Посредник [Хэнк Дженсон] (fb2) читать онлайн

Х. ДЖЕНСОН ПОСРЕДНИК

1

Я легонько постучал в дверь кабинета шефа, приоткрыл ее и с удивлением замер на пороге.

— Заходи, Хэнк, — пригласил шеф спокойным голосом. — Мы с мисс Ланг почти закончили.

Я закрыл за собой дверь и, не веря своим глазам, смотрел на Шейлу Ланг.

Она выдержала мой взгляд.

— Садись, Хэнк, — сказал шеф.

Мое любимое место на краю стола шефа заняла Шейла, поэтому, поворчав, я сел в кресло.

Шейла насмешливо пустила в меня кольцо дыма.

— Хэйа, Шейла, — произнес я наше старое приветствие.

— Хэйа, — ответила она, и в голосе ее звучал вызов.

— Мисс Ланг будет снова работать в «Кроникл», — сказал шеф. — Она займет свой старый кабинет наверху.

Я посмотрел на шефа, вопросительно подняв брови, но он нахмурился и отрицательно покачал головой, боясь, что Шейла могла заметить мой немой вопрос.

Она и впрямь чуть не заметила, когда вдруг подняла глаза и, посмотрев на меня с искусственной улыбкой, спросила:

— Ну, как тут у тебя дела, Хэнк? По-прежнему попадаешь в разные истории?

— Совершенно верно, — ответил я. Меня распирало любопытство. Хотелось знать, что же произошло, почему она вернулась в Америку и долго ли здесь пробудет. Но я боялся задавать вопросы. — Без тебя здесь было как-то не так.

— Обманщик, — проговорила она. — Всегда готов льстить дамам. Ты без этого не можешь. Все такой же.

Я заулыбался.

— Если я не изменился, то ты тоже. Ты такая же очаровательная, такая же…

Она соскользнула с края стола.

— Хватит, Хэнк.

— Да, — сказал шеф. — Перестань, Ромео.

— Прямо как раньше, — сказал я бодро.

— Нет, Хэнк, — быстро проговорила Шейла. — Ничего подобного. — Она отвела глаза, соорудила на лице улыбку и повернулась к шефу. — Значит, я еду на вокзал. Позвоню оттуда.

— Счастливо, — сказал ей шеф.

Она взяла сумочку и прошагала к двери, даже не взглянув на меня.

Я поднялся из кресла и сел на край стола.

— Хорошо, что Шейла снова будет работать с нами, — сказал я шефу.

— У вас с ней что-то было до того, как появился этот англичанин?

— Это вопрос или утверждение? — спросил я.

— А почему у вас ничего не получилось?

— Может быть, ты не слыхал, шеф, но у Шейлы очень вспыльчивый характер. Она может взбеситься из-за пустяка. Тогда тоже из-за пустяка рассорились. А тут появился этот англичанин. Я думал, она с ним просто так, а оказалось…

— Да, она отличная девчонка, — сказал шеф. — Зря ты это допустил.

— Но она же вернулась, не так ли?

— Не надо делать скоропалительных выводов, — предупредил шеф.

— На что это ты намекаешь?

Он прокашлялся и намеренно сменил тему разговора.

— Как у тебя дела с Андерсоном?

Я пожал плечами и закурил.

— Все в порядке.

— То есть?

— Я нашел Майера, — сказал я.

У шефа засверкали глаза.

— Как тебе удалось?

— Постарался.

Шеф заулыбался.

— Отлично. Значит, ты нашел Майера. Лучше заказать билет на самолет. Постарайся выудить у него побольше.

— Мне не нужен самолет. Майер в сорока милях от Чикаго. Живет здесь уже двадцать лет.

Шеф от удивления открыл рот.

— Всего сорок миль от Чикаго?

— Да. Он всех перехитрил. Никому и в голову не приходило, что Майер может жить так близко от Чикаго.

— Будь с ним поаккуратней, — тихо проговорил шеф. — Он очень горячий. Ты должен убедить его, что мы не подведем. Заставь его говорить. Все будет конфиденциально. Он должен это понять, иначе он не скажет ни слова.

— Он заговорит, шеф. Сегодня же вечером.

— Желаю удачи.

Я уже открыл дверь, но задержался на пороге.

— Да, кстати, шеф. Надо бы получить пятьсот долларов на расходы.

Брови шефа поднялись, глаза округлились.

— Ты в своем уме? Пятьсот долларов? Это же газета, а не благотворительное общество. Что может стоить пятьсот долларов и…

— Я достал адрес Майера, не так ли? — сказал я тихо.

Он полыхнул меня взглядом и тяжело задышал.

— Пятьсот долларов — это же много, Хэнк.

— Мне потребовалось много денег, чтобы убедить кое-кого заговорить.

Шеф еще посверкал глазами, раздраженно порылся на столе среди бумаг и написал что-то на листке синим карандашом.

— Вот возьми, — проворчал он. — Иди в кассу и получи деньги, кровопийца.

2

Я знал, где будет Шейла, и помчался наверх через три ступеньки.

У Шейлы была способность превращать свой кабинет в обыкновенную девичью комнату. Но за три месяца ее отсутствия кабинет стал безжизненным и заброшенным.

Я влетел в кабинет без стука. Шейла стояла у окна и смотрела на шумящую улицу. Она даже не повернулась, когда сказала:

— Это ты, Хэнк?

— Да.

Я прошел к столу, там стояла ваза с высохшими стеблями цветов. Стол был покрыт слоем пыли. Я начертил пальцем круг у основания вазы.

— Не надо, Хэнк, — произнесла она хрипло.

Это была другая Шейла. С ней что-то произошло. Всегда живая, энергичная, готовая к действию, теперь она была тихой и подавленной.

— Шейла.

Плечи у нее задрожали. Я быстро подошел к ней и развернул ее. Возможно, мне не следовало этого делать. Она не хотела, чтобы я видел, как она плачет.

— Оставь меня, Хэнк, — сказала она бесцветным голосом, теперь уже не пряча слез. — Оставь.

Мне было больно видеть ее в таком состоянии. Мы так давно знали друг друга, столько пережили вместе, были больше, чем просто друзьями.

— Что он с тобой сделал? — потребовал я решительно. — Я убью его! Что он с тобой сделал?

— Оставь меня, Хэнк.

— Но ты не можешь отрезать меня, Шейла. Мы же были так близки. Я должен знать, почему тебе плохо.

— Ты ничем не можешь помочь, Хэнк, — прошептала она. — Ничем.

Тут она разрыдалась у меня на плече, а я гладил ее по волосам и шептал успокоительные слова.

Но приступ длился недолго, и она отступила от меня, жалко всхлипывая.

— Ты должна мне сказать, Шейла.

— Пожалуйста, Хэнк. Я не хочу об этом говорить. Иди. Дай мне прибраться в кабинете.

Я взял ее за кисти рук и притянул к себе.

— Что произошло?

Она выдернула руки.

— Оставь меня.

— Шейла, ты не можешь так говорить. Три месяца тому назад ты собиралась замуж за этого Хэммонда. Помнишь? Ты распрощалась со мной. Распрощалась с шефом. Распрощалась с газетой. Ты была на седьмом небе. Ты поехала с ним в Англию, чтобы выйти замуж. Ты собиралась навсегда покинуть Чикаго. Помнишь?

Она отвела взгляд.

— Конечно. Я все помню.

— Ты утверждала, что нашла того, кого искала. Собиралась иметь детей и жить в Англии.

— Перестань, Хэнк, — проговорила она устало. — Мне надо прибираться и ехать на вокзал встречать поезд.

— Ты не должна носить это в себе, Шейла. Расскажи мне все. Тебе будет легче, Шейла.

— Мне так плохо, Хэнк, — призналась она. Это прозвучало как рыдание, и я опять обнял ее и стал успокаивать. — Иногда мне хочется умереть.

— Дорогая, — сказал я. — Не надо так говорить.

— Я была так счастлива сначала. Мне надо было только познакомиться с его родителями и выйти замуж. Богатые, типичные английские дворяне. Они возненавидели меня. Они возненавидели меня за то, что я была американкой. Я жила как в музее. «Не угодно ли еще чашку чаю? Вам один или два кусочка?» И все переодеваются к обеду. Я просто сходила с ума. Они не хотели меня. Не хотели, чтобы я выходила замуж за их сына. Робби ругался с ними, спорил. А они говорили ему обо мне разные глупости. Что я ужасно одеваюсь, что у меня отвратительный акцент, что я не достойна носить их фамилию. Они все это говорили Робби, после того, как он настоял на нашей свадьбе. Они говорили, что я грубая, вульгарная… Я потеряла терпение.

У меня по спине пробежал холодок. Когда Шейла теряла терпение, это могло плохо кончиться. Я мысленно представил, как это все могло происходить. Этот высокий, элегантный, но вялый англичанин-аристократ со своими чопорными родителями и бушующая Шейла. Там, наверное, было много разных мелких предметов, которые можно было бросить.

— Я опозорилась, Хэнк, — призналась Шейла. По лицу ее скользнула улыбка. — Но это была отличная отдушина для моих эмоций. Я дошла до того, что ударила Робби, когда он попытался меня остановить. Выбила ему зуб.

— И это был конец твоего прекрасного романа. Тебе велели убираться из дома.

— Не совсем так, Хэнк. Мать Робби была в истерике. Отец побежал к своему стряпчему. Все было сделано очень просто. Робби мог жениться на мне, но тогда он ничего не получал по наследству. Вот такой ему предложили выбор.

— И что он решил?

— Я собрала вещи и вернулась самолетом в Чикаго. Пусть Робби решает. Он знает, где меня найти.

— И давно ты вернулась?

— Месяц назад.

— Бедняжка, — сказал я с нежностью. — Все образуется. Все будет по-прежнему.

Она напряглась в моих объятиях и, не глядя на меня, сказала:

— Перестань, Хэнк.

— Не отчаивайся, — попытался я взбодрить ее. — Все кончилось, малышка. Тебе надо жить заново.

Она вырвалась из моих рук.

— Хэнк, ты сумасшедший, — полусмеясь-полуплача проговорила она. — Ты сам не знаешь, что говоришь.

— Знаю. Я скучал по тебе. Теперь все будет, как раньше.

— Ты не понимаешь, Хэнк. Я люблю его. Он теперь во мне. Я не могу без него. Я не такая теперь, Хэнк. Я другая.

— Ты хочешь сказать…

— Да, Хэнк. Ты хороший парень, но теперь ты для меня ничего не значишь — я имею в виду то, что было раньше.

Меня как будто ударили. Я полез за сигаретой.

— И ты весь месяц ждала, что он приедет за тобой?

— Я думаю, он никогда не приедет. Он не такой человек, чтобы остаться без денег.

— Но тогда, какого черта…

— Нет, Хэнк. Я теперь суровая, бездушная корреспондентка. Для меня теперь будет существовать только работа. Вот так.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать четыре.

Я усмехнулся.

— Даю тебе три месяца.

— Пустая трата времени, Хэнк, — она посмотрела на часы. — О, Господи! У меня осталось всего полчаса. Мне же ехать на вокзал, встречать поезд.

— Кто приезжает? Какая-то шишка?

— Джин Браун. Шефу нужны несколько снимков и интервью с ней для вечернего номера.

Я присвистнул.

— Джин Браун? Да… Мне бы такое задание.

— Ты все такой же, Хэнк.

Я тоже бросил взгляд на часы. Сначала мне показалось, что я смогу проводить Шейлу до вокзала. Но, подумав, решил, что надо заняться Майером и побыстрей, материал нужен был для вечернего выпуска.

Шейла достала зеркальце, помаду, пудру и начала приводить себя в порядок.

— Ну как я выгляжу?

— Отлично.

— Я пошла.

Я открыл дверь, и она вышла из кабинета. Я пошел следом. Мне хотелось получить такое же задание, как у Шейлы, потому что о Джин Браун за последние два месяца очень много шумели в Америке. Свою популярность она заработала тем, что умела показаться обнаженной. Этой славы она достигла не в Америке, а во Франции. Ей пришлось последние два-три года очень и очень много выступать обнаженной в многочисленных кабаре и театрах. Она бы, возможно, так и не стада известной за пределами Франции, если бы не один американский журналист, у которого было свободное время и который знал французский. Этот журналист просматривал периодику и увидел множество фотографий Джин Браун. Снимки ее обнаженного тела сопровождались некоторыми подробностями выступлений.

У журналиста в тот момент не оказалось никаких важных новостей для вечернего выпуска, и он решил выдать информацию о Джин Браун, предварительно умножив количество ее выступлений на среднее число посетителей. В результате он пришел к удивительному открытию — Джин Браун посмотрело более двух миллионов человек.

Эта информация обошла все газеты, и о Джин Браун заговорили.

Я проводил Шейлу до ее машины, и она уехала. Потом я сел в свою машину. Раньше мне очень хотелось получить интервью с Майером, но теперь я бы поменялся заданиями с Шейлой.

3

Я выехал из Чикаго и через час уже был на полпути к дому Майера.

День был солнечный и теплый. Хотелось радоваться жизни и наслаждаться прекрасным днем.

Когда впереди на обочине я увидел машину, а рядом человека с поднятой рукой, то не замедлил остановиться. Если честно, то я остановился, скорее всего потому, что у машины стояла девушка.

Но ошибочность своего поступка я понял, едва остановившись и приглядевшись к девушке повнимательнее. Лицо, вернее, те части лица, которые можно было рассмотреть, действительно были приятными, но в ней было что-то такое неуклюжее и блеклое, что вызывало чувство неудобства. Начать хотя бы с того, что на ней было все из твида. Толстый мешковатый пиджак с выпирающими карманами, такая же толстая твидовая юбка до середины щиколоток, толстые чулки, тяжелые башмаки, строгая широкая шляпа, скрывающая волосы. К тому же на ней были громадные солнечные очки из роговой оправы, скрывавшие пол-лица.

Она сказала холодным уверенным голосом:

— Вы мне не поможете? У меня что-то сломалось.

Я вздохнул и выбрался из машины.

— Вы так добры, — сказала она, улыбаясь.

Часть лица, не прикрытая очками, показалась мне очень милой и привлекательной.

— В чем дело? — буркнул я.

— Она… она просто остановилась.

— Вы проверили уровень бензина?

— Я… э…

Я проверил уровень бензина. Он оказался достаточным. Тогда я открыл капот и заглянул внутрь. Пахло горелым маслом. Я вытащил мерную линейку, вытер ее и опустил, чтобы проверить уровень масла. Масла не было.

— Что случилось до остановки? — спросил я. — Вы слышали какой-нибудь стук?

Она удивленно раскрыла глаза.

— Откуда вы знаете?

— А потом стук стал сильнее, — предположил я.

— Да. Очень громкий стук, а потом она остановилась.

Я вздохнул.

— Вашу машину теперь можно двигать только с помощью тягача. Надо было проверить уровень масла. У вас сгорели подшипники.

— О боже!

— Я могу вас подвезти до ближайшей ремонтной мастерской.

Она всплеснула руками. Руки были красивыми с длинными нежными пальцами.

— Но я так спешу. Я не могу ждать.

— А куда вы едете? — спросил я.

В ее глазах сверкнула надежда.

— И вы будете так добры? А вы сами куда едете?

— Только до Стоунвилла.

В глазах ее появилось удивление, рот приоткрылся, но она тут же собралась и спокойно произнесла:

— Мне тоже в том направлении. Если вы будете так добры, то я доберусь с вами до Стоунвилла, а оттуда уеду автобусом.

— А что с этим? — Я показал пальцем на ее машину.

— Я позвоню из Стоунвилла в компанию и скажу им, чтобы они забрали машину.

Я лично не против того, чтобы подвезти человека. Но день был такой радостный и солнечный, что я бы предпочел подвезти какую-нибудь стройную длинноногую даму, чем эту закутанную неуклюжую женщину.

