Нас убиваем мы сами [Татьяна Гребенюк] (fb2) читать онлайн

Татьяна Гребенюк Нас убиваем мы сами

Нашему поселению не хватало людей. Катастрофически. Даже вечно юморной Пашка не отрицал сложившуюся безысходность и лишь угрюмо качал головой, когда мы теряли очередную единицу. Да, в нашей суровой реальности люди стали лишь единицами.

Если соотнести количество наших единиц и наших врагов — шансов выжить не было совсем. Поэтому, в мере теперь существовало лишь одно правило: чем больше единиц на вашей стороне, тем выше шансы на выживание.

Те немногие, что приходили в наш лагерь по одному, реже по двое, умирали за пару месяцев в бесконечных стычках с мертвяками. Кто-то выживал. Но этих «кого-то» было ничтожно мало.

Нельзя сказать, что новенькие были совершенно бесполезными, ведь за годы жизни в страхе, бегах и непрекращающейся войне с мертвыми, каждый обретает новые, полезные для текущей реальности навыки. Навыки, несущие смерть. Большинство из нас никогда о них не просило и тем более к ним не стремилось, но жизнь распорядилась иначе.

Каждый старался привнести в жизнь лагеря толику прошлой жизни, спрятавшись за высокими стенами, ограждающими нас от бесславной кончины.

Люда, к примеру, делала потрясающее рагу. Лосятина, крольчатина…Из всего, что удавалось поймать охотникам вблизи лагеря. Иногда, у нас даже был выбор из нескольких блюд. По этому случаю обязательно закатывали вечеринку: большинство единиц собирались у костра и вспоминали былое за плошкой горячего. В дни менее праздные, когда нормальной еды не было совсем и Люде приходилось готовить худощавых крыс, я сбегал из лагеря под любым предлогом, лишь бы не чувствовать этот запах, разносившийся на несколько метров вокруг. Он проникал глубоко в ноздри, впитывался в одежду. Мерзость.

Странно осознавать, что некоторые люди по-настоящему раскрылись только когда миру пришел звездец. Смачный такой, с мертвячей отдушкой…И вероятно — бесповоротный.

Все прошедшие годы я старался относится к ситуации, если можно сказать, философски: пока я живой — я живу. А дальше, будь что будет. Простая такая философия.

Верующим никогда не был. Не прельщали ни Боги, ни знаки судьбы, ни гадания. Всю осознанную жизнь, будучи в том мире или этом, я полагался только на самого себя. Думаю, что именно из-за этого и дошел так далеко. Выжил. Уже хоть что-то.

Смотря на звездное небо, я сидел на походном стуле возле своего вагончика, попивая чай. Вернее, то, что у нас называлось чаем: кипяток, заваренный с ягодами.

Я откинулся на стуле, закинув ногу на ногу и делая очередной глоток теплой жидкости.

Ощущение режима стоп-крана цивилизации. Словно кто-то однажды дернул рычаг и изменил текущую реальность, позволив нам больше обращать внимание на природу и ее красоты.

Без машин — стало тише и легче дышать.

Без городских огней — появилась возможность рассмотреть все миллиарды звезд на небе.

Без гаджетов — лучше понимать себя и других, отдавая свое время на то, что действительно важно.

Через полчаса была моя очередь заступать на дежурство. Выход в город за припасами я любил куда больше, за возможность размять конечности и проломить череп ставшему подобием человека трупаку.

Но, стена тоже ничего. Стена сойдет.

Я поднялся со стульчика, и зашел в свой вагончик. Поставил кружку с остатками «чая» на стол. Жилье мне дали одно из лучших: синий вагончик с одним окном, небольшой деревянный стол, к нему стул и кровать. Односпальная.

В качестве освещения я использовал керосиновую лампу. Горела уже довольно тускло, но порции керосина мне пока не полагалось — не моя очередь. В этом минусы экономии. В запасе я хранил несколько свечей, которые сам нашел в городе. С ними хоть как-то протяну до выдачи керосиновой порции.

Я неспеша двинулся в сторону стены.

Наш текущий лагерь представлял собой бывшее здание школы в скоромном поселке, что позволило нам жить в тишине и близости леса. Школа была небольшой, но тем проще было за ней следить. Большинство единиц жили в самом здании — там было безопаснее. Я-же предпочел вагончик, хотелось быть ближе к природе.

Мы отстроили двухметровые стены по периметру из того, что было под рукой: железные листы соседних заборов, деревяшки, прочий мусор. В стратегически важных местах стены мы соорудили помосты, на которые можно было забраться по деревянным лестницам с внутренней стороны двора.

