Извращенный Найт-Крик [Кей Си Кин] (fb2) читать онлайн

Кей Си Кин Извращенный Найт-Крик

Этот город токсичен. Он испорчен, он извращен, и я не хочу быть частью этого.

ИДЕН ГРЕЙДИ

ПРОЛОГ

Потеряна.

Один

ТОБИАС

Звук поворачивающегося замка в двери эхом отдается вокруг меня, заставляя мои глаза моргнуть, но моей реакции все еще недостаточно, потому что кто-то тянет меня сзади за рубашку, прежде чем я успеваю что-либо разглядеть. Свет все еще не горит, так что, должно быть, раннее утро. Что за черт?

— Просыпайся, маленький засранец, — рычит охранник, опуская мои ноги на пол рядом с кроватью, пока я смотрю на взрослого мужчину, его рука все еще сжимает мою футболку у горла. Гребаная колония для несовершеннолетних и эти гребаные охранники. Все они приспешники моего отца. Хотя я не слишком знаком с этим парнем.

— Что происходит? — спросил я. Я слышу рычание Ксавьера, и когда я смотрю в сторону его кровати, я обнаруживаю, что его держат так же, как и меня, когда кто-то включает свет, на секунду ослепляя меня. Быстрый взгляд справа от меня показывает, что Хантер в точно таком же положении.

Черт возьми.

— Тебя ждут во дворе, — заявляет Берни, охранник, удерживающий меня, и я, наконец, прихожу в себя настолько, чтобы попытаться толкнуть его в грудь, но он только ухмыляется мне сверху вниз. — Наденьте на них наручники, нам нужно идти.

Я борюсь с другими охранниками, которые окружают меня, но мое четырнадцатилетнее "я" недостаточно сильно, чтобы устоять на ногах, и я вынужден развернуться. Я чувствую прикосновение металла к своим запястьям, когда они борются со мной, прижимая меня к стене камеры.

Когда они начинают вытаскивать нас из нашей крошечной угловой комнаты с кремовыми стенами, покрытыми потертостями и пятнами, я мельком замечаю Хантера и Ксавьера, которых тащат за мной. Может быть, мы здесь потому, что Илана так решила, но мой отец, Грант Холмс, начальник тюрьмы, всегда получает огромное удовольствие от того, что кто-то выбивает из нас дерьмо. Я не думаю, что когда-нибудь пойму почему, и на данный момент меня это не настолько волнует, чтобы пытаться это выяснить.

Тишина заполняет залы, когда мы втроем выстраиваемся в шеренгу, позволяя охранникам снова вести нас навстречу нашей судьбе. Качая головой, я пытаюсь ускорить процесс пробуждения, потому что у меня такое чувство, что во дворе нас ждет очередная взбучка. Надеюсь, это последняя, прежде чем мы снова сможем убраться отсюда ко всем чертям. Мой отец облажался с нами, когда мы приехали, и, похоже, он ждал, пока большая часть синяков заживет, так что меня бы не удивило, если бы он был готов пометить нас новыми.

Адреналин струится по моим венам, когда они открывают дверь во двор, я слышу ворчание Ксавье: — Будь начеку. Эти ублюдки забыли, с кем связались. — К счастью, никто из охранников, похоже, не обращает на него внимания и не слышит, что он хочет сказать.

Всегда оптимист в любой ситуации, Ксавье прав. Мы чувствуем, что ось медленно меняется в нашу пользу, особенно с тех пор, как мы прибыли, но наиболее определенно с тех пор, как мы были здесь в последний раз. Люди осознают нашу ценность, или, что более важно, заключенные осознают.

Ночное небо приветствует нас, когда мы выходим на улицу, прожекторы, окружающие двор для взрослых, — единственное, что освещает территорию, и, как и ожидалось, горстка мужчин ждет посередине. Позволяя охранникам тащить нас вниз по ступенькам и по грязной дорожке, мы останавливаемся прямо перед пятью заключенными, стоящими вокруг стола.

— Сделайте так, чтобы было больно, парни. У вас десять минут, — говорит Берни с усмешкой, подталкивая меня вперед, и я чуть не спотыкаюсь о собственные ноги. Остальные охранники не произносят ни слова. Иногда это потому, что у них действительно есть совесть, но это все равно не мешает им выполнять приказы начальника тюрьмы.

Никто не отвечает ему, когда охранники отступают, оставляя Ксавьера, Хантера и меня здесь со все еще скованными руками, лицом к лицу с мужчинами лет двадцати, если не тридцати, которых я совершенно не знаю. Превосходно.

Я не оборачиваюсь, чтобы посмотреть, как захлопывается тяжелая металлическая дверь, это не изменит неизбежного. Ксавьер встает слева от меня, в то время как Хантер подходит справа, глядя на мужчин сверху вниз. Мы ждем их первого шага, пока они оглядывают нас.

Тишина нарастает, и я сжимаю руки в кулаки, пытаясь подготовиться к тому, что должно произойти. Кажется, прошла целая вечность, прежде чем все пятеро расслабили плечи и откинулись на деревянную скамью позади себя. Но я пока отказываюсь терять бдительность. Наше положение выросло в колонии для несовершеннолетних, а не там, где разгуливают взрослые.

— Так кто из вас, ребята, Тобиас Холмс? — спрашивает парень, сидящий во главе стола. Я замечаю шрам, пересекающий его лицо, начинающийся на лбу и доходящий до самой шеи. Неровность зажившей раны привлекает мое внимание, но я прочищаю горло, отказываясь прятаться.

— Я, — отвечаю я, и широкая улыбка растягивается на его лице, заставляя меня выпрямиться.

— Итак, кто же Ксавьер и Хантер? — он продолжает, переводя взгляд с моих друзей, которые продолжают смотреть ему прямо в глаза, когда я следую за его взглядом.

— Это, блядь, имеет значение? — Ксавьер выплевывает язык, и ухмылка парня становится шире.

— Тогда это сделало бы тебя Ксавье, — говорит он, указывая прямо на Ксавье, прежде чем ткнуть пальцем в Хантера. — А ты, должно быть, Хантер. Кто-нибудь из вас знает, кто я?

Я бы солгал, если бы сказал, что знаю, но я просто пожимаю плечами, пока Ксавье продолжает говорить о большой игре.

— А мы должны знать? — он возражает, и парень хлопает в ладоши, по-видимому, в ответ на реплику Ксавьера.

— Ну, я Марко. В деле на всю жизнь, детка, но знаете, кто еще есть здесь? Хм? Мой младший брат. Вы знаете, как его зовут? — Он вообще собирается дать нам шанс ответить на его вопросы или просто продолжит забрасывать нас ими? — Далтон Бун. — Уперев руки в бедра, он наблюдает, как осознание омывает наши лица.

Ну, я помню это имя, он с нами в зоне для несовершеннолетних. Он имел дело с кучей дерьма, им помыкали во дворе, и мы вмешались. Я даже не уверен, зачем мы это сделали, но люди, блядь, слушали, когда мы требовали, чтобы все следовали нашим гребаным правилам, и по большей части это, казалось, работало.

Нам пришлось запачкать руки, заработав несколько дополнительных синяков в драке, прежде чем нас отправили в одиночки, но Далтон отчаянно старался сделать все, чтобы угодить нам, как и девяносто процентов всех остальных в колонии для несовершеннолетних. Это вселило в меня надежду на более крепкий союз, когда мы снова будем здесь, потому что, черт возьми, Бог знает, что это не в последний раз.

— Он говорил, что вы, ребята, прикрывали его спину и перестраиваете то дерьмо, которое творится в колонии для несовершеннолетних. Это правда? — он спрашивает. Четверо его друзей продолжают молча наблюдать за нами, как хорошие маленькие солдатики, ожидая нашего ответа.

— Возможно, мы внесли некоторые изменения, — наконец отвечает Хантер, но Марко качает головой.

— Я хочу поговорить с мальчиком начальника тюрьмы, — требует он, его взгляд прикован к моему, и мне приходится сдержаться, чтобы не закатить глаза. Он должен видеть, что я не лажу со своим отцом, поэтому я не понимаю, почему это имеет значение. Если только он не проверяет меня.

— Мы — единое целое. Не имеет значения, с кем из нас ты говоришь. Это утверждение будет исходить от всех нас.

Обдумывая мои слова, он смотрит на нас троих, поджимая губы и заглядывая нам в глаза. Я не знаю, что он ожидает найти, но в конце концов он пожимает плечами, и мне приходится сдержать хмурый взгляд.

— Никто больше на вас не набросится. Это моя благодарность за защиту моего брата, так что я вам больше ничего не должен, вы ничего не сможете просить у меня позже, — говорит Марко, не оставляя места для споров, кивает нам и встает со скамейки, его головорезы следуют за ним, пока он направляется к двери на другом конце двора.

Я смотрю, как распахивается дверь, охранник впускает их, и не упускаю рукопожатия между ними, прежде чем дверь закрывается.

— Что, черт возьми, только что произошло? — Спрашивает Хантер, его брови хмурятся, когда его взгляд перебегает с двери, через которую ушли Марко и его группа, на нас, но я так же шокирован, как и он.

— Так мы укрепляли наше положение в этом гребанном месте, — ворчит Ксавье, и напряжение внутри меня немного спадает.

Он чертовски прав.

Потому что с тех пор никто нас и пальцем не тронул.

Воспоминания об этом месте преследуют меня последовательно, как это всегда бывает, начиная с самых ранних воспоминаний и продолжаясь вплоть до самых недавних, поэтому я всегда испытываю свежее чувство спокойствия, когда мой разум осознает тот факт, что мне больше не нужно бояться людей, как раньше. Угроза того, что кто-то придет и разбудит нас посреди ночи, меня больше не преследует. Черт возьми, даже охранники теперь у нас на жалованье. Во всяком случае, здесь мы в большей безопасности от Иланы.

Но Иден — нет.

Вот что постоянно крутится у меня в голове — ее безопасность. Хантер смог подтвердить, что она была с Бетани и Райаном, используя одного из тюремных охранников, чтобы проехать мимо их дома в первую ночь, чтобы сфотографировать G-Wagon Иден, припаркованный снаружи.

Однако Ксавьер непреклонен в том, что она должна бежать, и, честно говоря, часть меня чувствует то же самое. Хантер говорит, что Райан знает, что делает, и я ему верю. Блин, я даже сам это видел, но я бы предпочел, чтобы он разрулил ситуацию с Иден как можно дальше от Найт-Крик. Так ей будет безопаснее.

Я не могу избавиться от замешательства в ее глазах, когда она смотрела, как мы отъезжаем, и мне больно, но каждый раз, когда она просила о визите, мы отказывались. Она не должна видеть нас такими, в тюрьме, в этих ярко-оранжевых комбинезонах, и это только привлечет к ней внимание моего отца, а также позволит Илане следить за ней. Это ранит мою гребаную душу, но мы делаем это не для себя, мы делаем это для нее. Я просто надеюсь, что она в конце концов поймет это и не возненавидит нас слишком сильно.

— Эй, "Звезды", есть минутка? — Спрашивает Далтон, подходя к нашему столику. Мы сидим прямо посреди двора, солнечные лучи обжигают нам затылки, пока мы наблюдаем за всеми вокруг. Зона тюрьмы для взрослых и близко не так страшна, как когда-то, когда я был моложе.

— Что случилось? — Спрашивает Ксавьер, пока я наблюдаю за несколькими парнями, бросающими мячи справа от нас, но вздох Далтона заставляет меня повернуть голову, чтобы уделить ему внимание, и я замечаю, что Хантер делает то же самое.

— Есть несколько новых парней, которые приехали вчера поздно вечером из другого города. Они пытаются установить свои собственные правила, но у Марко такое чувство, что дорогой папочка определенно поощрял их, — бормочет он, и я сдерживаю стон разочарования.

Конечно, так и есть. При любом удобном случае, когда сюда попадает новое мясо, он пытается натравить их на нас, зная, что никто другой внутри не будет драться в его углу, но чего мой отец отказывается признавать, так это того, что здесь практически все служат нам. Это высокомерно, но это чертовски правдиво, так что пришлось бы приложить немало усилий, прежде чем добраться до нас, если бы мы хотели так играть, но это не так. Мы никогда не уклоняемся от конфронтации.

— Показывай дорогу, — бормочет Хантер, поднимаясь со своего места, и мы с Ксавье следуем за ним.

Двигаясь синхронно, мы с Ксавье немного отстаем, когда идем бок о бок с Хантером. Это никогда не было спланировано, просто так мы действуем. Мы всегда следим за тем, чтобы кто-то из нас шел впереди, чтобы у обычных заключенных не возникло никаких идей и они не подумали, что среди нас есть слабый.

Заключенные, как правило, держатся группами. Соглашение заключается в том, что мы устанавливаем правила, когда мы здесь, но это не мешает проблемам возникать, когда мы уходим, и мы это уважаем. Марко действительно приговорен к пожизненному заключению, как и Далтон, которого судили по взрослым меркам, как только ему исполнилось восемнадцать, и вынесли тот же приговор — за убийство. Они убили своих родителей, и с такими родителями, как у нас, я, блядь, это понимаю.

Пока мы проходим между столами, все, как обычно, избегают смотреть нам в глаза. Планировка двора довольно проста. Скамейки, расставленные рядами в крайнем правом углу, баскетбольная площадка слева с тренажерами, расставленными в верхнем углу, и полоса желтой высохшей травы, которая завершает квадратное пространство. Обычно на каждом углу стоят охранники, особенно когда нас здесь нет, но сегодня во дворе, вероятно, дежурят восемь охранников.

Я замечаю, что Марко сидит на своем обычном месте у тренажеров, а рядом слоняются четверо парней. Должно быть, это новые заключенные, и я отсюда слышу, какую чушь они несут.

— Никто, блядь, не собирается указывать нам, что делать. Мне насрать. Эти игроки будут действовать по нашим правилам или не будут действовать вообще, ты слышишь меня, брат? — говорит ближайший парень, его голос наполнен ядом, когда он выплевывает слова, его тело дрожит. Когда мы подходим ближе, я сразу замечаю, что его зрачки расширены, и тогда все становится на свои места. Он под кайфом. Это не чистый наркотик, нет, мой отец предпочитает накачивать их низкокачественным пойлом, чтобы вывести их из себя и усилить их ярость.

— Как долго он вот так ходит? — Спрашиваю я Марко, подходя и становясь рядом с ним, и он закатывает глаза от дерьмового шоу, которое, как он знает, грядет.

— Прошло целых двадцать минут, но я надеялся, что он успокоится. Я могу справиться с этим, если вы хотите, я не был уверен, — отвечает он, глядя на нас в поисках одобрения, что всегда вызывает у меня улыбку внутри. Боже, как все изменилось.

Без паузы Ксавьер обходит скамейки и останавливается перед группой новичков, которые свирепо смотрят на него. Весь двор, вероятно, наблюдает за происходящим, но я не оглядываюсь по сторонам, чтобы убедиться в этом.

— Какого хрена тебе надо? — ухмыляется придурок, вытаскивая сигарету из кармана и демонстративно прикуривая. — Почему бы тебе не сбегать и не найти мне ублюдков, которые думают, что они здесь заправляют? Я хочу перекинуться с ними парой слов, — выдавливает он, и мне приходится сдержать ухмылку, когда мы с Хантером делаем шаг вперед и останавливаемся бок о бок с Ксавье, уверенно стоя как единое целое.

— Это были бы мы, придурок, — говорю я ему, и все четверо усмехаются. Я почти чувствую себя оскорбленным, но, честно говоря, мне всегда доставляет дополнительное удовлетворение, когда до них наконец доходит.

— Не-а, обычно это кто-то из пожизненно заключенных, а не какие-то гребаные младенцы. Чоп-чоп, — усмехается он, и мы просто продолжаем пялиться на него. Я чувствую, как все во дворе прекращают свои действия, зная, что все довольно быстро пойдет наперекосяк, и чем дольше мы выжидающе стоим в тишине, тем быстрее осознание появляется на их лицах.

— Итак, вы готовы говорить о деле, или мы сразу перейдем к драке? — Спрашивает Хантер, расправляя плечи, и четверо мужчин выстраиваются перед ним в линию.

— Пошел ты, — ухмыляется один из парней, когда болтун щелчком направляет сигарету в нашу сторону, и я наблюдаю, как она падает к моим ногам.

Готовый напасть, Ксавьер рычит: — Ты пожалеешь, что открыл рот, новенький.

Я протягиваю руки, но прежде чем успеваю сделать шаг вперед, перед нами встает Марко.

— Вы можете отстаивать свою позицию, "Звезды", но держите руки чистыми перед игрой. Вы знаете, мы все любим ставить деньги на вашу победу. Это единственное развлечение, которое мы здесь получаем. Кроме того, мы делаем всю грязную работу, так что вам это не нужно.

С этими словами заключенные со всего двора бросаются к Марко и его банде, чтобы преподать этим ублюдкам урок, а мы поворачиваемся спиной и уходим. По крайней мере, это остановило драку заключенных между собой на целый день, и ничто здесь так не демонстрирует силу, как поддержание чистоты рук.

Взглянув в окно, я не удивляюсь, увидев, что мой отец стоит там, засунув руки в карманы, и горчичное пятно на его рубашке видно даже отсюда, когда он свирепо смотрит на нас сверху вниз. Одарив его ухмылкой, я игнорирую его, когда мы возвращаемся к нашему столику.

Покончив с этим, мы втроем погружаемся в молчание, размышляя, что, черт возьми, нам делать с Иден.

Два

ИДЕН

Я снова чищу зубы, но все еще чувствую кислый привкус в горле. Утренняя тошнота полностью уничтожает меня. Меня тошнит по нескольку раз в день почти неделю. Что за куча дерьма.

Вытирая руки полотенцем, висящим рядом с туалетным столиком, я смотрю на себя в зеркало. Темные мешки под глазами и опущенные веки показывают, насколько я измотана. Из-за внезапного появления симптомов беременности, постоянных отказов видеться с Ксавье, Хантером и Тобиасом, вперемешку с угрозами и Иланой, я в полной растерянности.

Я распускаю резинку для волос и провожу пальцами по кончикам, прежде чем собрать их все на макушке в неряшливый пучок. Без макияжа, в просторной футболке и свободных шортах, я спускаюсь вниз с телефоном в руке, где, я знаю, меня будет ждать Бетани.

Я сижу здесь взаперти уже пять дней, с тех пор как "Звезды" уехали на задних сиденьях полицейских машин, угроза в мой адрес все еще висит в воздухе, пока я ошеломлена новостью о том, что беременна. Я вроде как надеялась, что тест на беременность дал ложноположительный результат, но постоянная тошнота, боль в груди и отсутствие месячных только подтверждают это.

Половицы скрипят, когда я спускаюсь по лестнице, и я направляюсь на кухню, когда слышу, как Бетани зовет меня по имени.

— Иден, ты хочешь есть?

При мысли о еде у меня снова сводит живот, когда я захожу на кухню и нахожу ее у плиты, одетую по-домашнему, с Райаном и Коди за барной стойкой для завтрака. Сейчас чуть больше восьми утра, и солнце уже слишком яркое для моих усталых глаз.

— Мне невыносима мысль о том, чтобы съесть что-нибудь нормальное прямо сейчас, — признаюсь я, опускаясь на стул напротив Райана, в то время как Коди сидит между нами на своем стульчике для кормления. Я кладу телефон на стол рядом с собой и, устраиваясь поудобнее, опираюсь локтями на поверхность.

— Де-де. Де-де. Привет, Де-де, — бормочет Коди, растопляя мое сердце, и слезы наворачиваются на глаза, когда эмоции берут надо мной верх.

— Привет, малыш. Ты готов завтракать? — Спрашиваю я, наслаждаясь тем, как он нетерпеливо кивает в ответ. Я глажу его по щеке, его кожа такая мягкой под моими прикосновениями, когда он улыбается. Он выглядит чертовски очаровательно в своей темно-синей рубашке поло и джинсовых шортах.

— Доброе утро, Иден, — приветствует Райан, дожидаясь, пока я впитаю свою утреннюю дозу Коди, прежде чем заговорить, и я мягко улыбаюсь ему.

— Доброе утро, — отвечаю я, скрещивая руки на груди.

— Иден, я могу приготовить тебе сухарики, это поможет успокоить твой желудок, или, может быть, еще немного имбирного печенья, если тебе от этого станет лучше? — Предлагает Бетани, подходя к нам, ставя перед Коди тарелку и сочувственно поглаживая меня по спине.

— Что бы ты ни посоветовала, я готова попробовать. Только без яиц, от одной мысли о запахе меня тошнит, — бормочу я, и она сжимает мое плечо, направляясь к кухонным шкафам в поисках ответа на все мои кулинарные молитвы.

Мой взгляд возвращается к Коди, когда он ест свои блинчики, и я ловлю себя на том, что повторяю те же мысли, которые всю неделю крутились у меня в голове.

Внутри меня растет ребенок.

Ребенок.

Я не знаю, как с этим бороться. Я не знаю, как переварить тот факт, что я собираюсь стать родителем, матерью, или что я могла бы сделать так, чтобы все это исчезло в одно мгновение. С тех пор как я выросла только с мамой и папой, разговоров об аборте никогда не было. Я могу рассмотреть этот вариант, но в глубине души я знаю, что это неправильное решение для меня.

Что-то в этом маленьком человечке, растущем в моем животике, вселяет в меня решимость дать отпор, выжить и жить долго и счастливо — даже если это только я и ребенок. Я чувствую, как в моей душе горит желание сделать для него больше, чем мои родители сделали для меня. Может быть, мне просто сейчас горько, но мне трудно вспоминать свою жизнь до Найт-Крик, поскольку этот город поглотил меня с того момента, как я приехала.

Я хочу быть Бетани; Я хочу быть жестокой, неудержимой защитницей. Но больше всего это заставило меня осознать, как сильно я хочу жить. Жить ради ребенка и жить ради себя.

Бетани ставит передо мной тарелку и стакан воды, прерывая ход моих мыслей, и я бормочу слова благодарности, глядя на ломтик сухого тоста и горсть имбирного печенья.

Поднося печенье к губам, я осторожно откусываю, радуясь, что мой рот не начинает наполняться слюной по совершенно неправильным причинам, когда Бетани садится рядом с Райаном. Мы все едим в тишине, за исключением Коди, который все время кричит: — Папа! Когда Райан, постоянно играет в прятки, чтобы вызвать у него улыбку.

Когда я съедаю столько, сколько могу переварить, а это едва ли больше двух печенек, я отодвигаю тарелку, делаю глоток воды, прежде чем прочистить горло.

— Есть успехи с тюрьмой? — Спрашиваю я, во мне мгновенно растет надежда, хотя я знаю, что этого не должно быть, по выражению лица Райана — это все, что мне нужно понять.

— Прости, Иден, — сочувственно бормочет он, и я пожимаю плечами, пытаясь вести себя беззаботно, но это продолжает задевать меня до глубины души.

— Как ты думаешь, это они делают или начальник тюрьмы? — Спрашиваю я, проводя пальцами по бокалу, чтобы занять руки, и Бетани вздыхает.

— Если честно, об этом трудно предположить. Я знаю, что у них там большое влияние, к большому неудовольствию начальника тюрьмы, но может быть и так, что Грант или Илана отказывают им в доступе к кому-либо снаружи, — добавляет она, и я хмурюсь. Почему это должно быть так чертовски сложно?

— Отец Тобиаса сделал бы это, чтобы причинить боль ему и ребятам, как форму эмоциональной пытки? Или он сделал бы это потому, что Илана сказала ему? — Спрашиваю я, пытаясь понять правила и логику, окружающей эту ситуацию, но, очевидно, в этом городе все это ни хрена не значит.

На самом деле, меня это не удивляет, я просто беспокоюсь о том, чем еще они занимается в "Исправительном учреждении Холмс". Мысль о том, что они снова и снова будет заставлять их повторять то, что они делали раньше, выводит меня из себя. По общему признанию, часть моей души чувствует, что это все моя вина за то, что я подтолкнула Ксавьера к встрече с Иланой. Я просто не знаю, насколько это правда, поскольку у меня не было с ними никаких контактов.

— Вопрос в том, чего бы они не сделали? — Бетани возражает со вздохом, и я потираю виски, чувствуя приближение головной боли.

— Должен быть способ обойти все это дерьмо. Ничто из этого не имеет смысла. Их даже не должно быть там, и мы все это знаем. Это Илана и остальные семьи-основатели продолжают удерживать их там, — ворчу я, изо всех сил стараясь не ругаться при Коди, в то время как Райан хмыкает в знак согласия.

— В исправительном учреждении они, безусловно, подчиняются, но как бы я ни влиял на них, это не распространяется на решения, принимаемые семьями-основателями этого города. Это как тайное общество или что-то вроде того, — объясняет Райан, потирая затылок, когда встречается со мной взглядом, и я чувствую себя еще более растерянной, чем раньше.

Этот гребаный токсичный город весь испорчен для удовлетворения их потребностей, и я, блядь, ненавижу это. Я в безопасности, пока нахожусь в этом доме, и я все еще не могу уснуть от страха, что подвергаю Коди опасности. Несмотря на то, что Бетани и Райан непреклонны в том, что никто не может вторгнуться в собственность, это все еще давит мне на душу.

— Я не знаю, что я должна делать. Часть меня чувствует, что это "Звезды" отталкивают меня с тех пор, как последними словами Ксавьера, обращенными ко мне, были "беги". Они не звонили или что-то в этом роде, но тогда мне становится страшно даже подумать, что на самом деле делает начальник тюрьмы. Вся ситуация — это эмоциональный гребаный бардак.

— Мы разберемся с этим, Иден. Ты в этом не одна. В последний раз, когда это случилось, прошла почти неделя "задержания", прежде чем они смогли встретиться с адвокатом, — уверяет меня Бетани с мягкой улыбкой, которая не совсем соответствует ее взгляду, и я пытаюсь почувствовать ее надежду, но она продолжает рушится. Все, на что я надеялась с тех пор, как умер мой отец, исчезло.

Моя мама не ответила ни на один звонок или сообщение. Арчи и Чарли отчаянно хотят меня увидеть, но я не хочу еще больше втягивать их в это дерьмо, и делать мишенями. "Звезды" полностью недоступны, так что никто из них на самом деле не знает о моей текущей ситуации. Звонила Лу-Лу, но ей не обязательно знать обо всем этом, у нее и так полно своих проблем, а это мой беспорядок.

Таким образом, я остаюсь с тремя людьми в этой комнате, один из которых — малыш, в то время как двое других готовы рискнуть всем, чтобы обезопасить меня.

Я бы хотела, чтобы мой отец все еще был здесь. Я не видела и не слышала ни единого звука от Ричарда, что само по себе разрушает душу, особенно когда именно он вручил мне нашу общую фотографию, на которой мы с Арчи родились. Любой, кто хотя бы отдаленно может претендовать на роль родителя, либо мертв, либо его нигде не найти.

Идеально. Действительно чертовски идеально.

Мой телефон вибрирует на столе рядом со мной, вырывая меня из моих внутренних дебатов, но когда я смотрю на экран, мое сердце останавливается. Только не снова. Я не могу унять дрожь в пальцах, когда смотрю на сообщение, мелькающее на экране. Имя — Неизвестного продолжает разрушать мою жизнь.

Неизвестный: Как долго, по-твоему, ты сможешь продолжать прятаться, маленькая Иден? Твое время вышло. Мы собираемся похоронить тебя заживо с твоим ребенком, который все еще внутри тебя.

Откуда… Откуда они вообще знают? Какого хрена на самом деле?

Бетани вырывает телефон у меня из рук, но я остаюсь неподвижной на месте. Мои ладони вспотели, а ноги подкашиваются, пока слова повторяются в моей голове. Они знают. Илана знает. Какого хрена мне с этим делать? Я просто не понимаю, что я, блядь, сделал не так, кроме того, что дышу, очевидно. Чего еще эти люди хотят от меня?

Мою жизнь?

Моего ребенка?

О, блядь, нет. Они могут делать со мной все, что им, блядь, заблагорассудится, но они только укрепляют мою любовь к моему будущему ребенку. Я сделаю все, чтобы мой ребенок был в безопасности. Что угодно.

— ИДЕН? Иден, — зовет Райан, и я открываю глаза, а мои брови хмурятся, когда я пытаюсь понять, когда я вообще их закрыла для начала.

— Я…я…

— Все в порядке, Иден. Мы разберемся с этим. Мы рядом на каждом шагу, но я отказываюсь душить тебя. До сих пор ты держала себя в руках. В каком направлении ты бы ни хотела двигаться, мы это сделаем, — заявляет Райан, в его голубых глазах горит решимость, когда я смотрю направо и вижу Бетани, успокаивающую плачущего Коди. Он должен быть способен почувствовать, что что-то не так.

Что я хочу сделать? Дело больше не в том, что лучше для меня, а в том, что лучше для моего ребенка. Это все, о чем я могу думать.

— Райан, я просто…… Больше всего на свете я хочу, чтобы мой ребенок был в безопасности. Я не понимаю, как я могу сделать это в этом городе, правда, больше не понимаю. Я не могу вечно жить в этом доме, прячась от них, когда они могут скрываться за воротами, — бормочу я, мое сердце бешено колотится в груди, когда я провожу руками по лицу, пытаясь избавиться от стресса.

— Все, что тебе нужно, Иден, — бормочет Бетани, повторяя слова Райана, и меня охватывает чувство спокойствия от осознания того, что они прикроют мою спину, что бы я ни решила. Взглянув на Коди, я наблюдаю, как он что-то напевает себе под нос, пока ест. Мои плечи расслабляются теперь, когда он перестал плакать, и его невинность показывает мне картину в целом.

— Думаю, я должна сделать то, что сказал Ксавье — бежать. Этот город токсичен. Он испорчен, извращен, и я не хочу в этом участвовать, — говорю я им, когда Коди протягивает руки в мою сторону, и я мгновенно заключаю его в свои объятия.

Ощущение его рук, обвивающих мою шею, дарит мне чувство покоя, когда я прижимаю его к себе. Все, что мы делаем, делается для них, для наших детей, и теперь я это знаю. Это то, о чем думали мои родители, когда сбежали, когда я была ребенком? Черт. У меня нет времени обдумывать это прямо сейчас, мне нужно сосредоточиться на здесь и сейчас.

— Мы поможем тебе на каждом шагу, — настаивает Райан, кладя ладони на стол и глядя мне в глаза, и Бетани тоже нетерпеливо кивает в знак согласия.

— Но я чувствую, что должна придумать способ увидеться с Хантером, Тобиасом и Ксавьером перед отъездом, чтобы я могла объяснить ситуацию, — отвечаю я, глядя вниз на свой плоский живот, а когда поднимаю взгляд, они оба все еще кивают, пока Коди играет с моими волосами.

— У меня есть идея, но я не знаю, как ты к ней отнесешься, — признается Райан, глядя на меня, и я нервно прикусываю губу.

— Расскажи мне.

Три

ИДЕН

Отдыхая в тени, я листаю плейлист, на который только что наткнулась на своем ноутбуке. Мне отчаянно хочется пробежаться трусцой, но мысль о том, что придется двигаться слишком быстро, доводит меня до тошноты. Добавьте это к тому факту, что у меня с утра раскалывается голова, и я почти не сплю. Моему телу нужен сон.

Райан сказал, что у него есть план, но это было несколько часов назад, и с тех пор я слоняюсь без дела. Мне удалось посмотреть фильм и пару серий "Девочек Гилмор" с Бетани, которая непреклонна в том, что это лучший сериал из существующих, но я отказываюсь подтверждать или опровергать.

Ей прекрасно удавалось отвлекать меня, но я ненавижу то, что отрываю ее от повседневной жизни. Я нервничаю перед очередным побегом, даже если это будет с помощью Райана, но я что-нибудь придумаю. Я всегда так делаю. Я снова попыталась дозвониться в тюрьму, когда поблизости никого не было, но мне тут же отказали, как только я назвала свое имя и сказала, кого хочу видеть. Это бесит.

У меня даже нет моего телефона, так как Райан забрал его, чтобы провести дополнительные проверки безопасности, но, скорее всего, он вернется ни с чем, как и в любой другой раз. Это никуда не ведет, и я думаю, что это бесит меня больше всего. Илана всегда прячется за спинами других людей, и я, черт возьми, не знаю, кто такие они.

— Иден, Райан сказал, что будет через две минуты, — кричит Бетани из кухни, и я смотрю в ее сторону, киваю в знак подтверждения, прежде чем выключить ноутбук, выполнив свои задания на день.

Потирая затылок, я обхожу бассейн произвольной формы и направляюсь в дом. Я приняла несколько таблеток аспирина, но солнце тоже не помогает от головной боли, так что мы можем продолжить этот разговор в доме.

Я направляюсь к барной стойке для завтрака и нахожу на ней большой кувшин с водой и четыре стакана. Для кого четвертый стакан? Коди прилег вздремнуть, и здесь больше никого нет.

Звук закрывающейся входной двери привлекает мое внимание, когда я слышу две пары шагов, направляющихся в нашу сторону. Райан заходит на кухню первым, и у меня отвисает челюсть, когда я вижу Арчи позади него, облегчение омывает его черты, когда он смотрит на меня. Его растрепанные светлые волосы убраны с лица кепкой задом наперед, пот стекает по лбу.

Он выглядит так, словно только что пришел с футбольной тренировки, но мое внимание приковано к виноватому выражению лица Райана.

Прежде чем я успеваю спросить, что, черт возьми, происходит, Арчи бросается ко мне, его руки обвиваются вокруг моей талии, когда он поднимает меня с земли и кружит по кругу. Кажется, меня сейчас вырвет.

— О Боже, слава Богу, ты в порядке, — шепчет он мне на ухо, и я закатываю глаза.

— Арчи, я разговаривала с тобой каждый день, — бормочу я в ответ, заставляя его обнять меня крепче. — Пожалуйста, отпусти меня, — настаиваю я, прикрывая рот рукой.

Он делает шаг назад, в замешательстве оглядывая меня. — Что случилось? Ты заболела? — спрашивает он, и я мгновенно замираю, вспоминая, что он не знает.

Черт.

Что мне делать?

Глядя на него снизу вверх, я вижу, как его брови хмурятся, пока он ждет ответа, и тошнота продолжает нарастать во мне. Это либо из-за беременности, либо из-за страха рассказать ему о беременности, я не могу решить.

Он часть этого города, когда-то был посвящен в тайны, но он мой брат, моя кровь, и это должно что-то значить, верно? И если честно, я хочу, чтобы он понял, почему я убегаю, почему я хочу оставить все это позади и двигаться дальше. Доверяю ли я ему сейчас? Я верю ему, когда он говорит, что заботится обо мне.

— ИДЕН? Что случилось? — спрашивает он, ожидая ответа, и я проглатываю комок в горле, прежде чем занять место за барной стойкой.

Я смотрю на Бетани и Райана, и она сжимает мою руку, в то время как Райан переводит взгляд с Арчи на меня. — Давай дадим им минутку, Рай, — бормочет она, но он не сводит с меня взгляда, пока я не киваю в знак согласия, и я должна признать, мне нравится чувствовать себя под их защитой.

Даже после того, как я наблюдаю, как они садятся во внутреннем дворике, я все еще не могу встретиться взглядом с Арчи, мое тело парализовано страхом перед его реакцией.

— Иден, что ты мне недоговариваешь? — Спрашивает Арчи, садясь напротив меня, и у меня пересыхает во рту, а ногти впиваются в ладони.

Медленно поворачиваясь к нему лицом, я замечаю, что он уже выглядит немного бледным из-за того, что я собираюсь сказать, и я не могу решить, кому из нас хуже. Единственный раз, когда я произнесла эти слова, был, когда я сказала их полицейским машинам, отъезжающим вдаль, когда на самом деле их никто не слышал. Бетани посмотрела тест вместе со мной и рассказала Райану.

Мне нужно стиснуть зубы и просто сделать это.

— Арчи, я… — я замолкаю, моя уверенность улетучивается, и он наклоняется через стол, обхватывает руками мои сжатые кулаки и смотрит мне в глаза, каким-то образом наполняя меня уверенностью.

— Иден, что бы это ни было, я здесь ради тебя. Не важно…

— Я беременна, — выпаливаю я, впиваясь зубами в нижнюю губу, когда мои веки закрываются.

Я замираю на месте, все мое тело превращается в лед, пока я жду его отторжения. Однако его руки по-прежнему крепко сжимают мои, заставляя меня медленно открыть глаза и хмуро посмотреть на него. На его лице явно читается шок, но губы слегка изгибаются, а в глазах мелькает озорной огонек.

— Больше никогда так меня не пугай. Я подумал, что что-то не так, — говорит он, закатывая глаза, что никак не смягчает хмурое выражение моего лица.

— Но я сказала…

— Ты оставишь ребенка?

— Да, — отвечаю я без паузы, и улыбка на его лице становится шире.

— Тогда не сиди здесь и не беспокойся о том, какой будет реакция других людей. Что случилось с моей крутой сестрой, которой наплевать на все и ублажает себя сама, а? — Я откидываюсь на спинку стула, убирая свои руки из его, мои глаза широко открыты, а рот слегка приоткрыт, когда я пытаюсь ответить ему, но он прав.

Я — это я. Гребаная Иден Грейди. Меня никогда не волновало, что думают люди, и я не собираюсь начинать сейчас.

— Ты прав. Я просто… это был первый раз, когда я на самом деле сказала кому-то эти слова, — признаюсь я, и он мягко улыбается мне в знак поддержки, откидываясь на спинку стула.

— Это нормально, но теперь, когда ты сказала это в первый раз, тебе больше не придется нервничать и сомневаться, согласна? — он утверждает, и я киваю, закатывая глаза. Придурок. — Значит, я собираюсь стать дядей, да? — бормочет он, и радость в его голубых глазах заставляет меня чуть не расплакаться. У меня вертится на кончике языка, чтобы наконец спросить его, как он думает, почему мишенью постоянно становлюсь я, а не он, но прямо сейчас есть более неотложные дела.

— Да, но сообщения с угрозами и постоянная опасность, с которой я, кажется, сталкиваюсь, только усиливаются, — бормочу я, складывая руки на столе, и его лицо мрачнеет, зная, что я права.

Выглянув наружу, я вижу, что Бетани и Райан выжидающе смотрят на нас, и я слегка машу им рукой, отчего они вскакивают на ноги и за считанные секунды ускоряют шаг в нашу сторону. Приближаясь к нам, они замедляют шаг, и Арчи одаривает меня понимающей улыбкой. Они так чертовски заботливы, и он это знает, и это кажется странным.

— Какую часть мы обсуждаем? — Спрашивает Райан, переводя взгляд с одного на другого, когда опускается на сиденье рядом с Арчи. Бетани садится рядом со мной, и на их лицах читается явное облегчение.

— Мы подошли к той части, где моя прекрасная сестра носит в себе мою племянницу или племянника, находясь в опасности, — как ни в чем не бывало заявляет Арчи, переводя взгляд с нас троих, и я улыбаюсь. То, как он, кажется, расслабляет ситуацию, напоминает мне о Тобиасе, и это заставляет мое сердце болеть. Я прижимаю руку к груди, пытаясь ослабить напряжение.

Если бы они все были сейчас здесь, Ксавьер бы отдавал приказы, Хантер защищал бы меня пузырчатой пленкой, а Тобиас бросил бы все отцовские шутки. Ну, это если они поняли ситуацию и не возненавидели меня, а на самом деле, это маловероятно. Они, вероятно, возненавидят меня.

Я не знаю ни одного восемнадцатилетнего парня, который был бы счастлив жить за белым забором и семьей из трех человек, определенно без студенческой жизни, наполненной студенческими вечеринками и бесконечным сексом. Были ли мы уже чем-то большим? "Звезды" и я? Я не знаю, но я не могу заставить себя думать об этом. Мои эмоции уже завязаны в узел из-за ребенка и неминуемой опасности, угрожающей лишить меня всего этого.

Вздыхая, я замечаю, что все трое наблюдают за мной, ожидая, что я продолжу разговор, я извиняющееся улыбаюсь, заправляя выбившуюся прядь волос за ухо.

— Теперь дело не только во мне, Арчи. Речь идет о ребенке, и хотя он может быть всего лишь размером с горошину, мой долг защищать его, несмотря ни на что, — начинаю я, и он кивает с полным пониманием.

— На сто процентов, Иден.

— Мне нужно бежать, и мне нужно спрятаться. Найт-Крик небезопасен для нас, и чем дольше я остаюсь в черте города, тем большей опасности подвергаю других. Все трое начинают перебивать меня, но я поднимаю руку, отмахиваясь от них. — Я знаю, что вы все собираетесь сказать, но я не могу возложить это на свою совесть, хорошо? — Райан согласился помочь мне, но я хочу увидеть "Звезд" перед отъездом, это правильный поступок. Один из них… Черт. Прочищая горло, я провожу руками по бедрам, глядя куда угодно, только не на них. — Они имеют право знать, и мой ребенок имеет право знать, что я не хранила от них маленький грязный секрет.

Гордость в карих глазах Бетани застает меня врасплох, когда Арчи барабанит пальцами по столу.

— И теперь я могу предположить, что это привело к тому, что Райан обратился ко мне за помощью? — Размышляет Арчи, поглядывая на Райана, который нервно потирает затылок, и это выводит меня из себя.

— Итак, мы думаем, что либо парни отклоняют ее просьбы о посещении, либо начальник тюрьмы, отец Тобиаса, тот, кто мешает ей видеться с ними, — начинает Райан, заглядывая в глаза Арчи, чтобы убедиться, что он понимает. — В любом случае, невозможно обойти то, что они делают.

Его слова заставляют мое тело обмякнуть в знак поражения. Я не понимаю, зачем мы вообще затеяли этот разговор, когда он просто повторяет то, что мы уже знаем, даже если это в интересах Арчи.

— Я не понимаю, при чем здесь я, — честно отвечает Арчи, и я рада, что я не единственная, кто запутался.

— Мы не можем обойти ситуацию с Ксавьером, Хантером и Тобиасом. Они также отклонили просьбу Арчи о визите, и я действительно больше никого там не знаю. Я не хочу рисковать безопасностью Иден, но если бы мы могли иметь кого-нибудь внутри, это сработало бы, и мы могли бы контролировать, к кому она ходит.

Его слова повисают в воздухе, пока я повторяю их в своей голове. Контролировать, к кому она ходит.

— Нет, ни хрена, — выпаливаю я, мои руки сжимаются в кулаки, когда я сразу же отклоняю предложение Райана, отчего Арчи только становится выше на своем месте. Бетани молчит, покусывая нижнюю губу.

— Ты хочешь, чтобы я сел в тюрьму? — бормочет Арчи, его глаза расфокусированы, пока он переваривает то, что говорит Райан, который резко кивает в ответ.

— Я сказала "нет", — повторяю я, переводя взгляд между ними, поскольку они игнорируют меня.

— Я согласен, — заявляет Арчи, и я стучу кулаком по столу.

— Не игнорируй меня, я сижу прямо здесь, — рычу я, мои глаза снова наполняются дурацкими слезами.

— Я сделаю все возможное, чтобы ты была в безопасности, Иден. Я уже обещал тебе это. Если это означает попасть в тюрьму в качестве заключенного, чтобы ты могла получить все, что тебе нужно — утешение, обещания, что угодно, — тогда я сделаю это, особенно если это приблизит тебя на шаг к тому, чтобы выбраться из этого гребаного места, — заявляет Арчи, его тон окончательный, поскольку он не оставляет места для споров, и я в замешательстве.

— Я не знаю, что я чувствую по этому поводу, — шепчу я, и Бетани наклоняется вперед и сжимает мою руку, когда Райан и Арчи поднимаются со своих стульев.

— К утру мы все подготовим. Мы доставим вас обоих так быстро, как только сможем, а потом ты сбежишь, Иден, — сообщает мне Райан.

Правильно. Я бегу.

Четыре

КСАВЬЕ

Меня тошнит от этого гребаного места. У нас могут быть здесь привилегии, такие как смягченные правила, доступ к мобильному телефону и неприкосновенность частной жизни, но вкус еды остается прежним, а гребаные люди, которых мне приходится видеть ежедневно, чертовски раздражают меня. Охранники и отец Тобиаса напоминают мне каждую минуту каждого дня, как сильно я ненавижу свою мать.

Оглядывая кафетерий, я замечаю желтые стены в пятнах, которые действуют как клетка, запирая нас в ловушку. Мне приходится опустить взгляд на свой поднос, чтобы сдержать гнев, поднимающийся во мне из-за этойситуации, но вид дерьмовой овсянки передо мной никак не снимает напряжения.

— Мы хоть немного, блядь, приблизились к выходу от сюда? — Спрашивает Хантер, проводя рукой по лицу, и я вздыхаю.

— Мы никогда не двинемся с места, пока они на самом деле не разрешат нам встретиться с адвокатом и понять, какого хрена мы здесь находимся, — ворчу я, ненавидя чертову политику этого места. Всегда есть какая-то — задержка, когда дело доходит до связи с нашими адвокатами. Я знаю, что это из-за Грэма, мать его, Бруммера, но все это чушь собачья. Я хочу знать, почему моя мать считает, что это пойдет ей на пользу.

— Если мой отец продолжит блокировать их, мы останемся здесь навсегда. Я не понимаю, почему мы не можем связаться с Райаном, — говорит Тобиас, и мои руки сжимаются в кулаки, пока я пытаюсь смириться с тем фактом, что прямо сейчас у нас нет контроля за пределами этих стен.

— Ты же знаешь, что я не могу этого сделать, не тогда, когда он пытался связаться с нами от имени Иден. Если мы обратимся к нему за помощью, нам придется позволить Иден прийти сюда. Мы все хотим, чтобы она убежала, это должно быть в приоритете, — рассуждает Хантер, заставляя Тобиаса надуться, когда мое внимание привлек стол в другом конце зала, где группа парней смеется и шутит. К счастью, сегодня утром здесь не слишком оживленно, но для их дерьма все еще чертовски рано. От звука отодвигаемых стульев и стука ножей и вилок у меня уже начинает чертовски болеть голова.

— Но я так по ней скучаю.

— Мы все скучаем, но прекрати вести себя как гребаный ребенок, Тобиас, — огрызаюсь я, раздраженный всей этой дурацкой ситуацией. Мы не должны были ожидать ничего другого, но он не ошибся. Боль в моей груди при одном упоминании ее имени достаточно мучительна, но образы ее, Нафас, которые каждую ночь перед тем, как я засыпаю, проносятся в моей голове, заставляют меня взорваться от гребаной душевной боли.

Я ничего так не хочу, как быть рядом с ней, но за этой решеткой, чем дальше мы друг от друга, тем она в большей безопасности.

Звук открывающейся системы безопасности в дальнем левом углу прорезает воздух, отвлекая меня от моих мыслей.

— Новый заключенный! — громко и отчетливо выкрикивает охранник.

Я чертовски ненавижу, когда они это делают, это признак того, что начальник тюрьмы не смог контролировать его и настроить против нас, но это также сигнализирует о том, что свежее мясо теперь на территории. Отец Тобиаса предпочитает делать объявление сам или поручает это своему заместителю, если тот недоступен, и это чертовски скучно.

Охранник заходит первым, и это меня смущает, потому что это один из парней, который следует нашим правилам. Так всегда кричат люди начальника тюрьмы. Но в ту секунду, когда новенький выходит из-за его спины, вся кровь отливает от моего лица.

Черт.

В белых туфлях-лодочках без шнуровки и стандартном оранжевом комбинезоне он мог бы быть кем угодно, буквально кем угодно, но это не так.

Какого черта здесь делает гребаный Арчи Фримонт?

И какого хрена у него свежие синяки по всему лицу?

Мы трое в шоке разеваем рты, когда охранник снимает наручники с Арчи. Все в кафетерии тоже смотрят на него.

— Если мы не защитим его, Иден никогда не простит нас, — бормочет Тобиас, и я не произношу ни слова. Мы здесь никого не защищаем, кроме самих себя. Со времен колонии для несовершеннолетних все изменилось, теперь брат Далтона прикрывает его спину. Мы здесь никого не защищаем, и это общеизвестный факт.

— Нам нужно решить прямо сейчас, Ксавье, — настаивает Хантер, мое сердце бешено колотится в груди из-за того, что меня вот так застали врасплох. Я провожу рукой по лицу, прежде чем кивнуть.

Быстро реагируя, Тобиас вскакивает на ноги и обходит столы, пока все следят за его движениями, а когда он приближается к Арчи, то старается говорить красиво и громко.

— Арчи, чувак. Какого хрена ты наделал? Иди присядь. — Они обнимаются по-мужски, похлопывая друг друга по спине и убеждаясь, что все знают, что они друзья, и все, что Тобиас шепчет на ухо Арчи, заставляет его заметно сглотнуть.

Не говоря ни слова, они возвращаются к столу, и я сажусь выше, когда они приближаются, немного подвигаясь, чтобы Арчи мог занять место рядом со мной, оставляя Тобиаса занимать свое место рядом с Хантером. В комнате, кажется, целую вечность царит тишина, пока все пытаются понять, что происходит, но мы втроем возвращаемся к нашей отвратительной еде, в то время как Арчи облокачивается на стол, скрестив руки на груди, и морщится от вида помоев, ожидая, когда кто-нибудь из нас заговорит.

Мы не произносим ни слова, пока шум в кафетерии не стихает, все возвращаются к своим делам, и когда я уверен, что никто не смотрит, я свирепо смотрю на ублюдка рядом со мной.

— Что, черт возьми, произошло с тех пор, как нас арестовали, Арчи? — Я рычу. Я ничего не знаю об обстоятельствах, и, скорее всего, это не его вина, что он здесь, но я в полной растерянности.

За этим стоит Илана?

Это еще один способ для нее уничтожить Иден?

Иден у нее?

Черт, мне нужно, чтобы он уже ответил, чтобы я мог успокоить вопросы, которые крутятся у меня в голове.

— Я даже не знаю, чувак. Вчера поздно вечером меня забрали из моего дома, что-то связанное с нападением на Грэма Браммера, что является полной чушью, а потом меня перевели сюда из офиса шерифа. Поездка сюда была немного более жестокой, чем я ожидал, — говорит он, указывая на свежие синие и пурпурные пятна, покрывающие его лицо.

— Это работа Иланы? — Спрашивает Хантер, думая о том же, что и я, и я вздыхаю. Черт. Я действительно ненавижу свою мать. Арчи оглядывает нас троих с вопросом в глазах, но подавляет его, наклоняясь еще дальше вперед.

— Я не знаю. Я просто знаю, что мое пребывание здесь делает Иден еще более уязвимой, поэтому мне нужно разобраться с этим дерьмом и уехать как можно скорее, — заявляет он, и я не могу не согласиться. У нас нет времени оставлять ее такой беззащитной, не тогда, когда в этом замешана моя мать. Райан на самом деле не знает, с кем он имеет дело.

— Так она не сбежала? — Спрашивает Хантер, и Арчи качает головой.

— Она планировала это сделать, но потом меня затащили сюда, так что я не знаю, что она предпримет сейчас. Меня больше всего беспокоят сообщения с угрозами, — говорит нам Арчи, и я оглядываю комнату, убеждаясь, что никто, черт возьми, сейчас не подслушивает, но все вернулись к своим разговорам. Я поворачиваюсь к Арчи, пристально глядя на него, пока он не продолжает. — Она получила одно в тот день, когда мы ходили на выездную игру, и еще одно вчера, а меня забрали несколько часов спустя.

Черт.

— Все летит в тартарары, — рычит Тобиас, и я закатываю глаза.

— Без гребаного дерьма, Шерлок, — огрызаюсь я.

— Есть какие-нибудь идеи, как долго они собираются держать вас здесь, ребята? — Спрашивает Арчи, игнорируя мою вспышку, и я пожимаю плечами.

— Мой отец ведет себя как придурок, в этом нет ничего нового, но чем скорее мы сможем пресечь то, что они задумали, тем лучше. Они просто откладывают нашу встречу с адвокатом, что ничем не помогает, — отвечает Тобиас, и Арчи кивает.

— Скрестим пальцы. Иден остановилась у Бетани и Райана, и он пообещал, что приедет сюда, чтобы помочь мне. Я надеюсь, что Райан сможет добиться для нас права на посещение к концу дня, — говорит Арчи, откидываясь на спинку стула и потирая затылок.

Мой взгляд метнулся к Хантеру. Возможно, это наш шанс увидеть Райана. Я вижу ту же мысль в его расширяющихся глазах, и когда я смотрю на Тобиаса, его реакция отражает нашу. Нам не нужно, чтобы они знали, что мы отталкивали ее. Мы знаем, как облегчить жизнь в тюрьме, но либо наши родители бросают свою чушь, либо Райан помогает нам, чтобы мы могли быстрее выбраться. Райан всегда безопаснее, даже если моя кровь закипает от того факта, что они не помогли ей сбежать.

— Мы пойдем с тобой, когда он приедет. Тебя, скорее всего, выпустят раньше, чем нас, и нам нужно, чтобы Иден была как можно дальше от этого места, — бормочу я, и он кивает в знак согласия, на его губах появляется улыбка облегчения.

— Спасибо, ребята.

Ничто из этого не идеально. Я не хочу отталкивать Иден. Я не хочу использовать Арчи, чтобы добраться до Райана. Но дело в том, что моя мать хотела, чтобы я поиграл с Иден как с игрушкой, а я в конце концов настоял на своем и отказался, и посмотрите, к чему это нас привело. Я не шутил, когда говорил Иден, что люблю ее, даже если она мне не верит. Я люблю ее достаточно, чтобы отпустить, обеспечить ее безопасность, и тогда я смогу молиться Богу, чтобы в будущем я смог найти ее и заставить простить меня.

Тогда, когда она, блядь, будет в безопасности.

Требуется шесть часов, чтобы кто-то вышел во двор и позвал Арчи по имени, и в ту же секунду, как он это делает, мы встаем и поднимаемся на ноги. Он все это время молчал, уставившись себе под ноги и терпеливо ожидал, и мы не очень-то склонны делиться своими чувствами, поэтому я не пытался вникнуть в то, через что он проходит.

— Арчи Фримонт, у вас посетитель в шестой комнате. Нам придется надеть на вас наручники, — объявляет охранник, и Арчи с готовностью протягивает руки, но я опускаю их обратно по бокам.

— Тревор, убери эти гребаные наручники, он с нами, — ворчу я, указывая в сторону двери, из которой он только что вышел, жестом показывая, чтобы он шел впереди. Он быстро кивает мне, прежде чем повернуться на каблуках и сделать именно то, что я ему сказал.

Я пропускаю Арчи вперед, и Тобиас, проходя мимо, хлопает его по плечу. Арчи, ни разу не оглянувшись, следует за Тревором к двери. Я чувствую, что все взгляды устремлены на нас, когда мы двигаемся, и это раздражает меня, вызывая зуд.

Шум от других новых заключенных поутих с тех пор, как Марко и его мускулы поставили их на место. Вид избитой группы заставил меня улыбнуться на следующий день после нашей стычки. Сейчас они слишком заняты отказом от наркотиков, которые получали у отца Тобиаса, и это меньше всего нас беспокоит. Но всем будет любопытно, почему мы вдруг приняли кого-то в нашу сплоченную группу. Конечно, именно Арчи Фримонт должен разрушить динамику.

Я держу дверь открытой для Хантера и Тобиаса, а затем следую за ними по коридору. Мы проходим через две бронированные двери с Тревором и еще одним охранником, прежде чем, наконец, достигаем шестой комнаты. Надеюсь, отец Тобиаса не осознает связи между нами и Арчи. Он все равно редко читает бланки обвинений.

Арчи проводит рукой по лицу, прежде чем войти в комнату, и Тревор хмуро смотрит на нас, как будто только сейчас понимает, что мы пришли, чтобы пойти с ним. Он начинает заикаться, но я поднимаю бровь, и, как слабый ублюдок, которым он и является, он успокаивается. Все, что он собирался сказать, слетает с кончика его языка, когда он жестом приглашает нас войти в комнату.

Пространство — это что-то из гребаного голливудского фильма. Большое стеклянное окно разделяет комнату со столом по обе стороны как для заключенных, так и для их посетителей, а всего в ней восемь стульев. Однако в телефонах нет необходимости, поскольку они оснащены стратегически расположенными микрофонами, позволяющими вам слышать их по другую сторону стекла.

Когда я захожу в комнату для свиданий, я мгновенно застываю на месте. Арчи здесь нет. По обе стороны стекла есть две пары дверей, что могло бы объяснить, почему его здесь нет, но какого хрена ему входить, а потом сразу выходить с другой стороны? В этом нет никакого смысла.

Когда я смотрю через стекло, я чувствую, как мое сердце падает к ногам, когда я сталкиваюсь лицом к лицу со светловолосой и голубоглазой красавицей моей мечты. Нафас. Вместо того, чтобы показать ей все это, я рычу, злясь, что она, похоже, ни хрена не хочет слушать меня, нас.

— Что за задержка? — Спрашивает Тобиас, подталкивая меня локтем в спину, и я даже не могу заставить себя ответить, медленно отходя в сторону, чтобы он тоже мог войти в комнату, Хантер следует за ним по пятам. Ругательства слетают с их губ, когда они видят, как она прекрасно выглядит на своем месте.

На ее лице нет ни капли косметики, поэтому ее естественная красота просвечивает так же, как и в самый первый день, когда я ее увидел. С ее классическим растрепанным пучком, собранным на макушке, и кристально-голубыми глазами, мерцающими от эмоций, я не могу удержаться и опускаюсь на стул напротив нее. Ее губы сжаты в тонкую линию, взгляд напряжен, а на лбу залегли морщины.

Я чувствую, как Тобиас и Хантер садятся по обе стороны от меня и смотрят, как она наклоняется вперед, чтобы включить микрофон, но я еще не готов к этому. Взглянув направо, я тоже вижу войну в глазах Хантера, и когда я смотрю в сторону Тобиаса, я замечаю, что он не может отвести глаз от нашей девочки. Я ненавижу, что она видит нас такими. Оранжевый, блядь, не мой цвет, чертов комбинезон мне не идет, но я почти чувствую, как смущение подкрадывается к моей шее.

— Прежде чем я нажму эту кнопку, мне нужно подтвердить, как мы справляемся с этой ситуацией, — бормочу я, понизив голос, как будто она может меня услышать.

— Она выглядит такой красивой, — шепчет Тобиас, и у меня внутри все сжимается от абсолютной правды в его словах.

— Но то, что она хорошенькая, не отменяет того факта, что мы не можем защитить ее здесь. Ты хочешь, чтобы она ждала здесь, беззащитная, или ты хочешь, чтобы она была как можно дальше от Найт-Крик?

Проходит мгновение, прежде чем кто-либо из них отвечает. Это задевает меня, и я знаю, что это заденет и их тоже, но дело не в наших чувствах, включая чувства Иден, а в ее безопасности.

Я слышу, как справа от меня закрывается дверь. Нас всего четверо, и до меня доходит, что эти ублюдки поместили сюда Арчи, чтобы использовать его против нас. Вот почему его здесь нет, и это абсолютно то дерьмо, которое, блядь, Райан бы придумал. Я слишком много раз играл в манипуляцию.

Люблю я ее или нет, это меня злит. Воодушевленный этим знанием, я нажимаю кнопку микрофона, мой взгляд устремляется на нее.

— Зачем ты здесь? — Требую я, прямолинейно, как всегда, заставляя ее свирепо посмотреть на меня, когда она скрещивает руки на груди.

— Я тоже задаюсь этим же вопросом, так что не беспокойся о том, почему я здесь, — бормочет она в ответ, прежде чем наклониться вперед и положить руки на стол, глядя между нами.

Если бы там не было этого стекла, я смог бы обнять ее, прикоснуться к ней, поцеловать ее. Черт. Я сбиваюсь с пути.

— Я не думаю, что у тебя есть какая-то причина быть здесь, Иден, — говорит Тобиас, и я захлопываю рот, радуясь, что кто-то другой говорит прямо сейчас.

Она закатывает на него глаза, явно не впечатленная нами. — Вообще-то, есть. Поскольку я могу только предполагать, что это вы мешали мне прийти, мне нечего вам сказать, так что я не задержу вас надолго.

— Может, тогда тебе стоит выкладывать, у нас есть дела, — рычит Хантер, стискивая руки на коленях так, чтобы она не могла видеть, и ее глаза расширяются от удивления при мысли о том, что не только я сейчас веду себя как придурок.

— Я… Знаете что? Забудьте об этом. Я пришла сюда, чтобы увидеть вас, понять, что, черт возьми, произошло, потому что я знаю, что это все моя вина. Я знаю это, и я хочу все исправить, сделать это лучше. Но если вернуться к тому, что вы все отталкиваете меня, то мне на самом деле наплевать, останетесь вы здесь или нет, — заявляет она, уронив голову на руки и прижимая пальцы к вискам, пытаясь унять головную боль, вызванную стрессом.

— Это невозможно исправить, — говорю я ей, небрежно откидываясь на спинку стула, как будто мои собственные слова не разрывают меня изнутри, и она от злости прикусывает нижнюю губу. — Мы все в полной заднице. Так что иди, беги, делай, блядь, что хочешь, но ты здесь никому не нужна. Ты понимаешь?

Я вижу, как слезы отчаянно пытаются вырваться из ее глаз, когда она, дрожа от гнева, смотрит на меня сквозь мокрые ресницы.

Я сжимаю челюсти, и мое сердце немного сжимается от боли в ее глазах. Я чувствую, как легкая дрожь пробегает по мне, когда я отталкиваю ее еще дальше, зная, что, возможно, после этого в ее сердце не осталось прощения, но я должен сказать себе, что это к лучшему. Мы причиняем ей боль и уничтожаем самих себя в процессе спасения ее жизни. Это всегда о ней, и это всегда будет о ней.

Я делаю глубокий вдох и делаю жесткое выражение лица. — Я задал тебе вопрос, Иден. Ты понимаешь, что ты здесь никому не нужна? Ты нам не нужна, и уж точно ты мне не нужна.

С тяжелым вздохом она убирает руки от лица и кладет ладони плашмя на стол, когда поднимается на ноги, глядя на нас троих с болью в глазах.

— Я хотела бы причинить вам боль так же, как вы причинили мне, но даже тогда я знаю, что не сделала бы этого, — говорит она чуть громче шепота, ее голос хриплый от эмоций, и Хантер хмыкает рядом со мной.

Переполненная гневом, яростью и поражением, она смотрит каждому из нас в глаза, прежде чем повернуться к двери, ее тело дрожит при каждом шаге, который она делает. Чем дальше она уходит, тем больше моего сердца она занимает, и мне приходится снова и снова мысленно повторять, для чего все это.

Подняв руку, чтобы постучать в дверь, давая понять, что готова уходить, она останавливается и смотрит на нас через плечо.

— Тебе следует уйти, — бормочет Тобиас, и она кивает.

— Я уйду, и я не оглянусь назад, — отвечает она с решимостью в голосе, и мне мгновенно хочется вытянуть это из нее, почти нуждаясь в том, чтобы она просила, умоляла остаться. Она стучит в дверь, и та распахивается мгновение спустя, но ее взгляд не отрывается от нас. — Но я пришла сюда не ради себя или ради вас, ребята, — продолжает она, прижимая руку к животу, и выглядит так, словно ее вот-вот стошнит. Мои глаза следят за движением.

— Тогда зачем ты пришла? — Спрашивает Хантер, небрежно кладя руку на спинку стула.

— Я пришла повидаться с вами, чтобы через годы я могла сказать своему ребенку, что рассказала его отцу об его существовании.

С этими словами она врывается в дверь, тяжелый замок безопасности встает на место позади нее, в то время как мы трое застываем на месте.

Что, черт возьми, только что произошло?

Что, черт возьми, мы только что сделали?

— ИДЕН! — Кричу я, хлопая рукой по столу, но она делает, как обещала, и не оглядывается. — ИДЕН!

Пять

ИДЕН

Выйдя из душа, я делаю глубокий вдох и убираю мокрые волосы с лица. Зеркало в ванной запотело от пара, который заполняет всю комнату, за что я благодарна судьбе, так что мне не нужно смотреть на свои опухшие глаза. Я чувствую себя физически измотанной, мне не нужно видеть, как плохо я выгляжу.

После вчерашнего похода к "Звездам" я вернулась домой и проплакала без остановки остаток ночи. Сидя рядом с Бетани с огромной ванночкой Ben & Jerry's между нами, я погрузилась в Аквамена.

Все дело в этих чертовых гормонах беременности, по крайней мере, я виню в этом свою реакцию, но я могла видеть эмоции в их глазах. Их нелепая идея защитить меня состоит в том, чтобы оттолкнуть меня. Чтобы сделать что? Заставить меня бежать? Я все равно уже делала это. Я уже следовала их слову вопреки здравому смыслу, но они, как всегда, вспыльчивы и просто делают все по-своему, не видя общей картины.

Нанося крем для лица, я не могу остановить перегрузку своего мозга. К черту их. К черту их за то, что они даже не дали мне возможности поговорить, за то, что не пустили меня повидаться с ними раньше. Нет, я должна была поблагодарить Райана и Арчи за возможность поговорить с ними вчера, и все было напрасно. Что ж, я действительно сказала им, зачем именно я туда поехала, так почему же мое сердце разбито? Я все равно их не люблю, верно?

К счастью, Райану каким-то образом удалось устроить так, что Арчи смог выйти из тюрьмы сразу после того, как он заманил "Звезд" в комнату для свиданий. Он буквально заставил шерифа забрать его, и за небольшую плату, шериф арестовал Арчи, согласившись отвезти в тюрьму на шесть часов. Он бы с радостью остался подольше, но Райану пришлось подвести черту, и, к счастью, обвинение в нападении не войдет в личное дело Арчи, что было моей главной заботой.

Я не могу думать об этом прямо сейчас. "Звезды" не переставали пытаться дозвониться Райану с тех пор, как я ушла, но он выслушал меня, когда я сказала, что хочу побыть наедине, и вообще не отвечать на их звонки. Известие от них не поможет мне уехать из города, это только заставит меня свернуться в клубок и спрятаться от мира, и это никак не исправит ситуацию. Ни то, ни другое не является бегством. На самом деле, я знаю, что рано или поздно мне придется вернуться — я отказываюсь провести остаток своей жизни в бегах, — но сейчас мне нужно делать то, что безопасно для меня и моего ребенка.

Надевая черное платье без рукавов длиной до колен, я смотрю на свой живот, который выглядит точно так же. Думаю, это то, что смущает меня больше всего. Предполагается, что внутри меня что-то растет, но, глядя на меня, вы бы не догадались, что я беременна. Проведя полотенцем по волосам, я высушиваю кончики и быстро заплетаю их в косу, спускающуюся по спине.

Войдя в свою комнату, я надеваю конверсы и сажусь на кровать рядом с открытым чемоданом, чтобы завязать шнурки. Я выглядываю в окно, из которого открывается прекрасный вид на бассейн снаружи. Я люблю смотреть, как солнце отражается от воды, но без волн, подобных океанским, это не успокаивает мою душу так, как я хочу. Я также не чувствую запаха морского воздуха или песка между пальцами ног. Вместо этого от запаха хлорки меня подташнивает, а от твердого горячего бетона вокруг бассейна болят ноги.

Убедившись, что в маленький чемодан больше нечего положить, я застегиваю его, немного расстроенная тем, что мне все равно придется оставить большую часть своих вещей в доме Фримонтов. В этом есть смысл, поскольку мы не хотим, чтобы было более очевидно, что я убегаю, но все равно мне от этого грустно. По крайней мере, у меня есть любимая футболка моего отца и все мои обычные вещи первой необходимости. Я просто хотела бы захватить наши с папой фотографии.

Раздается стук в дверь как раз в тот момент, когда я опускаю багаж на пол. Я качу его за собой и поворачиваю дверную ручку, обнаруживая Бетани, стоящую с другой стороны.

— Эй, ты готова? — Райан наконец-то собирается обсудить с нами весь план, — говорит она, протягивая руку, чтобы провести ладонью по моей руке, и я киваю.

— Да, я готова идти, — отвечаю я, выходя в коридор с чемоданом, но она забирает его у меня.

— Беременные женщины сами не носят свой багаж, — заявляет она, бросая на меня многозначительный взгляд, и я закатываю глаза. Если бы сейчас это был кто-то другой, я бы объясняла, насколько я независима, но я не могу спорить с Бетани, просто не могу. Только не после всего, что она и Райан сделали для меня. Ее слово — на вес золота, и я собираюсь жить по этой мантре вечно.

— Тогда показывай дорогу, о мудрейшая, — поддразниваю я с улыбкой, драматично взмахивая рукой перед нами, и она бросает на меня неодобрительный взгляд, прежде чем направиться к лестнице.

Когда мы подходим к нижней ступеньке, я хмурюсь, когда слышу, как разговаривают люди — что более важно, разговаривает девушка, и я мгновенно узнаю ее голос.

Заходя на кухню, которая каким-то образом является центром этого дома, я застываю на месте, когда нахожу Лу-Лу, сидящую за барной стойкой напротив Райана, выражение ее лица меняется с гневного на счастливое, когда она видит, что я вхожу.

— Лу-Лу, что, черт возьми, ты здесь делаешь? — спрашиваю я, направляясь к ней, прежде чем осознаю это. Она встает со своего табурета и обнимает меня. Крепко сжимая ее, я пытаюсь понять, какого хрена она здесь делает.

Я отпускаю ее и отступаю назад, переводя выжидающий взгляд с нее на Райана, и первой сдается Лу-Лу.

— Он рассказал мне об особом грузе, который ты везешь, — говорит она, подмигивая, кивая на мой живот, чтобы убедиться, что я понимаю, что она имеет в виду, и я качаю головой. Зачем ему это делать? Я не сержусь, я просто не понимаю. Я доверяю ему, я доверяю им обоим, но что заставило его пойти к ней?

Я бросаю взгляд на Райана, и он откашливается, потирая шею сзади с виноватым выражением лица, прежде чем со вздохом положить руки на стол. Я бросаю взгляд на Бетани, но она просто ободряюще улыбается мне.

— Лу-Лу была права, ее брат действительно знает меня. "Почему" или "как" не имеет значения, но я верю, что Лу-Лу защитит тебя, — говорит он мне, и я хмурюсь.

— Я все еще не понимаю, — бормочу я, и Лу-Лу улыбается мне. Хочу ли я вообще знать, во что вовлечена Лу-Лу? Никогда не казалось, что ее брат сблизил ее со своими друзьями в Уайт-Ривер.

— Банда моего брата немного больше, чем парни, которые уместились у нас на заднем дворе, — признается Лу-Лу, засовывая руки в большие карманы толстовки, почти смущенно пожимая плечами и снова занимая свое место за столом. Мы никогда не разговаривали с ее братом, но он всегда бывал на вечеринках, пил со своими друзьями и баловался наркотиками.

— Мне кажется, я что-то упускаю, — говорю я, наконец садясь рядом с ней, в то время как Бетани занимает место рядом с Райаном, сжимая его плечо. Я скучаю по присутствию Коди. Было разумно отдать его в детский сад, как обычно, но я хотела бы еще раз обнять его перед уходом.

— Так и есть, но поверь мне, ты ничего не упускаешь. У тебя сейчас и так достаточно драмы, так что давай не будем усугублять ее, ладно? — умоляет она, и отчаяния в ее глазах достаточно, чтобы я кивнула в знак согласия.

— Итак, когда ты говоришь, что доверяешь Лу-Лу в том, что она защитит меня, означает ли это, что она поедет со мной? — Спрашиваю я, и все синхронно кивают. Меня охватывает чувство спокойствия, когда я понимаю, что путешествую не одна.

— Мне жаль, что я вытащила тебя из Уайт-Ривер, но я не могу сказать, что я не рада, что ты здесь. Спасибо. — У меня захватывает дух от того, что я когда-то мимоходом думала о ней как о простом друге, но то, на что она идет ради меня, просто доказывает, что я ошибалась.

— Мне самой не помешал бы перерыв, Иден, так что не беспокойся об этом, — отвечает она, ободряюще поглаживая меня по спине, и я улыбаюсь.

— Давайте рассмотрим более мелкие детали, хорошо? Тогда мы сможем вытащить тебя отсюда, — бормочет Райан, и мы все выжидающе смотрим на него. — К сожалению, Иден, ты не сможешь сесть в G-Wagon. В прошлый раз, когда ты пыталась выехать самостоятельно, это закончилось не так хорошо, и они сразу же тебя засекут. Мне нужно, чтобы ты доверилась мне в этом. — Его глаза не отрываются от моих, и как бы мне это ни было неприятно, я знаю, что он прав. Однако, учитывая, что в прошлый раз он смог вернуть мой G-Wagon в таком потрясающем состоянии, я не думаю, что кому-то доверяю свой внедорожник так сильно, как ему.

— Хорошо, — бормочу я, и он кивает, продолжая составлять остальную часть плана. Я оставила все в его руках, радуясь его решениям, потому что в последний раз, когда я пыталась уехать из города, все пошло прахом. Я просто заряжена и готова к работе.

— Превосходно. Мы попросим одну из моих сотрудниц службы безопасности отвезти твой внедорожник отсюда к Арчи, где он будет ждать, чтобы впустить ее, чтобы все было реалистично. В то же время, вы, ребята, возьмете один из наших микроавтобусов службы безопасности с одним из моих людей за рулем, пока не отъедете достаточно далеко, чтобы сменить машину. Это понятно?

Понятно? Звучит так, будто мы планируем гребаное ограбление, и я собираюсь получить собственную роль в следующем ремейке "Итальянской работы".

