу здесь, потерявшись в собственных мыслях, мои слезы смешиваются с водой, стекая в канализацию, как будто моя боль, мое разочарование от всей этой дерьмовой ситуации — ничто.

Я не слышу ни голосов, ни открывающейся двери, поэтому, когда на меня падает тень, я испуганно вскрикиваю.

— Бри? — тихо говорит Джоди, опускаясь на корточки и протягивая руку к моей неповрежденной руке.

— Я в порядке, — слабо отвечаю я.

— Не лги мне. — Она бросает на меня строгий взгляд, от которого на моих губах появляется улыбка.

— Мне послать Тоби к нему в квартиру, чтобы он надрал ему задницу?

Я качаю головой. В кои-то веки он не сделал ничего плохого.

Это я. Это я разорвала свои внутренности на две части, отправив его прочь.

— Ты закончила? — спрашивает она, глядя на меня обеспокоенными глазами.

— Да, — шепчу я. Не успело это слово сорваться с моих губ, как она встает, выключает душ и тянется за одним из массивных пушистых полотенец Тоби, чтобы завернуть меня в него.

— Пойдем. — Взяв меня за руку, она ведет меня в спальню и выдвигает табуретку. — Садись.

Я делаю то, что мне говорят, слишком эмоционально истощенная, чтобы делать что-то еще.

Очистив мое лицо с помощью специальной салфетки, она наносит на него увлажняющий крем, а затем начинает приводить в порядок мои волосы.

После визита Нико они были в полном беспорядке, и душ без шампуня и кондиционера не очень-то помог.

Она аккуратно распутывает колтуны, ее молчаливая поддержка обволакивает меня, как теплые объятия.

Удовлетворившись, она выжимает лишнюю воду и достает фен — вещь, которой, как мне кажется, не было здесь до ее переезда в холостяцкую квартиру Тоби.

Она скрупулезно работает, сушит и выпрямляет волосы так, как, как она знает, мне нравится, но у меня никогда нет на это времени.

Мои глаза становятся все тяжелее и тяжелее, пока она работает, а желание свернуться калачиком и отключиться становится все сильнее с каждой секундой.

— Ты хочешь поговорить об этом? — спрашивает Джоди, когда заканчивает работу и кладет фен и расческу на место.

— На самом деле рассказывать не о чем. Он вспомнил кое-что из пятничного вечера и пришел поговорить со мной об этом, — признаюсь я, не желая вдаваться в подробности. Избегая ее заинтригованного взгляда, я встаю и иду к комоду за чистой пижамой.

— Из нашей комнаты не было слышно никаких разговоров, — поддразнивает она. — Он вспомнил, почему вышел из себя? — спрашивает она, когда я ложусь в постель.

— Да.

— И ты все еще не собираешься мне рассказывать, — предполагает она, и в ее глазах мелькает обида.

— Я не могу, Джоджо. Дело не во мне и даже не в Нико.

— Дело в Калли. — Это не вопрос. Да он и не нужен — она сама это сказала, когда ехала сюда из больницы.

Мои губы открываются, но быстро закрываются.

— Пока все в порядке, она может хранить любые секреты.

— Все в порядке.

— Тебе нужно поспать, — говорит она, наклоняясь ко мне и прижимаясь поцелуем к моей голове.

Комок снова подползает к горлу, не давая мне ответить.

— Хочешь, я останусь? — предлагает она, бросая взгляд на другую сторону моей кровати.

Я качаю головой. — Я в порядке. Я просто устала.

— Как и должно быть после такого оргазма.

— Джоди, — укоряю я.

— Что? Ты действительно ожидала, что я не обращу внимания на то, как громко ты кричала? Я точно знала, что в этот раз ты была не одна.

— Спасибо, за то, что не сказала мне, что он был здесь прошлой ночью, а также за то, что наблюдала за мной, когда я удовлетворяла себя.

Она подняла руки в знак защиты.

— Я думала, ты не спишь и полностью в курсе ситуации.

— Ну, это не так, — дуюсь я, заставляя ее рассмеяться.

— О, просто убирайся и отправляйся будить своего мужчину минетом.

Она удивленно вдыхает, но быстро приходит в себя. — Знаешь, это неплохая идея. Если я тебе понадоблюсь, просто крикни, хорошо?

— Я в порядке. Иди и наслаждайся им.

Я смотрю, как она обходит кровать, и хмурюсь, когда она резко останавливается перед дверью.

— Что случилось?

Когда она наклоняется, чтобы что-то взять, я сажусь ровнее, более чем заинтригованная.

— Это… — Она стоит с белым конвертом в руке. — Для тебя.

Я озадаченно сдвигаю брови, но в тот момент, когда она протягивает мне конверт, меня озаряет понимание. Я знаю этот почерк.

— Тебе стоит прочитать его, — подбадривает Джоди.

Я беру его у нее дрожащей рукой.

Письмо от Нико — последнее, чего я ожидала.

Если только это не так, и целая куча гнусных фотографий вот-вот упадет мне на колени или что-то в этом роде. Это кажется более вероятным.

Я не замечаю, что Джоди ушла, пока до моих ушей не доносится щелчок закрывающейся двери.

Я падаю на кровать и смотрю на свое имя, написанное его почерком на конверте.

Рука дрожит, а сердце колотится, когда я переворачиваю конверт и вскрываю его.

Я не нахожу фотографий, только сложенный лист бумаги.

Развернув его, я кладу его перед собой, и мои глаза снова начинают слезиться от одной только первой строчки.

Сирена,

Моя сирена.

Сегодня у меня была встреча с психологом, и, помимо всего прочего, она спросила меня, чего я хочу. Чего я действительно хочу.

Я смог придумать только две вещи, которые были достойны того, чтобы рассказать ей.

1. Я хочу доказать свое право пойти по стопам отца. Неважно, будет ли это на следующей неделе, в следующем месяце или через десять лет, я хочу этого.

2. Ты.

16

НИКО

Босс: Новая машина ждет тебя в гараже. Езжай осторожно.

Я опускаю телефон на колени и выдыхаю. Я провел большую часть ночи, ворочаясь и бессмысленно надеясь, что она прочтет мое письмо и придет ко мне.

Я даже оставил входную дверь незапертой, чтобы она не сомневалась, что ее отпечаток пальца позволит ей войти. Позволит, но она этого не знает.

Она не пришла.

Она так и не пришла, а мой телефон так и не засветился от ее ответа.

Возможно, она его не прочитала. Когда я просовывал конверт под дверь, внутри работал фен, так что я знал, что она не спит. Но это не значит, что она его видела.

Она могла еще спать и не знать, что я оставил на полу ее спальни клочок бумаги, который весь залил кровью. Не буквально, это было бы чертовски странно, а метафорически.

Когда я писал это письмо после ухода Джейд в понедельник вечером, я не был уверен, что когда-нибудь наберусь смелости и отдам его ей. Но после того, как вчера вечером она послала меня подальше, словно я был не более чем обыкновенной секс-игрушкой — вот уж чего я никогда не думал, что меня это будет беспокоить, — я почувствовал, что это правильно.

Она должна знать, что для меня все изменилось. Что мои намерения в отношении нее изменились.

Ладно, возможно, я не собираюсь в ближайшее время опускаться на одно колено и предлагать ей вечность, но я также знаю, что лгал себе о том, что между нами есть. О том, как мне нравится проводить с ней время.

Я уже слишком много потерял. Я только врежу себе, продолжая идти по этому саморазрушительному пути, отказывая себе в том, чего я хочу. В чем я нуждаюсь.

Минуты идут, пока я сижу и перебираю в голове события прошлой ночи, начиная с того, как я проснулся, вспоминая, почему так сильно испугался в пятницу вечером, и заканчивая тем, как Брианна снова сказала, что между нами все кончено.

Я не хотел в это верить, когда она отвернулась от меня в больнице в понедельник вечером, и все еще не хочу верить сейчас. Но в этот раз все выглядит более окончательно. Как будто она действительно это имела в виду.

Если бы только она могла отсосать мне сначала…

Нет.

Я ругаю себя за эту мысль.

Ты должен все начать сначала, Нико. Обращаться с ней так, как она того заслуживает.

Мой телефон пугает меня, когда начинает пищать будильник, давая понять, что мне действительно нужно поднимать свою задницу с кровати, если я хочу успеть сегодня в школу вовремя.

— К черту, — ворчу я, откидывая одеяло и направляясь в ванную.

Каждый шаг дается с трудом, и в груди появляется новая боль, к которой я не привык. Но я отбрасываю все это в сторону, пытаясь выполнить одно из тех двух пунктов, которые я написала в письме.

Я смогу оправдать ожидания. Так или иначе, я сделаю это и займу место моего отца.

* * *

— Можешь стереть эту ухмылку со своего лица, — бормочу я, входя в общую комнату час спустя и обнаруживая на лице моего друга понимающую ухмылку.

Да, не может быть, чтобы он не слышал, что происходило в его гостевой комнате прошлой ночью.

— Братан, стены, блядь, вибрировали, — радостно сообщает он, привлекая к нам внимание Алекса и Себа, чьи головы крутятся быстрее, чем, я уверен, следовало бы.

— Она вернула тебе свое расположение, чувак? — спрашивает Себ, в то время как глаза Алекса сужаются от беспокойства.

— Нет, я бы так не сказал. Но я вернулся в ее киску.

— Должно быть, она была в отчаянии, — поддразнивает Себ.

— Придурок, — ворчу я, падая на диван рядом с Тоби.

— Для того, кто перепихнулся, ты не совсем счастлив, — замечает Алекс.

— Я ничего не говорил о том, что я трахался, — бормочу я. — Только один из нас видел рай.

— Ой-ой, — смеется Себ. — Это была именно такая ночь. Быть в немилости — гребаный отстой, — говорит он со знанием дела. — Никогда не знал таких голубых шаров.

К счастью, появляется Тео с рукой, обнимающей Эмми за плечо, и они вдвоем отвлекают внимание Алекс и Себа.

— Что, блядь, произошло? Я думал, вы помирились, а потом Джоди вернулась после твоего ухода и сказала… — Он резко обрывает себя и захлопывает губы.

— Что сказала? — спрашиваю я, беспокоясь за свою сирену.

— Ничего. Она ничего не сказала.

— Тобиас, — рычу я, сжимая кулаки на коленях. Если понадобится, я с радостью выбью из него дух.

Он закатывает глаза, досадуя на себя за то, что вообще что-то сказал.

— Она была расстроена, ясно? Джоди сказала, что нашла ее плачущей в душе.

Весь воздух вырывается из моих легких, когда я смотрю на него в недоумении.

— Она плакала? — спрашиваю я, полагая, что, должно быть, ослышался.

— Забудь, что я что-то сказал.

— Да, как будто это может случиться.

Поднявшись на ноги, я достаю из кармана телефон и выхожу из общей комнаты.

Найдя ее контакт, я нажимаю «вызов» и прикладываю телефон к уху, опустив задницу на скамейку для пикника подальше от студентов, столпившихся здесь под утренним солнцем.

Он звонит, звонит и звонит. Но в конце концов вместо ее знойного голоса я вынужден слушать ее автоматическую голосовую почту.

Она даже не смогла сделать мне приятное, записав персональное сообщение, чтобы я мог послушать ее голос.

Так тебе и надо, мудак.

— Ответь, блядь, — требую я и пытаюсь снова. Я знаю, что она смотрит на экран, смотрит на мое имя, которое смотрит на нее в ответ. Черт, возможно, у нее даже есть фотография моего члена в качестве контактного фото. В конце концов, это моя лучшая черта. Я также знаю, что у нее есть искушение. Действительно чертовски хочет ответить. Выслушать, что я хочу ей сказать. По крайней мере, именно это я твержу себе, звоня снова и снова.

Гребаный слабак.

Я уже собираюсь сделать это снова, потому что сегодня, видимо, опустился до такого уровня, как вдруг в здании позади меня раздается громкий звонок.

Вместо того чтобы снова нажать кнопку вызова, я открываю наши сообщения.

Нико: Ты можешь пытаться избегать меня сколько угодно, Сирена. Ты знаешь, что в конце концов я до тебя доберусь.

Я не могу удержаться от ухмылки, думая о том, что она воспримет это как угрозу.

Но это не угроза.

Это обещание.

* * *

Я не жду от нее ничего, поэтому не удивляюсь, когда мой телефон молчит во время занятий.

На перемене я чуть было не попытался снова позвонить, но решил, что это бессмысленно. Если я хочу заполучить ее, то должен быть умнее.

Задержавшись в конце коридора в здании, где располагается кафедра английского языка, я жду, пока миссис Хендрикс покинет свой кабинет и отправится в ресторан.

Все сотрудники пользуются услугами талантливых поваров, которые здесь работают, чтобы кормить публику, поэтому я не сомневаюсь, что она с минуты на минуту отправится туда, чтобы занять место в очереди. Черт побери, я бы сделал то же самое, если бы у меня не было других планов.

Мне не придется долго ждать, чтобы убедиться в своей правоте, а поскольку она работает в самой элитной школе города, она облегчает мне задачу, даже не запирая свою дверь. Какой в этом смысл, если каждый ребенок в этом месте мог бы купить ее содержимое в сто раз больше?

Дважды убедившись, что за мной никто не наблюдает, я проскальзываю по коридору, а затем в ее кабинет.

Там все чисто, и мой взгляд в считанные секунды падает на телефон, который лежит на ее столе.

Бинго.

Набрав номер Брианны, я нажимаю на него и прижимаю трубку к уху.

Телефон звонит пару раз, как и раньше, но, в отличие от всех тех случаев, гудок прерывается, и в трубке раздается ее знойный голос.

— Алло? — Я могу только предположить, что она знает, что ей звонит кто-то из Найтс-Ридж, но сомневаюсь, что она подозревает, что это я.

— Надеюсь, ты знаешь, что от одного твоего голоса я возбуждаюсь.

— Черт возьми, — шипит она. — Неужели игнорирование твоих звонков ни о чем тебе не говорит? Я не хочу с тобой разговаривать.

— Сирена, — рычу я.

— Я серьезно, Нико. Ничего не изменилось.

Я вздрагиваю, когда в ухе раздается раздражающий гудок.

Она, черт возьми, бросила трубку.

Несколько секунд я сижу с чувством полного поражения. Но это длится недолго.

Она может думать, что сможет держать меня на расстоянии, но она должна знать, что я способен найти ее лучше, чем она способна спрятаться от меня.

Открыв наше приложение для слежения, я жду, пока оно загрузится.

Я ожидаю, что она будет сидеть в квартире Тоби. Проникнуть туда достаточно легко, в конце концов, у меня есть доступ, но какая-то извращенная часть меня хочет чего-то более сложного, чем это.

На моих губах появляется ухмылка, когда их с Джоди телефоны наконец загружаются, показывая, что они находятся в торговом центре на востоке Лондона.

Да, так будет лучше.

У меня перехватывает дыхание, когда в голове проносятся образы, как я выслеживаю ее по магазинам и наблюдаю за тем, как она расслабляется со своей лучшей подругой. Но не так много, как все те способы, которыми я мог бы объявить ей о своем присутствии.

Я почти слышу шокированный крик, который вырвется из ее уст, прежде чем я захлопну их рукой, заставив ее забиться в темный угол.

— Я должна предупредить ее, что у нее есть жуткий преследователь, — говорит мягкий голос позади меня, пугая меня до смерти.

В одну секунду моя задница оказывается в кресле, а в следующую я уже тянусь к ножу в кармане и готов нанести удар тому уроду, который решил, что подкрасться ко мне — хорошая идея.

Но когда зрение проясняется, я понимаю, что причинить вред незваному гостю было бы очень плохой идеей.

— Рея? Какого хрена ты делаешь? — спрашиваю я, закрывая клинок и снова убирая его в карман.

— То же самое можно было бы спросить и у тебя, кузен, — поддразнивает она, складывая руки на груди. Ее рубашка расстегнута так низко, что я вижу слишком большое декольте, которое моя четырнадцатилетняя кузина не должна выставлять напоказ.

— Ты забыла, как правильно одеваться, или что? Тебе четырнадцать, они должны быть подальше, чтобы ни один ублюдок их не видел, — заявляю я, кивая на ее грудь. Когда, блядь, она успела их отрастить? Я уверен, что всего неделю назад она была восьмилетней девочкой, бегающей по улицам в платьицах с рюшами.

— Вообще-то, пятнадцать.

Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но она меня опережает.

— Это было на прошлой неделе. Спасибо, что вспомнил, придурок.

Мои глаза расширяются, но у меня нет аргументов, чтобы оправдаться за то, что я пропустил ее день рождения.

— Черт, я…

— К черту, Нико. — Она отмахивается от меня. — Ты можешь загладить свою вину сейчас.

— Да? — спрашиваю я, подражая ее позе и скрещивая руки на груди.

— Возьми меня с собой, куда бы ты ни отправился. — Ее глаза смотрят на меня, и в их зеленых глубинах ярко горит огонь. Они такие же, как у Тео, только чуть менее холодные и скрытные. Хотя и ненамного. Все, о чем я предупреждал ее старшего брата, подтвердилось. Она будет чертовым кошмаром.

— Откуда ты знаешь, что я куда-то собираюсь?

— Ты кого-то выслеживал. Я уверена, что ты не довольствовался тем, что следил за тем, кто это был, через свой телефон.

Я скриплю зубами, потому что она права.

— Ты хочешь пойти к ней, я вижу это по твоим глазам.

— К ней? — наивно спрашиваю я.

— Я знаю, что ты трахаешь мисс Эндрюс, Нико. Не оскорбляй меня.

— Господи, — бормочу я, проводя рукой по лицу.

— И если ты не хочешь, чтобы я кричала об этом с крыш, то тебе нужно взять меня с собой.

— Ты не станешь. — Честно говоря, неважно, даже если она это сделает. Никто не собирается ничего с этим делать. Босс позаботится об этом. Но все равно, я не хочу, чтобы остальные сотрудники знали, чем Брианна занимается в свободное время, или не занимается вообще, в зависимости от ситуации. Возможно, я хотел напугать ее, чтобы она доказала свою преданность Чирилло, но я никогда не стал бы портить ее репутацию, позволяя каждому сотруднику под этой крышей знать о том, что она трахается с одним из своих учеников.

— Хочешь рискнуть? — спросила Рея, изогнув бровь.

Вокруг нас воцаряется тишина, а в моих ушах звенит ее вызов.

— Почему ты вообще здесь? — спрашиваю я, сузив глаза. Не секрет, что Рея — не самая преданная и послушная ученица Найтс-Риджа.

— Не твое дело, — шипит она, но при этом злобно ухмыляется. Что бы она ни сделала, чтобы заслужить обед в кабинете миссис Хендрикс, она этим чертовски гордится.

Мне почти страшно это узнать.

— И как, по-твоему, миссис Хендрикс воспримет твой побег, когда ты должна быть здесь и отбывать срок за свои проступки?

— Понятия не имею. Но я полагаю, что теперь это твоя проблема. Семейные обстоятельства — самое простое оправдание, не так ли, кузен?

— Ты чертова заноза в заднице, Рея Чирилло.

— А я-то думала, что ты неравнодушен к сильным, независимым женщинам.

— Да, но не к моей гребаной кузине, малыш.

Я направляюсь к двери, зная, что она последует за мной.

Но чем дольше мы стоим здесь и спорим, тем больше вероятность, что нас поймают или что Брианне и Джоди надоест ходить по магазинам и они отправятся куда-нибудь еще.

— Ну, это оказалось проще, чем я ожидала, — размышляет Рея позади меня.

Я стискиваю зубы, но не останавливаю ее. Оно того не стоит.

— Если ты расскажешь об этом своему брату, я…

— Угрожай мне сколько хочешь, Нико. Мне нечего скрывать.

— О, нет. А как же засос на твоей шее?

Я оглядываюсь назад как раз вовремя, чтобы увидеть, как она поднимает руку, чтобы прикрыть очень слабый след, который должен быть скрыт школьной рубашкой, если бы она была одета правильно. Что, конечно же, ни хрена не так.

— Я расскажу тебе все, если ты хочешь знать, — уверенно заявляет она, когда мы выходим из здания, и жаркое летнее солнце обжигает мне сетчатку глаза.

— Сколько парней мне придется убить, если ты мне расскажешь?

— Ммм… двух или трех.

Я замираю на месте.

— Скажи мне, что ты, блядь, шутишь, Рэ.

Несколько секунд она пристально смотрит мне в глаза, а у меня на виске пульсирует жилка. Но потом она откидывает голову назад и смеется.

— Черт, видел бы ты свое лицо, кузен.

— Гребаный ад, — бормочу я, снова уносясь прочь. — Тео нужно запереть тебя в своем подвале и не выпускать, пока не придет время выдать тебя замуж для рождения детей.

Ее легкие шаги шлепают по асфальту парковки, когда она догоняет меня.

— Я имею в виду… с кем я могу там оказаться?

— Я, блядь, не об этом, Рея, — пробурчал я.

— Я люблю опасных товарищей по играм. С ними игры становятся намного интереснее.

— Тебе повезло, что у меня сейчас есть свои проблемы. — Может, я должен быть благодарен за то, что моя сестра залетела от Деймона. По крайней мере, я знаю его и на что он способен. Хрен его знает, с кем Рея тусуется и позволяет сосать свою шею, словно гребаный вампир.

— Ты прав, у тебя есть проблемы, — подтверждает она, как будто мне на хрен нужно это дерьмо от моей пятнадцатилетней кузины. — Но, если эта небольшая тайная миссия пройдет успешно, мы сможем решить одну из них.

— Я не совсем уверен, что можно что-то исправить, когда речь идет о Брианне, — признаюсь я, не в силах объяснить, почему открыться моей младшей кузине легче, чем почти всем остальным в моей жизни. Она — последний человек, на которого я должен вываливать все это дерьмо.

— Конечно, можно. Она, блядь, по тебе сохнет, кузен.

— Она меня ненавидит.

— Она думает, что ненавидит тебя. Насколько я слышала, ей слишком нравится то, что ты можешь ей предложить, чтобы действительно тебя ненавидеть.

— Где ты это услышала? — спрашиваю я, когда мы садимся в мою новую машину. Она присвистывает в знак одобрения, но ничего не говорит.

— О, я слышу разное. Но, к счастью для тебя, я — хранилище.

— Мне от этого не легче.

— Есть новости о том, когда итальянцы собираются нанести удар?

— Откуда, блядь, ты это знаешь? — рявкаю я, в шоке глядя на нее.

Она лишь невинно пожимает плечами, доставая телефон из внутреннего кармана пиджака.

— Ну-ну, Нико. Я не собираюсь раскрывать все свои секреты. Улыбнись, — говорит она, наклоняясь над консолью и делая снимок.

— Серьезно? — рявкаю я.

— Да, черт возьми, — радостно говорит она, наклоняясь ближе и делая еще несколько снимков. — Моим подписчикам это понравится.

— Твоим подписчикам? — тупо повторяю я.

— Пфф. Алексу понравится.

— Тогда отвали и шантажируй его, чтобы он помог тебе сбежать из школы.

— Может, завтра. Теперь я с нетерпением жду нашего небольшого похода по магазинам, — говорит она, доказывая, что наблюдала за мной достаточно долго, чтобы точно знать, куда мы направляемся. — Мне нужны новые бюстгальтеры. Мои все слишком маленькие. И ты как раз подходишь для этой работы.

К черту. Мою. Жизнь.

17

БРИАННА

— Еще один, пожалуйста, — говорю я, когда официант забирает наши пустые бокалы.

Выслушав меня о том, что произошло накануне вечером, Джоди настояла на том, чтобы мы вышли из квартиры.

Мне не слишком хотелось выходить из здания и возвращаться в реальную жизнь. Когда я была надежно заперта в их гостевой комнате, это казалось хорошей идеей, но, стоя у входной двери, я сомневалась во всем.

— Ты же хочешь вернуться в школу в понедельник, помнишь? — напомнила она мне, когда мы спускались по лестнице, доказывая, что храброе лицо, которое я нацепила, не обмануло ее ни на секунду.

— Брианна, — предупреждает она, как только мы остаемся одни в бистро, которое она выбрала для позднего завтрака. — Тебе не следует пить на фоне приема обезболивающих.

— Я перестала их принимать, — признаюсь я.

— Что? Почему?

— Потому что от них у меня сонливость, а я ее ненавижу.

— Разве тебе все еще не больно? — спрашивает она, делая боль во всем моем теле еще более настойчивой, когда она упоминает о ней.

— Ничего, что не исправит еще одна «Мимоза».

Она смотрит на меня. Взгляд так похож на тот, которым Джоанна столько раз награждала нас в прошлом, когда мы совершали глупости.

— Все в порядке, Джо-Джо. Я обещала, что останусь с тобой на ночь, а завтра поеду домой. Пора. — И мне действительно нужно увеличить дистанцию между мной и Нико.

— Мне это не нравится, — дуется она, когда перед нами ставят два свежих напитка.

Я тут же подношу свой к губам и делаю глоток.

Джоди вздыхает, понимая, что ей не победить, и придвигает свой бокал поближе.

Мой телефон звонит на столе, и у меня сводит желудок.

Он звонит и пишет сообщения все утро. Но я так и не ответила ни на одно из них.

Конечно, его письмо задело за живое больше, чем я хотела бы признать. Но это не значит, что я уступлю ему только потому, что он рассказал несколько истин.

Если они вообще были правдой.

Не думаю, что он стал бы выдумывать всякую чушь в этом письме только для того, чтобы я снова предоставила ему легкий доступ к своей киске.

— Нико? — спрашивает Джоди, когда я беру телефон и переворачиваю его.

Мое сердце замирает, когда я вижу, что на меня смотрит другое имя.

— Нет. Брэд.

— Ты действительно заставляешь их бегать вокруг, как влюбленных дурачков, да?

— Ни один из них не любит меня, Джо-Джо. Им просто не хватает легкого секса.

— Брианна, — укоряет она. — Ты нечто большее, и они оба это знают.

— Неважно, что они думают. Я сосредоточусь на главном. На себе.

— Я не могу не согласиться с этим, Бри. Но неужели ты думаешь, что кто-то из них сдастся? Сколько звонков и сообщений ты получила от них обоих с тех пор, как проснулась сегодня утром?

Я бормочу невразумительный ответ, потому что не считала, да и не хочу.

Конечно, от Нико я получила гораздо больше, чем от Брэда. Но все равно я знаю, что он так просто не сдастся. Мне не удастся справиться с этим так просто.

Он не прислушался ни к одному моему слову с той первой ночи, когда мы познакомились и я сказала ему, что это только на одну ночь; почему я должна ожидать, что он прислушается к моим невысказанным словам теперь?

— Чего он хочет? — спрашивает Джоди, когда я провожу пальцем по экрану и читаю его сообщение.

Я отключила все уведомления о прочтении, когда впервые включила телефон. Я знала, что буду получать сообщения, и знала, что не смогу их игнорировать. Мое любопытство и любознательность могли взять верх, поэтому я знала, что лучше не давать им возможность увидеть, прочитала я их или нет.

— Увидеть меня.

— И? — спросила она.

— Нет. По крайней мере, пока нет.

— Пока нет? — язвит она, поднимая на меня бровь.

— Однажды мне придется встретиться с ним лицом к лицу и сказать, что между нами все кончено. Больше никаких быстрых свиданий и эпических оргазмов.

— Почему у меня такое чувство, что ты уже оплакиваешь свою потерю?

— Он хороший, но он не стоит этой драмы. Они оба не стоят драмы.

Она смотрит на меня так, будто я собираюсь что-то ответить. Может быть, рассмеяться.

— С меня хватит, Джо-Джо. Впредь я предпочитаю вибрирующих друзей и самые развратные книги, какие только смогу найти.

— Я даю тебе неделю.

— Вау, твоя поддержка меня поражает, — говорю я.

— Я права, и ты это знаешь. А теперь пей. Мы отправляемся по магазинам.

Я застонала. — Я надеялась, что ты пошутила.

— Нет. Мне нужно новое нижнее белье для моего мужчины. Он постоянно рвет все, что у меня есть.

— Это не отвлекает меня от обета безбрачия, — бормочу я, допивая оставшийся коктейль и запихивая телефон в сумочку, так и не ответив Брэду.

— О, ты можешь принарядиться для своих вибраторов. Они это точно оценят.

— Сука, — кашляю я. Джоди со смехом откидывает голову назад и идет к бару, чтобы расплатиться за наш поздний завтрак.

Когда мы выходим на улицу, я обнаруживаю, что нас ждет Uber, и вскоре мы уже едем в торговый центр.

Она не сразу направляется в свой любимый магазин нижнего белья, вместо этого мы начинаем бродить по всем магазинам.

Все как в старые добрые времена. Только теперь она может позволить себе купить все, что захочет, благодаря своему парню.

После коктейля, я чувствую приятный кайф, но этого будет недостаточно, когда она начнет ходить по магазинам сексуального белья.

— Что скажешь? — спрашивает Джоди, прижимая платье к своему телу.

— Горячо, — отвечаю я, едва взглянув на платье.

— Бри, — вздыхает она, ее глаза смягчаются от сочувствия.