— У вас дела в Стоунвилле? — спросила она, как только мы тронулись.

Я помедлил, потом спокойным голосом ответил:

— Хочу навестить приятеля, — И тут же попытался задать контрвопрос: — Давно в Чикаго?

Она подозрительно посмотрела на меня.

— А почему вы решили, что я не живу в Чикаго?

Я довольно хмыкнул.

— Догадался. Женщины в Чикаго не носят твид.

— Твид носят везде. Он очень удобен для поездок за город.

— Только не для Чикаго, — парировал я.

— Мне кажется, вы грубите.

— Ерунда, леди. Вы задали прямой вопрос, я дал прямой ответ.

Она надолго замолчала. Затем неожиданно сказала:

— Я не всегда ношу твид.

— Надеюсь, — отозвался я искренне. — А сегодня зачем? Маскировка?

Она резко выпрямилась, посмотрела на меня сквозь очки и, прищурившись, спросила:

— Что-что?

— Да вы не обижайтесь, — ответил я успокаивающе. — Я просто так сказал.

— Извините, я была слишком резкой. Нервы на пределе.

— Ничего. У меня тоже день неудачный.

Она вздохнула.

— У всех бывают плохие дни. Надеюсь, у вас ничего серьезного?

Я пожал плечами.

— Моя девушка отвергла меня, один хитрый парень обыграл меня сегодня на биллиарде на десятку.

— Сожалею о вашей девушке, — сказала она.

— А мне всего жаль — и девушку, и десятку, и то, что я не попаду на встречу.

— Встречу? — посмотрела она удивленно-вопросительно.

— Да, — ответил я кисло. — Сегодня приезжает удивительная девушка из Франции. А у меня пропадет интервью с ней.

— Из Франции?

Я глянул на нее.

— Вы быстро улавливаете. Из Франции в Нью-Йорк ходят пароходы, как вам известно, а из Нью-Йорка в Чикаго — поезда.

— Удивительная девушка? — спросила она, почти переходя на шепот.

— Только не говорите, что вы не слыхали о Джин Браун, — сказал я. — Это девица, которую видели обнаженной столько…

— Да-да, — быстро проговорила она. — Я знаю, о ком вы говорите.

Она как будто задохнулась. Я с любопытством посмотрел на нее.

— Эй! Что с вами?

Она приложила ладонь ко лбу и откинулась на спинку сиденья.

— Сейчас пройдет, — сказала она слабым голосом. — Это, наверное, из-за жары.

— Мне остановиться? — спросил я с беспокойством.

— Нет-нет, пожалуйста, не беспокойтесь. Сейчас пройдет.

Я продолжал ехать. Я не был уверен, но мне показалось, что она наблюдала за мной из-под полуопущенных век.

— Значит, вы репортер, — проговорила она резко.

— Совершенно верно, леди, — сказал я бодро. — Все время в погоне за сенсацией. Ищу новости там, где другие их не замечают… — Только сегодняшней встречи не получилось, — вздохнул я.

— Может быть, это и к лучшему. В конце концов она просто девушка, а в Америке их так много.

— Джин Браун — особая, — сказал я. — Она в центре внимания. Любой мужчина, который слышит ее имя или встречается с ней, начинает представлять, как она выглядит голой, если, конечно, он ее еще не видел такой раньше. А женщины, услышав ее имя, начинают представлять, каково выступать голой перед публикой.

— У вас это звучит отвратительно, — тихо сказала она.

— Послушайте. Не я создаю общественное мнение. Я просто даю публике то, чего она хочет. Публике нужны новости, вот я и даю им новости. Они хотят новостей о девице, которая выступает перед публикой в чем мама родила, значит, я даю им эти новости.

— А вы не выполнили своей работы, — пустила она «шпильку». — Не встретились с ней.

— Но я с ней встречусь, — сказал я решительно. — Я встречусь с этой дамочкой когда-нибудь.

— Неужели так легко брать у людей интервью?

— Конечно, — хвастливо ответил я. — Репортеры проникают куда угодно и встречаются со всеми. Я все равно встречусь с этой Джин Браун и буду разговаривать с ней так же, как сейчас разговариваю с вами.

Она снова приложила руку ко лбу.

— Остановить машину? — спросил я испуганно.

— Ничего. Сейчас пройдет. Это солнце.

— Откройте «бардачок», — сказал я. — Там фляжка с бренди. Может, вам станет легче.

Она достала фляжку, сделала маленький глоток, посидела с минуту, закрыв глаза, и положила фляжку на место. Вот тут она и заметила мой пистолет. Она вытащила его и держала между указательным и большим пальцем руки, как будто это был не пистолет, а дохлая крыса.

— Эй! Осторожней, — сказал я.

— Почему? Он разве заряжен?

— Конечно.

— Но он не опасен, если не снят с предохранителя, да? — спросила она наивным голосом и тут же сняла пистолет с предохранителя.

Ничего не заставляет меня нервничать больше, чем дамочка с заряженным револьвером. Я не стал понапрасну убеждать ее и предупреждать, а просто затормозил и стал у обочины, выключив двигатель.

— Послушайте, передайте-ка пистолет мне, только осторожно, и не кладите палец на курок.

— Значит, он действительно заряжен, — произнесла она и, направив на меня ствол, положила палец на курок.

Меня бросило в жар.

— Направьте его куда-нибудь в сторону, — сказал я.

— Не хочу. Мне так больше нравится, — ответила она совершенно спокойным голосом.

По мне побежал пот.

— Осторожно, сестренка, — попросил я. — Это не игрушка.

— А что, если вы выйдете из машины? — сказала она мягко.

Я изумленно смотрел на нее, на пистолет. Это все казалось каким-то безумием. Такого просто не могло происходить. Но пистолет был реальным, и он был заряжен и направлен на меня.

Я открыл дверцу машины и вышел. Она махнула рукой с пистолетом, и от этого жеста сердце мое чуть не остановилось.

— Иди к кустам.

Я с надеждой огляделся, но этот участок дороги был пустынным и мне пришлось пойти в сторону кустарника, росшего у дороги.

Попутчица тоже вышла из машины и пошла следом за мной на расстоянии пяти-шести ярдов, не опуская пистолета. Что у нее было на уме? А вдруг она сумасшедшая?

— Все, — приказала она. — Можешь здесь остановиться.

Это была полянка. В двадцати ярдах отсюда проходило шоссе, но его не было видно.

— Теперь, — сказала она деловым тоном, — расстегни ремень и спусти брюки.

— Что?

— Ты слышал. Спусти брюки.

— Да будь я проклят, если…

Я умолк, потому что она вытянула руку с пистолетом и направила его прямо мне в грудь.

— Ладно, ладно, — проговорил я, торопливо и неохотно начал расстегивать ремень.

— Побыстрей. Мы не можем тут торчать весь день.

Это было какое-то безумие. Но я не мог рисковать с этой дамой, у которой в руках был заряженный револьвер. Свою жизнь я ставлю выше брюк.

Она внимательно следила за мной, когда я, оставшись в полосатых трусах, отошел от брюк.

— Пусть они лежат, — сказала она, когда я нагнулся, чтобы поднять брюки.

Я выпрямился и уставился на нее, растерянный, красный до корней волос, униженный и испуганный.

Мне помогло ее безразличие. Ей, кажется, не было никакого дела до того, как я выгляжу. Она опять махнула пистолетом, и мне стало не по себе.

— А теперь иди дальше, — приказала она.

Я пошел. Полы рубашки колыхались на ветру. Когда я бросил взгляд назад, то увидел, как она, не опуская пистолета, подняла брюки и сунула их под мышку.

Я все понял.

Ей нужны были мои брюки. Это было обычное ограбление с новым приемом.

Я повернулся к ней.

— Послушай. Тебе не обязательно все это проделывать. Если тебе нужны деньги, то могла попросить без…

Она махнула пистолетом, и я тут же смолк.

— Здесь я говорю. Что ты сказал про деньги? Они у тебя в брюках?

— Нет. Они в кармане рубашки.

Я похлопал себя по карману.

— Хорошо. Теперь поворачивайся и иди.

— Послушай, сестренка, — начал упрашивать я. — Имей сердце. Что ты хочешь?

— Иди, — сказала она, махнув пистолетом.

Я пошел. У меня слабели колени, когда она махала пистолетом, держа палец на курке. Я видел много случайных убийств, когда дамы с пистолетом понимали слишком поздно, что достаточно совсем легкого нажатия на курок.

Я продолжал идти.

Потом я остановился и оглянулся.

Сзади никого не было.

Эта дама загнала меня в кусты, забрала брюки и теперь исчезла. Что мне было делать?

Первым желанием было броситься за ней, забрать брюки и возвратить чувство собственного достоинства. Потом я решил забыть гордость и подумать о собственной безопасности. Ведь эта сумасшедшая могла прятаться где-то в кустах, а у нее в руках был мой револьвер.

Я осторожно двинулся через кустарник и тут услышал шум мотора. Мне был знаком этот шум, потому что так работал мотор моей собственной машины.

Я выскочил на дорогу как раз в тот момент, когда моя машина, набирая скорость, удалялась по шоссе. Пробежав за ней несколько ярдов, я остановился, обливаясь потом и тяжело дыша. Сзади послышался шум приближающегося автомобиля. Я вышел почти на середину дороги и отчаянно замахал рукой. Мне надо было догнать эту женщину, которая лишила меня одновременно машины, гордости и брюк. Автомобиль стал притормаживать, и я отступил к краю шоссе. Но когда шагнул к дверце, машина вдруг резко набрала скорость и помчалась прочь. Я успел только заметить испуганные глаза пожилых мужчины и женщины, которые ехали в этой машине. Только теперь я понял, в каком неприятном положении оказался. Никто не решится остановиться и подвезти меня. Но даже если кто-то и подберет меня на дороге, разве мне поверят? Передо мной открывалась мрачная перспектива. В лучшем случае кто-нибудь из проезжающих сообщит в полицию, что по дороге бродит какой-то полураздетый псих, и меня арестуют. Неизвестно, сколько потребуется времени, чтобы в полиции мне поверили.

Но меня беспокоило не только это. Я ведь репортер. Мне известно, насколько журналисты тесно связаны с полицейским управлением. Любое мало-мальски значительное событие обязательно становится известным прессе.

Да, больше всего на свете я боялся возможности оказаться на первой полосе чикагских газет, где рассказывалось бы о том, как девица украла штаны у Хэнка Дженсона.

Позади опять послышался шум двигателя, и я испуганно бросился в кусты и затаился, ожидая, пока машина проедет.

4

Я был полон решимости рассчитаться с этой дамочкой. Даже если мне придется искать ее на краю света.

Как только я найду эту леди, я разорву ее на части.

Но что было толку в таком утешении. Я находился за городом в одних трусах и понимал, что положение мое незавидное.

Я нашел в кармане пиджака пачку сигарет, закурил и уставился на свои голые волосатые ноги. Что же делать? Должен же быть какой-то выход из создавшегося положения. В конце концов я нашел одно решение. Не самое лучшее, но, во всяком случае, наименее болезненное.

Я пошел в сторону города, прячась в траву и кусты, всякий раз, как появлялась машина. К счастью, до сумерек оставалось недолго, а это позволило бы мне почти все время находиться на шоссе, не боясь быть замеченным.

Прошло около двух часов, пока я наконец не наткнулся на телефон-автомат.

Я набрал номер телефона «Кроникл».

Шейла работала допоздна. Когда я услышал в трубке ее мягкий голос, то чуть не потерял сознание от облегчения.

— Ты должна оказать мне одно необычное одолжение, — сказал я.

— От всех таких одолжений у меня только головная боль, — ответила она с подозрением в голосе.

— Я в затруднительном положении.

— Не говори, — холодно сказала она. — Я уже слышала это раньше. С тобой женщина. Более того, она потеряла одежду. Ты хочешь, чтобы я встретила вас где-нибудь с одеждой для нее.

— Ты не права. Со мной нет никакой женщины.

— Нет? — удивленно переспросила она.

— Я в двадцати пяти милях от города. Я хочу, чтобы ты приехала и забрала меня. Это крайне необходимо.

— Я что — частное такси, что ли? Поищи себе другую дуру.

— Ты должна мне помочь, — просил я. — Мне больше некого просить.

— Разве ты не можешь нанять такси или остановить попутку?

— Нет. Понимаешь, я же не думал, что эта дамочка…

— Дамочка!

— Да, я сейчас объясню, видишь ли…

Короткие гудки в трубке были красноречивее любого ответа.

Меня снова бросило в жар. Шейла была моей единственной надеждой. Я начал опять звонить в «Кроникл». Телефонистка соединяла меня с кабинетом Шейлы, но трубку никто не снимал. Я просил телефонистку продолжать, пока не ответят. Целых пять минут я, обливаясь потом, ждал. Наконец в трубке опять послышался голос Шейлы.

— Лучше уж тебя послушать, чем треньканье телефона. Говори, только короче. Хотя это ничего не изменит.

— Шейла, не вешай, пожалуйста, трубки, пока не выслушаешь меня.

— Ладно. Только побыстрей.

— Сейчас со мной нет никакой женщины, — начал я. — В любом случае эта дама была под сорок лет и толстая, так что…

— Подробности можешь опустить.

— Я здесь один. Ты должна приехать за мной. Меня оставили без брюк?

— Без брюк?! А где же твои брюки?

— Не знаю.

— А где дама?

— В том-то и дело, что я не знаю. Но она забрала мою машину.

— А как это она забрала твои брюки? — спросила Шейла после долгой паузы.

— У нее был пистолет.

Снова последовала долгая пауза.

— Да, ты изменился, Хэнк. Очень изменился. Никогда бы не подумала, что женщине придется для этого применять пистолет.

— Послушай. Я ведь не шучу. Ты должна помочь мне. Эта дамочка оказалась сумасшедшей. Она попросила подвезти ее, потом взяла мой пистолет и загнала в кусты.

— И?..

— Может быть, ей нужны были мои деньги.

— И?..

— Заставила меня снять брюки.

— И?..

— Забрала их и уехала в моей машине.

Шейла засмеялась.

— Мне нужна твоя помощь.

Она продолжала смеяться.

— Что тут смешного? — разозлился я.

Она сквозь смех проговорила:

— Ты, наверно, отлично выглядишь, Хэнк?

Я окончательно потерял терпение.

— Ты поможешь мне или нет?

Шейла с трудом овладела собой.

— Конечно, я приеду. Какая женщина отказалась бы от такого зрелища.

— Поезжай сначала ко мне. Найди управляющего и попроси у него ключ. Возьмешь какие-нибудь брюки и приезжай сюда. — Я ей объяснил местонахождение будки. — Я не выйду отсюда, пока ты не приедешь.

Мне показалось, что прошло несколько лет, прежде чем я увидел машину Шейлы. Она подъехала к будке.

— Все в порядке, Хэнк. Можешь выходить.

Я облегченно вздохнул и вышел из будки.

— Большое спасибо, дорогая…

И тут я отшатнулся от вспышки света. Я растерянно хлопал глазами и только несколько секунд спустя понял, что это была вспышка фотоаппарата.

— Шейла! — крикнул я и бросился вперед.

В лицо мне ударила ткань. Она обвилась вокруг головы, и мне пришлось остановиться. Это оказались мои брюки. Пока я натягивал их, до моих ушей из темноты доносился смех Шейлы. Я решил, что она сейчас уедет. Но она продолжала сидеть в машине. Уже в брюках я подошел к машине и рывком открыл дверцу. Шейла сидела за рулем и ждала меня.

— Где фотоаппарат? — потребовал я.

Она насмешливо кивнула головой на заднее сиденье. Схватив камеру, я открыл ее и увидел, что пленки там не было. Я сел рядом с ней.

— Где пленка?

