Время клятвы [Сергей Борисов Slovomant] (fb2) читать онлайн

Slovomant Время клятвы

Глава 1. Таверна "Брагантина"

Барон Рокуэлл задумчиво отхлебнул пива из пузатой кружки, удовлетворенно крякнул, вытер тыльной стороной руки живописные пшеничные усы и окинул таверну уверенным взглядом. За соседним столиком топили горе в бутылке какие-то эльфийские забулдыги; в дальнем конце зала миловидная крестьянская девушка терпеливо обслуживала двух бородатых дворфов, которые, брызгая пивной пеной и слюной, дружно костерили ее за то, что она перепутала их с гномами; на дальней стене, над деревянной стойкой, висела здоровенная модель бригантины, из орудийных портов которой вместо пушек выглядывали продолговатые бочонки с кранами; под всей этой громадой скучающий хозяин-гоблин устало протирал грязной тряпкой чистые стаканы, явно думая о чем-то своем. «А вот спящий рядом жрец-паскудник самым наглым образом… Стоп!» — мысленно осёкся барон, опустив взгляд на кружку и увидев, что на дне плещется какая-то разноцветная муть, судя по всему, с грязной тряпки хозяина. Рокуэлл машинально схватился за свои шикарные усы, но тут же вспомнил, что он не один, и быстро убрал руку. Посмотрел на тыльную сторону ладони и увидел пеструю мокрую пыльцу, что, очевидно, не пришлось ему по вкусу, поскольку он грозно поднялся с места и как следует громыхнул Мечом Справедливости по столу, чтобы все в зале услышали.

А между тем жрец, прикорнувший над чашкой чёрного чая с молоком, на самом деле вовсе не спал. Он наблюдал. Молча. И подмечал. Наметанным глазом. Например, то, что плутоватый гоблин пользовался довольно распространенным в здешних местах хитроумным приемом: он подмешивал в еду и питье волшебную пыльцу, разжигающую у посетителей жажду и аппетит. «Неудивительно, что этот кретин барон выдул уже четыре кружки кряду и, похоже, не собирается останавливаться, — размышлял жрец. — Где-то в конце зала точно такие же кружки с элем подаются разгоряченным дворфам, чтобы они продолжали пить и пререкаться с девушкой, которой наказано беспрекословно сносить все унижения и не забывать вовремя предлагать бородатым карликам добавки. За соседним столиком тоже подобрались весьма перспективные выпивохи: состоятельные эльфы, у которых умер близкий родственник, так что эти сами будут требовать пива и выкладывать монеты до тех пор, пока не вырубятся до утра. Но вот — барон наконец почуял что-то неладное. Он в тревоге схватился за усы, словно деревенская баба — за дитятю. Зачем-то поднял полуторный меч и с размаху шарахнул им по столу, будто излишнее внимание к нашему отряду — это именно то, что сейчас нужно. Кажется, пришла пора привести в чувства возбужденного толстяка».

— Я требую к себе уважения! — рявкнул барон, злобно уставившись на гоблина. — Я тебе не смердящая ослица из вонючего стойла, я верный подданный Его Светлейшества, ветеран двух войн, потом и кровью защищавший королевство от орд нежити! Костоправ Рокуэлл, слыхал про такого? Знаешь, сколько костей я этим Мечом «вправил» скелетам, которые пёрли на нас изо всех щелей? Хочешь, чтобы я пересчитал и твои кости тоже? А?

В таверне повисло молчание, и пока хозяин на глазах всех собравшихся дрожал всё сильнее и сильнее, барон мог еще долго рассказывать о себе и своих подвигах. О том, как Его Светлейшество пожаловал ему этот титул и Меч за боевые заслуги. Или о том, как он вечно препирается с мальчишкой-оруженосцем, который всюду лезет со своим мнением. Но в этот момент со своим мнением решил вылезти жрец:

— Уважаемый Ларс, позвольте мне…

Тут звякнули дверные колокольчики, и со двора, топая запылившимися сапогами, вернулся высокий черноволосый маг в сером гамбезоне. Непонимающим взглядом окинул присутствующих.

— Этот слизняк что-то подмешивает в пиво! — показывая толстым пальцем на хозяина, объяснил Рокуэлл. — Это тайный шпион Некроманта, клянусь десницей Его Светлейшества! Он… Он хочет отравить нас!

— Успокойтесь, Ларс, если бы он хотел нас отравить, вы бы уже давно были мертвы, — улыбнувшись, отмахнулся маг.

— Наш общий друг имеет в виду пыльцу румпулы обыкновенной, — пояснил жрец, — которую гоблин добавляет в свои напитки, чтобы они были более… э-э-э…

— Востребованы, — закончил маг. — Я знаю, о чем вы говорите, Полоний. Как-никак это тянет на мошенничество, а значит…

Он с насмешкой посмотрел на гоблина.

— Клянусь вам, это всего лишь специи! — закричал хозяин. — Пряности всякие, травки для аппетита, ничего запрещенного!

— Ничего запрещенного, говоришь? — усмехнулся маг. — Ты в этом уверен?

Он взмахнул руками, и на кончиках пальцев заблестели сгустки магии.

— Нет-нет, не делайте этого, умоляю! — запричитал гоблин. — Это единственная крупная таверна на всю нашу деревню, здесь останавливаются на ночлег очень солидные и богатые люди…

— …и отдают кучу золота благодаря твоему порошку, — ехидно продолжил маг.

— О боги! Умоляю вас, я перестану его подсыпать! Подумайте о несчастной Берте! — он показал на девушку в дальнем конце зала. — Ей, бедняжке, будет нечем платить за лечение отца! Эта работа — всё, что у неё есть!

— Готов поспорить, бедняжка Берта с утра до ночи вкалывает за гроши в этом паскудном… заведении, — сверкнул глазами чародей. — Все мы прекрасно наслышаны о том, как вы, гоблины, по-скотски относитесь к прислуге! Стало быть, так: запасы порошка ты прямо сейчас выбрасываешь и сжигаешь, а все выпитое и съеденное сегодня вечером…

Он бросил ироничный взгляд на застывший в ожидании зал.

— …а все выпитое и съеденное сегодня вечером пойдет за счет заведения.

— Да! — подали голос дворфы, потрясая кружками с элем. — Проучим этого тупого засранца! Будет знать, как обманывать честной народ!

Эльфы на мгновение оторвались от своих кружек и что-то невнятно проблеяли в поддержку, а после этого без чувств повалились на стол.

— Конечно-конечно! — залепетал гоблин. — Слушаюсь и повинуюсь!

Барон вновь опустился на стул, положив Меч рядом с собой. Жрец Полоний последовал его примеру, а черноволосый маг ушел с гоблином в подвал.

Звякнули колокольчики, и в зал ворвался худощавый мальчишка лет шестнадцати.

— Мессир, что-то случилось?

— Случилось! — отрезал барон. — Ты опять все прозевал, кобольд ты недоделанный! Ну за что мне достался такой идиот? На тебе кружку, налей мне пива из той бочки, да поживее!

Паренек кинул вопросительный взгляд на стойку.

— А хозяин-то где, мессир?

— А хозяин оказался настолько любезен, что милостиво разрешил нашему бравому гвардейцу взять с собой припасов в дорогу! В погребе он! Марш за пивом! Быстро!

Жрец Полоний едва заметно усмехнулся и покачал головой, делая вид, что поправляет свой черный балахон. Всего несколько легкомысленно брошенных фраз — и Рокуэлл при посторонних успел не только красноречиво рассказать о себе, но и прозрачно намекнуть на статусное положение мага при дворе короля.

Что ни говори, а тупой барон — находка для шпиона.

Тем временем сконфуженная Берта, до сего момента топтавшаяся на одном месте, наконец решила подбежать к незадачливому оруженосцу, чтобы помочь ему с пивом. Барон недовольно поглядывал на них обоих, мрачно приговаривая про себя: «Никакого проку от этого крысеныша! Сейчас, вон, опять начнет о девке думать! Только и мечтает каждый день о ночи страстной любви на сеновале с очередной светловолосой прошмандовкой!».

Нет-нет, Рокуэлл вовсе не завидовал юноше. На нелегком веку барона было предостаточно сладостных утех, не было лишь самого главного: искренней и беззаветной любви. Пожалованный титул недвусмысленно давил на Рокуэлла, требовал от него совершения невиданного доселе самоотверженного подвига, а именно женитьбы и продолжения рода. Иногда барон блаженно прикрывал глаза и возбужденно поглаживал усы, представляя, как сидит в своем роскошном замке в обнимку с баронессой, а под ногами резвятся маленькие непоседливые баронята — будущие герои, защитники королевства и лично Его Светлейшества! От таких пьянящих картин хотелось пойти и на радостях вправить кому-нибудь кости!

Бах!

Мальчишка бахнул кружку с пивом на стол перед бароном.

— Ну и в какие тайны ты сейчас посвящал… — недовольно начал Рокуэлл, но его прервали звенящие колокольчики. В зал вошла высокая фигура в пурпурном плаще с капюшоном, наброшенным на голову, и арбалетом с колчаном и болтами за спиной. Решительно двинулась в сторону барона и жреца, не обращая внимания на злых и запойных дворфов, снова накинувшихся на несчастную Берту.

— Вчера вечером я побывал в волшебном саду и нашел… — многозначительно начал жрец.

— …волос единорога, — быстро произнес условный пароль женский голос, и капюшон откинулся, обнажив густые темно-каштановые волосы и немного бледное волевое лицо с лучезарными фиолетовыми глазами.

— Господа, надеюсь, я не сильно опоздала? — спросила молодая женщина, одарив лучезарной улыбкой барона, жреца и слегка задержав взгляд на оруженосце.

На посветлевшем лице барона неожиданно отразилась точно такая же лучезарная улыбка, но он мигом опомнился и рявкнул на мальчишку:

— Чего стоишь, тупица? Предложи даме сесть!

Оруженосец тут же ринулся к соседнему столику и без зазрения совести выхватил стул из-под хмельного эльфа.

— Благодарю, — кивнула женщина, одарив еще одним лучезарным взглядом юнца, и присела за общий стол.

— Так, значит, вы и есть тот самый загадочный осведомитель? — вполголоса спросил Полоний.

— И компаньон, — напомнила незнакомка. — Зовут меня Люмо́ра. Для близких друзей просто Люма…

Она обратила нежные фиалковые глаза прямо на Рокуэлла, и барон невольно прикусил пшеничный ус.

— …но для обычных знакомых — Люмора, — невозмутимо подчеркнула красавица.

Жрецу Полонию не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, что сейчас происходит с бароном. Он прикинул, хорошо ли это или плохо для их священного похода, но так и не смог прийти к однозначному выводу.

— Жрец Его Светлейшества Август Полоний и ветеран двух войн барон Ларс Рокуэлл, — представил себя и компаньона Полоний. — Может быть, пива? — добавил он после небольшой паузы.

— Благодарю вас, но, думаю, не стоит, местные гоблины подмешивают в него пыльцу румпулы, а это не слишком хорошо сказывается на самочувствии и благосостоянии, — усмехнулась Люмора.

Барон почувствовал укол стыда, поэтому тут же решил перевести разговор в иное русло:

— Его Светлейшество счел необходимым… э-э-э… опустить некоторые детали нашего… кхм… путешествия… М-м-м… Я имею в виду Сферу Хаоса и то, что с ней связано.

— Если Его Светлейшество счел необходимым опустить детали, стало быть, так нужно королевству, — резонно заметила Люмора, упреждая все последующие вопросы. — Я смогла раздобыть старинную карту, на которой отмечено место, где находится эта загадочная Сфера. На пути к нему стоит Эригонский лес, там обретаются орки, скелеты и некромантулы. Нам предстоит нелегкий бой, но я уверена, барон, что вы продемонстрируете всю силу своего клинка.

— Мой Меч Справедливости всегда к вашим услугам, мадам! — горячо заверил Рокуэлл и вновь ударил Мечом по столу, заставив вздрогнуть Берту и поперхнуться элем дворфов.

Полоний покачал головой. «Вот же ж варвар-разрушитель!» — со стыдом подумал он. «Вот же ж ребенок-громовержец!» — с улыбкой подумала Люмора. «Вот же ж я пиво разлил!» — с досадой подумал барон, неуклюже убирая Меч и подзывая оруженосца, чтобы он вытер лужу со стола.

Пока мальчишка исполнял приказание, попутно выслушивая ругань барона, в зал вернулся гвардеец короля. С позолоченной цепочкой на шее.

— Госпожа Люмора, я полагаю? — вежливо осведомился он, галантно поцеловав руку дамы. — Ирвин Эббот. Ну что же, теперь все в сборе?

— Погодите, — решительно произнес жрец Полоний. — Сперва нужно разобраться в раскладе. Госпожа Люмора, какими… боевыми навыками вы владеете?

Глаза присутствующих с любопытством устремились на Люмору.

— Я чародей, — коротко ответила женщина. — И арбалетчик.

Ирвин присвистнул.

— И не тяжело вам возиться с этим… агрегатом? — спросил он, показывая на арбалет.

— Вовсе нет, — улыбнулась Люмора, демонстрируя оружие. — Он многозарядный. Болты лежат вот здесь, — она показала на короб сверху. — Я вытягиваю зарядный рычаг вперед, и болт укладывается в ложе. Затем веду рукоять назад, чтобы натянуть тетиву. После этого прицеливаюсь, нажимаю спусковой крючок, и болт летит в противника. И так раз за разом. Возможно, не самое могучее, но зато скорострельное и очень удобное оружие.

— Впечатляет, госпожа Люмора, — подытожил Полоний. — Значит, вы арбалетчик и чародей. Я жрец. Господин Эббот — боевой маг, и только господин Рокуэлл — воин, умеющий обращаться с двуручным оружием. Стало быть, три опытных мага и один опытный воин, не считая оруженосца. Я полагал, что именно осведомитель окажется тем самым недостающим звеном… Но, по-видимому, я глубоко заблуждался.

— Вы хотите сказать, что нам нужен еще один человек для ближнего боя, — подметил Ирвин. — Что ж, господа, спешу вас обрадовать: не знаю, как насчет человека, но насчет воина…

Он снял с шеи цепочку, на которой болталась позолоченная табакерка.

— Это — лишь малая часть платы за то, чтобы я не прикрыл здешний гадюшник, — самодовольно усмехнулся Эббот. — Барон, не желаете помочь мне?

Рокуэлл нахмурился.

— Помочь? — с удивлением переспросил он.

— Да-да, помочь, будьте любезны, откройте табакерку! — с хитрой улыбкой произнес Ирвин и протянул вещицу на цепочке барону, но тот не торопился ее взять.

— Открой! — приказал Рокуэлл мальчишке.

— Сами открывайте! — фыркнул оруженосец. — Я не такой дурак, чтоб лапать гоблинские штучки!

— Ах ты щенок… — начал барон, но в этот момент табакерку выхватила и открыла Люмора.

— С виду — обычный табак, — пожала плечами она. — Только какой-то затвердевший.

— Правильно! — улыбнулся гвардеец. — Его надо понюхать, и вы сами увидите, какую замечательную услугу оказал нам хозяин заведения.

— Дайте сюда! — раздраженно буркнул Рокуэлл, явно смущенный тем, что женщина оказалась храбрее его. Он забрал из рук Люморы табакерку, взял щепотку порошка, придвинул грубый мясистый нос и шумно вдохнул.

На мгновение в зале словно пронесся порыв ветра и колыхнулось пламя свечей. Дворфы оторвались от своих кружек и хмуро уставились на барона. Берта затрепетала и поспешила за стойку к вернувшемуся хозяину. Гоблин недоуменно взирал на господ. И только спящим эльфам было уже все нипочем.

— Это что, сера какая-то? — поморщившись и вытерев кулаком нос и усы, спросил барон. — И что должно…

— Здравствуйте! — внезапно раздался голос из-под стола. Все, кроме Эббота, разом отпрянули в стороны, а на табурет медленно, но верно взгромоздился высоченный уродливый каменнокожий тролль. Он обвел тупым взглядом присутствующих, с размаху шмякнул тяжелым кулаком по столу и громогласно заявил:

— Хочу пива!

— Пива! Дайте ему пива! — распорядился гвардеец. — И чтобы никакой пыльцы румпулы, прощелыга, понял меня?

Гоблин стиснул зубы и показал Эбботу кулак под стойкой, но все же приказал Берте налить пива.

Бедная Берта на трясущихся ногах понесла поднос с пивом к пугающему здоровяку. Заметив, как она боится, молодой оруженосец мигом подскочил к девушке и великодушно принял поднос, заслужив благодарную улыбку.

Пил тролль долго и много. Так долго и так много, что даже пьяненькие дворфы, судя по всему, не выдержали настолько опасной конкуренции и, поняв, что поживиться здесь сегодня уже вряд ли чем придется, собрали вещички и отправились восвояси. А тем временем тролль опрокидывал кружку за кружкой. Вернувшиеся за стол компаньоны с опаской поглядывали на него, ожидая чего-нибудь непредсказуемого. Наконец, смачно рыгнув и вытерев зеленой лапой рот, тролль пробасил:

— Путь Камня!

И больше ничего не произнес. В зале на мгновение наступила такая тишина, что стало слышно, как сопят хмельные эльфы.

— Что-что, мой деликатный друг? — подняв бровь, спросил Ирвин Эббот.

— Путь Камня! — повторил тролль, торжествующе оглядев зал. — Никто из вас не знает про него! «Я был рожден из Камня, в Камень и уйду» — таков закон моего племени! Как говорил отец, жизнь — это огромное скопище валунов и булыжников на пути к вершине Горы! Смерть — это единение со скалами, единение с Горой!

— О, да твой отец настоящий философ, как я погляжу, — не смог удержаться от иронии гвардеец.

Тролль вызывающе уставился на него.

— Я целую вечность просидел в табакерке, ожидая, когда меня выпустят на свободу, — смягчившимся тоном объяснил он, и у всех собравшихся отлегло от сердца. — Целую вечность размышлял о Пути, по которому ведет меня Великая Гора. Пытался вникнуть в суть происходящего, переосмыслить его, днями и ночами искал истину в этих трещинах на камне, — при этих словах тролль показал свою пятерню. — И в конце концов пришел к выводу, что Пути Камня неисповедимы! Так что и размышлять тут нечего!

Барон Рокуэлл многозначительно хмыкнул. Люмора задумчиво смотрела на кружку с пивом. Полоний откинулся на спинку стула и решил уточнить:

— То есть, сидя в табакерке и размышляя над Путем Камня, ты решил вовсе отказаться от размышлений?

— Так принято у троллей, — пояснил верзила и сделал могучий глоток из кружки. — В молодости мы размышляем над тем, что досталось нам от предков, чтобы потом отбросить все суждения и просто двигаться к вершине Горы. Гора сама покажет тебе путь.

— А кто посадил тебя в табакерку? — продолжал допытываться жрец.

— Это не важно. Важно, что мы, тролли, каменеем в лучах света, поэтому испокон веков живем в городе под Горой и там же рождаемся во мраке из пещерных скал.

— И никогда не выходите оттуда? — недоверчиво спросил жрец. — А как же все эти рассказы о тринадцатифутовых детинах, которые громят деревни исполинскими дубинами и утаскивают крестьянских жителей по ночам?

— Нам нужна еда! — насупился захмелевший тролль. — Путь Камня — путь к вершине Горы! Путь испытания! Если тролль не вернулся с пищей до рассвета, это значит, он добрался до своей вершины! Все подгорные тролли рано или поздно ее достигают! Но достигнутая вершина вовсе не означает, что на этом все прекращается!

Верзила умолк и вновь присосался к кружке. Полоний задумчиво почесал собственную лысину, в недоумении уставившись на компаньонов, но те пока не торопились встревать в диалог.

— Как это понять? — наконец озвучил жрец вертевшийся на языках у всех вопрос.

— Камень повсюду! — ухмыльнулся тролль. — Камень — основа всех основ! Камень пронизывает мироздание! Все, кто обрели единение с Великой Горой, появляются во мрак из нее же! Необязательно в том же месте! Необязательно в то же время! Но…

— Подождите! — догадался Полоний. — Вы верите в переселение душ?

Тролль в последний раз пригубил кружку и с размаху шарахнул ей по столу.

— Я верю в Путь Камня!

Наступило короткое молчание.

— Кстати, ты так и не рассказал нам, как угодил в табакерку! — вспомнил гвардеец Эббот.

Тролль нахмурился.

— А вы так и не рассказали, зачем вызволили меня из нее!

— А вот сейчас и расскажем! Мы хотим, — тут же нашелся Ирвин, — чтобы ты отправился вместе с нами за одним древним могущественным артефактом и помог сразиться с полчищами некромантулов, скелетов, орков, личей и еще кучей вражеской сволочи!

— А что я получу взамен? — деловито прищурился тролль.

— А взамен король наградит тебя почестями и даст всё, что пожелаешь! Твой путь на вершину Горы будет выстлан розами и оливковыми венками, а не обычными камнями да булыжниками! Ты станешь самым известным и самым почитаемым троллем! Вас перестанут бояться и избегать, когда все узнают, на что способны зелёные великаны! С вами начнут торговать изысканным мясом животных и… пивом, например! — вдохновенно импровизировал Ирвин. — А уж вы сможете добывать людям минералы, металлы и драгоценные камни! И вообще, подумай сам: зачем каждый день двигаться на какую-то вершину, если вы и так находитесь на Горе… ну, под Горой, это уже не важно! Вы, наконец, заживете по-человечески… ну, то есть по-тролльи, конечно, но не так, как раньше! Вы наладите торговые отношения, вы будете общаться с существами из верхнего мира! А мы поможем преодолеть ваш… э-э-э… недуг! Не знаю как, но что-нибудь обязательно придумаем! В нашем распоряжении первосортные колдуны, — Эббот «скромно» поклонился, — могущественные жрецы, — Эббот дружески похлопал Полония по плечу, — бесстрашные воины, — Эббот ткнул пальцем в пшеничные усы Рокуэлла, — храбрейшие оруженосцы, — Эббот увлеченно потрепал по макушке прыснувшего от смеха мальчишку, — и самые красивые в мире колдуньи, — Эббот вновь галантно поцеловал руку Люморы. — Все преимущества на твоей стороне, тролль, подумай над этим! Подумай и соглашайся!

— Я… Я… — растерянно лепетал тролль, чувствуя, как многовековая «каменная почва» уходит у него из-под ног. — Я не знаю, что сказать… — он решительно поднялся со стула во весь рост. — Если вы не лжете… Если все это правда…

— Ну конечно это правда, поддержите, друзья! — весьма прозрачно намекнул Ирвин, тоже поднявшись со стула.

— Да-да! Послушай его! Он прав! — наперебой заголосили друзья, поднимаясь со своих мест. — Пойдем с нами! Не пожалеешь!

— Эй, прощелыга, а ну-ка тащи самое лучшее пиво! — властно распорядился Эббот. — Сейчас мы покажем, как в королевстве принимают почетных гостей! Что там у тебя?

— Могу предложить вам нашу знаменитую брагу, — процедил гоблин.

— Давай ее сюда! — обрадованно кивнул Эббот.

Гоблин бросил раздраженный взгляд на бригантину, и та мигом отделилась от стены и поплыла по воздуху в направлении гостей. Затем как-то странно застыла над их головами, словно обидевшийся гоблин собирался обрушить судно, но в последний момент, видимо, все же сдержался, и корабль плавно опустился. Краники повернулись, брага полилась в кружки направо и налево.

Зал в мгновение ока наполнили шумные разговоры и звяканье посуды. Но вскоре слово решил взять Эббот:

— Ну что, друзья, послушаем, что надумал наш глубокоуважаемый великан?

Зеленокаменный детина вновь привстал с места, окинул взглядом каждого из компаньонов, набрал воздуха в грудь и с чувством произнес:

— Мои кулаки к вашим услугам, друзья! Даю Слово Камня, что проведу вас до самого конца!

— Отлично! — поднял кружку гвардеец. — За это и предлагаю выпить! А ты, прощелыга, не забудь пожелать нам хорошего сна и спокойной дороги на рассвете! За дружбу! За службу! И за короля!

— За дружбу, за службу и за короля! — грянул хор голосов Люморы, Рокуэлла, Полония, оруженосца и двух поддатых эльфов, которые поддержали тостующих, не отрываясь лицами от стола.

Раздался звон кружек, и приятная беседа продолжилась. Лишь мальчишка-оруженосец многозначительно смотрел на застывшую у пивной бочки красавицу Берту, которая тоже искоса поглядывала на него и застенчиво поглаживала пальчиками собственную светлую косу.

Глава 2. Некромантулы

Черногривая лошадь ступала медленно и осторожно, явно чувствуя призрачную угрозу. Это было неудивительно — Эригонский лес не прощал чужих ошибок. Август Полоний никак не мог отделаться от этих мрачных мыслей с того самого момента, как они дружной гурьбой покинули гостеприимную «Брагантину» и продолжили путь в дальние края. Туда, где заканчивались владения Его Светлейшества и начинались владения госпожи Удачи.

По правую руку от Полония на статном белоснежном скакуне ехал барон Рокуэлл, а следом, на тощей серой лошаденке, передвигался мальчишка-оруженосец. Оба хранили молчание, как и полагается опытным путешественникам в чужой земле, когда любая выкинутая глупость или неосторожно сказанное слово могут привести к весьма печальным последствиям. Безусловно, мальчишка страшно боялся Эригонского леса, но старался не подавать виду, чтобы не разозлить господина. Сам Рокуэлл, очевидно, погрузился в нелегкую думу, поскольку за последние пятнадцать минут не меньше восьми раз дотронулся до своих усов. Полоний даже догадывался, о чем, вернее, о ком барон сейчас думает: фигура в фиолетовом плаще ехала на пепельно-вороной лошади прямо перед ним.

Полоний улыбнулся. Его откровенно забавляло, как этот грубый, спесивый и самоуверенный идиот всего за один вечер превратился в ничтожного раба любви, который с радостью позволил надеть на себя «тяжелые колодки».

«Такой расхлябанный принц на белом коне никуда не годится, — размышлял Полоний. — У него же растерянность на лице написана. Если сейчас сзади подкрадется запойный сатир и попытается с похмелья прикончить Рокуэлла, тот даже усом не поведет».

И все же больше, чем телячьи нежности барона, жреца волновала только сама пассия Рокуэлла.

Вернее, цвет ее глаз.

Они стали голубыми.

Полонию приходилось кое-что слышать об этой редкой магии. Еще со вчерашней встречи он понял, что эта ведьма не так проста и может запросто вытащить из своего фиолетового плаща пару козырей. Может быть, она намеренно охмурила барона, чтобы переманить его на свою сторону? Ох, непроста девка, ох, непроста… Полоний чувствовал — что-то изменилось с момента их вчерашней пьянки в «Брагантине»… Какие-такие тайны скрывают эти так называемые компаньоны?

Не нравится ему все это…

Жрец машинально поднял руку и сделал перед лицом круговой жест, которым всегда воздавал почтение Богу Феру. К несчастью, в этот раз широкие хвойные ветви загораживали лучезарный лик Бога, а может быть, Фер гневался и сам не хотел показываться Полонию. В подобных случаях Бог часто призывал своего сына Атмоса, который закрывал Фера тучами и метал в провинившихся молнии, но все верующие испокон веков знали, что даже в гневе Богов сокрыта истинная любовь, ибо без дождей не было бы урожаев, а была бы засуха.

Гвардеец Ирвин Эббот, ехавший впереди вместе с Люморой, с любопытством обернулся на компаньонов. Набожный Полоний чертил в воздухе знак Фера, а барон презрительно поглядывал на жреца. Заметив, что за ним следят, Рокуэлл неуклюже отвел глаза и сделал вид, что ищет что-то жутко важное в лесу, но через несколько секунд сосредоточил жадный взгляд на каштановых волосах девушки. Эббот не мог этого не замечать, от него тоже не ускользнуло вчерашнее странное поведение барона, когда тот, окончательно захмелев, потребовал угостить даму «чем-нибудь получше, чем эти дрянные помои». А уж как он заглядывался на Люмору, когда она смотрела на других компаньонов… Эббот усмехнулся. В юности он и сам был тот еще ловелас, однако честь и долг всегда стояли превыше всего, поэтому однажды Ирвин как следует взялся за гранит науки и начал осваивать магию — самый сложный теоретический раздел, который, впрочем, при успешном освоении позволял занять один из самых желанных постов при дворе Его Светлейшества — пост гвардейского мага. И Эббот добился своего. Даже больше того — король поручил именно ему, элитному магу высокой квалификации, возглавить отряд, посланный на поиски артефакта невиданной силы.

Эббот был добряком, праздным философом и весельчаком. Он считал, что резать правду-матку нужно только острой шуткой. И что настоящее добро должно быть не просто с пудовыми кулаками, но и со свинцовыми башмаками. Подобные легкомысленные фразочки часто привлекали к гвардейцу всех страждущих представительниц прекрасного пола, но Ирвин постоянно отшучивался, что им нужно не его исцеляющее добро, а лишь его жалящий язык. Люмора явно не принадлежала к числу подобных женщин. Гвардеец не видел в ней никакого смущения или подавляемой страсти, даже с бароном она слегка флиртовала исключительно из праздного любопытства. Во всяком случае, так казалось Эбботу.

Что же касается Августа Полония, то Ирвин знал, что его присутствие в отряде необходимо, поскольку он уравновешен, рассудителен и, как все жрецы, за свои смиренные молитвы получает бесценные Дары от Богов, если остро в них нуждается. О прошлом Августа Ирвин слышал только, что в молодые годы он прибыл в столицу откуда-то издалека, из-за Вельветовых гор.

На нагрудном доспехе гвардейца все еще болталась позолоченная табакерка. Выпустить тролля можно было только после заката, сразу как на смену Феру придет его старшая дочь и супруга по имени Реф.

Барон Рокуэлл с презрением относился не только к Полонию, но и ко всем жрецам в принципе. В то время как он, уставший и взмокший, стоял насмерть во время осады Хартема, жрецы трусливо прятались в храме и молились своим Божествам. Барон ненавидел их унизительные, попрошайнические молитвы. Он считал, что победа достаётся только сильному: тому, кто с гордостью пронесёт над полем боя своё немеркнущее знамя, разукрашенное кровью врагов. В общем, Рокуэлл не верил жрецам и их глупым россказням, он верил лишь Мечу Справедливости. И королю. Вернее, наоборот: барон верил только Его Светлейшеству. И Мечу Справедливости. Жрецы были для него где-то промеж детей, женщин и волосатых эльфов.

«И что там прошлой ночью вытворял глупый мальчишка вместе с этой деревенской простушкой? — злобно подумывал Рокуэлл. — Ну, я ему покажу, когда вернемся, как сельских девиц совращать! Теперь, вон, клюет носом, даже латные доспехи мои не мог правильно застегнуть! Развлекается с девками по ночам, вместо того чтоб спать, а потом еле тащится на своей кляче! Я ему задам, крысенышу, вспомнит он у меня самого Фера!»

Но все недовольство барона сразу улетучилось, стоило ему взглянуть на чарующие темно-каштановые локоны и тихо вздохнуть, вспоминая о вчерашней беспокойной ночи, когда он, с раскалывающейся головой, в полубредовом сне, метался на кровати, не в силах выгнать из рассудка образ той, чьи фиолетовые глаза пленили его раз и навсегда…

В этот момент Ирвин медленно поднял руку, безмолвно приказывая отряду остановиться.

Все послушно замерли.

— Впереди засада, — пояснил Эббот. — Два орка за деревьями, один в кустах, у него что-то светится в кармане. Собственно, это их и выдало. Какие ваши соображения?

— Да какие тут могут быть соображения? — прошипел барон. — Их трое, а нас пятеро! Подойдем поближе и атакуем первыми!

— А вы уверены, что поблизости больше никого нет? — осторожно спросила Люмора. — Очень уж мне не нравится та блестящая штуковина в кармане. Напоминает…

Не успела она договорить, как за спинами компаньонов возникли три черных человека в матерчатых черных балахонах. Каждый сжимал в руках длинный черный посох.

— Некромантулы! — взревел Рокуэлл, спрыгнул с лошади и вытащил Меч Справедливости из ножен на седле. — Подходите ближе, твари, всем кости пересчитаю!

Но вместо этого один из некромантулов резко взмахнул посохом, и вокруг стало черным-черно. Заржали взбесившиеся от ужаса лошади. Ирвин мгновенно соскочил с седла на дорогу, а Полоний, проделав то же самое, произнёс короткую молитву Феру и сотворил магический свет. Оруженосец, запутавшись ногами в стремени, выпал из седла беснующейся клячи и ударился головой о камень, да так, что в глазах потемнело. Люмора легко соскользнула с лошади, достала из плаща какой-то старый разноцветный веер и полностью закрыла им лицо, будто хотела спрятаться. Однако на самом деле в веере были проделаны специальные глазки, и мгновение спустя пульсирующее голубое око Люморы появилось в одном из них. Сверкнула молния, одновременно с этим некромантул взмахнул ладонью, и луч отскочил в белоснежного скакуна Рокуэлла, который свалился замертво.

Барон сразу стал чернее тучи.

Маг поднял посох, однако Ирвин, извернувшись, колдовским залпом выбил его из руки и тут же пал, оглушённый заклинанием из посоха второго некромантула. Тем временем Рокуэлл успел воспользоваться небольшим замешательством первого и толчком железного сапога заставил его отлететь на землю, после чего вогнал Меч Справедливости прямо в черное сердце неприятеля.

Полоний едва успел вытянуть руку и произнести молитву, чтобы прикрыть барона магическим щитом от ударов оставшихся врагов. В этот момент один из подоспевших орков замахнулся на жреца палицей, но в полутьме не заметил растянувшегося оруженосца, споткнулся об него и свалился на черную дорогу. Другие орки, объятые молниями Люморы, неистово затрепыхались на месте и повалились на своего незадачливого собрата.

Некромантулы палили из посохов черной магией в отчаянной попытке пробить щит Рокуэлла, пока он не добрался до них, но он все-таки до них добрался и молниеносно обрушил клинок на ближайшего человека в черном. Оставшийся в живых коротко выругался и исчез в клубах черного дыма.

Некоторое время компаньоны оглядывались в тщетных попытках обнаружить мага.

— Всё закончилось? — с надеждой спросил поднявшийся на ноги оруженосец. — Он ушёл?

— Всё только начинается! — выкрикнул некромантул, внезапно появившись рядом с оглушенным Ирвином и приставив к его лицу магический посох. — Не двигаться, иначе ваш друг останется без головы!

Компаньоны растерянно замерли.

— Хорошо, говори, что ты хочешь, — как можно более успокаивающим тоном произнес Полоний.

— Всё, что у вас есть! — сверкнул глазами некромантул. — Живо!

Он невольно скосил глаза и заметил позолоченную табакерку на доспехе Эббота.

— Что это? — спросил некромантул, хищно облизнувшись. — Что в табакерке?

— То, что ты хочешь, — прохрипел пришедший в себя Ирвин. — Открой её.

Полоний в тревоге посмотрел на тлеющее небо. До наступления Реф оставалось совсем немного времени. Мысленно он взмолил о том, чтобы Фер поскорее уступил место своей драгоценной дочери.

— То, что я хочу? — нервно повторил некромантул. — Откуда ты знаешь, чего я хочу?

Полоний окинул взглядом компаньонов. Кажется, они тоже догадались, к чему клонит Ирвин, но вот Фер по-прежнему не торопился уходить за горизонт, словно нарочно испытывал их терпение.

— Такие, как ты, всегда хотят одного и того же, — невозмутимо ответил Эббот. — Бери что хочешь и оставь нас в покое!

Глаза некромантула жадно уставились на табакерку.

«Он появится слишком рано! — мысленно кричал Полоний. — Фер, молю Тебя, не обращай его в камень!»

— А почему это ты носишь побрякушки на виду? — нервно продолжил некромантул. — Может быть, это оружие? А? Оружие?! — взвизгнул он, прижав посох сильнее к лицу гвардейца.

Полоний напрягся. Ирвин тоже. Рокуэлл хмуро переступал с ноги на ногу, ожидая решающего боя. Оруженосец осовело потирал ушибленную голову.

И тут Люмора неожиданно для всех разрыдалась.

Наступила неловкая пауза.

Рокуэлл удивленно уставился на девушку. Неужели она настолько неравнодушна к гвардейцу? Или это обычная женская истерика?

Ирвин даже не знал, что и подумать.

И тут некромантул всхлипнул. Тоже неожиданно для всех.

— Я… Я не хотел с ними… Это Морбис! Это он меня заставил! — как ребенок начал жаловаться чародей. — Я… Я просто…

Маг заплакал и уронил посох. Ирвин тут же отпрыгнул в сторону, скрутил в руках большой фиолетовый шар и запустил его в некромантула. Чёрный балахон не смог полностью погасить столь мощный заряд. Некромантул дико взвыл, забился в конвульсиях и через несколько секунд задохнулся.

— Что, чёрт возьми, сейчас произошло? — рявкнул Рокуэлл, глядя то на труп, то на Люмору. — Что это за чёртово колдовство?

Девушка потупила взгляд.

— Это не колдовство, это… дар, — объяснила она товарищам. — Я могу заставить людей проживать сильные эмоции, которые испытываю сама.

— То есть заставить их грустить, если впадаешь в уныние? — заинтересовался Ирвин и присвистнул. — Впечатляюще!

— Или почувствовать радость, если мне радостно на сердце, — улыбнулась Люмора.

— А вы можете внушить людям собственные мысли, — озабоченно подхватил Полоний, — чтобы заставить их подчиняться?

Девушка покачала головой.

— Нет-нет, только чувства. Ни чтения мыслей, ни их навязывания.

Полоний облегченно выдохнул. Меньше всего ему хотелось вести дела с человеком, который умеет проникать в чужие мысли.

Но то, что Люмора умеет управлять чужими эмоциями, также ему не понравилось.

— Поведение людей порою совершенно непредсказуемо, — продолжила девушка. — Все по-разному реагируют на внушаемую радость, злость или скорбь. Это зависит от самого человека.

— Резонно, — согласился Эббот и решил сменить тему. — Не хочешь рассказать нам о своем замечательном оружии?

Люмора развернула боевой веер и показала товарищам.

— Он называется «Перламутровый Рефера́кт» и состоит из семи цветов радуги, соответствующих семи Детям Фера и Реф. Красный цвет — пламя, оранжевый — морок, желтый — жизнь, зеленый — земля, голубой — воздух, синий — вода и фиолетовый — магия.

— Да это же одна из Двенадцати утраченных Реликвий! — воскликнул жрец. — Как она оказалась у вас?

Люмора многозначительно улыбнулась.

— Что потеряно, то рано или поздно обязательно найдется, — уклончиво ответила она.

Полония явно не устроил подобный ответ, но он решил промолчать.

— Значит, из-за этого веера твои глаза каждый день меняют свой цвет? — догадался Эббот.

«Смотри-ка, тоже заметил, — подумал жрец. — Впрочем, ничего странного, хороший гвардеец должен подмечать любые детали».

Люмора утвердительно моргнула.

— Это непременная плата. Каждый день недели — день очередной стихии. Так написано в Янтарной Книге.

— Всё верно, — кивнул Полоний, подтверждая непреложность канонов Священного Писания, а про себя добавил: «Так и не сказала, откуда у нее этот веер. Ну ничего, еще успею вывести девчонку на чистую воду».

— К сожалению, не все из этих заклинаний боевые, — продолжила Люмора. — В те дни, когда выпадает неудобная магия, я использую в бою арбалет.

— А-а-а! Так вот, зачем… Подожди-ка, — нахмурился Эббот. — Хочешь сказать, что твои чародейские способности связаны исключительно с веером?

Девушка вздохнула.

— Это длинная история, но… так и есть, — с некоторой неохотой подтвердила она.

«Чтоб мне провалиться! Неужели Лучезарная? — мысленно удивился Полоний. — Ох, темнит девка! Сколько ещё у неё гремлинов в подвале?»

— Звучит удручающе, — честно признался Ирвин. — Вам стоило сказать об этом раньше, хотя… тут уж все равно ничего не поделаешь. Что ж, ладно, с этим разобрались, а сейчас, — он по-хозяйски потер ладоши, — предлагаю без зазрения совести обшмонать наших любителей погреться в лучах Фера до хрустящей корочки, пока какой-нибудь голодный падальщик не успел сообразить, что в их жизни началась сплошная чёрная полоса! Извините за мой эльфийский! — рассмеялся он.

От таких глупых шуток Полоний только молча закатил глаза.

У орков, помимо палиц и нескольких целебных зелий, нашлась светящаяся статуэтка в виде летучей мыши. У двух «целехоньких» покойников компаньоны обнаружили несколько круглых амулетов ручной работы.

— Так-так, посмотрим… — нахмурился Ирвин, вертя предметы в руках. — Чёрный нефрит. Старинные… Заряженные. По бокам четыре мерцающих камня с бурлящей магией. Откуда у них эти странные вещички? С ограбленных путников? Сильно сомневаюсь, ведь таких амулетов не делают уже несколько столетий. Наверное, где-то поблизости сосредоточение магии. Что-то, ради чего они стали добровольными отшельниками.

— Мне кажется, — подал голос Полоний, — вся эта черная магия и даже цвет их кожи красноречиво указывают на то, что эти некромантулы были религиозными фанатиками.

Ирвин кивнул.

— Судя по всему. Обычные служители культа не настолько сходят с ума, чтобы добровольно менять цвет кожи в угоду своему божеству.

— Какие худые, — поежилась Люмора. — Наверное, долго жили под землей и питались одними червями.

— Такие костлявые, что от скелетов не отличишь, — усмехнулся Рокуэлл в усы, и оруженосец издал нервный смешок. — Но, черт возьми, эти твари убили мою лучшую лошадь!

— И разогнали остальных, — печально констатировал Полоний. — А их уже, наверное, оприходовали волки.