— Да, я поняла, — отвечаю я, начиная нервно притопывать ногой, пока он отправляет несколько сообщений на свой телефон, призывая всех занять позиции.

— Отлично, мы также собираемся забрать Коди вместе, как всегда, так что это будет казаться обыденным, но я обещаю тебе, я доверяю этим людям свою жизнь, Иден, хорошо? — Говорит Райан, оглядываясь на нас.

— Если ты доверяешь им, то и я тоже, — честно отвечаю я, и мы все встаем, позволяя Райану вести нас к входной двери. Бетани снова хватает мой чемодан, прежде чем я успеваю опомниться.

Выйдя на подъездную дорожку, я наблюдаю, как блондинка в авиаторах и с волосами, собранными в хвост из-под бейсболки, забирается в G-Wagon, и все, что я могу сделать, это надеяться, что это сработает. Я не могу представить, чтобы Илана весь день сидела во внедорожнике на обочине дороги, наблюдая за каждым моим движением, но ее служба безопасности, скорее всего, так и делает. Будем надеяться, что тонированные стекла и то, что прикрывает ее лицо, сделают свою работу достаточно хорошо.

Бетани кладет мой чемодан на заднее сиденье большого минивэна слева от нас рядом с другой сумкой, которая, я могу только предположить, принадлежит Лу-Лу. — Мне жаль, что я не отправлюсь с тобой, Иден, — шепчет Бетани с грустью в глазах, и я качаю головой.

— Бетани, мне нужно, чтобы ты оберегала моего любимого мальчика. Ты нужна Коди, и ты нужна мне, а это значит, что тебе нужно остаться здесь, — бормочу я, обнимая ее за плечи и притягивая ближе. Чертовы люди в этом доме делают меня чертовски мягкой. Я быстро хлопаю ресницами, сдерживая слезы, поскольку внутренне паникую из-за того, когда увижу ее в следующий раз.

— Ты готова? — Спрашивает Лу-Лу, направляясь к черному минивэну, и я отпускаю Бетани, чтобы последовать за ней. Ворота открываются, и женщина в моем G-Wagon выезжает на дорогу, у меня пересыхает в горле, когда я нервно смотрю, как она уезжает вдаль.

Однако что вызывает у меня большее беспокойство, так это красный джип, выезжающий на подъездную дорожку, как раз вовремя, когда ворота были открыты. Я разеваю рот, когда машина останавливается слева от меня, прежде чем Чарли выпрыгивает, с широкой улыбкой откидывая волосы с лица.

— О, как хорошо, что ты не уехала без меня. Я волновалась, что Арчи сказал мне слишком поздно, — щебечет она, захлопывая за собой дверцу, прежде чем направиться к багажнику, чтобы вытащить чемодан. Что, черт возьми, происходит прямо сейчас?

Я бросаю взгляд на остальных, но все они с удивлением смотрят на нее, когда она подходит и встает прямо перед нами. Она выглядит совершенно измотанной. Ее обычно гладкие волосы растрепались на макушке, когда она засовывает руки в карманы своего милого летнего платья в цветочек.

— Чарли, что…

— Не делай этого со мной, ладно? Арчи рассказал мне все, и я ни за что на свете не позволю тебе сбежать, не предложив своей поддержки. — Я продолжаю пялиться на нее, когда она бросает на меня многозначительный взгляд, прежде чем взглянуть на Лу-Лу. — О, привет, девочка, я тоже рада, что ты здесь. Очевидно, что мы будем крестными этого крутого ребенка, так что вполне уместно, что мы защищаем их тоже вместе, — заявляет она, обнимая Лу-Лу, как будто они старые друзья, прежде чем подойти ко мне и положить руку мне на живот. — У тебя есть я, маленький боб, — шепчет она, широко улыбаясь, пока я стою здесь в шоке.

Теперь все, блядь, знают?

Я смотрю на Райана, желая, чтобы он тоже взял на себя инициативу в этом вопросе, и он прочищает горло. — Чарли, я не уверен, что это хорошая идея, — начинает он, но она качает головой и тащит свой чемодан к микроавтобусу еще до того, как он успевает договорить.

— Райан, я знаю Крав-Мага. Если кто-нибудь попытается приблизиться к моим любимым, я уложу их одним-двумя быстрыми ударами, — саркастически говорит она, размахивая руками, как каратист, прежде чем убрать чемодан в багажник. — Так вы, ребята, идете или как?

Ну что ж. Уперев руки в бока, она выглядит так, словно стояла там и ждала нас уже несколько часов, выставив свое нахальство напоказ.

— Твои родители знают, что ты здесь, Чарли? — Спрашивает Бетани, потирая лоб, и Чарли театрально закатывает глаза, забираясь на заднее сиденье с тонированными стеклами.

— Конечно. Они помогли мне собрать вещи. Кроме того, если я оставлю здесь свою машину, это будет выглядеть так, будто я приехала провести время девочками, верно? — она отвечает, пожимая плечами, не оставляя места для вопросов. Райан поднимает руки в знак поражения.

Тогда и это решено.

Лу-Лу забирается в минивэн и садится на самое заднее сиденье, чтобы поговорить с Чарли, а я потираю пальцами виски, пытаясь унять нарастающее внутри меня напряжение. Я не знаю, что меня беспокоит больше: страх не выбраться из города или действительно попасть туда и не чувствовать себя в большей безопасности.

Как только я поднимаю ногу на борт минивэна, Райан зовет меня по имени, заставляя меня остановиться, а затем протягивает маленький телефон basic.

— Не забудь воспользоваться своим телефоном, чтобы мы могли отслеживать тебя всю дорогу до коттеджа. У нас на нем закодирован блокиратор, так что никто другой не сможет отследить его, если попытается, но затем переключись на этот, как только доберетесь до домика, просто на всякий случай, — инструктирует он, вкладывая телефон мне в руку. Его уровень безопасности сводит меня с ума.

— Спасибо тебе, и не забудь, что ты мне обещал, хорошо? — Я повторяю снова, и он кивает, его серьезное лицо становится совершенно выразительным, когда он отходит от минивэна, склоняя голову перед водителем, который является одним из его сотрудников.

Такое чувство, что я едва устроилась поудобнее на своем месте перед двумя другими, которые, кажется, рады предоставить мне пространство, в котором я нуждаюсь прямо сейчас, прежде чем мы уже начинаем двигаться. Бетани и Райан машут нам, когда мы проезжаем ворота и направляемся к автостраде.

С каждой милей, которую мы преодолеваем, мое сердце бьется сильнее в груди, звук двигателя — единственное, что я слышу, и когда мы выезжаем прямо на автостраду, я чуть не плачу от переполняющих меня эмоций. Никто не остановил нас, ни единая душа.

Бросив последний взгляд через плечо, я замечаю приветственный знак Найт-Крик и молюсь, чтобы мне никогда больше не пришлось видеть эту ужасную штуку.

Шесть

ХАНТЕР

— Я пришла повидаться с вами, чтобы через годы я могла сказать своему ребенку, что рассказала его отцу об его существовании.

Слова Иден повторяются в моей голове по нескончаемому циклу. Я провожу рукой по лицу, не в силах унять нарастающее внутри меня напряжение. Я чувствую смятение сожаления, гнев и печаль, бушующее внутри меня подобно шторму.

— Я не понимаю, какого черта Райан не отвечает, — рычит Ксавьер, раздраженно швыряя дешевый одноразовый телефон на матрас, и я беспомощно смотрю на него. Охранники предоставили его, но от этой чертовой штуковины не было никакого толку.

Уже почти шесть вечера, и отец Тобиаса, вероятно, скоро будет здесь. Он появляется каждый вечер, заставляя нас гасить свет раньше всех остальных. Он определенно понятия не имеет, как здесь все устроено на самом деле, слишком рассеян, когда сидит на своем троне. Мы следуем его фальшивым правилам, созданным специально для нас, а затем возвращаемся к своим обычным ролям, как только он уходит. Но его эго берет верх над ним, он любит делать все, чтобы заставить нас чувствовать себя беспомощными и пойманными в ловушку.

— Может быть, это потому, что мы только сейчас связались с ними, тогда как они пытались связаться с нами с тех пор, как мы попали сюда, — бормочет в ответ Тобиас, сидя на своей кровати, положив руки на согнутые колени и свесив голову между ног.

Поражение. Гнев. Раздражение. Отчаяние. Это то, что мы все чувствуем, и никто из нас не знает, что делать с подобными эмоциями.

— Иден имела в виду то, что сказала, не так ли? — Спрашиваю я, опустив взгляд на свои руки, не в силах встретиться с ними взглядами, когда впервые поднимаю тему, которая всех нас взволновала. Кажется, прошла целая вечность, прежде чем кто-то наконец ответил.

Я осматриваю маленькую камеру. Двухъярусные кровати и односпальная раскладная кровать справа. Крошечное окошко очень мало освещает комнату. Туалет находится у двери и совершенно не используется, потому что у нас гораздо больше свободы действий, чем в этой крошечной каморке уборщика.

— Я думаю, решительность в ее глазах появляется потому, что ей есть за что бороться. Мы все видели ее с Коди, чувак. Когда она впервые встретила его на футбольном матче, в ней проснулся защитный инстинкт, даже в том, как она его держала, — комментирует Тобиас, и когда я смотрю на него, он смотрит на дверь, его глаза мрачны, когда он дрыгает ногой.

— Но Иден сказала, что у нее был имплантат. Я не понимаю, как, черт возьми, она может быть беременна, когда принимает противозачаточные, — выпаливает Ксавьер, его челюсть напряжена, а руки сжаты в кулаки, когда он меряет шагами крошечное пространство перед своей кроватью.

— Даже ты, должно быть, слышал, что противозачаточные могут подвести, — усмехается Тобиас, когда Ксавьер хватает телефон с кровати и снова нажимает кнопку повторного набора, но звонок переходит сразу на голосовую почту. Черт.

— Это было по-настоящему, Ксавье. Это была правда. Она не такая, как другие чертовы девчонки в округе. Она не видит в нас талон на питание в Найт-Крик или шанс на легкую жизнь. Черт возьми, она боролась с нами на каждом гребаном шагу. Это не просто ради внимания или денег. Ее слова были грубыми и наполненными гневом, потому что она видела нас насквозь. Она могла видеть, как мы отталкиваем ее в то время, когда она, черт возьми, нуждается в нас больше всего. — Я сжимаю руки на коленях, бурлящие эмоции в моей голове берут надо мной верх, когда я сосредотачиваюсь на оранжевом комбинезоне, который на мне надет — напоминание об обстоятельствах, в которых мы сейчас находимся.

— Она никогда не простит нам этого, никогда, — бормочет Тобиас, и я отказываюсь верить его словам. Есть способ разобраться в этом дерьме, он всегда есть, и на этот раз мы не будем побеждены собственной глупостью, особенно когда дело касается Иден.

— Мы этого не знаем, и мы не получим ответов, пока Райан не возьмет в руки свой гребаный телефон, — рычит Ксавье, но его гнев ни к чему нас не приводит.

Звук открывающейся двери заставляет нас прикусить языки, и Ксавье прикрывает телефон подушкой, прежде чем надзиратель заметит его. Его внимание к деталям — гребаное дерьмо, если только это не касается нас, вот почему я до сих пор не могу осознать тот факт, что Арчи и Иден смогли закинуть наживку и поменяться сегодня местами. Я имею в виду, это определенно имеет смысл, если бы им помог Райан в выполнении плана. Гребаный мудак.

— Добрый вечер, ребята. Пора гасить свет, если только вы не хотите присоединиться к нам на боевых рингах сегодня вечером? — говорит начальник тюрьмы, вытирая рукой пот с верхней губы, когда никто из нас ему не отвечает. Его грязно-белая рубашка заправлена в брюки, на ней все еще видны пятна от его гребаного ужина.

Наше молчание заставляет его хихикать, и сейчас я ненавижу этот звук так же сильно, как и тогда, когда мы были детьми. Он психованный ублюдок, это точно.

— Будь по-вашему. Вы все равно слишком непредсказуемы. Мне нужно зарабатывать деньги, а не, блядь, терять их на вас, маленьких засранцев, которые делают все, что вам заблагорассудится, вместо того чтобы подстраивать драки, — ворчит он, используя ключ-карту на стене, чтобы выключить свет. Пространство сразу погружается во тьму. Поскольку эта комната на самом деле не должна быть тюремной камерой для заключенных, он потратил слишком много денег на желаемые изменения. — Спите с одним открытым глазом. Я заставлю вас есть грязь, прежде чем вы уйдете, — угрожает он, довольный собой, прежде чем неторопливо выйти из камеры и крикнуть, чтобы кто-нибудь запер дверь.

Я смотрю, как Тобиас чешет затылок, отчаянно скучая по своей шапочке, которую они конфисковали по прибытии.

Его дерьмовая попытка угрожать нам ни к чему хорошему не приводит, потому что мы его не боимся. Не сейчас. Он слишком неосведомленный и не в курсе событий, чтобы понимать, что его слова ничего для нас не значат. Мы уже не те напуганные маленькие дети.

— Я его чертовски ненавижу, — выдавливает Тобиас в темноту, и мне знакомо это чувство. Я тоже ненавижу его, но поскольку это его настоящий родитель, уровень ненависти Тобиаса находится на другом уровне. Мои родители были людьми из низов, но теперь они мертвы, а я свободен. Бет отказывается вдаваться во все подробности того, насколько дьявольскими они были на самом деле, но я думаю, что это ее история, которую стоит рассказать.

Не прошло и двух минут, как дверь снова со щелчком открывается, и знакомый нам охранник без слов снова включает свет и оставляет дверь открытой для нас. Он даже не смотрит на нас в поисках одобрения, и я думаю, что он мог бы стать моим новым любимым охранником, поскольку он сделал то, о чем его просили, без единого слова протеста.

— Попробуй еще раз, Ксан, — говорит Тобиас, и я запускаю руки в волосы, отчаяние берет надо мной верх.

Знает ли Райан об Иден? О… ребенке? Это слово кажется странным даже в моем сознании. Знают ли Бетани и Арчи? Если это правда, а я знаю, что это так, то я молюсь Богу, чтобы она не проходила через это в одиночку. Беспокойство разрывает меня на части.

Что это вообще значит, если один из нас станет отцом ее ребенка?

Что это значит для того, чей он? И, что более важно, что это значит для двух других?

Готов ли кто-нибудь из нас вообще к этому?

Блядь. Мне нужно, чтобы Райан ответил на свой гребаный звонок, чтобы мы могли хотя бы разобраться в нашем дерьме. Нам нужно выбираться из этого места, и мне нужно увидеть ее, выслушать ее, и мне нужно это сейчас. Мы облажались ранее. Я могу признать это, но я не повторю ту же ошибку снова.

— Какого черта он не отвечает? — Снова спрашивает Ксавьер, отрывая меня от моих мыслей, когда он смотрит на телефон, как будто в нем есть ответы на все вопросы, но вместо этого мы сидим здесь ни с чем.

Раздается стук в дверь, и Тобиас зовет их войти. Сотрудник исправительного учреждения, который был несколько минут назад, выглядывает из-за двери с виноватым выражением лица и откашливается.

— Эй, у вас посетитель во второй комнате. Хотите, я провожу вас или вы хотите, чтобы я отклонил просьбу? — спрашивает он, и я вскакиваю со своего места еще до того, как он заканчивает говорить, а Тобиас и Ксавье тоже направляются к нему.

— Ты узнал имя? — Спрашивает Тобиас, выходя из камеры. Мы трое следуем за ним по пятам, пока охранник возится со своей идентификационной карточкой, которая одновременно служит дверным сканером. Во мне поднимается раздражение, ему нужно поторопиться, черт возьми.

— Э-э-э, нет. Мне просто сказали спуститься сюда и сказать, что там парень, который хочет вас видеть. Другой охранник сказал, что вы сняли запрет на посетителей, но я хотел убедиться, —бормочет он, ведя нас через две пары двойных дверей. Никто из нас не отвечает. Я сосредотачиваюсь на том факте, что он сказал — парень. Я бы хотел, чтобы это была Иден, но, пожалуйста, пусть это будет Райан. Я не смогу защитить Арчи, если он вернется. Маленький ублюдок.

В коридорах тихо, поскольку большинство заключенных сейчас в своих камерах. Я не пропустил тот факт, что он также сказал — вторая комната. Там нет стеклянных панелей. Это обычная комната со столом и стульями. Именно в этой комнате должна была находиться Иден, чтобы она не могла просто уйти, ничего не объяснив.

Мы не утруждаем себя тем, чтобы оставаться позади него, когда он открывает последнюю бронированную дверь, ведущую в другой коридор. Вместо этого мы направляемся прямо во вторую комнату. Ксавьер добегает до двери первым, грубо распахивая ее, и когда я следую за ним внутрь, то с облегчением вижу Райана, небрежно сидящего за столом.

Его волосы в беспорядке, как будто он несколько дней не переставал расчесывать их пальцами. Ты и я оба. Но скучающее выражение его лица выводит меня из себя. Закинув лодыжку на бедро, он неторопливо оглядывает комнату.

— Какого хрена, Райан? Мы пытались дозвониться до тебя в течение гребаных часов, — выдавливаю я, скрещивая руки на груди, когда Тобиас плюхается на сиденье справа от меня, свирепо глядя на Райана, пока Ксавье захлопывает за нами дверь. Надзиратель с радостью ждет снаружи.

— Да, Райан, какого хрена? — Добавляет Тобиас, и мне хочется схватить его за голову и сказать, чтобы он заткнулся нахуй. Мы ничего не добьемся, если будем просто повторяться, когда должны получить ответы.

— Я видел звонки. Я был немного занят, но сейчас я здесь, — отвечает он, переводя взгляд на нас троих. Мне приходится прикусить язык, чтобы не начать словесно набрасываться на него, это ни к чему меня не приведет. По языку его тела я могу сказать, что он тоже не слишком доволен нами. Его нога раздраженно подергивается, а челюсть плотно сжата.

У меня много воспоминаний об этом парне, и выжидающий взгляд в его глазах говорит мне, что мы собираемся сделать все по-его методу или вообще никак. Я чертовски ненавижу, что равнялся на него в детстве, потому что теперь он, кажется, думает, что может использовать это дерьмо против меня, даже в этом возрасте. Мудак.

Поняв намек, я опускаюсь на стул прямо напротив Райана, а Ксавье садится слева от меня. Мы втроем смотрим на него сверху вниз, не в силах просто сидеть и слушать его без того, чтобы наше эго взяло вверх.

— Итак, вы звонили? — Начинает Райан, бросая взгляд на свой телефон, слегка кивая самому себе, прежде чем положить его в карман и снова посмотреть на меня.

— Почему так долго, Райан? Серьезно, — спрашиваю я, стараясь, чтобы в моем тоне не было злости, и он одаривает меня полуулыбкой, ублюдок.

— Я дал обещание, я его сдержал, — отвечает он, пожимая плечами, и я наблюдаю, как Тобиас сжимает руки в кулаки, а Ксавье практически рычит себе под нос.

Провожу рукой по лицу, вздыхаю, мне уже надоели короткие ответы, которые на самом деле ответами вовсе не являются.

— Неважно. Где находится Иден? — Вмешивается Ксавьер, наклоняясь вперед через стол и меняя тему разговора, с нетерпением ожидая ответа Райана, но тот почти не реагирует.

— Ушла.

Подожди, что? Как он может сидеть здесь и произносить это слово так небрежно?

— Что ты имеешь в виду? Она была здесь вчера, — восклицает Тобиас, и я чувствую, как мое сердце начинает колотиться в груди от осознания. Страх медленно разливается по моему телу от одного-единственного его слова. Мне действительно не нравится идея, что она будет бежать одна. Какого черта мы решили, что это хорошая идея? Почему мы настаивали на этом?

— Я думаю, что это Ксавье сказал ей бежать, что она и сделала. — Он снова пожимает плечами, закатывая рукав своей бледно-голубой рубашки. Это его мнение, и теперь я, наконец, знаю, что перед нами деловой Райан, а не мой крутой старший брат Райан.

Я бросаю взгляд на Ксавье. Его глаза закрыты, когда он сжимает край стола, костяшки пальцев побелели от гнева, а когда он открывает их снова, обычные карие радужки почти черные.

— То, что она сказала, правда? — Спрашиваю я, мой голос тише, чем я на самом деле хочу, и единственный резкий кивок Райана в ответ — это все, что мне нужно. Поэтому он злится? Потому что она беременна, а мы заперты здесь и ничего не делаем?

Черт, я не знаю, но у меня болит грудь, и мне это не нравится. Я упорно трудился, чтобы ничего не чувствовать, с тех пор как был ребенком.

— Нам нужно разобраться с этим, Райан. Ты не понимаешь, мы…

— О, я понимаю. Я прекрасно понимаю. Видите ли, мне тоже было восемнадцать, и я был одним из обычных парней, даже побывал в своей собственной форме тюрьмы, но я никогда не относился к кому-либо так, как вы, ребята, относитесь к Иден. Теперь мне пришлось помочь ей сбежать, беременной, потому что твоя мать решила, что ей нужна новая игрушка для игр. Какая-то дерьмовая вендетта против семьи Иден, — говорит он, в его голосе слышны гнев и раздражение. У меня нет места для споров, никто из нас не спорит, когда он поднимается со своего места, расправляя рукава.

— Послушай, если ты можешь просто помочь нам убраться отсюда к чертовой матери, мы можем пойти к ней и во всем разобраться, — спорю я, умоляюще широко раскинув руки, этот жест даже меня удивляет.

Он качает головой, заставляя себя рассмеяться. — Я не думаю, что вы, ребята, понимаете. Это обещание, которое я дал. Видите ли, Иден знала, что вы, ублюдки, придете звать меня после того, как она была здесь, и я пообещал ей, что не приду вам на помощь, пока она не будет в безопасности, где никто из этого гребаного города никогда до нее не доберется.

Семь

ИДЕН

Я вздыхаю, постукивая пальцами по подлокотнику в среднем ряду минивэна. Я и забыла, каким изматывающим может быть бегство из города, но еще хуже, когда тебе приходится сидеть на заднем сиденье машины со смертельной скукой.

Мы торчим здесь уже почти пять часов, проведя только один пит-стоп, когда высадили охранника Райана в Оланче и Лу-Лу села за руль. От восторга Чарли по поводу того, что ей разрешили поехать со мной и Лу-Лу, она практически подпрыгивала на цыпочках. В ту секунду, как мы выехали от Бетани и Райана, она, блядь, уснула, и с тех пор мы от нее почти ничего не слышали.

Когда мы добрались до города Бишоп, Лу-Лу сказала, что GPS показал, что мы были недалеко от хижины. С тех пор как я начала отсчитывать мили, готовая просто добраться туда, меня внезапно охватила нервозность. Плюсы пребывания в незнакомом месте в том, что никто не знает, кто ты такая — если, конечно, это не Найт-Крик, где, очевидно, знают все, черт возьми, — но точно так же, как в извращенном городке, из которого я сбежала, я буду совершенно незнакома со своим окружением. На этот раз, кажется, это пугает меня не так сильно.

Проезжая Сэнд-Каньон, я чувствую, как минивэн замедляет ход, пока я смотрю на воду, поэтому я выглядываю в переднее окно, и у меня отвисает челюсть, когда я обращаю внимание на то, где мы находимся. Я понятия не имела, чего ожидать, когда Лу-Лу упомянула, что конечным пунктом назначения было озеро Сабрина, но это место просто красивое.

Обрамленная горами кристально чистая вода поблескивает в лучах заходящего солнца, яркие тона сумерек окутывают живописное место. Оранжевые, розовые и красные тона придают горам такой вид, будто они усыпаны изумрудами и золотом.

— Срань господня, — шепчу я в благоговении, и Лу-Лу хихикает впереди.

— Верно? Это чертовски великолепное место, Иден, — отвечает она с улыбкой на губах, останавливаясь перед большой бревенчатой хижиной.

Готовая убраться ко всем чертям из этого минивэна, я толкаю Чарли в плечо, пробуждая ее ото сна.

— Подожди, который час? Мы уже на месте? — бормочет она, осматриваясь вокруг затуманенными глазами и поправляя очки, и я раздраженно качаю головой, открывая дверцу и вылезая наружу.

Теплый воздух обволакивает меня, сильно отличаясь от кондиционера в машине, но мне приятно, когда я растягиваю мышцы и хрущу шеей от долгого сидения в одном положении.

Грунтовая тропинка, по которой идет Лу-Лу, узкая, недалеко от кромки воды, а на другом берегу вдоль нее растут засохшие кусты. Пиная камешки под ногами, я смотрю на озеро, полностью очарованная им. Спокойствие, которое я испытываю, просто стоя здесь, наполняет мою душу спокойствием.

— Эй, Иден, ты идешь? — Кричит Лу-Лу, отвлекая меня от зацикленности на рябь на воде. Я оглядываюсь через плечо и вижу, что она и Чарли стоят на круглом крыльце у входной двери коттеджа, ожидая, когда я присоединюсь к ним.

— Да, извините, — бормочу я, скрещивая руки на груди и направляюсь к ним. Чем ближе я подхожу, тем больше вижу, что озеро почти огибает двухэтажный домик, стекая с правой стороны и огибая другую, и над озером также есть причал.

Лу-Лу протягивает мне связку ключей, видно, что Райан доверял ей во всем. Я беру их, бормоча слова благодарности, подхожу к входной двери и поворачиваю ключ в замке, открывая вид на наш новый дом в обозримом будущем.

Войдя в помещение открытой планировки, я замечаю справа от себя серый угловой диван с дровяной печью и старым классическим бордовым ковром ручной работы перед ним. Диван отделяет обеденный стол от гостиной, которая ведет к полностью оборудованной кухне в дальнем левом углу. Сразу слева от меня лестница, под которой находится шкаф для одежды. Стены представляют собой смесь открытого кирпича и кремовой штукатурки. Элементы мебели ярко-оранжевого цвета пронизывают все пространство, создавая ощущение домашнего уюта.

Продвигаясь дальше в пространство, я кладу ключи на приставной столик у двери, проводя пальцами по деревянной поверхности, пока бездумно продолжаю осматриваться.

— Я имею в виду, это идеально подходит для девчачьих выходных, — замечает Чарли с улыбкой на лице, и мне приходится сдержаться, чтобы не закатить на нее глаза. Это немного больше, чем девчачий уикенд, но я не хочу портить ей настроение своим дерьмовым шоу о жизни прямо сейчас, когда я знаю, что она просто пытается поднять настроение.

— Я занесу чемоданы. Чарли, Райан тоже прислал нам кучу продуктов, так что ты можешь помочь достать все это, пока Иден выбирает себе комнату, — приказывает Лу-Лу, и я поднимаю бровь, глядя на нее. Она уже разворачивается и направляется к машине, прежде чем кто-либо из нас успевает сказать хоть слово. Ее властная сторона для меня совершенно нова, но мне это нравится.

Чарли следует за ней к двери, на ходу подмигивая мне через плечо, и я поднимаюсь по лестнице, покрытой кремовым ковром, которая на полпути изгибается. Добравшись до верха, я оказываюсь перед длинным коридором с четырьмя широко открытыми дверями. То, как разделены комнаты, дает мне ощущение моего собственного пространства и, что более важно, приватности.

Идя по коридору, я замечаю, что первая комната справа — это полноценная ванная комната, а остальные три комнаты — спальни. Выбрав дверь в конце коридора, я захожу внутрь и нахожу большую кровать размера "queen-size" с балдахином напротив окна во весь пол, выходящего на озеро.

Я подхожу прямо к окну и, когда смотрю вниз, на причал, замечаю джакузи на заднем крыльце и лодку, покачивающуюся на воде, привязанную веревкой к столбу у задней лестницы. Мне определенно нужно спуститься туда и провести дополнительное расследование.

Это красивое, уединенное место, в котором есть все, что нам нужно. Я рада, что мы живем в таком месте, а не в какой-нибудь грязной комнате мотеля с пятнами на полу и стенах. Однако это заставляет меня задуматься, чем именно Райан зарабатывает на жизнь. Я знаю, что он работает в службе безопасности, но я никогда раньше не встречала человека, обладающего такими связями или властью… За исключением Иланы. Рано или поздно мне придется спросить, любопытство всегда берет верх надо мной, но прямо сейчас я доверяю Райану и Бетани свою жизнь и жизнь моего ребенка.

— Иден, у тебя звонит телефон! — Чарли зовет меня снизу, и я возвращаюсь вниз, мой взгляд задерживается на кровати. Я бы хотела вздремнуть, но с этим придется подождать.

Когда я спускаюсь по лестнице, Чарли указывает мне в сторону обеденного стола.

— Комната в конце — моя, — кричу я. Я теряю дар речи, когда беру телефон и обнаруживаю, что на экране высвечивается имя моей матери.

Что за черт? Она была недоступна каждый раз, когда я пыталась дозвониться, но как только мне удавалось выбраться из этого ужасного города, она звонит. Это не может быть совпадением.

— Алло? — Я отвечаю, поднося трубку к уху, но сначала слышу только ее дыхание.

— Иден, привет, это мама. Ты в порядке?

Я в порядке? Она что, с ума сошла?

— Нет, я не в порядке. Я не в порядке с тех пор, как умер папа. — Гнев бурлит в моих венах, пока я пытаюсь найти то, что на самом деле хочу ей сказать. — Я приходила к тебе, и что это дало? Я не знаю, но с тех пор ничего от тебя не слышала. Что происходит?

— Э-э-э, ничего, Иден. Я просто хотела узнать, как у тебя дела в доме Фримонтов, — говорит она фальшиво сладким голосом, и это заставляет меня нахмуриться.

Запустив пальцы в волосы, я оглядываюсь и вижу, что девочки неловко распаковывают свои вещи, и беззвучно извиняюсь, когда выхожу ответить на звонок на улице.

Я не отвечаю ей, пока иду по круглому крыльцу в заднюю часть хижины, сажусь на деревянную скамейку и смотрю на воду. Так много всего произошло с тех пор, как Ксавьер повез меня к ней, так чертовски много, но интуиция подсказывает мне пока держать рот на замке. Доверять ей уже не так просто, как раньше, особенно сейчас, когда нами играют как марионетками в игре Иланы.

Я слышу какое-то шарканье на заднем плане, пока пытаюсь найти, что бы ей сказать, и именно тогда я слышу шепот на заднем плане.

— Мы пытаемся отследить ее сигнал, просто подержи ее на телефоне еще немного, он по какой-то причине не отслеживается.

О, к черту это и к черту их.

— Как ты, блядь, смеешь? — Я огрызаюсь, мои щеки пылают, гнев поднимается во мне. — Как, блядь, ты смеешь звонить, чтобы выследить меня? Пошла ты, пошли они, пошли вы все. Моя мать никогда бы так со мной не поступила, подумай об этом. — Я нажала на красную кнопку, желая сказать гораздо больше, но это только даст им больше времени, чтобы выследить меня.

Бросаю телефон на стол, как будто он горит, и закрываю голову руками, пытаясь осознать тот факт, что моя мать разговаривала со мной по телефону, чтобы кто-то, вероятно, Рез, мог отследить мое местоположение. Означает ли это, что они знают, где я сейчас? Во мне вскипают предательство и гнев.

Встав, я хватаю свой телефон и бросаю его в воду, но небольшой всплеск и близко не так значителен, как я хотела бы. По крайней мере, он исчез, и на этот раз я позаботилась о том, чтобы создать резервные копии всех моих фотографий моего отца перед нашим отъездом, так что это был просто случай, когда я выкинула устройство, а не воспоминания, которые оно хранило.

Я на мгновение закрываю глаза, позволяя легкому ветерку овевать мое лицо, запутывая волосы, пока пытаюсь успокоиться. Мне нужно думать о себе, о нас, а не о моей матери и ее извращенном способе защищать меня. Может быть, если бы она знала, кого я защищаю, она бы поняла, но ее знание означало бы, что они узнают. Черт возьми, не бывать этому.

Возвращаясь внутрь, я слышу, как Лу-Лу и Чарли наверху спорят о том, кому какая комната достанется из оставшихся двух, и я качаю головой. Я хотела бы, чтобы это было все, о чем мне приходилось беспокоиться, а не о том, что у них нет своих собственных обстоятельств, с которыми им приходится иметь дело, я думаю. Просто у меня было так много собственного дерьма, что я даже не задумывалась о том, через что проходят они, и это заставляет меня чувствовать себя дерьмово. Мне нужно быть лучшей подругой, поддерживать их так же, как они поддерживают меня.

Найдя свою спортивную сумку на диване, я сажусь и роюсь в ней, чтобы найти одноразовый телефон, который дал мне Райан. Я включаю его, вижу несколько номеров, уже запрограммированных в списке контактов, но сейчас мне нужна Бетани.

Странно иметь телефон с физическими кнопками, на которые мне приходится нажимать. Нет сенсорного экрана и доступа в Интернет — это идеально.

Едва раздается второй гудок, как на линии раздается голос Бетани.

— ИДЕН? — Ее тон полон облегчения.

— Привет, это я, — отвечаю я, мое сердце и нервы немного успокаиваются, когда я слышу ее голос, и она вздыхает с облегчением.

— Слава Богу. У вас, девочки, все в порядке? — спрашивает она, и я киваю, как будто она, блядь, может меня видеть. Я смотрю на часы, Коди сейчас, наверное, спит, но мне бы тоже хотелось услышать его голос.

— У нас все в порядке. Мы здесь совсем недавно, но мне уже позвонила моя мама. Прежде чем я выключила свой сотовый, я услышала, как кто-то на заднем плане сказал ей держать меня на связи, чтобы они могли точно определить мое местоположение. Я закончила разговор и в панике выбросила свой телефон в озеро, несмотря на то, что вы разметили на нем блокировку, — говорю я ей, покусывая нижнюю губу в ожидании ее ответа.

— Ты поступила правильно, Иден. Как ты думаешь, они поняли, что там установлен блокиратор? — Спрашивает Райан. Я, должно быть, говорю по громкой связи, но я не возражаю, это избавляет всех от необходимости повторяться.

— Я так не думаю, но они должно быть знают, что меня больше нет в городе. Я ничего не слышала о своей маме с тех пор, как Ксавьер отвез меня к ней, а теперь она вдруг звонит мне ни с того ни с сего. — Я оглядываю кухню, понимая, что давненько ничего не ела.

— Если кто-то и знает, то они не афишировали это публично, но мы будем держать ухо востро. У вас, девочки, был долгий день, так что постарайтесь расслабиться сегодня вечером, а мы позвоним вам утром, хорошо? — Успокаивающе говорит Райан, мои глаза закрываются, и я напеваю в ответ.

— Спасибо, ребята, я действительно ценю это, — бормочу я, завершая разговор, когда слышу, как они прощаются.

Кладу телефон рядом с собой на диван и откидываю голову на подушки. Я устала, но нам нужно поесть. На самом деле мне было наплевать, но постоянное напоминание Бетани о том, что ребенку нужна еда, заставляет меня неохотно встать и направиться на кухню.

Как только я открываю холодильник, Лу-Лу и Чарли сбегают вниз по лестнице, направляясь прямо ко мне на кухню, и я смотрю на них широко раскрытыми глазами.

— Я готовлю, — заявляет Чарли, когда Лу-Лу нежно кладет руки мне на бедра и ведет обратно в гостиную. Она не увидит, как я сопротивляюсь, совсем нет. Вообще-то, мне, наверное, стоит вздремнуть, пока они готовят.

— Спасибо, — говорю я с улыбкой, и они обе качают головами, как будто это ничего не значит, когда я ложусь на диван.

Может быть, когда я проснусь, моя жизнь с тех пор, как я попала в Найт-Крик, будет просто сном. Ну, может быть, не озеро, озеро может остаться. Просто не со всей болью и стрессом, с которыми я, кажется, имею дело. Надеюсь, если я останусь рядом с девочками, я смогу почувствовать себя в достаточной безопасности, чтобы закрыть глаза.

В противном случае мой мозг будет работать со скоростью мили в минуту, вспоминая резкие слова и уничтожающие взгляды, которыми наградили меня "Звезды".

Они могут присоединиться к новому списку "пошел ты".

Восемь

ТОБИАС

— Почему, черт возьми, так долго? — Ксавьер рычит, расхаживая взад-вперед по комнате для посетителей, в то время как я едва протираю глаза от гребаного сна.

— Ты же знаешь, что Райану придется столкнуться с препятствиями, Ксан, это займет минуту, — ворчит Хантер со своего места рядом со мной, но он такой же встревоженный и взвинченный, как и Ксавье. Я тоже. Такое чувство, что у меня внутри все сжимается, я отчаянно хочу увидеть Иден или хотя бы услышать ее голос.

Райан покинул нас прошлой ночью, пообещав вернуться и помочь освободить нас. Было чуть больше семи утра, и охранник постучал в дверь нашей камеры, чтобы сообщить нам, что он уже в пути.

Мое сердце все еще колотится в груди после того, как меня буквально вырвали из моих снов, которые для разнообразия не были моими обычными воспоминаниями о тюрьме. Они были полны Иден и младенцев, повсюду младенцы. Мне казалось, что я плаваю в море розового и голубого, но что меня больше всего удивляет, так это то, что я не испытывал отвращения к этой идее и не пытался убежать. Вместо этого я, блядь, пытался преследовать Иден во всех красках, отчаянно желая поцеловать ее.

Отчетливо слышать, как она говорит, что беременна, и Райан подтверждает это, — это все, что сейчас живет в моей голове. Быть поглощенным ею — совсем не плохо. На самом деле мне кажется, что я выспался лучше всего с тех пор, как был здесь, но, судя по двум другим, они вообще почти не спали. Их волосы едва уложены, под глазами темные мешки, а на лицах запечатлено напряжение.

Мы возвращаемся во вторую комнату, грязно-белые стены покрыты пятнами и потертостями от людей, которые боролись с арестом. Следы ног, отпечатки рук, что угодно, это отпечатано на чертовых стенах. Я уверен, что один из следов слева остался несколько лет назад, когда я устроил драку, потому что они решили наказать меня и оставить в стороне Ксавьера и Хантера, что в буквальном смысле является худшим видом наказания для меня.

Мне нелегко это признать, но эти парни — мои гребаные якоря. Не знаю, дышал бы я все еще без них.

Я не доверяю другим, поэтому, когда их здесь нет, я должен попытаться справиться со всем этим дерьмом для нашего эго самостоятельно. К счастью, Марко заставляет свою команду работать буфером, так что все оставляют меня в покое.

— Нахуй все это дерьмо, позвони ему, — рычит Ксавьер, хлопая себя руками по бокам, как малыш, который не получает того, что хочет. По общему признанию, мы все это чувствуем.

Хантер достает из кармана маленький одноразовый телефон, снова набирая имя Райана, но в ту секунду, когда он поднимает его, чтобы поднести к уху, звук открывающегося замка с другой стороны комнаты заставляет его бросить трубку на стол.

Входит Райан, одетый в свои черные брюки от костюма и рубашку в тон, выглядящий гораздо более мафиозно, чем я привык, с плотно сжатыми челюстями и руками. Что заставляет меня выпрямиться на своем месте, так это вид Арчи, входящего следом за ним. На лице этого ублюдка нет ни единой гребаной царапины или синяка. Нет. Ничего.

— Где, блядь, ты был? И какого хрена Арчи здесь? И куда, блядь, подевались все синяки? — Спрашивает Ксавьер, с каждым вопросом становясь громче, но Райан только закатывает глаза.

— И тебе доброе утро, — отвечает он, садясь в кресло напротив меня, в то время как Арчи опускается рядом с ним со слегка смущенным выражением лица. Он уверенно встречает наши взгляды, но я не упускаю из виду румянец на его щеках.

Хантер подается вперед, кладет руки на стол и наклоняется ближе к Арчи. — Все синяки на твоем лице были нанесены косметикой?

Прочищая горло, он потирает затылок, глядя на нас троих. — Да.

Что ж, эти ублюдки здорово нас разыграли, но у нас действительно нет времени разбираться с чем-то настолько несущественным прямо сейчас. Я бы предпочел подождать, пока мы не выберемся отсюда, чтобы отомстить им, предпочтительно пока они везут нас к Иден. Что именно я бы сделал, мне еще предстоит решить.

Поднимаясь со своего места, я кладу руки на стол и смотрю в глаза Райану. — Мы закончили? — Спрашиваю я, переводя разговор туда, где он должен быть.

— И да, и нет, — отвечает он, заставляя меня нахмуриться, но тут же начинает объясняться, прежде чем кто-то из нас начинает рычать. — Мой адвокат добился прекращения дела. Ваши обвинения имели вес и все такое дерьмо, но с этим покончено. Начальник тюрьмы все еще говорит, что не сможет освободить вас, ребята, еще несколько дней.

— Ты, блядь, шутишь? — Кричит Хантер, ударяя кулаком по столу.

Райан поднимает брови, глядя на нас, в то время как Арчи спокойно сидит на своем месте. — Я знаю, что я смешной, Хантер, но это действительно не шутка, — вежливо отвечает Райан, постукивая пальцами по столу. — Итак, я просто пришел сюда, чтобы сначала уточнить у Тобиаса, как много мы можем сделать, чтобы привлечь надзирателя, — заявляет он, снова поднимая на меня взгляд, и я уже киваю.

— Чего бы, черт возьми, это ни стоило, — отвечаю я без паузы. Мой отец для меня никто, совсем ничто, и я видел, как работает Райан, или, наверное, иллюзию всего этого. В Райане есть что-то такое, что он держит при себе, никто из нас на самом деле не знает о нем всего, но он защищает Бетани, Хантера и Коди так, словно они — его жизнь, которая распространяется на нас, когда он нам нужен.

Просто кивнув, Райан поднимается со своего места, похлопывает Арчи по плечу, прежде чем выйти из комнаты, закрыв за собой дверь.

— Что, черт возьми, только что произошло? — Спрашивает Арчи, но мы трое просто пялимся на него.

— Что ты здесь делаешь? — Парирует Ксавье, как всегда отвечая вопросом на вопрос.

— Райану нужен был кто-то, кто остался бы здесь с вами, ребята, чтобы он мог поговорить с начальником тюрьмы, никого не предупредив о том, что комната сейчас пуста, — говорит он, пожимая плечами, и в этом есть смысл, но я все еще зол на этого ублюдка.

— Ты придурок, — выпаливаю я, отталкиваясь от стола, чтобы встать во весь рост, и он пожимает плечами. Пожимает, блять, плечами.

— Я сделал все возможное, чтобы помочь Иден. Вот что важно, и реально, если бы я этого не сделал, вы бы ничего не знали, — рассуждает он, выжидающе приподнимая брови, и хотя мои руки сжимаются в кулаки, мне, блядь, нечего сказать. Ничего.

— Не будь таким самодовольным, Арчи, тебе это не идет, — бормочет Хантер, не отрывая взгляда от своих колен. Дверь снова распахивается, и я разеваю рот от удивления, наблюдая, как Райан заталкивает моего отца в комнату, у него из носа капает кровь, он кашляет и отплевывается.

Держа в руке скомканные бумаги, мой отец выглядит испуганным, в то время как Райан с окровавленными костяшками пальцев кажется спокойным и собранным.

Что за черт? Я не могу сдержать смех, который срывается с моих губ при виде моего отца в таком состоянии.

— Поторопись, Грант, я не могу торчать здесь весь гребаный день, — говорит Райан твердым, но почти скучающим тоном, и это умопомрачительно — наблюдать за ним в другом обличье. Он снова защищает нас, точно так же, как в ту ночь, когда мы допрашивали Билли, но видеть, как он делает это с моим отцом, приносит мне совершенно новый уровень радости.

Мой отец кладет стопку подписанных бумаг об освобождении на стол передо мной, в его глазах ярко горит гнев. Он рассматривает это не более чем как вызов, чтобы повесить что-то на меня и вернуть сюда как можно скорее.

— Можете идти, вы знаете процесс. Все вещи, с которыми вы пришли, будут в комнате для хранения, готовые для вас, — шипит он, вытирая кровь, стекающую по губе, — и я знаю, что лучше не стоять здесь и спорить.

— Пошлите, ребята, — бормочу я, не отрывая глаз от отца, когда Хантер хватает бумаги, а Ксавье выходит из комнаты. Арчи нигде не видно. Когда в комнате со мной остаются только Райан и мой отец, я пытаюсь сформулировать предложение среди беспорядка в моей голове.

— Иди нахуй, парень, пока я, блядь, не передумал, — усмехается он, а мое сердце бешено колотится в груди.

Я делаю шаг к нему, и он действительно вздрагивает, когда я подхожу и встаю с ним плечом к плечу, лицом в противоположную сторону. — Ты — всего лишь твой маленький титул. Однажды я отниму у тебя все это и оставлю тебя без власти.

Райан встречается со мной взглядом, кивая на дверь, чтобы я шел первым, и каждая клеточка моего существа умоляет меня развернуться и показать ему еще больше моего гнева, но я продолжаю идти к выходу. Свобода и надежда ждут меня.

Я полон решимости использовать всю эту энергию, чтобы разобраться во всем с Иден.

КСАВЬЕ

Я не хочу спрашивать, как Райан уговорил отца Тобиаса так быстро все уладить. Должно быть, дело не только в разбитом носу. Я просто рад, что он сделал все, что потребовалось, но, конечно, им потребовался почти час, чтобы действительно найти наше дерьмо, что определенно было сделано специально.

Выйдя за пределы тюрьмы, я слышу звон охранной сигнализации, когда ворота закрываются за нами. Я закрываю глаза, делаю глубокий вдох и снова наслаждаюсь чувством свободы. Воздух во дворе совсем не такой, как здесь, ни капельки. Мне просто нужна секунда, чтобы ощутить облегчение от того, что я больше не заперт в тюремной камере.

— Ты готов? — Спрашивает Тобиас, подходя и становясь слева от меня, проводя пальцами по волосам, и я киваю.

— Я припарковался вон там. Давайте залезем в грузовик, а потом решим, что делать дальше, — бормочет Райан, направляясь в сторону своей парковки. Мы все идем в ногу с ним, включая Арчи. Маленький ублюдок. Я ненавижу, что он играл с нами, но еще больше я ненавижу то, что он прав. Мы бы не узнали секрет, который она носила, если бы он не разыграл нас. Ублюдок.

Опередив всех, я забираюсь на переднее сиденье рядом с Райаном, надеясь выудить из него хоть какую-то информацию, но он не поднимает головы от своего телефона, пока остальные забираются на заднее. Я хочу вернуться домой, принять душ и снова почувствовать себя немного собой, но я знаю, что этого не произойдет, если Иден не будет рядом. Мне нужно унизиться, как будто от этого зависит моя жизнь.

Я постукиваю пальцами по бедру, пока Райан заводит грузовик, и жду, что он предоставит какую-нибудь информацию без чьих-либо просьб, но он ничего не говорит. У меня нет времени на любезности.

— Мы направляемся прямо к Иден? — Спрашиваю я, и Райан смотрит на меня, в его глазах замешательство, он смотрит на меня как на сумасшедшую.

— Э-э-э, нет, — отвечает он. Моя спина напрягается, пока я жду, что он объяснит, но опять же, он этого не делает.

— Почему, черт возьми, нет? — Спрашивает Хантер, наклоняясь вперед и прерывая мою собственную тираду, когда мои руки сжимаются на коленях.

— Я же говорил тебе, она сбежала, — медленно произносит Райан, убедившись, что мы понимаем его слова, и мои брови в замешательстве хмурятся.

— Да, мы хотели, чтобы она сбежала, но теперь мы здесь, и мы можем ей помочь, — бормочу я, но Райан качает головой.

— Мне кажется, что вы не понимаете. Я пообещал ей, что помогу вам после того, как она будет в безопасности, потому что она не хочет и не нуждается в вашей помощи. Кроме того, вы, ребята, просто приведете всех прямо к ней. Будет лучше, если вы просто останетесь здесь и продолжите учебу, — уточняет Райан, и мои глаза чуть не вылезают из орбит. Он, должно быть, издевается над нами, верно?

— Что за хрень? — выпаливает Тобиас с заднего сиденья, и когда я оглядываюсь через плечо, то вижу, что и у него, и у Хантера одинаково глаза пылают гневом, когда они смотрят Райану в затылок, в то время как Арчи наблюдает за проплывающим мимо городом из окна.

— Я серьезно, и раз уж мы затронули эту тему, Бетани действительно предпочла бы, чтобы вы трое приехали и пожили у нас некоторое время. Я знаю, что весь этот дом там, наверху, в вашем полном распоряжении, но Илана и Рез тоже имеют доступ туда, и если мы хотим добиться хоть какого-то прогресса в этом городе, нам нужно, чтобы вы больше с ними не общались.

— Как, черт возьми, это относится к теме? Нет, я хочу, чтобы ты отвез нас к Иден, — требует Хантер, но абсолютная правда в словах Райана не заставляет меня соглашаться с ним.

— Ты не сможешь удержать нас вдали от нее, Райан. Только через мой гребаный труп. Особенно, когда она бросает такую ошеломляющую новость и исчезает, — бормочу я и вижу, что он собирается ответить, поэтому поднимаю руку, чтобы остановить его. — Я понимаю. Я понимаю, что она хочет быть уверенной, что поступит правильно ради ребенка, и я не могу передать словами, как я благодарен ей за то, что она не надула нас и просто ушла, так что я не злюсь. Мы просто… Это очень много для всех нас, и мы заслуживаем немного больше информации, чем нам уже дали. — Глядя в окно, я пытаюсь успокоиться.

Он неохотно кивает мне в ответ, что я замечаю краем глаза, но он не предлагает помочь навести мост между Иден и нами. Оглядываясь через плечо, я встречаюсь взглядом с Хантером и, как всегда, понимаю, что мы в одной лодке и думаем об одном и том же дерьме. Я слегка приподнимаю подбородок, и Хантер откашливается.

— Мы приедем и останемся с вами, ребята, но сначала нам нужно захватить кое-какие вещи, — говорит Хантер, и плечи Райана опускаются с облегчением, вероятно, понимая, что Хантер только что сделал Бетани счастливой и ему не придется испытывать на себе ее гнев. В любое другое время я бы хохотал до упаду, глядя на то, как его избивают, но, по крайней мере, она здесь, по крайней мере, они вместе, и, по крайней мере, они чертовски счастливы.

— Не беспокойтесь. Я могу подбросить вас, а потом мы сможем встретить вас дома, потому что вам все равно понадобится внедорожник Ксавье на завтра, — бормочет он, и он прав, внедорожник нам понадобится, но не для школы.

Причина, по которой мы соглашаемся остаться с ними, заключается в том, что Бетани — та, кто сдастся первой. Затем она убедит Райана помочь нам определить местоположение, и мы найдем дорогу обратно к Иден. На самом деле все очень просто. Это займет немного времени, но это возможно, и оно того стоит. Я просто ненавижу быть терпеливым.

Никто больше не произносит ни слова, каждый из нас, вероятно, пытается осмыслить, что, черт возьми, на самом деле происходит в нашей жизни, но никто не выражает, что, черт возьми, он чувствует. Это чертовски неудобно.

Я не прнимаю, что мы подъехали к нашему дому, пока двигатель не глохнет, вырывая меня из моих мыслей, которые повторяют по кругу "что, если", которые приходят мне в голову.

— Вы, ребята, хотите, чтобы Бетани приготовила поздний ланч? — Спрашивает Райан, когда я открываю дверь. Я пожимаю плечами и решаю позволить Хантеру вести разговор, пока иду по подъездной дорожке, не утруждая себя прощанием, поскольку мы достаточно скоро увидимся с ним снова. Арчи тоже может пойти трахнуть утку, пока мы этим занимаемся. Мудак.

Я смотрю себе под ноги и почти дохожу до двери, когда слышу, как Тобиас зовет меня по имени. Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на него, когда он кивает, показывая мне посмотреть налево. Машина моей матери. К черту все это дерьмо. Конечно, она, блядь, здесь. Отец Тобиаса, должно быть, позвонил ей или что-то в этом роде, как только мы вышли из тюрьмы.

Расправляя плечи, я очищаю свое лицо от любых эмоций, поворачиваюсь к двери и вхожу внутрь. Я направляюсь прямиком в гостиную, куда она всегда стремится, когда хочет ненадолго появиться, и нахожу ее стоящей перед камином и смотрящей на себя в зеркало.

— Мать.

Я слышу Тобиаса и Хантера позади себя, пока она наблюдает за всеми нами через отражение.

— Каково это — чувствовать свободу? — спрашивает она с легкой усмешкой на губах, и мне хочется смахнуть ее прямо с ее гребаного лица, но вместо этого я ничего не делаю, заставляя себя вести себя невозмутимо.

— Ты здесь по какой-то особой причине? — Я возражаю, отвечая на ее вопрос своим собственным, и она пристально смотрит на меня, уперев руки в бедра, пока мы остаемся расслабленными.

Повернувшись к нам лицом, она смахивает невидимые ворсинки с воротника своей безупречно белой шелковой рубашки и с презрением оглядывает нас. — Иден не видели почти сорок восемь часов, и у твоего отца, похоже, сложилось впечатление, что она сбежала из Найт-Крик. Вы трое случайно не знаете, где она, не так ли? — спрашивает она приторно-сладким голосом, и я пожимаю плечами.

— Мы оказались в тюрьме из-за нее. Я больше не хочу иметь с ней ничего общего, — говорю я ей сквозь стиснутые зубы, ненавидя вкус лжи у себя на языке, но то, как становится шире ее улыбка, говорит мне, что я сказал правильные вещи. Хотя я жду, когда упадет вторая туфля, потому что она, кажется, слишком легко соглашается.

— Превосходно. Что ж, я оставлю вас, мальчики, но если вы все-таки пронюхаете о ее местонахождении, пожалуйста, дайте мне знать, — говорит она, начиная выходить из комнаты, но останавливается, дойдя до открытой арки, ведущей к входной двери. — О, и было официально объявлено, что Монтгомери ушел с поста мэра. Вы знаете, что я баллотируюсь на эту должность. Я именно тот, кто нужен этому городу, но никто не баллотируется против меня. Если так и останется, я смогу гораздо быстрее войти в роль. Мне нужно присутствие моего сына, чтобы продемонстрировать местным жителям единство. — Ее улыбка ни разу не дрогнула, и я чуть не расхохотался над ее гребаной дерзостью.

Я киваю один раз, закусывая губу, когда гнев закипает у меня под кожей, когда она машет рукой и неторопливо выходит за дверь. Никто из нас не двигается, пока мы не слышим, как захлопывается входная дверь, и тогда я выпускаю дыхание, которое задерживал.

— Мы должны остановить ее, Ксавье. Никто из нас и так от нее не застрахован, но то, что она еще и мэр, никому не пойдет на пользу, — бормочет Хантер, и я вздыхаю, полностью соглашаясь.

Если Илана Найт станет мэром Найт-Крик, нам всем крышка.

Девять

ИДЕН

Здесь так чертовски тихо, полная противоположность тому месту, откуда мы только что приехали, и хотя технически океана здесь нет, озеро предлагает идеальную альтернативу, все еще даря мне ощущение покоя.

Уже почти обеденное время, а меня еще не тошнило. Я чувствую, что сегодня мы добились прогресса в этом вопросе, но моя нехватка энергии и усталость не знают границ. Бетани сказала, что это абсолютно нормально.

Обходя веранду по периметру с ноутбуком и телефоном в руках, я нахожу Чарли и Лу-Лу, сидящих за столом для пикника. Они чуть ниже по ступенькам, ближе к озеру, так что я подхожу к ним. Меня смущает, что они здесь, чтобы защитить меня, потому что я чувствую, что мне это не нужно, но я все равно рада, что они здесь. Это не то, чем я хотела бы заниматься в одиночку.

— Эй, Спящая Красавица, ты готова поработать? — Спрашивает Лу-Лу, одетая в штаны для йоги и свободную футболку. Я киваю, занимая место рядом с ней, пока Чарли стучит по своему телефону, улыбаясь мне. Нам всем пришлось перейти на неотслеживаемые телефоны, и никто из нас не может привыкнуть к разнице в технологиях. Никаких социальных сетей, ничего.

— Райан отправил все это по электронной почте? — Спрашиваю я, и она поворачивает ноутбук, чтобы показать мне экран, заполненный работой.

Райан установил какое-то соединение, чтобы все электронные письма, отправляемые на наши обычные адреса электронной почты, перенаправлялись на альтернативные, которые мы собираемся использовать здесь. Это для того, чтобы никто в Найт-Крик не смог нас выследить, и могли быть полностью незамеченными.

Я до сих пор потрясена тем, насколько полезны Бетани и Райан. Они никогда не пытаются давить или упрекать меня, но прикрывают меня на каждом шагу. Мне это нравится. Если честно, мне кажется, что их уровень защиты заполняет пустоту, которую оставил после себя мой отец, и я наслаждаюсь этим.

— Эй, Иден, извини. Я просто переписывалась с Арчи, — бормочет Чарли, кладя телефон на стол с виноватым выражением лица, и я вижу, что у нее что-то вертится на кончике языка, что она хочет сказать.

— Выкладывай, Чарли, — подбадриваю я, приподнимая бровь, когда открываю свой ноутбук.

Она проводит пальцами по своим каштановым волосам. — Э-э, они вышли. Райан вытащил их, — отвечает она, и я проглатываю комок в горле.

— Все в порядке, мы знали, что Райан собирается им помочь, когда они обратились к нему после моего ухода. Я рада, что он смог сделать это так быстро, — бормочу я, не глядя ни на кого из них, поскольку намеренно отвлекаю себя включением ноутбука. Я не знаю, как разобраться в своих чувствах по поводу того, что они свободны, и я определенно не хочу выяснять все это перед девушками.

— Да, я знаю, я просто подумала, что ты должна быть в курсе. Райану нужно было, чтобы кто-то присутствовал, когда он уходил улаживать дела за них, поэтому Арчи пошел с ним. Он также упомянул, что им было нужно твое местонахождение, но Райан отказался сообщить его.

Мое сердце бешено колотится в груди. Я не знаю, как я отношусь к тому, что они хотят знать, где я нахожусь, после того, как я преподнесла им то, что, как я могу только предположить, было для них огромным сюрпризом. Но я выпалила это так, потому что они вели себя как придурки, вместо того чтобы сказать это так, как я хотела — спокойнее, мягче. Часть меня чувствует, что они хотят знать, где я сейчас, только из-за ребенка, даже если бы я могла видеть их насквозь.

— Это хорошо, — мне удается ответить, не поднимая головы, потому что я знаю, что мое лицо выдаст меня. Смешно, что я скучаю по ним? Даже когда они мудаки, они, кажется, думают, что делают это по уважительной причине, и это может привести меня в бешенство, но, черт возьми. Я могу признать, что хотела бы, чтобы они были здесь.

— Арчи сказал, что они сегодня в школе и не выглядят счастливыми, но они, по крайней мере, перенесли часть своих вещей, чтобы пожить некоторое время с Бетани и Райаном, — добавляет она, сложив руки на коленях, когда смотрит на меня сквозь ресницы и встречается со мной взглядом, шокированная тем фактом, что они действительно слушают. По крайней мере, они серьезно относятся к этому дерьму с Иланой.

Покусывая нижнюю губу, я действительно не знаю, что сказать. В данный момент мои эмоции зашкаливают, и я чувствую, как мой желудок переворачивается от всего этого. Я просто не знаю, как с этим справиться. Часть меня хочет разрыдаться, в то время как другая часть хочет наброситься на меня и закричать от гнева.

Поворачиваясь налево, я замечаю, что Лу-Лу пристально смотрит на меня с мягкой улыбкой на губах, и она сжимает мое плечо, прочищая горло.

— Итак, акушер-гинеколог приедет сегодня? — спрашивает она, меняя тему, и я с облегчением потираю руки.

— Да, Бетани сказала, что они пошлют в коттедж кого-то, кому доверяют, кого-то из платежной ведомости Райана, но кто вообще не связан с Найт-Крик, — отвечаю я, и они оба понимающе кивают.

— Ты нервничаешь? — Спрашивает Чарли, и я чешу щеку, обдумывая ее многозначительный вопрос и глядя на озеро.

— Наверное, я действительно не знаю, чего ожидать на этом сроке. Я думаю, они просто приедут, чтобы рассказать мне обо всем, что можно и чего нельзя делать, и чего ожидать в будущем. Так что я нервничаю не из-за этого, но я нервничаю из-за всего остального, — честно отвечаю я, и она тянется черезстол, чтобы сжать мою руку.

Пытаться разделить проблемы, с которыми я сталкиваюсь, гораздо сложнее, чем это было, когда я впервые появилась в Найт-Крик. Илана и Рез все еще ищут меня, и теперь моя жизнь изменилась навсегда, потому что я должна смириться с ребенком и всем процессом беременности.

— В любом случае, мне определенно нужно сделать кое-какие школьные задания. Мне нужно продолжать учиться, прежде чем они поймут, что я в бегах, потому что мне не нужно быть мамой бросившей школу, — бормочу я. Меня уже раздражает клеймо, которое накладывается на восемнадцатилетнюю беременную старшеклассницу..

— Да пошли они к черту, — скалится Лу-Лу, и я фыркаю в знак согласия.

Я слишком долго пыталась угодить другим людям, следуя всем правилам, только для того, чтобы в итоге оказаться здесь, вот так, и я, черт возьми, отказываюсь больше этим заниматься. Я чувствую себя так, словно меня швыряют из стороны в сторону, нанося удары хлыстом со всех сторон, все пытаются втянуть меня внутрь, и я не могу этого вынести.

Я собираюсь доставлять удовольствие себе и делать все возможное для того, чтобы у меня и моего ребенка было лучшее будущее. Это мой приоритет, мой единственный приоритет.

Ну, после того, как я, блядь, переживу гнев Иланы Найт и, как мне кажется, большинства населения Найт-Крик.

Мой телефон вибрирует на столе, и я смотрю на экран, чтобы увидеть имя Бетани, мигающее вместе с входящим текстовым сообщением. Я нажимаю на кнопку, и когда на экране загорается ее сообщение, мое сердце бешено колотится в груди.

Бетани: По шкале от одного до десяти, насколько сильно ты НЕ хочешь, чтобы мальчики приехали к тебе?

Черт.

ХАНТЕР

Прозвенел школьный звонок, возвещая конец урока и начало обеда, и я плюхнулся на свое место за нашим обычным столом, уже чертовски раздраженный тем фактом, что сижу здесь. Я бросаю взгляд в ту сторону, где сидели бы Иден с Чарли, и у меня в груди возникает боль от того, что я не вижу ее там, и сколько бы я ни тер это место, боль не ослабевает.

Прошлой ночью мы вели себя хорошо, слушая, как Бетани рассказывает о том, что мы все, цитирую, — Маменькины сынки без яиц и с огромными мужскими сиськами. Я не знаю, откуда она набралась всего этого дерьма, но все, что имеет значение, это то, что мы определенно вымотали ее к концу вечера смесью нашего наилучшего поведения и правдивых проявлений грусти, которые подействовали на нее.

Мы так чертовски близки к тому, чтобы она сломалась и рассказала нам, где находится Иден, что я чувствую вкус этого у себя на языке, но она определенно заставляет нас работать ради этого. Я терпеть не могу играть в очередную гребаную игру в "Монополию", постоянно перефразируя свои извинения.

— Привет, Хантер, — мурлычет Рокси, наклоняясь вперед к нашему столу, ее черный укороченный топ свисает так низко, что ее сиськи вот-вот выпадут, но я отказываюсь признавать это и позволяю ей ткнуть ими мне в лицо или что-то в этом роде.

— Я сегодня уже один раз сказал тебе отвалить, — ворчу я, раздраженно проводя рукой по лицу, и она надувает губы. — Если мне придется сказать это снова, тебе не понравятся последствия, особенно после того, что ты пыталась сделать с Иден на вечеринке, — добавляю я, и ее губы шевелятся, как будто она собирается защищаться, но, к счастью, Тобиас прерывает ее, стоя рядом со мной.

— Как насчет того, чтобы ты попыталась продать свое тело в другом месте, ты, жадная до денег сука, и убирайся нахуй с наших глаз. — Что ж, я сам не смог бы выразиться лучше, даже если бы попытался. Я определенно не единственный, кто на пределе своих гребаных возможностей.

Я просто хочу спокойно съесть свою гребаную еду, погрязнуть в жалости к себе, а потом придумать, как, черт возьми, мне узнать местонахождение Иден.

КитКат идет, чтобы занять стул рядом с Ксавье, но прежде чем ее задница касается сиденья, он выбивает его из-под нее, и мы все наблюдаем, как она падает плашмя на задницу у всех на глазах. Смех эхом разносится по столовой, но мы трое держим рты на замке. Это было сделано не для того, чтобы смутить ее или устроить сцену, это способ Ксавьера послать ее к черту.

— Как, черт возьми, ты смеешь так поступать со мной? — кричит она, вскакивая на ноги и поправляя мини-юбку. Боже, неужели у этих девушек нет настоящей одежды? Кажется, что во всем, что они носят, не хватает половины материала.

— Забирай свою вонючую задницу и отвали от меня нахуй, пока я не сделал больше, чем позволил тебе упасть на пол, — скалится Ксавьер, в его словах нет сомнения, поскольку он игнорирует шум, доносящийся из кафетерия. Каждый пытается уловить свой фрагмент разворачивающейся драмы.

Раздраженно вздохнув, она разворачивается на каблуках и выходит из помещения в сопровождении Рокси и нескольких других чирлидерш, которые следуют за ними по пятам.

Когда они уходят за пределы слышимости, я откидываюсь на спинку стула, вытираю рот рукой и смотрю на тарелку с едой, стоящую передо мной.

— Я чертовски устал на сегодня, ребята, — бормочу я, мои пальцы покалывает от натянутых нервов. Так было весь день.

— Напиши Бетани, — говорит Тобиас, отодвигая свою тарелку со стейком и картошкой, когда я лезу в карман за телефоном.

Я: Итак, мы уже достаточно долго играли по вашим правилам?

Я ожидаю, что ответа придется подождать некоторое время, но маленькие точки появляются внизу моего экрана почти мгновенно.

Бетани: Что ты имеешь в виду?

Я: Не разыгрывай скромницу, Бетани, мы оба знаем, что тебе это не идет.

Бетани: Нет, правда, я не умею читать мысли. О чем, черт возьми, ты говоришь?

О, к черту это дерьмо.

— Что она говорит? — Спрашивает Ксавье, опираясь предплечьями о стол и наклоняясь вперед.

Я качаю головой. — Она прикидывается дурочкой, и это действует мне на нервы, поэтому я собираюсь позвонить ей.

Я прижимаю телефон к уху, и он звонит один раз, прежде чем она отвечает. — Чего ты хочешь, Хантер? Я отлично провожу время, наблюдая за Райаном с Коди, — саркастически говорит она, и мне приходится сдержаться, чтобы не закатить глаза.

— Это мило, но я тут, блядь, схожу с ума, — ворчу я, и Тобиас толкает меня локтем в плечо. — Мы сходим с ума, — поправляю я, и в трубке воцаряется тишина, поскольку она ничего не говорит в ответ.

— Я понимаю, правда понимаю, но если вы трое хотите прожить свою лучшую жизнь, это значит уехать из этого города, а чтобы уехать из этого города и никогда не оглядываться назад, вам нужно поступить в колледж, а это значит, что вы должны закончить среднюю школу, Хантер, — спорит она, и я провожу пальцами по волосам.

— К черту последствия, Бет. Я, блядь, не могу сидеть здесь, притворяясь, что у меня нет никаких забот или чувств по поводу всего этого, когда это буквально разрывает меня на части изнутри, — признаюсь я, слова тяжело вертятся у меня на языке, поскольку я отказываюсь смотреть на двух других, мой взгляд устремлен на мои колени.

— Хантер, я…

— Нет, Бет, ты не понимаешь. Мы сделали то, что ты просила. Мы пришли сюда, но я не могу, ясно? Я просто больше не могу. Подожди секунду. — Поднявшись со своего места, я направляюсь к выходу, даже не уверенный, что Тобиас и Ксавьер следуют за мной, но мне нужно поговорить с Бетани. Что я должен был сделать еще сегодня утром.

К счастью, она уважает мою паузу. В ту секунду, когда я прохожу через двойные двери, я слепо бреду к внедорожнику Ксавье "Jaguar", мой разум полностью сосредоточен на словах, вертящихся у меня в голове. Когда я подхожу к двери со стороны пассажира, замок со щелчком открывается, и я оглядываюсь через плечо, чтобы увидеть Ксавье и Тобиаса, направляющихся ко мне.

Кивнув, я забираюсь на пассажирское сиденье, вздыхая, упираюсь локтем в бедро и подпираю голову рукой, продолжая прижимать телефон к уху.

Я так поглощен всем этим. Я просто шел сюда вслепую, не обращая внимания на то, что на самом деле происходит вокруг меня, и это может быть опасно.

— Хантер, с тобой все в порядке? — Мягко спрашивает Бет, и мне приходится прикусить язык, чтобы сдержать резкий ответ, прежде чем мой внутренний фильтр сможет остановить его. Я вообще не справляюсь со своими эмоциями, и мне кажется, что мои внутренности вот-вот взорвутся.

— Нет, Бет. Нет, я не в порядке, — говорю я ей, когда Ксавьер забирается на водительское сиденье, а Тобиас садится позади меня. Зная, что мы сейчас в уединенном месте, я могу быть более открытым в том, что происходит у меня в голове. — Мне нужно, чтобы ты поняла, Бет, что Иден носит ребенка, отцом которого стал один из нас. Неважно, кто, мы — команда. Я не могу сидеть сложа руки, притворяясь, что все хорошо, когда другая часть меня находится где-то, где я не знаю.

— Хантер…

— Нет, Бет. Нет, — говорю я громче, откидываясь на спинку сиденья и стискивая руки на коленях. — Как я могу защитить кого-либо из них, когда меня нет рядом? Наши родители не причинили нам ничего, кроме боли, Бет, но, если уж на то пошло, это еще хуже.

— Хантер…

— Перестань меня перебивать! — Кричу я, ударяя кулаком по приборной панели с такой силой, что начинаю бояться, как бы не сработала подушка безопасности.

— Ну, если бы ты, блядь, просто выслушал меня, я бы сказала тебе, что с ней все в гладко, — кричит она в ответ, и я замолкаю.

— Подожди, что? — Спрашиваю я, ошарашенный, когда смотрю на Ксавье, чьи глаза так же широко раскрыты, как и мои, и чувствую, как Тобиас похлопывает меня по плечу.

— Я отправила ей сообщение, пока ты шел в уединенное место.

— И? — Я шепчу, мой мозг не связывает ее слова должным образом из страха, что это шутка или ложь. Такое чувство, что ей требуется целая вечность, чтобы заговорить. Мое сердце бешено колотится в груди, пока я молюсь о том, чтобы с ее губ слетели правильные слова.

— И она сказала, что если вы поняли, как вытащить палец из задницы, то вы ей нужны.

— Мы прямо сейчас направляемся к тебе домой.

Десять

ИДЕН

Бетани: Потребуется время, пока они доберутся туда. Мы очень осторожны. Дай мне знать, как дела с акушером-гинекологом.

Сделав глубокий вдох, я кладу телефон на обеденный стол, а затем беру бутылку воды, чтобы проглотить отвар зверобоя, чтобы успокоить нервы, нарастающие внутри меня.

Я понятия не имею, чего ожидать от доктора, но когда я добавляю тот факт, что каким-то образом убедила себя, что ребятам стоит прийти сюда, у меня голова идет кругом.

Я распускаю волосы из стандартного пучка, закрученный у меня на макушке, позволяя волнам ниспадать на спину, затем расчесываю их пальцами, прежде чем быстро заплести сбоку. Я думаю, что когда я не так туго стягиваю волосы, это помогает от головной боли.

— Чем ты хочешь заняться сегодня днем? Я могла бы приготовить нам домашнюю пиццу из того, что у нас есть, и мы могли бы посмотреть кабельное телевидение или DVD из шкафа наверху, если хочешь, — предлагает Чарли, откидываясь на спинку дивана.

Я улыбаюсь. — Честно? Звучит идеально, — отвечаю я, проводя руками по своей огромной футболке, когда Лу-Лу входит через парадную дверь, замечая меня за столом.

— Привет, девчушка, акушер-гинеколог уже подъезжает. Хочешь, мы пойдем с тобой? Или ты предпочитаешь уединение? — спрашивает она, и я тяну время. Я не хочу признаваться, что хотела бы, чтобы парни уже были здесь, со мной. Я даже не знаю, как они собираются вести себя, когда прибудут, поэтому я отодвигаю эту мысль на задний план.

— Я бы предпочла встретиться наедине, — честно отвечаю я. Мне нужно твердо стоять на ногах, как я стояла с тех пор, как умер мой отец, и доказать им, как сильно я готова бороться за своего ребенка.

— Вообще не волнуйся, все круто, — с улыбкой заверяет меня Лу-Лу, прежде чем выйти наружу, чтобы поприветствовать маленькую женщину, которая направляется к коттеджу. Через плечо у нее большая сумка, рост, должно быть, не более пяти футов, светлые волосы убраны с лица в профессиональный пучок на затылке.

Мой взгляд прикован к женщине, когда Лу-Лу приветствует ее, по-видимому, выражая одобрение, когда она машет доктору в мою сторону. Когда она приближается, улыбка на ее губах выражает неподдельную радость, как будто она провела так много лет, улыбаясь, что это естественно, и я не могу не почувствовать укол ревности из-за этого.

— Привет, ты, должно быть, Иден, — говорит она, входя в гостиную, и протягивает мне руку. Я делаю шаг вперед, обхватывая его рукой. — Я Мелоди.

