Один процент тебя (ЛП) [Гросс Мишель] (fb2) читать онлайн

Мишель Гросс

«Один процент тебя»

Переводчик: Юлия Гордон

Обложка: ARThouse POISON PRINCESS

Специально для Миры Матиюк. Сис, спасибо за вдохновение.

Аннотация

Никаких иллюзий. Я знаю, как выгляжу в глазах окружающих. Юная, получающая государственное пособие беременная мама. Они видят Люси, обхватившую ногами мои бедра, и думают, что это оплошность. Ведь зачем кому-то заводить ребенка в столь юном возрасте, верно? Но это неправда. Большую часть дня я занята, воспитывая детей, работая и учась на последнем курсе в школе медсестер, чтобы обращать внимание на осуждающие взгляды до тех пор, пока он не переезжает в пустующий дом рядом с квартирой, в которой я живу.

Его надменное, откровенное наблюдение за нами ничем не отличается от взгляда любого другого незнакомца. Он не знает меня, но уже составил собственное мнение. Он осуждающе смотрит на мой объемный живот, неспособность Люси оставить его в покое, мешки у меня под глазами и тот факт, что я не забочусь о своем внешнем виде.

Он грубый. И не меняется на протяжении нескольких месяцев. Но затем, что-то меняется, не знаю, что именно. Осуждающий парень решает, что Люси, я, а также малыш Элай достойны его дружбы.

Оказывается, злобный парень не такой уж и злой — ладно, возможно, он все еще злобный. Но из безымянного он превращается в Элайджи. У нас с ним завязывается маловероятная дружба, которая приводит к тому, что он становится дружелюбным со мной и моими детьми.

Я ошибалась. Элайджа не груб. Он наводит ужас. Его странные проявления доброты выводят меня из себя. Но Элайджа становится моим другом.

Верно?

Ох, помадка. Кажется, я ошибаюсь.

Снова.

Содержание

Аннотация

Пролог

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

Глава семнадцатая

Глава восемнадцатая

Глава девятнадцатая

Глава двадцатая

Глава двадцать первая

Глава двадцать вторая

Глава двадцать третья

Глава двадцать четвертая

Глава двадцать пятая

Глава двадцать шестая

Глава двадцать седьмая

Глава двадцать восьмая

Глава двадцать девятая

Глава тридцатая

Глава тридцать первая

Глава тридцать вторая

Глава тридцать третья

Глава тридцать четвертая

Глава тридцать пятая

Глава тридцать шестая

Глава тридцать седьмая

Глава тридцать восьмая

Глава тридцать девятая

Глава сорок

Глава сорок первая

Глава сорок вторая

Эпилог

Пролог

Хэдли

Семь месяцев назад...

Прижимая сумку к боку, очень энергично поднимаюсь по ступенькам, возвращаясь домой с работы. Обычно, после двенадцатичасовой смены в доме престарелых я еле передвигаю ноги. Наша квартира находится на третьем этаже. Обычно я стараюсь добраться до кровати, чтобы поспать пару часов до того, как встанет Люси. У меня постоянный недосып из-за работы на полную ставку, учебы в школе медсестер и роли мамы маленькой Люси. Но сегодня все было по-другому. Я снова сжала сумочку с сияющим лицом, вспоминая свой разговор с Джорджи на работе.

— Ну? — Джорджи вскинула бровь, когда я вышла из одной из двух туалетных кабинок на работе. — Что там?

Держа палочку в руке, я не могла сдержать счастья, распирающего меня изнутри.

— Я беременна.

— Господи, деточка. — Она покачала головой и медленно улыбнулась. — Не думала, что ты всерьез пытаешься завести второго.

— Я хочу, чтобы Люси росла с братом или сестрой, близкими ей по возрасту. — Так я отвечала, слыша нечто подобное от мамы и, еще хуже, от папы, когда рассказала им, что мы со Скоттом пытаемся завести еще одного ребенка.

Она немного замешкалась, прежде чем спросить:

— Скотт нашел работу?

Я знала Джорджи. Ей хотелось сказать больше, но она знала, как я защищаюсь, когда речь заходит об этом.

Я опустила глаза, чтобы избежать ее пристального взгляда.

— Сейчас он сосредоточен на учебе. Ему остался всего лишь год...

— Я думала, он поступил в полицейскую академию? — перебила она.

Я почувствовала, как мои щеки вспыхнули от гнева и отвращения. Раздражало, что я растрепала людям, что Скотт поступил в академию. Я помнила, как гордилась им и ничего не могла с собой поделать.

— Ничего не вышло, — вот и все, что я ей ответила.

Скотт заставил свою мать ехать за ним три часа в тот же день, когда я его туда отвезла. Скотт не продержался ни дня, и я жалела, что не удивилась такому исходу. Я была разочарована и в нем, и в себе. Хотела, чтобы ему нравилось то, чем он занимается. Правда меня бесило, с каким энтузиазмом он рассказывал о своих планах, хотя не смог продержаться и целого дня.

— И кем он теперь хочет стать?

— Доктором, — поморщившись произнесла я.

Джорджи кивнула, не впечатлившись, а может это ее реакция на мое напряженное выражение лица.

— Учиться очень долго.

Я пожала плечами.

— Кажется, он в восторге от этой идеи.

Он и от идеи стать офицером полиции был в восторге. Ненавижу себя каждый раз, когда сомневаюсь в нем. Я должна, как никто, верить в него, я верила... Возможно, только не в последнее время.

Девушка может пережить очень много неудач, прежде чем ее настигнет неизбежное разочарование. Я не против, чтобы Скотт занимался тем, чем хотел. Он был единственным, кто зацикливался на том, чем, как он думал, должен был заниматься. Взять хотя бы полицейскую академию... Он был очень увлечен в течение нескольких месяцев, но за неделю до начала занятий я почувствовала, что он изменился. В то утро, когда он должен был отправиться на учебу, я подумала, что он вообще не пошел бы, если бы я не разбудила его. После он заявил, что хочет стать юристом. Теперь врачом. Пока он решал, кем хочет стать, устроился на работу в «Макдоналдс», но через неделю уволился, сказав, что не сошелся характером с менеджером. Я забеременела сразу после окончания университета. Надеялась, что он начнет работать в «Family Dollar», но он не продержался и недели. В тот период я пошла на курсы сертифицированных медсестер. Затем начала работать в доме престарелых. Честно говоря, я училась в колледже столько же, сколько и Скотт.

Положа руку на сердце: я считала Скотта человеком, который никогда не сможет удержаться на работе. Он умел красиво рассказывать о том, какой может быть наша жизнь, если он получит ту или иную работу.

Дело в том, что мне нравилась наша жизнь. Я считала, что мы счастливы. Хоть Люси и была незапланированной, мы любили ее всей душой, и в этом я не могла упрекнуть Скотта. Именно поэтому я поддерживала его, даже несмотря на то, что мой папа говорил, что я идиотка. Скотт присматривал за Люси, пока я работала. Меня вполне устраивало, что в нашей семье работаю только я. Я зарабатывала на жизнь, пока он оставался дома. Сейчас двадцать первый век, мать вашу.

Времена были другие, все менялось, но люди по-прежнему неодобрительно относились к женщинам, оплачивающим счета.

Возможно, спустя годы, когда наши дети немного подрастут, Скотт закончит медицинскую школу и станет врачом, как хотел. А, может, и нет. В любом случае я люблю его. Да, Скотт был ленив, как только дело касалось работы, но он был отцом Люси. Он был мужчиной, с которым я встречалась в старших классах, и отцом нашего будущего сына или дочери в моем животике. Я выбрала свою жизнь, Скотта, Люси и даже нашу маленькую квартирку, потому что знала, что через год все изменится к лучшему. Я окончу курсы медсестер и получу работу в больнице, куда отчаянно хотела попасть. Я любила своих коллег и пациентов, но нуждалась в большем количестве рабочих часов. А моей семье нужна была более высокая зарплата.

— Да, но меня это устраивает. Он может оставаться дома с Люси, пока я работаю, — честно призналась я.

— Не обращай на меня внимания, Хэдли. Ты же знаешь, я слишком стара, чтобы понять мужчину, который сидит дома и играет в видеоигры, вместо того чтобы работать.

Нахмурившись, она направилась к выходу.

— Он сейчас дома с Люси, — сказала я ей.

— Конечно, во время сна. Он не особо перетруждается с ребенком, пока она спит. А когда ты на занятиях, он тоже присматривает за ней?

Я прикусила внутреннюю сторону щеки. Первым моим желанием было защитить Скотта. Надоедает, когда снова и снова слышишь подобные разговоры.

Если у Скотта не было планов — он был с Люси. К сожалению, он часто уходил, оставляя Люси на попечение моих родителей, так как после работы у меня были занятия.

Обычно мне удавалось поспать всего пару часов после того, как я забирала дочь, потому что она не спала, а Скотт приходил домой только тогда, когда мне снова нужно было уходить.

— Иногда, — фыркнула я, чувствуя себя подавленной всего через несколько минут после того, как была на седьмом небе от счастья. Я пялюсь на положительный тест в своей руке. — Мы счастливы, Джорджи. Я слишком многого прошу, чтобы ты порадовалась за меня? Ты знаешь, как сильно я хотела этого ребенка.

Она вздохнула, подошла ко мне и заключила в свои медвежьи объятия.

— Прости. Знаю, что ты счастлива. Я больше не буду говорить об этом.

— Ты всегда так говоришь, — обвинила я, но улыбнулась, когда она отстранилась от меня.

— И всегда буду. Ты заслуживаешь лучшего.

— Ты хуже моего отца. — надулась я.

— Ты моя лучшая сотрудница, но напоминаешь мне мою непутевую дочь. — Она похлопала меня по плечу. — Не хочу терять тебя в следующем году.

— Я буду тебя навещать, — сказала я, а затем, подняв палочку, помахала ею между нами. — А теперь... Ты собираешься меня поздравить или нет?

— Сначала сходи к врачу и убедись в результате. — Она увидела, как я надулась, и добавила: — Я рада за тебя.

Я обхватила свой живот и посмотрела на него сверху вниз.

— Не могу дождаться, когда расскажу Скотту. Интересно, у нас будет еще одна девочка или маленький дикий мальчик?

— Люси достаточно дикая для десяти мальчиков.

Я рассмеялась над ее заявлением.

— Она достаточно безбашенная.

— Иди, — отмахнулась она.

Я смотрю на наручные часы.

— У меня еще десять минут перерыва.

— Нет, я имела в виду — иди домой. Ночная смена пройдет без проблем, у нас все схвачено, нет нужды расхаживать здесь, предвкушая, как расскажешь новость своему мужчине. Иди.

Я взяла ее за руки и сжала их.

— Правда? Ты самая лучшая.

Она отдернула руки и нахмурилась.

— Обалдеть, лучшая стажерка в моей жизни схватила меня за руки, не помыв свои, после того, как в них побывал использованный тест на беременность. — Она пожала плечами и подошла к раковинам. — Вот почему тебе следует сейчас отправиться домой.

Я усмехнулась, засунула тест в карман медицинской формы и пошла умываться.

— Сейчас ты убедишься, что я не выйду из уборной, пока не помою руки. Я просто немного взволнована.

Я поднялась по ступенькам на последний этаж, где находилась наша квартира. Район был не самый лучший, но я уверяла себя, что, как только закончу колледж, мы сможем покинуть это место.

Я снова и снова повторяла одни и те же слова: «Три года... Только три…» Не успела оглянуться, как уже повторяла: «Два года», а теперь: «Всего лишь год…» Еще один год, я закончу обучение и смогу позволить себе ипотеку.

Мне предстояло сдать экзамен Национального совета на получение лицензии медсестры и стать дипломированной медсестрой. Во время учебы я набирала кредитный рейтинг, делая все возможное, чтобы в один прекрасный день мы переехали отсюда.

Было нелегко найти компанию по кредитованию, которая согласилась бы со мной сотрудничать, ведь у меня никогда не было кредитов, но теперь с гордостью могу сказать, что, благодаря своим усилиям в прошлом году, я купила свой первый автомобиль — белый Ford Focus, с отличной экономией бензина, который обошелся мне по доступной цене.

Папа ворчал на меня по поводу Скотта, но я не слушала его, когда речь заходила о моей личной жизни, позволяя ему вмешиваться в другие аспекты своей жизни.

Когда мы были маленькими, он постоянно говорил нам с сестрой, чтобы мы никогда не зависели от мужчин.

Когда мы получили водительские права, папа купил каждой из нас по развалюхе и сказал, что большего мы от него не получим.

Папа научил нас менять шины и масло. И в тот день, когда я сказала, что хочу увеличить свой кредит, он ответил, что это хорошая идея.

Но после похвалы, он сказал, что спустит с меня кожу живьем, если я позволю Скотту завладеть моей личной информацией или чем-нибудь еще.

Папа был со мной в тот день, когда я забирала свой автомобиль. Он находился рядом, пока я разговаривала с продавцом — ему было что сказать о каждом автомобиле. Я знала, что он делает.

Папа хотел убедиться, что продавец не облапошит меня, потому что считал, что я слишком мягкотелая.

Он считал, что я позволяю людям использовать себя. По его мнению, я слишком похожа на маму.

Мама не казалась слишком мягкой, когда заставляла его замолчать.

Но, очевидно, мы с мамой были простофилями.

В десять лет я отдала пятидолларовую купюру, заработанную за уборку в доме, человеку, сидевшему на тротуаре у бензоколонки.

Он держал табличку с надписью, что ему нужна еда. Мама тоже дала ему денег.

Папа предупредил нас, что этот человек не настоящий бездомный.

Я не предполагала, что образ людей может быть настолько обманчив, пока несколько часов спустя мы не увидели, как тот же самый мужчина, одетый в нормальную одежду, садится за руль своего автомобиля с двумя десятками бутылок пива в руках.

Отец покачал головой, но ничего не сказал.

Папа любит Люси. Любит ее всем сердцем, так же как меня и Оливию, но, когда я сказала ему, что хочу еще одного ребенка — которого уже ношу — он попытался отговорить меня.

Он не мог перестать осуждать Скотта. Постоянно говорил, что мы не созданы друг для друга, но я утверждала обратное.

Мы были молоды, но у меня складывалась жизнь лучше, чем у большинства тридцатилетних.

Мы со Скоттом были не единственными молодыми родителями. Вокруг меня было очень много таких, как мы, у которых все получалось.

Мир полон юных возлюбленных, проживших свои жизни вместе... на веки вечные, состарившиеся вместе.

Я усмехнулась, вводя код домофона нашей квартиры. Скотт был моим первым, единственным, и я знала, что он будет моим последним.

Я любила Скотта, Люси и наше маленькое пятнышко в моем животе. Дедушка Уилл приходил в себя, как только видел ребенка. В этом вопросе он был таким же мягкотелыми, как и я. Мы справимся со всем. Через несколько лет папа поймет, что все мои трудности того стоили.

Было чуть больше часа. Каждый день я уходила на работу около восьми, возвращалась около пяти-шести утра, а затем, немного вздремнув, отправлялась на занятия.

Скотт, вероятно, спал или играл в PS4 (прим. пер.: PS4 — игровая приставка восьмого поколения, выпускаемая японской компанией Sony), которую я купила ему в кредит на прошлое Рождество.

Я вошла в кромешную тьму гостиной.

Телевизор и игра были отключены, и увидев маленькую фигурку на диване я очень испугалась.

— Люси? — прошептала я, наклонившись, чтобы разбудить ее.

— Мамочка? — пробормотала она, слегка приподняв голову.

Она спала сидя.

— Что ты здесь делаешь? Почему не в своей постели?

Подхватив ее на руки, я поцеловала ее в лоб. Маленькие ручки обвились вокруг моей шеи. Ее ножки инстинктивно обхватили меня. От этого мое сердце всегда таяло.

— Меня разбудило хихиканье Биби.

И тут же меня словно окатило ледяной водой. Улыбка померкла, сердце ухнуло вниз. Биби — прозвище, которое Люси дала моей кузине Бриане. У нее не получалось правильно произнести ее имя.

— Бриана здесь? — тихо спросила я.

Я подумала, что Люси причудилось во сне. Бриана никогда не приходила к нам. Со школьных времен мы с кузиной практически не общались. Родив ребенка, я уже не казалась ей такой уж веселой.

— Да, она в вашей с папой спальне.

И поскольку жизнь решила предоставить мне урок, сквозь тонкие стены раздался смех Брианы, а затем и Скотта.

— Мне не нравится, когда она приходит сюда, — прошептала Люси, крепче обнимая меня.

Крепко прижимая к себе дочь, я пошатнулась, кровь прилила к моей шее и лицу.

Юная любовь, до старости. Моя единственная и неповторимая. Моя вера рухнула и сгорела дотла.

Жизнь разрушила мои мечты без остатка.

Ох, Хэдли. Какая же ты идиотка.

Глава первая

Элайджа

Настоящее

Я считал, что мы сами определяем уровень своей зрелости. Некоторым счастливчикам повезло, и они могли делать все, что хотели. У них была семья и, не дай бог, дети. И были такие как я. Мы зарабатывали на жизнь, откладывая деньги в банк. Некоторые из нас получали удовольствие от того, что делали, — да, черт возьми. Меньшие смертные застревали на ненавистной работе, — например, готовили еду, угождая людям, — только чтобы позволить себе то дерьмо, которое, по их мнению, им было нужно. Некоторые люди воплощали в себе несколько подобных типов. Я бы предположил, что если человек ставит галочку более чем в одной из жизненных граф — соглашается создать семью, детей и собак, — то он или она несчастны. Я видел, как изнеможение отражалось на их лицах, когда они бегали за своими детьми по магазину. Это было неоспоримо. Никто не мог заставить меня поверить в обратное.

Что насчёт меня? Мне нравилось одиночество, я любил свою работу и не уставал от рутины. Лично я вообще не умел готовить и не собирался учиться.

Зачем тратить час на готовку, если можно потратить это время на рисование или завершение графического дизайна?

У меня было все, что я хотел, потому что ставил на первое место только себя и свои желания. Ну, за исключением моей мамы, но она была единственным человеком, которого я ставил выше себя.

Думаю, Хэнка тоже можно причислить к этой категории. Он заменил мне отца и относился к маме с тем уважением, которого она заслуживала. Но на этом все.

Ладно... Возможно, ребята из двух моих салонов скрасили последние несколько лет моей жизни, избавив от полной изоляции, но на этом точно все. Серьёзно.

Я владел двумя тату салонами — второй открыл всего полгода назад. Моя мама — причина создания нового салона «Логово дьявола».

Она ежедневно умоляла меня вернуться в мой родной город — Сассафрас, штат Алабама, — чтобы мы могли чаще видеться.

На поиски идеального места и строительство ушло несколько лет, но я добился желаемого благодаря своим приоритетам.

Главным из них была мама. Среди других изменений — покупка дома. Но она все равно жаловалась, говоря, что я слишком долго не могу его купить.

Тем не менее, я добился своего. Но мама не могла понять, какой объем работы я проделал между живописью и графическим дизайном.

Ее не особо интересовали мои клиенты в «Удар дьявола» в Джеффри — я не слишком творчески подходил к названию своих предприятий, — а также управление салонами.

Времени на все не хватало.

Но все же я был рядом с ней.

Я тяжело и протяжно вздохнул, когда поставил свой внедорожник на стоянку у продуктового магазина. Готовить я не умел, но зато знал, где достать легкий перекус.

Меня можно назвать Кинг-Конгом города закусок. В своей неспособности я винил маму.

Она не должна была столько лет кормить меня. Теперь я не планировал готовить до конца жизни, так как был слишком ленив, кхе-кхе, занят.

Мой телефон зазвонил как раз в тот момент, когда я заглушил двигатель. Я отсоединил его от зарядного шнура и застонал, увидев имя на экране.

— Да? — Я вылез из машины и закрыл за собой дверь.

— Ты не попрощался, — сказала Линдси.

Я засунул ключи в карман.

— Да?

— Как всегда мудак, — пробормотала она в трубку. — Разве ты не собирался попросить меня переехать к тебе?

Я рассмеялся.

— С чего бы мне это делать?

— Не будь таким из-за какой-то глупости, — проворчала она. — Как я должна была догадаться, что у нас серьёзные отношения, если ты ни разу не сказал, что мы встречаемся?

Она серьёзно собирается разыгрывать эту наивную карту?

— Ох, блядь, не знаю, возможно, подсказкой должно было быть все то время, когда ты тусовалась у меня, раздвигая ноги, — проворчал я, заслужив брезгливый взгляд пожилой дамы, которая катилась мимо меня на моторизованной коляске. — Не знал, что выгляжу как человек, который любит делиться.

— О боже! Я не изменяла тебе! — кричит она.

— Это не помешало тебе взять номер Криса прямо у меня на глазах.

— Ты мог бы вмешаться и сказать: эй, чувак, это моя девчонка, но ты этого не сделал, верно? — Она выдохнула. — Забудь об этом недоразумении. Я бы серьёзнее относилась к нашим отношениям если бы ты тоже был серьёзен.

Я провел пальцами по волосам, которые за время поездки торчали в разные стороны.

— Уверен, что это нереально, — пробормотал я.

Она рассмеялась.

— Мы все еще можем попробовать, понимаешь? Давай рискнем.

Это было похоже на разговор с кирпичной стеной.

Нет. Я не хотел быть с Линдси и выслушивать ее жалобы.

Она была из категории женщин, которые любили играть в игры, а я отказывался быть чьей-либо пешкой.

Я пытался. Очень. Единственная причина, по которой я продержался с ней так долго, заключалась в том, что с ней чертовски легко.

Она приходила каждую ночь без каких-либо требований. Я думал, что ей нужны только физические ощущения — как и мне, — пока не застал ее флиртующей с Крисом.

На самом деле я не ревновал к татуировщику, который работал на меня в «Удар дьявола». Для нее все было игрой — от того, как она хлопала глазами, до лукавой улыбки, которую она дарила мне, передавая Крису номер своего телефона.

Она хотела, чтобы я добивался ее, словно какой-нибудь неандерталец. А когда я этого не сделал, уже нельзя было спасти то, что было между нами.

Мне не хотелось подобных сложностей. Я предпочитал одиночество. Мне нравилось работать в тишине.

Линдси была единственной девушкой, с которой я встречался и знала об этом, поэтому я добавил её в ближний круг, но эта глава завершена. Она никогда не станет чем-то большим.

— Тебе следует позвонить Крису, — сказал я ей через некоторое время.

— Вообще-то я собираюсь на свидание с ним в эту субботу. Я просто хотела попробовать в последний раз.

Я кивнул. Это меня не удивило.

— Крис — хороший парень. Не используй его.

Когда она начала протестовать, я завершил звонок.

Я посмотрел по сторонам, прежде чем перейти дорогу к магазину. В тележке нет необходимости. Я планировал купить только перекус.

Когда я находился дома, я только и делала, что перекусывал. Обычно я ел вне дома.

Сначала я взял галлон шоколадного молока (прим. пер.: Галлон (англ. gallon) — мера объёма в английской системе мер, соответствующая от 3,79 до 4,55 литра (в зависимости от страны употребления)), но, подумав, отложил его, так как еще не подключил в доме все необходимое.

У меня подключено электричество и вода, и я заплатил нескольким знакомым парням, чтобы они перевезли мои вещи на «U-Haul» (прим. пер.: U-Haul — Сам-себе-перевозчик — распространённое рекламное название фирмы, сдающей напрокат прицепы, пикапы и грузовики обычно на условиях подневной оплаты).

В моем внедорожнике лежало несколько вещей, но в основном все было в доме, ожидая, пока я со всем разберусь.

Теперь мама не сможет оспорить мою к ней безграничную любовь. Какой еще почти тридцатилетний мужчина переехал бы обратно в родной город, потому что его умоляла об этом мама?

На то, чтобы распаковать вещи, у меня уйдет целая неделя, а может, и больше, поскольку на завтра у меня были назначены встречи в салоне — татуировка на бедре и два клиента с тату на спине.

Если они придут.

Я отправился за пирожными «Little Debbie», все еще расстроенный тем, что не взял молоко, поэтому недолго думая вернулся за ним.

Моя ленивая задница могла в первую очередь подключить холодильник, только чтобы получить это гребаной молоко.

Захватив пирожные «Zebra Stripe» и «Nutty Buddy’s», я перешел к отделу с чипсами. На мгновение меня охватила паника. Я не увидел ни одного «Funyuns» (прим. пер.: Funyuns — торговая марка кукурузной закуски со вкусом лука). И через пару секунд я понял, почему.

Осталась последняя упаковка и она была частично скрыта лежащими рядом чипсами «Lay's». Я вздохнул с облегчением и улыбнулся, как бы говоря: все в порядке, как вдруг показались две маленькие ручки и схватили пакет раньше, чем я.

— Тпру, — сказал я, уставившись на девочку с белокурыми косичками.

Она медленно поворачивается, смотрит на меня и с любопытством вскидывает бровь.

— Ты со мной разговариваешь?

Ребенку не больше трех лет, а она совершенно одна в магазине и ворует мои чертовы чипсы!

— Не хочешь подарить мне эти луковые колечки? — Вежливо спросил я.

Она посмотрела на чипсы в своей крошечной ручке — мои чипсы, — а затем снова на меня.

— Нет. Возьми свои.

Она развернулась собираясь уйти.

— Где твои родители? Маленькие засранцы не должны расхаживать в одиночестве, даже если становятся мелкими воришками в столь юном возрасте.

Она нахмурилась, ее маленький носик сморщился.

— Там, где я ее оставила. — Она указала на светловолосую голову, склонившуюся над одной из секций морозильника. Маленькая девочка осматривала меня, когда я снова взглянул на нее. Уставившись на мои руки, она закатила глаза, прежде чем нахмурилась. — Дедуля всегда говорит маме, что татуировки уродуют женщин.

— О? — Я склоняю голову. — Твой дедуля звучит как уродство.

От моих слов она разинула рот.

— У тебя на руках демоны, потому что ты один из них.

Я дернулся и зашипел. Она испугалась, выронила пакет и с криком побежала к маме.

Я нагнулся, подобрал чипсы и, посмеиваясь, направился к следующему отделу, взял пиццу — её я мог с лёгкостью разогреть, — а затем отправился к кассе, где злобная воровка, рассказавшая о своём уродливом дедушке помогала маме выгружать товары из их корзины.

Маленькая воровка подняла голову, ее глаза расширились и стали такими ожесточенными, как только можно в ее возрасте. Она увидела пакет с чипсами в моей руке и похлопала мать по бедру:

— Мам, мама, — начала она.

— В чем дело, Люси? — спросила ее мать, прижимая к себе сумочку и катя тележку вперед, пока кассир пробивал товар.

Я взглянул на сальные светлые волосы, уложенные в пучок. Вероятно, она уже день или два не мыла голову.

По ее обломанным ногтям и бледному, усталому лицу без макияжа было видно, что ей наплевать на свой внешний вид.

Чем дольше я наблюдал за ней, тем больше она меня раздражала. Я громко выдохнул, сделав вывод, что она живет за счет государства. Через несколько минут она воспользуйся картой, которую выдают получателям государственных пособий и оплатит свои товары.

Чувство вины захлестнуло меня. Моя мама была в таком же положении, пока растила меня, и большая часть еды на нашем столе до встречи с Хэнком была по талонам на питание, но я видел, как все больше людей злоупотребляют этой системой, поэтому мое презрение было неподдельным каждый раз, когда видел подобных людей в магазине.

Никто не сравнится с моей мамой. Она была уникальна, и повесила бы меня за такие мелочные мысли, но я не мог остановиться.

— Этот демонопоклонник украл мои чипсы.

Черт. Из чувака с демонами на руках я в одно мгновение превратился в демонопоклонника. Не хотел бы я слышать, что этот ребенок скажет о моих салонах — жуткие портреты демонов повсюду. Ужас!

Мать резко подняла голову, услышав, что сказал ее ребенок. Она посмотрела туда, куда указывала ее дочь, — на меня, — и тут же покраснела. Ее глаза были самого яркого оттенка синего, который я когда-либо видел, или, возможно, это потому, что она была очень бледной и болезненной. Она так сильно покраснела, что это было очень заметно.

— Люси, это некрасиво! Почему ты так говоришь?

Она прижала руку к лицу и изо всех сил старалась не смотреть на меня, пока разговаривала с дочерью.

— Он украл мои чипсы!

Лицо ее дочери тоже покраснело. Они были очень похожи.

Мамаша выпрямилась, с искаженным от боли лицом положила ладонь на спину, и тут я заметил — господи, почему я не заметил этого раньше? Женщина была глубоко беременна. Как раз то, что нужно обществу, — еще один мелкий террорист на свободе. Она жестом указала на маленькие пакетики с чипсами рядом с кассой.

— Возьмите пакет, чтобы я могла оплатить. И извинись за свои слова.

Маленькая девочка обогнула тележку и выхватила маленький пакетик «Funyuns», а затем повернулась ко мне.

— Извините.

Она высунула язык пялясь на меня под таким углом, что ее мама не могла этого увидеть. Трусиха.

— Тебе стоит лучше контролировать это, — я не мог указать на девочку, потому что мои руки были заняты покупками, но дернул головой в ее сторону, чтобы она поняла, что я говорю о ее ребенке.

— Это?

Брови мамаши взлетели вверх. Она забыла, что, насупившись, старалась не смотреть мне в глаза.

— Я о твоём ребенке, — пробормотал я.

— Вот именно, ребенок, — сказала она мне. — Не это. — Она посмотрела вниз на свою дочь. — Ну-ка, Люси. Отойди от плохого человека.

Я насмешливо хмыкнул.

— Думаю, это лучше, чем демонопоклонник.

Она выпрямилась и пристально посмотрела на меня.

— Ты бы предпочел, чтобы мы называли тебя дьяволом?

— Меня устраивает.

У детей нет никакой надежды перестать быть маленькими засранцами, когда их воспитывали такие чопорные родители. Бьюсь об заклад, она пришла бы в ужас услышав названия моих салонов.

Она нахмурилась и повернулась к кассе, чтобы оплатить покупки. Я удивился, когда увидел, как она прижимает к считывающему устройству дебетовую карту. Значит, у нее был мужчина, за счет которого она жила? Рожала детей только для того, чтобы его удержать? Для этого ей следовало лучше следить за собой.

— Что? — пробормотала она, когда я продолжал пялиться на нее.

Я безразлично пожал плечами. Она закрыла сумочку и снова позвала ребенка, после чего выскочила за дверь.

Счастливого пути!

Я положил на кассу свои покупки и медленно прикрыл глаза руками. В моей твердолобой черепушке, наконец-то, только что уложилось произошедшее. Я украл у ребенка чипсы. Моему мудачеству не было предела.

От продуктового магазина до моего нового дома было пять минут езды. Единственное, что мне не нравилось в купленном доме, — это то, что он находился прямо рядом с постройками. Скорее всего, я буду слышать всякую ерунду, которая меня не интересует, но я получил дом по отличной цене. Или, по крайней мере, так считала мама — именно она принимала за меня решение. Я буду жить в нем и платить за него, но мое мнение не имело значения. Судя по всему.

Мне стоит перестать позволять ей командовать собой.

Въезжая на подъездную дорожку, я мысленно представляю, как она говорит, что перестанет мною командовать, когда я найду кого-нибудь другого для этой миссии. Схватив сумки с продуктами, вылезаю из машины. Не успел я захлопнуть дверь, как услышал шум рядом с квартирным комплексом по соседству.

— Люси, мне нужна твоя помощь.

Я обошел свой внедорожник, когда услышал знакомый голос, чтобы посмотреть. Женщина из магазина помогала маленькой воровке выбраться из автокресла. В тот момент, когда ноги ребенка коснулись асфальтированной дорожки, у нее словно включился демонический радар. Ее глаза заметались по сторонам, прежде чем остановиться на мне.

Она подняла тощую руку и указала на меня пальцем.

— Демонопоклонник!

Ох, заебись.

Глава вторая

Хэдли

Я везунчик.

Мне хотелось поднять глаза к небу и крикнуть: почему я? Вместо этого я в панике смотрела на огромного мужчину, стоящего на лужайке напротив моей машины.

Даже с продуктовыми пакетами в руках — ничего сверхъестественного — он напугал меня до смерти в «Piggly Wiggly». Мне было не по себе рядом с такими пугающими парнями, — высокими, угрюмыми и с огромным количеством татуировок. Его тестостерон чувствовался за километр. Черт, с такого расстояния я ощущала, как его взгляд раздавливает меня, словно муху.

Он купил этот дом? Он был выставлен на продажу почти год. Я думала, что, возможно, через несколько месяцев мне удастся купить его. Конечно, я фантазировала об этом, как только увидела табличку «Продается», но в прошлом месяце её убрали, появились грузчики. Кто владелец? Не верю, что это его дом.

Я закрыла глаза и произнесла словно молитву: еще четыре месяца, еще четыре месяца. Окончить школу медсестер. Сдать экзамен. Устроиться на работу в больницу. Покинуть эти апартаменты.

С каждым днем я нервничала все больше и больше, ведь мои цели были очень близки к завершению.

Словно почувствовав мое волнение, Элай ударил меня ногой прямо в мочевой пузырь, и мои ноги подогнулись. Я отвернулась от плохого человека-дьявола-демонопоклонника и бросилась к открытому багажнику.

— Помоги маме донести это. Мне нужно в туалет. — Я глубоко вздохнула и нахмурившись посмотрела на Люси. — Прекрати на него пялиться и, ради всего святого, перестань показывать на людей пальцем!

Она опустила руку и подошла ко мне. Я знала, что лучше не набирать слишком много товаров в магазине. Во-первых, потому что я была слишком беременна, чтобы таскать тяжёлые пакеты по трем лестничным пролетам. Во-вторых, я была на мели, чтобы позволить себе больше, чем замороженная пицца и сок, которых должно было хватить до зарплаты через два дня. Я отдала Люси пиццу, чтобы она отнесла её в квартиру, пока я возьму сок, затем закрыла багажник и помчалась так быстро, как только может двигаться беременная женщина.

Ко второму лестничному пролету я причитала:

— Надо пописать, надо пописать, очень сильно надо пописать.

Люси моментально подхватила:

— Мамочка хочет пописать, хочет пописать, очень сильно хочет пописать.

Я захлопнула дверь и бросила упаковки с соком на пол.

— Убедись, что дверь закрыта! — крикнула я Люси, побежав в туалет.

У меня постоянно болела спина.

Болело влагалище. И я постоянно бегала в туалет. На прошлой неделе я была на приёме у врача и уже была расширена на два сантиметра. Сейчас мне нужно быть осторожной. Элай должен был оставаться во мне еще хотя бы месяц, даже несмотря на то, что я была готова покончить со своей беременностью.

Я вымыла руки и посмотрела на себя в зеркало. Ох, помадка, я выглядела очень плохо, но у меня не было сил это исправить. Возможно, после рождения Элая... Хэдли, ты ужасная лгунья.

По правде говоря, у меня почти не было времени на себя, когда Скотт жил здесь. И в эти дни у меня определенно не было времени на себя.

Все наладится.

По прошествии времени предательство Скотта не причиняло такой боли, как раньше... почти. После того как я выгнала Скотта и Бриану той ночью, на меня навалилось ужасное оцепенение. Люси несколько часов не могла вытянуть из меня ни слова, прежде чем я наконец сломалась и заплакала. Что я могла сказать или сделать? В одночасье все, что, как мне казалось, у меня было, лопнуло словно мыльный пузырь. Боже, я была такой глупой. Очень глупой. Очень стыдно за себя. Удивительно, как быстро может повзрослеть человек, когда кто-то разрушает его фантазии. Я быстро осознала, что прекрасный принц — всего лишь жаба, первая любовь — всего лишь обман, а любовь существует только к родителям и сестре.

Я не смогу полюбить другого мужчину так, как любила Скотта. После него я не собираюсь никому давать шанса. Никто больше не причинит мне боль.

Хорошо, что я мама. Последнее, о чем я думала, — мужчина. Ну, если не считать маленького человечка у меня в животе. Я успокаивающе погладила его, ковыляя в прихожую. Люси уже отнесла все наши покупки на кухню.

— Опять пицца? — заныла Люси.

— Осталось пару дней до маминой зарплаты, — сказала я ей, поглаживая по голове. Я сделала секундную паузу. — Хочешь, поедем к бабуле, пусть она нас покормит?

Люси подпрыгнула в верх.

— Да!

Я позвонила в родительский дом, и вместо приветствия папа спросил:

— Вы приедете?

Я улыбнулась, хотя он и не видел.

— Мы хотим спагетти и персиковый пирог.

—Ты хочешь персиковый пирог? Не надо использовать Люси, чтобы получить то, что хочется, ведь ты знаешь, что твоя мама испечёт его, если ты просто попросишь. Ты ведь сама мама, должна бы знать, как все устроено.

Я закатила глаза.

— Хорошо. Скажи маме, что я хочу персиковый пирог.

— Скажешь ей сами.

И он повесил трубку.

Раздражающий старик.

______

Папа сказал маме, что я хочу персиковый пирог. Она как раз ставила его в духовку, когда мы с Люси приехали. Когда мы вошли в дом, папа встал со своего кресла и повел Люси на кухню. Я знала, что это уловка, чтобы позволить мне немного отдохнуть на его месте. Я застонала от облегчения, откинувшись на спинку кресла и поджав ноги. В нашей квартире у меня не было такого шанса. Я постоянно отвлеклась, потому что замечала, что нужно прибраться. К тому же сейчас мне нужна была небольшая передышка так как я всю ночь провела на ногах. Я старалась взять как можно больше смен до рождения Элая, но не думаю, что долго продержусь в таком темпе.

Работая помощником младшего медперсонала в доме престарелых, мне приходилось поднимать много тяжестей — по правде говоря, много тяжёлых пациентов. Хотя без помощника я никого не поднимала, мне вообще не следовало поднимать тяжести на таком сроке беременности. Джорджи не знала, что иногда я все равно это делала, потому что другие работники были слишком нерасторопны. Я не могла смириться с тем, что не успеваю сделать то, что должна. Хотя, признаюсь, в те ночи, когда я работала с Джорджи, она заставляла меня сидеть без дела и почти не давала ничего делать.

Я достала телефон и отправила Скотту сообщение.

Хэдли: Ты все еще собираешься забрать Люси в эти выходные?

Скотт оставлял ее у себя каждые выходные. Раньше каждые выходные. В последнее время — вообще ни разу. Некоторое время я думала, что он будет скандалить по поводу опеки. Он заявлял, что каждую ночь проводил с Люси, в то время, когда я работала, и не хотел подвергать ее такому испытанию. Боже, он и в этом обманул меня.

Все началось с задержек, а продолжилось пропуском целых выходных. Семь месяцев назад, Люси виделась с отцом каждый день. Теперь же ей везло, если он приезжал за ней раз в месяц. Скотт без колебаний указал на то, что в сложившейся ситуации виновата я. Он сказал, что мы должны все уладить. Не могу поверить, что эти слова так легко слетают с его уст, словно ничего не произошло.

Надо полагать, что он ожидал, что я не буду возражать против того, что он спит с моей кузиной, пока мы вместе жили, в нашей спальне, когда наша дочь все слышит. После той ночи они с Брианой встречались месяц, может, два. Папа обрушился на нее все возможные проклятия, когда увидел на вечеринке у наших родственников в прошлом месяце. Они давно расстались, но у Скотта наверняка кто-то был. Иначе почему бы ему не навестить Люси?

Скотт: Да. Как насчет похода в кино?

Хэдли: Вам с Люси? Да, она будет в восторге. Она скучает по тебе.

Скотт: Она бы не скучала по мне, если бы ты позволила мне вернуться домой. Скоро родится наш сын.

Хэдли: Я не запрещаю тебе видеться с дочерью. Ты можешь приходить и видеться с Люси, когда захочешь. То же самое будет, когда родится Элай.

Скотт: Прекрасно, не бери в голову.

Я положила телефон на колени и потерла лоб. Скотт умел заставить меня чувствовать себя виноватой за то, что выгнала его. Я сделаю для Люси что угодно, за исключением возвращения её отца — на это я никогда не пойду. Даже если это будет означать, что они будут видеться чаще. Я могла не обращать внимания на его лень, и нежелание работать. Я принимала его таким, какой есть, но не смогу смириться с тем, что мне изменяют. Я до сих пор не могла понять, чего он от меня не получал. Что я сделала не так, почему он прыгнуть в постель другой женщины, единственное, что я ждала, — это верности?

Я откинула голову назад и закрыла глаза, но через некоторое время проснулась от того, что Люси забралась ко мне на колени.

— Пора есть!

— Осторожнее с животом, Люс, — сказал ей папа, когда она слезла с меня.

Я поднялась на ноги и прошла на кухню, где мама накрывала на стол. Она протянула мне тарелку и наполнила тарелку Люси, чтобы мне не пришлось вставать.

— Неужели малыш так любит персики? — спросила Люси, глядя на персиковый пирог, который мама поставила в духовку.

Я кивнул.

— Да. Не могу насытиться.

Вот почему у мамы под рукой всегда были ингредиенты для персикового пирога. Я улыбнулась, накручиваю на вилку спагетти.

— Ты разговаривала с Оливией? — спросил папа.

Несколько лет назад моя сестра переехала в другой штат. Она была школьной учительницей и моей лучшей подругой, несмотря на то что находилась за много километров от меня. Это необъяснимо. Мне не нужно было видеть ее, пока я получаю от нее весточки каждый день.

— Да, сегодня утром, — сказала я ему.

В тот вечер, когда я застукала Скотта с кузиной, Оливия была первой, кому я позвонила. И что она сделала? Примчалась домой, использовала несколько отгулов и спасла меня от самой себя. Она осталась со мной и Люси на неделю, восстанавливала меня шоколадом и объятиями. Ей не удалось исцелить меня, но она зарядила меня всем необходимым чтобы пережить долгий месяц после того, как я выгнала Скотта. Оливия дала мне силы, необходимые для того, чтобы не дать ему снова окрутить меня. Его семья была злобной, но по отношению ко мне они стали совсем невыносимыми. Надеюсь, что все, что они говорили обо мне, когда находились рядом с Люси, влетало в одно ухо и вылетало из другого. Я не говорила плохо о Скотте в присутствии Люси, хотя могла бы. Даже папа держал язык за зубами, потому что знал, что в ее присутствии не нужно обсуждать Скотта.

— Когда она приедет домой? — поинтересовался папа.

— Вместо того чтобы мучить расспросами Хэдли, почему бы не позвонить ей самому? — спросила мама.

В ответ он только фыркнул.

— Она приедет летом, — сказала я ему.

На этом разговор о моей сестре закончился. Остаток ужина мы болтали о всяких пустяках, пока нам с Люси не пришло время отправляться домой. Папа наклонился к Люси, пока мама надевала ей туфли, чтобы мне не пришлось этого делать.

— Хочешь остаться с дедулей на ночь? — спросил он ее.

Она покачала головой и бросилась ко мне, обхватывая своими маленькими ручками мою талию. Я ласково потрепал ее по голове.

— Нет, я пойду домой с мамочкой.

— Уверена? — Мама с улыбкой посмотрела на нее сверху вниз. — Бабуля утром приготовит печенье с глазурью.

Люси снова покачала головой.

— Нет, пойдем, мамочка.

Она поспешила к двери и открыла ее для нас.

— Со мной все в порядке, — сказала я, обняла их на прощание и ушла.

Они пытались оставить у себя Люси сегодня вечером, чтобы я могла немного отдохнуть в свой выходной. Они были очень предсказуемы.

Глава третья

Элайджа

— Здесь сказано, что девушке достаточно девять сантиметров, чтобы достичь оргазма, — ни с того ни с сего сказал Уолдо в тату салоне на следующий день.

Уолдо — его прозвище. На самом деле его зовут Уолтер, но все звали его Уолдо, потому что он был тощим маленьким дерьмом и выглядел как парень из книг. Недавно окончил школу, год назад, ну, мне так кажется.

Я ухмыльнулся и покачал головой, отвернувшись от него и вернувшись к татуировке, которую набивал. Уолдо напоминал мне самого себя десятилетней давности. Длинноволосый парень с ужасными крошечными татуировками, хаотично набитыми по всей руке от тренировок на самом себе. Я уже давно исправил все свои неудачи. Он еще не достиг этой стадии, а может, и не достигнет. Возможно, до конца жизни он останется костлявым парнем. Я изменился, и набивание руки на самом себе было моим выбором.

— Где ты это вычитал? — спросила Венди, не поднимая глаз от руки парня, над которой работала.

Она перебралась сюда из другого моего салона. Мы знакомы много лет, и она единственная, кому понравилась идея переезда. Венди понимала, что это риск, но ее девушка пришла в восторг от этой идеи. Прошло шесть месяцев, и нас не настиг провал. Джим и Лэнс ещё два моих художника, сейчас они ушли обедать. Уолдо еще не был татуировщиком, скорее, находился в процессе обучения. Он сидел и наблюдал за остальными. Он был слишком неопытен, чтобы наносить кому-то чернила, но со временем мы разрешим ему. Когда-нибудь. У парня был потенциал, мы все увидели это полгода назад, когда он появился у нашего порога в день открытия салона.

— На «Фейсбуке», — ответил он.

Все засмеялись, включая меня.

— Тогда тебя ждёт удача, парень, — сказал я, поворачиваясь на стуле, чтобы взять еще немного черных чернил.

— Пошел ты, Элайджа, — прошипел он, и даже клиенты засмеялись.

— Как тебе новый дом? — спросила Венди.

— Бардак, — сказал я ей. — Хочешь прийти и все разобрать?

— К черту. Если бы Шерил не занималась ремонтом квартиры, наши вещи до сих пор лежали бы в коробках.

— Значит, ты здесь навсегда? — спросила девушка, находящаяся в кресле передо мной.

Я не отрывал взгляда от ее бедра, в ее голосе звучало волнение.

— Я родом отсюда, — сказал я, нанося контур татуировку с выбранными ею цветами.

Каждая девушка хотела иметь цветы, перья, знак бесконечности... Ну, знаете, всякие девчачьи штучки. Я подумал о маленькой воровке, гадая, она по-прежнему будет считать меня демонопоклонником, если на моей руке будут цветы, а не черно-белые изображения монстров, крестов и прочей жуткой дряни. Возможно, я немного нездоровый человек. Я фанател от фильмов ужасов и думал, что мои рисунки — следствие тех безумных фильмов, которые смотрел, но я знал, что это не так. Все мои творения исходят из моего извращенного разума.

Дерьмо. Та мелюзга заставила меня задуматься о том, что я на самом деле могу быть демоном в человеческом обличье... Это многое объясняло.

— У тебя есть девушка?

Я не потрудился поднять взгляд на лицо клиентки. Если бы я это сделал, то мог создать иллюзию, что заинтересован в ее предложении, чтобы она ни имела в виду.

— Он одинок, — сказала ей Венди. — И не просто так. Этот парень настоящий придурок.

— Мне нравятся придурки, — добавила любительница цветов.

Она на полном серьёзе? Теперь я должен приложить больше усилий, чтобы не смотреть ей в глаза. К счастью, у нее красивое бедро, и какими бы банальными ни были татуировки в виде цветов на девушках, это не меняло того факта, что они были прекрасны. Тем более, когда на их коже красуется мой рисунок.

На протяжении всего трехчасового сеанса девушка была полна решимости привлечь моё внимание. Венди умышленно упомянула, что я одинок. Наконец я взглянул на нее. Симпатичная. Темные глаза и волосы, она очень молода, а мне через месяц исполнится тридцать — слишком много лет, чтобы иметь дело с приставучими малолетками. Кроме того, некоторые мужчины — даже в нашем веке — предпочитали, чтобы девушка нравилась им, и они испытывали к ней сильное влечение, чтобы возникло желание трахнуть ее. В моей жизни была одна случайная связь, и она была не слишком запоминающейся. Я был возбужден — такое иногда случается — а она была доступна.

Даже мой первый раз был лучше, чем тот опыт, хотя мы с Талией в шестнадцать лет не знали, что, блядь, делаем. В девяноста девяти процентах случаев я хотел секса тогда, когда рядом была девушка, которая мне нравилась настолько, что я мог выдержать пару часов в ее обществе. Мне нравилось трахаться, но моя работа мне нравилась больше. Иногда все зависело от того, кто больше действовал мне на нервы — женщины или работа. Достаточно сказать, что женщины были головной болью. Кроме того, меня не привлекали молодые девчонки, так что этой не повезло.

— Уолдо проводит тебя к выходу, — сказал я, пресекая её попытки, снимая перчатки и надевая новые, чтобы простерилизовать все вокруг.

Я выбросил все — стандартная процедура, но использованные иглы и перчатки нельзя было выбросить вместе с обычным мусором. Я делал это так много раз, что мое тело действовал на автомате. Я заметил хмурое лицо девушки, когда она наконец отошла от моего кресла. Прошло добрых десять минут, прежде чем я закончил приводить в порядок свое рабочее место. У меня было достаточно времени, чтобы перекусить перед следующим клиентом.

Еще один день из жизни Элайджи Паркера.

В тот вечер я вернулся домой примерно в десять минут восьмого. На неделе салон закрывался в восемь, а по пятницам и субботам — в девять. Обычно, придя домой, я поднимал гири, но мне еще предстояло распаковать свои вещи.

— Какого черта? — пробормотал я, въезжая на свою подъездную дорожку.

На улице была кромешная тьма, середина марта, и все еще было чертовски холодно, а в моем дворе тусовались безработные сопляки. Должно быть, они из квартир. На вид молодые подростки. Один из них держал в руке сигарету.

Выйдя из машины, я громко хлопнул дверью.

— Подскажите, какого хрена вы делаете на моей территории?

Парень с сигаретой спросил:

— Ты купил этот дом?

— Да, — сказал я ему. — А теперь убирайтесь на хрен из моего двора, пока я вас не заставил.

— Мы тебя не боимся, — пробормотал один из них, тем не менее они уже разбегались по квартирам.

— А следовало, — проворчал я, запирая машину.

Кто-то из них засвистел и заулюлюкал. Я оглянулся, чтобы посмотреть, к кому они обращаются. Уличные фонари освещали маму и маленькую девочку, держащихся за руки и направляющихся к своей машине.

— Они снова это делают, — сказала девочка маме.

— Не обращай на них внимания. Они всего лишь дети, — со вздохом сказала мама. — Давай отвезем тебя к бабуле и дедуле. Я заберу тебя утром, после работы.

— Купишь мне печенье с глазурью по дороге домой?

Мама нахмурилась.

— Бабуля испечет.

— Ура! — радостно воскликнула девочка, когда мама пристегнула ее и закрыла дверь.

Я рассматривал мамашу с ног до головы, пока она пристегивала свою дочь. На ней были белые штаны? Она была намного моложе, чем я изначально думал. У неё был огромный живот. Маме понадобилась пару секунд, чтобы отдышаться и взять себя в руки, а затем ее взгляд почему-то остановился на мне. Она вздрогнула, прежде чем сказать:

— Что?

Я смотрел. Я наблюдал за ними все это время.

— Что? — эхом спросил я.

Она покачала головой, подошла к водительской стороне, села в машину и уехала.

Ух ты! Значит, мама все-таки работала. И в ночную смену? Это значит, что отца нет рядом? Я вспомнил выражение её лица после того, как она ушла... Она была ужасно молода, чтобы быть матерью двоих детей. Она выглядела моложе, чем девушка, которой я сегодня делал татуировку.

Ну и ладно. Мне все равно, сказал я себе, входя в дом.

Глава четвертая

Хэдли

— Он снова это делает, — пробормотала Люси, глядя в окно.

Я знала, о ком она говорит, но все равно положила учебник на журнальный столик, делая перерыв в учебе, и села рядом с Люси, чтобы тоже подглядывать.

Прошло несколько дней с тех пор, как этот грубиян поселился в доме рядом с нашей квартирой, между ним и соседскими детьми установились своеобразные отношения. Я нахмурилась, наблюдая, как он кричит на них, тусующихся в его дворе.

— Он делает только хуже.

Наблюдая за тем, как он взаимодействует с этими отморозками, которые постоянно меня раздражали, я радовалась, что у меня не было шанса купить этот дом. Я хотела оказаться как можно дальше от этого района, как только представится такая возможность.

Я вздрогнула, когда у меня начались схватки Брэкстона-Хикса (прим. пер.: Схватки Брэкстона-Хикса — ложные схватки, которые начинаются примерно на 6 неделе беременности, но обычно не ощущаются до II или III триместра беременности). Откинула голову на подушку и закрыла глаза, пока судорога не прошла.

— Ты в порядке, мамочка? — спросила Люси.

Я улыбнулась и сделала глубокий вдох.

— Да, малыш готов к появлению, и дает мне это понять.

Она положила голову мне на живот.

— Скажи, чтобы он пнул меня!

— Он упрямый, как и ты. Попроси сама, — сказал я ей.

Так мило наблюдать, как она разговаривает с моим животом.

— Пни меня, Элай! — Когда он не двигается, Люси поднимает голову и надувает губы. — Он глупый.

— Люси, — предупредила я. — Некрасиво так говорить.

— Мама.

По ее тоненькому голосу я поняла, что сейчас последует вопрос.

— Что?

— Мы можем пойти покачаться на качелях, пока ждем папу? — спросила она, хлопая глазами.

Она была слишком умна для своего возраста. Это меня пугало. Она была слишком наблюдательна для ребенка, которому вот-вот должно было исполниться четыре года. Я не могла припомнить, чтобы малышка моей младшей кузины была такой, как Люси в ее возрасте. Это вызывало у меня гордость, но в то же время и настороженность. Я не могла заставить ее маленькие ушки перестать слышать то, что не надо и пытаться понять, о чем ей не стоит беспокоиться.

Я снова посмотрела в окно. Подростки все еще находились снаружи, я ненавидела выходить на улицу, когда они были рядом. Я старалась не выводить Люси на улицу по выходным, когда они были поблизости. Время для игр у нее было ранним утром — на протяжении двух часов — после того, как я забирала ее от родителей, или перед тем, как пыталась заснуть. Я отдыхала, пока она смотрела телевизор. У меня не было другого способа отдохнуть, если только не оставляла ее у родителей, но это означало бы, что мы будем видеться реже. Пара часов отдыха, то тут, то там помогали мне пережить все это. Я постоянно напоминала себе, что осталось всего четыре месяца. Я заперла дверь на засов, чтобы Люси не смогла улизнуть наружу. Однажды она уже пыталась, пока я дремала.

Мои действия не принесут награды «Мать года», но надеюсь, что, когда Люси будет вспоминать эти дни, она поймет, что я много работала для того, чтобы мы имели больший достаток. Больше всего меня пугала мысль, что Люси возненавидит меня за то, что я постоянно измождена, чтобы играть с ней. Я знала, что дочь скучает по мне, пока я провожу дни в школе медсестер, а ночи на работе. И я скучаю по ней.

К счастью, сейчас март. Было по-зимнему прохладно, и этого было достаточно, чтобы отказать.

— Слишком холодно. Скоро потеплеет, и тогда мы будем играть на улице.

— Но они ведь на улице.

Люси указала в окно на подростков.

— Эти дети заболею, играя на улице в такой холод.

Она скрестила руки на груди и надулась, поджав нижнюю губу. Хоть она и была самым милым созданием на свете, со мной этот номер не пройдет. Я погладила ее по голове и обняла.

— Посмотри на это с другой стороны: когда наступит лето, мы не только сможем играть на улице, но с нами уже будет Элай, и у мамы появится новая работа.

Я не лгала. Когда я шла к цели, то совершенно не походила на своего бывшего — я добивалась того, чего хотела. В больнице постоянно появлялись вакансии медсестер. На крайний случай, больница в Редфорде находилась всего в тридцати минутах езды, она была огромной и всегда нуждался в работниках. Я могла бы работать там. Блин, мы могли бы переехать туда.

— Ты по-прежнему будешь работать по ночам? — спросила она, все еще дуясь.

— Не знаю, — призналась я. — Ты бы предпочла, чтобы я работала в другую смену? — Она кивнула, и мое сердце оборвалось. Я вспомнила, что со временем смогу выбирать смену, и вздохнула. — Надеюсь, что смогу, — вот и все, что я ей сказал.

— Зачем тебе нужна новая работа? — спросила Люси.

— Э-э... мама хочет устроиться... — Я обхватила ее крошечную талию и улыбнулась. — На новой работе платят больше денег. А больше денег — значит, больше еды в доме!

— Правда?

Мои слова привели ее в восторг.

— Да! Так что этим летом я, ты и Элай, составим список продуктов, которые хотим, и с первой зарплаты все купим, да?

— Да!

Она подняла руки вверх.

Я рассмеялась, морщась от очередной ложной схватки. Может, это уже не Брэкстон-Хикс? Они происходили все чаще. Наверное, стоит заехать в больницу, на случай если это настоящие схватки. Я настолько привыкла чувствовать усталость и боль, что, честно говоря, не могла определить это самостоятельно.

— Но не сейчас. Сначала я должна получить работу. Впереди еще несколько месяцев, но когда наступит лето, мамочка выйдет на новую работу.

— Хорошо!

______

Хэдли: Пожалуйста, скажи, что придешь. Мне через час нужно уходить на работу.

Скотт: Я заберу ее завтра.

Хэдли: Хотя бы, позвони и поговори с ней.

Скотт: Скажи ей, что я приеду утром.

Я уставилась на свой телефон, у меня чесались руки написать: Она практически не спрашивает о тебе!

Но я не хотела ссориться с ним, даже через текстовые сообщения, поэтому отложила телефон и наблюдала за Люси, пока она играла со своими игрушечными пони.

— Люси... — Я ждала, пока она повернет голову. Она улыбается мне с пола, и я не могу заставить себя сказать ей, что папа все-таки не придет. — Готова поехать к дедуле с бабулей? — спросила я, и моя девочка молча схватила свои игрушки и поднялась с пола.

— Сегодня я приведу к ним в гости своих пони.

Люси не спросила о своем отце. Не знаю, забыла она, что он должен был прийти, или, еще хуже, знала, что он не придет. Шесть месяцев назад она спрашивала о нем каждый вечер. Когда папа вернется домой? Почему его нет дома? С каждым месяцем, когда Скотт появлялся все реже, Люси словно забывала о нем. А может, моя дочь поняла, что его больше нет в ее жизни. Я вытерла глаза, взяла ее за руку и пошла к входной двери.

— Тебе нужно в туалет, прежде чем мы сядем в машину? — спросила я, и она покачала головой. — Хочешь позвонить и поговорить с тетей Лив по дороге?

Она энергично кивнула.

— Да, позвони ей, пожалуйста.

Я протянула ей свой телефон, нашла имя Оливии и нажал кнопку вызова.

На улице было очень холодно, ветер яростный и неприветливый. Я натянула капюшон толстовки Люси на голову, пока мы спускались по ступенькам, и остановилась, чтобы посмотреть на небо.

— Пожалуйста, не надо снега, — прошептала я.

— Лив! — крикнула Люси, Оливия, должно быть, наконец-то ответила.

— Моя Люси! — услышала я в ответ громкий голос сестры.

— Я еду к бабуле и дедуле...

Она могла болтать без умолку, всю дорогу.

Когда мы с Люси вышли на улицу, то не встретили подростков, и я была рада этому.

— О нет, — резко вздохнула Люси. — Демонопоклонник едет домой.

— Люси! — зашипела я. — Сколько раз я просила тебя перестать так говорить? Боже, благослови Америку, где ты нахваталась таких вещей?

Я судорожно посмотрела в сторону его дома и с облегчением увидела, что он подъезжает, но было слишком холодно и его окна были закрыты. Он не услышал ее.

— Возьми. Лив хочет поговорить с тобой.

Люси поднесла телефон к моему лицу, пока я усаживала ее в автокресло и пристегивала.

— Да? — ответила я.

— Демонопоклонник? — с весельем спросила Оливия.

— Помнишь инцидент в «Piggly Wiggly»? — тихо сказала я ей, выглядывая между сиденьями, чтобы увидеть, как он вылезает из своего внедорожника.

Она гоготнула мне в ухо.

— До сих пор не могу поверить, что он переехал в соседний дом... с тобой.

— Не напоминай о моем везении.

— Ты так и не сказала, сексуальный он или нет.

У меня запылали щеки.

— Неважно, как он выглядит, потому что он настоящий неандерталец, — сказала я ей, выпрямляясь и закрывая дверь. — Не могу дождаться, когда рожу этого ребенка, — заныла я, хватаясь за спину.

Стоя я чувствовала себя лучше, чем сидя или лёжа.

— Значит, он сексуальный, — предположила она.

Я снова, невольно, посмотрела во двор нашего соседа. Он задержался у своей машины. Я не могла разглядеть его лица, так как свет фонарей не попадал в его двор, но у меня закралось подозрение, что он пронзает меня своим злобным взглядом. Ситуация становилась невыносимой. Неужели он будет и дальше приходить домой каждый вечер, когда я уходила в дом престарелых? Я не могла вынести этих странных столкновений с мужчиной, который зыркал на меня и Люси так, словно мы были безнадёжны. Но я была слишком застенчивой, мягкотелой, как сказал бы папа, чтобы что-то предпринять.

Но...

Это не значит, что я не замечала, что он очень красивый мужчина. Просто меня не привлекали плохие парни, а он определенно был таким. Он был пугающим, от кончиков черных волос, достаточно длинных, чтобы зарыться в них руками, до темных глаз с прищуром. У этого неприятного парня практически вся кожа была покрыта татуировками, что придавало ему демонический вид. С того места, где стояла, я могла рассмотреть одну татуировку, выглядывающую из-за его воротника. Его шея... была огромной и жилистой, как у человека, который постоянно тренируется. Он был пугающим и в его присутствии я чувствовала себя очень неловко.

Да... Нет. Он пугал меня даже с такого расстояния.

— Он страшный, — пробормотала я. — И он ругается с детьми.

Я поспешила к водительской стороне и забралась внутрь.

Глава пятая

Элайджа

— Оставь ключ под ковриком, и я помогу тебе распаковать вещи, — сказала мама по телефону.

— Я живу рядом с квартирным комплексом. Я не собираюсь оставлять запасной ключ где попало. — Это ложь. Я уже положил ключ под коврик. Я просто не хотел, чтобы она разгребала моё барахло. Она вымотается, если я позволю ей это сделать. — Я взрослый мужик, и могу справиться с дерьмом в виде коробок с вещами самостоятельно. И я уже почти закончил.

У меня было не особо много вещей. И пока я мог найти место на полу, сесть с блокнотом и карандашом или с красками и кистями, я буду продолжать откладывать все остальное.

— Следи за языком. — Она усмехнулась. — И ладно.

— Но я не против если ты заедешь со своей запеканкой, раз уж я переехал по твоей просьбе, — сказал я, загоняя машину на стоянку у салона.

— В салон? — спросила она.

— Ага.

— Принести целую?

— Я могу поделиться, — сказал я ей, и это снова заставило ее рассмеяться.

— Увидимся позже. Люблю тебя.

— Люблю тебя.

— И Элайджа, я рада, что ты наконец вернулся домой.

Я улыбнулся, завершил вызов и направился в салон.

______

Наблюдать, как мама с ребенком уходят, когда я возвращаюсь домой, стало привычным делом. В воскресенье я не работал, но видел, как они уходят, когда подошёл к окну.

В понедельник вечером подъехав к своему дому, я снова увидел их. По ее быстрой походке вразвалочку я понял, что ей неприятно видеть меня каждый вечер.

Но сегодня вечером она оказалась недостаточно быстрой. Ее ребенок увидел меня, когда она пыталась затащить ее на заднее сиденье.

— Ух... — Возможно, девчонка указывала на меня пальцем, когда взвизгнула. Трудно сказать. Уличный свет был не слишком ярким, и ее мама склонилась над ней, пристегивая. — Демо...

— Люси!

— Я хотела сказать, похититель чипсов! — поправила она себя, словно так было лучше.

Должно быть, мама закончила пристегивать ее к сиденью. Она выпрямилась и захлопнула дверь. Казалось, мамаша изо всех сил старалась не смотреть на меня. Наблюдая, как она, ковыляя, обходит машину, я понял, что видел ее только в белой униформе — в такой же, как в тот день, когда имел неудовольствие встретить этих двоих в магазине. Справедливости ради, это было не совсем знакомство, поскольку я не знал их имен.

Поправка. Я не знал ее имени. Ребенка звали Люси. Мать вечно орала об этом.

Непростая у нее жизнь. В те короткие минуты, когда я видел ее, она постоянно куда-то спешила, всегда выглядела измотанной до такой степени, что на нее было больно смотреть... Готов поспорить, она задавалась вопросом, о чем она нахрен думала, заводят детей в столь юном возрасте.

Заднее стекло опустилось, и следующее, что я услышал, было:

— Чего уставился?

У девчонки были серьезные претензии ко мне, но в ее защиту хочу сказать, что постоянно пялился на них. Ради всего святого, как взрослый мужик смог заполучить трёх, а может, и пятилетнего врага?

Моей маме было бы очень стыдно. К счастью, ее не было рядом, чтобы лицезреть это.

— У тебя проблема, малыш, — сказал я ей.

Ее мама наконец встретилась со мной взглядом.

— Что ты сказал?

В ее голосе была та дерзость, которую я слышал в продуктовом магазине.

— Твой ребенок. — Я указал на ее дочь, я не мог ее видеть, было достаточно темно, но не сомневаюсь маленькая проказница показывает мне язык. — У нее проблема.

— И в чем же заключаться ее проблема? — спросила она. — В жутком старике, который пялится на нас каждый вечер, когда мы выходим из дома?

— Что, блядь? — зашипел я. — Каждый вечер, когда я возвращаюсь с работы, ты уезжаешь. Поверь, мне не доставляет удовольствия каждый вечер видеть эту обзывалку. Она грубиянка.

— В чем твоя проблема? — Она открыла дверь со стороны водителя, с такой силой будто злилась на нее. — Ей три года! Ты хоть понимаешь, насколько глупо выглядишь, придираясь к ребенку?

— Я не придираюсь к ней. Она первая начала.

Она недоверчиво рассмеялась, ее рука метнулась к животу, чтобы придержать его.

— Потому что ты стоял и пялился на нас. Ты делаешь это с тех пор, как на прошлой неделе переехал сюда!

Правда?

Моя шея и лицо еще никогда так не пылали. Я был в равной степени зол как черт и смущен. Эта глупая конфронтация была моей ошибкой. Почему, черт возьми, я не оставил все как есть? Почему эта девчонка и ее мамаша забрались мне под кожу и поселились в моей голове?

Вдохнув и выдохнув, я попытался обрести спокойствие. Поняв, что превратился в безнадежного говнюка, я шумно выдохнул, а затем пробормотал:

— Какая невероятная удача — узнать, что демон — твой сосед?

— Ты украл мои чипсы! — крикнула Люси с заднего сиденья машины.

— Люси! — зашипела ее мама. — Почему она все время так говорит? — Ее взгляд ненадолго остановился на дочери, а затем переместился на меня. — Ты на самом деле украл у нее чипсы?

Я почесал челюсть и замер на мгновение. У нее такая аура... В матерях — даже молодых — было что-то такое, что заставляло вас извиваться словно змея, когда вы чувствовали вину.

— Она их уронила. — Вот и все. Я признал это. — И я подобрал их, когда они выпали у нее из рук.

Ладно, очевидно, все было не так.

— Он зашипел на меня, мамочка!

Ох, блядь.

— О, боже! — Она раздраженно выдохнула. — Ты правда забрал у моей дочери чипсы. И ты шипел на нее. Да что, помадка, с тобой не так?

Помадка?

Когда она так говорит, я не знал, что ответить. Я знал, что осел. В этот момент мне даже было немного смешно. Но когда она устремила на меня такой злобный, пугающий взгляд... Она не знает меня... Ого, в чем же была моя проблема?

Я поругался с ребенком.

Раньше такого никогда не происходило. Последний раз я общался с ребенком на дне рождения моего младшего двоюродного брата три года назад. Я пошел только из чувства долга, но как только пришел туда, понял, почему я этого раньше не делал. Час спустя я ушел.

Несмотря на мою склонность быть придурком, хотелось верить, что я порядочный человек. Просто я не слишком интересовался детьми и не хотел иметь собственных.

— Перестань пялиться и, ради всего святого, прекрати разговаривать с моей дочерью, — огрызнулась она, садясь в машину.

Я ничего не успел ответить. Машина уехала через минуту после того, как она села в нее.

Я потер виски, но это не сняло напряжения.

