Вознесение (СИ) [Джон Уинтерборн] (fb2) читать онлайн

Вознесение

Предисловие

Свершился день когда мое любимое, и, одновременно с этим, ненавистное творение, наконец, увидит свет. Мариновалось с конца 21 года, переписывалось десятки раз с нуля, заканчивалось раза три, но потом снова продолжалось, и, кажется, перепишется и закончится еще не "одну тройку" раз, но, наверное, уже нет смысла держать все в черновиках до самой старости.

Много раз бросал, хотел заняться чем-нибудь другим, но каждый раз возвращался. Но даже с учетом того, что настрочено свыше миллиона символов суммарно, произведение далеко от понятия «завершенного», и уж тем более далеко от понятия идеала, по крайней мере в рамках моего скилла.

Это косвенное продолжение «Коалесценции», моей предыдущей работы, но если читать в отрыве от нее, то ничего страшного в мире не случится. Я постарался сделать «Вознесение» достаточно самобытным, чтобы не нужно было разворачиваться обратно и читать что-то другое. Да и «Вознесение», само по себе, очень сильно отличается по своей формуле повествования от «Коалесценции». В каком-то смысле, я бы даже не советовал связывать эти два произведения.

Желаю приятного прочтения.

Глава 1

Астральный орден существует, чтобы просвещать человечество и оберегать его от мира сновидений, или же, как его называют иначе, мира мертвых. Каждый член ордена посвящает часть своей жизни, а иногда и вовсе всю жизнь, ради того, чтобы предостеречь наивных людей, желающий попасть в потусторонний мир ради исполнения своих желаний в жизнь. Таких людей можно понять, ведь кто не захочет воплотить свои сокровенные мечты? Деньги, любовь, сила… людская фантазия может породить все, что угодно, и люди, так или иначе, будут стремиться к своим желаниям до самого конца. И если существует легкий путь, то почему бы и нет? Почему бы не попробовать?..

Члены астрального ордена должны зарубить себе на носу, что никто и никогда не должен использовать астральное пространство в своих корыстных целях, в том числе и они сами. К счастью, даже сами члены астрального ордена не знают, как можно попасть в Астрал, если исключать вариант с обычными сновидениями или скорейшей смертью. Да, это два основных способа попадания в Астрал, известных астральному ордену — сон, или смерть, третьего варианта нет. И, как вы понимаете, оба варианта не очень хороши. После смерти тебе не нужны желания, а простые сновидения позволяют исполнить их лишь в своей голове, не забирая в реальный мир ничего, что успеваешь придумать там.

Инциденты, когда люди попадают в Астрал, не используя приведенные выше варианты, — это не то, что редкость… это вообще находится на уровне чего-то невозможного, на уровне мифа. Сказать по правде, такие случаи имели место быть, но все это в итоге осталось слухами, намеренно или нет. Списать все на слухи — это отличный способ отрицания, особенно, если у обычного люда нет способа проверить эти самые слухи. Убедить человечество в том, что мир снов опасен и недосягаем — прямая обязанность ордена. Не потому, что они сами не хотят делиться, но потому, что так будет безопаснее… как для людей, так и для мира всего. С другой стороны, это просто оттягивания неизбежного… но, стоит заметить, весьма и весьма успешное оттягивание.

Можно было бы посчитать орден идиотами, занимающихся какой-то несуразной чушью, или же фанатиками, просаживающих свою жизнь на нечто невразумительное, если бы не одно но: заклинание, уничтожившее магию и погубившее мир, пришло из мира снов. Ровным счетом, как и то, что заставило этот самый мир родиться заново. Но все это уже не важно, не так ли? История забудет об этом. Забудет обо всем, что случилось… сейчас, никто уже и не вспомнит, какова была истинная причина «Катаклизма» — того, что разорвало мир на части и собрало его заново, переродив в нечто совершенно иное. Но ныне живущим и не нужно этого знать, ведь изменить что-то уже точно не в их силах.

Впрочем, может Астрал смог бы?..

Время полночь, а верховный храмовник Эйон не спит, но не из-за груза ответственности, лежащим на нем как на главе ордена, а из-за того, что он работает не покладая рук, дабы найти способ попасть в астральное пространство. Оберегать — это хорошо, но для начала нужно хотя бы понять, возможно ли в принципе сейчас как-нибудь оказаться в Астрале. Люди считают, что астральный орден скрывает слишком многое, и на самом деле у них уже давно есть способ пробраться в запретный мир, но это ложь. Весь астральный орден сам не понимает, от чего он так рьяно защищает человечество.

День за днем, Эйон пытается найти рабочий способ, руководствуясь всей информацией, что имеется у ордена, но природа Астрала слишком сложна, чтобы эту задачу можно было решить единым ответом. По крайней мере, именно к такому выводу он и приходит раз за разом. Но даже так, он не пытается найти единый ответ, — ему нужна лазейка. И вот когда дело касается лазеек, а не единого решения для всех, тут-то лед и трогается.

Астрал завязан на людских душах и их мечтах, их желаниях, их кошмарах… у каждого человека разные мечты, желания, и кошмары, а значит, для каждого человека существуют разные условия, при которых он мог бы оказаться в астральном пространстве. Эйон пытается найти такую формулу, которая сработала бы если не для всех, то хотя бы для него самого. Так будет даже лучше, ведь не нужно рисковать другими.

— Храмовник Эйон… — раздался милейший, и, в то же самое время, предельно маниакальный голос со стороны открывшейся двери в комнату. — Почему? Почему ты все еще не спишь, Эйон? Хочешь, чтобы к тебе пришел демон бессонницы, а?

— А-а-а, страшно-о-о… — крайне наигранно протянул Эйон, вскочив стула. — Мой Бог, это же легендарная высшая жрица Луна! Кажется, демон бессонницы и впрямь явился ко мне, раз уж сама жрица заглянула.

Сказать по правде, что Эйон, что Луна выглядели крайне молодо для кого-то, кто носит титул «верховного». Но если у Луны есть оправдание, тайна, которую она предпочитает не выпускать за пределы ордена, то у Эйона никаких оправданий при себе нет. Он просто молод, и на этом все — просто так получилось, что верховный храмовник такой.

Луна сняла капюшон, позволив Эйону пересечься с ней взглядами и увидеть улыбку на ее лице, давая понять, что она не собиралась порицать его бессонницу всерьез. Глаза Луны были пусты, они не функционируют, как у обычных людей… проще говоря, — она слепа, но это совсем не мешает ей жить, потому что ей не нужно человеческое зрение.

Так уж получилось, что Луна не человек, она — магическое существо. Куда более «магическое», чем вы можете себе представить. И так уж получилось, что так называемое магическое зрение совсем не чуждо Луне, а то и является ее особенностью.

— Демон, и ангел в одном лице… как ужасно… — драматично прошептала Луна, приложив руку к сердцу и протянув другую руку к Эйону. — Только громко об этом не говори, а то люди будут не в восторге, и тебе придется искать новую верховную жрицу.

Это звучало как метафора, но это метафора в меньшей степени, чем ей хотелось бы.

— Ты высшая жрица уже много лет, я очень сомневаюсь, что люди все еще считают тебя человеком, так что можешь не волноваться… — отмахнувшись на ее слова, успокоил ее Эйон. — И ты единственная, кто вообще был в Астрале — этого достаточно.

Как Луна сама сказала, она пришла в этот мир из Астрала в момент Катаклизма, но вернуться туда она не может, просто потому что не знает, как можно это сделать. Она попала туда не своими силами, и те, кто отправил ее, наверняка, уже давно мертвы. Ну, если к тем, кто отправил ее, в принципе можно применить понятие живого и мертвого.

— И не таких как я ставили под сомнения, Эйон… — усмехнувшись, Луна сделала пару шагов к нему навстречу. — Если люди захотят… они уничтожат кого угодно. Это ж люди.

— Ладно, тогда последний аргумент… — так же грациозно шагнув навстречу к Луне, представляя, будто они на каком-то балу, Эйон подхватил ее за спину и сказал: — Я здесь высший храмовник, и мне не нужна какая-нибудь там другая высшая жрица.

Чувства, которые Эйон испытывает к Луне, определенно нельзя назвать деловыми.

— Это очень мило, лгать не буду… — обойдя Эйона кругом, подыгрывая ему, сказала Луна. — Но это не спасет тебя от наказания за то, что ты до сих пор не лег спать, верховный храмовник.

Когда Эйон вздохнул, он, вместе с воздухом, выдохнул из себя и все веселое настроение.

— Я очень близок… — взглянув на недоделанный магический круг на полу, воодушевленно сказал Эйон. — Я так близок к тому, чтобы понять, как попасть в него!

В центре незаурядного круга красовался большой, двенадцатигранный чертеж, напоминающий своим формой солнце и его лучи, или же очень странную звезду. Чтобы начертить его настолько же ровно, насколько это сделал Эйон, нужно немало терпения.

— Убедить себя в этом — это главное, когда дело касается Астрала… — одобрительно покивав, обрадовалась за него Луна. — Как только ты почувствуешь, что у тебя все получилось, обязательно позови меня, и мы вместе сообщим о твоем открытии.

Эйон ничего не ответил, даже больше — он запнулся. Есть кое-что, что он хочет сказать ей прямо сейчас, но сомнения не позволяют ему.

— Я могу быть честен с тобой? — вдруг уточнил он. — Я могу быть сейчас честен с тобой, и в итоге не получить добрую порцию порицания?

Луне совсем не нравилось, куда он клонит, но она могла сейчас лишь согласиться, иначе Эйон в принципе не станет ничего говорить, а это тем более будет не выходом.

— Я делаю это не ради ордена, но ради того, чтобы помочь тебе… — взяв ее за руку, сказал Эйон. — Я знаю, что ты против этого, но это моя настоящая мотивация.

— Эйон… — ожидаемо нахмурившись, Луна была совсем не счастлива от его утверждения. — От ордена зависит целый мир, а от меня — ничего. Пожалуйста…

— Ты слишком много значишь для меня, — искренне сказал Эйон, сжав ее руку. — Желание вернуть тебя из Астрала мотивирует меня сильнее всего.

Настоящая Луна, настоящий дух Луны, если быть точнее, все еще находится там, в Астрале, но ее сознание, так называемый осколок, нашел способ прорваться в реальный мир и стать тем, кем она есть сейчас. Даже она сама не знает, что произойдет, если спустя столько лет она воссоединиться с самой собой в мире сновидений, но Эйона не покидает мысль о том, что он просто обязан всеми силами помочь ей вернуться назад.

— Эйон, ты любишь девушку, одержимую мной, и в этом нет ничего плохого, но… — Луна отвернулась, не желая, чтобы Эйон видел ее пустые глаза. — Там, в Астрале… там не я, Эйон. Там другая Луна, которую ты совсем не знаешь, и… пусть она остается там. До тех пор, пока я не наберусь в себе сил и не решусь встретиться с этим лицом к лицу.

— Ты обещала своему брату, что вернешься за ним… все, что я хочу — это помочь тебе выполнить обещание, вернуть вас обоих, чтобы ты поняла, что мне нужна ты, а не твое… тело, — Эйон отпустил Луну, позволив ей отойти. — Если появится способ, то я его использую, потому что ты страдала слишком долго, чтобы это и дальше продолжалось.

Брат — это не совсем правильное выражение, если рассматривать это с точки зрения человека, ибо для ангелов и демоном понятия братьев и сестер несколько разнится с тем, с чем имеют дело обычные люди. Ни те, ни другие не рождаются из одной утробы, подобно людям, но «родители», или, вернее будет сказать, прародители, у них все же есть. И если взять во внимание еще тысячу тонкостей, то тогда да, они брат и сестра.

— Миру больше не нужны ни ангелы, ни демоны, ни кто-либо еще. Мне, и моему брату в том числе, стоит смириться с этим фактом как можно быстрее… — Луна подняла взгляд, потому что поняла, что поступает как минимум грубо. — В самом начале своего пути, я была одержима желанием отомстить, была одержима желанием вернуть все, но…

Когда небеса пали, жители небесного города, коих люди окрестили «ангелами», потерпели сокрушительное поражение перед реальностью, и, с завершением «Катаклизма», исчезли. Никто не знает, что точно произошло в мифическом небесном городе, ведь он скрылся от взора людей еще за тысячи лет до своего падения. Даже сама Луна не могла найти ответ на эту загадку, ведь в то время она находилась в Астрале, вместе со своим братом Солом. Когда Луне удалось хоть как-то вырваться из заточения, от небесного города уже ничего не осталось, кроме руин, которые теперь годятся разве что как декорация для человечества. Как напоминание о том, что было когда-то там.

Некоторые говорят, что сама императрица Авелина завоевала силу жителей небес, чтобы уничтожить мир и заставить его переродиться. Некоторые наоборот, оправдывают императрицу, говоря о том, что на самом деле сами ангелы привнесли себя в жертву, чтобы у Авелины появилась возможность исправить ошибки человечества, вернув мир в исходное положение. К сожалению, Авелина, живая и поныне, так и не рассказала правды, ссылаясь на то, что она сама ничего не помнит из тех загадочных событий.

Скорее всего, она лжет. Можно ли винить ее за это — вопрос непростой, но Луна определенно зла на нее за сокрытие тайн о судьбе ее сородичей. Ну, учитывая ее происхождение, сородичей наполовину, или чуть больше… но это все еще проблема. Все же Луна жила в небесном городе, несмотря на то что природа демонов ей все же ближе, в отличие от Сола, который всегда отрицал свое демоническое происхождение.

Луна хорошо распознает ложь, ведь она сама мастер лжи. Она умеет манипулировать людьми так, как никто другой в этом мире. Она — настоящий демон, в буквальном и переносном смысле, потому что всегда дает услышать людям то, что они хотят, порой оставляя их в дураках так, что они сами не понимают, кто и когда смог их обмануть. Но храмовник Эйон, из-за своей искренности, из-за своей наивности… стал исключением.

Она не может лгать ему достаточно хорошо.

— Но теперь я боюсь… боюсь стать самой собой, когда найду саму себя в Астрале. Я готова быть с тобой до самого конца, если ты сам того возжелаешь, но пожалуйста, умоляю тебя — не нужно ступать в Астрал ради того, чтобы пытаться помочь мне.

— И что с тобой будет, когда я умру? — недоверчиво спросил Эйон. — Найдешь новое тело, зная, что где-то там, далеко, заперта настоящая ты? Будешь убегать от этого?..

— У меня нет ответа на этот вопрос… — упершись головой в пластину его доспеха, сказала Луна. — Я не знаю, что я буду делать, но я не хочу, чтобы ты исчез там.

Исчезнуть в Астрале — это легко. Луна не исчезла в нем, но она и не человек, — она не утопает в собственных мечтах, сновидениях, желаниях, подобно людям, которые частенько балуются подобным. По крайней мере, она не утопала в них до момента, как не стала пародией на саму себя, который пришлось вселиться в человеческое тело.

Заставляя людей быть одержимыми, демоны не теряют себя, но сознание человека имеет определенное влияние на них — оттого обычно и появлялись демоны, отрекающиеся от своей сущности. Луна не стала исключением, и раз за разом, когда самые разные люди были одержимы ее сущностью, она постепенно менялась, становясь несколько иной. Теперь, человеческие мечты и желания не были чужды Луне, хоть и сновидения она все еще не видела. Но, сказать по правде, ей очень хотелось бы попробовать их увидеть.

Между Луной и обычным демоном есть большая разница: в случае последних люди становится одержимыми, а в случае Луны, помимо одержимости, она так же может… слиться с ними воедино, если они оба того возжелают. Бывали и другие случаи, когда демоны утопали в других людях, сливаясь с ними в одно, но не было такого, чтобы личность демона доминировала при слиянии. В этом плане, Луна и впрямь уникальная.

Она всегда выходит победителем.

— Я не исчезну, я готовился к этому дню всю свою жизнь… если я пойму, как попасть в Астрал, то обязательно пойму как из него выбраться, заодно прихватив тебя с собой.

Луна знала, что это неправильно, но слова Эйона делали ее немного счастливее. Она чувствовала себя гадко из-за того, потому что это было ложным решением, но она так же не могла ничего поделать с этим странным чувством. Его слова дарили ей надежду.

— Я знаю, что тебя не переубедить, поэтому я попрошу тебя лишь об этом… — отпустив Эйона, Луна отступилась назад, вновь встретившись с ним взглядами. — Поклянись, что не ступишь на порог Астрала в одиночестве.

— Клянусь. — Приложив руку к сердцу, сказал Эйон. — Но если мы пойдем в экспедицию, то это должны быть доверенные люди, — королям нельзя знать об этом.

— Я пойду с тобой, если не пойдут другие… — так же приложив руку к сердцу, сказала Луна. — Это моя обязанность.

— Нет! — вдруг отмахнулся Эйон, отказавшись от ее предложения. — Это исключено! Ты сама говорила, что шагнув в Астрал, ты рискуешь никогда не вернуться назад!

— Ты хочешь найти настоящую меня, при этом не имя меня под рукой?! — удивилась она, не веря в слова Эйона. — Это безумие! Ты не выберешься без меня!

Кажется, кое-кто переборщил. Эйон понял, что нужно немного сдать назад.

— Я был рожден ради этого! — ткнув ей пальцем в лоб, сказал Эйон, пытаясь увести все в шутку. — Я статный мужчина, верховный храмовник, как-никак! Выберусь.

— Эйон, ты не понимаешь, о чем говоришь! — одернув его руку от себя, разозлилась Луна. — Ты не был там, а я была! Поверь мне, в Астрале очень легко остаться, когда твоя вера хоть немного пошатнется…

— Астрал для каждого свой, ты сама так говорила… — ухмыльнувшись, Эйон пожал плечами, как бы говоря, что он уже победил в их словесной перепалке. — Быть может, в моем Астрале будут прекрасные единороги, пони, тортики, и, конечно же, ты. Ведь так?

«Астрал для каждого свой» — это истина. В этом и заключается вся сложность.

Ведь ты никогда не узнаешь, что будет ждать тебя в Астрале.

— Хорошо, новый план… — хлопнув в ладоши, Луна полностью перевела внимание на себя, что, впрочем, было странно, ведь в комнате никого кроме них не было. — Поклянись в том, что ты ни за что, слышишь? Ни за что не шагнешь без меня в Астрал!

— Я не могу в этом поклясться, потому что ты слишком хорошо различаешь ложь! — еще раз пожав плечами, признался Эйон. — У меня есть прекрасный доспех, выкованный самим Камелотом! Там такие магические руны, что никакие кошмары не смогут…

Этот ответ явно не удовлетворил Луну.

— Я ухожу, — не дослушав Эйона, Луна развернулась и направилась прямиком к входной двери. — Ты просто невыносим! Верховный, мать его, храмовник…

Хлопок дверью поставил вполне ясную точку в этом разговоре.

Шумно вздохнув, Эйон упал обратно в стул и уставился в потолок. Гнаться за Луной не было смысла, потому что, когда она обижается, ничто не сможет вернуть ее обратно. При желании, она может просто исчезнуть, применив свои способности телепортации, отправившись куда-нибудь в соседний дом, или даже в соседний город. Да, можно сказать, что это по-детски, но такая уж Луна.

Перебросив взгляд на стол, Эйон, помимо чертежей, увидел там свой шлем. Замечательный серебристый шлем с голубым хвостиком, сделанный специально для него, как и весь остальной комплект доспехов. Их сделал мастер Камелот — полудракон, коему в ковке снаряжения не было равных на восточных землях. Эйон понимал, что доспех не поможет ему в путешествии в Астрал, но он, по крайней мере, надеялся, что, внушив себе это, у него будет больше шансов вернуться назад. Луна права: вероятность того, что он не сможет вернуться слишком уж велика, но он не собирался трусить.

У него все еще оставалась надежда.

— Ну, что же, пора проверить мою чудесную теорию… — заговорив с самим собой, Эйон поднялся с кресла и взял шлем со стола, тут же надев его на себя.

Аккуратно открыв полку в столешнице, он вытащил… шкатулку? Странную запечатанную шкатулку, от которой веяло чем-то явно магическим, да и Эйон смотрел на нее с таким недоверием, что аж страшно становилось. Сказать по правде, это, кажется, была даже не шкатулка… по крайней мере, она явно не из тех, что открывается и играет музыку.

На самом деле, — это был филактерий, или же сосуд для душ. Эйон достал его не просто так, покрасоваться, ибо филактерий, к сожалению, был использован по предназначению, и прямо сейчас в нем хранилась человеческая душа. За одним сосудом, Эйон вытащил и два других, всего три. Он расположил их по краям магического круга, и, по-хорошему, филактериев должно быть куда больше для такого круга, но у него было лишь три… не из-за бедности, но из-за того, что использование сосудов души в астральном ордене не жаловали, и помимо этих трех достать что-то еще было очень проблематично, даже для главы ордена. Впрочем, сейчас будет лишь проверка теории, так что ничего страшного.

Он не собирался всерьез куда-то уходить без Луны.

Если говорить откровенно, то Эйон прекрасно понимал, почему использование сосудов души настолько нежелательно в ордене, тем более что они расположены на восточных землях, где презирают магию — это еще сильнее усугубляло ситуацию. Будь они на западном континенте, где магом можно разгуляться, тогда бы да, проблем с сосудами не было. Но когда он понимал, что внутри этих шкатулочек таятся человеческие души, которые, как ни странно, некогда принадлежали людям, ему становилось не по себе. В какой-то момент, он даже засомневался в своих намерениях.

Но отступать было нельзя, ведь теория попадания в Астрал у него весьма реалистичная. Как известно, существует всего два способа попадания в Астрал: через сон, и через смерть, и вот его интересовал как раз второй вариант.

Астральное пространство связано с человеческими душами, а не телами, а душу можно временно запереть, отправив ее в определенный сосуд. Сейчас, у Эйона аж три таких сосуда, и, совместив это с многолетней информацией о Астрале, собранной орденом, можно было получить примерную «формулу» попадания в желаемое измерение.

Эйон собирался использовать самое свое удачное заклинание перемещения в Астрал, которое ему только доводилось создавать: то, в котором ему хоть и на мгновение, но удалось попасть в мир сновидений, чуть не отключившись в реальности. Если теория верна, то еще на полпути он почувствует, что заклинание действует, и тогда можно будет оборвать процесс, сообщив обо всем Луне и получив от нее… похвалу, да.

По крайней мере, не порицание.

Приспустив перчатку, Эйон разрезал ладонь кончиком копья, своего магического катализатора. Вонзив копье в центр круга, он начал дорисовывать магические символы кровью. Конечно, в данном случае можно было бы обойтись и мелом, но учитывая, что у него было всего три сосуда в качестве ресурса, и ему не очень хотелось рисковать, потому что этот случай обещал быть… «многообещающим». Кровь — прекрасный инструмент в данном случае, способный усилить действие магического круга.

Пока Эйон ходил туда-сюда и дорисовывал круг, он начал сиять, и Эйон тут же стал пинать сосуды с душами, тем самым выпуская их наружу. Он не видел их визуально, но прекрасно чувствовал их, особенно хорошо об этом намекал человеческий шепот, расползающийся по комнате… шепот, в котором нельзя было разобрать ничего внятного. Но Эйон сильно сомневался, что души шептали ему слова благодарности, потому что он удерживал их в плену, а теперь использует для ритуала.

Пнув последний филактерий, Эйон спровоцировал полное возгорание круга, и, в этот момент, он увидел его — Астрал. Прекрасный мир снов оказался в его глазах, таким, каким он его и ожидал увидеть. Это значило, что разгадка к перемещению в астральное пространство и впрямь в его руках, жаль лишь то, что она требовала человеческих душ для использования. Но Луна, вне всяких сомнений, будет заинтересована этим… да…

Странная, непонятная сила парализовала его сознание. Эйон почувствовал себя так, будто сновидения забирают его, и он не мог ничего с этим поделать. Его сознание оказалось слишком слабым, чтобы устоять перед соблазном ждущих его сновидений.

Нужно ли ему сообщать Луне? Нужно ли ему подвергать ее опасности, как она об этом попросила? Разве он не сможет сделать все сам? Почему он должен подвергать опасности ту, кого он так любит, если он может и сам справиться со всем самостоятельно? Астрал, он прямо здесь, в его руках… нужно лишь не останавливаться.

«Зачем тебе вообще останавливаться?» — услышал он странный, незнакомый голос в голове. Этот голос казался ему крайне нежным, спокойным, но одновременно властным.

И он не остановился. Время застыло, реальность треснула, как стекло, и… Эйон исчез. Кровь, копье, пустые филактерии — все осталось, но самого Эйона в комнате не было. Лишь легкий ветерок прошелся по его столу, скидывая большую часть бумаг на пол. На бумагах были начерчены самые разнообразные магические круги, один из которых в точности повторял тот, что Эйон начертил на полу и использовал для заклинания.

В дверь постучали.

— Эйон, я… в общем, прости меня, это было глупо… — Луна приоткрыла дверь, шагнув без ответа. — Я сама удивилась, что меня так сильно пробило на эмоции, и… Эйон?..

Но ей никто не ответил. Она подумала, что, возможно, Эйон сейчас злиться, так что лучшим решением будет либо уйти, либо перестать чесать языком и перейти к действию.

Второй вариант показался ей более перспективный.

— Эйон… — окинув взглядом комнату, тихо проговорила Луна. — Ты где?..

Эйона нигде не было, он ушел. Она поняла это, когда увидела пустые сосуды на полу, и крылатое копье, которое Эйон ни за что бы не оставил вонзенным в пол вот в таком виде. В этот момент, Луна ужаснулась, потому что прекрасно поняла, что только что произошло. Эйон пал жертвой своих желаний еще до того, как смог попасть в Астрал.

— Что же ты наделал … — глаза Луны вспыхнули, а в ее руках появился стальной посох с полумесяцем. — И главное зачем…

Развернувшись, Луна убежала прочь, чтобы сообщить ордену о том, что только что случилось. Если она расскажет правду, истину, то велика вероятность, что это не просто пошатнет, но и разрушит орден, и все их труды станут просто-напросто не важны. К счастью, Луна умела хорошо врать… плохо лишь то, что она не могла взять себя в руки.

Она не могла позволить ордену пошатнуться прямо сейчас, в момент, когда на него оказано столь большое влияние со стороны востока. Эйон поступил эгоистично и глупо, попытавшись исполнить эксперимент в жизнь, несмотря на то что он увенчался успехом.

«…»

Окно в комнату открылось.

Девушка, закованная в прекрасные, золотистые доспехи, появилась словно из ниоткуда. Но стояла она так, будто присутствовала здесь уже давно, с самого начала. Она подошла к одному из пустых филактериев, и, слегка пригнувшись, взяла его в руки. Осмотрев его, она будто убедилась в том, что это точно то, что было ей нужно. То, что она искала.

Повернув голову, она посмотрела в окно, на спящий город, который еще не знает, что верховный храмовник Эйон исчез в Астрале.

— И вот оно начинается, — сказала она вслух, обращаясь к пустоте.

Услышав топот, девушка испарилась, не оставив ни следа.

Глава 2

Мраморные замки, улицы, покрытые серебром, прекрасные равнины, и, конечно же, бесконечно большая ненависть ко всему магическому — все это лишь малая часть того, что говорят о востоке. Пересечь границу востока, будучи магом, является не лучшей идеей, ведь это почти что чистое безумие, самоубийство, ибо с магами здесь не церемонятся. Никакие замки и улицы не стоят того, чтобы тебя четвертовали на месте.

Но куда хуже, если ты еще и не чист кровью, и речь идет отнюдь не о принадлежности к северу, югу, востоку, западу, нет-нет-нет, речь не о разных людях… как раз таки любым людям на востоке рады. Не иметь пристрастия к магическому искусству — это одно, но если ты ко всему прочему еще и зверочеловек, или, что еще хуже, полукровка, то тебе на восток соваться точно нельзя, ибо в таком случае вас ждет самая незавидная судьба.

И Андромеда, пересекшая границу, была именно такой. Магом, так еще и полукровным.

Когда тебе приходит письмо от так называемого «астрального ордена», секреты которого ты желаешь узнать уже давно, соблазн явиться на недоброжелательную к тебе территорию значительно вырастает. У нее, к тому же, есть целый «телохранитель».

Миниатюрная девушка-волк с яркими волосами, облаченная в легкую мантию, и высокий, мрачный мужчина, закованный в тяжелые доспехи, — да, эти двое были настоящими противоположностями. И все же они шагали вместе, вперед, навстречу к враждебным землям.

Первым, что встретило их после пересечения границы, была сожженная деревенька. Буквально пепелище, которое остыло уже много дней назад, если не месяцев. Фаусту и без того не хотелось двигаться дальше, а увидев это… желания появилось еще меньше, но отступать уже было как-то поздно, да и Андромеда все еще была полна энтузиазма, несмотря на то что такой пейзаж вызывал у нее… печаль от того, что когда-то здесь жили люди.

— Если бы не настоящая печать ордена на письме, то я, наверное, развернулась бы и ушла… — сжав руку Фауста, сказала Андромеда, глядя на сожженные дома. — Подобные места… они вызывают у меня тревогу.

— Ты думаешь, что астральный орден так просто поделится с тобой знаниями? — тихо вздохнув, спросил у нее Фауст. — Тот самый орден, который существует, чтобы противиться распространению астрального пространства, если я правильно помню? Ты для них потенциальная угроза! Неужели ты до сих пор не понимаешь этого?

— Ты тоже, Фауст… — остановившись, Андромеда посмотрела в глаза Фауста и натянуто улыбнулась. — Хочешь, не хочешь, но ты связан со мной, — на ее лице появилась хитрая улыбка, и она легонько кашлянула, подразумевая, что сейчас ее голос изменится. — Ты скован со мной невидимыми нитями, магией, той, что люди называют «коалесценцией»…

Да, ее голос и впрямь стал столь пафосным, что этим даже можно было воодушевиться.

— В этом плане, я не так хорош, как ты, — не согласился он. — Я не хочу взаимодействовать с Астралом.

В отличие от Андромеды, восприятие Фауста было несколько иным, и при попытках взаимодействовать с Астралом самостоятельно, он сталкивался исключительно с такими явлениями, которые можно было назвать неприятными, если обобщать… а если смотреть на них субъективно, то это были настоящие кошмары, которые ему не хотелось видеть.

Даже мысли об этом чуть ли не погрузили его в пучину раздумий, из-за которых его настроение испортилось бы на многие часы вперед. Но он все же решил не терять бдительность…

И хорошо, ведь шестое чувство заставило его двинуться в сторону, и в то же мгновение в его плечо угодило копье, чуть не пробившее стальную пластину, но все же отскочившее в сторону. Фауст был настоящим здоровяком, как уже можно было догадаться, но даже он почувствовал значительную боль после столь сильного удара об сталь.

Развернувшись, он закрыл собой Андромеду и тут же достал двуручный меч, который он, благодаря своим габаритам, вполне себе успешно мог удержать в одноручном хвате.

Фауст сильно удивился, когда перед собой он не увидел никого, кроме одного человека. Человека, в руках которого не было никакого волшебного гарпуна, не было переносной баллисты, а значит, копье в него пустили собственными силами. И если бы не длинные волосы и особенности фигуры, Фауст бы вообще не подумал, что перед ним стоит женщина.

Ко всему прочему, она лишь частично облачена в доспехи. У нее есть рогатый шлем и стальные перчатки, явно из одного комплекта, но Фауст никогда не видел, чтобы кто-то носил доспехи подобным образом. Помимо упомянутого, на ней больше нет ничего «стального». Возможно, на ней еще надета кольчуга, но это лишь предположение. У нее даже нет никакого оружия, помимо копья, которое чуть не прикончило Фауста ранее.

— Я надеялась закончить все быстро, — вдруг заговорила женщина, разочаровавшись в том, что ей все же не удалось попасть в Фауста. — Жаль. Теперь будет больно.

— Значит, это все же была ловушка? — ухватившись за рукоять двумя руками, Фауст встал в стойку, приготовившись к атаке. — Это было гнилой идеей с самого начала.

— Ловушка? — наклонившись вперед, спросила та, спрятав руки за спиной. — Получается, вас кто-то еще и подставил, ко всему прочему? — кажется, ее определенно забавлял факт, что эти двое попались в так называемую «ловушку», хотя сама она ничего такого не планировала. — Очень удачно. У меня, видимо, счастливый день.

Разбежавшись, неизвестная приготовилась атаковать, и, судя по всему, атаковать голыми руками, если не считать перчаток. Учитывая, с какой силой она бросила копье, Фаусту расслабляться не стоило, а потому он так же побежал вперед, решив закончить все одним быстрым ударом, ибо возможностей закончить все молниеносно было много из-за отсутствия защиты у противника.

Когда они столкнулись, шлем слетел с головы Фауста от удара, а сам он пошатнулся, но все же устоял на ногах. Неизвестная же пробежала немного дальше, но вскоре остановилась, с одной неприятной деталью — у нее более не было головы. Фауст снес голову с ее плеч одним точным ударом, но и сам чуть не лишился драгоценной макушки.

Ее тело рухнуло на землю, а шлем, на пару с головой, укатился чуть дальше. Андромеда закрыла глаза и вздрогнула, а Фауст лишь бросил ненавистный взгляд в сторону противника и поспешил вернуться.

— Это было очень быстро… — выдохнув, сказала Андромеда, все же найдя в себе сил открыть глаза. — О боже.

— Ты уверена, что хочешь идти дальше? — спросил Фауст, стряхивая кровь с лезвия меча. — Ничего хорошего нас впереди не ждет.

Но будто этого было мало, тело неизвестной взлетело, да таким образом, будто само время пошло вспять — это же подтверждала кровь, которая так же улетела назад, прямиком в шею погибшей. Даже меч Фауста дернулся, будто отдавая те капли, что там оставались. Последним штрихом, когда она уже была на ногах, стала ее голова, которая так же вернулась на место вместе со шлемом. Но при первой возможности, она сняла шлем и выбросила его в сторону, представ перед этими двумя во всей своей красе, давая понять, что это был не какой-то дешевый трюк.

Она и впрямь ожила. Это вызывало целое множество вопросов ровно до тех пор, пока Андромеда не уделила внимание цветам ее волос и глаз, — белому и красному соответственно. Но вампиры не способны на подобные трюки, они просто регенерируют, а значит, оставался один вариант, в который не хотелось верить еще больше, чем в вампиризм.

Люди, проклятые бессмертие, существовали еще с давних времен — настолько давних, что их никто не видел уже сотни, если не тысячи лет. Они остались на страницах истории как те, кто сгинул еще до того, как случился «Катаклизм».

И все же такой человек стоял перед ними, прямо сейчас.

— Впереди вас не ждет ничего хорошего, это правда… — сказала она, разминая шею. — Но отступать уже слишком поздно.

Сжав руку, неизвестная обрушила на Фауста всю мощь своего магического искусства, которую та предпочла скрыть изначально. Он почувствовал сильную тяжесть в плечах, такую, будто на него скинули тяжеленую наковальню, и с каждой секундой эта тяжесть увеличивалась. Увеличивалась до тех пор, пока Фауст все же не упал на землю. Это было никак иначе, как телекинез, — воплощение физической силы этой женщины.

Направив руку вперед, Андромеда выпустила молниеносный снаряд, угодивший прямиком в противника, и заставивший ту пошатнуться, что, в каком-то смысле, спасло Фауста, ведь еще немного, и его кости точно начали бы трещать как сломанное печенье.

— О, так у тебя тоже есть клыки … — похлопав себя по плечу, она ухмыльнулась, наконец, нацелившись на Андромеду. — Впрочем, в наличие клыков я на самом деле не сомневалась… другое дело, осмелишься ли ты еще раз оголить их на меня.

Андромеда оторвалась от земли и полетела вперед, подобно снаряду, который она выпустила ранее. Столкнувшись с неизвестной, она отправила ее далеко назад, подготовив почву для атаки Фауста, который, к этому времени, уже разгонялся во всю.

Не собираясь терпеть такой наглости, женщина схватила Андромеду своей магической хваткой и швырнула ее в сторону, благо, что Фауст подоспел вовремя, не позволив своему напарнику рухнуть на землю. Эти двое были достаточно сильными, но победить бессмертную кажется им непосильным. Андромеда отступила назад, а Фауст ушел в полную защиту, при этом, не позволяя своему противнику погнаться за своей подругой.

— Как тебя зовут, дружок? — отступив назад, спросила неизвестная, подразумевая, что она и сама не прочь представиться.

— Фауст, — проследовав за ней, честно ответил он. — А тебя? Как зовут тебя?

— Зола. У тебя отличный удар, Фауст, а я люблю людей, которые бьют больно, и не терзают себя сомнениями. Очень жаль, что нашему знакомству не суждено быть долгим.

— Мы все еще можем развернуться и уйти. Мы не обязаны драться.

— У меня есть приказ, а я всегда выполняю приказы, Фауст. Такая уж у меня натура… собачья.

Разбежавшись, Зола ударила что было дури прямо в грудь Фауста, из-за чего тот вновь пошатнулся, упав на землю. Если бы она ударила в его лицо, то от его черепа, скорее всего, ничего не осталось бы, ведь его нагрудная пластина доспеха буквально вогнулась во внутрь. А его доспех, на минуточку, был из черного металла, одного из самого прочных, пускай и легких металлов. Если Фауст не соберется, то их битва будет коротка.

— Фауст, сзади! — вдруг воскликнула Андромеда издалека. — Сзади кто-то есть!..

Она приметила еще одного противника слишком поздно, потому что тот воспользовался заклинанием иллюзии. Андромеда заметила искажения в воздухе, но только сейчас поняла, что это был человек. И при всем желании, она может не успеть метнуть в того заветный магический снаряд. А учитывая, что Фауст находится в плачевном положении…

Все может кончиться очень плохо.

Но на удивление, Зола встала на грудь Фауста отнюдь не для того, чтобы придавить того ногой, — она схватила невидимого противника за голову, обеими руками, и, сделав резкое движение, свернула тому шею. Она сделала это так, будто на том и не было никакой пелены, скрывающей его присутствие.

Перед ней оказался мужчина, разведчик, если это было важно. Правда, уже мертвый.

— Никто не смеет покушаться на мою добычу, даже разведчики королей, — без доли сожаления прокомментировала Зола, осознавая, что прибила, можно сказать, своего соратника. — Только вот откуда ты тут взялся, солнце ты мое?..

Отпустив несчастного, Зола посмотрела вокруг, пытаясь найти кого-нибудь, помимо нахального разведчика. А Андромеда, осознав, что лучше момента не будет, решила привести в действие заклинание, которое, потенциально, могло спасти их из западни.

Победить Золу не представляется возможным, но вот сделать так, чтобы та не представляла опасности, — вполне. При всех возможностях, бессмертные все еще люди, и на них действуют заклинания, влияющие на сознание. А Андромеда, как раз кстати, вполне неплохо владела заклинаниями, связывающих людей с миром снов, Астралом.

— Достаточно! — воскликнула Андромеда.

Щелкнув пальцами, Андромеда заставила свое заклинание воплотиться в жизнь. Ранее, она уже делала нечто подобное, но не была уверена, получиться ли у нее сейчас так же.

Эффект заклинания превзошел все ее ожидания, ведь Зола исчезла, и это было еще лучше, ведь теперь им точно не придется с ней драться. Набрав воздуха, Андромеда облегченно выдохнула и улыбнулась, ведь раньше она не пыталась совершать подобное в экстремальных ситуациях, и она была очень рада, что у нее получилось сделать это.

Осталось лишь найти Фауста и поскорее убраться отсюда.

— Фауст? — присмотревшись, Андромеда, к своему удивлению, никого не обнаружила за собой. — Фауст?..

Никто не ответил на ее слова. В то же мгновение, еще до того, как она успела познать весь ужас произошедшего, в ее шею прилетело сразу несколько дротиков. Тонкие, как спицы, они вонзились в ее кожный покров и тут же пустили яд по венам. Некоторые из них были призваны парализовать Андромеду, с чем те успешно справились, а некоторые имели несколько более изощренный, хоть и ожидаемый эффект, — снотворное.

Вещество подействовало чрезвычайно быстро, и спустя мгновения, Андромеда, будучи не в состоянии контролировать собственные действия, упала. Упала как буквально, так и в переносном смысле, отправившись в глубины своего сознания и мира сновидений.

Глава 3

Фауст заранее знал, что на восточных землях Андромеда лишь получит расплату за свою наивность, и ничего более. В какой-то момент он даже хотел написать ее родителям, а саму ее повязать и принести домой, чтобы они ее никуда не выпускали. Но, к сожалению, он сам сдался и поддержал ее стремление, отправившись на восток, чтобы ответить на призыв в заветном письме астрального ордена. Зачем? Ну, как тут сказать…

Письмо было подписано самим храмовником Эйоном, главой астрального ордена, а также имело подлинную магическую печать. Помимо заветных знаний, в письме присутствовал призыв о помощи, который гласил, что никто, кроме Андромеды, или, по крайней мере, столь же одаренного как она человека, не сможет помочь востоку. Да что уж там востоку, речь идет о целом мире! Настолько критической оказалась ситуация.

О чем конкретно идет речь ей, конечно же, не смогли объяснить в письме.

Помочь, потому что никто другой помочь не сможет, — этим Андромеда убедила себя. Она поверила, что на востоке и впрямь требуется ее помощь, ее умение взаимодействия с Астралом. Она поверила в это несмотря на то, что восток знаменит своей небывалой жестокостью к магии. Но, справедливости ради, к ней обратился орден, а не короли.

Но теперь, Фауст исчез. Вероятнее всего, он оказался заперт в Астрале с бессмертной убийцей, подчиняющейся королям востока. А Андромеда оказалась заперта в распрекрасной стальной карете, с красными кандалами на руках, которые не позволяли ей не только пошевелить конечностями, но и свершить какую-либо магию. Она знала, что в мире существуют способы ограничить магические цепи в человеке, даже разрушить их, как делала и она сама, но ей никогда не приходилось испытывать их на себе.

Все бывает в первый раз, не так ли?

Андромеда была побеждена не столько физически, не столько магически, сколько морально, — она была совершенно разбита. Она чувствовала себя настолько виноватой, что это сжирало ее изнутри похуже всех пыточных приспособлений, которые грозили ей в скором времени, если она не начнет говорить. Говорить о том, чего она даже не знает.

Культ астрального волка… звучит как шутка, но именно из-за этого ееи схватили. Как сказали ей солдаты востока: она обвиняется в основании культа и саботаже восточных королевств. От нее потребовали информацию, которая поможет прекратить деятельность культа на территории восточных земель, и тогда ее смерть будет достаточно гуманной. В ином же случае, ее будут ждать не только физические, но и другие «интересные» пытки с применением магической пыли, с которой она еще не успела познакомиться, и красной стали, с которой она уже повидалась, ведь именно из нее сделаны ее кандалы.

Красный металл распространен по всему миру, но, как символично, свое начало он берет именно в восточных землях. Именно здесь, по имеющейся на данный момент информации, расположено наиболее значительное количество залежей красного металла. Символично потому, что этот ресурс, ограничивающий магию, приходится как раз кстати для тех, кто почти всю свою историю борется со всеми проявлениями магии.

Рыдать было бесполезно, молить о пощаде тоже — она намолилась на всю оставшуюся жизнь, а учитывая, что света она не видела уже много часов, то продолжать это нет смысла. Тем более, что Андромеда выплакала все еще в первые часы, а сейчас у нее оставалось только отчаяние от мысли, что она согласилась отправиться вместе с Фаустом. Ей было жалко не столько себя, сколько его, ведь Фауст отправился с ней, чтобы защитить от опасностей востока. Он говорил ей об этом, но она не послушала.

И теперь его нет.

Ее ждала переправа через Терний, — ближайший город восточной границы, который, к слову, не принадлежит ни к одному из восточных королевств, вопреки всему. Тамошний король сам себе бог, но именно там и производиться колоссальное количество магической пыли, коей Андромеду припугнули, а потому он тесно дружит с востоком.

Но была и еще одна «небольшая» деталь, что не давала Андромеде спокойной сгинуть в пучине отчаяния. И, сказать по правде, эта деталь была очень, очень назойливая…

Темная деталь, с глазами, в которых отражалась сама пустота, так называемое ничто. Деталь, которая так сильно напоминала собой человека, но ты быстро понимал, что это обман. А еще у этой детали был отличный вкус в одежде, что было весьма неожиданно.

— Ты считаешь, что умереть с раскаленной кочергой в глазу куда гуманнее, чем довериться мне? — спросила у Андромеды «деталь», образовавшись на скамейке напротив, на которую попадало немного света из закрытых створок кареты. — Здесь, с подобными нам существами не церемонятся. Мы для них ересь! Экзотическая ересь.

— Я напугана… — стараясь не смотреть на своего собеседника, тихо проговорила Андромеда. — Я уже доверилась незнакомцам по своей тупости, и из-за меня исчез человек… один из немногих, кому я была не безразлична во всем этом мире… моя вина…

— Солнышко мое, я тоже нахожусь в незавидном положении. Скажу по секрету, ведь прекрасная девушка, которая сгинула вместе с твоим спутником, так же значила для меня чрезвычайно много. Куда больше, чем для тебя, ведь без нее я в буквальном смысле не могу существовать! — он чуть ли не перешел на крик, но все же сдержался. — Позволь мне объединиться с тобой, и мы убежим от всех этих джентльменов… найдем твоего спутника, а я в итоге договорюсь со своим, и разойдемся с тобой спокойно, ну, знаешь, кто куда. Но я, конечно, посоветовал бы тебе бежать отсюда куда подальше.

— Твоя… «спутница», так называемая… она пыталась меня убить, даже не спросив, кто я такая и куда направляюсь, и за ней тут же появился отряд солдат, убийц… — оскалив зубы, возмутилась Андромеда. — Ты всего лишь пытаешься меня обмануть! Усугубить ситуацию еще сильнее, чтобы у них был повод пытать меня уже здесь, а не в городе.

— Про пытки ты недалека от правды, солдатики эти и впрямь больные наголову, такая уж у них работа… но я не принадлежу к их отряду. И Зола тоже, — он сделал паузу, чтобы Андромеда могла еще раз обдумать информацию, понимая, что доверия он не вызывает, как бы он ни старался. — Да, мы пришли убить тебя… да, мы без колебаний собирались свершить задуманное, но о этой чудной подмоге нам никто не говорил! И, как видишь, мою ненаглядную спутницу искать никто не спешит. Все это… вне приказа.

— И в чем заключался ваш приказ? В чем смысл моей смерти? — все же повысив тон, спросила Андромеда. — Культ? Культ астрального волка, да?! Вы такие же, как они…

— Да, наши цели с этими… нехорошими людьми, или же членососами, схожи, тут согласен, очень подозрительно… — он покачал головой, в очередной раз понимая, что у Андромеды есть основания запереться в себе и не верить ему. — Но я верю в твое недоумение, подружка. Познакомившись с тобой, узнав, какая ты чудесная, я искренне верю, что ты понятия не имеешь ни о каком культе, и теперь я знаю, что тот приказ не имеет оснований, — и потому я на твоей стороне. Мне нет смысла убивать тебя без причины.

— Приказ есть приказ, это знаю даже я… — разочарованно выдохнув, сказала Андромеда. — Убийцы, подобные вам, не руководствуются моральными устоями.

Если бы у ее собеседника было лицо, то его бы точно скрючило так сильно, что его можно было бы ставить в пример как первозданный ужас. Андромеда осыпала его настолько типичным, слащаво-туповатыми фразами, что ему было физически больно.

— Видишь: ты сделала поспешные выводы! А поэтому, тебе нужно принять мое предложение, познакомиться со мной получше… и выбраться из этой чертовой кареты!

— Замолчи! — крикнула на него Андромеда. — Я не верю ни единому твоему слову!

Ее крики не остались незамеченными, и по карете прошлась целая серия ударов кулаком.

— Завали хлебало, шизофреничка! — накричал на нее водитель, утомившись от ее выкриков, казалось, в пустоту. — Иначе поедешь до города с кляпом во рту! Тупая сука…

Карета остановилась, и Андромеда испугалась, ведь по всей видимости, доблестные восточные солдаты собираются привести свои слова в действие. Прямо сейчас, ей захотелось провалиться под землю так глубоко, как только можно было в теории, что никто и никогда не сможет найти ее, ведь она усугубила и без того ужасную ситуацию.

— Если не веришь мне, то не верь и ни одному слову Луны… — вдруг сказал ее странный собеседник, взглянув на стальную дверь кареты, за которой можно было заметить движение. — Первое впечатление всегда обманчивое… но в ее случае вообще все обман.

Он испарился сразу, как дверь кареты распахнулась. Створки открылись, и теперь Андромеда могла рассмотреть в деталях, кто решился ее посетить. Это была девушка, одетая в плотную шелковистую мантию, и, насколько Андромеда могла судить в потемках, цвет материала у нее был весьма необычный для здешних мест, больше присущий для какого-нибудь мага — голубой, даже тускло-голубой, если быть точнее.

К сожалению, на этом детали заканчивались, ибо из-за мантии нельзя было рассмотреть ни ее лица, ни ее фигуры — да, капюшон у нее тоже имелся, как и у самой пленницы. С виду, она была повыше выше коротышки Андромеды, но это и вовсе не было откровением, ведь последнею в принципе всегда путали с ребенком. Если рассматривать их в вакууме, или же в сравнении с «гостем» Андромеды, то они обе те еще коротышки.

Незнакомка молча села прямо напротив нее, и карета тронулась.

— Приветствую тебя, Андромеда… — заговорила с ней она, так и не показав лица. — Я очень рада, что ты не побоялась откликнуться на мое письмо, явившись на восток. Ты сделала это так быстро, почти молниеносно… для меня честь, что ты не колебалась.

От ее чарующего, спокойного голоса прямо-таки и веяло лицемерной снисходительностью, но Андромеда не могла ничего с этим поделать, и ей и впрямь стало несколько спокойнее, когда девушка заговорила.

Она упомянула, что письмо отправлено от ее лица, но что-то Андромеде подсказывало, что верховный храмовник астрального ордена совсем не похож на крохотную девушку.

Это, впрочем, уже было совсем не важно для Андромеды.

— Я — Луна, высшая жрица, правая рука верховного храмовника астрального ордена… к сожалению, уже ныне покойного верховного храмовника, поэтому я говорю с его полномочиями. Полагаю, что мое дружелюбие сейчас вызывает у тебя вопросы…

Не важно, потому что ей было страшно. Ей хотелось уйти.

— Вы обманули меня… — тихо проговорила Андромеда, опустив голову. — Вы воспользовались моей доверчивостью, чтобы забрать в плен, и теперь… я…

— Мои планы оказались под угрозой из-за деятельности королей, Андромеда, и мне пришлось пойти на крайние меры… но я здесь, потому что мое письмо еще в силе.

— Что вы пытаетесь этим сказать?.. — немного воодушевившись, переспросила Андромеда. — Что это значит, «письмо еще в силе»?

— Ты правильно мыслишь… — одобрительно покивав головой, обрадовала ее Луна. — Я здесь, чтобы…

Но тут прямо рядом с Луной образовался прошлый собеседник, и произошло самое неловкое столкновение взглядов, которое сейчас могло произойти. Он прекрасно знал, что показываться нельзя, да и он явно мог позволить себе не высовываться… но, по всей видимости, что-то изменило его мнение, и теперь эти трое оказались в замешательстве. Да, их замешательство имело разные причины, но в замешательстве они все и сразу…

И это было весьма комично.

— Серьезно? В героя поиграть решила? — вдруг подметил он, намекая, что ее слова все же не являлись ложью, вопреки тому, что он говорил сам. — Что за черт, а?

— Какого дьявола ты забыл здесь, Войд? — вся снисходительность в ее голосе исчезла, сменяясь искренним недоумением. Теперь, по крайней, ее речь не была столь наигранной. — Где твоя «шестерка»? Что случилось?

— Где моя шестерка, спрашиваешь?.. — Андромеда была готова поклясться, что в этом вопросе проскользнуло столько ненависти, сколько она не чувствовала от всех схвативших ее солдат вместе взятых. — Возможно там, куда ты ее отправила, нет? В чертовом астральном пространстве, за которым ты так любишь гоняться!

— Я? — указав на саму себя, Луна подскочила на ноги, чуть ли не перейдя на крик. — Я отправила твою Девятую в астральное пространство? Ты демон пустоты, или демон тупости?

— Я не демон! — не на шутку разозлившись, и совсем уж проходя мимо основной темы, возмутился Войд.

— Демоном?.. — испуганно глянув на Войда, прошептала Андромеда себе под нос. — О господи…

Да, ей определенно стоило догадаться, ведь Войд весьма подходит под это определение.

— Хочешь сказать, это она отправила ее в Астрал? — указав пальцем на Андромеду, Войд задал скорее риторический вопрос. — Посмотри на нее, ты сама в это веришь? Ты видела ее лицо, когда Зола исчезла на пару с тем парнем? Да она была в ужасе!

— Она была в ужасе, потому что исчез ее друг! Я видела, как она сотворила заклинание…

— Я… я не умею открывать врата в Астрал… — вмешалась в их разговор Андромеда, тем самым поддержав позицию Войда. — Я шагала по Астралу лишь в духовной форме… это одна из причин, почему я откликнулась на зов астрального ордена, — из-за знаний…

Услышав это, Луна сорвала с себя капюшон, и, судя по недоумению на ее лице, она была искреннее удивлена полученной информацией. Луна была абсолютно убеждена в том, что это Андромеда отправила Девятую в Астрал. И ей очень хотелось списать это на случайность, но она прекрасно понимала, что случайно открыть врата в Астрал нельзя.

По крайней мере, так она считала.

— Это невозможно, — стоя на своем, заключила Луна, глядя на Андромеду, и в ее голосе можно было заметить нотку злости и недоверия. — Никто другой просто не мог.

— Ты! — ткнув в нее пальцем, крикнул Войд. — Ты отправила их в Астрал!

Внезапно, дверь кареты открылась. За криками, они и не заметили, как карета успела остановиться во второй раз, и это сыграло с ними злую шутку, ведь прятаться было уже поздно.

— Госпожа Луна, вы в порядке?..

Молоденький солдатик встретился сразу с тремя недоуменными взглядами разных сортов, которые объединяла одна простая деталь — все были ему не рады. Ситуация была настолько неловкая, что ему в определенный момент захотелось закрыть дверь и сделать вид, что этого никогда не происходило, но этому уже было не суждено сбыться.

Использовав магию, Войд притянул несчастного внутрь повозки, прямо под ноги Луны. И прежде, чем тот успел закричать с просьбами о помощи, так называемая «госпожа» Луна, высшая жрица астрального ордена, коснулась его головы и пропустила чрез его тело настолько сильный мороз, что головешка бедолаги тут же превратилась в ледяную глыбу. Он не то, что закричать не успел, — он в принципе звука никакого не издал. Разве что в тишине было слышно, как тихо попискивает свежеиспеченная ледяная корочка. И от этого, если честно, ситуация становилась еще более неловкой чем раньше.

— Нужно убить их всех, быстро… — направившись к выходу, сказала Луна. — Воспользуемся фактором неожиданности.

— Если ты еще не поняла, то я скоро сдохну от недостатка магической энергии… — возмутился Войд, оказавшись не в восторге от ее плана. — Я потерял связь с Золой.

— Ничего, немного потерпишь, ведь не даром Девятая хранит тебя как зеницу ока.

Девятая, а значит, одна из Девяти. Как и Фауст, Андромеда была наслышана о Девяти, но о Девятой она знает не так уж и много, чтобы кидаться в рассуждения о ее персоне.

Луна перевела взгляд на Андромеду, которая, мягко говоря, была ошеломлена происходящим безумием. Луна уже не казалось такой милой, а Войд, который попросил не верить ни единому ее слову, сам решился выйти с ней на контакт, и даже больше.

И это было только начало. Луна вернулась к Андромеде, и, использовав магию, заморозила ее кандалы, из-за чего те моментально треснули, прямо как голова того бедняги. Вот так легко, она освободила Андромеду от плена, что и впрямь заставило ее подумать, что Луна все же хочет помочь ей, а не обмануть и отправить на растерзание.

И то, что она заморозила красный металл, отрицающий магию, говорило о ее силе многое.

— Твоя помощь тоже не будет лишней, — отвернувшись, сказала Луна. — Постарайся.

Андромеда не особо любит убивать людей, ее это в принципе пугает, но, сказать по правде, сейчас она была не против отомстить тем, кто над ней издевался. Когда кандалы спали с ее рук, она почувствовала, как ее магические цепи просыпаются, и магия вновь начинает струиться по ее венам, — ей даже не нужно было время на восстановление.

Всю жизнь Андромеде твердили, что она очень умелая, и вместе с этим она всегда слышала, что на востоке больше ценятся физические способности, нежели магические, но увиденное сейчас почти полностью перевернуло ее представление о магии. Войд и Луна убивали так искусно, так, не стесняясь этого слова в данном контексте, красиво, что она прямо-таки пожалела о том, что разрушающая магия не вызывала у нее восторга. Но даже так, у нее не хватило воли убить кого-либо, лишь обездвижить.

Чего не скажешь о тех двоих — в считанные секунды, воспользовавшись фактором неожиданности, как и предложила Луна, они разнесли весь конвой в щепки. Все солдаты, сопровождающие карету с Андромедой, погибли. Большая часть погибла моментально, в частности из-за того, что Луна не любила мучить своих жертв, чего не скажешь о Войде — он с интересом наблюдал за тем, как лица солдат корежатся от боли и страха того, что они сейчас умрут, и никто не сможет прийти к ним на помощь. Никто не сможет узнать, что их прикончила высшая жрица на пару с владыкой пустоты.

Холодная магия Луны была грациозна и прекрасна, но намного интереснее сражался Войд, ведь его магическое искусство было переполнено тайнами, неизвестностью. Он манипулировал пустотой — одной из самых сложных школ магии из существующих. Во всем мире можно по пальцам перечитать тех, кто посмел коснуться самой сути пустоты.

В итоге, Андромеде даже делать ничего не пришлось. Она, в конце концов, осталась посреди замороженных и растерзанных тел, оставшихся после бойни Луны и Войда.

— Закончили… — бездушно сказала Луна, удостоверившись, что врагов не осталось. — Пора уходить.

Не теряя времени, она взяла мелок и начертила на земле магический круг. Это был очень старомодный способ для использования заклинаний, но весьма действенный, ведь заклинания, подкрепленные магическим кругом, считаются одними из самых сильных.

— Мы отправляемся в орден, и немедленно, пока они ничего не пронюхали… — оповестила высшая жрица о своих планах, глядя на то, с каким недоумением на нее смотрят Андромеда и Войд. — Все вопросы — потом, а сейчас займемся действием.

Не согласиться с ней в такой деликатной ситуации было достаточно тяжко.

Глава 4

Ничто не бодрит так сильно, как холодный снег, режущий тебе лицо. Фауст прочувствовал это на себе, очнувшись посреди заснеженного поля. Подскочив на ноги, он тут же потянулся к мечу, но не обнаружил его. Сразу за этим, пришло осознание, что снега здесь быть не должно, а за этим пришла и другая важная информация, вроде той, что Андромеды рядом нет. Зато есть та самая женщина, или, вернее будет сказать, девушка, ведь для «женщины» она все еще выглядит слишком уж молодо, — просто под шлемом изначально было не понять. А теперь, без него, все куда более наглядно.

В своих руках, к удивлению Фауста, Зола держала его меч, изумленно осматривая его, но Фауст совсем не помнил момента, когда, во-первых, позволил ей взять его, а во-вторых, решил бросить Андромеду, отправившись с тем, кто только что пытался его убить, в долгое путешествие на самый север. По крайней мере, при беглом осмотре, эти земли напоминали ему больше всего север и прилагающие к нему владения — он хорошо запомнил их, ибо более месяца путешествовал по ним вместе с Андромедой.

Зола, в отличие от него, была крайне невозмутима, и, что странно, атаковать его не собиралась, даже учитывая, что она точно видела, как Фауст поднялся, ибо не заметить эту тушу посреди заснеженного поля было невозможно. Он был не прочь сразиться на кулаках, даже без меча, все же сдаваться это не по его части, но что-то внутри него заставило его отставить ненависть на второй план и попытаться выйти с врагом на контакт.

Наконец, Зола уделила ему внимание, которое он так сильно хотел. Она уставилась на него, смиренно ожидая, какие оскорбительные словечки вылетят из его рта.

Фауст решил прервать тишину первым.

— Хочешь поговорить? Ладно, давай поговорим… — продолжая осматриваться вокруг, приговорил он себе под нос. — Где она? Куда делась Андромеда?

— Никуда, она все там же. Но, наверное, ее уже везут в какой-нибудь город востока, чтобы провести беседу и запудрить ей мозги о предназначении астрального ордена… — спокойно ответила ему девушка. — Это что, реплика «меча смертных», или как там его? — Зола указала на меч в своих руках. — Тупое название. Просто уморительное.

По легенде, меч смертных, или же клинок смертных, способный лишить любое существо всей магической силы одним ударом, представлял собой полуторный меч из красного металла, лезвие которого было непривычно большим в основании, но концу становилось необычайно тонким. Таким тонким, что оно в итоге напоминало иголку. Впрочем, в режущем свойстве тот меч тоже не сдавал позиции, вопреки своему строению. Что еще ужаснее, был даже такой слух, что этот меч позволял другому человеку завладеть магическим потенциалом другого, в теории, делая его могущественнее за счет убийств.

Меч Фауста и впрямь был чертовский похож на него, напоминая собой реплику не только внешним видом, но и предназначением. Меч в руках Золы не способен мгновенно лишить существо магических сил, но способен позволить владельцу меча на время завладеть силами сраженного чудовища — до тех пор, пока его магия не иссякнет. Что же до людей… ну, Фаусту не приходило в голову терзать подобных ему же этим мечом, ибо он считал это моральным преступлением. Но учитывая, что Зола вполне успешно вернула свою голову на место, даже после того, как Фауст нанес по ней сокрушительный удар, его меч не способен всерьез навредить магическому потенциалу других людей.

Другое дело, что Зола сама напрашивалась на использования этого меча по предназначению. Из-за увлеченного вида Золы, начинало казаться, будто Фауст не единственный, кто хочет разрубить ее этим мечом… не единственный, кто хочет использовать его по предназначению. Жаль, что она не чудовище. Жаль им обоим.

— Это «Разрубатель», — все же уточнил Фауст. — Изначально реплика, но поныне достаточно индивидуальное и страшное оружие, созданное, чтобы сражаться с чудовищами. Не с людьми.

— А где же эта грань между чудовищем и человеком? — подбросив меч вверх, как бы показывая, что он все еще у нее, Зола таким образом попыталась вывести его из себя. — Хочешь немного пофилософствовать со мной по этому поводу? У нас столько времени…

— Если ты думаешь, что отсутствие оружия испугает меня, то ты глубоко ошибаешься… — приготовившись встать в стойку, Фауст размялся, и впрямь собираясь драться на кулаках. — Я раздеру тебя и голыми руками за то, что ты попыталась ее убить.

Такая нелепость больше вызвала улыбку на лице Золы, нежели страх.

— Да, согласна… я и сама не прочь насадить тебя задницей на твой же меч, а после оторвать тебе голову голыми руками… — намеренно ухмыльнувшись, Зола все же соизволила еще раз повернуть голову в его сторону. — Но не сейчас. Сейчас это не важно.

Наигравшись с украденной игрушкой, Зола метнула меч обратно, в руки Фаусту, тем самым вернув его законному владельцу. Кажется, она и впрямь не видела в нем серьезного противника, раз вернула ему оружие. Для Фауста это было оскорбительно, но не пугающе — он так же был уверен в своей силе, хоть и осознавал, что с бессмертным человеком ему не потягаться просто из-за того, что он банально устанет сносить ей голову каждый раз. А значит, ему сейчас нужен новый план, которого у него нет.

— «Я раздеру тебя и голыми руками за то, что ты попыталась ее убить…» — ухмылка на ее лице смешалась с улыбкой, а после она и вовсе позволила себе рассмеяться ему в лицо. — Может, ты уже подерешься со мной, заместо того, чтобы закидывать меня шаблонными фразочками из боевиков для самых маленьких? А, мистер белый рыцарь?

— Я слышу это от той, кто похож на труп, который вот-вот начнет гнить… — Фауст шагнул вперед, пригрозив ей кулаком. — Мне плевать как, но ты прямо сейчас прикажешь своим людям, чтобы они отпустили Андромеду!

— Подобные мне не гниют, но да, что-то общее с трупами у нас есть… — уняв свой непрекращающийся хохот, она все же решила поговорить в более серьезном тоне. — Ты тупой? Если ты не заметил, то я явилась отрезать голову твоей подружке, а не везти ее в целости и сохранности в астральный орден. А еще… я свернула шею тому разведчику.

— Тогда кто ее и куда везет?! Кто ты вообще такая? — Фауст не на шутку разозлился, потому что эта мадам определенно не хотела выбирать милые слова для поддержания их неловкой беседы, и это несмотря на то, что он изо всех сил старался держать себя в руках. — Объяснись!

Зола собиралась что-то сказать, но столько мыслей столкнулось в ее голове в одно мгновение, что она не нашла ничего лучше, кроме как вздохнуть и упасть на землю, прямиком в снег. Фауст, мягко говоря, удивился такому исходу.

Приподнявшись, Зола сняла с себя стальные перчатки, помявшиеся от ударов по доспеху Фауста, и, метнув их в сторону, все же решилась пояснить случившееся.

— От нас с тобой очень удобно избавились, друг… — она коснулась рукой снега, слепив миниатюрный снежок, и метнула его как можно дальше. — Как я поняла, твою подругу использовали так, что она отправила нас в небытие. Таково мое предположение.

— Использовали? Кто ее использовал?.. — все же опустив кулаки, уточнил он.

— Там было много людей на подходе, и один… человечек меня заинтересовал, — судя по всему, Зола сейчас была не на шутку расстроена, ибо в ее голосе пропал какой-либо энтузиазм. — Я знаю этого человека, это… существо. Она была там не просто так.

Она взглянула на Фауста, и он определенно ждал дальнейших уточнений, потому что ее слова не давали ему, в общем-то, ничего. Он и так уже понял, что они были не одни.

— Все, что я могу тебе рассказать, не будет иметь смысла до тех пор, пока мы не выберемся отсюда, поэтому это будет моим гарантом того, чтобы ты не решил свалить без меня, — сделав долгую паузу, она поднялась на ноги, оглянувшись на окрестности, которые, кажется, печалили ее. — Впрочем, я не уверена, что мы отсюда выберемся.

— Почему?

— Это… прошлое… — не без любви в голосе сказала Зола, будто восхищаясь собственным предположением. — Далекое, далекое прошлое… очень далекое…

Фауст понимал, что это вероятнее всего север, потому что этот образ бескрайних полей, за снежной метелью которых скрывались горы, засел в его голове достаточно сильно, но вот назвать временной промежуток он не решался. Да и причины предполагать, что это именно прошлое, у него не было. Но Зола, кажется, была уверена в своем утверждении.

А это, в свою очередь, могло значить лишь одно, учитывая, что именно Андромеда отправила их сюда.

— Нас не могли отправить в прошлое, значит, мы очутились в Астрале, и теперь мы видим твои искаженные воспоминания… — именно к такому умозаключению пришел Фауст, и оно звучало достаточно правдоподобно, если брать во внимание способности Андромеды и ее намерения в отношении их врага. — И в насколько же далеком прошлом мы оказались? Ну, знаешь, хотя бы до или после «Катаклизма», если угодно…

— До «Конца Времен»… — расплывшись в улыбке, с теплом сказала она. — Прекрасное время, когда люди, подобные тебе, не считали путешествия во времени чем-то невозможным. Времена, когда драконы еще не считались мифом…

Дракона это лишь миф — это знает каждый. И хоть существует Фауст, рожденный от союза дракона и человеческой особи, и существуют книги, в которых появление драконов подтверждено настолько, насколько бумажные страницы вообще могут это утвердить, люди предпочитают себя тешить мыслью о том, что драконов никогда не существовало. Успокаивать себя тем, что не мог же целый вид могучих драконов просто взять и исчезнуть. Но все понимают, что это неправда, и этому нет никакого объяснения.

По крайней мере, истина была утеряна. Остались лишь предположения.

— До «Конца Времен»? Насколько же ты одержима этими временами, если твое сознание решилось отправить нас прямиком в твой выдуманный мирок…

— Ты не прав… — с сожалением взглянув ему в глаза, сказала Зола. — Мое сердце трепещет о прошлом, но не потому, что я восхищена им, ибо восхищаться здесь было нечему — настолько жестокое, беспощадное время еще стоит поискать. Все дело в том, что я родилась здесь… на севере. На севере, что застрял далеко-далеко в прошлом.

Фауст уже поспешил возразить, потому что это в принципе было невозможно, но, вспомнив слова Андромеды о проклятых бессмертием людях, исчезнувших уже давно, слова Золы и впрямь приобретали смысл, от чего становилось еще более жутко. Жутко, что насколько старый человек стоял перед ним — и на старуху она отнюдь была не похожа. И дело даже не во внешности, а в том, что она может быть старее мира всего.

Учитывая, с какой любовью она сейчас говорила об этом «времени», с какой радостью она смотрела на эти заснеженные поля, зная, что они находятся в ловушке… Фауст и впрямь поверил в то, что перед ним стоит бессмертная. Та самая бессмертная, кои были в мире еще до того, как случился «Конец Времен», который сейчас уже принято считать за байку, а не за реальность.

Прямо как в случае с драконами.

— Спрошу еще раз: ты кто? — все же поумерив пыл, переспросил Фауст.

— Мое настоящее имя уже давно забыто, но я позволяю себя называть именем «Зола», как ты уже понял… — она полностью развернулась к нему, и ее глаза заполонил нескончаемый холод: не сожаление, не грусть, но неописуемая печаль, которую Фаусту ранее не доводилось видеть. — Первая и последняя. Первая бессмертная, и последняя из «Девяти». Золой меня называют очень редко, все остальные зовут меня… «Девятой».

Фауст был не понаслышке знаком с «Девятью», ведь так называемый «Первый» был его учителем в Коллегии, и если Зола и в самом деле Девятая, то это встреча становилась еще более… судьбоносной. Впрочем, Первый рассказывал о ней так мало, что почти ничего.

— Если о том, что я одна из «Девяти», знает каждый бездомный на востоке, то о том, что я первая бессмертная, знают лишь единицы. Считай это моим признанием, Фауст Эмбер.

А вот упоминание второй части его имени и впрямь было неожиданным. Но, учитывая, как ловко она подловила их на границе востока, Фауст совсем не удивиться даже в том случае, если она прямо сейчас расскажет, какой цвет и форму имеет его рубашка. Да и не только рубашка, но и нижнее белье… ей наверняка известно все.

Она просто играла с ним.

— Значит, мне не нужно представляться?

— Наследник драконов, охотник на монстров, аспирант Коллегии… — перечисляя «заслуги» Фауста, Девятая сделала из них скорее посмешище, нежели что-то достойное, чему поспособствовала ее гадкая ухмылка на лице. — Нет, в этом нет никакой необходимости, ящерка.

— Избавь меня от своего самодовольного лица, из-за которого все перечисленное тобой покрывается необъяснимым стыдом… — прикрыв лицо ладонью, попросил Фауст. — Спасибо за уточнение.

— Первый много рассказывал о тебе, — все же избавив Фауста от необходимости закрывать лицо, Девятая отвернулась. — И, несмотря на все рассказы о том, что ты с этой полукровкой не разлей вода, я была не готова к встрече с тобой, потому что мне сказали, будто Андромеда будет там одна. И вот тут все становится еще страннее, правда?

Услышав знакомое имя, Фауст не смог удержаться перед тем, чтобы задать вопрос.

— Получается, ты видела Первого. И как же он себя чувствует?

Расставание Первого и Фауста было не самым радужным, но он не питал к нему ненависти. После всего, он лишь хотел узнать, как поживает его старый друг.

— Намного хуже, чем раньше, — холодно ответила Девятая, покачав головой. — Это все, что я скажу тебе до тех пор, пока мы не выберемся наружу.

Раз так, то оставался лишь один вопрос, который Фауст мог задать сейчас.

— Приказ на убийство? — все же уточнил Фауст. — Смысл? Какой в нем смысл?

— Приказ есть приказ, я их не обсуждаю… это и есть весь смысл, — пожав плечами, ответила Девятая, не желая более продолжать говорить. — Достаточно экспозиции на сегодня. Нам с тобой пора искать выход, чтобы выбраться отсюда и разделать друг друга на кусочки в реальности.

Она поняла, что наговорила и так уже слишком много, а потому решила отправиться вперед, куда бы это бесконечное поле ни вело. Все равно другого пути у них нет.

Фауст предпочел бы компанию Андромеды, но ее здесь не было, и признаков, которые могли бы помочь ему выбраться из сознания Девятой, тоже не было. Этот сон принадлежал ей, а не ему — и ему придется найти рычаг, который позволит им вырваться из астрального пространства. И это ему хотелось сделать как можно скорее.

Глава 5

После долгих скитаний, Девятая и Фауст таки добрались до места, что подозрительно сильно своим видом напоминало деревеньку. Не самое счастливое место, если быть честным — здесь все к чертям замело, да и домов здесь было не так много. А учитывая, что на горизонте не было видно города, то местным жителям можно было лишь посочувствовать, ведь в таких условиях без поддержки извне жить крайне тяжело.

Фауст уже заранее понимал, что эта деревня взялась здесь не случайно — ему она была не знакома, прямо совсем, а вот судя по удивленному лицу Девятой, ей это место было очень даже близко. Чтобы выбраться отсюда, ей придется найти потенциальный рычаг, который позволит спровоцировать события. И что нужно сделать знает лишь она, хоть и сама Девятая того не понимает.

Фауст не может объяснить ей это, потому что это изменит ее представление об этом месте. Каждый человек, попавший сюда, должен понять это своими силами — он должен вообразить в своей голове, как работает Астрал, и поверить в это. Без веры, Девятая, без преувеличений, рискует остаться здесь навсегда. Такова суть астрального мира.

— Как много ты знаешь об астральном пространстве, Фауст? — невозмутимо спросила Девятая, глядя на силуэты людей в метели. — Как это работает?

— Если бы это можно было просто взять и объяснить, то все бы уже давно овладели искусством Астрала и свободно путешествовали по нему… — честно ответил он. — Если бы здесь была Андромеда, а не я, то она могла бы рассказать тебе немного больше.

В сравнении с Андромедой, у Фауста как-то не заладилось с Астралом. И хоть он чувствовал себя сейчас достаточно комфортно, насколько это вообще было возможно в нынешних обстоятельствах, его все же не покидало некое тревожное чувство. Впрочем, перед Девятой ему это совершенно не хотелось показывать, ибо это можно использовать.

Как слабость.

— Ладно, умник, я поставлю вопрос иначе… — Девятая развернулась и встала поперек, как бы говоря, что ей нужен ответ здесь и сейчас. — Какое влияние Астрал имеет на реальную жизнь? Что-то, случившееся здесь, может…

— Может повлиять на настоящее? Я не знаю, — не давая ей договорить до конца, ответил Фауст. — Андромеда пыталась это выяснить, потому-то мы и откликнулись на письмо астрального ордена: потому что у них могла быть информация. Но, как видишь, мы с теории сразу перешли на практику…

— Письмо? — дернув бровью, спросила Девятая. — Оно сейчас с тобой?

Фауст вытащил сложенное письмо из кармана на поясе и протянул его Девятой. Та с нетерпением вырвала его из рук Фауста, развернула, чуть не порвав, и бегло прошлась по содержанию, жадно поглощая информацию. Попутно, она обратила внимание на то, что письмо имело подлинную печать астрального ордена, избавляя ее от сомнений: такое просто нельзя взять и подделать. Этот факт… беспокоил ее больше всего.

С каждой строкой, лицо Девятой становилось все более хмурым, пока это страшное выражение лица не стало совсем уж явным. Закончив, она уже более терпеливо протянула письмо назад, и Фауст поспешил его забрать. На ее физиономии было написано все: весь спектр отрицательных эмоций, давший Фаусту понять, что произошло нечто мерзкое. То, во что Девятой до последнего не хотелось верить в это время.

— Как я понимаю, сведения не совпадают? — несколько надменно все же спросил Фауст, не сдержавшись от соблазна. — А это, в свою очередь значит, что ты не будешь нас кромсать?..

— Буду, если захочу… — почти безынтересно сказала она, перечитывая письмо. — Текст написан от лица Эйона, главы ордена, что логично, но… это просто невозможно.

— Почему невозможно? — логично заинтересовался Фауст.

— Потому что Эйон исчез, и исчез он раньше, чем это письмо было отправлено, — спокойно продолжила Девятая, закончив перечитывать письмо. — Дата подтверждает это. Но, в свою очередь, почерк в письме не похож ни на его, ни на почерк жрицы, Луны, которую я так же подозревала… по всей видимости, подозревала напрасно.

Девятая протянула письмо ему обратно, намекая, что этого достаточно, и ей стало все ясно настолько, насколько это вообще возможно, отталкиваясь от такой крупицы информации. Фаусту, тем не менее, ничуть понятнее от всего этого не становилось.

— И что теперь? — спросил он. — Что все это значит для нас?

— Это значит, что тебе повезло. Я не трону вас… пока не пойму, что к чему.

Ухмыльнувшись, Девятая зашагала вперед, сквозь метель. Но когда она ушла достаточно далеко, чтобы Фауст не мог увидеть ее лица, то ухмылка тот же ушла. Она старалась держать все под контролем, несмотря ни на что, но письмо, которое показал ей Фауст, все меняло, ведь оно почти наверняка значило, что в событиях участвует третье лицо.

Некто, кто хочет все испортить.

— Да, наверное, мне повезло… — тихо проговорил Фауст, устало глядя на нее.

И без того сильная метель усилилась, знаменуя, что им как можно скорее стоит найти укрытие, чтобы не замерзнуть с концами. Конечно, можно было бы представить себе огонь, или магические обогреватель, ведь они все же находятся во сне, но почему-то Фауст был уверен в том, что это не сработает. Даже если это будет очень сильный огонь.

Девятая подошла не к первому попавшемуся дому, а к какому-то конкретному. Это насторожило Фауста, но вместе с этим и вызвало облегчение, ведь она хоть и не напрямую, но дала понять, что понимает, где конкретно они находятся. А это, в свою очередь значило, что рычаг давление на мир сновидений находится все ближе и ближе.

— Интересно… — переглянувшись с Фаустом через плечо, тихо проговорила она. — Пойдем внутрь.

— Что это за место? — спросил Фауст, встав на пороге.

— Дом.

Дом. Непросто описать, с каким недоверием, и, в то же самое время, воодушевлением Девятая произнесла эта слово. Даже она сама до конца не понимала, как много это… слово значит для нее. И уж тем более этого не понимал Фауст, который просто стоял рядом.

Внутри оказалось достаточно холодно, что неудивительно, учитывая обстановку на улице. Окна внутри источали тусклый, белый свет, прорывающейся сквозь слой метели. За то время, как они зашли внутрь, на улицу в принципе стало невозможно выйти, потому что иначе ты рисковал мгновенно превратиться в подобие ледяной статуи.

Этот дом не особо пестрил экстерьером. По правде говоря, он и вовсе казался полупустым, заброшенным, что нагоняло еще большую тоску на Фауста, потому что он сразу вспоминал большой, богатый дом Андромеды, в котором, как ему казалось, было вообще все на свете, о чем только может болеть человеческая душа.

Тем не менее, в следующем комнате все же была печка, и даже был стол. Стол, за которым сидели двое — женщина и мужчина, верьте или нет. Но стульев было не два, а три. И третий, кажется, предназначался для самой Девятой.

— Алиса… — сказал мужчина, увидев Девятую. — Ты вернулась.

Когда мужчина произнес это имя, Девятая вздрогнула, давая понять, что это имя было ее настоящим, а люди, сидящие за столом, как минимум знали ее, и скорее всего являлись ее потенциальным родственниками. Фауст был почти уверен в том, что это ее родители.

— Дочь, — сказала вторая. — Мы так волновались, что ты уже не вернешься.

Догадки Фауста достаточно быстро стали реальностью.

— И вот я здесь, несмотря ни на что… — Девятая спокойно села за стол, подыгрывая им.

Кажется, в присутствии Фауста здесь не было необходимости, потому что родители Девятой совсем не обращали на него внимания — он будто был призраком, которого видит лишь она сама. Но он краем глаза заметил, как ее родители все же поглядывали на него, а значит, Астрал просто решил, что слова для него излишни, ведь этот сон не принадлежит Фаусту, в данный момент он выступает лишь в роли наблюдателя, зрителя со сцены. Этот сон принадлежит Девятой, и именно она должна справиться с ним.

— Ты так изменилась… — сказал ее отец, улыбнувшись. — Твои волосы, глаза… тебя совсем не узнать, Алиса.

— Да, жизнь меня потрепала… — засмеялась она. — А вот вы ничуть не изменились.

— А должны были? — так же усмехнувшись, спросила женщина.

— Нет, ха-ха-ха… — нервно постукивая по столу, ответила Девятая. — Не думаю, что трупы имеют свойство меняться во внешности… помимо гниения, конечно.

Повисло неловкое молчание. Слова Девятой будто сломали систему, выбили их из сценария, по которому они должны были идти изначально. Девятая переглянулась с Фаустом, пытаясь найти поддержку, или же подсказку, но он лишь покачал головой в ответ, намекая, что он и сам не знает, к чему может привести такая манера разговора.

Ее родители… не имели конкретной внешности. Они были похожи на кукол, которым забыли доделать лицо — серые, подобно их дому, без черт лица. Живое воплощение воспоминаний Девятой, которой так сильно недоставало визуально информации.

Осознание того, что она не помнит своих родителей, ранило ее.

— Прошло так много лет, и я не могу вспомнить даже ваше лицо, — тихо вздохнув, Девятая опустила голову. — Вы мои родные, и все же… вы лишь серое полотно.

— Не о чем сожалеть, Алиса, — сказал ее отец. — Ушедшее время не вернуть.

— Когда вас не стало, я познакомилась с человеком, который мог вернуть ушедшее время, вопреки твоим словам… — не согласилась она, еще раз постукав пальцами по столу. — После всего, он спас меня из этого кошмара.

Девятой не было приятно видеть своих родителей такими. Ей было неприятно осознавать, что спустя столько лет, она даже не может вспомнить лица столь некогда дорогих ей людей, подарившей ей хоть и не самую счастливую жизнь на окраине севера, но, по крайней мере, родительскую заботу. Она чувствовала, будто в ней не осталось ничего человеческого, и это чувство… совсем не то, что ей хотелось сейчас испытывать.

Отринуть человечность было естественным для нее, ведь она воин, такой воин, с которым не сравнятся и целые армии — будучи бессмертной, Девятая сотворила множество вещей, которые безвозвратно изменили старый мир. Она всегда стремилась стать самой лучшей, идеальной подчиненной, и, пожалуй, она стала таковой, но теперь у нее не получается вспомнить что-то хорошее. Это чувство бесконечно ранило ее.

— Я прошла такой долгий путь, столько раз размышляя, что я могла бы вам сказать, если бы у нас было немного больше времени… и вот я здесь, перед вами, но слов у меня так и не нашлось.

Дом, в котором они сидели, внезапно вспыхнул, но никто из них даже не дернулся. В этот самый момент Девятая поняла, что пришло время прощаться — настал тот момент, когда это странное мгновение должно было закончиться.

— Тогда мы с твоим отцом будем ждать, когда подходящие слова появятся… — ее мать подняла голову, взглянув на распахнувшуюся входную дверь. — В нашем распоряжении целая вечность, Алиса… собственно, как и в твоем.

В дом ворвались двое солдат старого востока. Все было так же, как и тогда, в настоящем… Девятая хорошо запомнила этот день, — даже лучше, чем лица своих родителей. И как только они ворвались в комнату, Девятая продемонстрировала Фаусту не только свои умения, но и непомерную жестокость. Ненависть, таившуюся в ее сердце.

Она схватила одного из солдат за горло, подняв того над землей, и сразу после раздался громкий хруст, знаменовавший не что иное, как скоротечную кончину. Второй тут же набросился на Девятую, но она, в его случае, даже не стала прикасаться — всего лишь взмахом руки, она сначала вывернула его конечности в противоположные естеству стороны, а после метнула прямиком в стену, проломив несчастную избушку насквозь.

За первыми двумя ворвался итретий, и с ним Девятая обошлась не просто жестоко: она показала такой уровень, о каком Фауст даже не додумывался. Продолжая использовать телекинетическую магию, она так же использовала свою физическую силу, чтобы превратить нападающего в сферу, или же шар, в самом буквальном представлении.

Она сжала его так сильно, что он, вместе со своим доспехом, превратился в мясную фрикадельку, в нечто, что без конца истекало кровью, словно тряпка, которую выжимают изо всех сил. Бедолага умер в первые же секунды, но Девятая продолжала сжимать его тело, до тех пор, пока он не «взорвался», распластавшись по всей комнате.

— Мне нужно было сделать это и тогда, а не прятаться в страхе… — сжав и разжав кулаки, сказала Девятая. — Тогда вам бы не пришлось умереть.

Девятая напоминала Фаусту его самого, когда он смотрел на эту непомерную жестокость, но между ними была пропасть в виде того, что Фауст не осознавал себя, когда разрывал людей, будучи одержимым в совсем юные годы. Девятая же… вопреки всему, она наслаждалась этим процессом. То, что он видел перед собой, — это ее натура, ее желание.

И это пугало.

Избушка исчезла, сменяя декорации на величественные коридоры из белого камня, которые, тем не менее, были охвачены огнем и разрушениями. Единственная деталь, которая перенеслась из дома Девятой в эти коридоры, — это растерзанные тела солдат старого востока.

Это место все еще не было знакомо Фаусту, да и к людям старого востока он отношения не имеет, а значит, произошедшее ранее не послужило выходом из сновидения. Они все еще были заперты в сознании Девятой, и, возможно, им предстоит столкнуться с чем-то более ужасающим, нежели с грустью утраты.

— Алиса!

К ней обратилась девушка, находящаяся в явном отчаянии. И раз уж она произнесла ее имя, то логично было предположить, что это был друг, или, по крайней мере, знакомая Девятой. Вновь услышав свое настоящее имя, Зола уже не так оживилась, как в случае с родителями, но все же повернула голову в сторону бегущей к ним навстречу.

— Алиса, они проникли в замок, прорвали магический барьер! — срываясь на крик, выдавливала из себя девушка. — Винтер! Где Винтер, Алиса? Он…

Когда девушка упомянула Винтера, и без того еле заметная улыбка исчезла с лица Девятой. Но ее глаза ничуть не изменились — она все так же была сосредоточена на чем-то своем, на чем-то, что не касалось окружающих ее людей. Фауст понимал, что дальше так продолжаться не может, иначе она запреть себя здесь навсегда. Девятая была близка к тому, чтобы забыть о том, что происходящее вокруг лишь сон, не более.

Она слишком близка к тому, чтобы посчитать это за реальность.

— Зола… — коснувшись ее плеча, Фауст не стал терзать ее настоящим именем, но как-то обратиться «по-особенному» к ней все же было нужно. — Не забывай, где мы и зачем.

— Сэр рыцарь, сэр рыцарь! — обратилась уже к Фаусту та девушка, что стало для него большой неожиданностью. — Быть может, вы видели где-то Винтера?

— Нет… к сожалению, нет… — тихо ответил Фауст. — Я не видел Винтера.

— Нет… — закрыв лицо руками, девушка зашагала вперед, уже и не надеясь найти кого-то впереди. — Нет-нет-нет… Лорд Винтер… где же вы…

Винтер. Если так подумать, то Фауст определенно слышал это имя… возможно, Андромеда рассказывала ему об этой персоне во время их совместного путешествия по миру, но он не мог вспомнить ничего конкретного. А если уж он не мог вспомнить, что ему рассказывала Андромеда, значит, она рассказывала об этом лишь вскользь, потому что он обожает ее рассказы. По крайней мере, он всегда пытался быть хорошим слушателем.

— Лучше спасайся, Аннет… — будто придя в себя, Девятая обратилась к убегающей девчонке по имени. — Винтера здесь нет. Он нас предал.

— Предал?.. — не веря ее словам, остановилась та. — Он не мог предать нас…

— Да, я знаю, он не мог, это не имеет смысла… — взглянув назад через плечо, сказала Девятая, приметив какое-то движение. — Но если он не предал нас, то он должен был быть с нами в этот ужасный день. И…

Девятая полностью развернулась назад, встретившись с еще одной появившейся фигурой.

— И все же он покинул нас, — закончила она, встретившись взглядами со своим новым потенциальным собеседником.

Совсем близко, на фоне бесконечного горящего коридора, стоял мужчина, закованный в доспех из черной стали. Его глаза пылали, подобно глазам Девятой, но цветовой палитрой они оказались противоположны друг другу: его глаза были ледяными, настолько холодными, что, казалось бы, он может одним взглядом обратить все вокруг в лед.

Да, человеку с такими глазами определенно подходило имя «Винтер», и, вне всяких сомнений, перед ними стоял сейчас именно он. Тот самый король, которого искала пробегающая девушка. Та, впрочем, к этому моменту уже просто исчезла.

Учитывая, что Девятая отзывалась о нем как о предателе, Фауст понимал, что к добру дело не идет.

— Только не забывай, что происходящее лишь сон… — отступив назад, попросил Фауст.

— Я постараюсь, — зашагав к Винтеру, сказала Девятая. — Но позволь мне хотя бы во сне насладиться моим триумфом.

И хоть она и впрямь сказала это Фаусту, на самом деле, Девятая была на грани того, чтобы перестать осознавать происходящее. Появление Винтера напрочь затмило ей голову, она не могла думать ни о чем, кроме как какими изощренными способами она сейчас прикончит его, даже зная, что он пустышка. Всего лишь тень настоящего Винтера, застрявшая в ее голове.

— Я так и знала, что именно ты будешь моим кошмаром… — медленно шагая вперед, говорила Девятая. — Мой ненаглядный король! — Девятая протянула руки вперед, как бы подзывая его. — Винтер, путешественник во времени! Имя, которое, вне всяких сомнений, подходит человеку, что осмелился оставить всех друзей на съедение…

Даже бессмертие не могло помочь противостоять Девятой целой армии старого востока. Ее любимое королевство, королевство, которому она посвятила свою жизнь, пало. Пало из-за того, что ее лучший друг, король Винтер, просто взял и исчез — оставил их в одиночестве, подставив прямо под удар востока.

Маленькое, но великое королевство севера, по праву считавшимся одним из самых прекрасных, самых чудесных мест в мире… исчезло в считанные дни. Все прилегающие земли проиграли сражение, а столица оказалась запечатана магическим куполом, что вытолкнул всех людей за ее пределы. Вскоре, столица севера исчезла с лица мира, сохранив свое существование, но лишив почти всех своих жителей жизни.

— Почему, Винтер?.. — спросила Девятая, продолжая шагать вперед. — Я всегда боялась узнать ответ на этот вопрос, но раз уж передо мной стоит кукла, которая не может знать верного ответа, то я просто обязана спросить: почему ты оставил нас, мой король?

Молчание. Каждый раз, когда Винтер снился Девятой, она не получала ничего, кроме молчания. Она хотела услышать хоть какую-то причину, даже самую мерзкую, самую ужасную, но Винтер… он всегда молчал. Никогда не говорил. И это ужасало ее сильнее всего.

Даже сейчас.