Лето, жара. Даже ночное время не привносило прохладу. Я надел потрепанную темно-синюю кепку с вышивкой некогда известного футбольного клуба «Зенит». Никогда не был фанатом, но в данном случае кепка имела практичное значение: защитить мою голову от утреннего солнца, которое я непременно застану на дежурстве.

Поднявшись на помост, я отпустил Пашку, который сонно мне кивнув, направился в свой вагончик. Обычно, Пашка болтал без умолку, но в последние дни заметно притих. Его девушка, Катя, не вернулась с вылазки. Её спутники сообщили, что при нападении зомбарей были вынуждены бросится в рассыпную, и Катя потерялась из виду, скрывшись в густых зарослях леса.

Естественно, Паша, в силу своей вспыльчивости и бездумья намеревался собрать спасательный отряд и найти Катю «по горячим следам». Но, рисковать даже двумя единицами, с вероятностью потерять три, было неразумно. Кое-как угомонив Пашку, вся наша команда постаралась настроить его на позитивный лад.

Мол, Катя опытная.

Мол, не в первой ей самостоятельно добираться до лагеря.

Слушая сладкие речи своих соратников, я хотел-было Пашку переубедить, да только боялся, что хуже сделаю. Лезть не стал.

Прошло пять дней. Катя не вернулась, а Пашка уже мысленно ее похоронил.

С этими не веселыми думами я всматривался в четкий горизонт лесной полоски. В такой тишине можно было услышать приближение врага еще до того, как он появится в поле зрения. А что бы легче увидеть этого самого врага, мы с ребятами вырубили все деревья в округе примерно на триста метров.

В те дни пришлось сильно повозится, ведь зомбари реагировали буквально на каждый звук. А учитывая привычную тишину — ритмичные удары топора были для тварей словно колокольчиком к обеду нашими теплыми телами. Тогда мы потеряли около десяти единиц. Их кровью было окроплено наше безопасное будущее.

Дежурить мне предстояло до девяти утра. Около шести часов. Это время мы выверили с помощью проб и ошибок: если дежурить больше — рассеивается внимание; если дежурить меньше — сменщики не успевали отдохнуть и сделать важные для лагеря дела.

Поёрзав на стуле и принимая максимально удобную, расслабленную позу, я провел взглядом по горизонту, чтобы убедится — никого в округе нет.

Одна из промелькнувших мыслей как обычно была: «Хоть-бы ничего не случилось…». И в девяносто девяти случаях дежурство проходило спокойно, без происшествий.

Я продолжил всматриваться в темноту, как вдруг на горизонте, выходя из лесных зарослей, шатаясь, и едва не падая вышла фигура. Было не разглядеть: мужчина или женщина…Вероятно, вообще зомбарь.

Я привстал и взял в руки винтовку, стоявшую справа от меня. Навел прицел. Ни черта не видно! Хотя, чего я ожидал. Тратить патроны, которых, мягко говоря, не было в избытке, я не стал, а лишь продолжил безмолвно наблюдать за постепенно приближающейся фигурой.

Шаг за шагом она становилась ближе, но не становилась разборчивей. Если все же зомбарь — лишь бы не вёл за собой стаю.

Я положил палец на курок. На всякий случай.

Пока фигура двигалась в мою сторону, я сплюнул. Каждый раз при малейшей опасности поджилки тряслись. Страшно хотелось жить, хоть и жить было страшно.

Через пару минут мои предположения подтвердились — до стены дошел зомбарь. Я положил винтовку по правую руку, взял с левой стороны двухметровое копье с острым наконечником и наклонился, чтобы проткнуть зомбарю голову.

Внешний вид этого некогда бывшим человеком существом был мне смутно знаком. Я медлил, т. к. ощущал, что знал того, кто превратился в зомбаря. Синие джинсы, черная майка, на голове кепка и белокурые волосы, собранные в хвост. На плечах зеленый рюкзак.

Катя!

Вернее, то, что от нее осталось.

Я опустил копье, сел на корточки и не отрывая от Кати взгляд думал, на сколько-же оказался прав в очередной раз. Хотя, надо было отдать должное и всем остальным в лагере: Катя-же вернулась. Пусть и не так, как ожидалось…

Мне определенно стоило позвать Пашку. Он хотел бы попрощаться с Катей. С моей стороны было неправильно его этого лишать. Но учитывая, что он только ушел на пересменку…

В общем, я решил подождать до утра. Катя никуда не денется. Её оживший труп уже учуял за нашими стенами плоть.