Мне следовало игнорировать девчонку и пойти домой. Я должен был перестать пытаться расшифровать их, словно они были какой-то неразгаданной тайной в криминальном сериале. Эта мелкая ссора произошла по моей вине, хотя обычно я игнорировал всех кто действовал мне на нервы.

С протяжным стоном я опустил голову и наконец вошел внутрь.

_______

Всю следующую неделю я видел Люси и ее маму почти каждый день, когда шел на работу или с работы. Мама Люси больше не избегала моего взгляда, когда мы встречались. Вместо этого она считала своим долгом хмуро смотреть в мою сторону. Люси научилась так же хмуро пялиться на меня. Однако сердитое выражение лица им не шло.

Несмотря на мешки под глазами и вымученную улыбку, которой она одарила Люси, женщина выглядела не старше восемнадцати. Растрепанный пучок не прибавлял ей возраста. Он подчерчивал ещё больше её изможденный вид. Когда они были рядом, их присутствие притягивало мой взгляд. Возможно, это чувство вины заставляло меня сканировать улицу взглядом в поисках их каждый раз, когда я выходил за дверь.

Дети были слишком опекаемы и избалованы. Они часто были грубыми и невоспитанными как Люси. Мне ли не знать? Но в этом я мог признаться только самому себе. К сожалению, осознание этого сказалось на моих рабочих часах в салоне, и Венди обратила на это внимание.

— Что ты делал всю неделю? — наконец спросила она в субботу вечером.

Ворча, я сосредоточился на маленькой татуировке в виде креста, которую набивал на изгибе левой груди. Когда я ничего не ответил, она добавила:

— Не собираешься рассказать?

— В понедельник я поссорился с девчонкой и ее мамой, и всю неделю мне было не по себе.

Она прищелкнула языком и рассмеялась.

— Ой-ой. Что ты натворил?

— Ты тащишься от одиноких мамаш? — спросил Лэнс со своего места. Я не видел его, но знал, что он делает женщине татуировку на шее. — Это неожиданно. Ты не похож на любителя мамочек.

— Нет. — выдохнув я покачал головой. — Нет.

— Чертовски жаль, — хрипло сказала женщина, чьей левой груди я почти касался. — У меня четверо детей.

— Что у тебя случилось с мамочкой? — спросил Лэнс, которого забавляла вся эта ситуация.

Но я был благодарен ему. Он избавил меня от необходимости отвечать на намеки моей клиентки.

— Они живут в квартире рядом с моим домом, — начал я, вытирая кожу женщины, и, взяв еще немного чернил, продолжил работу над рисунком. — Но до этого я столкнулся с ними в продуктовом магазине. Ее дочь пыталась отжать у меня последний пакет чипсов. Затем упомянула, что ее дедушка считает татуировки уродливыми, или что-то в этом роде, и я зашипел. Мне показалось это забавным. Она бросила чипсы и убежала, а я подобрал их. У кассы, я снова увидел девчонку с матерью. Этот ребенок начал действовать мне на нервы, так что я указал на это её матери. В понедельник вечером девчонка сказала что-то еще, а я ответил.

Долгое время было не слышно ничего, кроме звуков татуировочных пистолетов. Я подумал, что никто из них не слушал мою историю. Сдавшись, приостановил работу и поднял глаза, наткнувшись на враждебный взгляд женщины, которой делал татуировку.

— Ты выглядишь как мудак, — начала она, яростно качая головой. — Но теперь я вижу, что ты на самом деле мудак.

Венди разразилась хохотом.

— Всем, кто сюда приходит, я говорю, что он мудак! Но, черт возьми, Элайджа, приставать к ребенку? Я была о тебе лучшего мнения.

Я развернулся на стуле и уставился на нее.

— Насколько я, по-твоему, мудак?

Она прекратила работать и подняла взгляд от ноги, на которой делала татуировку. Венди постучала черными ногтями обтянутыми перчатками по подбородку, а затем улыбнулась мне.

— Хуже некуда, но должна сказать, что разочарована. Ты гораздо хуже, чем я представляла все пять лет, что тебя знаю.

Опустив плечи, я снова повернулся к клиентке. До следующей записи оставалось десять минут, и я отставал.

— Знаю, — наконец ответил я через минуту или две, когда все замолчали — без сомнения, молча осуждая своего босса. — Не могу перестать думать об этом... Я чувствую себя дерьмово.

— Да, не сомневаюсь, — пробормотала Венди, слегка рассеянно сосредоточившись на работе. — Ситуация была бы совершенно другой, если бы ребенок был тебе знаком. Я постоянно дурачусь и подшучиваю над племянницей Шерил, но потому, что девочке нравится, когда я с ней резвлюсь. Есть большая разница в том, что гребаный незнакомец делает это с ребёнком. Какого черта, Элайджа? Некоторых детей очень легко напугать. Они все такие разные. Вместо того чтобы убежать, она могла вытаращить глаза и пялиться на тебя, и её мама, возможно, надрала бы тебе задницу. Незнакомцы на самом деле опасны.

— Блядь, — пробормотал я, снова прекратил работу и потер висок.

— Хочешь дам тебе несколько материнских советов, поскольку, судя по ужасным вздохам, ты очень переживаешь по этому поводу?

Я с интересом посмотрел на женщину, которая с любопытством изучала меня. Она была намного старше меня.

— Извинись. И подумай о том, чтобы купить ребенку пакетик чипсов. Это не заставит их полюбить тебя, но дело не в этом. Тебе станет легче. — Она кивнула, похлопав одной рукой меня по плечу, а другой придерживая свою рубашку. — А теперь, как насчет того, чтобы закончить мою татуировку и не испортить ее из-за своих переживаний? Иначе я не буду платить.

Проклятье. Я и эту мать разозлил. Но она права. Чтобы избежать ещё больших проблем, возможно, мне стоит заключить мир с девчонкой и ее мамой, чтобы продолжить жить своей жизнью и выбраться из этого дерьма.

После работы я заехал заправить внедорожник и прихватил на кассе лишний пакетик «Funyuns». Но в тот вечер я их не увидел. Ее машина была припаркована во дворе, и я решил, что у нее сегодня выходной. Меня беспокоило, что я выясняю ее расписание. Я и правда был каким-то жутким, — не особо старым — мужиком.

Глава шестая

Элайджа

Шесть дней спустя я снова увидел маму и Люси — в пятницу. Мне показалось, что она специально уходила пораньше в те вечера, когда работала. Я чувствовал себя еще хуже, ведь нарушил чью-то жизнь. Поэтому, когда Люси и ее мама — я так и не узнал ее имени — спускались по лестнице в тот момент, когда я подъехал, я был удивлен и, честно говоря, обрадован. Я хотел, чтобы чертовы чипсы на пассажирском сиденье исчезли.

Выскочив на улицу и громко хлопнув дверью, с пакетом в руке направился к ее машине. Я знал, что они заметили мое появление. Когда мама подняла голову, она остановилась и настороженно наблюдала за мной. Она даже бросила отчаянный взгляд в сторону лестницы, раздумывая, стоит ли подняться обратно, но взяла Люси за руку и продолжила идти к своей машине, напряженно глядя на нее, а не на меня, стоящего рядом с ней.

Люси хмурилась, но молчала. Я был не единственным, кого отругали за то, что открыл рот. Чем ближе они подходили, тем больше я сомневался в том, что смогу извиниться.

Увидев, что мама собирается меня игнорировать, я направился к пассажирской стороне. Она стояла у задней двери, усаживая Люси в кресло. Я перекинул пакет чипсов через открытую дверь. Это был неудачный ход, так как она уже наклонилась. Пакет зашумел, и она вздрогнула быстро выпрямляясь.

— Вот.

Я отвернулся и подтолкнул к ней пакет. Взглянув на нее краем глаза, увидел, что моя рука практически лежит на ее груди. Я опустил руку и сделал шаг назад, пока она изучала пакет.

— Что это?

В ее голосе слышалось раздражение.

Я помахал пакетом перед ее лицом.

— Чипсы. Я принёс их твоему ребенку.

Женщина пристально смотрела на меня. Даже под светом уличного фонаря её глаза были впечатляющего синего цвета, поразительного и манящего... наверное. У меня перехватило дыхание, я ждал её ответа. Все что угодно. Стоять, словно гребаный идиот, было чертовски неловко.

— Нет, спасибо.

Она сосредоточилась на Люси, фиксируя ремни на ее плечах и груди.

— Возьми, — сказал я ей.

Когда она закончила и захлопнула дверь, то снова скептически посмотрела на пакет.

— Нам они не нужны.

— Мне нужны! — крикнула Люси, ее громкий голос слегка приглушался изнутри машины.

Ее мама посмотрела на Люси через окно.

— Люси, нельзя ничего брать у незнакомцев, даже если тебе предлагают. Это опасно.

Я опустил руку.

— Я ничего с ними не сделал.

— Мы все равно не возьмём их, — ответила она, привычно ковыляя вокруг машины.

Я последовал за ней, вытаскивая из заднего кармана бумажник.

— Тогда купи ей что-нибудь по дороге.

Она обернулась и увидела, что я достаю из кошелька двадцатку, это разозлило ее еще больше.

— Нам не нужны твои деньги! Господи, благослови...

Она говорила все тише и тише, под конец зашипев. И затем из ее горла вырвался звук другого рода. Закрыв глаза она болезненно застонала.

Я наблюдал, как она обхватывает свой круглый, очень беременный живот, и мои глаза расширились.

— Ты в порядке?

Пытаясь выпрямиться, она захныкала.

— У меня в любой момент могут начаться роды, а взрослый мужчина продолжает ругаться со мной из-за моей дочери. Нет. Я не в порядке.

Та мамаша была неправа. Мой невинный жест только усугубил ситуацию.

— Послушай, — сказал я, но она уже села в машину. Прежде чем она успела закрыть дверь, я проговорил: — Прости, ладно? Мне очень стыдно за то, как вел себя с твоим ребенком. Я не люблю... не умею с ними обращаться. — Я снова протянул пакет. — Так что, пожалуйста, возьми эти чертовы чипсы и знай, что я все время чувствовал себя плохо из-за сложившейся ситуации. Я придурок, но даже придуркам иногда бывает плохо, ясно?

Она обхватила свой живот... ребенка... матку? В самом деле, как можно разобраться во всех этих беременных жестах? Неважно, она все еще держалась за что-то в районе живота. Теперь, когда я присмотрелся, на ее коже появилась болезненная испарина, она попыталась сфокусироваться на мне.

— Уверена, что с тобой все в порядке? — снова спросил я.

Она быстро моргнула и покачала головой.

— Да, я в порядке. — Она опустила голову на руль и вздохнула. — Забудь об этом, хорошо? Я не хочу беспокоиться об этом теперь, когда знаю, что ты чувствуешь себя виноватым, правда, Люси?

— Можно мне их взять? — спросила Люси вместо того, чтобы ответить на вопрос, который ей задали.

— Нет, — ответила ее мама.

— Я правда ничего не сделал с чипсами, — нерешительно сказал я. — Как можно что-то сделать с чипсами?

Она глубоко задумалась, прежде чем сказать:

— Не знаю, но может вместо того, что мы возьмём этот пакет, ты пообещаешь не красть чужие чипсы?

У меня прямо на кончике языка вертелось что-то грубое. Я открыл рот, но зажмурился, наклонил голову и сказал:

—Это был первый и последний раз.

— Тогда, надеюсь, это последний раз, когда мы спорим....

Она замолчала, словно ожидая чего-то, глядя на меня, подбородок опущен, когда она выжидательно смотрела на меня.

Чего она ждет?

— Элайджа.

— Элайджа. — Она закончила фразу, выглядя ошарашенной чем-то. Затем приподняв брови я посмотрел на нее тем жевзглядом, что и она на меня. — Хэдли.

Она быстро кивнула, отвела глаза и посмотрела на дверь машины, как на спасение. Я знал, что она хочет сбежать, потому что сам часто так делал. Отступив назад, я не знал, что еще сделать, кроме как уйти.

Разве обычно после представления друг другу, люди просто расходятся? Я задумался об этом и пожал плечами. Ну что ж. Нам было неловко. Она явно хотела уехать, а я почувствовал облегчение после того, как мы все выяснили. Дальше меня уже ничего не волновало.

Отойдя от их машины, я услышал крик Люси:

— Мамочка! — а затем: — Что случилось?

Это была ловушка. Одна из многих, в которые я угодил за те месяцы, что привели к дружбе с этой женщиной и ее крошечной семьей. Кардинальные перемены в моей жизни. Только я еще не знал об этом.

Глава седьмая

Хэдли

У меня отошли воды.

Я знала, что это неизбежно. Только не предполагала, что это произойдёт на глазах у нашего грубияна соседа, чье имя было очень похоже на имя моего будущего сына. Если бы Люси не закричала... Я позвонила своему врачу несколькими часами ранее после того, как схватки стали слишком частыми, и она сказала отправляться в больницу. Я виделась с ней несколько дней назад, она сообщила, что Элай может появиться на свет в любой момент. Она предложила мне стимулировать роды в тот же день, но я отказалась. Сказала, что буду ждать, пока Элай выберет день, пообещав, что останусь дома и буду отдыхать до самых родов. Так я и делала всю неделю.

Сегодня я проснулась с ощущением, что настал тот самый день.

Я выпрямилась, закрыла глаза и попыталась думать сквозь боль. Сделала глубокий вдох и захныкала, когда еще одна сильная схватка охватила весь мой живот, еще сильнее сжимая Элая в комок внутри моей матки.

— Мамочка!

Я пугала Люси. Я корила себя за то, что была такой упрямой. Родители сказали, что приедут за нами, но я отказалась, сказав, что справлюсь сама. Хоть больница и находилась всего в десяти минутах езды, я знала, что вести машину будет невыносимо. Я видела, как моя коллега Али зашла в больницу во время родов, вытолкнула ребенка и потом расхаживала по палате с таким видом, будто роды — это просто, как съесть кусок торта. Некоторым женщинам везло. Хотя у меня была довольно высокая терпимость к боли, но когда я доходила до определенного предела, мне становилось не по себе.

И сейчас я достигла предела. Шаря в поисках телефона секунду или две, прежде чем поняла, что он у меня в руке, я собралась набрать номер маминого сотового, когда открылась дверь машины. Мой сосед, Элайджа, смотрел на меня напряженным, обеспокоенным взглядом.

— Уверена, что с тобой все в порядке?

Мне было так чертовски больно, что я сдалась и прошептала сквозь болезненный вздох.

— У меня отошли воды. — Без сомнения, он заметил это задолго до того, как я сказала. Мои серые пижамные штаны промокли насквозь. Я слышала, как Люси плачет сзади, но не могла обернуться. — Все в порядке, Люси, ты знала, что мы едем в больницу, чтобы я могла родить твоего братика.

— Мне страшно, — всхлипнула она.

Мне тоже.

— Все будет...

Очередная схватка, и я наконец позволила страху завладеть мною. Я схватилась за живот и стиснула зубы. Что, если я начну тужиться до приезда родителей? Я схватила телефон, собираясь набрать их номер, когда Элайджа отстегнул мой ремень безопасности.

— Сможешь перебраться на пассажирское сиденье? — спросил он.

— Я боюсь даже разогнуться, — причитала я, слезы текли из моих глаз. — Я позвоню родителям. Они едут в больницу, но могут вернуться и забрать нас, как изначально и предлагали мне.

— Блядь, ты не можешь продолжать здесь сидеть.

Почему он разозлился? Повернув голову, я увидела его лицо рядом со своим. Он просунул одну руку мне под ногу, а другую положил мне на спину, прежде чем подхватить. Живот мешал ему поудобнее подхватить меня. Я обхватила его за шею и задохнулась от неожиданности и сильной боли, когда он приподнял меня над консолью и усадил на пассажирское сиденье.

Были некоторые вещи, независимо от того, насколько я была близка к панике и несчастна, которые я не могла не заметить, и это был тот факт, что этот мужчина коснулся телесных жидкостей, которые хлынули из меня, когда схватил меня. Он забрался внутрь и сел в них, с громким стуком захлопнув водительскую дверь.

— Что ты делаешь? — пробормотала я, хватаясь за живот и едва сдерживая крик, когда весь мой живот снова сжался.

— Везу тебя в больницу, — ответил он, и я поняла, что в этом есть смысл, но была слишком потрясена.

Я не хотела, чтобы Скотт видел мучения и беспорядок родов, а он был мужчиной, которого я любила. Гораздо хуже было, когда все это видел красивый незнакомец. Для такой застенчивой женщины, как я это было слишком неловко.

Очередная схватка разрушила ход моих мыслей. Элай готов был явиться на свет, и ему нужно было, чтобы я взяла себя в руки и добралась до больницы. Я забыла о стыде и вспомнила, что ждет меня впереди — боль, разрывы, потуги, а затем радость рождения Элая.

Я не могла выпрямиться, поэтому оставалась сгорбленной, пока Элайджа заводил машину и выезжал со стоянки.

— Мамочка?

Люси все еще всхлипывала. Больше всего на свете мне хотелось успокоить ее, но это было трудно, когда я едва могла сосредоточиться из-за боли, разрывающей мой таз.

— Ты готова к появлению Элая? — спросила я, не двигаясь с места.

— Нет, если это причиняет тебе боль.

Ее слова заставили меня улыбнуться сквозь боль. Дети такие честные.

— Тебе нужно позвонить отцу ребенка или что-то ещё?

Глаза Элайджи на мгновение метнулись в мою сторону, а затем вернулись к дороге. Если бы мое тело не было наклонено в его сторону, я бы не заметила этого жеста.

— Он уже знает, — сказала я Элайджи, и это был еще один нерешенный вопрос.

Всю неделю Скотт уговаривал меня разрешить ему присутствовать при родах, но я отказывала. Какая-то часть меня чувствовала себя виноватой, из-за отказа, но я не собиралась скрывать от него Люси или Элая. Я просто не могла позволить ему присутствовать со мной в такой интимный момент. Он упустил этот шанс, когда решил забраться между ног моей кузины. Он мог не понимать этого, но я понимала. Он сделал выбор и поэтому я вынуждена была отказать.

Некоторые женщины могут простить своим мужчинам измену и сплотиться с ними ещё сильнее. Но только не я. Я думала, что отдала Скотту всю себя и хотела от него того же. Считайте меня юной или глупой, нелепой, но я больше не смогу смотреть на него и чувствовать то, что испытывала к нему раньше. Это он все испортил, не я.

Скотт мог подержать Элая на руках после родов, но я хотела, чтобы со мной была только мама. Оливия была моим первым вариантом, но, несмотря на то что она выехала сюда пару часов назад, она никак не успеет приехать до рождения Элая.

Теперь я плакала. Несмотря на то, что сказала, что не хочу, чтобы Скотт был со мной, — я правда не хотела, — меня все равно одолевало одиночество. Он был со мной, когда я рожала Люси, поэтому я не испытывала такого, но я ещё никогда не ощущала себя настолько одинокой, как по дороге в больницу с незнакомцем, который был груб с Люси.

Что я делала? Как собиралась в одиночку заботиться о двух детях? В любой другой день я бы храбрилась и отсчитывала дни до того момента, когда устроюсь на хорошую работу, но не сейчас. Не тогда, когда боль разрывала все мои сомнения и страхи.

Я сделала глубокий вдох, когда мой живот сжался, а по лицу потекли слезы. Тишина сменилась криками, когда боль пронзила меня насквозь. Я откинулась на сиденье и практически оторвала ручку двери машины, но в последнюю секунду пришла в себя. Люси билась в истерике на заднем сиденье.

— Ты ведь не собираешься рожать прямо сейчас?

Я посмотрела на Элайджи. Он уставился на мой живот выпучив глаза.

Я уставилась на него, не обращая внимания на слезы и сопли текущие из носа.

— Если тебя беспокоит такая возможность, то какого ириса ты забрался в мою машину?

Его карие глаза расширились еще больше. Даже в темноте я увидела, что его лицо побледнело. Он покачал головой и вновь сосредоточился на дороге. Мужчина выглядел совершенно потрясенным.

— Извини, — я разрыдалась и закричала одновременно, потому что боль буквально разрывала меня. Сквозь стиснутые зубы я сказала: — Мне очень больно. Спасибо, что подвозишь меня. — С минуту я изучала его, а потом добавила: — Но не мог бы ты ехать быстрее? Ребенок не собирается дожидаться врача.

Через несколько секунд двигатель взревел, набирая скорость. Через пару минут мы подъехали к раздвижным дверям отделения неотложной помощи.

— Ты... — Он поставил машину на стоянку и настороженно посмотрел на меня. Я открыла дверь, пошатываясь, поднялась на ноги и ухватилась за машину. Я смогу самостоятельно войти внутрь? — Сиди. Я найду каталку! — крикнул Элайджа, вбегая в приёмное отделение.

Я села на сиденье в машине, но уперлась ногами в бетон и стала ждать, делая глубокие, ровные вдохи.

— С тобой и Элаем все будет хорошо, мамочка? — спросила Люси со своего места.

— Элай уже готов появиться. — Я похлопала по спинке сиденья, чтобы она могла видеть, как я это делаю, поскольку не могла до нее дотянуться. — Все в порядке. Это нормально.

— Мы можем вернуть его обратно. Мне это не нравится, — пробормотала она.

Я представила, как она скрещивает свои маленькие ручки на груди.

— Вот.

Передо мной стоял Элайджа. Он не протянул мне руку, но подождал, пока я поднимусь и сяду.

— Не мог бы ты помочь Люси с пряжками? — спросила я извиняющимся тоном, зная, что это было более чем странно для любых двух людей, которые не знали и даже не нравились друг другу.

Он отстраненно, но понимающе вздохнул, когда подошел к двери и открыл ее. Несколько секунд спустя Люси была рядом со мной, изучая меня, сканируя каждую частичку моего тела. Элайджа покатил моё кресло внутрь.

— Не отходи от меня, Люси. Она взяла меня за руку едва поспевая за широкими шагами Элайджи.

Остановившись, он бросил ключи мне на колени, а затем позвал медсестер.

— Кажется, у нее отошли воды!

Я прижала ладонью ко лбу. Ему обязательно было кричать об этом? Сейчас я должна быть не в отделении скорой помощи, но, по крайней мере, рядом находились медицинские работники.

Я тихо застонала и схватилась свободной рукой за живот, когда напряжение усилилось.

— Кто-нибудь может что-нибудь сделать? Блядь! Посмотрите на нее! Она вот-вот родит малыша.

Он сказал «малыша» вместо «ребёнка».

Нам на встречу вышла симпатичная блондинка и поприветствовала его с улыбкой, словно видела подобную сцену уже сотни раз. Может, она и видела, но я — нет. Скотт, во время родов Люси, вел себя спокойно, даже купил себе газировку и чипсы в автомате, пока я ждал, когда у меня отойдут воды.

К счастью, медсестра подошла ко мне, а не к Элайджи и взяла все на себя.

— Это займет пару секунд, папа. — Она смотрела прямо на Элайджи. — Не волнуйтесь, мы позаботимся о ней. Если хотите присутствовать, нет проблем. Мы сначала подготовим её, а затем оденем...

— Он не отец, — быстро сказала я ей. — Пожалуйста, моя дочь должна пойти со мной. Я не могу оставить ее здесь одну.

— А он... — Медсестра указала на Элайджи.

— Ни в коем случае, — непреклонно заявила я. — Мы его не знаем. Он просто привез нас сюда, когда увидел на парковке.

Медсестра кивнула, явно смущенная.

— Хэдли! — Услышала я мамин голос и тут же обмякла в кресле. Они появились в самый подходящий момент. — У тебя уже отошли воды? — спросила она, пока Люси бежала к моему отцу.

— Мама плакала, — сказала она ему.

— Можем идти, — сказала я медсестре. — Мама?

Мне было плевать, что я скоро стану матерью двоих детей. Девочка знала, когда ей нужна была мама, и мне посчастливилось, что у меня все еще есть моя.

— Идите. Мы с Люси подождём снаружи, — сказал папа с ободряющей улыбкой. — Ты готова стать сестрой, Люси?

Мама шла рядом со мной, пока медсестра везла меня.

В двадцать один год я собиралась стать мамой во второй раз.

Глава восьмая

Хэдли

— Ты молодец, мамочка.

Оливия подмигнула мне своими темно-синими глазами, лежа со мной на больничной койке на следующий день. Ее новый бордовый цвет волос сделал их еще более насыщенными.

Я устала, тело болело, но уже чувствовала себя в десять раз лучше, чем во время схваток прошлой ночью. Элай лежал между нами и сжимал указательный палец Оливии — у моего мальчика была сильная хватка. Медсестра только что принесла его. Уверена, что в какой-то момент за ним снова придут, и не могла дождаться, когда мы все вместе отправимся в нашу маленькую квартирку.

Я провела пальцами по лбу Элая.

— Спасибо, сестренка.

— А как же я? Я тоже молодец, — пропищала Люси с изножья кровати.

Она прыгала, словно дикий кролик. Я уже несколько раз предупреждала ее, чтобы она была осторожна, когда Элай был на кровати. Не знаю, чего она ожидала, но, если честно, не думаю, что она очень счастлива, из-за появления родного брата.

Приподнявшись на локте, Оливия с ухмылкой посмотрела на Люси.

— И что же ты сделала?

— Я постоянно спрашивала: ты в порядке, мамочка, — ответила Люси, сидя со скрещенными ногами.

Мы с Оливией рассмеялись.

— Ого, да ты молодец, — сказала ей Оливия. — Ты рада появлению младшего братика?

Люси отреагировала так, как она реагировала на все, что не хотела признавать, — не ответила.

— Когда мы поедем домой?

— Скорее всего, завтра, — сказала я ей.

— Почему мы не можем пойти домой сейчас? — заныла она.

— Сегодня вечером папа заберет тебя домой.

Она скрестила руки и надулась.

— Я останусь здесь.

Мы с Оливией нахмурились.

— Разве ты не хочешь провести время с папой? — спросила я.

Она не поднимала глаз от одеяла.

— Хочу, но только если Элай не останется здесь с тобой.

Боже, благослови Америку. Начинается.

— Люси. — Я подождала, пока она, наконец, взглянет на меня, прежде чем схватить ее за маленькую ручку. — Элай, и ты мои малыши. Когда маму выпишут, мы все поедем домой. Вместе. — Я улыбнулась ей. — Разве ты не хочешь провести время с папой?

Она неохотно кивнула.

— Да...

Дверь в мою палату открылась, и мама просунула голову внутрь.

— Скотт и его семья здесь... Дай знать, когда будешь готова, их принять.

Я откинула голову на подушку и застонала.

— Скажи им, чтобы съёбывались, — сказала Оливия маме.

— Оливия! — пробормотала я, смотря на Люси, которая следила за каждым словом. — Не говори так.

Оливия перевела взгляд на Люси, а затем нахмурилась.

— Прости, — пробормотала Оливия, в то время как мама покачала головой.

Несмотря на то, что я осадила Оливию за сквернословие, не смогла удержаться от смеха, поскольку это было приемлемо, пока Люси не видела.

— Побудь с сестрой. Скотт и его семья могут немного подождать, — наконец сказала мама со знающим выражением лица. — Хочешь, я отведу тебя к папе, Люс?

Люси взглянула на меня, затем на Элая, прежде чем неохотно слезть с кровати.

Как только Люси ушла, Оливия повернулась ко мне.

— Он достаёт тебя?

Она имела в виду Скотта.

Я вздохнула.

— Даже не представляешь как. Он пытался остаться здесь со мной прошлой ночью и думал, что я позволю ему поцеловать себя, когда была в слезах после того, как медсестра во второй раз положила Элая мне на руки.

Оливия хмыкнула.

— Он не остановится, ты понимаешь? Он знает, что облажался, и ему придется жить с этим.

Я смотрела на Элая, спящего между нами.

— Боже, он такой идеальный.

— Я приеду к тебе, когда закончится школа. На все лето.

Я вздохнула.

— Нет. Наслаждайся отдыхом, но я бы хотела, чтобы ты немного побыла со мной. — Я улыбнулась ей. — Дети будут скучать по тебе.

Дети, о которых я говорила, были всего на несколько лет младше меня — старшеклассники из её класса. Она закатила глаза.

— Да, да, маленькие засранцы. — Она потрепала редкие светлые волосы Элая — результат того, что у нас со Скоттом волосы светлого оттенка. — Но они меня веселят. Это точно.

— Большинство мальчиков влюблены в тебя, верно?

Каждый учебный год Оливии приходилось терпеть неадекватные ухаживания мальчишек-подростков. Моя сестра всегда была сногсшибательной. Она была выше и стройнее меня. Я не видела ее с натуральным цветом волос с тех пор, как ей исполнилось четырнадцать. У меня, конечно, была большая грудь и попа — спасибо Люси и Элаю, но стройная фигура Оливии всегда вызывала у меня зависть.

Она рассмеялась.

— Они не так уж плохи, но уверена, что они говорят обо мне.

Дверь распахнулась, вбежала Люси и закричала:

— Мамочка! Папа сказал, что мы все можем остаться с тобой в этой комнате.

— Вот мудак, — прошептала Оливия.

Элай заплакал, и я взяла его на руки, когда в комнату вошел Скотт с несносной ухмылкой на лице. Он знал, что натворил.

Я ненавидела, когда он использовал Люси, чтобы доставать меня.

Глава девятая

Элайджа

Через два дня, в понедельник, не то чтобы я следил за ней или что-то в этом роде, машина Хэдли стояла на парковке, когда я отправился на работу.

Итак, она уехала с Люси и вернулась домой с еще одним…

Я не хотел признаваться, но думал о них очень часто, задаваясь вопросом, все ли в порядке.

Это был лютый пиздец. Я думал, что она собирается рожать в машине. Со всеми ее криками и сопливыми слезами я был рад, что она этого не сделала. Это бы оставило неизгладимые следы на нас обоих. Но я не мог уйти, узнав, что у нее отошли воды, и самое поганое, я знал, что она не попросила бы меня о помощи.

Мама надрала бы мне задницу, если бы узнала, что я бросил женщину в беде. Честно говоря, моя мать надрала бы мне задницу за многое из того, что я делал.

Это было основной причиной, по которой я продолжал думать об этих двоих… Полагаю, что сейчас их трое?

Может, когда увижу её в следующий раз, спрошу, как прошли роды и все остальное.

______

Не сталкиваться с ними было для меня в новинку, и это продолжалось несколько недель. Раньше я видел их почти каждый вечер, а теперь не видел вообще. Каждый вечер на стоянке я видел ее машину, но по утрам ее не было. Может, она начала работать в другую смену, а может, была в декретном отпуске.

Как долго длится декретный отпуск?

И что, блядь, со мной было не так?

Спустя четыре недели их отсутствия я мысленно приказал себе: чувак, прекрати искать их взглядом.

Полагаю, так было лучше для нас двоих. Хэдли определенно больше не хотела меня видеть. Мне следовало вздохнуть с облегчением. Не придется больше держать язык за зубами рядом с ребенком.

И что же я сделал? Я вернулся к нормальной жизни.

Не то, чтобы до этого она была ненормальной.

Глава десятая

Хэдли

— Боже, благослови Америку, он воняет!

Люси зажала нос и хмуро уставилась на брата, словно он был отвратителен. В ответ Элай задрыгал ножками, пуская крошечные пузырьки слюны.

Я усмехнулась и взяла его из люльки в гостиной.

— Твои какашки не пахнут розами, знаешь ли, — сообщила я ей.

— Но я какаю в горшок. Я лучше, чем малыш, правда, мамочка?

О, боже милостивый.

Так было с тех пор, как мы привезли Элая домой. Люси не нравилось делить моё внимание.

— Хочешь помочь мне переодеть его? —спросила я. Она наморщила носик и отпрыгнула от дивана, когда я села с Элаем. — Ты тоже так делала. Когда Элай повзрослеет, тоже будет ходить на горшок.

Она пожала плечами.

— Поиграешь со мной в пони?

— Да, принеси их.

Она побежала в свою комнату. В квартире было всего две спальни, поэтому кроватка Элая стояла в моей комнате. На самом деле это не было проблемой, потому что мне было некомфортно, укладывать его в другую комнату. Люси спала в своей кровати одну-две ночи в неделю. Очень часто она оказывалась в моей постели.

Я выбросила подгузник Элая и вымыла руки, он начал капризничать. Это происходило как по часам. Элай требовал грудь каждые три часа. Иногда я использовала молокоотсос. Прошло пять недель, а мои соски были постоянно твердыми и чувствительными. Надеюсь, через неделю или около того ситуация с сосками улучшится, потому что крем, которым я их натирала, не очень-то помогал. Я не могла вспомнить, сколько времени это продолжалось после рождения Люси, но готова поклясться, что не так долго. Я чередовала кормления Элая, то из бутылочки, то из груди, поскольку он и Люси оставались на ночь у моих родителей, когда я работала.

Скотт ужасно раздражал меня с тех пор, как родился Элай. Я позволила ему поспать на стуле в последнюю ночь в больнице только потому, что он вбил эту идею в голову Люси. Он воспользовался возможностью, был милым, постоянно спрашивая, нужно ли мне то или это. Я не повелась на его показную услужливость. Эй, я была всего лишь человеком, и иногда мне хотелось ласки. Но нет, я не собиралась принимать его обратно. Я просто поняла, что все еще могла испытывать чувства.

Его семья тоже сводила меня с ума. В больнице я только и слышал от них:

— Вы, ребята, одна семья, вам нужно быть вместе.

Так же они не упускали случая сказать:

— Скотт так редко видит Люси. То же самое будет и с Элаем.

И неважно, что это была вина Скотта, а не моя. Конечно, они не преминули сказать:

— Все совершают ошибки. Вам нужно начать все с чистого листа.

Семья это. Семья то. Они считали, что я должна простить его и жить дальше, но я не могла. Моя семья стопроцентно была на моей стороне, когда дело касалось Скотта. Они не хотели, чтобы я была с ним. Может, это и жестоко, но им было плевать если бы он исчез и жизни моих детей. Подруга Оливии забеременела в старших классах, и я помню, как родители убеждали ее дать отцу ребенка еще один шанс после того, как он ей изменил. Прошли годы, у нее появилось еще больше детей, и он снова изменил ей. Не всем повезло иметь таких родителей, как мои, они были готовы помочь, хотели помочь, и я могла с полной уверенностью сказать, что они заботились о моем счастье.

Они верили, что я могу добиться большего. Я провела много лет со Скоттом, думая, что они ошибаются, пока он не доказал, насколько они правы. Неужели я хотела жить с человеком, которому не могу доверять, только чтобы угодить его семье?

Нет!

Слава богу, мне не приходилось часто с ними встречаться. Они были горазды критиковать, но никто из них не спешил прийти на помощь, даже когда мы со Скоттом были вместе. Мне пришлось смириться с тем, что они всегда будут критиковать меня.

— Боже, благослови Америку. — Я подняла голову и увидела, как Люси шлепает себя ладонью по лбу. — Почему малыш всегда голодный?

Я посмотрела вниз, на Элая прижимавшегося к моей правой груди, посасывая ее.

— Я думала, мы будем играть в пони? — спросила я.

Она драматично всплеснула руками.

— Он напомнил, как ранее урчал мой животик.

Я не смогла удержаться от смеха.

— Что ты хочешь съесть?

— Можно, что-то кроме пиццы?

Люси знала, что в нашем доме есть только две вещи — пицца и дешевые закуски. Но это ненадолго. Скоро я куплю столько всего, что наш холодильник будет забит всеми ее любимыми блюдами.

— Хочешь пойти к бабуле?

— Да!

— Вот. Позвони и скажи, чтобы она приготовила нам поесть, мы собираемся к ним в гости.

Я взяла с журнального столика мобильный, набрала мамин номер и передала его Люси.

Моя дочь обводила моих родителей вокруг пальца лучше, чем я когда-либо могла. Через тридцать минут мы выходили за дверь — столько времени ушло на то, чтобы подготовить Люси и Элая, не говоря уже о себе. Мой выбор пал на джинсы, которые не надевала с тех пор, как забеременела, и футболке слишком плотно облегающей мою налитую грудь. Боже, благослови Америку — эти малыши были огромными даже в бюстгальтере для кормления. С нетерпением жду, когда моя грудь вернется к нормальному размеру... Если она, конечно, вернётся к нормальному размеру. Останется ли моя грудь такой же упругой как раньше? Раньше у меня была нормальная грудь, но я не чувствовала себя уверенно. После рождения Элая моя грудь стала огромной.

Стоп.

Неважно, что стало с моей некогда идеальной грудью. У меня есть Элай и Люси — они того стоили. Даже если моя грудь больше никогда не будет привлекать парней.

Неся Элая в автокресле, я следила за тем, чтобы Люси шла впереди меня, а не рядом, чтобы никто из нас не споткнулся на лестнице.

— Хорошо выглядишь, мамочка, — крикнул один из молодых парней, когда мы преодолевали последнюю ступеньку. Ему было не больше четырнадцати, но это не мешало ему улюлюкать и кричать при каждом моем появлении. Он пялился на мою грудь. — Вау, очень здорово.

— Разве ты не должен быть в школе? — спросила я.

Сегодня будний день апреля. Еще не было и полудня, но он был во дворе с двумя другими мальчиками школьного возраста.

— Я ухожу, когда хочу, — он сказал это так, словно был очень горд.

— Смотри, мама. — Люси указала на двор нашего соседа. Конечно, он вышел из дома и закрыл дверь на ключ. — Это... э-э...

— Элайджа, — сказала я ей.

— Элайджа.

Наверное, она поймала себя на том, что не сказала «демон» или что-то в этом роде. С моим ребенком все возможно.

— Перестань показывать пальцем.

Именно сейчас я вспомнила, что обычно он уходил примерно в это время. Я не знала, чем он занимается и есть ли у него работа, но уезжал он в одно и то же время, где-то между одиннадцатью и двенадцатью. Я знала, потому что последние пять недель наблюдала за всеми из своего окна, когда мы не гостили у родителей.

У Элайджи наверняка есть работа. Он мог позволить себе дом и хороший внедорожник, и при этом постоянно носил повседневную одежду. Темные джинсы и простые футболки, иногда однотонные, иногда с нездоровым принтом в виде демонов и черепов. Это было довольно странно, вернее пугающе. Этот образ слишком хорошо сочетался с идеальным изгибом его бровей и злобным блеском в глазах. Иногда он надевал коричневые ботинки, а иногда — темные «Nikes».

Я очень много дней глазела на него в окно.

Через несколько дней после возвращения домой я подумала о том, чтобы сказать ему спасибо, но была уверена, что сделала это в машине той ночью. Я решила, что он предпочел бы, чтобы мы оставили его в покое. Это меня вполне устраивало. Я еще не забыла, как он обошелся с Люси, но в тот вечер он мне очень помог.

Я с ужасом думала, что могло бы случиться, если бы попыталась добраться до больницы самостоятельно или осталась дожидаться родителей.

— Ох, он смотрит на меня. — пискнула Люси. Я посмотрела вверх. Элайджа направлялся к нам. — Он хочет вернуть свои чипсы? Я уже их съела.

— Что?

Теперь пищала я, хмуро глядя на свою дочь.

— Дедуля разрешил мне их взять, — сказала она.

Конечно, Элайджа должно быть бросил пакетик чипсов в машину, когда садился в нее тем вечером. Но я не обратила на это внимания.

— Я уже съела их! — сказала ему Люси, когда он приблизился.

Он приостановился, посмотрел на нее, а затем продолжил свой путь к нам. Он был в паре метров передо мной, когда мельком взглянул на автокресло в моей руке. Его глаза медленно пробежались по мне, на мгновение задержавшись на груди, а затем по всему телу. Как он посмел оценивать меня средь бела дня? Он мог бы сначала хотя бы поздороваться.

Мое лицо пылало. Без сомнения, оно было краснее, чем футболка, в которую была одета Люси. Стало только хуже, когда я увидела, как его взгляд задержался на моей груди. Его темные хищные глаза расширились.

Я не могла вынести этого больше ни секунды.

— Ох, моя карамелька! Что, по-твоему, ты сейчас делаешь?

Элайджа моргнул, потом снова моргнул.

— А?

Он что, шутит? Он отключился, пока любовался моими сиськами?

— Ты пялишься... опять.

Я не стала упоминать о неуместности его действий. Он должен был догадаться. Я переложила автокресло Элая в другую руку, так как у меня устала рука.

— Извини. — Он откинул волосы упавшие ему на лоб, прежде чем сжать переносицу. — Я увидел вас, и подумал, что стоит проверить, как вы.

Серьезно?

— Зачем?

Я напряженно застыла, присматриваясь к нему, пытаясь понять его намерения.

— Я, блядь, чуть листву не скинул от страха. Я думал, ты родишь ребенка в машине. — Он снова заглянул в автокресло. — Это нормально?

— Это? — Глубокий вдох, Хэдли. — Элай — мальчик, и он совершенно здоров.

— Хорошо. — Он сделал паузу. — Подожди? Элай? Отличное имя.

Лучше бы он не думал, что его имя похоже на имя Элая. То есть, по сути, так и есть, но... Прости, Элай, я не хотела менять твое имя, даже когда узнала, что оно похоже на имя соседа. Кроме того, Оливия уже вышила его имя на детских вещах.

— Спасибо, — сказала я ему.

Элайджа схватился за голову, словно был в чем-то неуверен... или совершенно сбит с толку, и сделал шаг назад.

— Тогда я пойду.

Он снова покачал головой, разворачиваясь.

Он посмотрел вправо, где находились мальчишки.

— Что? — огрызнулся один из них на угрожающий взгляд Элайджи.

— Лучше не создавайте проблем, — предупредил их Элайджа.

— Мы ведь не на твоей территории, верно? — зашипел мальчик.

— Я не это имел в виду.

Элайджа отошел, и простонав я сказала.

— Спасибо. — Он оглянулся через плечо. — Ну, за то, что подвез меня той ночью.

— Без проблем. — отмахнулся он.

— У тебя были проблемы с возвращением домой? — спросила я.

Снова покачивание головой.

— Нет. Я позвонил кое-кому, чтобы меня забрали.

Я кивнула.

— Хорошо.

— Увидимся.

Увидимся?

Увидимся?

Почему он это сказал? Увидимся мимоходом? Конечно, он имел в виду именно это, но все равно это звучало странно. Почти дружелюбно.

— Можешь принести мне еще чипсов? — крикнула Люси.

— Люси! — Закричала я. — Ты не можешь просить об этом.

К моему удивлению, он только сказал:

— Пока, малышка. — и направился к своей машине.

Никаких резких высказываний в адрес Люси. Может быть, он имел в виду это, когда говорил, что ему плохо из-за всей этой ситуации.

______

К сожалению, мне пора было возвращаться в реальный мир. Последние шесть недель я провела с Люси и Элаем, поэтому мне не хотелось возвращаться в дом престарелых, хотя мы и нуждались в деньгах. К концу первой недели я была практически на мели и с ужасом думала, что мне, возможно, придется просить папу о помощи, чтобы продержаться до зарплаты. Я ненавидела просить кого-либо о чем-либо. И никогда не просила. Для этого у меня была кредитная карта. Кроме того, было достаточно того, что они помогали мне с Люси, а теперь и с Элаем, пока я заканчивала последний семестр программы медсестер и работала.

За последние полтора месяца я оставляла своих малышей только, когда уходила на занятия, и это все равно было ужасно. Еще один месяц, и я закончу учебу. В груди трепетало от волнения.

У всего моего класса экзамен на получение лицензии Национального совета был назначен на следующий понедельник после выпуска — если мы его сдадим, но я знала, что сдам. Это было волнительно и действовало на нервы. В последнее время у меня было гораздо больше времени на учебу, чем раньше, но, находясь в шаге от мечты, я переживала, что облажаюсь.

Поэтому мне нужно было пойти на работу, и позволить Джорджи сказать мне, как я успешно сдам экзамен. Мне будет не хватать старушки, когда я наконец уйду. Она была моей опорой, вдали от дома. Когда ты работаешь, у тебя появляются две разные семьи — рабочая и та, что была твоим реальным миром. Рабочую семью вы не видите вне работы, но без нее вы бы не справились. Вы делились секретами, страхами, утешали друг друга, когда это было необходимо. С Джорджи я делилась тем, о чем не могла рассказать маме. Джорджи не осуждала меня. У мамы было что мне сказать.

В доме престарелых все знали, что этим летом я уйду. Меня уговаривали продолжить работать в доме после получения лицензии медсестры. Как бы они мне ни нравились, я не смогла остаться. Я всегда хотела работать в больнице. Там были лучшие смены и лучшая зарплата. Я не из жадных, но с двумя детьми, которых нужно кормить, мне нужно больше денег. Кроме того, я хотела дом. На все это требовались деньги, которых у меня не было.

Один месяц. Один месяц.

Всего лишь.

Люси и Элай поддерживали меня изо дня в день, но карьерный рост... Именно благодаря этой мечте я вылазила из постели каждый вечер, несмотря на усталость. Я была хорошей медсестрой, но стану еще лучшей. Мои дети будут счастливы, потому что их мама сосредоточена на карьере, которую хотела.

У меня были мои дети. А у них была я. И у них был отец. Просто он не жил с нами.

— Что думаешь, Элай? — Я посмотрела на него, сидящего в автокресле. — Мама сдаст экзамен в следующем месяце? — В ответ он хихикнул, но я подумала, что это больше похоже на газы. Надеюсь. — Люси Эвелин Джеймисон, — позвала я, стоя у двери в нашу квартиру. Люси, и Элай носили фамилию Скотта. — Почему ты так долго?

— Боже, благослови Америку! — пробормотала она, выходя в коридор и неся свои туфли. Несмотря на то, что нам нужно было спешить, я улыбнулась. Став мамой, я стала творчески подходить к ругательствам. В последнее время Люси подхватывала мои словечки. Больше никто из моих знакомых не использовал эту фразу как ругательство. — Я не могу надеть эти дурацкие штуки.

Я усадила ее на сиденье и опустилась на одно колено.

— Иди сюда, я помогу тебе. — Она могла сама надеть брюки, но с рубашками и обувью постоянно возникали проблемы. — Видишь липучку — это просто. Ты отклеиваешь ее, просовываешь ногу вот так и приклеиваешь обратно. — Я посмотрела на ее лицо и увидела, что она не смотрит на меня. — Ты вообще смотрела? — Она улыбнулась и почесала нос. Я опустила голову и застонала. — Ладно, поехали.

Я поднялась с колена, взяла автокресло с Элаем и дважды, трижды проверила сумку с подгузниками, прежде чем открыть дверь квартиры.

— Ты все взяла? — спросила я Люси, прежде чем запереть дверь, и она кивнула.

Каждый раз, идя к машине, я искала взглядом Элайджи. Эта привычка усугубилась после стычки на прошлой неделе. Тот странный момент не выходил у меня из головы. Признаться, это было не так уж неприятно, но его взгляд нервировал.

Я не нуждалась в напоминании, что у меня огромная грудь. Мужчины. По крайней мере, мужчины все еще обращали на меня внимание, верно? Патетично, особенно потому, что у меня больше не было времени на то, чтобы привести себя в порядок. Красивая одежда и макияж в эти дни были такой же редкостью как сон.

Машины Элайджи не было на подъездной дорожке, так что, очевидно, его еще не было дома. Банды мальчишек сегодня тоже не было — слава небесам! Небольшая передышка закончилась, когда Элай засуетился.

— Ох, помадка. Он снова голоден! — резко сказала Люси, когда я открыла заднюю дверь и закрепила его автокресло.

— Иди, садись на свое место, я тебя пристегну.

Я должна была спланировать наш отъезд еще час назад. Но было уже слишком поздно исправлять свою ошибку.

Я поправила прокладку для кормления внутри лифчика. Его слезы внезапно хлынули потоком и вызвали у меня сильную лактацию. По этой причине я взяла с собой молокоотсос. Грудь очень болела, когда наливалась. Надеюсь, через неделю-другую все наладится, и моя грудь точно будет знать, сколько молока вырабатывать для него.

— Он разрывает мне барабанные перепонки, — сообщила Люси.

— Спасибо за комментарий. Можешь взять его бутылочку из сумки для подгузников? — спросила я.

К счастью, я была подготовлена к этому. Перед отъездом приготовила ему бутылочку и упаковала немного грудного молока в мини-холодильник, чтобы оно оставалось охлажденным до тех пор, пока не попадет в мамин холодильник.

— Она у тебя, а не у меня, — заметила она.

Я моргнула, посмотрев на свое плечо, где, конечно же, находилась сумка.

— Оу. — после рождения детей что-то происходит с мозгом. — Иди сюда, Элай, — ворковала я, отстегивая и подхватывая его на руки. Я открыла дверь со стороны водителя и села с ним на сидение. К тому времени, как нашла его бутылочку, он уже кричал, как проклятый, и молоко из моих сосков потекло вместе с его слезами. Пожалуйста, не промочи мою рубашку до того, как я смогу сменить прокладки. — Держи, — сказала я, и он тут же прильнул к бутылочке.

— Наконец-то, — пробормотала Люси со своего места.

Я гладила Элая по головке, беспокоясь, как он перенесет первую ночь вдали от меня, пока он посасывал бутылочку. Слеза скатилась по щеке, прежде чем я успела ее остановить. Это не будет длиться вечно, но мне было очень плохо, все мои внутренности умоляли остаться с ними. Постоянно.

— Элайджа дома! —закричала Люси, я повернула голову, и увидела свет фар его машины.

— Вижу, — сказала я. — Не вздумай кричать ему.

— Я сказала ему, что хочу еще чипсов.

Я вздохнула.

— Ты не можешь просить незнакомых людей о чем-то, Люси. Тебе это прекрасно известно.

— Он больше не незнакомец.

Ох, эта девчонка.

— Он смотрит на меня! —крикнула она. — У него в руке пакет. Мои чипсы!

— Люси! — крикнула я, но она уже открывала дверь и спешила выйти. С бутылочкой и ребенком в руках я поспешила за ней. — Люси!

Я остановилась, оглядываясь по сторонам. У него в руке был пакет, и он шел в нашу сторону. Увидев меня, он приподнял пакет сокращая расстояние. Под светом уличного фонаря его глаза цвета ириса были похожи на тёмные омуты и стали еще более пугающими. Внезапно он оказался рядом с Люси, протягивая ей пакет.

— Они у меня в машине всю неделю. Не удавалось встретить тебя до сих пор.

Она быстро взглянула на меня.

— Можно мне их взять? Пожалуйста?

Я вздохнула и наконец кивнула.

— Что нужно сказать?

— Спасибо.

Она просияла, глядя на него. Дети были такими бесхитростными.

— Тебе не нужно было этого делать, — сказала я ему.

В пакете, который он ей дал, я разглядел гораздо больше, чем один пакет чипсов.

Он пожал плечами, быстро окинув меня взглядом.

— Ты медсестра? — спросил он.

— Сертифицированный помощник медсестры, — ответила я и быстро добавила: — Но в следующем месяце я заканчиваю школу медсестер.

Мне не нужно было говорить ему об этом. Почему я чувствовала необходимость сделать это?

Он кивнул, засунув руки в передние карманы. Я бросила пустую бутылочку Элая в открытую дверь машины и перекинула его через плечо, похлопав по спинке. Подойдя ближе, Элайджа сверху вниз посмотрел на нас с Элаем.

— Что? — Нервно спросила я, притопывая левой ногой.

— У тебя что-то на рубашке.

Он нахмурился, глядя на... Я проследила за его взглядом до своей груди.

— Твои сиськи протекают! — закричала Люси, оповещая об этом весь мир.

— Боже, благослови Америку! — пробормотала я.

Молоко просочилось сквозь прокладки и бюстгальтер на мою одежду.

Я посмотрела в верх и увидела, что его глаза расширились.

— О, это... — Он замолчал и указал рукой на мою грудь. — Это нормально? Так и должно быть?

Он выглядел изумленным. Можно подумать, я сказала ему, что побывала в космосе.

— Это происходит каждый раз, когда малыш плачет.

Почему моя дочь почувствовала необходимость рассказать кому-то об этом? Она была слишком болтлива!

— Это нормально, когда ребенок плачет или сыт. Но скоро это должно прекратиться, — быстро добавила я к словам Люси, тело напряглось, а по щекам разлилось тепло. — Разве нормально, что взрослые мужчины задают такие странные вопросы? Ты из тех, когооскорбляет вид женщины, кормящей грудью на публике?

— Что? — Его взгляд переместился с моей груди на голову Элая, затем вверх на мое лицо. Элайджа отстранился. Должно быть, он заметил мое смущение. — Нет. Черт. Вау. Я всегда выставляю себя... дерьмо! — Он снова уставился на мою грудь, отведя взгляд сказал: — Извини.

— Все в порядке! — сказала я и закрыла глаза, пытаясь избежать смущение, которое мы оба испытывали. Я вздохнула и перевела взгляд на Элайджи. — Знаю, что это странно для людей, у которых нет детей, особенно для парней... — Он медленно поднял глаза. Теперь уже я отвела взгляд. — У нас все хорошо, понимаешь? Инцидент с чипсами забыт. Тебе больше не обязательно баловать ее.

Я жестом указала на пакет и продолжила поглаживать спину Элая.

— Все в порядке?

Его глаза метнулись к Люси в поисках подтверждения.

— Я готова получать чипсы каждую неделю, — заявила она.

Я прикусила щеку изнутри, чтобы не улыбнуться. Я была готова поправить ее, когда он ответил с ухмылкой.

— Ты беспощадна, малышка. Сколько недель мне придется это делать, прежде чем заслужу твое прощение?

— Пять! — Она вытянула пять пальцев и направила их к нему. — И я не малышка. Меня зовут Люси. Повторяй за мной. Лю-си. Люси!

— Я перестану называть тебя малышкой, когда ты перестанешь называть меня демонопоклонником.

Люси закатила глаза.

— Я знаю, что тебя зовут Элайджа.

— Ладно, решено, — сказал он. — Люси.

Она хихикнула, и он взглянул на меня. Я сразу перестала улыбаться.

— Нам нужно поторопиться, —сказала я Люси, чтобы Элайджа знал. — Я опаздываю на работу.

Он отступил ещё на шаг, пригвоздив меня к месту взглядом, который я никак не могла расшифровать. Я считала его грубияном, но теперь он снова стал для меня загадкой. Я не могла ему нравиться. Это очевидно. Единственное, что я могла предположить, — это угрызения совести.

Я обошла открытую дверь своей машины и положила Элая в автокресло. Он издал глубокий вздох.

— Иди сюда, Люси.

Элайджа все еще стоял и смотрел на нас, когда я взяла ее за руку и повела вокруг машины.

— Не забудь о моих чипсах, — сказала она ему.

— Не забуду. — Его голос был слегка задумчивым. Пристегнув ее, я закрыла дверь и снова обошла вокруг. — Ладно, до встречи.

Он вскинул руку.

Я судорожно сжимала руки, но в конце концов подняла и помахала.

— Ладно. Пока.

— Увидимся.

Увидимся.

Ему нужно перестать так говорить.

Глава одиннадцатая

Элайджа

На ней это выглядело неестественно. Я рассеянно потер подбородок, разглядывая картину в раме, которую недавно повесил в салоне. Рисунок был без цвета, за исключением красных капель, стекающих изо рта и подбородка рогатого демона, когда он пировал обнаженной женщиной, из сосков которой сочилась жидкость. Я нарисовал его склоненным над женщиной. Больше на рисунке ничего не было, окружающий пейзаж сливался с различными оттенками серого и черного.

— Элайджа.

Она... Ребенок... Грудь. Она кормила грудью...

— Элайджа.

Не обращая внимания на Венди, я пробормотал в оцепенении.

— Ну... тело мамы отличается от тела обычной женщины.

— А? — пробормотал Лэнс.

В конце концов я отвернулся от картины, точнее, от нарисованных голых сисек, которые были слишком большими для ее тела. Я особо не задумывался, почему нарисовал их такими большими. Брови Венди почти достигли линии волос, когда она уставилась на меня.

— Что с тобой? Обычно ты такой только когда делаешь наброски или рисуешь, но ты не делаешь ни того, ни другого. Ты просто странно смотришь.

По-прежнему не обращая на нее внимания, я сказал:

— Ты знала, что сиськи кормящей женщины протекают, когда плачет ребенок?

— Элайджа. — Она потерла лоб, а затем закрыла глаза. — Не уверена, что должна это комментировать, но да, если мать кормит грудью, происходят всякие естественные вещи. — Она посмотрела на меня и усмехнулась. — Ты говоришь так, будто только сейчас понял, что женская грудь на самом деле существует по какой-то другой причине, кроме мужского извращения.

Ее слова попали в точку. Это был дерьмовый образ мыслей, но я не подозревал, что женщины все еще делают это. Имею в виду, конечно, я знал. Я просто не знал никого, кто бы это делал. Блядь. Не могу объяснить. Сиськи выделяющие молоко были для меня чем-то чуждым, причудливым и в равной степени интригующим.

— Учитывая, огромные сиськи Шерил, смею предположить, что тебе больше нравится красивая грудь, чем нам, — вставил Лэнс.

Он единственный, кто делал татуировку. Сегодня был довольно свободный день, без встреч и наплыва клиентов.

— Согласна, — поддакнула Венди с лукавой ухмылкой, затем взглянула на меня. — Это из-за той мамы? Она тебе нравится или что-то в этом роде?

Месяц назад я увидел два мокрых пятна на рубашке Хэдли и до сих пор думал о них. Всякий раз, когда я видел Хэдли и Люси, мои мысли возвращались к тому моменту.

Два раза вечером я догонял их, оправдываясь тем, что у меня были чипсы для Люси. Две недели назад я положил их на машину Хэдли, надеясь, что подростки их не украдут. Хэдли не благодарила меня напрямую. Всегда обращалась к дочери:

— Что нужно сказать, Люси?

После чего я быстро прощался.

Мое присутствие не особо радовало её. Единственное, чего хотела Хэдли, — это оказаться как можно дальше.

Черт его знает, как у меня завязывались отношения с Хэдли и Люси. Я стирал границы между нами. Почему? Понятия не имею, но не мог остановиться.

Я постоянно думал о Хэдли. Например, насколько она молода и какая у неё фамилия. Есть ли у детей отец? Если да, то где он, черт возьми?

Всем было очевидно, насколько измучена Хэдли. У нее не было времени на себя. Каждый раз, когда я видел Хэдли, ее светлые волосы были закручены на макушке. Она не пользовалась косметикой, чтобы скрыть темные круги, выделявшиеся на бледной коже. Самой поразительной ее чертой были мерцающие голубые глаза.

Усталость скрывала красоту Хэдли. Я видел это в каждом ее движении и манере говорить. В последнее время я задавался вопросом, как бы она выглядела если бы отдохнула, хорошо поела и наконец расслабилась. Почему, черт возьми, никто не помогал ей и не позволил выспаться?

Но если она мать-одиночка, у нее, вероятно, не было выбора. Моя мама работала на износ, пока в ресторан, где она работала, не пришел Хэнк и не подарил ей новую, счастливую жизнь. Мой настоящий отец — я его так никогда не называл — исчез из нашей жизни до моего рождения. Он ушел от мамы до того, как она узнала о беременности. К тому времени, как она рассказала ему, он уже успел обрюхатить другую женщину. Двух одновременно. Одну он принял, а другую отверг. Когда мне было десять лет, он появился и пытался наладить со мной отношения. В тот период я был доверчив. Я купился на его ложь о том, что вместе мы будем делать классные вещи. Каждый раз он отмазывался. В конце концов я перестал отвечать на его звонки, и он перестал приходить. Сначала его отсутствие расстраивало меня. Потом я поняла, что мало значу для него, и перестал расстраиваться. У меня был Хэнк, единственный отец, который мне был нужен.

— О, боже мой, так и есть! — Взвизгнула Венди, по-своему истолковав мое молчание.

— Я воспринимаю её, как молодую маму, — проворчал я, ссутулившись. — Мне жаль её.

— Почему? — спросил Лэнс. Я обернулся и увидел, что он нахмурился и вопросительно смотрит на меня. — У нее ведь есть дети, верно? У них, наверняка, разные отцы. У моей кузины четыре ребёнка от разных отцов. Она влюбляется каждую неделю и считает, что должна рожать от каждого нового парня. Ей не нужна ничья жалость. Уверен, она прекрасно живет на алименты.

Я выпрямился в своём кресле. Хэдли не казалась такой. Она казалась слишком невинной и занятой.

Что за хуйня, Элайджа?

Со мной явно что-то не так, особенно когда дело касалось м-а-м-ы. Я перешел от осуждения ее, как и Лэнс ранее, к желанию защищать ее. Почему? Она же не хотела, чтобы я был рядом или что-то в этом роде. Возможно, меня пленила ее наивность... доброта.

— Ничего себе, — пробормотала Венди. — Не все мамы такие, как твоя кузина. — Она покачала головой, доставая из кармана мобильный телефон. — После общения с вами, ребята, понимаю, почему я лесбиянка.

— Она работает и ходит в какую-то школу медсестер. Думаю, ей редко удаётся поспать. — Я раздраженно потер рот. — Я не знаю ее, но она точно не похожа на твою кузину. — Сказал я, хмуро глядя на Лэнса.

Он поднял руки вверх в знак капитуляции и вернулся к работе.

— Уверен, что она тебе не нравится? — спросил он.

— Она мне не нравится, — быстро ответил я.

— Тогда почему ты очарован ее сиськами? — сказал он.

— С чего ты это взял?

— Ужасно странно, что ты говоришь о грудном вскармливании после того, как в твоей жизни появилась эта мамочка, — вмешалась Венди.

Эм... ау... протекающие сиськи...

— Не говоря уже о новой картине, которую он принес? — Без необходимости вставил Лэнс.

— Сделай уже татуировку этому парню и заткнись нахрен! — рявкнул я на Лэнса, а затем зыркнул на Венди: — И ты... перестань болтать.

_______

Пятую неделю, я покупал Люси обещанные чипсы. Это последняя пачка — мои долги будут оплачены, а прощение заработано.

Что-то подсказывало, что девчонка выманивает у меня чипсы, но мне было плевать. Люси больше не казалась мне раздражающей. Черт, казалось, что каждый раз, когда она видела меня испытывала только радость. Я слышал, как она говорила что-то вроде:

— Время чипсов?

На что Хэдли, не встречаясь со мной взглядом, подталкивала дочь к машине. Она по-прежнему не смотрела на меня и делала вид, что меня не существует.

Это меня немного злило. Я пытался загладить свою вину за то, что вел себя, как кусок дерьма по отношению к Люси и Хэдли. Меня не должно волновать, что она избегает меня. Я тоже предпочитал с ними не разговаривать... ну... мне так казалось. Почему у меня постоянно возникало желание подойти к ней, когда я видел, как они усаживаются в ее машину?

В среду вечером я не знал, что это было — разочарование или гнев. Когда увидел белую униформу, выделяющуюся в свете уличных фонарей, я выпрыгнул из своего внедорожника и пересек двор с чипсами в руках.

— Элайджа! — крикнула Люси, и я слегка улыбнулся, тому, как она исказила последнюю часть моего имени.

Она не знала, как правильно произнести его, и в итоге тянула последнюю часть. Элай-джааа.

— Люси. Пожалуйста, не убегай. Что, если на стоянку заедет машина?

Хэдли вздохнула, держа в одной руке автокресло, а в другой — сумку с подгузниками. Люси оглянулась через плечо, но продолжила идти, встретив меня на полпути.

— Держи. — Я протянул ей пакет. — Слушайся маму. Не пугай её.

Люси засияла, глядя на меня. Можно подумать, что я только что сделал ей комплимент.

— Однажды я заставила ее немного описаться!

— Люси! — Я не мог скрыть улыбку, глядя на ее покрасневшую мать. — Скажи спасибо. Это уже пятая неделя. Он больше не будет приносить тебе чипсы. Ты была очень невежлива. Пойдем.

Люси надулась и посмотрела на меня. Мои глаза расширились, когда я изучал ее крошечную фигурку, а затем взглянул на ее маму. Хэдли чувствовала себя крайне неловко каждый раз, когда дочь устраивала подобное в моем присутствии. По какой-то необъяснимой причине я не мог отстать от них.

Неужели я их преследую? Я начинал сам себя пугать. В чем дело?

— Элай-джа, — позвала Люси, продолжая дуться.

— Да, Люси? — Я посмотрел на нее сверху вниз.

— Давай дружить?

Она хотела быть моим другом? Правда? Я взглянул на Хэдли, стоявшую недалеко от своей дочери. Ближе ко мне. Сходство между ними было поразительным. Люси была мини версией Хэдли. Милая малышка. Симпатичная мама.

Я мог бы подружиться с ребенком. Наверное. По крайней мере, думаю, что мог бы. Я уставился на Люси.

— Конечно.

Захлопав в ладоши, она подпрыгнула.

— Хорошо. Ты будешь продолжать приносить мне чипсы? — Она быстро заморгала. Хотя это было сложно назвать морганием. Девочка хлопала глазами, зная, как добиться своего. — И еще я люблю «Skittles».

В этот момент Хэдли застонала и приложила ладонь ко лбу.

— Люси... — прошептала она, но я успел уловить едва заметную улыбку, прежде чем она скрыла ее. — Нам нужно перестать доставать Элайджи.

В отличие от своей дочери, Хэдли произнесла мое имя идеально, каждый слог сладкозвучно слетал с ее языка.

Она нежно произносила слова, хотя, очевидно, я ее раздражал. Я засунул руки в карманы.

— Хорошо, буду иметь это в виду. Я люблю шоколадное молоко.

Не знаю, зачем я это сказал, просто не был готов к тому, что они уйдут, хотя и знал, что ей нужно на работу.

— Я тоже! — Люси была очень взволнована. Она оглянулась. — Теперь нас трое, мама, тоже любит шоколадное молоко!

Элай хмыкнул в своем автокресле.

— Что такое?

Хэдли подняла его повыше воркуя. Я замер. Это был один из тех нереальных моментов — увидеть ее первую настоящую улыбку, пусть и не для меня. Блядь. У меня слегка защекотало в горле, а сердцебиение участилось.

Мама Люси была изящной женщиной — очень молодой, красивой. Ее зубы были ровными и белыми. Голубые глаза — поразительными. Даже с темными кругами и растрепанным пучком... Мне нравился пучок, так как он позволял взглянуть на ее стройную шею. Когда на ней была мешковатая униформа, трудно увидеть что-то еще. Я не мог разглядеть ее изгибы. Если честно, я был немного расстроен этим.

— Сколько тебе лет? — спросил я, прежде чем понял, как грубо это прозвучало.

Она сжала губы, напряглась и радость моментально улетучилась.

— Двадцать один... А что?

— Я думал, что тебе не больше девятнадцати, — пробормотал я.

Ее ноздри раздулись.

— Это оскорбление? Не могу поверить.

— Что? Нет. — выдохнул я. — Я знал, что ты не слишком юная, потому что учишься на медсестринском факультете, но несмотря на это и одежду, ты выглядишь как подросток.

И эти огромные сиськи... эти огромные выпирающие сиськи. Это единственная яркая деталь, не скрытая под свободным материалом.

— Ну, прости, что выгляжу как ребёнок! — Она надулась. — Пойдем, Люси. — Она схватила Люси за руку, но остановилась. — Подожди, а тебе сколько лет?

По привычке почесал подбородок.

— В следующем месяце исполнится тридцать.

— Мне тоже! — добавила Люси, что заставило меня улыбнуться.

Думаю, она имела в виду, что в следующем месяце у нее тоже день рождения, а не то, что ей исполнится тридцать.

— Хм... — Хэдли нахально фыркнула. — Я думала, ты старше — намного.

Я приподнял брови.

— Сколько, по-твоему, мне лет?

Иисус Христос. Я занимался спортом каждый день. Если начистоту, я вёл здоровый образ жизни, правильно питался, ел овощи, фрукты и бегал. Как я мог выглядеть старым?

Она прикусила губу, чтобы не рассмеяться, и я прищурился, а потом до меня дошло.

— О, я понял, что ты делаешь.

На этот раз она одарила меня широкой улыбкой, и это выбило меня из колеи. Словно она выстрелила в меня лазерным лучом или что-то в этом роде.

— Понял? Это не очень приятно, правда?

Она переложила автокресло в другую руку. Должно быть, у нее болят руки.

— Разве плохо выглядеть моложе своих лет? Ты не будешь так дуться поэтому поводу, когда тебе исполнится пятьдесят, — сказал я ей.

Хэдли пожала плечами.