— Ты заслуживаешь пыток в самой гнилой, далекой темнице до конца своих дней! — воскликнула Девятая, схватив Винтера за горло, подобно тому, как она схватила того солдата. — Знал бы ты, как сильно я тебя ненавижу…

— Ты ненавидишь меня, потому что уважала… — будто и не чувствуя хватки Девятой, холодно ответил ей Винтер. — Ненавидишь меня, потому что я был источником твоего вдохновения, предметом твоего восхищения. Потому что мое королевство было твоей семьей, которую ты была не готова потерять. Ненавидишь, потому что я…

— Ложь! — сжав его горло сильнее, прошипела Девятая. — Ты не имеешь права говорить!

Воспользовавшись моментом, Винтер вонзил меч в грудь Девятой, а та, в свою очередь, просто взяла и метнула его в стену со всей дури. Развалить стену как в прошлый раз у нее не вышло, но от удара осталась хорошая вмятина, и, в реальности, от Винтера осталось бы только бездыханное тело после такого нечеловеческого броска.

Девятая при первой возможности вытащила меч из себя и прокашлялась кровью. Она засмеялась, глядя то на меч, то на самого Винтера, который, кажется, и не собирался вставать на ноги, хотя было и так понятно, что Девятая его точно не убила, — не могла его убить. По ее мнению, он еще не наслушался достаточно, чтобы умереть.

— Я бессмертная, забыл? Меня нельзя убить, как ни старайся. Как ни распинай меня, как ни сжигай на костре, подобно ведьме… я никогда не умру, — Девятая опустила голову, продолжая осматривать меч, от клинка которого отчетливо чувствовала леденящий холод. — Чего не скажешь о наших друзьях.

Она подняла голову, вновь обратившись напрямую к Винтеру.

— Из-за тебя они все мертвы. Советники, все подчиненные, все жители… они погибли в тот день, потому что ты ушел.

— И какое же решение ты предлагаешь? — спросил у нее Винтер, будто подбивая Девятую, чтобы она озвучила свое заветное желание.

Наступив на него, Девятая приставила лезвие меча к горлу Винтера и выдвинула требования: — Ты используешь свою силу, чтобы вернуться во времени и все исправишь… — голос Девятой изменился, он начал дрожать. — Или я заберу эту силу из твоих холодных рук, и спасу всех сама. Спасу всех, кроме тебя… ты не заслужил.

Это и был ее настоящий кошмар. Астрал загнал Девятую в ловушку, заставив потерять голову, лишиться здравых мыслей, ведь ее слова не были подобием издевательства. Она произнесла свое самое дикое, но такое заветное желание, которое следует за ней по пятам уже много веков, хоть она и осознает, что это уже не случится. В ее душе таится надежда, что тот Винтер, которого она знала, все еще может вернуться в прошлое и предотвратить падение королевства.

Она надеялась на это тогда, и надеялась на это сейчас — и ей было стыдно за это. Прошли сотни лет, а она все продолжает надеяться на чудо, на совесть Винтера. На то, что он оглянется назад, и вспомнит о ней, о своих друзьях. Но он все никак не оборачивается… и именно поэтому, она готова забрать у него все и сделать это самой.

— Ты не можешь спасти даже себя… — взявшись за лезвие меча, будто насмехаясь над ее словами, сказал Винтер. — Заберешь мою силу? Считаешь, что тебе под силу быть королем, быть главным героем своей истории? Ты ведь знаешь, что это не правда… все, на что ты способна — это вечно прислуживать.

Она знала, что Винтер никогда бы не сказал такого, и все же она всегда боялась услышать нечто подобное от его лица. И вот теперь, Астрал воссоздал ее страхи наиболее подробным образом, выплеснув все прямо ей в лицо. Эти слова… они были до больного правдивы, ведь Девятая и впрямь только и делала, что служила всю свою жизнь. Она никогда не была лидером, постоянно лишь следуя чьей-то идеологии, не более. У нее никогда не было ничего, что она могла по-настоящему назвать «своим».

За все сотни лет, что Зола жила, у нее ни разу не получалось создать что-то. Она всегда примыкала к кому-то, будь то «Девять» или восток, но она никогда не делала что-то свое. В ее природе будто не заложено качество лидера, не заложены мысли, которые позволили бы ей вести людей за собой, и это… унижало ее. Заставляло почувствовать себя жалкой и беспомощной.

— Алиса… — окликнул ее Фауст, пытаясь напомнить ей, где они находятся.

— Не называй меня Алисой… — скрипя зубами, ответила Девятая, изо всех сил пытаясь сделать так, чтобы ее руки не дрожали. — И заткнись уже, бога ради. Все хорошо.

— Ничтожество… — голос Винтера исказился, став совсем не похожим на тот, каким он ей запомнился.

Резким движением, Девятая лишила Винтера головы и тут же выкинула меч в сторону, подобно механизму, что исполнил алгоритм. Ее руки еле заметно дрожали, ибо сознание находилось на пределе. Зола не могла поверить, что Винтер и впрямь оказался способен загнать ее в настолько жалкое состояние, даже когда она знала, что происходящее перед ней лишь сон. Совокупность случившегося… отбило в ней какое-либо желание идти вперед, ей хотелось просто остановиться. Присесть прямо здесь и отдохнуть.

Упершись спиной в стену, она медленно сползла вниз, закрыв глаза. Ей хотелось быть сильной, и она стала таковой, но сейчас она осознала, что у нее все равно есть слабости, которые заставляют ее превратиться в жалкое подобие самой себя. Теперь, она знала, что ее мимолетное желание о том, чтобы повернуть время вспять, — это на самом деле ее постыдная мечта, в которой она боится признаться даже самой себе. Ведь она и впрямь считает, что лучше справилась бы с ролью путешественника во времени, нежели Винтер.

— Просто оставь меня, и иди вперед… — равнодушно проговорила Девятая. — Я хочу остаться здесь.

— Я не могу оставить тебя здесь, потому что ты уже показала, что не можешь справиться с астральным пространством.

— Ты не мой друг, Фауст, и никогда им не будешь, не пытайся, — несмотря на свои слова, она все же приоткрыла глаза. — Мне все равно, хочешь тоже застрять здесь — оставайся.

Но долго смотреть она на него не смогла, и тут же вновь ушла в себя.

— Без тебя я не смогу найти Андромеду вовремя, а значит все напрасно.

На мгновение, Девятой показалось, будто Фауст волновался о ней, но как оказалось, причина была куда более простой, и это, в каком-то смысле, заставило ее улыбнуться. Она улыбнулась, потому что ей стало смешно от мысли, что она посчитала, будто ее судьба ему не безразлична. Она всегда думала о себе слишком много.

Даже в такой момент.

— Терний, город на границе. Наверное, ее везут туда, так что… если поспешишь, успеешь ее перехватить. Скорее всего, ее схватила жрица Луна из астрального ордена, на вид вся такая миленькая, ангелочек, не иначе… прямо как твоя Андромеда. Только прибавь ей роста и добрую дозу лицемерия. Я уже упоминала ее ранее.

Он даже удивился, что Девятая так просто раскрыла ему всю информацию. Кажется, она и впрямь собиралась остаться здесь.

— Уйди с глаз моих, Эмбер… иди, спасай своего ненаглядного зверька…

Девятая вздохнула и закрыла глаза, собираясь, наконец, заснуть.

— Потеряться в Астрале — это равноценно смерти. Говорю так, к слову.

— Я хочу умереть уже очень давно, поэтому катись уже колбаской…

Драматизировать было нечего, ведь они были знакомы от силы день, но Фауст узнал достаточно много о Девятой, и оставлять ее так… было неприятно. Но, в то же самое время, он не мог противиться ее желанию, да и она уже выдала ему информацию, которая служила своеобразным гарантом. Конечно, было бы лучше, если бы она помогла ему ориентироваться, когда он вернется в реальность, но противиться ее желанию умереть он уж точно сейчас не хотел.

По сути, так будет даже проще, ведь ему уже доводилось выбираться из астрального пространства. Девятая же… она здесь в первый раз, и, судя по всему, Астрал не просто не ее специальность, — она в принципе далека от его понимания. Хотя держалась она достойно, не позволяя своим страхам сломить ее… почти до конца. Все прошло лучше, чем Фауст себе воображал.

— Луна — правая рука верховного храмовника, главы астрального ордена, прямо как я являюсь правой рукой королей востока… — все же добавила Девятая. — Если ты не найдешь Андромеду в Тернии, то ее в любом случае повезут в орден. Луна местная знаменитость.

— Я запомнил, — одобрительно покивав в знак благодарности, ответил ей Фауст. — Спасибо, Зола.

— Хотелось бы мне убить тебя, Эмбер, ибо ты теперь слишком много обо мне знаешь… — непроизвольно улыбнувшись, сказала Девятая. — Но мне лень. Так лень…

— Я просто надеюсь, что ты сможешь найти выход, — проигнорировав ее угрозы, сказал тот. — Тебе незачем оставаться здесь.

Так и не дождавшись ответа, Фауст ушел вперед по коридору, и вскоре исчез. На глазах Девятой появилась непроглядная тьма, пелена, с которой она не могла справиться. Она не собиралась сдаваться, ведь у нее тоже есть вещи, ради которых ей стоит вернуться, но… она чувствовала себя опустошенной. И все же, она одержала победу над своими страхами, переживаниями, столкнувшись с ними лицом к лицу и доказав, что она сильна.

Достаточно сильна, чтобы не дать сновидениям сломить себя окончательно. Быть может, если когда-нибудь подобная встреча произойдет в реальности, хоть оно и маловероятно, она будет готова встретиться с Винтером, после всего опыта, что она получила. Жаль, что у нее так и не получилось смириться с этим: она лишь расковыряла рану сильнее.

Пелена отступила, и Девятая почувствовала, что осязание реальности возвращается.

Глава 6

Вырваться из Астрала для Фауста не составило никакого труда. Сказать по правде, у него получалось это даже лучше, чем у Андромеды, по какой-то совершенно неведомой ему причине… наверное потому, что он, в отличие от нее, не видел там ничего хорошего.

Если другие могли увидеть там что-то вроде пророчеств, своих желаний, мечт, то Фауст видел в астральном пространстве лишь кошмары, или же подобие кошмаров: ничего, что могло бы ассоциироваться у него с понятием хорошего. До сих пор, он не понимает почему, но где-то в глубине души он решил для себя, что он просто сгнил внутри, и это является причиной. С кошмарами, к слову, он управляется достаточно хорошо.

Хоть и предпочитает не говорить об этом.

Очнувшись в реальности, на все том же пепелище, Фауст, к своему удивлению, нашел Девятую. Она сидела на траве, прислонившись к одному из сгоревших домиков, почти что не дыша. Девятая открыла глаза, посмотрела на него, и, громко закашлялась кровью, не нарочно намекая Фаусту, что она сейчас чувствует себя не очень хорошо.

— Приветствую тебя в ужасной реальности, Фауст Эмбер, — поздоровалась она, натянув на себя все ту же хитрую ухмылку, что не продержалась долго на ее измученном выражении лица.

— Ты выглядишь не очень хорошо, даже для той, кто давно уже должен был умереть.

— Ну, понимаешь, чисто технически, прямо сейчас, я умираю… и теперь, когда нет никого, кто мог бы поделиться со мной магической энергией, я становлюсь… трупом. Примерно в таком состоянии я обнаружила себя тогда, когда случился «Катаклизм».

— Я еще не родился, когда он случился, поэтому не могу тебе посочувствовать. У тебя был кто-то, кто делился с тобой магической энергии?

— Да, милый такой демон, покровитель пустоты, как он любит себя называть… Войд. Прямо сейчас, скорее всего, он гоняется за твоей миловидной подружкой.

— Зачем?! — перепугался Фауст. — Он все еще пытается выполнить тот приказ?

— Нет, в его же интересах сейчас поумерить пыл и найти кого-нибудь, кто сможет принять его… Видишь ли, он тоже страдает от недуга, и ему нужен кто-то другой, чтобы жить. Желательно бессмертный, статный и сильный, вроде меня, но теперь-то… н-да.

Девятая поспешила встать, но стоило ей только попытаться, как ее тут же стошнило, и подоспевший вовремя Фауст стал последним оплотом перед тем, как она бы упала лицом в свои же желудочные выделения. Он придержал ее и посадил обратно, но теперь, кажется, у Девятой даже не было сил говорить, не говоря о том, чтобы куда-то идти.

— Интересно, смогу ли я умереть, если Войд так и не придет… — Девятая вцепилась в руку Фауста, словно ей все еще нужно было удерживать равновесие. — Или я останусь… такой?

— Если бы бессмертные и впрямь не могли умереть, то кроме вас никого бы и не осталось в мире, — приподняв Девятую, закидывая ее руку себе на плечи, он потащил ее за собой, помогая своими усилиями двигаться вперед. — Пойдем, до Терния еще далеко.

— Дальше, чем ты думаешь, дракошка… в таком состоянии, я никуда уже не пойду.

Вопреки ее ожиданиям, Фауст не стал ее оставлять, а напротив, — закинул прямо на свои плечи, и, тем самым, ей теперь даже не нужно было идти. Путешествие с удобством.

— Ты не в своем уме, Эмбер. Ты сдохнешь быстрее, чем дотащишь меня до Терния.

— У тебя есть идеи получше?

Ответа на этот вопрос у нее не нашлось.

— Хорошо, моя сладкая тыковка. Есть одно местечко на полпути, где ты мог бы меня оставить, если тебе прямо настолько не хочется, чтобы я сдохла здесь, на границе…

— Вот и договорились.

Преисполнившись решимостью, он немедленно отправился в путь, оставляя пепелище позади. Оставалось лишь надеяться, что у него будет достаточно времени, чтобы нагнать Андромеду. Конечно, без Девятой он передвигался бы быстрее, но… он не мог ее оставить. Это было бы бесчеловечно, даже для такой неисправимой сволочи, как она.

Фауст выдвинулся в путь на закате, а к месту назначения он пришел уже ранним утром, когда солнце потихоньку выглядывало из-за горизонта. Это была тяжелая и утомительная дорога, особенно учитывая, что почти все время он шел без остановки, лишь иногда делая десятиминутные перерывы. Все это время он не ел, не пил, не спал, убеждая себя мыслью, что наследнику драконов все ни по чем. Но сейчас обстоятельства были несколько неприятные, — он вывалился из Астрала и тащил на себе Девятую всю дорогу, и каким бы сильным Фауст не был, в конце концов, он в итоге не только устал, но и есть захотел, не упоминая уже и более частую потребность человека: воду.

Чего уж тут говорить обо всем остальном: стресс, который он испытывал из-за пропажи Андромеды, и из-за всего того, что ему довелось увидеть в Астрале, добивал его, из-за чего ему хотелось просто остановиться. Но останавливаться было нельзя, потому что где-то там его ждала Андромеда. Он это чувствовал не только сердцем, но и благодаря магической связи между ними. И все же… хотя бы разок за дорогу, ему нужно отдохнуть больше, чем десять минут, тем более что он не мог просто взять и кинуть Девятую на пороге. Нет, конечно, он мог… но ему не хотелось этого делать. Он не такой.

Он остановился на пороге неприметного каменного домика посреди глуши, к которому прилегала потрясающая кузня, которая, к сожалению, сейчас не работала. Это и было место назначение, место, где проживал так называемый друг Девятой. По крайней мере, именно в этом она уверила Фауста по дороге, а на деле это мог быть случайный дом.

Изначально ему не хотелось вламываться без спроса, но после того, как ему не ответили ему пришлось зайти и проверить. Его худшие опасения оправдались, и оказалось, что хозяина дома не было. Фаусту ничего не оставалось, кроме как сесть на скамейку, рядом с умирающей Девятой, и ждать. Единственное, что он все же прихватил кувшин с водой.

Девятая, мягко говоря, выглядела не очень: ее чудесный белый китель превратился в воплощение ужаса, будучи измазанным в грязи, заблеванным кровью и порванным в нескольких местах после всего, через что им пришлось пройти в мире Астрала. Но самое страшное, что ее одежда в данный момент была куда более приглядна, нежели ее лицо.

Фауст был готов поклясться, что Девятая стала еще бледнее, чем была раньше. Сама же она… ничего не говорила, просто сидела на скамейке с самого момента, как Фауст усадил ее туда и пошел проверить дом. Она, тем не менее, находилась в сознании.

— Люди, проклятые бессмертием, хотят пить? Есть?.. — спросил Фауст, подливая себе водичку в кружку. — Или… у вас отсутствует такая нужда как таковая?

— Я могу обходиться без нее, но вкусовые рецепторы у меня на месте… и живот у меня урчит так же, как у других людей… и этот поганый вкус стали во рту, выжигающий горло напрочь, приносит мне столько же боли, сколько другим.

— Тогда почему ты все еще не попросила попить?.. — протянув ей кружку, в недоумении спросил Фауст. — В чем чертова проблема?

— Потому что я… в такие моменты, я теряю эти чувства, это все притупляется, и… наверное, я боюсь разбить кувшин, или стакан… я его просто не удержу. Как тебе такая отговорка?

Да, видок у нее был такой, что она и впрямь даже стакана в руке не удержит.

Покачав головой, Фауст подлил воды в стакан, и, подсев поближе, дал ей попить с руки, стараясь случайно не залить ей горло. Не хватало еще того, чтобы она захлебнулась в такой момент.

Даже учитывая, что ее чувства притупились, как она и сказала, — после многих часов засухи во рту было приятно ощутить, как проклятая засохшая кровь смывается прочь.

— Какая вкусная вода, ха-ха-ха… — наконец, перестав хрипеть, проговорила Девятая, оторвавшись от стакана. — Ничего вкуснее в жизни не пила. Кроме виски, конечно.

— У виски отвратительный вкус, — подстрекнул ее Фауст. — Просто спирт с деревянным привкусом.

— Ничего ты не понимаешь, ящерка… ха-ха… кха-ха!.. — Девятая все же закашлялась, хотя на момент ей показалось, что все ее недуги позади.

Фауст поспешил ей помочь, но она отмахнулась, не желая принимать помощь.

— Хватит… — указав на него дрожащей рукой, скомандовала Девятая. — Я…

Это все, на что ее хватило, ведь после не многозначного «я» ее рука упала, и, кажется, пошевелить ею она теперь не может. Ее состояние можно было описать как «жалкая», и если бы она не была бессмертной, то любой лекарь заключил бы, что она умирает. Скрывать тут было нечего, ведь она и впрямь умирает, только вот… не до конца, да.

— Что-то не так? — удивившись, спросил Фауст. — Или это какой-то приступ гордыни?

— Оставь меня, волкотрах… — раздраженно кинула она в его адрес. — И сядь обратно.

Услышав столь оригинальное оскорбление, Фаусту и впрямь ничего не оставалось, кроме как сесть обратно и выслушать ее. Его возмутила ее неблагодарность, но он понимал, что она не хотела чувствовать себя беспомощной, а именно такой Фауст заставлял ее выглядеть, хоть и без злого умысла.

— Волкотрах… это что-то новенькое, да… — упершись локтями в стальные пластины поножей, Фауст сложил руки на подбородке и вгляделся вдаль. — М-м-м…

— Прости, Эмбер… — закинув голову назад, Девятая все же поняла, что это было лишним. — Я… всегда себя так веду, и сейчас я веду себя как мразь, которой я, собственно, и являюсь, но… да…

— Все нормально, я тоже на иголках, — невозмутимо ответил Фауст, не двинув и бровью. — Ты очень часто подмечаешь Андромеду, хоть и такими странными способами. Что это? Ревность?

— Ревность?.. — улыбнувшись, спросила сама у себя Девятая. — Ты даже не женщина, Фауст… я люблю доминировать, люблю быть сверху, а с тобой… по характеру ты очень пассивный, но с твоим телом тяжело оказаться снизу. Можешь не волноваться, чего бы я тебе ни говорила, — ты не в моем вкусе.

— Вот и прекрасно, — выдал он и тут же замолчал на некоторое время. — Я просто подумал, что мне не хотелось бы разбивать никому сердце. Даже такой сволочи, ага.

— Отношения я бы с тобой строить точно не стала, потому что ты сноб, но… — Девятая нашла в себе сил посмотреть на Фауста. — При всей моей любви к женскому полу, кое-как перетерпев… переспать бы я с тобой, конечно, смогла.

Фауст аж зафыркал в перчатки, пытаясь сдержать смех.

— Ну, я волкотрах, а ты, получается, шлюха… — взглянув на нее наигранно-укоризненным взглядом, сказал Фауст. — Прости, не слишком грубо?..

— О, эта твоя интонация, когда ты пытаешься кого-то подколоть, бесценно… — уведя взгляд от Фауста, Девятая посмотрела на восходящее солнце. — Я заигрываю почти со всеми, кого встречаю. Не воспринимай это на личный счет, если тебе неприятно.

— Я… слышу серьезность в твоем голосе… — опустив голову, подметил Фауст. — Но зачем? Ты говоришь подобное лишь потому, что тебе нравится… играть? Играть с чувствами людей, которых ты встречаешь? В этом все идея?

— Это маска, чтобы я лишний раз не сходила с ума. Мое восприятие мира несколько иное, из-за того, что я живу так много… без этих масок я бы давно сошла с ума.

— Ясно, значит, это образ… — Фауст запнулся, обдумывая ее слова. — Образ, который стал твоей реальностью, потому что настоящей Девятой уже нет.

— Спасибо… — вдруг сказала она. — Ты понял все правильно, несмотря на то что формулировка была глупая. Я недостаточно заумна, чтобы выразить все правильно.

Лед между ними начинал потихоньку таять, особенно это казалось Девятой. Она не часто встречала людей, которым могла рассказать нечто подобное, и их словесный обмен на протяжении короткого путешествия по Астралу и границе востока хоть и не стал для нее спасением, но приятной неожиданностью уж точно. Она и не догадывалась, что ей нужно выговориться кому-то. Особенно учитывая, что Фауст для нее все еще никто.

Почти никто.

— Что мне делать, если твой друг не вернется в ближайшее время?

— Луна одна из немногих, кто может в полную силу использовать магию телепортации… и если Андромеда и впрямь с ней, стоит тебе промедлить, и ты упустишь ее если не навсегда, то на долгие месяцы, а то и целые годы. Поэтому, вполне очевидно, что тебе делать: отправляться в Терний, и как можно скорее. Без меня, понимаешь?

— Я… не буду возмущаться, потому что ты права… Андромеда для меня все, и я не могу оставить ее надолго, надо нагнать ее как можно быстрее. И все же… я не могу просто взять и оставить тебя здесь, одну. Это бесчеловечно.

— Ты не мой друг, и не мой любовник… мне плевать на тебя, Эмбер. Нет, конечно, ты очень интересный, но… будет лучше, если ты просто уйдешь, — она сказала первое, что пришло ей в голову, и поняла слишком поздно, что это звучало достаточно грубо. — Хотелось бы мне познакомиться с Андромедой, ибо мне о ней все уши прожужжали. А чтобы познакомиться с ней, тебе, для начала, нужно спасти ее из рук астрального ордена, и привести ее ко мне.

— Я покину восток сразу, как найду Андромеду… — честно ответил он, даже понимая, что последнее Девятая сказала больше из любезности за изначальную грубость, а не из своего истинного желания. — С меня хватит.

— Разумное решение, Эмбер… разумное, потому что восток раскололся, и назревает большая война между внутренними королевствами… мясорубочка, не иначе.

Магия всегда была больной темой на востоке, но сейчас раскол достиг своей критической точки. Люди, поддерживающие отречение от магического искусства и сохранение восточных ценности, и люди, желающие шагнуть в ногу со всем миром, устремившись к отречению от запретов на магию, схлестнуться в битве насмерть.

На востоке все всегда решалось битвами, иначе никак. Восток всегда был про рыцарей, про честь, про королей и их королевства, что воюют друг с другом. Здесь всегда правила грубая сила, и единственный способ наставить восток на другой путь — это сжечь его на корню, но для этого нужно сразиться еще раз. И, что самое главное, победить.

— У тебя есть друзья? — продолжил Фауст.

— У тебя есть гарантии, что ты не используешь эту информацию в будущем против меня же?.. — по ее голосу можно было подумать, что это шутливый вопрос, но на самом деле она была вполне себе серьезна.

Хорошо, что Фауст и впрямь воспринимает все буквально.

— Я родился и в императорской столице, моя мать — белый плащ, а отец — дракон, позже, в меня вселился Пожиратель, дух, который…

— Ладно, заткнись, пожалуйста… по крайней мере, не рассказывай так сумбурно… — высунув язык, недовольно фыркнула Девятая. — Войд — мой лучший друг, мы с ним не разлей вода с самого «Катаклизма». И, я не уверена, но… у меня, кажется, есть возлюбленная. Ее зовут Лулу.

— Ты не уверена, что у тебя есть возлюбленная?.. — дернув бровью, переспросил Фауст. — Серьезно?

— Я знаю, как это звучит, но… это правда. Я так сильно скрылась за образом Девятой, что теперь даже не знаю, настоящие ли мои чувства или нет.

— И с кем же я сейчас говорю, если не с Девятой? — подловил ее Фауст.

— Забудь… — отмахнулась она. — Ни с кем.

И вот, вновь настало длительное молчание. Птички в лесу неподалеку начинали петь активнее, и Девятая вот-вот была готова заснуть, расплывшись в этом пении, пока до нее не добралось кое-что ужасное. До нее добралась деталь, которую упомянул Фауст, но до которой она сразу не догадалась.

— Подожди-ка… твоя мать — белый плащ, но ни в центре, ни на востоке нет белых плащей, даже на западе… но, если брать во внимание старый запад, западные континент и прилагающее к нему королевство в центре… — даже будучи в предсмертном состоянии, на лице Девятой образовалось такое искреннее недоумение, что ей мог позавидовать любой актер. — Ты — Эмбер, но ты Эмбер как «уголек», или как «янтарь»? Это что же такое получается…

— Ты что, знаешь мою мать?.. — подобравшись прямо к сути, неуверенно спросил Фауст.

Пение птиц сменилось сначала тихим хихиканьем, а после громким хохотом, который, в каком-то смысле, даже позволил оживиться Девятой. Жаль, что Фаусту сейчас было не до смеха, и все, что он мог, — это ждать, пока Девятая успокоиться от своей истерики, чтобы хоть немного прояснить ситуацию.

— О-о-о, сколько же лет назад это было… двести? Триста? Может, четыреста? Я давно перестала считать время… когда там был прорыв на западном континенте?.. Тот самый день, когда почти весь континент пал… как же давно это было…

— Мою мать зовут Эмбер, а отца — Фабиан, они…

— Да-а-а, а-ха-ха-ха-ха! Я помню их! Помню их отвратный видок! Видок твоей мамаши, когда она стояла по уши в кишках, крови и других радостях жизни! Она налево и направо раскидывая их всех в одиночку! Сдохли все, а она все стояла… уж в кого ты мог уродиться такой, так это точно в нее, ха-ха-ха!..

— Ты была тогда там, на западном континенте? В момент, когда случился прорыв?

— Была ли я там?.. — Девятая так сильно воодушевилась своим рассказом, что каким-то образом смогла подняться со скамейки и доковылять до Фауста, чтобы превратить это в своеобразное представление. — Была ли я на западе?! Посмотри на меня, дракоша!

Фауст даже не понимал, что она пытается ему сказать этими выкриками, поэтому он решил на всякий случай уточнить, чтобы не возникло недопонимания.

— Да. На континенте, часть которого оторвали и отослали в море под магическим куполом, чтобы монстры не смогли перебраться во весь мир. Ты была там или нет?

— Фауст Эмбер! — Девятая из последних сил щелкнула пальцами, начиная свое представление. — Это я оторвала кусок западного континента своими руками! — стукнув себя кулаком в грудь, гордо заявила она. — Это я была инициатором идеи с куполом! Это «Девять», частью которых я была, открыли этот чертов портал с нечистью, и мы же поместили континент под купол!

Если слова Девятой правдивы, то Фаусту сейчас стоило как заиметь к ней уважение, так и ужаснуться. Если она и впрямь была той, кто оторвал кусок континента своими силами, то страшно представить, что на самом деле за сила таиться в глубинах ее сознания.

— На третий месяц, я столкнулась с таким количеством нечисти, что умерла раз двести, не меньше! — Девятая говорила об этом с таким энтузиазмом, что складывалось впечатление, будто ей это и впрямь нравилось. — Они разрывали меня каждый раз, когда мое тело восстанавливалось, до тех пор, пока я наконец не прикончила достаточно, чтобы вырваться из западни!

Да, ей это нравилось.

— Поначалу твоя мать с Фабианом была занозой, но со временем мы сработались, и вместе мы смогли сдержать натиск! Боже, мы тогда столько монстров перебили, что эта часть запада на долгие годы осталась непригодна для жизни из-за почвы, пропитанной кровью мутантов из иных миров…

Выступление Девятой прервалось, потому что она оказалась в шаге от того, чтобы рухнуть на землю от бессилия, но Фауст вовремя подловил ее и усадил на скамейку. Она так сильно увлеклась свои рассказом, что не заметила, как потратила все оставшиеся силы на свое небольшое представление, что не очень хорошо сказалось на ее состоянии.

— Эмбер… ну, я имею ввиду твою мать, а не тебя, ведь ее звали Эмбер… — тяжко вздыхая, уточнила Девятая. — Будучи смертной, она оставалась очень отважной… всегда кидалась в битву, даже чаще, чем Фабиан, несмотря на то что тот был посильнее…

— Да, мать очень вспыльчивая, отец мой в этом плане спокойнее.

— Я так и знала, что он ее в конце концов обрюхатит… — улыбнувшись изо последних сил, сказала Девятая. — Не хочу знать, как это выглядело... никогда не видела драконьих членов, и, сказать по правде, не горю желанием это исправлять…

— Переживаешь за Эмбер, что в нее мог не поместиться? — Фауст применил все свое мастерство, чтобы посоревноваться с ней в красноречивости, но этими словами он скорее смутил себя, нежели ее… все же ораторское искусство у него развито не очень хорошо. — Не волнуйся, Фабиан делал это в форме человека, навряд ли они занимались таким экстримом.

— Но ты ведь не знаешь наверняка-а-а, раз так говори-и-ишь… — закусив губу, хитро протянула Девятая. — А ты умеешь превращаться в дракона, Фауст?

Ну, теперь Фаусту оставалось либо идти ва-банк, либо сдаваться под ее натиском.

— Ты только что говорила, что не хочешь видеть драконьих членов… а насколько я могу о тебе судить, ничего другого ты под этим подразумевать не собиралась.

— Как жаль… получается, Андромеда довольствуется полудраконьим членом, в отличие от твоей матери… — Девятая слегка нагнулась вперед, вновь попытавшись встать на ноги. — Бедная девчонка, как же ей не повезло…

Встать на ноги не получилось, и Девятая упала прямиком мордой в землю. Она совсем выдохлась — теперь, у нее не было сил не только на то, чтобы чесать языком, но и двигать челюстью в принципе, не говоря уже о чем-то другом. Но ложиться в гроб было рано, а потому, в очередной раз собравшись с силами, она все же смогла заговорить.

— Кажется, шутки про члены добили меня… — жалобно протянула она, говоря в землю.

Фауст намеренно не стал ничего делать, чтобы она поумерила пыл и до конца осознала, что в данной ситуации он ее лучшая надежда на то, чтобы не задохнуться в грязи.

— Ты так обиделся, что даже не хочешь поднять меня обратно?..

После этих слов, он все же соизволил помочь ей подняться обратно.

— Ты напоминаешь мне матерого алкаша, который никак не может выйти из запоя… но потом я вспоминаю, что ты умираешь, и становится не так весело.

— Это весело, Фауст… надо уметь веселиться, даже когда ты умираешь, — похлопав глазами, сказала она. — Но тебе пора идти. А я пока подумаю о волосах твоей матери…

Не желая продолжать, Фауст просто вздохнул, принимая словесное поражение. Он просто надеялся, что такая реакция все же удовлетворит желание Девятой унизить его.

— Мы вернемся за тобой, — я и Андромеда. И твой милый покровитель пустоты, если повезет.

— Ловлю на слове… — показав большой палец из последних сил, Девятая кашлянула кровью и, вроде бы, отключилась.

Допив воду из стакана, Фауст отнес кувшин внутрь дома и приготовился к дороге. Ему идти примерно столько же, сколько он тащил сюда Девятую, а значит, он прибудет в Терний ближе к ночи. Вдали, кажется, он даже видел какие-то очертания города, но нужно было подобраться сильно ближе, чтоб понять наверняка. Самое главное, чтобы Андромеда была все еще там.

Отдыхом это назвать сложно, но Фауст чувствовал себя немного лучше. Особенно он ободрялся от факта, что он, по сути, заимел если не друга, то хорошую знакомую. Девятая была поистине уникальной личностью, — противоречивой… наверное, одной из самых противоречивых в его жизни. Моментами она даже напоминала ему какого-то злодея, но… он не жалел о том, что помог ей добраться сюда.

Оставалось лишь рассказать Андромеде об этом.

— Фауст… — вдруг услышал он от нее тогда, когда уже собирался уходить.

— Да?.. — переспросил Фауст, не дождавшись ответа вовремя.

— Было весело, я сказала тебе многое… и, на самом деле, у этого есть причина… — Девятая вновь запнулась, но в этот раз она все же продолжила говорить. — Возможно, ты — последний человек, которого я вижу в сознании. И… если ты можешь…

Фауст собирался что-то сказать, но Девятая тут же помотала головой, попросив его даже не открывать рот. Она заранее знала, что его слова ей не понравятся.

— Я сыта по горло речами о том, что все будет хорошо, потому что это не правда… — Девятая закашлялась, приготовившись, наконец, закончить свою мысль до конца. — Если это конец… скажи Войду, чтобы он позаботился о Лулу. И пусть скажет, что я нашла свою смерть в битве, потому что мое бессмертие покинуло меня… не дайте ей узнать, что я сдохла, давясь собственной кровью… я не хочу, чтобы она запомнила меня вот такой…

— Я… — Фауст вновь мысленно поспешил рассказать ободряющую речь, но вовремя вспомнил то, что Девятая только что сказала. — Я передам ему, когда найду.

— Хорошо… — еле заметно улыбнувшись, покивала Девятая. — Спасибо.

Глава 7

Андромеда никогда не была любителем экстрима. Сказать по правде, ей было бы куда приятнее, если бы все ее путешествия состояли из любований пейзажами и дегустацией клубничных тортов, рецепт коих часто отличался, особенно если это касалось разных королевств. Но реальность, с которой Андромеда сталкивалась раз за разом, по всей видимости, так не думала. Угрозы, пленение, смерти — это не то, с чем ей хотелось сейчас иметь дело, но выбора ей не давали. И теперь, когда ей довелось в очередной раз испытать на себе настоящий шок и трепет, Андромеда подумывала, чтобы завязать.

Да, завязать с путешествиями, о которых она так мечтала всю свою жизнь. Оставить позади это детское желание увидеть как можно больше мест, как можно больше людей. Все потому, что никакие знакомства не стоили того спектра эмоций, которых ей приходилось испытывать на себе в последние дни. Ей просто хотелось найти Фауста, развернуться на сто восемьдесят градусов и вернуться домой, к своим любимым родителям. Учиться в императорском институте, а после устроится на работу лекарем, и никогда не вспоминать о моментах, когда она гонялась за чудовищами и искала еще большей силы, чем у нее есть. Но, пока что, всему этому было не суждено сбыться.

Способность телепортации Луны ощущалась иначе, нежели уже знакомые Андромеде городские телепорты. Моментальное головокружение, легкая тошнота и чувство потерянности преследовали на протяжении всего ее короткого путешествия.

Когда речь заходит о чем-то хорошем с востока, то это определенно его эстетика. Мраморный храм, витражи, сияющие от прекрасного лунного света — это как раз то, чего Андромеде и хотелось увидеть, когда она прибыла на восток, и как раз в таком ей и довелось оказаться. Она не понимала как, она не помнила когда, но вот она здесь…

Вот она здесь, сидит на мраморном троне, перед которым расположилось множество скамей с людьми, одетыми в одну и ту же мантию, — в ту же самую, которую носила Луна. Разве что оттенки их одежды были менее яркими, чем оттенки жрицы, но это было не столь важно. Важно то, что они все выглядели как следователи чего-то большего, как единое целое. Как служители астрального ордена, стоит предположить. Или же как…

Культисты.

Как Андромеда оказалась на мраморномтроне — вопрос десятый, ведь куда было интереснее, кому все эти люди на скамьях молятся, смиренно опустив голову. Ответ можно было найти, если взглянуть на витражи, расположенные как на стенах, так и на потолке: за многолетней историей астрального ордена, в самом конце, расположился тот самый ответ. Было видно, что последние витражные рисунки сделаны совсем недавно, но это было cущей мелочью, ведь куда важнее их содержание, а не происхождение.

На них была изображена девушка с маской волка, над головой которой красовалась то ли луна, поверх которой был наложен магический круг, воплощающий собой заклинание астрального пространства. Она явно была главной фигурой в этом изображении, чуть ли не богиней, коей кланялись и молились те, кто расположился перед ней — люди, или же слуги, облаченные в мантии холодных оттенков. На их лице находились маски, но не маски волков, как на девушке в конце, а маски овец, козлов, оленей, и многих других животных… всех тех, кто могли послужить пищей для волка. Сложив два плюс два, можно было догадаться, что все они символизировали слуг, или же жертву, предназначавшуюся для той, что скрывалась за волчьей маской. И самое неприятное…

Что эта самая маска прямо сейчас была на лице Андромеды. Она заметила ее, когда окончательно пришла в сознание — и тут же сняла, когда поняла, что изображения на витражах отсылаются на нее, случайно или нет. Она подскочила с трона и осмотрелась вокруг, не решившись задать ни единого вопроса, — просто из охватившего ее страха.

Когда подхватилась Андромеда, подхватились и сами люди, но не так резко. Они встали, перестав молиться, и теперь Андромеда могла лицезреть их — они все были разными, разных возрастов, разных происхождений, среди них, моментами, даже можно было заметить людей, у которых есть признаки зверей, что очень экзотично для востока. Но их количество было настолько мизерным, что они просто растворялись среди других особ. По всей видимости, люди не преувеличивают, когда говорят, что магических существ на востоке не жалуют. И тут же сразу приходит в голову содержание рисунков…

Когда они убедились в том, что Андромеда разглядела их достаточно хорошо, то тут же вытащили маски — те самые маски, что были изображены на стенах. Маски животных, которые могли бы послужить пищей для волка. Для Андромеды, не иначе — ведь она, кажется, была единственным волком, которому не нужна маска, чтобы быть таковой.

— Мы приветствуем тебя, Андромеда, — хором сказали они. — Астральный волк.

Да, теперь сомневаться не приходилось. Андромеда не знала точно, кто они, но раз уж Луна говорила, что они направляются в астральный орден, то логично было предположить, что это были члены астрального ордена, и они… они и впрямь были готовы прислуживать Андромеде, потому что видели в ней не что иное, как божество.

Двери храма распахнулись.

— Достаточно! — воскликнула Луна, зашедшая в зал храма. — Хватит этого!

Культисты отреагировали на нее достаточно спокойно, будто зная, что она сейчас зайдет. Кто-то из них повернулся, а кто-то невозмутимо продолжал смотреть на Андромеду. Несмотря на то, что Луна сама принадлежала к астральному ордену, ее реакция ясно давала понять, что она отнюдь не была рада происходящему перед ней.

Андромеда в принципе не знала, что она должна была сейчас чувствовать. Она и вообразить не могла, что где-то в мире ее персону могли возвести в культ. Это вдохновляло ее, но с куда большей силой это пугало, ведь она никакое не божество.

— «Созывайте орден, мы сделали открытие…» — процитировал один из участников культа, обращаясь к Луне. — Эти слова принадлежат тебе, высшая жрица.

— Открытие, которое должно остаться секретом навсегда! — Луна встала прямо посреди зала, оглянувшись в каждую сторону, но она не видела ничего, кроме легкого осуждения и безразличия в свою сторону. — Астральный орден существует, чтобы защищать людей от мира мертвых, а не приближать его присутствие в реальности!

— Мы всегда потакали страхам королей, страхам людей, которые бояться Астрала, не понимают его… — заговорил уже другой культист. — Но даже так, эти люди ненавидят нас, желают, чтобы нас не было на их земле… вот и вся наша награда за службу.

— Их страхи имеют основания… — Луна опустила голову, но вскоре встретилась взглядами с ошалевшими глазами Андромеды, которая совсем не понимала их. — Вы все успеете попасть в Астрал после смерти, встретиться с Богом, которого так желаете увидеть. Но до этого, я призываю служить вас нашему общему делу. Призываю вас одуматься и вернуться к обязанностям, к тем членам ордена, что поддерживают меня.

— Нам не нужен мертвый Бог, божество, которому плевать на нас… — равнодушно ответил ей культист. — У нас уже есть та, кому мы готовы прислуживать в жизни и смерти. Та, кто должен вознестись, чтобы стать нашим спасением от мира всего.

— Если Бога нет, был он иль нет… — заговорила другая культистка, взглянув на Андромеду. — То мы должны создать его.

В руках Луны появился посох-полумесяц, коим она ударила в пол, создав оглушительный звук, заставивший всех отвлечься от Андромеды и взглянуть на нее.

— Что бы сказал Эйон, глядя на всех вас?! — спросила Луна, отдавшись эмоциям. — Шагнув в Астрал, он так и не смог вернуться… мы навсегда потеряли верховного храмовника, того, кто вел нас за собой! Наше открытие не принесло нам ничего, кроме бед! Посмотрите на нее! — указав на Андромеду, Луна сделала несколько шагов вперед навстречу к ней. — Она просто ребенок! Если Эйон не вернулся, то она — тем более!

Андромеда уже догадалась, что это самое «открытие» связано с тем, чтобы шагнуть в Астрал, и, судя по тому, что верховный храмовник считается мертвым, то шагнуть в буквальном смысле, а не как она делала это ранее, попадая в некий транс, или же сон. Но судя по тому, как Луна противилась этой затее, — ничем хорошим это не сулило.

С этим же согласился и Войд, образовавшийся прямо рядом с Андромедой, чтобы прокомментировать ситуацию, не иначе. Впрочем, он-то скорее наблюдал за происходящим с интересом, нежели с ужасом, подобно Андромеде.

— Влипла же ты, подруга… — коснувшись ее плеча, сказал Войд, что несколько испугало Андромеду из-за неожиданности. — Какой сочный конфликт назревает.

Но члены астрального ордена, кажется, начали соглашаться со словами Луны, хотя бы потому, что они начали шептаться между собой, и энтузиазма у них поубавилось. Все же Луной была высшей жрицей, той, кто стоит сразу после верховного храмовника, а значит, что ее слово и впрямь что-то значило. Появилась надежда, что все закончится хорошо. Но эта надежда была очень, очень хрупкой, и все вокруг это прекрасно знали…

И спешили воспользоваться.

— Эйон погиб, потому что ему не хватило магического потенциала, — вдруг добавил один из культистов. — Но теперь мы знаем, как можно исправить это недоразумение. Мало того, что Андромеда уже была в Астрале, в отличие от всех нас, так у нас есть еще и решение проблемы, которая погубила Эйона! Это ли не знак свыше, высшая жрица?

— Она высшая жрица лишь потому, что сама была в Астрале… — подливая масла в огонь, так же добавила культистка. — Ангел, посланный нам миром! Но этот ангел ничего не говорит нам, а лишь оберегает от того, чего мы даже в глаза не видели! От Астрала!

Да, ангелы и впрямь некогда существовали в мире. До «Катаклизма» всегда ходили слухи о так называемом «небесном городе», месте, где существовали эти самые ангелы, покинувшие людей уже очень много лет назад. Всемирная летопись часто коверкается в разных королевствах, в разных империях, но ангелы, — это та деталь, которая остается неизменной, и везде ясно сказано, что ангелов больше нет. Причины этого неизвестны.

«Ангел, посланный самим миром свыше…»

В этой фразе подразумевалась не сколько абстрактное, божественное происхождение Луны, неизвестное в мире никому, сколько вполне себе конкретное утверждение — Луна является ангелом. Тем ангелом, что исчезли уже очень давно, и все же она была здесь. Высшая жрица Луна была в астральном ордене с самого начала мира после «Катаклизма», и с каждый годом «божественность» закреплялась за ней все больше и больше, потому что она оставалась неизменной константой, существующей в ордене.

И это же стало главным контраргументом против нее.

— Луна — ангел?.. — тихо спросила Андромеда, глянув на Войда.

В ответ, тот лишь медленно покачал головой и начал молча жестикулировать пальцами, давая понять, что он и сам не особо уверен в том, каково происхождение Луны.

— «В Астрале нас ждет вечность, а в вечности — смерть…» — процитировал Луну другой культист, который, кажется, был настроен позитивнее. — Не важно, кто Луна, демон иль ангел, бог или дьявол… главное, это мысль, которая она пытается донести до нас. Я вступил орден не потому, что мне хотелось прикоснуться к нему, но потому, что я хотел защитить своих родных и близких от мира мертвых. Попасть туда… мы успеем все с вами.

— Наша задача — сделать так, чтобы другим не пришлось столкнуться с Астралом раньше, чем им предначертано… — продолжила за ним другая культистка. — Луна права. Мы, стражи Астрала, должны любой ценой огородить мир от его присутствия, даже ценой своей жизни. Особенно после того, что сделал Эйон. Он сделал это не за тем, чтобы заиметь силу, но за тем, чтобы узнать истину, кою нам не может дать даже сама Луна.

— Нам не нужно спекулировать, потому что, помимо Луны, теперь здесь есть еще один человек, ступивший на порог мира сновидений… — повернув голову в сторону трона, приметил еще один культист. — Скажи нам, Андромеда… что ты видела за пределами?

От этого ответа сейчас зависело многое, даже больше, чем Андромеда могла подумать. Она видела это по выражению лица Луны, — ей нужно выбирать слова с умом, иначе ситуация может быстро превратиться в катастрофу, погрузив орден в настоящий хаос.

Члены ордена готовы легко согласиться с тем, что лучше сосредоточиться на защите людей и сдерживании астрала, точно так же как они готовы отринуть старые ценности.

— Я не видела вечности, но я видела сон… — начала говорить Андромеда, обращаясь к своим последователям. — Не видела божеств, но видела, как ложь становится истиной… видела, как мои мечты и страхи воплощаются в реальность, являются ко мне наяву…

Запнувшись, Андромеда сглотнула слюну от волнения, после чего продолжила говорить.

— Правда в том, что Астрал для каждого свой, а значит, и истина для каждого своя… — Андромеда улыбнулась, потому что поняла, что сейчас у нее есть прекрасная возможность подарить каждому надежду. — Если Луна и впрямь была там, в Астрале… она ни капельки не солгала вам, — просто она сказала, что сама видела за пределами.

Луна с облегчением вздохнула, ведь здесь было всего две стороны: те, кто поддерживают ее, и те, кто поддерживают Андромеду. И теперь, когда Андромеда высказала свое мнение, которое явно не подразумевало продолжение конфликта, обе стороны должны были успокоиться. Все должно вернуться в норму хотя бы временно.

Пройдет время, прежде чем культисты, собравшиеся в Терние, смогут вернуться в астральный орден, если вообще смогут, ведь им предъявили обвинения сами короли. Но это было намного лучше, чем потенциальная бойня с членами астрального ордена из других городов, а то и из других королевств. Теперь им нужно время, чтобы все понять.

Но одну деталь Луна все же упустила. Она забыла о… «решении» проблемы. Чтобы попасть в Астрал, нужно умереть, или же проследовать за душой умершего, — именно это выяснил Эйон. И хоть все пришли к согласию, инструменты, которые они собирались использовать для достижения цели, никуда не делись. Они были слишком громоздкими.

Все волоски на коже Луны встали дыбом, а по спине прошел дичайший, морозящий холод. Мир в ее глазах остановился, замер, но она… не видела перед собой ничего, лишь чувствовала. Даже ее магическое зрение не позволяло видеть ей столько, сколько она сейчас чувствует свои нутром. Секрет происходящего, или же разгадка, были так близко, но…

Прогремел взрыв, и земля содрогнулась. Содрогнулась так сильно, что добрая половина членов астрального ордена попадали на пол, как и сама Андромеда, которую в последний момент подхватил Войд. Он, как и она, совсем не понимал, что происходит. Войд встретился взглядами с Луной, надеясь получить от нее ответы, но… нет. Радость Луны всего за мгновения сменилась чистым ужасом и стыдом, который она хотела бы оставить при себе, ведь она прямо сейчас догадалась, что именно они собирались сделать. Ей тяжело было поверить в подобное, но детали подходили друг к другу чрезвычайно хорошо.

У Луны не было ответов ни для Войда, ни для Андромеды, потому что в ее понимании, все это стало бессмысленным, всего за одно мгновение. Она успеет спасти лишь себя, и никого более… взгляд, который она подарила Войду, говорил именно об этом. Ранее, он никогда не видел, чтобы Луна, которая так легко манипулирует людьми, смотрела на него так искреннее. Так искренне, и так сострадательно. В ее взгляде было лишь… чувство вины. Чувство вины за то, что она не смогла предотвратить все это.

Когда стены храма начали трескаться, а витражи разбились, Луна стукнула посохом по полу и исчезла, будто ее здесь никогда и не было. Она просто ушла, спасаясь от грядущего. Но она бросила их не потому, что ей так хотелось, или не потому, что она трус, но из-за того, что у нее банально не хватило бы времени. Возможно, был способ спасти хотя бы кого-то, хотя бы Андромеду и Войда, но она не успела просчитать его в голове. Она лишь надеялась, что все присутствующие в городе смогут простить ее.

Астральный орден ранее исследовал тему божественности, и они пришли к очевидному выводу, что для «возвышения» нужно колоссальное количество магической энергии, — такое, какое ни один живой человек не сможет в себе удержать. А если и сможет, то в мире никоем образом нельзя было выработать такое количество энергии в нужное время. Да и то, все это оставалось на уровне теории, а уж что случилось бы на практике… не знает никто, и Луна, как и все остальные члены ордена, надеялись, что никто и не узнает.

Терний знаменит своими подземными шахтами, в которых добывается огромное количество магических камней. Как правило дешевыми, и, что немаловажно, куда более эффективными альтернатив драгоценностям, использующимся повсеместно в мире — в посохах, в зачарованных амулетах, в кольцах, даже в одежде… но, по иронии судьбы, из этих же магических камней создается пыль, способная ограничивать магию человека.

Если быть точнее, то магическая пыль не ограничивает магию, а удерживает ее в пределах своей досягаемости — в случае с человеком, не дает выбраться наружу. Самое страшное происходит, когда взрываются магические камни — этого эффекта нельзя добиться без намеренного использования пагубных заклинаний, но сама возможность, позволяющая взорвать магический камень, существует, как и сам феномен в целом. При взрыве, магические камни не только превращаются в пыль, но и, как ни странно, создают цепочку магических всплесков, или, если говорить более упрощенно и прямолинейно, — взрывы.

Взрывы, куда более разрушительные и непредсказуемые, нежели классическая взрывчатка. Если бы бог и был, то наверняка даже он не знал бы, чем может обернуться взрыв множества магических камней в одном месте. Лишь один эффект известен наверняка, потому что был увиден глазами людей, наяву — магическая пыль не позволяет душам существ уйти, и даже более того, — заставляет их явиться, запирая их на определенное время в реальности, и, тем самым, превращая их в потенциальную магическую энергию, которая может быть использована для сотворения заклинаний. К счастью, в мире слишком мало скоплений магических камней, чтобы представлять угрозу… подобные крупные шахты есть всего в нескольких местах на востоке.

И Терний, как вы уже было сказано, был одним из таких мест в мире. План культистов был идеален, ведь все совпало — прибытие Андромеды, образование самого культа в Тернии, наличие шахт в городе… оставалось лишь поджечь абстрактный «фитиль» и привнести в жертву как себя, так и жителей всего города. Позволить себе вознестись, или же отдать себя на корм астральному волку, — тут уж с какой стороны посмотреть.

Терний пал в считанные секунды, начиная с ненавистного королевского замка и заканчивая городскими воротами. Но жители, что были ближе к краю, по крайней мере, могли некоторое время наблюдать прекрасное, и в то же самое время ужасающее зрелище, а именно то, как весь город в буквальном смысле трескается от подземных магических взрывов, во все том же буквальном смысле подлетая в воздух. Наверное, это тоже можно было назвать «вознесением», только уже не столь желанным, прекрасным.

— Андромеда!.. — только и крикнул Войд, схватившись за нее.

Прямо на их глазах, всех членов астрального ордена в храме поглотило сияние, прорвавшееся из треснувшего пола — тот самый магический взрыв. Когда сияние исчезло, Андромеда мимолетно увидела людей, чья одежда и кожа была моментально сожжена, без какого-либо признака возгорания, — лишь магическая пыль витала в воздухе. Не всем повезло умереть мгновенно, большинству придется долго страдать.

Прежде, чем пол взорвался под ногами Андромеды, Войд успел оттолкнуть ее, но сам сгинул за прорвавшимся светом. Она осталась жива, но совершенно не понимала, что может сделать. Крики людей окружали ее, крики не только от того, что их плоть горит, но и от того, что магические взрывы порождали ужасные магические мутации. Даже сейчас, прямо в храме, Андромеда могла видеть, как люди превращаются в нечто ужасное, в нечто, что человеком назвать можно было с большой натяжкой. Некоторые жертвы магических взрывов превращались в живое воплощение ужаса, которому было суждено умереть спустя мгновения — но подвох был в том, что их души не могли уйти.

Души людей были заперты, магическая пыль не давала им уйти, и Андромеда… Андромеда прекрасно видела их, благодаря своей связи с миром Астрала, с миром мертвых — она видела, как они норовят сгинуть в мир сновидений, но просто не могут.

Не желая видеть все это, Андромеда закрыла уши и зажмурила глаза, свернувшись в клубочек. Если уж ей и суждено умереть, то пусть это будет так, в неведении. Она не хотела видеть приближающуюся смерть, и надеялась, что она хотя бы будет быстрой.

Она сожалела лишь о том, что больше не увидится с Фаустом и своими родителями.

Но даже умереть ей спокойно не позволили. Кто-то схватил Андромеду, взял под мышку и потащил вперед. И хоть Андромеда была маленькой, все же чтобы взять ее как ребенка, нужно было быть не только достаточно сильным, но и достаточно массивным в своей форме. И, сказать по правде, на ум ей приходил лишь один, кто был способен на подобное.

— Фауст! — настолько радостно, насколько она вообще могла себе позволить в этот момент, воскликнула Андромеда, даже не взглянув на своего спасителя.

Потому что она была уверенна в том, что это был он. Она чувствовала его. Страх затмил ее разум, не позволяя понять, что Фауст находится уже рядом — в момент ее пробуждения, он уже находился в Тернии, спешил к ней на помощь на всех порах.

— Вот же ты влипла, волк, — не поворачивая голову, сказал Фауст, ни на секунду не отвлекаясь от дороги впереди, чтобы случайно не попасть под взрыв. — Идти можешь?

— Да! — спрыгнув на землю, Андромеда схватила Фауста за руку и побежала вперед. — Только не отпускай мою руку, пожалуйста!..

— Ладно, у меня есть идея получше… — дернув Андромеду вперед, Фауст взял ее на руки. — Слишком уж ты медленная, извиняй.

— Войд… — глядя за спину Фауста, проговорила Андромеда. — Войд остался там… он…

— Да, я знаю, кто такой Войд, мне уже рассказали… — на момент глянув за спину, ответил Фауст. — Я ему очень соболезную, но вернуться мы за ним не можем.

— Да, я… я понимаю… — обняв руку Фауста, только и могла согласиться она. — Фауст, я… я хочу домой…

— Я доставлю тебя домой, в целости и сохранности, — продолжая бежать, говорил Фауст. — Обещаю.

— Спасибо… — с облегчением вздохнув, обрадовалась она. — Я верю тебе…

Но вера продлилась недолго, ведь магический взрыв настиг и их самих. Это было почти прямое попадание, и, ударившись головой, Андромеда почти сразу отключались. Она не почувствовала ни боли, ни приближающейся смерти… только увядающее тепло Фауста.

И страх, от которого она только-только избавилась.

Глава 8

Между старой магией до «Катаклизма», и новой, появившейся после, есть одна черта, которая никак не изменилась — так называемая «магическая отдача», или же магическая нестабильность, появляющаяся при условии, что человек прыгнул выше своего предела. Обычно, магическая отдача равносильна обратному эффекту используемой магии, или, по крайней мере, близка к этому значению. В случае с использованием огня, например, маг подожжет самого себя, а в случае с лечением, покалечит самого себя, или, что еще хуже, того, кого он пытался вылечить. Но в основном бедняги, испытывающие нестабильность, калечат самих себя и погибают.

Магическая пыль не сводит магию на нет, а лишь удерживает ее, но вот отравление магической пылью делает использование магии нежелательной, ибо вызывает эффект, который сильно схож с так называемой магической нестабильностью. Любой отравленный, оказавшийся в зоне поражения пылью, использует свои заклинания против себя самого, или рискует превратится в магическое чудовище. То, во что может превратиться человек, ограниченно лишь фантазией космоса — этих вариантов безграничное множество. Быть может, есть даже шанс превратиться в божество, или же демона, тут как больше повезет. Узнавать наверняка может помочь только практика…

И этой практики, прямо сейчас, в горящем Терние было предостаточно. Больше половины города взлетела на воздух вместе с городскими стенами, а другая половина догорала в магическом пламени. При желании, можно было найти магических уродцев на любой вкус, и даже успеть с ними поговорить, если они не умрут в ближайшие мгновения.

Последние дни Андромеды были похожи на сон, ведь мало того, что происходящие события казались ей предельно безумными, так еще и дни сменялись не привычным сном, а потерей сознания в самых разнообразных обстоятельствах. Обычно так бывает, когда во сне сменяются эпизоды, и ей очень хотелось верить, что произошедшее с ней в последнее время является лишь кошмаром, и ничем более.

Ночное небо было первым, что Андромеда увидела, открыв глаза. Но, несмотря на то что она в прямом смысле была ближе к нему, звезд она не видела — слишком уж ярко было. И, к сожалению, ярко было отнюдь не от фонарей. Весь Терний сверкал, будто в фейерверках, только к грохоту от взрывов прибавлялись еще и крики людей, которые медленно увядали с каждым мгновением. Иногда потому, что у них уже не было сил кричать, будь то от отчаяния или боли, но чаще потому, что они банально умирали.

Когда Андромеда дернулась вперед, чтобы встать, ее тут же притянуло назад, и она почувствовала резкую боль в нижней части спины. Спустя мгновения, когда чувства начали возвращаться к ней, она поняла, что боль исходила от хвоста, и притянул ее обратно он же, потому что его прижало обломками. Огромной каменной глыбой разрушенного дома, находившейся прямо за ее спиной. И как ее только не раздавило?..

За болью в хвосте последовала и боль на руке, боль от магического ожога — а это значило, что ей относительно повезло, ведь взрыв просто охватил ее магическим пламенем, а не превратил в нечто чудовищное. И она все еще была жива, так что в ситуации можно было найти сплошные плюсы, не считая адской боли от этого ожога.

Но адская боль была лишь началом, ведь ей, так или иначе, нужно было найти Фауста, которого рядом не видно, а значит, нужно подняться далеко вверх, по длинным ступенькам, что были прямо перед ней. Видимо, в момент взрыва она пролетела вперед и покатилась вниз… это вполне объясняло, откуда у нее столько ушибов по всему телу.

Учитывая, что она не могла пользоваться магией, был лишь один вариант — грубая сила. Андромеда выхватила с пояса свой короткий меч, кортик, у которого даже была имя: «Милосердие». Покрытый обманчивой синей сталью, что должна притуплять боль и сковывать тело прохладой, клинок Андромеды на самом деле был скован из красной стали, той самой, что является чуть ли не главным оружием против всего магического. Колотая рана от такого оружия может стать фатальной, разорвав магические цепи в теле человека, тем самым лишив его магии, но у Андромеды сейчас не было другого выхода. До конца не осознавая, что делает, она схватилась за клинок и начала резать себя.

Словосочетания «адская боль» на этот раз было мало, ей хотелось не просто плакать, — ей хотелось рыдать от боли, что она, собственно, и делала, попутно цепляясь своими зубами за губы, чтобы не сорвать себе голос от крика. Она кусала себя так сильно, что в какой-то момент изо рта пошла кровь от ее укусов, но процесс дилетантской ампутации уже завершился. Андромеда подскочила на ноги, пошатнулась вперед, и посмотрела на хвост, зажатый каменными булыжниками — да, она и впрямь решилась его отрезать. Она не могла поверить как в то, что хвоста у нее больше нет, так и в то, что у нее хватило сил в принципе отрезать себе хвост, ведь это была самая чувствительная часть ее тела.

По ее телу прошла ужасающая судорога, а в глазах, на мгновение, померкло. Боль начала нарастать, и в какой-то момент к ней пришло понимание того, что лучше в ближайшее время не станет. Сознание Андромеды смогло примериться с этим, давая ей если не время всего мира, то хотя бы небольшой промежуток, чтобы двигаться вперед.

Мысленно попрощавшись с хвостом, Андромеда двинулась вперед, вверх по ступенькам. По пути, она видела людей, умоляющих о помощи. Матерей, просящих забрать детей… мужчин, рыдающих над искаженными магией телами своих жен, ставших чем-то иным. Детей, которые звали родителей на помощь, но никто не откликался на их позывы. Все эти люди… они нуждались в помощи, и Андромеда хотела помочь им, ведь, по ее мнению, это было как раз то, ради чего она была рождена, — помогать другим… но она не могла.

Она могла лишь молча пройти вперед, успокаивая себя тем, что использование магии в данный момент просто убьет ее. Но, на самом деле, даже если бы она могла использовать магию, она бы не смогла вылечить их, потому что ей было очень страшно. Ее пугали эти крики, ее пугали искаженные тела, пугали невероятные ожоги на ее руке. Но больше всего… она боялась увидеть мертвого Фауста на вершине лестницы, в конце.

И когда она увидела свисающую на лестницу руку, закованную в стальной доспех, она рванула вперед как не в себя, перестав замечать умирающих вокруг людей. Как она и ожидала, на вершине ее ждал Фауст, вид которого оставлял желать лучшего. Подобно Андромеде, одна из его рук была обожжена, но если в случае Андромеды в ее кожу впивалась ткань одежды, то в Фауста впивались части надломленной стали доспеха.

— Фауст? — схватив себя за обожженную руку, тихо спросила Андромеда. — Фауст, ты жив?..

Ответа не последовала, и Андромеда села рядом с ним, постукав его по щеке.

— Просыпайся, Фауст… я не смогу выбраться отсюда одна, я… не смогу…

Андромеда посмотрела назад, через плечо, на горящий, витающий в небе город, в частности на место, где должен был быть королевский замок, но сейчас там не было ничего, кроме обломков. Она видела сотни трупов перед своими глазами, хаотично разбросанные по улице, и тысячи душ, которые оказались заперты в объятиях Терния.

Последние дни астрального волка были ужасны, но это… это стало финальным штрихом. Она больше не могла идти вперед. Андромеда не ела, не пила, не спала так долго, что у нее просто не осталось сил, а вид умирающего Фауста, если уже не умершего… добивал ее. Не было мыслей в ее голове, не было сожалений, не было страха, — она просто легла рядом с ним, положила руку на его грудь и закрыла глаза, ожидая скорейшей смерти.

— Быть может, если я использую заклинание, я умру сама, но спасу тебя… — тихо сказала она, желая услышать ответ. — Быть может, я смогу спасти тебя еще раз.

Но ответа не последовало. Если Фауст и был все еще жив, то он не мог ей ответить.

— Если ты используешь заклинание, то сыграешь в рулетку, где ты можешь умереть мгновенно, а можешь страдать еще больше, чем сейчас… — заговорил с ней Войд.

Сейчас, она даже не была удивлена, что он умудрился найти ее в этом хаосе. Она даже не почувствовала никакого облегчения, осознав, что ему все же удалось выжить: настолько искажено ее сознание. Андромеда очень чувственный, добрый человек, и в любом ином случае она переживала бы за Войда, но только не сейчас. Она не могла.

Все ее нутро дало сбой.

— Я видел много ужасных вещей за свое существование, и это событие, пожалуй, пойдем в копилку одних из самых ужасных… — оглянувшись на горящий город, сказал Войд. — Заключи со мной контракт, и используй мои силы, чтобы спасти Фауста Эмбера.

— Ты знаешь заклинание, которое может спасти Фауста?.. — не надеясь ни на что, спросила Андромеда.

— Зачем тебе я, если есть ты… — подразумевая ее «веселые» приключения в прошлом, сказал Войд, четко намекая, что ему известна история Андромеды даже лучше, чем она думала. — Отдавшись в мои объятия, ты получишь сотворить любое заклинание в жизнь.

Некогда, Андромеде довелось не только умереть, но и воскресить другого человека. Но все то было совершенно с помощью сил Пожирателя, с которым она же и расправилась. Теперь, когда Пожирателя нет, нет и заклинания, способного свершить воскрешение.

— Забрать человеческую жизнь — это одно, но забрать душу… — из глаз Андромеды полились слезы, вспоминая, как Фауст в прошлом пожертвовал другими людьми, чтобы позволить ей воскреснуть. — Забрать душу… это непростительный поступок…

Войд закрыл свое несуществующее лицо рукой, «восхищаясь» ее наивностью.

— Как я понимаю, «открытие» астрального ордена заключалось в том, чтобы привнести в жертву целый город, дабы позволить тебе «вознестись», шагнув в Астрал… они считали, что таким образом они и сами вознесутся, и заимеют божество в виде тебя, Андромеда.

— Я не бог, и никогда не хотела быть таковой. Все, чего я хочу — это помогать людям… спасти всех, кого только можно спасти. Поэтому я и пришла сюда.

— Мило, правда мило, — надменно сказал Войд, достаточно явно показывая свое раздражение. — Но нынешняя ситуация требует жертвенности, а не мечтаний.

— Это заклинание… требует привнести в жертву других людей, их души… разве мы вдвоем стоим целого множества людей, Войд? Имею ли я право распоряжаться ими?..

Войд ничего не ответил на ее вопрос, лишь продолжал смотреть на нее, попутно наблюдая за тем, как город все сильнее и сильнее катится в бездну… возможно, совсем скоро, он и вовсе рухнет на землю, окончательно добив всех, кто еще не успел умереть.

— Магический порошок не действует на существ, вроде меня… и, как удачно, вокруг меня целое множество человеческих душ, которые так и просятся переработаться в магическую энергию. Скажу по секрету, но человеческие души очень сильны… и знаешь, что это значит, Андромеда? Это значит, что ты больше не нужна мне, — я могу просто забрать столько душ, сколько захочу, и спокойной уйти восвояси, став самым счастливым подобием демона в мире. Мне больше не нужно умолять тебя принять меня.

Этот монолог… звучал весьма злодейски, да, намного более злодейски, чем все то, что Войд говорил до этого, но это было чистой правдой. Ему больше не нужен никто, сила прямо здесь, в его руках — просто протяни руку и забери все нужное. Ни Фауст, ни Андромеда не значат для него ровным счетом ничего, и Андромеда это прекрасно знала.

— Тогда почему ты еще здесь?.. Если все так просто… ты можешь просто взять и уйти.

— В досье, что нам предоставляли, было сказано, что ты чрезвычайно умна, хоть и наивна… но, по всей видимости, они ошибались. Я не потерплю более такой глупости.

Бросив укоризненный взгляд, Войд развернулся и медленно зашагал прочь. Он был не из тех, кто будет умолять, а Андромеда привыкла, что в ее жизни всегда есть те, кто приносит все на блюдечке. Это был уникальный случай, когда ее никто не уговаривал. Уникальный случай, когда никто не собирался дарить ей чувство жертвенности, ведь это было ее личное дело — остаться доброй и умереть, или же стать так называемым злодеем, устроив жатву на целый город, но спасти себя и своего любимого Эмбера.

Их всего двое, а людей — тысячи, если не сотни тысяч. Отнимать у них право на жизнь после смерти, как Андромеда отняла это у своей матери, будет просто бесчеловечно. Она навсегда повесит на себя клеймо чудовища, особенно если люди узнают о ее деяниях. Ей казалось, она банально не сможет жить с этим клеймом, даже если выживет сейчас.

Если ты можешь пожертвовать собой ради жизни большинства, ради счастья большинства, то ты обязан сделать это, и тогда ты сможешь ассоциировать себя с героем. Андромеде подсознательно всегда хотелось чувствовать себя героем, ассоциировать себя с тем, кто готов привнести себя в жертву ради блага мира всего.

Честь и слава, счастье мира всего, доброта — вот к чему нужно стремиться в жизни. Так было всегда, и это то, что Андромеда вдолбила себе в голову, делая из себя не только жертву, но и предмет обожания для других, — все ради того, чтобы ее постоянно жалели.

Но сейчас жалость других не могла помочь ей, ведь никто в принципе не спешил жалеть ее. Даже в момент, когда ее любимый человек умирал у нее на руках. У людей были свои заботы, и дел до какой-то девчонки с отрезанным хвостом и отваливающейся рукой у них не было, потому что их родные тоже умирают. Такова неприятная истина происходящего.

Лишь один был готов проявить жалость к Андромеде, хоть и в специфичной форме.

— Я не могу позволить тебе уйти… — сказала Андромеда в сторону уходящего Войда, кое-как поднявшись на ноги. — Потому что иначе все будет напрасно.

— И что же ты сделаешь? — резко развернувшись, Войд расставил руки, с интересом ожидая ее ответа. — Заберешь меня с собой в Астрал перед смертью? Таким образом, ты не только позволишь этим душам мирно уйти, но еще и злодея прикончишь!

— Нет здесь никаких злодеев, нет здесь никаких героев… — закусив губу, Андромеда сама для себя смирилась в своем идеологическом поражении. — Только мы с тобой.

— Не понял ни единого твоего намека, — нахмурившись, сказал он, хоть и на самом деле понимал, что она подразумевает. — Говори проще.

— Это значит, что я пойду на все, чтобы спасти Фауста… — оглянувшись на своего возлюбленного, она снова сжала свою сожженную руку, тем самым причиняя себе боль, как бы наказывая себя за то, что она не сказала этого раньше. — Это значит, что я согласна.

Сложив руки за спиной, Войд нагнулся вперед, вглядываясь в глаза Андромеды. В глазах столь невинной персоны разжигалось пламя, самая что ни на есть ненависть, и это событие несказанно веселило Войда, заставляя его проникнуться ее желаниями и мотивацией. Он видел то, что не смогли бы увидеть обычные люди: то, как ломается дух Андромеды, перековывая себя во что-то иное, жестокое и необузданное, как магическое пламя. Да, пожалуй, это была идеальная ассоциация для того, что он увидел в ней. Ради таких моментов он, наверное, и живет… чтобы видеть, как сильно искажаются люди.

— Отлично.

Время будто замерло, мир потерял свои краски, окрасившись в серое. Не было слышно ни воплей людей, ни грохота, ни треска магического пламени — все исчезло разом. Лишь Войд и Андромеда остались перед друг другом, совершенно одним в этом мгновении.

Но Войд исчез, и появился уже за спиной Андромеды. Ее лицо закрыла черная пелена, которая, вскоре, закрыла все ее остальное тело — ее в буквальном смысле окутало коконом, сотканном из темнейшей тьмы, из самого воплощения космической пустоты.

Поначалу, Андромеда ощутила боль, а за ней пришло опустошение, лишив ее каких-либо чувств. Но вскоре за этим, Андромеда почувствовала сильный прилив сил, почувствовала, как боль от ран притупляется, и ее возможность творить заклинание возвращается к ней с новыми силами. Она почувствовала, что отравления больше нет, что магическая пыль более не имеют никакой власти над ней. Она свободна от оков.

Кокон разорвался, и Андромеда почувствовала небывалую жажду, за которой последовало море тьмы, охватившее вокруг все, кроме тела Фауста. Тьма устремилась вперед, охватывая все больше участков города, и, вместе с городом, человеческих душ. Андромеда, воплотив пустоту наяву, поняла, что никому здесь уже не спастись, кроме нее самой и всех тех, кого она решит забрать с собой. И место, к несчастью для всех этих бедолаг, было забронировано только Фаусту. Люди даже не поняли, что души погибших исчезают, несмотря на то что они отчетливо видели приближающуюся тьму.

Ее волосы окрасились в черный, а глаза охватило темное пламя, переросшее в молнии, в искажения, в которых можно было увидеть не тьму, но яркий свет, будто являясь обратной стороной пустоты, кою все привыкли видеть в темных оттенках. Раны Андромеды не зажили, даже хвост у нее, увы, магическим образом не отрос, но сейчас она полностью перестала чувствовать боль, не переставая чувствовать себя… живой.

Андромеда не понимала, как такое количество магической энергии в принципе может струиться по ее телу, но она была не против, ведь именно этого она и добивалась. Теперь оборачиваться было поздно, и оставалось лишь упиваться своей властью. Но власть не интересовала Андромеду, и произошедшее сейчас было лишь началом.

Тело Фауста восстановилось настолько быстро, что Андромеда сначала и впрямь не поверила, что это случилось. Ранее, у нее никогда не получалось восстановить что-то настолько быстро. Впрочем, она чувствовала стороннее вмешательство, тут не соврать, хоть это в данный момент ее совсем не смущало. Но восстановить тело было мало, и ей предстоял тяжелый процесс по возвращению его сознания на место, что она совершенно не представляла в своей голове, ведь до этого она использовала магию Пожирателя.

К счастью, прежде чем Андромеда успела совершить еще больше преступлений против человеческой морали и не только, Фауст вернулся к жизни самостоятельно. В какой-то момент, он очень явно вздохнул, давая понять, что теперь он в порядке. С большой вероятностью Войд знал изначально, что душа его на месте, и подбил он ее на слияние лишь за тем, чтобы самому получить преимущество. Но это уже было совсем не важно.

Зато теперь, когда в столь массивном пожирании душ не было необходимости, она могла отпустить их, так, как она и хотела изначально. Андромеда протянула руку вперед, чтобы развеять заклинание, но…

— Ты не знаешь, что ждет их впереди, — одернул ее Войд, появившись рядом. — Астрал — это такая же тюрьма, как пустота.

— Я не могу знать этого наверняка… — хоть Андромеда и не согласилась с ним, но она все же опустила руку, прервав заклинание. — Я так же не знаю, что ждет их в пустоте.

— Тогда не позволяй своему неведению загнать себя в ловушку и отдай контроль мне.

Это звучало как самая ужасная идея, которая может прийти Андромеде в голову, но в данном контексте, учитывая, что она была на пределе… наверное, это самое разумное решение, которое она может предпринять. Ведь еще немного, и она точно сломается.

— Хорошо… — перестав сопротивляться, Андромеда закрыла глаза и расплылась в потоке своих переживаний, отдавая инициативу Войду. — Вытащи нас всех отсюда.

Незамедлительно исполнив ее желание, Войд нарастил сил, чтобы поднять Фауста на руки, несмотря на разницу в их габаритах, и моментально взлетел в воздух, оставляя горящий город далеко позади. В конце, он все же обернулся, чтобы оценить трагедию.

Увиденное не шокировало его, но определенно шокировало бы Андромеду. Впрочем, стоит признаться, подобное он видел редко на протяжении своего существования. Целый город висел в воздухе, пылал, как костер, а магические взрывы все никак не прекращались. Еще немного, и вся эта глыба рухнет прямо на землю, и кто знает, сможет ли хоть кто-нибудь выжить в этом непрекращающемся магическом кошмаре.

Эта картина не приносила Войду удовольствия. Как и не приносил ему удовольствия тот факт, что он мог бы попытаться вытащить кого-нибудь, но не стал. Он вспомнил слова Андромеды, которые она произнесла буквально только что, уточняя, имеет ли она право использовать других людей в свое спасение. В его голове возник похожий вопрос, только он спрашивал у себя, имеет ли он право решать, кому жить, а кому умереть. Он был достаточно пессимистичен и жесток чтобы сойтись на варианте, где он не спасет никого.

Войд просто оставил всех остальных погибать и улетел прочь. В конце, он не сожалел ни о чем, но надеялся, что Андромеда не смогла почувствовать, как он замешкался, хоть и всего на мгновение.

Глава 9

Следуя указаниям Войда, Андромеда ожидала, что вместо назначения ее будет ждать что-то вроде города, или, по крайней мере, замка, крепости, чего угодно, где их смогут подлатать... но вопреки ее ожиданиям, они прибыли к печальному домику с кузней, да еще и в самой глуши, что не сильно внушало доверия. Еще больше жаль что с кузней, а не с фармацевтическим магазином, потому что он пришелся бы сейчас очень кстати.

Они прибыли под утро, а учитывая, что Андромеда очнулась после взрыва поздней ночью, летели она на экстремальных скоростях, не иначе. Держать в руках Фауста, не чувствуя его истинного веса, было очень приятно, и даже сейчас, после прибытия, Андромеда чувствовала себя прекрасно, несмотря на то что ее хвост навсегда остался под обломками, а правая рука была чуть ли не полностью обожжена магическим пламенем.

Хозяина дома не оказалось, но ни Войд, ни Андромеда, ждать никого не собирались, а потому пришлось ворваться в приоткрытую дверь без спроса. Минуя прихожую и кухню в одном лице, Войд сразу же проследовал в следующую комнату вместе с Андромедой. Там их ожидала Девятая, лежащая на громадной двуспальной кровати в полураздетом виде. Это было не совсем то, о чем можно изначально подумать, потому что ее тело было расписано странными рунами. Войд уже видел такие, и знал, что они здесь во благо.

Андромеда была не в восторге от присутствуя той, кто пытался убить ее не так давно, но возражать времени не было, тем более что Фаусту тоже требовалась помощь. Она поспешила положить его на кровать, рядышком со спящей, или же, что более вероятно,бессознательной Девятой. Теперь, у них собралась целая непотребная сцена, — не хватало только мольберта и художника, который поспешил бы нарисовать картину.

— Дыхание Фауста все еще не восстановилось, но его сердце бьется… — буквально отодрав стальную пластину с его нагрудника, сказал Войд. — Он будет жить.

— Хорошо, — Андромеда подошла ближе, встав рядом с Девятой. — Это хорошо…

Сейчас, Девятая уже не выглядела как прирожденная машина для убийств. Она в принципе выглядела крайне беззащитной, особенно если учитывать, что у нее не было никакой внешней защиты. Ссадины по всему телу, китель, испачканный в крови, такое же еле заметное дыхание, какое сейчас было у Фауста… да, ей досталось не меньше.

У Андромеды не было более причин помогать ни Войду, ни Девятой, тем более, что совсем скоро их условный контракт будет разорван, и Девятая поменяется с Андромедой местами, — она вновь станет одержима Войдом, и все должно будет вернуться на места.

Но даже так, Андромеда видела, как много Девятая значит для Войда, несмотря на то что могло показаться, будто человеческие чувства были чужды для этого существа. Вопреки всей жестокости, вопреки тому, что Войд мог изначально развернуться и уйти, не помогая Андромеде и не возвращаясь к Девятой, он все же оказался здесь, а это значило, что все присутствующие для него имеют какое-то значение. И если в случае с Девятой это еще можно было понять, то в случае с Фаустом… Андромеда только лишь сейчас в полной мере поняла, что Войд не оставил их там, потому что испытывал сострадание.

И несмотря на то, что сама пустота поглотила ее, в душе Андромеды так же оставалось сострадание, даже для той, кто пыталась убить ее.

Вознеся руки над телом Девятой, Андромеда спровоцировала появление магического купола, охватившее ее тело. Начерченные руны на ее теле загорелись, а ссадины на коже начали медленно исчезать, заживая как будто в ускоренном времени. Вскоре, ее тело выглядело совершенно здоровым, — казалось, что даже ее кожа очистилась.

— Ты не была обязана делать это… — сказал ей Войд, глядя на то, как раны на теле Девятой заживают. — Ты бы лучше посмотрела на себя.

— Я… чувствую себя хорошо, на удивление хорошо… — натянуто улыбнувшись, ответила Андромеда. — Ты помог мне, Войд, хотя тоже был не обязан. Ты спас меня и Фауста.

— Боль, голод, жажда… все эти чувства вернутся, когда наш контракт будет разорван, а это произойдет совсем скоро… — помотав головой, поспешил расстроить ее Войд. — Ты потеряла много крови, и это тоже даст свои плоды, когда моя пустота отступит от тебя.

— Я… я чувствую, что не могу помочь себе, пока не вернусь в норму… — еще раз взглянув на свою обожженную руку, сказала Андромеда. — Я не понимаю своей природы.

— Ты вылечила проклятую бессмертием, на них тоже не действуют стандартные принципы исцеляющей магии, — не согласился с ней Войд. — Ты можешь вылечить бессмертную, но не можешь вылечить себя? Это что, какая-то нелепая шутка?

— Лечение собственного тела всегда давалось мне с трудом, а сейчас, когда сама пустота переполняет меня… — Андромеда отступила назад, присев на кресло-качалку. — Я и вовсе не понимаю, как могу помочь самой себе. Это как невспаханное поле, да…

— Тогда приготовься лечить себя через боль, потому что мы не можем больше тянуть — я покину тебя сейчас же, иначе ты умрешь из-за ранений сразу, как я покину тебя. Слишком много потерянной крови, слишком много ран… обычно, при таком внешнем виде, бессмертие Девятой начинает свое действие, возвращая ее в начальное состояние.

— Ну, у меня, к сожалению, нет такой приятной возможности, ха-ха-ха… — нервно засмеявшись, Андромеда впилась когтями в ручку стула, представляя в своей голове боль, с которой ей придется столкнуться. — Ты можешь покинуть меня, Войд… я готова.

Войда не пришлось тянуть за язык: он лишил ее сил моментально, вернувшись в тело Девятой, и Андромеда сразу же ощутила на себе всю горечь ошибочных представлений о том, насколько больно ей будет после исчезновения Войда. Ее представления и вполовину не совпадали с тем, с чем ей довелось столкнуться в реальности. Если рана на месте бывшего расположения хвоста была еще терпимой, то сожженная рука болела так сильно, что она, кажется, была в одном шаге от того, чтобы тут же рухнуть в обморок.

Войд поспешил помочь ей, поделившись силами и немного притупив боль. Лекарь из него был никакой, поэтому сильно это Андромеде не помогло, но теперь она, по крайней мере, могла соображать головой, не отвлекаясь на адскую боль.

Попытавшись использовать заклинание, Андромеда тут же почувствовала истощение, будто она израсходовала все силы, но милейший темный дух подоспел и в этом случае, разделив с ней собранные души, ныне переработанные в чистую магическую энергию. В конце концов, рука Андромеды хоть и не зажила до конца, что было прекрасно видно по опаленной шерсти, но вот сам ожог на кожном покрове принял такую форму, будто рана заживает уже долгие месяцы, а не часы.

— Я хочу пить… очень, очень хочу пить… — отстранившись от Войда, Андромеда последовала на кухню, в первую комнату дома. — Боже…

Войд не стал следовать за Андромедой, предоставив ее самой себе. После такого стресса, оставить ее в покое — это лучшее, что он мог сейчас сделать для нее. Разве что стоило присмотреть за ней, чтобы она случайно не потеряла сознание.

Вместо желаемого кувшина с водой, Андромеда обнаружила на кухне нечто иное — хозяина дома, вернувшегося только что. Это был очень габаритный воин, облаченный в стальной доспех, не похожий ни на один, что Андромеде доводилось видеть до этого.

Это была некая смесь классического стального доспеха и доспеха восточных воинов, сгинувших сотни лет назад. Особо примечательным оказался его шлем — он был настоящим произведение искусства, напоминая собой голову дракона. Чтобы сотворить такую красоту из стали, нужно иметь как минимум золотые руки.

Андромеде, впрочем, было совсем не до любования.

Хозяин ничуть не был удивлен присутствую Андромеды, как и присутствию Войда, образовавшегося в то же мгновение за ее спиной. Кажется, Войд и этот мужчина были хорошо знакомы, но сейчас они не решились поприветствовать друг друга, ведь между ними стояла Андромеда, которая, кажется, немного испугалась, но одновременно с этим, ее внутреннее истощение заставляло думать ее больше о кувшине с водой, преодолевая страх. Наверное, она сейчас была готова обменять свою жизнь, лишь бы попить немного воды.

— Юный волк, тебе больно? — вдруг спросил хозяин дома, обращаясь к Андромеде.

— Да… — тихо ответила она, упершись рукой в стену. — Мне… очень больно…

Не выдержав напряжения, Андромеда упала, но хозяин успел вовремя подхватить ее. К несчастью, к этому моменту, она уже была не в сознании. Кажется, даже сам Войд недооценил степень истощения, которую Андромеде пришлось испытать на себе в момент, когда он покинул ее тело. Она просто оказалась не готова.

— Не бойся, юный волк, — взяв ее на руки, сказал он. — Я позабочусь о вас всех.

Глава 10

Наблюдая за падением Терния, падением в буквальном смысле этого слова, Луна, прежде всего, видела перед собой падение всего востока и астрального ордена. Терний, сам по себе, не представлял собой такой значимости, чтобы короли востока подставили под него свою голову, ведь местный правитель здесь был жестоким идиотом, тираном, которого ненавидели буквально все, а сам город не принадлежал ни к одному королевству востока, переняв почти полную независимость. И всем, в самом деле, было бы плевать на погибель Терния, если бы не неудачное стечение обстоятельств. Если бы не неудачный временной промежуток, в котором все это произошло.

Восток находился на краю лезвия: две идеологии столкнулись, и вместе с идеологиями, вскоре, столкнутся и королевства, несогласные друг с другом. Астральный орден был одной из немногих сил, что удерживали эти самые королевства от войны между собой. Когда Эйон исчез, Луна тут же отправила письмо Андромеде, той девчонке, что по слухам была способна шагнуть в Астрал и вернуться, в отличие от Луны, а значит, она могла решить проблему с Эйоном, как минимум попытавшись найти его в мире снов.

Но короли, придерживающиеся радикальных взглядов по поводу магии на восточных землях, захотели немедленно разрешить проблему с культом астрального волка в не самое удачное время. И Луна, как неожиданно, была выбрана для этого чудесного задания, ведь Эйон исчез, и она была единственной, кто способен очистить имя астрального ордена.

Отказываться было нельзя, ведь получив отказ, короли северных земель тут же ополчились бы против всего остального ордена, а значит, захотели бы их уничтожить. Любой исход в таком случае подразумевал бы аннулирования перемирия между королями, половина из которых желает покончить с ненавистью к магии, а другая половина желает придерживаться традиций и готовиться к будущей войне с Центром.

Луна, как настоящий герой, решила решить все по-своему: переиграть всех, и, как в итоге оказалось, еще и саму себя. Жизнь Андромеды казалась ей малой платой за довольную улыбку королей, тем более что ей даже нужна была не самая Андромеда, а информация о том, как ей удается переносить свое сознание в Астрал и обратно.

Андромеда умирает, культ астрального волка перестает существовать, так как теряет вдохновителя, консервативные короли счастливы, астральный орден, как и мир, продолжает существовать, а Эйон… возвращается. Потому что у Луны появляется информация о том, как шагнуть в Астрал без последствий, без боязни того, что она и сама, в итоге, не сможет вернуться назад. Она была уверена, что сможет вытащить его.

Предать Андромеду, разорвать ее сознание ради того, чтобы понять, как попасть в Астрал и вернуться из него… в понимании Луны, это естественная жертва. Как-никак, но всего одна жизнь в обмен чуть ли не на целый континент, ведь речь даже не о востоке, а о том, какая война может развязаться в случае провала. Да, на самом деле, Луна не была спасителем Андромеды… по крайней мере, не должна была стать таковой в итоге. Но, как в итоге оказалось, даже сама Андромеда не знала, как можно попасть в мир сновидений именно таким образом, который подошел бы Луне для решения проблем.

Впрочем, ее план с треском провалился даже без условия того, что у Андромеды нет нужной информации… потому что нашлась еще одна константа в этой истории.

Очаровательная девушка в сияющих, золотистых доспехах появилась прямо неподалеку от нее, казалось бы, из ниоткуда, ведь навряд ли Луна могла упустить ее из виду. Луна не знала о ней ничего, она никогда не видела ее ранее… но почему-то у нее оставалось впечатление, что они знакомы. И она не могла появиться здесь случайно, в таком странный, неподходящий момент, там, где не было никого, кроме самой высшей жрицы.

— Не вини себя в произошедшем, жрица, — вдруг сказала та, ясно давая понять, что ей прекрасно известна личность Луны. — Это был единственный верный исход.

Посох Луны исчез, и заместо него в ее руках появилось прекрасное, крылатое копье, ранее принадлежавшее Эйону. Она забрала его себе, как символ, как напоминание о том, к чему она должна стремиться, но Луна была не против применить его в битве. И, сказать по правде, она готова сражаться прямо сейчас, несмотря на то что она впервые видит своего оппонента. Луна чувствовала нутром, что эта девушка замешана во всем.

Она не человек, не в привычном понимании, подобно самой Луне, — именно к такому заключению пришла высшая жрица. Магическая пелена, что окутывала ее, не была похожа ни на что, что Луне доводилось видеть раньше. Ее происхождение… инородно, ее можно сравнить с существом, прибывшим в этот мир из совершенно другого места.

Если такое вообще возможно.

— Видимо, ты очень много знаешь об этом взрыве, в отличие от меня самой, — пригрозив ей копьем, заговорила Луна. — Как насчет того, чтобы просветить меня?

— Мне жаль, правда… — извинилась та, даже не дернув пальцем в ответ на жест агрессии в свою сторону. — Но у всего есть причина. Я пришла лишь сказать, что если ты хочешь вернуть своего возлюбленного, а заодно и встретиться с братом, то тебе нужно отправляться в руины небесного города. Ты ведь знаешь, где они находятся?

Упоминание небесного города ввело Луну в ступор, ведь это буквально город ангелов, сородичей Луны, что сгинули уже очень давно. Она и впрямь знала, где находятся его руины, но не было не единой причины, по которой она хотела бы вернуться туда еще раз. Эйон не мог находиться там никоем образом, как, собственно, и ее брат Сол.

Девушка молча развернулась и невозмутимо зашагала прочь, несмотря на то что Луна сейчас могла спокойно атаковать ее, и у нее не было бы шанса избежать удара копьем. Она сделала это, как какой-то механизм, в который была заложена определенная последовательность. Появиться на мгновение и уйти… это казалось бессмысленным. Казалось бы, ни она, ни Луна не получили от этого мимолетного разговора ничего. Хотя нет, это неправда, — ведь Луна получила большую дозу раздражения, за которым следовало непреодолимое желание тут же остановить своего собеседника.

— Я знаю, это странно, — взглянув на нее через плечо, девушка остановилась. — Но это…

Идеальная копия крылатого копья Эйона, сотканная из льда, прилетела прямиком ей в спину, разбившись об невидимый щит, что проявился, когда по нему пришелся удар.

Золотистый, закругленный барьер появился вокруг девушки, обнажая ее защиту, и она замолчала, не решившись договорить начатое. Такого исхода она определенно не ждала, ведь в ее понимании Луна должна была молча дать ей уйти, задумавшись над ее высказыванием, и не более… но жрица была не из тех, кто станет спокойно терпеть издевки над собой. Она предпочитает цепляться зубами и грызть до самых костей.

У Луны не было особых навыков в ближнем бою, но копье Эйона было достаточно грозным оружием, чтобы воспользоваться им как снарядом, создавая из него не одну, но целую дюжину копий, что зависли в воздухе вокруг Луны, подобно барьеру ее оппонента. Кажется, она слишком буквально восприняла утверждение о том, что лучшая оборона — это нападение, и никак иначе.

