Для очистки совести [Том Корагессан Бойл] (fb2) читать онлайн

Для очистки совести

Peace of Mind

Т. Корагессан Бойл

Для начала она напела им байку об одной семье, едва собравшейся было закусить кукурузными маффинами, как тут её и застал врасплох грабитель в маске. – Мало того, что он был чёрный, – вещала она, понижая голос и примешивая к нему ещё и толику дрожи, – так он ещё был в реалистичной маске президента Рейгана. В наглую взломав их замок, он завалился к ним через парадный вход с утренней газетой так, словно бы доставлял цветы или что-то в этом роде… Сперва они подумали, что это какой-то прикол. – Голос Жизель стал приглушенным, доверительным, когда она стала описывать, как он брутально вёл себя с детьми и измывался над их матерью – «cексуально, если вы понимаете, о чем я» – а потом привязал их всех к кухонному стулу жгутами из прозрачных колготок. – Хуже того, – продолжила она, – он откопал в их коллекции грампластинок древнюю запиленную пластинку дуэта «Сэм с Дэйвом» с их песней «Задушевный парень» и заставил их слушать её всё то время, пока сам обносил их дом. Об окончании им грабёжа они догадались потому, что заглохли Сэм с Дэйвом в момент, когда он грубо выдернул из розетки провод стереопроигрывателя, после чего бросил его в мешок вместе с остальным награбленным у них добром ... – здесь она взяла паузу, чтобы перевести своё нарочито-учащённое дыхание, – Но случилось это лишь в половине восьмого утра, не раньше.

Она уже «склеила» их, она поняла это по тому, как потемнели возмущением глаза смазливой жёнушки, и тому, как судорожно стал хвататься за карманы её лысеющий муженёк. Да, они «потекли», но она всё равно продолжила пудрить им мозги лишь так, для разминки своих вербальных мышц, даже несмотря на то, что хоть до обеда было ещё далеко, а куш, причём жирный куш, был уже у неё в кармане. Так что она исполнила им сжатую версию второй своей байки о пожилой даме и переутомленном мексиканце из мастерской по заточке ножей, а также вытянула несколько новых страшных фактов из ещё одной её байки о домохозяйке, которая, вернувшись домой, обнаружила в своем гараже чужую машину. – Чужую машину ..? – напомнил ей глава семейства, после того, как она прервалась, чтобы бросить скорбный, испуганный взгляд на его жену. Жизель перевела дыхание. – Перед дверью её ожидали двое белых мужиков лет по сорок, прилично одетых и вежливых, и она даже подумала, что они – риэлторы или что-то в этом роде. Затем они проводили её в дом, где упаковали ковры, картины, видеокамеру и видеомагнитофон, а затем поочередно «осквернили» ..., – дважды употребив это слово, она отметила, насколько глубоко каждый раз оно пронимало их, – осквернили её нагое тело прикуривателем из её же автомобиля.

Переглянувшись, супруги подписали заказ на полный фарш – пять с лишним тысяч долларов за систему охранной сигнализации их дома – датчики на все окна, двери, замочные скважины и щели плюс ещё шестьдесят баксов в месяц за парочку знаков «ВООРУЖЕННЫЙ ОТПОР», расставленных на придомовой лужайке. Жизель скользнула на переднее сиденье «Мерседеса», врубила на полную сальса-музыку, позволяющую ей чувствовать каждый день фиестой, после чего испустила протяжный, неспешный выдох. Глянув на часы, она обвела кружком следующее имя в своем списке. Было только начало первого, преступность по городу цвела буйным цветом, так что она ощущала себя счастливицей. Она притопывала и подсвистывала под нестройное верещание труб, пребывая в полной уверенности, что до ланча вымутит себе ещё одну продажу.

***

Стоя у окна, лысеющий хозяин дома наблюдал за тем, как «мерседес» дилерши задним ходом сдаёт с их выездной дорожки, плавно переключает передачу и бесшумно уплывает вдоль по улице. Ему потребовалось ещё минута, чтобы осознать, что его рука всё еще сжимает чековую книжку. – Господи, Хил, – сказал он (вернее, прохрипел, ибо с горлом у него, похоже, было что-то не то), – это же целая куча денег!

Его симпатичная женушка, Хилари, как вкопанная скрючилась на кушетке, подтянув к груди босые ступни с глянцевым педикюром. – Но ведь они затыкают тебе рот твоими же трусиками, – прощебетала она, – вот, что самое ужасное! Mожешь себе это представить? В смысле, их вкус ... предметов их собственного нижнего белья?

