Уральскому добровольческому танковому корпусу посвящяется [Сергей Аркадьевич Паньков] (fb2) читать онлайн

Сергей Паньков Уральскому добровольческому танковому корпусу посвящяется

С благодарностью историку Виктору Правдюку за сериал "Вторая мировая война. День за днём", в духе которого написана эта поэма.

УРАЛЬСКОМУ ДОБРОВОЛЬЧЕСКОМУ ТАНКОВОМУ КОРПУСУ ПОСВЯЩАЕТСЯ

ПОДВИГ НАРОДА

Ушедшие в бессмертие- славны вовеки

ПРЕДИСЛОВИЕ

Школьнику на 1-е сентября.

Мой юный друг, ты в школы лоно

В сентябрьский этот первый день,

Который впечатлений полон,

Ступил под дружескую сень,

Чтобы, не зная лени, скуки,

Освоив многие науки,

Тот знаний получить багаж,

Которые, в век новый наш,

Необходимы совершенно,

Чтоб жизни твоей взрослой чёлн,

Одолевая натиск волн,

Ведомый знанием бесценным,

Уверено пришёл к брегам,

Которые избрал ты сам.

Непросто мир устроен этот;

Непросто и постичь его.

Но над невежеством победа,-

Победа света самого

Над тьмой; Познания веками,

Учёных мудрецов трудами,

Росли и множились для нас;

И предстоит тебе сейчас,

Грызя гранит предметов многих,

Постичь законы их и суть;

И, провождая в этот путь,

С учителем, порою строгим,

Но любящим, однако, вас,

Я говорю вам: в добрый час!

Но, кроме прочих знаний, кои,

Программой общей, юный друг,

За годы обученья в школе

Во множестве тебе дадут,

Наставники и педагоги,

За что признательности многи

Они получат, и не раз,

Хотел бы я тебе сейчас,

Без надоедливой докуки,

Но настоятельно при том,

Приподнести рассказ о том,

Что знаем мы, — героев внуки,

О героическом пути,

Что прадедам твоим пройти

Пришлось в те лихолетья годы,

Когда вопрос стоял ребром:

Нам отстоять свою свободу,

И победить врага при том,

Иль покориться супостату,

Чтобы сапог его солдата

Всё то, что свято нам, попрал,

Захватывал, порабощал;

Чтоб деспот, сдуру возомнивший

Что он владыкой мира стал,

Нас, как народ, уничтожал,

Нас "нелюдьми" провозгласивши,-

О том поэму, юный друг,

Прими из самых первых рук.

Зачем, — ты спросишь, — беспокоить

Твой неокрепший ум младой

Жестокою картиной боя

В кровавой схватке мировой?

Зачем, оставив развлеченья,

В благополучном дней теченьи,

Тебе об этом узнавать?

На то, мой друг, хочу сказать:

Когда б не подвиг тех героев,

С врагом вступивших в смертный бой,

То нас и не было б с тобой;

И незабвенен каждый воин,

Отдавший жизнь свою за нас,

Чтоб мирно жили мы сейчас.

Часть первая.

НАЧАЛО

Когда замолкли пушек громы

Кровавой Первой мировой,

Масштабом жертвы принесённой

Мир ужаснулся; под травой,

Могильной, миллионы многи,

Как страшные войны итоги,

Лежали жертвою её,-

Кем пировало вороньё,

Кто никогда уж не вернётся

Ни к детям, ни к жене своей.

Казалось, той войны страшней

Увидеть миру не придётся;

Что бог войны, жестокий Марс

Огромной жертвой сыт сейчас,

Что Рейх, который рухнул ныне,

Из праха не восстанет вновь;

И разум больше не покинет

Всё человечество, и кровь

Уже не будет больше литься,

И что Всевышнего десница

На созидание людей

Направит волею своей.

Увы, пора иллюзий эта

Промчалась, пронеслась, прошла;

И снова два своих крыла

Орёл германский на пол-света

Раскинул, требуя реванш,

Войдя опять в войны кураж.

Германский меч ковался снова;

И фюрера их гений злой

Ведёт германцев к бойне новой,

И снова- бойне мировой.

Нет, что-то было в нём от беса,-

И, демоном он не был если,

То бесноватым, точно, был.

Он Рейх создал, — он Рейх сгубил.

Но это- в будущем, а ныне

Он жадно смотрит на Восток;

И вторгнуться в славян чертог

Теперь, конечно, не преминет-

Ведь он своих военных сил

Уже довольно накопил.

И вот, война заполыхала,-

Сентябрьским утром началась;

И, первой жертвой, Польша пала,

И он плодов победы всласть

Вкусил от своего блицкрига.

Немецкое полякам иго

Большой ценою обошлось;

Но вскоре и другим пришлось,

Премногим испытать народам,

Машины Вермахта удар:

Париж, покорный, тоже пал,

И вот утратила свободу

Уже почти Европа вся.

Немецкий ввысь орёл взвился'

Над покорённым континентом

И крылья распростёр над ним.

Но остановится ль на этом?

О, нет, конечно же! За сим

Он подло нападёт на росса;

Не побоится он колосса,

Ведом иллюзией своей,

Что нет Германии сильней,

И, веря, что Союз Советский

Стоит на глинянных ногах,

И что он сразу рухнет в прах,

Когда его солдат немецкий

Штыком или прикладом ткнёт,

Иль сапогом тяжёлым пнёт.

Вотще, ефрейтор бесноватый!

Когда б историю ты знал,

Австрийский выскочка проклятый,

Завету Бисмарка внимал,

Да не страдал бы амнезией,

О том, что воевать с Россией,

Никак Германии нельзя,-

Другая, верно бы, стезя

Тебя ждала. Но ты, не внемля,

Всем вразумительным словам,

И, на беду себе и нам,

На нашу вскоре вторгся землю.

Что ж! Всяк истории урок-

Как правило, увы, — невпрок.

Увы, в то время роковое,

Россия, — в те года- "Союз",-

Братоубийственной войною,

И, я сказать не побоюсь,-

Самоубийственною даже,

Великая Держава наша,-

Хоть сохранить себя смогла,-

Весьма ослаблена была.

Наследие разрухи страшной

Стремились мы преодолеть,

Отстроить заново суметь,

Не проиграть; во дне вчерашнем

Стране фатально не застрять

И безнадёжно не отстать.

Страна все напрягала силы,

Саженным шагом шла вперёд;

Но, времени нам не хватило

И в сорок первый, адский год,

Ещё мы не были готовы

К войне Второй всемирной новой;

И враг, конечно, это знал

И времени он нам не дал,

Чтоб встали на ноги, окрепли;

И вот, в тот, самый длинный день,

Люфтваффе смертоносной тень

Легла уже на нашу землю…

Войны иной явилась новь:

Броня, моторы, бомбы, кровь…

Теперь была война моторов,

Манёвра, — новая война.