Так прошла моя смена: под мертвячьи звуки, которые издавала Катя, под удары её мёртвого тела о стены, под скрип ногтей, пытающихся пробраться сквозь железный забор.

Около восьми утра я заметил Пашку, который потягиваясь вышел из своего вагончика. Без лишних церемоний я подозвал его на помост и показал Катю.

От прежде излишне эмоционального парня я ждал чего угодно, но только не того, что он кивнет и попросит меня самого избавится от зомбаря. С большей вероятностью, я ставил на то, что Пашка выбежит на улицу. Представлял как буду его оттаскивать. И как Катя будет пытаться его сожрать.

Но Пашка проявил стойкость. Холодность. Когда Катя не вернулась, он почти сразу понял, что не увидит девушку вновь.

До конца моего дежурства оставался час. У меня не получилось бы сделать вид, что я не замечал зомбаря у ворот, поэтому решать проблему пришлось самостоятельно.

Я вновь взял в руки копье, прицелился, и одним точным ударом заостренной палки пробил череп Кати. Труп глухо упал на траву, а я подал сигнал на расчистку территории у забора.

Группа людей, при появлении трупов выходила из лагеря, собирала тела в кучу и сжигала неподалеку. Мы боялись, что гора мертвой плоти возле лагеря не столь привлечет внимание, сколь болезни. К пока еще живым нам.

Моё дежурство было окончено.

* * *

Обычно, я не страдал бессмысленной тягой к истязанию собственными мыслями, но видя, как развивались отношения Кати и Паши, а потом случилось…То, что случилось, заставило меня немного окунуться в прошлое.

Моя жена, Настя…Я сам не заметил, как влюбился в неё. Это было ещё до эпидемии, до сраного апокалипсиса. Настя с самого первого дня была ко мне расположена. В кругу наших общих друзей она старалась уделять мне особое внимание.

Невозможно описать почему мы выбираем в качестве спутника жизни того или иного человека. Чувство или появляется само или не появляется вообще.

В день начала чёртовой эпидемии мы с Настей находились на разных концах города, примерно в двух часах езды друг от друга. Она не водила машину, а пользовалась общественным транспортом, поэтому я сразу рванул за ней на своей.

Шансов, что она осталась в школе, в которой работала учителем младших классов, было мало. Но я цеплялся за любую, даже самую призрачную надежду. Я не мог не попытаться найти её в этом сумасшедшем новом мире, ведь я уже однажды нашел её в прошлом.

В течении трёх часов я был возле школы. Пробки, суета на дороге удлинили мой путь, хотя я срезал его как мог.

Мне никогда не в силах забыть то, что я там увидел: учителя вперемешку с детьми жадно отрывали куски плоти от тел друг друга. Крики мольбы разносились вокруг здания. Я словно попал под купол иной, искаженной реальности, которой никогда не должно было существовать.

Я не мог открыть дверь машины и потому продолжал сидеть внутри, не успевая переключать взгляд с одного ужасающего действа на другое. Было беспощадно страшно даже подумать, что Настя может быть эпицентре кровавой бойни.

«Трус! Трус! Трус! Трус!» — отбивало ритм моё сердце, норовя выпрыгнуть из груди.

Спустя вечность, я потянулся дрожащей рукой к двери, но остановил её на полпути. Чем мне защищаться? Если я выйду — меня разорвут вместе со всеми. Это не поможет Насте.

Неизвестно, сколько бы я просидел в коконе собственного отчаяния, если бы в пассажирское окно моей машины не постучали. Настойчиво, громко.

Обернувшись, я увидел мужчину лет сорока с на удивление спокойным в данной ситуации взглядом. Словно он прознал всю суть нового мироздания и уже ничему не удивлялся. За его широкой спиной, немного поодаль, шли с десяток существ в свежей крови, пару минут назад бывшие людьми.

Мужчина снова постучал по стеклу, на этот раз еще более настойчиво. Я нажал на кнопку и открыл ему дверь. Он пулей влетел в салон, громко хлопнул и прокричал что-то типа «газуй!».

Если в тот день я и мог хоть кого-то спасти — это был Миша, мой судьбоносный будущий друг. Очевидно, что добраться до Насти целым мне бы не удалось.

По дроге из города мы с Мишей разговорились. Он приехал к школе, чтобы забрать свою дочь с занятий, но сам едва не погиб. Дочь он не видел, но судил по творившемуся безумию и трезво смотрел на вещи — её было не спасти.