Спустя секунды молчания, что сопровождались ненавистными взглядами с обоих сторон, Луна была готова испытать ее на прочность снова, но на этой раз с новой силой.

— Ты никуда не пойдешь, пока не объяснишься. Откуда ты знаешь о небесном городе?

Луна шагнула вперед, и созданные ею орудия последовали за ней, в любой момент готовые отправиться прямиком в цель. Она сделала лишь несколько шагов, что должно было послужить последнем предупреждением перед тем, как начнется битва. Последний шанс для незнакомки остановиться и объясниться, если она все еще хочет жить.

— Паладин Пандора, таково мое имя, — сжав рукоять меча, сказала она. — Ты заслужила знать его за свое упрямство.

Пандора медленно развернулась, и за ее спиной появились странные, инородные крылья, далекие от тех, что есть у птиц и ангелов. Они было сотканы из чистой магической материи, отдающей неестественным голубым оттенком, почти небесным.

Но ее магические трюки не впечатлили Луну, и она атаковала всей своей мощью, как и планировала. Пандора воспарила высоко над землей, вознеся меч для атаки, но ледяные копья резко развернулись прямо на лету, проследовав за ней.

Возвысившись над Луной, Пандора помчалась прямо на нее, а ее абсолютная защита в виде золотистого барьера сдержала все, что прилетело по ее душу со всех сторон. Абсолютно все копья разбились, треснули, как и полагается льду, ни на секунду не замедлив Пандору.

Вскоре, их орудия схлестнулись, сверкнув искрами, но Луна не растерялась, — она так же отразила ее атаку, хоть и далось ей это с куда большим трудом.

Пандора сражалась как дилетант: все ее движения предельно нелепы, в отличие от Луны, которая, несмотря на свой миниатюрный размер и принадлежность к магическому искусству, все же немного понимала, как нужно обращаться с копьем. Это, в каком-то смысле, давало ей преимущество в бою, но уже сейчас было понятно, что разница в их силе колоссальная, и счет идет не в пользу Луны.

Сказать, что Пандора легко отразила ее атаку, — это большое преуменьшение. Она в буквальном смысле не почувствовала ее, ей даже не пришлось напрягаться. И Луну чертовски пугала мысль о том, что, возможно, эта персона хороша не только в защите, но и в атаке, и стоит ей ударить по ней в полную силу, как от Луны совсем ничего не останется.

Даже мокрого пятна.

— Я не могу позволить тебе умереть, — надавив мечом на копье Луны, буквально продавливая ее назад, вдруг сказала Пандора. — Даже если ты хочешь этого так сильно.

Приложив усилия, Луна собрала свои магические силы воедино и выплеснула их в мощный кинетический толчок, отбрасывая Пандору подальше, позволяя себе перевести дыхание.

Луна находилась в замешательстве, но ее глаза горели, пылали ненавистью, не позволяя отчаянию поглотить ее в столь важный момент. Ее разум говорил прямо, что эту битву ей не выигрывать, но она не желала сдаваться, несмотря ни на что.

Глаза Пандоры так же горели, но на ее лице не дернулось ни морщинки с момента, как она выпрямилась после толчка. Она просто стояла на месте и с интересом смотрела в глаза Луны, представляя себе, каким будет ее следующий шаг. Но какую бы искусную атаку она на нее не обрушила, Пандора знала, что Луна не сможет навредить ей.

— Паладинов не существует, — продавив ногами землю, Луна направила копье вперед, приготовившись вложить в атаку всю свою мощь. — По крайней мере, уже нет.

Горячий, палящий ветер дунул Луне в спину, заставив ее пошатнуться, закрыть глаза… и когда Луна пришла в себя, было уже слишком поздно, ведь она оказалась в совершенно ином месте. Вместе с Пандорой, она оказалась посреди поля, засаженного подсолнухами, да в некоторых местах так плотно, что не было видно ни конца, ни края этому пейзажу.

Рядом с Тернием не было ни одного места, где росли бы подсолнухи, а там, где они могли расти, сейчас никак не могло висеть такое яркое, палящее солнце. Луна одна из немногих, кто мастерски освоил искусство перемещение в пространстве, и она хорошо понимала, что Пандора не могла так просто перенести их за пределы востока. Более того, в момент дуновения ветра, она даже не почувствовала никакого заклинания, никакой магической силы, что навело ее на мысли о том, что ветер и был тем «заклинанием». Он и был той самой силой, что переместил их с границы прямо сюда.

И это так же наводило на мысли о том, что это не реальность вовсе. По крайней мере, не та реальность, которую привыкла видеть Луна. Это… нечто иное, далекое от ее мира.

Ветер дунул еще раз, не такой сильный, но еще более сухой, обжигающий, под стать солнцу, что зловеще нависло над их головами. Стоило Луне обратить на светило свой взгляд, как оно тут же неестественно быстро устремилось в закат, остановившись за спиной Пандоры. Оно было таким ярким, что от Пандоры оставался лишь темный силуэт.

Ветер сорвал лепестки с головок подсолнухов, а некоторые из них и вовсе засохли прямо у нее на глазах. Пандора же все это время стояла на месте: не двигалась, но наблюдала.

Ожидала.

— Солнечные цветы, или же подсолнухи… — аккуратно коснувшись стебля подсолнуха под рукой, вдруг отвлеклась Пандора. — Такие прекрасные, такие полезные. Они всегда завораживали меня, хоть и другие люди, в частности девушки, предпочитают розы…

Сорвав высокий подсолнух, что по размеру ничуть не уступал ей самой, Пандора вдохнула аромат как самих лепестков, так и самих семечек. В отличие от других цветов, запах подсолнуха был достаточно слаб, но это, кажется, не мешало Пандоре насладиться этим моментом. Она будто позабыла, что перед ней стоит взбешенная высшая жрица… или это было настолько неважно для нее, что она даже не пыталась вспоминать о ней.

Цветок неестественно быстро завял в ее руках, рассыпавшись в ничто, а следом за ним завяли и все остальные, словно волной, не пощадившей на своем пути ничего. И это ничуть не помогло Луне понять, где они находятся, ведь она только и видела впереди странную волну, что заставляет подсолнухи то увянуть, то превратиться в песок, прах.

Не только небо, но и само солнце окрасилось в алые оттенки. Даже в глазах Пандоры прошел проблеск чего-то кровавого, сильно контрастируя с ее яркими глазами. Лишь крылья за ее спиной остались неизменно голубыми, что только добавляло неестественности, инородности к ее виду. Они не символизировали что-то хорошее, напротив, скорее давали ложную надежду о том, что Пандора добра.

Когда от стебля в ее руке не осталось и пылинки, внимание Пандоры полностью вернулось на Луну, которая невозмутимо продолжала стоять на месте, не позволяя себе ни на секунду отвлечься от своего оппонента. И чем больше она наблюдала за ней, тем больше осознавала, что прямо сейчас, она находится в паучьей паутине, и она явно играет роль добычи, а не самого хищника. Да, Пандора выжидала, подобно хищнику.

Выжидала, пока Луна, наконец, дернется в ее паутине.

— Так что? — еле заметно ухмыльнувшись, спросила Пандора. — Отступишь назад, отправившись в рай, набравшись сил, или сразишься со мной здесь и сейчас, в аду?

Победить ее, заставить ее сознаться в причастности к взрыву, и вынудить помочь вернуть Эйона назад, — это то, о чем Луна сейчас мечтала больше всего. Возможно, Пандора была как раз тем человеком, который мог дать ей ответы на все вопросы. Но та, кто и впрямь знает ответы на все вопросы, не станет легким противником… и даже хуже.

Прямо сейчас, сражение с Пандорой станет для Луны смертным приговором. Даже вложив всю свою ярость, она не была уверена, что сможет поцарапать ее, не говоря о том, чтобы победить. Барьер, защищающий ее, казался просто непреодолимым препятствием… и все же, горячее, пылающие сердце, умоляло Луну об этой схватке.

Решить все здесь и сейчас, не позволить зайти дальше, — звучит очень заманчиво.

Но Луна была умнее.

— Я предпочту рай, — опустив копье, Луна тяжко выдохнула и закрыла глаза, переводя дыхание. — Как ты и сказала, я не могу позволить себе умереть. Пока что нет.

— Какой чудный ответ, — Пандора широко улыбнулась, даже несмотря на то, что она заранее знала ответ Луны. — Тогда мы скоро увидимся там, в раю… в небесном городе.

Стиснув зубы, Луна нахмурилась, стрельнув в нее ненавистным взглядом на прощание.

— Прощай, паладин Пандора, — холодно ответила та, игнорируя ее слова.

Ударив по земле копьем, Луна с удивительной легкостью исчезла, заставив саму себя в очередной раз усомниться в том, реально ли было это поле с подсолнухами или же нет.

Навряд ли оно было реальным. Она ушла так легко, потому что Пандора позволила ей.

И это пугало Луну больше всего.

— Прощай, Луна… — тихо проговорила Пандора, глядя в место, где стояла жрица.

С момента исчезновения Луны, Пандора не сдвинулась ни на сантиметр: кажется, она даже не моргала… но продолжала наблюдать. И хоть взгляд ее не был помутнен, а разум находился на пределе ясности, кажется, она и сама не знала, что должна увидеть там…

Там, впереди. В недалеком будущем.

— Пока мы не встретимся снова.

Глава 11

Звук часов, или, вернее будет сказать, звук часового механизма, знакомы многим людям. Для Андромеды, прежде всего, этот звук напоминал о доме: о тихих вечерах, вдали от городской суеты, когда ее родители уже спали, а она долгое время смотрела в окно, лежа на диване. До обучения, наблюдение за звездами с характерным звуком на фоне было ее естественным развлечением, пока ее глаза не закроются, и не наступит новый день, — утро. Этот звук сильно въедался в сознание, запоминался, но это не мешало быть ему приятным, расслабляющим, хоть и в какой-то мере особо… тревожным.

Андромеда очнулась, но звук часов в ее голове не спешил пропадать. Перед ней стояла девушка на фоне яркого, колоссального циферблата, но стоило только Андромеде сконцентрировать свое внимание, как очертания цифр пропали, оставляя за собой лишь яркое, ослепительное светило, — солнце.

— Сдаться в твоем случае вполне нормально, после всего, что ты увидела… — обратилась к ней девушка, усевшись на камне, что появился буквально под ней в тот же момент. — Но ты все никак не сдаешься, хоть и так близка к своему поражению.

Наконец, солнце затмилось, и теперь они могли рассмотреть друг друга лучше. По крайней мере, это было верно по отношению к Андромеде, ведь ее собеседник изначально видел все не так уж и плохо.

Золотистый меч, золотистые волосы… все это было первым, на что кинулись глаза Андромеды. Странно, что не глаза, ведь именно на них она всегда старается заострять свое внимание, но в этом случае глаза оказались на заднем плане, ибо они казались ей… незначительными. Совсем обычными.

Андромеда немедленно принялась анализировать внешний вид своего собеседника, но в голову не приходило ничего конкретного: такого количества узоров на доспехе она еще ни разу не видела в своей жизни. Будь она более подкованной в своих знаниях, то наверняка смогла бы хотя бы предположить, кто стоит перед ней, но прямо сейчас в ее голове было… пусто.

Доспех сильно выделял девушку на фоне серого мира, но сама ее внешность была невзрачной. Настолько невзрачной, что она тут же забывалась — ее лицо казалось Андромеде пустым, хотя таковым оно не являлось. Ее просто не удавалось запомнить. Зато длинные, золотистые волосы за ее спиной, очень даже въедались в память.

— Ты чувствуешь вину за то, что так много людей пожертвовало чем-то ради тебя, не так ли?.. — девушка покачала головой, всмотревшись в лицо Андромеды.

— Есть ли смысл задавать вопрос, кто ты? — проигнорировав ее слова, спросила она. — Есть ли смысл спрашивать, где мы?

Впрочем, ответ на последний вопрос она уже знала. По крайней мере, одно Андромеда знала наверняка: она находится не в привычной реальности.

— Я — Пандора Вечная, Восьмая из Девяти. И я… наблюдаю за тобой давно.

Позабыв о собеседнице, и, одновременно с этим, вспоминая о вещах более насущных, Андромеда коснулась сначала руки, а после и хвоста, которого, к сожалению, не было. Ее рука, вместе с этим, все еще была обожжена, но она совершенно не чувствовала боли, что подтверждало ее подозрения о нереальности происходящего.

Потеря хвоста и ожоги оказались не единственным, с чем Андромеде придется смириться. Она так же мысленно смирилась с тем, что вновь оказалась в Астрале, в своей мысленной тюрьме, в которой она ведет философские разговоры с образом в голове. То, что происходило сейчас, впрочем, сильно отличалось от монологов внутри ее головы, и даже отличалось от сновидений, где она болтала с собой и своими образами. Эта девушка почти наверняка не образ, а реальная сущность: ровня Андромеды… или даже больше.

— Значит, ты такая же, как я? Ты тоже связана с Астралом?.. — с надеждой в голосе, и, в то же самое время, с легким испугом, спросила Андромеда.

В этот раз, девушка отрицательно помотала головой. На ее лице, помимо натянутой улыбки, можно было четко увидеть печаль после того, как она заметила, насколько обнадежено Андромеда задала вопрос, ведь она явно хотела найти хоть кого-то, помимо Фауста, кто смог бы понять ее чувства.

Андромеда не расстроилась, но была крайне удивлена. Удивлена потому, что если Пандора не связана с Астралом, подобно ей, то каким образом она здесь оказалась? Как она смогла вмешаться в сновидение Андромеды, если не способна взаимодействовать с ними? Прямо сейчас, ее существование было необъяснимым.

— После всего, что тебе довелось увидеть, чего ты хочешь на самом деле? — Спросила Пандора, и замолчала, давая Андромеде осознать, что она догадывается, к чему та стремится. — И понимаешь ли ты, что это не последнее, с чем тебе придется столкнуться?

— Что ты хочешь от меня? — беззлобно, но с легким недоверием спросила она.

Пандора запнулась, несмотря на то что ее образу сейчас это совсем не подходило. Ее рот открылся, но она не издала никакого звука. Она усмехнулась, понимая, что прямо сейчас у нее не нашлось подходящих слов.

— Успеха с твоей стороны. Хочу, чтобы ты получила от Астрала все, чего желаешь.

Окружение резко изменилось: не осталось ничего, кроме белой плоскости. Платформы, на который не было никого и ничего, кроме их двоих. Теперь, по крайней мере, Андромеда могла в деталях разглядеть Пандору, так, что она сможет запомнить ее.

Вопреки всему, в Пандоре и впрямь не было ничего особо выделяющегося, но ее определенно можно назвать красивой, в некоторой степени… иконической. Если вообразить в своей голове милую, светловолосую леди, с явно аристократичными корнями, то почти гарантированно результат совпадет с внешностью Пандоры.

Впрочем, черты ее лица крайне нежны, что свойственно в основном для тех, кто еще не достиг зрелости. Она не была подростком, и уж точно не была ребенком, но и «женщиной» ее назвать было тяжеловато, в отличие той же Девятой, которая, несмотря на вечную «молодость» бессмертия, выглядела очень взрослым, зрелым человеком.

Волосы Пандоры были чересчур длинны для той, что носит при себе меч и облачен в доспех. Впрочем, если обратить внимание на то, насколько экзотично выглядит ее одеяние, то можно было предположить, что все это носит скорее декоративный, или же символический характер, и защищаться ей не нужно. А вот цвет ее волос как нельзя кстати подходил: ярко-золотистый, бледнеющий лишь ближе к самым кончикам.

— И я оказалась здесь, чтобы сказать, что я непременно помогу тебе.

Пандора протянула Андромеде пятигранную печать, с ярким красным кругом в центре. Андромеда не видела ничего подобного, и не имела ни малейшего понятия о том, что зачем эта печать вообще может понадобится.

— Что это? — задала она закономерный вопрос.

— Это пентагон, печать королей. Она поможет тебе путешествовать по землям востока, чтобы, в конце концов, достигнуть желаемой тобой цели.

Раз ей делают такой подарок, значит, умирать было все же рано.

Набравшись смелости, Андромеда приняла столь милый дар, и в тот же момент фигура Пандоры начала тлеть, оставляя за собой лишь еле заметный контур. Мир вокруг начал растворяться в ничто, знаменуя конец сновидения.

— Я не уверена, что хочу продолжать.

Совсем скоро, Андромеда осталась одна, но она все еще ощущала присутствие Пандоры рядом с собой.

— Мы оба знаем, что ты продолжишь.

И она была права.

— Только прежде спроси себя, чего ты хочешь на самом деле.

Этот вопрос ударил по ней сильнее, чем можно себе представить.

Глава 12

Когда влияние Войда исчезло, а сновидение завершилось, Андромеда сполна почувствовала боль. За болью в руке, последовала боль и там, где ранее находился ее хвост, но ныне там ничего не было. Не было даже «отростка», который, по идее, все же должен был там остаться…

Кто-то соизволил о ней позаботиться, и этот кто-то удалил хвост до конца. От его основания была лишь рана, что заживет еще не скоро. За левой рукой, на которой оставался серьезный ожог, тоже неплохо позаботились, и, судя по притупившейся боли, этот «кто-то» так же позаботился о том, чтобы воспользоваться дарами алхимии, дабы Андромеда не выла на всю округу от боли. А она бы, вне сомнений, выла… боль она переносит не очень хорошо.

Вспоминая сон, Андромеда вытянула руки, пытаясь найти в них хоть какой-то намек на печать, пентагон, что она получила во сне. Вытянув руку вбок, Андромеда заглянула в свое личное магическое хранилище, приказывая самой себе вытащить хоть что-то подобное, но… ничего не произошло. Загадочного предмета не было, хоть и произошедшее не казалось ей сном в привычном понимании. По крайней мере, выдумать Пандору она не могла.

Когда Андромеда заметила Фауста рядом с собой, который, к ее счастью, все еще дышал, да и дышал достаточно здорово, а не прерывисто, ее внимание совсем сместилось на другие вещи, и она позабыла о произошедшем во сне.

Успокоившись, Андромеда смогла ненадолго расслабиться, и, отыскав свою одежду, переоделась и отправилась в другую комнату, на поиски кого-нибудь, кто смог бы ответить на ее вопросы. Ее одежда так же была вычищенная от сажи насколько это вообще возможно, но обычной чисткой тут уже не обойтись: ей стоит избавиться от этого недоразумения, когда под руку попадется хоть что-то более вменяемое. Все же взрывы и одежда противопоказанны друг другу.

Кухня. Да, конечно, кухня… почему-то Андромеда забыла, что чуть ли не первым, что она увидела в доме, была кухня, на которой сейчас пахло подозрительно вкусно. На столе, помимо еды, Андромеду ждал и кусочек доспеха — стальная рука, сделанная прямо-таки под нее, ибо размер был слишком уж специфичный. Андромеда ведь чуть ли не крошечная, и какие попало доспехи ей, к сожалению, не подходят.

Она не сразу заметила мужчину, который мастерил что-то в самом углу.

Это был Камелот.

— Надевай доспех, поешь… — обратился он к ней, едва ли завидев, как та зашла на кухню. — Но на твоем месте, я бы сначала все же поел, все равно обезболивающее действует… по крайней мере, если судить по тому, что мои перепонки все еще на месте.

Кажется, и сам хозяин дома не сомневался в том, что Андромеду сейчас должно разрывать от боли.

— Доспех? — тихо спросила Андромеда, кивнув в сторону стола. — Эту… перчатку?..

— Этот металл очень легкий, а потому дорогой, но, думаю, это малая плата за то, что тебе довелось пережить в Тернии. Что же до еды… там шоколад и пирожки, делал сам. Я выбирал между кофе и шоколадом, и глядя на тебя, я подумал, что второе подойдет лучше.

Камелот все же поднял на нее взгляд, но только ради того, чтобы похлопать глазами, давая понять, что он никак не собирался ее оскорбить и сказал это зря.

— Без обид, ладно? Впечатления есть впечатления.

Андромеда еле заметно улыбнулась, после чего уселась за стол, чтобы, наконец, употребить столь желанную пищу. Она не знала, сколько дней ей довелось проваляться в таком состоянии, но сейчас ей казалось, что она способна пройтись по всем кафе в столице и выйти все еще голодной. Пирожки и шоколад были неплохим началом, да и жаловаться не приходилось.

Пирожки оказались очень вкусными, а вот напиток подкачал: даже с заниженными ожиданиями, Андромеда аж поперхнулась, когда сделала глоток. Не то чтобы оно было настолько ужасным, но она еще никогда не пробовала шоколад, который горчил бы так сильно. Выражение лица Камелота явно намекало на то, что он прекрасно знал о вкусе этого шоколада.

— Дерьмовый шоколад, да? Просто, сука, ужасный, но я не могу ничего поделать. Мне подарили его, знаешь, в качестве «чаевых» за работу, но когда я его попробовал… боже, мне казалось, что я сейчас сдохну. Позже он показался не таким уж и плохим, да…

— Нормально… — отмахнулась Андромеда, преодолевая желания выплюнуть эту черную субстанцию изо рта. — Но врать не буду, и впрямь не лучший напиток моей жизни…

Камелот улыбнулся, глядя на ее потуги сдержать свое недовольство.

— Тебе нужно его допить до конца — оно горячее, а горячее тебе сейчас необходимо.

— Моя рука была достаточно горячей, чтобы я получила отвращение к этому явлению на долгие года… — запнувшись, Андромеда все же решилась спросить: — Фауст, он…

— Он в полном порядке… даже просыпался, еще до тебя. Как я понял, он родствен с драконами, прямо как я, а значит, восстановиться быстро. Нас с ним не так уж просто угробить.

— Значит, вы и впрямь Камелот… — тихо проговорила Андромеда, вспоминая исторические лекции в училище, где как раз упоминался этот человек… если его можно назвать таковым. — Крестоносец старого мира.

— Крестоносец старого мира… — повторив за Андромедой, он будто вошел в транс. — Какое милое прозвище ты мне придумала. Или меня так и обзывают?

— Так и называют. Разве плохо?

Взяв свой шлем со стола, Камелот развернулся, направившись к выходу.

— Нет, не думаю, что плохо, — приоткрыв дверь, он запнулся на мгновение. — Есть еще кое-кто, кто хотел бы поговорить с тобой, юный волк. Приходи.

Когда Камелот вышел за дверь, Андромеда осталась совсем одна в его доме, если не обращать внимание Фауста, который все еще не очнулся. Но узнать, что он хотя бы просыпался, было для нее настоящим облегчением, особенно на фоне воспоминаний о том, что с ним случилось. Образ разрушенного города никак не покидал ее голову, ведь ей пришлось пережить настоящий шок. Если бы не необходимость позаботиться о Фаусте, то она, возможно, там бы и осталась.

Покончив с едой, Андромеда надела стальную перчатку. Если присмотреться, то можно увидеть, что почти весь металл покрыт разнообразными рунами, значение которых было неизвестно Андромеде, но если брать во внимание приятное чувство холода и отступающей прочь боли, то она почти наверняка уверена, что все знаки на стали имеют обезболивающий эффект. Это может послужить хорошей альтернативой медицине, пока ей не станет легче, или, по крайней мере, она все же не найдет в себе сил хоть как-то подлечить себя.

Если Камелот и впрямь выковал это для нее, то поблагодарить его — это самое малое, что она сейчас могла сделать. Впрочем, если осмотреться вокруг, становилось сразу ясно, что Камелот весьма умелый кузнец и увлечен своим делом, ибо весь дом был заполнен то доспехами, то слитками стали, то инструментами, из которых все это добро делается. Особо сильно привлек внимание Андромеды доспех, принадлежащий континенту, которого, к сожалению, уже не существовало — это был настоящий раритет: самурайский доспех, от которого многое было взято в доспехе и самого Камелота. Можно было сказать, что его доспех представлял себя сплав из классического типа, который напоминала доспех Фауста, и того, что прямо сейчас был перед ней, на стойке.

Камелоту очень нравился исчезнувший континент, тут не промахнешься. В остальном же, его дом выглядел очень… грустно, да. Здесь почти ничего не было, кроме ранее упомянутых доспехов, материалов к ним, и инструментов — вообще ничего. Если сравнивать с домом Андромеды, то тут как будто забыли что-то достроить, поэтому назвать обстановку хоть сколько-то уютной было нельзя. Впрочем, был какой-то шарм во всей этой серости, что согревал сердце Андромеды. А, быть может, это было мерзкий шоколад и ожог, который никуда не делся, хоть и благодаря перчатке заметно ослаб.

Удостоверившись, что с Фаустом все в порядке, Андромеда вышла наружу.

Камелот жил не в городе, и даже не в поселении — он жил один, буквально, ведь его дом находился посреди поля, окруженного лесами. Но вспоминая о том, что он полудракон, ей становилось не так уж и непонятно, как он тут вообще умудряется выживать. Да и что уж говорить, есть целое множество людей, которые решились изолировать себя от общества и жить вдали ото всех, и им не нужны силы драконов, чтобы справиться со своим желанием. Так что в этом плане у Камелота даже было преимущество, но такой образ жизни все равно не симпатизировал ей. Все же Андромеда скучала как по императорской столице Центра, так и по Коллегии.

— Ты приготовил пирожки в сраной плавильне? — со стороны раздались потужные звуки того, как кто-то пытается сдержать смех и терпит неудачу в этом тяжелом деле. — Ха-ха-ха! И это ты-то мастер-кузнец? Столько живу, но еще ни разу такого не видела…

— Зря смеешься, печь да и печь, ничего особенного, я в ней часто готовлю… — поспешил поспорить Камелот. — Правда оно получается более горелое, чем мне хотелось бы.

Девятая находилось в полном здравии, если сравнивать ее с состоянием, в котором оставил ее Фауст прямо здесь, рядом с домом Камелота. Завидев Андромеду, вся ее задорность на мгновение куда-то подевалась, да и сама Андромеда успела дернуться от ее вида. Все же эти двое пытались убить друг друга, и если Фауст успел познакомиться с ней поближе, то Андромеда познакомилась лишь с Войдом. Рука так и тянулась зарядить в нее молнией, да и Девятая была не против ее огреть, но они обе понимали, что начинать потасовку будет глупейшей идеей, которую они могут воплотить.

Улыбка вернулась на лицо Девятой, и она продолжила говорить с Камелотом так, как не в чем ни бывало. Кажется, эти двое были хорошими друзьями, раз уж он позволял ей так нелестно отзываться о своей готовке.

— Ты такая мелкая, но от тебя столько хлопот, Андромеда, — все же перебравшись взглядом на Андромеду, обратилась к ней Девятая. — Я — Зола, или же Девятая. У меня были и другие имена, но пока мы не переспим, или, по крайней мере, не облобызаем друг друга, я тебе навряд ли расскажу о других, — Девятая запнулась, но вовсе не из-за того, что она ляпнула что-то лишнее, а потому, что она засмотрелась на Андромеду, или, если говорить точнее, на ее покров. — Впрочем, лобызать чью-то шерсть мне не хочется.

— Я буду счастлива, если мы обойдемся без этого… — отмахнувшись и неловко улыбнувшись, ответила Андромеда. — Мы пытались друг друга убить, а сейчас так… просто общаемся… это немного странно, и страшно, если быть до конца честной.

— Мне не страшно, но немного странно, это правда… — покачав головой, отчасти согласилась с ней Девятая. — Впрочем, мне не впервой подобное, так что все нормально.

Рядом с Девятой нависла фигура, сотканная из пустотной материи.

— Да, махать кулаками, а потом заключать союзы тебе не впервой… — съязвил Войд, явившись всего на мгновение, чтобы в то же самый момент и исчезнуть.

— Закрой пасть, мое сладкое облачко… — Девятая пригрозила ему пальцем, даже не соизволив обернуться, будто она всегда знала, что он там находится. — Так что, мир?..

— Что заставило тебя изменить мнение? Тебе приказано убить меня, не так ли? — с недоверием спросила Андромеда, не понимая причины, почему Девятая в принципе хочет с ней говорить, а не расколоть голову, как ей изначально и хотелось.

— Да, это правда, но, не вдаваясь в подробности, мы сейчас в одной лодке… — топнув ногой и уперев руки в бока, Девятая еще раз промотала в своей голове варианты событий, в которых она могла бы найти причину, почему от нее так изящно избавились. — А еще твой дружок, Фауст, в буквальном смысле спас меня, а я в долгу не остаюсь.

Андромеда доверяла Фаусту больше, чем даже самой себе, так что это стало для нее решающим аргументом.

— Раз Фауст доверился тебе, то и я тоже, — неуверенно протянув руку вперед, ответила она. — Меня зовут Андромеда, но это, наверное, и так тебе известно…

— Да, как и то, что культ в твою честь подорвал целый город на границе… —крепко пожав ей руку, Девятая сверкнула глазами, то ли угрожая ей, то ли восхищаясь тем, что Андромеда умудрилась собрать вокруг себя фанатиков, способных разрушать города. — Грохотнуло так, что меня чуть с того света не выдернуло обратно, пока я тут отлеживалась. Планируешь еще подобное?

— Рада, что тебе понравилось… — неловко сказала Андромеда, банально не понимая, что ей вообще стоит ответить на подобное. — Нет, не планирую…

Камелоту только и оставалось выбирать, пожимать ему плечами или прикрывать лицо от стыда. Девятая совершенно не умела выбирать слова, но это, сказать по правде, даже придавало ей определенного шарма к образу.

Пока Девятая не пыталась пробить ей голову, Андромеда даже увидела в ней что-то если не милое, то как минимум приятное — она даже обрадовалась, что Девятая сейчас на их стороне. Андромеда хорошо знала магию, и несмотря на то, что проклятые бессмертием ныне были совершенно забыты, она понимала, что перед ней находится не вампир, и не альбинос. Заиметь на своей стороне бессмертную — это минимум серьезное достижение.

— Войд рассказал мне все, что было нужно знать… — отпустив руку Андромеды, Девятая стала несколько более серьезной. — Когда Фауст придет в себя, мы отправимся ко мне в замок, отдохнем, и я выкину вас обратно за границу. Это будет плата за мое спасение.

Андромеда похлопала глазами, всем своим видом давая понять, что ей не хочется показаться неблагодарной, но выкинуть их за границу не звучало как «плата». Скорее, для нее это было в порядке вещей, ведь оказалось, что возникло какое-то недоразумение. Да и раз Войд рассказал ей все, значит, Девятая знает и о Луне…

— Возможно, ты не понимаешь, но я единственная, кто понял, что убивать вас двоих не самая лучшая затея. На мне все еще висят ваши головы, нравятся мне эти приказы или нет, и первый попавшийся пограничный патруль попытается вас убить. Я же устрою все так, что вас вывезут мои солдаты в целости и сохранности, чтобы вас никто не тронул.

— Я подумала, что тебе дали поддельный приказ… — испугалась Андромеда, задумавшись над тем, что, быть может, Луна и впрямь солгала ей, и на самом деле она так же пыталась втереться к ней в доверие, чтобы получить информацию и убить.

Если подумать, то Луна как-то слишком уж подозрительно исчезла в храме, как только запахло жареным. И Войд, судя по всему, разделяет это мнение — Девятая теперь подозревает Луну если не во всех бедах, то как минимум в части всех бед. По крайней мере, она точно каким-то образом замешана в том, что случилось с ними на границе.

— Сейчас я не могу сделать никаких заключений, но кто-то хочет видеть мертвой как тебя, так и меня… — постукав себя по лбу, сказала Девятая. — По крайней мере, моя интуиция подсказывает мне разобраться в этом вопросе получше, прежде чем бросаться в объятия тех, кому я служу. Даже если приказ подлинный… я не забуду помощи Фауста.

Таким образом, она дала понять, что в этот раз она все же не станет их убивать, даже несмотря на то, что во время путешествия с Фаустом она говорила совершенно другое. Возможно, таким образом, на нее повлиял Войд, а, быть может, Девятая на самом деле не такой уж и страшный человек, какой ее можно посчитать при первом впечатлении.

— Если тебе забрела мысль о помощи — отбрось ее, потому что тебя сожгут на костре, а Фауста четвертуют, и все это при первой же возможности. Я — бессмертна, мне не страшно, даже если целые королевства обернуться против меня, а вот вы вполне смертны.

— Я просто надеюсь, что все закончится хорошо, потому что я увидела ужаса на сто лет вперед. Столько людей погибло, а я даже не могла им помочь… — опустив глаза, сказала она.

— Ты пыталась, Андромеда, — обратился к ней Войд, похлопав ее по плечу. — У тебя нет причин обвинять себя в том, что произошло.

Вообще-то есть, ведь это был культ во имя ее личности, хоть она и не приложила руки к его созданию, но даже у Войда есть чувство такта, поэтому он умолчал об этой детали.

— Если это возможно, то мне нужно немного времени, чтобы подумать обо всем…

— Отлично, можешь подавиться пирожками Камелота, а я пойду, прибью кого-нибудь в лесу, потому что я хочу мяса, — Девятая ударила кулаком об кулак, демонстрируя свои серьезные намерения по истреблению фауны. — Даже если это будет дохленькая белка на шампуре.

— Каждый может осудить повара, но не каждый может оценить его работу… — поводив пальцем в воздухе, наигранно сказал Камелот.

Андромеда улыбнулась, но в ее голове вновь всплыл образ разрушенного Терния. Проветриться — это, пожалуй, то, что ей и впрямь нужно. Возможно, на воздухе она сможет избавиться от неприятных мыслей и двигаться вперед.

Глава 13

Долгие часы, до самого вечера, Андромеда просидела в одиночестве, наблюдая за тем, как вода течет по то совсем уж маленькой речке — она напоминала ей о той реке, что есть возле ее дома. Да, как и ранее, приятные параллели с домом помогали ей отвлекаться, и, вместе с этим, обдумать все, что произошло за прошедшие дни. Многие дела оставалась нерешенными, и в глубине души Андромеда понимала, что если она сейчас свернет назад, то буквально сдастся. Но в то же мгновение, она вспоминала раненого Фауста, и целый разрушенный город, который, наверное, еще не скоро исчезнет из ее памяти. Особо сильно тяготили ее мольбы людей, которым она не могла помочь из-за того, что в итоге погибла бы сама. Совокупность всего этого вводила ее в настоящий ступор.

Перебирая прошедшие дни, она вспомнила вопрос Пандоры, вопрос о том, чего она хочет на самом деле. Помочь всем, кому только можно помочь — это искреннее желание, и забывать о нем Андромеда не собиралась, но, вместе с этим, она понимала, что в ее душе есть что-то еще, что-то более эгоистичное, нежели желание творить беспристрастный альтруизм ради блага всего человечества. Это желание не пугало ее, не возмущало, но она никак не могла понять, чем оно является.

Разрушать — это ее главное умение, от которого она бегает всю свою жизнь. Лишь недавно Андромеда решилась и дальше практиковаться в разрушительной магии, чтобы, по крайней мере, защитить себя, но сейчас, когда она соединилась с Войдом воедино… она почувствовала себя так, будто на нее снизошло озарение. Озарение, которое Андромеда не хочет признавать. Она почувствовать власть, могущество — но оно не пьянило ее, как это обычно бывает. К ней пришло осознание, что менять мир к лучшему можно не только творя чистое добро, и вот уже эта мысль… пугала ее сильнее.

Подобрав камень, Андромеда кинула его в реку, внимательно наблюдая за тем, как лунный свет ложится поверх плескающейся воды, поверх отражения, в которой и было видно эту самую луну. Снова вспоминая о взрыве, она понимала, что подобное не могло получиться случайно, а значит, за столь разрушительным действием кто-то стоит. Ее сознание заполонило предательски сильное желание наказать тех, кто виноват в этом.

Радужка ее глаз начала заливаться кроваво-красным, а коготки, на пару с клыками во рту, зачесались, желая рвать и метать. С тех пор, как она связала себя с Фаустом магической нитью, коалесценцией, — он стал несколько мягче, добрее, а Андромеда же напротив, ожесточилась, перестала быть такой беспомощной размазней, какой она была раньше.

Да, прямо сейчас, в Андромеде зарождалась ярость — грех, которым клеймили отца Фауста. Искренние эмоции помогают Андромеде контролировать магию, и доброта, вместе со состраданием, вне всяких сомнений, являются отличным катализатором, ведь они помогают творить сильные заклинания, не теряя при этом головы. Но отрицательные эмоции тоже эмоции, как ни крути, и порой из-за них могут появиться куда более сильные заклинание, которые, впрочем, как правило, направлены на разрушение, а не спасение чьей-то жизни. И самое главное, что «не терять головы» — это явно не про заклинания, сотворенные при помощи отрицательных эмоций.

Искра молний прошла по перчатке Андромеды, и, остановившись, она закрыла глаза и выдохнула, в буквальном и переносном смысле выпуская из себя пар, коснувшись своим дыханием холодного воздуха. Ее глаза вернулись в норму, а кровь перестала кипеть. Она вновь позволила подобным мыслям вырваться наружу, и это не только расстраивало ее, но и стыдило, ведь эти чувства были не просто не чужды ей: они ей нравились, по-настоящему нравились.

— За тебя там уже все боятся, — вдруг услышала Андромеда рядом. — Мы хотели отправить за тобой Войда, но я вызвался найти тебя сам.

Это был Камелот, совершенно внезапно подобравшийся к ней. Она была так увлечена терзанием собственной души, что совершенно не заметила, как полудракон подошел к ней. Не услышать Камелота было достаточно тяжело, все же доспехи лязгают у него достаточно громко, чтобы перебудить всех обитателей леса в небольшом радиусе.

— Как рука? — подойдя ближе, Камелот немного отошел вбок и присел рядом. — Болит?

— Нет, не болит… это руны, не так ли?.. — повертев перчаткой перед глазами, спросил Андромеда. — Руны притупляют мою боль. Не знала, что подобное вообще возможно.

— С помощью рун можно творить ужасающие вещи… — усмехнувшись, согласился с ней Камелот. — Собственно, как и с помощью магии, связанной с миром снов.

Камелот не сразу понял, как нелепа оказалась его попытка перескочить на другую, интересующую его тему, и из-за этого, он замолчал. Даже сама Андромеда не решилась добавить что-нибудь к его словам, поэтому они некоторое время сидели в полной тишине. Впрочем, журчание воды и урчание животных в этом сером лесу кое-как скрашивали их времяпровождение. Главное, чтобы на них сейчас не выбежал медведь.

— Говорят, будто ты способна воскресить человека… — подобрав камень, подобно тому, как это делала Андромеда, Камелот так же метнул его в воду. — Будто ты воскрешала.

Андромеда вздрогнула, когда услышала это. Конечно, все это было неспроста, но куда больше ее волновал факт, что Камелоту откуда-то это известно. Эта информация была из тех, которая растворяется в то же мгновение, когда появляется, — никто не мог знать, и все же он знал. Видимо, культ в ее честь зашел достаточно далеко, чтобы распространить и такую сокровенную информацию.

— Найти способ воскрешать погибших — это высшая цель, к которой я стремлюсь, но которая навряд ли когда-то будет исполнена, ибо даже самое большое могущество мира не может просто взять и воскресить человека, — Андромеда запнулась. — Есть цена.

— Жертвоприношение, да? — разочаровано вздохнув, спросил Камелот. — Даже не знаю, на что я надеялся…

— Существо, слившееся с Фаустом воедино, было способно воскрешать ушедших, если приступить к воскрешению немедленно… — вдруг продолжила объяснять Андромеда, хотя Камелот уже не надеялся. — Я никого не воскрешала, — это все Фауст. Но сейчас, он уже утратил эту возможность, и даже если он захочет, то не сможет это сделать. Я могу лишь вылечить раны, которые близки к тому, что может называться «смертельным».

Кажется, тот факт, что воскрешение мертвых невозможно, даже обрадовал Камелота. И речь идет не о проблеме в виде жертвоприношения, а в принципе о самом воскрешении.

— Смерть — это конец, но в то же самое время и начало нового пути, я так считаю. Мертвые должны оставаться мертвыми, никакая магия не должна быть способна на это… — проговаривая это, Камелот будто убеждал сам себя в том, что будет правильно.

И все же Андромеда чувствовала, что здесь есть что-то еще, помимо морали.

— Расскажи мне об этом человеке, — серьезно попросила она, глянув на Камелота. — О том, кого ты хочешь воскресить.

Он уже поспешил возмутиться, но в душе Камелот и сам понимал, что ему хотелось этого. Не только воскресить человека, но и рассказать кому-то об этой душевной ране.

— Представь этого человека, и дай мне руку… — протянув свою руку, попросила его Андромеда. — Так будет лучше.

Как ребенок маленький, не подвергая ее слова сомнению, Камелот закрыл глаза и протянул руку, доверившись.

Его глаза закрыты, но все вокруг для него мерцает, словно пытаясь вытащить какой-то определенный момент из его жизни. Словно какая-то сила провоцирует его разум на то, чтобы он вспомнил о том, о чем его попросила Андромеда.

Полная картина не складывается, у него не получается, но все же остаются какие-то отдаленные моменты, или же небольшие отрывки из жизни, что давно ушли.

Мир раскололся в его глазах, и Камелот провалился в поток своего сознание. Поток почти в буквальном смысле: события проносились так быстро, так мимолетно, что он не позволял ни себе, ни Андромеде сконцентрироваться на чем-то. Это было похоже на активный монолог, лишенный какого-либо смысла.

Воспоминание предстает перед ним в виде абстрактного образа скалы, обрыва, на котором он стоит вместе со своей любимой. Но они стоят не рядом: ему будто была назначена встреча, и в момент осознания предназначения этой встречи, краски начали терять свои оттенки, а жаркий летний ветер сменился дождем, превращаясь в осеннюю слякоть, которую Камелот любил так раньше, но ненавидел прямо сейчас.

Девушка срывает с себя шлем, скидывая его с обрыва, и кидает Камелоту в руки изящный, тонкий восточный клинок, который Камелот так сильно презирал: по его мнению, подобные клинки совсем непригодны для того, чтобы вести продолжительный бой. Но вид этого клинка ужасал его, а не отвращал по какой-то причине, и прямо сейчас, он был в его руках — и он совсем не подходил ему. Лишь в руках его возлюбленной это оружие расцветало во всей красе, но никак не у него.

Кожа девушки стала заметно бледнее, а прекрасные рыжие волосы поредели так сильно, что это было видно даже издали. Она выглядела крайне замученной, но на ее лице все еще красовалась улыбка, которая стала не такой широкой, когда она увидела, как сильно Камелот испугался, осознав, что за оружие она кинула ему в руки: оружие, разрезающий все металлы — исключительный клинок, украденный ею из востока.

Она никогда не была настоящим воином, но это вовсе не значило, что у нее не было чести. Эта девушка помогла Камелоту понять, что нельзя судить людей по первому впечатлению, ведь они узнали друг друга потому, что она стащила его дневник. Воровство для нее было не способом жизни, но настоящим искусством — не было никого, кто мог бы сравниться с ней не только в воровстве, но и в одиночном саботаже. Не зря ведь все остальные кузни в городе, где они работали, рано или поздно закрывались.

— Я не хочу умирать так же, как я умерла в прошлый раз… — жалостливо сказала она, продолжая смотреть Камелоту в глаза. — Не хочу чувствовать боль, и не хочу видеть, как ты бесконечно изводишь себя, пытаясь разыскать способ отдалить неизбежное…

Все вокруг искажается, и в следующее мгновение Камелот уже стоит вплотную к своей возлюбленной, под шумным, плотным дождем, а его рука, удерживающая клинок… она находился прямо рядом с ее сердцем. Клинок, разрезающий металл, не разрезал его, как следует из названия, но полностью проигнорировал его существование — такова суть этого ужасающего оружия.

— Как драматично, как слезоточиво… — с некой беззлобной издевкой в голосе сказала она, дотрагиваясь сталью перчатки до лица Камелота. — Не плачь, я прожила куда дольше, чем заслуживала…

Камелот видел, что в ее глазах нет боли. Напротив, сейчас она выглядела даже счастливее, чем все предыдущие дни, когда она еще не решилась на это — видимо, ей было настолько плохо, что даже лезвие клинка не было способно причинить ей боль.

На ее губах появилась кровь, но она все еще не падала, и даже нашла в себе сил еще раз улыбнуться ему. Они оба понимали, что это последние мгновения, когда они могут поговорить. У Камелота не находилось подходящих слов, но сама она прекрасно знала, что пожелать ему перед тем, как она отправиться в мир мертвых, где ее уже заждались.

— Живи долго, и никогда не умирай… — прислонил ладонь к его груди, она приготовилась оттолкнуться назад. — Но знай, что я всегда буду ждать тебя в конце.

Воспоминание остановилось, а через мгновение раскололось на тысячи осколков, превратившихся в сотни тысяч магических частиц, что рассеялись в глазах Камелота. Каждая частица — секунда, мгновение, от которого Камелот хотел бы избавиться, но, вместе с этим, не хотел бы забывать никогда, потому что это было единственным, что еще могло порадовать его, подарить эмоции, которые он не чувствовал уже давно.

Когда сон окончился, Андромеда все же держала его за руку, будто не прошло ни секунды. Сознание вернулась к ним, и она отпустила его, укладывая в своей голове все, что ей довелось увидеть. В этом потоке сознания было тяжело разобраться: все, что видела Андромеда, и вовсе слабо напоминало ей что-то реальное, но общее впечатление сложить у нее все же получалось.

Камелот не стал ничего говорить… лишь взял еще один камень, чтобы бросить в реку, но в конце концов не стал. Что-то заставило его остановиться.

— Я бы не смогла, — вдруг сказала Андромеда, глядя на воду. — Не смогла бы исполнить это, если бы Фауст пожелал своей смерти. И уж тем более не смогла бы спуститься туда, чтобы забрать доспехи и похоронить его. Я была бы слишком напугана.

— Снимать с нее доспехи было больнее всего, она очень любила их, — ответил он совершенно спокойным голосом, но по нему было видно, что он аж тужится, чтобы не показать слабости. — Я хотел похоронить ее в них же, но… она хотела обратиться в прах.

— Ясно, — понимающе кивнув, сказала Андромеда. — Не жалеешь, что дал руку?

Камелоту понадобилось немного времени, чтобы ответить на этот вопрос.

— Я столкнулся с чудесами впервые, когда мы нашли Авелину… ту самую, которая сейчас императрица, только тогда она еще была маленькой девочкой, которая создала картины с помощью этих самых чудес, — вдруг начал он. — То, что она делала, сейчас называется «фотографиями», но тогда люди еще не были способны на подобное. Портреты делали по несколько дней, недель, иногда больше, а она… она делала все в мгновение.

Он очень быстро понял, что астральная магия почти напрямую связана с чудесами, хоть они и не являются одним и тем же явлением. Андромеда, впрочем, и не скрывала этого, просто Камелот не был ученым, и подобные вещи для него отнюдь не являются очевидными.

— Ты знал императрицу, когда она еще была маленькой девочкой? — Андромеда удивилась этому даже больше, чем тому, что Камелоту удалось увидеть связь астрала с чудесами. — Это ведь было… еще до Конца Времен, не так ли?

— Крестоносец, самурай, путешественник во времени и кровавая принцесса… — казалось, что улыбка Камелота вот-вот достанет до луны. — Ты должна знать последних двух. Меня время не пощадило, да и любимую мою тоже, но о других легенды ушли на года вперед. Как и о вашей императрице.

— Винтер, путешественник во времени, Элли, кровавая принцесса, и Авелина, первозданный демон-вампир… — дотошно перечислила Андромеда. — Церковь скинула на них вину за все беды мира, но они вместе с Августом Кайзером устроили переворот, захватив власть в столице, а значит, и всю власть над территорией Центра.

— Меня всегда веселит, когда кто-то рассказывает, предполагает, какие свершения им удалось сделать… — усмехаясь то ли над Андромедой, то ли над самим собой, сказал Камелот. — Ты хорошо осведомлена для человека, рожденного не так уж и давно. Впрочем, я многого о тебе не знаю… быть может, ты тоже какое-то древнее существо.

Камелот еще раз осмотрел Андромеду, заострив свое внимание на еле заметных искрах, исходящих от ее волос. Ранее, их почти нельзя было заметить из-за дневного света, но сейчас, когда наступил вечер, они стали намного более явными.

Андромеда чем-то напоминала ему об ушедших днях, о путешествиях, но она не была похожа ни на кого, с кем ему довелось встречаться. Все люди в последние года были для него одинаковы, но Андромеда… Андромеда оказалась другой.

Он отчетливо чувствовал, что за ее хрупким телом скрывается могущественный потенциал. Разве что ему не было ясно, какие последствия он может повлечь.

— Быть может, именно ты станешь следующим человеком, о котором сложат легенды? — похлопав ее по плечу, сказал Камелот.

— Я не хочу… — тихо проговорила Андромеда.

Не такого ответа он ожидал. Но, впрочем, это еще раз говорит о ее индивидуальности.

— Я отправлюсь с вами, буду сопровождать до самой границы… — Камелот развернулся и зашагал вперед, в сторону дома. — Это моя плата за то, что ты сделала для меня.

— Я не сделала ничего особенного, — покачав головой, ответила она. — Это лишь сон.

— Который я бы не увидел без тебя… — остановившись, подметил Камелот. — Ее доспех отразился в моей памяти лучше, чем лицо — и это стыдит меня. Я не хочу ее забывать.

Это было не дело Андромеды, но она все же должна была это сказать.

— Но она хотела, чтобы ты забыл ее, не так ли? — спросила она.

Вопрос, на который, в самом деле, можно ответить просто догадавшись. Потому-то Камелот и решил ничего не отвечать, лишь улыбнувшись в очередной раз.

— Не задерживайся, тут водятся волки… хотя… — Камелот понял, что его выражение было немного глупым, учитывая, что Андромеда сама наполовину волк. — А, ладно…

Теперь, когда Камелот ушел, у Андромеды вновь появилась возможность подумать.

Встретиться с человеком настолько старым, что он аж помнил Конец Времен — это настоящая находка для нее, как для человека, интересующегося секретами мира. С другой стороны, Камелот не выглядел так, будто он горит желанием делиться секретами… возможно, в конце их пути, она заслужит доверие, чтобы задать вопросы. Потому что, вне всяких сомнений, в них есть опасность, которую хочется утаить.

Опустив голову, Андромеда вгляделась в свое отражение в воде. Как ни странно, вода в реке успокоилась, течение почти остановилось, и сейчас она могла использовать водную плоскость чуть ли не как идеальное зеркало. Она прекрасно видела свои глаза, волосы, черты лица, и огромную луну, затаившуюся прямо за ее спиной — чудесный вид, если не считать ее самой. Сейчас, в ее понимании, она выглядела крайне жалкой.

Моргнув лишь раз, опустив лишь одно мгновение, Андромеда полностью изменила свое отражение, но совсем не на то, что она представляла в своей голове. Ее глаза обернулись пылающими красным, а кончики, и даже корни волос окрасились в исключительно черный, будто у нее на голове появилась сама пустота космоса.

Обычно, она бы одернулась от такого вида, ведь именно так она и делала, когда подобное случалось ранее, но сейчас… она почему-то продолжала смотреть. Она не знала зачем, не знала почему, но была причина, по которой она не могла оторвать взгляда. Ее разум затуманился, и ей просто было интересно, что случиться с ней дальше.

Глаза закрываются, открываются — и вот вновь прошел лишь момент, но вид ее изменился. Ее белоснежная шерсть на лице покрылась брызгами крови, а из глаз потекла такая же черная смола, какая некогда стекала с тела Фауста, когда он был одержим могущественным духом, — Пожирателем. Тем, кто некогда воскресил ее и ее отца, пожертвовав души людей, тех, что Фауст нес за собой, и тех, кого он убил там же.

Андромеда приняла его в себя, использовала его силу против него же самого, тем самым одержав победу и выжигая его, как заразу, которую нужно было уничтожить. Возможно, она просто боялась, что от Пожирателя что-то осталось, и, рано или поздно, она падет под его влиянием, и превратиться в нечто более ужасающее, чем когда-то был Фауст. Появление ярости провоцируют эмоции, а не загадочное проклятие, — это она знала наверняка, а значит, бояться нечего, даже имея связь с Фаустом, она не должна была обратиться в нечто ужасное, неправильное… но сомнения не покидали ее.

Дурные мысли не прекращали преследовать Андромеду. Не только Пожиратель, но соитие с предком дракона, пораженного яростью — в каком-то смысле, она боялась обернуться все тем же чудовищем. И самое страшное, что со временем она все больше понимает, что ей становиться все равно на вещи, которые раньше вызывали у нее сочувствие. Если бы она раньше увидела, как целый город умирает на ее глазах, — у нее бы сердце разорвалось. А сейчас… ее ужасает скорее сам факт, нежели то, сколько людей погибло в считанные секунды. Она сожалеет, что не смогла помочь всем, и продолжит искать способ, как можно заиметь такую возможность, но она не убивает себя этой мыслью — она смирилась, что у нее ничего не получилось. Та Андромеда, что была раньше, «настоящая» в ее понимании, либо ни за что бы не сдалась, либо убивала бы себя этой мыслью так сильно, пока ее кто-нибудь не успокоил. Пока она не дошла бы до критический точки.

Она ощущала себя бесчувственной, неправильной.

Она прекрасно понимала, что дело в самих эмоциях, что именно эмоции придают силы как Фаусту, так и его отцу, но она не может избавиться от мысли о легенде, которая преследовала ее всю жизнь — об ужасных драконах греха, столь могущественных, и столь разрушительных. Она не может просто перестать ассоциировать эти «эмоции» с яростью, ведь она всю жизнь считала, что именно ярость являлась причиной силы. И теперь, когда часть этой «силы» проникла в нее саму благодаря коалесценции, магии, что связывает ее дух и тело с Фаустом… ее сознание меняет само себя.

Она чувствует себя, как бесформенная глина, из которой сначала сделали фигуру, а потом начали хаотично отрывать куски и приделывать туда, куда им не место. Андромеда знала, что коалесценция повлечет последствия, но она оказалась не готова к этому. Ее представления сильно разошлись с тем, что произошло в реальности, как обычно и бывает.

Ее глаза в отражении не похожи на те, что есть у Девятой. Они не отдают кровью: они лишь пылают яростью, и, кажется, это пламя вот-вот вырвется за пределы ее глаз, охватив сначала все ее тело, а после и мир, находящейся вокруг нее.

— А может, ты просто повзрослела?.. — завидев девушку в золотистых доспехах в отражении, Андромеда так же почувствовала касание руки на своем плече.

Появление Пандоры заставило вернуться в ее реальность, избавившись от странного отражения. Рядом с ней, тем не менее, к счастью или сожалению, никого не оказалось. Она была совсем одна… и, кажется, начинала сходить с ума.

Глава 14

Путешествовать по королевствам, где магия находиться под запретом, — это настоящая пытка. Еще ужаснее тот факт, что ближайшим городом к ним был Терний, а он, к сожалению, оказался полностью уничтожен. Но к их великому счастью, среди них была Девятая, и ее должность в иерархии востока позволяла удивительным образом «явить» городской телепорт почти в любом городе, даже с учетом того, что магия там запрещена.

Видимо, даже консервативные правители востока не могут отрицать того факта, что возможность мгновенно перемещаться в пространстве это достаточно… удобно.

Если речи о телепорте быть не может, как например в совсем маленьких городах, то можно попытать свою удачу и попытаться найти мага, который специализируется на перемещении в пространстве. В случае с востоком это чаще всего были церковные служители, что сильно облегчало поиски.

Теперь, оставалось лишь добраться до замка Девятой из ближайшего города, что было не так уж и просто, ведь подобно дому Камелота, он находился где-то в глуши. Сказать по правде, это, в общем-то, и не замок никакой был — так, форт, который использовали в военное время, а сейчас он оказался совершенно не нужен и не имел никакой ценности, так как королевство, которому он принадлежал, перестало существовать, а значит, никакого стратегического толка у него не было. Разве что если бы люди снова начали воевать друг с другом без каких-либо знамен, просто так, веселья ради.

Этот форт так бы и пустовал, если бы его не выделили для Девятой за заслуги перед объединенными королевствами. Она сделала намного больше, чем просто «много» для востока, и этот форт — самое малое, что они могли ей предложить. Впрочем, привилегий у нее было столько, сколько даже принцам и герцогам не снилось. Девятая была постоянным гостем на совете королей, там уже просто привыкли, что она была везде. И это была отнюдь не ее наглость, нет-нет… просто она убила столько людей, столько политиков, неугодных востоку, что она уже должна была самолично править ими.

Переговоры, саботаж, грубая сила… не было задачи, которая была бы не под силу Девятой, и самое главное, что она справлялась со всеми. Идеальный инструмент, которому позавидуют все другие правители во всем мире. И теперь, после всего этого… ее пытаются не убить, но отправить в мир снов, откуда она не должна была выйти. Ведь если бы не Фауст, она бы наверняка и осталась бы там навсегда, а если бы и выбралась, то ее тело могло еще долго страдать из-за того, что ее разделили с Войдом. Но что-то не складывалось в этой истории, что-то было не так… и ей не терпелось узнать, что именно.

Но это все потом.

С виду, форт как форт, ничего особенного. Раньше он хотя бы был покрыт мхом, так было интереснее, а сейчас это было просто каменное нечто посреди целого ничего. Хотя, был в этом какой-то своей шарм, своя загадочность, ведь если не знать истории, то будешь целую жизнь ломать голову, откуда тут взялся целый форт посреди леса.

Когда-то форт, а теперь — замок, но замок лишь на бумагах, ибо проектировку не обманешь. В строении на горизонте не было ничего изящного, чистая мощь и практичность. С другой стороны, никто еще не знал, что там находится внутри… быть может, там и впрямь есть что-то такое, что будет заслуживать называть себя «замком».

Первым делом, их встретил опускающейся мост через ров — рудимент, оставшийся со времен войны, ибо сейчас ров был абсолютно пуст, ведь ни пик, ни зыбучих песков там не было, увы. Но помимо громоздкого моста, от удара об землю которого чуть не лопнули ушные перепонки, их так же встретила милейшая девушка с небольшим «подвохом», необычным для этих краев: все дело в том, что она была полукровкой из рода ящеров.

Подобно Андромеде, ее тело было… «изуродовано», или же «приукрашено» признаками чужеродной расы, а именно чешуей и длинным хвостом. Но если все тело Андромеды покрывала шерсть, то в ее случае чешуя покрывала лишь некоторые части тела, крайне хаотично, можно даже сказать, что незакончено. Это, впрочем, не мешало ей выглядеть если не красиво, то мило.

Если брать во внимание одежду прислуги, или же горничной, можно было легко догадаться, что она здесь не на отдыхе, а на самой настоящей работе — поддерживает внутренние помещения форта в надлежащем состоянии, чтобы ничего там не запылилось. А помещений здесь, судя по всему, было много... значит, и работы немало. С другой стороны, ей так же помогает и гарнизонная стража, которой сейчас, кстати, не было, что немного напрягло Девятую. Но раз уж ее встречают, — значит все в порядке.

По крайней мере, в порядке сейчас.

— Госпожа! — завидев Девятую, протяжно воскликнула та. — Госпожа-а-а!..

— Лулу! — обрадовавшись не меньше, Девятая раскинула руки в стороны и ускорила шаг.

Как в настоящей мелодраме, они обняли друг друга и закружились. Но в данном случае, конечно же, Девятая занимала доминирующую позицию подняв Лулу, чтобы покрутить ее вокруг, а никак не наоборот. Даже при всем желании, у служанки навряд ли хватило бы сил поднять свою госпожу.

Самое необычное, что дело здесь явно было не в дружбе. То, как Девятая удерживала ее за талию, было совсем не дружеским жестом — они были близки друг с другом, это точно. И поцелуй, который Девятая подарила ей сразу за тем, как опустила на землю, только подтвердил эти наблюдения гостей. Камелот и Фауст отнеслись к этому достаточно равнодушно, почти игнорируя, а вот Андромеда искренне удивилась, ведь в ее понимании Девятая не была той, что способна на такую простую человеческую нежность.

— Камелот, Фауст и Андромеда! — не отпуская Лулу, воскликнула Девятая, указывая пальцем в сторону своих «трофеев», что она собрала по пути сюда. — Фактически, они мои пленники, но также и гости!

— Значит, будем относиться к ним как к гостям! — мило улыбнулась им Лулу.

Вот уж у кого не чувствуется фальши в улыбке, так это у Лулу — искренне яркой, доброй, и, в каком-то смысле, даже неповторимой. Она напоминала Андромеду в дни, когда она познакомилась с Фаустом получше, раскрыв ему свою душу, так что в своей искренности и уникальности они все же могли посоревноваться.

— А куда подевался гарнизон? — все же отпустив Лулу, взволновалась Девятая.

— Пару дней назад пришло письмо, что смена задержится, так что я тут совсем одна…

Девятая повернулась к своим новым «друзьям», недоверчиво покачав головой. Такое внезапное исчезновение гарнизона было явно не к добру, но бить тревогу еще рано.

— Была совсем одна, до тех пор, пока не появился другой гость! Я сказала, что вы сейчас не в замке, но она уверила меня в том, что подождет столько, сколько нужно…

— И что же это за гость, Лулу? — нахмурившись, спросила Девятая. — Ты знаешь ее?

— Луна… — призадумавшись, ответила Лулу. — Это была Луна. Помнишь ее? Жрица, про которую ты рассказывала.

Девятая и Андромеда переглянулись. Пока они добирались до этого места, Андромеда успела рассказать все в подробностях, и Луна играла в этих событиях немалую роль.

— Луна, значит?.. — похлопав Лулу по плечу, спросила сама у себя Девятая. — Как интересно, я обязательно поговорю с ней, как только мы ступим на порог замка.

— Вы только с дороги, я немедленно начну готовить ванную… — засмотревшись на грязь на китель Девятой, сказала Лулу. — Кажется, все пошло не по плану, да, госпожа?

— Ты никогда не начнешь называть меня на «ты», правда? — усмехнувшись, спросила у нее Девятая. — Все прошло не по плану, но закончилось просто чудесно! Ты только посмотри, сколько я прекрасных друзей насобирала, — им тоже не помешает ванная. Я и сама смогу все устроить, а вот наши гости совсем не знают, где тут что находится.

— Не знаю насчет чудесной ванной, как у вас в кабинете, но где помыться для них я точно смогу найти!

— Слышали, друзья? — ухмыльнувшись, спросила Девятая, обращаясь к остальным. — Следуйте за Лулу, познакомьтесь как следует, а я пока встречусь со своим… гостем.

Настороженность Девятой начинала беспокоить Лулу все больше.

— Зола… — вдруг дернула ее за рукав Лулу, и вся ее «вежливость» мигом куда-то подевалась. — Что-то не так?.. — последнее она спросила достаточно тихо, чтобы никто, кроме Девятой, не смог услышать этого вопроса.

— Заходи ко мне, как сможешь, — погладив ее по щеке, попросила Девятая. — Я расскажу тебе все, до чего додумалась сама.

— Это чудовищно мило, но я бы предпочел помочь Лулу с приготовлениями, а не стоять здесь, ожидая, пока ты облапаешь ее вдоволь… — подобравшись поближе, Камелот кинул укоризненный взгляд Девятой, разрушая их маленькую идиллию.

— Сэр Камелот… — качнув головой, как бы поклонившись, поздоровалась Лулу. — Вы ничуть не изменились.

— А ты стала лишь милее, Лулу… — сделав то же самое, поздоровался Камелот. — Вот уж кто не изменился, так это твоя госпожа.

— Воплощению идеала незачем меняться… — Лулу улыбнулась, и, опустив Девятую, направилась внутрь замка.

— Идите за ней, чувствуйте себя как дома, а потом я решу, что со всеми вами делать… — хитро ухмыльнувшись, Девятая переглянулась с Камелотом. — Но тебе бояться нечего.

— О, я не сомневаюсь, что ты придумаешь что-нибудь и для меня… но пока мы пойдем.

Все ушли вперед, а Девятая на некоторое время осталась на мосту, осматриваясь вокруг.

Не самое подходящее время, чтобы гарнизон просто взял и исчез, но это могло быть простым совпадением. Тем не менее, Лулу придется отправиться со всеми остальными, за границу, хоть она об этом еще и не знает. Становится слишком опасно, ибо велика вероятность того, что против Девятой сами короли выступят прямо, без ударов в спину, а значит, они могут отправить по ее душу отряды, если не армию, учитывая, что им известно, на что она способна. Впрочем, лично они не проверяли, бессмертная она или нет, но учитывая многочисленные слухи вокруг ее персоны, они вряд ли сомневаются.

Она понятия не имела, что могло подвигнуть их на такое решение, и, быть может, все это просто недоразумение, но она морально была готова к худшему — даже к тому, что в ближайшую неделю на ее форт будет совершено нападение. И еще больше ее напрягало, что каким-то образом в ее условном доме оказалась Луна, которой здесь быть не должно. У нее сейчас, после взрыва в Тернии, было очень много интересных занятий.

Без гарнизона и солдат в принципе форт выглядел очень пустым, чуть ли не заброшенным, но Девятая не впервой видит его в подобном состоянии, так что все было в порядке. Минуя пустые посты стражников, она немедленно проследовала в свой личный кабинет, находившийся в задней части форта, на самом последнем этаже.

Когда двери распахнулись, она и впрямь увидела Луну, как Лулу ей и обещала — она сидела на ее столе, утомленно пожевывая яблоко. Когда их взгляды пересеклись, наступила минутка легкой неловкости, все же сейчас они были не в лучших отношениях, хоть и остальные не особо знали об этом. Девятая немного дернулась, ведь успела позабыть, как странно выглядят пустые глаза жрицы. Можно ли в ее случае вообще сказать, что они «встретились» взглядом?

Когда Луна собралась что-то сказать, Девятая поцокала языком и пригрозила пальцем, что немного ввело ее в замешательство. За этим, Девятая удалилась в другую комнату, откуда понесся шум воды, а значит, по всей видимости, она отошла в ванную комнату… просто помыться.

Возмутившись таким поведением, Луна спрыгнула со стола и направилась на шум воды, но из входа в комнату в нее тут же полетел первый снаряд — военный китель Девятой, почти насквозь пропитанный кровью. Снаружи это было не так заметно, все же она его так или иначе почистила в перерывах, но кровь успела забраться глубоко под основную ткань. К тому же, Луна была слепа, и помимо ощупывания, запахи так же являлись инструментом, которые могли ей помочь понять, что сейчас находится у нее в руках.

И ей не особо понравилось.

— Какого черта ты творишь, Зола? — возмутилась Луна, стянув со своей головы китель.

— Снимаю одежду, иду мыться… — выйдя из ванной комнаты, Девятая швырнула в лицо Луны свой бюстгальтер с рубашкой. — Знаешь, я ведь чуть не сдохла, а то и хуже — чуть не застряла в Астрале. Мне кажется, бедная Зола заслужила отдых, ведь она столько пережила…

— И ты, конечно же, думаешь, что это я тебя попыталась убить? — нахмурившись, спросила Луна. — Я понимаю не больше твоего!

— И все же ты что-то знаешь, иначе бы не явилась сюда… — не прекращая метаться туда-сюда, ответила Девятая.

Совершенно невозмутимо, даже не изменившись никак в лице, она распахнула шкафчик, за которым находилась целая коллекция алкоголя и курительных приспособлений. В основном, здесь был только крепкий алкоголь, но нашлось место и для пары бутылок вина. Осознав, что с ее чудесной коллекцией все в порядке, Девятая отошла немного назад и начала раздеваться до конца, потеряв всякий стыд, ведь все равно половины одежды на ней уже не было.

Стащив с себя брюки и сапоги, она взяла пару бутылочек из шкафчика и направилась в сторону ванной комнаты, вода в которой уже должна была набраться ванная хотя бы наполовину… ладно, на одну четвертую. Но прежде, чем она зашла в комнату, в ее голове появилась гениальная мысль, которую она всеми силами пыталась отбросить, но в итоге все же не смогла.

Она надела свое нижнее белье на голову Луны.

— Что это? — спросила Луна, нащупывая нечто на своей голове. — Это…

Девятая наслаждалась каждый мгновением момента, когда лицо Луны переходило из стадии замешательства в стадию искреннего презрения и отвращения. Она немедленно сняла трусы со своей головы и метнула их в сторону, сделав вид, что их там и не было.

— Не могу поверить, что ты и впрямь сделала это… — разочарованно проговорила Луна.

— Сказать по правде, слепой ты мне нравишься даже больше… — погладив ее по голове, ухмыльнулась Девятая. — Такая маленькая, такая беззащитная… просто чудо, правда?

— Не знала, что ты испытываешь сексуальную одержимость к маленьким, слепым девочкам… — грубо одернув ее руку, подколола Луна. — Возможно, если бы ты видела, как гнило это тело, когда я его нашла, твои извращенные фантазии все же поутихли бы.

— Во-первых, ты просто карлик, а не девочка, а во-вторых… — Девятая еще раз заострила свое внимание на ее фигуре… да, она определенно не в ее вкусе. — Никаких извращенных фантазией, никаких сексуальных одержимостей — лишь чистое умиление.

Не сказав больше ничего, Девятая оставила Луну наедине со своей одеждой, но дверь в ванные помещения закрывать не стала. Луна, как ни странно, проследовала за ней, но никакого желания мыться вместе у нее не было, хоть и места бы хватило.

Да, ванная и впрямь была огромная — в ней поместилось бы не одна, а сразу две Девятых, а при некоторых усилиях и сразу три… возможно, в ней поместился бы даже Фауст, целиком.

Физически, Луна и впрямь была слепа, но магия помогала видеть ей образы, фигуры — так было проще взаимодействовать с окружающим миром. Жар из ванной комнаты подсказывал, что Девятая набрала настолько горячую воду, что она, наверное, собиралась сделать из себя бульон, а не отдохнуть вовсе. Такое ей точно не по душе.

Не то чтобы ей прямо хотелось полежать с ней. Разве что немного.

— Хочешь поговорить — забирайся… — ступив в ванную ногами, сказала Девятая. — В ином случае, тебе придется подождать, пока я закончу.

— Я не хочу… — почти безразлично ответила она, даже без ожидаемого отвращения. — Зола, я… правда не хочу больше отношений. Не потому, что ты мне противна, но…

— Да, ты мне тоже нравилась больше, когда у тебя были бидоны и пухлые бедра… — откупорив бутылку, Девятая сделала глоток и удобно устроилась в горячей ванной. — Ты мне тоже больше не нравишься, поэтому забирайся — не зря же я взяла тебе бутылку.

— Это столетнее вино, да?.. — резко оглянувшись в сторону Девятой, спросила Луна. — Столетнее королевское?

— Это столетнее королевское, которое подают только на совещаниях королей… — подстрекнула ее Девятая. — Это не то, что мы пили с тобой тогда — это еще лучше.

— Ты беспощадна, — щеки Луны раскраснелись, и она все же решила сдаться, переступив через свои принципы.

— Помочь снять одежду? — прислонившись к краю ванной, Девятая сделала еще один глоток из бутылки.

— Снимать одежду просто, даже если ты слеп… — расстегивая пуговицы, подметила Луна. — А вот надевать уженамного сложнее, чем может показаться.

Раздевшись до конца, Луна ступила одной ногой в ванную, и ее чуть не парализовало — она уже очень давно не опускалась в настолько горячую воду. Кажется, у Девятой и впрямь был отбит инстинкт самосохранения, но раз уж она все еще не сварилась, значит, можно было не волноваться о том, что они здесь на пару погибнут. А если и погибнут, то, по крайней мере, счастливыми, ведь что может быть лучше горячей ванной и алкоголя. Разве что последствия, которые последуют от совмещения этих вещей.

Алкоголь, кстати, достаточно сильно усугублял ситуацию, ведь если горячую воду еще можно было пережить, то вот залить себя вином и виски, при этом оставаясь в горячей воде, было очень плохой идеей — любой целитель скажет, что это большая ошибка. Но, по всему видимости, ни Девятую это не волновало, ни Луну, которая к этому времени уже полностью забралась в ванную, невзначай отвернувшись от своего друга по несчастью.

Луна сделала глоток из бутылки с вином, и… ей стало на удивление спокойно. Тревожные мысли начали покидать ее голову, а горячая вода даже начала казаться приятной, а не убийственной. Но избавление от тревоги — это роскошь, которую она, на самом деле, не могла себе позволить. Есть много вещей, которые она должна сказать.

— Тогда, когда ты исчезла с тем парнем, Фаустом… мы с тобой переглянулись, если мне не показалось… — начала Луна, а Девятая ее внимательно слушала, хоть и не подавала вида. — Ты поверишь мне, если я скажу, что я не причастна к твоему исчезновению?

— Ты очень удобно появилась, чтобы я поверила в это, а еще ты врешь, и врешь ты всю свою жизнь, иногда даже самой себе… поэтому я даже не знаю, что тебе сказать.

— Ха-ха-ха… неужто я настолько пропащая? — вдруг засмеялась Луна, слушая Девятую. — Даже тот момент, когда я прикрыла тебя ценой своей жизни, ничего не значит, да?

— Значит, и намного больше, чем ты можешь подумать, ведь я все еще мало того, что разговариваю с тобой, так еще и лежу в одной ванной… — сделав еще один глоток, Девятая легонько похлопала ее по плечу. — Но и из-за этого же я не могу тебе верить, потому что в тот момент… я совершенно перестала понимать твою мотивацию. Твою цель.

— Если бы я не умерла, то весь мир ополчился бы против тебя… — выдохнув, тихо сказала Луна. — Я вру часто и много, но мои чувства к тебе… они были искренние.

— Мои тоже, — упершись взглядом в потолок, согласилась Девятая. — Именно поэтому убивать тебя было предательски больно.

Пятнадцать лет назад, Девятая и Луна оказались в патовой ситуации, из которой не было мирного решения — и, по-хорошему, Девятая должна была умереть, если бы она не была бессмертной. А так как она была бессмертной, это могло значить лишь одно — весь восток ополчился бы против нее, для нее никуда не было бы прохода, и это еще хуже, чем умереть. Целый континент охотился бы за ее головой, и все, что она заслужила за последние десятки лет, канули бы в лету, — все ее заслуги, все ее завоевания.

На самом деле, Девятая ненавидит восток всем сердцем, и она совершила много преступлений против королевств, о которых никто никогда не должен был узнать. Но получилось так, что правда начала всплывать наружу. Даже сама Луна не знает причины, по которой Девятая ненавидит восток, но она догадывается, ведь когда-то давно, именно восточные королевства разрушили то, что она называла «домом». Именно в войне с восточной стороной север, королевство Винтера, пало. Вполне вероятно, что Девятая затаила обиду, и даже спустя века несет ее за собой.

Именно поэтому Луна соврала так, как не врала никогда, выставив себя виноватой. Но чтобы ложь сработала, Девятая должна была пойти на крайнюю меру — убить ее. Убив Луну, Девятая доказала, что она на самом деле ни в чем не виновата, и на самом деле все преступления, свершенные ею, были совершены Луной, что было полной неправдой. Но, вместе с этим, наружу всплыла и вся ложь Луны, которую она наговорила Девятой за все то время, что они проводили вместе. Проверить Девятую и понять, не предательница ли она, — такова была истинная цель Луны, данная ей королями востока, и она прекрасно выполнила свою цель.

Только вот довести до конца она не смогла. Именно поэтому, Девятая так сильно не доверяет Луне, и в то же самое время ценит дружбу с ней и с теплом вспоминает чувства, которые она, так или иначе, подарила ей. И вместе с этим, именно поэтому Девятая так спокойно относится к факту, что короли востока все же могли предать ее.

Потому что есть за что.

— Да… твои глаза в тот момент было очень тяжело забыть, даже когда я сменила тело. Я никогда не видела столько сожаления и испуга в твоих глазах, как в тот момент… — Луна запнулась, пытаясь понять, как поудобнее подвести Девятую к нужной теме. — Терний уничтожен, вместе с частью астрального ордена… короли в бешенстве, на меня пытаются скинуть грехи всего мира. А я просто не знаю, что мне делать дальше — все кончено.

— Если тебе нужно выговориться, или тебе нужна помощь, то я к твоим услугам. Думаю, у меня у самой проблем будет по горло, поэтому Лулу и все остальные завтра отправятся за границу, до тех пор, пока обстановка не успокоится, если она вообще успокоится.

Слова Девятой вызывали доверия, и Луна, убедившись в том, что они все еще и впрямь могут найти общий язык, все же решилась рассказать ей, зачем она вообще сюда пришла.

— Может, но лишь может… — проговорила Луна, акцентировав внимание на том, что все это лишь вероятно. — Я знаю, кто стоит за всем этим. Знаю, кто все это подстроил.

— Не вижу причин томиться в ожидании, — немедленно ответила Девятая.

Набрав воздуха в грудь, Луна выдохнула, и, наконец, задала наводящий вопрос.

— Тебе говорит о чем-нибудь имя… Пандора?

Девятая тут же нахмурилась.

— Ты говоришь о… Восьмой?..

Глава 15

Наверное, не было в форте Девятой человека, который не чувствовал бы себя уставшим в этот поздний вечер. После того, как Луна рассказала ей все, что знала, и даже больше, Луна засела на балконе вместе с тем, что осталось в ее бутылке вина. Теперь, когда она знала, что им противостоит одна из «Девяти», Пандора Бесконечная, как она себя назвала… ей было о чем подумать.

Навряд ли в архивах востока найдется что-то, чего не знает Зола, но Луна не видела лучшего варианта, кроме как отправиться в библиотеку, чтобы поискать информацию. По сравнению с библиотекой императорской столицы их собственная была весьма ничтожной, но в Центр их точно не пустят. Впрочем, у Луны есть возможность перемещаться в пространстве… можно просто взять и ворваться без спросу, хоть и есть риск остаться без головы.

Сделав последний глоток, Луна, как настоящий интеллектуал, голова которого была забита проблемами всего мира, разбежалась от двери балкона и швырнула бутылку так далеко, как она только могла. Заместо желаемого лязга стекла, она услышала лишь глухой звук падения, который и вовсе терялся среди фоновых звуков снаружи. Это разочаровало ее больше, чем можно себе представить, и, упершись спиной в стену, она шумно выдохнула, насладившись холодным вечерним воздухом. В последнее время, все идет совсем не так, как ей хочется, и даже чертова бутылка не соизволила разбиться.

— Не терзай себя, — вдруг услышала Луна прямо перед собой. — Я не считаю, что ты поступила правильно, но ты молодец, что решила остановиться.

Как и всегда, Войд появился из ниоткуда. Он невозмутимо стоял перед ней, словно так и надо, не двигаясь ни на шаг, терзая несчастную Луну своим пустым лицом, на которым не было даже глаз, по которым можно было бы хотя бы понять, куда устремлен его взгляд. Впрочем, нетрудно было догадаться, что сейчас он смотрит на нее, ведь ничего другого здесь нет.

— Я не могу больше продолжать, — согласилась с ним Луна. — Люди плохо влияют на меня… их мысли, их желания… они пропитывают меня с ног до головы. Хотелось бы мне быть такой же, как ты, Войд. Не зависеть ни от чего.

— Зола имеет большое влияние на меня. Без нее, я был бы совсем другим.

— Это… не совсем то же самое, что происходит со мной, но… ладно. Может быть.

Двинувшись, Войд встал рядом с Луной, как бы выражая свою солидарность. Они замолчали, вместе наблюдая за звездами и за тем, как ветер колышет деревья неподалеку. Сейчас был такой момент, когда пауза просто необходима, чтобы начать разговор с начала и завести его в нужное русло.

— Когда ты приняла вину и позволила герцогу убить себя, я думал, что мы больше никогда не встретимся. Я был уверен в том, что ты не умерла, но мне казалось, что ты больше не захочешь встретиться с нами никогда.

— Так и было, — усмехнувшись, ответила Луна. — Я сделала все, что могла, чтобы прикончить герцога, но даже этого оказалось недостаточно. Мудак вернулся в тот же час, и зная Золу, ее упрямство… мы бы погибли там обе.

— Не было варианта, в котором вы могли бы выбраться обе, — будто продолжив мысль за нее, проговорил Войд.

— Был, но оно того не стоит. Я могла перенести свою смерть наиболее… безболезненно, как бы странно это не звучало. Я не держу на вас обиды.

— Думаешь, герцог замешан во всем этом? Из того что я знаю, герцог был хорошо знаком с Пандорой, лучше, чем кто-либо из Девяти в принципе.

— Он не упустит момента, чтобы получить шанс расправиться с Золой. И если и можно было придумать идеальный момент для подобного, то это он и есть.

Да, и впрямь, Луна ведь была права: герцог хоть и некогда подыграл их туповатому спектаклю, заставив Девятую убить Луну как предателя, но навряд ли он не смог догадаться, что они обе желали его смерти. Войд и сам догадывался об этом, но с тех времен не было момента, когда об этом стоило бы беспокоиться, ведь даже сам герцог понимал, что если лишить Золу всего, чего она достигла, то у нее больше не будет причин сдерживаться, и в таком бою у него не будет шансов. Сейчас же против них выступит целый восток, и даже сам Войд уже не был уверен, сможет ли Зола выстоять против такого.

Навряд ли Золу смогут убить, но вот заточить где-нибудь на веки вечные — вполне, особенно если учитывать, что восток — это номер один место по возможностям изощренных издевательств над людьми, предрасположенных к магии. Бессмертие Девятой — это все еще магия, хоть и неясная даже ей самой, и ее вполне можно если не убить, то очень сильно ограничить, так, что будет казаться, что ее смерть была бы более гуманным развитием событий. У герцога было более десятка лет, чтобы поразмыслить, как насолить Девятой.

У него наверняка был способ.

— Я попробую найти что-нибудь, что могло бы нам помочь, — в руках Луны появилось крылатое копье Эйона, знаменуя собой то, что она собирается уйти. — Постарайтесь не попадать в места, где я не смогу вас настигнуть.

— Даже не останешься на ночь? У тебя хотя бы остались силы после всего?

— Я отдохнула достаточно, лучше предложи отдохнуть своей подружке, — ухмыльнувшись, съязвила Луна. — Мы еще встретимся, владыка пустоты.

— Останься, — вдруг попросила ее Девятая, объявившись в дверях. — Отдохни, пока есть возможность.

— Зола… — встретившись с ней взглядом, Луне стало немного неловко. — Я в порядке, правда.

— Другой возможности может и не быть уже. Не заставляй меня умолять.

Опустив взгляд, Луна улыбнулась, и копье исчезло из ее рук.

— Ладно. Так тому и быть.

Глава 16

Девятая, и, в частности ее прислуга, Лулу, оказались на самом деле совсем не такими, какими Андромеда представляла их в своей голове. У Лулу не было причин тратить свое время на них больше, чем того требовалось, но пока Андромеда наслаждалась теплой ванной, Лулу в поте лица трудилась над тем, чтобы подшить ее одеяние, превратив его из жалкого нечто в приемлемую одежду. Если не присматриваться совсем уж вплотную, то даже нельзя будет заметить, что материал, который использовала Лулу, отличается по своему оттенку от родного материала ее формы. Сейчас, это был лучший вариант, который Андромеда могла себе позволить без прогулки по местным магазинам, которых здесь, в округе, не так уж и много. Их здесь… нет, да.

Благо, что они притащили с собой Камелота, иначе Лулу пришлось бы не только подшивать одежду Андромеды, но и выпрямлять доспех Фауста. Правда, как оказалось, подправить доспех оказалось посложнее, чем подшить одежду, поэтому Фаусту придется задержаться на подольше, составив Камелоту компанию в этом нелегком деле. Воспользовавшись моментом, Андромеда решила улизнуть прочь и пройтись по форту так далеко, как она только сможет себе позволить. Может, ей удастся узнать какой-нибудь секрет.

— Ищешь что-то конкретное?

Но Лулу оказалась быстрее, чем ей хотелось бы. В общем-то, она не была против ее присутствия, напротив… поговорить наедине со своим сородичем было бы приятно, ведь она давно уже не общалась с другими полукровками.

Не считая Фауста, конечно. Но быть преемником драконов куда более престижно, чем быть жалким сочетанием человека и животного.

Сложив руки за спиной, Лулу зашагала вперед, по коридору, но остановилась не рядом с Андромедой, а рядом с незаурядной картиной, на которой был изображен один из крупных городов востока, — мраморный город. Кто знает как там в реальности, но если судить по полотну, то он соответствует своему названию. Андромеда так же подошла ближе к Лулу, взглянув на картину.

— Мраморный город. Зола говорила, что там очень красиво, — не отрывая взгляда от полотна, приметила Лулу. — Но мне там навряд ли будут рады.

— Сомневаюсь, что кто-нибудь решился бы навредить тебе с такими друзьями… — намекая на присутствие Девятой, ответила Андромеда.

— Что насчет Центра? Места, из которого вы прибыли? — все же оторвавшись от картины, спросила Лулу, перекинув свое внимание на Андромеду. — Там лучше для таких, как мы? Видят ли в нас… людей?..

— Я родом с запада, хоть и прибыла из Центра, как ты подметила. Там… приятно, очень. Моя особенность, или же генетическое уродство, как тебе будет угодно… не могу сказать, что оно сильно испортило мне жизнь.

Двинувшись ближе, Лулу наклонилась вперед, встав почти что лицом к лицу с Андромедой, насколько это было возможно, ввиду ее низкого роста. Она внимательно рассматривала ее лицо, чем вызвала некоторый дискомфорт и явное нарушение личного пространства, но Андромеда, в общем-то, не была слишком против, тем более что она и сама могла рассмотреть Лулу поближе.

— Ты само воплощение милости, — сделав такое умозаключение, Лулу отстранилась назад и улыбнулась. — Генетика оказалась намного более милосердной к тебе, нежели в моем случае. Я и впрямь «полу-кровка», в буквальном понимании этого слова. Я бы предпочла быть более… равномерной.

В отличие от Андромеды, нечеловеческие признаки Лулу распространялись по ее телу совсем не так равномерно, как ей хотелось бы. Словно родимые пятна, на ее лице и теле были участки как с чешуей, так и с привычном человеческой кожей. Она была похожа больше на результат искусственной мутации при усилиях какого-нибудь безумного ученого, нежели на привычное полукровное существо. Это, впрочем, не мешало ей быть достаточно милой, хоть и понимание этого слова разнится для каждого человека в мире.

— Если это беспокоит тебя, то магия способна исправить подобное. Иногда я и сама задумываюсь о том, как бы я выглядела, будь я исконно человеком.

— Пока Золу все устраивает, я не вижу смысла в этом. Мне все равно, что другие люди думают обо мне… эдакий культ личности в моей голове, знаешь.

— Ты так просто об этом говоришь, — усмехнувшись, заметила Андромеда. — Никакого стыда.

Ничего не ответив, Лулу улыбнулась, подтверждая, что ей совсем не стыдно так прямо говорить об этом. Зола и впрямь самый важный человек в ее жизни. Порой ей кажется, что ее жизнь для нее важнее, чем ее собственная.

— Не думала, что мне это и впрямь нужно, но было очень приятно пообщаться с человеком, что так сильно похож на тебя… во всех смыслах.

Лулу намекнула, что внешность — это вовсе не единственное, что объединяет их. Андромеда привязана к Фаусту так же, как она привязана к Девятой.

— Пойдем, Андромеда, я отведу тебя к остальным.

Проскользнув мимо Андромеды, Лулу пошла вперед по коридору, и Андромеда молча проследовала за ней.

Совсем скоро, они вышли шикарному залу, который, кажется, занимал чуть ли не половину всего места на территории форта своим размером. По крайней мере, именно такое впечатление складывалось: и впрямь можно было перепутать с королевским замком. Количество возможных способов для отдыха здесь было соответствующим, но самым примечательным местом в зале была коллекция, внезапно, настольных игр по самым разным мотивам.

Андромеда никогда не интересовалась подобным, но некоторые упаковки были такими красочными, стильными, интересными, что она просто не могла оторвать взгляд. По сравнению с коллекцией алкоголя неподалеку и дивана из кожи какого-то мифического существа это, конечно, было мелочью, но у Андромеды были немного иные приоритеты, нежели у типичных людей.

— Здесь особо нечего делать, — вдруг заговорила Лулу, заметив, как Андромеда не может оторвать взгляда. — Я могла часами наблюдать, как Зола играла с солдатами из гарнизона в игры. Изначально это были обычные карты, и Зола в целом относилась скептично, но, когда солдаты начали приносить более изощренные развлечения, она и сама как-то взяла и втянулась. Тут даже есть игры специально для парочек… для нас с ней, да-да.

— Это… очень мило, правда. С каждой секундой, проведенной здесь, я все больше убеждаюсь, что все мое впечатление о Золе было совершенно ошибочным.

— Зола жестока, и ее очень тяжело сломать… это следствие того, что она прожила так много лет. Но я знаю, что, если она все же сломается, не выдержит чего-то… она никогда не сможет восстановиться. Она очень добрая, но ей пришлось закрыть себя за щитом в виде насилия и злости.

— Складывается впечатление, будто бы ты пытаешься оправдать злодея.

— Не отрицаю, — покачав головой, честно призналась Лулу. — Зола — злодей, которого я так сильно люблю и обожаю. Главное, что для меня она герой.

Больше и добавить было нечего. Быть может, Андромеде и впрямь стоит пересмотреть свое отношение к Девятой, раз Лулу считает ее такой хорошей.

Глава 17

Так и не заснув, Андромеда бродила по форту Девятой до поздней ночи, надеясь найти различные секреты, и, по возможности не только их. В этот раз, запутанная дорога по одинаковым коридорам привела ее в комнату, где было чрезвычайно много разнообразных географических карт. В центре помещения находился стол с очередной картой, но не обычный, а с целой кучей пометок. Надпись на краю пергамента гласила — «Одиннадцать королевств». Судя по всему, это карта была самой актуальной из всех.

Одиннадцать королевств, значит. Сказать по правде, Андромеда никогда не интересовалась, сколько именно королевств расположилось на территории востока, и вот так внезапно ей удалось это узнать. Карта была достаточно подробной, но на ней так же было видно, что не все территории на востоке подвластны тому или иному королевству: взять хотя бы владения так называемого зеркального герцога. Таких точек было целое множество, и вместе их бы хватило на пару-тройку королевств. Королевств, которые, в своей масштабе, были не такими уж и большими, если сравнивать с центром.

Оторвавшись от центральной карты, взгляд Андромеды наткнулся на еще одну, на этот раз поменьше. Это была карта старого мира: временной промежуток уходил достаточно далеко, ведь на карте были отмечены так называемые восточные острова, которые были уничтожены уже очень давно.

Расположение королевств и континентов в целом очень сильно отличалось от того, что видела Андромеда, даже если брать различия между картами старого и нового мира. Навряд ли карта на стене была выдуманной, или намеренно неточной, и все же это было странно. Все это… в некоторой мере вызывало в ее сознании странное, тревожное чувство о том, что что-то не так. Что-то было совершенно неправильным в этой карте, отталкивающим.

Словно Андромеда не должна видеть ее вовсе.

— Леденящий сердце север, беспощадный восток, завораживающий запад, жаркий юг… — начала перечислять Девятая, незаметно подобравшись со стороны с руками за спиной. — И, конечно же, такой мною ненавистный, но также любимый Центр, родившийся из погребенного в снегу Севера. Тут даже острова все еще на месте.

Андромеда немного испугалась, ибо не ожидала увидеть кого-то ночью в полупустом форте, и уж тем более она не ожидала увидеть Девятую посреди ночи, особенно учитывая, что до этого она уже успела подвыпить. Но Девятая, кажется, чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы стоять на ногах и мыслить. Здраво или нет — вопрос хороший. Скорее нет, чем да.