Мы в этом убедились скоро,-

Когда, незваная, она,

И смертоносная, грозою,

На нас обрушилась; косою

Своей теперь гуляла смерть…

Германцу удалось суметь,

Удар нам нанеся нежданный,

В воинственный войдя кураж,

Потенциал военный наш

Побить, и не на поле бранном:

Без объявления войны,

Люфтваффе, с неба вышины,

Уже объекты поражало,

Когда Германии посол,

Хоть тем и был смущён немало,

В кремлёвский кабинет вошёл.

Дрожащим голосом, несмело,

И как-то даже неумело,

Граф Молотову зачитал

Тот меморандум, что прислал

Их фюрер, сумасшедший малость.

В нём слова не было "война",

Но что в том проку, коль она

Вовсю в то время полыхала?

Пришла огромная беда:

"— Война?"

"— По-видимому, — да."

Он, Шуленбург, был против этой

Безумной, пагубной войны

С великою "Страной Советов";

Но ведь послы принуждены

Исполнить приказанье свыше,

От гитлеровской власти высшей.

И, забегая чуть вперёд,

Скажу: он в заговор войдёт,

И, наряду с другими, позже,

Он против Гитлера восстал;

Когда же их постиг провал,-

Нацистами был уничтожен.

Он, хоть Германию любил,

Но другом для России был.

И так, от Баренцева моря

До Чёрного — Армагедон.

Войну нам объявили вскоре

Приспешники со всех сторон,

Вассалы Гитлера в Европе;

Кто был на нас за что-то в злобе,

Или холуйствовал пред ним,

Иль по причинам, по другим,-

Собрались новые ландскнехты

В крестовый против нас поход.

Какой же ждёт теперь исход

Отечество, народ, всех тех, кто

Не хочет покориться им,

Кто перед Гитлером самим

Не пал покорно, раболепски?

В то время был большой вопрос:

А сможет ли Союз Советский,

Великий достославный росс,

И вместе с ним семья народов,

Не пасть и отстоять свободу?

Все те, кто с Запада смотрел,

И более всего хотел,

Чтоб штык германский обломался,

Чтоб немец, как Наполеон,

Побит в лесах, со всех сторон,

В снегах российских потерялся,

И, обескровлен, истощён,

В конце концов был побеждён,-

Теперь всё меньше уповали,

Что россы смогут устоять;

Теперь казалось: уж едва ли

Немецкую стальную рать

Хотя б остановить возможно,

Что росс последним вложит в ножны

Свой немощный, казалось, меч;

И свою землю уберечь

В войне он этой неспособен.

Так думали они тогда,

Германец смело шёл когда,

Апокалипсису подобен,

Когда вокруг горело всё

И пировало вороньё.

Война объявлена "Народной";

Но таковой, — потом она,

Чуть позже станет, — всенародной:

Грядёт Священная Война.

Пока же враг молниеносно

Осуществлял амбициозный

Блицкрига грандиозный план:

И в окружения капкан

Всё больше попадало наших

Военных кадровых частей,

Аэродромов, крепостей…

И горькую придётся чашу

Попавшим в плен потом испить;

Немногим суждено дожить

До светлых дней освобожденья;

А Вермахт всё идёт вперёд,

Не зная страха, изможденья,

Своей стальной машиной прёт

На Ленинград, Москву и Киев;

Вновь, как во времена Батыя,

Пришла смертельная беда,-

Теперь другая уж орда

Нахлынула стальной лавиной,

И снова, вместо их жилищ,

Славянам-ужас пепелищ

И смерти вновь оскал звериный,

И смерть безжалостно косит,

И иго снова нам грозит.

И вот уже захвачен Киев,

Уже в осаде Ленинград;

И сплошь известия плохие

Безостановочно летят.

Казалось, снова так случится,

Что, как в Европе, повторится

Блицкриг германский и у нас;

Однако же, на этот раз,

Теперь, — не как в Европе было

В недавние те времена,

Когда, побитая, она,

И противостоять не в силах,

Безвольно и позорно так

Выкидывала белый флаг.

Из громких Геббельса реляций

Народ немецкий и не знал,

Как русские умеют драться,

И, пусть пока росс отступал,

Терпел пока что пораженья,

Однако, в стойкости в сраженьи

Не уступал германцу он;

Не может трусостью клеймён,

Быть тот, кто дрался в рукопашной,

Кто самолёт вёл на таран,

Кто обескровленный от ран,

С гранатой шёл на танк бесстрашно,

Кто добровольцем на войну,

Детей оставив и жену,

В патриотическом порыве,

Коль Родина-воззвала-мать,

Шёл массово, узрев в призыве

Сыновий долг, что он отдать,

Священной клятвою с ней связан,

Великой Родине обязан.

Война, что русских потрясла,

В народную переросла

Теперь уже на самом деле;

Теперь народ, сплотившись, встал,

И даже те, кто проклинал

Быть, может, большевизм доселе,

Чтоб защитить свой дом родной,

Шли в яростный, нещадный бой.

Теперь немецкого блицкрига

Всё больше вязло колесо

В сопротивлении великом;

Всё более немецких псов

Себе могилу находили,

В земле, которую решили

Военной силой отобрать,

Наслав неисчислиму рать.

Кресты железные на шее

Уже берёзовым крестом

Заменой были им потом,-

Закономерный для злодеев

И поучительный финал

Теперь врага в России ждал.

Но до Победы путь был долог;

Пока шёл сорок первый год.

Теперь к столице рвётся ворог,

И всё растёт число невзгод,

Что, как из рога изобилья,

Как будто, на люфтваффе крыльях,

На нас, проклятые летят:

Уже блокадный Ленинград

Без продовольствия оставлен,

Под Вязьмой, Брянском, вновь "котёл",

Германский вновь парит орёл,

И на Москву теперь направлен

Их операции "Тайфун",

Решающий, казалось, штурм.

Кто защитит теперь столицу?

Казалось, немцу путь открыт;

Последним штурмом навалиться,

Казалось, и российский щит

Падёт под их мечом крушащим;

Но силе их превосходящей

Самоотверженность людей

В защите Родины своей

Неодолимою преградой,

И стойкой, встала на пути.

И не дадут врагу пройти

Из ополчения отряды,

Несчётно коих полегло,

Но кто остановили зло,

С дивизями из Сибири;

И в подмосковных тех снегах

Они врага остановили,

А многих и повергли в прах.

Теперь мы сами наступленье,

Решительно, без промедленья,

Уже готовили, своё:

Добить фашистское зверьё,

Как, некогда, Наполеона

Великой армии самой,

Той достопамятной зимой,

Пришлось в снегах погибнуть оных,-

Так, думали, и немца мы

Побьём в течении зимы.

Но немец крепче оказался

Наполеоновской орды;

И, хоть побитый, он не сдался,

И, отступивший, до поры,

Готовился он к схватке новой.