Эллис не ответил. Он думал о гопнике в маске – том маньяке, замаскированным под президента, – и о своих детях, чьи безмятежно-радостные визги, доносящиеся от качелей с заднего двора, звучали для него хвалебными одами. Каким же он был идиотом, вдруг осознал он. Как мог он хоть на миг поверить, что жизнь в этом пригороде будет для них безопасной? Этот жестокий, порочный, прогнивший мир был пресыщен насилием, ненавистью, развратом и спрятаться от него было невозможно. Всё, ради чего ты работаешь, всё, что тебе дорого, должно здесь охраняться не хуже, чем при жизни в осажденной крепости.

– Интересно, что они в итоге с ней сделали? – спросила Хилари.

– С кем?

– С той женщиной ... ну, которую прижигали прикуривателем. Я слышала, что они выжигают свои инициалы на телах их жертв.

Ну, конечно, выжигают, подумал он, что тут странного? Они продают крэк в начальных школах, ссут в переулках, отжимают у старушек их пенсионные чеки. Они обчистили дом Дэнни Дэвидсона, пока он отдыхал на Багамах, и вырвали автомагнитолу из «пежо» Филлис Стойбиг. А только на прошлой неделе от тротуарного бордюра перед соседским домом спёрли два новеньких алюминиевых мусорных бачка фирмы «Айронкаст» –выкинули мусор из них прямо на улицу, закинули в свою машину и увезли. – Что скажешь, Хил? –спросил он жену. – Мы всё ещё можем отказаться от этой покупки.

– Мне плевать, сколько она стоит, – промямлила она совершенно опустошённым, эмоционально выхолощенным голосом. – Я не смогу сомкнуть глаз, пока у меня дома не будет этой сигнализации.

Эллис пересек комнату и глянул на залитый солнечными бликами задний двор. Там их детки, Мифти и Корин, всё ещё катались на качелях, сильно раскачиваясь – взлетая высоко вверх и стремительно падая вниз – да с такой идеально грациозной ритмичностью, которая вдруг до того его растрогала, что он едва справился с подступившим к горлу всхлипом. – Я тоже не смогу, – признал он, повернувшись к жене и словно бы с мольбою раскинув руки. – У нас должна быть она.

 – Да, – подтвердила она.

 – Хотя бы для очистки совести. – добавил он.

***

Жизель довольно хорошо ориентировалась по городу – с её бизнесом иначе и не могло быть – тем не менее ей все же пришлось трижды прижаться к обочине, чтобы свериться с «Дорожной картой Томаса», прежде чем она нашла следующий адрес из своего списка. Дом находился в убогом, захудалом районе, изобилующим засохшими деревьями, разбарахоленными машинами и топорными домишками, – одном из тех районов, которые просто приводили её в бешенство. Ну разве люди могут так жить? изумлялась она, брезгливо отстреливая кассету из своей автомагнитолы. Неужто у них совсем нет самоуважения? Она ударила по газам, разогнав стаю рычащих, гиеновидных собак, увернулась от какого-то перепачканного матраса и пары перевернутых мусорных баков, после чего свернула на подъездную дорожку дома, выглядевшего так, будто его сначала разбомбили, потом частично восстановили, а затем снова разбомбили. Наверное тут какая-то ошибка, подумала она. Подняв глаза, она поймала взгляд мужика, сидевшего на веранде соседского дома. Это был толстяк,

обнажённый торс и руки которого были густо размалеваны вызывающими татуировками, и он как раз подносил к губам банку пива, когда увидел, что она смотрит на него из-за затонированного стекла своей машины. Медленно, словно это стоило ему огромных усилий, он опустил банку с пивом и поднял средний палец свободной руки.

Она сверилась со своим списком – улица Пикадор-Драйв, №7718. Номерной таблички на доме перед ней не было, но дом слева был под №7716, а тот, что справа – №7720. Да, это он, все верно. Она вышла из машины со своим кейсом, расправила плечи и захлопнула дверь машины, попутно мучаясь навязчивым вопросом, на кой ляд хозяину подобной халупы нужна охранная система. Ведь это тот контингент, который сам вламывается в дома, – тут повернувшись в сторону тучного соседа, она смерила его ледяным взглядом – а не тот, у кого есть что охранять. Впрочем, ей то какая разница – не всё ли равно кому продавать? Резким рывком запястья она включила автомобильную сигнализацию и, дождавшись успокоительного ответного зуммера от внутренностей машины, зашагала по дорожке к дому.

Открывший ей дверь мужчина был высок ростом и сутуловат, а по возрасту она дала бы ему лет 55. Благодаря очкам в тонкой оправе и выцветшему кардигану с кожаными заплатами на локтях он походил на ученого. Его волосы были цвета свежевскопанной земли, а глаза, пусть и казались чуть покоробленными и смазанными за толстыми линзами очков, но все равно были столь же синими как небеса над Оклахомой. – Мистер Коулз? –спросила она.