— Вполне вероятно, — не стал спорить Эббот.

— Может, это… — Рокуэлл мотнул головой в сторону ближайшего посоха. — Поднимем мою лошадь?

— С того света? — вскинул брови Эббот. — Милостивый барон, а вы уверены, что лошадь не откусит вам самое драгоценное, что у вас есть?

— Не откусит! — уверенно ответил Рокуэлл. — Это же моя лошадь!

— Ваша, да не очень, — продолжил Ирвин. — В первую очередь это существо, поднятое «из могилы».

— И что? — вызывающе спросил барон.

— А то, что это даже не лошадь в полном смысле слова. Это марионетка, которой нужен искусный кукловод. Никто из нас таковым не является. А заигрывание с некромантией может привести к весьма печальным последствиям.

— Да знаю я, знаю, — сдался Рокуэлл. — Такая лошадь пропала! Сволочи! Уроды! Будь моя воля, я бы их всех сейчас поднял и этот посох знаете куда…

— Знаем! — быстро перебил Ирвин. — И полностью разделяем ваше негодование!

— Эй! — позвал барон оруженосца. — Где мой щит?

— Мессир, вы же сами накануне распорядились начистить его до блеска и не спускать с него глаз, — ответил мальчишка, держась за голову и пытаясь унять боль. — Утром у вас раскал… э-э-э… то есть вы были не в настроении разговаривать. Я решил не беспокоить вас и повесил щит на Коржика, а теперь он… — Мальчишка махнул рукой в сторону дороги. — Где же Коржик теперь?

— Проклятье! — вскипел барон. — Ничего тебе, паразиту, доверить нельзя! А ну-ка тащи сюда мою Булаву! — приказал он, ткнув пальцем в убитую лошадь.

Пока мальчишка отвязывал от седла ещё одно любимое оружие Рокуэлла — Булаву Возмездия — Ирвин размышлял про себя.

— Все-таки я предлагаю пройтись немного назад по дороге, — наконец решил он. — Вдруг наши лошадки не успели уйти далеко?

— Я пойду с вами, — поддержал Полоний.

— И ты иди с ними и найди мое снаряжение! — приказал барон мальчишке.

— Господин Рокуэлл, похоже, юноша сильно ударился головой при падении с лошади, — озабоченно произнес Полоний, взглянув на оруженосца. — Я думаю, ему лучше остаться с вами. Если нагрянут новые некромантулы, пошлите в воздух знак Фера, и мы поспешим на помощь. Или мы сами пошлем знак в случае опасности.

— А пока, — вспомнил Эббот, — попробуйте изучить вот это, — он протянул Люморе крохотную статуэтку летучей мыши, — но осторожно, не призовите новых врагов!

Напоследок Ирвин решил отдать Люморе еще и табакерку с троллем, после чего они с Полонием спешно отправились в лес по дороге. В этот момент уже порядком стемнело. Из-за облаков показалась достопочтенная Реф и ласково коснулась верхушек высокихдеревьев.

Оставшись практически наедине с Люморой, Рокуэлл почувствовал себя непривычно скованно. Ему казалось, что темноволосая красотка беззвучно смеется над ним, притворяясь, что внимательно изучает статуэтку. Зачем ему вообще надо связываться с этой девицей? Она ведь может спокойно манипулировать им, если захочет. Может заставить его трусливо бежать с поля боя или униженно ползать на коленях, извергая жалкие любовные признания. Об этом ли он мечтал, круша черепа и вправляя кости? О том, что в старости им будет повелевать какая-то женщина? А сам он станет беспрекословно подчиняться ее чертовым настроениям? Сегодня ей грустно, поэтому он тоже должен ходить, опустив голову, а завтра ей уже весело, и ему останется только лихо отплясывать под ее дудку. Неужели к этому все и идет? За это он сражался? К этому стремился всю свою нелегкую жизнь? Эти вопросы не выходили из головы барона. Он отвернулся от Люморы и посмотрел на оруженосца. Мальчишка топтался на месте, время от времени бросая взгляд то на лес, то на своего господина. И тут Рокуэлл понял, что ему просто необходимо излить душу.

— Эй! — окликнул он оруженосца. — Давай отойдем, надо потолковать!

Они отошли на десяток шагов в сторону.

— Слушаю, мессир, — улыбнулся мальчишка. — Вы хотите поговорить о ваших чувствах к госпоже Люморе?

— Да ты… Тише! Ну! — от неожиданности растерялся Рокуэлл, обернувшись на девушку, но та ничего не услышала. — Ты что, щенок, откуда это знаешь? — прошипел он.

— Все это знают, — пожал плечами оруженосец. — Да и вы часто разговариваете во сне.

Барон побагровел.

— Если хотите узнать мое мнение, мессир, — продолжил парень, — то я скажу очень просто: не бойтесь.

Барон часто-часто заморгал.

— Вы ведь любите ее? — прямо спросил оруженосец.

У Рокуэлла невольно пересохло во рту. Ему очень не нравилось, что какой-то оруженосец учит его, словно неопытного мальчишку.

— Ты стал забываться, червяк! Я здесь господин, я, а не ты, понятно? Еще одно слово, и получишь по ухмыляющейся роже!

Улыбка сразу увяла на лице мальчишки.

— Но я хочу помочь вам, мессир.

— Мне не нужна твоя помощь! — прохрипел барон. — Кобольд тебя раздери, ты всем разболтал о моих чувствах, а теперь имеешь наглость предлагать мне помощь!

— Нет-нет, мессир, что вы, — испугался оруженосец, — у меня даже и в мыслях не было…

— Не отпирайся! — зарычал Рокуэлл. — Ты не умеешь врать! Я тебя раскусил, слизняк, теперь ты…

— Барон! — внезапно раздался голос Люморы, и Рокуэлл обернулся. Как раз вовремя, чтобы увидеть арбалетный болт, летящий куда-то в вершину дерева, и перекошенную физиономию мертвого некромантула, приподнявшегося с земли и выставившего в сторону Рокуэлла черный посох. Через мгновение болт вошел в грудь человека на ветке, он издал предсмертный хрип и полетел вниз, а после этого рухнул и некромантул-нежить с посохом.

Люмора опустила арбалет.

Сказать, что Рокуэлл был впечатлен, — значит не сказать ничего.

— Что… что произошло? — еле слышно выдавил он из себя.

— Ещё один, — объяснила девушка, вытаскивая окровавленный болт из мертвеца. — Поднял одного из своих, но, к счастью, я успела снять его.

Барон хотел еще что-то сказать, но только молча переводил взгляд с Люморы на побледневшего мальчишку.

Пока он приходил в себя, а девушка невозмутимо обыскивала убитого, появились Ирвин с Полонием.

— Кто-нибудь объяснит мне, что вы сейчас натворили? — спросил Эббот, присвистнув.

Люмора гордо тряхнула каштановыми волосами.

— Я изучала статуэтку, когда заметила, что на ветке сидит некромантул и делает характерные круговые движения руками. После этого один из его павших товарищей начал подниматься. Мы с бароном быстренько разобрались с ними.

Рокуэлл посмотрел на Люмору с благодарностью. Она не стала рассказывать компаньонам о его позоре.

— Что там с лошадьми? — напомнила девушка.

— С лошадьми? А-а-а! — вспомнил Ирвин. — Ничего хорошего. Все разбежались, причем с нашими вещами.

— Придется передвигаться пешим ходом, — мрачно добавил Полоний.

— Это печальные вести, — расстроилась девушка, — но хорошо, что у нас есть карта и… — она сделала драматическую паузу, показывая на статуэтку, — эта маленькая вещица!

— Тебе удалось что-то узнать? — обрадовался гвардеец.

— Думаю, что да, — улыбнулась Люмора. — Есть несколько таких же статуэток, они связаны друг с другом незримой магией. Это магия переброски. Еще одна статуэтка была у этого некромантула, — она показала на мертвеца, свалившегося с дерева. — Я уловила в ней едва заметный след к третьей. Она находится неподалеку, значит, где-то рядом есть лагерь.

— Перебрасываться туда слишком опасно, — нахмурился Ирвин. — Нас могут окружить враги. Если мы в состоянии пойти по следу, нам лучше так и сделать. Подобраться незамеченными.

— Пожалуй, так и сделаем, — согласился жрец. — Там мы наверняка найдем еду, воду и какое-нибудь оружие. Предлагаю оставить одну из статуэток под деревом, чтобы быстро попасть сюда, если на нас устроят засаду. Надо продумать пути отступления, верно, господа?

— Верно, — кивнул Эббот. — Вы не зря едите свой хлеб, Полоний. Ваши советы всегда нас выручают. Кстати говоря, у этого, — он пошевелил сапогом убитого Люморой некромантула, — было что-нибудь интересное помимо статуэтки?

— Да то же самое, — пожала плечами девушка. — Старинные магические амулеты.

— Берём всё, — распорядился Ирвин. — Неизвестно, что ожидает нас впереди. Если вы готовы, пора выдвигаться, и… барон Рокуэлл, руку от усов уже можно убрать.

Он улыбнулся Рокуэллу и первым отправился в лес. Барон чертыхнулся, злобно посмотрел на оруженосца, словно виня его в том, что тот ничего не сказал, вскинул на плечо свой полуторный меч и двинулся вслед за остальными.

Глава 3. Прорыв Инферно

— Темно, хоть глаз выколи! Никаких факелов, никаких ориентиров, гремлин их раздери! Жрец, ты так и будешь торчать на месте, как статуя? Где чёртов божественный свет? Он бы нам очень пригодился!

— Подождите, барон. Мне нужно сосредоточиться и прочитать молитву Великому Феру.

— Повсюду трупная вонь! Как эти уроды вообще жили здесь? Им самим…

— Барон, вы не могли бы говорить шепотом? И перестаньте вертеться. Я боюсь, ваш справедливый меч может случайно совершить несправедливость.

— Мой справедливый Меч карает лишь мерзавцев! Уж не относите ли вы себя к их числу, многоуважаемый жрец?

— Тише вы! Ведете себя как дети! Я должна вас всех разнимать?

— Не беспокойтесь, дорогая Люмора! Сейчас Полоний даст свет, барон успокоится и начнет трогать усы, и все будет в порядке!

— Да что вы имеете против моих усов, гвардеец? В другое время я бы вас вызвал на поединок за такое откровенное хамство!

— Я задел честь ваших усов, барон? Покорнейше извиняюсь! Не хватало еще лишиться жизни из-за чужих усов, даже таких пышных, как ваши!

— Эти усы пережили столько, сколько вам и не снилось! Они видели осаду Хартема, бойню Мортенхейма…

В этот момент клубок света, созданный молитвой Полония, вознесся над головами компаньонов и выхватил из мрака сырую подземную комнату.

Даже не так. Не просто подземную комнату.

Храм.

Компаньоны неспешно осмотрелись. Посередине зала возвышалась десятифутовая статуя черного бога Инферно, или Инно, как его называли в королевстве Некроманта — Корвунгарде. По преданию, Инферно был первенцем Фера, который намеренно погасил в себе огонь своего благородного Отца и в одночасье создал Великую Тьму. С той поры Отец и сын враждовали друг с другом: на протяжении долгих лет дни внезапно сменялись ночами, а ночи мгновенно становились днями. Земные твари обезумели, даже Дети Фера были не в силах что-либо сделать. Наконец милосердный Фер понял, что если битва продолжится, погибнет все живое, и заключил долгожданное перемирие с Инферно. Теперь Отец и непокорный сын властвуют, сменяя друг друга, а Богине Реф дозволено появляться на небе по ночам, чтобы освещать путь всем ищущим благословения Фера. Так и повелось с тех времён, однако верующие в Верховного Бога Фера помнят коварное предательство чёрного сына, поэтому всегда называют его имя с презрением и только полностью, чтобы он никогда не забывал своего истинного происхождения. Инферно считается порочным богом — молиться ему в Эйфери́и строжайше запрещено, и даже в священной радуге нет места для чёрного цвета. Однако в Корвунгарде на этот счет у людей совершенно иные воззрения.

— Увы, еретические представления о том, что в Начале всех Начал была Тьма, породившая Свет, а вовсе не Свет, породивший Тьму, нынче сильны как никогда, — вздохнув, констатировал жрец.

Прямо под статуей, на алтаре из черного дерева, лежала высокая бледная фигура, закутанная в черный саван. Барон подошел к ней и бесцеремонно ткнул острием Меча в череп.

— Знаю я эти некромантские штучки, — пробурчал он. — Сейчас отвернемся, а он набросится! Я бы на всякий случай отрубил голову и ноги, если…

— Не торопитесь с экзекуцией, Рокуэлл, — поморщился жрец. — Этого человека принесли в жертву чёрному богу! Не хватало ещё навлечь на себя проклятие!

Барон нахмурился.

— Да к эльфийской бабушке этого бога и твои дурацкие предостережения, жрец! На поле брани я не спрашивал ничьего позволения, чтобы показать врагам, где драконы зимуют!

Но тут в разговор встрял Ирвин.

— Полоний прав, барон! Лучше просто не сводите с него глаз, пока мы будем методично осматривать храм.

Барон пожевал губы и нехотя отошел в сторону, со злостью всучив Меч оруженосцу. Тот вздрогнул, от неожиданности не совладал с оружием, и Меч потянул его вслед за собой на каменный пол. Упав на колени и ударившись головой о ближайшую каменную стенку, паренек с грохотом распластался перед бароном.

Рокуэлл в ярости затопал ногами и схватил мальчишку за шиворот, чтобы преподать ему хороший урок, но в этот момент раздался громкий щелчок, и Люмора воскликнула:

— Смотрите! — Она показала на открывшийся в стене проход. — Тайная комната! Похоже, ваш оруженосец активировал спрятанный механизм!

В грязном углублении виднелся здоровенный сундук. Черный, естественно.

— Старый, — констатировала девушка. — Боюсь, на нем какая-нибудь ловушка или защитное заклинание.

— От некромантулов можно ожидать что угодно, — признал гвардеец. — Но я знаю, кто способен открыть сундук без какого-либо вреда для себя. — Он подмигнул Люморе. — Хватит уже нам держать камень за пазухой!

Девушка улыбнулась и сняла с шеи цепочку с табакеркой.

— Подождите! — не выдержал барон. — А вы уверены, что он за нас? Это же тролль! Они людей пачками едят!

— Тогда почему он не набросился на нас в «Брагантине»? — хмыкнул Эббот. — Ведь вполне мог бы. Заклинания его не берут, боюсь, даже Меч барона оказался бы бессилен. Я не думаю, что он притворяется. Если заточить тролля в табакерку, он будет рвать и метать, а этот оказался вполне дружелюбен и даже позволил еще раз его туда посадить. Наверное, у этого бедняги есть какая-то цель… И ради этого он не прочь, чтобы мы таскали его с собой.

Рокуэлл не стал спорить, только обреченно махнул рукой. Люмора зачерпнула горсть порошка и слегка вдохнула.

Жрец Полоний, нахмурившись, наблюдал за ритуалом, впрочем не говоря ни слова.

Задул холодный, пронизывающий ветер.

И тролль опять появился в неожиданном месте.

Выломав крышку, выбрался прямо из сундука.

Ирвин всплеснул руками.

— Дво́рфушки-кобо́льдушки! А я-то думал, перед взломом мы все дружно вылезем наружу, чтобы, не дай Фер, кого-нибудь не завалило камнями, не ранило стрелой и не убило заклинанием, а тут эвон как! Молодец, тролль, растешь на глазах!

Зеленый верзила и впрямь вырос на глазах до своего обычного десятифутового роста. Шмыгнул носом, непонимающим взглядом уставился на Ирвина.

— А теперь давайте взглянем, что там, — в предвкушении наживы потер ладони Эббот и подошел к раскуроченному сундуку.

В сундуке оказалась груда черного золота и черный дневник с черными страницами.

— А я уже надеялся, что мы достигнем просветления! — ехидно отметил гвардеец. — Правда, деньги можно отмыть! А что касается книженции, — он задумчиво полистал страницы, — я в ней не вижу ничего, ни единой строчки.

— Господин Эббот, а давайте и вправду достигнем просветления, — любезно предложил жрец и подошел к Ирвину, держа клубок света за волшебную нить, словно воздушный шарик.

Как и ожидал Полоний, белые буквы проступили на черной бумаге.

— С божьей помощью? — ухмыльнулся гвардеец.

— С божьей помощью, — улыбнулся жрец.

* * *

— Язык корвунцев, конечно, велик и могуч, но и мы тоже не трол… В смысле, не огром деланы! Взгляните! Эта книга — не просто дневник, это священный текст некромантулов! Что-то вроде Нефритового Писания Корвунгарда. И в начале, по традиции, следует краткая история Великого Раскола народов, поведанная, конечно же, с позиции Тьмы, хотя первые страницы и у нас, и у них обычно совпадают. Видите эти сверкающие, словно звезды на черном небосклоне, буквы?

— Да, господин Эббот. Это первые буквы в священных именах Детей Фера и Реф. Здесь рассказывается о том, как Семеро Великих Богов сотворили Фавму. Вначале Литос создал землю, чтобы Гидрос размягчил ее водой и Атмос пустил по небу воздух. После этого Пирос взял в руки глину и выжег из нее искусную фигурку. На помощь брату пришел Биус, который вобрал в себя свет Фера и вдохнул в фигурку жизнь. Магнос одарил ее магией, а Нус дал ей разум. Так появилось первое живое существо. Хоть в этом наши предания перекликаются.

— Ну а дальше враждующие друг с другом человеческие, эльфийские и прочие племена, поклоняющиеся разным Богам… Речные народы, восхваляющие Гидроса, гномы и дворфы, превозносящие Литоса… Набеги, варварство, убийства, восхваления собственных Богов перед всеми остальными и так далее и тому подобное… Что тут у нас? Нашествие великанов? Да, действительно! Байки про вторжение бездуховных великанов в земли Древних и Великое объединение народов перед общей угрозой. «Когда люди, дворфы, гоблины, эльфы и гномы сразились с исполинами и в ужасе осознали, как велика опасность и как ничтожны их мечи, луки и заклинания, они стали молиться всем Богам на свете, но Боги молчали, оскорблённые невежеством и глупостью созданий, веками ставивших одни силы природы выше других. И тогда обречённые раскаялись в злодеяниях и в слезах обратились за помощью к Великому Свету и Великой Тьме. Милосердные Боги сжалились над несчастными, грянул гром, и в бой вступили Семеро Братьев. Заклинания Магноса, наводнения Гидроса, ураганы Атмоса, облака безумия Нуса, огненные стрелы Пироса и каменные глыбы Литоса обрушились на свирепых гигантов. Великий Бой продолжался от рассвета до заката, пока уцелевшие великаны не обратились в бегство… И одни народы назвали эту победу Рассветом Богов, веря, что именно Верховный Бог Фер с первыми лучами повёл их к триумфу. Другие же возразили, что победа была одержана на закате дня вступившим в бой Божеством Тьмы Инно, а значит, торжество следует наречь Божественными Сумерками. Несогласия переросли в жаркий спор властителей об Истинной Первосущности и закончились Великим Расколом на тех, кто остался служить Феру, и тех, кто отправился в дальние земли прославлять могущество Ночи». Дальше следует основание Корвунгарда, какие-то ритуалы, обычаи… Бла-бла-бла… Ладно, кому эти истории вообще интересны? Все и так их знают! Опустим эту скучную муть! Лучше сразу перейдем к нашим пегасам!

— Если бы Ферзь Эдриан был жив и сейчас услышал, как вы бесцеремонно обходитесь с событиями, которые имеют ключевое значение для всего ферзианства, он бы взашей вытолкал вас за дверь, господин Эббот.

— К счастью, его здесь нет, поэтому пускай себе спит спокойно! Это же не проповедь, в конце концов, и не урок истории, уважаемый Август!

— Хорошо, прошу прощения, господин Эббот. Продолжайте.

— Некромантулы, как всем вам, любителям истории, должно быть известно, это передовые солдаты, умеющие повелевать не только черными посохами, но и такими восхитительными существами, как бродячие скелеты, вампиры, гули и прочая бездыханная братия. Они — искусные кукловоды, от тактики которых зачастую зависит исход сражения. Неудивительно, что многие «подниматели» периодически задумываются о собственных кукловодах, дергающих за ниточки их бренные, убогие телеса. Здесь сказано, что истинно верующий должен рано или поздно задаться вопросом, почему Корвунгард так быстро утратил величие. Почему священные поколения Некромантов, избранные на трон перстом самого Инно, восхваляют Фера ничуть не меньше, чем остальных Богов? Ведь с начала времен небесами предначертано, что Инно — единственный Верховный Бог, а Фер — гнусный предатель, которого следует заслуженно презирать, как это было в эпоху основания Корвунгарда.

— Самая лживая эпоха в истории этой несчастной империи! Уродливые ростки прорастают и по сей день в надежде заслонить Фера и не дать Свету окончательно восторжествовать! Будьте прокляты же вы, распутники, желающие…

— Возьмите себя в руки, Полоний, они уже тихо-мирно лежат наверху и никому ничего не желают. Кстати, вы не слышали о том, что в последнее время в Эйферии появляются еще более уродливые ростки, которые верят, что в принципе не существует никаких богов? Не слышали? Скажите, Фера ради, чем занимается наша Церковь? Такие культы растут как грибы после дождя! Может быть, эти безумцы еще заявят, что Фавма плоская, или…

— Господин Эббот, наша церковь занимается множеством различных вопросов. Молодые люди, о которых вы говорите, еще не почувствовали прикосновение Фера или одного из Его Сыновей. Это рано или поздно случится, и они обретут истину. Прошу вас, давайте вновь перейдем к нашим, как вы очень образно выразились, пегасам.

— Ну что ж, к пегасам, так к пегасам! Так вот… Дезертирство некромантов по религиозным мотивам — случай нередкий. Эти чернодумцы, очевидно, считали, что власть Тьмы превыше какого-то жалкого инстинкта самосохранения, поэтому добровольно ушли из королевства в суровую глушь, добровольно уединились в вонючих руинах, добровольно сменили цвет кожи и добровольно грабили путников! Все по доброй воле, как говорится! Хорошо, что всякая добрая воля рано или поздно находит свой добрый конец!

— Это как же надо самозабвенно чтить бога тьмы, чтобы довести себя до такого состояния? Забиться в катакомбы, воздвигнуть статую! Статую, господин Эббот! Где это слыхано, чтобы Великим Богам ставили статуи, словно мудрым пророкам и смиренным просветлённым? Эти неучи даже не понимают, что Боги никогда не имели телесного обличия, потому что они в воде и земле, в воздухе и пламени, в магии и в разуме! Мы живём их Дарами, питаемся их плотью и кровью и дышим лишь потому, что они позволяют нам! А эти невежественные развратники воздвигают статуи, чтобы поставить презренного Инферно выше остальных! Они выдумали собственного бога тьмы, повелевающего всем светом, и не знают, что статуи вымышленным божествам воздвигают лишь те, кто больше всего на свете боятся разочароваться в их могуществе и пытаются убедить в обратном самих себя! Воистину, дезертиры-некромантулы — это самая уродливая ветвь, прославляющая тьму! А народ Корвунгарда? Эйферия жаждет знать, до каких пор он будет верить тёмным сказкам коронованных Некромантулов, искусственно продлевающих собственную жизнь! Фер уготовил всем Царство Вечного Дня, где не станет болезней и смерти, тревог и усталости, но ни один зрячий не увидит его, пока не прозреет последний слепой, верящий Ночи! Ночь правит темными умами, в которых отсутствует ясность, а Тьма создает иллюзию загадочности там, куда приходит Фер и показывает вещи в их истинном свете! Пока эти слова не будут звучать с губ каждого, Ночь так и продолжит забирать День, ибо сила Инферно в её обманчивости и коварстве! Смогут ли корвунцы когда-нибудь осознать эту непреложную истину или Империи Света придётся бесконечно устраивать войны с ними, взывая к Великим Богам? Вот что говорят все эйферийцы! Вот что меня, как жреца, сейчас терзает больше всего!

— А меня, как воина, сейчас терзает, что, чёрт возьми, творится на алтаре?!

* * *

Ирвин, Люмора и Полоний молниеносно развернулись. Барон уже стоял в боевой стойке, сжимая в руках Меч Справедливости. Тролль, улыбаясь, похрустывал кулаками, и оруженосец держал наготове клинок.

Бледная фигура в черном саване сидела на алтаре, свесив костлявые ноги. Тряпка упала с лысой головы, обнажив перекошенный от ужаса рот и безумные кровоточащие глаза, блуждающие по залу. Ирвин знаком попросил компаньонов не предпринимать никаких действий и сделал несколько мягких, кошачьих шагов в сторону алтаря. Взгляд мертвеца обратился на гвардейца, и перекошенный рот, полный гнилых зубов, разверзся:

— ВНЕМЛИ!

Ирвин остановился. Тролль перестал хрустеть кулаками.

— ВНЕМЛИТЕ!

В зале воцарилась абсолютная тишина. Можно было услышать писк комара, если бы он пролетал мимо.

— НЕ ИЩИТЕ ТО, ЧТО НЕ ПРИНАДЛЕЖИТ ВАМ!

Ирвин нахмурился. Компаньоны недоуменно переглянулись.

— ВЫ НЕ ЗНАЕТЕ ЕЁ СИЛЫ! СФЕРА ХАОСА СОЗДАНА НЕ ДЛЯ ЛЮДЕЙ!

Ирвин вскинул брови.

— А… для кого? — тупо спросил он.

Мертвец стиснул зубы, страшно вытаращив глаза.

— ЗАБУДЬТЕ ПУТЬ К НЕЙ РАЗ И НАВСЕГДА!

Неведомые силы оставили труп, и он рухнул на алтарь, грянувшись головой так, что в воцарившейся тишине звук удара был подобен раскату грома.

Некоторое время компаньоны обдумывали то, что сейчас произошло.

— Это был Инферно? — наконец спросила Люмора. — В теле жертвы?

— Он самый! — прошептал Эббот, пораженный аналогичной догадкой. — Подумать только, Бог Тьмы является в мир, чтобы лично помешать искателям света!

Полоний молчал, погрузившись в глубокие размышления. Барон, опустив меч, тоже не говорил ни слова. Тролль, похоже, был несколько опечален тем, что ему так и не удалось пустить в ход здоровенные кулаки.

— Знаете, я… Я должен рассказать вам кое о чем, — признался Ирвин. — Накануне отбытия… в общем, мне приснился сон. Я увидел залитый светом зал… Ничего нельзя было разглядеть. А потом… голос. Голос, сказавший, что я должен забыть про Сферу Хаоса. Голос, велевший пойти к Его Светлейшеству и сообщить, что наш поход не должен состояться.

— Хочешь сказать, что с тобой говорил сам Фер? — поразилась Люмора.

Ирвин пожал плечами.

— Не знаю. Это был просто сон, да и… зачем? Ведь Бог Света уже приходил в полуденное сновидение Ферзя Эдриана несколькими месяцами ранее. Дал напутствие отправляться за Сферой. Показал, где шпионы могут отыскать карту. А на следующий день, сами знаете, Ферзь Эдриан испустил дух. Если бы ко мне в сновидение пришел Верховный Бог, то, скорее всего, я бы тоже умер, как и достопочтенный Ферзь. И зачем сначала показывать путь, а затем говорить, что туда не нужно идти? Я посчитал, что это всего лишь глупый сон, который ничего не значит. История знает множество случаев, когда люди совершали роковые ошибки из-за того, что путали пророческие сновидения с обычными ночными кошмарами. Я решил не тревожить этими глупостями Его Светлейшество.

— Странно, — нахмурилась Люмора. — Сначала Фер… А теперь еще и Инферно.

— Не забывайте, что это Бог Тьмы! — выпалил Рокуэлл. — Он пытается остановить нас, поскольку не хочет, чтобы такой ценный артефакт попал в руки Его Светлейшества!

— Но мы даже не знаем, в чем заключается ценность этого артефакта, — осадила его Люмора. — И потом, Ирвин, ты не думаешь, что твой сон мог быть навеян всё тем же Инферно? Возможно, это уже не первая его попытка остановить нас?

— Всё может быть, — вздохнул гвардеец. — Инферно коварен… А что скажете вы, уважаемый Полоний?

Жрец поднял глаза и очень серьёзно посмотрел на Эббота.

— Должен признаться, господин Эббот, я нахожусь в замешательстве, — произнес он. — Не исключено, что это и в самом деле гнусная попытка презренного бога Тьмы помешать Свету заполучить нечто чрезвычайно важное. Мне нужно провести ритуал на закате и в молитвах воззвать к Верховному Богу Феру.

— Надеетесь, что Он посетит вас в ночных сновидениях и укажет правильный путь? — уточнил Эббот. — Что ж, возможно, вы и правы, Полоний. Кстати, нам всем сейчас стоит поспать хотя бы несколько часов до рассвета. Я запру дверь наверху и поставлю пару заклинаний на случай незваных гостей! И еще: возьмите все ценное, что сможете найти. Во-первых, вон, видите? — Он указал рукой в дальний угол храма. — Нам понадобятся эти котомки, чтобы нести их вещи, еду и воду. Во-вторых, осмотрите вон те сундуки. Если попадется статуэтка летучей мыши, берите! Люмора, дорогая, можешь пока оставить ту, которую я дал, при себе.

— Пища! — прокатился громовой голос тролля. Он подошел к алтарю и жадным взглядом уставился на тело.

— Ты… хочешь сожрать покойника? — скривился Эббот. — Я, конечно, все понимаю, здесь не «Брагантина» и пива нам не нальют, но…

— Фер скоро взойдет! — напомнил тролль и хищно облизнулся. — У вас есть другие предложения?

— Э-э-э… Пожалуй, нет, — вздохнул Ирвин. — Можешь… приступать.

И тотчас отвернулся, чтобы не быть свидетелем омерзительного зрелища.

— За дело, ребята, за дело! До восхода Фера остались считанные часы!

Глава 4. Гнусности

Озеро Энамо́нэ хранит множество печальных историй. Пожалуй, самая известная из них — о трагической смерти юной Девианны, безответно влюбившейся в Спящего Владыку. По преданиям, Спящий испокон веков пребывал на дне Энамонэ и видел сны, в которых ему являлись Боги и нашёптывали тайные знания. Со временем Владыка обрёл мудрость и открыл третий глаз, если верить слухам деревенских жителей, клявшихся, что собственными глазами видели в холодных водах безразличного ко всему гиганта, пронзающего чёрный небосклон лучом из горящего ока. Все в округе боялись и почитали Спящего Владыку. В честь него на берегу озера воздвигли статую, куда жители приносили дары, чтобы задобрить Богов и не тревожить мирный сон Спящего. К сожалению, статуи просветлённым, которые повсеместно воздвигали в Эйферии и Корвунгарде, служили не только местом почитания и святости, но и источником иллюзий для молоденьких, наивных девушек. К таковым и относилась Девианна, светловолосая деревенская девчушка шестнадцати лет от роду. Она верила в то, что, открыв Владыке око прозрения, Боги на самом деле ослепили его, и только истинные, пылкие чувства способны по-настоящему разбудить Спящего. Каждый день девушка приходила к величественной статуе, украшала её ромашками и васильками и подолгу смотрела на безмятежную водную гладь, ожидая, что в один прекрасный день из озёрных вод выйдет Владыка, обратит на неё своё божественное слепое око и навсегда закроет его, открыв два человеческих.

Если Дети Фера когда-то превратили кусок глины в живое, чувствующее существо, значит ли это, что им не чуждо ничто человеческое?

Значит ли это, что они тоже могут испытывать простое человеческое сострадание?

Владыка озера так и не вышел к ней.

И она решила сама найти путь в его царство.

Всё, что осталось от Девианны, — лишь одна красноречивая фраза на песке: «Спящий должен проснуться». Да и ту вскоре смыли равнодушные волны.

Давно нет уже той деревни и той статуи на берегу, но печальная история Девианны в народной памяти отчего-то сохранилась.

В этих местах и остановились на ночлег уставшие компаньоны. Ирвин занялся разведением костра, Полоний отправился искать поблизости хорошее местечко для вечернего ритуала, Люмора, залюбовавшись красотами озера, захотела подойти поближе к воде, а барон Рокуэлл, приказав оруженосцу помочь с костром Ирвину, почувствовал, что не может упустить такой шанс, и решительно последовал на берег за своей возлюбленной.

Девушка стояла лицом к озеру и пристально смотрела вдаль, на опускающегося за сосновый лес Бога Света. Ветер развевал ее темно-каштановые волосы и длинный фиолетовый плащ. Было холодно, но, казалось, Люмору не волновали подобные пустяки. В эти мгновения она так сильно напоминала грустную Девианну из древних преданий, что Рокуэллу стало как-то не по себе. Он поравнялся с девушкой и взволнованно произнес:

— Если кто-то из этих… ну, посмел обидеть вас, скажите мне, и мерзавцу несдобровать!

Люмора удивленно посмотрела на него.

— Что вы, барон, со мной все в порядке. Лучше ответьте, только честно: вы любите Ночь?

— Ночь? — опешил Рокуэлл. — Ну… — он почесал в затылке. — Ночь — это… хорошее время для славной пирушки!

Девушка рассмеялась.

— Иного ответа я и не ждала, — сказала она и дружелюбно улыбнулась барону. — Я люблю Ночь! Знаете, жрецы постоянно бормочут, что Ночь развращает людей, что Ночь — это не время для наслаждений, но кто из жителей Эйферии всерьез верит их словам?

— Никто! — легко согласился Рокуэлл. — Эти тупые ослы… э-э-э… прошу прощения, мадам, эти жрецы не понимают простых человеческих радостей! Да вы взгляните только на нашего… э-э… набожного соратника! Он слеп, глух к настоящей жизни! Всё время лепечет что-то про Фера, про то, что Тьма опасна, не замечая, что все вокруг наслаждаются Ночью! Влюбленные целуются после заката Фера, а самые дерзкие приключения происходят после хорошей полуночной попойки… Что это?

— Где? — спросила Люмора.

— Мне показалось, хрустнула ветка.

Барон и Люмора заозирались. И, надо сказать, предчувствие не обмануло Рокуэлла. За одним из деревьев тихо злился Полоний, который со своего ритуального места заметил компаньонов и решил подслушать их разговор.

«Слеп и глух, значит, да, барон? — злобно повторял про себя жрец. — Не понимаю жизни, значит? Ничего, жирный кретин, мы с тобой еще поквитаемся!»

— Я люблю Ночь, — повторила Люмора, вновь устремив взгляд на озеро. — Она помогает мне… не забывать о Фернандо.

Рокуэлл нахмурился:

— Кто такой Фернандо?

Люмора с удивлением посмотрела на него, а потом опомнилась:

— Ах да, я же вам не рассказывала… Фернандо — моя первая любовь. Нам было по семнадцать лет, когда… Когда мы отправились в подземелья за этим дьявольским Реферактом.

За деревом Полоний чуть не вскрикнул от радостного возбуждения.

«Ха! — потирая ладоши, подумал он. — Неужто она прямо сейчас расскажет этому болвану, где взяла магический веер?»

— Он погиб, — продолжила Люмора, глядя на выплывающую из-за горизонта старушку Реф. — Его… его раздавила каменная плита.

Воцарилось неловкое молчание. Барон начал растерянно теребить себя за усы.

— Простите, я… не должен был… — неуклюже начал он, на ходу вспоминая, что обычно говорят в таких случаях, в то время как Полоний мысленно кричал: «Спроси, где это было! Спроси, где она нашла Реферакт!»

— Все хорошо, барон, — перебила девушка, гордо тряхнув волосами. — Это дела минувших дней.

Она опустилась на колени и наполнила ладони холодным влажным песком.

— Я не настолько молода и глупа, чтобы бросаться в воды Энамонэ, — спокойно произнесла Люмора. — Жизнь продолжается, и нам нужно жить настоящим, а не прошлым.

— Верно, — ответил барон. — Я… — Он вдруг почувствовал, что его тоже потянуло на откровенность. — Я ведь тоже изо всех сил стараюсь жить настоящим! Но все эти треклятые жрецы, эльфы и прочие скоморохи считают меня тупым мужланом, грубым, неотесанным бараном, застрявшим в прошлом! А ведь когда-то меня называли героем! Когда-то я получал почетные награды из рук Его Светлейшества! Да как эти грязные ублюдки вообще смеют разевать рты, когда я был готов ЛЕЧЬ КОСТЬМИ РАДИ БЛАГА ИМПЕРИИ?! — неожиданно гаркнул он и сам вздрогнул. — То есть… я хотел сказать… Кхм… Мадам Люмора… прошу простить меня, я…

Люмора поднялась на ноги, неспешно отряхнулась, подошла к Рокуэллу и нежно дотронулась рукой до его нагрудного доспеха.

— Все в порядке, Ларс, — лучезарно улыбнулась она, глядя в лицо барона притягательно синими ирисовыми глазами.

Барон покраснел и впервые в жизни забыл про свои усы.

«Он вспыльчив и наивен, как дитя, — размышляла Люмора. — Мне даже не нужно использовать эмоции, чтобы вывести его из равновесия».

«Что она делает со мной? — нервничал барон. — Она применяет свои дьявольские способности! Я уже не владею собственным разумом!»

«Заканчивайте этот балаган! — злился Полоний. — Что ты нашла в нем? Он же тупой как пробка!»

— Я думаю, нам пора, барон, — подытожила Люмора. — Давайте узнаем, так ли хорош наш предводитель в приготовлении крольчатины, как и в жонглировании бессмысленными остротами.

Она подмигнула напряженному Рокуэллу и, не дожидаясь ответа, быстрым шагом направилась в сторону лагеря. Барону оставалось лишь перевести дух, взять себя в руки и последовать за ней.

Полоний тоже возвратился на свою полянку в лесу. «Может ли девчонка оказаться шпионом? — вновь и вновь задавался он одним и тем же вопросом. — Определенно. Могла ли она в самом деле влюбиться в толстяка? Сомневаюсь. Скорее, просто использует его… прощупывает почву… Возможно, готовит к чему-то… Ох, ведьма! Ох, чертовка! Нельзя расслабляться! Нельзя! Только отпустишь поводья — и все пойдет наперекосяк!»

Полоний опустился на колени, возвел руки к сумрачному небу и продолжил читать молитву.

* * *

— Дорогие друзья, скажите мне, ну где еще вы отведаете такое шедевральное произведение искусства, как не с болтливым гвардейцем в опасном дремучем лесу? — на все лады нахваливал Ирвин жалкую тушку кролика, которая едва ли могла умерить хоть чьи-то аппетиты.

— Вот эту дрянь вы называете произведением искусства? — фыркнул прямой, как палка, барон. — Когда мы вернемся в Эйферию, я позову вас на охоту в свои владения и покажу таких исполинских кабанов, какие этому кролику даже и не снились.

— Я только «за», — рассмеялся Эббот, отмахиваясь от комаров. — И тем не менее нам стоит поблагодарить Фера за то, что он привел этого маленького обормота прямо к нам в руки. А если вы все еще хотите есть, в наших котомках хранится превосходный сыр. Ну… почти превосходный. Он, конечно, залежался в подземельях некромантулов, немного заплесневел, но, вы знаете, друзья, на самом деле суть вовсе не в этом, а в том, что… Полоний, вы всерьез считаете, что женщина во главе церкви — это нормально?

Полоний поперхнулся куском мяса.

— Ну и переходы у вас, господин Эббот, — закашлялся он. — Но если вы и правда хотите знать мое мнение, то я отвечу просто: я полностью уверен в том, что женщина-Ферзь продолжит славные начинания Эдриана и еще больше укрепит позиции ферзианства.

— Никогда бы не подумал, что вы придерживаетесь либеральных взглядов, — хмыкнул гвардеец. — Но я правильно понимаю, что далеко не все жрецы разделяют подобную точку зрения?

— Вы понимаете правильно, — кротко улыбнулся Полоний. — Это был непростой выбор. Но этот выбор сделан.

— Слава Феру! — подытожил Ирвин, зевнул и посмотрел на небо. — Кстати, а Он уже скрылся за деревьями! А это значит… Что это значит, парень?

— Что… наступила ночь? — ухмыльнувшись, предположил оруженосец.

— Звучит чертовски логично, мой юный друг, но я имел в виду не это. Нам нужно выпустить из табакерки тролля, чтобы он сторожил лагерь до утра.

— Чёрта с два! — выпалил Рокуэлл и ударил кулаком по крохотному комару, притаившемуся на булыжнике. — Если вы думаете, что я доверюсь этой глыбе, то вы идиот!

— Ларс, почему вы так искренне ненавидите это милое создание? — вскинул брови гвардеец. — Совсем недавно, в «Брагантине», вы, кажется, были иного мнения? Ну да, у него напрочь отсутствуют какие-либо представления о гигиене. Можно было сожрать труп… э-э-э… не так зрелищно. И тем не менее пока что он не сделал ничего плохого.

— Вот именно! Пока что! — рявкнул Рокуэлл. — Ночь — самое удобное время! А утром никто из нас уже не проснётся! Нужно быть круглым дураком, чтобы не понимать этого!

— Бросьте! — отмахнулся Ирвин. — Не рассказывайте…

— Я согласен с бароном! — поддержал Рокуэлла Полоний. — Почему вы так уверены, что оставлять тролля на всю ночь без присмотра — это разумно?

— Да потому что я здесь главный! — внезапно выкрикнул Ирвин, не сумев совладать с нервами. — Хотите и дальше командовать и издеваться, барон? Тогда возвращайтесь и дрессируйте своих кабанов!

— Тише! — вскрикнула Люмора, вскакивая на ноги. — Ирвин, Ларс, немедленно прекратите! Не хватало еще драки из-за вашего эго!

— Хорошо! — сдался Ирвин. — Хотите остаться вместе с троллем на ночь — оставайтесь! Кто из вас составит ему компанию?

— Я! — внезапно подал голос оруженосец. — Позвольте остаться мне!