— Нет, не смотри на меня так. Я в порядке и полностью присутствую.

Она вздергивает бровь на мою откровенную ложь.

— Тебе нужно поговорить с ним.

— Я больше не буду этого делать.

Я пробегаю по магазину, сканируя глазами предлагаемую одежду, но ничего из этого незамечаю.

Меня отвлекает жужжание телефона в сумочке, и, несмотря на здравый смысл, я достаю его.

Я ожидаю увидеть имя Нико, которое смотрит на меня в ответ. У меня была фотография его обнаженного в моей постели в качестве контакта, но я удалила ее после того, как поклялась, что между нами все кончено, чтобы пресечь любой соблазн, когда он позвонит по телефону. Но когда я вижу, что звонят из колледжа Найтс-Ридж, я сразу же провожу пальцем по экрану, ожидая, что на другом конце Мелисса. Я написала ей, чтобы сообщить, что планирую вернуться в понедельник, и она сказала, что мы еще встретимся.

— Алло? — говорю я, как только прижимаю телефон к уху.

Возникает пауза, достаточно долгая, чтобы мое сердце начало биться, прежде чем произойдет неизбежное.

— Надеюсь, ты знаешь, что один твой голос заставляет меня возбуждаться. — Его глубокий голос проникает в меня, ударяя прямо между бедер. Все волоски на моих руках и затылке встают дыбом, а руки начинают дрожать.

— Черт возьми, — шиплю я, надеясь, что по линии слышен только мой гнев. — Неужели игнорирование твоих звонков и сообщений ни о чем тебе не говорит? Я не хочу с тобой разговаривать.

Он молчит, и я представляю, как его лицо опускается, как вчера вечером, когда я отослала его.

Но все меняется, когда он рычит: «Сирена».

По моему телу разливается жар, а между бедер возникает нестерпимая боль.

Будь он проклят. Будь он проклят до самой преисподней.

Стиснув зубы, я заставляю себя вспомнить все причины, по которым я продолжаю отсылать его и говорить, что между нами все кончено.

— Я серьезно, Нико. Ничего не изменилось, — огрызаюсь я, вложив в свой тон как можно больше убежденности, прежде чем отвести телефон от уха и повесить трубку.

Моя грудь вздымается, дыхание срывается с губ, а я стою и смотрю на экран, ожидая, что он попробует снова. Но мой телефон засыпает, доказывая, что я ошибаюсь.

— Ты в порядке? — спрашивает Джоди, обходя вешалку с одеждой, у которой я стою.

Я поднимаю на нее глаза и выпрямляю позвоночник.

— Да, все в порядке.

— Опять Нико? — верно предполагает она.

— Да, он пробует новую тактику и использует школьный телефон, чтобы запутать меня.

— Наглец. Но мне нравится его стиль. Пойдем, я не могу найти здесь ничего, что бы мне понравилось.

— А как насчет платья?

— Мда. Я могу найти и получше.

— Хорошо, но после следующего я хочу еще выпить.

Она бросает на меня взгляд, но не спорит.

К счастью, следующий магазин тоже не вызывает у нее особого восторга, и мы опускаемся на скамью в коктейль-баре, не дожидаясь, пока нам принесут два «Манхэттена».

* * *

Спустя три коктейля мы выходим из бара в приступе смеха.

Алкоголь течет по моим венам, а рука моей девочки обвивает мою, и я почти снова чувствую себя прежней.

Когда мы сворачиваем за угол, и Джоди уже объявила, что дальше мы отправимся в ее новый любимый магазин нижнего белья, по моему позвоночнику пробегает дрожь.

Повернувшись, я тащу Джоди за собой, чтобы осмотреть пространство вокруг нас в поисках знакомого или даже незнакомого лица, которое могло бы наблюдать за нами.

Теперь я знаю, что за нами следит охрана, и это делает нашу ситуацию еще более напряженной.

Парни считают, что мы достаточно рискуем, чтобы нанять по одному человеку для обеспечения нашей безопасности. Это либо серьезное дерьмо, либо их собственнические наклонности выходят на новый уровень.

Я довольно быстро нахожу оба наших хвоста, но не их внимание заставило меня так отреагировать.

Не видя ничего тревожного, я отбрасываю свои переживания в сторону, говоря себе, что это просто алкоголь делает меня параноиком.

— Что случилось? — спрашивает Джоди, когда я снова тащу ее за собой.

— Ничего. Прошу тебя, иди.

Ее глаза сужаются, когда она смотрит на меня.

— Я знала, что должна была прервать тебя на втором коктейле.

— И где же тут веселье? Пойдем купим тебе несколько сексуальных нарядов для твоего парня, — радостно объявляю я, позволяя ей вести меня в сторону магазина. Магазин, в который мы никогда бы не зашли до того, как она сошлась с Тоби. Он был нам не по карману. Ну, а для меня он все еще остается таковым.

Я не могу не улыбаться, думая о ее новой жизни. Походы в супермаркет для нее давно в прошлом.

Я следую за ней, пока она перебирает пальцами нежное кружево и мягкий атлас. Она берет со стеллажей белье своего размера и перекидывает его через пальцы, готовая примерить.

— О Боже, на этом бюстгальтере написано твое имя, — говорит она, снимая бюстгальтер с вешалки и поворачиваясь, чтобы показать мне.

Я не могу удержаться от смеха. — Я так не думаю, Джо-Джо.

Мне не нужно смотреть на ценник, чтобы понять, что он мне не по карману.

— Я угощаю, — говорит она, поворачиваясь к стойке и доставая мой размер.

— Нет, Джоди. Я не…

— Просто примерь. Тебе будет скучно ждать, пока я закончу со всем этим. Ты можешь сделать несколько снимков, пока будешь там, чтобы помучить Нико.

В ответ на ее предложение в моем горле раздается рык, но она сует мне в руки одежду и уносится прочь, прежде чем я успеваю что-то сказать.

Я догоняю ее, когда она заходит в отдел ночного белья и выхватывает еще несколько вещей.

Тоби даже не подозревает, что его ждет.

— Ты пытаешься убить своего парня или что-то в этом роде? — легкомысленно спрашиваю я.

— Нет, просто напоминаю ему, как ему повезло, что у него есть я.

— Я уверена, что он уже знает, — бормочу я, чувствуя, как по позвоночнику пробегает еще одна дрожь.

Повернувшись, я осматриваю магазин. Но, как и снаружи, я никого не обнаруживаю. Кроме горстки других женщин и двух продавцов, здесь никого нет.

— Пойдем, примерим это.

Она направляется в сторону примерочных, прежде чем я успеваю сказать хоть слово. Я следую за ней, как хорошая лучшая подруга, с комплектом нижнего белья, раскачивающимся в моих пальцах.

На самом деле я не хочу его примерять — это значит стоять как минимум перед одним зеркалом в полный рост, выставляя напоказ свое поврежденное плечо.

Вероятно, это именно та причина, по которой стоит это сделать.

В примерочной пусто, только четыре одинокие кабинки с задернутыми шторами ждут, пока кто-нибудь ими воспользуется.

Джоди выбирает одну, а я — противоположную, на случай если ей захочется показать себя — что она, скорее всего, и сделает.

Между нами уже давно не было стыда. Мы видели буквально все и говорили обо всем на свете. Обычно я была бы рада такой прогулке — может быть, чуть менее дорогой.

Отдернув занавеску, я позволяю ей закрыться за мной, вешаю белье на крючок и бросаю сумку на стул в углу.

Я смотрю на себя в зеркало, пытаясь откопать в себе частичку прежней личности, чтобы найти в себе необходимую смелость.

Ненавижу, что это вообще проблема. У меня сводит живот, когда я ругаю себя за то, что я такая жалкая. Но я ничего не могу с собой поделать.

Глубоко вздохнув, я стягиваю с себя накидку, надетую поверх приталенного платья-футболки, скрывающего верхнюю часть руки. И, не глядя в зеркало, раздеваюсь до одних стрингов.

— Боже мой, Тоби просто взорвется, когда увидит это, — радостно сообщает Джоди, возвращая меня к реальности.

— Везучий засранец, — отвечаю я, хотя на сердце у меня тяжело.

Он будет смотреть на нее так, словно она единственная женщина в мире.

Я хочу этого. Я жажду этого. Тем более сейчас, когда на моем плече это уродство.

— Он не единственный, — раздается сзади меня глубокий, знакомый голос.

Я вскидываю глаза, но прежде чем я успеваю закричать, вокруг моего рта обвивается рука и останавливает меня.

18

БРИАННА

— Тебе даже не обязательно одеваться во что-то, в то время как я всегда нахожусь в опасной близости от того, чтобы взорваться, Сирена.

Мои расширенные глаза смотрят на него в зеркале, а сердце, как бегущий поезд, бьется в груди.

— Ты игнорировала меня, — выдыхает он, проводя кончиком носа по раковине моего уха.

Я пытаюсь закричать на него, сказать, чтобы он отвалил от меня, но это бессмысленно. Вместо этого я перехожу к действиям, а не к словам.

Я начинаю размахивать руками в надежде причинить ему достаточно боли, чтобы заставить его отпустить меня.

Но каждый раз, когда я наношу ему не слишком впечатляющий удар, этот ублюдок только усмехается. И не успеваю я опомниться, как он каким-то образом умудряется взять оба моих запястья в одну из своих огромных рук, лишая меня возможности бороться.

Я задыхаюсь, когда вся передняя часть моего тела оказывается прижатой к холодному зеркалу передо мной.

— Нико, — кричу я из-под его руки, заставляя его снова рассмеяться.

— Все, что тебе нужно было сделать, это поговорить со мной, детка, — успокаивает он меня на ухо. — Но должен признаться, что сейчас я чертовски рад, что ты этого не сделала.

Он наклоняется ближе, прижимаясь каждым сантиметром своего тела к моему. Невозможно не заметить, насколько он тверд, когда его эрекция прижимается к моей заднице.

Меня охватывает жар, и бедра сами собой сжимаются. Мои соски упираются в зеркало, умоляя о его теплом прикосновении.

— Мне просто нужно было знать, что с тобой все в порядке.

Мои брови сжаты. Почему он решил, что со мной не все в порядке?

Меня охватывает паника, что он мог не уйти, когда я думала, что он ушел прошлой ночью и слышал, как я плакала. Но это нелепо, ведь Джоди должна была бы его увидеть.

Я настолько погрузилась в свои мысли и огонь, пылающий в моих венах, что не замечаю, как он немного отодвигается, пока что-то твердое не обхватывает мои запястья.

Мои глаза опускаются к талии как раз вовремя, чтобы увидеть конец его ремня, которым он меня стягивает.

Вот черт.

— Ты прочитала мое письмо? — спрашивает он. В его голосе звучит легкая нерешительность, и я не могу не заметить, что он не смотрит мне в глаза. Вместо этого его взгляд устремлен на мою израненную кожу. Меня охватывает тревога и уязвимость. Но я отказываюсь трусить и казаться слабой перед ним.

Я не шевелюсь, пока у него не остается выбора, кроме как поднять глаза.

И тогда я киваю.

— Я говорил серьезно. Каждое гребаное слово.

Сердце бьется о ребра, когда я вспоминаю его слова. Как серьезно он говорил о том, что у нас есть будущее.

Отпустив мои теперь уже связанные запястья, он проводит рукой по моей заднице.

— Черт, ты сексуальна, — простонал он, скользнув рукой к моему животу, а затем вверх, чтобы прижаться к моей груди.

Когда он щиплет меня за сосок, в горле раздается стон.

Джоди что-то говорит, но я не могу разобрать ни слова.

— Она понятия не имеет, — шепчет Нико мне на ухо. — Понятия не имеет, что ты здесь, как моя маленькая грязная шлюшка.

Еще одно хныканье.

Он щиплет меня за сосок достаточно сильно, чтобы я резко вдохнула через нос, а затем его рука снова опускается вниз, и его пальцы исчезают под кружевом моих стрингов.

Я вскрикиваю под его рукой. Какая-то часть меня хочет верить, что это я пытаюсь отказаться от его прикосновений. Но еще большая часть меня знает, что я действительно подстегиваю его.

Мне чертовски нравится быть в его власти, и он это знает.

Все мое тело содрогается, когда он нащупывает мой набухший клитор.

— Черт возьми, Сирена. Твои трусики уже испорчены, а я едва прикоснулся к тебе.

Он знает, как сильно я люблю риск быть пойманной, так же как и он. Именно поэтому он возится здесь, пытаясь доказать мне, почему я должна сдаться и прыгнуть в то, что он мне предлагает, двумя ногами.

Это заманчиво. Действительно чертовски заманчиво.

Но я не готова.

— Ты думала обо мне, прежде чем я проскользнул сюда? — спрашивает он, и я качаю головой.

Это ложь, и мы оба это знаем.

Он — все, о чем я могла думать. К моему собственному раздражению.

— Не уверен, что верю в это, Сирена.

Я вскрикиваю, когда он опускает пальцы ниже и вводит два в меня, раздвигая меня для него.

— Чертовски скучаю по этой киске, — пробормотал он, словно разговаривая сам с собой.

Я не свожу с него глаз в зеркале, пока он не опускает свое лицо в изгиб моей шеи, целуя линию по чувствительной коже, и не останавливается, пока его губы не касаются первого пореза на моем плече. Сожаление и извинение сверкают в его глазах, когда он продолжает смотреть в мои.

Мурашки бегут по всему телу, пока он продолжает трахать меня пальцами, как профессионал.

Мои легкие кричат, требуя больше кислорода, чем я могу втянуть только через нос. Голова начинает кружиться, но это совсем нежелательно, когда он загибает пальцы, поглаживая мою точку G.

Я опускаю глаза, когда он на мгновение закрывает их, и вижу заживающий порез на переносице.

Это и его синяки выглядят намного лучше, чем, когда я в последний раз видела его при свете. Но все равно это чертовски болезненно. Как, черт возьми, он сожрал меня прошлой ночью и не закричал от боли, одному хрену известно. Впрочем, я не жалуюсь, потому что это точно не помешало его выступлению.

Он слегка сдвигается за мной, в результате чего его твердый член оказывается у меня в руке. Я могу только предположить, что это не было случайностью.

Мои пальцы обхватывают его стальную длину так, как только позволяет ткань брюк.

Мой рот жаждет попробовать его на вкус.

— Блядь, ты только что сжала мои пальцы, детка. О чем бы ты ни думала, продолжай, — подбадривает он. — Блядь, — кричит он, немного громче, чем следовало бы, когда я сжимаю его пальцы, и мой оргазм вырывается вперед.

Вцепившись в мою шею, он крепко сосет, гарантируя, что все за пределами этого замкнутого пространства будут знать, чем я занималась и что я кому-то принадлежу.

Эта мысль не должна возбуждать меня так сильно, как она это делает.

— Да, Сирена. Кончи на мои пальцы. Отдай мне все и вспомни, как нам хорошо.

В ту секунду, когда его зубы касаются и без того чувствительной кожи моего горла, я взрываюсь.

Все мое тело бьется в конвульсиях между ним сзади и теперь уже скользким зеркалом спереди.

Мои крики заполнили бы всю кабинку, если бы не его рука, когда волна за волной наслаждение омывает меня.

Он не прекращает трахать меня до тех пор, пока не утихнут последние толчки моей разрядки, и когда он вынимает пальцы из моей киски, он отпускает свою вторую руку от моего рта.

Голодно втягивая воздух, я глубоко вдыхаю его, пока все мое тело содрогается от удовольствия.

Подняв руку, которая была внутри меня, Нико задерживает взгляд на моих глазах, раздвигая губы и посасывая два пальца, которые он только что использовал, чтобы снять с меня напряжение, слизывая мои соки со своей кожи.

— На вкус как моя, — рычит он, вытаскивая их.

— Ник—

Я вздрагиваю, когда его рука снова закрывает мне рот.

— Не спорь, Брианна. Ты моя. Я знаю это. И ты это знаешь. И всему остальному миру давно пора это сделать.

Я сужаю глаза, молча говоря ему, что он сумасшедший. Но он лишь угрожающе улыбается мне.

После долгих, мучительных секунд его глаза наконец покидают мои и обращают внимание на нижнее белье, висящее на перекладине справа от меня.

— Купи это, — приказывает он. — И все остальное, что захочешь.

Достав из кармана кредитную карту, он демонстративно засовывает ее под пояс моих стрингов.

— А потом я хочу получить твои фотографии во всем этом.

— Ты чертовски сумасшедший, и я не шлюха, — выкрикнула я, как только он отпустил мой рот.

Мой шокированный крик прорезает воздух, когда он поворачивает меня и прижимает спиной к зеркалу, обхватив рукой мое горло.

— Ты моя шлюха, Брианна. И если я хочу, чтобы у тебя было сексуальное белье, то так и будет.

— Я не твоя, — успеваю выдохнуть я, как он перекрывает мне доступ воздуха.

На его губах играет угрожающая улыбка.

— О, но это так. И чем раньше ты это поймешь, тем лучше.

— Ты уверен в себе. На прошлой неделе ты был более чем готов выбросить меня, как кусок мусора, — возражаю я, когда он слегка ослабляет хватку.

— Перестань врать себе, Брианна. — Он наклоняется ко мне, его нос касается моего. — Я не трахаю девушек дважды. Никогда. Но ты… я не могу насытиться тобой. Возможно, мне потребовался околосмертный опыт, чтобы взглянуть на это по-другому, а может, это был психиатр. Но что бы это ни было, теперь я это вижу.

— Я и ты. Мы неизбежны, детка. Твоя киска это знает. Теперь нам просто нужно, чтобы остальные были на борту.

Весь воздух вырывается из моих легких.

— Ты серьезно?

— Что? Ты думала, я шучу в своем письме? Это пришло прямо отсюда, Сирена, — говорит он, поднимая свободную руку и постукивая себя по груди, прямо над сердцем. — Теперь начни слушать свое и дай мне то, что мне нужно.

— Кто-то должен отправить тебя обратно в больницу, чтобы ты проверил свою голову.

Он снова улыбается, и, черт возьми, если это не заставляет каждую мышцу к югу от моей талии сжиматься.

Его свободная рука соскальзывает с моего бедра и освобождает мои запястья.

Мои руки падают на бок в тот же миг, как исчезают путы, и мне приходится бороться с желанием поднять их и потереть.

— Скоро увидимся, Сирена. — Он отпускает мое горло и делает шаг к занавеске, но останавливается и оглядывается через плечо. — Потрать мои деньги, детка. Что мое, то твое, да?

Я не осознаю, что затаила дыхание, пока занавеска не опускается на место, и я остаюсь наедине с воспоминаниями о том, что только что произошло.

19

НИКО

Как только занавес закрывается за мной, я встречаюсь с парой темных, растерянных, но таких же полных жара глаз.

О да. Она знает, что я сделал, и чертовски завидует.

— Какого черта ты делаешь? — шипит Джоди.

Я делаю шаг ближе, и ее глаза опускаются от моих к ремню в моей руке.

— Если ты причинил ей боль… — начинает она, но я быстро прерываю ее.

— Я не причинил ей вреда. Не так, как ей не хотелось бы, — язвительно заметил я. — Я просто пришел, чтобы доказать несколько моментов.

Ее грудь вздымается, когда она смотрит на меня, миллион и одна вещь, которую она хочет выплюнуть в меня на кончике ее языка.

— Продолжай, я могу это вынести. Я недостаточно хорош для твоей лучшей подруги. Я должен оставить ее в покое. Поверь мне, я знаю их всех.

Ее рот открывается и закрывается, прежде чем она наконец решает, чем мне ответить.

— Если ты еще раз причинишь ей хоть какой-то вред, я убью тебя голыми руками.

Ухмылка закручивается в уголке моего рта. — Как бы мне ни хотелось, чтобы ты попыталась, Джо-Джо, — поддразниваю я, — в этом нет необходимости.

— Ты слишком уверен в этом, — замечает она.

У меня сводит живот. Я никак не могу давать такие обещания. Во-первых, я чертовски опасен. Мне не нужны были недавние события, чтобы доказать, что я вспыльчив и нерационален, когда злюсь. Но, кроме того, моя жизнь не так уж и безопасна.

Выйти из квартиры может быть рискованно в любой день, не говоря уже о том, что мы находимся в состоянии войны с итальянцами.

Любой человек, связанный с нами, не говоря уже о тех, кто нам по-настоящему дорог, всегда находится в опасности. Им просто нужно решить, стоит ли быть с нами и рисковать.

Стелла и Эмми поняли это с самого начала. В их жилах течет кровь Чирилло. Калли всегда отчаянно пыталась освободиться от ограничений, на которых настаивала наша мать; мы с папой просто следовали ее требованиям, потому что почему бы и нет? Она моя младшая сестра — она заслуживала того, чтобы ее защищали от уродства нашей жизни. Джоди, возможно, потребовалось чуть больше времени, чтобы вскочить в повозку. Но, как и Стелла с Эмми, она — девочка Чирилло. Даже если никто из нас не хочет больше никогда упоминать человека, который приложил руку к ее созданию. Она одна из нас. Готова идти на войну с нами, за нас.

Но Брианна…

Она не такая, как они. Судя по досье Тео, она не такая.

Какая-то часть меня надеялась, что мы узнаем, что она как-то связана с нами. То есть, она все еще может быть связана. Не будет слишком большой натяжкой поверить, что, пока Джоанна крутила роман с Джонасом, ее младшая сестра тоже была связана с той же компанией. В конце концов, кто-то обрюхатил ее в четырнадцать лет. Кто бы ни был ее отцом, он может даже не знать, что у него есть сексуальная дочь, которая щеголяет по городу.

— Она моя, — рычу я на Джоди, вспомнив, что она что-то сказала.

— Она не согласна с этим утверждением.

— Она будет.

С этими словами я ухожу, оставляя за спиной и Джоди, и женщину, прячущуюся за занавеской.

— Ни в коем случае, блядь, нет, — огрызаюсь я, вырывая кружевное белье из липких пальцев кузины.

— Что? Оно сексуальное, — возражает она, пытаясь выхватить его обратно.

— Когда тебе исполнится двадцать один, тогда и надевай. А сейчас ты должна носить хлопковые трусики со свинкой Пеппой спереди.

Ее лицо становится пурпурным от моего комментария.

— Пошел ты, Нико. Я не ребенок.

Крутанувшись на пятках, она выбегает из магазина, оставляя меня стоять на месте, как будто я ребенок, которого только что отругали и бросили.

Движение справа от меня привлекает мое внимание, и когда я поднимаю взгляд, то вижу, что Джоди все еще смотрит на меня, скрестив руки на груди.

Она выглядит чертовски дико. Я не сомневаюсь, что Тоби, будь он здесь, затащил бы ее в одну из этих примерочных.

Я закатываю на нее глаза и ухожу, неохотно оставляя Брианну позади и отправляясь на поиски своей непокорной кузины.

Почему я решил, что взять ее с собой будет хорошей идеей?

— Рея, подожди, — требую я, обхватывая пальцами ее руку и притягивая к себе.

— Что? — выплевывает она, ее лицо все еще напряжено от гнева. — Собираешься попытаться записать меня в детский сад?

Я не могу сдержать смех, который вырывается у меня.

— Пойдем, я куплю тебе мороженое.

Обняв ее за плечи, я направляю ее в другую сторону.

— Мороженое этого не компенсирует, — дуется она.

Всего через несколько секунд мы стоим в очереди.

Не могу соврать, у меня был небольшой скрытый мотив предложить ей мороженое. Отсюда я смогу увидеть, как Брианна и Джоди выйдут из магазина; надеюсь, Брианна будет размахивать пакетом, полным сексуального нижнего белья, и тогда я смогу увидеть, куда они пойдут дальше.

Провести полдня, преследуя женщину, которая отказывается быть моей, пока она ходит по магазинам, — вполне разумное занятие, верно?

— Я знаю, что ты делаешь, — пробормотала Рея, когда удовлетворилась мороженым с соленой карамелью в самом большом рожке. — Ты такой прозрачный.

— Что ты можешь знать о том, что я делаю?

— Ты преследовал женщину, с которой трахаешься и которую, к тому же, пытался убить, в торговом центре. Проскользнул в ее примерочную, чтобы сделать то, о чем я не хочу думать, и в результате ты вышел оттуда с таким видом, будто твои брюки уменьшились, пока ты там находился. — Я пересел на скамейку, которую мы нашли, спрятавшись за каким-то странным растением, чтобы нас не было видно, пытаясь скрыть тот факт, что я все еще продолжаю наблюдать, поедая мороженое и сидя рядом со своей кузиной. — И вот мы сидим здесь, притворяясь агентами 007 или кем-то еще, и ждем за кустом, когда она появится. И что-то мне подсказывает, что, когда она появится, ты захочешь последовать за ней.

Мой рот открывается и закрывается, но я быстро понимаю, что у меня нет ответа, потому что все, что она только что сказала, верно. Болезненно верно.

— О, смотри-ка, вот и они, — поддразнивает Рея, когда девочки выходят из магазина. Брианна без пакета с покупками.

Я скриплю зубами, а рожок с мороженым разламывается под моей хваткой.

— Ладно, пещерный человек. Успокойся, — говорит Рея, когда я едва успеваю остановить мороженое, чтобы оно не упало мне на колени, когда от него отваливается верхняя половина.

Движение привлекает мое внимание с обоих концов ряда магазинов, и я немного расслабляюсь, наблюдая, как их охранники следуют за ними на безопасном расстоянии.

Они обе знают, что они здесь, и я чертовски рад, что они не стали поднимать шум по этому поводу. Никто из нас ничего бы не добился, если бы знал, что девушки находятся на виду, являясь мишенью для итальянцев.

— Ты такой гребаный болван, — начинает Рея, когда мы тоже начинаем следовать за ними, наблюдая, как они обходят магазин за магазином. Брианна никогда ничего не покупает, но я подхожу достаточно близко, чтобы засечь те вещи, которые привлекают ее внимание, и посылаю Рею купить их после того, как они уйдут.

— Эй, смотри, они направляются в ювелирный магазин. Может, мне купить обручальное кольцо, пока я там? — спрашивает она почти час спустя.

От ее предложения у меня учащается сердцебиение, но я ничего не отвечаю и не позволяю ей увидеть какую-либо реакцию, когда она снова смотрит на меня.

— Надо было запереть тебя в машине, — бормочу я.

— Да, но тогда у тебя не было бы всей этой приманки для Брианны, — поддразнивает она, протягивая пакеты с широкой ухмылкой на лице.

Я не глупый. Я знаю, что, скорее всего, получу коленом по яйцам за это. Но боль от этого не остановит меня.

Она заслуживает того, чтобы с ней обращались как с королевой, и я собираюсь сделать это любым способом.

— Черт, — шиплю я, когда мой телефон начинает жужжать в кармане, когда наши цели направляются в бар.

Брианна выпила до того, как я ее нашел, это было очевидно, когда я заглянул в ее великолепные голубые глаза. Но как бы мне ни нравилась мысль о том, что она может расслабиться, я также ненавижу мысль о том, что она будет рядом с другими парнями в этом баре.

Моей потребности последовать за ней и сесть за их столик, чтобы отпугнуть кого-нибудь от нее, почти достаточно, чтобы я проигнорировал звонок Тео.

Но реальность того, что он может звонить мне, слишком велика, чтобы отрицать ее, и я провожу пальцем по экрану и подношу телефон к уху.

— Что? — рявкаю я.

— В Империи. Сейчас же, — требует он, его голос звучит холодно.

По моим венам пробегает порция адреналина. Моя рука дрожит у уха, а желудок переворачивается.

— Сегодня вечером? — загадочно спрашиваю я.

— Да.

Он вешает трубку, как только подтверждает мои подозрения.

— Черт. Нам нужно идти, — говорю я, хватая Рею за руку и оттаскивая ее от бара, который еще несколько секунд назад был моей главной заботой.

— Идти? — пролепетала Рея, ее глаза расширились от шока. — Куда?

— В школу, где ты и должна быть, — рычу я, хватаю ее за руку и тащу за собой, с сожалением поворачиваясь спиной к Брианне и прорываясь через торговый центр, словно моя задница в огне.

— О нет. Теперь я не вернусь в школу. Хендрикс меня загрызет.

— Тогда, наверное, тебе не стоило уходить.

Она усмехается позади меня, едва поспевая за моим шагом, но не жалуясь. Думаю, она сама выбирает, какие битвы ей вести. Хотя, я думаю, она уже поняла, что не собирается выигрывать ни одной. — Потому что ты бы так и поступил, — насмехается она.

— Хорошо, — уступаю я. — Я отвезу тебя домой.

— Нет, блядь. Это еще хуже.

Я скриплю зубами, когда мы наконец добираемся до парковки.

— Рея, — рычу я. — Я не возьму тебя с собой.

— Ты слышал, чтобы я просила? Я не хочу участвовать в твоих маленьких играх. Оставь меня в своем здании, а я пойду потусуюсь с Деймоном, так как сомневаюсь, что его отпустят поиграть.

Во мне вспыхивает желание потребовать, чтобы она рассказала мне, откуда берет всю свою информацию. Но я отгоняю ее в сторону. Ее шпиономания сейчас волнует меня меньше всего.