Он не спеша смерил её взглядом сверху донизу, – И кто это к нам пожаловал? – дохнул он на неё своим сиплым занудно-тягучим голосом. – Леди из фирмы «Эйвон» или что-то в этом роде? – Тут она заметила нервную низенькую женщину, застывшую в потёмках коридора за его спиной. – Эверетт ... – позвала его женщина с мягко-просительной интонацией, но он её проигнорировал. – Или, может, вы скажете, что продаете печеньки девчачьих скаутов, а? – добавил он.

Когда речь заходила о продажах, Жизель становилась непоколебимой. Она увидела свой шанс и вытянула вперед руку. – Жизель Ньергес, – представилась она, – из фирмы «Секюр-Компани». Вы обращались к нам насчёт домашней системы безопасности, да?

Женщина из коридора мигом испарилась, толстяк-сосед, дунув в кулак, издал неприличный звук, а Эверетт Коулз с ухмылкой, чересчур обнажившей его десны, взял её за руку и повёл в дом.

Интерьер дома оказался не так плох, как она ожидала. Конечно, всё в духе торговой сети «Кей-март» – мебель из ДСП, безнадежно- безвкусные безделушки, на стенах тканые постеры с вышитыми крестиком лозунгами. Но хотя бы тут было просторно. И чисто. Коулз провёл её через гостиную в кухню с открытыми балками, где уселся на стул за столом из огнеупорного пластика. Раздвижная стеклянная дверь вела на пыльные просторы заднего двора. – Ну что ж, – сказал он, –– давайте-ка послушаем это.

– Прежде всего, мистер Коулз, я хочу выразить вам свою признательность за то, что вы рассматриваете вариант приобретения домашней системы безопасности от «Секюр-Компани», – начала она, усаживаясь напротив него, и профессиональным щелчком открыла защелки своего кейса. – Не знаю, слышали ли вы об этом, – сказала она, и в её голос закрался заговорщический шепот, – но только на прошлой неделе была обнаружена одна супружеская пара пенсионеров с постоянным доходом, которые были забиты насмерть в своем доме, который не дальше, чем в трёх кварталах от вас. И это притом, что они все-таки заботились о безопасности – засовы на дверях и защитные замки на окнах. Убийцей был тот черный тип ... то есть, негр, и на нем была реалистическая маска президента Рейгана … Ну, значит, он нашел тот крокетный молоток и …

Она запнулась. Хозяин как-то очень странно смотрел на неё. Ну очень странно. Он по-прежнему ухмылялся – ухмылялся так, будто она рассказывает ему какой-то анекдот, – и что-то было не так с его глазами. Казалось, они шныряют в глазницах взад-вперед, снуют, как маленькие блестящие шарики в автомате для игры в пинбол. – Я знаю, что это неприятная история, мистер Коулз, – продолжила она, – но я хочу, чтобы мои клиенты знали, что ... что… – Эти его глаза просто сводили её с ума. Она опустила взгляд, роясь в бумагах своего кейса.

– Подпирают вас, – сказал он.

– Простите, что? – снова поднимая глаза.

– Эти ублюдки, – прорычал он, – они подпирают вас.

Она поймала себя на том, что смотрит поверх его плеча на кухонную стену, где висел аккуратный маленький тканый постер с вышитыми крестиком лозунгами: ВСЕГДА ВЕРЕН!; ДОМ, МИЛЫЙ ДОМ; ГОРИ ДЕТКА, ГОРИ.

– Вам нравится? – спросил он.

Особенно «ГОРИ, ДЕТКА, ГОРИ», подумала она.

– Вышивал их сам. – Он спрятал ухмылку и уставился куда-то в пустоту. – У меня свободного времени хоть пруд пруди.

Она почувствовала, что «поплыла». Всё шло совсем не так, как должно было. Она стала гадать, что ей дальше делать – сразить его еще одной своей страшилкой или перейти к осмотру дома с целью его оценки, но тут он вдруг предложил ей выпить. – Спасибо, нет, – отказалась она. А потом с улыбкой добавила: –– Как по мне ещё рановато.

Он промолчал, лишь только сверлил её своими суетливыми синими глазами, пока она, наконец не выдержав, отвернулась. – Блин, – гаркнул он вдруг, – хорош задирать нос и корчить тут из себя чопорную леди. Давай, распусти волосы, расслабь батоны.

Она прочистила горло. – Да, но, может, нам стоит осмотреться, чтобы я могла оценить ваши запросы?

– Джин, – вещал он и его голос снова стал ровным и спокойным, – это эликсир жизни. – Он и не думал вставать из-за стола. – Ты сознаёшь, что ты – красотка?