Ее рука мягкая, ее карие глаза теплые и нежные, и она полная противоположность той, кого я ожидала увидеть от Райана, но я думаю, акушеры-гинекологи не выглядят как закоренелые бизнесмены.

— Приятно познакомиться, Мелоди, — бормочу я, вырывая свою руку из ее и тут же нервно сцепляя пальцы перед собой. Я понятия не имею, чего ожидать прямо сейчас или чего она ждет от меня.

— Осмотр, вероятно, лучше всего будет провести в твоей комнате или в каком-нибудь удобном месте, где ты сможешь прилечь. Мне просто нужно взять с собой все необходимое, — сообщает она, указывая на большой ярко-оранжевый чемодан, стоящий рядом с ней. Я киваю в сторону лестницы и иду впереди, она следует за мной. Как только я поворачиваюсь наверху лестницы, я оборачиваюсь и вижу, что Чарли и Лу-Лу смотрят на меня снизу вверх, и я действительно чертовски надеюсь, что в их глазах нет сочувствия. Мне не нужна ничья жалость.

Дойдя до конца коридора, я открываю дверь, чтобы показать свою комнату, но, хотя технически это мое пространство, с Мелоди здесь я внезапно чувствую себя не в своей тарелке и навязчивой, не зная, куда деваться.

Словно почувствовав мой дискомфорт, Мелоди прочищает горло. — Как насчет того, чтобы ты присела на кровать, Иден, а я кое-что приготовлю, пока ты устраиваешься поудобнее? Тогда я смогу рассказать тебе о том, что мы собираемся сделать сегодня и каковы следующие шаги, — говорит она. Ее голос подобен меду, мгновенно успокаивающему меня.

Я присаживаюсь на край заправленной кровати, а она садится на плюшевый серый стул в углу, открывая свой чемоданчик на коленях. Я сижу молча, наблюдая, как она все расставляет по местам.

— Извини за ожидание. Я готова начать, если ты готова? — Мелоди подтверждает, тепло улыбаясь мне, и я пытаюсь предложить что-нибудь в ответ, но мои нервы берут верх. Если бы ситуация была другой, я бы погуглила, чего ожидать, до того, как она приехала, но с обычным телефоном и нашей электронной почтой, работающей в автономном режиме, у меня фактически нет доступа к Интернету, чтобы проводить какие-либо исследования.

— Я готова, — с трудом выговариваю я, и она кивает.

— Идеально. Сегодня я собираюсь задать тебе несколько вопросов и заполнить твою таблицу. Если ты в чем-то не уверена или не знаешь ответа, ничего страшного. Я также проверю твой вес и кровяное давление. Затем, когда мы доставим тебя в больницу, мы сможем провести все обследования и сделать несколько ультразвуковых исследований, чтобы также проверить ребенка.

У нее приятный голос, но я уже чувствую себя немного разбитой, а список, который она только что начала выдавать, заставляет меня пытаться проглотить комок в горле.

— Витамины для беременных… Семейная история… Отец…

Она смотрит на меня, ожидая ответа, ее руки небрежно лежат на коленях, когда она одаривает меня мягкой улыбкой, но я не могу вымолвить ни слова, поэтому просто киваю.

— Хорошо, давай сначала проверим твой вес, а затем кровяное давление. Пока я этим занимаюсь, я могу задать тебе несколько вопросов, чтобы, надеюсь, это не прозвучало так, будто я тебя бомбардирую, — продолжает она с улыбкой, и я делаю глубокий вдох, пораженная тем, насколько хорошо она может читать мои эмоции, даже не произнося ни слова.

Она ставит весы на пол у окна, и я сбрасываю свои Конверсы. Мне не нужно, чтобы они увеличивали мой вес прямо сейчас, даже если это наименьшая из моих забот. Я слепо смотрю в окно до пола, вместо того чтобы посмотреть на цифра, пока она не говорит мне, что можно сойти.

Заполняя бланк в руке, она смотрит на меня и указывает обратно на кровать. Я сажусь и позволяю ей делать свое дело, пока она проверяет мое кровяное давление, прибор сдавливает верхнюю часть моей руки, пока я пытаюсь сдержать вздрагивание. Мне никогда не нравилось сдавливание манжетой.

— Отлично, давай я просто запишу это в бланк, а потом мы сможем обсудить все остальное.

— Эмм, спасибо, — бормочу я, не совсем уверенная, что еще должна сказать.

Садясь в серое кресло, она листает бланки, которые у нее есть, и останавливается на странице, прежде чем встретиться со мной взглядом.

— Хочешь сначала обсудить со мной вопросы истории болезни? — спрашивает она, и я пожимаю плечами. Она переворачивает страницу, водя ручкой по словам, пока не находит вопросы, которые ищет, не настаивая на ответах, которых у меня нет.

— Есть ли какие-либо случаи гестационного диабета в анамнезе твоей семье или у отца?

Я мгновенно чувствую, как краска отливает от моего лица, и желание блевать переполняет меня.

Я просто, блядь, таращусь на нее, мой рот слегка приоткрыт, когда я пытаюсь произнести хоть слово. Любое. Слово.

Я понятия не имею об истории болезни моей семьи. Черт возьми, еще несколько недель назад я понятия не имела, кто на самом деле моя биологическая семья. А семья отца? Делай свой гребаный выбор. Было бы лучше, если бы я знала, кто на самом деле отец, блядь. Я имею в виду, это ребенок "Звезд", но после этого? Я ни хрена не понимаю.

Я шлюха, гребаная шлюха, точно такая, какой меня заклеймила школа Эшвилла.

Я могу подтвердить, что все их семьи совершенно чокнутые. Это передается по наследству?

Я понимаю, что она все еще смотрит на меня, ожидая ответа, потому что мои пальцы дрожат, и я, наконец, закрываю рот.

Скажи что-нибудь, Иден. Что угодно, черт возьми.

— Я гребаная шлюха, не так ли?

Слова срываются с моих губ прежде, чем я успеваю их остановить, и я зажимаю рот рукой, пытаясь взять под контроль свою вспышку гнева. Пожалуйста, пусть земля разверзнется и поглотит меня целиком. Мне больше нечего предложить этому миру с таким глупым ртом, как этот.

— Иден, я не думаю, что ты шлюха, — бормочет Мелоди, и я усмехаюсь, мои глаза широко распахиваются, когда я смотрю на нее сверху вниз.

— Мелоди, могу я быть честной с тобой? — Спрашиваю я, и она кивает еще до того, как я заканчиваю предложение. Я рада, что она соглашается, потому что мой внутренний фильтр сейчас не играет в игры. Эта бедная женщина вот-вот узнает историю моей жизни. — Недавно я узнала, что мои мама и папа на самом деле не мои родители. Ну, мой папа — мой биологический папа, но моя мама — не моя биологическая мама. Оказывается, моя настоящая биологическая мама умерла, и у меня есть брат-близнец, чей отец не является его отцом, потому что, да, близнецы, у нас одни и те же родители. Но мой отец тоже умер, так что теперь мы практически сироты. Я почти ничего не знаю о своих родителях, поэтому их история болезни мне сейчас немного недоступна. — Я знаю, что блядь несу чушь, но слова просто не прекращаются.

— Все в порядке, Иден. Просто для того, чтобы получить хорошее представление о твоем медицинском опыте, мы не…

— А потом отец. Черт. Черт. Извините. Я даже не знаю, кто это. Ну, технически да, но какой из трех будет немного сложно угадать на данном этапе, но давай будем реалистами. Если ребенок выходит хмурым, это дело рук Ксавьера, потому что он не знает, как выдавить гребаную улыбку. Если ребенок выходит улыбающимся, это, очевидно, дело рук Тобиаса, потому что он любит улыбаться. И если этот малыш такой задумчивый, со склонностью к звукам гитары, то ты можешь пойти прямо сейчас и поставить Хантеру галочку.

Эта женщина собирается отправить меня в психиатрическое отделение. Я это чувствую. Она таращится на меня, точно так же, как я только что на нее, размахивая руками во время разговора. По крайней мере, я сделала ее такой же безмолвной, какой она сделала меня.

— Звучит так, будто прямо сейчас в твоей жизни многое происходит, Иден, — наконец говорит она, скрещивая ноги и немного откидываясь назад на своем сиденье. — Ты хотели бы продолжить разговор или предпочла бы, чтобы мы двинулись дальше? Все, что ты считаешь нужным, — добавляет она, заглядывая мне в глаза, чтобы понять, как я хочу продолжить, ее тон искренний и добрый, когда она встречается со мной взглядом.

— Пожалуйста, продолжай, — настаиваю я, проводя руками по лицу, и она кивает.

— Итак, Иден, давай вкратце рассмотрим твой менструальный цикл. Когда у тебя были последние месячные? — Мне кажется, я люблю эту женщину. Она не делает пауз, она просто продолжает разговор, как и обещала.

— О, э-э, чуть больше шести недель назад, значит, в середине сентября, — отвечаю я, вспоминая, как Хантер заботился обо мне, заставляя меня чертовски волноваться в то время, но это был просто Хантер… что ж, Хантер.

— Превосходно, а ты принимаешь какие-нибудь средства контрацепции?

— У меня есть имплантат, вот почему для меня все это огромный сюрприз, если честно, — выпаливаю я, глядя на небольшой шрам на моей левой руке, где он был установлен, и она хмыкает в ответ.

— Ах, да. К сожалению, время от времени это может происходить. Ни одно противозачаточное средство не бывает стопроцентным, но такие методы, как противозачаточные таблетки или имплантат, могут быть ослаблены другими лекарствами, — сообщает она мне, сочувственно улыбаясь, но я продолжаю жевать губу, не в силах ответить. — Точнее, имплант, если ты принимала какие-либо антибиотики, какие-либо лекарства от эпилепсии или даже…

Ее слова обрываются, когда ее лицо бледнеет, взгляд устремлен мне за спину, и я оглядываюсь через плечо, чтобы увидеть, что привлекло ее внимание, но понятия не имею. Все, что я вижу, — это свою косметику. Это мгновенно вызывает неприятное чувство у меня в животе, и я знаю, что она собирается выплеснуть на меня что-то, что я просто не готова услышать.

Я, наконец, набираюсь смелости спросить: — Что случилось? — и она поворачивается ко мне с чем-то похожим на слезы на глазах.

— Иден, ты принимала Зверобой? — спрашивает она, и я хмурюсь, кивая, встречаясь с ней взглядом. Она уже качает головой. — Иден, такие натуральные средства, как эти, они… они могут заставить имплантат перестать работать.

Ее слова звенят у меня в ушах, когда я открываю рот и смотрю на нее, разинув рот. Я смотрю, как ее губы продолжают двигаться, но ни одно слово не фиксируется в моем мозгу.

Зверобой — причина, по которой я беременна. Ну, секс — причина, но почему моя контрацепция не сработала? Гребаный зверобой? Знает ли она, сколько его я на самом деле, блядь, приняла?

Мое дыхание сбивается, я чувствую одышку, и мое зрение затуманивается, когда кто-то гладит меня по руке. У меня такое чувство, что я вот-вот потеряю сознание.

Хантер дал мне эти таблетки, гребаный Хантер. Он знал? Он, блядь, знал, что собирался со мной сделать? Пожалуйста, Боже, скажи мне, что это неправда.

Я рада, что они уже в пути, потому что я собираюсь убить его, черт возьми.

Одиннадцать

КСАВЬЕ

— Клянусь гребаным Богом, не заставляйте меня сожалеть об этом, — рычит Райан суровым голосом, вручая мне листок бумаги с указанием местоположения по GPS для добавления в навигационную систему Jag.

— Мы услышали тебя с первого раза, Райан, — ворчит Хантер, выходя из парадной двери и бросая свою спортивную сумку в багажное отделение, прежде чем повернуться к нам.

— Ну, тогда давайте убедимся, что это, блядь, засело у вас в мозгу, ладно? Если я пронюхаю о каком-нибудь дерьме, мне все равно, кто вы, я выпотрошу вас к чертовой матери. Если она сломает ноготь или поранит палец на ноге, это будет ваша гребаная вина, — выпаливает он, и я ничего не говорю, просто приподнимаю бровь, глядя на Бетани, которая согласно кивает, скрестив руки на груди.

— То, что он сказал, — добавляет она, и Тобиас усмехается.

— Да, да. Мы тебя услышали. Теперь мы можем, пожалуйста, ехать? — спрашивает Тобиас, уперев руки в бока, готовый забраться в "Jaguar" и свалить отсюда к чертовой матери. Я рядом с ним.

— Прекрасно, но, честно говоря, вам, ребята, тоже лучше быть в курсе своих школьных заданий. Нам нужно поддерживать все как можно более нормальным, чтобы не поднимать никаких тревожных флагов. То же самое я сказала и девочкам. Мы хотим защитить вас, но мы также не хотим навредить вашему будущему, — предупреждает Бетани, притягивая Хантера в объятия. Она крепко обвивает руками его шею, ее глаза закрываются, когда она вдыхает его запах.

Я не знаю, как ему так повезло, что кто-то, кто разделяет его кровь, так сильно любит его. Никто из нас многого не знает о том, что было когда она была моложе, но она рисковала всем ради них обоих, и она определенно причина, по которой он все еще есть в нашей жизни.

— Ладно, хватит говорить голосом мамы, Бетти, — дразнит Райан, разряжая ситуацию, и она закатывает глаза, отступая от Хантера. — У вас у всех есть телефоны, которые я вам дал? — спрашивает он, имея в виду дешевые одноразовые телефоны, которые он дал нам прошлой ночью.

— Да, и мы оставили наши на кухонном островке, — со вздохом отвечает Тобиас. — Пожалуйста, теперь мы можем ехать? — повторяет он, подходя к Бетани, чтобы быстро обнять ее, прежде чем направиться к машине.

Хантер следует за ним, и я неловко стою там мгновение, пока Бетани смотрит на меня с надеждой в глазах. Когда мы были моложе, Тобиасу потребовалось некоторое время, чтобы присоединиться к маленькому параду объятий, но мне это никогда не нравилось. Я вижу, как она смотрит на меня сейчас, и странная часть меня почти соглашается с этим, но вместо этого я слегка улыбаюсь и киваю головой.

— Спасибо тебе, — честно бормочу я, и она улыбается мне, вероятно, зная, что мне не нравится произносить эти слова так же сильно, как не нравится обнимать ее.

Хантер забирается на пассажирское сиденье, в то время как Тобиас расслабляется на заднем, оставляя меня закрывать багажник, пока я обхожу внедорожник и сажусь за руль. Заглянув внутрь, нельзя даже предположить что мы собрали вещи, чтобы ненадолго уехать втроем. Не похоже, что мы уезжаем на ночь. У меня, наверное, больше всех, с собой две спортивные сумки, набитых одеждой и другими личными вещами, но у Тобиаса буквально только рюкзак.

Забираясь на водительское сиденье, я пристегиваюсь и смотрю в зеркало заднего вида на Тобиаса. — Ты уверен, что упаковал все свое барахло?

— Мне не нужно мое дерьмо. Все, что мне нужно, уже там, ждет меня, — отвечает Тобиас, и я не думаю, что он когда-либо произносил более правдивые слова.

Выезжая на подъездную дорожку, я смотрю, как Райан и Бетани исчезают вдали, пока Хантер напевает под музыку, но ничего из этого не всплывает у меня в голове, поскольку я так сосредоточен на предстоящем пункте назначения. У нас впереди четырехчасовая поездка, и мне интересно, сможем ли мы управиться за три.

— Кто-нибудь думал о том, что мы будем делать, когда Илана поймет, что мы не в Найт-Крик и не в доме Бетани и Райана? — Спрашивает Тобиас, и я вздыхаю, потому что, честно говоря, нет, не думал.

— Что еще мы должны сказать или сделать? Она угроза тому, что принадлежит мне, нам, и нашим приоритетом должна быть Иден, — отвечаю я, и никто из них не спорит со мной. Нужно ли нам разбираться с моей матерью? Да, но сейчас просто не время. Хотя я чувствую, что выбор, который нужно сделать, приближается с каждым днем.

— Что это у тебя там? — Спрашивает Хантер, оглядываясь через плечо на Тобиаса, и я бросаю взгляд в зеркало заднего вида, когда мы выезжаем на автостраду, моя нога сильно нажимает на педаль газа, что отвлекает меня от того, что он делает.

— О, это книга для детей или для родителей. Я действительно не знаю, как это назвать, но готов поспорить на свою задницу, что я появлюсь там, зная больше, чем знаю сейчас, — говорит он, не поднимая головы от книги в руках, и мне хочется остановить "Jaguar" и заставить кого-нибудь из других ублюдков сесть за руль.

Как я могу узнать обо всем этом дерьме, пока я за рулем?

— Подожди, мы можем получить что-нибудь подобное на Audible? — Спрашиваю я, вспоминая, что видел рекламу какого-то приложения для чтения книг, и краем глаза замечаю, как остальные пожимают плечами. — Послушайте, я не собираюсь оставаться в стороне от всего этого дерьма с детскими знаниями. Ты либо начинаешь читать вслух, либо Хантер находит альтернативу. Я уже в ее дерьмовом списке, и я не позволю вам, придурки, опередить меня со всем этим, — ворчу я, костяшки моих пальцев белеют от того, как крепко я сжимаю руль.

— Или ты мог бы почитать книгу, а я мог бы везти "Jaguar", — парирует Тобиас, и я практически рычу.

— Только через мой гребаный труп, — огрызаюсь я, только не после того, как позволил одному из них сесть за руль, когда прыгнул с моста вслед за Иден. Я до сих пор не оправился от этого, даже если бы мне удалось посидеть рядом с ней. Мне приходится прибегать к крайним мерам, чтобы передать руль своего "Jaguarу", но, что более важно, к контролю, который дает возможность быть водителем.

— Прекрасно, — ворчит Тобиас, листая страницы, пытаясь найти лучшее место для начала.

Мы едем так часами, буквально часами, без остановки на отдых, потому что, черт возьми, нам нужно добраться до нашей девушки. Сейчас. Я никогда больше не хочу слышать голос Тобиаса, и часть информации в этой книге чертовски отвратительна, но я отчаянно хочу точно знать, как далеко она продвинулась, чтобы мы могли сравнить размер ребенка с графиком в книге. Гребаный график.

— У нас осталось две минуты, — бормочу я, прерывая Тобиаса, рассказывающего о сладостях, но о книге вскоре забываем, поскольку все наше внимание приковано к ожиданию появления подъездной дорожки.

Вдоль этой дороги ничего нет, она просто обсажена деревьями и кустарниками, за исключением огромного дома впереди. Чем ближе мы подъезжаем, тем больше он похож на крепость. Притормаживая, я останавливаюсь перед черными воротами из кованого железа.

Уже почти шесть вечера, и я знаю, что они пытаются спрятать Иден, но даже отсюда кажется, что дома никого нет. Я не вижу ни единого огонька. Посыпанная гравием дорожка, окаймленная свежескошенным газоном, ведет к белому двухэтажному дому с балконом на верхнем этаже. Не знаю, чего я ожидал, но это не то.

— Как, черт возьми, мы должны попасть туда через ворота? — бормочу я, оглядываясь по сторонам, но не вижу ничего, что помогло бы нам попасть внутрь.

— Я позвоню Райану, — говорит Хантер, доставая одноразовый телефон из кармана, когда скрип металла возвращает мое внимание к воротам. Мы наблюдаем, как они медленно открываются.

— Отлично, они, должно быть, видели, как мы подъехали, — трубит Тобиас, и я киваю в знак согласия, медленно ведя машину по подъездной дорожке и останавливаюсь у входной двери. Я не вижу здесь других машин, но я знаю, что они не пригнали G-Wagon Иден, потому что Райан сказал, что они использовали его как приманку. У них должно быть где-то место для хранения машин вне поля зрения. Хорошее решение.

Глядя на дверь, я делаю глубокий вдох, еще не готовый войти внутрь и столкнуться с гневом Иден. Я заслужил это, это правда. Я знаю, что мне придется ползти на коленях за все то дерьмо, через которое я заставил ее пройти, но тот факт, что она согласилась, чтобы мы пришли к ней, только наполняет меня позитивом — даже если я оттолкнул ее и так небрежно играл с ее эмоциями.

Звук хлопающей дверцы машины отрывает меня от моих мыслей, и я смотрю направо, чтобы увидеть Хантера и Тобиаса, которые уже направляются к двери с сумками в руках, поэтому я спешу присоединиться к ним.

Хантер все еще прижимает телефон к уху, когда стучит в деревянную дверь. — Привет, Райан. Да, теперь мы здесь, — говорит он, хмуро глядя на меня, когда я подхожу, чтобы встать рядом с ними. Дверь открывается, и звук такой еле слышный, что я его почти не слышу.

Тобиас идет впереди, а мы с Хантером следуем за ним. Он толкает дверь, выкрикивая имя Иден, но что-то не так, в помещении устрашающе тихо.

— Ребята, — бормочет Хантер, заставляя Тобиаса остановиться у подножия большой открытой лестницы в фойе. — В этом гребаном телефоне нет динамика, так что вам, ребята, нужно подвинуться, — добавляет он, и я подхожу ближе одновременно с Тобиасом, пока Хантер увеличивает громкость.

— Что происходит? — Спрашиваю я, нутром чувствуя, что мы что-то упускаем, а затем слышу, как Райан прочищает горло на линии.

— Ее там нет, — отвечает он, и мое сердце начинает бешено колотиться в груди, а брови хмурятся в замешательстве. Что, черт возьми, это значит?

— Тебе нужно начать объяснять, — выпаливает Тобиас, застигая меня врасплох своим резким тоном, но он говорит то, что думают все остальные. Мы просто, блядь, ехали четыре часа. Кто-то подшучивает над нами?

— Мне нужно быть уверенным, что за вами не следят. Оставьте свой "Jaguar" припаркованным там, где он есть, чтобы его не было видно с главной дороги, и заходите внутрь. Я позвоню снова через час, если кто-нибудь появится, тогда позвоните мне немедленно.

На этом линия обрывается, оставляя нас всех уставившимися на устройство с гораздо большим количеством вопросов, чем у нас было несколько минут назад.

Где, черт возьми, Иден?

— Черт, — выдыхает Хантер со смесью гнева и раздражения в голосе, убирая телефон в карман и потирая шею сзади.

— Я думаю, что ненавижу то, что мне нравится его уровень защиты Иден, но я ненавижу, что это за наш счет, — признаю я, проводя рукой по волосам и оглядывая фойе, пока Хантер закрывает входную дверь.

— Согласен, — говорит Тобиас со вздохом. — Тогда что мы должны делать в течение следующего часа?

— Я, блядь, не знаю, — ворчит Хантер, заходя дальше в дом, вероятно, в поисках кухни, когда я слышу, как Тобиас выкрикивает мое имя.

— Кто это, черт возьми? — орет он, указывая в окно рядом с дверью.

Я хмурюсь, щурясь сквозь жалюзи на машину в конце подъездной дорожки. — Звони Райану, Хантер, — рычу я, но когда смотрю направо, он уже прижимает телефон к уху.

— Да, здесь кто-то, блядь, есть, Райан… Да… Черный седан… Да… Блядь…

Что, черт возьми, на самом деле происходит?

Седан едет по гравийной дороге, мои глаза отслеживают каждое его движение, когда Хантер передает мне телефон, и я подношу его к уху.

— Ксавье?

— Да.

— Насколько вероятно, что седан связан с Иланой? — Спрашивает Райан, и я на мгновение закрываю глаза, делаю глубокий вдох и сосредотачиваюсь на машине, которая останавливается перед домом.

— Я собираюсь сказать определенно. Хотя обычно это внедорожник, я бы не стал утверждать, что она поменяла его, чтобы попытаться застать нас врасплох на других машинах, — говорю я ему, наблюдая, как Хантер машет нам рукой вглубь дома.

— Ладно, я только что сказал Хантеру, куда вам, ребята, нужно идти, но мне нужно, чтобы вы были чертовски быстры, — приказывает Райан, и я ускоряю шаг, следуя за Хантером и Тобиасом по коридору. Поспешный взгляд через плечо показывает двух парней, выходящих из машины. Они поднимают глаза на дом и смотрят на мой "Jaguar".

Часть меня хочет развернуться и выбить из них все дерьмо. Как, блядь, они смеют преследовать нас, особенно ради моей матери? Хотя меня больше злит тот факт, что они явно хотят, чтобы мы привели их в Иден. Черт. Слава богу, что Райан обо всем подумал.

— Сюда, — кричит Хантер, поворачивая направо в конце коридора. Он распахивает дверь так быстро, что та ударяется о стену, прежде чем сбежать по нескольким ступенькам. Куда, черт возьми, мы идем?

— Какой у нас план, Райан? — Спрашиваю я, сбегая вниз по лестнице, чтобы не отстать от них, но ответ получаю от Хантера, когда он включает свет.

Кто, черт возьми, такой Райан Картер, и называет ли он себя тайно Бэтменом?

Я останавливаюсь у подножия лестницы, наблюдая, как загорается свет, открывая вид на несколько камер наблюдения слева, черный Nissan GTR прямо перед нами и что-то похожее на туннель прямо перед нами. Все остальное буквально из бетона.

— Садись в гребаную машину, — приказывает Райан, когда я замечаю систему безопасности, показывающую двух парней, входящих в дом через парадную дверь.

— Мне не нравится убегать, Райан, — рычу я, моя рука застыла на ручке двери со стороны водителя, когда Тобиас забирается на заднее сиденье машины. К счастью, Хантер засовывает наши сумки в багажник. Я чуть не уехал без своих вещей.

— Я знаю, что ты не понимаешь, но это не касается никого из нас, Ксавье. Это касается Иден и ребенка. Теперь садись в гребаную машину и поезжай по этому чертову туннелю. Это приведет тебя примерно в три четверти мили от дома. Я отправляю тебе сообщение о местоположении прямо сейчас. Чем быстрее ты установишь дистанцию между собой и этими ублюдками, тем быстрее сможешь упасть на колени и пресмыкаться перед своей девушкой, — кричит он, и связь обрывается, когда Хантер произносит мое имя.

— Поехали, Ксавье! — кричит он, наполовину высунувшись из машины и неуверенно глядя на меня. Я делаю глубокий вдох, распахиваю дверцу и, не говоря ни слова, плюхаюсь на сиденье как раз в тот момент, когда приходит текстовое сообщение.

— Введи это в навигационную систему, Хантер, — приказываю я, протягивая ему телефон, и нахожу брелок от машины на центральной консоли. Я нажимаю кнопку, чтобы завести двигатель.

— Разрешаю врезать Райану по физиономии, если это еще одна остановка в его гребаной мышеловке, — ворчу я, вдавливая педаль газа, когда Хантер хмыкает в знак согласия.

Отправьте нас уже к гребной Иден.

Двенадцать

ХАНТЕР

Машина ползет по пыльной дороге, вода мерцает справа от нас, когда лунный свет освещает отдельные уголки уединенного места. Мы останавливаемся возле домика с прекрасным видом на озеро.

Никто из нас ничего не говорит, пока мы смотрим на деревянную обшивку, наши глаза горят от усталости. Ни Ксавьер, ни Тобиас не дремали, хотя могли бы, и у меня пересохли глаза от непрерывного наблюдения за дорогой. Дом, к которому Райан отправил нас в объезд, находился в четырех часах езды в неправильном направлении. В. Неправильном. Направлении.

Я, блядь, понимаю это, правда, но, черт возьми, у меня совсем не осталось сил. Сейчас чуть больше двух часов ночи, и я знаю, что Иден будет крепко спать, так что мы не сможем увидеть ее, пока она не проснется. Это просто чертовски меня раздражает.

— Выпустите меня из этой гребаной машины, здесь чертовски тесно, — ворчит Тобиас, поэтому я неохотно вылезаю из GTR и выдвигаю свое сиденье вперед, чтобы он мог выйти и размять ноги. По общему признанию, там действительно крошечное пространство.

— Похоже, Лу-Лу все еще не спит, — бормочет Ксавье, выбираясь из машины и указывая на хижину. Я могу различить ее очертания, в свете от телевизора, освещающего комнату, но я не вижу никого другого рядом с ней. Слабый проблеск надежды, который я испытываю при мысли о возможности увидеть Иден, быстро угасает.

Тобиас направляется к коттеджу, и я быстро следую за ним, напоминая себе вернуться за нашими сумками через минуту. Каждому из нас просто нужно быть поближе к Иден. Я осматриваю дом снаружи, замечая прожекторы, которые все еще горят. Здесь идеальная сельская местность. Если кто-нибудь приблизится, у нас должен быть хороший обзор, особенно с учетом наружного освещения, которое, кажется, распространяется по всему периметру крыльца и на заднюю часть дома.

Я видел, как Иден смотрит на океан на Фримонт-Бич, и я надеюсь, что она тоже смогла обрести какую-то форму покоя на озере. Я не могу даже представить, через что она проходит, но мне нужно, чтобы она знала, что она не одна.

Когда Тобиас поднимается по нескольким ступенькам на крыльцо, входная дверь распахивается, и появляется Чарли. Ее руки твердо скрещены на груди, и сияние на ее лице мгновенно говорит нам о том, как радостно будет встречено наше прибытие.

У меня действительно нет времени разбираться с ее дерьмом прямо сейчас, и слова готовы сорваться с моего языка, когда она опускает руки и вздыхает.

— Где она?

— Она спит?

— Где Иден…

Мы замолкаем, ругаясь себе под нос, когда все говорим одновременно, наши слова теряются друг в друге. Я провожу рукой по лицу, а Чарли просто мрачно смотрит на нас.

— Нет, она не спит. Вчера, когда здесь была акушер-гинеколог, ее что-то расстроило, — тихо говорит она, глядя на часы. — С тех пор она не произнесла ни слова, и мы изо всех сил пытались заставить ее поесть. Она…

— Где она? — Ксавьер рычит, прерывая ее короткую речь. Я выпрямляюсь, готовый поспешить туда, куда она скажет. Мысль о том, что Иден тихая и подавленная, мне не нравится.

— Она где-то сзади, но…

Я не слышу больше ничего из того, что она говорит, когда я двигаюсь направо, следуя по крыльцу к другой стороне коттеджа, звуки Тобиаса и Ксавьера прямо за моей спиной подстегивают меня. Я хочу увидеть ее первым, но как только заворачиваю за угол и замечаю нашу девушку, сидящую на краю причала, опустив пальцы ног в озеро, которое, должно быть, очень холодное в это время ночи, я останавливаюсь.

Ветер развевает ее светлые волосы, когда она смотрит на воду. На плечи у нее наброшено одеяло, и из-за того, что на нее падает свет с крыльца, я отсюда вижу мурашки на ее голых ногах.

Это каким-то образом также делает ее похожей на гребаного ангела, такую чистую и невинную. Вся наша.

На этот раз Ксавье берет инициативу на себя, медленно приближаясь к ней, но его шаги не кажутся тихими на фоне дерева, когда он идет вдоль небольшого причала. Она, должно быть, слышит наше приближение, но не отрывает взгляда от озера.

— Иден, — шепчет Тобиас достаточно громко, чтобы она услышала, но она даже не моргает. Ксавьер бросает на меня взгляд через плечо, но я не знаю, что сказать или сделать в этой ситуации, тем более что я не знаю причину проблемы.

Протискиваясь мимо остальных, я останавливаюсь слева от нее, облизывая пересохшие губы и обдумывая, как лучше подойти к ней. Я решаю опуститься рядом с ней, но как только моя задница ударяется о дерево, она поворачивается ко мне с самым мрачным выражением в глазах, которое я когда-либо видел.

Она выглядит обиженной, преданной и сломленной, и у меня есть подозрение, что во всем этом каким-то образом будем виноваты мы.

Я просто смотрю на нее с открытым ртом, наблюдая, как блестят ее глаза. Слезы вот-вот потекут по ее лицу, но она быстро отворачивается от меня, глядя на Тобиаса, который занимает место справа от нее.

У меня мгновенно возникает ощущение, что мы подавляем ее, потому что она вскакивает на ноги, плотнеезакутываясь в одеяло вокруг плеч, поворачивается и натыкается прямо на Ксавьера. Ему удается подхватить ее, прежде чем она спотыкается и падает, оставляя нас с Тобиасом наблюдать за их объятиями.

Я чувствую неловкость отсюда, но я бы сделал все, чтобы почувствовать ее кожу на своей прямо сейчас. Я понимаю, нам нужно кое-что объяснить, но сначала я хочу знать, что ее так расстроило.

— Эй, прежде чем ты разозлишься на нас, я просто хочу, чтобы ты знала, что всю дорогу сюда я читал книгу по воспитанию детей, и у меня есть несколько сумасшедших случайных фактов, которые я узнал, — бормочет Тобиас, вскакивая на ноги. Его руки прижаты к бокам, и я вижу, что он хочет прикоснуться к ней, но он делает все возможное, чтобы уважать ее границы. — Но, может быть, я мог бы просветить тебя на этот счет завтра, — добавляет он, когда Иден непонимающе смотрит на него.

Она смотрит вниз, на причал, пока Ксавье держит ее за плечи, а когда снова поднимает взгляд, в ее глазах горит огонь, которого не было несколько мгновений назад.

Вот и она.

Вот и моя Иден.

Иден вырывается из объятий Ксавьера, и его руки опускаются по бокам, когда она делает шаг влево, чтобы видеть всех нас. Я не хочу торопить ее, но мне, блядь, нужно понять, что, черт возьми, происходит.

— Ты знал? — наконец шепчет она, и мы трое продолжаем смотреть на нее в замешательстве.

— Что мы знали? — Спрашивает Тобиас, его брови хмурятся, пока мы остаемся неподвижными. Она окидывает нас пристальным взглядом, отчего мне становится только неуютнее. Я не знаю, что ищет Иден, и не могу перестать покусывать нижнюю губу, но она слегка фыркает, когда, кажется, не может найти то, то что ищет.

Скрестив руки на груди, прижав под мышками клетчатое фланелевое одеяло, она смотрит на воду.

— Это забавно. Я нервничала из-за того, что вы, ребята, придете сюда. Я волновалась, что совершила огромную ошибку, спустившись в пещеру и не желая оставаться одна во всей этой неразберихе, но я просто не могла отказать себе. Затем появился акушер-гинеколог, и я понятия не имела, чего ожидать, потому что у меня не было доступа к Интернету, чтобы узнать, что я должна делать как беременная женщина.

Она смотрит себе под ноги, и от нее исходит волна печали, но я заставляю себя оставаться неподвижным. Наблюдая, как опускаются ее плечи и напрягаются руки на груди, я не хочу этого признавать, но она выглядит почти… побежденной. Ясно, что прямо сейчас ей нужно личное пространство, по крайней мере физически.

— Итак, Мелоди, акушер-гинеколог, спросила меня об истории болезни моей семьи, и это отправило меня по нисходящей гребаной спирали, — бормочет она, поднимая взгляд на Ксавье, который слегка кивает в знак согласия, но я не думаю, что она это видит. — Я только что узнала, что за чертовщина — мои биологические родители, и они оба мертвы, так что я не могу их сейчас спросить, не так ли?

— Мне жаль, Иден, — едва слышно бормочет Ксавье, и я шокирован его выбором слов. Ксавьер Найт ни перед кем не извиняется, даже из сочувствия. И все же он здесь, делает это ради Иден.

В любое другое время я бы спросил его, за что он на самом деле извиняется. Возможность того, что Иден забеременела? Его мать — самая большая пизда на свете? Проболтался о ее биологических родителях или просто за то, что был огромным мудаком?

— Возможно, тебе стоит пока придержать свои дерьмовые извинения, я, блядь, еще даже не начинала, — огрызается она в ответ, обводя всех нас взглядом, прежде чем прочистить горло. — Затем она захотела узнать о семейной истории болезни отца, и я уверена, вы можете себе представить, что это заставило меня почувствовать, — саркастически говорит она, качая головой. Тобиас делает шаг к ней, но она поднимает руку, останавливая его, и он мгновенно отступает назад.

За всю свою жизнь я никогда не чувствовал себя более беспомощным, чем сейчас. Даже когда я был ребенком в той адской дыре, которую называл домом. Как нам сделать все это лучше для нее?

— Это не имеет значения, Иден. Каждый из нас предоставит тебе необходимую информацию на всякий случай, — предлагаю я. Ну, любую информацию, которую мы можем предоставить, потому что наши родители либо мертвы, либо мудаки. Я имею в виду, они все мудаки, но мои, к счастью, тоже мертвы.

— Разве ты не видишь, какая я шлюха, потому что я не знаю, кто отец моего будущего ребенка? — внезапно кричит она, широко раскинув руки, а в глазах вспыхивает боль. Одеяло падает на причал, забытое в ее гневе.

— Никогда, блядь, больше так не говори, — рычу я, мое лицо пылает от гнева, я не могу взять себя в руки, но я не позволяю ей так говорить о себе.

— Я скажу…

— Нет, блядь, ты действительно этого не сделаешь, — вмешивается Тобиас. — Ты не шлюха. Ты никогда не будешь шлюхой, и, как сказал Хантер, ты никогда больше не будешь себя так называть, — требует он, его руки сжаты в кулаки, и я рад, что мы оба на одной волне.

Бросив взгляд в сторону Ксавье, я наблюдаю, как он просто беспомощно смотрит на нее, и на этот раз я не виню его за то, что он держит рот на замке. Она и так зла, он сделает только хуже.

— Но я чувствую себя разбитой, и даже не из-за этого, — восклицает она, впиваясь ногтями в кожу головы и хватаясь за волосы, на мгновение поворачиваясь к нам спиной и отворачиваясь. Если ничего из этого не заставляет ее так реагировать, то что же это, черт возьми, такое? У меня вертится на кончике языка вопрос, но когда она поворачивается в мою сторону, ее глаза полны яда, я останавливаюсь. — Хантер, почему бы тебе не поделиться с группой причиной, по которой я стою здесь сломленная?

Подожди… Что?

Какого хрена я наделал?

— О чем она говорит, Хантер? — Спрашивает Ксавье, его взгляд как лазер сфокусирован на мне, и я поднимаю руки, сдаваясь.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, Иден, — спокойно отвечаю я, не сводя с нее глаз, но она смеется надо мной, как будто я веду себя нелепо.

— Знаете ли вы, что определенные лекарства или природные средства могут снижать эффективность контрацептивов? Включая имплантат, который у меня в руке, — спокойно заявляет она, указывая на свою руку, как будто мы можем видеть ее сквозь ее кожу, и я качаю головой.

— Нет. Нет, я этого не знал, — честно отвечаю я, не понимая, к чему она клонит. Она пристально смотрит на меня, как будто пытается заглянуть в мои мысли. Ее нос сморщен, а брови опущены, пока она ищет правду в моих глазах.

— Чушь собачья, — кричит она, когда я, кажется, не даю ей того, чего она хочет. Я беспомощно смотрю на двух других, но они сейчас так же бессильны, как и я.

— Иден, я не… — Мои слова обрываются, когда я пытаюсь сделать шаг к ней.

— Чего ты не делал, Хантер? Специально наплевал на мою контрацепцию? Ты, блядь, уверен, что сделал это, и я хочу знать, знал ли кто-нибудь из этих ублюдков, что ты задумал, — выкрикивает она, широко размахивая руками, когда медленно поворачивается по кругу, обводя каждого из нас взглядом, гнев и боль запечатлелись в ее зрачках.

Мое сердце бешено колотится в груди, пока я пытаюсь подобрать правильные слова для нее. Что бы она ни думала, что я сделал, я, блядь, на самом деле этого не делал.

— ИДЕН, Я…

— Хантер, Мелоди нашла "Зверобой" на моем прикроватном столике. Чертовы таблетки, которые ты мне дал, — кричит она, делая шаг вперед, чтобы ткнуть меня в грудную клетку, и моя грудь сжимается. — Таблетки, которые могут снизить эффективность имплантата, Хантер. Посмотри мне в глаза и скажи, что ты, блядь, не знал.

— Нет. Нет, Иден. Я, блядь, не знал, — умоляю я, паника охватывает мое тело, когда я делаю шаг к ней. Мой палец едва касается ее руки, прежде чем она высвобождается из моих объятий.

— Не лги, Хантер Эшвилл. Не смей, блядь, врать мне, — требует она, в ее голосе нет той язвительности, которая была раньше, когда она смотрит в ночное небо. Я обвожу взглядом каждый дюйм ее лица, ее ресницы опускаются на щеки, когда она делает глубокий вдох.

— Я уверен, что это недоразумение, Иден. Хантер не стал бы…

— Не стой здесь и не говори мне, что ты знаешь, что Хантер сделал бы, а чего нет. Я, блядь, беременна, и причина этого исходит прямо от его гребаной руки, — кричит она, слезы текут по ее лицу, а я стою, неспособный помочь ей. Отчаянно хочу избавить Иден от ее боли, но я знаю, что не могу произнести никаких слов, которые заставили бы ее выслушать меня прямо сейчас. — Я не могу даже смотреть на тебя, — шепчет она, ее взгляд прикован к деревянному причалу под нами, прежде чем она протискивается мимо Ксавье и устремляется к хижине.

Меня застали врасплох Чарли и Лу-Лу, прижавшихся друг к другу у двери и заботливо присматривающих за Иден. Они, вероятно, слышали каждое сказанное слово, и взгляды, которые они бросают в мою сторону, говорят мне, что меня определенно изобразили здесь плохим парнем.

Дверь захлопывается за девушками, когда они заходят внутрь, и я чувствую, как Ксавье и Тобиас смотрят на меня, ожидая заслуженных объяснений. Глубоко вздохнув, я провожу руками по лицу, вспоминая ту ночь, когда подарил их ей.

Знал ли я, что эти таблетки будут делать это? Нет. Но я на сто процентов уверен, что человек, который дал их мне, знает об этом маленьком кусочке информации, и все это имеет смысл.

— Какого хрена, Хантер? — Говорит Тобиас с твердым выражением лица, засунув руки в карманы, пытаясь понять, что, черт возьми, здесь произошло, но на это нет времени. Ксавье должен знать, они оба должны знать.

— Ксавьер, я взял эти таблетки с собой… в ту с Иден ночь, когда у нее были месячные, когда все остальные были на вечеринке.

— Правильно.

— В ту ночь, когда я забежал домой, чтобы купить ей угощения.

— Ближе к делу, Хантер, — рычит Ксавье.

Мое тело сотрясается от осознания, и кажется, что мое сердце обливается кровью. — Илана дала мне эти гребаные таблетки, Ксавье.

Тринадцать

ИДЕН

У меня такое чувство, что мои глаза склеены. Полное недосыпание и абсолютная усталость вынудили меня в конце концов отключиться прошлой ночью. Я явно достигла своего предела эмоционального багажа.

Мысль о том, что кто-то вот так вмешивается в мою жизнь, разрушает меня на другом уровне. Не думаю, что я когда-либо видела, чтобы "Звезды" выглядели такими беспомощными, но они могут присоединиться к этому гребаному клубу. Я рада, что они чувствуют то же, что и все мы.

Прошлой ночью я смотрела в зеленые глаза Хантера, и он казался таким же сбитым с толку, как и я, но мой гнев отказывался замечать боль в его взгляде. Если бы я задержалась здесь подольше, я знаю, он бы тут же убедил меня, что знает не больше моего, но я просто не была готова так легко избавиться от своей боли. Прибытие "Заезд" сняло оцепенение с моего организма, и я внезапно что-то почувствовала.

Я не могу представить, что они ушли, и я знаю, что Хантер, возможно, захочет изложить свою позицию или предложить какие-то объяснения, но мне нужно поспать еще пять минут, прежде чем я даже подумаю о том, чтобы встать.

Приоткрывая глаза, я несколько раз моргаю, когда вижу, как проникает естественный свет из окна. Я могла бы поклясться, что прошлой ночью как следует задернула шторы, но, очевидно, я этого не сделала.

Проведя рукой по лицу, я вздыхаю. Черт, как здесь тепло.

Вытягивая ноги, я вздрагиваю, когда понимаю, что они в ловушке под одеялом, а затем медленно замечаю руку, обвитую вокруг моей талии и крепко прижимающую меня к груди.

Ублюдок.

Как, черт возьми, я могла спать, когда кто-то забрался ко мне в постель? И как я могла не распознать, что кто-то рядом, как только открыла глаза? Черт возьми. Взглянув на загорелую руку, обнимающую меня, я сразу понимаю, что это Ксавье. У него самая маленькая родинка в верхней части предплечья, и она прямо там, жаждет, чтобы я провела по ней пальцем.

Убирая волосы с лица, я делаю глубокий вдох, готовая повернуться и высказать ему все, что у меня на уме, но его хватка чуть крепнет.

— Доброе утро, Нафас, — сонно шепчет он мне на ухо, придвигаясь ближе, чтобы обнять меня, ведя себя совершенно непринужденно. Как будто вчера ничего не произошло, и мы не прячемся в каком-то домике на берегу озера, о котором я до сих пор даже не слышала.

— Сегодня действительно хорошее утро? — Я откидываюсь назад, заставляя себя сохранять спокойствие и не раздражаться, когда расслабляюсь в нем. Это эмоционально истощает, и я просто не готова почувствовать себя дерьмово, как только открою глаза. Мне нужен перерыв.

— Я мог бы сделать это лучше, — предлагает он в ответ, и мне приходится сдержаться, чтобы не закатить глаза, умоляя выйти и сыграть на его намеке. Это не мой тип прелюдии, не сегодня.

— Я имею в виду, ты мог бы начать с объяснения, какого хрена ты делаешь в моей постели, — парирую я, обнаруживая, что гораздо легче сохранять спокойствие и вести цивилизованный разговор, лежа к нему спиной. Если я не могу видеть его реакции и выражения лица, я могу просто предположить, что они именно такие, какими я хочу их видеть — он чувствует отчаяние и разбитое сердце из-за того, что вел себя по отношению ко мне как сука. Вряд ли, ни капельки.

Его рука расслабляется, когда он проводит пальцами по моей обнаженной руке, и я вздрагиваю от этого прикосновения, щурясь от солнечного света, освещающего мою комнату.

— У меня есть несколько причин, и все они абсолютно эгоистичны. Ты уверена, что хочешь их услышать? — бормочет он, и я киваю, зная, что все, что он собирается сказать, выведет меня из себя, так что я могу с таким же успехом покончить с этим.

— Продолжай, — подсказываю я, когда он сосредотачивается на поглаживании моей руки, а на самом деле не отвечает мне. Хотя, если он попытается остановиться, я заставлю его убрать руку, потому что это чертовски приятно, словно мурашки бегут по моему позвоночнику. Это отвлекает. Вероятно, он позаимствовал эту гребаную идею у Хантера.

— Причина номер один: я, блядь, не собираюсь спать в машине. Я также не буду спать на чертовом диване, как два других придурка. Причина номер два: мне невыносима мысль о том, что ты останешься одна после вчерашнего. Мне никогда не нравилась боль в твоих глазах, Нафас.

— Почему ты меня так называешь? — Выпаливаю я, прерывая его, когда понимаю, что он собирается ударить меня третьей причиной, но я спрашивала его достаточно раз, чтобы заслужить гребаный ответ к настоящему моменту.

Его пальцы задерживаются на моей руке, и я чувствую, что он обдумывает это. Наконец-то решив объяснить мне, что означает то, как он называет меня с той самой первой ночи, когда я встретила его в Найт-Крик и даже не знала его имени.

— Пожалуйста, — добавляю я, умоляя поделиться хотя бы фрагментом информации, и он вздыхает, его тело напрягается, прежде чем он произносит слова.

— Это значит — мое дыхание.

Бабочки порхают у меня в животе, а лицо заливается краской. Я чувствую, как мои пальцы покалывает от шока, и я почти не могу дышать от честности его ответа.

— Но ты назвал меня Нафас еще до того, как узнал мое имя, — бормочу я, пытаясь повернуться к нему лицом, но он быстро прижимает меня к своей груди, так что я не могу.

— И у меня перехватило дыхание, когда я увидел тебя стоящей на балконе и смотрящей на океан.

Я ошеломлена, совершенно сбита с толку. Это совсем не то, чего я ожидала. — Что это за язык? — Я спрашиваю. Мое сердце колотится так сильно, что мне приходится немного сменить тему разговора, чтобы попытаться отдышаться.

— Мой отец, Рез, на четверть индонезиец. Его бабушка была из Индонезии, и она все время называла меня Нафас. Я никогда по-настоящему не понимал необходимости называть кого-то этим прозвищем, пока не увидел тебя.

Кто, черт возьми, этот парень, лежащий сейчас рядом со мной? Как Ксавье Найт, мудак из всех мудаков, называет меня так, что у меня отлегает от сердца с того самого дня, как я, блядь, встретила его? Споры, гнев, травля. Все это происходило с Нафас на его языке. Все это. Что, черт возьми, это вообще значит?

— Я слышу, как ты слишком много думаешь, Иден. Я говорил тебе, что люблю тебя. Ты мне не поверила, и это нормально. Но третья причина, по которой я забрался в твою кровать, чтобы лечь с тобой, заключается в том, что мне просто нужно было быть рядом с тобой, чтобы заснуть. Это было абсолютно эгоистично. Ты можешь сказать мне, чтобы я уходил, или ты можешь сказать мне, как я могу, черт возьми, исправить все, что я сломал.

Каждое слово раскалывает мою душу еще сильнее, как будто его признание — это кувалда, пробивающаяся сквозь кирпичные стены, которые я продолжаю пытаться возвести вокруг себя.

Хватка Ксавьера на мне ослабевает настолько, что я, наконец, поворачиваюсь к нему лицом, что оказывается сложнее, чем я ожидала, поскольку я лежу под одеялом, а он поверх него. Его глаза еще не до конца проснулись, но в них бурлят эмоции. На нем все еще темно-синяя рубашка поло и джинсы, в которых он появился рано утром. Его волосы растрепаны, но он действительно выглядит отдохнувшим.

— Я не знаю, как исправить что-то настолько грязное. Например, что тут можно исправить? Мы всего лишь хаотичные обломки того, что сделал из нас Найт-Крик, — честно отвечаю я, он поднимает руку, чтобы нежно погладить меня по щеке. Я прижимаюсь лицом к его прикосновениям.

— Я знаю, но мы сделаем все правильно. Для нас, для тебя. Чего бы это ни стоило. Я смотрю ему в глаза, вижу только правду, и это пугает меня до чертиков, но есть кое-что, что мы все еще не обсудили. Слон в комнате.

— Что на счет ребенка, Ксавье? — Спрашиваю я, желчь подступает к моему горлу от страха перед его ответом, хотя я знаю, что в любом случае буду растить ребенка с ними тремя или без них.

— А что на счет ребенка, Иден? — он спокойно возражает, и я тут же отчаянно хочу, чтобы он снова назвал меня Нафас, хочу услышать это слово из его уст.

— Ну, тот факт, что он есть, для начала, — говорю я, отказываясь моргать, чтобы не пропустить его реакцию, и когда он хмурится, мое сердце замирает в груди, опасаясь худшего ответа.

Глядя в потолок, я пытаюсь сделать глубокий вдох, боясь увидеть выражение лица Ксавье, когда мои эмоции пытаются взять надо мной верх, но я стараюсь прогнать все это прочь.

— Мне кажется, ты ждешь, что я что-то скажу, а я не знаю, что сказать правильно, — бормочет он, убирая руку от моего лица, чтобы нервно потереть затылок.

— Я хочу, чтобы ты был честен со мной. Я чувствую, что жду, когда ты разозлишься, потому что я говорила тебе, что был имплант, и…

— Нафас, я был там прошлой ночью. Я слышал об этих дурацких таблетках. Никто в этом не виноват. Не ты, не мы, даже не Хантер, — заявляет он и прикрывает мне рот, когда я собираюсь прервать его, мои глаза расширяются, но тот факт, что он назвал меня Нафас, заставляет меня чувствовать себя немного чертовски мягкой по отношению к нему прямо сейчас. — Я не хочу спорить с тобой о Хантере. Очевидно, есть вещи, которых ты не знаешь, и я чувствую, что тебе нужно поговорить с ним об этом, но, честно говоря, он сломлен этим, Иден. Чертовски сломлен.

Я чувствую, как мои эмоции снова поднимаются внутри меня, полностью разорванные и смешанные воедино, что делает расшифровку того, что я на самом деле чувствую, настоящим испытанием. Еще слишком раннее гребаное утро для всей этой драмы. Я знаю, что если я нажму на Ксавьера прямо сейчас, он скажет мне то, что мне нужно знать, но он прав, я хочу услышать это от Хантера. Думаю, я в долгу перед ним после того, как он стоял там и позволил мне накричать на него прошлой ночью.

Я киваю в знак согласия, и он убирает руку с моего рта, но не раньше, чем проводит большим пальцем по моей нижней губе, посылая дрожь по моему позвоночнику.

— Я так сильно хочу поцеловать тебя, — шепчет он так тихо, что я едва слышу его из-за звона в ушах.

Обычно он просто брал у меня, поэтому слышать, как он озвучивает это, прежде чем просто начать действовать, превращает меня в желе. Он даже не спрашивает, он просто, блядь, бормочет мне правду, и это то, что заставляет меня двигаться к нему. Мои губы мягко касаются его губ, и я думаю, что застаю его врасплох, потому что ему требуется несколько секунд, чтобы ответить. Но когда он это делает, он уже не тот требовательный Ксавье, к которому я привыкла.

Он нежно проводит своими губами по моим, и я чувствую, что вся горю, когда он обхватывает мой затылок и неторопливо исследует мой рот. Задыхаясь, я прерываю поцелуй, и он дразнит языком уголок моего рта, прежде чем я провожу ногтями по его голове и притягиваю его ближе, нуждаясь в большем.

Наши языки медленно касаются друг друга, и стон срывается с моих губ, когда я теряюсь в нем. Блядь. Я даже не знаю, как описать ту связь, которую я чувствую с ним. Это совершенно новая сторона, которую я никогда раньше не видела, и я хочу от него большего.

Ксавье откидывается назад, разнимая наши губы, и я ворчу от потери, что только заставляет его усмехнуться.

— Иден, я люблю тебя, мне нравятся твои губы, но прямо сейчас у нас происходит какое-то тяжелое дерьмо. Мне нужно, чтобы мы сейчас разобрались со всеми возможными проблемами, чтобы я мог сразу перейти к любовной части. Я хочу установить, что и кем мы являемся вместе, не причиняя больше вреда нашему маленькому пузырю из четырех человек, хорошо?

Я смотрю на него, потеряв дар речи, и провожу языком по губам, проверяя, чувствую ли я все еще его вкус. Он прав. Этот ублюдок на самом деле прав, и мне неприятно это признавать. Мне также неприятно, что он снова произнес эти три волшебных слова, а я просто не могу на них отреагировать. Я не знаю, что меня сдерживает, но я никогда не смогу оценить свои чувства, когда он так близко.

— Ты, блядь, кто такой? В теле Ксавьера Найта самозванец, и я думаю, что хочу сохранить его, — говорю я, глядя на него снизу вверх, когда он приподнимается на локте и смотрит на меня сверху вниз.

— Вот кем я хочу быть, Нафас, без опьяняющего воздуха Найт-Крик. Я хочу быть таким человеком. Я хочу чувствовать любовь, счастье и радость. Я хочу делать твои фотографии, на которых ты, блядь, не покидаешь меня. Я хочу быть настолько увлеченным жизнью, чтобы быть совершенно невыносимым в лучшем из возможных способов, и я хочу всего этого с тобой, детка, как Твидл Дам и Твидл Ди, — признается он, его улыбка становится шире с каждым словом, и я не могу удержаться от того, чтобы мои собственные губы тоже не изогнулись.

— Звучит так, будто ты возлагаешь на меня большие надежды, — поддразниваю я с усмешкой, и он пожимает плечами.

— Штат Огайо всегда был моей мечтой, но я бы предпочел следовать за тобой, куда бы ты ни поехала, даже если это случайный домик у черта на куличках. Мы не созданы для того, чтобы жить в страхе, и я знаю, что сказал бежать, но мы не будем бегать вечно. Возможно, этот ребенок биологически не мой, но это не имеет значения, потому что он будет принадлежать моему брату, и мы здесь, нравится тебе это или нет.

— Я уже чувствую, как ты советуешь мне поговорить с Хантером. С другой стороны, я не уверена, что мне нравится такая версия тебя, — ворчу я, закатывая на него глаза и приподнимаясь на локте. Я качаю головой, мой желудок сводит, и я пытаюсь улыбнуться. — Но с этим придется подождать, потому что меня сейчас вырвет.

Четырнадцать

ИДЕН

Если этот ублюдок попытается еще раз накормить меня едой, я вырублю его к чертовой матери.

Когда мы спустились вниз, то обнаружили, что домик пуст, но смех Чарли и Лу-Лу снаружи заставил меня выглянуть в окно и увидеть их сидящими за столом для пикника с угрюмыми Тобиасом и Хантером.

— Иден, почему бы тебе просто не съесть еще немного фруктов, или печенья, или еще чего-нибудь? — Говорит Ксавье, осторожно пододвигая тарелку поближе ко мне, и я смотрю на его макушку.

— Ксавьер Найт, прекрати, блядь, пытаться меня накормить. Я сказала, что сыта, значит, я сыта, — ворчу я, отодвигая тарелку в центр стола, прежде чем скрестить руки на груди.

Он вздыхает. — Но ребенок наелся?

О Боже мой. Опершись руками о стол, я встаю, наблюдая, как он наблюдает за мной, откидываясь на спинку стула слишком небрежно.

— Я не знаю, почему бы тебе просто, блядь, не спросить его об этом? — Мой голос продолжает повышаться, поэтому я заставляю себя сделать глубокий вдох. Я благодарна, что все остальные снаружи, хотя, возможно, они все еще слышат меня оттуда.

Как только я собираюсь отойти от стола, Ксавье кладет руку мне на живот, и я замираю на месте, мои глаза расширяются от шока от его нежного прикосновения. Его пальцы скользят по моему животу, и мой взгляд прикован к каждому дюйму его руки.

— Доброе утро, орешек. Ты все еще голоден? — бормочет он, его голос почему-то нежнее, чем обычно, когда он с любовью смотрит на мой живот.

Как это получается одновременно так чертовски мило и так мудацко?

Он поднимает на меня взгляд, и в его глазах появляется жар. Я качаю головой. Он знает, что делает со мной. Он медленно проводит пальцами по моей майке, продолжая удерживать мой взгляд, превращая меня в смазку в своих руках.

— Он тебя не слышет, — бормочу я, застыв на месте, не желая портить момент, и он ухмыляется.

— В книге Тобиаса по воспитанию детей сказано, что никогда не рано приучать ребенка к нашим голосам. Я просто хочу, чтобы малыш сначала узнал, кто из нас самый классный, — заявляет он, пожимая плечами, медленно убирая руку с моего тела и сжимая верхнюю часть моего бедра, когда поднимается на ноги. Оставив меня просто стоять и глазеть на него.

Самодовольный ублюдок.

Не думаю, что я готова к информации, которую эти ублюдки вычитали в детской книжке. Я должна была сделать это, но теперь они, вероятно, знают больше меня, что на самом деле наполняет меня волнением. В конце концов, мне придется стиснуть зубы и попросить их позволить мне тоже это прочитать.

— Как скажешь, — шепчу я в ответ, не зная, что еще сказать, потому что его прикосновения заставляют меня согласиться практически на что угодно прямо сейчас.

Взяв меня за подбородок, он проводит большим пальцем по моей щеке, заглядывая мне в глаза. — Ты готова найти парней и поговорить? — спрашивает он, и я вздыхаю, поддерживая зрительный контакт с ним.

Готова ли я? Нет. Но знаю ли я, что мне нужно это делать? ДА. Сохранение всего этого эмоционального смятения, бушующего внутри меня, не приносит мне никакой пользы. Часть меня надеется, что, услышав, как Хантер объясняет всю ситуацию с натуральными таблетками, я смогу собрать воедино свою разбитую душу, и тогда я буду вся во внимании.

Я киваю в ответ, не находя слов, и он нежно целует меня в лоб, отчего мои глаза закрываются, а по телу пробегают мурашки от его нежности. Мурашки покрывают всю мою кожу, когда я дрожу от его прикосновений.

Я действительно понятия не имею, кто этот парень, но Ксавьер Найт внутри чертовски мягкотелый, и я не могу отрицать, как сильно мне нравится эта его сторона. Мой разум даже не может осознать, насколько хорошо он заставляет меня чувствовать себя прямо сейчас.

Я уверена, что все снаружи должны были слышать нас здесь, но, к счастью, они предоставили мне пространство, в котором я нуждалась, и время с Ксавье, о котором я и не подозревала, что это так необходимо. Не остается незамеченным, что именно на Ксавьера я сейчас опираюсь. После всего, что произошло с тех пор, как я приехала в Найт-Крик, он, вероятно, был чертовски худшим, но в то же время моя душа полностью успокаивается, когда я рядом с ним. Наконец-то я готова это признать.

— Тогда пойдем, Нафас, — бормочет он, кладя руку мне на поясницу и подталкивая к двери. Опять у него это гребаное прозвище. Такой. Горячий.

К счастью, он ведет нас к входной двери, а не к задней, давая мне секунду, чтобы обойти крыльцо и собраться с силами, прежде чем мы присоединимся к остальным. Я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоить свои натянутые нервы.

Сегодня снова тепло, поэтому на мне рваные джинсовые шорты, свободная белая майка и сандалии. Ксавьер все еще одет в ту же одежду, что и вчера, поскольку он не отходил от меня с тех пор, как мы проснулись. Очевидно, что поиск его сумки сейчас не является для него приоритетом.

Я позволяю ему закрыть за нами дверь, чтобы мы могли пройти по кругу в заднюю часть хижины, солнце палило прямо на нас, когда мой взгляд падает на Хантера и Тобиаса.

Они выглядят так, будто не сомкнули глаз, но Хантер выглядит намного хуже. Он выглядит опустошенным, как будто то, что я сказала прошлой ночью, уничтожило его. Даже отсюда я вижу напряжение в его взглядах. Я знала, что он был шокирован моими заявлениями, когда я кричала на них под ночным небом, но, видя его сейчас в таком состоянии, я знаю, что должна выслушать его.

— Доброе утро, — весело говорит Чарли, и я слегка улыбаюсь, глядя на нее, чувствуя себя чертовски неловко из-за всеобщего внимания, обращенного на нас, в то время как Ксавье продолжает подталкивать нас к группе.

— Вы, ребята, в порядке? — Спрашивает Лу-Лу, собирая свои светлые волосы в хвост, и я киваю, останавливаясь рядом со скамейкой.

Ни один из парней не произносит ни слова, они смотрят на нас со смесью эмоций, отражающихся на их лицах, но при виде руки Ксавье на моей спине их глаза загораются надеждой. Хочу ли я тоже чувствовать надежду?

— Я в порядке, — наконец отвечаю я, бросая быстрый взгляд на девушек, сидящих бок о бок, прежде чем снова поворачиваюсь к Хантеру и нервно покусываю губу. — Мне жаль, что вам, ребята, всем пришлось выйти на улицу, — добавляю я, чувствуя себя неловко из-за того, что люди снова лезут из кожи вон, чтобы помочь мне, пока я барахтаюсь в собственной чертовой жалости.

— Все хорошо, девочка. Мы все равно наслаждаемся погодой, — отвечает Чарли, подставляя лицо солнцу, просто чтобы доказать свою точку зрения, но это успокаивает мой дискомфорт.

— Мы можем уделить вам четверым несколько минут, если вам это нужно, — уклоняется Лу-Лу, и я встречаюсь с ней взглядом, читая на ее лице — Я здесь, если понадоблюсь. Она всегда знает, как мне помочь. Однажды, если ей когда-нибудь понадобится, чтобы я была рядом с ней вот так, я брошу все, чтобы быть рядом с ней, точно так же, как она сделала для меня. Она превзошла все мои ожидания от нее, снова и снова доказывая, что я ошибалась.

— Пожалуйста, — отвечаю я, восхищаясь девушками, которые встают без вопросов, обе обнимают меня сбоку, прежде чем направиться к заднему крыльцу.

— Ты не будешь возражать, если мы заедем в Бишоп и купим еще продуктов, раз у нас дополнительные гости? — Спрашивает Лу-Лу, искоса поглядывая на парней, и я киваю, когда Ксавье взмахом руки приглашает меня сесть.

— Спасибо, — говорю я достаточно громко, чтобы они услышали, прежде чем опуститься на освободившееся место.

Я чувствую, что все трое смотрят на меня, но продолжаю смотреть в сторону озера, пытаясь понять, как, черт возьми, мне следует подойти к этой ситуации. Что я вообще могу сказать? С чего мне начать?

Звук заводящегося минивэна отрывает меня от моих мыслей. Я несколько раз моргаю, сплетая пальцы перед собой, опираясь на стол и поворачиваясь к ним лицом.

Хантер садится прямо передо мной, Тобиас слева, напротив Ксавьера. Чем дольше между нами тянется молчание, тем труднее становится начать разговор. Но, как всегда, Тобиас рядом, готовый облегчить ситуацию.

— Эй, Иден, ты знала, что сердце матери, бьется быстрее и сильнее, чтобы поддержать ее саму, и ребенка? — заявляет он с улыбкой на губах, нетерпеливо кивая собственным словам, и я выдыхаю, сама не осознавая, что задержала дыхание.

— Нет, я этого не знала, — честно отвечаю я, скрещивая ноги под столом, чтобы выпрямиться. Мой взгляд падает на Хантера, который ссутулившись сидит напротив меня, его взгляд умоляет меня выслушать его. — Точно так же, как я не знала о этих натуральных таблетках, — добавляю я, мгновенно чувствуя себя стервой, когда он опускает подбородок на грудь, пряча от меня глаза, и мне приходится взять себя в руки.

— Выслушай его, Иден, — говорит Ксавье рядом со мной, проводя рукой по моей спине, и я делаю глубокий вдох, не сводя глаз с Хантера, который смотрит на меня из-под ресниц. Печаль запечатлена в каждой частичке его зеленых радужек. Когда я молчу, выжидающе приподнимая бровь, он проводит рукой по лицу, кажется, тоже борясь со своими словами.

Мне кажется, что мое сердце вот-вот выскочит из груди, когда я вижу, как буря продолжает бушевать в его глазах, я нервничаю из-за того, каким будет объяснение Хантера.

— Иден, я клянусь тебе, я сделал это не нарочно, — начинает Хантер, его голос хриплый от сдерживаемых эмоций. Наблюдая, как его глаза наполняются непролитыми слезами, я чувствую, что мои собственные глаза делают то же самое в ответ. Моя душа чувствует его боль, когда он говорит.

— Тогда мне нужно, чтобы ты объяснил мне, как все это произошло, потому что я чувствую, что нечто столь специфическое, как Зверобой, было дано мне не просто так, — честно отвечаю я, чувствуя, что Ксавье и Тобиас наблюдают за Хантером и мной, но ни один из нас не прерывает зрительный контакт.

— Так и есть, — бормочет он, и мое сердце замирает, когда я чувствую, как краска отливает от моего лица. — Только не от меня, — добавляет он, и я вытираю лицо, не понимая его слов.

— Если это был не ты, то кто? — Я нажимаю, надеясь, что это приведет меня к ответам, в которых я нуждаюсь и которых заслуживаю, и наблюдаю, как его взгляд скользит к Ксавьеру, прежде чем вернуться ко мне, затем он делает глубокий вдох.

— В ту ночь, когда я принес их тебе, я побежал домой, чтобы собрать для тебя пакет. Я упомянул, что кто-то сказал мне, что они полезны, и я, не раздумывая, взял таблетки из их рук, отчаянно желая вернуться к тебе и быть тем, в чем ты нуждалась, — признается он, барабаня пальцами по столу. Я киваю, чтобы он закончил, не в силах найти свой собственный язык, когда его глаза впиваются в мои. — Иден, Илана дала их мне.

Нет.

Ни за что.

Нет. Блять.

Мое сердце бешено колотится в ушах, этот звук перекрывает все остальное, пока я в шоке смотрю на него. Боль и огорчение, запечатленные на его лице, говорят мне, что он говорит правду. От сведенных бровей до вены, выступающей на лбу, он выглядит таким же разбитым и опустошенным, как я себя чувствую.

Прежде чем я успеваю полностью осознать, что делаю, я поднимаюсь на ноги и, обойдя стол, подхожу к нему. Он откидывается назад, лицом ко мне с закрытыми глазами, как будто ожидает, что я физически нападу на него, и он просто примет это. Я смотрю, как одинокая слеза медленно скатывается по его щеке, и это разбивает меня еще больше.

Поднимая ногу, я сажусь на него верхом, застав его врасплох, когда я крепко обвиваю руками его шею и притягиваю к себе. Это занимает у него мгновение, но он нежно обнимает меня за талию, и мы сидим так, кажется, целую вечность, обнимая друг друга.

Я чувствую каждый дюйм его тела, прижатого к моему, когда позволяю его словам медленно оседать во мне. Я понятия не имею, что делают двое других, но мое внимание сосредоточено исключительно на Хантере и необходимости облегчить его боль вместе со своей собственной. Я так разозлилась на него вчера, направив весь свой гнев в его сторону, и, к сожалению, он был всего лишь посредником.

По выражению его глаз я уже могу сказать, что он никогда не простит себя, и мне нужно, чтобы он увидел, что со мной все в порядке после того, как я услышала его правду. Он мог подсыпать мне крысиный яд или что-то в этом роде, это было бы намного хуже, но эта гребаная сука получит по заслугам.

— Мне так жаль, Иден, — шепчет он мне в шею, и я крепче прижимаюсь к нему.

— Тебе не за что извиняться, Хантер. Это не твоя вина. Если бы она не отдала их тебе, она бы нашла другой способ. Мы все это знаем, — бормочу я, моя ненависть к Илане растет с каждым словом, и я не думала, что это когда-нибудь будет возможно. Я чувствую на себе взгляды Тобиаса и Ксавье, но не поворачиваюсь, чтобы посмотреть, согласны ли они.

— Я знаю, но…

— Нет, Хантер, — перебиваю я, откидываясь назад, чтобы встретиться с ним взглядом, и беру его за подбородок. — Это не твоя вина, ничего из этого нет. Это сделала она. Илана хотела поиметь меня еще до того, как я, блядь, ступила в Найт-Крик, — заявляю я, каждое слово правда. — Но я просто не понимаю, что она выиграет от этого, — добавляю я, совершенно не понимая мотивов, стоящих за этим.

Оглядываясь через плечо, я обнаруживаю, что Ксавьер уже наблюдает за мной, его волосы растрепаны, как будто он провел по ним пальцами, пока я разговаривала с Хантером.

— Я понятия не имею, Иден. Мы ничего из этого не понимали, пока ты не сказала это прошлой ночью, а потом мы собрали все воедино, — бормочет Ксавьер, протягивая руку, чтобы слегка коснуться моей руки, пока Хантер крепко удерживает меня на месте, но я изо всех сил пытаюсь расслабиться.

Мне нужны ответы на все вопросы, и я хочу получить их сейчас, но я знаю, что это невозможно.

— Итак, реальность ситуации такова, что я беременна, потому что Илана так решила, — бормочу я, оглядывая их троих. Они все пригибают головы, чувствуя стыд, но не нам его нести.

— Ну, технически, проникновение в вагину заставил сперматозоид оплодотворить яйцеклетку, — бормочет Тобиас, пытаясь разрядить ситуацию, но когда он видит мою приподнятую бровь, он машет рукой перед своим лицом. — Но не обращай на меня внимания, это все семантика, — быстро добавляет он, и легкий смешок неожиданно срывается с моих губ.

— Мне жаль, что тебе приходится иметь дело со всем этим, Иден, — бормочет Хантер, проводя губами по моему плечу, и я еще больше расслабляюсь в его объятиях. Это почти напоминает мне тот раз, когда он вытащил меня из океана, но ощущения совершенно другие. Я была по-настоящему сломлена тогда, но не сейчас.

— Мне тоже, Шарик, — вставляет Тобиас, поправляя свою шапочку, и я понятия не имею, как реагировать. — Теперь мы можем поговорить об арахисе у тебя в животе? — спрашивает он, и мои глаза расширяются от удивления его прямотой. Тот факт, что он так мило говорит о ребенке, успокаивает меня настолько, что я киваю в знак согласия.

— Я действительно не знаю, с чего начать, — признаюсь я, заправляя волосы за ухо, пока Тобиас мягко улыбается мне.

— Тебе не нужно ни с чего начинать. Я просто чувствую, что сначала нам нужно убедиться, что мы все на одной волне, — отвечает он, кладя руку ладонью вверх на стол и глядя на меня, умоляет пойти ему навстречу.

Я легко вкладываю свою руку в его, мое тело трепещет от прикосновения его мозолистых пальцев, поглаживающих костяшки моих пальцев, в то время как он продолжает смотреть мне в глаза, вероятно, видя мою душу.

— Ты уже решила, оставишь ли ребенка? — тихо спрашивает он, моя грудь сжимается, когда я в шоке смотрю на него, и он мгновенно впадает в панику из-за выражения моего лица. — Я спрашиваю только для того, чтобы все было открыто. Это твое тело, Иден, и, что более важно, это твой выбор. Мы хотим сделать все, что будет лучше для вас.

Я успокаиваюсь от его выбора слов и мягкого тона, но мой разум сходит с ума. Оглядываясь на Ксавьера и Хантера, я замечаю, что они кивают в знак согласия. Это первый раз, когда кто-то конкретно сказал, что это мое тело, и, по общему признанию, я ценю, что они ясно дали понять, что не собираются отменять каждый мой шаг на этом пути. Тот факт, что они все еще сидят здесь со мной, наполняет меня таким количеством эмоций, что я не знаю, как с этим справиться. Мои гормоны определенно берут надо мной верх.