Все посмотрели на мальчишку.

— Я не подведу! — заверил парень. — Я глаз до утра не сомкну!

Барон покачал головой.

— Мальчишка не будет сидеть рядом с верзилой! — твердо сказал он.

— Тогда пусть сидит с табакеркой! — ответил на это гвардеец. — Если возникнет опасность, откроет ее. Или разбудит нас.

— Лучше уж второе, — проворчал барон, глядя в сторону.

Люмора подошла к оруженосцу, надела цепочку с табакеркой ему на шею, наклонившись, что-то прошептала на ухо, а затем быстро чмокнула в щеку.

Парнишка покраснел и смущенно взглянул в синие, как сапфиры, глаза девушки.

— Он готов, — улыбнулась Люмора компаньонам. — Можно тушить костер и укладываться спать.

* * *

Мальчишка сидел на бревне и, задумчиво вороша веткой тлеющие угли костра, наблюдал за темной чащей. Он пытался понять, чем же так понравился этой загадочной женщине — Люморе. Оруженосец не мог не заметить ее теплого взгляда тогда, в «Брагантине», да и в пути она то и дело украдкой поглядывала на него. Мальчишка испытывал двоякие чувства: с одной стороны, ему очень нравилось, что на него обращают внимание не только сверстницы, но и женщины постарше и поопытнее. Можно сказать, он был весьма горд собой. Но, с другой стороны, имелось маленькое обстоятельство, не дававшее юнцу покоя. Это обстоятельство называлось «взбешенный барон». Мальчишка знал, что барон неровно дышит к Люморе, и даже посмел сказать об этом прямо. Рокуэлл явно разозлится, если поймет, что волшебница оказывает знаки внимания кому-то еще, особенно ему, тщедушному оруженосцу-неумехе.

Парень вздохнул. В глубине души он мечтал о лучших временах, когда его посвятят в рыцари. Он жаждал совершать подвиги, разбивать сердца прекрасных дам, защищать благословенную Эйферию, а после смерти стать одной из частичек Фера. Простым было желание его, об этом же грезили и другие оруженосцы, верой и правдой служившие своим покровителям. Вот только они были дворянами, а он — жалким простолюдином, чья мечта стать настоящим рыцарем, скорее всего, так и останется обычной мечтой. Рокуэлл часто наказывал оруженосца, иногда пускал в ход плеть, топал ногами и осыпал градом ругательств. Мальчишка сносил все побои и унижения, иногда дерзил и за это получал новые удары плетью. Он часто задумывался о том, что Рокуэлл специально выбрал именно его, простолюдина, чтобы было на ком вымещать гнев, не заботясь о последствиях. И при этом мальчишка прекрасно понимал, что творится в душе барона. Рокуэллу было обидно, что о нем забыли. Барон отрывался на мальчишке, словно пытаясь доказать ему и самому себе, что он, ветеран двух войн, все еще в строю, что еще рано списывать его со счетов. Его Светлейшество редко обращался к Рокуэллу за помощью, и это страшно угнетало барона. Он находил успокоение лишь в бесконечных кутежах и борделях. Иногда засматривался на знатных женщин, понимая, что рано или поздно он должен вступить в брак и продолжить род. Однако каждый раз что-то удерживало барона от этого шага. Неужели он действительно хотел найти ту единственную, которая могла бы утолить его боль и исцелить израненную душу?

Когда королевский гонец появился на пороге замка с вестью о том, что Его Светлейшество отправляет барона на поиски Сферы Хаоса, радости Рокуэлла не было предела. Он ходил взад и вперед по покоям, возбужденно гладил усы перед зеркалом и даже напевал старинную военную песню, прославляющую Эйферию и ее защитников. Вне всяких сомнений, в эти мгновения барон был самым счастливым человеком в королевстве, и оруженосец никак не хотел его подвести.

Ибо как можно подвести того, кто вытащил тебя из бедности, кормил с барского стола, учил, как надо обращаться с оружием, и, в сущности, заменил родного отца, с которым тебе в своё время даже не довелось как следует познакомиться?

С этими светлыми мыслями парень незаметно для себя погрузился в глубокий сон.

* * *

Первое, что увидел мальчишка, когда проснулся, — густой оранжевый туман. Ни конца, ни края не было видно этому туману. Он укутал собою деревья, камни, угли костра, мох, бревно и даже самого оруженосца. Мальчишка быстро протер глаза, вскочил на ноги и, прищурившись, огляделся. Рядом не было ни души. Парень машинально поднес руку к груди и тут же понял, что и табакерка, и цепочка исчезли.

— К… Как?! — растерявшись, выпалил он. — Ку… Куда… Тролль!

Ответом ему была такая же густая, как туман, ночная тишина.

— Тролль! — повторил мальчишка. — Мессир! Госпожа Люмора! Господин Эббот! Кто-нибудь?!

Он сглотнул и на ватных ногах сделал несколько шагов, все еще пытаясь осознать, что происходит. Неужели кто-то украл табакерку и выпустил тролля? Или, пока он спал, она каким-то образом упала на землю и раскрылась? И что случилось с остальными?

Оруженосец слепо двигался вперед, пока не увидел под ясенем что-то большое. Он подошел ближе, пригляделся, и тут у него чуть не остановилось сердце: на земле лежал изуродованный труп Ирвина Эббота. Оранжевая маска смерти застыла на лице гвардейца. Кровь еще обильно сочилась из жутких ран на голове, видимо, убийство произошло совсем недавно. Мальчишка задрожал, сделал шаг назад, споткнулся о камень и чуть не упал.

— Сюда! — раздался где-то справа хриплый голос барона. — Сюда!

Мальчишка с трудом оторвал взгляд от мертвого гвардейца и побежал дальше в туман.

— Сюда! Сюда! — повторялся голос Рокуэлла.

— Я иду, мессир! Иду! — кричал оруженосец. — Я уже…

Спустя десяток шагов он увидел Рокуэлла. Барон лежал на боку без сил. Его крепкий доспех был смят чьей-то страшной силой. Из уголка рта текла кровь.

— Чего так долго, идиот?! — заорал Рокуэлл замершему от ужаса мальчишке. — Я в порядке! Останови эту… чертову плутовку!

— К… Кого? — промямлил парень.

— ЛЮМОРУ! — взревел барон. — Эта лживая тварь применила какое-то заклинание и натравила на нас каменногоурода! Схвати ее! Выпусти ей кишки! Я приказываю тебе! Она где-то там, вон!

Мальчишка посмотрел в ту сторону, куда указывал барон, затем пристально посмотрел на самого барона и внезапно перестал дрожать. Медленно достал из-за пояса кинжал и стал приближаться к Рокуэллу.

— Что… Что ты делаешь? — испугался барон.

Оруженосец опустился на колени и поднес острие кинжала к толстой шее своего господина.

— Остановись! — заорал барон. — Что ты делаешь?! Выполняй мои приказы! Я… Я…

— Вот ты где! — послышался торжествующий голос Люморы, и оруженосец вскочил на ноги.

Из оранжевого тумана показалась знакомая фигура в плаще. Синие глаза недобро смотрели на мальчишку.

Парень выставил кинжал в ее сторону.

— Только попробуй подойти, и я убью тебя! — прошипел он.

Люмора расхохоталась.

— А сможешь? — улыбнулась она и шагнула вперед.

Мальчишка тут же сделал выпад, но девушка отступила и исчезла в тумане.

— Покажись! — крикнул парень. — Прими честный бой!

Вместо ответа из мглы выпорхнула каркающая ворона. Мальчишка взмахнул руками, прогоняя ее, и тут же услышал издевательский смех колдуньи за спиной.

Оруженосец молниеносно развернулся, но успел заметить лишь какое-то движение в тумане.

Опытная колдунья двигалась быстрее неловкого мальчишки. Оруженосец прекрасно понимал, что она может появиться откуда угодно, и ждал решающего момента.

— Ты не готов! — послышался голос Люморы из тумана. — Я ошибалась!

Мальчишка крепче стиснул в руках кинжал.

— Хватит! — процедил он сквозь зубы. — Посмеешь подойти к нему, и я…

— СЕЙЧАС! — раздался голос колдуньи прямо над ухом оруженосца.

Парень мгновенно повернулся, на ходу рассекая воздух лезвием, но девушка снова успела спрятаться в мареве. Лишь мелькнул на мгновение фиолетовый плащ.

— Мне жаль тебя, мальчик! Ты даже немного мне нравился… Был бы ты постарше, и…

— Гнилая потаскуха! — выплюнул барон вместе с кровью.

Люмора залилась смехом:

— Тебе завидно, Ларс? Ты не можешь стерпеть, чтобы твой же оруженосец…

— ЗАМОЛЧИ! — выпалил мальчишка. — Я найду тебя и воткну в твое чёрное сердце этот кинжал! Где ты?! Я все равно увижу тебя!

Однако теперь Люморы нигде не было видно.

Барон, тяжело дыша, вглядывался в туман, но тоже не мог ничего разглядеть.

Мальчишка нервно облизнул пересохшие губы. Шансов у него было крайне мало. Его жизнь сейчас была на волосок от смерти. Два раза колдунья посмеялась над ним, но на третий ему несдобровать. Он чувствовал это так явно, словно видел перед глазами последнюю страницу из книги своей судьбы.

— Не торопись! — прохрипел барон. — Жди! Она сама выдаст себя!

Парень послушно замер на месте, весь обратившись в слух.

Несколько долгих секунд не было слышно ни звука.

А потом оруженосец внезапно метнулся в сторону и нанес мощный удар кинжалом.

Сталь ударилась в каменнокожее туловище и легко отскочила от него.

— Не подходи, зверь! — Оруженосец отступил к барону. — Не вздумай тронуть его!

Тролль выступил из тумана и как-то странно посмотрел на мальчишку:

— Хочу крушить черепа и ломать кости! Во имя Камня!

— Назад! — крикнул оруженосец, размахивая кинжалом. — Я предупреждаю тебя!

— Успокойся! — раздался голос Люморы. Она вышла из тумана рядом с троллем. — Не делай глупостей!

— Это ты не делай глупостей! — выпалил мальчишка и бросился на девушку, но тролль схватил его за руку и отбросил назад. — Я не дам тебе и твоему прихвостню убить его! — добавил оруженосец, быстро поднимаясь на ноги.

— Никто никого не собирается убивать! — твердо произнесла Люмора. — Человека за твоей спиной не существует! Это твое видение! Морок! Обман!

— Замолчи! Ты думаешь, я в это поверю? — Голос мальчишки дрогнул. — Зачем ты предала нас?

Люмора посмотрела на оруженосца сочувствующим взглядом.

— Малыш, ты когда-нибудь слышал про Туман Нуса?

— Слышал в детстве, ну и что? — огрызнулся мальчишка. — Разве это не выдумки Древних?

Люмора вздохнула.

— К сожалению, нет, — с грустью произнесла она. — Если бы ты подошел к барону Рокуэллу и…

— Я попытался! — перебил мальчишка. — Я хотел ткнуть в него кинжалом, чтобы узнать, существует ли он на самом деле или нет! Но в этот момент появилась ты и… — Тут парень одернул себя. — Что ты мне зубы заговариваешь, ведьма? Ты пыталась меня убить!

— Это была не я, а лишь плод твоего воображения, — объяснила Люмора. — Мой образ, взятый Туманом из твоей головы.

— Чем докажешь? — не сдавался мальчишка. — Почему я должен тебе верить?

— Посмотри мне в глаза, — ответила Люмора. — Что ты видишь?

Оруженосец пристально посмотрел на Люмору.

— Они… оранжевые.

— Правильно. А какие глаза были у той Люморы?

— Си… Синие, — пробормотал мальчишка.

— Мои глаза оранжевые, потому что в полночь наступило время Нуса, — пояснила Люмора. — Ты забыл, что они меняют цвет каждый день?

Оруженосец сконфузился.

— И правда… — выдавил он из себя чуть не плача. — Я… Я забыл.

Он стыдливо опустил голову. Люмора подошла к парню и дотронулась рукой до его щеки.

— Ты молодец, — серьезно сказала она. — Ты защищал своего господина. Исполнял священный долг оруженосца.

Мальчишка с благодарностью посмотрел в ее оранжевые глаза и улыбнулся.

— Давайте найдем наших друзей, — предложила Люмора, и все трое направились в густой туман.

— Стой! — кричал позади них беспомощный барон. — Ты что, поверил этой чертовке? Решил уйти и бросить хозяина? Да будь ты проклят! Будь ты проклят, жалкий урод!

— Не оборачивайся, — шепнула Люмора мальчишке. — Бог Нус хочет посеять между нами вражду, вызывая из памяти знакомые образы и придавая им изощренную форму. Ты еще слишком молод, поэтому стал самой удобной мишенью.

— Что с господином Эбботом? — спросил оруженосец. — Я видел его… тело.

— Не беспокойся, он в порядке, — ответила Люмора. — Если бы в дело не вмешался сатир, все могло бы сложиться иначе.

— Сатир? — удивился мальчишка.

— Да, сатир, — кивнула Люмора. — Пока ты спал, он решил воспользоваться Туманом и обокрасть нас. Снял с твоей шеи табакерку, начал возиться в наших вещах. К счастью, Август проснулся, и чудище бросилось наутек. Господин Полоний сразу разбудил остальных. Если бы не он, то, очнувшись, ты бы принял нас, спящих, за каких-нибудь гадких созданий и заколол кинжалом по приказу Тумана.

— То есть этот сатир невольно… спас вам жизнь? — удивился мальчишка. — Извините, — добавил он тихо. — Я подвел вас…

— Перестань извиняться, — перебила Люмора. — Лучше гляди в оба!

— Хорошо, — шмыгнул носом парень. — А вы уверены, что этот сатир не мог быть очередной… — он замялся, — очередной… гнусностью? Ну, порождением Бога Нуса?

— Порождения Тумана не способны брать в руки обычные вещи, — объяснила Люмора. — А этот тип улепетывал с нашими котомками.

— Вы догнали его? — допытывался оруженосец.

— Тише! — шикнула Люмора. — Сейчас все узнаешь!

Они вышли на небольшую поляну, где их уже ждали, отмахиваясь от роя суетливых комаров, Эббот, Полоний, Рокуэлл и…

— Это он? — выдохнул мальчишка, глядя на размозженный череп сатира.

— Моя работа! — ухмыльнулся тролль, весьма довольный собой.

И действительно, такую работу было ни с чем невозможно спутать.

— Не удержался от соблазна, бедолага, — с притворным сочувствием произнес Ирвин, переворачивая ногой труп. — Полез в табакерку. Ну и…

— А ну-ка подойди сюда, щенок! — Барон пальцем поманил к себе оруженосца.

— Стой! — Люмора взяла мальчишку за локоть. — Барон, ваш оруженосец сегодня проявил стойкость и героизм, пытаясь защитить вас… во всяком случае, он и правда считал, что вас… от опасного противника!

— Этот мерзавец уснул на посту! — вскипел барон. — Эта скотина…

— Мальчик искренне раскаивается, — продолжила Люмора. — Он хотел искупить проступок собственной кровью! Он готов был пожертвовать жизнью и сделал бы это, если бы не появилась я! Вы должны не ругаться, а гордиться тем, что воспитали такого преданного оруженосца! Ларс, я верю, что кроме отваги вашему пылкому сердцу не чуждо милосердие. Не травите душу тем, кто вас по-прежнему любит! Своими словами вы раните мальчика и лишь отдаляете его от мечты стать таким же героем, как вы! Но ведь именно будущего защитника Эйферии вы и хотели когда-то воспитать! Не сейте ростки раздора на благодатной почве! Мальчик этого не заслужил!

Люмора вложила в эти слова всю свою непоколебимость и вместе с тем все сострадание, на какое только была способна, чтобы растопить черствое сердце барона. И, конечно же, Рокуэлл, легко поддавшись чарам волшебницы, больше не мог злиться ни на нее, ни на мальчишку.

— Не заслужил, — дрогнувшим голосом повторил он, спешно отворачиваясь, чтобы вытереть глаза. — Я ж его… шкодника… помню вот таким махоньким пажом! Говорю, принеси то, принеси это! Всё делает! Всё выполняет! А я его палкой… по спине! Хочу, чтобы он вырос… человеком! А сам… Мир ещё не видывал лучшего оруженосца, чем этот… сорванец! — в сердцах произнес барон и, тяжело дыша от нахлынувших чувств, отошел в сторону.

Эббот и Полоний заулыбались. Люмора подмигнула оруженосцу, а тролль, махнув рукой на всяческие пристойности, принялся утолять голод самым неприличным образом.

Глава 5. Чувственная нимфа

Топая копытами, чёртова дюжина рогатых существ, вооруженных длинными острыми клинками, медленно, но верно приближалась к лагерю. Туман Нуса сегодня сыграл с одним из них злую шутку, и теперь они жаждали отмщения. Козлобородый предводитель не мог выбросить из головы крепко засевшую картину того, как его собрата с аппетитом доедает какая-то десятифутовая образина. В тот момент глаза сатира налились кровью, и он чуть было в одиночку не выскочил из Тумана вершить самосуд, но все же каким-то невероятным усилием смог взять себя в руки и незаметно вернуться домой за оружием и поддержкой. И вот теперь разъяренные сатиры, принюхиваясь и определяя дорогу по человеческому запаху, двигались под прикрытием Тумана, чтобы найти и безжалостно покарать убийц и негодяев, посмевших диктовать свои условия.

— Быстрее! Быстрее! — волновалась Люмора. — Время играет против нас!

— Не беспокойтесь, — ответил Ирвин, торопливо копаясь в котомках. — Сейчас двинемся в путь, еще пару минут!

— Вы не чувствуете, что в воздухе витает опасность? А я чувствую! — переживала Люмора. — Туман расступается! Обнажает нас, потому что они ищут лагерь! Ирвин, прошу вас, быстрее!

— ТРУСЫ! — громыхнул тролль, хватив кулаком о камень. — Убегаете, словно крысы! А я хочу принять бой! Здесь, на этом самом Камне!

— Мой Меч Справедливости жаждет крови! — подхватил барон. — Я выпотрошу этих ублюдков и покажу им их собственные кости!

Предводитель сатиров внезапно замер на месте. Он потерял след. Повернул лохматую голову то в одну, то в другую сторону, но в густом Тумане Нуса даже рогатые властители леса были не в состоянии различить хоть что-то.

— Вы с ума сошли! — разозлилась Люмора. — Мы должны уходить, и немедленно!

— Я убью любого, кто посмеет коснуться волоска с вашей головы! — орал ошалевший барон. — Я засуну их бороды им…

Предводитель отряда продолжал мотать головой из стороны в сторону, пытаясь либо унюхать, либо увидеть ненавистных людей. Всё было тщетно. Он яростно сплюнул. Упустить мерзавцев, когда они уже были в его руках!

— КАМЕНЬ! — грозно скандировал тролль, топая ногами и бухая в такт кулаками. — КАМЕНЬ! КАМЕНЬ!

— Кажется, кому-то пора отправляться на боковую! — вскипел Ирвин и, отбросив в сторону котомку, выхватил из рук Люморы табакерку.

— Я тебе не слуга! — взревел тролль. — Ты не заставишь меня!

— Еще как заставлю! — настаивал Ирвин, раскрывая табакерку. — Иди-ка сюда, нюхни табачку!

Сатир размахнулся и хотел в сердцах швырнуть меч на землю, но рука его так и застыла, потому что неожиданно из Тумана Нуса выступил не кто иной, как недавно убитый и съеденный троллем сатир собственной персоной. Именно такой, каким его и помнил предводитель отряда.

— Ты… ты… — удивлённо прошептал рогатый владыка, вытянув руку, но дрожащие пальцы легко прошли сквозь иллюзорную плоть.

Кто-то из сатиров охнул. Призрачный собрат грустно посмотрел на товарищей, молча тыкнул пальцем в правильную сторону, после чего развернулся и ушёл обратно в Туман.

— Перестаньте! — крикнула Люмора. — В нашем отряде командует Ирвин, а не вы, Ларс! Извольте слушаться его приказов!

— Командующим должен быть не он, а я! — рявкнул барон. — С какой стати Его Светлейшество доверяет гвардейцу-недоучке больше, чем ветерану?

— Хотите оспорить указы Его Светлейшества? — не упустил возможность прицепиться к словам Эббот. — Может, ещё собираетесь дезертировать?

— Чёрта с два! — выпалил барон и даже гордо выпрямился. — Усеките раз и навсегда, гвардеец! Костоправ Рокуэлл никогда не бросает своих!

— Тогда закройте рот, берите вещи и… считайте про себя кости, пока мы будем выбираться!

— Я лучше пересчитаю ваши кости, хотите? Прямо сейчас!

— А давайте! — взвинтился Ирвин. — Смелее!

— Господин Рокуэлл, поберегите силы! — вставил Полоний. — Они нам очень скоро пригодятся!

— Уважаемый жрец, не влезайте в спор двух мужчин! — сверкнул глазами барон, намеренно сделав акцент на последнем слове.

— Мужчин? — вскинул брови жрец.

— Да! — Рокуэлл смерил Полония презрительным взглядом. — Жрецам здесь делать нечего!

— Ах вот как! Ну что ж, господин Рокуэлл, тогда докажите, кто тут мужчина, вот этим славным созданиям!

Полоний вытянул руку и указал на выходящих из Тумана Нуса рогатых тварей, облаченных в доспехи и вооруженных клинками. Их было так много, что даже оруженосец невольно схватился за голову. Барон стиснул рукоять Меча, а Люмора взвела арбалет.

— Не меньше трех десятков! — присвистнул Ирвин. — Похоже, тот воришка с проломленным черепом был не иначе как голубых кровей, раз против нас выставили всю королевскую конницу!

Предводитель сатиров и сам несколько опешил от внезапного пополнения в войске, но растерянность, отразившаяся на его лице, почти сразу исчезла под маской уверенности, и он заговорил громко и хвастливо, стараясь не подавать виду:

— Человеческое отродье! К вам обращается властитель земель и лесов, победитель кентавров и вурдалаков, великий сын великого Астрея и, наконец, ваш сегодняшний безжалостный палач Финеас! У вас хватило наглости пролить кровь сатира на священной земле, и за это злодеяние вы заплатите сполна!

Он перевел взгляд на Люмору и похотливо улыбнулся:

— Обесчестим нимфу у вас на глазах, а затем вы все сдохнете в мучениях, как и мой младший брат Орест!

Барон Рокуэлл стиснул зубы:

— Хочешь Справедливости? Тогда выйди и отведай моего Меча, мерзавец!

Финеас усмехнулся.

— Я привел несколько десятков отборных воинов! — торжествующим голосом произнес он, оборачиваясь на злобных приспешников, ожидающих команды. — У вас нет ни единого шанса! После боя мы наполним деревянные кубки вашей кровью, словно самым дорогим вином, и выпьем за упокой души Ореста!

Прежде чем барон успел что-либо ответить, Люмора прицелилась и выстрелила из арбалета в одного из сатиров. Болт молниеносно вошел в плоть рогатого чудища и так же легко вышел из нее, не причинив ни малейшего вреда.

— Так и знала, что твое войско и вполовину не такое могучее! — усмехнулась девушка. — Запомни хорошенько, тварь, хоть этой ночью тебе и помогает Нус, к утру твоя безмозглая голова будет болтаться на шесте!

— Придержи язык, падаль! — выпалил один из сатиров. — Как ты смеешь открывать рот на чужой земле в присутствии хозяев?

— Следите за комарами! — не обращая внимания на грубияна, крикнула Люмора компаньонам. — В Тумане они сходят с ума и с утроенной силой бросаются на жертв! Около этих, из плоти и крови, — она ткнула пальцем в Финеаса и его дружков, — вьются полчища комаров, а рядом с теми, — она показала на прочих сатиров, — их нет!

— Хватит болтать, нимфа! — разозлился Финеас, недовольный тем, что ему не удалось навести страх на врагов. — Не хотите подчиниться, умрёте как шавки! БЕЙТЕ ИХ, ВОИНЫ!

Сатиры подняли клинки и с яростными криками бросились вперёд, страшно топая копытами. В эти мгновения Люмора легкими движениями рычага перезаряжала арбалет и выпускала в козлобородых отравленные болты, Рокуэлл и оруженосец шли вперед, готовясь принять на себя основной удар противников, тролль, выскочивший сзади, во всю мощь мчал крушить врагов каменными кулаками, Ирвин атаковал боевыми заклинаниями гвардейской школы, а Полоний, понимая, что магические щиты от заклинаний в этом сражении вряд ли пригодятся, молитвами насылал волны Магноса на сатиров, чтобы замедлить их и выиграть ещё немного времени.

Враги упёрлись рогами в незримую стену, зато их иллюзорные копии с лёгкостью прорвались вперёд и окружили тролля, отвлекая всё его внимание на себя. Они, конечно же, не могли причинить ему ни малейшего вреда, но их оскорбительные крики и насмешки попали в самую точку. Тролль, озверев от ярости, замахал кулачищами, тщетно пытаясь покончить с привидениями, а затем бросился за ними в лес. Тем временем Люмора и Эббот продолжали «поливать» Финеаса и его дружков болтами и заклинаниями, однако выносливые воины довольно быстро прорвались сквозь упругую стену, и между ними и бароном завязалась жестокая схватка на мечах. Оруженосец старался не отставать от своего господина и махал мечом направо и налево. Несколько сатиров рванулись к Люморе и Ирвину, а Рокуэлл, обагрив клинок кровью, тут же получил удар копытом в грудь от Финеаса и отлетел назад. Меч Справедливости вырвался из его рук и потерялся в Тумане.

Люмора осознала, что дела принимают плохой оборот, когда разъярённый сатир был уже близко, а в коробе кончились болты. Она кинула на землю арбалет, увернулась от рубящего удара мечом, выхватила из складок плаща длинный кинжал и молниеносно всадила воину в глаз. Тот только охнул, рухнул на колени и отбросил копыта.

Рослый сатир бежал к Эбботу и недобро улыбался, наблюдая за тщетными попытками мага остановить его заклинаниями. Растерявшийся Ирвин едва не прикусил язык, плетя хитроумные словесные кружева, но всё было тщетно: воина словно зачаровали. Ирвин настолько привык полагаться на магию, что даже не имел при себе никакого холодного оружия, и сатир ликовал, видя, как его противник разворачивается и трусливо убегает в лес. Эббот был в таком замешательстве, что просто мчался куда глаза глядят, петляя между соснами, пока не зацепился ногами за корни и не полетел в глубокий овраг.

Мальчишка встал на пути Финеаса, не подпуская его к Рокуэллу. Сатир сделал вид, что хочет провести атаку мечом, но вместо этого внезапно ударил сверху вниз головой, и оруженосец, получив мощный удар рогами в шлем, рухнул на спину. У него перехватило дыхание, а перед глазами поплыли разноцветные круги. Где-то рядом поднявшийся Рокуэлл выхватил Булаву Возмездия и начал мстить за поруганную Справедливость. Позади Полоний молитвами призвал Дар Биуса и сосредоточенно вытягивал из очередного подоспевшего сатира все жизненные соки, пока Люмора прикрывала жреца и пыталась прикончить слабеющую человеко-козлиную плоть.

Тем временем Ирвин лежал на спине, не в силах шелохнуться. Все, что он мог видеть — склонившегося над ним преследователя с блестящим амулетом на цепочке поверх доспеха.

— А ты думал, у нас нет защиты от гвардейской магии? — улыбаясь, спросил воин. — Считал нас всех необразованными лесными дикарями?

Ирвин, раскрыв рот, глотал воздух, словно речная рыба.

— Напрасно, — продолжил козлобородый. — Может быть, у себя там ты и являешься законом, но в этих лесах законное слово всегда остается за Финеасом!

Ирвин шевелил губами, пытаясь что-то сказать.

— Предсмертная исповедь? — ухмыльнулся сатир. — Ну давай, я не спешу.

— Как… как насчёт…

— Насчёт чего, гвардеец?

— Насчёт защиты от кулаков тролля?

— Чт…

Мощный удар в голову не дал сатиру закончить. Он отлетел в соседние кусты, будто невесомая тряпичная кукла, и на этом его славная жизнь довольно бесславно закончилась.

— Я же говорил, что на тебя можно положиться, — улыбнулся Эббот. — А они не верили.

— Я дал Слово Камня! — с достоинством произнес тролль, схватив Ирвина и поставив его на ноги. — А Камень слов на ветер не бросает!

— И то верно, дружище! — кивнул Эббот. — Если ты уже закончил гоняться за призраками, давай-ка поспешим на помощь нашим приятелям!

Сатиры с размозжёнными головами валились на землю слева и справа от разъярённого барона. Булава Возмездия в крепкой руке Рокуэлла знала своё дело. Финеас и двое его оставшихся приспешников отступали под грозным натиском противника, но их песенка ещё не была спета. Предводитель отряда вынул из-за пояса старинный перламутровый рожок и изо всех сил дунул в него.

Воды Энамонэ всколыхнулись, предвещая что-то очень и очень нехорошее. Люмора и Полоний, расправившиеся с сатиром, озадаченно молчали, во все глаза уставившись на озеро: нечто крупное приближалось к поверхности из его глубин. Финеас хитро улыбался, Рокуэлл, нахмурившись, продолжал наступление, а оруженосец всё ещё приходил в себя на земле.

Через несколько долгих секунд воды озера в страхе разверзлись и из пучин восстало исполинских размеров чешуйчатое чудище с трезубцем в руке и светящимся глазом во лбу. Это был Спящий Владыка — полноправный хозяин Энамонэ, наделённый властью самим Богом Гидросом.

— Владыка озера! — вскричал Финеас при виде монстра. — Эти негодяи творят зло в Эригонском лесу! Они убили почти весь мой отряд! Посмотри, сколько лежит на земле бездыханных братьев, убитых булавой этого жирного мерзавца! Покарай их всех своей твёрдой рукой, молю! Только не убивай её! — Он мотнул головой в сторону Люморы. — Эта нимфа связалась с плохой компанией! Она должна быть не с ними, а с нами!

Владыка пристально посмотрел на Финеаса своим грозным глазом, а затем на остальных и произнёс:

— Тсионин орпынщсвёней чколеве дакогин ен юотев.

Что именно хотел сказать Владыка, никто так и не узнал. Послышался топот чьих-то гигантских ног, и на поле битвы вышел ещё один неожиданный персонаж: стодесятифутовый великан с огромной дубиной наперевес. Рокуэлл охнул, Полоний судорожно очертил круг перед своим лицом, а Люмора замерла, ожидая, как отреагирует Владыка. Последний, казалось, был удивлён, но не слишком.

— Черви! — прохрипел великан. — Как вы посмели нарушить мой покой?!

Сатиры за спиной Финеаса задрожали. Сам Финеас попытался скрыть страх за маской величественного спокойствия, но дёргающийся глаз выдавал его с головой.

— Что… что тебе надо, великан? — пискнул он, не зная, что делать. — Мы… мы-мы-мы… изгоняем чужаков из наших земель!

— Да я вас сам сейчас изгоню, если захочу! — рявкнул великан. — Кто посмеет бросить мне вызов? Ты?

— Н-н-нет! — взвизгнул Финеас, мигом потеряв остатки самообладания.

— Или ты? — обратился громила к Владыке, который выглядел в сравнении с ним, словно котёнок рядом с хозяином.

Спящий Владыка нахмурился, открыл рот, чтобы ответить, но тут в его глазах отразилось некое подобие смятения. Он о чём-то задумался, опустил взгляд в воду и коротко ответил:

— Носьклюяс дерпе боойт, ивейрнд.

— Прекрасно! — довольно ухмыльнулся великан. — Возвращайся с миром обратно в воды, пока я не передумал!

Спящий Владыка смиренно кивнул, развернулся и неспешно отправился обратно в чёрные глубины Энамонэ, прокладывая путь лучом из третьего глаза.

— За то, что мой покой был нарушен, — продолжил великан, — кто-то должен понести наказание! И этим «кто-то» будешь ты! — Дубина гиганта обратилась в сторону Финеаса.

— Я? — прошептал сатир, едва живой от страха.

— Да, ты! Незрелый плод слепой любви пустоголового рогоносца! — прогрохотал исполин. — Тебе повезло, что я большой и добрый великан, потому что я дам ровно десять секунд форы! Если тебе дорога твоя жалкая жизнь, спасай её прямо сейчас!

Повторять дважды не было никакой нужды. Через мгновение Финеас уже улепётывал обратно в лес вместе с приспешниками.

Великан развернулся и обвёл хмурым взглядом Рокуэлла и Полония, а затем задержал взгляд на Люморе, которая лежала на земле и билась в конвульсиях.

— Нет! — заорал барон, бросившись к девушке. — Жрец, что с ней?!

Полоний, чьё внимание всё это время было полностью приковано к великану, вздрогнул и посмотрел на волшебницу:

— Я… Я не…

Великан недобро улыбнулся:

— Отправляйся за своим возлюбленным!

Он занёс над Люморой гигантскую дубину.

— СТОЙ! — одновременно заорали Полоний и Рокуэлл. Жрец, вскинув руки, зашептал молитвы, а барон почти добежал до девушки, чтобы спасти её от чудовищного удара, но они оба не успели.

Дубина со всего маху опустилась на Люмору.

Полоний застыл на месте с поднятыми руками.

Барон не верил собственным глазам.

Приподнявшийся с земли мальчишка осовело смотрел на них, раскрыв рот.

Потому что дубина не убила Люмору, а прошла прямо сквозь неё.

Великан помрачнел, но больше ничего не успел сделать, поскольку утратил свой правдоподобный облик и растаял в воздухе.

А Люмора продолжала биться в конвульсиях.

— Жрец! — рявкнул барон, упав на колени рядом с девушкой. — Сделай что-нибудь!

— Я делаю всё возможное! — ответил Полоний, творя какие-то пассы. — Но пока ничего не помогает! Попробуйте поговорить с ней, барон!

— Эй! Слышишь меня?! — заорал Рокуэлл и, не зная, что делать, зарядил Люморе пощёчину. — Вставай! Быстро!

— Барон! — воскликнул жрец. — Я просил вас поговорить с ней, а не избивать её! Вы же не в казарме, в самом деле!

— Заткнись! — прошипел Рокуэлл. — Если не знаешь, что делать, пошёл вон отсюда! А я поговорю с ней так, как считаю нужным!

— Барон, попробуйте поговорить с ней нежно… Я понял! Я всё понял, барон! Ей не помогут заклинания, ей нужны ваши чувства!

— Пошёл вон! — повторил Рокуэлл. — У меня от тебя голова болит! Не стой над душой, кретин!

Полоний справился с остро возникшим желанием отвесить Рокуэллу смачного тумака, вскочил на ноги и быстро отошёл к оруженосцу, который по-прежнему сидел на земле и держался за шлем.

— Люмора! — тщетно взывал барон к девушке. — Люмора! По… Пожалуйста! Люмора!

Девушка продолжала извиваться всем телом. Из уголка её рта тонкой струйкой потекла пена. Рокуэлл задрожал, понимая, что времени осталось крайне мало.

— Не… не ум-м-мирай! — беспомощно всхлипнул он, чувствуя, что сейчас заплачет. — Чёрт подери, ты слышишь меня? — Барон схватил волшебницу за плечи. — Люмора! ЛЮМА!

Девушка внезапно застыла и широко открытыми оранжевыми глазами посмотрела на Рокуэлла.

— Л… Ла… — попыталась сказать она, и тут барон, мысленно послав всё к чёрту, придвинул пшеничные усы вплотную к губам девушки и пылко поцеловал её.

Полоний, наблюдавший за всем происходящим краем глаза, лишь обречённо всплеснул руками, но от каких-либо реплик предпочёл воздержаться.

В этот момент из леса выбежали гвардеец Эббот и тролль.

— Нет, ну, я, конечно, всё понимаю, — начал Ирвин, глядя на целующуюся парочку и почёсывая затылок, — но это как-то… слишком рано, не находите? Должен быть… ну, канун решающей битвы, задушевные разговоры, клятвы до гроба… А мы находимся, дай Фер, ещё где-то в середине путешествия. Я, разумеется, не призываю кого-либо к… воздержанию или чему-нибудь подобному, сам бы сейчас охотно прыгнул в койку к какой-нибудь высокородной герцогине, но…

— Господин Эббот, не знаю, чему вас обучали в университете, — улыбнулся жрец, — но то, что вместо учёбы вы зачитывались любовными романами, для меня более чем очевидно.

— Дорогой Полоний, я не зачитывался любовными романами, я был непосредственным их участником, — улыбнулся в ответ гвардеец.

Люмора оторвалась от усов барона и застенчиво прошептала:

— Ларс… Ты самый чувственный человек на свете. Спасибо, что поделился этим сокровищем со мной.

— Я… делал всё, что было в моих силах, — покраснел Рокуэлл, взяв Люмору за руку. — Как ты?

— Как никогда раньше, — призналась девушка, смахивая выступившие на глазах слёзы. — Знаешь, я всю жизнь дарила обездоленным душистые букеты чувств, чтобы их головокружительный запах возвращал к жизни нежные ростки, погребённые глубоко внутри, под толстым слоем ила и плесени. Некромантулы Корвунгарда, возможно, могут воскресить тело, но им не под силу воскресить душу, Ларс. Ты даже не можешь себе представить, какое это счастье — видеть, как раскаиваются отпетые негодяи и мошенники, как искренне радуются жизни сирые и убогие, как смягчаются холодные сердца вершителей правосудия и как мир и уют приходят в беспокойные семьи…

Люмора вздохнула, вспоминая прежние дни.

— Я привыкла делиться со всеми, но ничего ни у кого не принимать. Порой я отдавала себя без остатка и… не знаю, как мне удавалось выжить. Сегодня я… Где мой веер? Я уронила его, когда упала… Вон он, принеси его, пожалуйста… Спасибо, Ларс. Сегодня я незаметно для всех вас использовала заклинание Реферакта, чтобы вызвать иллюзию великана. — Люмора развернула веер и посмотрела на Рокуэлла оранжевым глазом сквозь вырезанное отверстие. — Я испугалась, что Владыка сотрёт нас в порошок и предпочла действовать, а не стоять в сторонке, словно беспомощная трусиха! Вот только… только я не знала, как отреагирует Владыка на появление мифического великана, поэтому решила вызвать у него сильный страх и… Никогда раньше я не использовала свой дар на подобных… бесчувственных существах. Он… Он опустошил меня. — Ладонь Люморы крепче схватила руку Рокуэлла. — Я отдала ему все чувства, на какие только была способна, а в результате… вызвала лишь небольшое замешательство. — Девушка умолкла и опустила голову. — Прости, наверное… я просто глупая, вспыльчивая девчонка, не ценящая собственную жизнь, но… Но даже такой глупой девчонке, как я, повезло, что в критическую минуту рядом оказался человек, готовый сбросить с себя защитный панцирь и наполнить эту опустевшую оболочку настоящими, глубокими эмоциями.

Барон с замиранием сердца слушал проникновенную исповедь Люморы и понимал, что с этого момента что-то изменилось в его душе. Нечто злое, ненавистническое скомкалось и исчезло, а вместо этого появились новые, незнакомые эмоции, осознать которые ему еще только предстояло.

— Люди, эльфы, дворфы, гномы… Все расы нуждаются в чувствах, Ларс. Когда я только училась повелевать даром, я… Я искренне не понимала, что в нём такого особенного. Ведь любое существо на свете может делиться с остальными настоящими, неподдельными эмоциями, просто я могу делать это чуточку сильнее, чем другие.

Барон задумчиво кивал, держа Люмору за руку и наслаждаясь блеском её оранжевых глаз, словно цветением ранних тюльпанов.

Через несколько мгновений к ним подошли Полоний и Ирвин.

— Ну, как ты? — серьёзно спросил гвардеец. — Встать можешь?

Люмора улыбнулась:

— Благодаря Ларсу я в порядке. А как там наш благородный оруженосец?

— Замечательно! — бодро отрапортовал Ирвин. — Голова раскалывается, вместо трёх моих пальцев видит перед собой четырёх пышногрудых Берт из «Брагантины». Короче, идёт на поправку!

Люмора и Рокуэлл расхохотались.

Полоний, всё это время думавший над чем-то своим, вынырнул из пучины мыслей и решил уточнить:

— Госпожа Люмора… Это вы призвали великана?

— Да, иллюзию великана вызвала я… — призналась волшебница. — Август, это длинная история.

— Он произнёс странную фразу: «Отправляйся за своим возлюбленным!», — не успокаивался жрец. — Это относится к… вашим воспоминаниям?

Люмора вздохнула.

— Я чуть позже расскажу вам всё, что сейчас рассказала Ларсу. Мне нужно время собраться с силами.

— И то верно, Полоний, не тревожьте своими глупостями бедную девушку! Нам всем сейчас нужно собраться с силами, — согласился гвардеец. — Ух и бурная выдалась ночка! Сатиры, великаны! Смотрите-ка, и Туман уже почти рассеялся! Скоро Фер начнёт вставать из-за горизонта! Тролль! Тролль!

— Да? — неохотно повернулся верзила, доедая труп одного из сатиров.

— Твоё время прошло! — напомнил Эббот. — А ну марш обратно в табакерку! Или мы поставим твою уродливую статую в пруд рядом с замком барона и превратим её в шикарный фонтан!

— Угрожаете троллю? А вот я вновь появлюсь во мраке из Камня и найду каждого из вас! — ответил на это зеленокаменный детина. — И тогда вы у меня все попляшете!

— Для этого тебе понадобится ещё одна табакерка, — усмехнулся гвардеец. — Но, вот досада, таких артефактов днём с огнём не сыщешь! Так что лучше не спорь и полезай внутрь!

— Слушаюсь и повинуюсь! — язвительно пробурчал тролль и как ни в чём не бывало продолжил кровавую трапезу.

— Кстати говоря, — вспомнил Полоний. — Господин Эббот, господин Рокуэлл, госпожа Люмора, у меня для вас важное известие.