– Благодарю, – промямлила она еле слышным голосом, – но, может, нам стоит ...

– Эти точёные лодыжки в туфельках на высоких каблучках, изысканные серёжки, туго стянутые в хвост волосы и этот модный твидовый костюмчик – конечно же, ты сознаёшь, что ты красотка. Ясен пень, что это совсем не вредит продажам, ага?

Она была уже не в силах себя контролировать. Всё, чего ей сейчас хотелось, это вскочить из-за стола и бежать куда подальше от этих вибрирующих глаз, невзирая на то, повредит ли это продажам или нет. – Вот послушайте, – забубнила она, – послушайте меня: Жила-была одна женщина и однажды она вернулась домой – глядь, а в гараже у неё стоит чужая машина…

– Нет, – оборвал её он, – это ты меня послушай.

***

– «ТРУСИКОВЫЙ НАСИЛЬНИК СОВЕРШАЕТ ПОБЕГ», – прочитала Хилари громким чётким декламационным голосом, поставив свою кофейную кружку и раскрыв раздел «Метрополис» газеты так торжественно, словно это был священное писание. – «Норберт Батписта, двадцати семи лет, из Силверлейка, прозванный ТРУСИКОВЫМ НАСИЛЬНИКОМ, потому что он затыкал рот своим жертвам предметами их собственного нижнего белья…» Она прервалась, чтобы бросить на мужа взгляд приглушенного торжества. – Вот видишь, – продолжила она, поднимая кофейную кружку к губам, – всё, как я тебе говорила. Предметами их собственного нижнего белья.

Эллис Хансикер раздумывал над таблицами статистики вчерашних футбольных матчей, отстранённый как улитка в своей ракушке. Было раннее субботнее утро, Мифти и Корин в домашнем кинозале смотрели мультики, а их домашняя сигнализация, которую вчера вечером включили на ночь, до сих пор работала. Попозже, после того, как он доест свои мюсли и допьёт вторую чашку кофе, он должен будет набрать код на пульте и отрубить эту штуковину, после чего, может, немного покопается в саду, ну а потом поведет девочек в парк. Не очень-то слушая жену, в ответ он буркнул что-то еле вразумительное.

– И ты представляешь, Тина Карфаркт пыталась доказать мне то, что мы лишь выбросили деньги, купив эту сигнализацию? – Она исказила голос, кривляясь: «Мне неприятно говорить тебе это, Хил, но это самый безопасный район в Лос-Анджелесе.» Господи, да она, просто, Полианна какая-то, ... ну, ты же знаешь, о ком я, да? [Прим. Полианна – героиня книги американской писательницы Э. Портер, находящая причины для оптимизма в самых бедственных ситуациях]

Эллис поднял глаза от газеты.

– Они слишком прижимистые, вот чего ... вместе с её Сидом. Они каждый раз будут испытывать судьбу, надеясь, что это настигнет кого-то другого, и всё это только ради экономии нескольких тысяч долларов. Тошно уже от них. Ну честно.

Позапрошлым вечером они пригласили Карфарктов с их двенадцатилетним сыном, Брюстером, к себе на ужин, отменное блюдо – камбала с миндалем и запеченным картофелем Эллис сварганил сам, ну а главной темой разговора была, конечно же, охранная система. – Ну, не знаю, – вещал им Сид (сорока лет, весь элегантный как рояль, ныне инвестиционный консультант, а до того преподавал обществоведение в школе), – как по мне, это всё равно, что быть узником в собственном доме.

 – Такие деньжищи, – подхватила Тина, посасывая вишенку своего уже второго Манхэттен-коктейля, – в смысле, не думаю, что мне они по карману. К тому же, как сказал Сид, с нею я бы чувствовала себя чем-то вроде узника, боясь выйти в свой собственный двор, потому что какой-то иллюзорный грабитель может прятаться там в кустах календулы.

– Мужик в маске Рейгана был совсем не иллюзорным, – возразила Хилари и, склонившись над столом, рассекла воздух ладонью с резким звоном её браслетов. – Или те двое мужчин ... заметьте, белых, которые напали на ту женщину в её собственном гараже… – она так возбудилась, что лишилась дара речи, а потому, повернувшись к мужу с застилающими глаза слезами, потребовала, – Ну-ка, объясни им.

Вот тут то Тина и сморозила эту свою фразу про «самый безопасный район Лос-Анджелеса», а Сид, осушив свой стакан, бережно поставил его на стол и бесстрастно-философским тоном заявил: – Ну что тут скажешь, похоже, что вы совсем утратили веру в своего ближнего. – В ответ на что Эллис выпалил, – Как можно быть таким наивным, Сид.