Здесь есть надежда для меня, для нас. Они никогда бы не появились и не обращались со мной подобным образом, если бы не имели этого в виду. Кроме того, Ксавье сказал мне эти три волшебных слова не так уж много раз, прежде чем они начнут автоматически впитываться.

Делая глубокий вдох, я расслабляю плечи. — Не имеет значения, как или кто подшутил надо мной, чтобы моя контрацепция перестала действовать, они заплатят за это, но я собираюсь сделать все, что в моих силах, чтобы родить этого ребенка и растить его в безопасной и любящей обстановке, несмотря ни на что. Я собираюсь стать большим, чем от меня ожидают, — я произношу эти слова с гордостью, и каждый из парней улыбается мне, когда я говорю правду. Я отказываюсь быть еще одной из статистики.

— Мы будем рядом на каждом шагу этого пути, Иден. Я уже говорил тебе, не имеет значения, кто отец, мы в любом случае семья. Мы также будем чем-то большим, чем то, что думают о нас наши родители, мы не собираемся идти по их стопам. Ну, кроме твоего отца, похоже, он был для тебя безопасным местом. Мы хотим этого для нашего ребенка, — бормочет Ксавье, вставая, прежде чем подойти к нам. Он садится на стол позади меня, чтобы иметь возможность прикоснуться ко мне.

Я киваю в знак согласия, впитывая их прикосновения, поскольку каждый из них предлагает мне какую-то форму утешения, но я знаю, что должна предложить то же самое взамен.

— Я не хочу никого обременять, я…

— Прекрати нести чушь, — рычит Хантер, удивляя меня, когда он слегка сжимает мое бедро. — Дело не в том, хотим мы быть здесь или нет, важный вопрос в том, хочешь ли ты, чтобы мы были здесь.

Прежде чем я успеваю ответить, вмешивается Ксавье. — Я сказал тебе наверху, Нафас, мы разберемся с этим вместе, как одно целое. Пути назад нет. Никаких предрассудков. Только мы вчетвером, и еще один на подходе.

— Будь нашей, Иден. На этот раз по-настоящему, на равных, как команда, как партнеры, — добавляет Тобиас, и я пытаюсь проглотить сухость, нарастающую в горле.

— Вы не можете продолжать отталкивать меня. Я ненавижу ваш выбор методов защиты. Они, блядь, отстой, — ворчу я, поворачиваясь, чтобы одарить их троих убийственным взглядом, и они все кивают.

— Мы не будем, — соглашается Хантер, сжимая мою челюсть, и когда я смотрю на него, я вижу, как боль покидает его глаза. Он знает, что я больше не виню его.

— Тогда я тоже хочу, чтобы это сработало, — говорю я им, мое сердце колотится в груди, и когда я смотрю на Тобиаса, его злая усмешка заставляет меня остановиться.

— Я собираюсь сделать тебя чертовски счастливой за эти слова, Шарик, — бормочет он, отчего у меня по спине пробегают мурашки.

— Это правда?

— Угу. Я читал, что сексуальное влечение женщины обычно усиливается во время беременности, особенно в первом триместре, — заявляет он самоуверенным тоном, и я просто моргаю ему в ответ.

Это многое объясняет. Я имею в виду, что мое сексуальное влечение в любом случае велико, это никогда не было проблемой, но последние несколько недель я была полностью одержим погоней за "О", и это достигло компульсивного уровня.

Мое лицо, должно быть, выдает меня, потому что ухмылка Тобиаса становится шире, и он проводит пальцами по моему запястью, в то время как Ксавье касается губами моего плеча, оставляя Хантера сжимать мою задницу.

Черт.

Неужели ядействительно собираюсь просто поддаться их прикосновениям после того, как они снова попытались меня оттолкнуть?

ДА. Да, черт возьми, это так.

— Тогда забери меня внутрь и сделай меня счастливой, — приказываю я, мой голос хриплее, чем я помню, и на этот раз Хантер смеется, привлекая мое внимание к нему.

— Я думаю, что идеально именно там, где мы есть, любимая.

Срань господня.

Пятнадцать

ТОБИАС

Я наблюдаю, как голубые глаза Иден расширяются от желания, а мой член пульсирует под шортами, когда похоть в ее глазах сильно поражает меня. Я вижу, что она находится в состоянии войны сама с собой, желая усложнить нам задачу принять ее, в то же время желая дать нам именно то, что мы хотим, все в одном и том же случае.

Что мы, черт возьми, сделали, чтобы заслужить эту девушку? Я собираюсь убедиться, что мы никогда, я имею в виду, никогда не подведем ее снова. Она заслуживает лучшего. Она заслуживает лучшего из нас, и мы собираемся дать ей это.

— Ты думаешь, я позволю тебе трахнуть меня на столе для пикника? — спрашивает она, глядя на Хантера сверху вниз и облизывая губы, и я не думаю, что она осознает, что делает это. Эта гребаная женщина.

— Если бы я прямо сейчас провел пальцами по твоей киске, ты бы была мокрая от этой идеи? — Ксавье шепчет ей на ухо достаточно громко, чтобы все мы услышали, и она дрожит, заикаясь над ответом.

— Кот прикусил тебе язык, Шарик? — Дразню я, поднося ее руку к своим губам и целуя точку пульса.

— Вы ведете себя как придурки, — ворчит она, выгибая спину, прижимаясь к Ксавьеру, и Хантер усмехается.

— Тогда почему ты трешься о мой член, Иден?

Взгляд, который она посылает в его сторону, только подтверждает его вопрос, и это заставляет меня усмехнуться, когда она переводит тот же взгляд на Ксавье и на меня тоже.

— Из-за всех этих разговоров девочки вернутся из магазина быстрее, чем нам хотелось бы, Шарик. Ты хочешь продолжить разговор или предпочитаешь, чтобы мы использовали наши языки для более важных дел? — Спрашиваю я, наблюдая, как она с трудом сглатывает, когда кивает.

— Мне кажется, что вы, ребята, говорите намного больше, чем я. Мы уже выяснили, что я трусь о член Хантера. Мне нужно чувствовать вас. Мне нужно, чтобы вы довели меня до оргазма, как тогда, — дерзит она, обхватывая мое лицо одной рукой, в то время как другая запутывается в волосах Хантера.

Сдержанность Ксавье ослабевает первым, когда он прокладывает дорожку поцелуев по ее шее, наклоняя ее голову набок и щупая пульс.

— На тебе слишком много одежды, любимый, — бормочет Хантер, ища пуговицу на ее джинсовых шортах, и она садится прямо между ног Ксавьера, охотно наклоняя бедра, чтобы Хантер снял их.

Не желая пропустить действие и возможность наконец прикоснуться к нашей девушке, я делаю шаг вперед. Мои пальцы находят ее талию, когда я медленно провожу ими вверх по ее телу, снимая с нее майку, только чтобы показать белый кружевной лифчик. Черт. Горячо.

Ее приглушенный стон, и когда я поднимаю глаза, чтобы встретиться с ней взглядом, я обнаруживаю, что ее губы прижаты к губам Ксавье, но он поднимает ее руки, чтобы я снял с нее топ, и в ту секунду, когда их губы расходятся, я погружаюсь в нее, пробуя ее на вкус своим языком.

Мне никогда не будет достаточно этого, ее. Никто никогда не был предназначен для нас так, как она. Ничего из этого не должно было случиться. Никаких девушек, никакой драмы, ничего, что могло бы помешать нашему плану убраться к чертовой матери из Найт-Крик. Я так долго думал, что она усложнит нам жизнь и нарушит наши планы, но на самом деле присутствие Иден только усилило мое желание бороться, и теперь, когда ребенок является частью всего этого, я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить их обоих.

Я дразню ее рот своим языком, и она охотно приоткрывается, шипение слетает с ее губ, когда Хантер снимает с нее шорты. Я беру ее за подбородок, удерживая на месте, пока Ксавье дразнит ее соски через кружево.

— Еще, пожалуйста, — умоляет Иден у моих губ, и это возбуждает меня, потому что мы едва начали трахаться. Мы собираемся доставить ей такое удовлетворение, что она погрузится в сон, вызванный сексом, пока мы втроем будем считать все наши благословения за то, что мы здесь, с ней.

Откидываясь назад, я смотрю вниз на Иден, одетую только в лифчик и трусики такого же цвета. Ксавье практически усадил ее к себе на колени, и ее ноги были раздвинуты на его бедрах, когда она положила голову ему на плечо, прижавшись спиной к его груди. Я с благоговением смотрю в ее глаза, уже затуманенные желанием.

Небеса.

Упираясь одной ногой в сиденье скамейки, я придвигаюсь к ее груди. Ксавье обхватывает ладонями ее грудь, побуждая меня придвинуться ближе, и я прикусываю зубами ее напряженные соски через кружево, наслаждаясь вздохом, который срывается с ее губ.

Глядя на нее снизу вверх, я наблюдаю, как Ксавье поворачивает ее голову и захватывает ртом ее рот, когда она наклоняет бедра, стон срывается с ее губ. Я смотрю налево, как раз в тот момент, когда Хантер отодвигает кусочек материи, прикрывающий ее киску, в сторону и дразнит ее вход. По ее коже пробегают мурашки. Такая чертовски отзывчивая.

Проводя пальцем по ее ключице, я провожу вниз, увлекая за собой кружевную ткань. Мне нравится, как ее упругие сиськи подпрыгивают, когда я их освобождаю, ее соски напрягаются от легкого ветерка, дующего вокруг нас.

— Вы, ребята, чертовски дразните меня, — бормочет она в губы Ксавье, и я втягиваю в рот ее сосок, облизывая его языком, одновременно ущипнув другой, и ее жалобы мгновенно переходят в всхлипы.

Она обхватывает пальцами мою руку, ее ногти впиваются в кожу, когда она прижимает меня ближе, и мне приходится использовать свободную руку, чтобы сжать свой член. Иначе я кончу еще до того, как мы закончим прелюдию.

— Черт, Хантер, пожалуйста, сделай это снова, — кричит Иден, и я не могу удержаться от того, чтобы отпустить ее сосок, чтобы посмотреть, что ее так возбуждает, но в одно мгновение ее пальцы оказываются в моих волосах, под шапкой, прижимая меня к своей груди, и это только возбуждает меня еще больше.

Касаясь зубами ее соска в промежутках между дразнящими движениями языка, я сосредотачиваюсь исключительно на удовольствии, которое доставляю ей, слушая, как ее вздохи и стоны становятся громче по мере того, как Ксавье проглатывает их. Когда ее пальцы крепко сжимают мои волосы на затылке, я знаю, что она достигает своего пика, и заставляю себя не перевозбуждаться.

Ее тело напрягается, и я слышу, как Хантер одобрительно хмыкает. Когда ее хватка на мне ослабевает, я откидываюсь назад, чтобы посмотреть на открывшуюся передо мной сцену.

Румянец, покрывающий ее грудь и шею, бьет мне прямо в член, ее тело безвольно обмякает между Хантером и Ксавье, пока она пытается отдышаться. Я не могу удержаться от того, чтобы не провести пальцем по ее лицу и не убрать выбившиеся пряди волос за ухо.

— Клянусь Богом, кому-нибудь лучше войти в меня прямо сейчас, — требует она с полуоткрытыми глазами, и прежде чем кто-либо успевает сказать хоть слово, Хантер вытаскивает член из шорт и притягивает Иден к себе.

Охотно двигаясь, она расставляет ноги по обе стороны от него, кладя руки ему на плечи, пока он ведет ее вниз по своей толстой длине. Рот Иден приоткрывается, когда она вбирает его в себя дюйм за дюймом, и я полностью заворожен ее телом, пока она приспосабливается к растяжке.

Ксавьер снимает резинку с волос Иден, позволяя ее светлым локонам каскадом падать ей на спину, когда он проводит по ним пальцами.

— Вы нужна мне все, — умоляет она, и я замолкаю. Я не помню, чтобы в гребаной книге по воспитанию детей что-нибудь говорилось о групповом сексе, и я не хочу причинять ей боль.

— Иден, это что…

— Не отказывай мне, черт возьми, Тобиас. Вы либо наполняете меня все сразу, как в прошлый раз, либо, блядь, подготавливаете меня, мне насрать, но мне нужно чувствовать близость ко всем вам, и мне нужно, чтобы это произошло скорее раньше, чем позже, — выпаливает она, ее глаза горят от желания, и я беспомощно смотрю на двух других.

— Иден.

— Я сказала, не отказывайте мне, черт возьми, — рычит она, свирепо глядя на Хантера, который пытался ее урезонить. Ксавьер поднимает руки, сдаваясь.

— Блядь, Нафас. Мы поедем одним поездом, но если тебе нужно остановиться, ты должна сказать нам, хорошо? Я не хочу подавлять твое тело всеми сразу, — предостерегает Ксавье, уступая ей, что всегда было само собой разумеющимся, потому что в наши дни ей трудно сказать "нет".

Я опускаю руки вниз по своей шапочке. — Пойду возьму подушку, — кричу я, быстро бросаясь к двери, пока ее стоны продолжают наполнять воздух.

Я не хочу уходить, но и не хочу, чтобы она выполняла всю работу. Если я окажусь внутри нее, я буду обращаться с ней как с королевой, а я не смогу этого сделать, если ей придется чувствовать под собой жесткое дерево стола для пикника.

Врываясь в дом, я лихорадочно ищу подушку и быстро хватаю ее с дивана. Я слышу, как Иден кричит отсюда, и это заставляет меня двигаться еще быстрее, чем я уже двигался.

Слепо выбегая на улицу, как чертов идиот, с большой подушкой в руке, я наблюдаю, как она медленно поднимается с колен Хантера, уставившись на них обоих, пока их груди вздымаются с каждым вдохом. Ее руки уже ищут Ксавье, который прижимает ее спиной к своей груди, давая ей секунду отдышаться.

Пока я медленно подхожу к ним, Хантер стягивает трусики с ее ног, в то время как Ксавьер что-то шепчет ей на ухо. Она кивает, прежде чем опуститься на колени с противоположной стороны скамейки. Выгнув спину и упершись предплечьями в стол, ее соски касаются дерева, она выглядит чертовски захватывающе.

Я так сосредоточен на ней, что не замечаю, что Ксавье выстраивается позади нее, пока крик не срывается с ее губ, и ее тело не дергается вперед.

— Будь с ней чертовски осторожен, Ксан, — рычит Хантер, его руки сжимаются в кулаки на столе, когда он смотрит на них так, словно его член не был буквально просто уютно устроен внутри ее киски.

— Заткнись нахуй, Хантер. Трахни меня жестко, Ксавье. Сейчас, — командует Иден, приподнимаясь, чтобы ее живот оказался подальше от стола. Ее глаза закатываются, когда Ксавье обхватывает ее грудь и погружается в нее снова и снова. Он определенно немного сдерживает себя, но она определенно не жалуется.

Чувствуя расстояние между нами, я присоединяюсь к ним и кладу подушку на стол, пока по моей спине стекают струйки пота. Черт. Стягивая футболку через голову, я бросаю ее на землю, не заботясь о том, куда она упадет, когда ее глаза находят мои.

— Не своди глаз с Тобиаса, пока я буду трахать тебя, Нафас. Позволь ему увидеть, что именно я делаю с тобой, — говорит Ксавье, и когда ее губы приоткрываются, мое тело покалывает от желания.

Я мягко улыбаюсь, пытаясь вести себя невозмутимо, хотя мое тело буквально, блядь, горит для нее, и блеск в ее глазах что-то делает с моей душой. Я никогда не чувствовал, что принадлежу кому-либо или для чего-либо, кроме моих парней. Но с ней, моим Шариком, нашей Иден, я знаю, что я именно там, где должен быть.

— О, черт. Блядь, да, — поет Иден, когда она достигает оргазма вокруг члена Ксавьера, его собственная волна экстаза прокатывается по его телу, когда они замедляют темп, вместе выходя из своего кайфа.

Как бы сильно мое тело ни умоляло о ней, я не хочу заходить слишком далеко. Я прочитал книгу, и она подтвердила, что у нее высокое сексуальное влечение, но в книге не упоминалось о том, что у нее отношения с тремя парнями. Все они небрежно трахают беременную женщину на скамейке для пикника у озера. Как бы жарко это ни было, уважение к ней — мой приоритет номер один.

— Тобиас, если ты не притащишь сюда свою задницу и не позволишь мне прикоснуться к тебе, я закричу, — рычит Иден, не сводя с меня глаз, когда Ксавье заходит в озеро, используя чистую воду, чтобы умыться. Хантер садится напротив нее, наблюдая за каждым движением Иден.

Я не из тех, кто разочаровывает, особенно когда ее глаза все еще горят желанием большего, я протягиваю ей руку, и она охотно ее сжимает. Я маневрирую так, чтобы ее хорошенькая попка оказалась на столе.

— Я хочу, чтобы ты закричала, Иден, — бормочу я, сбрасывая шорты и забираясь на стол, и она, естественно, ложится на подушку позади себя.

Я облизываю губы при виде нее и стону, когда вижу, как сперма стекает по ее бедру.

Блядь. Блядь. Блядь. Блядь. Блядь.

Это не должно быть так горячо, это действительно, черт возьми, не должно быть, но, видя, как она раздвигает ноги, умоляя за нас троих, я, не колеблясь, продвигаюсь дальше между ее бедер.

— Мне нравится, когда ты заставляешь меня кричать, — бормочет она в ответ с усмешкой на губах, когда ее пальцы обхватывают мой член, направляя меня к ее входу. Ощущение ее влажных складочек срывает стон с моих губ еще до того, как я чувствую, как она сжимается вокруг моего члена.

— Мне нравится, когда ты не ненавидишь меня так сильно, что позволяешь мне быть так близко к тебе, — отвечаю я, наше дыхание смешивается, когда я забываю, что двое других рядом, полностью сосредоточившись на Иден.

— Ну, мне нравится, когда ты не… лажаешь. — Она ахает, когда я медленно выхожу и толкаюсь обратно, входя в нее так глубоко, что мои яйца ударяются о ее нежную кожу. — Так хорошо. Мне нравится, когда ты не заставляешь меня злиться на тебя, — хрипит она, прикусывая нижнюю губу, и я улыбаюсь ей сверху вниз.

Ни один из нас не произносит ни слова, между нами струится пот, солнце обжигает наши тела, когда она снова подпускает меня к себе. Наклонив голову, я беру в рот ее сосок и продолжаю свой темп, мой большой палец находит ее клитор, когда ее спина приподнимается над столом.

— Ты такая чертовски горячая, любимая, — бормочет Хантер слева от меня, заставляя нас обоих посмотреть в его сторону, и когда мы это делаем, он обхватывает свой член, наблюдая за нами. Конечно, он такой. Очевидно, ему нравится, когда я заставляю нашу девушку кончать.

Взглянув на Иден, я не прекращаю своих толчков, и усмешка на ее губах говорит мне, что она помнит то же, что и я, и это все, что мне нужно, чтобы открыть рот.

— Ты уверен, что тебе возбуждает именно Иден? Потому что кажется, что каждый раз, когда я ее завожу, ты смотришь и дрочишь.

Я щиплю Иден за клитор, и она чертыхается, когда я ухмыляюсь. Хантер смотрит на нас в замешательстве.

— О чем, черт возьми, ты говоришь? — Хантер ворчит, но я слишком занят, чувствуя, как киска Иден сжимается вокруг моего члена. Я снова наклоняюсь вперед, чтобы прикусить зубами ее напряженный сосок, и, как по волшебству, она протяжно и низко стонет, когда удовольствие разливается рябью по ее телу. Ощущение того, как ее киска сжимает мой член, заставляет меня тоже упасть с обрыва вместе с ней. Ногти Иден впиваются мне в спину, усиливая мое удовольствие болью.

Притягивая мои губы к своим, она томно прижимается своими губами к моим, мои эмоции усиливаются, когда я смотрю на нее сверху вниз. Я слышу, как Хантер бормочет о том, какого хрена я имел в виду, но я все еще потерян в глазах Иден. Без тени сомнения, я знаю одно.

Я люблю эту девушку.

С каждым моим вздохом я знаю, что это правда.

Шестнадцать

ИДЕН

Воздух кажется застоявшимся. бриз, которого вы обычно ожидаете у открытой воды, несущественен по сравнению с океаном. Мы выполнили наши школьные задания на день и отправили заполненные файлы по электронной почте обратно Райану, который затем упорядочивает и возвращает их в школу, как будто они пришли с наших электронных адресов, просто так, чтобы они не могли нас отследить — он помогает нам продолжать притворяться, что мы все еще в Найт-Крик. Теперь мы лежим возле озера.

Тобиас нашел несколько шезлонгов в сарае сбоку от коттеджа, так что мы решили надеть купальники и принять немного витамина D.

После вчерашнего падения в объятия "Звезд" в доме было спокойно и расслабленно, все мы наслаждались тишиной перед тем, как нам придется пересматривать буквально все, что происходит вокруг нас. Я вполне счастлива спрятать голову в песок еще на некоторое время, но в какой-то момент наш маленький пузырек блаженства лопнет.

Перекатываясь, я устраиваюсь поудобнее в шезлонге, пока солнце палит прямо на нас.

Лу-Лу взяла с собой дополнительные купальники, так что я надела черную двойку, поскольку не собиралась брать с собой что-то подобное. Я не могу перестать смотреть на свой живот, гадая, не вырастет ли он внезапно, как огромная неоновая вывеска, показывая, что я определенно беременна, но Бетани сказала, что пока этого не будет заметно. Тем не менее, я рада этому, потому что, как бы мне ни было спокойно, когда все здесь знали, это мой предел. Все присутствующие, кроме Бетани, Райана и Арчи, являются моей защитой.

Никому, кроме них, не нужно знать, вероятно, безопаснее, чтобы они этого не знали, по крайней мере, для меня.

Особенно Илана, поскольку этого, блядь, она и добивалась. Мой мозг до сих пор не может понять, чего она хотела добиться, вмешиваясь в мои противозачаточные. Вбить клин между Ксавьером и мной, а заодно и между парнями? Причинить мне боль самым ужасным из возможных способов? Я не знаю, но на самом деле я не хочу этого выяснять, потому что, несмотря ни на что, вся ситуация по-прежнему запутанная и жестокая.

Музыка со станции кантри, играющей по радио, звучит вокруг нас, но я не знакома ни с чем из того, что они играли до сих пор. Хотя это лучше, чем сидеть здесь в тишине, что мы бы и делали в противном случае, поскольку все наши телефоны были заменены одноразовыми, которые чертовски стары и не дают нам возможности слушать наши плейлисты.

Я чувствую на себе взгляды, и волосы у меня на затылке встают дыбом. У меня как будто паучье чутье, когда все "Звезды" рядом. Вглядываясь сквозь ресницы, я поднимаю руку, чтобы заслонить глаза от солнца, и вижу, что Тобиас ухмыляется мне, держа в руке учебник по воспитанию детей. Он выглядит чертовски сексуально в своей шапочке и оранжевых пляжных шортах, его пресс обнажен так, что я могу его видеть.

Я уже знаю, что он собирается рассказать мне еще один забавный факт о беременности, и я уже на пределе из-за него и его случайных фактов. Теперь я полностью осознаю, что младенцы плачут в утробе матери, женщины ростом выше пяти футов пяти дюймов с большей вероятностью вынашивают близнецов — что вызывает у меня много опасений, поскольку я ростом пять футов и семи дюймов, — а так же стимуляция сосков поможет ускорить роды.

Превосходно. Идеально. Совсем не то, что я хотела услышать.

— Просто скажи это, Тобиас, — бормочу я со вздохом, хотя втайне мне нравится видеть его таким взволнованным. Это заставляет меня чувствовать, что мы, черт возьми, можем это сделать.

— Только не снова, — ворчит Хантер со стоном справа от меня, и я слышу, как Ксавье тоже усмехается. Лу-Лу и Чарли сидят на скамейке для пикника и смеются каждый раз, когда Тобиас упоминает случайный факт.

— Перестань стонать, Хантер, — напевает Тобиас, поворачиваясь, чтобы лечь на живот, и снова ищет слова в книге. — Ты знала, что дети могут рождаться с зубами?

Фу. Что?

— Пожалуйста, скажи мне, что ты шутишь, — бормочу я, мои бедра сжимаются от страха при его словах, но он нетерпеливо кивает.

— Нет, это стопроцентная правда, — отвечает он, листая страницы в поисках более подробной информации, и я провожу рукой по лицу. Я не думаю, что смогу с этим справиться. Вроде бы, вообще. — Также довольно часто женщины какают во время родов. Представь, Шарик, — говорит он со смехом, и моя кожа бледнеет, когда меня начинает тошнить от этой мысли.

— Тоби, сейчас же заткнись, — рычит Хантер, переплетая наши пальцы, и я поворачиваюсь к нему с улыбкой, ценя тот факт, что он видит, как я борюсь. Он игриво подмигивает мне.

Каждое прикосновение, каждый вкус, каждый шепот между нами внезапно становятся совсем другими. Все это кажется чем-то большим, и я стараюсь быть как можно осторожнее, но это очень трудно, когда они так внимательны. Я чувствую, что на кону мое сердце и ожидания.

— Может ли кто-нибудь, пожалуйста, поговорить о чем-нибудь другом, чтобы он не мог продолжать придумывать это дерьмо? — Добавляет Ксавьер, бросая Тобиасу свою свернутую футболку, который скулит, но кладет книгу на небольшой участок травы у своих ног.

— Мы можем поговорить о том факте, что "Звезды" вчера проиграли "Рейдерз", — тихо говорит Чарли, держа телефон в руке, и я вздрагиваю, зная, что причина их поражения в том, что их звездные игроки здесь, со мной. Я могу только предположить, что Арчи отправил ей сообщение.

— Мне так жаль, — бормочу я, ни к кому конкретно не обращаясь, и пальцы Хантера сжимаются вокруг моих.

— Не извиняйся, Шарик, ты не заставляла нас приходить сюда, мы сами выбрали это, — успокаивает Тобиас, протягивая руку, чтобы погладить мой живот, и я вздрагиваю от этого прикосновения. Мое тело готово воспламениться в любую минуту от малейшего чувственного прикосновения.

— Я понимаю это, но я также знаю, насколько это важно для всех вас, — честно отвечаю я, садясь. Я мгновенно скучаю по прикосновению Тобиаса, когда его рука соскальзывает с меня, но Хантер все еще держит меня за руку.

Я не знаю, как воспринимать их всерьез прямо сейчас, когда они сидят вокруг меня и выглядят так чертовски сексуально. Ни на ком из них нет рубашек, поэтому их пресс и грудные мышцы выставлены напоказ, как произведения искусства. Ксавьер щеголяет в темно-синих плавательных шортах, в то время как на Хантере черные, что резко контрастирует с шортами Тобиаса.

— Это действительно важно для нас, Иден, но это не входит в общую схему вещей, когда дело касается тебя или игры, — говорит мне Ксавье, садясь в шезлонг по другую сторону от Хантера и упираясь локтями в бедра. — Футбол — моя страсть, так было всегда, но во многом это всегда было потому, что это мой билет из Найт-Крик подальше от моей матери. Я ничего так не хотел, как уехать в штат Огайо и никогда не оглядываться назад, но если мне придется пожертвовать этим, чтобы быть с тобой, то пусть будет так, — заявляет он так буднично, что я не могу удержаться от того, чтобы моя челюсть не ударилась о землю, когда он смотрит мне прямо в глаза.

— Я бы никогда не хотела, чтобы ты это сделал, Ксавье, — настаиваю я, мои брови хмурятся, когда я смотрю на него сверху вниз. Я знаю, каково это, когда кто-то бесконтрольно разрушает ход твоей жизни. Я никогда не поступлю так с Ксавьером, Хантером или Тобиасом.

— Я не говорю, что ты бы этого хотела, я говорю о том, что осознаю трудные решения, которые нужно будет принять, и я хочу, чтобы ты точно знала, чего я стою.

— Я тоже, — добавляет Хантер, сжимая мои пальцы.

— Нас таких трое, — вмешивается Тобиас, нетерпеливо кивая, и мне приходится сдержаться, чтобы не закатить на него глаза.

— Тогда я чувствую, что нам нужно серьезно поговорить о будущем, — бормочу я, глядя на них троих, и от этой мысли у меня внутри все сжимается.

Хантер кивает в знак согласия. — Я знаю, о чем ты говоришь, любимая, но это немного сложно, когда все так неопределенно прямо сейчас. С таким количеством возможностей и секретов, окружающих нас, нам трудно понять, что мы можем и чего не можем взять на себя в будущем. — Его большой палец поглаживает взад и вперед костяшки моих пальцев, когда он пытается успокоить меня, но я все еще не могу оставить эту тему.

— Как ты представляешь свой следующий шаг в твоем будущем идеальном мире? — Спрашиваю я, покусывая нижнюю губу. Обе девушки отводят взгляд, слыша серьезность моего тона и предлагая мне то немногое уединение, на которое они способны.

— С тобой и ребенком.

Мое сердце бешено колотится в груди, когда все три "Звезды" произносят одни и те же слова в одно и то же время. В их устах это звучит так, будто все очень просто. Все гребаные Тарзаны заявляют права на свою Джейн и в одно мгновение заводят ребенка.

Мне требуется мгновение, чтобы найти свой язык, и я должна сделать глубокий вдох, чувствуя, как мое лицо краснеет от смущения из-за их слов.

— Я имею в виду другое, — выкрикиваю я, мой голос намного выше обычного, и я не пропускаю смешки, доносящиеся из-за стола, но я не могу смотреть на них прямо сейчас.

— Ну, мы хотели бы, чтобы ты и ребенок жили в штате Огайо, где мы все работали бы над тем, чтобы быть лучшими людьми, какими только можем быть, для себя, друг для друга и для ребенка, — отвечает Хантер, и я думаю, что задохнусь от того, насколько глупой все это меня делает.

— То, что он сказал, — добавляет Тобиас, указывая в сторону Хантера. Ксавье тоже кивает, и я качаю головой на их небрежное отношение.

— Ладно, — бормочу я, не совсем уверенная, что еще сказать на что-то подобное.

Ксавьер приподнимает бровь, глядя на меня. — Хорошо, то есть мы можем работать над достижением этой цели, или хорошо, то есть я собираюсь прожить свою жизнь как можно дальше от штата Огайо, насколько это в человеческих силах? — Спрашивает Ксавье, его слова спокойны, хотя я вижу, как в его глазах бурлит конфликт.

Я прочищаю горло. — Например, я бы хотела посмотреть, на что была бы похожа жизнь в штате Огайо, — бормочу я, мое сердце стучит в ушах, нервы берут верх, пока я не вижу, как Ксавье улыбается от уха до уха. Это самая настоящая улыбка, которую я когда-либо видела на его лице, и мне неприятно быть честной, но я продолжаю. — Но Хантер прав, прямо сейчас происходит слишком много событий, чтобы у нас было какое-либо чувство стабильности на будущее. Твоя мать никуда не денется в ближайшее время, и у меня никогда не будет безопасного и свободного будущего, если она постоянно будет прятаться в тени, ожидая нападения.

— Мы разберемся с этим, я обещаю, — уверяет меня Ксавье, когда Тобиас подходит и садится рядом со мной, поглаживая мое бедро, в то время как Хантер прижимается губами к моей руке, целуя костяшки пальцев. Прямо сейчас я чувствую себя в бреду, полностью поглощенная ими, и я знаю, что в конце концов что-то рухнет вокруг нас.

Встав, я расправляю нижнюю часть бикини и смотрю на воду. В моей голове беспорядок мыслей, а упоминание о будущем витает в воздухе.

— Что, собственно, за хуйня? — Чарли вскакивает со своего места, хмуро глядя на свой дешевый телефон, и прежде чем я успеваю спросить, что происходит, Лу-Лу опережает меня.

— В чем дело?

Взгляд Чарли останавливается на Ксавье, когда она объявляет: — Арчи только что прислал сообщение, что Илана официально приведена к присяге в качестве мэра Найт-Крик. Каким-то образом она нашла способ обойти закон, что означает, что Илана не была избрана голосами общества. Ее прямо сейчас показывают в новостях.

Ксавье, кажется, не удивлен ее словами, как и Тобиас с Хантером, но они все встают и бросаются внутрь дома, чтобы увидеть своими глазами, в то время как я стою в шоке, наблюдая за ними.

Мое сердце бешено колотится в груди. Мысль о том, что у Иланы будет больше власти над городом, надо мной, камнем ложится у меня под ложечкой. Я не знаю, то ли у меня внезапно начались головная боль и тошнота из-за беременности, то ли из-за последних новостей… Илана — мэр Найт-Крик.

Ставя одну ногу перед другой, я направляюсь к домику, где Тобиас ждет у двери с мягкой улыбкой на лице, когда тянется к моей руке.

Когда я захожу внутрь, Тобиас крепче сжимает мою руку, оставаясь рядом, указывая мне сесть на диван, но мои глаза прикованы к телевизору. Илана заполняет экран своей фальшивой улыбкой и дизайнерскими туфлями на каблуках. Ее волосы идеально обрамляют лицо, брючный костюм сидит как надо, а шелковая блузка застегнута до самой шеи. Любой другой подумал бы, что она ангел, но мы знаем правду.

Гребаная хуесососка.

Ксавьер стоит ближе всех к телевизору, его челюсть напряжена, а руки сжаты, когда он смотрит на свою мать. Хантер твердо стоит справа от него. Лу-Лу и Чарли стоят у обеденного стола со смесью нервозности и беспокойства на лицах, наблюдая за происходящим. Мы все даем Ксавьеру пространство, в котором он так нуждается.

Мне требуется секунда, чтобы понять, где Илана на экране. Она стоит в центре подъездной дорожки к дому Ксавье, вытянув руки перед собой. Я узнаю входную дверь, и вид на океан слева от нее запечатлелся в моей памяти.

— Я человек из Найт-Крик, которая родилась и выросла в этом месте, и я готова внести изменения, необходимые этому городу, чтобы мы продолжали расти. Дерек Монтгомери сделал все, что мог на посту предыдущего мэра, но я готова к тому, что мы будем развиваться. Мы должны сосредоточиться на наших детях, поскольку они — наше будущее. Помня об этом, я хочу обратиться к жителям этого города с просьбой помочь мне найти моего любимого сына Ксавьера Найта и его дорогих друзей Хантера Эшвилла и Тобиаса Холмса.

Убирая с лица выбившийся локон, она остается воплощением заботливой матери, и меня чертовски раздражает, когда она пытается исказить лицо, чтобы придать себе грустный вид, но весь этот ботокс затрудняет это.

— Они жизненно важные члены нашего сообщества, наследие семей-основателей и столпы нашего будущего. Их никто не видел с тех пор, как они были освобождены из исправительного учреждения Холмс, и наша первоочередная задача — убедиться, что они в безопасности. Если кому-либо известно об их местонахождении, пожалуйста, свяжитесь с местными правоохранительными органами. Мы также внимательно следим за мисс Иден Грейди и мисс Чарли Джеймс. Дети, если вы видите это, пожалуйста, вернитесь домой. Найт-Крик — безопасное место для вас, и мы хотим быть уверены, что о вас позаботятся.

Она машет в сторону экрана, и злобный блеск в ее глазах едва заметен, прежде чем она исчезает, поскольку новостной канал возвращается к репортерам в студии, прерывая прямую трансляцию. У меня пересыхает в горле, когда Ксавье поворачивается, чтобы посмотреть на меня, его карие глаза мрачны и полны решимости одновременно. Все, о чем мы только что говорили, внезапно кажется еще более важным, чем несколько мгновений назад.

— Это самое близкое, что она когда-либо делала, к тому, чтобы так публично обнародовать наши личные дела. Она действительно не валяет дурака, — заявляет он, сплетая пальцы вместе и кладя их на макушку, пока стоит неподвижно.

Похоже, Илана Найт просто решила перейти на новый уровень и совершить неожиданное, сделав публичное заявление. Однажды мы будем на шаг впереди нее, а не наоборот.

Семнадцать

ИДЕН

Город Бишоп намного симпатичнее, чем я ожидала. Магазины, бары и рестораны выглядят гораздо более винтажно, чем я привыкла. Здесь сплошь причудливые витрины и нет крупных сетевых магазинов, что является полной противоположностью Найт-Крик.

Единственная проблема с маленькими, причудливыми городками заключается в том, что все буквально друг друга знают, настолько, что то, как люди продолжают смотреть на меня, говорит мне, что они знают, что мы не из города. Я не могу избавиться от мурашек, пробегающих по затылку, когда сворачиваю в следующий проход с Лу-Лу и Хантером, наша тележка наполняется закусками и угощениями по ходу дела. Я наивно надеюсь, что кто-то из них двоих придумывает настоящие блюда, потому что это точно буду не я.

— Мороженое, нам нужно все мороженое, — кричит Лу-Лу, заставляя нас остановиться перед морозилкой, заполненной Ben & Jerry's, и складывает руки на груди, разглядывая ассортимент перед нами.

Магазин невелик, в нем, возможно, десять рядов товаров первой необходимости, и внутри он выглядит довольно современно по сравнению с остальной частью города, благодаря высококачественным системам наблюдения, на которые указал Хантер.

— Я никогда по-настоящему не пойму девушек и их потребность в мороженом, — говорит Хантер со вздохом, но когда я смотрю на него, он понимающе улыбается мне. Кажется, Хантеру нравится выводить меня из себя, особенно когда он знает, какой ответ получит от меня.

— Это потому, что ты не понимаешь важных вещей в жизни, мой друг, — замечает Лу-Лу, даже не оглядываясь через плечо. Я улыбаюсь, но горячий блеск в глазах Хантера, когда он смотрит на меня, заставляет мой рот мгновенно пересохнуть. Сегодня он тоже надел бейсболку задом наперед, серые шорты и простую белую футболку, и это возбуждает меня еще больше.

Я больше не знаю, кто эти гребаные парни. Я видела их холодными, расчетливыми и свирепыми, но то, что они обожают меня, ощущается как вне телесный опят. От одного его взгляда мне хочется наброситься на него, как паукообразной обезьяне. Я хочу сказать, что это все мои гормоны, но я знаю, что это, черт возьми, не так. То, что я чувствую к ним, росло с самого начала, даже вопреки моему здравому смыслу.

Лу-Лу прочищает горло, отрывая меня от напряженного взгляда Хантера, и от того, как она приподнимает бровь, бросая на меня острый взгляд, мои щеки почти горят. Мне нужно взять себя в руки. Мой клитор, требующий внимания, даже когда мы находимся в общественном месте где присутствуют люди, немного выходит из-под контроля.

Хантер хихикает, обнимая меня за плечи, в то же время другой рукой он лезет в морозилку. Холодный воздух никак не успокаивает мое тело, когда он достает упаковку мороженого с шоколадной помадкой брауни. Мой мужчина, блядь, знает.

Мы небрежно идем позади Лу-Лу, позволяя ей идти впереди и наполнять тележку. Она постоянно проверяет, не решила ли я случайно, что мне чего-то хочется, но даже когда я говорю "нет", она на всякий случай бросает в корзину еще шоколада и сладостей. Она добавила четырнадцать пакетиков шведских рыбьих хвостов, даже не посмотрев в мою сторону, помня о моей любви к ним, и это заставляет меня улыбнуться.

Когда мы подходим к кассе, молодая блондинка смотрит на нас сверху вниз, ее носик пуговкой морщится, а губы растягиваются в усмешке, когда мы начинаем все выгружать, и это мгновенно поднимает мою защиту. Я просто хотела ненадолго выйти из дома, я ненавижу чувствовать себя взаперти, но я бы предпочла не сталкиваться с ненужной враждебностью, пока я этим занимаюсь.

Что меня не устраивает, так это тот факт, что это просто похоже на отпуск, а не на то, что мы спасаемся бегством. Я имею в виду, что у нас нет никаких наших обычных гаджетов и технологий, мы не находимся в состоянии повышенной готовности и не дрожим от страха, как в Найт-Крик.

Вместо этого мы валяемся у озера, смотрим фильмы по вечерам и заскакиваем в местный городок перекусить. Часть меня чувствует, что мы теряем бдительность слишком быстро и слишком легко, но другие непреклонны в том, что с нами все в порядке. В полной безопасности и под надежной защитой.

Я надеюсь на это.

Мужчина в очереди перед нами берет свои сумки и покидает магазин, и когда мы подходим к кассе, девушка медленно разглядывает Хантера, не торопясь оглядывая его со своей милой ухмылкой с головы до ног, пока он загружает все на ленту конвейера.

Я стискиваю челюсть, разминая пальцы, наблюдая, как она это делает, даже когда его рука опускается на меня, но мне каким-то образом удается держать рот на замке. Ее взгляд встречается с моим, и жар, бурлящий под поверхностью, быстро угасает, когда она смотрит на меня.

Убирая волосы с лица, она выгибает спину, чтобы казаться выше, и в то же время делает ее ложбинку более заметной, и мне хочется шлепнуть эту сучку. Рука Хантера сжимается вокруг меня, но я не расслабляюсь и не отвожу от нее взгляда.

— Вы, ребята, здесь новенькие, — комментирует она, медленно начиная просматривать наши товары, и Лу-Лу, к счастью, удается вежливо ответить, искоса поглядывая на меня. Видимо, моя ревность довольно заметна. Кто знал?

— Да. Мы просто остановились у семьи на несколько дней в соседнем городе, но были проездом и решили захватить кое-что из вещей, — небрежно говорит она, кивая Хантеру, чтобы тот помог ей упаковать вещи, пока кассирша продолжает разглядывать нас. Обыскивая ее униформу, я нахожу маленький черно-белый бейдж с именем, почти скрытый расстегнутым воротом ее рубашки — Кимми.

— Откуда вы? — Спрашивает Кимми, и я замираю, моя спина напрягается от ее вопроса.

— Уайт-Ривер, — отвечает Лу-Лу, не отрывая глаз от продуктов, и мне приходится заставить себя сделать глубокий вдох.

Мне не нравятся флюиды, которые излучает эта девушка, и я не имею в виду то, как она открыто трахает глазами одного из моих парней. Я не могу понять, в чем дело, но качаю головой. Я веду себя как параноик, я знаю это. Черт. Возьми себя в руки, Иден.

Оставить позади запутанную жизнь Найт-Крик, очевидно, сложнее, чем я думала.

— Как тебя зовут, красавчик? — Спрашивает Кимми, глядя на Хантера, и я на пределе возможностей с этой чертовой девчонкой. Я делаю шаг вперед, но Хантер вздыхает и качает головой, что останавливает мое приближение.

— Я собираюсь стать отцом. Хочешь посмотреть фотографии? — он отвечает, широко улыбаясь ей, и я чуть не захлебываюсь собственной гребаной слюной. Кашляю и отплевываюсь от того, как он, блядь, взволнованно это сказал. Лу-Лу подбегает ко мне, хлопает по спине и протягивает бутылку воды из ниоткуда.

Я не слышу ее ответа полностью, моя собственная реакция ошеломляет меня, но Кимми быстро возвращается к сортировке продуктов, когда Хантер бросает на меня понимающий взгляд. Ублюдок. Он даже не потрудился убедиться, что со мной все в порядке, видимо, слишком доволен своей линией женских репеллентов.

Мне требуется целая вечность, чтобы взять дыхание под контроль, а также выпить всю бутылку воды, и когда я наконец могу дышать без повторного кашля, все упаковано и оплачено.

Лу-Лу толкает тележку, в то время как Хантер переплетает свои пальцы с моими, ведя меня к выходу, по-прежнему широко улыбаясь, и мы почти выходим на улицу, прежде чем слышим крик Кимми: — Эй, подождите. Извините меня!

Мы все поворачиваемся к ней лицом, и она машет рукой, как будто мы действительно могли видеть, как она это делает, когда смотрели в противоположную сторону.

— Ты играешь в футбол? Ты кажешься знакомым, — спрашивает она, переводя взгляд на Хантера, и мое сердце почти останавливается в груди, когда я чувствую, что мои ладони вспотели от нервозности.

— О, милая, ему постоянно это говорят. Все дело в росте. Но на самом деле, мистер Баттерфингерс вон там не может даже бегать по прямой, не говоря уже о том, чтобы поймать мяч, — быстро отвечает Лу-Лу со смешком, и мне приходится заставить себя смеяться вместе с ней, хотя я почти уверена, что мой смех звучит как у придушенной кошки.

Не дожидаясь, успокоит ли Кимми ответ, Хантер крепче сжимает мои пальцы и тянет меня прямо к микроавтобусу, не оглядываясь.

— Что это, черт возьми, было? — бормочу я, по общему признанию, в панике, но Хантер не отвечает, пока не сажает меня на пассажирское сиденье, помогает Лу-Лу разгрузить тележку и забирается на водительское сиденье, прежде чем завести минивэн.

— Я не знаю, наверное, ничего, но я не хочу, чтобы мы ждали, пока это выяснится, — отвечает он, и я киваю, сама не чувствуя себя такой уж уверенной. Но прикосновение его руки к моей немного успокаивает меня, когда он сосредотачивается на дороге впереди.

— Я пишу Райану, — бормочет Лу-Лу с телефоном в руке, и я хмурюсь.

— Почему?

— Почему бы и нет? Все, что угодно, должно быть в поле его зрения. Нам не нужны сюрпризы, Иден, — бормочет она, сосредоточившись на телефоне, когда я смотрю на нее через плечо.

В этом есть полный смысл.

— Мы подвергли себя опасности? — Спрашиваю я, вспоминая транслируемую по телевидению мольбу Иланы о благополучном возвращении мальчиков, и Хантер прочищает горло.

— У нас все под контролем, Иден. Не волнуйся, — бормочет он, включая радио погромче и сильнее нажимая на газ, когда мы выезжаем из города. Я не запоминаю никаких подробностей о Бишопе, пока мы проезжаем мимо, беспокойство затуманивает мой разум.

Прикосновение Хантера успокаивает меня, когда он сжимает мое бедро, и я кладу свою руку поверх его, пока мы возвращаемся в хижину.

Каждый раз, когда вокруг меня воцаряется тишина, когда я с кем-то из парней, я ожидаю почувствовать себя в некотором роде неловко, мне нужен фоновой шум, чтобы заполнить пустоту, но сейчас мне так комфортно рядом со всеми ними, я, наверное, чувствую себя спокойнее, чем когда они все разговаривают.

Машина замедляет ход, когда мы приближаемся к коттеджу, выводя меня из оцепенения, и я провожу рукой по лицу, пытаясь избавиться от беспокойства, которое росло во мне с тех пор, как Кимми открыла рот.

Хантер выскакивает из минивэна в мгновение ока, огромными шагами обходя машину спереди, чтобы подойти ко мне прежде, чем я успеваю отстегнуть ремень безопасности. Он распахивает дверь и протягивает мне руку с мягкой улыбкой на губах.

— Пожалуйста, побудь мудаком хоть минуту, чтобы я могла убедиться, что в твоем разуме действительно не живет инопланетянин, контролирующий твое тело, — бормочу я, вкладывая свою руку в его и позволяя ему поднять меня с моего места.

Он закатывает глаза. — Или как насчет того, чтобы ты объяснила, о чем вы с Тоби говорили на днях? — он что-то бормочет, и мой разум мгновенно вспоминает, как они втроем окружали меня, заставляя чувствовать себя гребаной королевой. Возможно, Тобиас немного подзадорил его, но теперь объяснять приходится мне. Я должна была предвидеть, что это произойдет.

Хлопая ресницами, я прочищаю горло. — Понятия не имею, о чем ты…

— Иден Грейди, не лги, — притворно ругает он, приподнимая бровь и притягивая меня ближе. Глядя на него вот так, я ловлю себя на том, что таю под его прикосновениями, желая дать ему все, о чем он просит. — Скажи мне, или я закину тебя поплавать, — угрожает он, и это заставляет меня хихикать.

— Прекрасно, — ворчу я, кладу руки на его грудь и облизываю губы, пытаясь подобрать правильные слова для этого. — Итак, несколько недель назад Тобиас, э-э, разложил меня на площадке во внутреннем дворике, помогая мне гоняться за оргазмом, пока ты был в музыкальной комнате, и я, возможно, наблюдала, как ты дрочил, когда Тобиас указал, что стекло снаружи не тонировано.

Мое сердце бешено колотится в груди, когда я наблюдаю за выражением шока и раздражения на его лице, когда мои слова доходят до его сознания.

— Что? — Его брови сведены вместе, когда он обхватывает ладонями мои бедра, его зеленые глаза изучают мои, пока он пытается понять.

— Стекло в музыкальной комнате тонированное, поэтому свет внутрь не проникает, но снаружи оно не тонировано, так что все прекрасно видно, — бормочу я, уставившись на его грудь, пока говорю, слишком нервничая, чтобы увидеть его реакцию.

— Черт, — шепчет он себе под нос. — И Тобиас знал об этом? — подтверждаетон, и я прочищаю горло, кивая в ответ. В ту секунду, когда я чувствую, что он отпускает меня, я знаю, что добром это не кончится.

— Черт. Хантер! Эй! — кричу я, пытаясь схватить его за футболку, но он слишком далеко от меня и мчится к домику еще до того, как слова слетают с моих губ.

Я оглядываюсь по сторонам, не замечая никого другого рядом с нами, даже Лу-Лу, и мне почти неловко от того, что я так увлекаюсь парнями, что совершенно не осознаю, что происходит вокруг.

Догоняя его, когда он поднимается по нескольким ступенькам крыльца, я слышу смех, доносящийся сзади. Хантер, должно быть, тоже это слышит, потому что идет на звук. Я изо всех сил стараюсь поспевать за его широкими, мощными шагами.

— Хантер, — снова кричу я, но он полностью игнорирует меня и не замедляет шаг. Стараясь не отставать от него, я огибаю дом и нахожу Чарли разговаривающей по телефону, Лу-Лу сидит напротив нее на скамейке для пикника, оставив продукты в машине, а Тобиас и Ксавье тихо беседуют на причале.

Никто не смотрит в нашу сторону, хотя кажется, что ноги Хантера стучат по дереву под нами, когда он направляется прямиком к ребятам у воды.

Черт.

— Тобиас, — кричу я, нервничая из-за того, что собирается сделать Хантер, но поскольку я не могу видеть его лица, я не могу оценить, насколько он зол, но в любом случае, Тобиаса нужно немного предупредить.

Он поворачивает голову, ища меня на звук моего голоса, и я указываю на Хантера, быстро несущегося через причал. Тобиас поворачивается лицом к Хантеру, хмурится и начинает поднимать руки, сдаваясь, но Хантер похож на слона в посудной лавке.

Когда мы проносимся мимо девочек, они смотрят на меня в замешательстве, но я сосредотачиваюсь на Хантере и Тобиасе. Ксавьер смотрит на Хантера, тоже нахмурившись, когда Хантер останавливается прямо перед Тобиасом без рубашки, буквально нос к носу, пристально глядя на него сверху вниз.

— Что случилось…

Слова Тобиаса прерывает толчок Хантера, он размахивает руками по бокам, прежде чем с плеском приземляется в воду.

Я слышу, как Чарли и Лу-Лу хихикают позади меня, когда я останавливаюсь рядом с Хантером, уставившись на Тобиаса с широко открытым ртом, ожидая, когда он снова появится из чистой воды.

Он весь такой драматичный, когда выныривает на поверхность, с его черной шапки капает вода, когда он стаскивает ее с головы. Тобиас свирепо смотрит на Хантера, явно ожидая ответов, и плещет в его сторону водой, надув губы.

— Какого хрена, чувак? — ворчит он, и Хантер усмехается.

— Как насчет "какого хрена" для тебя, придурок? С каких это пор ты можешь заглядывать в музыкальную комнату снаружи? — Жалуется Хантер, уперев руки в бедра. Глаза Тобиаса почти вылезают из орбит, когда он переводит взгляд на меня, и я вздрагиваю, поднимая руки в знак извинения, прежде чем он снова смотрит на Хантера.

— Э-э, это не моя вина, что ты никогда не оставляешь свет включенным в музыкальной комнате, когда тебя там нет, иначе ты бы знал, что всю комнату видно. Кроме того, это заставило Иден так сильно кончить мне в пальцы, чувак. Ты бы сделал то же самое, — отвечает Тобиас, его ухмылка остается неизменной, когда Ксавьер смеется, заставляя Хантера внезапно шагнуть к нему и тоже столкнуть его с гребаного причала.

— Хантер, — выдыхаю я, наблюдая, как Ксавье тоже падает в воду, погружаясь всем телом, прежде чем подняться, одежда прилипает к нему, когда он бросает на Хантера убийственный взгляд.

— Они придурки, Иден, — вежливо заявляет Хантер, оглядываясь на меня через плечо. Он стоит на краю причала и смотрит на них сверху вниз, как будто он гребаный король замка.

Я закатываю на него глаза. — Да, и ты тоже, — замечаю я, нажимая на твердые мышцы его спины и направляя его к воде, чтобы присоединился к ним. В последнюю секунду Хантеру каким-то образом удается обхватить меня руками, увлекая за собой.

Мне едва удается задержать дыхание, прежде чем мы ныряем в озеро. Хантер мгновенно отпускает меня, и я отталкиваюсь ногами от дна, когда чья-то рука обвивается вокруг моей руки и вытаскивает меня на поверхность.

— Теперь я, блядь, насквозь промокла, — жалуюсь я больше себе, чем кому-либо другому.

Открыв глаза, я вытираю воду с лица и вижу, что Ксавье поддерживает меня. Даже при росте пяти футов семи дюймов я не совсем достигаю дна, но, к счастью, ему это удается с комфортом.

Смех заставляет меня оглянуться на причал и увидеть, что Лу-Лу и Чарли смотрят на нас сверху вниз, прежде чем взяться за руки и тоже прыгнуть в воду.

— Пушечное ядро! — кричит одна из них, прежде чем брызги воды попадают мне в лицо, когда я съеживаюсь в объятиях Ксавьера, дрожа от прохладной температуры озера, пока мое тело привыкает.

Оглядевшись, я вижу, что Хантер и Тобиас возятся в воде ближе к столу для пикника, где уровень воды не такой высокий, пытаясь, блядь, замочить друг друга. Руки Ксавьера сжимаются вокруг меня, пока я наблюдаю за ними с улыбкой на лице. Боже, нам нужно было время, чтобы побыть беззаботными и ни о чем не беспокоиться, и это чертовски безумно — видеть их такими.

Эти парни — засранцы, но это мои гребаные засранцы.

Восемнадцать

ИДЕН

Я не знаю, как долго мы оставались в воде, наша одежда прилипла к нам, но это весело, расслабляюще, и это дает мне передышку от беспокойства, которое росло во мне после инцидента в магазине.

Чарли откланялась первой, ей позвонил Арчи. Тот факт, что они могут разговаривать только по телефону, заставляет меня чувствовать себя неловко. Я ненавижу, что они сейчас на расстоянии из-за меня, но они оба, кажется, смирились с этим, даже если мне неудобно из-за того, как я влияю на жизни людей.

Ксавьер и Хантер вскоре выбрались наружу, ворча по поводу того, что их одежда прилипла к телу, в то время как Лу-Лу пожаловалась на морщинистую кожу, оставив в озере только Тобиаса и меня.

— О чем ты думаешь, Шарик? — Спрашивает Тобиас, обнимая меня сзади за талию и кладя подбородок мне на голову. Мои руки мгновенно скрещиваются на груди, чтобы сжать его бицепсы, когда я снова расслабляюсь в его объятиях.

— Честно говоря, все и ничего, — отвечаю я, вздыхая и закрывая глаза, пытаясь разобраться в своих мыслях.

— Могу я чем-нибудь помочь? — он спрашивает, и это заставляет меня улыбнуться. Он всегда спрашивает первым. Это напоминает мне о грубом обращении при нашей первой встрече. — Я мог бы просто выслушать и помочь тебе разобраться со всем, что у тебя на уме.

— Я была бы признательна тебе за это, — честно говорю я ему, откидывая голову назад и открывая глаза, чтобы посмотреть на него, и он кивает. Его шапка прочно натянута на голову, и его точеный пресс виден сквозь рябь воды, когда он оглядывает меня.

— Ты хочешь остаться в воде или обсохнуть? — Он гладит меня по щеке, не останавливаясь, пока не достигает ключицы, и от этого у меня мурашки бегут по коже.

— Можем ли мы выйти и, может быть, воспользоваться огромной ванной? — Я еще не успела в ней отмокнуть. День клонится к вечеру, медленно сгущаются тучи, и солнце уже не согревает меня так, как раньше, но мне нужно немного воды, чтобы привести себя в спокойное состояние.

— Все, что тебе нужно, Иден, — шепчет он мне на ухо, подталкивая к дому, и в ту секунду, когда мы выходим из воды, мы дрожим от холода.

— Черт, как холодно, — ворчу я, одергивая прилипший ко мне материал комбинезона. Тобиас подходит, чтобы встать рядом со мной, обнимает меня за плечи и ведет нас к задней двери.

Войдя в дом, я обнаруживаю, что Лу-Лу и Хантер спорят о том, кто что приготовит на ужин, они ворчат о том, какая нужна чертовски вкусная еда для беременной женщины, и я не могу не закатить глаза, когда Тобиас направляет меня к лестнице.

— Что вы, ребята, делаете? — Спрашивает Ксавье со своего места на диване, почти надувшись, когда его глаза фиксируются на руке Тобиаса на моем бедре. Его вопрос заставляет Чарли оторвать взгляд от телефона, чтобы посмотреть, что происходит.

— Иден хочет воспользоваться ванной. Мы скоро спустимся за едой, — отвечает Тобиас, похлопывая меня по заднице, когда мы поднимаемся по лестнице, в знак того, что бы я продолжала двигаться.

— Я приду помочь, — говорит Ксавье, но Тобиас уже качает головой, с нас капает вода. Я решаю, что не хочу быть вовлеченной в то, что вот-вот произойдет между ними. Я не могу смириться с тем, что они препираются из-за того, кто проводит со мной время в хороший день, но когда мой разум так поглощен заботами, я просто не могу с этим справиться. Может быть, когда-нибудь меня заведет, что они дерутся из-за меня, но если уж на то пошло, это просто выводит меня из себя.

Продолжая подниматься по лестнице, я не оглядываюсь и направляюсь прямо в свою комнату в поисках пижамы, в которую можно переодеться после ванны. Когда я открываю дверь своей спальни, я останавливаюсь при виде всех вещей "Звезд" вперемешку с моими.

Странно видеть. Мы четверо были так близко друг к другу, и мне странно приятно видеть их футболки и шорты вперемешку с моими платьями и нижним бельем. Выбрав одну из футболок Хантера, которая была перекинута через спинку стула в углу, и чьи-то боксеры из комода, я несу их в ванную и обнаруживаю, что Тобиас возится с кранами.

Я даже не слышала, как он поднялся по лестнице. Мне действительно нужно лучше осознавать свое окружение.

Ванная комната отделана от стены до стены кремовой и бежевой плиткой, включая пол и потолок, и от этого в комнате становится теплее. Душевая кабина, ванна и туалетный столик выполнены из белого фарфора, а на полке в дальнем углу сложены пушистые полотенца терракотового цвета.

— Какой из этих ароматизированных пузырьков ты хочешь, Шарик? — Спрашивает Тобиас с улыбкой на лице, поскольку находит себя забавным, и это заразительно.

— Если есть что-нибудь кокосовое, я хочу его, если нет, подойдет любой аромат, — говорю я ему, кладя одежду, которую держу в руке, на туалетный столик, прежде чем расстегнуть молнию на спине своего промокшего комбинезона. Я стаскиваю ткань со своего тела, съеживаясь от звука, с которым он шлепается о кафельный пол.

Взглянув в зеркало, я замечаю, что Тобиас смотрит на меня через отражение. Его горячий взгляд ласкает меня с головы до ног, прежде чем начать все сначала. То, как он смотрит на меня, заставляет меня чувствовать себя гребаной королевой.

Вытаскивая резинку из своих растрепанных мокрых волос, я слегка качаю головой, позволяя им естественным образом упасть на спину, прежде чем потянуться за спину, чтобы расстегнуть лифчик, но Тобиас опережает меня.

— Позволь мне помочь тебе с этим, — бормочет он мне в шею, подходя и становясь позади меня. Он использует зеркало, чтобы наблюдать за мной, оценивая, как кружевной материал, покрывающий мою грудь, обнажает мои напряженные соски. — Такая красивая, — шепчет он, и я становлюсь выше, горделивее под его оценивающим взглядом.

Я не помню, когда он снял свою футболку, но все, что осталось между нами, — это мои трусики и его пляжные шорты, и когда его пальцы скользят по моей грудной клетке, снимая пояс трусиков с бедер, я ахаю.

— Иден Грейди, я помогаю тебе залезть в ванну. Перестань думать о неприличных вещах, пока не вывалишь на меня все свои проблемы, — упрекает он, его губы касаются моей шеи, когда он говорит, и дрожь пробегает по моей спине.

— Ты такой гребаный дразнец, Тобиас Холмс, — ворчу я, тоже называя его полным именем, и он улыбается мне сверху вниз, разворачивая к себе.

Мои руки мгновенно опускаются к его груди, когда он спускает кружево с моих ног, и я освобождаюсь от них, не отводя от него взгляда.

Огонь в его глазах говорит мне, что он сейчас так же возбужден, как и я, но он изо всех сил старается быть уважительным и первым заговорить со мной. Я ценю это, но это не значит, что я тоже не могу его дразнить.

Скользя руками вниз по его торсу, я медленно провожу пальцами по каждой впадинке между его мышцами. Я просовываю руки под его шорты, обводя ими его спину и опуская их, когда мои руки скользят по округлостям его ягодиц.

Я наблюдаю, как он прикусывает губу, его дыхание учащается, и он кладет руки на мои бедра, заставляя себя не сжимать меня сильно, как обычно. Я закатываю глаза. Я в нескольких секундах от того, чтобы наброситься на него, прежде чем мы успеем даже поговорить, но, словно почувствовав мой следующий шаг, он делает шаг назад, увеличивая ненужное расстояние между нами, и я свирепо смотрю на него.

Этот ублюдок точно знает, что делает. Ухмылка на его губах и озорной огонек в глазах говорят мне об этом.

— Залезай в ванну, Иден, — тихо приказывает он, и я охотно иду без паузы.

Ванна представляет собой огромный круг и совершенно неуместна в хижине в лесу, если честно, не та деревенская атмосфера, которую вы ожидаете, но я не буду жаловаться, если это даст мне шанс залезть в нее с одним или, может быть, двумя "Звездами". К ней даже подведены ступеньки для вашего удобства.

Когда моя нога касается первой деревянной ступеньки, Тобиас берет меня за руку, помогая войти в воду, и когда я ступаю в ванну, я удивляюсь, насколько высоко она на самом деле находится над землей. Прежде чем я успеваю опустить вторую ногу в теплую воду, Тобиас ощупывает мою задницу, наклоняясь, чтобы нежно поцеловать мой клитор, и моя голова откидывается назад от этого прикосновения.

— Черт, — стону я, наблюдая, как он крепко сжимает свой твердый член, прежде чем это продолжится, хотя, черт возьми, это делает он. — Залезай в ванну, Тобиас, — требую я, повторяя его слова. Я выскальзываю из его рук, прежде чем передумаю, и медленно опускаюсь в воду.

Очевидно, одна из вещей, о которых Тобиас прочитал вчера, заключалась в том, что беременной женщине не следует использовать слишком горячую воду при купании или принятии душа, и у меня тут же защемило сердце при мысли о том, что мне нельзя погружаться в горячую воду, от которой шел бы пар. Но все оказалось не так плохо, как я ожидала, даже несмотря на то, что он каждый раз заранее проверял температуру для меня, убеждаясь, что не слишком горячо, прежде чем я войду.

Вода доходит мне прямо под грудь, и то, как Тобиас оглядывает меня, когда входит в воду, говорит мне, что он доволен этим, когда закрывает кран.

Пузырьки вокруг нас пахнут кокосом, и я мгновенно обнаруживаю, что расслабляюсь в воде, несмотря на то, что Тобиас маневрирует, усаживая меня туда, куда он хочет. Подтягивая меня ближе к центру ванны, он кладет мои ноги поверх своих, все еще держа меня на расстоянии вытянутой руки, чтобы я могла как следует его разглядеть. Пар клубится вокруг нас, когда мы сидим лицом к лицу.

— Бросай в меня это, Шарик. Расскажи мне, что происходит в твоей хорошенькой голове, — бормочет он, поглаживая меня по руке, и я вздыхаю.

— Я даже не знаю, с чего начать, — бормочу я, пытаясь сделать глубокий вдох, и он обхватывает мою щеку.

— Как насчет того, чтобы сказать первое, что придет в голову, и мы начнем с этого?

На мгновение нас окружает тишина, его мягкая улыбка подбадривает меня, и я должна заставить себя не смотреть вниз, между нами, потому что, если я сосредоточусь на его члене прямо сейчас, я сделаю то, что делаю всегда, и скрою свои эмоции сексом, а я не хочу делать этого с этими парнями.

— Почему Илана так одержима желанием разрушить мою жизнь? Но Арчи, мой брат-близнец, похоже, совсем не чувствует ее гнева? — Спрашиваю я, хотя знаю, что у него не будет ответа.

Я запрокидываю голову, глядя в потолок, позволяя моим словам повиснуть в воздухе между нами. Это то, о чем я не могу перестать думать с тех пор, как узнала, что Арчи — мой биологический брат.

Я понимаю, что семья Арчи, вероятно, испытывала давление со стороны Иланы, это неизбежно, но она не вышла на тропу войны, чтобы сбить его с толку, как со мной, и это приводит меня в еще большее замешательство.

— Хотел бы я знать причину всего того дерьма, которое она вытворяет, Иден, особенно по отношению к тебе. Но я согласен, для нее определенно не имеет никакого смысла не нападать на Арчи так, как она нападает на тебя. Мне жаль, что тебе приходится иметь дело со всем этим, — успокаивает он мягким голосом, когда гладит меня по щеке, поощряя оглянуться на него, что я и делаю.

— Я просто не понимаю, что могло случиться, что бы она так себя вела, — размышляю я, и он понимающе кивает, на его лице отражается сочувствие.

— Я понимаю. Кажется, каждому из нас приходится иметь дело с чьими-то действиями, которые не приносят ничего, кроме вреда невинным людям, и в этом нет никакого смысла. Я хотел бы, чтобы твоя жизнь была проще, Иден, но должен признать, я не жалею, что это привело тебя в мою жизнь. — Он проводит пальцами по воде, вызывая рябь, когда бездумно перемещает пузырьки вокруг нас.

С трудом проглатывая комок в горле, я прикусываю губу. Когда я думаю обо всем, что случилось со мной из-за Иланы, мне хочется взмахнуть белым флагом и сдаться, не желая больше иметь дело с болью и страданиями. Но если бы меня не вырвали из моего дома в Уайт-Ривер и не отправили в Найт-Крик, который только и делал, что пытался уничтожить меня, я бы никогда не узнала, что у меня есть брат-близнец. Я бы никогда не встретила Бетани, Райана и Коди, и, самое главное, я бы никогда не почувствовала того кайфа, который испытываю, находясь рядом с "Звездами".

Я просто хочу, чтобы это не было связано со смертью моего отца. Делая глубокий вдох, я пытаюсь сохранить контроль над своими эмоциями, но реальность слишком сурова.

Он никогда не увидит своего внука, если я надолго переживу Илану, и он никогда не увидит меня с Арчи, с моими друзьями и влюбленной. Что для меня безумие, так это то, что ребенок — это единственная тема, по которой я на самом деле пока не волнуюсь.

Запрокидывая голову назад, я на мгновение закрываю глаза и сосредотачиваюсь на вещах, которые делают меня счастливой прямо сейчас. Как бы мне ни было неприятно это признавать, именно "Звезды" заставляют мое сердце биться чаще, удерживают меня на земле и показывают, как сильно они заботятся, даже если это проявляется самым нелепым образом.

Я знаю, что чувствую это, и я ненавижу это. Это заставляет меня чувствовать себя безрассудной, слабой и беззащитной, но я больше не могу отрицать, что "Звезды" заставляют меня чувствовать. Когда я услышала, как Ксавье произносит эти слова в первый раз, я могла бы рассмеяться ему в лицо из-за того, как нелепо это прозвучало, но теперь я чувствую себя нелепой из-за того, что не поняла этого раньше.

— О чем ты думаешь в эту секунду, Иден? — Спрашивает Тобиас, притягивая меня ближе к своему телу, пока я ищу его взгляд, мое сердце колотится в груди от смеси возбуждения и страха, покрывающей мое тело.

— Я думаю о тебе, о нас, обо всех нас, — мне удается сказать, поглаживая его по плечам, в то время как мои глаза остаются прикованными к его.

— Что-нибудь конкретное? — он давит, его голубые глаза изучают мои, когда я качаю головой. Это абсолютная ложь, которую он видит насквозь, и он хватает меня за подбородок, удерживая на месте, когда приподнимает бровь. — Скажи мне, — бормочет он, его губы в дюйме от моих, в то время как пульс бешено колотится у меня на шее.

— Я не знаю как, — признаюсь я, запуская пальцы в его каштановые волосы на затылке, шапки нигде не видно. Он придвигает меня ближе, его член касается моей киски.

Я не знаю, какое у меня выражение лица, но по блеску в его глазах могу сказать, что он точно знает, что я не могу заставить себя сказать.

— Тогда покажи мне.

Это я могу сделать.

Я прижимаюсь губами к его губам, нежно целую его, когда он опускает руку с моего подбородка на шею, ослабляя хватку, и тогда я теряюсь в нем.

Чувствуя прикосновение его кожи повсюду, я таю в его объятиях, пока мы поглощаем друг друга. Вода плещется вокруг нас, когда я прижимаюсь грудью к его груди, желая, чтобы он был как можно ближе. Мне нравится ощущение моих сосков на его коже, зажатых между нами, когда он исследует мой рот, его язык забирает у меня столько же, сколько и я у него.

— Мне нужно почувствовать тебя, — умоляю я, двигая рукой вниз по его телу, чтобы найти член, но он качает головой.

— Позволь мне показать и тебе тоже, Иден, — шепчет он, его глаза горят желанием, и я снова прижимаюсь к его губам.

Это ощущается по-другому, даже больше, чем раньше. Я никогда не хотела больше одной ночи, но эти парни заставляют меня желать бесконечных ночей, а теперь они зацепили меня мыслью о вечности.

Передвигая нас, он поднимает меня из воды и сажает на толстый бортик ванны в углу, отодвигая все продукты в сторону, широко раздвигая мои ноги и пристально вглядываясь в мою сердцевину.

Упираясь руками по обе стороны от себя, я прислоняюсь к прохладному кафелю, чтобы сохранить равновесие, один только его взгляд заставляет меня превращаться в желе.

Он медленно проводит пальцем от моего клитора к центру, и я ахаю от прикосновения, его глаза встречаются с моими, когда я прикусываю нижнюю губу. Обводя пальцами мою сердцевину, он скользит ими по моим складочкам обратно к клитору.

Я уже готова зарычать на него, чтобы он прекратил дразниться, когда он наклоняется вперед и проводит языком по тому же пути, что только что проделал его палец.

— Черт.

Моя спина выгибается дугой, отрываясь от плитки, и мои бедра поворачиваются, чтобы потереться о его лицо, когда волна удовольствия прокатывается по мне.

Со вторым движением моих бедер Тобиас медленно вводит свои пальцы внутрь меня, вращая ими, чтобы погладить мою точку G, и моя киска сжимается вокруг него, пока он продолжает ласкать мой клитор.

— Это так приятно, — хвалю я, задыхаясь, и чувствую, как он улыбается мне.

— Так будет всегда, Шарик, — бормочет он, касаясь губами моего чувствительного места, прежде чем прикусить зубами клитор, и я почти соскальзываю обратно в воду, когда по мне пробегает электрический разряд.

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — повторяю я, пока он продолжает, мое тело прижимается к стене, когда я чувствую приближающийся оргазм, готовый взорваться.

Не нуждаясь в дальнейшем поощрении, он сосет мой клитор, трахая меня пальцами, и моя голова почти мучительно сильно ударяется о плитку позади меня, когда мой рот приоткрывается. Мое тело, кажется, разлетается на миллион кусочков, но он не сдается, наслаждаясь каждым дюймом моего оргазма вместе со мной.

Когда я больше не могу терпеть, мое тело все еще подергивается, Тобиас убирает пальцы с моей сердцевины и подводит свой член к моему входу.

— Тебе нужна минутка? — спрашивает он, и даже в моем пьяном состоянии я свирепо смотрю на него.

— Тебе лучше не заставлять меня ждать, Тобиас.

Мои слова мягкие, умоляющие, и от них его лицо светлеет, когда он медленно погружается в меня, наполняя меня и заставляя задыхаться.

Я полностью поглощена его взглядом, когда обвиваю руками его шею, ощущение его внутри меня почти ошеломляет. Прижимая мое тело к своему, он медленно трахает меня, проводя кончиком члена по каждому чувствительному месту в моем центре, и это так приятно, что я готова заплакать.

Давление его пальцев, впивающихся в мои ягодицы, говорит мне, что завтра будут синяки, и я отчаянно нуждаюсь в них. Я хочу, чтобы он оставил на моей коже такие же отметины, как на моей душе.

Наши носы соприкасаются, наши взгляды остаются прикованными друг к другу, мой рот приоткрывается, когда я вижу за голубизной его глаз его душу, его сердце, его смятение, его все.