— Это всегда звучит оскорбительно, когда ты молодой родитель.

— Пойдем, — Люси взяла мать за руку и оттащила ее от меня. — Бабуля приготовит печенье с глазурью, когда мы приедем?

— Не знаю. Возможно. Тебе нужно попросить её. — Хэдли отвернулась от меня, но не раньше, чем встретила мой взгляд, на этот раз намеренно. — Пока, Элайджа.

— Пока, Элайджа. — Люси помахала рукой. — Не забудь о «Skittles». Ещё я люблю «Твинки» (прим. пер.: Твинки (англ. Twinkies) — американский кекс-закуска (снэк), описываемый как «золотой бисквит с кремовым наполнителем»).

— Садись, я тебя пристегну, — сказала Хэдли Люси, наблюдая, как ее дочь идет к машине. Затем она снова повернулась ко мне. — Извини за Люси. Бабушка и дедушка ее немного балуют, и она не понимает, что нельзя просить что-то у незнакомца.

— Мы больше не незнакомцы, — сказал я.

— Ты понимаешь, о чем я. — Я знал, что она хочет, чтобы мы остались незнакомцами. — Пожалуйста, не покупай ей больше ничего. Если ты все еще чувствуешь себя виноватым, не надо. Люси давным-давно забыла про инцидент с чипсами. Она будет продолжать доставать тебя, если будешь продолжать в том же духе. Так что прекрати. Ты наш сосед, и я не хочу тратить энергию на расстройство из-за того, что ты в следующий раз скажешь что-то плохое о Люси.

Я вытаращил глаза, когда она отвернулась. Я не мог позволить ей уйти с мыслью, что я снова выставлю себя на посмешище.

— Подожди. — Она остановилась и нахмурилась, глядя на меня через плечо. — Боже. — Я провел рукой по лицу и вздохнул. — Ты все еще думаешь, что я недолюбливаю Люси? Иногда я бываю бесчувственным — да, на самом деле довольно часто, — но я никогда не стал бы намеренно задевать чувства ребенка. Просто у меня низкая терпимость к ним. — Ее глаза ожесточились, я все испортил, но я хотел, чтобы она меня поняла. — Но Люси мне нравится. По-моему, она настойчива и добивается того, чего хочет, что не свойственно детям. Я был рад, что она позволила мне, ворчливому засранцу, каждую неделю приносит ей чипсы.

Да. Я заставил ее улыбнуться. Но это было недолго.

— Я не это имела в виду. Для своего блага, пожалуйста, перестань идти у нее на поводу. Сейчас все не так плохо, но у Люси в подобных вещах нет границ, и она настойчива. Неважно, как часто я говорю ей, что это невежливо, особенно когда ты игнорируешь меня и все равно приносишь ей эти штуки. Она ребенок. Она знает, что не должна этого делать. Ты все только усугубляешь, принося чипсы каждую неделю, как будто обязан.

Я знал, что не обязан, но хотел.

Охереть. Вот и ответ. Я хотел. Искал любой предлог, чтобы отправиться сюда, к ним.

— Прости, — наконец сказал я.

— Все в порядке, — прошептала она. — Но мне нужно идти, иначе я опоздаю.

— Тогда увидимся.

Я отступил, когда она слегка улыбнулась.

— Пока, — пробормотала она, уходя от меня.

В тот же миг я понял, что хочу подружиться с ними, но она делает это невозможным.

Глава двенадцатая

Хэдли

Покачав головой, я уставилась на огромное количество еды в комнате отдыха.

— Джорджи, не стоило все это приносить.

Она пренебрежительно махнула рукой.

— Ерунда. Мы в конце концов потеряли тебя, и это хреново, но я рада за тебя. Кроме того, девчонки помогли приготовить все это для тебя. Они используют твой последний день как предлог, чтобы пробраться сюда и перекусить. — Я хмыкнула, схватила пластиковую тарелку и положила на нее еду. — Когда ты начинаешь работать в больнице? — спросила она, когда мы сели за стол.

— В понедельник. На выходных я смогу расслабиться и провести время с моими малышами.

Джорджи покачала головой и вздохнула.

— Не представляю, как мы будем справляться без тебя.

— Извини, — сказала я ей, и это было искренне.

Нелицензированный персонал работал долгие часы с низкой зарплатой. Выполнял самую тяжелую работу и тому подобное. В больнице у меня будут те же обязанности и сначала, возможно, будет труднее, но дом престарелых и больница — разные вещи. В доме престарелых у нас не было пациентов. У нас были постояльцы, и наша работа заключалась в том, чтобы создать дом для этих людей. Мы должны были сделать так, чтобы они чувствовали себя как дома, несмотря на то, какой уход мы им обеспечивали. Не все, но большинство пациентов в больнице могли более или менее позаботиться о себе. Большинство обитателей дома престарелых нуждались в абсолютном уходе. Мы удовлетворяли все их потребности. У них были самые разные проблемы со здоровьем — люди, перенесшие инсульт, страдающие слабоумием, болезнью Альцгеймера, и те, кто находился на постельном режиме. Некоторые приходили сюда, казалось, способными, а затем их болезнь прогрессировала, и было очень тяжело наблюдать за тем, как их здоровье неуклонно ухудшается.

Тяжелее всего было расставаться с жильцами. Я привязывалась к ним, и когда кто-то из них уходил, переживала. Грусть усилилась, когда Бетани — девяностолетняя жительница — спросила, почему я должна уйти.

— Не стоит извиняться. Ты много работала, и это принесло свои плоды, — сказала Джорджи.

Я знала, что это так. Между сестринским делом, уроками, тестами и бесконечными часами работы, я почти четыре года обходилась без полноценного сна, но мои труды окупились. Я блестяще сдала экзамен! Все переживания до экзамена были напрасны.

— Я наконец-то проведу больше времени с Люси и Элаем, — бодро заявила я.

— Теперь у тебя будет больше времени на общение с ними. Ты уже знаешь, в какую смену будешь работать?

— По утрам, — сказал я ей.

Медсестры в больнице Сассафраса работали в двенадцатичасовые смены. На выбор: с семи утра до семи вечера или с семи вечера до семи утра. Три дня в неделю и четыре выходных — таков был мой новый график работы. Я была счастлива. Единственный раз я сделала перерыв в работе на шесть недель после рождения Элая, в остальное время мне казалось, что я постоянно нахожусь в доме престарелых.

Так что, да, я была готова уйти. Это был огромный шаг вперед для меня и моей маленькой семьи.

Лучезарная улыбка Люси, когда я сказала ей, что после сегодняшнего вечера больше никаких ночевок у бабули и дедули, стала главным событием всей моей недели. Она запрыгала на кровати, заставив брата таращиться на нее, как на сумасшедшую. В тот момент я поняла, что нет любви чище, чем любовь матери и ее ребенка. Она хотела быть со мной чаще, чем с кем-либо еще. Люси любила меня безоговорочно, и я не хотела подвести ни ее, ни Элая.

— О, Вот. — Джорджи встала и подошла к своему шкафчику. — Завтра я не смогу прийти на вечеринку Люси, так как застряну здесь.

Это был подарок на день рождения. Завтра Люси исполнится четыре года, и это был совсем другой уровень беспокойства. Мама уговорила меня отдать ее в детский сад. Я знала, что для нее это будет здорово, но это не уменьшало моего беспокойства. Мой ребенок был готов к дошкольному обучению, а я была совершенно не готова. Оставалась неделя до июня, и я постоянно думала о ее первом дне.

— Завтра, когда она будет открывать твой подарок, я сделаю фотографии, и пришлю их тебе, — сказала я, кладя подарок рядом со своей тарелкой.

— Спасибо. — Когда я подняла взгляд от тарелки, Джорджи пристально смотрела на меня. — Я буду скучать по тебе, дитя. Не забывай меня, слышишь?

От ее слов мне стало немного грустно. Одна часть моей жизни, та, что держала нас на плаву последние несколько лет, заканчивалась, но я была готова к тому, что ждет нас в будущем.

______

— Успокойся, Хэдли. — На следующий день мама погладила меня по спине, пока я боролась со слезами. — Ты старалась.

— Ей не стоило и пытаться, — вмешался папа. По его голосу было понятно, что он сердится. — Семья Скотта никогда ее ни во что не ставила. Почему она должна стараться ради них сейчас?

— С этого момента мы просто будем устраивать разные дни рождения, — добавила мама, нежно похлопав его по плечу.

Это был мой первоначальный план, но Скотт заставил меня почувствовать вину. Он заявил, что у него нет денег, чтобы устраивать праздник для Люси и он не хочет ее разочаровывать. Он сказал, что его родители не собираются помогать. Все изменилось, когда его семья явилась на озеро на вечеринку, которую я устроила для Люси. Как только Джеймисоны приехали, я слышала только ворчание мамы Скотта:

— Хэдли, почему эта вечеринка не украшена должным образом?

— Я не знала, что тебе нравятся тролли, Люси?

— Бабулечка Лилли купит тебе торт побольше, чем этот.

— Я знаю женщину, которая делает торты. Хэдли, если бы ты попросила у нас помощи, мы могли бы заказать для Люси торт побольше.

— Люси выглядит похудевшей?

— Ты хорошо питаешься, Люси?

— Может, мы сегодня заберем Люси и Элая на ночь? Дадим вам со Скоттом возможность побыть наедине...

Ее последний комментарий вывел меня из оцепенения. Я сообщила миссис Джеймисон, что мои дети поедут домой со мной. Кроме того, зачем мне отправлять Люси и Элая к человеку, который каждую минуту критикует их? Нет нужды говорить, что миссис Джеймисон была недовольна. К тому времени как мы с родителями загрузили машину, я чувствовала себя виноватой, но было очень трудно быть милой с людьми, которые были настолько грубыми.

— Ты в порядке? — спросила Холли, единственная подруга, которая осталась рядом со мной после моей беременности.

Иногда мне становилось грустно, когда понимала, как много людей ушло из моей жизни из-за того, что у меня появился ребенок, но я ни о чем не жалела. Пристегнув Элая, повернулась и обняла Холли.

— Да, все хорошо. Спасибо, что пришла.

— Рада была повидаться. Давай как-нибудь встретимся, если у тебя будет возможность, или я могу зайти в гости, раз уж у тебя появилось свободное время, — предложила она.

— Было бы здорово.

Она бросила злобный взгляд на семью Скотта, когда они сели в машину и уехали.

— Не понимаю, как тебе удавалось терпеть их так долго. Ты всегда заслуживала лучшего, чем Скотт.

— Скажи ей, Холли, — пробормотал отец.

— Не волнуйтесь, все скажу! — сказала Холли. Я улыбнулась, отстраняясь от нее. — Мне пора.

Как только подруга ушла, мама начала уговаривать меня.

— Ребята, приезжайте к нам, давайте проведем остаток дня вместе.

Не знаю, что бы делала без своих родителей. Они были моей опорой. Они очень помогали до нашего со Скоттом расставания, но в последний год они сделали все возможное, чтобы я могла закончить учебу и работать. Они помогали мне чувствовать себя уверенно, когда весь мир осуждал меня за то, что я молодая мать-одиночка с двумя детьми.

— Отличная идея, — сказала я ей.

— Не позволяй им сломить тебя, малышка.

Мама погладила меня по голове, словно я была ровесницей Люси.

— Хочешь, чтобы мы помогли тебе занести подарки и торт в квартиру? — спросил папа, помогая Люси сесть в кресло.

— Нет, мы справимся, правда, Люси?

— Да! — закричала она так, чтобы я ее услышала.

— Приезжайте, когда закончите.

Папа подошел и поцеловал меня в лоб. Он делал это нечасто, но ворчун всегда знал, когда Оливии или мне нужна дополнительная ласка.

— Хорошо.

Озеро находилось в пяти минутах езды от нашей квартиры. Когда я увидела Элайджи без рубашки, толкающего газонокосилку, то притормозила, въезжая на парковку. Из-за татуировок, видневшихся из-под футболок, я решила, что его торс весь покрыт татуировками, но я была не готова лицезреть его подтянутое и мускулистое тело. С тех пор как погода стала более приятной, и он перестал носить куртки, я обратила внимание на выпуклые бицепсы Элайджи. Но Боже, благослови Америку...

Очень много мышц. Очень много татуировок. Интересно, помнит ли он вообще, как выглядела его обычная кожа?

— Помадка!

Я притормозила, стараясь не привлекать внимания к своей оплошности. Я доехала до конца парковки. Еще чуть-чуть и я бы наехала на бордюр. Мне ничего не оставалось, как сдавать назад и разворачиваться. Было слишком поздно для маневра. Элайджа заметил нас. Мое сердце заколотилось. Из-за этого парня у меня участилось сердцебиение. Общение с Элайджи не шло мне на пользу. Вся его подавляющая мужественность заставляла меня чувствовать себя неловко — именно поэтому у меня не очень хорошо складывалось общение с мужчинами вроде него. Он заставлял меня нервничать, и я ничего не могла с этим поделать.

В этом была вся я.

— У Элайджи очень много татуировок, правда, мамочка? — спросила Люси с заднего сиденья.

Прищурившись, я разглядывала его из безопасного места в машине. Несмотря на волнение, мне нравились моменты, когда он подходил поговорить с Люси. Иногда я думала, что Элайджа пытается подружиться с нами, но рядом с ним меня охватывала такая паника, что хотелось убежать без оглядки. Но спустя несколько часов я буду продолжать думать о том, что могла бы вести себя лучше. Я ненавидела себя за то, что убегала из-за страха.

Мы встретились не при самых лучших обстоятельствах, но его извинения казались искренними. Потом я напомнила себе, что думала, будто Скотт всегда будет верен. Возможно, я не лучший знаток людей.

Разочарованная своими мыслями, я поставила машину на стоянку и, выйдя из нее, схватила сумку с подгузниками. Газонокосилка выключилась, и моя кожа запылала от жара. Я поняла, что в румянце на моих щеках виновато не солнце. Не оглядываясь на Элайджи, я подошла к Люси и отстегнула ее, а затем взяла Элая, его глаза были широко раскрыты и моргали после короткого сна.

Я огляделась в поисках переноски для ребенка и вспомнила, что оставила ее наверху.

— Элайджа! — закричала Люси, и я внутренне застонала. Моя дочь была слишком дружелюбной. Она не видела разницы между незнакомцами и знакомыми, и это меня иногда беспокоило. Наверное, мне стоит перестать считать Элайджи незнакомцем. В конце концов, мы знали имена друг друга.

— Иди посмотри на мои новые игрушки.

— У тебя появились новые игрушки?

Помадка. Его голос звучал очень близко. Я стояла с Элаем в автокресле и взваливала сумку с подгузниками на плечо. Элайджа был с другой стороны машины. У него на груди были волосы, которые я не заметить издалека. А со всеми его татуировками было удивительно, что я вообще их заметила. Я покраснела с ног до головы. Его шорты свободно свисали с бедер. Он был таким... сексуальным.

Хватит пялиться на его тело!

— Сегодня у меня день рождения. Мне исполнилось четыре года.

Люси подняла вверх четыре пальца.

— Ты шутишь. — Он положил руки на бедра и посмотрел на нее сверху вниз. — У меня тоже.

— Правда? — спросили мы с Люси в один голос.

Мы разговаривали в прошлом месяце — в мае, и он упомянул, что скоро у него день рождения. Сейчас июнь.

Он взглянул на меня.

— Да, правда. — Его пристальный взгляд скользнул по мне. — Твои волосы распущены.

Ох, помадка! В этой удушающей жаре я даже не хотела знать, как они выглядят. Я смущённо провела рукой по волосам.

— О, да. Огромная ошибка в такую жару.

— Ты ел торт? — спросила Люси, и мое сердце забилось в бешеном ритме. Я знала, к чему она клонит. — Мы принесли свой домой с вечеринки. Я угощу тебя. — Она мельком взглянула на меня, прекрасно понимая, что делает. — Можно ему подняться к нам и съесть торт?

— Люси... уверена, что он занят.

Я не смотрела на Элайджи. Мне и так было неловко.

— Ты занят? — спросила она его.

— Я бы с удовольствием, но когда закончу стричь газон, — ответил он. — Если твоя мама не против?

Я подняла голову и посмотрела на него. Элайджа был серьезен. В этот момент он наблюдал за мной и ждал ответа.

— Ура! Я покажу тебе, какие игрушки мне подарили, — воскликнула Люси.

Не зная, как правильно выйти из этой ситуации, я подошла к багажнику и попыталась схватить пакет, забыв, что планировала сначала подняться наверх и взять переноску.

— Нужна помощь? — Я напряглась, почувствовав, как жар его тела коснулся моей спины, затем его обнаженная, слегка влажная грудь прижалась ко мне, когда он наклонился и взял пакеты. — Сначала торт? В первую очередь его отнести?

— К-конечно, — заикаясь, пролепетала я, крепче вцепившись в автокресло и уходя с его пути. — Возьми один пакет, Люси.

Она так и сделала, и через минуту Элайджа поднимался за нами по ступенькам. Он нес все пакеты и торт, а Люси держала куклу Барби, которую хотела ему показать.

Когда мы добрались до нашей квартиры на третьем этаже, я ввела код доступа и впустила нас. Элайджа не прошёл дальше прихожей и положил сумки у входа. Элай засуетился, пристегнутый к автокреслу, но я все равно поставила его, чтобы взять торт из протянутой руки Элайджи.

— Не хочу заходить внутрь в заляпанных травой кроссовках. — Он внимательно изучал мое лицо, пока я забирала у него десерт. — Я поднимусь, когда закончу? — прозвучало так, будто он снова хотел удостовериться.

— Ладно! — сказала я слишком весело.

Я пыталась вести себя нормально, но не знала, как это сделать, ведь Люси пригласила в гости мужчину, словно в этом не было ничего особенного.

— Ладно.

Я закрыла дверь и не успев перевести дух, бросилась к Элаю, который хотел вылезти из автокресла. Он рыскал в поисках груди, как только я прижала его к себе. Подняв рубашку, расстегнула бюстгальтер для кормления и начала его кормить, одновременно подхватив торт и медленно донеся его к холодильнику.

— Отнеси игрушки в свою комнату, — сказала я Люси.

Через тридцать минут они были разбросаны по полу гостиной. Она не могла решить, с какой игрушкой — куклами или пони — ей хочется играть больше всего. Папа купил Люси машинки, и она поставила их на кофейный столик, построила из них город и играла, когда в дверь постучал Элайджа. Прижав к себе Элая, я провела рукой по губам и посмотрела вниз, на штаны для бега и топ на бретельках, в которые переоделась. Все в порядке, сказала я себе. Я одевалась не для того, чтобы произвести на него впечатление. Я чувствовала, что Элайджа просто хочет подружиться. Это было нормально... Ну, я хотела, чтобы так было. Единственный способ привыкнуть к присутствию Элайджи, — это быть рядом с ним.

Когда я открыла дверь, в ноздри ударил пряный, неземной аромат одеколона. Элайджа принял душ и надел белую футболку и черные шелковистые шорты. С его темных волос все еще капала вода. Когда Элайджа вошёл в дом, татуировки на его руках выглядели одновременно пленительно и угрожающе.

Он снял обувь у двери. Так было принято в моей семье, и мне нравилось, что он делал это без просьбы. Отличные манеры.

Ух ты, мы с Элайджи на самом деле могли бы стать друзьями, подумала я, наблюдая, как он пересекает крошечный коридорчик, проходя через кухню и гостиную.

— Прости за беспорядок, — сказала я.

— Элайджа! —Люси вскочила. — Посмотри на мои машины.

— Тебе нравится играть с машинами? — спросил он, похоже, шокированный.

Возможно, это потому, что она была девочкой. Я тоже играла в машинки, когда была маленькой.

— Да. Дедуля купил их для меня.

— Когда я был маленьким, то разрисовывал макеты машин. Они продавались в таких наборах, где ты сначала собираешь их и все такое. — Он почесал подбородок, присев на корточки рядом с Люси и взял синюю машинку с кофейного столика. — Давненько я этого не делал... Возможно, стоит заказать один.

— Можешь и мне заказать? — спросила Люси.

— Тебе интересно что-то подобное? — снова удивился он.

Она энергично кивнула головой.

— Можно я покрашу свою в розовый?

Он засмеялся. Это был глубокий звук. Я почувствовала его в своем животе.

— Не думаю, что в наборе есть розовая краска. Но я могу поискать для тебя розовую.

— И голубую для малыша.

От её слов у меня потеплело на сердце. С каждым днем Люси все больше нравился Элай. Она уже не так ревновала и считала его довольно забавным, когда он смеялся. Говорила, что он похож на старика без зубов.

— Мы можем и для него сделать макет, — сказал он ей, а потом посмотрел на меня.

Я поняла, что все это время улыбалась, поскольку внимание Элайджи было приковано не ко мне.

— Хочешь кусочек торта?

Я поспешила на кухню с Элаем на руках.

Я услышала, как хрустнули его колени, когда он встал и последовал за мной. Я достала торт из холодильника и отрезала ему кусочек, прежде чем спросить.

— У нас есть сок и молоко...

— Молоко.

Я открыла шкаф. Его рука скользнула поверх меня, прежде чем я схватила стакан.

— Я достану. — Раздался глубокий голос Элайджи.

— Глупости. Ты — гость.

Я взяла у него из рук стакан, наполнила его шоколадным молоком — он сказал, что любит его, — и протянула ему.

Я не была уверена, стоит ли мне садиться с ним за стол или нет.

Элайджа был в моей квартире. Как это произошло?

— Сегодня на самом деле твой день рождения? — пробормотала я.

Он смотрел на меня, пока ел.

— Да. В противном случае я был бы на работе, но сегодня меня выгнали из-за того, что я именинник.

Помедлив, я заняла место напротив него. Я изучала его, точнее, его татуировки и наконец спросила:

— Могу я узнать, чем ты занимаешься?

— Я владею двумя тату-салонами.

Еще кусочек.

— Двумя?

Обалдеть, это объясняет его татуировки.

— Да, но один из них в Джеффри.

— Зачем тебе два салона?

— Не могу отказаться от своего первого детища, потому что переехал обратно домой. — Его губы приподнялись с правой стороны, и он одарил меня застенчивым взглядом. — Я еще не готов от него отказаться. — Его взгляд откровенно скользнул по мне, прежде чем он съел последний кусочек торта. — У тебя есть татуировки?

Я покачала головой.

— Нет, но я всегда хотела. Просто у меня не было времени, чтобы сделать.

Он улыбнулся, склонив голову набок, словно что-то вспомнив.

— Люси кое-что сказала, когда впервые увидела мои татуировки. Что-то о том, что ее дедушке не нравятся татуировки или, возможно, он считает их уродливыми.

— Да, он зациклен на своем. — Понимающий блеск в его глазах и ухмылка заставили меня тоже улыбнуться. — Но мой папа хороший человек.

— Хэнк тоже не был их поклонником, когда я сказал, что татуировка — это то, чем хочу зарабатывать на жизнь. Теперь у него их несколько.

— Хэнк?

— Муж моей мамы.

Я не стала спрашивать, почему он не сказал «отчим». То, как он улыбнулся при этом воспоминании, подсказало мне, что он любит его, независимо от того, почему не делает этого.

Взяв своих пони, Люси пододвинула стул к Элайджи. Она разложила игрушки на столе и села.

— Тебе нравятся страшилки, Элайджа? Поэтому они у тебя на руках?

Эта маленькая слушательница. Я должна была догадаться, что она подслушивает. Моя дочь была очень наблюдательной.

— Наверное, да... Это делает меня плохим человеком? — спросил он ее.

Она вскинула руки вверх.

— Я больше не думаю, что ты плохой. — Она повернулась ко мне. — Можно мне сделать татуировку?

— Ты слишком маленькая. Когда вырастешь, возможно...

Элай захныкал. Я опустила взгляд и увидела, что он пристально смотрит на меня. Как только я обратила на него внимание, он перестал суетиться и улыбнулся.

— Ладно, ты маленький искатель внимания.

Я задорно улыбнулась ему.

— Это значит, что малыш тоже захочет такую, когда вырастет? — спросила Люси.

Я засмеялась, соглашаясь с ней.

— Все возможно.

— Он такой повторюшка, — сказала Люси, явно придумывая в голове безумный сценарий.

Элайджа рассмеялся.

Мой мобильный, все еще находившийся в гостиной, зазвонил. Я встала вместе с Элаем и пошла отвечать. Увидев на экране имя Скотта, я запаниковала. Я подумала об Элайджи, но потом вспомнила, что Скотта это не касается. Кроме того, мы не делали ничего плохого.

— Люси. Ответь на звонок. Это твой отец.

Когда она поднялась со своего места, я уловила хмурый взгляд на ее лице. Я забыла о вечеринке, так как она оживилась после нашего возвращения домой. Ее ноги неохотно зашлепали по ковру, и она взяла телефон из моей руки.

Я мельком взглянула на Элайджи, и увидела, что он наблюдает за нами. Ответив на звонок Люси, направилась в свою комнату.

Элайджа спросил:

— Ты не с их отцом? — Я покачала головой, и его плечи словно расслабились. — Я никого не видел, пока вы...

— Нет. Только мы.

— Этотвой выбор или...

— Да. Я застукала его в постели с моей кузиной.

— Вот же дерьмо, — пробормотал он, и я оглянулась через плечо, чтобы убедиться, что Люси нет в гостиной.

— Да, но все в порядке.

— Нет.

— Лучше узнать об этом, чем быть с ним и не знать, что он делает за моей спиной.

Я пожала плечами, словно все это не сломило меня и мое доверие. Элай схватил мою рубашку в свою маленькую руку и потянул за нее.

Элайджа неохотно кивнул.

— Я не это имел в виду. Он козел, раз так поступил с матерью своих детей. — Гнев Элайджи лишил меня дара речи, и в животе что-то дрогнуло. — Вы были женаты?

— Нет.

Но мне казалось, что я что-то для него значу. Несмотря на неловкость разговора, я рассмеялась. Теперь я опасалась, что Элайджа будет смотреть на меня свысока из-за того, что родила вне брака. Я работаю над тем, чтобы не заботиться о том, что думают другие.

Люси вышла из своей комнаты, слегка поджав губы, и протянула мне телефон.

— Папа сказал, что приедет.

Я вздохнула. Когда Скотт спросил меня раньше, я отказала ему. Если бы Люси хотела пойти с отцом, я бы не возражала, но я ненавидела, когда он пытался пробраться обратно в мою постель.

Я хотела спросить ее, в чем дело, но не стала делать этого в присутствии Элайджи. Кухонный стул заскрипел по полу, и я подняла на него глаза.

— Мне пора идти.

Думаю, это хорошая идея, раз Скотт собирается приехать.

— Да... кстати, с днем рождения.

Улыбка коснулась его губ.

— Спасибо. — Он наклонил голову. — Если что, я рядом.

Я не знала, что заставило его сказать это, но мне было приятно это слышать. Это было приятное чувство, когда кто-то говорит что-то подобное.

— Хорошо.

Элайджа увидел, что Люси надулась. Он наклонился и взъерошил ей волосы.

— Я посмотрю макеты машин для тебя.

Он выпрямился и уставился на Элая, словно хотел что-то сказать. Глаза Элайджи расширились, и он попятился, ничего не сказав ребенку у меня на руках.

Затем он вышел за дверь.

Глава тринадцатая

Элайджа

— Зачем они тебе понадобились? — спросил Хэнк, отыскивая на Amazon наборы для покраски автомобилей.

На следующий день после визита в квартиру Хэдли я отправился в гости к маме. У меня было предчувствие, что меня ждут новые визиты к Хэдли.

— Маленькой дочери моего соседа нравится играть с машинками и прочим дерьмом. Я рассказал ей об этих макетах, и она захотела такой. — Я небрежно пожал плечами. — И, я сказал, что куплю ей и ее брату по набору.

Мама высунула голову из кухни, услышав меня. Хэнк поднял глаза от ноутбука, лежащего у него на коленях. Он сидел в своем кресле.

— А этот сосед случайно не женщина?

Я застонал.

— Все совсем не так.

Хэнк улыбнулся.

— Хмм.

— У меня будут внуки? — спросила мама, и я прикрыл глаза от досады. — Сколько у нее детей? И хочет ли она еще? Мне не нравится мысль о том, что она больше не захочет иметь детей, ведь у нее уже есть двое. Или их больше, чем двое?

Как мы так быстро после разговора о машинках, заговорили о детях?

— Мам! О чем, черт возьми, ты говоришь? Все совсем не так.

Мама усмехнулась и вернулась на кухню.

— Ты покупаешь ее детям вещи, — заметил Хэнк. — Ты все время твердил, что не хочешь детей, несмотря на нытье матери. Честно говоря, я думал, что тебе не нравятся дети.

— На самом деле мне не очень нравятся дети, но Люси не так уж плоха. Она активная, как все дети, но что-то в ней есть такое, из-за чего мне легко с ней разговаривать.

— Что насчет другого? — крикнула мама.

— А?

— Ты упоминал, что у девочки есть брат, — напомнила мама.

— О, — пробормотал я. — Он совсем малыш. Он только и делает, что издает странные звуки. — И хватает свою маму за рубашку. Я увидел много кремовой плоти, декольте. Очень. Много. Декольте. И еще много чего было скрыто от глаз. Хэнк рассмеялся. — Что?

— Дети — забавные. — Он издевался надо мной. У него была его фирменная дерьмовая ухмылочка. Так он всегда выглядел, когда высмеивал меня, когда я косячил в детстве. Он рванулся вперед, сжимая в руках ноутбук. —Подожди! Это та самая беременная соседка, которую ты доставил в больницу?

— Люси — отличный ребенок, но я пока не могу общаться с малышом.

Я намеренно игнорировал его.

— Почему? — спросила мама. — С детьми нужно разговаривать так же, как со взрослыми.

— Звучит так, будто со временем ты планируешь с ним пообщаться, — добавил Хэнк.

— Ну, да, я поговорю с ним, как с Люси... со временем.

Хэнк почесал подбородок и нахмурился.

— Это так не работает.

— Оставь его в покое, — сказала мама, скрестив руки. — Это не похоже на тебя, Элайджа. Ты планируешь часто проводить с ними время? Между тобой и мамой что-то происходит?

— Нет. — Я откинулся на диванную подушку и вздохнул. — Я не против их компании, вот и все.

Мама выглядела задумчивой, наклонив голову набок, слегка гордая, когда улыбалась мне.

— Тогда ты должен перестать бояться ребенка.

Правдивость ее слов наполнила меня ужасом. Ледяной страх скользнул по шее. Дети были несносными, а младенцы постоянно хныкали, но это была не единственная причина, по которой я с ними не связывался. Они были хрупкими, особенно младенцы. Я держался подальше от вещей, которые можно сломать. Кроме того, не буду скрывать, я не способен заботиться о другой жизни. Эта мысль приводила меня в ужас.

— Я не боюсь ребенка. Он слишком крошечный.

— Все будет хорошо.

Мама изогнула одну бровь, забавляясь.

— Да, так и будет, ведь я не собираюсь его трогать. Кроме того, Хэдли защищает его. Она ни за что не позволит мне подержать его.

Я бы тоже предпочел, чтобы все было именно так. Мне не хотелось причинять боль такому крошечному существу.

Мама изогнула бровь.

— Ты себя слышишь?

— Заказал, — сообщил мне Хэнк.

— Сколько они стоят? — спросил я.

У меня не было намерения заставлять его заказывать машины, но мне следовало догадаться, что он возьмет это на себя.

— Не беспокойся об этом.

Перед уходом я положил немного денег под сахарницу.

______

Через несколько недель, во вторник, после работы, я снова увидел Хэдли, Люси и малыша Элая. Я припарковался у магазина «Walmart», когда они с волнением промчались мимо моего внедорожника, направляясь ко входу. На улице уже почти стемнело, но я узнал их по голосам. Эта мысль была ошеломляющей.

Это становилось немного нелепым. Я не разговаривал с ними со времен нашего с Люси дня рождения, когда ел торт в их квартире. В тот день у меня было два торта. Один от мамы, другой от Венди и ребят, так что не похоже, что мне нужен был еще один кусок в тот день.

Почему я был таким с ними? В тот момент я использовал бы любой повод, чтобы поговорить с ними.

Я потер лоб, наблюдая за их удаляющимися фигурами.

— Все что захочу? — Люси прыгала вверх-вниз рядом с Хэдли, пока они шли. Элай был завернут во что-то, прижатое к ее груди. Что бы это ни было, оно покрывало оба плеча и обхватывало спину. Парню было уютно и комфортно.

Они были слишком далеко, чтобы разобрать остальную часть разговора, но они определенно были взволнованы. Даже Хэдли выглядела счастливой, немного беззаботной, и ее униформа не была белой. Она была розовой, внизу и вверху какие-то рисунки.

Это был первый раз, когда я столкнулся с ними в магазине после того инцидента в продуктовом. Я не знал, что мы окажемся в одном и том же месте в одно и то же время. Если я войду, она подумает, что я преследую ее? Почему я вообще об этом подумал, ведь мне прекрасно известно, что это не так. Эта мама и ее детишки необычным образом воздействовали на мой мозг.

Мы были более или менее друзьями, верно? Раньше ведь я приходил в магазин не чувствуя ничего странного. Это было случайное совпадение. Мне не нужно было с ними разговаривать. Я просто войду и выйду как всегда.

Но опять же... На прошлой неделе я подумывал постучать в дверь Хэдли, когда пришли наборы для раскрашивания машин, но каждый раз останавливал себя. Я подумал, что увижу их. В конце концов.

В этот вечер я не собираюсь с ними разговаривать. План был таков: войти и выйти.

Глава четырнадцатая

Хэдли

Я не понимала, насколько паршиво чувствовал себя мой организм в течение последнего года, пока не провела последние несколько недель высыпаясь. Выходные дни — повторюсь, выходные дни — были потрясающими. Люси, Элай и я не снимали пижамы пока не становилось скучно. Мы ходили в парк у озера, если подростки не слонялись снаружи, или мы отправлялись к моим родителям. Иногда мы общались по Facetime с Оливией — я ценила возможность больше общаться с сестрой.

Я нервничала перед началом работы в больнице, но все прошло хорошо. Я все еще вливалась в коллектив, но пока все казались мне замечательными. Я сблизилась с Розали, медсестрой на несколько лет старше меня. Мы сдружились в первый же день.

Прошло две недели, и наступил первый день зарплаты. Вечером, проверив свой счёт, я почувствовала себя миллионершей. Сиделки зарабатывали не больше минимальной зарплаты — в доме престарелых нужно было долго работать, чтобы получить более высокую зарплату. Полученная на новой работе сумма была просто потрясающей. Я даже позвонила маме, и мы вместе поплакали. Реальность поразила меня. Обучение закончилось. Я не успела все осознать, стресс от переживаний по поводу денег наконец-то спал с моих плеч. Ну, почти. Оставалось еще расплатиться по кредитной карте, но в остальном дела в моей семье шли на лад.

Сейчас я выполняла обещание, данное Люси. Как только закончилась моя смена в семь, я забрала Люси и Элая от родителей и мы отправились в «Walmart». Мы набрали всякой-всячины, о покупке которой могли только мечтать из-за прежнего бюджета.

Прежде чем отправиться к продуктовым рядам, я повела Люси к отделу с игрушками. Не было ничего удивительного в том, что она выбрала коробку с машинками «Hot Wheels». Я подобрала новый костюмчик для Элая, а затем направилась в отдел косметики, чтобы купить парочку вещей и средств по уходу за кожей. Я давно ничего не покупала для себя — наверное, со второго курса. Многие медсестры, с которыми я работала, хорошо одевались и прекрасно выглядели. Разве плохо, что я снова хочу быть красивой? Это не помешает мне быть хорошей мамой для Люси и Элая.

После нескольких минут выбора, Люси с улыбкой посмотрела на меня и спросила:

— Ты мне тоже сделаешь макияж?

Она облегчила мне жизнь, что бы там ни говорили.

Я чувствовала себя немного потерянной, но постепенно стресс, связанный с учебой в школе медсестер и нехваткой денег, спал. Предательство Скотта и его отсутствие в моей жизни казались не особо важными. Самое главное в моей жизни, мои дети, находились рядом со мной, и они были счастливы.

Наконец, мы добрались до продуктового отдела. Мы были на седьмом небе от счастья, бросая продукты в корзину, чего никогда раньше не делали. Сначала я не обратила на него внимания, так как не знала этого человека. Совсем. Я была слишком занята Элаем суетящемся у меня на руках и Люси, кричащей обо всем на свете, но теперь я не могла отвести от него взгляд. Он следил за нами? Я не была уверена, и мне не хотелось быть одной из тех женщин, которые слишком остро реагируют на происходящее, но что-то в этом пожилом мужчине было не так. Я не хотела показаться грубой, но он казался мне жутким.

Люси принесла полгаллона шоколадного молока и спросила:

— Это?

Поддерживая головку Элая, я наклонился к Люси и усмехнулся.

— Может возьмём галлон?

Ее глаза загорелись, когда она побежала менять молоко. Далее мы пошли выбирать мясо. Мы брали все, что только можно. Люси строила планы, как мы приготовим тако, когда вернемся домой, хотя было уже очень поздно. Завтра она хотела приготовить ребрышки барбекю, а потом — макароны с сыром. Она очень подробно рассказывала о своих желаниях, бросая продукты в тележку.

— Можно мне конфетку? — спросила Люси, когда я взяла буханку хлеба.

Я подняла палец вверх.

— Только одну.

Я постоянно оглядывалась в поисках пожилого мужчины, и вздохнула с облегчением, когда не увидела его, пока мы шли к кассам магазина. Тележка для покупок была переполнена, и я мысленно была опустошена, думая о том, что предстоит дальше — вынимать все из тележки, пробивать, загружать в багажник и ехать домой.

Брр.

Подходя к кассам, я увидела Элайджи. Вернее не его самого, а его татуированную руку, выхватывающую пакетик с чипсами. Мой взгляд скользнул по его темным джинсам и черной рубашке, оценивая знакомые очертания мускулов, а затем скользнул к его лицу. Мои щеки медленно запылали, и я быстро отвела глаза, хотя Элайджа меня не видел. Или видел?

Откуда это ощущение жара в груди?

— Мамочка, это Элайджа? — пробормотала Люси постучав пальцами по моему бедру.

Я была благодарна, что она не выкрикнула его имя, как обычно.

— Похоже, — прошептала я, хотя мы стояли на некотором расстоянии от него.

Элай зачмокал и растянулся на моей груди. Я знала, что мой мальчик-зверь в конце концов начнет извиваться, особенно учитывая, что на протяжении долгого времени он хорошо себя вел.

Медленно Элайджа повернулся в нашу сторону. Я чувствовала себя неловко и покраснела, поэтому посмотрела на Элая, проводя пальцами по его голове.

Краем глаза я заметила, что Люси машет рукой.

— Элайджа!

Я досчитала до трех, а затем подняла голову. Элайджа шел к нам, на его лице появился намек на улыбку, когда он смотрел на мою дочь.

— Привет, — пробормотала я, когда он остановился перед Люси.

— Вы, ребята, ходите за продуктами? — Он посмотрел в мою сторону.

Я кивнула, ухватившись одной рукой за тележку, а другой придерживая голову Элая, пока он извивался.

— Можно мне тоже немного чипсов? — быстро моргая спросила Люси.

— Да, возьми и пойдем, — сказала я ей.

— Давно не виделись.

Голос Элайджи был глубоким и хриплый.

Я поджала губы снова кивнув.

— Да.

Ему не обязательно было знать, что в свободные дни я наблюдала за его возвращением домой.

— Приобрёл макеты машинок с красками.

Элайджа провел пальцами по волосам, придвигаясь ближе и поворачиваясь в том направлении, куда мы направлялись — к проходу с чипсами.

Он обращался ко мне, но ответила Люси.

— Я знала, что ты не забудешь! — Она подпрыгнула. — Может, займемся ими, когда вернемся домой?

— Уже поздно, Люси, — быстро пробормотала я.

— Я не против, — сказал Элайджа. Он пожал плечами, прежде чем потереть затылок. — Если только ей не пора ложиться спать...

Обычно я старалась уложить ее в постель до десяти вечера, но иногда позволяла поиграть чуть дольше.

— Пожалуйста, мамочка? — Люси снова запрыгала. — Ты же все равно будешь готовить тако.

Я вздохнула, прежде чем, наконец, сдаться.

— Ненадолго, хорошо? Пойдем оплатим покупки.

— Я только возьму чипсы.

Люси унеслась, словно молния, я боялась, когда она так делала. Не раз она проскальзывала в другой проход, и мне приходилось ее догонять.

Вспомнив о жутком старике, я поспешила за Люси, хотя чипсы были в нескольких метрах от нас. Конечно, возле хлеба стоял тот самый мужчина. Он пристально смотрел на меня и Элайджи, который шел рядом со мной.

— Что случилось? — спросил Элайджа, испугав меня.

Как ему удалось так быстро почувствовать перемены во мне? Пока Элайджа не заговорил, я даже не замечала, как колотится мое сердце. Мой взгляд метнулся к мужчине, но я покачала головой.

— Ничего страшного.

Элайджа сжал челюсть, и подошел к Люси.

— Ребята, вы готовы? — спросил он. — Поможешь мне толкать тележку, Люси?

Я была слишком ошеломлена, чтобы что-то предпринять, но позволила им забрать у меня тележку. Люси была такой маленькой, примостившись между тележкой и Элайджи, когда он помогал ей управлять ею. Я оглянулась на незнакомца. Он был слегка раздражен, крепко сжимал тележку, глядя на Элайджи. Гневно фыркнув, он, наконец, ушел.

Это не моё воображение. Мужчина следовал за нами. Мое сердце замерло от страха. Я уставилась на широкую, мощную спину Элайджи. Люси была скрыта перед ним. Я не осознавала, насколько устрашающими были такие большие, пугающие парни, как Элайджа, даже для других мужчин. Знание того, что он был рядом, не избавило меня от отвращения, которое я испытывала, но это определенно успокаивало.

Я молчала, пока мы разгружали покупки на кассе, и даже не протестовала, когда Элайджа помогал — я все еще была напугана. Никакого смущения или неловкости не было между нами. Расплатившись за покупки, Люси настояла, чтобы мы подождали, пока Элайджа расплатится за чипсы, дезодорант и мочалку для тела. Закончив, Элайджа взял тележку и проводил нас до моей машины. Как только мы оказались на парковке, я вынула Элая из перевязи, так как он начал капризничать. Кто-то был голоден.

Когда мы вышли из магазина, уже стемнело. Элайджа положил наши покупки в мой багажник. Я пристегнула Люси, прошла на водительское сиденье и села с Элаем на руках. Он вцепился в мой сосок, как только я отстегнула лямку бюстгальтера для кормящих.

Было странно, что мы с Элайджи не разговаривали друг с другом все время, пока были в магазине, но я была не против, что он помог нам. Я списала эту легкость на то, что мне было жутко.

— Дай мне свой телефон, — услышала я его слова, прежде чем он появился перед открытой дверью. Ребенок и грудь — не то, чего он ожидал. Он отшатнулся и быстро отвернулся. — Прости...

Затем очень медленно, словно не в силах сдержаться, он оглянулся. У него был очень откровенный взгляд и похабный рот, что мне стало интересно, осознает ли он это?

— Зачем тебе мой телефон?

Я выудила его из кармана рабочих брюк, разблокировала и протянула ему.

— Чтобы ты могла позвонить мне в следующий раз, когда соберёшься так поздно идти в магазин, — пробормотал он, поворачиваясь и забирая мой телефон. Через несколько секунд я услышала, как зазвонил его телефон, а затем вернул мне мой. Должно быть, он избавился от смущения. Он оперся локтем о крышу машины, глядя на меня сверху вниз. Он не смотрел как ест Элай. Нет, его взгляд был прикован к моему. — Ты осознаешь, что вела себя тихо с тех пор, как заметила того извращенного ублюдка, преследующего вас?

— Следи за языком, пожалуйста! — зашипела я, Люси захихикала сзади. — И нет, я не осознавала этого.

— Ты хоть понимаешь, как долго там пробыла?

— Нет. — улыбнулась я. — А ты откуда знаешь?

— Не могу вспомнить, какого хрена я туда полез, — продолжал он, все больше расстраиваясь.

Я вздохнула.

— Не имею представления, о чем ты, просвети меня.

Я пыталась понять, на что он жаловался.

Элайджа запрокинул голову. Я услышала, как он выругался, прежде чем, наконец, посмотрел на меня.

— Вы, ребята, заставляете меня волноваться. Я не пытаюсь быть злым...

— Потому что мы твои друзья? — спросила Люси.

Он медленно кивнул.

— Да, Люси, мы друзья. — Он постучал костяшками пальцев по машине. — Я поеду за вами домой.

Глава пятнадцатая

Хэдли

— Ты любишь тако? — спросила Люси у Элайджи, как только он переступил порог нашей квартиры после двух походов вниз, чтобы занести все наши покупки, на что он ответил «да». Когда он еще раз спустился вниз, чтобы забрать из своего внедорожника макеты с красками, я усадила Элая в детское кресло и повернула его в свою сторону, чтобы он мог наблюдать за моими действиями. Я все еще распаковывала продукты, когда постучал Элайджа.

— Люси, открой дверь.

Уже через несколько секунд я услышала, как она тараторит без умолку, прежде чем они добрались до кухни.

— Тебе нужна помощь? — спросил Элайджа поставив на стол две коробки.

— Нет, — пролепетала я. — Уверен, что не против тако?

— Я не привередлив, но не полагайся на то, что буду готовить, иначе тебя ждёт дерьмовый результат, — Он заметил мой тяжелый взгляд, хотя уже сказал скверное слово. Быстро, слегка виновато кашлянув, он взглянул на Люси. —Какашкам не повезло.

Люси захихикала, закрыв рот рукой. Не знаю, почему так старалась, когда знала, что мой ребенок уже знает, что нельзя говорить плохие слова.

Я прикусила щеки изнутри, чтобы не улыбнуться.

— Не помню, чтобы просила тебя готовить для нас. Это Люси постоянно тебя достает.

Я строго посмотрела на дочь.

— Мы не очень хорошо начали, но теперь вроде как друзья.

Он помахал рукой туда-сюда, улыбаясь Люси. Меня удивило, как хорошо ему удается дурачиться и веселить ее, когда он ясно дал понять, что не очень-то любит детей.

— Вроде? — Люси положила руки на бедра. — Я решаю, а не ты, ясно? Я говорю, что мы друзья. — Она схватила его за руку и потянула к стулу. — Давай рисовать!

Он засмеялся, хрипло и глубоко. По моей коже поползли мурашки, когда я в полной мере осознала, что в моем доме находится мужчина.

— Сначала мы должны собрать макет.

Так прошли следующие сорок пять минут: я слушала, как они работают сообща, пока я убирала продукты и фаршировала тако мясом для гамбургеров. Я не удивилась, когда Люси надоело собирать машину, и она ушла в гостиную смотреть телевизор.

Я опустилась на стул за столом, пока он собирал вторую машину.

— Я знала, что ей будет скучно, — тихо пробормотала я, наблюдая за ним.

Он усмехнулся, ненадолго оторвав взгляд от машины и смотря на меня.

— Они готовы к покраске. Может, стоит спросить, не хочет ли она этим заняться?

— После того, как она поест, — сказала я ему. — Тако готовы... Хочешь, я положу тебе?

Он покачал головой и встал, и я тоже.

— Я положу.

Я поспешила к стойке и взяла бумажную тарелку. Я тратила время на мытье посуды только по мере необходимости. Я взяла еще одну для Люси.

— Салат, помидоры и все остальное нарезано. — Я указала на овощи и продолжила готовить для Люси. — Люси, иди есть. — Не услышав ее шагов, я обернулась, Элай покачивался в своем кресле и поймав мой взгляд закричал. Я улыбнулась ему, проходя в гостиную и обнаружила, что Люси спит на диване в обнимку со своим любимым пледом. Я всплеснула руками и вздохнула. — Ох, Люси. Ты не съела тако.

Выключив свет в гостиной, я осторожно подняла ее на руки и отнесла в спальню. Нужно отложить ей порцию в холодильник, так как утром она будет жаловаться, что заснула, не съев тако. Она даже не шелохнулась, когда я уложила и укрыла её.

Когда я пропала из поля зрения Элая, он заплакал, и вернувшись я взяла его на руки, бормоча ему разные глупости, пока шла на кухню.

— Она заснула?

Только когда Элайджа заговорил, я поняла, что Люси спит, и это делает ситуацию крайне неловкой. Ну, не для него, для меня.

— Да, если хочешь забрать машины домой, чтобы покрасить их, или подождать Люси — любой вариант подойдет.

— Я дождусь её решения. — Он откусил кусочек от своего тако, пока я собирала свою порцию. В это время Элай пытался отыскать мою грудь. Уверена, Элайджа тоже заметил. Его уши слегка покраснели, он откусил еще кусочек тако. — Покорми его, я не против.

Я быстро встала.

— Я подготовлю для него бутылочку.

— Ты бы кормила из бутылочки если бы меня здесь не было? — Он удивил меня своим вопросом. Нет, я бы не стала использовать бутылочку. Мне нравилось кормить грудью. Я сцеживалась только потому, что была работающей мамой и у меня не было выбора. Я не могла быть с ним двадцать четыре на семь, чтобы кормить его грудью.

— Не обращай на меня внимания.

Он повернул свой стул в другую сторону, предоставляя мне уединение.

Чувствуя себя крайне нервно, я рассмеялась, и он взглянул на меня.

— Люси ставит меня в неловкие ситуации.

Он улыбнулся.

— Я заметил. — Он откусил еще кусочек тако и отвернулся. Я села и, наконец, приподняла свою одежду, чтобы Элай мог прильнуть к соску. — Мы постоянно сталкиваемся. — Я подняла глаза и увидела, что Элайджа задумчиво потирает подбородок. Он не смотрел на меня. — Не возражаешь, если я спрошу кое о чем?

Я покраснела, к счастью, он этого не видел.

— Конечно. Спрашивай.

— Ты родила Люси, когда училась в школе?

— Я узнала о своей беременности после выпускного.

— Работать и учиться в колледже с ребенком нелегко.

— Все не так уж плохо, и Люси стоила всех моих трудностей. И я недавно закончила учёбу.

Забыв о приватности, он повернул голову.

— Да? Так вот почему я не встречаю вас, ребята, когда возвращаюсь домой.

— Да. Теперь у меня больше выходных. — Его взгляд упал на голову Элая, но не думаю, что он мог видеть что-то еще. — Я работаю медсестрой в больнице.

— В Сассафрас?

Я кивнула.

— Значит, мы оба работаем с иглами?

Он наклонил голову, на его лице появилась игривая ухмылка.

— Думаю, да.

Я надеялась, что мои щеки не были такими красными, как мне казалось.

Его улыбка медленно сползала с лица, пока он наблюдал за мной. В его выражении было что-то мрачное, он уставился в пол и медленно встал.

— Я должен дать тебе отдохнуть. Я оставлю машины, и смогу заехать к вам завтра? — Я поднялась вместе с ним. Он посмотрел на меня. По его лицу разлилась мягкость. — Какая у тебя фамилия, Хэдли?

— Рэйнольдс.

— Это не давало мне покоя. Недостаточно информации...

Я почувствовала жар в животе и сглотнула. Почему он хочет знать больше?

— Кстати, моя фамилия Паркер.

— А?

В этот момент я была очень рассеяна, слишком сосредоточенная на своем разгоряченном лице.

Он улыбнулся.

— Элайджа Паркер.

— Оу, — я покачала головой, и он тут же рассмеялся.

— Позвони или напиши в следующий раз, когда будешь гулять так поздно. Подобное дерьмо будет доставать меня, если начну интересоваться, как часто вы, ребята, ходите ночью по магазинам.

Несколько лет назад я была более уверена в себе, но в этот момент не могла понять, почему такого человека, как он, это волнует или почему он думает обо мне и моих малышах. Может, он все еще чувствовал себя виноватым? Почувствовав себя оскорбленной этой мыслью, я крепче прижала Элая к себе.

— Если ты чувствуешь себя виноватым за то, как поступил с нами в самом начале, пожалуйста, не надо. Ты только заставляешь меня чувствовать себя плохо.

Он вздрогнул, словно я дала ему пощечину.

— Ты думаешь, я пытаюсь подружиться с вами из-за этого? — Я поморщилась, когда он внимательно посмотрел на меня. — Это не так, поверь. Я просто не могу отвести взгляд каждый раз, когда вижу вас, ребята. Не знаю. Не думал, что подружусь с матерью-одиночкой, но похоже так и есть. — Он засунул руки в карманы. — Теперь ты выглядишь менее уставшей. Я заметил это, потому что хочу узнать тебя получше, Хэдли. И твоя дочь — очень милый ребенок.

Я недоверчиво рассмеялась.

— Ты ведь не любишь детей, да?

— Как оказалось, некоторые дети мне могут нравиться, — произнес он размышляя. Я закатила глаза. — Итак, Хэдли Рэйнольдс? Мы друзья или нет? Ты перестанешь воспринимать меня как эпидемию, когда Люси зовет меня?

Я улыбнулась.

— Я не воспринимаю тебя как эпидемию.

— Ты всегда выглядишь так, будто с нетерпением ждёшь моего ухода.

— Я... извини, я просто не знаю, что ты делаешь.

— Я делаю то, что хочу.

— И чего же ты хочешь?

— Я хочу вас узнать.

В моем животе расцвело нечто, чему я не буду давать названия, и я уставилась в пол, словно это была самая завораживающая вещь, которую я когда-либо видела.

— Я позвоню, если понадобится, — неохотно прошептала я.

Когда я подняла глаза, на его лице сияла улыбка.

— Увидимся.

Впервые эти слова не привели меня в ужас. Наоборот, я ждала их.

Глава шестнадцатая

Элайджа

Я склонил голову над телефоном, пялясь на номер Хэдли, раздумывая над тем, чтобы отправить ей текстовое сообщение. Не воспользоваться ее номером, раз уж он у меня есть, было бы неразумно. До назначенной мне встречи оставалось еще тридцать минут. Тридцать долгих, мучительных минут.

Да ну на хуй.

Элайджа: Привет.

Я постучал костяшками пальцев по стойке, прежде чем отправить еще одно сообщение.

Элайджа: Может мне зайти после работы, чтобы закончить машины с Люси?

Прошла минута или две, прежде чем она ответила.

Хэдли: Конечно.

Конечно? Нахмурившись, я попытался расшифровать, что это значит. Подружиться с матерью было непростой задачей. Почему-то я быстрее подружился с ребенком, чем со взрослым.

И все же... Мой разум был неумолим, когда речь заходила о них. Пришло еще одно сообщение.

Хэдли: Мы свободны. Приходи, когда захочешь.

— Чему улыбаешься? — спросила Венди пялясь на меня.

— Это же очевидно. В этом замешана та мамочка, — посмеиваясь заявил Лэнс.

Я попытался скрыть улыбку за хмурым взглядом.

— У тебя есть ее фотография? — Пробормотал Уолдо рядом со мной, заглядывая мне через плечо. Я забыл, что он находится со мной за стойкой. Именно столько времени я обдумывал сообщение Хэдли. — Эта мамочка горячая цыпочка?

— У неё большие сиськи? — вклинился Джим.

Клиенты засмеялись.

— Отвалите, — прорычал я.

У неё были большие сиськи, но мысль о том, что эти придурки пялятся на нее, меня расстраивала. Хотя у меня не было права раздражаться, ведь я сам постоянно пялился на них. Но я не обсуждал её выдающиеся части тела вслух. Несмотря на то, что текущие сиськи интриговали... Все в этой молодой маме завораживало меня сильнее, чем любые рисунки или картины.

— Так у тебя есть ее фотография? — снова спросил Уолдо.

Я повернулся и уставился на него.

— С чего бы это?

— Ты становишься ужасно обидчив, когда речь заходит об этой девчонке, — заметил Лэнс.

— Он раздражается по любому поводу, — пробормотал Джим.

Нет смысла отрицать правду.

Глава семнадцатая

Хэдли

— Давненько я не видела тебя накрашенной, — с улыбкой заметила мама.

— Да... — Я коснулась своей щеки. — Мне снова хочется быть красивой.

Она улыбнулась.

— Что бы ни было причиной, я рада видеть, что ты снова заботишься о себе. Нет ничего плохого в том, что ты хочешь чувствовать себя красивой, хотя ты прекрасна, несмотря ни на что.

Я вспомнила мамины слова, когда сидела в удобных пижамных штанах и топике на бретельках. Элай устроился у меня на коленях, Люси раскрашивала рядом со мной. Ни с того ни с сего я вспомнила слова Скотта, когда он увидел меня заехав за Люси и Элаем.

Выйдя из машины своего отца, он улыбнулся.

— Хорошо выглядишь. Ты нарядилась для меня?

С момента рождения Элая Скотт ни разу не оставлял сына у себя на ночь. Чем больше он передумывал брать детей, тем больше я не хотела, чтобы Элай оставался с отцом. При таком раскладе Элай не узнает своего отца. Плохо было и то, что Люси все меньше и меньше хотела видеть Скотта или разговаривать с ним по телефону.

Неужели я должна была заставить их увидеться с отцом? В тот вечер Скотт должен был отвезти детей к своим родителям. И снова он передумал в последнюю секунду. Люси даже не была разочарована.

Я не была в восторге, когда Элайджа написал мне сообщение и спросил, может ли он приехать и закончить с Люси работу над машинами. Меня ошеломило, как человек, который не любит детей, мог подружиться с Люси, в то время как их собственный отец не хотел о них заботиться. Для Скотта все сводилось не к общению с Люси и Элаем, а к тому, чтобы вернуться ко мне. В тот день он даже предложил перепихнуться.

Что за помадка?

Я так разозлилась, что к тому времени, когда Элайджа постучал в дверь около девяти, я была подозрительна и раздражена. Что, если он был мил с Люси только для того, чтобы залезть ко мне в штаны? Зачем ему понадобилось лезть ко мне в штаны, если он выглядел так, словно мог заполучить любую, кого захочет, — я была без понятия. Но зачем еще ему заводить дружбу с ребенком? Скотт пытался использовать собственных детей, чтобы добиться от меня желаемого. Почему бы мне не заподозрить в чем-то подобном такого ворчливого парня, как Элайджа?

Я положила Элая в колыбельку и пошла к двери.

Закрывая за собой дверь, Элайджа тут же нахмурился.

— Все в порядке?

Почему он всегда так божественно пах? На мгновение я подумала, что не возражала бы, если бы Элайджа предпринял что-нибудь эдакое, и это меня испугало. Однако воспользоваться добротой Люси — не способ добраться до меня.

— Да, проходи я схожу за красками и машинками, — пробормотала я, отворачиваясь.

— Элайджа! — Люси бросилась к нему. Я мельком взглянула через плечо и поймала его улыбку. — Я только что вышла из ванны.

— Я так и понял. — сказал он ей.

Я не доверяла себе, потому что его улыбки казались искренними. Я ненавидела, что Скотт лишил меня уверенности в себе.

— У тебя есть для нас чипсы? — спросил Элайджа.

— Да, — завизжала Люси, и я отправилась в свою комнату за машинами.

Когда я вернулась на кухню, Элай плакал.

— Хочешь, я помогу тебе? Или ты хочешь сделать все сама? — спросил Элайджа Люси, когда я пошла за Элаем.

Я отнесла его на кухню и подняла так, чтобы он мог видеть, чем занимается сестра, пока я усаживаюсь. Огромные глаза Элая моргнули, и он улыбнулся. Он научился держать голову, еще до того, как ему исполнилось два месяца.

— Я хочу раскрасить свою. — Люси взяла машинку рассматривая её со всех сторон. — А ты сможешь нарисовать лошадку на моей, когда я ее закончу?

— Да. Какой цвет ты хочешь использовать?

Она нахмурилась.

— А в какой цвет мы покрасим машину малыша?

— Как насчет синего или черного? Что-нибудь мужественное.

Люси хихикнула. Это даже меня заставило фыркнуть, но когда темные глаза Элайджи скользнули по мне, я перестала улыбаться и посмотрела на Элая.

______

— Ей быстро становится скучно.

Хриплый голос Элайджи заставил меня вздрогнуть. Я очень долго, в комфортной тишине, наблюдала за тем, как он рисует на машине. Он приподнял бровь.

— Я и не заметила, как стало тихо, — прошептала я. Я уложила Элая в кроватку минут двадцать назад, Люси зевнула и отправилась в гостиную — как обычно. Вместо того чтобы признать, что хочет спать, она уходила куда-то и закрывала глаза. Я не думала, что она заснет, но она всегда засыпала. — Ты можешь доделать их в другой раз... — сказала я рассеянно.

Я могла бы давно попросить Элайджи уйти, но мы мирно сидели на кухне, пока он рисовал белого единорога на розовой машине Люси. Он был очень талантлив. Неудивительно, что он зарабатывал на жизнь татуировками. На такой маленькой машинке Элайджа изобразил множество деталей.

— Что мне нарисовать на машине Элая? — спросил он, возвращаясь к рисованию.

— Э-э, не знаю. Может быть, просто добавить несколько полосок или что-то в этом роде? Он слишком мал, чтобы оценить твои старания.

Он кивнул с задумчивым выражением лица.

— Никогда не знаешь. Возможно, ему понравится заниматься подобными вещами, когда он станет немного старше. Так было со мной.

— Похоже тебе до сих пор нравится.

Его темные глаза загорелись, он поднял их и усмехнулся.

— Похоже на то.

Я обхватила руками затылок, снова ощущая этот нарастающий жар в животе.

— Элайджа...

— Хмм?

Мне стало не по себе, но после встречи со Скоттом я никак не могла выбросить эту мысль из головы. Слова сорвались с моих губ.

— Почему ты так стараешься с Люси? Если ты притворяется, что Люси тебе нравится, чтобы замутить со мной или тому подобное, пожалуйста, прекрати.

Он выпрямился и нахмурился.

— Ты так думаешь?

— Я не уверена. Назови это любопытством к тому, что делаешь. — Я указала жестом на тонкую кисточку в его руке и беспорядок на моем столе. — Люси привыкает к людям. Ей не нравится, когда они исчезают или игнорируют ее. Если ты все это затеял ради шанса затащить меня в постель, — тебе стоит уйти.

— Блядь, Хэдли. — Он не кричал. Он говорил хрипло, болезненно, как будто я оскорбила его. Элайджа отбросил кисточку. — Если бы я хотел переспать с тобой, то сделал бы все по-другому. — От его слов у меня запылали щеки. — По правде говоря, я не против всего этого. Я не возражаю ни против постоянной болтовни Люси, ни против того, что у тебя из сисек течет то дерьмо, я даже готов мириться с тем, что ты постоянно расстраиваешься или молчишь рядом со мной. — Он закрыл глаза и откинулся в кресле. — Дело не в том, что я хочу залезть тебе в штаны. Я просто не могу удержаться. Меня притягивает к вашей маленькой семье.

Я просто не могу удержаться.

Меня притягивает.

Не знаю, почему, но его слова нашли отклик в глубине моей души и не давали покоя.

Он открыл глаза и нахмурился.

— Мне пора идти.

— Мне очень жаль, — быстро пробормотала я. — Ты заставляешь меня нервничать. У меня никогда не было друга-парня. Конечно, были одноклассники в школе, но мы не общались, так чтобы их можно было назвать настоящими друзьями.

Вот ведь помадка! По привычке я нервно затараторила. Не удивлюсь, если Элайджа меня не поймет.

Он сжал переносицу и встал.

— Ты очень молода.

— Прости.

— Перестань извиняться.

— Хорошо, — пробурчала я, глядя, как он хватает машины. — Я все уберу.

— Я заберу и закончу машинку Элая, машина Люси готова. Просто пусть высохнет. — Я кивнула и развернулась, последовав за ним к двери. Элайджа повернулся ко мне так быстро, что я чуть не врезалась в него. Он поймал меня за запястье и помог восстановить равновесие. — И между нами не совсем все невинно. Я видел очертания твоей груди.

Я вытаращилась на него.

— Боже, благослови Америку! Это называется грудное вскармливание.

— Сиська есть сиська, даже если она используется для кормления.

Мне хотелось ударить его за этот комментарий.

— Ты сказал, что залезть ко мне в штаны не было твоей целью, — тихо упрекнула я его. — И я думала, грудное вскармливание вызывает у тебя отвращение? Выражение твоего лица, когда моя рубашка намокла — бесценно.

— Это не вызывает отвращение... Очаровывает. И это мило.

Я поморщилась.

— Что ты имеешь в виду?

— То, как странно ты ругаешься. — Он подражал мне: — Боже, благослови Америку! Помадка.

Я толкнула его, покраснев, ярость и радость бурлили во мне. Я не знала, смеяться мне или расстраиваться. Злость, похоже, победила.

— Убирайся! — тихо прошипела я, так как мои дети спали. — И это называется быть родителем.

— Даже если ты не произнесешь этих слов, они услышат их где-нибудь в другом месте.

— Ты такой раздражающий!

Я схватилась за ручку и открыла дверь, еще раз сильно толкнув его. Я знала, что он двигался только потому, что позволял мне помыкать собой. Иначе я не смогла бы заставить его сдвинуться с места.

— Я уже выхожу за дверь. Как далеко ты готова зайти со мной?

В этот момент я поняла, что нахожусь за пределами своей квартиры. Я отпустила его и обернулась.

— Спокойной ночи, Хэдли.

Его глубокий голос был до боли мягким и хрипловатым. По моей коже побежали мурашки. Я сдалась и прошептала в ответ пожелание доброй ночи, прежде чем закрыть дверь.

Глава восемнадцатая

Хэдли

Элайджа: Люси понравился единорог?

Хэдли: Она ненавидитего.

Я лгу...

Она повсюду таскала с собой машинку с изображением единорога.

Элайджа: Кто-то в плохом настроении.

Хэдли: Нет ничего хорошего в общении с тобой.

Элайджа: Я польщен тем, какого хорошего ты обо мне мнения.

Хэдли: Меня переполняет радость.

Элайджа: Ты ведешь себя как нахалка, да? На самом деле я имею в виду, задница.

Хэдли: Не думаю, что мы можем быть друзьями...

Элайджа: Я закончил машину Элая. Завезу ее после работы.

Хэдли: Хорошо. К этому времени я освобожусь.

Улыбнувшись, я с неохотой положила телефон обратно в сумочку и засунула ее в свой крошечный шкафчик в комнате отдыха. Мой тридцатиминутный обед уже почти закончился, но, закрывая шкафчик, я услышала, как зажужжал телефон. Подумав, что это снова Элайджа, я быстро схватила телефон и нахмурилась, увидев, что сообщение от Скотта.

Скотт: Я заберу Люси и Элая в эти выходные.

Я слышала это уже много раз.

Хэдли: Я не буду говорить Люси, чтобы напрасно не расстраивать её, если ты передумаешь.

Скотт: Я приеду. Я скучаю по ней. Я скучаю по нам, Хэдли.

Я не знала, что ответить. Я не чувствовал того же, что и он. Я вспомнила все и поняла, что в наших отношениях было не так, яснее чем прежде. Не было ни грусти, ни злости — только ясность. Поступок Скотта помог мне понять, что у нас никогда не было отношений. Я должна была разрешить ему видеться с детьми, хотя он постоянно нарушал свои обещания. Что касается нас, то с нами было покончено.

_____

— Расскажи о своем соседе... О том, о котором постоянно говорит Люси.

Я слышала, как Оливия ухмыляется в трубку.

Я застонала, пытаясь игнорировать странное чувство, наполнившее грудь при мысли о моем не в меру сварливом соседе.

— Все не так, поэтому избавься от этого тона.

— Какого тона?

Она прикинулась дурочкой.

— Того самого, когда ты думаешь, что знаешь что-то, но не знаешь.

— Хэдли, ты же знаешь, что развлекаться — это нормально, правда? Ты замечательная мама, и нет ничего плохого в том, чтобы время от времени брать день или два на развлечения. Уверена, что мама и папа не будут против остаться с Люси и Элаем на несколько часов, чтобы ты могла сходить куда-нибудь с Холли. Разве ты не скучаешь по общению с ней?

Я вздохнула, потирая лоб, пока мыла посуду.

— Они и так делают достаточно, пока я работаю. Я не собираюсь злоупотреблять их добротой.

— Может, мне приехать на несколько дней до начала занятий? Позволю тебе развеяться пару вечеров.