К зиме российской не готовый,

Всё ж выстоял, однако, он;

И ни разбит, ни побеждён

Увы, пока он нами не был.

Хоть план и провалился их,

Но уничтожить их самих

Всё также бьющихся свирепо,

Нам в зиму ту не удалось;

Хотя и лихо им пришлось.

* * *

Ты знаешь, юный мой читатель:

Былинных лет богатыри,

Русь защищавшие в года те,

Давно уж кои утекли

И канули теперь уж в Лету,

Лет тысячу, быть может, где-то,

А то- и более, назад,-

Как летописи говорят,

Имели меч, копьё да сбрую,

Кольчугу, палицу да щит;

И тем враг был — всего лишь, бит.

Потом, в эпоху уж другую,

С изобретеньем порохов,

Стал лик войны уж не таков:

Теперь загрохотали пушки

И нарекли их: "Бог войны";

И порох стал донельзя нужен,

Медеплавильные нужны

Для их литья теперь заводы;

И, в достославные те годы,

Царь Пётр Великий, на Урал

Татищева отправив, дал

О том наказ ему державный:

Заводы строить, плавить медь,

Дабы орудия иметь

И побеждать врагов злонравных,

На поле боя и в морях;

Чтоб в войске и на кораблях

В достатке было пушек новых.

И, в устье Егошихи вот,

В прикамских девственных дубровах,

Заложен здесь, у нас завод.

Так Пермь когда-то зарождалась;

И с ней история писалась

Великих всех трудов, побед,

Трёхсот, на протяженьи, лет.

Но век двадцатый- век моторов.

Теперь, в войне чтоб победить,

Нам супостата нужно бить

Не как во времена монголов,-

Мечом в кольчуге, со щитом,-

Теперь немного проку в том.

Господствует на поле боя

Теперь, одетое в броню,

Оружие совсем другое.

И лишь железному коню

Под силу стало в наступленьи

Победу одержать в сраженьи

И оборону одолеть,

Неся врагу разгром и смерть.

Перед войной ещё, в те годы,

Продукцию, что для войны,

Увы, на западе страны,-

КБ научные, заводы,-

Производили в основном;

Смертельная опасность в том

Теперь Отечеству грозила:

Чтоб от бомбёжки их спасти,

Правительство тогда решило

Их на Восток переместить.

Урал опорой стал державы;

Где прежде дикие дубравы

Шумели, до времён Петра,

Теперь стояли города;

И недра щедрые давали

Стране и уголь и металл,

И наш народ всё отдавал,

Что мог он, чтобы побеждали

Прикамья, в том числе сыны

На поле боя той войны.

Теперь бессчётно эшелонов

В эвакуацию неслось;

Порой, и для скота в вагонах,

Рабочим ехать в них пришлось;

К нам, в Молотов, в Свердловск, в другие

Большие центры, заводские,-

Вдали от фронта, в города,

Шли друг за другом поезда.

В бараках размещались люди,

В землянках даже иногда;

И подвиг тех людей труда

Пока мы живы- не забудем,

Победу кто в тылу ковал

И всё, что нужно фронту дал.

"В Химград." Куда? Где этот город?

В краю и в области какой?

Где нынче будут делать порох?

В секретности тех дней большой,

Рабочие, входя в вагоны,

Заполненные эшелоны,

Куда отправят их теперь

Не ведали; но вскоре Пермь

Их приняла и разместила:

"— Тут станция Химград?" "-Курья!"

В суровых буднях, без нытья,

Чрезмерно напрягая силы,

Чтоб росс фашиста победил,

Ковал победу русский тыл.

Боеприпасы, пушки, порох, -

Всё невозможно перечесть,

Давал Урал- страны опора

Для Родины, для нашей; здесь,

Как и по всей стране Великой,

Народ, от мала, до велика,

Сплотился, в трудовой встал строй,

Чтоб в смертной бойне мировой

Защитник был наш обеспечен

Всем, нужно что, чтоб победить,

Чтоб супостата мог он бить,-

Народ трудился безупречно;

Подростки, женщины уже,

Чтоб заменить отцов, мужей,

Тех, что ушли и воевали

За Родину свою, на фронт,

Заместо них к станку вставали

За это- низкий им поклон.

Пришла весна сорок второго…

И небо, заревом багровым,

Сулило снова лишь одно:

Опять Титанам суждено

В сражении сойтись нещадном,

Которое должно решить,

В войне кто должен победить;

Германец, хоть, побит изрядно,

Исполнен рвения опять

Реванш за пораженье взять.

Но где ударит он, проклятый?

Мы на Москву удара ждём,

А Гитлер, враг славян, заклятый,

Пойдёт совсем другим путём:

Удар он свой на юг направит,

И вновь нас отступать заставит;

На Сталинград и на Кавказ-

План генеральный в этот раз.

Ему российская столица

Теперь уже не так важна:

Ведь, дозарезу нефть нужна,

А то- грозит остановиться,

Военная машина вся,

В войне с Россией крах неся.

Бить немца летом, — то доселе

Не удавалось никому;

И пораженье мы терпели

Под Харьковом и на Дону.

В июне был Ростов захвачен;

Ужели навсегда удача

Лик отвернула свой от нас?

Неужто, Сталинград, Кавказ

Падут под натиском германца?

И враг, казалось, так силён,

Что Волгу перережет он.

И миру стало вновь казаться,

Как в сорок первом том, опять,

Что мы не сможем устоять.

Хоть героически сражались

Отчизны верные сыны,

В тылу все силы напрягались,

Чтоб победить смогли они,

Но свастика над Волгой вскоре,

Неся огромное нам горе,

Явилась в августовский день:

Немецких самолётов тень,

Возникла вдруг над Сталинградом;

И начался кромешный ад:

И стёрт в тот день был Сталинград,-

Врата разверзлись, будто, ада:

Горела даже Волга, — нефть,

Пылала, разлившись по ней,

Весь город пламя пожирало;

А то, что не могло гореть,-

Бомбардировкой разрушало

Люфтваффе, всюду сея смерть.

И города в тот день не стало…

Но это было лишь начало

Жестокой битвы, что потом

Ознаменует перелом,

Что мира потрясёт народы;

Провозглашён один завет:

"Для нас земли за Волгой нет!"

Во все войны проклятой годы,-

И до, и после, — нет другой

Свирепой, яростной такой,

Как в Сталинграде битвы страшной;

За пядь земли, за каждый дом

Сражались, вплоть до рукопашной,

В ожесточении святом.

Кромешный ад и днём и ночью:

Везде, кругом всё рвётся в клочья

От мин, снарядов и от бомб;

Полк прибывает за полком,

И в бой немедленно вступает

И то, что враг захватит днём,-

Наш, под неистовым огнём,

Обратно ночью отбивает.