Бессмысленно ли наше выживание без наших любимых?

Могли ли мы вернуться за ними в надежде найти их живыми?

Вопросы, которые мы с Мишей старались не обсуждать.

Пока мы живы — живы те, кого мы потеряли. В наших воспоминаниях, мыслях, образах.

Мы с Мишей скитались по деревням долгое время, пока и туда не пришла напасть. Стаи зомби мигрировали из городов. Оголодавшие, они сносили все на своем пути.

Мне пригодилась служба в армии. Раньше я вообще не думал, что хоть когда-то еще буду держать оружие в руках, но мы никогда не можем с уверенностью заявить, что чего-то в нашей жизни не будет никогда.

Со временем, к нам с Мишей стали присоединятся другие выжившие. Их имена я преимущественно забывал. Мы основали первый лагерь, который не долго просуществовал. И мораль тут проста: как только люди начинают чувствовать себя в безопасности, они сразу нарушают установленные правила, наивно полагая, что закон им не писан и их обойдет стороной любая беда.

На горьком опыте мы убедились, что это не так. Из нашего поселения в двадцать человек выжили лишь десять.

Спустя год, Миша нашел старую заброшенную школу — новое место для лагеря. Нам пришлось выстроить систему схожую с военной, дабы избежать печального повторения ситуации. Миша с ребятами построили стену. Мы с моим другом стали негласными лидерами. И все было бы хорошо, если бы в один из дней на нас не напали.

Другие люди.

Мы потеряли троих. Они — всех пятерых. Три — пять выходит?

А победителей не было. Проиграли все.

Одним из погибших оказался Миша. Ему прострелили живот. Женщина из нашего лагеря, некогда работающая в больнице медсестрой, пыталась его спасти всеми силами, но тщетно.

Миша умер. А вместе с ним умерло и моё желание вести за собой группу.

Я передал управление лагерем Сергею, бывшему военному, который быстро включился в новую роль и сделал лагерь даже лучше, чем он был при нас с Мишей.

Каждому — свое место.

Моё новое место оказалось в охране лагеря и редких вылазках за припасами. Сергей видел, что, потеряв друга, я потерял веру, но не спешил возрождать мой боевой дух. Полагаю, считал, что я справлюсь сам. Или боялся конкуренции.

* * *

Проснувшись после дежурства ближе к вечеру, я первым делом отправился умываться, чтобы привести себя в более-менее человеческий вид. Круги под глазами выражали яркое сомнение, но кто их спрашивал?

По пути в здание школы я услышал плавный шелест щебёнки. Как если бы ехал автомобиль. Мы авто давно не держали, слишком дорого обходился поиск бензина. Да и тот, что остался, наполовину был непригоден.

Дежурил Петька. Молодой еще, лет двадцать. Инструкции, созданные мной, Мишей, и усовершенствованные Сергеем, предполагали, что Петя позовет старшего по смене, и не будет принимать решения самостоятельно. Но Петька почему-то забил на все инструкции.

С одной стороны, не моё было дело.

С другой стороны, если приехала враждебная группа, мы бы все тут подохли.

Выбор без выбора, да?

Я подошел к воротам, которые судорожно открывал Петя, взял в руки дробовик, лежавший рядом на случай нападения, и принял воинственную позу.

Автомобиль заезжать не стал, но из него вышла изнеможденная девушка в кровавой одежде с новорожденным ребенком на руках. Я опустил дробовик.

Не по инструкции это. Не по инструкции.

Как потом выяснилось, девушку звали Олей. Её муж погиб, пока она рожала их сына в заброшенной забегаловке. На детский плач и женские крики сбежались все зомби с округи. Мужчина героически защищал семью, но выхода, кроме как отпустить жену с младенцем на руках, а самому отдаться на растерзание, у него не было.

Оля сама рассказала эту историю. Не сразу, не в первый день. Постепенно.

Было в её глазах что-то…Что показалось мне странным, напрягающим. Но мне не по чину было лезть в это дело, хотя Сергею о своих опасениях я доложил. Он лишь хмыкнул в ответ и отвернулся. Сам знал, что ситуация подозрительная, но вот соглашаться со мной не хотел.

Около полугода Оля и её ребенок жили в нашем лагере. Малышей, помимо Олиного, у нас давно никто не видел, поэтому заботились о нем все, отдавая Оле самое лучшее: спальное место, одежду, еду.

Я не сразу заметил, что между ней и Сергеем что-то есть. Хотя не стоило отпускать ситуацию из виду. Правильно говорят — первое мнение о человеке самое верное.