Идея была заманчивой, но затем я посмотрела на детей и почувствовала себя виноватой. Я выбрала такую жизнь. Было бы несправедливо просить других приглядывать за Элаем и Люси, пока я наслаждаюсь жизнью.

— Нет, все в порядке.

— Хэдли, — простонала она. — По крайней мере, наслаждайся обществом соседа.

— Что?

Она рассмеялась.

— Люси сказала мне, что он был у вас последние два вечера.

— Это не то, чт...

— Я знаю, остынь, — сказала она со вздохом. — Значит, он уже не такой плохой парень?

— Не думаю...

— Хорошо, тебе не помешает друг.

— Я кажусь тебе жалкой.

— Ты жалкая.

— Я вешаю трубку.

— Люблю тебя. Скажи малышам, что их я тоже люблю.

— Передам. Люблю тебя.

Самое время. Как только я закончила разговор и положила телефон на стойку, в дверь постучали.

Элайджа.

Вытерев руки о полотенце, я подошла к двери. Когда открыла дверь, в ноздри ударил запах этого мужчины. Он принял душ, прежде чем прийти. Я заметила, что его волосы все еще влажные, когда он протянул мне машину.

— Держи.

— Потрясающе, — честно сказала я, застыла ожидая его дальнейших действий.

Он переступил с ноги на ногу и выжидательно уставился на меня.

Затаив дыхание, я спросила:

— Хочешь войти?

— Элайджа! — закричала Люси, подбегая к нам. Моя дочь протиснулась мимо меня и схватила его за руку. — Хочешь посмотреть кино?

Он рассмеялся и позволил ей провести его внутрь.

Не пытаясь сдержать улыбку, я закрыла дверь.

Глава девятнадцатая

Элайджа

— Нравится? — спросил я клиента, когда он стоял перед зеркалом и осматривал орла, которого я вытатуировал на его груди.

— Круто, чувак, спасибо.

— Рад это слышать.

Я кивнул, довольный своей работой. Повернулся и продезинфицировал рабочее место.

Закончив, я достал телефон и с разочарованием увидел, что от Хэдли нет сообщений. Прошло чуть больше недели с тех пор, как я разговаривал с ними, и у меня не было причин, чтобы навестить их после окончания работы над машинами. Люси заставила нас посмотреть «Семейку Крудс» в тот вечер. Я хорошо провел время, смеясь до упаду. Прощаясь, я понял, что не отказался бы от еще одного вечера кино с ними.

— Господи, напиши ей сам и перестань ждать, — пробормотала Венди из другого конца комнаты.

Я почесал бровь, обдумывая ее слова, и наконец сказал:

— И что мне написать?

Лэнс поднял взгляд от спины, на которой делал татуировку, и широко раскрыл глаза.

— Как, блядь, ты общался с женщинами до появления мамочки? Просто позвони ей или напиши сообщение. — Он покачал головой и продолжил работу. — Я волнуюсь за тебя.

Я тоже волновался. Я, не переставая, думал о Хэдли и детях и надеялся, что снова встречусь с ними.

Склонив голову набок, я наконец нашел ее имя в своем телефоне и отправил сообщение.

Элайджа: Люси нравится машина?

Я уже спрашивал об этом в тот вечер, когда был у нее, но я был в отчаянии. Прошло около пятнадцати минут, прежде чем она ответила.

Хэдли: Ей очень нравится, хотя она немного разочарована тем, что она больше предназначена для украшения, чем для игры.

Элайджа: Я могу принести поиграть...

Хэдли: Нет! У нее их полно.

Элайджа: Хорошо. Но я не против.

Хэдли: От тебя ничего не было слышно с прошлой недели... все хорошо?

Я выпрямился в кресле. Она спрашивала обо мне? Она никогда не спрашивала обо мне.

Элайджа: Да. На выходные я уезжал в другой салон, и вернулся домой в воскресенье вечером.

Хэдли: Да, я заметила, что твоей машины не было все выходные.

Заметила? Она искала меня своими большими голубыми глазами? Знание этого сделало меня смелее.

Элайджа: Ребята, не хотите прийти ко мне в эту субботу? Я закажу пиццу, и мы можем позволить Люси взять напрокат фильм, и вместе его посмотреть?

Это было немного странно? Возможно, но в данный момент мне было абсолютно плевать. Я хотел увидеть Люси, может, поспорить с ней и поглазеть на ее маму, пока она зальется румянцем.

Хэдли: Думаю, что их отец может приехать за ними в эту субботу, но кто знает, он должен был приехать в прошлые выходные, но не приехал.

Я хотел предложить ей прийти без детей, чтобы мы могли пообщаться, но это было бы неверным сигналом. Кровь, прилившая к моему члену, доказывала, что оставаться с мамой наедине не стоит, как бы заманчиво это ни было. Она слишком молода, слишком невинна. Я старше и был мудаком, который украл чипсы у ее дочери.

Не знаю почему, но быть с ними было просто... легко.

На телефон пришло еще одно сообщение от нее.

Хэдли: Но если он не придет, мы можем...?

Я улыбнулся.

Элайджа: Отлично.

______

Как и в любой другой вечер, я допоздна рисовал, слушая музыку и попивая холодный коктейль. В одиночестве. Я думал о любви Люси к пони и машинам и рисовал для неё. Спать я лег около шести часов утра. Через пять часов я встал и начал собираться на работу. Мне не терпелось подарить рисунок Люси в эти выходные. У меня было предчувствие, что он ей понравится. Я поместил его в фоторамку размером восемнадцать на двадцать четыре сантиметра, я всегда использовал такой размер рамок для своих рисунков, и надеялся, что она захочет повесить его в своей комнате.

В пятницу я получил сообщение, которое выбило меня из колеи.

Хэдли: Люси и Элай поехали к отцу, так что, может, в следующие выходные?

На самом деле я не очень хорошо знал Хэдли, но был уверен, что напугаю ее до чертиков, если приглашу одну.

Элайджа: Звучит неплохо. Есть планы?

Хэдли: Моя подруга Холли хочет, чтобы я сходила куда-нибудь с ней сегодня вечером, но... Ты подумаешь, что это глупо.

Элайджа: Это наша фишка. Я думаю, ты наивна. Ты думаешь, что я мудак. Продолжай.

Хэдли: Смешно. Я чувствую себя виноватой за то, что хочу пойти куда-нибудь без детей. В глубине души я знаю, что в этом нет ничего плохого, но я не могу перестать думать о том, что они плохо проводят время, пока я гуляю без них. Я не должна была этого говорить. Ты не поймешь.

Она была права, я не мог понять. По моим наблюдениям, Хэдли ставила своих детей выше себя, и никто не мог сказать иначе. Если кто-то и заслуживал того, чтобы расслабиться, так это она.

Элайджа: Ты права. Я не понимаю. Ты — мир Люси, и каждый, у кого есть глаза, видит, как сильно она тебя любит. Развлекайся, Хэдли. Ничего страшного, если ты только на девяносто девять процентов мать, хотя бы оставь один процент для себя.

В порыве откровения, я быстро добавил.

Элайджа: Я все равно буду тусоваться со всеми твоими процентами. Честно говоря, я считаю тебя довольно крутой. Даже Элай смотрит на тебя так, словно ты для него больше, чем источник молока.

Хэдли: Спасибо. По какой-то причине это заставляет меня чувствовать себя лучше.

Я засмеялся.

Элайджа: Повеселись.

______

Последние четыре часа я работал над татуировкой полрукава. Она еще была незакончена, когда раздался звонок над дверью салона. Блондинка, управляющая моими мыслями, вошла с девушкой примерно ее возраста. Честно говоря, я не обратил на подругу особого внимания. Один взгляд на Хэдли — и все мысли вылетели из головы.

Ее длинные прямые волосы спадали на спину и плечи. Это был первый раз, когда я видел ее волосы распущенными после нашего с Люси дня рождения, и их длина меня удивила. Это было приятное изменение по сравнению с теми беспорядочными пучками, которые делали ее до смешного привлекательной каждый раз, когда я ее видел. На ней были темные джинсы-скинни белый топ на бретельках, который, к счастью, не скрывал размер её груди. На ее изящных ножках были обычные шлепанцы. Она пошевелила пальцами ног, выкрашенными в красный цвет, и, черт возьми, я растерялся.

Она была по-своему сексуальной. Легкий макияж не делал ее старше. Когда ее взгляд нашел меня в моем уголке, ее голубые глаза сверкнули, а смущенная улыбка выбила меня из колеи, она была такой мощной и лучезарной.

— Чем могу помочь, дамы?

Лэнс немедленно встал, его взгляд скользнул по Хэдли и пожирал ее точно так же, как, вероятно, это делал я.

Она покачала головой, заправляя волосы за уши.

— Я пришла, чтобы увидеть Элайджи. — Она указала большим пальцем через плечо в мою сторону, не заметив, что я направляюсь к ней. Она посмотрела через плечо Лэнса изучая салон. Тем временем взгляд Лэнса остановился на мне. — Так это твой салон? — спросила она, обернувшись ко мне.

Я кивнул.

— Да. — Я наклонил голову и окинул ее взглядом. — Ты пришла сделать татуировку?

— Она хочет, но слишком труслива, — ответила ее подруга.

— Да, возможно, в другой раз, не сегодня, — промурлыкала Хэдли, прижав руки к животу.

— Все не так уж плохо, — сказал Лэнс. — Приходи ко мне, когда найдешь то, что тебе понравится.

Нахмурившись, я сказал:

— Он имеет в виду, что ты должна прийти ко мне. Я сделаю все как надо.

Лэнс фыркнул, но я проигнорировал его.

Ее подруга усмехнулась, а лицо Хэдли покраснело.

— Ты мама? — спросил Лэнс.

— Мама?

Она покраснела еще сильнее. Было что-то уязвимое в ее надутых губах и безнадежном замешательстве в глазах, когда она взглянула на меня в поисках ответа.

— Да. Элайджа часто упоминает вашу семью. — Вклинилась Венди, пока татуировала кого-то.

— У тебя есть время сделать мне татуировку? — спросила ее подруга, глядя на Лэнса.

— Конечно, что-то конкретное? — спросил он.

Я заметил, как ее подруга потрепала Хэдли по плечу и подтолкнула ближе ко мне, когда уходила с Лэнсом. Хэдли напряглась.

— Прости за них. — Я провел руками по волосам и нахмурился. — Я часто упоминаю вас, ребята. Твоя дочь каким-то образом пробралась в мой круг, — признался я. — Она не так уж плоха для ребенка.

Хэдли рассмеялась.

— Рада, что ты изменил свое мнение о детях.

— Притормози. Мне нравятся только твои дети.

Мне не следовало этого говорить. Ее рот приоткрылся, розовые щеки стали ещё ярче, и она опустила взгляд на пальцы своих ног.

Решив сменить тему, я спросил:

— Так что привело тебя сюда?

Когда Хэдли подняла голову, я увидел, что в ее взгляде светится обида. Даже морщинка на переносице говорила о том, что я ее чем-то обидел.

— Почему ты не сказал мне, насколько известен?

— Что ты имеешь в виду?

Я был чертовски смущен.

— На странице твоего магазина в Instagram миллион подписчиков. Когда я упомянула Холли, что мы друзья, она рассказала мне, насколько популярны твои татуировки и рисунки.

Немного смущенный словами Хэдли, я заметил:

— Как ты сказала, это мои проекты, а не я сам.

— Ты их создал, — сообщила она.

— Ты ничего обо мне не спрашиваешь. Я не думал, что ты захочешь узнать о моей работе, — признался я, потирая шею.

Ее глаза расширились, когда она переварила то, что я только что сказал.

— Думаю, я не...

— Эй, Элайджа. У тебя пирсинг, — крикнул Уолдо из-за стойки, разглядывая задницу Хэдли.

Это не должно было меня бесить, но бесило. Уолдо был ближе ей по возрасту, чем я, но я не мог, черт возьми, представить ее с этим тощим мальчишкой. Я считал, что ни один её ровесник не оценит, как ему повезет, если у него будет она.

— Интимный, внизу. — Добавил он.

У Хэдли отвисла челюсть, и я понял, почему этот ублюдок так сказал. Не только из-за Хэдли, но и потому, что мне пришлось бы предостеречь его, чтобы он не говорил подобного дерьма. Некоторые из наших клиентов хотели конфиденциальности и не хотели, чтобы о их личном дерьме вопили во все горло. К счастью, эта особа просто посмеялась вместе со своей подругой.

Хэдли обернулась и посмотрела на девушку, подписывающую бумаги у входа. Она снова посмотрела на меня.

— Он имеет в виду...

Она помахала руками между ног.

— Да, пирсинг клитора.

Ее рот приоткрылся.

— Ты это делаешь?

— Да... мы одновременно и тату-салон, и салон пирсинга.

Это не было чем-то необычным, что доказало наивность моей милой подруги-мамы.

— Разве это не странно?

То, как она сморщила носик, было просто восхитительно.

— Это ничем не отличается от татуировки частей тела. Просто не так долго. — Я пожал плечами. Когда ее рот закрылся, улыбка сменилась хмурым взглядом. — Ты боишься, что я стану парнем из «Рука убийца»?

Хэдли вздрогнула, когда я заговорил низким голосом.

— Ох, дерьмо! — Я схватил свою руку, подражая персонажу из фильма девяностых о человеке с одержимой рукой. Я притворился, что она обладает собственным разумом и я пытаюсь удержать свою конечность. — Что же мне делать? Моя рука обязательно сделает что-нибудь неподобающее.

Она ещё больше нахмурилась.

— Я не это имела в виду.

Я улыбнулся, когда она умчалась прочь и встала рядом со своей подругой, выбирая дизайн. Я слишком сильно ее дразнил? Когда Венди покачала головой, я опустил руку. Я только что облажался?

Через тридцать минут я закончил с пирсингом клитора, Лэнс наносил небольшой дизайн на запястье Холли. Хэдли вышла на улицу, чтобы ответить на телефонный звонок. Я решил, что это, скорее всего, Люси или Элай. Когда она вернулась в салон, я подошел к ней.

— Что ты тогда имела в виду? — спросил я, потому что не хотел, чтобы она расстраивалась из-за меня.

Она посмотрела на свои руки.

— Не знаю, что имела в виду. Я просто не думала, что ты занимаешься такими вещами.

— Чем это отличается от подтирания задниц? — спросил я. — Ты ведь медсестра, верно?

— Это совсем другое, — слабо запротестовала она, не встречая моего взгляда.

— Почему? — Я усмехнулся. Она вела себя странно — как-то замкнуто. — Хэдли, ты же понимаешь, что киска — это киска, если она не принадлежит женщине, которую ты хочешь, верно? В моей работе нет ничего сексуального. Я профессионал, и это моя работа. Мне немного обидно, что ты ведешь себя так, будто мне нельзя доверять соски и задницы. Если тебе интересно, я вижу больше членов, чем клиторов.

Обычно мне было плевать, что кто-то думает. Я знал, что я за человек. Но с Хэдли? Мне было неприятно, что она подумает.… О чем она вообще думала? Замкнутый круг. Если она отрицательно относилась к моим татуировкам, работе и ко всему остальному, то у моего пирсинга — на лобковой кости — нет шансов.

Хэдли стояла, потеряв дар речи.

Мое сердце упало, и я покрылся странным холодным потом. Я поймал себя на мысли. На минуту я задумался о том, чтобы облечь свои мысли о Хэдли в слова. Честно говоря, я хотел быть ее другом — и Люси тоже. Но, возможно, я хотел чего-то еще.

Дерьмо.

Блядь.

Будь все проклято.

Я отвернулся, но она прошептала:

— Прости. Это было грубо с моей стороны. Я не могу сказать, сколько попок и пенисов я видела. — Она коснулась моей руки, и, когда я посмотрел на нее, Хэдли смущенно улыбнулась. — И ты прав. В этом нет ничего сексуального.

И в этот момент чувство вины прошло. В тот момент я понял, что мне нравилось, когда Хэдли была рядом. Она была лучше меня.

Мои губы растянула лукавая ухмылка.

— О каком количестве членов идет речь?

Ее взгляд метнулся к потолку.

— Боже, благослови Америку!

Да, Боже, благослови Америку за то, что позволила мне украсть пакет чипсов у ребенка.

Глава двадцатая

Хэдли

— Мамочка, давай спросим его, пожалуйста?

Люси заныла мне на ухо, и я вздрогнула от волнения в ее голосе.

— Его нет дома. Он работает. Если я сегодня не работаю, это не значит, что и весь остальной мир тоже.

Видно было, что эта новость опустошила ее. Она надулась и выпятила губу.

— Когда он вернется домой?

Я перестала укачивать Элая в кресле и изучала четырехлетнюю дочь, сидящую рядом со мной.

— Почему тебе так нравится Элайджа?

Она пожала плечами переминаясь с колена на колено.

— Не знаю.

— Что это за ответ? — Я наклонилась к ней и изогнула бровь. — Люси, ты в него влюбилась?

Она толкнула меня в лоб, расстроившись.

— Нет! — затем потерла нос. — Он всегда мне, что-нибудь покупает.

У меня отвисла челюсть.

— Люси! Я не воспитывала тебя такой поверхностной. Если бы Элайджа услышал, что ты так говоришь, он бы обиделся.

Она наморщила нос.

— Нет, он бы не обиделся. Он круче тебя. Он просто улыбнется и посмеется. — Вау, с уверенность могу сказать, что родила монстра. Мне стало жаль ее будущего мужа. — Может, попросим его? Я очень хочу, чтобы он посмотрел фильм «Город героев». Ему понравится, мама, так же как «Семейка Крудс».

Я притворялась раздраженной, но внутри немного нервничала. Я была бы не против, чтобы Элайджа пришел, но что, если мы слишком назойливы? Я видела его в выходные в салоне, но Люси не видела его уже давно. Было очевидно, что этот человек ей очень нравится. Возможно, Люси и Элайджа так хорошо поладили из-за их грубой манеры общения.

Их непринужденное общение заставило меня вспомнить свою глупую реакцию, когда узнала, что Элайджа зарабатывает на жизнь пирсингом и татуировками. Я не знала, почему так удивилась. Ладно, я не столько удивилась, сколько... Честно говоря, мне не хотелось об этом думать. Достаточно было посмотреть на красивую татуированную девчонку. Перед тем как Элайджа увел ее в заднюю комнату, меня охватил ужасный страх.

Элайджа неправильно истолковал мой ответ. Я не думала, что он извращенец. Честно говоря, я не знала, почему повела себя как девушка, которая только что узнала что-то, что ей не нравится в ее парне. Он видел привлекательных женщин всех форм и размеров и делал им татуировки и пирсинг везде, где они пожелают. Я всегда была неуверенной в себе женщиной, но в тот день снова заметила свои недостатки. Элайджа видел меня в худшем виде. Помадка! Он видел меня во время схваток, когда я рожала Элая. Что изменилось, что заставило меня заботиться о его мнении обо мне? Я, должно быть, кажусь этому мужчине ходячей катастрофой.

Я слишком зацикливалась на этих чувствах, но это не должно было иметь значения. В конце концов, Элайджа был моим другом. Я бы признала, что он мне нравится, но это было потому, что он нравился Люси. Верно? Я восхищалась им, потому что такой человек, как он, может дружить с моей дочерью. Так что неважно, видел ли он обнаженных роскошных женщин, потому что нам с Элайджи было хорошо так, как было.

Правда?

Я спросила мужчину, не пытается ли он затащить меня в постель. Как неловко! Элайджа был привлекательным, высоким, у него были татуировки, и он постоянно делал пирсинг красивым женщинам. ...и мне было наплевать на все это. Верно?

Каким-то образом Элайджа стал нашим другом.

Я улыбнулась и разблокировала свой телефон.

— Ура! — закричала Люси. — Давай я ему позвоню.

— Я могу написать ему, — сказала я ей.

— Нет! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, позвольте мне позвонить!

Позволить? Элайджа был открытым человеком. С тех пор как мы начали с ним дружить, я ни разу не заметила ни намека на раздражение или досаду с его стороны по отношению к Люси. Такой парень, как Элайджа, не мог притворяться. Ему нравилась моя дочь. Конечно, я также заметила, что он явно избегает Элая. У меня было ощущение, что он до ужаса боится детей. Конечно, он не ненавидел детей? Кто может ненавидеть детей?

Элайджа.

Я застонала, нашла его номер и протянула ей телефон.

— Вот. Он может не ответить...

— Элайджа!

Я наклонилась вперед, пытаясь расслышать, но она стояла. Он уже ответил?

— Ты можешь прийти? — Люси энергично подпрыгивала, пока говорила. Элай лягал ногами, возбуждаясь вместе с Люси, наблюдая за ней. — Есть фильм, который ты должен посмотреть! Хорошо! Да. Ты можешь принести чипсы? А ещё я люблю курицу.

— Люси!

Моя дочь была такой наглой. Она просто пожала плечами и убежала с моим телефоном.

Не прошло и секунды, как она выбежала обратно.

— Ох, помадка, мам! Он принесет курицу. — Последовала пауза. — Он просит спросить тебя, подойдёт ли китайская еда.

— Скажи ему, чтобы ничего не покупал. Я что-нибудь приготовлю.

Должно быть, он услышал меня, потому что она крикнула:

— Он сказал, что приготовить ты можешь в следующий раз.

Как только Люси закончила разговор, я прищурилась, глядя на свою дочь, когда она протягивала мне телефон.

— Так вот почему ты хотела, чтобы он приехал? Я могу купить нам курицу, Люси. — Я взяла ее за руку и притянула к себе на колени. — Мама теперь может покупать еду получше.

Я ненавидела себя за то, что мне приходится сообщать ей об этом.

— Да, но с Элайджей все лучше, верно?

______

— Тебе не нужно было приносить еду, — сказала я, чувствуя себя виноватой.

Я почувствовала восхитительный аромат курицы, и мой желудок заурчал. Я отошла в сторону, чтобы он мог зайти внутрь с огромным пакетом еды.

— Кажется, малыш обкакался. — Люси вошла на кухню, зажав нос. Элай лежал на полу на расстеленном мной одеяле и болтал ногами в воздухе. — Можешь положить мне еду, Элайджа?

Никаких приветствий. Она сразу стала командовать им.

Прежде чем я успела что-то сказать, он засмеялся.

— Тебе придется помочь мне.

— Сюда.

Она бросилась к стойке, подпрыгивая, чтобы посмотреть. Слегка заинтригованная, я наблюдала, как Элайджа поднимает Люси, чтобы она могла открыть шкаф. Между ними не было никаких колебаний, и это был первый раз, когда он поднимал Люси. Я почувствовала себя немного странно и обмахивая лицо ладонью, наблюдала за тем, как они достают бумажные тарелки. Через несколько секунд я пошла переодевать Элая.

После еды Люси заставила нас всех сесть на диван и вместе посмотреть фильм. Я улыбнулась. Пока шел фильм, я слушала, как они с Элайджи разговаривают и смеются, и меня охватило чувство ужаса. Люси больше не хотела проводить время со Скоттом, но все же ей не хватало отеческой поддержки. В глубине души я верила, что она скучает по отцу.

Я бы любила ее во сто крат сильнее, даже попыталась бы сорвать для нее звезду с неба, но не позволила бы Скотту или его семье использовать ее против меня, чтобы мы снова были вместе. Когда она подрастет, надеюсь, она поймет, почему я заставила ее папу уйти той ночью.

Отдаление Скотта заставило Люси сблизиться с Элайджи, верно?

Почему бы и нет? Люси крутила Элайджи как хотела с тех пор, как их дружба началась столь ужасно... Или, возможно, это началось еще раньше. Мою Люси невозможно было не любить.

Люси сидела между нами на диване, татуированная рука Элайджи закинута на спинку и лежит рядом со мной и Элаем. Обстановка казалась интимной и в то же время уютной, когда мы сидели в темноте, как сейчас.

Я не могла вспомнить, смотрел ли Скотт когда-нибудь с нами кино. Честно говоря, я не могла вспомнить ничего, что мы делали всей семьей. Неужели из-за того, что Скотт разбил мне сердце, я забыла все хорошие воспоминания, которые у нас были? Сомневаюсь.

Как только Люси встала и побежала в ванную, Элай протянул руку и схватил часы Элайджи. Свет от телевизора играл тенями на лице Элайджи, но я видела, как он напрягся, его темные глаза окинули нас.

Я улыбнулась, откинувшись на спинку кресла, когда Элай попытался взять предмет в рот. Элайджа слегка отодвинулся, снял часы и протянул их ему. Я уставилась на него вопросительно приподняв бровь.

— Они чистые?

Он склонил голову, размышляя об этом.

— Наверное, нет.

В тот момент, когда Элайджа забрал у Элая часы, тот заплакал так, словно наступил конец света. Судя по испуганному выражению лица Элайджи, этот звук испугал его до крайности.

Сохраняя нейтральное выражение лица я придвинула Элая чуть ближе к Элайджи. Его гигантское тело еще больше напряглось, когда Элай устроился поудобнее и захихикал, обнаружив что-то новое — черную рубашку Элайджи.

— Хочешь подержать его?

Элайджа медленно откинул голову назад.

— Ему хорошо там, где он находится сейчас.

Элай был уже наполовину на нем, так как наклонился вперед и возился с пуговицами.

Я разразилась смехом.

— Ох, помадка, Элайджа. Он же совсем малыш!

— Да, он крошечный, хрупкий и прочее дерьмо.

Элай захихикал, осматривая Элайджи, пока тот говорил.

Я фыркнула.

— Мне уже надоело, что ты так называешь моих детей.

— Как? — Когда я приподняла бровь, его глаза заблестели в затемненной комнате. — Дерьмо?

— Мы на самом интересном! — объявила Люси, выбегая из ванной.

Она остановилась, не зная, куда сесть, раз уж я переместилась. С разбегу она плюхнулась на колени Элайджи. К счастью, он поймал ее, но все равно хрюкнул, и она рассмеялась.

Я улыбнулась.

— Знаешь, если ты дружишь с матерью, тебе нужно привыкнуть к Элаю. Он — часть меня.

Я прокрутила в голове свои слова и пожалела, что сказала все это. Теперь темный взгляд Элайджи был устремлен на меня, а моя дочь прижималась к его груди, словно это было нормально.

Я на мгновение потеряла всякое представление о правильном и неправильном. Меня захлестнула волна эмоций, настолько сильных, что я смотрела на него — на них вместе. Внутри меня разгоралось новое чувство. Тоска.

Я не хотела терять то, что было между нами. Такая простая вещь, наша дружба, но все-же это было совсем другое — значимое и яркое. Совсем другой тип счастья.

— Я поработаю над этим... Только не сегодня, — сказал Элайджа.

Я закатила глаза и позволила Элаю щипать себя за руку до конца фильма, пока Элайджа не ушел, пообещав Люси, что придет и посмотрит с ней еще один фильм.

Теперь все было почти идеально. Скотт по-прежнему донимал меня — не думаю, что он когда-нибудь остановится, как и его семья, — но в моей жизни все встало на свои места. Каждое утро я просыпалась наполненная энергией и волнением, задаваясь вопросом, что будет дальше. Что насчёт того дома, который я хотела? Куда мы поедем? Куда хочу переехать? Конечно, все это не произойдет в одночасье или даже в ближайшие год или два. В следующем месяце Люси должна была пойти в детский сад, и это само по себе пугало и волновало. Мой ребенок заставит меня плакать еще больше, потому что она будет одной из тех, кто говорит: Увидимся, мама, и убежит внутрь без оглядки.

Я была готова строить планы на следующий этап нашей жизни. Но мне были слишком хорошо знакомы неудачи и всеобщее невезение. Мой отец пошутил насчет моего везения в младших классах средней школы. В день, когда я получала права, я сбила опоссума и разбила передний бампер. Я больше плакала над мертвым животным, чем над машиной. На той же неделе я сломала нос, споткнувшись о соседскую собаку, когда она бежала передо мной. Не хочу признавать, сколько спущенных шин у меня было за те недолгие годы, что я была водителем. Месяцами я могла испытывать полосу удачи, но если что-то шло не так, я боялся будущего, гадая, что будет дальше.

Меня ждала небольшая неприятность.

Глава двадцать первая

Хэдли

Через несколько дней после ночи кино ужасный звук столкновения металла заставил меня проснуться. Я почувствовала легкую вибрацию пола. Сердце ужасно забилось, я схватилась за грудь и подхватила Элая в тот момент, когда он начал плакать. Я потрепала его по щеке и бросилась в комнату Люси, но по пути вспомнила, что накануне вечером она легла спать со мной. Я побежала обратно и обнаружила, что она мирно спит.

Что это было? Это было похоже... на сильное столкновение на улице. Но что, если это произошло в квартире? Встревоженная, я вместе с Элаем выбежала за дверь и заглянула за карниз. Мое сердце ухнуло вниз.

— О, нет, нет, нет, нет! — закричала я.

Ржавый белый фургон задел не только мою машину, но и несколько других. Но моя, похоже, приняла на себя основную тяжесть удара — ее зажало между двумя другими автомобилями. Вокруг ругаясь, бегали жильцы, а я оцепенело, стояла на месте. Мне потребовалась минута, чтобы прийти в себя и броситься вниз по лестнице. Еще не добежав до нижней ступеньки, я узнала разозленный голос Элайджи и увидела, что он схватил какого-то парня за плечо.

Меня вдруг осенило. Парень, который врезался в наши машины, пытался сбежать. Если он хотел бросить фургон, то, скорее всего, у него не было страховки, либо машина ему не принадлежала. Я знала, что в квартирах по соседству живут сомнительные люди.

Элай не плакал, но гневные голоса и суматоха заставили его судорожно оглядываться по сторонам, и он вцепился в мою рубашку, слегка надув губы.

— Элайджа, — позвала я, он повернул голову, жестом показывая подростку сесть должно быть с его мамой, поскольку она очень громко кричала на него.

В моих глазах промелькнуло узнавание. Это был один из тех мелких сопляков, которые свистели мне вслед на протяжении долгого времени. Он был за рулем? У него не было прав. Он был слишком мал, чтобы иметь их.

Я приподняла Элая повыше, когда Элайджа остановился перед нами.

— Кто-нибудь уже вызвал полицию? — спросила я.

Он кивнул.

— Да. Парнишка под чем-то и попытался сбежать. Этот маленький ублюдок выглядит недостаточно взрослым, чтобы управлять машиной.

— Похоже на то.

Мои губы задрожали.

Элайджа сжал мое плечо.

— Все будет хорошо.

Нежность в его голосе прорвала плотину. Сквозь слезы я прошептала:

— Как думаешь, у него есть страховка? Я еще не выплатила кредит за свою машину.

— Хэдли. — Он приподнял мой подбородок. — Успокойся. Господи, женщина, ты всегда такая? Как тебе с такой легкостью удается заботиться о двух крошечных человечках, и при этом психовать из-за того, в чем даже нет твоей вины?

— Это совершенно разные вещи. — Я вытерла глаза. Ему не понять. Моя машина выглядела непригодной для езды, а это означало, что я осталась без транспортного средства. Именно тогда, когда я думала, что у меня все хорошо, случилось это. Это нормально — быть убитой горем и расстроенной из-за подобной ситуации. — Мне нужно сходить за Люси. Мне не нравится, когда она остается в квартире одна.

— Иди домой, я поднимусь к тебе, когда приедут копы.

Он повернулся и легонько толкнул меня к лестнице.

— Почему? Это не имеет к тебе никакого отношения.

— Да и похуй. — Его резкие слова странно успокаивали. — Иди.

После этого я перестала протестовать. Если честно я не хотела находиться с Элаем на улице, когда он был так напуган, а Люси была внутри одна.

Спустя сорок пять минут Элайджа и полицейский поднялись ко мне в квартиру. Офицер взял мои данные и сказал, что отчет будет готов через несколько дней. Мне было немного неловко, что Элайджа попросил полицейского прийти ко мне, и я нервничала, когда кто-то решал за меня проблемы. На мгновение я задумалась, так чувствуешь себя в отношениях, когда кто-то заботится о тебе. Кто-то, на кого можно положиться, не спрашивая. Со Скоттом я никогда себя так не чувствовала. И Элайджа не мой парень.

Элай уснул сразу после того, как Элайджа и полицейский ушли. Я собиралась позвонить маме и папе, чтобы сообщить им о случившемся. Кто-то из них должен был приехать за нами через несколько часов и отвезти меня на работу. Странно, что я не позвонила им раньше. Обычно я звоню папе. Несмотря на то, что я могла сама накачать шину или справиться со многими ситуациями, я всегда звонила ему, чтобы пожаловаться. Присутствия Элайджи, как ни странно, было достаточно.

Не успела я взять телефон, чтобы позвонить родителям, раздался стук в дверь. Нахмурившись, я посмотрела в глазок и обнаружила Элайджи по ту сторону.

— Элайджа? Что-то не так?

— Думаю, тебе понадобятся новые автокресла. — Он зашел внутрь. Находясь в замешательстве, я закрыла за ним дверь. — Машина разбита, Хэд. Не нужно быть специалистом, чтобы понять это.

Он назвал меня уменьшительным именем. Это было странно. Но новости о моей машине и креслах были из разряда неприятных.

Я вздохнула.

— Да. Я предполагала, что мне придется купить новые. Каждый раз, когда машина попадает в аварию, от них приходится избавляться. У моих родителей есть кресла.

Он взглянул на часы.

— Во сколько ты должна быть на работе?

— Обычно я выхожу в начале седьмого.

— Я отвезу тебя.

— Нет, я попрошу папу, — проговорила я, не желая еще больше обременять Элайджи этим утром. — Кроме того, у тебя нет кресел для Элая и Люси.

Он кивнул, слегка нахмурившись. Почему он выглядел разочарованным?

— Тогда я заберу тебя после работы, и мы поедем за новыми креслами.

— Сейчас нет смысла в их приобретении, у меня нет машины.

— Они нам необходимы, — сказал он, направляясь к двери. — Потому что, я могу возить вас, ребята, туда, куда вам нужно.

От потрясения я вытаращила глаза. Мое безумное, глупое сердце затрепетало. Я не просила его об этом. И определенно не хотела испытывать подобного трепета из-за Элайджи, который был слишком идеальным, чтобы быть реальным. Элайджа в качестве друга был идеальным. Мне не нужно было больше причин, чтобы испытывать к нему теплые чувства.

— Помадка, нет, Элайджа. Я не могу просить тебя об этом. — Я улыбнулась, наклонилась вперед и положила руку ему на грудь. Я не могла сдержаться. — Ты гораздо добрее, чем кажется. — Когда Элайджа окинул меня мрачным взглядом, я отдернула руку. — Спасибо. Ты хоть и задний проход, но очень милый.

Его верхняя губа дернулась.

— Даже когда они спят, ты все равно не скажешь «задница»?

— Не смейся надо мной.

— Я не смеюсь. Просто интересно. — Задумчиво сказал он. — Интересно, как можно заставить тебя сказать что-то плохое?

Мое лицо пылало. Я была красной, как пожарная машина. Мои глаза мгновенно устремились в пол.

— Во сколько мне за тобой заехать?

Я застонала.

— Как только ты вбил себе что-то в голову, тебя уже не остановить, правда?

— Рад, что ты уже в курсе.

— В семь. — Я вскинула руку. — Твой салон работает до восьми.

— Это исправимо. С этого момента я не буду назначать клиентов на позднее время.

С этого момента?

— Подожди, что это значит?

— Это значит, что завтра мы поедем за автокреслами, а после заберем Люси и Элая у твоих родителей. Проблема решена.

— Я не об этом, — проворчала я. — Что значит: с этого момента?

— Что непонятного? Я буду возить твою задницу, пока ты не найдешь себе новую тачку.

— Кресла не поместятся в твоей машине, — возразила я.

Мои слова рассмешили его.

— Детка, ты видела заднее сиденье моего внедорожника?

Детка? Детка?!

Нет, не видела, но мне вдруг стало очень любопытно.

Глава двадцать вторая

Хэдли

Элайджа: На заднем дворе?

Хэдли: Да. На заднем дворе.

Элайджа: Какого хрена женщина? Это больница. Здесь около сотни парковочных мест.

Я рассмеялась, приложила свой пропуск к скану, и вышла. Как и обещал, Элайджа приехал за мной. Правда, я не знала где он находится.

Хэдли: Если ты злишься, поезжай домой. Я не просила тебя заезжать за мной. Я позвоню папе.

Элайджа: Тащи свою задницу сюда, иначе...

Хэдли: Иначе...?

Элайджа: ... Я все равно буду ждать :(

Элайджа Паркер, сосед с множеством татуировок, только что отправил мне грустный смайлик? И почему это было так очаровательно?

Хэдли: Подъезжай к главному входу.

Он сидел в машине и ждал, надев кепку и высунув татуированную руку из окна, когда я подошла. Я не могла сдержать трепета из-за, того как он смотрел на мое приближение.

Друг... Друг... Друг... Мы были только друзьями. Но это не означало, что я не могу оценить, красоту Элайджи. Ему следовало бы чаще носить кепку. Она подходила ему, скрывая его обычную угрюмость, и издалека он казался более дружелюбным. Если не обращать внимания на его мышцы, массивную грудь, татуировки и высокий рост.

— А вот и ты, — сказал он.

Мне пришлось практически запрыгнуть в его внедорожник. Он находился очень высоко от земли. Пристегнувшись, я оглянулась и увидела ухмыляющегося Элайджи.

— Что?

— Ты отлично выглядишь, в моей машине, в розовой форме и все такое.

Я склонила голову набок, немного понаблюдала за ним, а затем посмотрел вперед. Рада, что хоть кто-то счастлив, что у меня нет машины.

— Оставлю это без внимания, поскольку мне не помешает комплимент. У меня было паршивоеутро.

— Тебе не нравится, когда я улыбаюсь?

— Почему ты такой довольный? Я лишилась машины и теперь вынуждена просить родителей возить меня...

— Я же сказал, что буду возить тебя.

— Ты не можешь делать это постоянно. Кроме того, зачем кому-то, не имеющему отношения к делу, утруждать себя?

В таких вопросах обращаешься к семье.

— Внимательно наблюдай за мной.

В его темных глазах сверкнуло обещание, что он планирует доказать мне обратное.

Я сдалась и позволила ему отвезти нас в «Walmart». Мне пришлось практически отметелить его, потому что он пытался заплатить за кресла. На самом деле я его не била, но могла бы, если бы поблизости оказалась метла. Он перестал спорить, увидев, как я расстроилась из-за этого. Он и так сделал достаточно, учитывая его помощь с транспортом.

Дружить с людьми настолько просто?

Дружба всегда вызывает настоль приятные чувства? За пару месяцев грубиян стал частью нашей жизни. Меня поразило, в хорошем смысле этого слова, насколько изменились наши жизни. Мне нравилась наша дружба.

Я занервничала, когда мы подъехали к дому родителей. Я попросила Элайджи оставаться в машине, пока заберу Элая и Люси, но он проигнорировал меня. Закрыв водительскую дверь, он достал автокресла из багажника и начал открывать коробки. Я все время поглядывала в сторону дома, боясь, что папа выйдет на крыльцо. Он бросит один взгляд на Элайджи, и все будет кончено. Я боялась, что он скажет что-нибудь о его татуировках. Папа был добросердечным человеком, но ему были присущи устаревшие взгляды.

— Они уже собраны?

Забыв на секунду об отце, я с недоумением наблюдала за тем, как Элайджа пытается разобраться с креслами.

Я улыбнулась.

— Не волнуйся, я в мгновение установлю их в машину.

— Нет, я хочу сам разобраться в этом дерьме, — проворчал он.

— Элайджа!

Слишком поздно. Я была вся на нервах, когда Люси выскочила из дома, и, конечно же, с ней был папа, державший Элая на руках.

Взглянув на Элайджи, папа прищурился. Элайджа выпрямился, увидев приближающихся Люси и папу.

— Люси.

Элайджа улыбнулся и подхватил ее на руки, как только она подбежала к нему.

Папа заговорил:

— Кажется, у Элая уже режутся зубки. Сегодня он был немного ворчливым. Видишь мамочку? Вот кто тебе нужен? — ворковал он, обращаясь к Элаю, который еще сильнее засуетился, увидев меня.

Он сразу успокоился, когда папа передал его мне. Он принюхивался в поисках молока.

— Ты скучал по мне? — спросила я, постукивая его по носу. Я вспомнила об Элайджи и папе и обратил на них свое внимание. — Папа, это мой сосед Элайджа.

Элайджа протянул руку, и папа пожал ее, изучая его руку, но ничего не говоря. Спасибо, помадка!

— Приятно познакомиться.

— Очень мило с твоей стороны забрать Хэдли, — сказал ему папа.

Я поняла, что он выведывает информацию.

Я прокашлялась.

— Да.

— Во сколько мне заехать за вами утром? — спросил папа.

— В этом нет необходимости. Я сказал Хэдли, что отвезу их туда, куда нужно.

Глаза папы расширились, когда он увидел, как Элайджа наклоняется и снова изучает автомобильное кресло с решительной гримасой на лице.

— Ну и как же эта штука...

Глава двадцать третья

Элайджа

— Лэнс, быстрее, иди посмотри! — крикнул Уолдо, как только переступил порог салона.

Я не удосужился оторвать взгляд от эскиза, который рисовал для клиента.

Через секунду они ввалились в дверь, смеясь.

— Чувак, в твоем внедорожнике автокресла.

Мне пришлось поднять голову.

— Не начинай. Ты уже видел их.

Я снова продолжил рисовать.

— Да, но почему они до сих пор в твоей машине?

В голосе Лэнса звучало сомнение, но я не переставал рисовать.

— Какой смысл вытаскивать их, если у нее нет машины? — Здесь все очень любопытны. — Кроме того, так проще по утрам, когда она работает. Не нужно каждый раз устанавливать их.

Хэдли пыталась забрать их в тот вечер, когда я привез их домой, но я указал на бессмысленность этого поступка, пока у нее не появится новая машина. Не нужно быть экспертом, чтобы понять, что ее машина не подлежит ремонту. На днях она попросила отца отвезти ее в полицию за протоколом для страховой компании, и это меня расстроило. Я хотел отвезти ее. На этой неделе я трижды отвозил ее на работу и забирал. К сожалению, в следующие несколько дней у нее были выходные. Несмотря на то, что сказал, что отвезу ее куда надо, уверен, она не попросит меня об этом, в свой выходной. Скорее всего, она обратится к своим родителям.

Табурет заскрежетал по полу. Он подкатился и остановился по другую сторону стола, за которым я рисовал. Краем глаза я увидел, как Венди плюхнулась на стул и скрестила руки на груди.

— Мы тебя не узнаем.

Хмыкнув, я спросил:

— Что ты имеешь в виду?

— Доброта не твой конек, Элайджа. Тебе идет.

Подняв взгляд, я увидел, что она ухмыляется.

— Разве тебе не нужно сделать татуировку или что-то в этом роде?

— Я свободна ближайшие тридцать минут, — сказала она мне, наклоняясь вперед. — Хэдли милая, очаровательная и красивая. Полная противоположность тебе.

Я отложил карандаш.

— И?

— Нам стало интересно, нравится ли она тебе. Ты из кожи вон лезешь, чтобы помочь ей, и трижды на этой неделе уходил с работы пораньше. Ты никогда не уходишь рано!

— Конечно, она мне нравится. Как может быть иначе? — Когда ее глаза озорно заблестели, я застонал и провел рукой по лицу. — Не в этом плане.

Это ложь. Мне очень нравилась Хэдли, эта симпатия выходила за рамки дружбы, независимо от того, сколько бы я ни притворялся, что это не так. Согласен с Венди — я едва узнавал себя. Не то чтобы это было плохо. Это были приятные изменения, так что я не стал подвергать их сомнению. Почти. У меня возникал стояк каждый раз, когда я думал о Хэдли, но я не обращал на это внимания, поскольку мне нравилась наша с ней дружба. Между нами не было ничего в физическом плане. Я никогда не чувствовал себя с кем-то так хорошо, как с Хэдли, просто находясь рядом.

Это было естественно.

Чертовски идеально, если честно.

Черты лица Хэдли выдавали, насколько она моложе меня, но она была гораздо взрослее большинства женщин ее возраста. Именно поэтому я не возражал против нее и ее маленькой семьи.

Я никогда не задавался вопросом, что хочу делать. Я просто делал это, и нахождение рядом с ними было очень притягательно. Меня тянуло к ним.

В последнее время я задумывался, что, возможно, ошибался, считая жизнь с детьми и семьей рутинной. Может, трудности того стоили, но потом я увидел в магазине кричащего малыша, и ко мне вернулось желание никогда не заводить потомство. Затем я вспомнил о маленькой истерике Люси прошлым вечером. Я отвез их домой. Люси что-то хотела, а Хэдли не дала ей этого. Ее вспышка не была раздражающей, хотя могла быть громче обычных детей, когда пыталась добиться своего. Странно, но меня немного забавляло, как четырехлетний террорист пытался подчинить Хэдли своей воле. Мне было стыдно признаться, что по какой-то непонятной причине Люси подчинила меня себе. Если она что-то требовала, я делал. Именно поэтому в моей машине всегда лежал пакетик с ее любимыми чипсами. Хэдли не разрешала мне их приносить, потому что Люси плохо себя вела.

Моя бывшая с удовольствием спросила бы Люси, как ей удалось заставить меня выполнять ее команды. Бог свидетель, что я никогда и ни для кого не сделаю того, что делал для Люси и Хэдли.

Осознание чувств к Хэдли и ее семье, не испугало меня. Более того, это вызвало улыбку на лице. Несмотря на то, что в день знакомства я неправильно оценил ее, мне всегда было легко находиться рядом с ними. Однако меня беспокоило желание защитить маму и ее детей, несмотря на то, что я плохо их знал. Я подумал, что, возможно, причина кроется в том, что до появления Хэнка мама была матерью-одиночкой. Честно говоря, дело было не в этом.

Как бы ни старался, я не мог контролировать свои чувства.

— Уверен? Или врешь?

Голос Венди вернул меня в настоящее.

Я моргнул.

— Мы друзья... Если бы у меня была возможность, я бы перевез их в свой дом и не выпускал. — пробормотал я, перегнувшись через стойку, и снова взял карандаш.

Венди вздохнула.

— Тебе они на самом деле нравятся? Даже ее дети?

Глубоко вздохнув, я поднял глаза и сказал:

— Да.

— Не думала, что доживу до того дня, когда ты будешь заботиться о ком-то больше, чем о себе. Ты так искренен, когда говоришь о них, что это пугает. Смотри! У меня мурашки по коже. Не могу дождаться, когда расскажу об этом Шерил.

— Не надо, — произнес я, сжав переносицу, прежде чем вздохнуть. — Я сказал ей, что я её друг. Некоторое время назад она спросила меня, не связано ли моё отношение к её дочери с желанием замутить с ней. Я ответил, что нет, но каждый раз, когда видел её, она нравилась мне все больше и больше. Поэтому, когда она спросила об этом, я побоялся признать правду — что она мне на самом деле чертовски нравится. Хэдли наконец-то поговорила со мной не пытаясь убежать. Я не хотел все испортить. Не поймите меня неправильно, быть ее другом чертовски просто, но я запал на маму. — Я замолчал и сделал делал глубокий вдох. — Блядь. Это делает меня мудаком, верно? Я не поддаюсь эмоциям, но мне нравится то, что она заставляет меня чувствовать, даже несмотря на то, что не прикасаюсь к ней...

Но если она позволит мне прикоснуться к ней... Мое тело содрогнулось от одной только мысли об этом.

Венди смотрела на меня вытаращив глаза и разинув рот.

— Ого... как долго ты держал это в себе? Клянусь, ты словно борешься сам с собой. В одну секунду ты отрицаешь, что она тебе нравится, а в следующую — меняешь свое мнение на сто восемьдесят градусов. Похоже, ты еще не разобрался со своими чувствами.

— Чувак, мы все это слышали, — Уолдо пристально посмотрел на меня.

Потирая лоб, я игнорировал все, что только что произошло.

— Это был сбой в моем разуме.

— Нет смысла отрицать это сейчас, — прокричал Джим через всю комнату.

— Согласен, — пробормотал Лэнс.

— Знаете что? Я снова возвращаюсь к игнорированию того факта, что запал на маму. Ты слышал, что я сказал, Уолдо?

Он отвернулся.

— Нет. Ничего не слышал.

— Венди? — спросил я.

— Не будь идиотом. Расскажи ей. — Вместо ответа я уставился на нее. Венди подняла руки и встала. — Я ничего не слышала.

_______

Прошло три долгих, мучительных дня с тех пор, как я в последний раз видел Хэдли и детей. Хэдли была в отпуске, и у меня не было повода навестить их, чтобы не усугубить мое положение, хотя очень хотелось. Я даже не слышал Люси, которая, как я думал, наверняка пригласила бы меня в гости посмотреть кино. Что-нибудь поделать вместе. Что-нибудь. Но ничего. Она даже не писала сообщения. Я отправил Хэдли сообщение, спрашивая, не нужно ли ей что-нибудь, но она, как и всегда ответила: нет, но спасибо. Постепенно я понял, что Хэдли не любит просить о помощи. А если и просила, то предпочитала обращаться к тем, кто был ей ближе всего.

Проблема была в том, что я хотел быть ближе к ним. Они могли использовать меня столько, сколько хотели. Мне не важно было быть шофером или кем-то еще, лишь бы быть рядом с ними. В пятницу вечером после работы я наконец увидел их.

Я едва не выскочил из машины, не заглушив мотор. Они втроем находились на небольшой детской площадке. Я был рад, что подростков, которые обычно крутились вокруг нет, но еще больше я был рад возможности увидеть Хэдли и детей.

Я медленно подошел к ним, оглядываясь по сторонам. Не хотелось выдавать, своего волнения, увидев их.

— Элайджа! — закричала Люси, и я улыбнулся. Верно, Люси. Я твой Элайджа. То, как она произнесла мое имя, было восхитительно. — Я скучала по тебе!

Она побежала ко мне, и я протянул к ней руки, когда она прыгнула. Я был высоким парнем, но при этом она почти доставала мне до бедер. Она была отличной попрыгуньей.

— Если ты скучала по мне, то почему не позвонила? — спросил я, когда она обхватила меня за шею и захихикала.

Она пожала плечами, оглянувшись на Хэдли наблюдающей за нами.

— Я хотела, но мама сказала, что мы не должны быть слишком надоедливыми.

Так и знал. Я нахмурился и сказал достаточно громко, чтобы Хэдли меня услышала.

— Ты никогда не надоедаешь мне, Люси. Ты или твоя мама. Звони мне, когда захочешь. Если я тебе понадоблюсь, я приду. Несмотря ни на что.

Я знал, что мои слова могут быть очень важны для четырехлетнего ребенка, но я бы не стал их произносить, если бы это не было правдой.

Но это огорчило Люси. Ее обычная улыбка превратилась в недовольную гримасу.

— Обещаешь?

Я дернул ее за хвостик и улыбнулся.

— Никогда не сомневайся во мне.

Она улыбнулась, положила голову мне на плечо и нежно обняла. Моя грудь сжалась так, что я едва не задохнулся.

Она не душила меня, но от ее объятий у меня внутри все сжалось.

— Хочешь посмотреть фильм сегодня вечером? — прошептала она.

— Да. С радостью.

— Мама? — Она повернула голову и обратилась к Хэдли. — Элайджа хочет посмотреть с нами кино.

Она нахмурилась.

— Люси, ты же знаешь, мы сейчас ждем твоего отца.

Эти слова были словно ведро холодной воды, выплеснутое на меня. Раньше меня это не беспокоило. Я не думал об отце Люси до этого момента. Это поразило меня — печальная правда всего происходящего. Как бы я ни обожал болтливую девчонку у себя на руках, она не была моей. До сегодняшнего дня я не осознавал, что испытываю негодование по этому поводу. Я не мог с этим смириться. На самом деле я был для Люси никем. Почему-то эта отрезвляющая мысль была разрушительной. И я никому на свете не признаюсь в этом, потому что это не имело смысла. Жизнь несправедлива.

Улыбка Люси померкла, и я увидел ее несчастье. Она опустила глаза к земле. Мне показалось, что она не хотела уходить. Я взглянул на Хэдли, державшую на руках Элая. Ее черты лица были напряженными и замкнутыми, пока она его баюкала. Они все были грустными. Зачем она отпускает их, если не хочет?

Люси спустилась и подошла к маме. Вместо того чтобы пойти играть, она опустилась рядом с ней на скамейку и вздохнула. Хэдли улыбнулась и погладила ее по спине.

— Только на сегодня. Ты не останешься дольше. Я не могу праздновать свой день рождения без тебя.

Люси оживилась.

— Я хочу торт!

Хэдли засмеялась.

— Я куплю.

— Кто покупает себе торт на день рождения? — перебил я, направляясь к ним.

Они посмотрели друг на друга и засмеялись.

— Кому нужна причина покупать сладости? Даже если бы у меня не было дня рождения, и мы бы захотели торт, мы бы его купили. Правда, Люси?

Люси пожала плечами и по девчачьи вскинула одну из рук.

— Да. Кому нужна причина? — Она повернулась к Хэдли. — А братишка тоже поедет к папе?

Хэдли покачала головой.

— Не в этот раз. Только ты.

Люси нахмурилась.

— Нечестно.

— Папа хочет тебя видеть. Разве ты не хочешь его увидеть?

Люси опустила голову и неохотно ответила:

— Да, но я бы хотела вернуться домой после того, как увижусь с ним.

— Если ты затоскуешь по дому, а я не думаю, что это случится, все, что тебе нужно сделать, это попросить папу или бабулю, чтобы они позвонили мне, и я приеду за тобой. Неважно, насколько поздно.

Люси кивнула, и Хэдли поцеловала ее в лоб, а Элай потянулся к хвостику Люси.

Люси отшатнулась и зашипела.

— Малыш постоянно дергать меня за волосы!

Хэдли хихикнула. Смех стал громче, когда она увидела, что я тоже смеюсь.

— Люси, он еще ребенок. Он не специально.

— Посмотри на него! Он улыбается. — Люси указала на своего младшего брата, который улыбался ей так, будто она была самой милой и забавной на свете. — Ты всегда его защищаешь.

— Поцелуй своего младшего братика и погладь его, пока не пришел папа, — сказала Хэдли, Люси захихикала и потрепала брата по голове.

— Тебе нужно отказаться от молока! — Воскликнула Люси.

Хэдли засмеялась над её словами, в то время как Люси уставилась на меня. Поскольку она была на взводе, я боялся того, что она собиралась сказать.

Люси спросила:

— Разве он не должен прекратить пить молоко, Элайджа?

Я сделал вид, что задумался, прежде чем ответить:

— Не знаю. Мне он кажется толстым и здоровым.

— Вам двоим нельзя быть друзьями, если собираетесь задирать Элая до того, как он сможет постоять за себя. — Мы все смеялись, когда Хэдли взяла Элая за руку и ворковала. — Ты не толстый, моя маленькая пышечка.

Ладно...

— Чем пышечка отличается от того, что я сказал? — спросил я широко улыбаясь.

— Шшш, тебе не понять материнского сердца.

— Люси!

Улыбка исчезла, когда я услышал незнакомый мужской голос. Люси оглянулась через плечо примерно в то же время, когда и я увидел его. Отец Люси. Как и у всех из их семьи, он был светловолосым, голубоглазым и не очень высоким. Он так сильно вписывался в их компанию, что у меня защемило сердце.

Люси встала и подошла к нему, в ее глазах светилось счастье. Тем временем он смотрел на меня так же, как и я на него. Должно быть, он заметил, что я разговариваю с ними.

— Кто это?

Его взгляд метнулся к Хэдли, которая шла за Люси. Она нервно посмотрела на меня.

— Это Элайджа. Он живет вон там. — Люси улыбаясь указала на мой дом. — Он мой друг.

— Серьезно?

Он адресовал свой вопрос Хэдли. Мне не понравилось, как он смотрел на нее, словно хотел отругать за то, что она была рядом со мной, а я был рядом, но не мог защитить ее.

— Привези ее домой пораньше, — сказала ему Хэдли, не обращая внимания на его каменное выражение лица.

— Почему бы мне не остаться на ночь? Завтра твой день рождения. Тебе не кажется, что папе стоит остаться, Люси?

Этот ублюдок смотрел на меня, когда предлагал это.

Я был очень зол, и почувствовал, как кровь прилила к лицу.

Люси перевела взгляд на мать. Лицо Хэдли было красным, и она выглядела так, словно хотела что-то сказать, но сдерживалась.

— Нет, я пойду к тебе. Элайджа ведь завтра будет смотреть с нами фильм, правда?

Люси искала подтверждения на моем лице.

В этот момент мой гнев рассеялся. Я улыбнулся, глядя на нее.

— Правда. Повеселись сегодня.

— Обязательно! — сияя сказала она мне.

Однако ее отец был недоволен.

— Можно тебя на минутку, Хэдли?

— Мы можем по пути купить мороженое? — спросила Люси.

— Да, милая, после того, как я поговорю с мамой.

Что за чертов мудак! Я знал таких, как он, — мужчины вроде него считали, что наличие детей позволяет им владеть матерями. Они вели себя так, словно нормально — плохо обращаться с женщиной. Что ж, у этого ублюдка было еще что-то на уме. Я был...

— Поговорим позже, Элайджа? — взмолилась Хэдли.

Эти голубые глаза умоляли меня не усложнять ей жизнь. И поскольку я не был похож на ее бывшего, я сделал глубокий, глубокий, мать его, вдох и приказал себе расслабиться.

Чтобы не создавать проблем Хэдли, я ушел. Это был не самый лучший выбор, но ради нее я сдался.

И все же у меня все сжалось в комок при мысли о том, что придется оставить эти милые драгоценности на милость человека, который, казалось, только и делает, что унижает людей. Блеск в его глазах, когда он смотрел на милую Хэдли, — он словно предупреждал ее или бросал вызов, чтобы она пошла против него. Не знаю, но это было неправильно.

Мне это не нравилось. На самом деле я ненавидел это, потому что был чужаком и не имел права говорить.

— Да, пока, Люси.

Я помахал рукой.

— Пока.

Она помахала в ответ.

— О, и Хэдли? — Сказал я, прежде чем направиться к своему дому.

— Да?

— Не покупай торт. Я принесу.

— Шоколадный торт! Шоколадный торт! — крикнула мне Люси.

Я засмеялся.

— Хорошо.

______

Элайджа: Вы с Элаем дома?

После ухода я не мог перестать думать о них. Я не имел права вмешиваться, но чем дольше сидел, вспоминая тот инцидент, тем больше понимал, что если он повторится, я не смогу держать язык за зубами.

Я промолчал только ради Хэдли. Она понятия не имеет, какое влияет на меня имеет. Меня заставила промолчать мысль о том, что я могу доставить ей неприятности. Я не знал ничего об их отношениях. Может, они пытались снова сойтись.

Нахуй. Я не позволю этому случиться.

Я чертовски нервничал. Мне нужно было знать, все ли у них в порядке. Мне не понравилось, как он раздраженно пялился на нее.

Прошел еще час, прежде чем она ответила.

Хэдли: Не хочу тебя беспокоить, но Люси наверняка обрадуется, если ты придешь и посмотришь с ней фильм... Ничего страшного, если ты занят. Может, завтра? Если ты не против?

Что за хуйня? Люси все-таки не поехала к отцу?

Мне нужны были ответы. Неважно, что я не имел права вмешиваться в их жизнь. Я встал с дивана, надел мотоциклетные ботинки со стальными носками и помчался к ней. Я хотел быть тем, кому она позвонит или кому захочет довериться. Я хотел быть тем, кому она позвонит или кому захочет довериться. Я так сильно хотел этого с Хэдли. Я хотел, чтобы ей это было нужно от меня.

Господи, я рассуждал как неандерталец или что-то в этом роде. Эта женщина заполняла мою голову бесконечными мыслями о ней.

Когда через минуту я постучал в их дверь, Хэдли открыла, и её вид умножил мой гнев в десять раз. Ее лицо и шея были покрыты красными пятнами. Она плакала.

— Хэдли, — в моем голосе звучало напряжение.

— Что?

Я напугал ее. Она закрыла лицо, вытирая то, чего там не было.

— Думаю, тебе стоит рассказать мне об их отце, чтобы в следующий раз я не создавал проблем.

Ее глаза расширились, и она заволновалась.

— Ты не создавал проблем.

— Не лги, — сказал я ей, проводя указательным пальцем по ее щеке. Мне нравилось нежное, трепетное прикосновение ее кожи. — Расскажешь позже. — Я шагнул внутрь. —Люси! — крикнул я.

Когда она выглянула из-за угла, я заметил, что её лицо тоже опухшее от слез. Неужели он накричал на Хэдли в присутствии Люси? Я знал, что каждая пара в тот или иной момент ссорится, но если твой ребенок плачет, разве нельзя было остановиться и подумать? Или он делал и говорил все намеренно, потому что знал, что это лучший способ добраться до Хэдли? Я снова уставился на мать. За несколько жалких часов он высосал из нее жизнь, словно пиявка.

— Хочешь сходить за мороженым? — спросил я Люси.

Я слегка улыбнулся, прежде чем она нахмурилась и посмотрела на Хэдли.

— Можно, мамочка?

Хэдли улыбнулась.

— Если хочешь, мы так и сделаем.

Люси подошла и взяла мать за руку.

— Нет, если ты не хочешь, я тоже не хочу.

Люси полностью закрылась от меня. Я видел ее, она была рядом, но не была той счастливой девочкой, которая мчалась и прыгала в мои объятия каждый раз, когда видела.

То же самое сдавленное чувство снова охватило меня, когда я наклонился, чтобы оказаться на уровне ее глаз.

— Мы можем вернуться сюда и посмотреть фильм? — предложил я.

Она взглянула на маму, которая снова была на грани слез. Я не знал, что произошло, но ярость, прорывавшаяся сквозь меня, была на грани воспламенения. Единственная причина, по которой я держал себя в руках, заключалась в том, что Люси была расстроена. Я был в ярости. Что-то явно произошло, и все из-за того, что я был с ними на улице. В глубине души я понимал, что не должен был уходить, но решил, что так будет правильно.

Я ошибался.

Прикрыв дрожащие губы, Хэдли тоже наклонилась и взяла Люси за руки.

— Послушай меня, Люси. Если я не против, ты можешь разговаривать с любым человеком, которого я знаю, хорошо? Пока мама не скажет тебе, обратного, ты никого не слушаешь по этому поводу. Посмотри на меня, Люси. — Она обхватила щеки Люси, по которым текли слезы. — Я твоя мама, и если я говорю, что ты можешь, то ты можешь. — Я заметил, как Хэдли кивнула головой в мою сторону как раз перед тем, как Люси кивнула, обхватила ее шею руками и зарыдала еще громче. — А теперь, хочешь, чтобы Элайджа отвез нас за мороженым? — Люси решительно кивнула головой, хотя я не мог видеть ее лица, уткнувшегося в мамино плечо. — Хорошо, тогда так и сделаем.

— Что случилось? — Я не знал, кого спрашиваю. От беспокойства за них у меня скрутило живот. Мне было невыносимо видеть, как кто-то из них плачет. Когда никто не ответил, я тронул Люси за плечо. — Люси...

То, что она игнорировала меня, не укладывалось у меня в голове. Я был в ужасе. Я не понимал, какую власть может иметь родитель над ребенком, даже тот, который, казалось бы, не достоин этого звания.

— Я пойду обуюсь.

Люси отстранилась от своей мамы, вытирая и пряча слезы, пока обходила меня.

Я в отчаянии посмотрел на Хэдли. Она лишь слабо улыбнулась, вставая.

— Я быстро переодену Элая.

— Можешь мне помочь?

Я не сразу понял, что Люси обращается ко мне, поскольку она вела себя со мной не как обычно. Я потянулся к ее розовым ботинкам.

— Да. Садись. — Она плюхнулась на попу, наблюдая за тем, как я завязываю шнурки на ее обуви. — Хочешь спуститься к машине, пока твоя мама переодевает Элая? — спросил я, просто чтобы посмотреть, что она ответит. Она кивнула и встала рядом со мной. — Мы спустимся к машине, — крикнул я Хэдли.

— Хорошо! Мне осталось только обуться и взять сумку с подгузниками Элая.

Люси потянулась к моей руке, когда мы выходили за дверь. Меня это удивило, учитывая, что она почти не разговаривала со мной, но я вцепился в ее крошечную ладошку, как в спасательный круг, отчаянно желая вернуть ее улыбку.

— Знаешь, что делает меня счастливым? — пробормотал я, пока мы не спеша спускались по ступенькам.

— Что?

Она посмотрела на меня голубыми глазами, как у ее матери.

— Когда ты улыбаешься.

И медленно, но верно Люси так и сделала, крепко сжав мою руку.

— Я не хотела, — пробормотала Люси, и я посмотрел на нее сверху вниз.

— Чего ты не хотела?

— Слушаться папу.

— Почему?

— Он сказал, что не хочет, чтобы мы дружили с тобой. — Она снова заплакала. —Обзывал маму и говорил, чтобы я не разговаривала с тобой, иначе он разозлится. Вот почему я не люблю ходить в гости к бабушке Лилли. Папа отвозит меня туда и оставляет с ней. Она говорит плохие вещи о маме, и из-за этого я всегда плачу. — Я подхватил ее на руки. Она плакала так сильно, что не могла идти. Она обхватила меня за шею своими маленькими ручонками, и я подумал, как взрослые могут жить в ладу с собой, заставляя ее плакать. — Все изменилось. Я больше не хочу туда ходить, но мама говорит, что я должна, потому что папа скучает по мне.

— Пока твоя мама позволяет, я всегда буду твоим другом Люси. Обещаю.

_______

Люси бежала по лестнице впереди нас. Она еще не вернулась к своей обычной жизнерадостности, но все к этому шло. Мы совершили небольшую поездку, чтобы купить мороженое и пиццу — по выбору Люси. Я нес обе коробки, а Хэдли несла Элая.

— Ты истощена, — сказал я ей.

Хэдли вздохнула, скривив свой маленький вздернутый рот.

— Только мысленно. Сегодняшний день был очень тяжелым.

— Я не уйду, пока мы не поговорим об этом, — предупредил я ее.

Она рассмеялась.

— Я и не думала, что ты так поступишь.

Почувствовав облегчение, я ухмыльнулся.

Признаться, я не обратил внимания на фильм, который поставила для нас Люси. Я был слишком сосредоточен на них. Эта ночь отличалась от всех других, которые я проводил у Хэдли. Не было ни разговоров, ни смеха, но Хэдли все равно пригласила меня. Люси задремала рядом со мной, уютно устроившись под покрывалом. Ноги Хэдли были под ее попой, она держала Элая на руках, позволяя ему снова и снова бить ее по голове какой-то игрушкой, пока она смотрела на экран.

Она поймала мой взгляд и усмехнулась.

— Пора, — пробормотала она, прежде чем плюхнуть Элая мне на колени. Я напрягся, меня охватил страх. Сразу же после этого я подумал: черт, а он и впрямь как пышечка. — Расслабься.

Она засмеялась, облокотившись на спинку дивана, наблюдая за мной, а я наблюдал за Элаем, который, держал голову высоко и смотрел на меня. Внезапно он вскинул руки вверх и заплакал.

Заебись. Я сделал ему больно.

Я хотел вернуть его, когда Хэдли придвинулась ко мне, практически вплотную.

Может, я все-таки подержу его.

Хэдли взяла Элая за руку и тихонько погладила его.

— Все хорошо, видишь? Элайджа тоже боится. Ты должен быть большим и храбрым и показать ему, что все в порядке.

— Я не хочу причинять ему боль, — сказал я ей, отчаянно надеясь, что она спасет меня от самого себя.

— Элайджа, ты не причинишь ему вреда. Знаешь, как мне было страшно держать Люси, когда мне впервые передали ее на руки? Если просто сдаться — это конец. Это чувство оцепенения, которое ты испытываешь, означает, что ты можешь быть великолепен в этом.

— В чем? — скривившись спросил я.

— В заботе о детях.

— Я способен позаботиться не только о детях.

Свет от телевизора отражался на ее лице, заставляя мое сердце бешено колотиться.

— Посмотрим, как ты справишься с Элаем, — пробормотала она, прижимаясь к моему плечу.

Всю последнюю часть фильма я смотрел на Элая. Это все, что я мог делать, поскольку еще не знал, как общаться с ребенком. Элай то ли смирился с моими объятиями, то ли спал, точно не знаю. Впрочем, это неважно. Элай растянулся на моей груди, странно очарованный и спокойный. Ноги Люси упирались в мой левый бок, а Хэдли свернулась калачиком с другой стороны.