Впрочем, даже Тина осадила мужа за это. – О, хватит нести эту чушь, Сид, – буркнула она, бросив на него кислый взгляд.

– Давайте глянем правде в глаза, – увещевал Эллис, – наше общество делится на имущих и неимущих, и хочешь не хочешь, а мы с вами принадлежим к имущим.

– Я не отрицаю, что у нас полно всяких там психов и тому подобное, – продолжала Тина, повернувшись лицом к Эллису, – но ведь вся эта идея ставить сигнализацию на всё подряд ... я о том, что без неё уже нельзя оставить свою машину даже на парковке торгового центра – ведь это просто ... так ужасно. Я к тому, что не успеешь оглянуться, как люди понацепляют на себя все эти включенные нательные охранки, и стоит лишь кому-то прикоснуться к ним в толчее и – бац! – замигали лампы и завыли сирены. – Она самодовольно откинулась назад, миниатюрная, стройная блондинка в коктейльном платье с глубоким вырезом на бюсте и величавой ухмылкой, полной решимости и отваги, ухмылкой женщины, которой и море по колено.

Но тут Сиду все же захотелось глянуть на их сигнализацию и все четверо оказались у входной двери, сгрудившись вокруг сияющей черной пластиковой панели, как будто это была какая-то редкая драгоценность, какое-то встроенное в стену сокровище. Эллис открыл шкаф, чтобы показать им большую металлическую коробку, в которой находились «мозги» системы, как называла это сотрудница «Секюр-Компани», когда Сид, увлеченный магией этой штуковины, чуть дотронулся кончиком указательного пальца до расположенной внизу ярко светящейся красной полоски с надписью ТРЕВОГА.

В один миг атмосфера события накалилась. Если только что все они были группой степенных, культурных людей, занятых аперитивом перед тихим, культурным ужином, то теперь вдруг они превратились в кучку обезумевших от ужаса зомби, беспомощных перед лицом атакующей их техники. Ведь Сид активировал режим тревоги и никто, включая Эллиса, не знал, что с этим делать. Полоска ТРЕВОГА бешено мигала, звуковой сигнал бибикал, девочки и сын Карфарктов в панике выбежали из домашнего кинозала, четыре пары рук беспомощно мельтишили над коробкой, а Эллис всеми силами пытался извлечь цифровой код отключения системы из неведомого закоулка своей памяти, где он хранился. – Один-два-два-один! – выкрикнула Хилари свой вариант. Тина, зажав руками уши, корчила гримасы. Сид совсем потерялся.

Когда после двух неудачных попыток Эллису удалось, наконец, обезвредить свою сигнализацию и все снова расселись по местам со своими стаканами и с возгласами вроде «Ну ни хрена себе!» и «Думал, сейчас дуба дам!», раздался стук в дверь. Пришедшим оказался рослый усатый сотрудник в униформе «Секюр-Компани» при резиновой палке и пистолете. Напросившись войти, он спросил, – Какая-то проблема?

– Нет-нет, – ответил Эллис, замерший в дверном проёме с колотящимся сердцем и острым осознанием того, что к нему прикованы взгляды гостей, – дело в том, что у нас новая сигнализация и мы тут э … немного ошиблись.

– Фамилия, имя? – спросил сотрудник.

– Хансикер. Эллис.

– Кодовое слово?

Эллис оцепенел. Кодовое слово, используемое для успешной идентификации именно для ситуаций вроде этой, было задействовано по инициативе Хилари. – Выберите что-нибудь простое для запоминания, – посоветовала ей та сотрудница «Секюр-Компани» и Хилари выбрала для этого кличку кролика-питомца детей, «Хани-Банни». Эллис не мог назвать этих двух слов. И это в присутствии не только смурного усатого сотрудника, но и глядящих на него с этакими натянуто-глумливыми улыбками на губах Сид с Тиной …

– Кодовое слово? – повторно потребовал сотрудник.

Хилари сидела глубоко погрузившись в кушетку на дальней стороне журнального столика. Наклонившись вперед и подняв руку как ученица в классе, она замахала ею, чтобы привлечь внимание сотрудника. – Хани-Банни, – воскликнула она с таким вздохом, что у Эллиса по шее даже мурашки побежали, – это слово – Хани-Банни.

Это было позавчерашним вечером.

Ну а теперь, при ярком свете субботнего утра, выспавшись сном праведных и осторожных (пусть этот Трусиковый насильник сбежал, или даже все Трусиковые насильники всего мира сбежали, ему было пофиг) и сейчас весь наполненный чувствами самодовольства и выполненного долга вплоть до войлочных стелек его тапок, Эллис откинулся на спинку кресла, потянулся и одарил жену обаятельной улыбочкой. – Как по мне, дорогая, это вопрос приоритетов, – заявил он. – Сид с Тиной могут думать, что хотят, но ты знаешь моё мнение – лучше обезопаситься, чем жалеть, что не сделал этого.