Она улыбнулась, завела двигатель и начала разворачивать машину.

— Не беспокойся. Она в надежном месте.

Я со всей силы сжал кулаки.

— Что ты собираешься с ней делать?

— Для начала проявить, — ответила она насмешливо.

— Послушай. Если этот снимок где-нибудь появится, я разорву тебя в клочья.

— Какой ты суровый, сильный парень, Хэнк!

Она довольно рассмеялась.

— Я повешу твой снимок в спальне, над кроватью.

— Ну хватит, — рявкнул я. — Что ты хочешь сделать с этим снимком?

— Пусть это будет сувениром, Хэнк. Или страховкой, а? Кто знает? Возможно, когда-нибудь ты мне окажешь какую-нибудь услугу в обмен на негатив.

— Шантаж? — буркнул я.

— Вряд ли. Сейчас за этот снимок ухватился бы редактор любой газеты.

Она подумала.

— Нет, не стану. Пока. А там, трудно сказать.

— Я тебя разорву.

— Какой ты милый, воспитанный и нежный парень. Ты же теперь будешь всегда воспитанным и нежным, да, Хэнк?

Я проворчал что-то невразумительное.

— Да, Хэнк? — переспросила Шейла твердым тоном.

— Да.

— Громче. Каким ты будешь?

— Воспитанным, — буркнул я.

— И еще?..

— Нежным, — выдавил я из себя.

— Вот, хороший мальчик, — сказала она и нахально посмотрела на меня. — Который час?

Я ответил.

Она нажала на педаль газа и помчалась вперед.

— Я и так опаздываю, — сказала она.

— Куда?

— На встречу с Джин Браун.

— А как прошло интервью?

— Никак. Мы проторчали на вокзале больше часа. Она дает интервью сегодня вечером в своем номере, в отеле.

— Я еду с тобой.

— Только ты должен быть кое в чем уверен на встрече с Джин Браун.

— В чем? — спросил я.

— В том, что не потеряешь своих штанов.

5

Мы опоздали на десять минут. Коридор у «люкса» Джин Браун был заполнен журналистами. Здесь были почти одни мужчины из разных газет. Женщин было только три: Дженни Ли из «Эко», чопорная Сью Энни из «Онлукер» и Шейла из «Кроникл».

Всюду были видны фотоаппараты, кинокамеры и лампы освещения.

Я встретился взглядом с Дженни Ли, и она, протиснувшись сквозь толпу, громко поприветствовала меня и холодно посмотрела на Шейлу.

— Добрый вечер, — сухо проговорила Шейла.

— Добрый вечер, — так же сухо ответила Дженни.

Чтобы хоть как-то разрядить растущее между ними напряжение, я прокашлялся и сказал:

— Думаю, нам не придется долго ждать.

— Пока тебя не было, — сказала Дженни, — Хэнк заботился обо мне.

На щеках Шейлы вспыхнули два румянца.

— Кажется, Хэнк не может обходиться один.

Неожиданно их пикировка прервалась.

Дверь «люкса» открылась, и толпа хлынувших журналистов разделила нас.

Я постарался оставаться подальше от этих двух женщин. Они были соперницами в журналистике и перенесли это соперничество на личную жизнь.

Симпатичная девушка с пышными волосами в зеленой униформе, белой шапочке и переднике разносила на подносе спиртное и бутерброды. Я взял виски и присоединился к двум другим репортерам. Получив спиртное и закуску, журналисты расслабились и готовы были ждать сколько угодно.

Прошло еще не меньше четверти часа, прежде чем из комнаты вышел суетливый мужчина в пенсне с жизнерадостной улыбкой и большими выразительными глазами и прикрыл за собой дверь. Он стал хлопать в ладоши громко и продолжительно, пока присутствовавшие не умолкли и не обратили на него внимания.

— Добрый вечер, джентльмены, — сказал он низким голосом, одаривая всех улыбкой.

В ответ загудел хор голосов. Кто называет журналистов джентльменами?

— Как вам известно, — продолжал мужчина, — вы здесь находитесь по приглашению мисс Браун. Джентльмены, будьте добры, сдвиньтесь в одну сторону, мисс Браун выйдет к вам через минуту.

В ответ послышалось:

— Ведите ее сюда!

— Давайте посмотрим эту красотку!

— Не прячьте ее. Ведите скорей!

Мужчина поднял обе руки вверх, призывая к тишине.

— Позвольте представить вам, джентльмены, мисс Браун.

Он открыл дверь. Не знаю, чего ожидали другие, но я лично знал, кого увижу, и поэтому поднялся на цыпочки.

Раздался всеобщий вздох разочарования.

— Имейте сердце, леди.

— Покажите ногу!

— Где ваше тело, сестрица?

Я не зря вытягивал шею и вставал на цыпочки. На нее приятно было смотреть, даже когда она была в одежде. Смеющиеся глаза, полные пунцовые губы, черные, коротко стриженные волосы. Она была в совершенно белой мягкой, как пух, шубе до колен. Даже по видимой части ног было ясно, что они первоклассные. Одной рукой мисс Браун оперлась о бедро, а во второй держала невероятной длины мундштук.

Несколько секунд все просто смотрели на нее. Потом засверкали фотовспышки и застрекотали кинокамеры. Журналисты стали забрасывать ее вопросами.

— Пажалюста, — проговорила она хрипловатым грудным голосом. — Не таврите дак бистро.

— Ребята хотят сделать снимки, — сказал Тони Грешэм из газеты «Рекорд».

— Пажалюста. Делайте с мне фотоснимки.

— Без шубы, леди. Без шубы, — быстро добавил Тони.

Она лукаво опустила длинные ресницы.

— Ви нехароший мужчинки, — проговорила она, хихикнув. — У вас странный идэя.

Я бросил взгляд на Дженни, Шейлу и Сью. Они стояли в углу и, скривив в усмешке губы, смотрели на мисс Браун.

Репортеры суетились вокруг нее, прося то сесть на высокий стул, то усаживали ее в низкое кресло и умоляли поднять или опустить голову, скрестить ноги или хотя бы чуть-чуть приспустить шубу. Мисс Браун, не переставая улыбаться, уступала назойливым репортерам.

И тут три женщины — Шейла, Дженни и Сью — протиснулись вперед, и Дженни стальным голосом спросила:

— Несколько вопросов, мисс Браун. Сколько лет назад вы были в Америке?

— Пажалюста, — сказала мисс Браун. — Я не гаврю харашо па-англиски. Эта первый раз я в Америка.

— Бросьте ваш фальшивый акцент, — грубо перебила Шейла. — Мы знаем, что вы такая же американка, как и все мы.

Мисс Браун удивленно смотрела на присутствующих и отрицательно качала головой.

— Я не панимает.

— Мы знаем, что вы американка, — теперь уже заговорила Сью. — Вы жили долго во Франции. Мы хотим знать, что вы собираетесь делать сейчас, вернувшись в Америку, и чем вы занимались до поездки во Францию.

— Што ана иметь виду? — ответила мисс Браун, повернувшись к Тони Грешэму. — Я не панимает. Эта мой первый рас в Америка.

— Вы хорошо сыграли, леди, — сказал Тони Грешэм, — но не надо увлекаться. Мы знаем, что вы американка. Так что бросьте ваш акцент.

— Пажалюста, мистэр Темпл, объясните.

— В чем дело, джентльмены? — спросил суетливый мистер Темпл, протиснувшись к мисс Браун.

— Пусть она бросит свой фальшивый акцент, — сказала Сью Энни.

— Какой фальшивый акцент? — спросил мистер Темпл, удивленно морща лоб. — У нее настоящий акцент, потому что она француженка.

— Кого вы пытаетесь надуть? — спросила Шейла.

— Никого, — ответил мистер Темпл. — Мисс Браун — француженка. Она родилась во Франции и никогда не была в Америке.

Наступила полная тишина. Потом кто-то спросил:

— Но это та дама, которую видели голой столько людей, что?..

— Вы имеете в виду мисс Джин Браун? — прервал его мистер Темпл.

— Да, именно ее, — подтвердил Тони. Он показал большим пальцем на сидевшую позади даму. — Это ведь Джин Браун, не так ли?

Мистер Темпл покрылся испариной.

— Да, это мисс Браун. Только Джанет Браун. Она родилась и выросла во Франции.

Снова наступило долгое молчание.

— Вы хотите сказать, — сердито и зло проговорила Сью Энни, — что это не та Джин Браун, ради которой мы все пришли?

У Темпла стал еще более беспокойный вид.

— Мисс Браун, то есть, я хочу сказать, моя мисс Браун — артистка кабаре. Но она, разумеется, не та мисс Браун, о которой вы говорите.

В наступившей тишине один из журналистов бросился к телефону.

— Алло, соедините меня со справочной железнодорожного вокзала.

Через десять минут стало известно, что в поезде «Двадцатый век» ехало четыре пассажира по фамилии Браун. Двое супругов, Джим и Джилл Браун, одна мисс Джанет Браун и та самая Джин Браун.

О последней не было больше никаких сведений. Она купила билет и сошла с поезда незаметно.

Тони Грешэм снял шляпу и почесал затылок.

— Ничего себе, — сказал он возмущенно. — Мы все пришли на встречу с этой дамочкой, а ее здесь нет и в помине.

Джо Бингам поднялся и угрожающе двинулся на мистера Темпла.

— Вы же встречали нас на вокзале. Вы же нам роздали приглашения. Вы нас надули.

Мистер Темпл попятился и быстро исчез за дверью.

Все пришло в движение. Мужчины, допив спиртное, заторопились к выходу. Я понял, что у них у всех было на уме. Где-то здесь, в Чикаго, находилась настоящая Джин Браун. Первый, кто отыщет ее, получит отличный материал для своей газеты и заработает кругленькую сумму.

Шейла взяла меня за руку и потащила к двери.

— Я тебе помогла сегодня, — шептала она мне в ухо. — Теперь ты мне помоги, Хэнк. Нам надо первыми найти эту Браун.

— Конечно, — пробормотал я.

— Нам надо успеть первыми, иначе я опубликую другой снимок, — пригрозила она.

6

В холле гостиницы нас оказалось очень много. И все же через минуту вся толпа словно растаяла. Кто-то сел в такси, кто-то кинулся к ближайшему телефону, кто-то торопливо бежал по улице.

— Ну что, у тебя есть какие-нибудь идеи? — спросила Шейла.

— Надо подумать.

— Мы должны объединиться, Хэнк. Это не просто материал. Это шанс вырваться вперед. Наша газета будет иметь исключительное право на публикацию интервью.

Я продолжал обдумывать ситуацию. Весь этот спектакль с интервью был какой-то нелепицей.

— А как выглядит настоящая Джин Браун? — спросил я.

— Ты же читал газеты.

— Да, но я что-то не помню ее лица.

Мы шли по тротуару. Шейла подошла к киоску и купила журнал, в котором был первый материал о Джин Браун. Здесь было с дюжину снимков обнаженной Джин Браун. Только посмотрев последний снимок, мы поняли, почему я не мог вспомнить ее лицо. Ни на одной фотографии она не смотрела в объектив.

— Тяжело нам придется, — сказал я Шейле. — Эти снимки — единственные. Никто не знает даже, как она выглядит.

— Судя по тому, как ты внимательно изучал снимки, можно сказать, что лицо — единственная часть, которую бы ты не узнал.

— Поставь себя на ее место, — сказал я. — Может быть, она стеснительная и не хочет шума. Она сошла незаметно с поезда и устроилась в каком-нибудь небольшом отеле. Вот там-то и надо ее искать.

— Да их в Чикаго несколько сот, — сказала Шейла. — Что, мы будем все обзванивать?

Я почесал затылок. Найти эту Джин Браун будет очень трудно.

— Послушай. Есть одна мысль. Шанс небольшой, но все же можно попробовать.

— Выкладывай, — сказала Шейла, подозрительно глядя на меня.

— У меня есть знакомый, который знает одного парня. Брат этого парня работает проводником на этом поезде. Может быть, он видел эту Браун и скажет, как она выглядит.

— С чего-то надо начинать, — проговорила Шейла. — Пойдем.

— Это пустая трата времени. Необходимо работать в разных направлениях. Ты бери такси и езжай на вокзал. Расспроси грузчиков и дежурных. Возможно, они дадут ее описание. Тогда нам будет легче найти ее.

Шейла задумалась. Не давая ей опомниться, я остановил такси и усадил ее.

— Позвони мне домой, — сказал я ей и велел водителю отвезти Шейлу на вокзал.

Подождав, пока такси исчезло за углом, я повернулся и пошел обратно в отель. Разумеется, я знал человека, который знал парня, у которого родственник работал проводником. Даже если бы я нашел его, что весьма проблематично, он бы вряд ли помог. Разве упомнишь какую-то дамочку из стольких многих пассажиров. Как бы там ни было, сейчас Джин Браун не представляла для меня никакого интереса. На уме у меня было нечто другое, потому что моя память, сделав множество кульбитов, подсказала мне интересную идею.

Я прошел через вращающуюся дверь в то время, как суетливый мистер Темпл вышел из отеля. Это было к лучшему. Я поднялся к люксу и нажал на кнопку звонка.

Дверь открыла девушка и вопросительно посмотрела на меня. Она уже сняла белую шапочку и передник и теперь стала просто интересной женщиной, а не автоматом для подачи напитков.

— Я хочу увидеть мисс Браун.

— Ваше имя?

— Я репортер.

Она широко раскрыла глаза, во взгляде ее появилось беспокойство.

— К сожалению, пресс-конференция окончена.

— Мне все равно надо увидеться с мисс Браун.

— В данный момент это невозможно. Если вы хотите, то…

— Разумеется, я подожду, — перебил я, нажав на дверь, и вошел.

— Я не имела в виду, что вы должны входить и ждать. Боюсь, вам нельзя здесь оставаться. Прошу вас выйти…

— Эй! Что здесь происходит? — произнес резкий голос.

Прислуга отошла, а я, повернувшись, увидел в дверях спальни мисс Браун.

— Это один из журналистов, — хрипло выдохнула служанка. — Я не пускала его. — Ипосле долгой паузы, словно вспомнив, добавила: — Мадам.

Возмущение на лице мисс Враун сменилось тренированной улыбкой.

— Вы нехорошие мушчинки, — заговорила она с акцентом, — наверное, занимались любовь с моей служанкой, а?

— Здесь можно выпить? — спросил я вместо ответа.

— Mais certainement^[1], — ответила мисс Браун. — Вы будете выпить со мной, пожалюста.

— Если не возражаете, я сам налью себе.

Я подошел к бару и налил себе хорошую порцию виски, чувствуя затылком, как эти дамы переглянулись. Не поворачиваясь, я спросил:

— А вы будете пить, мисс Браун?

— Я? Я никогда не пиль алкаголь.

— Я хочу поговорить с вами, мисс Браун. Вы будете разговаривать в присутствии прислуги?

Она очаровательно улыбнулась, стараясь скрыть огонек подозрения, мелькнувший в ее глазах.

— Я не иметь секрет.

— И от меня тоже не надо иметь секретов, — сказал я. — Прежде всего прекратите говорить с этим фальшивым акцентом.

Она смотрела на меня, не отрываясь, и в глазах ее появилась злость.

— Вы есть забавный мужчин, — проговорила она приторно.

— Прекратите, Гертруда, — повторил я тихо.

Выражение лица у нее не изменилось, но в глазах что-то мелькнуло.

— Я не есть понимаю.

— Гертруда Дейн, — проговорил я устало. — Я все время пытался вспомнить ваше имя. Это было трудно. Последний раз, когда я видел вас в Калифорнии, у вас были рыжие волосы до плеч. Если бы не волосы, я бы вас узнал сразу же. Вы еще танцевали с парнем по имени Рилан. Да, я вас вспомнил совершенно случайно. Мой столик был почти в метре от вас.