Потому, не суждено было Сергею счастье обрести.

В одну из ночей, не в мою смену дежурства, Оля открыла ворота каким-то бугаям в кожаных черных куртках, кепках, берцах. Меня вытащили из кровати, связали руки и вывели на импровизированную площадь, где кругом стояли мои со-лагерники.

Сергея они убили сразу. В назидание другим. Ничего не объясняя. Мол, если умные — сами поймете, что к чему.

И мы поняли.

А Оля эта, паршиво улыбалась, глядела как тело Сергея безжизненным камнем ударяется о площадь, поднимая столп пыли.

Сожалеть было поздно.

Умирать было рано.

Толпа псевдо-байкеров, как я их назвал, потребовала с нас все припасы, что были на тот момент: еда, оружие…Запасы, с которыми мы могли прожить до осени.

Наш лагерь буквально остался ни с чем. С голым задом — сказал бы Мишка.

Изнеможденный. Умирающий. Со стойким запахом смерти. Таким стал наш лагерь после ухода псевдо-байкеров.

Три месяца мы старались вновь обрести уверенность в завтрашнем дне, но обещание, оставленное этими упырями, не давало покоя: «Мы вернемся через полгода».

Они буквально запустили обратный отсчет до нашей смерти, обретая власть над нашими умами и телами.

Часть людей покинуло лагерь сразу после ухода бандитов. Возможно, впервые за нашими стенами было безопаснее, чем внутри.

Я стал заметно слабее. И физически, и морально. Наступившая осень подкосила болезнями еще половину тех, кто все-же решил остаться.

Потерявшись в страхе смерти меня все чаще посещали мысли закончить существование. Прервать его, пока это еще возможно. И забрать с собой остатки выживших единиц. Чтобы не мучались. Чтобы бандиты не получили своё.

В своем вагончике я отрыл в залежах мышьяк. Его должно было хватить на всех. Смерть не быстрая. Скорее мучительная. Но расстрелять всех в лагере, а потом снести себе голову я бы не смог.

Я подмешивал мышьяк в общую воду три месяца. Двое умерли на днях в своих постелях, захлебываясь кровью. Живых осталось пять человек включая меня.

В день прихода банды, спустя обозначенные три месяца, мы еле-как открыли ворота: настолько обессиленным был каждый из нас. Псевдо-байкеры явно были не рады такому исходу. Они рассчитывали поживится нашими припасами.

Но что они могли нам сделать? Убить?

Мой разум затмевало предчувствие смерти. Я был рад тому, что переиграл их. Мой тихий смех сбивался кровавым кашлем.

Подняв глаза на главного верзилу меня пошатнуло. Я рухнул на колени, уперевшись руками в холодную землю. Верзила поднял мою голову за волосы, натянув до дичайшей боли. Я харкнул кровью ему в лицо. Меня вырубили его друзья одним четким ударом по затылку.

Очнулся я в незнакомом месте. Прикованный к кровати наручниками по рукам и ногам. Мир кружился, пытался унести меня в мир грёз уже навсегда.

Справа от себя я услышал тихие шаги. Всхлипы. Повернуть голову было сложно, но я справился.

Та, кого я увидел, поначалу показалась мне ангелом смерти.

Настя.

Не видение.

Настоящая. Передо мной.

Плачет.

Сколько бы не было моментов, о которых я сожалел, в ту секунду меня настигло разочарование всей моей жизни.

Я был разочарован в себе.

Решение, которое я принял три месяца назад, было гигантской ошибкой. Бесповоротной.

Я не мог плакать. Не мог кричать. Не мог даже говорить.

Настя просто стояла перед моей кроватью и тихо плакала.

Я хотел бы, чтобы она подошла ближе, взяла меня за руку. Но она не стала. С её уст сорвалось лишь тихое: «Тебе осталось дней пять…Не больше».

Развернувшись, она убежала, оставляя в моем сердце гигантскую рану.

Что можно сделать, зная, что тебе осталось жить пять дней, а любовь всей твоей жизни находится болезненно рядом, но ты не можешь к ней даже прикоснуться?

Я выбрал написать ей свою историю в мелком блокноте. Историю о том, что случилось, когда я её потерял. Сжалившийся охранник дал мне такую возможность.

Я долгое время жил с мыслью о Настиной смерти.

Похоже, что те люди, в компании которых она оказалась, смогут её защитить.

Мой пятый день подошел к концу с ручкой в руках.