— Ладно, — вздыхаю я, даже не потрудившись подчеркнуть, насколько Деймон не будет впечатлен этим. В конце концов, она права. Он не собирается идти на эту встречу лично. Скорее всего, он будет общаться по видеосвязи, и я уверен, что он сумеет скрыть это от нее, если это вообще возможно. Похоже, она и так все знает. — Но двигайся, блядь, быстрее, — рявкаю я, еще больше ускоряя шаг, когда моя машина появляется в поле зрения.

— Папа действительно не пожалел денег на это, да? — бормочет она, садясь на мое пассажирское сиденье.

Она права. Конечно. Дэмиен заменил мою списанную машину на новейшую модель и, похоже, добавил все возможные дополнительные опции.

Я благодарен. Правда. Но это также посылает огромную волну вины, омывающую меня каждый раз, когда я думаю о том, что я сделал той ночью.

— Я заслужил это, — уверенно заявляю я, озвучивая полную противоположность своим мыслям.

— Это спорно, — насмехается Рея.

— Прости, ты хотела, чтобы тебя подвезли или что?

— Как будто ты бросишь меня здесь. Полагаю, ты заметил, что мы сбежали от моей охраны.

Я крепче сжимаю руль, когда мои глаза фиксируются на черном Range Rover позади нас.

Она может думать, что уклонилась от защиты, но она недооценивает потребность Дэмиена в ее безопасности.

— Не искушай меня, мать твою.

Двигатель ревет, и я выезжаю на полном ходу, успевая заметить Range Rover, который выезжает за нами, прежде чем я поворачиваю за угол и направляюсь к нашему зданию.

Я не выхожу из машины, чтобы доставить кузину на встречу с, как я предполагаю, взбешенным Деймоном. Какой бы забавной ни была эта встреча, у меня нет на нее времени. Вместо этого я едва дожидаюсь, пока она исчезнет через дверь в подземном гараже, ведущую к лифтам, прежде чем снова взлететь.

С ней ничего не случится, за ней следят со всех сторон. Я ей тоже не нужен.

Сердце замирает в горле, когда я поднимаюсь в лифте «Империи».

Жажда возмездия пронзает меня насквозь, заставляя рот наполняться слюной, а пальцы — страстно желают причинить боль. Рикардо Мариано понятия не имеет, что его ждет. Но он должен знать одну вещь. Именно я уложу его в землю. И именно мы выиграем эту гребаную войну.

К тому моменту, когда я наконец выхожу из лифта, я уже чертовски устал. Мысли об отце и той ночи все еще способны поглотить меня, накрыть таким плащом тьмы, какого я еще никогда не испытывал. И то, что я нахожусь на пороге пролития итальянской крови, только усиливает мою жажду мести.

Я едва замечаю людей, работающих в охране, пока иду к офису Дэмиена, но как только я открываю дверь, приглашая себя войти, я вижу лица, которые смотрят на меня.

Дэмиен, Гален, Стефанос и мои парни — все, кроме Деймона, — смотрят на меня с пониманием, и в их глазах горит одна и та же жажда мести.

Никто не говорит, пока дверь не закрывается за мной с громким щелчком.

— Мы с тобой, брат, — наконец говорит Тео, нарушая тишину.

— Присаживайся, сынок, — говорит Дэмиен, жестом указывая на пустой стул рядом с сыном, прямо перед ним.

Только когда я двигаюсь к нему, я понимаю, что Алекс, Себ и Тоби стоят.

Рука Тоби ложится мне на плечо, когда я прохожу мимо, и я чувствую его поддержку до самых пальцев ног.

— Итальянцы заглотили наживку. Сейчас они планируют устроить засаду на нашем складе, где, по их мнению, мы прячем Деймона и Анта. Энцо подтвердил. Мы просто выжидаем момент, — говорит Дэмиен, подтверждая то, на что Тео намекнул в своем туманном телефонном разговоре.

Я киваю, сжимая кулаки на коленях. Но когда я открываю рот, из него вылетают совсем не те слова, которые я ожидала услышать.

— Девочек нужно перевезти. Если мы снова ошиблись, они могут оказаться в опасности.

В комнате воцаряется тишина, напряжение становится все сильнее.

Никто ничего не говорит, но я чувствую их согласие.

Наконец Дэмиен кивает.

— Согласен. Сделайте это. Я пришлю тебе адрес, куда их доставить. На этот раз мы никого не потеряем. Они уже взяли больше, чем мы были готовы предложить. Все закончится. Сегодня вечером.

20

БРИАННА

— Знаешь, игнорирование не означает, что этого не было, — говорит Джоди, и уже не в первый раз, пока мы поднимаемся к ее квартире на лифте. Она пытается заставить меня рассказать о том, что произошло в примерочной, с тех пор как я неохотно отодвинула занавеску и увидела, что она стоит там с забавным, но в то же время любопытным выражением лица.

— Этого не было, — заявляю я, в упор не желая признавать, что это было.

— Бри…

— Нет, — возражаю я, когда двери открываются и мы оказываемся на их с Тоби этаже. — Не говори мне таким тоном. Это была случайность. Он застал меня врасплох, и я не была готова…

— Или ты скучаешь по нему и отчаянно жаждешь получить кусочек.

— На чьей ты стороне? — прошипела я.

— На твоей. Всегда на твоей. Я просто пытаюсь заставить тебя говорить. Ты ничего не сказала о том письме, во всяком случае, в подробностях. А теперь это. Я волнуюсь.

Ее слова — как удар в живот. — Тебе не нужно волноваться, — шепчу я.

— Я не позволю тебе вернуться туда, Бри. Не позволю.

— Это не то же самое, — возражаю я, прекрасно понимая, о чем она говорит.

Когда они с Джоанной забрали меня домой из больницы после маминой передозировки, я полностью замкнулась. Я отказывалась разговаривать с ними. С кем бы то ни было. Но они не понимают, что дело было не в том, что я не хотела им открыться. Я хотела. Я просто так чертовски боялась, что меня снова заберут, что мне потребовалось много времени, чтобы поверить, что они останутся со мной.

Это. Нико. Это совсем другое.

Я думаю.

Я занята жонглированием кофе на вынос и несколькими пакетами, которые она разрешила мне взять с собой после своей эпической порции транжирства, когда она прижимает руку к сканеру, чтобы отпереть свою входную дверь.

— Давно пора, сучки, — кричит знакомый голос из глубины квартиры.

Мы знали, что они нас ждут.

Всего через несколько минут после того, как Тоби позвонил Джоди и сообщил, что их вызвали, Стелла уже звонила нам по телефону, сообщая, что мы собираемся устроить девичник, пока парни бегают по городу и пытаются убить итальянцев.

У меня сводит желудок от одной мысли о том, что все они — Нико — находятся в опасности, но я быстро отбрасываю эту мысль и сосредотачиваюсь на том, что происходит здесь.

— Ладно, притормози, — говорит Джоди, снимая туфли.

— Кофе? — прошипела Стелла, когда мы, наконец, оказались в гостиной. — У нас девичник, а ты принесла кофе?

— Брианна весь день стремилась надраться. Ей это необходимо, если она собирается продолжать, — поддразнивает Джоди.

— Говори за себя, — бормочу я, ставя стаканы на стол и быстро забирая с подноса свой и Калли. — Но я знаю хороший способ дать им пинка. Держи, малышка Си, — радостно объявляю я, протягивая ей кофе без кофеина, когда прохожу мимо нее на кухню. Потянувшись к шкафу, я достаю бутылку виски Тоби и откручиваю крышку.

— Бри, — предупреждает Джоди.

Я не реагирую и уж тем более не поднимаю взгляд, потому что точно знаю, что найду.

Беспокойство.

Я люблю ее как сестру, которой у меня никогда не было. Но меня тошнит от этого взгляда. Именно поэтому мне нужно пойти домой.

Мне нужно личное пространство, чтобы дуться на свои глупые решения и жизненный выбор.

— Поверь мне, Джо-Джо. Ты бы делала то же самое, если бы ситуация была обратной.

— Ну, думаю, если ты напьешься, то расскажешь подробности.

— Какие подробности? — спрашивает Эмми, тут же заглатывая наживку.

Я бросаю на свою лучшую подругу самый убийственный взгляд, на который только способна, в то время как все взгляды в комнате прожигают мою кожу.

— Нечего рассказывать. Просто минутный промах в суждениях.

— Только те несколько минут или каждый раз, когда ты была близка с ним? — спрашивает она.

— Какого черта, Джо-Джо? — выпаливаю я, мое раздражение растет. И ее пожимание плечами в ответ не помогает.

— Тебе нужно прекратить это, — наконец говорит она.

— Что прекратить? — Я подливаю очень щедрое количество алкоголя в свой кофе, так что он почти проливается на гранитную стойку Тоби.

— Хватит убегать от правды. От того, что ты действительно чувствуешь.

— О? И что же я на самом деле чувствую? Раз уж ты, похоже, эксперт.

— Что сделал Нико? — спрашивает Калли, безошибочно угадав, что в этой маленькой размолвке замешан он.

— Неважно, что он сделал. И кстати, это было чертовски горячо.

Калли застонала, а Стелла и Эмми заинтересовались еще больше.

— Мы слушаем, — говорит Стелла, откидываясь на спинку дивана.

— Главное, это то, что Брианна пытается жить с головой, зарытой под камнем.

— Быть разумной — не значит жить под камнем.

— Трахаться в примерочной — не значит быть благоразумной.

— Думаю, тут можно поспорить, — язвит Стелла.

— Ты трахалась с Нико в примерочной? — промурлыкала Эмми, на ее лице расплылась широкая, похотливая ухмылка.

Я тяжело вздыхаю. — Технически — нет.

— Так ты кончила или нет? — спрашивает Стелла.

— Господи, — бормочет Калли, явно не нуждаясь в таких подробностях. Думала, она уже привыкла к этому.

— Я, да. А он — нет.

— Он ушел с очень синими яйцами. Ты определенно можешь ожидать визита сегодня вечером.

— Это не помогает, — дуюсь я.

— Я не согласна, — возражает Стелла. — Ты должна продолжать говорить об этом. Нам нужно все это услышать, если мы хотим помочь.

— Ночные визиты — это самое лучшее, не так ли? — размышляет Эмми.

Я в отчаянии вскидываю руки вверх, а затем делаю большой глоток кофе, при этом виски обжигает мне все горло.

— Я собираюсь принять душ. Я все еще чувствую его запах.

Прихватив с собой свой кофе, я выбегаю из комнаты. Они следят за каждым моим движением, и я уже почти выбралась из комнаты, когда Стелла предлагает: «Может, тебе стоит отправить ему видео. Покажи ему приз, который он может получить после всей своей тяжелой работы сегодня».

— Знаете, мне кажется, никто из вас не воспринимает это всерьез. Это больше, чем секс. Это… — Я осекаюсь, услышав свои собственные слова.

— Именно, — объявляет Джоди. — Именно об этом я и говорю.

Я вскрикиваю от разочарования и закрываюсь в ее гостевой спальне.

Опустившись на кровать, я делаю еще один глоток кофе и пытаюсь заставить свое сердце перестать бешено биться.

Джоди давит на меня не просто так. Она хочет для меня только лучшего и знает, что если я буду прятаться от всего этого и заглушать свои чувства, то в конечном итоге все станет только хуже. Но я не знаю, как поступить иначе. Перспектива открыть себя для любой перспективы, кроме той, что была у нас в прошлом, не может не пугать.

Как только раздается тихий стук в дверь, я сразу понимаю, кто это.

— Заходи, — произношу я, и дверь тут же распахивается, являя того, кого я и ожидала увидеть.

— Ты в порядке? — спрашивает Калли, мягко закрывая за собой дверь.

Болезненный стон, вырвавшийся из моих губ, говорит ей все, что она хотела услышать. Опустив свою задницу рядом с моей, она тянется к моей руке.

— Все будет хорошо, поверь. И неважно, сколько времени тебе понадобится, чтобы разобраться во всем этом, понять, что ты чувствуешь по отношению к Нико, или что-то еще.

— Спасибо, — вздыхаю я, сжимая ее руку.

— Джоди ненавидит видеть тебя такой. Она хочет, чтобы тебе удалось все исправить, чтобы она снова смогла увидеть твою улыбку.

— Я знаю.

Между нами воцаряется тишина, и я думаю о своей лучшей подруге и обо всем, что она сделала для меня за последние несколько лет.

Ее намерения никогда не были меньше, чем желание лучшего для меня. И не раз бывало так, что у нее не оставалось выбора, кроме как пойти по сложному пути и заставить меня разобраться со своим дерьмом.

— Нико знает о ребенке, — наконец тихо признается Калли.

— Я знаю. Он приходил, чтобы рассказать мне.

— Он был… зол?

Я качаю головой, вспоминая. — Нет. Он был странно спокоен. Гордый, я думаю.

Я оглядываюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как она смахивает со щеки сбежавшую слезу.

— Он ворвался в нашу квартиру, как ураган. Я думала, Деймон собирается его пристрелить, когда выскочила из спальни следом за ним и обнаружила его с поднятым пистолетом.

— Не знаю, испытываю ли я облегчение или злюсь, что он этого не сделал, — признаюсь я.

— То же самое, — смеется Калли.

— Что он сделал?

— Обнял меня. — Мои глаза расширились, когда ее слова поразили меня. — Он был… очень милым. Поддерживал. Все, на что я надеялась.

— Может, прошлые выходные помогли ему образумиться, потому что, если бы мы все-таки добрались сюда, все было бы совсем по-другому. Он был как бык в клетке.

— Мне жаль, что ты пострадала, Бри. Но я также думаю, что ты права. Ему нужен был этот тревожный звонок. И не только в этом.

Я киваю, не находя слов для ответа. Она, конечно, права. Нико был на пути к крупной катастрофе. Я просто хочу… Черт, я даже не знаю, чего я хочу.

— Я должна позволить тебе принять душ, — в конце концов говорит Калли. — А потом мы все будем наслаждаться собой и постараемся не беспокоиться о том, что там делают мальчики.

Наши глаза сталкиваются, и я смотрю в ее голубые глаза, ища в них ответ на все свои вопросы.

— Это произойдет сегодня вечером, не так ли?

Достаточно одного кивка, чтобы мир рухнул под ногами.

Мысли о том, что Нико наконец-то получил свой шанс на месть. Это приносит мне столько же облегчения, сколько и страха.

— Все будет хорошо, — снова говорит Калли, но на этот раз в ее голосе нет такой уверенности, как раньше. Она тоже нервничает. На самом деле, в ужасе. Она уже слишком близко подошла к потере Деймона, и я не могу представить, что этот страх когда-нибудь покинет ее. Черт, она будет чувствовать это каждый раз, когда он будет уходить отсюда на работу. Но, в отличие от меня, сейчас она не позволяет страху управлять своими решениями. Напротив, она приняла его и бросилась к тому, чего действительно хочет.

Если бы только это было так просто, как она это преподносит.

— К концу выходных все закончится, и нормальная жизнь возобновится, — заверяю я ее, стараясь быть такой же сильной, как она для меня.

С ее губ срывается смешок, заставляя меня наморщить лоб.

— Нормальная? — спрашивает она. — Я думала, ты, как никто другой, поймешь, что здесь никогда не бывает ничего нормального.

— Ну, настолько нормальная, насколько это вообще возможно. Вы с Деймоном могли бы выйти из здания вместе, как пара. Он мог бы пригласить тебя на свидание.

— Деймон на свидании? — пролепетала она. — Как сильно ты ударилась головой, Бри?

— О, тише, этот парень очень любит тебя, он готов на все ради тебя.

Ее глаза на мгновение задерживаются на мне, прежде чем она поднимается на ноги с мягкой улыбкой на лице.

— Он не единственный, — шепчет она, прежде чем выйти из моей комнаты и заставить мои мысли снова вскружиться.

* * *

К моменту, когда я выхожу из гостевой комнаты, приняв душ и надев пижаму, становится ясно, что Стелла, Эмми и Джоди напились до чертиков под песню Usher. Может, я и пряталась, но не думала, что меня не было так долго.

— Бри, потанцуй с нами, — зовет Джоди, на ее губах играет счастливая, беззаботная улыбка.

Будь я кем-то другим, я бы, наверное, не заметилабеспокойства, потемневшего в ее глазах, но это не так. Я вижу это и знаю, что это одна из причин, по которой она толкнула меня раньше. Каждая женщина в этой комнате сейчас боится за своего мужчину. Думаю, это объясняет, почему алкоголь льется так быстро.

Я беру две рюмки, стоящие на кофейном столике, и без раздумий выпиваю их, прежде чем мое лицо искажается от отвращения.

— Что это за хрень? Жидкость для розжига?

— Почему ты думаешь, что я избегаю ее как чумы? — спрашивает Калли с озорством в глазах.

— Это отличное дерьмо. Фирменные напитки от Эмми.

— Если это то, что вы все пьете в Ловелле, то я понимаю, почему большинство людей там наполовину лишены мозгов.

— Эй, это мой родной город. Я оскорблена этим.

— Но ведь это не ложь, верно?

По лицу Эмми расползается злая ухмылка. — Не-а. Далеко не так. И я могу с полной уверенностью сказать, что вы едва ли испытали, насколько у некоторых из них отшибло мозги. Ты должна благодарить свои счастливые звезды за то, что тебе не пришлось там преподавать.

— То есть никто из студентов не стал бы трахать меня в библиотеке?

Эмми обрызгивает Стеллу одним из коктейлей в ответ на мои слова, и они вдвоем падают от смеха, как сумасшедшие.

— Наверное, это было бы больше похоже на груповуху.

— Ха. Может, я недооценила количество веселья, которое я могла бы там получить, — язвлю я.

— Это адская дыра. Я бы даже Слоан туда не отправила.

— К черту эту сучку, — кричит Стелла. — Ничего не имеет значения, кроме того, что мы сейчас наслаждаемся собой. В последнее время все было слишком напряженным. Мы заслужили это.

Не в силах спорить с ней, я быстро выпиваю еще одну порцию яда и забираюсь на кофейный столик.

В конце концов, если не можешь их победить, присоединяйся к ним.

— Давай, малышка Си. Посмотрим на те приемы, которые ставят Деймона на колени. — Протянув руку, я затаскиваю ее на столик, а музыка, которая уже отскакивает от стен, становится только громче.

— Кто это, черт возьми? — кричит Стелла немного погодя, когда раздается стук во входную дверь и песня заканчивается.

— Простите, я забыла дома свои волшебные очки, поэтому не могу видеть сквозь дерево, — говорит Эмми, когда Джоди, спотыкаясь, подходит к двери.

— Проверь глазок, — кричит Калли, и от тона ее голоса у меня по всему телу пробегает холодок.

Стелла достает из лифчика телефон и убавляет громкость, когда начинает звучать следующая песня, и вдруг выглядит гораздо более трезвой и собранной, чем несколько минут назад.

— Все в порядке, — говорит Джоди. — Всего лишь нарушитель порядка.

Калли облегченно вздыхает, когда я представляю, как Айла присоединяется к нам.

Я встречалась с ней всего несколько раз, но она кажется классной. Любой, кому удалось разрушить некоторые стены Деймона, должен быть очень крутым.

Но когда Джоди возвращается, я быстро обнаруживаю, что это не Айла.

— Рея? — Я не сразу понимаю, что она стоит на месте и выглядит более чем взволнованной тем, что она обнаружила, хотя все еще одета в форму Найтс-Ридж.

— Я думала, Деймон отправил тебя домой, — говорит Калли.

— Как будто я собиралась так просто уйти, — говорит Рея, вызывающе закатывая глаза. — Что мы пьем? — с надеждой спрашивает она, окидывая взглядом пустые рюмки. — Вы же знаете, что сейчас еще полдень?

— Во-первых, — начинает Калли, единственная трезвая и здравомыслящая из нас, — ты ничего не пьешь. Тебе пятнадцать, если ты забыла.

— Маловероятно, — насмехается она. — А два?

— Вообще-то сейчас ранний вечер, и мы заслуживаем того, чтобы немного расслабиться, так что перестань осуждать.

— Кто сказал, что я осуждаю? Я хочу присоединиться. В последнее время жизнь была чертовски напряженной.

Мы все в шоке уставились на нее.

— Почему ты здесь? — спрашиваю я довольно резко и грубо.

— Ну, — говорит она, бросая школьную сумку и снимая туфли, — я тусовалась с кузеном в торговом центре, но меня бросили здесь, чтобы я пообщалась с Деймоном, когда мой отец созвал всех своих приспешников.

Я опускаю подбородок от ее слов и понимающего блеска в ее глазах.

Господи Иисусе, даже Рея знает, что произошло в той примерочной.

— Ты… ты была…

— Да, прямо возле магазина, — подтверждает она с ухмылкой. — Бедный Нико после этого был похож на медведя с больной головой. Ты действительно оставила его без внимания, да?

— Рея, — огрызается Калли.

— Что? Мне пятнадцать, а не пять. Я прекрасно знаю, что происходило за тем занавесом. Я также очень ревновала, — признается она. — Фу, подожди… это вышло как-то неправильно. Я не хочу своего кузена. Он отвратителен. Я просто имела в виду…

— Пожалуйста, перестань болтать, — умоляет Калли, в то время как Стелла и Эмми едва сдерживают смех.

— Ты должна была начать тусоваться с нами раньше, — радостно объявляет Стелла.

— Не могу не согласиться, — говорит Эмми, — но Тео убьет нас за то, что мы развращаем его младшую сестру.

Рея насмехается. — Поздновато для этого. Кто-нибудь принесет мне выпить? И есть ли у нас какая-нибудь травка в запасе?

21

НИКО

— Какого черта? — кричит Тео, как только мы вваливаемся в квартиру Тоби, где, как мы знаем, тусуются все девушки.

Мы не ожидали увидеть их на вечеринке… с Реей прямо в центре их танцующих тел.

— О, привет, братец. Как дела? — невинно спрашивает она, пока все остальные, включая его жену, старательно игнорируют его приближение.

Алекс фыркает от смеха рядом со мной, а Тоби бормочет: «Вот дерьмо. Хорошо, что я сейчас не один из них».

— Выключи эту чертову музыку, Дукас, — рявкает он, безошибочно угадав, кто главный на этой маленькой вечеринке.

Драматично закатив глаза, Стелла демонстративно достает из лифчика телефон и выключает музыку.

— Тебе нужна помощь, принцесса? — спрашивает Себ, бросаясь вперед к своей девушке.

Все они пьяны, это более чем очевидно, и после нескольких секунд изучения Брианны, пока она смотрит куда угодно, только не на меня, мои глаза находят мою сестру.

— Тебе лучше не пить, мать твою, — рявкаю я.

— Какого хрена, засранец? Кто ты такой, чтобы указывать Калли, что ей можно или нельзя делать? — Эмми не в духе, она сейчас явно в таком же состоянии, как и Стелла.

— У нас нет времени на это дерьмо, — рявкает Деймон, волшебным образом появляясь в самый подходящий момент. — Нам нужно двигаться. Все идите и одевайтесь, мать вашу, — приказывает он, к большому раздражению Тео.

— Кто, блядь, назначил тебя главным?

— Господи Иисусе, — бормочет Алекс. — Ди прав, у нас нет на это времени. — Оторвав взгляд от нашего грозного лидера, он осматривает девушек. — Вам всем нужно протрезветь и собрать вещи. У вас будет ночь отдыха.

— Что? — пролепетала Стелла, прежде чем ее глаза подозрительно сузились. — Почему?

— Считайте, что мы решили вас побаловать.

Стелла, Эмми, Калли и Джоди поворачиваются к нам, стоя плечом к плечу и выглядя чертовски свирепо.

— Удачи, мать вашу, — бормочу я, направляясь к Алексу, чтобы мы могли наблюдать за шоу со стороны.

Может, все это и было моих рук дело, но, блядь, я не собираюсь ввязываться в это.

— Что происходит? — требует Эмми, положив руки на бедра и глядя на мужа с таким видом, будто он не обладает способностью свернуть ей шею, не вспотев при этом.

— Мы забронировали для вас на ночь номер в одном из самых шикарных спа-отелей города.

— Почему? — потребовала Эмми, не желая отступать.

— О нет. Мы не купимся на это дерьмо. Скажи нам правду, — требует Стелла.

Алекс наклоняется ближе, его дыхание щекочет мою шею, прежде чем он шепчет: «Разве это неправильно, что они заставляют мой член твердеть?».

— Черт возьми, чувак.

— Что? Ты же не можешь сказать, что вся эта свирепая сексуальность тебя не трогает.

Мой взгляд падает на Брианну, которая остается на периферии этой ситуации.

— Я могу честно сказать, что эти четверо ничего для меня не делают, какими бы яростными они ни были.

— Трахни меня, чувак. Она и впрямь тебя здорово выпорола, не так ли?

Я поджал губы, чтобы возразить, несмотря на то, что это совершенно очевидная правда, но тут воздух прорезал пронзительный голос Стеллы.

— Ты не можешь просто спрятать нас подальше, как каких-то слабых, неспособных маленьких девочек. Позвольте нам помочь. Позвольте нам бороться за то, что принадлежит нам так же, как и вам.

— Ну уж нет. Этого, блядь, не будет, — рычит Себ.

— Невероятно. Ты не хуже всех здесь знаешь, что я справлюсь с этим.

— Разве я, блядь, этого не знаю, — пробормотал Себ себе под нос.

— Нам нужно, чтобы вы держались вместе. Все вы. Нам нужно знать, что вы все в безопасности, чтобы мы могли выполнять свою работу, иначе…

— Он прав, Стелла, — говорит Джоди, успокаивающе кладя руку ей на плечо. — Ты нужна им, чтобы защищать нас. Мама в безопасности? — добавляет она.

— Да, — заверяет ее Тоби. — Она с другом. Не о чем беспокоиться.

— Но… — снова начинает Стелла.

— Детка, пожалуйста, — почти умоляет Себ.

Стелла оглядывается на Эмми. Может, она и не присоединяется к этому спору, но в ее глазах ярко светится потребность в этом.

Она тоже хочет этого, стоять рядом с нами и бороться. Мне это нравится настолько же, насколько я это ненавижу.

Возможно, парни правы, отказывая им в этом. Неважно, насколько они опытны, но от одной мысли о том, что они окажутся на прямой линии огня, у меня по позвоночнику пробегает холодный озноб.

— Нам нужно знать, что мы сможем вернуться к вам, когда все закончится, — говорю я, надеясь раз и навсегда прекратить спор.

Брианна тут же поворачивает голову в мою сторону, ее глаза на несколько мгновений задерживаются на мне, и между нами вспыхивает понимание.

Мне нужно знать, что я могу вернуться к тебе.

Я безмолвно умоляю ее быть на нашей стороне, помочь убедить Стеллу в том, что это правильный поступок.

Через несколько секунд она кивает, и мне почти удается сдержать вздох облегчения.

— Пойдем собирать сумку. Чем дольше мы тут стоим и спорим, тем больше времени теряем. У ребят есть работа, и у нас тоже.

Наконец Стелла встает, но Себ не дает ей отойти, когда она делает шаг от него. Вместо этого он обхватывает ее за талию и притягивает к себе, прижимаясь своими губами к ее.

Не успеваю я опомниться, как все парни подхватывают своих девушек на руки и исчезают из комнаты, оставляя меня смотреть на Брианну, отчаянно желающего сделать то же самое.

— Ладно, сумка сама себя не упакует, — бормочет она, делая пару шагов в сторону спален и выводя меня из транса, в который я впал.

— Сирена, — зову я, заставляя ее остановиться.

Когда она больше ничего не делает, я придвигаюсь ближе, поглощая пространство между нами.

Но как только она поворачивается, чтобы оглянуться через плечо, мое движение замирает.

— Это ничего не меняет, Нико. Я буду выполнять твои приказы, потому что это правильно, но не надо строить безумных идей. Я делаю это для них, а не для тебя.

Я разжимаю губы, чтобы ответить, но она оказывается быстрее и вылетает из комнаты, как будто этих нескольких секунд и не было.

— Ох, жги, кузен. — Дразнящий голос Реи проникает в мои уши, пробуждая дьявола, живущего внутри меня.

Я кручусь на ногах и бросаюсь к ней, заглядывая прямо в лицо.

— Какого черта ты все еще здесь? — рычу я, мой голос низкий и смертоносный.

— Что? — невинно спрашивает она. — Мне нельзя тусоваться с моей кузиной и твоей девушкой?

Последнее слово бьет меня в грудь, как бита.

— Она не…

— Оставь это, чувак, — говорит Алекс, хватая меня за руку и оттаскивая от дерзкой занозы в заднице, которой является моя кузина.

— Она должна быть дома, чтобы о ней беспокоился Дэмиен. А не мы. У нас и так достаточно забот.

— Все в порядке. Она будет в порядке с девочками. Давай просто пойдем и подготовимся, хорошо?

Он снова тянет меня за руку, заставляя плестись за ним. Я подчиняюсь, потому что у меня нет другого выбора, но не раньше, чем мой взгляд останавливается на коридоре, который ведет в гостевую комнату Тоби.

— Позже, — огрызается Алекс. — Давай сделаем эту работу, а потом ты сможешь провести остаток ночи, пытаясь завоевать ее.