— Выкладывай! — улыбнулся Ирвин.

— Помните, как я проводил на закате ритуал? Так вот, господа, Верховный Бог Фер приходил ко мне сегодня во сне. И да, мы должны продолжить путешествие за Сферой Хаоса.

Глава 6. Огнём и Мечом

Полоний сидел на холодном камне, расслабившись и закрыв глаза. Выбросив из головы кретина барона, хитрую чертовку Люмору, глупого шутника Эббота и великанов с троллями, он чувствовал, как на душе стало чуточку спокойнее. Всевидящий Создатель неспешно и величественно, как и подобает Небесному Владыке, вступал в свои права, возвещая неизбежное возвращение к жизни всему живому, и жрец хотел воспользоваться этими приятными мгновениями, чтобы прислушаться к окружающему миру и попытаться понять, не ждут ли их в ближайшие часы очередные козни обитателей Эригонского леса. Подобным духовным практикам его когда-то обучил отец, и в любой непонятной ситуации Полоний неизменно обращался к ним. Не открывая глаз, жрец повернул голову на запад и учуял едва заметное дуновение ветра. Хороший знак — в той стороне простиралась благословенная Эйферия, и в воздухе не чувствовалось никакой опасности.

Август улыбнулся, повернул голову на восток и уловил слабый топот копыт. Где-то в глубине леса «зализывали» раны озлобленные сатиры, совсем недавно потерпевшие сокрушительное поражение. Вряд ли бы они рискнули атаковать лагерь снова, так что можно было немного расслабиться.

Полоний потянулся, сладко зевнул, ощущая прилив сил и ласковое касание Фера, вдохнул полной грудью освежающий утренний воздух и почувствовал запах дыма. Жрец открыл глаза, но вокруг него, куда ни посмотри, не было видно никаких признаков пожара или костра, а запах дыма развеялся так же неожиданно, как и появился. Полоний нахмурился, сомкнул веки, и откуда-то вновь потянуло странной гарью. Немного подумав, Август решительно отбросил в сторону сбивающие с толку вопросы и неуместные колебания и полностью сконцентрировался на едком запахе, пытаясь постичь его истинную природу. Это оказалось правильным решением. Через несколько мгновений перед внутренним взором Полония появился лесной пейзаж: сосновый бор, в котором вроде бы не происходило ничего сверхъестественного, но жрец понимал, что такие видения приходят неспроста. Он медленно и глубоко вдохнул, постаравшись набрать в ноздри как можно больше терпкого запаха, и в лесном видении, словно на старинной картине, покрытой несколькими слоями краски, проявился новый образ. Образ, хорошо знакомый всем, кто хотя бы раз в жизни брал в руки Янтарную Книгу.

Август распахнул глаза и с ужасом понял, что теперь им точно следует как можно скорее сворачивать лагерь.

* * *

— Полоний, ты можешь объяснить человеческим языком, что происходит? — вопрошал Рокуэлл, стараясь не отставать от остальных.

— Господин барон, вы окажете всем нам огромную услугу, если перестанете повторять один и тот же вопрос, — отрезал Полоний, пробираясь сквозь листья папоротника. — Сейчас нам нужны чуткий слух, острое зрение и хороший нюх, но никак не ваш раздражающий голос! Господин Эббот, госпожа Люмора, если заметите что-то подозрительное, немедленно сообщите мне! Я не знаю, что происходит, но, похоже, Нус и Инферно не были последними Богами, которые пытались остановить нас!

— Да скажите же, что вы видели, Август! — потребовал Ирвин. — Нам будет гораздо проще не сдохнуть в этой чаще, если вы расскажете всё как на духу!

— Стойте! — внезапно остановился Полоний. — Вы слышите этот запах?

Все компаньоны послушно замерли на месте и принюхались.

— Дым! — воскликнула Люмора. — Август, откуда-то тянет дымом…

— А дыма без огня не бывает! — перебил Полоний. Губы его мелко-мелко задрожали. — Он идёт за нами!

— Вы уверены? — напрягся Ирвин, догадавшись, в чем дело. — Может быть, это какие-нибудь оголодавшие орки развели костёр?

— Нет! — покачал головой жрец. — Я слышал сильный запах гари, находясь за много миль от него! Он приближается! Великий Создатель, что же такое творится? Что же делают Дети без твоего позволения?

— Это не может быть совпадением, — задумалась Люмора. — Неужели Инферно удалось склонить на свою сторону двух Детей Фера?

— Мерзавец строит козни против Создателя! — не выдержал жрец. — Но у тёмного сына не хватит коварства, чтобы победить лучезарного Отца! Нам всем сейчас нужно помолиться Феру, чтобы Он уберёг нас от гнева своих Детей!

Полоний первым встал на колени, обратил взор на Небесного Владыку, парящего над верхушками деревьев, и зашептал заученные слова, чертя рукой большие молитвенные круги перед глазами.

Тем временем Люмора достала из плаща старинную карту, развернула и внимательно её изучила.

— Нам нужно продолжить путь на северо-восток к реке Сю́норо, — показала она Ирвину. — За ней заканчивается лес и начинаются горы. Скалы укроют нас.

— Надеюсь… — согласился Ирвин. — Думаю, что у нас получится, — добавил он. Впрочем, не очень уверенно.

— Выше нос, Эббот! — усмехнулся в усы барон Рокуэлл. — Раз мы с вами теперь на войне, значит, будем биться вместе до самого конца! Плечом к плечу! А с Богами уж как-нибудь разберёмся! Правильно я говорю?

— Лучше и не скажешь, Ларс! — улыбнулась Люмора.

— Мне нравится ваш оптимизм, — признался Эббот. — Наконец-то я вижу перед собою не старого, угрюмого, побитого жизнью ворчуна, а того самого легендарного, неунывающего Костоправа Рокуэлла! Люмора, золотко! По-моему, ты очень хорошо влияешь на нашего барона! И, раз уже зашла речь, не могла бы ты… — Он бросил короткий взгляд на жреца, наклонился к уху девушки и прошептал: — Не могла бы ты и на Полония так же хорошо повлиять? А то наша «августейшая» особа скоро совсем сплетётся разумом со своими скучными Богами и совершенно прекратит интересоваться чувственными женщинами!

Август как раз произносил последние слова молитвы, когда его прервал громкий смех Люморы. «Засранцы! — злобно подумал Полоний. — Никакого уважения к Богам! Смейся, смейся, ведьма, когда я раскрою твою шпионскую сущность, посмотрим, кто будет смеяться последним!»

— Вы уже закончили? — осведомился довольный Ирвин, увидев, как жрец, стиснув зубы, поднимается с колен.

— Глядите в оба! — бросил на это Полоний через плечо.

И маленький отряд спешно отправился дальше.

* * *

Мальчишка-оруженосец, на которого взвалили многочисленные котомки с провизией и амулетами, устало плёлся в самом хвосте. Как и остальным, ему было не по себе от того, что теперь вместо сатиров и некромантулов на них обрушился гнев Великих Богов. Это сулило одно из двух: либо скорую смерть, либо суровые испытания. В стародавние времена Дети Фера часто влияли на ход истории: когда люди возомнили себя расой господ и стали повсеместно придавать Богам человеческое обличие, над светлой Эйферией сгустились тучи, черней которых была, пожалуй, только сама Ночь. Атмос поднял жуткий ветер, и душераздирающий вой его хорошо запомнил каждый житель империи, где бы он ни находился. Грянул гром, заставивший все расы содрогнуться и в ужасе просить пощады, а вслед за тем гигантские статуи Богам, эти невообразимые колоссы, воздвигнутые гордецами не во славу Детей Фера, а лишь во имя собственного превосходства, в мгновение ока оказались сметены яростными молниями. С тех самых пор люди, эльфы, гномы, дворфы и гоблины больше не смели величать себя богоизбранными народами, смиренно признав, что Великие одинаково благоволят всем расам. Впрочем, это обстоятельство нисколько не мешало злым языкам толковать различные сверхъестественные вмешательства в пользу того или иного народа, высекая всё новые и новые искры межрасовой неприязни.

А такие искры никакими молниями уже не выкосить.

Вымотавшийся оруженосец был настолько слаб, что споткнулся о кочку и рухнул лицом в мох. Барон Рокуэлл заметил это, сделал знак остальным, чтобы они не ждали их, и двинулся к мальчишке.

— Ну что у тебя опять случилось? — сокрушённо вздохнул он.

— Мессир, простите! — испугался паренёк, неловко поднимаясь на ноги и подбирая котомки. — Я не хотел, правда! Просто я всё время думаю о том, что теперь будет с нами! И вспоминаю о бедном Коржике! А ещё я…

— Тихо! — внезапно шикнул барон.

— Мессир, простите, я просто хотел сказать…

— Заткнись! — процедил барон. — Не делай резких движений! Он за твоей спиной!

Оруженосец расширил глаза, медленно обернулся и увидел на пригорке в ста футах от себя большое крылатое существо с телом льва и головой орла.

— Грифон! — то ли восхищённо, то ли испуганно выпалил мальчишка. — Мессир!

— Заглохни! — отрезал барон, не отводя взгляда от полуптицы-полульва. — Пока я буду смотреть ему в глаза, не моргая, он ничего не сможет нам сделать! Бери пожитки и беги к остальным!

— А как же вы, мессир? — спросил оруженосец.

— А я и не таких выродков уделывал на войне!

Барон встал в боевую стойку, крепко стиснув в руках Меч Справедливости.

— Чего ты ждёшь? — прошипел он мальчишке. — Я не могу смотреть на него бесконечно!

— Я не оставлю вас, — уверенно ответил мальчишка, вынув меч из ножен. — Это я должен сразиться с ним и прикрыть ваш отход!

— Ты не справишься с Грифоном Пироса! Делай, что я говорю! — буркнул в усы Рокуэлл, покраснев от гнева.

Огненно-жёлтые глаза Грифона беспристрастно взирали на Рокуэлла, дожидаясь, когда соперник совершит роковую ошибку.

— Мессир, вам нужен ещё один меч! — не отступался мальчишка. — Позвольте мне остаться!

— БЕРИ ВЕЩИ И БЕГИ КОСТАЛЬНЫМ! — Глаза барона от злости уже налились кровью. — Я ПРИКАЗЫВАЮ ТЕБЕ!

— Мессир, вы же сейчас моргнёте! — испугался оруженосец. — Вам надо отдохнуть! Позвольте мне вступить в поединок вместо вас! У меня большой запас… большой запас… ну… этой… ну, глазной жидкости!

Услышав эти бредовые аргументы, пульсирующий кровеносный сосуд в правом глазу барона понял, что с него достаточно, и лопнул, словно мыльный пузырь. Рокуэлл, вскрикнув, машинально зажмурился, а Грифон поднялся на задние лапы и издал торжествующий крик.

— Полудурок! — взревел барон, продрав глаза. — Бежим!

Закинув за плечи первые попавшиеся под руку котомки, незадачливый оруженосец бросился вслед за своим господином. Грифон расправил золотистые крылья, охваченные клокочущим пламенем, величественно взмахнул ими, и огненные языки, подхваченные разбуженным ветром, перекинулись на ближайшие сосны и мох и с неимоверной прытью заплясали с дерева на дерево, с кустика на кустик в сторону беглецов.

Полоний, Люмора и Ирвин ещё не успели уйти далеко. Дикие возгласы и орлиный крик, огласивший округу, заставили маленький отряд развернуться и с ужасом увидеть, как разрастающееся ревущее пламя преследует двух бедолаг и увлекает всё на пути в свой стремительный венский вальс. Могучий порыв ветра ударил в лица компаньонов, обдав их жаром и смрадом, и Полоний обречённо воскликнул:

— Всё пропало! Атмос гонит огонь в нашу сторону! Бог Неба и Бог Пламени объединились, чтобы смести нас с лица земли! Великий Фер, что же такое творится?! Чем мы, жалкие рабы, провинились перед тобой?!

— Бегите, глупцы! — орал приближающийся барон с мечом на плече. Бледный от ужаса оруженосец мчался рядом, борясь с искушением бросить взгляд назад.

— К реке Сюноро! — приказал Эббот. — Быстро!

Компаньонам всё было понятно и без слов. Пламя, летящее на крыльях ветра, словно Гелиос в своей колеснице, не знало ни жалости, ни пощады. Высоко в небе, над лесом, в эти мгновения, казалось, кричал самый кровожадный хищник в мире. Удивительно, как это живописное создание, достойное кисти Дункана, могло издавать такие страшные звуки. Грифон описывал круги над чащей, и с его золотистых перьев и кисточки львиного хвоста на раскачивающиеся кроны деревьев срывались всё новые и новые языки пламени. Они танцевали и кружились по сосновой коре вниз, на косматый лесной ковёр, по которому, будто перепуганные косули, уносили ноги несчастные путешественники.

Оруженосец с разбега влетел лицом в паутину между деревьями, запрыгал на месте, чертыхаясь и отплёвываясь, но тут же вспомнил, что позади есть опасность пострашнее, и вновь бросился вперёд. Полоний и Ирвин, закрывшись руками от загребущих еловых веток и уворачиваясь от острых сучков, которые так и норовили выколоть глаз, постоянно врезались то в одну сосну, то в другую, чудом не падая на землю. Огонь следовал за ними по пятам, и перепуганные птицы с дикими криками срывались с гнёзд, улетая туда же, куда торопились компаньоны, — к спасительной реке, за которой начинались горы.

Один из огненных языков прыгнул с ветки и мёртвой хваткой вцепился в краешек фиолетового плаща Люморы. Девушка остановилась и принялась что есть силы затаптывать пламя. Заметив, что дама оказалась в беде, Полоний тут же начал читать молитву Богу Гидросу, но, ко всеобщему удивлению, ничего не произошло.

— Всемогущий Гидрос отказался делиться со мной своим Даром! — в ужасе крикнул жрец. — Я не могу потушить огонь! Снимайте плащ, бегите!

Подоспевшие барон и оруженосец тоже стали помогать девушке затаптывать пламя. Видя, что большой огонь приближается с ужасающей скоростью, а вокруг уже разыгрался самый настоящий огненный шторм, Ирвин схватил Полония, толкнул его к остальным и накрыл компаньонов огромным непроницаемым куполом.

— Господин Эббот! — испугался оруженосец, увидев, что Ирвин остался снаружи. — Нет! Мессир! Мы должны помочь господину Эбботу!

И тут уши всех заложило воем огненной бури, обрушившейся на магический купол. Компаньоны вздрогнули от удара. Полоний рухнул на колени, воздел руки и зашептал молитвы Магносу, прося его дать сил, чтобы удержать защиту. Люмора и Рокуэлл растерянно смотрели на бушующий ураган. Мальчишка понял, что больше они ничего не могут сделать, и опустил голову:

— Это не должно было случиться… Он не должен был жертвовать собой.

— Но-но, малец! Жертвовать собой не входит в мои планы! Кто же тогда спасёт вас от нудных проповедей этого господина? — засмеялся невесть откуда взявшийся Ирвин, тыча пальцем в Полония.

Все, кроме жреца, поддерживающего купол, облегчённо выдохнули.

— Снова ваши гвардейские штучки? — прищурившись, предположил Рокуэлл.

— Вовсе нет, — улыбнулся Эббот, доставая из кармана крохотную статуэтку летучей мыши. — Хорошо, знаете ли, иметь одну про запас у себя, а другую — у верных друзей.

— Докатились! — не удержался Полоний. — Теперь используем даже эти богопротивные вещи!

— Для Богов, может быть, и противные, — усмехнулся гвардеец, — а для людей в самый раз!

Разговор прервал истошный крик Грифона. Чудовище раздосадованно парило в небе, по-прежнему засыпая сосновую чащу градом огня.

— Что теперь, Ирвин? — взволнованно спросила Люмора, наблюдая, как горящие сучья валятся сверху на купол. — Грифона не обмануть иллюзиями! Его зрение такое острое, что он способен отличить живую плоть от искусственной! Что ты предлагаешь?

— Разделиться! — ответил гвардеец. — Чтобы выжить, нужно запутать его, так что кто-то из нас должен стать приманкой! Например, я! Я возьму статуэтку и побегу в противоположную сторону от реки! У нас в распоряжении есть ещё две! Одну заберёте вы с бароном и побежите к Сюноро как можно быстрее! Вторую — Полоний с мальчишкой! Август, вы и оруженосец помчитесь в третью сторону, чтобы сбить с толку Грифона на несколько секунд, которых, я надеюсь, мне хватит, чтобы привлечь его внимание к своей скромной персоне! Как только забежите достаточно далеко, достаньте статуэтку и перебросьтесь к Люморе и барону! А потом уже и я присоединюсь к вам, если останусь в живых.

— Ирвин, ты уже второй раз за сегодня жертвуешь жизнью! — с благодарностью произнесла Люмора, улыбнувшись.

— А-а, пустяки, всего лишь возвращаю должок за спасение от некромантула, — подмигнул гвардеец. — У кого-нибудь есть возражения? Нет? Ну и отлично! Что ж, друзья, тогда возьмите статуэтки! Сейчас я до упора начиню купол магией, будто тушку аппетитного фазана душистыми яблоками, а затем разорву! Высвободившаяся начинка разлетится по округе и заляпает всех непрошеных гостей вокруг на несколько мгновений, которые мы должны использовать, чтобы убраться подальше из этого негостеприимного места! Встретимся… — он обвёл серьёзным взглядом каждого из присутствующих, — на том све… В смысле, у реки!

— Да благословит нас Фер! — поспешно добавил жрец и сделал круговой жест.

Ирвин поднял ладони, почувствовав, как сквозь него привычной струйкой, перерастающей в мощный поток, начинает течь магия. Гвардейцы-маги никогда и ничего не просили у Богов. Наоборот, они использовали возможности собственного тела, храня память о том, что ещё при сотворении первого живого существа Бог Магнос наградил его способностью творить колдовство. Тем не менее подобный подход накладывал и определённые ограничения: в отличие от жрецов, гвардейцы могли создавать магию лишь в чистом виде. Им были неподвластны огонь и вода, ветер и земля, а чтобы просить Богов поделиться своими Дарами, нужно было пройти обязательный обряд посвящения в жрецы и ежедневно соблюдать ритуалы. Гордые гвардейцы считали это неприемлемым и чересчур унизительным для себя, поэтому извечная философская полемика между Университетом Магноса и Церковью о том, как следует относиться к Богам и к магии, не утихала ни на день, порождая новые дискуссионные тезисы на страницах бессчетных трактатов и вовлекая в спор ярких, харизматичных ораторов.

Ирвин закончил подпитывать купол и, словно юный дирижёр, впервые выступающий перед взыскательной публикой, сосредоточенно взмахнул руками.

Магическая оболочка разорвалась с таким шумом, что даже Грифон от неожиданности дал петуха вместо боевого орлиного клича. В мгновение ока огненная буря оказалась раздавлена неудержимой пурпурной стихией, не оставившей от пламени даже искры на искре; компаньоны бросились в разные стороны, а Ирвин возвёл руки к небу и выпустил в сторону растерявшегося Грифона фиолетовый луч.

— Прошу прощения, огоньку не найдётся? — издевательски крикнул гвардеец, наблюдая, как существо, получившее безболезненный, но унизительный толчок в грудь, неистово бьёт крыльями и свирепеет на глазах.

Так быстро Эббот не бегал даже от разъярённых мужей своих бесчисленных любовниц. Лес взвыл от ужаса, когда сверху вновь посыпались огненные проклятия, но теперь Грифон решил спикировать вниз, чтобы лично схватить наглеца. С невероятной для своих размеров ловкостью и изворотливостью он пролетел между частоколом деревьев и клацнул здоровенными птичьими когтями над головой бросившегося на мох гвардейца. Ирвин выругался, отдышался, задумался над тем, чтобы создать для себя ещё один магический купол, но тут же отбросил эту мысль, потому что Грифон мог попросту потерять к нему интерес и броситься в погоню за остальными. Надо было продолжать бежать в чащу. Вскочив на ноги и увидев, что к нему вовсю подбирается огонь, гвардеец, не изменяя себе, насмешливо плюнул в его сторону и нырнул в прогалину между деревьев, надеясь, что с компаньонами ничего не случится. Тем временем Грифон Пироса уже заходил на второй круг для атаки.

Барон Рокуэлл старался не отставать от Люморы, но бежать слишком долго в доспехах, да еще и с мечом на плече и булавой на поясе, было выше его сил. Уставший Рокуэлл выбрался на полянку и, тяжело дыша, привалился к старому дубу. Меч Справедливости предательски выскользнул из его дрожащих пальцев. К барону подошла Люмора и положила руку ему на плечо:

— Ларс…

— Не думай обо мне, беги! — пропыхтел барон сквозь повисшие, спутавшиеся усы. — Мне нужно… Нужно немного отдохнуть! Я справлюсь!

— Ты что, всерьёз думаешь, что я тебя оставлю? — несколько удивлённо и даже обиженно спросила девушка. — А кто же будет потом просыпаться вместе с тобой и причёсывать твои геройские усы по утрам?

Барон вздрогнул.

— Ч-что?! — У него затряслись губы. — Ты… Ты хочешь сказать, что… Что согласна стать… — промямлил он, не веря своим ушам.

Люмора улыбнулась и хотела что-то сказать, но тут её перебил знакомый козлиный голосок:

— Какая идиллия! Я сейчас расплачусь!

На поляну, ухмыляясь, вышел Финеас в окружении трёх рогатых приспешников.

— Вот мы и снова встретились, нимфа! Атрей!

Один из сатиров грубо схватил Люмору и поставил её на колени, заломив руки за спину, а двое других вцепились в Рокуэлла.

— Этот клинок тебе больше не понадобится, — улыбнулся Финеас, наклонившись и взяв в руки Меч Справедливости. — Как и твоя булава.

Сатиры достали из-за пояса барона Булаву Возмездия и отбросили в сторону.

Справившись с волнением, Люмора уставилась в зеленые глаза Финеаса, собираясь обрушить на него такой поток чувств, на какой только была способна.

— Что-то не нравится мне взгляд этой нимфы! — почуял неладное Финеас и тут же отвернулся. — Наденьте на неё капюшон!

Атрей немедленно напялил на голову Люморы её собственный фиолетовый капюшон, полностью закрыв пронзительный взгляд оранжевых глаз.

— Самодовольный урод! Ты что, не знаешь, что происходит в лесу?! — взревел барон. — Сейчас сюда явится Грифон Пироса, и от нас мокрого места не останется!

— Это вы привели его! — Глаза Финеаса налились кровью. — Вы, мерзавцы, привели чудовище, которое уничтожает МОЙ лес! За это вы заслуживаете не просто суровой казни! За это я четвертую вас, разрублю тела на мелкие кусочки и скормлю гигантскому эригонскому варану!

— Не раньше, чем я познакомлю твою хрипящую глотку с жалом Меча Справедливости! — ответил на это барон.

— А ну заткнись и прояви уважение к Финеасу! — рявкнул сатир над ухом Рокуэлла. — Или я отрежу твой грязный язык!

— Ты прав, Ферей, этот жирдяй, похоже, до сих пор не понял, с кем имеет дело! — сверкнул глазами Финеас. — Посмотрим, как он запоёт, когда мы слегка позабавимся с нимфой!

— УБЛЮДОК! — Рокуэлл подался вперёд, но его тут же остановили цепкие руки. — Если ты только попробуешь это сделать, я…

Финеас расхохотался.

— Что? Что ты сделаешь? — ухмыльнулся он. — Человек, ты в моей власти!

— О какой власти ты говоришь, если мы все сейчас сгорим из-за тебя?! — выкрикнула Люмора из-под капюшона. — Грифону Пироса всё равно, кто ты! Он спалит Эригонский лес и всех твоих прихвостней!

Финеас растянул губы в самодовольной улыбке и подошёл ближе к Люморе.

— Мне много времени не потребуется, чтобы закончить дело и убраться отсюда! — хвастливо объявил он и положил волосатую ладонь на голову девушки. — Нимфа поймана и ждёт земных наслаждений, а за этим дело не станет, уж поверьте!

— Не подходи, урод! — прошипела Люмора, яростно замотав головой.

— Урод? Урод здесь вовсе не я, а ты и твои кровожадные друзья! — Сатир бросил взгляд на красного от гнева барона. — Не вы ли пришли сеять зло на моей земле? Не вы ли убили моего младшего брата?

Барон и Люмора промолчали.

— Держи капюшон! — приказал Финеас Атрею и наклонился к алым губам девушки.

Атрей послушно закрывал капюшоном глаза Люморы.

— Чувствуешь этот жар? — возбуждённо спросил Финеас, почуяв, как воздух между ними накалился. — О да, перед кипящей козлиной страстью ни одна нимфа не может устоять! Хочешь ты того или нет, но сегодня ты будешь моей!

Барон взревел, попытавшись вырваться. Люмора отчаянно забилась в руках Атрея. Воздух между нею и Финеасом раскалился настолько, что внезапно разверзся, и из прорехи на жаждущего любви сатира вывалился оруженосец с тяжёлыми котомками. Позади барона появившийся из ниоткуда Полоний тоже случайно сбил с ног двух сатиров. Обретя долгожданную свободу, Рокуэлл развернулся и тут же вмазал мясистым кулаком в железной перчатке по растерянному лицу Атрея, потянувшегося к мечу на поясе. Тот без чувств рухнул на землю. Откинув капюшон, Люмора вскочила на ноги и, выхватив кинжал, бросилась на похотливого предводителя сатиров. В этот момент Полоний сидел верхом на двух лежащих и отчаянно сопротивляющихся сатирах и шептал молитвы Богу Биусу, а ожившие корни дуба вырывались из-под земли, крепко-накрепко обхватывая руки и ноги козлобородых. Финеас, сцепившийся с мальчишкой, был вынужден уклоняться от ударов кинжалом, в то время как барон в пылу схватки пытался поднять с земли Меч Справедливости. Под натиском размахивающего мечом оруженосца и яростно атакующей Люморы предводитель сатиров отступил, но лишь для того, чтобы заставить их поверить в своё преимущество, а затем наклонил голову и как ни в чём не бывало бросился вперёд. Оруженосец, наученный горьким опытом, успел отскочить, а вот Люмора на мгновение растерялась, и рога сатира ударили её точно в грудь. Девушка услышала хруст собственных ребёр и, закатив глаза, упала навзничь. Яростный вопль барона заложил уши всех, кто был рядом. Полоний, отвлёкшийся на несколько мгновений, чтобы окончательно расправиться с сатирами, развернулся и увидел, как Рокуэлл мощными ударами железных кулаков крушит череп лежащего на земле и визжащего от страха Финеаса, а затем поднимается, берёт Меч Справедливости и всаживает ему прямо в глотку. Мальчишка застыл рядом, вытаращив глаза. Похоже, даже ему редко доводилось видеть своего господина в таком необузданном гневе.

— Господин барон! — крикнул Полоний, глядя, как Рокуэлл продолжает месить кулаками мёртвого Финеаса. — Он уже умер, Ларс! Что вы делаете?

— ЗАТКНИСЬ, ЖРЕЦ! — рявкнул воин, превращая лицо сатира в кровавую кашу. — НЕ ЛЕЗЬ НЕ В СВОЁ ДЕЛО!

— Барон, ему уже всё равно, а вот девушке нужна наша помощь! — кричал жрец. — Да перестаньте вы, гремлин вас раздери!

— Мессир! — чуть не плача кричал мальчишка, схватив барона за руку. — Остановитесь! Прошу вас!

— Послушайте мальчика! — упрашивал Полоний. — Прислушайтесь к голосу разума!

Рокуэлл в последний раз замахнулся железным кулаком и, почувствовав, как жгучие слёзы застилают ему глаза, обессилено свалился рядом с трупом Финеаса. Большое, могучее тело сотрясли рыдания. Барону было наплевать, что он дал волю эмоциям, позволив всем увидеть его обнажённые чувства; его сердце кричало от боли, и он кричал вместе с ним, не позволяя себе даже на мгновение вспомнить, что его кто-то может услышать. И если бы у него была возможность вновь наполнить бездыханную Люмору чистыми, пронзительными эмоциями, то она бы сейчас уже сидела рядом с ним, ласково гладила по плечу и улыбалась, сознавая, как этот неловкий, грубый и на первый взгляд очень неприятный мужчина нашел в себе силы раз и навсегда сорвать с души осточертевшие оковы и показать своё настоящее, доброе и благородное, лицо, на что никогда не был способен Ирвин, вечно прячущийся за маской остроумия, и осторожный, никому не доверяющий Полоний. Однако Люмора по-прежнему лежала на земле без движения, и единственное, что барону было в этот момент под силу, — это сквозь слёзы дрожащими губами едва слышно прошептать:

— Август… Спаси её…

Полоний пристально посмотрел на барона и занялся Люморой. Он шептал какие-то пространные молитвы Биусу и делал странные движения руками, пытаясь вдохнуть жизнь в угасающее тело, скрепить кости и заставить сердце биться сильнее. Оруженосец сидел рядом с бароном, положив руку ему на плечо, и, тяжело вздыхая, размышлял о чем-то своём. Рокуэлл, закрыв глаза, впервые в жизни молился всем Божествам на свете, чувствуя странное единение с Полонием. В эти мгновения он будто сам стал одним из тех жрецов, которые стояли на коленях в Церкви во время бойни в Хартеме и смиренно просили Великих Богов о спасении человеческой жизни.

— Господин барон!

Забывшийся Рокуэлл медленно поднял веки, по-прежнему шевеля губами в полудрёме.

— Я сделал всё, что мог.

Из глаз барона хлынули слёзы.

Глава 7. Кровь и магия

Очнувшись на коленях у грязной пещерной стены, связанный Ирвин увидел перед собой тролля, восседающего на большом каменном троне и что-то с аппетитом жующего.

— Печень? — осведомился Эббот. — Или селезёнка?

Верзила покачал головой.

— Почки! — важно ответил он.

— Тоже ничего! — одобрил гвардеец. — Предпочитаешь обычные или с камнями?

— На твоём месте, — сказал тролль, вытирая рукой рот, — я бы больше переживал за свои мозги! Они тебе очень скоро пригодятся!

— Разумеется, пригодятся! Мне же надо придумать план побега из этого… М-м-м… Напомни, где мы?

— В подземельях кобольдов, — подсказал тролль.

— В подземельях кобольдов? Здорово! — жеманно улыбнулся Ирвин, озираясь по сторонам. — А что мы здесь делаем?

— Ждём хозяев, — пояснил тролль. — Они сказали, что тащить тебя по подземным лабиринтам было той ещё работёнкой.

— Надо полагать, когда я втиснулся в ту нору, спасаясь от огненной пташки, я нечаянно напросился в гости? — уточнил Ирвин.

— Ага, свалился, как хмельной дракон на голову! — ухмыльнулся тролль. — Чуть не сломал шею одному из них!

— Ну что ж, я люблю эффектные появления! — не удержался гвардеец.

— Я тоже! — согласился тролль. — Когда кобольд открыл табакерку, я вылез из его рыжей бороды!

— Ничего себе! — вскинул брови Эббот. — Надеюсь, он был не против?

— Нет! Были против его друзья!

— Э-э…Это потому, что, вылезая, ты случайно убил его?

— Потому что, вылезая, я случайно упал на его друзей!

— А-а-а! — понял Ирвин. — Так это… их почки?

— Нет! Это почки предыдущего незваного гостя!

— Подумать только! — присвистнул Эббот. — Но ты же не бросишь меня здесь, а, приятель? Любому плюгавому эльфу известно, что кобольды — весёлые ребята, но совершенно никакущие повара! Я не хочу доверить свой мозг, даже спинной, каким-то мелким…

Внезапно Ирвин умолк, слегка озадаченный.

— Оу! — наигранно засмеялся он. — Я и не думал, что вы вернетесь так скоро!

— Ничего-ничего! Ты продолжай! — ответил голос из пустоты, и через несколько мгновений в полумраке пещеры возникли семеро рыжебородых кобольдов. Все они не доставали Эбботу даже до пупа, а уж троллю… А уж троллю тем более.

— Что ж, полагаю, — замялся Ирвин, — вы слышали…

— Каждое слово! — улыбнулся один из краснолицых карликов, обнажив рыжие зубы. — Жаль, что ты прервался на самом интересном месте!

— Это потому, что я умею держать интригу! — невозмутимо отшучивался гвардеец. — А если хотите узнать продолжение, то снимите с меня эти веревки, верните статуэтку и отпустите нас наверх! Ей-Феру, нам ещё компаньонов из лап обезумевшего огнедышащего льва выдирать!

Кобольды переглянулись и довольно захихикали.

— Это означает «нет», да? — скорчил грустную физиономию Эббот.

— Да, это означает «нет», — притворно вздохнул веснушчатый кобольд. — Когда мы развязываем веревки, люди обычно начинают призывать на помощь Богов и в панике размахивать руками, а потом их кровь ещё долго приходится соскабливать со стен.

— Это… очень неудобно, — признал гвардеец. — Итак, как же мы с вами сможем утрясти наше… досадное недоразумение? — спросил он и пошевелился. Веревка была очень крепкая. — Тролль! Ты… Это самое… Случайно, не хочешь вмешаться?

Верзила прекратил жевать и лишь многозначительно улыбнулся Ирвину.

— Я понял! У всех подгорных жителей в чести мужская солидарность, — подытожил гвардеец.

— Троллю здесь сытно, хорошо и никакой Фер не страшен, — продолжил веснушчатый. — Можно сказать, он дома! А вот окажешься ли дома ты, будет зависеть от твоих ответов!

— Что ж, тогда отвечу как на духу: нет, это не я переспал с дочерью герцога, а она переспала со мной! Мой горшочек с золотом спрятан на задворках моей памяти, а моя совесть в обнимку с девственностью потерялась где-то в борделях!

Кобольды дружно захохотали.

— Какой весёлый парень! — воскликнул один из рыжебородых. — Давайте не будем выдирать ему язык!

— В самом деле! — поддакнул Ирвин. — Тут, кстати, остальные части тела интересуются, что им такого сделать, чтобы тоже остаться нетронутыми.

— Передай им, что они останутся в целости и сохранности, если ты сыграешь с нами в одну игру! Посмотрим, смогут ли твои зоркие глаза найти одного из нас! — ответил веснушчатый, и тут же его сосед, такой же рыжебородый кобольд с невинным детским лицом, растаял в воздухе.

Тролль, улыбаясь, откинулся на спинку трона.

— Проще простого! — рассмеялся Эббот. — Вот только откуда мне знать, что он не вышел из этой пещеры?

— Ниоткуда! — согласился кобольд. — Но если твои глаза действительно зоркие, ты это поймёшь!

— Ладно, дайте мне пару минут, — попросил Ирвин и обвел пристальным взглядом каменные своды, улыбающихся кобольдов, размякшего на троне тролля и настенные факелы, огонь которых тянулся к гвардейцу. Эббот понимал, что Пирос всё ещё в ярости и хочет испепелить их.

В первый раз кобольдов выдало шуршание красных башмачков. Ирвин подозревал, что они специально дали себя обнаружить, так как в этот раз он не слышал вообще ничего, кроме сердитого потрескивания пламени факелов.

«Вспомни, чему тебя учили. Вспомни старика Фогеля, который показывал, как надо распознавать магическую маскировку врагов. "Пляшущий" воздух, неестественные отражения в зеркалах и воде… Обрати внимание на поведение заговорщиков: возможно, они стараются не вставать на какое-то место или слишком тщательно избегают смотреть в какую-либо сторону. Изучи потолки и стены: невидимый враг может висеть над полом. Отмечай едва заметное шевеление земли, песка и камня. Напряги слух и не переставай улавливать едва слышные звуки. Любое неосторожное движение может выдать его. Если ничего не помогает, прибегни к последнему средству: порождай и удерживай магию в собственном разуме, не давая ей течь по телу, но делай это крайне осторожно, тонкими ручейками, иначе мощный поток захлестнёт тебя и навсегда утянет в бездну безумия, хуже которой… хуже которой есть вещи, о которых тебе лучше не знать».

Эббот тяжело вздохнул, понимая, что спасти его может лишь сила Магноса. Он закрыл глаза и представил стеклянный сосуд, медленно заполняющийся густой пурпурной массой. Голова тут же начала наливаться свинцом. Ирвин почувствовал, как вместе с притоком магии повышается внутричерепное давление.

Тем временем карлики без зазрения совести забрались на колени великана, восседающего на троне. Тролль был, казалось, равнодушен, словно уже превратился в каменную статую, однако его глаза отчётливо вопрошали: «Что эти краснолицые себе позволяют?»

Впрочем, спустя пару мгновений его внимание переключилось обратно на гвардейца.

С непривычки Эббот замотал головой, пытаясь хоть немного привести себя в чувства, но чугунный мозг, налитый кровью и магией, отказывался ему подчиняться. Ирвин распахнул глаза, и перед ними поплыли фиолетовые круги, вызывавшие разные видения. Появился толстый гвардеец, бросающий на стол игральные кости, его сменил злобный гоблин, протирающий кружки грязной тряпкой, затем возник молодой крестьянский парень, стоящий на коленях и отчаянно размахивающий окровавленным обрубком руки… В разуме Ирвина переплелись его собственные воспоминания и события, происходившие в этой мрачной пещере. Он знал, что нужно дождаться подходящего момента и уцепиться за него. Момента, когда опьянённый магией разум случайно приоткроет ему завесу тайны.

Живописные картины сменяли друг друга. Гвардеец увидел чудный летний вечер на столичной площади и двух захмелевших жрецов, которые в обнимку с Ирвином прославляли Ночь, пока стражники разнимали их и спешили доложить обо всём Верховному жрецу. Поговаривали, что после такого пьянчуги были не только преданы анафеме и лишены всех Даров, но и публично осмеяны перед молодыми послушниками, став очередным печальным примером того, что бывает даже со светлыми умами, осмелившимися нарушить церковный запрет на распитие хмельных напитков священнослужителями.

Перед глазами продолжали проноситься лица знакомых и незнакомых людей, эльфов, гномов и дворфов. Какой-то алхимик попытался убить кобольдов ядовитым зельем, но был отравлен сам; юная эльфийка бежала по длинным мрачным коридорам, показывая кому-то дорогу; клинок незнакомца неумолимо приближался из темноты; чьи-то пронзительные глаза смотрели на Ирвина прямо из…

— Стоп! — выпалил Эббот. — Вы играете нечестно!

Кобольды быстро переглянулись.

— Это почему ещё? — спросил веснушчатый.

— Потому что я связан и не могу развернуться, чтобы увидеть кобольда у себя за спиной! — крикнул Эббот.

Веснушчатый нахмурился:

— Ты считаешь, что он у тебя за спиной?

— Да! Он в стенной нише над моей головой! Пусть покажется! А тролль подтвердит, если это так! Ты ведь подтвердишь, дружище?

Глаза кобольдов устремились на верзилу.

— ПОКАЖИСЬ! — рявкнул тролль и со всей силы шмякнул кулаком по подлокотнику. Карлики тут же испуганно соскочили с его колен.

Через мгновение над головой пленника, в небольшой выемке в стене, и вправду появился злобный, скалящийся карлик. Вся детская невинность исчезла с его перекошенного красного лица.

— Будь ты проклят, гвардейская ищейка! — процедил он сквозь рыжие зубы. — У тебя что, глаза на затылке?

— Статуэтку! — не обращая внимания на оскорбления, потребовал Ирвин. — Быстро! А остальные пусть развяжут меня! Иначе…

— В ПЕЧЬ ЕГО! — взвизгнул веснушчатый.

Кобольды подскочили к гвардейцу, подхватили и что есть сил понеслись по туннелям, сверкая красными башмачками.

— ТРОЛЛЬ! — завопил Ирвин, чувствуя, что дела принимают совсем плохой оборот.

Один из карликов бежал позади остальных и при помощи рычагов закрывал проходы каменными плитами. Это, впрочем, не сильно помогало, потому что вскочивший с трона верзила в ярости крушил всё, что попадалось ему на пути.

Кобольды несли Ирвина странными узкими коридорами, петляющими влево и вправо. Со всех сторон светили факелы, и их пламя протягивало к Ирвину свои загребущие руки. Гвардеец трепыхался, пытаясь уклониться от жарких объятий. Сзади слышался топот ног. Удар! Очередная плита рассыпалась на куски, но вместо неё вырастала новая. Какой-то бедолага решил невовремя показаться из своей каменной берлоги и был тут же сметён троллем, словно пушинка. Кобольды взвизгнули от ужаса, чувствуя неумолимое приближение смерти, но гвардейца всё же не бросили и вбежали вместе с ним в просторную, жарко натопленную залу. Здесь было светло, чисто и весьма и весьма людно. Вернее, здесь было великое множество краснолицых кобольдов и кобольдесс. Они беззаботно кружили в танце вокруг большого домашнего очага под руку с огненными языками — зваными гостями из царства Пироса. Бальную залу украшали массивные чугунные люстры с дюжинами зажженных свечек, на каменных стенах также горели свечи. Всё в этом месте представляло для Ирвина страшнейшую опасность.

— Дорогу! Дорогу! — кричал веснушчатый, расталкивая танцующие пары. — Этот кусок мяса должен быть принесён в жертву Пиросу!

Снаружи тролль колотил в тяжелую дверь залы, но никак не мог её выломать. Танцы прекратились. Все кобольды в зале уставились на гвардейца, и у каждого, без исключения, на красном лице в отблесках пламени отражалось одно и то же желание — желание разорвать человеческую плоть на части.

— Этот кусок мяса должен быть принесён в жертву Пиросу! — повторил веснушчатый. — Смотрите! — Он повёл рукой в сторону беснующегося пламени в очаге, которое жаждало обглодать гвардейца до последней косточки. — Я видел, как дрожит огонь факелов! Эта падаль посмела думать, что она может безнаказанно нанести оскорбление Богу!

Огненные языки захохотали. Однако кобольды, в глазах которых читался животный голод, не спешили к ним присоединиться.

