Колония [Песах Амнуэль] (fb2) читать постранично

Павел Амнуэль Колония

Колония была маленькая: всего полторы тысячи. Точнее, тысяча четыреста девяносто семь плюс-минус восемь — в пределах квантово-механической неопределенности. Каждый мог оказаться в плюсе или минусе. Закон природы, ничего не поделаешь, сами их устанавливали.

Связь с Землей была нечеткой всё из-за того же принципа неопределенности, к тому же на родной планете их сообщений большей частью не понимали. Многих это беспокоило, но относились к проблеме, тем не менее, философски: признавали ее существование, любили о ней рассуждать, но никто не прилагал усилий, чтобы сделать проблему фактом физическим, а не духовно-осознаваемым.

— Поддержка интуиции, — любил повторять Эрвин, когда его мнением кто-нибудь интересовался, — это самое прекрасное, что мы можем сделать и что позволяют физические законы.

На Земле проходили дни, годы, века, эоны, а в колонии река времени застыла и превратилась в стоячее болото, по которому можно было пройти пешком в любой момент, о котором не имело смысла говорить, прошлое это или будущее, поскольку для определения понятий нужно было единое понимание настоящего, а с этим-то и были трудности: настоящее у каждого было свое, и чтобы, к примеру, обменяться мнениями, приходилось синхронизировать свое настоящее с настоящим собеседника, «поймать момент», как говорил ехидный Левкипп, умевший как мало кто еще не только выбрать и остановить взаимное настоящее, но и удерживать его, пока обсуждаемая проблема не окажется разобранной, собранной, вычищенной и отпущенной на свободу.

Сейчас — если понимать, что «сейчас» Левкиппа и Эрвина различались на два тысячелетия, — Эрвин внимательно слушал собеседника, устроившись на вершине небольшого энергетического холма: положение неустойчивое, но Эрвину нравилось раскачиваться, удерживая центр массы от падения, и тихо, чтобы Левкипп не решил, будто его прервали на полуслове, вскрикивать от удовольствия. Он понимал, что всё равно соскользнет в яму, но это его не волновало: время субъективно, и пока разговор с Левкиппом не придет к логическому завершению, опасаться бессмысленно и бесперспективно.

— Это произойдет завтра, — говорил Левкипп, — и колония окажется под угрозой. Мы-то ладно, но ты представляешь, что произойдет с физической Вселенной?!

— Может произойти, — поправил Эрвин, стараясь не делать резких движений.

— Мера существования близка к единице! — воскликнул Левкипп.

— В байесианском приближении, — поправил Эрвин. Он развлекался, а Левкипп воспринимал разговор серьезно.

— Да, и что? — продолжал кипятиться Левкипп. — Это далеко за гранью допустимого риска!

— Так, — согласился Эрвин, скатившись по пологому склону энергетического холма к самому основанию. Удовольствие вспыхнуло, устремилось к максимуму и истаяло, будто весенний снег, как однажды и произошло, когда они с Хильдой отправились на прогулку к Дорфербаху — всего-то полтора километра от Альпбаха, но в деревне была весна, а на опушке леса еще лежал снег, таявший на глазах, и Эрвину казалось, что это его взгляд, который он бросал на Хильду, излучал столько тепла.

* * *

Солнце коснулось горной вершины и будто застыло. Эрвин приложил к глазам ладонь и смотрел на яркий, но уже не ослеплявший диск, ожидая, когда солнце начнет погружаться в темное тело горы и терять идеальную форму, отдавая ее на съедение камням, по которым они с Хильдой ходили на прошлой неделе. Вершина была пологой, и они легко забрались по извилистой тропе, проложенной то ли альпинистами, то ли горными козами, ни одну из которых Эрвин ни разу не видел, но верил жителям Альпбаха, утверждавшим, что козы здесь водятся в великом множестве, сопоставимом, как прокомментировал Эрвин, с множеством виртуальных частиц физического вакуума.

Сегодня он на вершину, так легко покорившуюся недавно, подняться не смог. Еще на альпийском лугу за деревней предложил Хильде посидеть на большом валуне, откуда открывался вид на долину, церковь и деревню, и Эрвину казалось, что он видит прошлое и будущее. Прошлое — там, у леса Дорфербах, где он прятался с Аннемари от мифических волков лет сорок назад, а будущее застыло в черноте горы, куда опускалось и всё не могло опуститься оранжевое солнце. Прошлое прошло, будущее ждало, настоящее застыло. «Остановись, мгновенье…»

— Остановись, мгновенье… — продекламировал он, взяв спутницу под руку и сдержав кашель. Приступ мог начаться в любую минуту, а он не хотел показаться Хильде старым и немощным, каким был на самом деле, не желая признаться в этом даже самому себе.

— Эрвин, — проговорила Хильда, прижавшись к нему и чувствуя в нем поддержку — как обычно, как все последние месяцы, все их упоительные встречи, когда она ощущала себя молодой, красивой, покорительницей сердца самого умного мужчины среди всех, ей знакомых. — Эрвин, как хорошо, правда? Солнце остановилось, видишь? Гора срезала его кончик и побоялась проглотить