Раз все спали, значит, мне не нужно уходить? Я знал, что могу мгновенно заснуть прямо здесь, сидя. Мне в жизни не было так комфортно. Если она спросит, я могу сказать, что задремал.

Глава двадцать четвертая

Хэдли

Ночью меня разбудил крик Элая. В комнате было светло, DVD-плеер был включен на меню фильма. От кого-то, кто не должен был здесь находиться, исходило тепло. Я оттолкнулась от руки Элайджи. Быстро схватила Элая, не желая, чтобы он разбудил Элайджи. Мой нос все еще был онемевшим, так как лицом я утыкалась в плечо Элайджи. Я рассеянно потирала его, пока чмоканье губ Элая наполняло тишину в комнате. Единственным звуком, который можно было услышать, был звук кондиционера, включенного в квартире. Едва проснувшись, я нагнулась в поисках подгузников и салфеток, которые хранились на диване. Найдя их, поменяла Элаю подгузник. Он все еще капризничал, но не слишком громко, поскольку знал, что будет дальше. Я положила его мокрый подгузник на пол, сказав себе, что потом выброшу его в мусорное ведро. Стянув с себя рубашку на бретельках, я расстегнула бюстгальтер для кормящих и покормила Элая. Не задумываясь, я оперлась на руку Элайджи. Мне было комфортно, а когда мне было комфортно, я очень хотела спать.

Это осознание заставило меня резко подняться. Засыпать с Элайджи рядом должно было быть странно. Но после дневных разборок со Скоттом, пребывание рядом с Элайджи было глотком свежего воздуха.

Я обратила внимание на шею Элайджи. Его голова была наклонена вперед. Ему было неудобно спать в вертикальном положении. Поскольку Элай все еще был в его объятиях, когда проснулась, я решила, что Элайджа был слишком напуган, чтобы двигаться. Мне следовало разбудить его, чтобы он мог отправиться домой, но я положила голову ему на плечо. Еще немного...

— С днем рождения. —Раскатистый, хрипловатый голос Элайджи напугал меня до смерти. — Он довольно требователен.

Я быстро поднялась с его плеча и встретилась с темными глазами.

— Ты меня напугал, — прошептала я. — Думала, ты спишь. Уже собиралась разбудить тебя, чтобы ты мог пойти домой, — быстро проговорила я.

Скрестив руки на груди, он вздохнул.

— Как часто ты встаешь к нему по ночам?

Я пожала плечами, чувствуя себя неловко из-за того, что вывалила грудь на его обозрение. Я не стеснялась кормить грудью, но у Элайджи были ястребиные глаза, и моя кожа покрылась мурашками от осознания того, что он смотрит на нас.

— Очень редко. Время от времени. Мне повезло. Он спит всю ночь в отличии от Люси в его возрасте. Думаю, ей исполнился год, прежде чем я смогла спокойно спать.

Он издал звук «хм».

— Смею предположить, что работа и учеба не способствовали этому.

— Нет, но оно того стоило. — Сказала я, пожав плечами.

— Их отец. — начал он.

Я выдохнула.

— Подожди. Если уж мы затеяли этот разговор, позволь мне отнести их в постель.

Он встал, морщась и обхватывая шею.

— Я отнесу Люси. Ее комната — та, что справа?

Я кивнула. Как только Элай снова начал засыпать, я быстро прикрылась, пока Элайджа ушел, и помогла Элаю срыгнуть, прежде чем отнести его в кроватку в своей комнате. Когда я вернулась, Элайджа снова сидел на диване, раскинув ноги. Мое сердце забилось с удвоенной силой, подстегиваемое жаром в животе.

Между работой и материнством мое тело так долго не испытывало желания, что поначалу я его не осознавала. Даже когда была со Скоттом, я не испытывала подобной тяги к близости. Секс обычно происходил потому, что он этого хотел, и его не волновало, что я была измотана и требовалось гораздо больше усилий, чтобы мне было хорошо с ним. Как мне казалось, именно из-за этого я не особо хотела секса со Скоттом.

Но с Элайджи я чувствовала все в полной мере. Это заставляло меня крайне нервничать и осознавать его присутствие. Элайджа был моим другом. Хуже всего в нем сочеталось все, что я хотела видеть в любовнике — партнере. Он был тем, кем никогда не был Скотт. Мне было страшно. Я с грустью осознала, что Скотт даже в сексе не очень хорошо относился к моему телу. Забавно, что я не замечала всех недостатков наших отношений, когда была ослеплена любовью и преданностью.

Как я могла позволить себе довериться Элайджи после всего, через что мне пришлось пройти со Скоттом? И как я могла не хотеть назвать его своим?

Когда вчера Скотт последовал за нами в квартиру и ранил не только мои чувства, но и чувства Люси, единственным утешением для меня было попросить Элайджи прийти. Мой выбор оказался правильным. После половины дня, проведенного с ним, неуместные страхи и переживания Люси были забыты.

Опустившись на диван рядом с ним, я подтянула ноги под себя и повернулась к нему лицом.

— Начинай. Если собираешься заставить меня признать, как глупо я себя вела, давай приступим к делу.

Он откинул голову на диван и смотрел на меня взглядом, который я не могла расшифровать.

— Ты слишком милая и этим все пользуются. Как ты сошлась с тем говнюком, которого я видел вчера, никогда не пойму. Твои дети самые милые, потому что ты их мать. Определенно, в них ничего от него нет.

— Во-первых, если когда-нибудь услышу, что ты говоришь так при Люси, я тебя отшлепаю. Неважно, что она может услышать от его семьи, я никогда не опущусь до их уровня. — Затем я улыбнулась. — Но раз уж она спит, не могу не согласиться. Я любила его и, как бы жалко это ни звучало, продолжала бы заботиться о нем, если бы он не изменил. Но сейчас, оглядываясь назад, удивляюсь, как могла быть счастлива, если постоянно разочаровывалась в Скотте.

— Полагаю, он не работал? — В его тоне слышался гнев. Я кивнула. — И до сих пор не работает?

— Нет, но он учится.

— Ну и что, блядь? У него появилась ответственность, когда ты забеременела. Кто позволяет беременной женщине работать и учиться? — Он говорил все громче. Я сжала плечо Элайджи, и он глубоко вздохнул, закрыв глаза и успокаиваясь, прежде чем снова заговорить. — Меня удивляет, что ты считаешь это нормальным. Я бы ни за что не позволил тебе пройти через это. Он должен был жертвовать сном, а не ты. Он должен был совмещать работу, учёбу и родительские обязанности, пока ты ходила на учебу и возвращалась домой к Люси. Ты должна была оставаться дома и проводить с Люси все свое свободное время.

В этот момент по моим щекам покатились слезы. Слова Элайджи напомнили о той нежности, которой мне не хватало, потому что Скотт никогда не помогал мне. Стыд, который я испытывала, был еще хуже. Я позволила себе любить мужчину, который не любил ни меня, ни нашу семью. Я была единственным взрослым, работающим над нашим будущим. Из-за эгоизма Скотта я упустила моменты с Люси. Моменты, которые никогда не вернуть. Я закрыла лицо руками зарыдав сильнее.

Внезапно две сильные руки схватили меня и притянули к себе. Элайджа обнял меня и тянул, пока я не оказалась у него на коленях. Его огромная масса успокоила что-то глубоко внутри, подарив чувство комфорта, которого я никогда раньше не испытывала. Не тот покой, который получаешь от родителей или друзей, а нечто большее. Его нежность успокаивал меня, разжигая огонь глубоко внутри, разжигая во мне сильные эмоции.

Обхватив одной рукой мои колени, Элайджа прижал руку к моей щеке.

— Я не хотел тебя расстраивать, детка. Я просто хотел, чтобы ты знала, как много ты заслуживала. До сих пор заслуживаешь.

Я провела рукой под глазами. Внезапно я вся запылала. Жар, исходящий от Элайджи, просочился сквозь мои джинсы. В этот момент я подумала, что хочу от него чего-то большего.

— Знаю, — выдохнула я.

Он сжал мясистую часть моего бедра. От его прикосновения тело начало покалывать.

— Рад, что ты не с ним, — пробормотал он, проводя пальцами по моим волосам. Мои глаза встретились с его, когда он спросил: — Он расстроил тебя и Люси, потому что я был вчера с вами на улице?

Я отвела глаза, но Элайджа схватил меня за подбородок и заставил поднять взгляд. Без предупреждения слова вырвались у меня изо рта.

— Меня расстроило не это. Я могу разговаривать с кем хочу. Скотта это не касается, но когда я не отреагировала так, как ему хотелось, он начал наезжать на Люси. Скотт сказал ей, что расстроится, если она будет общаться с тобой. Какого ириса, Элайджа? Ей четыре года, а он затравливает ее, чтобы добраться до меня.

К счастью, Элайджа ничего не сказал, и я продолжила:

— Люси заплакала. Она не понимала, почему ее отец сердится. Я потеряла дар речи, когда Скотт ушел, не попрощавшись с ней. Я обнимала ее, пока мы обе плакали. Я бы ни за что не позволила ему забрать ее после такого припадка, но все это может иметь обратный эффект. Люси и так не хочет проводить время со Скоттом. Ее перестало беспокоить, что он отказывается приезжать за ней, но в этом виновата не я. Его родители говорят, что я внушаю Люси не ехать к ним. — Быстро моргнув, я вытерла глаза и попыталась рассмеяться, но смех застрял в горле. — Прости, но это, наверное, гораздо больше, чем ты ожидал, когда захотел с нами подружиться.

— Не извиняйся. Никогда не извиняйся передо мной. Я хочу быть тем плечом, на котором ты можешь поплакать. — Он прикоснулся к своему плечу. — Ну же, используй меня, сколько хочешь.

То, как он смотрел на меня своими напряженными карими глазами, в сочетании с моим расцветающим желанием заставило осознать, что я нахожусь на коленях у Элайджи. Жар в моем животе опустился между бедер.

Я быстро встала и улыбнулась. Проведя рукой по лицу, я нервно потянулась.

— Уф. Не могу поверить, что плакала.

— Ты в порядке?

Я кивнула.

Элайджа спросил:

— А Люси?

Я нахмурилась.

— Думаю, она еще слишком мала, чтобы в полной мере осознать, что произошло, и это ее пугает. Когда-нибудь, когда подрастет, надеюсь, она поймет, почему я не могла позволить ее отцу остаться с нами.

Элайджа встал, возвышаясь надо мной. Он придвинулся ближе и осторожно коснулся моего плеча.

— Не думаю, что она этого хочет. Думаю, что твой четырехлетний ребенок понимает больше, чем ты думаешь. Она хочет только маму. И чтобы ее мама была счастлива. Это заметно по Люси.

— Что ты имеешь в виду?

— Она избалованная, но у нее золотое сердце, особенно когда речь идет о ее любви к тебе. Ты замечала, что Люси счастлива,пока счастлива ты? Думаю, она больше расстроилась из-за того, что ты несчастна, чем из-за того, что сказал ее отец. И... из-за меня. Она плакала, потому что думала, что ей не разрешат больше видеться со мной. — Он усмехнулся. — Как будто я вас отпущу.

Это правда. Люси очень расстроилась, когда Скотт сказал, что не позволит такому человеку, как Элайджа, находиться рядом с нашими детьми. Он высказывался о татуировках Элайджи и прочем, пока Люси не расплакалась. Скотт искренне верил, что я все еще принадлежу ему или что-то в этом роде. Абсурдно то, что он думал, будто может указывать мне, с кем я могу дружить. Я не стала рассказывать об этом Элайджи.

Глубокий голос Элайджи был тихим, когда он продолжил:

— Люси рассказала о том, что ее отец требовал, чтобы вы, держались от меня подальше. Она плакала, когда говорила это. Именно поэтому я понял, что каким-то образом, каким-то гребаным образом, стал особенным для кого-то настолько бесценного, что не понимал, как кто-то может заставить ее плакать.

Ох, помадка.

Он заставлял меня чувствовать. Очень много разных вещей. Почему он стал таким добрым? Неужели он не мог остаться тем придурком, с которым мы столкнулись в первый раз?

Это заставляло меня с грустью мечтать о большем — той части, которой друзья не делились друг с другом.

Но я не могла перестать представлять себе это, особенно после сегодняшней ночи и всего, что Элайджа сказал и сделал для нас. Почему он так хорошо к нам относился? Мое сердце было в опасности из-за сложившейся ситуации.

— Ты сегодня работаешь? — пробормотал он, его пальцы лениво поглаживали мое плечо.

Вспомнив о работе, я застонала.

— Ты только что напомнил мне, что она у меня есть. Который час?

— У тебя есть еще четыре часа, чтобы поспать. Я зайду за тобой около шести тридцати.

— Спасибо, Элайджа.

— Не благодари меня. Это не проблема.

Он убрал руку с моего плеча, оставив после себя призрачное тепло.

— Но так и есть. — Я взяла его за руку. — Несмотря на нашу первую встречу, я рада, что у нас появился друг в твоём лице.

Он поспешно отвернулся, но прежде я заметила напряженное выражение его лица. Его челюсть была сжата, а глаза опущены. Я сказала что-то не так? Я хотела спросить, но внезапно почувствовала неуверенность. Выражение его лица смутило меня.

Он остановился и бросил взгляд через плечо. В этом взгляде было что-то скрытое.

— Я никуда не уйду, — сказал он, направляясь к двери.

Глава двадцать пятая

Элайджа

— Я сделал это фото ранее. Она была очень зла, когда я показал ей его перед тем, как мы отвезли ее к бабушке с дедушкой.

Я улыбался, передавая свой телефон маме и показывая фотографию спящей с открытым ртом в автокресле Люси. Я сам немного устал. Я почти не спал после того, как покинул квартиру Хэдли, но это была приятная усталость. Вероятно, я так себя не чувствовал, на протяжении всего рабочего дня, но это тоже было нормально.

Мама улыбнулась, глядя на мой телефон.

— Мне было интересно, что ты делаешь в такую рань. Неужели мама...

— Хэдли.

— Хэдли работает сегодня?

Я забрал у нее телефон.

— Да. Я заберу ее в семь, и мы поедем за Люси и Элаем.

— Малыш, да? У тебя есть его фотографии?

Я покачал головой.

— Нет, но я сниму его с Хэдли. Это первая фотография, которую я сделал с Люси.

Я усмехнулся, вспомнив, как она дулась. От того, что я смеялся над ней, становилось только хуже. Могу поспорить, когда я сказал, что хочу ее сфотографировать она ожидала не этого.

Когда я взглянул на маму, она смотрела на меня с любопытством.

— Может, лучше привезти их сюда.

Я потер затылок.

— Как мне это предложить?

Мама вскинула бровь, слегка забавляясь.

— Что ты имеешь в виду?

— Ответь честно, мам. Ты единственная женщина, которая, зная меня, может сказать, что любит. Мне оставить Хэдли в покое? Она через многое прошла. Они все. Блядь, я не хочу портить им жизнь...

— Следи за языком, Элайджа, — отругала меня мама.

Хэнк открыл сетчатую дверь, зашёл в дом и взъерошил мне волосы, как делал в детстве. Тогда это всегда выводило меня из себя. Ничего не изменилось. Я откинул голову и поймала его ухмылку, когда он пошел наполнять свою чашку кофе.

— Ты оставишь их? — спросила меня мама.

Я ответил не задумываясь.

— Нет.

Мама рассмеялась.

— Тогда почему задаешь такой глупый вопрос? Я знаю тебя, ты знаешь себя. Ты планируешь причинить им вред?

— Конечно, нет, но... — Я уперся локтями в колени, опустил голову на руки и вздохнул. — Я хочу присутствовать в их жизни больше, чем сейчас. Дерьмово быть просто ее другом.

— Язык, —пробормотала мама, а Хэнк усмехнулся. — Почему ты до сих пор не пригласил ее на свидание?

— По многим причинам.

Я вздохнул. Это должно было быть легко сделать, раз уж Хэдли впустила меня в их жизнь. Я мог бы пригласить её на свидание тем утром. Я должен был, но она заявила, что я отличный друг. Она вывела меня из себя.

— Если речь идет о ее детях, они сделают твою жизнь полнее, — сказал Хэнк после очередного глотка кофе. — Моя жизнь была бы пустой и скучной без твоей мамы. Ты был таким маленьким говнюком — серьезной проблемой, — но я бы не променял ни минуты, проведенной вместе с вами.

Мама что-то пробормотала себе под нос по поводу нашего выбора слов, пока мы смеялись.

— Люси потрясающая. Ты в нее влюбишься. Красивая и милая, как ее мама. А Элай — маленький пухляк.

— Только послушай себя, — усмехнулся Хэнк.

— Что? — улыбаясь спросил я.

— Ты говоришь с гордостью. Словно они твои.

Я нахмурился. Но это было не так. Тот факт, что они не были моими, засосал меня в гигантскую черную дыру. Это опустошало меня.

— Ничего не знаю, но я хочу больше, чем двух внуков. Ты должен оплодотворить ее хотя бы еще раз.

Слова мамы были забавными, но далеко не пугающими. С тех пор как я познакомился с Люси, я часто думал о том, что стану отцом. Быть родителем — гораздо больше, чем я думал вначале, и, возможно, это то, чего я хотел.

Возможно, я уже это сделал. Я представлял себе Хэдли с округлым животиком, как тогда, когда мы только познакомились. Только этот ребенок был бы частью меня и Хэдли.

Внезапно я понял, что хочу такой жизни.

Я больше не мог этого отрицать. Я хотел этого. Я хотел их. Рядом со мной. В качестве моей семьи.

Я хотел Хэдли — все ее частички.

______

Как только Хэдли села в мою машину в тот вечер, мне было трудно решить, вручить ей торт сразу или подождать, пока мы заберем Люси и Элая. Она не могла увидеть его на заднем сиденье.

Увидев у нее в руках половину торта, я решил подождать. Неужели она работает здесь достаточно долго, чтобы коллеги знали о ее дне рождения?

Хэдли увидела, как я смотрю на торт, и улыбнулась.

— Можешь взять кусочек. Хорошая подруга, с которой я раньше работала, научившая меня почти всему, что я знаю, принесла мне его сегодня на работу и сказала, чтобы я поделилась им со всеми. — Она фыркнула. — Думаю, она хочет, чтобы я вернулась к ней на работу.

Выезжая с парковки, я спросил:

— Где ты работала до больницы?

— В доме престарелых.

— Планируешь вернуться?

Еще одно фырканье.

— Нет. Мне здесь нравится. Часы работы и выходные дни идеально подходят для меня. Как бы я ни скучала по Джорджи, я не скучаю по умственному и физическому истощению, которое было связано с работой там. Когда ты работаешь помощником медсестры, ты узнаешь, как важна работа в команде. Большинство медсестер в доме престарелых не хотели нам помогать. Я пообещала себе, что, когда стану медсестрой, буду помогать без просьб. Я не хотела, чтобы кто-то еще чувствовал себя скованным или одиноким.

Я понимал основы сестринского дела, но многого не знал. Однако решительная улыбка на лице Хэдли говорила о том, насколько важна ее карьера.

— Звучит сложно, но я уверен, что ты отлично справишься с этой работой, и говорю так не потому, что думаю, что ты чертовски мило выглядишь в медсестринской одежде.

Ее взгляд скользнул в мою сторону, и щеки покраснели. Она заправила прядь светлых волос за ухо и подняла на меня свои голубые, словно океан, глаза. Красавица.

— Прекрати.

— Что?

— Делать мне необычные комплименты. Я не знаю, как реагировать.

Я засмеялся.

— Ох, блядь, реагируй как тебе хочется, детка. Я буду наслаждаться этим, несмотря ни на что.

Она покачала головой, все еще улыбаясь и выглядывая в окно.

Когда я подъехал, ее отец вместе с Люси ждал нас на улице. Это вошло у него в привычку. Хэдли обычно спешила уйти с детьми, словно боялась, что родители могут сказать мне, что-то. Может, это она привыкла так делать в случае с ее бывшим — нужно было защищать его или бояться, что он на нее обидится, — но я был взрослым мужчиной и не хотел, чтобы она напрягалась из-за меня. Я понимал, почему отец Хэдли беспокоился о том, с кем она общается. Она была его дочерью. Если бы Хэдли и ее дети были моими, я бы защищал её гораздо сильнее.

Через секунду вышла ее мама, улыбаясь, с Элаем на бедре. Я припарковал машину и взял купленный торт.

— Хочешь поделиться с ними?

Ее великолепные голубые глаза расширились, когда она рассматривала торт.

— Элайджа... — Она пристально посмотрела на меня. — На самом деле тебе не обязательно было покупать мне торт.

— Глупости. Кроме того, Люси до скончания веков дулась бы на меня.

— Элайджа! — взволнованно воскликнула Люси, секундой позже ее пальцы ударились о борт моего внедорожника, когда она попыталась взобраться на подножку, чтобы посмотреть на меня через окно. — Заходи и поешь. Бабуля приготовила ребрышки барбекю для мамы.

Я рассмеялся, осторожно открывая дверь и выходя наружу. Она ахнула, увидев торт в моей руке.

— Видишь, дедуля? — Она посмотрела на своего дедушку стоящего на крыльце. — Я же говорила, что он принесет его.

Хэдли наконец немного расслабилась — напряжение в ее плечах значительно ослабло.

— Ты уже поздравила свою маму с днем рождения? — спросил я Люси.

Она замолчала и посмотрела на Хэдли.

— Нет. С днем рождения, мамочка. — яркие, любопытные глаза Люси снова смотрели на меня. — А я тоже получу подарок?

Я дернул ее за одну из косичек и рассмеялся.

— В прошлом месяце у нас был день рождения. Думаю, сейчас очередь твоей мамы.

Она скрестила руки.

— Вот проклятье.

Ее реакция заставила меня вспомнить о портрете единорога, который я так и не подарил ей.

— Но, когда ты вернёшься домой, я кое-что приготовил для тебя.

Ее глаза загорелись.

— Люси, почему бы тебе не познакомить бабулю с Элайджи, раз уж твоя мама этого не делает? — сказала мама Хэдли, останавливаясь рядом со мной.

Я и не заметила, как она сошла с крыльца. Хэдли посмотрела на маму.

— Это Элайджа, бабуля, — сказала Люси.

— Приятно познакомиться, Элайджа.

Пожилая женщина протянула руку. Я переложил торт в левую руку и пожал ее.

— Мне тоже.

— Пойдёмте есть. Я приготовила ужин.

— Я купил торт.

Она рассмеялась.

— Вижу.

Ужин прошёл в приятной атмосфере, несмотря на то что мама Хэдли смущала ее, а отец пристально разглядывал меня. Два часа спустя я проводил их до квартиры с двумя тортами и персиковым пирогом.

Хэдли открыла дверь и жестом пригласила меня войти.

— Спасибо, что принес торт.

— Без проблем.

— Не переодевайся, пока не примешь ванну, Люси, — сказала Хэдли, скидывая туфли и вбегая в гостиную.

Я поставил торты и пирог на прилавок и направился к двери.

— Я сейчас вернусь. Мне нужно кое-что принести.

Брови Хэдли сошлись вместе.

— Хорошо?

Я поспешил к себе домой, схватил картину и поспешил обратно. Мне не терпелось увидеть реакцию Люси. Хэдли впустила меня, как только я постучал.

— Для Люси.

Я протянул картину Хэдли, и она вздрогнула.

— Ох, Элайджа, она прекрасна. — Хэдли крикнула: — Люси! Иди посмотри.

Она подняла раму с картиной, с улыбкой любуясь ею.

— Это единорог?

Люси подошла и забрала у Хэдли мой подарок.

— Тебе нравится?

Люси было всего четыре года, поэтому я вдруг засомневался, понравится ли ей что-то подобное. Но когда она улыбнулась, я перестал волноваться.

— Она красивее, чем картинки в книгах о лошадях в доме бабули. Можно мы повесим ее в моей комнате?

Хэдли улыбнулась.

— Она твоя. Можешь повесить ее куда захочешь.

— Мы можем украсить мою комнату единорогами? — спросила она

— Конечно.

Люси обняла меня за ноги.

— Спасибо, Элайджа.

Я погладил ее по голове.

— Пожалуйста.

Она выбежала, прихватив с собой картину.

Элай закричал в объятиях Хэдли, и я взглянул на него.

— Не расстраивайся. Я нарисую для тебе что-нибудь, когда мы узнаем, что тебе нравится.

Достав из заднего кармана бумажник, я достал подарочную карту и протянул ее Хэдли.

— Что это?

Она уставилась на карточку, нахмурившись.

— Подарочная карта моего салона. Ты сказала, что хочешь сделать татуировку, верно? Какую бы ты не выбрала, большую или маленькую, просто дай знать. Не обязательно прямо сейчас. Как только решишь, что готова.

Она нервно прикусила губу.

— Ты уверен? Ведь татуировки очень дорогие?

— Да, но если кто-то и будет делать тебе татуировку, то только я. Не хочу, чтобы кто-то испортил твою идеальную кожу. Я серьезно, Хэдли, не позволяй никому другому делать тату, хорошо? Я лучший, и сделаю все как надо.

Она наклонила голову и смотрела на меня с довольной улыбкой.

— Спасибо, Элайджа. Но я не могу назначить встречу, так как не знаю, когда у меня будет свободное время.

— Если хочешь, в следующий раз, когда ты будешь свободна, я сделаю тебе татуировку. Неважно, как рано или поздно.

Она медленно кивнула.

— Хорошо. — Она поудобнее устроила Элая на своем бедре. — Не хочешь остаться и посмотреть фильм или что-нибудь еще?

Хэдли пригласила меня посмотреть фильм?

— Ты даже не представляешь, как бы я этого хотел, но мне нужно заняться графическим дизайном.

Ее улыбка погасла.

— Ладно.

Я хотел спросить, не хочет ли она зайти с детьми ко мне домой и посмотреть телевизор, пока я буду собираться. Мне было бы достаточно просто быть с ними рядом. Но мы еще не дошли до этого.

Прежде чем это произойдет, я должен сказать Хэдли, что чувствую к ней. Я не хотел быть просто ее другом — никогда не хотел, если честно. Ее возраст и наличие детей не имели для меня значения.

— Может завтра? — предложил я.

Ее глаза засветились, и я понял, что все происходящее не имеет смысла.

— Завтра приезжает моя сестра. Она учительница и погостит у нас несколько дней перед началом занятий на следующей неделе. Если бы не это, я бы с удовольствием.

— Тогда на следующей неделе?

— На следующей неделе.

Глава двадцать шестая

Хэдли

— Я встретила твоего друга-мужчину.

Ужас и ревность заклокотали в моем животе при словах Оливии, когда я садилась в ее машину. Не знаю, что на меня нашло, но единственным моим другом-мужчиной был Элайджа. Моя старшая сестра была великолепна. Интересно, Оливия в его вкусе? Наверняка. Интересно, он пригласит ее на свидание? Эти мысли, возникающие из ниоткуда, раздражали меня. Оливия была моей опорой, и она никогда не причинила бы мне вреда, но если эти двое сойдутся, мне придется уехать и никогда больше не разговаривать ни с кем из них.

— Элайджи? — Пробормотала я. — Он флиртовал с тобой или что-то в этом роде...?

Не могу поверить, что сказала это.

— Он спросил, не нужно ли тебя забрать, но тетя Оливия сказала, что сделает это сама, — сказала Люси, а Оливия усмехнулась, странно забавляясь.

В свой день рождения я попросила его оставить автокресла у меня, чтобы мы могли пользоваться ими, пока Оливия будет в городе. Это было три дня назад, и с тех пор я не разговаривала с ним. Он писал сообщения, спрашивая о Люси, Элае и обо мне. Было похоже, что Элайджа проверял как у нас дела.

— Тебе ведь нравится Элайджа, правда, моя Люси? — спросила Оливия, выезжая с больничной парковки.

— Да. Он мой лучший друг.

Мое сердце заколотилось. Он мой лучший друг.

И этого было достаточно, чтобы усилить мои чувства к Элайджи Паркеру. Тоска овладевала мной каждый раз, когда он уезжал. Я скучала по Элайджи, когда его не было рядом. Я хотела хоть раз осмелиться и попросить его остаться. Хоть раз без сомнения принять его помощь.

— А тебе, Хэдли?

— А?

Я была в оцепенения.

— Что ты думаешь о нем?

— Мне кажется, он слишком хорош, чтобы быть настоящим.

Оливия улыбнулась.

— Значит, он и лучший друг твоей мамы, Люси!

— Мы ему нравимся, — согласилась Люси.

______

— Хмм, — пробормотала Оливия, когда Элай заснул у нее на груди.

Было уже больше восьми часов. Оливия смотрела те же фильмы, которые Люси заставляла смотреть Элайджи. Затем я искупала детей.

— Что? — спросила я ее.

— Ты не все мне рассказала.

— Что ты имеешь в виду?

— Об Элайджи. Ты ему очень нравишься.

— Шшш! — зашипела я, глядя в сторону комнаты Люси. — Можешь говорить тише? Ты же знаешь, что Люси повторяет все, что слышит, и когда этого не ждешь. Мой ребенок — угроза.

Она засмеялась.

— Серьезно, сестренка, что ты делаешь? Ты ему очень нравишься. Как ты можешь этого не замечать? Он в полном твоем распоряжении. Ты бы видела его лицо, когда Люси подбежала к нему, когда он подстригал траву. И он спрашивал о тебе. — Оливия вздохнула, и ее взгляд устремился к потолку. — Он совершенно очарован вами, ребята.

Я попыталась взглянуть на это глазами моей сестры. То, как Элайджа помогал и приходил просто, чтобы побыть рядом. Это было странно. Если бы мы были ему неинтересны, зачем бы он так поступал? Это определенно была не просто дружба, что бы ни утверждал Элайджа. Но все же...

— Ты видела Элайджи. Зачем ему я? Знаю, я не уродина, но и не красавица. И у меня дети.

— Боже. Ты меня убиваешь. Если ты уродина, то и я тоже, раз все думают, что мы близнецы. Мы не уродливы. — Она надулась, указывая на мою грудь. — Ты не просто великолепна, беременность подарила тебе потрясающее тело. Посмотри на эти ягодицы и бедра? Он, наверное, пускает слюни каждый раз, когда оказывается рядом с тобой, и боится спугнуть мать-одиночку. Признайся. Держу пари, он пялится на тебя, и не мельком, а не сводя глаз.

Мое лицо вспыхнуло.

— Его пристальный взгляд сначала напрягал, но я привыкла.

Не совсем. Я просто отводила взгляд, чтобы ничего не чувствовать.

— Что и требовалось доказать. — Поднявшись с Элаем, который все еще спал у нее на груди, она схватила мой телефон с журнального столика и швырнула его мне. — Это пора прекращать.

— Что?

— Хэдли, ты невообразимая. Ты не только красивая, но и способная женщина и замечательная мама. Кто бы не захотел быть с тобой? Позвони ему и попроси отвезти тебя куда-нибудь. Идите к нему домой или еще куда-нибудь. Да что угодно.

Я вытаращила глаза и посмотрела на телефон так, словно от него можно заразиться чумой.

— Ты сбрендила? Уже почти девять. О чем я могу его попросить?

— Ты говорила он приходил и допоздна смотрел с вами кино. Не вижу проблемы в том, чтобы пойти к нему, по-соседски, или попросить его пригласить тебя куда-нибудь?

Я нахмурилась, чувствуя страх и небольшое волнение от представившейся возможности.

— Не знаю. Мы же друзья. Я не хочу разрушать это.

Оливия закатила глаза.

— Ну, так иди и дружи с ним. Я побуду с Люси и Элаем. И если ваше дружеское общение будет длиться всю ночь, ты сможешь без проблем вернуться домой утром, ведь он живет совсем рядом. — Она подмигнула. — Хватит думать. Я вижу по твоим глазам, что ты хочешь этого. Хоть на секунду стань женщиной и признайся в том, чего хочешь. Разве ты не хочешь посмотреть, как он будет вести себя с тобой наедине? Он приветлив с Люси. Почему бы не узнать, насколько он может быть хорош с тобой? Это не преступление. Ты самая замечательная мама, даже если уделишь время себе. Ты слишком зациклена на том, что родитель должен и не должен делать. Я знаю, что это из-за Скотта и его злобной семейки. Они заставляют тебя чувствовать себя неполноценной, и ты боишься, что они используют Элайджи против тебя. Я права?

Паника сдавила мне грудь, и я не могла дышать. Я вспомнила, что недавно по телефону сказала Лилли:

— Скотт сказал, что рядом с тобой и Люси крутится какой-то мужик. Ты знаешь, насколько опасны мужчины в наши дни? Слышала, он татуированный наркоман. Я не собираюсь сидеть сложа руки и наблюдать как мои внуки общаются с подобным человеком.

Пустые угрозы мамы Скотта всегда приводили меня в ужас. Люси и Элай были моими. Но даже до того, как мы со Скоттом разошлись, его мать всегда имела свое собственное мнение, когда дело касалось воспитания детей. Это и раньше напрягало, но стало только хуже, когда я дала понять, что мы со Скоттом не будем снова вместе. Она продолжала намекать, что заберет у меня детей. Не думаю, что она может это сделать, но это пугало и злило меня. Почему она решила, что у нее есть на это право?

Оливия была права на сто процентов. Скотт рассказал маме об Элайджи, и они высказали свое мнение. С тех пор я не разговаривала с мамой Скотта. Когда она не пожелала замолчать, я бросила трубку. Я отвечала Скотту только через текстовые сообщения. С этими двумя у меня и так все было наперекосяк. Элайджа в любом случае стал бы проблемой для Скотта и его семьи. Скотт хотел забрать детей на выходные, но я ему отказала. Я хотела, чтобы дети побыли рядом с Оливией, к тому же его отвратительное поведение в прошлый раз, было для меня достаточным основанием для отказа.

— Они создадут проблемы, — наконец пробормотала я.

Она кивнула.

— Так и будет. Это все, на что они способны.

Сдерживая слезы, я согласилась. Мой голос, как и правда, был печальным. С тех пор как Скотт увидел Элайджи, все стало еще хуже.

— Может, стоит начать делать, что ты хочешь? Твои дети будут с тобой, независимо от этого.

— Думаю, стоит спросить. Уверена, он занят.

Я разблокировала телефон и задумалась, что написать. Внезапно в голову пришла идея.

Хэдли: Ты занят?

Он ответил незамедлительно.

Элайджа: Не для тебя. Все в порядке?

Напряжение в моих плечах ослабло. То, что последовало дальше, казалось естественным.

Хэдли: Сейчас слишком поздно для татуировки? Не знаю, когда мне ещё представится такой шанс. Моя сестра предложила остаться с Люси и Элаем.

Элайджа: Я заеду через тридцать минут.

После его ответа, я медленно опустила телефон. Мое лицо пылало.

— Он сказал, что заедет за мной через тридцать минут.

— Вот это скорость, — хихикнула Оливия.

Я вскочила с дивана.

— Мне нужно побриться. Не знаю, где хочу сделать татуировку.

Она вздохнула.

— Ты собираешься набить татуировку сегодня вечером? Да ты бунтарка. — Когда я направилась в спальню, Оливия крикнула: — У тебя осталось сцеженное молоко для Элая? Не хочу, чтобы малыш остался без маминой сиськи.

— Да. В холодильнике и морозилке.

Подумав о нуждах Элая, я вспомнила о Люси. Я перестала копаться в шкафу в поисках наряда, и вошла в ее комнату. Она играла со своими куклами.

— Люси?

— А?

Она подняла на меня глаза.

Как ей сказать? Я не хотела уходить молча. Ей это не понравится, но если я скажу, что иду куда-то с Элайджи, уверена она тоже захочет пойти.

— Мама уходит с Элайджи. Он ведет меня делать татуировку.

— Как у него? — спросила она вставая. — Можно я тоже пойду?

С появлением детей мне стало трудно заниматься собой. Люси всегда хотела быть вовлеченной во все, что я делала.

— Может мы с тобой закажем пиццу, пока ее еще доставляют? Мама и Элайджа покажут нам ее татуировку, когда вернутся домой. — Сказала Оливия с порога.

— Можно мне тоже татуировку? — спросила Люси.

— Если когда станешь старше все еще будешь хотеть ее, конечно.

— Не думаю, что демоны будут так же хорошо смотреться на тебе, как на Элайджи, — сказала Люси.

Я рассмеялась.

— Да, я хочу что-нибудь покрасивее.

— Поскорее возвращайся, хорошо? — ласково прошептала она.

Я ущипнула ее за щеку.

— Хорошо.

— И Элайджа тоже.

— Что Элайджа? — спросила я, сбитая с толку.

— Скажи ему, чтобы он тоже поторопился. Он слишком долго не приходит в гости.

Мы с Оливией обменялись удивленными взглядами, а затем моя сестра улыбнулась.

______

— Это не создаст проблем? — прошептала я, когда он отпер дверь и щелкнул выключателем.

Зажглись лампы, осветив мою бледную кожу.

Оглянувшись на меня через плечо, он улыбнулся.

— Почему ты шепчешь?

— Не знаю, — ответила я.

— Я владелец, и говорю, что все в порядке.

Он бросил ключи на столешницу.

Я провела ладонями по бедрам.

— Я знаю, что татуировка безопасна для грудного вскармливания, так как краска не попадает в молоко, но это не исключает риск инфекций, болезней...

— Хорошо, моя милая, пугливая медсестра. — Он повернулся ко мне и шагнул ближе. — У меня все по правилам, детка. Я серьезно отношусь к своему делу. То, что мы пришли вне рабочее время, не означает, что я буду делать что-то по-другому. Ты подпишешь отказ от претензий, как и любой другой клиент. Я получу копию твоего удостоверения личности и подпись. Я при тебе открою инструменты, чтобы ты видела, что они новые. У меня стерильный салон. Единственная твоя ответственность, — это последующий уход.

Я с трудом сглотнула.

— Прости. Я просто нервничаю.

— Знаю. — Он выдвинул для меня табурет, и мы оба сели за стойку. — Ты решила, что хочешь?

— Нет, — призналась я, фальшиво прокашлявшись. Мои уши пылали, словно покраснели. — Все произошло как-то спонтанно.

— Как насчет чего-то небольшого? Позже я подготовлю для тебя что-то более крупное.

Я выгнула бровь, глядя на него.

— Ты пытаешься покрыть меня татуировками?

Он задумчиво потер подбородок.

— Мои чернила на тебе — заманчивая мысль, но все зависит только от твоего желания.

После его слов у меня все вылетело из головы. Мой разум превратился в кашу.

— Хорошо. Что, по-твоему, мне следует сделать?

Он ощетинился.

— Дело не во мне или ком-то еще. Дело в тебе. Ты и так ежедневно думаешь обо всех остальных, но только не о себе. Всегда, когда ты со мной, думай о себе. — Он наклонился и схватил блокнот для рисования и карандаш. — Ты ненасытная или избалованная — не так уж плохо, — задумчиво произнес он, вскидывая голову.

Я не смогла сдержать улыбку.

— Прекрати.

Он вперил в меня горячий взгляд.

— Что тебе нравится? Что бы ты хотела нанести на свою кожу навсегда?

Хмыкнув, я задумалась.

— Мне нравятся красивые вещи.

— Красивые вещи?

В его голосе прозвучали насмешливые нотки.

— Не смейся надо мной. Я не знаю. Хочу, чтобы это было что-то красивое, и в то же время имело значение для меня. Может, имена Люси и Элая?

Он еще раз задумчиво кивнул, изучая свой блокнот.

— Согласен. Красивым людям нужны красивые татуировки.

— Мне нравятся твои. Их очень много. Знаю, что видела не все, но мне очень нравятся твои татуировки.

У меня запыхавшийся голос?

Он поднял голову.

— У тебя будет возможность увидеть все мои татуировки, — хрипло сказал он, а затем снова сосредоточился на своем блокноте.

Что? Мое сердце бешено заколотилось. Я практически слышала, как кровь стучит у меня в ушах.

— Как насчет знака бесконечности с именами Люси и Элая на каждом конце? Знаю, это клише и перебор, но я придам рисунку свою изюминку. А позже, если у тебя появятся еще дети, мы сможем добавить еще один знак бесконечности, соединяющий их.

Он быстро постукивал карандашом по бумаге, не сводя с меня глаз.

— Я не думала о том, чтобы иметь больше двух, — сказала я ему.

Он замолчал и поднял взгляд.

— Правда?

— Да. — Я вздохнула. — Но я думала, что всю жизнь проживу со Скоттом. А теперь не знаю. Это пугающая мысль. Начинать все сначала, с другим мужчиной. Что, если он бросит меня или изменит, как и Скотт? Я не думала, что стану женщиной, у детей которой будут разные отцы. Не то чтобы в этом было что-то плохое, но до измены Скотта, я по глупости думала, что он будет моим единственным и неповторимым. — Я шлепнула ладонями по бедрам и вздохнула. — Прости. В твоем присутствии я болтаю без умолку. Но думаю, мне нравился идея со знаком бесконечности. Не мог бы ты нарисовать его, чтобы я могла определиться?

Покачав головой, Элайджа откашлялся и снова опустил взгляд.

— Да. Я набросаю кое-что. — Он начал рисовать, а затем снова сделал паузу. — Мне очень больно слышать, что такая красивая и яркая девушка, как ты, была с кем-то, кто...

Он замолчал, глубоко вздохнул, и продолжил рисовать.

Что он хотел сказать?

— Я ни о чем не жалею, знаешь ли. Это означало бы отказаться от Люси и Элая, а они — лучшая часть меня.

Он медленно улыбнулся.

— Я думаю, что все твои лучшие части — это ты сама.

— Это включает Люси и Элая?

Я затаила дыхание.

— Я сказал «все части тебя», верно? — Он нахмурился. — Я оскорблен, что ты об этом спрашиваешь.

— Ого, — сказала я весело. — Посмотри, как далеко мы продвинулись. Помнишь, каким грубияном ты был?

— Шшш. Я концентрируюсь.

— Ты украл у Люси чипсы.

Он улыбнулся.

— Она уронила их.

— А почему она их уронила?

— Я был мудаком. Вот. Довольна?

— Да, — самодовольно сказала я.

Выражение его лица стало мрачным, когда он рисовал.

— Я рад, что это случилось. Мысль, что я не знаю вас, ребята. — Он медленно указал на свою грудь, а затем потер ее. — Причиняет боль вот здесь.

Наблюдая за ним, я слегка приоткрыла рот. Я сидела и пялилась на него. Все, что он говорил, всегда было таким... прекрасным... идеальным... для моих ушей.

Мне не было знакомо это чувство. Оно заставляло меня думать, что он может хотеть большего, чем дружба. Смогу ли я довериться этому счастью? Запустив пальцы в волосы, я размышляла об этом, пока ходила и изучала все рисунки и картины на стене. Все они были мрачными и нездоровыми. Демоны и обнаженные женщины... Жестокие военные рисунки с мертвыми солдатами-зомби... женщины-вампиры, пьющие кровь мужчин... Я взглянула на Элайджи, согнувшегося над блокнотом. Он на самом деле был другим. Мрачнее, других мужчины, которых я встречала, но при этом нежный и добрый во всех смыслах. Низкий и приятный гул встрепенулся в моей крови, и ощущение поползло между бедер. Я то сжимала ноги вместе, то разжимала возбуждаясь. Попытки понять, каким мужчиной был Элайджа, воспламеняли меня. Он был нежным, заботливым любовником? Грубым? Или что-то среднее? Может ли он дать мне и то, и другое?

— Это твои рисунки? — спросила я хриплым голосом.

— Большинство. Венди и Лэнс сделали несколько.

Я была уверена, что все картины с демонами нарисовал Элайджа. Он был весь покрыт жуткими изображениями, которые мне вдруг захотелось проследить пальцами. Я вздрогнула и тут заметила следующую картину. Светловолосая женщина лежала на коленях у склоненного над ней демона. Ее обнаженная грудь выгнута дугой, а изо рта демона текла кровь — ее кровь. Вместо ужаса на ее лице сиял экстаз. Демон смотрел на нее почти с тоской, словно она была так далека, несмотря на кровь, капающую с его клыков и губ. Он знал, что не должен обладать ею, но ничего не мог с собой поделать. Из ее груди, что вытекало молоко?

Этот рисунок мне понравился больше всего. В глубине души я думала, что вместо принцев все женщины хотят нежных чудовищ. Кого-то сильного, достаточно пугающего, чтобы держать все плохое на расстоянии, и нежного только с теми, кого он любит. В свое время я ошиблась. Я наткнулась на фальшивого принца, прежде не встречая чудовищ. Монстрам было нелегко подступиться, но принцы имели слишком легкий доступ. Может, нужно было столкнуться с фальшивым принцем, чтобы узнать, что делать и чего не делать на случай появления монстра.

— Это твой рисунок? — спросила я.

Он поднял голову и кивнул. Элайджа вернулся к рисованию, а потом резко обернулся и уставился на меня. В его широко раскрытых карих глазах мелькнуло что-то похожее на панику. В его голосе прозвучала нотка беспокойства.

— А что?

— Мне очень нравится, — возбужденно сказала я. — Можно я его куплю? Когда у меня появится дом, я хочу, чтобы эта картина висела в моей спальне. Ну, если начистоту, в шкафу, подальше от посторонних глаз.

Элайджа вздрогнул, встал и направился ко мне. Он посмотрел на картину, а затем снова на меня.

— Тебе правда нравится?

— Почему тебя это удивляет?

— Потому что она слишком мрачная, а ты такая...

Его взгляд скользнул по мне, и я поборола желание поежиться. Однако я не могла помешать желанию свободно перетекать от меня к нему. Это было невозможно.

Я уставилась на рисунок.

— Чем дольше смотрю на эту картину, тем больше задаюсь вопросом, о чем думает демон, глядя на нее. Интересно, что бы я чувствовала, если бы кто-то так смотрел на меня?

Я мельком взглянула на Элайджи, его кадык дернулся, когда он с трудом сглотнул. Между нами ощущался жар, и мне было интересно, чувствует ли он его. Помадка, как он мог не чувствовать? Моя грудь отяжелела и болела. Я содрогнулась от непреодолимой потребности в Элайджи.

— Если хочешь, бери, — сказал он.

— Правда?

Он решительно кивнул.

— Пойдем. Я почти закончил.

Он взял меня за руку и повел обратно к табуретам. Его ладонь была теплой на ощупь. Мне стало интересно, насколько теплым может быть он сам.

Через тридцать минут он закончил рисовать мой знак бесконечности. Я влюбилась в него, как только увидела. Он был сделан из крошечных подсолнухов и роз. В одном углу было выведено имя Люси, в другом — Элай. Эскиз был небольшим, и для первой татуировки — идеальным. Нервы сдали в тот момент, когда он спросил:

— Куда ты хочешь ее набить?

— Эм, — я огляделась, медленно осматривая себя. — Может, от центра спины к макушке?

— Иди сюда. — Он встал и поманил меня за собой. — Тебе придется снять футболку. — У меня пересохло во рту. — Ты выбрала спину. — Он прав. — Можешь прижать футболку к груди, если тебе так будет удобнее. Бюстгальтер можешь оставить, так как ты хочешь, чтобы татуировка была выше.

Я нервно кивнула.

— Да.

Элайджа собрал все необходимое — простерилизовал рабочее место и распаковал новую иглу. Он постоянно поглядывал на меня, пока все делал, словно доказывая, насколько все стерильно в его салоне. Я закатила глаза и ухмыльнулась. Как только Элайджа повернулся в другую сторону, я сняла футболку и прижала ее к груди. Когда он увидел, что я готова, он махнул рукой, чтобы я повернулась спиной. Я повернулась, и он прижал трафарет к моей спине. Он указал на зеркало рядом с нами.

— Посмотри, так?

Посмотрев на иглу, я села. Заметив мою нервозность, Элайджа напомнил, что если я смогла пережить беременность, то справлюсь и с этим. Он сказал, что некоторые люди описывают ощущения от иглы как от крошечных пчелиных укусов. Мои опасения ослабли, когда он начал. Крошечная колющая боль не была чем-то, с чем я не могла бы справиться. Было больно, но не настолько, чтобы нервничать. Жужжание пистолета пугало больше, чем боль. Честно говоря, меня больше занимало тепло Элайджи на моей коже, чем дискомфорт. Перчатка на его руке не скрывала его тепла. Более того, от этой мысли становилось только хуже. Он был очень близко, его прикосновение было...

— Ты в порядке? — прошептал он позади меня.

— Угу.

Два часа спустя Элайджа закончил.

— Иди посмотри в зеркало.

Он наблюдал, как я встала и повернулась спиной к зеркалу, заглядывая через плечо. Потрясающе. Никаких ярких цветов, вместо этого он использовал разные оттенки черного. Что бы он ни сделал, это было идеально. Подсолнухи были женственными, но черные чернила и рисунок Элайджи придавали им более острую атмосферу.

— Мне очень нравится.

Я поймала его довольное выражение лица, когда повернулась к нему.

После того как Элайджа обернул татуировку полиэтиленовой пленкой, я надела футболку, а он приводил в порядок рабочее место. Было уже за полночь, и Оливия написала мне час назад, что Люси наконец заснула.

Пока ждала, я сказала:

— Спасибо. Знаю, что выдернула тебя внеурочное время, но очень рада, что сделала татуировку.

— Для тебя я всегда доступен.

Я наклонила голову в его сторону. Он снова стерилизовал свое рабочее место, протирая все вокруг. Я не могла прочесть выражение на его лице, так как он был полностью сосредоточен на своей задаче. Трудно понять, что он имел в виду, когда говорил мне подобные вещи.

Все, что я услышала, — для тебя я доступен, и мое тело отреагировало. Элайджа был не из тех, кто дает ложную надежду, верно? Я не могла представить его с другой женщиной. Одна только мысль об этом злила меня и причиняла боль. Я подумала... Я хочу, чтобы меня баловали, любили, обожали и восхищались. Он. Это было сильное чувство.

— Как долго твоя сестра пробудет здесь? — спросил Элайджа, подойдя ко мне.

— Еще два дня.

Я остановилась рядом с ним, пока он выключал свет.

Элайджа открыл для меня дверь, и мы вышли. Внезапно Элайджа повернулся, и его сильная рука коснулась моей. Пальцы Элайджи скользнули по моим, и от него ко мне перешло тепло. Я молчала, пока он переплетал наши пальцы, пока мы шли к машине. Я изучала его лицо, в то время как он открыто выражал свои чувства, пока вел меня к внедорожнику и открывал дверь. Он словно подталкивал меня к чему-то. Мой пульс участился, когда я села в машину. Когда я повернулась, Элайджа был все еще рядом, только ближе.

— Мне нужно уехать в другой салон, так что на этой неделе я не смогу возить тебя на работу.

Я не смогла скрыть своего разочарования.

— О. — Я махнула рукой. — Это не твоя работа — забирать меня. Мои родители отвезут меня, это не проблема.

Он положил руку мне на колено и провел по нему большим пальцем.

— Я хочу, чтобы вы пришли ко мне домой, когда я вернусь в следующие выходные. Я закажу еду, а Люси выберет для нас фильм.

Я бы улыбнулась, если бы он не прикасался ко мне, но все, о чем я могла думать, это о его руке на мне.

— Хэдли?

Зажмурившись, я прошептала:

— Почему ты такой милый?

Его рука крепко, по-хозяйски обхватила мое колено.

— Ты единственная, кто мог бы так меня назвать. Это не то слово, которое кто-то знакомый мог бы использовать для описания меня.

— Не может быть.

— Только для тебя и твоей семьи.

— Элайджа...

Его взгляд упал на мои губы. Он тяжело сглотнул и глубоко, болезненно вздохнул, прежде чем отвернуться.

— Давай я отвезу тебя домой.

Мой взбудораженный разум хотел, чтобы я ответила: давай ты войдешь в меня. Эта мысль напугала, но все же закрепилась в моей голове. Подобные мысли были несвойственны мне. В этот момент я была так настроена на него, что чувствовала притяжение.

Я тяжело дышала и чувствовала слабость, когда Элайджавез меня домой. Я подумала о картине и Элайджи... Рядом со мной... Его татуировки... Обнаженный... Желающий меня... Проникающий в меня.

Элайджа, лишает меня дыхания своей нежностью. Я искренне верила, когда он говорил, что ему нравится проводить с нами время. Не думаю, что он хотел залезть мне в штаны, но в последнее время... я думала, что, возможно, я нужна ему больше, чем друг. Я думала, что могу доверить ему свое тело и сердце.

Может, я неправильно его поняла. Демон не хотел меня. Он не мог чувствовать то же, что и я, и бездействовать.

Глава двадцать седьмая

Хэдли

Элайджа: Я забыл про картину вчера вечером. Я отдам ее тебе, когда вернусь.

Хэдли: Хорошо :)

Два дня спустя...

Хэдли: Ты занят? Люси хочет позвонить...

Через пару минут зазвонил мой телефон. Я передала его Люси, подпрыгивающей на месте.

— Элайджа? — ее голубые глаза расширились, когда она ответила на его звонок. — Угадай, что у меня есть! Мама купила мне футболку с единорогом. Когда ты приедешь домой? Я хочу её тебе показать. — Она говорила так быстро, что я засомневалась, дала ли она Элайджи время ответить. — Мама сказала, что я пойду в детский сад. — Она хихикнула, сжимая в руке телефон. — Да, я в восторге. Нет, у меня будут друзья-мальчики и друзья-девочки. Не парни. Я еще слишком маленькая, так мама сказала.

Снова хихиканье.

Ее слова заставили меня вспомнить то время, когда Люси было два года. Оливия познакомила нас со своим парнем о котором без умолку болтала на протяжении нескольких месяцев. Это убедило Люси, что ей тоже нужен парень. Каждый мужчина, которого она видела, был ее парнем. Это было мило, пока не стало неловко. Люси превращала каждого встречного мужчину — молодого или старого — в потенциального бойфренда для себя. К счастью, это прекратилось. Я готова была придушить Элайджи за то, что он произнес это слово.

— Хорошо. Я скучаю по тебе. Я сейчас позвоню папе и тоже расскажу ему.

Она повесила трубку.

— Ты не попрощалась, — сказала я ей.

Интересно, как Элайджа воспринял ее слова. После того как я сделала татуировку, мне стало любопытно, как мы впишемся в его жизнь. Мне нравился Элайджа. Да, он мне очень, очень нравился. Конечно, мне было интересно, чувствует ли он то же самое ко мне — ко всем нам.

— Упс. Я забыла. Он расстроится? — Люси нахмурилась. — Можешь позвонить ему еще раз? Я не хочу, чтобы он на меня злился.

Я опустилась перед ней на колени.

— Элайджа не будет злиться. Когда он вернется домой, он хочет посмотреть с нами кино.

Она обняла меня.

— Можно Элайджа сделает мне татуировку?

— Ты уже знаешь ответ на этот вопрос, и не думай, что объятия что-то изменят. Татуировки болезненная процедура. — Я пощекотала ей бока, и она засмеялась. —Хочешь позвонить папе и рассказать ему о своей новой одежде?

Она кивнула. Я набрала его номер и передал ей телефон. Между мной и Скоттом все было не очень хорошо, но Люси, похоже, забыла о той вспышке гнева, когда он приезжал в последний раз. Я была рада этому, но все равно волновалась. Скотт продолжал упоминать Элайджи в текстовых сообщениях, которые я в основном игнорировала, если речь не шла о Люси и Элае. Я надеялась, что Скотт не начнет снова приставать к Люси. Теперь, когда я лучше понимала, что чувствую к Элайджи, я не хотела, чтобы мой бывший разрушил отношения между Люси и Элайджи — даже если пока мы были только друзьями.

— Папочка! Угадай, что! Я купила новую одежду для садика. Да, мама водила меня в магазин. — Она нерешительно посмотрела на меня. —Только я, братик и мама. — Потрясенная, Люси протянула мне телефон. — Вот. Папа хочет с тобой поговорить.

Сдерживая эмоции, я схватила телефон.

— Да?

— Как насчет того, чтобы я пришёл сегодня вечером?

Это было первое, что он мне сказал.

— Зачем?

Долгий вздох.

— Я скучаю по тебе. Я скучаю по нам. Это нелепо. Ты же не хочешь растить их подобным образом, правда?

— Каким образом?

— Порознь. Я облажался, Хэдли, но мы можем оставить это в прошлом.

Я отошла от Люси, и направилась в ванную слегка прикрыв дверь.

— Прекрати. Прошел год, а ты по-прежнему думаешь, что я прощу тебя. Мы никогда снова не будем вместе. Пожалуйста, я хочу наладить отношения ради Люси и Элая.

— Давай снова будем вместе. Что ты собираешься делать? Растить моих детей с кем-то другим? Этот сосед — плохая идея. — Он так сказал «сосед», словно считает Элайджи кем-то большим. На самом деле так и было, но Скотта это не касалось. — Хотя, думаю, тебе стоит это сделать. Ты выкинешь всю чушь из головы и после не сможешь говорить мне гадости по поводу того, что я сделал.

— Выкину из головы? — шепотом воскликнула я. — Во-первых, мы не вместе. Во-вторых, ты не знаешь Элайджи. Он ни разу не пытался сблизиться со мной.

Он фыркнул.

— Хорошо.

— Послушай себя. — Слова Скотта разозлили меня. Закрыв глаза, я глубоко вздохнула и сказала себе, что он не стоит моих переживаний. Единственное, что я должна с ним обсуждать, — наши дети. Ни на что другое он не имел права. — Люси позвонила, чтобы поговорить с тобой. Если ты не хочешь с ней разговаривать, у меня нет причин продолжать разговор.

— Ты ведешь себя нелепо, — выплюнул он.

— Поговори, пожалуйста, с Люси. Она мечтает начать посещать детский сад и хотела бы рассказать тебе о своей одежде.

— Об этом я и говорю. Я могу приехать сегодня вечером. Представь, как она обрадуется, если мы снова будем вместе.

Он пугал меня подобными словами. Если он будет говорит подобное Люси, то усложнит мне жизнь, посеяв в ее голове ненужные мысли.

— Она будет счастлива, если ты начнешь звонить ей каждый день.

— Хэдли...

— Не приезжай. Если ты хочешь провести время с Люси и Элаем, мы можем встретиться с тобой где-нибудь, или они могут остаться у тебя на ночь.

— Почему? Тебе есть что скрывать? — Он выругался себе под нос. — Не пытался сблизиться, ну-ну.

Слезы застилали мне глаза. Он морально истощил меня. Как я могла когда-то любить этого человека?

— Я не доверяю тебе. Ты пользуешься Люси и используешь ее, чтобы добраться до меня.

— Я не...

— Да, это так, Скотт. Вместо того, чтобы разговаривать со мной, тебе следовало бы послушать свою дочь, которая попросила позвонить тебе.

— Позови ее к телефону, — прошипел он, в его тоне слышался гнев.

Мое сердце упало.

— Нет, если ты собираешься расстраивать ее. Просто порадуйся...

— Тебе следовало подумать об этом раньше.

Его слова леденили мое сердце. Я ни на секунду не сомневалась, что он обидит собственную дочь, чтобы причинить мне боль. Я повесила трубку и опустилась на колени, закрыв дверь в ванную. Я не хотела, чтобы Люси слышала, что я плачу.

В одно мгновение все хорошие чувства, которые я испытывала в последнее время, разбились на кусочки.

______

— Это не твой дом! — крикнула Люси на следующий день. Я взглянула в сторону дома Элайджи, куда смотрела Люси, и увидела на крыльце очень высокую, крепкого телосложения женщину. У нее были темные волосы и глаза, и они были устремлены на нас после заявления Люси. — Это дом Элайджи!

Пожилая женщина наклонила голову и посмотрела на нее так, словно кто-то только что сказал, что она выиграла в лотерею.

— Люси?

Люси уперла руки в бока, на ее миниатюрном личике промелькнул угрожающий взгляд, честно говоря, не слишком эффективный.

— Откуда ты знаешь моё имя?

— Элайджа рассказывал о вас. Я его мама.

Мы с Люси разинув рот, уставившись на нее.

— А вы двое, должно быть, Хэдли и Элай! — Она была очень взволнована, и не успела я опомниться, как она уже спускалась по ступенькам к нам. — О, боже, вживую вы еще симпатичнее.

Она остановилась перед Люси.

Люси заглянула ей за спину.

— Элайджа дома?

— Он будет дома завтра. — Она посмотрела на Люси, затем на меня. — Красивая дочь у красивой матери. — Я покраснела от ее комплимента. — Ребята, хотите зайти? Элайджа не знает, что я планировала зайти. Я хотела прибраться, пока его нет дома. — Она подмигнула мне. — Он не любитель пыль вытирать, не очень-то любит убираться и готовить.

Люси прикрыла рот рукой, хихикая, словно мысль о том, что Элайджи может нравиться уборка и готовка была забавной.

— Меня вызвали на работу в выходной. — Она нахмурилась, и я быстро добавила. — Но, мы можем погостить до тех пор, пока не появится мой отец.

______

Одна секунда в доме Элайджи, и я поняла его единственное слабое место. Он был неряхой. Или, возможно, просто не убирал за собой. Или просто не умел жить в одиночестве.

Его дом не был грязным, просто в нем не хватало места. В двухэтажном доме было не так уж много вещей. Его гостиная была завалена бумагами, карандашами и всем тем, что ассоциировалось у меня с его рисунками и красками. Они были хаотично разбросаны по столу и дивану. На кухне тоже не было ничего особенного. В мусорном ведре я заметила еду на вынос.

— Хорошо, я готова это признать. Мой сын неряха. Неорганизованный. — Его мать положила руки на бедра и задумчиво улыбнулась, глядя на беспорядок из бумаг. — Знаешь, раньше я беспокоилась о нем. — Она взяла в руки жуткий рисунок и постучала по нему. — Странный тип. У него странное представление об искусстве, и это меня, честно говоря, пугало. Мне казалось, что ему чего-то не хватает.

— Чего-то не хватает? — Я нахмурилась, покачивая Элая на своем бедре.

— Не хватает эмоций, которые делали его сострадательным и заботливым. Не пойми меня неправильно, я знаю, мой мальчик умеет любить, потому что он любит меня, но касаемо остального мира... — Она вскинула руку. — Он не проявлял ни малейшего интереса. Я, честно говоря, думала, что он никогда не будет испытывать привязанности ни к чему и ни к кому, но теперь понимаю, что зря беспокоилась. Не то чтобы у него нет чувств, просто он так и не нашел никого, о ком стоило бы заботиться.

Я взяла один из его набросков. Как и большинство из них, он был мрачным и странным. Я задумчиво наклонила голову.

— Мне нравятся его иллюстрации. С нетерпением жду возможности узнать больше об этой его стороне. — Я наклонила голову в противоположную сторону, продолжая изучать рисунок. — Элайджи нравится то, что нравится, вот и все. Ваше описание его удивляет меня. Он очень заботливый человек. — Я улыбнулась, осознав, что дальнейшие встречи заменили то ужасное первое впечатление. — Ну, может, за исключением первых наших встреч.

Когда я взглянула на нее, на ее лице была широкая улыбка.

— Элайджа очень любит демонов, правда, мамочка? — сказала Люси.

— Твои дети прекрасны. — Мама Элайджи взяла Элая за руку и стала играть с ним. — Было бы замечательно, если бы в один прекрасный день ты захотела ещё хотя бы одного. Мысли вслух.

Глава двадцать восьмая

Элайджа

Хэдли: Мы сегодня познакомились с твоей мамой. Она пыталась забрать Люси к себе домой.

Элайджа: Удивительно, что она не попыталась забрать вас всех домой.

Хэдли: Вообще-то... Умора! Ты будешь дома завтра?

Когда я выходил из ванной комнаты своего отеля, вытирая волосы полотенцем, мою улыбку было практически невозможно предотвратить. Да я и не пытался.

Элайджа: Да, выезжаю из салона около двух. Могу забрать тебя с работы, если ты завтра работаешь.

Хэдли: В твоей машине нет автокресел, помнишь? Они у меня в квартире с тех пор, как Оливия уехала домой.

Ну, блядь. Это отстой. Я очень хотел увидеть ее и детей. Я не мог выбросить из головы, что бывший, мудаковатый парень Хэдли пытается пролезть обратно в ее жизнь, пока меня нет рядом. У меня нет права злиться. Во многих отношениях я всегда оставался чужаком, как бы сильно не желал другого.

Я потер грудь. Эта мысль делала меня чертовски несчастным.

Я знал, что Хэдли не заинтересована в возвращении Скотта. Это было очевидно, но я также видел мать, которая готова на все ради счастья своих детей, и это безумно пугало меня. Хэдли призналась мне, что он настраивал собственную дочь против нее.

Отец Люси и Элая приводил меня в ярость. Не могу понять, как он мог разрушить то, что было у него с Хэдли. Казалось, этот человек не замечает совершенства в своих собственных детях.

Неужели он не понимал, что кто-то может взглянуть на то, что он разрушил, и безумно влюбиться в оставленные им осколки? Возможно, именно поэтому он был груб с Хэдли. Он понял это.

Только было уже слишком поздно. Я собирался сделать все, что в моих силах, чтобы показать Хэдли, что ей и ее детям лучше без него. Что я принадлежу им. Что они — все, о чем я мог только мечтать. Что часть меня всегда была рядом с ними, и это никогда не изменится. Единственное, что изменилось, — это мой взгляд на некоторые вещи.

Элайджа: Увидимся завтра, когда я вернусь домой?

Хэдли: Отличная идея. Люси не перестает спрашивать, когда мы снова увидимся с тобой. Она скучает по тебе.

Вспомнив, как мы остались наедине в салоне, как нежно и возбуждено она смотрела на меня, я сглотнул. Мне хотелось заключить ее в объятия прямо там, но я не хотел делать этого в первый же раз, когда мы остались наедине. Сколько бы ни мечтал о том, чтобы засунуть руку в ее джинсы и скользить пальцами по ее киске, пока она не кончит. Единственное, о чем я думал, — это доставить ей удовольствие. Она была совершенна, и я ничего так не хотел, как показать ей, насколько она заслуживает полноценной ночи в постели с кем-то, кто будет лелеять каждый дюйм ее кремовой плоти. Этим кем-то мог быть только я.

Успокойся, Элайджа.

Отлично, у меня была сильная эрекция. Это расстраивало. Я не знал, когда настанет подходящий момент показать Хэдли свои намерения. Она была нежной, ранимой из-за того, что ей изменили, и она была родителем.

Но все эти вещи только усиливали мое желание, я мечтал развратить её.

Блядь, да, я хотел развратить ее дух, разум и каждый сантиметр плоти.

Элайджа: А ты? Ты скучаешь по мне?

Хэдли: Да.

Одно слово, перевернувшее мой мир.

Глава двадцать девятая

Хэдли

— Почему на тебе платье?

Люси пялилась на меня, пока я возилась с бретельками своего желтого сарафана.

Я посмотрела на нее сверху вниз, а затем снова перевела взгляд на свое отражение.

— А чем тебя не устраивает платье?

— Ты никогда их не носишь, — сказала она, и меня охватило чувство унижения.

Ох, помадка. Если моя четырехлетняя дочь обратила внимание на то, что я приоделась, вернувшись с работы, и подумала, что это странно, Элайджа наверняка так же подумает? Я хотела выглядеть красиво, но не хотела, чтобы это было слишком очевидно. Я и так стеснялась своей груди. Я не могла надеть бюстгальтер с этим сарафаном, и после кормления грудью я чувствовала себя странно неуверенной, учитывая, что моя грудь была больше, чем все остальное тело.

— Мы все еще собираемся к Элайджи? — спросила она, нахмурившись.

— Да, мы все еще собираемся к Элайджи. — Я повозилась с подолом. — Ты права. Неразумно надевать подобный наряд на ночь глядя.

Люси подпрыгнула и улыбнулась.

— Нет, оно красивое. Ты красивая, мамочка! Думаю, Элайджи понравится.

Мои глаза округлились, словно блюдца. Тпру. Откуда это взялось? Моя дочь пугала меня. Возможно, она подслушивает гораздо больше наших с Оливией разговоров, чем я думаю.

— Почему Элайджи должно понравиться мое платье? — осторожно спросила я ее, желая понять ход мыслей дочери.

— Бабуля сказала, что ты ему нравишься.

— Она так думает?

Уверенный кивок.

— Она сказала, что я и Элай ему тоже нравимся, поэтому он проводит с нами время. Поэтому мы больше не общаемся с папой, потому что он тебе больше не нравится?