— Если вы делать так обвинений, я просить вас идти.

— Да перестань, Гертруда. Я бы мог сто раз доказать, кто ты. К чему это притворство?

— Какой ваш доказательство?

— Я могу доказать все, что захочу. Могу позвонить в Калифорнию, могу позвать фотографов, Рилана, хоть десяток свидетелей.

Она долго смотрела на меня, ничего не говоря.

— А тебе-то что за дело? — произнесла она наконец без всякого акцента.

— Да мне нет никакого дела, только я хотел бы знать, зачем весь этот спектакль.

Она вздохнула, прошла к креслу, села и положила ногу на ногу, еще раз продемонстрировав отличные колени.

— Откуда такой шикарный номер в отеле? Почему у тебя Темпл?

— Это мое дело, не так ли?

— Наверное, — согласился я, — но все это странно. Еще полгода назад ты была третьеразрядной актрисой. Во Франции ты не могла пробыть больше нескольких месяцев. Там бы тебе хватало на жизнь. Но те деньги, что ты могла накопить там и перевести в доллары, просто жалкая сумма. Это никак не вяжется с теми расходами, которые здесь имеешь.

— А ты не глуп, — усмехнулась она.

Ее служанка вздохнула и села в кресло, уставившись на меня.

— Ну что? — спросил я. — Поговорим, Герти?

— Ты же репортер. Начнешь копать, да?

— Совершенно верно.

— А если я расскажу, ты обещаешь молчать?

— Дамочка! Я добываю информацию для того, чтобы использовать ее. Я все равно докопаюсь.

— Но мне нечего бояться! — с жаром возразила она.

— Значит, незачем и волноваться, — сказал я спокойно. Я допил бокал и налил себе еще. — Завтра надо поискать Рилана, — произнес я как бы между прочим.

Она затаила дыхание. Потом быстро проговорила:

— Какого черта ты вмешиваешься? Оставь меня в покое.

По какой-то причине Рилан ее беспокоил.

— Надо, наверное, привезти его сюда посмотреть на тебя, — продолжал я давить.

Она сверкнула на меня глазами.

— Не примешивай сюда Рилана. Еще его здесь не хватало! Я даже имя его слышать не хочу.

— Но я должен докопаться. Это моя работа.

— Что ты хочешь узнать? — зло спросила она.

— Для начала — кто Темпл?

— Он… он мой муж.

Я удивленно вскинул брови.

— Хороший, крепкий тыл, — усмехнулся я.

Лицо ее вспыхнуло от гнева.

— Тебя это не касается. Как и почему я за него вышла — это мое дело.

— Он, наверное, богат, — предположил я мягко.

Она отвернулась.

— У него нет ни цента.

— А кто эта дамочка? — показал я в сторону служанки.

— Меня зовут Сьюзен, — заговорила служанка, потом, подумав, посмотрела на Гертруду. Та быстро вставила:

— Мы подруги. Выступали вместе в кабаре. Познакомились в Калифорнии, а потом работали вместе во Франции.

— А теперь объясните, к чему был затеян весь этот спектакль с прессой и выпивкой? Вы же третьеразрядные актрисы, и вам ни к чему такая реклама.

Это было правдой, но правда бывает колючей. Гертруда сердито посмотрела на меня и выпалила:

— Выясняй все сам. Мне не хочется толковать с таким тупым репортером.

Я медленно поднялся, подошел к ней, и глядя в глаза, отчетливо произнес:

— Все это вы разыграли ради Джин Браун. Сколько она заплатила вам за этот спектакль?

Гертруда долго не отводила взгляда, потом с вызовом ответила:

— Много. Она заплатила за «люкс», за выпивку и за многое другое. Но ты этого не докажешь никогда, потому что в этом не признается ни один человек.

— Где она? — потребовал я.

— Кто? — удивленно спросила Гертруда.

Я заскрипел зубами.

— Джин Браун. Где она сейчас?

Гертруда хихикнула.

— Тебе нужна Джин Браун? Ты спрашиваешь нас, где Джин Браун. Это смешно. Хорошая шутка.

Я не мог понять, почему это было смешно.

— Может быть, наш спектакль не совсем получился, может быть, мы на нем заработали не очень много. Но денежки нам всегда пригодятся. Мне всегда нужны деньги. Неужели ты думаешь, я бы тебе не предложила сделку, если бы знала, где Джин Браун? К сожалению, Джин Браун сошла с поезда через 10 минут после того, как ушли последние репортеры. Куда она ушла — тайна для всех.

Она говорила правду. Я был уверен в этом так же, как и в том, что она бы продала мне информацию, если бы хоть что-то знала.

— Может быть, вы что-нибудь мне расскажете о ней? Хоть что-нибудь, что может навести на ее след.

Она нарочито зевнула.

— Мы все болтаем, а я ни цента за это не получаю.

— Пятьдесят долларов, — предложил я.

— Ерунда.

— Получишь еще, если информация будет интересной.

— Сначала я возьму пятьдесят.

Я отдал ей деньги. Она передала их Сьюзен, а та сунула банкнот в сумочку, лежавшую в другом углу комнаты.

— Мы встретились с Джин Браун в Марселе — она там была звездой, разговорились, потому что были американками. Выяснилось, что мы возвращаемся на одном пароходе. Джин знала, что про нее много читают в Америке. Как это ни странно, но она очень застенчива, невероятная вещь для девушки, которая выступает в стриптизе. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Я понимал и кивнул в знак согласия.

— Она сама все придумала. Предложила, чтобы я записалась на пароходе под именем Дж. Браун. Придумала, как Билли… мистер Темпл, я имею в виду, пригласит журналистов на пресс-конференцию.

— Что еще?

Она пожала плечами.

— По-моему, все.

— А с кем она встречалась на пароходе? С кем разговаривала?

— Только с нами. Она все время была с нами, а если оставалась одна, то читала. Я же говорю, она очень скромная и застенчивая.

— А как она выглядела?

— Все это за пятьдесят долларов? — усмехнулась Гертруда. — Дай мне еще пятьдесят, и я нарисую тебе прекрасный портрет маслом.

— Расскажи ему, — проговорила Сьюзен, — ну что такого случится?

Гертруда внимательно, изучающе смотрела на Сьюзен.

— Быстро же ты, дорогуша, втрескалась в этого дурачка, — сказала она ледяным голосом. Затем, словно боясь потерять даже долю обращенного на нее внимания, она выпрямилась и положила ногу на ногу.

В глазах Сьюзен сверкнули возмущение и злость.

— По крайней мере, мне не надо устраивать стриптиз, чтобы заставить мужчину посмотреть на меня.

— Даже если бы тебе и пришлось это сделать, — едко парировала Гертруда, — тебе бы это не помогло.

Сьюзен просто взбесилась. Она, трясясь от ярости, полировала Гертруду разными словами.

— Да ты животное! Говоришь обо мне всякую дрянь, а сама в сто раз хуже меня. Все время болтаешь, болтаешь…

Тут уже не выдержала Гертруда. Она с быстротой молнии вскочила на ноги и кинулась на Сьюзен. Я не успел опомниться, как они уже вцепились друг другу в волосы и завизжали.

Дамы! Непредсказуемые и загадочные существа! Вечные жертвы своих эмоций!

Я вздрогнул. Мне не хотелось вмешиваться, но я не мог просто стоять и смотреть, как эти две дамочки разорвут друг друга на кусочки.

— Эй, крошки! — сказал я, подходя ближе и пытаясь разнять их. Но тут мне достался такой удар острым каблуком, что я взвыл от боли.

— Ну-ка прекратите! — заревел я в бешенстве и, грубо растолкав дерущихся, встал между ними.

Это было самым глупым из всего, что я мог сделать. Гораздо умнее было бы, если бы я спокойно допил спиртное и тихонько удалился из отеля. Но мне надо было показать себя мужчиной! Как же!

Эти дамочки, чтобы добраться друг до друга, не сговариваясь, обе кинулись на меня. Через несколько секунд мое столкновение с полом было неизбежно. Уже на полу мне, наконец, пришло в голову, что надо поскорей отсюда убираться.

Я уже почти поднялся и вырвался из объятий, но тут Сьюзен тоже вскочила на ноги, схватила фаянсовую вазу и грохнула ее о мою голову. Если бы в ее руках оказался сифон, меня бы, наверное, пришлось увозить в больницу. Я упал на колени, а потом растянулся на полу лицом вниз. В ушах стоял звон, сквозь который я с трудом расслышал, как Гертруда закричала:

— Идиотка! Ты же убила его!

Потом я почувствовал, как меня поднимают за плечи, куда-то перетаскивают. Послышались голоса, и мужской тоже. Вскоре я уже сидел в кресле с холодным компрессом на лбу и слушал, как женский голос повторял:

— Господи! Я же не хотела. Господи!

А мужской голос невнятно бормотал:

— Он у меня за это получит лет семь. Это уж точно.

Я приоткрыл глаза.

— Все в порядке, — сказала Сьюзен, глядя на меня. — Я остановила кровь. Я не хотела, честное слово!

— Попытка изнасилования, — говорил сердито мужчина. — Вот что это такое. Семь лет.

Я скосил глаза на Темпла.

— Я все видел. Моих показаний будет достаточно для любого суда.

— Ты сошел с ума! — возмутилась Гертруда.

— Этот парень ответит мне за всех, кого я не поймал. Сколько шуму будет в газетах. Может быть, это отпугнет других, желающих покрутиться возле вас, пока меня нет.

Я начал понемногу осознавать, о чем идет речь.

— Погодите, — проговорил я, понимая, что мне следовало бы говорить более сердито и возмущенно, — на что это вы намекаете?

Темпл даже не взглянул на меня.

— Надо этим заняться немедленно, — пробормотал он и направился к телефону.

Тут я окончательно понял, что у Темпла на уме. Видимо, Гертруда тоже это поняла. Она кинулась на Темпла, и они повалились на пол.

— Уводи его отсюда! — крикнула Гертруда. — Быстро!

— Давай-ка собираться и пошли скорее! — сказала Сьюзен, поднимая меня за плечи. Я слабо сопротивлялся, но она уже вытащила меня в коридор, нахлобучила на голову шляпу и вытолкнула за дверь.

Чувствуя, как боль от головы распространяется по всему телу, я кое-как спустился вниз, вышел из отеля, махнул ближайшему такси и через несколько минут уже входил в свою квартиру.

У меня не было сил даже на то, чтобы налить себе выпить. Я прошел в спальню и обессиленно рухнул на кровать.

Надо было много обдумать, но думать не хотелось. Этот Темпл мог устроить мне большие неприятности, если бы не Гертруда и Сьюзен.

Мне хотелось просто уснуть, чтобы ни о чем не беспокоиться. Я закрыл глаза и уже почти погрузился в дрему, когда раздался пронзительный телефонный звонок.

Я протянул руку и приложил трубку к уху.

— Это ты, Хэнк? — требовательно спросила Шейла.

— Да, — произнес я с облегчением.

— Где тебя черти носили? Чем ты занимаешься? Ты почему мне не сказал…

Я положил трубку под подушку. Голова раскалывалась. Из-под подушки доносились слабые звуки. Похоже, удар мне нанесли посильнее, чем я предполагал. Потом я либо потерял сознание, либо уснул, сам того не заметив.

7

Утром я проснулся с ужасной головной болью. В горле пересохло. С трудом добравшись до ванной, посмотрел на свое небритое лицо и увидел следы от ногтей на щеках и укусов на шее.

Я разделся, принял душ, потом с помощью второго зеркала попытался посмотреть на рану на затылке. Ничего не получалось. В этот момент зазвенел дверной звонок.

Это был полицейский. Он посмотрел мне в глаза и уверенным голосом спросил:

— Мистер Дженсон?

Это не вопрос. Это было утверждение.

Я судорожно сглотнул, вспомнив вчерашний вечер. Полицейский привычным движением достал блокнот и карандаш.

— Мне бы хотелось задать вам несколько вопросов.

— Может быть, вы войдете, — произнес я хрипло.

— Это не обязательно.

— И все же давайте пройдем и сядем.

Он прошел за мной и сел на самый краешек дивана, как будто тот был раскален докрасна.

— Может, выпьете?

— Благодарю вас, сэр. Нам нельзя пить на службе.

Я вздохнул, сел в кресло и приготовился услышать самое плохое.

— Наверное, вы догадываетесь о цели моего визита?

— Думаю, вам уже сообщили, — ответил я. — Послушайте, я хочу вам сразу сказать, что все это не так, как кажется. С ней было много хлопот.

— Это меня не касается, сэр. Это все вы будете объяснять судье. Я пришел только для того, чтобы задать вам несколько вопросов.

— Задавайте, — проговорил я устало.

— Когда вы оставили ее?

— Вчера вечером. Кажется, около десяти.

Он тщательно записал мой ответ.

— Свет был включен?

Я облизнул губы.

— Послушайте, — сказал я. — Вы не имеете права задавать такие вопросы. Мне следует пригласить адвоката.

— Это обычные вопросы, и нет нужды вызывать адвоката. Вы понимаете, что оставили ее без присмотра?

— Да что это за вопросы, черт побери!? — взбесился я. — Вы не имеете права.

— Вы не ответили на вопрос.

— Какой?

— Вы осознаете, что оставили ее без присмотра?

— Откуда я знаю, черт побери!

— Вы оставили там что-нибудь ценное?

— Ценное? — переспросил я.

— Да, — подтвердил он, глядя на меня, как на сумасшедшего.

Я поднялся и показал на дверь.

— Уходите или я вас вышвырну, — проговорил я хрипло.

Он неохотно поднялся.

— Мне жаль, что вы так на это реагируете. Скажите хотя бы, когда вы ее заберете.

— Заберете?

— Естественно. Она уже там довольно давно.

Я решил, что кто-то из нас сумасшедший.

— Послушайте. У меня с ней все кончено. Я к ней больше не прикоснусь. Не хочу.

Он пожал плечами.

— Хорошо, сэр. Если вы так решили, то ее увезут, и вам придется оплатить все расходы.

— Подождите, — почти закричал я. — Вы о чем говорите? О моей машине?

— Разумеется.

— А где она? — спросил я радостно. — Где вы ее нашли?

В его голубых глазах мелькнуло подозрение.

— Она стояла у Мемориального центра, открытая.

— Как хорошо! — проговорил я с облегчением. — Странно, но тот, кто украл мою машину, все-таки вернул ее в город и оставил здесь.

Полицейский подозрительно прищурил глаза:

— Вы говорите, что вашу машину украли, сэр?

— Ну да, какая-то дама вчера уехала на ней и бросила меня одного.

— А когда это произошло?

— Вчера, ближе к вечеру. Это было за городом, милях в сорока.

— А в какой полицейский участок вы сообщили о краже?

— Я забыл. Мне надо было о многом передумать.

— Очень странно, — вежливо проговорил полицейский, — очень странно… Не сообщить о том, что у тебя украли машину… Я напишу полный отчет. Полный.

Он посмотрел на меня, как на неисправимого лгуна и пошел к выходу.

Как только я закрыл за ним дверь, так сразу пошел к бару, чтобы налить себе бурбону. На полпути к цели звонок в дверь заставил меня вернуться. Пришел механик-связист.

— Сообщили, что у вас не работает телефон.

Я полез в задний карман, достал десятку и сунул связисту.

— Вот вам десять долларов. Теперь у меня все в порядке.

Он посмотрел на деньги, потом на меня.

— Может, мне лучше проверить ваш телефон?

— Нет-нет. Там все в порядке.

Я проводил связиста, бросился в спальню, вытащил из-под подушки трубку и положил ее на место. Тут же раздался телефонный звонок. Это был шеф.

— Куда ты пропал, черт возьми! И телефон у тебя не работает.

— Да. У меня болела голова и я…

— Что там с Майером?