— Человеческое мясо принадлежит нам! — заявила толстая рыжебородая кобольдесса. — А ты кормишь им троллей и раздаёшь Божествам!

По зале пронёсся одобрительный гул голосов.

— Эта жертва даст нам куда больше, чем насыщение твоего бездонного брюха! — нелюбезно ответил на это веснушчатый. — Не лезь не в своё дело, тупая женщина!

— Как ты меня назвал?! — вспылила рыжебородая и подошла вплотную к веснушчатому. — Женщина?! Ты назвал меня, как зовут этих… слабых и зависимых от таких же, как он?! — Карлица ткнула пальцем в Ирвина.

— Да! — рявкнул кобольд, сверкнув глазами. — Все слышали? — обратился он к залу. — Я назвал её женщиной! И если ещё раз, женщина, ты посмеешь…

Кобольдесса взвыла, набросилась на веснушчатого и воткнула ему в шею острый кинжал. Кровь хлынула из раны прямо на кобольдов, держащих Ирвина. Те сразу бросили гвардейца, достали свои кинжалы и кинулись на кобольдессу и ее подоспевших сторонников. Огненные языки рванулись к Эбботу, чтобы предать его большому огню, но остальные кобольды также похватались за ножи и кинжалы, и бальная зала в мгновение ока превратилась в театр войны.

Ирвин извивался на полу, пытаясь хоть что-нибудь сделать, пока вокруг лилась кровь и бились в конвульсиях охваченные пламенем карлики. В этот момент, выломав двери, внутрь наконец ворвался тролль, и дюжина кобольдов обступила его, но верзила работал кулаками как никогда, отшвыривая карликов в стены. Беснующееся пламя очага извивалось и порождало новых огненных языков, идущих в бой с кобольдами, а в эти мгновения в залу продолжали забегать очередные злобные карлики, вооружённые клинками и топорами. Ирвин почувствовал, как его кто-то грубо переворачивает на спину и садится сверху.

— Слезь с меня! Слезь с меня… ЖЕНЩИНА! — заорал гвардеец.

— Я тебе НЕ ЖЕНЩИНА, тварь! — кричала кобольдесса, размахивая окровавленным кинжалом и возя рыжей бородой по щекам Ирвина. — Посмотри! Посмотри на неё! У человеческой женщины НЕ МОЖЕТ быть такой бороды! Даже у тебя её НЕТ! Ну и кто из нас…

Каменный кулак пронёсся над головой Ирвина, и бородатая не-женщина с чисто женским визгом улетела в большой огонь, попутно прихватив с собой двоих рыжебородых. После этого тролль подобрал здоровенный кусок дверной плиты и швырнул его в люстру над головами сцепившихся друг с другом кобольдов. Чугунная люстра сорвалась с ржавой цепи, полетела вниз и с грохотом проломила головы оставшимся карликам. Раскидав четырёх огненных языков и убедившись, что все кобольды мертвы, тролль разорвал тугие верёвки и поставил Эббота на ноги.

— Что ж так поздно, дружище? — спросил Эббот, разминая руки. — Всё могло закончиться ещё в той пещере.

— Ты прав, гвардеец! Но мне просто было… любопытно, — улыбнулся тролль.

— Что любопытно?

— Найдёшь ты кобольда или нет.

— Хах! — ухмыльнулся Ирвин. — Ну ты чего, это же гвардейская школа магии, а не какая-нибудь жалкая подачка Богов!

Тут к Эбботу подскочили два языка, но он был готов. Лёгким взмахом руки Ирвин отправил их обратно в огонь, а затем собрал магию в кулак и решительно запечатал очаг.

— Вот так! — удовлетворённо произнёс он. — Знаешь, тролль, а ведь на мгновение я и вправду подумал, что ты решил перейти на их сторону.

Верзила шмыгнул носом.

— Я дал Слово Камня! — напомнил он. — А Камень…

— …слов на ветер не бросает, — закончил Ирвин. — Да… Я помню. Слушай, а чего мы всё "тролль", "тролль"? У тебя же есть имя?

Зеленокаменный детина чуть заметно улыбнулся:

— Зови меня Томас.

— Томас? — вскинул брови гвардеец. — Хм, отличное имя! Прямо такое… совсем человеческое!

— Что будем делать теперь, гвардеец?

— Теперь? — произнёс Эббот, глядя, как в залу забегают новые кобольды. — Нам по-прежнему нужна статуэтка, чтобы вернуться к друзьям, так что придётся переворошить здесь всё вверх дном! Ты со мной? — Ирвин встал в боевую позу, и на кончиках его пальцев заблестели сгустки магии.

— С тобой! — рыкнул Томас, подняв окровавленные кулаки.

— Тогда в добрый путь!

Глава 8. Гроздья гнева

Барон Рокуэлл и жрец Полоний шли рядом, погрузившись в невесёлые размышления. Опечаленный мальчишка с котомками, арбалетом и колчаном за спиной и мечом на поясе брёл где-то сзади, держа в руках Меч Справедливости и тяжело вздыхая. Эригонский лес по-прежнему не собирался выпускать странников из своих объятий, хоть эти объятия и перестали быть такими удушливыми. Ирвин Эббот не появился, так что компаньонам не оставалось ничего другого, кроме как собраться с силами и продолжить путь к реке Сюноро.

Полоний, раз за разом прокручивающий перед глазами всё, что случилось за последние дни, кинул взгляд на бледного барона и повторил:

— Я сделал всё, что мог, господин…

— Знаю! — горько отозвался Рокуэлл, взвалив Люмору на плечо поудобнее. — Ты прав, Август, ей надо восстановить силы! Но что, если она так и не сможет проснуться?

Август нахмурился:

— На всё воля Фера, господин барон. Вам нужно молиться за неё.

— А я и молюсь! — стиснув зубы от внезапного приступа нахлынувших чувств, выдавил Рокуэлл. — Я молюсь за неё каждое чёртово мгновение, которое…

У барона в горле встал ком, и он, не закончив, яростно замотал головой.

— Вам нужно принять успокаивающую настойку, — предложил Полоний и достал из-за пазухи пузырек с прозрачным, как слеза ребёнка, зельем. — Несколько капель, и станет гораздо легче, Ларс.

— Д… Да… С… Спасибо, — с трудом ответил барон, принимая пузырёк и делая большой глоток. — Ты знаешь, — продолжил он после короткой паузы, — она ведь такая… Ну… Такая… Такая… — Барон никак не мог подобрать нужного слова. — Такая… Понимающая! Когда я смотрю в её фиолетовые… оранжевые… Да даже неважно, в какие… глаза, я чувствую, будто она читает меня, словно книгу, понимаешь?

Полоний кивнул, сделав вид, что разделяет нежные чувства барона. Хотя он их вовсе не разделял.

— Великая женщина! — подытожил барон. — Красивая, умная… А самое главное, чувственная! Когда другие девицы ложились со мной в постель, они видели лишь то, что хотели увидеть, а она… — Барон перевёл дыхание от возбуждения. — Она видит то, чем я являюсь на самом деле!

Рокуэлл повернул голову и приложился усами к стройным ножкам спящей девушки. Полоний брезгливо поджал губы.

— Хорошая настойка, Август! — широко улыбнулся барон. — Что вы туда добавляете? А? Я чувствую такой прилив сил, будто снова оказался на попойке у Бальтена из рода Бесстрашных Орлов, когда мы с ним откупорили бочонок старого доброго… Впрочем, это очень интимная история! Совсем не для ушей жрецов!

Барон захохотал, вспугнув с дерева парочку пичуг. Красный от гнева Полоний жевал губы и успокаивающе думал про себя: «Считай, что это и есть твоя очередная попойка, кретин! Теперь, когда охмуряющее зелье подействовало, ты мне расскажешь всё как на духу!»

— Эй! — окликнул оруженосца жрец. — Твоему господину нужно немного отдохнуть! Оставь оружие и котомки здесь и сходи на разведку! Мы, должно быть, уже на подступах к реке Сюноро! Проверь, нет ли там засады! Госпожа Люмора должна попасть на другой берег в целости и сохранности!

— Хорошо! — отозвался мальчишка. — Мессир, вы меня отпускаете?

— Разумеется! — улыбался барон. — Только не попади впросак, иначе… Ну, ты меня знаешь, — шутливо подмигнул он.

Рокуэлл остановился и аккуратно положил девушку на мягкий мох. Жрец же внимательно следил за удаляющимся мальчишкой, пока тот не скрылся в кустарниках.

— Господин барон, — без промедления начал Полоний, — внимательно слушайте и отвечайте на мои вопросы! Рано утром, после завтрака, вы долго разговаривали с госпожой Люморой о том, что произошло ночью, и о великане, которого она призвала. Она рассказала вам какие-нибудь подробности?

Барон осовело уставился на жреца.

— Она… — пробормотал он, — рассказала мне, что… Великан пытался убить её возлюбленного и… Чуть не убил её.

— Великан охранял что-то? — спросил Полоний.

— Д… Да, — покорно кивнул Рокуэлл. — Он охранял… Охранял… Ну…

— Что он охранял?! — прошипел жрец.

— Ну, этот… Как его… Забыл это дурацкое название!

— Перламутровый Реферакт? — застыл в напряжении Полоний.

— Да! — ухмыльнулся барон. — Ну и глупое название, правда? Хуже только имена ваших церковных…

— Где великан его охранял? — перебил Полоний. — Место! Назовите место!

— Место? — Барон почесал затылок. — А, так это легко! Вороновы горы! Перевал Красного Дракона!

«Нужно будет наведаться туда, — подумал Полоний, — как-нибудь потом. А сейчас следует разобраться с девчонкой».

— Госпожа Люмора рассказала вам о своих истинных намерениях? — допытывался жрец. — О том, зачем она с нами на самом деле? Она принуждала вас к чему-нибудь? Склоняла вас на свою сторону? Госпожа Люмора — шпион?

Последнюю фразу жрец произнёс с особенным придыханием.

Рокуэлл замотал головой.

— Она… Ничего подобного мне не говорила.

Полоний прищурился.

«Неужели девчонка ни при чём? — размышлял он. — Или она ещё недостаточно ему доверяет?»

— Ну, хоть вы-то сами не шпион, господин барон? — улыбнулся Август, не сомневаясь в ответе.

Барон внимательно посмотрел на него.

— Я… Я…

Полоний напрягся.

— Что «я»? — спросил он, чувствуя, как от волнения задрожали руки.

Барон блаженно улыбался:

— Я — верный подданный Его Светлейшества, потом и кровью защищавший…

У Полония отлегло от сердца.

— Да, да, я всё это знаю, господин… кретин, — не удержавшись, ответил он. — И вы, стало быть, не можете сообщить мне подобных сведений об Ирвине Эбботе или… — тут жрец совсем заулыбался, — о вашем оруженосце?

Рокуэлл покачал головой.

— Понятно. Что ж, господин барон, выпейте, пожалуйста, вот это снадобье. — Жрец достал из-за пазухи флакон с зелёным зельем. — Оно приведёт вас в чувства, и когда вы очнётесь, то забудете наш разговор. Хорошо?

Рокуэлл послушно пригубил флакон с зельем.

Скоро из-за кустарников появился мальчишка. Он подбежал к сидящим на мху барону и жрецу и доложил:

— Мессир, в нескольких милях отсюда действительно кончается лес и начинается река! Через неё ведёт большой каменный мост! А врагов поблизости я не обнаружил!

— Тогда нам стоит поторопиться, — принял решение жрец, поднимаясь на ноги. — Могущественный Атмос гонит тучи, чувствую, скоро будет гроза. Господин барон, как вы?

— Со мной всё в порядке, — сердито ответил Рокуэлл, вставая на ноги и поднимая Люмору, — а вот с вашим зельем что-то не так! Сначала мне было хорошо, а теперь трещит голова!

Полоний едва заметно улыбнулся:

— Это… небольшие побочные эффекты. Идёмте!

* * *

Погода вокруг и вправду переменилась. Атмос явно неровно дышал в сторону компаньонов и потому быстро затянул небо свинцовыми тучами, словно нарочно скрывая от Отца всё, что Ему видеть не полагалось. В лесу стало темно, ветрено и сыро, а размышления спешащих к мосту компаньонов прервал воинственный раскат грома.

— Раздери меня кобольд, оно приближается! — крикнул Рокуэлл, бросив взволнованный взгляд на небеса. — Куда же все-таки подевался наш смельчак-гвардеец, а?

— Предлагаете взять статуэтку и отправиться за ним? — поинтересовался жрец.

— Нет! — ответил барон, перехватив Люмору поудобнее. — Надо бежать на тот берег, пока Атмос не уничтожил… Смотрите, Август! Смотрите!

Лес редел, и впереди, за соснами, замаячило открытое пространство. Барон с жрецом припустили вперёд, а взмокшему мальчишке оставалось лишь поспевать за ними. Тяжелые, страшные тучи, вобравшие в себя, казалось, всю обиду и неземное коварство Атмоса, угрожающе крутились над лесом, готовясь обрушить гроздья гнева на горячие головы беглецов и тем самым смыть оскорбление, нанесённое Великим Богам. Вспышка молнии возвестила неотвратимость расплаты. Мальчишка в ужасе заорал, барон что-то пропыхтел сквозь усы, еще плотнее прижав к себе девушку, но его слова заглушил ветер. Полоний, расталкивая руками и ногами колючие кустарники, первым выбежал из чащи и увидел бушующую реку, волны которой яростно возносились вверх и так же яростно разбивались о гранит векового моста, переброшенного на такой далёкий каменный берег.

— Всё! — возвестил Полоний подоспевшим барону и оруженосцу. — Теперь для нас всё точно закончилось! Мы не сможем выстоять против таких волн!

— Жрец! — стиснул зубы Рокуэлл. — Я пришёл сюда не для того, чтобы слушать твои причитания! Молись Магносу,Биусу, да хоть Инферно, только сделай что-нибудь!

Сверху начали падать, одна за другой, всё быстрее и быстрее, холодные дождевые капли. Оруженосец поёжился и умоляющим взглядом посмотрел на жреца. Полоний вздохнул, обречённо закрыл глаза и быстро зашептал молитвы Богу Магносу. Через несколько мгновений он поднял руки и сотворил вокруг себя, барона и оруженосца магический купол, подобный тому, который совсем недавно создавал Ирвин Эббот.

— Что ж, господин барон, — сверкнул глазами жрец, держа руки над головой и защищая компаньонов от начинающегося ливня. — Помирать, так с молитвой на устах и Всевышним Богом в сердце!

Они ступили на холодный и скользкий гранит высокого моста. Гидрос тут же взметнул в воздух полчища ревущих волн и без колебаний обрушил на компаньонов. Ему вторил Атмос, ударивший по куполу градом из самой большой и самой чёрной тучи. Магическая оболочка отчаянно затрещала под натиском чудовищной массы воды и кусков льда размером со сливу; жрец напрягся, но продолжил идти вперёд, возведя руки к куполу, словно Атлант, удерживающий от падения весь небосвод. Барон Рокуэлл пытался унять дрожь в коленях, плетясь за жрецом и изо всех сил прижимая к плечу любимую, а выпучивший глаза мальчишка трясся, словно осиновый лист. Такие передряги ему не грезились даже в самых смелых мечтах. Из тучи выскочила здоровенная молния и, ударив в купол, отлетела в кладку моста. Гранит раскололся, огромные куски камня посыпались в реку, но их тут же подхватили бушующие волны и швырнули в Полония. Купол содрогнулся от жуткого удара. Жрец, потеряв равновесие, завалился на бок и ударился головой; Атмос разразился громовым смехом.

— Н-е-ет! — взвизгнул оруженосец, бросив Меч Справедливости и кинувшись поднимать Полония.

Магия внезапно развеялась, и град с ливнем незамедлительно обрушились на компаньонов. Барон взвыл, положил Люмору на мокрый гранит и накрыл своим телом. Тем временем мальчишка помогал подняться Полонию, тщетно прикрываясь свободной рукой от молотящих сверху кусков льда. И тут их всех захлестнула кипящая волна, заключила в свои объятия и потащила прямо на дно реки.

— Барон! Стату… — попытался крикнуть Полоний, но не успел: вода растащила их в разные стороны. Жрец потерял каменную почву под ногами, увидел стремительно приближающуюся реку, а затем вокруг стало мутно и глухо, лишь куски льда летали вокруг, пронзая водную гладь. Рядом с Полонием в толще воды парил мальчишка. Тяжёлые котомки тащили его на дно, а он, словно заворожённый, всё протягивал руку, пытаясь дотянуться кончиками пальцев до Меча Справедливости, который тонул неподалёку. Полоний схватил упрямого оруженосца за шиворот, но тот вырывался и никак не хотел уплывать. Жрец, забывшись, открыл рот, и из него выскочил большой оскорбительный пузырь, ясно указывающий, к какому богу должен отправиться мальчишка. Полоний сунул руку за пазуху, чтобы достать крохотную фигурку летучей мыши, но в этот момент их с мальчишкой окружили голодные хищницы-русалки, схватили за руки и за ноги и потащили в своё подводное царство. Ни красоты, ни добродушия не было сроду у этих страшных созданий, лишь только жажда крови и презрение ко всем живым существам. Полоний не питал иллюзий относительно намерений жестоких русалок и потому, будучи не в силах произнести ни одной молитвы, вырывался из их хватки с утроенной энергией. Оруженосец безучастно смотрел на жреца пустыми глазами. Его душа была готова оставить тело и отправиться к Великому Феру, чтобы стать одной из его частичек на небесах. Жрец знал, что ему уготована та же участь, но сдаваться не собирался. Впервые в жизни он пожалел о том, что не умеет творить магию, как это делают гвардейские маги; его разум и тело служили Богам и никогда не знали долгих, упорных тренировок. Полонию оставалось прибегнуть к проверенному средству. Он закрыл глаза и погрузился в транс, такой же как на рассвете, в надежде выцепить из окружающей толщи воды что-то стоящее. И если на белом свете, как гласят апокрифы, в самом деле существовала Богиня Фортуна — тайная сестра Фера, не имеющая собственной стихии и потому невидимая для всех остальных Богов и земных существ, то, определённо, сегодня она благоволила жрецу. Полоний учуял в логове на каменистом дне затаившегося усатого рвача — хищную гигантскую рыбину, чувствующую запах крови за много миль ничуть не хуже чувствующего приближение смерти жреца. Август тут же вынырнул из транса обратно в пучину и что есть силы прокусил зубами губу. Дальнейшее запомнилось жрецу, словно в кошмарном сне: хватка русалок внезапно ослабла; теряя сознание, он засунул руку за пазуху и наконец-то нащупал проклятую фигурку летучей мыши, мысленно представив статуэтку барона, а другой рукой успел схватить за локоть обмякшего мальчишку, который всей своей тяжестью потащил его вниз, прямо в приближающуюся чёрную пасть кровожадного усатого монстра.

Полоний очнулся от кошмара, закашлялся и исторг из себя столько воды, сколько смог. Распахнув глаза, он услышал рёв волн и увидел над собой фиолетовый купол, который тут же заслонила усатая физиономия.

— Полоний! Полоний!

Август почувствовал, как сильные руки барона поднимают его и трясут в воздухе, а затем бросают рядом с бездыханным мальчишкой. Рокуэлл что-то кричал, но жрец не слышал его, потому что голос барона заглушали очередные коварные удары Гидроса и Атмоса по невесть откуда взявшемуся куполу. Впрочем, приходящий в себя жрец соображал очень быстро. Он перевернул мальчишку на живот и зашептал животворящую молитву, делая быстрые движения руками. Через пару мгновений оруженосца стало тошнить водой, он тяжело задышал и попытался подняться, но сразу упал обратно на холодный, скользкий гранит.

Полоний оторвал взгляд от мальчишки и увидел неподалёку барона, склонившегося над по-прежнему спящей Люморой. Рядом с ними стоял, воздев руки к куполу, живой и невредимый гвардеец.

— Господин Эббот! — обрадованно крикнул сквозь бури и грозы Полоний, побежав к Ирвину. — Вы всё-таки выжили!

— Выжил, кобольд вас раздери! — шутливо откликнулся гвардеец. — Вы даже не можете себе представить, Август, что мы с Томасом…

— Я помогу вам! — перебил Полоний и зашептал молитвы Магносу, вытянув ладони. — Ч… Что? — озадаченно произнес он несколько секунд спустя. — Господин Эббот…

— Магнос игнорирует ваши молитвы? — спросил Ирвин. — Что ж, вот вам и ещё одно подтверждение, почему быть гвардейцем лучше, чем быть жрецом. В критическую ситуацию стоит рассчитывать на себя, а не на помощь невесть что о себе возомнивших Богов!

Жрец хотел было что-то возразить, но, подумав, решил промолчать. В эту минуту гвардеец был прав.

— Я не смогу удерживать этот купол бесконечно! — крикнул Ирвин. — Я не знаю, что вы там сделали с Люморой, барон, но лучше берите её в охапку и следуйте за мной на тот берег!

Рокуэлл взвалил девушку на плечо. Оруженосец, пришедший в себя, держался рядом с бароном, всё ещё не готовый смириться с тем, что ему не удалось спасти Меч Справедливости. Полоний, чуть ли не впервые в жизни почувствовавший себя абсолютно беспомощным, с тревогой наблюдал за тем, как волны раз за разом обрушиваются на купол, а молнии беспорядочно шмаляют в разные точки, пытаясь найти брешь в обороне. Компаньоны поспешно отправились следом за Ирвином.

— Как мы оказались здесь? — спросил жрец барона.

— Я тонул в этой чёртовой реке, — начал барон, — совершенно забыв про всё на свете, и тут появились вы с мальчишкой. В руке у вас была статуэтка, я схватился за неё и перебросился к Ирвину… Вернее, мы вместе с вами… А Ирвин, как оказалось….

— За пару минут до этого перебросился на мост, — продолжил гвардеец, стиснув зубы. Магическая оболочка вбирала в себя все его силы. — Я увидел, как волны смывают вас в реку, но не успел спасти. Единственное, что я смог сделать, — это удержать Люмору и наколдовать купол.

— За что я вам очень благодарен, — серьёзно произнёс барон, и Полоний понял, что забота о девушке действительно очень много значит для него.

— Смотрите! — вскрикнул мальчишка, показывая пальцем в небо над Эригонским лесом.

Компаньоны уставились в указанном направлении и с замиранием сердца увидели Грифона Пироса, летящего в их сторону под проливным дождём.

— Опять этот горящий пернатый урод! — процедил сквозь зубы Рокуэлл.

— Ну что вы, барон, под таким ливнем это уже не горящий Грифон, а просто-напросто жалкая, мокрая курица! — заметил Ирвин, продолжая идти вперёд и удерживать купол.

— Я согласен с вами, господин Эббот, пламя Грифона нам не страшно, — кивнул жрец, — но не забывайте, что у него по-прежнему есть цепкие лапы и мощный клюв!

— Вот тогда пусть и покажет, на что он способен! — резко вставил барон.

В этот момент Атмос, похоже, нащупал слабые точки в магическом куполе и разразился шестью молниями, которые одновременно ударили в разные места. Магическая оболочка треснула, словно яичная скорлупа, и начала рассыпаться прямо на глазах.

— Проклятье! — прошипел Эббот, безуспешно пытаясь залатать магией купол. — Я… Я не могу…

Торжествующий орлиный клич прорезал шум дождя и вой ветра: Грифон пикировал прямо на них, выставив вперёд здоровенные орлиные когти. Полоний растерялся, мальчишка трясущимися руками достал меч из ножен, барон Рокуэлл опустил Люмору и заслонил собой, приготовив Булаву Возмездия для атаки. Ирвин же пытался собраться с силами, чтобы создать новый купол.

В эти страшные мгновения Гидрос и Атмос, судя по всему, предпочли не вмешиваться, чтобы дать возможность Пиросу утолить жажду крови. Грифон с диким криком ворвался в гущу событий, намереваясь схватить когтями гвардейца, однако Рокуэлл, правильно рассчитав время и силы, как следует размахнулся и зарядил Булавой прямо в птичью голову. Ирвин едва успел увернуться от огромной туши, свалившейся на гранит и проехавшей по мосту несколько десятков футов.

— Да! — радостно выпалил оруженосец, вскинув кулак. — Великолепный удар, мессир!

Барон самодовольно улыбнулся:

— Мечтал сделать это ещё в лесу.

— Теперь бы ощипать нашу мокрую курицу и сварить из неё вкусный суп, — усмехнулся гвардеец.

Грифон поднял окровавленную голову и посмотрел на компаньонов жутким, почти полностью вытекшим глазом. Затем начал неуклюже подниматься на лапы и тут же завалился на бок, едва не рухнув с моста.

Это страшное зрелище заставило оруженосца задрожать. Барон заметил страх мальчишки и положил руку ему на плечо:

— Не бойся! Для него скоро всё будет кончено!

Грифон не сдавался. Истекая кровью, он что есть силы забил широкими крыльями, с огромным трудом оторвался от гранита, и ветер потащил его куда-то в сторону. Волны Сюноро вновь разбушевались, а небо протяжно громыхнуло.

— Эббот, где купол?! — рявкнул барон.

— Сейчас! — откликнулся Ирвин, наконец-то породив разумом всю магию, на какую только был способен, и накачав ею собственное тело.

Эббот взмахнул руками, и над головами компаньонов вновь появилась магическая оболочка, ещё крепче и тяжелее, чем предыдущая.

— Бежим! — скомандовал Ирвин, перекрывая гул шторма. — Медлить больше нельзя!

Компаньоны помчали по вековому граниту так, словно он вот-вот должен был провалиться у них под ногами. Но, к счастью для маленького отряда, дряхлый, грузный и неповоротливый Бог Литос с равнодушием относился к заговорам и предательствам. Вот почему из поколения в поколение тайные союзы всегда заключались, а секретные планы всегда составлялись в подвалах замков или же в сырых факельных подземельях — там, где их не могли услышать другие Боги, а Литосу было на них наплевать.

— Мы справимся! — ободряюще крикнул гвардеец запыхавшимся компаньонам. — До того берега рукой подать!

И действительно, каменистый берег с возвышающимися в небо скалами был совсем близко. Поскальзываясь на мокром граните и забыв обо всём на свете, кроме вожделенного укрытия в горных ущельях, беглецы почти перестали обращать внимание на попытки Атмоса и Гидроса остановить их, однако Боги на то и Боги, что им всегда по силам привести в замешательство простых смертных. Впереди, не более чем в пяти-десяти футах от компаньонов, ударила череда прицельных, яростных молний; одновременно с этим гигантские цунами прямо-таки набросились на неприступный гранит. Маленький отряд вскрикнул и невольно замер на месте, в ужасе наблюдая, как трескаются камни, как вода вымывает кладку и как спасительный мост, не выдержав страшных потрясений, с диким грохотом разламывается на части.

Барон крепко выругался. Побелевший Ирвин пытался сохранять хладнокровие. Мальчишка же в ужасе закрыл лицо руками.

— Вот и закончился наш путь, господин Эббот, — обречённо прошептал Полоний, подойдя к обрыву и посмотрев вниз.

Рокуэлл в отчаянии замотал головой, прижав Люмору к себе покрепче. Усталый и вымотавшийся оруженосец оглушительно хлюпнул носом, виновато глядя на такие близкие и такие далёкие скалы.

Гвардеец ненадолго задумался, глядя куда-то за спину Полония, а затем растянул губы в улыбке и произнёс:

— Что-то у меня уже руки затекли…

И неожиданно опустил их. Магическая оболочка мигом развеялась.

— Что-о-о?!! — разом вырвалось из Полония и оруженосца.

— Какого гремлина?! — выпалил барон.

— Доставайте мечи, господа, — спокойно ответил Ирвин, глядя куда-то в небо. — «Ездовая лошадка» вот-вот будет здесь.

Грифон Пироса был слишком упрям, чтобы бесславно покидать поле брани. Как только купол исчез, он огласил окрестности протяжным кличем и вновь повернул в сторону заклятых врагов.

— Только не убивайте! — предупредил гвардеец. — Нам нужно взять его живьём!

Разрезая крыльями воздух, пернатый «циклоп» с грохотом приземлился на мост и сразу ринулся в атаку. Когтистая птичья лапа, взметнувшись, отшвырнула барона в сторону и оставила на его лице рваную рану. Оруженосец, достав меч из ножен, попытался подобраться сзади, но Грифон с лёгкостью оттолкнул мальчишку увесистой львиной лапой, и тот кубарем покатился к обрыву, едва успев схватиться в последнее мгновение за какой-то тяжёлый камень. Тем временем Полоний стоял поодаль и шептал молитвы Биусу, с облегчением чувствуя, как теплится жизнь на кончиках его окоченевших пальцев. Жрец сделал несколько резких движений руками и начал медленно и осторожно высасывать жизненные соки из Грифона. В этот момент мимо пронёсся Ирвин, держа при себе нечто, напоминающее фиолетовую упряжь для коня. С необыкновенной ловкостью гвардеец запрыгнул на спину монстра, и не успел Грифон опомниться, как закусил клювом удила. Он стал яростно бить крыльями, отчаянно сопротивляясь, но силы уже потихоньку его оставляли.

— Тпру! Стой! — командовал Эббот, держа вырывающегося Грифона за поводья.

Существо слабело и с трудом держалось на лапах. В этот момент опомнились Боги: Атмос пустил молнию в гвардейца, но чуть-чуть промахнулся, а Гидрос всколыхнул воду, готовясь в очередной раз обрушить цунами на компаньонов.

— Запрыгивайте! — выпалил Ирвин. — Быстро!

Мальчишка подбежал к Грифону и вскочил ему на спину. Затем настал черёд барона. Он протянул оруженосцу Люмору и бойко забрался на «ездовую лошадку». Жрец, закончивший вытягивать силы из пернатого пленника, с большим трудом вскарабкался на обмякшее тело.

— Август, а ну-ка взбодрите его как следует! — приказал Эббот.

Полоний быстро шепнул молитву, после чего размахнулся ладонью, на которой распустились бутоны жизни, и звонко ударил по широкому крупу «лошадки».

Грифон, почувствовавший мгновенный прилив сил, словно после укола адреналином, вскочил на лапы и тут же рванул к обрыву. Несколько секунд спустя чудовищные волны обрушились на древний мост, захлестнув всё, что только возможно, но беглецы уже взмыли в чёрное небо, навстречу громыхающему Атмосу, оставив далеко внизу разъярённого Гидроса. Тучи слали свои грозовые проклятия, и все они беспорядочно проносились слева и справа от компаньонов, пока Ирвин неожиданно ловко управлялся с приручённым Грифоном. Перекошенное от напряжения лицо барона истекало кровью, но ему было не до того, чтобы отвлекаться на подобные глупости. Мальчишка что-то бормотал про себя, стараясь не смотреть вниз, а Полоний отчаянно молился, глядя на стремительно приближающийся берег. Лишь Люмора безмятежно покоилась на руках барона, не имея ни малейшего представления о том, какие опасности их окружают.

— Держимся, держимся… — стиснув зубы, приговаривал Ирвин, порождая магические всплески в собственном разуме, которые обостряли интуицию и помогали предугадывать удары молний.

Далёкие скалы росли, обретали чёткие очертания во время коротких вспышек. Дождь хлестал по щекам немилосердно, но зато град размером со сливу давно иссяк.

— Снижаемся! — предупредил Ирвин, натянув поводья, и Грифон пошёл на посадку.

Где-то позади тщетно вздымались в воздух кипящие воды, пока посланник Пироса летел над каменным побережьем к подножию строгих гор. Неожиданно Ирвин резко поднялся, достал фигурку летучей мыши и что есть силы бросил вперёд. Остальные даже не успели понять, в чём дело, потому что мгновение спустя Атмос пустил в их сторону настоящий ураган, который с лёгкостью развернул Грифона и закрутил его в воздушном потоке, утягивая назад, в сторону беснующейся реки.

— СТАТУЭТКУ! — заорал гвардеец барону и жрецу. — БЫСТРО!

Полоний сунул руку за пазуху и мигом достал крохотное изваяние.

— ПЕРЕБРАСЫВАЕМСЯ ВНИЗ, НА БЕРЕГ! — выпалил Эббот.

Рокуэлл, Ирвин и мальчишка вцепились в статуэтку, закрыв глаза и одновременно представив фигурку летучей мыши, одиноко лежащую на каменистом берегу. В следующее мгновение беглецы исчезли, а вопящий и хлопающий крыльями Грифон, подхваченный ветром, со всего маху рухнул в бушующие воды, и подводное течение безжалостно унесло его на глубокое дно.

Вдали от реки распростёршиеся на мокрой гальке компаньоны зашевелились и начали торопливо подниматься на ноги.

— Бежим в горы! — крикнул Ирвин, забыв подобрать свою статуэтку. — Вон в те пещеры!

Не помня себя от пережитого, беглецы, спотыкаясь и падая, добрались до высоких скал и укрылись в первом попавшемся гроте. Здесь барон трясущимися руками опустил Люмору на камни и сам упал на колени, тяжело дыша; Ирвин растянулся на полу, чувствуя, как тяжело бухает магия в его голове и как стучит кровь в висках; Полоний устало облокотился о стену, громко благодаря Фера за спасение и раз за разом повторяя перед лицом круговые движения; оруженосец, сбросив мокрые котомки, опустившись на пол и запрокинув голову, пустым взглядом уставился в каменный потолок, с трудом осознавая произошедшее.

Отныне они находились под молчаливым покровительством дряхлого Бога Литоса.

Глава 9. Битва Камня с Камнем

Снаружи пещеры зарождался тёплый и спокойный рассвет.

Рассвет, вселяющий в сердца компаньонов робкую надежду на то, что все ужасы противостояния остались позади…

Барон Рокуэлл мог часами вглядываться в широко открытые глаза Люморы, отливающие янтарно-жёлтым оттенком, и, тяжело вздыхая, гладить её густые волосы. Гвардеец Эббот, узнавший от барона обо всём, что произошло в Эригонском лесу, морщил лоб и задумчиво барабанил пальцами по стене, пытаясь вспомнить что-то важное. Оруженосец спал на каменном полу, и в сновидениях его не беспокоили Великие Боги: облачённый в сверкающие доспехи, он сражался на мечах с подлым гоблином-трактирщиком и вырывал Берту из его грязных пальцев.

В уголке грота тактично кашлянул Полоний:

— Сегодня день Биуса, самого доброго и самого любимого сына Фера, — напомнил он. — Многие считают, что любимчиком Верховного Бога должен быть Пирос, ибо он больше всех похож на Отца. Однако Бог Огня, как ни странно это прозвучит, не несёт в себе божественной искры. Он может лишь обжечь бездушную глиняную фигурку, придать ей нужную форму, но никак не вдохнуть в неё жизнь. А вот Биус хранит в себе слепок таланта Великого Отца — Творца миров, Создателя и Прародителя всего сущего! Он — проводник Воли Фера, и в его власти дать миру новое начало! Сейчас госпожа Люмора крепко спит, но её судьба может решиться сегодня. Если Биус сочтёт её достойной, она вернётся к жизни. Если же нет…

Он с сожалением развёл руками. Рокуэлл в отчаянии ударил кулаком в стену и что-то пробормотал сквозь усы. Ирвин, внимательно выслушавший всё, что сказал Полоний, поднял вверх указательный палец и произнёс:

— Вы всё говорите верно, Полоний, однако, если я не ошибаюсь, а обычно я не ошибаюсь, в подобных горах можно отыскать…

— Без благословения Биуса, господин Эббот, мы не сможем его отыскать, — перебил жрец. — Вот поэтому нам всем нужно собраться в кружок и горячо помолиться. Только молитвы Биусу и Феру сейчас имеют смысл.

— Август, а ну-ка объясни, что мы не сможем отыскать? — нахмурился барон.

Полоний строго посмотрел на Рокуэлла.

— Источник Жизни, разумеется, — сухо ответил он.

— Источник Жизни? — переспросил барон. — Это… что-то вроде ключа, который бьет из-под земли?

— Именно, — кивнул Ирвин. — Где-то в горах, среди высоких скал, на закате дня из камня пробивается Жизнь. Представьте, как бы все были счастливы, если бы точно знали, где пробьётся Источник в следующий раз! Сколько раненых и больных можно было бы исцелить! А сколько детей появилось бы на свет целыми и здоровыми! Но это было бы слишком просто и чересчур милосердно для наших обожаемых Богов, не правда ли, Август? — с издёвкой обратился гвардеец к жрецу.

Однако Полоний не повёлся на эту провокацию.

— Нужно как следует подкрепиться. Я буду ждать вас снаружи для совершения молитвенного ритуала, — произнёс он, направляясь к выходу.

Когда Полоний выбрался наружу, в пещере воцарилась недолгая тишина.

— Что ж, — подытожил Эббот. — Август прав! Со вчерашнего утра, считай, ни крошки во рту! Обалдеть! Вы голодны, барон?

— Разумеется, — буркнул Рокуэлл.

— В таком случае могу предложить вам сырой чёрный хлеб и краюху ещё не совсем заплесневевшего сыра, — улыбнулся Ирвин, погрузив руки в котомки. — Вода капает сверху, вон там.

Барон хмуро посмотрел на падающую со сталактита прозрачную жидкость, недовольно шмыгнул носом и уставился в сторону каменистого пляжа.

— На вашем месте я бы не выходил за водой к Сюноро, — добавил гвардеец. — Вдруг река уже отравлена? Кто знает, что эти спятившие Боги выкинут в следующий раз?

Барон только пожал плечами и тяжело вздохнул. Достал из котомки Перламутровый Реферакт, задумчиво повертел в руках.

— Думаете, заклинание веера оживит Люмору? — поинтересовался Ирвин. — Увы, я уже пробовал. Этим веером может повелевать только она.

Барон тихо выругался.

— Интересно, откуда он у неё, — не успокаивался Ирвин. — Может, тот призванный великан его когда-то охранял?

В этот момент у барона в голове словно что-то щёлкнуло.

— Охра… Охранял? — произнёс он медленно, словно что-то припоминая.

— Ну да, — без задней мысли продолжал Эббот. — Где-то есть место, в котором он его охранял. Интересно, где же оно?

Внезапно Рокуэлл повернулся к гвардейцу и рявкнул:

— НЕ ТВОЁ ЭЛЬФИЙСКОЕ ДЕЛО, МЕРЗАВЕЦ!

Молниеносно схватив Люмору, он закинул её на плечо и быстро направился к выходу.

Ирвин удивлённо смотрел ему вслед.

— Ну… Как скажете, — развёл руками он, когда барон уже выбрался из пещеры. — Только чего сразу эльфом-то обзывать?

* * *

На закате жаркого дня глубокое высохшее ущелье выглядело особенно угрожающим. В народе даже существовало поверье: если Литос ненароком пошевельнется во сне — жди беды: обвалов, оползней и лавин. Держа путь по каменистому дну, компаньоны, зажатые с обеих сторон громадами выжженных Фером скал, ни на минуту об этом не забывали. Ведь даже Великие Боги порой мучаются великой бессонницей.

— Я все-таки не до конца понимаю, Август, — хмурился барон, заботливо придерживая одной рукой Люмору, которая висела на его плече. — Вы молитесь в Церкви, чтобы Боги были благосклонны к нашим бравым воинам на поле боя. Но почему никто из жрецов не сражается с ними бок о бок? Боги дают вам магию… или как там у вас называется… Ну, в общем, отвечают на ваши… молитвы, так? Вам становятся подвластны вода и ветер…

— Барон, — мягко перебил Рокуэлла Полоний. — Во время кровопролитных войн Божества отвечают на молитвы жрецов лишь тогда, когда хотят даровать кому-то спасение. Но это спасение нужно ещё заслужить. Наши молитвы — это не просто пучок заклинаний, которыми мы можем с легкостью раскидывать врагов налево и направо и выполнять за вас всю грязную работу. Нет, наши молитвы — это наша вера. Вера в высшую справедливость, вера в рассудительность Верховного Бога Фера. Все разумные живые существа на свете должны быть вечно благодарны Великим Богам за то, что Они подарили этот волшебный мир. И мы, жрецы, своего рода проводники этой вечной благодарности. Мы — верные слуги Фера и Его Сыновей, барон. Наши действия и наши поступки продиктованы Их волей. Мы можем вступить в бой, только если Они позволят это сделать. Но если жрец ослушается и попытается вступить в бой вместе с воинами, его молитвы обратятся в горстку обычных слов, которые уже не смогут спасти его от вражеского меча, заклинания или стрелы. Подобной участью Боги напоминают служителям, что война — удел обычных смертных, и участие Богов в ней совершенно бессмысленно. Бессмысленна битва жреца Эйферии, получившего Дар от Пироса, со жрецом Корвунгарда, владеющего Даром того же Пироса. Ничтожен поединок жреца, владеющего Даром Атмоса, со жрецом, обретшим Дар Гидроса. Исход один — смертные погибнут, а Великие Боги продолжат править. Так зачем Им напрямую ввязываться в бесконечные войны и руками обычных смертных сражаться друг с другом, если конец всегда очевиден?

— По-моему, вы лукавите, Август, — прищурился Ирвин. — История помнит множество примеров того, как Боги вмешивались в происходящее на полях сражений. Вам напомнить о жутком наводнении, унёсшем жизни тысяч воинов Эйферии и Корвунгарда два века назад? Или об урагане в битве при Феросе? Что это? Обычное совпадение? И потом, вы же сами упомянули, что молитесь в Церкви, чтобы Боги были благосклонны к воинам. Что это, если не прямое вмешательство? Вы отказываете Великим Богам в том, что у них может быть симпатия по отношению к той или иной стороне, Август?

— Разумеется, нет, — сразу пошёл на попятную Полоний. — Господин барон спрашивал меня о жрецах. И я ответил ему, что Боги категорически против того, чтобы мы использовали Их щедрые Дары в своих кровавых заварушках. Молитвы жрецов — это несоизмеримо большее в сравнении с заклинаниями гвардейской школы. Наши молитвы — это искреннее признание в вечной любви и верности, и наградой служит священный Дар, который надо не потратить впустую, а использовать с умом.