Мое сердце ухнуло вниз, я наклонилась к дочери.

— Люси, ты можешь видеться с папой в любое время, когда захочешь. Мама и папа не могут больше быть вместе. Это слишком тяжело, и мне от этого грустно. Я все объясню, когда ты подрастешь.

— Из-за папы ты часто плачешь. Я не хочу, чтобы ты плакала. — Слезы навернулись мне на глаза, я обхватила Люси руками и прижала ее к себе. — Мама?

— Что, Люси?

— Папа сказал, что однажды Элайджа перестанет быть нашим другом. Это правда?

— Надеюсь, этого никогда не случится, — пробормотала я.

— Я тоже. Не хочу, чтобы он перестал приносить мне всякую всячину.

Я застонала.

— Люси!

— Я возьму свое шоколадное молоко, чтобы поделиться с Элайджи.

Она отстранилась от меня, и я улыбнулась.

— Хорошо. Это отличная идея.

— Могу я взять с собой книжку-раскраску с пони, чтобы показать ему?

— Да.

— Могу я попросить его купить мне ещё одну машинку?

— Нет.

_______

— На тебе платье, — заявил Элайджа, как только открыл дверь.

Он с минуту смотрел на меня, прежде чем отойти в сторону, чтобы мы могли войти. Когда мы проходили мимо него, его пылающий взгляд впился в меня.

— Мама выглядит красиво, правда? — сказала Люси, неся сумку с подгузниками. Переступив порог, она бросила ее в прихожей с таким видом, будто ее работа была закончена. — Я тоже должна надеть такое!

— Ты надела его для меня?

Его голос звучал грубовато. Вопрос и то, как он его произнес, заставили меня задрожать.

Повернувшись к нему с Элаем на руках, я сделала вид, что не понимаю, о чем он говорит.

— Оливия заставила меня купить его... — Я окинула себя взглядом. — Мне не идет? О, помадка, я выгляжу ужасно, да? Мне не идут платья.

— Люси, твоя мама слепая, — сказал Элайджа Люси, а затем повернулся ко мне. — Ты великолепна.

Наклонившись вперед, он взял прядь светлых волос, свисавшую между моих грудей, и пропустил ее между своими длинными пальцами. Я затаила дыхание пока он не отстранился.

Люси прошла по коридору и заглянула в гостиную.

— Что случилось с рисунками?

— Я убрал их наверх, — сказал Элайджа. — Я заказал пиццу. Вы не против? — Он снова посмотрел на меня. Я кивнула, схватив Элая за руку, когда он потянул за бретельку моего сарафана. — У меня в квартире есть коробка пирожных. Если хочешь, я могу принести их...

— Да! Я хочу пирожные! — ответила Люси.

— У тебя есть миксер? — спросила я Элайджи.

Он почесал подбородок.

— Думаю, да.

Я зашла на кухню и убедилась, что у него есть миксер, после чего сказала:

— Я сейчас вернусь.

Элайджа остановил меня, когда я вышла в коридор. Я уставилась на него, словно на незнакомца, когда он протянул руки к Элаю. Мой взгляд переместился с его рук на лицо.

— Я могу его подержать.

— Уверен? — спросила я.

— Да. Тебя не будет всего пару минут. Я могу присмотреть за Элаем, пока Люси будет следить за мной, правда, Люс?

Люси захихикала.

— Правда.

— Она подскажет мне, что делать, — продолжил он, вызвав улыбку на лице Люси.

— Я могу это сделать!

Улыбнувшись, я передала Элая. Элайджа положил одну руку под ягодицы Элая и обнял его за спину, прижимая моего сына к груди. Элай уставился на Элайджи, а затем рассмеялся.

— Все не так уж плохо, — признался Элайджа.

Эти двое вместе. Огромный татуированный мужчина держит моего ребенка? Этот мужчина — Элайджа. Взрыв яичников.

______

— Уверен, что не хочешь, чтобы я его взяла? — спросила я Элайджи, ставя пирожные в духовку.

Он прислонился к стойке и наблюдал за мной, держа Элая на руках лицом вперед, чтобы он тоже мог наблюдать за мной. Люси рисовала в гостиной.

— Все будет в порядке, пока ему не понадобится грудь, — таков был грубый ответ Элайджи.

— Не говори так.

Я рассмеялась, направляясь к раковине, чтобы вымыть посуду.

— Ему нужно научиться делиться, а он все забирает себе, — сказал Элайджа.

Что?

Я замерла. Мое тело охватил жар. К счастью, я стояла к нему спиной, поэтому он не мог видеть мое покрасневшее лицо. А вот не видеть его выражение лица было мучительно. Он шутит или намекает на что-то совсем другое?

Деревянная стойка скрипнула, когда он оттолкнулся от нее. Боже, благослови... Элайджа стоял у меня за спиной, и от него исходило тепло. Маленькие пальчики Элая вцепились в мои волосы и потянули. Я ничего не чувствовала. Мое внимание было сосредоточено на том, как Элайджа склонился надо мной.

— Ты просто прелесть, Хэдли, — его голос был более глубоким, хриплым, очень сексуальным. — Я бы сказал ты великолепна, но на ум скорее приходит мысль о том, как чертовски съедобно ты выглядишь в этом платье.

Черт. Я имела в виду — помадка!

Его слова осели гораздо ниже моего живота. Я потеряла дар речи, но разве нужны слова? Внезапно я не знала, что сказать и как реагировать. Скотт был единственным мужчиной, с которым я была близка. От одной мысли о сексе с Элайджи меня бросало в дрожь.

— Элайджа...?

Но мне не нужно было беспокоиться о своих дальнейших действиях: теперь, когда Элай прикоснулся к моим волосам, моему маленькому мальчику этого было уже недостаточно. Он заплакал и вывел меня из сексуального транса, в который я погрузилась благодаря Элайджи.

— Думаю, он хочет маму, — пробормотал Элайджа, его голос все еще был хриплым.

Когда я повернулась к ними, Элайджа был уже рядом. Он прижал меня к стойке. Он передал мне Элая, и нас разделяло всего пару сантиметров. Элай нащупывал сосок, а Элайджа сделал нечто еще более дерзкое. Засунув палец под одну из бретелек моего сарафана, Элайджа слегка потянул лямку и обнажил одну из моих грудей, сосок и все остальное. Я прижала Элая к груди, и он начал есть. Элайджа наблюдал за ним, потом за мной, а я тяжело дышала.

Наклонившись вперед, он приблизил свое лицо к моему.

— То, что я хочу сделать с тобой..., — прошептал он мне на ухо. Я закрыла глаза. Я слышала собственное дыхание. — Если ты позволишь мне... Ты, Люси и Элай останетесь у меня сегодня вечером. — Я задыхалась, когда тяжелая рука скользнула по моему сарафану и прошлась по бедру. Он нащупал край моих трусиков и остановился. Он отстранился, уставившись на меня своим темный, греховный взглядом. — Ты не заставишь меня остановиться, — негромко пробормотал он. — Хэдли, ты со мной?

Он провел указательным пальцем по краю моего подбородка.

Я не могла говорить. Я не знала, что сказать или сделать, я знала только одно: я позволю ему сделать со мной все, что угодно, как только мы останемся наедине. В дверь позвонили, и я подпрыгнула. Губы Элайджи тронула легкая улыбка.

— Пицца. — Его рука соскользнула с моего бедра, но другая осталась у моего подбородка. Когда я уставилась в пол, он схватил меня за руку. — Я тебя пугаю? — тихо спросил он. — Если это так я прекращу, но я хочу этого. Я хочу тебя.

Ох, помадка. Мне было далеко не страшно. Он превратил мое тело в лапшу.

— Я не боюсь тебя, — прошептала я.

— Это пицца?

Босые ноги Люси зашлепали по деревянному полу, когда Элайджа отошел от меня. Я сделала столь необходимый вдох.

Пока мы ели и смотрели фильм, который выбрала Люси, я все время думала о его словах. Останься... Какими бы заманчивыми ни были эти слова, я не могла. У меня не было разумного объяснения для Люси. Я понятия не имела, что происходит между мной и Элайджи, но я хотела...

Я не чувствовала страха — хотя, возможно, почувствую его завтра, — несмотря на пристальный взгляд Элайджи, который он не отводил от меня весь фильм. Единственной эмоцией, проходящей через меня, было пьянящее желание обладать им.

Люси потерла глаза. Было чуть больше десяти, и если бы мы были дома, она уже завалилась бы спать.

— Попрощайся с Элайджи, — сказала я Люси, когда мы вышли в коридор и обулись.

Элайджа опустил голову, но промолчал.

— Мы увидимся завтра? — спросила Люси, наклоняясь, чтобы обнять его.

Он нервно смотрел на меня в ожидании ответа. Я поняла, что он может думать, что сделал что-то не так, но я не могла сказать ему, что это не так, поэтому сказала:

— Я бы очень хотела увидеть его завтра, так что, возможно, он придет к нам.

Элайджа заметно оживился от моих слов. Это заставило меня почувствовать себя особенной, словно я имела власть над его эмоциями, потому что нравилась ему.

— Да, обязательно приду.

Он проводил нас до квартиры, несмотря на то, что я сказала ему, что в этом нет необходимости. Мы попрощались. Элайджа прощался с неохотой и постарался, чтобы я услышала это в его голосе. На то, чтобы искупать Люси и уложить ее в кровать, ушло тридцать минут. С Элаем было проще, он заснул после ванны и сиськи. Как только они уснули, я нашла свой телефон и отправила Элайджи сообщение, которое хотела отправить с тех пор, как он заставил меня на кухне таять от его прикосновений.

Хэдли: Хочешь подняться? Люси и Элай спят.

Чтобы убедиться, что он понял, что я имею в виду, я добавила:

Хэдли: Мы должны вести себя тихо.

Через пару минут раздался тихий стук в дверь моей квартиры. На цыпочках прокравшись через кухню, я открыла дверь, и там оказался он, одетый в те же самые темные джинсы и рубашку, что и раньше. В его глазах светился тот же голод.

Элайджа вторгся в мое личное пространство и, подойдя вплотную, заставил меня отступить на шаг. Он закрыл за собой дверь, запер ее на засов, не сводя с меня глаз.

— Я думал, что облажался с тобой раньше.

Его голос был низким, мрачным и приятным, как у идеального мужчины.

Я покачала головой и уставилась на его широкую грудь, вспоминая, как он выглядел без рубашки. Его рука обвилась вокруг меня и сжала мою ягодицу, прежде чем притянуть меня вплотную к себе. На мгновение я приподнялась на цыпочки, а затем Элайджа приподнял меня выше. Мои ладони легли ему на грудь, когда он понес меня через комнату. Элайджа был настолько силен, что делал это одной рукой, в то время как другой ласкал мою попу. От его прикосновения мои трусики намокли и во мне вспыхнул огонь. Действия Элайджи были сексуальными и доводили меня до предела.

Он поставил меня на ноги ровно настолько, чтобы задрать сарафан на бедрах. Затем он отнес меня к кухонному столу. Дерево заскрипело подо мной, но не рухнуло.

Одна минута с Элайджи, и все, что я знала о сексе, показалось мне скучным и неправильным. Со мной никогда не обращались грубо, а Элайджи, судя по всему именно это и нравилось.

А чего хотела я?

Элайджа провел ладонями по моим ногам, словно это была битва между нежностью и грубостью. В тускло освещенной комнате я видела нерешительность Элайджи. Его глаза блуждали по мне, не зная, что делать дальше.

Он обвил рукой мою шею. Мое сердце бешено забилось в предвкушении нашего первого поцелуя. Он тяжело дышал. Глаза Элайджи затуманились яростной сексуальной дымкой, прежде чем он наклонился и захватил мои губы — его дневная щетина скользнула по моему носу и подбородку. Его язык прошелся по моему рту, словно спрашивая разрешения. Он отдернул его и попробовал снова. Но в этот раз я раскрыла для него губы, его насыщенный вкус завладел всеми чувствами, когда наши языки встретились. Мое естество запульсировало, когда он крепче сжал мою шею и впился в мой рот, словно изголодался по мне. Наше тяжелое дыхание, словно прекрасно написанная песня о любви, заполнило комнату.

Рука Элайджи скользнула по моему плечу и схватила бретельку, она упала с моего плеча. Он потянул ткань, пока моя грудь не освободилась. Когда он обхватил грудь — обращаясь с ней грубее, чем я привыкла, — я застонала. Элайджа продолжил целовать, проводя своим языком, по-моему, прежде чем прервал поцелуй. Он прижался своим лбом к моему, а затем опустил взгляд на мою грудь. Когда он скользнул большим и указательным пальцами по моему набухшему соску и ущипнул, я вскрикнула. Он потянул сильнее и сжал. Молоко полилось наружу. Я запустила пальцы в его волосы.

— Черт, ты самое сексуальное создание, которое я когда-либо видел.

Я почувствовала, что мое лицо горит, но не от смущения. Я была очень возбуждена.

Он потянул за другую бретельку, не останавливаясь до тех пор, пока не выставил на всеобщее обозрение обе мои груди. Он отошел и стал любоваться мной.

— Я не видел никого более совершенного. Ты совершенна. И я собираюсь провести остаток ночи, поклоняясь каждому сантиметру твоего тела.

Он наклонился, беря в руки каждую из моих грудей. Внезапно его губы оказались на моих сосках. Я вздохнула и ухватилась за край стола. Он высунула язык, прикусил сосок и потянул... Задыхаясь, я снова схватила его за волосы. Он сосал и ласкал, уделяя внимание каждому соску. Когда я услышала, как Элайджа сглатывает, я все поняла. Он пил мое молоко!

Я не знала, испытывать отвращение или быть польщенной. Это должно было быть по меньшей мере странно, но это было не так. Я была слишком увлечена Элайджи и тем, как хорошо себя чувствовала с ним, чтобы стесняться.

Я начала заваливаться назад, не привыкшая к таким сильным ощущениям сразу. Он поднял голову, и тёмные хищные глаза скользнули по моему телу. Элайджа поцеловал меня в шею, укладывая на спину. Радость, которую испытывала моя душа, превратилась в ноющее предвкушение между бедер. Я вся дрожала, когда ладонь Элайджи легла на мой живот. Он смотрел на меня с таким восхищением, прежде чем уделил внимание моим бедрам. Он еще шире раздвинул их и согнул мои ноги так, что ступни оказались на краю стола. Мой сарафан был задран до талии. Элайджа тянул трусики, пока не снял их. В следующее мгновение Элайджа зарылся лицом между моих ног, застав меня врасплох.

— Ах! — простонала я.

Он потер пальцем клитор, и моя спина выгнулась дугой. Мое тело задрожало, когда я начала кончать ему в рот. Элайджа удовлетворенно застонал и заскользил языком по моей влаге. Лаская меня ртом, он засунул свой мощный палец внутрь меня. Мужчина творил чудеса, заставив меня корчиться и кричать. Когда я подумала, что больше не выдержу, он ввел еще один палец. Затем нежно прикусил внутреннюю сторону моего бедра, возвращаясь к клитору.

— Элайджаааа, — закричала я, кончая, словно цунами, на его лицо.

Он не прекращал, даже когда мое тело билось в конвульсиях и содрогалось от его прикосновений. Он нежно, не торопясь целовал мое бедро, его пальцы замедлились, словно давая мне передышку.

Как только мое тело начало расслабляться, Элайджа повторил все сначала. Через несколько минут я снова достигла пика. Это было впервые для меня —множественные оргазмы.

Мое тело обмякло, когда он встал и наклонился надо мной, его пальцы все еще были во мне. Он зажал зубами мою нижнюю губу, позволяя мне попробовать себя на вкус. Элайджа прошептал:

— Детка, тебе придется быть тихой, иначе ты разбудишь детей. Я еще далек от того, чтобы закончить с тобой.

Я задрожала и кивнула, когда он согнул внутри меня пальцы. Моя спина снова выгнулась, и Элайджа поцеловал меня глубоко, но на этот раз нежно. Я накрыла его руку своей и приподняла таз, побуждая его ускорить темп. Он застонал.

— Пиздец, ты бесценна. Я не заслуживаю того, чтобы прикасаться к тебе. — Я поцеловала его в шею. — Элай в твоей комнате? — Я кивнула. — Тогда на диван. Не верю, что ты будешь тихой.

Я захныкала в знак протеста, когда его пальцы покинули мое тело. Элайджа подхватил меня на руки. Он поставил меня на ноги, стащил по бедрам болтавшийся на талии сарафан, пока он не оказался у моих ног. Моя кожа покрылась мурашками от осознания того, что я полностью обнажена перед этим мужчиной. Эта мысль была столь же волнующей, сколь и пугающей. На моей груди появились растяжки, но в его темных глазах я не видела ничего, кроме желания. Твердая, длинная эрекция, оттягивающая его джинсы, была еще одним напоминанием о том, что, несмотря на изменения в моем теле после того, как я стала мамой, Элайджа был полностью увлечён моим внешним видом.

Но несправедливо, что только я была обнажена. Я схватилась за низ его рубашки, он помог мне снять ее через голову и бросить на пол. Я провела ладонями по его торсу. Его мускулистая грудь покрыта темными волосами. Они были редкими и заметны только вблизи, когда я прослеживала пальцами его татуировки. Пальцы моих ног подогнулись.

Мне все в нем нравилось.

Почувствовав себя смелой, я подошла ближе и поцеловала его правый сосок. Я скорее почувствовала, чем увидела, как его рука скользнула в задний карман. Он бросил бумажник на диван, а затем схватил меня за талию и развернул, усадив на диван так, что я оказалась у него на коленях. Мои колени оказались по бокам от него, а его гигантская эрекция прижалась к моим бедрам. Несмотря на разделяющие нас джинсы, в животе у меня поднялся жар.

Я провела руками по его широкой груди, наклонилась и поцеловала его. Он погладил мои предплечья вверх-вниз, а затем обхватил мою попку, покачивая меня вперед-назад вдоль своей эрекции. Из глубины горла Элайджи доносились звериные рыки. Эти гортанные звуки доносились прямо до моей киски. Он щипал и дергал мои соски.

— Элайджа, — простонала я. — Пожалуйста.

Мне нужно было почувствовать его внутри себя, прежде чем утону во всех этих невероятных ощущениях, которые испытывала.

Я положила руку на ширинку его джинс и сжала, скользя пальцами по всей длине. Он был большим. Внезапно мне захотелось увидеть каждый сантиметр. Элайджа начал расстегивать молнию на джинсах, и я отодвинулась, предоставляя ему пространство. Секундой позже джинсы Элайджи были спущены до колен. Я ахнула. Он развернулся, и я впервые увидела его мощный, с прожилками член, выступающий вперед. Он был очень твердым и толстым, и выглядел болезненным. Как он мог сдерживаться? Я хотела, чтобы он получил разрядку больше, чем нуждалась в третьем оргазме.

Я потянулась к нему, но он схватил своей рукой мою, и провел ею по своей твердой, напряженной эрекции и сжал ее в кулак, грубо водя ладонью вверх-вниз. Я застонала от ощущения его члена в ладони, в то время как другой рукой он открыл бумажник и достал презерватив. Я убрала руки и в молчаливом ожидании смотрела, как он разрывает упаковку и надевает презерватив. Я придвинулась к Элайджи, он обхватил мои бедра, выравнивая наши тела, пока я не почувствовала, как его головка надавила на мой вход. Он замер ожидая момента, когда наши глаза встретятся.

Когда наши глаза встретились, все остальное перестало иметь значение. Между нами все было идеально, блестяще и ново. Более чем идеально, в этот момент было ощущение правильности. Мне казалось, что наши души делали это уже миллион раз, даже несмотря на то, что наши тела этого не делали. Его рука переместилась с моего бедра на шею. Он сблизил наши лбы, сохраняя единый, плотский зрительный контакт. Это чувство определит меня, оно будет жить во мне и в восемьдесят лет. Ведь его душа оголена в его взгляде и просачивалась в мою, прежде чем он вошел в меня. Через несколько мгновений он прижал меня к себе.

Мое тело воспламенилось и расцвело для него. Ничто из того, что я знала или чувствовала раньше, не могло подготовить меня к этому моменту с Элайджи. Без подготовки он вошел в меня. От этого жар, прокатившийся по мне, был намного сильнее. Это был не секс. Я не знала, что это такое. Это было неописуемо, и я кончила еще до того, как он полностью вошел в меня.

Один толчок — и Элайджа глубоко вошел в меня, растягивая до предела, пока я медленно пульсировала вокруг него. Оргазм был мучительно медленным. Бесконечным. Я даже немного испугалась. Я никогда не испытывала ничего столь невероятного. Он почувствовал, что я кончаю, и неторопливо потянул меня вверх, а потом снова вниз, направляясь. Он точно знал, что делать, полностью сокрушая меня.

Волны экстаза накатывали на меня, и мне приходилось прикладывать огромные усилия, чтобы не закрывать глаза. Все, чего мне хотелось, — это откинуть голову назад и закричать. Я стонала и была на грани того, чтобы сделать это, когда он прошептал:

— Не надо, не закрывай глаза.

Что-то в моей груди распахнулось, и огонь, сжигающий мое тело, завладел мной. Элайджа тоже почувствовал нашу связь. Это нереально. Боль и экстаз пересекли его лицо, когда он застонал.

— Ох, блядь, Хэдли.

Он продолжал медленно, едва двигаясь, кончать сразу после меня. Казалось, его оргазм длился так же долго, как и мой.

После этого, все еще находясь внутри, он поцеловал меня в челюсть.

— Ты идеальна. — Он поцеловал меня с другой стороны. — Ты устала?

И да, и в то же время нет, так как он был рядом, поэтому покачала головой.

— Лгунья. — смеясь сказал он. Я улыбнулась в ответ и пожала плечами. — К твоему сведению, обычно я выдерживаю дольше, но после того, как ты кончил мне на лицо и сжала мой член своей тугой киской, у меня не было ни единого шанса. — Я игриво закатила глаза, и он отстранился от меня, выбросил презерватив и обхватил мою спину, поменяв наши позиции, бросив меня на подушки, словно я была невесомой. Прежде чем опуститься на меня, он приложил немалые усилия чтобы сбросить свои джинсы. — Раз уж ты говоришь, что не хочешь спать, сделаю все, что в моих силах...

Элай заплакал, прервав его. Я села, и Элайджа придвинулся ко мне.

— Мы его разбудили? — тихо спросил он, на его лице было написано беспокойство.

Элайджа все еще был осторожен, когда дело касалось Элая. Он пугался и нервничал каждый раз, когда Элай плакал.

Поспешив в ванную, я быстро вымыла руки и схватила халат, висевший на двери. Элай успокоился, как только я взяла его на руки. В спальне я подключила к стене маленький ночник и прекрасно видела его круглые глаза. Я мысленно застонала. Он уже проснулся. Это была одна из редких ночей. В отличие от Люси в его возрасте, он спал большую часть ночи, но иногда не спал. Я пощупала его подгузник, он был сухим. Предложила ему грудь, но он не заинтересовался.

Да. Его глаза метались по затемненной комнате. Он был насторожен. На дверной проем упала тень, и я мельком взглянула на Элайджи в джинсах, все еще без рубашки.

— Он проснулся, — сказала я.

Элайджа улыбнулся и вошел, окинув взглядом мою комнату.

— Его мама очень шумная, — поддразнил он.

Я почувствовала, как мои раскрасневшиеся щеки стали еще краснее.

Я насмешливо хмыкнула, опускаясь на кровать вместе с Элаем.

— Он скоро окончательно проснется. Тебе, наверное, стоит отправиться домой.

Вместо того чтобы уйти, он сел рядом со мной.

— Ты ведь завтра работаешь?

Я кивнула.

— Я пойду переоденусь, пока вы, ребята, будете собираться.

Он погладил Элая по макушке. Мое сердце замерло. Я изучала лицо Элайджи. Он смотрел на Элая со спокойной улыбкой. Он не был раздражен и не ушел в ту же секунду, как Элай проснулся.

Он остался. Этот момент был реальным.

Осмелюсь ли я снова довериться своему сердцу?

Но как истинная мать я сказала:

— Тебе стоит помыть руки, — я посмотрела на его пальцы, — и у меня есть запасная зубная щетка в ванной.

Глава тридцатая

Элайджа

Я был в полной заднице.

Знаю, что был жалким беспомощным болваном, когда дело касалось Хэдли. И сейчас я был полным идиотом, который не сможет вернуться к тому, что было раньше. Прикасаться к Хэдли... Попробовать ее на вкус... Не могу поверить, что она позволила мне.

Хэдли и ее семья занимали все мои мысли. Все, чего я хотел, — быть рядом с ними.

Я не спал до двух часов, разговаривая и смеясь с Хэдли, пока она не задремала с Элаем между нами. Ее светлые волосы были распущены и рассыпались по подушке и покрывалу, она улыбалась Элаю разговаривая с ним и со мной. Я был заворожен еще больше, когда узнал, какова она на ощупь и на вкус. Как идеально ее тело лежало на мне и подо мной.

Я был без ума от нее, полностью предан ей, Люси и пухленькому комочку между нами.

Я не упускал из виду, как глаза Хэдли нервно поглядывали на дверь, прежде чем она наконец заснула. Она беспокоилась о том, что Люси проснется и увидит меня. Но я не позволил ее нервной энергетике отпугнуть меня. Я знал, во что ввязываюсь, и от этого хотел этого еще больше. Однажды Хэдли поймет, что я никуда не уйду, и надеюсь, перестанет прятать меня отЛюси.

Я хотел не только Хэдли. Я хотел их всех троих.

Спустя несколько часов я проснулся от напряжения и судорог. Боясь задавить Элая, я не сдвинулся с места ни на сантиметр. Когда я смотрел на него, происходило что-то странное. Мой мир перевернулся, и я понял, чего мне не хватало.

Хэдли сонно вздохнула и посмотрела на часы на тумбочке, привлекая мое внимание. Было мило, как ее глаза моргали, когда она с нежным выражением смотрела на Элая. Затем они расширились, когда она поняла, что я все еще рядом.

Да... Я хотел больше таких моментов.

Оставив Люси и Элая у родителей и отвезя Хэдли на работу, я вернулся домой, и в голове у меня крутилась одна и та же мысль, пока не пришло время отправляться в салон.

Я хотел этого.

На работе я делал татуировки и шутил. Но все мои мысли были о Хэдли, о нас и обо всем, что было между нами.

Я хотел этого.

Я ушел из салона на час раньше, чтобы забрать Хэдли с работы. Когда я увидел ее, выходящей из здания в темно-сером спортивном костюме, мой мир перевернулся. Я потерял дар речи, когда ее взгляд остановился на мне. Она застенчиво подняла руку и помахала, чего никогда раньше не делала. Это означало, что она все еще нервничала в моем присутствии.

Пиздец. Я тоже нервничал.

Этот милый пучок на ее голове, не давал мне покоя. Я подумал о том, чтобы стянуть резинку и посмотреть, как ее шелковистые пряди рассыпаются по плечам, когда я наклоню ее и...

Я перегнулся через консоль и открыл пассажирскую дверь раньше нее.

— Привет.

Она слегка запыхалась, когда запрыгнула внутрь.

— Как тебе удалось стать еще красивее, чем когда я высадил тебя сегодня утром? —серьезно спросил я.

Она покраснела, пристегиваясь.

— Прекрати. У меня не было сил даже макияж сделать сегодня утром, я очень устала.

— Я немного расстроен, что это произошло не из-за меня.

Элай взял всю заслугу на себя. Она рассмеялась. Выезжая с парковки, я взял ее за руку, переплетая наши пальцы.

— Элайджа.

Мне не понравился тон ее голоса. Он вызывал у меня нечто сродни изжоге. Я не думал, что произойдет, если она пожалеет о прошлой ночи. Что, если она отстранится? Ни Хэдли. Ни Люси. Ни Элая.

Я забыл, как дышать, а мое сердце на мгновение остановилось при мысли о том, что она...

Должно быть, именно так ощущается смерть. Мысль о потери того, что изначально не принадлежало мне.

— Не надо, — сказал я, крепче сжимая ее руку в своей. — Не смотри и не говори с сожалением. Я знаю, что ты мама, и у тебя полно забот. Я буду рядом. С твоими детьми. Даже если это означает, что я никогда не смогу пригласить тебя на первое свидание одну, я хочу быть здесь, с тобой.

У меня сдавило грудь, когда она выдернула свою руку из моей.

— Ты очень нравишься Люси. Я не хочу разрушать ту дружбу, которая у нее с тобой, и то, что у тебя с нашей семьёй. Мне страшно. — Я взглянул на нее и увидел, что ее глаза остекленели. — Я боюсь потерять нашего друга Элайджи, когда все пойдет наперекосяк.

Я снова схватил ее за руку, не в силах вынести ее страхи.

— Почему я не могу быть и тем, и другим? Я могу быть всем, что тебе нужно. Что касается того, что все пойдет наперекосяк? Этого никогда не случится.

Она не убрала руку, но краем глаза я увидел, как она отвернулась к окну.

— Ты этого не знаешь.

— Знаю, потому что единственный вариант, что я оставлю вас — это если ты попросишь меня об этом.

Теперь я чувствовал на себе ее пристальный взгляд.

— Чего ты от меня хочешь?

Поднеся ее руку к губам, поцеловал костяшки пальцев. Я взглянул на Хэдли и сказал:

— Всего.

Наконец она прошептала:

— Ты говоришь серьезно.

— Детка, я очень серьезен. — Я положил наши руки себе на колени. — Я хочу всего, что ты можешь мне дать. Если ты хочешь, чтобы я сделала шаг назад, я сделаю, но я все равно буду прибегать каждый раз, когда Люси позвонит, и, конечно же, буду флиртовать с тобой при каждом удобном случае. Даже если ты какое-то время не будешь пускать меня в свою тугую киску, я никуда не денусь.

Я видел, как она сжала ноги вместе и приложила руку ко лбу.

— Мне нужно думать о Люси и Элае и о том, как наши отношения повлияют на них.

______

В течение двух дней и двух долгих вечеров Хэдли заставляла меня держать руки при себе. Я видел, как в ее голове крутятся колесики: как нам вернуться к тому, что было до того, как Элайджа заставил меня кончить своим ртом на кухонном столе?

Было забавно наблюдать за тем, как энергично она его чистила на следующий день. Когда она заметила, что я наблюдаю за ней со своего места на диване рядом с Люси, ее щеки стали ярко-красными, и она выгнала меня. Хэдли, с выбившимися из пучка светлыми прядями и все еще одетая в медицинскую одежду, выглядела словно дикарка, когда пыталась вытолкнуть меня за дверь.

— Прекрати, — отругала она меня.

— Что прекратить?

Я вперил в нее испепеляющий взгляд, и она замолчала.

Я знал, чего она боится. Я видел это в ее глазах, но я также видел, как сильно она хотела обладать мной. Для независимой женщины, которой причинили боль, мысль о том, чтобы быть со мной, наверняка, приводила Хэдли в ужас. Я был безопасен в качестве друга Элайджи... соседа, который нравился ее дочери... Но я хотел большего. Я хотел однажды вернуться с ними домой. Я хотел быть всегда рядом. Не покидать их. Стать её мужем. Отчимом. Остаться навсегда.

Следующий вечер ничем не отличался от обычного. Правда, она была немного более раздражительной, чем обычно. Я заехал за ней, сказал, какая она великолепная, и мы поехали за детьми к её родителям. Она отчитала меня за то, что я неправильно пристегнул Люси, а затем оттолкнула, чтобы сделать все правильно. Еще больше её разозлило, когда я пытался понять, что делаю не так. Элай капризничал, Люси была голодна, а их мать ругалась на всех нас.

Люси хотела конфет. Я попал в беду, остановившись на заправке, чтобы купить их ей. Хэдли конфисковала конфеты и держала их при себе, пока Люси не поела, когда мы добрались до квартиры. Я молчал в тряпочку. По звериному оскалу на симпатичном лице Хэдли я понял, что ей не терпится поссориться со мной.

Я знал, что она делает. Она саботировала. Она не знала, что со мной делать. Она не могла понять, чего я хочу от них. Она смотрела на меня с ужасом.

Все, чего мне хотелось, — это заключить ее в объятия и заверить, что я не уйду. Я хотел бы избавить её от всех неуверенностей, которые ей внушил бывший мудак, но я знал, что так не получится. Единственное, что я мог сделать, — доказать ей, но это могло произойти, только если она впустит меня в свою жизнь.

— Что ты до сих пор здесь делаешь? — огрызнулась Хэдли, стоя у плиты и переворачивая бургеры.

Люси оторвала взгляд от книжки-раскраски, драматично уронив карандаш.

— Почему ты так груба с Элайджи?

Хэдли посмотрела на дочь и пролепетала:

— Это не так.

— Так. Ты накричал на Элайджи, когда он пристегнул меня не так, как ты ему показывала. А потом отругала его за то, что он купил мне конфеты.

— Сначала тебе нужно поесть, — вздохнула Хэдли.

— Ты злюка, — сказала Люси, беря фиолетовый карандаш.

Хэдли уставилась на нее, словно хотела что-то сказать, но, похоже, передумала, вздохнула и повернулась к плите. Элай заплакал. Чувствуя себя осмелевшим, я встал со стула.

— Я возьму его.

Хэдли повернулась и сузила глаза.

— Я сама, — сказала она, как я и предполагал.

Я последовал за ней к люльке в гостиной.

— Элайджаааа, — протянула она, прижимая к себе Элая.

— Тебе нужно остыть, — прошептал я, убирая выбившиеся волосы с ее лица и лба.

— Это тебе нужно остыть, — пробурчала она.

Я вздохнул.

— Ты такая предсказуемая.

— Что? — прошептала она.

— Ты пытаешься заставить меня изменить свои чувства. — Я обхватил ее за плечи. — Детка, я здесь, чтобы сказать тебе, что у тебя ничего не выйдет. Я хочу тебя, несмотря ни на что. — Я наклонил голову и ухмыльнулся. — Особенно сейчас. Я могу помочь тебе расслабиться...

— Шшш, — зашипела она. — Что, если Люси услышит тебя?

— Ничего нового. Это происходит уже некоторое время, ты и я.

— Ты должен уйти.

— Хорошо, — пробормотал я, убирая руки. Прежде чем уйти, я сказал: — Я тоже боюсь, Хэдли, но не так, как ты думаешь. Мой страх вызван тем, что ты не дашь мне шанса до того, как между нами, что-то начнётся.

Хэдли не понимает, какую имеет власть надо мной. Она на самом деле не хочет начинать ничего со мной? Обычно я не сомневался в себе, но с ней был в полной заднице.

По крайней мере, Люси была разочарована тем, что я ухожу.

Остаток вечера я сидел и размышлял, что мне делать, и решил, что лучше всего притормозить и позволить Хэдли действовать по своему усмотрению. Конечно, я хотел прикоснуться к ней. Не буду лгать, я хочу флиртовать с Хэдли. От одного умопомрачительного момента, проведенного с ней той ночью, у меня заныло в груди при мысли о том, что я больше никогда не смогу быть с ней в таком плане.

У меня началась депрессия.

Она выгнала меня. Ну, технически нет, но она все равно не хотела, чтобы я был с ними, и это не давало мне покоя. Придет ли она вообще к мысли о нас, или это моя новая реальность? Её на самом деле пугало, что мы переспали? Или она жалеет об этом и поэтому ей так некомфортно?

Блядь! Блядь! Блядь!

Честное слово, я не мог дышать. Воздух вернулся в мои легкие только после того, как мама, которая разрушила мою жизнь до основания, прислала сообщение около одиннадцати вечера того же дня.

Хэдли: Ты спишь?

Два слова, но мой желудок скрутило от страха. Неужели это конец?

Элайджа: Нет. Все в порядке?

Хэдли: Люси и Элай спят...

Ни хрена себе! Она предлагала...? По моей шее расползлось тепло, а член дернулся.

О чем я думал? Хэдли заставила меня уйти. К чему эти поздние сообщения? Я должен быть чертовски зол и требовать, чтобы она позволила мне пригласить ее на свидание. Я не мальчик по вызову. Она должна понимать, что между нами все по-настоящему. Она никуда от меня не денется.

Хэдли: Приходи, если хочешь.

Кого я, блядь, обманываю? Я пронесся по коридору, споткнулся о какой-то мусор на полу, надел ботинки и вышел за дверь. Она не жалела о том, что мы сделали. Она хотела сделать это снова.

Мне не терпелось отшлепать ее по заднице за то, что напугала меня до усрачки.

Не успел я постучать, как она открыла дверь, словно ждала меня.

Ее маленькая ручка сжала мою рубашку в кулак и втащила меня в дверной проем. Хэдли закрыла за мной дверь, встав на цыпочки прижалась своими губами к моим. Маленькое изящное тельце Хэдли прижало меня к двери, ее язык искал мой, и она, как сумасшедшая вцепилась в мои волосы.

От нее по моим венам струился жидкий огонь. Нет, она была в моих венах. Эта женщина была во мне, проникая так глубоко, что я знал: ради нее пойду на все.

Только бы она была в моей жизни... а я в ее... Чтобы каждый день просыпаться в ее объятиях.

Уверен, что розовое старушечье платье она надела для того, чтобы мне было легче к ней подобраться. Эта объемная штука на ней была чертовски сексуальна. Я на секунду оторвался от ее рта, чтобы полюбоваться ею. Я вгляделся в ее голубые глаза, горящие похотью, в затемненной кухне. Затем позволил ей продолжить ласкать мою грудь, а сам скользнул рукой вверх под ее платье и обхватил попку. Она вздохнула, и мой язык нырнул в ее открытый рот.

— Подожди, — простонал я, несколько раз похлопав ее по заднице в надежде, что она перестанет красть мою душу своими поцелуями. Она не слушала. Не реагировала. Мне пришлось схватить ее за плечи и отстранить от себя. — Нам нужно поговорить.

Ее глаза остекленели, щеки раскраснелись, когда она смотрела на меня.

— О чем?

— Ты закончила быть брюзгой? — спросил я.

Она закатила глаза и вздохнула.

— Элайджа...

— Ты весь день вела себя как маленькая дрянь.

— Неправда, — попыталась оправдаться она, но я быстро ее заткнул.

— Правда. Ты весь день жаждала крови. Ты заставила меня уйти. Зачем? Чтобы ты могла притвориться, что не трахалась со мной? — Она попыталась отстраниться, но я крепче обнял ее и придвинул ближе. — Я не хочу быть грязным секретом, Хэдли.

— Зачем ты вообще пришел, если мы не собираемся...

Она замолчала. Я ни разу не слышал, как она ругается.

— Кто сказал, что не собираемся? — тихо прошептал я. Убедившись, что она не попытается от меня отстраниться, я провел пальцами по ее бедру. — Раздвинь ноги, — сказал я и понял, что она уже сделала это. Улыбаясь ей, я приподнял ее платье и провел пальцами по мокрым трусикам. — Может, ты присядешь и послушаешь меня секундочку?

Хэдли кивнула, я подхватил ее на руки и отнес на диван. Я сел рядом с ней, прижимая ее к себе, как ребенка, и уставился на нее.

— Ты очень красивая, Хэдли.

И это правда. Все в ней — от округлости глаз и милого изгиба губ, когда она краснела и улыбалась, до сердитых выражений, появлявшихся на ее лице, — было идеальным. Я никогда не устану смотреть на нее.

Хэдли отвела глаза и прошептала:

— Ты заставишь меня сделать что-нибудь нелепое. Прекрати...

— Ты всегда нелепая.

Мой ответ заставил ее поднять глаза и слегка рассмеяться.

— Эй.

— Ты — воплощение нервозности. — Я рассмеялся. — Ты мой маленький комок нервов.

Она вздохнула.

— Я ничего не могу с этим поделать.

— Удивительно наблюдать, как ты справляешься с воспитанием детей в одиночку, несмотря на всю свою нервозность. Временами ты просто сверхчеловек, а потом я вижу, как ты нервничаешь из-за того, что я говорю, и удивляюсь, как ты вообще функционируешь. Но ты делаешь это с такой легкостью. — Я прижал ее к себе, проводя большим пальцем по ее руке. — Я больше не хочу, чтобы тебе приходилось делать что-то в одиночку.

Она затаила дыхание и встретила мой взгляд.

— Элайджа...

— Я ни слова не скажу Люси, Хэдли. Пока ты не будешь готова поговорить с ней, но я хочу двигаться в этом направлении. С вами. Однажды я хочу, чтобы наши жизни соединились. Я чувствую это с тех пор, как познакомился с тобой и твоей семьёй.

Я никогда так не боялся, как в этот момент. Я отдавал Хэдли все, что мог предложить, — всего себя. Мое время, любовь, мысли. Все, что у меня было, принадлежало ей, если бы она позволила мне любить ее и обнимать так, как я отчаянно хотел.

Она долго молчала, вглядываясь в мои глаза. Это только усилило мой страх. Что, если я был слишком злобным или властным для нее? Что, если у меня было слишком много татуировок? Что, если она все еще любила отца Люси и Элая?

— Пожалуйста, — прошептала она, закрыв глаза. Слеза скатилась по ее щеке, и я остановил ее большим пальцем. — Не делай мне больно. Прежде всего, не причиняй боль Люси, потому что ты нравишься моей маленькой девочке, и я не хочу, чтобы она однажды задавалась вопросом, почему тебя нет рядом, как ее отца.

— Однажды, детка, когда мы станем старыми и седыми, я посмотрю на тебя, когда мы будем сидеть на крыльце, и скажу, что эти слезы были потрачены зря.

Открыв глаза, она заплакала еще сильнее.

— Господи, благослови... Ты серьезно!

— На сто процентов. — Я обхватил ее щеки ладонями. — Этот один процент тебя... Я хочу его.

Прерывисто дыша Хэдли прижалась своими губами к моим. Мокрый нос и все такое, она прижалась ко мне всем телом в этом сокровенном поцелуе, и я принял все. Я скользнул языком по ее губам. Она схватила меня за низ рубашки. Мне пришлось наклониться вперед, чтобы она смогла стянуть ее через мою голову. А затем мы вместе сняли с нее старушечий наряд. Соски Хэдли затвердели в тот момент, когда прохладный воздух коснулся ее кожи. Я грубо обхватил одну её грудь, дергая за сосок, пока она не заерзала у меня на коленях. Я продолжал щипать и тянуть, полностью загипнотизированный ее идеальной грудью. Когда молоко не вытекло, как я хотел, я наклонился и втянул сосок между губами. Она вскрикнула, когда жидкость потекла мне в рот.

Возможно, я должен чувствовать вину за то, что меня чертовски возбуждало ее тело, которое питало крошечную жизнь, но это заставляло меня хотеть ее еще сильнее. Тот факт, что она позволила мне ласкать ее, таким развратным способом, только усугубил мое состояние.

Она заслуживала внимания, и я хотел быть единственным, кто дарил его ей. Единственным, кто знал, как неистово она извивалась и стонала, когда я напоминал ей, что она все еще женщина, моя женщина, а не только мать. Она чертовски идеально сочетала в себе обе эти роли.

В отличие от первой ночи, я планировал трахать ее больше тридцати секунд, прежде чем сорвусь. Впрочем, это не имело значения. Этот момент с ней превзошел все, что я когда-либо чувствовал раньше.

— Я хочу...

Ее голос прервался, когда она отстранилась от меня. Спустившись с моих бедер, она встала передо мной на колени.

— Хэдли, — простонал я.

Она станет моей погибелью.

Я наблюдал, как ее застенчивый взгляд скользнул по моим джинсам, прежде чем расстегнуть их. Я помогал ей справиться с джинсами освобождая член. Как и мое отчаянно бьющееся сердце, он тут же выскочил навстречу Хэдли. Она нежно обхватила его рукой, и я застонал.

— Не бойся причинить мне боль. Ты не причинишь ему вреда, детка. Ну же, сожми его и увидишь.

Ее смех был музыкой для моих ушей, она вертел головой, любуясь моим членом. Глаза Хэдли были такими большими, круглыми и остекленевшими, ее рот приоткрылся... Медленно убивая меня.

Затем она ахнула, и я точно знал, что она увидела в этот момент. Она подняла руку и коснулась пирсинга на лобковой кости, а затем посмотрела мне в глаза.

— Это пирсинг? —прошептала она одновременно с благоговением и шоком.

— Да. Думаю, тебе не удалось полюбоваться им в прошлый раз, — хрипло пробормотал я, просовывая пальцы в пучок на ее макушке.

— У него есть какое-то предназначение?

Ее щеки стали очень красными, и я понял, что у нее есть догадки.

— Хочешь узнать? — спросил я. Она закусила нижнюю губу и медленно кивнула. — Пойдем в твою комнату.

Еще один кивок.

Я встал и натянул джинсы, направляясь за ней в комнату я пощипывал соски и попку Хэдли.

— Шшш, — пробормотала она, когда мы вошли и закрыли дверь.

— Вам, ребята, придется остаться у меня дома. Эта квартира слишком мала, а ты слишком громкая... — Она накрыла мой рот своим, слегка засмеявшись, когда я толкнул ее на кровать. — Мне неловко, что я наслаждаюсь запасами молока Элая, когда он лежит в кроватке.

Снова смех.

— Хватит болтать, пока не испортил настроение.

Я забрался на нее сверху, ущипнул за сосок, она застонала, и я раздвинул ее ноги коленями.

— Позволь я проверю, пропало ли настроение, — прошептал я, просунув руку между ее ног и ощутив влажность трусиков. — Там внизу — целый океан.

— Можешь перестать дурачиться, пока я не отвесила тебе подзатыльник? Что случилось с тем парнем в гостиной?

Я с улыбкой изучал ее надутые губы.

— Оу, так тебе нравится, что я мудак?

Она закатила глаза.

— Становится сухо, как в пустыне.

— Я вижу, что возбуждение также делает тебя раздражительной. — Я схватил ее за трусики и стянул их, заставив ее ноги подняться в воздух. Она издала горловой звук, когда я обхватил ее за бедра и рывком притянул ее к себе, пока ее киска не оказалась на одном уровне с моим членом. Я провел пальцами по ее клитору, прежде чем погрузиться его в нее. — Пустыня, это не про твою киску. Я мог бы разлить тебя по бутылкам и плавать в одной, настолько ты мокрая.

— Шшш, — пробормотала она.

Она хотела, чтобы я замолчал? Я ухмыльнулся и схватил ее за сиську. Я не мог удержаться и продолжал это делать. Она застонала.

— Шшш, — передразнил я, наклоняясь и проводя зубами по её шее.

Она скользнула рукой по моей груди и заерзала подо мной.

— Презерватив, — прохрипела она.

Именно тогда я понял, какой требовательной могла быть Хэдли. Обычно она была послушной и милой. Это не имело значения. Я любил такой, какой она есть.

Поднявшись, я стянул с себя джинсы и достал из заднего кармана бумажник, взял из него презерватив, а затем бросил его на пол. Хэдли с нетерпением наблюдала, как я разрываю упаковку и раскатываю на себе. Подняв ее ноги, я обхватил ее бедра и подтянул попку к краю кровати. Она задрожала, когда я стал дразнить членом ее киску. Я не тратил ни секунды на разговоры и не заставлял ее ждать. Слегка приподняв ее бедра, я вошел в тугую киску.

Спина Хэдли выгнулась дугой, и она захныкала. Я наклонился и схватил одну из ее больших сисек и сжал — находясь внутри нее, я чувствовал себя одержимым мужчиной. Она была чертовски хороша. Мне хотелось, чтобы мои руки были на каждом сантиметр ее тела. Она сжала другую сиську, и я вошёл в нее с такой силой, что ее грудь подпрыгнула. Она крепко сжимал одну грудь, а я нежно поглаживая сосок другой. Я на мгновение замер, продолжая поглаживать ее сосок, а затем медленно вошел в нее до тех пор, пока мой пирсинг не потерся о ее клитор. Я покрутил бедрами, полностью погружаясь в нее.

— Элайджа, — вздохнула она. Она еще шире раздвинула ноги, и я понял, что она хочет большего трения о пирсинг. Она начала тереться об него. Когда я начал отстраняться, она заскулила и обхватила меня ногами. — Ближе, — прошептала она. — Ох, помадка. — Ее сиськи слегка покачивались, когда она снова выгнулась, а затем подалась вверх и потянула меня вниз. — Ты необходим мне ближе.

Блядь. Как будто я мог отказать ей в чем-то, когда она трепетала подо мной, а ее голос, пронизанный желанием, усиливал мою потребность в ней.

Я навис над Хэдли и, вращая бедрами, снова коснулся ее клитора. Она сжала меня сильнее.

— Ближе.

Если только мы не обменяемся душами, я не смогу быть еще ближе. Однако я понимал, чего она хочет. Я был в ней, но хотел, чтобы она знала, как глубоко и интенсивно это для меня. Может, она чувствовала то же, что и я.

Отодвинув одну из ее ног, чтобы глубже войти в нее, я нежно прижался лбом к ее лбу и прошептал:

— Тебе нравится?

Ее лоб прижался к моему. Я медленно входил в нее, постоянно стимулируя ее клитор пирсингом.

— Элайджа, — прохрипела она.

Я почувствовал, как напрягся ее живот прямо перед тем, как она кончила. Ее тело трепетало под моим, а киска пульсировала вокруг моего члена.

Я направлял ее медленными, уверенными толчками. Я накрыл ее рот своим. От того, как неистово ее язык скользил, по-моему, нас обоих затрясло. Мое тело напряглось, борясь с нарастающим во мне желанием.

Поскольку Хэдли сегодня наслаждается медленным сексом, я боролся за то, чтобы удержать свое освобождение. Пока я мало двигался, я мог оттягивать разрядку, пока она не насытится. Самым большим удовольствием было видеть, как она кончает снова и снова. Жар пополз вниз по моей спине и в живот, когда я просто наблюдал за ней.

Если бы только ее тело так идеально не подходило мне, было бы легче сдержаться. Ее идеальная киска обхватывала меня словно перчатка, и продолжала пульсировать добрую минуту после того, как она кончила. Ее ноги крепче обхватили мою спину.

— Элайджаааа, — снова вскрикнула она, и теперь у меня не было ни единого шанса не взорваться.

Ебаный...

Хэдли испытывала новую волну оргазма.

— Блядь, Хэдли, — прошипел я. Огонь пробежал по мне. Головка члена пульсировала. Меня было не остановить. Не имело значения, что я не двигался, как только стенки влагалища Хэдли сжались, для меня все было кончено. Прежде чем Хэдли успела ещё раз кончить, я прошептал:

— Давай, детка. — Я вытащил член и снова глубоко вошел. — Господи, Хэдли.

Затем мы кончили вместе.

Мы скрепили это поцелуем, прежде чем я пробормотал:

— Можно мне остаться?

— Нет.

— Ты меня убиваешь. — Я приподнялся с нее, и она ущипнула меня за сосок. Я отмахнулся от ее руки. — Не щипай меня, женщина.

Она хихикнула.

— И кто теперь брюзга?

Я стянул презерватив и положил его на край кровати, чтобы выбросить, когда встану. Я снова навалился на нее.

— Не могу пошевелиться, — солгал я.

— Крошечные шажки, — прошептала она.

— Ты видела мои ноги? — спросил я, хотя прекрасно знал, о чем она говорит. — Я не могу делать крошечные шаги.

— Даже ради меня?

Выдохнув, я сел и поцеловал ее в лоб.

— Ради тебя — все что угодно.

Глава тридцать первая

Хэдли

У меня очень болел живот. Словно в него влили кислоту. Это было хуже, чем первый день на новой работе. Это было хуже, чем роды.

Люси была слишком молода, чтобы уйти от меня!

Первый день Люси в «Alabama Head Start», —государственное дошкольное образование для малообеспеченных семей. Я так нервничала, что меня чуть не стошнило. Люси же, напротив, была в восторге, когда мы шли ко входу. Она подпрыгивала на месте, держа меня за руку.

— Можно Элайджа тоже зайдёт с нами?

Люси посмотрела через свое крошечное плечо туда, где у внедорожника стоял Элайджа.

Боже, благослови Америку! Пожалуйста, не поощряй здоровяка, Люси. Она не знала, как усердно мне пришлось отговаривать Элайджи от этого. Мы отвезли Элая к моим родителям, чтобы я могла проводить Люси в ее первый день. Я была совершенно разбита. Не помогло и то, что Элайджа, который последние несколько дней пробирался в мою квартиру для непристойных штучек, делал для Люси то, чего Скотт никогда не делал.

Желание к Элайджи сбивало меня с толку, я постоянно беспокоилась о том, что скажет семья Скотта о наших отношениях. Если честно, я спросила Скотта, не хочет ли он пойти со мной в первый день Люси. Он отказался и попросил меня сделать фотографии для его мамы.

Мне было больно и грустно от того, что отец Люси не хотел быть рядом с ней. Даже если она практически не говорила о своем отце, что было еще одной причиной моей грусти, я не могла сидеть сложа руки. Скотт должен был приложить усилия, но он не хотел.

Я подумала, что, возможно, на прошлой неделе у него появилась подруга, поскольку он перестал доставать меня, но это также означало, что Скотт меньше общался с Люси. Вчера она позвонила ему, чтобы рассказать о своем первом дне, но Скотт не ответил. Поэтому я отправила сообщение, и в ответ он попросил сделать фотографии. Я устала беспокоиться, что Скотт практически не проводит время со своими детьми.

Как бы сильно я ни хотела, чтобы Элай узнал своего отца, я не могла это контролировать. Скотт был рядом с ним всего пару раз. Я росла с двумя родителями, поэтому не знала, как справляться с воспитанием в одиночку. Мысль о том, что Люси и Элай не будут знать своего отца, разбивала мне сердце. Я знала, что в мире много детей, у которых намного меньше, чем у моих. Именно поэтому я старалась создать возможности для Скотта. Возможно, пришло время притормозить и посмотреть, что он сделает сам. Попытается он или ничего не сделает, я должна верить, что меня достаточно.

Чем больше я думала об этом, тем больше осознавала, как много у нас было. У Люси и Элая замечательные бабушка и дедушка, потрясающая тетя, которая разговаривает с ними по телефону или через Facetime каждый вечер. И ещё был Элайджа...

— Пожалуйста, мамочка? — взмолилась Люси. Все еще держа меня за руку, она снова повернулась и позвала Элайджи. — Элайджа, хочешь посмотреть мой класс? Мама говорит, что со мной будет много других детей.

Она протянула в его сторону свободную руку, и у меня заколотилось сердце.

Мое лицо вспыхнуло, не от смущения, а потому, что я очень сильно переживала. Люси очень нравился Элайджа. Мне он тоже очень нравился, но я боялась, что мне причинят боль. Как и Люси, я была эмоционально привязана, — счастлива — и это пугало меня. Было потрясающе, что он был рядом. Но что случится, если однажды Элайджа уйдет от нас?

— Люси, — прошептала я, услышав, как огромные ботинки Элайджи ступают по тротуару.

Оглянувшись, я заметила его взволнованную улыбку, когда он подошел к Люси. Ох, помадка, ему неловко, и из-за этого я чувствовала себя ужасно. Я должна была догадаться, что так случится, и попросить родителей отвезти меня.

Положительным моментом стало то, что сегодня утром мне выплатили деньги за разбитую машину. У меня было достаточно денег, чтобы внести первый взнос за новую. Больше меня не нужно возить. Я твердо решила ехать домой на собственной машине, даже если придётся раскошелиться.

— Тебе не обязательно входить, — поспешно сказала я, глядя на его жесткую позу.

— Ну, мама, — захныкала Люси. — Пожалуйста, пожалуйста.

— Ему неловко, Люси, — попыталась я объяснить ей.

— Хэдли, я чувствую себя неловко только потому, что знаю, как сильно ты не хочешь, чтобы я входил. — Элайджа наклонился, остановившись у входа. Мимо нас прошла сотрудница, улыбнувшись и подмигнув, она поспешила внутрь. — Давай сделаем как хочет твоя мама, Люси. Позже мы с твоей мамой придём и заберем тебя.

Плечи Люси поникли, и я почувствовала себя злодейкой.

Элайджа хотел пойти с нами. Я колебалась только потому, что думала о том, что скажет семья Скотта о том, что Элайджа вмешивается в жизнь Люси.

— Ты хочешь, чтобы Элайджа зашел с нами? — спросила я, Люси подняла на меня глаза. — Хорошо. Мы тебя проводим, но не останемся. Это заведение для больших детей, где ты должна учиться и заводить новых друзей.

Она энергично кивнула.

— Я просто хочу, чтобы он тоже это увидел. Что я уже большая девочка!

Я взглянула на Элайджи и слабо улыбнулась ему.

— Хочешь с нами?

Элайджа опустил голову, плечи поникли, когда он облегченно вздохнул. Его темные, пристальные глаза тронули мою душу, когда он заговорил.

— Я очень хочу.

Он выпрямился, и мы втроем вошли внутрь. В коридорах царил небольшой хаос, дети плакали. Несколько детей так же плакали в классе Люси.

— Люс...

Я так и не успела закончить фразу. Моя дочь проскользнула в класс, словно бывала здесь много раз. Она ходила и тараторила без умолку, потребовалось приложить усилия, чтобы остановить ее и познакомить с учительницей. Я наблюдала за Люси и остальными, а потом поняла, что она во мне здесь не нуждается.

Это все? Никаких слез? Ничего?

Пальцы обхватили мои плечи и погладили их.

— По крайней мере, подожди, пока выйдешь на улицу, прежде чем плакать. А то Люси очень расстроится.

Элайджа прав. Я не смотрела на него, сделала глубокий вдох и попыталась улыбнуться.

— Люси, я вернусь позже, чтобы забрать тебя, хорошо?

Она подошла и крепко обняла меня, как только я опустилась на корточки.

— Хорошо. Пока, мамочка. — Она ждала пока Элайджа, наклонится к ней. — Пока, Элайджа. — Она обхватила своими маленькими ручками его мощную шею и плечи, а он прижал ее к себе. — Обожаю это. Мама и Элайджа заберут меня вместе.

Люси хихикнула, уткнувшись в его напряженные мышцы, прежде чем вернуться на свое место и позавтракать.

У меня не было времени задумываться над тем, что имела в виду Люси. Элайджа вывел меня из комнаты, пока я не разрыдалась.

— Я горжусь тобой. Ты держала себя в руках.

Элайджа похлопал меня по спине, когда мы выходили через парадную дверь.

Я икнула, вытирая глаза.

— Она так хорошо справилась. Она даже не плакала.

Он рассмеялся.

— Я не беспокоился о ней.

Я повернулась и скрестила руки на груди. Он наклонился и поцеловал меня в лоб, и теперь я не могла вспомнить, что обиделась на него за то, что он смеялся надо мной. Его присутствие успокаивало.

— С ней все будет хорошо, правда?

Он кивнул, закинув тяжелую руку мне на плечи, пока мы шли.

— С ней все будет в порядке. А теперь пойдемте поедим.

Я еще раз вытерла лицо.

— Я же говорила, что сегодня папа повезет нас с Элаем смотреть машины.

Он застонал.

— Ты не можешь просто позволить мне возить тебя повсюду?

Я встала на цыпочки и ткнула пальцем ему в грудь.

— Нет! Я с ума схожу, от того что у меня нет машины.

— Знаю. — Он притянул меня к себе и обнял за плечи. — Мне тоже не нравится, что у тебя нет машины, но я не могу сказать, что счастлив, что она у тебя появится. Мне нравится проводить с вами время, ребята. — Затем он нахмурился. — Твоя страховая компания не поторопилась? Ты должна была позволить мне добавить тебя в свою страховую программу...

— Элайджа, — выдохнула я.

— Так мне не пришлось бы беспокоиться о том, что тебя облапошат.

Не знаю, что мне с ним делать.

— Ты сошел с ума. Тебе-то какое дело?

Он остановился как вкопанный на парковке.

— Сделаю вид, что ты этого не говорила.

— А я не могу сделать вид, что ты не предлагал включить меня в свою страховую программу. Это безумие!

— Почему?

— Зачем тебе это делать? Это странно.

— Ничего подобного. Я хочу заботиться о тебе. — Он изучал выражение моего лица, а затем вздохнул.

— Не психуй. Я просто хотел сказать... Крошечные шажки, — пообещал он.

Я усмехнулась.

— Крошечные шажки — полная чушь. — Я отвернулась от него, сбросив с плеча его руку, чтобы он не увидел мою улыбку. — Не знаю, что со всем этим делать.

— Со всем этим? — спросил он у меня за спиной.

Я слышала, как он отпирал внедорожник, пока шел за мной к пассажирской стороне. Он опередил меня и открыл дверь.

Я забралась внутрь.

— Этим, — я жестом указала на то, что он делал для меня. — Ты постоянно мне помогаешь. Честное слово, я не знаю, что с тобой делать. Я никогда... — Я изучала свои руки на коленях, не зная, стоит ли говорить. — Скотт никогда не был таким. Я настолько привыкла все делать одна, что ты меня пугаешь.

— Я пугаю тебя тем, что хочу заботиться о вас? — Он нахмурился.

— Мне кажется, что это не может быть реальным, — призналась я, пряча глаза. — Иногда мне кажется, что ты нереальный.

Он погладил мои руки.

— Поверь в это, Хэдли. Именно так с тобой всегда должны были обращаться. Но мне не жаль, что Скотт подвел тебя. Если бы он поступил с тобой правильно, вы двое все еще были бы вместе, а этого я вынести не могу. Он наклонился к машине. — Я знаю, где ваше место, ребята, и оно рядом с человеком, который больше всего на свете хочет заботиться о вас.

— И мне не жаль, — прошептала я. — Мне нравится то, где я сейчас нахожусь.

— Мне тоже.

Он наклонился ближе и поцеловал меня.

Глава тридцать вторая

Хэдли

Одна неделя превратилась в две. Из-за нового учебного расписания Люси и поздними ночными сообщениями от Элайджи я почувствовала, что живу совершенно другой жизнью. Несколько лет назад я думала, что была счастлива со Скоттом. Я думала, что была в восторге, когда получила работу в больнице. Думала, что мне не нужно ничего, кроме Люси и Элая, чтобы быть довольной.

Я не знала, насколько счастливой могу быть. Не подозревала о существовании такого уровня удовольствия. И не только я, Люси была жизнерадостным ребенком, но, клянусь, в последнее время она стала еще более жизнерадостной. Ее счастливое лицо могло осветить ночное небо.

— Люси постоянно говорит об Элайджи, —сказала мама однажды вечером, когда я забирала детей после работы.

Учеба Люси начиналась в девять, что не совпадало с моим рабочим графиком, поэтому мне приходилось каждое утро отвозить детей в дом родителей. Конечно, папа пытался уговорить Люси проводить с ними ночи, но она всегда отказывалась, предпочитая оставаться со мной. Когда я училась, мы с Люси проводили ночи порознь. Видимо, ей надоело быть вдали от меня. К счастью, это было всего пару дней в неделю. Сейчас мои выходные шли нам на пользу, и ей не нужно было вставать рано каждое утро.

— Она такая счастливая, правда?

Я смотрела на свою дочь, которая сидела за кухонным столом и показывала моему папе что-то, что принесла домой — наверное, уже в миллионный раз с тех пор, как они забрали ее.

— Ммм, и не только она. — Мама усмехнулась, но я проигнорировала ее. — Когда мы поговорим о нем?

Она имеет в виду Элайджи.

— Мне нужно пойти домой и переодеть рабочую форму, — сказала я ей, поднимаясь с дивана.

— Сядь и поговори с матерью. — Я села. — Вы все еще просто друзья?

Я изо всех сил старалась сдержать улыбку. Я посмотрела на пол, ущипнула себя за ухо, обвела глазами комнату, прежде чем сдаться.

— Видишь, что ты наделала! — простонала я, показывая на свое красное лицо.

Она рассмеялась.

— Кажется, он хорошо относится к Люси. Что насчет Элая? И тебя? Он хорошо к тебе относится?

Я взмахнула руками и улыбнулась так широко, что стало больно.

— Ох, помадка, мам. Он такой хороший. — Мои глаза наполнились слезами. Я была очень счастлива и нервничала одновременно. — Не знаю, что и думать о том, что кто-то настолько хорошо к нам относится.

— О, малышка. — Мама встала с папиного кресла, села рядом со мной и обняла. — Все хорошо.

— Уф, прекрати. Это неловко. — Я отстранилась от нее. — Он мне очень, очень нравится. Думаю, даже больше, чем нравится.

Она снова обняла меня.

— Ты заслуживаешь счастья. Не соглашайся ни на что меньшее. Я больше никогда не позволю тебе этого.

— Он настоящий? — прошептала я.

— Только ты можешь ответить на этот вопрос.

Она похлопала меня по спине.

— Люси очень счастлива с тех пор, как он появился в нашей жизни. Ее больше не беспокоит, что её отец не звонит и не приезжает за ней. В последнее время она вообще не хочет с ним встречаться. Интересно, что будет, когда Скотт решит, что хочет снова с ними увидеться.

— Очевидно, что Люси обожает Элайджи, но это не единственная причина ее радости. — Я озадаченно нахмурилась, и мама пояснила: — Люси счастлива, потому что счастлива ее мама. Я знаю, что ты скажешь, но не перебивай меня. Уверена, Элайджи очень нравится Люси, за исключением первой встречи, ей нравятся вещи, которые он ей покупает. Люси начала заботиться о нем так, как сейчас, только после того, как увидела, что он небезразличен тебе. Думаешь, твоя четырехлетняя дочь не способна понять, как он к тебе относится? Думаешь, она не видит всего, что он для тебя делает? Она все замечает, и от этого он нравится ей еще больше. Ну и не стоит исключать того, что он балует ее, и покупает все, что она хочет.

Я рассмеялась и вытерла глаза, когда она продолжила:

— Не расстраивайся, когда я так говорю, Хэдли. Это чистая правда. Никто из вас не знает, каково, когда тебе помогает мужчина, за исключением папы. Скотт ничего для тебя не делал. Честное слово, сколько денег ты потратила на этого паренька?

От ее слов мне стало стыдно. Обычно такие вещи говорил мой отец. Она похлопала меня по плечу, когда я опустила взгляд, не в силах встретиться с ней глазами.

— Я люблю тебя, Хэдли. Теперь, имея опыт, ты знаешь, что никогда не должна соглашаться на что попало. Скотт был ленив, не хотел оставаться с вами дома, не желал взрослеть и заботиться о семье. Но, судя по поступкам Элайджи, его не отгонишь от вас и метлой. Он не отступит, милая.

Я заправила волосы за ухо.

— Правда?

— Мужчина занят до тех пор, пока не найдет что-то или кого-то, для кого можно выделить время. Он когда-нибудь был недоступен для тебя?

— В тату-салоне Элайджи всегда полная запись. В последнюю неделю я редко его видела, так как он стал работать допоздна. Знаю, он не признается, но думаю, он продлил время работы, чтобы наверстать все те разы, когда рано уходил, чтобы забрать меня с работы. Но нет, он не бывает слишком занят для меня. Он пишет мне сообщения, когда не занят в салоне, а вчера даже заехал к нам между записью клиентов, потому что Люси попросила у него курицу. — Я закрыла рот руками. — Ох, помадка. Он идеален, правда?

Мама склонила голову.

— Уверена, ты уже знаешь, каким несовершенным он может быть, но да, мне кажется, он пришёл в твою жизнь, чтобы остаться.

_______

Мамины слова не выходили у меня из головы, и я решила, что не смогу выжить на одних только сообщениях. Яхотела увидеть Элайджи, поэтому мы поехали в его салон вместо того, чтобы отправиться домой. Я села за руль внедорожника, который Элайджа помог мне выбрать на прошлой неделе — он настоял на том, чтобы поехать со мной. Пока что мне нравилась новая машина. Ежемесячные платежи были немного выше, чем раньше, но я все равно могла себе это позволить.

Люси пришла в восторг от этой идеи, и я сказала ей, что она должна вести себя прилично. Странно приводить ребенка и новорожденного в тату-салон? Возможно. Но если мы с Элайджи станем парой, то они должны будут увидеть и узнать о том, чем он занимается. Я не была чопорным человеком, но мой отец был немного строже в этом плане, но даже он ничего не сказал об Элайджи. Пока что.

Может, это скоро произойдет, раз мама спрашивала о нас.

— Чур я отдам ему, — сказала Люси, пытаясь выхватить у меня из рук миску с супом.

Мама настояла, чтобы мы накормили его раз собрались навестить в салоне.

Я отдала ей миску до того, как она заставила меня выронить Элая.

— Будь осторожна.

Люси открыла дверь в салон и крикнула:

— Элайджа!