— С Майером? — тупо переспросил я, пытаясь вспомнить, что к чему.

— Да, с Майером. Что там у него было вчера?

Вопрос застал меня врасплох.

— Э-э… Я еще не был там.

— А что же ты вчера делал?

Не мог же я сказать, что бегал по кустам без штанов.

— Шеф… я… у меня сломалась машина.

— Разве ты не знаешь, что мы ждем эту статью? — ревел в трубку голос шефа. — Разве ты не понимаешь, что есть шанс заполучить от него эксклюзивное интервью. Для чего ты просиживаешь свои штаны, Дженсон. Займись делом. Шевелись, дай мне что-нибудь для печати.

— Конечно, шеф, — выдохнул я. — Я принесу что-нибудь. — Потом я набрал воздуха и добавил, как бы между прочим: — А пока можно заполнить место несколькими колонками о Джин Браун.

— Так ты уже в курсе? У Шейлы вышла осечка. Но не думай, что тебя это не касается. Ты тоже репортер. А пока займись статьей о Майере.

Он бросил трубку. Голова у меня раскалывалась. Но вместо того, чтобы выпить и лечь в постель, я набрал номер полицейского управления и сказал, что сейчас приеду за своей машиной.

Вдоль дороги, обсаженной деревьями, стояли бревенчатые коттеджи. В нескольких сотнях ярдов — центр городка с магазинами, кинотеатрами и неоновой рекламой. Но здесь был настоящий зеленый пригород.

Не привлекая внимания, я остановил машину и пошел к нужному дому.

Я трижды позвонил в дверь, но никто не открыл ее, и я обогнул дом сбоку. В конце дорожки мужчина в джинсах, клетчатой рубашке с коротким рукавом и в соломенной широкополой шляпе подстригал кусты живой изгороди. Я бесшумно пересек газон и подошел к мужчине сзади. Он продолжал работу и, очевидно, не подозревал, что за ним наблюдают. Для меня стало полной неожиданностью, когда мужчина, не оборачиваясь спокойно спросил:

— Ну, что тебе, сынок?

— Когда вы закончите, я бы хотел с вами переговорить.

Он продолжал подстригать куст молча, потом вдруг произнес:

— Что продаешь? Или ты страховой агент?

— Я ничего не продаю.

Мужчина перестал работать, выпрямился и повернулся ко мне. Он был невысоким и поэтому выглядел полным. Мой взгляд скользнул с его округлого брюшка к черным глазам. Я бы не узнал его по тем фотографиям, которые видел. Это были снимки двадцатилетней давности. Кроме того, он сделал несколько пластических операций. Они значительно изменили его внешность.

— Так что ты продаешь, сынок?

— Ничего. У меня личное дело. Лучше бы нам пойти в дом, чтобы нас не подслушивали.

— Что-то я не припоминаю, чтобы кто-то хотел обсудить со мной личные дела.

Я смотрел на него и думал, что он был одним из счастливчиков. Живет себе в мире и спокойствии, копается в саду. Вряд ли кто мог бы представить, что этот человек двадцать лет тому назад был одним из пивных королей Чикаго, заправлял нелегальной торговлей спиртным и не раз устраивал крупные гангстерские войны.

Ему, как и немногим другим, удалось избежать последствий своего незаконного бизнеса.

— Я знаю, кто вы на самом деле, — сказал я тихо.

— И кто же я?

— Вы просто мистер Браун.

— Ну что ж, а теперь ты назовись и, возможно, мы очень хорошо поладим.

— Меня зовут Хэнк Дженсон. Я репортер из «Чикаго Кроникл».

Выражение лица у Брауна почти не изменилось.

— Я не выиграл в лотерею. Не смотрю телевизор. Не знаю, что ты хочешь от меня.

— Может быть, вы что-нибудь захотите от меня, — сказал я.

Он медленно сунул в рот сигарету, прикурил.

— На что это ты намекаешь, сынок?

— Давайте зайдем в дом и поговорим, — настаивал и.

— Я не уверен, что хочу разговаривать, — сказал он тупо.

— А мне кажется, что хотите, — я сделал паузу, облизнул губы и медленно добавил: — мистер Майер.

Он так долго смотрел на меня, что мне показалось, он не расслышал. Потом он бросил сигарету на землю, нарочито раздавил ее каблуком и кивком головы пригласил меня следовать за ним.

Я шел следом, а сердце бешено колотилось в груди; почему-то подумалось, что Майер, несмотря на свои пятьдесят с лишним лет, не тот человек, с которым можно шутить.

Мы поднялись по ступенькам, вошли в дом сзади через французское окно и попали в кабинет.

— Я принесу выпить, — сказал Майер и направился к письменному столу.

Я бросил шляпу в одно из кресел и спокойно уселся в другое. Майер, находясь ко мне спиной, копался в ящике. Когда он повернулся, то в руке у него был пистолет. Я уставился на пистолет. Майер смотрел на меня.

— Это ни к чему, — проговорил я, но во рту у меня пересохло.

— Как тебе удалось узнать?

— Сядьте, мы все спокойно обсудим.

— Ты первый, кто узнал обо мне, — сказал он, тяжело дыша.

Я понял, что у него было на уме.

— Только не принимайте меня за глупца. Я вас прекрасно понимаю. Вы прятались двадцать лет. Вы бы, не задумываясь, всадили в меня пулю, если бы это помогло вам прятаться еще двадцать лет. Но я не настолько глуп. Я послал письмо со всеми фактами самому себе. Если меня не будет, то письмо вскроют.

— Как ты узнал про меня? — спросил он хрипло.

— Оставьте это. Нам есть о чем поговорить…

— Может, лучше прикончить тебя прямо сейчас, — проговорил он задумчиво. От того, как он произнес эту фразу, у меня засосало под ложечкой. Я быстро произнес, покрываясь испариной:

— Но это было бы безумием, — убивать, не узнав, что тебе хотят сказать.

— Ну, хорошо, я слушаю.

— Я начну издалека. Вы знаете человека по фамилии Андерсон?

Он что-то буркнул, но в глазах его отразилась тень беспокойных мыслей, пронесшихся в голове.

— Андерсон убил Джонсона, — продолжал я. — Полиции это известно, но у них нет доказательств. И вас Андерсон тоже хочет убить.

Майер даже глазом не моргнул. Он знал и без меня, что Андерсон охотится за ним. Эта мысль скорее всего не давала Майеру покоя ни днем ни ночью все эти двадцать лет. Возможно, он вскакивал в кровати от кошмарного сна, в котором Андерсон кричал, когда его выводили из зала суда, что Майер и Джонсон «подставили» его, Андерсона. Это они убили полицейского.

В то время Андерсон был почти ребенком, ему исполнилось восемнадцать лет. Его горячее отрицание вины и обвинения против Майера и Джонсона вызывали жалость. Ведь все в зале суда знали, что Андерсон наверняка говорит правду.

Его должны были приговорить к смертной казни за убийство полицейского. Но учитывая его молодость, судья вынес ему меру наказания в виде пожизненного заключения. Именно в этот момент Андерсон впал в бешенство и посылал угрозы и проклятья Майеру и Джонсону.

За двадцать лет, прошедших с тех пор, утекло много воды. Почти сразу же после суда между Майером и Джонсоном произошла ссора. Серьезная ссора. В преступном мире ходили слухи, что причиной разногласий явились детали ограбления банка, во время которого и убили полицейского. Именно за это преступление Андерсон и был посажен в тюрьму на всю жизнь. Эта ссора привела к долгой гангстерской войне. Постепенно Джонсон брал верх, и Майеру в конце концов пришлось исчезнуть. Однако это не удовлетворило Джонсона. Став главарем подпольного мира, он объявил о том, что собирается убить Майера. Ходили слухи, что Джонсон обещал заплатить десять тысяч долларов тому, кто отыщет Майера и убьет его. До войны такая сумма была достаточно крупной, и Майеру пришлось приложить немало усилий, чтобы ускользнуть от многих желающих заработать «легкие» деньги.

За эти двадцать лет Джонсон сказочно разбогател и теперь был джентльменом, который занимался исключительно легальным бизнесом. Он уже не думал об Андерсоне.

И напрасно.

Все эти двадцать лет Андерсон сидел в тюрьме с одной мыслью — отомстить. И вот четыре дня тому назад он сбежал из тюрьмы. Вечером в день побега к дому Джонсона подъехал неизвестный в машине. Угрожая дворецкому пистолетом, он заставил проводить его в спальню Джонсона, где и разрядил всю обойму в спящего хозяина. Описание внешности этого незнакомца почти совпадало с описанием внешности Андерсона.

— А теперь Андерсон ищет вас, — закончил я, рассчитывая вызвать у Майера панический страх.

— Говори дальше, — произнес он с кислым видом, — пока я не услышал ничего нового для себя.

Я сглотнул слюну.

— Послушайте. Полиция ищет Андерсона. Теперь они точно знают, что он убийца. Весь Чикаго обложен. Им известно, что Андерсон где-то в городе. Теперь его поимка — дело времени. Но, похоже, ему на это наплевать. Андерсону нужны вы.

— И что? — спокойно спросил Майер.

— Андерсон сумасшедший. Он убьет любого, кто встанет у него на дороге. Самое лучшее — это побыстрее сдать его полиции. Когда его снова вернут в тюрьму, вам не о чем будет беспокоиться.

— А тебе что за дело? Ты-то чего хочешь?

— Вы хорошо знали Андерсона. Он прячется в Чикаго. Я понимаю, что прошло двадцать лет, но вы, наверняка, знаете много местечек, где Андерсон может скрыться.

— И что?

— Я репортер. Нам нужны новости. Вы мне скажете, где можно найти Андерсона. Я сам разыщу его и передам полиции. Тогда вы можете уже не скрываться, а рассказать о вашей жизни в нашей газете. А мы в течение месяца будем публиковать вашу историю. Вы неплохо заработаете. Как вам эта идея?

— Никак. Меня интересует, как ты узнал, что я здесь.

Я попытался предложить сделку.

— Если я расскажу, вы обдумаете мое предложение?

— Возможно.

— Вы знаете Лэнгдейла?

— Допустим.

— Он один из помощников Джонсона. Сейчас он букмекер.

— Ближе к делу.

— Лэнгдейл знает, что мне можно доверять. Лет пять тому назад он здесь проходил и увидел вас в саду. Он не был уверен, что это вы. Ему пришлось несколько дней наблюдать за домом, чтобы убедиться. Это он мне рассказал, где вы живете. Пять лет он молчал и ждал подходящего момента. Теперь он решил заработать на этом. Когда Андерсон сбежал, Лэнгдейл пришел ко мне с предложением. Сам он боится, а я согласился стать посредником только как репортер «Кроникл» — Лэнгдейл считает, что вам известно, где спрятаны деньги, украденные в банке. Вы боитесь использовать их, а Андерсон не знает, где они. Лэнгдейл хочет получить от вас двадцать тысяч за молчание. Он клянется, что ему больше ничего не надо. Но деньги ему нужны сегодня к двенадцати часам ночи.

В первый раз за все время в лице Майера что-то изменилось.

— Где мне найти Лэнгдейла? — спросил он.

— Вы не поняли. Лэнгдейл ждет до полуночи, а потом дает ваш адрес Андерсону.

Это, видимо, взбесило Майера. На виске у него запульсировала вена. Рука, сжимающая пистолет, так напряглась, что от нее отхлынула кровь. Я весь покрылся холодным потом, потому что пистолет был направлен на меня.

— У меня нет таких денег.

— Я же вам предложил. Скажите, где можно найти Андерсона, и я сам сдам его полиции.

— Лэнгдейл знает, как найти Андерсона? — спросил Майер.

— Не уверен. Он просто подождет до двенадцати, а потом опубликует в завтрашней газете ваш адрес для всех интересующихся.

Теперь уже Майер сник. Его охватил страх. Он подошел к окну и долго смотрел в сад.

— У меня нет таких денег, — повторил он.

— Соглашайтесь с моим предложением. Это лучший вариант для вас.

Майер повернулся и посмотрел мне в глаза.

— Я прожил здесь двадцать лет. У меня новая жизнь, и я не хочу, чтобы в нее вмешивались. Ты понял? Я не хочу, чтобы мое имя появилось в твоей газете. Я не хочу, чтобы мое имя было как-то связано с Андерсоном и Джонсоном. Скажи мне, как можно этого избежать, и я помогу тебе, чем могу.

— Это невозможно. Любой, кто скажет вам, что есть способ выбраться из этой истории, без шума в газетах, лжет. Другого выхода нет.

— А если Андерсона поймают, Лэнгдейл не станет печатать свое объявление?

— Скорее всего, нет.

— Тогда ты не станешь писать про меня в своей газете?

— Вряд ли. Моя профессия — откапывать новости.

— Но у меня есть особая причина. Может, ты еще слишком молод и не поймешь, но…

Он остановился, потому что кто-то открывал ключом входную дверь.

Майер быстро подошел к столу и сунул пистолет в ящик, потом повернулся ко мне.

— Это и есть моя причина. Дочь. Она не знает о моем прошлом. Я лучше умру, чем позволю ей узнать про свою жизнь.

Я впервые слышал, что у Майера есть дочь.

— Но… — начал я.

Майер сделал знак рукой, чтобы я замолчал и изобразил на лице улыбку.

Дверь открылась.

Я замер от удивления.

— Вы! — выдавила она.

8

Возможно, я удивился больше, чем она, но за ней была вина. Майер, занятый своими мыслями, не заметил удивление дочери. Он быстро проговорил:

— Джин, дорогая. Это мой старый приятель. Он зашел по делу. Страховка.

— Очень рад с вами познакомиться, — произнес я, подавив желание добавить «еще раз».

— А по какому делу, папа? Надеюсь, ничего плохого?

— Ваш отец и я говорили о страховании. Отец даже не упоминал о вас до последнего момента. Может быть, теперь я продам вам еще один страховой полис; ведь я узнал, что у вас есть дочь!

— Пожалуй, это как раз то, что я хочу. Но я уже объяснил свою позицию. Тот двадцатитысячный полис слишком дорогой.

— Я посоветуюсь с фирмой, но вы должны принять решение до двенадцати часов.

Майер снова подошел к окну и посмотрел в сад. В это мгновение я знаками дал понять дочери, что она должна выйти из дома вместе со мной.

— Позвони мне позже и скажи, что вы решите.

— Конечно. А может, вы порекомендуете мне кого-нибудь еще? Я имею в виду ваших старых друзей в Чикаго, — спросил я.

— Я уже думал об этом. Полагаю, здесь уже нет никого.

Всем своим видом Майер давал понять, что интервью закончено. Я встал и взял в руки шляпу.

— Рад был с вами повидаться, мистер Браун. И с вами, мисс Браун.

— Я вас провожу, — сказала дочь.

У входной двери она энергично зашептала:

— Что это вы затеяли?

Я холодным взором окинул ее и ответил:

— Вам не кажется, что это я должен задавать вопросы? Моя машина стоит на главной улице. Придумайте что-нибудь и приходите туда поскорее.

Она уже открыла рот, чтобы возразить, но я добавил:

— Или мне вернуться с полицией?

— Ладно. Я приду.

Ждать пришлось довольно долго. Наконец она появилась. На этот раз на ней было легкое летнее платье и белые босоножки на высоком каблуке. Она молча села в мою машину и выжидающе посмотрела на меня сквозь темные очки.

Я завел машину и поехал в сторону гор. Проехав по шоссе несколько миль, свернул на боковую дорогу.

— Куда это мы едем? — спросила она.

— Сейчас я найду подходящее местечко.

Ехать пришлось недолго. Дорога делала поворот в лесу и выходила на большое прохладное озеро. Я остановился. Теперь, когда она была в легком платье, я смог по-настоящему разглядеть ее.