— И я так понимаю, горячо любимые Боги любезно предоставили вам неограниченную свободу действий для нашего «маленького» приключения? — ухмыльнулся Ирвин. — Хотя погодите-ка… Там, на мосту…

— Да, господин Эббот, — помрачнел жрец. — А ещё раньше в лесу. Теперь ни Гидрос, ни Магнос не отвечают на мои молитвы.

— Ну, с Гидросом понятно, — призадумался гвардеец. — А с Магносом-то что не так? Вы ему, случайно, денег не задолжали?

— Перестаньте богохульничать, господин Эббот! — рассердился Полоний. — Однажды кто-нибудь подвесит вас за ваш длинный язык!

— Надеюсь, это будет та привлекательная герцогиня из рода Фарленгов! — невозмутимо ответил Ирвин. — Кстати, мы с ней весьма похожи: она любит искусно побогохульничать, так что у неё тоже подвешенный язык!

Полоний не нашёлся, что на это ответить, и просто махнул рукой.

В ущелье становилось всё темнее. В сумерках компаньонам казалось, что скалы их понемногу обступают и все теснее сплачивают свои ряды, словно не хотят, чтобы путники обнаружили вожделенный Источник Жизни для Люморы. Оруженосец нервно мотал головой, осторожно ступая по тяжелым булыжникам, с опаской поглядывая на высокие каменные стены и не спуская ладони с рукояти меча, будто он каким-то чудесным образом мог спасти их от якобы надвигающихся камней. Барон, гвардеец и жрец тоже глазели по сторонам, но, в отличие от мальчишки, искали в них не угрозу, а хотя бы малейший божественный проблеск, который бы намекнул, что где-то поблизости пытается пробиться Источник. Впрочем, им тоже было довольно неуютно в каменных «тисках» в темноте. Даже та небольшая пещера на берегу теперь представлялась чуть ли не тронным залом.

— Господин Эббот! — шепнул оруженосец и похлопал идущего впереди гвардейца по плечу. — Господин Эббот!

Ирвин остановился.

— Что такое? — спросил он, повернувшись к мальчишке. — Заметил что-нибудь?

— Н… нет, — промямлил оруженосец. — Но мне очень не нравятся эти громадины вокруг. Они такие… такие зловещие! Может быть…. может быть, выпустим тролля из табакерки, а? Один разочек. Как только окончательно стемнеет. А уж он… ну… защитит нас, если… если что. Господин Эббот?

— Защитит от скал? — вскинул брови Эббот. — Скорее вытащит нас из-под завала, если он случится. Но, ты знаешь, в твоих словах есть крупица истины…

Мальчишка заулыбался.

— Не обольщайся! Только крупица! — цокнул языком Эббот. — Тролль бы нам сейчас действительно пригодился. Но для другого.

Он вскинул вверх кулак и беззлобно погрозил клочку гаснущего неба.

— Эй! А ну быстро меняйся местами с дочкой, слышишь?

— ГОСПОДИН ЭББОТ! — прошипел Полоний в ярости.

— А что такое? Он всё равно нас не видит! — отмахнулся Ирвин. — Над нами раскоря… кхм… распластался один из его сыновей. Не будет же он заглядывать ему в…

— ГОСПОДИН ЭББОТ! — Полоний едва сдерживал себя.

— Шучу, шучу! — засмеялся Эббот. — Август, вы всегда такой серьёзный? Я бы посоветовал вам…

— ЗАТКНИТЕСЬ ОБА! — рявкнул барон, поправляя Люмору. — Или сейчас окажетесь в отключке, как она!

С этим Полоний и Эббот решили не спорить, и компаньоны двинулись дальше.

Верховный Бог Фер, словно вняв дерзкому требованию гвардейца, поскорее укатился за горизонт, и на небе показалась бессменная Реф. Тем временем в ущелье воцарились тишина, холод и сквозняки. Ни намёка на Источник по-прежнему не было ни на каменных стенах, ни под ногами путников. А вскоре они и вовсе дошли до развилки. Одна дорога уводила на северо-запад, другая — на северо-восток.

— Ну что, отдадимся на волю Богини Фортуны? Полоний, у вас есть монетка? Можно одолжить её? — спросил Ирвин. — Ах да, простите, вы же ещё не выплатили долг Магносу…

— Прекратите паясничать, господин Эббот, — сухо ответил жрец. — Нам нужно серьёзно решить, куда податься дальше.

— Ну что ж! Раз вы этого хотите, тогда… — Гвардеец достал табакерку, небрежно распахнул крышечку и сделал демонстративно глубокий вдох.

Несколько секунд ничего не происходило.

— Ну и где он? — пробурчал барон.

— А я почём знаю? — ответил Ирвин вопросом на вопрос, приглядываясь к табакерке. — Слушайте, а… порошок-то влажный! Ну, после наших злоключений на мосту.

— И что это, чёрт подери, значит? — начал злиться Рокуэлл.

— Размяк, похоже, наш дружочек, вот что это значит! — нахмурился гвардеец. — Или…

Каменистая почва под ногами компаньонов неожиданно заходила ходуном.

— НАЗАД! — крикнул барон, и путники едва-едва успели отпрыгнуть перед тем, как раздался мощный взрыв. Что-то здоровенное пролетело и с грохотом приземлилось за спинами компаньонов, а на месте взрыва из недр земли выстрелил фонтан густого янтарного цвета.

— Источник! — выпалил Ирвин и развернулся к тому, что рухнуло неподалёку. — Томас! — радостно воскликнул он.

Каменнокожий тролль довольно улыбался:

— Немного задержался в родной стихии, но я всё ещё к вашим услугам!

— Что ты, ты в самый раз! — захохотал Ирвин. Полоний, оруженосец и Рокуэлл также не смогли сдержать счастливых улыбок. — Ты даже не представляешь, насколько мы рады твоему очередному эффектному появлению!

Барон, не мешкая, поднёс Люмору к бьющему из-под земли фонтану, положил её на камень и стал осторожно поить из рук освежающей янтарной жидкостью.

— Это и был ваш гениальный план, Ирвин? — поинтересовался жрец.

Гвардеец развёл руками.

— Вовсе нет, Август. Я собирался… Хотя… Вы знаете, да, это был мой гениальный план! Я ведь сразу понял, что под нашей тропинкой течёт подземный ручеёк Жизни! Решил растянуть интригу, позлить вас немного! А вот… — Тут Ирвин уставился куда-то за спину Томаса, и его улыбка внезапно угасла. — А вот эти ребята, знаете ли, в мой план не входили.

В проходе, из которого путники только что приковыляли, виднелся здоровенный каменнокожий тролль. Полоний сделал шаг в сторону дорожки, ведущей на северо-запад, но и там путь уже преграждал высоченный тролль. Из северо-восточного прохода также выступил невозмутимый каменный детина, сжимающий кулаки.

— Нас окружили, господа, — подытожил жрец. — Что будем делать?

Ирвин растерянно взглянул на Томаса. Тролль молча смотрел, как его собрат приближается, и, похоже, о чём-то размышлял.

— КАМЕНЬ! — пробасил тролль, приветствуя Томаса.

— КАМЕНЬ! — громогласно отозвался Томас.

— КАМЕНЬ! КАМЕНЬ! — хором провозгласили тролли, выступившие из двух проходов.

— КАМЕНЬ! — на всякий случай поддакнул Ирвин.

Тролли насмешливо захохотали.

— Скажи нам, кто этот глупый человек, что оскверняет наш священный Камень своим блеющим голосом? — полюбопытствовал один из троллей у зеленокожего верзилы.

— Кто я такой, тебе доходчиво объяснят кулаки Томаса! — дерзко ответил на это Ирвин. — Но если ты не станешь строить из себя бравого кобольда и тихо-мирно пропустишь нас, он, так и быть, прибережёт их для кого-нибудь другого!

— Томас, значит? — усмехнулся тролль. — Что ты делаешь вместе с этими людьми, Томас? Ты привёл их к нам, чтобы сегодня мы славно пообедали?

Тролли злорадно заулыбались, ощущая собственное физическое превосходство и нутром чувствуя, как скрипят мозги тех, кто не хотел бы услышать их скрип в чьих-то острых зубах.

— Нет, — ответил Томас, нахмурившись. — Я дал Слово Камня, что проведу их к месту, где хранится могущественный артефакт.

— Ты говоришь о Пещерах Ужаса? — хитро прищурился тролль.

— Вы знаете, где находится артефакт? — подал голос Полоний.

— Неподалёку, — ответил тролль. — На северо-востоке, если идти по той тропинке. — Он показал за спину Полония. — Правда, не было ещё ни одного человека, который бы спустился туда и вернулся обратно. А с такими глупцами, как он, — верзила кивнул в сторону Ирвина, — вы и подавно покойники. Бросьте это дело и лучше оставайтесь с нами, ведь мы знаем всё о вкусной, — тролль, облизнувшись, посмотрел на Люмору, — и здоровой, — он перевёл взгляд на барона, — пище.

Ирвин замотал головой.

— Предлагаю другой вариант, — объявил он. — Наша котомка прямо-таки ломится от вкусной и здоровой пищи! Мы согласны отдать её вам, но лишь при условии, что вы нас отпустите! Так будет по-честному: и люди целы, и тролли сыты!

— Тебя больше никто не спрашивает, — ответил на это один из исполинов. — Томас, если не можешь нарушить обещание и сожрать их, встань в сторонку и не мешай нам! Это не займёт много времени!

— Я дал Слово Камня! — повторил тролль. — Я проведу их к Пещерам Ужаса, чего бы это ни стоило!

— Пойдёшь против нас? — оскалился тролль, стоящий напротив Томаса. — Скреплённый клятвой Камня пойдёт против Камня?

На несколько секунд воцарилась тишина.

Ирвин и все остальные выжидающе уставились на Томаса.

Тролль, замерший напротив, буравил его осуждающим взглядом, словно хотел пристыдить.

Однако Томас выдержал взгляд тролля и ответил очень просто:

— Значит, таков Путь Камня.

У компаньонов отлегло от сердца.

Верзила в ярости стиснул зубы:

— Тогда ты достиг своей вершины, тролль!

Томас рванулся вперёд и нанёс сокрушительный удар кулачищем по каменной физиономии, но верзила устоял на ногах. Ирвин в мгновение ока возвёл над собой и компаньонами защитный купол, а остальные верзилы бросились в гущу схватки.

— БЕГИТЕ! — пробасил Томас, размахивая кулаками.

Тролли налетели на Томаса и прижали его к стене. Верзила сражался как никогда раньше. Один из троллей, получив мощный удар в живот, завалился на спину. Другой выхватил кулаком по челюсти, отшатнулся, и из его перекошенного рта вылетел клык. Верзила, оправившийся от удара по физиономии, оказался самым крепким. Он усердно работал кулачищами, впечатывая Томаса в стену, но Томас не сдавался.

— Мессир, господин Эббот! — крикнул мальчишка. — Мы должны помочь ему!

— Должны! — напряжённо ответил Ирвин, удерживая купол. — Но что мы можем сделать?

— Вы же маг! Придумайте что-нибудь! — умолял оруженосец.

Томас упёрся головой в тело противника и, с трудом переставляя тяжёлые ноги, начал продавливать его, заставляя отступать назад. В этот момент на Томаса вновь налетели разъярённые верзилы, и град ударов посыпался слева и справа. Мальчишка, не выдержав, выхватил меч и бросился вперёд, но магический купол отторгнул его, и парень свалился под ноги барона.

— Не смей! — рявкнул Рокуэлл, бережно придерживая голову Люморы и продолжая поить её из Источника Жизни. — Тебя убьют, слышишь?!

Оруженосец застонал:

— Мессир, пожалуйста! Вы такой сильный!

— А ты такой… такой… — яростно начал барон и на мгновение умолк, — …добрый, — нехотя закончил он, вновь повернувшись к Люморе. — Это не наша битва, парень. Мы с тобой ничего не сделаем.

Мальчишка повернул голову к жрецу.

— Господин Полоний, обратитесь к Литосу! Он должен услышать ваши молитвы и остановить бой!

Август покачал головой:

— Литос мирно дремлет и никогда не отвечает на молитвы жрецов.

— Помолитесь Биусу! — требовал оруженосец. — Вытяните жизни из этих троллей, как из Грифона!

— Юноша, вытягивать жизнь из тролля — всё равно что пытаться извлечь кровь из камня, — ответил на это жрец. — Только сияние Верховного Бога Фера сможет остановить их. А до рассвета ещё далеко.

Томас, собрав силы, сбросил с себя двух озверевших троллей, но третий тут же воспользовался этим и мощными ударами кулаков снова впечатал верзилу в стену.

— А они вообще могут убить друг друга? — засомневался Ирвин. — Это же битва Камня с Камнем! Сколько ни бей по Камню, он всё равно останется Камнем!

Томас упёрся головой в противника и, с трудом переставляя тяжёлые ноги, начал продавливать его, заставляя отступить назад. Остальные верзилы как ни в чём не бывало поднимались с земли.

— Что, по второму кругу? — поморщился Ирвин. — Эдак бой может продолжаться до бесконечности! Вы как хотите, а я предлагаю ничью! Барон, как там Люмора?

— Её веки дрожат, — ответил Рокуэлл, внимательно вглядываясь в лицо девушки. — Кажется, она приходит в себя!

— Прекрасно! — отозвался Эббот. — Берите Люмору и будьте наготове! Сейчас я опущу руки, и магия развеется. Затем достану табакерку, незаметно подберусь к Томасу и быстро засуну его в неё. После этого мы что есть силы помчимся в северо-восточный проход, и я завалю путь назад камнями при помощи череды заклинаний. Сделаем, так сказать, небольшой прощальный подарок хозяевам. Всё понятно?

Полоний, барон и мальчишка кивнули.

— Тогда приготовьтесь!

Магический купол развеялся. Гвардеец, пригнувшись и стараясь не привлекать к себе внимания озверевших зеленокаменных детин, начал медленно обходить их, пытаясь зайти за спину Томаса. Верзилы вновь колошматили пудовыми кулачищами тролля. Томас разбил лицо одному из них сокрушительным ударом головы, а второго схватил за каменную лапу, размахнулся и резко отшвырнул в сторону. По несчастью, это была как раз та сторона, где Ирвин пытался обойти троллей. Гвардеец даже не успел ничего предпринять. Огромная туша смела его, словно хрупкого котёнка, и погребла под собой. Лишь табакерка успела выскочить из ослабевших пальцев Эббота, чтобы упасть к ногам оруженосца.

— СТОЙ! — заорал барон, попытавшись ухватить мальчишку, но тот оказался проворнее. Подняв раскрытую табакерку, парень бросился к Томасу, который как раз в этот момент прозевал кулак главного тролля и получил настолько смачный удар в физиономию, что отшатнулся, споткнулся о предательски оказавшийся под ногами Камень и всей своей массой полетел вниз, прямо на подоспевшего мальчишку. Оруженосец инстинктивно поднял вверх руки, пытаясь заслониться, зажмурился и…

Ничего не произошло.

Мальчишка открыл глаза. На него хмуро смотрели два искалеченных тролля. Томаса нигде не было видно.

— СЕЙЧАС ЖЕ НАЗАД! — продолжал орать барон.

Паренёк осовело взглянул на табакерку, которая валялась рядом с ним на земле. Крышечка была закрыта. Оруженосец подобрал табакерку и, не открывая, понюхал её. Она слегка пахла серой.

Тут он догадался, что табакерка, должно быть, вылетела у него из рук, приняла в себя тролля и, захлопнувшись, упала на камни.

Едва оруженосец успел об этом подумать, как тяжёлая лапища схватила его и пригвоздила к стене. Мальчишка ударился затылком о камень и отчаянно задрыгал ногами. Идея запирать Томаса в табакерке тут же показалась ему жутко преждевременной. Он попытался вновь открыть крышечку, но жутко скалящийся оставшимися во рту зубами тролль мигом выхватил у него табакерку.

В стороне от оруженосца на земле извивался Ирвин, пытавшийся вылезти из-под потерявшего сознание верзилы.

— Мессир! Месси…

Второй тролль начал вытягивать меч из ножен на поясе оруженосца, и тут — мальчишка даже не понял, что произошло, — всё вокруг них залило ослепительно-ярким светом. Хватка верзилы сразу ослабла. Оруженосец рухнул на землю и захлебнулся кашлем. Прочистив горло, он поднял глаза и увидел перед собой застывших в странных позах троллей, словно они хотели от чего-то защититься. Только теперь они были уже не троллями, а огромными каменными изваяниями.

К мальчишке подбежал Рокуэлл с вытаращенными от бешенства глазами. Схватив оруженосца за плечи, он поставил его на ноги и заорал:

— Я кому сказал, не высовываться?! Какого морлока ты…

— Отпусти его, Ларс! — послышался хорошо знакомый голос из-за широкой спины барона. — Он ни в чём не виноват.

— Г… Госпожа Люмора? — раскрыл рот от удивления мальчишка.

Рокуэлл пожевал губы в нерешительности и отошёл в сторону, а оруженосец увидел стоящую перед ним живую и здоровую девушку с тёмно-каштановыми волосами и солнечно-жёлтыми глазами. В руках она держала хорошо знакомый веер.

— С… Спасибо, госпожа Люмора! — заулыбалсясчастливый мальчишка. — Ловко… ну… ловко вы их… уделали!

Девушка рассмеялась.

— Без Света Фера, дарованного Биусу, — ответила она, обратив взор на веер, — и частички этого Света в Перламутровом Реферакте я была бы бессильна.

Барон Рокуэлл с необычайной нежностью смотрел на возлюбленную, словно видел её впервые после долгого расставания.

— Да-да-да, а ещё хвала Создателю за то, что сегодня День Биуса! Ведь если бы сегодня был день Нуса, бедным троллям пришлось бы неминуемо умереть от инфаркта при виде ужасно правдоподобного великана! — съязвил Ирвин. — Я это к чему: бросайте мять титьки эльфиек и лучше помогите мне! Я из-под тролля-то не мог выбраться нормально, а из-под камня не выберусь и подавно!

Глава 10. Клятва

Томас угрюмо сидел на краешке скалы и, свесив ноги, вглядывался в бездну. Неизвестно, вглядывалась ли бездна в Томаса, но в горах тем временем уже вовсю царила полночь, и только мягкий свет заботливой старушки Реф ласкал вершины неотёсанных каменных «великанов», утешая тролля, никогда не знавшего прикосновения лучей Фера.

За спиной верзилы на широком каменном плато компаньоны неспешно ужинали оставшимися в котомке припасами и понемногу готовились ко сну. В глазах Люморы, сменивших свой цвет на ярко-красный, отражалось волшебное пламя, которое она сотворила Перламутровым Реферактом посреди плато, чтобы остальные могли согреться. Барон о чём-то негромко спорил с мальчишкой, сидя на камне рядом с импровизированным костром. В сторонке от них Полоний самозабвенно молился Верховному Богу Феру. Ирвин, сходивший на разведку и проверивший, куда ведёт тропинка, решил перекинуться парой слов с Томасом.

— Ты как, дружище? — дружелюбно начал он, подойдя поближе. — Всё ещё злишься?

— Да! — коротко ответил тролль и хватил кулаком по камню. — Вы украли у меня битву!

— Томас, дорогой, победа была у тебя в кармане, — заверил Эббот. — Просто… ну… мы не могли стоять в стороне и… бездействовать, видя, как несчастные тролли получают от тебя… на орехи! У них не было ни малейшего шанса выстоять, а Люмора… Люмора всё-таки женщина, сам понимаешь! Её сердце разрывалось при виде этих жалких, запуганных существ, осознавших, какую грандиозную ошибку они совершили, когда посмели связаться с тобой! И тогда она… милосердно избавила их от мук совести! Навсегда!

Томас усмехнулся.

— Я бы их уничтожил! — хвастливо добавил он, приняв слова гвардейца за чистую монету. — Больше бы я не повторил ту ошибку…

— Какую ошибку? — живо заинтересовался Эббот.

Тролль отмахнулся.

— Ошибку прошлого, — пробурчал он, отвернувшись.

— Томас, — не унимался Ирвин. — Ты мой друг? Скажи мне.

Томас вновь повернул голову к гвардейцу.

— Ну… друг. Наверное, — признал он.

— Друзья должны делиться друг с другом секретами. Не бойся, я никому ничего не расскажу, — поспешил заверить Эббот, присев рядом с троллем и свесив ноги в пропасть. — У меня, знаешь ли, хоть и очень длинный язык, но хранить чужие тайны я умею, уж поверь.

Томас несколько секунд оценивающе смотрел на гвардейца. Затем поджал губы. И, наконец, сдался.

— Ладно, — нехотя произнёс он. — Но только тебе. И больше никому.

— Могила, — серьёзно ответил Ирвин и провёл указательным пальцем поперёк собственного горла.

Тролль уставился на безмолвную Реф, и в его дальнейшей речи зазвучали тёплые нотки воспоминаний:

— Это случилось много Реф тому назад. Я был молод, и мы с племенем кочевали по подземным тоннелям в поисках пищи. Если ты не знаешь, гвардеец, наш город под Горой простирается на многие мили вокруг. Настолько далеко, что люди не могут себе представить!

— Почему же не можем? Можем, — ответил Ирвин, задумчиво почесав подбородок. — Если бы тролли жили и питались в одном месте, долго они… уж извини, не протянули бы.

— Мы держим в страхе все подземелья! — самодовольно хмыкнул Томас. — С нами не могут справиться ни гномы, ни дворфы, ни кобольды! Они слишком слабы, и мы заставляем их делиться едой, оружием и сокровищами!

Ирвин улыбнулся:

— Да… Я уже имел удовольствие видеть, на что способен даже один тролль в подземельях кобольдов.

Томас ухмыльнулся.

— Верно, гвардеец. Но нами движет не одна лишь жажда наживы. Камень ведёт нас за собой в земли обетованные. Туда, где Реф светит вечно. — Тролль задумчиво посмотрел на небо, и самодовольство в его взгляде неожиданно уступило место мечтательности. — Туда, где свет Реф настолько ярок, словно Фер стал никому не нужен.

Ирвин присвистнул.

— Туда, где Реф светит вечно? — переспросил он. — А что, такое место и правда существует?

Тролль вздохнул.

— Пути Камня неисповедимы. Нужно много раз подняться на вершину Горы, чтобы понять это. Когда-нибудь и я смогу найти Путь в Царство вечной Реф. Но всё будет так, как решит Камень!

Ирвин понимающе кивнул:

— Хорошо, Томас. Давай вернёмся… к твоей ошибке.

Тролль нахмурился и опустил взгляд.

— Мы с сородичами путешествовали по тьме, иногда выбирались на поверхность, грабили деревни и утаскивали крестьян по ночам. Когда наступал рассвет, я, уставший, сидел под землёй и пытался постичь Путь Камня. Все молодые тролли племени этим занимались. Однажды днём во сне Камень подсказал мне место, где жила одна зажиточная человеческая семья. Родители и дочка. Это место было в какой-то троллем забытой долине. Люди спали в большом человеческом доме, а днём занимались земледелием. Я отыскал ту долину и следил за хозяевами и их слугами восемь Реф подряд. Изучал их странные ритуалы и привычки, прежде чем решиться напасть в одиночку. Как самый младший, я должен был возвратиться под землю и рассказать обо всём увиденном племени, но меня распирало от гордости, что Камень поведал именно мне, где находятся и чем занимаются эти богачи. Я думал, Он специально выбрал меня и хочет посмотреть, как я в одиночку пройду испытание. Так что я решил забрать добычу себе и не говорить ничего остальным, опасаясь сурового наказания. Спустя несколько ночей, когда Реф на небе властвовала в полную силу, я отважился проникнуть в спящий дом.

Томас на мгновение умолк, вспоминая молодого себя, под покровом ночи совершающего первое самостоятельное нападение на людей.

— А дальше? — деликатно выдержав паузу, спросил Ирвин.

— Дальше… — вздохнул Томас. — Дальше я приблизился к дому, и на меня начали бросаться собаки. Пары ударов хватило, чтобы их успокоить. Я навалился на парадную дверь, выбил её и расправился со слугами, которые пытались меня задержать. У них не было с собой даже кинжала, а их хлипкие туши лишь слегка утолили мой голод. Я всё ещё жаждал крови хозяев.

Тролль на несколько мгновений умолк. Ирвин терпеливо ждал. Позади них успокоившийся Рокуэлл делился с оруженосцем куском поджарившегося мяса. Люмора искоса поглядывала на барона и мальчишку и чуть заметно улыбалась.

— Наспех одетый хозяин спускался ко мне по лестнице, вооружившись мечом. Глупец! Его тычки клинком были для меня, как укус комара. Я размозжил его голову кулаком и принялся за кровавую трапезу. Насытившись, я поднялся по скрипящей лестнице на второй этаж, дёрнул хозяйскую дверь, но ручка осталась у меня в руках. Тогда я с лёгкостью выломал дверь и увидел перед собой визжащую хозяйку. Она собиралась выброситься из окна. Я успел схватить её за руку, но не для того, чтобы спасти…

Ирвин поморщился:

— Лучше опустим подробности, — перебил он Томаса. — Ты убил многих невинных людей в ту кровавую ночь.

— Для троллей это в порядке вещей, — ответил Томас. — Мы живём по своим законам. Разоряем деревни, сжираем крестьян. Пытаемся уцелеть в мире, где Боги глухи к нашим мольбам. Вы, люди, думаете, что мы не хотели бы жить на поверхности? Что нам очень нравится прятаться под землёй на рассвете?

— Думаю, не очень… нравится, — согласился Ирвин, вздохнув.

— То-то же, — сверкнул глазами Томас. — Для нас Фер — самый презренный Бог! Наш Бог — это Камень! Он даёт защиту и смысл жизни! Даже ненавидимая вами Тьма во сто крат милостивее надменного Света! Бог Тьмы укрывает и согревает, а Бог Света обращает в ничто и заставляет начать сначала!

— Хорошо, что Полоний этого не слышит, — усмехнулся гвардеец, обернувшись на молящегося поодаль от них жреца. — А то бы у него сейчас случилась истерика.

— Меня не волнует мнение жреца, — стиснул кулаки Томас. — Жрецы никогда не молились за нас! Им было наплевать на троллей из глубинных пещер!

— Давай вернёмся к событиям той ночи, — осторожно напомнил Эббот.

Тролль с силой втянул ноздрями холодный воздух.

— Вернёмся, — согласился он. — Когда с хозяйкой было покончено, в дом ворвалась толпа крестьян с вилами. Я раскидал их как котят и сожрал. Это было непросто, гвардеец. Мой живот уже и так был набит доверху.

— Сколько же в тебя влезает, а? — поднял бровь Ирвин.

— При желании — много, — улыбнулся Томас. — Я пошёл искать хозяйскую дочку, но её нигде не было. Тогда я начал бродить по комнатам в поисках того, чем можно поживиться. И тут мне на глаза попалась странная табакерка на каминной полке.

— Та самая? — уточнил Ирвин.

— Та самая, — кивнул тролль. — Мне стало… любопытно. Я подошёл поближе, раскрыл крышку, и в следующий миг вокруг стало темно. Я оказался заперт внутри табакерки.

— Хм, — Ирвин с любопытством взглянул на Томаса. — И как же ты выбрался?

— Мне… помогли, — признал тролль. — Я просидел в табакерке до рассвета, и все попытки открыть крышку заканчивались неудачей. Вот тогда я впервые в жизни узнал, что такое страх, беспомощность… и бессилие. Невозможность полагаться всегда и везде лишь на собственную силу.

Тролль снова ненадолго умолк. Похоже, он подобрался к самой важной части истории.

— Когда, по моим представлениям, снаружи истекло время Реф и наступило время Фера, я услышал голос. Тоненький, едва слышный голос человека… Голос женщины. Молодой женщины. — Томас посмотрел на Ирвина в упор и подытожил: — Маленькой женщины.

— Девочки, — поправил Ирвин. — Очень интересно, продолжай.

— Маленькая женщина искала кого-то… Очевидно, своих родителей, убитых и сожранных мной без остатка. Я понял, что это мой шанс выбраться, и стал кричать во всю глотку, но она меня не слышала. Разозлившись, я начал тормошить табакерку изнутри, не переставая кричать, и, похоже, у меня получилось. Я почувствовал, как она берёт табакерку в руки и не решается распахнуть крышку. Тогда я вновь подал голос, чтобы она услышала и приложила ухо к табакерке. И когда она это сделала, я крикнул настолько громко, насколько было возможно: «Я попал в ловушку! Выпусти меня отсюда, когда на небе взойдёт Реф! Только когда взойдёт Реф! Слышишь?».

— И она услышала? — спросил Ирвин.

Томас кивнул.

— Иначе я не сидел бы сейчас рядом с тобой, — ответил он. — Маленькая женщина спросила, что произошло в доме. Я соврал ей. Сказал, что я обычный путник, попросившийся к её родителям на ночлег. А когда взошла старушка Реф, на дом напали некромантулы, всё это время следившие за мной. Хозяева успели сбежать, а слуг убили. Меня же схватили, избили и прокляли одним из амулетов. И теперь я могу показываться лишь при свете Реф. Я сказал, что один из избивших меня некромантулов увидел на камине табакерку, вспомнил, что это за артефакт, и решил поглумиться надо мной. Засунул меня под крышку и объявил, что первый, кто откроет табакерку, станет невольным убийцей. А затем разбойники забрали всё, что смогли найти, и ушли. Чуть позже в дом вернулись хозяева. Они ходили по комнатам и о чем-то разговаривали, а я что есть силы звал их, но безуспешно. Последнее, что я помню, — это то, что хозяева собирались в город за помощью. После этого в доме стало тихо.

Тролль замолчал. Ирвин присвистнул:

— Ну ты и фантазёр, Томас. На твоём месте я бы, конечно, придумал историю получше, но… Ты всё равно меня удивил. Не знал, что ты умеешь… вот так импровизировать на ходу. Только один вопрос: зачем надо было выдумывать про хозяев? Ну, что они пошли в город?

— Потому что я не хотел, чтобы маленькая женщина бросила меня до восхода Реф, — пояснил тролль. — Она должна была остаться со мной и ждать родителей, иначе один бы я не выбрался.

— Понятно, — кивнул Ирвин. — Что было дальше?

— Дальше… — Тролль смотрел на могучие скалы. — Она… поверила. Поверила и стала меня утешать. Меня. Тролля. Который только что лишил жизни её родителей.

— Злая ирония, — понимающе кивнул Эббот.

— Да, — согласился Томас. — Маленькая женщина настолько доверилась мне, что захотела поведать свою историю. Её звали Дора. Она была желанным ребёнком в семье, потому что её мать никак не могла забеременеть. Вместе с мужем они ставили свечки Биусу и молили его смилостивиться и высечь хотя бы маленькую искорку жизни из… камня, — стиснув зубы, закончил Томас. Говорить ему становилось всё тяжелее. — Биус долго не отвечал на их молитвы, но однажды, когда они уже отчаялись завести ребёнка, жене привиделся странный сон. В этом сне к ним на статной лошади в яблоках и с телегой, полной товара, заехал какой-то торговец из большого города и предложил купить маленькую табакерку. Он говорил, что то, что находится в ней, осчастливит их дом на всю оставшуюся жизнь. Проснувшись, жена всё рассказала супругу. Они решили, что это добрый знак, и стали ждать, когда незнакомец окажется в их краях. Но его всё не было. Сменилось много-много Реф, прежде чем в долину пожаловал толстый торговец на статной лошади в яблоках и с возом, полным разного добра.

— И предложил табакерку, — добавил гвардеец.

— Разумеется, — ответил Томас. — Но заломил цену. Мужу это не слишком понравилось. Жена спорила с ним, уверяла, что никакие драгоценности на свете не заменят им родительского счастья. В конце концов муж сдался. Они купили у торговца табакерку за целую гору золотых. Напоследок незнакомец бросил довольный взгляд на супругов, и в глазах его промелькнул янтарный блеск. А затем пришпорил лошадь, и больше они его никогда не видели.

— Кажется, я знаю, что… вернее, кто был в табакерке, — усмехнулся Ирвин.

— Там была Дора, — подтвердил Томас. — Ещё совсем коротышка.

— А как она туда попала? — спрашивал Ирвин. — Так и родилась в табакерке?

— Этого она не знала, — развёл руками тролль. — Но с тех пор её родители каждый день неустанно благодарили Биуса за дочь.

— Мило, — улыбнулся Ирвин. — У этой истории есть продолжение?

— Да, — вздохнул тролль. — Пока Дора росла, ей становилось всё хуже. Она была вялым, хилым ребёнком, и родители не могли понять, в чём дело. Но их молитвы Биусу не остались незамеченными. Во сне матери привиделась та самая табакерка, в которой они нашли младенца. Наутро слуги перевернули дом вверх дном в попытках отыскать табакерку. Беспечность могла стоить хозяевам очень дорого, но они нашли артефакт. После ночи, проведённой в табакерке, Дора пошла на поправку.

— Хм, — нахмурился Ирвин. — То есть она не может жить без своей табакерки? Кого-то мне это сильно…

— Да, гвардеец! — внезапно ударив кулаком по скале, произнёс Томас. — Она не могла жить без табакерки, как я не могу жить без Камня! Без пещер и подземных тоннелей, которые укрывают меня от Фера!

Тролль отвернулся. Гвардеец осторожно спросил:

— Тебя это… расчувствовало?

Томас тяжело вздохнул и вновь повернулся к Ирвину.

— Да, — наконец ответил он. — Всю жизнь я привык считать, что только тролли по-настоящему знают, что такое… несправедливость. Люди, эльфы, гномы и все остальные живут при свете Фера и Реф, пользуются милостью Богов, строят города там, где им вздумается, и делают всё, что захотят. Одним словом, не знают, что такое несправедливость! Много говорят о ней, и каждый примеряет её на себя, но на самом деле никто из них не знает! Маленькая женщина — Дора — уже с младых ногтей поняла, каково это — жить в мире, где тебе приходится прятаться! Где настоящие, а не выдуманные увечья значат гораздо больше, чем бессмысленные людские споры о правильном и неправильном цвете кожи, длине ушей или Верховном Боге!

Повисло молчание. Ирвин серьёзно смотрел на Томаса, понимая, что этот тролль намного умнее, чем он представлял.

— Теперь я… — замялся Томас. — Теперь я понимаю, что на поверхности все расы, опьянённые свободой и… чувством собственной правоты, сами создают себе большинство проблем! И насаживают несправедливость другим! Слушая из табакерки ваши бесконечные пререкания, я пришёл к выводу, что несправедливости, плодимой людьми на поверхности, гораздо больше, чем когда-либо существовало у троллей в городе под Горой! Наша ограниченность сплотила нас, а свобода выбора вас разобщила! И теперь, гвардеец, я боюсь лишь одного: когда я найду Путь в Царство вечной Реф, где все тролли живут на поверхности, я не хочу увидеть, как мои братья сеют между собою раздор и несправедливость, уподобляясь злобным людям, глупым эльфам, жадным гномам и скупым дворфам!

Ирвин чувствовал себя так, словно ему дали пощёчину. Томас между тем продолжал:

— Дора беседовала со мной до самого заката Фера. Она вспомнила, что так и не узнала, как меня зовут, и я ответил: «Томас!». Это было первое человеческое имя, пришедшее мне в голову. Так звали торговца, продавшего её родителям табакерку. Дора доверчиво делилась со мной всем, что знала сама, и я услышал о таких вещах, о которых даже и не помышлял. Она рассказывала обо всём очень просто и даже не удивлялась тому, что я задаю ей странные для обычного человека вопросы. Как живут люди в больших городах? Чем занимаются? Кому служат? Что происходит в мире? Почему эйферийцам так важно, что Фер — единственный Верховный Бог, а Бога Тьмы следует непременно презирать? Я задавал вопросы и получал на них совершенно неожиданные ответы. А когда Фер опустился за горизонт и на небе взошла Реф, я…

Томас запнулся и надолго умолк, чтобы перевести дух.

— Что-то произошло, да? — догадался Ирвин. — Когда она выпустила тебя из табакерки?

Тролль пристально посмотрел на гвардейца. В его больших жёлтых глазах читалась немая скорбь.

— Я убил её.

— Что?! — выпалил Ирвин. — Ты… Ты убил девочку, даже несмотря на то, что почувствовал в ней родственную душу?

Томас тяжело вздохнул.

— Это произошло случайно, Ирвин.

Тролль опустил взгляд и уставился в чернеющую пропасть.

— Я дал ей Слово Камня… Поклялся, что помогу… если с родителями что-нибудь случится… Ведь я знал, что их больше нет в живых… Я дал клятву о том, что позабочусь о ней и научу, как можно… жить с подобным недугом.

— Ты… хотел отвести её к своим? — спросил Эббот. — К троллям?

— Я… Я не знаю, что я хотел, гвардеец! Я дал легкомысленное обещание, сдержать которое уже не смог! Когда она открыла табакерку, я… Она же не знала, что я большой и грузный… А я… не знал, что табакерка каждый раз выкидывает в новом месте… В общем… Появившись в комнате, я случайно упал на неё и…

Кулаки тролля сжались от бессильной злости. Ирвин всё понял и лишь тихо спросил:

— Что ты сделал с телом?

— Положил его в табакерку, — ответил Томас. — Подумал, что она сможет помочь… Но это было бесполезно. Тогда я… Решил отнести Дору в табакерке по подземным переходам и… найти в ближайших горах Источник Жизни.

— Ты хотел воскресить её? Но ведь Источник Жизни не может…

— Знаю! — перебил Томас. — Но тогда я не понимал, что мне делать! И решил сделать хоть что-нибудь!

— Хорошо, — не стал спорить Ирвин. — Что было дальше?

— Они ждали меня, — вздохнул Томас. — Конечно, они меня ждали. Моё племя. Встретили в горах, когда я уже держал в руках Дору, чтобы напоить её из Источника. «Ты предал нас, — сказал один из троллей. — Мы знаем, что произошло в долине. И ты принёс маленькую женщину не для того, чтобы искупить свою вину перед нами». «Не для того, — покачал головой я. — Она заслуживает того, чтобы жить, как мы!». «Значит, ты отказываешься угостить ею своих голодных братьев. Ты стал таким же, как люди, тролль! Ты думаешь только о собственном брюхе!». «Пропустите меня к Источнику! — ответил я. — Я напою её и навсегда оставлю эти края!». Но они лишь усмехнулись и сказали: «Мы не дадим тебе подойти к Источнику. Отправляйся в позорное изгнание и навсегда запомни то, что совершил».

— И ты просто ушёл? — спросил Ирвин.

Тролль опустил голову. Грустно кивнул:

— Их было много, гвардеец. Я… даже не попытался. Посчитал, что не может Камень идти против… Камня. Что это… противоречит самой природе.

— Так вот почему ты так расстроился, — догадался гвардеец. — Для тебя сегодняшний бой был… попыткой искупить вину перед Дорой?

— Наверное, так, — согласился Томас. — Я положил маленькую женщину в табакерку, развернулся и отправился в большой опасный мир. И покуда Реф освещала мой Путь, я брёл куда глаза глядят. А потом… перед рассветом я… дошёл до дома какого-то торговца. Постучал в дверь и спрятался в табакерку. А когда меня вытащили из неё, вызвался сторожить дом торговца по ночам за еду и кров. С тех пор я ходил по рукам людей, гномов и эльфов, пока не оказался в той таверне — «Брагантине». Мне было всё равно. Я вновь погрузился в размышления о Пути, по которому меня ведёт Великий Камень.

Ирвин не знал, что сказать. Но Томас уже и не ждал его ответа:

— Клятву надо держать, понимаешь, гвардеец? — стиснув зубы, прошипел тролль. — Это не просто пустые слова! Ты должен осознавать, что, давая обещание, ты не можешь просто отмахнуться от него! Камень всё знает, Камень всё помнит! Камень никогда и ничего не забывает!

Гвардеец задумчиво смотрел вдаль, на склоны гор, и, похоже, был серьёзен как никогда. Томас в сердцах махнул рукой и стал подниматься на ноги, намереваясь закончить разговор.

— Можно задать последний вопрос? — остановил тролля Ирвин. — Эта девочка… Дора. Что ты… сделал с её прахом?

Томас с горечью в глазах посмотрел на Ирвина.

— Ничего, — признался он. — Она… всё ещё со мной. В табакерке.

* * *

— Ларс, — прошептала Люмора, улыбнувшись барону. — Ты сильно переживал из-за меня?

Они стояли у края плато, взявшись за руки. Поодаль гвардеец о чём-то оживлённо беседовал с Томасом. Мальчишка-оруженосец сидел на камне и с аппетитом уплетал кусок мяса за обе щеки. Полоний продолжал молиться Великим Богам.

Рокуэлл усмехнулся.

— Переживал — не то слово… любимая, — нежно добавил он, понемногу привыкая к такому обращению. — Я пронёс тебя через бури и грозы! И это, чёрт возьми, не пустые слова!

— Знаю, — печально ответила Люмора, прикоснувшись к шраму на щеке барона, оставленному когтями Грифона. — Боги пытались вас убить на мосту. Даже удивительно, что у Них ничего не получилось. Я бы даже сказала, — девушка задумалась, — что это очень странно.

Рокуэлл пожал плечами.

— На войне порою происходят и не такие вещи.

Люмора быстро взглянула на него, что-то вспомнив.

— Ларс… Ты… Говорил, что получил титул барона за свои военные заслуги, верно?

Барон кивнул:

— Верно, любимая. Хочешь узнать, за что?

Девушка улыбнулась.

— Очень хочу, — честно ответила она. — Но если ты, конечно, не против рассказать.

Рокуэлл усмехнулся, приосанился и со вкусом провел толстыми пальцами по своим видавшим виды пшеничным усам.