Ну, если говорить откровенно, Девятая явно была не трезва в полной мере, но имела возможность внятно излагать свои мысли, что, по меньше мере, говорило о ее невероятной выдержке и выносливости. Возможно, именно благодаря опьянению она решила поговорить с Андромедой, все же в трезвом состоянии она не горела мыслью о том, чтобы говорить с другими людьми о ушедших днях. Как правило, она предпочитает держать такие истории при себе.

— Прекрасная карта, четкая и ясная, чего не скажешь о нынешних. Но сейчас и мир другой, не так ли, Андромеда? — повернув к ней голову, спросила Девятая. — Рожденный из чуда, как его называют, пытаясь сделать особенным. Так ли это?

— Наш мир сильно отличается от того, что на карте, и… ты когда-нибудь была там? За пределами границ, обозначенными современными картами? Есть ли там… что-то?

— Или же «кто-то», ты хочешь спросить? — хитро улыбнувшись, уточнила Девятая. — Ты чересчур любознательная, Андромеда Харт. Такие как ты долго не живут.

— Это была угроза? — усмехнулась Андромеда, но в душе она действительно боялась, что Девятая таким образом ей угрожает, чтобы она не узнавала ничего лишнего.

— За пределами восточного королевства находится магическая пелена, туман, зайдя в который так легко не вернуться никогда… — вдруг прояснила Девятая, вываливая все карты на стол. — За пеленой, находиться странное место, с грациозным, чарующим небом, и ужасной землей: прекрасными воздушными городами и отвратными, почти обнищавшими трущобами, что находятся прямо под ними.

С таким богатым, но одновременно с этим расплывчатым описанием, вообразить в голове всякого-разного было предельно легко для Андромеды, дав абсолютную волю своей фантазии. С одних лишь ее слов, Андромеда и впрямь оказалась очарована загадочными образами городов, воспаривших в небе, ведь такого нигде не увидишь.

Но этого было слишком мало, и ей, конечно же, хотелось узнать как можно больше деталей.

— Небо, заполненное городами? — восхитившись, уточнила Андромеда. — Как? Они… они держаться в воздухе с помощью магических сил, или чего-то другого?

— Они построены на островах, оторванных от земли магическими катаклизмами. И, конечно, они поддерживаются в воздухе магическими конструкциями, как подстраховка.

Девятая с такой уверенностью и так подробно проясняла это, будто она сама пришла оттуда, но, сказать по правде, большую часть из этого она вычитала из рапортов, зарытых в глубинах восточных архивов под секретным грифом, будучи скрытыми от глаз обычных людей. Даже те, кто ведут подобные бумаги могут приукрасить события, но… ей самой и впрямь довелось увидеть эти самые небесные города, хоть и совсем мимолетно, почти на мгновение. Она верила этому описанию. Оно было похоже на то, что она видела сама.

— Ты была там? — прямо спросила Андромеда. — Ты была… в небесных городах?

— Нет, я лишь видела их со стороны. Мне хотелось бы сказать тебе больше, но это мой предел, ведь представители вознесенных земель отказались идти на контакт с востоком.

Девятая замолчала, пытаясь вспомнить еще хоть что-нибудь, что могло заинтересовать Андромеду. Того, что она сказала, уже было достаточно, но ей хотелось рассказать еще, ведь все равно ей никто не поверит. Желание поделиться чем-нибудь интересненьким буквально переполняло ее, не зря же она так подвыпила.

— Представители вознесенных земель, да? А они… другие? Отличаются от нас?

Глаза Андромеды буквально пылали от восторга, что несказанно радовало Девятую. Ей и впрямь нравилось вести свой маленький исторический урок. Быть может, стоит что-нибудь выдумать? Запудрить бедной Андромеде мозги, чтобы она терзала себя мыслями о чем-то совершенно невероятном? Авось благодаря ней на столе Девятой вскоре появятся и новые рапорты, где будет рассказана совершенно подлинная информация после путешествия за туман. Впрочем, для начала ей стоило заиметь Андромеду в свою разведку.

— Металл их доспехов был совсем другим, он имел более… яркие оттенки, преимущественно близкие к пурпурным цветами. Даже солнце вознесенных земель отдает похожими цветами… солнце, впрочем, посещает их намного реже, чем нас.

— Что ты имеешь ввиду? Хочешь сказать, там преимущественно царствует ночь?

— Да. Но небесные города горят так ярко, что солнце, в общем-то, и не требуется.

— Как здорово! — чуть ли не подпрыгнув от радости, воскликнула Андромеда.

Кажется, Андромеда совсем пропустила мимо ушей упомянутую нищету вне городов. Девятой, впрочем, совсем не хотелось разрушать как ей, так и себе идиллию, воображаемую сознанием Андромеды Харт.

— Я видела одну из карт общего плана из тех мест, и… я чувствовала то же самое, что чувствуешь ты, глядя на те, что висят в моем форте. Сказать по правде, даже в тех, что висят у меня, я подмечаю для себя детали, которые не помню… детали, которые казались мне иными, и что-то мне подсказывает, что моя память не дает сбоев.

— Они казались тебе… чужими? Не такими, какими они должны были быть?

— Неправильными, и даже сюрреалистичными. Эти карты… вызывали у меня мурашки, потому что они были похожи на наш мир, но, вместе с этим, так сильно отличались.

Андромеда отставила свой восторг, задумавшись над ее словами.

— Тебе никогда не было интересно… что наш мир такое на самом деле? — неуверенно спросила Андромеда.

— Междумирье, разорванное мечтами и желаниями императрицы. Магическая плоскость, — измерение, такое далекое от мира, который я некогда считала родным. Центральный план, что соединяет все остальные.

Абстрактный, но в то же самое время исчерпывающий ответ. Возможно, один из самых исчерпывающих, какой только слышала Андромеда на эту тему. Даже как-то забавно, что именно Девятая, среди всех людей, подарила ей богатую пищу для размышления.

Впрочем… кому, как не человеку, что прожил тысячи лет, знать ответы на все интересующие вопросы? Будь Девятая ученой, то ей цены бы не было! Но даже так, она была настоящей кладезю запретных знаний… которой, впрочем, Андромеда постеснялась воспользоваться. Все же они не друзья, и наседать на Девятую было бы как минимум неприлично.

Карта старого мира — не единственная, которая привлекла внимание Андромеды. В противоположной части комнаты висела еще одна карта, сильно отличающаяся от других даже цветом пергамента: желтая, исписанная совершенно незнакомым ей языком, и… такая странная. На этой карте был сделан очень сильный акцент на южных землях, но нашлось место и для других. И здесь, наверное, странности достигали своего предела, ведь эта карта совсем не была похожа на реальную, ни в одном из временных промежутков.

Можно было логично предположить, что это карта южных земель, и сделана она с неточностями, в виду ограниченности знаний на юге, но даже сами южные земли здесь выглядели… искаженными, а их границы не соответствовали с реальностью.

Девятая внимательно наблюдала за Андромедой, за тем, как она с интересом мотается из стороны в стороны, пытаясь найти в этой географической мешанине какой-нибудь сакральный секрет. Некоторые карты были крайне схожими, но некоторые были настолько оторваны от реальности, что и впрямь невольно начинаешь задаваться вопросом о их подлинности.

Девятой, в принципе, было все равно на подобное, ведь она никогда не была одержима секретами их мира, а вот Андромеда была чрезвычайно заинтересована в том, чтобы понять, как так получилось и почему здесь так много отличий.

— Я видела многих правителей как на востоке, так и вне его, которые вели себя так же, как ты, только в более агрессивной форме, — вдруг пояснила Девятая. — Они не могли поверить, что все это реальность. Не могли поверить, что мир так… изменился.

Андромеда остановилась, услышав это. Девятая же еще раз бегло окинула взглядом с каждой из карт, примерно сверяясь со своими воспоминаниями и пытаясь вспомнить, где она получила каждую из них, и при каких обстоятельствах. Большинство, конечно, ей досталось от военного архива востока, но часть из этих карт она победоносно забрала с собой из самых разным мест по всему миру.

— У меня нет никаких сомнений в том, что часть этих карт сделана до Катаклизма. И, как мне кажется, Катаклизм совместил не просто там какие-нибудь два, или даже три мира… он разорвал целое множество, сшивая воедино с деталью от каждого. Я человек старого мира, и я точно знаю, что раньше не было никаких летающих городов… и только представь, что может находится на пределами вознесенных земель.

Подобно Андромеде, Девятая так же нашла для себя карту, в которую она пялилась взглядом и внимательно изучала. Для нее эти карты, впрочем, уже давно изучены, и сейчас она скорее немного освежала для себя память, нежели изучала что-то.

— Я тебе скажу вот что: до Катаклизма, я сама совершала поход, когда в буквальном смысле обошла весь мир вдоль. Я переплыла все океана, перешла все горы, миновала все опасности. Сейчас? Сейчас я не слышала ни об одном подобном случае. Может, люди просто обленились, а может наш мир теперь нельзя так просто обойти. Я не из тех, кто хочет бросаться это проверять, и, если тебе и впрямь подобное интересно… тебе стоит найти какую-нибудь космическую сущность, что покажет мир с высоты. Но даже так, я не уверена, что этого будет достаточно. Не уверена, что космос не изменился.

— Осталось только найти космическую сущность… — опустив руки, Андромеда вздохнула, понимая, что вероятность этого крайне мала. — Может, попросить Войда?

— Отличная идея! — похвалила ее Девятая, иронично или нет. — Когда весь этот ужас закончится, можешь забирать эту назойливую сущность к себе и делать что хочешь с ним. Сейчас же… пока что, я предпочту не рисковать его существованием ради исследования мира. Да и не уверена, что Войд в самом деле забросит тебя в космос.

— Ты видела его? — с надеждой спросила Андромеда, подобно тому, как она спрашивала ее про вознесенные земли. — Видела ли ты космос своими глазами?..

Девятая улыбнулась. Перед ней открылся такой плацдарм для издевок, в котором она могла бы навешать такой мощной лапши на уши Андромеде, но… ей не хотелось этого делать. Это была бы грандиозной шутка, придумай она что-нибудь глупое, что Андромеда все равно не сможет проверить, но она решила не поступать с ней таким образом. Все же любопытство Андромеды заслуживало похвалы, а не издевательства.

— Только давно, Андромеда. Так что скорее нет, нежели да.

— А ты хотела бы увидеть его сейчас?

Этот вопрос немного застал ее врасплох. Как и было сказано, Девятая не из тех, кого интересуют секреты мира, но… увидеть сейчас космос она была бы не против. Это был бы уникальный опыт, который, возможно, смог бы подарить ответы на множество назревших вопросов. Некоторые из этих вопросов назрели прямо сейчас, когда Андромеда решила поделиться с Девятой своим любопытством и интересом.

— Я бы предпочла, чтобы его увидела ты и рассказала мне все в деталях, — Девятая улыбнулась, намекая, что будь у нее такой «билет», то она бы отдала его Андромеде.

Сама Андромеда не нашла ничего, что смогла бы ответить Девятой на такое милейшее заявление. Она все больше давала намеков, что ее все же можно считать своим другом, и это… радовало Андромеду. Девятая открывалась совсем с другой стороны.

Стороны, которую она предпочитает не показывать другим людям.

— Спи сладко, волк, — развернувшись, Девятая зашагала прочь. — Кто знает, что ждет тебя завтра.

И вот, Андромеда вновь осталась одна. Она уже начала задумываться о том, чтобы прибегнуть к использованию снотворного, если у нее получится найти энное в форте, в чем она сильно сомневалась. Остается лишь пойти дальше…

В конце концов, Андромеда все же добралась до выхода во внутренний двор. Громоздкие стены вокруг заставляли чувствовать себя достаточно защищенным, чтобы Андромеда могла расслабиться, не переживая о том, что в нее из ниоткуда может прилететь стрела или что еще хуже. Впрочем, если в форт Девятой был отправлен диверсант, то никакие стены ее уже не спасут.

Холодный ночной ветер заставил Андромеду ощутить дрожь по всему телу. Она подняла голову вверх, и увидела звезды, которые видела так много раз. Но раз за разом, она подмечала в звездном небе что-то новенькое для себя.

И… если мир совсем не такой, каким он был раньше, то… действительны ли ранние знания о звездах? Что вообще ныне представляют из себя звездные тела в небе?

Андромеде так хотелось знать ответ, но этот ответ был непостижимо далеко. Она лишь надеялась, что рано или поздно придет момент, когда она все же сможет разобраться во всем этом. Когда она сможет понять, что такое мир.

— Все еще пытаешься найти ответы в мире, в котором остались лишь вопросы?

Андромеда дернулась, услышав голос неподалеку. Никто не стоял у нее за спиной, никто не пытался напугать ее, — она сама напугала себя, ведь не заметила Луну, что мирно кормила парочку лошадей в стороне. Жрица даже не смотрела на Андромеду, но явно была осведомлена о ее присутствии.

— Луна… — как камень с души, выдохнула Андромеда, осознавая, что ее никто не собирается убить. — Что ты имеешь ввиду?

— То, как ты смотрела на карты, как расспрашивала Золу о старом мире… твой искренний интерес зажигает и во мне некую искорку, — Луна ухмыльнулась, ожидая реакцию Андромеды. — Узнала что-нибудь новое?

— Я… я не уверена… ты ведь не пытаешься меня как-то подколоть, или?..

— О нет, — все же развернувшись, ответила Луна. — Прости, я…

Она всегда натягивает маску. Она всегда не говорит искренне.

Такова Луна.

— Я всегда такая.

Между ними повисло неловкое молчание. Хоть Луна и сказала обратное, ее слова все еще звучали как небольшая насмешка над стремлением Андромеды, нежели что-то действительно приободряющее. Наверное, проще сменить тему.

— Хотелось бы мне доставить вас к границе, но есть дела, которые требуют немедленного вмешательства жрицы, иначе существование ордена окажется еще под большим вопросом, — в руке Луны появился посох с полумесяцем, что знаменовал своим появлением то, что она собирается использовать заклинание. — Мне было приятно провести со всеми вами время, но пришло время уйти. И я… хотела бы попросить у тебя прощения, Андромеда Харт.

— Прощения? — непонимающе спросила она.

— За всю ложь, что я наговорила, и всю боль, что я причинила… — опустив голову, пояснила Луна. — Твоя жизнь была бы лучше, если бы не письмо ордена.

— Ну… я не буду отнекиваться от этих слов, но… по крайней мере, не ты написала это письмо, ха-ха-ха…

— Не я? — удивилась Луна, ведь именно она была человеком, что отправил письмо Андромеде. — Могу я увидеть это… письмо? Оно сейчас при тебе?

Одобрительно покивав, Андромеда, ничего не скрывая, вытащила письмо и протянула его Луне. Та тут же раскрыла его и бегло пробежалась по строкам, остановившись глазами на подписи отправителя. Перевернув конверт, Луна так же убедилась в подлинности печати на письме, и еще раз проверила имя.

— Забавно, забавно… — голос Луны заметно изменился, став более… жестким, но одновременно с этим искренним. — Я перестаю понимать, что происходит.

Андромеда ничего не сказала, ожидая, что Луна что-нибудь добавит. К ее удивлению, Луна ничего больше не сказала, просто вернув ей письмо в руки.

— Тебе случайно не говорит о чем-нибудь имя… Пандора? — вдруг спросила Луна.

Андромеда дернулась, с потрохами выдавая себя. Даже если она захочет сейчас соврать, прикрывая существование столь загадочной личности в ее жизни, Луна все равно ей не поверит. Но и выкладывать всю подчистую ей не хотелось.

Луна натворила достаточно, чтобы доверие к ней вызывало сомнения, и она сама прекрасно понимала это: она не собиралась пытать Андромеду, напротив, ей было достаточно всего одного ее взгляда, чтобы узнать все, что было ей нужно. Пандора становится затычкой в каждой бочке, тут к гадалке не ходи.

— Я понимаю, — отмахнулась Луна, глядя на реакцию Андромеды. — Просто не позволь ей манипулировать тобой… ни к чему хорошему это не приведет.

— Она считает, что я смогу достигнуть предела Астрала, с ее помощью… — все же сказала Андромеда. — Взамен, она хочет, чтобы я оказала ей услугу после.

Луна нахмурилась, пытаясь понять, чего именно Пандора хочет достичь, используя Андромеду и ее предрасположенность к Астралу. Что такого может хотеть одна из Девяти, что ей понадобилась помощь запретного мира снов?

— И какую же услугу хочет Пандора? — спросила Луна.

— Я не знаю, — честно призналась Андромеда. — Она… ничего не говорила.

— Ясно.

Покачав головой, Луна ударила посохом в пол, и ее тело охватил тусклый, но достаточно заметный в полумраке свет. Ее глаза засветились, знамения, что всего через мгновения ее уже не будет здесь.

— Учитывая сказанное, не думаю, что это наша последняя встреча, — приметила Луна.

— Да… — опустив голову, согласилась Андромеда. — Наверное, ты права.

— Тобой легко манипулировать, Андромеда, — я убедилась в этом на собственном опыте. Исправь это, и не позволяй более никому управлять собой.

Это было похоже на выговор, но Луна права. Андромеда слишком легко поддается влиянию других людей, и если так продолжится и дальше, то ею просто воспользуются во зло. Пандора была первой в списке желающих.

— До встречи, астральный волк, — попрощалась Луна, подразумевая, что совсем скоро они встретятся. — Найди меня, если будет нужна помощь.

Наконец, Луна исчезла в ослепляющем свете. Заклинание свершилось.

Глава 18

Впервые за долгое время, Девятая искренне могла сказать, что ей было приятно спать. Обычно ей снятся кошмары, или сны, которые вызывают у нее тревогу на утро, хоть и быстро забываются, а сейчас ей приснилось нечто такое, что вызывало у нее улыбку. Когда она открыла глаза, то уже не помнила, что именно, но приятная иллюзия о воспоминаниях, которых никогда не было, застыла в ее сознании на долгие минуты.

Ранним утром, Лулу рядом уже не было, что немного расстроило Девятую, но кому-то надо было заняться приготовлениями. В частности, нужно было покормить лошадей, потому что извозчик у них просто так не появиться, а отправлять письмо слишком долго.

Лулу провела долгие годы здесь, и Девятая не представляла, куда ее можно отправить. Да и ей самой совсем не хотелось расставаться с ней, но она не могла подставить под угрозу своего любимого человека, а взять ее с собой в таком случае тем более не получится. Самым логичным вариантом будет отправить ее за границу вместе с другими.

Сказать по правде, ей даже понравились новые знакомства — отличное приключение получилось, хоть и немного странное. И Фауст, и Андромеда оставляли за собой хорошее впечатление, первый так и вообще был одним из тех, кого Девятая хотела бы заиметь в гарнизон своего форта на постоянной основе, но увы, этому точно не суждено сбыться. По крайней мере сейчас.

Время уходит, и совсем скоро форт опустеет, и они все разойдутся, возможно, навсегда. Девятая не знала, что ждет ее впереди… вполне вероятно, что ее могут запечатать в какой-нибудь магической тюрьме, раз уж убить не смогут. По этому поводу, она решила выбрать самое нарядное одеяние, что у нее только было. Самое изящное, если можно так сказать о военной форме: белоснежный китель, как ее прошлый, но на этот раз с золотистой вышивкой, выглядящей так, будто она и впрямь соткана из настоящего золота. В нем она обычно получала свои награждения на востоке.

Она потянула руку к фуражке, но остановилась на полпути. Девятая вспомнила, как Лулу сказала, что головные уборы ей совсем не идут. И хоть сама Девятая так не считала, она все же прислушивалась к советам своей возлюбленной, и, как правило, оставляла головные обои вне своего гардероба.

Лишь на мгновение, она решила примерить ее, взглянув в зеркало. Н-да, хоть Лулу подобное и не приходится по вкусу, но даже жаль, что она их не носит: с фуражкой она выглядит еще серьезнее, еще злее, чем это обычно бывает.

— Воистину жаль, — вдруг она услышала голос в своей голове.

Голос, который, вопреки всему, не принадлежал Войду, хоть и был похож на него. Полупустой, отдающий эхом голос… демонический, можно сказать. Эти слова казались вырванными из контекста, но все было намного проще: тот, кто произнес их, знал, что происходит в голове Девятой. Он читал ее мысли.

Тяжелый, серебристый туман окутал Девятую, и она прекрасно видела это в зеркале. Помимо всего, она видела очертания фигуры, что стояла позади нее, хоть она и была уверена, что секундами ранее в комнате никого не было. На фигуре был надет подозрительно знакомый ей, но такой неприятный, отталкивающий зеркальный доспех. Он выглядел так, будто соткан из ртути.

Резко обернувшись, Девятая не обнаружила рядом никого, и в зеркале незваный гость так же исчез. Галлюцинации совсем не свойственны ей, даже после столь тяжких дней, значит, в ее милую крепость совершено вторжение.

И не абы кем, а самим зеркальный герцогом.

— Ты пришел ко мне раньше, чем я ожидала, но не думай, что ты застал меня врасплох.

— Тебя? О нет, тебя точно нет, — его голос исходил изнутри, прямо из ее головы, и несмотря на то, что Девятая отчетливо видела герцога в зеркале, на деле рядом с ней никого не было. — Остальных? Вполне себе. Этого хватит.

Это была прямая угроза, однозначно намекающая на то, что остальные люди в ее форте находятся в его распоряжении, и Девятая не может этого изменить.

— Спускайся ко входу и сдавайся. Обещаю, что никто не пострадает.

— Чего стоят твои обещания? — почти что безразлично спросила она.

— Куда больше, чем твои.

Тихо усмехнувшись, Девятая подняла руки в знак смирения и впрямьнаправилась к выходу из форта. Конечно, прямо сейчас она не собиралась сдаваться, но было разумно хотя бы встретиться с ним лицом к лицу, и в принципе своими глазами убедиться, что герцогу удалось победить всех в форте, потому что насчет этого у нее возникали очевидные сомнения.

Герцог хоть и силен, но он не мог разом победить всех, кто оставался в форте. Простые работяги из гарнизона не представили бы для него проблемы, но Камелот, Фауст и Андромеда отнюдь не были такими. Разве что… он мог схватить Лулу. И если герцог и впрямь схватил ее, то это станет проблемой.

Потому что Девятая не хотела терять и ее.

Ртутный туман отступил от самой Девятой, но раскинулся по всему форту. Она знала эти помещения как свои два пальца, поэтому могла дойти до выхода даже в полнейшем мраке, но ее все же напрягало идти вперед без какой-либо видимости, ведь она надеялась хотя бы встретиться с кем-нибудь.

Вполне вероятно, что остальные сейчас просто спят, и даже не догадываются о том, что происходит. Ей ничего не оставалось, кроме как подыграть герцогу просто из-за того, что она не могла знать наверняка, блефует тот или же нет.

Когда Девятая покинула форт, ее худшие опасения тут же подтвердились. Снаружи не было никого, кроме Лулу, закованной в странном, зеркальном нечто, напоминающим своим видом древо. Она была жива, но ветки этого самого древа, напоминающие своим видом больше пики, были направлены прямиком в самые разные части ее тела. Хватит мгновения, чтобы убить ее.

Лулу и Девятая молча встретились взглядом, и последняя тут же покачала головой, давая понять, что из такой передряги она, скорее всего, вытащить Лулу не в состоянии, а значит, ей не остается ничего, кроме как подчиниться, если она не хочет лишиться в очередной раз дорогого человека.

— Зола, я прошу тебя, нет, — избавившись от всякого намека на любезность, Лулу не просто просила ее, но скорее ставила перед фактом, что она просто не может так поступить. — Оно того не стоит. Я того не стою.

Зеркальный герцог явился в своем настоящем виде, зависнув в воздухе рядом с плененной Лулу. К несчастью Девятой, остальных все еще не было.

— Они уже очнулись, но не могут найти вас среди тумана, — вновь читая ее мысли, приметил герцог. — У тебя не получится потянуть время, Зола.

— Чего ты хочешь от меня, Шестой? Это ты все подстроил, не так ли? Весь этот цирк с Андромедой? Хочешь подлизать своим любимым королям, да?

— Я лишь соучастник, основное лицо здесь — удачное стечение обстоятельств, которое, впрочем, получилось лишь благодаря усилиям нашей общей подруги.

— Благодаря Восьмой, благодаря Пандоре… — проговорила Девятая, ожидая подтверждения ее слов.

Герцог лишь еле заметно покивал, не давая Девятой ничего другого.

— Я не держу на тебя обиды, но и отказать Пандоре я не мог. Твое присутствие может сильно осложнить ситуацию, поэтому не сердись.

— Ты такая же змея, как и я, Шестой. Но не думала, что Восьмая такая же.

— Говорю же, не сердись, — повторился герцог, невозмутимо бросив под ноги Девятой кандалы из красного металла. — Надевай, и все кончится хорошо. Подергаешься пару десятков лет в темнице, а там авось и выбраться сможешь. Для тебя это все равно ничего не стоит, а мне будет очень приятно.

Девятая и впрямь была готова сдаться, но она не была единственной, кто готов был прийти на помощь Лулу. Прямо сейчас, вне обозрения герцога, Войд подбирался все ближе, поджидая момент, когда он сможет разрушить его планы и позволить всем выйти из воды сухим. Победить герцога одним махом ему не по силам, но вот вызволить Лулу, пожалуй, он уж как-то осилит.

— Никаких смешных фокусов, создание пустоты, — герцог медленно повернул голову в сторону Войда, несмотря на то что тот сейчас не имел физической формы. — Не думай, что я не вижу тебя. И теперь ни шагу вперед, если ты хочешь, чтобы голова служаночки оставалась на месте.

Войду ничего не оставалось, кроме как явить себя и подчиниться его приказу. Девятая не слишком сильно разочаровалась, ибо не ожидала ничего. Из ее уст лишь последовал разочарованный вздох, намекая, что надежды уже не остается.

— Мне не в первой сидеть в заточении десятки лет, — неторопливо шагая вперед, к герцогу, спросила Девятая. — Ты ведь понимаешь, что рано или поздно я все равно убью вас всех? То, что ты делаешь, ничего не изменит.

— Важно то, что будет сейчас, а не в далеком будущем. Да и ты уже пыталась убить меня, но что-то я до сих пор стою на ногах. Ты боишься за свою репутацию.

— Я боюсь за свою репутацию, потому что так будет проще совершить диверсию, — коснувшись кандалов из красной стали, ответила Девятая. — Подумай о том, что произойдет, если мне будет нечего терять.

— Но тебе есть что терять, прямо сейчас. Иначе ты бы здесь не стояла.

Красный металл еле заметно обжигал ее руки, давая понять, что свои свойства он не утратил, и даже в таком виде он способен помешать магии.

Этот металл, в общем-то, один из самых серьезных аргументов востока против других частей мира. Здесь его почитают больше, конечно же за его чудные свойства блокирования магии, а в некоторых случаях и вовсе разрушения энной.

— Ты не можешь так поступить, Зола! — схватившись за пики, окружавшие ее, прокричала Лулу. — Я никогда не хотела быть твоей слабостью! Никогда!

— Я знаю, Лулу, — встретившись с ней взглядом, ответила Девятая. — Знаю.

На мгновение, Лулу улыбнулась, но ее лицо тут же опустело.

— Я не позволю тебе проиграть.

Подобно заклинаниям телекинеза самой Девятой, Лулу собрала свой магической потенциал воедино и выплеснула его наружу, разрушив зеркальную тюрьму вокруг своего тела. То, что она сделала, не прошло безнаказанно: десятки зеркальных осколков пронзили ее плоть, и даже если Лулу очень захочет побежать назад, то она банально не успеет: герцог схватит ее снова. Вместо этого, она схватила зеркальный осколок и побежала вперед.

Она знала, что ни к чему хорошему ее жертвенный рывок не приведет, по крайней мере, для ее здоровья точно, но она ни о чем не жалела. Лулу не могла позволить одержать герцогу победу, даже ценой ее собственной жизни. Она не могла позволить кому-либо воспользоваться ею, как инструментом давлению на Девятую. Жаль, что все, что она могла, — это спровоцировать герцога, и не более. Ей хотелось разорвать его… причинить предельную боль.

Изящно оторвавшись от земли, Лулу застала герцога врасплох и вонзила осколок прямо за шлем, туда, где у нормального человека должен быть глаз. Но герцог не был нормальным человеком, и тот даже не дернулся, — он лишь схватил Лулу за горло, не зная, что ему делать дальше. Девятая тут же сорвалась с места, воспользовавшись моментом, и если герцог не будет действовать немедленно, то его неминуемо настигнет позорное поражение.

Растерявшись, герцог бросил Лулу, отскочив в сторону, и попытался снова заточить ту в зеркальную тюрьму, но то ли случайно, то ли намеренно сделал ужасное: зеркальная тюрьма пронзила тело Лулу. Она была жива, но зеркальные осколки разрывали не только туловище, но и горло, заставляя захлебываться в собственной крови. Завидев это, герцог испугался, освободив ту от плена, но что-либо менять было уже слишком поздно. Она не жилец.

Лулу нашла в себе сил стоять на ногах, всеми силами закрывая свои раны в горле. Она взглянула на герцога самым ненавистным взглядом, который она только могла себе позволить, но это было единственным, что она могла сделать. Лулу уже не могла дышать, даже через нос: она продолжала захлебываться.

Полукровка рухнула на колено, придерживая себя за шею. Вся жизнь пронеслась перед ее глазами, а в ушах начал нарастать мерзкий, громкий писк, что затмевал своим присутствием все остальные звуки, окружающие ее.

Герцог испугался. Сейчас, Девятую ничего не сдерживало, и когда она поймет до конца, что только что произошло, он уже не сможет спастись. Если он хочет пожить хотя бы еще немного, то ему нужно немедленно уходить отсюда.

Но прежде, чем герцог смог уйти, Войд схватил его, отправившись вместе с тем в неизвестность. По крайней мере, теперь они были достаточно далеко, чтобы герцог не смог больше никому навредить. Это, впрочем, стало слабым утешением для Девятой, которая предпочла бы разорвать его голыми руками.

Проигнорировав исчезновение герцога, Девятая подбежала к Лулу, приобняв ее со спины. Она растерялась, ведь она совсем не была целителем. Ее знания ограничивались полевой помощью, но то, что Лулу сделала с собой, не поддавалось никакой помощи. Раны были слишком серьезные, настолько, что Девятая и впрямь начала задаваться вопросом, может ли в теле человека поместиться столько крови.

Лулу прекратила держаться, позволив Девятой опустить ее на землю. Их взгляды пересеклись, и хоть Лулу невозможно было назвать счастливой, она все же выглядела… довольной, насколько это было сейчас возможно. Она поступила так, как посчитала правильным: так, как ей хотелось это сделать. Это серьезная жертва, но она не позволила Девятой отправиться в плен.

— Держись, пожалуйста, — проговорила Девятая, не зная, что ей сделать. — Оставайся со мной, я что-нибудь придумаю. Только не разговаривай…

— Разговоры с тобой — единственное, что приносит мне радость… — тихо прохрипела Лулу, сжимая руку Девятой. — Не отнимай у меня эту возможность.

— Я… — Девятая запнулась, не понимая, что в таком случае можно ответить.

— Мое тело… оно так горит… — протянув ей руку, продолжила Лулу. — Но мне так холодно.

— Да заткнись же ты! — сорвалась Девятая, находясь на грани с истерикой.

Она злилась на нее лишь потому, что с каждым словом Лулу делала себе все хуже. Она продолжала говорить, несмотря на то что ее горло было повреждено. Лулу осознанно захлебывалась лишь потому, что ей хотелось что-то сказать. Хотелось поговорить с Девятой прежде, чем она покинет этот мир.

Девятая попыталась прикрыть ее раны, но кровь продолжала идти, несмотря ни на что. Она разорвала фартук Лулу, пытаясь сделать из того повязку, но что можно перевязать, когда исколото вообще все? Сколько повязок ей сделать? Насколько туго она должна завязать горло, чтобы не задушить ее?

— Я хочу, чтобы ты перестала сдерживаться, — из последних сил хватаясь за ее плечо, говорила Лулу. — Хочу, чтобы ты высвободила себя наружу…

— Я убью их всех, клянусь, — пообещала ей Девятая. — Я заставлю их страдать.

Лулу прекрасно знала о том, что сердце ее возлюбленной поражено ненавистью к королям востока, которым та прислуживает. Династии королей уходят далеко в прошлое, и хоть Лулу не знала, кто Девятая на самом деле… она понимала, что смерть королей имеет для нее личный характер. Она здесь не за тем, чтобы привести восток к процветанию, но за тем, чтобы погубить его. Ее смерть разожжет в сердце Девятой огонь, ранее невиданный миру.

Девятая замерла, почувствовав, как хват ее руки стремительно ослабевает. Это было не совсем то, что Лулу хотела услышать, но знать о том, что ее смерть так сильно питает ненависть в ее сознании… было приятно, хоть и грешно. В последние моменты перед смертью, Лулу чувствовала себя важной.

По-настоящему важной.

— Прости меня, Зола… я не могу больше… слишком… много…

Свет в глазах Лулу начал угасать, а ее рука обездвижено ударилась об землю. Девятая замерла, продолжая придерживать ее со спины, но она не делала больше ничего. Она ждала чуда, но ничего не происходило. Лулу ничего не говорила, и даже кровь, которая так сильно хлестала из нее, перестала идти.

Каждый раз происходит одно и то же. Король Винтер предупреждал ее об этом, обнадеживая, что, в конце концов, она уже не будет чувствовать ничего. Он обнадеживал ее, убеждая, что смерть других людей станет для нее обыденностью, закономерностью. Но Девятая так и не смогла стать такой.

Оставалось странное чувство, что с каждым разом становилось только больнее, но… она не плакала. Не рыдала. Лулу не умерла своей смертью, — она была убита. Зеркальный герцог и без того стоял костью в ее горле, уже давно, но после такого Девятая не могла колебаться. Она хотела убить его.

Андромеда пришла, но было слишком поздно. Она даже восстановила тело погибшей Лулу, использовав магию, но ничего не изменилось. Она восстановила ее, как настоящий мастер своего дела, но этого было мало.

Прямо сейчас Девятая лишается рассудка. Андромеда видит, как ее глаза заполняются безумием, отчаянием, из-за которого она уже не сможет разобрать друг перед ней, или же враг. Девятая будет крушить всех, кто попадется ей под руку, и последствия будут необратимы. В голове Андромеды назревало лишь одно решение проблемы, способ, который остановит ее.

Коснувшись плеча Девятой и руки погибшей Лулу, Андромеда воспылала ярким, ослепляющим светом, который, впрочем, лишь совсем немного заинтересовал Девятую. Она медленно повернула голову в ее сторону, ожидая если не объяснения происходящего, то хотя бы какого-нибудь намека на это.

— Доверься мне.

Всего за мгновение, Девятая почувствовала, как ее сознание меркнет, и все злоба, все ненависть, что кипела в ней, тут же отступает на второй план.

Глава 19

Девятая была в этом месте лишь единожды, но она быстро поняла, где находится. Даже очередная снежная буря, так щедро обжигающая ее лицо, не могли выбить из нее злобу, ведь ей совершенно не хотелось сейчас быть во сне. Это нельзя было назвать привычным сновидением, но ощущения схожие.

Ей хотелось рвать, ей хотелось метать. Но она не могла. Она застряла здесь.

В конце концов, ей пришлось отложить свой триумф на будущее, потому что буря становилась слишком уж настойчивой, настолько, что она еле-еле держалась на ногах. Такая погода напоминала ей о самых холодных деньках в королевстве Винтера, когда она со всеми своими соратниками запирались в замке и наблюдали за ночным городом. За тем, как снег постепенно заметает улицы, да так сильно, что порой дверь не откроешь. Есть в этом что-то такое завораживающее, когда целый город не может предоставить ничего против естественного природного явления. Ну, не считая магического купола, что появился уже позже, спустя года. Тогда-то и исчезла та зимняя магия.

Королевство севера, или же королевство Винтера, было очень маленьким. Изначально, оно в буквальном смысле представляло собой один город, собственно, столицу, но со временем к ним начали прилегать другие владения, в основном деревни, которые они в следствии начали обустраивать. Это и нравилось Девятой в своей работе, ведь за короткий промежуток времени, они могли сделать столько для севера, сколько не делал никто за прошедшие сотни лет. Винтера в принципе считали то ли волшебником, то ли дьяволом воплоти, ведь никто до него не мог обуздать холода севера, а стоило ему появиться, как долголетняя непогода тут же утихла, позволив построить там город.

Их любовь к северу была искренней, и, казалось, никто не мог прервать это маленькое подобие идиллии. У Девятой были друзья и приключения, а большего ей и не хотелось… значит, можно сказать, что у нее было все. Преображение севера доставляло им удовольствие, а благодаря способностями Винтера, она могла не волноваться, что проклятье бессмертие принесет ей истинные страдания, ведь Винтер всегда мог повернуть время вспять и позволить советникам, ее друзьям, продолжить быть молодым. Ей никогда не пришлось бы видеть смерть тех, кто был ей так дорог тогда. Они бы никогда не погибли. По крайней мере, именно так считала Девятая.

Но снежная буря напоминала ей не только о прекрасных днях в королевстве. Она ведь сама из деревеньки, упомянутой ранее, разве что у нее веселья было поменьше. Снежные бури не были редкостью, но идти ее родителям было некуда, а потому они продолжали жить в замерзающей деревне до тех пор, пока их всех не перебили солдаты, прибывшие на завоевание этих земель.

До тех пор, пока Винтер не спас ее. Вспомнив это, ее будто поразило молнией, и в то же мгновение ее схватила чья-то рука, затащив в темный, прогнивший дом, окна которого были заполнены толстой, ледяной коркой.

— Зола… — услышала она знакомый голос в кромешной тишине. — Ты в порядке?

Стряхнув с себя снег и протерев глаза, Девятая увидела перед собой Андромеду. Ей, кажется, совсем не досталось от бушующего шторма, словно призраку, но выглядит она вполне реальной. Хотя, если так подумать, Девятая совсем не разбирается, может ли тут вообще что-то реальным.

Астрал, он такой.

— Нет, я не в порядке… — недовольно вздохнув, ответила она. — Где мы?

— Это… кажется, это твои воспоминания… — оглянувшись вокруг, Андромеда попыталась хоть что-то рассмотреть в этом мраке, но она не видела ничего, кроме стен из бревен, которые, кажется, вот-вот сгниют и их тут же завалит снегом. — Припоминаешь такое?

— Припоминаю ли я халупу, которая вот-вот развалится? Ну да, у меня таких много было… — приглядевшись, Девятая заметила что-то за спиной Андромеды, в другой комнате. — Пойдем уж, поздороваемся…

Звук механических часов, щелкнувший в голове Девятой, как-то изменил мир вокруг нее. В следующей комнате ее ждала она же сама, застывшая во времени, как живая картина. Но с каждым щелчком, ее образ менялся, сменяясь то на ее старый, в стальных серебристых доспехах, то на новый, где она стояла уже со знаками востока. В третьем, последнем варианте, она так же присутствовала, но она этот раз в другом месте — она сидела на полу, прямо перед Винтером, смотрящим на нее свысока. Это был тот самый момент, когда Винтер нашел ее: те события сильно отпечаталась в ее памяти.

Это было так давно, но воспоминания оказались достаточно яркими, чтобы Девятая замерла в изумлении. Присутствие Винтера приковывало ее внимание к себе, тут она сомневаться в себе не позволяла, но в данный момент Винтер был отнюдь не главной деталью. В следующей сценке стояла уже она, в доспехах, направляя оружие на солдата, сдающегося у ее ног. В этом моменте не было особого значения, но Девятая провела прямую параллель между ней и Винтером, потому что в то мгновение это вызвало у нее чувство дежавю, разве что сейчас она не была в роле жертвы.

Но самой важной оказалась последняя сцена, последний щелчок, на котором все остановилось, когда Девятая решила сама для себя, что насмотрелась на предыдущие достаточно. Это воспоминание было самым ярким из всех, потому что оно произошло не так уж и давно, в отличие от предыдущих. Но оно точно так же вызвало у нее чувство былого, ушедшего. Все эти события были связаны для нее невидимой нитью, вплоть до последнего, представляя собой маленькую историю о том, как она менялась спустя прошедшие века.

— Бог ты мой… — ужаснулась Андромеда, зайдя за ней в комнату. — Что это за место? Почему здесь… это что, дети?..

Девятая не взяла это во внимание, но вокруг них и впрямь были дети. Но…

Все дети были мертвы. Они все собрались в одной комнате, прижались друг к другу… но холод и вражеские клинки не пощадили никого. Кто-то из них и впрямь умер от мерзлоты, а до кого-то добрались люди, но факт был в другом — живых здесь не было, и это вызывало настоящий ужас в сознании Андромеды. Ей и до этого приходилось видеть ужасные вещи… да что уж там, ей самой приходилось пережить нечто похожее, но настолько отталкивающая картина не открывалась ей никогда.

Только настоящий зверь мог поступить так. Лишь чудовище могли столь ужасно поступить с детьми: даже демоны оказались бы более милосердными.

Андромеда успокаивала себя тем, что все это лишь воспоминание, что все это ненастоящее, но все вокруг было настолько реальным, что у нее не получалось убедить себя.

— Это деревенский приют, приговоренный к очищению… — положив руку на плечо Андромеде, Девятая повернула ее к центру комнаты. — Если присмотришься, то заметишь, что у многих из них есть признаки полукровок.

— Значит, это ты их всех?.. — ужаснувшись, Андромеда отошла от нее в сторону.

— Нет. Одного из королей признали изменником, и меня как раз отправили сюда на перехват, чтобы уничтожить отряд его личной армии… я выполнила приказ, но жители сильно пострадали. Они перерезали всех, и, чтобы не проверять лишний раз тела, лишили всех источников отопления… а в снежной буре никто не нашел способа согреться. Да и остались тут в основном дети, помимо людей, которым магия в принципе не подвластна.

— Ты помнишь поразительно много деталей… — удивилась она. — Мне казалось, что тебя тяжело чем-то удивить, но, по всей видимости, я не единственная здесь под впечатлением. — Андромеда еще раз оглянулась на замерзшие тела. — Все это ужасно.

— Снаружи было так холодно, что кровь из ранений замерзала в считанные минуты. Это был единственный раз, когда на востоке была настолько холодная зима. Это была еще одна деталь, которая запомнилась мне, помимо погибших малюток, и… — Девятая повернулась в сторону, посмотрев на тело у стены. — И ее. Моей дорогой Лулу.

И впрямь, когда Андромеда присмотрелась, она увидела девушку-полукровку, застывшую у стены, прикрывая своим телом замерзшие тела. Ее глаза были полны ужаса, а в руках она держала нож, направляя его прямо на образ Девятой из ее воспоминаний. Девятая же, с первого взгляда, была невозмутима, но на самом деле в ее глазах, в ее сознании в этот момент застыло сожаление. Сожаление о том, что она не успела сюда раньше.

— Не-не… не подходи к нам… — удерживая одной рукой пеленки, а другой направляя нож, дрожащим голосом сказала Лулу в сторону Девятой. — Позовите лекаря, умоляю…

— Что ты делаешь?.. — оставаясь холодной, но в то же самое время ужасаясь от происходящего вокруг, спросила Девятая, сама не понимая, что она хочет услышать.

Совершенно очевидно, что Лулу сейчас не в себе, и спрашивать подобное как минимум глупо. Но это было единственным, что Девятая могла позволить себя спросить, ведь ее так же переполняли эмоции, если не невиданные ей ранее, то хотя бы давно забытые. И эти чувства были явно не тем, чем ей хотелось бы вспоминать прямо сейчас.

Продолжая осматриваться, Девятая невзначай заметила еще более ужасающую деталь. Все, кто получил колющие или рубящие раны, были явно старше детей, у самих же детей ранений не было, разве что кровь от взрослых попала и на них. Получается, это было своеобразным милосердием, что вылилось в еще большую жестокость, ведь таким образом нападающие обрекли их на ужаснейшую смерть, еще хуже, чем от лезвия меча.

Среди них, Лулу была единственной, кто была достаточно взрослой, чтобы оставаться в сознании даже посреди такого леденящего холода, и достаточно маленькой, чтобы солдаты не тронули ее. Но у Девятой не поворачивался язык назвать это милостью. Это, скорее, была издевка в худшем проявлении.

— Им срочно нужна помощь… — опустив нож, Лулу окинула взглядом остальных детей, помимо тех, что были у нее за спиной. — Смилуйтесь… если им не помочь, то они все…

Лулу всхлипнула, пошатнувшись в сторону, и Девятая заметила… еще больше пеленок у нее за спиной. К сожалению, пеленки не были пусты, но и плача из них не доносилось.

Холодная, посиневшая от переохлаждения кожа, а на некоторых и вовсе был иней от мороза. Нет ни единого шанса, что кто-то из этих бедняжек мог оставаться в живых до сих пор. По всей видимости, Лулу просто не могла смириться с тем, что все дети в комнате уже не принадлежали этому миру.

Она с таким рвением защищала младенцев за своей спиной, несмотря на то что ее саму оковывал холод… Лулу так искренне просила привести лекаря ради них, не думая о себе самой… Девятая просто не знала, как ей сейчас нужно вести себя. Она стояла в ступоре так долго, что ей самой начало казаться, что она вот-вот начнет замерзать. Но Лулу… она не прекращала смотреть ей в глаза, и ее умоляющие глаза просто убивали в Девятой все.

— Ясно, ты думаешь, что они живы… — тихо сказала Девятая, но в ее словах не было ненависти или неприязни, скорее лишь жалость. — Но они замерзли.

— Они еще не замерзли, они просто спят… я согревала их всех, с ними все хорошо… — Лулу прижала к себе младенца в пеленках, находившегося у нее в руках. — Я не прошу сохранить мне жизнь, но если в вас осталась капля милосердия, пожалуйста, помогите…

— Я не с ними, — постукав себя по щеке, Девятая привела себя в чувство, после протянув Лулу руку. — Пойдем, тебе нужно выбираться отсюда.

— Нет! — закричала что есть сил Лулу, вновь направив на нее нож. — Я не отдам вам моих друзей! Можете забрать все, даже меня, но не трогайте их!

Потеряв всех, кто был ей дорог на своих глазах, рассудок Лулу начал рассыпаться, и все, что она могла делать — это ждать собственной смерти и надеяться на чудо, на божественное вмешательство, которое сможет спасти их всех от мерзлоты. Девятая явно не была в ее глазах божественным вмешательством, ведь она и вовсе считала, что она пришла сюда, чтобы навредить им. Лулу считала, что она одна из тех.

В комнату зашел солдат, удерживающий оружие в руках, но Девятая преградила ему путь рукой, даже не оборачиваясь в его сторону. И прежде, чем он решился что-то сказать, Девятая помотала головой, прямо намекая ему, что никакая помощь ей сейчас не нужна. Прямо сейчас, она хотела остаться наедине с этой девушкой. Ей нужно было подумать обо всем, что ей довелось увидеть здесь, и самой принять решение о том, что делать дальше.

— Это ужасно… — заключила Андромеда, не прекращая наблюдать за происходящим. — То, что довелось пережить Лулу… то, что довелось увидеть тебе… это просто ужасно.

— Даже спустя все эти года, Лулу очень боялась холода… — жалостливо глядя на воспоминания о Лулу, говорила Девятая. — Она никогда не говорила об этом мне прямо, но я замечала, что зимой она почти не выходила на улицу.

— Ты любишь зиму, не так ли?.. — на момент улыбнувшись, сказала Андромеда, но она тут же опомнилась, осознав, что обстановка для улыбок не самая лучшая. — Прости…

— Да, люблю… — так же улыбнувшись, ответила Девятая. — В этом мы с ней разные.

Другая Девятая, та, что является воспоминанием, подошла к Лулу и присела рядом, снова протянув ей руку. Испугавшись, Лулу вонзила нож в ладонь Девятой, брызнув кровью себе на лицо. Последний факт немного привел полукровку в чувства, но не сказать, что это сейчас пойдет ей на пользу.

Лучше бы она и дальше оставалась в бессознательности.

Девятая никак не отреагировала на нож в своей руке, даже бровью не дернула. Позже, она вытащила его из ладони и отбросила в сторону, чтобы Лулу не смогла его забрать. Девятая вновь посмотрела в глаза Лулу, и не смогла оторвать свой взгляд. Они были не столько красивым, сколько интересными — ее глаза не были похожи на людские, их радужка была длинной, повернутой вертикально, как это и было присуще ее виду.

Заглянув ей за спину, Девятая увидела, что одна из малюток обнимала ее хвост до самого конца, так и не дождавшись помощи. Сама Лулу выглядела так, что еще немного, и она сама закончит здесь же, в этой комнате. К этому моменту, она наверняка уже была больна так сильно, что ей и целитель не поможет.

Все, что сейчас происходило, напоминало Девятой о ее первой встрече с Винтером. Даже агрессия, которая Лулу проявляла к ней, напоминала ей о ней же самой. Тогда, Девятая запустила в Винтера не один, а сразу два меча телекинезом — пронзила его грудь, что стало бы летальным для любого человека. Но время-пространство исказилось вокруг него, и Винтер в тот же момент вернулся в норму, будто все это ей просто-напросто причудилось. Так же сейчас, ее рука зажила мгновенно, но в отличие от способности Винтера, ее проклятие бессмертие не восстанавливало одежду, и по разрыву на перчатке Лулу могла легко понять, что происходящее перед ней реально.

Сначала, Лулу расплакалась, а после и вовсе зарыдала, да так, что чуть стены не затряслись. Она расплакалась то ли из-за того, что она навредила Девятой, то ли из-за того, что к ней, наконец, пришло осознание происходящего вокруг. Сейчас, Лулу была для Девятой воплощением ее самой тысячи лет назад, и Девятая хотела стать тем же, кем для нее стал Винтер — наставников, хорошим другом… лучом света, что направлял ее вперед.

Она не могла оставить Лулу здесь, потому что она видела, что у нее доброе сердце. Возможно, самое доброе из всех, что ей доводилось видеть.

— Больше ничего не будет, — погладив ее по голове, тихо проговорила Девятая. — Я забираю тебя. Мы найдем помощь.

— Не нужно… — всхлипнув, Лулу закрыла глаза и потянулась к ней, вперед. — Я знаю, что их не спасти… я так старалась развести огонь, но… не вышло.

— Сегодня холодно, — похлопав ее по спине, приметила она. — Даже слишком.

— Они верили, что я спасу их. Но я не смогла.

— Ты сделала все, что смогла.

Время застыло, и приют развалился на тысячи магических осколков, исчезнувших в воздухе. Не осталось ничего, кроме снега, медленно падающего вниз… да, метель прошла, и теперь можно было прекрасно разглядеть, что было вокруг — ничего. Они просто стояли на пустом, заснеженном поле, вдалеке которого не было ничего. Густая, необъемная пустота. Только падающие снежинки напоминали им о том, что они все еще здесь. Что они не растворились в этом пустом нечто, что было сновидением.

— Я догадывалась, что рано или поздно меня увидят меня с этой стороны, но никогда не думала, что это будешь ты, Андромеда… — продолжая ловить снежинки ладонью, говорила она. — Все это… оно ненастоящее, ведь так?

— Оно ненастоящее в нашем мире. Но здесь? Здесь все настоящее. Правда.

— То есть, тут можно жить? — сжав снежинку в ладони, Девятая все же перевела свое внимание на Андромеду. — Я хочу услышать прямой ответ.

— Жить в привычном понимании? Навряд ли. Существовать? Вне сомнений.

Девятая ощутила теплый луч солнца на своем затылке.

Развернувшись, она увидела дом, появившийся на горизонте. Там заканчивалась граница с метелью, и резко начиналось жаркое лето. Да уж, такого в реальном мире точно не увидишь, тут Астралу стоит отдать должное.

Захолустный домик, скажем так, не особо впечатлял Девятую, да и погодка была не по ее вкусу — слишком уж много птичек поет, слишком много белочек бегает. Оглянувшись вокруг, она и вовсе поняла, что от заснеженных полей ничего не осталось, и теперь их окружал зеленый лес и не менее зеленые равнины, полные различной живности. Просто полная противоположность всего, что ей в принципе нравилось.

Но это было похоже на то, о чем некогда говорила Лулу за кружечкой чая-другой. Даже дом выглядел так же, каким она его описывала — совершенно простецкий домик, без лишних изысков, а в некоторых местах даже покрытый растительностью, оставляя впечатление, что владелец сего шикарного поместья слабо озабочен тем, что его территорию поглощает зелень.

Набравшись смелости, Девятая открыла дверь и перешагнула порог дома. Внутри, ее встретил ароматный запах чая, и… шоколадного печенья. Возможно, это может показаться глупым, но когда-то Лулу спросила у Девятой, что она вообще любит, помимо крепкого алкоголя и обильного количество запеченного мяса. Тогда, она хорошенько покопалась в своих желаниях, и ответила просто, — шоколадное печенье. Хрустящее! С небольшой корочкой, и с громадными вкраплениями шоколада.

Ни один торт, ни один десерт не мог заменить ей удовольствие, которое ей приносило шоколадное печенье и шоколад сам по себе. Черный, да такой горький, что у других лицо сжалось бы в черную дыру! Да, это определенно то, что Девятой приходиться по вкусу. И Лулу была чуть ли не единственной в мире, кто знал о ее пристрастии. Другие люди и предположить не могли, что Девятая вообще может любить какие-то десерты. Они не подходили к ее образу беспощадного, бесчувственного инструмента королей востока.

Будто так и надо, Андромеда села за стол и налила себе чая. Девятая же оказалась более осторожной, пытаясь увидеть где-нибудь здесь подвох.

— Иногда просто Астрал дает тебе то, чего тебе хочется, — сказала Андромеда, откусывая кусочек печенья. — Возможно, твое сознание отторгает происходящее, но в глубине души именно этого тебе и хочется.

— Я люблю роскошь, и холодную зиму… — медленно подойдя к столу, Девятая продолжала осматривать дом, рассматривая каждую мелкую деталь, попадающуюся ей на глаза. — А это какая-то халупа, в глуши от всего мира. В чем же тут удовольствие?

Деталей было так много, что и впрямь было тяжело поверить, что это место выдуманное. Коллекцией тарелочек и чашечек, изобилие выпечки на столе неподалеку, простецкие, но красочные шторы, которые бы точно не повесили в королевском замке, но которые так хорошо подходили столь бедному, отдаленному, и… ужасно уютному месте в лесу. Даже узор на фарфоровой чашке был незнаком Девятой, но он был таким… милым, странным, будто она уже где-то видела его, но это было совершенной неправдой. В этом не было никакого сакрального смысла, по крайней мере, она не видела его, но было что-то отдаленно пугающее, но в то же самое время такое близкое, такое доброе, нежное… ей просто хотелось налить себе чаю и забыть обо всем.

Девятая взяла в руку печенье из тарелки, и внимательно вгляделась в него, пытаясь поймать какие-то скрытые детали. Огромное, тонкое печенье, полностью забитое шоколадной крошкой — оно напоминало ей циферблат часов, и, сказать по правде, по размеру им и впрямь было не далеко до каких-нибудь чудных настенных часов. Все было именно таким, каким ей и нравится! Казалось, что каждая частичка этого печенья была создана специально для нее. Подобные кулинарные изыски был способен сделать лишь один человек во всем мире… человек, которому Девятая позволила себе открыться.

Хоть и не полностью.

Из другой комнаты, еле слышно поскуливая, выбежал маленький щеночек волка. Он побежал прямо к ногам Девятой, и немного испугался Андромеду, но тот, кажется, сразу же увидел в ней «своего», из-за чего не стал проявлять агрессию. Впрочем, он и к Девятой не проявлял агрессии, будто бы зная, что она точно не причинит ему никакого вреда.

— Щенок? Щенок волка?.. — взяв того на руки, обрадовалась Девятая. — Боже мой, это и впрямь сновидение, тут не спутать… я всегда хотела завести себе щенка, но… даже не знаю, что меня останавливало.

Она на самом деле знала: потому что рано или поздно они умрут, а она останется.

— Да он просто милашка… — откусив кусочек печенья, сказала Андромеда, заглядевшись на щеночка. — Теперь Астрал кажется не таким уж и плохим, правда? Тут бывает… приятно.

— Все, что я видела до этого, было если не ужасающим, то не особо приятным… или же приятным, но перерастающим в нечто ужасное… я все еще жду подвоха. Этот щенок что, сейчас взорвется? Его внутренности заметают весь дом, а ты совершишь самоубийство?

— Какая у тебя бурная фантазия, однако… — постукав пальцами по чашке, Андромеда сморщила губы. — Сомневаюсь, что хотя бы что-то из этого сейчас произойдет.

— Тогда… где он? Где чертов подвох? — опустив щенка на пол, серьезно спросила она.

— Здесь, — услышали они из комнаты, откуда выбежал щенок. — Твой подвох прямо здесь.

Глава 20

Лулу стояла в проходе, как будто ничего и не произошло. Даже более того: она сейчас выглядела куда более счастливой, чем Девятая видела ее в реальности. Она переглянулась с Девятой, но та не смогла ничего ответить, и в итоге Лулу просто села за стол, налив себе чаю.

Настал момент абсолютной тишины, который должен был вот-вот прерваться, но этого все никак не происходило. Даже маленький щенок у них под ногами затих, а Андромеда предпочла остаться наблюдателем, молча попивая чай.

Лулу не отводила взгляда от Девятой, а та не отводила от нее. Они обе прекрасно понимали, что происходящее сейчас как минимум пахнет сюрреализмом, но они никак не могли подобрать подходящих слов, чтобы если не обсудить это, то хотя бы просто начать разговор. Девятая просто пялилась на Лулу, и в ее голове начал забываться образ реального мира.

Ей начало казаться, что это и была реальность.

— В Астрале главное не забывать, что ты находишься во сне… — вдруг заговорила Андромеда, будто вмешиваясь в ее мысли. — Если, конечно, ты не хочешь остаться здесь навсегда.

— Не волнуйся, я ей не позволю… — обратившись к Андромеде, сказала Лулу. — Не потому, что я не хочу, но потому, что госпоже здесь точно не место.

Лулу лукаво улыбнулась, резко перейдя с дружеского тона на словечки вроде «госпожи».

Ей всегда нравилось это — менять свое отношение на ходу. На публике Лулу всегда претворялась, будто видит в Золе только свою госпожу, но наедине она называла ее по имени. Она вела себя с ней отнюдь не как верная прислуга.

— Ты моя настоящая Лулу?

Девятая и дальше молчала бы себе в чашку, но то, как Лулу обратилась к Андромеде, наводило на некоторые мысли о том, что она не просто собирательный образ, сотканный из ее воспоминаний и желаний. Да и Андромеда ответила ей весьма бодро, не игнорируя ее, как она это сделала в прошлом воспоминании. Точнее, тогда они в принципе не пытались взаимодействовать друг с другом, ведь перед ними «разыгрывалась» сцена.

— Я твоя Лулу, — подперев рукой подбородок, Лулу загляделась на Девятую. — Если я не твоя Лулу, то даже не знаю, кто я такая.

Вкус чая, вкус шоколада… казался ей таким реальным, насыщенным, но, пожалуй, даже сильно насыщенным, что и заставляло ее не забывать о том, что они находятся в Астрале.

Теперь, Девятая понимала: Андромеда была ее подстраховкой, чтобы она не забылась в этом приятном сне и не осталась здесь навсегда, приняв это как настоящее. Теперь, она понимала настоящую опасность, и в то же время прелесть Астрала.

Несмотря на то, что Андромеда была знакома с Астралом достаточно хорошо, она понятия не имела, сколько еще продлиться мгновения, когда Лулу сможет общаться с ними. Условный мир снов, где они сейчас находились, и мир мертвых, куда шагают упокоенные души людей, делит Астрал на две части. Когда Лулу перешагнет в мир мертвых, они больше не смогут общаться.

Они не проронили ни слова, но эти мгновения, наверное, были самыми живыми, что было в жизни Девятой за последние года. Все переживания куда-то ушли, она просто наслаждалась выпечкой вместе с дорогим человеком, а в ее ногах спал милый щенок, которого она так хотела завести, но всегда сомневалась. Эти мгновения, этот дом, несмотря на то что он совсем не был похож на роскошный замок… все это бесценно. Все это было намного дороже золота и изысков, к которым была расположена Девятая.

— Я так люблю тебя, ты так много для меня значишь, но я… я ведь почти не знаю о тебе ничего, правда? — загрустила Лулу. — Даже сейчас, когда меня больше нет в живых, я остаюсь в неведении.

Девятая стукнула по столу ладонью, и, казалось, что все звуки вокруг исчезли. Птички, животные, сопение волчонка — все исчезло, и осталась лишь Девятая и ее голос. Сейчас был последний шанс, когда она могла признаться ей.

— Я — правая рука короля Винтера, того, что правил северным королевством так давно, что мир совсем забыл о нем. Восток разрушил мой дом, и спустя тысячи лет, я несу обиду, которая принесет им погибель. Я отомщу за всех тех, кого они убили, и, самое главное… я отомщу за тебя.

Это было неожиданно. Лулу знала, что она все расскажет, но она не представляла, что это будет настолько резко, настолько открыто, да еще и рядом с Андромедой. Видимо, она и впрямь собиралась отправиться в дорогу, из которой не было дороги назад, иначе она бы предпочла сохранить это в секрете перед человеком, которого она узнала лишь недавно. Хотя, может, Девятая сейчас и впрямь считала Андромеду доверенным лицом.

— Мир ненавидит меня, Лулу. Если бы не мое прошлое, не мои выходки… ты бы сейчас была жива. Ты умерла из-за меня.

— Я прожила достаточно счастливую жизнь, чтобы ни о чем не жалеть… — допив чай, Лулу поставила кружку обратно на стол. — И, если бы не ты, этой жизни не было бы. Я бы умерла там, либо от холода, либо от рук солдат, что добили бы меня из милосердия.

— Мы должны были отправиться сразу, ночью… — уткнувшись носом в кулак, прошипела Девятая, разозлившись на саму себя. — Это моя вина. Мой просчет. Я…

— Все в порядке… — поднявшись со стула, Лулу приобняла Девятую. — Никто не виноват. Сделай все, чтобы потом не сожалеть о ушедшем времени. Живи как тебе хочется, и не сожалей ни о чем.

— Ты ведь знаешь, что я не могу умереть, так?.. Мне не страшны эти ваши сожаления…

— А еще я знаю твою настоящую мечту… — Лулу немного отошла назад, и ее улыбка стала совсем не такой широкой, несмотря на то что казалось, будто она собирается сказать что-то милое. — Может, я ошибаюсь, но, как мне показалось, больше всего на свете…

Ком застыл в горле Девятой, потому что она знала, что Лулу собирается сказать.

— Ты хочешь умереть, не так ли?

Эти слова не прозвучали зловеще, как можно было бы подумать. Лицо Лулу не исказилось в ужасной гримасе, как это обычно и бывает в кошмарах. Она произнесла это совершенно спокойно, с долей неуверенности, но это была правда.

Самая большая мечта Девятой — это умереть. Исполнись эта мечта на день раньше, у нее бы не осталось никаких сожалений, кроме того, что она так и не нашла Винтера.

Все это время, она не может умереть, ибо проклята бессмертием. Когда случился Катаклизм, она чувствовала, будто вот-вот покинет этот мир, но в последние мгновения ее спас Войд. Но, как в итоге оказалась, даже если он уйдет, то она просто превратиться в беспомощное существо. В амебу.

Само существование Девятой было парадоксальным, ведь предмет, связывающий ее с бессмертием, раскололся после Катаклизма, что должно было мгновенно убить ее, но Зола стала исключением, и теперь у нее нет способа уйти просто так.

До Катаклизма, ей хотелось жить, потому что у нее были «Девятые», были люди, с которыми она чувствовала себя если не в комфорте, то в живой конкуренции, которая заставляла ее жить дальше, чтобы свершать невозможное. Но после Катаклизма, после того как все исчезли, ей совсем не хотелось продолжать — она понимала, что ей стоит покончить со всем, ибо она живет и так уже достаточно долго. Она бы с радостью обменяла бессмертие на возможность уйти навсегда.

Но что-то удерживает ее в этом мире.

— Да, это правда… — запнувшись, Девятая добавила: — Раньше, у меня была возможность покончить со всем, потому что мне был подвластен катализатор, ответственный за бессмертие… единственная слабость, и единственное спасение всех, кто был проклят.

— И что произошло с ним? — спросила Андромеда. — Что случилось с твоим Катализатором? Как у тебя получилось выжить, если все остальные погибли?

Покопавшись под одеждой, Девятая вытащила медальон со знакомснежинки. Он выглядел очень плохо, в частности, его металл сильно потемнел, а сам медальон был покрыт трещинами, и только бог знает, как он еще не развалился за все это время. Впрочем, некоторые его части все же откололись.

— Возможно, часть его сил все еще жива… ведь если оторвать Войда от меня, то я превращусь почти в пустую оболочку, которую, тем не менее, нельзя будет убить.

— А тебе известно это наверняка? Ты знаешь, что произойдет, если добить тебя в подобном состоянии?

Происходящее начало походить если не под кошмар, то что-то к этому приближенное. Милый домик начал разрушаться, распадаясь на магические осколки. Вместо яркого, милого леса, Девятую и всех остальных встретил само небо, смешанное с космосом: совсем не то, что ей хотелось бы сейчас видеть.

И лишь одной Андромеде это место было знакомо. Андромеде, что сейчас была похожа на настоящего злодея в глазах Девятой, ведь она подтолкнула ее к мысли, что затаилась в ее душе так глубоко, что она даже подумать о ней не могла. Но самое неприятное заключалось в том, что ее слова не были лишены смысла, ведь Войд и впрямь хоть и был крайне добр с ней, но до сих пор являлся крайне загадочным, непонятным существом, истинную мотивацию которого Девятая понять не могла. И как удобно, что именно Войд нашел ее тело после того, как весь мир сгинул и воскрес заново.

— Проклятие бессмертие крайне сложно, оно совмещает в себе сразу множество магических школ, но основная из них, вне сомнений, — магия пустоты… — глаза Андромеды полыхнули, а сама она нахмурилась, будто разочаровываясь в Девятой. — Мне хотелось бы быть ученой, но я не такая, и это лишь мое предположение. Но вот…

— Я и без тебя знаю, что Войд каким-то образом связан с проклятием бессмертия, но он точно не его создатель. Я слышала его недоумение, когда мы обсуждали его, и оно было искренним — он не знает, каким образом оно появилось на свет. Но твои слова не лишены смысла, Андромеда, и я обязательно разберусь с этим… после конца всего.

— Войд бы не поступил во вред тебе, Зола! — встав против Андромеды, не согласилась Лулу. — Я хорошо его знаю, и мы много говорили, даже когда тебя не было. Войд не из тех, кто захотел бы навредить тебе. Он скорее собой пожертвует, чем навредит тебе!

— И это я тоже приму к сведению, — погладив Лулу по голове, сказала Девятая. — Куда больше волнует меня другой вопрос: где мы сейчас? Куда все подевалось?

Осматриваясь вокруг, Андромеда топнула ногой, пытаясь сосредоточиться. Да, это место определенно было ей знакомо, что странно, ведь они отправились сюда ради Лулу и Девятой, а не ради него. Но, судя по всему, избежать и своего влияние никак не получится, даже если ты пытаешься быть лишь наблюдателем процесса, а не участником. Здесь… здесь Андромеда чуть не отправилась в мир мертвых, шагнув на другую сторону Астрала, и здесь же она сразилась с сущностью самого Пожирателя. Со своим кошмаром.

Небо, и вода, в которой отражалось это самое небо, не забывая о звездах — вот и все, что было в этом месте. Ни обрыва в пустоту, ни врат мертвых, которые Андромеда видела до этого, здесь не было. Возможно, она поспешила с выводами, и к ее сновидению это место не имеет отношения. И все же что-то было здесь странное… подозрительно схожее.

Андромеда не могла себе позволить расплыться в сомнениях, ведь сейчас она была их проводником. Если она потеряет себя, то наверняка и Девятая не сможет выбраться.

— Это место, где заканчивается мир сновидений и начинается мир мертвых, — повернувшись обратно к тем двум, заключила Андромеда. — Место, где прощаются.

Она не знала этого наверняка, но именно это предположение было близко ее душе.

— Что-то странное тянет меня вперед… — отпустив Девятую, Лулу взглянула в бесконечную даль, где ее ожидало нечто. — Наверное, Андромеда и впрямь права.

— Ты вернулась из этого места, правильно? — обращаясь к Андромеде, спросила Девятая. — Есть ли шанс, что Лулу тоже вернется?

Взгляд Андромеды остановился на Лулу. Может, время пришло? Она мечтала об этом с самого начала. Сказать по правде, ради этого она все это и затеяла: узнав секреты Астрала, Андромеда хотела возвращать пострадавших к жизни. Она хотела оживить всех тех, кто в принципе не заслуживал смерти.

— Воскрешение принесет миру страдания… — взглянув на Андромеду через плечо, осуждающе сказала Лулу. — Даже такая глупышка, как я, прекрасно понимает это. Я хотела бы пожить еще немного, но я понимаю, что такова моя судьба, — умереть рано.

— Нет никакой «судьбы», Лулу, — Девятая коснулась ее плеча, повернув к себе. — Миру оно может и принесет, но я была бы очень счастлива, если бы ты… вернулась сейчас.

— Для меня ты целый мир, Зола, но для тебя я лишь мимолетное событие… — коснувшись ее руки, ответила Лулу. — Я всего лишь смертная, которой никогда не дотянуться до…

— Это неправда, — сжав ее плечо, будто принуждая замолчать, прошипела Девятая. — Ложь.

Не сдержавшись, Девятая обняла Лулу так, как она еще никогда ее не обнимала. Эти объятия были полны боли и печали, потому что они обе понимали, что это их конец.

Лулу не изменила Девятую на корню, не поменяла ее взгляды на жизнь… да она и не пыталась. Не пыталась, потому что она нравится ей такой, какая она есть, и другая ей не нужна. Девятая всегда была жестока со всеми остальными, но к Лулу она оставалась мила, и из-за этого она всегда чувствовала себя особенной, будто само божество обратило на нее внимание. В каком-то смысле, она и была для нее божеством, ведь если бы не Девятая, то спасения Лулу точно было бы не видать.

Когда ты живешь достаточно долго, твои чувства начинают притупляться. Ты пробовал все, и в твоей жизни становится все меньше вещей, которые могут принести тебе эмоции. Поцелуи — одна из тех вещей, что приносит Девятой удовольствие, но они больше не ассоциируются у нее с любовью, с близкими чувствами. После всего, она использует их лишь для того, чтобы в принципе что-то почувствовать, но в случае с Лулу, в случае, когда она обнимает ее… да, это все еще можно назвать «любовью».

Девятой подарили поцелуй, который продлился не так долго, как ей хотелось бы, но достаточно, чтобы она почувствовала нечто большее, чем просто попытку спровоцировать эмоции. Но даже так, Лулу не перестала обнимать ее после этого, напротив, — она обняла ее лишь сильнее, давая понять, что она до сих пор тут, рядом.

— Ты не мимолетное событие, никогда таковым не была… ты единственная, кто смог дотянуться до меня…

— Если это правда, тогда скажи свое имя, настоящее имя… — неуверенно, но искреннее попросила Лулу. — Скажи, как тебя зовут по-настоящему, и я поверю тебе.

Даже сама Девятая хотела бы позабыть свое имя, но от него, кажется, не удерешь.

Как ни пытайся.

— Алиса… — ослабив свой хват, все же сказала Девятая. — Алиса Зиморожденная.

Лулу улыбнулась, обрадовавшись, что ей, наконец, довелось узнать ее старое имя.

— Тогда пусть Алиса Зиморожденная отомстит всем, кто ее обидел… — вжавшись еще сильнее в Девятую, сказала она. — Пусть Алиса сожжет весь мир, если ей от этого станет легче. Убей их всех, и вернись победоносной, такой, какой ты всегда и возвращалась ко мне.

— Хорошо… — так же расплывшись в улыбке, согласилась Девятая. — Это именно то, что я и собиралась сделать.

Девятая почувствовала, как ее дорогая Лулу исчезает из объятий.

— Тогда иди, Зола, — услышала она голос Лулу со всех сторон, отдающийся эхом. — Иди, и делай то, что тебе хочется.

Девятая замерла на месте, понимая, что Лулу и впрямь ушла, теперь точно навсегда. Она посмотрела вниз, на свое отражение, но оно тут же исказилось, когда из ее глаз полились слезы. В последний раз она плакала только от боли, очень давно, и то это был скорее рефлекс. Вот так просто взять, и заплакать из-за чувств, было для нее ново, хоть она и понимала, что это было нечто, что она просто очень давно забыла со временем.

Она забыла так много вещей, так много чувств, но прямо сейчас, все они хлынули разом. Девятая стояла одна, посреди астрального мира, только что потеряв дорогого человека. Целый мир ждал ее, чтобы нанести свой сокрушительный удар, а она не против вмазать ему сама, но до тех пор у нее были мгновения, когда она может немного порыдать, пока никто не видит.

Все же слезы были ей не к лицу, сильно мешая образу.

Вдруг, она почувствовала касания ладони на своей руке. С надеждой обернувшись, Девятая оказалась немного разочарована, ведь перед ней была не Лулу, но Андромеда, благодаря которой она и смогла проститься.

— Моя мать не попала в мир мертвых, она была заперта здесь, потому что у нее оставались сожаления… она хотела увидится со мной хоть раз, несмотря на то что я была результатом издевательств над ее телом. Когда я попала сюда, чтобы умереть… я встретилась с ней в первый, и в последний раз, — и здесь же я разрыдалась. Я не знаю, можно ли ступить в мир мертвых и вернуться, но я обязательно выясню, Зола. Не только ради тебя и Лулу, но и ради того, чтобы попытаться встретиться с ней еще раз.

— Только не забывай, что в реальности есть те, кто ждут тебя и так. Это самое прекрасное чувство, которого так легко лишиться, если ты окажешься достаточно глупой.

Нагнувшись, Девятая погладила Андромеду по голове и поцеловала ее в щеку, выражая признательность за то, что она позволила ей попасть в это место.

— Спасибо, — одобрительно покивав, ответила Андромеда. — Я задержусь здесь. Ненадолго.

Андромеда сделала шаг в сторону, открывая Девятой обзор на дверь. Простую, белую дверь, — символ, за которым ее ждало нечто. Выход отсюда.

— Но тебе пора уходить.

Глава 21

Воспользовавшись первой же возможностью, Герцог бежал, не желая и дальше присутствовать на празднике жизни Девятой и ее друзей. Он просчитался, потому что гибель Лулу поставила крест на возможность того, что Девятая сдастся с миром, а в равном бою он точно ей не соперник: он уже пытался до этого, и ничего хорошего не вышло. Насколько бы способным не был герцог, насколько не были бы уникальны его способности, против бессмертной, беспощадной машины для убийств он не мог ничего.

Войд, впрочем, не был согласен с таким раскладом, и отпускать герцога он не собирался. Жизнь Девятой находится для него в приоритете, ведь она для него самый важный человек в мире, и раз уж герцог решился показать свое истинное лицо, напав на нее в лоб, то и он оставаться в стороне не будет. В отличие от самой Девятой, у которой сейчас были другое проблемы, он мог погнаться за неприятелем. В конце концов, именно он и схватил его.

Но герцог вырвался из плена Войда сразу после внезапного перемещения. Он бежал, используя самую разнообразную магию, все сильнее отдаляясь от последствий, с которыми он так не хотел сталкиваться. К счастью, Войд настиг герцога почти что на пустыре, посреди поля… там, где он не сможет бесследно исчезнуть. Не сможет затеряться где-либо и уйти безнаказанным.

Когда герцог увидел темную дымку рядом, то сразу понял, что бежать уже некуда. Он остановился, ожидая, когда Войд, наконец, покажется ему в хоть какой-то вменяемой форме, с которой можно будет вести диалог.

— Зачем? — только и спросил Войд, сформировавшись из дымки во вполне себе конкретную, привычную фигуру. — Зачем ты затеял все это, зеркальный? Из-за Пандоры? О, ты всегда был вне своего ума, но сейчас…

В отличие от других людей, Войд предпочитал называть герцога «зеркальным». Таким образом, он связывал его истинную сущность больше c демоном, нежели человеком.

И это было не так уж далеко от истины. Войд знал это как никто другой.

— Зачем спрашиваешь, если и так знаешь ответ? Да и у меня с Девятой собственный счеты. Думаешь, я не знаю, что Луна погибла тогда зазря, прикрывая ее грешки?

— Ты действительно думаешь, что после смерти Лулу сможешь вот так просто уйти?

— Я не желал ее смерти, — признался герцог. — То, что произошло… я не хотел этого. Мне хотелось насолить Девятой, да побольше, но убивать ее? Нет.

Слова герцога не вызывали у Войда жалости. Он будет непростым противником, но после всего, что он сделал… Войд не видел иного выхода, кроме как сразиться с ним. Не дожидаться Девятую было глупо, но у него больше может и не быть такого шанса.

— Я знаю, что ты думаешь, но у меня есть нечто, что поможет нам избежать кровопролития, — огородился герцог.

— Ни у одного из нас нет крови, которую мы могли бы пролить, — подметил Войд, замечая, что ни один из них не является человеком из плоти и костей.

— Я больше не трону Девятую, не стану приближаться к ней ни на метр, — проигнорировав его слова, продолжил говорить герцог. — Взамен, ты просто дашь мне уйти. Мы больше никогда с тобой не встретимся, если вы не будете меня искать.

— Слишком мало, — отказался Войд. — Я лучше просто размажу тебя об стену, здесь и сейчас.

— Я смогу уговорить Пандору не трогать Девятую, — добавил герцог. — Я сделаю так, что она не пострадает от ее действий. Мы не будем отравлять ее жизнь на востоке, а она нашу. Идеальный вариант.

Войд замер. Последнее предложение казалось ему куда более существенным, нежели обычное «я не стану вас трогать, если вы не тронете меня».

Пандора — серьезный противник, сражения с которой ему хотелось бы избежать, ибо жизнь Девятой является для него приоритетом. Если герцог и впрямь сможет убедить Пандору не вступать в схватку с Девятой, то жизнь Войда станет в сотни тысяч раз проще.

Оставался лишь вопрос чести, ведь если Девятая узнает об этом, то не будет счастлива. Но ее безопасность казалась владыке пустоты более весомым аргументом.

— Ты трус, зеркальный, но мозг у тебя и впрямь есть… — опустив руки, Войд перестал идти вперед. — Оставьте Золу в покое, и я не стану с вами сражаться, так и быть.

— Значит, ты согласен? — искренне обрадовался герцог. — Какое облегчение.

— Но, если хоть волос упадет с головы Золы… не знаю насчет Пандоры, но ты точно не жилец.

— Я и так не жилец стараниями твоей подруги, — возмутился он. — Я могу гарантировать тебе это, только если ты выведешь Девятую из игры.

Герцог буквально предлагал предать Девятую, в обмен на ее безопасность. Не важно, что Войд чувствует на самом деле по этому поводу, но отказываться от таких условий было глупо. Даже если он захочет обмануть герцога по поводу их маленького соглашения, — это даст им небольшое преимущество, время, которое можно использовать во благо. Но герцог, конечно же, все еще мог наплевать на собственные слова.

Навряд ли у Войда получится убедить Девятую более не сражаться, но герцогу об этом знать вовсе не обязательно. Даже в нынешней форме, это предложение казалось достаточно заманчивым, чтобы Войд все же позволил зеркальному уйти прочь.

— Не заставляй меня пожалеть об этом недоразумении, зеркальный, — зашагав назад, подстерег его Войд.

— О, ты не пожалеешь, — сказал тот самым противным, мерзким голосом, который он только мог выдавить из себя. — Девятая будет в безопасности.

По одному-единственному щелчку, герцог бесследно исчез, подобно иллюзии.

— Чего не скажешь о малышке Лулу, — позлорадствовал он перед Войдом уже тогда, когда был вне досягаемости владыки пустоты.

Войд вздохнул, надеясь, что он все-таки не совершил ошибку.

Глава 22

Увидеть Лулу перед концом было приятно, но рано или поздно приходиться возвращаться в жестокую реальность. А в реальности Девятую ждал холодный камень под спиной, не менее холодное солнце, и целая связка королевств, желающих заполучить ее голову, на пару с герцогом, которого так унизительно прогнал Войд. Она, впрочем, была совсем не против того, чтобы им ответить…

Кажется, с момента, как Андромеда отправила их в Астрал, прошло совсем недолго. Тело Лулу никуда не делось — она все еще лежала почти что в ее руках, лишний раз напоминая о том, что ее больше нет.

Невозмутимо поднявшись на ноги, Девятая прихватила Лулу, и, пересекшись взглядами с остальными, заметила, что Андромеда до сих пор не проснулась.

— Надеюсь, вы нашли Лулу, и она заставила тебя одуматься от глупости, которую ты собиралась совершить… — заговорил Камелот сразу, как только она встала на ноги. — Я знаю, что ты хочешь сделать, Зола, и знаю, что у тебя есть на это силы. Но ты не можешь просто взять и напасть на королевства.

— В тебе проснулся моралист? Сейчас?

— У них есть приспособления, способные блокировать магию! Тебя поймают при первой же возможности, и заберут в тюрьму на веки вечные — вот и конец истории! Войд рассказал нам, что герцог собирался сделать с тобой!

— И что, ты даже не попытаешься вызволить меня? — ухмыльнувшись, спросила она у Камелота, оборачиваясь к Фаусту. — Андромеда сказала, что хочет побыть там… подольше. Поэтому, наверное, можешь не волноваться, — с ней все в порядке. Я так думаю.

— Спасибо, что сказала, но если она не очнется в скором времени, то я, наверное, сам заявлюсь к ней в сновидение… или, по крайней мере, попытаюсь, потому что это получается у меня не всегда.

Девятая одобрительно покивала на его слова.

— Жаль, что вы не пришли раньше, может, все сложилось бы иначе. Но теперь… теперь я отправлюсь к мраморному королевству.

— К мраморному королевству? — удивился Камелот. — Зачем тебе туда? Или ты…

— Да, я начну с него, и помимо всего прочего, Луне нужна моя помощь в небесном городе, он там как раз по соседству… и как только я закончу, то сразу займусь и всеми остальными, в этом можешь не сомневаться.

— Подумай головой! — ткнув в нее пальцем, разозлился Камелот. — Сколько невинных тебе придется убить, чтобы добраться до королей? Ты и впрямь все еще держишь обиду за прошлое? За то, что случилось тысячи лет назад?!

— Думаешь, в настоящем они не сделали ничего плохого? Ничего, что могло бы спровоцировать мой гнев? Может, ты еще скажешь, что тебе их жаль? Тогда пеняй на себя, дракошка, ибо я не позволю тебе встать у меня на пути.

Ей и самой не нравилось, что она говорит подобное, но эмоции сейчас хлестали через край, и она ничего не могла поделать. Камелот препятствовал ее отмщению, и она не могла позволить сейчас остановить себя. Конечно, ей хотелось бы избежать драки с ним, но если он не оставит ей выбора, то лучше сказать прямо.

Он хотел возразить, но все же не стал. Сейчас, Камелоту тоже нужно было время подумать, потому что он вставал на опасную дорогу. Слишком часто за его жизнь ему приходилось подставлять голову за целые поселения и города, и прямо сейчас, ему не очень хотелось подставляться за целые королевства. В которых, впрочем, все еще было много невинных людей, которые пострадают.

Короли отправят против нее все, что есть, потому что они прекрасно осознают опасность. Герцог наверняка подстроил все так, что к этому моменту уже ни о какой неожиданной атаке речи не идет. Она идет на смерть, в результате которой она погубит не только себя, но и многих других.

Ситуация заходит в тупик, и Камелот видит из нее лишь один выход.

— Я не видел его уже сотни лет, Зола, не заставляй меня призывать его… — вдруг заявил Камелот, намекая явно на кого-то, кого она точно знала. — Для него это будет шоком, узнать, что ты жива.

— И кого ты решил призвать, рыцарь Камелот? — глаза Девятой опустели, когда она поняла, что Камелот явно не собирается вставать на ее сторону. — Стухший труп? Или, что еще лучше, горстку костей?

— Настоящее проклятие в том, что путешественник во времени всегда возвращается, даже если миру придет конец. На то он и путешественник во времени. Это то, что он сказал мне много лет назад, и я все еще верю в это.

— Да, когда-то и мне Винтер сказал нечто подобное… — еле заметно улыбнувшись, ответила Девятая, призадумавшись над его словами. — Тогда действуй.

— Я не шучу, Зола, — Камелот преградил ей пусть собой. — Я даю тебе последний шанс. Мы отомстим все вместе, но не востоку, а тем, кто к этому причастен. Не проливай море крови лишь ради того, чтобы удовлетворить свое эго.

— Она не отступит, Камелот, — образовавшись над головой Девятой, заявил ему Войд.

— Даже ты не помешаешь ей, Войд? — еще немного, и Камелот, кажется, умрет внутри, если кто-нибудь еще встанет против него. — Я был о тебе лучшего мнения.

— Я создан, чтобы разрушать ожидания. Но это не значит, что мы должны сражаться.

— Не я буду вашим противником… — нахмурив брови, приметил Камелот. — Только если вы не захотите зарубить все на корню, прикончив меня здесь и сейчас.

— Я не поступлю так с тобой, и Войд тоже не поступит. — Девятая шагнула вперед, пройдя мимо Камелота. — Надеюсь, что ты передумаешь.

В ответ, Камелот вытащил изодранный клочок ткани, такой темный, что казалось, что он будто соткан из сажи, и ничего более. Девятая всмотрелась в клочок, но не увидела в нем ничего, что она могла бы узнать. И все же она не сомневалась, что это может быть тот самый катализатор, что призовет его.

— Ясно, слишком поздно, чтобы ты мог передумать… — выдохнув, сказала Девятая. — Пока.

За спиной Девятой появился Войд, и, обняв ее, заставил исчезнуть их обоих, вместе с телом Лулу.

Не теряя времени, Камелот начал чертить магический круг, в центре которого находился тот самый клочок ткани. Андромеда все еще не очнулась, поэтому все, что Фаусту оставалось, — это просто наблюдать за тем, как Камелот начинает приготовления. Он и без того чувствовал себя уже лишним в этой милой сцене, а сейчас так и вообще.

Магический круг не представлял собой ничего особенного, разве что примечателен факт, что он в принципе оказался слишком прост, если сравнивать его с другими. В нем не было каких-то особенных рун, только… узор снега, который Камелот чертил так аккуратно, что можно было бы подумать, будто он в повседневности ювелирные изделия делает, а не доспехи. На такую точность явно была какая-то особенная причина.

— Я, пожалуй, посмотрю издалека… — взяв Андромеду на руки, Фауст ушел подальше, в сторону брошенного форта. — Что-то мне это совсем разонравилось.

— Возможно твой страх оправдан, но другого варианта у меня нет.

Магический круг засветился, само пространство исказилось, и вместо клочка, в центре круга, появился черный меч, вонзенный в землю, гарда которого была выполнена в виде знака бесконечности. Он выглядел очень старым, а с его рукояти свисала потрепанная ткань, подозрительно сильно похожая на ту, что преподнес Камелот, но в целом меч выглядел очень достойно для вещи, на счету которой уже более тысячи лет.

Меч бесконечности — его тяжело забыть. Раньше он выглядел несколько иначе, но Камелот не видел в своей жизни столь же странных мечей. Нет, он, конечно, видел, и даже ковал, но со знаком бесконечности не было ни одного.

— Винтер?.. — оглянувшись вокруг, спросил Камелот, надеясь получить ответ.

Вместо ответа, Камелот получил прямой удар ногой по голове, благо, что на голове у него надет крепкий стальной шлем, немного смягчивший удар. Впрочем, смягчить удар, который откинул его на несколько метров вперед, заставив прокатиться по земле, — это задача непосильная. Даже вмятина осталась.

Но Камелот крепкий ублюдок, и одним ударом в голову его в нокаут не отправить, хоть и таким сильным. Подскочив на ноги, он тут же выхватил здоровенный двуручный меч из-за спины и встал в стойку, приготовившись сразиться со своим противником. Такое приветствие ему не очень понравилось, но, сказать по правде, он даже не понял, кого в итоге призвал.

Вопросы отпали, когда он увидел своего «противника». Вопреки всему, перед ним стоял определенно не Винтер, но некто, кто был очень близок к нему.

Женщина в тяжеленых доспехах, темная сталь которых отдавала красными оттенками на свету, так же, как и кончики ее серебристых волос. Удивительно, что при таком плотном комплекте доспехов, на ней не было шлема, но она, кажется, весьма уверена в своих силах, чтобы не носить его. Ее взгляд был почти полностью пустым, но в нем нет никакого презрения.

Ей просто все равно.

Она остановилась, внимательно оценивая своего противника. Камелот пришел к умозаключению намного раньше, а вот ей понадобилось время, чтобы понять, кто перед ней находится. И, сказать по правде, до конца она так и не поняла кто именно, разве что почувствовала, что перед ней знакомый. Тот, с кем сражаться не стоит в принципе.

— Элли?.. — неуверенно спросил Камелот, так тихо, что услышать этот вопрос можно было лишь с большим усилием. — Принцесса?

— Хм-м-м… — женщина схватилась за меч бесконечности и спрятала его в ножны на своем поясе. — Когда-то я была принцессой, это правда. И имя «Элли» мне не чуждо, хоть я и продолжаю его отрицать.

Ее голос звучит очень потерянным, но не в том смысле, что она не понимает происходящего, а в том, что окружающий мир для нее… безразличен.

— Я помню тебя, но воспоминания о тебе размыты так сильно… — она начала шагать на месте, то и дело уходя то влево, то вправо, не в силах определиться, куда ей встать. Точно так же, как она не могла определиться в своих мыслях.

Ее потерянность становилась все более явной.

— Представься, — попросила она.

— Это я, Камелот… — так же закинув меч в ножны, за спину, ответил тот. — Помнишь меня? Мы путешествовали вместе, давно. Даже слишком давно.

— Камелот?.. — изначально, это был вопрос непонимания, потому что она не могла вспомнить, но в тот же момент воспоминания начали возвращаться к ней, и она поняла, что перед ней и впрямь стоит хороший друг, а не враг, который каким-то невиданным образом узнал о ее прошлом. — Я помню тебя. Целая вечность прошла.

— Мы давно не виделись, да… — согласился он, одобрительно покивав головой. — Мне все хочется назвать тебя принцессой, но ты, кажется, не в восторге от этого титула.

— Ты можешь называть меня как угодно, но в действительно я Элеонора.

Такой ответ его вполне устроил, хоть и не прояснял желаемое.

— Сказать по правде, я ожидал увидеть Винтера…

— Винтера? — удивилась Элеонора. — Зачем тебе понадобился Винтер? Сейчас, даже до императрицы Авелины достучаться проще, чем до него.

— А что не так? Он же не умер, правда? Раз уж ты здесь, он-то точно еще дышит…

— Винтер, которого ты знал, мертв уже очень давно, друг. Не думаю, что даже конец света заставит его показаться, но я могу заменить его.

— А если я тебе скажу, что у меня есть его бессмертная подружка, собирающаяся разнести весь восток во имя севера, королем которого он являлся? Это его переубедит?

— Бессмертная? Проклятая бессмертием, какой некогда была я?..