— Снимите очки. Я хочу посмотреть в глаза даме, которая заставила меня под пистолетом снять штаны.

Она сняла очки и посмотрела на меня чистыми невинными голубыми глазами.

— Ну, теперь мы поедем обратно? — спросила она.

— Мне здесь нравится. Солнце, природа. Я буду сидеть и смотреть на вас.

Она вышла из машины и пошла в город. Правда, она не сориентировалась и зашагала в противоположном направлении. Я направился следом, догнал ее и взял за запястье.

— Если хотите вернуться в город, то надо идти в другую сторону.

Она выдернула руку.

— Мне некогда.

— Тогда объясните, почему вы оставили меня в таком положении.

— У меня были причины.

— Какие?

— Не было денег на дорогу.

— Сказали бы мне, и я бы вас подвез.

— Я не хочу ни от кого зависеть. Мне не нужна ничья помощь.

Мы дошли до пологого спуска, поросшего густой травой. До озера было несколько десятков шагов.

— Давайте присядем, — предложил я.

— Мне некогда. Я обещала отцу, что скоро вернусь.

— Мы пробудем здесь недолго.

Я расстелил свой платок, чтобы она на него села, присел рядом и предложил ей сигарету.

— Зачем вы приходили к отцу? — спросила она.

— Я представился страховым агентом, чтобы попасть к вашему отцу. Мне пришлось потрудиться, чтобы отыскать вас.

— Понятно.

Мы молча покурили.

— Чем вы занимаетесь? — спросил я.

Она зарделась, в глазах мелькнуло подозрение.

— Работаю в библиотеке.

— Вы красивая.

— Жарко, — сказала она, меняя тему.

Было действительно жарко.

Она легла на спину, закинула руки за голову и закрыла глаза.

— Я здесь купаюсь каждый день.

— Я бы тоже с удовольствием искупался. Такая жара.

Она слегка зашевелилась. Ее стройное тело отчетливо проглядывало через тонкое платье. Я наклонился и поцеловал ее.

— Вы очень горячий, — сказала она холодно.

— Да. Это из-за вас.

— На сегодня достаточно. Пойдите окунитесь. Вам надо остыть.

— Если вы так хотите.

Я встал, пошел вдоль берега, нашел еще один спуск, разделся и вошел в воду. Вода оказалась ледяной по сравнению с горячим воздухом. Я быстро выскочил, оделся и пошел обратно.

Когда я вернулся к тому месту, где оставил Джин, то увидел, что она тоже ушла купаться. Стоя по колено в воде, она вела себя так, как будто была одна в целом мире. Ее золотистая от загара кожа блестела капельками воды. Она переменила позу, и я вдруг узнал ее. Подойдя почти вплотную, я сказал:

— Очень хорошо. Давайте посмотрим другие позы.

Она вздрогнула и испуганно присела в воду до самого подбородка, скрывая от меня свою наготу.

— Как вам не стыдно. Почему вы не предупредили, что возвращаетесь. Я же голая.

— Бросьте прикидываться. Я понял, кто вы. Вы — Джин Браун.

— Конечно. Нас же познакомил отец.

— Вы та самая Джин Браун. Звезда стриптиза.

— Замолчите! — сердито крикнула она. — Может, вы и правы, но мне надо вам кое-что объяснить.

— Выходите из воды, вытирайтесь, закурите сигарету, и мы все обсудим, — предложил я.

— А вы обещаете не смотреть?

— Я обещаю смотреть так, как никогда раньше не смотрел.

— Ну, пожалуйста, не смотрите.

Я никак не мог понять. На неё смотрели сотни тысяч мужчин. Я был один.

— Послушайте. Вы можете сидеть в воде до посинения, но когда вы станете выходить, я буду стоять здесь и смотреть на вас.

— Ну и черт с вами! — зло проговорила она и, выпрямившись во весь рост, пошла из воды.

— Вот, вытритесь, — сказал я, подавая ей свой платок, и отворачиваясь. Когда я повернулся, она уже была одета.

— Свинья, — проговорила Джин, расправляя платье.

— Да что вы так завелись, леди? Или мне надо было заплатить за вход?

Она со всей силы ударила меня. Я отшатнулся и потер щеку.

— Я так не могу, — предупредил я.

— Вы это заслужили.

Она села на траву, достала из сумочки расческу и стала причесываться. Я присел рядом, закурил.

— Теперь я понимаю, почему вы взяли мою машину. Вы хотели скрыться в Чикаго. Вам не хотелось встречаться с журналистами.

— Вы не должны никому рассказывать, кто я.

— Почему?

— Никто здесь не должен знать, чем я занимаюсь во Франции. — В ее глазах появилось молящее выражение. — Потому что моему отцу будет стыдно за меня, если он узнает…

9

Мне нужно было расхохотаться. Это старый гангстер боялся, что его дочь узнает, кем он был в прошлом. А она стыдилась рассказать ему, что половина Европы побывала на ее стриптиз-шоу.

Но я не засмеялся:

— А разве он не знает? — спросил я.

— Он мне присылал деньги, чтобы я училась пению. Он считает, что я занималась во Франции музыкой. Но у меня, по-моему, нет способностей. Вот мне и пришла идея выступать в стриптизе.

— Вот так, значит?

Она покраснела.

— Да не так. Моя работа — это искусство. Женское тело прекрасно.

— А ваша мать? — спросил я.

— У меня нет матери. Она умерла, когда я была совсем маленькой. И вообще, у нас с отцом нет больше никаких родственников. Отец очень любит меня. Если он узнает, что я…

— Бесстыдно выставлялись нагишом, — закончил я.

Она зарделась.

— Пожалуй, для него это будет звучать именно так.

То, как она краснела и стеснялась, очень подействовало на меня. Я решил, что дам Майеру возможность уехать подальше и не буду писать о нем ни слова. Вот так на меня влияет невинность и чистота молодой красивой девушки.

— Поехали! — сказал я, вставая. — Уже поздно.

Мы сели в машину и поехали обратно в Стоунвилл.

— Что вы собираетесь делать? — спросила она с тревогой.

— Не беспокойтесь. Я не раскрою вашей тайны.

— Это очень мило с вашей стороны. Я очень сожалею о том, что с вами сделала.

— Оставьте ваши извинения. К тому же вы меня ненавидите.

— Вы вынудили меня. Вы так смотрели на меня.

— Я никак не пойму: вы ненавидите всех, кто смотрит на ваше выступление?

— Нет. Я их не ненавижу, но и не люблю. Я просто о них не думаю. Когда я выхожу под лучи прожекторов, я уже одна в целом мире. Я горжусь красотой тела и тем, что я делюсь этой красотой.

— И вы не смущаетесь, когда столько мужчин разглядывают вас обнаженной?

— Я просто не думаю об этом так, как вы сказали. Когда я выполняю стриптиз, я не считаю, что в этом действии много сексуального.

— И все же непонятно, почему вы так смущались там, на озере?

— Потому что когда я на сцене, это одно, а вот когда кто-то…

До меня дошло.

— Так вы хотите сказать, что я вам небезразличен?

Наступила долгая пауза. Я вырулил на обочину, а потом заехал в кусты. Там я остановился, выключил двигатель и вышел из машины. Мы нашли поляну.

Ее темперамент был подобен вулкану. Она стонала, кричала, кусалась и царапалась. Обессиленные, мы почти четверть часа лежали рядом, не двигаясь.

* * *

— Высади меня здесь, — попросила она. — Будет смешно, если мы явимся домой вдвоем.

— Мне все равно надо увидеть твоего отца, — ответил я.

— В другой раз.

— Сегодня. Это срочное дело.

Я остановился недалеко от дома, мы вышли из машины и пошли к крыльцу. Джин нашла ключ и открыла дверь. Внутри было тихо. Так тихо бывает только в пустом доме.

— Странно, — проговорила Джин, как будто прочитала мои мысли.

Она прошла в комнату, подошла к столу, взяла со стола листок, прочитала.

— Отца не будет два или три дня. Странно, раньше он никогда так не уезжал.

Я все понял. Мне надо было сразу догадаться, что задумал Майер, когда он спрашивал, что будет, если Андерсон сдастся полиции. Я лихорадочно соображал, что может предпринять Майер.

— Пойди наверх и посмотри, взял ли он с собой чемодан.

— Какого черта ты тут командуешь? — спросила Джин сухо.

— Послушай. Это очень важно. Ты должна мне довериться. Делай, что я скажу.

Она пошла наверх. Едва она вышла из комнаты, я достал складной нож и бросился к письменному столу Майера. Так и есть. Он взял с собой пистолет. Через две минуты вернулась Джин.

— Он ничего с собой не взял, даже зубной щетки.

— Твой отец в опасности, — сказал я. — Мне необходимо сделать для него то, что я смогу.

— А что за опасность? — спросила она с тревогой в глазах.

— Я не могу тебе сказать. Я ему обещал молчать. Ты ничего не должна делать. Не ищи его и не выясняй, куда он ушел.

— А ты собираешься искать его?

— Возможно.

— Я поеду с тобой. Если отец в опасности, я должна быть рядом с ним.

Я немного подумал.

— Ну, хорошо. Я возьму тебя с собой, но с одним условием. Мы поедем в Чикаго. Я постараюсь найти твоего отца, но ты должна будешь сидеть в номере какого-нибудь маленького отеля. Ты же не хочешь, чтобы тебя нашли журналисты?

Она испуганно замотала головой.

— Договорились? — спросил я.

— Договорились, — ответила она после минутного раздумья.

10

Я открыл дверь своей квартиры, включил свет и прошел в гостиную. Там я тоже включил свет, снял пиджак и направился в спальню. Но вдруг остановился, как вкопанный. С дивана, потягиваясь, на меня смотрела Шейла.

— Ты паразит, — проговорила она презрительно.

— Какая муха тебя укусила? И вообще, как ты сюда попала?

— Управляющий дал мне ключ. Он мне его еще раньше давал, помнишь? Тогда ты потерял свои штаны.

Это был прямой намек на негатив.

— Я был занят, — сказал я уже сдержаннее.

Она вскочила на ноги и гневно засверкала глазами.

— Ты пустил меня по ложному следу. Ты ведь обещал помочь.

У меня был жаркий денек, и мне просто необходимо было принять душ.

— Послушай. Я хочу принять душ. Я сейчас вернусь, и мы поговорим.

Она последовала за мной в спальню.

— Сейчас я буду снимать штаны.

Фыркнув, она отвела глаза в сторону.

— Ты подвел меня, Хэнк, — пожаловалась она.

Я прошел босиком в ванную комнату, включил душ и, перекрикивая шум воды, ответил:

— Я не подводил тебя, мне просто нужно было срочно заняться делом Андерсона.

— Ты должен мне помочь, Хэнк. Должен.

Я быстро помылся и вышел, укутавшись махровой простыней.

— Это мой первый шанс здесь, Хэнк, с тех пор, как я вернулась. Я должна доказать, что я что-то могу.

— Разумеется, — проговорил я, вытираясь и проходя в спальню, чтобы найти там чистую рубашку.

Шейла нашла ее быстрее, расстегнула пуговицы и подала мне.

— Прямо как жена, а?

Наступила долгая пауза. Такая долгая, что я успел понять, насколько глупую фразу я произнес.

— Я никогда не смогу быть хорошей женой, — проговорила она мрачно.

— Да брось ты. Поменьше думай о своем снобе-англичанине.

— Он был слабовольный, а родители у него отвратительные. Моя гордость пострадала, именно поэтому я должна сейчас хорошо работать. Если у меня не получилось в личной жизни, то должно получиться в газете.

— Тебе не надо доказывать. Мы все знаем, что ты хорошая журналистка.

— Я должна это доказать себе. Я должна первой найти эту Джин Браун. И ты мне поможешь, Хэнк.

Всего четверть часа тому назад я отвез Джин Браун во второразрядную гостиницу на окраине города. Я строго-настрого велел ей никуда не выходить. Только мне одному во всем Чикаго было известно, кто такая Джин Браун и где она находится.

— Я сделаю все, что смогу, дорогая, но не сейчас. У меня очень важное и срочное дело.

Шейла посмотрела на меня переполненными от слез глазами. Вскоре она уже плакала на моем плече.

— Я несчастная, Хэнк. Бесполезная, никому не нужная.

— Успокойся, дорогая. — Я гладил ее по волосам. — Подожди меня здесь. Я скоро вернусь, и мы что-нибудь придумаем. Ладно?

— А что мне делать, Хэнк?

— Просто ждать.

— Мне не надо было уезжать в Англию.

— Пожалуй.

— Я наверное, сумасшедшая. Но я не могла не поехать. Я его так люблю, что готова умереть.

Когда держишь в объятиях дамочку и всеми силами пытаешься успокоить ее, аона вдруг заявляет, что до смерти любит другого, то это как пощечина.

Я легонько оттолкнул ее.

— Мне пора. Я скоро вернусь.

11

Лэнгдейл огляделся по сторонам, потом наклонился ко мне через стол и спросил, в упор посмотрев на меня здоровым глазом:

— Ты передал ему все, что я сказал?

Во мне поднялась волна злости. Репортеру приходится иметь дело с разными людьми, и не все они должны нравиться. Есть ребята, которые помимо взломки сейфов, нормальные прямые люди, умеющие держать свое слово. Но такие, как Лэнгдейл — мерзкие скользкие типы, злобные и трусливые. Впрочем, все шантажисты похожи по характеру.

— Да. Я все ему сказал, как ты просил.

Мне приходилось сдерживаться. Я должен был помочь Майеру ради его дочери.

— Он все понял?

— Да. Но он не может достать двадцать тысяч. У него нет таких денег.

— У кого-то должны лежать деньги из банка. Там ведь было сто кусков. У Джонсона их нет. Андерсон не успел с ними ничего сделать. Так что они у Майера. Пусть делится.

— Ему нужно пару дней, чтобы собрать всю сумму.

Лэнгдейл злобно сверкнул глазом и опрокинул рюмку виски, как будто это было молоко.

— Пару дней, чтобы сдернуть отсюда. Не выйдет, крайний срок — полночь.

Я вздохнул. Мне никак не удавалось уговорить этого типа дать побольше времени Майеру.

Лэнгдейл опять наклонился ко мне.

— Ты видел там девицу?

— Да, — проговорил я сдерживая волнение.

— Его дочь?

— Майер говорит, что дочь.

— Не могу поручиться за ее здоровье, — хихикнул Лэнгдейл.

Мне стоило неимоверных усилий, чтобы подавить желание дать ему в морду.

— Ты сам понимаешь, Лэнгдейл: если ты наведешь Андерсона на девушку, то он ее не пощадит.

— Это точно. Так что звони Майеру и все ему объясни. У него осталось, — он повернулся и посмотрел на часы на стене, — шесть с половиной часов.

Я поднялся.

— Увидимся позже, — проворчал я, не глядя на него и вышел.

* * *

Инспектор Блант внимательно смотрел на меня голубыми глазами.

— Не знаю, что я еще могу сделать, Хэнк. Все Полицейские сейчас ищут Андерсона. Детективы проверяют всех, кто когда-то знал его. Теперь все дело во времени.

— Но пообещай, — попросил я, — если у тебя появится хоть какая-то ниточка, ты дашь мне знать. Я хочу быть там, где его будут брать.

— Хочется заполучить информацию для репортажа, а?

— Да. Здесь сложная история. У меня предчувствие, что кто-то может найти Андерсона раньше твоих людей.

Блант подозрительно прищурился.

— Ты ничего не скрываешь от меня?

— Тут такая путаница. Но я ничего не могу тебе сказать, что помогло бы делу. Даже если бы я тебе это рассказал, ничего бы не изменилось.

— Ты уверен?

— Уверен.

— Тогда не теряйся. Я дам тебе знать, если что-нибудь появится. Звони.

Я взглянул на часы. Половина восьмого. Тут я не выдержал.