— Пфф, удачи тебе в этом, — насмехается Рея.

Я напрягаюсь, готовый развернуться, но Алекс хватает меня за руку и заставляет продолжать идти вперед.

— Не обращай внимания на это отродье, — говорит он достаточно громко, чтобы Рея услышала, а затем оглядывается на нее и, клянусь, черт возьми, подмигивает.

— Стелла в порядке? — спрашиваю я, когда мы выходим в коридор и удаляемся от посторонних ушей. — Может, разрешить ей и Эмми пойти с нами?

— Ты что, с ума сошла? — спрашивает Алекс, наконец-то отпустив меня.

— Нет. Ты слышал босса так же хорошо, как и я. У нас мало людей. Только те, кому мы действительно доверяем, участвуют в этом. Нам нужна любая помощь, которую мы можем получить.

— Ты хочешь сказать, что нас недостаточно?

— Что? Нет. Никогда. Я предполагаю, что у нас может быть больше поддержки.

Пока мы направляемся на склад, куда Деймон заманил итальянцев, вместе с Галеном, Стефаносом и еще парой наших верных солдат; Деймон, Ант и еще несколько человек остаются здесь. Риск того, что я окажусь прав и итальянцы снова нас обманут, был слишком велик, чтобы оставить наш дом — наших девочек — без защиты.

— Если они заподозрят, что мы лжем и что Деймон и Ант здесь, они отмахнутся от нашей приманки и направятся прямо сюда, чтобы забрать то, что, по их мнению, принадлежит им.

— Надеюсь, мы все правильно рассчитали, — размышляет Алекс. — Может быть, стоит остаться…

— Мы все рассчитали правильно, — уверенно заявляю я. — К тому же Деймон и Ант все предусмотрели. Это место заперто и в лучшие времена. Ни один итальянский хрен не проникнет внутрь.

— Будем надеяться. Увидимся в десять, да?

Я стою неподвижно, пока он заходит в свою квартиру, оставляя меня одного в коридоре.

Во мне горит желание пойти к Брианне, но Алекс прав. Для этого будет время позже.

Сейчас мне нужно сосредоточиться на сегодняшнем дне, на мести, которой я жаждал с того самого момента, как мой взгляд упал на безжизненное тело отца.

Как только я захожу в свою спальню, открываю шкаф и смотрю на черные костюмы, которые смотрят на меня, во мне что-то успокаивается. Я забываю обо всем в своей жизни, кроме поставленной на сегодня задачи, и единственное, что я вижу, — это самодовольное лицо этого ублюдка. В следующий раз, когда я буду смотреть ему в глаза, а мой пистолет будет прижат к его виску, он не будет так чертовски доволен собой.

Я одеваюсь на автопилоте, годы тренировок берут верх. Последнее, что я достаю из гардероба, — это галстук. Ну, это не мой галстук, а папин. Это одна из немногих вещей, которые я забрал из дома, когда мама была слишком занята, впитывая всеобщее сочувствие. Это глупо, но, надевая что-то из его вещей, когда я иду в бой, я чувствую себя ближе к нему. Как будто он здесь, с нами, подбадривает нас. Его запонки — последнее, что я добавляю к своему обмундированию. Они серебряные, с выгравированной на плоском квадрате эмблемой Чирилло, украшенной сверкающими золотыми камнями.

Закрепив вторую, я опускаю руку и глубоко вдыхаю, прежде чем посмотреть на себя в зеркало.

Я смотрю в свои глаза, пытаясь найти там хоть что-то, напоминающее мне о нем, что-то, что могло бы придать мне дополнительные силы, в которых я сейчас нуждаюсь.

«Устрой им ад, сынок».

Я слышу его голос, как будто он стоит прямо за моей спиной. Эти слова он повторял мне снова и снова, пока я рос, пока он тренировал меня. Но мне никогда не было так необходимо услышать их, как сейчас.

— Это для тебя, папа, — говорю я, наклоняя голову и отворачиваясь от зеркала.

Остальные будут ждать, и я не намерен никого подводить сегодня. И никогда больше, если мне это удастся.

Когда я выхожу из своей квартиры, Тео и Эмми тоже выходят из своей. Он одет так же, как и я, и готов к бою. И хотя Эмми тоже с ног до головы в черном, она не пытается скрыть раздражение, написанное на ее лице.

Я понимаю, что они злятся. Я тоже. Но, кроме того, ни за что на свете никто из них не подойдет сегодня к итальянцам. Моим парням нужны их девушки, когда все это закончится. Черт, мне тоже нужна моя, но что-то мне подсказывает, что придется продолжать мечтать.

Разочарование поселилось в моем желудке, когда я подумал о том, что после этого всех моих ребят встретят дома с распростертыми объятиями и обещанием бесконечного удовольствия за то, что им пришлось пережить, чтобы сохранить их в безопасности. А затем останусь я, в одиночестве возвращающийся домой в холодную, пустую постель. Чертовски здорово. Единственный плюс в том, что Алекс, вероятно, испытает то же самое, хотя, зная его, он отправится на поиски женщины, в которой сможет потерять себя. В прошлом я бы с головой окунулся в это. Но сейчас я не могу придумать ничего хуже.

Эмми улыбается мне сдержанной улыбкой, когда они вдвоем проходят мимо меня, Тео несет ее сумку. Что, вероятно, разозлило ее еще больше. Я почти слышу, как они спорили из-за этого всего несколько минут назад.

Воздух напряжен до предела, когда мы заходим в лифт, и он не становится лучше, когда мы выходим и обнаруживаем, что остальные ждут нас.

— Машины ждут снаружи, чтобы отвезти вас в отель. Что бы ни случилось, вы не уйдете, пока один из нас не придет за вами. Не открывайте дверь, ни с кем не связывайтесь. Выключите телефоны прямо сейчас, — холодно потребовал Тео.

Любой человек за пределами этой группы мог бы подумать, что ему все равно, но это далеко не так. Судя по тому, как напряглись его плечи и сжалась челюсть, это говорит совсем о другом.

— Нам нужно знать, что вы заперты в безопасности. Делайте в этой комнате все, что хотите, но не выходите за ее пределы.

— Боже, мы поняли, папа, — пробормотала Эмми.

Он смотрит на нее взглядом, который заставил бы других испугаться, но только не Эмми Рэмси. В ней течет кровь Чирилло и Жнецов, поэтому она ни перед кем не трусит. Особенно перед своим мужем.

— Я думаю, ты знаешь, кто твой Папочка, и будешь делать то, что тебе говорят.

— Черт, кажется, я только что кончила, — простонала Стелла, прежде чем из ее горла вырвался шокированный крик, когда Себ запустил пальцы в ее серебристые волосы и откинул ее голову назад, чтобы у нее не было выбора, кроме как смотреть на него.

— Машины ждут, — заявляю я, прежде чем они начнут набрасываться друг на друга, как звери. — Кэл, будь хорошей девочкой и иди вперед.

Брови моей сестры поднимаются в шоке, но она благоразумно молчит. Деймон этого не делает, хотя, к счастью, все, что он говорит, заставляя ее краснеть, произносится так тихо, что я не могу этого услышать.

После еще нескольких секунд КПК, которые не нужны ни одному одинокому и отчаявшемуся парню, девушки наконец выходят из здания и садятся в две машины, ожидающие их.

Парни смотрят им вслед с тоской в глазах. Но как только машины отъезжают, и они все поворачиваются к нам с Алексом, где мы нетерпеливо ждем, на их лицах появляется только чистая решимость.

— Деймон, иди и подготовь свою команду и займи позицию, — требует Тео. — Остальные, черт возьми, вперед. Мы должны пролить кровь.

Он бежит в сторону лестницы, ведущей в подземный гараж, не оставляя Себу, Алексу, Тоби и мне выбора, кроме как последовать за ним.

Мы уже почти добрались до его Maserati, когда в моем кармане завибрировал телефон.

Не в силах игнорировать это, я достаю его и включаю экран. От слов, которые смотрят на меня в ответ, у меня перехватывает дыхание и сжимается грудь.

Сирена: Устрой им ад, солдат.

22

БРИАННА

— Ты в порядке? — спрашивает Джоди, когда я кладу телефон обратно в сумку и откидываю голову назад, глядя в черный потолок над собой.

— Да, — вздыхаю я.

— Они знают, что делают. Ты должна верить в них.

— Я верю. Все будет хорошо, — говорю я, вспоминая слова Калли в моей комнате.

Подняв голову, я оглядываю свою лучшую подругу и нахожу обеспокоенные голубые глаза Калли.

— Ты в порядке? — спрашиваю я, когда она инстинктивно поднимает руку и прижимает ее к животу.

Она кивает, ее глаза наполняются слезами, с которыми, как я могу предположить, она пытается бороться.

— Эм… то, что Нико сказал ранее, — начинает Джоди, следя за моей линией взгляда, — о том, что ты не должна пить…

— Чертов идиот, — пробормотала Калли, к моему удовольствию.

— Это правда… ты…

— Да, — соглашается Калли. — Остальные еще не знают, так что…

— Мои губы запечатаны, — обещает Джоди, прежде чем повернуться ко мне. — Ты можешь в это поверить? — взволнованно спрашивает она, прежде чем ее лицо озаряется осознанием. — Ты знала.

— Знала.

Ее губы раздвигаются, чтобы что-то сказать, но вместо этого из них вырывается тяжелый вздох, и она слегка опускается на свое место.

— Полагаю, теперь все это имеет смысл, — размышляет она.

— Мой брат — идиот.

— Не могу с этим поспорить, Кэл, — признается Джоди. — Но он гораздо больше, чем это.

— Да, и это тоже.

Пока нас везут через весь город, вокруг царит тишина.

Мы понятия не имеем, куда едем, и я могу только предположить, что на это есть причина, так что я просто сижу и верю, что парни знают, что делают. Женщины в этих двух машинах — самое важное в их жизни. Они ни за что не стали бы ими рисковать.

В конце концов Джоди и Калли возвращаются к своему предыдущему разговору, когда любопытство Джоди по поводу беременности Калли берет верх и она начинает задавать все стандартные вопросы. Но я не присоединяюсь к ним: я слишком погружена в свои мысли, которые заполнены образами Нико, одетого как брутальный солдат, которым он и является.

Вид его, стоящего рядом с Тео, когда они выходили из лифта, заставил мое сердце остановиться, я чертовски уверена в этом.

Опасный. Внушительный. Великолепный.

И весь мой, если я захочу.

Хотя о его желании речь не идет. Я хотела его с первой ночи, как только увидела. А кто бы не хотел? Он чертовски горяч. Но то, что я начала регулярно встречаться с ним и позволила этому перерасти в нечто большее, является моим камнем преткновения.

У меня никогда не было парня. Я никогда не хотела, чтобы какой-то мужчина был постоянным в моей жизни. Я не хочу попасть в ловушку, чтобы полагаться на кого-то, и уж точно не хочу, чтобы кто-то полагался на меня в чем-то.

Но если это так, то почему я жажду чего-то большего?

Чего-то, что пугает меня так же сильно, как и вдохновляет?

* * *

— Господи, — бормочу я через несколько секунд после того, как мы свернули с главной дороги на уединенную тропинку, за которой в конце концов обнаруживается огромная усадьба.

Солнце садится за викторианским зданием. Честно говоря, замок был бы лучшим описанием этого места. Это похоже на то, что я скорее увижу, быстро проматывая эпизод шоу «Охотники за антиквариатом», чем на реальную жизнь.

Здесь есть башни, колонны и все такое.

— Что это за место? — спрашиваю я, практически прижимаясь носом к стеклу затемненного окна передо мной.

— Понятия не имею. Но оно очень красивое, — размышляет Джоди.

— Смотри, у них свадьба, — замечает Калли.

Мы с Джоди поворачиваемся в ее сторону как раз вовремя, чтобы увидеть жениха и невесту, исчезающих среди деревьев на территории, с фотографом на хвосте.

— Ее платье потрясающее, — вздыхает Джоди, когда длинный кружевной шлейф исчезает из виду.

— Уверена, фотографии получатся невероятными.

— Скоро это будешь ты, — говорит Джоди Калли, которая смеется.

— Я не тороплюсь, — мягко отвечает она.

— То, что у тебя растет в животе, говорит об обратном, — поддразнивает Джоди.

— У меня есть все, что я могу пожелать прямо сейчас. — На губах Калли появляется грустная улыбка. Хотя она, возможно, говорит правду, я знаю, что ее боль от потери родителей все еще не утихла. Как и у ее брата. — К тому же я не хочу быть китом в белом платье.

— Во-первых, это невозможно. Ты будешь красивой, независимо от того, насколько большой ты станешь. А во-вторых, ничто не сможет помешать Деймону сделать тебя своей навсегда.

— Я и так навсегда его, — возражает она. — Нам не нужны сертификаты и кольца, чтобы доказать это.

— Ты говоришь об этом так просто. — Я не успеваю осознать, что слова покинули мои губы, как они обе поворачиваются ко мне.

— Я думала, что ты, как никто другой, знаешь, что это было совсем не просто, Бри, — говорит Калли. — Это было очень болезненно и травматично — добраться до того места, где мы сейчас находимся. И что-то мне подсказывает, что нас ждет еще больше.

— Нет, не говори так, — грустно говорит Джоди. — Все образуется. Ребята покончат со всем этим, и мы сможем жить дальше.

— Я уверена, что так и будет, да. Но что потом? Может, война с итальянцами и закончится, но что будет дальше? Подобные вещи всегда будут в нашей жизни. Мы всегда будем ждать следующей войны, следующей потери, следующего удара.

— Господи. Может, мне стоит бежать, пока есть возможность, — говорю я.

— Тебе стоит, — соглашается Джоди, шокируя меня до глубины души. — Но ты не убежишь. Твое место здесь, и ты это знаешь.

— С тобой — да.

Она усмехается и качает головой. — Не только со мной, Бри. Со всеми нами. Помнишь, когда ты была ребенком и засыпала по ночам с желанием иметь семью?

Я хмурюсь, не желая, чтобы она вспоминала об этом депрессивном дерьме, когда у нас и так много забот.

Я чувствую, как Калли наклоняется вперед, чтобы посмотреть на меня, а я снова пялюсь в окно рядом с собой. Правая сторона моего лица горит от ее внимания, ее любопытства, но я отказываюсь повернуться и посмотреть ей в глаза.

— Вот и все, Бри. Может быть, это и не то, что та маленькая девочка думала о семье все эти годы назад, но все равно это семья.

Мои глаза горят от слез, и я киваю в знак согласия.

— Эти парни сражаются за всех нас. Это страшно, ужасно, и я сейчас схожу с ума. Но это то, что они должны делать, чтобы защитить свою семью, а мы должны сделать все возможное, чтобы поддержать их. И если это означает, что мы закроемся там и переждем, то так мы и поступим. Мы будем держаться вместе.

— Несмотря ни на что, — добавляет Калли. — А когда они вернутся, ты будешь ему нужна, Бри. Независимо от того, удалось им добраться до Рикардо или нет, ты будешь нужна ему так, что это напугает его не меньше, чем тебя.

— Господи, — пробормотала я, отказываясь от попыток сдержать слезы и вместо этого смахивая их со щек.

— Пойдем, проверим это место, — подбадривает Джоди. — Я могу придумать и худшее место для ожидания.

Когда Калли толкает дверь, мое внимание привлекает движение за окном, и я вижу Стеллу, Эмми и Рею, ожидающих нас.

— Я сделала правильный выбор, прогуляв сегодня школу, — радостно сообщает мне Рея, и все они, к счастью, не обращают внимания на то, что я нахожусь на грани эмоционального срыва.

— Твои родители знают, где ты?

— Ладно, успокойтесь, мисс Эндрюс. Боже.

— Ребята все уладили, — уверяет меня Эмми. — Нам просто нужно оградить ее от неприятностей.

Стелла фыркает от смеха.

— Что? Я же ангел.

— Мы тоже, — говорит Стелла с широкой, угрожающей улыбкой.

— Господи, да вы все будете держаться подальше от неприятностей, — предупреждает Калли, занимая место самой разумной. Похоже, она ближе всех к линии лидеров. Или это Рея? Черт его знает.

Водители забирают наши сумки из машин, и они бегут за нами, как маленькие добрые щенки, чтобы мы могли зарегистрироваться.

Как только Калли и Эмми входят в огромные двери, две женщины за стойкой поднимаются на ноги.

— Добрый день, дамы. Мы рады видеть вас у нас. Для вас уже все приготовлено. Если вы желаете подняться в номер, я провожу вас наверх.

Я переглядываюсь с Джоди, когда одна из них выскальзывает из-за огромного стола из красного дерева, за которым они сидели, и жестом приглашает нас следовать за ней.

Я понятия не имею, знают ли они, кто мы такие. Судя по ситуации, в которой мы оказались, я бы предположила, что нет. Но очевидно, что они считают нас кем-то вроде членов королевской семьи.

Мы заходим в самый безумный лифт, который я когда-либо видела в своей жизни. И хотя я стараюсь не обращать внимания на свое отражение, зная, что мое лицо будет красным и опухшим от слез, а также то, что в пижаме я не могу выглядеть так, будто мне здесь самое место, не увидеть себя невозможно. Стены зеркальные, и даже золотые украшения так блестят, что наши отражения более чем очевидны.

Мы доезжаем до самого верха здания, прежде чем двери открываются, выходим на толстый роскошный пурпурный ковер и следуем за безупречно одетой женщиной к массивным дверям с затейливой резьбой.

Наши водители старательно следуют за нами с нашими сумками, отказавшись отдать их носильщику в вестибюле.

— Вот, пожалуйста, дамы. Если вам что-то понадобится, просто нажмите один на телефоне, и мы сможем вам помочь.

Она открывает дверь, и я вместе с Джоди остаюсь в стороне, пока остальные вбегают в комнату и осматривают ее.

— Кто бы мог предсказать, как повернется наша жизнь, а? — спрашивает она рядом со мной, когда мы следуем за ней.

— Святое дерьмо, — восклицаю я, обводя глазами огромную комнату. Она больше, чем дома большинства людей.

— Это наш самый эксклюзивный номер. Из главной комнаты и из этого коридора ведут шесть спален, — говорит администратор.

— Разве счастливая пара не должна быть здесь? — спрашивает Джоди, разделяя мои мысли.

— Это выходило за рамки их бюджета.

— Сколько стоит это место?

— Если вам нужно спрашивать, значит, вы не можете себе этого позволить, — пробормотала Джоди, к большому удовольствию женщины.

— Очень немногие могут, — соглашается она. — Пользуйтесь этим по максимуму. Все, что вам может понадобиться или захотеться, будет предоставлено во время вашего пребывания. Мы строго следим за вашей безопасностью, поэтому, пожалуйста, расслабьтесь, зная, что у нас все под контролем. — Она оглядывается на наших водителей, а также на нашу охрану, как бы говоря им, что их услуги не требуются, хотя я не могу представить, что они пойдут против приказа Дэмиена и бросят нас здесь. Даже если сегодня их навыки могут быть использованы в другом месте.

— Спасибо. Мы очень ценим это.

Она уходит, а мы с Джоди еще раз обмениваемся взглядами, выражающими чистое неверие, после чего осматриваем комнату более детально.

— Это просто безумие, — доносится из коридора взволнованный голос Реи. — Все шестеро из нас могли бы поместиться в этой ванной с запасом.

Наши взгляды снова сталкиваются, и мы обе разражаемся смехом, поскольку наши мысли следуют по одной и той же грязной линии.

— Если бы Реи здесь не было, я бы может даже сама предложила. Стелла и Эмми были бы за. Не уверена насчет Калли, — говорю я, следуя за голосом, чтобы понять, насколько велика эта ванна на самом деле. — Парни просто обалдеют, когда обнаружат нас.

Мы находим Рею полностью одетой и расслабленной, как будто в нашем мире все в порядке, именно в том, о чем она говорила. В огромной гребаной ванне.

— Боже, как весело в ней можно было бы провести время, — говорит Стелла, когда дверь на другой стороне комнаты открывается, и она выходит в элегантную бело-медную комнату.

— Это действительно нечто, — бормочет Джоди.

— Кто-нибудь хочет принести мне бутылку шампанского, которая стоит в гостиной? — спрашивает Рея.

Наступает тишина, мы все смотрим друг на друга, между нами проносится негласное согласие, и, не говоря ни слова, мы все поворачиваемся на пятках и выбегаем из комнаты.

— Эй, — жалуется Рея. — Что я сказала? Куда вы идете?

Эмми достает ведерко со льдом, в котором лежат две бутылки шампанского, а Стелла собирает шесть бокалов.

— Подождите, это безалкогольное, — говорит Эмми, кривя лицо так, будто надпись на этикетке ее физически оскорбляет.

— Вы издеваетесь надо мной, — дуется Рея, вылезшая из ванны, чтобы последовать за нами. — Мы на войне, а я не могу даже выпить немного алкоголя? В моем возрасте они все напивались и трахались каждые выходные. Это гребаное дерьмо.

— Это не для тебя, — говорит Калли. — Это для меня.

Рея закусывает губу, не понимая, зачем кому-то понадобился безалкогольный напиток. Хотя в данной ситуации я не могу не согласиться с ней.

— Какого черта…

— Нет, — восклицает Стелла, ее глаза расширяются, когда она подходит ближе, держа фужеры с шампанским все еще в руках. — Ты…

— Беременна? — заканчивает за нее Эмми.

Калли нервно сглатывает, прежде чем высоко поднять голову.

— Да. Десять недель.

— Святое дерьмо, Кэл.

— А Деймон знает? — спрашивает Стелла, все еще находясь в таком же шоке, как если бы кто-то сказал ей, что это она беременна.

Калли откидывает голову назад и смеется.

— Конечно, он знает. Я скрывала это только от вас, ребята.

— О, мило, — поддразнивает Эмми.

— Ты правда беременна? — спрашивает Рея. — Типа, растишь настоящего человека? — Ее глаза в ужасе опускаются на плоский живот Калли.

— Да, настоящего человека. Я ставлю на девочку, но Деймон, Алекс и Нико уверены, что это мальчик.

— Конечно, они уверены, — насмехается Эмми.

— Определенно девочка, — соглашается Стелла, ничуть не обескураженная признанием Калли о том, что оба их брата уже знают.

— Что ж, думаю, это заслуживает тоста, — говорит Эмми, наконец срывая фольгу с бутылки и откупоривая пробку.

Она наполняет пять бокалов, один из которых гораздо меньше остальных, и протягивает его Рее. Она выглядит взволнованной, пока не увидит его содержимое в сравнении с нашим, и тогда Эмми открывает бутылку для Калли и наливает бокал и ей.

Мы вшестером устраиваемся на невероятно удобных диванах, окружающих журнальный столик, который превосходит по размеру большинство обеденных столов, и погружаемся в непринужденную беседу, в основном о беременности Калли, но также переходим на Нико и то, что произошло в прошлые выходные.

Это мило. Это легко. Но по мере того, как проходит время, и шампанское остывает, напряжение вокруг нас становится все сильнее и сильнее.

Беспокойство каждой растет, и мы все абсолютно беспомощны, чтобы что-то с этим сделать.

Я знаю, что это не первое их родео. Они уже сталкивались с подобным, но, честно говоря, я не знаю, как им это удается. У меня сдают нервы. Каждый звук, доносящийся из-за пределов номера, пугает меня, и мои глаза прыгают к двери, словно они вот-вот ворвутся в нее.

Но этого не происходит, и с наступлением ночи мы только и делаем, что сидим, пытаясь отвлечь друг друга, продолжая пить, как будто это поможет заглушить беспокойство и тревогу от того, что происходит сейчас в другой части города.

23

НИКО

— Ну, это… не очень впечатляет, — дуюсь я на Тео, пока мы сидим в темноте и ждем, когда эти ублюдки покажут свои лица.

Мы пришли пораньше, желая быть уверенными, что окажемся на позиции задолго до предполагаемого времени прибытия итальянцев, но, черт возьми. Это чертовски скучно.

Тео смотрит на меня. Он в полной боевой готовности — черт, я тоже, но у него терпения больше, чем у меня. Особенно сегодня.

— Это случится, — уверяет он меня. — Энцо сказал, что сведения были туманными. Что его брат говорит загадками, чтобы не допустить утечки. Но они будут здесь.

— Знаешь, если все пойдет не так, они поймут, что у них утечка. Это может быть наш единственный шанс.

— Мы добьемся своего, — обещает он, после чего достает телефон и смотрит на экран, свет которого освещает его лицо, как маяк в темноте.

— Все еще ничего, — вздыхает он, заставляя меня задуматься, так ли хорошо он справляется с этой игрой в ожидание, как ему кажется.

Возможно, в ту ночь мы потеряли только моего отца, но я знаю, что он переживает свою потерю почти так же глубоко, как и я. Он был не просто его дядей, он был почти так же важен, как его собственный отец. Он так же яростно хочет восстановить справедливость.

— Есть что-нибудь от Деймона?

— Нет, там тоже тишина.

— Если они уже выяснили, что это подстава, то нам всем крышка.

— Нет. Только самые надежные солдаты знают об этой миссии. Они никогда бы не перешли на другую сторону.

— Но откуда нам знать, что они заслуживают доверия? Несмотря на то, что за всеми следят и наблюдают, кто-то разглашает наши сведения. Нет никаких оснований полагать, что…

Телефон Тео зажужжал, и он снова быстро поднял трубку.

— Движение, — говорит он, заставляя мое сердце подпрыгнуть в горле.

— Да? — спрашиваю я, надеясь, что сегодняшняя ночь действительно станет той самой.

— Приготовься, — говорит он, поднимаясь на ноги и доставая пистолет из-за пояса.

Мы находимся внутри склада, о котором предупредили итальянцев. План прост, без лишней шумихи и, надеюсь, безупречен.

Мы хотим, чтобы они ворвались внутрь, заставив себя поверить, что вот-вот найдут двух своих потерянных пленников, только наши парни пойдут за ними, молча уничтожая их свиту. А когда они доберутся до самой глубокой части здания, все, что они найдут, — это нас с пистолетами, направленными им в головы.

Мы обсудили другие варианты. Многие хотели устроить засаду на входе и расправиться с ними одним махом, но мы быстро согласились, что это не лучший вариант. Во-первых, я не хочу, чтобы Рикардо был убит на расстоянии. Я хочу смотреть ему прямо в глаза, чтобы положить конец его жалкому существованию. А во-вторых, Энцо будет с ними. Он входит в ближний круг Рикардо, как и его брат, который, как мы все предполагали, возьмет бразды правления в свои руки, как только жаждущий власти старший из братьев и сестер Мариано выйдет из игры. И после всего, что Ант и Энцо сделали для нас… ну, даже наши темные и извращенные сердца не смогли бы отбросить их в сторону в угоду нашей жажды мести.

Вскочив на ноги, я следую примеру Тео и держу пистолет в руке, готовый к действию, пока мы стоим плечом к плечу.

Пока мы ждем, не слышно ничего, кроме тишины и учащенного сердцебиения.

— У тебя работает связь? — спрашивает Тео, похлопав себя по уху.

— Нет, ничего нет, — признаюсь я, вынимая из уха маленькое устройство, чтобы осмотреть его.

— Черт, — шипит Тео. — Мы, должно быть, за пределами радиуса действия.

— Я говорил, что это дерьмо?

— Да, ну. Очевидно, что это так.

Вырвав свое собственное устройство, он в отчаянии швыряет его через всю комнату. Оно ударяется о стену и отскакивает на пол.

Гнев и разочарование накатывают на него волнами.

— Мы готовы к этому, чувак. Остынь, — говорю я.

Его глаза находят мои, и я сглатываю, когда вижу, что они полны эмоций, которые ему обычно удается сдерживать.

— Я хочу этого для тебя, кузен. Я не хочу, чтобы что-то испортило это.

— Нам не нужна связь. Мы услышим их приближение и сделаем их своими маленькими сучками.

Он кивает, моргая от этого необычного проявления своих истинных чувств, и снова натягивает свою каменно-холодную маску.

Сфокусировав взгляды на закрытой двери, мы ждем. И ждем. И ждем.

Без каких-либо сообщений от тех, кто может видеть, что происходит, мы можем только предположить, что они обыскивают то, что они считают заброшенным складом. Ну, заброшенный, если не считать заключенных, за которыми они охотятся.

Если они умны, то могут понять, что это подстава, когда обнаружат, что на складе никого нет. Впрочем, кроме того, что они поставят кого-то на линию огня, мы рискуем жизнью слишком важного человека, если они выставят его открытым, чтобы его нашли первым.

Громкий стук где-то за дверью — первый признак того, что они уже близко. Второй — их громкие, но приглушенные голоса.

О да, они чертовски злы.

Хорошо. Так конец будет намного слаще.

Адреналин бурлит в моих венах, когда в ушах раздается звук шагов.

Мы понятия не имеем, сколько их там. Нас может оказаться поровну, а может и больше.

Честно говоря, это не имеет значения. У нас с Тео достаточно ненависти к этим ублюдкам, чтобы уничтожить всю их семью. По крайней мере, мне нравится так говорить самому себе.

Мы занимаем позиции по обе стороны двери, пальцы на спусковых крючках и готовы к действию, когда шаги становятся громче.

