каторжника с кандалами на ногах. Судя по часам, стояло утро, но трудно сказать наверняка, потому что даже неба было не видно. По дороге к дому Коула я все гадал, куда они могли отправиться по такой погоде, хотя непросто угадать, что может взбрести в голову этой парочке. Может, малыш что-то забыл снаружи и решил сходить забрать? Он вечно таскает с собой книжку или Магнусову лупу, которую я ему отдал сразу после приезда: думал как-то заинтересовать его, подсластить пилюлю. Для своего возраста он не очень рослый, но все равно выглядит прямо как профессор на прогулке: вечно очечки на носу и книги под мышкой. Благодаря матери он уже в четыре года умел читать и писать, а в шесть знал все четыре действия и устный счет. Как подумаю, что Коул и сложение-то толком не одолел... Когда малыш начинает со мной разговаривать, я чувствую себя полным дураком. Мама старалась учить нас всему, как в школе, но где мне с ним тягаться. Этот щенок любого положит на лопатки. Я прекрасно понимаю: у него все выходит само собой, он не хочет кого-то унизить. Такой уж он уродился, вот и все. «Высокий потенциал», — сказала его мать. И этот «высокий потенциал» она доверила мне, словно я способен его поддержать и вырастить. Она сказала: «Бенедикт, дай слово, что никогда его не оставишь», а я испугался и ответил, что нельзя от меня этого требовать, я не могу жить в этом душном городе, где стоит вытянуть руку — и точно на кого-то наткнешься, где люди холодней и равнодушней любого из наших. Я сказал ей: «Не проси меня остаться здесь, я здесь подохну», а она ответила: «Бенедикт, увези его, куда хочешь, но только не оставляй. Будь всегда рядом». И что я сделал? Притащил его сюда и обрек на гибель. Я не сумел его уберечь. Не сумел научить всему тому, что показал мне мой отец. Не сумел даже передать ему главное, что получает сын от отца.