Мои пальцы на ногах покалывает от явного признака очередного оргазма, и неуверенные движения Тобиаса говорят мне, что он тоже недалеко.

— Черт возьми, Иден. Блядь, — шепчет он мне в губы, моя киска сжимает его член, когда по моему телу прокатывается сильнейшая волна удовольствия, проходящая через меня, в то же время его член пульсирует глубоко внутри меня.

Все, что я слышу, — это белый шум, мое тело поглощено каждым его прикосновением, пока он медленно растягивает экстаз между нами. Падая обратно в воду, я смотрю, как она плещется вокруг нас, когда он увлекает меня за собой, но при этом держит за подбородок и поворачивает лицом к себе.

Я уже слышу это, как будто время останавливается, и мое сердце бешено колотится в груди, когда я наблюдаю за движением его губ.

— Я люблю…

Бах.

Развернувшись, мы оба поворачиваемся к двери и видим Хантера, заполняющего пространство, его глаза широко раскрыты, когда он разглядывает нас.

— Вам, ребята, лучше спуститься, — хрипло говорит он, проводя рукой по лицу. — Телефон Иден завибрировал внизу, на обеденном столе, где сидела Чарли. Она не смотрела намеренно, это был рефлекс, я думаю, но это нехорошо, любимая.

Подожди, что? — Что нехорошо? — Спрашиваю я, уже теряя кайф, который я только что испытывала с Тобиасом, когда замечаю беспокойство на лице Хантера.

— Ты получила еще одно сообщение. Оно было отправлено на одноразовый телефон. Я думаю, наше время в бегах, возможно, закончилось.

Девятнадцать

КСАВЬЕ

Люди говорят это постоянно. В детстве мы запрограммированы не соглашаться с нашими родителями во многих вещах, что может привести к появлению этих страшных четырех слов: Я ненавижу своих родителей. Однако в моем случае я действительно, действительно чертовски ненавижу.

Когда я был ребенком, я не помню, чтобы моя мать когда-либо была такой суровой, но, честно говоря, я проводил гораздо больше времени с нянями, чем с Иланой и Резом. Именно так все и было, и не важно, насколько сильно это могло сломить меня в детстве, мне было бы намного хуже, если бы я проводил больше времени в их присутствии.

Я научился жить без поддерживающих и любящих родителей. Я научился жить со своей потребностью в контроле и всегда ставил себя на первое место, поскольку моя мать никогда этого не делала, а мои братья были совсем рядом. Теперь у меня есть Иден. Она никогда не просила меня измениться, хотя я уверен, что она хотела этого. Я придурок, это неудивительно, но она заставляет меня хотеть стать лучше — по крайней мере, для нее.

Звук шагов, спускающихся по лестнице, отрывает меня от моих мыслей, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть, как Хантер спускается вниз с Тобиасом и Иден у него на хвосте.

Хантер вытягивает руку в мою сторону, где я стою, нависая над телефоном, как будто он вот-вот оживет и сообщит нам ответы на все вопросы, но это кажется маловероятным.

Иден выглядит измученной новостями о предстоящем сообщении, в то время как Тобиас переводит взгляд с Иден на меня, вероятно, ища совета. Никому из нас не нравится чувствовать себя беспомощным, и Тобиас хуже всех. Обычно он маскирует это пожатием плеч или шуткой, но сейчас это не сработает. Не на глазах у всех нас, и не тогда, когда он ясно видит, что это не то, в чем нуждается Иден.

Когда Иден подходит ко мне, я вижу, как она сжимает руку Тобиаса в знак поддержки. Я никогда не ревновал к своим братьям, но я близок к тому, чтобы испытывать подобное чувство. Я тоже хочу быть ее опорой, тем более что раньше мы помогали не так сильно, как могли бы. Сейчас я отчаянно пытаюсь наверстать упущенное.

Она останавливается рядом со мной, поднимает голову, чтобы встретиться со мной взглядом, когда я поворачиваю телефон в ее сторону. Я наблюдаю, как она делает глубокий вдох, прежде чем проследить за моим взглядом.

Мне не нужно смотреть, я уже это сделал, эти слова запечатлелись у меня в голове. Лу-Лу стоит на крыльце, как будто кто-то внезапно должен появиться, и она отпугнет их одной своей позой, но я не думаю, что она понимает, как играет моя мама.

Неизвестный: Ты можешь убежать, но не сможешь спрятаться. Ты так хорошо справлялась, пока не запятнала себя в Эшвилл. Среда. Вернись в строй или столкнись с последствиями.

Я уверен, что если бы эти одноразовые телефоны могли получать изображения, там была бы и пугающая фотография с текстом, угрожающим Иден. Точно такое же, как когда они прислали то ужасное изображение ее отца.

Я сосредотачиваюсь на Иден, пытаясь расшифровать ее реакции и эмоции. Костяшки ее пальцев белеют, когда она сжимает телефон в руке, и она стискивает зубы, хмуря брови.

— Можно посмотреть? — Спрашивает Тобиас, и это заставляет Иден подпрыгнуть, но она отпускает его руку, которую он осторожно пожимает, прежде чем взять телефон, который она ему передает. Пока он читает сообщение, она поворачивается в поисках Хантера, ее спина при этом задевает мою грудь, и я прижимаю ее к своей груди, нежно кладя руку ей на живот.

Она выглядит чертовски сексуально в футболке Хантера Puddle of Mudd, но в чем-то моем она выглядела бы еще сексуальнее. Мне явно нужно купить для нее более привлекательные варианты. Я не упускаю из виду то, как она расслабляется в моих объятиях, когда я нежно целую ее в основание шеи, пытаясь избавить от любого напряжения так же быстро, как оно возникло, но напряжение в комнате зашкаливает.

— Должно быть, это была та девушка, Хантер, — бормочет Иден, и Хантер кивает в знак согласия, нервно потирая затылок. Скорее всего, он будет грызть себя за то, что раскрыл наше прикрытие, но в конце концов это произошло бы. — Но это не имеет смысла. Как или почему эта девушка узнала, что нужно связаться с Иланой?

— Ты забываешь о мольбе Иланы, прозвучавшей по телевидению ради мальчиков. Мы видели это здесь, его легко можно было бы прокрутить по нескольким каналам, — рассуждает Чарли, бедром закрывая дверцу холодильника и протягивая Иден свежую бутылку воды, которая бормочет слова благодарности.

— Черт, — бормочет Тобиас, кладя телефон Иден на стол, когда вокруг нас опускается тишина.

Я должен был догадаться, что нам было бы лучше продолжать путешествовать, уехать из страны к чертовой матери или что-то в этом роде. Для этой женщины нет ничего слишком далекого. Но теперь еще и ребенок. Нам нужно уберечь Иден от прямой опасности, и как бы мне ни хотелось зарычать и потребовать, чтобы все следовали моему примеру, я знаю, что с ней это не сработает. Этого никогда не было и никогда не будет.

Звук телефонного звонка нарушает тишину, и Хантер неловко вытаскивает телефон из кармана, бросая взгляд на устройство, прежде чем поднести его к уху.

— Райан, одну минуту, — отвечает он, подходя к обеденному столу и кладя телефон на деревянную крышку. Все садятся, но я держу Иден поближе, позволяя ей опуститься ко мне на колени, пока Чарли зовет Лу-Лу.

Никто не произносит ни слова, когда девушки присоединяются к нам, не забывая запереть входную дверь, прежде чем сесть. Я почти говорю им, чтобы они не беспокоились, сюда никто не едет, но мы можем сначала послушать, что скажет Райан.

Хантер садится напротив меня, а Лу-Лу и Чарли садятся рядом с ним. Тобиас занимает место слева от меня, его пальцы переплетаются с пальцами Иден, когда я сжимаю ее бедро, и она кладет свою руку поверх моей, прислоняясь ко мне для молчаливой поддержки.

Что бы ни случилось, я знаю, что у нас все получится. Теперь мы семья. Наша группа "Звезд", состоящий из трех человек, официально пополнена.

— Мы на месте, Райан, — бормочет Хантер, пытаясь сделать звук как можно громче, и мы все инстинктивно наклоняемся ближе.

— Иден, я понятия не имею, как они раздобыли твой номер. Сейчас я допрашиваю команду, потому что Илана явно добралась до кого-то. Я не могу придумать никакой другой причины, — говорит Райан с беспокойством в голосе, и я понимающе киваю, как будто он меня видит.

— Это не твоя вина, Райан. Я думаю, мы знаем, кто сообщил, что видел Хантера, — отвечает Иден гораздо спокойнее, чем я ожидал. Я чувствую, как она прижимается ко мне чуть сильнее, словно вытягивает из меня силы. Это совершенно новое чувство, к которому я определенно мог бы привыкнуть.

— Ну, я позабочусь об этом. Я хочу, чтобы ты это знала, — отвечает Райан, в его тоне сквозит гнев, и я рад. Некоторым ублюдкам нужно за это заплатить.

— Ты собираешься прислать к нам кого-нибудь из своих бойцов? — Спрашивает Лу-Лу, и я качаю головой.

— В этом нет необходимости, — говорим мы с Райаном одновременно, заставляя Лу-Лу и Чарли в замешательстве посмотреть на меня. Иден оглядывается через плечо, чтобы встретиться со мной взглядом. — На любом этапе, во время любого дерьма, через которое Илана заставила тебя пройти, она когда-нибудь шла с оружием наперевес? — Спрашиваю я, наблюдая, как Иден перебирает в уме все взаимодействия и ситуации, в которых она побывала.

— Нет, ни разу. Ближе всего это было, когда я была вынуждена уехать из Уайт-Ривер, но даже тогда страх толкнул меня на водительское сиденье. Никто никогда не приходил, угрозы было достаточно, — отвечает Иден, и я сжимаю ее бедро в знак поддержки.

— Именно так. Илана Найт любит власть, контроль, диктатуру. Она не любит пачкать руки, и единственный способ добиться власти — это использовать слова, если она хочет содержать свои лапы в чистоте, — рассуждаю я достаточно громко, чтобы все слышали, не отрывая взгляда от Иден.

— Твоя мама — стерва, — заявляет Лу-Лу, и я усмехаюсь, потому что это гребаное преуменьшение, и все здесь это знают.

— Значит, она не собирается врываться сюда, что нам остается делать? В сообщении только что говорилось о среде. Что это значит? — Размышляет Чарли, привлекая к себе всеобщее внимание, и я мгновение изучаю ее.

Я не думаю, что Чарли когда-либо испытывала гнев моей матери или кого-либо еще, если уж на то пошло. Каким-то образом ей удавалось жить в своем маленьком пузыре, скрытой от радаров Иланы, и все же она решила быть здесь, с Иден, защищая ее. Может быть, это потому, что я никогда раньше не замечал ее преданности, но мое уважение к Чарли значительно возросло. Даже когда мы были детьми, я не помню, чтобы она действительно делала для кого-то все возможное, всегда предпочитая держаться на периферии социальных групп.

— Это способ Иланы дать нам понять, когда она хочет, чтобы мы вернулись в Найт-Крик, жили под ее крышей и снова играли по ее правилам, — отвечает Тобиас, попадая в самую точку, и все вздыхают, когда Лу-Лу встает и кладет руки на спинку стула.

— Я поддержу все, что вы захотите сделать, ребята. Чего бы вы ни захотели, мои ресурсы буквально в вашем распоряжении, — говорит Райан по телефону, и мне приходится прикусить язык так чертовски сильно, что, кажется, из него может пойти кровь. Я знаю, что это не мое решение.

Над столом повисает тишина, никто не произносит ни слова, и я не упускаю из виду слегка приподнятую бровь Хантера по поводу моего нынешнего молчания, но я прислоняюсь лбом к затылку Иден, ничем не выдавая этого.

— Не думаю, что когда-либо видела, чтобы за столом сидело столько сильных личностей, сидящих вот так в тишине, — бормочет Чарли, сжимая руки на столе перед собой, и я вздыхаю.

— Согласен. Тебе нечего сказать, Ксавье? Кажется, ты всегда хочешь всех подавить и заставить подчиняться. Ты действительно собираешься сидеть сложа руки и не отдавать никаких команд? — Лу-Лу насмехается, и я ничего не говорю, только провожу рукой по лицу. Может, она и права, но я отказываюсь признавать это. Хотя я понимаю намек и слегка подталкиваю Иден локтем, игнорируя ухмылки на губах Хантера и Тобиаса.

Выпрямляясь во весь рост, я притягиваю Иден к себе, наслаждаясь ощущением ее прикосновения к каждому дюйму моего тела. Держа руку на ее бедре, я другой рукой убираю волосы с ее лица, заправляя их за ухо, и она оглядывается на меня через плечо.

— Иден, все ждут твоего ответа, — мягко говорю я, и она смотрит на меня, в замешательстве сдвинув брови.

— Моего? — повторяет она, указывая на свою грудь, и я киваю. Она оглядывает стол и обнаруживает, что все выжидающе смотрят на нее. Поворачиваясь ко мне, она проводит языком по зубам, ища моего взгляда. — Даже ты? — спрашивает она так, словно это не может быть правдой, и я пожимаю плечами.

— Альфа во мне хочет спрятать тебя от гребаного мира, построить башню и назвать тебя Рапунцель, просто чтобы обезопасить, но ты бы возненавидела это каждой клеточкой своего существа. Так что, если я хочу остаться рядом с тобой, чтобы ты не обижалась на меня, тогда я научусь держать рот на замке и позволю тебе принимать собственные решения. Я здесь ради тебя. Мы все здесь ради тебя, Иден, — честно отвечаю я с улыбкой на губах, отказываясь смотреть на кого-либо еще, потому что знаю, что прямо сейчас показываю более мягкую, уязвимую сторону, которая предназначена только для нее.

— Кто бы мог подумать, что то, что я вытащу тебя из Найт-Крик, окажет на тебя такое влияние, а? — бормочет она в ответ, на ее губах играет соответствующая улыбка, пока мы наслаждаемся нашим маленьким моментом вместе. — Я все еще получу эту версию тебя, если мы вернемся туда?

— Нет, — отвечаю я, наблюдая, как улыбка сползает с ее губ. Ее глаза темнеют, когда она пытается высвободиться из моих объятий, но я удерживаю ее на месте. — Ты получишь лучшую версию меня, Нафас. Ты получишь эту сторону меня, и ту сторону, которая сделает все, чтобы защитить тебя от моей матери, и все это при том, что ты будешь полностью осознавать каждую ситуацию и больше не будешь оставаться в неведении.

Ее глаза ищут мои, видя только правду, когда я слышу ворчание Тобиаса рядом со мной.

— Как это Ксавьер Найт, самый большой мудак из нас всех, выбрасывает столько гребаных словечек в минуту? Невероятно. — Он ненадолго замолкает, протягивая руку, прежде чем посмотреть на Хантера с ухмылкой на лице. Я закатываю глаза, уже предвкушая дерьмо, которое сорвется с его губ. — Ущипни меня. Я почти уверен, что это сон, но я просто хочу быть уверен, потому что этого Ксавьера никогда раньше не существовало. Может быть, у него было вторжение инопланетного тела или…

У меня вертится на кончике языка сказать, что я вижу любовь в его глазах к нашей девушке как и моих собственных словах, но я непреклонен в том, что бы я был там первым. Кроме того, я был худшим мудаком, и мне требуется максимальный рост, чтобы стать чертовски порядочным человеком, так что я заслуживаю преимущества во всем этом дерьме с отношениями и верностью.

— Вы, ребята, смешные, и меня от вас тошнит, — вмешивается Лу-Лу, закатывая глаза, прежде чем ее взгляд останавливается на Иден. — Что это будет, девочка? — спрашивает она, и все взгляды следуют за ней.

Иден на мгновение ерзает у меня на коленях, прежде чем откинуться еще немного назад, выпрямив спину и постукивая пальцами по деревянному столу.

— Бегство от Иланы никогда не было правильным вариантом. Это неправильный ответ на ее угрозы. Она никогда не отступит и не оставит меня в покое, и я никогда по-настоящему не пойму, что я сделала, чтобы заслужить это, или почему мой отец заслуживал смерти, — начинает Иден, и я соглашаюсь с каждым словом.

— Как захочешь, — говорит Хантер, повторяя слова Райана, но я думаю, мы все знаем, к чему это приведет, и я ломаю шею, готовясь.

— Илане Найт нравится вызов, контроль и все такое прочее дерьмо. Я хочу вернуться. Я хочу позволить ей думать, что она вернула себе все свои маленькие пешки, но я хочу бороться за себя, за нас, и она даже близко не приблизится к моему чертову ребенку. Только через мой гребаный труп.

— Тогда именно это мы и сделаем, Иден, — соглашается Тобиас, потирая большим пальцем костяшки ее пальцев.

Я собираюсь защитить их обоих всем, что у меня есть, каждой частичкой себя, или, черт возьми, умру, пытаясь.

Двадцать

ИДЕН

Сидя на переднем сиденье с Ксавьером, а Тобиас и Хантер на заднем сиденье, я листаю музыкальные радиостанции в минивэне, отчаянно скучая по возможности воспользоваться плейлистами на моем телефоне. Я надеюсь, что мы сможем вернуть наши устройства сейчас, когда со всем этим дерьмом покончено, или это будет, когда мы действительно прибудем в Найт-Крик.

Когда мы проезжаем мимо заправочной станции, к которой я подъехала, когда впервые приехала в Найт-Крик, я знаю, что мы уже близко, скоро появится страшный знак приветствия.

Вчера после долгих споров мы собрали свое барахло и сегодня утром отправились в путь. Илана сказала в среду, но обратная дорога чертовски долгая, и у нас будет остаток сегодняшнего и завтрашнего дня, прежде чем мы должны будем появиться в школе в среду. Надеюсь, к тому времени у нас будет план. Он нам нужен.

Ксавьер кладет руку на мое обнаженное бедро, прямо под подолом шорт, не отрывая взгляда от дороги, и я кладу свою руку поверх его, наслаждаясь этим контактом. Как будто они трое поочередно выбирали, кто, блядь, прикасается ко мне, потому что я несколько раз кладу свою руку поверх руки Хантера на моем плече, а Тобиас переплетает наши пальцы, когда садится прямо позади меня.

Лу-Лу чуть не упала в обморок от волнения, когда Хантер вручил ей ключи от GTR, объяснив, что все ребята хотели поехать со мной, а сзади в этой чертовой штуковине было слишком тесно.

Она вылетела из озера Сабрина и пронеслась прямо через Бишоп, направляясь прямо к Найт-Крик, и я определенно могу представить Чарли, цепляющуюся за свое сиденье изо всех сил. Когда Хантер упомянул, что они собираются тащить наши задницы домой, Ксавьер просто пожал плечами, объявив, что у него ценный груз и ему нужно ехать помедленнее.

Сочный ублюдок.

— С тобой все в порядке? — Спрашивает Хантер, и я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на него, киваю в ответ, пытаясь обрести дар речи.

— Со мной все в порядке, просто грустно, что мы на самом деле не выбрались из-под ее когтей. Я готова покончить с ее контролем надо мной, но я также понимаю, что мне нужно действовать осторожно, если я не хочу, чтобы она дошла до крайности и убила меня, — спокойно отвечаю я, почти чувствуя оцепенение от всей этой гребаной ситуации. Никто не отвечает, потому что, честно говоря, на данный момент, что тут можно сказать?

Я права. Я знаю, что права. Это не значит, что кому-то из нас это должно нравиться, нам просто нужно, черт возьми, разгадать головоломку, которая и есть Илана Найт.

Мое сердце немного замирает, когда я вижу впереди знак приветствия на Найт-Крик… Там, где ярко светит солнце и сильно разбиваются волны. Я чертовски сильно ненавижу эти слова. Когда мы проезжаем мимо, я мгновенно чувствую, как меня захлестывает волна нервной энергии. Это ее территория. Илана может буквально погубить меня здесь, и мне нужно взять себя в руки.

— У нас все получится, Нафас, — бормочет Ксавье, сжимая мое бедро, и я заставляю себя улыбнуться, когда смотрю в его сторону, но я не верю в это ни на секунду. — Я серьезно, Иден. Чего бы это ни стоило, мы сделаем это, — добавляет он. Мое сердце верит его словам, и я доверяю ему, я доверяю им всем, но в глубине души я просто не знаю, будет ли их одних достаточно.

Наклоняясь вперед, я немного увеличиваю громкость инди-музыки,заглушая свои тревоги, пока Ксавьер направляется к дому Бетани. Я закрываю глаза, не желая видеть город, через который мы проезжаем. Вместо этого я думаю обо всем, чего хочу от своего будущего — о здоровом, счастливом ребенке, образовании, карьере и семье, где мы все любим и поддерживаем друг друга всем, что у нас есть.

— Мы на месте, Шарик, — говорит Тобиас, отрывая меня от моих мыслей. Он поглаживает пальцами мой затылок, и я вздрагиваю, наблюдая, как ворота на территорию Бетани открываются перед нами.

Я мгновенно замечаю GTR, уже готовая к самодовольной ухмылке Лу-Лу, когда я наконец ее вижу, но что наполняет меня волнением, так это вид Бетани, стоящей у входной двери с Коди на руках.

На ней штаны для йоги и свободная футболка, а волосы собраны в конский хвост. Я могу только мечтать, что буду выглядеть такой же собранной, как она, когда буду держать на руках малыша, и это наполняет меня надеждой. Коди хлопает в ладоши, когда Ксавьер паркует машину, его светлые кудри подпрыгивают от возбуждения.

Ксавье, должно быть, видит во мне кайф, потому что отпускает мое бедро и перегибается через меня, чтобы открыть дверцу, чтобы я могла выпрыгнуть. Я не оглядываюсь на парней, даже на Хантера, хотя она его сестра. Я так сильно скучала по этим людям.

Ноги сами несут меня к Бетани и Коди, а мой мозг все еще не до конца осознал происходящее, когда я останавливаюсь прямо перед ней и обнимаю эту пару.

Боже, как я могла прожить неделю, не видя их? Я больше никогда не смогу этого сделать. Я скучала по каждой частичке их присутствия, и это напоминает мне, насколько они действительно моя семья.

— Де-де, Де-де, Де-де, — поет Коди, обвивая руками мою шею, и мне приходится отстраниться от Бетани, чтобы поудобнее прижать его к своей груди.

— Привет, малыш. Ты был хорошим мальчиком? — Спрашиваю я, убирая кудри с его лица, и он широко улыбается, его голубые глаза сверкают, когда он с энтузиазмом кивает.

— Если под хорошим мальчиком ты подразумеваешь с-а-т-а-н-а, то да, у него это отлично получается, — ворчит Бетани, заставляя меня улыбнуться. Звук открывающейся входной двери привлекает мое внимание к Райану, который выходит.

Подходя к нам, он улыбается мне. Я чувствую руку на своей спине, и я оглядываюсь через плечо, чтобы увидеть Хантера, стоящего рядом со мной, гладящего Коди по щеке, и мое сердце, черт возьми, наполняется от того, в каком маленьком пузыре мы оказались.

Хантер обнимает меня, как будто я особенная, и потом, когда между нами ребенок? Черт. Как это вдруг стало нашей жизнью, нашим будущим, и почему мне это так чертовски сильно нравится?

Я не вижу Ксавье или Тобиаса, но знаю, что они недалеко — невозможно не почувствовать их присутствие.

— Ты скучал по Иден, Коди? — Спрашивает Хантер, и он хихикает в ответ, поднося свои липкие пальцы к моим щекам и сжимая их.

— Да! — кричит он громче, чем необходимо, но мы все смеемся над его вспышкой.

— Ты тоже скучал по дядюшке Ти-ти?

— Эээээээ, нет. — Коди совершенно невозмутимо пожимает плечами, заставляя всех смеяться еще громче — ну, кроме Хантера. Он надувает губы, как обычно делает Тобиас, и это заставляет меня улыбаться еще шире.

— Иден, зайди в дом и выпей чего-нибудь. Ты, должно быть, устала, — говорит Бетани, когда переводит дыхание. — Кроме того, Лу-Лу внутри, и ей нужно похвастаться тем, что она водила GTR, кому-нибудь еще, кроме меня, — добавляет она, закатывая глаза, и я ухмыляюсь.

— Бетани права, Шарик. Ты заходи. Нам нужно минутку поболтать с Райаном, потом мы собираемся отправиться к нам домой, — говорит мне Тобиас, подходя и становясь слева от меня, и я чувствую мгновенный укол грусти при мысли об их отъезде. Когда я вдруг стала такой созависимой?

— Вы не останетесь здесь? — Спрашиваю я, оглядываясь и обнаруживая, что Ксавье тоже стоит рядом с Райаном, и все они виновато смотрят на меня. Это что, гребаный разговор, который они вели без меня после того, как сказали, что мы все будем открытыми, будем общаться и все такое дерьмо?

— Для нас имеет смысл показать Илане, что мы снова живем в доме, и то, что ты здесь, делает это безопаснее, — рассуждает Ксавье, беря ситуацию под контроль, в то время как Бетани забирает Коди из моих рук, чтобы Ксавье мог стоять со мной лицом к лицу.

Он обхватывает мою щеку, в то время как Хантер остается прижатым ко мне сбоку. Они, блядь, специально перегружают мои чувства, чтобы я, блядь, не спорила, но в данном случае я понимаю, откуда они берутся, и они правы. Мне не нужно быть втянутой в это прямо сейчас.

— Прекрасно, — бормочу я, поглаживая руками его грудь, испытывая потребность прикоснуться к нему еще хоть на минуту, если они собираются уйти так внезапно.

Я ненавижу тот факт, что мы перестали жить в таком маленьком пространстве и каждую ночь втискиваться в одну постель, чтобы жить в разных домах. Черт. Мои гормоны превращают меня в нуждающуюся сучку.

Он легко целует меня, прежде чем прошептать: — Я люблю тебя, Нафас.

Какого черта?

Я чувствую, что не могу дышать, эмоции душат меня, пока я пытаюсь подобрать эти три слова для ответа, но вместо этого я просто пялюсь на него, как гребаная идиотка.

— Я знаю, не волнуйся, — бормочет Ксавье.

Он отступает назад, небрежно позволяя Тобиасу занять его место, и я все еще не оправилась от шока, когда он прижимается своим ртом к моему, мои руки оказываются зажатыми между нами, когда я изливаю все свои эмоции в его губы, не заботясь о том, кто смотрит. Но сейчас это наше дело, Тобиаса и мое, показывать друг другу то, что у нас пока нет слов, чтобы выразить.

Я чувствую, как Хантер поднимает меня, его рука все еще обнимает меня за спину, пока он смотрит, как я целую остальных, и когда Тобиас отпускает мои губы, Хантер не дает ему шанса передумать, быстро поворачивая меня в своих объятиях лицом к себе.

Я не могу объяснить выражение его глаз, но он определенно услышал слова Ксавьера и почувствовал энергию между мной и Тобиасом. Взяв мою руку, он нежно кладет ее на свое бьющееся сердце, ритм которого совпадает с моим собственным, когда оно бьется под моей ладонью.

— Я расскажу тебе, когда ты будешь готова это услышать, но просто знай, что мое сердце бьется для тебя и только для тебя.

Мертва.

Я мертва.

Я не смогу пережить всю эту сырость, ни единой капли.

— Мне кажется, я сейчас заплачу, — хнычет Бетани, разрушая чары, под которыми я оказалась, и я краснею, потому что она определенно слышала каждое гребаное слово, которое только что было сказано, но Хантер пожимает плечами, как будто это не имеет значения.

Чмокнув меня в губы, он еще раз сжимает мои пальцы, затем отпускает, не обращая внимания на то, что сказала его сестра, прежде чем затащить меня внутрь.

Гребаное дерьмо.

ХАНТЕР

Я чуть не сказал кое-кому, что люблю, черт возьми.

Я. Люблю. Тебя.

Ни Бетани, ни Райану, ни Коди.

Я чуть не сказал, что люблю, девушке. Не просто любой девушке, Иден.

Эти слова продолжают крутиться у меня в голове, и я чувствую, что могу прямо сейчас упасть в обморок, но мне каким-то образом удается оставаться на ногах, когда я смотрю, как она проскальзывает в дом Бетани.

— Я расскажу тебе, когда ты будешь готова это услышать, но просто знай, что мое сердце бьется для тебя и только для тебя.

Это не было ложью, ни грамма, но я видел, что она была в такой же панике, как и я, наши глаза говорили друг другу больше, чем наши губы. У меня такое чувство, что я сказал что-то монументальное, струсив сказать правду, но по тому, как ее плечи облегченно опустились, я знаю, что сделал правильный выбор.

— Хантер, с тобой все в порядке? — Спрашивает Тобиас, размахивая рукой у меня перед лицом, и я качаю головой, пытаясь прояснить свои мысли и сосредоточиться на парнях. Входная дверь закрыта, и я даже не знаю, как долго она была закрыта.

Черт. Мне нужно с головой окунуться в игру, особенно после того, как мы вернулись в Найт-Крик. Нам нужно спать с одним открытым глазом и чтобы кто-то постоянно прикрывал нам спину.

— Да, я в порядке, — удается пробормотать мне, засовывая руки в карманы джинсов и глядя на Райана и Ксавье.

Райан мгновение пристально смотрит мне в глаза, как будто пытается проникнуть в мою голову, но в конце концов кивает, прежде чем махнуть нам, чтобы мы следовали за ним в отдельное здание справа от дома. Никто бы не узнал, что оно там было, если бы Райан тебе не сказал, но это, вероятно, самая важная часть всего этого проклятого места.

По гравийной дорожке Райан идет впереди, Ксавьер следует за ним по пятам, а Тобиас — позади меня. Я наблюдаю, как Райан вводит коды безопасности и биометрические данные, прежде чем дверь со щелчком открывается, и мы все входим в белую пристройку. Для любого другого это, вероятно, просто домик у бассейна.

Стены увешаны записями с камер наблюдения. Всего, наверное, сорок экранов, и около семидесяти процентов из них предназначены для дома, в то время как остальные окружают наш дом на пляже и несколько мест в Найт-Крик и его окрестностях. Также есть пять экранов, на которых показано место, о котором Райан отказывается говорить. Кажется, я спрашивал однажды, но он так и не предложил объяснить, так что мы оставили все как есть.

— Удалось найти — крота в команде, Бенджи? — Спрашивает Райан, обращаясь к мужчине, сидящему в дальнем углу за столом и отстукивающему по клавишам, не поднимая взгляда, чтобы поприветствовать нас. Его коротко подстриженные волосы и мощное телосложение делают его похожим на самого опасного человека в команде Райана, но, очевидно, он большой мягкотелый человек, который предпочитает уничтожать людей с помощью технологий, а не кулаков.

— Пока нет, босс, но как только я узнаю, вы тоже узнаете, — отвечает он, и Райан закатывает глаза.

— Не называй меня, блядь, боссом, придурок, — ворчит он в ответ, и Бенджи хихикает.

— Я пытался заставить тебя выглядеть круто перед семьей, — парирует он, продолжая стучать по клавиатуре, даже не глядя на нас, и Райан машет нам рукой, приглашая во вторую комнату на верхнем этаже.

— Просто игнорируй его. Он мой лучший друг, всегда им был, и иногда я просто, блядь, удивляюсь, почему. — Это звучит слишком фамильярно для нас троих, но мы братья прежде всего и навсегда, и теперь у нас есть притягательная сила, которая навсегда удержит нас вместе — Иден.

С ее дерзким характером и тем, что она не понимает, что скрывает свое сердце, я не могу поверить, что когда-либо сомневался в том, что она создана для меня. В тот день, когда она вошла в нашу жизнь, украсив нас своим присутствием в школе Эшвилл, своими светлыми локонами и задиристым поведением, я бы никогда этого не предсказал. Никогда. Но теперь я не могу дышать без нее.

Мы следуем за ним в большой конференц-зал, где стоит стол в форме буквы U, а в углу стоит кофемашина. Я опускаюсь в ближайшее к двери мягкое кресло и вздыхаю, когда Ксавье и Тобиас следуют моему примеру.

— Что у тебя есть для нас? — Спрашиваю я, потирая шею сзади, все еще пытаясь прийти в себя после того, что чуть не произошло снаружи.

Райан открывает ключом шкаф в дальнем конце комнаты, прежде чем вернуться к нам. — Я хочу иметь возможность заглянуть в ваш мир изнутри, парни. Вам, Иден, и ребенку будет безопаснее, если мы сможем как можно лучше присматривать за Иланой. Нам также было бы полезно установить камеру в офисе, которым пользуется твоя мама в городе. Есть ли какой-нибудь шанс, это провернуть? — Спрашивает Райан, глядя на Ксавье, который немедленно кивает.

— Она хочет, чтобы я сыграл любящего сына, пока она осваивается с ролью мэра. Ну, она этого хотела до того, как я сбежал, но я уверен, что смогу что-нибудь придумать, — со вздохом говорит Ксавье, беря крошечный футляр из протянутой руки Райана и кладя его в карман.

— Там четыре миниатюрных устройства наблюдения. Я думаю, этого должно быть достаточно, чтобы мы могли осматривать небольшую территорию, — говорит Райан, наконец садясь. — Так как дела у Иден? Мне нужно сломать кому-нибудь коленные чашечки? — небрежно спрашивает он, и я закатываю глаза.

— Тебе там показалось, что она была расстроена? — Возражает Тобиас, приподнимая бровь при виде Райана, и это удивляет меня, потому что обычно в такие моменты с Райаном он молчит.

— Нет. Нет, она не была, — бормочет Райан, проводя рукой по лицу. — Если уж на то пошло, она почти выглядела…

— Не говори этого, черт возьми, — перебивает Ксавье, поднимаясь со стула, пока Райан смотрит на него в замешательстве.

— Но я был…

— Я знаю, что ты собирался сказать, но давай ничего не сглазим, пока о моей матери не позаботятся, — ворчит он, наклоняясь вперед и кладя руки на стол. — Есть ли что-нибудь еще, что нам нужно сделать?

— Прямо сейчас? Насколько я могу судить, пока нет, — отвечает Райан, смягчаясь от того, что собирался сказать.

Мы с Тобиасом тоже встаем.

— Идеально. Я дам тебе знать, когда все будет готово, — говорит ему Ксавье, направляясь к выходу, не сказав больше ни слова. Тобиас следует за ним, но когда я собираюсь уйти вместе с ними, Райан хватает меня за руку.

— Эй, ты уверен, что у тебя все хорошо? Ты казался немного подавленным там, и я не пытался подслушивать, но вы, ребята, тоже не пытались вести себя тихо, — тихо говорит Райан, отпуская меня и бросая взгляд на пустой дверной проем, через который только что прошли остальные. — Я знаю, что чувства не всегда бывают простыми, а Бетани, по сравнению с ней, охранительно полна ими, поэтому я хотел убедиться, что ее слова не сделали ничего хуже. — Райан потирает затылок, явно испытывая такой же дискомфорт, как и я.

Сделав глубокий вдох, я понимающе киваю. Особенность Райана Картера в том, что я почти ничего не помню о том, когда он появился. Я просто знаю, что когда он это сделал, наша жизнь начала меняться к лучшему. Он защищал Бет, что привело к тому, что он взял под свое крыло и меня.

Он знает мою историю, вероятно, больше, чем я, поэтому понимает, что эмоции и переживания вообще никогда не были моим коньком, но мне все равно неинтересно говорить с ним об этом.

— Я в порядке, но спасибо, — бормочу я, направляясь к двери, прежде чем он придумает другой способ переформулировать свой вопрос и заставить меня выгрузить на него свой эмоциональный багаж.

Промчавшись через здание, я выхожу на улицу и нахожу Ксавье на водительском сиденье своего "Jaguarа", потирающего руль, как будто он соскучился по этой гребаной штуке. Я замечаю Тобиаса на переднем сиденье рядом с ним, поэтому проскальзываю на заднее, молча захлопываю дверцу, и они оба оглядываются на меня через плечо.

Они, наверное, блядь, знают, что он только что пытался поговорить со мной о чувствах, и это заставляет меня съежиться. Должно быть, они также видят это по моему лицу, потому что они оба быстро отворачиваются. Ксавьер заводит машину и выезжает с подъездной дорожки.

По радио играет музыка, и хотя я недостаточно сосредоточен, чтобы уловить, кто поет, я ловлю себя на том, что мысленно подпеваю, тексты о боли и мучениях кажутся мне сейчас вполне уместными.

Я уже скучаю по Иден. Это просто смешно. Как мы вообще выживали без нее? Я так долго чувствовал себя потерянным, а теперь она как свет в конце туннеля, и я готов сделать все, чтобы добраться до нее.

Я даже не понимаю, что мы проехали через весь город, пока машина не замедляет ход и я не вижу дом перед нами. Это место всегда было для нас безопасным убежищем, особенно когда мы были всего лишь маленькими приспешниками Иланы, желающими удовлетворить ее ради легкой жизни. Сейчас? Здесь почти как в темнице. Осознание того, что она может появиться в любой момент и разрушить наши жизни, тяжелым грузом давит на мой разум.

Когда мы выходим из машины, никто из нас не произносит ни слова, каждый погружен в свои мысли, когда мы подходим к входной двери. Тобиас открывает ее ладонью, и мы все проскальзываем внутрь. Нас встречает тишина, но это такая тишина, что я сжимаюсь, ожидая, что кто-нибудь выскочит и объявит о своем присутствии.

Только когда мы добираемся до гостиной, я понимаю, почему я так себя чувствовал. Там, на каминной полке, стоит конверт с надписью "Звездам", нацарапанной на лицевой стороне жирным черным почерком.

Ксавьер делает первый шаг, срывает его с места и разрывает бумагу, чтобы найти внутри фотографию. Это фотография Иден, Тобиаса, Ксавье и меня у бассейна, где мы трахались. Вместе. Обнаженные. Потерявшиеся в страсти. И моя кровь закипает от ее попытки омрачить то, что было прекрасным моментом между нами.

Трахни эту сучку.

— Чего она хочет? — Я рычу, интересуясь, что она написала на другой стороне, и когда он переворачивает карточку, я не ошибаюсь.

Я рада, что вы, ребята, послушались. Будьте у меня в офисе во вторник утром ровно в девять утра

Она просто дала нам время, необходимое для установки устройств, но ей не обязательно это знать. Чертовски большое тебе спасибо, пизда.

Двадцать один

ИДЕН

Я потягиваюсь, зевая, когда мое тело наконец осознает тот факт, что мой мозг решил начать день. Потирая глаза, я моргаю, открывая их, чтобы увидеть, как солнце пытается пробиться сквозь закрытые шторы.

Я еще не готова бодрствовать, ни капельки, но я чувствую, что сегодня так много нужно сделать, что спать — не вариант. Вытянув руку вдоль тела, я похлопываю по холодному пустому месту и тут же надуваю губы.

Не то чтобы я хотела это признавать, но прошлой ночью мне определенно потребовалась целая вечность, чтобы заснуть, потому что здесь, в постели, со мной никого не было. Очевидно, я привыкла к присутствию "Звезд", спящих рядом со мной после нашего небольшого пребывания в хижине, и я не знаю, как оправиться от этого. Одиночество — отстой по сравнению с этим.

Схватив телефон, я проверяю время и вижу, что сейчас чуть больше семи утра. Я бросаю устройство на кровать рядом с собой, когда не вижу ожидающих сообщений или пропущенных звонков, затем снова закрываю глаза еще на минуту, чтобы отдохнуть.

Вчера ребята позвонили, как только вернулись домой, объяснив, что их ждала записка, и мое сердце тут же дрогнуло. Райан рассказал об их плане установить наблюдение в ее офисе. Мне это не нравилось, ни капельки, но "Звезды", казалось, думали, что знают, что делают, и я не могла требовать от них, чтобы они доверяли мне и знали, что я делаю, а потом не делали этого в ответ.

Беспокойство тяжелым грузом ложится у меня под ложечкой, или это может быть очередная волна тошноты из-за ребенка, но в любом случае, мне нужно встать и, возможно, съесть одно из тех имбирных печений, которые были у Бетани под рукой с тех пор, как мы узнали, что я беременна.

Свесив ноги с кровати, я сижу там некоторое время, позволяя своему телу успокоиться от резкого движения, потому что чувствую, что вот-вот упаду на пол. Добавьте это к непрекращающейся головной боли, которая, похоже, надвигается на меня, и я готова к тому, что день закончится, даже не начавшись.

Поднимаясь на ноги, я на автопилоте тащусь в смежную ванную, убирая с лица выбившиеся пряди волос и включая душ. Я чищу зубы, ожидая, пока вода нагреется, чувствуя легкое головокружение. К черту уже сегодняшний день.

Я захожу в душ и позволяю воде каскадом омывать мое тело, пока мою голову, используя мои любимые кокосовые продукты, которые так чертовски вкусно пахнут. Чувствую себя отдохнувшей, даже несмотря на сильную головную боль, желудок не кажется таким тошнотворным. Слава Богу.

Я все еще потрясена тем, как ребята отнеслись ко мне вчера, перед тем как уехать. Я не знаю, что это было, но между нами все было совсем по-другому по сравнению с тем разом, когда мы все были в Найт-Крик в последний раз. Это наполняет меня надеждой, что все не вернется к тому, что было до того, как мы ушли, когда это была я против "Звезд".

Хотя, меня совершенно поражает, насколько ближе каждый из нас был к тому, чтобы произнести эти три слова. Что ж, Ксавье произнес. Он произносит их так уверенно и от всего сердца, и у меня вертится на кончике языка сказать их в ответ, вот только, кажется, это он никогда не ожидал услышать этого от меня — или он сразу же устанавливает дистанцию между нами, как только произносит их, чтобы не чувствовать обиды из-за того, что я не говорю их в ответ.

Черт, я никогда об этом не задумывалась.

Я не хочу, чтобы он так себя чувствовал, особенно из-за меня.

Иден, тебе нужно взять себя в руки и разрушить последнюю стену, стоящую между тобой и всеми возможностями со "Звездами", я ругаю себя.

— Я люблю тебя, — говорю я потоку воды, льющемуся на меня, пробуя слова на вкус, пока рядом нет никого, кто мог бы меня услышать. Они и вполовину не кажутся такими пугающими, как я ожидала. Однако это чувство может быть иным, когда кто-то стоит передо мной и произносит слова, которые я когда-либо произносила только своим родителям.

Выключив воду, я оборачиваю полотенце вокруг тела, прежде чем вернуться в свою комнату, направляясь прямиком к шкафу, чтобы достать что-нибудь удобное и тонкое, чтобы не перегреться. Выбрав пару черных облегающих шорт и футболку Ramones, я быстро одеваюсь и заплетаю волосы во французскую косу с обеих сторон головы вместо того, чтобы сушить их феном.

Схватив телефон, я спускаюсь вниз, размышляя, не слишком ли рано с моей стороны связываться с "Звездами". Это новая территория для меня, и я определенно чувствую себя не в своей зоне комфорта, но это того стоит — почувствовать кайф, который я получаю от того, что нахожусь рядом с ними.

Когда я достигаю нижней ступеньки, я слышу смех, доносящийся из кухни, смех, с которым я слишком хорошо знакома, и это заставляет меня набирать скорость, чтобы добраться туда быстрее. Остановившись в дверях, я наблюдаю за Бетани, Райаном, Коди, Хантером, Тобиасом и Ксавьером, которые сидят за барной стойкой, и улыбка появляется на моих губах.

Такое чувство, что я не видела их целую вечность. Хотя, с первого взгляда на них, я могу сказать, что они одеты так, чтобы отсюда отправиться прямо в офис Иланы. Все они одеты небрежно. Шорт не видно, но и костюмных брюк тоже нет, потому что это было бы слишком.

Наблюдая, как Хантер улыбается, пока Коди играет со своим пальцем, я прислоняюсь к дверному косяку, мои глаза наслаждаются им в его белой рубашке "Хенли" и темных джинсах. Мне нравится видеть эту его сторону вместо обычного замкнутого образа, который он носит в школе. Его поведение мягче, и он излучает любовь к Коди. Это захватывающее зрелище.

Тобиас смеется над чем-то, что говорит Бетани, запрокинув голову и хлопая в ладоши. Я замечаю, что его шапка надежно натянута, из-под нее торчат пряди каштановых волос. Оглядывая его, я вижу, что он одет в джинсы, простую белую футболку и черную куртку. Для их встречи Тобиас выглядит скорее гангстером, чем деловым человеком, но мне это чертовски нравится.

Ксавьер удивляет меня больше всего, ударяя кулаком Райана. На лицах у них обоих улыбки, и он, кажется, весьма доволен собой. Его черные джинсы в обтяжку и черная Хенли в тон придают ему серьезный вид, поэтому видеть, как он расслабляется и становится самим собой, каким был в коттедже, пусть даже всего на мгновение, наполняет меня счастьем.

Если есть что-то, над чем мы могли бы поработать, так это сцена передо мной, где я вижу, как они становятся лучшими версиями самих себя, когда они даже не подозревают, что я смотрю. Они не разыгрывают спектакль и не говорят все, что им нужно, чтобы кого-то успокоить.

Мне страшно? Черт возьми, да. Знаю ли я, что готовит будущее? Нет.

Но что более важно, люблю ли я их? Мои мысли о том, что я не сказала Ксавье тех волшебных слов, продолжают крутиться у меня в голове.

С каждым ударом моего сердца ответ — да, без тени сомнения.

— Доброе утро, Нафас, — говорит Ксавье достаточно громко, чтобы все услышали, и все взгляды устремляются на меня, когда я прохожу дальше в комнату.

— Доброе утро, — бормочу я, когда он подходит ко мне, обнимает меня за талию, а я поднимаюсь на цыпочки и мгновенно прижимаюсь губами к его губам, не дожидаясь, пока он сделает первое движение. Мне нужно, чтобы он знал — ну, на самом деле, все они, — что я участвую в этом так же сильно, как и они.

Когда я откидываюсь назад, неохотно отрываясь от его губ, мы оба вздыхаем. Я открываю глаза и даже не осознаю, что закрыла их, когда вижу удивление в его взгляде. Очевидно, первый шаг не остался незамеченным.

— Я определенно смогу справиться с утренними встречами с мамой, если они начнутся вот так, — бормочет он, проводя кончиком пальца по моему лицу, прежде чем переплести наши пальцы и отвести меня к остальной группе.

Когда я подхожу ко всем, Райан и Бетани садятся рядом, в то время как Тобиас и Хантер садятся с другой стороны, оставляя Коди во главе стола на его высоком стуле. Ксавьер неохотно отпускает мою руку, чтобы снова занять место рядом с Райаном, и я иду к месту рядом с Тобиасом.

Проходя мимо, я провожу пальцами по волосам Коди, и Хантер протягивает руку, притягивает меня к себе и целует в лоб. Я не могу сдержать улыбку. Бабочки у меня в животе сходят с ума.

— Доброе утро, любимая, — шепчет он в мои волосы, прежде чем отпустить меня, и я практически, блядь, плыву к своему месту, где Тобиас мгновенно переплетает наши пальцы, кладет наши соединенные руки себе на бедро и целует меня в щеку.

— Ты прекрасно выглядишь сегодня утром, — с улыбкой на лице делает комплимент Тобиас, и я закатываю глаза.

— Она прекрасно выглядит каждое утро, Тоби, — ворчит Хантер, и я избегаю смотреть всем в глаза, только сейчас осознавая, что на столе повсюду разложены блины с разнообразными начинками.

Беру чистую тарелку сбоку, кладу только один, и сбрызгиваю сверху небольшим количеством кленового сиропа, и все это одной рукой, когда передо мной ставят бутылку воды.

Я поднимаю глаза и вижу, что Бетани улыбается мне, протягивая пузырек с таблетками, и я беру их, бормоча слова благодарности. Она помнит все, сохраняя информацию, чтобы облегчить жизнь всем остальным. Вчера я упоминала, что просыпалась с сильнейшими головными болями, и теперь вот она предлагает мне обезболивающие.

— Итак, вы, ребята, готовы увидеть Илану? — Спрашивает Райан, оглядываясь на "Звезд", и все они вздыхают. Пальцы Тобиаса сжимаются вокруг моих, и я не могу заставить себя попросить его отпустить меня, чтобы я могла поесть, желая предложить ему любую поддержку, в которой он, кажется, нуждается.

— С нами все будет в порядке. Мы вернулись и согласились на ее условия, так что это сработает в нашу пользу, — говорит Ксавье с натянутой улыбкой на лице, и я хмурюсь.

— Ты уверен? Ты покинул исправительное учреждение без ее согласия. Разве она не рассердится из-за этого? — Спрашиваю я, озвучивая самое большое беспокойство, которое крутилось у меня в голове с тех пор, как они уехали вчера. Я смотрю на Ксавье, и Тобиас подносит мою руку к своему рту, целует костяшки пальцев, прежде чем положить мою руку на тарелку, поощряя меня есть.

— Илане нравится сажать нас туда, но она не склонна вмешиваться в семантику нашего содержания там, если только она действительно не хочет, чтобы обвинения остались в силе. Это было просто предупреждение с ее стороны, — отвечает Ксавьер, и Хантер с Тобиасом согласно кивают. Это напоминает мне о том, как Илана арестовала их под предлогом нападения на Грэма.

— Пока Илана чувствует себя главной, она не оказывает никакого давления. Главная проблема в том, как мы извратим тот факт, что она знает, что мы были с тобой, — добавляет Хантер, и я потираю лоб, пытаясь придумать что-нибудь и сама.

— Скажи ей, что ты был там, чтобы попытаться заставить меня подчиниться. Наша фотография, которая у нее есть, была сделана до того, как ты попал в тюрьму, — предлагаю я, откидываясь на спинку стула, чувствуя себя довольной собой, но, оглядевшись, я обнаруживаю, что все трое смотрят на меня как на сумасшедшую. Райан и Бетани ничего не говорят, предпочитая вместо этого суетиться вокруг Коди.

— Я говорил тебе, что все будет по-другому, Иден, что означает не делать подобных вещей, — заявляет Ксавье, как будто я могла забыть данные им обещания, но я качаю головой.

— Это огромная разница, потому что на этот раз я полностью осознаю ситуацию и буквально говорю вам сделать это. Мы хотим, чтобы она думала, что вы на ее стороне, поэтому вот как мы это делаем. Скажи ей, что ты лжешь мне, чтобы сломать меня или что-то в этом роде, ей это чертовски понравится, — рассуждаю я, твердо заявляя, что говорю, и Райан прочищает горло.

— Иден права, — соглашается он, отчего парни становятся еще более беспокойными, каждый из них так или иначе ерзает.

Хантер проводит рукой по лицу, борясь с тем, что мы говорим, но я права, я знаю, что это так. Это еще немного обезопасит нас.

— Ты думаешь, это сработает? — Спрашивает Тобиас, глядя только на меня, и я киваю, облизывая губы.

— Да, да, я так думаю.

— Тогда вот что мы сделаем, — отвечает он, отправляя в рот кусок блинчика, как будто больше ничего не нужно говорить, и остальные уступают вместе с ним.

Ха, когда они действительно слышат то, что я хочу сказать, это кажется странным, но одновременно придает сил всем. Будем надеяться, что все это было не напрасно.

ТОБИАС

Вылезая из "Jaguarа", я провожу руками по футболке, убирая невидимые ворсинки, пока остальные следуют за мной из внедорожника.

Ксавьер вручает ключи парковщикам, сунув каждому по пятьдесят баксов, чтобы они припарковали "Jaguar" подальше от здания, на охраняемой стоянке, которой фактически владеет Райан, а не там, куда Илана имеет прямой доступ.

— Готовы? — Спрашивает Хантер, но ни один из нас не отвечает ему, поскольку мы идем в ногу, направляясь к автоматическим дверям офисного здания.

В нем всего четыре этажа, но все это принадлежит Илане. Никто из нас не слишком хорошо знаком с тем, чем она на самом деле занимается, за исключением управления теневыми казино и отмывания денег, а теперь, по-видимому, стала новым мэром.

Обычные телохранители стоят у дверей, как всегда, разглядывая нас, но никто не подходит, чтобы обыскать нас, пока секретарша приветствует Ксавье.

— Доброе утро, мистер Найт. Меня попросили проводить вас на четвертый этаж. Кто-нибудь подойдет к вам как можно скорее, — с энтузиазмом говорит она, сжимая свои сиськи во время разговора, и я сдерживаю закатывание глаз.

Если эта бедная девушка думала, что работа в офисе Иланы приблизит ее к Ксавьеру, то она действительно ошибалась. Это так не работает. Никогда не работало и никогда не будет. Ксавьер не предлагает никакой формы ответа, когда мы автоматически направляемся к лифтам, наши ботинки скрипят по белому мраморному полу.

На мой вкус, все это место чертовски клиническое — белое на белом на белом. Здесь нет индивидуальности, только дорогие предметы, о которых, кажется, заботится только этот город. Это так чертовски скучно, совсем как у них.

Двери лифта открываются при нашем приближении, и двое мужчин, одетых в костюмы, выходят, уступая нам дорогу, когда мы проходим мимо них, входя в просторное помещение лифта. Здесь зеркала от пола до потолка, и они такие же оригинальные, как и снаружи. Темный ковер по сравнению с ними кажется черной дырой.

Ксавьер нажимает кнопку четвертого этажа, когда Хантер прочищает горло. — По крайней мере, она не отправила нас в гребаный подвал, это было бы тревожным сигналом, — бормочет он, и я фыркаю в знак согласия. Это тоже в ее стиле. Мы уже бывали там раньше, и я бы предпочел не вспоминать о том опыте прямо сейчас.

Пока лифт везет нас наверх, вокруг нас воцаряется тишина, и когда двери плавно открываются, Ксавье выходит первым, на его лице совершенно отсутствует какой-либо признак ухмылки или счастья.

Мне требуется секунда, чтобы вспомнить, что находится на этом этаже, но когда я выхожу из лифта вслед за Ксавье, все возвращается ко мне. Это всего лишь один большой конференц-зал с двойными дверями, единственное, что отделяет нас от широко открытого пространства.

Не говоря ни слова, Ксавьер толкает обе двери одновременно, позволяя им распахнуться с такой силой, что они едва не ударяются о стены. Бьюсь об заклад, ему потребовалась вся его выдержка, чтобы контролировать силу, которую он использовал, потому что мы все знаем, что если бы они отскакичили от стен, Илана смогла бы распознать его дурное настроение за милю.

Я захожу в конференц-зал вслед за Ксавьером, Хантер прикрывает тыл, и нахожу Илану, сидящую на своем месте, как гребаная королева. В ее руке телефон, когда она смотрит на нас, и она что-то бормочет в свой мобильный, прежде чем положить устройство на стол перед собой.

— Мальчики, как мило с вашей стороны показаться. И, должна добавить, слишком рано, — замечает она с фальшивой улыбкой, махнув рукой перед собой. — Пожалуйста, присаживайтесь.

Никто из нас не произносит ни единого слова, пока мы подходим к длинному столу, за которым легко могли бы разместиться человек двадцать. Она садится ровно по центру с одной стороны, оставляя нам три места лицом к ней. Ксавье, очевидно, опускается на стул напротив нее, в то время как Хантер садится слева от него, а я сажусь справа от Ксавье.

— Ты хотела нас видеть? — Подсказывает Ксавье, как только мы все усаживаемся, не желая терять время или позволять ей диктовать все, и я откидываюсь на спинку стула, устраиваясь поудобнее.

Я не могу себе представить, каково это — быть Ксавьером Найтом. Как посторонний человек, наблюдающий за развитием событий в его семье, я действительно не понимаю, как он так долго выживал, когда этот дракон день за днем дышал ему в затылок. Я знаю, что мои родители плохие, но у Ксавьера на самом деле не было матери, не совсем, и это испортило ему жизнь больше, чем он когда-либо признает. Давай даже не будем обсуждать его отца. У него, блядь, нет позвоночника.

— Хм, так где же ты был? — спрашивает она, поднимая на нас свои искусственные, татуированные брови, и я сжимаю подлокотники своего кресла, ненавидя ее снисходительный тон.

— Ты знаешь, где мы были, мама. И это все, зачем ты нас вызвала? — Спрашивает Ксавье скучающим голосом. Язык его тела кричит о неудобстве, когда он скрещивает лодыжки и сплетает пальцы на столе.

— Не умничай со мной, Ксавье, тебе это не идет, — огрызается она, ее голос сочится презрением, и мне приходится сдержаться от собственного ответа. Ничто не выводит меня из себя сильнее, чем облажавшийся родитель, пытающийся разговаривать с нами свысока.

Она может подавиться пакетом с членами, если подумает, что мы когда-нибудь снова будем ее слушать, но ей не обязательно это знать.

— Не хочешь рассказать мне, с кем ты был? — спрашивает она, скрещивая руки на груди с выжидающим выражением лица, и на этот раз отвечает Хантер.

— Мне кажется, ты тоже это уже знаешь, Илана. Особенно с тех пор, как я был с ней, когда один из твоих маленьких приспешников увидел меня, — заявляет он, подражая ее позе, и у меня почти кружится голова от возбуждения. Мне нравится выводить из себя эту ведьму.

— Как насчет того, чтобы перейти к той части, где мы объясняемся? — Вмешивается Ксавьер, барабаня пальцами по столу, и Илана качает головой, свирепо глядя на нас троих, прежде чем вздохнуть.

— Прекрасно, но лучше бы это было хорошо, потому что у меня есть "надзиратель" на быстром наборе, — предупреждает она, и я почти смеюсь. Она никогда не называет его Грантом Холмсом. Очевидно, просто "надзиратель" обладает большей властью и заставляет ее чувствовать себя лучше.

— В этом нет необходимости, мама. Мы были рядом с тобой. Когда начальник тюрьмы был так любезен, что выпустил нас, мы пошли в школу на следующий день и обнаружили, что Иден нигде не было. Итак, немного покопавшись, мы решили разобраться сами. Мы не могли толком рассказать тебе, что происходит, потому что тогда Иден заподозрила бы неладное, а нам это было не нужно, не так ли?

Ее взгляд ледяной, когда она оглядывает нас с неуверенностью в глазах, и вот тогда я, наконец, открываю рот.

— Илана, ты знаешь, чего восемнадцатилетние девушки жаждут больше всего? — Спрашиваю я, не дожидаясь ее ответа. — Внимание и любви. Это то, что заставляет их тикать, и это именно то, что мы предлагали Иден, чтобы убаюкать ее ложным чувством безопасности, — рассуждаю я, повторяя слова Иден в точности так, как она сама сказала их перед нашим уходом. Я слышу, как Хантер прочищает горло, что почти похоже на гребаное похлопывание по спине за то, что он сохраняет серьезное выражение лица.

— Продолжай, — бормочет Илана, наклоняясь вперед на своем сиденье и не сводя с меня взгляда.

— Мы сказали ей, что все будет хорошо, и что мы всегда будем рядом с ней. Мы были так близки к тому, чтобы вернуть ее домой, потом ты вступила в контакт, что только ускорило процесс, и мы убедились, что она сделала то, что ты хотела, вместо того, чтобы сбежать.

Я мог бы быть гребаным актером с тем уровнем гладкости, который я излучаю прямо сейчас, как будто я не повторял эти точные слова в своей голове по дороге сюда. Сохраняя свое тело расслабленным и изображая невозмутимость, я растягиваю губы в легкой усмешке.

Никто из нас больше не произносит ни слова, позволяя тишине затянуться и вынуждая Илану первой нарушить ее. Я даже не шевелю ногой, поскольку эта женщина обладает способностью чуять слабость за милю.

— Если вы ожидаешь, что я поверю во все это, мне нужно знать, что вы планируешь сделать, чтобы поддержать меня в дальнейшем.

Я смотрю на нее сверху вниз, изо всех сил стараясь дышать на случай, если скажу что-то не так. Это не моя область знаний. Это должен быть старый добрый Ксавье, который заставит ее поверить нам, потому что я вижу легкий проблеск сомнения в ее пристальном взгляде.

— Как насчет того, чтобы ты рассказала нам, что бы ты хотела, чтобы мы сделали, чтобы поддержать тебя? Мы на самом деле не собираемся выполнять приказы, если мы те, кто принимает решения, мама, — спокойно отвечает Ксавье, и я почти готов ударить кулаком по гребаному воздуху от радости, потому что эта сучка ничего так не любит, как когда ей говорят, что у нее власть.

— Это мой сын, — с гордостью говорит она, поднимаясь со своего места, прежде чем повернуться и посмотреть в окно, как будто смотрит вниз на всех своих пешек. — Я рада, что ты так готов помочь. На данный момент я хочу, чтобы ты оставил Иден Грейди мне, что означает, что ты должен держаться от нее подальше. У меня на нее планы. Планы, которые будут касаться тебя, когда я буду готова. Тогда, и только тогда, я смогу увидеть, так ли ты достоин, как говоришь.

От ее слов у меня мурашки бегут по спине. Мне не нравится, что она держит нас в неведении, но это не должно меня удивлять.

— Если это то, чего ты хочешь, то это, мы и сделаем, — отвечает Хантер и улыбается нам через плечо.

— Так и есть. Теперь вы свободны.

Двадцать два

ИДЕН

Черт, я не хочу сюда возвращаться.

Я смотрю на школу Эшвилл Хай, ступени насмехаются надо мной, умоляя подняться по ним и идти прямо навстречу своей неминуемой гибели. Я хочу заболеть, и для разнообразия не из-за ребенка.

Моя хватка на руле моего G-Wagon не ослабевает, пока я сижу на парковке, глядя в облачное небо. Все утро шел непрерывный дождь, и это расстраивает, когда температура на самом деле тоже не падает, так что теперь жарко и влажно. Что, черт возьми, мы надеваем в таких ситуациях?

Я выбрала футболку свободного кроя, заботясь о своем теле, хотя и не выставляю его напоказ, с парой леггинсов, Converse и кожаной курткой под рукой, если понадобится.

Я чувствую, как парни смотрят на меня из "Jaguarа" Ксавье в соседнем ряду, но никто из них не торопит меня. Странно не видеть их на дорожке, ведущей в школу, как обычно, но мы также приехали порознь, потому что нам нужно продолжать хитрить ради Иланы. Это было коллективное решение, но я все равно это чертовски ненавижу.

Я понимаю, что моя ребяческая, упрямая задница только усугубила ситуацию, в результате чего она отправила их в "Исправительное учреждение Холмс", и я отказываюсь снова быть такой тупой сукой.

Стук в дверь заставляет меня вздрогнуть, и я смотрю налево, чтобы увидеть улыбающегося мне через стекло Арчи. Боже, я, блядь, скучала по нему больше, чем думала. Жизнь с Бетани и Райаном дает мне новое чувство покоя, но я чувствую дистанцию с Арчи.

— Пошли, Печенька! — кричит он, и я закатываю глаза от уровня его энергии этим утром, заглушаю двигатель, когда он открывает дверь. Из-за дождя салон моего G-Wagon мгновенно становится мокрым. Отлично. — Доброе утро. Ты в порядке? — спрашивает он, его глаза ищут мои, и я киваю.

— Я в порядке, просто на самом деле не хочу здесь находиться, — признаюсь я. Хотя, я уверена, он уже знает это по разочарованию на моем лице. Прямо сейчас мы здесь только ради Иланы, и это бесит меня еще больше.

— У тебя все получится, Иден. У тебя всегда получается. И я буду здесь на каждом шагу, — заверяет он меня с улыбкой, закрывая за мной дверь, когда я выхожу из машины. Я действительно не чувствую его позитивных мантр так рано.

— Я тоже, — добавляет Чарли, застегивая свой черный вязаный кардиган, и подходит, чтобы встать рядом с Арчи. Я смотрю, как они обнимаются, их руки крепко обнимают друг друга, когда любовь буквально омывает их. Воздух потрескивает, когда они смотрят друг другу в глаза, и это не вызывает у меня такого отвращения, как раньше.

Я хочу иметь возможность любить свободно, вот так, когда никто не пытается силой разлучить нас, без секретов и без притворства, что мы не нравимся друг другу, чтобы соблюсти приличия. Я просто хочу, чтобы моя жизнь не была изматывающей в течение пяти гребаных минут, но в наши дни это кажется слишком большой просьбой.

— Эй, сучка! — Кричит Лу-Лу, присоединяясь к нам. Ее черные кожаные брюки, белая футболка, байкерская куртка и армейские ботинки делают ее похожей на крутую девчонку.

Каким-то образом Райан потянул за кое-какие ниточки, и в обозримом будущем Лу-Лу будет учиться в Эшвилльской средней школе вместе с нами. Я не знаю, что он сделал, и я решила, что это не мое дело выяснять. Эти парни, кажется, знают, что делают, и, несмотря на то, что я независимая женщина, они знают свое дело. Так что, если я получу Лу-Лу здесь в качестве дополнительного уровня защиты, то я не собираюсь жаловаться. Бетани более чем счастлива обустроить для нее еще одну комнату для гостей.

Моя жизнь, кажется, была довольно спокойной по сравнению с их — до тех пор, конечно, пока меня не отправили в Найт-Крик. До сих пор это были адские американские горки, но я устала позволять Илане сбивать меня с ног и пытаться сломить.

Я достигла дна, буквально в океаневозле дома Фримонтов, прежде чем Хантер вытащил меня из волн в моем пьяном состоянии. Осознание того, что я почувствовала в тот момент, что я хочу жить, смешанное с новостью о том, что я беременна, — вот что заставило меня решительно найти выход из этого гребаного города.

— Спасибо вам, — говорю я всем троим. Возможно, временами было трудно, и я, возможно, так или иначе недооценивала всех в своей команде, но все они стоят здесь, являясь системой поддержки, в которой я никогда не подозревала, что нуждаюсь.

Ни один из них не отвечает, но все они улыбаются, вероятно, зная, что мои гормоны снова сводят мои эмоции с ума. Я чувствую, как внутри меня борются надежда и нервы. Я думаю, это будет наш момент истины. Я не могу удержаться от того, чтобы не упасть в обморок от "Звезд", но я не забыла, чем это закончилось для меня раньше. Я просто слишком люблю кайф, чтобы быть осторожной. Однако, если они меня наебут, пути назад не будет. Я знаю, что заслуживаю лучшего, и мой ребенок тоже.

Запрокидывая голову к небу, я чувствую, что дождь начинает лить немного сильнее, когда Лу-Лу берет меня под руку и ведет к зданию. Я охотно следую за ней, позволяя ей провести меня через парковку, где замечаю "Звезд", все еще сидящих во внедорожнике Ксавье. Я отчаянно хочу дождаться их, но прикусываю нижнюю губу и продолжаю идти.

Похоже, вчерашний разговор с Иланой завел их в тупик, и я знаю, что это играет на их потребности в контроле, но это не изменило их отношения ко мне. Они держали меня в курсе того, что происходит, и в точности передали мне то, что сказала она, проявляя при этом заботу и поддержку. Больше всего я нервничаю из-за того, что, по ее мнению, она собирается заставить Ксавье сделать. Я могу справиться с ее нападением на меня, но мысль о том, что она поставит его в трудное положение, пугает меня больше, чем моя собственная безопасность.

Я сосредотачиваюсь на том, что меня окружает, пока Чарли и Арчи идут впереди, а мы с Лу-Лу следуем за ними. Я замечаю гребаных "охотниц за бутсами" и пару парней из футбольной команды на их обычном месте на дорожке, ведущей к зданию школы.

Я, блядь, ни капельки не скучала по Рокси и КитКат, но вот они стоят, как будто думают, что они, блядь, управляют школой. Я действительно не хочу никакой драмы, но я тихо надеюсь, что Ксавье собьет их с ног, когда "Звезды" снова выйдут на сцену. На мой взгляд, они выглядят слишком самодовольными.

Отвлекаясь, я смотрю на Лу-Лу. — Мне жаль, что ты продолжаешь откладывать свою жизнь из-за меня. Я не знаю, что Райану известно такого, чего не знаю я, но я ценю, что ты здесь, даже не поверишь насколько. Я просто чувствую себя неловко из-за этого, — признаюсь я, сжимая ее руку, и она улыбается мне.

— Иден, ты моя подруга, несмотря ни на что. Там, в Уайт-Ривер, все было совсем по-другому. Ты жила на другом конце города, не зная, чем на самом деле занимается моя семья, и мне это нравилось. Ты была рядом всякий раз, когда мне нужно было отойти от всего этого безумия, даже не понимая, как ты мне помогаешь. Это я возвращаю услугу, — небрежно заявляет она, и я стараюсь не пялиться на нее.

— Будет ли это отстойно, если я буквально просто скажу одно и то же? Потому что у меня нет более правдивых слов, — признаюсь я, и она улыбается, качая головой и глядя вперед, ее спокойное, хладнокровное поведение мгновенно меняется.

Мое внимание переключается на группу перед нами. С каждым шагом, который мы делаем по направлению к команде поддержки, мое напряжение растет, интуиция подсказывает мне, что они просто так нас не пропустят. Если мне придется отшлепать суку, чтобы защитить свое собственное тело, я, блядь, это сделаю. Что пугает меня больше всего, так это тот факт, что если они узнают, что я беременна, эта информация, скорее всего, заставит их наброситься на меня еще сильнее. Я боюсь, что настоящее нападение на меня было бы еще более ожидаемым.

В ту секунду, когда мы ступаем на дорожку, их смех и разговоры, кажется, становятся громче, оживленнее, побуждая всех смотреть в их сторону, но я слишком занята наблюдением их физических движений, чтобы на самом деле обращать внимание на то, что они говорят.

У меня покалывает в затылке, и я надеюсь, что это из-за того, что "Звезды" направляются в нашу сторону, а не потому, что какой-то ублюдок подкрадывается ко мне сзади.

— Смотрите, кто пришел, шлюха школы Эшвилла вернулась, — поет КитКат достаточно громко, чтобы чертова Бетани услышала у себя дома. Я внутренне съеживаюсь, но сохраняю бесстрастное выражение лица. Я чертовски устала от этого слова. Шлюха.

Я бросаю взгляд в их сторону, не желая, чтобы они думали, что могут запугать меня, но насмешки на их губах говорят мне, что они хотят наверстать упущенное за все время моего отсутствия. И все те глупости что они хотели сказать или сделать, по видимому остались на кончике их языка.

— Отойди с дороги, Рокси, — говорит Чарли со вздохом, останавливаясь перед Лу-Лу и мной, Рокси преграждает ей путь, когда Арчи свирепо смотрит на нее.

— Заткнись нахуй, Джеймс. Всем на тебя насрать, — огрызается Рокси, и моя защита мгновенно возрастает. Эта гребаная сука. Она может пытаться сломить меня, мне все равно, но она может оставить Чарли в покое.

— Эй, отвали, — требую я, подходя и становясь рядом с Чарли, когда Лу-Лу отпускает мою руку и обходит Арчи с другой стороны.

— Ты не имеешь права здесь отдавать приказы, шлюха. Ты причинила достаточно вреда этому городу. Теперь я снова беру под свой контроль Найт-Крик, и "Звезды" на моей стороне. Мне уже сказали, что они больше не хотят иметь с тобой ничего общего. Ты снова будешь мусором, пока мы не решим, что с тобой делать, — заявляет она с ядовитой улыбкой, и мои руки сжимаются по бокам, ногти впиваются в ладони, пока я пытаюсь успокоиться.

Единственный человек, у которого сложилось бы впечатление, что мы с "Звездами" не вместе, — это Илана. В противном случае все остальное было бы слухами, но она, кажется, почти уверена, что знает, о чем говорит.

Я сохраняю эту информацию, чтобы проанализировать позже, пока Лу-Лу встает между мной и Рокси.

— Это превосходно. Ты можешь жить в своем маленьком до боли простом и неинтересном гребаном городке, всем на это насрать. Ты победила, Пинки. А теперь беги, найди Перки и убирайся нахуй с наших глаз, — слишком спокойно говорит Лу-Лу, и я наблюдаю, как КитКат и несколько других девушек приближаются к нам слева.

Это вот-вот превратится в обычное избиение сучки, я это чувствую. Тот факт, что Лу-Лу назвала их теми же прозвищами, что и я, не сказав ни слова, заставляет меня отчаянно хохотать, как тюлень, над всем этим.

— Ты, блядь, кто такая? Ты вообще знаешь, с кем разговариваешь? — КитКат усмехается, ее пятидюймовые шпильки слегка увязают во влажной траве под ногами, когда она придвигается ближе к Лу-Лу.

Кто, блядь, приходит в школу под проливным дождем в туфлях на шпильках, оранжевой мини-юбке и бледно-розовом топе?

Кому это понравится? Серьезно.

Рокси ничуть не лучше в своем золотистом мини-платье. Они выглядят так, словно направляются в ночные клубы или на улицу. По крайней мере, у Рокси хватает ума носить сандалии на плоской подошве.

Не желая давать КитКат возможность прикоснуться к Лу-Лу, я встаю перед ней, чтобы преградить ей путь, но внезапно чья-то рука ложится мне на грудь — это Чарли, она встает между КитКат и мной.

Эти девушки не будут драться из-за меня, это смешно.

— Нечего сказать? — Рокси хихикает, делая еще один шаг к нам, и кажется, что нас окружает стая гиен, когда команда поддержки приближается.

— Дорогая, если бы я не задыхалась от твоего зловонного дыхания, я, возможно, смогла бы вставить хоть слово, — комментирует в ответ Лу-Лу, ее тело напряжено, и я съеживаюсь от проклятых оскорблений, которыми они осыпают друг друга на детской площадке.

У меня нет на это времени, ни капельки.

— Пошлите, — шепчу я Лу-Лу и Чарли, оглядываясь через плечо, чтобы увидеть, как Арчи оглядывается на "Звезд", которые стоят на краю дорожки, наблюдая за происходящим, не вмешиваясь.