— Я знаю, звучит дико, ведь все бессмертные мертвы, но это правда.

Элеонора запнулась, понимая, что что-то здесь явно не чисто, ибо она и впрямь чувствовала присутствие пустотной магии неподалеку от себя. Она почувствовала, что совсем недавно здесь было совершено перемещение в пространстве, и хоть это не подтверждало существование бессмертия, но наводило на мысли. Даже если субъект преследования Камелота не бессмертен, то он как минимум владеет магией пустоты. Даже это весомо.

— Что заставляет тебя думать, что это подруга Винтера? Может, она лишь самозванка? Я не припомню никого такого, с кем Винтер бы знакомился, а я была с ним очень долго.

— Я знаю, что видел, Элли! — сорвавшись, Камелот назвал ее знакомым именем, сам того не понимая. — Я знаю ее давно, и у меня нет ни капли сомнений в том, что она настоящая! Но ради ее же блага, как ее друг, я должен остановить ее любой ценой…

— И все же, я не припоминаю никого такого, хоть и очень стараюсь… если тебя я могла вспомнить, то тут полный провал, даже отдаленного образа нет… когда это случилось?

— Ты прослушала, не так ли?.. — усмехнувшись, спросил Камелот. — Тогда, когда Винтер только основал свое королевство.

— Что?.. — искренне удивилась она. — Невозможно.

— Да, и именно поэтому мне нужен Винтер!

Слова Камелота заставили ее на мгновение уйти в себя и поразмыслить, сделав паузу. То, что он сказал, было крайне серьезным… и проблематичным.

— Я должна увидеть ее. Прости, но я не могу магическим образом заставить Винтера явиться — все намного сложнее, чем ты можешь себе вообразить.

— Я понимаю, и я не стану стоять на твоем пути.

Зашагав вперед, Элеонора приблизилась к Камелоту, схватив того за руку.

— Ты знаешь, куда они отправились? Их конечное место назначения?

— Она упоминала мраморный город, или же мраморное королевство. Достаточно много раз, чтобы я был убежден в том, что они отправились туда.

Элеонора запнулась, пытаясь понять, слышала ли она вообще об этом месте.

Но совсем скоро эти подробности стали не нужны.

— Ясно. Знаешь, я сейчас подумала, и поняла, что их место назначение не так уж и важно… ведь я все еще чувствую след пустоты. Мы настигнем их.

— Настигнем их? Но как? Или ты…

Но Элеонора, в отличие от него, даже не дослушала то, что он пытался сказать, и они оба исчезли в тот же момент.

Теперь, Фауст остался здесь один на руках с Андромедой, рядом с брошенным фортом. Наверное, ему все же стоило попроситься уйти с Девятой, или, по крайней мере, намекнуть на свое существование во время разговора с Элеонорой, чтобы их тоже переместили хоть куда-нибудь. Потому что теперь… теперь ему придется проделать весь путь пешком. Черт пойми куда.

— Конечно, про нас все забудут, чего я только ожидал… — покачав Андромеду на руках, расстроился Фауст. — Надеюсь, что там еще осталась хоть одна лошадь в форте…

Глава 23

Как-то раз, в разговоре между Лулу и Девятой зашла тема о смерти, о том, что каждый из них хотел бы сделать с собой. Если Девятой было плевать на то, что будет с ней после смерти, то желание Лулу оказалось более приземленным, и, в то же самое время, странным: ей хотелось исчезнуть. Исчезнуть так, чтобы не тяготить никого своим присутствием после смерти. Не позволять никому приходить на ее могилу, не стоять нигде в виде урны. Ей просто хотелось исчезнуть, и тогда это желание показалось Девятой глупым. Сейчас, когда мертвая Лулу лежала на ее руках, оно ей таковым не казалось, но ей все еще предстояло выяснить, как можно исполнить подобное.

Войд не переместил их прямиком в мраморный город, но переместил достаточно далеко, чтобы никто их сейчас не нашел. Девятая сидела под деревом, рядом с обрывом что вел в необъятное море, конец которого был еле-еле виден с такого ракурса. Неподалеку их ждала развилка, ведущая в сторону места назначения, которой они, впрочем, не собирались пользоваться, ведь благодаря присутствию владыки пустоты есть более приятные способы перемещения.

Но владыке пустоты нужно время, чтобы восстановить свои силы для следующего телепорта. Не хотелось бы оказаться совсем истощенным.

Эта часть востока все еще пестрила красками, несмотря на то что тут уже начала наступать холодная осень. Было достаточно тепло, красочно, и даже мило, но похолодевшее тело Лулу не позволяло Девятой насладиться этим.

Держать в руках тело человека, с которым ты вчера вместе обнимался, это… было весьма болезненно, но именно это сейчас и нужно было Девятой, чтобы собраться с мыслями. Несмотря на свои слова, и на слова Лулу, она понимала, что бежать напролом отрывать всем головы будет глупо. Ей, по крайней мере, нужно подобие плана… который, впрочем, она может придумать уже после того, как она вместе с Луной минует мраморную столицу и попадет в руины.

Девятая не горела желанием сражаться с Восьмой, потому что на ее хвосте и так уже висел Шестой, зеркальный герцог, но она не могла отказать Луне. У нее была другая жизнь, отличная от той, что была у нее во время работы с Девятой, но они все еще были хорошими друзьями, хоть и многие вещи вставали против их отношений. Тем более что Луна не останется в долгу.

— Лулу была очень добра ко мне. Всегда, — как всегда образовавшись из ниоткуда, Войд присел рядом с ней, под деревом. — Мы часто сплетничали с ней, когда ты спала, и в каждом нашем споре… она встала на твою сторону.

— Вы сплетничали обо мне у меня под носом, пока я спала? — Девятая нервно засмеялась, то ли от счастья, то ли от презрения. — Что еще?

— Она тестировала на мне новые блюда. Как Лулу говорила, я, будучи существом, отличным от человека, но способным имитировать человеческие вкусовые рецепторы, могу послужить как чистый лист, с абсолютно непредвзятым взглядом на кухню!

— А я-то думала, что у нее просто не может получиться что-то невкусное, а оно вот как… может, вы и роман друг с другом крутили у меня под носом?

— Она часто спрашивала, испытываю ли я к тебе что-то. Говорила, что может помочь, скажем так, познакомиться с тобой поближе… еще до того, как вы стали ближе. И даже после, она все равно спрашивала, не появилось ли во мне что-то такое, ха-ха-ха…

Лулу не считала себя достойной, и это ужасно расстраивало Девятую как тогда, так и сейчас. Ей хотелось, чтобы она почувствовала себя особенной, такой, какой она на самом деле и являлась. По крайней мере, такой она была для нее.

— Пустота — хорошее место, чтобы умереть, — вдруг заметил Войд. — Лучшее место, чтобы исчезнуть навсегда… так, будто тебя и не существовало.

— Сделай это, — постучав пальцами по земле, попросила его Девятая. — Отправь ее тело в пустоту.

Опустив Лулу на землю, Девятая встала на ноги и отошла в сторону. Изначально это далось ей достаточно легко, но уже спустя секунды, у нее появилось навязчивое желание отогнать Войда в сторону и взять ее обратно. Войд, завидев это, молча покачал головой, намекая, чтобы она успокоилась.

Медленно, но верно, Лулу начала покрывать тьма. Когда пустота закрыла ее фигуру, она превратилась в подобие тени, чего-то такого, что не должно существовать в этой реальности. Девятой очень хотелось коснуться ее, выдернуть обратно, но она понимала, что это совершенно бессмысленно, к тому же эгоистично, ведь Войд делал ровно то, что Лулу и хотела в смерти.

Спустя время, исчезло и подобие ее тени — не осталось ни следа, ничего, что намекало на то, что несколько минут назад здесь лежала Лулу. Как Войд и сказал, она исчезла, будто ее никогда и не существовало. Можно было сказать наверняка, что ее посмертное желание было исполнено настолько, насколько это в принципе возможно.

Девятая знала, что Лулу умерла уже давно, но даже после того, как ей удалось поговорить с ней в Астрале, ей казалось, что стоило бы попрощаться и сейчас, а она… она просто молча отдала ее, будто ей было совершенно все равно.

— Я часто говорила себе, что больше никогда не буду заводить друзей, и уж тем более не буду заводить с кем-то отношения. Кажется, пришло сказать это себе еще раз.

— Твои отношения с Лулу удивили меня, потому что ты перестала быть похожей на стену, к которой не подступиться. И я не говорю это в плохом смысле, напротив…

— Ты расстроился, Войд? — даже не взглянув на него, спросила Девятая. — Расстроился, когда узнал о нас?

— Почему я должен был расстроиться? Напротив, отрадно было знать, что что-то помимо отрубания конечностей вызывает у тебя чистые чувства.

— А что насчет твоих чувств? Что ты ответил Лулу, когда она спрашивала про… любовь?

— Издеваешься? Не стоит издеваться, я этого не заслужил, — отстраненно ответил он. — Я могу имитировать человечность, могу имитировать человеческое тепло, даже чувства… но собственных, искренних чувств, у меня нет, Зола.

Девятая лишь посмеялась на такой ответ, потому что в ее понимании Войд врал если не ей, то, по крайней мере, самому себе. Тяжко поверить в то, что такая экстраординарная личность как он не чувствует хотя бы что-нибудь.

Они бы и дальше вместо ворковали, вспоминая былое и обсуждая чувства друг друга, но мимо Девятой пролетел меч — буквально в сантиметре от ее головы, лишь немного задев ее щеку. Сложно сказать, предупреждение это было или просчет, но Войд успел воспользоваться ситуацией и исчезнуть.

Завертевшись в воздухе, меч снова пролетел рядом с Девятой, но на этот раз она успела полноценно увернуться от него, а само орудие не продолжило атаку — оно вернулось к владельцу: к девушке с красными кончиками волос, и не менее красными глазами. Она ясно дала понять Девятой, что чай они вместе пить не будут, а потому она уже приготовилась к битве.

Это была Элеонора, и ее внешний вид очень смущал Девятую, потому что она чересчур сильно была похожа на нее саму. Бледная кожа, белые волосы, красные глаза… если бы не кукольное лицо Элеоноры, они бы выглядели как сестры. Но цветовой палитры достаточно, чтобы заострить внимание.

Их взгляды пересеклись, и Войд был готов поклясться первому попавшемуся богу, несмотря на то что он ближе к демонам, что эти двое сейчас могли выжечь весь мир своим взглядом. Некоторое время, они молча рассматривали друг друга, и Войд уже начал чувствовать некоторую неловкость в воздухе, не решаясь прервать их игру.

— Узнаешь меч? — поставив меч боком, Элеонора продемонстрировала его Девятой.

Ненадолго отведя взгляд, Девятая пригляделась к мечу, но не увидела в нем ничего особенного. Она слышала о мече бесконечности, или клинке бесконечности, как его еще называют, но она не предполагала, что перед ней и впрямь находится подлинный меч, а не дешевая реплика из магазина.

— Нет, в первый раз вижу его, — вновь приковав свой взгляд к противнику, ответила Девятая. — Ты тоже бессмертная? Как интересно, теперь я знаю, что не уникальна.

Девятая знала, что меч бесконечности некогда принадлежал Винтеру, хоть и сама она никогда не видела его своими глазами, ведь во времена его правления у него еще не было этого меча в распоряжении.

— Была когда-то бессмертной, но сейчас — нет… — Элеонора шагнула вбок. — Меня зовут Элеонора, я путешественница между реальностями, если тебе это о чем-то говорит.

— Даже твой надуманный титул похож на тот, что носил он, но ты определенно не Винтер, — Девятая шагнула в противоположную сторону от Элеоноры. — Может, стоит тебя немного попытать, прежде чем я тебя выпотрошу.

— Тебе повезло, что я не он, потому что Винтер с бессмертными не церемонился никогда… я же пришла тебя остановить, но не убивать. Хочешь представиться?..

— Будущему трупу мое имя ни к чему. Прости, деточка, но разговора у нас не будет.

— Хронологически, ты и впрямь первая бессмертная — я видела записи о тебе там, в Центре, но ты должна знать лучше всех, что бессмертие было сделано вне времени пространства. Я была первой, на ком было использовано проклятие бессмертия, и одновременно с этим я была лишь одной из многих, не подозревая, что на меня свалилось. Время исказилось, реальность сломалась, и мы помним то, что не должны.

Слова Элеоноры могли многое прояснить, но Девятая совсем не хотела ее слушать, — она немедленно атаковала оппонента. Удар кулаком пришелся по груди королевы, но та лишь пошатнулась, несмотря на силу удара. Девятая сейчас била от души, так, что она с легкостью сломала бы каменную стену.

Но Элеонору нельзя было сломить так просто. За ее несносным языком, говорящим все, что приходит ей в голову, скрывалась немалая сила, способная конкурировать с силой Девятой, и даже больше. Как и Девятая, она была словно крепчайшая крепость, которая никогда не будет истощена, никогда не будет сломлена, — просто идеальный воин.

Само время-пространство пошатнулось, и вот Элеонора оказалась в непосредственной близости к Девятой, а клинок ее меча — у ее глотки. И она отнюдь не собиралась уговаривать ее переговариваться, нет-нет-нет… она тут же срубила ей голову с плеч, без лишних церемоний и предупреждений. Отскочив назад, она стала ждать желаемого эффекта, который подтвердит, что Девятая и впрямь является бессмертной, а не самозванкой с краской.

Будучи уверенной в победе, Элеонора просто наблюдала за процессом, но она не учла, что Девятая была не одна. Войд объявился, и, схватив Элеонору за руку, отправил ее сознание в далекое путешествие в пустоту вместе с собой. Он исчез так же, как это было в случае с убегающим прочь зеркальным герцогом.

Пока Элеонора корчилась в ужасе пустоты, а Девятая ждала, когда ее голова вернется на место, появился и последний, виновник сия действия — Камелот.

— Это была очень плохая идея! — глядя на них всех, выкрикнул Камелот. — Давайте просто поговорим, пока вы вдвоем не разнесли не только восток, но и весь мир!

Время-пространство вновь исказилось, как в момент, когда Элеонора атаковала, и голова Девятой и впрямь вернулась на место, вместе со всей натекшей кровью. Вместе с головой, в реальность вернулись и Войд с Элеонорой, прямиком из пустоты. Но Девятая, кажется, совсем не хотела брать перерыв — она была в ярости.

— Отрубить мне голову — самое большое оскорбление, которое ты могла придумать, дорогая… — взглянув на объявившегося Камелота, Девятая раздраженно вздохнула. — А ты катись отсюда, ящерица, а то и тебе достанется.

— Остынь, Зола, — попросил ее Войд, огородив ее рукой. — Пожалуйста? Ради меня.

— Что, извини? — возмутилась та, непонимающе взглянув на Войда. — Если ты не заметил, то эта сука только что отрубила мне голову! Ты, что, совсем с катушек съехал?

— Я прошу прощения, но это было необходимо, чтобы понять, что ты и впрямь бессмертная, а не самозванка… — спрятав меч в ножны, Элеонора смиренно подняла руки, сдаваясь на милость Девятой. — Я — не Винтер, мы не враги друг другу.

Сказать, что у Камелота в этот момент отвисла челюсть — это ничего не сказать. Он использовал тот клочок ткани ради того, чтобы призвать Винтера и остановить Девятую, а вместо этого он, судя по всему, призвал ей подружку для уничтожения востока.

Когда Девятая отвернулась, чтобы надавить на Войда своим тяжелым, недовольным взглядом, Элеонора подмигнула Камелоту, намекнув, что все не так и просто. Тем не менее, он оказался в замешательстве, и еще в большем замешательстве оказалась Девятая, союзник которой так же призвал ее если не к миру, то к перемирию.

— Вы что там, пососались друг с другом, пока моя голова возвращалась на место? — с отвращением спросила Девятая.

— Нет, но я прошу тебя поверить мне, Зола, и поумерить свой пыл до поры до времени.

— И я прошу тебя о том же, Камелот, — обратившись к нему, сказала Элеонора. — Это может выглядеть странно, но я прошу не задавать вопросов.

— И что же такого ты можешь предложить, чтобы я передумала рубить тебе головы в ответ? — обращаясь к Элеоноре, спросил Девятая.

— Помощь, а также шанс встретиться с Винтером, или же сразиться с ним, как тебе будет угодно. Я единственная, кто может достучаться до него.

— Что, ты так просто предашь его? Сдашь мне? Как-то мне особо в это не верится.

— Я ни за что не предам Винтера, но я прекрасно понимаю, что он сам придет, когда узнает о тебе. Я расскажу ему о тебе, когда мы закончим с мраморным городом. Ты ведь туда направляешься, не так ли?

— Значит, Винтер и впрямь жив, раз до этого дошло… — опустив взгляд, Девятая сейчас говорила скорее сама с собой, нежели со своим врагом. — Ха-ха-ха…

— Другого шанса может и не быть, Зола, — коснувшись ее плеча, приободрил ее Войд. — Это наша идеальная возможность, чтобы убить двух зайцев одним выстрелом.

— Довериться тебе, да?.. — подняв голову к Войду, спросила Девятая. — Закрыть на все глаза, и бросится в объятия судьбы, которую ты мне удумал?

Наклонившись вперед, Войд прислонился к уху Девятой, нашептывая ей: — Я смог склонить ее на нашу сторону, поговорив с ней в пустоте, а союзники нам с тобой не помешают… особенно такие, вроде нее. Она очень сильная, Зола.

— Ясно, — четко и ясно сказала Девятая, так, чтобы даже Элеонора услышала ее. — Тогда все решено.

— Тогда подходите сюда, — похлопав себя по руке, подозвала их Элеонора. — Не будем терять времени и отправимся в мраморный город.

— Как удобно, что ты знаешь, куда точно нам нужно отправляться… — насторожилась Девятая.

— Это я ей рассказал, пока ты бегала с отрубленной головой, — прояснил Войд.

— Ну-ну.

Войд и сам мог бы отправить их в место назначения, но раз уж сама путешественница среди реальностей предлагает им помощь, то грех отказываться, тем более что ему в таком случае и вовсе не придется напрягаться.

Взявшись за руки, они выстроились в полукруг, ожидая, когда Элеонора исполнит заклинание в жизнь, отправив их в так называемый мраморный город. Оставалось лишь надеяться, что она вообще знает, где мраморный город находится, и что она не закинет их на дно заледеневшего океана.

Время-пространство исказилось, и Элеонора исчезла… но все остальные, как ни странно, остались на месте. Им только и оставалась стоять и хлопать глазами, ожидая хоть какого-то прояснения друг от друга. Элеоноре было не зачем вот так бросать их, поэтому все это было похоже на глупую шутку.

Прежде, чем кто-то смог открыть рот, Элеонора вернулась и снова взялась за руки со всеми, так, словно ничего секундами ранее и не произошло.

— Это было достаточно неловко, — все же сказал Камелот.

Осознав, что молчанием она не отделается, Элеонора все же решила прояснить произошедшее.

— Простите, — с долей неловкости попросила она. — Я привыкла работать одна.

Заклинание свершилось снова, и на этот раз, к счастью, исчезли уже все.

Глава 24

В форте не осталось никого. Скоро, с большой вероятностью, сюда пожалует не только зеркальный герцог, но и кто-нибудь другой, в еще большем количестве. Но до этого момента, у Фауста все еще было время чтобы собраться. Собраться во многих смыслах, ведь после всего, что случилось, ему было о чем подумать.

Андромеда до сих пор не очнулась, но Фауст не волновался о ней, и вовсе не потому, что ему было все равно: просто если кто-то и был в мире, способный вернуться из Астрала в целости и сохранности, то это была Андромеда. В отличие от него самого… она была недостижимой. Ей было подвластно все.

Так считал Фауст.

Уложив Андромеду на диван, Фауст отправился в небольшое путешествие по опустошенному форту. Девятая сильно постаралась, чтобы сделать это бездушное сооружение из камня похожим на дом… здесь было на что посмотреть.

Здесь было много картин. Не во всем форте, конечно, но в конкретном коридоре, что вел в кабинет Девятой, находилось предостаточно предметов искусства. Живописные, абстрактные картины… даже портреты. Расстановка картин была беспощадно безвкусной, но их вид очень даже притягивал внимание. Одна из картин заинтересовала Фауста особо сильно.

Затуманенный остров посреди бескрайнего океана. Все в его виде было не так: розовое, или даже пурпурное небо, обилие кристаллов, странные деревья, которых Фауст никогда раньше не видел… это место выглядело так, будто его выдернули из другого измерения. Из мира, который Фауст не должен был увидеть никогда в своей жизни. И все же это полотно было прямо перед ним.

Это место напоминало Фаусту о Астрале в его лучших проявлениях. Оно напоминало ему о сне, который заимел смелости взять и воплотиться в жизнь.

На картине не было городов, не было людей… вместо всего этого были кристаллы. Прекрасные, магические кристаллы, отражающие в себе свет. Все это выглядело таким знакомым, но Фауст знал, что никогда здесь не был. Он даже не был уверен, является ли это место настоящим, или же все, что находится на этом полотне, лишь фантазия человека, что воплотил его в жизнь.

«Остров Вознесенных». Простое название, которое ни о чем ему не говорило.

Без автора.

Фауст улыбнулся. Не только тому факту, что какая-то из картин так сильно привлекла его внимание, но и тому, что он поймал себя на интересной мысли. Мысли о том, что, когда все это закончится, ему хотелось бы продолжить путешествовать с Андромедой, и, если это возможно… ему хотелось бы посетить этот остров. Он хотел этого, даже зная, что его может и не быть вовсе.

Оставив картину в покое, он двинулся вперед. Совсем рядом, на стене, в виде стенда, его ждала не картина, но интересный предмет, о котором было значительно больше информации, нежели об авторе предыдущего экспоната.

«Пентагон» — печать королей. Печать королевств.

Владельцу печати не гарантируется милосердие, но гарантируется возможность свободно передвигаться там, где другим запрещено. Эта печать — драгоценных ключ, символ, дарованный лишь тем, кто этого заслуживает.

Касаясь печати, вы даруете себе не только привилегию, но и ответственность. И пусть настигнет кара тех, кто решит использовать ее против королевств.

Приподняв защитное стекло, Фауст коснулся печати, и быстро понял, что это не просто безделушка. По его руке, сквозь стальную перчатку, пронесся странный магический разряд, что ушел через все его тело. Грани печати засветились, и на поверхности печати появилась магическая пентаграмма.

Этот предмет не просто давал формальную возможность пройти куда угодно: он буквально мог переместить Фауста в пространстве в одну из пяти точек. Логично было бы предположить, что каждая точка — это одна из столиц разных королевств, что расположились на востоке. Эта печать… прямо-таки подарок. Подарок, которым стоит поспешить воспользоваться, чтобы уйти.

— Правильно мыслишь, — сказал некто Фаусту, читая его мысли.

Медленно повернув голову, Фауст увидел перед собой… себя. Мужчину в темном доспехе, у которого, впрочем, не было лица, — лишь темная дымка. На фоне таких же темных стен, он почти сливался с окружением. Лишь его глаза светились достаточно ярко, чтобы его нельзя было упустить из виду.

Он молчал. Фауст продолжал стоять, ожидая, что он продолжит, но он молчал. Это молчание продолжалось достаточно долго, сопровождаясь непрерывным взглядом друг на друга. И каждое мгновение становилось все более напряженным… до тех пор, пока это самое напряжение, наконец, не лопнуло.

— Не хочешь поподробнее рассказать о своих мыслях? — вдруг спросил Фауст, все же прервав тишину.

— Воспользуйся моментом. Бери Андромеду за шкирку, пока она спит, и используй печать.

— Чтобы что?

— Чтобы навсегда покинуть это место. Вернуться туда, где вы будете счастливы.

Фауст знал, что в этот промежуток времени, Андромеда вряд ли захочет все бросить и вернуться назад. Она пойдет вперед, потому что знает, что другим нужна помощь. Она, в отличие от него самого, и впрямь была готова ввязаться в события, из которых, вполне возможно, они уже не смогут вернуться прежними. Но прямо сейчас, Фауст мог взять все в свои руки и просто уйти.

— Это ради нее самой, — пояснил дух. — Один из немногих выходов отсюда.

— Я не могу так поступить с ней, — понимая, к чему тот ведет, ответил Фауст, хоть у него и было в мыслях то же самое, на что он намекал.

— Ты совершаешь ошибку, — явно разозлившись, ответил тот. — Ошибку, о которой ты будешь жалеть долгие годы, если вообще останешься в живых.

— Андромеда сильная, и умная. Она сама прекрасно знает, что ей нужно сделать.

— Я люблю ее так же, как ее любишь ты, — шагнув вперед, дух пригрозил ему кулаком. — Именно поэтому ты должен взять все в свои руки и уйти с ней.

— Мы зашли слишком далеко, чтобы просто уйти назад. Слишком поздно.

— Ты сам не веришь в эти слова, Эмбер.

— Нет, не верю, — честно ответил он, запнувшись. — Но я верю в нее.

Дух ничего не ответил, остановившись на месте. Он продолжал смотреть на Фауста пылающими глазами, но вскоре, они погасли, и осталась лишь дымка.

— Мне стоило просто стереть тебя и забрать контроль. Сделать все правильно.

— Но ты не стал, потому что ты не можешь знать наверняка, что ждет нас впереди.

— Это была твоя последняя ошибка, — проигнорировав его слова, холодно ответил дух. — В следующий раз я заберу у тебя все. Если следующий раз будет.

— И что же такое должно произойти, чтобы ты разбрасывался такими обещаниями?

Дух отклонился в сторону, будто заглянув Фаусту за плечо.

— Ты узнаешь. Скоро.

Оглянувшись через плечо, Фауст увидел Андромеду, что приближалась к нему из самого начала коридора. Он испугался, что Андромеда увидит духа, но когда он повернулся обратно, то никаких «воображаемых друзей» у него уже не было. Он стоял в коридоре совсем один, и в этом моменте Фауст уже не был уверен, действительно ли этот дух появился перед ним, или это все его воображение.

Фауст замер на месте, пытаясь понять, что происходит с ним. Он воспринял произошедшее как данность, закономерность, но это совершенно точно не было нормальным. Это пугает. И вполне возможно, он просто сходит с ума.

Как и многие те, кто коснулся Астрала.

— Фауст… — мягко поприветствовала его Андромеда, подобравшись сзади. — Ты в порядке?

— Да, просто болтаю сам с собой, — резко развернувшись к ней, прояснил Фауст. — Как ты себя чувствуешь? Я уж собирался отправляться за тобой, а ты же знаешь, я не особо люблю бродить в мире снов… не заставляй меня.

— Фауст, — вновь назвав его по имени, перебила его Андромеда.

Она опустила голову, словно ее до самых глубин захватывало чувство вины.

— Есть кое-что, что я должна тебе рассказать. Я должна была сделать это очень давно, и…

Андромеда увидела, что Фауст в руке держит печать. Ту самую печать, которую ей отдавала Пандора во сне!

Она сделала шаг назад, испугавшись. Ее голову начали заполнять странные мысли, которые, впрочем, слабо пересекались с реальностью.

— Ты видел ее?.. — спросила Андромеда, явно намекая на то, что Фауст должен был с кем-то познакомиться.

— Ее? — непонимающе уточнил он.

— Откуда у тебя… эта печать?.. — в замешательстве спросила Андромеда. — Это…

— Я взял ее со стенда, — указав на пустой стенд позади себя, сказал Фауст.

Какое чудное совпадение. Словно сама судьба все подстроила.

— Я видела эту печать во сне. В Астрале.

Андромеда опустила голову, не зная, как ей стоит продолжить.

— И-и-и?.. — выдавил Фауст из себя, ожидая, что она продолжит.

— Ее дала мне Пандора, — поджав ушки, продолжила Андромеда.

Фауст нахмурился, пытаясь понять, слышал ли он когда-то это имя.

Андромеда не могла просто сказать, что Пандора была ее воображаемой подругой, которая преследует ее вот уже почти с самого начала путешествия. Ей нужна конкретика, и, к счастью, Фауст не понаслышке знаком с Девятью

— Одна из Девяти… — Андромеда выдохнула, пытаясь успокоиться. — Восьмая.

Им предстоял очень долгий разговор.

Глава 25

Императорская столица прекрасна сама по себе, но по вечерам она особо хороша. Весь город светится, как один большой фейерверк: так сильно, будто в небе висит инородное, разноцветное солнце, заменяющее собой настоящее. Во времена праздников все становится еще красочнее, еще ярче… весь вид заполняется легким безумием, приятным хаосом, от которого так тяжело оторвать взгляд, даже если ты видел все это сотни раз. Но работа продолжается, и не у всех есть время любоваться городом… таким работягой был и мертвый император, Август Кайзер, погруженный в бумажные дела.

Кабинет, в котором он сидел, ему не принадлежал, да и бумажная работа, сказать по правде, тоже, ведь это все обязанности императрицы, которые она, пользуясь положением, постоянно скидывает на него. У него достаточно воли, чтобы просто отказаться, но отказывать любимому человеку… тяжеловато, как уж ни пытайся. Именно поэтому он все еще здесь, погребен среди бесчисленных бумаг, с которыми ему все еще предстоит разобраться.

Предложения о сотрудничестве, возможные конфликты, угроза вторжения — все было в этих бумагах, и со всем этим приходилось разбираться Августу, отвечая, тем не менее, от лица самой императрицы. Да, она настолько ему доверяет, что позволяет писать письма от своего лица. Официально Август, как бы это странно ни звучало, мертв. Да-да, потому-то его называют «мертвым императором», и неспроста, ведь Августа некогда и впрямь убили. Но сейчас «мертвый» — это, к счастью, лишь часть его нелепого прозвища.

Убийца Августа, впрочем, нашел в себе наглости заявиться к нему в гости.

— Элли?.. — протерев глаза, удивился Август. — Элеонора, да… давно не виделись. Что-то?..

— Ты не Авелина, и все же я уверена, что она должна быть здесь, — оглядевшись вокруг, заключила Элеонора. — Да, мы очень давно не виделись, Август, и я была бы рада поговорить с тобой о жизни, но я нахожусь в ужасающей ситуации, и мне нужна помощь.

— За тобой гонятся? Что случилось? — поднявшись со стула, ужаснулся Август, морально готовившись к худшему. — Ты можешь просто остаться в замке, если тебе грозит опасность. Авелина будет рада встретиться.

— Мне нужен Винтер, срочно, — игнорируя все сказанное Августом, попросила она. — Он ведь все еще здесь, так? Или он ушел в какое-то другое место?

— Он… все еще работает здесь, да, в институте… только вот, максимум ты от него можешь получить, — это научную консультацию. Ты ведь знаешь, что Винтер совсем завязал.

— Скажи ему, чтобы он взял мой меч, меч смертных, и отправлялся в мраморный город на востоке, — я буду его ждать там. У меня нет времени, чтобы объяснять, но это очень важно.

Меч смертных — это миф, легенда, но на деле он просто таится глубоко в хранилищах императорской столицы, так, чтобы никто не смог его достать. Только что, Элеонора попросила о чем-то ужасном, о том, чтобы явить этот страшный миф всему миру. Если бы перед ним не стоял Элеонора, которая некогда пожертвовала собой, чтобы победить Катаклизм, ответ Августа был бы однозначно отрицательным. Но эта особа не потерпит простого «нет».

Не в данный момент.

— Было бы прекрасно, если бы ты перестала говорить загадками. — Возмутился Август. — Я не скажу ему ничего, пока ты не объяснишься… потому что ты хочешь слишком много.

— Если он откажется, назови ему имя… — пространство рядом с Элеонорой начало дрожать, а ее глаза загорелись, знаменуя собой то, что она вот-вот исчезнет. — Скажи, что Алиса ждет его. А теперь, мне нужно идти.

Даже не выслушав, что Август собирался ответить, Элеонора исчезла. Август замер не то, что на полуслове, а на жесте, что должен сопутствовать его словам.

— Потрясающе… — оглянувшись на винтовку у стены, проговорил себе под нос Август. — Опять помогать этим душевнобольным…

Глава 26

Мрамор — один из любимых материалов королей востока. Богатство, красота, превосходство… да, пожалуй, именно эти слова и ассоциируются с ним, и именно эти слова близки восточным столицам, раскинувшихся по всем землям востока в разных королевствах.

Мраморный город был исключением, исключением во многих смыслах, и назывался он отнюдь не просто так, ведь здесь и впрямь почти все было сделано из мрамора. Не город, а одна сплошная выставка красот! И все это без помощи магии… по крайней мере, именно так говорят, а уж насколько это правда, никто не знает наверняка. А те, кто знают, наверняка помалкивают, ибо на востоке не принято признавать заслуги магии.

Впрочем, со временем стало ясно, что отрицать влияние магии становится глупо. Именно этот конфликт и разрывает восток, ведь если одна половина королевств желает избавиться от принципов прошлого и прекратить все войны, то другая половина желает крепко вцепиться в традиции и продолжить победоносное завоевание всего, до чего рука востока только сможет дотянуться. Особый накал страстей идет со стороны Центра, с которым восток так неудачно граничит. Забавно, что с западом, добраться до которого было в разы сложнее, у Центра сложились куда более благоприятные отношения, в сравнении с востоком. Это не так уж удивительно, ведь существует мнение, что императрица Авелина насолила восточным королевствам еще до того, как мир умудрился погибнуть и возродиться.

Отбросить традиции, и позволить не только магам, но и магическим существам обосноваться на востоке… это мечта многих, и кошмар других, и этот конфликт, кажется, не кончится никогда.

Нет, он кончится, конечно, но в ближайшее время навряд ли. Ненавидеть магов — это у востока в крови, несмотря на то что их присутствие здесь уже нельзя отрицать. Но даже если свергнуть всех тех, кому магия противна, понадобится время для изменений. Нельзя просто прекратить ненависть пригрозив пальцем, ведь людей нужно буквально перевоспитать, чтобы что-то изменилось. Или они перевоспитают других, и тогда весь мир получит восток, таким, каким он был изначально — безжалостным, беспощадным не только к магам, но и вообще ко всем тем, кто хоть сколько-то не похож на истинного человека. Но все понимают, что война с Центром не принесет ничего, кроме разрушений. В этом бою навряд ли в итоге получится внятный победитель, а если и бросаться в крайности, то чаша весов оказывается на стороне Центра.

Жители востока гордятся своей историей, в том числе и своими завоеваниями. Речь идет, в том числе, и о королевстве Винтера, павшего еще до Конца Времен и Катаклизма. Счет на завоевания идет на долгие века: в этом плане восток тоже уникален, ведь нигде не ценят свою историю так, как это делают здесь.

Справедливость, честность — это так же то, чем знаменит восток. Конечно, это звучит немного дико в контексте того, что магов здесь и впрямь сжигают, но восток не пытается натянуть на себя маску, не пытается скрыть это, — он прямо говорит о неприязни. Здесь нет места коррупции и хитрым козням.

Девятая ненавидит восток не за его принципы, но за то, что он сделал с ее любимым королевством и как он этим гордится. И все же со временем ее ненависть поутихла, она смирилась, и это место даже начало ей нравится. Она никогда не делала гибель востока смыслом своей жизни, разве что очень давно, тогда, когда королевство Винтера только-только развалилось. Девятая, будучи бессмертной, имела много времени, чтобы задуматься над произошедшим, ведь чуть ли не половину своей жизни, если не больше, она провела в забвении, по самым разным причинам и обстоятельствам.

Девятая служила королям востока много лет, и еще продолжила бы служить, но… в нынешних обстоятельствах это стало невозможно. Она не ангел, и на магических существ, как и магов, ей по большей степени плевать, хоть и она сама отчасти маг. Впрочем, она искренне считает, что ее способности — это чистая сила, и совсем не магия, потому что телекинез, в том числе, основан на ее физической подготовке человека, использующего его. Девятая предпочитает умалчивать о детали, что ее физическая сила так же покреплена магией. Вот так и получается: все отрицают магию, боятся ее, но она все еще здесь.

Но, конечно, не в мраморном городе. Здесь есть только мрамор, как ни странно, и чистые технологии: никаких вам магических вывесок, никаких летающих платформ. Только суровое градостроительство, застроенное так плотно, что мраморный город похож на единую крепость. Да, здесь не было почти ни одного переулочка, в котором можно было бы спрятаться. Мест для проживания не прибавляется, а потому попасть в этот город очень тяжело.

Но все же есть слухи, что построен он был отнюдь не без магии, и даже больше: говорят, что за пределами города, там, где начинается бесконечный снежный шторм, находятся руины так называемого небесного города — места, где жили ангелы. Туда Луна и держит путь.

Окошко на чердаке таверны открылось, и туда залетели… сразу трое, да. Девушка в военном кителе, двухметровый, здоровенный рыцарь, и женщина в тяжелых доспехах. Девятая, Камелот, и Элеонора. Луна стояла прямо перед ними, скрестив руки на груди, будто она знала, когда именно и куда именно эти трое заявятся. На деле же они появились буквально из ниоткуда, и это было одним большим совпадением, что заставило Луну потерять дар речи.

— Какая милая комната, — прокомментировала Девятая, при этом не отводя взгляда от Луны, будто комната ее на самом деле вовсе не интересовала. — Это как в детективах, да? Помещение на чердаке, где можно собраться, обсудить свои коварные планы…

— Я ожидала, что ты притащишь кого-нибудь, но я никак не ожидала увидеть здесь… — переведя взгляд на Элеонору, Луна нахмурилась, но, вместе с этим, на ее лице можно было прочитать явное восхищение. — Саму путешественницу среди реальностей.

— Думаю, тебе приятно было бы встретиться с Авелиной, а не со мной, — поклонившись, Элеонора тем самым представилась и подтвердила ее предположения. — Отрадно, что ты знаешь меня, но я на всякий случай уточню, что зовут меня Элеонора.

— Авелина еще получит свое, но я здесь не за тем, чтобы провоцировать конфликты. Мы здесь за тем, чтобы обсудить, как можно попасть в руины небесного города. Может…

— «Может, я могу помочь?» — опережая Луну, спросила Элеонора. — Нет, сомневаюсь, но у нас с Камелотом есть отличная идея, как это можно попробовать реализовать… да…

— Что? — спросил Камелот, похлопав глазами, искренне не понимая, о чем говорит королева.

За этим, Элеонора сразу взяла его за руку и потащила к выходу, на этот раз, к счастью, не в окно. Он и впрямь собирался что-нибудь возразить, когда она начала тащить его, но Элеонора мямлила себе под нос так громко, что никакое слово нельзя было вставить до тех пор, пока эти двое совсем не испарились где-то в районе лестницы, ведущей на нижние этажи.

Кажется, они снова остались вдвоем.

— Как интересно. У тебя просто талант находить загадочных союзников, Зола…

— По крайней мере, теперь у нас есть время поговорить наедине, — Девятая подошла к окну, окинув взглядом город с чердака. — Герцог напал на мой форт утром, Лулу… погибла, не позволив мне сдаться ему в плен.

Луна прекрасно знала, как много Лулу значила для нее, и она, была тем самым человеком, который желал этим двум всего самого хорошего. Несмотря на то, что она раньше была с Девятой в отношениях, Лулу казалось ей идеальным совпадением для нее. С ней Девятая расцветала в ее глазах, вела себя так, как она не вела ни с кем другим, и услышать о том, что она погибла… это стало настоящим ударом.

Она не знала, что ей ответить. Луне предстояло вывалить на нее целую тонну информации, но вся она сейчас показалась ей излишней, ведь смерть Лулу казалась ей куда важнее.

— Зола… — опустив голову, тихо сказала Луна. — Мне… мне очень жаль. Правда жаль.

— Не надо, я уже пролила слез больше, чем за последнюю сотню лет… — взглянув на опечаленную Луну через плечо, сказала она. — Спасибо. Ты ведь знаешь, что она… да…

— Она была твоим катализатором, во многих смыслах. А теперь… даже не знаю, что будет теперь.

— У нас все еще есть незаконченное дело. — Развернувшись, приметила Девятая. — Итак…

Глаза Луны были пусты, и все же Девятая видела в них нечто, прямо сейчас. Она видела в них не сожаление, но восхищение, увядающее подобно тому, как она сама сейчас увядает. Будучи проклятой бессмертием, Девятая часто убеждает себя в том, что эмоции и чувства ей не страшны, ибо они притуплены, но произошедшее недавно напомнило ей о том, что в этом плане ей не повезло. Может, Винтер и мог с этим справляться, но у нее не получается.

Взгляд Луны заставил ее замолчать. Ее пустые глаза стыдили ее за то, что она пытается увильнуть от темы, которую ей сейчас обсудить просто жизненно необходимо… ей нужна моральная поддержка так же, как и всем другим людям, несмотря на то что она бессмертна. Смерть Лулу подкосила ее, и она упорно пытается убедить себя в том, что ей стоит оставить это в прошлом поскорее, как она и делала раньше, но у нее не получалось.

И Луна, будучи слепой, видела, или, вернее будет сказать, чувствовала это больше всех. Луну нельзя было обмануть уверенным внешним видом, ее нельзя провести подделанной мимикой, потому что мир является к ней не только в виде магического зрения, но и в виде чувств. Луна способна осязать человеческие чувства, хоть и совсем немного, и именно это позволяет ей чувствовать ложь, точно так же как это позволяет ей убедительно лгать.

Но сейчас ей не хотелось подыгрывать Девятой, ей совсем не хотелось лгать.

— Ты взяла себе очень интересное имя, у которого, предполагаю, есть значение… — вдруг заговорила Луна, да еще и на тему, которая совсем не относилась ни к переживаниям Девятой, ни к плану, который им следовало обсудить. — Не значение, но символизм. Нечто, что описывает твою личность.

— И что же оно символизирует? — вжавшись ногами в пол, спросила Девятая. — Ты ведь знаешь. Ты прекрасно понимаешь, почему я взяла это имя.

— Все сгорит, и останется лишь пепел… или же зола. — Луна шагнула ближе, все же отведя от нее взгляд. — Ты сравниваешь себя с тем, что останется после того, как все сгорит.

Девятая похлопала в ладоши, подтверждая небольшую теорию Луны. Девятая и впрямь подобна пеплу, где топливом для огня являлся сам мир, а огонь — любым бедствием.

— Красиво, поэтично, и очень мне подходит, как мне кажется. Это было просто, правда?

Игнорируя слова Девятой, Луна подступила к ней и… обняла. Обняла ее так крепко, насколько ей в принципе позволял ее небольшой рост, из-за которого она упиралась ей еще ниже шеи, даже если встанет на носочки. Для девушки, Девятая была достаточно высокой, а вот Луна напротив, даже по женским меркам была куда ниже.

Девятая ясно давала понять, что жалость ей сейчас не нужна, поэтому она поначалу даже не знала, как стоит отреагировать. Лишь спустя время она поняла, что соврала самой себе, и жалость была для нее как раз кстати.

Ей хотелось, чтобы кто-нибудь пожалел ее, несмотря на то что Андромеда уже подарила ей возможность попрощаться с Лулу, а Войд позволил ей исполнить желание Лулу, отправив ее тело в пустоту, в никуда. Она пыталась убедить себя в том, что ей удается все это отпустить, но на самом деле… это неправда.

— Ты изменилась, Луна, — погладив ее по голове, тихо сказала Девятая.

— Люди, с которыми я сливаюсь воедино, сильно меняют меня. Эта девчонка умирала здесь, у ворот мраморного города, так близко к моей родине… забавно, что я опять здесь.

— Я никогда не спрашивала у тебя, но… как это? Каково это… сливаться воедино?

— Так, что я не могу точно сказать, кто выражает эти мысли: я, или та, чье тело я посмела забрать… — нервно усмехнувшись, ответила Луна. — Странно, даже страшно… вот каково.

— Почему именно она, и почему именно мраморный город? Как ты оказалась здесь?

— Я часто слышала, что за пределами мраморного города находятся руины моей родины, небесного города, но… на самом деле, я так никогда и не видела их вживую. Короли не позволяют никому получить доступ к руинам, даже астральному ордену. Я отправилась сюда, потому что надеялась найти свою родину, но в итоге… в итоге я нашла ее. — Луна указала на себя, поясняя, что она имеет ввиду ту, что подарила ей тело. — Таких, как она, называются дефектными, ибо она была предрасположена к магии, и ни к чему иному… как опустошенные красным металлом люди, но наоборот. Она выросла и работала в приюте, но в итоге… в итоге оказалась на улице. Одна, никому не нужная, замерзающая до самых костей… и тогда перед ней явилась я.

— Перед хилой, умирающей девчонкой явился ангел… да, прямо как о вас рассказывают.

— Или демон, тут как посмотреть. Я, в отличие от Сола, заимела куда больше демонических черт, нежели ангельских… и все же сострадание было не чуждо мне. Впрочем, не знаю, можно ли назвать это состраданием, ведь по сути… по сути Азуры больше и нет вовсе.

— Азуры? — удивилась Девятая, ибо она ранее не слышала об этом. — Это ее имя, да?..

— Да. Те, кто вырастил ее, дали ей такое имя из-за ее пустых, безжизненных, но таких прекрасных глаз. Они прекрасны за счет того, что она больна, — ее зрение не восстановить.

— Это было, ну… по обоюдному согласию? Или ты заставила ее отдать свое тело силой?

— Демоны склоняют людей к подчинению обманом, или, вгоняя их в отчаяние… ангелы же напротив, стараются избегать прямого контакта с людьми, но их природа с демонами схожа, а потому они так же могут быть одержимы… но методы с демонами у них различны. Как прямая противоположность, ангелы предлагают сотрудничество, предоставляя человеку надежду. Мне оказался ближе последний вариант, хоть и по натуре я демон.

— Значит, это было взаимно?

— Изначально, я предложила ей облегчить страдания, позволить ей заснуть, чтобы она больше не чувствовала холода… но она сказала, что хотела бы пожить еще немного. Да, это было взаимно, хоть и мне было в некотором смысле стыдно… все же это неправильно. То, что я предоставляю собой, это не просто одержимость… прошлая Луна никуда не исчезла, она просто изменилась, слившись воедино с личностью Азуры, и поэтому… поэтому я другая.

— Значит, ты единственная в своем роде, кто способен на подобное?

— Да.

Еще один вопрос назревал сам собой.

— А со мной? — вдруг спросила Девятая. — Что случится, если ты сольешься… со мной?

Сказать по правде, при всех обстоятельствах, Луне до этого никогда не приходила мысль, что она могла бы слиться воедино с Девятой. И теперь, когда она об этом подумала… ей самой стало ужасно интересно, и, в каком-то смысле, ужасно страшно, ведь Девятая не была простым человеком. Она — настоящий абсолют человеческого рода, бессмертный воин, повидавший столько, сколько не видели даже самые могучие магические существа.

Если она и Луна сольется воедино, то произойдет либо чудо, либо конец всего света. Вместе, возможно, им удастся вернуться себе могущество подобное тому, что было у людей до начала Катаклизма, до того, как вся магия в мире начала стремительно увядать. Одна лишь мысль об этом будоражила сознание Луны, и одновременно с этим она понимала, что этого допускать нельзя, потому что это приведет к абсолютно непредсказуемым последствиям.

— Вообще-то, тут занято… — возмутился Войд, объявившись рядом с ними. — Даже не думай, Луна. По крайней мере, до тех пор, пока меня наконец кто-нибудь не прикончит.

— Может, мы могли бы сообразить с тобой, ну, на двоих… — хитро улыбнувшись, сказала Луна, спрятавшись лицом в груди Девятой и встретившись с ней глазами. — Так ведь?

— Нет, — улыбнувшись, Девятая закрыла ладонью лицо Луны. — Это мне подчиняются, а не я подчиняюсь.

Они были готовы поклясться, что Войд сейчас дернул бы бровью, если бы та у него была. Он явно не видел себя в роли раба… разве что подчиненным, как для капитана в отряде. Да, Девятая была для него своего рода… начальник.

— Это ты должна была мне поплакаться, а получилось в итоге наоборот… — замямлила Луна прямо в китель Девятой. — Но ты, по крайней мере, теперь не выглядишь такой грустной.

— Все благодаря тебе, подруга, — поглаживая ее по голове, сказала Девятая. — Спасибо.

Глава 27

Андромеде и Фаусту очень повезло в том плане, что их не занесло еще дальше по миру. Несмотря на разную культуру, здесь, по крайней мере, был все тот же язык и все те же деньги, которые используются там, где они прожили всю свою жизнь. Сказать по правде, Центр, Запад и Восток сами по себе не так уж и сильно различались, несмотря на достаточно разные взгляды на магию. Многие и вовсе говорят, что до Катаклизма они и были почти что всем миром, если не брать во внимание далекий север и жаркие южные тропики с пустынями. Даже их странные названия, лишенные какой-либо индивидуальности, объединяли их, ясно давая понять любому человеку, что эти трое были и остаются по сей день яблоками с одной яблони. Просто эти яблочки… немного недолюбливают друг друга. Иногда слишком сильно.

Увидев печать, найденную в форте Девятой, стража мраморного города даже не стала обыскивать этих двух — так, сделали несколько простых формальностей, лишенных смысла. Видимо, этот символ и впрямь имел большое влияние на востоке. Пандора лишний раз доказала, что не зря акцентировала внимание на этом предмете, презентовав его во сне.

Андромеда, впрочем, была убеждена, что даже печать не спасла бы их, если бы стража заприметила признаки зверолюдей. Ей, в каком-то смысле, даже повезло, что ей пришлось отрубить хвост.

Удивителен даже не вид мраморного города, соответствующий своему названию, сколько тот факт, что внутри он оставался таким же прекрасным. Как символично, что подобный город был построен рядом с руинами того, что когда-то называлось небесным городом, словно он заменял собой его былое величие.

На востоке к ангелам относились хорошо, их почитали намного больше, чем где бы то ни было. Здесь, их не считали порождением магии, напротив, — их сила позиционируются как божественная, далекая от магического искусства. Но хоть и сила ангелов достаточно сильно отличается от людской магии, это не делает ее кардинально другой, скорее… оно просто находится на другом уровне.

Может, ангелы и впрямь особенные, не похожие ни на кого другого. По крайней мере, были когда-то, ведь сейчас нет никакого небесного города, и уж тем более нет никаких ангелов. Те, кто могли остаться, наверняка давно потеряли желание называть себя таковыми. Демонам, в этом плане, повезло намного больше, ведь они просто расползлись по миру, когда их дом исчез.

И чаще всего они расползлись по людям.

— Я теряю всякую надежду… — потирая ладоши от холода, заговорила Андромеда, остановившись прямо посреди улицы. — Всякую надежду, что мы найдем здесь Девятую.

— Нам стоит укрыться, — осматриваясь вокруг, пытаясь заприметить хоть что-нибудь похожее на трактир или гостиницу, — становится слишком холодно.

Да уж, кому тут должно быть холодно, так это Фаусту. У Андромеды есть какая-никакая шерсть, да и стального облачения, кроме как на обожженной руке, она на себе не носит, а вот ее спутник стоит прямо посреди городской метели во всеоружии, в полном комплекте тяжелых доспехов, которые уже успели промерзнуть так, что ими можно было бы целое жерло вулкана охладить.

— Очевидно, тут твое миловидное личико с шерсткой не придется людям по вкусу, — похлопав Андромеду по плечу, заметил Фауст, — но за некоторую сумму, думаю, для нас сделают исключение. Осталось лишь найти такое…

Возле них остановился еще один человек. Мужчина, облаченный в красивую темную мантию, такую неподходящую для нынешних краев, — здесь предпочитают белый. Серебристая вышивка вдоль шва мантии несколько исправляла ситуацию, контрастируя, с черным, но не сильно. Он явно не местный, и это несколько успокаивало… но его присутствие вызвало вопросы.

— Я думал, что мне показалось, но мне повезло ошибиться… — мужчина снял капюшон, продемонстрировав тем самым свое доверие. — Приятно видеть тебя живой, Андромеда.

— Профессор Тиборн? — шагнув вперед, Андромеда приспустила капюшон, так же демонстрируя жест доверия, но все в рамках разумного.

— Я предпочитаю называть себя ментором, но если хочешь называть меня профессором, то так тому и быть… — пожав плечами, согласился тот. — Но сейчас я просто Эрвин.

Эрвин Тиборн, профессор, а также директор императорского института… собственной персоной. Это был последний человек в мире, которого Андромеда ожидала увидеть в этом городе. Он не был политиком, не был выдающимся воином, но был прекрасным магом, одним из лучших, если не лучшим, кого ей довелось увидеть в своей жизни, и увидеть его здесь… было странно.

Фауст не разделял восторга Андромеда, ибо с Эрвином знаком не был, потому что тот не обучал его в институте, — они встречались лишь мимолетно, на экзаменах. Мало того, что он не разделял восторга, так он еще и был крайне насторожен, ведь в такое совпадение крайне сложно поверить. И, как вишенка на торте, Эрвин напоминал ему о ком-то неприятном, кого Фауст точно видел когда-то, лично или нет. Он был как человек с картины.

Картины, которую он не мог вспомнить.

— Вам нужно место, где нужно остановиться? Такое у меня есть, и за вами даже не объявят охоту, если увидят природу Андромеды… — подмигнув последней, Эрвин переглянулся с Фаустом. — Пойдемте, а как будет в безопасности, расскажете, что вы тут делаете.

Устоять перед Андромедой, горящей энтузиазмом, Фауст не мог, а потому ничего не оставалось, кроме как проследовать за профессором. Впрочем, может Фауст и впрямь просто накручивает, стоит дать своему новому «другу» хотя бы малюсенький шанс. Тем более что сама Андромеда доверяет ему.

Профессор привел их ко все такому же мраморному домику на улице, который, впрочем, выглядел снаружи более заброшенным, нежели остальные — даже свет внутри не горел. Внутри, конечно, было потеплее чем на улице, да и источник света все же был, но с гостиницей здесь было общего мало.

Одно лишь радовало — это когда-то был бар, определенно бар. Об этом свидетельствует, как ни странно, барная стойка, и добротное количество алкоголя на ней. И даже сам бармен! Худощавый парень в рубашке и жилете, которые явно были сшиты в императорской столице. Темные цвета с красной нитью, свойственные, в основном, лишь для Центра, да и забавная гвардейская шляпка была на месте, а значит, это точно был друг Эрвина, но также совершенно точно не местный бармен. Впрочем, прямо сейчас он искусно смешивал содержимое бутылок за стойкой, поэтому кто знает…

Потенциальный бармен не поздоровался с ними. Изначально им показалось, что он даже не обратил на них внимания, но голову тот все же ворочал, а значит заметил. Лишь когда Эрвин зашел в помещение и закрыл дверь, наложив магическую печать, чтобы ту никто не открыл, паренек за стойкой позволил себе выпустить шумный вздох, демонстрирующий недовольство. По всей видимости, его никто не предупреждал о том, что тут будут гости.

— И как? — вдруг спросил парень, когда Эрвин закончил с дверью.

— Никак. — Холодно ответил тот, хватаясь за ближайший стул, чтобы поставить его к одному из столиков.

Как настоящий джентльмен, Эрвин пригласил остальных присесть.

— Теперь, у нас есть некоторое время, чтобы поговорить. Андромеда, Фауст Эмбер… как же судьба занесла вас в этот чудесный город? Уж кому, так вам двоим тут точно не место.

— Мы ищем… друга, да… — неловко переплетая пальцы, ответила Андромеда.

И это даже была не ложь, они ведь и вправду этим и занимаются.

Но она все равно нервничала.

— И поиски у нас идут так себе, — добавил Фауст, присев рядом с Эрвином.

Неестественный ветер прошелся по всему помещению, чуть ли не задувая свет ламп. И, казалось бы, ничего особенного, так, сквозняк, но… ветер был не только чересчур холодным, но и абсолютно неестественным. Так называемый «бармен» потянулся к поясу — к револьверу, если быть точнее. Совсем скоро всем стало ясно, что это вовсе никакой не сквозняк с улицы.

Посреди комнаты, из ниоткуда, появилась девушка в золотистых доспехах — и она, кажется, вполне себе догадывалась, что ее сейчас будут атаковать без разговора. Выстрел произошел почти молниеносно, и без каких-либо сомнений со стороны стреляющего, но золотистый щит легко остановил пулю.

— Заряжай магические пули, мертвый император… — сказала девушка, остановившись на месте и выставив меч перед собой, демонстративно поддерживая свой щит. — Но знай, что за следующий выстрелом упадет твоя голова.

— Магические пули слишком дорого стоят, ты уж прости, — взведя затвор, он не постеснялся прицелиться в нее снова, но выстрелить так и не решился. — Итак…

— Пандора… — с небольшой каплей восхищения, и, с большей дозой недоверия, проговорила Андромеда. — Зачем?..

— Потому что вы все… — она указала на каждого присутствующего в комнате поочередно. — Все оказались в ужасной ситуации, в которой совершенно не ясно, что делать дальше…

— Красивые доспехи, не видел таких, — нахмурившись, сказал Эрвин, потянувшись к мечу на поясе и переглянувшись со своим другом, намекая на то, чтобы тот приготовился к худшему. — Или видел слишком уж давно.

— Паладинские. Прекрасные доспехи, правда? — будто поправляя его, заметила Пандора, подсев к ним за столик. — Все, что я хочу в данный момент — это помочь вам, Путешественник. Ведь так удачно что вы, все вы, желаете попасть в руины небес…

Кажется, наступила минутка неловкого молчания. Мертвый император, Путешественник… Пандора упомянула эти имена неспроста, и обращалась она явно не в пустоту, а к вполне конкретным людям, что были перед ней.

Мертвый император — вполне себе конкретное прозвище, и становилось очевидно, что за стойкой стоит никто иной, как Август Кайзер, в прошлом император Центра, разделяющий тяжкое бремя императрицы Авелины.

А вот с «Путешественником» оказалось немного сложнее. Сказать по правде, это даже прозвищем-то не назвать, ведь сколько путешественников в мире? Да сотни тысяч! Пандора не говорила о конкретном путешественнике… по крайней мере, так могло показаться. Но, тем не менее, все присутствующие в комнате, кроме Андромеды, поняли, кого она имела ввиду. И для Фауста это стало настоящим открытием, ведь ему и впрямь хотелось поговорить с одним конкретным путешественником, который, кажется, стоит сейчас перед ним.

О, ситуация становится все напряженнее и напряженнее, и только лишь Андромеда не понимает этого. Она прямо-таки чувствует нарастающее напряжение в воздухе, но все еще не понимает, почему Фауст так странно смотрит на профессора, который, по ее мнению, никак не мог ее обманывать. Ведь именно Эрвин обучал ее магии на протяжении года. Она была уверена, что знает о нем достаточно, чтобы понимать, о чем в принципе идет речь.

Пандора не подавала виду, но она буквально упивалась этиммоментом. Неловкость, напряжение, вызванное лишь парочкой непонятных прозвищ, которые она посмела назвать не в том месте, и не в то время… это было прекрасно. И, что самое главное, уже не было дороги назад. Все шло точно так, как она себе представляла, и это было замечательно, — именно то, что ей и нужно. Чтобы вывернуть наизнанку происходящее и сделать все по-своему.

— Надеюсь, вы любите перемещения в пространстве так же, как любит их Лорд Винтер, — касаясь рукояти своего меча, вдруг сказала Пандора, развеивая все оставшиеся сомнения. — Потому что я их просто обожаю.

Глава 28

Белая башня, или, как ее еще называют, Завеса, — буквально лицо всего мраморного города. Здесь, на пару с чувством прекрасного, совмещается весьма полезный функционал для столь высокого, заметного сооружения: именно отсюда город покрывает невидимое магическое поле, ограничивающее действие беспощадного холодна и мерзлоты. Именно здесь, почти на вершине Завесы, располагался военный штаб, куда и держала свой путь Девятая. Здесь, она либо получит ответы на желаемые вопросы, либо встретить ожидаемое сопротивление, с который ей придется справиться, если она хочет продолжить путь.

Город, впрочем, оказался достаточно дружелюбным к ее узнаваемой персоне. Ни один из стражников не решился сопроводить ее в тюрьму, что было достаточно странно. Быть может, они просто боялись, но Девятая не чувствовала страха, как и не чувствовала враждебности. Все было… как обычно, и это вводило ее в замешательство. Неужто никому здесь не сказали?

Происходящее чувствовалась почти как ловушка, но если и угодить в ловушку, то на своих условиях: Девятая была готова к этому, как и Луна, что следовала за ней. Луну, впрочем, волновали те же самые вопросы, что и ее.

— Эй… — окликнул их Камелот прежде, чем те подошли ко входу в башню.

— Камелот? — удивилась Девятая. — И где твоя внепространственная подружка? Сбежала, поджав хвост?

Отрицательно помотав головой, Камелот подошел ближе.

— Элли почувствовала присутствие пустоты, и мы решили разделиться.

— Винтер? — нахмурившись, спросила Луна.

— Может быть, но я не уверен.

Девятая немного напряглась, удерживая в своей голове мысль, что Винтер может быть здесь, совсем рядом, буквально в одном городе с ней, но своим взглядом она ясно дала понять Луне, что никое желание отомстить не остановит ее. Она поможет ей несмотря ни на что, потому что она обещала.

— И чем же вы занимались? — решила уточнить Девятая, учитывая, как долго их не было.

— Как она и сказала: пытались понять, как можно помочь вам в битве с Пандорой, если до этого дойдет. Я теперь имею большее представление о том, с чем имею дело, и, по крайней мере, смогу оказаться полезным в случае чего.

— Чудесно, а мы вот направляемся в военный штаб, и ты теперь идешь с нами.

— Меня пустят в военный штаб востока? — удивился Камелота.

— Конечно, ведь я с тобой, — гордо указав на себя, улыбнулась Девятая.

— Другого ответа я и не ожидал, — пожав плечами, ответил он.

Минуя стражу, которая поприветствовала как Луну, так и Девятую, обделив лишь Камелота, эти трое легко зашли внутрь башни, внутри которая выглядела так же величественно, как и снаружи. Всесущая белизна мрамора вызывала странное чувство… меланхолии. Белая башня оставляла за собой впечатление конца, или же черты, перейдя которую дороги назад уже не будет. Если не развернуться прямо сейчас и не уйти, то нужно пенять на себя.

Впрочем, чувства лишь чувства, и они могут быть такими же обманчивыми. Безразличие стражи к происходящему казалось все более естественным, нежели наигранным, что несколько успокаивало. Но стоило быть настороже.

— Ассистент первого генерала ждет вас в своем кабинете, — обратившись к Девятой, сказал стражник рядом с лифтом. — Не сочтите за грубость, но вам стоило сообщить заранее о своем прибытии… именно это он просил передать вам. Вас не было так долго, что верхушка начала волноваться.

— Я рада, что вы скучали, — покивала ему Девятая. — Можете открыть подъемник?

— Могу, но вашему другу придется подождать, — кивнув в сторону Камелота, ответил стражник. — Боюсь, места слишком мало для вас троих.

Несмотря на миниатюрность Луны, Камелот и впрямь был достаточно большим, чтобы потеснить этих двоих. Нет, конечно, он-то может и поместиться, но поездка обещает быть очень и очень неловкой, почти что в обнимку.

— Я умею ждать, — согласился Камелот. — Увидимся наверху… подружки.

Когда Девятая улыбнулась, решетка подъемника открылась, намекая, что пора идти. Зайдя вместе с Луной, они повернулись, переглянувшись с Камелотом.

— Увидимся наверху, мой бравый рыцарь, — смеха ради отдав честь Камелоту, сказала Девятая.

Решетка закрылась, и подъемник с грохотом тронулся вверх. Любой намек на улыбку исчез с лица Девятой, и она вздохнула, представляя, что может ждать ее наверху.

Вдруг, она почувствовала, как Луна берет ее за руку, — без спроса, просто предоставив это, как факт. Девятая, впрочем, была не так уж и против.

Это даже можно было назвать приятным.

— Мне стоило найти тебя с самого начала, — вдруг призналась Луна. — Не избегать тебя, делая вид, что тебя для меня никогда не существовало.

После их совместного провала, Луна исчезла, и так и не нашла в себе сил встретиться с Девятой после того, как она обрела новое тело. Сейчас, после того что они пережили и с полученным опытом, она понимала, что это было зря.

— Я могу понять твое решение, — переплетая свои пальцы с пальцами Луны, ответила Девятая. — Я не виню тебя за это. Надеюсь, и ты меня не винишь.

Словно ставя точку и прерывая их разговор, подъемник издал протяжный, немного противный скрежет, который, впрочем, не говорил о неисправности. Подъемник изменил свою скорость, намекая, что они приближаются к концу.

— Чувствуешь? — спросила Луна, не отпуская ее руки. — Звук возрастающего напряжения, что витает в воздухе. Боишься?

— Я ничего не боюсь, — честно ответила она. — Но напряжение я чувствую.

— Хорошо, — обрадовалась Луна. — Мне нужен кто-то, кто ничего не боится.

Наконец, подъемник остановился, и за остановкой последовала приятная тишина.

— Потому что еще немного и я не смогу скрывать свой ужас.

Коридор на этаже оказался предательски пустым, и оставались мгновения до того, когда они, наконец, узнают, ловушка все это или же нет.

Вздохнув, Девятая взялась за ручку кабинета и, переглянувшись с Луной, уверенно открыла его, ступив вперед.

Все было таким же, каким Девятая и запомнила это место: отполированное до блеска, полупустое, и с большим панорамным окном, что выходило прямиком на заснеженные горы, что раскинулись почти сразу за мраморным городом.

Но к их удивлению, ассистента генерала здесь не было. Кто-то, впрочем, все же сидел на кресле, повернувшись к панорамному окну.

— Ассистент? Генерал?.. — спросила Девятая, пытаясь понять, кто сидит перед ними.

— Не нужно формальностей, — отмахнувшись, ответили им. — Можно просто Пандора.

Луна тут же схватилась за копье, а Девятая сорвала с пояса огнестрельное оружие, что она притащила с собой из форта. Серебристый, гравированный пистолет, заряжаемый обоймами, — венец восточных технологий, и подарок Девятой, как послушному представителю военизированной части востока.

Еще один такой же висел у нее с другой стороны, но она решилась ограничиться одним, чтобы вести прицельный огонь. Раз уж сама Девятая прибегла к помощи подручных инструментов, то Пандоре стоило порадоваться за себя, ведь мало кто в мире вынуждал ее действовать так отчаянно.

— Да ладно, не делайте удивленное лицо, — поднявшись с кресла, Пандора медленно зашагала в их сторону, проводя по мраморному полу кончиком меча. — Вы прекрасно знали, что все сведется именно к этому.

— Есть ли смысл спрашивать, зачем ты здесь? — все же позволила себе спросить Девятая, прицеливаясь. — Где генерал? Где его ассистент?

— Думаешь, я с ними в сговоре? — ухмыльнулась та. — Напрасно. Думаешь, я убила их? Будешь скучать по ним?

— Ассистент был так себе, с гнильцой, — призналась она. — Но генерала я тебе не прощу.

Покачав головой, Пандора улыбнулась, будучи удовлетворенной ее ответом.

— Я так устала от тебя! — сорвавшись, прокричала Луна, выйдя вперед. — Почему бы тебе просто не поскользнуться и не свернуть себе шею?!

Когда подъемник достиг нужного этажа, Камелот быстро сообразил, что к чему, тут же встав на защиту Луны и Золы. Учитывая, как Луна разоралась, ему даже не нужно было думать, тут и без беглого взгляда было все понятно.

Камелот пригрозил Пандоре мечом, оттесняя ее назад. Пандора, впрочем, не спешила отступать, стараясь удерживать свою позицию.

— Трое на одного, — ухмыльнувшись, подметила Девятая. — Сегодня не твой день, Восьмая.

Поджав губы, Пандоры все же шагнула назад, то и дело поднимая голову вверх.

— Знаешь, что находится на вершине башни? — указав пальцем вверх, спросила Пандора, обращаясь к Девятой.

— Ядро Завесы, — честно ответила Девятая. — К чему ты ведешь? Хочешь сломать его?

— Сломать? Нет. Уничтожить? Да… — Пандора перевела взгляд на Луну, ожидая от нее более бурной реакции, нежели от ее подруги. — Ты ведь знаешь, чем это чревато, жрица?

— Ты не посмеешь это сделать, — оскалившись, Луна шагнула вперед, пригрозив Пандоре копьем, подобно Камелоту. — Тебе мало одного погибшего города?

— В чем проблема? — вмешался Камелот. — Завеса отключалась и до этого, разве не так? Я даже однажды был здесь, когда Завеса не работала…

— Завеса не работает, как щит! — пояснила Луна, не отрывая взгляда от Пандоры. — Она накапливает холод и преобразовывает его в магическую энергию, что используется повсеместно в городе! При отключении энергия рассеивается, это правда, но если уничтожить ядро… если уничтожить его…

— Вся концентрация холода, обращенная в магическую энергию, обрушится на несчастный мрамор под нашими ногами, — продолжила за нее Пандора.

В случае уничтожения, энергия Завесы никуда не денется, — она обрушится прямиком на город, как лавина. Это будет настоящая катастрофа.

— Тот, кто построил эту монструозность, настоящий псих… — фыркнул Камелот.

— Почему, по-твоему, Завеса находится на вершине самой защищенной башни в городе?! — вновь сорвалась на крик Луна, вжимаясь в свой посох.

— Луна, остынь… — попросила ее Девятая.

— Весь город скоро остынет, если ничего не сделать!

Взгляды Луны и Пандоры пересеклись, снова. Пандора не видела ничего в ее пустых глазах, но она знала, что Луна смотрит на нее. Знала, что еще немного, и жрица нападет на нее, пойдет на все, чтобы остановить ее… ведь если она этого не сделает, Пандора просто воспользуется ситуацией и вынудит их бежать отсюда. С самого начала, они просто танцевали под ее дудку… и этот факт непомерно бесил Луну. Этому пора уже положить конец.

Оторвавшись от земли, Луна полетела вперед, как снаряд, направив копье на Пандору. Девятая хоть и была готова начать бой в любой момент, но безрассудство Луны свело ее подготовку на нет. Камелот же рванул вперед, за Луной, чтобы хоть как-то помочь ей в битве с Пандорой. Если у него получится избавиться от барьера… ситуация может измениться кардинально.

— Умри, — безжалостно сказала Луна, врезавшись в барьер Пандоры копьем.

Выстрелы, удары, магия, — на Пандору свалилось все, что можно представить, но ничто из этого не оказалось способно пробить ее барьер. Она определенно испытывала какое-то подобие напряжения, но ее жизнь ни на мгновение не находилась под угрозой. Этот барьер был идеальной, ультимативной защитой, и пока не избавиться от него… ничего не изменится.

Девятая продолжала стрелять, Камелот продолжал бить, а Луна продолжала колоть ее, попутно поливая целым градом заклинаний. Но ничего из этого не помогало. Пандора оставалась несломленной, и, казалось, она может делать это вечно. Но ей не нужно было делать это вечно, ведь у нее, в отличие от этих троих, был план. План, который она собиралась воплотить в жизнь.

Перестав сдерживаться, Пандора схватила Луну за горло и безжалостно ударила ее об пол. Жрица нашла в себе сил встать на ноги, и даже смогла отступить, но Пандора тут же подскочила к ней еще раз, игнорируя атаки других, и продолжила избивать ее. Она могла легко убить Луну, но вместо этого она просто продолжала колотить жрицу, словно она пыталась… истощить ее, да. Пандора не желала ей смерти, она лишь доводила ее до предела. Истощала до той степени, когда она не сможет стоять на ногах.

— Теперь, есть лишь одно место, куда ты можешь уйти с ними… — схватив Луну за плечо, сказала Пандора ей в лицо. — Ты понимаешь, к чему я клоню?

Оттолкнув Луну назад, она выбросила ее обратно к Девятой. Вместо того, чтобы атаковать, Камелот так же отступил назад, чтобы помочь другу.

Воспользовавшись моментом, Пандора вознесла меч над головой, спровоцировав появление значительного количества магической энергии. Этой энергии хватит, чтобы проломать башню насквозь и разрушить ядро.

— Спасай свою шкуру, астральная жрица, — глядя на Луну, буквально приказала Пандора. — Немедленно.

Проглотив свою гордость, Луна, с помощью магии, притянула к себе Девятую и Камелота, чтобы совершить перемещение. У них не было выбора, ведь у них, в отличие от Пандоры, нет всесильного магического щита, и после уничтожения ядра их не будет ждать ничего, кроме многотонной мерзлоты.

— Войд, если ты можешь помочь нам, то сделай это сейчас… — буквально умоляя духа, Луна накрыла их куполом, приготовившись уходить.

— Я не могу, — образовавшись рядом, ответил Войд. — У меня нет сил.

— Нет сил? — разозлившись на него, спросила Девятая. — Да чем ты занимался?!

— Не важно… — покачав головой, ответила Луна, набираясь воздуха в грудь. — Держитесь крепко.

Меч Пандоры засветился ослепительно ярко, знаменуя освобождение магической энергии наружу. Считанные секунды, и ядро окажется уничтоженным. Находясь в эпицентре сия действия, все они умрут, если не уйдут немедленно. Успокоив себя тем, что проиграна лишь битва, а не война, Луна использовала из последних сил заклинание перемещения, унеся их как можно ближе к руинам небесного города. На протяжении многих километров, это было единственное безопасное место, которое она могла им предложить. Безопасным, впрочем, его можно было назвать с очень большой натяжкой.

Она сделала ровно то, на что Пандора и рассчитывала изначально. Но вопреки мыслям жрицы, Пандора остановила процесс, как только они исчезли. Ее меч погас, и завеса мраморного города осталась совсем нетронутой. Несмотря на все сказанное Пандорой… все это оказалось блефом.

Восьмая пощадила город. Более того: она облегченно вздохнула, обрадовавшись, что ей не придется еще раз погубить так много жизней.

— Еще немного, — сказала она сама себе. — Еще немного, и все кончится.

Ударив мечом в пол, Пандора исчезла вслед за ними.

Глава 29

Из-за истощения, Луна не смогла переместить их должны образом: Камелот очнулся посреди заснеженной пустыни, на пути к желанному, хоть и не им самим, небесному городу. Он знал, что должен идти вперед, ведь остальные наверняка ждали его, но, сказать по правде, он уже несколько раз успел пожалеть о том, что согласился на эту глупую авантюру.

Однажды он уже геройствовал, и закончилось все это так, что он предпочел бы вычеркнуть этот период из своей жизни, хоть и тогда он, в основном, и приобрел все то, что в итоге направило его на нынешний путь. Быть может, именно поэтому он и ненавидел свое прошлое, — за то, что оно все еще является движущей силой в его жизни. Он ненавидел его за все то, что оно ему в итоге принесло, и что оно посмело у него отнять.

Хватит ли у него сил, чтобы еще раз собраться и встретиться с чем-то, что превосходит его по силе в несколько раз? И, что более важно… хватит ли у него сил не растерять свою честь, оставшись несломленным, несмотря на то что сама судьба повернулась против него? Сможет ли он противостоять Пандоре, окажись она перед ним?

— Куда же ты идешь, сэр Камелот?

Ответ на последний вопрос он узнает прямо сейчас. Возможно, это и вовсе будет один из последних вопросов в его жизни, если ему не особо повезет.

Да, к нему обращалась Пандора. Он не был уверен, настигла она его первым или же она просто проигнорировала других, но он точно понимал, что помощи ему здесь ждать не стоит.

Камелот медленно повернулся в ее сторону, встретившись со своим врагом лицом к лицу. Ее золотистые доспехи сверкали в свету белого, беспощадно холодного солнца. Они переливались так же сильно, как и ее длинные волосы.

Она и впрямь похожа на бога… во всяком случае, в понимании Камелота. Ему было тяжко уложить в голове, как он вообще может сражаться с ней, если ему придется, но он был должен. Он знал, что не позволит себе отступить. Знал, что даже если все будет против него, то он все равно примет бой. Он делал это не один раз, и хоть этот раз рискует стать последним… он встанет, гордо выпрямив спину, и сразится с врагом так же, как и до этого.

Потакая своим мыслям, Камелот выпрямился и обнажил длинный двуручный меч, что по своим габаритам превышал человеческий предел. Но Камелот и не был человеком, а потому управиться с такой махиной не составляло труда.

— Не будешь доставать второй? — беззаботна спросила Пандора, склонив голову набок, даже не воспринимая его всерьез.

Камелот усмехнулся ей в лицо, сжимая рукоять меча.

— Слишком много чести для такой малявки как ты.

Пандора посмеялась вместе с ним, постукав по ножам своего меча, намекая, что она так же не прочь вступить с ним в бой, и даже больше: она готова драться насмерть. Разве что в данном случае она совсем не чувствовала угрозы. Как настоящий паладин, она собиралась дать ему предупреждение.

— Я не могу позволить тебе встретиться с ними: я знаю, что ты будешь пытаться помешать мне, и, вместе с остальными, ты станешь… препятствием. Но прямо сейчас, когда мы вдвоем… ты и сам знаешь, что не сможешь помешать мне. Твой максимум — это потянуть время, но в этом нет смысла.

— Спасибо за излишнюю экспозицию, — невозмутимо сказал он, продолжая слушать Пандору. — К чему все это? Пытаешься испугать меня?

— Ты рискуешь ради тех, кто едва ли значит что-то в твоей жизни. Миру не придет конец, если я получу желаемое… просто разворачивайся и уходи, Камелот. Тебе незачем умирать здесь. Твоя смерть не изменит вообще ничего.

— Я солдат, и очень хороший солдат, был одним из лучших в ордене, — двинувшись вперед, гордо, хоть и с некоторой печалью ответил он. — Все, что я умею — это выполнять приказы. Умел, по крайней мере.

— И кто же отдал тебе приказ? И, что самое главное, какой у тебя приказ?

— Я сам отдал себе приказ. Я приказал себе остановить тебя. И даже если это ничего не изменит… я отдам свою жизнь за друзей. Чтобы они преуспели.

— Ты отдашь свою жизнь ради тех, кто даже не узнают о твоем подвиге. Некоторые из них и вовсе подумают, что ты просто сбежал с поля боя.

— Мне все равно, — встав в стойку, Камелот преисполнился решимостью, окончательно убедив себя в том, что он не отступит. — Я делаю это не ради славы. Не ради уважения. Я делаю это… потому что считаю правильным.

Честный ответ, удовлетворивший Пандору. Но это ничего не меняло.

— Если твоя жизнь настолько лишена смысла… — оторвавшись от земли, Пандора вытащила меч из ножен, демонстративно взмахнув клинком. — То я положу конец твоему бессмысленному существованию.

Пандора повернула меч боком, используя его как щит, как катализатор заклинаний, нежели как меч в привычном его понимании.

— Никто не смеет стоять на моем пути. Даже герой старого мира.

Рванув вперед, Пандора проявила за своей спиной яркие, почти ослепительные крылья, сотканные из магической энергии. Хаотичные удары, которые Пандора наносила по обороняющемуся Камелоту, были достаточно тяжелыми, а ее ноги даже не касались земли, явно демонстрируя свое превосходство, ведь ей не нужна даже опора, чтобы одержать над ним верх.

Камелот, тем не менее, был не из робкого десятка: Пандора сильна, это правда, но ее ударам сильно недоставало умения, да и давление, которое она оказывала на его оборону, было магическим, а не физическим, и, как удачно, у Камелота как раз был козырь в кармане специально для тех, кто слишком сильно полагается на магию в своей жизни.

Отступив назад, он вытянул руку вперед, раскрывая ладонь.

— Прервись и прекратись, — спокойно, но достаточно громко приказал он, объявляя некое подобие заклинания.

Через Пандоры прошла волна, что вынудила ее опуститься на землю. На мгновение, она почувствовала, что силы покидают ее, и противопоставить она может не больше, чем обычный человек. Камелот, воспользовавшись ситуацией, незамедлительно нанес удар, скрестив с ней мечи.

Сила рыцаря заметно превышала силу Пандоры, и ее буквально отбросило назад. Лишь из последних сил, ей удалось устоять на ногах, упершись в меч.

— Мне стоило использовать это заклинание раньше, — ухмыльнувшись на свой маленький триумф, самоутвердился он. — Знаешь, не сложилось у меня с магией по жизни… — переведя дыхание, он продолжил свое словесное злорадствие над ее персоной, — И единственное что я, в конце концов, мог делать, — это пакостить другим. Ты не стала исключением.

— За всю жизнь, мне так и не довелось столкнуться с подобной магией… — выпрямившись, приметила Пандора. — Занятно. Я видела заклинания, прерывающие другую магию, но вот так… это настоящий сюрприз.

— Наслаждайся, пока можешь.

Так же, как Пандора, Камелот бил беспощадно, и с каждым ударом последующий становился все более свирепым, переполненным ненавистью. Барьер Пандоры все еще оставался на месте, но с каждым заблокированным ударом как мечом, так и барьером, она понемногу начинала натурально испытывать боль, чего не было уже очень давно. Она даже не признала это чувство изначально, но совсем скоро поняла, что поражение не так и далеко.

Отбив очередную атаку, Пандора отскочила назад и пронзила Камелота не мечом, но своим пленяющим, беспощадным взглядом. Всего на мгновение, но Камелот провалился в глубины своего сознания: он узрел нечто, чего доселе не видел ни разу. Странное, отталкивающее место, заполненное тьмой, и, одновременно с этим, светом… место, где было и тепло, и одновременно холодно. Такого места не должно было существовать в реальном мире.

И все же он видел его.

Когда он открыл глаза, Пандора все еще стояла перед ним, но нападать не собиралась. Их взгляды вновь пересеклись, и Камелот, что так просто поддался влиянию, решил сам для себя, что больше не позволит этой ведьме забраться к нему в голову. Он сделал шаг навстречу, сжимая рукоять меча, и…

Он понял, что никакого меча у него в руках нет, а всего один шаг вперед принес ему невыносимую боль, такую боль, что она отбила у него все дальнейшее желание идти вперед. Кашлянув кровью на снег, он медленно опустил голову вниз: из его груди торчала рукоять меча.

Его собственного меча.

— Не думала, что дойдет до это, — тихо сказала Пандора себе под нос. — В битве с тобой, я почувствовала себя в опасности… по-настоящему в опасности. Мне редко приходится прибегать к влиянию вечности.

Она атаковала прямо как король Винтер, способный остановить само время.

Камелоту хотелось спросить, что именно она сделала, но он и так догадывался. Да и если он сейчас начнет говорить, кажется, сделает только хуже. Он, впрочем, сдаваться не собирался… и, если он собирается идти вперед, несмотря что его пронзили мечом, — он должен приготовиться к боли.

Потянувшись за спину, Камелот вытащил еще один двуручный меч, похожий на предыдущий, с тем лишь различием, что у этого металл был темнее, а сам клинок — волнистее. Он медленно двигался вперед, совсем не походя на воина, у которого есть силы на серьезный удар, и все же он собирался ударить ее, когда подойдет ближе.

Когда Камелот замахнулся, Пандора легко парировала его удар, позволяя рыцарю понять, что рана в его груди серьезнее, чем он может себе представить. Может раньше Камелот и смог бы игнорировать нечто подобное, но сейчас, спустя года, он уже не был настолько выносливым. Он просто не мог продолжать бой в том же темпе, что и до этого. И ему стало… обидно.

Ведь он был так близок.

Он попытался замахнуться еще раз, но на полпути остановился, просто вонзив меч в землю, в лед под его ногами, используя меч в качестве опоры. Опоры, что не позволит ему позорно рухнуть на землю перед лицом врага.

— Хватит, — с долей жалости сказала она. — Ты и так уже мертвец.

— Ты права… — все же сказал он, вновь кашлянув кровью.

Она просто заставила провалиться его в собственное сознание. Затмила его. Это совсем не было похоже на честную битву, и ощущалось как жульничество. Камелот оказался слишком слаб перед ее магическим потенциалом. Если бы он был более предрасположен к магии… она бы не смогла забраться в его сознание так просто. Он бы ни за что ей не позволил.

Но он проиграл. Он не мог продолжать дальше. Так быстро. И так просто.

— Я скоро умру, и поэтому… скажи хотя бы мне, Пандора: зачем тебе все это? Ради чего?

— Чтобы сделать мир лучше, — сжав рукоять меча, ответила она.

— Сделать мир лучше, ха-ха-ха… я столько раз это слышал, даже не представляешь…

Двинувшись вперед, Камелот все же не выдержал, начав медленно сползать на землю вдоль опоры меча. Лезвие его оружия было достаточно острым, достаточно могучим, чтобы повредить его перчатки, и даже так, он продолжал держаться. Он продолжал держаться даже зная, что уже не встанет.

— Я всегда был достаточно слабым, всегда оставался позади… но я не единственный, кто есть в этом мире, Пандора. Ты знаешь, он найдет тебя.

— «Он?» — почти безразлично спросила она.

— Винтер.

Пандора нахмурилась, когда он решился сказать это имя. Она догадывалась, что Камелот упомянет его, все же они давние друзья, но не думала, что он будет в прямом смысле угрожать ей существованием короля Винтера. Эта угроза, впрочем, вызывала у нее скорее смех, ведь она недавно видела его.

— Я даже удивлен, что вы не столкнулись с ним еще до этого, до всего-всего… где ты вообще была, когда случился Конец Времен? Катаклизм? А, Пандора?..

Не выдержав, Камелот все же упал на землю. Он извернулся в последний момент, чтобы рухнуть набок, а не на живот, что точно прикончило бы его, если брать во внимание меч в его груди.

— Ты ничего не знаешь, не так ли? — спросила она. — Не знаешь, и все равно продолжаешь идти против меня, сражаться… не знаю, стоит ли это хвалить.

— Ты… ты не из этого мира, не так ли? Вот почему тебя… не было…

Она ничего не ответила, лишь бросила укоризненный взгляд, который, впрочем, сам по себе сказал достаточно, чтобы Камелот убедился в своей правоте. Он нашел в этом своеобразное утешение… миниатюрную победу.

— И все это отнюдь не ради мира… это ради твоих эгоистичных желаний… так чего же ты хочешь, Пандора? Вернуться домой? Обратить время вспять?

Она замерла, не зная, что именно он хочет услышать. Да что уж там, — она в принципе не знала, что можно ему ответить… сплошное замешательство.

Камелот закрыл глаза, не желая более говорить. Он начал чувствовать, как способность осязать медленно покидает его, то ли из-за холода, то ли из-за…

Приближающейся смерти.

— Если миров и впрямь много… есть ли где-то такой, где я остался счастлив?

— Я не знаю. Могу говорить лишь за себя.

Пандора зашагала вперед, оставляя Камелота позади.

— Но знай, что такая вероятность существует.

Несмотря на то, что Пандора стояла на ногах, а Камелот лежал в снегу, медленно замерзая, именно она почувствовала себя побежденной. Она даже не догадывалась о том, что именно Камелот станет человеком, постигшим ее.

Ее собственная вера в видение будущего резко пошатнулась. Чего же она хочет? Простой, даже очевидный вопрос Камелота пронзил ее насквозь.

Пандора остановилась, сжимая руки и цепляясь ногами в землю. Что она могла бы ответить Камелоту, если бы захотела? Разве она просто хочет вернуться домой? Разве она хочет изменить прошлое, которое ее так терзает? Может, она вовсе никогда не хотела быть существом вечности? Все это… ей было ни к чему. Хочет ли она вернуться назад и избавить себя от бремени?

Да что она вообще хочет?

— Я не знаю… — честно призналась она вслух, вздыхая из последних сил.

Нечто сжирает ее изнутри, но причина остается для нее неизвестной. Она чувствовала отчетливое сожаление о чем-то, чего она даже не осознает. Пандора прошла так далеко, сделала так много, и сама до конца не понимает, почему она все это делает. Она лишь знает, что в конце к ней придет желаемое облегчение. Это странное, непосильное чувство внутри исчезнет, и она станет свободной. Свободной несмотря на все, что она успела натворить.

— Ты продолжаешь молчать, несмотря ни на что, — касаясь своего меча, сказала Пандора. — Но твои мысли… они такие громкие. Невыносимые.

Пандора желала ответа, но ответить было некому.

Она не может больше ждать.

— Но скоро все закончится. Я освобожу тебя, мое Правосудие. Мой Люциан.

Опустив руки, она зашагала вперед, приготовившись шагнуть в вечность.

— Хочешь ты того или нет.

Глава 30

Девятая последовала за Луной в небесный город, чтобы помочь ей, но вот судьба соизволила разделить их в очередной раз. Куда бы она ни шла, Луны нигде не было, а метель была такой сильной, что разглядеть что-либо здесь не представляло возможным. Так и получилось, что она обнаружила себя посреди полуразрушенного храма. Она нашла забавным тот факт, что даже у таких существ, как ангелов, было нечто, что напоминало своим видом храмы. Интересно, кому они поклонялись? Самим себе? Или же Бог был для них таких же далеким существом, каким он является для людей? Наверняка среди руин можно найти ответ…

Но она не хотела. Не за ответами она пришла сюда. Девятая в принципе не знала, почему она свернула именно сюда, почему она зашла именно в этот храм, в котором не было ничего, кроме заледеневших, заметенных снегом стен и магических конструкций, которые уже давно не работали. Она просто смотрела на проломленный потолок, на палящее, но такое холодное солнце, прорывающееся даже сквозь всю метель, что не прекращалась ни на секунду.

Это солнце напоминало ей о доме, и она понимала, что хоть Луна сейчас не здесь, но история Девятой вот-вот двинется вперед и без нее. Неожиданно для себя, она почувствовала, что речь уже идет совсем не о помощи. То, что совсем скоро произойдет, это ее личное дело. То, что она хотела закончить уже давно, но никак не могла. Не могла, потому что боялась увидеть истину.

Кто-то приближался к ней, это точно. Она прекрасно слышала шаги позади себя, слышала лязг доспехов, следующий за ними. Так продолжалось до тех пор, пока шаги, наконец, не кончились. Следующий за ней человек подошел настолько близко, насколько ему следовало это сейчас сделать. Если бы он подошел ближе, то он бы рисковал умереть. Впрочем, он и так рискует…

Такие уж у них отношения.

— «Честь ничего не значит, война нечестна…» — вдруг начала напевать Девятая в пустоту.

— «Беспощадная место, где подобным мне суждено умереть…» — ответили ей.

Девятая улыбнулась, услышав ответ, но ее улыбка тут же исчезла. Несмотря на то, что вокруг и без того было холодно, по ее спине все равно прошел холодок — особый холодок, такой, какой люди чувствуют отнюдь не из-за погоды. За холодком прошли неприятные мурашки, но совсем скоро, на удивление самой себе, она смогла успокоиться. Она не боялась обернуться.

Лишь один человек мог ответить ей. И он прямо здесь, за ее спиной. Лишь один человек во всем мире мог знать эту такую личную для нее песню.

— «Место, где подобным мне суждено умереть…» — повторила она, медленно обернувшись к своему преследователю. — Люблю эту песню. До сих пор.

Ледяные глаза, способные, казалось, затушить самый сильный огонь одним лишь своим видом. Черные доспехи, повидавшие бесчисленное количество сражений, бесчисленное количество препятствий… изорванный плащ, который и плащом-то уже не назовешь, — так, накидкой. Все, как тогда.

Лишь борода давала ей понять, что перед ней и впрямь реальный человек, а не воспоминание, ведь в ее воспоминаниях он никогда не носил бороды.

Чувства внутри Девятой смешались воедино, и ее сознание… раскололось. При этом, она даже не дернулась, — она продолжала смотреть ему в глаза, не моргая ни на секунду. За мгновение, она почувствовала такой спектр эмоций, какой не чувствуют люди, проживая целую жизнь. Девятая считала, что, увидев его… она не почувствует ничего, кроме ненависти. Но ошибалась.