Он выглянул из своего рабочего угла, натягивая пару перчаток.

Радостная улыбка расплылась по его красивому лицу. Моя грудь словно раскололась, и все чувства прорвались наружу.

— Люси! — Он посмотрел на парня, сидящего перед ним без рубашки. — Я отойду на пару минут? — спросил он клиента

— Иди. Я не тороплюсь, — сказал мужчина, Элайджа снял перчатки и выбросил их в мусорное ведро.

— Надеюсь, мы не помешали, — сказала я, пока другие татуировщики глазели на нас.

— Нет. Я только собирался приступить к татуировке на спине.

— Мы принесли бабушкин суп! — Люси подбросила миску вверх. К счастью, Элайджа поймал ее. На секунду мне показалось, что она вот-вот упадет на пол. — Очень вкусный.

— Спасибо. Как ты сегодня провела время в саду? — спросил он.

— Хорошо. Когда ты закончишь работать?

— Боюсь, что поздно.

— Так было всю неделю!

Она резко вскинула руки вверх.

— В выходные я буду свободен, и приду к тебе. — Он взъерошил ей волосы, и она отмахнулась от его руки. — Я скучаю по вам.

Он посмотрел на меня.

— Ты, должно быть, Люси, — крикнула женщина-татуировщик.

Если я правильно запомнила, Элайджа говорил, что ее зовут Венди, но я слишком боялась ошибиться, поэтому промолчала.

— Ты делаешь татуировки? — пораженно спросила Люси.

— Да.

— Можно мне посмотреть?

— Ты можешь сесть на табуретку, посидеть и понаблюдать за мной из-за стойки, но подходить ближе запрещено. Нарушение санитарных норм и все такое. — Венди сделала паузу. — Не возражаете, если она посмотрит? — спросила она девушку, которой делала татуировку. Я увидела, как она покачала головой в знак отрицания и Венди жестом подозвала Люси. — Иди сюда.

Люси посмотрела на меня в поисках разрешения.

— Тебе сказали сесть на табуретку, Люси. Не нарушай правила. — Она улыбнулась и бросилась к табуретке. — Папе не понравится, что она без ума от татуировок с тех пор, как познакомилась с тобой.

Элайджа подошел ближе и провел ладонью по моей руке. От этого легкого прикосновения у меня побежали мурашки по коже. У нас не было возможности побыть наедине с прошлой недели.

— Твой отец знает о том, что у тебя появилась татуировка?

Я зашептала:

— Что? Конечно, нет. Я скажу ему, когда мне исполнится пятьдесят. — Я смотрела на него, восхищаясь длинными и темными ресницами, непокорной копной волос на голове и темными мечтательными глазами. Задыхаясь, я пробормотала: — Я скучаю по тебе.

Я крепче прижала к себе Элая, боясь, что он выскользнет у меня из рук.

— Я тоже скучаю по тебе.

Его пальцы медленно скользнули вверх и вниз по моим рукам.

— Во сколько ты сегодня вернешься? — спросила я.

Элайджа указал головой в сторону клиента.

— Зависит от того, что он хочет сделать на своей спине. Думаю, около полуночи.

— Ты придешь разбудить меня?

Это прозвучало как шепот. Я застенчиво встретилась с ним взглядом.

— Да, блядь. — Он оглянулся через плечо. — Но мне нужно заняться татуировкой, если я хочу выбраться отсюда в ближайшее время.

Я кивнула.

— Мы уйдем до того, как Люси посмотрит все твои картины.

Он засмеялся.

______

Элайджа разбудил меня после полуночи. Он позвонил мне, чтобы я впустила его. Как только открыла дверь, его руки оказались на мне. Он отнес меня в спальню, где мы заключили договор вести себя тихо, который никто из нас не выполнил.

Его руки скользили по моей ночной рубашке, пока не добрались до подола. Он стянул ее с меня, прежде чем мы занялись его одеждой. Наши тела снова слились. Так много жара — его тело было словно печь напротив моего, и я наслаждалась этим. Он целовал, целовал и целовал меня всю, прежде чем уткнуться лицом мне между ног. Дрожа я кончала на его язык, он навис надо мной, идеально скользя во мне доводя до очередного оргазма, его пирсинг терся о мой клитор.

Пальцы на моих ногах при этом подгибались. Мне очень, очень нравился его пирсинг.

После этого Элайджа лег рядом со мной, водя пальцами по моему плечу.

— Пойдем в душ.

— Иди и прими душ у себя дома, — сказала я.

— Какая же ты безжалостная, — пробормотал он, ущипнув меня за сосок, когда поднимался с кровати.

Я вскрикнула.

— Ой.

Я наблюдала, как он надел брюки и вышел из комнаты. Через секунду я услышала, как включился душ. Вздохнув, вылезла из кровати и оделась. Включила радионяню, взяла трубку и пошла в ванную. Закрыв дверь, заперла ее на случай, если Люси проснется.

— Это не твой дом, — сказала я ему.

— Это не твой дом, — передразнил он меня.

Сквозь занавеску я увидела силуэт Элайджи, намыливающего волосы шампунем.

— Я не так говорю.

Я изо всех сил пыталась удержаться от смеха.

—Ты говоришь как твердолобая ослица, — проворчал он. — Иди сюда.

В животе запорхали бабочки от его нежного приказа.

— Я приму душ утром.

— Какая же ты неуступчивая задница...

— Что-что, прости?

— Иди. Сюда.

Когда я увидела игрушечный стаканчик Люси, валявшийся на полу возле ванны, меня осенила дьявольская идея. Пройдя на цыпочках, я схватила стакан и двинулась к раковине. Наполнив ее холодной водой, я захихикала.

— Что ты делаешь? У меня пропал напор воды.

— Мою руки, — соврала я, отключая воду.

— Какого хрена, женщина? Залезай в душ и дай мне... — Я выплеснула холодную воду через занавеску. Из его рта вырвался ужасный звук «Оххх», и я разразилась хохотом. — Ты пожалеешь об этом.

Я вскрикнула, когда он отдернул занавеску и потянулся ко мне. Элайджа промахнулся, но это его не остановило. Вода капала на пол, когда он вышел из душевой, схватив меня прежде, чем я добралась до двери.

Я завизжала.

— Не надо. Я в одежде.

Он рассмеялся.

— Надо было подумать об этом раньше.

— Неееет, — закричала я, когда он толкнул меня под воду и зашел следом. Он злобно ухмыльнулся, выключая горячую воду. — Нет! — Холодная вода хлынула на меня. Элайджа стоял в стороне, удерживая меня на месте. — Выключи ее, негодяй!

Очень, очень холодно.

— Да брось, ты можешь сказать что-то более грубое, чем негодяй. — Я потянулась к нему, пока он говорил. Он стоял в углу душевой, где холодная вода не могла его достать. — Не приближайся, ты холодная.

Я рассмеялась.

— Мне нужны обнимашки. Я замерзла.

— Включи горячую воду, и я тебя обниму.

— Ты дьявол, — пробормотала я. Он позволил мне отрегулировать воду. Я счастливо вздохнула, когда горячая вода смешалась с холодной. — Я вся промокла.

— Знаю. Ты просто прелесть.

Элайджа убрал мои мокрые волосы с плеч, шагнул вперед, развернул меня и прижал к стене. Мое дыхание стало прерывистым к тому времени, когда он наклонился и поцеловал меня. Его поцелуи были очень требовательными и контролирующими. Он скользнул рукой по моей шее и погладил кожу, одновременно потянув меня за волосы свободной рукой. Мой рот открылся, и Элайджа скользнул внутрь своим языком, переплетаясь с моим.

Тук. Тук. Тук.

— Мамочка?

Тук. Тук. Тук.

— Элайджа здесь?

Элайджа отстранился, когда мои глаза расширились. Он смотрел на меня, не зная, что сказать или сделать.

— Одну секунду, Люси, — крикнула я, прежде чем шепнуть Элайджи. — Ох, помадка, ох, помадка, я мокрая.

— Расслабься.

Элайджа выключил воду и отошел в сторону, чтобы я могла выйти. Я схватила полотенце и стала вытираться, но это было бессмысленно. Моя одежда была насквозь мокрой, и я стояла в огромной луже.

Пока Элайджа вытирался, я сказала:

— Я выйду первой.

— Моя рубашка в твоей комнате.

Глубокий вдох. Открыв дверь, я выскользнула наружу и закрыла ее за собой, отодвинув Люси в сторону, чтобы она не могла заглянуть внутрь.

— Ты принимала душ в одежде? — спросила она.

— Нет, — прошептала я.

— Элайджа тоже принимал душ?

— Только Элайджа принимал душ, а я случайно упала.

— Он останется на ночь? Поэтому он здесь? Я слышала, как вы смеялись.

Как много вопросов!

— Мы дурачились, и я упала. — Я опустила голову, понимая, что не могу продолжать в том же духе. Элайджи это раздражает, и Люси очень расстроится, если решит, что я намеренно скрываю от нее что-то, даже если это взрослые вещи. Медленно я подняла голову. — Люси, как ты отнесешься к тому, что Элайджа будет маминым парнем?

— Правда? — Я не чувствовала уверенности из-за унылого звучания ее голоса, пока Элайджа не открыл дверь ванной в одних джинсах, и Люси не обняла его за ноги. — Мы можем посмотреть фильм?

Она подняла на него глаза.

— Прости, что мы тебя разбудили, Люси, но ты завтра учишься и тебе нужно вернуться ко сну.

Она протяжно и громко застонала, а затем спросила:

— Ты будешь здесь, когда я проснусь?

Элайджа посмотрел на меня в поисках ответа.

— Разве это не здорово? Элайджа будет иногда бывать здесь по утрам с нами? — спросила я.

Она подпрыгнула.

— Да!

— Ладно, давайте успокоимся и отправимся спать.

Она снова застонала, но, повернувшись, прошмыгнула в свою комнату. Как только она скрылась за дверью, я окинула его взглядом.

— Это и было твоей целью?

— Ты первая начала, — заметил он. Я нервно прикусила губу. — Прекрати, Хэдли. Перестань думать. Я здесь, и я никуда не уйду. Ты же не собиралась вечно скрывать наши отношения?

— Нет...

Он ущипнул меня за сосок.

— Нам лучше пойти переодеться, чтобы мы могли уложить Люси спать до того, как проснется Элай.

Я чувствовала, что сияю от того, как он сказал «мы».

И именно в этот момент Элай заплакал.

Элайджа подавил смех. Я толкнула его, торопясь переодеться и взять Элая.

Глава тридцать третья

Элайджа

— Он все время брал мой пластилин. — Люси макала картошку в кетчуп, рассказывая мне о своем учебном дне. — Потом, когда я пошла читать книгу, он попытался отобрать ее у меня!

— Похоже, он настоящий засранец, — сказал я ей.

— Элайджа! — ахнула Хэдли, Элай сидел у нее на коленях, пока она ела.

Мы сидели за ее кухонным столом. Прошло несколько дней с тех пор, как Хэдли рассказала Люси о нас — она назвала меня своим парнем. Я почувствовал себя чертовски особенным, когда она это сказала. Однако ничего не изменилось. Люси вела себя так, будто ничего не изменилось. Я и до заявления Хэдли проводил с ними много времени.

— О-о, у тебя неприятности. — захихикала Люси. — Ты сказал плохое слово.

— Ты не должна повторять то, что говорит Элайджа.

Я чувствовал жар от взгляда Хэдли на своем лице, но не смотрел на нее, вгрызаясь в свой бургер.

— Она слышит подобное от меня не в первый раз, — сказал я.

— Ага. Элайджа часто говорит плохие слова, — согласилась со мной Люси.

Хэдли вздохнула.

— Мама хочет, чтобы вы пришли к ней завтра на ужин, — быстро добавил я.

— Я завтра работаю.

— Знаю. Поэтому она начнет готовить около шести, чтобы к тому времени, как мы придем, все было готово. Я могу забрать Элая и Люси у твоих родителей, пока ты заедешь домой, чтобы переодеться. Или ты можешь оставить Элая у меня...

— Нет, вряд ли.

Хэдли рассмеялась.

— К чему именно относится твой ответ?

— К твоему предложению, посидеть с ребенком. Конечно, мы пойдем ужинать к твоей маме.

Я выдохнул с облегчением.

— Я могу справиться с ребенком.

Она засмеялась еще сильнее.

— Я могу признать тот факт, что ты добился значительных успехов, держа Элая на руках, но это не меняет того факта, что больше ты ничего не умеешь.

— Хорошо, покажи мне. Перестань давать ему сиську и дай мне бутылку.

Люси хихикнула, а Хэдли закатила глаза.

— Крошечные шажки, — напомнила она мне.

— Крошечные шажки, — полусерьезно согласился я. — Ребята, не хотите переночевать у меня дома?

Люси вскочила со своего места.

— Мы отлично повеселимся. Пожалуйста, мамочка?

— Ты знаешь, как мама устала, Люси? — Захныкала Хэдли.

— Ты можешь вздремнуть, когда мы приедем. А мы с Люси посмотрим фильм, прежде чем она отправиться спать.

— Можно я выберу? — спросила Люси.

_______

Несмотря на то, что я велел ей пойти прилечь, Хэдли боролась со сном, пока не рухнула на диван и не заснула раньше Люси во время просмотра фильма. Элай спал на моей кровати внизу. Я отнес Люси в единственную гостевую спальню, где была кровать. В будущем я позволю ей выбрать комнату, но только, когда буду уверен, что ее мать не кастрирует меня за то, что я предложил Люси поселиться в моем доме.

Но опять же, захочет ли Хэдли переехать куда-нибудь в будущем? Если да, то мне следовало спросить ее. Перепродажа дома может занять некоторое время.

Крошечные шажки, напомнил я себе.

Хэдли и дети были очень близко, но при этом казалось, что между нами гора. Когда человек знает чего хочет, он все делает для этого. До появления Хэдли в моей жизни я не понимал, как некоторые люди бросаются словно в омут с головой в отношения. Я не подозревал, что хочу жену и детей, пока не встретил ее, я ужасно скучал по ней каждую ночь, когда не мог быть с ней.

Я задержался и посмотрел на Люси, подоткнув одеяло ей под подбородок. В моем сердце что-то ёкнуло, и я точно знал, что это. Я любил ее и не раз ловил себя на мысли, что мне хочется, чтобы она была моей. Она была частью Хэдли, а я был их Элайджа. Я хотел стать их семьей. И только это имело значение. Меня до сих пор удивляло, как кто-то может воспринимать их как должное. Отвернувшись, я уже почти вышел из комнаты, когда услышал ее тоненький голосок, прошептавший:

— Спокойной ночи, Элайджа.

Я откашлялся, чтобы прогнать эмоции, забившие горло.

— Спокойной ночи, Люси.

— Я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, воровка. И счастлив, что ты бросила свои чипсы в тот день. Благодаря этому я узнал вас, ребята.

— Ты — вор.

Она сонно захихикала. Через секунду она уже спала.

Выйдя из комнаты, я оставил дверь приоткрытой, чтобы свет из ванной, расположенной в другом конце коридора, проникал к ней. Завтра я куплю ей ночник.

Я остановился у входа в комнату и прижал руку к груди. Неважно, что слова Люси, скорее всего, были частью вечернего ритуала с Хэдли. Важно было то, что я мог обеспечить этих детей, и хотел это сделать. Я был чертовски рад, что мне выпал шанс полюбить их.

Спустя несколько минут я смотрел на Хэдли — такую маленькую и хрупкую. Она лежала, свернувшись калачиком, на диване. Я снова потер грудь, чувствуя себя бедолагой, который не может держать свои эмоции под контролем.

Я был потерянным. Я был чертовски потерянным.

Я подхватил ее на руки и отнес в кровать. Она проснулась и стала расспрашивать о своих детях, прежде чем заснуть рядом с Элаем.

Я не ложусь спать рано. Собственно, я вообще мало сплю — обычно мне хватало нескольких часов. Поэтому я спустился в подвал и возился с графикой на компьютере, негромко включив музыку, чтобы не разбудить их.

Не знаю, сколько времени я там просидел, но этого хватило, чтобы переключиться на рисование, когда по лестнице раздались неуверенные шаги Хэдли. Одной рукой она прижимала к себе Элая, а в другой держала бутылочку. Ее волосы были распущены, глаза полузакрыты, клянусь, она была самой лучшей — моим самым любимым зрелищем. Она остановилась передо мной и посадила Элая ко мне на колени. Я вытаращился на нее, когда она сунула мне в руку бутылку.

— Раз уж вы оба не хотите спать, то займитесь полезным делом.

Не сказав больше ни слова, она развернулась и побежала вверх по лестнице. Элай смотрел на меня так, словно был в таком же замешательстве, как и я. Мы смотрели друг на друга, пока я не решил устроиться поудобнее, держа его на руках. Прошло несколько неловких минут, пока я пытался устроиться поудобнее. Он смотрел на меня так же, как и я на него, словно мы пытались понять друг друга.

— Ну вот, — нерешительно сказала я ему. — Мы вроде как устроились поудобнее. — Я протянул ему бутылочку, и он медленно взял ее, не сводя с меня глаз. — Ты можешь расслабиться. Мы справляемся, — сказал я Хэдли, которая, судя по звуку ее шагов, так и не поднялась до конца. — Ты можешь прижаться к другому моему боку...

Она спустилась обратно.

— Ты рисовал? — тихо прошептала она, поднимая мою руку и прижимаясь ко мне.

Не думал, что она захочет присоединиться к нам, но я был рад, что она это сделала.

— Да, обычно я не ложусь спать до двух часов ночи.

— Ага, а мне ты постоянно говоришь, что нужно поспать, — пробормотала она.

— Это другое. Ты другая. Мне не нравится видеть тебя уставшей.

— Пойдем со мной в постель, пожалуйста?

Ее прекрасные голубые глаза затрепетали, глядя на меня.

Я поцеловал ее в лоб.

— Все, что тебе нужно было сделать, это попросить.

Глава тридцать четвертая

Хэдли

На следующий день мне позвонила мама Скотта. Она хотела, провести день с Люси и Элаем. Обычно я не отказываю им — за исключением того случая, когда Скотт набросился на Элайджи. Но когда я спросила Люси, хочет ли она пойти к ним, она не захотела. Я могла бы попытаться убедить ее пойти, но об этом не могло быть и речи, поскольку мы планировали поехать к маме Элайджи.

Оставался Элай, но я не могла избавиться от чувства тревоги, сжимавшего мои внутренности. Скотт и его семья были заносчивыми, грубыми и любителями посплетничать, одним словом они были ужасны. Потому что были грубыми снобами, которые любили сплетничать обо мне... Потому что не одобряли того, как я воспитываю детей и их раздражало, что я отказываюсь воссоединяться с их сыном, мне было очень трудно быть выше этого.

Элаю было пять месяцев. Он лишь раз оставался у них на ночь и несколько раз видел семью Скотта. Они не знали моего ребенка, но это была не моя вина. Меня пугало, как он будет себя чувствовал с ними?

Однако к одиннадцати часам они позвонили в больницу, что привело меня в раздражение. Даже Скотт вмешался. Мне казалось странным, что, когда они хотели увидеть детей, это должно было произойти немедленно. В конце концов, около полудня я сдалась, потому что они мешали мне работать. Мне было неприятно, что они устраивают подобное, когда я на работе. Мне пришлось позвонить родителям и сообщить им, что Скотт приедет и заберет Элая на ночь, через час они сообщили, что Скотт уговорил и Люси поехать. Нервы сдавали, я пыталась работать и не думать о своих детях, находящихся на чьем-то попечении. Я знала, что Люси не хотела ехать, когда звонила и спрашивала ранее об этом.

Потом мой папа рассказал мне, как вел себя Скотт, когда забирал их. Папа умел преувеличивать некоторые детали, особенно потому, что Скотт ему совсем не нравился. Чтобы пережить свою смену, я продолжала убеждать себя, что папа все выдумывает — что Люси хотела увидеть своего отца.

Самоуспокоение работало до тех пор, пока Скотт не позвонил в больницу за час до окончания моей смены. Деб вызвала меня в медпункт, с жалостью нахмурившись, когда передавала трубку. Первое, что я услышала, когда поднесла трубку к уху, это плач Люси. Я сразу же спросила:

— Что случилось?

— Люси рыдает без умолку. Я предлагал ей мороженое и все остальное, но она не умолкает. — Горечь в тоне Скотта выбила из меня часть тревоги и наполнила яростью. — Видишь, что ты наделала? Она не хочет иметь со мной ничего общего.

— Разве ты не хочешь остаться и повеселиться у бабушки дома?

Услышала я, как мама Скотта пыталась поговорить с Люси.

— Нет. Я хочу к мамочке.

— Она забивает ей голову всякой ерундой, — выпалила его мать, и кровь прилила к моему лицу. — Если она так делает, то и мы можем.

Это угроза? Я была вне себя от ярости.

— Люси, я твой папа. Перестань плакать! — крикнул Скотт.

— Перестань кричать на нее, — тихо проговорила я. — Я приеду за ними.

— Нет! Мы только уложили Элая спать. Знаешь, сколько времени это заняло?

Он все еще кричал.

— Она кормит его грудью, поэтому он не хочет брать бутылочку! — кричала его мама достаточно громко, чтобы я могла услышать.

Она хотела, чтобы я услышала.

Элай никогда не отказывался от бутылочки. Я знала, что это была плохая идея — позволить им навестить семью Скотта.

— Я приеду за ними.

Я повесила трубку.

Меня отпустили с работы пораньше. Мне было стыдно, что к моменту моего ухода все уже знали о моей драме. Без сомнения, на следующей неделе я окажусь в центре сплетен. Слухи меня не особо беспокоили, мне необходимо забрать своих детей. Я была зла и напугана, не понимая, как могу чувствовать и то, и другое одновременно. Мне потребовалось пятнадцать минут, чтобы добраться до дома родителей Скотта. Я заглушила двигатель внедорожника и постучала в дверь. Скотт открыл, но Люси выбежала следом за ним, все еще плача, и обхватила меня за ноги.

— Что случилось? — спросила я. — Не говори, что ничего. Люси не стала бы плакать из-за пустяка.

— Я не хочу здесь находиться! — закричала Люси, и теперь все стало понятно.

— Где Элай? Принеси его сюда.

Я говорила спокойно, но не скрывала злости в своем теле и лице, когда смотрела на Скотта.

В комнату вошла его мама с плачущим Элаем на руках, — мой малыш, который никогда не плакал, был весь красный и кричал.

Этого никогда больше не повториться.

Ярость, которую я испытывала, была смертоносной.

Я забрала его, но даже тогда он не сразу успокоился.

— Такими темпами Элай не узнает нас. — фыркнула Лилли.

— Это не моя вина. Возьми свои туфли, Люси. — Она отпустила меня и повернулась, чтобы проскользнуть мимо бабушки и отца, стоявших в дверях, и взять свои туфли. — Нельзя ожидать, что им будет комфортно, если вы забираете их раз или два в полгода.

— Вот именно. Ты не позволяешь им видеться с нами! — прошипела мать Скотта.

— Я не собираюсь это обсуждать, ведь тебе прекрасно известно, что я постоянно твержу Скотту, что он может видеть детей, когда захочет. — Элай наконец успокоился, сжимая в своих маленьких пухлых кулачках мою форму и не отводя глаз от моего лица, чтобы убедиться, что это я. — Ты готова, Люси?

Она кивнула и поспешила следом за мной.

— Хэдли, детка, прости, что я веду себя так отвратительно.

Я вздрогнула от того, как Скотт назвал меня деткой. Забавно. Не помню, чтобы раньше Скотт называл меня этим ласкательным именем. Элайджа называл меня деткой. Когда он произносил это, я чувствовала себя по-другому — словно он заботился обо мне. Из уст Скотта это звучало даже близко не так.

— Я скучаю по вам, ребята. Мне становится ненавистно, что Элай меня не знает. Люси, разве ты не скучаешь по своему папе?

Она схватила меня за талию и уткнулась лицом в мою форму, отказываясь отвечать или смотреть на Скотта.

— Это не моя вина, — повторила я со вздохом.

— Ты выгнала меня.

— Это не должно мешать тебе видеться с Люси или познакомиться с Элаем! — Я взглянула на его мать. — Я думаю, вам стоит повидаться с ними несколько часов на нейтральной территории, прежде чем они снова останутся у вас на ночь.

— Что? — спросила она.

— Попрощайся, Люси.

— Пока, — прошептала Люси, подталкивая меня к машине.

Я развернулась и направился к внедорожнику, Люси шла рядом со мной.

Я напряглась, услышав позади нас хруст гравия. Скотт крикнул:

— Думаешь, я не знаю об Элайджи? Люси мне рассказала. Думаешь, я позволю тебе вытворять подобное рядом с моими детьми? Продолжай в том же духе, и увидишь, что я говорю серьезно.

Не обращая на него внимания, я открыла заднюю дверь и сначала пристегнула Элая, а потом помогла Люси. Я очень многое хотела сказать, но поняла, что это не имеет значения, поскольку Скотту плевать. Слезы наполнили мои глаза. Признать, что он рассматривал своих детей только как способ причинить мне боль, было слишком тяжело.

Я заплакала. Люси видела, так как я пристегивала ее. К тому времени, как я закончила, слезы обильно текли по моим щекам. Я разрыдалась еще сильнее, когда она заплакала вместе со мной.

— Не плачь, — строго сказала я ей, вытирая слезы, которые продолжали капать из моих глаз.

Скотт продолжал орать, но я не обращала на него внимания. Я обошла машину, забралась на водительское сиденье и уехала.

— Я не хочу возвращаться, — хныкала Люси, пока я вела машину.

— Не хочешь рассказать, что случилось?

Я вытерла глаза, глядя на нее в зеркало заднего вида.

— Они все время говорили и говорили о тебе. — Она откинула голову назад, плача сильнее, чем прежде. На глаза снова навернулись слезы, но я пыталась сосредоточиться на дороге. — Я ненавижу, когда они говорят о тебе. Это заставляет меня плакать.

— Все в порядке, Люси.

Ее слова расстроили меня. Я не должна была отпускать ее. Я должна была отказать.

— Я не хочу жить в доме у бабушки Лилли.

— Ты не будешь жить ни с кем, кроме меня, — сказала я ей. — Клянусь. — Мои слова, казалось, успокоили ее. Она наконец перестала плакать. Она вытирала глаза, когда я спросила: — Что делает твой братишка?

— Смотрит по сторонам, — ответила она, фыркнув. — Теперь он счастлив. Все хорошо, малыш.

Я уставилась в зеркало, наблюдая, как она наклоняется через перекладину, чтобы взять Элая за руку.

Я снова расплакалась.

_____

В состоянии паники я так и не смогла поговорить с Элайджи сегодня. Только когда увидела, как он выходит из своего дома, я вспомнила, что мы должны были пойти к его маме. Должно быть, он искал нас.

Ему не нужны мои проблемы, сказала я себе, выходя из машины и открывая заднюю дверь, чтобы забрать Элая.

Он шёл к нам, широко улыбаясь, и я подумала, что ему не нужны мои проблемы. Затем медленно, его улыбка потускнела, когда его взгляд скользнул по мне. Я вытащила Элая из машины. Подошла к Люси, я не могла посмотреть на Элайджи, потому что была на грани слез.

— Хэдли. — Я не ответила, когда он заговорил. Я помогла Люси расстегнуть ремни, и она вылезла. — Люси. — Она подняла на него глаза. — Что случилось?

Она смотрела то на меня, то на Элайджи, явно разрываясь, боясь, что сделает что-то не так. Скотту и его матери потребовалось меньше суток, чтобы сломить дух Люси.

— Иди, — прохрипела я.

После этого она не теряла ни секунды. Люси подбежала и бросилась к Элайджи, он подхватил ее на руки.

— Что случилось? — снова спросил он. Вместо ответа она обхватила его за шею. — Иди сюда, Хэдли.

Его голос был тихим, но жестким.

Я опустила взгляд. Если я посмотрю на него, то сорвусь.

Ему потребовалось всего три секунды, чтобы подойти ближе, затем он прижал нас с Элаем к себе и Люси.

— Вам всем нужны обнимашки или что-то в этом роде? — Хихиканье Люси заставило вибрировать те части меня, которые касались ее. — Даже Элай красный и с заплаканными глазами. Я хочу знать, кто в этом виноват.

Люси слегка оттолкнулась от его груди, чтобы заглянуть ему в лицо.

— Мы едем к твоей маме?

Он взглянул на меня.

— Спроси свою маму.

Она обернулась и спросила:

— Поедем, мам?

— Если хочешь, — прошептала я.

Люси сказала:

— Она накормит нас, как бабуля.

Это рассмешило Элайджи.

— Ладно, попрошайка, мы поедем.

Я провела пальцами по ее волосам, пока она смеялась вместе с Элайджи, позабавленная тем, что я назвала ее попрошайкой, видимо.

— Иди умойся и переоденься. — Он опустил Люси на землю и взял Элая из моих рук. — Хочешь, я переложу автокресла в свою машину?

— Нет, ты можешь отвезти нас на моей машине.

Он кивнул.

— Перестань пялиться и иди.

— Мне нужно покормить Элая. Я не знаю...

— Хэдли, с ним все в порядке. Видишь его улыбку? Мы подождем здесь. Можешь покормить его у мамы. Иди, пока я не отшлепал твою задницу, а то она отшлепает мою, если ты появишься у неё в таком виде, думая, что я во всем виноват.

Люси хихикнула.

— Ты не можешь отшлепать маму, Элайджа, она взрослая.

— Я так и сделаю, если она не развеселится. — Он посмотрел на Люси, открывая заднюю дверь. — Если мне нельзя ее отшлепать, тогда тебе придется помочь мне удержать ее, чтобы мы могли ее защекотать.

— Я хочу, чтобы меня щекотали! —крикнула Люси.

— Иди вытри лицо, женщина, это неприлично. — Элайджа наклонил голову ко мне. Я открыла рот, но он сказал: — Хочешь еще раз обняться? Иди сюда. Не стесняйся.

Мои глаза снова защипало от слез. Я вздохнула и поспешила уйти, что с самого начала входило в план Элайджи.

_______

Элайджа был прав насчет своей мамы. Как только мы вошли в её дом, она уставилась на него и спросила, что ее проклятый сын сделал со мной. Сколько бы я ни говорила ей, что он ничего не сделал, она продолжала смотреть на него, пока мы ели. К счастью, Люси разрядила обстановку, сказав, что благодаря Элайджи все нуждаются в щекотке.

Я не могла настроиться на позитивный лад. Элайджа продолжал наблюдать за мной. Я знала, что он выжидает, чтобы выяснить, почему я на грани слез каждый раз, когда он смотрит на меня. Честно говоря, я тоже не знала.

Я не хотела быть обузой.

Подобные мысли не выходили у меня из головы. Я хорошо знала Элайджи, чтобы понять, что он отчаянно хочет, чтобы я полностью впустила его в свою жизнь. В его взгляде была безмолвная мольба, когда он смотрел на меня. Это будоражило все мои эмоции, особенно сегодня, когда я чувствовала себя плохой матерью, и ужасным человеком.

И поэтому я продолжала сдерживать эмоции и едва встречала его взгляд. Я была не лучшей компанией в эту минуту, но его мама не сказала ни слова. Его отчим взял Элая, как только мы приехали. Это было так мило. Я хотела бы насладиться этим моментом, но все, о чем я думала, — это о том, как ужасно себя чувствую и мне не следовало отпускать детей к Скотту, если меня это не устраивало. По правде говоря, пока Скотт не изменится, мне не будет комфортно. Я не могла заставить его или его семью навещать Люси и Элая. Все усложнялось тем, что Скотт постоянно подводил Люси, говорил, что приедет за ней, но так и не появлялся. Но его родители винили во всем меня, ведь это я выгнала Скотта из дома и разрушила нашу семью.

Каждую нашу встречу они становились все хуже и хуже. Все, о чем я могла думать, — это об угрозе Лилли, прозвучавшей, когда я уходила. Неужели она попытается заставить Скотта обратиться в суд по поводу опеки? Я была хорошей матерью. Скотт был безработным и жил с родителями. Но разве от этой информации мне стало легче? Нет. Я жила в страхе, что Скотт подаст в суд на опекунство, с тех пор как поймала его на измене и заставила уйти.

— Элайджа сказал, что ты любишь машины, Люси? —спросил Хэнк, пока мы ели за столом в столовой.

Элай, все еще сидящий у него на коленях, несколько раз сунул руку в картофельное пюре Хэнка. Пожилой мужчина специально позволял ему это делать, постоянно подвигая свою тарелку ближе к Элаю. После третьего или четвертого окунания руки он наконец поднес ее ко рту, чтобы попробовать на вкус. Его маленькое пухлое тельце напряглось, а глаза расширились, когда он посмотрел вниз на тарелку. Кажется, ему понравилось, но он не был в этом уверен. Мама Элайджи все время пыталась забрать Элая у Хэнка, но пока это ей не удавалось. Однако женщина, похоже, не собиралась сдаваться.

Люси улыбнулась.

— Да. И ещё мне нравятся пони.

— У нас есть целая коллекция, которую Элайджи собирал в детстве, — сказал Хэнк.

Люси вздохнула.

— Я хочу посмотреть.

— Я покажу после того, как мы поедим.

Хэнк улыбнулся, глядя на Элая.

— Сколько еще детей ты планируешь завести? — спросила мама Элайджи.

Я подавилась куском мяса. Я схватила газировку и сделала глоток.

— Ты в порядке?

— Да.

Я потерла грудную клетку.

— Я тебя удивила? — любезно спросила она.

— Немного, — призналась я. Мельком взглянула на Элайджи, который слишком пристально наблюдал за мной за обеденным столом. — Я не думала, что у меня будет больше двух детей.

Это правда. А еще я думала, что состарюсь со Скоттом. Глупая мечта. Мне хотелось вернуться в прошлое и задушить себя за то, что я жила в фантазиях, когда на самом деле постоянно была очень уставшей и напряженной. Было очевидно, что я была одинока в этих так называемых отношениях.

— Теперь у тебя должно быть больше двух, — пожурила она меня.

— Оставь ее в покое, — быстро пробормотал Элайджа, делая огромный глоток содовой.

— Я просто говорю, что хочу больше, чем двух внуков. — Она улыбнулась. — Хочешь сказать, что не хочешь ребенка?

Я снова взглянула на Элайджи, который тяжело вздохнув смотрел на свою маму.

— Конечно, хочу.

Он бросил на меня косой взгляд.

Мое лицо запылало.

Еще одна истина — я думала, что у меня будут дети от одного мужчины и только от него. Я знала, что сейчас двадцать первый век и всякое случается. Парни были дрянными, а иногда и женщины, но я не думала, что когда-нибудь задумаюсь о будущем с другим мужчиной или о том, чтобы завести еще детей.

Многие вещи оказались не такими, какими я их себе представляла.

Я была ошеломлена, возможно, потому, что Элайджа был потрясающим человеком, и определенно он не против идеи, что у нас могут быть дети. Поправочка. Не «могут быть», а будут.

Однажды он будет жить с нами.

Однажды он станет нашей настоящей семьей.

Однажды он сделает меня своей женой.

Элайджа — мой единственный.

— Расслабься, — прошептал он, беря меня за руку. Он положил ее себе на колени и стал рисовать большим пальцем ленивые круги по моей руке. — Крошечные шажки.

Я все еще не была уверена, что смогу встретиться с ним взглядом. Моим эмоциям нужен был выход, и, похоже, сейчас то самое время. Если я посмотрю ему в глаза, то сломаюсь, но я фыркнула, когда он это сказал. Я внезапно поняла, откуда взялся напор присущий ему — от его матери. Деликатность им была чужда, судя по всему. Очевидно, его мама знала, что мы с Элайджи встречаемся, и хотела внуков. Кто бы мог подумать.

И все же я обратила внимание на то, как они обходительны со мной. Чувствовала ли я когда-нибудь себя так комфортно в семье Скотта? Разве они когда-нибудь заставляли меня чувствовать себя как дома? Я только познакомилась с Хэнком. Но по тому, как он играл с Люси и Элаем, чувствовалось, что он был рядом с ними тысячи раз.

Мне очень понравились его мама и Хэнк. Они делали все возможное, чтобы мы чувствовали себя комфортно. Возможно, они всегда такие, но мне это нравилось.

Ох, помадка. Эта теплая атмосфера действовала мне на уже взвинченные нервы. Я знала, что мне нужно, но это должно было подождать, пока я не останусь с Элайджи наедине. Мое сердце хотело этого с тех пор, как я увидела, что он вышел на крыльцо.

— Пойдем, Люси. — Хэнк встал вместе с Элаем. — Я покажу тебе старую комнату Элайджи.

— Дай мне подержать его немного.

Мама Элайджи наконец-то взяла Элая на руки.

Люси вышла вслед за Хэнком из столовой. Я поднялась со стула и начала собирать тарелки.

Его мама посмотрела на меня и вздохнула.

— Я разберусь, милая, не беспокойся об уборке.

— Я не... — Не успела договорить, как тарелка выскользнула у меня из рук и разбилась вдребезги. Кровь отхлынула от моего лица, когда я наклонилась. — Мне очень, очень жаль.

Я извинялась снова и снова, не в силах поднять глаза.

— Все в порядке. Это всего лишь тарелка. У меня есть еще около тридцати, если захочешь выпустить пар. — Она смеялась, пока не увидела, что я не могу больше сдерживаться. — Ох, милая, почему ты плачешь?

— Хэдли, — Элайджа наклонился и взял у меня из рук осколки. — Это всего лишь тарелка. Посмотри на меня.

Я прикрыла глаза рукой.

— Простите.

— Ты меня убиваешь. Детка, ты должна сказать мне, что не так, пока я не узнал и не причинил кому-нибудь боль.

Его слова заставили меня расплакаться еще сильнее, потому что я ждала от него того, что мне было нужно.

— Я все уберу, Элайджа. Если вам нужно уединиться, отведи ее на крыльцо. — Он поднялся, увлекая меня за собой. Его мать погладила меня по спине, когда он взял меня за запястья и повел вперед. — Все хорошо, милая.

Мне было очень стыдно, но я не могла остановиться. Это психическое расстройство? Паническая атака? Что со мной не так, и почему я не могу это контролировать?

Скрипнула дверь, когда он открыл ее и вывел меня на улицу. Как только дверь захлопнулась, он притянул меня к себе и, обняв, прижал меня носом к своей груди. Я вдыхала его аромат, согреваясь от того, как одна рука обхватывает мою спину, а другая теребит волосы на макушке. Мои руки безвольно болтались по бокам, я просто позволила ему обнять себя — позволила ему утешить меня. Это было единственное, чего я хотела с тех пор, как увидела его сегодня. В его объятиях все тревоги, обиды и проблемы испарялись, словно по мановению волшебной палочки. Ощущение было мгновенным и таким всепоглощающим, что я почувствовала усталость. И счастье. Огромное счастье.

Слезы не прекращались, и хотя мне казалось, что вся тяжесть свалилась с моих плеч, как только я оказалась в его объятиях, это не меняло того факта, что проблема все еще была нерешённой. Это означало лишь то, что мне хотелось на кого-то положиться.

В двадцать два года я была матерью двоих детей. Имела стабильную работу, у меня были счета и обязанности. Я утешала своих детей, когда им было плохо, но в этот момент я поняла, что нашла того, кто утешит меня. Кого-то, кто позаботится обо мне, когда я буду в этом нуждаться.

Это было то, чего я ждала, чего хотела, и я научилась полагаться на Элайджи. Когда это началось?

— Давай возьмем Люси и Элая и поедем ко мне, хорошо? Что бы это ни было, ты обо всем расскажешь, — прошептал он, поглаживая меня по спине.

Мои сопли и все остальное оказались на его рубашке, но он, похоже, не возражал.

— Скотт приехал и забрал их сегодня. Люси не хотела ехать, но он уговорил ее, когда приехал за Элаем, — мой голос звучал хрипло, так как я без умолку рыдала. — В итоге она проплакала все время пока находилась у отца и его родителей, Элай тоже расстроился. Единственный раз, когда я не позволила Скотту увидеться с ними, когда он попросил, после той недели, когда он устроил скандал. Я постоянно говорила ему, что его родители могут приехать за детьми, когда захотят. Элайджа, они никогда не звонят и не хотят их видеть, они видятся раз в месяц. А потом они злятся, когда Люси и Элай плачут в их присутствии... Элай их не знает, а Люси отвыкла от них! — Я вытерла глаза. — Неужели это моя вина? Я виновата?

— Боже, нет, Хэдли. — Он обнял меня крепче. — Ты не должна отвечатьза то, что взрослые люди не стремятся узнать своих внуков. Если Скотт или кто-либо еще не приложит усилий, чтобы узнать их, это будет на их совести, а не на твоей. Неважно, какую чушь они тебе говорят.

— Я боюсь, что они будут говорить обо мне всякие гадости.

— Похоже, что они уже так делают, детка. — Он все еще успокаивающе гладил меня по голове. И это, честно говоря, заставляло меня чувствовать себя лучше. — Вот почему ты должна стать толстокожей. Со мной это дерьмо не пройдет. Я больше не позволю тебе страдать из-за них.

— Это семья Люси и Элая, — прошептала я.

— Это не дает им права быть ублюдками, когда это изначально их вина. Перестань пытаться и посмотри, что они сделают, чтобы исправить эту ситуацию. Если они хотят быть в жизни твоих детей, — хорошо, но если нет... — Он отстранил меня на расстоянии вытянутой руки и потянулся к моей руке, прижимая ее к своей груди. — У них есть я. Кем бы я ни был, я сделаю все для них. Я обожаю все твои частички, особенно те, которые называют тебя мамой. Надеюсь, однажды они придут ко мне, а не к тебе, когда им что-то понадобится, потому что я буду рядом.

— Элайджа... — пробормотала я, прежде чем броситься ему на шею.

Глава тридцать пятая

Элайджа

Я наблюдал, как Люси спускалась по ступенькам маминого дома. Мы покидали ее дом. Мама обняла Хэдли, когда я привел ее обратно в дом, и, к счастью, не задавала никаких вопросов. Она, наверное, подглядывала за нами в окно с Элаем на руках, но я знал, что у нее добрые намерения, поэтому пропустил это мимо ушей.

Я изучал поникшие плечи Люси, когда она открывала дверцу машины. Хэдли с трудом оттащила Элая от Хэнка на крыльце.

— Я думал, ты повеселела. Почему ты вдруг снова стала такой поникшей?

Я потрепал Люси по голове, но она смахнула ее, забираясь в автокресло, чтобы я пристегнул ее. Я уже освоился с пятиточечными ремнями безопасности. Немалую роль в этом сыграла Люси, потому что пристегивалась сама — выбраться все еще было проблемой.

— Ты собираешься завести детей?

Я замер и посмотрела на Люси. Ее губы были плотно сжаты, а руки скрещены на груди.

— Ты не хочешь, чтобы у меня были дети?

Она покачала головой.

— Ты забудешь о нас, если у тебя появятся дети.

Я улыбнулся и щелкнул ее по носу.

— Глупышка. Неважно, сколько у меня будет детей, ты всегда будешь важна для меня.

— Как такое возможно?

Она хмыкнула, словно это было нереально.

— Если у меня будут дети, кто, по-твоему, будет их мамой? Конечно же твоя мамочка, глупышка.

— Тогда у меня появится еще братишка или сестренка? — спросила она.

— Да. Люси, вы с Элаем уже стали моей семьей. Однажды я планирую сделать то, что чувствую здесь, — я постучала себя по груди, — официальным.

— Как?

Она наморщила нос.

— Не могу сказать, потому что ты пойдешь и расскажешь маме, а я хочу сделать ей сюрприз, когда пойму, что она готова.

— Я хочу знать!

— Ты не будешь против? Однажды я стану частью твоей семьи?

Она помолчала, размышляя об этом.

— Я не хочу нравиться тебе меньше.

— Никто и никогда не сможет занять твое место, Люси. Что бы кто ни говорил и ни думал, ты на первом месте. — Я снова взъерошил ее волосы. — Именно из-за тебя я хочу подарить тебе еще одного брата или сестру. Не поверишь, я не люблю детей, кроме тебя и Элая. Клянусь.

Она прикрыла рот и засмеялась.

— Из-за чего это вы тут смеетесь? — спросила Хэдли, открывая другую дверь, чтобы посадить Элая в автокресло.

Я рассмеялся, когда Люси сказала:

— Это сюрприз!

Глава тридцать шестая

Хэдли

Мои переживания казались бессмысленными. Прошла неделя после того, как у меня случилась истерика в прошлое воскресенье, а от Скотта и его семьи не было никаких вестей. Все вернулось на круги своя. Ну, за исключением того факта, что я перестала писать Скотту и спрашивать, не хочет ли он увидеть Люси и Элая.

Я полностью прекратила навязывать ему общение с его детьми, и это принесло облегчение.

Люси не вспоминала о своем отце, и я не собиралась напоминать о нем. Я прекратила все попытки в этом направлении. Если Скотт хотел общаться со своими детьми, надеюсь, он не станет ждать, пока они подрастут и не захотят иметь с ними ничего общего. Если это случится, в этом не будет моей вины, но, конечно, меня назовут злодейкой. Может, так и есть, поскольку меня пугала мысль, что я до сих пор была бы с ним, если не вскрылась его измена. Я бы покорно и безнадежно оставалась рядом с ним, потому что он был отцом моих детей — Скотт был таким же ребенком, как Люси и Элай.

После встречи с Элайджи я стала яснее понимать многие вещи — все те мелочи, о которых раньше не задумывалась. Я не замечала, как быстро Скотт выходил из себя по вечерам, когда я работала и он должен был оставаться с Люси. Я не замечала, что он отдавал предпочтение видеоиграм, а не поиску работы. Скотт всегда оправдывался тем, что учеба в колледже мешает ему найти работу. Ему было плевать, что я изматываю себя, работая полный рабочий день и посещая колледж. Я не могла и подумать, что у меня есть выбор.

Честно говоря, сейчас все казалось слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Элайджа был таким замечательным, я не представляла, что бывают такие мужчины. Еще до того, как мы начали встречаться, он из кожи вон лез, чтобы помочь мне. Видеть нас каждый день не казалось ему тяжким бременем. Он очень сильно хотел нас видеть. Даже если для этого приходилось всю прошлую неделю пробираться в квартиру после полуночи, чтобы полежать со мной и поговорить утром с Люси перед началом дня.

В воскресенье по дороге домой от его родителей он заправил мой внедорожник, чтобы мне не пришлось тратить время на заправку в течение недели, несмотря на мои протесты. Он купил продукты без моего ведома, пока я была на работе, и отнес их в квартиру. Мне показалось забавным, когда он попросил пароль от квартиры, заявив, что забыл бумажник и он ему нужен перед походом в магазин. Я не знала, что с ним делать. Честно говоря, с Элайджи я была не в своей тарелке. Трудно было привыкнуть к тому, что кто-то заботится обо мне, особенно если я не просила. Но я и не сопротивлялась. За время работы в больнице я сэкономила немало денег, но мы ссорились из-за того, что Элайджа делал что-то для детей и меня. Каждый раз он говорил мне:

— Тебе лучше привыкнуть к этому.

У меня замирало сердце. Несмотря на то, что я не знала, как заставить себя позволить Элайджи заботиться о нас так, как он хотел, я все равно была в восторге от него. Он был совершенен, и это пугало.

Вообще-то я знала, что Элайджа не идеален. Он очень много ругался, мог быть непреклонен и иногда груб. Он часто сначала говорил, а потом думал, но с нами он старался сдерживаться. Его глаза загорались каждый раз, когда Люси говорила с ним. Он старался узнать Элая, хотя и боялся его до ужаса. Элай узнавал его, когда Элайджа входил в комнату. А для меня этот человек был безопасным местом. Местом, в котором я не думала, что нуждаюсь. Итак, Элайджа для меня и моей маленькой семьи был совершенен во всех отношениях.

На самом деле, у меня было ощущение, что мы с Элайджи быстро продвигаемся вперед. За всю неделю он не провел вдали от меня ни одной ночи. Однако вместо того, чтобы беспокоиться об этом, мое сердце сжималось от мысли, что его не будет в моей постели каждую ночь.

Я безнадежно любила его, и эта любовь росла с каждым днем, он смотрел на нас так, словно мы принадлежали ему по праву любви.

В воскресенье утром, когда я собиралась на работу, Элайджа удивил меня, сказав:

— Почему бы тебе сегодня не оставить Люси и Элая со мной, чтобы им не нужно было рано вставать?

Я уставилась на его голую грудь, когда он сидел на краю кровати. Он потирал заросшую щетиной челюсть, наблюдая за мной.

— Двенадцать часов — очень долгий срок, чтобы присматривать за ними... — нерешительно сказала я.

— Все в порядке. Я менял Элаю подгузники несколько раз на этой неделе. Я справлюсь. Я знаю, что Элай не против грудного молока из холодильника. Я справлюсь, а если у меня возникнут трудности, Люси поможет.

— Ты никогда не менял испачканный какашками подгузник, — сообщила я ему. Вздохнув, я сказала: — Не знаю...

— Если дела пойдут плохо, я могу отвезти их к твоим родителям или к маме. Тебе от этого станет легче?

— Почему ты хочешь этого? — спросила я.

Скотт был их отцом, но он не ударил палец о палец, чтобы увидеть их.

— Просто хочу. Зачем тебе везти их к родителям, если я здесь? — Он встал и обхватил меня руками. — Я здесь. Опирайся на меня. Я бы не стал предлагать, если бы не хотел этого. Когда-нибудь тебе придется использовать меня, почему бы не начать сегодня?

— Ох, помадка. — Я уперлась лбом в его плечо. — Давай я спрошу Люси и посмотрим, что она скажет. — Я уже знала, что она скажет. — Пожалуйста, Элайджа, позвони в больницу, если понадоблюсь я или моя мама. Я запишу номера.

— Пойду переставлю автокресла в свой внедорожник, пока ты спрашиваешь Люси.

Он обошел меня.

Я положила руки на бедра.

— Ты ужасно самоуверенный. — Он засмеялся, а я направилась в комнату Люси. Не включая свет, я подошла к ее кровати и села рядом с ее головой. — Люси, Люси. — Я трясла ее, пока она не зашевелилась. Она медленно поднялась. — Элайджа сказал, что вы с братиком можете остаться у него сегодня? Или ты хочешь поехать к бабуле и дедуле?

— Я хочу остаться здесь, с Элайджи. — Она потерла глаза.

— Ты уверена? — Она кивнула. — Ложись и поспи еще немного.

Она заснула через несколько секунд, и я надеялась, что она не пожалеет о своем решении, когда проснется.

_______

Элайджа 12:00: SOS, пришли подкрепление. Не думаю, что мы с Люси вернемся живыми после этого.

Элайджа, 12:10: Мы выжили, а одежда Элая — нет. Боже. Как из кого-то настолько маленького может выходить столько дерьма?!!!?

Элайджа 13:00: Не думаю, что тебе понравится одежда, в которую я одел Элая, поэтому мы едем в «Wendy's». Мы с Люси держимся на одних хлопьях. Никто из нас не умеет готовить. Это серьезная проблема.

Хэдли 13:15: Извини, мой телефон был в шкафчике. Сейчас у меня обед. Все в порядке? И, пожалуйста, не пугай меня так -_-

Элайджа 13:16: Мы выжили. Мы сейчас у меня дома. Люси хотела прийти сюда.

Хэдли 13:17: Элай капризничал? А Люси?

Элайджа 13:18: Загрузка...

Это была фотография Элая, сидящего на полу в гостиной и наблюдающего за тем, как Люси рисует рядом с ним.

Хэдли 13:19: Люси все еще в пижаме.

Элайджа 13:20: Она не хотела переодеваться. Но в любом случае мы справились со всем.

Хэдли 13:21: Умора! Спасибо, что присмотрел за ними сегодня. Уверена, что Люси в восторге от этого.

Элайджа 13:22: Не благодари меня. Пожалуйста, не надо. Каждый раз, когда вижу их, удивляюсь, как выживал до того, как вы появились в моей жизни. Сейчас, когда вспоминаю, понимаю, что был жалким уёбком.

Хэдли 13:23: Думаешь? Да, но я сомневаюсь, что ты был несчастен.

Элайджа 13:24: До вас, ребята, я и не подозревал насколько был одинок. Не пытался уделить кому-то время, но теперь мне одиноко от одной только мысли, что я не увижу вас хотя бы день. Видишь, во что превратилась моя жизнь?

Хэдли 13:25: Во что превратилось твоя жизнь?

Элайджа 13:26: В обыденность. Я хочу обычную, рутинную жизнь. Дом, женщину, с которой можно его разделить, и детей. И я хочу, чтобы это было с тобой.

Хэдли 13:27: Ты такой милый.

Элайджа 13:28: Только с тобой.

Хэдли 13:30: Мой обед закончился. Я напишу, когда у меня будет перерыв.

Элайджа 16:23:У нас очередной продовольственный кризис. Люси очень веселится из-за того, что я не умею готовить. Она говорит, что я уже достаточно взрослый, чтобы заботиться о себе.

Элайджа 16:30: Мы направляемся к маме. Она готовит для нас, и прежде чем ты спросишь, я сказал Люси переодеться перед тем, как мы уйдем.

Хэдли 16:50: У меня перерыв. Все в порядке? Ты правильно пристегиваешь их в автокреслах?

Элайджа 16:52: Загрузка...

Это было короткое видео, где Элай смеется над Хэнком, издающим странные звуки.

Элайджа 16:53: Сделаю вид, что ты этого не спрашивала. Успокойся, женщина.

Хэдли 16:54: Прости. Ничего не могу с собой поделать.

Элайджа 16:55: Кстати, Люси не спрашивала о тебе... но я скучаю по тебе, если это имеет значение. Не могу дождаться, когда увижу тебя.

Хэдли 16:57: И я. Осталось еще два часа.

_______

Элайджа прислал мне сообщение за тридцать минут до того, как я вышла, что они вернулись от его мамы. Он не написал, в моей ли они квартире или у него дома, так что, выясню, как только приеду.

Его машина была припаркована у его дома, но я все равно сначала пошла к себе. Это была верная догадка, поскольку именно там они и находились.

— Мама!

Люси обогнула угол кухни и улыбнулась мне.

— Тебе было весело сегодня? — спросила я, положив ключи и сумку.

Она энергично кивнула.

— Элайджа сжег пиццу, поэтому нам пришлось пойти к его маме и поесть.

— Это была конфиденциальная информация, Люси, — прокричал Элайджа.

Улыбнувшись, я вытаращила глаза, глядя на беспорядок, царивший в моей квартире. Как здесь образовался такой бардак, если их не было здесь целый день? Я видела все его недостатки и понимала, что он нравится мне все больше и больше, несмотря ни на что.

Это был приятный способ вернуться домой. Я задавалась вопросом, чувствовал ли он то же самое, когда каждую ночь в течение недели забирался ко мне в постель? Я надеялась, что да.

На коленях у Элайджи лежал подгузник. Я присмотрелась к Люси и увидела, что на ней было платье с пижамными штанишками. Я сделала мысленную пометку, чтобы в следующий раз, когда она останется с Элайджи, оставить ей какую-нибудь одежду.

— В микроволновке тарелка с едой, которую прислала мама, — голос Элайджи вибрировал в его груди, когда он встал.

Бабочки порхали у меня в животе, когда он подошел и поцеловал меня в губы. Элай потянулся ко мне, и я с улыбкой взяла его.

— Поблагодари ее за меня, — сказала я. — Люси, помоги мне собрать твои игрушки. Мы должны искупать тебя и подготовить ко сну. — Я посмотрела на Элайджи. — Тебе нужно пойти домой и отдохнуть? Когда ты вернешься к нормальной работе в салоне?

— На следующей неделе. Возможно, я продлю время работы на субботу, но не более того. — Он подошел к микроволновке и включил ее. — Я пойду возьму сменную одежду и вернусь, если ты не против?

Он стоял ко мне спиной. Иногда, в такие моменты, я практически ощущала его уязвимость, как свою.

— Поторопись. Возможно, я захочу прижаться к тебе или что-то в этом роде...

Он оглянулся через плечо, и на его красивом лице появилась игривая улыбка.

— Ты можешь прижиматься ко мне сколько угодно.

Глава тридцать седьмая

Элайджа

— Насчет этих выходных...

Я не успел договорить, как Хэдли наклонилась над кроваткой и положила туда Элая. Было десять вечера, когда я пришёл Люси уже спала. Я не спал у себя дома с тех пор, как они остались на ночь, и не собирался спать, если только они не останутся со мной.

— Что насчёт выходных? — пробормотала Хэдли, глядя на Элая с тем же ярким влюбленным выражением лица. То самое, на которое я повёлся несколько месяцев назад наблюдая за тем, как она свободно смотрит на своих детей.

— Мне нужно отправиться в другой салон, в Джеффри. — Я провел рукой по щетине на лице, она медленно повернулась ко мне. — Ребята, вы не хотите поехать со мной?

— Нам придется провести весь день в отеле, пока ты будешь заниматься делами в салоне?

Она наморщила носик, явно не в восторге от идеи торчать весь день в номере. В любом случае я не планировал, что все будет именно так.

— Нет. Вы можете пойти со мной в салон. Я уже несколько раз упоминал о вас в разговоре с работниками. Им не терпится познакомиться со всеми вами.

— Разве это не странно?

— Почему это должно быть странно?

Она фыркнула.

— Неужели думаешь, я не заметила вывеску в твоем салоне? «Отпрыски без присмотра будут выдворены без разговоров».

Я улыбнулся, а она закатила глаза. Я и забыл про эту надпись.

— Не думаю, что это хорошая идея — брать с собой маленьких детей, чтобы они сидели весь день, пока ты... а что ты там будешь делать?

— Продавать.

Ее глаза расширились.

— Правда? Зачем?

— У меня нет в нем необходимости, если только со временем ты не захочешь переехать туда? — Она вытаращила на меня глаза. — А судя по твоему взгляду, не захочешь. Не представляю, что ты захочешь жить в часе езды от родителей, и мама убьет меня, если уеду, только переехав обратно.

Заправив распущенные светлые пряди за ухо, Хэдли подошла и села рядом со мной, но я пересадил ее к себе на колени. Она обхватила меня за шею и улыбнулась.

— Почему то, где я хочу жить, мешает твоим желаниям?

— Думаю, тебе уже известен мой ответ.

Я крепче сжал ее бедро.

— Я хочу съехать из этой квартиры как можно скорее, — пробормотала она, когда я прижался губами к ее шее.

— Почему мы продолжаем ночевать здесь каждую ночь, когда у меня есть дом, который ты можешь сделать своим?

Она удовлетворенно вздохнула, когда я слегка прикусил ее ключицу, просунул руку под футболку и приподнял лифчик, чтобы ущипнуть ее за сосок.

— Элайджа... Ты правда сможешь жить так всегда?

Она прижала мою голову к своим прекрасным сиськам.

— Блядь, да, — пробормотал я в ее одежду, медленно отстраняясь от нее.

Я поднял ее футболку и стянул через голову, прежде чем скользнуть ладонями по ее груди.

— Тогда ты должен знать, что я не хочу здесь жить. И я не хочу жить поблизости. Я очень устала от этих квартир, — прошептала она, задыхаясь.

— Я вытащу тебя отсюда. Мы вместе будем искать. Я перепродам дом, и пока мы ждем, он может быть нашим.

— Уверен?

Она потянула меня за волосы, отстраняя, пока наши взгляды не встретились.

Я поцеловал внутреннюю сторону ее ладони.

— Никогда в жизни ни в чем не был так уверен. Разве ты еще не поняла, что значишь для меня?

Она наклонилась и лихорадочно целовала меня, пока кожу не начало покалывать и жечь — до тех пор, пока мне не стало казаться, что я вот-вот взорвусь. Так сильно действовали на меня ее прикосновения.

— Что насчет выходных, вы поедите со мной?

— Я работаю в воскресенье.

— Тогда мы проведем там только одну ночь и вернемся домой в субботу.

Она закрыла глаза и выдохнув в мои губы. Я наблюдал, как трепещут ее ресницы каждый раз, когда провожу языком по ее губам.

— Ты уверен, что Люси и Элаю можно там находиться?

— Если я сказал, что можно, значит, так и есть. Люси любит рисовать. Кто знает? Может, через какое-то время она будет делать татуировки.

Она засмеялась, откинув голову, но затем ее глаза открылись, и выражение лица стало мрачным.

— На нее влияет все, что ты говоришь и делаешь, Элайджа. Это огромная ответственность.

— Хочешь сказать, что я плохо на неё влияю?

Она засмеялась, словно я рассказал шутку, и покачала головой.

— Нет, наоборот, надеюсь, что благодаря тебе она научится быть сильнее меня.

— Ты сильная, — сказал я ей.

— Мне легко причинить боль.

Я нахмурился, обхватив ладонями ее щеки.

— Уже слишком поздно для этого. Думаю, ты уже должна знать, что твоя дочь такая же ранимая, как и ты.

Она опустила глаза.

— Знаю.

— Поэтому, ребята, я в вашем распоряжении в любое время, чтобы сказать людям, идти нахрен, когда это необходимо.

— Сейчас?

Я помог ей подняться на ноги, чтобы снять с нее шорты.

— Есть много преимуществ в том, что я в твоем полном распоряжении. — Ее веки отяжелели, когда я поцеловал ее живот, прежде чем она снова села ко мне на колени. — Хочешь покажу?

— Думаю, уже знаю, но продолжайте показывать, если я вдруг забуду.

Глава тридцать восьмая

Хэдли

Элайджа продал свой первый салон парню, который управлял им с тех пор, как он переехал. Очевидно, Кед, так звали парня, настойчиво предлагал ему купить у него этот салон, но Элайджа, долгое время, не был готов с ним распрощаться.

Пока не появилась дамочка с детьми.

Меня охватило счастье, когда я вспомнила все, о чем говорил Кед. То, что Элайджа говорил ему, что у него больше нет времени на всякое дерьмо, — по словам Кеда. У него появились новые приоритеты, а именно — мы. Кед очень старался донести до меня, что все это не похоже на Элайджи. Новый владелец сказал, что я превратила Элайджи в человека. Этот факт порадовал Кеда — мужчину, который был счастливо женат и имел четверых детей.

Сказать, что я была рада, что мы поехали с Элайджи, было бы преуменьшением. Элая мало волновала наша поездка, поскольку он был маленьким, но он вел себя хорошо все время. Люси очень понравилось наше путешествие. Она считала, что это круто. Элайджа уже был уверен, что ей суждено стать мастером татуировок. Я сказала ему, что этой прилипале еще предстоит пройти долгий путь.

В пятницу вечером мы остановились в симпатичном и чистом отеле с двумя кроватями в одном номере. Я еще не была готова к тому, что Люси увидит, как я обжимаюсь с Элайджи, поэтому легла в кровать с ней и Элаем, пока они не заснули, а потом перебралась к Элайджи и обнималась с ним до рассвета.

Рано утром в субботу мы отправились в путь, в последний раз заглянув в «Логово дьявола». Люси была в восторге, ведь ей сделали временные татуировки на каждой руке — пони и собаку. Она не переставала говорить о них всю дорогу обратно в Сассафрас. Я улыбнулась, вспомнив, как мне нравилось делать такие татуировки, когда я была маленькой.

— Не хочешь заехать в «Walmart»? Мне нужно купить продукты, прежде чем мы отправимся в квартиру.

Я сделала глоток содовой, которую Элайджа купил для меня ранее.

— Ага.

Элайджа включил поворотник и свернул на перекрестке.

— Почему мы не можем остаться на ночь у Элайджи? — проворчала Люси с заднего сидения. — Я хочу принести туда свой ночник. Можно, мамочка?

Я взглянула на улыбающегося Элайджи.

— Мне плевать, куда мы пойдем. Лишь бы мы были вместе.

— Элайджа! —закричала Люси.

— Господи, не надо кричать, — я поморщилась. — Думаю, сегодня мы останемся у него дома.

Я облокотилась на консоль в середине и улыбнулась ей в ответ.

Через пару минут мы припарковались и вылезли из огромного внедорожника Элайджи.

— Хочешь, я понесу его? — спросил Элайджа, когда я открыла заднюю дверь, чтобы взять Элая.

— Я надену слинг (прим. пер.: Слинг — тканевая перевязь без застежки, предназначенная для переноски малыша на себе).

Я посмотрела на Элайджи, идущего ко мне.

— Я понесу его. — Я отошла в сторону, когда Элайджа занял мое место и поднял Элая, а затем подошел помочь Люси. Элайджа наконец заметил, что я смотрю на него, когда мы отошли от его внедорожника и отправились ко входу в магазин. — Что?

Я наклонила голову, одарив его благодарным взглядом. Он держал моего ребенка на руках — на руках, покрытых татуировками и мускулами. В этот момент меня наконец-то осенило, насколько легко мне было находиться с Элайджи. Разве это неправильно? Почему это так естественно?

— Почему ты так смотришь на меня? — спросил он с нетерпением в голосе.

Я хихикнула.

— Мне нравится видеть тебя с моим ребенком. А что? У тебя проблемы?

Он выгнул бровь и притянул меня ближе. Люси смеялась, подпрыгивая, пока мы шли, держась за руки.

— Тогда продолжай смотреть на нас. — Я покачала головой на его кокетливые слова. — Именно поэтому не могу представить, что у тебя не будет еще одного малыша. Или двух.

Я застыла, уставившись на него вытаращенным глазами. Рассмеявшись, он рывком развернул меня и повёл вперёд, чтобы пропустить людей, которых я задерживала. Мы не обсуждали детей даже после того, как его мама затронула эту тему две недели назад. Конечно, я знала, что рано или поздно мы поговорим об этом, и была немного удивлена, что он не заговорил об этом раньше. Было ясно, что он хочет детей, особенно после того, как признался, что хочет их со мной.

Мама права в том, что касается парней. Она всегда говорила, что если мужчина знает, чего хочет, то он настойчив в своем стремлении. Если мужчина не делал этого ради Оливии или меня, мама говорила, что он не стоит того, чтобы тратить на него время. В подростковом возрасте я не прислушивалась к этому совету, но теперь наконец поняла смысл ее слов.

Трепетное чувство, вызванное привязанностью Элайджи, пронеслось по моему животу, озарив меня румянцем нервозности и счастья. Я снова стала уверенной в себе. Честно говоря, я знала, что способная мать и взрослый человек, несмотря на то, что позволила семье Скотта зародить в себе сомнения. Я знала, что могу прекрасно позаботиться о себе и своих детях. Жизнь была трудной, но сейчас она стала намного проще. Изначально мне не нужен был Элайджа в моей жизни, но он все равно вписался в нее, потому что приложил к этому усилия. Зачем ему это? Какая у него была причина для такой настойчивости? Не было награды, кроме нас. Вхождение в мой мир изменило жизнь Элайджи, и он принял все изменения с распростертыми объятиями. Его образ жизни разительно отличался от моего, но за все месяцы знакомства он постепенно соединил наши миры воедино. Он хотел прожить эту жизнь со мной.

Думаю, что постепенно приближаюсь к пугающему моменту, когда буду нуждаться в нем в своей жизни. На самом деле, возможно, это уже так. Я не зависела ни от кого, кроме своей семьи. Потребность в Элайджи пугала меня до смерти. Почему я настолько завишу от него? И почему чувствую себя в безопасности, словно искренне верю, что он сделает для меня все, что угодно?

В этом-то все и дело, правда?

Я абсолютно доверяла Элайджи.

В моей голове пронеслись образы нашего совместного будущего с возможностью появления общих детей. Единственный сценарий, который я не могла представить, — это тот, в котором Элайджи не будет с нами. Он принадлежал мне и моей маленькой семье. Он был нашей семьей.

— Кажется, я сломал твою маму, Люси, — пробормотал Элайджа рядом со мной. Я услышала, как Люси засмеялась. Элайджа хмыкнул. — Земля вызывает Хэдли. Может, перестанешь на меня странно пялиться и возьмешь тележку?

— Я возьму!

Люси побежала вперёд и схватила тележку.

Я, наконец, пришла в себя и сосредоточилась на мужчине, которого разглядывала. Он ухмыльнулся, когда я заглянула в его темные, мечтательные глаза.

— В конце концов, нам нужно обсудить все, чтобы ты не ушла от меня.

— Я не собираюсь никуда уходить. — Я закатила глаза с улыбкой на лице, подошла к Люси и помогла ей с тележкой. — Это очень любопытно учитывая, что ты упорно демонстрировал свою нелюбовь к детям.