Черт. Последнее, что нам нужно, это их вмешательство. Я слегка качаю головой, глядя на "Звезд", и никто из них не выглядит счастливым. Никто другой не смог бы заметить, выражения их лиц совершенно бесстрастны, но я вижу напряжение в челюсти Ксавьера, сжатие рук Тобиаса и то, как выглядит Хантер, словно он подпрыгивает на цыпочках, готовый двинуться ко мне.

Расправляя плечи, я выпрямляю спину и хватаю Чарли за руку, пытаясь подтолкнуть нас вперед, но едва успеваю сделать два шага, как меня отталкивают назад, и вот тогда начинается настоящий ад.

Чарли замахивается правой рукой назад, ударяя КитКат прямо в лицо. Хруст костяшек ее пальцев, когда они соприкасаются с челюстью КитКат, заставляет мои собственные зубы застучать.

— ИДЕН! — Арчи кричит где-то позади меня, но я отказываюсь отводить взгляд от девушек передо мной.

Пока КитКат оправляется от удара, наклоняясь, Чарли пристально смотрит на нее сверху вниз, готовая снова напасть, если она пошевелится. Бросив взгляд мимо них, я вижу, что Лу-Лу держит Рокси за волосы, и ее хватка подобна тискам на голове Рокси.

Я наблюдаю в замедленной съемке, как Лу-Лу поднимает ногу, одновременно пригибает голову Рокси и бьет ее коленом по лицу. Они все дерутся, как звери. Как я вообще могу пытаться уберечь ребенка, если это то, с чем я сталкиваюсь в свой первый день в школе?

Одна из девушек из команды поддержки яростно кричит, прежде чем броситься ко мне, и как раз в тот момент, когда я пытаюсь защититься, меня поднимают с земли. Я чувствую, что лечу, черт возьми, когда чья-то рука сжимается вокруг моей талии, а другая подхватывает меня под ноги, и я поднимаю глаза и вижу, что Арчи уносит меня прочь от кровавой бойни.

Он торопит меня к моему универсалу и осторожно ставит на ноги. Мне едва удается перевести дыхание, прежде чем он молча разворачивается на каблуках и бежит обратно, чтобы помочь Чарли. Неожиданный подъем в воздух застал меня врасплох.

Я лихорадочно обыскиваю образовавшуюся толпу, наблюдая за разворачивающимся дерьмовым шоу, но нигде не замечаю "Звезд". Боже, я надеюсь, что с Лу-Лу и Чарли все в порядке.

Стук по капоту моего G-Wagon привлекает мое внимание, и я оглядываюсь через плечо, чтобы увидеть, как Ксавье оглядывает меня с головы до ног, чтобы убедиться, что со мной все в порядке, прежде чем заговорить.

— Залезай, Нафас. Мы выбираемся отсюда, — грохочет он, подходя к двери со стороны пассажира, пока я пытаюсь ее открыть.

Залезая внутрь, мое сердце все еще колотится в груди, я оглядываю его, прежде чем завести двигатель.

— Где Тобиас и Хантер?

— Мы играли в камень, ножницы, бумагу. Я выиграл, так что я могу уйти с тобой, в то время как они должны заставить себя вести себя совершенно невозмутимо из-за того дерьма, которое только что произошло, — спокойно отвечает он, его рука накрывает мою, и я немного расслабляюсь от его прикосновения.

— Ты играл в камень, ножницы, бумагу, — повторяю я, и он кивает. Они играли в камень, ножницы, бумагу, пока все остальные были в гуще драки. Смех, который срывается с моих губ, не поддается контролю. В буквальном смысле не возможно описать этих придурков.

— И куда мы направляемся? — Спрашиваю я, заводя машину теперь, когда мое тело не сотрясается от адреналина, и он улыбается.

— Обратно к Бетани.

Глядя ему в глаза, я ловлю себя на том, что останавливаю машину еще до того, как тронусь с места, чтобы уделить ему все свое внимание.

— Поцелуй меня, — шепчу я, нуждаясь в напоминании, что все, что только что произошло, не касается нас. Не то чтобы я знала, почему это так, но сейчас мне нужно почувствовать его губы больше, чем когда-либо.

Осознание того, что они не испортили все своими пещерными наклонностями, не испортили все, что мы сделали, чтобы успокоить Илану, переполняет меня. Это показывает мне, что мы команда, и за все это стоит бороться. Это прогресс, который нам нужен.

Без паузы он наклоняется через центральную консоль, нежно касаясь своими губами моих, и я расслабляюсь на своем сиденье.

— Я люблю тебя.

Двадцать три

ИДЕН

Я впиваюсь зубами в язык с такой силой, что уверена, там пошла кровь. Должно быть.

— Я люблю тебя.

— Я знаю.

Я, блядь, произнесла эти три волшебных слова и его ответ… Я знаю. По крайней мере, он ответил, я думаю. Это чертовски намного лучше, чем то, что я сказала ему, когда он пробормотал мне эти слова. Вместо этого я всегда ничего не говорила или уклонялась от него.

Это расплата за это? Не знаю, но теперь я начинаю жалеть, что сказала это. Мои ладони потеют, когда я делаю последний поворот, и дом Бетани появляется справа, в то время как тишина продолжает заполнять G-Wagon.

Ворота открываются, когда мы подъезжаем, система распознает номер моей машины, а затем я останавливаюсь перед входной дверью, пока Ксавье стучит по своему телефону.

Отстегивая ремень безопасности, я бросаю взгляд на Ксавьера и обнаруживаю, что он уже пялится на меня. Я не могла посмотреть в его сторону с тех пор, как заговорила в последний раз, поэтому меня удивляет его напряженный подбородок и дикие карие глаза.

— Все в порядке? — Спрашиваю я, мгновенно злясь на себя за то, что беспокоюсь из-за паршивого ответа, который он дал мне ранее.

Резко кивнув, он поднимает телефон в воздух. — Я отправлял сообщение Райану. Никого нет дома. Он сказал, что у тебя все равно есть ключ, и ворота открываются только для их номеров или твоих. Бетани вернется примерно через три часа, — объясняет он, глядя на дом.

Я никогда не была здесь без кого-либо из них. Это странно, но я не чувствую себя нарушителем границы.

— Тебе не обязательно ждать, если хочешь вернуться в школу, — бормочу я, избегая его взгляда, открываю дверь и выхожу из машины, не дожидаясь очередного разочаровывающего ответа.

Я слышу, как хлопает дверца машины вслед за мной, но продолжаю идти к дому, позволяя дождю окутать меня, как второй коже, пока достаю ключ из сумки и открываю дверь, прежде чем войти внутрь.

— Эй, в чем проблема? — резко спрашивает он напряженным голосом, закрывая за собой входную дверь.

Как мне объяснить, что я просто мелочная стерва, которая чувствует, что ее чувства были задеты из-за чего-то, что я в буквальном смысле делала сама? Я лицемерка. Я гребаная капризная гормональная лицемерка.

— Я в порядке, — отвечаю я, не останавливаясь, направляясь на кухню. Мне чертовски нужно выпить. К сожалению, безалкогольное, но подойдет и холодное фруктовое.

— Иден, ты не могла бы остановиться на минутку? — он рычит. Он не хватает меня и не заставляет остановиться, поэтому я продолжаю, пока не добираюсь до барной стойки для завтрака, бросаю на нее сумку и пытаюсь откинуть мокрые волосы с лица.

Делая глубокий вдох, я выпрямляюсь и поворачиваюсь к нему лицом. Он гораздо ближе, чем я ожидала, его грудь вздымается, с волос капает вода, и я наблюдаю, как единственная капля скатывается по его щеке. Я хочу разозлиться на него, но в ту секунду, когда я вижу его, я хочу, чтобы он был внутри меня еще больше.

— Почему тебе обязательно быть таким чертовски горячим? — Я ворчу, скидывая конверсы, пока он смотрит на меня в замешательстве. Его брови хмурятся, когда он морщит нос.

— Что?

Искоса поглядывая на него, я вздыхаю. — Не делай вид, что не знаешь, какой ты горячий. — Я упираю руки в бедра и понимаю, что сейчас в моих словах нет смысла, но пошел он к черту.

Хмуро глядя на меня сверху вниз, он потирает затылок. — Я в замешательстве. Ты можешь мне рассказать, что, черт возьми, произошло между уходом из школы и прибытием сюда?

Я не могу не закатить на него свои гребаные глаза, потому что конечно же, он не знает. Ненужное раздражение нарастает у меня в животе, когда я опускаю руки с бедер и беспомощно смотрю на него.

— Я сказала, что люблю тебя, — выпаливаю я, и замешательство на его лице становится еще глубже.

— Верно, и я тоже тебя люблю, — отвечает он, делая шаг ко мне, но я указываю на него пальцем, и он останавливается, хмурясь еще сильнее.

— Это не то, что ты сказал мне в машине. — Я почти чувствую, что мне хочется топнуть ногой в приступе гнева, в то же время мне не терпится отругать себя за то, что я веду себя как нуждающаяся сука.

Осознание омывает его лицо, и его глаза расширяются, когда он оглядывает меня, прежде чем рассмеяться. Я была на грани того, чтобы, блядь, извиниться за свою плаксивую задницу, но теперь он может отсосать.

Расстегивая куртку, он бросает ее на столешницу, обнажая под ней свою майку "Эшвиль Найт", которая тесно обтягивает его бицепсы почти отвлекая меня настолько, что я забываю, о чем мы вообще говорим.

— Иден, — бормочет он, снова делая шаг ко мне, и на этот раз я позволяю ему. Он кладет руки на мои бедра, мгновенно поглаживая большими пальцами взад-вперед мою футболку, и мои мышцы напрягаются в предвкушении. — Ты только что, черт возьми, сказала мне, что любишь меня, пока была за рулем. Ты не можешь так поступить с мужчиной. Я пытаюсь быть лучше для тебя, для нас, для ребенка, но от этих слов, слетающих с твоих губ, мой член так напрягся, что перед глазами все расплылось.

— О, — неубедительно бормочу я, в полной растерянности глядя ему в глаза.

— Ты думаешь, я хотел разложить тебя голой на капоте, чтобы каждый ублюдок в поле зрения мог мельком увидеть то, что принадлежит мне? — Его челюсть напряжена, а глаза темнеют.

Мое тело словно наэлектризовано от одних его слов. — Ну, я бы не отказалась. — Мой ответ заставляет его улыбнуться мне сверху вниз, слегка покачав головой, когда он проводит зубами по нижней губе, отчего я сжимаю бедра.

— И я бы дал тебе то, что ты хотела, если бы не дождь, наблюдатели, и шпионы которые донесут все Илане и все это потом бросят нам в лицо, — искренне говорит он, и я почти дуюсь из-за упущенной возможности.

Кладя руки ему на грудь, я медленно провожу ими вверх к его шее, играя с воротником его майки, и застенчиво смотрю на него снизу вверх.

— Ксавье, я должна признать, мне нравится весь этот твой образ. Мне нравится чувствовать себя равной тебе, но я также не собираюсь лгать и говорить, что я тоже не скучаю по твоей засранской альфа-стороне, — мурлыкаю я, наблюдая, как его глаза расширяются от удивления.

Мое сердце бешено колотится в груди, когда я говорю правду, нервно ожидая его ответа, и я вижу момент, когда он возвращается к роли, которую я чертовски сильно ненавижу. Его челюсть сжимается, в глазах вспыхивает вызов, и легкая усмешка снова появляется на его губах.

— Это правда?

— Угу.

Одним быстрым движением он поднимает меня с пола и кладет мою задницу на столешницу, так что мое лицо оказывается примерно в четырех дюймах над его лицом, когда он раздвигает мои бедра, чтобы встать между ними. Волосы обрамляют мое лицо, окутывая нас, когда я прислоняюсь своим лбом к его. Он держит руки под моими бедрами, пока мои пальцы гладят его шею.

— Я думаю, это то, что заставляет меня любить тебя больше всего, Нафас, — говорит он, наше дыхание смешивается, когда он смотрит глубоко в мои глаза.

— Что? — Спрашиваю я, застыв в трансе.

— Ты первая увидела худшие стороны моей души, и тебе все равно каким-то образом удалось влюбиться в меня, — отвечает он грубым тоном, когда я провожу руками по его шее, чтобы обхватить его лицо.

Я не знаю, как на это реагировать. Это кажется слишком реальным, слишком деликатным, и это почти делает его слишком уязвимым. Он на секунду закрывает глаза и переводит дыхание, а когда они снова открываются, одновременно дикие и решительные, его взгляд говорит мне, чего он хочет.

Меня..

— Мне нужно, чтобы ты загладил тот факт, что ты не довел меня до оргазма прямо сейчас, потому что это звучит как чертовски хорошая фантазия, — бормочу я, наклоняясь ближе, чтобы провести языком по его нижней губе, и страстный взгляд его глаз почти ставит меня на колени.

— Я собираюсь осуществить эту фантазию и любые другие, которые у тебя могут возникнуть, Иден. У нас полно времени. Но мне нужна твоя фантазия о том, как я трахаю тебя прямо здесь, прямо сейчас. — Он притягивает меня ближе, наши тела вспыхивают, когда он трется своим членом о мою сердцевину, и мой рот приоткрывается от ощущений.

Черт. Я действительно не хочу распластаться на чертовой столешнице на кухне Бетани, но я также действительно не хочу двигаться с этого места.

Словно почувствовав мое внутреннее смятение, Ксавье ухмыляется мне. — Если ты хочешь мой гребаный член, Иден. Это здесь или нигде.

Черт возьми.

Прежде чем я успеваю ответить, его руки оказываются на подоле моей футболки, он стягивает ее через голову, обнажая черный кружевной бюстгальтер, зрелище, которым он, похоже, более чем счастлив любоваться.

Я не останавливаю его и даже не рассматриваю это, слишком наслаждаясь его прикосновениями.

Его мозолистые пальцы пробегаются по краям моего бюстгальтера, ощущая, как пламя обжигает кожу, когда он спускает бретельки с моих рук, обнажая соски, прежде чем расстегнуть его и позволить обрывку ткани упасть на пол.

— Прямо сейчас у меня есть фантазия, — выдыхаю я, его пристальный взгляд мгновенно встречается с моим, когда я прикусываю нижнюю губу. Я знаю, что прямо сейчас могла бы сказать ему практически все, что угодно, и он бы согласился.

— Мне нравится, что ты считаешь, что можешь выдвигать требования, Нафас, — дразнит он, поднимая руку над головой, чтобы снять футболку, и я почти кончаю от того, что смотрю на него. Мужчины понятия не имеют, насколько это круто. Мы должны иметь возможность разливать это по бутылкам или создавать порносайт для женщин исключительно ради этого.

Прежде чем он успевает отбросить ткань в сторону, я выхватываю ее у него из рук и быстро натягиваю через голову. Для меня это слишком, но пахнет так чертовски вкусно.

— Трахни меня в своей футболке, номер девять, — мурлыкаю я, откидываясь назад, чтобы опереться на руки, а он просто, блядь, пялится на меня.

Кажется, я только что сломала Ксавьера Найта.

— Ты, блядь, была создана для меня, Иден Грейди, — рычит он, прежде чем прижаться своими губами к моим, и я сажусь, пытаясь бороться с ним за контроль.

Я зарываюсь пальцами в его волосы, наши языки танцуют вместе, когда он медленно укладывает меня спиной на стол.

— Ты нужен мне, Ксавье, — шепчу я ему в губы, и он шипит от желания.

— Я представлял тебя такой, раскинувшейся передо мной в одной майке с тех пор, как ты надела ее на игру, — признается он, отступая назад, чтобы стянуть леггинсы с моих бедер, прихватив и трусики.

Я чувствую себя незащищенной, но наилучшим из возможных способов. Я жажду большего от него.

Ксавье раздвигает мои бедра еще шире, его взгляд сосредоточен между моих ног, когда я раздраженно фыркаю, все мое терпение иссякло, но он просто улыбается шире.

Отказываясь ждать, пока он сделает следующий шаг, я провожу пальцами по его футболке, направляясь к своей сердцевине, но как только я добираюсь до вершины бедер, он обхватывает рукой мое запястье. Я встречаюсь с ним взглядом, рычание срывается с моих губ, но он, кажется, совсем не обеспокоен.

— Если я позволю тебе кончить прямо сейчас, то это будет из-за моего члена и по всему моему члену, или не будет вообще.

Вау.

Феминистка внутри меня хочет, чтобы я похоронила его, но другая часть меня, отчаявшаяся и нуждающаяся маленькая потаскушка, заставляет меня раздвинуть ноги, поощряя его.

— Покажи мне, на что ты способен, здоровяк, — подбадриваю я, и прежде чем я заканчиваю предложение, он расстегивает молнию на джинсах и показывает свой толстый член.

Его кулак сжимается вокруг его твердой длины, и он демонстративно водит рукой вверх-вниз. Ублюдок.

— Ксавье, богом клянусь. Трахни меня сейчас или смотри, как я это делаю сама. Не думай, что у меня здесь нет своих игрушек, — выпаливаю я, и его глаза вспыхивают от моих слов, но он мгновенно проводит головкой члена по моему клитору.

Этот засранец думает, что он главный, но я знаю, что на самом деле он слишком мягок со мной.

Когда он проводит кончиком по моему входу, чувствуя, какая я влажная, хотя он еще и не прикасался ко мне, его глаза мгновенно поднимаются к моим, и голова откидывается назад от этого ощущения.

— Черт возьми, Ксавьер. Ты дразнишься, — рычу я, приподнимаясь на локтях, когда он отпускает свой член и проводит большими пальцами по верхушке моих бедер, мои мышцы покалывает от его прикосновений.

— Ты сама напросилась на это, Нафас.

Когда он говорит "Нафас", его член находит мою киску, и он входит в меня жестко и быстро. Мой рот приоткрывается с криком на кончике языка, когда он растягивает мое лоно. Я чувствую каждый бугорок его члена, каждую вену и каждую каплю тепла, исходящего от него, и мне кажется, что я вот-вот воспламенюсь.

Он удерживает себя глубоко внутри меня, давая мне секунду привыкнуть, прежде чем он медленно вытаскивает свой член и снова делает толчки.

— Черт, — стону я, мои чувства в огне, когда он поднимает мои ноги в воздух и кладет их себе на плечи, и новый ракурс почти заставляет меня подняться со стола.

— Пожалуйста, Ксавье. Пожалуйста, — умоляю я, его член трется как раз в тот момент, когда я подношу пальцы к своему клитору, но ублюдок отталкивает мою руку.

— Я сказал от моего члена или вообще не никак. — Его голос тверд и полон решимости, поскольку он не ослабляет своего нападения на мою киску.

Когда мои ноги все еще лежат у него на плечах, он приподнимает мои бедра выше, полностью отрывая мою задницу от поверхности подо мной, и поглаживает мою точку G.

Твою мать.

Мои руки опускаются к груди, сжимая ее, словно она просит, чтобы к ней прикоснулись, и он, к счастью, не останавливает меня. Его движения становятся более неровными, моя киска сжимается вокруг его члена, и как раз в тот момент, когда я уже готова умолять его позволить мне прикоснуться к себе, он кусает мою икру.

Раскаленный добела свет вспыхивает в моих глазах, и моя челюсть отвисает, когда укус смешивается с удовольствием и экстазом, рикошетом проносящимися по моему телу, заставляя каждое нервное окончание гореть от моего оргазма.

Звуки разносятся по комнате, звуки, которые я никогда раньше не слышала, чтобы кто-то из нас издавал, когда мы вместе переживаем кульминацию. Член Ксавьера пульсирует внутри меня, заставляя мой собственный оргазм затягиваться.

Полностью насытившись, я закрываю глаза, интенсивность ошеломляет. Когда он отстраняется и медленно опускает мои ноги, я почти готова заснуть, но он быстро подхватывает меня на руки и прижимает к своей груди, когда я открываю глаза.

Моя одежда разбросана по кухне, небрежно брошена, а его член все еще торчит из джинсов, но он несет меня наверх медленно и нежно, как будто мы только что не трахались, как кролики, на кухонной барной стойке.

Он заходит в мою комнату, направляясь прямиком в ванную, и я мягко улыбаюсь, когда он усаживает меня на туалетный столик, холодный мрамор заставляет меня съежиться, но вид того, как он включает душ и появляется с тряпкой мгновение спустя, делает все это стоящим.

Кто бы мог подумать, что один и тот же парень может быть таким требовательным и таким милым, оставаясь при этом самым большим членом, которого я когда-либо встречала? Я не должна удивляться. Эти "Звезды" с самого первого дня только и делали, что удивляли меня.

— С тобой все в порядке, Иден? — Спрашивает Ксавье, останавливаясь передо мной, и я киваю, в груди у меня разливается тепло от того, что почти ощущается как счастье.

Делая глубокий вдох, я смотрю в его карие глаза и повторяю слова, которые сказала ранее.

— Я люблю тебя.

— Ты снова пытаешься сделать мой член твердым, не так ли? — парирует он с усмешкой на губах, когда берет меня за подбородок.

— Тебе лучше, черт возьми, сказать это, ты…

— Я тоже люблю тебя, Нафас. Я тоже тебя люблю.

Двадцать четыре

КСАВЬЕ

Идя по коридорам школы Эшвилл, я чувствую на себе взгляды каждой пары, пока направляюсь в кафетерий с Хантером и Тобиасом.

После всего, что произошло вчера утром, включая момент моего ухода, вокруг нас поселилось новое чувство страха и осторожности. Может, нас и не было, но у них было суровое напоминание о том, что здесь определенно заправляет не команда поддержки. Ни капельки.

Позиция Лу-Лу и Чарли сработала только в пользу "Звезд", напомнив всем, что Рокси и КитКат неуютно чувствуют себя на вершине пищевой цепочки. После того, как я ушел с Иден, вмешались Тобиас и Хантер, обрушив на всех словесный ад, таким образом, равновесие было восстановлено.

Хорошо. Именно так мне это и нравится.

Войдя в кафетерий, я немедленно начинаю искать Иден, но нигде ее не вижу. Где она, черт возьми? Я еще раз оглядываю комнату и тоже не вижу ни Чарли, ни Лу-Лу.

— Ты видишь Иден или мне только кажется? — Спрашиваю я, глядя налево и видя, что Хантер качает головой.

— Давай возьмем еду и сядем, прежде чем отправим ей сообщение, — бормочет Тобиас, и я вздыхаю, кивая в знак согласия.

Я действительно чертовски ненавижу все это. Сделать вид, что мы не влюблены в нее по уши, оказывается, очень сложно, но на этот раз, вместо того, чтобы сделать ее изгоем школы, мы игнорируем ее, что, в свою очередь, заставляет всех остальных игнорировать ее.

Я беру поднос, быстро запасаюсь двумя стейками и порцией картофельного пюре и направляюсь к нашему обычному столику. Когда я опускаюсь на свое место, Тобиас и Хантер занимают два места напротив меня, и это застает меня врасплох, когда Арчи опускается на сиденье слева от меня.

— Откуда ты, черт возьми, взялся? — Я ворчу, снова обводя взглядом комнату, но ее по-прежнему там нет.

Арчи не отвечает, он просто закатывает глаза, что его сестра явно помогла ему довести до совершенства. Чертовы близнецы. До сих пор так странно, что никто этого не заметил, пока моя мать не обронила этот лакомый кусочек информации, и теперь я не могу не заметить сходства — например, в их глазах и в том, как они ухмыляются над самым случайным дерьмом. Это чертовски странно.

— Ты видел девочек? — спрашивает он, и я качаю головой.

Заставляя себя поесть, я позволяю своим мыслям вернуться ко вчерашнему дню, вспоминая ощущение Иден вокруг моего члена, когда она лежала на столешнице в моей футболке… Моей. Футболке. Если это не эротическая мечта каждого парня, то я не знаю, о чем они мечтают. Тот факт, что именно она попросила об этом, только раззадоривал.

Она сказала, что я люблю тебя. Она, блядь, это сказала. Наконец-то. Я начал видеть это в ее глазах по мере того, как повторял ей эти три слова, но я облажался, как последний дурак, когда она, наконец, сказала эти слова мне. Я пообещал, что не буду хвастаться перед парнями. Ей самой нужно было побыть с ними, но я думаю, тот факт, что мы не обманули ее вчера, как это было в ее мыслях, только подтвердил, насколько это реально для нас.

Я знаю.

Что за придурок. Но оно того стоило, чтобы так ее разозлить. Она всегда кончает немного жестче, когда злится, и я не против этого.

— Кто-нибудь слышал что-нибудь от КитКат или Рокси? — Спрашивает Хантер, откусывая от своего бургера, прежде чем снова обыскать комнату, но он не находит ее, я уже проверил. Еще раз.

— Нет. С тех пор, как появились родители Рокси, подняли шумиху и потребовали исключить Иден, Чарли и Лу-Лу, — отвечает Тобиас, и я вздыхаю от того, насколько смешны эти люди.

Из того, что сказал Хантер, драка полностью вышла из-под контроля. Лу-Лу и Чарли врезались в гребаных золотоискателец, но они это заслужили. Им нравится затевать много дерьма, особенно когда они чувствуют угрозу, так что я рад, что их отбросили на шаг или два назад. Им, блядь, нужно было напоминание о том, кто здесь главный.

— Ты бы стал доверять отцу Рокси? Он был в стельку пьян, когда появился, его даже рвало в коридоре. Я не думаю, что он очень хорошо воспринял то, что твоя мать теперь мэр, — вмешивается Арчи, и я бросаю взгляд в его сторону.

Я этого не знал, и краем глаза могу сказать, что Тобиас и Хантер тоже этого не знали, их глаза расширились от удивления. Потеря такого высокопоставленного положения в этом городе с такими людьми тяжело ударит по любому. Нам нужно будет присматривать за ним и следить, чтобы он не стал слишком безрассудным, потому что он либо отчается угодить Илане, что подвергнет Иден опасности, либо захочет отомстить Илане, а я не хочу, чтобы он думал, что это вообще связано со мной.

Я вытаскиваю телефон из кармана, готовый отправить Иден сообщение, когда на экране появляется сообщение о пропущенном звонке от моего отца. Отлично. Он, черт возьми, может подождать. У меня так же мигает значок голосовой почты, но я послушаю это позже.

Я не разговаривал с ним с тех пор, как он позволил мне отвезти Иден к ее матери, и это было полное дерьмовое шоу. Он не предложил никакого объяснения ситуации, хотя я и не настаивал на нем, мое внимание было сосредоточено исключительно на Иден.

Решив, что не могу дождаться, когда появятся девочки, я нажимаю на имя Иден, поднося телефон к уху, когда слышу, как он звонит. Мы понятия не имеем, кто работает на Илану в школе Эшвилла, и мы не хотим так легко все это завалить, но это, незнание того, где она, чертовски губит меня.

— Алло? — В трубке раздается голос Лу-Лу, и это мгновенно приводит меня в состояние повышенной готовности. Я напрягаюсь, когда смотрю на парней.

— Где Иден? — Я рычу, глядя вниз на стол и подпирая голову рукой, пытаясь отгородиться от всех в комнате.

— Подожди… Почему у тебя в телефоне Ксавье сохранен как Анаконда? Это потому, что у него большой член? Я знаю, что в нем есть энергия большого члена, но…

— Лу-Лу, не сейчас, — бормочет Иден, прерывая расспросы Лу-Лу.

В любое другое время я бы сосредоточился на том, что говорит Лу-Лу, прихорашиваясь, как гребаный павлин, при ее словах, но звук рвоты, который следует за заявлением Иден, заставляет меня подняться из-за стола. Я тут же встречаюсь взглядами с Хантером и Тобиасом.

— Это Иден? — Спрашиваю я, мое сердце колотится в груди, когда я сосредотачиваю все свое внимание на ее ответе, и Лу-Лу хмыкает.

— Да. Она сбежала с занятий раньше, и с тех пор ее не переставало тошнить. Она тоже жалуется на головную боль. Я не знаю, подхватила ли она какую-то болезнь или это… — Она замолкает, не желая озвучивать это вслух, но я понимаю, что она имеет в виду. Если с ней что-то не так, ее нужно осмотреть. немедленно.

— Что, черт возьми, происходит? — Требует ответа Тобиас, наблюдая, как я пытаюсь сохранять спокойствие.

— Хантер, мне нужно, чтобы ты позвонил Райану прямо сейчас. Скажи ему, что нам нужен врач или медсестра как можно скорее. Кто-нибудь, кто может сказать нам, что вызывает плохое самочувствие, — приказываю я, игнорируя вопрос Тобиаса, потому что я, блядь, не могу ответить на него здесь.

— Хорошо, — просто отвечает он, не спрашивая дальнейших подробностей, потому что знает, что я не могу объяснить прямо сейчас. Моя еда давно забыта, и я не планирую проводить здесь больше ни секунды.

— Арчи, возьми свою машину и подгони ее к пожарному выходу возле спортзала, — требую я, и он вскакивает со своего места за считанные секунды, не задавая мне вопросов, выбегает из комнаты.

— Ксан, мне нужно, чтобы ты сказал мне, что, черт возьми, происходит прямо сейчас, потому что ты ведешь себя так, словно кому-то отрубили голову, — выпаливает Тобиас, поднимаясь на ноги и кладя руки на стол передо мной.

Черт, подожди… Я слишком остро реагирую? Я так не думаю, но это не опасно для жизни… насколько нам известно. Черт. Но это же возможно. Кафетерий практически исчезает вокруг меня, мое поле зрения сужается до выхода из этой комнаты. Я чрезмерно сосредоточен на том, чтобы вытащить Иден отсюда.

— Она нездорова, но это может быть серьезно. Мы ничего не знаем из этого дерьма, и мне нужен врач, который изложил бы мне факты, — выпаливаю я. Он кивает в знак согласия и направляется к выходу, не сказав мне больше ни слова.

— Ксавьер, пожалуйста, не высовывайся. Мы оба знаем, что она убьет тебя во сне, если ты спустишь все это коту под хвост, из-за того что ее вырвало, — предупреждает Лу-Лу, напоминая мне, что она все еще разговаривает по телефону, и я вздыхаю.

— Прекрасно. Где вы, ребята? Мне нужно, чтобы ты добралась до Арчи, — ворчу я, проводя рукой по волосам, пытаясь сдержать свои эмоции и сохранить бесстрастное выражение лица. Она объясняет, где они, прежде чем закончить разговор.

Не говоря ни слова, мы выходим из кафетерия. Несколько человек следят за нашими движениями, но убийственный взгляд на моем лице удерживает всех на расстоянии вытянутой руки. Я слышу, как Хантер бормочет Райану по телефону, надеясь что-нибудь устроить, пока мы направляемся к главному выходу.

Каждая клеточка моего существа хочет, чтобы я пошел в коридор, куда я отправил Лу-Лу, мне нужно увидеть Иден собственными глазами, но это только разозлит ее. Так что вместо этого я сбегаю по ступенькам, дерьмовая погода все еще нависает над городом, а капли дождя шлепаются у моих ног.

Я открываю свой "Jaguar" и забираюсь внутрь. С Хантером рядом и Тобиасом на заднем сиденье я завожу двигатель, но не двигаюсь с места, ожидая, пока красная машина Арчи проедет мимо. Я вижу вспышку светлых волос на заднем сиденье, сигнализирующую о том, что она там.

— Что сказал Райан? — спрашиваю я, считаю до десяти, прежде чем трогаюсь с места.

— Они готовят медицинский кабинет, и кто-нибудь будет там в течение часа, — отвечает он, его взгляд сосредоточен на задних фарах машины Арчи.

Пожалуйста, пусть с Иден все будет в порядке.

ИДЕН

О Боже мой.

Если меня вырвет еще раз, я думаю, что мой настоящий желудок вывалится наружу.

С меня хватит.

Во мне ничего не осталось. Из-за невероятно высокого уровня тошноты и непрекращающейся рвоты в течение последних сорока минут у меня раскалывается голова, и я просто чертовски хочу спать.

Я чувствую себя такой мерзкой. Должна признаться, я думала, что Ксавьер разыграет передо мной роль альфы пещерного человека и полностью разрушит все, что мы создали, чтобы скрыть наши отношения в школе. Но, что удивительно, он послушался, когда Лу-Лу напомнила ему не устраивать сцен.

Его "Jaguar" ехал прямо за нами всю обратную дорогу до дома Бетани, и все, о чем я могу беспокоиться, — это о том, что меня стошнит перед "Заездами", когда мы подъедем.

Чарли помогла мне собрать волосы в хвост на затылке, чтобы они не мешали мне и не падали в унитаз, в то время как Лу-Лу нежно поглаживала мне спину. Я чувствую себя нелепо, а теперь они все слишком остро реагируют, потому что это всего лишь небольшая утренняя тошнота, которая просто так не пройдет.

— Иден, ты не хочешь выпить глоток воды? — Спрашивает Чарли с переднего сиденья, встряхивая бутылкой между нами, и я неохотно беру ее, потому что знаю, что не смогу удержать ее в себе. Однако все, о чем я могу думать, это о том, что всякий раз, когда в детстве меня так сильно тошнило, мой отец советовал мне воздерживаться от употребления жидкости.

Я кладу голову на плечо Лу-Лу, воспоминание о нем мгновенно приводит меня в подавленное настроение, напоминая о том, что я уже потеряла. Я делаю крошечные глотки воды, пока Арчи притормаживает, подъезжая к дому Бетани, и ворота открываются.

Пожалуйста, не позволяй Ксавье перегибать палку по телефону. Мне не нужно, чтобы Бетани и Райан беспокоились еще больше, чем они, кажется, уже беспокоятся.

Это все, что мне, черт возьми, не нужно, чтобы побольше их нависало надо мной и заставляло меня чувствовать себя девицей в беде.

Пока Арчи паркует машину, я отказываюсь ждать чьей-либо помощи, поэтому распахиваю дверцу машины, отстегиваю ремень и выбираюсь со своего места как можно быстрее. Единственная проблема в том, что едва я делаю два шага, как мне кажется, что мой мир качается вокруг своей оси.

Моя голова наклоняется вправо, и мое тело почти оседает вместе с ней, когда у меня начинает кружиться голова. Что, черт возьми, со мной происходит? Мои ноги почти превращаются в желе, и как раз перед тем, как я падаю на гравий под ногами, кто-то подхватывает меня.

Я смотрю в зеленые глаза Хантера, который смотрит на меня сверху вниз с беспокойством, пока я пытаюсь прогнать туман.

— Ты в порядке, любимая? — спрашивает он, убирая с моего лица выбившуюся прядь волос, пока я остаюсь неподвижной в его объятиях.

— Либо я умираю, либо этот ребенок издевается надо мной, — невнятно произношу я в ответ, мой язык отяжелел во рту, и он сочувственно улыбается мне.

— Я держу тебя, — это его единственный ответ, когда он просовывает руку мне под ноги и поднимает меня с земли. Радуясь, что он снимает с меня напряжение, из-за нехватки энергии я кладу голову ему на плечо, когда он несет меня внутрь, а руки кладу на колени, потому что у меня нет сил держаться за него. Мои глаза закрываются от усталости, когда на нас обрушивается дождь.

— Эй, ребята, с вами все в порядке? Райан сказал, что с Иден что-то не так, — кричит Бетани, ее голос становится громче, когда Хантер идет в ее сторону.

— Кажется, ей чего-то не хватает. Я не знаю, может, это из-за витамина В12, железа или чего-то еще, но она весь день пила воду, так что я не совсем уверена, — тараторит Лу-Лу, удивляя меня, и я хочу знать, откуда она взяла всю эту информацию, но у меня просто нет умственных сил. Все, чего я хочу, — это поспать и дать отдых своему телу.

— Доктор устанавливает свое оборудование в комнате. Не хочешь сходить на кухню на несколько минут, пока мы ждем? Медсестра там, и она может измерить твою температуру, кровяное давление и все остальное, что может понадобиться для постановки диагноза, прежде чем обратиться к врачу, — предлагает Райан, и я заставляю себя открыть глаза, зная, что он не примет ничьего ответа, кроме моего.

— Все будет хорошо, Райан. Честно, я в порядке. Мне просто нужно вздремнуть, — бормочу я, глядя в его сторону. Он бросает на меня многозначительный взгляд, когда я чувствую, что Хантер и остальные смотрят на меня сверху вниз, их глаза прожигают мне затылок.

— Она несет чушь. Не слушай ее, — говорит Ксавье, заходя в дом и прячась от дождя. Хантер быстро заносит меня внутрь вслед за ним, и я не упускаю из виду обеспокоенный взгляд Бетани.

Мне нужно поговорить с ней. Бетани — единственная здесь, кто была беременна.

— Бетани, скажи им, — кричу я, на самом деле не видя ее, но надеясь, что она меня слышит, и Хантер вздыхает.

— Я знаю, ты, наверное, думаешь, что мы сейчас немного властны, я понимаю, но ты наша девочка и носишь нашего ребенка. Я быпредпочел, чтобы мы все проверили и ничего не случилось, чем наоборот, — бормочет Хантер, лишая меня дара речи.

Ну, когда он так говорит, у меня действительно нет аргументов.

Я держу рот на замке, когда мы входим в кухню, и он сажает меня на столешницу, чтобы встретиться со мной взглядом, когда отступит.

Мои щеки мгновенно вспыхивают, но не от всеобщего внимания или от того, что меня тошнит. Это из-за того, что я сижу на том же самом месте, где была вчера, чертов Ксавьер.

Я чувствую, как мой взгляд инстинктивно устремляется к нему, и понимающая улыбка украшает его губы. Я бросаю на него сердитый взгляд, когда он вытирает рот рукой, пряча ухмылку.

Когда мне не захочется умирать, я выпотрошу его ржавой ложкой. Ублюдок.

Хотя другая часть моего мозга планирует то, что мы могли бы сделать в команде на этом же месте, но я должна покачать головой и сосредоточиться на том, что на самом деле происходит с моим телом прямо сейчас.

— Привет, это Иден? — спрашивает женщина, и я бросаю взгляд в сторону входа на кухню, не нуждаясь в ответе, поскольку Тобиас говорит от моего имени, указывая ей встать передо мной, пока остальные выжидающе смотрят.

Я чувствую себя немного неловко и подавленной, когда Бетани, Райан, Ксавьер, Тобиас, Хантер, Чарли, Арчи и Лу-Лу наблюдают за мной, вероятно, ожидая, что я разорвусь на тысячу кусочков из-за небольшой рвоты.

— Мне очень жаль, но не могли бы мы поговорить в более уединенном месте? — Спрашиваю я, избегая чужих взглядов, и она мягко кивает с нежной улыбкой на губах, подавая мне знак следовать за ней. Я соскальзываю с барной стойки так быстро, как только могу.

В ней, должно быть, всего пять футов роста. Стоя передо мной в своем сиреневом халате, с каштановыми волосами, круглым лицом и большими карими глазами, она просто излучает умиротворение.

— Доктор в любом случае должен быть готов. Если ты просто хочешь…

— Иден, пожалуйста, — хрипло произносит Тобиас с другой стороны стола. Грубость в его тоне заставляет меня остановиться, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть, что все "Звезды" смотрят на меня умоляющими глазами, в то время как все остальные смотрят куда угодно, только не на нас.

— Вы можете пойти, — бормочу я, и им троим требуется секунда, чтобы осознать то, что я сказала, но когда они осознают, то быстро направляются ко мне, замедляясь как раз перед тем, как почти сбить меня с ног. Я должна помнить, что это не только мой ребенок. Они тоже заслуживают быть частью этого, и облегчение, которое они испытывают, когда я впускаю их, видно на их лицах.

Ксавье машет рукой перед собой, призывая меня взять инициативу на себя, но вместо этого я беру его под руку, нуждаясь в физической и умственной поддержке, которую он с радостью предлагает. Прикосновение его губ к моему лбу, когда он выводит меня из кухни и ведет по коридору, наполняет меня трепетом бабочек. Потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть видеть их и чувствовать, что они такие со мной, заботятся более мягко, в отличие от их постоянных флюидов альф и большого члена.

Мне требуется секунда, чтобы понять, в какую палату ведет нас медсестра, но я никогда не забуду, как проснулась в этой кровати после того, как меня сбили с дороги и чуть не убили.

Боже, моя жизнь полна стольких сложностей. Я даже не могу решить, стала ли моя жизнь легче или тяжелее, чем тогда, да и было это не так уж давно.

— Привет, я доктор Питерсон. Я врач общей практики, но я также продлил свою ординатуру и имею докторскую степень в области акушерства и гинекологии, — говорит он, представляясь, когда мы входим в комнату.

— Привет, — отвечаю я, пока Ксавье ведет меня к больничной койке. Я сажусь, не сводя глаз с доктора, сосредоточившись исключительно на нем.

Ему, должно быть, по меньшей мере за сорок, у него коротко подстриженные каштановые волосы и карие глаза. Он кажется милым, и Райан, должно быть, доверяет ему настолько, чтобы впустить в свой дом. Я могу сказать, что он пытается заставить меня расслабиться, но энергия, исходящая от моих парней, заставляет меня нервничать.

— Как далеко вы продвинулись, Иден? — спрашивает доктор Питерсон, отрывая взгляд от планшета в своей руке, пока медсестра помогает мне лечь обратно на кровать.

— Э-э-э… — На мгновение я забываю, что сказала Мелоди, когда я встретила ее в хижине, мой мозг заикается, когда я пытаюсь вспомнить время. — Последняя акушер-гинеколог, которую я видела, помогла мне с этим справиться, так что я думаю, что у меня пять или шесть недель, но я не совсем уверена, — наконец честно отвечаю я, и он кивает. На его лице нет осуждения, он просто слушает.

— Ладно, и упоминалось, что тебе часто становится плохо? — спрашивает он, хотя это звучит как утверждение, и я мычу в знак согласия.

— Ну, сегодня очень много. Но да, меня часто рвало, сопровождаясь головными болями, общей тошнотой и приступами головокружения, — отвечаю я, пытаясь дать ему как можно больше информации. Он кладет планшет на устройство сбоку, прежде чем подкатить к нам аппарат. Я слышу, как один из парней сдерживает стон, вероятно, потому, что они, вероятно, не понимают всего, что связано с этим дерьмом о беременности.

Это похоже на монитор компьютера со странной клавиатурой, проводами и какой-то прикрепленной к нему палочкой. Все кажется прекрасным, пока Хантер не встает между доктором и мной, его рука поднята, чтобы удержать парня на расстоянии.

— Что это, черт возьми, такое? — спрашивает он, уставившись широко раскрытыми глазами на устройство, и Тобиас смеется.

— Черт возьми, Хантер. Это для того, чтобы сделать трансвагинальное УЗИ. А теперь отойди, блядь, назад и позволь этому мужчине показать нам нашего ребенка, — говорит Тобиас с широкой ухмылкой, потирая руки, и мое сердцебиение начинает ускоряться.

Увидеть ребенка? Мы собираемся увидеть ребенка?

Мои глаза уже слезятся от такой перспективы, и Тобиас, должно быть, замечает, что я окончательно сломалась, потому что в следующую секунду его рука оказывается в моей, он успокаивающе сжимает мои пальцы.

Доктор Питерсон начинает объяснять, что он собирается делать, но все это влетает в одно ухо и вылетает из другого. Мой мозг слишком сосредоточен на том факте, что мы вот-вот увидим ребенка. Моего ребенка. Нашего ребенка.

Медсестра выходит вперед и шепчет, чтобы я сняла нижнюю половину одежды, и я делаю это быстро, не стесняясь того, сколько людей в палате, прежде чем снова занимаю свое место. Она вежливо предлагает мне простыню, чтобы я прикрыла живот до колен, и я нервно жду следующего шага.

Мой взгляд опускается на мой живот, как будто я чертов Телепузик, чей живот вот-вот оживет, поэтому меня застает врасплох, когда она впрыскивает желе на то, что выглядит как подключенный к проводам фаллоимитатор, и доктор подходит к нам, беря его из ее протянутой руки.

Хантер едва отодвинулся, чтобы дать им немного пространства, а Тобиас и Ксавье подошли ближе с другой стороны, их руки скользнули по моей коже, предлагая мне поддержку.

— Ты можешь почувствовать небольшое давление, но мы должны немного поусердствовать, чтобы сделать снимок твоей матки, хорошо? — он мягко объясняет, и я сжимаю руку Тобиаса, предвкушение нарастает во мне.

В тот момент, когда устройство касается меня между ног, я хочу бороться с вторжением, но вместо этого делаю глубокий вдох, зная, насколько это важно и, безусловно, нормально.

Комнату наполняет шум, исходящий от аппарата, и мы все вчетвером смотрим на заднюю часть монитора, затаив дыхание, пока врач делает свое дело. Когда внезапно раздается звук, похожий на пыхтение поезда, доктор улыбается нам, совершенно не обращая внимания на то, что со мной здесь трое парней.

— Это сердцебиение младенца, — сообщает он нам, и мое сердце учащенно бьется в груди.

Святое. Дерьмо.

Я чувствую, что не могу дышать, слишком напугана, чтобы сделать что-нибудь достаточно громкое, чтобы перекрыть сердцебиение моего ребенка. Этот звук я никогда не забуду.

Я просто не могу поверить, что это реально. Все это реально. Я даже не могу выразить словами, сколько любви я чувствую в своем сердце прямо сейчас.

— Извините, просто для пояснения, вы имеете в виду "младенца" как "младенца" или "младенцев" во множественном числе? — Спрашивает Ксавье, и я думаю, что меня сейчас стошнит.

— Извини, только один. Вот, — отвечает он, поворачивая монитор, чтобы показать нам едва заметную черную точку на экране, и мне приходится очень сильно прищуриваться, чтобы разглядеть ее, но она есть. — Я бы сказал, что вам шесть-семь недель.

В. Моем. Теле.

Я не думала о том, как он будет расти и выходить из меня. Это сломает меня. На все сто процентов.

Делая глубокий вдох, я успокаиваю панику, поднимающуюся внутри меня, и повторяю слова в своей голове.

Внутри меня ребенок. Растет. Мне нужно лелеять его. Помогать ему расти.

Я знала, что беременна, но слышать сердцебиение и видеть крошечную тень? Это делает это на тысячу процентов реальным. Я даже не осознаю, что по моему лицу текут слезы, пока Хантер не проводит большим пальцем по моей щеке, но я еще больше потрясена, увидев, что эмоции в его глазах отражают мои.

— Иден, — бормочет Ксавьер, переводя свой взгляд с Хантера на него, я наблюдаю, как одинокая слеза скатывается по его щеке, его глаза похожи на врата в его душу. — Я собираюсь сделать все возможное, чтобы обезопасить вас обоих от Иланы. Чего бы. Это. Ни стоило. Ты моя, и она больше не имеет права вот так угрожать твоей жизни. Нам нужно спланировать, и сделать это сейчас, потому что к тому времени, когда наш ребенок родится, она будет на глубине шести футов под землей.

Двадцать пять

ИДЕН

Я паркую G-Wagon, делаю глубокий вдох и смотрю на дом Фримонтов.

Прошло много времени с тех пор, как я была здесь в последний раз, и хотя это место не кажется мне таким чужим, как когда я впервые приехала, дом Фримонтов все еще не кажется мне домом.

Ричард, скорее всего, где-то там, Стивенс тоже, прячется в тени и избегает любых форм общения. Арчи, скорее всего, отсиживается в игровой комнате или на террасе.

Дом Фримонтов обычно был для меня безопасным убежищем, но Илана держала его под контролем, и Ричард, вероятно, снабжал ее информацией. Из-за чего, я не уверена, но и не хочу это выяснять.

Вчера у меня впервые за целую вечность прошел без происшествий день в школе, и теперь я начинаю свои выходные здесь.

Погода сегодня прояснилась, на небе ни облачка, и температура постепенно начинает снижаться, поэтому я выбрала пару леггинсов, одну из толстовок Тобиаса и свои конверсы.

Заглушая свой G-Wagon, хватаю сумку и распахиваю дверцу машины, спуская ноги на землю, но все еще не иду к дому. Оглядываясь через плечо, я вижу Ксавье, припаркованного на другой стороне улицы в своем "Jaguarе". Тобиас и Хантер сидят рядом с ним, и я натянуто улыбаюсь им.

Они хотят быть здесь, чтобы поддержать меня и помочь перевезти все вещи из моей старой комнаты, но когда я сказала им, что хочу сделать это одна, мне нужно время для себя, они неохотно поняли. Так что они собираются либо посидеть в "Jaguarе", либо отдохнуть внутри с Арчи, но прямо сейчас они предоставляют мне пространство, о котором я просила, и я не могу ценить это еще больше.

После посещения врача который сделал несколько анализов крови и определил, что уровень железа у меня крайне низкий, поэтому сейчас я принимаю таблетки железа, витамины группы В-12 и капсулы против тошноты. Если кто-нибудь встряхнет меня, я чувствую, что могу задрожать от количества таблеток внутри, но я уже чувствую себя намного лучше, и, думаю, это самое главное.

Увидев ребенка на мониторе что-то изменило во мне, сделав все происходящее реальным, и в тот момент я хотела своего папу больше всего на свете. Мое сердце словно снова обливается кровью из-за него, зная, что он не сможет стать частью этого, и именно поэтому я здесь.

Я хочу собрать все свои вещи и отвезти их к Бетани и Райану. Они непреклонны в том, что я должна остаться с ними, и, по общему признанию, именно там я чувствую себя в наибольшей безопасности. Так же в гардеробной, есть коробки и футляры, которые я даже не открывала, и если есть что-то, что заставит меня почувствовать себя ближе к моему отцу, то мне это отчаянно нужно.

Сделав последний глубокий вдох, чтобы успокоить нервы, я выпрямляюсь и направляюсь к входной двери с ключом в руке, но Арчи открывает ее еще до того, как я подхожу к ней.

— Привет, Печенька. Ты в порядке? — спрашивает он, отступая назад, чтобы впустить меня, с широкой улыбкой на лице, и я окидываю взглядом открытое жилое пространство.

— Да. А ты? — Отвечаю я, ненавидя светскую беседу, но в последнее время я действительно не спрашивала его об этом. Я чувствую себя плохо, но, к сожалению, я плаваю в постоянно горячей воде, и проблема всегда не за горами. Хотя я более чем готова провести с ним немного свободного времени. В конце концов. Надеюсь.

— Со мной все в порядке. Все, что ты хочешь взять с собой, положи наверху лестницы, и мы перенесем все во внедорожники для тебя. Все, что тебе неинтересно хранить или брать с собой, оставь в шкафу, и я попрошу Стивенса позаботиться об этом, хорошо?

— Спасибо, Арч, — бормочу я, сжимая его руку, прежде чем поднимаюсь по лестнице и на автопилоте нахожу свою старую комнату. Я постоянно осматриваюсь по сторонам, молясь, чтобы сегодня не столкнуться с Ричардом.

Я не знаю, почему я чувствую себя так странно в доме Фримонтов сейчас. Думаю, это потому, что так много изменилось с тех пор, как я появилась здесь впервые. Я определенно больше не та девушка, которая приехала сюда вначале.

Открывая дверь в свою комнату, я поражаюсь тому, что совсем ничего не изменилось. Она совершенно нетронута, хотя, должно быть, кто-то когда-то приходил сюда, чтобы привести ее в порядок, потому что нигде нет ни пылинки. Должно быть, они навели порядок вокруг моих вещей.

Одна из футболок Хантера все еще лежит на спинке стула у балконной двери, флакон моих духов стоит на прикроватной тумбочке, а пара моих туфель стоит у двери. Я не знаю, кто позаботился о том, чтобы это произошло, но я ценю это.

Облегченно вздыхая, я решаю, что лучше всего начать с основной массы вещей, которые у меня все еще есть здесь, в шкафу, а потом, когда это будет сделано, я смогу навести порядок в комнате.

Я включаю свет в шкафу, бросаю сумку у двери и осматриваю все, что у меня здесь есть. Помимо нескольких предметов одежды, которые я повесила на вешалку, там есть три чемодана и пять больших коричневых коробок для переезда.

Потирая руки о бедра, я оглядываюсь и решаю начать с коробок. Сегодня мне нужно быть безжалостной в своих решениях "оставить" или "выкинуть". Если что-то имеет ценность, я сохраню это. В противном случае, я так долго обходилась без этих вещей, что они не могут быть такими важными.

Достав телефон из сумки, я пролистываю Spotify и нахожу свой последний плейлист. Я назвала его "Трахни Илану Найт", он полон злых песен. Я нажимаю кнопку "Перемешать", кладу его на туалетный столик и направляюсь к коробкам.

Первая заполнена леггинсами, футболками большого размера и облегающими нарядами для вечеринок. Леггинсы и одежда большого размера мне бы не помешали прямо сейчас, поэтому я без труда выношу всю коробку в коридор.

Когда я ставлю ее к своим ногам, я слышу, как Арчи и ребята непринужденно болтают, пока какой-то спортивный комментатор говорит по телевизору, и я улыбаюсь тому, что на минуту все кажется почти нормальным.

Возвращаясь к своему шкафу, я напеваю танцевальную мелодию, которая наполняет комнату, открывая следующую коробку, чтобы найти еще одну стопку одежды. Просматривая содержимое, я хмурюсь, когда натыкаюсь на папки. Кладу одежду рядом с собой на пол, ставлю коробку к ногам, опускаюсь над ней на колени и вытаскиваю три красных переплета.

На корешках значится: — Аналитика, — Финансы и — Данные.

Мне требуется секунда, чтобы понять, что это из офиса моего отца в Уайт-Ривер. На его столе всегда в организованном хаосе были разбросаны папки, бумаги, стикеры и ручки, и в моей памяти всплыл эпизод из сна, который приснился мне несколько недель назад.

Может быть, я смогла бы найти здесь какую-нибудь улику, которая помогла бы мне выяснить, что случилось с моим отцом. Подозрительно то, как они были упакованы: одежда скрывала их от посторонних глаз. У меня есть подозрение, что моя мать положила папки мне нарочно.

Мое сердцебиение немного учащается, а нервы в пальцах покалывает, когда я складываю их обратно в коробку, кладу поверх них одежду и ставлю ее рядом с другой коробкой в коридоре.

Роясь в трех оставшихся коробках, я в основном натыкаюсь на одежду и безделушки, и мне почти стыдно от того, сколько у меня на самом деле вещей, черт возьми. Выбрасывание любых из этих вещей заставляет меня чувствовать себя избалованным ребенком, и по какой-то причине я отказываюсь вести себя подобным образом, поэтому выношу каждую коробку в коридор.

Улучив минутку, чтобы расслабиться, прежде чем наброситься на чемоданы, я собираю волосы в конский хвост. Я полностью отключаюсь, когда слышу негромкий стук в дверь шкафа, поэтому чуть не выпрыгиваю из собственной кожи от испуга, когда оборачиваюсь и вижу стоящего там Арчи.

— Привет, как дела? — спрашивает он, оглядывая комнату, прежде чем предложить мне бутылку воды. Я снимаю крышку и залпом выпиваю половину. Это намного сложнее, чем я ожидала, но я не скажу об этом ребятам, иначе они придут и возьмут верх.

— Я в порядке. Мне просто нужно разобраться с последними двумя, а потом я закончу, — отвечаю я, выкатывая первый черный чемодан в центр комнаты, не уверенная, как долго я на самом деле здесь нахожусь.

— Я не говорю, что ребята заставили меня подняться сюда, чтобы проверить, как ты, чтобы они не попали в беду, но я был вынужден спросить, не нужна ли тебе с чем-нибудь помощь, — говорит он с усмешкой, и я качаю головой. В этом есть полный гребаный смысл, особенно от "Звезд".

Я как раз собираюсь сказать ему, что справлюсь сама, когда мне кое-что приходит в голову. Это было у меня на уме очень долго, и я никогда не знала, как обсудить с ним эту тему, но теперь, когда он здесь и нас только двое, я могу спросить его без зрителей. Мне просто нужно найти в себе гребаные силы спросить об этом.

Я помню, как расспрашивала Тобиаса, но он был так же сбит с толку, как и я, когда дошло до этого. Мне нужно, наконец, высказать это и Арчи. Это крутилось у меня в голове, кажется, целую вечность.

— Что случилось, Печенька? — спрашивает он, приподнимая бровь, когда я сажусь на пол рядом с чемоданом, расстегивая его и пытаясь подобрать нужные слова.

— Я хочу спросить тебя кое о чем. Я не хочу, чтобы это вышло неправильно или заставило тебя чувствовать себя плохо, или что-то в этом роде. Но я много думала об этом в последнее время, и я просто хочу понять, — тихо говорю я, глядя на него снизу вверх, и он мгновенно опускается рядом со мной, скрещивая ноги, когда встречается со мной взглядом.

— Ты можешь спрашивать меня о чем угодно, Иден. Я отвечу на это, — отвечает он решительно, хотя его тело кажется напряженным.

Я прочищаю горло. — Ладно, я, эээ, блядь. — Я делаю паузу, чтобы перевести дыхание, прежде чем нахожу в себе силы, которые мне нужны, чтобы выплюнуть это. — Как ты думаешь, почему Илана никогда не нацеливалась на тебя так, как на меня?

Вот, я это сказала. Я задерживаю дыхание, наблюдая за его глазами в ожидании ответа, и меня удивляет, когда все, что я вижу, — это печаль.

Но не из-за него, а из-за меня. По тому, как он приближается на дюйм и сжимает мое плечо, я чувствую, как сильно он хочет снять с меня все это давление.

— Я задал Ричарду тот же вопрос после того, как ты прожила здесь неделю или около того, когда я заметил, что ты начала становиться мишенью для людей в Найт-Крик, — бормочет он, и я замираю на месте. Это было не то, что я ожидала от него услышать. — Я думаю, мы оба знаем, что происходит много такого, о чем мы не подозреваем. Многое из истории, о которой мы понятия не имеем.

— Что сказал Ричард, когда ты его спросил? — Шепчу я, мое сердце бешено колотится в груди, пока я жду его ответа.

— Он сказал, что Илана нацелилась на тебя, потому что твой отец не выполнил свою часть сделки. Или, э-э, наш папа. Неважно, — бормочет он, потирая шею сзади, и я хмурюсь.

— Что это вообще, черт возьми, значит? — Я ворчу, проводя рукой по лицу, и он пожимает плечами.

— Я сказал Ричарду, что займу твое место. Что бы Илана ни хотела с тобой сделать, я приму наказание вместо тебя. Я даже появлялся в ее доме, в ее офисе, везде, но ее служба безопасности просто смеялась надо мной. Так было до тех пор, пока не зашел Рез.

Подожди. Что за черт? Как я могла ни о чем из этого не знать? Я бы никогда не позволила ему навлечь на себя Илану и ее гнев, никогда. Я вижу, что Арчи это знает. Нежность в его глазах, когда он улыбается мне, говорит мне, что он сделал бы все возможное, если бы мог привлечь внимание Иланы.

Сейчас я ничего не могу с этим поделать. Главное — научиться как можно большему, чтобы использовать все в своих интересах.

— Что сказал Рез, когда появился? — Я спрашиваю, заинтригованная, какой вклад мог внести парень, который держит в плену мою маму. Я не могу поверить, что Рез тоже появился здесь.

— На самом деле он почти ничего не сказал о том, почему. Вместо этого он объяснил, почему в наших интересах пойти по пути Иланы. Что-то о том, что все, что они сделали, не могло быть напрасным. Как он отказался, чтобы все они закончили одинаково. Это было странно, как будто он был немного сломлен и расстроен, пытаясь вести себя невозмутимо.

Слова Арчи только еще больше сбивают меня с толку, но я киваю в согласии с тем, что он говорит, пока не смогу как следует все обдумать.

Открыв чемодан, я перебираю одежду, пытаясь переварить то, что сказал Арчи, мой разум полностью погрузился в другой слой секретов, хранящихся в этом городе. Бездумно перебирая одежду, я натыкаюсь на коробку из-под обуви внутри чемодана.

Я отодвигаю одежду в сторону, открывая еще две коробки из-под обуви, и кладу одну себе на колени. Открыв ее, я в шоке смотрю на стопки фотографий внутри. Их, должно быть, сотни. Верхний снимок был сделан совсем недавно, на Рождество прошлого года. Мой папа, моя мама и я, все стоим перед рождественской елкой с широчайшими улыбками на лицах.

В этот момент у меня защемило сердце при воспоминании о моем отце. Через несколько секунд после того, как щелкнул таймер фотосъемки, он начал петь — Feliz Navidad во всю глотку, как делал всегда.

Я скучаю по тому, каким счастливым он всегда казался. Он был полон решимости перевернуть все с ног на голову, оставаясь при этом самым большим ребенком, которого я когда-либо знала.

Закрыв глаза, я прижимаю фотографию к груди, улучив момент, чтобы позволить своему сердцу обливаться кровью за него. Чья-то рука сжимает мое плечо, и я поднимаю взгляд и вижу, что Арчи мягко улыбается мне сверху вниз.

— Можно мне посмотреть вместе с тобой? — спрашивает он хриплым голосом, когда заглядывает в коробку и видит фотографии моего отца. Я киваю, ставя коробку между нами.

Никто из нас не произносит ни слова, поскольку в плейлисте по-прежнему слышен фоновый шум, все наше внимание сосредоточено на коробке. Я не знаю, как долго мы сидим там, обмениваясь фотографиями с искренними улыбками на губах, но кажется, прошла целая вечность, пока мы делимся друг с другом фрагментами наших детских воспоминаний.

— Ты узнаешь этого парня? — Спрашивает Арчи, наклоняя фотографию в руке, чтобы я могла рассмотреть.

Я хмурюсь. Рядом стоят двое мужчин. Один явно мой отец, он намного моложе, но я, кажется, не могу вспомнить другого. — Я так не думаю, — бормочу я в ответ, когда он проводит рукой по лицу.

— Мне кажется, что я да, — отвечает он, и я не хочу говорить ему, что на самом деле это невозможно, но я не хочу быть грубой. Когда он переворачивает фотографию, на ней неровным почерком моего отца написано: "Я и папа".

Это его отец? Мой дедушка? И Арчи думает, что узнает его? Мои ладони начинают потеть, когда в груди появляется надежда.

Оглядываясь на коробку, я просматриваю их все, минуя более ранние, в поисках чего-то более конкретного, пока не натыкаюсь на другую фотографию, на которой мой отец сидит рядом с тем же мужчиной, но слева от моего дедушки тоже сидит женщина.

Они сидят на деревянной скамейке на пляже. Мой папа, должно быть, нашего возраста или чуть моложе, и все они широко улыбаются в камеру, но от чего у меня сердце стучит в ушах, а ладони потеют, так это от этой женщины.

Возможно, она и постарела, но я узнала бы ее где угодно.

— Иден, это та, о ком я думаю? — бормочет Арчи, наши лица почти соприкасаются, когда мы смотрим на фотографию, и я киваю, мое тело онемело от шока.

— Да, это… это Линда, — отвечаю я, медленно переворачивая фотографию, чтобы найти три слова, которые я ожидала найти. "Я, мама и папа".

— Означает ли это…?

— Да, — мне удается прошептать, мое горло сжимается от эмоций, когда я смотрю на Арчи. — Это она?… Мы… О Боже мой.

Я роняю фотографию, моя рука подносится ко рту, когда я пытаюсь сдержать шок, в котором нахожусь. Я знаю, что бабушка Чарли, бабушка Джей, сказала, что они, возможно, все еще живы, но я не думала, что смогу найти их, особенно в Найт-Крик, или что они действительно окажутся кем-то, кого я видела и с кем общалась.

— Ты знал? — Спрашиваю я, глядя на Арчи, и он тут же качает головой.

— Клянусь, Иден, я этого не знал.

В этом нет смысла. Они, должно быть, знали, что Арчи их внук, и это только говорит мне о том, что они держались на расстоянии не просто так. Я ломаю голову, пытаясь понять, знали ли они, что я близнец Арчи.

Мы никогда не упоминали при них мою фамилию, и я не уверена, слышали ли они сплетни, когда Арчи был представлен как мой брат-близнец, что говорит о том, что Линда не знает.

Я не могу поверить, что я была в этом городе и разговаривала со своей бабушкой без ведома кого-либо из нас. Она была так добра ко мне, и она веселая — я сразу понимаю, откуда у моего отца такое чувство юмора.

Рыдание так и просится вырваться из моего горла, но мне удается проглотить его, отказываясь позволять эмоциям контролировать меня.

Заглядывая в коробку, я замечаю еще одну фотографию просто Линды и того, кто, как я могу только предположить, Пит, моего дедушки, и огромное название на стене закусочной. Только на фотографии огромная вывеска с надписью "У Грейди".

Гребаный Грэйди.

Если бы мне нужно было какое-либо подтверждение, оно здесь, прямо перед моими глазами, но я просто не знаю, как его обработать, вообще ничего из этого.

— Это я, — выдыхает Арчи, залезая в коробку и вытаскивая стопку фотографий, перетянутых резинкой, и мои глаза расширяются вместе с его. Здесь есть фотографии за все годы взросления Арчи, от младенца, все еще в подгузниках, до него, стоящего высоко и гордо в своей футбольной футболке "Эшвилл Хай".

— Откуда они у моего отца? — Я думаю вслух, не ожидая ответа, потому что ни один из нас понятия не имеет.

Кажется, что во всем этом нет никакого смысла. Я хочу забраться в свой G-Wagon и помчаться в закусочную, но интуиция подсказывает мне, что это небезопасно. Мы поняли это на собственном горьком опыте, и я не хочу подвергать опасности кого-либо еще, но нам нужно разобраться в этом дерьме.

— Что здесь происходит? Вы, ребята, слишком тихие, — говорит Хантер, и я поднимаю взгляд и вижу, что он прислонился к дверному косяку. Мое сердце подскакивает к горлу, когда я пытаюсь найти ответ.

Как, черт возьми, мне все это объяснить? Как мне подобрать слова? Я перешла от мысли, что у меня нет семьи, кроме моего близнеца, к осознанию того, что у меня есть бабушка и дедушка, которые живы и живут в том же городе, что и я.

Я не могу. Вместо этого я беру фотографию моего отца, Линды и Пита, сидящих вместе, и протягиваю ее Хантеру, не вставая со своего места, когда показываю ему обратную сторону, где указаны их имена.

Он читает эти слова, присаживаясь передо мной на корточки и выжидающе глядя на меня. Я переворачиваю фотографию, наблюдая, как его зеленые глаза расширяются от шока.

— Ну и блять.

Двадцать шесть

ХАНТЕР

Мы стоим в конференц-зале в офисе службы безопасности Райана, все, что нашла Иден, разложено на столе, пока мы все пытаемся решить, с чего начать поиски. Из семейных фотографий, фрагментов их истории, напечатанных для всеобщего обозрения, и, что более важно, рабочих файлов Карла Грейди.

Мы могли бы пробыть здесь некоторое время, но даже если документы дадут намек на информацию, потраченное время того стоит. Мы возьмем все, что сможем достать, потому что прямо сейчас нам не с чем работать.

Коди спит на раскладушке в углу комнаты, в то время как Райан и Бетани сидят в конце стола с натянутыми улыбками на лицах и тоже осматривают все вокруг. Арчи садится слева от них, Ксавьер садится рядом с ним, за ним следует Тобиас, который крепко обнимает Иден, когда она сидит у него на коленях. Она проводит пальцами по его затылку, прямо под черной шапкой, и это заставляет меня тоже отчаянно нуждаться в ее прикосновении.

Боль и шок, которые были написаны на ее лице ранее сегодня, немного утихли, и я думаю, это потому, что она может чувствовать любовь и поддержку к себе в этой комнате. Лу-Лу пошла впустить Чарли, так что с минуты на минуту здесь будет аншлаг.

Словно прочитав мои мысли, дверь распахивается, и две девушки входят внутрь, направляясь прямо к Иден. Им обоим удается обнять ее сбоку и ничего больше, чем пробормотать — Привет, поскольку Тобиас не отпускает ее. Иден сильнее прижимается к нему, ни в малейшей степени не жалуясь на его всепоглощающую защиту.

— Так что же все это значит? — Спрашивает Лу-Лу, обходя стол и садясь по другую сторону от Бетани. Чарли следует за ней после того, как она нежно целует Арчи. Я остаюсь на ногах, придвигаясь еще немного ближе, чтобы опереться руками о стол и посмотреть на документы и фотографии, лежащие передо мной.

— Честно говоря, настоящая бомба из ничего или из всего, — отвечает Иден, садясь выше, но она по-прежнему плотно прижимается спиной к Тобиасу, и это почти заставляет меня ревновать.

Я хочу вырвать ее из его когтей и обнять, как он сейчас, но в глубине души я знаю, что мое время придет. Поэтому я отвожу от них взгляд, мельком замечая Ксавье, чьи руки стиснуты на столе, когда он точно так же смотрит на них, и меня, по крайней мере, успокаивает то, что я не единственный.

— Мы просмотрим все до мельчайших подробностей, — говорит Райан, повторяя те же слова, которые он использовал, когда я позвонил ему из старой гардеробной Иден в доме Фримонтов.

— Спасибо, я действительно ценю это, — бормочет Иден, глядя на Арчи и откашливаясь. — Пока что из того что я узнаю это три папки из офиса моего отца в Уайт-Ривер. Мы с Арчи просмотрели фотографии когда Хантер вошел в мою комнату и наткнулись на фрагмент, который я до сих пор не могу до конца осознать, — объясняет она, ее взгляд встречается с моим, и признательность, которую я вижу, согревает мою душу.

Я бы сделал все для этой девушки, буквально все. Обращение к Райану за помощью кажется чем-то таким несущественным, но для нее.

— Что ты узнала? — Спрашивает Чарли, переводя взгляд с Иден на Арчи, на ее лице читается беспокойство, когда она переплетает пальцы на столе.

Иден и Арчи переводят взгляд друг на друга, и кажется, что они мысленно ведут между собой разговор, решая, кто из них должен сказать ей, но ни один из них, кажется, не может подобрать слов, когда они оборачиваются, чтобы посмотреть на нее.

Я прочищаю горло, и все смотрят на меня, но мой взгляд прикован к Иден, которая видит немой вопрос в моих глазах. Она кивает.

— Они выяснили, кто родители Карла. Они все еще живы и очень заметны в городе, в Найт-Крик, — говорю я, и глаза Чарли расширяются от удивления.

— Кто?

— Это Линда и Пит, — выпаливает Арчи, напряжение и замешательство читаются на его лице, когда Чарли отодвигает стул, чтобы вскочить на ноги, и заходит за угол так быстро, что очки чуть не слетают с ее лица.

Она опускается на колени к Арчи, и все на мгновение замолкают, пока Тобиас крепко обнимает Иден. Я протягиваю руку, чтобы сжать ее плечо, и ее нежные пальцы обвивают мою руку. Я также замечаю руку Ксавье на ее бедре, мы все трое предлагаем свою поддержку, когда в комнате воцаряется тишина.

— Я так потрясена. Я не могу представить, что вы оба чувствуете, — наконец говорит Чарли, откидываясь назад, чтобы обратиться к Иден, а Лу-Лу кивает в знак согласия.

Иден неуверенно улыбается в ответ. — Все в порядке. Я надеюсь обдумать все это по мере того, как мы будем просматривать документы и фотографии. Я честно пришла туда, чтобы взять одежду и любые другие вещи, которые, по моему мнению, могли мне понадобиться, поэтому, когда я наткнулась на это, спрятанное среди моих вещей, я была ошеломлена. Но сейчас я полна решимости, больше, чем когда-либо, наконец выяснить, что случилось с моим отцом. Прости, нашем папой, — отвечает Иден, ее глаза сияют силой и решимостью, когда она смотрит на документы, разложенные на столе, избегая чьих-либо взглядов.

— Мы справимся с этим, — заявляет Бетани. Она, черт возьми, лучшая в жизни чирлидерша со своей песенкой из трех слов, которую она слишком часто использует в жизни, но тот факт, что она использует те же три слова с Иден, что и со мной, когда мы были моложе, наполняет меня любовью совершенно нового масштаба.

В глубине души я знаю, что если бы нам с Иденом поставили ультиматум, я бы даже близко не подошел к победе. Я говорю это так, словно она буквально не изменила ход наших жизней, когда мы были детьми, но она защищает Иден, и для меня очень много значит, что две мои любимые женщины будут в одной команде.

— Арчи также упомянул, что когда он попытался подобраться к Илане, чтобы отвести от меня внимание, именно Рез случайно появился в доме Фримонтов, — говорит Иден, глядя на Арчи, чтобы тот продолжил.

Он проводит рукой по лицу, черты его лица выглядят такими же мрачными, как и раньше. Он чувствует себя таким же беспомощным, как и я, но я надеюсь, что это подтолкнет его бороться усерднее и копать глубже, как Иден.

— Он выдал мне целую тираду о том, что в интересах каждого выполнять приказы Иланы. Он пробормотал что-то вроде: "Не может быть, чтобы все было напрасно", и как он отказывался от того, чтобы все закончилось так же, как у Карла. Но он стоял ко мне спиной и, уходя, что-то говорил себе под нос, поэтому, когда я спросил его, что он сказал, он не ответил. Как только Рез ушел, и с тех пор я его не видел.

Я киваю, но мой взгляд падает на Ксавье, который выглядит сбитым с толку всем этим. Он ничего не говорит, потому что мы ничего не знали о визите Реза.

— Давайте посмотрим, что мы здесь найдем. Потом, если понадобится, я пойду к нему. Мы знаем, что он прячет Дженнифер, но причина, стоящая за этим, никогда не имела для меня смысла, — заявляет Ксавье.

— Хорошо, тогда начинаем копать, — приказывает Райан, хлопая в ладоши, и, как по волшебству, мы все приступаем к делу.