Но этот факт ничего не менял.

— Здравствуй, Алиса.

Он назвал ее по имени, позволив себе шагнуть вперед.

В руках Девятой… нет, в руках Алисы появился меч, сотканный из чистой тьмы. Это оружие не принадлежало ей самой, и у него не было какой-то особой формы, не было каких-то особенностей. Это был просто орудие, которое Войд подарил ей прямо сейчас для сражения. Обычно, она сражается лишь кулаками, но нынешний противник не позволял ей такой роскоши. Она прекрасно знала, на что тот способен, а потому она одарит его честью увидеть ее в сражении на мечах. Прямо сейчас, она решила, что не будет сдерживаться.

Потому что он не заслужил.

— Давно не виделись, Винтер.

Мгновение, и каменный пол под ногами Алисы треснул — используя телекинетическую магию, она оттолкнулась от пола так сильно, что, казалось, само пространство позади нее было готово треснуть. Но она не была путешественником во времени, не владела силой, взаправду способной пошатнуть пространство. Зато, таковой силой владел Войд, и он был готов помочь своей спутнице всем, чем он только мог. Прямо сейчас, он был обязан.

Потому что время пришло. Пришло время показать все, что накопилось в ней за это время. Вся обида, вся ненависть, все сожаление… Алиса собиралась выплеснуть все, что скопилось в ней на того, кто виновен в ее многовековой печали. Она собиралась уничтожить человека, ответственного за гибель целого королевства, за гибель дома, что был ей так дорог. Она несла этот крест за собой так долго, и вот, наконец, готовился сокрушительный удар.

В последний момент, Винтер успел обнажить свой меч и принять удар. Даже его оружие не изменилось за столько лет — она столкнулась со все тем же «клинком зимы», который был у него с самого момента их знакомства. Казалось, что меч прямо-таки совсем не изменился… собственно, как и сам Винтер. Видимо, это и было то самое проклятие человека, способного управлять временем-пространством. Не измениться спустя столько лет… да уж, тут не поймешь, дар это или и впрямь проклятье, как он и говорил.

Алиса нанесла серию беспощадным ударов, двигая Винтера назад. Ее глаза и без того горели, как костер, но с каждым ударом они загорались все сильнее, до тех пор, пока они чуть ли не стали ослеплять, стоило лишь взглянуть в них. Взгляд Винтера был способен потушить даже самое яркое пламя, но с Алисой он сейчас потягаться никак не мог. Прямо сейчас, ее глаза могли сжечь весь мир, но она любезно решила остановиться на Винтере, оставив мир в покое.

— Не вмешивайся, Войд… — пробормотала себе под нос Алиса, прямо под лязг металла. — Он мой.

Теперь Винтер точно знал, что Алиса здесь не одна, но это толком ничего не меняло для него. Сказать по правде, ему сейчас и впрямь было тяжело что-то противопоставить ей. Ее удары были настолько свирепыми, что ему оставалось лишь бесконечно блокировать их. Но он прекрасно понимал, что вечно продолжаться это не может, и если его силы совсем скоро иссякнут, то исход будет лишь один.

Как ни странно, Алиса все же остановилась, позволив Винтеру передохнуть. Удары прекратились, и она отскочила назад, на то же место, где она стояла изначально. Ей было тяжело держаться, несмотря на всю пылающую ненависть: ее дыхание потяжелело, говоря об усталости, но она старалась не подавать виду, чтобы не дать Винтеру надежды, будто она ослабла.

— Все эти года, меня терзал один вопрос… — сжимая рукоять меча, начала Алиса. — Почему? Почему Винтер ушел? Почему он оставил нас? Почему он… оставил меня одну?

— Ответ разочарует тебя, — опустив взгляд, тут же ответил Винтер, ни секунды не сомневаясь. — Не надо.

Предательство ради собственной выгоды? Предательство ради других королевств? Ради власти, которую ему кто-то предложил? За все эти годы, Алиса придумала столько вариантов, и каждый из них, в кой-то мере, имел место быть, и одновременно с этим казался абсолютно смехотворным. Исчезновение Винтера было настолько неожиданным, что причина могла быть любая. Не было никаких предупреждений: только сам факт и следствие.

— Я заслужила знать! — указав на него кончиком лезвия, возгласила Девятая во все горло. — После стольких лет, Винтер… ты не можешь просто молча умереть, не имеешь права! Поэтому скажи мне! Назови мне причину всего!

Винтер закрыл глаза и глубоко вдохнул воздух, приготовившись начать свой монолог. Прямо сейчас, он мог соврать, выдавить жалость, чтобы все кончилось хорошо, но… он не мог так поступить с ней. Даже несмотря на то, что он уже давно не тот Винтер, которого Алиса так хотела увидеть, спустя столько лет… он просто не мог позволить себе солгать. Да, она заслужила.

— Не важно почему, не важно из-за кого, я потерялся во времени-пространстве… — выдохнув, Винтер все же начал говорить. — Вдоволь настрадавшись, мне удалось предотвратить нечто ужасное, но мне пришлось пожертвовать своим рассудком, и…

Он замолчал. Винтер понимал, что Алиса достаточно умна, чтобы додумать самой. Ему не хотелось произносить это вслух, потому что такое оправдание будет звучать нелепо… и все же, это было чистая правда. Истина, которую Винтер предпочел бы закопать подальше. По крайней мере, перед лицом старого друга. Перед лицом дорогого товарища, которого он просто бросил.

— Нет.

Просто «нет». Сделав шаг назад, Алиса закрыла лицо, пытаясь понять, не ошиблась ли она в собственных выводах. Может, она просто не поняла его…

— Ты не мог, — она усмехнулась, взглянув на него через пальцы. — Это все шутка, да?..

Отнюдь, Винтеру было совсем не смешно, и Алиса это прекрасно видела.

— «Пожертвовав рассудком, и…» — Алиса замерла в надежде, что Винтер поправит ее, закончит цитату не так, как она этого ожидает. Но нет.

Этого не произошло.

— Памятью, — все же закончила она сама. — Ты забыл. В буквальном смысле.

Это было и впрямь неожиданно для нее. После всех теорий, всех злодейских планов, что она воображала у себя в голове, это… стало для нее настоящим ударом. Алиса не знала, что сказать, ведь причина и впрямь была настолько глупа, что становилось как-то уж смешно. Ее наставник, король, ради которого она была готова отдать жизнь, просто забыл о ней.

Обо всем своем королевстве.

— Мне жаль.

Алиса тихо засмеялась, но ее смех становился все более громким.

Как итог, ее смех перерос в хаотичный хохот, способный одним лишь своим эхом разрушить этот храм до конца. Алиса не прекращала смеяться, но Винтер понимал, что за этим безумным смехом скрывается не что иное, как многолетняя боль, ставшая лишь сильнее. Своими словами, Винтер словно надавил на гнойную рану, усугубив ситуацию до самого края. Даже молчание было бы более милосердным, чем осознание того, что о ней забыли.

Глаза Алисы исчезли, превратившись в чистое кроваво-красное свечение, а ее волосы потеряли все оттенки, кроме белого, исключительно белого. Не серебристые, не серые, не просто белые, — ее волосы стали абсолютно белоснежными… они стали такими, какими их упоминали в легендах, рассказывающих о людях, что некогда были прокляты бессмертием.

— Ты даже не представляешь, какие изощренные способы мести я представляла в своей голове, думая о тебе… но ничто не сравнится с тем, что я сделаю с тобой прямо сейчас!

Выбросив меч, Алиса рванула вперед. Используя силу телекинеза, она повалила Винтера на пол, тут же следом запрыгнув на него, придавливая к земле своим телом. Она схватила его за шею и начала душить, душить достаточно сильно, чтобы не только умертвить его, но и переломать все кости, что ей попадутся под руку.

Некоторое время, Винтер никак не сопротивлялся ее удушью, он просто… смотрел. Смотрел в ее глаза и пытался понять, действительно ли перед ним та Алиса, о которой он думает. Он в своей жизни повидал много бессмертных, и много бессмертных ему пришлось убить, но ни у одного из них не было таких глаз, какие были сейчас у нее. Алиса предстала перед ним в виде воплощение проклятия бессмертия в одном человеке, и все же он не мог поверить в тот факт, что после всего, что случилось, кто-то может оставаться бессмертным. Катаклизм не пощадил никого, даже его самого, а значит есть что-то еще.

Воспользовавшись фактором неожиданности, Винтер вцепился Алису и схватил медальон на ее шее, спрятавшийся под тканью кителя. Создав легкий всплеск магической энергии, он оттолкнул Алису от себя, и уже спустя мгновение они стояли на ногах, в нескольких метрах друг перед другом.

Винтер демонстративно взял медальон в руку, ее катализатор бессмертия… по крайней мере, таковым он когда-то был. Он акцентировал внимание на том, что тот покрыт множественными трещинами, а металл его выглядел крайне выцветшим, знаменуя собой то, что он давно потерял свои магические свойства. А значит, и бессмертие порождать он не мог.

— Стоит разрушить катализатор бессмертия, и бессмертный умрет в муках… — нахмурившись, сказал Винтер, глядя Алисе прямо в лицо. — Ты знаешь это, и все же хранишь его на самом видном месте. Ты либо не следуешь моим советам, так же как ты делала это много лет назад, либо он уже давно не является твоим катализатором. И раз уж ты не спешишь вырвать его у меня его из рук, то верно скорее второе, чем первое.

— Хочешь проверить? — ухмыльнувшись, спросила Алиса. — А что, если ты ошибаешься? Уничтожишь его, и я умру… оборвем все на полуслове, но ты останешься в живых.

Без лишних слов, Винтер сжал медальон в руке, тем самым уничтожив его. Он оказался еще более хрупким, чем он представлял себе из-за его внешнего вида. Медальон треснул, как свежевыпеченное печенье, распавшись чуть ли не на металлическую пыль, и… ничего не случилось. Алиса даже не моргнула, разве что в ее душе остался небольшойосадок после того, как Винтер уничтожил одну из вещей, что связывала ее с давно утерянным домом.

Бесконечный недостаток бессмертия — катализатор. Ох, насколько жизнь была бы проще, если бы не было никаких катализаторов, но он был. И лишь Алиса предстала миру как уникальная особь, которой катализатор не нужен.

По крайней мере, так ей казалось.

— Он мне нравился, правда. Даже спустя все года, он оставался целым… правда, немного потерся, как ты мог заметить, но все же достаточно целым, чтобы я могла его носить.

— Ты не могла создать новый катализатор бессмертия, это невозможно, — в голосе Винтера не было удивления, потому что сказанное им было скорее утверждением, нежели возможным сомнением. — Все говорит о том, что ты не можешь быть бессмертной, и все же…

Алиса вырвала меч из рук Винтера магией, чуть ли не переломав тому пальцы, но вовсе не за тем, чтобы отнять у него оружие, — она в буквальном смысле снесла себе голову его же клинком. Ее голова упала рядом, прямо у ее же ног, а тело оставалось неподвижным… она даже не уронила меч. Из разрубленной шеи хлынула кровь, забрызгиваю одежду и снег вокруг нее.

Винтер застыл. В каком-то смысле, он испугался того, что Алиса сейчас и впрямь упадет и не встанет. Эта мысль пугала его даже больше того, что она прямо сейчас может воскреснуть. Если говорить честно, то он оказался в замешательстве, ведь с одной стороны он не хотел ее смерти, а с другой он понимал, что бессмертные не должны существовать, и уничтожить ту, что была первой бессмертной, было его настоящим долгом, который он считал исполненным уже давно. Но, как видно, жизнь придумала для него сюрприз.

Само время-пространство исказилось, и как в обратной перемотке, ее голова вернулась на место, так, словно ничего и не происходило. Но клинок зимы в ее руках все же говорил о том, что Винтеру эту не причудилось, и она взаправду только что срубила себе голову. И все же было здесь что-то неправильное, что-то, что могло бы объяснить тот факт, что Алиса способна оставаться бессмертной даже без магического катализатора, как у других.

И, кажется, Винтер знал, что это было.

— Покажись, — сказал Винтер, не прекращая смотреть в сторону Девятой. — Немедленно.

Неестественный холодок прошелся по коже Винтера, еще более холодный, чем ветер, бушующий снаружи храма. Этот холод был прекрасно знаком ему. Винтер смог почувствовать того, кто, по его мнению, был ответственен за все, что случилось. Это существо виновато в том, что Алиса не может умереть.

Помимо вспомогательных школ магии, пустота является основой проклятья бессмертия, ведь оно манипулирует самим временем-пространством, раз за разом возвращая проклятых людей в исходное положение при смерти. Винтер имел непосредственное отношение к этому заклинанию, и он знал, что лишь существо, способное манипулировать пустотой, может воспользоваться им.

Только тот, кто скрывается сейчас в тени, мог перетасовать все карты.

Темная фигура появилась прямо перед Алисой, полностью закрывая собой ее тепло, как бы говоря Винтеру, что эта фигура — щит, последний рубеж обороны Алисы, через который никто не сможет пройти. Это фигура… почти буквально тень, или, как он себя называет, Войд. Сам владыка пустоты.

— Слиться с человеком воедино, да еще и с человеком, созданным искусственно… поначалу, это вызывало во мне отвращение, как и во многих других, но со временем я прозрел. Я начал восхищаться тобой, Винтер, но за прошедшие годы… я вновь успел разочароваться.

— Войд?.. — удивленно проговорила Алиса, глядя на своего друга. — Ты знаешь Винтера?

— Да. Пожалуйста, просто постой сзади и наблюдай, как я размажу этого лживого слизняка.

Обернувшись, Войд забрал клинок Винтера из рук Алисы, тут же развернувшись к своему противнику.

— Я рад, что ты наслышан о моих похождениях, но все, что у меня есть в памяти о тебе, — это расплывчатое ощущение того, что я когда-то отдаленно знал о твоем существовании… — холодно сказал Винтер, глядя на воплощение пустоты. — Если ты хотел встретиться с демоном зимы, то, скажем так, ты немного опоздал. Попробуй вернуться примерно на тысячи лет назад.

— Даже сейчас, я чувствую, как в этом мече таится часть твоей силы, Винтер… — сжимая рукоять меча, восхитился Войд, осматривая клинок. — Ты заточил себя в этом мече.

— Свою часть, — поправил Винтер, при этом, не отрицая его слов. — Это уже не важно.

Винтер, как внимательный человек, хорошо видел, как округляются глаза Алисы, которые, к этому времени, уже успели погаснуть, став нормальными, человеческими. Она никогда не знала, что некогда он, по сути, и впрямь был демоном, по крайней мере был демоном до момента, пока он не слился воедино с человеком, который сразил его. Или же наоборот, пока он не сразил демона и не слился с ним воедино, тут уж с какой перспективы посмотреть.

— Не думаю, что у меня есть время, чтобы объяснится… — Винтер вздохнул, переглянувшись с Алисой, медленно осознавая, что Войд не собирается возвращать меч. — Я — это я. Уже давно нет никакого другого Винтера. Так же, как и нет безымянного человека, который осмелился бросить вызов демону Винтеру.

— Это-то меня и восхищает… — потирая подбородок, проговорил Войд. — Ты прямо-таки вершина магической метаморфозы… это определенно объясняет успех, который ты достиг. Человек, ставший с демоном единым… никакого коварства, никакого контроля над разумом, вы двое и впрямь стали единой личностью. Как отвратительно, и… как все-таки прекрасно, да.

— Ты — причина, по которой Алиса не может умереть… — заявил Винтер, касаясь застежки, удерживающей плащ за его спиной. — Это ты заставляешь проклятие воплощаться в жизнь.

Как и о принадлежности к демонам, Алиса не знала, что проклятие бессмертия работает за счет пустотной магии. Она не имеет принадлежности к этой магии, не может чувствовать ее, подобно тому, как ее может чувствовать Винтер или Войд, а потому и знать этого она никак не могла. Она интересовалась проклятием, но никогда не придавала этому должного значения, потому что она в любом случае никак не могла повлиять на это.

Зато Винтеру прекрасно был известен этот факт. Но отнюдь не потому, что он такой умный, а потому что он сам являлся создателем проклятия бессмертия. Он создал его, чтобы бороться с потенциальным концом света, с самим Концом Времен, но заклинание вышло из-под контроля уже очень давно. И именно поэтому он считал своим долгом положить конец жизни каждому бессмертному, каждому несчастному, кому довелось столкнуться с его творением. По хронологии мира, Алисе не повезло стать первой бессмертной.

Это лишь случайность, — ошибка. Тот Винтер, что создавал это заклинание, понял слишком поздно, что нечто автономное, удерживающееся за счет неконтролируемой, могущественной пустоты, просто не может стать стабильным. Тогда, он и не представлял, какой ужас он навлекает на весь мир. Но все это уже в прошлом. Теперь, был другой, кто поддерживает это заклинание.

Войд щелкнул пальцами, ослабив Алису прежде, чем она смогла задать вопрос. Он прекрасно знал, что факт, названный Винтером, ей не особо понравится, а потому он лишил ее сил, чтобы она не создавала для него помеху в предстоящем бою. Но Войд вовсе не желал ей зла, напротив, собирался объясниться перед ней сразу после того, как он закончит.

Однако, таким образом он подтвердил сказанное Винтером. Да, это чистая правда — это он воплощает заклинание бессмертия в жизнь. У него были и есть свои причины, по которым он это делает, но объясняться он будет только перед Алисой, и только лишь позже. Сейчас, его целью был Винтер, тот, кто в его понимании, причинил Алисе слишком много боли.

— Я не позволю тебе и пальцем коснуться ее, Винтер, — указав на него его же мечом, пригрозил Войд. — Потому что ты ее не заслуживаешь.

Сорвав с себя плащ, Винтер вытащил из-за спины меч, о котором слагают легенды уже не одну сотню лет. Его описывают как ужасный меч из красного металла, зубчатое лезвие которого становится меньше к наконечнику до тех пор, пока не принимает форму иголки. На деле, меч сейчас выглядел иначе, напоминая своим видом магическую цепную пилу. Правда зубчики у этой «пилы» весьма крупные, и созданы они отнюдь не для того, чтобы деревья пилить.

Воистину ужасающее оружие, — клинок смертных. Меч, разрубающий не только человеческую плоть, но и вообще все, чему не повезет оказаться на его пути. Речь идет в том числе и о магических цепях, которые есть у каждого человека и в принципе у каждого существа, которое хотя бы косвенно относится к магии. Говорят, что это оружие способно убить любого, будь то демон или ангел, бог или дьявол, — без разницы, ибо перед ним все смертны.

Именно поэтому он и называется клинком смертных — это воплощение ненависти всех тех, кому пришлось столкнуться с существами, чье магическое могущество выходит за рамки, не оставляя простым смертным никакого шанса. Это оружие создано отнимать, рвать и уничтожать. Этот меч нужен, чтобы восстановить справедливость и сделать всех смертными.

— Даже не понимая, кто я такой, бросаешь мне вызов? — усмехнулся Войд. — По крайней мере, ты можешь порадоваться, Винтер, ведь в отличие от Алисы, я более милосердный. Твоя смерть будет крайне быстрой, и никакой меч из красного металла тебе не поможет.

— Это не просто меч из красного металла, — сжав рукоять, Винтер заставил лезвие меча в буквальном смысле крутиться, и впрямь как на цепной пиле. — И это не реплика, как ты мог бы подумать, демон.

Лицо Войда оставалось пустым, но Винтер был готов покляться, что видел, как оно искажается, изображая на себя первобытную ненависть. Был готов покляться как слышал, словно тот заскрипел зубами, сдерживая себя.

— Не. Демон. Слышишь меня, Винтер? Я — не демон!

Войд оторвался от земли, воспарив в воздухе.

По сторонам от фигуры Войда расползлась сама тьма, пустота, что окутала собой все, что оказалось на ее пути. Полностью покрыть храм ему не удалось, но некоторая часть оказалась поглощена, что заметно сократило Винтеру пространство для маневрирования. Он, конечно, не знал, случится ли что-то плохое, если он наступит во тьму Войда, но проверять самому ему совершенно не хотелось, а потому он старался придерживаться света.

Благо, что тьма оставалась неподвижной, хоть и ограничивала пространство. У Винтера не было в запасе таких трюков, хоть он тоже владел магией пустоты. По крайней мере, сейчас он не мог использовать ничего подобного.

— Все это время, ты поддерживал заклинание, суть которого ты даже не понимаешь… — встав в стойку, Винтер приготовился атаковать.

Да, Войд и впрямь не понимает, как работает проклятие бессмертие, и единственное, что он может сделать, — это служить катализатором, раз за разом черпая из пустоты энергию, чтобы позволить проклятию получить достаточную силу. Он был и есть как волшебная палочка, что раз за разом позволяла Алисе возвращаться живых после очередной отрубленной головы.

— Ты услышишь вопль пустоты! — голос Войда исказился, под стать тому, что Винтер посмел назвать его демоном.

Пустота атаковала Винтера, но король ни на секунду не прекращал хаотично перемещаться в пространстве с помощью магии, не давая Войду времени на то, чтобы нанести точный удар. Осознав, что ничего дельного из этого не выйдет, Войд пошел бороться с ним вблизи, что было весьма необычно для него. Впрочем, владыка был уверен в своей силе, настолько, что даже без фехтовальных умений он считал, что сможет победить Винтера.

И впрямь, его сила оказалась велика. Несмотря на то, что сейчас в руках Винтера был куда более внушительный меч, нежели его собственный клинок зимы, держать удар Войда оказалось очень тяжело, почти непосильно. Даже для демона его сила казалось слишком великой, и это наводило на мысли о том, что он не просто так отрицал свою принадлежность к этим существам.

Войд являлся существом, что стояло превыше демонов.

— Ты не просто демон, ты — настоящее создание пустоты… — вдруг заявил Винтер, отбивая очередной удар. — Так ведь?

— Создание пустоты — более точное определение, нежели демон, — вдруг схватив Винтера за голову, подтвердил он. — И теперь, мы вместе отправимся с тобой туда, где нам с тобой самое место, Винтер…

Не теряя бдительности, Винтер схватил Войда за горло, хоть и задушить его он не мог. Их тела исказились вместе с пространством вокруг, две колоссальные силы столкнулись вместе. И совсем скоро, во всем этом пустотном месиве уже нельзя было различить, какая из этих фигур Войд, а какая — Винтер.

— В пустоту.

Точно так же, как нельзя было различить, кто именно сказал это.

Быть может, они оба.

Глава 31

Переход из реального мира в пустоту прошел максимально быстро и безболезненно. Поначалу, Винтер даже не понял, что заклинание завершилось успехом, ибо вокруг стало настолько темно, что можно было бы подумать, будто сознание все же покинуло его тело. Но когда увидел свои ноги и руки, меч, лезвие которого медленно, но верно успокаивалось, он понял, что оказался в родной пустоте, которую он не видел уже очень и очень давно.

Несмотря на весь окружающий его мрак, в пустоте не было темно: в ней прекрасно видно все объекты, находящееся в ней. Даже присутствует подобие тени, света… парадоксально, но самих источников света не было.

Пространство исказилось, и перед Винтером начали появляться… обрывки. Обрывки воспоминаний, не принадлежащие ему самому, что заполняли окружение деталями, как кисть заполняет пустой холст. Но эти воспоминания не имели достаточной силы, чтобы воплотиться полностью, а потому пространство оставалось искаженным. То, что видел Винтер, было наполовину поглощено тьмой, не давая в полной мере оценить происходящее.

— Это не то, чего я добивался… — сказал Войд где-то неподалеку.

Но на самом деле демона рядом не было: его в принципе нигде не было. Он и был самой пустотой. Воспоминания, что видел Винтер, принадлежали Войду.

— Пустота часто являет людям их воспоминания, — прокомментировал Винтер, убедившись, что открывшаяся «картина» и впрямь не относится к нему. — Но ты не человек. Ты тоже перенял человечность у Алисы… забавно.

— Это… и впрямь возможно, Винтер? Неужели демон способен приблизиться к человечности?

— Не спрашивай это у человека, которого ты насильно затащил сюда и пытался убить.

Не желая и дальше общаться с Войдом, Винтер шагнул вперед, стараясь избегать касания с пустотой. Трещины в пространстве не пугали его, но подсознание подсказывало, что ничего хорошего не произойдет, если он будет взаимодействовать с ними дольше, чем требуется.

В конце концов, пустота сильно изменилась, наконец, приобретя более целостный вид воспоминания.

Когда Винтер прошел вперед, неподалеку появилась очень важная деталь — человек. Если быть точнее, то это определенно была Алиса, валяющаяся в мертвой траве, устремив взгляд в небо. Но она отнюдь не любовалась осенним небом: кажется, она в принципе сейчас ничем не любовалась, потому что еле дышала и находилась в ужасном состоянии. Бессмертие ее не спасало.

Это было воспоминание о моменте, когда Катаклизм закончился, и мир возродился в виде чего-то совершенно иного, одновременно и похожего, и не похожего на то, что было раньше. Алисе повезло не так сильно, как остальным людям, ибо силы покинули ее, и того, что сейчас оставалось в ней, не хватало для жизни. По сути, проклятые бессмертием люди являются живым трупами, и сейчас это проявлялось наглядно. Еще немного, и это слабое дыхание исчезнет насовсем, и Алиса… встретит свой конец. Она просто погибнет.

В ее глазах не было печали. В каком-то смысле, это и было как раз то, чего ей хотелось. Она всю жизнь ждала мгновения, чтобы исчезнуть, но так и не решилась сама разрушить свой катализатор бессмертия, тем самым совершив самоубийство. Правда сейчас, когда мир отнял у нее силы, она понимала, что ей стоило сделать нечто подобное уже очень давно.

И выглядела она предельно жалко для той, кто смеет называть себя «Девятой».

— Умереть — это заветное желание Алисы с момента, который ты лицезришь прямо сейчас, — приметил Войд.

— Почему она не убила себя раньше? Так сделали многие, кто был проклят бессмертием… зачем она жила дальше, если все это было ей в тягость? Если она сама желала смерти?

— Люди начинают ценить что-то только в момент, когда они это теряют... тебе ведь это прекрасно известно, правда, Винтер? И именно в этот момент, она по-настоящему потеряла возможность умереть. Ты, наверное, уже догадался, что произойдет дальше.

Тьма поглотила тело Алисы, впиталась в нее, как паразит. Ровное дыхание постепенно возвращалось к ней: глаза видели мир так четко, как никогда раньше… ноги, руки, все осязание тела вернулось к ней. Она будто родилась заново, но отнюдь не была рада этому.

Этой тьмой и был Войд. Да, паразит — это хорошее слово, которое можно к нему подобрать. После катаклизма, демонам досталось не меньше, чем остальным, и почти всем, подобным Войду, кто не сгинул в первые же секунды, пришлось искать так называемого носителя.

И у Войда такой кандидат был уже очень давно.

— Мы познакомились, и я убедил ее в том, что она навсегда бы осталась в форме полумертвого трупа, если бы не моя сила… но на деле, я не знаю, что произошло бы с ней.

— Ты сделал это ради собственной выгоды, — возмутился Винтер. — Ты использовал ее.

— Я наблюдал за ней уже очень давно, еще до того, как магия исчезла. Зола, или же Алиса, она… была очень интересным человеком, и не менее интересным был тот факт, что я чувствовал в ней пустоту. То самое заклинание бессмертия, что поразило ее годы назад.

— Ты и есть ее катализатор бессмертия, а она даже не знает об этом… по крайней мере, не знала, пока мы не встретились с тобой. Неужели она не заметила за все это время?

— Я помогал ей во всем, но сеял в нее сомнение каждый раз, когда она подбиралась к истине. Алиса простой человек, и обмануть ее… так же достаточно просто. Не нужно быть гением, чтобы посмотреть на меня и сделать умозаключение о том, что с нашим союзом что-то не так, и все же… Алиса доверилась мне. А я поспешил воспользоваться ее доверием, как ты сказал, ради собственной выгоды. Потому что без нее я бы исчез, если бы не нашел другого.

— А другой носитель не выглядел таким же перспективным, да? Алиса оказалась сильна.

— Да, ты прав, Винтер, с Алисой мало кто сравнится по силе. Но была еще одна причина…

Пространство исказилось, сменяясь на более конкретное окружение, нежели безликие поля. Тронный зал замка, что так подозрительно сильно был знаком Винтеру… к сожалению, он тоже был отчасти покрыт тьмой, что оставляло некоторые детали позади, но общая картина оставалось ясной.

Трон, большой стол, холодные оттенки, поздний вечер, и… девушка. Милейшая девушка, усевшаяся не на самом троне, но на его подлокотнике, словно стесняясь занять место, которое ей не принадлежит. Впрочем, она выглядит достаточно беззаботной, так что дело явно здесь в чем-то другом.

Она уготовила это место другому.

Если бы не волосы и глаза, то понять, что на троне сидит Алиса, а не кто-то другой, было бы очень тяжело. Она совсем не была похожа на саму себя… черты лица более нежные, молодые, даже несмотря на то, что она совсем не постарела с момента, как стала бессмертной. На ней так же был стальной доспех, а не военный китель, который, казалось бы, уже успел в буквальном смысле въесться в ее повседневный вид. Это было далекое, далекое прошлое.

— Это мое воспоминание? — спросил Винтер, осматривая тронный зал. — Все это…

— Нет, не твое. — Поспешил расстроить его Войд. — Это воспоминание, принадлежащее Алисе.

Появилось новое, и, одновременно с этим, старое лицо, — новый участник воспоминания. Другой Винтер, у которого не было столь изящной бороды, зато были куда более приглядные доспехи, и аккуратные черты лица, так присуще всяким молоденьким принцам.

— Тебе не спится? — спросил другой Винтер, остановившись на полпути к трону.

— Завтра мы пойдем патрулировать границы, с отрядами новеньких… это большая ответственность, Винтер. Мне хочется подать им хороший пример, но я боюсь за них. Поэтому я стащила вино со склада и решила напиться, так, на всякий случай.

Винтер засмеялся, услышав такое признание в краже.

— Не против, если я присоединюсь?

Алиса улыбнулась.

— Только прихвати бокальчики со стола.

Выполнив ее просьбу, Винтер уселся на троне, и, выдернув пробку из бутылки, разлил заветный напиток. Красное вино, сухое или не очень, старое или не особо, — это сейчас было не особо важно. Важно лишь то, что они оба были не прочь напиться. Впрочем, вином-то особо и не напьешься, а жаль.

Винтер не отказался бы от чего-нибудь покрепче.

— Я пыталась найти виски, правда… — будто забравшись в его мысли, добавила Алиса, взболтав заветный напиток в бокале. — Но там ничего не было, кроме унылого вина.

— Возможно, тебе не стоило забираться конкретно в винный погреб?.. — насмехаясь над ней, спросил Винтер.

Улыбнувшись еще шире, Алиса все же засмеялась и ткнула Винтера в плечо. Эти двое совсем не выглядели как король и его советник… скорее, как просто старые друзья. Ни Винтер, ни Алиса, опять же, не были похожи на тех, кем они являются в реальности. Видимо, не зря говорят, что раньше время было беззаботнее, снег белее, а магия сильнее.

Смех, вино, разговоры о всяком… Винтер уже давно позабыл, насколько близки они были. Да что уж там говорить, наверняка даже воспоминания Алисы начали увядать в ее голове. Вполне вероятно, что здесь было что-то еще, что она теперь даже вспомнить не может. Но то, что этот момент так ярко отпечатался в ее памяти и остается с ней, даже спустя столько лет… да уж, это о чем-то, да говорит, уж Винтеру это совсем очевидно.

— Когда я связал свое существование с Алисой, я, в отличие от нее, получил возможность прочувствовать на себе ее воспоминания, по крайней мере, их часть. Ты для нее всегда был больной темой, и я всеми силами старался все это время, чтобы вы не нашли друг друга.

— Зачем? Какой был в этом смысл? Ты считаешь, что я и впрямь настолько плох, что…

Вечер сменился на день, а тронный зал заполонили тела падших воинов как со стороны северного королевства, так и со стороны нападающих. Наемники, солдаты, рыцари — тут были все, и среди этого кровавого месива уже было тяжело понять, кто к какой стороне относился. Впрочем, по доспехам еще можно было догадаться, но Алисе было не до этого.

Она сидела на троне, а рядом с ней красовался меч, клинок зимы, принадлежащий Винтеру. Ее лицо было закрыто ладонью, а сама она вслушивалась в грохот снаружи, среди которого так же можно было разобрать крики боли, отчаяния, и призыва к битве… это был конец. Только Винтер мог повернуть время вспять и направить королевство к победе, но его здесь не было. Их застали врасплох, потому что все слишком привыкли надеяться на короля.

Воины севера сильны. Возможно, они были самыми сильными, но их… их было слишком мало. Недостаточно, чтобы отразить атаку.

— Я чувствовал каждое мгновение того, как сознание Алисы проваливалось в бездну.

Войд осмотрелся вокруг, и то, что ему снова довелось увидеть, совсем не радовало его, но это была необходимость, потому что он хотел показать Винтеру, откуда такая ненависть.

— Ее боль, ее душевное страдание… оно было невыносимым. Оно тронуло меня, как ничто иное, и, в конце концов, я перестал видеть в Алисе инструмент. Я почувствовал… жалость. Жалость, которая была не нужна ей, по крайней мере, именно так она хотела думать.

— Но это неправда… — добавил Винтер, понимая, к чему он ведет. — Ей нужна жалость.

— Ты был нужен ей, Винтер, нужен, как никто другой в этом мире… и ты не пришел.

Винтер знал, что в прошлом было нечто подобное, но он мог только догадываться, как это выглядело на самом деле. Сейчас, когда он своими глазами видел, как его давно забытое королевство превращается в руины, а его лучший друг теряет всякую надежду из-за того, что он исчез… он и впрямь почувствовал себя настоящим предателем, коим он и являлся.

Намеренно или нет, исчезнув в тот момент, Винтер предал всех, кого он когда-то знал. Тысячи людей надеялись на его силу, и десятки друзей ждали, когда он вернется ради них. Но Винтер так и не вернулся, оставив тех, кто доверили ему свою жизнь, буквально ни с чем. Трон был совсем не к месту для Алисы, и все же она сидела на нем… но вовсе не потому, что ей захотелось стать королевой, нет-нет… просто сидеть уже было некому. Уже в этот момент этот трон ничего не значил, потому что все поняли, что чуда не случится.

— Ты знал, что случилось и без всех этих воспоминаний, но не увидев своими глазами, ты не мог прочувствовать всей боли, не мог понять всей картины в целом…

Войд появился рядом с Винтером, словно его судья.

— И что же ты чувствуешь теперь, Винтер?

— Мне нечего ответить тебе… — продолжая смотреть на Алису, застывшую на троне, Винтер опустил голову. — Я не справился, я проиграл. Именно поэтому я больше и не пытался.

— Ты значил для нее так много, что меня берет зависть… — схватив Винтера за плечо, Войд сжал его так сильно, что, казалось, вот-вот переломает тому кости. — И тебе плевать.

Сейчас, Войд не был похож на самого себя: он говорил не как демон, а как человек.

— Ты привязался к ней... — наконец, Винтер понял, к чему тот ведет. — Ваша ненависть ко мне оправдана, но я не могу умереть прямо сейчас. Есть вещи, которые я должен завершить. Она не слышит нас, так ведь? Ты так и не решился сказать ей обо всем?

— В ее жизни достаточно печали, я не стану добавлять ей еще и своей… — отпустив Винтера, Войд сделал пару шагов назад. — Ты пришел сюда не только за тем, чтобы повидать старого друга. Ты пришел, чтобы убить последнего оставшегося бессмертного.

Винтер сильно соврет, если скажет, что это неправда.

— Но тебе не придется, потому что я предлагаю тебе мирное решение.

Глава 32

Видеть чужими глазами — способность, к которой Алиса не привыкла. Она не отправилась в пустоту, подобно Винтеру и Войду, но некоторое время она прекрасно слышала их разговор, вопреки тому, что ее спутник считал иначе. Сейчас, ей даже удалось вырваться из его пленения в реальность, но ее тело и сознание оказались сильно ослаблено Войдом. Сложно было сказать, чувствовала ли она себя преданной после всего, что ей довелось услышать. Чувства слишком неоднозначные, да и слабость мешает думать ей здраво.

Радовало то, что гостей в этом заброшенном храме прибавилось. Фауст искал все это время Андромеду, но ему посчастливилось найти Алису, что несказанно обрадовало его. Хоть и обрадовало не таким сильно, если бы он нашел Андромеду… но Алиса, пока что, тоже сойдет, если так можно сказать.

Судя по всему, он понятия не имел, что тут происходит, — сидит рядом, проверяет дыхание, пытается нащупать пульс. Наверное, ей все же стоит подать признаки жизни прежде, чем Фауст попытается свершить над ней экстремальную хирургию, или же искусственное дыхание рот в рот.

— Какого черта ты здесь делаешь, Эмбер?.. — еле живым голосом спросила у него та.

— Ты жива! — обрадовался тот, но энтузиазма тут же поубавилось, чтобы та особо не обольщалась. — Вот так да, а я-то думал, что ты все же нашла способ прикончить себя.

— Нет, мне просто очень нравится валяться в заброшенных храмах… — Алиса смиренно замолчала, понимая, что настал час Фауста колоть ее фразами, ведь она находилась сейчас в предельно жалком состоянии, которое не позволяло чего-то подобного. — Я устала.

Вместо издевательств, Алиса просто протянула руку, ожидая, что ей все же соизволят помочь. Издеваться над истощенной Алисой у Фауста желания не было, а потому он поспешил поднять ее на ноги. Похлопав друг друга по плечу в знак признания, и крепко обнявшись, они отпустили друг друга и синхронно вздохнули, погрузившись в поток собственных мыслей. Фауста волновала Андромеда, которую тот не мог найти, а Алису волновали более насущные проблемы в виде того, что Войд исчез.

Ей стало немного проще дышать, и с каждым моментом состояние Алисы становилось все лучше. Значит, ограничения, наложенные Войдом, отходили на задний план. Приятного в этих ограничениях было мало, при том, что он некогда обещал ей, что никогда не будет поступать подобных образом, но она понимала, что он делал это ради нее в том числе. Да и тот факт, что демон заступился за нее перед Винтером, оказался приятным. Даже слишком…

Вдруг, мир вокруг заметно побледнел: снег застыл в воздухе, вернее, замедлился так сильно, что казалось, будто он и впрямь остановился. По спине Алисы прошелся легкий холодок, но не такой, который ты чувствуешь морозного ветра, а от сильной магии.

— О, это чувство забить тяжело… — она быстро поняла, в чем дело, и тут же повернулась вперед, чтобы пересечься взглядами с виновником всея действия. — Все еще можешь, да?

— Каждая секунда в таком состоянии затрудняет мое дыхание, а каждое движение приносит чистую боль… — сказал Винтер, появившись там же, где он и исчез. — Нет, не могу. Время не остановлено, оно сильно замедлено… остановить его непосильно сложно.

Раньше, остановить время для Винтера было чем-то обыденным, но сейчас для него это было невыносимо. Усилия, которые он прикладывал для этого, просто несравнимы.

— Умереть — моя заветная мечта, это Войд правильно подметил, но он ошибся насчет того, что я захотела умереть лишь тогда, когда потеряла эта возможность… — Алиса сделала паузу в разговоре, давая Винтеру обдумать ее слова. — Я хотела покончить с тобой, Винтер.

— В прямом, или переносном смысле? — найдя наглости усмехнуться, спросил тот.

— Уж не знаю… — так же усмехнувшись, ответила та. — Но теперь это не важно, ведь моя мечта прямо передо мной, здесь, в твоих руках, поэтому… — Алиса указала на меч в руках Винтера, тот самый, которым они сражался с Войдом. — Что насчет того, чтобы убить последнего бессмертного? Имя это твое не очистит перед миром, но душе станет спокойно.

Да, она права, ведь некогда Винтер считал своей обязанность положить конец существованию всех бессмертных, ибо они появились именно по его вине, и не важно, какой именно из Винтеров создал это заклинание. Алиса так же была права в том, что он не очистит свое имя перед миром, и везде, кроме владений императорской столицы, путешественника во времени будут вспоминать не самым лучшим образом. Иногда даже как злодея, хоть таковым он на самом деле никогда не являлся по своей сущности. Сейчас, после всего, миру в принципе можно было мало что доказать, но ему это уже и не важно.

Есть целое множество вещей, которые Винтер с Алисой могли бы обсудить. Множество вещей, которые они должны друг другу сказать, а не просто могли бы, но сейчас Алиса просто хотела, чтобы все закончилось. Пока она находится в здравом уме, пока она еще не передумала, и не захотела раздробить Винтеру череп… она хотела, наконец, умереть. Она хотела этого настолько сильно, что согласна даже принять смерть от его руки, несмотря на то что день назад она была готова поклясться, что ни за что не падет от руки Винтера. А уж чтобы самой подставиться и подавно.

Без лишних слов, Винтер направил меч вперед и подошел ближе. Клинок смертных оказался прямо у шеи Алисы, но та даже не дрогнула перед столь ужасающим оружием. Она слышала много вещей об этом клинке, настоящие легенды, и ей очень хотелось узнать, правдива ли хотя бы половина из них.

— Пути обратно не будет, — сказал Винтер, набравшись смелости посмотреть ей в глаза на столь близком расстоянии. — Ты умрешь. По-настоящему.

— Уйти навсегда — это единственный способ избавиться от сожалений, от желаний изменить что-либо, что преследуют меня так долго. Сделай это.

— Хорошо.

Винтер замахнулся, чтобы нанести удар, но лезвие меча не начало движение, как раньше. Впрочем, Алиса была сейчас настолько беззащитно, что ему и не нужна полная мощь. Лезвие меча устремилось вниз, а затем вбок, прямо к шее Алисы, и… оно застыло. Застыло прямо у шеи Алисы, в своем изначальном положении, будто Винтер и не замахивался вовсе.

На деле же, застыл отнюдь не меч, а рука Винтера. При приближении лезвия к шее, он почувствовал… тяжесть. Но эта тяжесть не была вызвана условиями извне, ему никто не мешал, да и время все еще, условно, было остановлено. Само тело Винтера сопротивлялась этому решению, о чем говорили капельки холодного пота, появившиеся у него на лбу.

Он попытался сделать удар еще раз, но ничего не получилось.

Несмотря на все, он оказался не в силах нанести удар.

— Я не могу… — растерянно сказала Винтер, пытаясь замахнуться еще раз, но теперь его руки и вовсе не слушались его, застыв на месте. — Алиса, я… не могу так поступить с тобой. После всего сказанного, увиденного… я не могу.

— Я боялась лишь одного, Винтер, — Алиса коснулась его руки, позволив опустить меч. — Боялась признать самой себе, что, несмотря на все, что случилось, я все еще хочу быть твоим соратником. Хочу, чтобы те самые времена вернулись, и мы с тобой все исправили. Я пыталась убедить себя и весь мир в том, что я ненавижу тебя, но я все время избегала тебя, намеренно или нет. Я могла встретиться с тобой уже давно, и все же этого не случилось.

— Ты несешь воспоминания сквозь целые века, не отпускаешь их, несмотря на всю боль, преследующую тебя, а я… — отпустив голову, сказал Винтер. — Я не справился. Проиграл.

Она покивала головой, подтверждая, что Винтер мыслит верно. Да, никто никого поддерживать и переубеждать не собирался, потому что это истина, — в этой битве Винтер определенно проиграл. Он предпочел забыть о своих друзьях, нежели хранить память. Он сделал это ненамеренно, но по итогу важны лишь факты, а не причины.

— Когда-то ты сказал мне, что эмоции притупляются со временем. Это большая ложь. Полуправда, если угодно.

Ее слова не звучали как обвинение, напротив, как комплимент, который говорил о том, что в Винтере все еще осталось милосердие, сокрытое для Алисы. Несмотря на то, что он забыл, и в его голове остались лишь отдаленные образы, приукрасившиеся лишь сейчас, когда он столкнулся с ней лицом к лицу… Винтер не смог убить ее, хоть и до этого много лет назад он расправился с другими бессмертными.

Проклятые бессмертием люди — это ошибка, и Алиса стала первой бессмертной, хоть и ненамеренно. Тогда, когда Винтер правил, он еще даже не знал, что бессмертие появилось по его вине. Вместе с Алисой, он искренне переживал те же самые эмоции, что и она, потому что она была его дорогим другом, и она подверглась действию неизвестно заклинания. Он был готов сделать все, чтобы докопаться до правды и найти причину.

Он узнал правду уже давно, но все детали головоломки сложились вместе лишь сейчас. Время-пространство, над которым он властвовал, сыграло с ним злую шутку, в очередной раз доказав, что ему не под силу обуздать пустоту.

— Войд был прав… — покачав головой, заговорил Винтер. — Ты должна жить.

Алиса улыбнулась, глядя на Винтера… с жалостью. Это было очень мило.

Но она не может позволить этому случится.

— Бах, — Алиса сымитировала выстрел, приставив воображаемый пистолет к груди Винтера. — Время снова пойдет своим ходом, и моя история, наконец, завершится.

Алиса не соврала, ведь она ударила Винтера телекинезом с такой силой, что тот отлетел на много метров назад, не в силах более удерживать заклинание времени в действии. Но, что самое главное, она отняла у Винтера меч, в очередной раз чуть не переломав последнему пальцы во время сего действия. Зато, теперь в ее руках красовался столь желанный клинок смертных.

Как только время пошло своим ходом, к Фаусту вернулась возможность нормально двигаться, но он оказался в абсолютном замешательстве, глядя на то, как Винтер бодро летит назад. Войд же не стал терять времени в стороне, наблюдая за Винтером, как он делал изначально. Он подозревал, что Алиса хочет сделать, а потому он вполне успешно попытался забрать у нее возможность контролировать тело. Алиса быстро почувствовала это, но судя по тому, что ухмылка не сходила с ее лица ни на секунду, у нее был туз в рукаве, благодаря которому действия Войда были бессмысленны.

— Меня всегда бесило, что ты мог брать контроль над моим телом без спросу, но ты обещал, что не будешь этого делать… — говорила Алиса, застыв на месте от влияния Войда. — Но ты никогда не понимал, что ты не контролируешь меня по-настоящему. Моя магия… тебе неподвластна.

Рука Алисы изогнулась, и парой вывихов тут точно не обошлось, — телекинетическая сила так сильно вывернула ей руку, что все присутствующие отчетливо слышали смачный хруст костей. Но ни один волос на голове Алисы не дернулся в этот момент, и уже спустя несколько мучительных мгновений, клинок, удержанный искореженной рукой, был направлен прямиком в ее грудь. Приложив весь свой магический потенциал, она привела лезвие меча в действие, и пронзила себя насквозь.

Неимоверная, ранее невиданная Алисе боль прошлась по всему ее телу отчетливыми толчками, как от иголок, следующими друг за другом. Все ее сосуды будто загорелись в мгновение и взорвались, знаменуя собой то, что магические цепи в ее теле оказались разорваны. Спустя долгое время она сорвалась на крик, потому что эту боль терпеть было просто невозможно.

Лезвие меча прекратило свое действие, а тело Алисы покрылось венозными полосами, полосами, буквально вопящих о том, что с ее телом происходит нечто страшное. Это было намного хуже переломов и вывихов: агония сравнимая с тем, что она испытывала, когда ее пытались сжечь.

Вскоре, боль прекратилась, а глаза Алисы погасли. Вопреки всему, никакие счастливые моменты из своей жизни она перед глазами не увидела, зато она увидела… ничто. Она ослепла. Ослепла от света, что манил ее так сильно.

— Наконец, смерть… — закрывая глаза, проговорила себе под нос Алиса.

Лишь Фауст, стоящий рядом, мог исправить ситуацию. Лишь он видел, как душа Алисы прямо сейчас покидает ее тело, устремившись к своему концу. Он, при всем уважении и ненависти к ее персоне, не мог позволить ей уйти. И как удачно, что у него уже был опыт блуждания в мире для мертвецов.

Фауст ненавидел Астрал, но был единственным, кто мог взаимодействовать с ним из ныне присутствующих. Коснувшись Алисы, он безвозвратно исчез, а ее тело с грохотом рухнуло на землю. Затем, с громким лязгом, рядом с ней упал и сам клинок смертных. Разрушенный храм охватила мертвая тишина.

Глава 33

Возвращение на родину получилось не совсем таким, каким Луна представляла его себе. В прошлом, вернувшись в реальность, после долгого пребывания в Астрале, она первым делом отправилась искать небесный город, но не нашла даже руин. Лишь спустя много лет, после того как она связала свое существование с востоком, ей удалось узнать, что руины странного города были обнаружены в снегах. Для востока, отрицающего магию, но признающего существование богов и ангелов, это стало настоящей находкой, благословением, но вместе с этим и знаком, что небеса все же пали.

Пали буквально, даже слишком буквально. Небесный город существовал над миром, но, когда случилась трагедия, этот самый мир безвозвратно изменился, и небесный город исчез, разбившись прямиком об суровые реалии новоиспеченной эры.

Этот город разбился так же, как оставшиеся надежды Луны на то, чтобы найти хоть кого-нибудь. Она блуждала по руинам уже достаточно долго, но не чувствовала никого, несмотря на то что метель не была для нее помехой, ввиду особенностей ее зрения. Смотреть на мир с помощью магии — это приятнее, чем может показаться, хоть она бы и предпочла иметь глаза. Впрочем, сейчас Луна предпочла бы заиметь что-то вроде шестого чувства.

Пандора сказала, что будет ждать ее здесь, но «здесь» — это понятие растяжимое, и найти кого-то в небесном городе, в его руинах, кажется для Луны совершенно непосильным. Впрочем, еще раз взглянуть на свой дом, хоть и в настолько ужасном состоянии… это приятно. За все время, Луна так и не решилась явиться сюда еще раз, в каком-то смысле боясь увидеть свой дом таким, но сейчас она поняла, что все в порядке. Ничего нельзя было вернуть назад, и ей просто стоит принять тот факт, что ангелов уже давным-давно нет, что она… последняя из своего рода. Если ее могут признать такой.

Как драматично. Так же драматично, как и тот факт, что ее дом погребен под снегом. После стольких лет даже сложно было сказать, насколько большой был небесный город, ведь большая его часть в буквальном смысле ушла под землю, или же испарилась вовсе, тут уж возможности проверить у Луны не было. Разве что она могла прямо сейчас организ овать раскопки, но в приоритете у нее было все же найти Пандору, а не возвращать былое величие.

Луна остановилась, усевшись на сугробе, и метель, наконец, поутихла. Она потеряла всех, кого могла потерять, оставшись в одиночестве.

Казалось, что хуже уже быть не может.

— Ты никогда не думала, что вас отправили в Астрал намеренно, чтобы вы не вернулись?

Голос посреди ледяной пустыни — это, конечно, странно, но Луна отнеслась к этому спокойно. Возможно, она просто начала сходить с ума, а поговорить с самой собой она не возражает. Сейчас, как никогда раньше, ей нужен был хоть какой-нибудь собеседник.

Но если так подумать, то это не мог быть голос в ее голове, ведь ангелам не свойственно сходить с ума, да и сама она не стала задавать себе подобный вопрос, ведь думала об этом, и не раз. Перед ней стояла Пандора, с одним лишь отличием, — ею было присвоено тело Эйона. Дорогого, любимого Эйона.

Он стоял прямо перед ней, и все же, даже если тело принадлежит ему, то за знакомой личиной скрывается абсолютно непредсказуемое, ужасающее существо. Некто, кто имеет смелости называть себя существом вечности.

Некто, кто считает себя достаточно властным, чтобы помыкать любовью Луны.

— К этому моменту меня даже не волнует, зачем ты делаешь это, — почти безразлично сказала Луна, не двинувшись с места. — Я просто хочу, чтобы ты умерла.

— Я знаю, что ты и без меня настрадалась, Луна, но только такое стечение обстоятельств может решить мою проблему. Я делаю все это лишь ради того, чтобы получить результат.

Луна нервно засмеялась, понимая, что исход всего совсем близко. Кто-то из них уже не сможет уйти отсюда.

— Знаешь, мои предки всегда стремились к вечности, считали, что через Астрал лежит путь к ней… это была моя миссия. И теперь, я слышу от «существа вечности» намек, что меня заперлиспециально… какая глупость.

— Я вижу сотни возможных развитий событий, сотни прошедших событий, и в каждом из них причина всегда одна… даже здесь, среди руин, ты можешь найти записи, которые помогут тебе принять правду. Вопрос лишь в том, поверишь ли ты мне на слово, или…

— Я не хочу видеть их. — Отмахнулась Луна. — Я знала, что придет день, когда мне придется признать очевидное… единственное, что мне не хотелось расстраивать Сола.

— Ты боишься взглянуть своему брату в глаза, потому что он может не простить тебя.

— Зато я не боюсь взглянуть в глаза Эйону, — приукрасив свои слова, Луна и впрямь посмотрела ей в глаза, поднявшись на ноги. — И я найду его, Пандора.

Какой бы ни был исход, Луна была готова принять его. Она готова либо умереть от рук Пандоры, либо раздавить ее, сокрушить, закончив все это.

— Пандора? — неуверенно спросил еще один объявившийся голосок. — Это — Пандора?..

Андромеда объявилась как раз кстати, оказавшись желанным гостем как для Луны, так и для Пандоры. Она, впрочем, выглядела совсем неважно, — кажется, она была сильно расстроена из-за того, что ей пришлось разделиться с Фаустом. А учитывая, что здоровяка рядом не было видно, то становилось совершенно очевидно, что она до сих пор искала его, а не этих двух. Эта встреча была не столь желанной, как была бы встреча с ним, но Андромеда была все еще рада, что ей удалось найти в этих руинах хоть кого-то живого.

— У тебя есть знания о том, как попасть в Астрал, но нет возможности, а у Андромеды есть возможность, но нет знаний… — отойдя назад, Пандора представила их друг другу. — Она очень способная девушка, знаешь ли.

Да, это правда. Луна прекрасно знает, как попасть в Астрал, и даже знает, как немного взаимодействовать с ним, но она не понимает его принципов, что не позволяет ей использовать эту возможность. Эйон посвятил большую часть своей жизни тому, чтобы найти этот способ, и он преуспел, даже будучи человеком — это вдохновляло Луну. Но она не была столь эрудированна, как он, несмотря на то что они изучали Астрал вместе. И он… так и не вернулся.

Андромеда же уже очень давно ищет ответ на вопрос о том, как осознанно попасть в Астрал в своей физической форме. Если бы она еще немного поднапряглась, то наверняка и сама догадалась об этом, ведь все обстоятельства располагают к этому, но она все еще не понимала. Как и заметила Пандора, прямо сейчас, эти двое представляли собой идеальную совместимость, идеальную пару, которая могла дополнить друг друга и решить проблему, что так их волнует.

— Это ведь не Эйон взорвал Терний, правда? — вдруг спросила Луна.

Она шагнула вперед, встав прямо перед Эйоном, выпрямившись перед ним настолько, насколько это было возможно. На его фоне, Луна была скорее ребенком, и все же, она воспринималась достаточно серьезно. Ее рост был совершенно не важен: важна лишь мысль, которую она собирается донести.

— Ты. Это сделала ты.

Голос Луны был пропитан ненавистью до самых глубин. Сейчас, она не могла себе вообразить причину, которая заставит ее остановиться. Ее безрассудство на пару с горячей головой в очередной раз ставило ее в положение, когда она просто возьмет и нападает, не задумываясь о последствиях. Не задумываясь о том, что эта битва с очень большой вероятностью станет для нее фатальной.

— Я лишь приблизила то, чего нельзя было избежать… спровоцировала неизбежное, если тебе так будет угодно. — Пандора не отрицала вины, косвенно подтверждая ее слова. — Рано или поздно, это бы все равно произошло. Мне правда жаль, что это задело тебя.

— Ты? — глаза Андромеды округлились, а сама она подвинулась ближе к Луне, с опаской глядя в сторону Пандоры. — Но зачем? Зачем ты это сделала?

— Потому что только такая последовательность событий приведет к результату, в котором ты сможешь овладеть силой Астрала. Я знаю, что это звучит плохо, но это правда. Если бы можно было иначе… я бы так и сделала.

Что Пандора хочет найти в Астрале такого, чего не может дать ей вечность? Если она и впрямь настолько всемогущая, что может смотреть в будущее, то зачем ей вообще сдалось царство сновидений? Она может подстроить мир под себя так, как ей заблагорассудится. Все это не давало Луне покоя. Не зря.

Жрица начала догадываться. Догадываться о том, чего не знала даже сама Пандора. Так называемая последовательность событий, которую она выполняет… то, какими инструментами она обладает… все это знакомо жрице. Это была вовсе не сила вечности. Но она не понимала, что именно.

Не понимала, чем именно орудует Пандора Вечная. До сего момента.

— Тысячи людей погибли, Фауст чуть не умер! — не выдержала Андромеда, поддавшись эмоциям внутри. — Как ты могла так поступить с ними?!

— Какая разница, если ты станешь чуть ли не богом, способным воскресить их всех? Ты получишь все, что хотела, и я в итоге попрошу тебя лишь об…

— Ты прекрасно знаешь, что нужно, чтобы попасть в Астрал полностью, раз уж ты наблюдала за Андромедой и Эйоном… — встав между Андромедой и Пандорой, Луна как бы запретила последней продолжать этот разговор. — Так почему мы все еще здесь, а не в идеальном мире, где все люди счастливы? К чему вся эта глупая пьеса, к чему все эти излишние сложности?

Пандора нахмурилась, отступившись назад. Луна, в отличие от Андромеды и остальных, не прекращала задавать вопросы, которые привели ее к очень интересному заключению. Заключению, которое может привести все к более логическому завершению, нежели то, что предлагает им Пандора Вечная.

— Потому что я знаю, что это приведет к совершенно иному исходу, — по голосу Пандоры было ясно, что она и сама не особо верит в это утверждение. — Это приведет к катастрофе. Совсем не к тому, что мы хотели бы увидеть.

— Не нужно быть существом вечности, чтобы понимать, что все это приведет к катастрофе. Так почему ты продолжаешь, если ты и впрямь хочешь помочь?

— Потому что я знаю, как сделать все правильно. Потому что знаю, как… — Пандора перевела взгляд на Андромеду, понимая, что сейчас она уже совсем не знает, как сделать все правильно. Ей все еще нужна помощь со стороны.

Но Андромеда уже не спешит помогать ей. И не поспешит в будущем, даже если у нее и впрямь появится возможность совмещать Астрал с реальностью.

— Ты не существо вечности, и никогда им не была. Ты живешь в иллюзиях.

В руках Луны появилось крылатое копье, некогда принадлежащее Эйону. Андромеда отступила назад, но в то же мгновение чувствовала, что ей нужно сделать что-нибудь, чтобы предотвратить еще большее кровопролитие. Луна была уверена в своих словах о том, что Пандора не является существом вечности, но даже так, у Луны навряд ли были реальные шансы против нее.

Даже вместе, Андромеда не сможет противостоять Пандоре в честном бою. Ее хватило лишь на то, чтобы отступить назад, но она была готова всеми силами помочь Луне одержать победу. Она готова помочь ей всем, чем только сможет.

— Если ты видишь многие варианты будущего, то давай, напрягись, Пандора Вечная, — Луна оскалилась, сжимая копье в своих руках. — Расскажи мне, что произойдет дальше.

— Остановись. Ты все уничтожишь.

Пандора потянулась к мечу, не собираясь сдавать назад. Она не отступит.

— Эйон, если ты слышишь меня, — вдруг сказала Луна, бросив пустой взгляд в небеса, — то прости меня… пожалуйста. Я не хотела ничего подобного.

Откинув сомнения в сторону, Луна нанесла удар прямо по телу Эйона, проткнув того копьем. Копье вошло подозрительно просто, не встречая никакого сопротивления, что, парадоксально, не вызвало у нее удивления.

Даже напротив.

— Как я и думала.

Ухмыльнувшись, Луна дернула копье назад и отскочила в сторону, к Андромеде.

Абсолютно ничего не изменилось: даже ранения не появилось, но почему-то Луна и впрямь выглядела так, будто победила своего злейшего врага.

Изменения произошли, когда образ Эйона исчез, и вместо него появилась Пандора во всей своей красе. И ее выражение лица сменилось с абсолютно безразличного на куда более презренное. Такое лицо совсем не свойственное для того, кто некогда называл себя существом вечности. Слишком уж смертные, низменные эмоции она позволяла себе проявлять.

— Это все усложняет, — покачав головой, Пандора будто смирилась со своим проигрышем в этой незаурядной битве умов. — Но не критично.

С самого начала не было никакого Эйона, — он все еще заперт в Астрале. Пандора не то, что не всемогущая, — у нее даже нет власти для того, чтобы подчинить себе Эйона по-настоящему. Без помощи в лице Андромеды, она никоем образом не сможет достичь желаемой цели. Астрал ей не подвластен.

В данном случае, ее связь с вечностью вовсе не сила, а настоящее проклятие, ведь Пандора убеждена что в момент, когда она отринула смерть, мир лишил ее возможности даже на фундаментальном уровне взаимодействовать с ним.

Она была готова пойти на все, чтобы восстановить эту связь. Но даже если бы она смогла… в отличие от Андромеды, она ничего не понимает о Астрале.

Все, на что сейчас была способна Пандора, — это обманывать. Она обманывала даже саму себя, не подозревая об этом. Лишь Луна догадывалась.

Догадывалась о природе ее способностей.

— Ты не пыталась обманывать нас, о нет, — ухмыльнулась Луна. — Ведь чтобы обмануть нас, тебе для начала стоило бы перестать обманывать себя.

Пандора искренне убеждена в том, что является существом вечности.

— Я понятия не имею, о чем ты говоришь.

Что Астрал отрицает ее. Отрицает с самого начала.

— Не важно, — покачав головой, отмахнулась Луна. — Уже не важно.

Но тогда почему она вообще смогла поймать Андромеды в свою паутину?

Как она смогла встретиться с ней во сне, если Астрал — это и есть сон?

— Тогда давай покончим с этим, жрица.

Пандора все еще сильнее, чем кто-либо, но она находится в абсолютном замешательстве, ибо не может убить ни Луну, ни Андромеду, потому что в таком случае весь ее план по попаданию в астральное пространство потерпит крах. Андромеда ни за что не откроет ей портал по своей воле, а сама по себе она никогда в жизни не сможет создать нечто, что отправит ее в Астрал.

Да и, сказать по правде, весь ее план уже потерпел крах, ведь ей нужна Андромеда. Даже попав в Астрал, у Пандоры не получится сделать все самостоятельно. И после того, что Андромеда увидела… она просто не станет ей помогать. Сложно представить, что может изменить ее мнение теперь.

Сейчас, будущее неподвластно Пандоре, если оно вообще было подвластно ей когда-либо, и Луна спешила воспользоваться этим. Прямо сейчас, план Пандоры трещит по швам, рассыпается на мелкие кусочки… нужно лишь добить ее. Добить ее уверенность в себе, в ее действиях, и тогда все кончится.

И у нее как раз было на уме нечто подходящее.

— Чтобы попасть в Астрал, тебе нужна человеческая душа… — повернувшись к Андромеде, начала говорить Луна. — Тебе нужно ухватиться за нее и ни за что не отпускать. И эта душа… нужна нам прямо сейчас. Ты понимаешь?

— Даже не будешь сопротивляться? — удивилась Пандора. — Собираешься сделать то, на что я и надеялась изначально? Ты ведь понимаешь, что я…

— Только в Астрале ты сможешь ощутить свое поражение по-настоящему, только там ты сможешь понять, как сильно ты ошибалась, — вновь прервав Пандору, сказала Луна. — Андромеда… я знаю, как победить. Но ты должна довериться мне. Ты должна забыть о всех обидах, и сделать так, как я прошу.

Луна не могла больше скрывать слона в комнате. Она должна рассказать все, что знает, перестав беспокоиться о том, что Андромеда сможет как-то навредить миру, заимев желанные знания. Для нее это все еще был не самый предпочтительный вариант, и она хотела бы оставить Астрал в секрете, но Пандора не должна получить желаемое так, как она собиралась это сделать.

Андромеда покивала, намекая Луне, что она согласна на ее условия. Капля доверия — это и впрямь не так много, но Андромеда лучше подарит эту каплю Луне, нежели той, кто смог растерять это доверие в считанные секунды, когда ее манипуляции были раскрыты. Если так посмотреть, то Пандора сделала действительно многое для Андромеды, в буквальном смысле направляя ее на пути к Астралу, но Пандора делала это лишь для себя. Она — убийца, готовая уничтожить целый город ради иллюзорной возможности.

Успех Андромеды — это успех Пандоры. Эти слова должны заслужить доверие, но сейчас, когда Луна заставила показать Пандору другую часть своей натуры, эти слова стали ее погибелью. Андромеда и до этого не доверяла ей, потому что сомневалась, а сейчас она не доверяла ей и подавно.

Единственное, в чем ей не приходилось сомневаться, так это в том, что Пандора все еще остается очень опасной. Но у Луны нет времени колебаться.

— Ставлю свою жизнь на то, что ты понятия не имеешь о том, что сейчас происходит в моей голове, — сказала Луна, нервно рассмеявшись ей в лицо.

— Потому что ты сошла с ума, — шагнув вперед, ответила ей Пандора. — Ты безумна.

— Я безумна не больше, чем астральное отродье, что стоит передо мной.

Развернув копье у себя в руках, Луна пронзила… саму себя. Удар пришелся прямиком в грудь, острие копья буквально пробило насквозь ее тело. Даже у Андромеды сейчас практический нет шансов использовать заклинание до того, как душа Луны отправится навстречу к миру мертвых. Жрица сделала все, чтобы этот процесс был необратим, — чтобы даже Пандора не смогла спасти ее, даже если до нее чудом дойдет значение ее последних слов.

Глаза Пандоры округлились — никому из присутствующих не доводилось увидеть ее настолько ошеломленной до этого, что вызвало широкую улыбку на лице Луны. Хоть и столь фатальным образом, но ей все же довелось стереть эту безликую, мерзкую безразличность с ее лица. Сказать по правде, она бы ударила себя еще раз, только бы продлить этот момент.

— Я твой билет в мир мертвых, — обратившись к Андромеде, Луна все еще продолжала смотреть в сторону Пандору, но в то же самое время тянула руку в сторону своего союзника. — Так иди же. Сделай мою жертву не напрасной.

Копье не остановилось: буквально разрывая тело бедной Луны, раз за разом пронзая ее, оно начертило спектральный магический круг, по форме и символам в точности повторяя тот, что был в комнате Эйона в ту самую ночь.

Когда круг был закончен, копье, наконец, рухнуло на землю, так же как рухнула на землю и израненная Луна, лишенная жизни собственной рукой.

Злейший враг Пандоры прикончил самого себя, так мало этого, Луна еще и предоставила все инструменты для того, что Андромеда шагнула в Астрал и сделала все так, как она и хотела изначально. Разве что теперь ей придется умолять на коленях, чтобы астральный волк исполнил ее заветное желание.

Но Луна не была глупой, и она не сдалась. У Пандоры поселилась тень сомнения о произошедшем… тень сомнения о том, что скоро произойдет. Но больше всего она не понимала, почему жрица перед смертью посмела назвать ее астральным отродьем. Все ее нутро отрицала теорию этой возможности.

Она не могла быть связана с Астралом, — это было бы лишено смысла.

Это лишило бы смысла всю ее жизнь, все ее действия. Весь ее замысел.

— Ты и впрямь видишь будущее, Пандора? — вдруг заговорила Андромеда, вознеся руку рядом со своим лицом. — Видишь, что произойдет дальше?

— Я не знаю, — честно сказала она, окидывая взглядом спектральный круг, начерченный свежей кровью. — Но очень хочу узнать.

Щелкнув пальцами, Андромеда заставила их всех исчезнуть. Даже Луну.

Кровь в магическом круге испарился, и остался лишь голый чертеж поверх снега, от которого, совсем скоро, уже ничего не останется из-за метели.

Глава 34

Пытаясь спасти Девятую, Фауст совершенно забыл о том, что в Астрале, прежде всего, ему придется спасать самого себя, хоть и не сразу. Ему, в отличие от Андромеды, не повезло, — мир сновидений предстает перед ним в основном как серия кошмаров, нежели что-то осмысленное, сакральное. Он не видит здесь никаких скрытых знаний, не видит потенциала: только страх.

Блуждая во снах Андромеды, Фауст часто видел бескрайнее голубое море, символизирующее пустоту. При желании, он мог спокойно поднять ногу и стоять на этой чудесной, абсолютно оторванной от реальности воде. В кошмарах Фауста так же фигурирует море, такое же бескрайнее, но его оттенок далек голубого. Красное, почти непрозрачное, смешанное с кровью… такое тяжелое, приковывающее к себе, будто в противовес прошлому. Нет, даже не так, не в противовес: будто созданное ему назло.

Сняв шлем, Фауст повесил его на пояс и молча пошел вперед. Не было характерного для крови запаха, но Фауст чувствовал, как в этой воде тяжко двигаться. Это была все еще вода, и она не выглядела густой, и все же… что-то с ней явно было не так. А не так с ней могло быть, наверное, что угодно.

На все воля его фантазии.

На небе не было облаков, звезд, солнца или луны, — только лишь сплошная пустота и тусклое, еле заметное свечение, цветом под стать морю под его ногами. Но Фауст знал, что скоро это изменится, ведь он был здесь ранее. Скоро, небо охватит яркий, инфернальный свет. В конце концов, он станет достаточно ярким, чтобы ослепить любого, кто посмеет взглянуть на небо.

— Я удивлен, что у тебя хватило смелости заявиться сюда в очередной раз.

Фауст остановился, услышав это за своей спиной. Бесстрашно развернувшись, словно заранее зная, кто стоит за ним, он встретился взглядом с нарушителем его сновидения: с самим собой, буквально… с тем лишь отличием, что другой вариант его самого так и не решился снять шлем.

— Расстраивает лишь тот факт, что ты пришел сюда не ради Андромеды.

— Ради нее в том числе, — все же заговорил Фауст. — Не сомневайся во мне.

— Неужто? — усмехнувшись, спросил у него другой Фауст. — Ты даже не знаешь, где она. В реальности? В Астрале? Или, быть может… — он сделал долгую паузу, создавая определенное напряжение. — Уже в самой вечности?

Демонстративно вздохнув самому себе, Фауст отвернулся и пошел вперед, сделав вид, что никого кроме него самого здесь не существует. Он все еще должен найти Девятую, и он не может и дальше позволять себе терять время. Даже если держать в уме тот факт, что в Астрале нет никакого «времени».

Но другой Фауст явно не был согласен с таким раскладом. Он появился прямо перед нем, вынудив остановиться, но даже так, Фауст просто прошел мимо, продолжая делать вид, что ничего из этого его не касается. Тогда, другой Фауст решил действовать более понятно: он схватил того за плечо, вынудив остановиться своей крепкой хваткой. Сражаться никто из них не собирался.

Но и продолжаться так не могло.

— Отдай. Мне. Контроль.

Он сказал это громко и четко, ясно давая Фаусту понять, чего он хочет. Фауст, впрочем, и без этого знал, чего желает его двойник, клон… кем бы он ни был.

— Я не могу, не сейчас, — тихо ответил Фауст. — Позволь мне еще хотя бы раз увидеться с ней в реальности. Позволь мне еще раз помочь ей… спасти ее.

— Если бы ты сдался мне с самого начала, то не нужно было бы никого спасать, — вцепившись в сталь доспеха, чуть ли не сминая ее, он все же вынудил Фауста развернуться.

Сняв с себя, шлем, подобно Фаусту, он, в отличие от своего оригинала, не повесил его на пояс, а выбросил в сторону, в бескрайнее, красное море.

— Некоторые люди погибают ради того, чтобы получить хотя бы часть того, что тебе досталось с рождения… — шагнув вперед, начал выговаривать его другой Фауст. — Почти бессмертная оболочка, и сила, что досталась тебе от родства с настоящим драконом. Мало того, так ты еще и получил в своем распоряжении способность свободно гулять по Астралу, взаимодействовать с ним… ты хоть представляешь, что можно сделать, совместив все это вместе?

Фауст замер, не зная, что ему стоит ответить. Это была правда, но он никогда не думал о каком-нибудь мировом господстве, которое он мог бы получить, если бы захотел. Подобные вещи… просто не для него. Он не хочет даже пытаться получить нечто подобное. Но остается вопрос: смог бы он это сделать на самом деле? Смог бы он стать кем-то… настолько могущественным?

— Ты бы мог дать Андромеде все, что она могла бы пожелать. Ты мог бы сделать Андромеду по-настоящему счастливой, если бы сделал все правильно. Оглянись вокруг, Фауст Эмбер. Посмотри, куда привела тебя твоя гордыня. Я знаю, что ты даже не пытаешься… потому что ты считаешь это неправильным.

— Ты совершенно не знаешь Андромеду, если думаешь, что власть принесла бы ей счастье.

— Я не сказал ни слова о власти, — нахмурился он. — Это ты себе сам придумал. Ты не делаешь миру или себе услугу: ты просто игнорируешь силу, которой ты мог бы изменить все к лучшему. Ты жалкий, неуверенный червяк.

— Не о власти? Правда? И что же ты сделал бы, оказавшись на моем месте?

— Я бы вылечил ее тело, — сделав шаг вперед, поступаясь к Фаусту все ближе, начал он. — Я бы вылечил ее душу. Избавил бы ее от всех ран, физических и душевных. Заставил бы ее забыть все кошмары, которые довелось пережить, — остановившись в полуметре, он продолжил: — Я бы сделал ее самой счастливой, самой беззаботной девушкой на всем свете.

— Насчет счастья зарекаться не буду, но все остальное ты сделать не способен, как и я, — отмахнулся Фауст, сделав шаг назад. — Это невозможно.

— Хочешь поспорить? — пожав плечами, спросил он. — Точнее… проверить?

Фауст ничего не ответил ему, ожидая, что он продолжит говорить. Очевидно, что он говорит о силе астрального пространства. Прямо как Пандора.

— Хотя, о чем это я? Ты и так знаешь, что мне это подвластно. Но не тебе.

Он говорил это достаточно уверено, но Фауст изо всех сил отрицал этот факт, зная, что он проиграет, если продолжит верить в это. Но, с другой стороны… а что ему еще нужно? Если он и впрямь может свершить это, то почему нет?

Фауст готов отдать все ради того, чтобы Андромеда была счастлива. Черт, да он бы прямо сейчас обменял собственную жизнь лишь ради того, чтобы она забыла все плохое и излечилась от всех ран, будь то душевных или физических, как и заметил другой он. И если тот, кто стоит перед ним, будь это он сам или нет, способен на подобное… то может к черту все?

Да, если Фауст согласится, это, в каком-то смысле, уже будет не он сам в своем привычном понимании, но какая разница, если никто ничего не заметит? А если и заметит, то на фоне всего остального это будет незначительно. Никто кроме него, и его подсознания, не заметит этой лжи.

А если Андромеда избавится от этих проклятых астральных сил, перестанет гоняться за этими знаниями… то даже она сама останется в неведении. Даже если она заметит какие-то изменения, все это померкнет спустя какое-то время. Такая ли это великая плата в обмен на так называемое «счастье», что ему предлагают? Счастье Андромеды — его счастье, это правда. И все же…

— Я знаю, что мне не победить тебя, — закрыв лицо рукой, сказал Фауст, отвернувшись в сторону. — Но я не могу сдаться прямо сейчас. Позволь мне еще хотя бы один раз увидеться с ней, и тогда… я встречусь с тобой снова.

Такой ответ не удовлетворил его, но он и не был зол. То, что предлагал Фауст, звучало разумно, с той лишь разницей, что ему в принципе не обязательно идти на компромисс, чтобы получить желаемое: он может сломать его прямо сейчас, ведь Фауст находится на пределе. Он и впрямь готов сдаться себе.

— Ты знаешь, что я такое? — вдруг спросил тот. — Знаешь, почему я здесь?

Это был не провокационный вопрос. Тот, кто стоял перед ним, сам жаждал узнать ответ на этот вопрос. Он банально не понимал своей природы.

— Не знаю, но догадываюсь, — честно ответил Фауст. — Ты — все то, что я предпочел сокрыть от глаз других людей. То, каким я не хочу себя видеть.

— То, что ты отрицаешь, — поправил его он. — Да, в этом есть смысл.

Он прошел мимо Фауста, уходя назад. В конце концов, шаги прекратились.

— Я люблю ее так же, как ее любишь ты. Это значит, что я так же готов отдать всего себя ради ее счастья. Не доводи все до точки, когда даже моих усилий не хватит, чтобы все исправить. Если будешь проигрывать… сдайся.

Когда Фауст повернулся, там уже никого не было.

— Сдайся, и тогда я сделаю все правильно. До этого момента… можешь продолжать сражаться. Но знай, что я, рано или поздно, вернусь за тобой.

— Я буду ждать, — уверенно ответил Фауст. — Но не думай, что ты так легко получишь желаемое.

Фауст был готов покляться, что услышал в своей голове его тихий смех. И когда, казалось бы, сказать уже было нечего, другой Фауст решил все же сказать.

— Андромеда здесь, в Астрале. И ей нужна помощь больше, чем когда-либо.

— Помощь?.. — с надеждой на разъяснение, спросил Фауст.

— Потому что Пандора тоже здесь.

Они оба замолчали, ибо слова больше не были нужны, ведь и так все было ясно. Другой Фауст ушел, и настоящий остался стоять здесь один. Теперь, по крайней мере, у него есть ценная информация… но все еще оставался факт того, что он должен был найти Девятую. Найти ее прежде, чем станет поздно.

Фауст, впрочем, не знал, на что он вообще надеялся, ведь Девятая пронзила себя сильнейший оружием, от которого ее не спасет даже чудо. Чего пытается добиться Фауст? Он хочет найти ее, чтобы попрощаться, или же он хочет попытаться в очередной раз вернуть к жизни человека, что должен умереть?

Так же, как он делал это с Андромедой.

Небо стало заметно ярче, и вода стала гуще, стоило Фаусту уйти вперед. Усталость начала одолевать его, но он был достаточно сильным, чтобы продолжать идти. И он шел до тех пор, пока, наконец, не нашел желаемое.

Девятая стояла посреди кровавого моря, устремив взгляд в небо. Она выглядела весьма… беззаботно. Беззаботно для человека, душу которого в буквальном смысле вырвали из рук смерти и отправили в чей-то кошмар.

— Значит, это и есть твой Астрал? — завидев Фауста, подходящего со стороны, спросила она. — Занятно. Я ожидала чего-то… иного, не знаю.

— Прости, — только и сказал Фауст, отвечая то ли ее на слова, то ли пытаясь извиняться в целом. — Я бы преисполнен уверенностью в том, что я смогу спасти тебя, но сейчас я понимаю… что даже не знаю, что могу сделать.

— Все в порядке, — все же взглянув на него, сказала Девятая, сложив руки за спиной. — Людей нужно уметь отпускать. У меня было много времени, чтобы не только приобрести подобный навык, но и оценить его значение.

— Я не позволю тому мечу разорвать твою душу, — вдруг сказал Фауст. — Это меньшее, и, наверное, единственное, что я могу сделать для тебя как некто, кто способен взаимодействовать с Астралом. Я стану твоим проводником.

— Проведешь меня на другую сторону в целости и сохранности? Это уже много.

Вытянув руку вперед, Девятая подозвала его, то ли чтобы пожать руки, то ли чтобы обняться. Фауст, медленно пройдясь вперед, решил выбрать последнее.

Объятиями это было назвать сложно: он просто использовал ее, как опору, чтобы не упасть. Хождение по его кошмару так сильно измотало его, что даже мгновение, когда ему не нужно было напрягаться, чтобы стоять, казалось блаженством.

— У тебя взгляд человека, который проиграл, — приметила Девятая, похлопав его по спине. — Но ты не можешь проиграть. Еще нет.

— Я должен найти Андромеду, — вцепившись в плечо Девятой, подтвердил он ее слова. — Пока это чудовище не настигло ее.

Резко оторвавшись от Девятой, Фауст вцепился ногами в землю и взмахнул рукой, создав в сторону от себя простую, ничем не примечательную стальную дверь. Схватившись за ее ручку, он легко открыл ее, открывая проход… куда-то. Куда-то туда, где была лишь сплошная неизвестность, источавшая свет.

— Тебе нужно идти, — сказал он. — Так ты попадешь в свой Астрал.

— Эти двери, выходы… — всматриваясь в свет, начала говорить Девятая. — Они ведь не для тебя… точнее, не для вас с Андромедой, не так ли? Они…

— Не доводи все до момента, когда я буду не в силах отправить тебя в Астрал, — прервал ее Фауст, отчасти подтверждая, что она права. — Я не такой умный, как Андромеда… если ты обо всем догадаешься, я не смогу тебя обмануть.

— И что тогда? — ухмыльнувшись, спросила Девятая.

— Кто знает. Быть может, ты останешься здесь навсегда… будешь ходить по этому бесконечному морю, по моему кошмару. До тех пор, пока не растворишься.

— И когда это произойдет, я смогу увидеть пустоту?

— Я не знаю. Знаю лишь то, что я не хочу все это проверять… Зола.

Девятая улыбнулась, приметив, какой сильный акцент он сделал на ее имени.

— Хорошо, я пойду, — сделав шаг вперед, сказала Девятая. — Прощай, Фауст Эмбер.

— Я бы попрощался так же пафосно, но ты так и не сказала своего полного имени.

Даже на пороге смерти, Девятая нашла в себе сил посмеяться над его шуткой. Она буквально расхохоталась, да так искренне, что Фаусту стало приятнее, чем следовало бы с таким ужасным чувством юмора. В конце концов, он ведь мог просто попросить ее сказать, без всей этой наигранной язвительности.

Но он не мог отказать себе в удовольствии.

— Повторяй за мной, — коснувшись двери, попросила его Девятая, — «Прощай, Алиса Зиморожденная…»

Наконец, она сказала его. Хоть и так поздно.

— Прощай, Алиса Зиморожденная, — и впрямь повторил он. — Но, если честно, Зола как имя мне нравится больше.

— Есть такое, — согласилась она. — Но знаешь, я не виню своих родителей.

Фауст рассмеялся, не зная, что еще он может сказать.

— Спасибо, — поблагодарила его Девятая.

Глава 35

Для кого-то небо — это нечто недосягаемое: предел, который нельзя переступать, но для Луны небо всегда ассоциировалось с домом. Даже возможность того, что ее сородичи могли специально отправить ее в Астрал, чтобы запереть навсегда, не менял этого. Она не питала любви к самим ангелам, но место, в котором она жила, было по-настоящему завораживающим. Таким оно оставалось даже в виде руин. И вот, наконец, Луна снова оказалась на небесах, но не в небесном городе. Облака распростились перед ней, открывая дороги во все возможные здесь направления, если на небе вообще может быть хоть какое-то направление.

Да, Астрал предстал перед ней в виде бескрайних небес, по которым она могла свободно разгуливать. Глубокая рана в груди с застывшей кровью в жилах намекала на то, что произошедшее ранее ей не причудилось, а значит, она и впрямь в каком-то смысле умерла. Точно так же, как она умерла и в прошлый раз, из-за зеркального герцога. Тогда, Луна просто нашла новое тело и продолжила свой путь, но сейчас, стараниями Андромеды, Астрал все же забрал ее в свои объятия, хоть и ангелу здесь совсем не место. Впрочем, Луна уже не знала, где кончается ее человеческое начало, Азура, и начинается она.

Азура — так звали девушку, что согласилась стать единой с Луной в момент, когда они обе нуждались в этом больше всего. Побитые, потерянные… ненужные никому, кроме их самих. Они были почти идеальным совпадением.

Астрал вернул зрение Луне, спустя все то время, что она провела в естественной слепоте ее человеческого тела. Она восприняла это как должное, даже не удивилась… она удивлялась лишь тому, что видит себя все еще в виде человека. Неужто их сознание слилось воедино больше, чем она думал?

Быть одержимым и слиться воедино, — это не одно и то же, и Луна всегда делала именно последнее. Она становилась едиными с людьми, перенимая их качества и позволяя самому человеку перенять что-нибудь от Луны. Тогда, пятнадцать лет назад, Азура была счастлива слиться с ней в одно, и ее мнение не изменилось за все прошедшее время, но к этому моменту, к нынешнему времени, уже сложно было сказать, осталось ли хоть что-нибудь от той «Азуры», или же Луна забрала у нее все, стерев ее из мира как личность.

Луна прекрасно помнила, что это за «небеса». Именно сюда она и попала вместе с Солом после ритуала, и именно здесь они же и остались. В астральном ордене часто обсуждалась теория, что некогда ангелы были способны свободны путешествовать по Астралу, в отличие от остальных, но сейчас Луна понимала, что это было заблуждение. Возможно, не такое большое заблуждение, как можно себе представить, ведь у ангелов все же нашлись силы отправить сюда Луну и Сола, но… сами они так и не ступили в Астрал. По крайней мере, Луна не видит здесь ни одного своего сородича.

Возможно, ангелы испугались того, что Луна и Сол не смогли вернуться, а возможно они изначально знали, что отправляют этих двух в настоящую тюрьму, из которой не будет выхода. Они наверняка извлекли пользу из обоих вариантов, используя нечистых созданий как эксперимент, удовлетворив желание тех, кто не хотел видеть их на небесах, и одновременно с этим проведя проверку, может ли ангел, или подобный ангелу, вернуться отсюда.

Важно ли это было сейчас? Наверное, нет, ведь они все давно мертвы.

Но Луне все равно было интересно. И чуть-чуть обидно.

Облака перед ее глазами отчасти рассеялись, и перед Луной предстал… кристалл. Настоящий кристалл, который, впрочем, вызывал у Луны не восхищение от его красоты, хоть тот и впрямь был прекрасным. Он вызывал у Луны грусть, тяжкую печаль, от которой нельзя было просто так избавиться.

Ангелы не умирают естественным образом, — они преобразовываются в энергию, которая позже сливается с единым сознанием небес, чтобы возродиться в виде иного существа. Иногда даже с прежними воспоминаниями, что были у того, кто превратился в… кристалл. Если магический потенциал ангела не может слиться с небесами воедино, если что-то ограничивает связь между ангелом и его домом, он превращается в прекрасный кристалл. В хранилище энергии, — всего, что осталось от ангела.

Кристалл, что был перед Луной, не был похож на тот, что ей доводилось видеть дома, в небесном городе. Он имел форму человека, а не сплошного камня, что было необычно. За прозрачным кристаллом скрывалось лицо милого юноши, отчасти похожего и на саму Луну. Не на Азуру, а на настоящую Луну, хоть и ее лица не видел никто, кроме ее самой, и… Сола.

— Ты ждал так долго, — не отрывая взгляда, Луна продолжала смотреть на кристалл, ожидая, что тот подаст хоть какой-нибудь знак. — Прости, Сол.

Восстановить цепочку событий достаточно сложно, поэтому нельзя точно сказать, почему это произошло с Солом. Учитывая, что энергия в кристалле почти полностью иссякла, Сол погиб почти наверняка из-за того, что он потратил свою энергию: истратил свой потенциал на что-то иное. Луне даже вообразить было тяжело, в каком он был отчаянии, раз решился на такое.

— Когда я нашел его, он уже был в таком состоянии. Но мы успели с ним поговорить.

Знакомый голос Луна услышала позади себя, но не стала оборачиваться, несмотря на то что этот голос был самой радостной новостью для нее за последние дни. Ей казалось, что это было бы неуважением к своему брату, — радоваться тогда, когда от него ничего не осталось. Ничего, кроме монумента.

Сол и Луна никогда не ладили друг с другом, как это обычно и бывает у братьев и сестер, но в тяжелые моменты Луна всегда была готова оказаться рядом с Солом, чтобы помочь ему, как и наоборот, он был готов ради нее на все. Но в итоге… она подвела его. Ей не удалось вытащить его из Астрала.

— Когда Катаклизм разрубил тебя пополам, позволив вырываться из Астрала, твоя вторая половина оказалась не в лучшем состоянии… без вмешательства, ты бы сама стала такой.

Когда Луна услышала эти слова, то на нее будто снизошло озарение. Она сразу же поняла, что произошло с Солом, хоть и верить в это ей не хотелось.

Не хотелось, потому что тяжесть и без того большой вины станет еще сильнее.

— Нет… — все же повернувшись к своему собеседнику, проговорила Луна. — Нет-нет… нет… — тихо повторяла Луна, зная, что это уже ничего не изменит.

Луна встретилась глазами с храмовником Эйоном, ее возлюбленным, но сейчас у нее не было время восхищаться тем фактом, что она, наконец, могла увидеть его по-настоящему, а не сквозь магическое зрение. Факт того, что Эйон был здесь, рядом с ней в столь тяжелый момент, несказанно радовал ее, но вместе с этим он принес весть, которую Луна предпочла бы не знать.

Впервые в жизни, Луна предпочла бы оказаться в неведении, отказавшись от истины.

— Как он сказал мне, в Астрале нет понятия времени, или оно сильно изменено, но ты, тем не менее, продолжала увядать, не возвращаясь обратно… у него не было выбора, кроме как поддерживать тебя своими силами, чтобы твоя вторая половина, заточенная здесь, не сгинула окончательно. Этого оказалось достаточно, чтобы поддержать тебя в форме до того, как ты вернешься, только вот…

— Только вот сам он не продержался, — закончила за него Луна, прекрасно понимая, что хотел сказать Эйон. — Я стала беспомощной оболочкой, разделилась надвое, я… я никогда не хотела подобного.

— Прежде, чем он ушел, мы много говорили, — Эйон положил руку на плечо Луны. — Я рассказал ему обо всем, что мы с тобой сделали. Сол не очень любил людей, как ты и сказала, но ему ничего не оставалось, кроме как говорить со мной, и… он изменился, знаешь. Он изменил свое мнение о нас.

— И он наверняка отдал все, что осталось, тебе, чтобы позже передать мне… — улыбнувшись, Луна вновь продолжила за Эйона, идеально зная, что он сказал бы дальше. — Это так на него похоже.

— Да. Совсем недавно, Сол отдал мне все, что осталось… он сказал мне позаботиться о тебе, и, если придется, пожертвовать собой, чтобы сохранить тебя…

В воспоминаниях Луны, Сол точно не был тем, кто отдал бы свои силы, свой магической потенциал другому, и уж тем более человеку, которых он так недолюбливал. Даже страшно подумать, как сильно эти двое должны были разговориться, сблизиться, чтобы Сол пошел на такое по собственной воле.

Не говоря ни слова, Луна шагнула вперед, подойдя ближе к «окаменевшему» Солу. Она взглянула не на сам кристалл, а на человеческий образ, что скрывался за его величием. Его глаза были закрыты, но на лице отчетливо читалось нечто, что можно было принять за умиротворение. Сол не погиб в агонии, не испытывал себя грустью, — он ушел, зная, что Луна придет сюда.

— Вы и впрямь похожи, если сравнивать его с твоим… настоящим видом, — Сказал Эйон, встав рядом с Луной. — Даже странно.

— Значит, ты видел меня?.. — тихо спросила Луна. — Я все это время лежала… здесь?..

— Да. Ты была здесь.

Луна коснулась ладонью поверхности кристалла. Она почувствовала слабое, неестественное тепло, такое знакомое ей. За столько лет, она успела забыть это чувство, успела забыть, что она все же не единственный ангел, оставшийся в мире. Но теперь это была истина, она — последняя оставшаяся, и, возможно, ей самой осталось уже недолго.

Кристалл Сола распался, превращаясь в чистые магические частицы. Часть из них отправилась прямиком к Эйону, а часть из них исчезла в никуда.