— Я был редким деревенским счастливчиком, посвящённым в рыцари. Всё началось на заре войны, когда на мою деревню напали скелеты. Я, как обычно, помогал отцу в кузнице поздно вечером. Мы ковали меч для одного знатного господина. После работы я решил выйти и подышать свежим воздухом перед сном. Я присел на лавочку перед кузней и наслаждался теплым летним вечером, как вдруг из большого колодца в ста футах от меня внезапно начала вылезать нежить. Я был не из пугливых и, схватив кузнечный молот, — первое, что попалось под руку, — тут же бросился к колодцу. Твари попытались зарубить меня клинками, но я, крупный и сильный сын кузнеца, с яростными криками набросился на них и расшвырял кости молотом направо и налево. На крики начали сбегаться люди, а из колодца в это время продолжали вылезать новые уроды! Я месил их молотом без остановки, пока крестьяне хватали вилы, копья и спешили на помощь. Не знаю, сколько этих поганцев я вынес в тот вечер, но успокоился лишь тогда, когда кто-то завалил камнем колодец, и на этом всё прекратилось. Вокруг нас валялось столько костей, сколько никогда не покоилось в земле на деревенском кладбище! С того времени я и получил прозвище Костоправ! Костоправ Рокуэлл! Люди благодарили меня за спасение, а молва о сильном и смелом сыне кузнеца стала распространяться далеко за пределами деревеньки! И когда я подносил меч, сделанный моим отцом, тому знатному господину, он, взглянув на меня и оценив мои способности, предложил присоединиться к гарнизонному отряду, чтобы защищать наши рубежи от полчищ нежити и некромантулов. Я всегда жаждал выбиться в люди, поэтому с лёгкостью согласился. А уже потом, заслужив почёт и уважение в боях с нечистью, я наконец-то удостоился посвящения в рыцари…

Рокуэлл улыбался, вспоминая былое. Люмора положила голову ему на плечо и прошептала:

— Ты настоящий герой, Ларс.

— Да, я настоящий герой! — без лишней скромности ответил Рокуэлл. — Я показал этим сволочам, где орки зимуют! И показывал в каждом бою! Каждый день!

— Ларс, ты обещал рассказать мне, как заслужил свой титул, — напомнила Люмора. — И получил свой Меч.

Рокуэлл неожиданно замялся.

— Любимая, я… Я заслужил их потом и кровью, защищая рубежи Эйферии…

— Я думала, ты заслужил их, отличившись чем-то особенным, — удивилась девушка. — Просто так Его Светлейшество никого не награждает.

— Это… верно, любимая, просто… — барон мялся, словно слуга, которого застали за чем-то нехорошим. — Нет, ты не подумай, что я вру! — нервно засмеялся он. — Просто это… Ну… Секрет! Секрет, понимаешь? Тайна, в которую посвящены лишь немногие!

— Какая тайна? То, что ты получил титул барона? — не понимала Люмора.

— Да нет же! Я… — Барон жадно глотал воздух ртом. — Как бы ска… Ладно, чёрт с ним! Расскажу тебе! — решился он. — Но только этим… ни-ни! Поклянись!

— Клянусь тебе, мой дорогой Ларс.

— Это… понимаешь ли, королевская тайна, — начал Рокуэлл. — Обычно я говорю, что баронский титул и Меч, — барон на мгновение умолк, с горечью вспомнив об утраченном Мече Справедливости, — баронский… титул и Меч я заслужил потом и кровью! И это, конечно же, так, кобольд меня раздери! Я сражался как десять мантикор, яростно защищая благословенную Эйферию! Однако… Есть… Есть и ещё одно обстоятельство.

Барон перевёл дух.

— Во время бойни под Мортенхеймом мы с отрядом крушили нежить на поле боя, и… случилось нечто странное. Среди скелетов и воняющих трупов воинов Корвунгарда, атакующих нас, я заметил мальчишку! Не живого, а мёртвого, хотя эти сволочи никогда раньше не забрасывали нас живыми трупами детей! Даже в их конченом королевстве когда-то ещё оставались ростки… здравомыслия! Это был ребёнок с кинжалом в руках, совсем дитя, невысокого роста, с остекленевшим взглядом, в испачканном грязью камзоле и с растрёпанными золотыми волосами. При взгляде на него я опешил, потерял дар речи, и даже мои чёртовы усы непроизвольно зашевелились у меня под носом, потому что я сразу догадался, кто этот мальчишка! Один из воинов схватил паренька и хотел отрубить руки, ноги и голову, как мы обычно поступаем с нежитью, чтобы она не восстала вновь, но я успел остановить его! Приказал связать ребёнка и отнести в безопасное место, а когда битва закончилась, сразу отправился просить аудиенции у Его Светлейшества в Мортенхейм. И когда меня пустили в тайную комнату короля, я сразу понял, что мои худшие опасения подтвердились! Его Светлейшество узнал мальчишку! Это был пропавший несколькими днями ранее и пленённый некромантулами сын короля! Эти мрази убили его сына! И выставили его против нас! Принца-нежить! Чтобы мы сами надругались над телом в пылу сражения! — Рокуэлл, забывшись, сдавил ладонь Люморы, и она скривилась от боли. — Какими же циничными тварями надо быть, чтобы безжалостно прикончить беззащитного ребёнка и бросить его в гущу кровавой мясорубки в надежде ещё сильнее унизить святейшую особу? Я увидел застывшие слёзы в глазах монарха, и, клянусь жизнью, в тот момент мне хотелось разрывать глотки и УБИВАТЬ, УБИВАТЬ, УБИВАТЬ этих подонков! Вместе с их грязным ублюдком Некромантом!

Рокуэлл сплюнул в пропасть и несколько секунд тяжело дышал, приходя в себя.

— Его… Светлейшество сам сделал это. Взял Меч и… убил своего сына. Собственноручно расчленил его прямо на наших глазах. Все в комнате понимали, что другого выхода нет.

Рокуэлл отпустил ладонь девушки и закрыл лицо руками. Люмора обняла барона:

— Дорогой, я… сочувствую твоему горю. Если тебе больно вспоминать, я могу облегчить твои страдания.

— Не надо! — твёрдо сказал барон, вытирая выступившие слёзы. — Я знаю, что ты можешь сделать это своими способностями, но… Ты права! Разнылся тут, как сопляк! В общем…

Он встряхнулся и задумался на короткое мгновение.

— Его Светлейшество горячо благодарил меня за то, что я не допустил ужасную несправедливость и принес Ему тело сына. В награду Он пожаловал мне титул барона, отдал Меч, которым убил несчастного мальчика, и завещал не рассказывать никому о том, как было осквернено его дитя.

Рокуэлл вздохнул.

— Ребёнка похоронили в закрытом гробу, и никто, кроме нас, никогда не узнает подробностей… Честно признаться…

Барон с грустью посмотрел на Люмору.

— …теперь я жалею, что поддался эмоциям и рассказал тебе. Я ведь дал клятву, а клятву надо держать.

* * *

— Господа, — начал Ирвин, поднимаясь с места и поднимая вверх костяной кубок с плещущейся в нём янтарной жидкостью, — позвольте сказать несколько слов. Сейчас, когда в этих чашах, перешедших к нам «в наследство» от некромантулов, мы слышим журчание самой Жизни, я понимаю, что пришла пора поговорить о её ценности и о… ценности каждого из нас. — Глаза Ирвина забегали от компаньона к компаньону. — Совсем скоро, возможно уже завтра, мы войдём в Пещеры Ужаса и спустимся на самые глубины. Я… могу только догадываться, что нас ожидает там, но предчувствую, что добыть Сферу Хаоса будет очень и очень непросто. Я хочу напомнить вам… Друзья, все мы дали клятву друг другу и в первую очередь, конечно же, Его Светлейшеству, — Ирвин опустил глаза, — о том, что исполним свой долг, чего бы это ни стоило. Так вот, я… Я разговаривал сегодня с Томасом, и в беседе он сказал мне очень простую, но правильную вещь: клятвы надо держать. Понимаете? Наши обещания — не просто нелёгкое бремя. Это ещё и тяжёлое время, ведь клятвы испытываются на прочность всегда: в сражениях, в любви, верности, бедах, а также в часы затишья. Мы должны помнить о своих обещаниях даже тогда, когда до цели остаётся совсем чуть-чуть, ибо малейшее сомнение или крохотное заблуждение способно разрушить всё, что было воздвигнуто ранее! Друзья! Мы многое сделали вместе и десятки раз выручали друг друга, и всё это было вовсе не для того, чтобы отказываться от обещаний, находясь буквально в шаге от… вершины нашей общей Горы! Каждый из нас поднимает в Гору собственную ношу… и в то же время мы идём, связанные общей клятвой! Когда мы доберёмся до Сферы Хаоса, мы должны быть сильными и непреклонными! А чтобы быть сильными и непреклонными, поднимем кубки и напоим себя Жизнью до последней капли!

— Прекрасные слова, господин Эббот! — восхитился мальчишка. — Вы превосходный оратор!

— И никаких глупых шуток! — усмехнулся барон. — И правильно: завтра мы зададим жару всей подземной шушере! Пускай прячутся, пока не поздно! Шутки закончились!

Компаньоны поднялись со своих мест, торжественно чокнулись друг с другом старинными кубками и с удовольствием пригубили сладкую янтарную жидкость. Все, кроме Полония.

Август не торопился опустошать свой кубок.

Странная речь Ирвина, посвящённая очевиднейшим вещам, его переменившееся поведение, необыкновенная серьёзность, бегающий взгляд, а также подслушанный жрецом разговор между гвардейцем и Томасом и особенно момент, когда слова о клятве произвели на Ирвина сильное впечатление, как будто он что-то вспомнил… Всё это наводило Полония на мысль о том, что речь Эббота была произнесена вовсе не для того, чтобы сказать о чём-то важном.

Нет-нет, Ирвин точно не пытался никому ни о чём напомнить.

Он лишь старался за что-то оправдаться.

Оправдаться не только перед компаньонами, но и перед самим собой.

И теперь, отбросив всяческие ненужные сомнения, Август Полоний пришёл к единственному закономерному выводу.

Гвардеец Эббот — шпион.

Глава 11. Кость от кости

— Плита… — шептал голос.

— Плита… — повторял Полоний.

— Видишь её?

— Вижу…

— Чтобы попасть в Пещеры, тебе нужно запомнить последовательность…

— Мне нужно запомнить последовательность… — старательно повторял жрец.

— Внимательно смотри и… Август, вы так и будете дрыхнуть? Просыпайтесь уже, чёрт возьми, все давно приступили к трапезе! Август! Август! ЖРЕЦ!

Полоний вздрогнул, почувствовав, как его кто-то трясёт за плечо. Он перевернулся на спину, с трудом разлепил глаза, прищурился и увидел барона.

— Жрец! Ты чего столько спишь? Ты вчера точно Воду Жизни пил вместе с нами?

— Проклятье! — не выдержал Полоний, поднимаясь на ноги. — Барон, вы непроходимый тупица! Какого… — Он глубоко вдохнул и выдохнул, чтобы сохранить спокойствие. — Кто вас просил будить меня именно в тот момент, когда я видел священный сон? Мы могли бы узнать, как попасть в Пещеры Ужаса, а сейчас мы не знаем ничего!

— Вы видели священный сон? — заинтересовался подошедший Ирвин. — Расскажите нам.

— Что тут рассказывать? — всплеснул руками Полоний. — Был голос. Он показал мне каменную плиту и хотел рассказать, как попасть внутрь, но тут… — Полоний бросил раздражённый взгляд на Рокуэлла.

— Значит, вход в Пещеры Ужаса скрыт за каменной плитой, — подытожил гвардеец. — Ладно, вы хотя бы запомнили, как эта плита выглядит?

— Запомнил, — подумав, кивнул жрец.

— Очень хорошо. Тогда пойдёте впереди и покажете нам эту плиту.

— Разумеется, — ответил жрец. — А если этот… толстяк снова попробует подойти ко мне…

— Замолчите, Август! — внезапно перебила его Люмора. — Ларс ничего вам не сделал! А если продолжите оскорблять его, — ярко-красные глаза девушки сверкнули, — то почувствуете мой гнев!

— Это угроза, госпожа Люмора? — поднял брови жрец. — Вы всерьёз…

— ХВАТИТ! — рявкнул гвардеец, вставая между ними. — Сейчас самое неподходящее время для ругани! Немедленно заткнитесь и собирайтесь в путь!

Компаньоны прекратили пререкаться и разбрелись по плато. Тролль, стороживший их покой до рассвета, уже давно отдыхал в табакерке. Невыспавшийся мальчишка-оруженосец, сидя на камне, смотрел на восходящего Фера, и глаза его слипались после плотного завтрака.

* * *

— Вы не ошиблись, Август? — уточнил Ирвин на всякий случай.

— Нет, — коротко ответил Полоний, отойдя от стены. — Но как пробраться в Пещеры, господин гвардеец, я ума не приложу. Никаких потайных рычагов, задвижек или…

— Дайте попробую! — решительно произнёс Эббот, встал напротив каменной плиты и сосредоточился.

Компаньоны терпеливо ждали. Путь с плато к подножию высоких скал занял у них не более трёх часов. Серая гранитная стена мало чем отличалась от похожих стен поблизости, так что помощь неведомого голоса оказалась как нельзя кстати. Но самое трудное было впереди.

Для начала Ирвин напряг голову и прощупал плиту магией на предмет чужеродного колдовства. Это не помогло.

— Хм, — только и сказал он, почесав подбородок.

Затем Эббот сотворил несколько простеньких пурпурных заклинаний и пронзил ими толстый камень. Камню было на них наплевать.

— Однако, — тряхнул головой гвардеец и в недоумении почесал затылок.

Как следует размахнувшись, он всадил в плиту здоровенный магический шар. Плита вспыхнула ровным фиолетовым светом и осталась стоять на месте.

— Да что ж такое! — всплеснул руками Эббот. — Эту стену, наверное, под силу разрушить Томасу, но он сейчас…

— Позвольте мне, Ирвин, — вызвалась Люмора, доставая из складок плаща Перламутровый Реферакт. — И лучше отойдите подальше.

Компаньоны пожали плечами и послушно отступили.

Девушка развернула боевой веер, поднесла его к лицу и сосредоточенно уставилась на гранит через вырезанный глазок. Ярко-красное око бешено запульсировало. Из Реферакта вырвался поток горячего воздуха, который тут же перевоплотился в большое пламя. Огненный вихрь с рёвом набросился на скалу и развеялся. Затем собрался в большой огненный шар и вновь налетел на камень. Безрезультатно.

— Барон? — Гвардеец повернулся к Рокуэллу. — Не хотите попробовать?

Рокуэлл усмехнулся и вышел вперёд, беря в руки Булаву Возмездия.

— Стойте! — внезапно крикнул мальчишка. — Позвольте мне!

Компаньоны недоумённо посмотрели на оруженосца.

— И что ты можешь сделать? — проворчал барон. — Вежливо попросить её подвинуться?

— Мессир, доверьтесь мне! — улыбнулся мальчишка и подбежал к каменной плите. — Аве, Фортуна! — с замиранием сердца прошептал он, приложив ухо к камню.

— Вот так бы сразу! — обиженно прошамкала плита и начала со скрежетом открываться.

Барон потерял дар речи. Ирвин удивлённо поднял брови:

— Вот чего-чего, а от тебя не ожидал! Как ты узнал?

Мальчишка засмеялся:

— Мне подсказал чей-то голос во сне!

— Голос во сне? — эхом отозвался жрец.

— Да! После завтрака я случайно прикорнул и услышал чей-то голос. Он и сказал заветные слова.

— Хм. Значит, голос подсказывал не только Августу, но и нашему юному другу, — размышлял Ирвин. — Неужто сам Фер ведёт нас к заветной цели? Как вы считаете, Полоний?

— Наши молитвы были услышаны, — радостно подхватил жрец. — Это хороший знак. Нужно поблагодарить Верховного Бога перед тем, как войти в эти жуткие Пещеры.

Никто не стал спорить. Опустившись на колени, компаньоны произносили молитвы и чертили круги в воздухе перед лицами.

— Что ж, — произнёс Ирвин, вставая, — держите оружие наготове! Мы с вами спускаемся в подземелья!

— А там будут драконы? — затаив дыхание, спросил мальчишка.

— Я думаю, с нас достаточно и одних подземелий, — ответил Эббот. — А в остальном — как лягут кости!

* * *

— Держите её! Держите!

— Аве, Фортуна! Аве, Фортуна! Она больше не открывается, господин Ирвин.

— Проклятье! Ну ладно! Август, зовите на помощь Фера!

— Одну минуту, господин Эббот.

— И надо вести себя потише. Пока вокруг нас совершеннейшая тьма, на нас может выскочить кто угодно.

— Ларс, убери, пожалуйста, руку с моей шеи.

— Август, где наш свет?

— Терпение, господин Эббот. Имейте терпение.

— Ай! Мессир! Вы зачем так крепко схватили меня?

— Да что вы все заладили?! Думаете, Костоправ Рокуэлл боится темноты?

— Нет, Ларс, но не хватай меня за шею. Лучше возьми за руку.

— Да я даже не… Полоний! Где свет?

— Ничего не понимаю! Это какая-то неправильная молитва…

— Что значит «неправильная молитва»?! Молись Феру правильно, чёрт бы тебя побрал!

— Я стараюсь, господин барон, но…

— Жрец, только не говори мне, что света не будет!

— Света не будет, господин барон.

— Что?!

— Как это «не будет», жрец?!

— Верховный Бог Фер… Верховный Бог Фер не слышит мои молитвы.

— Август, вы что, шутите? Если… Эй! Кто вцепился мне в шею, признава… Подождите! Я не чувствую руки! Кто из вас колдует? Люмора?

— Нет, Ирвин!

— Август! Вы чем занимаетесь? Молитесь Феру или молите, чтобы Он меня придушил? Август!

— Ниииияяяяяхххх…. ххххввввв….

— АВГУСТ! Агкх!

— Месси… А-а-а-а-а-м-м-м-м-х-х-х!

— М-м-м-м-м-уу-у-у-у-э-э-х-х!

— Возду…. К-х-х! Воздуха…

— Аве, Ф… Аве…

— К-р-р-рх-х-х!

Под высокие своды Пещеры взметнулся светящийся фиолетовый шар. Компаньоны почувствовали, как хватка чьих-то невидимых пальцев ослабла, и зашлись в страшном кашле. Мальчишка упал на колени, дрожащими руками ощупывая горло. Ирвин, прислонившись к стене, смотрел на запущенный им фиолетовый шар и глубоко дышал, пытаясь осознать произошедшее.

— Тьма, — прошептал он, повернувшись к откашливающимся жрецу, барону и колдунье. — Это была тьма.

— Инферно? — выдохнула Люмора сквозь кашель.

— Пытался нас задушить, — продолжил гвардеец. — Похоже, мы с вами в ещё большей опасности, чем можно было представить.

Полоний, тяжело дыша, стоял на коленях, уставившись в одну точку. У него был такой потерянный вид, словно его предал самый близкий друг.

— Август, — вымолвил гвардеец, подошёл к жрецу и похлопал его по плечу. — Прошу вас, возьмите себя в руки. Это было делом времени. Рано или поздно Он всё равно отрёкся бы от нас…

— Почему? — одними губами прошептал жрец. — Почему это случилось?

— Похоже, мы впали в немилость, — ответил Ирвин. — А может быть, — он задумался, — может быть, это с самого начала была ловушка, расставленная самим Богом Фером? Возможно, мы и не должны были найти Сферу Хаоса? Но тогда… Зачем было высылать нас из столицы? Чтобы… просто убить?

Полоний энергично затряс головой.

— Нет! — твёрдо сказал он. — Я отказываюсь в это верить!

Эббот вздохнул:

— Если все Боги хотят уничтожить нас… Чей же голос звучал во сне?

— Не все Боги, Ирвин, — поправила Люмора. — Биус, Литос и Магнос не пытались нас уничтожить.

— Бог Магнос отвернулся от нас на мосту, госпожа Люмора, — напомнил Полоний. — Он не ответил на мои молитвы. Бог Литос спит и не ведает, что происходит в мире. А что касается Биуса … Смею вам напомнить, господин Эббот, что Источник Жизни мы отыскали, можно сказать, случайно. Если бы вы не выпустили тролля из табакерки, а тот не выпрыгнул бы из толщи земли как раз в том месте, где пролегала Река Жизни, мы бы, возможно, так и не отыскали Источник.

— То есть вы хотите сказать, что молитвы Биусу были напрасны? — нахмурился Ирвин. — Нам просто… повезло?

— Я начинаю думать, что да, — кивнул Полоний. — Я бы не был так уверен в доброй воле Биуса, господин Эббот.

Ирвин задумался.

— Так! — решил он. — Никому не уходить в темноту! Держимся вместе и следуем за магическим шаром! Он — наше единственное спасение! Всем ясно?

Гвардеец взял в руки цепочку с табакеркой.

— Томас, слышал? — крикнул он, приложив ухо. — Это и тебя касается! А? Выпустить? А ты не… Ну, как хочешь!

Ирвин открыл крышку и вдохнул щепотку порошка.

— Я не знаю, откуда он появится, — честнопредупредил гвардеец компаньонов. — На всякий случай замрите у стенки!

Люмора, Полоний и мальчишка послушно вжались в стену.

Через несколько секунд из темноты выступил тролль. Без прыжков, ужимок, выбивания дверей и прочего. Просто вышел.

— Инферно ничего мне не сделает, гвардеец, — сказал Томас. — Или ты забыл, что мы с ним давние друзья?

— Ах, да! — вспомнил Ирвин. — Да, конечно, Тьма и Камень — твои родные стихии. Вот и пойдёшь первым, а мы следом за тобой.

— Как пожелаете, — ответил Томас, разворачиваясь.

— Смотрите! — крикнул мальчишка. — Вон там!

Он показал пальцем вверх, на какую-то настенную надпись, выхваченную из мрака мягким светом пурпурного шара.

— Хм, — призадумался Ирвин. — Это старый язык. Древне…

— Древнеэйферийский! — выпалила Люмора. — Я когда-то изучала его… Просто так, для себя. Здесь сказано следующее: «Всех гномов»… м-м-м-м… «эльфов, дворфов, гоблинов ждёт мучительная смерть». «Однажды мир»… м-м-м… «очистится от этой скверны».

Компаньоны покачали головами.

— Решительно осуждаю, — поморщился Полоний.

— Фу, как нетерпимо, — цокнул языком Ирвин.

— Ну, — замялся Рокуэлл, усмехнувшись, — по крайней мере, это не про людей! Значит, мы можем спокойно пройти! Ведь среди нас, слава яйцам дракона, нет ни одного тёмного или светлого эльфа, краснорожего гнома или зелёного гоблина! И правильно, нечего им тут делать! Его Светлейшество абы кого не посылает! Здесь что ни человек, то личность! А эти пустозвоны вечно лезут во все щели, чтобы заявить о себе!

— М-да, — подытожил Ирвин. — Хозяин пещеры не стеснялся в выражениях. А у нас остаётся лишь один путь. Боюсь, наверху нас всё равно не ждёт ничего хорошего от Верховного Бога Фера. Поджарит, как того спятившего Ферзя, который хотел предать забвению вечно спящего Литоса… И потом, мы не можем вернуться с пустыми руками, нарушив клятву и не докопавшись до сути.

Гвардеец повернулся к троллю.

— Томас! Отправляйся на разведку и… будь осторожен!

Томас кивнул и потопал обратно во тьму.

Магический шар по мановению руки гвардейца медленно поплыл в сторону узкого каменного прохода. Компаньоны двинулись за ним, стараясь не отставать.

— Смотрите на стены и под ноги! — предупредил Ирвин, который шёл впереди и ощущал знакомый прилив магии к голове. — В таких местах может быть полно ловушек! — добавил он, внимательно проверяя, нет ли в окружающем пространстве следов тёмной магии.

Оруженосец, затаив дыхание, осторожно ступал с мечом в руках, вздрагивая от малейшего шороха. Рокуэлл, крепко держа Булаву Возмездия, двигался рядом с мальчишкой, готовый к любым неожиданностям. Полоний, понемногу смирившийся с тем, что Боги оставили его, больше не молился и полагался лишь на собственный острый слух. Внешне спокойная Люмора кралась следом за жрецом, бароном и мальчишкой, зорко следя за тем, чтобы никто не мог подобраться с тыла.

— Плита! — прошипел Ирвин, показывая на каменный пол. — Видите? Немного выпуклая!

— В-вижу, — испуганно закивал оруженосец.

— Томас, наверное, переступил через неё и не заметил. И вы тоже перешагните! Я не хочу, чтобы под нами открылся люк и мы провалились в пропасть!

Гвардеец сделал большой шаг вперёд. Его примеру последовал барон. Мальчишка сначала замялся, но быстро собрался с духом и перепрыгнул подозрительную плиту.

— Любимая? — Барон галантно вытянул руку и помог Люморе перешагнуть.

— Спасибо, Ларс. — Девушка озарила Рокуэлла благодарной улыбкой.

— Всё в порядке? — уточнил Эббот. — Тогда идём дальше.

Узкий проход вывел компаньонов к развилке. На север, восток и запад расходились такие же тесноватые каменные проходы с невысокими потолками. Томаса нигде не было. Судя по всему, он выбрал свой путь и ушёл далеко вперёд.

— Да здесь настоящий лабиринт, — присвистнул Ирвин. — Мы могли бы разделиться, но, во-первых, магический шар лишь один, а повелевать им могу только я. Во-вторых, это опасно. Поодиночке у нас меньше шансов выжить в Пещерах.

— И что вы предлагаете, Ирвин? — нахмурился барон. — Просто стоять здесь?

— Да, — ответил гвардеец. — Подождём Томаса с новостями. Торопиться нам всё равно некуда. Кстати!

Эббот подошёл к ближайшей стене и нащупал в ней выемку.

— Кто-нибудь, поставьте сюда статуэтку, чтобы не пришлось топать обратно. Нужно было сделать это ещё у плиты, но… — он с сожалением развёл руками, — сами понимаете.

Компаньоны выжидающе уставились на Ирвина.

— Что? Никто не хочет? — удивился Эббот. — Август! Может быть, вы…

— Я поставлю! — радостно вызвался мальчишка, быстро вытаскивая из-за пояса статуэтку.

— Правильно! Так держать, малец! — подмигнул маг. — Я где-то обронил свою «летучую мышку», — добавил он извиняющимся тоном. — Люмора, Ларс! Не могли бы вы одол…

— Тихо! — внезапно рявкнул барон. — Кто-то идёт из коридора!

Компаньоны с тревогой уставились во мрак. Где-то в глубине прохода, ведущего на север, происходило какое-то мельтешение.

— Кажется, это не Томас, — предположил Ирвин, прищурившись.

— Кажется, это наши новые враги, — добавила Люмора, напрягшись.

— Кажется, это мои старые приятели, — подытожил Рокуэлл, расслабившись.

Из кромешной тьмы в лучи ярко-фиолетового света безмолвно выходили скелеты. Их было много, и они были вооружены ржавыми мечами и топорами. Некоторые имели при себе круглые деревянные щиты.

— И здесь они! — выпалил Ирвин, показывая пальцем в западный проход. — Похоже, нас окружают!

— Чёрта с два! — усмехнулся барон. — Этим тварям самое время напомнить, кто такой Костоправ Рокуэлл!

Барон двинулся в северный коридор, не без труда парировал удар топора Булавой Возмездия, а затем смачно проломил череп скелета. Подобрав упавший деревянный щит и закрывшись им, Рокуэлл начал вовсю крушить вражьи кости. Мальчишка с мечом наперевес бросился следом и попытался вынырнуть из-за спины барона, но узкий коридор не позволял ему внести свою лепту.

— Я займусь западным проходом! — крикнула Люмора гвардейцу.

Девушка встала посередине коридора, поднесла к лицу боевой веер, и ее испепеляющий взгляд в мгновение ока превратил надвигающуюся нежить в горсть праха. В этот момент в восточном проходе послышался чей-то страшный топот.

— Томас?! — крикнул Ирвин, вглядываясь во мрак.

Но это был не Томас. В сторону гвардейца мчался гигантский зелёный варан. Ирвин выпустил в его сторону несколько боевых заклятий. Ослеплённый ящер взвыл, однако страшная боль только сильнее разозлила его. Люмора тут же послала в чудовище огненный шар. Варан издал истошный рёв, закрутился на месте, пытаясь сбить пламя со шкуры, а колдунья и гвардеец тем временем продолжали забрасывать его огнём и заклинаниями. Несмотря на дикую боль, умирающий зверь отчаянно рванул вперёд, чтобы забрать с собой и врагов. Люмора с Ирвином нерешительно попятились, пытаясь остановить горящего хищника. Первым опомнился гвардеец. Он воздвиг магическую стену, и варан со всей силы ударился об неё головой. Туша обмякла, больше не подавая признаков жизни.

Эббот и Люмора облегчённо вздохнули. И тут из-за догорающих останков показались очередные вараны, злорадно высовывающие раздвоенные языки.

— Нет-нет-нет! — замотал головой гвардеец. — Вот там и стойте, за стенкой! Она… прочная, как Камень!

В этот момент, растолкав чудовищ, на свет вышел высокий скелет в сверкающей красной мантии и с металлическим посохом в руках.

— Ты ещё кто такой? Эй! А ну-ка положи его! Даже не вздумай! — заорал Ирвин.

Если бы у скелета были мышцы лица, он бы, наверное, саркастически улыбнулся. Костлявая рука в красном ткнула посохом в магию, и хвалёная защита рассыпалась как карточный домик.

Чудовища чуть ли не замурлыкали от удовольствия, но тут, ломая текстуры камня, из-под земли вырвался тролль и начал угощать варанов кулаками и швырять их об стены.

Появление нового противника оказалось столь внезапным, что скелет точно прикусил бы свой язык, если бы он у него был. Правда, вскоре у него не осталось вообще ничего, потому что от мощнейшего удара об пол его кости разлетелись в разные стороны, а череп треснул под ногами Томаса.

— Слабаки! — орал Рокуэлл, расчищая путь Булавой и упиваясь собственным превосходством. — Нарастите мяса, чтоб сражаться со мной!

Закрываясь щитом, барон с азартом крушил нежить. В пылу схватки он не заметил, как оставил границы света, и Тьма начала потихоньку обвивать его горло. Зато это сразу почувствовал мальчишка.

— Мессир! — вскрикнул он от ужаса. — Нам нужно отступить!

— Отступить?! — рявкнул барон, не переставая наносить удары. — Ты что несёшь, подлец?!

— Мессир! — не унимался оруженосец. — Мне тяжело дышать! Нас опять душит…

— ТРУС! — взревел Рокуэлл, едва успев прикрыться щитом от вражеского меча. — Или ты идёшь со мной до конца, или я лично…

И тут барон наступил на плиту.

— Месси-и-и-и-р! — заорал парень, обхватил Рокуэлла за пояс и что есть силы дёрнул назад. Барон с оруженосцем рухнули на холодный каменный пол, а на том месте, где они стояли, разверзлась бездна, в которую гурьбой повалились скелеты, размахивающие ржавыми мечами и топорами.

— Ирвин! — вскрикнула Люмора, хватая гвардейца за плечо и показывая в западный проход. — Опять нежить!

— МОЯ! — заявил Томас, оторвавшись от окоченевших варанов и вытерев лапой окровавленный рот. Затем сорвался с места и побежал по коридору с такой скоростью, что появившимся скелетам оставалось лишь с сожалением вспомнить о тех днях, когда они тихо-мирно вертелись в своих гробах, с удовольствием перебирая косточки всех, чьи тайны они унесли с собой в могилу.

— Да! — обрадовались Люмора и Ирвин, глядя, как Томас на полном ходу сносит нежить, оставляя за собой лишь черепа и труху.

Позади гвардейца и колдуньи Август Полоний, всё это время скромно державшийся в сторонке, незаметно нагнулся и подобрал с пола сияющую красную мантию скелета. В его голове потихоньку созревал план.

Барон с мальчишкой спешно поднимались на ноги. Оставшиеся по ту сторону ямы скелеты дернули за какой-то рычаг, и плита вновь встала на прежнее место. Рокуэлл, стиснув зубы, кинулся в бой, а мальчишка, на мгновение повернувшийся к компаньонам, с ужасом увидел, как рядом с развилкой открылась стена и из неё хлынули очередные скелеты с мечами в руках.

— Господин Эббот! — в отчаянии крикнул оруженосец. — Госпожа Люмора!

Бряцая оружием, полчища нежити, с которых еще даже не успели отвалиться куски воняющего человеческого мяса, устремились в сторону оруженосца и барона. Мальчишка, прикрывая Рокуэлла, немедля рванул навстречу им, а услышавшие крики Ирвин и Люмора бросились на помощь юноше, вынося заклинаниями всех, до кого могли дотянуться. Полоний остался позади всех. Прищурившись, жрец заметил в глубине образовавшегося прохода открывающий механизм и понял, что надо действовать. Молниеносно накрывшись сияющей мантией, а также подхватив с пола металлический посох, он нырнул в тайник, бегло осмотрелся и, не увидев поблизости новых врагов, закрыл за собой стену.

Оруженосец метелил скелетов с отвагой, достойной лучших защитников Эйферии. Он наносил зверские удары мечом, уворачивался от атак противника, собравшись, мигом контратаковал, пока впереди, за толпами скелетов, к нему пытались прорубиться маг и волшебница. Под ногами злобно хрустели кости и черепа, но их хриплые проклятия не могли сбить с толку уже не мальчика, но мужа, позабывшего страх и отчаяние, сомнения и терзания. Сквозь ораву нежити, рассекая доспехи и кости, щиты и шлемы, прокладывал путь настоящий рыцарь, крещенный боем с превосходящими силами противника. Если кто и заслуживал в эти мгновения называться истинным наследником легендарного Костоправа Рокуэлла, ветерана двух войн, потом и кровью защищавшего королевство от орд нежити, то только этот храбрый малый, без устали рубивший бессердечных врагов, чтобы его добрый господин был жив, чтобы Ирвин, Люмора и Полоний смогли найти Сферу Хаоса, чтобы прекрасная Берта, нежно шептавшая ему на сеновале: «Возвращайся скорее, любимый», дождалась его — настоящего воина, раз и навсегда сокрушившего, растоптавшего, уничтожившего хныкающего ребёнка внутри себя.

В подобные мгновения где-то на Фавме неизменно появляется радуга, возвещающая, что на свет появился ещё один бесстрашный герой…

…И, как и многим бесстрашным героям, окруженным ореолом победы, сразу за пылающим рассветом храбрецу суждено увидеть остывающий закат.

Барон Рокуэлл, разваливший Булавой Возмездия последнего сопротивляющегося врага, обернулся и с замиранием сердца увидел, как оглушенный тяжёлым молотом герой падает, задевая мечом какую-то плиту на стене, а в следующий миг каменный пол под ним и скелетами с грохотом возносится ввысь, прямо в потолок, и тот безжалостно ломает кости живой и неживой плоти.

— Хи́рас! — пронёсся красноречивый вопль барона по всем подземельям.

Ноги Рокуэлла подкосились, и он рухнул на колени. Даже свет фиолетового шара дрогнул в это мгновение. По ту сторону прохода продолжалась ожесточенная резня, а обрадовавшаяся Тьма вновь заключила барона в объятия, но ему было все равно. Бледный, изможденный, бессмысленно сжимающий в руках Булаву Возмездия, Ларс Рокуэлл потерянно смотрел на высокую плиту, перекрывшую каменный проход. Из глубин души поднималось старое, почти забытое чувство обречённости, когда на его глазах гибли лучшие друзья, и он ничего не мог с этим сделать.

Что-то щёлкнуло в коридоре. Каменный пол начал медленно опускаться. Ирвин и Люмора сразили последних скелетов, и их взору, как и взору барона, предстала страшная картина: Хирас, залитый кровью, лежал без движения, с неестественно вывернутыми руками и ногами, словно тряпичная кукла.

— С… С-с-сыно… — попытался что-то сказать Рокуэлл и, задыхаясь, закрыл лицо руками.

— Август! — крикнул Ирвин, бросившись назад, но жреца нигде не было. — Где ты? Август! АВГУСТ!

Однако Август вряд ли бы смог чем-то помочь.

Всё было кончено.

Люмора подбежала к протягивающему дрожащие руки барону, обняла его и заплакала вместе с ним. Гвардеец обессилено опустился на пол и схватился за голову.

На несколько минут коридоры, никогда не знавшие печали, наполнили рыдания.

Где-то там, в комнате за стенкой, при красном свете мантии, разгоняющем тьму, жрец Полоний тяжело вздохнул.

Он понимал, что не мог поступить по-другому. Он должен был отделиться от компаньонов.

Именно так гвардеец Эббот не сможет сделать с ним то, что собирается сделать с остальными.

Глава 12. Кровь из Камня

— Ларс…

— Оставь меня!

— Дорогой…

— Отойди!

Фиолетовый шар, застывший над головами компаньонов, выхватывал из мрака массивные своды просторной пещеры. Рокуэлл сидел на камне, невидящим взглядом уставившись в пол. Люмора была рядом и задумчиво гладила его по светлым волосам. Томас снова ушел на разведку, а помрачневший Ирвин, растянувшийся на полу в углу и закрывший глаза, собирался с силами и о чем-то размышлял.

— Ларс, — девушка снова попыталась заговорить с возлюбленным, — если тебя это утешит…

— Замолчи! — стиснул зубы барон. — Я знаю, что ты мне скажешь! Что я бил его, издевался над ним каждый день, а теперь лицемерно причитаю тут, когда он… там… — Рокуэлл в сердцах махнул рукой, и на его глазах выступили слёзы. — Я скотина! Я подлая, самовлюблённая тварь! Это задание для сильных и опытных воинов, а не для юнцов, у которых ещё молоко на губах не обсохло! О чём я думал? Что я хотел ему показать? Что смерть прячется за каждым углом? Что ему нужно все время видеть врагов во всех, и в первую очередь в своём господине? Я должен был не забивать ему голову разной чушью, а заниматься с ним фехтованием каждый день! Я обязан был сделать из него великого воина! И тогда бы он сейчас не лежал в тех коридорах! Он крошил этих тварей так отчаянно не благодаря мне, а вопреки! Вопреки моей заносчивости и высокомерности!

Барон закрыл лицо руками и, горько застонав, уткнулся в колени. Люмора наклонилась к нему и прошептала:

— Ларс, если тебе хочется плакать, не держи слёзы в себе. Ты должен прожить эту боль. Только так ты сможешь справиться с ней. Если ты попросишь меня облегчить страдания, я смогу сделать это, но рано или поздно тебя вновь захлестнут эмоции. Это словно испуганная птица, бьющаяся изнутри об окно. Пока не выпустишь её из дома, не ощутишь душевного спокойствия.

Рокуэлл плакал, размазывая слёзы по раскрасневшемуся лицу. Девушка успокаивающе гладила его и продолжала:

— Он был храбрым парнем. Очень добрым и смелым. Когда я смотрела на него, мне казалось, что я снова вижу Фернандо. Такой же юный, такой же кипящий сильными чувствами, в которых он и сам себе боялся признаться, как и любой мальчишка.

Девушка на мгновение улыбнулась. Затем тяжело вздохнула:

— Да упокоит Фер его светлую душу.

Барон обнял Люмору и прижал к себе. Несколько минут тишину подземелий нарушало лишь редкое потрескивание фиолетового шара, застывшего под потолком.

— И всё-таки странно, — прервал молчание Ирвин. — Куда делся Август?

Рокуэлл и Люмора взглянули на гвардейца.

— Сбежал? — пожал плечами барон. — И потерялся в тоннелях?

— Скорее не потерялся, а упал замертво, придушенный Тьмой, — поправил Ирвин. — Я думал про это. Скелеты порешали бы его на месте. У него не осталось Богов, которым бы он мог помолиться. И он побежал, но в темноте его не ждало ничего, кроме смерти. Тогда почему мы не нашли его тело?

— Хм, — нахмурилась Люмора. — Может быть, он нашёл какой-то способ выжить во тьме?

— Возможно, — вздохнул Ирвин. — Кто их знает, этих жрецов… У них много разных… разных штучек. Но если он убежал от скелетов и выжил, то почему не вернулся к нам? Заблудился? Всё это очень странно… Я думаю, — он серьёзно посмотрел на компаньонов, — думаю, вам лучше держаться рядом со мной. У тебя была ссора с ним этим утром, Люмора. Он мог задумать против вас с бароном что-то нехорошее.

Тем временем осторожно выглядывающий из прохода жрец, одетый в сверкающую красную мантию, облизывал губы и жадно ловил каждое слово гвардейца.

«Значит, держаться рядом с тобой, да? — размышлял он про себя. — Хитрый лис, уже готовит почву! Ну ладно барон, но Люмора! Ты же не глупая девчонка! Неужели тебе не по силам раскусить этого болтливого любителя сказок?»

Люмора задумчиво посмотрела на Эббота и согласно кивнула:

— Мне тоже всё это не по душе, Ирвин.

Жрец перестал облизывать губы и разочарованно поджал их.

— Значит, решили, — улыбнулся Эббот. — Скоро мы… А вот и наш Томас! Томас! Дружище! Как обстановка?

Тролль вышел из каменного коридора, ведущего куда-то наверх, но хороших новостей у него не было.

— Вам это не понравится, — мрачно ответил он. — Как не понравилось бы ни одному подгорному троллю.

* * *

В огромной пещере, куда более просторной, чем то место, где устроили привал компаньоны, было светло. И, если задуматься, ничего странного в этом не было.

Сюда смотрел сам Верховный Бог Фер. Одним из своих всевидящих глаз.

Гигантский столп света падал сверху, сквозь дыру в сводчатом потолке, прямо на рычаг, открывающий массивную каменную дверь в дальнем конце пещеры. Как только компаньоны вошли, перед дверью взметнулось чёрное пламя.