Так в битве день за днём идёт,

И вот уж осень настаёт;

И в схватке уступить, жестокой,

Ни мы не можем, ни они;

Хотя потерь уже премного

Понесено за эти дни.

Но враг, потери не считая,

Всё рвётся к Волге, полагая,

Что только Сталинград падёт,-

И окончательная ждёт

Их грандиозная победа.

Они не ведают о том,

Что грандиозный ждёт разгром

И песенка их будет "спета",

И смерть их выкосит сама,

Едва лишь русская зима,

В права свои вступивши вскоре,

Им тут устроит "белый ад";

Им, всей Германии на горе,

Отныне будет Сталинград

На свете словом самым страшным.

Им не вернуться в день вчерашний,

Где от победы, от одной,

Они, блистательно, к другой

Шагали, страны покоряя,

Блицкригом поражая мир,

А бесноватый их кумир,

Над ними флаг свой развевая,

Кричал тогда: "Великоросс-

На глиняных ногах колосс!"

Когда зима, покровом снежным,

Покрыла, в ноябре, поля,

Окрест лежащие безбрежно,

Вдоль Волги узкая земля

Ещё удерживалась россом;

Казалось- не было вопросом,

Что будет и она взята,-

Вдоль берега полоска та,-

Падёт, захвачена фашистом,

Что удержать её нет сил.

И Гитлер сам провозгласил

В Рейхстаге, как всегда, неистов,

Что пал, захвачен Сталинград.

Однако, город не был взят.

Защитники ещё держались

На бреге из последних сил,

И так же яростно сражались,

Когда гром пушек возвестил

Апофеоз тому сраженью:

Ударив с флангов, в наступленье,

Едва утих орудий гром,

Устроивших врагу разгром,

Пошёл безудержной лавиной,

Всесокрушающей волной

Войск наших натиск штурмовой

На потрясённого румына,

Что с флангов немца прикрывал;

Который вовсе не желал

В снегах российских насмерть драться

Тут, за германский интерес;

Зачем вообще ему сражаться

И устилать телами здесь,

В снегах, бескрайнюю равнину?

И поражённые румыны,-

Кто страхом, кто снарядом, — все,

В широкой фронта полосе

Всё бросив, дружно драпанули,

Свои спасая шкуры, в тыл.

И вот он, славный, наступил

Тот час, когда в "котле" замкнули

Шестую армию врага;

Теперь глубокие снега

Да вьюга, да пурга, их будут

Лишь безысходностью кормить,

А гибели картины всюду-

В отчаяние приводить.

Исполненный своих амбиций,

Им запретил отход с позиций

И отступленье, фюрер их.

Он самолётов грузовых

Велел направить для снабженья

Отрезанных, в котле частей;

В плену иллюзий, он, злодей,

Уверен: хоть и с напряженьем,

Но немец выстоит, пока,

Направленные им войска

Всёсокрушающим ударом

Кольцо блокады разорвут;

И, хоть в "котле" припасов мало,

Люфтваффе их не подведут,

И обеспечат им снабженье,

Частям, попавшим в окруженье,-

Пока Манштейн до них дойдёт,

Пока блокаду не прорвёт.

Манштейну приданные силы

Назвали группой армий "Дон".

Великим был стратегом он;

Но наша армия явила

И героизм, и стойкость ту,

Что и ему невмоготу,

"Не по зубам", задача стала;

Сначала обескровлен, он,

Там понеся потерь немало,

Был откатиться принуждён.

Фатальной битва оказалась;

Вот так история писалась,

И каждый знал у нас солдат:

Они историю творят,

И, даже не России, — мира!

Им невозможно отступить,

И к Сталинграду допустить,-

Где смерть врага уже косила,-

Манштейна танки здесь никак;

И был отброшен ими враг.

В дни битвы этой жесточайшей,

Когда горяч был даже снег,

Где выстояли деды наши,-

Которой, в мире человек

Нигде и никогда доселе

Не испытал, — они сумели

Остановить, разбить врага;

Хоть, и не полностью пока.

Средь подвигов, бессчётно коих

В скрижали вписано в те дни,

Мы упомянем тут один;

Одних из множества героев

Мы памятью вознаградим

И славы долг им воздадим:

Манштейн всё рвался к Сталинграду,

И, с натиском железным, шёл;

Люфтваффе, юнкерсов армадой,

По воздуху несли в "котёл"

В день девяносто тонн снабженья,

Спасая от уничтоженья

В нещадном яростном бою

Шестую армию свою.

Аэродром их был в Тацинской,

Откуда окружённым шла

Доставка. Та в тылу была,-

Недосягаема, неблизко;

И ей, казалось до того,

Не угрожало ничего.

Но генерал Баданов в эти

Столь знаменательные дни,

Подобно русскому медведю,

Все танки корпуса свои,

Разбив несчастных итальянцев,

Что, глупые, пришли сражаться

С великороссами в снегах,

Как говориться, "в пух и прах",

Направил на захват Тацинской,

Неся врагу разгром и смерть,

В тот самый легендарный рейд,

С огромным сопряжённый риском;

И, как при ясном небе гром,

Ворвался на аэродром.

"Как снег на голову." — Суворов

Любил так прежде говорить;

Имел наш гений хитрый норов

В своей "науке победить".

Но было то в года былые;

А ныне- времена иные:

И на врага, уже с огнём,

Не снег обрушился, а гром

Из сотни башенных орудий.

Не верил враг своим глазам;

Не верил он, что может там,

В тылу, на них нагнавши жути,

Явиться целый корпус наш.

Танкисты же, войдя в кураж,

Из танков самолёты били,

Громили весь аэродром

И гусенницами давили,

Что находилось там на нём.

И мы заметим здесь: поскольку

Фортуна храбрых любит только,-

Лишь им она благоволит;

И враг наголову разбит,

Аэродром весь уничтожен;

И в Сталинграде оккупант

Уж не получит провиант,

Да и боеприпасы тоже:

Воздушный был нарушен мост;

В крестах берёзовых погост

Теперь стоит в глазах у Фрица.

Зачем же он пришёл сюда?

Ужели стоило стремиться

Сюда, где волжская вода,

Чтоб сгинуть здесь в снегах навечно?

Теперь наш враг бесчеловечный,

Тут, безнадёжно окружён,

Был совершенно обречён.

Тем временем, Манштейн отброшен;

Пред яростной атакой он,

Чуть было, сам не окружён,

Прорвать уж не способен больше

Кольцо блокады, отступил.

Баданов же, громивший тыл

Немецкий, с корпусом вернулся;

Он, нанеся врагу потерь,

Которым оный ужаснулся,

Геройством заслужил теперь

Как в наше время бы сказали:

"Навечно место в славы зале";

Врага премного разгромив,

И доблесть яркую явив,

Тот корпус стал теперь гвардейским;

За этот рейд отныне он

Тацинским будет наречён;

А этот рейд- отважный, дерзкий,

Аэродром повергший в прах,

Легендой будет жить в веках.