Мы смотрим друг на друга и молча соглашаемся, прежде чем они останавливаются по другую сторону.

— Это последняя комната, босс, — говорит голос с сильным акцентом.

— Их здесь нет, — уверенно заявляет он. — Ублюдки играли с нами.

Мое сердце замирает при мысли о том, что они могут развернуться и уйти.

— Это подстава.

Мои глаза сталкиваются с глазами Тео за мгновение до того, как что-то проносится под дверью.

Вспышка мгновенно освещает комнату, лишая меня зрения и заставляя звенеть в ушах. Я не знаю, что произошло, пока пистолет не вырывается из моей руки, а кулак не сталкивается с моей щекой.

Моя голова откидывается назад, когда боль распространяется по лицу и пронзает шею.

Мое тело действует по инстинкту, отбиваясь от того, кто на меня навалился, и, несмотря на то что я практически ослеп на время, превышающее необходимое, мне удается нанести несколько сильных ударов, все это время я молюсь, чтобы наши парни проскочили в дверь и помогли нам.

Даже когда зрение проясняется, я не могу толком рассмотреть человека, который пытается прикончить меня своим кулаком так, будто от этого зависит его собственная жизнь. Если честно, то зависит. Как только в моих руках окажется пистолет, я разнесу ему мозги к чертям собачьим.

— Ублюдок, мать твою, — первое, что я слышу, когда ко мне возвращается слух, и я вижу, как Тео бросается на парня, с которым он дрался.

Проходит секунда, но я кричу: «Стой!», когда вижу татуировки, покрывающие руки, поднятые в готовности к удару Тео.

Тео немедленно выполняет приказ, даже если он исходит от меня, хотя и не отводит взгляда от стоящей перед ним фигуры в капюшоне.

И чтобы доказать мою правоту, больше не наносит ни одного удара.

— Можете успокоится, придурки, — насмехаюсь я, поднимая руку, чтобы вытереть кровь, стекающую с разбитой губы. — Они ушли.

Я не знаю точно, было ли их больше двух, когда они вошли, но мое шестое чувство говорит, что было, и что они сбежали, как гребаные трусы.

Доказывая мою правоту, Маттео и Энцо срывают маски, закрывающие их окровавленные и ушибленные лица, как раз в тот момент, когда в дверь вбегают Алекс, Тоби и Себ.

— Что, блядь, происходит? — рявкают они, обнаружив нас четверых, борющихся за дыхание и покрытых кровью. Не то чтобы они вчетвером выглядели намного лучше, если честно.

— Они ушли, — признается Тоби, не сводя с меня глаз и позволяя мне увидеть сожаление в его глазах.

— Вот ублюдки, — кричу я, врезая свои и без тогоразбитые костяшки в стену. — Куда? — кричу я, вцепившись прямо в лицо Маттео.

Мы знали, что Ант и Энцо твердо стоят на нашей стороне в этой драке, и подозревали, что Маттео тоже, но Энцо никогда открыто не подтверждал этого.

Похоже, мы были правы.

Он качает головой.

— Нет, — рявкаю я, ударяя ладонями ему в грудь и заставляя его отступить. — Это еще не все. Куда они делись?

Он сглатывает, когда Тео переходит в поле моего зрения.

Как только наши глаза сталкиваются, ответ становится более чем очевидным.

Деймон.

— Поехали, — требую я, уже крутясь на пятках, чтобы бежать туда, где Тео оставил свою машину.

Шаги стучат по пыльному бетонному полу позади меня, а я заставляю свои ноги двигаться так быстро, как только они могут.

Мое тело кричит от боли, вызванной нападением Энцо, пока я бегу по длинному коридору, усыпанному кабинетами, которые в свое время были офисами.

Я вылетаю в темную ночь, мои глаза сканируют пространство и фокусируются на местах, залитых светом.

— Вот черт, — вздыхаю я.

— Мы не собирались устраивать здесь гребаную вечеринку, — насмехается Себ, останавливаясь рядом со мной и осматривая хаос, который они оставили после себя, когда пришли за нами.

Стефанос, Гален и остальные, которые ждали здесь на случай, если нам понадобится подкрепление, заняты тем, что перетаскивают окровавленные тела итальянцев в кучу, чтобы наша бригада уборщиков разобралась с ними, когда они прибудут.

— Несколько человек погибло, — с гордостью говорит Стефанос.

— Да, но не тот, блядь, который нам нужен, — бормочу я.

— Что, блядь, случилось? — рявкает Тео.

— Он свалил, когда узнал, что это была подстава. — признается Гален.

— Да, но дело в том, где они сейчас. — насмехаюсь я.

— Деймон? — С беспокойством, сменившим прежнюю гордость, спрашивает Стефанос.

— Есть только один способ это выяснить.

Бросив тела, он приказывает всем следовать за ним, и мы мчимся сквозь деревья в сторону машин.

Распахнув пассажирскую дверь Тео, я падаю на сиденье, и остальные следуют моему примеру.

— Чувак, у тебя кровь идет, — говорит Алекс, заставляя меня обернуться, чтобы посмотреть, о ком он говорит.

— У тебя тоже, засранец, — рявкает в ответ Себ, опустив глаза на лицо Алекса. Но я быстро отвожу взгляд в сторону, где Себ сжимает свою руку. Как и говорил Алекс, по его пальцам течет кровь.

— В тебя, блядь, стреляли?

— Все в порядке. Просто царапина.

— Братан, ты должен… — начинает Тео.

— Просто веди машину, босс. Мы должны закончить работу.

Тео вдавливает палец в кнопку зажигания, оживляя двигатель своего зверя, а затем нажимает на педаль газа, и мы вылетаем со склада.

Мы не произносим ни слова, мчась по городу, а позади нас мчатся многочисленные черные машины.

Мы понятия не имеем, во что собираемся ввязаться, но я уверен, что все мы готовимся к худшему.

И слава богу, потому что, повернув за последний угол, мы обнаруживаем, что дым, вздымающийся в небо перед нами, — это не просто пожар в каком-то случайном доме.

Это итальянцы пытаются поставить нашу Семью на колени.

24

БРИАННА

— Я чертовски голодна, — жалуется Стелла, сжимая живот так, будто он вот-вот съест сам себя.

— Прошло уже около 45 минут; скоро принесут еду в номер.

— В таком дорогом месте она должна была быть здесь тридцать минут назад.

— Деньги не заставляют готовить быстрее, — рассуждает Калли, пока Стелла дуется.

Мы уже несколько часов не видели ребят и ничего о них не слышали, поэтому уровень тревоги в нашей компании растет с каждой секундой. И как бы ни раздражало нытье Стеллы по поводу ее желудка, я понимаю. Ей нужно отвлечься. Черт, да и мне тоже.

Мы перестали пить после того, как осушили вторую бутылку шампанского. Может, мы и жаждали кайфа, но ни одна из нас не хотела быть настолько пьяной, чтобы не быть в тонусе, когда вернутся парни. Если парни вернутся. У меня желудок сводит от одной этой мысли, и я ругаю себя за то, что даже подумала об этом.

Они вернутся, и с ними все будет в порядке. Другого варианта нет.

— Может, если бы ты не заказывала так много, все уже было бы здесь.

— Малыш голоден.

— Только не надо мне сейчас рассказывать про беременность, Чирилло, — дразняще предупреждает Стелла.

— Серьезно, девочки, вам обязательно это делать? — спрашивает Эмми, явно разозленная их шуточками больше, чем я.

Вокруг нас воцаряется тишина.

Рея спит на другом конце дивана. Несмотря на то что она утверждала, что умеет держать себя в руках, после нескольких глотков шампанского она стала жутко хихикать. К счастью для нее, этого оказалось достаточно, чтобы забыть о причине, по которой мы все здесь собрались, и она отрубилась, как чертов ребенок.

— Она выглядит мило, — замечает Джоди, явно видя, кто приковывает мое внимание.

— Только не говори ей, а то, когда она проснется, то, скорее всего, ударит тебя, — бормочет Эмми.

— Нужно быть одним, чтобы узнать другого. И вообще, она не из гетто, так что у нее будет оружие получше.

— Пошла ты, Стел. Надеюсь, ты умрешь от голода.

— Хватит, дети.

— Простите, мисс Эндрюс, — распевают они, как дошколята, заставляя меня закатывать глаза.

— Может, мы просто… продолжим? От того, что мы будем друг друга накручивать, лучше не станет.

— У нас все хорошо. Стелла просто мерзкая, когда голодная, — уверяет меня Калли.

— Не заметила.

Потянувшись к пульту от телевизора, я переключаю канал, когда фильм, который никто из нас на самом деле не смотрит, подходит к концу, чтобы найти что-то другое, что мы все можем проигнорировать.

— Наконец-то, черт возьми, — кричит Стелла, когда в дверь номера раздается стук.

Она поднимается на ноги и мчится к еде еще до того, как я успеваю произнести слова.

Со своего места на диване я вижу дверь и то, как она элегантно впечатывается в стену рядом с ней.

Смех вот-вот сорвется с моих губ, пока Калли не вскакивает на ноги рядом со мной, крича «Стелла, нет», как раз в тот момент, когда девушка, о которой идет речь, крутит ручку и распахивает дверь, собираясь забрать свой вожделенный заказ в номер.

Все происходит так чертовски быстро, что я думаю, не галлюцинирую ли я на самом деле. Но вместо того, чтобы вернутся с подносом в руках или даже с тележкой, ее разворачивают и ударяют о стену, а рука в перчатке обхватывает ее горло.

Ее вопль боли, когда затылок ударяется о стену, пронзает меня насквозь, когда Калли вскрикивает, и они с Эмми и Джоди на полной скорости бегут к парню, который душит Стеллу.

Моя голова кричит мне, что нужно двигаться, идти и делать что-то, что может помочь, но мое тело застыло на месте, а кровь превратилась в лед, когда в комнату вбегает еще один мужчина, одетый с ног до головы в черное.

К счастью, Стелла не так пьяна, как казалось раньше, или нападение сразу же отрезвило ее, потому что как раз в тот момент, когда Калли добирается до другого парня, она находит в себе силы, бьет этого засранца прямо по яйцам и умудряется вывернуться из его захвата.

Я слишком отвлекся на ее навыки, чтобы заметить, что делает другой парень, пока по номеру не пронесся леденящий кровь крик, и я оглянулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Калли сползает по стене и сворачивается клубком на полу.

— Ты, блядь, еще пожалеешь об этом, — кричит Эмми, бросаясь в драку с мужчиной, который, по крайней мере, вдвое больше ее.

Нападавший на Стеллу оправляется от удара по яйцам и следует за ней вглубь номера.

Мне хочется крикнуть: «Не туда, мать вашу», но я ни на что не способна, наблюдая за кровавой бойней.

«Что бы ни случилось, вы не должны уходить, пока один из нас не придет за вами. Не открывать дверь, ни с кем не связываться».

Смертельно серьезное предупреждение Тео, прозвучавшее ранее, всплывает в моей памяти.

Они собираются убить нас на хрен. Если эти два чувака не сделают это первыми.

Движение на другом диване привлекает мое внимание, и я вижу, как Рея проскальзывает с противоположной стороны к тому месту, где Эмми прижимает к себе мужчину, и переползает к Калли, которая дрожит на полу.

Джоди отвлеклась, следуя за Стеллой и нападавшим вглубь номера с мрачным выражением лица, которого я никогда раньше не видела. Вспышка света на ее талии привлекает мое внимание, и, опустив глаза, я обнаруживаю, что ее пальцы обхватывают выкидной нож.

Какого черта?

Я знаю, что девочки и Тоби тренировали ее, но, кажется, я недооценила, насколько легко она приняла мафиозную кровь, которая течет в ее жилах.

— Ты гребаная дрянь, — кричит Эмми, когда нападавшему удается одержать верх и повалить ее на спину.

К счастью, этот прием отвлекает его достаточно, чтобы Рея смогла поднять Калли с пола.

Но не успели они отойти далеко, как в дверном проеме появляется еще одна темная фигура. Он замирает на мгновение, оценивая царящее перед ним побоище. Я могу только представить, что он не ожидал, что войдет в зону боевых действий под командованием жестоких женщин — членов Семьи Чирилло.

Его глаза расширяются, когда он наблюдает, как Эмми снова одерживает верх над его приятелем, но потом он вспоминает, что должен был делать, и бросает взгляд на удаляющиеся спины Реи и Калли.

Подняв руки, он хрустнул костяшками пальцев и достал из кармана веревку, угрожающе сжимая ее.

Он отталкивается ногой от пола и начинает преследовать их.

Они обе совершенно не замечают, что их преследует какой-то ненормальный убийца, и я понимаю, что если ничего не предприму, то буду вынуждена сидеть здесь, пока он будет делать то, ради чего, как я могу предположить, его сюда прислали.

По комнате проносится дикий рев, о котором я даже не подозревала, пока он не достиг моих ушей.

Я бросаюсь вперед, желая сделать хоть что-то, чтобы он не смог добраться до них.

Пальцы обхватывают пустую бутылку из-под шампанского, все еще валяющуюся на журнальном столике, и я обрушиваю ее на угол, разбивая стекло и оставляя зазубренный край.

Я перепрыгиваю через журнальный столик на другой диван, когда парень приближается к Рее, стоящей чуть позади Калли. В тот момент, когда он поднимает руку, чтобы дотянуться до нее, я поднимаю свою и погружаю острый край бутылки прямо в шею ублюдка.

Он мгновенно замирает, и кровь брызжет из него, в мгновение ока покрывая меня.

Мой желудок взбунтовался от того, что я только что сделала.

В шоке парень тянется назад и тупо вытаскивает бутылку. Если до этого я думала, что я вся в его крови, то это ничто по сравнению с тем, что происходит в ту секунду, когда стекло покидает его тело.

Черт знает, что я задела, но из дыры в боку его шеи льется река чертовой крови.

Он пытается прикрыть ее рукой, но это ничего не дает, чтобы остановить кровотечение. Через несколько секунд он шатается вперед и врезается в стену, заливая ее кровью, а затем рушится на пол. И только тогда Рея и Калли замечают, как близки они были к смерти.

— Брианна, — кричит Джоди. — Иди и запри дверь. СЕЙЧАС.

Я кручусь на месте в полном оцепенении, но знаю, что должна выполнить ее приказ, как раз в тот момент, когда Стелла направляет свой сверкающий розовый нож на парня, все еще пытающегося одолеть ее.

Лезвие прорезает его живот, словно масло. Желчь подкатывает к горлу, вокруг меня проливается кровь, а парень корчится в агонии, в полном неверии уставившись на маниакальную ухмылку Стеллы. Похоже, его никто не посвятил в детали этой работы. Бедный ублюдок, наверное, думал, что его ждет легкая ночь, когда его послали… похитить, убить, возможно, шесть беспомощных молодых женщин? О, как наивно.

— Итак, — начала она, — вы признаете свое поражение или хотите, чтобы я продолжила?

Он смотрит на нее из своего согнутого положения, и его губы раздвигаются, чтобы ответить, но у него нет шанса, потому что Стелла отдергивает руку и так сильно бьет его в висок, что он падает без сознания и рушится на пол.

— Эм, ты в порядке? — небрежно спрашивает она, протягивая руку и проверяя, что происходит с ее подругами, пока Эмми и Джоди вместе пытаются сдержать второго парня. В отличие от своих друзей, он все еще жив и в сознании, и выглядит растерянным, пока Эмми и Джоди связывают его так, словно собираются зажарить на открытом огне.

— Дверь, Бри, — напоминает мне Джоди, кивая головой в ту сторону, где она все еще широко открыта.

Подбежав, я захлопываю ее и поворачиваю замок.

Покрутившись на месте, я вижу перед собой кровавую бойню, которую не заметила во время своего путешествия сюда.

Комната разрушена. Картины и произведения искусства, которые раньше висели на стенах, теперь разбиты и валяются на полу. Мебель сломана, стены залиты кровью, а украшения, бокалы, лампы и все остальное, что было аккуратно расставлено по гостиной, теперь разбросано повсюду.

— Вот дерьмо, — вздыхаю я, на меня давит груз всего, чему я стала свидетелем за последние… сколько бы времени это ни длилось.

Испуганный крик срывается с моих губ, когда кто-то стучит в дверь позади меня.

— Обслуживание номеров.

Эмми, Джоди и Стелла замирают при звуке женского голоса, но никто из них не делает и шага, чтобы ответить. Более того, на этот раз Стелла категорически против.

— Мы передумали. Вы можете его съесть, — кричит она. — Спасибо.

— Бри, иди помоги нам, — говорит Эмми, и я не замечаю, что женщина по ту сторону двери говорит в ответ.

— Черт, да.

Мы вчетвером вместе сбрасываем всех трех чуваков в эпическую ванну, а затем открываем кран с холодной водой, и они начинают дрожать. Ну, двое из них, которые еще живы.

— Черт, Калли, — вздыхаю я, когда мы закрываем за собой дверь ванной.

Мы все сгрудились вокруг нее, а Рея осталась прижатой к ее боку, обнимая ее, пока она рыдает.

— Калли, поговори с нами. Ты в порядке? Он причинил тебе боль? Ты…

— Я в порядке, — тихо произносит она.

— Ребенок… — начинает Стелла.

— Н-ничего не болит. Ничего не чувствуется… по-другому. Я думаю… я думаю, что я в порядке.

— Черт. Нам нужно тебя осмотреть, — шипит Эмми.

— Нет, мы не можем. Нам нужно подождать. Мы уже все испортили.

Подняв глаза от коленей, Калли осматривает комнату, вглядываясь в кровавую бойню вокруг нас.

— Это все моя вина, — признает Стелла, опуская голову в знак поражения.

— Нет, не виновата. Мы должны были быть здесь в безопасности. Единственный, кто виноват, — это тот, кто передает итальянцам информацию о том, что мы делаем.

— Что, если они знают о подставе? Что, если они…

— Нет, — рявкает Джоди. — Не ходи туда. Даже не думай об этом.

— Мне страшно, — признается Рея.

Эмми притягивает ее к себе и обнимает с другой стороны, а я забираюсь на диван рядом с Калли.

Стелла и Джоди подтаскивают журнальный столик поближе, отодвигая его от стекла, которое я оставила на полу, и садятся так, чтобы их колени соприкасались с нашими. Протянув руку, я хватаю Джоди. Она делает то же самое со Стеллой, которая затем тянется к Эмми.

— Вы были чертовски бесстрашны, — говорю я никому конкретно. Потому что, хотя Стелла и Эмми обладают впечатляющими навыками, все они заслуживают похвалы за то, что мы только что пережили.

— Дело не в том, чтобы быть храброй, — рассуждает Стелла. — Речь идет о борьбе за свою семью, за тех, кого ты любишь.

От ее слов у меня защемило в груди, и я вспомнила, что Джоди сказала мне в машине всего несколько часов назад.

Калли снова всхлипывает, и это разбивает мне сердце. Слезы, которые уже наполнили мои глаза, наконец переполняют их, каскадом стекают по щекам и падают на мою пропитанную кровью пижаму.

— Мне действительно нужно принять душ.

— Тебе действительно не стоит, — заявляет Эмми.

— Я вся в крови. Почему бы, черт возьми, и нет?

Эмми и Стелла обмениваются понимающим взглядом.

— Она права, — соглашается Стелла. — Я знаю кое-кого, кто получит серьезный кайф от того, что поможет тебе отмыть ее.

— Который час? — спрашивает Рея, не поднимая головы с плеча Эмми.

— Почти час ночи.

— Где они? — спрашивает Джоди.

Не получив ответа, мы погружаемся в молчание, каждая из нас делает все возможное, чтобы поддержать остальных и не рассыпаться под давлением, которое на нас оказывает эта ночь.

Именно так и происходит, когда дверь в наш номер распахивается, открывая знакомые лица, которые выглядят так, будто им пришлось пережить даже больше, чем нам.

25

НИКО

Мой адреналин, наконец, начинает иссякать, когда лифт поднимается вверх по зданию отеля, в котором мы разместили девочек на ночь.

Но когда я оглядываю каждого из своих парней, я не вижу на их лицах прежней усталости. За кровью и грязью их глаза все еще насторожены, а челюсти сжаты, как будто эта ночь, эта битва еще не закончилась.

Что ж, думаю, это не так. Мы ничуть не ближе к Рикардо, мать его, Мариано, чем были вчера. Более того, мы стали еще дальше.

Этот ублюдок не побежал обратно в наше здание, чтобы попытаться вытащить Анта и Деймона силой; вместо этого он оставил своих пехотинцев делать за него грязную работу, а сам спрятался, как слабак.

— Мы поймаем его, Ник, — уверяет меня Тоби, его окровавленная рука обхватывает мое плечо в знак поддержки.

— Тебе нужно выбросить его из головы, потому что там есть женщина, которая ждет, когда ты заберешь ее на небеса, — добавляет Алекс, пытаясь немного разрядить обстановку.

— Сомнительно, — бормочу я. — Она, наверное, даже не посмотрит на меня, — признаюсь я, звуча как гребаная киска, когда вспоминаю ее реакцию или отсутствие таковой, когда я вошел в квартиру Тоби с парнями ранее.

— Чувак, тебе нужно завязывать с этой херней типа «ой, буууу, моя девушка меня не хочет», — заявляет Себ, выводя меня из себя. — Если бы у нас у всех было такое отношение, то мы бы все сейчас были одиноки. Хочешь ее, борись за нее. Заставь ее понять, что она не сможет прожить жизнь без тебя и твоего члена.

— Я так и сделал.

— И как же? Назови мне хоть одну вещь, которую ты сделал, чтобы доказать ей, что ты тот самый.

Мои губы раздвигаются, но слова не выходят. — Я… э-э… я…

— На примере.

— Я написал ей письмо, — пробурчал я, как идиот. — Рассказал ей о своих чувствах, о том, чего я хочу, а она просто… проигнорировала его. Пыталась оттолкнуть меня еще дальше.

— И ты ей позволил, — возражает он. — Она боится, Нико. Боится, что ты шутишь. Испугалась, что игрок, которого она впервые встретила, не может быть серьезным.

— Господи, кто назначил тебя экспертом?

— Не нужно быть экспертом, чтобы увидеть то, что находится прямо перед твоим лицом, — говорит он. — Иди туда и покажи ей это действиями, а не просто словами на клочке гребаной бумаги.

Лифт звонко останавливается, положив конец его, возможно, полезному совету, и, как только двери открываются, мы все вываливаемся в девственно чистый коридор.

Он пуст.

— Где, блядь, наши парни? — рявкаю я.

Мы оставили охранников девушек здесь с единственной задачей — обеспечить их безопасность.

Когда мы зашли, их и след простыл. Если честно, не было видно никого, но сейчас середина ночи.

Это не один из наших отелей, но в нем девочки должны быть в безопасности. Если здесь что-то случится, то Мариано придется опасаться не только Чирилло, но и кого-то гораздо, гораздо худшего.

Прислушавшись к совету, я бросаюсь вперед и оказываюсь у двери за мгновение до Тео и Себа. Я не поднимаю на них глаз, опасаясь, что выражение их лиц подтвердит мои опасения.

Все в порядке. Все должно быть хорошо.

Мой кулак ударяет по твердому дереву с силой, достаточной, чтобы разбудить живого мертвеца, за мгновение до того, как Тео услужливо достает мастер-ключ и вставляет его в замок. Конечно, блядь.

Я едва сдерживаю смех, когда он с легкостью отпирает замок, радостно крича: «Дорогая, я дома», и проталкивается в номер.

Всего на пару секунд все, что бушевало во мне всю ночь, успокаивается. Перспектива увидеть ее, заключить в свои объятия, почувствовать ее дыхание, доказать себе, что, как бы ни было все хреново за пределами этой комнаты, она здесь и она в безопасности.

Но потом я поднимаю взгляд, и все в очередной раз рушится вокруг меня.

Комната полностью уничтожена. Мебель разбросана, вещи разбиты, и…

Рвота подступает к горлу при виде крови… повсюду.

— Что случилось? — спрашивает Себ, прежде чем Деймон выбегает из-за спин нашей группы.

— Калли, что случилось?

Он в считанные секунды прорывается сквозь толпу девушек и заключает мою сестру в объятия.

— Ты в порядке? Тебе больно? Я отвезу тебя в больницу, — заявляет он, не давая ей времени ответить на первые два вопроса, так как его охватывает паника.

Я понимаю. Более чем, блядь, понимаю.

Она успевает прошептать: «Я в порядке», прежде чем Стелла признается: «Это моя вина».

— Почему это, блядь, меня не удивляет? — бормочет Себ, когда мы все столпились вокруг девушек.

— Нам нужно, чтобы вы оба обследовались, детка, — воркует Деймон, по голосу совершенно не похожий на того, кто, как мы знаем, устроил сегодня не что иное, как итальянскую резню.

— С ней все в порядке, Ди. Перестань волноваться. На ней нет ни единой царапины, — говорит Тео, пока я смотрю на Брианну.

Она вся в крови. И ее не так мало.

Сердце прыгает в груди, пульс бьется так быстро, что кровь затекает в уши.

— Это не мое, — тихо уверяет она, читая мои мысли так, словно они ее собственные.

Не знаю, что меня больше радует — этот факт или то, что она больше не игнорирует меня.

Я прижимаюсь к ней и к Калли, и забота о них поглощает все остальные мысли, которые были у меня в голове до того, как я вошел в эту комнату.

— Деймон прав, — говорит Брианна, отрывая свой взгляд от моего и поворачиваясь к Калли. — Ты сильно ударилась о стену. Тебе следует…

— Что происходит? — требует Тео, стоя перед Калли и Деймоном с руками на бедрах и свирепым выражением лица.

Калли моргает, пытаясь смахнуть слезы, а Деймон смотрит на нее так, словно она самая ценная вещь в мире.

— Я беременна, — шепчет она, и Тео застывает в шоке.

Его губы открываются и закрываются, но слова не выходят.

Я уверен, что впервые вижу, как он ошеломленно молчит.

— Т-ты…

Он смотрит на меня широко раскрытыми глазами, как будто ожидая, что я взбешусь.

Внутренне я так и делаю, но по той же причине, что и Деймон. Я уже преодолел первоначальный шок от его судьбоносных новостей.

— И тебе нечего сказать по этому поводу? — спрашивает Тео.

— Да, есть. Деймон должен отвезти ее в больницу прямо сейчас, черт возьми.

— Я отвезу вас, — предлагает Алекс, видя, что и Себ, и Тоби сейчас заняты своими девушками.

— Я справлюсь, брат. Ты помоги здесь. Мы ненадолго, — заверяет Деймон.

Не успела Калли обдумать эти слова, как Деймон заключает ее в объятия и выводит из комнаты.

У меня на языке вертится мысль о том, чтобы сказать ему, что нужно остановиться, что ему следует спрятаться. Но я знаю, что это бессмысленно. Его приоритет — Калли, как и должно быть, и ничто его сейчас не остановит.

— И ты собираешься просто стоять там? — огрызается Тео, когда они исчезают.

— Нет, не собираюсь.

Я бросаюсь вперед и сметаю Брианну с ног, заставляя ее пискнуть от шока, а затем несу ее по коридору к тому, что, как я надеюсь, окажется спальней, а затем ванной.

— Подождите, — окликает Стелла, прежде чем я прохожу мимо первой двери. — У нас есть кое-что, с чем вам нужно разобраться.

— Или кое с чем, — добавляет Эмми.

— Что? — рявкают на своих женщин Себ и Тео.

Стелла вскакивает и устремляется туда, где я стою с Брианной, которая, на удивление, не сопротивляется мне.

— У нас есть игрушки, с которыми вы можете поиграть.

Она распахивает дверь, позволяя мне, Себу и Тео увидеть, что они натворили.

— Господи, — бормочу я, когда Брианна утыкается лицом мне в шею, чтобы не видеть.

— Только один из них мертв. Не так ли, Бри? — с гордостью говорит Стелла.

— Черт возьми, — бормочет Себ.

— Мы позвоним боссу и организуем уборку этого места.

— Это ведь отель «Чирилло», верно? — невинно спрашивает Стелла.

— Нет, — отвечает Тео. — И люди, которые им владеют, будут не в восторге.

Я оглядываюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как она нервно сглатывает.

— Алекс, — зовет Тео, — тащи свою задницу сюда. У меня есть для тебя работа.

— Я? Ты, блядь, слишком занят или что? — надулся Алекс.

— Я буду через две минуты, да. Разберись с этим, позвони команде. Я поговорю с отцом, когда закончу.

— Закончишь? Закончил с чем…

Алекс прервал свои слова, когда Тео подошел к Эмми, перекинул ее через плечо и помчался с ней прочь.

— Точно. Понятно.

Себ быстро последовал его примеру. — Так ты говоришь, это все твоя вина, принцесса? — пробормотал он. — Полагаю, это означает, что ты должна понести наказание за свои действия.

— Господи, мать вашу, вы все собираетесь идти и…

— Увидимся позже, чувак, — добавляю я, продолжая выполнять свою предыдущую миссию по поиску уединения с Брианной.

— Можешь составить компанию Рее, — бросаю я через плечо.