— Послушай, Блант. Мне кажется, что Андерсон сегодня должен вырваться из города. Обязательно. Ему будет плевать на риск. Я могу сказать, куда он должен прийти. Пусть твои люди устроят там засаду.

— Черт побери! О чем это ты толкуешь, Хэнк?

Я потянулся за карандашом и написал на листке адрес Майера.

— Я прошу тебя послать по этому адресу несколько человек. Я почти уверен, что Андерсон появится там после полуночи.

— Это что — еще один твой фокус?

— Нет. Просто у меня сильное предчувствие.

— Ну хорошо. Только учти — если это твой очередной трюк, то не жди от меня больше никакой помощи.

Я позвонил Шейле.

— Ну, как дела, дорогая?

— Ты когда вернешься, Хэнк?

— Похоже, я застряну надолго.

— Мне уже надоело тут торчать.

— Знаешь что? Проверь-ка еще раз фальшивую Джин Браун. Может быть, она что-то скажет.

— Да ничего она не скажет. Она же глупая.

— По крайней мере, ты хоть чем-то займешься, пока ждешь меня.

— Ну ладно. Я попробую.

— До встречи.

Я повесил трубку и посмотрел на часы — 19.45.

* * *

Он по-прежнему сидел в том же баре и ждал.

— Я не смог связаться с Майером. Но ты не должен спешить. Дай ему побольше времени.

— Он ищет деньги, — проговорил Лэнгдейл. — Все остается в силе. Я не привык шутить и держу слово, иначе бы мне не платили. Я жду до двенадцати.

— Ну, допустим, ты скажешь Андерсону, и что он по-твоему сделает?

— Ты это знаешь не хуже меня. Он поедет и продырявит Майера.

— Ты кое-что не учитываешь. Может, его там будет поджидать целый грузовик полицейских.

Лэнгдейл криво усмехнулся.

— Значит, ты уже проболтался. Навел фараонов. Я так и знал. Не зря говорят: «Не доверяй журналистам».

— Какое это имеет значение? Ты бы все равно сообщил Андерсону.

— Это уже его проблемы. Для меня главное получить заранее монеты.

Теперь я понял, почему Лэнгдейл не хотел ждать после полуночи.

— Так ты хочешь получить деньги с Андерсона, если Майер тебе не заплатит?

— А ты как думал? Я должен получить свое так или иначе. Не забывай — я жду только до двенадцати.

* * *

Крошка Джо, как его звали в преступном мире за маленький рост, потер кий и сделал удар.

— Ты заставил меня ждать, — пожаловался он.

— Сейчас есть дела поважнее биллиарда, — проговорил я. — Я тебе иногда помогаю. Теперь ты мне помоги найти Андерсона.

Крошка Джо зыркнул глазами по сторонам и, убедившись, что никто не подслушивает, сказал:

— Брось это, Хэнк. Для тебя тут нечем поживиться. Андерсон свихнулся. Двадцать лет в тюрьме — не шутка.

— Мне нужно повидаться с ним. У меня личное дело.

Джо отрицательно покачал головой.

— Я не знаю, где он засел. Но лучше его не трогать. Он же псих.

— А что там говорят про Майера?

— Значит, ты тоже слышал, Хэнк. Прошел слушок, что Андерсон дает десять штук тому, кто наведет его на Майера.

Я присвистнул.

— Порядочная сумма. А откуда у Андерсона такие деньги?

— А помнишь ограбление банка? Наверное, Андерсон успел припрятать эти денежки до того, как его взяли.

— Помоги мне, Джо. Выясни, как мне выйти на Андерсона. Очень нужно. Я тут еще появлюсь, а ты постарайся что-нибудь разнюхать.

— Ты сильно-то не рассчитывай, — предупредил Джо.

Я вышел на улицу. Было уже без пяти девять. Неподалеку мальчик с газетами что-то кричал. Я сделал несколько шагов, когда вдруг до меня дошел смысл отдельных слов. Я повернулся, купил «Чикаго Кроникл» и развернул газету. Большой заголовок сообщал:

«Джин Браун, известная стриптиз-звезда, скрывается в Чикаго».

Это был репортаж Шейлы Ланг с фотографиями Джин и рассказом о том, как она исчезла после прибытия поезда и как Шейла разыскала ее в небольшой гостинице на окраине Чикаго.

Я не на шутку рассвирепел и тут же позвонил в редакцию. Шейлы не было на месте, и мне пришлось разговаривать с шефом.

— Как Шейла нашла Джин Браун? — спросил я.

— Очень просто, — ответил шеф. — Она пошла к фальшивой Браун. Пока они разговаривали, позвонила настоящая Браун. Фальшивая болтала по телефону и сумела выудить у настоящей ее адрес. А потом она за сотню с удовольствием продала адрес Шейле. Та взяла фотографа и поехала в гостиницу. Вот и все.

— А давно продают этот номер на улицах?

— Наверное, уже с час. А ты что беспокоишься?

— Есть причины.

— Я так и понял. Берегись Шейлу, когда встретишь. Она считает, что ты от нее что-то скрывал. Настоящая Браун намекала, что это ты спрятал ее в эту гостиницу.

— Если бы я беспокоился из-за Шейлы, — сказал я, — то был бы счастливым человеком.

12

Джин не сумела понять, что Гертруда Дейн была ненадежным другом. Позвонив ей, Джин обрушила на себя прессу.

Я сел в машину и поехал в гостиницу к Джин.

Внизу дежурил тот же клерк, который видел меня с Джейн, когда я привез ее. Я направился к лестнице, чтобы подняться в номер, но дежурный остановил меня.

— Ее там нет.

Я удивленно посмотрел на него.

— Она что, ушла?

— Совершенно верно.

— А давно?

— С полчаса примерно.

— А куда она пошла?

— Я не спрашивал.

Мне показалось, что клерк что-то не договаривает. Есть два способа заставить говорить таких людей: можно их напугать или купить. Этот малый выглядел так, что я засомневался в обоих способах. Склонившись к конторке, я спросил:

— Что ты скажешь насчет двадцати долларов?

— Мне надо кого-то убить?

— Нет. Скажи то, что ты знаешь. Я не из болтливых. Все, что ты скажешь, будет забыто через пять минут. К тому же, я рассеянный и могу вместо двадцати дать тридцать.

Дежурный облизнулся.

— Тридцать, — проговорил он, как будто уже воображал, как он потратит эти деньги.

— Тридцать, — подтвердил я.

Он смотрел мне в глаза целую минуту.

— Ты сам напросился. Я не хотел тебе говорить. Я видел, как ты привел эту даму, и тебе не очень-то понравится, если ты узнаешь, что она ушла с другими парнями.

У меня перехватило дыхание.

— Их было двое? — выдавил я.

— Да. Похоже, она их хорошо знала. Они держали её под руки.

— Что еще? — спросил я.

— Все.

У меня засосало под ложечкой, и лоб покрылся испариной.

— Я не хотел говорить, — сказал дежурный. — Я не знал, что ты так расстроишься из-за этого.

Парень ушел и вскоре вернулся с бокалом и бутылкой. Он налил мне приличную порцию, и я на одном дыхании осушил ее.

— Полегчало? — спросил дежурный.

— Да.

Я достал бумажник и положил на стойку два двадцатидолларовых банкнота. Парень удивленно смотрел на меня и на деньги.

— Рассчитаешься за спиртное, остальное оставишь себе, — сказал я и вышел на улицу.

13

Я чертовски беспокоился за Джин, потому что почти был уверен, что к ее исчезновению причастен Андерсон. Иногда у людей бывает такое предчувствие. Почти уверенность.

Лэнгдейл стоял у стойки бара с двумя другими мужчинами, но он видел, как я прошел и сел за свободный столик в углу. Немного погодя Лэнгдейл подсел ко мне.

— Десять тридцать, — напомнил он. — Осталось полтора часа.

— Я был у Майера, — проговорил я тихо. — Он мне передал деньги.

У Лэнгдейла в здоровом глазу засверкал жадный огонек.

— Давай их.

— Не спеши. Я устал. Мне надо выпить.

Он нетерпеливо помахал бармену, чтобы тот принес нам выпить.

— Ты получил все деньги? — спросил он озабоченно. — Мне нужно двадцать кусков или ничего.

Я не спеша выпил, потом бросил взгляд на вечерний выпуск «Чикаго Кроникл», торчавший из кармана пиджака Лэнгдейла.

— Ты уже видел вечерний номер? — спросил я сухо.

— Да. Дочка у Майера неплохо устроилась.

— А как ты собираешься навести Андерсона на Майера?

— Я уже говорил, — ответил он подозрительно. — Дам объявление в газету.

Он врал, я был в этом уверен.

— Мне нужно увидеть Андерсона, — сказал я тихо. — Как это можно сделать?

Он развел руками.

— Все хотят. В Чикаго нет ни одного фараона, который бы не хотел встретиться с Андерсоном.

— Мне казалось, ты можешь помочь.

— Меня интересуют только монеты. Давай их.

Я удивленно посмотрел на него.

— Ты что, спятил? Я не могу передавать здесь такие деньги. Надо все сосчитать. Мы поедем и найдем укромный уголок.

И снова в здоровом глазу Лэнгдейла мелькнуло подозрение.

— У тебя деньги точно с собой?

Я похлопал себя по нагрудному карману.

— А что у меня здесь, по-твоему?

Он еще некоторое время колебался. Потом посмотрел на двух мужчин у стойки. Те внимательно следили за нами.

— Ладно. Пошли, — сказал он.

Мы сели в мою машину. Я проехал несколько кварталов, свернул на одну боковую улицу, потом на другую, заехал на тротуар и въехал в какую-то темную аллею.

— Это место подойдет, — сказал я мрачно и остановил машину, выключил двигатель и вышел. Лэнгдейл вышел вслед за мной. Внешне я был совершенно спокоен, хотя внутри у меня все кипело от злости. Я не собирался деликатничать с этим шантажистом, мне было необходимо спасать Джин. Она была в руках Андерсона, а этот человек мог сделать все, что угодно.

— Может, нам лучше… — начал Лэнгдейл, но я схватил его за плечо, развернул и нанес удар в переносицу. Он отшатнулся, споткнулся о какой-то камень и рухнул на землю.

В свете подфарников было видно, как на лице Лэнгдейла, который с трудом уселся, отразилось удивление и боль.

— Встать, — сказал я.

— Ты с ума сошел, Дженсон? — простонал он.

— Встать!

Он с трудом поднялся. Я снова ударил его в лицо.

— Что ты делаешь, Дженсон? — бормотал он, морщась от боли и вытирая текущую из носа кровь. Он был испуган и не понимал, почему его бьют. — Перестань, Дженсон. Мне больно.

— Ты знаешь, где Андерсон. Ты собирался навести его на Майера.

— Не бей меня, — простонал Лэнгдейл. — Не бей меня.

— У него сейчас Джин. Ты продал ее Андерсону. Ты увидел ее снимки в газете и навел его. Ты должен знать, где Андерсон.

Мысль о том, что он продал Джин, привела меня в ярость, и я пнул Лэнгдейла.

— Где Андерсон? Мне нужно его найти.

— Ты что-то мне сломал, — плакал он. — Я слышал хруст.

Но я уже очумел. Его стоны только еще сильнее бесили меня. Я приподнял его и снова ударил.

— Где Андерсон? — требовал я.

— Перестань. Ты меня убиваешь.

— Андерсон!

— Ради Бога, не бей. Отпусти меня. Я не знаю.

Я склонился над ним.

— Слушай меня. Ты скажешь, где Андерсон, понял? Ты понял?!

— Я не знаю. Не знаю.

— Ты мне скажешь, иначе я убью тебя.

— Мне больно. Я больше не могу. Я не знаю, где Андерсон.

Меня не оставляла мысль, что, может быть, в эту самую минуту Андерсон убивал Джин. Я опять приподнял Лэнгдейла и ударил. Удар пришелся в висок. Наверное, я зря так сильно его ударил. Теперь он лежал без сознания. Таяло драгоценное время. Дрожащими руками я достал сигарету и закурил. Через некоторое время Лэнгдейл застонал. Я пошел к машине, достал фляжку с бренди, вернулся к Лэнгдейлу и заставил его сделать несколько глотков.

— Ты скажешь мне? — спросил я, убирая фляжку в карман пиджака.

— Ради Бога. Я не могу… У меня что-то сломано… Я…

— Где Андерсон?

— Я не знаю. Ты зря меня мучаешь. Я не знаю, где он.

— Я не шучу, Лэнгдейл. Ты должен мне сказать, иначе я тебя убью.

— Нет, Дженсон, я не знаю.

— Где Андерсон?

Он молчал. Мне не хотелось смотреть на его окровавленное лицо, я пошел к машине и выключил подфарники. В это мгновение Лэнгдейл решил воспользоваться ситуацией и скрыться от меня. Я догнал его, и мы повалились на землю. Я был сверху.

— Ты должен мне сказать, — хрипел я, тяжело дыша. — Не вынуждай меня убивать тебя, Лэнгдейл.

Я уже почти впадал в истерику из-за его глупого упрямства.

— Я… не знаю… Андерсон… — еле прошептал он и снова потерял сознание.

Пот ручьями тек по лицу и заливал мне глаза. И тут я тоже разразился рыданиями отчаяния. Я поднялся, на дрожащих ногах дошел до машины и, тяжело дыша, повалился на нее.

— Будь ты проклят! — сказал я громко.

Немного отдышавшись, я снова склонился над Лэнгдейлом. На этот раз я влил ему почти треть содержимого фляжки и долго хлопал по щекам. Он застонал.

— Послушай, Лэнгдейл.

— О, Господи, — завыл он. — Не надо!

— Говори! Ты должен мне сказать.

— Я не знаю… Оставь меня…

Я понял, что он «сломался».

— Тебе лучше сказать, Лэнгдейл, — продолжал давить я, хотя уже почувствовал облегчение, — иначе мне придется убить тебя.

— Он убьет меня, — заплакал он. — Не заставляй меня говорить. Он убьет меня. Он псих.

— Ты думаешь, я не убью?! Говори, скотина!

— Я скажу… Но он убьет меня.

— Где он? — страшным голосом спросил я.

— Причал Хайсон, — простонал Лэнгдейл. — Там старый склад. Он там…

— Ты поедешь со мной и покажешь.

— Я не могу. Я умираю от боли.

— Можешь. Ты мне все покажешь, гад.

Теперь я уже обращался с ним аккуратно. Я помог ему подняться и сесть в машину, влил в него остатки бренди, и мы поехали.

14

— Вон тот старый склад, — сказал Лэнгдейл. — Ты должен защитить меня, Дженсон. Он убьет меня.

Я выключил двигатель, полез в «бардачок», достал свой револьвер. Лэнгдейл с закрытыми глазами сидел обессиленный рядом. Я раздумывал. А вдруг он наврал мне. Я уйду, а он исчезнет. Мне ничего не оставалось, как оглушить его рукояткой пистолета. Немного поколебавшись, я положил пистолет на место. Самое лучшее было бы позвонить в полицию, но на это ушло бы много времени, а мне дорога была каждая минута.

Я вышел из машины и направился по узкой темной аллее в сторону заброшенного склада. Дверь была плотно закрыта, окна зарешечены. Сердце мое лихорадочно колотилось, когда я пошел вдоль стены к боковому входу. Там дверь была тоже закрыта изнутри. Я пошел дальше. Каждый мой шаг отзывался громким эхом. Теперь уже я был у заднего входа в склад. Нащупав дверь, я нажал на нее, и она поддалась. Едва я перешагнул порог, как в лицо мне ударил яркий свет фонарика. Я поднял руки, чтобы защитить глаза.

— Вот так и держи руки, приятель, — произнес голос за фонариком. — Что ты здесь делаешь?