Часть вторая.

Уральский Добровольческий Танковый Корпус

"Страшись, о рать иноплеменных!

России двинулись сыны;

Восстал и стар и млад; летят на дерзновенных,

Сердца их мщеньем зажжены."

А.С.Пушкин

"Audaces Fortuna Juvat" (латинск.)

Удача сопутствует храбрым.

Публий Теренций

Когда в руинах Сталинграда

С зимой врага косила смерть,

Гнобя нещадно супостата,

И им погибнуть, умереть-

Уже как облегченье было,

Когда железную явила

Россия волю тут свою,

В жестоком выстояв бою,

Когда весь мир увидел ясно,

Что наш Союз непобедим,-

Не справиться фашисту с ним,-

Что будет враг разбит, злосчастный,-

Ох, как была ещё пока

Весна победы далека…

Она пока ещё всходила,-

Заря Победы над землёй;

И, ох как много нужно силы

Сломить чтоб меч германца злой:

Сколь самолётов, танков, пушек,

И, чтобы качеством не хуже,

Тех, что имелись у врага,

Пришлось произвести тогда;

Трудились, рук не покладая,

Без отдыха и день, и ночь,

Чтоб супостата превозмочь,

Сверх нормы, и не доедая,

На совесть, — вовсе не за страх,

Не зря мозолей на руках.

И наша Пермь, в строю едином

И трудовом, со всей страной,

Ведома доблестным почином,

Великой славы трудовой,

Что нужно фронту- всё давала.

Но этого, как видно мало

И недостаточно пока,

Чтоб скоро победить врага,

Тогда, в том сорок третьем было;

И на Урале брошен клич:

Победы чтоб скорей достичь,

Быстрей чтоб армия разбила

Всем ненавистного врага,

Сверх нормы сделать, дать в войска

На целый корпус танков новых

И личного состава к ним;

И, хоть танкистов нет готовых,

Их быстро обучить. За сим,

Сыны и дочери Урала,-

Как совесть им повелевала,-

Свершили подвиг трудовой,

Сверх плана дав стране родной

Всего, что требовалось ныне,

Чтоб корпус танковый создать:

"Тридцатьчетвёрок" новых рать,

Что сокрушительный, вражине,

Смертельный, нанесут удар,

И всё другое. Млад и стар,

Рабочий, служащий, колхозник,

Учитель, школы ученик,

И православный, и безбожник,-

Перед Отечеством должник-

Любой, кто долгу чести верен;

И подвиг тоже их безмерен:

Не пожалели ничего

Они для дела, — для того,

Чтобы приблизить час Победы;

И каждый свою лепту внёс:

Трудом, копейкой, сделав взнос.

И вот объявлено в газетах:

Урала верные сыны!

Освободительной войны

Конец пока ещё не близок;

И враг пока ещё силён,

И ждать не стоит компромиссов,

Хоть и побит изрядно он;

Ещё великие сраженья

Для Родины освобожденья

С заклятым предстоят врагом.

За Родину, детей, свой дом,

И за Отечества свободу,

Вас призывают в строй вступить

На танках чтоб уральских бить,

Сверхплана сделанных народом,

Фашиста- смертного врага,

Не будет он добит, пока.

Прикамья, Южного Урала,

Урала Среднего сыны,

Когда их Родина призвала,

В годину тяжкую войны, -

Откликнулись на зов священный;

Ведомы долгом незабвенным,

Шли добровольцы на войну,

Оставив дом, детей, жену,

Не зная: кто из них вернётся…

Но с твёрдой волей одолеть

Врага; и никакая смерть,

Хоть с ней им встретиться придётся,

Не в силах их остановить

И помешать им победить.

Вчерашние герои тыла,-

"От трактора" и "от станка",

И не прошедшие горнило

Жестоких битв ещё пока,

Без опыта, без боевого,

Которым всё казалось ново,-

Теперь, в реалиях войны

С преопытным врагом, они,

Что смогут противопоставить

Уменью, опыту его?

Четвёртый год идёт, с того,

Как в бой вступили панцерваффе

И колоссален опыт их;

Так от Ла-Манша, до самих,

Песков горячих африканских,

От атлантических валов

Прошёл уже танкист германский

До волжских наших берегов;

И с ним по опыту уральцы

В то время не могли сравняться,

Но их вела святая месть:

Чтоб отстоять Отчизны честь,

В бой бросятся они бесстрашно,

И смогут одолеть врага.

Но это позже; а пока

Герои-добровольцы наши,

Народа получив наказ,

И сами поклялись сейчас

Врага разбить, придти с победой:

Незря Урал доверил им,

В беде большой, пришедшей, этой,

Достойным сыновьям своим,

Стальной кулак, разящий громом;

И, долгом клятвенным ведомы,

Они его не посрамят.

И вот сынов Прикамья рать,

Челябинцы и свердловчане-

Все побратимы навсегда,-

Прощаются; и поезда

Их мчат по Родине бескрайней,

На запад, чтоб вести борьбу

За честь, за Родины судьбу.

На подготовку им не много

Отсчитано в то время дней:

Ведь новой битвы, прежестокой,

Над Курском поднималась тень;

Вновь Гитлер не желал смириться,

Что неизбежен крах амбиций,

И снова враг заклятый наш

Желал осуществить реванш.

Доселе "Т-34",-

Наш легендарный славный танк,

Созданный инженером так,

Что был непревзойдённым в мире,-

Ещё господствовал в бою.

Но вот промышленность свою,

Мысль инженерную, германцев

Направил Гитлер всю на то,

Чтоб создан был новейший "panzer",

Которому уже никто

Не сможет противопоставить

Ничто в бою; и их поставить

В великом множестве в войска.

Теперь промышленность врага,

Служила коей вся Европа,-

Что в оккупации была,-

На выпуск новых перешла

"Пантер" и "тигров", ими чтобы

Разбить на поле боя нас

В решающий, последний раз.

Так думал Гитлер, — демон ада.

А лучше б, — Бисмарка слова

"С Россией воевать не надо"

Его больная голова

Воспомнила, — пока не поздно.

Но гений злой амбициозный

Обуревал им как всегда;

И вновь немецкая орда,

Лавиною пантер и тигров

Пошла: На Курск, на этот раз.

И разыгрался смерти пляс

На Прохоровском поле, битвой,

Которой мир ещё не знал:

Ни до, ни после видал,

Чтоб танковые две армады

В решающем бою сошлись;

Врата разверзлись, будто, ада

И насмерть схватка, — не "нажизнь":

Огонь и скрежет, пушек громы;

Танкисты, яростью ведомы,

И истекая кровью ран,

В горящем танке, на таран,

Подчас идут самозабвенно;

И жертвуют собой не зря:

Пантеры с тиграми горя,

В баталии той, беспримерной,-

Не победителем потом,

А погребальным, лишь, костром

Останутся на поле боя.