— Ублюдки, — выплевывает он прямо перед тем, как я вхожу в комнату и закрываю за собой дверь.

Брианна не вздрагивает, когда я затаскиваю ее в ванную.

— Детка, — шепчу я, опуская ее на стойку между двойными раковинами.

Она качает головой и прижимается ко мне. Это движение заставляет мое сердце болеть самым лучшим образом, но сейчас я не могу сосредоточиться на этом. Она нуждается во мне, и я полностью намерен быть всем и даже больше, чем она думает, что ей нужно.

— Поверь, я тоже не хочу тебя отпускать. Но мне нужно отвести тебя в душ. Ты…

— Он собирался причинить вред Калли и Рее, — пролепетала она, ее голос захлебывается от эмоций.

Все мое тело замирает при мысли о том, что кто-то может тронуть моих сестру и кузину.

— Я… я… я просто отреагировала. Стелла и Эмми… они… были… — болезненный всхлип обрывает ее слова, и мне наконец удается оторвать ее лицо от своей шеи.

Взяв ее окровавленные щеки в свои ладони, я смотрю ей в глаза.

— Ты так хорошо справилась, детка. Так чертовски хороша, — заверяю я ее.

Слезы переливаются через край, падают вниз и стекают по моим грязным пальцам.

— Стелла… она открыла дверь, — тихо пытается объяснить она.

— Все в порядке, Сирена. Все закончилось.

При моих словах ее глаза немного светлеют, и впервые с тех пор, как мы вошли в дом, я чувствую, что она действительно видит меня.

— Ты ранен, — вздыхает она, нежно проводя большим пальцем по моей больной щеке. Если на ней еще нет светящихся синяков, то, не сомневаюсь, к утру они появятся. Этот ублюдок Энцо обладает нешуточной силой. Думаю, я должен быть просто благодарен ему за то, что он избежал моего носа.

— Я в порядке, — обещаю я ей. — В последнее время я и не такое с собой делал, — признаюсь я, имея в виду прошлые выходные. — Как твое плечо?

— Я в порядке.

Я киваю, чувствуя, как во мне вспыхивает облегчение. Если бы кто-то из этих мужчин причинил ей боль, причинил боль тому, что принадлежит мне, то я не уверен, что смог бы сдержать себя, чтобы не пойти туда и не закончить начатое девочками дело.

Наклонившись вперед, я прижался своим лбом к ее, и опустил руки на ее плечи, ненавидя то, что все ее тело дрожит. Ее полные слез глаза на мгновение задерживаются на мне, прежде чем ее веки опускаются, прерывая нашу связь.

— Не прячься от меня, Бри. Не сегодня, — умоляю я. — Ты нужна мне, и я думаю… думаю, что я тоже могу быть тебе нужен.

Между нами воцаряется тишина, и мне ничего не остается, как попытаться подготовиться к ее отказу.

Но, к счастью, когда ее глаза снова открываются, я не вижу, чтобы она была замкнута и готова послать меня подальше. Наоборот, я вздыхаю с облегчением, прежде чем она говорит: «Смой это с меня, Нико. Мне нужно, чтобы это исчезло».

— Я сделаю это, детка. Подними руки.

Отпустив ее, я обхватываю пальцами подол ее футболки и тяну ее вверх. Затем я поднимаю ее с прилавка и стягиваю хлопковые пижамные штаны и трусики до лодыжек, оставляя ее восхитительно обнаженной для меня.

Голая и вся в крови нашего врага.

Мысли о том, как это чертовски сексуально, я пока держу при себе. Что-то подсказывает мне, что она не оценит таких чувств.

Поэтому вместо того, чтобы что-то говорить, я позволяю своим глазам делать работу за меня, пробегая по ее аппетитному телу, вбирая в себя изгибы ее бедер и талии, полную грудь и твердые, розовые соски. У меня под брюками болит член, и от отчаяния, вызванного желанием обладать ею, на его кончике выступили бусинки спермы.

Только когда мои глаза поднимаются к ее плечу, она реагирует и пытается спрятаться от меня.

— Нет, — рявкаю я, заставляя ее вздрогнуть. — Каждый твой дюйм прекрасен, Брианна Эндрюс. Никогда, никогда не прячь от меня ничего. Особенно напоминание о том, как чертовски близко я подошел к тому, чтобы потерять тебя.

— Это уродливо, — слабо признается она, опуская глаза в пол.

— Чушь собачья, — прошипел я, протягивая руку и беря ее подбородок между пальцами, заставляя ее поднять на меня глаза. — Единственная уродливая вещь здесь — это я, мой характер, моя тьма.

Она начинает качать головой, но у меня нет ни малейшего желания слушать, что она скажет в ответ на это, будь то правда или попытка поспорить со мной. Поэтому я делаю единственное, что могу придумать, чтобы она не набросилась на меня снова, и прижимаюсь к ее губам.

Она остается неподвижной несколько секунд, пока я целую ее, и мое сердцебиение учащается, когда я думаю о том, что она, возможно, передумала просить меня смыть с нее кровь.

Но как только я рычу: «Сдавайся, Сирена», — ее решимость рушится, губы раздвигаются, и ее язык жадно ищет мой.

Глубокий стон удовлетворения раздается в моем горле, когда ее вкус взрывается у меня во рту.

Я делаю шаг вперед, желая почувствовать ее изгибы на фоне твердых линий моего тела, и она задыхается, когда я прижимаю ее спиной к столешнице.

— Нико, — стонет она, когда я немного отстраняюсь, чтобы перевести дыхание, и, черт меня побери, если я сейчас кончу в штаны.

— Раздень меня, Сирена. Мне нужно почувствовать твое прикосновение к себе. Чтобы между нами ничего не было, — требую я, прежде чем вновь завладеть ее губами.

26

БРИАННА

Мои руки сами собой двигаются, поддевая лацканы пиджака Нико и стягивая его с плеч.

Благодаря ужасно дорогой ткани, как только он опускает руки, пиджак соскальзывает и оказывается у его ног.

Затем я стягиваю с него галстук, после чего быстро расстегиваю пуговицы на груди.

Его лицо разбито, костяшки пальцев сломаны, а каждый сантиметр кожи, не прикрытый дорогим костюмом, заляпан кровью и грязью, но это не останавливает меня от того, чтобы взять то, что мне нужно. Даже наоборот.

Знание того, что он и другие потенциально могли сделать сегодня ночью, должно оттолкнуть меня. Но потом я думаю о том, что я сделала, и быстро отбрасываю эту мысль в сторону.

Я провела всю свою взрослую жизнь, читая книги о мужчинах, которые выходят на улицы и сражаются за то, во что верят — будь то добро или зло, — а потом возвращаются домой и требуют своих женщин, как пещерные люди, и сейчас я, блядь, здесь, ради этого. Все, что угодно, лишь бы остановить воспоминания о том, как я впиваюсь бутылкой в горло того парня, которые постоянно повторяются в моей голове с того момента, как это произошло.

Его рубашка падает на пол, обнажая передо мной его скульптурный торс. Или, по крайней мере, обнажила бы, если бы я действительно открыла глаза, чтобы посмотреть. Но я не могу. Я слишком потеряна в его поцелуе, в побеге от кошмара, в который превратился сегодняшний вечер, который он молча обещает мне.

Наш поцелуй прерывается, когда мои пальцы касаются кожи над его поясом, и он вздрагивает, резко вдыхая.

— Не останавливайся, — умоляет он.

Его голос звучит совершенно иначе, чем, когда он впервые привел меня сюда. Он более мягкий, более… уязвимый. Мое сердце замирает, как только он попадает в мои уши.

— Ты нужна мне, детка. Так чертовски сильно.

Расстегнув его ширинку, я стягиваю брюки и боксеры с его бедер. Его твердый член тут же вырывается на свободу, прижимаясь к моему животу.

Я тянусь к нему, когда он начинает снимать ботинки и пытается скинуть с себя остатки одежды.

Как только мои пальцы обхватывают его ствол, он замирает, издав громкое — Черт.

Он смотрит на меня широко раскрытыми, темными, отчаянными глазами, а я просто стою и держу его, вздымая грудь, и все мое тело жаждет его.

Не говоря ни слова, между нами проносятся безмолвные обещания, которые я не хочу принимать, но в то же время с удовольствием принимаю.

Сейчас они мне нужны, и я не в том положении, чтобы сомневаться в чем-то.

Нуждаясь в действии, я скольжу рукой вниз по его члену, одновременно проводя большим пальцем по кончику, чтобы он стал влажным.

— Нет, Бри. Остановись, — приказывает он. Его голос такой строгий, такой требовательный, что у меня не остается выбора, кроме как последовать за ним.

Мое сердце замирает, и я мгновенно отпускаю его пальцы.

— Прости, я думала…

— К черту, Брианна, — ругается он, обхватывая руками заднюю поверхность моих бедер, поднимая меня на ноги и не оставляя другого выбора, кроме как обхватить ногами его талию.

Я задыхаюсь, когда его длина касается моей более чем готовой киски.

— Черт, это так приятно…

— Возьми меня, — умоляю я, когда он ведет нас в массивную душевую кабину. Я думала, что та, что в его спальне, впечатляет, но эта… эта размером с целую ванную комнату большинства людей.

Я вздрагиваю, когда он прижимает меня спиной к холодному кафелю.

— Приготовься.

С моих губ срывается крик, когда ледяная вода обрушивается на нас обоих.

— Ты гребаный ку… — Мое оскорбление проглатывают его губы, когда он возобновляет поцелуй, прерванный всего несколько минут назад.

Сжимая мышцы бедер, я пытаюсь вскарабкаться на него, как на дерево, чтобы занять более удобное положение, но он держит меня слишком крепко, чтобы у меня что-то получилось.

— Я привел тебя сюда не для того, чтобы трахать тебя как животное, Брианна, — рычит он мне в ухо, целуя линию моей челюсти.

— Лжец, — шиплю я, заставляя его усмехнуться.

— Это правда, — шепчет он. — Я сказал себе, когда мы ехали в лифте, что приду сюда и докажу тебе, что все, чего я хотел в том письме, — правда. Я собирался доказать тебе любыми способами, что я настроен серьезно, что ты — единственная для меня. Когда я смотрю в свое будущее, я вижу только тебя.

— Но потом я вошел внутрь и увидел тебя в крови, и я уверен, что вся моя жизнь промелькнула перед моими глазами.

— Потом я узнал правду, и, черт возьми, я не думал, что можно хотеть тебя еще больше, чем я уже хотел. Но… ты убила ради нас, Бри. Ты одна из нас; несмотря ни на что, я никогда не позволю тебе уйти. Никогда.

— Ты моя. Ты можешь драться, кричать, пинаться и бить сколько угодно. Но я приму все это. Потому что ты для меня — Брианна Эндрюс. Каждый твой вызывающий, сексуальный, порочный дюйм.

— И как бы мне ни хотелось взять тебя прямо сейчас, я этого не сделаю, потому что я должен тебе больше, чем это.

— К черту это, Нико.

— Я серьезно. Ты моя гребаная королева, и ты заслуживаешь того, чтобы с тобой обращались именно так.

Мое сердце колотится в груди, как гребаный барабан, когда он прижимает меня к стене одними бедрами, протягивая руку, чтобы взять гель для душа и мочалку.

— Прежде чем я буду поклоняться тебе до тех пор, пока у тебя не останется выбора, кроме как простить меня и принять все, что я тебе говорю, как факт, я собираюсь смыть все следы этого ублюдка с твоей кожи, потому что единственная кровь человека, которую ты когда-либо должна носить, — это моя.

В этом заявлении столько чертовски неправильных вещей, но в этот момент я даже не знаю, что это за вещи, пока он подносит мочалку к моей шее и начинает покрывать ее пеной.

Он работает в тишине, старательно очищая каждый сантиметр моей кожи, как и обещал.

Моя кожа покрывается мурашками при каждом движении мочалки и при каждом прикосновении его рук.

Моя грудь вздымается, когда я смотрю, как он заботится обо мне, а когда он опускается передо мной на колени, я едва могу дышать от эмоций, которые забивают мое горло, и от желания, которое переполняет мое тело.

Губка скользит по одному бедру, а его рука повторяет движения по другому, пока не добирается до моих лодыжек.

Присев на колено, он поднимает одну из моих ног на свое бедро и опускает губку на пол, а затем наклоняется вперед и прижимается поцелуем к внутренней стороне моего колена.

У меня внутри все сжимается при виде его губ на моей коже.

Но эта реакция не идет ни в какое сравнение с тем, как он смотрит на меня.

Его волосы свисают над бровями, а с кончиков падают капельки воды, стекая по лицу, пока его темные глаза смотрят в мои.

— Я твой, Брианна. И я проведу столько времени, сколько потребуется, стоя на коленях и поклоняясь тебе, пока ты не поймешь, насколько я серьезен.

Я с трепетом вдыхаю, наконец-то опустив стены, ограждавшие мое сердце с самого детства.

Это риск. Огромный, мать его, риск, о котором, я уверена, придется пожалеть. Но я не в состоянии ничего сделать, кроме как позволить этому случиться.

Мой язык высунулся, слизывая воду из душа, которая задерживается на них, пока я пытаюсь подобрать слова в ответ.

Не в силах откопать ничего более судьбоносного, чем то, что он сказал за последние несколько минут, я снова прибегаю к тому, что, как я молюсь, должно сработать.

— Так докажи это. Сделай меня своей.

Его глаза вспыхивают жаром, прежде чем его ладонь прижимается к моему внутреннему бедру, широко раздвигая меня для него, и я едва балансирую на одной ноге, когда он набрасывается на меня.

— Вот дерьмо, — вскрикиваю я, когда он лижет мою киску по всей длине, прежде чем сосредоточиться на клиторе.

Мои пальцы находят свой дом в его волосах, притягивая его ближе, требуя больше его талантливого языка.

— Моя, Брианна. Ты моя, — рычит он мне в ответ, вибрации его глубокого голоса бьют меня именно туда, куда он хочет.

— Да, — кричу я, выгибаю спину, глаза просят закрыть их, чтобы я могла сосредоточиться только на удовольствии, переполняющем мое тело.

Но я борюсь с этим, потому что хочу видеть его.

Я хочу видеть, как он стоит передо мной на коленях, признается в своих истинных чувствах, забывает обо всей этой ерунде и альфа-браваде и просто честен.

И, черт возьми, есть что-то такое в том, чтобы наблюдать за тем, как его образ плейбоя рассыпается прямо на глазах. Это не то, что я хочу пропустить.

— Нико, — кричу я, когда его вторая рука скользит по моей дрожащей ноге, прежде чем он вводит в меня два толстых пальца.

Он усиливает давление на мой клитор, когда его пальцы находят мою точку G, и я почти мгновенно разрываюсь из-за него.

Моя нога подкашивается, но даже когда он работает над моим освобождением, ему каким-то образом удается не дать мне упасть на задницу — мне нужно не забыть поблагодарить его за это позже.

Не успел мой оргазм утихнуть, как мои ноги снова оказались на плитке подо мной, а он снова выпрямился во весь рост.

Он нависает надо мной, возвышаясь на целую голову выше меня.

— Черт, ты такая красивая, — пробормотал он, прежде чем его губы нашли мои.

Мой собственный вкус взрывается на моем языке, когда он целует меня, как в тот самый первый раз. Он полон обещаний, надежд, грязного разврата. Только на этот раз не на одну ночь, а — осмелюсь сказать? — навсегда.

— Ты, блядь, погубила меня, Сирена. Ты ставишь меня на колени и заставляешь меня хотеть быть лучшим мужчиной. Достойным мужчиной.

— Нико, — простонала я, когда он обвил мою ногу вокруг своей талии, дразня меня тем, в чем я сейчас больше всего нуждаюсь.

Головка его члена обводит мой набухший клитор, посылая афтершоки от моего оргазма по всему телу и заставляя мою киску сжиматься, отчаянно желая почувствовать, как он снова растягивает меня.

— Пожалуйста, Нико. Мне нужно…

— Я сказал себе, что не буду трахать тебя снова, пока ты не простишь меня. Пока ты мне не поверишь, — признается он.

— Пожалуйста, — хнычу я.

— Я даже не кончал с тех пор, как мы были в той ванной.

— Я не хочу, чтобы ты наказывал себя, — вздыхаю я.

— Нет, хочешь, — возражает он. — Я заслуживаю этого, и ты это знаешь.

— А заслуживаю ли я того, чтобы ты сейчас сдерживался? — спрашиваю я, надеясь, что это попадет в точку.

Его глаза вспыхивают от удивления, хотя я уверена, что в них есть и немного гордости.

— Сегодня ночью я убила человека, Нико. Я убила его ради этой семьи. — Мне не нужно объяснять, какую семью я имею в виду; он прекрасно знает, что я имею в виду не их банду, а группу людей, которые нас окружают. Тех, кто за последние несколько месяцев стали значить для меня все. Семья, о которой я всегда мечтала. — И я сделаю это снова, потому что вы — для меня все.

Его горло пульсирует, а адамово яблоко подрагивает, когда он тяжело сглатывает.

Я могла бы сказать это так, как будто говорю обо всех, но он не хуже меня знает, что я говорю о нем.

Наклонившись вперед, я прижимаюсь своими губами к его, но не позволяю ему углубить поцелуй, когда он пытается ответить.

— Может, я и самая глупая сучка на планете, но… — Я вдыхаю, втягивая в себя силы. — Я прощаю тебя.

— Черт, — вздыхает он и наконец подается вперед, одновременно впиваясь в мои губы.

Мои ноги отрываются от пола, когда он обхватывает обе мои ноги вокруг своей талии, используя только свои мощные толчки, чтобы удержать меня на ногах, пока он трахает меня так глубоко, что у меня кружится голова.

Вода обрушивается на нас, пока мы теряем себя друг в друге, вспоминая, как это умопомрачительно, когда мы соединяемся.

Мое тело пылает, пока он трахает меня с точностью и сдержанностью, которые он редко демонстрирует.

Оторвав свои губы от его, я жадно втягиваю воздух, наблюдая за тем, как он смотрит на меня.

— Отпусти, Нико. Отдай мне все.

Его брови удивленно взлетают вверх.

— Я не хочу причинять тебе боль.

Я не могу удержаться от смеха.

— Поздновато об этом беспокоиться, тебе не кажется?

— Черт, Сирена. — Раскаяние заливает его глаза, и я тут же жалею о своих словах.

— Только я и ты, Нико. Больше ничего не существует. А теперь покажи мне, почему это лучшее место в мире.

В ответ на мой вызов он оттаскивает меня от стены и несет обратно в спальню, и с нас обоих капает на роскошный ковер, пока он не останавливается на краю массивной кровати.

— Ты сама напросилась, — предупреждает он и бросает меня на матрас.

Я подпрыгиваю, но все дальнейшие движения пресекаются, когда онприземляется на меня сверху.

Не оставляя мне выбора, кроме как широко раздвинуть ноги, он нависает надо мной, хватая за оба моих запястья и занося руки над головой, удерживая их там одной из своих огромных рук.

— Тебе придется потерпеть, детка, — предупреждает он, занимая позицию между моими бедрами и снова прижимая головку члена к моему входу.

Мои мышцы сокращаются, отчаянно пытаясь втянуть его обратно в себя.

— Моя маленькая отчаянная шлюшка, — бормочет он, наблюдая, как я извиваюсь под ним.

Упираясь пятками в его поясницу, я пытаюсь заставить его двигаться вперед.

— Трахни меня, Нико. Мне нужен ТЫ, — кричу я, когда он в кои-то веки делает то, что ему велено, и снова входит в меня.

— Ох, черт, — задыхаюсь я, когда он задает такой ритм, что даже тяжелая дубовая рама кровати бьется о стену. — Черт. НИКО.

Он уничтожает меня, полностью поглощая меня, заполняя меня собой, окончательно разрушая меня для всех остальных.

Он смотрит на меня с таким благоговением и… любовью? Это заставляет мою грудь болеть самым невероятным образом.

— Я больше не подведу тебя, Бри. Я, блядь, обещаю тебе.

Я едва слышу его за стуком и скрипом кровати, но каждое слово бьет меня прямо в сердце. И пусть это наивно, непостоянно и чертовски глупо, но я верю каждому из них.

— Блядь, как же я соскучился по этой киске, Сирена. Гребаная зависимость.

Придерживая себя рукой, которой он обхватил мои запястья, он опускает другую вниз по моему телу, чтобы поиграть с моим клитором, а его движения становятся отрывистыми и беспорядочными, его разрядка приближается.

— Да, — кричу я в тот момент, когда он нажимает большим пальцем именно там, где мне нужно.

— Кончай, Сирена. И сделай это достаточно громко, чтобы каждый ублюдок в этом здании знал, что ты только что отдалась мне.

Он делает еще один толчок, и я взлетаю, как ракета, выкрикивая его имя, как он и велел.

— Черт. Черт. Брианна. Черт. — Перед тем как он кончает, раздается громкий треск, затем хлопок, и мир уходит из-под ног. Или, по крайней мере, на полтора-два фута.

— НИКО, — визжу я, но если он и заметил, то не обращает на это внимания, так как освобождение наконец-то настигает его, и он откидывает голову назад и рычит, когда его член яростно дергается внутри меня.

Я завороженно наблюдаю за тем, как он теряет контроль над собой, наполняя меня своей спермой, утверждая свои права раз и навсегда.

Когда он кончает, то падает вперед, вдавливая меня в прогибающийся матрас, и пытается перевести дыхание, а его член едва заметно размягчается внутри меня.

Я лежу, моя грудь вздымается, голова кружится от мыслей о том, что принесла эта ночь. Но единственное, чего не хватает, — это сожаления. Я сделала то, что должна была сделать сегодня. И в гостиной этого номера, и прямо здесь, с Нико.

Думаю, все были правы. Мы вдвоем? Мы неизбежны.

27

НИКО

Ладно, я признаю это. Обниматься с Брианной — мое новое любимое занятие.

Как только я пришел в себя и обнаружил, что мы лежим на кровати почти вверх ногами, я, конечно же, воспользовался ситуацией и перевернул ее на спину, трахая ее как дикарь, пока кровь приливала к ее голове.

Это того стоило, потому что, когда она кончила, трахая меня, я думал, что она заставит мой член выскочить прямо из моего тела от того, как туго ее киска сжималась вокруг него.

Секс с моей сиреной всегда был на высоте. Но секс с ней после того, как она согласилась стать моей? Чистый, блядь, экстаз.

После этого раунда, когда моя сперма вытекла из ее киски, а на ее заднице засиял ярко-красный отпечаток моей руки, мы снова рухнули на разрушенную кровать. Ни один из нас не сказал ничего о том, что наши ноги были выше головы. Мы были слишком увлечены, чтобы заботиться об этом.

Взяв ее за бедро, я скольжу рукой по ее нежной коже, приближаясь к искушению ближе, чем следовало бы. Не может быть, чтобы она не болела после того, как я грубо брал ее в последнее время…

— Нико, — мурлычет она, и нежность ее голоса заставляет мой член снова встать на дыбы.

Как только она открывает глаза, я пристально смотрю в них, ища любой признак того, что она может пожалеть о том, что сказала мне в душе.

Я не заслуживаю ее прощения. Я это знаю. Но это не значит, что я не собираюсь быть эгоистичным ублюдком и получить его, несмотря ни на что.

Не найдя ничего, что заставило бы меня думать, что она собирается изменить свое решение, я оторвал взгляд от ее глаз, чтобы посмотреть на ее раненое плечо.

— Не надо, — шепчет она, пытаясь отвернуться от меня, чтобы я не мог этого сделать.

Скользнув рукой выше, я хватаю ее за роскошную задницу и подкатываю ближе, не давая ей отступить.

— Ты не спрячешься от меня, Сирена. Никогда. Ты прекрасна, каждый твой дюйм.

— Это уродливо, — говорит она, в ее голосе слышится отвращение к себе.

— Это невозможно.

Наклонившись вперед, я прижимаюсь губами к одному из самых страшных порезов, осыпая его поцелуями.

— Я никогда не смогу выразить, как сильно меня убивает то, что это произошло по моей вине. Я был глуп, безрассуден.

— Ты был потерян, Нико. Горе, это… — Ее слова прерываются, когда я тяжело вздыхаю и опускаю лоб на ее плечо.

— Не самое лучшее оправдание. Я мог потерять и тебя той ночью. Это пугает меня, Сирена. Я бы не пережил этого. Я знаю, что не смог бы.

— Я всего лишь девушка, Нико.

Я поднимаю голову и снова встречаю ее взгляд.

— Нет. Ты не просто девушка, Брианна. Ты — все. Все. — Я наклоняюсь ближе и опускаю целомудренный поцелуй на ее губы. — И… — Поцелуй. — Вся. — Поцелуй. — Моя. — Поцелуй.

Ее пальцы обхватывают мой затылок, и она удерживает меня на месте в последний раз, когда наши губы соприкасаются, не оставляя мне выбора, кроме как углубить поцелуй.

— Я никому не принадлежу, Нико. Если уж на то пошло, то ты принадлежишь мне, — яростно говорит она, когда мы делаем глоток воздуха.

— Разве это не гребаная правда? — бормочу я, переворачивая ее на спину, более чем готовый приступить к более медленному и мягкому третьему раунду.

Пока кто-то не начинает колотить в дверь спальни.

— Время вышло, ублюдки. Вытащи свой член из Брианны, Нико. Нам пора двигаться, — весело рявкает Тоби.

— Отвали, Тобс, — кричу я в ответ.

— Ничего не выйдет. Босс хочет, чтобы мы убирались. Это место скомпрометировано.

— Блядь, — простонал я, уже оплакивая потерю киски Брианны, а я еще даже не в ней.

Но потом девушка, о которой идет речь, делает все лучше четырьмя маленькими словами.

— Отвези меня домой, Нико.

— Блядь, детка. Ты хоть представляешь, что ты со мной делаешь?

Она кокетливо улыбается мне, покачивая бедрами и позволяя моему твердому члену поласкать ее киску.

— У меня есть идея.

— От тебя одни проблемы.

— Ты только сейчас это поняла?

— НИКО, — прорычал Тоби. — Пять секунд, чтобы сдвинуться с места, или я вхожу.

— Не стесняйся, — отвечаю я, скатываясь с Брианны и садясь на край матраса. — Можешь посмотреть, в каком состоянии эта кровать.

Оглянувшись через плечо, я подмигиваю Брианне, и она хихикает, как школьница.

— Никогда раньше не ломала кровати, — признается она.

— А я думал, ты эксперт в спальне, — поддразниваю я.

Ее брови взлетают вверх в шоке. — Это твой способ отвлечь внимание от того факта, что ты уже ломал кровать? Потому что если это так, то я с удовольствием расскажу тебе о своем опыте с другими мужчинами. В подробностях.

— Время вышло, — объявляет Тоби за мгновение до того, как распахнуть дверь.

— Какого хрена, чувак? — Я быстро огрызаюсь, хватая подушку, чтобы накрыть Бри.

— Что? Я видел ее сиськи много раз. Я не собираюсь предлагать обмен. Господи. — Его взгляд переключается с меня, но вместо того, чтобы перевести его на мою девушку, он игнорирует ее, устремляясь к кровати. — Черт меня побери, ты действительно сломал ее. Как? Эти ножки почти такие же толстые, как стволы деревьев.

— Я просто настолько хорош, — признаюсь я, бесстыдно поднимаясь на ноги и голышом направляясь к куче одежды, чтобы взять свои боксеры.

— Держи, — говорит Тоби, бросая мне пару спортивных штанов и футболку. — Деймон прихватил нам кое-что.

— Они вернулись? С Калли и ребенком все в порядке? — торопливо спрашиваю я, чувствуя вину за то, что позволил себе так увлечься Брианной, что забыл о сестре и племяннике.

— С нашей будущей королевой и со мной все в порядке, — кричит мягкий женский голос откуда-то из-за спины Тоби.

— Спасибо, черт возьми, — тихо вздыхаю я.

— Мы едем домой. Уборка проведена, Босс разобрался с копами, а ублюдки в ванной с минуты на минуту отправятся в подвал, чтобы поиграть.

— Поиграть? — эхом отозвалась Брианна позади меня.

— Пусть Нико тебе об этом расскажет. А вот с мертвецом ты хорошо поработала, Бри. У него не было шансов выжить после такого.

Я бросаю взгляд на свою девочку как раз вовремя, чтобы увидеть, как кровь отхлынула от ее лица.

— Мы выйдем через минуту.

Тоби бросает сумку с вещами на ночь, которую Брианна собрала ранее, прямо в комнате, прежде чем закрыть дверь и оставить нас наедине.

— Он прав, Сирена. Ты отлично справилась.

— Я убила человека, — говорит она, ее голос лишен каких-либо эмоций.

— Чтобы спасти нашу семью. Это не было преднамеренным или излишним. Если бы ты этого не сделала, любая из вас могла бы сейчас оказаться в таком положении, или они могли бы забрать всех вас и поступить с вами так же, как с Деймоном и Антом. — Клянусь, ее прежде бледное лицо слегка позеленело от моего предположения.

— Я так чертовски горжусь тобой. И ребята тоже.