— Проклятие! — стиснул зубы Эббот. — Знаю я эти проделки тёмных алхимиков! Огонь не пропустит нас, пока мы не дёрнем за рычаг! И, как назло, Фер светит прямо на него!

— Ты думаешь, Он непременно испепелит нас? — спросила Люмора. — Ирвин, кому-то из нас придётся проверить…

— Тогда этим кем-то буду я! — заявил гвардеец.

Не теряя времени, Эббот направился к столпу, постоял на границе света и сумрака несколько секунд, собираясь с духом, а затем медленно и осторожно вытянул мизинец.

— ЧЁРТОВЫ ЭЛЬФЫ! — выругался он, мгновенно убрав руку. — Мои худшие опасения подтвердились! Я до последнего надеялся, что мы не повторим судьбу Ферзя Дориана, но…

— Дождёмся ночи, Ирвин! — перебила Люмора, подошедшая к Эбботу вместе с бароном и троллем. — Фер уйдёт за горизонт, и мы сможем подойти к рычагу!

— А что, если Фер не уйдёт? — не согласился Ирвин, нервно дующий на обгоревший ноготь. — Что, если мы не сможем…

В этот момент сзади послышался жуткий грохот. Компаньоны в тревоге обернулись и увидели, как тяжеленная плита закрыла проход, из которого они только что вышли. Полония, успевшего прошмыгнуть в пещеру несколькими мгновениями раньше и спрятавшегося за большим валуном, они увидеть не смогли.

— Теперь мы ещё и заперты! — пробурчал Рокуэлл. — Что дальше? Начнется землетрясение, и нас завалит…

Не успел он договорить, как сквозь дыру в потолке пронеслась молния и ударила в пол рядом с компаньонами. Ирвин, Люмора и Рокуэлл тут же отпрянули назад, к плите. Только тролль остался стоять на месте, сжимая кулаки и сурово глядя вверх. Туда, где прекрасно себя чувствовал его старинный Враг.

Где-то на поверхности раздался новый удар. По каменному потолку поползли трещины, и массивная глыба, отколовшись от потолка, полетела на компаньонов. Барон, гвардеец и волшебница, вскрикнув, бросились врассыпную. Здоровенный песчаник с чудовищной силой рухнул на то место, где они стояли, а Фер незамедлительно обратил на пещеру ещё один глаз сквозь образовавшуюся дыру.

— Он найдёт нас! — закричал Ирвин. — Ему помогает Атмос! А если и не найдёт, то пещеру затопит Гидрос! Надо что-то делать!

«Делайте, делайте что-нибудь!» — нервно приговаривал про себя жрец, сидя за валуном.

— Мы сгорим сразу же, как войдём в луч! — рявкнул барон. — Ирвин, у тебя есть план получше?

— План получше… — раздумывал гвардеец, кусая губы. — План полу… Эй, Томас, ты что делаешь?

Тролль стоял у каменной глыбы и сосредоточенно похрустывал кулаками.

— Камень! — пробасил он, засовывая руки под глыбу. — Камень укроет меня!

— Что? — растерялся Ирвин. — Томас, Он убьёт тебя! Не вздумай…

— Ы-Ы-Ы-А-А-А-А-А-А, — взревел тролль от натуги, взваливая увесистую глыбу на плечи. Затем, пошатываясь, сделал несколько тяжелых шагов и пересек границу света и сумрака. Тень скрывала его от испепеляющего взгляда Фера.

— Осторожнее, Томас! — предупредил Ирвин и невольно вздрогнул, услышав очередной грохот на поверхности. По каменному потолку вновь поползли трещины, но на этот раз обошлось. — Не торопись! Мы не можем потерять тебя!

Барон и Люмора, взявшись за руки, с беспокойством наблюдали, как Томас несёт на себе камень в сторону рычага, а сквозь дыру влетают новые молнии и безжалостно бьют по глыбе, откалывая от нее куски. Не обращая внимания на угрозы, тролль упорно двигался дальше, стиснув зубы. В этот момент Ирвин опомнился, взмахнул руками и сотворил вокруг Томаса фиолетовый купол, который мог уберечь его от гнева Атмоса, но, увы, не от гнева Фера.

— Томас, я тебя прикрываю! — дал знать Ирвин на всякий случай. Рикошетящие молнии разлетались по всей пещере, но гвардеец стоял на месте, не опуская рук.

Томас сделал последний шаг и остановился посередине светового потока. Поднял ногу и с силой опустил её на рычаг.

— ТОМАС! — выкрикнул Ирвин, увидев, как тролль с грузом на плечах слегка пошатнулся.

Зеленокаменный детина с трудом выровнял глыбу, отдышался, набрал воздуха в грудь, вновь поднял ногу и с ещё большей силой попытался придавить ею к полу рычаг.

— Он не может! — замотал головой потрясённый барон. Люмора, едва сдерживая слёзы, прильнула к его плечу.

— Томас! Передохни! — советовал Ирвин. — Если камень слишком тяжёл, возвращайся! Не трать силы попусту!

— Мне нужны обе руки, — ответил тролль. — Этот рычаг заклинило. Прости, гвардеец, но я должен…

— НЕТ! — выпалил Ирвин. — Даже не вздумай! Томас! Ты… Ты поклялся довести нас до самого конца!

— Я уже не смог довести вас до самого конца, — грустно произнёс Томас, повернувшись к компаньонам. — Маленький мужчина лежит мёртвый в подземельях, и меня не было рядом, чтобы спасти его.

— Ты ни в чём не виноват! — уверенно произнёс Эббот. — Ты разносил скелетов и не знал, что происходит там, в коридоре!

Томас тяжело вздохнул и на несколько мгновений задумался о чём-то.

— Когда даёшь легкомысленные обещания, — наконец начал он, — никогда не думаешь об очевидных вещах. О том, что не сможешь быть рядом в нужный момент. О том, что время может обернуться против тебя. О том, что нерушимые клятвы могут столкнуться с непоколебимыми убеждениями… Должен ли я, невольно оступившись и нарушив обещание, всю жизнь тащить на себе этот груз вины, беспрекословно выполняя то, что прикажет Камень? Он давит на меня, говорит, что я должен продолжить Путь. Но если я сдержу Слово и вернусь к вам, не сумев опустить рычаг, вы погибнете под каменными обломками в этой пещере.

Эббот молчал, понимая, что это правда. Люмора и Рокуэлл тоже не знали, что сказать. Где-то сверху по-прежнему раздавались удары, но сейчас они казались чем-то далеким и недостижимым.

— Этого на самом деле хочет Камень? — спрашивал тролль. — Не чтобы я довёл вас до конца, а чтобы я… привёл вас к нему? — Он тяжело вздохнул. — Но хочу ли я того же, что хочет Камень?

Ирвин рассеянно смотрел куда-то вдаль. Барон и Люмора продолжали молчать. Где-то сзади беспокойно ёрзал Август Полоний.

— Гвардеец, — Томас посмотрел прямо в глаза Ирвину, и по щеке его неожиданно покатилась кровавая слеза. — Ты хороший человек, и я… Я не хочу, чтобы ты умирал.

«Кровь из Камня! — поразился жрец, выглядывающий из-за валуна. — Уму непостижимо! Кровожадный тролль возвращает человеку каплю крови в знак признания!»

— Ирвин, — вымолвил Томас. — Позаботься о прахе Доры, когда меня не станет. По… Похорони ее на поверхности, как это принято у вас… по-человечески.

Гвардеец, с трудом сдерживая эмоции, кивнул и опустил дрожащие руки, снимая магический купол. Люмора и Рокуэлл непонимающе посмотрели друг на друга.

— Я достиг своей вершины, друзья! — произнёс Томас, кинув взгляд на барона и девушку. — Но не потому, что так сказал Камень! Я принимаю это решение сам, и мне кажется, сегодня я наконец-то понял, в чем заключается Путь Камня! В том, чтобы следовать своим убеждениям! Чтобы они были прочные, как Камень! Если я хочу, чтобы Реф пустила меня в своё Царство, я должен самостоятельно вымостить себе этот Путь, и мне нужно проложить его из представлений о том, что мир не состоит из одного лишь Камня! Ведь на поверхности, в Царстве вечной Реф, существует не один лишь Камень! Мы, подгорные тролли, каждую ночь вылезаем наружу, любуемся ночным небом, деревьями, красивыми озёрами, травой под ногами, но почему-то по-прежнему цепляемся за Камень! Так не должно быть! Наше общее бремя уже давно лежит на сердце тяжким Камнем! Троллям нужно раз и навсегда избавиться от него! Слишком долго я, Томас, находился в тени Камня!

С этими словами тролль сбросил опостылевшую каменную глыбу с плеч и схватился за рычаг. Тот нехотя, со скрежетом, начал опускаться.

— Прощай, Томас! Я знаю, что ты найдёшь путь в Царство вечной Реф! — крикнул напоследок гвардеец и, закрыв лицо руками, отвернулся. Люмора заплакала, уткнувшись в плечо барона, а Рокуэлл тяжело вздохнул.

В Эйферии издревле любят воздвигать памятники всемогущим пророкам, великим писателям, знаменитым поэтам и храбрым воинам. Представители разных рас гордо красуются на постаментах, привлекая внимание толп и вызывая всеобщую гордость. Все эти славные деятели остались в веках, прославляя Свет и Его превосходство над силами Тьмы. Но теперь на задворках Эйферии появится новый, нерукотворный памятник, прославляющий Тьму и Путь Камня.

Отныне и во веки веков.

Глава 13. Сфера Хаоса

Старинная винтовая лестница уводила вниз, в глубины мрачных подземелий. Ирвин, Люмора и Рокуэлл шли молча, не говоря друг другу ни слова. Скорбь и невыносимая усталость переполняли их истерзанные души, но они уже не собирались останавливаться. Хотелось поскорее всё закончить. Добраться до Сферы Хаоса, чем бы она ни была. Выбраться на поверхность. А там… А там уже одному Богу Феру известно, ждёт ли их мгновенная смерть или всемилостивейшее прощение.

Длинная лестница привела компаньонов в место, где некогда жил и трудился какой-то человек, а возможно, эльф или гоблин. Фиолетовый шар выхватил из мрака небольшую комнатку, которая, судя по всему, была чьей-то алхимической мастерской. Очевидно, её не посещали уже много-много лет. Рокуэлл достал из-за пояса Булаву Возмездия и смахнул толстый слой паутины в дверном проеме, после чего компаньоны вошли внутрь.

— Сосуды для зелий, склянки, старинные истлевшие книги с алхимическими формулами, — перечислял Ирвин, бредя вдоль длинного стола и вглядываясь в предметы, покрытые паутиной. — Трупы убитых животных… ингредиенты для ритуалов, химические экстракты… Да тут практиковал знатный алхимик!

— И где этот знатный алхимик сейчас? — буркнул в усы барон, брезгливо рассматривая обстановку.

— Полагаю, там же, где и все, Ларс, — в могиле, — ответил Ирвин. — Поверить не могу, неужели мы и впрямь находимся в логове создателя Сферы Хаоса? Чувствую, здесь были годы, годы подготовки!

— Сферы нигде нет, — констатировала Люмора, ходя по комнате и заглядывая в древние вазы, сосуды и горшки. — Наверное, он надёжно спрятал её.

— Полагаю, что так, — кивнул Ирвин. — Я тоже не чувствую здесь следов магии… А вот и ещё одна дверь!

Он показал пальцем на дальнюю стену:

— Лучше приготовьтесь. Неизвестно, что нас ждёт впереди.

Барон нервно стиснул толстыми пальцами рукоять Булавы. Люмора быстро достала из складок плаща разноцветный веер.

Тем временем Полоний затаился на винтовой лестнице, внимательно следя, чтобы свет красной мантии не был виден внизу.

Тяжёлая дубовая дверь со скрипом отворилась. За ней стояла сущая Тьма.

Ирвин направил магический шар в темноту и двинулся следом за ним. Люмора и Рокуэлл последовали его примеру. Затаив дыхание, жрец спустился с лестницы и…

И в этот момент в темноте разом зажглись факелы.

— Мать моя эльфийка! — выругался Ирвин, закрыв ладонью лицо и прищурившись. — Это ещё что такое?

Они находились в просторной круглой пещере. На стенах, со всех сторон, висели изъеденные ржавчиной и временем факелы, в которых плясал лихой огонь. Каменный пол был частично выстлан чёрно-белой мозаикой, изображающей красивую женщину, что-то держащую в руках, но нельзя было рассмотреть, что именно, потому что в этом месте фрагменты отсутствовали. По бокам пещеры многочисленные сталактиты и сталагмиты образовывали причудливые колонны и наросты. Компаньоны огляделись, однако Сферы Хаоса поблизости не было.

Ирвин подошёл к стене, осторожно приложил к ней ухо, подождал несколько секунд, а потом заявил:

— Мне нужно здесь всё очень внимательно прощупать. Встаньте куда-нибудь, вот сюда, например, и, пожалуйста, не мешайте.

Люмора и Рокуэлл пожали плечами и отошли. Эббот вновь приблизился к стене, положил на неё руки и сосредоточился.

— Не переживай, любимая, скоро мы выберемся из этого… зловония! — улыбнулся барон в усы, чтобы хоть как-то поддержать девушку. Люмора печально улыбнулась. В этот момент за их спинами пронёсся жрец с металлическим посохом в руках. Он оставил мантию около лестницы, чтобы не привлекать лишнего внимания, и устремился в сторону сталактитов и сталагмитов. Юркнув в какой-то узкий проход, Полоний перевёл дух, а затем стал двигаться дальше по проходу, пока не оказался прямо напротив Ирвина, изучающего стену.

— Ларс… — Девушка потупила взгляд. — Мне… нужно кое-что сказать тебе.

— Любимая, ты уже сказала всё, что нужно, тогда, в Эригонском лесу. — Барон выжидающе уставился на Люмору, но та не понимала. — Ты спросила: «Кто же будет просыпаться вместе с тобой и причёсывать твои геройские усы по утрам?». Не думай, что я не понял твоего намёка! И мой ответ — да, чёрт возьми, конечно же да! Когда мы вернёмся в Эйферию, я прикажу слугам откупорить лучшие бочки с вином, позову весь цвет баронства, и мы закатим такую сва…

— Ларс, я имела в виду не это, — перебила девушка.

— А… А-а-а, — разочарованно протянул Рокуэлл, недовольно пошевелив усами. — Хорошо, и о чём же ты хочешь поговорить?

Ирвин стоял напротив стены, делая вид, что ищет малейшие магические зацепки. Но на самом деле он глубоко дышал, собираясь с духом. Гвардеец чуть повернулся и бросил взгляд на барона и девушку, которые были слишком увлечены беседой и не обращали на него никакого внимания. Из-за сталагмита выглядывал жрец, ни на секунду не упуская из виду Эббота и держа наготове магический посох.

— Ларс, — продолжила Люмора, — ты знаешь, зачем королю нужна Сфера Хаоса?

Рокуэлл пожал плечами:

— Нет. Мне достаточно и того, что эта вещь очень нужна Его Светлейшеству, а значит, нужна всему королевству.

— Говорят, Сфера Хаоса обладает силами, способными пошатнуть устоявшийся миропорядок, — прошептала Люмора. — Неизвестно, какими именно, неизвестно, в какую сторону, но, видимо, именно поэтому Боги так не хотят, чтобы она попала в неправильные руки.

— Но зачем, чёрт возьми, Фер послал нас за ней? — прошипел барон.

— Я не знаю… Думаю, — Люмора помолчала, — это был не его голос.

— Что? А… А кого? — не понимал барон.

— Литоса, — прошептала Люмора. — Он единственный, кто ни разу не выступил против нас. Более того, мы находимся в его владениях. Возможно, старый Бог не так прост, как кажется.

— Хм, — задумался Рокуэлл и почесал подбородок. — А ведь ты права, любимая! Старикашка хитер! — Он с ехидной улыбкой окинул взглядом пещеру.

— А теперь я вернусь к своему вопросу, Ларс. Ты знаешь, зачем Его Светлейшеству нужна Сфера Хаоса?

— Э-э-э-э, — задумался барон. — Ну-у, для защиты Эйферии, надо пола…

— Для создания хаоса, Ларс! — перебила Люмора. — Она потому и называется Сферой Хаоса! Король хочет начать грандиозную войну, а Литос жаждет… жаждет передела земли!

— И что в этом плохого? — рассердился Ларс. — Нам давно пора приструнить этих зажравшихся некромантулов, лич…

— Ларс, война начнётся на всей Фавме! — не выдержала Люмора. — Сфера Хаоса может оказаться настолько сильна, что в этой войне погибнет и Эйферия! Неужели ты не понимаешь? Его Светлейшество не имеет представления о том, с чем имеет дело!

— Можно подумать, ты знаешь, с чем имеешь дело, — обиделся Рокуэлл.

— И я тоже не знаю, но… — Люмора нервно облизнула губы. — Такой могущественный артефакт нельзя использовать во зло. Ларс, любимый, слышишь меня? Мы должны оставить его себе и использовать во благо!

— Что?! — Барон от неожиданности отшатнулся. — Ты… ты…

— Не кричи, пожалуйста, — зашептала Люмора, обернувшись на гвардейца. — Так будет лучше для всех! Его Светлейшество сошел с ума после того, как убил своего сына! Ты же сам рассказывал мне, Ларс! Он ищет любой способ покончить с Некромантом и Корвунгардом! Но он уничтожит всю Фавму! Я даже думаю…

Тут Люмору осенило.

— Ларс, не было никакого Литоса! Его Светлейшество поручил убить Ферзя Эдриана, а затем выдал донесения тайных шпионов о том, где находится Сфера Хаоса, за пророчество Великого Фера, чтобы в глазах эйферийцев наш поход приобрёл статус священного!

— Что ты несёшь?! — стиснул зубы барон. — Да как ты смеешь обвинять Его Светлейшество…

— Ларс, послушай меня, только не кричи, — Люмора схватила барона и уставилась на него слегка безумным взглядом ярко-красных глаз: — Оглуши Ирвина, когда он отыщет Сферу Хаоса. Только не перестарайся! Мы просто заберём Сферу себе и отправимся туда, где нас никто не сможет отыскать! Любимый, я навеки стану твоей, если ты сделаешь так, как я прошу! Ларс, я умоляю тебя…

— Отойди от меня, плутовка! — разозлился барон, отталкивая девушку. — Ты хочешь, чтобы я предал Его Светлейшество!

— Ларс… — умоляла Люмора.

— Я никогда не предам своего короля! — отрезал Рокуэлл. — Я никогда не предам Эйферию! Запомни это раз и навсегда!

На дрожащих кончиках пальцев Ирвина зажглось знакомое фиолетовое пламя. Он бросил ещё один растерянный взгляд на ссорящихся барона и девушку. Лучшего момента нельзя было и представить. Полоний напрягся в своём укрытии.

— Ларс, умоляю тебя! — продолжала Люмора.

— Ты меня использовала! — рявкнул барон, и в его глазах застыли слёзы. — Ты с самого начала хотела, чтобы я верил тебе!

— Нет, Ларс, нет! — заплакала девушка. — Я люблю тебя, дорогой! Если бы я хотела тебя использовать, я бы всё время давила на эмоции! Я бы заставила тебя подчиняться мне! Но я стою здесь и прошу тебя! Не играю на твоих чувствах, не повелеваю, а просто прошу! Я не могу позволить, чтобы Сфера Хаоса уничтожила Фавму! И ещё… Я… Я дала клятву!

— Какую клятву?! — взревел Рокуэлл. — Кому?!

Люмора, всхлипывая, опустила голову.

— Люма! — сжалился барон. У него дрожали губы. — Кому ты дала клятву?

Люмора посмотрела на Рокуэлла своими пронзительными, страстными глазами, похожими на распустившиеся красные тюльпаны:

— Я дала клятву Фернандо!

Барон Рокуэлл изменился в лице.

В этот момент фиолетовое пламя на трясущихся пальцах Ирвина дрогнуло и погасло.

Гвардеец взял в руки цепочку, свисающую с шеи, приложил табакерку к губам и, закрыв глаза, облегчённо выдохнул.

Полоний сосредоточенно вытянул в сторону гвардейца металлический посох…

…и с силой опустил его на рычаг.

В следующий миг пол под ногами Люморы и Рокуэлла разверзся. Они с воплями полетели на глубокое дно.

Послышался грохот, а затем неприятный хлюпающий звук.

И по тайным сосудам пещеры зациркулировала выпущенная кровь.

Гвардеец встревоженно обернулся. Вздрогнул, увидев Полония.

— Вы не это искали, господин Эббот? — с улыбкой произнёс жрец, выходя из укрытия и показывая на рычаг. — Сомневающийся в себе однажды становится пленником собственного разума. Его страхи начинают обретать форму, а форма начинает определять содержание. Это путь, недостойный расчётливого и хладнокровного убийцы. Вот почему я могу сделать то, что не можете вы.

— Я догадывался, что ты идёшь за нами! — недружелюбно отозвался Ирвин. — Сколько нынче платит Верховный Некромант?

— Сколько нынче платит Его Светлейшество? — в тон гвардейцу ответил Полоний.

Два шпиона встали посреди зала, оценивающе изучая друг друга.

— Значит, будем биться, Август?

— До последней капли крови, господин Эббот.

— И к каким же Божествам ты станешь взывать, Август? Боги отвернулись от тебя! Кто помог тебе пройти подземелья? Инферно?

— Это неважно, господин Эббот.

— И как Фер мог давать тебе свет, если ты всю свою лживую жизнь только и делал, что презирал его?

Жрец улыбнулся гвардейцу, словно наивному ребёнку:

— А почему вы так уверены, что я презираю Фера, господин Эббот? Я почитаю Бога Света не меньше, чем Бога Тьмы.

— Но ведь ты корвунец! Ты посланник Тьмы!

— Слова истинного эйферийца. То, что я посланник Тьмы, вовсе не означает, что я отказываюсь от Света, господин Эббот. Корвунгард уже давным-давно одинаково почитает и Свет, и Тьму, как бы вам ни внушали обратное. Помните чёрную книгу некромантулов? Я искренне презираю этих мерзавцев за то, что они поклоняются лишь Богу Тьмы. А ещё я искренне презираю эйферийцев и в особенности жрецов Церкви за то, что они служат Богу Света, предав анафеме Бога Тьмы.

Ирвин скривил губы.

— Собираешься убить меня этим посохом? — усмехнулся он, метнув взгляд на железную палку в руках жреца. — Ты хоть умеешь им пользоваться, Август?

— Нет, — честно ответил Август и демонстративно бросил посох на мозаичный пол.

— Даже Инферно не помог тебе в подземельях, — догадался Ирвин. — Я ведь прав, Август? Бог Тьмы не придёт к тебе на выручку!

— Мне не нужна помощь Инно, господин Эббот, — улыбаясь, ответил Полоний и достал из-за пазухи нефритовый амулет с четырьмя мерцающими камнями. — Помните, что это? Лес, мёртвые некромантулы… Как вы тогда сказали? Берём всё? Неизвестно, что ожидает нас впереди? Господин Эббот, благодаря вашей щедрости у меня появился бесценный источник чёрной магии. И не один.

Гвардеец помрачнел. Август Полоний, напротив, просиял:

— Пришла пора вспомнить давно забытые навыки, господин Эббот.

Ирвин сделал резкое движение руками, но Август опередил гвардейца и возвёл вспыхнувшим амулетом чёрную завесу. Фиолетовый поток, вырвавшийся из ладоней Эббота, мигом развеялся во тьме, после чего жрец немедленно схлопнул защиту и перешёл в наступление. Он стрелял то из одного, то из другого камня амулета сгустками чёрной магии, а гвардеец шептал заклинания, отступал, вытянув руки, и с кончиков пальцев срывались и гасили вражеские заклинания пурпурные чароиты. Затем амулет Полония вспыхнул всеми четырьмя камнями. Высвободившаяся тьма взревела, набросилась на Ирвина и повалила его на землю, пытаясь задушить.

— Примите смерть достойно, господин Эббот! — советовал жрец. — Как настоящий мужчина!

— Эпи́тэс! — выкрикнул задыхающийся Эббот, взмахнув ладонью.

Мерцающий шар, все это время болтавшийся под потолком у входа в пещеру, молниеносно сорвался с места, и Полоний, ощутив удар в лицо и страшную резь в глазах, свалился на мозаичный пол. Истративший заряд амулет выскочил у него из руки, испуганно задребезжал и погас.

Темнота выпустила Ирвина из объятий, после чего развеялась в свете факелов. Неуклюже поднимаясь на ноги и заходясь в страшном кашле, гвардеец дрожащими руками схватил железный посох. Жрец лежал на полу, из его разорванного правого глаза сочилась кровь. Спотыкаясь, Ирвин приблизился к поверженному противнику.

— Возвращаю тебя обратно во тьму, Август!

Ирвин замахнулся, чтобы размозжить посохом голову, но в этот момент Полоний вскинул левую руку, и в ней вспыхнул ещё один амулет. Эббот отшатнулся, почувствовав, как зловредная магия врывается в его тело, сдавливая кости, и послал из разума магический импульс. Пока гвардеец разгонял магию по собственному телу, очищая его от скверны, Август спешно поднимался на ноги, вытирая кровь. Спасительный амулет вздрогнул в его руке, и камни погасли. Жрец выругался, поскорее полез за третьим. Тем временем гвардеец облегчённо выдохнул, ощущая, как внутреннее давление прекращается.

— Сколько у тебя их ещё? — криво улыбнулся он, перестав чистить тело и начав накачивать голову магией.

— Столько, сколько вы разрешили взять с собой, господин Эббот, — парировал Полоний, невозмутимо глядя на Ирвина ослепшим глазом и доставая из внутреннего кармана чёрного балахона очереднойзаряженный амулет.

В ответ на это гвардеец ухмыльнулся, показав на посох, который он всё ещё держал в руках.

— Пора и мне вспомнить давно забытые навыки! — объявил Эббот, отойдя на почтительное расстояние. К нему вернулась прежняя уверенность. — Жрец! Смотри и учись, пока я жив!

Камни амулета вспыхнули, и из них начали яростно вырываться чернокрылые вороны с горящими глазами. С дикими криками они понеслись в сторону гвардейца, но Ирвин, чья реакция теперь работала в полную силу, был готов. Он крутнулся, очертил посохом вокруг себя фиолетовый магический круг, а затем, не обращая внимания на обезумевших птиц, которые стали биться крыльями об невидимые стены, со всей силы ударил металлическим посохом по каменному полу. Круглый зал вздрогнул, факелы на стенах потухли, но тут же зажглись, и даже чёрные вороны в ужасе перекрасились в белых и сменили цвет глаз на чёрный. Ирвин красноречиво указал им на Полония. Жрец, оставшийся в абсолютном меньшинстве, тут же высвободил оставшиеся силы из амулета и создал вокруг себя плотный паучий кокон. Белые вороны набросились на шёлковую тьму, безжалостно разрывая её на куски хищными клювами.

— Эх, и угораздило же меня в ту ночь по пьяни свалиться в «Брагантине», сломать свой посох и раздавить защитные амулеты, — вздохнул Эббот. — Вот так всегда! Всегда приходится полагаться на собственные силы!

В этот момент шестое чувство, разгорячённое магией, закричало прямо в ухо гвардейцу, что сейчас должна неотвратимо появиться какая-то страшная угроза. И она появилась, когда Полоний с ядовитой усмешкой достал из-за пазухи два последних мерцающих амулета, соединил их, и из кокона вылупилась огромная чёрная химера.

Разъярённое чудище с головами льва, козы и змеи немедленно принялось пожирать белых ворон, а Ирвин после секундного колебания взял себя в руки, взмахнул посохом и выпустил в химеру исполинскую фиолетовую молнию. Химера, поморщившись, впитала в себя весь заряд и засветилась изнутри. Затем повернулась к гвардейцу и, открыв все три пасти, выпустила в него пурпурное пламя. Ирвин, почувствовавший подобный расклад, стукнул посохом об пол и возвёл вокруг себя излюбленный магический купол. Пурпур столкнулся с пурпуром, словно Камень с Камнем. Посох в руках Эббота завибрировал от натуги, раскалился докрасна и неожиданно остыл. В следующий миг опешивший гвардеец увидел перед глазами яркую вспышку и, потеряв равновесие, с воплем упал навзничь.

Несколько секунд в ушах Ирвина раздавался лишь долгий противный писк. Когда он с трудом поднялся на ноги, трёхглавое чудище уже неслось в его сторону. Интуиция подсказала Эбботу, что он не успеет поставить защиту. Гвардеец отпрыгнул в сторону, благополучно увернувшись от резцов и клыков льва, но голова змеи, свисающая с длинного хвоста, вцепилась ему в ногу. Барахтаясь на мозаичном полу, Ирвин размахнулся и со всей силы ударил шипящее отродье посохом по голове. Змея захрипела, скрючилась, выпустив из пасти ногу гвардейца.

Химера повернулась к Эбботу, готовая атаковать. Голова козы угрожающе заблеяла, сверкнув голодными глазами. Ирвин почувствовал разливающуюся по ноге боль и понял, что дела его плохи. Опёршись об иссякший посох, он, хромая, отчаянно заковылял в сторону дубовой двери, но не успел сделать и десяти шагов, как рога со страшной силой ударили его в поясницу. Невзвидя света, гвардеец вновь рухнул на пол и проехал на животе несколько футов. Перед глазами замаячили фиолетовые пятна, а изо рта вырвался тяжёлый стон.

— Господин Эббот, со сломанной спиной вы далеко не уйдёте, — произнёс Полоний, приблизившись к рычагу. Ирвин попытался подняться, но кости его и в самом деле хрустнули. — Я не хочу испытывать удачу и поэтому не стану предлагать вам долгую жизнь. Я лучше подарю вам быструю смерть. Взгляните напоследок в лица собственным страхам, господин Эббот.

Львиная голова оскалилась, змея зашипела, а коза радостно заблеяла.

Гвардеец лежал на руках красивой девушки, изображённой на полу, словно невинный агнец, которого собирались принести в жертву Верховному Богу. В эти секунды магия всё ещё продолжала заполнять голову Эббота. Как и в пещере кобольдов, перед глазами несчастного гвардейца проносились различные видения, а вместе с ними — последние мгновения его славной жизни.

— Прощайте, господин Эббот, — подытожил Полоний, взявшись за рычаг. — Возвращаю вас обратно к свету.

И тут Ирвин не выдержал и засмеялся. Сначала тоненько, чуть слышно, будто бы про себя, а затем всё громче и громче, пока звонкий смех не превратился в неистовый хохот. Полоний в недоумении уставился на гвардейца. Ровно с таким же непонимающим видом на Ирвина смотрели головы льва, козы и змеи.

Несколько мгновений в пещере раздавался лишь сумасшедший хохот Эббота, и эхо радостно вторило ему.

А потом до жреца дошло.

— А-а-а-а! — в ужасе вскричал он, резко опуская рычаг и прыгая в укрытие. И тут, за миг до того, как под гвардейцем разверзся пол, голова обезумевшего Ирвина разорвалась, и вместе с кровью и мозгами наружу вырвалась неудержимая стихия Магноса, которая сотрясла стены, смела с пути химеру, словно пёрышко, погасила факелы и едва не прикончила Полония, лежавшего за сталагмитами.

В зале бушевал хаос. А затем пещера наполнилась долгожданной тишиной.

Вокруг вновь зажглись факелы.

Раскрывшиеся створки вернулись на прежнее место. По сосудам едва слышно пронеслась кровь гвардейца.

Полуслепой Полоний тяжело дышал. Пот градом струился с его лба. Жрец закрыл глаза, утомлённо перевернулся на спину и прошептал что-то. Что-то одновременно звучащее как непристойная ругань и благодарность судьбе.

Ему оставалось сделать лишь одну вещь.

А затем…

Август не без труда превозмог блаженную усталость и поднялся с пола. Отдышался, после чего вновь опустил рычаг. Неспешно двинулся к открытому люку, чтобы…

Хрясь!

Жрец с удивлением посмотрел под ноги и увидел табакерку. Поднял её, задумчиво осмотрел и повесил цепочку на шею. «Хорошая вещь, ещё может пригодиться», — отметил он с удовлетворением.

Под мозаичным полом зияла тьма, в которой вряд ли можно было что-то разглядеть. Но Полоний в этом и не нуждался.

В его руке блеснул пузырёк с кровью.

«Надеюсь, этого количества хватит, — подумал жрец, выливая жидкость. — В конце концов, мальчишка был не так уж важен!»

А напоследок коснулся окровавленного глаза и смахнул несколько капель во тьму.

Кровь покорно понеслась по тайным сосудам, и вдруг что-то щёлкнуло за спиной Полония.

Жрец растянул губы в довольной улыбке. Неспешно развернулся в сладостном предвкушении.

Массивная каменная плита на стене отходила в сторону, открывая проход. Из глубин мрака на свет факелов медленно появлялась она.

Сфера Хаоса.

Большой пылающий шар, внутри которого журчание плещущейся воды сменялось стремительным бегом облаков, страстным трепетом пламени, беззаботным покачиванием зелёной травы на ветру, увяданием и возрождением бесконечных деревьев, мерцанием фиолетового тумана и, наконец, мрачным великолепием такого родного и такого недостижимого для Полония Корвунгарда.

При виде знакомых улочек, тёмных аллей и площадей жрец тяжело вздохнул.

Если Великий Инно позволит, скоро он снова увидит их собственными глазами.

Полоний подошёл к Сфере Хаоса и взял её в руки, заворожённый неземной красотой. Из глубин шара на жреца смотрело его отражение — бледный, осунувшийся лысый старик, потрёпанный жизнью. Коварный интриган, скрывавший от окружающих горькую правду и честно выполнявший то, что от него всегда хотел Некромант. Солдат удачи, закинутый на чужбину на долгие-долгие десятилетия…

Жрец воровато огляделся, раскрыл табакерку и засунул в неё сияющий шар. Так было удобнее всего и надёжнее.

Пришла пора выбираться из этих зловещих подземелий.

Взяв в руки трепещущий факел, Полоний вступил в открывшийся проход, прошёл до конца узкий коридор и начал осторожно подниматься по каменным ступенькам на поверхность.

Эпилог

Ночь была тихой и звёздной.

Милосердная старушка Реф, как и всегда, освещала путь всем, кто сбился с дороги и заблудился во тьме. Горные утёсы, словно наевшиеся сметаны котята, нежно жались к Её ласковым лучам, рассеянно гладящим их по каменной «шёрстке». Внизу плескался ручей, по-мальчишески весело скатываясь с высоких порогов и не боясь набить шишки и синяки, а в воздухе царила пьянящая летняя прохлада.

Если Грифон Пироса в Эригонском лесу был достоин кисти Дункана, то эту божественную красоту мог изобразить красками на своих полотнах лишь великий Куинджи. В подобные живописные ночи люди, способные услышать, как сама Природа беседует с ними, накладывают на себя руки от переполняющих чувств или дают священную клятву, что приложат усилия, сделают всё возможное и невозможное, чтобы истребить пороки, мешающие им зажить нормальной человеческой жизнью. К сожалению, цена этих слов всегда зависит исключительно от того, кто их произносит.

Спокойствие и безмятежность изысканного пейзажа нарушил противный скрежет каменной плиты, выпускающей на свет Реф лысого человека в грязном чёрном балахоне и с факелом в руках. Полоний возбуждённо дышал, жадно наполняя лёгкие сладостным запахом свободы, пришедшим на смену затхлой горечи из подземелья. Жрец выпустил из рук факел и обессилено упал на колени перед ручьём, а затем с удовольствием погрузил ладони в холодную, чистую, словно слёзы бессмертного феникса, воду и плеснул её себе на лицо. Встряхнулся, наслаждаясь простыми человеческими радостями, и стал с утроенной силой умываться. Верховный Некромант будет им очень доволен. Он мудр и благодушен. Он знает истинное предназначение Сферы Хаоса. Он сдержит слово, и Полоний, освободившись от клятвы, наконец-то отправится в Вороновы горы к перевалу Красного Дракона. На поиски утраченных реликвий, которые прельщали Полония ещё в те времена, когда он был не жрецом, а обыкновенным мечтателем-мальчишкой, жаждущим обойти своими ногами всю Фавму и найти простой и понятный ответ на вопрос, почему где-то на свете странные люди, которых зовут эйферийцами, как и встарь, живут с твёрдым убеждением, что Свет должен существовать без Тьмы, а Тьме не может найтись места в этом прекрасном новом мире.

Полоний улыбнулся. Как легко и свободно стало на душе теперь, когда ему не приходится притворяться перед этим кретином бароном, чертовкой-ведьмой Люморой и несмешным шутом Ирвином. Только тролль всегда был прямолинеен и честен, но и его сгубила излишняя сентиментальность, почерпнутая у глупых людей.

«Неужели девчонка и впрямь могла влюбиться в это отвратительное чудовище? — усмехнулся про себя жрец. — У неё явно не было вкуса! Таких гнилых, тупых, упрямых солдафонов надо… — Он сжал кулак и ударил по камню. — Вот так с ними надо!»

Из памяти Полония услужливо выплыл грустный, растерянный Рокуэлл, жалобно смотрящий ему в глаза.

«Ну и чего ты вылупился, жирный урод? — мысленно спросил жрец. — Думаешь, я буду просить у тебя прощения? Ты получил ровно то, что заслуживал!»

Барон тяжело вздохнул, опустив глаза. Август пожевал губами.

«Да-да, — не очень уверенно продолжил он. — Ты… ты получил то, что… заслуживал».

Последнее несказанное слово внезапно встало костью в горле.

Полоний скривил лицо и прокашлялся.

«Что такое? — подумал он в недоумении. — Я что, начинаю сомневаться в собственных словах? Эй, барон! Слышишь меня? Ты никогда…

Он не закончил мысль. Радость от одержанной победы куда-то стремительно улетучивалась, а её место постепенно занимало странное, давно забытое чувство из далёкого прошлого.

«Барон! — Жрец ударил себя по лицу, пытаясь прийти в норму. — Ты… Ты что делаешь со мной? Ты…»

Полоний почувствовал, как его голова начала наливаться свинцом. Не из-за разливающейся магии, а из-за приливающей крови.

«Б… Барон. — Август почувствовал, как на его единственный зрячий глаз наворачиваются слёзы, а на язык просятся жалкие слова. — Я… Понимаешь, я… должен был сделать это, иначе… Иначе Сфера Хаоса никогда бы…

Жрец громко кашлянул, пытаясь сделать вид, что с ним ничего не происходит. Однако в глазу защипало так, что он крепко зажмурился, замотал головой и вдруг судорожно всхлипнул.

«Ты… ты знаешь, а ведь… ведь ты не был таким уж… плохим человеком, барон! — признавался сам себе Август, содрогаясь от нахлынувших чувств. — Ты… и вправду любил эту … девчонку! Очень странно, не… нелепо… грубо, но… всё-таки любил! Так же, как и я когда-то любил… любил… свою…»

Полоний закрыл лицо руками и разрыдался, вспоминая какую-то женщину из давнего прошлого. Из той лёгкой и безоблачной жизни, вернуть которую было уже невозможно.

«Что происходит? — в отчаянии повторял жрец раз за разом, размазывая предательские слёзы по щекам. — Почему это творится со мной? Реф, ответь мне! Что мне делать? Реф!»

Старушка Реф сочувственно смотрела на Полония и ласково гладила его по голове мягкими серебристыми лучами, стараясь успокоить. Но плачущего полуслепого жреца душили воспоминания. Они обвивали его шею, хватали за плечи и не давали подняться. Жрец захлёбывался видениями прошлого, тонул в собственном разуме, где на него с укором смотрели лица тех, кого он обманывал и кому причинял страшную боль.

— Прочь! — закричал жрец сквозь слёзы всем беснующимся фантомам. — Я не дамся вам, демоны! Вы меня не заставите!

Август сунул ладонь за пазуху и вытащил пузырёк с какой-то жидкостью, а затем быстрым, волевым усилием откупорил его и пригубил.

Кроткая Реф на небосводе горько вздохнула и тихонько скрылась за облаками.

Из глубин пещеры, окружённая светом факела, выступила плачущая Люмора. Вытирая слёзы разодранными при падении руками, она подошла к ожидающему смерти жрецу и сняла цепочку с его шеи.

Через несколько мгновений обмякшее тело Августа Полония рухнуло в воду. Плещущийся ручей подхватил его, и заснувший вечным сном одноглазый жрец безучастно покатился по порогам и валунам далеко вниз.

Прямо в тартарары.

Девушка открыла табакерку, заглянула внутрь. Захлопнула. Постояла немного на берегу, безотрадно глядя на непрекращающийся бег ручья, а затем распахнула фиолетовый плащ, в глубине которого мелькнула светящаяся статуэтка, спрятала во внутренний карман драгоценную коробочку и быстрым шагом направилась в горы, освещая путь факелом.

Когда всё кончилось, заплаканная старушка Реф снова показалась из-за облаков.

За свою нелегкую, скорбную жизнь Она так и не смогла до конца свыкнуться с мыслью, что её любимые внуки, ведущие с Ней долгую беседу по ночам, рано или поздно навсегда прерывают свой чувственный, проникновенный монолог.

Добрейшая Реф не сдерживала слёз. Но при этом никогда не впадала в уныние.

Она знала, что на Фавме в темноте бродит ещё много страждущих, чьим одиноким душам не хватает Её умиротворяющего света и сердечного тепла.

Оглавление

Глава 1. Таверна "Брагантина"

Глава 2. Некромантулы

Глава 3. Прорыв Инферно

Глава 4. Гнусности

Глава 5. Чувственная нимфа

Глава 6. Огнём и Мечом

Глава 7. Кровь и магия

Глава 8. Гроздья гнева

Глава 9. Битва Камня с Камнем

Глава 10. Клятва

Глава 11. Кость от кости

Глава 12. Кровь из Камня

Глава 13. Сфера Хаоса

Эпилог