Повержена фашиста мощь;

Сражение то роковое,

Где враг не в силах превозмочь

Советского солдата волю,

И не способен будет боле

На нас масштабно наступать,-

Ознаменует для германца

Фатальный перелом в войне:

Их "панцерваффе" здесь, в огне,

Сгорели, и теперь сражаться

Он будет, отступая, лишь;

И вместо "Lebensraum"(1) — шиш

1. Примечание: "Lebensraum" (нем) — жизненное пространство на востоке, т. е. территория России

Теперь получит на востоке.

Однако, в битве той и мы

Потери понесли премноги…

Но нашими в тылу людьми

Победа день и ночь ковалась,

И наша мощь преумножалась

Всё больше, с каждым днём быстрей;

И становились мы сильней.

А что же стал наш враг смертельный?

Хоть обескровлен в битве, он,

Однако, не был побеждён;

И предстоит вновь беспредельный

Кровопролитный ратный труд.

Ну, а сейчас, нам нужно тут

Всесокрушающим ударом

Сломить ослабшего врага;

Уральский корпус наш недаром,

Враг не опомнился пока,

К Дуге был Курской переброшен;

И, чтобы фриц был огорошен,

Вступил он прямо с марша в бой.

Так было суждено судьбой,

Что первое в бою крещенье

Уральцам здесь пришлось принять

И опыт первый набирать

В жестоком танковом сраженьи;

И с Прохоровской битвой, лишь,

Сраженье оное сравнишь.

План нашей ставки заключался,

В том, чтоб на севере Дуги

Фриц в окруженьи оказался

Всей группировкой; чтоб враги

Отрезанные от снабженья

Там потерпели пораженье,

Погибли иль сдались потом,

В котле огромном под Орлом,-

Чтоб "Сталинград" там повторился;

А чтобы клин железный вбить

И супостата окружить,

Уральский корпус наш вводился;

И он, в той битве за Орёл,

На главном направленьи шёл.

План был хорош, но очевиден;

И замысел наш для врага,

Увы, понятен был и виден.

И, мы готовились пока,

Успел там враг и оборону,

Сверхпрочную, в три эшелона,

И минные поля создать,

Да и резервов пособрать.

Как мудрость некогда сказала:

"Предупреждён- вооружён".

А враг ещё был и умён,

И опыта имел немало,

И смертный бой ему не нов;

Он к обороне был готов.

И вот, с таким врагом, уральцам

Придётся в первый бой вступить;

И нужно победить, прорваться,

В глубь обороны устремить

Разящий клин стальной армады.

Преодолеть, однако, надо

Сначала- минные поля,

Богато коими земля,

Предусмотрительно германцем,

В полях усеяна окрест;

Орудий сотни, кои здесь

За каждым кустиком скрываться,

И наших будут поджидать;

А танков, самоходок рать,

На ликвидацию прорыва,

Чтоб окруженья избежать,

Направит их фельдмаршал живо,

Чтоб дальше нам пройти не дать.

Быть обещала битва трудной;

Но вот, июльским ранним утром,

Пошли уральцы в первый бой:

Орудий голос громовой

Всем битвы возвестил начало;

Прошли, чтоб, наши танки днём,

Сапёры прежде, под огнём,

За ночь, пока Светило спало,

Проходы сделали в полях;

Враг, искушённый уж в боях,

Уральцев, в бой рванувших яро,

Стеною плотного огня-

Из артиллерии ударом

Встречал повсюду; и броня

Уже горела. Пламень адский

Хоть воли превозмочь солдатской

Не мог, но танки пожирал,

Танкистов жизни забирал;

И вакханалии кровавой

То — лишь прелюдия была:

Все были впереди дела,

А это- дела лишь началом.

И опыт первый, боевой

Был куплен дорогой ценой…

Как бы там ни было, уральцы,

Уже потери понеся,

Не собирались отступаться;

И, сокрушение неся,

Громя нещадно супостата,

И танки наши, и солдаты

Вперёд, и только лишь вперёд,-

За танком танк, за взводом взвод

Стремились, шли и днём и ночью;

Врага громя или давя,

Из пушек бья; и вот, спустя

Три дня боёв, тяжёлых очень,

Оборонительный тот вал,

Что немец под Орлом создал,

Преодолеть они сумели.

Враг танковый резерв послал,

Который часа ждал доселе,

И снова пламень запылал

Армад, стальных двух, столкновенья;

Теперь- в Бориловском сраженьи.

Немецкий опытный танкист,

Под пушек гром, снарядов свист,

Нанёс потерь, увы, немало

Недавно севшим за штурвал,

Уральцам; но боёв финал,

В Бориловском аду кровавом,

Лишь об одном нам говорит:

Враг под Бориловом разбит.

Хотя не полностью удался

Командования смелый план,

И немец всё же удержался,

Не угодив в большой капкан,-

Но потерпел он пораженье;

Пусть, не попавши в окруженье,

На запад немец отошёл.

И был освобождён Орёл.

И вот, в СССР впервые

Торжественный гремит салют;

И этим почесть воздают,

За подвиги их боевые,

Как безусловно ясно нам,

Уральским, в том числе бойцам.

Орловщину освобождая,

По вызженной земле идя,

Солдат наш, в коем месть святая

Была сильней день ото дня,

К победе волей укреплялся,

Хоть и с погибшими прощался,

Он, земляками, много раз;

Ничто уж не могло сейчас,

Когда он видел зверства эти,

Что оккупанты за собой

Оставили в земле любой,

В нём волю умалить к победе.

Войны тотальной хочет враг;

И наш ответ: — Да будет так!

Теперь, когда той битвой Курской,

Ознаменован перелом,

И под ударом танков русских,

В контрнаступленьи под Орлом,

Неся потери, враг отходит,-

Пора иная уж приходит:

Отныне гитлеровцев рать

Способна только отступать.

Хоть фюрер будет бесноваться,

И гром и молнии метать,

И всем, и вся вновь угрожать,

На генералов вновь срываться,-

Закон истории таков:

От волжских наших берегов,

Пружина русская, тугая,

Теперь пошла в обратный ход;

Теперь Фортуна никакая,

Никто, ничто уж не спасёт,-

Ни случай, и ни Провиденье,-

Германию от пораженья:

Империя падёт во прах.

Теперь толкает немца страх

Отчаянно за жизнь сражаться;

Теперь захватчика кураж,

Идеологии их блажь-

Развеялись в умах германцев.

Однако же, инстинкт другой

У нации включился той-

Немецкой, великогерманской:

Коль будет русским Рейх разбит,

В кровавой мясорубке адской,-

Германию не пощадит,

Когда войдёт в её чертоги

Солдат советский; за премноги

Свои потери будет мстить;

И немцам, мол, тогда — не жить.