— На самом деле это были Стелла и Эмми. Вот они крутые, — говорит она, отмахиваясь от похвалы.

— Да, они немного пугающие, когда дело доходит до защиты тех, кого они любят. Уверен, многие сказали бы то же самое о нас. Но я не думаю, что это плохо.

— У меня такого никогда не было, — признается она. — Когда я росла, никто не стал бы так бороться за меня. Это… странно.

— Что ж, тебе пора привыкнуть к этому, потому что все мы будем сражаться до смерти, чтобы защитить тебя.

Она покачала головой. — Я не хочу этого.

— Хватит. Ты все равно это получишь. Пойдем, — говорю я, бросая ее сумку на край кровати, которая все еще не убрана. — Пора домой. — Ее губы раздвигаются, чтобы возразить, но я прерываю ее, прежде чем она успевает произнести слова, которые, как я знаю, уже на кончике ее языка. — Даже не думай об этом, Сирена. После того, что произошло сегодня, я не спущу с тебя глаз.

— Уверена, я справлюсь с этим, — уступает она. — И я очень устала.

— Что-то мне подсказывает, что ты будешь еще больше измотана, прежде чем я наконец-то дам тебе поспать этой ночью.

— Большие обещания для раненого человека, Нико.

Ее глаза опускаются вниз по моему телу, останавливаясь на каждом синяке, потемневшем на моей коже.

— Разве я еще не показал, что способен дать тебе то, что тебе нужно?

— Ты сумасшедший.

— Это точно, детка. Это весело.

Когда мы оба одеты, мы еще раз с нежностью смотрим на сломанную кровать, прежде чем открыть дверь и выйти из комнаты, которая навсегда изменила наши жизни.

Мне все равно, если она проснется утром трезвой и пожалеет обо всем этом. Я ни за что на свете не позволю ей вернуться к этому. Никогда.

Теперь все. Больше никакой ерунды и драмы.

Нико Чирилло официально снят с рынка. Не то чтобы я когда-либо был на нем, но неважно.

Всего через пару минут мы с Бри выходим из комнаты, одетые в спортивные штаны и футболки, рука об руку, и видим море самодовольных лиц.

— О, вы все можете отвалить, — насмехаюсь я, тут же таща свою девушку к двери.

— Подожди, — говорит Бри, дергая меня за руку и оборачиваясь к сестре. — Все действительно в порядке? — спрашивает она.

Пдойдя к ней сзади, я обхватываю ее за талию и упираюсь подбородком в ее неповрежденное плечо. Это кажется самой естественной вещью в мире, и я не могу не задаться вопросом, почему я не делал этого все это время.

Чего, черт возьми, я так боялся?

— Да, все хорошо.

— И что теперь? — спрашивает Бри, глядя на Тео, а затем на меня, как будто в нас заключены все ответы на вопросы о нашей нынешней ситуации.

— Мне неудобно обсуждать это здесь. Если… — Тео качает головой. Ему не нужно больше ничего говорить, мы все знаем. Доказательства того, что здесь произошло, — вокруг нас. — Мы могли бы подождать до утра.

— Который час? — спрашиваю я, оглядывая измученные лица перед собой.

— Почти четыре утра.

Мои глаза расширяются, когда я понимаю, сколько времени я потерял в теле Брианны в той спальне.

— Мы вернемся и подведем итоги, а потом вы все сможете лечь спать, — объясняет Тео.

— Вы все в порядке? — спрашивает Бри, оглядывая девушек.

Стелла вскакивает на ноги, словно это был обычный день.

— Тебе не нужно беспокоиться о нас, девочка. У этих уродов не было ни единого шанса.

Бри качает головой, ее тело сотрясается от мягкого смеха.

— Рея, ты в порядке?

Она сонно кивает.

— Давай, ты можешь переночевать у меня, а завтра я отвезу тебя домой, — предлагает Тео, поднимая сестру на ноги и надежно прижимая ее к себе. — Готовы? — спрашивает он всех.

— Да, забери меня отсюда к чертям собачьим, — соглашается Эмми, оказавшись по другую сторону от него.

Он проходит мимо нас, направляясь к двери, и останавливается, чтобы отпустить обеих девушек, а затем достает пистолет из-за пояса.

Без всяких указаний Эмми берет Рею за руку и следует за ним к выходу.

Мы с Бри следуем за ним, а за нами выстраиваются остальные.

Мы все находимся в полной боевой готовности, пока спускаемся по лестнице через здание и выходим через пустынное фойе к месту, где ждут наши машины.

— Что случилось с нашей охраной? — спрашивает Бри, когда мы забираемся на заднее сиденье машины Тео.

— Сейчас мы не уверены на сто процентов, но я бы не стал ставить слишком много денег на то, что увижу их снова, — признаюсь я.

— Папа уже работает над записью с камер наблюдения, чтобы выяснить, как итальянцы попали внутрь, не будучи остановленными. Надеюсь, это даст нам ответы.

Едва мы все оказались внутри, Тео сорвался с места. Алекс, Деймон и Калли, а затем Тоби и Джоди следуют за ним на своих машинах.

Как только мы возвращаемся в город, и Бри, и Рея уже спят у меня на плечах.

— О, посмотри на себя, — говорит Эмми, крутясь на пассажирском сиденье. — Кто бы мог подумать, что ты окажешься таким мягким.

— Отвали, — ворчу я, — во мне нет ничего мягкого.

— О, я даже не знаю, — сонно говорит Бри, проводя рукой по моему бедру и сжимая мой член.

— Блевотина, — бормочет Рея, когда Тео открывает дверь, чтобы выпустить ее.

— Ты хочешь пойти сразу домой, чтобы поспать? — предлагаю я Бри, понимая, что мне не удастся избежать посиделок с парнями, чтобы все обсудить.

— Не-а. Я буду там же, где и ты.

Улыбка играет на моих губах, внутри меня расцветает счастье, которого я никогда не чувствовал. Я игнорирую голос, который говорит, что она просто чувствует себя уязвимой после своего первого убийства и не хочет оставаться одна. Я хорошо помню это.

— Я попрошу его сделать это побыстрее, — говорю я, когда она открывает дверь и вылезает наружу.

— Все в порядке. Это важно. У нас есть все время в мире.

— Ты действительно так думаешь? — спрашиваю я, ненавидя то, как жалко и отчаянно я звучу. Видимо, сегодняшняя ночь превратила меня в гребаного идиота.

Надеюсь, что еще несколько часов в ее киске и крепкий сон приведут меня в порядок. У меня нет ни малейшего желания превращаться в такого же изнеженного мудака, как и все эти.

28

БРИАННА

После двух часов обсуждения каждой детали, произошедшей сегодня ночью по видеосвязи с Дэмиеном, Галеном, Стефаносом, Энцо и его братом, Нико наконец обхватил меня за плечи, чтобы привести в свою квартиру и, надеюсь, в свою постель.

Я чертовски измотана. Как физически, так и эмоционально.

Услышать все, что ребята пережили сегодня вечером, как близко это место было к тому, чтобы быть захваченным итальянцами, было ужасно. Но когда Стелла и Эмми начали пересказывать события нашей ночи, я обнаружила, что то, что мы пережили, было ненамного лучше.

Однако я узнала несколько вещей, которые никогда не хотела и не должна была знать, например, о том, кто на самом деле владеет поместьем, в котором мы находились, и о том, что сегодня ночью погибло больше сотрудников, чем нужно, когда итальянцы совершили глупое нападение на него в надежде добраться до нас.

Я понятия не имею, о чем они думали. Никто из ребят не знает, что не слишком обнадеживает. Они могут только предположить, что эго Рикардо Мариано раздулось настолько, что он думает, будто может справиться с кем угодно и победить. С этим не согласны почти все местные жители.

Оказывается, не только самые надежные члены Семьи вышли сегодня на бой, чтобы покончить с этим извращенцем. К удивлению Эмми, ее дяде, отцу и старым друзьям из поместья Ловелл было доверено принять в этом участие.

Этот шаг и тот факт, что нам всем разрешили присутствовать при обсуждении, доказывают, насколько серьезна ситуация с утечкой.

Дэмиен и ребята сейчас не могут доверять своим людям.

Кто-то слил информацию о нашем местонахождении, и, насколько мы все понимали, знали об этом только мы. Похоже, их проблемы могут быть ближе, чем они думали вначале.

— Завтра вечером возвращаемся сюда, — командует Тео, когда мы все начинаем двигаться.

— Будет сделано, Босс. — Себ отдает честь, как идиот, прежде чем поднять Стеллу с места и перекинуть ее через плечо. — Мы все равно будем заняты до этого времени. Ты же знаешь, что моя девчонка, когда она становится совсем плохой, возбуждает меня до чертиков.

Я не замечаю, как Нико двигается, пока его пальцы не запутываются в моих волосах, а моя голова не откидывается назад, так что мне ничего не остается, как поднять на него глаза.

— Он не ошибся, детка. Уверен, что никогда не забуду вид тебя, покрытой кровью нашего врага. Меня это чертовски заводит, — рычит он и, на случай если я подумаю, что он лжет, прижимается своей длиной к моему бедру, чтобы доказать свою точку зрения.

Несмотря на мое изнеможение, в горле раздается рык желания, а по позвоночнику пробегает дрожь из-за его властной хватки.

— К черту мою реальную жизнь, — внезапно рявкает Алекс, вырывая нас из омута похоти и привлекая к себе внимание. — Вы что, всерьез собираетесь свалить, чтобы… ну, потрахаться? Опять?

Я бросаю взгляд на другие пары в комнате.

— Да, уверена, что именно так все и будет.

— А как же я? — надувается он, как милый маленький щенок.

— Ммм…

— Один из вас позволит мне присоединиться, верно?

— Отвали, чувак, — рявкает Тео.

— Что? Мне даже не нужно никого трогать, кроме себя. Но в одиночку это не весело.

— Увидимся позже, чувак. Наслаждайся своей правой рукой, — объявляет Себ, выходя из комнаты со Стеллой через плечо.

— Брат? — спрашивает он, с надеждой глядя на Деймона.

— Хорошая попытка. У тебя был шанс украсть мою девочку, и ты его упустил. Теперь она вся моя.

Тоби и Джоди быстро следуют его примеру и покидают пентхаус Тео.

— К черту все это дерьмо, — шипит Алекс, правильно полагая, что мы с Нико не собираемся приглашать его поиграть — по крайней мере, я надеюсь, что Нико со мной на одной волне в этом вопросе.

— Куда ты идешь? — спрашивает Эмми, к ужасу Тео.

— Мегера, — рычит он.

— Остынь, Папочка, — дразнит она. — Я не собираюсь ничего предлагать. — Она в отчаянии закатывает глаза.

Алекс качает головой, глядя на них двоих.

— Я найду кого-нибудь, с кем будет веселее, чем с вами, ублюдками. — Он резко вылетает из квартиры, захлопывая за собой дверь.

— Ладно, что ж. Спокойной ночи, кузен, — бормочет Нико, прежде чем вывести меня из комнаты и направить в ту сторону, куда ушли все остальные.

Мои ноги едва поспевают за ним, когда он практически бежит в другой конец коридора к своей собственной входной двери, и как только мы оказываемся внутри и одни, он прижимает меня спиной к стене и впивается своими губами в мои, словно не может дождаться еще одного мгновения, чтобы попробовать меня на вкус.

Потрясающе!

Я отвечаю на его отчаяние яростным поцелуем. Наши зубы сталкиваются, а языки — впиваются друг в друга.

— Черт. Это было дольше, чем нужно. Все, о чем я мог думать, — это целовать тебя, есть тебя, трахать тебя, слышать твои крики, — признается он.

Оттащив меня от стены, он начинает стягивать с меня одежду, оставляя ее позади, пока мы движемся к его спальне.

К тому времени, как мы добираемся туда, мы оба голые и более чем готовы к тому, что произойдет дальше.

Как только моя спина оказывается на простынях, мои ноги раздвигаются, и он оказывается внутри меня. Никакой подготовки, никакой возни, просто отчаянный мужчина берет именно то, что ему нужно, и я здесь для этого.

— Блядь, да, — кричу я, когда он опускается в меня до упора, и все мое тело взлетает вверх по кровати от его мощных толчков.

В отличие от предыдущей кровати, которую мы уничтожили, кровать Нико немного прочнее. Она не дребезжит, когда он впивается в меня так, будто от этого зависит его жизнь.

— Кончай, Сирена. Мне нужно почувствовать, как ты душишь жизнь в моем члене.

— НИКО, — кричу я, впиваясь ногтями в и без того исцарапанную кожу его спины, пока он подгоняет меня все выше и выше.

— Черт, да. Черт, НИКО.

— ДА, ЧЕРТ ВОЗЬМИ! — прорычал он, переступая через край и снова заполняя меня до краев.

Его руки ослабевают, и он рушится на меня сверху. Жарко, липко и потно, но никто из нас ничего с этим не делает. Он даже не успевает отстраниться от меня, как мы оба теряем сознание.

* * *

Когда я снова прихожу в себя, яркое летнее солнце проникает сквозь распахнутые шторы, и от его жара мое тело сгорает вместе с мертвым грузом, приковавшим меня к кровати.

Опустив взгляд, я обнаруживаю, что Нико крепко спит, свернувшись вокруг меня, как гребаная змея.

Если бы не отчаянная потребность пописать, я могла бы просто лежать и наслаждаться этим редким мирным моментом с ним. Но если я не сдвинусь с места, то мы оба примем такую ванну, какую никто из нас не хочет.

— Нико, — шепчу я, надеясь разбудить его настолько, чтобы он отпустил меня. Но огромный осел даже не вздрагивает. — Нико, — говорю я чуть громче.

Ничего.

— Тебя действительно послали для того, чтобы испытать меня, да? — бормочу я, пытаясь отцепить его конечности от своего тела.

Это требует некоторых усилий, но в конце концов мне удается выскользнуть из-под него.

А он все еще не просыпается.

Я иду в его ванную с печальной улыбкой на лице и, прежде чем закрыть дверь, оборачиваюсь, чтобы увидеть Нико, лежащего на животе, с голой задницей, обнимающего подушку.

Потребность в ванной останавливает меня от поиска телефона, чтобы сделать снимок, но он может поставить свою репутацию плейбоя на то, что я получу это фото для своего «банка для дрочки», как только выйду.

— О, да, — вздыхаю я, чувствуя, как облегчение захлестывает мой организм.

Сидя, я оглядываю аккуратную ванную комнату Нико, вспоминая другие разы, когда я бывала здесь, и оцениваю, насколько все изменилось в этот раз.

Впервые… возможно, за всю свою жизнь я не планирую побег.

Возможно, я и раньше проводила ночь с Нико, — даже с Брэдом… но я всегда просыпалась с планом побега, и необходимость оставить пространство между мной и моим партнером по кровати была для меня самым важным в эти несколько мгновений.

Но сейчас уходить — последнее, о чем я думаю.

Я думала, что этот момент будет пугающим, но после всего, что произошло вчера, я в основном просто расслаблена тем, что выйду из этой комнаты и снова заберусь к нему в постель.

На прошлой неделе я делала все возможное, чтобы вычеркнуть его из своей жизни. Я знала, что это бессмысленно, хотя и отказывалась признавать этот факт. Удивительно, как быстро все может измениться. Особенно когда живешь такой жизнью, как Нико и другие парни.

Любой из них — любой из нас — мог умереть прошлой ночью. Одно неверное движение, и сегодня наша маленькая семья может лишиться жизненно важных частей.

Отрезвляющих мыслей о том, чем могла закончиться прошлая ночь, достаточно, чтобы я перестала пытаться вернуться в постель. Я знаю, что если я это сделаю, то просто буду лежать там, проигрывая все это в голове снова и снова, пока не сойду с ума.

Поэтому вместо того, чтобы улизнуть, я включаю душ, беру у Нико зубную щетку и начинаю готовиться ко дню, который, надеюсь, пройдет в безделье.

Когда я возвращаюсь из ванной с полотенцем, обернутым вокруг моего еще влажного тела, он все еще лежит в отключке, великолепно обнаженный.

Не обращая внимания на свою сумку для ночевки, я открываю гардероб Нико и краду одну из его футболок. Я беру трусики, но не надеваю их. Вместо этого я закручиваю кружево вокруг его свободных пальцев и отправляюсь на поиски своего телефона.

Убедившись, что его аппетитная задница запечатлена во всех возможных ракурсах, я на цыпочках выхожу из комнаты и закрываю за собой дверь.

Я обхожу все комнаты в его пентхаусе, вбирая в себя каждую унцию Нико, которую только могу.

Возможно, я бывала здесь уже несколько раз, но никогда не заглядывала за большинство дверей. Возможно, у меня был полный доступ к его телу, но его жизнь, его дом всегда были чужими.

Тогда мне и в голову не пришло бы подглядывать. Но теперь все изменилось, или, по крайней мере, мне кажется, что изменилось.

Внезапно я перестала чувствовать себя частью, которая не вписывается в его дом. Как предмет мебели, которому не место.

От того, как быстро все изменилось, у меня голова идет кругом. Но, наверное, два случая близкой смерти за одну неделю могут сделать это с вами.

Нам обоим очень повезло, что мы ушли от этого столкновения в прошлые выходные, но еще больше нам повезло прошлой ночью.

Я закрываю дверь в его кабинет — комнату, о которой я даже не знала, — и возвращаюсь на кухню.

Я нахожу капсулу с кофе и опускаю ее в кофеварку, а затем роюсь в шкафах в поисках кружки.

Я смеюсь, когда мне на глаза попадается кружка с мультяшным динозавром.

Вокруг милого маленького персонажа написано «Не будь пиздазавром».

Определенно, это что-то, что купил Алекс.

Мои мысли устремляются к единственному одинокому члену нашей компании, и я не могу не задаться вопросом, чем он занимался прошлой ночью. Вполне возможно, что он просто спустился к себе в квартиру, взял тюбик вазелина и стал развлекаться в одиночестве. Но если он все же преодолел ночную усталость, куда бы он пошел? В клуб? Почему-то я этого не могу представить.

Выбросив мысли о нем из головы, я беру со стойки свою кружку с горячим кофе и телефон, а затем открываю стеклянную стену Нико от пола до потолка и устраиваюсь поудобнее на его диване в тени.

Жара летнего дня обволакивает меня, словно теплые объятия, заставляя мечтать о том, чтобы оказаться где-нибудь за границей, одетой только в бикини и собирающейся отправиться на пляж.

Рай.

Я делаю глоток кофе и просто расслабляюсь.

Все в порядке, и мы здесь в безопасности.

Если я что-то и поняла прошлой ночью, так это то, что это здание — одно из самых охраняемых в городе. Думаю, это не должно быть сюрпризом. Здесь живет следующее поколение Семьи Чирилло. Что-то мне подсказывает, что их охраняют даже более яростно, чем нынешних лидеров. Они — будущее, в их руках вся власть.

У меня голова идет кругом от одной мысли о том, что ждет этих ребят в будущем. С одной стороны, они обычные подростки. Ладно, безумно богатые и красивые подростки. Но с другой стороны, они такие важные, грозные солдаты мафии. В некоторые дни очень трудно совместить эти два понятия. Но бывают моменты, как вчера вечером, когда все они вошли в номер отеля, покрытые кровью и грязью, словно побывали на войне, и понять все это становится гораздо проще.

Они похожи на меня, только гораздо опаснее.

Я могу быть тусовщицей Брианной, которая перепихнется с любым парнем, который посмотрит на меня правильным взглядом, и в то же время быть благоразумной учительницей, которая стоит перед комнатой, полной впечатлительных подростков, и пытается научить их быть порядочными людьми.

Две совершенно разные личности могут сосуществовать.

Мой телефон жужжит рядом со мной, отрывая меня от моих мыслей, и, обнаружив, что на экране появилось имя Джоди, я открываю его и читаю ее сообщение.

Лучшая сучка: Доброе утро! Как твоя голова и вагина? Крутится и болит?

Я издаю очень непривлекательный смех.

Бри: Я и сама не смогла бы сказать лучше. Ты можешь говорить?

Лучшая сучка: Дай мне пять минут, и я тебе позвоню.

Опустив телефон, я снова погружаюсь в свои мысли, потягивая кофе, и не успеваю опомниться, как на мой телефон поступает входящий видеозвонок от моей девочки.

— Привет, — говорю я, проведя пальцем по экрану и держа его перед собой.

— Привет, как дела?

— Кроме того, что все кружится и болит? — легкомысленно спрашиваю я.

— Да, прошлая ночь была…

— Интенсивной? — перебиваю я.

— Это один из способов описать это.

Она опускает телефон, позволяя мне видеть, где она находится.

— Джоди Уокер, ты все еще голая в кровати, в которой твой мужчина трахал тебя прошлой ночью? — спрашиваю я, притворно ужасаясь.

— Да, черт возьми. А еще мне интересно, почему ты не лежишь на том же самом месте с Чирилло между бедер.

Я не могу удержаться и хихикаю, как девчонка, над ее предложением.

— Бри, — вздыхает она, становясь такой мягкой и ласковой от моего проявления привязанности к мужчине, которого я уже несколько месяцев пытаюсь убедить всех, что не хочу.

— Он все еще спит. Думаю, я его утомила.

Она насмехается над моим предположением. — Сомневаюсь. Я видела этого мальчика в действии. Он может продержаться всю ночь.

— И я могу подтвердить, что это правда.

— Везучая сучка, — поддразнивает она.

— О да, потому что тебе есть на что жаловаться со своим извращенцем.

— Ты не услышишь от меня никаких жалоб, — говорит она с широкой ухмылкой.

— Понравилось новое белье, да?

Господи, покупка этого белья вчера утром кажется мне целой вечностью назад.

— Даже не успела вытащить его из сумки.

Я одобрительно присвистываю.

— Серьезно, Бри. У тебя все хорошо?

Мне не нужно больше ничего говорить, чтобы понять, что она говорит о парне, чьи сонные артерии я перерезала бутылкой прошлой ночью.

Меня пробирает дрожь при воспоминании о его теплой крови, брызнувшей мне на лицо. Желудок сворачивается, желчь подкатывает к горлу, но мне удается взять себя в руки, прежде чем я буду вынуждена бежать в шикарную ванную комнату Нико.

— Это… Это было необходимо.

Она кивает, но я не упускаю из виду, что она внимательно изучает меня.

— Я в порядке, обещаю.

— Хорошо. Но если что-то изменится, я буду рядом.

— Я знаю, — тихо говорю я, больше благодарная за ее поддержку, чем думая, что она понимает.

Я не наивна, я знаю, что то, что я сделала прошлой ночью, вернется и будет преследовать меня. Но сейчас я сосредоточена на другой большой перемене в моей жизни — более позитивной, чем та, в результате которой я превратилась в убийцу.

Желчь снова бурлит в моем желудке.

— Ну, как тебе твой любимый сексуальный вредитель? — спрашивает Джоди, меняя тему.

— Он… Нико, — говорю я со смехом в качестве объяснения.

— Так это все? Вы действительно вместе или…

— Да, — прорычал глубокий голос у меня за спиной. — Мы вместе. Заключили сделку. Разве не так, детка?

Его тень падает на меня, но я не успеваю повернуться, чтобы посмотреть на него, как Джоди визжит: «Нико Чирилло, убери свой член прямо сейчас».

При ее словах я поворачиваюсь быстрее. Как я и ожидала, он стоит там, дерзкий, наглый, голый, как в день своего рождения, с уже эрегированным членом в руке, что я чертовски ценю. А вот моя лучший подруга — не очень.

— О, Джо-Джо, не грусти, — поддразнивает он. — Я знаю, что у Тоби маленький, но он может полностью компенсировать это усилиями и секс-игрушкой или двумя.

Я звонко смеюсь, а Джоди на другом конце провода пыхтит.

— Да, я пойду. Наслаждайся этим, Бри. И позвони мне, если я тебе понадоблюсь.

Телефон выхватывают у меня из рук, прежде чем я успеваю попрощаться.

— Эй, — жалуюсь я, наблюдая, как Нико целует Джоди и обрывает звонок.

Он бросает трубку на другой конец дивана и смотрит на меня горячими, немного неуверенными глазами.

— Ты ушла, — говорит он, и эти два слова полностью объясняют его необычный взгляд.

— Мне нужно было в туалет, — объясняю я. — Потом я пришла за кофе и… хотела, чтобы ты отдохнул. — Я пожимаю плечами, чувствуя себя странно застенчивой под его пристальным взглядом.

— То, что ты сказала Джоди, — правда? — загадочно спрашивает он, заставляя меня перебирать в уме, о чем мы говорили. Это легче сказать, чем сделать, пока он медленно поглаживает свой член прямо передо мной.

— Ммм… о чем? — спрашиваю я, бесстыдно наблюдая за ним.

— О том, что ты в порядке.

— Ох, а не о том, что ты сексуальный вредитель? — спрашиваю я, внезапно вспомнив что-то, что он, должно быть, подслушал.

— Мы уже знаем, что это правда, — поддразнивает он, придвигая свое аппетитное тело ближе.

Раздвинув ноги, я опускаю ступни на пол, более чем готовая к нему.

— Брианна, — предупреждает он, заставляя меня оторвать взгляд от его члена и посмотреть ему в лицо.

Это его вина. Если он хотел серьезно поговорить, то должен был прийти сюда полностью одетым. Или, как минимум, надеть пару боксеров.

— Я в порядке, — шепчу я, чувствуя, как его взгляд проникает мне в душу.

— Не лги мне. Если…

— Я не вру, обещаю. Я не думаю об этом. Но когда подумаю, если мне нужно будет поговорить, я поговорю.

Он кивает, принимая мои слова. — Я был там, помнишь? Я знаю, каково это — сделать то, что ты сделала прошлой ночью.

— Может быть, когда-нибудь мы сможем сравнить записи.

— Да, может быть, — размышляет он. — Если ты не думаешь об этом, то, о чем же ты думаешь?

Я опускаю глаза вниз по его телу, рассматривая каждую мышцу, выемку и бугорок на его внушительной груди и животе, пока не прослеживаю линии V до его твердого члена.

— Тебе действительно нужно спрашивать?

— Маленькая грязная шлюшка, — пробормотал он.

— Нет смысла что-то менять сейчас, — пробормотала я.

— Встань на колени, Сирена. Я хочу смотреть, как ты высасываешь меня досуха, пока город движется вокруг нас.

Я смотрю через стеклянный балкон, видя крошечные машины, движущиеся по дороге под нами. Там внизу есть люди. Сотни, тысячи. Но никто из них не может разглядеть нас здесь, наверху. Да это и не важно, даже если бы они могли. Страх, что за нами наблюдают, вряд ли помешает мне прямо сейчас попробовать своего мужчину на вкус.

Соскользнув с подушки, я прижимаю колени к теплому кафельному полу и провожу ладонями по его твердым бедрам, а затем наклоняюсь вперед, чтобы впитать вытекающую из его щели сперму.

29

НИКО

Паника.

Чистая, нефильтрованная, останавливающая сердце паника.

Только так я могу описать то леденящее душу чувство, когда я проснулся и обнаружил, что нахожусь в постели один.

Это было нелепо. Жалко. Я был слабым и нуждающимся. Но, черт возьми, я не мог остановиться.

Первой моей мыслью было, что она улизнула, как это часто бывает, и что все, что произошло вчера, не было реальностью. Это был просто какой-то невероятный и совершенно поганый сон.

Но тут я вскочил с кровати, мое тело болело так, что это говорило только о том, что воспоминание было реальным, и я вылетел из спальни, словно адские гончие мчались за мной по пятам.

Я был более чем готов выбежать из здания голышом, чтобы выследить ее и притащить обратно, пинающуюся и кричащую, если потребуется.

Она дала мне обещание накануне вечером. Обещание, которое я полностью намерен заставить ее выполнить.

Она сказала мне, что она моя. И так оно, блядь, и будет.

Мое сердцебиение не замедлилось, а мышцы не расслабились, несмотря на все признаки того, что она все еще здесь.

Я даже не заметил ни ее трусиков, зажатых в кулаке, пока спал как младенец с гребаным одеялом, ни ее сумки, которая все еще валялась на полу моей спальни.

Только когда я услышал ее голос, все встало на свои места, и красная дымка паники, опустившаяся на меня, исчезла.

И как только это произошло, я почувствовал себя тупицей.

Ну и что, что она ушла? Я бы справился с этим, верно?

Я же, блядь, мужик.

Я зарабатываю на жизнь тем, что пытаю и убиваю людей. Одна женщина не должна иметь право ставить меня на колени, когда взрослые страшные ублюдки едва ли заставят меня вспотеть.

Но она не просто одна женщина.

Она — моя женщина.

С каждым днем, с тех пор как я очнулся на больничной койке, я все больше понимаю, что это факт. И я также начинаю понимать, что эти чувства не новы. На самом деле, я уверен, что они были здесь всегда. Просто я отказывался их принимать, предпочитая задушить их ложью, которую сам себе навязывал.

Я стою рядом с кухонным островом, смотрю на ее затылок и слушаю, как она говорит. Отсюда я не слышу, что она говорит. Да мне и не нужно слышать. Она здесь, и это все, что имеет значение.