Иден хочет знать, что, черт возьми, случилось с ее отцом, и мы, блядь, собираемся наконец-то выложиться по полной, чтобы это произошло. Мать Иден, Дженнифер, на мой взгляд, является законченной родительской стервой, но она не прогнала бы Иден со всем этим дерьмом без причины.

Эта мысль подстегивает меня, и пока все начинают просматривать фотографии и раскладывать случайные листки бумаги, я направляюсь прямиком к рабочим папкам одновременно с Райаном.

— Я возьму аналитику, а ты файлы с данными, — бормочет он, как последний придурок, которым он и является, но я беру папку у него из рук и, наконец, опускаюсь на стул.

Открыв файл, я вижу, что он заполнен защитными пленками для листов, и когда я просматриваю их, все это выглядит как детали программного кодирования.

— Эй, Иден. Напомни, чем твой отец зарабатывал на жизнь? — Спрашиваю я, оглядываясь на нее, и она смотрит на меня в ответ, слегка наморщив нос.

— Он был в IT.

— Ты знаешь, на кого он работал? В какой компании, его настоящая должность или что-нибудь в этом роде? — Спрашиваю я, опуская взгляд обратно на документы в папке и глядя на все это в замешательстве.

Если кто-то и может понять что-либо из этой информации, так это я. Мне просто нужно сосредоточиться.

— Я не знаю. Прости. Я знаю, что он был одержим тем, как делаются вещи, такие как компьютерные игры, системы и тому подобное, но его работа и компания, в которой он работал, никогда не были чем-то таким, с чем я сталкивалась. Очевидно, я была слишком наивна, живя в своем собственном маленьком пузыре, — признается она, и ближе к концу ее голос звучит побеждено, как будто она смущена.

— Это не делает тебя наивной, Нафас. Ты чувствовала себя в достаточной безопасности со своим отцом, чтобы не испытывать необходимости знать каждую мелочь из его жизни. Это большая редкость, и тебе невероятно повезло, — бормочет Ксавье, успокаивая ее, пока я просматриваю документы.

Это буквально все данные для кодов, но не фактическое местоположение или веб-сайт. Если я прав, это больше связано с транзакциями, взломом программного обеспечения безопасности и прожиганием дыр для проникновения в высокотехнологичные системы крупного бизнеса.

Это все высококлассные уровни программирования. Карл Грейди делал немного больше, чем просто работал в сфере технологий, это уж точно.

Я беру финансовый файл и раскрываю его рядом с файлом данных. Я слышу, как все воркуют над детскими фотографиями Иден и Арчи, раздается несколько потрясенных вздохов, но я не поднимаю глаз, чтобы посмотреть, что привлекает все их внимание.

Я кое-что нащупал, я чувствую это, поэтому мне нужно оставаться сосредоточенным.

Вся финансовая папка заполнена банковскими выписками, каждая из которых с оффшорного счета, и цифры далеко не маленькие.

— Пожалуйста, скажи мне, что у тебя там есть что-то золотое, что могло бы связать с гребаными датами, деталями и работой, которую брал Карл, — тихо говорит Райан рядом со мной, так что только я могу слышать его, его слова заставляют меня остановиться.

Взглянув на папку перед ним, я понимаю, что он имеет в виду. Там указаны даты, время, места и действия, каждое из которых объясняет, как выглядела бы работа, которую выполнял Карл. Я подтягиваю финансовую папку поближе к себе, забирая файл аналитики у Райана, а затем быстро просматриваю документы, чтобы даты между двумя файлами совпали.

Там черным по белому написано в аналитическом документе:

26 июня 2012 г. — 11:04 утра — Взломан федеральный веб-сайт.

Когда я обращаю свой взор к финансовому файлу, там был платеж в размере пятисот тысяч долларов, переведенный с Каймановых островов на банковский счет в США, прежде чем быть разделенным на шесть отдельных транзакций за границей.

— Зачем ему хранить всю эту информацию? — Спрашивает Райан, заставляя меня слегка подпрыгнуть. Я забыл, что он был там, и он, очевидно, читал через мое плечо, но я рад, что он видит ту же связь, что и я.

— Я не уверен. Я думаю, это то, что он сделал, исходя из уровня кодирования в файле данных, но зачем хранить подробную информацию о каждой отдельной вещи? — Я размышляю. Когда на бумаги падает тень, я поднимаю глаза и вижу, что мы привлекли всеобщее внимание.

Ксавьер стоит над нами, глядя на документы. Сначала мой взгляд падает на Иден, которая все еще сидит на коленях у Тобиаса. Ее брови в замешательстве сведены вместе, когда она пытается взглянуть на документы передо мной, но для нее это не имеет никакого смысла.

Тобиас целует ее в плечо, отвлекая ее, когда берет со стола детскую фотографию и кладет ее в карман куртки. Подлый засранец, лучше бы ему и мне такую достать.

— Я знаю, что это такое, — говорит Ксавье, стоя позади меня и указывая пальцем на документ, нависая над названием одного из банковских счетов.

Bellamore.

Мое сердцебиение учащается, когда я смотрю на него, его напряженная челюсть точно говорит мне, к чему это приведет.

— Что? — спрашивает Райан, глядя на Ксавье, который вздыхает.

— Bellamore — одна из компаний моей матери, — просто заявляет он, и в комнате становится тихо, когда все взгляды устремляются на него.

— Так… ты хочешь сказать, что мой отец выполнял работу для Иланы? — Спрашивает Иден с тяжелым вздохом на губах, и как бы сильно никто из нас не хотел сказать "да", именно на это все указывает.

— Я думаю, что да, Нафас. У меня такое чувство, что если бы я проверил и эти другие предприятия, то все они были бы зарегистрированы под моей фамилией, — говорит ей Ксавье, его руки опускаются по бокам и сжимаются от гнева. Вероятно, ему сейчас больше, чем когда-либо, ненавистно, что он связан с Иланой.

— Почему он был вынужден бежать из этого города только с одним из своих детей, оставив мать только для того, чтобы продолжать работать на женщину, ставшую причиной всех проблем? — Спрашивает Бетани с недоверием в голосе, когда ее тело обмякает от изнеможения.

Я провожу рукой по лицу.

— Я имею в виду, это звучит в точности так, как сделала бы моя мама, — комментирует Ксавьер, когда Иден поднимается с колен Тобиаса.

— Вопрос в том, как работа на Илану привела к гибели моего отца? Почему мы должны были бежать, если это было так? Здесь есть фотографии от мамы Арчи моему папе. Фотографии Арчи с записками на обороте, объясняющими его рост, симпатии, интересы и любовь. Было ли это разрешено? Были ли таковы правила? — она огрызается, ее тон становится жестче по мере того, как накаляются эмоции, и я полностью это понимаю.

Я совсем не виню ее за то, что она так себя чувствует.

— Кажется, что мы открываем дверь только для того, чтобы каждый раз находить по другую сторону еще две, — добавляет Арчи, озвучивая именно то, о чем я думаю.

— Меня тошнит от гребаных правил. Они разбивают сердца больше, чем что-либо другое, и я на пределе своих возможностей. Смерть моего отца определенно произошла из-за того, что он нарушил одно из правил Иланы. Я чувствую это, — восклицает Иден, ее голос слегка срывается, и я не могу сказать, что она ошибается в своих предположениях.

— Позволь мне попросить Бенджи разобраться в этом еще немного, соединить точки для нас. Здесь есть еще один аккаунт, с которым я тоже знаком, и он сможет помочь с этим, — вставляет Райан, вставая со своего места и вытаскивая телефон из кармана.

— Спасибо тебе, — хрипло произносит Иден, напряжение отражается на ее лице с сжатой челюстью и усталыми глазами. Я хочу утешить ее, показать ей, что мы здесь, но по ее позе видно, что она не хочет, чтобы к нейприкасались прямо сейчас.

— Иден, почему бы нам не поесть, а потом решить, как ты хочешь двигаться дальше? — Бетани предлагает с мягкой улыбкой на лице. Иден кивает, обходя стол, чтобы соединить их руки, и остальные девушки следуют за ней.

Прежде чем они покидают комнату, Иден поворачивается к нам лицом, заправляя прядь волос за ухо и вздыхая. — Я хочу иметь возможность поехать и повидать своих бабушку и дедушку. Мы с Арчи не единственные, в ком течет наша кровь. Линда была очень мила со мной. Они играли по правилам, все время держась на расстоянии от Арчи, но этого достаточно. Мой приоритет номер один — пойти к ним.

С этими словами она разворачивается на каблуках и выходит из комнаты.

Я смотрю ей вслед, как и Ксавье, Тобиас, Арчи и Райан, все мы даем Иден пространство, в котором она нуждается, на минуту.

Когда девушки все уходят, Райан прочищает горло и смотрит прямо на Ксавье. — Пока все остальные находятся вне пределов слышимости… Я знаю, что ты сказал о своей матери, о единственном способе освободиться от нее. Я кое-кого уже нашел. Мне нужно, чтобы ты был уверен, что именно так ты хочешь поступить. Здесь не будет никакого осуждения, если что-то изменится.

Ксавьер хмурится, с его губ срывается усмешка. — Ты что, не видел, что она еще тогда натворила? Ничего не изменилось. Если кто-то из нас хочет пережить Илану, единственный выход — убить ее. Я не испытываю угрызений совести из-за этого решения.

Двадцать семь

ИДЕН

Мое сердце бешено колотится в груди, когда я сжимаю руль, а я даже не веду машину. Арчи спокойно сидит на пассажирском сиденье, но я могу видеть, что он нервничает так же, как и я. Похоже, у нас одинаковые манеры, когда дело доходит до нервов, и ни у кого из нас не останется нижней губы, если мы будем продолжать ее покусывать.

Я откидываю голову на подголовник, закрываю глаза и делаю еще один глубокий вдох. Вдыхая через нос и выдыхая через рот, я пытаюсь отогнать с помощью этого любое беспокойство.

— У нас все получится, Иден. Мы здесь вместе, поддерживаем друг друга. Все будет хорошо. — Заверения Арчи омывают меня, как спасательный круг, за который я держусь изо всех сил.

Утро понедельника, и я сижу в своем G-Wagon на улице, рядом с "у Пита", гребаный стресс. Все согласились, что стоило не ходить сегодня в школу, чтобы мы могли заняться этим. К черту Илану и к черту ее правила. Но теперь, когда я здесь, я не знаю, хватит ли у меня смелости обрушить на них ошеломляющую новость. Сказать, что я собираюсь войти туда и рассказать им, кто я такая, и на самом деле сделать это — две совершенно разные вещи.

— Что, если это огромная ошибка, Арч? Например, что, если они сами решили не представляться тебе? Что, если им никогда не было дела? Что, если им было все равно? — Шепчу я, открывая глаза, чтобы заглянуть внутрь закусочной, когда Арчи сжимает мою руку в своей.

— Печенька, эта женщина суетилась и души не чаяла во мне каждый раз, когда я переступал порог, сколько себя помню, но еще больше после смерти мамы. Она забетонировала себя в моей жизни, не нарушая никаких дерьмовых правил, которые там существовали. И Пит тоже. Он выходит не очень часто, но когда он выходит, на его лице всегда отражается напряжение, и у меня такое чувство, что теперь я знаю почему, — бормочет он, и когда я смотрю на него, я вижу, насколько он верит своим словам. Улыбка снова появляется на его лице, что побуждает меня сделать то же самое.

Я боюсь, я знаю, что боюсь. Не думаю, что смогу вынести еще один отказ. Именно такое чувство я испытала от своей мамы, и определенно не было распростертых и приветливых объятий и от Ричарда, это точно. Затем все эти метания туда-сюда с "Звездами" выбили меня из колеи. Но даже несмотря на то, что наши биологические родители оба мертвы, биологические бабушка и дедушка прямо здесь. При одной мысли об этом у меня в животе зарождается надежда.

Мне нужно за что-нибудь уцепиться. Мне нужно знать, что Райан и Бетани — не единственные порядочные люди в этом чертовом мире, готовые предложить мне семью и безусловную любовь.

— Я думаю, нам стоит просто войти, Иден. Давай подходить к каждому препятствию по очереди, если потребуется, но я хочу, чтобы ты пошла туда такой крутой, какая ты и есть. Ты сильная, решительная и полна огня, и я не позволю ничему погасить твое пламя.

Я на мгновение уставилась на него, удивленная его словами, но он открывает дверь и выходит прежде, чем я успеваю ответить. Я слежу за каждым его шагом, пока он обходит внедорожник с моей стороны, открывая дверь и для меня, и он терпеливо ждет, позволяя мне выйти, когда я буду готова.

Мне неприятно это признавать, но я бы хотела, чтобы Тобиас, Хантер и Ксавьер были здесь, со мной. Я чувствую, что это делает меня слабой, но на самом деле я просто уязвима, и я должна понять разницу. Для них было правильным решением пойти сегодня в школу как обычно, даже если они писали мне двенадцать раз, а еще нет даже девяти утра

Отстегивая ремень безопасности, я поворачиваюсь к открытой двери и вижу, что Арчи протягивает мне руку, что я охотно делаю.

Проводя рукой по своему свободному темно-синему теннисному платью, я поднимаю солнцезащитные очки на макушку, пряча их в растрепанном пучке. На моем лице нет макияжа, потому что Бетани пообещала мне, что мои гормоны заставят меня плакать во время этой встречи, нравится мне это или нет, и как бы мне не нравилось, как это звучит, я все равно последовала ее совету.

Арчи, как всегда, непринужден в трикотажных шортах и простой белой футболке, на голове у него бейсболка, убирающая светлые волосы с лица.

У меня дрожат руки. К счастью, Арчи не отпустил мою руку, и как бы сильно меня ни раздражала эта мельница слухов, мне все равно, если прямо сейчас это подольет масла в огонь. Мой брат-близнец — моя опора в этот момент, и этим мы выражаем друг другу солидарность.

Я позволяю Арчи открыть дверь, сенсорная перегрузка требует от меня секунды, чтобы привыкнуть. Я слышу общий гул разговоров нескольких посетителей, на заднем плане транслируют спортивные новости и обычный стук столовых приборов и посуды.

Запах бекона наполняет воздух, но от него у меня сводит желудок, а не вызывает чувство голода. Я отказывался что-либо есть перед приходом сюда, страх выплюнуть свои кишки слишком сильно давил на мой разум.

— Эй, вы двое, садитесь за свой обычный столик. Я подойду через минуту, — кричит Линда с другого конца закусочной, неся поднос с напитками к столику, и я запинаюсь, пытаясь найти ответ, но, похоже, я забыла, как пользоваться своим чертовым языком, поскольку просто стою и таращусь на нее.

— Спасибо, — удается ответить Арчи, увлекая меня за собой к кабинке, которую мы обычно занимаем, и я падаю на сиденье напротив него. Я сразу же смотрю в окно и вижу океан внизу. Боже, как бы сильно я ни любила озеро, это не пляж, и это напоминает мне, что я не была у океана целую вечность. Мне нужно перенести это в свой список дел. Это крайне важно для успокоения моей души.

У меня в голове все перемешалось. Я понятия не имею, что нам теперь делать. Я была слишком занята, переживая из-за того, что на самом деле попала внутрь этого гребаного здания, и на самом деле не планировала, что сказать.

Я имею в виду, у меня так много гребаных вопросов, но пытаться сформулировать их сейчас, когда я здесь, кажется непосильной работой.

— Какие напитки вам принести, ребята? — Спрашивает Линда, останавливаясь у столика.

Переводя на нее взгляд, я снова смотрю на нее свежим взглядом. Ее коротко подстриженные светлые волосы идеально уложены в прическу "пикси", а голубые глаза искрятся, полные мудрости, но на этот раз я замечаю мельчайшую искорку грусти в уголках. Это заметно только сейчас, когда я смотрю по-настоящему, и это заставляет мое сердце дрогнуть.

Звук откашливания Арчи привлекает мой взгляд к нему. — Иден, что ты хочешь выпить? — говорит он, повторяя слова Линды, и я качаю головой, беря себя в руки, чтобы не просто пялиться на нее, разинув рот.

— С тобой все в порядке? — Спрашивает Линда, и я чуть не напрягаю мышцы на шее, когда резко оборачиваюсь, чтобы посмотреть на нее.

Это гораздо более сложный вопрос, чем она думает. Заикаясь, я не издаю ни звука, так как я уже чувствую, как слезы подступают к моим векам.

Черт.

Я больше, чем это. Я заслуживаю лучшего, чем то, что мне уже подали, мы все заслуживаем.

— Грейди, — неконтролируемо выпаливаю я. — Меня зовут Иден Грейди, — добавляю я, мои руки сжимаются на коленях, а глаза горят. Я отказываюсь моргать, уставившись на Линду, наблюдая за ее реакцией.

Блокнот и ручка в ее руке со стуком падают на пол, когда она переводит взгляд с Арчи на меня, ее собственный рот шевелится, но без слов.

Время как будто останавливается, пока мы все трое смотрим друг на друга. Одна ее рука поднимается ко рту, пальцы дрожат, в то время как другая опускается на живот — вероятно, из-за приступа тошноты, точно так же, как у меня.

Шум в закусочной затихает, сменяясь стуком моего сердца в ушах.

Ее глаза наполняются слезами, а затем она прочищает горло, проводит рукой по лицу, прежде чем снова посмотреть на нас с решимостью, теперь запечатленной в ее чертах. Я украдкой бросаю взгляд на Арчи, который сидит, разинув рот, между мной и Линдой. Эмоции переполняют всех нас.

— Вон! — Линда внезапно кричит, заставляя меня подпрыгнуть на сиденье от неожиданности. Арчи делает то же самое, и когда я поворачиваюсь к ней, ее уже даже нет возле стола. — Все на выход. Приношу извинения за причиненные неудобства. Все, что вы уже ели, за счет заведения, но вам нужно уйти из закусочной. Сейчас же.

Ее слова не оставляют места для споров, и я в ошеломленном молчании наблюдаю, как все это гребаное заведение покидает зал. Семьи, пары, бизнесмены. Все. На первый взгляд кажется, что это неудобство, но никто не ворчит достаточно громко, чтобы мы услышали.

Когда последний столик движется к выходу, звук хлопающей двери рядом с кухней привлекает мое внимание, и я поднимаю глаза, чтобы увидеть мужчину, стоящего, уперев руки в бедра, и бросающего на Линду многозначительный взгляд.

— Линда. Я люблю тебя всем святым, но, пожалуйста, скажи мне, какого хрена ты выгоняешь гостей и запираешь дверь? — ворчит он, бросая фартук на спинку стула, и у меня пересыхает во рту.

Он выглядит так, как выглядел бы мой отец в его годы. У него коротко подстриженные волосы, темно-синие глаза и линии загара на руках и шее. Он коренастый, ростом шесть футов, и с ума сойти, насколько он похож на родного.

— Не сейчас, Питер. Принеси кувшин персикового чая со льдом. Он нам понадобится. Что ж, нам понадобится текила, но с этим придется подождать, — заявляет она, поворачиваясь к нему лицом, и на ее лице снова появляются неприкрытые эмоции.

— Сладкая, что…

— Она здесь, Питер. Они оба вместе. Это все, о чем мы молились, — бормочет она, указывая в нашу сторону, и Пит смотрит на нас в замешательстве.

Я наблюдаю, как он медленно переводит взгляд с Арчи на меня, и это самый безумный опыт — наблюдать, как он медленно осознает сходство между нами и словами Линды.

— Нет, — потрясенно шепчет он, направляясь к нам.

Он подходит и встает возле стола, его ладони ударяются о дерево, дыхание становится немного более учащенным. Его глаза дикие, но одновременно наполняются непролитыми слезами. Любовь, боль и чистое сердце на лице этого человека поражают меня. Его волосы седые, под цвет глаз, а морщины покрывают его лицо, демонстрируя его мудрость и жизненный опыт, когда он стоит перед нами.

— Как ты здесь? Когда мы получили новости о Карле, мы подумали… — Его голос затихает, не в силах сорваться с губ, и я понимаю его замешательство. Мне тоже неприятно видеть боль в его глазах, но часть меня испытывает облегчение от того, что они знают о моем отце, потому что я не была готова произнести эти слова и разрушить их.

— Нам о стольком нужно поговорить, — мягко говорит Линда, подходя и становясь рядом с Питом, успокаивающе поглаживая его по спине, переводя взгляд с Арчи на меня. — Позволь мне принести чай. Этот старик не сможет отойти от этого стола, пока не заключит тебя в свои объятия и крепко не прижмет к себе, — добавляет она с улыбкой, прежде чем направиться в заднюю часть зала, оставляя нас троих молча смотреть друг на друга.

Пит продолжает смотреть на Арчи, пытаясь подобрать слова для объяснения, но у него ничего не получается, поэтому вместо этого он переводит взгляд на меня, и происходит то же самое.

Мои руки потеют, поэтому я вытираю их о платье, прежде чем медленно подняться на ноги рядом с ним. Я понятия не имею, что я, блядь, делаю, но инстинкт руководит мной прямо сейчас.

Откидываясь на стол, Пит смотрит на меня сверху вниз, всего на несколько дюймов выше, и когда он поворачивается ко мне лицом, я обнимаю его за талию, и он притягивает меня к себе так крепко, что мне кажется, я могу перестать дышать.

Медвежьи объятия, которые он мне дарит, когда его тело сотрясается от рыданий, подавляют мои собственные эмоции, и я обнаруживаю, что плачу в его рубашку поло. Все мое тело словно парит, когда он держит меня точно так, как, я помню, всегда делал мой отец.

Я понятия не имею, как долго мы здесь стоим, но когда я чувствую, что к нам присоединяется еще пара рук, я краем глаза замечаю, что Арчи подмигивает мне, его собственное лицо покрыто пятнами, а по щекам текут слезы.

— О Боже, вы, ребята, начали все эти объятия без меня. С каких это пор я больше не глава этой семьи? — Линда ворчит, но я ее не вижу. Ощущение ее руки на моем плече, когда она пытается обнять нас с Арчи одновременно, накрывает меня новой волной любви, и мои эмоции продолжают накаляться.

Я оплакиваю все моменты, которые мы упустили.

Я плачу, потому что моего отца здесь нет, чтобы увидеть нас вместе.

Я оплакиваю все, что у нас отняли.

Я оплакиваю семью, о существовании которой и не подозревала.

Я плачу, потому что знаю, что не позволю этому стать будущим моего ребенка.

Я не знаю, кто отступает первым, но Арчи протягивает мне стопку салфеток с середины стола, и я охотно беру их.

— Давай присядем, ладно? — Пит бормочет, шмыгая носом над собственными словами, когда забирается в кабинку. Линда садится рядом с ним, а я следую за Арчи, садящимся с противоположной стороны.

Всем требуется время, чтобы перевести дыхание. Я бросаю взгляд на Арчи, а он уже смотрит на меня, убеждаясь, что со мной все в порядке. Я вижу вопрос в его глазах и слегка киваю в ответ, сохраняя на лице его обычную улыбку. Я сплетаю пальцы вместе, теребя их, пытаясь успокоить энергию, накапливающуюся внутри меня. Это слишком много, и это выбивает мой мозг из колеи.

— Я даже не знаю, с чего начать, — говорит Линда, вытирая слезы с лица, и это ранит мое сердце. Это не ее вина. Ничего из этого нет.

— Мы не ожидаем, что ты с чего-то начнешь, Линда. Для нас не удивительно, что где-то по ходу дела звучали угрозы. Мы понимаем, что вы делали все возможное, чтобы защитить тех, кого вы любите, — заверяет ее Арчи, и мое сердце наполняется радостью от его слов, когда он сжимает мою руку в знак поддержки.

Ничто так не обобщает все происходящее вокруг нас.

— Я знаю. Но я также понимаю, как тяжело тебе, должно быть, сидеть здесь, зная, что мы все это время знали, кто ты такой, Арчи, — отвечает она, в ее голубых глазах застыла грусть. Пит обнимает ее за плечи, оставляя поцелуй на виске.

— За пять минут до приезда Иден мне сказали, кто она для меня. Я ничего не сделал, ничего не сказал и продолжал жить так, как от меня требовали. Это то, что мне сказали, что подчинение будет единственным способом обеспечить ее безопасность, так что это то, что я сделал. Так что я понимаю это, правда, — бормочет Арчи, виновато улыбаясь мне при напоминании о секретах, с которыми мы столкнулись, но на этот раз я сжимаю его руку в ответ, чтобы дать ему понять, что все в порядке.

— Очевидно, именно так мы любим в этой семье — всем сердцем, — потому что в противном случае кто-то оказывается в опасности, получает травму или даже убит. Но мы не переставали любить друг друга издалека. Такое чувство, что история повторяется, и мы не знаем почему. Я отказываюсь заканчивать так, как мои биологические родители, любой из них, — говорю я, решив что-то изменить, и Пит кивает в знак согласия.

— У меня так разбито сердце, что тебе приходится жить такой жизнью, — рыдает Линда. — Ни родителей, ни знаний или понимания того, что на самом деле представляет собой этот город, ни сильной поддержки. Мы обещаем помочь, если это будет необходимо.

Мне приходится отвернуться на мгновение, прежде чем я снова заплачу. Прикусив нижнюю губу, я смотрю на океан, сосредоточившись на волнах, разбивающихся о скалы, позволяя им убаюкать меня чувством спокойствия.

— У меня много проблем с Иланой Найт. Я пытаюсь узнать все, что возможно, чтобы понять почему, — наконец говорю я им, чувствуя себя в достаточной безопасности, чтобы быть честной с тем, что нам нужно, и когда я смотрю на Пита, его лицо краснеет от ярости, а Линда яростно хмурится.

— Эта сука, — выплевывает она, и я чуть не задыхаюсь от удивления, услышав ее вспышку, моя рука в шоке прижимается к груди.

— Это слишком банальное слово. Я говорю тебе это каждый раз, сладкая. Давай выпьем, а потом попробуем тебе все объяснить, — говорит Пит, и Линда удивленно поднимает бровь, прежде чем снова посмотреть на нас, пока он сортирует стаканы и чай со льдом, которые Линда ранее поставила на стол.

— Пит имеет в виду, что нам приходилось держать рот на замке обо всем по тем же причинам, которые ты упомянула — защита семьи. Но мы поддержим тебя. Если ты считаешь, что можешь разорвать порочный круг, мы расскажем вам все, что знаем.

Я благодарно киваю, принимая от Пита свой стакан чая со льдом. К счастью, от запаха меня не тошнит, но нам всем нужно еще немного собраться, потому что у меня такое чувство, что это все изменит.

Мне отчаянно хочется побежать к машине и схватить телефон, чтобы сообщить ребятам и Бетани о том, какими гостеприимными были мои бабушка с дедушкой до сих пор, но я не хочу разрушать чары, которыми мы все сейчас заворожены.

Сделав глубокий вдох, я смотрю на Линду и расслабляю плечи. — Все, что мы пока знаем, это то, что Илана неравнодушна ко мне, но не к Арчи. Наш папа мертв, наша биологическая мама умерла от рака, Ричард бесполезен, а мою маму, по-видимому, оберегает Рез, — рассказываю я, и они понимающе кивают, пока я продолжаю. — Кроме этого, Илана в последнее время стала немного сумасшедшей, но, думаю, то, что у меня отношения с Ксавье, не помогает, — добавляю я, чувствуя, что для меня важно быть честной с ними, если мы хотим того же взамен.

— Свое стервозное высокомерие Илана унаследовала от своих родителей, которые унаследовали это от своих, и так далее, — ворчит Пит, и я хмурюсь.

— Что это значит? — Спрашивает Арчи, опережая меня, и я киваю, соглашаясь с его вопросом.

— Это значит, что проклятый город называется Найт-Крик, потому что Найтам удалось совершить переворот. Вы знаете, как назывался этот город давным давно? — Спрашивает Пит, и мы в унисон качаем головами.

— Грэйди Гроув.

Два слова. Два маленьких незначительных слова, которые сразу обретают столько гребаного смысла, показывая движущий фактор Иланы и всех предков.

— Значит, Найты жаждали власти, — констатирую я, и Линда усмехается.

— Стремление к власти — это не передача мяча товарищу по команде, потому что вы хотите набрать победные очки. Жажда власти саботирует гонку, поэтому вы занимаете первое место. Последние полвека они контролировали, кто живет, а кто умирает. — Она прекращает свою тираду, чтобы сделать глоток, вероятно, пытаясь успокоиться, пока мы перевариваем ее слова.

Что. То. Актуально. Трахается.

— Так это продолжается уже давно? — Спрашиваю я, и Пит хмыкает в подтверждение.

— Но почему? — Спрашивает Арчи. Он проводит рукой по лицу, глядя на меня широко раскрытыми глазами.

— Для контроля. Грейди управляли городом, честно, как мне сказали, даже если я, возможно, немного предвзят. В семидесятые прапрабабушка Иланы решила, что ей надоело играть по правилам всех остальных. В ратуше написано, что первенец каждой семьи-основателя может изменить то, за что они хотят быть признанными, и если более чем одна семья согласится сменить или изменить поле своей семьи, может быть проведено голосование, и изменения могут быть внесены.

Насколько отсталый этот чертов город? Я в полном замешательстве.

— Извини, ты не мог бы немного потише для меня? — Спрашиваю я, прижимая кончики пальцев к вискам, когда Линда сочувственно улыбается мне.

— В принципе, перворожденные Найты, такие как Ксавьер, могут захотеть, чтобы пляж получил их имя, но Фримонтам придется согласиться на изменение, — объясняет Пит, и я киваю, щурясь, пытаясь остановить надвигающуюся головную боль от этого непонятного дерьма.

— Хорошо.

— Итак, как я уже упоминал, еще в семидесятых Найты решили, что хотят, чтобы город назвали в их честь. Грейди отказались от обмена, но Найты отказались отступать, оказывая давление и ставя Грейди в трудное положение. Мне никогда не сообщали подробностей, но это не имело значения. Они боролись всем, что у них было, пока мой отец не погиб, — удается выговорить Питу, его руки сжимаются на столе, а у меня от удивления открывается рот. — Затем они ворвались внутрь, настаивая на подзаконных актах, чтобы силой заставить семью Грейди подчиниться.

Это все шутка?

Я бросаю взгляд на Арчи, который сидит в таком же шоке, как и я, но боль, исходящая от Пита, неоспорима.

— Значит, Иден старшая? — Спрашивает Арчи, складывая два и два быстрее меня, и Линда вздыхает.

— Да. Всего две минуты, Иден, и этот маленький сопливый мешочек принял бы на себя основную тяжесть всего, — бормочет она, и я крепче сжимаю руку Арчи. Я бы никогда не позволила этому случиться.

Если бы все было наоборот, мы бы до сих пор сидели здесь бок о бок, поддерживая друг друга.

— Итак, Илана хочет угрожать мне и причинить вред, а потом что? Запугать меня, чтобы я подчинилась, или заставить покинуть Найт-Крик? Заставит меня согласиться на любые условия, которые она потребует, или я тоже умру? — Я размышляю, мое сердце сильно бьется в груди, когда осознаю, насколько это серьезно.

— Дело в том, что мы спокойная, уравновешенная, счастливая семья. Мы всегда такими были. Мы не хотели власти, мы просто хотели наследия и традиций. Но все это было потеряно, потому что Найты желали большего, чем то, что на самом деле принадлежало им, — объясняет Пит, и мое сердце обливается кровью за него. Он уже потерял из-за этого стольких родных. Своего отца, своего сына.

— Почему мы еще не знаем об этом? — Спрашиваю я, сбитая с толку, почему никто не сказал нам об этом раньше.

— Потому что вы, ребята, недостаточно взрослые. Документы на титулы семьи основателей передаются, когда тебе исполняется двадцать восемь, и тогда ты можешь принимать любое решение, какое тебе заблагорассудится, — отвечает Линда, наливая себе еще выпить.

Я чувствую себя морально истощенной всей этой новой информацией. Я определенно могла бы вздремнуть прямо сейчас. Мои нервы на пределе, и начинается небольшая головная боль.

— Почему меня тогда увезли из города и спрятали? — Спрашиваю я, нуждаясь в объяснении, вместо того чтобы просто продолжать делать предположения.

— Потому что Илана узнала, кто родился первым между вами с Арчи, еще до того, как твоя мать покинула родильный дом, — выпаливает Линда, гнев сквозит в каждом слове.

— Но зачем убегать? У меня не было бы выбора, пока мне не исполнилось двадцать восемь, и они могли бы убедить меня просто согласиться оставить все как есть, — бормочу я, совершенно сбитая с толку всем этим.

— Это был самый безопасный вариант. Угрозы, которые они получали, когда Анабель была беременна, напугали всех. Илана разлучила всех, вбив клин между ними, чтобы они могли обеспечить твою безопасность. Я предполагаю, что никто не рассказывал тебе о групповой динамике, когда они были моложе?

— Когда кто был моложе? — Спрашиваю я, глядя на Пита, но он только улыбается.

— Карл, Анабель, Дженнифер и Ричард были все вместе. Они любили друг друга всем, что у них было, но Илана ненавидела это. Она ненавидела то, что они были так счастливы в полиаморных отношениях. Она была одержима Карлом, запретным плодом, о котором предупреждали ее родители, поэтому, когда она не могла заполучить его ни в каком качестве, она набросилась на него.

Я в шоке разеваю рот от того, что он говорит. У всех четверых были отношения? Я не могу притвориться слишком удивленной, посмотрите на меня со "Звездами", но это все равно застает меня врасплох.

— Я ошеломлен, — комментирует Арчи, глядя на меня широко раскрытыми глазами, и я делаю то же самое. Я не ожидала этого.

— О, они были влюблены друг в друга целую вечность. Я даже думала, что Рез тоже войдет в их круг, но однажды он просто перестал появляться в закусочной, перестал общаться со всеми подряд, а несколько месяцев спустя он был помолвлен с Иланой. Я знаю, что они вчетвером пытались поговорить с ним, и было пролито много слез из-за того, что казалось группе предательством, — добавляет Линда, и мои глаза чуть не вылезают из орбит.

Это объясняет так много, но мой мозг все еще не может полностью, блядь, разложить все по полочкам, чтобы хоть что-то из этого имело смысл. Все это нелепо, и именно так функционирует этот город.

Вибрация прерывает нас, когда Арчи извиняется и достает свой телефон из кармана. Он с усмешкой опускает взгляд, когда на экране мелькает имя Хантера.

— У меня такое чувство, что этот звонок не для меня, — поддразнивает он, и я закатываю глаза. Этого определенно не будет.

— Все в порядке? — Спрашивает Линда, и Арчи усмехается, качая головой.

— Это "Звезды". Они звонят, чтобы убедиться, что с Иден все в порядке, — отвечает он, кладя телефон передо мной, когда звонки прекращаются.

— Девчушка, эти парни запали на тебя с первой секунды, как ты появилась, — говорит Линда с усмешкой, заставляя Пита закатить глаза.

— Этим мальчикам придется держать ответ передо мной, если они только подумают, прикоснутся к моей внучке, — ворчит он с язвительным выражением лица, и я не могу не улыбнуться ему.

Мне согревает душу, когда он называет меня своей внучкой, моя грудь раздувается от гордости за этот титул, но сначала мне нужно кое-что обсудить здесь.

— Э-э-э, насчет этого. Я беременна.

Двадцать восемь

ИДЕН

Кто знал, что Хантер Эшвилл ездит на гребаной Тесле? Я не знала. Но когда он появился у Бетани час назад в своих темных джинсах, белой футболке и кожаной куртке, я быстро все поняла и чуть не кончила на месте от одного взгляда на него.

Теперь, сидя на пассажирском сиденье рядом с ним, когда субботним утром он везет нас через Найт-Крик, я не могу перестать поглядывать на него, чтобы увидеть, не выдаст ли вдруг его лицо, куда мы направляемся.

"The Lost Prophets" гремят из динамиков, пока Хантер ведет машину, его рука лежит на моем бедре. Нас только двое, и это странно, но в то же время успокаивает. Это групповое соглашение, хотя иногда они хуже всех умеют делиться, но мы всегда вчетвером.

Мне нужно это, немного времени, чтобы успокоиться, особенно после того, как понедельник был таким эмоциональным потрясением. Хотя я ни о чем не жалею. Мы с Арчи каждый день после школы ходили к Питу, и вчера Чарли тоже приходила. Я тоже отчаянно хочу поехать со своими "Звездами", но сдерживаюсь из-за того, что мы не бываем вместе публично, мешает этому.

Остаток недели в школе было тихо — слишком тихо, если хотите знать мое мнение, — но я думаю, в основном потому, что Пинки и Перки не было рядом. Насколько я могу судить, Лу-Лу и Чарли не так уж сильно их помяли, так что им нет смысла прятаться до конца недели.

Подозрительная и скептическая часть меня чувствует, что это часть какого-то грандиозного плана по усыплению моей бдительности ложным чувством безопасности, только для того, чтобы разорвать меня на части, когда я меньше всего этого ожидаю, но это звучит слишком чертовски эгоистично и эгоцентрично, поэтому я ни словом не обмолвилась об этом, даже если это и выводит меня из себя.

— Куда ты пропала? — бормочет Хантер, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, качая головой и вырываясь из своих мыслей.

— Я просто думала о том, какой сумасшедшей была эта неделя. Информативно, открывает глаза и эмоционально истощая одновременно, — честно отвечаю я, и он сжимает мое бедро.

— У тебя есть мы, любимая.

— Я знаю, просто мне требуется минута, чтобы все переварить, притворяясь безразличной к тому, что я нахожусь вдали от вас, ребята, в школе, а затем внезапно выстраиваются какие-то отношения с Линдой и Питом, — отвечаю я, бросая на него взгляд, кладу свою руку поверх его и переплетаю наши пальцы.

— Ты имеешь в виду, что Линда накормит тебя, потому что она знает, что ты беременна, и не перестанет тебя кормить, — дразнит он с усмешкой, и я закатываю глаза.

Он, блядь, не ошибается. Эта женщина разрушит мою талию еще до того, как родится ребенок.

— Это. Именно так, — ворчу я, когда он убирает свою руку из моей и ставит машину на стоянку.

Я оглядываюсь на то место, где мы находимся. Хантер не двигается, позволяя мне осмотреться, и когда я смотрю мимо него в его окно, я вижу музыкальный магазин, "Сломанные пластинки", и мое сердце подпрыгивает от волнения.

— Я сказал, что у меня есть идеальное развлечение для тебя, Иден, и я обещал привести тебя сюда на некоторое время, так что вот мы и здесь, — бормочет он, глядя прямо на меня, и я думаю, что он мог бы сказать больше, но я прерываю его, прижимаясь губами к его губам.

Его губы обжигают мои, его прикосновение нежное, но одновременно горячее. Перегнувшись через центральную консоль, я хватаю его за шею, вкладывая в поцелуй все, что я чувствую к нему, и он отдается в ответ, как мне кажется, сильнее. Хантер хватает меня за бедра и каким-то образом усаживает к себе на колени, как будто это ничего не значит, в то время как наши рты продолжают сливаться воедино.

Он просовывает руку мне под футболку, и я чувствую его мозолистые пальцы на своей обнаженной спине. Я мурлыкаю, как чертов котенок, ему в рот, что ему определенно нравится, если судить по твердости, растущей у меня между ног.

Наш поцелуй становится томным, неторопливым, но полным страсти, пока мы не отстраняемся друг от друга, и мне приходится несколько раз моргнуть, прежде чем я могу нормально видеть. Когда я смотрю на Хантера, его глаза расширены, а зубы прикусывают нижнюю губу, когда он смотрит на меня сверху вниз. Мое дыхание становится тяжелым, и выражение моего лица, вероятно, точно такое же, как у него.

Мое сердце грохочет в ушах, когда мы смотрим друг на друга, энергия разливается по моему телу. Мы находимся в нашем собственном маленьком пузыре, и я хочу продолжать растворяться в нем, но он привел меня сюда не просто так. Я хочу, по крайней мере, зайти в этот чертов магазин, прежде чем изолью на него свои чувства, насухую трахая его толстый член.

Словно почувствовав мое внутреннее смятение по поводу того, что делать дальше, он избавляет меня от нерешительности, когда открывает свою дверь. Наблюдать, как открывается дверь, — странное зрелище, но Хантер молча помогает мне выйти, прежде чем последовать за мной.

Отряхивая руки от черных штанов для йоги и поправляя белый топ без рукавов на пуговицах, я пытаюсь успокоить бешено колотящееся сердце, пока он ведет нас к двери, мы оба все еще кайфуем от того, что несколько минут назад были внутри Теслы. Я замечаю, что табличка "Закрыто" все еще висит в окне, хотя уже больше одиннадцати утра.

Я смотрю на него через плечо с недоумением в глазах, и он подмигивает.

— Я хотел побыть здесь с тобой наедине, так что сегодня это только для нас, — говорит он мне, заставляя меня упасть в обморок, как чертову принцессу из сказки, в то время как я просто улыбаюсь в ответ, не зная, что на самом деле сказать.

Прижимаясь грудью к моей спине, он обнимает меня, чтобы отпереть дверь, и когда она распахивается, я ахаю от того, как чертовски вкусно пахнет — кожей, винилом и деревом. Все три аромата слишком знакомы, независимо от того, в какой музыкальный магазин я захожу, и их сочетание всегда заставляет меня чувствовать себя как дома.

— После тебя, любимая, — шепчет Хантер мне на ухо, и я дрожу, заставляя себя сделать шаг внутрь, мои пальцы мгновенно скользят по первой полке со старыми компакт-дисками.

Здесь четыре ряда стеллажей для компакт-дисков и целая стена, заставленная винилами, в то время как гитары, несколько других инструментов и ударная установка занимают заднюю часть магазина, а кассовая зона спрятана в углу. С потолка свисают старые футболки с памятными вещами, и я думаю, что, возможно, нашла кусочек рая в этом извращенном городе.

— Это потрясающе, — бормочу я, пытаясь осознать все это, и Хантер хихикает.

— Ты выглядишь как маленький ребенок в кондитерской.

— Я и чувствую себя таковой, — признаюсь я, застенчиво оглядываясь на него через плечо, и его улыбка становится шире.

— Я ожидал, что большинство девушек испытают это чувство в магазине косметики, — комментирует он, подходя и становясь рядом со мной, пока я листаю пару альбомов.

Я усмехаюсь. — Ну, я думала, мы поняли, что я не такая, как большинство девушек, — парирую я, и он хмыкает.

— Это чертовски верно, любимая, во всех возможных смыслах.

Я прихорашиваюсь под его словами и пристальным взглядом, пока энергия потрескивает между нами. Оглядываясь по сторонам, я не могу удержаться от вопроса, который так и срывается с моих губ. — Что заставило Бетани и Райана купить это место?

— Э-э, музыка была важной частью моего детства. Безопасным убежищем. Это был их способ убедиться, что оно всегда у меня есть. Но Бетани лучше всех объяснит все это. Такое ощущение, что это ее история, которую нужно рассказать, — бормочет он, его глаза встречаются с моими, и я понимающе киваю, не настаивая на большем.

Я подхожу к стене, увешанной винилами, и сразу же замечаю любимую песню моего отца — Pink Floyd. Черт возьми, эта обложка навсегда останется в моих мечтах. Он так любил этот альбом. Каждый день, возвращаясь домой с работы, он проигрывал песню в своем проигрывателе, и в девяти случаях из десяти это была эта песня.

Осторожно снимая его с полки, я провожу пальцами по обложке, прежде чем перевернуть его и взглянуть на обратную сторону.

— Отец? — Спрашивает Хантер, застав меня врасплох, когда подходит ко мне. Я киваю, комок в горле мешает мне говорить, но он, к счастью, не настаивает на большем.

Не выпуская его из рук, я продолжаю спускаться по стене, просматривая винилы, когда замечаю тот, который мне понравился больше всего — Nickelback. Я помню, как мой отец купил его мне, когда мы однажды поехали в город, хотя я даже не могу вспомнить, где мы жили. В то время мне не разрешали даже слушать ее, потому что она была откровенной, но, очевидно, я отказывалась выходить из магазина без нее, будучи ребенком, полностью одержимой обложкой по всем правильным причинам.

Мне грустно, что моя мама не успела упаковать это для меня, когда была занята тем, что выпроваживала меня за дверь. Мысль о моей маме ударяет меня прямо в живот. Я ничего не слышала о ней с тех пор, как она позвонила мне, когда я была в домике.

Я бросила свой телефон в воду? ДА. Но когда мы вернулись в Найт-Крик, у Райана был новый iPhone, ожидавший меня с перенесенным моим старым номером, и я до сих пор ничего от нее не слышала. Может быть, кого-то это волнует не так сильно, как она говорит.

Поступки всегда говорят громче слов, а ее поступки вообще ничего не говорят.

— Эй, я хотел спросить, не хочешь ли ты, наконец, взять небольшой урок игры на гитаре? — Спрашивает Хантер, отвлекая меня от моих мыслей, именно так, как он и обещал, и я улыбаюсь, кивая.

— Показывай дорогу, — отвечаю я, и он обнимает меня за плечи и ведет к приборам.

Я была взволнована этим, но теперь, когда мы здесь, я начинаю нервничать. Я слышала, как Хантер играет на гитаре, и он феноменален. Теперь я собираюсь сидеть здесь и выставлять себя дурой, а он возненавидит меня за то, что я порчу музыку.

За барабанной установкой стоят два складных деревянных стула. Хантер отпускает меня, чтобы разложить их и поставить на пол, пока я смотрю на гитары, висящие на стене.

— Я собираюсь начать с акустики, если ты не против? — Спрашивает Хантер, доставая гладкую деревянную гитару, в то время как я продолжаю пялиться на синюю электрогитару, которая висит рядом с ней.

— Я буду в этом ужасна, несмотря ни на что, так что, что бы ты ни думал, — говорю я в ответ, и он закатывает глаза, похлопывая по сиденью рядом с собой.

Я нервно сажусь на деревянный стул, потирая колени и пытаясь унять легчайшую дрожь в руках, и Хантер одаривает меня понимающей улыбкой.

— Каждый с чего-то начинает, любимая. У тебя все получится, так что перестань волноваться, — успокаивает он, и я делаю глубокий вдох.

— Я не хочу тебя разочаровывать, — бормочу я, слова срываются с моих губ прежде, чем мой фильтр успевает их остановить, и я зажмуриваю глаза. Что за гребаная идиотка. Зачем я это сказала? И почему я тоже это имела в виду?

— Иден Грейди, скажи этим эмоциям, чтобы они отвалили. Мне нужна моя крутая девчонка, которая верит, что может все, — спокойно говорит он, и когда я открываю глаза, он выжидающе смотрит на меня. Закатывая на него глаза, я устраиваюсь поудобнее на своем стуле, и он усмехается. — А вот и она.

Я свирепо смотрю на него, но держу рот на замке. Он пытается вывести меня из себя, и я на это не куплюсь. — Просто покажи мне, что, блядь, нужно делать, — ворчу я, и он ухмыляется еще шире, как сумасшедший ублюдок.

— Такая властная, — бормочет он, вкладывая гитару мне в руку и снимая ремешок через голову.

Я опускаю взгляд на инструмент, не зная, что делать дальше. Он поднимает мою руку, чтобы прижать мои пальцы к струнам, или как там они должны называться, и моя другая рука мгновенно переходит к той части, где, я знаю, все перебирают пальцами.

Я пытаюсь вспомнить, как Хантер держал гитару, когда я наблюдала за ним из окна, но моя хватка немного ослабевает, и он, к счастью, не пытается меня поправить.

— Я собираюсь вкратце рассказать тебе об анатомии гитары, а затем мы попробуем взять несколько аккордов, хорошо?

— Конечно, — соглашаюсь я, понятия не имея, когда он разворачивает свой стул, чтобы оказаться лицом ко мне, и наши колени слегка соприкасаются, вызывая у меня мурашки.

— Хорошо, итак, сверху донизу, это колки, накладка ладов, очевидно, вот струны, звуковое отверстие, бридж, а затем собственно корпус гитары, — тараторит он, и я просто киваю, как будто точно знаю, о чем он говорит, но на самом деле ничего не понимаю.

— Угу, — мне удается вмешаться для пущей убедительности, но он, вероятно, знает, что я полна дерьма.

— Твоя рука в положении аккорда, так что у нас будут эти хорошенькие пальчики, сжимающие струны, пока ты будешь бренчать другой рукой, — говорит он небрежно, как будто это действительно так просто, как он описывает, и я поднимаю на него глаза.

— Конечно.

Ухмылка на его губах заставляет меня слегка дрогнуть, прежде чем я снова опускаю взгляд на гитару. К черту все. С таким же успехом я могу немного повеселиться, если он захочет научить меня кое-чему.

— Я уже заскочил к тебе этим утром и настроил гитару для нас, — сообщает он мне, и я удивленно открываю рот от того, на что он готов пойти, чтобы сделать это для меня, но он не замечает, или, по крайней мере, делает вид, что не заметил, продолжая: — У меня здесь есть лист с аккордами.

Он ставит черную подставку справа от меня. На ней лежит лист бумаги с разбросанными по нему заметками и буквами под ними.

Я сижу в тишине, вслушиваясь в каждое его слово, пытаясь усвоить урок, пока он объясняет что-то о том, что у слонов и ослов растут большие уши, но я просто чувствую, что меня захлестывает, потому что ничего не имеет смысла.

Я перебираю пальцами по струнам и кладу их именно туда, куда он говорит, и вижу терпение в его глазах, но в то же время чувствую, что зря трачу его время.

После того, что кажется вечностью, я наконец обретаю голос. — Я ужасна и мучаю тебя. Может, нам стоит просто остановиться, и ты сыграешь мне песню вместо этого, — предлагаю я, и он понимающе улыбается мне.

— Ты не ужасна, Иден. Ты новичок, — заявляет он в ответ, и если бы он не снимал ремень через мою голову и не забирал гитару у меня из рук, я бы забеспокоилась, что он хочет, чтобы я продолжала. — Но я могу сыграть для тебя песню. Хочешь послушать ту, над которой я работаю? — говорит он, нервно потирая затылок и слегка подправляя настройки. Румянец заливает его щеки, когда он сосредотачивается исключительно на гитаре, и я мгновенно киваю, как будто он, блядь, может меня видеть.

— Пожалуйста. Я по-настоящему слышала тебя только один раз, когда ты не знал, что я слушаю, и это было потрясающе, — бормочу я, задирая ноги на край своего сиденья и обхватывая их руками, когда с волнением смотрю на него.

Я не знаю, почему он нервничает, он профессионал.

Прочищая горло, он поправляет гитару у себя на коленях, его взгляд перемещается на меня, когда он смотрит на меня сквозь ресницы, оставаясь сгорбленным над гитарой.

Он начинает играть аккорды естественно, по памяти, и его глаза закрываются, когда нежная мелодия наполняет магазин. Это потрясающе красиво. Я не могу оторвать глаз от того, как он водит пальцами по струнам, пока я позволяю звуку поглотить меня.

У меня мурашки бегут по коже, когда я слышу, как он играет, затем он открывает рот, и моя кожа воспламеняется.

Это всегда должен был быть я.

Только я.

Жизнь устроена таинственным образом,

моя жизнь перевернулась с ног на голову.

Но теперь ты здесь, оглядываешься на меня,

и я не могу пошевелиться.

Ты заставляешь меня хотеть быть свободным. Быть собой.

Быть всем, что тебе нужно.

Мое сердце, моя душа принадлежат тебе.

Я не могу дышать, если ты не рядом.

Я не могу надеяться, пока ты тоже этого не почувствуешь.

И это все потому, что я люблю тебя.

Я чувствую, как мое лицо краснеет, но это не от смущения, а от чистых, необузданных эмоций. Он поет мне каждое слово из глубины души, и это полностью поражает меня. Он продолжает играть еще несколько аккордов, и когда я перевожу взгляд с его рук на гитаре на его лицо, я обнаруживаю, что его взгляд прикован к моему. Я вдруг не могу вынести, что он так далеко от меня.

Когда я поднимаюсь на ноги, он мгновенно прекращает играть и снимает гитару через голову, прислоняя ее к стене рядом с собой. Он едва успевает выпрямиться на своем стуле, как я падаю к нему на колени, мои пальцы нащупывают волосы у него на затылке и перебирают светлые пряди, когда я смотрю глубоко в его глаза.

— Я люблю тебя, Хантер Эшвилл.

Его зеленые глаза расширяются от моих слов, от тех слов, которые мы оба произносим на цыпочках в последнее время, но если я смогла признаться в этом Ксавье, тогда я тоже смогу добровольно отдать свое сердце Хантеру.

— Иден, ты не…

— Я знаю, но я говорю это всей душой. Я верю, что ты именно тот, кто мне нужен. Я хочу исследовать будущее с тобой, — шепчу я ему в губы, и его улыбка растапливает мое сердце.

— Ты даже не представляешь, Иден, как сильно я тоже этого хочу, — шепчет он со вздохом. — У меня так долго не было ничего, кроме моих братьев, что я никогда не верил, что у меня может быть что-то еще. Мне не стыдно признаться, что Бетани спасла нас от наших родителей, и с тех пор я проводил каждый день, оглядываясь через плечо в поисках чего-нибудь, что могло бы привести к смерти, от которой я был спасен.

Я немного откидываюсь назад, удивленно глядя на него из-за того, насколько он открыт со мной, и мое сердце колотится в груди.

— Хантер…

— Ты заставляешь меня хотеть надеяться на будущее. Ты заставляешь меня хотеть строить планы, ставить цели, мечтать и, черт возьми, жить, Иден. Я хочу жить, и я хочу делать это рядом с тобой, с моими братьями и нашим ребенком. Я люблю тебя.

Он прижимается своим лбом к моему, обнимая меня за талию, пока я пытаюсь что-то сказать в ответ, но я израсходовала все свои слова на три самых важных: я люблю тебя.

Вместо этого я прижимаюсь губами к его губам, пытаясь показать ему слова, которые мы только что произнесли друг другу. Я чувствую себя незащищенной, уязвимой и отчаянно нуждаясь в его прикосновениях. Все, что произошло сегодня, было интимным на другом уровне, и я хочу, чтобы он был ближе.

Его хватка на моих бедрах усиливается, когда он поднимается со своего места, делая несколько шагов к стене, чтобы прижать меня к ней. Черт. Вцепившись в его кожаную куртку, я стягиваю ее с его рук, и он прижимает меня бедрами к стене, когда она падает на пол, но этого недостаточно.

Он нужен мне. Он нужен мне весь.

— Пожалуйста, Хантер, — умоляю я, на самом деле не зная точно, что мне нужно, но он срывает милый маленький топ на пуговицах, жемчужные пуговицы разлетаются во все стороны, когда он обнажает мой белый кружевной бюстгальтер, и я ахаю.

Ублюдок не может порвать мое дерьмо без каких-либо последствий для себя.

Я прижимаюсь губами к его губам, резко кусаю зубами его нижнюю губу, заставляя его застонать, когда мои пальцы находят воротник его белой футболки. Я сжимаю его так крепко, как только могу, и тяну изо всех сил, звук рвущегося материала громко звучит в пустом магазине, и я улыбаюсь ему в губы.

Мне удается добраться до его пресса, но потом я сдаюсь, довольная собой, когда глажу его мышцы, наблюдая, как они подергиваются под моими прикосновениями.

— Ты заплатишь за это, любимая, — рычит он, глядя на меня сверху вниз угрожающим взглядом, от которого мне становится только жарче, прежде чем он наклоняется вперед и прикусывает мой сосок.

— Черт. Не дразни меня своими угрозами, Хантер, — язвлю я, и он практически рычит у моей кожи, когда моя голова откидывается к стене позади меня.

— Если ты хочешь действий, то делаешь это правильно, — выпаливает он, смещаясь так, что его бедро прижимается к моей сердцевине, в то же время он снова проводит зубами по моему соску. Я стону в экстазе, что только раззадоривает его.

— Покажи мне, на что ты способен, — мурлыкаю я, и молниеносно меня отрывают от стены и кружат по кругу. Хантер садится, усаживая меня к себе на колени, но разворачивает меня лицом к себе, и я обнаруживаю, что мы стоим у барабанной установки.

Оглядываясь через плечо, я с благоговением смотрю на него, когда он стаскивает с меня то, что осталось от топа, и быстро расстегивает лифчик вместе с ним. Скидывая сандалии, я ставлю босые ноги на пол и приподнимаю бедра, чтобы помочь ему, когда он снимает с меня штаны для йоги, забирая трусики вместе с ними.

Я голая в музыкальном магазине. Бросив взгляд в сторону двери, я вижу несколько человек, идущих по улице, но никто не заглядывает внутрь, а даже если бы и заглядывали, стеллажи с компакт-дисками и ударная установка перед нами в основном загораживают нас от посторонних глаз.

Если честно, я зашла слишком далеко, чтобы вообще обращать на это внимание.

Я встаю и делаю шаг к ударной установке, прежде чем поворачиваюсь и смотрю на него.

— Это нечестно, если только один из нас голый, — поддразниваю я, ухмыляясь тому факту, что его глаза не отрываются от моей киски с тех пор, как я отвернулась.

Поглаживая рукой живот, я наблюдаю, как горит его взгляд, когда провожу пальцами по своему клитору, откидываясь назад так осторожно, как только могу, на барабан позади меня.

Не говоря ни слова, он встает, срывает с себя оставшуюся часть футболки и стряхивает ее на пол, когда мои бедра сжимаются вместе в знак признательности. Его глаза остаются прикованными к моим пальцам, поглаживающим клитор, пока он расстегивает свои джинсы и сбрасывает их на пол, и я стону при виде того, что под ними он полностью коммандос.

Мой рот приоткрывается, когда я обвожу клитор немного быстрее, поддерживая давление, наблюдая, как он сжимает свой член.

— Повернись, Иден, — приказывает он, и я вздрагиваю от его требования, покусывая нижнюю губу, обдумывая свои следующие действия. — Я не буду просить снова, любимая. Повернись и держись. Сейчас. Пока я не отвез нас домой неудовлетворенными.

Мой пристальный взгляд встречается с его взглядом, в его зеленых глазах ясно читается вызов, и я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на ударную установку, на самом деле не понимая, о чем, черт возьми, он говорит.

Словно почувствовав мое замешательство, он прижимается ко мне сзади и перемещает мое тело так, чтобы я оказалась немного под углом в сторону, когда он кладет мои руки на барабан.

— Теперь не отпускай, — шепчет он мне в шею, оставляя после себя мурашки.

Твою мать.

Я мгновенно скучаю по его присутствию позади, когда он уходит, моя кожа внезапно ощущает холодок в воздухе, и когда мне надоедает ждать, я оглядываюсь через плечо и вижу, что он направляется ко мне с набором резиновых барабанных палочек.

Какого хрена он задумал?

— Повернись, — приказывает он, и я подчиняюсь без возражений, потому что, черт возьми, я хочу его внутри себя.

Он снова оставляет меня ждать, как мне кажется, целую вечность, и прежде чем я теряю самообладание, я чувствую, как он встает позади меня, прежде чем провести пальцами по моему позвоночнику, заставляя мою спину выгнуться дугой. Он не останавливается, скользя пальцами между округлостями моей задницы и спускаясь все ниже, пока не обводит мой клитор, и я сдерживаю стон.

Хантер отстраняется и подходит ко мне, прежде чем опуститься передо мной на колени. То, как он смотрит на меня снизу вверх, напоминает мне, что у меня есть вся власть, даже когда он мной командует, но он знает, что я слишком сильно люблю это. Хотя, если бы я сказала "прекрати", я знаю, что он бы так и сделал.

Он наклоняется вперед, и мое тело дрожит, когда он проводит языком от входа к клитору, мои колени уже хотят подогнуться от нарастающего во мне сильного удовольствия.

— Пожалуйста, — умоляю я, нуждаясь почувствовать его внутри себя, но вместо этого он подносит одну из палочек к моим губам.

— Соси.

Он не говорит "пожалуйста", просто… соси. И трахни меня, я обхватываю губами резиновую палочку и лижу ее, как будто это его член, мои глаза прикованы к нему, когда я это делаю. У меня странное ощущение во рту, резина твердая, но не совсем.

Его язык кружит по моему клитору, когда он вытаскивает палочку у меня изо рта, и я стону от его совершенных движений, когда он медленно дразнит мой вход резиновой барабанной палочкой.

Твою мать.

Я давлюсь стоном, когда он медленно трахает меня палочкой, одновременно пробуя на вкус каждый дюйм моего тела, и костяшки моих пальцев белеют, когда я хватаюсь за край бортика перед собой. Боже, если бы я не знала, что это было, я бы просто предположила, что у него здесь с собой одна из моих игрушек. Это так чертовски горячо.

— Черт. Я так близко, — кричу я, напрягаясь, когда он касается зубами моего чувствительного бугорка, и мой оргазм начинается с пальцев ног, прежде чем пронестись по всему телу, когда наступает кульминация.

Когда мое сердцебиение замедляется, я чувствую, что Хантер полностью отстраняется от меня. Я почти шиплю от раздражения, пока не чувствую, как его руки обхватывают мои бедра, прежде чем его член входит в меня. Барабан слегка смещается под моей хваткой.

— О Боже мой, — выдыхаю я, когда очередной оргазм разрывает меня на части, и я прогибаюсь, пытаясь удержать барабан, но у меня недостаточно сил.

Хантер прижимает меня к своей груди, слегка отодвигая нас назад, пока не усаживается на маленький табурет у ударной установки, все это время его член остается плотно погребенный в моей сердцевине.

— Оседлай меня, Иден, — шепчет он мне на ухо, и я кладу руки на его бедра, наклоняясь и прижимаясь к нему, в то время как его грудь остается прижатой к моей спине.

Он так глубоко внутри меня, и под таким углом он так идеально касается моей точки G, что я разеваю рот от удивления, когда мое тело снова начинает покалывать. Какого хрена?

Я не знаю, выдержит ли мое тело еще, мои нервные окончания все еще не в порядке из-за двух предыдущих, но Хантер только поощряет мои движения, приподнимая бедра, пока находится глубоко внутри меня.

— Я не могу, Хантер, мои ноги, — бормочу я, мое тело становится чрезмерно чувствительным, когда он снимает меня со своего члена и укладывает на пол, не заботясь о том, что на самом деле под нами, когда мы теряемся в глазах друг друга.

— Я могу остановиться…

— Не смей, блядь, я просто превращаюсь в желе, — рычу я, притягивая его ближе к себе, так что он оказывается у меня между ног. Ему больше не нужно никакого поощрения, чтобы снова войти в меня, но на этот раз он более нежен.

Он нависает надо мной, наши глаза остаются прикованными к каждому медленному, твердому движению его члена. Моя грудь вздымается, когда мои соски соприкасаются с его грудью, в его глазах светится любовь, и я молюсь, чтобы мои были такими же. Когда я чувствую, как он напрягается внутри меня, его толчки замедляются, когда он кончает, он разжигает мой третий оргазм.

Я ничего не вижу, мое зрение затуманивается, когда чистое удовольствие превращает мое тело в кашу.

Я не знаю, как долго мы лежим здесь, оба пытаемся отдышаться, но когда мне наконец удается открыть глаза, я обнаруживаю, что Хантер уже смотрит на меня сверху вниз.

— Я буду любить тебя вечно.

ДА. Да, пожалуйста.

Двадцать девять

ИДЕН

Все рассаживаются по своим местам на уроке английского, а миссис Лич сидит в передней части класса и стучит по своему ноутбуку. Все еще странно приходить на занятия и больше не сидеть между "Звездами". Я имею в виду, я хочу сделать это сейчас больше, чем когда-либо, но наша маленькая уловка, похоже, пока держит всех в страхе, поэтому мы не хотим раскачивать лодку.

Я ничего не слышала ни от Иланы, ни от человека, который, кажется, целую вечность присылал мне текстовые сообщения с угрозами, и она также не звонила Ксавьеру с требованием доказать ей свою лояльность, что всех нас нервирует.

Итак, теперь я сижу впереди класса между Лу-Лу и Чарли, с Арчи по другую сторону от нее, и сливаюсь с морем учеников. Все еще странно, что все игнорируют меня, так как это делают "Звезды". Если бы моя школьная жизнь здесь началась так, все могло бы быть совершенно по-другому. Я была бы счастлива. Я думаю.

Хихиканье из коридора заставляет меня напрячься, когда я бросаю свою сумку на пол, прекрасно зная, что этот раздражающий гребаный звук принадлежит КитКат и Рокси. Я не готова к очередному раунду их мелочного дерьма.

Выпрямляясь на своем стуле, я расправляю свою футболку свободного покроя и поправляю кожаную куртку, прежде чем упереться локтями в стол. Этим утром я выгляжу и чувствую себя надутой сучкой, которая страдает всеми прелестями беременности, и я очень стесняюсь того, что кто-то об этом догадывается.

Краем глаза я замечаю, что Лу-Лу делает то же самое, готовая при необходимости встать между мной и охотницами за бутсами.

Любой ропот в классе мгновенно стихает, как только они обе входят в комнату в форме болельщиц и их взгляды останавливаются на мне. Если бы взгляды могли убивать, я бы таяла на своем стуле от их взглядов, но, к моему удивлению, они абсолютно ничего не говорят, занимая свои места в дальнем левом углу комнаты.

Миссис Лич откашливается, привлекая всеобщее внимание в классе, и я сосредотачиваюсь на ней, хотя мне отчаянно хочется оглянуться через плечо на ребят, но прямо сейчас это ситуацию не исправит.

Когда миссис Лич открывает рот, чтобы заговорить, Билли перебивает ее.

— А вы, ребята, не собираетесь снова устраивать кошачьи бои? В прошлый раз было чертовски жарко, и я вполне мог бы добавить немного грязи и бикини, чтобы сделать это по-настоящему интересным, если потребуется, — комментирует он, полный высокомерия, и я сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза, когда он оглядывает класс, пытаясь поднять шумиху вокруг всех в классе.

— Нет, все хорошо. Время Иден Грейди в любом случае истекло, она получит именно то, что ей причитается, — ликующе говорит Рокси, и моя кровь застывает в жилах. Мое сердце бешено колотится в груди, когда мне удается сосредоточиться прямо перед собой и не попасться на удочку.

Несколько других студентов посмеиваются над ее словами, в то время как я остаюсь бесстрастной, хотя мне хочется вскочить на ноги и потребовать, чтобы она объяснилась. Мой телефон вибрирует в кармане, когда миссис Лич заставляет их замолчать, и я бросаю быстрый взгляд, пока она настраивает проектор для урока.

Тобиас: Ты молодец, Шарик. Не обращай на нее внимания, она того не стоит.

Его слова вызывают у меня улыбку, он предлагает мне поддержку, не привлекая к нам внимания. Спасибо Богу за технологии. Засовывая телефон обратно в карман, я замечаю Чарли рядом со мной, ее щеки пылают от гнева. Я сосредотачиваюсь на экране, показывая ей так же, как и я, что мы никак не реагируем.

— Доброе утро, класс. Сегодня мы собираемся посмотреть "Убить пересмешника", чтобы сравнить его с предыдущими чтениями. Я хочу, чтобы вы сделали заметки о том, что было сделано по-другому в фильме по сравнению с книгой, а затем на нашем следующем уроке мы обсудим, почему, по вашему мнению, они внесли изменения, — заявляет миссис Лич, и комнату наполняет гул. Кажется, все всегда приходят в восторг, когда нам на самом деле не нужно работать, а просто приходит время посмотреть фильм.

Я откидываюсь на спинку стула, устраиваясь поудобнее, пока миссис Лич возвращается на свое место и нажимает кнопку воспроизведения на своем ноутбуке. Вступительный эпизод воспроизводится в течение всех десяти секунд, когда экран выключается.

Я хмурюсь вместе со всеми остальными, пока миссис Лич в замешательстве смотрит на свой ноутбук, нажимая несколько кнопок, но ничего не происходит.

— Кажется, я знаю, в чем дело, — кричит Рокси, поднимаясь со своего места и обходя класс, чтобы пройти мимо меня плечом, и мне приходится прикусить губу, чтобы не накричать на нее.

Я не обращаю на нее внимания, поворачиваюсь к Лу-Лу и закатываю глаза, когда экран внезапно снова оживает, но когда я снова поворачиваюсь к экрану, это не игра "Убить пересмешника", это моя мама на экране.

Она выглядит совершенно разбитой и в синяках. Я поднимаюсь на ноги, мое сердце колотится в груди, я пытаюсь дышать, мои руки упираются в стол.

Я больше никого не вижу в этой комнате, мое внимание сосредоточено на моей маме.

Ее светлые волосы торчат во все стороны, ее обычная гладкая прическа полностью испорчена. Грязь и кровь размазаны по ее лицу, глаза опухли и покрыты синяками, одежда разорвана в клочья, когда она стоит, прислонившись спиной к черной стене.

Все это выглядит как кадр из фильма ужасов.

Я слишком боюсь моргнуть, чтобы что-то не упустить, потому что все, что она сейчас делает, — это быстро моргает перед камерой, а по ее лицу неудержимо текут слезы.

— Скажи ей, Дженнифер, — требует мужчина. Я узнаю голос, но я слишком зациклена на своей маме, чтобы попытаться определить, кому он принадлежит.

— Пожалуйста, пожалуйста, не делай этого, — умоляет она, и мое сердце, черт возьми, истекает кровью на полу вокруг меня.

— Скажи ей, или она увидит, как ты умираешь, — приказывает женщина, и я, черт возьми, знаю каждой клеточкой своего существа, что это Илана.

Она зашла слишком далеко. Слишком, черт возьми, далеко. Меня сейчас стошнит.

— Иден, детка, мне так жаль, — рыдает моя мама, когда кто-то трогает меня за плечо, но я не оборачиваюсь, чтобы посмотреть, кто это. Кто-нибудь мог бы прямо сейчас ударить меня бейсбольной битой, и я бы этого не заметила, мое узкое зрение видит только экран.

— Скажи ей, — снова кричит женщина, и моя кровь закипает от ярости, когда рука в перчатке бьет маму прямо в лицо.

Я чувствую мамин плач каждой клеточкой своего тела. Мое зрение затуманивается от моих собственных слез гнева и боли, когда я чувствую, как кто-то прижимается к моей спине, каким-то образом заземляя меня, когда мой разум отчаянно пытается уплыть.

— И-И-Иден, они хотят, чтобы ты проверила свой телефон и следовала координатам, которые они тебе прислали. У тебя есть два часа, чтобы добраться сюда, а-а-а, и если ты этого не сделаешь, я умру, — заикается она, пока я пытаюсь дышать. — Но пошли они к черту, Иден. Не смей приходить сюда. Ты слышишь…

Ее слова прерывает еще один удар кулаком в лицо, когда экран разворачивается, показывая мужчину в черной балаклаве, больше ничего не видно.

— И маленьких папочек тоже приведи. Наконец-то это семейное мероприятие, — говорит он искаженным голосом, и мои ноги подкашиваются, но тело, прижатое ко мне сзади, прижимает меня к груди, когда я разваливаюсь на части в их руках.

Мир словно погружается во тьму, но я чувствую каждое прикосновение, каждое движение, и я даже чувствую, как меня внезапно обдает жаром.

Я чувствую, как мир движется вокруг меня, пока я остаюсь в ловушке своего разума, звук того, как кто-то зовет меня по имени, медленно прорывается сквозь ментальные стены, которые я воздвигла, чтобы защитить себя.

— ИДЕН? Иден, мне нужно, чтобы ты поговорила со мной, ответила, вообще на что угодно, хорошо?

— Давай, любимая. Я знаю, что ты там.

— Нафас, мне нужно, чтобы ты сжала мне руку, пожалуйста, что-нибудь.

Мне кажется, что я парю на облаке, но упоминание о том, чтобы сжать чью-то руку, заставляет меня отметить тот факт, что мои пальцы слабо переплетены с их пальцами, но прикосновение есть. Пытаясь сделать глубокий вдох, я делаю, как они просят, и напрягаю все, что у меня есть, и это должно сработать, потому что похвала, которую я получаю в ответ, побуждает меня выбросить все из головы.

— Это моя Иден. А теперь открой эти чертовы глазки, чтобы я мог хоть раз сфотографировать, как ты смотришь на меня, — бормочет Ксавье, когда кто-то проводит пальцем по моему лицу, и я пытаюсь моргнуть.

Сначала проникает свет, на секунду ослепляя меня, но когда я привыкаю, то вижу Ксавье, Хантера и Тобиаса, нависающих надо мной, а Чарли, Лу-Лу и Арчи стоят всего в футе от меня.

— Ты в порядке? — Спрашивает Хантер, съеживаясь от собственных слов, но я киваю, понимая, что он имеет в виду меня, а не всю ту чушь, которая только что произошла. Это похоже на гребаный сон, но гнев и озабоченность на лицах присутствующих только подтверждают, что это было не так.

Я чувствую себя гребаной девицей, попавшей в беду, и я ненавижу это.

Со стоном я принимаю сидячее положение и оглядываюсь вокруг. Они положили меня на траву перед главным входом в школу. Неудивительно, что моя задница кажется мокрой, разбрызгиватели, должно быть, только что закончили работу.

Я провожу рукой по лицу, пытаясь осмыслить все, что они только что сказали, а потом вспоминаю, каковы были приказы моей матери.

— Мне нужен мой телефон. Мне нужно узнать дорогу, — бормочу я, похлопывая себя по карманам, но Тобиас останавливает меня, кладя руку мне на плечо и оглядываясь через плечо.

— Я думаю, планы изменились, — заявляет он, и я хмурюсь в замешательстве.

Глядя мимо него, я вижу внедорожник, припаркованный на тротуаре. Рез стоит рядом с машиной, его тело напряжено, он прикрывает глаза от солнца и наблюдает за нами. Он ждет меня, нас. По крайней мере, он проявляет чертовское терпение в течение минуты, пока я пытаюсь оправиться от шока и обдумать свои следующие шаги.