Так Геббельс, гадина презлая,

С трибуны без конца кричал,

К войне тотальной призывал,-

Врал, пропагандой засоряя,

Германцев воспалённый мозг;

Однако же, великоросс

Таких не строил вовсе планов,-

Народ немецкий погубить;

Он, победив на поле бранном,

Стремился лишь освободить

Народы все от деспотии.

Увы, внемля вранью витии,-

Той, Геббельса безмерной лжи,

Что не дадут им россы жить,-

Германцев нация сплотится

В строю едином против нас:

И, с фанатичностью подчас,

Смертельной, немцы будут биться,

Вкушая пропаганды жуть;

Кровав и долог будет путь

Страны родной освобожденья

И стран Европы, что пока

Перед германцем в преклоненьи,

Их кованного сапога

Ещё претерпевают иго.

Тут не получится блицкрига

У нас; погнавши немца вспять,

Ожесточённо воевать

Придётся нам; и жертв немало

В этапах трудного пути

Придётся на алтарь нести

Победы, чтоб заря вставала

На мирном небе голубом

И мир пришёл бы в каждый дом.

* * *

Уральский корпус был направлен

На Брянщину после Орла,

Чтоб ратный путь продолжить славный;

Там первая его нашла

Большая Родины награда:

За то, как гробил супостата,

В Бориловском сраженьи, он,

Теперь был корпус награждён

Почётным званием- гвардейский.

Баданов лично знамя им-

Танкистам доблестным своим,-

Вручил, в традиции армейской;

И Брянщину они пока

Освобождают от врага.

Унечу взяли и другие

Под Брянском, веси, города;

Им партизаны пособили

Богато коих там тогда,

В краю том партизанском было.

И вскоре наше знамя взмыло

Над Брянщиной; и вновь вперёд

Наш корпус вскорости пойдёт,

Теперь уже- на танках новых:

Мощней орудие, броня-

Наш тыл, трудясь, день-ото-дня,

И при конструкторах толковых,

Всё больше фронту поставлял:

Снарядов, техники давал.

Теперь настало время, чтобы

И с Украины фрицев гнать,

А после- дверь уже в Европу,

Немедля, сходу отворять.

Пришёл 44-й, новый;

И корпус наш, к боям готовый,

Стоял и ожидал приказ.

Куда теперь, на этот раз?

Где он ударит по фашисту

Стальным, разящим кулаком?

И где потом пройдёт катком,

Пойдёт куда, в атаке быстрой,

Где будет бить ещё врага?

Лишь Ставка знает то пока.

И вот приказ: на Украину;

Её пора освобождать.

И танков мощную лавину

Вновь решено в прорыв послать;

И снова группировку фрицев

Мы будем окружить стремиться:

Чтоб "Первой танковой"(1) их, в тыл,

Клин отсекающий наш бил.

И, по раскисшим, по дорогам,

В грязи, растаявшей весной,

В которой даже танк порой

Тонул, преодолев премного

Дорог военных трудных вёрст,

Пришёл на Украину росс.

(1) Первая танковая- 1-я танковая армия Вермахта под командованием Ганса Хубе

Снабжение всё отставало,

И генерал, известный, "Грязь",

Несущий всем проблем немало,

Здесь воевал уж против нас.

В грязи машины застревали

И вовремя не успевали

За танками они прибыть;

Но Жуков, что руководить

Теперь поставлен наступленьем,

Потребовал его начать,

Чтобы врага врасплох застать,

Взять супостата в окруженье.

И "бог войны" загрохотал,

И огненный обрушил вал

Он на позиции фашистов;

И танки наши в бой пошли.

И натиск был брони неистов,

И танки вскорости смогли,

Хоть не хватало им снабженья,

Но яростным тем наступленьем

Прорвать там фронт, пойти "в обхват";

И немцу новый "Сталинград"

Уже грозил неумолимо.

От слова "Сталинград" теперь

Был в ужасе фашистский зверь

И понимал: необходимо

Обхват наш им предотвратить.

Однако, фюрер отходить

Им запретил категорично.

Безумец этот, как всегда,

Руководил единолично,

И генералов никогда

Не слушал, им не доверяя,

В себя уверовав, считая,

Что Провидение его

Избрало только одного.

Однако, ужас "Сталинграда"-

Им был внушительный урок,

Военным всем пошедший "в прок".

Предельно ясно: срочно надо

Прорыв наш им предотвратить,

А лучше- срочно отходить.

Поскольку Гитлер отступленье

Категорично запретил,

То, избежать чтоб окруженья,-

Насколько доставало сил,

Всё бросил Хубе против наших;

И вновь с огромной силой вражьей,

Тяжёлой битвы вновь бои.

Резервы главные свои

Как в топку бросил враг, но снова

Разбив их, русский танквперёд,

Неукротимый, наш идёт.

Он- наступления основа;

В то время танк — лишь он один

На поле боя господин.

И окруженье состоялось;

И Хубе с армией своей

В котле. Но вскоре оказалось:

Враг новых отрядил частей,

Прорвать кольцо чтоб, окруженья

И ей уйти от пораженья.

И корпус танковый СС,

Из Франции прибывший, здесь,

Спеша на выручку, ударил

Железной мощью всей своей

Нам с внешней стороны; и в сей

День Хубе, тоже, в контрударе,

Стал вырываться из котла.

И помощь лишь, извне, спасла

Его от полного разгрома.

Потери многи понеся,

И металлического лома

В который техника их вся

Была превращена, оставив,

Он, танки на прорыв направив,

Хотя на волоске висел,

Однако вырваться сумел.

Что это было пораженье,-

А может, даже и разгром,-

История речёт о том:

Их фюрер отстранил Манштейна.

Однако, ведь, и нам потерь

Нанёс опять фашистский зверь.

* * *

Теперь, когда был обескровлен

"Тысячелетний" третий рейх,-

Союзникам был обусловлен

В Европе высадки успех.

Нам Черчиль долго врал доселе,-

Хоть врать негоже в этом деле,-

Что будет фронт второй открыт;

Своим витийством знаменит,

Он обещал и в сорок третьем,

И до, и после обещал;

Но всё, по большей части врал.

Но порицать за штуки эти

Не стану сильно я его:

Довольно ведь уже того,

Что помощь шла от них; конвои

Полярные к нам, с риском, шли.

И моряки их те- герои,

Которые суда вели

Под авиации налётом.

Везя нам танки, самолёты,

Торпеды получали в борт,

Но шли и доставляли в порт,

Минуя "волчьих стай" засады,

Снабженье для бригад, полков;

И подвиг этих моряков

Нам тоже забывать не надо.

И вот союзники теперь,

Когда наш танк в Европу дверь

Того гляди, снесёт, и в Польшу,

Уже войдёт, врага громя, -

Решили: оставаться больше

Нельзя им в стороне, срамя

Свои державы перед миром,

Позоря честь своих мундиров.

К тому же, если росс добьёт

Фашиста, то и перейдёт

К нему авторитет в Европе.