— Увидимся, братец.

Когда все кончилось, в руках Луны появилось крылатое копье, которым она убила себя в реальности. Развернувшись, она поспешила предоставить его Эйону, потому что он и был его владельцем. Таким образом, она будто сказала самой себе, что ее обещание по возвращению Эйона назад… выполнено.

Она широко улыбнулась, но Эйон прекрасно видел, как ей больно. Впрочем, он был не против подыграть ей, приняв свою любимое копье в столь любезный дар. Но кровь, что оставалась на наконечнике, не давала Эйону покоя. Сам не зная как, но он догадался, что эта кровь принадлежит Луне. Рана, которую он вскоре заметил на ее груди, лишь подтвердила его догадку.

— Тебе больно? — указав на рану в ее груди, все же решился спросить Эйон.

— Нет. Но она, кажется, проходить не собирается, и я не знаю, что произойдет, если я вернусь обратно, поэтому… ты свободен, Эйон. Я втянула тебя в это, и я освобождаю тебя…

Эйон крепко обнял ее, не давая договорить. Сквозь доспех проблематично почувствовать человеческое тепло, но Луна готова поклясться, что почувствовала его. Наверное, это и был тот самый астральный эффект, позволяющий тебе прочувствовать или увидеть все, что придет тебе в голову.

— Мы наконец с тобой в прекрасном Астрале, где должны исполняться желания. Вылечить эту царапину на тебе — не проблема, я уверен в этом, но разве ты хочешь уйти так быстро?

— Мир ждет тебя, Эйон. Ты должен вернуться, иначе все будет напрасно…

— Понятие нашего времени и времени в Астрале разнится, оно искаженно. Уже сейчас, мы рискуем вернуться через десятки лет, или же напротив, вернуться в считанные секунды…

— Высший храмовник предлагает мне бросить мир на произвол судьбы и насладиться друг другом в астральном пространстве? Звучит как кощунственная шутка, Эйон, не иначе...

— Ну, ты можешь попробовать завладеть моим телом, и вернуться в реальный мир… — Эйон пожал плечами, все же отпустив Луну из объятий.

Луна ухмыльнулась, придумав в своей голове самую глупую шутку, которая только вырывалась из нее когда-либо. На ее лице застыла глупая улыбка.

— Я все же предпочитаю, когда ты оказываешься во мне, а не наоборот, — ткнув в него пальцем, приметила Луна.

Эйон похлопал глазами, пытаясь понять, действительно ли он расслышал все правильно.

Да, времяпровождения с Девятой на нее очень плохо повлияло.

— Это было самое ужасное, что ты могла сказать в подобный момент…

— Да, я знаю, — гордо заявила она, самодовольно улыбнувшись и встав в такую горделивую позу, что само солнце меркло на ее фоне.

Но они все же вместе рассмеялись, а значит, что шутка была неплоха, хоть и грязновата.

— Думаешь, небеса простят меня, если я немного задержусь с тобой в Астрале? — невзначай спросила Луна.

— Не знаю насчет небес, но мир точно нас не простит… впрочем, когда мы вернемся, то можем сказать, что мы вместе искали вечность. Это ведь было твоей миссией, так ведь?..

— Да, — довольно покивав головой, подтвердила Луна. — Мои сородичи… пытались найти вечность везде, где было только можешь. Хочешь помочь мне в этом нелегком деле?

— Конечно, — протянув ей руку, Эйон так же довольно улыбнулся. — Надо ведь начинать с чего-нибудь, и такая мелочь как раз по мне.

Приняв его предложение, Луна взяла Эйона за руку.

Ее сражения были позади, судьба мира и востока теперь в руках тех, кто остался там. Луна сделала все, чтобы остановить Пандору, и даже больше. Сейчас, она могла с чистой душой принять предложение Эйона и уйти прочь.

Целые небеса открылись перед ними, и теперь ничто не мешало отправиться им вперед. Они ушли, будто и нет никакой реальности в принципе.

Это был бы идеальный конец, если бы не некто, кто наблюдал бы за ними издалека. Дух, который и впрямь был сильно похож на Сола, воплощая понятия «нежных» черт лица изагадочности, что так хорошо дополняла образ существа, что был сшит волей космоса из ангела и демона одновременно.

Девушка, стоящая вдалеке, определенно выглядела как человек, но вместе с этим являлась идеальным воплощением понятия «ангела». Она выглядела невзрачно, не имея в своем виде каких-то определенно выделяющихся черт, — даже ее одеяние представляло собой балахон, сотканный из магической энергии, и ничего более. Но вместе с этим, что-то неведомое приковывало к ней взгляд, заставляя в буквальном смысле восхищаться, любуясь ей. Так же любуясь, как она любовалась тем, как Луна и Эйон уходят вместе.

Она была счастлива, настолько счастлива, что из ее глаз текли слезы, но вместе с этим, ей было очень грустно. Ей хотелось, чтобы на месте Луны оказалась она, но она понимала, что, если она окликнет этих двух, то разрушит всю идиллию, которую Астралу удалось создать. Выбирая между собой и Луной, ей хотелось, чтобы все же была счастлива последняя, а она... она не заслуживала счастья, как ей казалось. Слишком уж много ужасных вещей она совершила. Видимо, такова судьба нечестивого ангела.

— И ты просто будешь смотреть, как они уходят в небытие? — спросили у нее.

Этот вопрос задала Девятая. Она стояла рядом с девушкой, вместе с ней наблюдая за тем, как те двое уходят вдаль. Да, в ее словах был смысл, ведь эти двое и впрямь могут в прямом смысле исчезнуть в небытие. Потеряться в Астрале — это не шутки, особенно когда дело касается случая, когда ты оказался здесь, прихватив свое тело из реального мира. Велик шанс того, что эти двое уже никогда не вернуться в реальный мир, раз уж на то пошло.

Но их это, кажется, совсем не волновало. Да и девушку это устраивало, раз уж она все еще не поспешила окликнуть их. Ее устраивало это не потому, что они рискуют исчезнуть, а потому, что эти двое сейчас выглядели по-настоящему счастливыми. Луна и Эйон вместе достигли цели, которую так сильно желали вместе, — им удалось достигнуть Астрала. Как и было сказано, целые небеса открылись перед ними, и кто знает, что эти небеса скрывают.

Это и было настоящее счастье для них.

— Посмотри на них, Зола. — Спокойно ответила девушка, даже не вытирая слезы. — Они не знают, что ждет их впереди, не знают, идут ли они и впрямь навстречу секретам астрального пространства, или же прямиком в коварную пасть мира мертвых… но им просто все равно. Они любят друг друга.

— Она — не настоящая Луна! — взяв девушку за плечи, заявила Девятая. — Ты — настоящая!

Настоящая Луна подняла взгляд на Девятую, трясущую ее за плечи, но ее злость и непонимание лишь вызвали улыбку на ее лице, призывая ту успокоиться. Луна покачала головой, наблюдая за тем, как те двое все дальше отдаляются от ее взора. Да, и вправду, если сейчас ничего не сказать, то эти двое и впрямь никогда не узнают истины. Они не узнают, что Луна на самом деле не одна, — она прямо здесь, позади них, только вот…

— Людям не нужна истина, Зола. — Луна вздохнула, окончательно смирившись с тем, что она не будет мешать идиллии Эйона и другой Луны. — Если истина сделает людей несчастными, навсегда… то зачем вообще нужна такая истина? Я хочу видеть Эйона счастливым, он заслужил это. Я даже не могу утверждать, что являюсь настоящей Луной…

— Ты прекрасно знаешь, что ты настоящая! — Девятая, кажется, была в шаге от того, чтобы по-настоящему загореться от злобы, которую вызывала у нее «жертвенность» Луны. — Они-то, может, и будут счастливы, а что насчет тебя? Не заставляй меня делают твою работу!

— Ты не сделаешь этого, потому что ты моя подруга… — коснувшись руки Девятой, вдруг сказала Луна. — И ты прекрасно знаешь, что я хочу этого. Хочу, чтобы они ушли.

Да, тут Луна не прогадала. Несмотря на то, что Девятая была в ярости, она понимала, что если рассказать правду, то счастье этих двух и вправду продлится недолго, и тогда Эйону придется делать разве что гарем… Но кроме шуток, такая истина и впрямь была печальной. Он не разорвется надвое, подобно самой Луне.

Если Луна и впрямь не хочет этого, то Девятая не могла наплевать на ее принципы и поступить так, как считает нужным она сама. Конечно, ей хотелось видеть ее счастливой, но, наверное, ее решение и впрямь не сделает счастливым никого, не говоря уже о Луне, которая и так была несчастна.

— Ты… идиотка! — все же вспыхнув, Девятая стиснула зубы от злости и оттолкнула от себя Луну. — Тупая сука, которая думает, что делает всем одолжение! И что ты будешь делать в этом сраном Астрале, а? Цветочки собирать? Найдешь еще одного человека, вселишься в него, проживешь еще одну жизнь? Господи, как я же ты несносная! Да, родители тебя явно не любили, если они у тебя вообще были… Нельзя было родить такую тупую мразь, которая не понимает, на что она себя…

— Ты очень милая, когда злишься, — вытерев слезы, Луна сложила руки за спиной и сделала шаг вперед, навстречу к Девятой. — Отныне, ты единственный человек, который по-настоящему знает Луну. Я даже рада, что это именно ты, Зола, а не кто-то другой.

Но этого факта, кажется, было мало Луне, а потому она приблизилась критически близко к Девятой и внезапно поцеловала ее. Без излишеств, без пошлых касаний, без языка, — просто классический контакт губами, продлившийся не так долго, но достаточно, чтобы все прочувствовать. Здесь стоял вопрос не удовольствия, а нечто совершенно иное… более значительное.

Если быть точнее, то, как и другим людям, Девятая некогда сказала Луне, что поцелуи помогают ей почувствовать эмоции даже с учетом того, что ее эмоции сильно притуплены из-за течения сотен лет. Луна целовалась с другими в человеческой форме, через чужие тела, но она никогда не целовалась ни с кем в своей истинной форме, ведь у нее банально не было возможности. Теперь, она решила попробовать, и… ей было все мало. Хотелось еще.

На вкус, губы Луны были особенными, отличным от людей, отличным от того, что Девятая чувствовала, когда они были вместе пятнадцать лет назад. Они напоминали Девятой сладкий, воздушный зефир, который еще даже не остыл до конца. Губы Девятой не имели похожего привкуса, но для Луны сейчас они были такими же особенными, как и ее для нее. Они были… волшебными.

Растеряв всякую меру, Луна позволила себе больше, чем просто поцелуй: она коснулась плеча Девятой, сжала его, то ли от удовольствия, то ли от отчаяния, вскоре перебравшись на ее шею, а за ней и на ее щеки. Луна прислонилась к ней так близко, что это можно было сравнить со слиянием воедино, которое Луна делала с другими людьми. Как хорошо, что Девятая была ей не по зубам.

Иначе бы она и впрямь захотела стать с ней единой.

— Вкусно, воздушно… — облизнувшись, прокомментировала Луна. — Теперь ты можешь хвастаться перед всеми, что в буквальном смысле целовалась с ангелом. И да, ты была права, — поцелуи и впрямь помогают что-то почувствовать. Или я просто стала человечнее.

— Не делай вид, будто мы с тобой прощаемся, — вытерев губы рукавом, сказала Девятая. — Я все равно умерла, так что пойдем вместе.

— Мир нуждается в тебе, Зола. Нуждается ли он во мне? Навряд ли.

Девятая поспешила возразить, но тут же ее окутала сила, тянущая назад. Эта сила определенно была знакома ей, но что самое странное, — она не принадлежала Луне. Луна же, тем не менее, прекрасно понимала, что происходит: мир забирает ее назад. Умерла она или же нет, но кто-то, или что-то, хочет, чтобы она вернулась назад, и продолжила существовать. Как Луна и заметила, — Девятая нужна этому миру. Ее история не окончена.

Чего Луна не могла сказать о себе. Не было ничего, что она могла бы сделать, даже если бы захотела: ее сущность разорвана надвое, и совсем скоро, Луна раствориться в пелене Астрала. Все, что останется от нее в мире, это воспоминания, что люди будут нести за собой. И даже сейчас, когда она могла попытаться вырваться наружу, когда она могла бы попытаться пойти вслед за Девятой… она ничего не делает. Лишь мило улыбается ей вслед.

Она просто наблюдает.

— Пойдем со мной… — протянув руку, Девятая как бы попросила Луну притянуть ее к себе, чтобы неведомая сила не забрала ее обратно. — Мы вместе найдем выход отсюда.

Но планы Луны остались неизменными. Она получила то, что заслужила.

— Ты — Девятая, но для меня ты всегда была Первой, — развернувшись на месте, Луна зашагала в противоположную сторону.

— Не смей так поступать со мной! Я не хочу… не хочу оставлять тебя одну!..

Но вскоре, она все же остановилась, оглянувшись на Девятую через плечо.

— Я люблю тебя, Зола.

Девятая не успела ничего сказать, растворившись в свете небес. Луна до конца не понимала, что забрало ее назад, но ей хотелось, чтобы Девятая жила, а не гнила с ней здесь, в Астрале. Девятая никогда не была человеком, который оказался бы в восторге от того, что у него появилась возможность блуждать по астральному пространству. Но, раз уж Девятая умерла, и оказалась здесь, даже несмотря на то, что кто-то нашел способ забрать ее обратно… значит, это был предел. Предел так называемого мира мертвых.

— Значит, вот оно… — заключила Луна. — Мгновения перед смертью.

Сейчас это уже не имело для нее особого значения, но тот факт, что ей удалось понять происходящее, решить эту маленькую загадку, очень даже радовал ее. Радовал несмотря на то, что она и впрямь осталась здесь одна, — ни Сола, ни Эйона, ни Алисы ей в итоге не досталось. Люди часто гадают, как в самом деле выглядит мир мертвых, и вот, его «врата» были прямо перед ее лицом.

Быть может, и впрямь стоило принять Девятой предложение, потому что, кажется, еще немного, и ее приобретенная человечность покажет себя в самом ужасном проявлении. Луна была в шаге от того, чтобы по-настоящему зарыдать от накатившего на нее одиночества. Она сама выбрала эту дорогу, но ей стало ужасно больно от осознания, что все сложилось вот так.

Ей и впрямь не хотелось быть одной, хоть она и сама корила себя за все. Вдалеке, она все еще видела, как Эйон и другая Луна уходят, но их образ был настолько размытым, настолько далеким, что даже самый громкий ее крик уже не сможет достучаться до них. Все, что она сделает… не изменит ничего.

— Кажется, ты хочешь немного ответов на появившиеся вопросы.

Голос отдался эхом по Астралу, и за голосом перед Луной появилась фигура девушки, облаченная в пышное, миловидное платье небесных цветов. Никого подобного Луна не припоминала, но магическая аура, которую Луна так хорошо чувствовала, оставляла за собой четкую ассоциацию кого-то если не родного, то похожего на нее саму, если не полностью, то хотя бы отчасти.

— Я, демон желаний, готов ответить на них с особым интересом.

Глава 36

После смерти, Пандора видела перед своими глазами лишь видения: проекции будущего, которые, ее силами, могли сбыться или же нет. С самого момента смерти, она перестала видеть сны, и больше не видела их никогда. Закономерно, она более и не надеялась их увидеть, ведь она сама отреклась от смерти, от Астрала, источника снов… но то, что она видела перед собой, совершенно точно нельзя было назвать видением будущего. То, что Пандора видела перед собой, совершенно точно является прошлым, и очень далеким.

Прохладное лето, зеленая листва, поле с подсолнухами… эти простые детали помогали ей вспомнить все, что она когда-то позволила себе забыть. В отличие от других подобных ей существ, обретя подобие бессмертия, Пандора не скиталась по земле в поисках чего бы то ни было. Она не накапливала знанию, силу… она просто закрылась в себе, на долгое время оставаясь в том, что она называет вечностью. В вечности и вовсе нет времени как привычного концепта, поэтому сложно сказать, как долго она находилась в таком состоянии. Но не важно, есть там какие-то концепты или нет, ведь Пандора, так или иначе, начала забывать о том, кем она была, и какие мечты у нее оставались. Будучи «вечной», она начала терять понимание человечности.

Мало этого, так она начала терять понимании о том, кем является прямо сейчас. И вот теперь, когда она здесь, дома… она наконец-то начала вспоминать. Но в месте с этим, к ней пришло множество вопросов, на которые у нее совсем не было ответа. Один из них — это простое «почему».

Почему она здесь?

Чувства внутри нее смешались. Она не понимала, что сон, который она видит перед своими глазами, кажется ей знакомым не только потому, что он вызывает ностальгию: она уже видела… нет, чувствовала нечто подобное. Она находилась в таком же состоянии, блуждая по миру, словно призрак.

Призрак. Странно, но сейчас, как никогда раньше, она больше всего ассоциировала себя именно с этим словом. Несмотря на то, что она существует, ей казалось, что она очень похожа на призрака. Все уже смирились с ее смертью, и никто не будет горевать, если она вдруг исчезнет.

Она сама сделала себя одинокой: сама заперла себя в своей «вечности». И теперь, пожиная плоды своих деяний, своих желаний, было уже поздно жаловаться. В отличие от короля Винтера в свои лучшие годы, у нее не было возможности повернуть время вспять, хоть и это желание с каждым днем возрастало все больше. Не потому, что ей хотелось что-то исправить, но потому, что ей хотелось увидеть. Увидеть, что привело ее к такому исходу.

— Если ты хочешь показать мне ответ, мир сновидений, то я его не вижу…

Пандора честно призналась самой себе, и вдруг осознала, что она не чувствует себя как… во сне. Она преследовала Андромеду в астральном пространстве в виде духа, но в тех случаях она всегда отдавала себе отчет о том, где находится. Она вторгалась в чужой сон, будучи нарушителем спокойствия, а не сновидцем. Сейчас же то, что чувствовала Пандора, было сравнимо лишь с одним моментом в ее жизни, который так сильно затмился на фоне остального. Но от этого момента остались лишь отдаленные чувства.

Смерть. Она чувствовала все то же самое, когда умерла.

Внезапно, перед Пандорой появилась фигура еще одного паладина, так сильно похожего на нее саму, но его доспех был менее… изысканным, а лицо скрывал закрытый шлем.

Дух паладина молчал. Он определенно смотрел на Пандору, но оставался неподвижным, ничего не говоря. Пандора замерла, прислушавшись, но не было слышно даже его дыхания. Настоящая убийственная тишина.

— Ты ничего не скажешь мне, даже сейчас? — спросила она у паладина.

Молчание. Абсолютное молчание, и ни намека на уважение к ее желанию.

Набравшись воздуха в грудь, Пандора шумно выдохнула, закрывая глаза. Это нельзя было назвать разочарованием в привычном понимании, но она была не слишком довольна, хоть и нашла в себе сил улыбнуться, ведь, несмотря ни на что, он все же набрался смелости, или чего бы то ни было еще, чтобы показаться. Это был настоящий праздник, ведь этот дух… никогда так не делал. Наверное. По крайней мере, она уже не могла вспомнить последний такой момент.

Она зашагала в сторону храма, что был за ее спиной, — ее второго дома, без преуменьшений. Помимо семейного особняка, больше всего в своей жизни она проводила времени в паладинском храме, что был совсем неподалеку. Именно там она пропиталась любовью к служителям света как к явлению. В храме она проводила большую часть своего досуга, если не считать времени, проведенного в семейном особняке. И все это… просто ушло из ее памяти.

Распахнув двери храма, Пандора резко для себя осознала, что совершенно не помнит того, что было внутри. Она не помнила даже габаритов помещений, не говоря уже о деталях, — все казалось полупустым, слишком маленьким. Все перед ее глазами оставалось ненастоящим, словно она находится… во сне. Но она не может видеть сны, никогда не могла. Лишь видения. И все же… то, что она видела перед собой, определенно точно никакое не видение.

Ее сознание заполонило чувство тоски о том, чего уже давно нет. О том, чего она даже не помнит. У нее лишь остается приятное чувство, что это когда-то было. Но вместе с приятными чувствами приходит и тревога… тревога о чем-то, что должно испортить эту приятную идиллию, но она не понимала что.

— Что произошло со мной? — спросила Пандора сама у себя, позволяя себе ступить на порог полупустого храма. — Почему я просто не могу… узнать?..

Никто не давал ей ответа, и Пандора надеялась, что хотя бы Астрал сможет. Что хотя бы он сможет показать ей, почему ей всегда так тяжело на душе. Она искреннее надеялась, что мир сновидений сможет убрать эту тяжесть.

Ступив достаточно далеко, Пандора почувствовала, что она здесь не одна. Развернувшись, она увидела… Андромеду, что мирно сидела на одной из скамеек. Ее совершенно точно не было здесь в момент, когда она зашла сюда. Или же она оказалась достаточно невнимательной, чтобы упустить ее из виду.

— Зачем ты все усложняешь? — тихо спросила Андромеда, опуская взгляд вниз, стараясь не встречаться с Пандорой глазами. — Почему ты просто не можешь сказать, чего хочешь? Зачем ты пытаешься сделать из меня… бога?

Сделать из Андромеды бога? Серьезное заявление, с ее-то стороны. Но это в самом деле не лишено смысла, ведь если Андромеда сможет воплощать вещи или даже явления из Астрала в жизнь… то эту силу и впрямь можно будет сравнить с божественной. Хаотичное сопряжение с Астралом может вызвать ужасающие последствия, а нечто намеренное, подобное тому, что сделала императрица… способно изменить мир до неузнаваемости, как все та же императрица и доказала. Так сильно, что никто даже теперь не знает, где правда, а где ложь. Никто не знает, где заканчивается старый мир, и где начинается новый. Никто не знает, был ли этот самый «старый мир» в самом деле. Имело ли дело во всем этом Астральное присутствие, или же все это… ложь. Фикция, которая сделана лишь для того, чтобы утаить какую-то истину.

Андромеда зашла достаточно далеко, чтобы потерять уверенность в своем желании познать секреты Астрала. В эти мгновения, она уже не была уверена, стоит ли оно всего произошедшего. Она не была уверена, что ощутит душевное спокойствие, даже если у нее получится исправить все произошедшее. Даже если она сможет воскресить всех мертвых, даже если она сможет сделать всех счастливыми… станет ли она сама счастливее? И к чему приведет так называемое счастье всего человечества? К чему приведет… счастье Пандоры Вечной от того, что она исполнит ее желание? Такое странное, непонятное желание, лишенное конкретики… и ведь она не одна такая. Мир переполнен искренними, но неопределенными желаниями.

Осталось лишь до конца осознать, что чье-то счастье — это чьи-то страдания.

Парадокс. Быть может, Астрал сможет решить эту проблему? Быть может, он и впрямь сможет сделать всех счастливыми, минуя логические ограничения?

Впрочем, куда более вероятным остается другой вариант, менее позитивный: Астрал сломает все, что можно сломать. Создаст еще один «Катаклизм».

Или что еще похуже.

— Если бы я знала, чего я хочу… то я бы не умоляла тебя так сильно помочь мне, — призналась Пандора. — Я бы не пыталась сделать из тебя то, чем ты не являешься. Я лишь хочу… чтобы ты смогла исполнить мое желание.

— Какое желание? — все же сорвалась Андромеда, не выдержав и повысив тон.

Сжав руки в кулаки, полукровка встала со скамейки, встретившись взглядом с Пандорой. В этом, впрочем, она не была уверена, потому что Пандора выглядела достаточно потерянной во взгляде, создавая впечатление, что она вовсе не здесь, а где-то там, далеко, витает в облаках. Будто ее все это не волнует. Будто это и впрямь нужно Андромеде, а не ей самой. Она продолжала обманывать не только саму Андромеду, но и саму себя, потешая свои действия тем, будто она помогает получить той желаемое ради всего мира. Она продолжала твердить самой себе о каком-то всеобщем счастье, доводя все до предела, до момента, когда она уже сама не понимает, где заканчивается ее ложь, и начиналась ли она вообще когда-то, или же она и впрямь верит во всю эту чепуху. Неужто она и впрямь делает это для всех?

Пандора всегда хотела быть паладином. Помогать другим для нее — это естественно. Помогая Андромеде, она сможет сделать мир лучше, потому что Андромеда добра, и как человек, коснувшийся Астрала и прошедшие в нем путь дольше, чем остальные, она сможет сделать все правильно. И все, чего Пандора просит взамен… это исполнения желания. Ее собственного желания.

В глазах зарябило, а в ушах появился громкий шум. Закрыв лицо ладонью, почти сжимая его до крови, Пандора заставила свои мысли… утихнуть. Шум в ее ушах моментально исчез, а рябь в глазах сменилась серым полотном.

Она делает это ради себя. Ее не интересует мир.

Да пусть этот чертов мир сгорит в своем собственном огне.

Андромеда оставалась на месте, наблюдая за тем, как Пандора чуть ли не корежится от мыслей, что рвались наружу из ее сознания. Ей ничего не оставалось, кроме как ждать момента, пока так называемое «существо вечности» не возьмет себя в руки и не даст ей ответ. Оно вообще ей ответит?

— В этом-то все и дело, — все же заговорила Пандора. — Исполни его, и я узнаю. Ты узнаешь. Разве это так много, Андромеда? Чего ты от меня хочешь?

— Прямого ответа! — закричала она на нее, и ее голос отдался эхом по стенам храма, сотрясая саму реальность Астрала. — Я не стану исполнять твое желание! Если честно, я не стану исполнять его, даже если ты его назовешь!

— Почему? — с детским, искренним непониманием в голосе спросила Пандора.

— Потому что ты убийца и манипулятор! Потому что все это произошло из-за тебя! — указав на нее пальцем, продолжала кричать Андромеда. — Ты не заслуживаешь не то, что исполнения желания, но и просто нахождения здесь!

Пандора не сопротивлялась ее ответу: она приняла его как данность. Она отнеслась к нему чрезвычайно спокойно, несмотря на то что сама Андромеда преподнесла его так импульсивно. Но это вовсе не значит, что она согласна.

— Ясно, — спокойно ответила она, покачав головой. — Быть может, я и впрямь просчиталась.

Пандора совсем не чувствовала вины, даже напротив. Она лишь была расстроена, что ее план потерпел крах, ведь до самого конца она была уверена… даже когда все шло совсем не так, она была уверена, что все получится. Что Андромеда обязательно все поймет и сделает так, как она хочет. Все останутся в выигрыше, все получат желаемое. Счастливый конец.

— Было ли мое видение будущего хотя бы в теории верным? Это не важно.

Отвернувшись, Пандора осмотрелась, и в те же мгновения в ее руке появился ее узорчатые меч, ее личное… Правосудие. Да, именно так назывался ее меч.

Символ ордена паладинов. Хотя бы это она помнила.

Их величайшее оружие, их и погубившее.

— Ты не хочешь помогать мне, и я могу тебя понять. Но мне не нужен такой исход: я все исправлю. Закончу так, как оно должно было закончиться.

— И что ты сделаешь? — отступив назад, спросила Андромеда, мысленно приготовившись к бою. — Убьешь меня? Попытаешься забрать силу?

— Я сломаю твою волю, и заставлю сделать так, как ты должна была сделать с самого начала.

Пандора была абсолютно серьезна, о чем говорил ее угрожающий, холодный взгляд. Подобие улыбки, которое появилось на ее лице сразу после сказанного, только подкидывало дров в огонь ненависти. Андромеда испугалась ее, несмотря на то что находилась в выигрышном положении, ведь в Астрале она как рыба в воде.

По крайней мере, ей хотелось на это надеяться, потому что в ином случае у нее нет шансов против Пандоры. Астральные силы — ее единственный шанс на победу, потому что по всем другим параметрам оппонент превосходит ее в разы. Она даже не представляла, как может сразиться с ней вне Астрала.

Шагнув вперед, Пандора указала на Андромеду мечом, подразумевая, что ей не избежать боя, даже если она попытается бежать. Но Андромеда не собиралась бежать, хоть и подсознательно ей хотелось не драться с ней.

Но скоро, Пандора была вынуждена остановиться. Даже ее безумная улыбка была стерта с лица, когда между ней и Андромедой приземлился меч из красного металла, пробивший крышу храма насквозь. Ударная волна от него оказалась достаточно сильной, чтобы разрушить храм почти что до основания, но ни Андромеда, ни Пандора при этом не ощутили давления.

Прежде чем Пандора смогла понять, кому принадлежит меч по его виду, на сцене появился Фауст, что так любезно приземлился рядом с мечом в своем полном обмундировании, встав на защиту Андромеды. Последняя несказанно обрадовалась факту того, что ей не придется выступать против Пандоры в одиночку. Пандора же несколько «расстроилась» тому факту, что Фауст посмел стереть с лица земли дорогой ей храм, хоть и существовавший во сне.

— Я не убью тебя, Андромеда, — спокойно повторила Пандора, встряхнув мечом и встав в подобие боевой стойки. — Но насчет Фауста обещать не могу.

Вытянув руку вперед, Фауст притянул меч к себе. «Разрубатель» сиял так ярко, как никогда раньше, всем своим видом показывая, что он не собирается уступать даже самому сильному мечу и самому крепкому щиту.

Да что уж там, Фауст сам был подобен щиту: он выставил Разрубатель на полное обозрение, закрывая им Андромеду, тем самым ясно давая понять Пандоре, что если она хочет добраться до его возлюбленной, то ей придется убить его, и никак иначе. Он будет стоять, даже если не останется сил.

Он был самым прекрасным, самым желанным щитом, о котором Андромеда могла мечтать в этот момент. За его спиной она чувствовала себя по-настоящему непобедимой. Но это не значит, что она должна бездействовать.

Напротив: Андромеда атаковала первой, выпустив пару мощных молний, что обогнули Фауста и направились прямо к Пандоре. Фауст, не теряя времени, двинулся за ними, создавая мощнейшую атаку, которую они отрабатывали множество раз, сражаясь с монстрами. Но Пандора, вне всяких сомнений, была величайшим монстром, с которым они только сталкивались, а потому их жалкие потуги лишь заставили ее сделать шаг назад, и ничего больше.

Но Фауст не собирался останавливаться на этом, не собирался сдаваться перед ее идеальной защитой, принцип которой он даже не понимал… он продолжал бить, и каждый последующий удар становился все более свирепым. Скоро, свирепость переросла в настоящее безумие, и атаки стали настолько быстрыми, что у Андромеды совсем не осталось окна для атаки. Любым заклинанием она рисковала задеть не только Пандору, но и Фауста.

Все его внимание было сконцентрировано на самодовольном лице Пандоры, и он совсем не обращал внимания ни на что другое. Так продолжалось до тех пор, пока купол Пандоры, наконец, не треснул. В это мгновение лицо Пандоры в значительной мере изменилось, и это еще мягко сказано. Ее страх на пару с ошеломлением взглядом несказанно обрадовал Фауста, заставив улыбнуться.

В момент, когда купол, наконец-то, сломался, Фауст вжался ногами в пол, приготовившись нанести последний удар. Вознеся меч над головой, как палач, он нанес сокрушитель удар, изогнув меч так, что тот должен был пройтись прямо по шее Пандоры, снеся ее голову с плеч. Но как только меч столкнулся с ее шеей, Фауст почувствовать отнюдь не радость от победы, а дикую боль в руках. Вибрации, что прошлись по его конечностям, заставили его выронить меч: оружие отлетело назад, как дешевая металлическая дубинка, ударившаяся от щит. Вместе с мечом отлетел и Фауст, не удержавшись на ногах от силы своего удара, что отразился в него же.

Молниеносно подскочив к Фаусту, оставляя за собой след в виде молний, Андромеда подобрала меч и взяла Фауста за шкирку, еще раз использовав свои силы, чтобы так же молниеносно уйти назад на безопасное расстояние. Фауст быстро пришел в себя, но на этот раз Андромеда была его защитой, заранее создав рукой щит, что закрывал их от возможных ударов Пандоры.

Пандора рассмеялась. Но она вовсе не смеялась над тем, как позорно Фаусту пришлось отступить, нет-нет… это был самый что ни на есть нервный смех, знаменующий ее маленькое поражение. Но она не боялась, и не злилась. По большей мере, она, наконец-то, хотя бы начала воспринимать Фауста всерьез.

— Ты первый, кому удалось сломать барьер Правосудия, — в изумлении сказала Пандора, будто не обращая внимания на тот факт, что Фауста утащили на много метров назад. — Невероятно. Ты невероятно силен, Фауст.

— И даже этого недостаточно, чтобы остановить тебя, — вновь спрятав Андромеду за собой, Фауст схватился за меч и выпрямился, встав на ноги.

— Не печалься. Даже если бы ты срубил мне голову… ничего бы не изменилось, ведь я уже мертва. К тому же, мы находимся в мире мертвых.

— Еще нет, — влезла в разговор Андромеда, с предельной наглостью поправляя ее, почти провоцируя — Но я с радостью исправлю этот факт.

Пандора постукала Правосудием по себе, демонстрируя, что ее тело охвачено хоть и не куполом, но идеальным золотистым барьером что в точности повторял форму ее тела. Она в очередной раз самодовольно ухмыльнулась, демонстрируя превосходство над ними. Стоя на месте и ничего не делая, она довела Фауста до предела, когда ему пришлось отступить, хочет он того или нет. Что ей может противопоставить Андромеда, будучи слабее чем Фауст?

Андромеда зашагала вперед, и прежде, чем Фауст смог ее остановить, она одернула его руку, буквально заставив того остаться позади. Она знала, что делает. Это был не отчаянный шаг… Андромеда все продумала.

Направив руку вперед, будто используя заклинания, Андромеда остановилась, выжидая момента. Ее глаза загорелись, преисполнившись не магией, но силой Астрала.

— Мир мертвых, услышь меня, и прими Пандору Вечную в свои объятия.

На мгновение, фигура Андромеды растворилась в ослепительной белизне, не лишаясь очертаний, но лишаясь каких-либо конкретных визуальных признаков. Она стала кем-то, или чем-то, что сложно было назвать Андромедой. Но это быстро закончилось, и уже скоро она вернулась в норму.

Чего нельзя сказать о Пандоре. Все ее сновидение, все ее окружение… рассыпалось в пыль, оставляя их в полупустом измерении, где не было ничего, кроме остатков того места, что Пандора называла домом. Остались лишь осколки, создавая впечатления о месте, где мир столкнулся с самой пустотой.

Своим вмешательством, Андромеда разрушила сновидение, которое она хотела увидеть так давно, хоть и сама этого не понимала.

Сразу за этим, к Пандоре пришел жар в груди, а за жаром — холод. Она испытала целый спектр чувств, последовательно, и все сразу. И в тот момент, когда еще немного, и ей стало бы больно… все прекратилось. Все чувства ушли, и одновременно с этим, она чувствовала, что что-то в ней изменилось.

Она почувствовала нечто схожее с тем, что было так недавно, буквально только что, когда она увидела свое желанное сновидение. Частичка чего-то потерянного… чего-то, что она, возможно, и не желала вернуть вовсе, но была не против узреть еще раз.

— Ты можешь разрушить мой сон, но убить меня? — сказала Пандора, глядя на свою трясущуюся руку. — Ты не можешь. Даже если очень хочешь.

— Я не убивала тебя, — отступив, Андромеда взяла Фауста за руку, как бы попросив его помощи. — Даже не пыталась… я делала все ровно наоборот.

Андромеда обрадовалась, заметив, что с Пандорой явно что-то происходит, и ее попытка использовать Астрал в своих целях возымела реальный эффект.

— Она сделала тебя смертной, — ответил за нее Фауст. — Снова.

Рука Пандоры перестала трястись, и к ней пришло озарение. Фауст не врал.

Ее дыхание, ее осязание, ее зрение, оно… стало таким реальным, таким насыщенным. Если бы реальность Астрала не притупляла эти чувства, возможно, она бы и впрямь умерла на месте от перенасыщенности тем, что когда-то было забыто ею. Она стала смертной, какой она и должна была быть.

— И теперь, когда твоя голова слетит с плеч, ты не сможешь вернуться, — прерывая ее разочарование вперемешку с эйфорией, вдруг сказал Фауст. — Но не здесь. Я не стану сражаться с тобой в пределах астрального мира.

Выставив руку вперед, подобно Андромеде, Фауст приготовился произнести заклинание. У Пандоры даже не было желания рваться вперед: она молча наблюдала за его действиями. Сейчас, она просто не знала, с чего ей начать.

— Я изгоняю тебя в реальность.

Слова Фауста сразу же возымели эффект: тело Пандоры начало рассыпаться, превращаясь в магическую пыль. Ей было нечего противопоставить желанию Фауста изгнать ее отсюда, но это было не так уж и важно, хоть и немного обидно, что она не сможет узреть собственными глазами то, что увидят они.

Она не знала, что ее ждет дальше, но Пандора была уверена, что она всегда может попытаться еще раз, и еще раз; сколько угодно раз, пока не достигнет успеха. И теперь она знает, что Андромеда… не единственный ее вариант. Пандора уверена, что несмотря на обретенную смертность, Астрал не примет ее в свои объятия, но Фауст… он может стать отличным запасным вариантом.

Хоть и не таким эффективным.

— Вы не сможете сбежать от меня, даже если побежите очень далеко, — сказала Пандора, глядя на свою рассыпающуюся руку, даже не обращая на тех двух внимания. — Я создам столько вариантом будущего, сколько будет необходимо, чтобы получить желаемое. Мы встретимся очень… скоро.

— Надеюсь, ты умрешь по прибытию в реальность, — безразлично ответил ей Фауст, не желая более слушать ее монолог. — Поскользнешься и ударишься головой.

— Надеюсь, вы вдвоем позаботитесь о том, чтобы узнать тайны Астрала, — как бы наперекор ему, ответила Пандора, встречаясь с ним взглядом. — Потому что в ином случае мне придется убить еще пару-тройку ангелов, чтобы загнать вас сюда. Ведь только вы… можете исполнить мое желание.

Она поддерживала зрительный контакт с Фаустом до самого конца, до тех пор, пока ее зрение не затмилось, и от нее не осталось ничего, кроме магической пыли. Но она улыбалась до самого конца. Не потому, что радовалась, но потому что знала, что она сделала все правильно. Потому что знала, что куда бы они ни пошли, исход будет лишь один. Как она и хотела.

Когда Фауст убедился, что им больше ничего не угрожает, он не сдержался и рухнул назад, в руки Андромеды, которая еле-еле сдержалась чтобы не упасть самой. Она очень спешно, но аккуратно опустила Фауста на пол, не в силах держать его в своих руках.

Наконец-то Фауст мог позволить себе показать слабость и подышать так, как ему хотелось: неровно, прерывисто, как после долгой пробежки. Продолжительная серия ударов по Пандоре принесла свои плоды, но она сильно вымотала его, и последний удар от второй барьер почти полностью истощил все его силы. Не говоря уже о том, что даже изгнание Пандоры далось ему с превеликим трудом. Фауст был измотан как физически, так и морально. Хорошо, что рядом была Андромеда, которая была готова поддержать его в трудную минуту.

Она, впрочем, чувствовала себя не сильно лучше, ведь попытка сделать Пандору сделать снова смертной измотала ее не меньше, чем Фауста его удары. Только вот если Фауст достиг вполне ощутимого успеха, проломив ее купол, то Андромеда даже не была уверена, подействовало ли это странное заклинание, и можно ли его вообще назвать заклинанием. Она старалась выглядеть уверенной, но на самом деле она не знала, и не знает до сих пор.

Но с Пандорой явно что-то произошло, и ее здесь больше нет. А значит…

— Победа?.. — вдруг спросила Андромеда, усевшись рядом с Фаустом. — Мы и вправду смогли победить?

— Победить? — приподнявшись, спросил Фауст, придерживаясь за голову. — Громкое заявление для произошедшего. Последняя атака меня чуть не убила.

— И все же ты жив! И я тоже… а Пандоры больше нет. Не здесь. Не в Астрале.

Фауст вздохнул, понимая, что Андромеда не успокоится, пока он не признает.

— Ты права. Победа.

Обрадовавшись, Андромеда захлопала в ладоши, и тут же обняла Фауста. Он ответил ей тем же, аккуратно приобняв со спины. Последние дни выдались настолько неудачными, что такая маленькая победа, которую победой назвать сложно, казалась благословением. Их общим невероятным триумфом.

— Ты слышал, что она сказала? Никто, кроме тебя, не ломал ее барьер, Фауст.

— О да, это большая честь для меня, стать для Пандоры ее первым.

Андромеда засмеялась, но вместе со смехом, она почувствовала усталость и истощение. Они были достаточно реальными, что казалось ей весьма странным, ведь в реальности они не находились. Это место — что угодно, но не реальность. По крайней мере, не та реальность, к которой они привыкли.

Подтянувшись ближе, Андромеда осторожно поцеловала Фауста. Это был ее символический знак благодарности за то, что Фауст пришел к ней в важный момент, несмотря на то что хождение по Астралу дается ему не так просто.

— Я даже не хочу знать, как ты здесь оказался. Надеюсь, что ты не умер…

— А если бы умер? Воскрешать меня было бы тем еще занятием, да?

— Ты ведь знаешь, что я отдам все что могу, лишь бы воскресить тебя.

Такой легкомысленный, несерьезный вопрос от Фауста, и такой серьезный, печальный ответ от Андромеды. Он даже почувствовал себя виноватым.

Глава 37

— Нам нужно идти, — похлопав ее по плечу, перевел тему Фауст. — Пока мы не найдем то, ради чего ты сюда пришла. Ради чего… мы с тобой пришли.

К этому моменту, Фауст все же нашел в себе сил признаться, что Андромеда стала не единственной заинтересованной в том, какие тайны и силы может скрывать в себе астральное пространство. Фауст надеялся, что ему удастся найти что-то такое, что сможет сделать их жизнь лучше. Что сможет позволить ему избавить Андромеду от всех невзгод, не прибегая к помощи другого Фауста, который так и норовит забрать у него контроль над телом.

— Я знаю, просто… — Андромеда невзначай потянула Фауста вниз, усевшись с ним посреди пустоты. — Я просто хочу ненадолго остановиться.

Прислонившись к Фаусту, она не почувствовала тепла, лишь холод от стали его доспехов. Чтобы получить желаемое, ей пришлось потянуться вверх, чтобы прислониться к его лицу щекой. Для Фауста это стало неожиданно в некоторой мере, но он решил поддаться и просто обнял ее еще раз, ожидая, когда ей будет достаточно.

Они оба чувствовали, что что-то приближается, несмотря на то что они не двигались. Реальность медленно рассыпается в прах, и совсем скоро они окажутся если не в пустоте, то в совершенно другом сновидении, что будет принадлежать не Пандоре, но им самим. Именно там… они надеяться найти ответ. Именно там они хотят сбежать из своего предела и попасть в место, которое можно будет назвать реальным Астралом. Его внутренней оболочкой.

Именно там… они надеются получить ответ на достаточно простой, но очень важный вопрос, который может изменить все: способен ли Астрал по-настоящему влиять на реальность? Могут ли они создать что-то в мире сновидений, и выдернуть это в реальный мир, туда, где сновидениям не место? И если могут… какие непредвиденные последствия это будет иметь?

Существует ли вообще ответ?

— Или же мы получим лишь больше вопросов?

Холодный, незнакомый голос выдернул Андромеду из реальности, если ее можно назвать таковой во владениях мира сновидений. Всего мгновение, и нет никакого тепла, нет никакого Фауста, — лишь глубокая, темная пустота.

Испугавшись, Андромед подскочила на ноги, пытаясь зацепиться глазами за хоть что-то, что напоминало бы ей Фауста, но его, к сожалению, не было.

Когда Андромеда все же смогла осознать, что осталась одна, она сделала несколько шагов назад, и, сжав руки, приготовилась к атаке достаточно сильной, чтобы снести перед собой любого, кто мог бы представлять угрозу.

Ее взгляд остановился на девушке, вопреки тому, что голос к ней обратился отнюдь не девчачий. Она, впрочем, и сама уже не была уверена, какой именно голос он слышала. В какой-то мере этот голос был похож на голос… зеркального герцога. Он так же отдавался эхом, так же звучал… не зловеще, но явно недружелюбно. Как голос того, для кого люди лишь смешная забава.

Голос демона.

— Кто ты такой? — нахмурившись, спросила Андромеда. — Или что ты такое?

— Это непростой вопрос. Такой же непростой, как и вопрос о Астрале.

— Откуда ты знаешь, зачем я здесь? — Андромеда сделала еще один шаг назад, вопросительно подняв палец возле головы. — Куда ты дел Фауста?

— Никуда, — пожав плечами, ответило нечто, сделав шаг навстречу. — Что я, по-твоему, сделал? Съел его? Отправил в великое ничто, уничтожившее мир?

Присмотревшись, Андромеда поняла, что это «нечто» имеет внешность не просто девушки, но самой императрицы в ее лучшие годы. Такое узнаваемое короткое, но пышное платье в бело-синих тонах, и ее лицо… словно с картины.

Ее серебристые волосы и кроваво-красные вампирские глаза были крайне узнаваемы, не оставляя для Андромеды никаких сомнений, — она видела перед собой Авелину Кайзер, или, по крайней мере, того, кто очень-очень хотел под нее мимикрировать. И мимикрировать он смог пугающе успешно.

— Могу я спросить, почему ты выглядишь как наша императрица?

— Конечно можешь, моя дорогая. Как ты сама думаешь? Может, она мне нравится? Может, я и есть императрица, которая решила поиздеваться?

Он улыбнулся, но Андромеда оказалась не в восторге от подобного ответа, восприняв это как нежелание открываться, что наводило на неприятные мысли. Это, впрочем, совсем не радовало ее собеседника, ведь он отнюдь не добивался подобного результата. Ему просто нравится насмехаться, не более.

— Я — то, что оставила за собой Авелина после попадания в Астрал. Ты ведь понимаешь, о чем я говорю, не так ли?

Уж кто, а Андромеда понимает, о чем идет речь. Ей уже не раз довелось встретиться со своим так называемым «отражением», природу которого она до сих пор до конца не понимает. Приятно осознавать, что она такая не одна.

— Ты совсем не похож на Авелину ни в каком ее проявлении, кроме внешности, — все же опустив руки, Андромеда успокоилась, позволив себе немного расслабиться.

— А то, что оставила ты, похоже на тебя в какой-то мере? — сложив руки за спиной, оно зашагало вперед, подойдя ближе, чтобы Андромеда могла рассмотреть все в деталях.

Похоже ли оно на нее?! Да черта с два! Она совсем другая. Совсем…

Но, если честно…

— Да, хоть я и не хочу этого признавать.

— И кто ты такая, чтобы судить о том, как именно должна вести себя темная сторона самой Авелины? — его слова совсем не коррелировали с милой улыбкой, что оно продолжало держать на лице. — О самом демоне-вампире?

Демон-вампир Авелина — ее старое имя, знакомое не многим. В частности, это имя помнят в основном злейшие враги Авелины, желающие ее смерти.

Девушка, что уничтожила мир и позволила родиться новому. Она сделала так много, что могла бы преподнести себя как настоящее божество, но предпочла остаться… собой. Даже хуже: она предпочла остаться тенью того, кембыла.

Он прав. Андромеда понятия не имеет, какая Авелина на самом деле.

— Но ты права: у тебя либо хорошая интуиция, либо ты просто чувствуешь это своим превосходным магическо-астральным нутром, — развернувшись, оно отвернулось, словно не желая поддерживать зрительный контакт. — Знаешь, а я ведь могу назвать себя любимчиком Авелины, в каком-то смысле. В определенной мере, я значу для нее даже больше, чем ее муженек Август.

Когда оно все же развернулось, Андромеда поспешила встретиться с ним глазами, но… лицо императрицы было пустым. Ни глаз, ни рта, даже носа нет — полотно, которые выглядело неестественно и пугающе. Оболочка. Манекен.

— По крайней мере, значил когда-то, — он разочаровано вздохнул, вопреки тому, что вздыхать ему было нечем. — Я — Виш, демон желаний. Но учитывая все последствия, я скорее… астральный демон. Звучное имя, правда ведь? Мне очень нравится. Но демон желания тоже был хорош.

Наконец-то он сказал что-то, что звучало достаточно правдоподобно, чтобы Андромеда перестала терзать себя вопросами. Она слышала, что императрица была связана с демоном желаний, но она никогда бы не подумала, что она была связана с ним настолько сильно. И уж тем более она бы никогда не подумала, что у нее будет возможность встретиться с ним лицом к лицу. Но что в Астрале забыло существо, напрочь лишенное души?

— Почему ты в Астрале? — закономерно спросила она. — Разве ты не должен кошмарить людей в реальности, а не прохлаждаться среди сновидений?

Услышав это, Виш сначала рассмеялся в себя, а после не смог сдержаться и рассмеялся так громко, что его смех отдался эхом там, где эха быть не может.

— Только такой любознательный песик как ты, Андромеда, первым делом могла спросить это, а не загадать у меня желание или что-то в этом духе. Смешно.

— Во-первых, я волк, а не песик, и во-вторых… я действительно не понимаю. Ты не должен здесь находиться.

— Я знаю это лучше всех, и все же я здесь. Такова судьба несчастного, мертвого демона, которому довелось докопаться до такой же несчастной девушки.

Демон щелкнул пальцами, словно нажав переключатель.

Холодная тьма вокруг сменилась на почти ослепительную белизну, что переросла в приятный, пустой… холст. Только вместо картины, в данном случае, должен быть нарисован сон, ведь именно это и происходит в Астрале.

Виш наглядно показал, что у него есть возможность манипулировать окружением несмотря на то, что человеком он не является. Он — такой же, как Андромеда. Разве что она не знала, насколько сильно он может манипулировать этим местом. Может, он и есть ответ, который она искала?..

— Прежде чем ты скажешь что-либо, я хочу сразу предупредить тебя… — Виш неловко взялся за руку, отворачиваясь в сторону. — Я не могу исполнить твое желание, даже если очень захочу. Такова истина. Такова реальность.

— Логично, что ты растерял силы после смерти… тем более, ты наверняка чувствуешь себя не в своей тарелки, в таком-то месте, и в таком-то… теле.

— Я чувствую себя лучше, чем когда-либо, и нет места во вселенной, которое смогло бы заменить мне Астрал, — опроверг он. — Я дал клятву. Клятву о том, что я больше никогда в жизни не исполню человеческое желание.

— Но я и не человек, знаешь ли, — усмехнулась Андромеда. — Разве не так?

— Ты человечнее, чем кто-либо, Андромеда Харт, несмотря на то что тебе удалось так близко подлететь к солнцу, — Виш осмотрелся вокруг, будто пытаясь найти что-то во всей этой белизне. — Никто не заходил так далеко.

— Даже ты? — с интересом спросила она.

— Даже я, даже Авелина. Именно поэтому я наблюдал за тобой, достаточно давно. И хоть я не могу исполнять желания, я все еще вижу его… твое искреннее, заветное желание. Такое похожее на мое собственное.

Андромеда ничего не ответила, надеясь, что он продолжит говорить. Она буквально застыла в ожидании, так желая узнать, что она не единственная.

— Несравненное бессмертие? Непомерные богатства? Возможность уничтожить мир, сравнять его с пустотой, и по щелчку пальца создать новый? Увидеть ответы на все вопросы, которые ты мог пожелать… действительно ли Астрал может все? Действительно ли он может воплотить сон в реальность?

— Прямо как ты, демон желаний, — приметила Андромеда. — Ты и Астрал, если смотреть на него через призму человеческих желаний… так похожи.

Виш удовлетворительно покивал, подтверждая ее слова.

— Я не могу дать ответа на твой вопрос, потому что я не знаю прямого ответа. Но в моих силах показать тебе нечто… спровоцировать событие.

Мир вокруг начал меняться, собираясь в что-то совершенно иное.

— В моих силах… возжелать этого вместе с тобой. Задать желаемый вопрос.

— И получить желаемый ответ, — протянув руку, добавила Андромеда.

Демон желаний взялся с Андромедой за руки, и полукровка почувствовала, как не только лишается пола под ногами, но и базового чувства гравитации.

Вид за спиной демона был крайне ослепительным, и все, что Андромеда видела, — это его подобие лица и фигуру, что застыла в воздухе рядом с ней.

Их общее желание обретает форму. Разум Андромеды закрылся и оцепенел.

«На что способен Астрал на самом деле?»

Глава 38

Массивные порталы в неизвестность появились вдоль заснеженной пустыни, сконцентрировавшись вокруг разрушенного храма, где находился Винтер. Часть порталов повредила несущие опоры, из-за чего и без того побитые руины начали сыпаться на глазах, что вынудило Винтера немного поднапрячься, чтобы не получить глупую смерть, о которой потом точно никто не воспоет. Войда же, как и мертвую Алису, происходящее не особо сильно пугало. Напротив, владыка пустоты с интересом ждал этого момента. И когда пришло время, когда порталы хоть немного стабилизировались… он взял Алису и ушел.

Войд зашел в один из порталов, не сказав Винтеру ни слова, оставив того наедине со всем этим беспорядком. Винтер же не до конца понимал, куда ведут эти порталы, но они выглядели для него если не знакомо, то точно не чуждо. Вскоре, во всем этом действии появилось еще одно лицо, и Винтер все понял.

Элеонора пришла из ниоткуда, так же как она сделала это в их первую встречу. Она подняла клинок зимы, меч Винтера, внимательно осмотрев его, будто убедившись, что тот подлинный. Винтер же только и мог похлопать глазами на столь эффектное появление, потому что он сразу узнал, кто решился показаться в столь волнительный момент. Элеонора выглядела несколько иначе с момента их последней встречи, но ее внешний вид все еще был достаточно узнаваемым.

Он даже не сомневался.

— Меняемся, Винтер? — спросила она, протянув ему не только клинок зимы, но и меч бесконечности, что она принесла с собой.

Не дожидаясь ответа, Элеонора метнула ему мечи, а Винтер, поймав момент, так же метнул ей меч смертных, вернув это оружие к его изначальному владельцу.

Забавно, но много лет назад, еще до того, как произошел Катаклизм, именно королева Элеонора принесла это чудовищное орудие в этот мир. Заполучив его в свои руки, королева тут же признала подлинность своего меча. Хотя тот, спустя года, признаться, уже несколько отличался от своего первозданного вида.

— Меч, созданный чтобы сразить всех тиранов, вроде меня… — на лице Элеоноры появилась искренняя улыбка, когда она всмотрелась в красный металл меча, подобный тому, что добывают повсеместно на востоке. — Как иронично, что он снова оказался у меня. Видимо, убить меня достаточно тяжело, даже когда ты владеешь такой силой. А что насчет тебя, Винтер?

— Не совсем понимаю вопроса, но я несказанно рад тебя видеть, Элли… — неловко замялся Винтер, пытаясь понять, что тут вообще происходит.

Элеонора застыла на месте. Задумавшись, она осознала, что прямо сейчас, ей не хотелось говорить все, что придет в голову. Ей хотелось быть краткой. Хотелось, чтобы Винтер ясно понял ее мысль, а не пропустил мимо ушей все, что она говорит, как это обычно у нее бывает с людьми в последнее время.

— Я наконец-то могу вернуться домой, Винтер. Благодаря демону пустоты.

— Домой? — непонимающе спросил Винтер. — Ты говоришь о… том доме?

У Элеоноры был лишь один дом в этом мире — императорская столица. Но изначально она не принадлежала этому миру, и хоть после всего не осталось надежды, что когда-нибудь она сможет вновь обрести силу, чтобы открыть проход в другую реальность… она все же сделала это. И даже больше этого.

Сотни реальностей находились по ту сторону порталов. Элеонора, оправдывая свое прозвище путешественницы среди реальностей, позволила миру в очередной раз соприкоснуться с другими. Хоть и сделать это смогут так мало.

— Я заключила бескорыстный договор с демоном, который позволит нам обоим получить желаемое. Да, я говорю о том самом доме… о моей реальности.

— Ты же знаешь, что там тебе не будет рады… — грустно улыбнувшись, сказал Винтер, то ли пытаясь предупредить ее, то ли пытаясь таким образом отговорить, потому что ему в самом деле не хотелось, чтобы она уходила.

— Мое имя наверняка уже забыто, — тепло улыбнувшись ему в ответ, сказала Элеонора. — Может, у меня получится восстановить свою репутацию.

Она протянула Винтеру руку, с надеждой взглянув ему в глаза.

Это было приглашение.

— Я не та Элли, которую ты любил… я всего лишь какая-то там Элеонора. Но там, за пределом этих магических врат… нас ждет совершенно другой мир. Неужели ты сам не устал, путешественник во времени? Или… Лорд Винтер?

Возможно, это было самое заманчивое предложение, которое Винтер получал за долгое время, и он был готов с радостью согласиться на него. Предложи Элеонора это немного раньше, или немного позже… он бы точно согласился. Но прямо сейчас, если Винтер сделает это, то в буквальном смысле дезертирует.

Когда угодно, но не сейчас.

Покачав головой, Винтер виновато опустил взгляд, так ничего и не ответив на ее предложение. Его взгляд, впрочем, говорил сам за себя.

— Все в порядке, — спокойно ответила она, опустив руку. — Я понимаю.

— Прости, — только и выдавил из себя он.

Элеонора шагнул назад, подойдя ближе к одному из порталов. Остановившись, она позволила себе мило усмехнуться под нос, что ввело Винтер в замешательство.

— Я привыкла, что ты предпочитаешь убегать от проблем, а тут ты вдруг решил остаться… забавно.

— Знаешь, это звучит достаточно грубо… — неловко проронил Винтер, понимая, что в ее словах и впрямь есть доля правды. — Представь, что подумает бедный Август, когда поймет, что я растворился в заснеженной пустыне востока…

Она засмеялась, искренне засмеялась. Она и впрямь представила, как будет паниковать император, когда поймет, что Винтера уже нет. Он придумает в своей голове столько вариантов, а на деле окажется… что Винтер просто устал.

Ах, это искаженное чувство юмора.

— Не забывай о том, что все путешественники, рано или поздно, встретятся вновь. Ведь это и есть наше…

— Проклятие, — закончил за нее Винтер.

Элеонора одобрительно кивнула головой, не прекращая улыбаться ему. Вскоре, она коснулась портала, будто пытаясь нащупать в нем что-то… но она не почувствовала ничего, кроме обманчивой, абсолютной пустоты внутри.

— Рано или поздно, я вернусь за тобой, Винтер, — Элеонора встала поперек портала, повернувшись к путешественнику лицом. — И тогда я обижусь, если ты ответишь мне отказом. Возможно, я даже попробую затащить тебя силой.

— Я буду ждать этого момента с нетерпением.

Казалось, что больше было нечего сказать, но Элеонора так не считала. Некоторое время она просто молчала, пока все же не собралась с мыслями. То, что она собиралась сказать, может прозвучать странно, и в каком-то смысле даже романтично… но она будет сильно жалеть, если не скажет ему сейчас.

— Однажды ты забыл меня, Винтер, но прошу, не забывай сейчас, — Элеонора шагнула назад, заходя в портал все глубже. — Взамен, я не буду забывать тебя.

Будет очень грубо с его стороны, если он позволит себе забыть ее еще раз.

— Никогда. Обещаю.

Элеонора покачала головой, понимая, что она уже затянула их прощание.

— Увидимся, Винтер.

Шагнув назад еще раз, Элеонора исчезла.

Глава 39

Алиса никогда не чувствовала себя как человека, который испытывал бы прямую потребность в магии. Единственная магия, которую она использует, — это телекинез и физическое укрепление собственного тела, несмотря на то что она знает и многие другие школы. Не то чтобы ей не нравилась магия, но она предпочитает чистую, грубую мощь, нежели какие-нибудь изящные заклятия.

Но сейчас, Алиса чувствовала в себе странную, небывалую силу, которая, не соврать, была очень приятной. Она чувствовала, как сама пустота проходит по всему ее телу, заставляя его ожить вновь. Удар мечом смертных уничтожил ее тело, но пустота будто оборачивала этот процесс вспять, подобно самому проклятию бессмертия, заставляя Алису восстановиться и восстать снова.

Алиса очнулась уже на ногах, как ни в чем не бывало. Вокруг нее было целое множество различных порталов, за которыми можно было разглядеть самые разнообразные пейзажи. Пейзажи, ранее невиданные ею, хоть ей и иногда казалось, что она побывала во всех местах мира, в каких только можно было.

Летающие острова, растительность неестественных цветов, странные животные… в некоторых порталах можно было увидеть даже целые города, архитектура которых совсем не была похожа ни на что, что существовало в данное время или вообще когда-либо. Тут к гадалке не ходи, — это были определенно порталы если не в другие измерения, то в другие реальности. Алиса все думала, когда она в своей жизни сможет увидеть другие миры, и вот, наконец, этот момент настал. Она даже была немного счастлива.

Происходящее вокруг трогало ее до глубины души. Не зная ничего, она видела перед собой столько возможностей, столько вариантов развития событий…

Просто непостижимо.

— Ты недавно спрашивала, чувствовал ли я что-то к тебе… — голос Войда вернул ее к реальности. — Я сказал, что нет, и это была ложь. Прошу простить за это.

Голос Войда вернул ее к реальности во многих смыслах. Она вспомнила все, что ей довелось узнать о бессмертии, как и то, что она решилась убить себя.

— Зачем? — глядя на свои руки, как бы подтверждая для себя, что она снова жива, спросила Алиса. — Зачем ты делаешь все это? Дай мне уйти, Войд…

У Войда были объяснения своим действиям, но они займут целую вечность, не меньше. Впрочем, время у них все же было, а потому не было причин лгать.

Больше нет.

— Я наблюдал за тобой еще до того, как случился Катаклизм. Сложно сказать, с какого именно момента, но достаточно долго, чтобы утомиться. И, как ни странно, я не утомился…

Давно, когда магия начала исчезать, Алиса сильно ослабла, но к тому моменту она еще не догадывалась о существовании столь заботливого демона, что уже тогда изредка помогал ей магической энергией. Алиса представляла интерес для Войда потому, что в нее было заложено заклинание пустоты, да такое заклинание, которое не было постижимо для него, хоть он и сам создание пустоты. Это стало для него настоящей загадкой, которую он хотел решить.

— Я продолжал следовать за тобой вплоть до того, как случился Катаклизм, и мир исчез, растворившись в белой пелене. А что было потом, ты, наверное, и сама помнишь…

Когда заклинание внутри Алисы начало ослабевать, Войд понял, что он должен действовать сейчас, или упустит это знание навсегда. Он поделился с ней силой, буквально дал пищу заклинанию, сокрытому в ее теле, и его план сработал: заклинание бессмертие возымело действие, продолжив свою работу.

Катализатор бессмертия, который Алиса несла за собой сквозь века, больше не работал. Отныне сам владыка пустоты был ее катализатором, механизмом.

Который она, впрочем, не контролировала.

— Изначально, ты была для меня удобным инструментом, потому что без носителя я бы сам сгинул, не имея больше сил существовать как прежде. Но ты была сильна, несмотря ни на что… настолько сильна, что сложно было отказаться от тебя в пользу другого человека.

Со временем, Войд и Алиса узнавали друг друга все лучше и лучше. Глупо было бы ожидать другого, ведь они были вынуждены сосуществовать друг с другом из необходимости. Они были неразрывно связаны друг с другом, лишь иногда разделяясь на некоторое время, чтобы решить какие-то особые дела. Да и то расстояние, на которое они уходили друг от друга, было незначительным.

Войд заложил в голову Алисы мысль о том, что без его вмешательства она навсегда останется в том состоянии, в каком он нашел ее, когда решился явиться и познакомиться. Она буквально была оболочкой, не способной даже дернуть рукой, — она была жива, но не могла ничего делать. Лишь когда Войд вмешался, она вновь ожила, продолжив свой путь. На деле же, ни Алиса, ни Войд не знали, что произошло бы с ней, если бы он просто продолжил игнорировать ее. Вероятно, ее бы заветная мечта исполнилась: она бы умерла.

— Я больше не считаю тебя удобным инструментом, ты для меня… очень дорога. Именно поэтому я заключил сделку с Элеонорой, которая позволила нам оказаться… здесь, на перепутье между реальностями. Я планировал это с самого начала, хотел, чтобы ты получила возможность сбежать от Винтера.

— Но я все испортила, — усмехнувшись, сказала Алиса, опуская взгляд. — Сбежать в другой мир? Я о таком даже никогда не задумывалась.

Это и впрямь казалось неплохим вариантом. Если бы Войд сказал об этом изначально, она, быть может, подумала бы о том, чтобы сохранить себе жизнь.

— Ты больше не бессмертна, эффект того меча нельзя отменить, — прерывая ее размышления, Войд нарушил их идиллию, напоминая о том, в какой критической ситуации они находятся. — Но я нашел хорошее решение этого.

Войд указал пальцем вперед, прямо на нее.

— Меня больше нет. Отныне ты — владыка пустоты.

Алисе казалось, что у нее еще достаточно времени, чтобы поиздеваться над Войдом. Морально отомстить ему за все те моменты, когда он врал ей. Она хотела посмеяться над его чувствами, сделать вид, что они для нее не значат, что он для нее лишь демон. Демон, каким он и пытался казаться ей на протяжении многих лет, хоть и было очевидно обратное. Но теперь, после его слов, становилось ясно, что посмеяться над ним она уже не может, если только она не хочет сделать так, чтобы он запомнил ее жестокой и бесчувственной.

Такой, какой она и хотела казаться для всего мира.

«Отныне, ты — владыка пустоты…» — Алиса прекрасно знала, что значат эти слова. Все складывалось идеально, ведь она и впрямь чувствовала, как сама пустота подвластна ей, хоть она никогда и не имела к ней явной предрасположенности. Она чувствовала, что сила всего космоса в ее руках, несмотря что она даже не использовала заклинание. Такой эффект мог появиться лишь при одном исходе, и он ей не очень нравился. То, что сейчас происходит, означало, что Войд пожертвовал себя ради того, что она воскресла.

Единственный способ в данном случае воскресить Алису, Девятую, когда эффект от клинка смертных обратить нельзя, — это превратить ее в нечто совершенно иное. В магическое существо, что могло бы оставаться человеком, насколько это было возможно. Он заставил ее повторить судьбу Винтера.

Эта мысль пришла ему в голову, когда он встретился с Винтером, о котором он слышал многое. Он до конца не мог поверить, что кто-то из демонов мог опуститься до того, чтобы слиться с человеком воедино, но увидев Винтера, он понял, что это чуть ли не вершина всего сущего. Он оказался идеальным примером союза человека и демона, без явного паразитирования. Все это время, Войд считал себя паразитом, но в тот момент он понял, что может стать для Девятой кем-то иным, если он захочет, и… по крайней мере, он все еще мог помочь ей.

— Ты здесь, прямо передо мной, Войд. Я не могу быть владыкой пустоты.

— Когда все кончится, я исчезну. Куда бы ты ни пошла… я спасу тебя.

Она не оценила ни его стараний, ни его обещаний. Прямо сейчас, Девятая вновь заперла так называемую Алису глубоко внутри себя, став самой собой.

В этот момент она не может дать слабину, ведь речь идет о ее дорогом друге.

— Если придется, я убью себя еще раз, вынудив тебя забрать эту силу.

Войд нахмурился, услышав это. Это была достаточно серьезная угроза, ведь зная Девятую от и до, он понимал, что она и впрямь способна на подобное.

Он снова должен сделать то, чего он делать не хотел. Все ради нее.

— Что ж, будь по-твоему… — Войд указал на портал, ведущий обратно в их собственную реальность. — Если ты согласишься еще немного подержать меня при себе, я найду способ существовать и дальше.

Девятая молча взяла Войда за руку, потащив его к выходу. Это было достаточно грубо, но она не видела в этом ничего такого. Даже напротив.

Это был знак доверия.

— Ты тоже нравишься мне. Не как друг, демонюга.

Но Девятая развеяла все лишние интерпретации своими словами, оставив лишь одну, вполне себе конкретную.

— Ты сейчас серьезно? — спросил Войд, следуя за ней.

— Да. Я абсолютно серьезна.

Остановившись рядом с порталом, Девятая потянулась к нему вперед, чтобы поцеловать, но на полпути остановилась, понимая, что это может быть лишним.

— Я потеряла много дорогих людей, Войд. Я не смогу жить, если потеряю и тебя.

Ее слова оказались для него как острое лезвие, которым провели по телу. Не потому, что Войд не хотел это слышать, но потому, что он понимал, насколько сильно это все усложняет. Насколько сильно это пробуждает его человечность.

— Когда-то ты сказала мне, что демонам нельзя доверять.

— Я ошибалась. К тому же, ты сам всегда мне твердил, что ты не демон.

Войд нервно усмехнулся, не зная, что ему делать дальше.

— Я солгал тебе. Так же, как я солгал тебе сейчас.

Девятая не сразу поняла, о чем он говорит… ей понадобилось время, чтобы понять. И этого времени хватило, чтобы Войд принял решение.

— Демонам нельзя доверять.

Толкнув Девятую вперед что было мощи, Войд вытолкнул ее за пределы портала и запечатал его с помощью сил, что он оставлял ради поддержания своей полой оболочки. Как только Девятая покинула это место, застрявшее посреди миров, все остальные порталы тут же закрылась, как по щелчку. Это как минимум знаменовало то, что Элеонора уже закончила.

Войд остался один посреди серой реальности, в которую не было входа, и не было выхода. Это место напоминало ему о пустоте… и это же место станет его могилой. Если у демона может быть таковая.

— Я пытался не любить тебя, Зола, — сказал он самому себе, глядя на то, как его рука рассыпается в ничто. — У меня так и не получилось.

Закрыв глаза, Войд вздохнул в последний раз, пытаясь ощутить на себе хотя бы какое-то подобие прикосновения ветра, по которому он уже успел соскучиться. Но все, что он видел перед собой, — это ошеломленное лицо дорогого ему человека, который в тот момент еще не осознал, что он предал ее.

Предал ее в самом ужасном проявлении из всех возможных.

— Пожалуйста, прости меня.

Он испарился, не оставляя за собой даже пустоты.

Глава 40

Метель в руинах небесного города прекратилась, и теперь Винтер мог в полой мере насладиться красотой этих мест, усевшись на ближайшем сугробе. Сказать по правде, небесный город в таком виде, какой он есть, напоминал ему «Бастион» — заброшенную крепость, расположенную так же в снегах, немного дальше императорской столицы. Такой же пустой. Заброшенный.

С Бастионом у Винтера было связано не меньше воспоминаний, чем с императорской столицей, которой он некогда правил, но не все эти воспоминания были для него приятными. События, которые произошли только что, так же вряд ли оставят на его душе приятный след.

Ну да ладно, если оставить самобичевание позади, то тут не такие уж и плохие виды, которые, к тому же, напоминали ему о былых временах. Говорят, небесный город был прекрасный, но сейчас Винтер мог лишь отдаленно догадываться об этом.

Прямо сейчас, сложно сказать, осталось ли вообще что-то от жителей небес, будь то неведомая сила или какие-то признаки их нынешнего существования. Большая часть небесного города и вовсе оказалась погребена под снегом, и кто знает, что там можно найти при детальных раскопках. Жаль, что отношения с востоком у центра не срослись. Восток против магии, запад же напротив, за нее, а центр всегда был чем-то усредненным. Как говорят, в императорской столице магия и технологии двигаются в унисон, да-да…

По крайней мере, раньше говорили. Теперь, даже сложно сказать, что находится за пределами так называемого востока и запада, ведь мир сильно изменился. Некогда могущественный Винтер, путешественник во времени, ныне не может понять, является ли его мир целостным местом, или теперь он представляет собой сплошные магические сопряжения с другими мирами.

Хорошо, что у него был друг, знающий немного больше.

— Помнишь, я как-то пыталась тебя разозлить, говоря, что ты, в конце концов, останешься один? Так вот, Винтер, скажу тебе честно: я понятия не имела, что произойдет такое.

За Винтером появилась то ли мужчина, то ли женщина, глаза которой отражали в себе сам космос, само понятия света и тьмы одновременно, переливаясь монохромными оттенками. Ее доспехи почти в точности повторяли доспехи Элеоноры, но они выглядели несколько изящнее из-за большего количество ткани и исключительно темных оттенков. Сказать по правде, ее и впрямь можно было спутать с Элеонорой, или даже императрицей Авелиной, но вскоре ее глаза сменились четким, ледяным оттенком, и ассоциировать ее с ними стало несколько сложнее. Да и черты ее лица… были чересчур острыми, если сравнивать ее со всеми остальными.

Этот человек, если это человек, будто воплощал собой всех троих путешественников в одном лице. Винтер был достаточно высоким, но эта женщина легко равнялась с ним. Конечно, до Фауста ей было далеко, но выглядела она весьма внушительно, хоть и не так могущественно, если сравнивать ее вид с Элеонорой. В плане комплекции тела, сказать по правде, она больше походила на Авелину… если бы Авелина не доедала каши со стола.

Она была бледная, как тень… со странным волосами, переливающихся настолько неестественно, что их можно было видеть то темными, то абсолютно светлыми.

Не существо, а ходячий парадокс.

— Константа, — обратился к ней Винтер, даже не оборачиваясь. — Ты пришла.

Константа молча села рядом, устремив взгляд туда же, куда смотрел Винтер.

— Знаешь, когда-то я почти так же сидела вместе с Авелиной, обсуждала свою человечность, свои… чувства, да.

— И как? Надеюсь, ты призналась, что ты без ума от меня? — насмехаясь над ней, по-доброму спросил Винтер.

— Смейся, но я тогда и впрямь ляпнула что-то такое. Я до сих пор не уверена, что могу испытывать что-то вроде любви, но путешествие с тобой мне определенно нравилось.

— Ты пыталась меня убить. Ты пыталась убить нас всех, если ты не забыла…

— А ты бессовестно использовал меня, чтобы останавливать время направо и налево, попутно прыгая между целыми эпохами, как идиот… ты уж извини, тут мы с тобой квиты.

— Да уж, было время… а теперь я всего лишь преподаватель в императорском институте…

— Ты сам это выбрал, Винтер… — Константа повернула голову вбок, приметив кого-то. — Но у тебя, кажется, еще есть шансы свернуть на кривую дорожку.

Константа исчезла, оставив Винтера одного. Ну, почти одного.

Совсем рядом, всего в нескольких метрах, стояла Девятая, в целости и сохранности. Даже напротив: ее одежда каким-то образом восстановилась, хотя Винтер своими глазами видел, как меч разорвал ткань одежды и плоть.

На фоне снежной глади, Девятая в белой форме выглядела поистине волшебно: как сама леди смерть. Красные глаза, бледное лицо, недовольное лицо, по которому было видно, что Винтеру готовы выпустить кишки… даже небольшой слой снега на макушке присутствовал. Ужасающе во многих смыслах.

Неловкость накалилась до предела.

— Преподаватель? Серьезно? А это, стало быть, была директриса? Или, быть может, ты осеменяешь своих студенток, пока никто не видит?

Это стало неожиданным началом разговора.

— Сколько ты там успел охмурить, за тысячи лет-то? Впрочем, с момента Катаклизма прошло всего две сотни… — Девятая сделала шаг вперед, продолжая смотреть на Винтера презренным взглядом. — Не особо понимаю, что они в тебе находят. У тебя такая мерзкая борода, ужас, Винтер, она тебе совсем не идет… бр-р-р… сбрей ее. Сбрей, и я подумаю о том, чтобы не убивать тебя.

Было в ее осуждении что-то странное, что-то такое, что заставляло думать Винтера, что это все несерьезно. Сейчас, она была похожа на ту самую Алису.

Ту, что была перед ним тысячи лет назад.

— Ревнуешь? Напрасно, я ведь демон зимы, а не демон разврата. Человеческое совокупление меня в принципе не интересует… По крайней мере, в последнее время уж точно.

— Ревную? — фыркнув себе под нос, наигранно возмутилась Девятая, поводив пальцем у виска. — Не особо… просто волнуюсь, как бы ты не поимел весь мир, ибо ты не оставишь мне никого. А я, знаешь ли, люблю все свеженькое… что насчет того, чтобы ты отныне довольствовался лишь мужчинами? За все прошедшие года я вдруг поняла, что мне по вкусу больше женские особи.

Винтер похлопал глазами, не зная, что ответить. Как и раньше, он по всем параметрам проигрывал Алисе, когда дело доходило до человеческого сарказма.

— Не бойся, я в переносном смысле… ну знаешь, про секс, и все такое. Человеческую плоть я не вкушала, не знаю уж что насчет тебя.

Кажется, их разговор зашел в тупик, оставалось лишь без конца пялиться друг на друга, ожидая, что кто-нибудь из них сорвется. Совсем скоро, Девятая победила, потому что Винтер первый начал хихикать, а после и вовсе расхохотался, да так, что отдавало по всей округе. За Винтером засмеялась и сама Девятая, не в силах сдерживаться от глупости их разговора.

Прошло столько лет, столько ненависти скопилось, а они все равно говорили, как лучшие друзья в мире. Девятой было больно это признавать, потому что это задевало ее эго, но Винтер был одним из лучших собеседников, которые доставались ей в жизни. Даже сейчас, после всего, что случилось, она не смогла ненавидеть его. Особенно после того, как тот признался, что не может убить ее, хотя ее голова почти буквально была в его руках. Вот он, секрет к сердцу вкладки пустоты! Достаточно просто не пытаться оборвать ее жизнь.

И это даже почти было правдой.

— Они все мертвы, Винтер, — стерев улыбку со своего лица, Девятая опустила голову. — Даже Войд. Ты… ты видишь, что он сделал со мной, не так ли?

Винтер чувствовал присутствие пустоты лучше, чем что-либо в мире, но не был уверен. Теперь, когда Девятая сказала об этом, у него не оставалось сомнений.

— Вижу.

Соизволив подняться с сугроба, Винтер обнял Девятую, но не как друга, или, не дай боже, любовника, а как собрата по несчастью. Он прекрасно знал, что она чувствует, и объятия, это, пожалуй, самое лучшее, что он сейчас мог ей подарить.

Девятая приняла его, хоть и начинала свой день с мыслью о том, что оторвет Винтеру голову при встрече. Конечно, ей все еще хочется оторвать ему голову, но уже, наверное, позже.

Ни слез, ни соплей, — они просто обнялись, как настоящие соратники. Понадобится еще много времени прежде, чем ненависть Девятой сможет окончательно угаснуть, но она все же смирилась. И, если честно, она даже была счастлива, что все же не проломила ему голову.

— Я ненавижу магию, а теперь по мне, по ощущениям, проходит вся пустота вселенной.

— Ты справишься, советник, — воодушевил Винтер, похлопав ее по плечу. — Не бросайся только во все тяжкие, а то от мира ничего не останется. Еще одного конца света я не переживу.

— Не волнуйся, если я и буду бить, то так, что от этого измерения ничерта не останется… — отстранившись, Алиса ухмыльнулась, найдя в себе сил на момент отпустить все печали. — И даже не надейся, что я назову тебя королем лишь из-за того, что ты меня зовешь советником… меня чуть не стошнило, правда. Я вообще надеюсь, что ты вернешься в свою столицу и подавишься каким-нибудь фаршированным яйцом дракона… или что ты там жрешь.

— Уж чего, а драконьих яиц мне отведать не довелось. Не знаю уж насчет тебя, учитывая нездоровое влечение всяких демонов к твоей персоне… — Винтер пожал плечами, недвусмысленно намекая, что он говорит отнюдь не о гастрономическом поедании яиц.

Дернув бровью, Девятая отошла назад и угрожающе уставилась на Винтера, уперев руку в бок. Но осуждающего сверления взглядом было мало, а потому Девятая решила выдать абсолютно феноменальную фразу, против которой у путешественника не было ничего.

— Отсоси, Винтер. Я специально отращу пенис только ради этого.

Сказав это, она самодовольно улыбнулась, не двинувшись с места.

— Но учитывая, что ты тоже оказался демоном, поспешу заметить, что я лучше буду сношаться со всей преисподней разом, чем отдамся тебе. Сойдет?

— Более чем… — опустив руки, Винтер все же смирился, что в словесной перепалке ему с Девятой не потягаться. — Ты и раньше была очаровательна в своем лексиконе, но я все больше убеждаюсь, что теперь ты и впрямь прыгаешь выше головы. Признаю, проиграл.

— Тогда пойдем уже куда-нибудь. — Указав себе за спину, всерьез попросила она. — Все мои друзья передохли ради того, чтобы мы тут с тобой потискали друг друга. А еще где-то там бродит сумасшедшая мадам прямиком из вечности, и я не очень хочу оставлять ее в живых.

Глава 41

Шагнув в неизвестность, Андромеда не обрела сокровенное знание, к ней не пришло озарение, напротив, — она потеряла все, что у нее было. Не только Фауста, которого она потеряла еще при встрече с демоном желания, но теперь еще и самого Виша. Она осталась совершенно одна. Но почему-то она была уверена, что так и было нужно. Нужно, чтобы, в конце концов, узнать ответ.

Пурпурное небо, розовые деревья, мощный, но такой тихий ветер, что беспощадно уносил за своим потоком все, что попадалось ему на пути… Андромеда никогда не видела подобных пейзажей в жизни. Она могла вспомнить нечто подобное лишь на абстрактных картинах, не имеющих отношения к реальности. Но сейчас, вид перед ней казался вполне реальным.

Зашагав вперед, Андромеда медленно пошла к пещере, что была перед ней. Пещера была окружена множеством кристаллов, а изнутри их становилось еще больше. Когда Андромеда шагнула внутрь, пройдя немного вперед, обстановка закономерно сменилась, — пурпурный свет исчез, заменяя себя приятным магическим свечением, что источали из себя кристаллы, находящиеся по дороге. Пройдя еще немного дальше, она перестала слышать даже тихий гул ветра. Остались лишь ее собственные шаги, что отдавались эхом по пещере.

В конце всего, когда кристаллов вокруг становилось все больше, Андромеда почувствовала, что подходит к концу. И в конце своего пути, в самом дальнем углу этой пещере… она нашла ответ. Нашла, хоть и не понимала, что это он.

Перед ней лежал… Фауст. На нем не было шлема, у него не было меча, и он просто… лежал, упершись спиной в стену пещеры. Это был тот самый Фауст, которого она мгновениями назад держала за руку, и все же Андромеда была готова покляться, что сейчас в ее возлюбленном что-то отличается. Он не был другим человеком, не был подделкой Астрала, но что-то… что-то было не так.

Андромеда ничего не делала. Она стояла на месте, пытаясь понять, дышит ли вообще он. Можно было бы сказать, что она боится узнать правду, но на ее сердце было… так пусто. Ее сознание было легким, как перышко, — ее ничего не обременяло. Андромеда не понимала, что она видит перед собой. Не понимала, как это может являться ответом на вопрос, который она задала.

— Я не понимаю… — спокойно сказала она, глядя на опустошенного Фауста.

Наконец, до нее дошло: Фауст, тот, что лежал перед ней… все же не дышал. Он определенно точно не дышал, и дышать в ближайшее время не собирался.

Он мертв. Но помимо этого пугающего факта, был и еще один: Фауст лежит не один. Рядом с ним, положив голову на его плечо, лежит девушка. Андромеда не сразу поняла, кто это, но, когда до нее все же снизошло озарение, вопросов появилось еще больше. Все из-за того, что этой девушкой… была она сама. Да, некоторые детали в ее внешности отличались, даже в значительной мере, но в целом, Андромеда понимала, что прямо сейчас, она видит перед собой себя.

Буквально.

— Так вот каков будет твоей конец. Забавно.

Андромеда услышала голос рядом с собой, но этот голос не принадлежал ни демону желаний, ни Фаусту. Повернувшись в сторону, она увидела отражения самой себя, какой некогда была в прошлом, совсем недавно. Разве что с тем лишь отличием, что у нее никогда не было темных волос, да и красных глаз.

Как и раньше, она встретилась со своей другой стороной, которую она осмелилась оставить в Астрале, осознанно или нет. Другая Андромеда совсем не обращала внимания на свою хозяйку, если ее можно назвать таковой, — она внимательно вглядывалась в тела, что лежали у стены, сложив руки за спиной.

— Фауст не сильно отличается, но ты… ты совсем другая. Не находишь?

— Пожалуйста, не говори загадками, — попросила ее Андромеда, смирившись с ее присутствием. — Хотя бы в такой момент.

— Твой рост, телосложение… обесцвеченная, а, местами, и почерневшая шерстка… даже кровоподтеки под глазами. Ты не похожа на саму себя.

Она была абсолютно права: Андромеда, лежавшая у стены, отличается слишком сильно, так, будто это какая-то Андромеда из другой реальности.

— Я не понимаю, что это должно значить. Не понимаю, почему я вижу это.

— Это место всеми силами пытается сказать, что твое будущее находится у него на ладони. Настолько, что оно показывает нам конец нашей жизни.

Кажется, другую Андромеду совсем не беспокоил этот факт. Она не радовалась этому событию, но и переживания на ее лица приметить было нельзя.

— Это просто сон, — уверила себя Андромеда.

— Это ответ, — воспротивилась другая. — И только ты можешь им воспользоваться.

— Я не понимаю… правда не понимаю.

Как удачно, демон желаний все же позволил себе объявиться, тихо подойдя со стороны. Он пересекся взглядами с другой Андромедой, но та ничего не ответила, отреагировав на него так, будто знала его уже очень давно.

— Авелина видела похожее событие. Но лишь похожее.

— Событие? — уточнила Андромеда.

— Она видела прошлое, произошедшее в Астрале. Мир сновидений создал парадокс, без которого ее жизнь была бы… другой. Он сломал саму реальность.

— Создал парадокс? Как магия времени-пространства?

— Нет, — отрицательно покивав головой, ответил демон. — Намного хуже.

Слова демона имели смысл, но Андромеда слабо видела связь между тем, что она видит, и тем, что Астрал показал императрице Авелине нечто подобное.

— В твоем случае Астрал оказался намного более… жестоким, — продолжил демон.

— Он показало твое будущее, а не прошлое, — закончила за него другая Андромеда, подтверждая ранее сказанные ею слова.

Это совсем не тот ответ, который Андромеда надеялась получить.

Даже не близко.

— Могу ли я все изменить? — спросила она у самой себя.

— Только ты можешь это узнать.

Она так и не поняла, кто именно ответил ей, ведь рядом уже никого не было.

Глава 42

Андромеда вернулась в реальность абсолютно опустошенной. Она даже не была уверена в том, что увиденное ею ранее является реальностью, а не обычным сном. В какой-то мере, ей не хотелось в это верить. Потому что это… лишало ее путешествие смысла. Она надеялась, что еще не поздно повернуть назад. Что еще не поздно найти Фауста в этой заснеженной пустыне и вместе уйти домой. Забыть все произошедшее, оставив это в виде воспоминания о кошмарном сне.

Но кошмар не собирался отпускать ее. Это стало предельно ясно, когда Андромеда вдруг поняла, что не может двинуться, — ее тело сковали яркие, золотистые цепи, которые выглядели так, будто ни одна магия в мире не сможет играть пробить. Не говоря уже о том, что Андромеда была беспомощна.

— Никаких больше компромиссов, — услышала она знакомый голос позади себя. — Никаких больше намеков.

Кому, как ни Пандоре, пленить Андромеду. Вопреки ожиданиям Пандоры, ее цель даже не брыкалась, — она смиренно приняла свою судьбу, опустив голову.

Подойдя ближе, Пандора аккуратно взяла ее за подбородок, приподняв ее, чтобы встретиться взглядом с Андромедой. Андромеда же, в свою очередь, даже не понимала, что именно она видит в глазах Пандоры: это было похоже на чистое безумие, но, одновременно с этим, она вела себя… хладнокровно.

— Просто дай мне уйти, — тихо попросила Андромеда. — Я так хочу домой…

— Мы зашли слишком далеко, чтобы я могла просто взять и отпустить тебя.

Андромеда отвела взгляд, снова опустив голову. Не сдержавшись, она заплакала, не издав ни звука. Слезы просто взяли и полились из ее глаз.

В глубине души, она все же надеялась, что на другой стороне есть то самое волшебное «сделать все хорошо», но реальность оказалась не просто разочаровывающей, — она почти сломала ее. Оставалось совсем немного.

— Прости, что я делаю это с тобой… — будучи совсем не похожей на саму себя, сказала ей Пандора. — Но ты увидишь. Увидишь, что я была права…

Монолог Пандоры был прерван протяжным, ужасающим криком.

— Пандора!!

Кому, кроме как Фаусту, выручать Андромеду из ситуации, из которой уже, казалось бы, нет выхода. Он был обязан появиться, иначе не был бы самим собой. Как удачно, ведь Пандоре, в том числе, нужен и Фауст Эмбер… в качестве запасного плана, или инструмента давления, который все облегчит.

— Я даже не буду предлагать тебе решить все миром, — направив на ту меч, оповестил ее Фауст. — Ты и без меня знаешь, что я собираюсь убить тебя.

Фауст, впрочем, явно не хотел идти на сотрудничество с кем-то вроде нее.

Андромеда посмотрела на своего спасителя через плечо, и к ней пришло хоть какое-то облегчение. В некоторой мере, она даже позволила себе расслабиться в этой такой удобной, прекрасной тюрьме, в которую Пандора любезно заточила ее посреди очередного полуразрушенного храма в этой пустыне.

Сама Пандора же лишь ухмыльнулась и хмыкнула, приметив, как сильно она уверена в победе Фауста. В ее руках появился уже знакомый всем меч, который она использует по назначению.

— Хочу посмотреть, как ты попытаешься, — ответила она, зашагав вперед.

Безкапли страха, Пандора решилась атаковать первой, но Фауст с легкостью контратаковал ее, что, впрочем, никак ему не помогло, ведь Пандора была защищена плотным барьером, который они так и не смогли сломать.

Это был не защитный купол, а тот самый барьер, который и отбросил Фауста назад вместе с его мечом. Он-то, может, и смелый, но он не представлял сейчас как справиться с ней. Ему нужно не изгнать, не запугать, но победить.

Без помощи Андромеды. Может, он может как-то освободить ее?..

Не позволяя ему закончить мысль, Пандора нанесла еще один удар, который Фауст уже не смог отразить так просто. Ее сила была достаточно велика, чтобы заставить его пошатнуться, но недостаточно, чтобы он признал поражение.

— Давай что-нибудь посильнее, а то так тебе дракона не прикончить.

— Я и не собиралась тебя убивать, — отступив назад, Пандора выставила руку вперед и сжала ее, будто сжимая тело Фауста. — Ты мне очень нужен.

Золотистая сфера пленила Фауста, заставив его выронить оружие на землю. Это были не цепи, что удерживали Андромеду, но барьер, что так сильно был похож на барьер самой Пандоры с той лишь разницей, что он ему не подчинялся. Он считал его инородным объектом, который нужно отстранить.

С той лишь разницей, что отстранить он его пытался во внутрь. Возможно, если Фауст будет бить достаточно сильно, он сможет сломать его так же, как он сделал это в Астрале… но Пандора навряд ли даст ему столько же времени.

— Они здесь!

Первым кто их нашел оказался Август, и сразу за ним подоспели и двое других, — Винтер и Девятая. Пандора, озадачившись таким раскладом, отступила назад, забрав с собой и Фауста, и Андромеда. Она освободила их от пут, но при этом пленила по-новому, застыв с ними в воздухе прямо посреди храма. Пандора окутала их неразрушимым куполом, попутно забирая их тела цепями.

Она сковала Андромеду достаточно быстро до состояния, когда она уже никак не могла вырваться, но Фауст в этот промежуток был пленен намного меньше. Значит, есть шанс хотя бы вытащить одного. Нельзя терять больше время.