— Я передумал, — пробормотал он мне вслед, пока мы прогуливались по магазину. — Думаю, мне просто нравятся те дети, которых рожаешь ты.

Я рассмеялась, на мгновение растерявшись от прикосновения его ладони к моей пояснице. Мне нравилось, что он не стеснялся находиться рядом даже на публике.

— Думаю, ты просто никому не давал шанса, пока не столкнулся с Люси, — сообщила я ему.

— Ему не разрешается этого делать. Я не хочу, чтобы ему нравились другие. Мне нравится, когда есть только мы.

Люси пристально посмотрела на меня. Ее ярко-голубые глаза застали меня врасплох тем, насколько серьезной она казалась.

Я взглянула на Элайджи и поняла, что он слишком доволен, глядя на нее сверху вниз. Мне нравилось, что она его обожает, и я не хотела, чтобы эти чувства вызывали у нее ненависть.

— А что будет, когда твои кузены познакомятся с ним? Или если ты когда-нибудь приведешь домой друзей? Он им не понравится, если будет грубым.

Люси нахмурилась и отвернулась, схватившись за ручку тележки.

— Я не хочу, чтобы кто-нибудь украл его. Мы можем не показывать его кузине Би-Би, пожалуйста?

При упоминании Брианы кровь отхлынула от моего лица.

— Кто такая Би-Би?

Элайджа улыбался, совершенно не понимая, что происходит, пока не уловил выражение моего лица, и в тоже время его весёлость испарилась. Он все почувствовал. Горечь в моем желудке появилась не из-за предательства. Я больше не испытывала никаких чувств к тому моменту в моей жизни. Горечь появилась от осознания того, что эта ночь все еще живет в сознании Люси, и то, как она это воспринимала, было душераздирающим.

— Люси, хочешь бананов?

Элайджа подошел к бананам и взял несколько штук. Он внимательно наблюдал за мной. Он ничего не сказал, но в его глубоких, словно бездна, глазах читалось обещание сказать что-то позже.

— Можно, и яблок взять? — спросила она, оставив эту тему.

— Может, мне приготовить ужин, чтобы твоей маме не пришлось сегодня готовить?

Люси высунула язык и начала давиться, изображая приступы тошноты.

— Ты плохо готовишь.

— Я видел, как ты вчера ковырялась в носу, — отмахнулся он.

Я сдержала улыбку, схватив тележку с покупками, которую Люси оставила посреди прохода, так как была слишком отвлечена тем, чтобы спорить с Элайджи.

— Я не ковыряюсь в носу!

Она ковырялась, но, судя по сжатым кулакам, ей было очень стыдно за это.

— Не ври. Это неприлично, — сказал Элайджа.

— Что неприлично? — спросила Люси.

— Ребята! — крикнула я, и все трое повернули головы, а также несколько прохожих. Я указала в сторону чипсов.

— Последний арбуз, — медленно пробормотала Люси, когда ее взгляд упал на последний пакетик чипсов.

— Арбуз? Ты имеешь в виду чипсы, ковыряльщица в носу, — сказал Элайджа.

Она обиделась на него.

— Это из мультфильма «Ледниковый период». — Когда Элайджа нахмурился в замешательстве, она провела ладонью по лбу, словно это был конец света. — Ты не смотрел «Ледниковый период»? — Когда он покачал головой, она продолжила: — Мы должны его посмотреть!

Я слегка фыркнула, глядя, как Элайджа и Люси, словно разъяренная толпа, кинулись к последней пачке чипсов. Элай смеялся. Он понятия не имел, почему его подбрасывают на руках у Элайджи, но ему это все равно нравилось. Вероятно, он получал удовольствие от тех двоих, с которыми в данный момент застрял.

Люси бросила чипсы в тележку, как только я до них добралась. Таща перед собой тележку, я чувствовала себя четвертым колесом (прим. пер.: Четвёртое колесо — Находясь в группе людей, человек все равно выделяется, даже если их равное количество).

— Знаешь, что нам нужно?

Элайджа взглянул на Люси.

Она улыбнулась.

— Мороженое?

Он покачал головой.

— Нет, но это тоже отличная идея. Шоколадное молоко.

— Пойдем за ним!

Люси подпрыгнула от радости.

Ага, я была лишней. Единственный, кто брал настоящую еду, так как они накидали кучу ненужного нам хлама, но от пончиков, которые бросил Элайджа, у меня потекли слюнки, так что я не собиралась жаловаться.

— Что это такое? — Я узнала полный ненависти голос Лилли.

Глава тридцать девятая

Хэдли

Я обернулась и увидела, что Лилли пристально смотрит на нас. Ее взгляд был невероятно сосредоточен и очень, очень злым, когда она заметила Элая в объятиях Элайджи.

Я чувствовала себя виноватой лишь долю секунды, прежде чем поняла, что у меня нет причин для этого. Элайджа мой парень. Он прекрасно ладил с моими детьми — внуками Лилли. То, чего не сделал Скотт, Элайджа компенсировал.

— Люси, бабуля Лилли здесь.

Во взгляде Элайджи промелькнуло понимание, но он не сделал ни одного движения, чтобы передать Элая мне, как и я не попыталась взять его.

Люси была в хорошем настроении, и это было заметно. Она не казалась расстроенной, когда увидела свою бабушку. Казалось, она даже не вспоминает о том, когда в последний раз плакала в ее доме. За это я была благодарна.

— Бабуля Лилли, — сказала Люси и с улыбкой подошла к ней.

С неохотой, так как она все еще смотрела на нас, коротко спросила Люси:

— Ты должна была приехать к папе на выходные. Что случилось?

Э-эм, что?

Люси наклонила голову.

— Мы ходили в тату-салон Элайджи!

Ох, помадка. Я поняла, что дела идут плохо, по тому, как яростно сморщилось лицо Лилли, когда она окинула меня взглядом.

— Что? Ты не отвечала на звонки и сообщения Скотта, когда он звонил, чтобы договориться о встрече с детьми в эти выходные. И вместо этого ты отвела их в тату-салон?

Я нахмурилась.

— Скотт не звонил и не писал...

— Ложь! Он сказал, что звонил и писал много раз!

Взвизгнула она, лицо ее стало кроваво-красным.

Мое лицо тоже пылало. Я оглядывалась по сторонам, когда мимо проходили люди. Я не могла поверить, что она ведет себя подобным образом на публике. Также я не могла поверить, что она лгала о чем-то подобном. Может, Скотт солгал ей? В любом случае она не имела права противостоять мне.

— Мамочка?

Люси казалась встревоженной, когда подошла ко мне.

— Что это у нее на руках?

Лилли бросилась к Люси и вцепилась в ее руки. Люси попыталась вырваться, но Лилли слишком крепко обхватила ее, разглядывая фальшивые татуировки.

— Это пони и щенок,

Люси слегка улыбнулась, пока Лилли не открыла рот.

— Да что с тобой такое? — огрызнулась она, ее голос был полон презрения.

Ее глаза расширились, а рот скривился, как у злобной собаки.

— Что ты имеешь в виду? Это фальшивые татуировки. Уверена, Скотт делал их множество раз в детстве.

Я потянулась вниз и оттащил Люси от бабушки.

— Неважно. Думаешь, я буду сидеть сложа руки и смотреть, как ты оказываешь дурное влияние на моих внуков? Посмотри на него. — Она жестом указала на Элайджи. Шипя, она добавила: — Такие отвратительные татуировки многое говорят о характере человека.

— Мне не нравится, когда ты кричишь, бабуля, — сказала Люси, нахмурившись.

— Бабуля заботится о тебе.

Она погладила Люси по голове. Люси немедленно отступила, чем заслужила мой хмурый взгляд.

— Давай не будем обсуждать это на людях, — вежливо предложила я, несмотря на гнев и обиду бушевавшие во мне. — Ты пугаешь Люси. Так нельзя себя вести.

— Если у тебя двое детей, это еще не значит, что ты все знаешь. — Она коснулась рукой моего лица, и в этот момент я почувствовала, как Элайджа движется позади меня. — Я вырастила троих, и ни за что не стала бы разлучать отца с его детьми так, как ты!

— Хэдли сказала, что не будет заниматься выяснением отношений здесь, так что, думаю, вам стоит отойти, чтобы мы могли закончить поход по магазинам.

Даже если Элайджа старался казаться вежливым, его характер и рост слишком внушительны и требовательны, и некоторые могли счесть это за грубость.

Лилли застыла от ярости.

— Поход по магазинам? Ты не их семья. Ты вообще не должен встревать в наш разговор.

Его ноздри раздувались, он прижал Элая к себе. Его глаза были дикими и злыми, когда он смотрел на пожилую женщину.

— Вот тут вы ошибаетесь. Это мое дело, потому что я забочусь о них. Я не собираюсь стоять в стороне и позволять вам причинять им боль, как в последнюю вашу встречу.

Она ахнула, и ее обвиняющий взгляд остановился на мне.

— Как ты могла так поступить со Скоттом?

Элайджа вскинул руку, явно расстроенный.

— Она сделала более чем достаточно. Если бы он хотел видеть своих детей, он бы приложил усилия. Вам бы всем стоило приложить усилия, вместо того чтобы перекладывать вину на кого-то другого.

Она засмеялась.

— Ничего себе. Отрадно слышать это от человека, который ничего не знает. Это она тебе рассказала? Это она не разрешает Скотту видеться с ними!

Ложь!

— Отведешь детей в машину, пока я расплачусь? — тихо спросил Элайджа, передавая мне Элая.

Я молча кивнула, Люси взяла меня за руку и последовала за Элайджи, который взял у меня тележку для покупок.

Конечно, Лилли последовала за нами.

— Я обращусь в суд, — сказала она мне.

Я была в ужасе. Что, если видео наших разборок попадет в интернет, под названием — «Сумасшедшие разборки в продуктовом», только потому, что Лилли увидела нас с Элайджи. С моей удачей это вполне возможно. А еще хуже было то, что я начала подозревать, что Скотт лжет родителям о том, что произошло на самом деле. Он не появлялся каждый раз, когда обещал, что придет за Люси. И каждый раз, когда он не приходил, Люси сидела перед окном и грустила. В конце концов она перестала ждать встречи с отцом. Ее грусть сменилась незаинтересованностью. Благодаря поведению Скотта Люси не хотела видеть отца, ведь она проводила с ним очень мало времени.

Элайджа остановился передо мной и вздохнул, прежде чем посмотреть на Лилли.

— Не ходи за ними. Ты взрослая женщина. Веди себя подобающим образом.

Ее глаза расширились.

— Так недопустимо разговаривать с женщиной. Ты хочешь, чтобы такой человек был рядом с Люси?

Она указала на Элайджи.

— Элайджа, пожалуйста, — быстро пробормотала я, желая, чтобы эта сцена поскорее закончилась.

— Я вижу здесь только одну женщину, и это точно не ты, черт возьми, — сказал он ей. — Ты не задумывалась, что, возможно, именно твои поступки виноваты в том, что ты потеряла связь с внуками? Неудивительно, что Люси плачет, когда она с тобой. Посмотри, как ты себя ведешь.

— Элайджа, — сказала я более сурово.

Когда он взглянул на меня, я разочарованно нахмурилась и жестом указала на Люси, которая внимала каждому его слову.

— Я прямо сию минуту звоню Скотту и рассказываю ему об этой чепухе. Утром, первым делом, я отвезу его в здание суда.

Элайджа сухо усмехнулся.

— Отвезешь его? Видишь, о чем я? Воспитай своего чертова ребенка, прежде чем беспокоиться о чужом.

Хоть я и была согласна со всем, что сказал Элайджа, мне не понравилось, как он это сделал. Может, если бы Люси и Элай не слышали, было бы лучше, мне не нравилось, когда кто-то плохо отзывался об их отце в их присутствии, даже если он этого заслуживал. Я не хотела воспитывать их в духе того, что это нормально. И тот факт, что Элайджа продолжал игнорировать мои просьбы, только усугублял ситуацию.

Так что да, я была обижена и зла на него и на всю эту ситуацию.

— Попрощайся с бабулей, Люси. Мы идем к машине, — пробурчал я.

Люси так ничего и не сказала.

— Возьми ключи. — Элайджа передал их мне. Когда я уходила, он схватил меня за плечо. — Эй...

Я вырвалась из его хватки и направила Люси к выходу из магазина.

— Люси! — Мы обернулись и увидели, что Лилли выбегает за нами. — Разве ты не хочешь, чтобы твои мама и папа снова были вместе?

— Лилли, — медленно выдохнула я. — Ты зашла слишком далеко. Ты устроила сцену в общественном месте.

— Ты знаешь, что это нелепо, Хэдли. Как вы, ребята, можете растить своих детей порознь?

Итак, она была покладистой и пыталась быть милой. Ее тон был елейным, но слова были неправильными.

— Я прекрасно их воспитываю. На самом деле, в мире полно одиноких родителей, и у них прекрасные дети.

— Люси... — Она опустилась до уровня Люси. — Чего ты хочешь?

— Мамочку.

Она вцепилась в мою ногу.

— Нет, я имею в виду, разве ты не хочешь, чтобы папа и мама снова были вместе, как семья?

Люси уткнулась лицом в мою ногу ипроигнорировала ее.

— Не поступай так с ней, — практически умоляла я, наклоняясь и подхватывая своего четырехлетнего ребенка другой рукой. Было трудно держать их двоих, но я была полна решимости.

— Знаю, ты хочешь как лучше, но то, что ты делаешь, неправильно.

С этими словами я отвернулась и поспешила к машине Элайджи. Я пристегнула Элая, пока Люси забиралась в свое автокресло и ждала меня.

— Ты в порядке, мамочка? — спросила она, когда я пристегивала ее.

— Я хотела спросить тебя тоже самое, — пробормотала я.

— Я в порядке. Надеюсь, Элайджа не заблудится там в одиночестве.

— С ним все будет в порядке.

— Он принесет мои чипсы?

— Да.

Прежде чем я закрыла дверь, она спросила:

— Мне обязательно идти к бабуле?

— Только тогда, когда захочешь.

— Я не хочу.

Поцеловав ее в лоб, я закрыла дверь и забралась на пассажирское сиденье. Я включила кондиционер, чтобы охладиться, пока ждем. Через несколько минут Элайджа уложил продукты в багажник. Когда он сел на водительское сиденье, я уставилась в окно, не глядя на него.

— Эй, — пробормотал он.

— Сколько я должна тебе за продукты? — спросила я, все еще не поворачиваясь в его сторону.

Я знала, что веду себя неразумно и сварливо. Я презирала сама себя. Но мои мысли были в полном смятении. Элай и Люси были всем для меня, и тот факт, что кто-то угрожал отнять у меня мой мир, внушал невообразимый ужас. Больше всего на свете я ненавидела конфронтацию и не любила, когда люди разговаривали так, как Лилли и Элайджа, в присутствии моих детей. Мне также не нравилось, что он игнорировал меня, когда я пыталась привлечь его внимание.

Люси пугало, когда люди кричали, а мне не нравилось, что она испытывает страх. Поэтому, да, я злилась.

— Это тупой вопрос, потому что тебе прекрасно известно, что я не возьму у тебя деньги.

Я резко повернула голову и уставилась на него.

— Отлично. Можешь все забрать к себе домой.

— Хэдли, — простонал он, закрывая глаза. — Все будет хорошо.

— Тебе не следовало кричать на нее. Из-за тебя она попытается что-нибудь сделать.

— Да мне плевать на нее. Я не собираюсь стоять в стороне и наблюдать, как кто-то разговаривает с тобой подобным образом. Я никогда не смирюсь с этим дерьмом. Никогда.

Слезы наполнили мои глаза, и я повернулась лицом вперед. Я не хотела, чтобы Люси видела меня такой. Зазвонил мой мобильный телефон. Мое сердце заколотилось, когда я увидела, что это Скотт. Проигнорировав его, я поняла, что Элайджа наблюдает за мной. Остаток пути мы провели в неловкой тишине, мой телефон звонил не переставая. Никто из нас даже не подумал включить музыку, чтобы разрядить напряженную обстановку.

Все, о чем я могла думать, это о том, что планирует сделать Лилли. Это вызывало у меня тошноту. Я отстегнула ремень безопасности и выпрыгнула из машины, как только он припарковался. Он хотел взять Элая, но я пробормотала:

— Я возьму его, раз уж мы собираемся отправиться в квартиру.

— Я думала, мы пойдем к Элайджи? — сказала Люси, все еще сидя в автокресле.

— Не сегодня, — ответила я.

Элайджа не сводил с меня глаз.

— Хэдли...

Мой телефон снова зазвонил.

— Позже. Мне нужно разобраться с этим бардаком.

Он вздохнул.

— По крайней мере, позволь мне отнести продукты в твою квартиру.

— Нет. Отнеси их к себе домой.

— Люси, возьмёшь свои чипсы?

Элайджа помог ей вылезти из машины.

— Да, ты съешь все вкусняшки без меня? — спросила она его как раз в тот момент, когда на мой телефон пришло текстовое сообщение.

Скотт: Ответь на звонок!!!

Скотт: Клянусь богом, Хэдли, я не позволю тебе видеться с детьми, если рядом с тобой будет ошиваться этот человек.

Скотт: Он, блядь, кричал на маму!

Тихий, глубокий смешок Элайджи отвлек меня от текстовых сообщений.

— Нет, глупышка. Мы все съедим вместе. Вкусняшки никуда не денутся.

— Я хочу пойти к тебе домой, — прошептала она.

Я закрыла глаза, пытаясь сдержать слезы. Скотт постоянно кричал на меня, так насколько справедливы были его рассуждения? Для него было нормально кричать на меня, но он возмутился, что кто-то точно так же поступает с его матерью?

— Может, позже она передумает, — шепнул ей Элайджа.

— Пойдем, Люси.

Я взяла Элая на руки и наблюдала, как Элайджа передает Люси два пакета, нагруженные тем, что она быстро выбрала, чтобы отнести в квартиру.

Это только расстраивало меня. Я ненавидела расстраиваться из-за Элайджи. Это ранило мою душу, но я была напугана и расстроена из-за Лилли и Скотта. Я не знала, как они поступят.

— Пока, Элайджа... — в тоне Люси прозвучала грусть.

— Эй... — Я проигнорировала его и пошла быстрее. Его шаги становились громче по мере того, как он бежал. — Ты очень расстроена из-за меня? — Я посмотрел на Люси, которая старалась держаться рядом с ним, и он вздохнул. — Мы поговорим позже? — Словно по часам, зазвонил мой телефон, и Элайджа уставился на него. — Просто скажи, чтобы он шёл нахуй.

— Знаешь ли, все не так просто, — пробормотала я, не останавливаясь. — Пойдем, Люси.

Она взяла меня за руку, пока мы шли прочь от Элайджи. Она постоянно оглядывалась назад.

Глава сорок

Хэдли

— Мамочка, перестань плакать.

Люси обняла свои колени, продолжая наблюдать за мной с пола. Она не покидала этого места с тех пор, как мы вернулись домой.

Как только мы оказались в квартире, я наконец-то ответила на звонок Скотта, он так орал, что буквально оглушил меня.

Выслушав его, я была морально опустошена.

Прошло несколько часов, а Скотт продолжал донимать меня звонками и сообщениями. Все было прекрасно. Мы прекрасно проводили время, пока Лилли не увидела нас в магазине с Элайджи. Чем дольше я сидела, тем больше недоумевала, почему их так беспокоит присутствие Элайджи в нашей жизни. Это было несправедливо, что Скотт не хотел иметь ничего общего с Люси и Элаем, но злился, когда кто-то другой проявлял инициативу.

Почему я должна была испытывать все это смятение и страх? Почему я должна была беспокоиться, что кто-то придет и заберет их, когда они были счастливы со мной?

Я не должна. Их отец и бабушка не должны мне угрожать.

Но осознание этого вызвало ещё больше слез.

Пришло еще несколько текстовых сообщений. Я не решалась взять телефон и просмотреть их, думая, что это Скотт.

Элайджа: Я волнуюсь. Позволь мне подняться?

Элайджа: Мне невыносима мысль, что ты плачешь из-за того, что не стоит слез.

Какой же он огромный паяц. Почему он был таким вспыльчивым? Мне нравилось, что он защищал меня, но меня раздражало то, как он разговаривал с бабушкой Люси прямо у нее на глазах.

Элайджа: Люси злится, что я накричал на ее бабулю?

Прочитав его сообщения, я взглянула на Люси. Она смотрела на меня вытаращив глазами.

— Сегодня был долгий день, да? — спросила я.

— Когда мы пойдем к Элайджи? — спросила она вместо этого.

— Мы переночуем здесь.

— Почему?

— Потому...

Она нахмурилась.

— Ты сказала, что я смогу увидеть Элайджи, если захочу, что бы кто ни говорил.

— Я и не запрещаю.

— Тогда почему ты плачешь?

Я вздохнула.

— Тебе не о чем беспокоиться.

— Я не хочу больше ходить к бабуле Лилли!

Она резко вскочила и убежала. Я встала и последовала за ней. Она лежала на животе уткнувшись лицом в подушку.

— Я не заставляю тебя идти в дом твоей бабушки.

Я села рядом с ней и похлопала ее по спине.

— Я ненавижу их дом! Они только и делают, что говорят о тебе гадости, и это ранит мои чувства!

Я всегда знала, что они говорят обо мне гадости, но не понимала, насколько это болезненно для моей маленькой девочки. Это словно нож прямо в моё сердце.

— Почему ты мне не сказала? — прошептала я.

— Потому что не хотела задеть и твои чувства.

Она всхлипнула. Я вытерла глаза и подняла ее на руки. Она крепко обняла меня.

— Шшш. Все хорошо. — Я погладила ее по голове. — Я больше не буду тебя заставлять. Прости меня. Я просто хотела, чтобы ты проводила время с папой.

— Его там не бывает!

— Все в порядке. Тебе не обязательно идти туда. — Она подняла голову, уставившись на меня красными, опухшими глазами. Я улыбнулась. — Давай вернемся в гостиную к братику. — Она кивнула и позволила мне нести ее. — Что бы ты хотела съесть?

— Блинчики?

Она нерешительно пожала плечами.

— В семь часов вечера? По-моему, отличная идея!

_______

— На улице уже темно, — прошептала Люси, глядя в окно.

— Скоро пора будет ложиться спать, — сказала я ей, кормя Элая.

— Когда мы пойдем к Элайджи? — спросила она в сотый раз. — Он нас ждёт.

— Давай дадим ему отдохнуть.

Мне было не по себе от того, как я с ним обошлась. Чем больше я проигрывала это в голове, тем больше мне нравилось, что он вмешался. Это Лилли была нелепой. Каждое резкое слово Элайджи было оправдано. А Люси... Она ни разу не заикнулась о том, что расстроена из-за его поведения. Единственное, что её беспокоило, так это, когда мы пойдем к нему домой.

Ох, помадка. Я была чувствительна и напряжена. Я хотела, чтобы Элайджа все исправил, хотя именно я была причиной сложившейся ситуации. Я позволила своему беспокойству и переживаниям из-за Лилли просочиться внутрь и разрушить то счастье, которое испытывала с этим мужчиной.

Этому нужно положить конец. Я должна перестать позволять Скотту разрушать наши жизни. Он не имел права.

— Почему ты хочешь пойти домой к Элайджи? — спросила я Люси.

Она пожала плечами.

— Не знаю. Мне просто нравится, когда Элайджа с нами.

— Люси, почему тебе так нравится Элайджа?

— Он покупает мне всякую всячину.

Я засмеялась.

— Ты такая испорченная.

— Мы можем пойти? — Она схватила меня за руку и потянула. — Я расскажу ему, что ты плакала. — Она отпустила мою руку. — Дай мне свой телефон. Я позвоню и скажу ему.

— Это должно меня напугать? — спросила я ухмыляясь.

— Нет. Это для того, чтобы ты перестала плакать. Элайджа остановит слезы.

Я не стала спорить со своей четырехлетней дочкой. Она была права.

— Иди надень пижаму, пока я переодену малыша.

Ее глаза засияли.

— Мы пойдем к Элайджи?

Как я могла быть настолько глупой, что позволила одной конфронтации заставить меня чувствовать себя так ужасно? Стоит только взглянуть, какой счастливой была Люси... Мы все были счастливее, когда я была с Элайджи.

— Да.

Она прыгала вверх-вниз. Мурашки пробежали по моему телу, когда я переодевала Элая. Я не потрудилась переодеться. Все, о чем я могла думать, это о том, что почувствовал Элайджа, когда я резко отстранилась в первый раз, когда случилось что-то плохое.

Мне было стыдно, и снова захотелось заплакать.

По дороге к дому Элайджи я держала Люси за руку, так как на улице было темно. Наверное, мне следовало предупредить его что мы придем, но в конце концов важно было только то, чтобы мы снова будем все вместе.

Я дважды постучала костяшками пальцев по двери, прежде чем опустила руку и снова обхватила ладонь Люси. Нервная дрожь пронеслась у меня в животе, когда я услышала его шаги, приближающиеся к двери.

Наши глаза встретились, как только он открыл дверь, и в этот момент вся моя злость показалась детской и нелепой. Несколько коротких часов, проведенных вдали от Элайджи, показались мне вечностью, а увидеть его сейчас... Его адамово яблоко подрагивало, когда он сглатывал и смотрел на меня, словно был удивлен и счастлив, что я пришла. Этого было достаточно, чтобы слезы хлынули из моих глаз.

— Прости, — пролепетала я, прежде чем его огромные руки обхватили нас с Элаем.

— Спасибо, блядь. Я собирался идти к вам. Собирался вломиться, если понадобится. Ты ожидала, что я буду спать один теперь, когда ты приучила меня быть рядом с тобой?

Его дыхание опаляло моё ухо, а голос был хриплым шепотом, отчего мою кожу начало покалывать, когда я прижалась мокрым от слез лицом к его плечу. Элай что-то бессвязно бормотал, дергая Элайджи за рубашку.

— И меня тоже!

Люси потянула меня за штанину.

Элайджа наклонился и поднял ее на руки.

— Без тебя никак.

Ее маленькие ручки обхватили нас с Элайджи, и, честно говоря, этот момент был самым идеальным на свете.

— Снова все вместе, — весело сказала Люси, и я рассмеялся, задыхаясь от чувств, которые были настолько хороши, что заставили бы плакать любого.

В тот вечер было много слез.

Когда я смотрела на заросший щетиной подбородок Элайджи, а затем увидела его темные глаза смягчившиеся, когда он улыбнулся Люси, все снова стало хорошо. С самого начала между нами все складывалось хорошо. Элайджа сделал то, на что у меня не хватило смелости — ответил. По дороге сюда я пообещала себе, что научусь не позволять людям контролировать мои чувства. Я знала, что на это потребуется время. Хорошо, что рядом со мной был Элайджа. Я вдруг почувствовала себя очень хорошо от того, что он заступился за меня, я очень устала все делать сама.

Без слов, он каждый день доказывал своими действиями, что я могу на него положиться, и мой мозг, наконец, согласился с сердцем. Я полностью верила в Элайджи.

— Посмотрим фильм? — спросил он Люси.

— Да!

— Один, — сказала я им. — Нам уже пора спать.

— Ура!

Глава сорок первая

Хэдли

Я проснулась под титры фильма, который выбрала Люси. Я не помнила, как заснула, только краткое воспоминание о начале фильма, а затем ничего. Первое, что я заметила, было то, насколько мне было тепло и в то же время тесно. Я лежала, прижавшись к ноге Элайджи, которая занимала весь диван. Как это произошло? Я подняла голову и увидела, что Люси и Элай лежат по бокам от него. Все трое спали. Элай лежал, раскинув руки перед лицом Элайджи, наполовину свисая с его груди и частично опираясь на его руку. Люси свернулась калачиком у него под боком, задница свисала с дивана, рот был широко открыт.

Эта картина заполнила мое сердце. Яростная, неоспоримая преданность и всплеск защиты, которые я испытывала к Элайджи. Мы очень много значили для него. Так же, как и он для всех нас. Я так устала от слов Лилли и Скотта о том, какое плохое влияние Элайджа оказывает на моих детей.

Это не так. Он был в ладу с собой и не извинялся за это. Я надеялась, что когда мои дети подрастут, они будут стремиться прожить свою жизнь так, как им хочется. И когда он любил, он отдавался этому чувству полностью.

Я почувствовала его сердечность несколько месяцев назад...

Выскользнув из своего укрытия рядом с его ногой, я встала перед ними. Осторожно подхватив Люси на руки, понесла ее в спальню, которую они с Элайджи отвели для нее. Уходя, я включила ночник.

Элайджа дернулся вперед, когда я подняла Элая с его груди. У него уже выработалось шестое чувство, когда ребенок двигается. Его заспанные глаза были сексуальными, он обнял меня, зажимая Элая между нами. Я приложила палец к губам, чтобы он вёл себя тихо. Он медленно поднялся, разминая шею, и последовал за мной в свою спальню, где я застыла на пороге. С тех пор, как я была здесь в последний раз, он купил детскую кроватку и установил ее.

Он шагнул вперёд и поправил одеяло в кроватке, чтобы я могла положить Элая. Как только я положила его, обернулась к Элайджи. Он обхватил меня за талию и прижал к своей мускулистой груди.

Каждый раз, когда мы стояли рядом, касаясь друг друга или нет, я поражалась тому, насколько он крупнее меня. Неудивительно, что, когда я впервые увидела его, он вызывал у меня такое раздражение — своими размерами, татуировками и злобным взглядом. Но я находила утешение в его силе. Безопасность. В его объятиях я могла расслабиться и отпустить свои тревоги. Даже когда приходилось отказаться от покоя, который приносили мне его объятия, он был рядом, чтобы разделить со мной мои проблемы.

— Я не горжусь тем, как разговаривал с бабушкой Люси в ее присутствии, но она вела себя как сука, — сказал он, первым нарушив молчание.

Его огромная мозолистая ладонь скользнула по моему подбородку и приподняла голову вверх. В затемненной комнате его карие глаза были похожи на черные шары. В этот момент они были одновременно яростными и умоляющими. Нахмуренные брови Элайджи говорили о том, что он все еще расстроен.

— Я не говорила тебе раньше, но я не позволяю никому говорить плохо о Скотте или его семье в присутствии Люси. Я не хочу воспитывать в ней ненависть к нему только потому, что он не нравится моей семье, но теперь начинаю задаваться вопросом, зачем я вообще старалась. Скотт делает так, что Люси не хочет иметь с ним ничего общего без моей просьбы. Прости меня за то, что отгородилась от тебя. Из-за Лилли мне было очень неловко и больно. Когда ты проигнорировал меня в магазине и накричал на нее, это расстроило меня, хотя часть меня была глубоко тронута тем, что ты защищал нас.

Рот Элайджи прижался в горячем поцелуе к кончику моего носа. Это не должно быть сексуально, но так и было. Его дыхание овевало мои щеки, а нежное и решительное прикосновение его губ вызывало мурашки по коже. Он заправил мои волосы за ухо и прошептал:

— Прости, что был настолько взбешен, что ты подумала, будто я тебя игнорирую. Я просто не мог позволить этой женщине говорить с тобой в таком тоне, и мне было немного обидно, что ты это позволила. — Суровая правда его слов раскалила мои щеки. — Хочу спросить тебя кое о чем, и ты должна быть честна со мной, детка.

Я дрожала в его объятиях, бесконечно любя то, что я была той, кого он называл деткой. Я никогда не смогу привыкнуть к этому. В моей груди словно промчалось стадо слонов, заставляя мое сердце трепетать от яркого потока счастья. И все от одного этого слова.

— Что?

Я ждала, предчувствуя страх от того, что он собирался спросить.

— Мать Скотта постоянно относилась к тебе так, как сегодня?

Мой желудок ухнул вниз, а в горле поднялась желчь. Я опустила глаза и почувствовала, как в его теле нарастает напряжение. Мышцы на его руках напряглись и запульсировали, сжимаясь вокруг меня. В его груди раздалось бессвязное рычание, после чего он отвёл нас подальше от кроватки и зашипел.

— Я никогда не смирюсь с этим дерьмом, слышишь? — Он снова приподнял мой подбородок, заставив встретить его пристальный взгляд. — Никогда. Лучше молись, чтобы Скотт никогда не поступил с тобой так, как его мать. Мне плевать, что он отец Люси и Элая, я выбью ему все зубы, раз уж он мужчина...

— Элайджа.

Он продолжил:

— Я серьезно. Я чертовски зол, что из всех людей именно с тобой разговаривают подобным образом. Ты замечательная мама и потрясающий человек. Я это знаю. И эти ублюдки это знают. У тебя не бывает свободного времени. Твои дети всегда с тобой, если только ты не на работе. Хэдли, ты делаешь все возможное и невозможное.

Его руки поглаживали мои, на глаза навернулись слезы.

Мне нужно было, чтобы кто-то сказал, что я справляюсь. Воспитывать детей нелегко. Бывали дни, когда ты боишься, что у тебя ничего не получается.

— Это должно прекратиться, детка, ты не можешь позволить им унижать тебя при каждой встречи.

Я вздрогнула, еще больше слез и соплей.

— Знаю, — прохрипела я. — Я устала стараться ради них. Люси не хочет ехать к ним, и мне уже несколько месяцев не по себе от мысли, что она остаётся с ними. Мне плевать, сколько чепухи они мне наговорили, с меня хватит. Пока она не захочет повидаться с ними, я не буду прилагать ради них усилий, но я очень боюсь. — Мой голос дрогнул. —Очень, очень боюсь, что они могут попытаться забрать их у меня.

— Все будет хорошо, — хрипло прошептал он. Он вытер мне нос пальцами, не заботясь о том, что прикасается к моим соплям, поскольку в качестве салфетки использовал свою рубашку, а затем обнял меня. — Я знаю, что нет смысла говорить тебе не волноваться, потому что ты все равно будешь волноваться, но поверь, когда я говорю, что тебе не о чем волноваться. Ты отличная мама, у тебя есть работа и жильё.

Элай заворочался в кроватке, и мы оба замерли, ожидая, не проснется ли он. Когда стало ясно, что он просто ворочается во сне, Элайджа взял радионяню и повел меня в главную ванную комнату.

— Пойдем в душ.

Как только мы оказались в дверном проеме, он щелкнул выключателем и исчез за моей спиной. Я слышала, как он закрывал дверь в спальню на случай, если Люси проснется.

От предвкушения я задрожала. Мои пальцы покалывало от желания прикоснуться к нему. Я была в полном восторге от него, когда он, стоя передо мной, стягивал с себя рубашку. Демоны на его коже двигались, а мышцы и сухожилия напрягались. Он был настолько сексуальным, что иногда я думала, что не заслуживаю его. Не помогало и то, что хоть он и был придурком для девяноста девяти процентов населения, я знала, какие знойные взгляды на него бросали женщины. Я замечала это каждый раз, когда мы куда-то выходили.

Он поймал мой взгляд, и на его лице появилась ухмылка.

— Тебе помочь раздеться? — спросил он, расстегивая джинсы.

Я пришла в себя. Быстро моргая и тряся головой, я в замешательстве попыталась стянуть рубашку и джинсы одновременно, чем вызвала смех Элайджи.

— Иди ко мне, — его голос был нежным и ласковым, словно мурлыканье, я могла превратиться в лужицу у его ног.

Я сделала два крошечных шага и растворилась в его объятиях.

— В ближайшие годы я еще долго собираюсь действовать тебе на нервы, — сказал он, взявшись за низ моей рубашки и подняв ее над головой. — Вы дороги мне — ты, Люси и Элай. Я больше не позволю, чтобы с тобой плохо обращались, даже если для этого мне придется несколько раз шлепнуть тебя по заднице, чтобы укрепить твой хребет.

Он присел передо мной на корточки. Я нервно сглотнула и посмотрела вниз: он расстегнул мои джинсы и стянул их вместе с трусиками вниз по ногам. Он ухмыльнулся и шлепнул меня по попе. Я взвизгнула и потерла свой пылающий зад. Ой. Он приложил к удару некоторое усилие.

— Не думаю, что это поможет, ведь в исправления нуждается мой характер, — сказала я ему.

Он поднялся и погладил меня по ягодице.

— Наверное, ты права, но все равно будет весело.

Он снова шлепнул меня по попе.

Я поморщилась.

— Эээй. Больно.

— В этом есть что-то приятное.

Я изо всех сил старалась не рассмеяться, но это было невозможно, когда он улыбался.

— А теперь сиськи, — продолжил он, протягивая руку и расстегивая лифчик. Как только они освободились, он застонал и поднял меня на руки. — Блядь. Ты меня убиваешь.

Его эрекция, покачиваясь, скользила по моей коже. Ощущение того, что он голый и без презерватива, заставляло мое тело дрожать. Я обхватила его руками и ногами и потерлась о него, позволяя его члену скользить между половыми губами и по клитору, прежде чем он потянул меня в душ. Он закрыл стеклянную дверь и шагнул ко мне.

Я не знала, что его душевая лейка была съёмной, пока он не снял ее и не отвёл от нас, регулируя температуру. Мои соски затвердели. Во всем виноваты холод и желание, охватившее меня. Я восхищалась упругостью его задницы и тем, как хорошо была сложена каждая его часть.

Он поймал мой взгляд, когда повернулся ко мне лицом.

— Холодно? — спросил он, поднимая душевую лейку и распыляя воду на мою грудь.

Я тихонько застонала. Горячая вода была райским наслаждением. Я откинула голову назад и выгнулась дугой под струями скользящими по моему телу.

— Никогда не устану смотреть на тебя, — пробормотал он, обхватив мой затылок. Я открыла глаза, когда его рот приник к моему. Он провел языком по моим губам, и это было настолько чувственно и божественно, что у меня подкосились ноги. Я приоткрыла рот, позволяя ему покорить мои губы, ублажая меня всеми возможными эротическими способами. Отстранившись, он приказал: — Прислонись к стене.

Я вздрогнула, прижавшись спиной к холодной стене. Он навис надо мной, расположив струю между нами так, что она стекала по моей груди, успокаивающе погладив одну из моих грудей, а затем, потянув за сосок, он опустился на корточки, прижав лицо к пространству между моими ногами. Моя потребность была настоятельной, сердце колотилось, трепетало от тепла и покалываний. От отчаянной потребности быть наполненной.

Элайджа направил лейку душа на мой пупок, оставляя за собой горячую дорожку воды. Свободной рукой он обхватил мое влагалище неторопливо скользя большим пальцем по клитору, прежде чем просунуть в меня палец.

Ох, помадка. Я застонала, раздвигая ноги. Он увидел, что я сопротивляюсь, схватил мою ногу за колено и приподнял ее. Как, по его мнению, мне удастся устоять на одной ноге? Я на двух то еле стояла до того, как он начал прикасаться ко мне.

Несколько раз он ввёл в меня палец, я была в легком тумане, когда увидела, как он опускает лейку душа все ниже, ниже, ниже, пока не побрызгал водой на мой клитор, и я подпрыгнула, но Элайджа положил руку мне на бедро и крепко держал.

О, о, о… Очень сильная стимуляция. Мой живот сжался. Было очень приятно, но давление было настолько сильным, что вызывало щекочущее ощущение, которое я не была уверена, что смогу выдержать.

Наклонившись, я убрала его руку и немного прогнулась, когда давление на клитор ослабло.

— По-моему, слишком, — прошептала я задыхаясь.

Карие глаза поразили меня своей интенсивностью.

— Уверен, ты справишься.

Я покачала головой.

— Нет... О!

Я выпрямилась, прижавшись спиной к стене, когда он снова распылил на меня воду, добавив ещё один палец.

Мой живот вздрагивал, напрягался и вздрагивал каждый раз, когда на клитор оказывалось давление. Я не могу... не могу... не могу. Это была паутина удовольствия и пытки, когда поток приносил дразнящее щекотание, а затем опалял неистовым жаром, и когда он расцветал, я вскрикивала, хватаясь за руку Элайджи, которая обвивалась вокруг душевой лейки.

— Элайджа!

Мое тело содрогалось и я, выгнулась дугой. Склонилась над ним, нуждаясь в том, чтобы он остановился, когда оргазм овладел мной.

Я захныкала, когда он, наконец, смягчился, оставив меня в дрожащем беспорядке. Его палец довел последние несколько секунд моего экстаза до самого конца, когда он отодвинул от меня душевую лейку.

Он выпустил мою ногу из своей руки.

— Ты прекрасна, Хэдли. — Его голос был хриплым, полным вожделения. Он выпрямился, прижав меня к стене. — Ты в порядке?

Одной рукой он лениво поглаживал мое плечо, а другой возвращал душевую лейку на место.

Я задрожала еще сильнее, когда он наклонил мою шею. Поцелуй. Поцелуй. Он прижался губами к моей коже. Я счастливо вздохнула в своем возбужденном состоянии.

— Хочу, чтобы ты был внутри меня, — хрипло прошептала я.

Я с трепетом открыла глаза, когда он встал в полный рост.

— Я только возьму...

Он попытался отодвинуться, но я схватила его за руки.

— Я хочу почувствовать тебя. — Это признание заставило меня занервничать, так как он глубоко, с придыханием вздохнул, когда приблизился, позволяя мне продолжить уговоры. — Я принимаю противозачаточные с тех пор, как прошла шестинедельный осмотр после рождения Элая.

Он прижался своим лбом к моему, его сияющие словно звезды глаза, полные страсти смотрели на меня, и он наконец сказал:

— Я тоже этого хочу... Блядь... Я очень этого хочу. Я никогда раньше...

Я наклонилась и поцеловала его, нежно, красиво, наше дыхание звучало в унисон словно мы были созданы друг для друга. Он задрожал, когда я прикусила его нижнюю губу — настолько, что это было игриво, дразняще и интимно одновременно. Его огромная длина прижалась к моему животу, когда он закинул сначала одну мою ногу на свое бедро, затем другую, прижимая меня к стене.

Прерывистые вздохи, тела прижаты друг к другу... Я смотрела на своего возлюбленного и свое будущее, наполненное всеми эпическими приключениями с ним. Я хотела, чтобы он знал, если еще не знает.

— Я люблю тебя.

— Я люблю тебя. Из-за тебя я стал домашним и все прочее дерьмо.

Я засмеялась, но быстро затихла, когда он подтолкнул свою эрекцию к моему отверстию. Я не сводила с него глаз, пока он медленно входил в меня, сантиметр за сантиметром. Я чувствовала каждую изысканную деталь, когда он двигался внутри меня — то, как мои внутренние стенки прижимались к его грибовидному кончику, его толстый пульсирующий обхват, когда я растягивалась, чтобы принять его целиком. Я сходила с ума от осознания того, что мы близки настолько, насколько это вообще возможно, — я не хотела такой близости ни с кем, кроме него. Грохочущее пламя грозило выплеснуться наружу, если он войдет еще глубже. Он зашипел, и это превратилось в стон.

— Хэдли, я не думал, что ты можешь ощущаться совершеннее. Я ошибался. Блядь, я очень ошибался. Ты такая тугая и горячая. Господи, детка, ты была создана для меня.

Его грязные словечки взорвались расцветающим жаром, а затем он вошел немного глубже.

Я закрутилась в спираль, взвилась ввысь. Внутренние стенки сжались вокруг него, когда я выгнулась дугой, распалась и погрузилась в пламя.

— Боже, благослови... Америку! А-а-а...

Он поцеловал мой приоткрытый рот.

— Мир не рухнет если ты скажешь «блядь» или «дерьмо». Сейчас тебя никто не слышит, кроме меня. — Он прикусил мое ухо, и я вздрогнула. Он медленно вышел и снова вошел. Я задыхалась. Он крепче сжал мои бедра и ноги. — Ты так интенсивно сжимаешь мой член. Блядь! Я долго не протяну.

Я все прекрасно понимала. Когда он вошел в меня в третий раз, его пирсинг прошелся по моему клитору, и я снова начала парить. Неудивительно, что мое тело не переставало пульсировать в его руках, когда он доводил меня до очередного оргазма. Я вцепилась в его волосы, тело немного сползло по стене, когда я выгнулась дугой и застонала.

Его хватка ослабла. Он крепче прижался ко мне, приподнимая меня, и задвигался, словно дикий зверь, доводя мое освобождение до крещендо. Элайджа застонал, отчаянно ища мои губы, и поцеловал так, словно вынимая из меня всю душу, прежде чем в меня ворвалась его разрядка. На моих и без того пылающих щеках поднялся жар. Я ощущала каждый чувственный толчок его члена, и он заполняет меня так, как никогда не заполнял с презервативом.

Мы целовались и целовались даже после того, как наши тела перестали пульсировать. Он поставил мои дрожащие ноги на пол, и его эрегированная длина выскользнула из меня. Его твердый член покачивался и прижимался к моему животу, снова готовый к действию. Вода была теплой, но когда он оторвал свои губы от моих, стала холодной. Его щеки слегка раскраснелись, губы были глубокого вишневого цвета, а глаза мягкими и затуманенными, когда он смотрел на меня переполненный эмоциями. Все они были связаны с тем, что он любит меня.

Он выключил воду, вытер нас насухо и еще раз проделал это со мной на кровати под одеялом, прежде чем мы погрузились в сон.

_______

Вчера я была смелее. Нервозность вернулась вместе с утренним солнцем.

Но все было хорошо. Элайджа сидел со мной на качелях рядом с родительским домом, пока я набирала номер Скотта, и его рука успокаивающе поглаживала моё бедро, создавая ощущение комфорта и безопасности. Люси и Элай находились внутри, пока я звонила.

Скотт ответил после третьего гудка.

— Полагаю, ты осознала, как глупо вела себя вчера?

Нервозность была забыта. Его ожесточённый тон заставил меня напрячься.

— Нет, Скотт. На самом деле мне нужно тебе кое-что сказать.

— Что же?

— Единственные, кто когда-либо поступал глупо, — это ты и твоя мать.

— Что за...

— Не перебивай меня, — огрызнулась я. — Я устала от того, что ты и твоя семья унижают меня перед Люси. Ты хоть представляешь, как это ранит ее чувства? Как сильно вы, ребята, заставляете ее плакать? Я старалась найти общий язык с тобой и твоей семьей с тех пор, как мы расстались, предлагала тебе оставить Люси на выходные, но ты так и не пришел. Ей всего четыре года, но это не значит, что она не понимает, что ты ее отшиваешь.

— Хэдли!

— Нет, ты не имеешь права расстраиваться. Люси любит тебя, но в последнее время она не хочет с тобой встречаться, и я не собираюсь ее заставлять. Если ты захочешь ее увидеть, я не буду противиться этому, но пока она не будет готова снова остаться на ночь в вашем доме, этого не случится.

— Это, блядь, просто нелепо. Проблема в том, что ты промыла ей мозги.

— Если ты и твоя мамаша не можете вести себя цивилизованно, тогда, полагаю, нам придется обратиться в суд. Они могут заставить твою ленивую... задницу устроиться на работу, чтобы платить алименты.

Элайджа отшатнулся и одними губами произнес «задница», после чего улыбнулся, а я покачала головой, глядя на него.

— Ты что, шутишь? — прокричал Скотт мне в ухо. — Ты только что сказала «задница»? Ты не ругаешься. Что на тебя нашло?

— Мне надоело терпеть подобную незрелость от тебя и твоей мамы. Если вы, ребята, собираетесь продолжать вести себя так ужасно, я тоже могу.

— Тебе прекрасно известно, что я не могу найти работу, пока не закончу учебу, это слишком тяжело! Ты не имеешь права требовать алименты, ведь по твоей вине я их не вижу!

Это было похоже на разговор с кирпичной стеной.

Я вздохнула.

— Забавно, что ты заставлял меня работать полный рабочий день, пока я училась в колледже и была беременна.

— Хэдли!

— Люси любит тебя, но Элай не знает своего отца. Если бы не они... Я хочу быть вежливой, но решать тебе.

Он повесил трубку.

Все напряжение, вызванное телефонным звонком, улетучилось из моего тела, и я облокотилась на спинку качелей. Элайджа притянул меня к себе.

— Ты в порядке? — тихо спросил он.

— Да.

Прошло совсем немного времени, и его плечи начали сотрясаться. Я вытаращила глаза, когда поняла, что вся его грудь вибрирует. Я выпрямилась и увидела, что он смеется.

— Что смешного?

Он гоготнул.

— Ты сказала «задница».

Мои щеки запылали от воспоминаний.

— Ты... Забудь об этом.

Я поджала губы и скрестила руки, опять прижавшись спиной к качелям и сердито раскачивая нас.

— Хорошо, но я не представлял, насколько это будет странно.

Боже, благослови Америку! Он продолжал смеяться.

— Что в этом странного? — пробормотала я.

— Из твоих уст это звучит очень странно и мило, и я не могу воспринимать тебя всерьез. Не ругайся на меня, когда мы спорим, потому что это рассмешит меня, а ты разозлишься ещё больше.

— Как сейчас?

Он откинул голову назад, раскрасневшись, у него перехватило дыхание от смеха.

— Задница.

Он выглядел довольным. Его глаза блестели, лицо светилось, когда он смотрел на меня. Я сделала это с ним. Заставила его ликовать.

Я могла бы заниматься этим всю оставшуюся жизнь и не уставать от чувства, разрывающего мою грудь.

— Ты ведешь себя как это слово, — выпалила я, стараясь не улыбнуться.

— Я люблю тебя, моя маленькая плохая девочка.

Он снова притянул меня к себе.

— Я люблю тебя, — угрюмо произнесла я, хотя улыбалась ему в грудь, когда он прижимал меня к себе.

— Мы справимся. Не беспокойся.

Не ты, а мы, сказал он.

Я обхватила его руками и крепко прижала к себе.

— Как ни странно, я в порядке. Мне просто грустно за Люси и Элая. Я боюсь, что Скотт и его родители будут продолжать в том же духе, пока не станет слишком поздно и в итоге наши дети не захотят иметь с ними ничего общего.

— Если это случится, ты не будешь виновата. — Элайджа вздохнул. — Он и его семья будут в проигрыше, если лишатся этих детей из-за своей мелочности, но у них потрясающая мать, которая может компенсировать сотни мам и пап, и... у них есть я.

— Ты тоже потрясающий.

Он ухмыльнулся, глядя на меня.

— Да я такой, правда ведь?

Я закатила глаза, и в этот момент Люси распахнула дверь.

— Элайджа, дедуля зовёт тебя. Ему нужна твоя помощь.

Элайджа встал.

— Лучше поторопиться.

Как только он скрылся за дверью, я посмотрела на Люси.

— Дедуля его проверяет?

Она пожала плечами.

— Он часто спрашивает об Элайджи. Почему?

Я улыбнулась.

— Ты поймешь в тот день, когда приведешь домой мальчика.

— Мне привести его домой завтра после занятий?

— Нет!

Она сузила глаза, а затем небрежно пожала плечами.

— Пойду посмотрю, что они делают.

Я с улыбкой последовала за ней.

Жизнь прекрасна.

Глава сорок вторая

Элайджа

Четыре года спустя...

— Люси, найди медсестру!

Я в панике затормозил и припарковал машину на стоянке.

— Можешь успокоиться? —Восьмилетняя девочка на девяносто девять процентов состояла из нахальства, в этом не было сомнения. Это был единственный язык, на котором она, похоже, разговаривала. — С мамой все в порядке.

— Она права, — простонала Хэдли, сморщившись от боли и схватившись за свой круглый живот. — У меня еще даже не отошли воды. Не нужно волноваться.

— Ты в порядке, мамочка?

Губы Элая дрожали. Он, вероятно, был на грани истерики, как и я.

— Пойду возьму кресло-каталку, — сказала Люси, выпрыгивая из внедорожника и забегая внутрь.

— Нет, я в порядке. Я смогу сама дойти.

Люси была слишком далеко, чтобы услышать маму.

— Ты не пойдешь. Какой промежуток между схватками? — спросил я, прикладывая ладонь к ее животу.

Она, несомненно, наебывала меня, скрывая силу боли. Ее живот сжался в огромный шар, и она зажмурила глаза. Это пугало меня. Вид её боли сводил меня с ума.

— Каждые две минуты?

Она поморщилась.

Я выпрыгнул из машины, бросился к ней и открыл дверь.

— Я здесь! — крикнула Люси, пересекая парковку.

Она поставила кресло рядом со мной, пока я помогал Хэдли выйти.

— Сестрёнка, поможешь мне с пряжками? — спросил Элай.

— Ты, маленький дристун, я должна все делать, — пожаловалась Люси, все равно помогая ему.

— Пришло время братику родиться? — спросил Элай.

— Ага.

Люси закрыла заднюю дверь после того, как Элай выпрыгнул.

— Бабуля и дедуля скоро приедут, — сказала ему Хэдли, когда я усаживал ее в кресло-каталку. —Люси возьми его за руку.

Она снова сгорбилась, и мое сердце заколотилось от волнения, когда я увидел, как втянулся ее живот.

Я вкатил ее внутрь и остановился у первого попавшегося поста медсестер.

— У нее схватки!

— У нее отошли воды? — спросила одна из медсестер.

— Нет, но это может произойти в любой момент.

Медсестра просто улыбнулась, и это взбесило меня.

— Давайте зарегистрируем вас, ребята.

Я собирался сказать что-нибудь не очень приятное, когда теплая ладонь скользнула в мою. Я взглянул на Хэдли, которая лучезарно улыбалась мне, ободряюще сжимая мою руку.

— У нас с Джексоном все хорошо. Думаю, мы пробудем здесь некоторое время, прежде чем у меня отойдут воды.

Я слегка наклонился и поцеловал костяшки пальцев, которые сжимали мои, прежде чем вздохнуть.

— Надери мне задницу, если я начну слишком сильно действовать тебе на нервы. Мне просто невыносимо видеть твою боль.

— Я знаю, — тихо прошептала она.

— Сюда, сейчас мы ее зарегистрируем, и разместим в палате. — Медсестра протянула мне бумагу. — Вы ее муж...?

— Я знала, что вы приедете на этой неделе, — я выдохнул с облегчением, когда к нам подошел врач Хэдли. — Как себя чувствует, мамочка?

Она прикоснулась к животу Хэдли.

— Словно готова родить ребенка, — ответила Хэдли.

— А папа?

class="book">Она положила руку мне на плечо.

— Мы можем уложить Хэдли в кровать? Я знаю, что она не...

— Ах, — Она приоткрыла рот, и они с Хэдли обменялись понимающими ухмылками. — Понятно. Не волнуйся, мы позаботимся о твоей жене и ребенке.

Через тридцать минут я сидел рядом с Хэдли, лежавшей в постели. Ее глаза были прикрыты от страдания. И, черт побери, я никак не мог смириться с тем, что она на протяжении долгого времени лежит здесь, испытывая дискомфорт. Они должны были что-то сделать.

— Хэнк!

Я оглянулся через плечо, в палату вошли мама и Хэнк. Улыбаясь, Хэнк наклонился и подхватил Элая на руки.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила мама, подойдя к кровати Хэдли.

Хэдли слегка приоткрыла глаза.

— Ах...

— Хочешь, мы возьмем Люси и Элая перекусить? — спросила мама.

— Я хочу! — закричал Элай.

— Я останусь с мамой, — сказала Люси, я посмотрел на нее, не сводящую пристального взгляда со своей мамы.

Даже несмотря на нахальство, она все еще была маминой дочкой. Чем дольше она наблюдала за Хэдли, тем больше беспокойства отражалось на ее лице.

— Мы будем в комнате ожидания, когда вернемся. Обязательно поднеси его к окошку, чтобы мы могли посмотреть на него после того, как он родится.

Мама похлопала меня по спине. Я выудил из переднего кармана ключи от внедорожника и протянул их ей.

— Возьмите мою машину. В ней его автокресло.

— Поцелуй меня, Элай, — сказала ему Хэдли. Он спрыгнул на пол и побежал к ней. Я помог ему забраться на кровать, где он поцеловал ее в щеку. — Ты готов к появлению младшего брата? — спросила она его.

Он энергично кивнул.

— Поправляйся, мамочка.

Он побежал обратно к Хэнку.

Когда они ушли, Хэдли посмотрела на Люси.

— Ты не голодна?

— Ты же знаешь, что они все равно принесут мне что-нибудь.

Люси беззаботно и в то же время самоуверенно пожала плечами. Она была права. Они обязательно принесут еду для нее и, возможно, для родителей Хэдли, которые еще не приехали.

— Это всегда занимает так много времени? — внезапно спросила Люси. — Почему ничего не происходит?

Я чувствовал то же самое, что и она. Мне не нравилось, что это занимает так много времени.

— Вам двоим нужно успокоиться, — сказала нам Хэдли.

— Это Элайджа на грани слез, а не я. — заметила Люси.

— Могу поспорить, не я один буду рыдать, — добавил я.

Она уставилась на меня.

— Ставлю десять долларов!

— Держу пари, ты будешь мыть мою машину.

— Боже, благослови Америку! — Хэдли схватилась за живот. — Люси, в последнее время ты ведешь себя так же, как он. Я не в силах справиться с вами двумя.

Мы с Люси обменялись ухмылками, а потом она засмеялась. Она положила голову рядом с мамой и вздохнула.

— После сегодняшнего дня, мам, мы будем в меньшинстве.

— Я и так чувствую себя в меньшинстве, когда вы втроем объединяетесь против меня.

_______

Спустя шесть часов родился Джексон Паркер.

Я старался оставаться сильным, держа Хэдли за руку, пот покрывал ее лоб и увлажнял волосы. Я и раньше знал, но теперь был уверен... Она самый сильный человеком из всех, кого я встречал.

Как только Джексон появился на свет громко заплакав, я зарыдал вместе с ним. Самый счастливый момент в моей жизни был в этой комнате.

Я был мужем. Отчимом. Отцом.

Моя жизнь кардинально изменилась за эти годы после встречи с Хэдли. Я поцеловал ее в губы, провел рукой по влажным волосам, и по ее щекам тоже текли слезы.

Джексона положили мне на руки, и я обнял его так, чтобы Хэдли тоже могла его видеть.

— Он идеальный, — прошептала она мне.

Я кивнул в знак согласия, не в силах отвести от него взгляд.

Я не забыл свое обещание.

Поднести его к окну в комнате ожидания, как только он родится. Не хочу, чтобы они ждали, чтобы увидеть его.

Люси еще больше, чем бабушка с дедушкой, хотела его видеть.

Вытерев лицо, я посмотрел на Хэдли, которая уже кивала, словно знала, о чем я думаю.

— Иди, покажи его, а потом приходите обратно к мамочке.

Врач придержал для меня дверь. В нескольких сантиметрах от меня оказалось шесть человек. Все кроме одного. Они прыгали вверх-вниз и указывали пальцами в нашу сторону. Люси держала Элая, хотя он был почти такого же роста, как она, когда он указал на Джексона, она полностью сломалась. Слезы текли по ее щекам, она прикрывала рот и все еще пыталась удержать брата на бедре. Ее реакция только усилила мои слезы.

Потому что я знал, что она тоже это чувствует. Ту безумную любовь, которая охватила все мое существо, как только я впервые увидел Джексона.

Увидев, что его сестра плачет, Элай тоже начал плакать. Теперь на каждом улыбающемся лице были слезы, когда я показывал сына через стекло.

Я смотрел на двух детей, которые сделали из меня того человека, которым я стал, и мог поклясться, что мое сердце увеличилось в четыре раза. В некоторые дни я не мог поверить, что в моей жизни есть все эти люди, которых я люблю. И я не мог поверить, что они любят меня.

Узы основаны не только на крови.

Иногда они просто возникали, и вы не задавались вопросами.

Я любил свою семью.

Жизнь была...

Великолепной.

Эпилог

Хэдли

Восемь месяцев спустя...

— Ну хорошо, Джексон, — вздохнул Элайджа, опускаясь позади меня на покрывало. Его волосатые ноги обхватили меня, он снова поправил зонтик, чтобы мы были спрятаны от палящего солнца. — Какого черта, сынок? Тебе нужна только одна сиська, хватит пытаться завладеть сразу двумя.

Я рассмеялась, когда он убрал руку Джексона от той груди, которую он не использовал для еды.

— Мне не нравится песок, — пробормотал Элай, усаживаясь рядом с нами. — Он обжигает мне ноги.

— Не снимай обувь для плавания, — сказала я ему.

— Вини в этом свою маму, Элай. Именно она хотела, чтобы мы отдыхали на пляже.

Я ущипнула Элайджу за руку, когда он это сказал.

Люси глубоко вздохнула.

— Соленая вода неприятна на вкус.

— Ты не должна её пить, — сказал Элайджа.

Она сердито посмотрела на него.

— Я ничего не могла поделать с тем, что вода попала мне в нос, когда волна сбила меня с ног!

Он засмеялся.

— Да, волна надрала тебе задницу.

— Ты даже не зашел в воду. Просто наблюдал. Я бы посмотрела на тебя там.

Она указала в сторону океана.

— Тогда пойдём. — Он встал. — Идем, Элай. Пойдем и покажем твоей сестре, как это делается.

Элай натянул ботинки и взял его за руку.

— Только по колено, ребята, и не дальше! — предупредила я их, глядя на Элайджи. — Подержи Элая, пожалуйста. И не надо так сильно дразнить Люси. Я и так волнуюсь...

Я наблюдала за тем, как Люси пошла к воде, и оглянулась в нашу сторону, чтобы посмотреть, идет ли Элайджа.

— Знаю, детка. Вот почему я иду с ней. Она хочет вернуться к воде, но я вижу, что она боится оставаться там одна. Она не зайдет глубоко.

— Сестренка боится? — спросил Элай удивленно.

— Пойдем. — Элайджа подхватил его на руки. — Эти волны — не шутка. Поэтому лучше не заходить одному. Она не столько боится, сколько умна...

Чем дальше он отходил, тем я меньше слышала, и я улыбнулась ему вслед.

Когда я посмотрела вниз, Джексон улыбался мне.

— Что? — ворковала я. Он засмеялся, когда я снова надела бикини на грудь. — Хочешь сказать ма-ма?

— Па-папа!

— Нееет! Ма-ма...

— Пааа-пааа.

Я рассмеялась.

— Ладно, предатель, поговорим, когда тебе понадобится еще молоко. Папа дает тебе молоко?

— Пааа-пааа.

Я взъерошила его темные волосы. Он был темноволосым и темноглазым, как и Элайджа.

— Теперь я знаю, что ты делаешь это специально.

Мы с Джексоном немного поиграли в песке, пока я наблюдала за тем, как они втроем играют в воде.

Скотт звонил Люси раз или два в год. Элай так и не узнал своего отца, поэтому, когда тот пытался поговорить с ним, ему было неинтересно. Каждый раз Скотт обвинял в этом меня, и на этом все заканчивалось. Мы уже некоторое время ничего о нем не слышали.

Лилли не доставляла мне проблем с ними. Думаю, в тот день она хотела лишь задеть мои чувства и напугать. Как и ее сын, она не находила времени, чтобы стать частью их жизни, но все равно винила в этом меня.

Они знали, где мы живем, и могли приходить к ним в любое время. И когда мы переехали в дом Элайджи, я сказала им об этом. В прошлом году мы снова переехали. Тот же город, только новый дом. Салон Элайджи, школа Люси и больница — именно поэтому мы остались в городе, ну и не стоит исключать тот факт, что наши родители будут рыдать, если мы переедем. Мы также рассказали Скотту и его родителям, где находится наш новый дом.

Насколько трудно поднять телефонную трубку и позвонить кому-то? Или приехать и повидаться с детьми, когда вы жили в одном городе?

Мне было жаль только моих детей. Я ненавидела, что они не видятся с отцом, хотя никто из них этого не хотел. Я знала, что все было бы иначе, если бы я простила Скотта. Он по-прежнему валялся бы на диване, пока я работала. Они, скорее всего, видели бы его каждый день, но я не могла представить их счастливыми, потому что они видели бы, как я пытаюсь быть счастливой с человеком, которому больше не могу доверять. Скотт до сих пор жил с родителями. Он больше не учился, но и не работал. Это заставило меня задуматься. Если бы я осталась со Скоттом, мои дети никогда бы не увидели, как на самом деле должны обращаться с их мамой. Они бы не узнали, каково это — рассчитывать на кого-то и быть рядом, несмотря ни на что.

Элайджа был отцом для всех моих детей. Они не называли его папой. Ну, Элай называл его папой, и я не была уверена, стоит его поправлять или нет, ведь он не знал никого, кроме Элайджи. Я видела, как блестели глаза Элайджи, когда он называл его папой, и это вызывало у меня очень много эмоций. После этого я перестала чувствовать вину.

Он любил их беззаветно, и когда я однажды поправила Элая, то увидела разочарование на лице Элайджи. Никто не был разочарован больше, чем я. Теперь, когда Элаю скоро исполнится пять лет, я села и поговорила с ним о Скотте и Элайджи. Я сказала ему, что все в порядке, если он хочет называть Элайджи папой. Я заплакала, потому что Элай плакал от счастья. Он думал, что все те разы, когда я поправляла его, когда он называл Элайджи папой, я разочаровывалась в нем. Он боялся, что я злюсь на него, и от этого я почувствовала себя самой плохой матерью на свете.

Я поняла, что Элайджа заслужил это, а Элай заслужил отца, который всегда будет рядом. После нашего разговора Элай весь день, называл его папой. Той ночью мой большой, злой муж плакал у меня на груди, он был очень счастлив.

Иногда мне казалось, что Элайджа забывал о том, что Скотт — часть Элая и Люси, и вспоминал об этом в редкие моменты, когда он звонил. Я не понимала, зачем Скотт звонил, ведь в основном он спорил со мной. Скотт имел наглость флиртовать со мной, зная, что я замужем, и Элайджа бы его прирезал, если бы он хоть раз моргнул в мою сторону.

За это я любила Элайджи больше всего. Его любовь ко мне не увядала и не ослабевала. Он был постоянен и верен даже спустя почти пять лет.

Люси постепенно превращалась в его женскую версию. Она увлекалась рисованием и уже мечтала зарабатывать на жизнь набивая татуировки. Поскольку ей было всего восемь, я не была уверена, что через десять лет она все еще будет так думать, но мне не терпелось увидеть.

Элай был более скромным и застенчивым, чем Люси. Я уже могла сказать, что он будет моим маленьким джентльменом. Он был таким милым и заботливым. Элайджа учил его открывать двери для всех в магазинах.

Я не хотела думать о том, какое внимание привлекали эти двое, когда гуляли вместе. А теперь появился еще один... Я посмотрела на Джексона, заснувшего в моих объятиях. Может, мне не стоит позволять этим троим выходить куда-либо без меня? Идея была заманчивой, но мой муж любил меня, и поэтому никто не мог его соблазнить.

Кроме того, я доверила ему своих детей. Безусловно, я каждый день доверяла ему свое сердце.

Мой отец не жаловался на то, с кем я встречаюсь или за кого выхожу замуж. Он не сказал ни одного плохого слова об Элайджи. Единственное, на что он любил жаловаться, —это татуировка в полрукава на моей левой руке и еще много других, которые, как ему известно, я сделаю.

Наверное, правду говорят: выбирай любовника с умом, ведь вы станете отражением друг друга. Я изменилась. Любовь к Элайджи сделала меня сильной женщиной, которая иногда ругалась, а он смеялся до слез. Я рассказывала ему о идеях для своих татуировок, и он рисовал для меня. Его извращенное увлечение жуткими вещами постепенно проникало в меня. Картина, которую он подарил мне целую вечность назад, висела в нашей комнате как доказательство этого. У нас был жаркий секс после того, как он признался, что картина была нарисована в память обо мне, потому что он не мог перестать думать о моих, как он выразился, текущих сиськах. Я с нетерпением ждала тех моментов, когда мы всей семьей садились и смотрели фильм, и того, что наступало после окончания этого ритуала, когда все засыпали... наши моменты.

Джексон проснулся как раз перед тем, как они втроем вернулись.

— Давай помочим его ножки в океане, а потом пойдем поедим. Элай голоден, — сказал Элайджа.

Джексон уже тянулся к отцу, когда тот наклонился и забрал его у меня. Он протянул мне руку и помог подняться. Он обнимал меня, пока мы шли к воде. Люси держала Элая за руку, пока мы стояли рядом, и смеялась, когда Джексон напрягся, как только его ноги коснулись волн.

Моя семья, была очень близка друг к другу и веселилась от души. Широкая спина Элайджи, согнулась, когда он вытирал ноги Джексона, а Люси и Элай смеялись над ним...

Ох, помадка.

Я снова влюбилась в Элайджи.

КОНЕЦ