И вот, скопив премного сил,

Союзник наш осуществил

Вторжение, и немца гробя,

Количеством, огромным, сил,

Второй он, всё же, фронт, открыл.

* * *

А мы-на Львов. К нему уральцы

Атакой смелой прорвались.

За Львов два дня пришлось сражаться

В боях тяжёлых; но взвились

И надо Львовом флаги наши;

А корпус наш идёт уж дальше,-

И вот- граница! Сан- река:

Невелика, неглубока;

Хоть с нашей Камой не сравнится

Ни ширина, ни глубина,

Но как была важна она,-

Ведь здесь СССР граница.

Солдаты наши уж теперь

В Европу отворили дверь,

Идя, с тяжёлыми боями,

Врага ничтожа и гоня,

Бья, со своими земляками;

Товарищей похороня

Премного на пути том длинном…

Неизмерима боль аршином,

Словами то не описать,

Что дедам нашим испытать

Пришлось, и через что придётся

Пройти, пока добьют врага;

И сколь поляжет их, пока

Победы знамя возовьётся,

Когда падёт фашистский рейх,

Когда наступит мир для всех.

Ну, а пока, — вперёд, за Вислу!

Она форсирована; там

Уже захвачен Сандомирский,

Для наступления, плацдарм.

Враг танковые бросил силы,

Всё, что собрать возможно было,

Чтоб ликвидировать его;

Но смог добиться лишь того,

Что понеся потери многи,

В жестоких за плацдарм боях,

Лишился танков; пали в прах

Большие силы их, в итоге;

А наш плацдарм удержан был.

И вот гром пушек возвестил,

О наступлении начале.

Уральский корпус наш, опять,-

Вперёд! Моторы заурчали

И вновь- в атаку, наступать!

Прорыв удался, танки рвутся,

И все предчувствием влекутся,

Танкисты, что сейчас они,

В январские, вот эти, дни,

Весь ход истории всемирной

Ведут, куда желанно нам;

По белым, этим вот, снегам,

Их танков след в дороге длинной,-

В скрижалях, будто след пера:

Сама история была

Здесь писана тогда уральцем;

И до Силезии самой,

В сраженьях лютых, смог дорваться,-

За шагом-шаг, за боем- бой,-

Дошёл теперь солдат советский.

Силезия, — здесь меч немецкий

Ковался, плавился металл.

И он Германии давал,-

Район промышленный, силезский,-

Железо; Без железа ей

Немного оставалось дней

Сражаться- армии немецкой.

Но вновь и вновь, был каждый бой

Оплачен дорогой ценой.

Министр вооружений- Шпеер,

Доложит Гитлеру о том,

И правду горькую посмеет

Сказать, послав её письмом:

"Война проиграна, мой фюрер:

Промышленности всей структуре

Потребен более всего

Металл. Но мы теперь его

Уже лишились безвозвратно."

И Гитлер в ярость вновь придёт;

Но, что их рейх "великий" ждёт,-

Предельно было всем понятно:

Разгром, и только лишь разгром.

Уральцы сразу же потом

Стремят теперь уже к Берлину-

Туда, где логово врага,

Свою громящую лавину.

Не так дорога далека,

Но враг дерётся фанатично,

Усугубляя лишь трагичный,

И неминуемый финал;

У них теперь и стар и мал,-

В нас гибель свою ложно видя,

Внимая геббельсовской лжи,

Спасти желая рубежи

И нас смертельно ненавидя,

К плечу-плечо вставали в строй,

Пытаясь в схватке роковой

Нести нам пораженья боле;

Вотще надеялись они

Агонию продлить подоле,

В последние для рейха дни:

Судьба для них неумолима,-

Солдат наш шёл неудержимо

В свой главный и последний бой

И силы не было такой,

Чтобы его остановила.

Германский же, теперь, орёл-

Побит был, обескровлен, квёл;

Хребет ему переломила

Десница наша. И о том

Скрижали скажут: "Поделом!"

Когда-то Гитлер собирался

"Медведя" русского загнать

В берлогу; и народу клялся,

Германцам "Lebensraum" дать

За счёт захваченной России.

А ныне- дряхлый и бессильный,

Он, прячась, в бункере сидел,

Осознавая свой удел,

Неумолимый, неизбежный:

И, как логический финал,-

Он с ядом ампулу сожрал,

И, отправляясь в ад кромешный,

В пути не заблудиться чтоб,

Ещё пустил и пулю в лоб.

А славные уральцы вскоре

К Берлину подошли, и вот,

Борьба теперь, врагу на горе,

За логово его идёт.

И вот — Победа! Рейх повержен.

И ликованья безудержен

У нашего солдата пыл;

Но тут приказ, вдруг, поступил:

Уральцам наступать на Прагу.

Там группа армий "Центр" врага,

Боеспособная пока,

Не сдавшись, продолжает драку;

И Прагу, где народ восстал,

Немецкий истребит вандал;

И росс, воззванью чехов внемля,

Спешит на помощь им, в беде:

На чешскую, скорее, землю,

Через Судеты, по гряде,

По горным перевалам, спешно,

Чтоб чехов поддержать мятежных,

С боями рвётся к Праге он.

И вот, ударом потрясён,

С боями, немец отступает,

К союзникам стремясь уйти,

Им сдаться, жизнь свою спасти.

Он нам сдаваться не желает;

Но, окружённых, всё равно

Сдалось их в плен полным-полно.

Уж наше знамя над рейхстагом

Взвилось, и рейх уж рухнул в прах,

И, осенён Победы флагом,

В освобождённых городах

Мир наступил, — столь долгожданный,

Всем человечеством желанный,-

А в Праге — всё ещё бои.

И кто-то истекал в крови,-

Довоевавши до Победы,

Но не доживши до неё…

Он сердце не жалел своё,-

Так воевали наши деды

И подвиг их вовеки свят,-

С Урала молодых ребят.

ЭПИЛОГ

Весна- природы пробужденье;

А той победною весной-

Она, — как символ возрожденья,

Что после бойни мировой,

Апокалипсиса финала,-

Теперь повсюду наступало.

Теперь на пепелищах сёл,

Смертельный где каток прошёл,

Дома вновь строились и хаты;

А на руинах городов,

Домов разрушенных, цехов,-

С победой возвратясь, солдаты,

Пройдя весь путь свой боевой,-

Теперь уж подвиг трудовой

Вершили. Созиданья гений

Народ советский обуял;

Самоотверженно, без лени,

Солдат вчерашний снова встал

К станку, сел в трактор и машину;

И всю гигантскую махину

Всю экономику страны,

Порушенную в дни войны,

Восстановил, привёл в движенье.

Но сколько не вернулось их,-

Кто полегли, в полях чужих,

За Родины освобожденье,-

Они, чьи души в небесах,

Навечно, в наших, все, сердцах.