***

Когда позже тем вечером она обсуждала всё это с мужем в кафе «Дженнаро» (для готовки еды дома она была слишком расстроена), а потом ещё по телефону – с сестрой и Бетти Бергер – Жизель жаловалась им, что ещё никогда в её жизни ей не было так страшно. И она не преувеличивала. Это была не страшилка, вырезка из газеты, это было на самом деле. И это случилось с ней.

Этот тип был конченным психом. Гадким. Мерзким. Он продержал её там более четырех часов и не думал ничего покупать у неё – она поняла это в первые пятнадцать минут. Он просто нуждался в аудитории. В людях, на которых можно поорать, которых можно попугать, посверлить своими бегающими синими глазами. Её муж, Ричард, хотел, чтобы она обратилась в полицию, но она отказалась. Ведь что он ей сделал по факту? Да, напугал её, да, прижал ей руку. А что могла сделать полиция – ведь она пошла к нему добровольно.

 «По своей доброй воле». Так он назвал это – слово в слово.

Обиженная и, возможно, слегка потрясенная, она встала из-за кухонного стола клиента, чтобы засунуть бумаги обратно в свой кейс. Он вполголоса ругался, угрюмо бубнил что-то о дебилах, запрудивших автострады своими толстожопыми мерседесами, которые его вечно поджимают, а также о латиносах, ниггерах и младшеклашках, срезающих себе дорогу через его двор. – Свободная страна, мать твою! – вдруг заорал он. – Свободная для каждого панка, извращенца и гризера, чтобы засрать всё то малое, что у меня ещё осталось. А я вот сейчас встану из-за стола и проковыряю пару дырок в одном из этих мелких долбоёбов и тогда увидим, каково это. И я надеюсь, вы защитите меня, мисс Мерседес-Бенц, да? Своими каблучками, чулочками и вашей крутой хай-тек системой сигнализации, да?

Когда она встала, захлопнув свой кейс и мысленно моля бога: не надо мне никаких продаж, не надо уже ничего, только вытащи меня отсюда, вот тут он и схватил её за руку. – Сядь, – рявкнул он, а её попытка вырваться была тщетной, ибо сила его от бешенства лишь нарастала как у психопата в момент психоза или у льва загнанного в своё логово или фанатика, прижатого к стене.

 – Вы делаете мне больно, – пожаловалась она ему, когда он принудил её снова сесть. – Мистер … Коулз! – и она услышала, как её голос дрогнул от гнева, страха, боли.

 – Да, верно, – согласился он, ещё усиливая хватку, – только ведь ты явилась сюда по своей доброй воле, не так ли? Думала, что сможешь подоить меня, да? Навешать мне на уши эту лапшу насчет вашего хай-тек фуфла и ваших крутых и грозных охранников из «Секюр-Компани» – да видел я их, эту кучку молокососов и институтских ботанов – кого они могут остановить, а? – Отпустив её руку, он стал изводить её своим дрожащим взглядом в сочетании с неистово стиснутыми челюстями.

Она попыталась встать, но он заревел: – Сядь! У нас тут деловые переговоры, мать твою! – Тут он позвал свою жену: – Гленис! Жёнушка! Тащи-ка сюда свою жопу.

Если поначалу Жизель и ожидала от его жены какой-то помощи или сочувствия, то с первого же взгляда на неё поняла, насколько тщетными были её надежды. Его жена даже не смела смотреть на неё. Возникнув в дверном проёме она, бледная как смерть и с дрожащими руками, уставилась в ковролин словно побитая собака. – Два джин-тоника, – скомандовал ей Коулз, втягивая в себя воздух так, будто он стоял у самого порога чего-то важного, у самого старта, – в высоких бокалах, с дольками лайма.

 – Но… – начала было возражать Жизель, переводя взгляд с Коулза на его жену.

– Нет, ты выпьешь со мной! – его голос резанул по ней как ледяным клинком. – Давай дружить, а? Покажи мне, на что способна. – Тут он отвернулся, лицо его пылало презрением. – «Секюр-Компани», чтоб её! – выпалил он и поднял взгляд, глядя куда-то сквозь неё. – Давай, ты оградишь меня от этих ублюдков, избавишь меня от них и предоставишь мне какие-то гарантии, ладно? – Его голос возвысился. – У меня есть коллекция оружия стоимостью двенадцать тысяч долларов –будешь нести ответственность за неё? За мой цветной телевизор? Даже за чёртов мусорный бак?