Август сделал несколько выстрелов в Пандору, но все пули, закономерно, отскочили, а одна из них и вовсе чуть ли не вернулась прямо ему в голову. Потянувшись в карман, Август зарядил несколько магических пуль и сделал серию последовательных выстрелов, что попали ровно в одну точку ее барьера.

Как ни странно, барьер действительно треснул, но радоваться было мало, ведь стоило императору сделать победный выстрел, как за одним барьером оказался еще один, — ее основной. Август начал заряжать еще магических пуль, но Пандора отнюдь не собиралась терпеть все это. Она собиралась уйти с ними.

В вечность, где будет пытать их достаточно долго, пока они не сломаются.

— Сделай уже что-нибудь, Винтер! — потребовала у того Девятая, будучи беспомощной самой.

Она уже была готова сама броситься на Пандору, даже с учетом того, что у нее совсем не было сил после насильственной трансформации в существо пустоты.

— Я думаю! — всерьез заявил тот, пытаясь найти хоть какую-то брешь.

— Не нужно ни о чем думать, — создав перед собой еще один щит, Пандора с легкостью приняла еще несколько выстрелов от Августа. — Просто смирись.

Схватившись за Андромеду и придерживая Фауста в воздухе, Пандора вновь окружила их золотистым барьером. Только в этот раз барьер не был своеобразным способом защиты… это была часть заклинания. Его ограничение. Пандора собиралась забрать всех, кто находится в радиусе.

Винтер разрывался. Здесь не поможет даже остановка времени, которой он рискует прикончить себя. Андромеда и Фауст связаны магическими цепями, сломать которые он может и сможет, но будет уже слишком поздно. Разве что...

В отличие от Андромеды, Фауст не был так сильно привязан к Пандоре. Он не был пленен ей в той же степени, в которой пленена Андромеда. У него есть шанс сбежать, но тогда Андромеда останется совершенно одна. С Пандорой.

Он не мог позволить этому случится.

В последний момент, прежде чем Пандора исчезла вместе со своими пленниками, Винтер поменялся местами с Фаустом, используя заклинание пустоты. Это было очень простое, но крайне умное и подходящее заклинание. Таким образом Андромеда не останется одна, а Фауст сможет найти их с помощью их магической связи. По крайней мере, Винтер надеялся на это.

Это был лучший вариант, который он только смог придумать. Фауст, впрочем, совсем не обрадовался такому исходу. Да и остальные тоже не обрадовались.

Им понадобилось время, чтобы понять, что произошло. Фаусту больше всех.

Глава 43

Пустота всегда завораживала Андромеду как школа магии, но ей никогда не хотелось приближаться к ней, даже после того, как Войд позволил ей прикоснуться до нее. Она казалось ей такой холодной, безжизненной, что в ее руках она становилась бесперспективной, даже учитывая, что другие способны творить с ней завораживающие вещи. Путешествия во времени, космос, звезды, учение о том, что магия произошла из пустоты… все это, вне всяких сомнений, ставило ее на самый верх магической иерархии. По крайней мере, именно так сложилось в истории, вокруг которой, впрочем, много пыли.

Винтер очень интересная личность, если брать во внимание все, что с ним произошло, даже не вдаваясь в подробности, но он никогда не привлекал Андромеду как эта самая… личность. Она прониклась им как человеком лишь тогда, когда узнала, что он оказался ее преподавателем. Но даже спустя время после того, как она узнала об этом, ей ничуть не стало понятнее, действительно ли он уничтожал мир, действительно ли он его спасал… ей даже не было ясно, способен ли он в принципе на что-то подобное. Он словно… иссякший. Пустой.

Воспользовавшись моментом, Винтер попытался затянуть их во владения Пустоты, чтобы поставить Пандору в более неудобное положение, но Пандора, в свою очередь, не просто была не «заворожена» пустотой, подобно Андромеде, — она отрицала ее, в каком-то смысле даже презирала. Презирала так же, как она некогда призналась самой себе, что презирает и отрицает смерть, или же астральное пространство. И, как известно, это «отрицание» привело ее сюда.

Пандора разорвала тьму вокруг себя, сломала ее, явив им трещины, переросшие в падающие осколки, за которым можно было увидеть золотистую пелену, символизирующую то, что пустота Винтера была разрушена ее вечностью. Ей не удалось полностью избавиться от пустоты, но путешественник во времени, кажется, проиграл в этой магической схватке.

И проиграет еще раз.

— Надеешься, что во владениях пустоты тебе станет легче? — надменно улыбнувшись, обратилась к нему Пандора, наблюдая за тем, как пустотное пространство, сама бездна, в буквальном смысле трещит под ее напором. — Остановить время и убить меня, да, Винтер?

— Нет, только ты и я, вот что я предлагаю, — спрятав Андромеду за себя, Винтер вышел вперед, приглашая тем самым Пандору на дуэль. — Останавливать время — не единственное, что я могу сотворить в пределах пустоты. Ты, кажется, этим недовольна.

Андромеда оказалась в замешательстве, но, если честно, у нее и впрямь не было сил сражаться после всего. Ей как минимум нужно было время, чтобы перевести дух. Но вместе с этим, успокоению мешал тот факт, что ее от Пандоры отделяет один лишь Винтер, былые дни величия которого уже давно прошли. И если он проиграет… здесь, в пустоте, ей негде прятаться от Пандоры. Ей придется встретиться с ней лицом к лицу, совершенно одной.

— Пустозвонить, насмехаясь над оппонентом, — тоже не единственное, что подвластно мне. И, не поверишь, для этого мне даже не нужно оказаться в особых условиях… — Пандора еще раз посмотрела то влево, то вправо, обращая внимание на рассыпающуюся реальность перед ее глазами. — Но, стоит признаться, обстановка и впрямь располагает не сдерживаться.

В руках Пандоры появился уже знакомый Андромеде меч, так называемое «Правосудие». Вместе с ним, позади Пандоры появилось все такое же знакомое, и не менее ослепительное солнце, знаменующее собой ее превосходство над Винтером. Но, в отличие от битвы в Астрале, Пандора не поспешила нападать… вместо этого, произошло нечто, чего Андромеда точно раньше не видела.

Пандора пробила свою грудь своей же рукой, но это совсем не навредило ей. Солнце за ее спиной исчезло, превратившись в одно-единственное золотистое крыло за плечом. Вместе с этим, Пандора в буквальном смысле вырвала из себе еще один меч, похожий на Правосудие, но куда более мрачный, — его лезвие изолированно рваной, темной тканью, а форма несколько более «игольчатая», напоминающая собой меч, которым Девятая попыталась убить саму себя. Но даже так, это оружие было почти точной копией Правосудия по своему виду.

Складывалось впечатление, что Правосудие разделилось надвое, собственно, как и сама Пандора, — за ее другим плечом так же появилось крыло, но оно было далеко по своему оттенку от свечения солнца, совпадая с тьмой второго меча. Ее правый глаз оставался ярким, подобно все тому же солнцу, но левый потускнел. Если ранее Пандора знаменовала собой лишь чистый свет, то сейчас в ее арсенале прибавилось нечто более… прагматичное, не похожее на нее саму.

— «Еретик», так его называют, — сомкнув мечи вдвое на мгновение, и тут же разделив их, Пандора поведала им о истинном названии меча. — Тот, что не стал «Правосудием». Но я бы не стала называть этот меч неудачей, отнюдь.

Шум заполонил голову Винтера, когда он услышал о наименовании этого меча. Люди, подобные Пандоре, не мог просто остаться в истории мира незамеченным. Учитывая, что она назвала себя существом вечности, ее влияние должно было простираться еще до того, как в мире случился Катаклизм, исказив его до неузнаваемости. Но Пандора ускользнула от него.

— Ну же, Винтер, ты любишь загадки? Я — Пандора Вечная, Бесконечная! — сделав несколько шагов вперед, сказала она. — Они называют меня Восьмой, и кто я такая, чтобы спорить с людьми? Даже если Восьмой я не являюсь.

Винтер ответил ей молчанием. Эти слова должны были подтолкнуть его к определенным выводам, но они не сказали ему, ровным счетом, ничего.

Разочаровавшись, Пандора расправила мечи, тем самым приготовившись нанести сокрушительный удар.

— Первый никогда не упоминал Восьмую, как «Вечную», или «Бесконечную», — вдруг сказала Андромеда, стоя позади. — Он называл восьмую… «Наблюдательницей».

До этого, Андромеда не подвергала личность Пандоры сомнению, но теперь, когда это все началось, она и сама не была уверена. И впрямь, что-то в этой истории не сходится…

Винтер никогда не слышал о «Правосудии», но он определенно наслышан о «Еретике». Точно так же, как он никогда не слышал о «Вечной», но знает, что когда-то и впрямь была одна из Девяти, что носила за собой титул «Наблюдательницы». Они никогда не пересекались, ведь для Винтера все Девять погибли еще до того, как миру пришел конец. Они погибли сразу после того, как магия была сведена на нет… по крайней мере, он был уверен в этом.

— Если ты существо из вечности, то почему ты никак не повлияла на Катаклизм? — сжав рукоять меча, Винтер скорее спросил это у себя, нежели у нее, приготовившись принять на себя атаку.

— Не знаю, может, у меня не было необходимости? — желчно ухмыльнувшись, Пандора нанесла целую серию ударов, которые, впрочем, никак не были подкреплены ее магическими силами, но менее сокрушительными они от этого не стали.

— Не было необходимости?! Да мир был изничтожен несколько раз подряд! — контратаковав Пандору, Винтер попытался продвинуться ей навстречу, и достаточно успешно. — Ты использовала влияние вечности, чтобы переписать историю?!

Несмотря на силу, удары Пандоры были хаотичными, дилетантскими, а Винтер за всю свою жизнь все же успел уделить время на то, чтобы научиться обращаться с оружием. Тактика Пандоры не сработала, вынуждая ее все же воспринять Винтера как серьезного противника, а не как кого-то, кого можно убить одним взмахом руки.

— Перегибаешь! — громко заявила та, лязгнув Правосудием прямо об меч Винтера, подкрепляя удар магией, из-за чего при соприкосновении вылетело целое множество золотистых искр.

Кажется, она играет с ним в «угадайку». Винтеру ничего не остается, кроме как подыграть ей. Тем более, бдительность Пандоры ослабла, и она, кажется, и впрямь была готова говорить, правдивы ли догадки Винтера.

— Ты убила настоящую Пандору, Наблюдательницу! — Винтер выдвинул еще одну примечательную теорию, но уже сейчас ее выражение лица ясно давало понять, что он ошибался.

— И снова неправильно! — Пандора попыталась пнуть его ногой, словно она до сих пор не воспринимала его всерьез. — Как же давно мне хотелось отпинать кого-то вроде тебя! Все же ты в этом мире что-то вроде знаменитости, да?..

Пандора, тем временем, уже вошла во вкус: ее удары становились все хаотичнее, но, вместе с этим, и все яростнее, из-за чего Винтеру сдерживать натиск в чистой дуэли становилось все сложнее, даже учитывая, что мастерством он ее превосходит в разы. Еще немного, и он не сможет продолжать бой без хитрых трюков, что поставит их милую беседу на «нет».

Нужно было решить все здесь и сейчас, но оставался лишь один вариант, который мог бы оказаться правдивым. Ему лишь нужно сопоставить факты.

До конца мира всего, история упоминает лишь одну Пандору, Восьмую из Девяти, которая, впрочем, не называла себя Вечной, — она была так называемой «Наблюдательницей», и ей принадлежал меч, именуемый «Еретиком».

Сейчас, этот меч находится у Пандоры, что стоит перед ним, и он подозрительно похож на «Правосудие», коим эта же Пандора располагает. Все это можно было бы списать на совпадение, но совпадений становилось слишком много.

Она не использовала силу вечности, и она не убивала другую себя, — значит, это сам мир породил ее. Сломленный, искаженный мир, который стер границы между всеми реальностями и явил себя свету. Тот мир, к появлению которому причастен и Винтер в том числе, спровоцировав Катаклизм, будучи одним из множества винтиков. Пандора… если она не выпавший винтик, то, по крайней мере, винтик из другого механизма, что случайно оказался здесь. Ответ очень близко, все, что нужно, — это озвучить его и получить недостающие детали.

Но прежде, чем Винтер смог озвучить свои мысли, Пандора ударила его под дых, а после нанесла сокрушительный удар по хребту, заставив его рухнуть на пол. Для нее в озвучивании мыслей не было никакой необходимости, ведь она, видимо, и впрямь видела будущее, или же как минимум читала все по глазами, — она знала, что ответ Винтера верен. Но она не желала слышать его. Она сокрушила его, и прошла мимо, направившись к своей изначальной цели.

К Андромеде.

— Ты не из этого мира, — все же выдавил из себя хриплым голосом Винтер, стараясь восстановить дыхание.

Пустота вокруг обрела свою изначальную форму, и Пандора остановилась на полпути к Андромеде. Все ее старания заткнуть Винтера были сведены на нет, а путешественник нашел в себе сил встать, оставаясь несломленным перед лицом врага, что превосходил его. Они посмотрели друг другу в глаза, и теперь все и впрямь было ясно без слов.

В ответ на его заявление, Пандора еле заметно кивнула, но то, что последовало за этим безобидным кивком, превзошло все ожидания путешественника во времени: перекинув «Еретика» в правую руку, Пандора взмыла в воздухе, но не приблизилась к Винтеру, а начала нарезать воздух прямо на месте.

Каждый ее удар становился все более изящным, и, вместе с этим, все более яростным. Пандора вертелась в воздухе, как юла… как марионетка, которой искусно управляли силы извне. С каждым взмахом Еретика, с лезвия срывался мощный поток магической энергии, способный разрезать все, что встанет на его пути.

Винтер, откровенно говоря, держался молодцом, но снаряды, что источал из себя Еретик, были крайне могущественными, крайне болезненными, и даже путешественник во времени, в конце концов, не мог с ними справиться… тем более, что ему даже было нечем ответить. Он просто молча принимал удары.

Пандора била до тех пор, пока, наконец, не устала, вернувшись с небес на землю. Крылья за ее спиной исчезли, она вернула себе свой привычный облик, но… ее глаза изменились. С каждым ударом Еретика, они становились все яростнее, заливаясь кровью. Кроваво-красный оттенок в ее глазах… он символизировал зло, что зарождалось в ее сознании от использования меча.

Но Пандора была готова справиться с этой ношей. Она была уверена в себе.

— И… это все, на что ты способна?.. — из последних сил спросил у нее Винтер, еле удерживаясь на ногах.

Совсем скоро, путешественник все же встал на колено, а после рухнул на пол.

— Тебе достаточно, — холодно ответила она. — Твой приз за решение загадки.

Еретик исчез из рук Пандоры, и она полностью вернулась в свое нормальное состояние, лишившись тьмы, что сопутствовала появлению ее второго меча. Она так же вернула Правосудие в свою доминантную руку, как будто пытаясь смыть с себя все то, что заставил ее почувствовать «Еретик».

Теперь, осталась только она и Андромеда, которая просто не знала, как она может сопротивляться Пандоре. Она вместе с Фаустом сделали ее смертной, это действительно правда, но даже так, Пандора с этими мечами… была слишком сильной. Непобедимой.

Их взгляды встретились, и Пандора улыбнулась, будто пытаясь показать Андромеде, что она не представляет для нее угрозы, что она не причинит ей никакого вреда. Но ей уже никто не верил.

— Сейчас, или потом, мы все равно объединимся, таково будущее, которое я вижу… — протянув руку Андромеде, Пандора убрала натянутую улыбку со своего лица, явив ей свой истинный, меланхоличный настрой. — В этом нет ничего плохого, Андромеда. Этот мир уже лишен целостности. Мы с тобой лишь сломаем его так, что каждый из нас получит желаемое. Я — не твой враг.

— Если бы ты и впрямь видела будущее, то ты бы осознала, что наши желания не могут быть достигнуты. Даже Вечность, которой ты пытаешься меня запугать, — это ложь. Твое присутствие в мире… ощущается как бредовый сон.

— Бредовый сон? Это очень оскорбительно, знаешь ли… — поджав губы, ответила она. — Происходящее сейчас вполне реально. Это никакой не сон.

— Ты не понимаешь, — Андромеда сделала шаг назад, осматриваясь по сторонам, пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь кроме холодной пустоты.

— Ты ставишь под сомнения саму реальность, Андромеда Харт? Сошла с ума?

— Сошла с ума? Нет. Еще нет. Но уже совсем скоро.

Трясущимися руками, Андромеда явила Пандоре короткий меч, покрытый благородным голубым металлом. Маленький клинок, который она называет «Милосердием». Этот жест был единственным, на который Пандора обратила внимания, ведь все слова Андромеды были для нее незначительными, далекими от правды, пролетая насквозь. Все, что она делает, по ее мнению, — бессмысленно, и приведет лишь к одному исходу. Такова правда, такова жестокость мира, и как бы Андромеда ни старалась… ничего не изменится.

По крайней мере, такова истины Пандоры. Но и впрямь, что бы Андромеда ни делала, нет такого исхода, где ей по-настоящему удастся победить Пандору. Если она продолжит пользоваться силой Астрала, то и без помощи извне погрязнет в своих желаниях, лишив себя какой-либо индивидуальности и превратившись в живое воплощение собственного идеала. Она станет подобна самой Пандоре, так же погрязнув в ложных убеждениях, обманывая саму себя.

Нельзя воскресить всех мертвых. Нельзя сделать всех людей счастливыми. Нельзя искажать мир, просто потому что тебе так захотелось. Эти желания могут быть исполнены только в бесконечной лжи. Они не могут быть реальны.

Если эти желания возымеют эффект, то реальность перестанет быть таковой.

— Этот меч… — вдруг заговорила Андромеда. — Он тако маленький, как я сама, но он очень похож на громадный меч Фауста, не столько по внешнему виду, сколько по свойствам… — Андромеда неуклюже взяла его в обе руки, что вызвало у Пандоры скорее умиление, нежели чувство угрозы, ведь оружие так никто не держит, если только не хочет поранить самого себя. — Меч Фауста не только рвет чужие жизни, но и разрывает магические цепи. Мое «Милосердие», мой меч… он такой же. Просто у него немного другой облик. Оболочка.

— Ты надеешься ударить меня и лишить возможности использовать магию? Лишить меня связи с вечностью, превратив в истинно смертную? — снисходительно спросила Пандора, будто и впрямь заранее зная ответ.

Но, на этот раз, сама Андромеда будет игнорировать ее слова, а не наоборот. Все сказанное Пандорой сейчас было неверным… она не видит ее замысла.

Будущее ей неподвластно.

— Я не уверена, быть может, ты и впрямь можешь видеть будущее, но здесь, в пустоте… ты не видишь его по-настоящему, не так ли? — еле заметно усмехнувшись над ней, спросила Андромеда. — Ты не знаешь, какое мое следующее действие, но это для тебя и не важно, да? Потому что ты знаешь, что все, что я сделаю, приведет к одному исходу, как бы я не старалась.

— Сложи ты оружие сейчас, или проиграй мне в схватке позже — да, ничего не изменится, — подтвердила ее слова Пандора. — Я знаю, это неприятно, но такова наша реальность.

— Ты не видишь, не так ли? — продолжая игнорировать ее, подобно ей самой, вновь спросила Андромеда. — Будущее… оно здесь, во мне. В моих руках.

Пандора нахмурилась, кажется, и впрямь не понимая, что Андромеда сделает дальше.

Андромеда много раз умирала и воскрешалась. Многие пожертвовали своими жизнями ради ее милой, наивной мечты, потому что видели в ней реальную возможность воплощения этому, — спасти всех, кто нуждается в этом. Пожалуй, Андромеда была единственным человеком в мире, кто по-настоящему мог исполнить это в жизнь, хоть и с оговорками.

Эти «оговорки», впрочем, оказались для нее слишком неудовлетворительными. Но если она остановится, если она подвергнет себя сомнению еще больше, то все эти жертвы станут напрасными. Все, кто отдал жизнь ради нее, по-настоящему исчезнут, не оставив и следа. И даже если Андромеда остановится, судьба все равно приведет ее к исходу, где Пандора получит желаемое.

В таком случае, есть только один выход.

— Я много раз задавал себе вопрос, сможет ли меня заменить кто-то, если я буду бездействовать… — вдруг заговорил Винтер, будто почувствовав отчаяние Андромеды. — Найдется ли кто-то другой, способный совладать со всем тем, с чем довелось столкнуться мне? Как много времени уйдет? Хватит ли этого самого времени?

Винтер оперся на меч и приподнялся, чем привлек внимание Пандоры, но она, кажется, отнюдь не спешила мешать ему, ибо не видела в путешественнике сейчас никакой угрозы. После всех полученных ран, после всей крови, что тот пролил в пустоту… навряд ли у него оставалось много времени, не говоря о силах.

— Ты, Андромеда, прямо сейчас, дала мне ответ на этот вопрос: люди уникальны, каждый человек… и не найдется другого Винтера, который сможет сделать все то, что могу я. Не найдется другой Андромеды, которая будет катализатором. Никто не сможет повторить то, что можешь ты… потому что ты уникальная. Особенная. Но особенная не в том смысле, как ты себе могла это представлять. Будь ты тысячу раз посредственной… не будет другой тебя.

Пандора совсем потеряла нить разговора, но Андромеда, судя по дрожащей улыбке, прекрасно понимала, о чем говорит Винтер. Впервые за момент этой схватки, Пандора оказалась по-настоящему раздражена, так сильно, что ее внимание переключилось на Винтера, даже зная, что этот избитый человечек не сможет ей ничего противопоставить. Ей захотелось просто добить его… раздавить, как мерзкого, склизкого червяка, что мешался у нее под ногами.

— Как и любой из нас… — услышав слова Винтера, Андромеда, наконец, подтвердила свои догадки, отбросив сомнения прочь. — Каждый человек уникален, в том числе и ты, Пандора…

«…»

— И именно поэтому я не позволю твоим желаниям увидеть жизнь.

Развернув лезвие «Милосердия», Андромеда вонзила меч себе в грудь. Пронзительная боль прошла по ее телу, но совсем скоро, боль заменялась милосердным холодом от покрытия. Магические цепи в ее теле исказились, оставляя за собой непоправимые изменения, как и предполагается клинком. Хоть он и покрыт благородным голубым металлом, внутри «Милосердия» все еще таился ужасный, беспощадный красный металл, изничтожающий магию.

Прямо сейчас, она почувствовала, как теряет свою связь с магическим искусством, — лишает себя всего, над чем она работала в последние года, лишает себя смысла жизни… по крайней мере, так сказала бы себе Андромеда, глядя на происходящее, если бы она находилась в начале своего пути. Но сейчас, после всего, Андромеда понимала, что куда больше ей хочется пожить для себя, проведя свою жизнь с теми, кого она любит, а не в погоне за мечтой.

Любить, и наслаждаться жизнью, несмотря на так называемое «предназначение» — это и была ее настоящая мечта, а не то, что крутилось в ее голове все прошедшие годы. Андромеде не хотелось никого спасать, если при этом она не получит свою порцию счастливой жизни. Она не хотела становиться мессией, если ради этого ей придется отказаться от самой себя.

Эгоистично, зато честно. Правда теперь, она уже не была уверена, что сможет выжить. Зато Пандора точно не получит желаемое, теперь уже никак.

Слишком поздно.

— Что ты наделала… — глядя на нее ошеломленным взглядом, четко без запинки сказала Пандора, несмотря на то что картина перед ее глазами вызвала у нее чистое замешательство.

Потеряв бдительность, Пандора выронила Правосудие, оставив себя совершенно без защиты. Андромеда пожертвовала всем, чтобы этот момент случился, и Винтер поспешил воспользоваться этим. Время остановилось, но в тот же момент возобновило свое течение, позволяя ему нанести удар прямо по предплечью Пандоры, — по одному из уязвимых мест на ее доспехе.

Пандора лишилась руки: ее конечность в прямом смысле отправилась в свободный полет. Это, наконец, вернуло Пандору в реальность из мира недоумения, но так как она оказалась лишена своего «Правосудия», то у нее не было возможности ответить… лишь отступить. Но ей не позволили даже этого.

— Только сильный способен лишить себя всего, чтобы другие продолжили, — рядом с Андромедой появилась Константа, что проследовала за ними по пятам в самую пустоту, хоть и немного припозднилась. Она придержала Андромеду, чтобы та не упала, но, помимо этого, она должна была сделать еще кое-что, чтобы закрепить их хлипкую, но все же победу в битве с Пандорой.

Воспользовавшись растерянностью Пандоры, и тем фактом, что у нее осталась всего одна рука, Константа позволила себе вмазать ей по лицу столь размашистую, столь сильную пощечину, что Пандора улетела на много метров назад, позволяя Винтеру проскользнуть мимо нее, даже будучи израненным.

Хвататься за «Правосудие» было слишком поздно для Пандоры, — Винтер сорвал ножны с ее пояса и сам забрал его. Уже скоро, он стоял рядом с Андромедой, поддерживая ее со спины вместе со своим партнером. Андромеда, впрочем, уже успела потерять сознание, и, если ничего не сделать… она умрет.

Не говоря ни слова, Пандора вскочила на ноги, и с предплечья начала нарастать новая, стальная рука, сотканная в виде узоров, под стать ее золотистому доспеху. В ее уцелевший левой руке появился «Еретик», и совсем скоро Пандора будет готова нанести удар.

И судя по ее обезумевшим глазам, которые, кажется, не могли выбрать, кому первому оторвать голову, она не пощадит никого, ведь в этом больше нет необходимости. Ей не нужно сдерживаться, ведь Андромеда более не имеет никакой ценности. Разве что она может просто из вредности забрать ее с собой, и пытать до конца дней.

— Син, если ты слышишь меня, если ты все еще здесь… — обратился к кому-то Винтер, подняв руку вверх. — Забери нас из владений пустоты и верни домой!

Словно из ниоткуда, над их головами появился огромный дракон-циклоп, поглощенный пустотой, и он стремился никуда иначе, как к тем троим, что противостояли Пандоре. Возможно, она и могла бы сделать что-то Сину, если бы смогла предвидеть его появление… но сейчас, после всего, что случилось, Пандора лишь могла смотреть в замешательстве. В ее голове не было плана, как можно было бы раскромсать целого дракона над ее головой.

Крепко вжавшись в Андромеду, Винтер ухватился за пролетевшего над ними дракона и их унесло далеко-далеко, туда, где до них Пандора уже никак не могла достать. Пандора лишь наблюдала за тем, как смертные, оказавшиеся способны не только обвести ее вокруг пальца, но и побить, улетают в никуда, медленно исчезая на фоне целого ничего. Она не могла смириться с этим.

Сорвавшись, глаза Пандоры загорелись оттенками зла, и она, используя силу Еретика, пустила еще один снаряд, что отправился прямиком за драконом. Он был быстрее и мощнее всех тех, что она пускала до этого, и Пандора была готова ударить еще, если бы Константа не повалила ее на пол. Да, она осталась здесь, — все ради того, чтобы Винтер мог безопасно покинуть предел пустоты.

В последний момент, перед тем как снаряд достиг дракона, Винтер успел закрыть Андромеду от удара, погасив своим и без того истощенным телом всю силу удара. Но ему было рано сдаваться: он не мог позволить себе отдохнуть до тех пор, пока их не вытащат из пустоты. Он должен был крепко держаться.

И он держался, до самого конца. До тех пор, пока они не исчезли.

— Ты остаешься здесь, со мной, — пожирая ее своим презренным, холодным взглядом, заявила Константа, глядя на растерянное лицо Пандоры. — До тех пор, пока ты не сгниешь.

Ударив Константу ногами, Пандора отскочила назад, выпрямившись на месте. Ни ее оппонент, ни она сама не решалась продолжить бой. Они просто стояли друг напротив друга, и если Константа смотрела на нее, то Пандора… Пандора и сама не знала, на что смотрит. Ее взгляд был устремлен в пустоту, в место, где она в последний раз видела дракона, что унес Винтера и Андромеду прочь.

Пандора зашагала вперед, пройдя мимо Константы. Она подобрала с пола меч, что был в руках Андромеды мгновениями ранее, — «Милосердие». Этот меч все еще был омыт в ее крови, он все еще… пульсировал. Пульсировал от ненависти, что таилась внутри красного металла, что жаждал разрывать все магическое. Она сжала его в своих руках, так сильно, что тот покрылся трещинами… так просто, что могло показаться, будто он сделан из стекла, а не из металла.

— Я проиграла? — спросила она у пустоты. — Я… и впрямь проиграла?..

Пандора медленно развернулась, взглянув на Константу абсолютно безумным, потерянным взглядом. Это уже была не та Пандора, с которой они бились.

— Тебе не следовало оставаться со мной, создание пустоты.

Глава 44

Поражение. Слово, значение которого так хорошо знакомо Девятой, но, в то же самое время, от которого она так далека. Уже давно она никогда не проигрывала по-настоящему… не было ничего, перед чем бы она могла потерпеть это горькое чувство. Но то, что произошло сейчас, в руинах небесного города, иначе назвать было нельзя. Настоящее поражение.

Луна и Войд мертвы, Камелот неизвестно где, а Винтера и Андромеду похитила Пандора. Остался лишь подавленный Фауст, который, хоть и не подает виду, но явно не может найти себе места из-за того, что Андромеда исчезла. Никто из них не знал, что им следует делать дальше. Даже император, что ушел на поиски, до сих пор не вернулся.

Девятая и Фауст сидели вместе посреди руин храма: доспех Фауста уже успел покрыться инеем, а на лице Девятой, вероятно, скоро появится ледяная корка. В ее распоряжении была сама пустота, благодаря жертве Войда, но она не имела ни малейшего понятия, как можно ей распорядится. Сказать по правде, сейчас эта сила делала только хуже: ее тело было истощено, и, по-хорошему, ей сейчас требовался отдых, который она получить не могла, пока не доберется до безопасного места.

— Сколько времени уже прошло? — вдруг спросил Фауст, не двинувшись с места. — Час? Больше? Я… до сих пор не чувствую ничего. А должен.

— Что ты имеешь ввиду? — неуверенно спросила Девятая, не до конца понимая, о чем говорит Фауст.

— Мы связаны с Андромедой, без метафор. Наш магических потенциал разделен, и как бы далеко мы ни были, я всегда чувствую ее примерное местоположение… без этого, я бы в жизни не нашел ее в Тернии.

— Ясно, — ответила она, сделав паузу. — Время-пространство во владениях пустоты искажено, нет ничего удивительного в том, что ты… перестал чувствовать присутствие Андромеды. Я уверена, что скоро она вернется.

— Откуда ты вообще можешь знать, что она в пустоте?! — все же сорвался Фауст, подскочив на ноги. — Если это так, то отправь нас туда!

— Не ори на меня, Фауст… — спокойно ответила Девятая, все же повернув голову в его сторону. — В отличие от меня, у тебя еще есть надежда. Люди, которые мне были дороги… их уже точно не вернуть.

Да, даже в таком состоянии Фауст осознает, что Девятая потеряла намного больше, чем он, и все же она остается спокойной, несломленной. И хоть ничего хорошего на горизонте нет, он не должен поддаваться панике. Те эмоции, что Фауст хотел выплеснуть на Девятую, не помогут здесь никому. Ему уж точно.

— Если бы я могла, я бы давно отправилась за ними. Я почувствовала, что Винтер забрал их в пустоту, но… на этом все. Я ничего не понимаю в такой магии, и тот факт, что Войд отдал все мне… ну, это просто смешно.

— Прости, это было глупо… — вздохнув, согласился Фауст, сев обратно. — Ты была бы первой, кто отправился бы за Винтером, если бы была такая возможность. Я… я просто не знаю, что могу сделать прямо сейчас…

— Ничего, — честно ответила Девятая. — Мы… ничего не можем сделать.

Поднявшись на ноги, Девятая медленно подошла к Фаусту, и, положив руки на его голову, без спроса сняла шлем, отбросив его в сторону. Фауст поднял взгляд и посмотрел на нее такими пустыми глазами, что она тут же вспомнила взгляд ослепшей Луны. Ни единой эмоции в отражении его глаз: Фауст был чуть ли не полностью разбит. Этот взгляд… напоминал ее собственный много лет назад.

— Но это не значит, что мы не сможем ничего сделать вечно, — двинувшись вперед, Девятая надела шлем обратно и приобняла Фауста, прислонив его к себе. — Собравшись с силами, я уверена, ты сможешь найти Андромеду… точно так же, как я смогу найти Винтера, если позволю себе перевести дыхание.

— Думаешь, что попала в своеобразную временную петлю, да? — вдруг спросил у нее Фауст, проговорив это чуть ли не шепотом. — Все, кто тебе был дорог… погибли. Без причины, без результата… так было и до.

— Да… — признала Девятая, нервно усмехнувшись и замерев на месте, осознавая, что Фауст понимает ее даже лучше, чем она могла представить. — Все мертвы, опять… и я, несмотря ни на что… все еще жива.

Гул ветра заглох, снег прекратил идти. Фауст и Девятая остались в полупустом, белом пространстве, в котором лишь руины напоминали о том, что они находятся в реальности, а не в искусственном измерении.

Стоило бы порадоваться, что погода, наконец, дала заднюю, но оставалось неприятное, даже противное ощущение того, что что-то не так. Что-то во всем этом было… ненастоящее, неправильное… и это беспокоило их даже больше, чем тот факт, что кроме них никого не осталось.

По крайней мере, до этого момента.

Они услышали приглушенные шаги, а также лязг доспехов, что так хорошо дополнял их. С каждой секундой, звук становился все ближе, до тех пор, пока, наконец, источник звука не оказался достаточно близко.

Всего в десятке метров от них стояла никто иной, как Пандора… с отсеченной до самого предплечья правой рукой, из которой торчал странный, золотистый металл, — то, что некогда было протезом, но было уничтожено многочисленными ударами. В оставшейся руке она удерживала ранее невиданный ими меч из черного металла, что был насквозь пропитан кровавыми жилами. Меч в ее руках… он казался живым организмом. А рваная ткань, что свисала с его лезвия, словно была когда-то его одеждой. Защитой.

Ее доспех был от и до залит кровью, что застыла то ли от холода, то ли от чего-то еще. На фоне снега, ее золотистые волосы словно увяли, потеряли свой яркий оттенок, напоминая своим видом больше серебро, нежели золото… даже ее лицо не выглядело таким живым, каким оно было ранее.

Лишь ее глаза горели так же ярко, и даже больше. Но огонь этот был отнюдь не золотистым.

— Я не чувствую боли… — вдруг сказала она, пересекаясь взглядом как с Девятой, так и с Фаустом. — А кровь в жилах застыла, если она там вообще осталась.

На месте отсеченной руки, перекрытой разрушенным протезом, появилась новая, полая конечность, сотканная из металла доспеха в виде хаотичного линейного узора. Как им и показалось с первого раза, та часть, что была разрушена… это и был так называемый своеобразный протез, сотканный из магии. Несмотря на свой внешний вид, она явно не оставалась бессильной.

— Или же… вы так и не смогли сделать из меня смертную, Фауст.

Собравшись с последними силами, Девятая оставила Фауста позади и зашагала вперед, навстречу к Пандоре, чтобы покончить с ней раз и навсегда. Та, в свою очередь, не растерялась, указав мечом прямо на нее.

Вопреки своей смелости, Девятая остановилась, потому что узнавала меч. Ей приходилось видеть его в действии, ведь, в отличие от «Правосудия», это был тот самый меч, которым и орудовала та Пандора, которую она знала. И то, что она видела своими глазами ранее… вызывало опасения.

— Один шаг вперед, и я позабочусь о том, чтобы ты оценила все прелести смертного бытия, Девятка.

В одно мгновение, Пандора, по своей манере речи, перестала быть похожей на саму себя. В ее голосе исчез привкус лжи, избавившись от ложной снисходительности, которая так и пестрила из нее ранее. Осталась лишь раздраженность, даже не ненависть, которую она, в самом деле, должна была испытывать, после всех случившихся неудач.

— Ты не испугаешь меня своей зубочисткой, — нахмурившись, сказала Девятая.

Завидев, что Фауст так же собирается подключиться, Девятая отгородила себя рукой, намекая, чтобы тот не подходил к ней ни на метр ближе.

— Я стою над пропастью, но тебе незачем это делать, — обращаясь к Фаусту, предупредила Девятая. — Я видела, на что способен этот меч, и желаю, чтобы тебе самому никогда не пришлось увидеть его в действии.

Фауст остановился, и Пандора, завидев это, ухмыльнулась.

— Мудрое решение, Эмбер. Но тебе незачем бояться моего меча, в отличие от Девятой.

— И что это должно значит? — вернувшись к Пандоре, раздраженно спросила Девятая.

— Развернись и уходи, да живи спокойно то, что тебе отведено… наслаждайся прелестями жизни смертного существа. Твое присутствие больше не может ни на что повлиять, а значит, ты мне больше не нужна.

— Что, устала лгать, и решилась говорить все напрямую в лоб?

— Да, — честно ответила Пандора. — Больше нет времени на ложь.

Подбросив меч, Пандора сменила положение, перехватив его новообразованной рукой. Пандора разрезала воздух одним резким взмахом, и хоть изначально казалось, что ничего не произошло, совсем скоро на одежде Девятой появился длинный разрез, из которого хлынула кровь. Девятая нашла в себе сил остаться на ногах, и даже более того, — она нашла сил пойти вперед.

Ее уверенность, впрочем, резко поубавилась, когда по всему ее телу появилась целая дюжина порезов, зашедшая достаточно глубоко, чтобы она остановилась.

Рухнув на колено, Девятая наблюдала, как с ее тела, словно с облака, дождем капает кровь, и прекращаться она не собиралась. По крайней мере, мороз был к ней достаточно милосердным, чтобы хоть немного замедлить ее кровообращение в столь ужасающий ситуации.

Пандора оказалась абсолютно беспощадной. Видимо, у нее и впрямь больше нет времени на разговоры и манипуляции другими людьми.

— Хватит, — закрыв собой Девятую, попросил Фауст. — Просто скажи нам, где Андромеда и Винтер, и уходи с миром. Не нужно никого убивать.

— Используй новоприобретенную возможность манипулировать пустотой и спаси себя, — проигнорировав слова Фауста, попросила ее Пандора. — Сделай это, и я клянусь, что не трону Фауста. Сохраню ему жизнь.

— Да за кого ты меня принимаешь?.. — из последних сил встав на ноги, спросила Девятая. — Я никуда не…

— Сделай, как она просит, — сдав назад, попросил ее Фауст, положив той руку на плечо. — Ты сейчас не боец. Подлатай себя и возвращайся.

Давно она не чувствовала такой нежности к своей персоне, позабыв о том, что сейчас она, вообще-то, вполне себе может умереть.

— Она убьет тебя, — без доли сомнений констатировала Девятая, с примесью животного ужаса в голосе.

— Убью вас обоих, если ты останешься, — поправила ее Пандора. — Я здесь ради Фауста, и лишь от тебя зависит, каким образом я достигну цели.

Выбор у Девятой был невелик, особенно учитывая, что сейчас она и впрямь не боец. Впервые за долгое время она пожалела, что она более не прикована к проклятью бессмертия, ведь сейчас оно пришлось бы очень кстати. Теперь, помимо сломленного духа, у нее еще и сломлено тело.

Но она не могла позволить себе отступить. Отступив сейчас, она выживет, но ее честь будет задета так сильно, что не будет никакого смысла жить.

Такой она человек.

Выйдя вперед, несмотря на боль, Девятая сняла многозарядный пистолет с пояса и разрядила всю обойму в сторону Пандоры. Не все пули попали в цель, но часть из них точно, о чем свидетельствовали свежие отверстия в доспехе Пандоры.

— Я уже говорила это, хоть и не тебе, но… — Пандора невозмутима взмахнула мечом, разрезав воздух перед собой. — Надо было заряжать магические пули. Магические пули… приносят мне значительную боль.

Как оказалась, разрезала она не только воздух, но и Девятую перед собой: ее конечности остались на месте, но вдоль тела, от бока до самого плеча появился глубокий порез, который вынудил ее сдать назад. Но несмотря ни на что, Девятая оставалась стоять на ногах, и даже потянулась к поясу, чтобы зарядить новую обойму в оружие и нанести удар.

К счастью или сожалению, тело Девятой отказало быстрее, чем она смогла это сделать: она выронила пистолет и рухнула на землю, не имея более контроля над собственными конечностями.

Фауст поспешил к Девятой на помощь, но с помощью очередного взмаха меча Пандора отделила Фауста и Девятую магической волной, прямо намекая ему, что она не позволит ему подойти к ней до тех пор, пока они не закончат.

— В тебе нет ни капли человечности?.. — спросил Фауст, презренно глядя на нее.

— Есть, но она не для вас. По крайней мере, точно не длятакой, как она. Посмотри на нее… дышит, как подстреленный олень. Забавно.

Слова Пандоры были жестоки, но правдивы: Девятая дышала так прерывисто, так громко, что не оставалось никаких сомнений в том, что она сейчас умрет.

Пространство вокруг умирающей Девятой исказилось, и спустя мгновения ее тело исчезло, оставляя за собой лишь небольшую лужу крови. На последнем издыхании, Девятая все же позволила себе сбежать.

— Представляешь, как сильно она будет корить себя за этот поступок? — усмехнулась Пандора, глядя на место, где лежала Девятая. — Сбежала в очередной раз… в самый важный момент. Бросила друга одного.

— Друга? — Фауст рассмеялся Пандоре в лицо. — Ты ничего не знаешь, если называешь меня ее другом.

— Это ты ничего не знаешь, Фауст Эмбер, а я знаю все, даже то, что более недоступно взорву судьбы: то, что уже никогда не произойдет. Она потеряла работу, гарнизон, Лулу, Луну, Винтера… а теперь еще и тебя. Быть может, она предпочтет прикончить себя, когда поймет, что она…

— Достаточно! — разозлился Фауст, топнув ногой перед собой. — Меня сейчас вырвет от твоих сладких речей. Ты ничего не знаешь о будущем, зато прекрасно знаешь кое-что другое: где Винтер? Где Андромеда?!

— Ты и сам уже знаешь ответ на этот вопрос, не правда ли? — спокойно ответила Пандора, опустив меч. — Знаешь, потому что я стою перед тобой.

Нахмурившись, Фауст, наконец, кинулся на Пандору, атаковав ее «Разрубателем». Пилы на лезвие меча пришли в действие, и, наконец, их клинки столкнулись: он надеялся если не уничтожить ее меч, то хотя бы повредить его.

Но, совсем скоро, случилось нечто, что Фауст не только не предвидел, но в принципе не мог вообразить в своей голове как возможный исход: его меч треснул, и тут же сломался пополам, как какая-то дешевка. Меч Пандоры просто уничтожил его, продемонстрировав, насколько велика разница между ними.

— Жалко, — сказала Пандора, глядя на останки меча. — Это был хороший меч, и использовал ты его на благое дело. Но я не чудовище, а значит, и сразить «Разрубателем» ты меня не мог. И что же теперь, Фауст Эмбер?

Этот меч служил Фаусту верой и правдой, да и не только Фаусту, на протяжении многих лет, и уж чего он не ожидал, так это его уничтожения. Такой исход и впрямь застал его врасплох, но он не мог прямо сейчас позволить себе пребывать в состоянии шока ни минуты. Горевать о мече можно и позже.

— Думаешь, у меня больше ничего нет? Думаешь, не смогу дать отпор?

Пандора еле заметно ухмыльнулась, сделав шаг вперед.

— Сможешь, ведь у тебя все еще есть сила Астрала. Используй ее.

Пандора поставила это как факт: Фауст должен использовать силу Астрала, и все, что он в итоге сделает, пойдет ей лишь на пользу, позволив достигнуть цели. И ведь и вправду… Пандора желает исполнения своего желания чрез астральное пространство, и Фауст, так или иначе, может помочь ей с этим, но в голове Фауста оставался вопрос, который не давал ему покоя с самого начала их боя.

Почему он, если есть Андромеда? Пандора забрала и Винтера, и Андромеду, ту самую Андромеду, ради которой она и строила все эти планы… ту самую, ради воплощения силы которой погибло так много людей. Так почему Пандора сейчас стоит перед Фаустом? Быть может, Андромеде и Винтеру удалось улизнуть, а Пандора пошла по легкому пути? Или… произошло нечто более ужасное? То, что Фауст знает заранее, но просто отказывается принимать как факт в своем сознании?

— Почему ты считаешь, что я знаю ответ на свой же вопрос? — вдруг спросил Фауст.

Но Фауст лишь оттягивал неизбежное. Он и впрямь знал ответ, просто ему хотелось услышать подтверждение. Подтверждение, в которое он не сможет поверить. Ведь если он поверит, то его разорвет изнутри, и то, что остается, уже не сможет называть себя Фаустом.

Какое-либо подобие ухмылки ушло с лица Пандоры, и она остановилась. Ее взгляд резко помрачнел, да и, сказать по правде, даже такая как она не смогла смотреть Фаусту в глаза. То, что она собиралась сказать… изменит все.

И даже больше.

— Винтер мертв, — холодно сказала Пандора. — Так же, как мертва Андромеда.

Фауст почувствовал мощный выброс адреналина, стоило ему только услышать эти слова. Время для него не остановилось, но сильно замедлилось, и за этим… он почувствовал жар. Он громко рассмеялся в лицо Пандоры, так, как не смеялся никогда в своей жизни. Пандора не рассказывала никакой шутки, но реакция его была такова, будто он и впрямь не слышал ничего смешнее в своей жизни. Пандоре же… было не так смешно. Ей в принципе не было смешно.

Если присмотреться к ней, то на ее лице, в ее глазах, можно было заметить явное… сожаление. Жалость, которая не нужна сейчас никому, даже ей самой, и все же она была.

— Я в жизни не поверю, что ты убила Андромеду! — продолжая смеяться ей в лицо, ответил Фауст. — Ты бы не позволила себе сделать это, даже если бы она сама стала угрозой для твоей жизни. Она — твоя цель.

— Я убила Винтера, но не Андромеду… — опустив голову, спокойно ответила Пандора. — Андромеда, она… убила себя сама. Своей рукой.

— Она бы никогда так не поступила, — глаза Фауста запылали от злости, от того, какую наглую, по его мнению, ложь пыталась сказать Пандора прямо в его лицо. — Андромеда никогда бы не оставила меня. Не оставила всех тех, кто ждут ее дома.

— Она посчитала, что ее жизнь — малая плата за то, что мир будет спасен от моих амбиций. Даже зная, что ты и все ее близкие… будут сломлены.

— Докажи это, или я размажу тебя на месте. Не пощажу.

Запустив руку на пояс за спиной, Пандора вытащила… «Милосердие». Маленький меч Андромеды, залитый кровью. Пандора метнула его на землю, и Фауст, сделав несколько шагов вперед, подобрал его с земли, внимательно осматривая.

— Это ничего не значит, — отмахнулся он. — Это может быть чья угодно кровь.

— Чья же, Фауст?.. — тихо спросила Пандора, сама, в каком-то смысле, не желая это продолжать. — Думаешь, она ударила Винтера? Под голубым покровом скрывается красный металл, чудовищное нечто, что отнимает у людей возможность творить магию… и я, как видишь, все еще творю.

Фауст замер, уставившись взглядом в меч в его руках. Да, это был точно меч Андромеды, он мог узнать его из тысячи, ведь так часто ухаживал за ним. Каждая царапинка на нем, каждый скол… он помнил почти их все. И кровь, что все еще была на холодном лезвии меча… не принадлежала чудовищу.

Ее запах, ее вид… эта кровь была знакома ему. И, что самое ужасное, глядя на нее… он чувствовал связь. Ту самую связь, которую он чувствует к Андромеде. Магический ритуал, коалесценцию, что некогда связала их жизни и магический потенциал.

— Перестань отрицать очевидное, и взгляни правде в глаза, Фауст.

Громкий, нарастающий шум застыл в ушах Фауста. Он пошатнулся на месте, мир в его глазах замерцал… прекрасный голубой медленно перерос в тоскливый серый, давая ясно ему понять, что он перестал видеть цвета.

Потерянные цвета тут же вернулись, но в виде ужасной ряби, которая напоминала ему моменты, когда он ударялся головой. Шум и рябь бесконечно долго усиливались, и совсем скоро его дыхание сбилось: в легкие перестал поступать воздух, а в сердце появилась продолжительная, колкая боль, несравнимая с тем, что он ощутил минутой ранее.

Пандора сама спровоцировала это, но даже ей было не по себе наблюдать за тем, как Фауст рассыпается на ее глазах. Он еще раз пошатнулся назад, выронив меч на землю; погребая его под снегом руин небесного города.

Скинув шлем, Фауст схватился за голову. Наконец, из его глаз полились слезы: он даже не понимал этого, но из него полилось столько слез, сколько не лилось из него за всю жизнь. Он не мог сдержаться, ведь прямо сейчас, в его сознании просто не было такого механизма. Он не знал, что ему делать. Еще немного, и…

Вдруг, все прекратилось.

Он обрел ясность ума.

— Ты пришла, чтобы использовать меня вместо Андромеды, не так ли?

Его голос был подозрительно спокойным для человека, который был в шаге от того, чтобы потерять рассудок.

Пандора ничего не ответила. Даже не встретилась с ним взглядом.

Фауст сделал шаг вперед, подойдя к месту, где он бросил шлем. Нагнувшись, он подобрал его, выставив перед собой. Шлем выглядел достаточно потрепанным, но учитывая, через что им пришлось пройти, это не было удивительным. Сказать по правде, его сейчас волновал лишь подтекст: этот шлем подарил ему отец Андромеды, как и остальной доспех. Подобно уничтоженному «Разрубателю», он — его дорогой подарок. Но сейчас, как бы грустно это ни было, он не имел значения. Меньше всего в жизни, ему бы теперь хотелось встретиться с отцом Андромеды. Он не сможет сказать ему.

— Андромеда подарила мне смысл жизни своим присутствием. Лишь благодаря ей, я смог испытать настоящее счастье, и теперь, когда ее нет, мир для меня теряет какой-либо смысл. Я не хочу искать что-то новое.

— Получив силу Астрала, я смогу все исправить, Фауст, — заверила его Пандора. — Я знаю, это больно, но все это ради лучшего будущего.

— Нет, ты не знаешь, — спокойно ответил Фауст, выбросив свой шлем в сторону. — Никто из вас не знает, что я чувствую. И никто никогда не знал.

Руки Фауста изменились: сталь его доспеха неестественно выгнулась, как живой организм. И без того острые перчатки Фауста превратились в настоящие когти, подобные тем, что находятся на лапах у хищных существ.

— Но ты узнаешь. Скоро.

Закрыв свое лицо руками, Фауст медленно провел ладонями вниз, буквально сдирая со своего лица кожу когтями перчаток. Боль, которую он ощущал, была весомой и чрезвычайно реальной, но в данный момент она казалась ему абсолютно незначительной.

Вопреки всему, за кожей не было человеческой плоти, а лишь густая, беспросветно темная дымка. Концентрация магической энергии, заменяющая собой его естество как человеческой особи: то, во что он превращался, определенно не подходило под значение человека.

— Не будет никакого лучшего будущего. Я не позволю ему случиться.

Глаза Фауста вновь стали целыми, но у него не было ни радужки, ни зрачков: лишь сплошная чернота, на фоне все так же горящего красного.

Пандора испугалась его взгляда. Если ей и доводилось видеть что-то подобное, то она забыла это очень давно. Даже взгляды самых зловещих демонов были не такими ужасающими, каким был взгляд Фауста сейчас.

Пандора схватилась за меч двумя руками и вжалась ногами в землю. Она была готова принять удар, какой бы он ни был. По крайней мере, она так считала.

Разогнавшись, Фауст рванул вперед с нечеловеческой скоростью, разрывая не только воздух, но и саму материю за его спиной. Реальность за ним треснула, как стекло, окрашивая мир в кошмарные, инфернально-красные цвета.

Пандоре довелось насладится этим зрелищем всего на момент, ведь сразу за этим она почувствовала его приближение: почувствовала, как когти Фауста впиваются в ее тело, разрывая металл ее доспеха и заодно ее плоть.

Схватив Пандору, почти обняв ее, Фауст прыгнул вверх. Он прыгнул так высоко, что любая птица позавидовала бы тому, как высоко он смог забраться. Они пролетели вместе над облаками, забираясь все выше, до тех пор, пока пространство вокруг них не померкло, знаменуя, что Фауст приблизился к звездам слишком сильно, — еще немного, и они оба не смогут дышать. Фауста, впрочем, этот факт не так уж и сильно волновал.

Опустив взгляд, Пандора увидела, как кошмарные искажения разрывают не только облака, и само небо под ее ногами. Эта деталь казалась ей даже страшнее того факта, что причина таких искажения была прямо перед ней. Эта «причина» удерживала ее в своих руках, впившись когтями в ее плоть.

Перевернув Пандору под себя, Фауст ударился об нее всем своим весом, оттолкнувшись от воздуха, и они вместе полетели вниз, как снаряд, выпущенный из орудия. Пандора ничего не могла с этим сделать, и оставались считанные секунды до того, как они столкнуться с землей. Навряд ли Фауст убьет их, но… лучше бы он сделал именно это.

Когда они столкнулись с землей, произошел мощный магический взрыв, похожий на тот, что произошел в Тернии из-за подрыва магической пыли. Странно, но Пандора не почувствовала боли при столкновении, даже несмотря на то, что земля за ее спиной в буквальном смысле треснула, разорвалась, исчезнув в осколках этой реальности.

Земляная трещина ушла на многие метры вперед, и речь шла даже не о сотнях, а о тысячах. Руины небесного города оказались уничтожены в считанные секунды, а сама реальность на их территории треснула, заполняя мир неестественными, кошмарными цветами, появление которых было спровоцировано силами Фауста. Яркие оттенки красного заполонили мир, оставаясь своим видом как бельмо на глазу, как рана на теле всего мира.

Но это было никакое не бельмо, не ошибка человеческого восприятия, — мир и впрямь соприкоснулся с тем, что Фауст называет Астралом. Никаких жертвоприношений, никаких магических кругов… столкнувшись с землей, Фауст разорвал пелену между реальным миром и Астралом, так, словно это изначально было пустяковой задачей для него.

Пандора даже не заметила, как Фауст ушел, оставив ее на земле. Она лишь наблюдала за тем, как мир вокруг нее рассыпается, смешивается с чем-то странным, с чем-то, что не позволит ему оставаться нормальным.

Найдя в себе сил приподняться, она увидела, что Фауст стоял неподалеку от нее, наблюдая за тем, что он только что натворил.

— Наслаждайся своим пребыванием в Астрале, Пандора Вечная, — сказал Фауст, глядя на нее через плечо.

Глава 45

Повидать мир, расширить свой кругозор так, чтобы составить мнение, способное посоревноваться с рукописью известных мировых путешественников, — это желание никуда не делось из сознания Андромеды… но сейчас, в мгновения, когда ее жизнь могла оборваться, оно отходило куда-то на второй план. И все же, медленно шагая вперед, придерживаясь за рану, она не могла не обратить внимание на то, каким было странным, неестественным то место, где она оказалась: она шла вдоль снега, мороза, что окутывал ее с каждой секундой все больше, и все же зимы вокруг не предвиделось, словно для нее таким образом высекли дорогу, путь, по которому она должна пройти до самого конца, чтобы увидеть желаемое. Увидеть ее цель.

Высокие, черные деревья без листвы устремлялись ввысь, к самому небу, в котором, посреди облаков, застыла яркая луна, настолько яркая, что даже эти самые облака не были для нее помехой. Свет, который она отражала, пробивал все насквозь, до самой земли. Так красиво, но так нереалистично. Она перестала быть уверенной в том, что окружающий мир не является иллюзией.

Сейчас, Андромеда не знала, с какой перспективы она должна смотреть на мир, чтобы увидеть истину. Она не знала, что ей нужно сделать, чтобы получить ответ. Не знала, правильно ли она поступила, буквально изничтожив свою силу, или же она допустила ошибку. Она лишь шла вперед, посреди столпов лунного света, отражающихся от снега и пустых деревьев… деревьев, таких одиноких, таких опустошенных, как и она сама в этот момент. Она показала себе самоотверженность мгновениями ранее, но эти чувства быстро исчезли, заменяясь пугающим одиночеством.

Сказать по правде, она даже перестала переживать о Фаусте… о том, где он сейчас. Эта мысль не только отвращала ее, но и пугала… и все же, это была честная правда. После всего, навряд ли у нее будет возможность увидеться с ним, так какая разница? Что бы она сейчас ни делала, все это, скорее всего, приведет ее одному закономерному результату: к скорейшей смерти.

Словно во сне, она продолжала идти вперед, сама не понимая, что хочет найти. Но Андромеда знала, что где-то рядом есть нечто, что должно послужить поршнем, рычагом, который подскажет ей, что делать дальше: направит на путь, по которому она пойдет дальше, ведь так, как сейчас… так продолжаться уже не могло.

Быть может, она находится в чертогах собственного разума, а, быть может, в странной, незнакомой реальности. В месте, где она никогда не была, и где она в самом деле не должна быть сейчас.

Ее короткое странствие завершилось на моменте, когда она нашла дерево, поваленное на землю. Но не само дерево заинтересовало ее, а некто, кто сидел на нем… Винтер. Он выглядел совершенно невозмутимо, в каком-то смысле подобно… кукле, манекену, что не способен испытывать какие-либо эмоции; не способен совершать хоть какие-то человеческие движения.

Морозная дорога обрывалась как раз там, где сидел Винтер, и даже больше: она видела, как воздух рядом с ним замерзает, но дальше него мороз не проходил. Он оставался ровно там, где находился Винтер, и ни метром дальше. Он был источником этой природной аномалии, и ничего не случится, пока он не двинется… пока он не решится сделать хоть что-нибудь. Точно так же, как ничего не случится, если Андромеда не решится подойти ближе.

Зашагав вперед, Андромеда все же присела рядом, но Винтер даже не повернулся. Лишь спустя мгновения, когда Андромеда уже села, он кивнул головой, давая ей понять, что он все еще находится в сознании, и знает, что он теперь здесь не один. Он смотрел вдаль, в противоположную сторону дороги, по которой она шла, — туда, куда его мороз еще не смог дотянуться. Впереди не было столпов света, не было снега, не было крови, оставленной на земле… только бесчисленные, оголенные деревья, похожие на лесное пепелище. И тьма.

Пустота.

— Иногда я спрашиваю у самого себя, является ли этот мир реальным. Или же все, что случилось после Катаклизма, является лишь пародией на то, что мы все называли «миром».

Андромеда ничего не ответила, ожидая того, что Винтер скажет дальше.

— Прежде, чем ты пришла на мои занятия в столице, мне сообщили, что у тебя большой потенциал, как у ученика. Но спустя время, сказать по правде, я не увидел в тебе ничего особенного. Иметь предрасположенность к чему-либо, обладать редкой силой… спустя сотни лет, ничего из этого тебя уже не удивляет. Ты не была особенной, Андромеда Харт.

Слова Винтера не содержали в себе злости, да и в целом они уже не могли задеть Андромеду. У нее были куда более насущные проблемы, нежели одобрение ее бывшего преподавателя. И все же, даже так, самую легкую, небольшую обиду, она все же ощутила, хоть и знала, что зря.

— Какое разочарование… — выдавив из себя улыбку, сказала Андромеда, сведя свой взгляд с Винтера на пустоту, в которую тот смотрел.

Наконец, Винтер повернулся, и их взгляды пересеклись. Сейчас, он уже не был похож на живого человека: его тело замерзло, а глаза воспылали огнем, подобно тому, как они пылают у магических существ. Винтер был похож на оболочку, в которую поместили чью-то душу.

— Но ты сделала себя особенной… поступками, которые ты совершила. Своим мировоззрением.

Винтер протянул Андромеде два полуторных меча: его собственный, меч бесконечности, и «Правосудие», принадлежавшее Пандоре ранее. Он протянул их так, словно это дешевый, ничего не значащий подарок, а вовсе не древние, могущественные магические инструменты.

Не дождавшись ответного жеста от Андромеды, Винтер просто поставил их рядом с ней, подразумевая, что вне зависимости от ее ответа, ответственность понесет она, а не он.

— Все это время, мы все пеклись о том, как не допустить повтора, не подпустить других людей к тому, что довелось получить нам… и лишь ты, Андромеда, смогла показать мне, что это неверно. Что все это, все, что мы пытаемся оберегать, как какие-то сказочные стражи… оно лишено смысла.

Винтер посвятил свою жизнь тому, чтобы не позволить никому довести мир до того предела, до которого его довел он сам. Он, как никто другой знал, каким образом можно поставить мир под угрозу, и делал все, чтобы никто из ныне живущих людей не мог заполучить знание об этом.

Но он был не прав.

— Каждый опыт уникален… — подтвердила его слова Андромеда, коснувшись кончиком пальца ножен «Правосудия». — Если кто-то воспользовался силой во зло, это не значит, что так же поступят и все остальные. Опыт, который предоставляет Астрал… уникален. Тот, кто хочет навредить миру, обязательно найдет способ… как бы это ни было печально, но это правда.

— Ты понимаешь это, и именно поэтому, я могу назвать тебя… особенной, — вновь отвернувшись, довольно сказал Винтер. — Мне жаль, что я понимаю это только сейчас. Мне жаль, что никто из нас до этого не смог до этого догадаться… но я рад, что появилась ты.

Винтер почувствовал себя проигравшим, ведь он понял такую простую, но важную вещь лишь тогда, когда это уже не имело никакого смысла. Тогда, когда уже ничего не изменить.

— Совсем скоро, я умру, и навряд ли что-то сможет изменить этот факт… — печально констатировал он.

Андромеда поспешила воспользоваться своими силами, чтобы залечить раны Винтера, но все, что она почувствовала, — это легкое покалывание на кончиках своих пальцев. При повторной попытке, легкое покалывание заменилось невыносимой болью, которая в буквальном смысле заставила ее остановиться. Магия все еще подчинялась ей, но совсем не так, как раньше. Она рисковала навредить не только себе, но и самому Винтеру: ее силы воплощали собой хаос. Хаос, который она явно не могла контролировать. Все ее магические цепи… были повреждены. Стали иными.

Винтер видел, как сильно она терзает себя мыслью о том, что у нее больше никогда не получится никого вылечить. Ему не хотелось видеть ее такой печальной.

— Мороз останавливает процесс гниения, — это еще одна причина любить зиму. Возможно, когда найдут мое тело, я все еще буду так же красив, как и при жизни… как думаешь, студент?

Это была достаточная жалкая попытка в юмор, но Винтер постарался изо всех сил усмехнуться, сделав вид, что происходящие сейчас события не такие уж и безнадежные, как кажется ей.

Его собеседник, впрочем, шутки не оценил, осознавая, что их путешествие подходит к концу. Умереть где-то там, на краю мира всего, почти что в одиночестве… это совсем не то, чего хотелось бы Андромеде, да и Винтеру, сказать по правде, тоже. Он ранее представлял свою кончину самыми разнообразными способами, да и в его жизни было достаточно событий, когда он был уверен в том, что время, наконец, пришло. То, что было сейчас… это был точно не тот момент, в котором ему хотелось отдать свою жизнь.

Не потому, что ему хотелось жить и дальше, но потому, что это казалось ему глупым, бессмысленным. Космос мог, по крайней мере, мог подкинуть ему сильного врага, в бою с которым он мог умереть с честью. Пандора, впрочем, была достаточно сильна, тут не соврать. Она не добила его, но довела до предела.

И все же он здесь.

— Эти мечи — не просто оружие, не просто катализаторы… — коснувшись плеча Андромеды, он взглянул на нее погасшими, полупустыми глазами. — Это символы, которые нужно нести.

Кровь в жилах Андромеды застыла, буквально, — ее кровотечение сильно ослабло от мороза. Температура была как раз находилась на грани, когда еще немного, и они и впрямь покроются льдом. Кажется, Винтер, к этому моменту, уже совсем не был способен контролировать собственные силы. Это была странная защитная реакция его умирающего тела и сознания.

Отодвинув руку от раны, Андромеда убедилась в том, что кровь перестала идти, хоть и глубокое ранение в ее груди совсем никуда не делось. Ее окровавленная рука коснулась рукоятей мечей и их ножен. Они совсем не были похожи друг на друга, — один из них и вовсе принадлежал ее врагу, сопернику, и все же… она не может оставить здесь ни один из них. Как и сказал Винтер, эти мечи — символы, которые нужно нести. Столько, сколько она сможет.

— Магические цепи в теле человека — это еще не конец. Ты не умрешь, Андромеда.

Взяв мечи в руки, Андромеда встала на ноги и обняла их ножны, прижимая орудия к себе так, словно она прижимает к себе дорогого человека, которого она ни за что не хочет потерять.

Наконец, встав перед Винтером, она вновь столкнулась с ним взглядом. В последний раз.

— Путешествие во времени — проклятие, потому что путешественник во времени всегда может вернуться, как бы ни хотелось ему умереть. Но сейчас я пытаюсь понять… вернусь ли я сюда?..

— Из меня выйдет плохой путешественник во времени, — коснувшись рукояти меча бесконечности, Андромеда почувствовала не мороз, но холод, который, впрочем, вызывал мурашки ничуть не хуже, чем ветер, что свистел над ее головой. — Я бы сказала даже ужасный.

Винтер снова улыбнулся, но даже его улыбка начала увядать, подобно его глазам. Он вел себя так безразлично ко всему, что больше напоминал своим видом не человека, а механизм, шестеренки которого медленно, но верно прекращают свое движение. Андромеда даже не была уверена, сможет ли он теперь хотя бы пошевелиться, не говоря о чем-то существенном.

В каком-то смысле по-настоящему великий человек увядал на ее глазах, и она совершенно не могла ему помочь. Более того, Винтер даже не мог помочь самому себе: не мог унести их подальше, в безопасное место, где им смогли бы оказаться первую помощь. Наконец, он осознал, что стал тенью самого себя, того сильного Винтера, кем он был когда-то давно. Сейчас же… все его оставшиеся силы были истрачены на это жалкое перемещение в никуда.

В место, где ему суждено умереть.

— Ты боишься, Винтер? — ненавязчиво спросила Андромеда, глядя ему в глаза.

Интонация, с которой спросила это Андромеда, момент, который она выбрала для этого… ее слова были подобны словам самой Смерти, что пришла забрать то, что принадлежит ей по праву. Андромеда не подразумевала ничего подобного, не хотела его испугать, или же обидеть… просто так получилось, так совпало. Лорд Винтер так часто бегал от смерти, и вот, в очередной раз, в тот, что мог стать его самым последним, именно Андромеда стала его жнецом.

Он дернул губами, собираясь ответить ей на вопрос, но у него так и не нашлось подходящих слов. Боится ли он? Наверное да. Придется сильно соврать, чтобы убедить ее, что ему сейчас не страшно, но в этом нет никакой необходимости. Нет никакого стыда признаться в том, что тебе страшно умирать.

Конечно страшно, хоть ему и до этого много раз приходилось видеть свою смерть. Одновременно с этим… он относился к этому достаточно спокойно. Настолько спокойно, что он мог оставаться несломленным, несмотря ни на что, будучи выше своего страха.

— Найди Константу, — вдруг сказал он, совершенно отдаляясь от изначально заданного ему вопроса. — Я не могу помочь ей, больше нет, но я так же не хочу, чтобы они пленили ее. Не хочу, чтобы ей было больно.

Винтер просил ее о невозможном. Найти Константу это в принципе достаточно непосильная задача, даже вне контекста, а тут он подразумевает, что Андромеде снова придется столкнуться с Пандорой, которая наверняка не будет рада их новой встрече. К тому же, этой просьбой, Винтер и впрямь подразумевает, что рана в груди Андромеды как-нибудь обойдется, а разрушенных магические цепи в ее теле никоем образом не навредят ее дальнейшей жизни.

Упершись в третий меч, его личный, Винтер попытался встать на ноги, выпрямиться, но у него не получилось. Он упал обратно на поваленное дерево, удерживая меч как трость. В отличие от Андромеды, его магические цепи не были разорваны, но он… сделал слишком много. Раны, нанесенные Пандорой, и истощение, что пришло к нему после такого близкого взаимодействия с пустотой, оставили на нем непоправимый след. Он и впрямь не может идти.

Не может продолжать. Одежда Винтера начала покрываться инеем, что в буквальном смысле вырывался из сущности его силы в последние мгновения, когда он уже не мог контролировать себя. Местами, он даже покрылся ледяной коркой… не было ничего, что Андромеда могла бы сделать для него прямо сейчас. Она даже не могла пообещать ему исполнить его просьбу.

— Прощай, Винтер, — холодно сказала Андромеда, приметив, что Винтер совсем не двигается.

Медленно развернувшись, Андромеда ушла, оставляя Винтера в свои последние моменты в одиночестве. Совсем скоро, мороз Винтера отступит, и ее кровоточащая рана откроется вновь. Она не знала, что ей нужно сделать, чтобы избежать смерти, и единственный вариант, который казался ей хоть сколько-то разумным, — это идти вперед, надеясь, что произойдет чудо.

Спустя некоторое время, Андромеда остановилась, взглянув на Винтера через плечо. Он все еще сидел там, устремившись взглядом в землю… если он вообще сейчас видит хоть что-то.

Дороги назад не было.

— Пока, Андромеда, — проговорил Винтер себе под нос, закрывая глаза.

Андромеде не довелось услышать прощание Винтера, и она просто пошла вперед, по подобию дороги, на которой уже не было никакого снега. Вид, который отрывался перед ней, казался ей крайне сюрреалистичным: луна была слишком яркой, деревья были слишком черными, а вокруг не было ничего, кроме такой же черной, будто пропитанной чернилами, земли. Даже воздух казался Андромеде совершенно инородным… не тяжелым, но необъяснимо неправильным.

Как она и предполагала, со временем ее рана открылась, и кровь продолжила стремительно покидать ее тело. Приложив ладонь к груди, Андромеда попыталась вылечить себя, снова и снова… она и раньше не могла лечить себя, а теперь, когда магия ей неподвластна, и подавно. Раз за разом, она испытывала сильную боль, которая, в конце концов, просто заставила ее заплакать. Но после очередной неудачи, она все же почувствовала, что что-то изменилось: кровь не перестала идти, но ее стало заметно меньше.

Это была ее маленькая победа, дающую ей надежду о том, что и впрямь все может быть хорошо. Но это была лишь капля в море перед тем, что ей только предстоит пройти дальше.

Мир в ее глазах начал искажаться, заставляя ее потерять хоть какую-то связь с реальностью, а ее собственное тело начало казаться ей необычайно легким. То, что Андромеда видела перед собой, сильно напоминало ей о какой-то испорченной картине, на которую хаотично вылили множество цветных красок. Мир искажался лишь на мгновение, но с каждым разом, все больше деталей оставалось наяву, и с каждым разом происходящее казалось ей все более реальным.

Опустив голову вниз, не желая видеть искаженный мир в своих глазах, Андромеда продолжила идти вперед, стараясь игнорировать все, что происходит перед ней. К этому моменту, она и впрямь не знала, что именно надеется найти впереди. Людей, что могут ей помочь? Волшебные травы, из которых она сможет сделать зелье, что принесет ей спасение? Древний артефакт космоса, прикоснувшись к которому она сможет вернуть все назад и исправить так, как хочет?

Ничего из этого не ждало ее впереди. Она знала это. И все же, она продолжала.

— Ради чего? — вдруг услышала она вопрос.

Андромеда остановилась. Не опуская голову, прямо перед собой, перед своими ногами… она увидела ноги другого человека. Ноги, что так подозрительно сильно похожи на ее собственные.

Подняв голову, Андромеда увидела перед собой саму себя. Сейчас, после всего произошедшего, это казалось ей не таким уж и странным. Та Андромеда, что она видела перед собой, в определенной мере отличалась от нее, и, вместе с этим, выглядела крайне знакомой. На этот раз, во внешности не было никакой мистики: это была та Андромеда, что являлась ей во сне. Та Андромеда, которую она так часто видела в своем собственном отражении. Ее неведомая другая сторона, о которой она знает так мало, и одновременно с этим так много.

В отличие от ее собственных глаз, глаза этой Андрдмоеды пылали так же ярко, как и всегда. Яркий красный притягивал к себе много внимания, в некоторой мере даже ослепляя ее на фоне темного леса. Ее рука не была обожжена, а за спиной находился такой знакомый ей пушистый волчий хвост.

Она была почти идеальной, в отличие от нее самой.

— Потому что он сделал так много для меня, — ответила Андромеда, сама не до конца осознавая, на какой именно вопрос она отвечает. — Я не могу остановить его в одиночестве.

— Это лишено смысла, — ответили ей. — Скоро, Пандора явится за Фаустом. Ты ведь знаешь, что он сделает, не правда ли? И как бы ты ни хотела успеть это предотвратить… не выйдет.

— Он не станет… — сама не веря в собственные слова, отмахнулась Андромеда. — Он не знает.

— Я — это ты. Ты не можешь обмануть саму себя, Андромеда Харт, даже не пытайся.

Андромеда опустила голову, не зная, что ей ответить. Может ли Фауст и впрямь сделать нечто непоправимое, когда узнает, что ее больше нет? Может ли он дать Пандоре, то, что она хочет? Или, что еще хуже, может ли Фауст разорвать предел между Астралом и реальным миром? Если он и вправду может, то это будет первым, что он сделает. Потому что ему будет уже нечего терять.

— Что я должна сделать? — спросила у себя Андромеда.

— Используй то, что осталось в твоих руках, чтобы выбраться из этого проклятого места.

Промолчав, Андромеда взглянула не только на «Правосудие», но и на меч бесконечности, который отдал ей Винтер. Ни одно из этих орудий не принадлежали ей, но это не значит, что она не должна была пользоваться их могуществом. По крайней мере, она могла попробовать.

— Сделай это, пока пустота, на пару с Астралом, не заставила тебя забыть о реальности.

Другая Андромеда исчезла, оставив ее одну. Андромеда почувствовала нарастающую слабость, истощение… и если она и дальше будет стоять здесь, и впрямь ожидая чуда, то она останется здесь навсегда. Пустота продолжает сгущаться, показывая свою тьму во всей красе, а безумие Астрала начинает заполнять ее рассудок, заставляя забыть о том, кто она такая и зачем здесь…

Путешествие во времени, безграничное перемещение в пространстве… эти силы как запретный плод, недоступный человечеству, но идея об этом так манит, что, задумавшись об этом, смириться с действительностью становится тяжело. Особенно тяжко, когда в твоих руках оказывается целый магических катализатор, который ранее уже использовали для того, чтобы менять не только течение времени, но и течение самой реальности, самого великого космоса.

Меч бесконечности не был ее спасением, но был возможностью: возможностью, которой она поспешила воспользоваться, вонзив тот в черную землю, даже не вынимая меча из ножен.

К ее собственному удивлению, инструмент времени и пространства действительно начал резонировать с ее телом и сознанием. Даже не зная секретов пустоты, она спровоцировала пустотное заклинание, которое вырвало ее из прежнего места и отправило в совершенно иное.

Результат, который получила Андромеда, впрочем, был слабо похож на спасение: оказавшись в новом месте, она потеряла равновесие и рухнула в реку, более не в силах подняться на ноги.

Все это оказалось напрасным. Она открыла глаза, и увидела не яркую луну, но палящее солнце; а вокруг множество зеленых, но одновременно таких серых деревьев, нагоняющих тоску. Сказать по правде, это место не сильно-то отличалось от черного леса, в котором она была. Разве что здесь она не чувствовала ни холода пустоты, ни присутствия астрального мира рядом.

Течение реки не было достаточно сильным, чтобы унести ее, а вода не была достаточно глубокой, чтобы она захлебнулась. Андромеда продолжала лежать, осязая, как течение воды смывает ее кровь, омывает ее кожу и шерсть. В какой-то мере, ей даже стало как-то… приятно.

Проверив, что мечи все еще находятся рядом с ней, Андромеда из последних сил отцепила перчатку, что все это время притупляла боль ее сожженной магическим пламенем руки. Течение унесло перчатку прочь, и, опустив руку в воду, Андромеда почувствовала… холод. Она не чувствовала жгучего пламени, не чувствовала невыносимого ожога, и это… радовало ее. Она нашла в себе смелости насладиться этими моментами. Моментами перед тем, как она умрет.

Андромеда улыбнулась, и к ней пришло смирение. Пение птиц вокруг начало притупляться, журчание воды становилось все менее заметным, в глазах начинало медленно, но очень верно темнеть. Совсем скоро, она потеряла свое осязание. Вместе с ним, ее покинуло ощущение реальности и возможность ясно мыслить, — не было даже так называемых предсмертных воспоминаний, в которых, как говорят, человек видит самые яркие моменты из своей жизни.

Андромеде уже доводилось умирать, но это мгновение совсем не похоже на то, с чем ей доводилось сталкиваться тогда. На удивление, она все еще слышала шелест травы, и все еще прекрасно видела лучи солнца, что так смело прорываются через туманные облака в небе.

Из последних сил, она подняла мечи в ножнах, возложив их на себя, словно на погребение, на постамент, представший миру в виде ее собственного тела.

Андромеда сделала много обещаний, но все, что она сейчас может, — это продолжать нагонять драму, ведь ни одно из обещаний она исполнить уже не в состоянии. У нее нет сил даже заплакать от собственного бессилия. И совсем скоро, исчезнут даже эти жалкие чувства.

Рана открылась с новой силой, и вода, проходя через Андромеду, начала окрашиваться то в розоватый, то в яркий алый… оттенок свежей крови. Сделав вздох, Андромеда закрыла глаза, и начала ждать. Ждать не чуда, но момента, когда весь этот кошмар наконец-то завершиться. Момента, когда Андромеда, наконец-то, умрет, не имея возможности вырваться из рук смерти.

Но этому не суждено сбыться.

— Я не могу позволить тебе умереть.

Громогласный, почти божественный голос в ее голове, дал ясно понять умирающей полукровке, что умереть сегодня ей не суждено. Испугавшись, Андромеда открыла глаза, но рядом никого не было. Беспомощность, которую она сейчас испытывала, оказалась куда нежелательнее, нежели мгновения ранее. Даже если бы Андромеда очень захотела сопротивляться… она не могла.

Правосудие, что лежало в ножнах на ее груди, засияло ярким, почти ослепительным светом. За мечом, сияние охватило и само тело Андромеды. Но несмотря ни на что, этот свет отнюдь не был символом того, что в следующие моменты ее жизни Андромеду ждет облегчение, или, хотя бы, что-то отдаленно похожее на это. Этот свет не дарил спокойствие — он выжигал все, что было.

Все, что осталось.

Солнечный нимб, появившейся над головой Андромеды, заставил ее воспарить над землей, а после еще и насильно заставил встать на ноги. Но будто этого было мало, как ее пронзили тонкие, золотистые нити, словно для марионетки на сцене. Боль, которую она испытала, оказалась настолько пронзительной, что Андромеда успела позабыть о том, что совсем недавно собиралась умереть.

Андромеда почувствовала, как ломаются ее кости. Руки, ноги, даже кончики пальцев, — эта сила ломала и собирала обратно все, до чего касалась. Никто не мог ей помочь. И даже ее истошный, почти оглушительный крик боли не был услышан, ведь свет, что ломал ее сознание и тело, был намного сильнее всего.

Андромеда продолжала кричать, но ничего не менялось. В конце концов, ее силы иссякли, и все, что она могла, — это хрипеть в саму себя, надеясь, что всему этому придет конец. Ей не хотелось ничего, только чтобы оно закончилось. Ей хотелось, чтобы кто-нибудь убил ее… чтобы все прекратилось.

Одеяние Андромеды исчезло, и его заменил сияющий, золотистый доспех, покрытый узорами. Этот доспех чрезвычайно похож на тот, что носила Пандора, однозначно намекая на то, что произошедшее является вмешательством самого Правосудия. Или же того, что живет в Правосудии.

— Теперь, ты готова.

Все кончилось, боль ушла. Не было ни света, ни нимба с нитями. Андромеда стояла посреди реки, на своих двоих, будто она и не собиралась умереть. Будто мгновения назад она не кричала, желая, чтобы кто-нибудь оборвал ее жизнь.

О реальности произошедшего намекал золотистый доспех на ней, и Правосудие, что она удерживала в руке, хотя была готова покляться, что оно находилось в ножнах. Впрочем, сейчас она уже не была уверена ни в чем, и остается неиллюзорная возможность того, что ее сознание просто бредит.

Это было бы не худшим исходом.

— Готова к чему?.. — спросила она у Правосудия, сама не зная, что именно она надеяться услышать в ответ.

Видимо, это и было то самое чудо, которое она ждала. Мироздание смиловалось над ней в очередной раз, и вот, Андромеда может продолжить свою дорогу. Разница лишь в том, что в этот раз так называемое «чудо» подстроило ее под себя, изменив ее тело и сделав достаточно сильной, чтобы она могла носить паладинские доспехи на пару с Правосудием, что станет ее основным орудием. Мало этого, так это «чудо» еще и не стесняется потребовать кое-что взамен.

— К тому, чтобы добиться правосудия.

Эпилог

Сцена, разыгранная Пандорой Вечной, закончилась. Сценарий исчерпал себя, а актеры, кто еще мог, разошлись если не по домам, то по назначенным им местам. Одна лишь Андромеда осмелилась вернуться туда, куда ей возвращаться не следовало, — прямиком в руины небесного города, где разорванное небо протянулось на много километров вперед, проклиная восток.

Небо оставалось таким же инфернальным, каким оно и было с самого момента разрыва. Трещина не оставалась неподвижной: она то расширяется, то уменьшается, создавая ощущение живого организма, или, по крайней мере, его подобия, потому что ничего живого в этом пейзаже не было. Перед Андромедой будто предстала сама икона преисподней, но ее это совсем не пугало, и даже более, — оно не было ей чуждо. Она слишком часто видела смерть, чтобы бояться ее присутствия над головой. Оно взывало ее к себе, как ничто другое.

И она приветствовала ее, но не спешила отдаваться.

Пушистый, легкий снег медленно падал с неба прямиком на ее лицо, пока она наблюдала за этим самым небом, стоя посреди разрушенного чего-то, что, возможно, напоминало собой подобие храма в недалеком прошлом, но сейчас было разрушено до основания. Небо — не единственное, что было искажено, и под влияние Астрала попало и все то, что находилось вокруг нее и под ногами. Отдаленно она даже видела в этих руинах остатки того самого храма, или чего бы то ни было, где Пандора и решилась забрать ее с собой в вечность. Этот факт скорее печалил ее, нежели радовал, потому что если так, то она не видит ни единого намека, ни единой зацепки, которая могла бы подсказать, куда ей нужно идти. Огромная трещина над головой, впрочем, наводила на мысли.

Андромеда оставалась неподвижной, а ее взгляд — пустым. Она не надеялась увидеть в небе знак, да и вообще хоть что-то конкретное; она просто пыталась понять, как это вообще возможно. Это, вне сомнений, сделал Фауст, но как Фауст, который всеми силами сторонился Астрала, оказался способен сделать то, что Андромеда даже не могла представить? До этого мгновения, она даже не могла вообразить, что они могут показать измерение снов в таком странном виде. И это был куда явный ответ на вопрос о том, может ли астральное пространствовзаимодействовать с реальностью. Еще как может, только вот… она не была уверена, стоило ли оно того. Она не знала, как закрыть трещину.

Да они и не могла. Ее тело искажено так же, как и небо над ее головой, и ее жизнь стремительно утекает. Никакие физические метаморфозы, так любезно предоставленные духом Правосудия, не были способны вылечить внутренние раны, которые нанесла себе Андромеда клинком с красным металлом. Ее собственное тело отторгало ее же, хоть и выглядело совершенно целым, и она не знала, сколько времени ей осталось. Хватит ли его, чтобы спасти Фауста?

Хватит ли его, чтобы найти Пандору, и воззвать ее к правосудию? За этими вопросами последовала не решимость, что направила бы ее вперед, но сильный шум и настоящее помутнение рассудка, вынудив ее схватиться за голову. Она словно пыталась вырвать эти вопросы из своей головы, но у нее не получалось. Эти вопросы заклинили, как сломанный механизм, продолжая накладываться друг на друга до тех пор, пока в ее голове не стало… пусто. Наконец, это ужасное чувство ушло, и Андромеда нашла в себе сил чтобы отвернуться от отравленного, пьянящего неба, напоминающего ей о мире сновидений.

Андромеда зашагала вперед, и, внезапно, споткнулась. Что-то скрывалось за всем этими слоями пушистого снега, и оно было достаточно весомым, чтобы выбить ее из равновесия. Развернувшись, она пригнулась, чтобы визуально оценить своего вредителя. Стерев снежный покров с неопознанного предмета, Андромеда… улыбнулась. И с ее измученным внешним видом, эта улыбка скорее пугала до самых пят, нежели дарила закономерную радость окружающим. Но она и впрямь была рада, хоть и всего на пару мгновений.

Радость быстро сменилась на холодную, почти невыносимую грусть, которую ей все же придется перетерпеть, если она хочет убедиться в подлинности найденного ей предмета.

Чуть ли не отрывая свою примерзшую находку от земли, Андромеда преподнесла ее самой себе, словно в качестве подношения, и, оттерев до конца, она убедилась, что это шлем: тот самый шлем, который носил Фауст Эмбер. Он был сильно покрыт инеем, но Андромеда все еще чувствовала магию внутри него.

Он лежал здесь, так одиноко… будто надеясь, что его найдут. Но он — лишь кусок металла, хоть и очень важный для них. Конечно, это если не считать эссенций чудовищ, что Фауст так любезно поглощал, питая свой доспех и делая себя сильнее. Кстати говоря, о этих самых эссенциях…

Души, как их еще некоторые называют, хоть у чудовищ и нет никаких душ. По крайней мере, точно не в привычном понимании. Но они, тем не менее, достаточно полезны, чтобы питать доспехи Фауста. И раз уж Андромеда была провозглашена сосудом самого правосудия… почему бы ей не попробовать?

— И что ты, по-твоему, собираешься сделать? — вдруг спросил у нее дух.

Как настоящий призрак, он появился прямо за ее спиной, выжидая ответа. Андромеда все еще не могла привыкнуть к нему. Но она чувствовала его присутствие даже в моменты, когда дух не имел никакой физической оболочки. Каждое прикосновению к Правосудию напоминало ей о том, что он где-то здесь, неподалеку… наблюдает за каждым шагом, который она сделает.

Но ей было спокойно. Она не считала духа Правосудия, или же Люциана, своим другом, но и не считала его врагом. Он оказался достаточно мил, чтобы дать ей возможность ходить по твердой земле после всех ошибок, которые она позволила себе совершить. Только благодаря ему у нее была возможность поискать Фауста. Но Люциан, естественно, преследовал собственные цели, или же одну, вполне конкретную цель: найти Пандору и воззвать ее к правосудию.

Андромеда была не против.

— Ты боишься? — вдруг спросила Андромеда, не сдвинувшись с места. — Меня?

— Тебя? Нет, — спокойно ответил он. — Я боюсь того, чем ты можешь стать.

Из Андромеды вырвался нервный смешок, и за ним на ее лице застыла пугающая улыбка. Скоро, она беспощадно сжала шлем Фауста, не ломая его, но оказывая значительное давление. Ее плоть и кости переняли в себя то, что находилось в стенках этого черного металла: собранные эссенции чудовищ. И хоть на шлеме Фауста не было множества декораций, даже так было заметно, что он в значительной мере… потускнел. Перестал иметь какую-либо ценность.

Когда энергия в шлеме иссякла, Андромеда громко выдохнула, а по ее спине прошла приятная дрожь. Она впервые почувствовала, как сильно холодный воздух обжигает ее лицо несмотря на то, что она находится здесь уже давно. Звуки стали громче, а зрение — четче. Она не родилась заново, но стала чувствовать себя в значительной мере лучше. Это чувство было крайне заразительным, в каком-то смысле опьяняющим, — подобно сильному зелью, что должно было укрепить тело и разум. Это чувство было как… как мощный наркотик. Весьма мерзкая, но при этом весьма точная аналогия для сравнения.

— Я рассыпаюсь на части, — аккуратно опустив шлем на землю, сказала Андромеда. — И я сделаю все, чтобы продержаться достаточно долго.

Андромеда развернулась к Люциану, и, наконец, ее волосы и глаза засияли, как раньше. Это был кратковременный эффект, и эссенция чудовищ не станет для нее долговременным спасением, но этого хватит, чтобы продолжить путь.

— Достаточно долго, чтобы найти Пандору и призвать ее к правосудию, — добавила Андромеда, вновь улыбнувшись, давая Люциану ясно понять, что она и впрямь благодарна его содействию и не собирается забывать о его желании.

Вопреки ожидания Люциана, внешний вид Андромеды никак не намекал на то, что она ступает на кривую дорожку, с которой уже не сможет свернуть. Она была совершенно нормальной, человечной, насколько она только могла быть.

И все же что-то… пугало духа правосудия в ее виде. Что-то, что недоступно глазам ни физическим, ни магическим. Фатальность, что возрастала в душе Андромеды, определенно сможет помочь ему достигнуть желаемой цели, но он не знал, что произойдет после. Он не знал, остановится ли Андромеда после достигнутой цели, или позволит себе вознестись во что-то… большее. Иное.

Во что-то, что уже не сможет остановиться. Он должен быть рядом, чтобы подобное не произошло. Он должен быть гарантией, чтобы спасти ее тогда, когда это потребуется. Ведь без вмешательства извне… Андромеда может пасть. Пасть достаточно низко, чтобы перестать быть собой и разрушить мир.

Но этот момент был далеко, если он вообще когда-либо произойдет.

— Пусть враги станут твоей кровью, а я — венами, что направит их по телу твоему, — все же признал ее Люциан. — Пусть ты… вознесешься над нами.

Андромеда шагнула вперед, встав перед духом правосудия достаточно близко, чтобы он мог рассмотреть ее в деталях. Такой жест доверия снял груз с души Люциана, позволив ему, в каком-то смысле, расслабиться. Но они оба знали, что расслабляться им не стоит, ведь впереди ждет долгая, изнурительная дорога: путешествие, после которого их жизнь навряд ли останется прежней.

Мило улыбаясь, Андромеда махнула рукой, как бы призывая духа исчезнуть и проследовать за ней в спиритической форме сквозь снег и все преграды, что ожидают их впереди. Послушавшись ее, Люциан исчез, но оставался рядом.

Они ушли, пройдя вдоль небесного разлома, но оставляя руины позади.

Коснувшись себя, Андромеда намотала на палец локон волос, тут же отпустив его. Краем глаза, она заметила, что ее локон был слишком уж серебристым, что было неудивительно. Серебряные, или же белые волосы, часто значат, что магический потенциал человека был утерян или в значительной мере изменен, в худшую или лучшую сторону. В этой ситуации все казалось закономерным.

Самое главное, что ее взгляд не был затуманен, а в самих глазах не было ни намека на то, что она как-то кардинально, безвозвратно изменилась, — она все еще была Андромедой. А глаза, как известно, являются лучшим зеркалом магического потенциала, измененного метаморфозами или же нет. Глаза — одна из немногих частей человека, которые нельзя просто так подделать.

Была лишь одна небольшая деталь, которую можно было списать на случайность, или даже на особенность освещения. Ни Люциан, ни сама Андромеда не заметили этого… в конце концов, у последней и вовсе не было времени часто рассматривать себя в зеркало в последнее время. Она не знала.

Не знала, что ее глаза изредка блестят кроваво-красным.

Оглавление

Предисловие

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44

Глава 45

Эпилог