Я набрал полную грудь воздуха. Это был мой единственный шанс, и я не мог его упустить.

— Я хочу поговорить с Андерсоном.

Наступило молчание. У меня по спине побежали мурашки. Я знал, что сейчас этот человек держал в руке направленный на меня пистолет и пытался угадать, ловушка это или нет.

— Мне нужен Андерсон, — повторил я, чтобы хоть как-то снять напряжение. — У меня нет оружия. Я пришел один. Меня послал Лэнгдейл.

— Иди вперед. Сейчас посмотрим, с чем ты пожаловал, приятель.

Я шел по грязному полу среди сломанных старых ящиков по освещаемому сзади коридору. У дальней стены был лестничный пролет, ведущий куда-то вниз.

— Спускайся.

Я осторожно спустился. Внизу коридор сворачивал налево. В конце коридора была видна полоска света под дверью.

— Открывай дверь и входи.

Я был готов ко всему. В одно мгновение окинул взглядом помещение. Это был большой подвал, покрытый многолетней пылью и грязью. С потолка свисала лампа без абажура. Видно подвал пытались приспособить под жилище. Здесь стоял большой деревянный стол, на котором лежали остатки обеда, стояли бутылки из-под спиртного и разная посуда. У стола находились два стула и две железные кровати с соломенными матрасами и грязными одеялами. На одной из кроватей, опершись о подушку, лежал мужчина в пропотевшей нижней рубашке и босиком. На висках виднелась седина. Он наблюдал за мной тяжелым подозрительным взглядом. Второй мужчина выглядел гораздо моложе, лет под двадцать пять, мощный, с непроницаемым выражением лица. Он внушал опасение и нагонял страх. По всей видимости, тот, что на кровати, — Андерсон.

Джин полулежала у стены. Очевидно, она была в прострации и не воспринимала происходящее…

— Какого черта, — проворчал Андерсон, зло глядя мимо меня.

Тот, что привел меня, быстро проговорил:

— Я обыскал его. Он «чистый». Он знал, что ты здесь. Спросил тебя. Сказал, что его послал Лэнгдейл.

Андерсон быстро встал с кровати и посмотрел мне в глаза. Он был чуть повыше меня и шире в плечах. От него несло чем-то неприятным.

— Значит, тебя послал Лэнгдейл? — спросил он, и в голосе его звучали угрожающие нотки.

— У меня информация. Тебе она очень нужна.

Андерсон впился в меня взглядом. Где-то в глубине его зрачков сверкнул безумный огонек. Не сводя с меня глаз, он сказал молодому:

— Возьми-ка его на мушку, Дач.

Молодой перестал массировать костяшки пальцев, сунул руку под матрас и вытащил оттуда огромный револьвер.

— А ты проверь на улице, Лэнни.

Я повернул голову и первый раз посмотрел на этого Лэнни. Он был широкоплечим, несколько толстоватым, а лицо было вполне нормальным, даже приятным.

— Сядь, чтобы я мог тебя рассмотреть, — проговорил Андерсон, тяжело дыша и показывая на кровать.

Я сел. Дач стоял рядом и держал меня на прицеле, Андерсон сел напротив на другую кровать и почесал лодыжку. Я украдкой взглянул на Джин. Она по-прежнему лежала без движения.

— Ты кто? — спросил Андерсон.

— Неважно, кто я, — быстро проговорил я, — главное, я знаю, что это — дочь Майера, и что ты хочешь узнать у нее, где ее отец. Я тебе скажу адрес Майера.

Видно было, что я попал в точку. Я еще не успел ничего сообразить, как Андерсон бросился на меня, повалил на кровать и схватил за горло.

— Где он? — прорычал он.

— Убери руки, — прохрипел я. — Я не обманываю. Я пришел, чтобы дать тебе его адрес.

Андерсон отпустил мое горло, сел рядом на кровать и смотрел на меня полубезумными глазами.

— Говори!

— Он живет в Стоунвилле.

Я назвал адрес.

Андерсон соскочил с кровати, схватил рубашку, быстро натянул ее, снял кобуру с пистолетом, надел ее, потянулся за пиджаком, висевшим на гвозде, и надел его поверх рубашки и пояса с пистолетом. Он уже забыл и обо мне, и о том, что вокруг.

Все испортил Дач. Он медленно произнес:

— Не спеши, босс. Откуда ты знаешь, что этот парень не врет. С чего это мы должны ему верить?

Андерсон замер. Медленно повернувшись ко мне, он с ненавистью и подозрением спросил:

— А почему мы должны поверить тебе? Тебе что за выгода от этого?

Мне надо было очень хорошо сыграть. Я нервно облизнул губы.

— Я пришел без оружия. Мне известно, что Лэнгдейл навел тебя на дочь Майера. Не знаю, как он про нее узнал, но я сам встречался вчера с ней в Стоунвилле и разговаривал.

— Ну и что? — спросил Дач.

— Я ведь не дурак, — продолжал я. — Понимаю, что к чему. Было столько слухов о деньгах. Ты же собирался хорошо заплатить за информацию о Майере. Когда Лэнгдейл намекнул, что ты взял эту дамочку, я сразу понял, что ты от нее хочешь.

— Этот Лэнгдейл что-то много болтает! — зло проговорил Андерсон.

— Мне бы хватило половины того, что ты обещал за Майера, — поспешно произнес я.

— Дач, — сказал Андерсон, не обращая на мои слова никакого внимания, — ты останешься здесь и последишь за ним и за девкой. Я возьму Лэнни.

— Послушай, Андерсон. Зачем мне тут торчать? Может, я возьму деньги и смоюсь? — спросил я.

— Заткнись! — рявкнул Дач.

— Ты получишь свои деньги, когда я покончу с Майером.

— Будь осторожен, босс, — сказал Дач Андерсону.

— Не беспокойся за меня.

Я проследил за тем, как Андерсон и Лэнни вышли, потом повернулся к Дачу и с вымученной улыбкой спросил:

— Долго придется ждать, да?

— Заткнись!

Дач посмотрел на меня с такой ненавистью, что я опустил глаза.

— Можно закурить?

— Попробуй. Как только сунешь руку в карман, я тебе мозги вышибу, понял?

— Меня же обыскали, у меня нет оружия.

— Ты мне не нравишься, понял?

Я молча сел на кровать. Дач все больше и больше «заводился». Очевидно, Андерсон как-то сдерживал его своим присутствием.

— Ты понял, что я сказал? Ты мне не нравишься.

Он ударил меня ногой по колену.

Тут мы услышали выстрелы. Сначала один, потом сразу несколько. И снова наступила тишина.

Дач замер. Он слегка развернулся, так, чтобы следить и за мной и за дверью.

— Замри! — сквозь зубы произнес Дач. — И запомни: если сюда войдет кто-нибудь чужой — ты покойник.

15

Я застыл, как статуя, только сердце лихорадочно колотилось в груди. Дач не знал, что происходит, но теперь у него могла появиться причина использовать свой револьвер.

Прошло несколько минут в напряженном молчании. Потом послышались шаркающие шаги на лестнице. Дач насторожился. Из-за двери раздался голос Лэнни:

— Открой, Дач. Помоги.

Дач бесшумно подошел к двери, держа наготове револьвер, и осторожно открыл ее.

Это был Лэнни. Он тащил Андерсона, который обхватил его за шею. Дач подхватил Андерсона, и они положили его на кровать. Когда Лэнни приподнял рубашку, я увидел, что весь живот Андерсона был залит кровью.

— Что случилось? — спросил Дач у Лэнни.

— Майер. Он ждал нас.

— Ты кончил его?

— Да. Он там. Он получил свое.

Лэнни подошел к столу, налил виски и заставил Андерсона сделать несколько глотков.

— Ты слышишь меня, босс? — спросил он. — Мы должны уйти отсюда. Ты ранен. Тебе нужен врач. Нам нужны деньги. Без денег мы не сможем найти врачей. Ты слышишь? Ты должен сказать, где спрятал деньги.

Андерсон смотрел на Лэнни, как будто не понимал ни единого слова.

— Отойди, — сказал Дач и склонился над самым лицом Андерсона. — Деньги. Ты должен сказать нам, где деньги. Мы имеем право знать. Мы же работали с тобой, босс. Ты должен заплатить нам.

Андерсон тяжело дышал. Он с трудом облизнул губы и очень тихо, едва различимо спросил:

— Майер… Что с ним?

— Мы кончили Майера, — сказал Дач. — Он убит. Ты понял? Он труп.

Я взглянул на Джин. Она по-прежнему полулежала и, видимо, не воспринимала того, что говорилось.

— Босс, тебе нужен доктор. Где деньги? Куда ты их спрятал?

Андерсон открыл рот, пытаясь что-то сказать. В горле у него забулькало, он весь вытянулся и замер.

Дач несколько секунд смотрел на Андерсона.

— У-у, вонючка! Сволочь, Сдох. А где деньги, не сказал.

— Надо сваливать отсюда побыстрей, — сказал Лэнни.

— А деньги? Деньги?!

— Забудь про деньги.

— Как? Мы что, за просто так помогали ему?

— Выходит так, — спокойно ответил Лэнни.

— Нет уж. Кое-кому мы тоже сделаем плохо.

Дач навел револьвер на меня. У меня похолодело в груди.

Лэнни ударил Дача по руке с пистолетом.

— Идиот! Зачем тебе это? Если бы ты не был моим братом, я бы давно с тобой покончил.

— Но он же все расскажет фараонам.

— Пусть расскажет. Пока он докажет, что это не он убил Андерсона, мы уже будем за тысячу миль отсюда.

— Да лучше пришить его, и все дела. Он же…

— Пошли!

Лэнни подтолкнул Дача к двери, потом повернулся ко мне.

— У тебя есть шанс, парень. Я тебя запру здесь. У нас будет минут десять, пока ты сломаешь замок. Если не дурак, то сматывайся отсюда подальше. Забудь про Андерсона и про нас.

Они вышли и заперли дверь на замок. Я тут же забыл про них, потому что волновался за Джин. Ей предстояло узнать о смерти отца.

Я смочил водой носовой платок и протер лицо Джин. Потом подошел к двери и попытался открыть ее. Замок был надежный. Тогда я отступил и с разгону ударил всем телом в дверь. На четвертой попытке дверь сорвалась с петель, и я оказался в коридоре.

Вернувшись к Джин, я поднял ее на ноги и усадил на кровать. Она была в полубессознательном состоянии. Я снял свой плащ, просунул в его рукава руки Джин, плотно обернул ее и застегнул пояс. Потом надел на нее свою шляпу.

— Послушай, Джин, постарайся встать. Нам надо уйти отсюда.

Не знаю, слышала ли она меня. Возможно, она и попыталась идти. Но мне пришлось взять ее на руки и вынести из подвала на улицу. Там я закинул ее руку себе на шею и полуповел-полупотащил Джин к машине.

На улице было темно. Очень темно. В конце аллеи я наткнулся на что-то мягкое. Не было нужды узнавать, что это. Хорошо, что Джин не могла увидеть в такой темноте труп своего отца.

В машине никого не было. Очевидно, Лэнгдейл сразу же сбежал, как только пришел в себя. Он даже не закрыл дверцу машины. Я усадил Джин на заднее сиденье, сел за руль и завел мотор.

Благодаря темноте, я смог подъехать к задней двери квартиры Шейлы незамеченным. Минут пять я давил на кнопку звонка, прежде чем в дверях появилась Шейла.

— Какого черта… — начала она, но я перебил ее.

— Перестань, Шейла. Лучше помоги мне.

Джин стояла, опустив голову на грудь, так что Шейла не видела ее лица. Она неохотно открыла дверь пошире и снова спросила:

— Какого черта, Хэнк, ты приводишь…

Мне не хотелось спорить и что-то доказывать и я мрачно произнес:

— Это — Джин Браун. Ты написала о ней в газете, помнишь? А теперь посмотри, что из этого вышло.

Шейла испуганно вскрикнула:

— О, Господи!

— Это все из-за тебя, — сказал я. — Не надо вскрикивать, лучше скажи, куда ее можно положить.

— Наверное, в свободную спальню.

Шейла закрыла дверь за мной и помогла мне донести Джин до спальни.

— А что мне с ней делать, Хэнк?

— Уложи ее в постель и укрой потеплее.

С помощью Шейлы я снял с Джин свой плащ и шляпу.

— Все, Шейла. Мне нужно идти. Остальное сделаешь сама. Вызови врача. Счет пусть пришлют на мой адрес.

— Хэнк, останься.

— Послушай. Ты должна помочь Джин сама. Попытайся привести ее в чувство. Ей еще предстоит узнать, что ее отца убили. Это сделал Андерсон.

— Андерсон? — удивленно-испуганно переспросила Шейла.

— Да. Он, видимо, принял его за кого-то другого. Мне пора.

— Ты скоро приедешь, Хэнк?

— Я позвоню.

— Хэнк.

Я остановился у дверей.

— Не волнуйся из-за той фотографии. Фотоаппарат был не заряжен.

* * *

— Значит, это было так, Хэнк, — говорил инспектор Блант, поглядывая на свои записи в блокноте, — ты услышал выстрелы, остановил машину, потом обнаружил один труп на улице и один труп на складе.

— Совершенно верно, — подтвердил я.

— А почему ты сразу не позвонил в полицию?

— Потому что я хотел сначала увидеть тебя.

Блант посмотрел на мои разбитые костяшки пальцев.

— Мои люди нашли избитого человека по фамилии Лэнгдейл. Он лежал у дороги. Его увезли в больницу.

Это было сказано специально для меня. Блант ждал, как я на это отреагирую.

— По-моему, я слышал эту фамилию. Махровый шантажист. Наверное, он получил то, что заслужил.

— Ну, хорошо, Хэнк, — сказал Блант. — А теперь я ничего не буду записывать. Что произошло на самом деле?

Я рассказал.

Когда я закончил, Блант, не глядя на меня, спросил:

— Почему ты мне все сразу не рассказал, Хэнк?

— Джин. Мне не хотелось впутывать ее во все это. Она и так наказана. Да еще смерть отца. Если она узнает, кем был в прошлом ее отец, она не выдержит.

— Закон нельзя заткнуть, Хэнк.

— Но я могу заткнуть самого себя. А тебе не обязательно упоминать о Джин. Кроме нас с тобой никто больше не знает, что она была там.

— Ты ставишь меня в трудное положение, Хэнк.

— Подумай о Джин, — попросил я.

— Майер изменил свою внешность, — задумчиво проговорил Блант. — Его будет трудно узнать.

— Его фамилия Браун. Он жил в Стоунвилле.

Блант надолго задумался.

— Ты не должен быть здесь, Хэнк, — сказал он с намеком. — Если что-то случается, ты обязан немедленно сообщить об этом в полицию. Что нашел труп, например. Может, ты и в самом деле найдешь труп, а?

Я сглотнул слюну.

— Спасибо. Я твой должник. Ты не представляешь, Блант, как ты помог Джин.

Блант хитро посмотрел на меня и сказал:

— Не понимаю, о чем вы говорите, мистер Дженсон.

Я улыбнулся.

— Все правильно. Я просто забежал поздороваться. Мне пора.

* * *

Я достал монету, опустил ее в щель телефона-автомата и набрал номер редакции «Чикаго Кроникл».

— Это Дженсон. Мне срочно нужен фотограф. Есть отличный материал. Придержите первую полосу…

Я объяснил, куда надо ехать, потом повесил трубку, подождал несколько секунд, снял ее и набрал номер полиции.

— Говорит репортер из «Чикаго Кроникл» Хэнк Дженсон. Пришлите сюда людей из отдела по расследованию убийств. Я только что нашел труп в аллее недалеко отсюда. Похоже на убийство.

Примечания

1

Ну конечно (фр.). — Прим. оцифровщика.

(обратно)

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

*** Примечания ***