Жизель сидела неподвижно, прикидывая, сможет ли она прорваться к двери черного хода, и принадлежит ли он к тем, у кого она всегда заперта.

– Ну, давай, впаривай мне, – потребовал он, уставившись теперь на неё.

Его жена поставила на стол бокалы джин-тоника и скрылась в тьме коридора. Жизель помалкивала.

 – Расскажи мне о том мужике в маске, – предложил он, снова широко ухмыляясь, даже слишком широко, – расскажи мне об этих бедных старых пенсионерах. – Давай же, – настаивал он, а его глаза подзуживали её, – впаривай мне. Я хочу этого. Правда. В смысле, я очень нуждаюсь в вашей фирме и вашем хай-тек фуфле …

Не сводя с неё глаз, он осушил половину своего бокала и снова поставил его на стол. – Нет, серьёзно, – увещевал он. – Ну, хотя бы для очистки моей совести.

***

Последней каплей не стали: ни то мелкое ДТП, в которое прошлым вечером он влип на автостраде, ни та длинная вереница из двухсот нелегальных работяг, на рассвете растянувшаяся вдоль Канога-авеню в поисках работы, ни та колющая сердце обида, всё ещё мучащая его с тех пор, как два года назад ему пришлось досрочно уйти на пенсию, и ни то, что он всю эту ночь сидел и глушил джин, пока Гленис спала, а копы вместе со страховщиками составляли свои протоколы. Нет, ни одно из вышеперечисленных событий не стало ещё той последней каплей, которая, переполнив чашу его терпения, наконец толкнула Эверетта Коулза на преступление. А если бы и стало, то он бы всё равно в этом не признался. Этой каплей также не стали ни та молодая шлюха из «Секюр-Компани» (да, она таки была шлюхой, торгующей своими сиськами, губами, лодыжками и так далее), ни та жилистая карга из охранной фирмы «Уэстек», ни даже тот самодовольном, притворно-ухмыляющимся ублюдке из страховой фирмы «Метрополитен Лайф», хотя он чувствовал, что в этом случае он сам сорвался («Есть страховка на случай смерти и увечья в результате несчастного случая!» – рявкнул он в морду этому типу, настолько заведенный, раздраженный, да ещё и просто бухой, что уже не мог думать ни о чем, кроме своего огромного блестящего дробовика «Маннлихер», висящего на стене кладовки в его доме)… Нет, этой последней каплей стал сынок Рэнса Руби – не пацан, а тупой, свинорылый, пидор.

Только представьте, вот он сидит дома в первых проблесках раннего утра, его бутылка уже почти пуста и гнев, пылавший внутри него из-за того придурка с безумной харей, что въехал ему в зад на автостраде, уже почти угас. И тут он выглядывает в окно из-за своего кухонного стола – глядь, а там это конченное толстожопое отродье – плоть от плоти своего конченного татуированного пивососного толстожопого папочки – срезает себе путь через его двор в черной тенниске с изображением черепа, а в руках у него только альбом для рисования да книжные суперобложки и всего-то. Тут-то у него сорвало крышу – никаких больше раздумий и рассуждений, наплевать на страховки или какие-то надежды. Он вскакивает со стула и пулей летит в оружейную комнату, где пробивает дулом своего маннлихера оконное стекло. Этот жирный пидорёнок, он там, под грейпфрутовым деревом, пола тенниски вылезла из штанов, оборачивается на звон разбитого стекла, и тут ба-бах! и пол засранца как не бывало.

В следующую минуту Эверетт Коулз уже в своей тачке, покрышка трется о заднее крыло в том месте, где в него въехал тот долбанный засранец, и вылетает на улицу с подъездной дорожки. На сиденье рядом его маннлихер с парой пригоршней патронов и, подъехав к дому Руби, он из своего помпового дробовика «Уэзерби» дает залп по его стене поносного цвета. Проносясь по кварталу он цепляет припаркованную авто-дачу, сбивает парочку мусорных баков, потом, когда уже вылетел на большой проспект, он, высунувшись из окна, сносит бошку чьему-то тявкающему пуделю – короче, вся проводка в мозгу у него поплавилась к ядрене фене.

***

Эллис Хансикер проснулся рано. Ему приснилось, что он был облачком – облачком из сказки на ночь, которую он читал вчера вечером Мифти и Корин, – и что он плыл себе по огромному голубому небу, такой свободный и независимый, а солнце улыбалось ему, как это бывает в книжках с картинками, как вдруг он чувствует, что его неудержимо несет куда-то вдаль все быстрее и быстрее, захваченный огромной, мрачной, злобной грозовой тучей, незаметно возникшей на дальней стороне горизонта ... и тут он проснулся. Только начало светать. Хилари тихонько посапывала рядом. Панель сигнализации успокаивающе светилась в тени полуоткрытой двери.