Ну, это на несколько минут, потому что моя потребность увидеть ее спереди, узнать, с кем она разговаривает, вместо того чтобы быть в постели со мной, берет верх.

Не сводя с нее глаз, я подхожу ближе, пока не начинаю различать слова. Сразу становится ясно, с кем она разговаривает. И, наверное, я не должен удивляться.

— Серьезно, Бри. У тебя все хорошо? — спрашивает Джоди, в ее тоне более чем очевидно звучит беспокойство за лучшую подругу.

Брианна делает паузу, и я замираю, желая услышать ответ на этот вопрос так же сильно, как и Джоди.

Совершить первое убийство — это очень большое дело, когда ты почти всю жизнь тренировался для этого. Я даже не могу представить, что она сейчас чувствует.

— Это… Это было необходимо, — оправдывается она. Но я быстро понимаю, что Джоди этого недостаточно, потому что она продолжает: «Я в порядке, обещаю».

— Хорошо. Но если что-то изменится, я буду рядом.

— Я знаю, — мягко говорит Брианна.

Как бы я ни был благодарен Джоди за поддержку Брианны, которая, я уверен, будет бесценна в ближайшие месяцы и годы, пока они обе будут жить в Семье Чирилло, я хочу, чтобы она доверилась мне и позволила мне поддержать ее в этом.

— Итак, как поживает твой любимый сексуальный вредитель? — спрашивает Джоди, меняя тему и отвлекая меня от прежних мыслей.

Вот это уже разговор. Я вполне могу согласиться подслушать немного девчачьих разговоров о том, как я хорош в постели.

— Он… Нико, — со смехом говорит Брианна, разрушая все мои фантазии. Я надеялся, что она впадет в очень длинное и подробное описание того, насколько волшебным является мой член.

— Так это все? Вы действительно вместе или… — Не в силах оставаться незамеченным и на случай, если она собирается дать неправильный, мать его, ответ, я заявляю о своем присутствии.

— Да, — объявляю я, выходя на балкон, где сидит Брианна.

Ладно, возможно, мне следовало бы одеться, но к черту. Джоди уже видела все это раньше, и я не планирую надевать что-то, пока мы здесь вдвоем. Как мне кажется, у нас есть время, чтобы наверстать упущенное, и одежда только потратит его впустую. — Мы вместе. Сделка заключена. Разве не так, детка?

Остальная часть разговора проходит мимо меня. Все мое внимание сосредоточено только на ней и, конечно же, на моем ноющем члене.

Я понятия не имею, как долго я спал или сколько часов прошло с тех пор, как я был внутри нее. Сколько бы ни прошло, это слишком долго.

Как только она опускается на колени и обхватывает своими грешными губами мой член, я чувствую себя королем гребаного мира.

— Да, Сирена, — рявкаю я, когда она наклоняется вперед и принимает меня прямо в горло.

Мои пальцы запутываются в ее вьющихся волосах, и я удерживаю ее на своей длине в течение нескольких секунд.

— Посмотри на себя, — простонал я, снова опуская ее ниже. — Такая хорошая маленькая шлюшка, принимающая меня целиком.

В ее горле раздается хныканье, которое я ощущаю по всей длине своего члена.

— Тебе это нравится, не так ли? Тебе нравится знать, что ты хорошая девочка, раз сосешь мой член.

Она снова хнычет, на этот раз принимая меня глубже.

— Черт, готов поспорить, что твоя киска прямо сейчас капает для меня.

Отпустив на время ее голову, я дотягиваюсь до футболки, в которую она одета, и стягиваю ее через голову, заставляя ее на несколько секунд отпустить мой член, пока ткань проходит мимо ее лица.

— Вот так-то лучше. Итак, на чем ты остановилась? — спрашиваю я, протягивая ей себя.

С нетерпением она возвращается на место и начинает облизывать головку моего члена, заставляя его дергаться еще сильнее.

Отпустив пальцы и взяв ее за волосы, я позволяю ей делать свое дело, наблюдая, как она облизывает мой ствол, нещадно дразня меня, прежде чем наконец снова взять меня в рот.

— Вот так, детка. Соси меня так охренительно хорошо. Потрогай себя, покажи мне, какая ты мокрая. Покажи мне, как тебе нравится доставлять мне удовольствие.

Не пропуская ни одного удара, она раздвигает колени, ее рука опускается между бедер.

Ее внимание к моему члену на мгновение ослабевает, когда ее пальцы сталкиваются с ее чувствительной плотью.

— Введи пальцы в свою прелестную киску, Сирена. А потом позволь мне попробовать тебя на вкус.

Она задыхается, обхватывая мой член, и делает то, что ей говорят, а затем поднимает руку и протягивает мне.

Схватив ее за запястье, я подношу ее пальцы к своим губам, окрашивая их соками с ее кончиков пальцев, а затем всасываю их глубоко в рот, облизывая языком, наслаждаясь взрывом ее вкуса.

Она подражает моим действиям с членом, вылизывая вену, которая проходит по нижней стороне, заставляя мои яйца болеть от желания взорваться.

— Как только я закончу, я прижму тебя к перилам и буду есть тебя до тех пор, пока все в этом городе не узнают, кому ты принадлежишь, Сирена, — обещаю я, отпуская ее пальцы.

Она увеличивает темп, ее потребность в собственном освобождении подстегивает ее, и она глубоко втягивает меня, как профессионал.

— Такая охуенно красивая. И вся, блядь, моя, — объявляю я за несколько секунд до того, как мой оргазм врезается в меня, и я выплескиваю горячие потоки спермы ей в горло. — Не глотай, — требую я, прежде чем выйти из нее и убедиться, что оставляю последние капли на ее языке. — Покажи мне.

Как только мой член выскользнул из ее рта, она раздвинулагубы.

— Да, блядь, — простонал я, мой член уже снова возбудился для новых действий.

Опустив палец в ее рот, я зачерпываю немного своей спермы и смазываю ею ее губы.

— Моя, — рычу я. — Вся. Блядь. Моя.

Она кивает, ее тело дрожит от потребности, пока она борется за то, чтобы сидеть спокойно и не пытаться найти нужное ей трение.

— Глотай, — наконец приказываю я.

Ее губы смыкаются, выполняя приказ, и я тянусь к ней, поднимая ее на ноги и прижимая к стеклу, которое не дает нам упасть навзничь.

Хромированные перила прижимаются к ее мягкому животу, позволяя мне наклонить ее и обнажить то, что мне нужно.

— Какой… идеальный уровень.

— Нико, — отчаянно хнычет она.

— Здесь никогда никого раньше не было, Сирена. Как думаешь, твои крики отзовутся эхом?

— Есть только один способ узнать.

— Да. Ты права.

— НИКО, — кричит она, когда моя ладонь сталкивается с ее круглой задницей, прежде чем я опускаюсь на колени.

— Нет. Нужно быть громче, Сирена.

* * *

Съев ее, а в дальнейшем трахая до тех пор, пока она не охрипла от громкого выкрикивания моего имени, я отнес Брианну в квартиру и не отпускал ее до тех пор, пока мы снова не оказались в душе под ледяным дождем.

Мы привели себя в порядок, снова потрахались, снова помылись, а затем отправились на поиски еды. А потом, пока ждали доставку, снова трахались.

Если не считать короткой встречи с Тео и остальными в субботу вечером, именно так мы проводим выходные.

Одежда под запретом, а оргазмы — необходимость.

Я хочу, чтобы это длилось вечно. Мир, где есть только мы двое, где все за пределами четырех стен моей квартиры перестает существовать. Но когда вечером в воскресенье Брианна исчезает в моей спальне на время, превышающее то, на которое я готов ее потерять, все резко заканчивается.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я, с ужасом наблюдая, как она прикрывает свои аппетитные изгибы парой спортивных штанов и футболкой большого размера.

Она усмехается, но как бы мило это ни было, меня это задевает.

— Ты не уйдешь, — твердо заявляю я.

— Нико, — вздыхает она, поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня, пока собирает волосы в хвост. — Ты не можешь вечно держать меня здесь взаперти в качестве своей секс-рабыни.

— Испытай меня. — Я делаю шаг дальше в комнату, более чем готовый использовать свое обнаженное тело, чтобы убедить ее во всех причинах остаться.

— У меня есть работа, Нико. Жизнь. К которой я хотела бы вернуться.

— Тебе и не нужно. У меня и так есть больше, чем ты можешь…

Она разразилась смехом. — Ты сейчас серьезно?

— Ну…

— Я не хочу быть твоей трофейной женой-домохозяйкой, Нико. Я никогда не буду той женщиной, которую можно задобрить деньгами. Я не буду подчиняться ни твоей, ни чьей-либо еще воле. Я сама по себе, я…

— Стоп, — говорю я, поднимая руки в защиту. — Успокойся. Я просто сказал, что если…

— Ну, не надо. Мне не нужны ни твои деньги, ни твои подачки, ни твои связи. Я хочу пойти домой и подготовиться к тому, чтобы завтра вернуться на свою работу.

Я нервно сглатываю, прекрасно понимая, что это за работа.

— Возможно, я и согласилась на это. Но это не значит, что все будет на твоих условиях.

— Я никогда не говорил, что это должно быть так. Я просто не хочу, чтобы ты чувствовала, что тебе нужно спешить вернуться после всего этого, если ты еще не готова. Деньги больше не должны быть движущей силой всего, что ты делаешь в жизни.

— Мне не нужны твои деньги.

— Ну, это зря, потому что ты можешь иметь их столько, сколько захочешь.

И я, черт возьми, говорю это всерьез.

Теперь, когда я принял решение о том, чего хочу в жизни, я готов открыть для нее все.

Что принадлежит мне, то принадлежит ей. Сейчас и навсегда.

30

БРИАННА

Я смотрю на Нико в полном недоумении.

Его разворот в вопросе о том, чего он хочет в жизни, заставляет меня чертовски нервничать.

Желание поспорить пылает в моем животе, а ярость от того, что он думает, будто я снова упаду на колени и приму все подачки, которые он мне предлагает, бурлит в моих венах. Но я борюсь с ними обеими.

Он говорит все это не для того, чтобы быть мстительным или контролирующим. По его глазам я вижу, что он говорит это, потому что искренне хочет помочь.

Но я не соглашусь с этим.

Неважно, если он решит, что хочет надеть на меня кольцо и дать мне свою фамилию, я все равно не приму его состояние.

Я зарабатываю то, что трачу. Я работаю ради того, что у меня есть.

Ладно, если я когда-нибудь перееду к нему, мне, возможно, придется немного отступить от своих правил. Но это вопрос будущего. Сейчас у меня нет причин думать, что мы доживем до конца недели.

Все это, все эти обещания будущего, отсутствие финансового бремени, когда я почти всю жизнь считал гроши… Это слишком. Это… все это слишком.

— Мне нужно домой, Нико. Мне нужно подготовиться к завтрашнему дню, и я… — Я нервно сглатываю, зная, что это причинит ему боль. — Мне нужно немного пространства.

Он хмурит брови, его глаза темнеют от замешательства.

Я чертовски ненавижу это, но я знаю, что мне нужно, и я собираюсь сделать это, несмотря ни на что.

Я не потеряю голову спустя всего несколько часов. Оргазмы были безумными, но они еще не полностью одурманили мой мозг.

— Я отвезу тебя за всем необходимым, а потом мы сможем…

— Нико, ты меня не слышишь, — говорю я, подходя к нему и сжимая в ладонях его щетинистые щеки. — Я всю жизнь заботилась о себе, не позволяя никому из близких влиять на мои решения. А это… — говорю я, жестикулируя между нами двумя: «К этому нужно привыкнуть».

Кажется, он с головой окунулся в это, но я не могу так просто забыть все причины, по которым я действую как одинокий рейнджер.

В последний раз, когда я действительно полагалась на кого-то…

Я содрогаюсь, вспоминая все те ситуации, в которых мама оставила меня все эти годы назад.

— Один шаг за раз, ладно?

Схватив с кровати телефон, я открываю приложение Uber.

— Нет, — говорит он, выхватывая у меня телефон.

— Извини? — возмущаюсь я. — Ты не должен так делать.

— Ты не вызовешь гребаный Uber. Кто угодно может ждать у этого здания, пока кто-нибудь появится.

— У меня новая охрана, не так ли? — спрашиваю я, вспоминая вчерашнюю встречу с Тео, когда они с Дэмиеном изложили план дальнейших действий.

— Да, но…

— Он может отвезти меня домой, и тогда ты сможешь спать спокойно, зная, что я в безопасности.

— Я вообще не буду спать, если ты не будешь рядом со мной.

— Кто бы мог подумать, что именно у тебя будут проблемы с привязанностью. — Честно говоря, после того, сколько терапии я прошла благодаря дорогой мамочке, я бы подумала, что это буду я.

— Это не… я не… Брианна, — вздыхает он, в его голосе звучит крайнее раздражение, — я просто пытаюсь защитить тебя. Если что-то случится, я никогда себе этого не прощу.

— Со мной ничего не случится. Я буду в безопасности в своей квартире, а завтра поеду в школу на машине, и охрана, без сомнения, будет следить за мной. Мой телефон отслеживается, верно? Ты сможешь увидеть, где я нахожусь.

— Я все еще думаю, что мы должны пойти и забрать твои вещи и…

— Нет. — Я твердо стою на своем. — Если тебе станет легче, можешь отвезти меня обратно, но сегодня я сюда не вернусь. Мне нужно провести ночь в своем собственном доме. Это было… слишком давно, — говорю я, потеряв представление о том, как долго меня не было.

Бросив телефон на кровать, он снова обхватывает мою шею руками и притягивает меня к себе.

— Я думал, что теперь все должно стать проще, — тихо признается он.

— Почему ты думал, что жизнь со мной будет легкой? — поддразниваю я, желая стать тем человеком, который сможет упростить его жизнь, вместо того чтобы бороться с ним на каждом шагу. Но, честно говоря, что в этом интересного?

— Останься здесь со мной завтра вечером, — умоляет он.

— Как вы думаете, мистер Чирилло, это уместно? У вас завтра двойной урок по английской литературе, помните?

— К черту уместность. Я уверен, что у тебя есть много вещей, которым ты можешь меня научить.

Я внутренне содрогаюсь, жалея, что заговорил об отношениях между учеником и учителем. Это неправильно. Так чертовски неправильно, и все же это меня не остановит.

— Миссис Хендрикс знает, Брианна. Миддлтону будет все равно, потому что он не может позволить себе пойти против Дэмиена. И я обещаю вести себя хорошо.

— Скучно, — пробормотала я.

— Или не буду, — дразнит он, улыбаясь до дрожи в коленях. — Думаю, тебе придется подождать и узнать.

Я качаю головой, пытаясь отойти, чтобы он мог отвести меня домой.

— Еще кое-что, — говорит он, притягивая меня к себе и прижимаясь к моим губам для еще одного сокрушительного поцелуя.

К тому моменту, когда он хватает мою сумку и перекидывает ее через плечо, чтобы мы могли уйти, я уже всерьез сомневаюсь в своем выборе. Будет ли так плохо, если завтра я приду в школу совершенно неподготовленной?

Да. Да, будет.

С гордо поднятой головой и с решением отправиться домой, я прохожу через парадную дверь Нико и направляюсь к лифту.

Поездка домой проходит в некотором напряжении. Он не в восторге от этого, это очевидно, но, к счастью, он не пытается спорить со мной или снова переубедить меня.

У меня болезненно сводит желудок, когда я в очередной раз сомневаюсь в своем решении, когда он останавливается возле моего дома.

Странно. Это место уже давно стало моим домом, но, сидя здесь, я не испытываю того чувства удовлетворения, того ощущения возвращения домой, к которому привыкла.

Нико глушит двигатель, и я совершаю ошибку, взглянув на него.

На кончике моего языка вертится требование, чтобы он снова развернулся, но мой отказ склониться, мое упрямство следовать собственному плану побеждают.

— Я провожу тебя, потом ты должна сообщить мне, прежде чем уйдешь утром, а потом еще раз, когда придешь в школу.

Я поджимаю губы, чтобы поддразнить его завышенные требования, но потом смотрю ему в глаза, вижу его искреннюю заботу, и мои слова поглощает чувство вины.

Его беспокойство оправдано. И с моей стороны эгоистично требовать этого. Но это то, что мне нужно. Меня душили почти с того момента, как я очнулась в той больнице. Я сказала Джоди, что завтра перед школой поеду домой, и я полностью намерена довести это до конца.

— Обязательно, — соглашаюсь я, открываю пассажирскую дверь и вылезаю наружу.

Знакомый запах дома доносится до меня, когда я распахиваю входную дверь и осматриваюсь.

Все выглядит точно так же, как я помню. Стакан, который я оставила на журнальном столике, все еще там, как и куча посуды в раковине.

— Тебе помочь прибраться? — спрашивает Нико., разглядывая хаос, в котором я обычно живу.

— Нет, все в порядке. Уверена, у тебя есть дела поважнее.

Он хочет возразить, я практически вижу это на кончике его языка. Но, к счастью, у него нет возможности высказаться, потому что у него звонит телефон.

Достав его из кармана, он смотрит на экран.

— Мне нужно ответить, — неохотно говорит он.

— Я буду в порядке здесь. Я буду держать телефон включенным. Все будет хорошо.

— Мне все равно это не нравится, — признается он.

— Я знаю, но так уж получилось. Иди и проведи ночь, разрабатывая стратегию с ребятами. Я просто буду работать и рано лягу спать.

— Позвони мне утром, хорошо?

— Будет сделано, здоровяк.

Нагловатая ухмылка дрогнула на его губах при упоминании этого прозвища.

— Иди сюда. Я не уйду без напоминания о том, почему ты согласилась на это.

— Ты думаешь, о тебе можно забыть? — быстро говорю я, прежде чем он снова крадет мои губы.

Его телефон звонит снова, прежде чем он наконец отступает назад, изучая меня голодными глазами из-под капюшона.

— Уходи, — призываю я. — У меня есть дела.

В последний раз целомудренно поцеловав меня в губы, он поворачивается и уходит.

Его пальцы обвились вокруг ручки, прежде чем меня осенила мысль, и я позвала его по имени. Он замирает, а затем оборачивается с самодовольной ухмылкой.

Не обращая на это внимания, я бросаюсь к комоду рядом с ним и открываю верхний ящик.

— Я знаю, что тебе это не нравится, но вот.

Вытащив два ключа, я передаю их ему.

Он смотрит на них, на его лице написано замешательство.

— Они от здания. И этой квартиры, — добавляю я на случай, если он еще не понял.

— Черт, я…

— Для экстренных случаев. Для душевного спокойствия.

— А не для того, чтобы впустить себя посреди ночи и трахнуть тебя до потери сознания?

— Думаю, это зависит от того, что ты считаешь чрезвычайной ситуацией.

Телефон снова звонит, и он поднимает другую руку, чтобы еще раз взглянуть на экран.

— Иди, пока я не заставила того, кто это, вытащить тебя отсюда.

Он снова целует меня и наконец уходит.

Я закрываю за ним дверь и плотно запираю ее. Но в последнюю минуту я снова отодвигаю засов, полагая, что он не успеет дожить до заката, как снова появится с каким-нибудь дерьмовым срочным делом.

Усмехнувшись, я бегу по квартире, быстро наводя порядок. Затем я бросаюсь в душ, чтобы освежиться, и принимаюсь за работу.

У меня не так много времени на подготовку к работе с утра. Пока я торчала у Джоди на прошлой неделе, мне было нечем заняться, и я занялась обновлением своей библиотеки, так что уже скоро я окажусь в постели с Kindle и горячим шоколадом, погружаясь в горячий роман о разнице в возрасте, который был в самом разгаре, пока моя жизнь не стала такой драматичной.

Неудивительно, что вскоре я с трудом удерживаю глаза открытыми, слова расплываются и кружатся на экране передо мной.

Положив его на прикроватную тумбочку, я бегу в ванную, чтобы почистить зубы и пописать, а затем возвращаюсь в постель. Однако что-то пугает меня, когда я уже почти подхожу к двери своей спальни, и я не могу удержаться от смеха, когда за мной открывается входная дверь.

— Я знала, что ты не сможешь остаться в стороне.

31

НИКО

Я не обращаю внимания на звонки Алекса, а сосредоточиваюсь на другом имени, которое высветилось в моем телефоне за последние десять минут. Но я не решаюсь перезвонить ей. Может, я и хочу услышать ее голос, но мне нужно нечто большее.

Она единственная, кому я доверяю давать разумные советы, когда дело касается Брианны, так что вместо того, чтобы развернуться и снова отправиться в свою квартиру, я иду в противоположном направлении, к зданию, которое называл домом в течение восемнадцати лет.

Я избегал этого места с тех пор, как умер отец. Слишком много болезненных напоминаний о нем в каждом сантиметре дома, и мне было невыносимо видеть это, чувствовать это.

Но сегодня встреча с этим местом кажется мне более удачной.

Хотя я начинаю сомневаться в этом, когда, въехав на подъездную дорожку, обнаруживаю припаркованную мамину машину.

Я надеялся, что она хотя бы окажет мне услугу, выйдя из дома. Похоже, мое везение закончилось.

Припарковавшись, я сворачиваю у парадной двери и направляюсь к задней части здания.

Как я и предполагал, женщина, к которой я пришел, стоит на кухне и делает что-то причудливое с выпечкой, радостно напевая себе под нос.

Наблюдая за ней, я чувствую себя легче. Уверен, что большинство других людей испытывают это чувство, наблюдая за тем, как их матери занимаются чем-то подобным. Думаю, я должен быть благодарен за то, что, хотя моя мать — дерьмо эпических масштабов, у меня все еще есть заботливая мать, которая годами присматривает и за мной, и за Калли.

— Нико, — вздыхает она, и ее лицо озаряет шокированная, но искренняя улыбка. — Как ты? Ты выглядишь… раненным. — Она морщится, разглядывая свежие синяки, покрывающие мое лицо. — Что-то случилось?

— Ты же знаешь, я не могу ничего сказать.

Она поднимает руки вверх. — Я знаю, знаю. Я просто беспокоюсь о тебе. Как Калли?

Я не могу удержаться от смеха. — Просто Калли или Калли и ее маленький секрет?

Глаза Джослин расширяются.

— Я рад за нее, — честно говорю я.

— Я тоже. Я никогда не видела, чтобы она улыбалась так, как с ним.

Мое сердце тает от любви Джослин к моей младшей сестре, которая ярко светится в ее глазах.

— Ах, вот как, — говорит она, внезапно возвращаясь в себя. — Я звонила, чтобы узнать, могу ли я завезти это.

— Очень мило с твоей стороны, что ты позвонила, — поддразниваю я.

— Маленькая птичка сообщила мне, что у вас на выходных была соседка.

С моих губ срывается легкий вздох. — Есть ли что-то, о чем моя младшая сестра не говорит тебе?

— Уверена, что достаточно. Так что рассказывайте, молодой человек. Скоро ли мне придется покупать шляпу?

* * *

Я целый час обсуждаю все с Джослин. Не знаю, помогли ли мне сеансы с Джейд раскрыться, но говорить честно о том, что я чувствую к Брианне, кажется, стало легче. Если честно, это может быть просто тот факт, что я наконец признался себе в своих чувствах.

Я понятия не имею, знает ли мама, что я здесь. Я не прятал машину и не делал свой приезд тайной, но все же она не сделала ни единого усилия, чтобы заглянуть на кухню и поздороваться. Не могу сказать, что я удивлен. Похоже, она смирилась со своей ролью матери, и, честно говоря, если она действительно так себя чувствует, то я бы предпочел, чтобы она просто придерживалась ее.

— Она была у себя в комнате и готовилась к чему-то, — говорит Джослин, удивительным образом читая мои мысли.

— Кто? — спрашиваю я, пытаясь замять ситуацию.

— Почему бы тебе не пойти и не попытаться поговорить с ней?

— Нет, все хорошо. Вероятность того, что я ее убью, слишком высока, чтобы мне это нравилось.

— Думаешь, я этого не знаю? — поддразнивает Джослин.

— Это то, что нужно, чтобы отбить тебя у нее?

Джослин не комментирует это заявление. Ей это и не нужно. Что бы ни удерживало ее здесь так долго, оно не исчезнет до тех пор, пока не уйдет ее наниматель.

Где-то в глубине дома раздается грохот, который пронзает меня насквозь.

— О, может, она осчастливит вас своим присутствием, — с некоторой надеждой говорит Джослин.

— Я бы предпочел, чтобы она этого не делала.

Я счастлив игнорировать ее существование так же, как и она мое, но тут к нам доносится мужской голос, и мое любопытство разгорается с новой силой.

Не говоря ни слова, я соскальзываю с барного стула и направляюсь в прихожую.

Первое, что я вижу, — это мамина спина. Как обычно, она одета в платье, которое выглядит так, будто его нарисовали на ее теле. Ее волосы безупречны, и я могу только представить, что и лицо тоже. Она всегда — образ совершенства. Прикрытие для сломанной, уродливой женщины, скрывающейся под поверхностью.

По другую сторону от нее стоит мужчина в костюме, и хотя я не вижу его лица, я более чем узнаю его голос. Хотя я не могу разобрать слов, которые он ей шепчет.

— Где Айрис? — спрашиваю я, давая понять о своем присутствии, проходя вглубь комнаты, пока они вдвоем быстро расступаются.

— О, Нико, — фальшиво вздыхает мама, гладя твердой рукой перед платья. — Я так рада тебя видеть. Я не знала, что ты здесь.

— Нет, ты, кажется, немного отвлеклась, — говорю я, не сводя взгляда с Кристоса, отца Джерома.

— Я просто помогаю Кристосу организовать кое-что ко дню рождения Айрис через несколько недель, — пытается объяснить мама.

— Конечно, помогала, — бормочу я, глядя между ними.

Если честно, у Кристоса хватает порядочности выглядеть немного смущенным. Мама же, напротив, такая же холодная и замкнутая, к какой я уже успел привыкнуть.

— Ну да, я зашел только для того, чтобы повидаться с Джослин. Но на твоем месте я вел бы себя осторожно, — говорю я, не сводя взгляда с Кристоса. — Трава не всегда зеленее.

Повернувшись на пятках, я иду обратно на кухню.

Удивительно, но Джослин не наблюдает за мной из тени.

— Он часто здесь бывает? — шиплю я, проносясь по комнате, как ураган.

— Нет, — честно отвечает она. — Он и Айрис бывают здесь только вдвоем.

— Ну, что-то в этом есть.

Ее губы шевелятся, чтобы что-то сказать, но я быстро прерываю ее.

— Спасибо за это, — говорю я, хватая контейнер печенья с белым шоколадом и малиной, которое она испекла — видимо, любимое печенье Брианны — и направляюсь к двери. — Скоро увидимся. Предложение о работе в силе, как всегда.

Не дожидаясь ответа, я обхожу дом и иду к своей машине.

Машина Кристоса припаркована рядом с моей, что заставляет меня усомниться в своей уверенности в том, что между ними что-то есть.

Он никак не мог пропустить мою машину. Конечно, он не стал бы заходить внутрь, если бы там происходило что-то неладное.

Покачав головой, я опускаюсь на водительское сиденье и включаю заднюю передачу.

Солнце уже почти село, дневная жара наконец-то спала. Не то чтобы мы с Бри много пережили, ведь почти все часы бодрствования сегодня мы провели, валяясь в моей постели.

Голова кружится от мыслей о Брианне, маме и Кристосе, и я бесцельно катаюсь по городу.

Мне пора домой. Уже поздно, и мне нужно подготовиться к завтрашнему дню, но мысль о том, чтобы поехать домой и войти в свою квартиру без нее, не дает мне покоя.

Поэтому я не удивляюсь, когда в конце концов оказываюсь на ее улице. Мои глаза сканируют здание по мере приближения, выискивая ее окна.

Я притормаживаю на обочине и продолжаю наблюдать, ожидая хоть какого-то признака того, что она не спит. Что с ней все в порядке.

Я не получал о ней никаких известий, но и сообщений тоже не было.

Песня, тихо играющая через мои колонки, меняется более нескольких раз, пока я сижу здесь, ожидая, что тень заслонит окно, но она так и не появляется.

— Ну же, детка. Просто покажи мне, что ты здесь и что ты в безопасности.

GPS-навигатор ее телефона показывает, что она там, и у меня нет причин полагать что-то еще. Но все же что-то заставляет меня заглушить двигатель и открыть дверь.

С ключами, которые она дала мне ранее, я отпираю главную входную дверь и бегом поднимаюсь по лестнице.

Я не должен этого делать, я знаю. Она дала мне этот ключ на крайний случай, и вряд ли это один из таких случаев. Но моя потребность в ней не знает границ, и я перестаю обдумывать свое решение, когда вставляю ключ в ее замок и распахиваю дверь.

Все в порядке, ее сладкий аромат наполняет воздух. Но мне холодно так, что я не могу этого объяснить. Я прохожу вглубь квартиры, ища ее. Но прежде чем я нахожу ее, мое внимание привлекает записка на кухонном столе.

Ее телефон лежит рядом, и когда я читаю записку, мой мир уходит из-под ног.

Нико,

Мне жаль.

История Нико и Брианны завершается в книге «Испорченный союз»!

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31