— Почему? — Спрашиваю я, начиная паниковать, когда понимаю, что мы потеряли время на подготовку, разговор с Райаном и выработку плана.

— Мы не знаем, когда были сняты эти кадры, Нафас. Они, вероятно, пересмотрели свои планы после того, как Дженнифер сказала тебе не ходить, — отвечает Ксавьер, потирая затылок и тоже поглядывая на отца.

— Как, черт возьми, все это происходит прямо сейчас? — Говорит Чарли со слезами на глазах, бросая взгляд на всех нас, и я вздыхаю.

— Потому что Илана всегда получает то, что хочет, и, по-видимому, ничего так не любит, как все контролировать, мучая людей, — выпаливаю я, и никто со мной не спорит. Прочищая горло, я смотрю на Ксавье. — Я собираюсь предположить, что он не будет долго стоять в стороне, — добавляю я, и он кивает.

— Я бы предположил, что нет, — честно отвечает он. Я протягиваю руку Хантеру, чтобы он помог мне подняться на ноги, что он и делает, прежде чем притянуть меня к себе, пока мы смотрим на Реза, мой убийственный взгляд твердо устремлен на него. С Хантером слева от меня, Ксавьером справа и Тобиасом по другую сторону от него я чувствую себя чертовски сильным человеком.

Мы гребаная команда. И поскольку Лу-Лу, Чарли и Арчи тоже стоят чуть в стороне, я знаю, мы сможем что-нибудь придумать.

— Тогда пошли, — рычу я, заставляя всех посмотреть на меня, но болтовня позади нас отвлекает меня.

Оглядываясь через плечо, я вижу, что половина этой чертовой школы стоит наверху лестницы и смотрит на нас сверху вниз.

КитКат и Рокси стоят как вкопанные, и я молюсь, чтобы кто-нибудь просто спихнул их с нее к чертовой матери. Мне бы ничего так не хотелось, как понаблюдать, как они разбиваются насмерть, но у нас действительно нет свободного времени.

Поворачиваясь лицом к Рез, я ставлю одну ногу перед другой, не позволяя зрителям заставить меня дрогнуть, но Лу-Лу встает передо мной и крепко обнимает меня за плечи.

— Я собираюсь позвонить Райану прямо сейчас, — шепчет она мне на ухо, и я киваю.

Было бы чертовски полезно, если бы они точно знали, куда мы направляемся, но я не могу сейчас обдумывать все это.

Лу-Лу отпускает меня, но я обнаруживаю, что Арчи стоит прямо у нее за спиной, когда снова направляюсь к Резу. Боль и замешательство в его глазах сводят меня с ума. Я чувствую, что он на грани того, чтобы вмешаться и попытаться предложить себя, поскольку он практически подпрыгивает на цыпочках, но это не он, они не хотят его, насколько мы знаем, и я не хочу, чтобы он пострадал без необходимости.

— Пожалуйста, не надо, Арч. Береги Чарли и присматривай за Пинки и Перки ради меня, потому что мы все знаем, что они тоже сыграли в этом свою роль, — бормочу я, и он вздыхает, в отчаянии проводя руками по волосам. — Я люблю тебя. Ты лучший брат, о котором я могла только мечтать, — добавляю я, приподнимаясь на цыпочки, чтобы обнять его, и он напрягается подо мной.

— Почему ты говоришь это так, будто беспокоишься, что больше никогда меня не увидишь? — спрашивает он, и я просто сжимаю его крепче, не в силах дать тот ответ, которого он хочет.

Высвобождаясь из его объятий, я сжимаю плечо Чарли, не в силах обнять кого-либо еще без того, чтобы мой мир не стал слишком эмоционально перегруженным. Став выше, я расправляю плечи и направляюсь к Резу, даже не дожидаясь "Звезд", но чувствую, что все трое стоят у меня за спиной.

Кажется, что нужно пройти тысячу шагов, чтобы добраться до него, и в то же время все происходит слишком быстро.

Ксавьер переплетает свои пальцы с моими, и на мгновение я впадаю в панику, пока не вспоминаю, что сказал парень в конце.

— И этих маленьких папочек возьми с собой.

Итак, они объявили о ребенке. Меня не волнует, что они не знали о том, что мы на самом деле вместе, сейчас мой приоритет номер один — защитить нашего ребенка каждым своим вздохом. Это Илана внесла свой вклад в рождение ребенка, какова следующая часть ее плана? Я не могу этого осознать.

Рез молча открывает заднюю дверь и машет нам рукой, заходя внутрь. Я хочу что-нибудь сказать, накричать на него и отругать всеми мыслимыми словами, но я не хочу терять хладнокровие перед нашей аудиторией. Я не хочу, чтобы они видели, насколько я сейчас на самом деле уязвима.

Никто сейчас не заслуживает моего гнева, кроме Иланы.

Она заслуживает каждый дюйм яда, бегущего по моим венам, поэтому я сдерживаю его. Мое тело практически дрожит от мести. Она заплатит за то, что сделала со мной, раз и навсегда.

Тридцать

ИДЕН

В машине тихо. Гробовая тишина. Как это Рез даже не пытается что-то объяснить своему сыну? Его гребаный сын. Но нет, он просто сидит впереди в этом шикарном внедорожнике с гребаной импровизированной перегородкой, так что мы даже не можем его видеть, и я готова поспорить на все свои деньги, что это потому, что он чувствует себя чертовски виноватым.

Прежде чем он позволил нам войти внутрь, он заставил нас выбросить наши телефоны, которые он буквально выбросил в ближайший мусорный бак, прежде чем забраться на водительское сиденье. Я так устала от этого извращенного города, заставляющего меня снова и снова приобретать новые устройства. Теперь мы находимся где-то посреди гребаной горы Джеймс, полностью окруженные деревьями, и ничто так не напоминает фильм ужасов, как оказаться у черта на куличках, даже если на улице ясный день.

Я уже хочу, чтобы с этим было покончено, я просто не могу избавиться от ощущения, что скоро умру. Илана наконец-то закончила свои игры, теперь, когда она официально выводит меня из игры, и я знаю, что ничем хорошим это не закончится. Не то чтобы я собиралась говорить об этом ребятам, они и так находятся в состоянии повышенной готовности.

Задняя часть внедорожника расположена по схеме "три на три", все смотрят в середину, так что Тобиас сидит прямо по центру напротив меня, Хантер слева от меня, а Ксавье справа.

Хантер переплел свои пальцы с моими, Ксавье положил руку мне на плечо, а Тобиас наклонился вперед, поглаживая мое бедро. Маленькая часть меня хочет сказать им, чтобы они дали мне немного передышки, но я не хочу снова входить в эмоциональную спираль, как это было в школе Эшвилла.

— Теперь ты чувствуешь себя немного спокойнее? — Тихо спрашивает Тобиас, словно читая мои мысли, и я киваю, зная, что мое настроение и эмоции будут определять и их тоже.

В голове у меня полный гребаный беспорядок. Страх ехать навстречу неминуемой смерти перевешивает дерзкую решимость, которую я испытывала до того, как села в машину.

И тут до меня доходит. Мои глаза расширяются, когда я смотрю на Тобиаса сквозь ресницы. Он уже с беспокойством изучает мое лицо.

Я говорила эти три слова всем, кроме него. Всем. Но. Не. Ему.

Я не могу умереть, зная, что никогда не шептала их ему, чувствуя значение, стоящее за ними, когда я знаю, что сказала это Хантеру и Ксавье. Я просто не могу.

Мои ладони потеют, а сердце, кажется, вот-вот выскочит из груди, но я все равно иду вперед. Эти трое, вероятно, задаются вопросом, что, черт возьми, на самом деле происходит.

— Тобиас, я…

Я… что? Я запинаюсь. Облизывая губы, я наклоняюсь вперед, отпуская руку Хантера, когда снимаю руку Тобиаса со своих колен, сжимаю его пальцы и смотрю ему в глаза.

Сделав глубокий вдох, я пробую снова. — Тобиас, я не могу выйти из этого внедорожника, не сказав кое-что, что хотела сказать еще дома, — бормочу я, и он хмурится, поправляя шапку другой рукой и наклоняясь ко мне. Наши лица так близко, что мне ничего не стоит прикоснуться своими губами к его.

— Иден, я не понимаю, — отвечает он, и я пытаюсь мягко улыбнуться. Мое сердце, кажется, вот-вот разорвется в груди. Я ненавижу, что мне приходится делать это на глазах у остальных, но у меня нет времени.

— Тобиас, мне нужно, чтобы ты знал, что я люблю…

— Заткнись нахуй, — прерывает он, и мои глаза расширяются, когда я в шоке откидываюсь назад, когда гнев и раздражение наполняют его взгляд.

Что за хуйня на самом деле?

— Не смей говорить мне это в первый раз, потому что ты думаешь, что у тебя может не быть другого шанса сказать это. Не смей, блядь, — выплевывает он, его рука крепче сжимает мою, а взгляд остается сосредоточенным на мне.

— Я просто…

— Нет, Иден. — Он снова прерывает меня, и это тоже чертовски злит меня, пока он не опускается на колени у моих ног, удерживая все мое внимание. — Я собираюсь сказать тебе, что люблю тебя позже вечером. Я собираюсь осыпать тебя поцелуями, попробовать на вкус твою сладкую киску и доводить тебя до предела снова и снова, пока ты не сможешь больше терпеть, а потом я скажу тебе, что люблю тебя.

Я пытаюсь проглотить комок в горле, его слова обжигают меня изнутри, когда я киваю, взволнованная приближающимся оргазмом.

— И я собираюсь сказать тебе, что люблю тебя, прежде чем задушу чертовой подушкой за то, что ты давишь на меня и перебиваешь, когда я говорю, но только после того, как ты доведешь меня до оргазма, — шепчу я, наблюдая, как ухмылка преображает его лицо.

— Вот так-то лучше, Шарик, — говорит он, прежде чем прижаться своими губами к моим, и я сжимаю его футболку в кулаке, углубляя поцелуй и показывая ему, что люблю его так, как я привыкла это делать.

— Я думаю, мы на месте, — бормочет Ксавье, прерывая момент, и я на секунду закрываю глаза, когда отпускаю Тобиаса и беру себя в руки.

Когда я открываю глаза, я смотрю в окно и обнаруживаю, что мы полностью остановились посреди леса. Нас окружают только деревья, и даже солнце не видно, из-за чего кажется, что здесь темнее, чем есть на самом деле.

Я никого здесь не вижу, когда выглядываю из окна со стороны Хантера. Я замечаю, что есть еще две машины, так что могу только предположить, что мы не одни, а с Иланой и ее охраной.

Звук захлопывающейся водительской двери привлекает мое внимание к Резу, и в одно мгновение все трое парней встают мне поперек дороги.

Хантер открывает дверь прежде, чем Рез успевает добраться до нее, и выходит из внедорожника, не сводя с него глаз, пока Тобиас тоже не опускается, пытаясь стать барьером между мной и врагом.

Ксавьер удерживает меня, прижимаясь грудью и шепча на ухо.

— Я люблю тебя всем, что я есть. Я сделаю все, что скажет Илана, чтобы ты была в безопасности. Все, что угодно. Мне нужно, чтобы ты помнила это.

Я едва успеваю ответить, как Тобиас поворачивается и протягивает мне руку, и когда я замечаю выражение лица Реза, он быстро отворачивается. Очевидно, что чувство вины — это то, с чем он знаком, усугубляя стыд, написанный на его лице. Он находится под каблуком у Иланы, как и все остальные.

Спускаясь, Ксавьер остается рядом со мной, пока Тобиас прикрывает меня в то время как Хантер стоит в стороне, оглядывая окрестности, и я наблюдаю, как гнев омывает его лицо.

— Сюда, — бормочет Рез, указывая нам в том направлении, куда смотрит Хантер. Я вижу, что он хочет сказать больше, его глаза умоляют Ксавье, но мне кажется, что уже слишком поздно.

Мы обходим внедорожник и видим вдали тени. С ума сойти, насколько темными они кажутся. Я могу различить шестерых человек, но не могу определить, кто каждый из них.

Медленно пробираясь по траве, высматривая корни деревьев под небольшим количеством листьев, я обхватываю себя руками, когда в воздухе становится прохладнее.

Когда мы приближаемся, я наконец вижу свою маму. Она стоит на коленях, и мое сердце уходит в пятки. Я пытаюсь прибавить скорость, но Тобиас удерживает меня, позволяя Хантеру идти впереди, и как бы мне этого не хотелось, я подчиняюсь. Сначала мы должны быть в состоянии оценить ситуацию в целом.

Хантер останавливается, когда Илана поворачивается к нам лицом. Она всего в двадцати футах от нас. Двое других людей — ее телохранители, и еще есть человек в балаклаве. Значит, человек в балаклаве на записи не был Рез? Черт.

Оглядев их всех, я понимаю, что в земле вырыта огромная яма, и замираю, потому что вся эта сцена пробирает меня до костей. Что, черт возьми, здесь происходит?

— О, как мило с твоей стороны наконец приехать. Я рада, что девочки смогли передать тебе мое сообщение, — говорит Илана приторно сладким голосом, и это чертовски раздражает меня. Прямо сейчас меня не волнует все это ее фальшивое дерьмо.

Это мой первый раз, когда я встречаюсь лицом к лицу с этой мерзкой сукой, и после того, как я узнала обо всем, через что она заставила меня пройти, я не так напугана, как думала. Вовсе нет.

Илана стоит гордо, как в тот день перед нашим домом в Уайт-Ривер. В сшитых на заказ темно-синих брюках и кремовой шелковой рубашке она выглядит до мозга костей деловой женщиной, какой и должна быть, но меня немного забавляет, что на ней дизайнерские резиновые сапоги. Даже сейчас, когда она посреди гребаного леса, она все еще отказывается пачкаться в делах, которые хочет совершить.

— Твое сообщение получено, мама. Что все это значит? — спрашивает Ксавье, засунув руки в карманы и делая шаг вперед, чтобы заслонить меня от посторонних глаз, но я встаю рядом с ним.

Я не позволю этой женщине считать меня слабой.

Однако приближение не приносит мне пользы, когда я подхожу ближе к глубокой яме и обнаруживаю на дне открытый гребаный деревянный гроб, и желчь подступает к моему горлу.

Я перевожу взгляд обратно на Илану, а она уже наблюдает и оценивает меня с насмешкой на губах. Мне приходится бороться, чтобы не закатить глаза. Я игнорирую ее, глядя на маму, лежащую на земле. Стоя так близко, я вижу кляп у нее во рту и путы, сковывающие ее руки за спиной, и гнев бушует во мне. Я ненавижу видеть синяки, покрывающие каждый дюйм ее тела, и боль, плавающую в непролитых слезах в ее глазах.

Возможно, ее и не было рядом со мной с тех пор, как все пошло прахом, но, к сожалению, она стала жертвой игр Иланы, и как бы мне это ни было ненавистно, я вижу, как легко всем в этом городе вернуться к тем ролям, которые им дает Илана. Она — кукловод, а мы — игрушки, которыми она развлекает себя.

Рыдания моей мамы разбивают мне сердце, когда Хантер отступает и встает слева от меня, касаясь тыльной стороной своей руки моей. Я стараюсь черпать из него каждую крупицу силы, какую только могу.

Я наблюдаю, как Илана долго обходит яму, драматично растягивая свой ответ, и это раздражает меня еще больше.

Где Тобиас?

Оглядываясь через плечо, я вижу его прямо за собой, менее чем в трех футах между нами, и пытаюсь широко улыбнуться ему, но его сжатые челюсти говорят мне, что у меня не очень хорошо получается.

Все, о чем я могу думать, — это положить руки на животик, чтобы защитить ребенка, но я не хочу привлекать к этому внимание. Знать, что она знает, и быть перед ней, зная, что она знает, — это две совершенно разные вещи. Небольшое видео подтвердило это, но я пока не знаю, как это будет происходить, и я не хочу ставить нас в еще более невыгодное положение, чем мы уже есть.

Я смотрю, как Рез встает по другую сторону от Ксавьера, но один из телохранителей Иланы внезапно отводит его в сторону, и я не могу удержаться от того, чтобы не открыть рот от удивления. Я была слишком занята, наблюдая за Иланой, чтобы заметить, как кто-то еще двигается. Отвлекающая сука.

Мы все вчетвером смотрим, как Рез позволяет телохранителю завести его руки за спину и подтолкнуть к моей маме, и мои брови в замешательстве хмурятся. Он опускается на колени рядом с моей мамой, опустив взгляд в землю, пока мамины рыдания становятся громче.

Мое тело кричит мне сделать шаг ближе к ней, помочь ей, что угодно, но любое мое действие останавливается, когда Илана останавливается передо мной. Я заставляю себя не вздрагивать, мои глаза встречаются с Иланой.

— Есть ли какая-то особая причина, по которой папа находится под стражей? — Спрашивает Ксавье, стараясь, чтобы его голос звучал нейтрально, но его челюсть напряжена, а руки по-прежнему прижаты к бокам.

— Потому что он не следовал правилам, Ксавье. Не хочешь присоединиться к нему? — парирует она, приподнимая бровь и встречаясь с ним взглядом, но не дает ему времени ответить. — Я привела тебя сюда по другим делам. Если вы все хотите следовать за мной, момент истины может начаться, — заявляет она, махнув рукой в сторону Реза и моей мамы. Телохранители следят за каждым нашим движением, пока я мелкими шажками следую за ней.

Я чувствую парней вокруг себя, и гул неуверенности разливается по моим венам, когда мы останавливаемся перед моей мамой. Ее глаза умоляют о прощении, но гроб в канаве слева от меня все еще привлекает мое внимание.

Я чувствую, что на шахматной доске осталось слишком много ходов. Илана — королева, самая могущественная фигура на игровом поле и, что более важно, та, у кого есть все ходы, которых все боятся.

Куда делся парень в балаклаве?

Пытаясь осмотреться на небольшой поляне, на которой мы находимся, не привлекая к себе слишком много внимания, я замечаю, как он маячит возле внедорожников Иланы. Его личность — еще один гребаный кусочек головоломки, о которой мы понятия не имеем, которую собираем вместе.

— С чего нам начать, а? — Спрашивает Илана, ни к кому, кроме себя, не обращаясь, когда она начинает расхаживать прямо за Рез и моей мамой, мое тело дрожит от неизвестности, нависшей над нашими головами. — Рез, как ты думаешь, с чего мне следует начать?

Она останавливается позади него, хватая его за волосы, чтобы заставить поднять глаза на Ксавье, и я удивляюсь, видя столько боли в его взгляде.

— Где захочешь, Илана, — бормочет он, едва слышно, чтобы мы могли расслышать из-за рыданий моей мамы. Илана улыбается Ксавьеру, когда замечает, что он дергается, наблюдая за происходящим.

— Это то, что мне всегда в тебе нравилось, Рез. Ты всегда рад доставить мне удовольствие, если считаешь, что это может обезопасить других, но сегодня это не так, помнишь? Я сказала тебе, что я приготовила для тебя, если ты не заберешь Иден и мальчиков, и я сказала тебе, что произойдет, даже когда ты это сделаешь, — говорит она высоким голосом, как будто она взволнована, и я смотрю направо, обнаруживая Хантера, который выглядит таким же растерянным, как и я.

— И что же это такое? — Спрашивает Тобиас, удивляя меня, и Ксавьер откашливается, когда Илана поворачивает голову, чтобы посмотреть на Тобиаса. — Я спрашиваю только потому, что мы затягиваем это безумие, и у нас есть чем заняться. Мори, судя по всему, появится в любую минуту, — небрежно продолжает он, пожимая плечами, как будто все это видит каждый день, но, кажется, это только злит Илану.

— Я хочу, чтобы ты знал, что Рез — кусок дерьма, который бросил своих друзей и любовниц в рекордно короткие сроки, когда я предложила ему деньги. Я предложила ему все, чего желало его маленькое сердечко, чтобы он был со мной, и как он мне отплатил? Все еще пытаясь защитить одного из них, — выпаливает она, и я перевожу взгляд с Реза на маму, вспоминая, что Пит и Линда упоминали о том, что Рез был частью их круга, прежде чем он внезапно перестал появляться.

Рез качает головой и вздыхает, откидываясь назад, чтобы посмотреть на нас четверых. — Это неправда, и ты это знаешь. Ты выдвинула мне ультиматум, и я принял вариант, который спас тех, кого я любил, от твоего гнева, — спокойно говорит он, но Илана рычит, ударяя его ногой в затылок, отчего он падает лицом в грязь.

Я инстинктивно делаю шаг вперед, чтобы помочь ему, но Ксавье хватает меня за запястье, удерживая на месте. Когда я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него, он слегка качает головой, поэтому я делаю глубокий вдох, пытаясь последовать их примеру.

— Почему мы снова отправляемся в путешествие по закоулкам памяти? Это чертовски скучно, — кричит Хантер, и я хмуро смотрю на него. Какого хрена они намеренно давят на нее, когда она в таком психотическом состоянии?

— Потому что я хочу, чтобы Ксавье знал, что его отец никогда не любил меня, никогда не любил нас, и этот ублюдок никогда не дотягивал до того, чего я хотела в мужчине, в партнере, — выпаливает она, и до меня доходит.

Каждый раз, когда на нее давят, она теряет хладнокровие и отвечает на вопрос. Мы получаем ответы, разозлив ее.

— Я люблю своего сына, — рычит Рез, пытаясь приподняться и посмотреть на Ксавьера. Илана протягивает ему руку помощи, запускает пальцы в его волосы и тянет его обратно, чтобы он сел на ноги. Мольба в его глазах, когда он смотрит на Ксавье, выводит меня из себя, умоляя его сына поверить, что он говорит правду.

— Я просила тебя убить Карла Грейди, как ты убивал всех остальных, о чем я тебя просила, и ты отказался, почему? — выплевывает она, когда глаза Дженнифер расширяются.

Рез тяжело сглатывает, мой взгляд прикован к его кадыку, пока он пытается сглотнуть. — Я уже говорил тебе ответ на этот вопрос в свое время.

— Я хочу, чтобы они это услышали, — шипит Илана, ее пальцы сжимаются в его волосах.

— Потому что я всегда буду любить его, как и их всех, — отвечает Рез, и мое сердце обливается кровью за него. Я не могу представить, какой ультиматум она ему предъявила, чтобы заставить его бросить их всех, сидеть в сторонке и смотреть, как они любят друг друга в течение того небольшого времени, которое у них было, прежде чем Илана вынудила их расстаться и сбежать.

— Что ты при этом чувствуешь, Ксавье? Что твой отец любил мужчину — прости, двух мужчин и еще двух женщин — больше, чем он любил нас? — Илана подзадоривает, и Рез выглядит совершенно побежденным, когда его взгляд останавливается на Ксавье.

— Мне, честно говоря, насрать, — отвечает Ксавье, проводя рукой по лицу. — Мы можем перейти к той части, где ты объясняешь, почему ты собрала нас всех здесь?

Я чувствую себя гребаной идиоткой, просто стоя здесь, наблюдая и слушая ее следующий шаг, но я не знаю, что еще я должна делать.

— Всегдатакой нетерпеливый, Ксавье. Ты получил это от меня, — говорит она, прихорашиваясь перед нами, когда отпускает Реза. В ее глазах безумный взгляд, когда она подходит, чтобы встать перед нами. — Дело в том, что последние двенадцать месяцев у него был роман, — поет она, и я наблюдаю, как лицо Реза бледнеет, а глаза в панике мечутся по сторонам.

— И? — Ксавье подсказывает со вздохом, ему совершенно скучно, и Илана улыбается.

— И он не знал, что я все об этом знаю. Он думал, что я ничего этого не вижу. Твой отец был совершенно не в курсе, что я заставляла другого человека делать все, что я хотела, в чем нуждалась, чтобы заставить нашу особую гостью опасаться за свою гребаную жизнь.

От ее слов моя кровь леденеет, страх сковывает мои вены, когда Тобиас пытается подтолкнуть меня к себе, но я отказываюсь двигаться.

— Нет, — хрипит Рез, переводя взгляд с Ксавьера на меня, но я смотрю на маму, глаза которой тоже расширяются.

Это не она.

Она не могла так поступать со мной все это время.

Пожалуйста, дорогой Боже, только не моя собственная мать.

— Ричард, почему бы тебе не присоединиться к нам?

Мне кажется, что мое сердце перестало биться в груди, когда я смотрю, как мужчина, одетый с ног до головы в черное, снимает с головы балаклаву, обнажая Ричарда Фримонта.

Нет.

Его лицо залито слезами, а в глазах блестит стыд, когда он подходит и встает перед нами.

— Ричи, — шепчет Рез, и вопли моей мамы усиливаются из-за кляпа, пока я в шоке смотрю на это.

— Ну, теперь, когда встреча выпускников закончена, давайте перейдем к самой веселой части. Ксавье, мой друг собирается подарить тебе пистолет номер один. Илана подзывает одного из своих телохранителей поближе, и он протягивает Ксавье пистолет.

Ксавьер медленно берет его у него из рук, глядя на мать, чтобы понять, чего она от него ожидает.

Я сделаю все, что потребуется, мне нужно, чтобы ты помнила это.

Это не включало в себя убийство людей, не так ли?

— Хорошо, — бормочет Ксавьер, бросая взгляд сначала на Хантера и Тобиаса, прежде чем его глаза на мгновение останавливаются на мне, как будто напоминая мне о словах, которые только что прозвучали в моей голове.

— Из пистолета номер один ты стреляешь либо в своего отца, либо в Хантера, — говорит она ему с ноткой смеха в ее словах, когда она от возбуждения подпрыгивает на цыпочках.

— Черта с два Ксавье будет целиться в Хантера, — рычу я, устав слушать, как она все это говорит. Она сказала свое слово, ей было весело, но она ни за что на свете не станет угрожать жизни Хантера.

Не. Единого. Блять. Шанса.

— Ах, беременная принцесса наконец-то обрела дар речи, да? — кричит она, идя позади моей матери. Глаза моей мамы расширяются от слов Иланы, а я сжимаю руки в кулаки, впиваясь ногтями в ладони, пытаясь сохранять спокойствие.

— Ты на самом деле никому не позволяешь вставить ни слова, когда разражаешься тирадой, — усмехаюсь я, мои руки дрожат, когда я наблюдаю за каждым ее движением.

— Малышка, я скажу тебе, когда придет твоя очередь предъявить свой ультиматум. Может быть, тебе стоит выпить немного зверобоя, чтобы успокоиться, снять напряжение, — насмехается она, подмигивая мне, и мне хочется наброситься на нее и выбить все дерьмо из этой сучки, но знание того, что у ее телохранителей есть пистолеты, и одному Богу известно, какое еще оружие, заставляет меня остановиться.

— Сейчас же оставь ее в покое, Илана, — бормочет Ричард, в каждом слоге слышится поражение, и даже мне хочется закатить глаза от того, как нелепо звучит его просьба.

Без предупреждения она лезет в свой резиновый ботинок, достает маленький пистолет и целится прямо в Ричарда, прежде чем нажать на спусковой крючок.

Мое сердце колотится в груди, когда я вижу, как пуля попадает ему в лоб. Кровь, мозговые вещества и разлетающийся вдребезги череп — это все, что я могу видеть. Он падает на землю, когда жизнь покидает его тело, и Рез с моей матерью кричат от горя, а я стою в полном шоке.

Кажется, меня сейчас стошнит. В животе поднимается желчь, когда я отворачиваюсь от представшей передо мной сцены. Тобиас притягивает меня к себе, крепко обнимая, и мне удается сдержать рвоту.

Что, черт возьми, все это значит?

— Иден, не отводи взгляд, мы только начинаем! — кричит она, за этим следует маниакальный смех, и мне приходится собрать все силы, чтобы снова повернуться к ней лицом. — А теперь, хочешь услышать твой ультиматум? Да? Залезай в гроб, или я пристрелю твою маму, старую добрую Дженнифер.

Я едва слышу ее из-за стука моего сердца, эхом отдающегося в ушах. Хватка Тобиаса вокруг меня крепче, но мои мысли проносятся со скоростью мили в минуту, и мое зрение видит только эту сучку передо мной.

— Хватит, Илана, — выдавливает Хантер, но ничто не помешает ей получить то, что она хочет.

Если я смогу занять ее, делая именно то, что она требует, то это даст ребятам немного времени, чтобы придумать план — по крайней мере, я на это надеюсь, потому что мне сейчас больше нечем заняться.

Пытаясь, но безуспешно, осознать, что меня окружает, я делаю глубокий вдох и запускаю дрожащие пальцы в штаны. Я собираюсь сделать шаг вперед, но Хантер замечает мое движение и мгновенно направляется ко мне, но при этом один из телохранителей направляет на него гребаный пистолет.

— Я лягу в гроб! — Кричу я, убедившись, что привлекаю всеобщее внимание. Илана улыбается, но я просто сосредоточена на защите Хантера.

— Тогда не заставляй меня ждать, — говорит она, жестом указывая мне на гроб.

Тобиас неохотно отпускает меня, когда я смотрю на него через плечо, пытаясь ободряюще улыбнуться. Я бросаю взгляд на маму, в ее глазах застыла боль, но я не могу заставить себя посмотреть на нее прямо сейчас. Не сейчас, когда все рушится. Это похоже на тот момент, к которому я пыталась подготовиться — к своей неминуемой смерти.

— …няя-я-я! — Дженнифер кричит, ее слова приглушены кляпом, но Илана не обращает на нее внимания и останавливается рядом со мной у края ямы в земле.

Она собирается похоронить меня заживо, как косвенно угрожала сделать с тех пор, как я приехала в Найт-Крик.

— …убе-м-е! — снова кричит моя мама, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее. Илана делает то же самое, когда моя мама пытается встать, но вместо этого, спотыкаясь, подается вперед.

Она пытается сказать, убей меня.

Слезы наворачиваются на глаза при виде отчаяния на лице моей мамы, но я пытаюсь ободряюще улыбнуться ей. Я помню, как она говорила мне, что ее похоронили, но она выбралась. Сейчас она стоит на коленях прямо здесь, рядом со мной, так что я тоже могу пройти через это, верно?

— …убей — м-м-е-н-н-я, — кричит она, слезы текут по ее лицу, и Илана рычит.

— Мы можем заткнуть эту сучку?

Развернувшись, она целится из пистолета в мою маму и нажимает на спусковой крючок, одновременно ударяя меня рукой в грудь, отчего я отлетаю назад.

Я приземляюсь в гробу, неловко ударяясь спиной о дерево, когда у меня перехватывает дыхание. К счастью, моя голова не пострадала, но падение на три фута определенно оказало влияние. Я с трудом поднимаюсь на ноги, пытаясь отдышаться, звуки чужих криков наполняют мои уши. Когда я слышу еще один выстрел, мое сердце подпрыгивает в груди, пока я пытаюсь понять, откуда донесся звук.

Пожалуйста, Боже, нет. Не дай ей причинить боль кому-нибудь еще. Особенно тому, кто мне так дорог. Пожалуйста.

Умоляю я про себя, страх пронзает мое тело, когда я поднимаю взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть, как тело Иланы небрежно падает на меня сверху, удерживая меня в гробу, забрызгивая нас грязью от ее падения.

Брыкаясь и крича, я пытаюсь спихнуть ее с себя, но она такая тяжелая, что это оказывается нелегким делом. Звук пистолета, ударяющегося о деревянный гроб, резонирует в моем сознании, когда жидкость Иланы капает мне на лицо.

Взглянув на свою руку, я вздрагиваю при виде своих испачканных кровью пальцев, и тут до меня доходит.

Она мертва.

Тридцать один

ТОБИАС

Крик Иден разрывает воздух, и я спотыкаюсь, пытаясь добраться до нее как можно быстрее. Моя нога соскальзывает, когда я приближаюсь к зияющей дыре в земле, но мне удается остановиться, прежде чем я вваливаюсь вслед за ней.

Мне требуется секунда, чтобы понять, где начинается Иден и заканчивается Илана, поскольку они представляют собой мешанину рук и ног, но я быстро перекатываю обмякшее тело Иланы в сторону, чтобы вытащить Иден. Я со вздохом падаю на спину, крепко прижимая Иден к груди, и мое сердце бешено колотится, а в ушах звенит от звука выстрела.

В одну минуту Иден смотрела на гроб, а в следующую Илана стреляла в Дженнифер, одновременно скидывая Иден в землю. Затем начался настоящий ад.

Ксавьер нажал на спусковой крючок своего пистолета, который был направлен на Илану, но он был заряжен гребаными холостыми патронами. Холостые патроны. Рез поднялся на ноги, когда Хантер попытался расправиться с одним из телохранителей Иланы, а я мчался к Иден, когда в воздухе эхом разнесся звук еще одного выстрела. Илана замертво упала у нас на глазах. Но я обдумаю это позже, прямо сейчас я нужен своему Шарику.

— Эй, Иден? Ты в порядке? — Спрашиваю я, не желая отпускать ее, но в то же время нуждаясь осмотреть с головы до ног. Она стонет в ответ, собираясь перевернуться на бок, но Хантер без усилий поднимает ее. Он ставит ее на ноги, и Иден требуется секунда, чтобы устоять на ногах.

— Я не знаю, — отвечает она хриплым голосом, пытаясь отряхнуть грязь со своей одежды. Это совершенно безнадежное дело, мы все это знаем, но никто ее не перебивает.

— Нафас, — хрипит Ксавье, бросаясь к нам. Я отхожу в сторону, чтобы он мог сам убедиться, что с ней все в порядке, наблюдая, как он опускается на колени у ног Иден и кладет голову ей на живот.

Я не могу осознать уровень смерти и разрушений, которые нас окружают. Три мертвых тела, двое вырубленных охранников и хнычущий Рез, сворачивающийся в клубок. Я никогда в жизни не видел столько крови.

— Моя мама? — Бормочет Иден, и мое сердце болит за нее. Пуля, выпущенная Иланой, попала Дженнифер прямо в грудь, и ее тело мгновенно упало на землю, как тряпичная кукла.

— Мне так жаль, любимая, — отвечает Хантер, и слезы текут по ее лицу, когда она прикусывает нижнюю губу. Она гладит Ксавье по волосам, прежде чем отступить и обхватить себя руками, поскольку эмоции поглощают ее. Ксавье встает, в его глазах светится беспокойство, пока мы наблюдаем, как она сокращает расстояние между нами.

Я даже представить не могу, что она, должно быть, чувствует. Двое ее биологических родителей мертвы, а она присутствовала при смерти двух других. Черт. Кому-нибудь лучше знать чертовски хорошего психотерапевта, который помог бы моей девочке пройти через это. Я заплачу все, что потребуется, чтобы поддержать ее. Черт, может быть, мне стоит сменить специальность в колледже, чтобы я мог заниматься этим сам?

Звук ревущих двигателей прерывает мои размышления, когда Иден встает под протянутую руку Хантера, и мы смотрим, как четыре внедорожника проезжают сквозь деревья и останавливаются на другой стороне канавы.

Я встаю напротив Иден, точно так же, как это делает Ксавьер, но когда дверь распахивается и выходит Райан, я расслабляюсь.

Бетани присоединяется к нему мгновением позже. Я наблюдаю, как ее взгляд находит Иден, ее глаза полны страха, когда она оглядывает ее с головы до ног. Хантер отпускает Иден, которая внезапно оказывается в объятиях Бетани, и они оба плачут.

Райан рассматривает открывшуюся перед ним идиотскую сцену, когда Арчи, Чарли и Лу-Лу выходят из другой машины и направляются к нам.

Черт. Арчи.

— Ксав…

— Я справлюсь, — ворчит он, сжимая плечо Иден, прежде чем помешать Арчи и Чарли подойти ближе. Я пытаюсь сделать глубокий вдох, наблюдая, как Райан сглатывает, проводя рукой по волосам.

— Мы старались добраться сюда как можно скорее, — бормочет Райан, его взгляд возвращается к разрушениям и потерянным жизням, когда Лу-Лу подходит, чтобы встать рядом с нами. Очевидно, что она хочет всех утешить, но не знает как. К счастью, Иден тоже должна это видеть, потому что она выходит из объятий Бетани и направляется прямо к Лу-Лу.

Я уверен, что у них много вопросов, но попытка сформулировать какие-либо ответы прямо сейчас требует больше мозговых усилий, чем у меня есть.

— Как вы, ребята, узнали, где нас найти? — Спрашивает Иден, отступая от Лу-Лу и становясь между мной и Хантером. Мы оба инстинктивно делаем шаг ближе к ней, даже когда для между нами почти не остается места.

— Три способа, если честно, — отвечает Райан, отворачиваясь от резни вокруг нас, чтобы снова посмотреть на Иден. — Рез пытался связаться с моей службой безопасности, когда ты ехала сюда, Ричард оставил дома записку, которую Арчи нашел, когда вернулся, и…

— И я установила на тебя устройство слежения, когда обнимала тебя в школе, — перебивает Лу-Лу с застенчивой улыбкой на губах, когда я вспоминаю, как она обнимала Иден, прежде чем мы направились к Резу и внедорожнику.

— Спасибо, — шепчет Иден, и Лу-Лу пожимает плечами, как будто в этом нет ничего особенного, но, черт возьми. Нам повезло, что с нами ничего не случилось из-за всех этих гребаных выстрелов.

— Значит, это вы застрелили Илану? — Спрашивает Ксавье, подходя к группе. Арчи и Чарли с ним, и я могу только предположить, что он объяснил ситуацию Арчи. Бетани обнимает их обоих, вероятно, увидев труп Ричарда всего в нескольких футах от того места, где мы стоим.

— Это, должно быть, я, — раздается чей-то голос позади меня, как раз в тот момент, когда Райан собирается открыть рот и ответить.

Обернувшись, чтобы посмотреть через плечо, я наблюдаю, как парень ненамного старше нас направляется к нашей группе. В черных армейских ботинках, таких же тактических брюках и облегающем черной футболке с длинными рукавами этот парень выглядит как персонаж гребаного фильма "Крепкий орешек". Его карие глаза выглядят усталыми, и кажется, что он раз или два провел пальцами по своим каштановым волосам.

— А ты кто такой? — Спрашивает Ксавье, разглядывая его точно так же, как и я.

Парень ухмыляется. — Роман, Роман Стил-Ривера. Услуга, о которой попросил Райан, — добавляет он, оправдываясь, почему он здесь, и мы все смотрим на Райана в ожидании разъяснений.

— Честно говоря, Роман, я очень ценю это, мы все это ценим, — отвечает Райан, подходя к нему, чтобы ударить кулаком.

— Почему я никогда раньше не встречал этого парня? — Спрашивает Хантер, и Райан закатывает глаза.

— Конечно, Хантер, позволь мне познакомить тебя со всеми, кого я знаю, кто обучен убивать людей. Черт меня побери, с таким отношением к вам троим кто-нибудь бы умер, — ворчит Райан, и Иден согласно кивает, заставляя меня фыркнуть.

— Я собираюсь уйти, если это все. Луна и парни ждали меня дома несколько дней, но на эту сучку было трудно положиться, — ворчит он. — Чего бы я сейчас только не сделал за гребаный драконий сок, — добавляет он, и Чарли хлопает в ладоши — хлопает в свои гребаные ладоши, как чертов тюлень посреди гребаного места преступления.

— Это мой любимый, — говорит она с усмешкой, и глаза Романа комично расширяются.

— Точно, — восклицает он, протягивая руку, чтобы похлопать Райана по плечу. — Рад был повидаться, чувак. Надеюсь, теперь все в порядке, — замечает он, небрежно указывая в сторону мертвого тела Иланы.

— Эй, ты же знаешь, я всегда готов испытать свою удачу и все такое, но на самом деле я хочу попросить тебя еще об одном одолжении. Давай я провожу тебя до машины и заберу отсюда, — отвечает Райан, уводя его от группы, и, словно в синхронном танце, мы все поворачиваемся, чтобы посмотреть на Бетани.

— Какое одолжение? — Спрашивает Хантер, скрещивая руки на груди, и она насмехается над ним, одновременно вытирая слезы с глаз.

— Я думаю, что он связан с Брайсом Стилом, который является негласным партнером Райана по всем вопросам безопасности, — отвечает она. Для меня это немного чересчур открыто, но все остальные кажутся достаточно крутыми.

Вспоминая свои собственные слова, сказанные ранее, я переплетаю свои пальцы с пальцами Иден и притягиваю ее ближе к себе, убедившись, что загораживаю ей вид на мертвые тела, лежащие вокруг нас, пока веду ее к ближайшему внедорожнику.

Открывая заднюю дверь, я отступаю назад, чтобы она забралась первой, прежде чем быстро забраться следом за ней. Когда я оглядываюсь через плечо, я вижу, что Ксавье и Хантер смотрят в нашу сторону, но они оставляют нас в покое, в котором я нуждаюсь, когда закрываю дверь.

Иден ложится на кожаное сиденье, кладя голову мне на колени, и я убираю волосы с ее лица, пытаясь убедиться, что меня не передергивает от вида крови, все еще размазанной по ней.

— Я так горжусь тобой, Шарик, — шепчу я, и она хмурится.

— Почему?

— Потому что ты борешься, ты борешься за все, и теперь, теперь нам не осталось ничего, кроме надежды, — отвечаю я, и она открывает глаза, заглядывая в мои, чтобы увидеть правду в моих словах, сияющую в ответ.

— Я так сильно люблю тебя, Тобиас.

— Я тоже люблю тебя, малышка, мамочка.

Тридцать два

ИДЕН

— Убери свои руки от чертовой еды, пока я не отрезала тебе пальцы, — ворчит Линда, шлепая Тобиаса по руке, когда он пытается схватить кусок пиццы. Я не могу сдержать смешок, который срывается с моих губ, заставляя его свирепо посмотреть на меня.

Я посылаю ему воздушный поцелуй, и его улыбка быстро возвращается, когда он постукивает своей ногой по моей под столом. Будь он проклят за то, что знает, что от одного прикосновения у меня перехватывает дыхание.

Хаос вокруг нас и гул в воздухе кажутся волшебством. Я никогда не была в комнате, полной людей, которые испытывали такую душевную боль, но вдруг оказывается, что кукловода больше нет.

Илана мертва. Чертовски мертва. Мне пришлось стать свидетелем смерти стольких других людей, включая мою маму, но знание того, что Илана больше не контролирует никого из нас, вселяет в меня надежду на будущее — будущее, которое я никогда не смогла бы увидеть без моего отца рядом со мной.

— Еще две минуты, и Линда принесет столько еды, что хватит накормить чертову армию, — ворчит Пит с понимающей улыбкой на лице, перекидывая кухонное полотенце через плечо и качая головой, глядя на разложенную перед ним еду.

Странно сидеть в "У Пита", не находясь в нашей обычной кабинке, но здесь слишком много людей, чтобы мы могли втиснуться туда все вместе.

Прошло две недели с тех пор, как мы были посреди Маунт-Джеймс и услышали звуки выстрелов, когда наша жизнь изменилась навсегда. Были проведены похороны моей мамы и Ричарда, на которых мы присутствовали, но Илану запихнули в ящик без панихиды, потому что эта сука заслуживала того, чтобы гнить в аду в одиночестве. Ее грязное белье показали по всем новостям: — Мэр Найт-Крик мертв, и никто не проронил ни единой гребаной слезинки.

Линда хотела устроить небольшую вечеринку, и мне кажется странным, что все собрались в одном месте. Они переставили все столы в центре зала, закрыв закусочную для публики, и последние пятнадцать минут не переставали выносить еду.

Мое сердце болит за маму. Несмотря на то, что она не была той женщиной, в которой я нуждалась с тех пор, как все это случилось, она все равно была женщиной, которая вырастила меня — научила заплетать волосы, рассказала о женском теле и была плечом, на котором я могла поплакать, когда я была маленькой.

Меня бесит, что последними словами, которые я от нее услышала, были — убей меня. Попытка отвлечь внимание Иланы от меня в конечном итоге привела к ее гибели, но я просто продолжаю говорить себе, что, по крайней мере, мой отец больше не один. Я надеюсь, что они смогут обрести мир вместе, потому что я прощаю ее.

Сидя спиной к окнам с видом на океан, я стараюсь не дуться при виде парковки, особенно когда мой Тобиас смотрит на меня, когда я заставляю себя вернуться в настоящее и выкинуть свои мысли из головы.

Слева от меня сидит Ксавьер, а справа — Бетани, Райан и Коди. Линда и Пит занимают крайние места, оставляя Тобиаса лицом ко мне, а Хантера слева с Арчи, Чарли и Лу-Лу по другую сторону от него.

Для меня безумие, что моя жизнь перевернулась с ног на голову в этом году, но мне каким-то образом удалось найти этих людей — людей, которые значат для меня больше, чем я когда-либо считал возможным. Я буду вечно благодарна за то, что мне больше не придется переживать свою потерю в одиночку. Я больше не одинока, и это заставляет мое сердце биться чаще в груди.

— Так, все, принимайтесь за еду, — объявляет Линда, ставя тарелку с бургерами, и все следуют ее указаниям, погружаясь в море еды, разложенной для нас. Здесь есть пицца, вторые блюда, крылышки, ребрышки и так много разных видов картофельных гарниров, что у меня болит голова от представленного выбора.

Болтовня за столом затихает, пока все едят, поэтому, когда Ксавье кладет руку мне на бедро, я напрягаюсь от его прикосновения. Я не могу выносить, когда он дразнит меня прямо сейчас за столом.

Взглянув налево, я обнаруживаю, что он уже улыбается мне, и это сразу расслабляет меня. Я еще не привыкла к улыбке на его лице, но Ксавьер Найт наконец-то учится быть самим собой, а не кем его заставляла быть мать. Он по-прежнему мудак для всех за пределами нашего маленького пузыря, но для меня он чертовски поэтичен, и это заставляет мое сердце биться сильнее, зная, что я сделала правильный выбор, выбрав его.

— Все в порядке, Нафас? — шепчет он, ухмыляясь мне и проводя большим пальцем по обнаженной коже вдоль подола моего платья.

Я киваю, прикусывая нижнюю губу и дрожа от его прикосновений, сдерживая стон, который отчаянно рвется наружу.

— Мне кажется, она выглядит немного напряженной. Не так ли, любимая? — Добавляет Хантер с ухмылкой на губах, когда я смотрю на него через стол. Я хочу стереть эту самодовольную ухмылку с его лица. Говнюк.

Тобиас продолжает постукивать своей ногой по моей ноге под столом, на его губах играет мягкая улыбка, когда он выбирает самый безопасный вариант и держит рот на замке.

— Как насчет того, чтобы вы все заткнулись и оставили ее в покое, вы, в-о-н-ю-ч-и-е носки со с-п-е-р-м-о-й, — отвечает за меня Бетани, показывая язык, и Линда в конце разражается смехом со своего места, заставляя Бетани немного покраснеть, что только заставляет меня присоединиться к смеху.

— Вы, ребята, слышали, что Рокси собирает все свои вещи и переезжает из дома семьи Монтгомери вместе со своим отцом? — Спрашивает Чарли, и несколько человек бормочут, что да, пока я хмурюсь.

— Я этого не знала. Что случилось?

— Очевидно, папаша Монтгомери скатился по спирали, потратив все их деньги, или то немногое, что у них на самом деле осталось, на выпивку и азартные игры. Он спустил все до последнего цента. Судя по тому, что сказала одна из девушек из команды поддержки, они переезжают в трейлерный парк в соседнем городе, объясняет Чарли, ее глаза загораются, когда она улыбается, и я закатываю глаза. Меня не волнуют Рокси или КитКат и их будущее, на меня это никак не повлияет.

Тобиас смеется, похлопывая по столу и ухмыляясь новостям Чарли. Между нами и Пинки с Перки, не пропала любовь.

Чарли иногда бывает большой сплетницей, но я люблю ее. Не могу сказать, что Рокси не заслуживает всего того дерьма, которое выпадает на ее долю, но она больше не на моем радаре. У меня на уме более серьезные дела по сравнению с тем, что делает она и КитКат, но я втайне надеюсь, что КитКат страдает от хронических прыщей, грибковых инфекций и подхватит пару ЗППП.

Я сдерживаю улыбку, погружаясь в свои мысли, но когда поворачиваюсь, чтобы взглянуть на Бетани, могу сказать, что она видит меня насквозь, и улыбка на ее лице совпадает с моей собственной.

— Эй, ты узнала что-нибудь еще о том, как получить документы и права, когда тебе исполняется двадцать восемь лет? — Спрашиваю я, беря кусок восхитительной пиццы с мягким сыром и ожидая ее ответа, и она вздыхает.

— Я ходила в ратушу, но там мало что можно посмотреть, если тебе еще нет двадцати восьми. Илана определенно стала мэром, чтобы иметь больше контроля над всем этим, — бормочет она, в то время как все остальные погружены в свои маленькие разговоры. Я уверена, что если бы мы действительно хотели этим заняться, Райан выяснил бы для нас все детали.

— У тебя есть какие-нибудь идеи, что ты будешь делать с именем Эшвилл? Оставить названием средней школы или попросить внести изменения?

— Это больше не мое имя, так что мне все равно, пусть оно превратится в пепел, но мне нужно в конце концов поговорить об этом с Хантером. Часть меня хотела бы вообще уехать из этого проклятого города и никогда не оглядываться назад, — честно отвечает она, когда Райан сжимает ее плечо в знак поддержки, и я понимающе киваю.

Их родители мертвы. Мне никогда не придется сталкиваться с уровнем их сумасшествия, но я знаю, что бы ни сделали их родители, это было необратимо. Это сделало Бетани сильнее во всех смыслах этого слова, но я боюсь знать, как или что им пришлось сделать, чтобы дойти до этого.

Родители Тобиаса, с другой стороны, живы и дышат, но эти ублюдки больше не смогут вонзить в него свои когти. Райан позаботился о том, чтобы провести расследование в отношении начальника тюрьмы, и его лишили звания и роли в тюрьме. Самое время ему сбросить бразды правления.

— Так что вы, ребята, планируете на будущее теперь, когда у вас есть свобода? — Спрашивает Линда, и я смотрю налево. Она адресует свой вопрос скорее всем "Звездам", чем мне, и они втроем смотрят друг на друга, как будто надеются, что кто-то из них ответит.

— Э-э-э, в каком смысле? — Ксавье, наконец, отвечает, потирая затылок, давно забыв о еде и держа другую руку на моем бедре.

— Я имею в виду после того, как ты закончишь школу. Что ты собираешься делать теперь, когда твоя мама не определяет каждый твой шаг? — спрашивает она, откусывая огромный кусок пиццы с пепперони, и ребята снова смотрят друг на друга, как будто они действительно не думали об этом после всего этого хаоса.

Закатив глаза на них троих, я смотрю на Линду. — Мы собираемся закончить школу с лучшими оценками, какие только можем получить, а затем поступить в штат Огайо, — уверенно отвечаю я, чувствуя, что "Звезды" смотрят на меня. — Я, вероятно, не начну раньше весеннего семестра или подожду следующего зачисления, но это проблема для будущей Иден. Знаешь, той, которая не носит в себе ребенка, — говорю я с усмешкой, и рука Ксавье перемещается с моего бедра на живот.

Я не могу дождаться, когда мы наконец почувствуем, как ребенок шевелится.

— Мне это нравится, — говорит Бетани, а Линда широко и гордо улыбается. Поворачиваясь, чтобы посмотреть на Бетани, я замечаю, что Арчи с энтузиазмом кивает.

— Возможно, на днях я тоже получил бланк о досрочном зачислении в штат Огайо, — гордо объявляет он, и моя улыбка становится шире. Это наполняет меня радостью, потому что я действительно хочу усердно работать над тем, чтобы стать частью жизни Арчи и позволить ему глубже проникнуть в мою.

— То же самое, — добавляет Чарли, и во мне бурлит возбуждение.

Райан вздыхает, и я хмурюсь, когда смотрю мимо Бетани, чтобы увидеть его, но на его лице все еще играет улыбка.

— Все, что я слышу, это то, что у меня мало времени на строительство нового дома для семьи Картер в Огайо, — ворчит он, и она хихикает рядом с ним.

— Хотите последовать за нами? — Спрашивает Хантер с ноткой удивления в голосе, когда смотрит на Бетани, и она кивает.

— Ты что, шутишь? Мы остались здесь только для того, чтобы быть рядом с тобой, ублюдок, — дразнит Райан с ухмылкой.

— Ублюдок! — Коди кричит, заставляя всех ахнуть, а Бетани шлепает Райана тыльной стороной ладони по груди. Райан сдерживает смех, но в его глазах читается страх.

— Я люблю тебя, б-о-л-в-а-н. Может, не так сильно, как Иден, но, знаешь, очень, — говорит Бетани, и я улыбаюсь ее словам. — Кроме того, я хочу, чтобы наши дети были близки, — добавляет она, и я думаю, что мое сердце может взорваться от любви.

Все эти парни чертовски глупы.

— А как насчет тебя, Лу-Лу? — Спрашивает Тобиас, и я тоже смотрю в ее сторону, оценивая усилия Тобиаса вовлечь моих друзей.

— Я… э-э-э, Райан, — бормочет она, нервно глядя на свою еду, пока Райан откашливается.

— Мы пытаемся вытащить Лу-Лу из ситуации. Я оказал ей несколько услуг, так что она собирается поступить в колледж в Эммерсон-Гроув на севере.

Мой взгляд прикован к Лу-Лу. Она не расстроена словами Райана, но я вижу смесь облегчения и тревоги на ее лице, что заставляет меня понимающе кивнуть.

— Тебе понадобиться какая-нибудь помощь? — Спрашиваю я, и ее глаза расширяются от удивления.

— Нет, со мной все в порядке, — уверяет она меня с благодарной улыбкой на губах.

— Если что-то изменится, скажи мне. Ты понимаешь? — Я заявляю, не валяя дурака, указывая на нее пальцем и свирепо глядя. Она была рядом со мной во всем моем дерьме, так что держу пари на свою задницу, я тоже буду рядом с ней.

— Спасибо тебе, Иден.

— Давайте праздновать! — Кричит Пит, обходя стол и ставя перед всеми стопки. — Не волнуйся, милая, для тебя есть немного чая со льдом. Я просто не хотел, чтобы ты чувствовала себя обделенной, — говорит он мне с усмешкой, и я закатываю глаза.

— За создание наших собственных семей, — говорит Тобиас, и все шепотом соглашаются. От его подмигивания у меня кружится голова, и я кладу руку на живот, прежде чем поднять свой стакан с чаем со льдом.

Я улыбаюсь всем сидящим за столом, новое чувство счастья и свободы, которое мы все наконец-то получили, наполняет меня таким количеством эмоций, что на глаза наворачиваются слезы.

Жизнь — это американские горки. Некоторые безумнее других, но они наши.

Наши надежды.

Наши мечты.

Наше желание жить.

Я никогда не думала, что знаю, чего хочу от своего будущего, и теперь это все, что я вижу.

ЭПИЛОГ

ИДЕН

— И чтобы завершить наш стартовый состав сегодня вечером, давайте пошумим в честь нашей звезды QB, Ксавьера Найта!

Толпа сходит с ума, когда Ксавье выбегает на поле, разгоряченный, как ад, в своей красно-бело-серой форме, и я пытаюсь не упасть в лужу у собственных ног.

Я присоединилась к толпе на семейных трибунах, переполненная гордостью за всех троих моих мужчин, но на траве только двое из них — Ксавье и Тобиас. Они, блядь, крушат все на своем пути, создавая воспоминания и забирая трофеи, как будто это обычная жизнь.

Хантер, моя глубокая душа, решил отойти от игры, когда мы переехали в Огайо, и сосредоточиться на том, что он любит больше всего — музыка. Я всегда рядом с ним. Я полностью одержима его творческим складом ума и необузданным музыкальным талантом.

Он непреклонен в том, что на самом деле не хочет выступать сам, поэтому у нас у всех есть план основать наш собственный звукозаписывающий лейбл, где я использую свои знания в области маркетинга и бизнеса, чтобы работать с ним вместе.

"Удары океана".

Это будет потрясающе.

Хантер сжимает мое бедро, привлекая мое внимание, и мое сердце наполняется, когда я смотрю на него и малыша Картера, наш маленький комочек радости — или разрушитель сна, монстр рвоты и гоблин промежности, как нам также нравится его называть.

В нем есть абсолютно все. Мы решили назвать его в честь двух наших любимых людей — Бетани и Райана Картер.

Картер Карл Грейди.

Он — центр нашей вселенной. Ему всего двенадцать месяцев, а он уже делает все стоящим. Жизнь изматывает наилучшим из возможных способов.

Наш маленький Грейди, малыш. Никто из парней не хотел запятнать его фамилией Эшвилл, Найт или Холмс и клеймом позора, которое они чувствуют на себе, поэтому дать ему фамилию Грейди было скорее их решением, чем моим, но ему это подходит.

Его светлые волосы, пухлые щеки и пронзительные голубые глаза делают его моим двойником. Но это безумие, ведь иногда он выглядит как каждая из моих звезд. Забавно, как дети перенимают манеры у людей, которыми они окружены. Он наверняка будет разбивать сердца, но в будущем. Очень, очень, очень в будущем. Когда я умру, или ему исполнится сорок, и то, и другое.

— Когда у меня будут объятия Картера? — Спрашивает Бетани.

Я смотрю мимо Хантера, вижу, как она надувает губы, и ухмыляюсь. — Ты уверена, что у тебя достаточно места, чтобы удержать его с этим огромным ребенком, которого ты носишь? — Спрашиваю я, и она сердито смотрит на меня, закатывая рукава, ее живот на восьмом месяце беременности полностью выпячен.

Все так рады появлению младшей сестренки Коди. Мы полностью наводнены мужчинами и на сто процентов готовы к проявлению столь необходимой женской силы. Я более чем готова наблюдать, как все эти парни тают, когда она появится.

Хантер протягивает ей Картера, и она мгновенно прижимает его к себе, когда Коди выскакивает из-за ее ноги, Райан следует за ним по пятам.

— Ди-ди! — восклицает он, отчего моя улыбка становится еще шире, и мне удается поймать его, когда он бросается ко мне. Словарный запас этого парня сейчас потрясающий, но он никогда не называет меня иначе, как Ди-ди. Ему все равно, знает ли он, что меня зовут Иден.

Они опускаются на сиденья по другую сторону от Хантера, Райан слегка машет рукой, одновременно воркуя над Картером.

— Вы, ребята, готовы к ночи без детей? — спрашивает он, и я облегченно выдыхаю.

— Ты слишком добр к нам, — отвечаю я, прижимая руку к груди. Мы надрывали задницы в школе, совмещали уход за ребенком и находили время друг для друга. Сегодня первая ночь, когда ребята добровольно согласились позволить Картеру остаться с ночевкой у тети Бет и дяди Райана. Я полностью за.

— Я собираюсь позвонить тебе в…

— Нет, это не так! — Бетани кричит, прерывая Хантера прежде, чем он успевает закончить предложение, и мне приходится зажать рот рукой, чтобы сдержать смех, Коди копирует это движение вместе со мной.

Похоже, что Хантер собирается возразить, но толпа сходит с ума от радостных криков и хлопков. Мы выглядываем на поле и видим, как Тобиас пробегает последние десять ярдов. Я вскакиваю со своего места, когда он совершает тачдаун, одновременно подхватывая Коди на руки.

Меня переполняет радость, когда я смотрю, как команда празднует вместе, Ксавьер и Арчи рядом с Тобиасом, а Чарли кричит вместе с командой поддержки колледжа.

Кто знал, что наша жизнь станет такой? Полной счастья.

Мои ублюдки выиграли игру со счетом 38: 24, и они на шаг ближе к плей-офф. Я так чертовски горжусь.

— Нафас, — кричит Ксавье, за которым следует звук распахивающейся входной двери, бьющейся о стену, потому что он чертово животное. Я закатываю глаза.

Выйдя из ванной, я захожу в гостиную и кухню открытой планировки нашей квартиры и нахожу потных Ксавьера и Тобиаса, все еще в их грязной униформе. Они никогда не околачиваются поблизости после игры, это всегда гонка за тем, кто найдет меня первым.

— Я здесь, — бормочу я, прислоняясь к дверному косяку и скрестив руки на груди. Их глаза мгновенно находят меня, окидывая взглядом с головы до ног, когда я стою совершенно голая. Ни дюйма ткани на моей коже.

— Твою мать, — стонет Тобиас, поправляя шапочку. Осознание того, что он реагирует на меня точно так же, как два года назад, как будто ничего не изменилось, заставляет мое тело покалывать.

— В чем задержка, любимая? — спрашивает Хантер, подходя и становясь позади меня, такой же обнаженный, как и я, прижимая свой член к моей пояснице. Я прикусываю губу, чтобы сдержать стон, наблюдая, как Тобиас и Ксавьер пристально смотрят на него. — Что? Это вечеринка не для одного, придурки. Поторопись, черт возьми, — говорит Хантер с ухмылкой, целуя меня в плечо, прежде чем поднять с пола, по свадебному, и отнести обратно в ванную.

От звука двух других, мчащихся за нами, у меня кружится голова. Как только мы вернулись с игры, я сразу же почувствовала себя на взводе от тишины, воцарившейся в нашем доме без Картера, поэтому решила, что один-два оргазма помогут нам отвлечься.

— О, если мы будем делиться, то сегодня твоя задница моя, Шарик, — поет Тобиас, и я слышу его аплодисменты, когда Хантер заходит в ванную и сразу же укладывает меня в гидромассажную ванну.

Я помешана на ванне-джакузи. Она достаточно большая для шестерых, поэтому в ней достаточно места, чтобы повеселиться вчетвером, и прошлые эксперименты подтвердили это. Ванная комната в целом — это просто святилище для полного расслабления. С каменной и кремовой плиткой, покрывающей каждый дюйм комнаты, за исключением зеркальной стены, встроенной ванной-джакузи, душевой кабиной на четверых и раковинами для него и для нее, это мой идеальный рай.

Хантер наклоняется вперед, целуя ложбинку между моих грудей, когда Тобиас и Ксавьер врываются в комнату. Их кроссовки уже исчезли, как и рубашки, и они без колебаний начинают расстегивать форменные брюки.

— Я думаю, что сегодня у Хантера было больше твоего времени, поэтому он завладеет твоим ртом, — бормочет Ксавьер с сексуальной самодовольной улыбкой на лице, когда он смотрит на меня сверху вниз. — Сегодня твоя киска моя, — говорит он, и мне приходится сжать бедра вместе, чтобы попытаться успокоиться, но это бесполезно.

Я замечаю, как глаза Тобиаса расширяются от удивления при словах Ксавьера. Все впервые остро осознают, на что он намекает.

Ксавьер научился делить меня, и групповой секс, безусловно, мой любимый, хотя я тоже одержима тет-а-тет, но даже тогда он всегда трахает мой рот, прямо как в первый раз, когда мы играли все вместе. Так что мысль о нем внутри меня одновременно с Тобиасом доводит меня до оргазма.

— Я могу это сделать, — соглашается Хантер, его губы все еще прижаты к моей груди, дразня своим ртом мою кожу. — Я уже трахнул нашу девушку этим утром, когда вам, ребята, нужно было уходить на тренировку.

— Ты ублюдок, — ворчит Тобиас, и моя голова откидывается назад, когда я прикусываю нижнюю губу, мои глаза закрываются, когда я стону. Чертовски сексуально, когда трое невероятно горячих парней ссорятся из-за того, кто заводит меня больше всего.

— Если вы не притащите свои задницы сюда и не прикоснетесь ко мне, я сама о себе позабочусь, — угрожаю я, улыбаясь, и когда я снова открываю глаза и смотрю в их сторону, я нахожу их полностью обнаженными. Именно так как я и хотела. — Сейчас, пожалуйста. Хантер заставлял меня носить это весь чертов день, готовясь, — говорю я им, поворачиваясь, чтобы показать им пробку, с помощью которой Хантер растягивал меня, и их стоны только усиливают мое собственное возбуждение.

— Как пожелаешь, Нафас, — бормочет Ксавье, когда я смотрю на него через плечо.

Хантер проводит зубами по моей заднице, и я практически мурлыкаю от восторга, когда Тобиас приближается на дюйм ближе, поглаживая пальцами внутреннюю сторону моего бедра.

— Пожалуйста, присоединяйтесь ко мне уже в ванне, — требую я. Тобиас дразнит вход в мою сердцевину, в то время как Хантер проводит языком по округлости моей задницы, когда начинает двигать пробкой. Мои зубы впиваются в нижнюю губу, почти до крови, когда экстаз разливается по моему телу.

Я слышу плеск воды и смотрю направо, чтобы увидеть Ксавьера прямо рядом со мной, его твердый и толстый член в руке приближается ко мне. Я притягиваю его ближе, обхватывая пальцами его запястье, чтобы притянуть как можно ближе.

Он стоит передо мной, скользя руками по моей талии, заглядывая глубоко в глаза, и я теряюсь в нем.

Мои ноги подгибаются, когда Тобиас вводит в меня два пальца, в то же время Хантер вытаскивает пробку из моего тела, а Ксавье обхватывает рукой мое горло.

Черт.

Как я должна выживать со всей этой энергией большого члена в моей жизни?

По крайней мере, я умру от слишком сильного оргазма. Это лучший выход.

Ксавьер наклоняется, прижимаясь своими губами к моим, и я борюсь с ним за контроль, закрывая глаза, позволяя им исследовать мое тело.

Я провожу руками вверх по прессу Ксавье, по его груди и к задней части шеи, в то время как он продолжает давить на мое горло.

— Еще, — выдавливаю я, пока Хантер и Тобиас работают с моей киской в тандеме, и Хантер кусает меня за задницу в третий раз. Тобиас входит в воду и проводит зубами по моему бедру, и оргазм захлестывает меня без предупреждения, заставляя вскрикнуть.

— Черт, — шепчет Ксавье мне в губы, обхватывая рукой мою спину, чтобы удержать меня в вертикальном положении.

Я чувствую потерю, когда Тобиас и Хантер отходят от меня, но я не могу повернуться, чтобы посмотреть, куда они направляются, поскольку Ксавье не отпускает мои губы.

Вторая пара рук держит меня за бедра, и Ксавье неохотно отпускает меня, его рука расслабляется на моем горле, когда он садится на выступ, прежде чем быстро притянуть меня обратно к себе.

— Ксавье не очень хорошо делится, — жалуется Тобиас, и я слышу, как он надувает губы, когда Ксавье целует мой живот и притягивает меня ближе, чтобы я села к нему на колени.

Оглядываясь через плечо, я вижу, что Хантер все еще не в воде, поглаживает свой член, наблюдая за мной, и это заставляет меня чувствовать себя еще более желанной. У всех них есть способ заставить меня почувствовать себя гребаной богиней.

Тобиас стоит прямо позади меня со своим членом в руке, размазывая смазку по всей своей толстой длине, и мне не терпится перейти к следующему этапу, когда они так хорошо наполнят меня.

Я бросаю взгляд на Ксавье, который, должно быть, видит блеск в моих глазах, потому что он выравнивает свой член по линии моего входа и делает резкие и быстрые толчки, мой рот приоткрывается в беззвучном стоне.

Срань господня. С ним так хорошо.

Его глаза закрываются, а сам он приоткрывает рот, и мне нравится наблюдать, как одному из моих парней становится так же хорошо, как и мне.

— Тоби, я хочу увидеть, как вы оба вонзаетесь в нее, пока она пробует на вкус мой член, — приказывает Хантер, забираясь в воду, пузырьки плещутся у моих бедер, пока я медленно насаживаюсь на член Ксавье.

— Ты готова? — Спрашивает Тобиас, но когда я оглядываюсь через плечо, я не могу сказать, смотрит ли он на меня или на Ксавьера в поисках подтверждения, поэтому я кладу руки на плечи Ксавьера, прижимаясь своими твердыми сосками к его груди, когда я поднимаюсь на колени и опускаюсь обратно на его длину. Если этого ответа недостаточно, я не знаю, что это.

Тобиас проводит рукой по моей спине, и я вздрагиваю от его прикосновения. Мурашки бегут по его коже, пока он медленно не вводит в меня палец, растягивая меня,чтобы приспособиться к нему, но пробка сделала это намного проще.

— Пожалуйста, — умоляю я, когда Тобиас целует меня в плечо, мои движения на Ксавье замедляются, поскольку я пытаюсь подготовиться и к Тобиасу.

— Для тебя все, что угодно, Шарик, — шепчет он мне на ухо, прежде чем приставить свой член к моей дырочке, его член скользкий от смазки. Я сохраняю свое положение над Ксавьером, позволяя Тобиасу медленно погружаться в меня.

Мое тело словно горит, готовое вспыхнуть, когда они наполняют меня вместе, и растягивание и жжение только усиливают удовольствие, пронизывающее меня, когда глаза Ксавье закатываются.

Как раз в тот момент, когда я думаю, что больше не выдержу, Хантер проводит рукой по моей щеке, привлекая мой взгляд к себе, прежде чем я сосредотачиваюсь на его члене, гордо направленном в мою сторону. Он готовый и требует моего внимания, и я не хочу его разочаровывать.

Я держу язык высунутым, когда открываю для него рот. Он не пытается дразнить меня, мгновенно позволяя мне попробовать его член на вкус. Тяжесть его толстой длины на моем языке, смешанная с трением Ксавье и Тобиаса внутри меня, заставляет меня чувствовать, что я готова взорваться.

— Так чертовски красива, когда ты берешь нас всех, любимая, — хрипит Хантер, его пальцы хватают меня за волосы, удерживая в идеальной позе, когда Тобиас входит в меня, одновременно опрокидывая меня глубже на член Ксавье, и мы все стонем.

— Блядь, создана для нас, — рычит Ксавье, впиваясь пальцами в мои бедра и наклоняясь вперед, чтобы прикусить зубами мой сосок.

Я не могу. Я, блядь, не могу. Всего этого слишком много. Это все, и мое тело не может этого вынести.

Я мычу вокруг члена Хантера, пока моя киска сжимается вокруг Ксавьера, мой оргазм разрывает меня на части с головы до ног, когда экстаз разливается по моим венам.

— О Боже, о Боже, — поет Тобиас, его толчки замедляются, когда он тоже достигает кульминации.

— Черт, — вырывается у Ксавье, сильно посасывая мой сосок, когда он входит в меня.

Хантер выскальзывает из моего рта, дергая своим членом и рыча, и сперма вытекает из его члена, попадая мне на лицо, когда он кончает с нами.

Я чувствую, что сейчас потеряю сознание, мое тело напрягается, мои глаза закрываются, потому что будь я проклята, если этот ублюдок попадет спермой мне в глаз.

— Я чертовски люблю тебя, — бормочет один из них, и я киваю, совершенно измученная, когда чувствую, как кто-то поднимает меня из воды, прохладный воздух касается моей кожи. Я даже не могу вспомнить, когда Ксавьер и Тобиас выскользнули из моего тела.

Я держу глаза закрытыми, когда кто-то укладывает меня на наше супер мягкое одеяло, зная, что они позаботятся обо мне, как всегда.

Погружаясь в сон и просыпаясь, я чувствую, как кто-то прижимается губами к моему лбу, прежде чем прошептать: — Спи, Иден. Мы с тобой.

Я хочу прошептать в ответ, что я знаю, что я тоже у них есть, и что они с Картером — мое все, но меня одолевает сон, и, честно говоря, я не волнуюсь. Я могу сказать им это завтра, или послезавтра, или еще через день.

У нас есть вечность и один день, а это больше, чем я когда-либо хотела, но никогда не бывает достаточно для того, что мне нужно.

Послесловие

Ну, мать твою так. Как, черт возьми, мы закончили еще одну серию?!

Луна, Джесс и Иден все сделали это, и я совершенно ошеломлена!

История Иден зашла ТУДА, КУДА и должна была, В НИКУДА, ЛОЛ, но это была их история, которую они должны были рассказать, они просто используют мои пальцы, чтобы нажимать клавиши на ноутбуке, ха-ха!

Но, честно говоря, какая поездка!

Я не плачу, это ты плачешь!

А если серьезно, я тааак рада представить вам "Сжечь дотла" — историю Бетани и Райана! Они вообще не должны были существовать, пока я не добралась до главы, где Иден впервые встретила Коди в Токсичном Найт-Крик, и что я могу сказать, остальное уже история!

Есть ли вакансия для Лу-Лу? — Держу пари на свою задницу, что это снова никогда не должно было случиться, ха-ха-ха!

Мооожет, в моей голове крутится история, которую я пытаюсь разобрать, и, честно говоря, я не уверена, сработает ли это как современный роман для нее, или как Паранормальный / фантастический роман для моей главной героини Торы, которая кричала на меня еще до истории Иден, ЛОЛ, ты получишь их обоих, я просто пока не уверена, в каком порядке! Мой мыслительный процесс заключается в том, чтобы переключаться между ними, но посмотрим.

Итак, я от всего сердца надеюсь, что вам понравилась история Иден так же сильно, как и мне, и я хочу сказать огромное спасибо вам за то, что вы здесь!

Оглавление

ПРОЛОГ

Один

Два

Три

Четыре

Пять

Шесть

Семь

Восемь

Девять

Десять

Одиннадцать

Двенадцать

Тринадцать

Четырнадцать

Пятнадцать

Шестнадцать

Семнадцать

Восемнадцать

Девятнадцать

Двадцать

Двадцать один

Двадцать два

Двадцать три

Двадцать четыре

Двадцать пять

Двадцать шесть

Двадцать семь

Двадцать восемь

Двадцать девять

Тридцать

Тридцать один

Тридцать два

ЭПИЛОГ

Послесловие