Забавно, как быстро он привык к этой штуковине, размышлял он, позевывая и почесываясь в полумраке спальни. Ещё неделю назад благодаря ей он облажался перед Сидом и Тиной, а теперь она стала для них просто очередным бытовым прибором, ничем не более опасным или загадочным – и при этом не менее жизненно важным, –чем микроволновка, миксер «Куизинарт» или радиочасы. Вообще то, последние два дня по утрам его будили не радиочасы, а настойчивое пикание их домашней сигнализации, поскольку Мифти вызывала её срабатывание, когда выходила во двор через чёрный ход потискать своего кролика. Сейчас он подумал было встать, чтобы выключить эту штуковину, – ведь до времени его подъёма на работу оставался еще целый час, – но не стал. Постель была такой теплой, на дворе защебетали птички и он, закрыв глаза, уплыл словно облачко из его сна.

Когда он снова проснулся, то был разбужен прерывистым сигналом срабатывания их домашней сигнализации и смутным предчувствием какого-то ужасного грохота – то ли истребителя, преодолевающего звуковой барьер, то ли первого оглушительного толчка землетрясения, которого он всю жизнь так боялся, – предчувствием чего-то плохого, того, что это пипикание, хотя и вроде бы знакомое, но всё же какое-то иное, более писклявое и предостерегающее, чем пипикание, запущенное ребенком, вышедшим потискать своего кролика. Он сел, а рядом с ним Хилари с растерянным видом приподнялась на локтях, и в этот миг сигналы тревоги были напрочь заглушены безошибочно узнаваемым грохотом выстрелов. Сердце Эллиса замерло. Хилари вскрикнула, снизу раздался тяжелый топот шагов, слабые сдавленные всхлипывания как у маленьких девочек, вздрогнувших во сне, а затем незнакомый голос – высокий, хриплый и яростный – который словно бы разжевывал это утро мощными челюстями. – Вооруженный отпор! – вопил голос. – Вооруженный отпор, мать вашу! Вооруженный отпор!

***

Она «склеила» эту парочку. Жизель поняла это по тому, как они напряженно склонились вперед в скорбной позе родни покойника на похоронах. Они выглядели боязливыми ещё тогда, когда она подошла к их двери – две робкие кроличьи мордочки уставились на неё из-за одинаковых оправ их рецептурных очков, а потом они присели на краюшек своей кушетки так, как будто побаивались своей собственной мебели. Она заставила их заламывать руки и бросать беспокойные взгляды в окно, когда она описывала им преступника: – Белый мужчина, одет как школьный учитель, но с такими мерзкими, шныряющими глазищами, от которых просто мурашки бегут по коже. – При описании жертв она фокусировалась на женщине из этой пары. – Среди них был один мальчик, которому было всего четырнадцать лет и он просто шёл в школу, и одна дама, которая на своем «Мерседесе» просто поехала в угловой магазинчик за кофейными фильтрами. А потом то же самое случилось с одной семьёй, хотя она, видимо, уже читала об этом – о всех этих преступлениях, совершённых не дальше, чем в трех кварталах от их дома, где они как раз сели за стол. Мужу было тридцать пять лет, – продолжила она хрипловатым голосом, – он работал инженером в фирме «Рокетдайн», у него вся жизнь впереди … а его жена, она была одним из тех милейших существ, которых … ну а их дети … – Она была не в силах продолжать. Мужчина этой пары – мистер Дюнсинейн, вроде бы так его звали? – наклонился вперед и протянул ей салфетку «Клинекс». Да, они «потекли», без вариантов. Да, она могла втюхать им эту супер-люксовую лазерную охранную систему, наличную на складе компании, с микрофонами на каждый цветок в саду, но просто куда-то подевался её прежний драйв.

– Извините, – прощебетала она, сдерживая всхлип.

Странно, подумала она, прижимая бумажную салфетку к лицу, но ни гопник в маске, ни заточник-мексиканец, ни разу не тревожили её так глубоко, как этот Коулз и его патологически-суетливые глаза. А ещё и эти знаки, торчащие на лужайках перед домами, они также её донимали. Она не могла не думать об этих знаках, мечтая о том, чтобы они исчезли и перестали раздражать её своим видом как красная тряпка – быка … Тут вдруг она осознала, что у этой её работы нет перспектив. Нет, она всё равно скормила им эту страшилку, скормила, невзирая на объявший её холод и подкативший к горлу комок.

Она должна была это сделать. Хотя бы для очистки совести.